"Фантастика 2023-156". Компиляция. Книги 1-20 [Леонид Викторович Кудрявцев] (fb2) читать онлайн

Леонид Кудрявцев Чёрная стена

Уведомление

Данное художественное произведение распространяется в электронной форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой основе при условии сохранения целостности и неизменности текста, включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое использование настоящего текста без ведома и прямого согласия владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.

1

Солнце жарило вовсю. Посреди улицы танцевали два смерчика, и усталый водовоз, облокотившись на пустой кувшин, провожал их равнодушным взглядом.

А Эрику было холодно. Холод жил у него в затылке и теперь, проснувшись, расползался по всему телу, сковывая движения и наполняя голову странным гулом, из которого временами можно было выловить слова типа «черный воронок» и «приведение приговора». Ему не хотелось даже пытаться прикинуть размеры «черного воронка» и вспомнить, как выглядит эта птица, или же сообразить, куда приводит этот самый «приговор», потому что мысли сковывал холод, с которым надо было обязательно что-то сделать, и как можно скорее.

Эрик шел вдоль по улице, машинально поглядывая на единорогов, тащивших разукрашенные поникшими от жары цветами тележки мимо чайханы, где толстые бородачи в ватных халатах пили зеленый чай, мимо собак, которые подобно трупам лежали в пыли, свесив изо ртов красные тряпки языков. Он прошел мимо дома, на котором висело объявление: «Супердантист. Лечу зубы вампирам, василискам, драконам средних размеров. Стоимость лечения василисков (за риск!) увеличена на двадцать процентов».

Миновав этот дом, Эрик свернул в переулок, прошел его весь, мимо парочки суккубов, стоявших в раскованных позах возле дома, на котором белела вывеска «Хаза Хусейна. Здесь вы получите все!».

Остановившись возле невысокого забора и оглянувшись на суккубов, которые безразлично смотрели куда-то вверх, Эрик раздвинул доски. Проскользнув в образовавшийся лаз, он оказался на базаре.

Холод и не думал отпускать его тело. Поэтому Эрик вяло побрел сквозь многоцветье базарной толпы, мимо лотков с самыми различными товарами, потных, отчаянно зазывавших покупателей продавцов, не менее отчаянно торговавшихся покупателей, а также пыльных нищих.

Он шел через толпу, криво усмехаясь, правой рукой придерживая полы старого брезентового плаща, расталкивая тех, кто не уступал ему дорогу. Впрочем, таких было немного. Его деревянная походка безошибочно указывала на то, чем он является.

Какая-то бабенка упустила утку, и та, забив крыльями, попыталась взлететь, но не смогла и бестолково заметалась по базару, истошно крякая, роняя на утоптанную землю белые перья. Мужик в рваном армяке, проводив Эрика внимательным взглядом и вполголоса выматерившись, вытащил из кармана кисет. Ловко орудуя пальцами, он свернул цигарку и судорожно закурил. Два дюжих парня остановились за его спиной, и один из них сказал вслед Эрику:

— Ну ты, фраер...

Даже не обернувшись, тот снял с головы шапку, помахал ею перед лицом, словно ему было жарко, и у парней, когда они увидели его затылок, вытянулись лица.

— Зомби, — сказал торговавший финиками седой дедок.

Эрик даже бровью не повел, а все шел вперед, размеренно переставляя ноги, и лица людей, которые его видели, недовольно кривились, будто они неожиданно посреди яркого праздника цветов и жизни услышали заунывный звон кладбищенского колокола.

А солнце жарило немилосердно, и мутные ручейки пота промывали морщины на лицах пожилых крестьян и крестьянок.

— Господи Иисусе, спаси и сохрани... о великий бык Мордух и сын его, владыка подземного царства... О Один могучий, в шлеме наших отцов, защити меня своим огненным мечом... — едва слышно бормотала девчонка с васильковыми испуганными глазами.

А Эрик все шел через толпу, неторопливо и размеренно, зная, что стоит ему хоть на секунду остановиться, как это разорвет невидимую паутину, которая опустилась на людей, мешая им опомниться и броситься на него, чтобы наказать за святотатство.

(Пусть зомби будут в их городе, пусть они даже изредка появляются днем на улицах. Но не хватает еще, чтобы они шлялись по базару! Нет, это недопустимо!)

Чувствуя, как отступает холод, Эрик искренне наслаждался ситуацией, вдруг узнав, что это ему доступно. Ему даже на секунду показалось, что у него вот-вот забьется сердце. Наверное, в этот момент его лицо слегка дрогнуло. Что-то изменилось, с людей спали невидимые путы. Эрик услышал, как многие вокруг него едва слышно вздохнули, словно пробуждаясь от сна, и понял, что теперь у него осталось всего несколько секунд.

Впрочем, до выхода с базара тоже было совсем чуть-чуть. Эрик побежал. Он даже успел проскочить через ворота базара, возле которых стоял здоровенный дэв. Увидев Эрика, тот вздрогнул и, заморгав большими, слегка навыкате глазами, схватился за меч, но зомби успел проскользнуть мимо, похожий на серого призрака в своем брезентовом плаще, в правом кармане которого позвякивало золото, найденное в заброшенном пеликанском городе.

Базар взорвался гневными криками, потом послышался топот.

Вообще-то именно это Эрику и было нужно. Он припустил со всех ног. Кто-то из гнавшейся за ним толпы все же изловчился метнуть ему вслед огромный ржавый гвоздь, который воткнулся Эрику в плечо. Впрочем, это были пустяки, совершеннейшие пустяки. На бегу выдернув гвоздь, Эрик отшвырнул его далеко в сторону и поднажал.

Толпа сзади яростно взвыла.

Все-таки у него было преимущество. Он мог бежать сколько угодно долго и совершенно не бояться того, что не хватит воздуха в легких или что сердце, не справившись с бешеной гонкой, заставит его остановиться.

Оглянувшись, Эрик увидел, что его преследуют человек тридцать, и удовлетворенно улыбнулся.

Вот теперь-то побегаем! Сейчас вы растрясете свой жирок, господа благонадежные торговцы и не менее благонадежные покупатели. Вы, считающие меня совсем не человеком, попробуйте-ка догнать и покарать за дерзость. Мы славно повеселимся!

Злорадно улыбаясь, Эрик бежал по улице, хорошо представляя, каково приходится тем, кто за ним гонится. Он слышал сзади шумное дыхание потной, злобной толпы, вооруженной колами и огромными, прихваченными на рынке мясницкими ножами.

Правда, минут через пятнадцать она поредела, но все же оставалось еще человек двадцать самых упорных и выносливых, видимо, решивших догнать его во что бы то ни стало.

Сворачивая в узкий переулок, Эрик даже подумал, что такое упорство заслуживает уважения.

Хотя, если честно сказать, погоня ему уже надоела. Чувствуя, как отступает холод, Эрик решил, что пора с этим покончить, и, кроме того, ему просто стало жалко людей, с таким завидным упорством его преследовавших.

Он оглянулся.

Ближе всех к нему бежал молодой парень в шортах и расстегнутой красной рубахе. Маленькая иконка Матери-Спасительницы болталась на его волосатой груди. Дышал он широко и ровно.

Отделаться от него было трудно, но все же...

Те, кто бежал дальше, сливались в сплошную массу. Да, собственно, ему и не нужно было их разглядывать.

Пробежав еще полсотни шагов, он повернулся и резко остановился. Высоко вскинув над головой руки, Эрик оскалился и дико зарычал. Бежавший впереди парень по инерции едва не врезался в него.

Страшная рожа, которую скорчил Эрик, и вытянутые вверх руки сделали свое дело. Парень закричал от испуга и отпрянул назад. Этого было достаточно. В ту же секунду Эрик уцепился за торчащую из стены над его головой балку, на которой висел жестяной сапог, знак лавки сапожника, и мгновенно подтянулся. Сев на балку верхом, он вскочил и перепрыгнул на крышу. Обернувшись, он еще успел увидеть распаренную толпу, бледное лицо бежавшего впереди паренька, струйку, которая стекала по его ноге из-под шорт, и, помахав на прощание рукой, побежал прочь.

Кто-то выстрелил в него из окна ближайшей мансарды, и, посмотрев в ту сторону, Эрик увидел прекрасное девичье лицо, обрамленное пушистыми светлыми волосами, а также толстое дуло мушкета, из которого вился дымок. Перепрыгивая на соседнюю крышу, он покачал головой.

Мушкет — плохо, очень плохо. Какая-нибудь магазинка была бы для него словно дробина слону, а вот мушкетная пуля способна, например, начисто снести голову.

Эрик миновал с пяток крыш, потом спрыгнул вниз, в пыльный переулок, в котором не было ни одной живой души. Он пробежал его до конца, выскочил на более широкую улицу, промчался через покрытый чахлой, съеденной зноем травой дворик. Коза, которая была привязана в нем и в этот момент пила воду из деревянного корыта, проводила его задумчивым, меланхоличным взглядом. Потом был еще один узкий и запутанный, как лабиринт, переулок.

Эрик с размаху нырнул под навес во дворе очередного заброшенного дома и остановился там, прислушиваясь к крикам и шуму погони, которая явно уходила левее. Точно, совсем неподалеку от него по крыше соседнего дома протопали чьи-то ноги. Потом шум погони стал удаляться.

Тогда Эрик огляделся.

Погоня его не интересовала, поскольку она должна была вот-вот прекратиться. Не могут же люди бегать за ним весь день?! Вот только нужно подождать с часок, чтобы все наверняка стихло.

Он огляделся и увидел, что здесь, под навесом, имелась дверь в подвальчик, в котором, наверное, когда-то хранили уголь. Вот она со скрипом отворилась, и из-за нее выглянул старик с пышными, тронутыми молью усами. Лицо у него было синюшное, какое бывает у тех, кто отравился газом.

— Развлекаешься? — угрюмо спросил старик. Было совершенно ясно, что ему просто скучно и он задал этот вопрос, надеясь втянуть Эрика в разговор.

— Ага! — идиотски улыбнувшись, сказал Эрик.

— Ну-ну, — осуждающе покачал головой старик. — Доиграешься когда-нибудь...

— Ага! — согласился с ним Эрик и вытаращил глаза.

Покачав головой, старик скрылся в подвальчике, но дверь за собой не закрыл. Эрик слышал, как он там завозился, видимо, устраиваясь поудобнее. Потом что-то заскрипело, и послышался недовольный женский голос:

— Ну и что там?

— Так, пустяки. Похоже, какой-то парень с людьми в догонялки играет.

— Неймется ему, мазурику. Допрыгается, накличет на себя беду, не попадет в Вингальв, а будет жить здесь вечно, и это ему только поделом.

— Помолчи, старая трещотка, — послышался недовольный голос старика. — В жизни мне не давала покоя и после смерти — тоже. Чума на тебя. Ну балуется паренек. Так это его дело, не наше. А на месте Господа Спасителя так я бы лучше в Вингальв не взял тебя. Или же взял, но сначала укоротил язык раза в три, не меньше.

— Все-то тебе бы зверствовать, старый хрыч. Уморил меня, а теперь еще что-то бормочешь. Кто тебе свою молодость отдал и красоту?

— Это я тебя уморил? — поразился старик. — Да ты же сама сказала, что так больше жить нельзя. Это когда меня лишили пенсии и осталось лишь умирать с голоду. Ведь ты сказала, будто хочешь уйти сама, чтобы этим гадам наша смерть аукнулась.

— А ты меня поддержал, хотя как любящий муж не должен был. Уж если хотел развязаться с жизнью, так и ушел бы один. Меня-то зачем прихватил?

— Действительно, зачем? — послышался вдруг задумчивый голос старика. — Тьфу на тебя, старая корова. Нет, это теперь получается, что только я и виноват?

— А кто же? Краник-то у газовой плиты отвернул ты!

— Но ты же сказала, что это должен сделать я.

— Сказать-то сказала, но мало ли что я говорю, а ты, конечно, рад стараться. Ты всегда был рад, всегда...

Из подвальчика послышались рыдания старухи, и Эрик представил, как старик, отвернувшись от нее, страдальчески морщится. А толстая старуха с синюшным лицом все плачет, вернее говоря, пытается плакать, поскольку слезы из ее глаз не льются, и говорит:

— Господи, Господи, помоги мне с этим человеком! Зачем ты забрал нас одновременно? Боже, я думала, что царствие твое — это деревья и ангелы... арфы и благодать. О, как я хотела благодати, Господи. А тут... Да полно, царствие ли это твое? Дай мне хоть один маленький знак, что это оно и таким должно быть. Тогда я успокоюсь и все приму. Только бы знать, что это по твоей воле, Господи, а не искушение врага рода человеческого.

Эрику вдруг стало неудобно подслушивать, и он вышел из-под навеса на солнце, а там, постояв некоторое время посреди дворика, махнул рукой, решив, что ждать больше не имеет смысла. Наверняка те, кто за ним гнался, пьют теперь чай в какой-нибудь чайхане и обсуждают достоинства военных фениксов. В конце концов, если что, он опять убежит по крышам или же придумает другой трюк, такой же успешный. А еще крысиный король наверняка его уже ждет в условленном месте.

Махнув рукой, Эрик быстрым шагом направился из дворика на улицу и на выходе из него чуть ли не лицом к лицу столкнулся с девчушкой лет девяти-десяти. Самая обыкновенная девчонка: копна волос, худые загорелые до черноты руки и ноги, капризно вздернутый нос, голубые глаза. Она стояла перед ним и держала резиновый мячик, а потом, неожиданно испугавшись, выпустила его из рук, и тот покатился к ногам Эрика.

Остановившись, он наклонился и, подобрав мячик, некоторое время любовался его разноцветными полосками. Потом протянул его девчонке. Та молча схватила мяч и прижалась спиной к стене, освобождая дорогу.

Эрик хотел сказать ей, что она напрасно боится, так как у него и в мыслях не было причинять ей зло, что он сам когда-то точно так же, как она, жил, дышал, и сердце его билось... если бы не пуля, которая разворотила затылок, то он бы сейчас даже помнил, кем он был, но лишь махнул рукой и пошел прочь.

Толстая женщина, высунувшись из окна соседнего дома, попыталась ошпарить его кипятком из большой кастрюли, но Эрик увернулся и, метнувшись, перескочил через заборчик, оказавшись в точно таком же дворике, как и предыдущий. Перемахнув через другой забор, он выскочил на широкую проезжую улицу.

Быстро прикинув, где находится, он уверенно двинулся в путь и через полчаса, свернув за угол знакомого глинобитного дома, увидел крысиного короля, который сидел у стенки и занимался тем, что чистил зубы. Делал он это так: крупная, с ухоженной белой шерстью крыса, устроившись у него на плече, быстро просовывала голову в его широко открытый рот и выгрызала застрявшие между зубами остатки пищи.

Увидев Эрика, крысиный король ему подмигнул, но рот не закрыл, и крыса не прекратила своей работы. Усевшись с ним рядом, Эрик тоже привалился спиной к глинобитной стене и стал слушать, как коготки крысы скребут по толстой шкуре крысиного короля.

И это царапанье странным образом заставило его вдруг вспомнить то, что он пытался вспомнить уже давно, но никак не мог, — улыбку. Да, это была именно та улыбка. Она появилась откуда-то из глубин его утраченной памяти и соединилась со всем, что удалось вспомнить до этого, с глазами, носом, волосами, черными бровями в единое целое.

Эрик глухо охнул, потому что теперь перед ним было лицо. То самое, которое он так мучительно пытался вспомнить с тех пор, как оказался здесь, в этом странном мире. Оно снова возникло перед ним. И виной тому было царапанье коготков. Но почему?

Он закрыл глаза, и на него словно бы повеяло теплым забытым запахом. Он даже несколько раз вдохнул воздух. Это было излишне, так как ничего говорить он не собирался.

Весь окружающий мир уплыл в сторону, он снова падал в темноту и слышал чей-то неумолимый голос:

— Ничего, руки, руки ему крути посильнее!

И другой, девичий голос:

— Пустите его... зачем вы его... пустите.

А потом смертельный ужас и холод во всем теле, холод страха... Шум прибоя и шелест волн заслонили все это, и он был чайкой, летящей к своему видневшемуся на горизонте острову, устало махая крыльями, хорошо понимая, что не долетит. Волны пытались дотянуться до него своими жуткими синими пальцами. Горизонт кренился и снова выравнивался, а он летел, зная, что перестанет это делать, только когда умрет, да и то кто его знает, потому что там, на берегу острова, виднелась тоненькая бронзовая фигурка и махала ему рукой. Невыразимая тоска вдруг охватила его, рванула навстречу... Тоска и любовь... Любовь? Да, он вдруг понял, что такое любовь, она проснулась в нем, зашевелилась и наполнила тело странно забытой сладостью, а еще волнами, сотрясавшими его...

Он открыл глаза и понял, что это все... Он больше не может, не способен жить здесь, и наплевать ему на этот город, на этот мир и даже на всю цепь миров... Эрик вдруг понял, что не уйдет из этого города, потому что где-то здесь скрыта возможность вернуться обратно в тот мир, в котором он умер, и попробовать все сначала. Собственно, какой смысл идти куда-то, ведь все города мира похожи друг на друга, как близнецы, и точно так же окружены бесконечными песками?

Нет, он отсюда не уйдет. Не нужно ему Вингальва, где, говорят, все точно так, как описывается в Библии, — царство Божье... Нет, он должен вернуться.

Вот только как это сделать?

Кто-то тряс его за плечо, и, открыв глаза, Эрик увидел, что это крысиный король.

— Эй, ты что? Очнись!

— Нет, — сказал Эрик, пытаясь стряхнуть остатки овладевшего им дурмана. — Плевал я на холод и одновременно на жару, на эти пески и на этот второй мир.

— Ну-ну, — сказал король и убрал с его плеч лапы. — Значит, опять думал.

— Мне это свойственно, — сказал Эрик. — В отличие от некоторых.

Он обиделся на крысиного короля за то, что тот не дал ему досмотреть, не дал додумать. Может быть, он сумел бы придумать, как ему вернуться назад. Кто знает?

— Сам ты три дня не умывался, — обиделся крысиный король. — Что, философом заделался? Ну ты, философ, на «Летучий голландец» сегодня пойдешь?

«Хоть бы какой-нибудь дождичек», — с тоской подумал Эрик.

— Плевал я на твой «Летучий голландец», — сказал он крысиному королю.

— Так, — протянул тот. — Еще на что ты плевал?

— На все вообще...

— Может, и на меня?

— Может, и на тебя.

— Так, значит? Да ты кто такой?! — взорвался крысиный король.

— Кто надо, — буркнул Эрик.

— Нет, я тебе скажу, кто ты...

— Ну и кто?

— Нет, я тебе скажу, кто ты есть на самом деле!

— Кто? Кто? Кто?

— Ты паршивый зомби.

— Паршивый?

— Да! И к тому же холодный, как лягушка, и мерзкий, как...

Договорить он не успел.

Небритый тип в старом вельветовом пальто, с острым носиком и бегающими глазами притиснулся к ним. Глаза у него бегали ритмично, словно были маятниками двух вделанных в череп метрономов.

Крысиный король хмыкнул, и по выражению его мордочки Эрик догадался, что тот пытается определить, с какой примерно частотой в минуту бегают глаза этого человека.

Некоторое время все трое молчали. Потом человек с бегающими глазами вплотную придвинулся к Эрику и прошептал:

— Частная фирма.

— Ну? — равнодушно сказал тот.

Представитель частной фирмы пугливо огляделся и со значением сообщил:

— Очень частная.

— Это хорошо, — промолвил Эрик, лихорадочно пытаясь сообразить, что же все это означает. Не слышал он раньше ни про какие частные фирмы.

— Услуги. — Незнакомец прокашлялся. — Частные услуги.

— Какого рода? — поинтересовался крысиный король.

Досадливо поморщившись, словно при нем сказали что-то неприличное, тип с бегающими глазами вопросительно посмотрел на Эрика, словно спрашивал у него разрешения говорить дальше. Тот машинально кивнул, и тотчас же нос представителя частной фирмы стал вращаться, постепенно увеличивая обороты.

— Самые разные... На вкус клиента... Можем последить за оставшейся там женой. Можем передать весточку. Берем на себя сведение счетов с оставшимися там врагами, но это по особому прейскуранту на двести восемьдесят названий. Понятно, что разные несчастные случаи тоже по нашей части. Безусловно, берем на себя охрану кладов и могил. Девиз нашей фирмы: «Все для клиента!» Любое, даже самое причудливое ваше желание будет исполнено.

— А деньги? — спросил Эрик.

— О, деньги, — доверительно сказал агент частной фирмы, нос которого уже вращался с частотой вентилятора. — Мы знаем, что вы совсем недавно ходили в заброшенный пеликанский город и взяли там столько золота, что у вас теперь... гы... его куры не клюют...

— Понятно, — сказал Эрик. — Нет, мне это не подходит.

— Вы подумайте, — не отставал представитель.

— Да не хочу я ничего обратно передавать, кроме себя самого.

— Это исключено.

— Тогда мне вообще ничего от вас не надо.

— Но вы подумайте, мы гарантируем вам полную надежность, мы гарантируем вам...

— Да не хочу я... — слабо сопротивлялся Эрик.

Но настырный представитель не унимался и, схватив Эрика цепкой рукой за полу плаща, забормотал:

— Мы ничего не требуем. Мы только с вами подпишем договор о намерениях и больше ничего, чтобы вы только с нами... если будет потребность.

— Вот что, милый. — Крысиный король положил лапу на плечо представителя. — Хочешь, я тебя с Мунькой познакомлю?

— С кем? — не понял тот и, повернувшись к нему, перестал вращать носом.

— А вот с кем, — сказал крысиный король и пронзительно свистнул. Тотчас же словно из-под земли вынырнула большая белая крыса и вскарабкалась на плечо представителя. Очевидно, он ей не совсем понравился, потому что она сразу, не раздумывая, цапнула его за нос.

— Иезус Мария! — завопил представитель частной фирмы и, сбросив Муньку на землю, резво кинулся наутек.

— Вот так-то, — удовлетворенно сказал крысиный король и, наклонившись, погладил очень довольную собой Муньку, которая как ни в чем не бывало деловито обнюхивала ботинки Эрика.

— Может, не стоило так? — спросил он.

— Стоило, — ответил крысиный король и вдруг закричал вслед убегавшему представителю: — Ату его, братцы, ату!

Услышав крик крысиного короля, представитель замахал руками, да так быстро, словно они были лопастями вертолета, и, оторвавшись от земли, полетел прочь.

— Шляются тут всякие, потом личные вещи пропадают, — удовлетворенно пробормотал крысиный король. — Так ты пойдешь сегодня на «Летучий голландец»?

— Не знаю, — сказал Эрик, плотнее запахивая полы плаща. — А впрочем... Только еще рано.

— Безусловно, рано, — согласился крысиный король. — Сейчас мы просто погуляем.

И они пошли по улице. Им почему-то было весело...

Они гуляли по городу до вечера, до тех пор, пока не стало темнеть и на небе не появился гигантский желтый глаз кометы. Хлопали ставни закрывавшихся на ночь окон. Какая-то гражданка спешно выкладывала на подоконник головки чеснока, скрежетали задвигаемые изнутри дверные засовы. Загорелось несколько фонарей. В дальнем конце улицы улепетывал, поджав хвост, молоденький дракончик, который их поджег.

Крысиный король покачал головой:

— Ну и ну. Шалости с огнем до добра не доводят.

Несколько балабошек кувыркались в огне одного из горящих фонарей, то ныряя в жаркие языки пламени, то снова появляясь из них с блаженно раскинутыми бесплотными руками и раскрытыми в радостном хохоте зубастыми ртами.

— А здорово ты их сегодня, этих людишек, — сказал крысиный король.

— Угу, — согласился с ним Эрик. — Здорово!

Тут на них наскочил дэв.

— Это кто? — свирепо оскалившись, спросил он и двинул своими чудовищно мускулистыми руками, словно откупоривая бутылку шампанского.

— Что — кто? — удивился Эрик.

— Поджег.

— Где?

— Да ну вас, — махнул рукой дэв и, внимательно на них посмотрев, запоминая на всякий случай, кинулся дальше вдоль улицы, очевидно, искать хулигана-дракончика.

— Фараон, — сказал ему вслед Эрик.

Проходивший мимо Тутмос Четвертый с разбитой боевой дубинкой головой, услышав эти слова, страшно обиделся, но, не желая терять достоинство — связываться с каким-то простым, а не коронованным зомби, — бросил на них свирепый взгляд.

— Скучно, — взмахнул лапой крысиный король. — Давай уйдем в другой мир, например, в третий.

— Но ты же знаешь, что приказом Ангро-майнью зомби запрещено путешествовать по мирам.

— Пустяки, — убежденно сказал крысиный король. — Все это — совершеннейшие пустяки.

— Да, но меня через ворота не пустит дэв-охранник.

— А мы пойдем не через ворота. Есть средство.

Крысиный король свистнул. Из норки в ближайшей стене выскочила Мунька. Она тащила серебряный медальон на цепочке.

— Вот он! — довольно воскликнул крысиный король и помахал медальоном в воздухе. Потом он надел его себе на шею. Эрик сумел только разглядеть, что он круглый и на нем изображено забавное, улыбающееся, толстое лицо.

— Ну что? — спросил крысиный король и положил лапу на медальон. — Значит, в третий мир?

Он опустил другую лапу на плечо Эрика, и тут медальон сработал.

Эрику на секунду показалось, что он летит в полной темноте в скоростном лифте, но уже в следующее мгновение вспыхнул свет, и они оказались в третьем мире.

— Как это получилось? — ошарашенно спросил Эрик.

— Это называется «транспортный амулет», — оглядываясь, самодовольно сообщил крысиный король. — У каждого дэва такой есть. А теперь надвинь-ка быстрее шляпу на затылок.

Торопливо надвинув шляпу, Эрик тоже огляделся. В третьем мире был день, и это был мир леса. Вокруг них вздымались к небу исполинские стволы гигантских деревьев. Впрочем, друзья находились в самом настоящем городе, только лесном.

Тут Эрик увидел дэва, который внимательно за ними наблюдал.

Так вот для чего надо было надвинуть шляпу — чтобы дэв по ране на затылке не опознал Эрика как зомби. Безмятежно улыбнувшись дэву, крысиный король подхватил Эрика под руку, и они чинно-благородно проследовали прочь, до тех пор, пока ствол огромного дерева их не заслонил.

— Чуть не влипли, — сказал крысиный король и облегченно засмеялся.

— Да уж, — согласился Эрик и, сняв шляпу, стал исследовать пальцем пулевое отверстие у себя на затылке.

Нет, все нормально, грязь в него не набилась. Надев шляпу обратно на голову и аккуратно надвинув ее на затылок, Эрик весело подмигнул крысиному королю:

— Ну что, пошли?

— Пошли. Только не забудь, что ты живой человек.

Эрик поморщился, но все же крысиный король был прав, и он добросовестно задышал. Это было непривычно, поскольку его легкие от подобного отвыкли. Собственно говоря, обычно он их использовал лишь для того, чтобы говорить.

— Не так энергично, — усмехнулся крысиный король.

Эрик постарался дышать тише и более ритмично.

— Вот так лучше.

Они пошли вдоль по улице, между стволами гигантских деревьев. Дома здесь представляли собой огромные дупла в этих стволах.

Эрик и крысиный король шли мимо дворцов с огромными входами, с веток над которыми свешивались зеленые флаги, мимо маленьких кафе, уютных и тихих, входы в которые прятались в складках толстой, отставшей от стволов коры, мимо жилых домов, испятнавших своими дверными и оконными отверстиями стволы аж на высоту десятиэтажного дома.

По дорогам катили самоходные стручки, вращая экранами, ловя просочившиеся сквозь листву лучики солнца и самодовольно поводя по сторонам зелеными палочками побегов. Серьезные, явно деревенские дяденьки, покуривая пенковые трубки, правили ими, неторопливо думая свои долгие думы, наверное, о видах на урожай сладких шишек, о том, что рисовые деревья в этом году могут покрыться гигантскими тлями, так как дождей выпало немного, а вот гречневые, конечно...

Временами мимо Эрика и крысиного короля проносились даже шустрые семена бамбуковых деревьев, на которых сидели верхом либо дэвы, либо правительственные агенты по сбору и взиманию налогов. Один раз мимо них проскакал, очевидно, на вызов, врач деревьев — странное, до невозможности худое, казалось, состоящее из одних палок и огромных ушей создание, которое держало на коленях клетку с похожими на дятлов птицами.

Пройдя мимо очередного кафе, Эрик спросил у крысиного короля:

— А мы не сильно рискуем? Ведь в этом мире, как правило, отдыхают после дежурства дэвы. Посмотри, как они часто встречаются.

Дэвов было действительно много.

— Пустяки, — отмахнулся от него крысиный король. — Ну вот хочешь, сейчас зайдем в одно кафе?

— Да мне, собственно, не очень... — начал было неуверенно Эрик. Ему казалось, что стоит им так поступить, как сейчас же какой-нибудь дэв сообразит, что они собой представляют, и тогда — пиши пропало. Могут послать, например, в десятый мир осушать болота. А как их осушить, если он весь состоит из болот?

— Войдем, — решительно сказал крысиный король и потянул Эрика вслед за собой. Тому не оставалось ничего иного, как последовать за ним.

Они ввалились в кафе, где сидели всего лишь несколько похожих на белок местных жителей и так, по мелочи, гостей из других миров. Стараясь казаться уверенными, они подошли к стойке. Похожий на хорька бармен, с такой же, как у того, острой мордочкой и треугольными ушками, сейчас же застыл перед ними по другую сторону стойки, ожидая заказа.

— Эй, по стаканчику «Лунной сонаты», — сказал крысиный король.

Бармен, не глядя, протянул длинную, тонкую и корявую, словно ветку, руку и налил им в высокие бокалы желтой с искринкой жидкости. Крысиный король взял свой бокал и с удовольствием из него отхлебнул. Мысленно поморщившись, Эрик взял свой.

Нет, не нужно было ему никакой «Лунной сонаты». Он бы с удовольствием вместо нее выкурил палочку дерева флю. Хотя, будь он по-прежнему живым, ни за что не отказался бы от выпивки.

«Спокойно, спокойно, — сказал он себе. — Тебе эта жидкость нравится, и ты с удовольствием ее пьешь».

Он заставил себя сделать глоток и поразился тому странному, непривычному и немного противному ощущению, которое возникло, когда жидкость попала в пищевод.

Крысиный король вопросительно посмотрел на него. Эрик вытащил из кармана плаща маленькую стертую золотую монету и положил на мокрую стойку.

Они забрали бокалы с собой и прошли к окну, откуда можно было наблюдать за улицей. Крысиный король явно наслаждался. Эрик попытался сделать вид, что неравнодушен к тому, что виднелось за окном, и, сев рядом с ним, стал пить напиток маленькими глотками, с неудовольствием чувствуя, как жидкость слегка жжет желудок.

Эх, сейчас бы палочку флю!

Неподалеку от них сидел дэв с блаженным выражением на клыкастой морде. За другим столиком, левее, расположился кто-то в плаще с капюшоном. Единственное, что можно было сказать с уверенностью, так это что хотя плащ и скрывал очертания его фигуры, а капюшон — лицо, все же откуда-то возникало ощущение, будто под ним человек.

Минуты через две дэв со шрамом через всю морду, забрав свой бокал, пересел к ним за столик.

— Это ничего, парни? — спросил он, непринужденно улыбнувшись.

Крысиный король и Эрик как по команде кивнули. Нет, с дэвом в таком положении мог поссориться только безумец.

— Ну вот и ладно. — Дэв вытащил из кармана портсигар из бегемотовой кожи и, раскрыв его, протянул. Эрику аж стало плохо, поскольку портсигар оказался набит до отказа палочками флю, но закурить хоть одну из них было бы для него непростительной ошибкой. Все знали, что палочки флю, кроме дэвов и зомби, не курил никто. На дэва он похож не был, значит...

Стоп, но зачем тогда дэв их ему предлагает?

— Нет, — твердо сказал крысиный король. — Этого мы не употребляем.

— Странно, — удивился дэв. — А мне показалось... Хотя, может быть, я и ошибся.

— Вот именно, — отрезал крысиный король.

А Эрику было не по себе. Он чувствовал, как у него внутри, в желудке, выпитая им жидкость бурлит и стремится вырваться наружу.

«Черт, палочка флю могла бы здорово помочь».

Закурив, дэв блаженно вдохнул зеленый дым и, удовлетворенно посмотрев на них, хлопнул крысиного короля по мохнатому плечу:

— Ну и как вам здесь нравится?

Мысленно пожалев, что согласился отправиться с крысиным королем в этот мир, Эрик как можно более жизнерадостнее улыбнулся и постарался дышать ровнее.

— О, конечно! — воскликнул крысиный король и залпом осушил свой стакан.

— Это хорошо, — удовлетворенно сообщил дэв и провел ладонью по шраму на морде. Тут ему в голову пришла новая мысль.

— А давайте-ка я вас угощу.

Он встал и направился к бару, по дороге случайно задев рукой человека в плаще, да так, что капюшон соскользнул с его головы. Человек мгновенно вернул его на место, но Эрик успел разглядеть странное, похожее на страшную маску лицо. Вполголоса извинившись и даже не взглянув на то, что скрывалось под капюшоном, дэв протопал к стойке.

Эрик переглянулся с крысиным королем.

— Нет, — сказал тот. — Если мы сейчас уйдем, то он нас заподозрит.

Эрик понимал, что король прав, но у него было ощущение, что сейчас им лучше было бы находиться как можно дальше от этого кафе. Он почувствовал, как по залу распространяются волны тревоги. Посмотрев в сторону стойки, он увидел, как дэв, наклонившись над ней, вроде бы что-то шепнул бармену. Впрочем, это ему могло и показаться, потому что мордочка бармена осталась бесстрастной.

Эрик посмотрел на человека в плаще и вдруг увидел, как тот опустил руку вниз, так что рукав плаща едва не коснулся пола. Потом из рукава выскользнул стеклянный шарик и медленно покатился в сторону Эрика. Совершенно машинально тот тоже опустил руку вниз. К счастью, стулья, на которых они сидели, были низкие, поэтому, чтобы достать до пола, ему не пришлось сильно наклоняться.

Быстро схватив шарик, Эрик сунул его в карман.

В кафе вошли два дэва. Один из них помахал рукой тому, который уже был здесь давно. Тот в свою очередь улыбнулся и энергично закивал.

Тотчас же человек в плаще прыгнул вверх. Столик, за которым он сидел, отлетел прочь, а человек метнулся к выходу. Дэв со шрамом на морде оказался далеко от места событий и ничего не успел предпринять, но двое у дверей действовали четко и заученно. Мгновенно выхватив из-за пояса электрические хлыстовники и взмахнув ими, чтобы пробудить их от спячки, дэвы приготовились отразить нападение.

Бегущий на них человек не казался таким уж и грозным, поскольку был раза в два их меньше. Но вот плащ отлетел в сторону, и Эрик, увидев того, кто скрывался под ним, ахнул.

Ничего человеческого в нем не было. Больше всего это существо напоминало кузнечика со странными многосуставчатыми лапками, на концах которых поблескивало по серпообразному клинку. Туловище его тускло поблескивало, словно было металлическое, а сильные задние ноги покрывала жесткая черная шерсть.

Увидев перед собой такого странного противника и ничуть не удивившись, дэвы приготовились к обороне, взяв своих хлыстовников за самые кончики хвостов.

Тут кузнечик на них напал, и в воздухе затрещали электрические разряды. Схватка длилась лишь несколько мгновений. «Кузнечик» был отброшен от двери, но и дэвам пришлось несладко. У обоих появилось по нескольку глубоких, кровоточащих ран. А «кузнечик» замер, казалось, прикидывая, стоит ли ему прорываться на улицу, и тут на него сзади обрушился удар столиком. Его нанес дэв со шрамом, наконец перешедший к решительным действиям. Столик разлетелся на кусочки, а «кузнечик» осел на пол.

— Неплохо сработано, — сказал один из защищавших дверь дэвов, подходя к лежащему «кузнечику». — Только кто мне объяснит, с чего это он так развоевался?

— Там видно будет, — сказал тот, который ударил столиком. Он шагнул было к «кузнечику», но тот вдруг подпрыгнул и, уцепившись своими лапами, на которых вместо клинков теперь поблескивали острые когти, за потолок, быстро помчался по нему к выходу. Оставшийся у двери дэв поспешно взмахнул хлыстовником, но «кузнечик», молниеносно от него увернувшись, выскочил вон и был таков.

— Ушел! — завопили все три дэва и бросились на улицу.

Некоторое время в кафе царила тишина, наконец крысиный король, который с интересом наблюдал, как похожие на белок создания вылезают из-под столиков, под которые они мгновенно спрятались, лишь только началась заварушка, положил лапу на плечо Эрика:

— Нам, пожалуй, пора, не так ли?

— Пожалуй, — согласился Эрик, и они поспешно вышли из кафе.

— Черт, — сказал крысиный король. — А ведь нам повезло. Тот дэв не зря к нам подсел. Еще немного — и стал бы проверять, откуда мы такие, а тогда... Вовремя этот кузнечикообразный...

Эрик его не слушал; хорошо понимая, что на этом их путешествие в третий мир закончилось, он старался напоследок увидеть как можно больше.

— Пошли, — сказал крысиный король, и они двинулись вдоль по улице, стремясь оказаться как можно дальше от злополучного кафе.

Друзья знали, что дэвы никогда ничего не забывают, а стало быть, рано или поздно про них вспомнят и тогда обязательно попытаются выяснить, куда они делись. К этому времени хорошо бы уже находиться в своем родном втором мире. Да и вообще здесь теперь опасно. Но для того чтобы использовать транспортный амулет, нужно было уединиться. Крысиный король и Эрик не хотели, чтобы кто-то видел, как они исчезают. Пусть лучше дэвы думают, что они все еще находятся здесь. Оставалось только найти подходящее дупло.

К сожалению, все, мимо которых они проходили, были заняты то магазинчиком одежды, которая росла тут же на дереве и возле которой обязательно сидела миловидная зеленокожая дриада, по мере надобности исполнявшая роль продавщицы, то бесконечными кафе и закусочными, то клубами «Дубового листа», «Первого цветка пшеничного дерева» или же «Общества покорителей вершин самых высоких, еще диких деревьев».

Эрик и крысиный король свернули в первый попавшийся переулок. Здесь расстояния между деревьями были поменьше, соответственно и сами они были потоньше и пониже.

Впрочем, друзей это занимало мало. Они искали свободное дупло, и неожиданно переулок вывел их к воротам, за которыми должна была быть перемычка со вторым миром.

Да только здесь было не пройти. Возле ворот стояли два дэва, хотя обычно хватало одного. Еще бы, так и должно было быть! Ведь в этом мире уже, несомненно, объявили треногу. Нет, убираться надо было отсюда как можно скорее.

Все же Эрик не мог не поглазеть на ворота хотя бы несколько секунд. Ему как зомби не часто приходилось их видеть. Он попытался представить ощущения, которые испытывал тот, кто проходил по скрывавшейся за ними перемычке, шириной, как говорят, всего шагов двадцать и длиной около сотни, соединявшей третий мир со вторым. Где-то здесь неподалеку должны были находиться еще одни ворота, в четвертый мир — мир дождя, за которым, безусловно, был еще один, и так далее, и так далее. Больше всего это напоминало огромную цепь, в которой каждый мир был звеном. Эрик не знал, какой она длины, да, впрочем, это его и не интересовало. Он знал только, что его второй мир соединялся с первым. А тот не соединялся больше ни с одним миром, поскольку на нем перемычка обрывалась черной стеной.

— Пошли, пошли, — поторопил его крысиный король.

Они побежали в сторону, и через несколько десятков метров крысиный король дернул его за рукав плаща и показал на расположенное неподалеку от них дупло. На нем была прибита покосившаяся вывеска «Общество любителей корневой системы».

Быстро оглянувшись, друзья убедились, что за ними никто не следит, и мгновенно юркнули в дупло. Здесь сильно пахло сыростью. Сидевший у самого входа паучок-сторож запротестовал было против их незаконного вторжения на охраняемую им территорию, но стоило Эрику сунуть ему в лапу золотую монету, как он, довольный, удалился в глубь дупла.

— Пора, — сказал крысиный король, поправляя у себя на груди амулет и смешно топорща длинные белые усы.

— Давай быстрее, — поторопил его Эрик, вдруг почувствовав, что холод снова стал растекаться по его телу. — Неудачно мы с тобой повеселились.

— Да уж, — сказал крысиный король и положил лапу на амулет. — Если бы не этот кузнечик...

А «кузнечик» в этот момент был совсем близко. Решив, что настал момент вернуть обратно свою вещь, он со всех ног несся к дуплу, в которое вошли приятели. И только оказавшись внутри, он понял, что опоздал. Эрика и крысиного короля в третьем мире уже не было.

2

Ангро-майнью проснулся поздно. Накануне он долго не мог уснуть, поскольку в драконниках ревели драконы, у которых как раз наступил период гона. Перед тем как заснуть, он дал себе клятву, что покончит со всеми этими крылатыми ящерицами, но сейчас, встав со своего роскошного ложа и выйдя на балкон, увидел двух парящих возле дворца в ожидании его приказаний драконов, услышал шум их крыльев и, конечно же, передумал. Тем более что ему все же удалось выспаться, и теперь у него было преотличное настроение.

Вернувшись с балкона в спальню, он позволил двум подхалимам третьего разряда помочь себе одеться, после чего важно прошествовал в обеденный зал, где для него был готов легкий завтрак. Попивая свой неизменный утренний кофе, он лениво размышлял о том, что надо бы дня на два слетать в шестой мир, мир джунглей и крупных ящеров. Там уже должны подрасти молодые дракончики, и неплохо бы выбрать несколько штук взамен ослабевших от старости, которых уже, право слово, пора отправлять на покой.

Так он и сделает. Только дня через три, никак не раньше. Хотя бы потому, что сейчас ему ничего вообще не хотелось, кроме покоя и тишины. Вчера он подавил в девятом мире восстание робооборотней и теперь хотел как следует отдохнуть.

Допивая кофе, Ангро-майнью подумал, что показал этим упрямым робооборотням кузькину мать. Ничего, пусть знают, кто в этих мирах хозяин! Теперь они, поди, надолго хвосты поджали! Вообще, если разобраться, ему достались самые хлопотные миры. Вот у других — тишь да гладь.

Ангро-майнью представил ту часть цепи, которую знал.

Значит, так: ему, собственно, принадлежало начало, потому что первый мир, с которого и велась нумерация, открывался черной стеной, и о том, что за ней находится, не знал никто, даже он сам.

С одной стороны, это было большим преимуществом, так как у него оказывался только один сосед. Правда, хоть и один, но довольно пакостный. Все время строит козни. И зовут этого соседа Ахумурадза, а принадлежат ему пятнадцать миров. Между прочим, Ангро-майнью владеет аж целыми двадцатью пятью. Кстати, может, поэтому сосед и строит свои козни? Впрочем, кто мешает ему приналечь на магические науки, увеличить свою мощь и отобрать у Ангро-майнью все его миры? Да никто! Только собственная лень.

Может быть, он хочет, чтобы Ангро-майнью отдал ему эти миры даром, за красивые глазки?

Удовлетворенно вздохнув, Ангро-майнью взял кусок булки и, намазывая его маслом, попытался вспомнить, кто же правит за Ахумурадзой.

Так, значит, дальнейшие двадцать три мира принадлежат некоему хитрецу Йима, следующие пять — Спитьюри. Кстати, Йима с этим Спитьюри тоже не ладили, даром чтобратья. В основном это было из-за того, что невоздержанный на язык Спитьюри как-то по пьяному делу пообещал распилить этого Йиму пополам. Стоп, не надо отвлекаться. Дальше, за этими милыми братьями, правит Вивахнанг, а потом... Кто же? Впрочем, это совершенно не важно. Вообще, все это не важно.

Откусив кусок булки, Ангро-майнью злорадно подумал, что уж его-то никто не только распиливать, но даже и подумать об этом не посмеет.

Стало быть, этот Спитьюри не слишком силен. Почему же тогда никто не отберет у него его несчастные пять миров? Вот к нему, Ангро-майнью, претенденты на его добро являются чуть ли не каждую неделю, а к этому Спитьюри... Черт-те что получается!

Позавтракав, Ангро-майнью хотел было выйти на балкон, чтобы с часок покататься на одном из драконов, но тут вошел с докладом верховный лизоблюд. Низко кланяясь, едва не касаясь своей заплетенной в косичку бородой паркетного пола, он приблизился и застыл в почтительном поклоне, ожидая, когда Ангро-майнью соблаговолит его заметить.

А тот не торопился, стоя у окна и рассматривая роскошный парк вокруг дворца, протекавшую за ним неглубокую речку, поля, небольшой лесок, в котором обитали ручные оборотни, а также горные пики на горизонте.

Наконец, насладившись таким привычным, но все равно интересным для него зрелищем, Ангро-майнью решил, что настала пора заняться государственными делами, повернулся и, взглянув на верховного лизоблюда, нахмурил брови.

— Ну, чем порадуешь?

Верховный лизоблюд изогнулся так, что казалось, у него вот-вот сломается позвоночник, и, почтительно завиляв хвостом, стал докладывать:

— О великий владыка, несравненный...

— Короче, — прервал его Ангро-майнью.

Верховный лизоблюд сейчас же поклонился и, облизнув губы розовым язычком, так что на секунду мелькнули белые остренькие зубки, продолжил:

— За истекшие сутки не произошло ничего замечательного, если не считать того, что к вашему двору прибыло посольство от племени кентавров из двадцать второго мира.

— Что им нужно?

— Жалуются, что их предводитель, ссылаясь на ваш приказ, заставляет носить панталоны, мотивируя это тем, что в противном случае они выглядят неприлично. А эти самые панталоны якобы сильно сковывают движения.

— Кто же там у них предводитель? — вслух подумал Ангро-майнью. — А, знаю я этого жулика! Но ведь когда я говорил о панталонах, то всего лишь шутил... Дьявол, скажи кентаврам, что принять их у меня нет времени, а панталоны они могут не носить.

Новая мысль пришла ему в голову, и Ангро-майнью хихикнул:

— Кстати, прежде чем они отправятся в свою страну, пусть один из них покажется мне. Никогда не видел кентавра в панталонах.

Почтительно оскалившись, верховный лизоблюд снова поклонился.

— Все? — нетерпеливо спросил Ангро-майнью.

— Почти все. Если не считать того, что три дэва утверждают, будто в третьем мире подверглись нападению странного разумного существа, определить которое они не могут. Есть подозрение, что ни в одном из подвластных вам миров такое не обитает. Поэтому возникло предположение, что это существо пробралось из неподвластных вам миров. К сожалению, схватить его не удалось.

— Ну-ну, — встревоженно сказал Ангро-майнью. — И как же оно выглядело?

Собственно говоря, все двадцать пять подвластных ему миров были наполнены таким количеством живых существ, что запомнить их не было никакой возможности, но разумные расы он был обязан знать все.

Верховный лизоблюд щелкнул пальцами, и мгновенно как из-под земли появившийся рядом с ним подхалим первой степени подал магический кубик. Осторожно взяв его, Ангро-майнью с минуту рассматривал находившееся внутри трехмерное изображение странного, похожего на кузнечика существа, составленное по воспоминаниям видевших его дэвов.

— Надеюсь, перемычки ко второму и четвертому миру перекрыты? — осведомился Ангро-майнью.

— О, ваша мудрость не знает границ, — залебезил верховный лизоблюд. — Все так и сделано. Смею вас уверить, что не пройдет и нескольких часов, как наши доблестные дэвы...

— Хватит, хватит, — остановил его Ангро-майнью, которому все это уже наскучило. — Что-нибудь действительно важное есть?

— Нет, все в лучшем виде. Все миры находятся в покое, а это потому, что нами правит самый...

— Все, все, — поморщился Ангро-майнью и махнул рукой, отсылая верховного лизоблюда, который сейчас же выскользнул из комнаты.

Взяв со стола оставленный им кубик, Ангро-майнью еще раз внимательно на него посмотрел и, немного помедлив, поставил обратно.

Где-то он кого-то подобного видел или, может быть, что-то про него слышал...

Не важно, все это не важно...

Не хотелось ему в это славное утро думать о делах, хотелось чего-то другого, простого и спокойного. Может, слетать, например, в шестой мир и устроить маленький пикничок с цыганками Ганками и шелкопрядущим философом из шестнадцатого мира? Нет, это потребовало бы от него определенных затрат энергии, а ему сегодня не хотелось вообще ничего, даже смотреть на кентавра в панталонах. Пусть посольство задержится и подождет до завтра. Может быть, завтра...

Он вдруг понял, что ему и в самом деле ничего не хочется делать. То есть вообще ничего. Лениво развалившись в мягком кресле, Ангро-майнью расслабленно думал о том, что хорошо было бы бросить все, выбрать себе мир получше, например, семнадцатый, и пожить в нем пару лет, никуда не высовывая носа.

Только так не получится. Как же — жди. Мгновенно налетят шустрые бродячие маги и растащат все двадцать пять миров, не успеешь даже моргнуть глазом. А потом начинай с самого начала, интригами, лестью, наконец, силой завоевывай по одному миру... Нет, если уж он впрягся в этот воз, то надо его везти до конца, до самого конца... И вообще все, что происходит с ним сейчас, — ненадолго. Это всего лишь реакция на то дикое напряжение, которое он испытал, подавляя мятеж робооборотней.

Ничего, пройдет пара дней, и все будет как прежде. Вот только какое бы развлечение придумать именно сейчас?

Подхалим второго класса, изящно шагая на самых кончиках лап, вкатил тележку, на которой был поднос со свежим, еще кровоточащим мясом, и бесшумно удалился.

Вот именно! Это то, что он должен сделать именно сейчас. Покормить драконов.

Солнечный зайчик пробился сквозь шторы и кольнул глаза. Ангро-майнью зажмурился и неохотно отодвинул голову.

«Странное ощущение, — подумал он. — Мне не хочется делать даже это».

Тяжело вздохнув, Ангро-майнью вышел на балкон. Вновь появившийся подхалим второго класса выкатил вслед за ним тележку с мясом.

Теперь один из драконов парил совсем рядом с балконом, и, посмотрев на него, Ангро-майнью залюбовался его тяжелой, огромной головой, могучими перепончатыми крыльями и блестящей чешуей. Повернув голову к балкону, дракон открыл усеянную острыми зубами пасть и тоненько заверещал, выпрашивая лакомство.

— Умница, Страйк, — сказал Ангро-майнью и, взяв с подноса кусок мяса, швырнул его дракону. В стороне, там, где виднелись драконники, в небо поспешно взлетела стайка других любителей мяса.

Правда, к тому времени, когда они будут здесь, Страйку достанется львиная доля. Наверное, так и должно быть. Самые проворные и умные получают больше всего. Закон жизни.

Он стал азартно швырять кусок за куском в пасть Страйка. К тому времени, когда другие драконы достигли балкона, на подносе остался только один небольшой кусочек. Взяв его, Ангро-майнью задумчиво прищурился, потом, оглянувшись, увидел, что позади уже стоит наготове подхалим первого класса с полотенцем и тазиком, чтобы он после кормления мог вымыть руки. Вновь посмотрев на парившего неподалеку дракона, Ангро-майнью заглянул в его желтые, с вертикальными зрачками глаза, неожиданно поразившись тому, какие же они мудрые и спокойные, словно бы Страйк знал что-то, о чем он никогда даже и не сможет догадаться.

И вот тут-то Ангро-майнью вспомнил, кем был тот, чье изображение он пятнадцать минут назад разглядывал в магическом кубике.

Правитель двадцати пяти миров выронил кусок мяса, и тот, кувыркаясь, полетел вниз.

— Страйк, — обиженно сказал дракон и стрелой спикировал вслед за мясом. Но Ангро-майнью этого уже не видел, потому что, словно сомнамбула, ушел с балкона в комнату. Не замечая подхалима с тазиком и полотенцем, который суетился вокруг него, Ангро-майнью плюхнулся в кресло. Машинально, марая дорогую обивку, он положил руки на подлокотники и тут же потянулся к столику, на котором в хрустальной коробочке лежали сигареты. Он вытащил одну, но так и не закурил, мгновенно о ней забыв. В зеркальной стене напротив него отразился стоявший за его спиной подхалим. Вот он недоуменно дернул головой, что являлось грубейшим нарушением этикета. Впрочем, Ангро-майнью теперь было не до этого. Он лихорадочно копался в своей памяти, пытаясь установить, не ошибся ли он.

Нет, ошибки быть не могло. Напавшее на дэвов существо было стерхом и никем иным. Окончательно удостоверившись в этом, Ангро-майнью вздрогнул и почувствовал, как мурашки страха побежали по его спине...

3

Колеса телеги немилосердно скрипели.

«Смазать он их, что ли, не мог?» — раздраженно подумал Хару, зарывшись в сено за спиной возницы. Он чувствовал, что лежит на каких-то бутылках, ящичках, коробках.

Один глаз Кару выдвинулся на гибком стебельке вверх и, вынырнув из сена словно перископ, стал поворачиваться вправо и влево.

Так, все обстояло неплохо. По крайней мере он не ошибся, и телега действительно катила к перемычке между третьим и вторым мирами. Уже виднелись ворота и охранявшие их два дэва.

«Ого! — подумал Хару. — Это уже серьезно!»

Получается, что правитель этого участка цепи встревожился не на шутку. Выходит, пройти последние два мира будет труднее, чем все прочие. Подумать только, он миновал их семьдесят с лишним, и вот, когда до конца пути осталось совсем чуть-чуть, бездарно провалил все. Только даже это не было самым ужасным.

Потеря зерна священного дерева...

Хару стало грустно.

Он провел лапой по складке кожи на животе, которую использовал как сумку для зерна, и вздохнул.

Подумать только, он попался как глупый маленький червячок-фурак! Сейчас, спустя некоторое время после стычки в кафе, он понимал, что наделал много глупостей. Так ли все было на самом деле, как ему тогда казалось? Может быть, дэв задел его совершенно случайно? Может быть, он даже не обратил внимания на то, что под плащом скрывается совсем не человек? Тогда в кафе ему казалось, что он попал в хорошо подстроенную ловушку. Именно поэтому он поспешил избавиться от зерна священного дерева. Но так ли все было на самом деле?

Ладно, сейчас можно думать все что угодно, а факт остается фактом: проделав путь в семьдесят миров, он стал непростительно беспечен. За что и поплатился. А ведь мать священного дерева его предупреждала... Хотя, может быть, еще не все потеряно. Миров пятьдесят назад уже случилось нечто похожее. Для того чтобы не попасться, он спрятал зерно в стогу сушеных водорослей. Когда опасность миновала, он за ним вернулся... Правда, теперь был совсем другой случай. Более серьезный. Хотя бы потому, что зерном завладели разумные создания, которые могли догадаться о том, что оно собой представляет. Кроме того, на него самого велась планомерная, профессиональная охота.

Черт побери! За прошедшие пятьсот лет еще ни одному стерху не удавалось пробраться так далеко по цепи миров! Да, за большим везением всегда следует крупная неудача.

В том, что дэвы караулят именно его, он не сомневался. Ладно, дэвы так дэвы! В конце концов, надо же узнать, насколько они хорошие ищейки. Хотя тут ему, похоже, повезло. Влипни он в такую ситуацию в начале пути, в тех мирах, где привыкли вылавливать несущих семена священного дерева стерхов, все было бы значительно хуже. А в данном случае совершенно ясно, что эти дэвы уже по крайней мере пятьсот лет не сталкивались с подобным ему противником. Вот то ли дело, например, шурале из шестьдесят пятого мира! От них-то, пожалуй, он не смог бы так просто ускользнуть.

Хотя и здесь — не сахар. Взять, например, этих двоих, что завладели зерном. По тому, как они покинули третий мир, можно сказать, что у них есть транспортный амулет. На его удачу, они прыгнули во второй мир, а не в семьдесят пятый, например. Может быть, это даже упростило дело. По крайней мере поскольку он был носителем священного зерна, то его местоположение определял запросто. Теперь бы только оказалось, что эти двое живут во втором мире, и дело в шляпе. А ну как они станут прыгать по мирам почем зря? Ведь он же тогда за ними не поспеет.

Вот и получается, что ему оставалось надеяться только на голое везение. Даже для того, чтобы сейчас проскользнуть через ворота во второй мир.

А телега тем временем все катила и катила вперед. Когда до ворот осталось совсем немного, Хару втянул глаз и почти перестал дышать. Через некоторое время послышались низкие голоса дэвов, приказывавшие возничему остановиться.

С протяжным скрипом телега остановилась, и Хару услышал оживленный разговор между дэвами и возницей, происходивший едва ли не у него над головой.

— Значит, говоришь, это у тебя сено?

— Ну да. А что еще это может быть?

— Брось притворяться. Уж мы-то знаем, что у тебя под ним. Хочешь сказать, что там ничегошеньки не спрятано?

— Может, и спрятано, да только это не мое, и если от него хоть чуть-чуть убудет — хозяин с меня шкуру спустит.

— Прекрасно! Раз ты упорствуешь, то мы настаиваем на тщательном осмотре поклажи. Вываливай сено, сейчас определим, что у тебя на телеге подлежит провозу в другой мир, а что — нет.

Хару осторожно втянул когти на передних лапах и, выпустив взамен них длинные, острые лезвия, напружинился. Похоже, теперь единственным выходом для него было резко, пока дэвы этого не ожидают, выскочить из телеги и убежать. В конце концов, можно попытаться проникнуть во второй мир и другим путем. Например, украсть транспортный амулет. Хотя это еще опаснее. По этому амулету его найти будет — раз плюнуть. Однако если эта попытка не удастся, у него не остается выбора. Он не мог надолго оставить зерно священного дерева в руках чужих разумных.

На его счастье, возница обреченно сказал:

— Ну ладно, чего вы, на самом деле? Или я тут не езжу каждый день? Но только немного, а то хозяин и в самом деле задаст мне хорошую взбучку.

— Давай, давай, — обрадованно сказал один из дэвов. — Не томи душу.

Хару услышал, как возница зашуршал сеном, видимо, отыскивая то, что было под ним спрятано. Вдруг он коснулся его лапы и ошарашенно застыл. Хару мгновенно ее поджал и стал молиться священному дереву, чтобы все обошлось, и возница, понимая, как ему трудно будет доказать свою непричастность к тому, что Хару оказался в его телеге, не издал ни звука.

— Ну что ты застыл? Вытаскивай живее, — нетерпеливо сказал один из стражников.

Хару услышал, как возница сглотнул и стал поспешно копаться в сене, немного в стороне от того места, где лежал он. Потом шорох сена стих и послышались радостные голоса дэвов:

— Ну вот видишь, все очень просто. Давай сюда да побыстрее вытаскивай пробку. Думаешь, приятно торчать у ворот день-деньской и не иметь возможности даже промочить горло?

Послышалось бульканье, которое несколько раз прерывалось, когда один дэв передавал другому сосуд, из которого они пили.

Под это бульканье возничий спросил:

— А что это вас сегодня двое?

— Да ловим тут кое-кого, — крякнув, сказал один из дэвов. — Есть сведения, что он попытается пробраться во второй мир. Кстати, может, ты случайно видел? Из себя он серый, немного смахивает на кузнечика. Чертовски опасен, надо сказать. Так видел или нет?

— Нет, вроде не видел.

— То-то. Если увидишь — обязательно скажи. Впрочем, как же ты его увидишь, если уезжаешь во второй мир? Нет, забористое у тебя пойло. Где хоть его покупаешь?

— Да у старого кракена в «Гнилой лощине».

— А, знаем. После дежурства обязательно надо зайти и еще раз испробовать... Ну ладно, вот тебе твоя бутыль, и давай дуй по холодку.

Хару расслабился, поскольку понял, что теперь возница будет с ним заодно. Пожалуй, в данный момент это было для него единственным способом выбраться из создавшейся ситуации без неприятностей. Похоже, теперь можно и расслабиться.

Он услышал, как возница плюхнулся на телегу. Бутыль в сено он закапывать не стал, а небрежно бросил рядом с собой. Стало быть, она была пуста. В этом Хару окончательно убедился, потому что, отъехав от ворот, возница едва слышно пробормотал:

— Жадные морды.

«Это его проблемы», — подумал Хару.

До них ему не было совершенно никакого дела. Он хотел лишь перебраться во второй мир, а там этот возница пусть катится на все четыре стороны. Собственно говоря, можно уже считать, что он перебрался, поскольку первые ворота остались позади, а на вторых, как правило, совершенно не проверяют.

Между тем телега ехала по перемычке между двумя мирами. Она по-прежнему немилосердно скрипела, но Хару, уже притерпевшись, перестал обращать на это внимание. Неожиданно телега остановилась.

Хару подумал, что это очень странно, поскольку перемычка должна быть гораздо длиннее. А так выходило, что они остановились где-то на ее середине.

Возница слез с телеги и, сделав вид, что поправляет разворошенное сено, спросил:

— Ну, ты, ты кто?

— А тот самый, — ответил Хару. — Непонятно разве?

— Понятно, — сказал возница. — Когда же ты успел ко мне в телегу залезть?

— А когда ты кабачок «Гнилая лощина» навещал, за пойлом для этих...

Несколько секунд возница молча уминал сено, очевидно, размышляя, потом не очень уверенно сказал:

— Значит, так. Либо ты сейчас уберешься из моей телеги, либо я на вторых воротах мигну стражникам.

Вместо ответа Хару высунул из сена лапу и продемонстрировал вознице поблескивающее на ее конце длинное серпообразное лезвие.

— Ого! — ошарашенно произнес возница.

— Прежде чем меня схватят, я тебя на кусочки порежу, и даже пикнуть не успеешь. Понял?

— Понял, — упавшим голосом сказал возница.

— Хорошо понял?

— Хорошо.

— Ну то-то...

Хару услышал, как возница, вернувшись к передку телеги, вскарабкался на него. Потом телега тронулась, и снова заскрипели колеса.

Вообще же то, что произошло, было плохо. Теперь возница знает, что в его телеге едет кто-то, кого ищут, и будет бояться. Опытный дэв это заметит обязательно. Правда, есть надежда на то, что вторые ворота миновать легче. Хотя, если честно сказать, каких только неожиданностей не бывает на свете!

Лишь бы возница чего-нибудь не выкинул. Впрочем, насчет этого стерх волновался не сильно. То, что он сказал вознице, было отнюдь не пустой угрозой. В случае предательства...

Телега подъехала к воротам. Тут история с бутылкой повторилась. Здесь тоже было два дэва, и они, как и предыдущие, любили пойло. Когда телега тронулась дальше и дэвы закричали вслед, чтобы возница почаще проезжал мимо, Хару расслабился окончательно. Правда, как оказалось — преждевременно.

Не успела телега отъехать и пяти метров от ворот, как у нее отвалилось колесо. Она накренилась, и Хару вместе с сеном вывалился на дорогу.

Вскочив, он увидел, что во втором мире уже наступил вечер. До темноты оставалось полчаса, не больше. Потом он увидел двух дэвов, ржавших над извозчиком, который ошарашенно сидел возле перевернувшейся телеги.

Быстро оглянувшись, Хару прикинул, что до ближайших домов, за которыми можно укрыться, не менее ста шагов, и рванул к ним на максимальной скорости. Счет теперь шел на секунды. Хару хорошо понимал это, поскольку успел заметить, что хотя один из дэвов и вооружен всего лишь электрическим хлыстовником, который, повернув свою изящную головку, с удивлением рассматривал происшествие на дороге, зато у другого на боку висело гнездо смертоносных пчел.

Пробежав половину расстояния до домов, Хару оглянулся и увидел, что тот дэв, у которого было гнездо, уже вытаскивает из него затычку. Теперь только бы угадать нужный момент...

Ага, вот он вытащил затычку. Сейчас же из отверстия гнезда вырвались смертоносные пчелы. Вот они уже полетели к нему. Самое главное было так рассчитать свои действия, чтобы пчелы не успели изменить траекторию полета и пронеслись мимо.

Хару вовремя упал на землю, откатился в сторону и, снова вскакивая, успел заметить, как стена дома, к которому он бежал, вдруг покрылась десятками сквозных дыр и, дрогнув, рухнула.

Впрочем, игра была еще не сыграна. Он находился как раз на середине пути к спасительным домам, и надо было суметь угадать, когда дэв выпустит второй рой. Правда, был еще шанс достичь домов раньше, чем это случится.

Хару отчаянно понесся к домам.

Сзади ему что-то кричал возничий, но что именно, Хару не слышал. И все же дэв успел выпустить второй рой быстрее. Правда, Хару повезло и тут.

До домов оставалось шагов десять, когда он запнулся о валявшийся на его пути обломок доски и со всего маху покатился по земле, подняв тучу пыли. В этот момент у него над головой пронесся второй рой пчел, и другая стена все того же дома, развалившись на куски, рухнула.

Не обратив на это внимания, Хару мгновенно вскочил и, метнувшись к домам, до которых было уже рукой подать, с размаху влетел в переулок. Миновав его, он пробежал через полуразрушенный дворец, и только выскочив из него через широкий пролом в стене, сообразил, что все уже кончено. Он прорвался.

Тогда, остановившись, Хару прислонился к полуразрушенной стене дворца и, отдышавшись, стал оглядываться, вдруг осознав, что место, в которое он попал, было очень странное. Судя по всему, тот кусок города, в котором он оказался, был нежилой.

Хотя...

Неподалеку треснула под чьей-то ногой доска. Напружинившись, Хару приготовился, судя по обстоятельствам, либо задать стрекача, либо вступить в бой.

Шаги слышались все ближе... Что-то зашуршало, вроде бы битая черепица. Потом из-за угла вышел и неторопливо направился к Хару самый настоящий скелет в мушкетерской шляпе. Метрах в пяти от Хару он остановился и, лязгнув нижней челюстью, крикнул:

— Добро пожаловать во второй мир, о чужеземец!

4

Огни святого Эльма плясали на верхушках мачт «Летучего голландца». Сквозь дырявые паруса виднелись кровавый глаз кометы и усеянное точками звезд ночное небо. Оркестр состоял из медведя панды, игравшего на гитаре, горбатого гномика, прилежно дувшего в флейту, двух балабошек, вовсю наяривавших на старом разбитом пианино, а также большой морской черепахи, без устали колотившей по панцирям других черепах, поменьше.

Крысиный король и Эрик стояли неподалеку от оркестра. Крысиный король потягивал коктейль зеленого цвета, в который для вкуса была кинута живая пиявка, и меланхолично следил за тем, как нос корабля с сухим шелестом режет дюны, взметая в небо целые тучи песка. Повернувшись к нему боком и покуривая палочку флю, Эрик следил за двумя легкими изящными эльфами, танцевавшими какой-то старинный, до невозможности красивый танец.

— Слушай, а ведь если наш кораблик резко остановится, то его накроет огромное облако пыли, которое сейчас тянется за ним, словно шлейф за модницей, — пробормотал крысиный король. Он был уже «хорош».

— Угу, — отозвался Эрик. Под действием палочки дерева флю на его щеках появился румянец, словно он был живой, даже глаза немного заблестели, а движения, утратив угловатость и замедленность, стали быстрыми и точными.

— Может, попробуешь? — Крысиный король протянул ему свой бокал.

— А что? — усмехнулся Эрик. — Могу и попробовать. Вот только выкурю еще палочку, и почему бы мне не попробовать то, что пьешь ты...

Какая-то девица с перерезанным горлом на секунду прижалась своим крутым боком к руке Эрика и, задорно поводя плечами, бросила на него чарующий взгляд. Глаза ее неестественно ярко блестели. Очевидно, она накурилась палочками флю по самые уши.

— Ну что, красавчик, посеем рожь?

— А сожнешь?

— Сожну.

— Экая ты, право... — ласково проведя ладонью по страшной ране у нее на шее, усмехнулся Эрик. — Ну хорошо... я сейчас, вот только еще десять минут, и буду готов, как мартовский кот. Вот только десять минут, не больше. Ты не уходи далеко...

Чувствуя, что у него слегка закружилась голова, Эрик выкинул недокуренную палочку и, быстро достав из кармана новую, зажег спичку. Его несло. Ему сейчас все было нипочем. Лишь бы выкурить достаточное количество палочек, чтобы пусть на час, на пару часов снова поверить, что он живой, что стоит ему захотеть, и в груди у него забьется сердце и он сможет любить... Да, любить, это самое главное... Именно для этого...

— Я жду тебя, мужчинка, — ласково улыбнулась девица и, похлопав его по щеке, пошла прочь. А Эрик выкинул спичку, от которой прикуривал палочку, и, затянувшись как можно глубже, проводил ее красное платье долгим взглядом. Толкнув крысиного короля в бок, он глазами показал вслед девушке. Тот невозмутимо отхлебнул из своего бокала и мечтательно сказал:

— Да, у меня тоже была одна крыска, такая, понимаешь, серенькая, а хвостик у нее был длинный-длинный, начинался аж от самых ушей, наверное. Ах, какой же у нее был ровный, длинный хвостик...

Эрик его не слышал. Он вдыхал и выдыхал дым палочки флю и весь отдался этому занятию, поскольку при этом у него создавалась иллюзия, что он дышит, по-настоящему дышит... Что вот сейчас все свершится и он проснется завтра, чувствуя, как под кожей струится самая настоящая, взаправдашняя кровь.

— А вообще это проходит, — продолжал крысиный король. — Женщины не стоят того, чтобы на них тратить много времени. Махни на нее хвостом. В конце концов, все, что у нас с ними происходит, — неоправданно и глупо. А потом приходит протрезвление, и становится гадко.

— Ты старый циник, — блаженно улыбнулся Эрик и неожиданно даже для самого себя взъярился: — Глупо, говоришь? А что не глупо? Нет, ты мне скажи, что, по-твоему, не глупо? Шататься по этому выжженному дотла городу? Пытаться понять, кто ты есть такой, что с тобой случилось и как ты здесь оказался? Спрашивать у себя, та ли это загробная жизнь, о которой все так мечтали, все, кто верил в Бога? Ну хорошо, я не знаю, верил ли я в Бога, но ведь есть же масса других, которые верили, но все же, независимо от этого, попали сюда! И даже если это именно та загробная, будь ты трижды проклятая, жизнь, то что нам с ней делать? И к чему мне такое счастье? И кто я теперь? Зомби? Человек? Не знаю. Я живу, если это только можно назвать жизнью, я мыслю, но вот человек ли я?

— Брось, — сказал крысиный король. — Человек ты, конечно. Только человек может задавать такие глупые вопросы. И злишься ты чисто по-человечески. Стоило красивой бабенке состроить тебе глазки, как сейчас же ты, как истинный человек, захотел показать, насколько умен, или несчастлив, или глуп. Брось, не стоит все выеденного яйца.

— Может, ты и прав, — сказал Эрик и, попыхивая палочкой флю, побрел на корму. По дороге он то и дело перешагивал через ползущие из трюма, для того чтобы погреться в свете звезд, обрубки рук, похожие на больших пятиногих пауков. За ним полетел какой-то балабошка, то сжимаясь в лицо с бородавкой на носу и щеточкой рыжих усов под ним, то расплываясь в бесформенное облако. Он летел за Эриком и канючил, что ничуть не хуже его, что всю жизнь работал и много сделал, а оставил после себя такую память, что в этом мире может быть только балабошкой и не больше. И не мог бы Эрик, поскольку он материален, отправиться к самому Ангро-майнью и попросить сделать так, чтобы его имя занесли там, в жизни, в какой-нибудь документ. Тогда он, балабошка, станет таким же зомби, не хуже других, и отблагодарит так... будет ему пятки лизать... станет его рабом и прочее... прочее.

Эрик от него отмахнулся, и обиженный балабошка взлетел вверх, к самым мачтам, да так неудачно, что коснулся огонька святого Эльма, который прожег в его боку дыру. С протяжным стоном балабошка взлетел еще выше и исчез в ночном небе. А Эрик продолжал брести к корме, то и дело натыкаясь то на парочку брауни, уныло попивавших шотландское виски и судачивших о вересковых пустошах и искусстве игры на волынке, то на безмятежно попыхивавшего палочкой флю такого же, как и он, зомби, то на нескольких ведьмочек, сосредоточенно рассуждавших о пи-цепях сцепления и недостаточной тяге подъема.

Потом Эрик чуть не провалился в трюм через огромную дыру, но все же умудрился зацепиться за ее край и выползти обратно на палубу. Кстати, сделал он это вовремя. Через секунду из дыры появилось тяжелое щупальце, пошарило по сторонам и уползло обратно в трюм, из которого послышалось разочарованное уханье.

Все же он достиг кормы. Звуки оркестра едва долетали сюда, да и народу было значительно меньше, поскольку здесь уже чувствовалось следовавшее за «Летучим голландцем» пылевое облако. Впрочем, Эрику на это было наплевать. Правда, ко вкусу палочки флю теперь стал примешиваться вкус песка, который заскрипел у него на зубах, но Эрик решил не обращать на него внимания.

Теперь ему было уже легко, хорошо и весело. Ему хотелось поразвлечься. Он спрятался за стоявшую на корме телефонную будку и стал поджидать того, кто мимо нее пройдет. И конечно же, это оказался карликовый грифон. Эрик выпрыгнул из-за будки и, преградив ему дорогу, грозно спросил:

— Ты кто?

— Дед Пихто, — сказал грифон.

— Очень приятно познакомиться. А я старый идиот.

— Рад. — Грифон протянул лапу и с уважением пожал Эрику руку. Потом он слегка поклонился и, протопав мимо него к самому борту, расправил большие кожистые крылья. Немного помахав ими в воздухе, словно пытаясь взлететь, он сложил их и, сконфуженно пробормотав: «Я тут одну штуку забыл...» — поспешно побежал на нос корабля. Эрик посмотрел ему вслед и уныло подумал, что шутка не удалась. И вообще она была не самая лучшая. Но попробовать еще раз стоит.

Он снова спрятался за будку и через минуту, выскочив из-за нее, спросил у разыскивающего его крысиного короля:

— Ты кто?

— Хана твоя, вот кто я, — угрюмо сказал крысиный король. — Кончай ты это... вечер такой грустный, пить больше не хочется, а ты с дурацкими шутками.

Он отхлебнул из своего бокала, уселся на палубу и привалился спиной к телефонной будке. Эрик последовал его примеру, и минут десять они молча смотрели на исчезающие за кормой барханы, полузасыпанные песком, заброшенные города и почти уничтоженные временем могильники пеликанских королей и героев.

А потом зазвонил телефон в будке. Эрик, не глядя, протянул руку и, сняв трубку, приложил ее к уху. Из трубки высунулась крабья клешня и ущипнула его за мочку.

Боли он не почувствовал, поэтому, продолжая прижимать трубку к уху, сказал в нее:

— Алле, я слушаю.

— Слушаешь? — спросил из трубки старческий голос.

— Еще как.

— Ну тогда скажи мне... Тебе никогда не приходило в голову, что каждый человек — это два разумных существа в одном теле? Причем если представить жизнь как длинную железнодорожную колею, сознание каждого из них словно поезд. И эти поезда идут навстречу друг другу. Только для одного сознания все идет в нормальном времени, а для другого — в обратном. То есть для того, который движется от конца жизни к началу, все происходит наоборот, и это вполне логично.

— А если они встретятся? — заинтересовался Эрик.

— Вот в том-то и суть. Это будет момент встречи, когда на несколько секунд человек получает сверхспособности, потому что в нем соединяются два интеллекта. И такой момент бывает у каждого... Вот у тебя такой момент был?

— Не помню, — сказал Эрик. — Я вообще ничего из своей прежней жизни не помню, за исключением... ну вообще, это не важно.

— А жаль! Если такой момент подловить, то можно высчитать, сколько человеку осталось жить, поскольку эти два сознания встречаются точно на середине между рождением и смертью. А отсюда...

— Надоел ты мне, — сказал Эрик и, положив трубку на рычаг, спросил у крысиного короля: — Может, подадимся отсюда?

— Еще рано, — ответил тот. — Если нас засекли и теперь прочесывают город, то тут самое безопасное место. Сюда до утра ни один дэв не сунется.

— Твоя правда, — согласился с ним Эрик и, сняв трубку, снова приложил ее к уху. Из трубки плюнули. Это не понравилось Эрику, но он вытер ухо рукавом плаща и снова приложил к нему трубку.

— Мало? — спросил из нее все тот же старческий голос.

— Нет, вполне достаточно, — ответил Эрик и попросил: — Бросьте вы эти штуки, а?

— Какие?

— Ну, с плевками.

— Молодой человек, да за кого вы меня принимаете? Я не способен на такие пошлые вещи... Ну, там вылить в ухо порцию кипящей смолы или, на худой конец, серной кислоты, но плевать... Бр-р-р-р... Не за того вы меня принимаете.

— Ах, извините, — устало сказал Эрик и повесил трубку.

К этому времени крысиный король уже допил свой коктейль и швырнул бокал за борт. Через мгновение над бортом показалась голова одного из духов пустыни. Обругав крысиного короля, он покрутил пальцем у виска, давая понять, что считает его чокнутым, и исчез.

— А не подходи близко! — крикнул ему вслед крысиный король. — Нет, удивительно, какие недотепы встречаются среди духов. Ну просто удивительно!

Эрик рассеянно ему поддакнул и, прикинув, что надо бы сходить на нос и там подкупить еще палочек флю, вытащил очередную. Сделав первую затяжку, он ощутил, как в его голове становится все яснее и яснее. Это, конечно, была определенная стадия, которую следовало преодолеть стойко.

Кстати, что там крысиный король говорил насчет их маленького приключения? Приключения...

Эрик вытащил из кармана шарик, который получил от «кузнечика», и стал его рассматривать в неверном свете кометы.

— Что это у тебя? — спросил крысиный король.

Эрик объяснил, откуда взялся шарик, и тот заметно встревожился.

— Ну-ка, дай эту штуку поглядеть поближе.

Он забрал шарик у Эрика.

— Как ты думаешь, что у него внутри? — спросил крысиный король, вдоволь насмотревшись.

— Да какое это имеет значение?

— А все же?

— По-моему, это что-то похожее на дерево.

— Дерево, говоришь? Гм, действительно похоже. Что-то я про такие деревья не слышал. Хотя вру, где-то слышал, но так давно, очень давно. Дай бог вспомнить...

— Да какая разница? Все равно эта штука не наша, и надо бы ее вернуть владельцу.

— Как? — спросил крысиный король и, оскалив клыки, еще раз стал внимательно рассматривать шарик. — Найди его теперь в этом третьем мире...

— Не знаю, ничего не знаю, — раздраженно сказал Эрик. — Но надо вернуть и... может быть, слетаем в этот третий мир?

— Шутишь! Нас там только и ждут. Я уверен, что сейчас весь третий мир уже поставили на уши и планомерно перетряхивают. Кстати, точно так же, как и наш второй. А заодно, может быть, и четвертый.

— Почему?

— Какой ты глупый! Да потому! Первое, что они сделали, как только поднялась тревога, это сейчас же перекрыли ворота. И поскольку через них мы ускользнуть не могли, а в третьем мире нас не обнаружили, то они уже предположили, что нам удалось проскочить в один из соседних миров. Они могут даже догадываться, что у нас есть транспортный амулет. Понимаешь, они не могут допустить, чтобы кто-то, кроме дэвов, обладал такой штукой. Можешь не сомневаться, стоит нам использовать амулет, как нас махом засекут.

— И что нам остается? — рассеянно спросил Эрик. Сделал он это только для того, чтобы что-то сказать, так как чувствовал, как холод снова стал расползаться по телу.

— Не знаю... хотя... знаю... Нам надо утром, когда дэвы устанут искать, попытаться прыгнуть, например, в первый мир и там отсидеться, пока вся буза не кончится. Может, утром нас не засекут, хотя риск, конечно, большой. Но что делать?

Чувствуя, как деревенеют пальцы, Эрик поднял руку и стряхнул с затылка иней, успев мимоходом подумать о том, что подобных приступов ни у одного из его знакомых зомби не бывает. Может быть, это как-то связано с тем, что у него прострелен затылок?

Чтобы отвлечься, он снял с рычага трубку и спросил у крысиного короля:

— А как ты достал амулет?

— Как? — усмехнулся тот. — Стибрил давным-давно, понятное дело. Они тогда его долго искали, очень долго. Но то, что попало к крысам, вернуть невозможно. В принципе я бы сейчас мог спрятаться под землей, но там ты просто не поместишься. Там есть такие узкие щели, в которые могу проскользнуть только я.

— Ладно, в первый мир так в первый мир. Хоть на знаменитую черную стену поглядим, — сказал Эрик и приложил телефонную трубку к уху. А из нее все тот же старческий голос вещал:

— А теперь представьте себе мир, в который попадают люди, умершие только насильственным образом. Это объясняется, например, тем, что у погибших насильственным образом происходят определенные изменения в организме. Может быть, в момент смерти организм того, кто умирает насильственно, вырабатывает определенное вещество или какие-то волны. Этого достаточно, чтобы попасть в тот мир, где сложились данные условия. Более того, попав в этот мир, люди сохраняют свое тело, способное двигаться и мыслить, но не являются живыми. Как они воспринимают тот мир, в который попали? Может, им он кажется адом, раем? Скорее всего преддверием ада, из которого можно за определенные заслуги попасть в рай.

Кстати, одним из обязательных условий превращения в зомби служит то, что им оказывается только тот, после кого за Земле осталась определенная память, хоть в виде нескольких строчек на квитанции, в газете, архивном деле, справке. А тех, после кого этой памяти по тем или иным причинам не осталось, ждет другая форма жизни, полуматериальная. Они получают лишь самую малость энергии, которую должны восстанавливать за счет других живых существ. На языке того мира, в который они попали, такие создания могут называться, например, балабошками. Вопрос: какие выражения трансцендентности...

— Чтоб ты сдох, — сказал Эрик в трубку и повесил ее на место.

Он немного поерзал по палубе, стараясь устроиться поудобнее. Холод стремительно захватывал его тело. Вот он уже почувствовал, что может двигать лишь руками. Капельки воды побежали с его тела на палубу. Это таял выступивший на затылке иней. Чувствуя, как мысли, словно замерзая, становятся медленными и неповоротливыми, Эрик подумал о том, что с ним, наверное, неладно. Может быть, при его переносе в этот мир что-то сработало не так?

А мысли становились все медленнее. Естественно, движения того же крысиного короля все убыстрялись. На мгновение Эрику показалось, что он видит старинное кино. То, что говорил крысиный король, стало трудноразличимым, едва слышным визгом где-то на грани ультразвука, и тут раздался звонок телефона.

Никак на него не прореагировав, Эрик попробовал вспомнить хоть что-то из своей прошлой, настоящей жизни, но ничего путного из этого не получилось. В памяти мелькали лишь трудноразличимые обрывки. То залитое кровью лицо, то приземистая машина с черным кузовом, неторопливо едущая по булыжной мостовой, то черная ворона, которая с криком кружила в небе, постепенно снижаясь, словно огромный сгоревший бумажный лист. Он вдруг снова вернулся в свой теперешний мир и увидел собственную руку, которая независимо от его желания тянулась к трубке телефона, и даже успел вяло этому удивиться. И длилось это целое столетие, за которое вид тянувшейся к телефонной трубке руки показался ему опять чем-то знакомым. Он даже умудрился каким-то образом за это рассердиться на себя. А потом рука все так же медленно поползла назад и потащила за собой трубку. Вот она прижала ее к уху. Словно в кошмаре. Хотя какие уж тут кошмары? Не положено ему как мертвецу видеть сны. Он даже на секунду забыл о трубке в руке, так его заинтересовала эта мысль. Он стал ее обдумывать, и она ворочалась в его голове словно огромная ледяная глыба. А потом из трубки послышались длинные гудки, и он забыл про все, лишь успев подумать, сознавая все безумие своей мысли, что для того, чтобы услышать эти гудки, очевидно, надо было снять трубку именно во время приступа.

Тут гудки прекратились, сухо щелкнуло, и женский голос сказал ему в самое ухо:

— Алло.

Словно электрический ток пробежал по телу Эрика.

— Алло, кто там? — второй раз спросил все тот же голос, и Эрик глухо застонал. Это был ее голос. И теперь, вслушиваясь в него, он млел от странного, подступающего к горлу восторга, не в силах что-либо сделать или хотя бы сообразить, что можно сделать. А женский голос нетерпеливо сказал:

— Да алло же!

Эрик сумел выдавить из своего горла что-то вроде хрипа, который мгновенно смолк, потому что он тут же сообразил, что не может ничего сказать в эту трубку, поскольку та, на другом конце провода — живая, а он — нет. И она всерьез считает его мертвым, даже не подозревая, что со смертью кончается не все. И как же можно... да и не поверит она... кстати, так легко и напугать, а этого он совершенно не хотел. И поэтому, слыша такой теплый и родной голос, Эрик лишь млел, моля Бога, если он есть, чтобы она не бросала трубку как можно дольше, не обрывала контакт и, может быть, догадавшись женским чутьем, кто именно ей звонит, сказала хоть что-то про себя, как она там, и самое главное — помнит ли его... Но нет, это попросту невозможно...

А потом та, которую он все еще любил, сказала:

— Ну, это уже надоело. Что за глупые шутки. Стыдно!

И положила трубку, а он, словно умирающий с голоду, у которого отобрали последний кусок хлеба, вслушивался в бесконечно длинный гудок, который постепенно, в соответствии с тем, как холод выходил из тела, становился все тише. Немного погодя сквозь гудок прорезался старческий голос:

— ...а также, когда в этом мире наступает время прилива и волны гравитации захлестывают даже антимагнитные утесы, наблюдаются любопытные феномены типа возникновения кораблей, которые могут, не используя никаких механических движителей, передвигаться по любой поверхности, не обязательно водной...

Чувствуя, как то, что минуту назад делало его живым по-настоящему и без помощи палочек флю, умерло, Эрик повесил трубку и встал.

— Что-то ты на этот раз быстро, — сказал крысиный король. — Но все равно я рад. Значит, будем веселиться. Если бы ты знал, как скучно сидеть здесь.

— Скучно сидеть, — как эхо повторил за ним Эрик и посмотрел на быстро высыхающую лужицу воды, набежавшую с его тела, а уж потом на крысиного короля спокойным, задумчивым взглядом, да так, что тот аж поежился и пробормотал:

— Экие вы, право, — люди.

Наклонившись, Эрик взял из его лап шарик «кузнечика» и посмотрел туда, где на носу кружились легкие пары. Мгновенно овладев собой, крысиный король хихикнул и ткнул его лапой в живот:

— Ну что, пойдем? Вон посмотри, как та блондинка-троллиха мнеулыбается. Пошли потанцуем!

— Сейчас, — задумчиво сказал Эрик и, снова усевшись на палубу, стал внимательно рассматривать шарик. — Сейчас, я только еще раз попытаюсь догадаться, что в нем находится.

5

Ангро-майнью взял с подноса подхалима второй степени высокий бокал, отпил из него глоток и, откинувшись на спинку кресла, стал в который уж раз смотреть на магический кубик, в котором проецировались воспоминания дэва, участвовавшего в заварушке в кафе.

Нет, тот, с кем они столкнулись, был, несомненно, стерх и никто другой. Причем совершенно ясно, что засветился он случайно. Подумать только, если бы не это, то через несколько часов стерх был бы уже в первом мире, а там ему оставалось только добраться до черной стены и... У Ангро-майнью вновь задрожали руки, когда он прикинул, что могло произойти. Он представил, как стерх прижимает зерно священного дерева к черной стене, оно исчезает, растворяется в ней, а через несколько минут чудовищная вспышка — и стена разваливается. А потом хаос ринется в первый мир, вслед за ним — во второй и третий... И остановить его не сможет никто, пока хаос не достигнет священного дерева, которое само станет черной стеной. Вот только все миры, которые хаос захватит по дороге к священному дереву, перестанут существовать, а где-то там, впереди, миров через семьдесят, появится новое священное дерево. И опять из него, когда придет время, выйдут стерхи. Они размножатся, и кто-то понесет к черной стене священное зерно. Интересно, что это такое: черная стена и священное дерево? Может, так и должно быть и вслед за порядком всегда приходит хаос, чтобы потом смениться порядком? А может, эта черная стена — какая-то странная болезнь пространства, которая не успокоится до тех пор, пока не пожрет всю мировую цепь? Тогда, получается, они обречены все равно. Ну хорошо, поймает он стерха сейчас, но ведь через некоторое время в путь отправится новый, и рано или поздно черная стена двинется вперед. Впрочем, гадать можно до бесконечности. А сейчас надо действовать. Только прежде чем действовать, нужно все тщательно обдумать.

Ангро-майнью задел локтем бокал, и тот, упав на пол, с легким звоном разбился. Солнце, отразившись в одной из зеркальных стен, заставило кучку осколков засверкать так, как будто они были грудой бриллиантов.

— Ничего, — пробормотал сквозь зубы Ангро-майнью и хрустнул пальцами. — Ничего, все уладится, все очень скоро уладится. Мы не должны его упустить.

Он сделал знак рукой, и услужливый подхалим второго класса сейчас же возник возле него с подносом, на котором стоял другой бокал.

Но Ангро-майнью уже забыл о нем, поскольку в этот момент еще раз просматривал воспоминания дэва. Что-то в них ускользнуло от его внимания, он был в этом уверен. Что? Ну конечно же, те двое, которые сидели за столиком с дэвом. Крысиный король и человек. Человек?

Ангро-майнью заинтересованно хмыкнул.

Что касается крысиного короля, то с ним все просто. Он мог быть в этом мире, поскольку крысы живут везде. Но вот человек? Что-то в нем было не то. И тут Ангро-майнью понял, что его так настораживало в этом человеке. Да ведь это был зомби! Ну конечно же! Стоп, но каким образом зомби из второго мира оказался в третьем?

— Черт-те что, — пробормотал Ангро-майнью. — Стерх почти подобрался к черной стене, зомби разгуливают по мирам как по собственному дому... черт-те что...

Будь все проклято! И он управлял этими двадцатью пятью мирами уже тысячу лет, наводил здесь порядок, заботился о том, чтобы везде было спокойно! Нет, как только он покончит со стерхом, то наведет настоящий порядок и начнет, пожалуй, с дэвов, это уж как пить дать.

Интересно, появление этих двоих — совпадение или закономерность? Может быть, они — сообщники стерха? Может, именно благодаря им он сумел пробраться так далеко? Конечно, чтобы стерх имел сообщников — не случалось еще ни разу, но чем не шутит черт, когда Бог спит?

Вызвав к себе главнокомандующего дэвами, Ангро-майнью приказал ему немедленно найти крысиного короля и зомби, которые были в кафе во время схватки стерха с дэвами. Тот сказал, что приказ будет исполнить легко, поскольку, как только подняли тревогу, ворота во второй и четвертый мир закрыли. Эти двое никак не могли ускользнуть, а значит, находятся в третьем мире.

Отпустив главнокомандующего дэвами, Ангро-майнью снова задел локтем бокал, который точно так же, как и первый, разбился вдребезги.

Ангро-майнью снова этого не заметил. Он сидел неподвижно, откинувшись на спинку кресла, и чувствовал, как покой и тишина этого дня входят в него. На секунду ему опять, как часто было в последнее время, захотелось наплевать на все и уйти, спрятаться в каком-нибудь мире.

Если бы не стерх!

Ангро-майнью тряхнул головой.

«Что-то нервы у меня стали ни к черту», — подумал он и решил, что теперь необходимо развлечься, поскольку все меры он уже принял. Вскоре стерха уничтожат, а этих двоих, крысиного короля и зомби, доставят к нему на суд. На это, конечно, потребуется время. А пока неплохо бы скинуть нервное напряжение.

Он приказал приготовить своего верхового дракона и уже через пять минут, услышав возле балкона шум огромных крыльев, стал переодеваться с помощью двух подхалимов в костюм для верховой езды.

Минут через десять, выйдя на балкон, он увидел парящего возле него дракона, осторожно махавшего крыльями, чтобы не причинить вреда лепным украшениям дворца. Уже успокаиваясь, Ангро-майнью прихватил с собой мешок с мясом, для того чтобы подкармливать дракона в полете, и ступил на его спину. В том месте, где начиналась шея, он шлепнул дракона по чешуе и приказал:

— Вперед!

Издав радостный писк, дракон взмыл в ярко-зеленое, темнеющее к горизонту небо...

Вернулся Ангро-майнью часа через три, заметно посвежевший и успокоенный. Полет на драконе произвел свое обычное действие.

«В конце концов, о чем беспокоиться? Ну поймаю я этого стерха. Никуда он из третьего мира не денется. Правда, чтобы его поймать, потребуется, конечно, много времени, поскольку третий мир немаленький, но все же рано или поздно дэвы его выловят», — думал Ангро-майнью, спрыгнув с дракона на балкон и взяв с подноса, который держал подхалим, бокал со своим любимым напитком из смородины.

Через пять минут главнокомандующий дэвами доложил ему, что стерху удалось прорваться из третьего мира во второй.

6

Кто-то сзади положил ему на плечо ладонь, на которой вместо пальцев были обрубки, и просипел в самое ухо:

— Все очень просто. Командир выезжает на белом коне и кричит: «Шашки наголо!» Тогда мы пришпориваем. Эскадрон скачет на пулеметы. Тут уж кто выжил — тому слава и водка, кто нет — тот добро пожаловать именно сюда. А пулеметы так и хлещут. Дай бог, если половина эскадрона выживет, а ведь запросто могут и всех покосить. И вот ты, награжденный тремя Георгиями, оказываешься здесь, в этом месте, больше всего смахивающем на ад, и не знаешь, что тебе делать, потому что воевать не с кем. Да и к чему? Кому ты нужен, умеющий только шашкой махать? И тебе надо срочно устраиваться. Ты цепляешь свои Георгии на пропитанный кровью китель и идешь просить милостыню. Самое главное — это осознание, что происходящее — на веки веков и никогда не кончится. Там ты мог умереть. А здесь? Как можно умереть в этом мире, если ты и так уже мертв?

Дернув плечом, Хару скинул с него руку зомби и быстро пошел прочь. Ему уже давно было положено забраться в какую-нибудь щель и отдохнуть, но он знал, что дэвы сейчас шерстят этот город, из которого ему уходить было попросту нельзя. Хотя бы потому, что тут находились ворота в первый мир, через которые он должен будет завтра проскочить. Только удастся ли ему это? Вот вопрос. Наверное, нет. Значит, нужно что-то придумать.

Вообще время работало против него. Чем дольше он останется в этом мире, тем больше шансов, что его схватят. Схватят? Пусть! Пусть попробуют! Его преимущество заключалось в том, что он безошибочно знал, когда его преследователи оказывались поблизости, и мог избежать с ними встречи. Да, именно так. Спасение его было в постоянном маневрировании. Стоит ему где-то остановиться, как шансы, что его рано или поздно обнаружат, резко повысятся. Хотя если бы ему удалось укрыться в одном из домов местных жителей...

Что-то расплывчатое и слегка светящееся, похожее очертаниями на человека, выплыло из стены соседнего полуразрушенного дома и, вполголоса напевая «Бывали дни веселые...», сделало над его головой круг. Потом оно пристроилось к Хару сзади и медленно полетело вслед за ним. Хару уже видел этой ночью подобные создания, поэтому не обратил на него никакого внимания.

— Это балабошка, — объяснил, одернув свою короткую кавалерийскую шинель, беспалый зомби, который, оказывается, тоже следовал за ним.

Ничего ему не ответив, Хару лишь кивнул.

Не желал он знать, как эта тварь называется. Сейчас он настраивался на зерно священного дерева. Оно было здесь, в этом мире. Правда, судя по всему, за пределами города. Собственно говоря, это не так и плохо. Насколько он понимал, у тех, кто им завладел, имелся транспортный амулет, и они могли в любой момент исчезнуть из этого мира. Вряд ли они так сделают. Сейчас, когда второй мир прочесывают отряды дэвов, пользоваться в нем транспортным амулетом было рискованно. Его вполне могли засечь. Да и вообще, как он узнал, эти двое были на каком-то транспортном средстве, называвшемся «Летучий голландец». Там они должны были чувствовать себя в безопасности, по крайней мере до утра, поскольку, как ему объяснили, этот «Летучий голландец» возвращался в город только утром. Оставалось лишь сделать засаду.

Забавно, может, эти двое и не подозревают, что у них в руках? Ну уж нет, этого просто не могло быть. Зачем же они так быстро исчезли из третьего мира? Да, но с другой стороны, самым логичным для них, если бы они знали, что завладели священным зерном, было отдать его здешнему правителю миров, этому Ангро-майнью. Впрочем, сейчас бесполезно гадать. Все выяснится утром. Надо только умудриться не встретиться с дэвами.

Оглянувшись, он увидел, что за ним летят уже три балабошки, и это Хару не понравилось. Им явно было что-то от него нужно. Что?

На минуту выдвинув усики и определив, что навстречу ему движется отряд дэвов, Хару прикинул расстановку других отрядов его преследователей и свернул влево, в узкий переулок. Зомби и тут не отстал, а балабошек стало уже штук шесть.

Хару насторожился.

Он что, теперь всегда будет ходить с таким эскортом?

Остановившись, он повернулся к тем, кто следовал за ним, и спросил:

— Вам чего?

— Это балабошки — вампиры. Кушать им хочется, — меланхолично сообщил зомби.

Теперь, при свете пылавшей на небе кометы, Хару обратил внимание на лезвие большого ножа, которое торчало из груди зомби. Очевидно, нож был такой длины, что пробил кавалериста насквозь.

— Счас они за тебя возьмутся, — между тем невозмутимо объяснял зомби. — Так что можно сказать, тебе повезло.

Он замолчал и стал рассеянно водить одним из целых пальцев вокруг торчащего из груди лезвия.

А балабошек становилось все больше. Словно светящиеся медузы, выплывали они из стен заброшенных домов. Прислушавшись, Хару уловил, как отряд дэвов, из-за которого он и свернул в этот переулок, протопал мимо. Другой был еще далеко. Можно, собственно, и действовать.

Понимая, что время работает против него, Хару метнулся к ближайшему балабошке и, выдвинув из лапы лезвие, рубанул им по слабо светящемуся телу. Оно прошло сквозь балабошку, не причинив тому ни малейшего вреда.

В этот момент другой балабошка, мгновенно сжавшись в шарик размером с кулак, резко ударил его в плечо. Отпрыгнув к стене ближайшего дома и ощутив боль, Хару приложил лапу к тому месту, куда его ударил балабошка, и почувствовал что-то теплое. Мельком взглянув на лапу, он увидел, что она замазана зеленым. Это была его кровь.

Словно пелена упала с его глаз, и стерх вдруг понял, что попал в очень скверное положение. Оглянувшись, он установил, что помощи ждать неоткуда. Ближайшие дома выглядели нежилыми, и только в одном окне горел свет. Очевидно, там кто-то все еще не спал. Поперек окна, в котором горел свет, белой краской был нарисован крест и написаны странные иероглифы, может быть, магические. Кричать не имело смысла. От дэвов он уже не вырвется, а с балабошками можно еще и потягаться.

Значит, пора им показать одну из своих штучек.

— Счас их станет еще больше, и тогда они накинутся. Если хочешь умереть без мучений, просто ложись на мостовую и постарайся не сопротивляться. Они вообще-то не злые. Уверен, что сначала перекусят тебе сонную артерию, чтобы не мучился, — сказал зомби и снова осторожно потрогал торчащее из груди острие ножа.

— А ты что, предупредить не мог? — упрекнул его Хару.

— Зачем? — удивился зомби.

К этому времени балабошки, тихо завывая, уже взяли стерха в кольцо, которое постепенно сужалось.

Пожалуй, пора!

Мгновенно втянув лезвия и выпустив когти, Хару уцепился ими за стену соседнего дома и, быстро передвигая лапами, взбежал по ней на крышу. Балабошки метнулись вслед за ним, но несколько запоздало. Очевидно, они не ожидали, что их жертва окажется настолько прыткой.

Двое гревшихся в свете кометы возле печной трубы домовых, увидев бешено несущегося по крыше Хару, с визгом метнулись прочь. Тот мгновенно перепрыгнул на другую крышу, а там еще на другую... Он несся с такой скоростью, что даже в одном месте, не рассчитав прыжка, чуть не сорвался вниз, и только чудом зацепившись за самый край крыши, спасся. Стая балабошек не отставала. Двое даже изловчились его на ходу куснуть, но Хару не замедлил бега.

Перескочив на десятую крышу, он понял, что таким образом от погони не отделаться.

Значит, нужно попетлять!

Ринувшись вниз по стене, он через несколько секунд уже оказался на мостовой и там бросился прочь, петляя по переулкам. Летевшие за ним тесной кучкой балабошки рассеялись, и это уже было неплохо.

Ну и карусель он им устроил! Он прыгал с крыши на крышу, как безумный, выписывал по стенам невообразимые кренделя, петлял проходными дворами. И все это стараясь не попасться на глаза искавшим его дэвам. Вот где был высший пилотаж!

Через полчаса балабошки отстали, и, убедившись в этом, Хару остановился. Некоторое время он отдыхал, восстанавливая дыхание и поминутно оглядываясь.

Он хорошо понимал, что оторвался от балабошек только на время, и хотел использовать полученную передышку с максимальной пользой. Нет, если он не найдет укрытие, то до утра не доживет. Балабошки просто загонят его, как загоняет зимой лося стая волков. Да, но если он где-нибудь остановится, то возрастет опасность, что на его убежище рано или поздно наткнутся дэвы. Вот только балабошки, похоже, не менее опасны.

Осмотревшись, Хару вдруг понял, что находится именно в том месте, где его первый раз атаковали эти летающие вампиры. Окно с крестом и иероглифами все еще было освещено.

«А почему бы и нет, — подумал Хару. — Почему бы и не рискнуть?»

В конце концов, выхода у него не было.

Еще раз оглядевшись, Хару оторвался от стены и, серой тенью метнувшись к окну, постучал в него когтем. Почти тотчас же свет лампы в окне замигал, потом к стеклу придвинулось чье-то лицо. Внимательно осмотрев Хару, оно исчезло, и вскоре скрипнула дверь. Стерх уже стоял перед ней. Хорошо понимая, что ни в коем случае нельзя напугать хозяина дома, он заблаговременно втянул когти.

За дверью, сжимая в одной руке зажженную керосиновую лампу, а в другой — массивное распятие, стоял крепенький старичок с седенькой бородкой, в тяжелом парчовом халате, со странным приспособлением на носу, которое Хару знал, поскольку уже встречался с людьми. Оно называлось «пенсне».

— Откуда ты, прелестное создание? — удивленно спросил старичок.

— Да вот, — сказал Хару и нерешительно переступил с лапы на лапу.

— И чем обязан?

— Спрячь меня.

— Кто за вами гонится?

Сжавшись и стараясь казаться ниже ростом, Хару сказал:

— Такие расплывчатые...

— Слегка светящиеся?

— Да.

— Пожалуй, — покровительственно улыбнулся старичок. — Это веская причина. Проходите. Сюда они не сунутся.

Пропустив Хару в дом, он тщательно запер за ним дверь и повесил распятие на вбитый в стену гвоздик...

7

...За окном занимался рассвет. Хару сидел на мягком диване, прихлебывая уже остывший чай, и делал вид, что слушает старичка, который, покуривая папиросу с длинным мундштуком, говорил:

— Ну хорошо, все, что вы говорили, — верно, но все-таки, учитывая мое везение и то, что я много путешествовал по цепи... Надо сказать, я добирался даже до сотого мира... Кстати, я был в вашем, хорошо его знаю, но все-таки этот второй мир — самый странный из всех, в которых я побывал. Именно поэтому я здесь и поселился...

— Чем же он странен? — спросил Хару и поставил пустую чашку на столик с тонкими изогнутыми ножками.

— Ну, представьте, что это единственный мир на изрядном куске цепи, в который вдруг проваливаются люди, до этого жившие в другом мире. Причем мне могут возразить, что это ничего не доказывает, но сколько я ни расспрашивал новоприбывших, все они как один утверждают, что их мир не является звеном в цепи других. Он сам по себе. Это означает, что, кроме миров цепи, есть и миры, так сказать, несоединенные. Впрочем, всегда есть вероятность, что мир, из которого появляются зомби, когда-то оторвался от вселенской цепи. Но как это произошло? Впрочем, я отвлекся. Главная мысль того, что я хотел сказать, звучит так: если есть один несоединенный мир, то почему не быть множеству?

— Ну и что?

— Как что? Но ведь тогда получается, что могут существовать и не только такие, как наш плоский мир. А круглые, как мир, из которого приходят зомби, треугольные, квадратные. Может быть, форма влияет на принадлежность мира к цепи? Таким образом, теория о бесконечной вселенской цепи терпит крах!

Но пойдем дальше. Я заметил, что все, кто появляется в нашем мире из этого самого круглого единичного мира, имеют какие-либо повреждения тела, из-за которых умерли. Поначалу я предположил, что там умирают так все, но в результате опросов выяснил, что есть и другие, которые умирают естественным, так сказать, путем. Например, от старости. Куда же попадают они?

— Понятно, — сказал Хару.

Он практически и не слушал старичка, потому что в этот момент проверял, находится ли все еще в этом мире зерно священного дерева. Нет, с этим все было в порядке. Оно теперь приближалось к городу. Очевидно, корабль, на котором находились те, в чьих руках оно было, возвращался. Через пару часов отсюда можно будет уйти и устроить на пристани засаду. Пусть только эти типы попробуют не отдать зерно!

А старичок вещал:

— ...становится совершенно ясно, что умирающие насильственной смертью попадают, может быть, в один из других миров, в тот, где для этого сложились условия. Кстати, для того чтобы такой мир возник, нужно, чтобы совпало множество факторов, а это еще раз подтверждает мою теорию о невообразимом множестве разумных миров...

Хару налил себе новую чашку чаю и стал не спеша его попивать, мысленно вернувшись в свой родной мир. Он вновь почувствовал соленый запах моря, вновь, пройдя по песку, увидел, как волны выбрасывают на берег алмазных медуз, которые, полежав с полчаса на воздухе, превращались в настоящие алмазы. Из них потом можно было строить прекрасные изгороди для скота. Он снова увидел вечера, когда фиолетовое солнце, казалось, тонет в воде. Тогда старый фонарщик зажигает на берегу магические фонари, которые должны отпугнуть всплывавшие из глубин кошмары. Они похожи на туманные шары. Они отправляются на поиски объектов, к которым можно будет присосаться на ночь, чтобы к утру снова погрузиться в море. Там они отлежатся на самом дне в тишине и безмолвии, переваривая людские мысли и предвкушая следующую ночь. Хару вспомнил ежегодный праздник, когда на зов стручков великого священного дерева со всех островов съезжаются стерхи. Раскрывшись, стручки трубят что есть мочи, возвещая, что следующая ночь принадлежит празднику и все желающие могут приплыть на остров дерева, чтобы увидеть его уже почти созревшее зерно. Также они могут увидеть Хару, великого гонца, который должен доставить зерно к черной стене, чтобы она рухнула и пришел последний день, когда мир, в котором они живут, будет уничтожен, потому что слишком уж много накопилось в нем грехов, чтобы он был праведным. В этот день все сметающая волна хаоса пронесется также и по другим мирам, разделявшим священное зерно и черную стену, а черная стена возникнет снова, но только они уже будут за ней, в царстве добра и справедливости. И восстанут из праха только праведники, в первых рядах которых пойдут гонцы, а также он, Хару. Ради этого дня его выбрали среди многих и многих и всю его не слишком долгую жизнь готовили к тому, чтобы дойти до черной стены. Нет, он должен снова завладеть своим зерном и донести его куда нужно, хотя бы потому, что следующее созреет через сто лет. И еще сто лет над миром будет царствовать грех, а все потому, что он, немного не дойдя до своей цели, испугался. И, как оказалось, напрасно.

Нет, он дойдет во что бы то ни стало. Подумать только, ведь ему остался лишь один мир. Надо просто вернуть себе зерно, вернуть его, чего бы это ни стоило.

Да, он должен это сделать.

— Таким образом, напрашивается вопрос: а куда исчезают те, кто умирает во втором мире? Может быть, где-то там, в бесконечной вселенной, существует такая цепь миров, где есть и для них место? Вообще меня всегда мучил другой — более глупый вопрос: а кому это нужно? Ну ведь должен же быть кто-то, кому это нужно?

Хару вздрогнул. Недопитый чай выплеснулся из его чашки на ковер, но старичок этого даже не заметил. Он размышлял вслух.

А стерх в этот момент просто оцепенел от ужаса. Произошло это потому, что он почувствовал, как зерно священного дерева исчезло из этого мира и появилось в первом. Это значило, что те, у кого оно было, воспользовались транспортным амулетом.

Черт побери, он не успел!

Впрочем, то, что зерно оказалось в первом мире, было не так уж и плохо. Только бы те два идиота, у которых оно находится, не стали прыгать по мирам как оглашенные. Хотя бы амулет их сломался, что ли?

Стоп, а ведь теперь ему тоже придется обзавестись подобной штукой. Плохо было то, что за транспортным амулетом дэвы могли и проследить. Кстати, они наверняка тех, у кого зерно, засекли и вот-вот схватят. Это означает, что он должен опередить дэвов. И чего бояться? Ведь ему надо использовать его только один раз... Да, но где он возьмет амулет? Только у дэва. Он посмотрел в сторону окна. Уже светало. Ночью эту операцию провернуть было бы проще. Но деваться некуда, он должен действовать, и немедленно, иначе проиграет. Черт, это ставило его планы с ног на голову.

Выдвинув усики, Хару прозондировал окружающее пространство и обнаружил, что одна из групп дэвов развернулась и если будет и дальше идти в том же направлении, то окажется у дверей старичка через полчаса. Причем эта группа даже обыскивала все дома, мимо которых проходила, и опрашивала их хозяев. Значит, через полчаса они начнут задавать вопросы этому словоохотливому старичку. К этому времени Хару должен отсюда уйти. Вот интересно, расскажет ли дэвам старичок про своего недавнего визитера? Конечно, расскажет. По крайней мере Хару не может ничего сделать, чтобы заткнуть ему рот. Хотя может...

Хару уронил чашку, и она разбилась.

— Ох, извините, — виновато сказал он, показывая на черепки.

— ...и тогда становится совершенно ясно, что те, кто умирает в нашем мире, — сказал старичок и вдруг замолчал, глядя на осколки чашки. — О, это ничего! Я потом уберу, когда кончу вам объяснять. Вы не находите, что мои рассуждения поразительны?

— Это не то слово. Они гениальны, — сказал Хару и, встав с кресла, убрал усики. — Но только я хотел бы еще чаю.

— Это сейчас, — засуетился старичок. — Сейчас будет вам новый чай, обязательно будет.

Он выскочил на кухню, а Хару, шагнув к окну и посмотрев в него, убедился, что на улице не видно еще никого: ни зомби, ни этих, черт бы их взял, балабошек. Хотя дэвы должны были вот-вот появиться, а стало быть, у него мало времени.

Старичок вернулся очень быстро, поставил пустую чашку на стол и снова, усевшись в кресло, стал что-то объяснять. Однако теперь он сидел спиной к стерху и беспокойно зашевелился, стараясь повернуться лицом к собеседнику.

— Ничего, ничего, — сказал Хару. — Сидите, я сейчас сяду на диван, только посмотрю еще немного в окно.

— ...и таким образом, закрадывается дерзкая мысль: а не имеем ли мы дело с неким круговоротом мыслящих существ во Вселенной, — многозначительно подняв палец, сказал старичок.

В этот момент Хару, повернувшись, увидел его видневшийся над спинкой кресла затылок и понял, что пришла пора действовать. Времени уже почти не было.

Эх, двигайся отряд дэвов в другую сторону и будь у него уверенность, что, на худой конец, в ближайший час старику не зададут про него вопросов...

Да, иначе он поступить не может. Ему нужен этот час, чтобы спокойно, без спешки, обзавестись транспортным амулетом. А если дэвы убедятся, что он где-то поблизости, в чем они, кстати, пока совершенно не уверены, раздобыть амулет будет значительно труднее.

Подумав это, Хару шагнул от окна к креслу старичка и выдвинул из лапы лезвие...

8

Один за другим, с интервалом в несколько секунд, бродячие маги возникали возле его дворца.

На этот раз аж шестеро! Прикинув их объединенную магическую силу, Ангро-майнью тяжко вздохнул.

Она, конечно, была меньше его собственной, но ненамного. Произнося заклинания и ставя вокруг дворца защитный барьер, он даже на секунду засомневался, прикидывая, не лучше ли махнуть в один из отдаленных миров и отсидеться там хотя бы пару дней. Конечно, эти шесть идиотов решат, что прогнали его навеки, и сейчас же станут делить добычу. Вернувшись через пару дней, Ангро-майнью обнаружит шесть воюющих друг с другом не на жизнь, а на смерть болванов и шутя справится с каждым из них поодиночке.

Собственно говоря, в другое время он бы так и поступил, но только не сейчас. Стерх уже во втором мире. И хотя ворота в первый закрыли и их охранял мощный отряд дэвов, Ангро-майнью понимал, что со стерхом нужно покончить как можно скорее. А значит, нападение бродячих магов нужно отбить очень быстро. Дэвы, конечно, со своими повседневными обязанностями справляются неплохо, но стерх для них, право слово, слишком уж прыткое создание.

Нет, очевидно, стерха сможет выловить только он. И для этого потребуется магия. Но сейчас он может потратить ее всю — и тогда... Выбора у него действительно нет...

Надежно прикрыв дворец защитным куполом, Ангро-майнью примерился и швырнул в непрошеных визитеров для начала несколько молний. Они увернулись, правда, довольно неуклюже.

Вздохнув, Ангро-майнью подумал, что все эти бродячие маги — дураки. Если кто-то правит двадцатью пятью мирами тысячу лет, то свалить его не так уж и просто. Впрочем, не проходило и года, чтобы возле его дворца не появлялось двое-трое претендентов с намерением потягаться силой.

«Давайте, давайте, голубчики, — холодно думал Ангро-майнью. — Жаль, у меня нет времени, а то можно было бы неплохо повеселиться».

Между тем бродячие маги, действуя, очевидно, по ранее разработанному плану, разделились. Трое стали, кстати довольно энергично, подбирать заклинания для того, чтобы нейтрализовать защитный купол, а трое других занялись созданием из песка какого-то существа, похожего на чудовищных размеров краба.

Прикинув, что они не иначе как захотели пробраться в его дворец через подземный ход, который выкопает эта тварь, Ангро-майнью ехидно усмехнулся: «Ну-ну, давайте, субчики! Можно подумать, что вы первые».

С трудом поборов искушение наслать на них парочку драконов, поскольку эти увальни могли повредить у одного из них, например, крыло, он приказал отправить в подвал ящеропса, которого специально для борьбы с непрошеными гостями вывез из двадцать второго мира. А шестеро авантюристов не унимались. Трое все так же тупо пытались разрушить защитный экран, который, надо сказать, ему время от времени даже приходилось укреплять свежими заклинаниями. Между тем краб зашевелился и моментально зарылся в землю. Куда он метил, догадаться было нетрудно.

Через некоторое время после того как командовавшие крабом маги последовали за своим созданием, Ангро-майнью хотел было устроить им небольшой подземный обвал, но вдруг передумал, вспомнив, что ящеропес уже давно не был в деле и ему нужно подразмяться. Решив так, Ангро-майнью переключился на тех троих, которые все более и более вдохновенно творили заклинание за заклинанием, пытаясь разрушить защитный экран вокруг дворца.

Быстро сняв со стены висевший на нем ручной пулемет, Ангро-майнью вышел на балкон.

Увидев его, три мага обрадовались, очевидно, вообразив, что он сейчас будет сдаваться, поскольку они, дескать, такие крутые волшебники. Они даже не обратили внимания на пулемет, вероятно, не зная, что это такое. Прекратив бормотать заклинания, на что, собственно, Ангро-майнью и рассчитывал, они стали ждать, что будет дальше.

Кретины!

Прицелившись, он срезал всех троих одной очередью и приказал подхалиму второго класса выпустить драконов, чтобы те поживились свежим мясом. Полюбовавшись на взлетавших по направлению к дворцу рептилий, Ангро-майнью вернулся в комнату. Там он повесил пулемет на прежнее место, выпил, не торопясь, стаканчик морса и, придвинув кресло поближе к балкону, уселся в него. Рассеянно прикинув, какой будет в этом году урожай апельсинов, Ангро-майнью стал смотреть на подлетавших ко дворцу драконов.

Потом мысли его перескочили на стерха, и Ангро-майнью настолько задумался, что, увидев выбегавших из подкопа, будто за ними гнался сам дьявол, бродячих магов, не сразу вспомнил, кто они такие. Вслед за магами на поверхность вывалился гигантский краб, у которого не хватало одной клешни и половины ножек, истекающий льющейся из множества ран беловатой жидкостью.

С ящеропсом шутить не рекомендуется!

Понаблюдав еще пять минут, как ящеропес гоняется за магами, и удостоверившись, что он не собирается вернуться во дворец, пока с ними не расправится, Ангро-майнью отправился во второй мир, предварительно приказав верховному лизоблюду, чтобы, когда с магами будет покончено, ящеропса немедленно загнали в клетку, потому что он может сцепиться с драконами, что было бы нежелательно.

Подлетая ко второму миру, слегка прикрыв глаза, поскольку в них рябило от мельканья проносившейся под ним суши, морей, джунглей, гор и перемычек между мирами, Ангро-майнью вдруг уловил едва заметный сигнал транспортного амулета. Сориентировавшись, он определил, что амулет один и других возле него нет. Что может делать в этом мире одинокий дэв? Ведь он строго-настрого наказал им передвигаться только группами.

Заинтересовавшись, Ангро-майнью определил направление и моментально спикировал. Песок второго мира рванулся ему навстречу. Потом Ангро-майнью увидел корабль с кривой надписью на борту «Летучий голландец». Сигнал транспортного амулета шел как раз с него.

Приземлившись на носу «Летучего голландца», Ангро-майнью подумал о том, что когда-то он на этой посудине уже был и с тех пор ничего на ней не изменилось. Сигнал транспортного амулета доносился с кормы. Он осторожно пошел туда.

Веселившиеся вокруг и попыхивавшие палочками дерева флю зомби и альфы его пока не узнали, и это было ему на руку. Пробираясь к корме, Ангро-майнью столкнулся с пьяной дриадой. Небрежно ее отстранив, он пошел дальше. Дриада обиделась и хотела было наслать на него проклятие, но оно, понятное дело, не подействовало. Даже не обратив на нее внимания, Ангро-майнью крался к корме. Вот он увидел стоявшую на ней телефонную будку и подивился тому, что она все еще цела. А ведь столько времени прошло!

Возле будки сидели двое. Один — зомби, а вот второй был, несомненно, крысиный король.

Ага, те двое, что были в кафе во время схватки дэвов со стерхом! Чудненько!

На секунду остановившись, Ангро-майнью стал прикидывать, что ему делать дальше. Магию использовать он не хотел, поскольку ее у него осталось мало и не было времени на восстановление, а для того, чтобы поймать стерха, она еще понадобится.

Заметив, как что-то блеснуло в руке зомби, он подумал, что этих двоих придется брать практически голыми руками. Это займет много времени, да к тому же чревато... поскольку крысиного короля схватить будет трудно. Уж больно увертлив, подлец.

Но все же именно на его шее поблескивал транспортный амулет, и с этим нельзя было примириться. Нет, если каждый будет шастать по его мирам куда захочет, какой же это порядок?

Досадуя на себя за то, что тратит время на что-то другое, кроме поисков стерха, Ангро-майнью сделал шаг вперед, на ходу выдергивая из ножен меч. Впрочем, в ту же секунду крысиный король повернулся и посмотрел на него.

Черт, как не повезло!

Немедленно, положив лапу на транспортный амулет, крысиный король схватил своего товарища за руку и был таков.

Разочарованно выругавшись, Ангро-майнью сунул меч в ножны.

Ничего, он до них доберется потом, когда покончит со стерхом. Ох уж этот стерх! Сколько из-за него он сделал сегодня не так, как нужно? Хотя хватит об этом, надо прикинуть, с чего начать поиски.

Он прошелся по палубе, едва не провалившись в пролом, из которого было взметнулось щупальце, но тут же испуганно спряталось. К этому времени его уже кое-кто узнал. Музыка стихла. Музыканты растерянно поглядывали на него, ожидая, что будет дальше.

Рассеянно махнув им рукой, чтобы продолжали, Ангро-майнью подумал, что ему сейчас надо бы быть в городе, принять рапорт от дэвов и организовать поиски стерха, но даже не двинулся с места. Что-то удерживало его на корабле. Может быть, те двое, которые только что исчезли, использовав транспортный амулет? Но они-то тут при чем? Рассеянно вернувшись на корму, Ангро-майнью подошел к телефонной будке и, небрежно сняв трубку, приложил ее к уху.

Сквозь шорох пробился старческий голос:

— ...и таким образом, становится совершенно ясно, что при некотором опыте и в случае правильно истолкованного научного чутья можно рассчитывать на благоприятный результат, каковым и должно быть осознанное путешествие между мирами...

Старческий голос вдруг оборвался хрипом и смолк. Ангро-майнью почувствовал, как что-то теплое капнуло ему в ухо. Быстро опустив руку, он взглянул на трубку и вздрогнул. Из нее тонкой струйкой сочилась кровь.

— Черт-те что, — пробормотал Ангро-майнью и вытер кровь с руки о полу своего роскошного, шитого золотом кафтана. Осторожно повесив трубку на место, он прошел на нос, где уже играла флейта. Но вот к ней присоединилась гитара, черепаха ударила в панцири. Закружились танцующие пары. А Ангро-майнью стоял у борта, смотрел на барханы и пытался понять, что же с ним случилось.

Собственно говоря, им овладело странное ощущение, непонятно откуда появившееся, но все же четкое и непреодолимое, что он не может уйти с этого корабля, пока не вспомнит что-то очень важное.

Молоденькая ведьмочка остановилась перед ним и нахально пригласила на танец. Даже не взглянув на нее, Ангро-майнью отрицательно покачал головой, а сам все пытался вспомнить, что же он такое важное упустил.

Нет, ничего у него не выходило.

И тогда Ангро-майнью, неожиданно для самого себя, шагнул к ведьмочке. Его сильные руки обхватили ее стан. Оркестр ударил с новой силой. Он играл, играл как никогда, этот странный оркестр второго мира, а Ангро-майнью, могущественный правитель, которому в этот момент надо было спасать свои миры, впервые за многие столетия танцевал, сжав в объятиях бесстыжую, одуряюще красивую ведьмочку, и забыл обо всем. Да и как не забыть: ведь девчонка была хороша, а музыка наигрывала так весело! Потом кончился танец, вслед за ним последовал второй, а там и третий.

Небо уже посветлело. Вставало солнце, и в его свете огромная комета на небе потускнела, но по-прежнему была еще заметна. Вдали показались шпили и башни города, а Ангро-майнью все кружился, не в силах остановиться. И вдруг замер, с силой прижав к себе плутовку-ведьмочку, совершенно о ней забыв, как, впрочем, и об окружающем мире. Он вдруг почувствовал, как второй раз за эти сутки холодок страха пробежал по его спине, поскольку понял, что блеснуло в руке зомби, прежде чем он исчез, увлекаемый своим другом крысиным королем.

Зерно священного дерева!

Черт побери, куда же они теперь направились? Неужели в первый мир?

Чувствуя, как его все сильнее охватывает ужас, Ангро-майнью понял, что мог уже и опоздать. Отшвырнув ведьмочку, он взлетел с палубы «Летучего голландца», который как раз в это время стал швартоваться к источенной жучками-древоточцами покосившейся пристани, и метнулся в первый мир.

Ровно через полчаса после этого отряд дэвов наткнулся на одного из своих товарищей, который лежал в узком переулке с перерезанным горлом. Транспортного амулета при нем не было.

9

— Ну все, теперь мы влипли, — уныло сказал крысиный король и провел лапкой по своим длинным белым усам. Потом уселся так, как обычно садятся собаки. Его длинный голый хвост задел ногу Эрика.

Они находились на вершине небольшого поросшего лесом холма. Слева виднелось бесконечное море таких же, как и тот, на котором они сидели, холмов, справа, совсем неподалеку, оно обрывалось. Тут был край первого мира.

— А я шляпу на корабле забыл, — рассеянно сказал Эрик.

Мысленно он все еще был на «Летучем голландце».

— И вообще почему мы прыгнули сюда? Надо было еще потанцевать, в конце концов, это было бы славно.

— Славно? — удивленно посмотрел на него крысиный король. — Ты что, ничего не видел?

— Нет, а что?

— И Ангро-майнью?

— Это того, в роскошной одежде и с мечом в руке? Так это был Ангро-майнью? Тот самый?

— Господи, ну конечно. И он нас заметил. Хорошо, что я вовремя прыгнул сюда, а то с нами было бы уже покончено.

— Ну подумай, что он с нами может сделать? Тебя трогать он не станет. Кому охота ссориться с крысами? А что до меня, так ведь мертвого еще мертвее не сделаешь. Нет, ничего он бы с нами не сделал.

— Да все, что угодно, — сообщил крысиный король и хлопнул Эрика лапой по карману, в котором лежал полученный им от «кузнечика» шарик. — Я теперь вспомнил, что это такое. Зерно священного дерева. Собственно, сам я его до сих пор не видел, но как оно выглядит, мне рассказывали. Уж будь уверен, это именно оно. Да тут еще и Ангро-майнью. Он шел именно к нам, я знаю.

— А что такое это зерно священного дерева? — спросил Эрик.

— Ну да, откуда тебе знать? Понимаешь, это такая штука, которую можно прижать к черной стене, и та разрушится. Тогда в первый мир хлынет хаос, затопит его и двинется к другим мирам, по цепи. Вот такая штука. Ангро-майнью сейчас сделает все что угодно, чтобы ею завладеть. По идее, он должен был появиться почти сразу же вслед за нами, используя как ориентир мой транспортный амулет. И тогда он просто должен был стереть нас в порошок, хотя бы за то, что эта штука у нас некоторое время была. Почему же он за нами не прыгнул сразу? Кстати, это надо использовать...

Сняв с шеи транспортный амулет, крысиный король повесил его на ветку ближайшего дерева и, махнув лапой Эрику, бросился прочь. Тот последовал за ним.

На бегу крысиный король объяснял:

— Нам нужно как можно скорее добраться до черной стены. То, что мы прыгнули к ней так близко, не случайно. Наверное, это наш единственный шанс на спасение. Черт, вот ведь не повезло. Вляпались в такое, что, если подобру-поздорову унесем ноги, я поставлю Богу свечку.

— А почему не подождать Ангро-майнью и не отдать ему это зерно, а также объяснить, как оно к нам попало?

— Ты думаешь, он нам поверит? А если и поверит, то все равно за то, что мы без разрешения были в третьем мире, он должен нас наказать. А тут еще и зерно. Нет, единственное спасение для нас в том, чтобы достигнуть черной стены раньше Ангро-майнью.

— А других способов нет?

— Ни одного. Правда, мы, конечно, могли попрыгать по мирам, но поверь мне, это было бы глупо. Нет, единственный шанс выпутаться из этого дела — добраться до черной стены раньше Ангро-майнью. Ну и в историю мы влипли, надо сказать!

— Ты что, хочешь разрушить черную стену?

— Нет, конечно, — отдуваясь на бегу, возмутился крысиный король. — Надо быть сумасшедшим, чтобы решиться на такое. Но немного поблефовать нам все же придется. Мы скажем, что если нас не отпустят с миром, то мы уничтожим черную стену. Тогда Ангро-майнью вынужден будет исполнить наши требования. Причем любые!

— А что, если мы просто выкинем это зерно?

— Даже если мы это и сделаем, нас все равно не оставят в покое, поскольку мы знаем слишком много. И кроме того, тот «кузнечик»-стерх тоже гоняется за этим зерном, как сумасшедший. Я уверен, он идет по нашим следам. Какое счастье, что мы сразу ушли на «Летучий голландец», а то бы стерх уже давно перерезал нам горло. Если мы выкинем зерно священного дерева, то он может добраться до него раньше Ангро-майнью и тогда разрушит черную стену не моргнув глазом. Собственно, для этого он его и нес.

— Он что, дурак?

— Нет, религия у него такая. Для него гибель всех миров — благо. Впрочем, не важно. Самое главное — добежать. Так что давай прибавь ходу.

— Это ты прибавь ходу, — усмехнулся Эрик, глядя на пыхтящего рядом с ним крысиного короля.

Тут они с треском и шумом продрались через малинник. Петляя между деревьями, они пронеслись мимо человека в одежде из шкур, который проводил их удивленным взглядом. На бегу Эрик успел заметить, что этот человек привязывал к странной удочке большой острый крючок, похоже, из серебра.

Через час крысиный король взмолился, и они устроили пятнадцатиминутный привал, чтобы он мог отдышаться. Во время привала Эрик стоял опершись на березку и рассеянно думал о том, что, собственно говоря, не стоит никуда бежать. Что хорошего в той странной псевдожизни, которой живет он? Может быть, ее и не надо? Может, не надо вообще ничего? Ведь есть же какой-то смысл во фразе «спи с миром»? И ни к чему воскрешать тех, кто умер. А если то, что с ним и с другими происходит, не чей-то злой умысел, а простое стечение обстоятельств, то, может быть, лучше их уничтожить? И дел-то, что пробежать еще немного и кинуть шарик в черную стену. А потом не будет уже ничего. И этого мира не будет, и страшного холода, который опять подкрадывается к нему с затылка, принося с собой забытые звуки и видениязабавных, вроде бы чужих лиц, незнакомые города и чего-то мелкого, падающего с неба. Кажется, оно называется «снег»? Хотя откуда он может быть в этом уверен?

— Пошли, — крысиный король вскочил, — осталось не так уж и много.

— Пошли, — равнодушно пожал плечами Эрик.

И в этот момент метрах в десяти от них появился стерх. На шее у него поблескивал транспортный амулет.

— Беги! — крикнул Эрику крысиный король и встал между ним и стерхом, угрожающе оскалив свои длинные кривые зубы.

Мгновенно оценив обстановку, стерх выпустил из лап лезвия и стал, крадучись, приближаться.

— Беги! — еще раз крикнул крысиный король. — Тебе надо добраться до черной стены. Там ты придумаешь, что надо сделать. И помни, если к черной стене первым придет Ангро-майнью — блефуй из последних сил. Пусть обязательно даст слово... Теперь тебе нужно добраться до черной стены во что бы то ни стало. А я этого гада поучу уму-разуму! Не стой, беги!

Эрик рванул в том направлении, в котором они до этого бежали. Оглянувшись, он увидел, как крысиный король и стерх яростно кинулись друг на друга.

10

Эрик сидел на краю перемычки. Справа от него, на расстоянии полуметра, была черная стена, слева — край перемычки, за которым — бездна. Стоило ему протянуть правую руку — и он мог коснуться черной стены. Стоило ему наклониться влево — и он мог швырнуть зерно за край мира, откуда его уже не сможет достать никто. Зерно лежало у него на коленях. Черная стена слегка шевелилась, словно пытаясь подвинуться к нему ближе, но Эрик был начеку.

Он сидел и пытался угадать, кто же победит: крысиный король или стерх? Мимоходом он думал о том, что миры цепи, оказывается, плоские. Интересно, что у них находится с другой стороны?

Впрочем, теперь ему осталось только сидеть и ждать дальнейших событий. А еще его беспокоила судьба крысиного короля. Вдруг стерх окажется сильнее? Хотя нет такой ситуации, из которой крысиный король не смог бы выпутаться.

Еще раз осмотрев свою позицию, он убедился, что она действительно идеальная. Никто к нему незамеченным не подберется, потому что пространство от того места, где он сидел, до находящихся от него шагах в пятидесяти ворот с выломанными створками было абсолютно голое. Да уж, тут можно вить веревки из кого угодно. Стерха он будет пугать тем, что швырнет зерно за край мира, а Ангро-майнью — что ударит его о черную стену. Красота!

Вот только как там закончилось у крысиного короля? И еще, неплохо бы для удовольствия выкурить палочку флю.

А почему нет? Он вдруг нащупал в кармане целую палочку и закурил ее. Сразу холод, который скапливался в затылке, стал отступать. Эрику сделалось совсем хорошо, насколько это было возможно в его положении зомби.

Эх, только ничего бы не случилось с крысиным королем!

«А вдруг вообще никто не придет? Вдруг стерх и Ангро-майнью поняли, что я собираюсь их шантажировать? Ведь тогда мне придется сидеть на этом месте вечно. Хотя это не страшно, я могу сидеть действительно сколько угодно, — вяло подумал Эрик и сделал затяжку. — В конце концов, наверное, поэтому крысиный король и хотел, чтобы до черной стены добежал именно я. Потому что я могу сидеть здесь хоть сто лет. Мне ни жажда, ни голод нипочем. Пожалуй, только отсутствие палочек флю... но без них, в конце концов, можно и прожить».

Зеленый дымок уплывал вверх, а Эрик все сидел и сидел, глядя на полусгнившие ворота, которыми оканчивалась перемычка, на видневшиеся за ними деревья, по веткам которых скакали белки.

Он посмотрел за край мира, и у него закружилась голова. Ничего толком там рассмотреть было нельзя, кроме обрывавшихся в неизвестность каменных стен да сгущавшегося чем дальше, тем больше мрака.

Интересно, что же все-таки находится с другой стороны этого мира? Может быть, там такой же мир, точь-в-точь, и сейчас такой же Эрик вглядывается в то, что кажется ему бездной?

Какой-то зверек бежал к нему. Выпрямившись, Эрик попытался его рассмотреть. Он походил на крысу. Да это и на самом деле была крыса! Тут Эрик по-настоящему испугался за крысиного короля. Может быть, это его посланник? Тогда с ним что-то случилось.

А крыса между тем опрометью кинулась к Эрику и, вскарабкавшись к нему на колено, оглянулась. Потом она свистнула. Тотчас же из-за ворот потянулся ручеек крыс. Их было много, наверное, штук сто, не меньше.

Эрик с интересом смотрел, как они неподалеку сбились в кучу. Та, что сидела у него на колене, спрыгнула и присоединилась к своим товаркам. Потом в воздухе запахло озоном, на секунду Эрик увидел, как какая-то неведомая сила сдавливает всех крыс, сминает их в упругий шар, словно они были намагничены. Полыхнуло светом, и вот уже перед Эриком сидел вполне довольный собой крысиный король.

— А! — сказал Эрик. — Как тебе это удается?

— Пустяки, — ответил крысиный король. — Со стерхом схватиться было гораздо труднее. Вот, надо сказать, фрукт. Понятно теперь, почему он этих дэвов водил вокруг пальца, как детей. Ну и силен.

— Так ты его победил?

— Ага, победишь его. Еле ноги унес. Он теперь где-то в ближайших кустах затаился. Но сюда, подлец, выходить не хочет. Умный! Знает, что у нас тут идеальная позиция, чтобы сделать из него козью морду.

Осмотревшись, крысиный король удовлетворенно фыркнул и стал зализывать неглубокую рану на боку.

— А вдруг он все же решится? — спросил Эрик и, взяв зерно левой рукой, помахал им над краем бездны. Почувствовав, что зерно от нее отдалилось, черная стена чуть слышно зарычала.

— Вряд ли, — сказал крысиный король, с интересом прислушиваясь к этому рыку.

Тут из-за деревьев вышел Ангро-майнью и направился к ним. Он шел не спеша, с важным лицом, словно присутствовал на дворцовом приеме.

Увидев его, Эрик мгновенно переложил зерно из левой руки в правую. Теперь, чтобы прикоснуться им к стене, нужно было лишь чуть-чуть двинуть рукой. Черная стена довольно заурчала.

— Понятно, — сказал Ангро-майнью, останавливаясь в десяти шагах от них. — Я думаю, стоит мне сделать еще шаг — и...

— Безусловно, — подтвердил Эрик.

— А что тебе это даст? — спросил Ангро-майнью.

— Даст ист вас, — вдруг встрял крысиный король.

— Ты что? — потихоньку спросил его Эрик.

— Чем непонятнее, тем тебя больше уважают, — внушительно встопорщив усы, объяснил крысиный король.

— А все же, — невозмутимо сказал Ангро-майнью. — Ну уничтожишь ты стену, а дальше? Ведь вместе с ней и погибнешь.

— Гусарам наплевать, — гордо выпрямившись, сообщил крысиный король и даже важно сложил передние лапы на груди.

— Прекрати, — шепнул ему Эрик и громко сказал Ангро-майнью: — А нам нечего терять. Все равно это не жизнь.

— Конечно, не жизнь, — усмехнулся Ангро-майнью. — Какая это жизнь, если ты на самом деле не живешь.

— Но-но, — взъерепенился крысиный король. — Ты моего друга не трогай, а то будешь иметь дело лично со мной.

Бросив на него пренебрежительный взгляд, Ангро-майнью сказал, обращаясь к Эрику:

— Так что же ты в самом деле хочешь, мертвый человек?

— Мы, вдвоем с крысиным королем, — поправил его Эрик, который обиделся за своего друга. — О, у нас очень большие требования.

— А если я их не выполню?

— Тогда мы отдадим зерно черной стене.

— Отдайте. Я уверен, что вы блефуете.

— Мы! Блефуем! — вскричал тонким голосом крысиный король. — Ну так смотри же!

Он вырвал из руки Эрика зерно священного дерева и, замахнувшись, уже хотел ударить им о черную стену, но тут Ангро-майнью быстро-быстро сказал:

— Хватит, я вам верю.

Он был бледен. Теперь уже перед ними стоял не грозный властитель двадцати пяти миров, а усталый, стареющий, испуганный человек.

— Ладно, — произнес Ангро-майнью и вытер пот со лба. — Ваша взяла. Слушаю условия.

— Вот то-то же, — победно ухмыльнулся крысиный король и сунул зерно Эрику обратно в руки. — Нам нужно много... много...

— А именно?

— Много...

— Прежде всего нужны гарантии, что все обещанное тобой будет исполнено, — совершенно неожиданно для себя сказал Эрик.

Крысиный король посмотрел на него с уважением и, повернувшись к Ангро-майнью, энергично закивал:

— Да, нам нужны гарантии. И не смей даже попробовать прочитать хоть одно, пусть самое короткое заклинание.

— Да я бы уже давно пустил в ход магию, но, к несчастью, именно в этом месте она не действует. Возле черной стены магия бесполезна. Даже для того, чтобы прыгнуть в другой мир, мне нужно отойти от нее метров на пятьсот.

— Но все равно даже и не пытайся, — грозно сказал крысиный король.

— Хорошо, не буду, — покорно согласился Ангро-майнью и, наклонившись, сорвал травинку. Хмыкнув, он сунул ее в рот и стал жевать. — Так, что вам надо?

— Мы должны подумать, — сообщил Эрик.

— Думайте, — разрешил Ангро-майнью.

Наступила тишина. Заметив, как возле ворот мелькнуло что-то серое, Эрик посмотрел в ту сторону. Он лихорадочно пытался сообразить, что же им потребовать.

Подумать только, они сумели взять за горло самого Ангро-майнью. Невероятно! Но это теперь не так и важно. Главное — что же с него потребовать?

Удивительно, но Эрик понял, что ему на самом деле ничего и не нужно. Разве что обещание, что их не будут наказывать за путешествия, зерно и шантаж?

Он открыл было рот, чтобы сказать об этом, но вдруг замер, сообразив, что ему нужно просить, и даже мысленно ахнул, насколько это было невероятно и невыполнимо, но все же...

— Попроси его, чтобы он приказал оставить нас в покое, а также пусть нам выдадут по транспортному амулету и разрешат путешествовать куда угодно, — подсказал крысиный король.

— И это все?

— Все, — сообщил крысиный король. — Мне больше ничего не надо. Как ты не понимаешь, что все остальное мы тогда получим запросто. Все, что пожелаем.

— Хорошо, — сказал ему Эрик и кашлянул, чтобы привлечь внимание Ангро-майнью, который в этот момент стоял к ним спиной и чутко прислушивался.

— Показалось, — пробормотал тот и повернулся к Эрику. — Я вас слушаю, дерзкий мертвый человек.

— Хорошо, вот наши условия. — Эрик постарался говорить как можно спокойнее. — Я хочу, чтобы крысиный король был доставлен в свой третий мир, чтобы ему вручили транспортный амулет и разрешили летать куда угодно, чтобы его никто не преследовал.

— Принято, — кивнул Ангро-майнью. — Для меня это просто. Но как же быть в отношении вас, мой юный друг?

— А я... — Эрик замялся, но потом, собравшись с духом, выпалил: — Кроме того, я хочу, чтобы то же самое сделали для меня, и еще... и еще я хочу снова стать живым.

Сказав это, он замер, пытаясь предугадать, как на его слова прореагирует Ангро-майнью. Крысиный король смотрел на Эрика, открыв рот.

Ангро-майнью усмехнулся:

— Нет, это невозможно. В этом мире живым человеком ты быть не можешь. В этом мире ты можешь быть только зомби.

— Понятно, — опустил голову Эрик. — Значит, я обречен быть вечно таким, какой есть?

— Да, — сказал Ангро-майнью и развел руками. — Увы!

— Не огорчайся, — хлопнул Эрика по плечу крысиный король. — Имея транспортные амулеты, мы сможем исколесить всю цепь вдоль и поперек. Все хорошо.

— Да, все хорошо, — машинально повторил за ним Эрик и вдруг встрепенулся. — Вы сказали — в этом мире?

Ангро-майнью кивнул.

— Значит, в моем мире вы можете сделать меня живым?

— Ну конечно, — сказал Ангро-майнью. — Твой родной мир... Я могу тебя вернуть в него и даже в тот год, в котором ты умер. Там ты станешь живым.

— Что?! — спросил Эрик.

Ему показалось, его сердце один раз стукнуло.

— Однако должен тебя предупредить, что мир, в который ты вернешься, жесток и там ты снова можешь погибнуть.

— Ты что, старик? — удивленно спросил крысиный король. — Хочешь променять всю цепь, все эти миры на тот, из которого явился? Разговаривал я с другими зомби, послушай, так ведь он — настоящая дыра.

— Да, но мне туда нужно.

— А, так ты имеешь в виду эту женщину, — надулся крысиный король. — Хочешь променять настоящего друга на какую-то самку?

— Извини, — тихо сказал Эрик. — Я должен уйти. Потому что она меня ждет.

— Вот таковы они всегда, эти люди! — горестно воскликнул его товарищ. — Стоит соблазнительной самке поманить их, как они...

Он осекся, посмотрев на лицо Эрика, и коснулся лапкой его руки.

— Ладно, я понимаю, что тебе нужно. Только если когда-нибудь надумаешь умирать, сделай так, чтобы погибнуть насильственным образом. Помни, во втором мире у тебя есть друг. Впрочем, чего это я... ты обязательно вернешься...

— Почему?

— Знаю я тебя. Такой, как ты, естественной смертью не умрет.

— Может, мы все-таки решим наши дела? — нетерпеливо сказал Ангро-майнью. — Мне за драконами надо присматривать. У них скоро начнется период линьки. И нам еще надо пройти до места, где будет действовать магия. Это недалеко, пошли.

— Пошли, — сунув зерно в карман, вскочил с земли Эрик.

— Стоп! — крикнул крысиный король. — А ваше слово? Где гарантии, что обещания будут выполнены?

— Ах, слово, — хитро улыбнулся Ангро-майнью. — Хорошо, я даю слово. Понимаете, стар я стал, совсем память пропадает. Даже про слово забыл. Ну, теперь вы удовлетворены?

— Вполне, — сурово сказал крысиный король. — Только признайся, что про слово ты не забыл, а хотел нас обмануть.

— Ах, если бы вы поуправляли за меня двадцатью пятью мирами... Впрочем, хватит об этом. Пошли!

11

Ангро-майнью шел за этими двумя такими непохожими друг на друга созданиями и завидовал.

Боже мой, ведь их двое и они могут дружить! А у зомби так и вообще в его дурацком мире есть кто-то, кого он любит. А у него? Драконы? Но это не то. Друг должен быть, настоящий друг. Зато они не так богаты. Только зачем им это? Нет, что-то тут не то. Надо этим заняться. Пожалуй, он так и сделает, когда вернется в свой дворец. Он отправится на поиски друга. Нет, даже не так. Он учредит у себя при дворце должность друга, и пусть ему подыщут самого настоящего, самого преданного, самого-самого дружественного, а уже за деньгами он не постоит.

Прошлогодние листья шуршали под ногами. Маленький лесовичок, тащивший на спине котомку яблок, увидев их, нырнул в ближайшее дупло — испугался. Ветер швырял за шиворот роскошного кафтана Ангро-майнью обломки веточек. Паутина то и дело липла к лицу и с едва слышным треском рвалась.

Те двое шли впереди, и зомби сжимал в руке зерно.

Они, эти двое, даже и не разговаривали, а просто шли.

Ангро-майнью чувствовал, как им грустно расставаться.

«Основным экзаменом, по которому будет отбираться друг, станет грусть при расставании», — решил про себя Ангро-майнью и, совершенно успокоившись, стал мысленно измерять волшебное поле вокруг, стараясь определить, не пора ли ему заняться выполнением своих обещаний.

Черт, а ведь если бы они не вспомнили о слове... Нет, все-таки они не дураки, вспомнили. А то он был бы вынужден с ними расправиться. Но, дав слово... может быть, это и к лучшему.

Шагов через сто он, почувствовав, что магия тут уже действует полностью, остановился. Те двое тоже. Зомби подошел к нему и протянул зерно священного дерева. Чувствуя, как радостно забилось сердце, Ангро-майнью опустил его в карман.

«Все, теперь надо быстрее закончить с этим делом и возвращаться».

Ему не терпелось издать поскорее указ насчет друга. А может, завести двух или трех друзей? И присвоить им разряды, как подхалимам?

Думая об этом, Ангро-майнью завистливо смотрел, как зомби протянул руку крысиному королю. Они даже не сказали друг другу ни слова, просто на секунду рука неживого человека и лапа крысиного короля сомкнулись. Потом зомби повернулся к Ангро-майнью, который в это время уже начал бормотать заклинание.

Оно было длинным, но Ангро-майнью добросовестно дочитал до конца, потом сделал заключительный пасс, и зомби исчез, отправившись в свой родной мир.

Так, теперь надо бы заняться крысиным королем.

Прочитав заклинание, Ангро-майнью создал транспортный амулет и, отдавая его крысиному королю, сказал:

— Вот, носи. Я думаю, что теперь для того, чтобы вернуться в свой мир, не нужно мое колдовство?

— Нет, не нужно, — обнажил тот в улыбке длинные зубы. — Я ухожу. Прощай. Помни про обещание.

— Слушай, а ты не хочешь занять у меня при дворе одну должность... — начал было Ангро-майнью и тут же замолчал, поскольку, не дослушав его, крысиный король исчез. — Нет, пожалуй, этот не согласится. Ладно, когда вернусь во дворец, то все обдумаю и найду выход.

Прислонившись к ближайшему дереву, Ангро-майнью сорвал листик и стал его задумчиво жевать.

Собственно говоря, ему надо было возвращаться. Вот только беда была в том, что на отправку зомби в его мир он потратил слишком много магической силы. Можно сказать, почти всю. И остаток угрохал на этого крысиного короля. Вообще он сегодня ее много тратил. Так что теперь даже для того, чтобы вернуться, ему придется ее накапливать с полчасика, не меньше.

Он вытащил из кармана зерно священного дерева и стал его рассматривать, пытаясь определить, что же все-таки у него внутри. Дерево не дерево, но что-то такое похожее.

Нет, надо будет за дэвов взяться. Подобный случай не должен повториться. Подумать только, судьба семидесяти миров держалась на волоске. Стоило стерху прорваться — и все. Кстати, надо поставить патруль дэвов у черной стены.

— Любуетесь? — раздался за его спиной вкрадчивый голос.

Резко повернувшись, Ангро-майнью сунул зерно в карман и схватился за рукоять меча.

Это был стерх.

— Только давайте договоримся, чтобы без всяких там колдовских штучек. В конце концов, я ведь мог запросто перерезать вам горло, — сказал стерх.

— Хорошо, никаких колдовских штучек в награду за то, что ты не перерезал мне горло, — едва заметно улыбнулся Ангро-майнью.

— Вот и отлично. — Стерх выдвинул из лапы лезвия. — Теперь, я думаю, мы немедленно решим в честном бою, кому из нас принадлежит одна маленькая штучка.

— Согласен.

Ангро-майнью вытащил из ножен меч, мимоходом подумав, что день сегодня все-таки интересный. Столько приключений!

На мгновение, прежде чем сойтись, они замерли, и в эту самую последнюю секунду, прежде чем схватиться со стерхом, Ангро-майнью понял, что это, наверное, его самый важный бой в жизни, проиграть который он просто не имеет права, поскольку обязан как властитель двадцати пяти миров быть их защитником. Странная, все захлестывающая ярость боя овладела им полностью, изгнав из головы все мысли, кроме желания убить стерха.

Хару прыгнул к нему, но, увернувшись от его вооруженной длинным серпообразным лезвием лапы, Ангро-майнью нанес удар, от которого стерх, впрочем, благополучно увернулся, чтобы полоснуть лапой воздух в том месте, где только что был Ангро-майнью. А тот, сделав шаг в сторону, уже готовился нанести еще один удар...

12

Какой-то зомби, голый по пояс, так что можно было хорошо рассмотреть его ужасные раны (похоже, его расстреливали в упор из крупнокалиберного пулемета), играл на губной гармонике. Маленький грустный балабошка висел над его головой и вполголоса тянул заунывную песню.

Увидев возникшего из пустоты крысиного короля, зомби протянул к нему обрубок руки и заканючил:

— Подайте пострадавшему на полях сражений хоть одну палочку дерева флю. О, бесконечно щедрый господин волшебник, я знаю, что для вас это совершеннейший пустяк.

— Пошел вон, — грубо сказал ему крысиный король. — Думаешь, я не отличу пулевые ранения от тех, которые ты сам себе сделал стамеской?

Не отвечая на ругательства, которыми его осыпал нищий, крысиный король зашагал прочь. Он хорошо знал этот район города. Миновав несколько кварталов, крысиный король свернул в проходной двор и остановился возле неприметной норы рядом со свалкой. Он свистнул.

Из норы сейчас же выглянула заспанная Мунька.

— Держи и храни как зеницу ока. Он мне скоро понадобится, — сказал крысиный король и, сняв с шеи транспортный амулет, положил его перед крысой на землю.

Мунька что-то пискнула и, схватив амулет, утащила его в норку.

— Вот так, — удовлетворенно сказал крысиный король. — Теперь можно и погулять.

Солнце жарило вовсю. Выйдя из проходного двора на улицу, он остановился, пытаясь прикинуть, чем бы заняться. Можно было, конечно, пойти на базар и немного поворовать. Можно было дождаться вечера и отправиться опять на «Летучем голландце» в плаванье. Можно было еще много. Но не хотелось. А хотелось просто пройтись по городу.

Неизвестно почему, но крысиному королю казалось, что город, который он покинул всего несколько часов назад, изменился, стал другим. Он и не догадывался, что на самом деле изменился сам, вдруг почувствовав после того, как расстался с Эриком, что у них была самая настоящая дружба, которая случается очень редко. У него, крысиного короля, она, например, была всего один раз. За всю жизнь. Осознав это, он подумал, что теперь у него дружбы уже нет, и ему стало грустно.

Крысиный король попробовал прикинуть, что будет, если он заведет такую же дружбу с другим зомби, и понял, что ничего из этого не выйдет. Правда, минут через пять он успокоился, сообразив, что ничего изменить уже не может и теперь остается только ждать и надеяться, что кто-то там, в том мире, куда вернулся Эрик, во второй раз выстрелит ему в затылок.

Собственно говоря, почему бы и нет? Судя по всему, такие вещи бывают там сплошь и рядом. Остается только подождать, может быть, совсем недолго.

Подумав это, крысиный король довольно хмыкнул и пригладил свои длинные белые усы. Весело что-то насвистывая, он пошел к базару, на ходу прикидывая, сколько ему придется ждать возвращения Эрика. В конце концов, может быть, год. А вдруг пять лет? Или больше? Значительно больше...

— Черт побери, эти люди такие живучие, — пробормотал крысиный король и вдруг подумал, что может и не увидеть Эрика вообще никогда.

Да, он может прожить еще лет двадцать или тридцать в своем мире и тихо скончаться от старости. Это было бы очень плохо.

Чувствуя, что ему становится опять грустно, крысиный король поплелся к базару и даже не попытался стянуть кошелек у зазевавшегося прохожего.

13

Эрик шел сквозь метель, которая лупила ему в лицо мокрым снегом. Сквозь завывание ветра послышался и тотчас же смолк шум автомобильного мотора. А Эрик все шел и шел, пока не наткнулся на какой-то дом.

В затылке у него стало горячо, будто туда плеснули кипятком. Потом это ощущение прошло, и, пощупав, Эрик убедился, что затылок у него целый — никаких следов от пули больше нет. Не осталось даже шрама.

Какой-то человек едва не натолкнулся на него и, вполголоса ругнувшись, потопал дальше. И тут Эрик обнаружил, что одежда на нем совсем другая. На нем была теплая шинель, на ногах сапоги, и только на голове не было ничего. Впрочем, для него это сейчас не имело значения... Хотя бы потому, что он вдруг почувствовал, как поначалу с перебоями, а потом совершенно ровно стало биться его сердце. Ощутив это, он усиленно задышал, и сейчас же ветер залепил ему рот снегом. Отплевываясь, Эрик вдруг почувствовал от этого процесса небывалое наслаждение.

Он пер через пургу, толком даже не представляя, куда идет, да это для него, собственно, не имело значения. Гораздо важнее было, например, что у него мерзли руки, и это происходило оттого, что он был живой, а под кожей струилась кровь. И это было здорово! Еще у него мерзли уши. Неожиданно вспомнив, что нужно делать в этом случае, он стал их тереть и засмеялся.

— Идиот, — сказал ему какой-то человек, вынырнувший возле него из пурги и почти тотчас же сгинувший в ней без следа.

Но Эрик не мог остановиться. Он смеялся.

Он еще не помнил, кто он и даже сколько ему лет, но знал, что со временем вспомнит и это, скоро вспомнит. Потому что все эти сведения уже были у него в мозгу, только еще не проявились. И никуда знания от него не денутся. Может быть, через минуту, может, через пять он вспомнит, кто он такой, как его зовут, сколько ему лет, чем, собственно, он занимался в этой жизни и самое главное — кто та женщина, о которой он мечтал там, во втором мире? Кто она ему? Где живет? И как ее найти?

Это было самое главное, и он верил, что вот-вот все вспомнит.

Он попытался рассмотреть надпись, которую зачем-то нанесли на стену дома, возле которого оказался. Надпись гласила: «Улица диктатуры пролетариата». Прочитав ее, он несколько минут пытался понять, что она означает, но тут же о ней забыл, поскольку неожиданно понял, что через секунду вспомнит все...

Леонид Кудрявцев Клятва крысиного короля

— ...Именно так мой дедушка обманул человека, — сказал крысенок, которого звали Рала.

— Нет, — промолвил крысиный король. — Всего лишь нарушил свою клятву. Не более.

Он окинул внимательным взглядом расположившихся перед ним полукругом крысят и слегка улыбнулся.

— А разве обман и нарушенная клятва не являются одним и тем же? — спросил Рала.

— Нет. Обман — это высокое искусство. Настоящая крыса никогда не опустится до того, чтобы нарушить свою клятву. Она её выполнит, но так...

Глаза крысиного короля были отрешенными. Он несколько раз качнул хвостом из стороны в сторону.

Один из крысят ткнул Ралу носом в бок и пропищал:

— Давай поговори с ним еще. Может, он нам что-нибудь расскажет.

Рала поднял мордочку и хотел что-то спросить, но тут крысиный король сказал:

— Конечно, настоящая крыса всегда держит свое слово. Но ее клятва похожа на сладкую булочку с запеченной внутри иголкой. Тот, кто попытается эту булочку съесть, обязательно уколется.

— Расскажи нам историю, — попросил Рала.

— Хорошо. — Крысиный король решительно тряхнул головой. — Я расскажу вам... Может быть, послушав эту историю, вы поймете, что такое клятва крысы.

Мунька еще раз поводила из стороны в сторону мордочкой, принюхалась и, убедившись что все спокойно, отправилась к крысиному королю. Тот сидел в ближайшем подвале и задумчиво почесывал правый бок.

Он знал, что Мунька не подведет. У нее был просто сверхъестественный нюх на опасность. И если хозяин подвала снабдил его какими-то дополнительными ловушками, Мунька их быстро учует.

Тем временем маленькая шустрая крыса Мунька, ловко перебирая лапками, бежала по проходу, который вырыла прошлой ночью. Мордочка у нее была довольная. Этой ночью у крыс будет очень даже неплохая добыча. Если только не случится совсем уж жуткое невезение. Впрочем, Мунька была уверена, что для крысиного короля даже невезение — не такая уж непреодолимая вещь.

Она вбежала в подвал и, остановившись перед крысиным королем, пискнула:

— Можно идти.

Тот пошевелил длинными белыми усами и поскреб живот лапой:

— Все спокойно?

— Все.

— И никаких новых ловушек?

— Никаких. Похоже, хозяин подвала решил, что в ближайшее время мы не придем.

— Пауки-сторожа?

— Есть. Спят, но как-то странно. Словно бы их кто-то опоил. Думаю, в их угол не стоит соваться. Нам хватит и остальной части склада.

— Кто знает, кто знает...

Крысиный король провел лапой по усам, неторопливо встал и ласково погладил Муньку по спине. Та прищурила глазки, блаженно засопела.

Надо было действовать, но он медлил, так до конца и не понимая, почему именно это делает. Было у него что-то вроде предчувствия, что торопиться сегодня не стоит.

Крысиный король решительно тряхнул головой.

«Уж не боишься ли ты? — спросил он самого себя. — Чего? Кого? Даже если в этом подвале не все чисто, даже если его владелец приготовил какие-то сюрпризы, ускользнуть труда не составит. Все-таки ты крысиный король, а крысиного короля поймать нельзя. Или почти нельзя. По крайней мере, обыкновенному человеку, со всей хитростью, на которую способны люди, это не под силу. Конечно, на кого-нибудь другого штучки людей вполне могут произвести неизгладимое впечатление. Но только не на тебя. У тебя и у самого этих штучек в запасе просто горы. А еще — готовность в любую секунду их применить и мгновенная реакция».

— Ладно, давай зови остальных, — сказал он Муньке.

Та опрометью бросилась к норе, которая вела к проходу в подземный город, и пронзительно запищала. Через несколько минут из норы одна за другой вылезли два десятка крыс. Построившись полукругом, они стали ждать команды крысиного короля.

Тот внимательно осмотрел свое воинство.

Да, здесь были настоящие мастера воровства, ветераны налетов на погреба, подвалы и склады, не раз ходившие с ним на добычу, лучшие из лучших. И все же, повинуясь шестому чувству, которое подсказывало ему быть сегодня особенно осторожным, крысиный король приказал:

— Я пойду вперед, А вы ждите моей команды, и без приказа пусть никто не смеет даже сунуть нос в этот склад.

Крысы удивленно переглянулись. Стоявшая с самого края здоровенная старая крыса, у которой отсутствовали кончик хвоста и левое ухо, проворчала:

— Если хозяин в нас не уверен, то в подземном городе всегда найдется больше чем достаточно охотников, желающих оказаться на нашем месте.

Крысиный король бросил на нее холодный, задумчивый взгляд. Секунду одноухая крыса пыталась его выдержать, а потом все же отвела и низко наклонила голову.

— Как я сказал, — промолвил крысиный король, — так и будет. А если кто-то посмеет еще хоть раз пискнуть что-нибудь против меня... то в подземном городе и в самом деле очень много желающих оказаться на его месте. Только учтите, из моей гвардии можно уйти лишь одним способом... вы знаете каким.

Он ухмыльнулся.

Одноухая крыса подняла голову и виновато сказала:

— Если я не внушаю доверия своему королю...

— Молчать! — рявкнул крысиный король. — В тот день, когда я перестану кому-то из вас доверять, он об этом узнает. Быстро и без напрасных мучений. А пока, я уже сказал, все ждут меня и пойдут на склад только после моего разрешения.

Он обвел взглядом шеренгу крыс. Они стояли опустив голову. Ни одна не пыталась возражать крысиному королю.

Удовлетворенно хмыкнув, он направился к норе, которая вела в склад. Мунька сунулась было за ним, но король махнул лапой, и та, правильно истолковав его жест, замерла на месте.

Остановившись возле норы, крысиный король задумчиво почесал живот, сосредоточился и мгновенно рассыпался на десяток здоровенных крыс. Одна за другой они стали исчезать в норе. Когда последняя отправилась на склад, Мунька пропищала:

— Хозяину виднее. Он всегда чувствует, как сделать лучше.

Одноухая крыса мрачно сказала:

— Это верно. Только, мы крысы, всегда жили по принципу: каждый сам за себя. И никто не смел нам приказывать.

— За исключением крысиного короля, — сказала Мунька.

— Да, крысиного короля, — прошипела одноухая крыса. — Но только король должен быть настоящей крысой и жить вместе со своими подданными, а этот... он слишком много общается с людьми.

— Не станешь же ты отрицать, — усмехнулась Мунька, — что благодаря тем хитростям, которые он перенял у людей, наши налеты стали более безопасными, а захваченная добыча более обильной?

Одноухая крыса злобно, ощерилась:

— Да, все это верно. Но только одновременно с этими хитростями он перенял у людей и много другого. Он стал похож на человека. А это плохо. Любой другой король, после того как я ему возразила, без лишних слов разорвал бы меня на части. Он же этого не сделал. Говорю, он уже наполовину человек. А это — плохо.

Мунька, словно придя к какому-то выводу, кивнула. Бросив на одноухую крысу мрачный взгляд, она обнажила острые зубы:

— Он не стал мараться о такую падаль, как ты. Он предоставил эту честь нам. И мы ею воспользуемся. Прямо сейчас.

Одноухая крыса ощетинилась и тоже показала зубы:

— Попробуйте. Первого, кто на меня кинется, я порву в клочки.

— Интересно, как ты его определишь? — пробормотала Мунька.

Крысы мгновенно перестроились в круг, центром которого была одноухая, и, оскалив зубы, стали сближаться. Истошно запищав, пытаясь сбить их с толку, одноухая закрутилась на месте. Она собиралась дорого продать свою жизнь.

— Пора, — приказала Мунька. И крысы — все разом — бросились на отступницу...

...Одна за другой десять крыс выбрались из норы и снова слились в крысиного короля.

Быстро оглядевшись, он понюхал воздух и слегка улыбнулся. Похоже, все было спокойно.

Склад представлял обширное помещение со сводчатым потолком, заставленное бочонками с молоком трехрогих коров; ящиками, на которых были начертаны руны подземных жителей, наполненными доверху сушеными светящимися грибами; сундуками с тончайшим, изготовленным морскими китайцами шелком, бурдюками из кожи древесных ленивчиков, в которых хранился мед водившихся только в огненных горах синих пчел.

Все эти припасы были расставлены ровными, аккуратными рядами. Вообще на складе было удивительно чисто.

Крысиный король покачал головой.

Как и каждая крыса, он мог безошибочно определить по состоянию склада характер его владельца. Тот, на котором он в данный момент находился, несомненно, принадлежал умному, деятельному, можно сказать педантичному человеку.

Это было плохо.

Такие люди, как правило, отличаются большой изобретательностью и охотно применяют всякие новые ловушки для поимки крыс. С другой стороны, такой человек, каким должен быть хозяин этого склада, ни за что не потерпел бы спящих на своем посту пауков-сторожей.

«Да, действительно, все это очень странно, — подумал крысиный король. — Пойду-ка я на них взгляну. Во-первых, надо убедиться в том, что они и в самом деле спят. Во-вторых, определить, насколько крепко. В-третьих, попытаться узнать, нет ли тут какого подвоха.

Он направился в противоположный конец склада, где должна быть дверь, время от времени останавливаясь, чтобы прислушаться и принюхаться.

Все, казалось, было спокойно.

И пауки, неподвижно повисшие в центре своих охранных паутин, казалось, и в самом деле спали, причем очень крепко.

Тут была какая-то загадка. Даже заснув на своем посту, ни один паук-сторож, каким бы разгильдяем он ни был, никогда полностью не забывал о своей паутине. Одна из его лапок время от времени пробегала по сторожевым нитям, проверяя, все ли в порядке. Таким образом, паутина всегда едва заметно покачивалась. Легкое прикосновение к ней сейчас же нарушало эту вибрацию и будило паука-сторожа.

Здесь же, крысиный король видел это хорошо, паутины были совершенно неподвижны, так же как и их хозяева.

«Так не бывает, — подумал крысиный король. — Что-то тут нечисто».

Он принюхался и облегченно вздохнул.

От пауков пахло соком дерева фаранг. Этот терпкий, слегка приторный запах предводитель крыс не мог перепутать ни с каким другим. «Получается, у них сегодня ночь паучихи — главы рода, — подумал он. — Нам повезло, очень повезло».

Пауки-сторожа делились на несколько десятков родов. У каждого из них была своя паучиха — глава рода. Раз в несколько лет наступала ночь, когда пауки-сторожа должны были воздать ей почести. Причем, у каждого рода была своя ночь, и время ее наступления держалось в строгой тайне. По совершенно понятной причине. В эту ночь, как бы далеко пауки-сторожа ни находились от своего гнездовья, они пили сок дерева фаранг и впадали в транс, чтобы во сне пообщаться с главой рода, сообщить, что они ей по-прежнему поклоняются. Тот, кто в эту ночь попадал на охраняемый ими склад, мог действовать без малейшей опаски. Чаще всего о времени наступления ночи паучихи — главы рода не знал даже нанимающий их хозяин.

Поскольку эта ночь наступала лишь раз в несколько лет, риск, что именно в нее на склад заберется какой-нибудь вор, был минимальный. Учитывая, что лучших сторожей, чем пауки, во всем мире найти было невозможно, хозяевам охраняемых ими складов приходилось с этим мириться.

Крысиный король ухмыльнулся. Пора было начинать. Если везение само катит в руки, было бы глупо его не использовать.

Он хотел было вернуться к норе, чтобы позвать свою команду, но вдруг заметил кое-что еще и замер как вкопанный. Между двумя самыми крупными пауками, оплетенный охранной паутиной, стоял небольшой ларец из изумрудного дерева. Стоил он очень дорого, но это было не главное. Крысиный король мог бы поклясться, что в ларце нечто очень ценное. Иначе зачем было оплетать его паутиной?

Что может храниться в ларце из изумрудного дерева? Скорее всего, что-то вроде горсти драконьих камней, парочки перьев с головы святой ящерицы бвабарис или пузырька с эликсиром бессмертия. Короче, что-то баснословно дорогое.

«Эй, стоп, — сказал себе крысиный король. — Что-то слишком уж здорово все получается. Сплошной день везения. Должна, должна тут быть какая-то закавыка. Но какая?»

Он еще раз внимательно осмотрелся и прислушался.

На складе было тихо. Ни малейшего намека на какую-нибудь ловушку.

«Начну-ка я с этого сокровища»,— решил крысиный король.

Опасливо поглядывая на пауков, он подошел поближе к ларцу и стал осторожно снимать с него, слой за слоем, охранную паутину. Конечно, выйти из транса пауки не могли, но все же, все же...

Он хорошо знал, что владелец ларца вполне мог наложить на него еще и парочку охранных заклинаний. Как правило, охранные заклинания отличались большой силой. Испытать ее на себе крысиному королю отнюдь не улыбалось.

Наконец последний слой паутины был снят. Облегченно вздохнув, крысиный король покосился на пауков. Те по-прежнему спали.

Теперь оставалось только разобраться с заклинаниями. Если, конечно, они есть.

«А они должны быть, — подумал крысиный король. — Обязательно. Владелец этого склада совсем не похож на беспечного человека».

Он нахмурился и провел лапой над шкатулкой. Послышался легкий треск, и на ее крышке вспыхнула россыпь маленьких золотистых звездочек. Через мгновение они исчезли, но этого было достаточно. Заклинание было. Одно, но достаточно сильное. К счастью, крысиному королю оно было знакомо. Впрочем, не мешало бы это и проверить.

Крысиный король наклонился над шкатулкой и осторожно ее обнюхал.

Да, это было оно, заклинание проклятых душ. Легкий, едва уловимый запах корня семи мертвецов служил этому неопровержимым доказательством.

Крысиный король нахмурился,

Должно быть что-то еще. Заклинание проклятых душ известно многим. Стало быть, должно быть еще по крайней мере одно — более серьезное.

Крысиный король еще раз обнюхал шкатулку и не уловил никаких дополнительных запахов.

«Эх, была не была, — решил он. — Рискну. Чем черт не шутит, когда бог спит».

Сделав необходимые пассы и скороговоркой пробормотав нужное заклинание, он увидел, как на крышке шкатулки одна за другой стали появляться все те же звездочки. Они гасли, но теперь медленно, и перед тем, как погаснуть окончательно, на мгновение ярко вспыхивали.

Когда погасла последняя звездочка, крысиный король выждал с минуту и осторожно положил лапы на шкатулку. И тут сработало второе заклинание. Оно все же было!

Прямо из стены высунулась костлявая рука и попыталась схватить предводителя крыс за нос. Буквально чудом увернувшись, тот отпрыгнул назад и занял оборонительную стойку.

По складу прокатилось тихое мерзкое хихиканье. У крысиного короля шерсть на загривке встала дыбом.

Хихикающая смерть!

Он знал про это заклинание. Хотя сталкиваться с ним ему еще не приходилось. Крысиный король был уверен, что никто из людей его уже не помнит. Для того чтобы помнить такие древние заклинания, они слишком мало живут. И все же...

Из стены бесшумно выплыла костлявая, одетая в черный плащ с капюшоном, полностью закрывающим лицо, фигура. В правой руке она держала светящийся зеленый меч.

«Святой Крыс! — лихорадочно думал крысиный король. — Как же её остановить? Если я не придумаю что-нибудь в ближайшие несколько секунд, мне конец».

Он прекрасно помнил, что убегать от хихикающей смерти бесполезно. Рано или поздно он заснет и тогда уже не проснется. Нет, единственным способом победить эту угрозу было принять бой прямо здесь и сейчас.

— Беги, беги, что же ты стоишь как соляной столб, — ласковым голосом сказала хихикающая смерть. — Ты должен бежать, или я убью тебя прямо сейчас.

— Что-то не очень хочется, — сказал крысиный король. — Я лучше попробую с тобой сразиться.

Он знал, что хихикающую смерть можно победить с помощью настойки корня травы икотки. Только где же он ее сейчас достанет? Нет, должно быть какое-то другое средство.

Фигура в плаще презрительно хихикнула:

— Ну, тогда...

Зеленый меч нацелился ему прямо в грудь. И тут крысиный король вспомнил еще одно средство.

— Стоп! — что было силы крикнул он. — Погоди, есть дело.

— Какое еще дело? — недовольно спросила хихикающая смерть. — Все дела для тебя уже кончились. Если уж решил умереть сразу, то не суетись, стой спокойно. И молча.

— Если я замолчу, ты не узнаешь одну новенькую, свежую, очень забавную историю, — быстро проговорил предводитель крыс.

— Забавную? — нерешительно проговорила хихикающая смерть.

Зеленый меч замер в, сантиметре от груди крысиного короля.

— Очень, — в полном отчаянии пискнул тот.

— Ну, давай. Давненько я не слышала смешных историй.

Хихикающая смерть убрала меч и приготовилась слушать. Крысиный король облегченно вздохнул.

Главное было сделано. Теперь оставалось только заинтересовать эту страхолюдину. Впрочем, как предводитель крыс помнил, это было не так уж и трудно.

— Это... так вот, значит...

Чудовищным усилием сосредоточившись, он начал рассказывать:

— Почтенная хихикающая смерть, я хочу рассказать тебе историю об одной девушке, осмелившейся вступить в спор с довольно могущественным чародеем и посредством данного женскому полу хитроумия сумевшей его, не без выгоды для себя, посрамить.

— Ну-ну, — сказала хихикающая смерть. — Давай, не тяни кота за хвост. И если твоя история и в самом деле окажется забавной, я, может быть, позволю тебе завершить то дело, ради которого ты сюда явился.

«Ого, мои шансы повышаются, — подумал крысиный король. — Может быть, удастся даже утащить шкатулку».

— Итак, жила в некоем селении одна девушка, довольно недурной наружности, — стал рассказывать он. — Кроме этой самой наружности, обладала она еще и не свойственной для девушки в ее возрасте рассудительностью. Родители ее были люди богатые, так что образование она получила, конечно, учитывая, что жила она не в городе, довольно хорошее. Стало быть, она обладала не только природной сметкой, но еще и ученостью.

Однажды в это селение явился чародей, достаточно преуспевший в своем умении, чтобы возомнить себя равным Ангро-майнью. Держался он крайне заносчиво и был облачен в дорогие одежды, сверх всякого разумения украшенные сотнями алмазов, топазов и изумрудов. Остановившись вместной гостинице, он снял самую дорогую комнату и тем же вечером отправился осматривать окрестности селения, которые, надо сказать, понравились ему сверх всякой меры.

Как бы то ни было, чародей решил остаться в этом селении надолго, если не навсегда, о чем на следующий день в местной корчме во всеуслышание и объявил. Услышав его слова, жители селения призадумались, поскольку, обзаведясь собственным чародеем, селение должно было получить массу преимуществ...

Чуткое ухо крысиного короля уловило едва слышное постукивание коготков. Оно приближалось. Очевидно, Мунька решила узнать, что именно так задержало ее хозяина. Вот постукивание коготков прекратилось. Мунька увидела его и хихикающую смерть. Через секунду оно возобновилось, но на этот раз отдалялось. Видимо, Мунька правильно оценила обстановку и посчитала за лучшее не мешать.

— Ну, что же ты остановился? — небрежно поигрывая рукояткой меча, поинтересовалась хихикающая смерть.

Крысиный король продолжил:

— ...Преимущества эти заключались в том, что, имея собственного чародея, живущие в селении люди могли не опасаться нападения недружественных соседей, а также разбойников, могли в случае засухи попросить чародея наколдовать дождь и, кроме того, могли к нему обратиться в случае, если бы кто-нибудь из жителей серьезно заболел. С другой стороны, они хорошо понимали, какую цену им придется заплатить за все эти блага, особенно если окажется, что чародей пользуется темным колдовством. А на то, что этот чародей черпает свое могущество именно из темного источника, указывало много признаков.

Итак, жители селения судили да рядили, сговаривались, и наверняка длилось бы это очень долго, если бы один старик не подал мудрый совет. Он предложил любому желающему отправиться к чародею и сообщить тому, что совет селения решил не прибегать к его услугам. При этом он внес предложение, чтобы вдове посланника была выплачена довольно большая сумма. Поскольку все знали, как опасно приносить чародеям подобные известия, желающих не нашлось и вопрос решился сам собой.

Между тем предмет всех этих жарких споров расхаживал по селению как ни в чем не бывало, делая вид, что нимало о них не подозревает. Вполне возможно, так оно и было. Что им, чародеям, до дел простых смертных?

Как бы то ни было, на второй день пребывания в селении чародей узрел вышеупомянутую девушку. А звали ее Мариурита. Итак, чародей увидел Мариуриту, и она ему весьма понравилась. Что еще можно было ожидать от такого хлюста? И конечно, он сейчас же затеял за ней ухаживать и с ходу предложил ей руку и сердце. А как иначе?

Красавица Мариурита оказалась в сложном положении, поскольку этот чародей ей отнюдь не понравился. Может быть, ее в этом чувстве поддерживали те смутные слухи, которые разносятся из корчмы в корчму, о том, как именно темные чародеи обращаются с теми несчастными, которые согласились выйти за них замуж. Естественно, прямиком сказать об этом чародею она не могла. Защитников ей не то что в этом, но и во всех близлежащих селениях было не сыскать. Оставалось рассчитывать только на свои силы. А в чем сила девушек? Естественно, в уме и хитрости.

Притворившись, что не отвергает приставаний опасного ухажера, Мариурита тем не менее сказала, что должна хорошенько обдумать его предложение. Весьма довольный собой, тот отправился в гостиницу, а Мариурита вернулась домой и решила хорошенько поразмыслить. Она ничуть не сомневалась, что утром темный чародей явится за ответом, который, как он считал, может быть только положительным. Девушка понимала, что в случае отрицательного ответа запросто может оказаться, например, в лягушачьей шкуре и провести остаток своей жизни мечтая лишь о жирных мухах и комарах. Стало быть, ей нужно дать такой ответ, который был бы не отрицательным и не положительным, но одновременно сделал бы невозможными дальнейшие попытки темного чародея прибрать ее к рукам.

Крысиный король на несколько секунд замолчал, перевел дыхание и, почесывая бок, продолжил:

— Итак, у девушки была лишь одна ночь на то, чтобы придумать достойный ответ, и она его придумала.

Утром, когда чародей явился к ее дому, она вышла к нему в лучшей своей одежде, встретила его очень ласково, но сказала, что согласна выйти за него замуж лишь при условии, что тот ей докажет, насколько хорошо он владеет своим ремеслом.

Услышав ее условия, чародей лишь улыбнулся и с неимоверной спесью сказал, что согласен продемонстрировать свои способности. Он предложил собрать всех жителей селения, чтобы они удивились и возрадовались этому зрелищу.

Мариурита сказала, что она не возражает, и часа через два на центральной площади собрались стар и млад, чтобы посмотреть на то, как чародей будет показывать свое мастерство. Многие из зевак шли на эту площадь не без некоторого колебания, поскольку предполагали, что от темного чародея добра ждать не приходится. Но все же пришли, поскольку любопытство сильнее чувства самосохранения. Чародею так не терпелось приступить к демонстрации своей силы, что он не дождался, пока соберутся все жители. Лишь только площадь наполнилась людьми в достаточной мере, он взмахнул руками и для начала превратился в страшного пожирателя больших летающих сникерсов лесоруба Пильщикова. Толпа заледенела от страха. Все знали, что летающие сникерсы давно перевелись, и каждому пришло в голову, что за неимением добычи этот монстр может наброситься на него. Однако чародей никого не тронул и, для того чтобы успокоить толпу, превратился в менее страшное создание — всего лишь в двадцатифутового дракона.

Жители селения облегченно вздохнули.

Следующим, в кого превратился чародей, был большой серый мастодонт. Он поднял хобот и затрубил. Видимо, чародей решил показать жителям селения, насколько точно он может копировать тех животных, облик которых они хорошо знали. Люди оценили. По толпе прокатился ропот восхищения. Мастодонт был совсем как настоящий.

Вернувшись в человеческий вид, чародей бросил на Мариуриту вопросительный взгляд, как бы спрашивая, удовлетворена ли она демонстрацией его способностей. Но девушка отрицательно мотнула головой. Она хотела, чтобы он продолжал.

— Хорошо же, — сказал чародей голосом, от которого у многих в толпе затряслись поджилки. — Я покажу кое-что еще.

Он взмахнул рукой, и перед ним оказался сундук. Чародей откинул его крышку, и люди увидели, что сундук доверху наполнен золотыми монетами и крупными, как яйцо археоптерикса, бриллиантами. По толпе пронесся вздох восхищения. Многие женщины стали бросать на Мариуриту завистливые взгляды, но она решила не отступать от того, что задумала.

— Мало, — заявила она. — Этого мало.

Чародей превращался в золотой дождь, грыз стаканы, метал молнии, кричал петухом и изрыгал огонь. Девушке все было мало.

Наконец, когда у чародея почти уже не остаюсь волшебных сил, она заявила:

— Теперь я хотела бы, чтобы ты прошел всего одно, последнее испытание.

Сообразив, что находится очень близко от победы, темный чародей воскликнул:

— Я готов исполнить все, что ты пожелаешь.

— Тогда, — промолвила прекрасная Мариурита, — прошу тебя, ответь мне на один-единственный вопрос. И если ты мне на него ответишь, я выйду за тебя замуж.

— Спрашивай! — воскликнул чародей, уже предвкушавший свою близкую победу.

— Теперь, — сказала Мариурита, — ответь мне: что очень редко, но все же встречается. Однако нет ни одной женщины, которая хоть раз за свою жизнь да не решила бы, что этого на свете не бывает вовсе?

Чародей гадал очень долго, перебрал множество ответов, но так верного найти и не смог. Мариурита, понятное дело, выйти за него отказалась.

Темный чародей страшно озлобился и хотел было наслать на селение ужасное проклятие, но, так как почти вся его волшебная сила была истрачена во время испытаний, ничего у него не получилось. Ждать, когда восстановится его волшебная сила, чародей не захотел. Видимо, она восстанавливалась очень долго. Таким образом, пришлось ему собрать свой багаж и покинуть селение, в котором жила прекрасная Мариурита. Больше его никто не видел.

— Молодец баба! — с одобрением сказала хихикающая смерть.

— Все, — промолвил крысиный король. — Теперь ты меня отпускаешь?

— Э, нет. — Смерть погрозила ему мечом. — Сначала скажи отгадку.

— Какую? — спросил крысиный король.

— Ну, той загадки, которую загадала Мариурита. В чем любая женщина хоть раз в жизни да сомневалась?

— Это же просто, — сказал крысиный король. — В мужской верности.

— Верно! — воскликнула смерть и захихикала. — Так оно и есть.

Крысиный король облегченно вздохнул и взглянул на нее не без надежды:

— Ну?..

— Ладно, живи, — махнула рукой хихикающая смерть. — Но учти, все это у тебя получилось только один раз. В следующий не поможет даже забавная история. Понял?

— Еще бы, как не понять, — хмуро сказал крысиный король.

— То-то же... — Хихикающая смерть погрозила ему пальцем и, прежде чем уйти обратно в стену, напомнила: — В следующий раз, когда мы встретимся, тебе не поздоровится. Я знаю, ты — вор и свое ремесло не бросишь. Стало быть, мы еще встретимся.

Она хихикнула и исчезла в стене. Крысиный король вытер со лба пот и быстро огляделся. На складе было по-прежнему тихо, пауки-сторожа все еще спали.

— Вот и хорошо, — пробормотал крысиный король и шагнул к шкатулке.

Замок на ней оказался совсем несложным. Крысиный король открыл его за несколько секунд. Когда откинулась крышка, у предводителя крыс вырвался вздох восхищения. Шкатулка была до краев наполнена похожими на пылающие угли драконьими камнями.

Это было огромное богатство. Крысиный король взял один камень, внимательно оглядел и со вздохом положил обратно в шкатулку.

Да, этого хватит для того, чтобы кормить все население подземного города несколько месяцев.

Он осторожно закрыл крышку, взял шкатулку под мышку и быстро на двух лапах прошел к норе, через которую попал на этот склад. Наклонившись над ней, он позвал:

— Эй, Мунька, Мунька!

Крыса высунула из норы острую мордочку и, облегченно вздохнув, сказала:

— Ах, мой хозяин, ты все-таки обманул хихикающую смерть!

— Ну конечно, — ухмыльнулся крысиный король. — Не скажу, чтобы это было слишком уж легко, но все же... Однако давай не будем терять времени зря. Склад свободен, и до рассвета осталось не так уж много времени. За работу.

Мунька возбужденно пискнула и побежала в глубь норы. Крысиный король прислушался. Через несколько секунд он услышал топот множества крысиных лап. Это приближался его отряд.

Предводитель крыс ухмыльнулся еще раз. Утром, открыв склад, его хозяин, будет несколько удивлен. Впрочем, у людей слишком спокойная и безмятежная жизнь. Время от времени удивляться им полезно.

* * *

До подземного города оставалось не так уж и далеко. Крысиный король переложил шкатулку в другую лапу и оглянулся, чтобы еще раз полюбоваться своим отрядом. Каждая крыса тащила за собой небольшую, но очень емкую тележечку, наполненную до самого верха всяческими ценными вещами.

Склад оказался чертовски богатым. В нем нашлось множество очень нужных и полезных вещей, так что всякую дрянь они не брали. Единственное, о чем крысиный король жалел, это о том, что в его отряде осталось всего лишь девятнадцать крыс. Таким образом, количество добычи, которую они смогли унести, уменьшилось на одну двадцатую часть.

«Ну да ничего, — подумал он. — Там, в подземном городе, желающих достаточно. Даже более чем нужно».

Мунька бежала вслед за ним и, увидев, как он обернулся, весело оскалила остренькие зубки.

— Хей! — радостно пискнула она. — Идем с добычей!

— Точно, — кивнул крысиный король. — Сегодня удачный день.

И все остальные крысы хором радостно запищали. Они уже и думать забыли об одноухой крысе. Единственное, что от нее осталось, — это голый хвост, валяющийся в подвале, в котором она приняла смерть.

Она допустила ошибку — и этого вполне хватило, чтобы никто и никогда больше о ней не вспомнил.

«Вспомнит ли кто-нибудь обо мне, после того как допущу ошибку я? — подумал крысиный король. — Впрочем, наверняка вспомнят. По крайней мере — Мунька».

Он перехватил шкатулку поудобнее и больше не оглядывался. Крысам было тяжело, но он знал, что ни одна из них не отстанет и не бросит свой груз. Где это видано, чтобы крыса из-за подобных мелочей бросила добычу? Особенно такую.

Коридор стал шире. Вот его перегородила толстая каменная стена. В правом ее углу было отверстие, через которое мог проскользнуть зверь величиной с крупную крысу, не больше. Из отверстия высовывалась мордочка охранника.

Увидев караван крысиного короля, охранник едва не подпрыгнул от радости.

В последнее время люди стали особенно бдительны и большинство из отправившихся на охоту отрядов возвращались без добычи. Предводитель крыс знал, что это временное явление. Этим бестолковым людям было свойственно время от времени, в тщетной попытке оградить свои богатства от расхищения, объявлять войну крысам. Как правило, их фантазия не шла дальше отравленной приманки и увеличения количества ловушек, кстати сказать, довольно примитивных. Ловушки и яд делали крысам большое одолжение, избавляя их ряды от дураков и растяп. Они находили свою смерть, съев кусок отравленного мяса или забравшись в какой-нибудь вдруг появившийся у входа в нору ящичек.

Крысы о них не жалели. Чего жалеть дураков? А умные и осторожные никогда в такие ловушки не попадутся. Умные, как правило, оставались жить.

Рано или поздно, глупые крысы погибали все. Ловушки стояли пустыми, отравленную пищу никто не трогал. Люди говорили друг другу, что наконец-то одержали победу, и наступало затишье. До следующего раза.

Конечно, история крыс, передаваемая из уст в уста, содержала воспоминания о случаях, когда люди не останавливались и на этом. Откуда-то они знали о подземном городе и несколько раз пытались его отыскать, чтобы покончить с крысами окончательно. К счастью, ни разу довести это дело до конца им не удалось.

Все же крысиный король не мог не предполагать, что однажды они подойдут к города очень близко. Именно на этот случай здесь стоял охранник.

Крысиный король подошел к стене и опустил шкатулку перед отверстием. Охранник освободил проход. Снова распавшись на десяток крыс король подземного города очень шустро протащил шкатулку в отверстие. Оказавшись на другой стороне, он снова соединился и сунул шкатулку под мышку.

Оглянувшись, он убедился, что остальные члены его отряда тоже пролезли в отверстие, и двинулся дальше. Через десяток метров был мост, такой узкий, что крысиному королю пришлось идти по нему боком.

Однажды люди все-таки подобрались к подземному городу очень близко. Они разрушили стену и вступили на мост. Крысы едва успели перегрызть скреплявшую последний пролет веревку. Мост рухнул, и несколько человек упали в наполненную до краев тухлой водой канаву. И утонули. Жители окруженного песками города, как правило, плавать не умеют. Люди отступили, испугавшись того, что на пути к подземному городу их может встретить еще несколько подобных ловушек. Кстати, сделали они это правильно.

Прежде чем отряд крысиного короля ступил на окраины подземного города, ему пришлось миновать еще три подобные ловушки. В том месте, где был падающий потолок, им пришлось буквально красться. Для того чтобы он рухнул, было достаточно одного неверного движения.

Наконец коридор перед ними значительно расширился, и они оказались на окраинах подземного города.

Построенный в стародавние времена пеликанцами, поклонниками бога-крысы, он был огромен и находился в естественной пещере, имеющей несколько выходов. Сейчас крысы пользовались только двумя, тщательно замаскировав остальные и прекратив ими пользоваться. Сделано это было опять же на случай нашествия пресловутых людей,

В дальнем конце пещеры находилось небольшое озерко с чистой водой. Таким образом, для того чтобы утолить жажду, крысам не нужно было отправляться за тридевять земель. Поблизости от подземного озера, в стенах пещеры. имелось множество ниш и небольших гротов. В них крысы уже многие века разводили колонии съедобных грибов. Являясь приятной добавкой к столу подземных охотниц, в случае неожиданной осады эти грибы могли спасти всю колонию от голодной смерти. Крысиный король с наслаждением вдохнул сырой, холодный воздух подземного города. После темноты коридоров полумрак города показался ему почти ярким светом.

Свет проникал в пещеру через несколько довольно узких шахт, пробитых в ее потолке еще в незапамятные времена, когда по улицам подземного города бегали не только крысы, но неспешно ходили и их поклонники — пеликанцы. Шахты эти выходили на поверхность в районе плато огненных духов. По слухам, как-то Ангро-майнью, могущественному волшебнику ближайших двадцати пяти миров, доложили, что некто Крак-барум, очень ловкий, но совершенно лишенный чувства самосохранения вор, похитив из его сокровищницы парочку редких магических предметов, скрылся от погони на этом плато. Немного подумав, Ангро-майнью сказал:

— Ну и пес с ним. Самое главное, чтобы его добыча не попала в чужие руки. Конечно, я могу отправиться за этими предметами на плато огненных духов. Но стоит ли шкурка выделки? Чтобы достать их, уйдет столько магической энергии, что ее хватило бы на создание еще десятка подобных вещичек.

Он оказался прав. Больше никто ничего не слышал ни о безрассудном грабителе, ни о похищенных им предметах.

Таким образом, подземный город был надежно защищен и с этой стороны.

Покрытый каменными плитами пол подземных коридоров сменила брусчатка улиц подземного города. Крысиный король и его отряд гордо шествовали по самой середине улицы. Впрочем сам крысиный король старался выглядеть не очень довольным.

Его отряд вернулся с богатой добычей. Ну и что? Так должно было быть. И никак иначе. Все-таки он не простая крыса.

Дома подземного города не отличались особенной высотой. Крыша самого высокого из них была на уровне макушки среднего роста человека. И все же в этих домах было по нескольку этажей, состоящих из множества комнат, в каждой из которых копошились крысы, крысы и крысы. Их острые мордочки и поблескивающие в полутьме глаза виднелись в каждом окне.

Крысиный король знал, что это самое высшее проявление восхищения. Если бы его отряд вернулся ни с чем, весть об этом моментально облетела бы город и никто из жильцов его многочисленных домов даже и не выглянул бы на улицу.

Он снова оглянулся. Вслед за ним семенила верная Мунька, а дальше тянулась стройная колонна запряженных в тележки крыс. Колеса тележек постукивали по брусчатке, и тащившие их крысы шли, стараясь не показать и виду, что устали, гордо подняв головы. Им, в отличие от крысиного короля, не нужно было делать вид, будто они не сильно гордятся богатой добычей. Они буквально упивались тем, что на них одновременно смотрит так много других крыс.

Отряд прошествовал в центр города, где помещались склады. Возле них уже суетились крысы-кладовщики. По древней традиции все они были белыми. Считалось, что белая крыса-кладовщик исполняет свои обязанности гораздо лучше, чем серая. Поскольку белых крыс среди населения подземного города было не так уж и много, количество кладовщиков обычно не превышало необходимого для поддержания складов в порядке и чистоте уровня.

Несколько кладовщиков тащили за собой связки тонких дощечек, являющиеся своего рода списками хранившегося на складах. С помощью острых зубов белые крысы выгрызали на них понятные только им значки.

Здесь, возле складов, и состоялся дележ добычи. Крысиный король поделил содержимое четырех тележек между членами своего отряда, а остальные стали шустро разгружать кладовщики и утаскивать их содержимое в темноту просторных складов.

Когда тележки опустели, девятнадцать крыс сложили на них свою долю добычи и приготовились разойтись по домам. Морды у них были крайне довольные. Каждый предвкушал, какой радостью будет возвращение в родную семью.

Один из воинов подошел к крысиному королю, и пропищал:

— Хозяин, у нас в отряде освободилось одно место.

Мунька шикнула было на него, но крысиный король благосклонно кивнул, и та скопировала его движение.

— Что ты предлагаешь? — спросил крысиный король.

— Хозяин, у меня есть племянник, очень способный крыс, который уже не раз доказал свое проворство и остроту зубов. Я прошу о милости взять его в твой отряд.

Крысиный король бросил на Муньку вопросительный взгляд. Та пропищала:

— Да, это верно. Он уже участвовал в нескольких славных делах и производит впечатление очень ловкого добытчика.

— Хорошо, — сказал предводитель крыс, — Пусть в следующий раз, когда я соберусь за добычей, приходит вместе со всеми. Я посмотрю на него и решу, стоит его брать с собой или нет.

Глаза крысы радостно блеснули. Низко наклонив голову, она пропищала:

— Я очень благодарен, очень. Ручаюсь, мой племянник докажет, что достоин места в отряде самого главного охотника.

Крысиный король слегка улыбнулся:

— Настоящий охотник докажет, чего он стоит в любом отряде.

Крыса еще раз низко склонила голову и направилась к своей тележке.

Через пару минут возле складов остались только кладовщики, крысиный король и Мунька. Кладовщики выгрыз ли на своих дощечках новые значки, Мунька смотрела на крысиного короля преданными глазами, а тот смотрел в сторону озера, которое этого места казалось большим, тусклым, старинной работы зеркалом, и думал о том, что вот и еще одна охота закончилась.

А что дальше?

Будет еще одна охота, а потом еще одна. И так дни станут сливаться в месяцы, месяцы в годы, пока жизнь не утечет, словно вода сквозь песок. И тогда, отправляясь в свою последнюю охоту, из которой не возвращается никто, он оглянется на прожитую жизнь и поймет, что всю ее потратил лишь на то, чтобы набить брюхо да не попасться в очередную, ловушку.

Должно быть что-то еще, должен быть в жизни некий тайный смысл, суть которого нельзя выразить словами, но присутствие которого ощущается так же ясно, как наличие носа или ушей. Тот, кто его за всю жизнь не испытал ни разу, тот, кому его не дано почувствовать, постепенно, сам не замечая этого, перекрашивает свою душу в черный цвет и умирает, проклиная судьбу, твердо зная, что чего-то не успел в этой жизни, чего-то не попробовал. Тот, кто его узнал на короткое время, всю оставшуюся жизнь будет стремиться найти его вновь. Тот, кто сумел его ухватить и не расстаться с ним до самой смерти, — счастливец. Но таких мало, очень мало.

Крысиный король хорошо помнил время, когда этот смысл в его жизни был. Странный, тоскующий по утраченному миру, убитый в нем и все же стремившийся обратно человек каким-то непостижимым образом вносил этот смысл в его жизнь. А потом все кончилось. Человек добился того чего хотел, — вернулся в свой родной мир. И тайный смысл с его уходом улетучился.

Крысиный король вздохнул.

«Может быть, — подумал он, — отоспаться, отдохнуть и снова наведаться на поверхность? Пообщаться с людьми? Не может быть, чтобы такой человек был лишь один. Просто не может, Надо искать, и рано или поздно нужный человек найдется. Надо только искать».

Мунька ткнулась твердым носом ему в лапу:

— Хозяин, пойдем, а? Не нравится мне выражение твоей морды, очень не нравится. Того и гляди, опять затоскуешь. Не дело это, совсем не дело.

— Да, совсем не дело, — едва слышно пробормотал крысиный король. — Ну что ж, пойдем.

Он поудобнее перехватил шкатулку с драконьими камнями и в сопровождении верной Муньки двинулся в сторону дворца.

— А там, в шкатулке, много? — на ходу спросила Мунька.

Крысиный король ухмыльнулся:

— Очень много.

— Это здорово. Вроде бы драконьи камни?

— Они самые.

Некоторое время Мунька молчала, потом спросила:

— А что ты собираешься с ними делать?

— Как — что? — удивился крысиный ко роль. — Продам знакомому торговцу. Восемьдесят процентов вырученных за них денег пойдет на покупку провизии и разных необходимых вещей. Остальные, естественно, выделив из на твою долю, заберу в королевскую сокровищницу.

— Вот про это я и хотела поговорить.

До этого бежавшая от крысиного короля справа, Мунька сделала круг и пристроилась теперь с другой стороны.

— Ну, так в чем же дело? — спросил тот.

— Интересно, а составит ли моя доля хотя бы один камешек полностью?

Крысиный король прикинул:

— Наверное, даже два.

Мунька радостно подпрыгнула чуть ли не на полметра.

— А можно... а можно... получить хотя бы один из них не деньгами, а, так сказать, натурой?

Крысиный король ухмыльнулся.

Ни для кого не было секретом, что Мунька страстно любила драгоценные камни. По слухам, комната, которую она занимала во дворце, представляла собой настоящую маленькую coкровищницу.

— Ты хочешь драконий камень? — уточнил он.

Мунька снова подпрыгнула и радостно запищала:

— Да, да, у меня еще нет драконьего камня. Если бы я его получила... О!

От избытка чувств она едва не налетела на стену ближайшего дома.

Крысиный король покачал головой:

— Хорошо, ты его получишь. Но не кажется ли тебе, что, прыгая, словно несмышленый крысенок, ты теряешь достоинство моего придворного?

Мунька сейчас же пристроилась рядом с ним и, стараясь бежать неторопливо и важно, пропищала:

— Я виновата, больше не буду. Но хозяин, я тебе так благодарна... — Помолчав, она попросила: — Хозяин, а можно поглядеть на драконьи камни прямо сейчас?

— Нет, — покачал головой крысиный король. — Ты же знаешь, наш народ чтит закон, но не стоит искушать его сверх меры. Только во дворце. Тем более, до него осталось не так уж и далеко.

До дворца и в самом деле оставалось всего несколько десятков метров.

Дворец представлял огромное, по меркам подземного города, сооружение. Его парадный вход был украшен толстыми колоннами из храмарила, очень редко встречающегося минерала, больше всего похожего на пористый алмаз. От алмаза храмарил отличался только несколько меньшей твердостью. Крыша у дворца была куполообразной и имела шпиль, украшенный на конце крохотной фигуркой крысы. Окна во дворце были высокими и такими узкими, что через них с трудом мог пролезть даже самый худой его обитатель. Впрочем, среди придворных не было принято лазить через окна.

Увидев крысиного короля два стражника, отдавая ему ритуальное приветствие, встали на задние лапы и запищали. Поскольку правая передняя лапа у крысиного короля была занята шкатулкой, он отдал им честь левой.

Стражники вновь опустились на четвереньки и замерли, словно превратившись в статуи.

В полном молчании повелитель крыс и Мунька прошли во дворец.

Когда стражники закрыли за ними дверь, крысиный король проследовал прямиком в тронный зал. Королева-мать и несколько придворных фрейлин были там. Ростом королева-мать была лишь слегка меньше крысиного короля. Передвигалась она, так же как и ее сын, на задних лапах и была буквально увешана золотыми украшениями. Фрейлины были самыми обыкновенными крысами, от долгого безделья порядочно разжиревшими. Как знак занимаемого ими поста шею каждой из них обнимал узенький золотой ошейник.

Королева-мать радостно воскликнула:

— Вот и ты, мой дорогой сын! Удачна ли была охота?

— Я бы не назвал ее совсем уж неудачной, — сказал крысиный король и показал ей шкатулку, — Она полным-полна драконьими камнями.

— О! Это действительно не так уж и плохо, — улыбнулась королева-мать. — Поздравляю тебя, мой дорогой сын, и выражаю радость по поводу твоего возвращения домой.

Как того и требовал этикет, крысиный король почтительно склонил голову и смиренно сказал:

— Я счастлив служить нашему городу и тебе мама.

— Я знаю. — Из груди королевы-матери вырвался легкий вздох.

Крысиный король поднял голову и бросил на нее вопросительный взгляд.

Королева слегка улыбнулась и небрежно махнула лапкой:

— Все хорошо, все очень хорошо. Просто... мне хотелось бы с тобой поговорить.

— В любой момент, — беспечно ответил крысиный король, — хоть сейчас.

— Прекрасно, — с обезоруживающей простотой сказала королева-мать. — Тогда так и сделаем. — Она повернулась к своим фрейлинам и приказала: — Оставьте нас.

Те послушно вышли из зала.

— Так в чем же дело? — спросил крысиный король.

Вместо ответа крысиная королева сказала:

— Тебя, кстати, это тоже касается.

Оглянувшись, крысиный король увидел забившуюся в угол Муньку.

— Сейчас, — весело улыбнувшись, сказал он и, пошарив в шкатулке, достал из нее крупный драконий камень.

Крепко зажав камень в зубах, Мунька радостно пискнула и опрометью бросилась из зала.

— Ну вот, — сказал крысиный король. — Теперь мы одни. Так что же так волнует мою мать?

Королева снова вздохнула и с беспокойством в голосе сказала:

— Да, кое-что мне не нравится, и я хочу, чтобы ты подумал над тем, что сейчас скажу, самым серьезным образом.

Крысиный король почесал живот:

— Если я не ошибаюсь, ты все о том же?

— Да, я все о том же, — решительно сказала королева. — Меня беспокоит судьба моего сына, и пока его будущее не будет устроено, я не успокоюсь.

— Ах, мама, все должно идти своим чередом. Если сильно торопить события, то. это обязательно закончится не лучшим образом.

— Если не торопить события, — назидательно промолвила королева-мать, — то они, как правило, наступают слишком поздно, тогда, когда в них уже нет никакой нужды.

— Куда ты клонишь? — с подозрением спросил крысиный король.

Королева фыркнула:

— Будь добр, сын мой, выражайся более изящно. Не забывай, что ты не какая-то там простая крыса. Учти, когда для меня настанет время спуститься в царство теней, ты останешься единственным и безраздельным правителем этого города. Я хочу, чтобы к этому времени твоя судьба была устроена.

— Это время наступит еще не скоро,— напомнил крысиный король. — Мне кажется, мы будем править этим городом вместе еще долгие и долгие годы... Однако ты меня заинтриговала. Как я понимаю, ты обнаружила для меня новую невесту?

— Ну... — замялась королева-мать.

— Да ладно, — махнул лапой крысиный король. — Говори так, как есть. Нашла?

— А хоть бы и так! — сказала королева. — Если мой сын не желает искать себе невесту, то почему бы это не сделать за него мне?

— Понятно, — сухо сказал крысиный король. — И кто же она, та, на ком я, по твоему мнению, должен жениться?

— О! Она прелестна,— ответила королева. — Это дочь бесхвостого крысиного короля, город которого расположен, если считать от начала великой цепи, в седьмом от нашего мире.

— Однако далековато, — задумчиво сказал крысиный король.

— Вот и прекрасно. — Королева нервно оскалила клыки. — Всем известно, что наиболее здоровое и умное потомство получается у тех родителей, которые жили в разных мирах.

Крысиный король бросил на нее проницательный взгляд и решил «зайти с другого бока».

— Ну хорошо, — сказал он. — Все это просто здорово, но ты, надеюсь, понимаешь, что нам придется взять ее в свой город? Таким образом, появится третья правительница. Если двое правителей крысиного города являются нормой, то трое — это уже несколько многовато. Сможешь ли ты делить с ней власть? Учти, поскольку я являюсь военным королем, а ты королевой мирного времени, власть с ней придется делить именно тебе.

Королева-мать на секунду задумалась, потом решительно махнула хвостом:

— А хоть бы и так. Я уверена, что больших проблем у меня с ней не будет. Я знаю этот город и живущий в нем народ как свои пять пальцев. Прежде чем она сможет узнать его так, что станет мне соперницей, пройдет много времени.

— Но это время все-таки наступит. — Король вновь почесал живот. — Может быть, если она и в самом деле так красива и умна, какой должна быть моя избранница, это время наступит скорее, чем ты рассчитываешь.

Он хитро улыбнулся.

Заметив его улыбку, королева нервно замахала хвостом и несколько раз пробежала зал из конца в конец. Наконец, остановившись, она тоже улыбнулась и промолвила:

— Если я не ошибаюсь, один из пунктов этикета гласит, что жена военного короля не обязательно должна быть королевой. Она может быть просто женой, и не более.

Следующий ход был за крысиным королем. И он его сделал.

— Неужели ты можешь представить, — с легкой иронией сказал он, — что я смогу лишить свою обожаемую жену королевского сана.

Он специально выделил слово «обожаемую», и от королевы это не укрылось.

— Кроме того, — добавил крысиный король, — совершенно неизвестно, как на это отреагирует бесхвостый король. Думаю, несколько огорчится, что его дочь станет всего лишь наложницей, а не полноценной королевой.

Королева-мать нервно хлестнула хвостом:

— А если мы ему об этом не скажем?

— А как тогда ты представляешь себе мою семейную жизнь, если она начнется с обмана? — спросил крысиный король.

В этот раз королева задумалась надолго. Желая еще подлить масла в огонь, крысиный король добавил:

— Боюсь, в таком случае рождения царственного наследника придется ждать очень долго.

— Ну хорошо, — с тяжелым вздохом сказала королева-мать. — Дай мне время подумать. Мне кажется, я все же найду выход из этого положения. Но ты должен обещать мне прямо сейчас, что, когда встретишь крыску, которая тебе понравится, непременно на ней женишься.

«В конце концов, чем я рискую? — подумал крысиный король. — В любой момент я могу сказать, что невеста мне не понравилась, и буду свободен от этого обещания».

— Хорошо, — промолвил он. — Я тебе обещаю, что как только встречу крыску, которая мне покажется достойной быть моей женой, то немедленно на ней и женюсь.

— Вот и отлично! — промолвила королева. — Ты пролил на мое сердце бальзам.

— Я рад, что доставил своей матушке радость.

Крысиный король с облегчением вздохнул. Кажется, очередной натиск он отбил.

— Но все же я обещаю еще подумать над этой проблемой, — промолвила крысиная королева.

— Это твое право, — совершенно безмятежно сказал крысиный король.

— Мне кажется, выход из этого положения должен быть, — проговорила королева-мать. — И я его найду. Не забывай, что твоя мать известна как очень хитрая крыса.

Крысиный король развел лапами и почтительно склонил голову:

— Ничуть не сомневаюсь.

— И думать я начну прямо сейчас, — сказала королева-мать. — Для начала отправлюсь-ка я посоветоваться со старым седым крысом, который живет на самом берегу озера.

Сказав это, она направилась к двери, за которой ее ждали фрейлины.

Крысиный король вновь почесал брюхо. Вид у него был несколько озадаченный. Седой крыс был так стар, что никогда не выходил из своего домика, но, несмотря на это, был известен как самый большой мудрец подземного города. А королева, и в самом деле, была известна как очень хитрая крыса. Недаром ей удалось так долго оставаться королевой мирного времени. Вдвоем эти два великих хитреца вполне могли найти выход и из безвыходного положения.

«А не перегнул ли я палку? — спросил сам себя крысиный король. — Не обернется ли в скором времени моя победа сокрушительным поражением?»

Он прошел по тронному залу, рассеянно обходя сваленные в его углах груды драгоценных трофеев. Часть их них была добыта им самим, но большинство лежали в тронном зале уже многие сотни лет. Здесь были всевозможные золотые кувшины, перо из хвоста птицы Рух, мечи с клинками из драгоценного мурджума, пара вставных челюстей с длинными острыми клыками, медный светильник непонятного предназначения, поскольку, сколько его ни заправляли маслом, гореть он не хотел. Молва говорила, что, когда его залили маслом в первый раз, из него будто бы послышался чей-то возмущенный вопль, который быстро затих.. Еще некоторое время из лампы слышалось бульканье, а потом она замолила навеки. В молодости, услышав эту легенду, крысиный король лично залил в лампу масло, но никаких звуков так и не последовало. По правде говоря, эта лампа была самой бесполезной вещью из всего, что лежало в тронном зале. Не выкинули ее лишь потому, что отделка у нее была просто великолепная. Опять же одна из легенд гласила, что в свое время лампа жутко понравилась прадедушке крысиного короля. С тех пор она и хранилась в тронном зале как память о прадедушке, великом жулике и хитреце, покрывшем их род такой славой, что о нем заговорили даже в весьма отдаленных мирах великой цепи.

Задумчиво разглядывая медную лампу, крысиный король подумал о том, что он, вполне возможно, перехитрил сам себя.

«Ну и пусть, — вдруг решил он. — Пусть мне будет хуже. В конце концов, должен же я когда-нибудь завести семью? А там, глядишь, и в самом деле недалеко до наследника, может быть, даже двух».

Он потрогал лапой медную лампу и содрогнулся, вдруг осознав, что женитьба будет концом его свободы.

«И со всеми этими походами за добычей придется покончить, — подумал он. — Покой, семейная жизнь, насущные дела... Нет, этого не должно быть. Еще рано. Я еще не готов. Я еще не нашел того, что мне так нужно: ответа на некоторые очень простые вопросы. Например: зачем я на этом свете живу?»

Рядом с ним послышался радостный писк.

Оглянувшись, крысиный король увидел Муньку. Та уже вернулась и теперь, встав на задние лапы и вытянувшись в струнку, ждала приказов хозяина.

Крысиный король усмехнулся:

— Вот так-то, Мунька, есть большие шансы, что скоро нашим совместным походам придет...

Договорить он не успел.

В тронный зал опрометью влетела какая-то крыса.

— Крысиный король! Крысиный король, там, у входа в город... он там... и действительно в ливрее.

Крысиный король удивленно спросил:

— Кто у входа в город? При чем тут ливрея?

Он уже узнал в этой крысе одного из стражников, тех, что охраняли ворота.

— Стой спокойно и рассказывай по порядку. Кто стоит у ворот, что ему нужно и при чем тут какая-то ливрея?

Сделав чудовищное усилие, крыса-стражник сумела несколько успокоиться и стала рассказывать:

— Он подошел к входу в город и потребовал, чтобы к нему вышел крысиный король. Дескать, у него к тебе какое-то дело. Очень важное.

— Кто он-то?

— Подхалим Ангро-майнью!

— Что? Ты ничего не перепутал? — Крысиный король давно уже так не удивлялся.

— Именно он. Видел я подхалимов Ангро-майнью и знаю, как они выглядят. Судя по золотому шитью на ливрее, он довольно высокого ранга. И еще — с ним два дэва. Только ко входу в город он подошел один, а дэвы остались стоять от него шагах в десяти.

— Где? — Крысиный король все еще не мог до конца осмыслить эту новость.

— Перед стеной, за которой мост с сюрпризом. Такое впечатление, словно бы они шли по следам твоего отряда.

— Стоп! — Крысиный король взмахнул лапами. — Итак, дэвы остановились не доходя до стены, а этот подхалим подошел. Так?

— Совершенно точно. Он подошел и сказал, что хочет видеть крысиного короля, причем дело очень важное. Сказал, что будет ждать тебя там, возле ворот. Ну, Кривозуб, который как раз отвечает за эти ворота, мне и говорит: «Давай беги к крысиному королю. Дело, похоже, очень важное. Давай дуй». Вот и я побежал.

— Понятно, — кивнул крысиный король. — Значит, он меня ждет?

— Точно, ждет.

Предводитель крыс пожал плечами:

— Ну, ничего не остается как сходить с ним поговорить.

— Только это, — промолвил стражник. — Он говорит, что, дескать, дело важное... в смысле, чтобы ты поторопился.

— Подождет, — криво ухмыльнулся крысиный король. — Если и в самом деле важное — подождет.

— Я с тобой! — пискнула Мунька.

— Ладно, — сказал крысиный король. — Только сначала забеги, доложи обо всем королеве-матери. Она отправилась к старому крысу, тому, который живет на берегу озера. Доложишь и со всех ног догоняй меня. Поняла?

— Бегу! — пискнула Мунька и опрометью бросилась прочь из тронного зала.

Крысиный король задумчиво расправил свои длинные белые усы и вслед за стражником неторопливо вышел на улицу.

Мунька догнала их, когда они были уже на полдороге к входу в город. Пристроившись рядом с крысиным королем, она пропищала:

— Я вот что думала, пока вас догоняла... Откуда этот Ангро-майнью узнал о нашем подземном городе? Может быть, стоит объявить тревогу? Вдруг это начало очередной войны с людьми?

— Сомневаюсь, — покачал головой крысиный король. — Войны с людьми начинаются не так. А насчет Ангро-майнью... Почему бы ему не знать о нашем городе? Все-таки великий волшебник. — Он усмехнулся и хитро прищурился: — И что-то этому великому волшебнику от меня надо. Держу пари, что-то очень необычное. Как бы то ни было, но у меня предчувствие, что с женитьбой в ближайшее время придется повременить. Так ли это плохо?

* * *

Ангро-майнью собирался завтракать.

Подхалим третьего разряда принес на золотом подносе стакан сладкого чая и три небольших сухарика, намазанных тонким слоем свежайшего масла. Морда у него была совершенно непроницаемая, но Ангро-майнью не был бы повелителем двадцати пяти миров, если бы не мог по тому, как подхалим чуть резче, чем было нужно, опустил поднос на низенький, стоявший напротив балкона столик, угадать, о чем он думает.

— Сам дурак, — пробормотал Ангро-майиыо. — Ты небось думаешь, что на моем месте обжирался бы всякими вкусными вещами с утра до вечера?

Подхалим слегка пошевелил ушами, потом взмахнул длинным пушистым хвостом и склонился в нижайшем поклоне, исполненном по всем правилам дворцового этикета.

— Понятно, — почти весело сказал Ангро-майнью. — Значит, ты так не думал?

Подхалим поклонился еще раз.

— Врешь,— довольно сказал Ангро-майнью.— Как есть — врешь. Кретин, ты не понимаешь, что не просидел бы на моем месте и месяца. Куда — месяца! Ты не продержался бы и одного дня. Вон, посмотри на тех баранов за окном. Они, кстати, тоже думают, что будут на моем месте с утра до ночи набивать желудок. И поэтому им никогда такими, как я, не стать.

Он махнул рукой в сторону окна. Подхалим привстал на кончиках задних лап и изобразил на остренькой мордочке величайшее любопытство.

Ангро-майнью взял сухарик и, похрустывая им, направился к балкону. Выйдя на него, он задумчиво оперся на перила и стал смотреть, как три очередных претендента предпринимают отчаянные усилия для того, чтобы пробить магическую защиту вокруг его дворца. Ставя ее, Ангро-майнью специально сделал так, чтобы со стороны балкона она проходила не далее пяти метров от него.

Как он и рассчитывал, очередные претенденты на его место посчитали, что там, где защита подходит к дворцу наиболее близко, — самое слабое место. А раз так, стало быть, именно здесь и нужно будет попытаться ее разрушить. И они пытались.

Ангро-майнью откусил от сухарика еще один крохотный кусочек и стал не спеша, очень тщательно его пережевывать. Онулыбнулся и подмигнул одному из трех находившихся по ту сторону защиты претендентов. Тот погрозил кулаком.

Ангро-майнью насмешливо фыркнул и, вернувшись в комнату, взял со столика стакан с чаем. Сделав небольшой глоток, он откусил новый кусок сухарика и вернулся на балкон.

Претенденты старались вовсю. Один парил напротив балкона и без устали швырял в защиту одну за другой довольно внушительно выглядевшие молнии. Двое других, монотонно напевая какие-то заклинания, с разбегу бросались на невидимую стену защиты и, конечно же, отлетали от нее так, словно она была резиновой.

Ангро-майнью подумал, что таким образом они его защиту все же пробьют. Может, через полгода, может, немного позже.

У него даже появилось искушение дать им эти полгода. Ну, не полгода, так месяцев пять.

«Будь великодушен, — сказал он себе. — Излишняя жестокость, как правило, приводит к тому, что количество претендентов несколько увеличивается. К тем, кто претендует на мое место из чисто корыстных побуждений, присоединяются всякие там идеалисты и провозглашают что-нибудь вроде: „Долой кровавого тирана!" А стоит пришить с десяток идеалистов, как они сразу же становятся мучениками за идею. В результате появляются еще двадцать идеалистов. И так далее... До бесконечности».

Он повернулся к подхалиму и сказал:

— Кстати, я вчера посылал одного из вас к крысиному королю. Каковы результаты?

Подхалим отвесил низкий поклон и щелкнул пальцами. Дверь в спальню Ангро-майнью распахнулась, и в нее, почтительно ступая на самые кончики лап, вошел подхалим второго разряда. Не дойдя до Ангро-майнью пару шагов, он почтительно склонился и доложил:

— О великий владыка двадцати пяти миров, я сообщил крысиному королю, что ты желаешь его видеть. Он прибудет к двенадцати часам дня.

— Как он воспринял мое приглашение?

Подхалим второго разряда кашлянул:

— Он был несколько удивлен, но согласился без колебаний.

Ангро-майнью довольно улыбнулся. Похоже, этот крысиный король и в самом деле подходит для того, что он задумал. Впрочем, ошибся он или нет, будет ясно только через некоторое время. Как всякий умный человек, Ангро-майнью в любом деле был готов напороться на неприятные неожиданности.

Великий волшебник взглянул на стоявшие в углу его кабинета большие старинные напольные часы.

— Ага, осталось два часа, — пробормотал он. — Ну что ж, посмотрим, удастся ли мне обмануть крысу. Говорят, это очень трудно. Но попробовать стоит.

Он вспомнил, как столкнулся с крысиным королем в первый раз, когда преследовал стерха.

Можно сказать, тогда все закончилось ничьей. Как все получится сейчас?

— Ладно, ступайте, — сказал подхалимам повелитель двадцати пяти миров. — И пришлите ко мне королевского друга. Хочу с ним поговорить.

Кланяясь через каждые несколько шагов, подхалимы удалились. Ангро-майнью снова вышел на балкон и стал наблюдать за претендентами. Те в поте лица трудились.

— Кретины! — крикнул им Ангро-майнью. — Попробуйте лучше заклинание золотого растворения. Может быть, что-то и получится.

Претенденты бросали на него злобные взгляды, но применить заклинание золотого растворения не пытались. Ангро-майнью сделал вывод, что они его не знают, и тяжело вздохнул.

Нет, раньше претенденты были гораздо более умелыми.

«Вырождаются они, что ли? — подумал Ангро-майнью. — Может, создать тайное общество претендентов на мои владения, для того чтобы их слегка натаскивать?»

Эта мысль ему понравилась. Конечно, претенденты не будут знать о том, что это общество создаст именно он. Для этой цели придется нанять помощников, пустить слух, будто один из подхалимов наблюдает за его упражнениями в магии и согласен поделиться за очень большие деньги добытыми сведениями.

Пару минут он обдумывал эту идею и решил, что она хороша. По крайней мере, она сулила некоторое развлечение, а также то, что новые претенденты будут более умелыми, чем эти. С ними придется повозиться, и это поможет развеять скуку.

«Кстати, — подумал Ангро-майнью. — Надо будет проследить, чтобы все поступающие в пользу этого фальшивого подхалима деньги шли прямиком в мою казну. Таким образом, в мощную денежную реку, которая течет в нее ежедневно, вольется еще один тоненький ручеек».

Он почесал в затылке. План создания тайного общества претендентов на его престол нравился ему все больше и больше.

«И еще, — подумал он. — Рано или поздно, но должен появиться действительно серьезный претендент. Вполне возможно, общество поможет его вовремя выявить и обезвредить».

Он кивнул претендентам и вернулся в спальню. В этот момент в нее вошел королевский друг. В строгом соответствии с этикетом он явился в мятой футболке и драных джинсах. В лапе он сжимал открытую банку пива. Вторая была у него под мышкой. Согласно все тому же этикету, он плюхнулся в кресло, закинул лапу на лапу и буркнул:

— Привет, кореш, пива хочешь?

Ангро-майнью оглядел его не без удовольствия. Он знал, что ни один из знакомых ему владельцев миров до такого не додумался. Ни Ахумурадза, ни Спитьюри. Только он.

— Отчего же? — сказал Ангро-майнью, усаживаясь в другое кресло и протягивая руку. — Давай!

Друг третьего разряда ловко швырнул ему банку, и повелитель двадцати пяти миров ее так же ловко поймал.

В соответствии с этикетом королевский друг третьего разряда сейчас должен был поинтересоваться, как у него обстоят дела.

— Ну что, кореш, как твои делишки?

— Так себе. — Ангро-майнью зевнул. — Вчера устраивал гонки драконов. Победил Страйк.

— Это здорово, — сказал королевский друг, который на этих гонках был, впрочем, как я многие придворные. — Может, прошвырнемся по чувихам?

Здесь в соответствии с этикетом Ангро-майнью должен был отказаться и сослаться на занятость. Он так и сделал, правда, подумав, что когда-нибудь согласится. Но только потом, дней через пять. Он уже заранее веселился, представляя замешательство, которое овладеет королевским другом. Такой ответ этикетом был не предусмотрен.

— Что-то ты заработался, — изрек друг и положил лапы на столик, на котором стоял поднос с завтраком Ангро-майнью. — Так недолго и мохом обрасти. Давай махнем на дискотеку?

«Знал бы ты, что такое дискотека, — ухмыльнулся про себя Ангро-майнью».

Впрочем, вслух он сказал:

— Да нет, что-то не хочется.

Тому, кто устанавливал правила этикета, приходилось показывать пример в их соблюдении. До поры до времени. Конкретно — до того момента, когда все к ним привыкнут. А потом эти правила можно нарушать сколько душе угодно. Хотя бы для того, чтобы продемонстрировать собственную исключительность.

— Да и эти... — Ангро-майнью покосился на окно. — Их тоже без присмотра оставлять нельзя. Кто знает, что они могут выкинуть? И потом, смотаться из дворца когда кто-то пытается его захватить, было бы невежливо. — Он довольно улыбнулся.

Королевский друг задумчиво почесал заплетенную в длинные косички бороду, оскалил остренькие клыки и лениво процедил:

— Кретины. Почему ты с ними не покончишь прямо сейчас?

— Зачем? — удивился Ангро-майнью.— Каждый должен иметь свой шанс, и они в том числе.

— Не понимаю, — пожал плечами друг. — О каком шансе может быть речь, если ты запросто можешь побить их одной левой?

Ангро-майнью тонко улыбнулся и добавил:

— ...или иллюзию шанса. А?

Королевский друг хлопнул себя по коленям и захохотал:

— Это ты здорово. Нет, каков прикол?

— Точно — прикол, — согласился с ним Ангро-майнью.

Ему и в самом деле было хорошо и весело. Его идея насчет королевского друга удалась на все сто процентов.

«Чуть-чуть добавить скверных манер, — решил он про себя. — И будет в самый раз. Надо не забыть сказать об этом главному подхалиму».

— Хочешь посмотреть, как я их сделаю? — спросил он у друга.

— А чё? Давай! — широко улыбнулся тот.

— Сейчас они у меня узнают, — азартно проговорил Ангро-майнью и в сопровождении друга вышел на балкон.

Увидев его, претенденты, естественно, с удвоенной энергией стали читать свои жалкие заклинания.

Облокотившись на балкон, Ангро-майнью некоторое время наблюдал за их трудами. Вид у него был словно у кошки, которая следит за беспечной мышью. Королевский друг стоял рядом и сопел в ухо. Сопел он просто идеально, согласно всем предписаниям.

Наконец, улучив нужный момент, Ангро-майнью вытянул руки вперед и быстро произнес очень короткое заклинание. Расчет его был точен.

Невидимая стена защитного экрана резко прогнулась к балкону на пару метров. Двое претендентов, которые пытались протаранить ее с земли, по инерции проскочили то место, где она только что была. Один из претендентов наступил на противопехотную мину, добраться до которой раньше не мог. Грохнул взрыв. Осколки мины отразились от защитной стены и разнесли двух претендентов буквально в клочки.

Ангро-майнью поморщился и поискал глазами труп того претендента, который атаковал его защитную стенку с воздуха. Каким-то чудом тот остался цел и невредим.

— Вот это да, — пробормотал Ангро-майнью.

Последний оставшийся в живых претендент, видимо, сообразив, что пора уносить ноги, круто развернулся и понесся прочь от дворца.

Ангро-майнью щелкнул пальцами и крикнул королевскому другу:

— Ну-ка ты, давай живо беги к главному подхалиму и передай ему, чтобы немедленно выпустил Страйка. Этот мерзавец уйти не должен. Живее.

— Да пошел ты... — процедил королевский Друг. — Тебе нужно, ты и беги.

— Что?! — зловеще спросил Ангро-майнью.— Если через секунду ты будешь здесь, я прикажу сделать с тобой такое...

Моментально сообразив, что и в самом деле допустил ошибку, королевский друг подобострастно крикнул:

— Слушаюсь!

Через секунду его в комнате уже не было.

— Вот так-то, — пробормотал Ангро-майнью, провожая взглядом улетавшего претендента. — Этикет, конечно, этикетом, но Страйку время от времени нужна подходящая диета, иначе он быстро захиреет. А морить голодом своего любимого дракона я не позволю никому.

К счастью, претендент летел не очень быстро. Видимо, в этом виде магии он был так же «силен», как и в других.

Ангро-майнью дождался того момента, когда со стороны драконника поднялась сверкающая золотом чешуи фигура летающей рептилии и устремилась вслед за беглецом.

«Догонит, обязательно догонит, — прикинул он. — Ну вот и хорошо».

Довольно потирая руки, Ангро-майнью вернулся в спальню. Друг появился минуты через две и робко, сложив лапы на груди, остановился возле двери.

— Проходи, чего стоишь, — буркнул Ангро-майнью. — И вообще, если уж стоишь, то почему именно так? Про этикет забыл? Напомнить недолго. Доходит?

Королевский друг тотчас же опять превратился в хамоватого типа, плюхнулся в кресло и положил ноги на столик.

Ангро-майнью посмотрел на него с одобрением. Сейчас он уже почти жалел, что нарушил дворцовый этикет. Вроде бы рановато.

— Ладно, — примирительно махнул он рукой. — Видел, как я их сделал?

— Клево, — согласился королевский друг и, ловко дотянувшись до стоявшей на полу банки пива, сделал из нее глоток. — Куда свое пиво-то дел? Давай, тоже хлебни.

— Это мысль, — сказал Ангро-майнью. Банка стояла у балконной двери. Ловко вскрыв ее, Ангро-майнью отхлебнул и поморщился. Пиво было противное. Как раз такое, которое положено по этикету.

— Ну вот, — промолвил Ангро-майнью. — Одну проблему мы решили. Теперь осталась другая.

— Какая? — полюбопытствовал королевский Друг.

— Крысиный король, — объяснил Ангро-майнью. — Я тут с ним одну комбинацию задумал. Хочешь, расскажу?

— Валяй, — махнул его собеседник лапой. — Трави. Может быть, мне даже понравится.

* * *

— А если это ловушка? — спросила Мунька.

— Нет,— помотал головой крысиный король.— Не может этого быть. Зачем? Если бы Ангро-майнью захотел, он бы поймал меня прямо в подземном городе. Нет, тут что-то другое...

Им попалась развилка, и крысиный король уверенно свернул направо. До выхода на поверхность оставалось еще три коридора.

Перехватив поудобнее завернутую в кусок черной материи шкатулку с драконьими камнями, крысиный король добавил: — Может быть, все не так уж и плохо. Кто их знает, этих могущественных правителей? Может, ему просто стало скучно, захотелось с кем-нибудь выпить, вспомнить кое-какие прошлые дела...

— Ну, выпить-то ему есть с кем, — сказала Мунька. — Одна из наших рассказывала мне, что он недавно обзавелся королевским другом.

— Кем?

— Королевским другом.

Крысиный король пожал плечами:

— У таких могущественных правителей друзей не бывает.

— Бывают, — сказала Мунька. — Из бывших подхалимов.

— Ну разве что...

Минут через пятнадцать туннель вывел их в подвал полуразрушенного дворца пеликанских, королей. От дворца, собственно, остались одни стены. А вот подвал сохранился неплохо, видимо, благодаря крепко сложенному потолку, который поддерживали толстые, пузатые колонны.

В подвале всегда царил полумрак, и это было хорошо. Можно было посидеть, подождать, когда глаза привыкнут к свету.

Так крысиный король и сделал.

Он привалился к колонне и сел на задние лапы, задумчиво поглядывая туда, где был выход на поверхность. Мунька пристроилась рядом.

— А если это все же ловушка? — спросила она.

Крысиный король пожал плечами.

— Если это ловушка, то я не вернусь обратно в подземный город. Во всяком случае, это гораздо лучше, чем если бы дэвы явились за мной прямо туда.

— Мы бы их встретили.

— Конечно, — согласился крысиный король. — Вы бы их встретили. Но к чему это могло привести? К тому же, дэвы — это не недотепы-горожане. Их на дешевые штучки с падающим потолком и обваливающимся мостом не купишь. Думаю, это их только бы разозлило и в результате они вполне могли разрушить подземный город. Крысиные короли приходят и уходят, а город должен оставаться.

— Может, ты и прав, — вздохнула Мунька. — Только прошу, возьми меня с собой во дворец. По крайней мере, если это засада, будет кто-то, кто отправится за подмогой.

— Я подумаю, — пообещал крысиный король.

Он еще раз посмотрел в сторону выхода. Пожалуй, пора было отправляться в путь. Во дворце очень не любят, когда кто-то опаздывает. А у него было еще одно дело. Надо было позаботиться о драконьих камнях.

Крысиный король задумчиво погладил висевший на шее транспортный амулет, который он получил в полное свое пользование из рук Ангро-майнью после истории со стерхом.

Да, нужно было спешить.

— Пошли, — сказал он Муньке и, встав, поудобнее ухватил тяжелую шкатулку.

— Пора, — согласилась та и засеменила за своим хозяином.

До городской стены было не более ста метров. Крысиный король дошел до нее, посмотрел в сторону ворот, у которых стояла парочка дэвов, и решительно свернул в другую сторону.

— Можно было и через ворота, — сказала Мунька. — Все-таки ты приглашен к самому Ангро-майнью.

— Правильно,— сказал крысиный король.— Только ты забыла о шкатулке. А ну как дэвы захотят посмотреть, что это я несу? Вполне возможно, что ее владелец уже обнаружил некую недостачу на своем складе и теперь дэвы глаз не сводят со всех предметов, хоть мало-мальски похожих на эту шкатулку. Нет, у меня под мышкой целое состояние, и так просто я его не отдам.

Он остановился возле росшего у самой стены густого кустарника и раздвинул его ветки. Лаз был совсем небольшой, но крысиный король ловко проскользнул в него и оказался в городе.

— Кроме того, — сказал он Муньке, — от этого места до дома купца ближе.

Через пару минут он уже шел по улице, весело что-то насвистывая, настороженно косясь на попадавшихся по дороге дэвов, задумчиво разглядывая вывески магазинчиков, мимо которых проходил, прикидывая, стоит ли в них наведаться в ближайшую удобную ночь.

— Нет, — наконец глубокомысленно сказал он Муньке. — Люди, они, конечно, дураки, но очень опасные. С ними ухо держи востро.

Мунька бежала рядом с ним, все время оглядываясь, готовая при малейшей опасности юркнуть в канализационную решетку.

Два мальчишки лет десяти от нечего делать увязались было за ними, выкрикивая какую-то обидную частушку. Крысиный король резко повернулся к ним и, продемонстрировав безупречной белизны зубы, тихо и зловеще сказал:

— Ах так?! Вот к тебе, — ткнул он лапой в одного из мальчишек, — я приду сегодня ночью и для начала откушу тебе нос. А к твоему товарищу я заявлюсь завтра и отгрызу ему уши. Понятно?

Мальчишки с воплями кинулись наутек. Мунька покачала головой:

— Зря ты так, они же не со зла. Так, от скуки.

— А ты забыла, сколько наших друзей погибло только потому, что человеческим детенышам было скучно? — спросил крысиный король. — То-то... Может быть, я и в самом деле поступил неправильно... но только самые страшные преступления совершаются именно так — от скуки.

— Это точно, — сказала Мунька и настороженно покосилась на очередного встреченного ими дэва. К счастью, тому было совсем не до них. Посередине улицы шел человек в широкополой шляпе, клетчатой рубашке и штанах из грубой материи. На широком кожаном поясе у него висела кобура, из которой выглядывала рукоятка револьвера. Как раз в тот момент, когда дэв им заинтересовался, человек остановился и с совершенно ошарашенным видом стал оглядываться по сторонам. Крякнув, он на пару секунд закрыл глаза, а когда открыл, рядом с ним уже стоял дэв.

— Что, парень, неприятностей ищешь? — спросил дэв.

Вместо ответа парень сдвинул шляпу на затылок и ошарашенно, словно увидел нечто невероятное, стал разглядывать дэва. Наконец на лице его появилось понимающее выражение.

— Ага, — сказал он. — Так вот, значит, как все это выглядит.

— А чем тебе не нравится то, что ты видишь? — учтиво, поигрывая шипастой палицей, спросил дэв.

— Да как сказать... — задумчиво промолвил парень. — Не то чтобы мне это место не нравилось. Просто я никак не возьму в толк, как здесь оказался. Гнался я, значит, за мослатым Джефером, чтобы надрать ему зад за то, что он приставал к моей девчонке... а потом...

— Ты и оказался здесь, — подсказал дэв.

— Точно! — Парень широко улыбнулся, словно бы ему сообщили самую приятную новость на свете.

— Понятно. Ну-ка, повернись ко мне спиной, — приказал блюститель порядка.

Парень покорно повернулся. Король увидел, что в спине у него, примерно там, где у людей располагается сердце, виднеются две дырки от пуль, и понимающе покачал головой.

— Видно, этот мосластый Джефер не такой уж увалень, — сказал он Муньке. — Обе пули он положил именно туда, куда и нужно. Вот только в спину... Прискорбно!

— Еще бы, — поддакнула Мунька. — Некоторые люди не имеют ни чести, ни совести.

— Точно.

Парень и полицейский давно уже остались далеко позади, а крысиный король все еще осуждающе покачивал головой.

«Странные они, эти люди, — думал он. — Никогда не угадаешь, на что они способны. В одних обстоятельствах способны на величайшую подлость, в других — те же самые люди могут проявить невероятное благородство, граничащее с поразительной глупостью. Ими двигают какие-то скрытые побуждения, которые нам, простым крысам, частенько просто невозможно понять».

Тут на него едва не наехала тележка мусорщика, почти доверху груженная старыми идеалами и символами. На ней лежали потертые, пробитые во многих местах пулями и залитые вином знамена. От некоторых из них пахло довольно резко. Рядом со знаменами лежали несколько гипсовых бюстов некогда знаменитых, а теперь совершенно забытых людей и стопка книжек в красивых, тисненных золотом обложках. Мгновенно отпрыгнув в сторону, крысиный король возмущенно спросил у мусорщика:

— Ты что, не видишь, куда едешь?

Мусорщик ошарашенно помотал головой, отвернул тележку в сторону и, так ничего и не ответив, стал выталкивать ее с тротуара на проезжую часть улицы.

— Знамен нанюхался, — пискнула Мунька, выскочившая из канализационной решетки, в которую было прыгнула, чтобы не попасть под колеса. — Они, эти знамена, особенно определенных цветов, голову затуманивают так, что можно совсем разум потерять.

— Чтоб он сдох, — мрачно пробормотал крысиный король. — Я из-за него чуть шкатулку не уронил.

Он оглянулся на мусорщика, который был от них уже в десятке шагов, и махнул лапой.

— Черт с ним, некогда мне скандалить. А то я бы ему показал где раки зимуют.

— Точно, — согласилась Мунька. — Нам некогда. Так ты к нужному человеку не попадешь никогда. И не забудь — нас ждут во дворце. Не будем терять время зря.

— Не будем.

И они пошли дальше, миновали парочку переулков, прошмыгнули мимо сытого и поэтому не сделавшего попытки на них напасть камеопарда, пробежали под сильно обветшавшей аркой двадцати семи невинно убиенных адептов. За ней был еще один узкий и грязный переулок. Он привел их к мрачному двухэтажному дому, второй этаж которого использовался под жилые помещения, а в первом находилась лавка, принадлежащая нужному им человеку. Он был на месте и занимался тем, что пытался найти что-то на одной из многочисленных, занимавших все стены, заваленных самым разнообразным барахлом полок.

Увидев крысиного короля и Муньку, он сейчас же прекратил свое занятие и, деловито потирая руки, пошел им навстречу.

— Приветствую самых почитаемых в этом доме гостей. Что на этот раз вас ко мне привело?

Оглядевшись, крысиный король убедился, что они в лавке одни, и вручил торговцу завернутую в материю шкатулку:

— Вот это.

— Понимаю.

Торговец поспешно запер входную дверь на огромный засов, задвинул на окнах тяжелые, насквозь пропылившиеся шторы и прошел к прилавку. Там, поскольку в лавке стало темно, он зажег четыре свечи, стоящие в медном литом подсвечнике. Очень осторожно он развернул сверток и, увидев шкатулку, издал довольный смешок.

— Кажется, я догадываюсь, что вы мне принесли, — сказал он. — Борода толстого Ефыра за сегодняшнее утро значительно поредела, а волосы с головы он выдирает целыми клочками. Думаю, к вечеру он будет лыс, как колено. Здесь лежат драконьи камни?

— Вполне возможно, — промолвил крысиный король.— Не желаешь ли ты поднять крышку?

— Ну конечно, желаю.

Торговец поднял крышку и восхищенно присвистнул:

— Да, это они.

Крысиный король подошел к прилавку и, облокотившись так, чтобы его морда оказалась совсем близко от лица торговца, заглянул тому в глаза:

— Если ты рассчитываешь купить их за гроши, то этим надеждам не суждено сбыться.

Задумчиво взяв один из камней, торговец стал сосредоточенно его рассматривать:

— А кто тебе сказал, что я собираюсь их купить?

Крысиный король ухмыльнулся:

— Говорят, крысы обладают даром предвидеть некоторые события. Что-то мне подсказывает — ты их купишь, ты очень хочешь их купить.

— Бесспорно. — Торговец со вздохом положил камень обратно в шкатулку. — Я хотел бы все это купить, но, увы, не могу.

— Почему? — пискнула Мунька, уже каким-то образом вскарабкавшаяся на прилавок.

— Да потому, что они слишком уж дорогие, — ответил торговец. — Потому, что я смогу их перепродать только тогда, когда утихнет шум, поднятый их бывшим владельцем. А это будет очень не скоро. Те деньги, которые я вложу в их покупку, будут лежать без движения слишком долго. Если же я вложу их в обычный товар, то смогу несколько раз обернуть и получу гораздо большую прибыль.

— Насколько я знаю, — сказал крысиный король, — цена на драконьи камни не ограничена. Ты всегда сможешь получить за них столько, сколько пожелаешь.

— Но сначала мне нужно найти покупателя. — Торговец поднял вверх палец. — А для того, чтобы я мог получить с них достаточную выгоду, покупатель должен быть очень, очень богатым человеком. Как вы понимаете, найти такого покупателя нелегко.

— Ты мог бы продать их по одному, — подсказал крысиный король. — И получить еще больше денег.

— Тогда о том, что я их продаю, узнает слишком много народа, — парировал торговец. — В конце концов об этом проведает толстый Ефыр. Боюсь, я не смогу доказать, что это не его камни.

Крысиный король весело улыбнулся. Он любил торговаться и теперь предчувствовал долгое и увлекательное сражение.

— Стало быть, ты не желаешь их брать ни на каких условиях?

Торговец встрепенулся:

— Разве я так говорил? Я просто объяснил, с какими трудностями столкнусь, если куплю их у вас. Однако, если условия продажи будут достаточно приемлемыми, думаю, наша сделка вполне может состояться.

Крысиный король хитро прищурился:

— И какие же условия ты называешь «достаточно приемлемыми»?

— Ну... — хорошо понимая, что упустил инициативу, замялся торговец.

— Я слушаю.

Торговец взмахнул руками и, чтобы выиграть время, стал снова рассматривать драконьи камни.

— Учти, — сказал крысиный король. — Мы всегда вели с тобой дела честно. Кроме того, твои склады ни разу не подверглись нашему нападению. Если нам придется найти себе другого друга, я не смогу гарантировать, что все останется по-прежнему.

Рука торговца дрогнула, и драконий камень упал обратно в шкатулку.

— Э... — сказал он. — Стало быть, ты мне угрожаешь? И это после всего, что я для вас сделал...

— Ты и получил кое-что взамен, — спокойно сказал крысиный король. — Насколько я знаю, тебе в данный момент принадлежит несколько десятков домов. И еще три магазина, не таких убогих, как этот, а богатых, на центральных улицах. Я уже не хочу говорить о пяти загородных виллах, купленных на подставных лиц, но все же принадлежащих, несомненно, тебе. Ну, и всякие мелочи, вовсе не достойные упоминания: счета в банках, собственная песчаная яхта, пара-другая любовниц... У тебя нет ощущения, что всем этим ты обязан нам?

Однако торговец уже очнулся.

— Конечно, конечно, — быстро проговорил он. — Я не устаю днем и ночью молиться, чтобы всем серым охотникам сопутствовала удача. В тех домах, которые принадлежат мне, нет ни единой крысоловки, и всегда, повторяю, всегда я твердо держал свое слово... — Он немного помедлил, словно собираясь с духом, потом сказал: — Но все же эти камни слишком уж дорогие. Если я заплачу вам за них много, то, вполне возможно, не смогу получить такую прибыль, которую привык получать. А мне эти деньги нужны. Как ты справедливо заметил, у меня целая куча домов, магазинов и вилл. Конечно, магазины и дома приносят доход, но они требуют и расходов. Если я не получу ту прибыль, которую привык получать, то, вполне возможно, мои дела расстроятся и в скором времени я разорюсь. Ты и сам знаешь, как мимолетно богатство и как легко оно может исчезнуть, словно развеянное ветром.

Крысиный король коротко вздохнул. 

— Ладно, — сказал он. — Давай заканчивай... Я бы мог торговаться с тобой еще долго, но, честное слово, у меня уже нет времени. Через полчаса мне нужно быть в одном месте. И клянусь, если мы не договоримся в течение ближайших пяти минут, серые охотники найдут себе нового друга, более сговорчивого, не имеющего привычки отнимать у них время.

Торговец бросил на него испытующий взгляд и видимо, пришел к выводу, что тот и в самом деле торопится. Немного помедлив, он с видимой неохотой хлопнул ладонью по прилавку и возвестил:

— Ладно, давай говорить серьезно.

Он провел рукой по лицу, вытер выступивший во время торгов пот и проворно убежал в какое-то подсобное помещение. Вернулся он через полминуты с подносом, на котором стояли два высоких бокала и блюдце.

— Для начала вот это, — сказал он.

Крысиный король принюхался и широко улыбнулся:

— Никак, грахамский нектар?

— Он самый, — довольно возвестил торговец. Крысиный король взял один из бокалов, торговец — другой, Мунька пристроилась к блюдцу и стала быстро-быстро из него лакать. Так, попивая нектар, они в течение последующих пяти минут быстро и по-деловому обсудили, сколько крысиный король получит за драконьи камни. Причем король, к некоторой радости торговца, сказал, что денег ему на этот раз не надо. Он продиктовал торговцу, какие товары, продукты питания и напитки его интересуют и в каком количестве. Тот быстро составил список и удовлетворенно кивнул.

Теперь оставалось только договориться, в какое место нужно доставить указанные товары. Они сделали это, допивая нектар.

— Товары заберет она, — в заключение сказал крысиный король и кивнул на Муньку. — У меня, похоже, намечаются кое-какие дела.

— Как тебе будет угодно, — кивнул торговец. — А что это за дела?

— Это мои дела, — ласково улыбнулся крысиный король. — Посторонним о них знать не обязательно.

— О нет, конечно нет, — залебезил торговец. — Я вовсе не пытался что-то выведать. Но все же... Если эти дела принесут тебе какие-нибудь безделушки вроде драконьих камней, то я всегда рад помочь в их сбыте своим добрым друзьям.

— Обязательно, — решил ответить, любезностью на любезность крысиный король. — Все, что будет представлять хоть какую-то ценность, неминуемо попадет к тебе.

Торговец торжественно поклонился. Когда через три минуты крысиный король и Мунька вышли на улицу, вид у них был вполне довольный. Сделка состоялась. Теперь можно было подумать и о визите во дворец Ангро-майнью.

— Вот что, — сказал крысиный король Муньке. — Ты сейчас вернешься в подземный город и приготовишь команду, которая будет перетаскивать в кладовые то, что мы сейчас закупили. Проследи, чтобы двадцать процентов от продуктов, товаров и напитков прямиком попали во дворец. С теми, кто попытается что-нибудь украсть, расправишься по-своему. Понятно?

— А ты? — спросила Мунька.

— Я отправляюсь во дворец Ангро-майнью. Прямо сейчас. Время уже на исходе, а опаздывать мне не хочется.

— Можно мне с тобой? — попросила Мунька. — Все-таки кто их знает, этих волшебников... Вдруг там ловушка?

— Не думаю, — сказал крысиный король. — А если там и ловушка, то я что-нибудь придумаю. Давай, у тебя осталось не так уж много времени.

И он положил лапу на транспортный амулет.

* * *

Транспортный амулет крысиный король получил в свою собственность после одного совершенно безумного приключения со стерхом. Причем получил он его из рук самого Ангро-майнью.

Амулет обладал свойством переносить того, кому он принадлежал, практически в любой из миров великой цепи. Никто, кроме дэвов Ангро-майнью, не мог обладать такими амулетами. Было только одно исключение — крысиный король. И он этим гордился. Слегка. Настолько, чтобы не уронить достоинство предводителя крыс.

Благодаря этому амулету крысиный король мгновенно перенесся к дворцу Ангро-майнью, прямиком к его парадному входу. Возле него стояли два дэва, сжимающие в руках огромные дубины и зорко выглядывающие очередных претендентов на место своего хозяина.

Увидев крысиного короля, они было приняли его за такого претендента и приготовились объявить тревогу, но потом разглядели на его груди транспортный амулет и успокоились.

— Привет, — важно сказал им крысиный король. — Мне тут аудиенция назначена. Как раз на это время. Так что не мешкая ни минуты проводите-ка меня к вашему господину.

Дэвы задумались. Наконец один из них спросил:

— А сырого опенка нюхнуть не желаешь?

— Что?! — Крысиный король с трудом подавил желание укусить стража дворца. — Да как ты смеешь, не видишь что ли, кто перед тобой?

— Как не видеть? — ухмыльнулся дэв. — Простая крыса, только большого размера.

— Я крысиный король. И если бы мы встретились с тобой в каком-нибудь подземном коридоре... — Крысиный король угрожающе взмахнул когтистой лапой, словно разрывая чью-то невидимую шею.

Дэвы переглянулись. Один из них сказал:

— Может, все же доложить?

— Не знаю, — покачал головой другой. — Я бы с большим удовольствием дал ему хорошего пинка. А уж если бы он посмел возмущаться...

Крысиный король принял оборонительную стойку и холодно сказал:

— Валяй! Давай подходи. Давненько я не вспарывал всяким негодяям животы. Уверяю, тебе будет не очень больно. По крайней мере, сначала.

В этот момент из дворца чуть ли не бегом выскочил подхалим второго разряда, о чем свидетельствовала висящая у него на груди серебряная пятиконечная звездочка с большой цифрой "2". Двигался он легко, на самых кончиках лап, помахивая пушистым, украшенным затейливым бантиком хвостом.

— Крысиный король, собственной персоной? — осведомился он.

— Он самый.

— Вам назначена аудиенция. — Подхалим склонился в изящном поклоне.

Крысиный король вспомнил кое-какие уроки королевы-матери и тоже отвесил поклон, правда, не такой изящный и менее низкий. Все-таки перед ним был обычный подхалим, а сам он являлся особой королевского рода.

Дэвы, мгновенно сообразив, что едва не дали маху, теперь стояли вытянувшись в струнку, взяв дубины «на караул». Крысиный король бросил на них взгляд победителя. Те даже ухом не повели.

— Пройдемте во дворец, — предложил подхалим, пропуская крысиного короля вперед. — Мне приказано доставить вас прямиком к самому Ангро-майнью. Он заинтересован во встрече с вами.

«Однако, — подумал крысиный король, — не слишком ли много почета? Ох, чувствую, влипну я сейчас в какую-нибудь историю, как есть влипну. Надо держать ухо востро».

Несмотря на эти мысли, он все же с совершенно спокойным видом прошел мимо подхалима и стал подниматься по лестнице к воротам дворца.

Лестница была красивой, из мрамора, с довольно крупными золотыми прожилками. Подхалим умудрился обогнать крысиного короля и распахнуть перед ним высокую, украшенную медными пластинами дверь. Тот настолько освоился со своей ролью, что даже и глазом не моргнув прошествовал внутрь.

Впрочем, почему бы и нет? Все-таки он и в самом деле был королем. Правда, крысиным, но все же...

Естественно, дворец Ангро-майнью поражал роскошью и великолепием, немыслимой по красоте мебелью, блестяще натертым паркетом, висящими на стенах гобеленами, шитыми драгоценными нитями, всякими там коврами, картинами прославленных мастеров, статуями из благородного жамжаита, а также подхалимами в роскошных, невероятно дорогих одеждах.

Крысиный король шел из комнаты в комнату, машинально прикидывая, что бы он, будь на это его воля, отсюда стащил. В первой же комнате к нему подошел подхалим третьего разряда и сделал знак следовать за собой. Во второй комнате к ним присоединился здоровенный дэв в золотых доспехах, с огромным двуручным мечом. В третьей комнате их уже поджидал лизоблюд второго разряда. И так далее, и так далее... С каждым пройденным помещением количество сопровождающих крысиного короля увеличивалось.

Тот и усом не повел, шагал себе и шагал вслед за подхалимом третьего разряда через комнаты, залы, какие-то украшенные прозрачными, словно вырезанными из льда, статуями галереи. Они миновали роскошный сад, наполненный до краев буйством растительной жизни, вступили в амфитеатр с рядами мягких кресел, расположенных полукругом, в центре которого стояла трибуна из драгоценного мурголового дерева. Потом был бассейн, огромный, с трамплином и небольшим островком в центре, на котором росло несколько настоящих кокосовых пальм.

«Да, это, конечно, впечатляет,— подумал крысиный король. — Только зачем все это Ангро-майнью нужно? Наверняка меня ведут этим маршрутом для того, чтобы продемонстрировать богатство, а стало быть, и силу повелителя двадцати пяти миров. Только — зачем? Неужели меня не могли провести к нему более коротким путем? Впрочем, кто их знает, могущественных владык? Что за причуды приходят им в голову?»

Наконец маленький отряд, во главе которого шли подхалим третьего разряда и крысиный король, достиг небольшой, окованной железом двери, возле которой лежал, смиренно сложив крылья, самый настоящий дракон.

«Ну, это уже просто пижонство, — подумал крысиный король. — Зачем здесь эта зверюга? Чтобы пугать посетителей? Глупо. Охранять Ангро-майнью? Еще глупее. Ангро-майнью и сам, если будет нужно, неплохо себя защитит. Вон чуть ли не каждую неделю от претендентов на его место только пух и перья летят. А запах... Ужас!»

Конечно, в подземном городе тоже не розами пахло, но такое...

Крысиному королю захотелось зажать нос.

«Дьявол! — чертыхнулся крысиный король про себя. — Всего только пятнадцать минут во дворце, а уже думается про этикет. Может, это какая-то заразная психическая болезнь?»

— Как, нравится? — спросил кто-то сбоку.

Крысиный король повернулся и хотел было совершенно откровенно сказать все, что он думает об этом дворце, о его обитателях, о их этикете, о драконьем запахе, о хозяине этого Дворца, и... вовремя прикусил язык.

Хозяин дворца был перед ним.

Возраст Ангро-майнью определить было невозможно. Ему могло быть как тридцать пять, так и все триста пятьдесят лет. Одет он был в просторный халат с широкими рукавами, расшитый какими-то фантастическими узорами. На голове у него была круглая меховая шапочка. Лицо — широкое, необыкновенно бледное, с крючковатым носом, хитрыми глазами и ртом, в уголках которого читалась некая надменность:

— Нравится, говорю?

— Ничего зверушка, — нейтрально ответил крысиный король.

«Просто — домашнее животное, — вдруг понял он. — Точно, дракон для него что-то вроде кошки или собаки».

— Он великолепен, — сказал Ангро-майнью. — Он просто прекрасен. Так, как может быть прекрасен и великолепен настоящий дракон.

— Угу, — задумчиво проговорил крысиный король.

«Ну уж фиг, — решил он про себя. — Поддакивать я тебе не буду. Пусть тебе подхалимы поддакивают. У них такая работа. А я — сам по себе».

Ангро-майнью бросил на него проницательный взгляд.

— Ладно, заходи, — сказал он, показывая в сторону двери.

Сопровождавший крысиного короля эскорт сунулся было вслед за ним. Ангро-майнью хватило одного выразительного взгляда, чтобы подхалим мы, дэвы и лизоблюды, моментально сообразив, что их присутствие нежелательно, исчезли.

Это крысиного короля несколько озадачило. Так хорошо начинавшийся торжественный прием вдруг на глазах превращался в какую-то конфиденциальную встречу. Другими словами, в воздухе явственно запахло жареным. А этот запах крысиный король любил еще меньше, чем запах дракона.

Все же, невольно косясь в сторону огромной рептилии, он вошел в следующую комнату. Ангро-майнью последовал за ним и плотно затворил за собой дверь.

Комната, в которой крысиный король оказался, видимо, была кабинетом Ангро-майнью. В ней были множество шкафов с толстенными, переплетенными в кожу фолиантами, длинные, уставленные химическим оборудованием столы и несколько мягких кожаных диванчиков. Ангро-майнью показал на один из этих диванчиков. На него крысиный король и уселся.

Еще раз оглядевшись, он заметил сидевшего невдалеке подхалима, одетого в драные джинсы и мятую футболку. В лапе у него была банка пива, из которой он время от времени с совершенно отрешенным видом прихлебывал. Приглядевшись внимательно, крысиный король увидел, что звездочки с обозначением класса на груди у него нет.

«Кто же это? — спросил он сам себя. — Уж не тот ли друг, о котором говорила Мунька?»

Между тем Ангро-майнью устроился напротив него на таком же диванчике и стал не стесняясь рассматривать крысиного короля. Тот поежился. Не очень-то приятно, когда тебя рассматривает могущественный волшебник и на лице у него такое выражение, словно бы он прикидывает, что с тобой такого можно утворить.

Крысиный король нервно заерзал по диванчику, и тот отозвался предательским скрипом. Это сконфузило его еще больше.

«К черту! — решил крысиный король. — Пора брать быка за рога. Пока этот бык не надумал взять меня за что-нибудь другое».

— Итак... — сказал он. — Я здесь. И готов...

— Выслушать то дело, по которому я тебя сюда пригласил, — докончил за него Ангро-майнью.

— Примерно так.

— А также выполнить одно маленькое мое поручение.

При слове «поручение» крысиный король насторожился. Вот это ему уже совсем не понравилось.

— Гм. — скептически сказал он.

Ангро-майнью примирительно взмахнул рукой:

— Конечно, если я приведу убедительные доводы в пользу того, чтобы это поручение, было выполнено.

— Примерно так, — промолвил крысиный король. — Только мне хотелось бы напомнить... я не думаю, что ты упустил это из виду, но все же для порядка это сделать нужно... Я хотел бы напомнить, что не состою у тебя на службе и, стало быть, возьмусь за какое-либо дело только при условии, если оно покажется мне выгодным.

— О, оно покажется тебе выгодным. Это несомненно, — ухмыльнулся Ангро-майнью.

Что-то в его усмешке крысиному королю не понравилось, и он насторожился еще больше.

Ангро-майнью вдруг встал и, задумчиво пройдясь по кабинету, остановился возле сидящего на диване королевского друга. Забрав у него банку с пивом, великий волшебник сделал из нее глоток и вернул хозяину. Тот тоже сделал из нее глоток и бросил на хозяина двадцати пяти миров совершенно равнодушный взгляд.

«Ого! — подумал крысиный король. — Если я что-то понимаю в могущественных владыках, этот жест обойдется королевскому другу очень дорого. Хотя сейчас не до него. Похоже, неприятности вот-вот начнутся у меня».

И они начались.

Снова устроившись на диване, Ангро-майнью сказал:

— Конечно, тебя нельзя отнести к челяди моего дворца, но все же у меня было ощущение, что тот мир, в котором ты проживаешь, а также и двадцать четыре других, все еще принадлежат мне. По крайней мере, мне казалось, что те, кто живут в этих мирах, чисто автоматически являются моими подданными. Не так ли?

Крысиный король снова заерзал на диване и наконец неохотно признал:

— Именно так.

— А мои подданные, — улыбка Ангро-майнью была холодна как арктический лед, — кроме того, что обладают правом на защиту от разных злобных волшебников и проходимцев, должны выполнять и кое-какие обязанности.

— Какие именно? — Крысиный король чувствовал, как в нем все более и более растет ощущение надвигающейся беды. Нельзя было сказать, что это ощущение ему здорово нравилось.

— Например, время от времени выполнять кое-какие поручения, я бы даже сказал, просьбы своего властителя.

— Просьбы?

— Ну да. Правда, в случае, если эти просьбы не будут выполнены, правитель, как известно, может выразить свое неудовольствие. Для того чтобы это сделать, есть целая куча способов. Некоторые из них не лишены известного остроумия.

Сделав глубокий вдох, словно пловец, собирающийся нырнуть в холодную воду, крысиный король проговорил:

— Все это абсолютно верно. Однако мне хотелось бы напомнить о том, что крысы, и этот обычай неукоснительно соблюдался веками, создания совершенно свободные и не подчиняются никому.

Ангро-майнью кивнул:

— Правильно. Только нет такого правила, из которого не было бы исключения. Мне не нравится нарушать давние традиции, но в данный момент у меня есть поручение, которое может выполнить только крыса. Причем не простая, а очень умная и ловкая.

— Ах, — вздохнул крысиный король.— Тогда ты наверняка обратился не по адресу. К сожалению, подобных свойств я за собой не наблюдаю.

— Не надо скромничать, — усмехнулся Ангро-майнью. — Помнится, в той истории со стерхом ты показал себя не самым худшим образом.

— Но... — начал было крысиный король.

— Стоп, — взмахнул рукой Ангро-майнью и встал.

Бросив на него взгляд, крысиный король инстинктивно съежился. Лицо правителя двадцати пяти миров не предвещало ничего хорошего. Шутки кончились. Начинался серьезный разговор. И все же он еще надеялся отвести неожиданно возникшую угрозу. Иногда, для того чтобы победить, нужно слегка поддаться. Или сделать вид, что поддался.

Он задумчиво провел лапой по усам и приготовился слушать то, что ему хотел предложить Ангро-майнью.

А тот щелкнул пальцами и сказал:

— Эй, кореш, ну-ка волоки сюда свое пиво. Кажется, мне хочется сделать еще глоток-другой.

— Блин, во достал, — пробормотал королевский друг, но все же, взяв стоявшую возле дивана банку, открыл ее и принес Ангро-майнью. Тот взял ее не глядя, отхлебнул и, не выпуская из рук, стал прохаживаться перед крысиным королем. Королевский друг вернулся на свой диван и, снова развалившись на нем, впал в полную прострацию,

— Ты... — Указательный палец Ангро-майнью едва не ткнулся крысиному королю в мордочку. — Ты должен сделать для меня одно очень важное дело. Кое-что украсть у Ахумурадзы.

«Так, — подумал предводитель крыс. — Уже пальцем стал тыкать. Вот оно, начинается. Великий Крыс, если бы в жизни не было подобных моментов, она была бы почти приятной штукой».

Впрочем, он был не настолько глуп, чтобы высказать все это вслух. Он понимал, что сейчас лучше всего вообще помолчать.

Ангро-майнью сделал еще глоток из банки, и продолжил:

— Дело это очень серьезное и конфиденциальное. Выполнить его может только крыса, и не простая, а такая, как ты. Почему именно крыса? Да потому, что вы не принадлежите никому. Ты сам это сказал. Если даже у тебя ничего не получится и ты будешь схвачен, я всегда смогу сказать: «Это крыса. За крыс, пусть даже и проживающих в моем мире, я не отвечаю. Кстати, а с чего вы решили, что она из моего мира? Разве в ваших мирах нет крыс?» Если же попадется дэв или любой другой из моих подданных, подобный фокус мне проделать не удастся. А серьезно ссориться с Ахумурадзой еще рано. Еще не настало нужное время. — Он тряхнул головой и, задумчиво отхлебнув из бутылки, продолжил: — Да, для ссор еще не время, но небольшие пакости можно делать всегда. При условии, что Ахумурадза не сможет доказать, что я имею к этим пакостям хоть какое-то отношение.

Легкая ироничная усмешка пробежала по его губам.

— Конечно, он не так глуп, чтобы не догадаться, кто стоит за всем этим, но одно дело догадываться, а совсем другое — суметь это доказать. Смекаешь?

Крысиный король важно кивнул. Он смекал. Судя по всему, Ангро-майнью собирался дать ему поручение, выполнить которое и остаться живым можно было лишь при очень большом везении.

«Очень милая перспектива, — подумал он. — Просто невероятно милая. Однако что-то нужно придумать и выбраться из этого дела с минимальными потерями. Лучше всего было бы отвертеться от него вовсе. Что ж, попытаемся...»

Ангро-майнью снова уселся на диван и, поставив байку на пол, скрестил руки на груди.. Похоже, он ждал того, что крысиный король начнет возражать. Но тот молчал. Для того чтобы возражать, еще не настало время.

— Итак, — продолжил Ангро-майнью. — Ты выполнишь мое поручение. После того как оно будет выполнено, ты сможешь рассчитывать на очень щедрую награду. Конечно, если задание будет выполнено и ты останешься в живых.

— Что я должен украсть? — очень осторожно поинтересовался крысиный король.

— Одну очень ценную вещь, — проговорил Ангро-майнью. — О ней я мечтаю давно, она, скажем так, является предметом некоторой моей зависти. Таким образом, будут убиты два зайца. Я получу то, в чем несомненно нуждаюсь, и насолю своему соседу, который уже давно сидит у меня в печенках.

— Так что именно я должен спереть у этого негодяя Ахумурадзы?

— О, пустяки, — махнул рукой Ангро-майнью. — Всего лишь белого дракона.

— Что?! — Крысиный король почувствовал, как у него отвисла челюсть. — Дракона?

— Белого, — сказал Ангро-майнью. — Дракона без единого темного пятнышка. Единственного белого среди всех драконов, о которых я слышал.

— Может быть, тебе подойдет что-нибудь другое? — с легким оттенком иронии спросил крысиный король. — Например, трон Ахумурадзы или его корона. Говорят, это очень дорогие вещи. Кроме того, размерами они гораздо меньше дракона, а стащить их ничуть не легче.

Ангро-майнью бросил на него гневный взгляд:

— Я вот никак не пойму, отчего это последнее время те, кто должен был бы в силу своего ума проявлять ко мне подобающее уважение, никак не хотят это делать. Может быть, это потому, что я уже давненько не занимался таким простым видом магии, как превращение разных наглецов в существа, более соответствующие их внутреннему облику. Мне вот рассказывали, что в одном из подвластных мне миров живут гигантские рогатые жабы. Видеть своими глазами мне их не довелось, но все же время от времени в силу природной любознательности у меня появляется желание попробовать реконструировать их облик. Хотя бы приблизительно. Взяв за исходный материал одного из этих наглецов.

Хорошо понимая, что это не пустая угроза, крысиный король все же очень осторожно сказал:

— Однако боюсь, если ты займешься этим прямо сейчас, выполнять твое поручение будет , некому.

— Вероятно, — мрачно покачал головой Ангро-майнью. — И вероятно, только это меня и останавливает. Значит, ты берешься за это дело?

Самым логичным в этой ситуации было бы ответить «да», но крысиный король, чувствуя, что ходит по лезвию ножа, все же осмелился сказать:

— Прежде чем я отвечу на этот вопрос, мне хотелось бы высказать некоторые соображения. Думаю, поскольку задание очень опасное, я имею на это право.

— Ну-ну, — покивал головой Ангро-майнью. — Я слушаю. Говори.

Крысиный король облегченно вздохнул. Не все еще было потеряно.

— Итак, — начал он. — Как я уже упоминал, крысы свободный народ... Ладно, давай говорить откровенно. Ты хочешь, чтобы я украл этого белого дракона. Прекрасно. Может быть, я и могу это сделать. Но все же где гарантия, что, выйдя за ворота твоего дворца, я не забьюсь в одно из своих подземных укрытий и тогда тебе придется искать меня очень-очень долго? Не думаю, чтобы ты не предугадал этот вариант.

Глаза Ангро-майнью весело блеснули.

— Конечно, ты можешь это сделать. Но тогда это означало бы войну со мной. Учти, у меня гигантский опыт по части умиротворения непокорных подданных. Особенно тех, которые имеют склонность меня обманывать. Я поступаю с ними просто. В данном случае для начала я разрушу ваш подземный город, да так, что ни одна крыса больше не осмелится подойти к нему на расстояние дневного перехода. Как ты уже убедился, я знаю, где он находится, а этого вполне достаточно для наложения некоторых заклинаний.

— Кстати, откуда? — поинтересовался крысиный король.

— О, это было не так уж и трудно, — махнул рукой Ангро-майнью. — Да будет тебе известно, что одним из моих небольших увлечений является собирание всяческих сведений о давно исчезнувшем пеликанском народе. В одном старом манускрипте я наткнулся на точное описание подземного города. Кстати, там же даны и его координаты.

— Понятно.

— Так вот, — продолжил правитель двадцати пяти миров.— Я устрою с вашим городом одну из тех штучек, на которые, как ты знаешь, я большой мастер. Но этим дело не ограничится. После этого я начну против твоего народа настоящую войну, Оснований для этого вполне достаточно. Сообщения о ваших дерзких кражах поступают чуть ли не каждый день. Учти, за дело возьмется не толпа тупых горожан, а волшебник. Могу гарантировать, что по окончании войны в этом мире не останется ни одной крысы. Конечно, кое-кому удастся удрать, но таких будет немного. Как, нравится?

— Не очень. — Крысиный король провел лапой по усам. — Но все же, что будет, если, несмотря на это, мы, крысы, все же предпочтем свободу? И дело даже не во мне. Просто стоит хотя бы один раз потерять свою свободу, как она исчезает окончательно и бесповоротно. Что будет, если крысы все же решат погибнуть, но не сдаться? Я ничуть не сомневаюсь, что ты выполнишь свою угрозу и подземный город будет разрушен, а крысиное племя изгнано из этого мира. Пройдет время, и мы появимся снова. Может быть, для этого понадобится сотня лет, но мы вернемся, и наша свобода будет при нас.

Ангро-майнью весело хихикнул и хлопнул себя ладонью по колену:

— Да, все верно. Сейчас ты доказал, что я не ошибся, когда решил, что эту, гм... миссию можешь выполнить только ты. И очень хорошо, что у тебя хватило ума сказать то, о чем ты думаешь, совершенно откровенно.

Он взял банку и, отхлебнув из нее, весело подмигнул крысиному королю.

— В таком случае я предлагаю тебе следующий вариант. — Он снова хихикнул. — Я предлагаю тебе игру.

— Игру?

— Ну да. Самую обыкновенную игру. Если хочешь — поединок. Кстати, если ты на него не согласишься, то мне ничего не останется, как все же попробовать воссоздать образ гигантской рогатой жабы, прямо здесь и сейчас. Таким образом, у тебя есть выбор. Стоит тебе сказать лишь слово, и можешь в обнимку со своей свободой охотиться на мух и стрекоз.

— Давай сначала ты расскажешь мне об этом состязании и в чем именно оно состоит, — предложил крысиный король.

Сделав еще один глоток, Ангро-майнью вытер рукавом халата губы и опять поставил банку на пол.

— Игра эта очень простая. Я слышал, что вы, крысы, всегда держите свое слово. Так же, как и я. Однако говорят, что каждый раз, дав слово, вы умудряетесь выполнить его в точности, но так, что тот, кому вы его дали, оказывается в полных дураках. Я предлагаю тебе попытаться сделать со мной такую же штуку. Ты дашь мне слово, что выполнишь мое поручение, и одновременно его не выполнишь, то есть каким-то образом меня надуешь. Если тебе это удастся, то ты покроешь себя вечной славой. Крысиный король, который умудрился надуть самого Ангро-майнью! Если же тебе это не, удастся, то, стало быть, ты недостоин той свободы, которой так гордишься. Понимаешь, свободы достойны только самые лучшие. Время от времени надо доказывать, что ты имеешь на нее право.

Крысиный король легонько стукнул хвостом по полу и спросил:

— А могу я узнать, как именно будет звучать та клятва, которую я должен тебе дать?

— Нет, — покачал головой Ангро-майнью. — Только после того, как ты согласишься на игру. Могу еще добавить, что в случае, если ты не согласишься на поединок, все то, что я обещал сделать с твоим народом-, будет выполнено. Если же ты согласишься, то я, в свою очередь, могу обещать, что, независимо от результата поединка, я не трону ни единой крысы и отпущу тебя с миром, даже наградив. Конечно, для этого тебе нужно остаться в живых и доставить мне белого дракона. Удовлетворен?

— Вполне, — кивнул крысиный король. — Игра интересная, и спору нет, в нее можно сыграть. Но я тоже хочу поставить одно условие.

— Слушаю.

— Дракона я уведу. Надувать я тебя не собираюсь. Это слишком опасно. Нам, крысам, свойственно чувство самосохранения. Клятву я дам, но, независимо от исхода предприятия, ты больше никогда не будешь посягать на свободу крыс. Этот случай единственный, и больше подобных не будет.

— Принято.

— Тогда я готов. Но первым должен дать клятву ты, причем обязательно, не забыв упомянуть о том, что я только что сказал.

— Вот и прекрасно.

Ангро-майнью вскочил и произнес ту клятву, которую просил его принести крысиный король. Закончив, он спросил:

— Ну как, доволен?

— Да, — ответил крысиный король и встал. — А теперь клятву должен принести я. Говори. Я готов.

Вслед за Ангро-майнью, он повторил следующее:

— Я, крысиный король, клянусь в течение месяца доставить Ангро-майнью белого дракона. Я обещаю, что он будет доставлен в целости и сохранности, в том виде, в котором я его украду из драконника Ахумурадзы. При этом я обещаю, что со своей стороны не буду пытаться его вновь украсть у Ангро-майнью, а также этого не будет делать никто из моего племени. Также я обещаю, что не буду пытаться выменять его на какую-нибудь украденную у Ангро-майнью ценную вещь. И еще я обещаю, что не буду пытаться какими-либо методами заставить Ангро-майнью вернуть мне мое обещание.

Когда он закончил, Ангро-майнью спросил:

— Ну и как тебе понравилась эта клятва?

— Случалось мне давать и худшие, — сказал крысиный король. — Кстати, теперь я свободен?

— Абсолютно.. И чем скорее приступишь к делу — тем лучше...

— Тогда я, пожалуй, пойду.

— И помни, — добавил Ангро-майнью, когда он направился к двери. — У тебя всего лишь месяц.

— Не забуду, — ответил крысиный король. За дверями его уже ждал подхалим третьего разряда. Он и проводил его к выходу из дворца.

Когда крысиный король вышел, Ангро-майнью прошелся по кабинету и наконец подошел к королевскому другу.

— Ну и как тебе все это понравилось? — спросил он.

— Ниче, пойдет, — браво ответил королевский друг. — Тут ты его, похоже, прищучил здорово. Сдается мне, он влип как курица в суп.

— И все же, — покачал головой Ангро-майнью. — Мне кажется, он этого дракона сворует. Иначе не стоило затевать весь сыр-бор.

* * *

— А если этот Ахумурадза тебя поймает? — спросила Мунька.

Крысиный король пожал плечами:

— Значит — не судьба. Все же буду надеяться, что все кончится благополучно.

Мунька вздохнула:

— А ты уже придумал, как украдешь дракона?

— Нет, — честно признался крысиный король. — Пока не знаю.

— Но ты его украдешь? — встревоженно спросила Мунька.

— Попробую. Хотя при той клятве, которую он с меня взял, сделать это будет не так Уж и легко. Ладно, будет день — будет пища.

— Ты уж это... все-таки постарайся, — попросила Мунька.

Крысиный король усмехнулся:

— Постараюсь.

Они помолчали.

— Ладно, пора мне. — Крысиный король посмотрел в сторону выхода на поверхность.

Наступал вечер, и солнце, словно огромная, обагренная кровью умирающая рыба, тонуло за горизонтом. Тихо шуршал ветер, пересыпая с места на место песок, и дюны, похожие на могилы великих воинов, окутывала легкая песчаная вуаль. Где-то кричали ящерицы покрикки. Пора было отправляться в путь.

Крысиный король положил лапу на транспортный амулет и сказал Муньке:

— Ну, я полетел. Что тут без меня делать, ты знаешь. Давай беги обратно в подземный город.

— Счастливо. Удачной охоты! — пропищала Мунька и медленно, то и дело оглядываясь, побежала в глубь коридора.

Крысиный король проводил ее взглядом и, взявшись за транспортный амулет покрепче, представил то место, в котором он должен был оказаться, — ворота между двадцать пятым и Двадцать шестым миром. Конечно, проще всего было бы перенестись прямо ко дворцу Ахумурадзы, но крысиный король когда-то давно подслушал разговор двух дэвов. Из него явствовало, что Ахумурадза наложил на свой мир чары, благодаря которым узнает, если кто-то в его владениях

воспользуется транспортным амулетом.

«Интересно, как же тогда перемещаются его люди из мира в мир? — думал крысиный король. — Вряд ли обычным способом. Скорее всего, Ахумурадза придумал для них какое-то другое средство транспорта, помимо транспортных амулетов. Интересно было бы узнать, какое именно?»

Впрочем, сейчас ему было не до этого. Прежде всего надо было перенестись к нужным воротам и без осложнений проникнуть во владения Ахумурадзы.

К счастью, когда-то, во время одного из множества своих путешествий, крысиному королю уже удалось побывать возле ворот двадцать шестого мира. Теперь он пытался вспомнить, как они выглядели.

Это ему удалось. Как только воспоминание стало достаточно четким, транспортный амулет сработал.

Крысиного короля швырнуло в какую-то черную трубу, через которую он со страшной скоростью полетел. Там, впереди, было светлое пятнышко, которое быстро увеличивалось. И все же прошло по крайней мере минут десять, пока оно не стало размерами со щит дэва. Еще через пару минут труба кончилась, и крысиный король буквально нырнул в середину ослепительно сверкавшего шара. На мгновение он ослеп, а когда снова смог видеть, уже стоял в самой обыкновенной эюпсной рощице.

«Однако на этот раз что-то слишком уж долго, — подумал крысиный король. — Впрочем, отмахать зараз больше двадцати миров — не шутка. Кстати, и где же эти ворота?»

До его ушей донесся скрип множества тележных колес. Крысиный король развернулся в ту сторону, из которой слышался шум. В просветы между тоненькими, словно составленными из множества мелких суставчиков, веточками эюпсных деревьев виднелись дорога и едущие по ней одна за другой телеги, запряженные гигантскими броненосцами.

Да, это было то самое место. Теперь крысиный король уже знал, что попал куда хотел. До ворот двадцать шестого мира было рукой подать. Однако...

А что если стражники у ворот захотят узнать, что именно ему нужно в двадцать шестом мире и почему он решил перебраться во владения Ахумурадзы?

«Не беда, — решил крысиный король. — Совру что-нибудь. Мало ли мне в жизни приходилось врать?»

Он бодро выбрался на дорогу и, пристроившись рядом с какой-то повозкой, энергично зашагал к воротам двадцать шестого мира. У него было совершенно четкое ощущение, что удача не может так долго поворачиваться к нему спиной, а стало быть, через ворота он должен пройти без осложнений. Если, конечно, эта вздорная женщина — удача не заупрямится.

«Не может быть, не должно этого быть,— как заклинание повторял про себя крысиный король. — Мне бы только попасть в двадцать шестой мир, а там я уже что-нибудь придумаю. Не впервой».

Ворота охраняли четыре существа, более всего похожие на вставших на задние лапы крокодилов. На каждом из них была блестящая кольчуга, плоские головы венчали шишковатые шлемы. Вооружены они были кривыми мечами, которые то и дело выхватывали, к месту и не к месту.

«Генеды, — определил крысиный король. — Слышал я про них. И кстати, только плохое. Те еще ребятишки. Впрочем, как мне помнится, слишком уж умными их никто не считает. А стало быть, обмануть их мне удастся. Стоп, а это еще кто?»

В самом деле, возле ворот находилось еще одно существо, и оно показалось крысиному королю значительно более опасным, чем дураки генеды. Как оно выглядело, рассмотреть было невозможно, поскольку очертания тела этого существа скрывал просторный плащ с капюшоном, накинутым на голову.

Крысиный король увидел, как это существо в плаще сделало едва заметный знак генедам и те ринулись обыскивать повозку, которая как раз в этот момент подъехала к воротам. Поскольку повозка была нагружена подушками и перинами, в воздух почти тотчас же взвились пух и перья. Глядя на хозяина повозки, который в ужасе схватился за голову, крысиный король задумчиво почесал за ухом.

Похоже, одетый в плащ и был на этой заставе главным. Стало быть, больше всего нужно было опасаться его. Между тем генеды уже закончили досматривать телегу, груженную подушками и перинами. Половина груза была непоправимо испорчена.

Как ни в чем не бывало один из генедов махнул лапой, и телега въехала в ворота двадцать шестого мира. Лицо ее хозяина больше всего напоминало знаменитую своей выразительностью, выставленную в храме розового джамбала маску скорби.

Крысиный король покачал головой.

Похоже, в мирах, подвластных Ахумурадзе, были несколько иные обычаи, чем в мирах Ангро-майнью.

«Если бы хоть один из дэвов позволил себе учинить такое, — подумал крысиный король, — точно, не сносил бы головы. Конечно, нельзя сказать, что Ангро-майнью чистый сахар, и на всеобщего благодетеля он не тянет, но все же... В его мирах порядка значительно больше».

Теперь от ворот его отделяла всего лишь одна телега. Он уже даже видел скопившиеся на той стороне ворот повозки тех, кто хотел выехать из двадцать шестого мира. Они ждали, пока не, иссякнет поток въезжающих. Лица у них в основном были худые и испуганные.

— Ой-ой-ой, — пробормотал крысиный король.

Похоже, подвластные Ахумурадзе миры безопасными и благополучными назвать было нельзя.

Один из генедов взмахнул мечом, который зачем-то, скорее всего для внушительности, вынул из ножен, и телега проехала в ворота. Возница той, возле которой находился крысиный король, щелкнул кнутом, на кончике которого был привязан железный шарик. Этот шарик с треском, врезался в спину броненосца, и тот, лениво переставляя лапы, двинулся к воротам.

Крысиный король шел рядом с повозкой, старясь сохранить на мордочке совершенно спокойное выражение, надеясь, что тупые генеды подумают, будто он не сам по себе, а, например, принадлежит хозяину этой повозки. Так чуть и не случилось.

Генеды занялись осмотром повозки, быстро обнаружили, что нагружена она толстенными медными листами. Понятное дело, ворочать их им не хотелось. Один из генедов скользнул по крысиному королю равнодушным взглядом с махнул лапой возчику следующей повозки.

Тот щелкнул кнутом по спине своего броненосца.

Телега, возле которой стоял крысиный король, тоже тронулась и въехала в ворота. Предводитель крыс шел за ней. Собственно, можно было бы и расслабиться, но он чувствовал, что не все еще кончено. И был прав.

Он уже входил в ворота, уже почти их миновал, когда из-под черного капюшона послышался шипящий голос:

— Этого... с-с-с... сюда.

Повинуясь повелительному взмаху руки, два генеда подбежали к крысиному королю, схватили его за лапы и буквально подтащили к одетой в плащ с капюшоном фигуре.

— Почтенный кобрун, что с ним делать? — спросил один из них подобострастным голосом.

— С-с-сюда, я хочу с ним поговорить. Отпустите его, но будьте настороже.

Генеды пожали плечами. Один из них сделал знак двум другим стражникам, и те, кивнув головами, стали осматривать повозки,

Крысиный король не без любопытства взглянул на кобруна. Сейчас, оказавшись к нему ближе, он вдруг понял, что скрывавшаяся под плащом фигура ничуть не похожа на человеческую.

«Интересно, как он все-таки выглядит? — подумал крысиный король, вглядываясь в мерцающие под капюшоном два тусклых огонька, вполне возможно, являвшиеся глазами кобруна. — Как большая кобра? Вряд ли. Для того чтобы уместиться под этим плащом, ей бы пришлось завязаться в несколько узлов. Но все же как именно этот кобрун выглядит?»

— Крыс-с-ссиный король, не так ли?

— Он самый!

— Значит, путешес-с-ствуешь?

— Именно!

Крысиный король не без удовольствия подумал, что со стороны его голос наверняка звучит просто до отвращения жизнерадостно. И это хорошо. Так и должно быть. Единственное, чего он сейчас хотел, это чтобы кобрун поверил в то, что он совершенно безобиден. А кто может быть безобиднее жизнерадостного идиота?

— С-с-с какой целью?

— С целью ознакомления с окружающим миром, и еще хотелось бы подыскать место для проживания.

— А со старым ты что сделал?

— С чем? Что вы имеете в виду?

— Спрашиваю, болван ты этакий, почему покинул старое место проживания?

— Старое? — Крысиный король демонстративно почесал за ухом. — Не было его, старого-то места проживания.

— Как это не было?

— А вот так, не было и все.

— Но где-то же ты жил, гнилой сапог тебе в глотку.

— Конечно, жил. Да только постоянно — нигде. То в одном городе, то в другом. А чтобы надолго, так такого не было. Прибьешься к какой-нибудь крысиной стае, а потом смотришь — все другие на тебя косо смотрят, как-то не так. Не нравлюсь я другим крысам. Почему-то. Вот и приходится перебираться в другой город.

— А нам-то ты такой зачем нужен?

Крысиный король пожал плечами:

— А почему я должен быть нужен? Не понимаю я этого. Я не нужен, я есть.

Огоньки под капюшоном засветились чуть ярче. Крысиный король готов был поклясться, что в этот момент кобрун пристально его рассматривает, стараясь определить, не валяет ли дурака этот вроде бы глупый крысиный король.

— Значит, говоришь, ты низачем?

— Точно, — с довольной ухмылкой согласился крысиный король. — Уж такой я и есть. Вот последний раз... Тут недалеко находится один городок, в котором я тоже было пристроился к крысиной стае. И пошли они обворовывать склад одного купца. Решили приготовить зелье, чтобы опоить пауков-сторожей. Сутки, почитай, готовили, а потому здорово умаялись и легли спать. А меня поставили сторожить это зелье да заодно наказали приглядывать, как бы оно не стало подергиваться плесенью. Чем угодно пусть подергивается, но только не плесенью. Да, так вот, легли они все, значит, спать, а я возле котла пристроился. Гляжу себе на зелье, прикидываю, что буду делать, если оно плесенью начнет подергиваться, а оно как...

— Вс-с-сё, достаточно, — замахал руками кобрун. — Не хватало мне еще выслушивать всякие вздорные истории. Давай, топай отсюда.

— Я, конечно, пойду— обиженно сказал крысиный король. — Но только эту историю вам не мешало бы и послушать. Не ровен час придется приглядывать за каким-нибудь зельем, а оно...

— Прочь! — взревел кобрун. — Если ты через мгновение не окажешься по ту сторону ворот, я прикажу порубить тебя на восемь... нет, на шестнадцать частей. Понял?

— Как не понять? — пробормотал крысиный король и бочком-бочком стал продвигаться к воротам двадцать шестого мира.

К этому времени колонна тех, кто в него въезжал, иссякла, и в ворота стали проезжать те, кто стремился его покинуть. Впрочем, королю это ничуть не мешало. Ворота были огромные, а телеги и повозки катились через них с некоторым интервалом. Тех, кто выезжал, видимо, обыскивали более тщательно.

Воспользовавшись таким интервалом, крысиный король проскользнул через ворота и уже хотел было отправиться дальше, но не успел. Послышался истошный вопль кобруна:

— Вот она! Болотные дети, держите! Уйдет!!!

Двое генедов бросились к колонне выстроившихся возле ворот телег, при этом совершенно бесцеремонно сбив с ног крысиного короля. Ловко извернувшись в воздухе, тот упал на все четыре лапы и, быстро откатившись в сторону, нырнул под ближайшую телегу. Многолетний опыт подсказывал ему, что сейчас начнется какая-то заварушка.

Ив самом деле. Поблизости от телеги, под которой прятался крысиный король, послышался чей-то вопль, потом звук удара, звон столкнувшихся клинков. Он увидел, как в паре метров от него упал на землю один из генедов, буквально рухнул и неловко заколотил в воздухе лапами.

«Что же это там происходит? — подумал крысиный король. — Нечто забавное».

Любопытство пересилило чувство самосохранения, и он выглянул из-под телеги. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как два генеда, размахивая мечами, накинулись на самую прелестную крыску из всех, что он видел.

Она была просто великолепна. Крысиный король прикинул, что ростом она всего лишь чуть-чуть ниже его. Мех у нее был белоснежный, мордочка изящная, острая, а хвост своей длиной свидетельствовал о благородном происхождении.

Крыска ловко орудовала короткой саблей, отмахиваясь от наседавших на нее генедов, и не только отмахивалась, но и наносила удары. Крысиный король увидел, как острие сабельки провело по морде одного из стражей ворот полосу, из которой мгновенно выступила зеленая кровь. Генед взвыл, на секунду отшатнулся, но потом с удвоенной энергией напал на крыску.

«Дьявол! — подумал крысиный король. — Так они ее одолеют».

Он увидел, как подбежал третий стражник и, напав на крыску сбоку, ловким ударом меча переломил лезвие сабли. Увидев это, она отбросила ненужный обломок и, выпрямившись, скрестила лапы на груди.

— Попалась! — сказал один из генедов. — Ну, наш кобрун тебе сейчас покажет.

Он шагнул к крыске и протянул лапу, чтобы схватить ее, но та ловко прыгнула к стражнику и вцепилась ему когтями в морду.

«Правильно, — подумал крысиный король. — Так его, скотину!»

Два других стражника набросились на крыску, осыпая ее ударами рукоятей своих мечей, пытаясь оторвать от своего воющего от боли товарища. Это было сделать не так-то легко.

И тут с крысиным королем произошло нечто странное. Хорошо понимая, что не должен этого делать, он быстро выскочил из-под телеги и кинулся к стражникам. Благо, до них было недалеко.

— А ну, крокодильи морды, попробуйте-ка справиться со мной! — кричал он. — Вот я вас сейчас!

Один из стражников повернулся в его сторону и поднял меч. Крысиный король ловко увернулся от нацеленного в его грудь клинка и, сделав обманное движение, наотмашь ударил генеда лапой по морде. Выронив меч, тот рухнул на ближайшую телегу, превратив часть ее груза, состоящего из глиняных кувшинов, в черепки.

— Один готов! — радостно крикнул крысиный король, подбирая с земли меч. — Сейчас придет очередь и второго.

В этот момент, повинуясь приказанию кобруна, в схватку вступил четвертый генед. Таким. образом, крысиному королю пришлось сражаться с двумя противниками сразу. Как оказалось, это было не так-то легко. Генеды не отличались быстротой реакции, и искусными бойцами их назвать было нельзя, но все же они обладали огромной силой и поразительной нечувствительностью к боли.

За десять секунд боя крысиный король умудрился достать мечом обоих своих противников несколько раз, но видимых результатов это не принесло. Тела генедов покрылись зеленой кровью, но они продолжали наступать на крысиного короля, вовсе не собираясь выходить из боя.

Резко нырнув в сторону, крысиный король отбил нацеленный в него удар и полоснул по плечу одного из стражников. Тот только крякнул и, не обратив ни малейшего внимания на новую рану, попытался нанести предводителю крыс удар в голову. Лезвие меча просвистело возле его правого уха.

Резко отпрыгнув назад, крысиный король на секунду глянул в сторону стражника, схватившегося с крыской. Это едва не стоило ему головы, но все же он успел заметить, что стражнику приходится отнюдь не сладко. Крыска явно обладала большим опытом борьбы с этими тварями.

— Да убейте же их! — злобно крикнул кобрун. — Убейте! Иначе они уйдут, и тогда гнев великого Ахумурадзы будет страшен.

К этому времени тот стражник, который рухнул на телегу с горшками, наконец умудрился прийти в себя. Помотав головой, он издал резкий кашляющий звук и, вытащив из черепков меч, ринулся в драку..

Положение крысиного короля стало уж совсем незавидным. Он хорошо понимал, что справиться с тремя противниками ему не удастся. Пока это получалось за счет ловкости и быстроты реакции. Если же противники зажмут его с трех сторон, положение станет просто отчаянным.

«Пора сматываться, — подумал он. — Вот только что будет с крыской? Неужели придется бросить ее на растерзание этим жабам-переросткам?»

К счастью, как раз в этот момент крыска наконец-то одолела своего противника. Ловко полоснув его по шее когтями, она отпрыгнула в сторону и сделала это вовремя. Челюсти генеда щелкнули возле самой ее мордочки, а сам он, неловко взмахнув лапами, рухнул на хорошо утоптанную землю.

Не медля ни секунды, крыска повернулась и напала на следующего противника. Им оказался тот самый генед, который уничтожил своим телом часть груза горшечника.

Подпрыгнув, крыска изловчилась и укусила о за нос. Раздался истошный вопль боли. Два удара когтями — и кровь залила генеду глаза. Продолжая выть, он грохнулся на землю.

К этому времени крысиный король умудрился нанести ловкий удар и отсек одному из своих противников лапу, как раз ту, которая сжимала меч. Струя зеленой крови окатила двух пилигримов-коат, стоявших неподалеку и с отрешенным видом перебиравших четки из крупных, как орех, шариков лунного камня.

Теперь у крыски и крысиного короля остался только один противник.

— Вот так-то! — зарычал крысиный король, наступая на генеда, который, осознав, что остался в одиночестве, стал отходить к воротам и стоявшему возле них кобру ну. — Ишь, на кого вздумали нападать!

— Берегись! — крикнула крыска.

И вовремя.

Видимо, решив, что настало время вмешаться, кобрун выпрямился, сразу став выше по крайней мере на полметра. Из-под нижнего край плаща показались две огромные когтистые лапы. Глаза под капюшоном сверкали, как огромные рубины. Вот они вспыхнули особенно ярко, и в крысиного короля полетел огненный, размером с детскую голову, шар.

Рухнув на землю, крысиный король увидел, как этот шар ударил в уже пострадавшую во время схватки телегу горшечника и та мгновенно превратилась в огромный костер.

— Бежим! — крикнула крыска. — Уходим! Это огненный кобрун. С ним шутки плохи.

Крысиный король уже и так понял, что настало время уносить ноги. Вскочив, он кинулся вслед за крыской, убегавшей к ближайшему, находившемуся метрах в двадцати от ворот, лесу.

Когда до первых деревьев осталось всего несколько шагов, второй огненный шар врезался в землю чуть правее двух убегавших крыс и вспыхнул ослепительным костром.

— Быстрее, быстрее! — торопила крыска. — Если он плюнет огнем третий раз...

Они ввалились в лес и понеслись дальше, петляя между деревьями, с треском продираясь через заросли малинника, вырывая с корнем цепляющиеся за лапы редкие стебельки сон-травы. Где-то через полкилометра, когда началась настоящая чащоба и стали попадаться первые грибные деревья, вздымавшие свои кроны, похожие формой на шляпку гриба, на высоту едва ли не сотни метров, они наконец-то остановились и рухнули на небольшой полянке, сплошь заросшей пятнистым мхом.

Чувствуя резкий, слегка солоноватый запах пятнистого мха, крысиный

король перевернулся на живот и прислушался. Ему понадобилось несколько минут,

чтобы окончательно удостовериться в том, что погони нет.

Вообще-то так и должно было быть. Не могли генеды покинуть ворота

двадцать шестого мира.

Крыска лежала почти неподвижно и молчала. Крысиный король повернул

голову в ее сторону и встретил внимательный, изучающий взгляд. Ну да, теперь,

когда опасность миновала, ей захотелось узнать, кто тот смельчак, который

пришел ей на помощь.

— Привет, — сказал крысиный король.

— Привет, — сказала крыска. В течение следующей минуты они обнюхали друг друга и остались довольны.

— А ты ловко полоснула того генеда по горлу, — сказал крысиный король. — Он сразу копыт упал. Наверное, какой-нибудь особенный нервный узел, а?

— Точно, — кивнула крыска. — Я потом тебе покажу, куда их нужно бить. При случае.

— А чего это они на тебя так взъелись? Чем ты им насолила?

— Долго рассказывать. Это тоже как-нибудь потом.

«Она все еще мне не до конца доверяет, подумал крысиный король. — И это правильно. Конечно, я ее спас, но все же... мы пока еще слишком мало знакомы».

Он хорошо понимал, что начал дело, ради которого явился в миры Ахумурадзы, крайне неудачно. В двадцать шестой мир он проник. Но , какой ценой? Теперь все кобруны и генеды, которые в этих мирах исполняют обязанности полицейских, будут пытаться его поймать. Это могло ему помешать, очень сильно помешать. С другой стороны, он познакомился с крыской, несомненно жительницей этих миров. Ее знания могли ему здорово пригодиться. Стало быть, существовала прямая выгода с ней подружиться. Он спросил:

— Хорошо, все потом. А что сейчас?

— Сейчас? Для начала давай-ка разберемся, мой благородный спаситель, кто ты такой и зачем ввязался в эту историю?

Крысиный король задумчиво почесал ухо и хитро улыбнулся:

— Давай сначала выясним, что это за история? Ну, я-то ввязался в нее по глупости. Вижу, плохие дяди напали на довольно симпатичную представительницу королевских крыс и, конечно же, не утерпел... встал, так сказать, на защиту... Но ты-то... Мне показалось, эти плохие ребята имели к тебе вполне конкретные претензии. Не так ли?

— Может, и так, — безмятежно проговорила крыска. — Но только сейчас мне хотелось бы узнать побольше о тебе.

— Как и мне. Должен же я все-таки узнать, кого я конкретно спас?

— Спас? — Крыска фыркнула. — Я вполне могла справиться и сама.

— Ой ли?

Крысиный король заглянул ей в глаза, и та потупилась.

— Ну-у-у... Ладно, черт с тобой, давай признаем, что ты мне здорово помог.

Крысиный король ухмыльнулся. Крыска нравилась ему все больше и больше.

— Хорошо, я согласен считать, что все было именно так. Но не кажется ли тебе, что в благодарность за... гм... помощь ты должна рассказать о себе первой?

— Ни в коем случае, — быстро промолвила крыска. — Думаю, то, что ты расскажешь о себе, поможет мне окончательно понять, с чего ты вдруг схватился с генедами. Это поможет мне понять, действовал ли ты так уж бескорыстно.

— Какого черта? — возмутился крысиный король. — А какая мне с этого была корысть?

— Очень простая. Судя по всему, ты прибыл издалека, а стало быть, ничего не знаешь о здешних порядках. В этом положении обзавестись местным жителем, который к тому же должен быть тебе по гроб жизни благодарен, — просто чудесно. Не так ли? Ради этого стоит немного помахать мечом.

— Что?! — возмутился крысиный король.

— А то самое, что слышал, — невозмутимо сказала крыска.

— Ну, знаешь ли...

Он обиделся, обиделся жутко, так, как обижаются только тогда, когда сказанное является хотя бы частично правдой.

Быстро сев, крысиный король подобрал меч, который выпустил из лапы, падая на мох. Сорвав пучок листьев с ближайшего дерева, он стал вытирать ими с лезвия меча пятна зеленой крови. При этом крысиный король вполголоса бормотал:

— Нет, вы посмотрите на нее... Сломя голову бросаешься в сечу, рискуешь жизнью... и тут... Нет, видел я неблагодарность... но тут...

Когда на лезвии меча не осталось ни одного пятнышка, он швырнул его рядом с собой и, повернувшись спиной к крыске, горестно подпер голову передними лапами.

— Какого дьявола?.. — пробормотал он и сокрушенно помотал головой.

Некоторое время они молчали.

Наконец крысиный король почувствовал, как крыска схватила лапой кончик его хвоста и легонько подергала.

— Да ладно. Ты что, и в самом деле обиделся?

Крысиный король не издал ни звука.

— Заканчивай эти детские фокусы. Я хочу с тобой поговорить.

Король пошевелил усами, но продолжал молчать.

— Вот что, — сказала крыска. — Если ты сейчас не перестанешь дуться, я уйду, причем уйду со спокойной совестью. С теми, кто имеет обыкновение надуваться без всякого повода, я водиться не желаю.

Крысиный король презрительно фыркнул.

— Я ухожу.

Он услышал, как зашуршал мох. Похоже, крыска и в самом деле собиралась уходить. Этого допустить было нельзя.

— Ладно, — мрачно сказал крысиный король. — О чем ты хотела со мной поговорить?

— Я хотела поговорить с тобой, а не с твоей спиной,

Предводитель крыс тяжко вздохнул, но все же повернулся к ней мордочкой. И в этот момент крыска быстро подмигнула ему и улыбнулась. Было совершенно ясно, что она ни капли не верит в то, что крысиный король обиделся.

«Она положительно умна, — подумал предводитель крыс. — Не слишком ли? Однако как бы то ни было, но рассказывать все же придется».

— Ладно, — все еще напуская на себя мрачный вид, сказал он. — Я подчиняюсь. Но только потом ты расскажешь мне все, что я захочу узнать. Идет?

Крыска быстро кивнула.

— А может, все же ты первая?

Она отрицательно помотала головой. Крысиный король тяжело вздохнул.

— Ладно, — проговорил он. — Мне и в самом деле кое-что нужно в этом мире. Слушай...

* * *

— Ты кретин, — сказала крыска.

— Это почему? — спросил крысиный король.

— Да потому, что была по крайней мере дюжина способов извернуться и не давать эту клятву.

— Ага, ты Ангро-майнью не знаешь.

— Ну, не знаю. Только все они, правители миров, в своей сущности одинаковы. Наш Ахумурадза лет пятьдесят назад тоже хотел проделать такую штуку с моим дедушкой. Да только дедушка оказался хитрее, и ничего у этого Ахумурадзы не вышло. А ты — лопух, чистый, как вода в горном ручье.

— Может, я и лопух, — промолвил крысиный король, — да только оскорблять меня ты не имеешь права.

— Ну вот, началось, — взмахнула лапами крыска. — Хорошо, ты самый умный на свете крыс. Но только скажи мне, ваше умнейшество, что ты теперь делать-то собираешься?

— А зачем, по-твоему, я пришел в этот мир? — спросил крысиный король. — Если уж крыса дает клятву, то она ее держит. А пустыми сожалениями делу не поможешь. Так получилось...

— Это верно, — вздохнула крыска. — Ладно, чего это мы тут сидим? Нам уже давно пора быть как можно дальше от ворот двадцать шестого мира. Конечно, стражники ворот за нами гнаться не будут, но они вполне могут вызвать подкрепление.

— Каким образом?

— Это все кобруны. Они каким-то образом могут связываться с друг другом на расстоянии. Поэтому давай-ка уйдем из этого места. Вдруг они начнут прочесывать лес...

— Хорошо, пошли, — вскочил на ноги крысиный король. — Но только ты же обещала...

— Потом, потом, — махнула лапой крыска.

— Понятно. Значит, свою часть сделки ты выполнять не желаешь?

Крыска бросила на крысиного короля выразительный взгляд:

— Что тебе важнее — какие-то жалкие сведения или безопасность?

— Сведения, — решительно сказал крысиный король.

Крыска мрачно хмыкнула:

— Тогда я предлагаю такой вариант. Мы сейчас отправимся в одно укрытие. По дороге я расскажу тебе все. Идет?

— Идет.

— Только учти, то, что я расскажу, может тебе и не понравиться. Смекаешь?

— Ты давай рассказывай, — проговорил крысиный король.

— Приступаю. — Крыска встала и, быстро поглядевшись, направилась в глубь леса. Сунув меч генеда под мышку, крысиный король последовал за ней.

Стоило им пройти несколько десятков шагов, как они вышли на узкую, едва заметную тропинку. Крыска удовлетворенно хмыкнула и уверенно пошла по ней.

— Слушай, а тебя как зовут? — спросила она.

— Крысиный король.

— Это понятно. Меня интересует твое имя. Вот меня зовут Марша. А как тебя?

Этот вопрос крысиного короля несколько озадачил. Он как-то привык к тому, что в его мире крысиный король только он. Конечно, есть еще и королева-мать. А здесь... Кто знает, сколько в мире Ахумурадзы еще королевских крыс?

Поэтому было бы вполне логично, чтобы во избежание путаницы его звали по имени.

— Ну, это... в общем-то...

— А в частности?

— В детстве мама звала меня Брэдом.

— Брэд? Вполне неплохо... Итак, Брэд, хочешь знать, каким образом я оказалась возле ворот мира и почему меня пытались схватили генеды?

— В самую точку.

Марша на ходу почесала за ухом:

— Хорошо, я тебе расскажу.

Тропинка завела их в заросли хиппы, и, учуяв терпкий запах хипповых стручков, похожих на маленькие самокрутки, крыска сорвала один и сунув в рот, задумчиво сжевала.

— Виной всему была, конечно же, сама обыкновенная неосторожность. Что еще может быть причиной провала в нашем деле? Ну, залезла я в один склад. Хотела внем пошарить Охраняли склад не пауки-сторожа, а парочка ручных гидр. Я приготовила корень травы-черепашки, которая на этих гидр действует как снотворное. Так и получилось. Гидры вполне благополучно заснули. Я и начала вовсю орудовать. Склад-то был богатый, и было что взять. Только я забыла, что корень травы-черепашки действует на гидр как снотворное лишь до полуночи. И задержалась. После полуночи гидры проснулись и устроили мне по всему складу настоящую гонку с препятствиями.

Она задумчиво протянула лапу и сорвала еще один стручок хиппового кустарника.

— Ну а дальше? — спросил крысиный король.

— Дальше, — уныло сказала Марша. — Дальше они меня, конечно, загнали на самый высокий штабель ящиков. Драться с ними не было никакого смысла. Сам знаешь, гидру когтями не возьмешь. Таким образом, мне оставалось либо дожидаться утра и сдаться в лапы хозяину склада, либо попытаться провернуть что-нибудь рискованное.

— И конечно, ты выбрала второй вариант, — высказал предположение крысиный король.

— Ну да. Честно скажу, некоторое время я вполне серьезно думала о том, что, видимо, придется сдаться, но тут, к счастью, додумалась, как этого избежать.

Крысиный король на ходу тоже сорвал один стручок и, сунув в рот, спросил:

— Все-таки интересно. Насколько я понимаю, склад представлял собой замкнутое помещение. Так?

— Угу.

— До той норы, через которую ты в него проникла, добраться было невозможно. Иначе тебе незачем было бы карабкаться на штабель ящиков.

— Верно. Гидры не такие глупые, какими кажутся. Одна из них сейчас же протянула свои щупальца так, чтобы блокировать эту нору, и убирать их ни в коем случае не собиралась. Могу добавить, что дверь склада, естественно, была закрыта снаружи.

— И как же ты тогда из него выбралась?

— Там в потолке был люк. Он вел в расположенные над складом жилые помещения. Не знаю, зачем этот люк был нужен. Может быть, для того, чтобы кормить гидр в те дни, когда склад закрыт. Понятное дело, под люком было свободное пространство. Мне нужно было добраться до него, успеть его открыть и выбраться из склада, прежде чем гидры меня схватят.

— Тяжелая задача, — покачал головой крысиный король.

Тропинка вывела их к поросшему беленикой, а также желтыми, похожими на маленькие графинчики цветами скомырры болотцу и раздвоилась. Марша уверенно свернула налево. Поскольку тропинка теперь вела их краем болотца, крысиный король, слушая свою спутницу, время от времени нет-нет да бросал на нее любопытные взгляды.

В его мире болот не было. Откуда возьмутся болота посреди пустыни?

— Я решила эту задачу очень просто, — сообщила крыска. — Стала один за другим бросать ящики из штабеля, на котором сидела, стараясь кинуть их так, чтобы они падали под люком.

— Неплохая идея, — промолвил крысиный король, любуясь снующими по болоту зверьками.

Они были небольшие, зеленого цвета и передвигались на коротких, резко утолщавшихся к концу лапах. Подошвы их лап напоминали широкие плоские подушки. Весело попискивая, зверьки охотились на какую-то мелкую болотную живность.

Марша резко остановилась и саданула его локтем в живот:

— Перестань пялиться на этих тварей, а не то в конце концов наступишь мне на хвост. Я очень не люблю, когда мне наступают на хвост.

— А я не люблю, когда меня бьют локтем в живот, — мрачно пробормотал крысиный король.

— Вот именно поэтому я так и сделала, — назидательно промолвила Марша. — Не забывай, в данный момент на меня объявлена охота, а на тебя её объявят в ближайшие полчаса-час. Если ты решил отвлекаться на разглядывание всяких пустяковых зверюшек — дело твоё, но тогда нам не по пути. Поскольку я рассказываю, ты должен прислушиваться, принюхиваться и пытаться определить, нет ли впереди засады. Дошло?

«Иногда самки бывают просто непереносимы, — подумал крысиный король. — Если бы в другие моменты они не были так жутко привлекательны, всех их стоило бы собрать в один мешок и утопить. Чтобы не мучились сами и не мучили других».

— Дошло, — сказал он вслух.

Некоторое время они шли молча. Крысиный король пытался решить, стоит ли ему обижаться, а Марша собиралась с мыслями, чтобы продолжить рассказ.

— Ну и вот, — наконец промолвила она. — Я накидала ящиков. Причем тот штабель, на котором я сидела, соответственно стал ниже. Одна из гидр даже чуть было не дотянулась до меня своими щупальцами. Но я увернулась и отбежала к самой стене, туда, где ящиков осталось побольше. Теперь нужно было воспользоваться лесенкой, которую я соорудила. Надо сказать, что к этому моменту гидры несколько подуспокоились. Видимо, они решили, что поймали меня окончательно.

— Итак, ты разбежалась и перескочила на те ящики, которые накидала под люком, — подсказал крысиный король.

Болотце кончилось, и теперь они шли через редкий лесок. Он состоял в основном из молодых барабанниц, гибкие ветки которых при малейшем ветерке начинали постукивать по полым стволам, выбивая незатейливый барабанный ритм. Кроме деревьев-барабанниц, то и дело попадались заросли малины.

А Марша рассказывала дальше:

— Да, я, конечно же, перескочила на ящики и, прежде чем гидры осознали, что именно произошло, ударила лапами в люк. На счастье, задвижка оказалась хлипкой. Понятное дело, хозяин склада рассчитывал, что гидры до этого люка вовек не доберутся. Когда люк распахнулся, я подпрыгнула вверх и оказалась в доме того, кому принадлежал склад. Через мгновение по ящику, на котором я только что стояла, уже шарили щупальца гидр.

Она бросила на крысиного короля, как ему показалось, жутко самодовольный взгляд.

— Вот так, значит, ты и сбежала из этого склада, — сказал он.

— Ага, вот так я из него и выбралась.

— А за что тогда на тебя открыли охоту? Насколько я понимаю, ты не успела ничего с этого склада украсть. За что же тебя преследуют генеды и еще эти, кобруны?

— На этом история не кончилась, — ухмыльнулась Марша. — Я же высадила люк. Бесшумно это сделать не удалось. Понимаешь, очень трудно открыть люк абсолютно бесшумно, когда тобой мечтают подзакусить две свирепого вида гидры. Короче, проснулись стражники, и наступил второй этап гонки с препятствиями. Стражники, конечно, не гидры, но их было штук десять. Я хорошо понимала, что они меня в конце концов загонят, и не захлопнула люк, через который вылезла из склада.

— Ты хочешь сказать... — начал крысиный король.

— Ну конечно, — перебила его Марша. — Гидры вскарабкались по ящикам и через люк просочились в дом. Стражники гонялись за мной до тех пор, пока не столкнулись с ними вплотную. Тут им стало не до меня. Ты представляешь, что могут натворить в жилом доме две разъяренные гидры?

Крысиный король представил и содрогнулся.

— Под шумок я выскользнула из дома, но дело уже было сделано. Меня видели и, конечно же, опознали.

— А те, кто остались в доме?

— К тому моменту, когда им на помощь подоспел хозяин гидр, тот самый, который сдал их владельцу склада для охраны, количество обитателей дома несколько уменьшилось. Кстати, сам хозяин склада погиб. На его беду, он отличался очень крепким сном.

— Все равно тут что-то не сходится, — сказал крысиный король. — Я не поверю, что из-за гибели какого-то купца на тебя устроили такую охоту, что ты аж решилась удрать в другой мир.

— Он был не простой купец, — неохотно признала Марша. — Он был главным поставщиком двора Ахумурадзы. И что-то там должен был для нашего правителя раздобыть, что никто другой уже раздобыть не сможет. — Он взмахнула лапкой и добавила: — Короче, наш добрый правитель сильно огорчился и приказал наказать виновных. Как ты думаешь, кого признали виновным и на кого объявили грандиозную охоту аж по всему двадцать шестому миру?

— Понятно, — промолвил крысиный король. — И ты решила отсидеться в другом мире?

— Ну да.

Лесок кончился. Теперь перед ними была высокая каменная стена. Очевидно, за ней был город. Марша и крысиный король прошли вдоль стены еще метров пятьдесят. Раздвинув заросли каких-то увенчанных ярко-красными ягодами кустов, крыска показала ему лаз:

— Сюда.

Крысиный король удовлетворенно кивнул.

Мир совсем другой, а пути, которыми крысы пробираются туда, куда им нужно, — все те же.

К его удивлению, лаз был не просто подкопом под городскую стену. Вместо того чтобы через несколько метров вывести их на поверхность, он под довольно крутым углом уходил все ниже и ниже. Зацепившись кончиком меча генеда за какой-то выступ, крысиный король едва не поранился. Чертыхнувшись, он опустился на четвереньки и попробовал взять меч в зубы. Тот оказался слишком тяжелым.

— Да брось ты его, — посоветовала крыска. — Здесь он не нужен. А в городе с ним лучше не появляться. Такие мечи носят только генеды.

Оружие крысиный король выбрасывать не привык. Но все же, аккуратно положив меч на пол, он побежал вслед за Маршей.

Наконец подземный ход кончился, и они ввалились в довольно уютную пещерку.

Собственно, это была даже и не пещера. Видимо, кто-то, когда-то очень давно, построил под Городом подземный храм. Конечно, он был не очень большой, поскольку под землей сильно-то не развернешься, но впечатление все же производил. Потолок был настолько высоким, что крысиный король вполне свободно встал с четверенек и даже не стукнулся об него макушкой.

По углам помещения, в котором они оказались, стояли уродливые идолы, пучеглазые, со множеством конечностей и щупалец. Стены были расписаны фресками, на которых эти чудища занимались охотой и рыбной ловлей, если, конечно, тех тварей, которых они промышляли, можно было назвать зверьем и рыбой.

«Похоже, это храм древний-древний, — подумал крысиный король. — Что-то я раньше подобных созданий не видел».

А Марша уже манила его дальше, в следующее помещение. Оно оказалось еще

больше. Принюхавшись, крысиный король определил, что в нем совсем недавно жили

крысы. Однако сейчас оно было пустым.

— Тут вы жили? — спросил он.

— Угу.

— А где же тогда все остальные?

— Ушли глубже под землю, — ответила крыска. — Ты просто не совсем понимаешь, на что способны генеды и кобруны. Они вполне могли, для того чтобы схватить меня, устроить облаву и здесь. Поэтому мы решили, что на время мои родные уйдут в глубь подземелий, туда, где никто до них не доберется.

— Разумно, — согласился крысиный король. — А мы, куда мы направимся теперь?

— Как — куда? — удивилась Марша. — Конечно, в двадцать седьмой мир. Насколько я помню, дворец Ахумурадзы находится именно там. У тебя там — одно небольшое дело.

— А у тебя?

— У меня? — Марша слегка задумалась. — у меня? Гм... у меня... Ну, для начала я хотела бы просто удрать из этого мира. Если я не смогла смыться в двадцать пятый, то почему бы мне не попытаться пробраться в двадцать седьмой? А поскольку домой я некоторое время вернуться не смогу, то почему бы мне не заняться каким-нибудь делом? Единственное дело, которое в данный момент у меня есть на примете, — это попробовать помочь тебе.

— Помочь мне? — удивился крысиный король.

— Конечно. А ты разве возражаешь?

— Нет, но все же... — Он замолчал. Что-то тут было не так. — Очень, очень осторожно крысиный король спросил: — Задаром?

Марша усмехнулась:

— Нет.

— Ага! И что же я должен буду взамен сделать? Во что мне это обойдется?

— Да ни во что. Ты просто возьмешь меня с собой. А поскольку, чтобы провернуть свое дельце, ты будешь вынужден посетить дворец Ахумурадзы, я иду с тобой. Мне всегда хотелось поближе познакомиться с его сокровищницей. Говорят, Ахумурадза — очень богатый правитель.

Крысиный король осторожно спросил:

— Но не помешает ли твой интерес к сокровищам Ахумурадзы успеху моего дела?

— Ни в коем случае, — уверенно заявила крыска. — Кроме того, без моей помощи ты вообще вряд ли попадешь во дворец. Тебе не приходило в голову, что он может усиленно охраняться?

— Приходило, — буркнул крысиный король.

Он чувствовал некоторое облегчение. Если бы крыска сказала, что собирается помочь ему просто так, не из корыстных побуждений, это могло только насторожить. Крысиный король хорошо знал поговорку про бесплатный сыр и крысоловку. Но все же...

Он вдруг понял, какая мысль его теперь беспокоит, и поразился этому. Собственно говоря, мысль была очень простая: неужели она идет с тобой только для того, чтобы запустить лапы в сокровища Ахумурадзы?

«Это ты брось, — сказал сам себе крысиный король. — Этого тебе только еще не хватало. Сошел с ума. Сначала дело. От его результата зависит, будут ли крысы в ближайшие сто лет жить в подземном городе или же им придется из него уйти».

— Значит, компаньонство? — спросил он у Марши.

— Компаньонство, — весело оскалив клыки, сказала она.

— Вот и хорошо. Тогда что ты как местный житель предлагаешь сделать именно сейчас?

— Сейчас? Как можно скорее удрать отсюда.

— Принято. С чего начнем?

Марша задумчиво покрутила носом и честно призналась:

— Пока не знаю. Давай сначала доберемся до ворот в двадцать седьмой мир. Там что-нибудь подвернется.

— Согласен.

— В таком случае, нам туда. — И она указала лапкой на узкую дверцу в самом конце помещения.

— Туда, так туда, — промолвил крысиный король. — Ты мой проводник. Я тебе подчиняюсь.

— И правильно делаешь, — промолвила Марша.

За дверцей оказался новый ход. Они почти бесшумно, как это могут крысы, бежали по нему.

Ход был сырой и холодный. С потолка капало, где-то неподалеку журчала вода. Однажды в одном из ответвлений на секунду мелькнула огромная серая туша. Она мелькнула и исчезла, но крысиный король, повинуясь знаку, который ему подала крыска, замер.

Минут десять они стояли почти неподвижно, лишь время от времени оглядываясь. Но все было тихо. И тогда они побежали дальше.

— Кто это был? — вполголоса спросил на бегу крысиный король.

— Эти подземелья очень старые, — ответила Марша. — Они уходят глубоко под землю. Мне иногда кажется, что они выходят на другую сторону нашего мира. Как бы то ни было, но иногда в них появляются всякие невиданные животные. Мы стараемся с ними близко не встречаться.

— И все же, — сказал крысиный король. — Я бы на вашем месте все же попытался узнать, что они собой представляют.

— И пропал бы, исчез, как несколько моих слишком уж любопытных собратьев.

— Конечно, это опасно, — согласился крысиный король. — Но всё-таки, кто не рискует, тот чаще всего ложится спать голодным.

— Ничего, — промолвила Марша. — Думаю, в ближайшее время тебе и без этого представится слишком много случаев рискнуть головой.

Наконец начался подъем. Ход стал суше. Судя по всему, подземное путешествие вскоре должно было закончиться. Теперь две королевские крысы бежали уже не так быстро. Необходима была осторожность. Вполне возможно, у выхода на поверхность их могла ожидать засада генедов.

Когда впереди забрезжил тусклый свет, они и вовсе остановились. Понюхав воздух, Марша удовлетворенно фыркнула, но все же бросила на крысиного короля вопросительный взгляд:

— А ты как думаешь?

Тот принюхался, потом покачал головой:

— Думаю, пока что-нибудь определенное говорить еще рано. Давай подойдем поближе к выходу.

Они осторожно двинулись дальше. Свет постепенно становился более ярким. Вот уже стал виден выход. Тут крысиный король и Марша остановились снова и долго принюхивались и прислушивались.

Выход был совсем рядом, на расстоянии нескольких метров, но они прекрасно понимали, что, проявив неосторожность, могут попасть в засаду. А уж в том, что генеды и кобруны с ними церемониться не будут, можно было не сомневаться.

Наконец крысиный король спросил:

— Где мы окажемся, когда выйдем на поверхность?

— Один очень старый, заброшенный храм, — ответила Марша. — В него никто не ходит. Говорят, что в нем водятся злые духи.

— Конечно, этот слух возник не без помощи твоих соплеменников?

— Слухи сами по себе никогда не возникают, — тонко улыбнулась Марша. — Всегда есть кто-то, кому они выгодны.

Они осторожно двинулись дальше. Выбравшись из подземелья, они оказались в небольшой комнатке без окон. Свет проникал в нее через несколько круглых отверстий в крыше.

— А где дверь? — спросил крысиный король.

— Сейчас увидишь, — сказала крыска. — Только сначала надень-ка вот это.

В одну из стен были вбиты колышки, на которых висело несколько плащей с капюшонами.

В отличие от черных плащей кобрунов, эти были зелеными.

— Ты думаешь, это нас замаскирует? — спросил крысиный король. Мне кажется — наоборот. Если кто-то прячется под плащом, значит у него есть причина скрываться.

— Но только не под зеленым, — ответила Марша. — Их у нас носят люди, представители секты букруду. Согласно законам этой секты, никто не должен видеть их лиц. Тот, кто это сделает, пусть и без злого умысла, должен быть немедленно убит, любой ценой. Конечно, зелеными плащами частенько пользуются всякие проходимцы вроде нас, но все равно жители города, в том числе генеды и кобруны, стараются не заглядывать под зеленые капюшоны. Вдруг хозяин плаща окажется настоящим букрудистом?

— Почему же тогда ты не попыталась пройти в таком плаще через ворота в двадцать пятый мир?

— Букрудисты живут только в этом мире. Кроме всего прочего их религия запрещает им проходить в ворота миров. Это знают все. Увидеть букрудиста, пытающегося пройти из одного мира в другой через ворота, все равно что углядеть самого Ахумурадзу, который пытается стянуть на базаре парочку яблок.

— Жаль, — проговорил крысиный король, надевая плащ и опуская на голову капюшон. — А то у меня в голове уже начал было созревать просто прелестный план, с помощью которого мы могли перебраться в двадцать седьмой мир.

Марша тоже надела плащ и, опустив капюшон, подошла к стоявшей в центре комнаты статуе кентавра с задумчивым, удивительно интеллигентным лицом. На носу у кентавра были старомодные очки, в правой руке он сжимал палку с закругленной ручкой.

Марша нажала одну из плиток в основании постамента скульптуры.. Тотчас же послышался скрежет и в стене комнаты открылась потайная дверь.

— Конечно, любой кобрун со своим сверхъестественным чутьем такой тайник обнаружит сразу, — промолвила крыска, проходя в открывшуюся дверь. — Но простой горожанин может и не заметить. Кстати, эта потайная дверь и комната остались от прежних обитателей храма. Нам пришлось здорово потрудиться, пока мы восстановили этот старинный механизм.

Крысиный король прошел вслед за ней и сказал:

— Если бы ты только видела подземный город, в котором живет мой народ, то поняла бы, что есть места и получше старых катакомб. Самое главное, к нам, без нашего согласия, не может проникнуть никто.

— И даже Ангро-майнью? — поддела его крыска.

— Ангро-майнью очень сильный волшебник, — промолвил, останавливаясь, крысиный король. — Вашему Ахумурадзе до него, как пешком до сотого мира.

— Если бы Ангро-майнью был сильнее Ахумурадзы, то давным-давно уничтожил бы его, а не подсылал всяких там лазутчиков, — парировала Марша.

— Да ему просто неохота связываться, — разозлился крысиный король. — Если он победит вашего паршивого Ахумурадзу, то ему придется присоединить к своим владениям его пятнадцать миров. А это дополнительные хлопоты. Кому они нужны?

Он так разозлился, что остановился возле двери храма, не желая выходить на улицу, пока спор не будет закончен.

— Если наш Ахумурадза паршивый, — останавливаясь рядом с ним, проговорила Марша, — то твой Ангро-майнью — просто жалкий червяк, И наш Ахумурадза тоже, может быть, навешал бы ему по первое число, если бы захотел. Но зачем ему какие-то занюханные двадцать пять миров, в которых живут всякие идиотские крысы, неспособные увильнуть даже от совершенно кретинской клятвы.

— Стало быть, я идиот? — холодно поинтересовался крысиный король.

— А кто же еще, кто же еще?

— Ну, в таком случае, ты самая обыкновенная задавака, не способная даже ограбить какой-то пустяковый склад.

— Ах так?

— Да, так!

— Ах так!!!

Крысиный король вдруг очнулся. «Великий Крыс, — подумал он. — Чем это мы занимаемся? Вместо того чтобы опрометью бежать из этого мира, затеяли глупейшую ссору».

— Значит, ты считаешь меня задавакой и дурой? — От голоса Марши веяло арктическим холодом.

И тут крысиный король к собственному удивлению сказал:

— Нет.

— Что — нет? — удивилась Марша.

— Не считаю. Я думаю, что ты очень умная и невероятно красивая крыска, — совершенно серьезно проговорил предводитель крыс. — Единственное, о чем я мечтаю, это при первой же возможности потереться с тобой носами.

Марша потрясение молчала. Наконец она осторожно спросила:

— У тебя с головой все в порядке?

— Абсолютно, — ответил крысиный король.

— Точно?

— Клянусь хвостом Великого Крыса.

— Тогда какого же черта ты болтаешь всякую чепуху! — рявкнула Марша.

— А такого черта, — ответил крысиный король, — что если бы я это не сказал, то мы бы с тобой вконец рассорились, расстались и тогда нас легко по одиночке переловили бы генеды. Очнись, ругаться будем потом и в другом месте. А сейчас нужно удирать.

Марше понадобилось несколько секунд, чтобы переварить его слова. Наконец она решительно тряхнула головой, да так, что с нее чуть не упал капюшон.

— Ты абсолютно прав. И ссориться сейчас совсем не время. Только учти, когда мы окажемся в безопасности, наш спор продолжится.

— С превеликим удовольствием.

— И кстати, — сказала Марша, когда они уже вышли из храма. — Ты, кажется, упомянул что-то о желании потереться носами. Я обдумаю это.

При этих словах в голове крысиного короля на мгновение мелькнул образ ухмыляющейся мордочки королевы-матери.

— О Великий Крыс, — пробормотал он. — Если бы только эти самки...

* * *

Две завернутые в зеленые плащи фигуры шли узкой извилистой улицей, неторопливо огибая расположившихся прямо на мостовой чистильщиков зубов и торговцев жареными фруктами. В одном месте им попался чистильщик за работой. Усевшись на корточки, тот самозабвенно орудовал жесткой щеткой, начищая зубы броненосцу, запряженному в покрытую позолотой, украшенную рубиновыми цветами тележку. Ее хозяин стоял рядом, меланхолично поедая купленные неподалеку жареные бананы.

Обходя тележку и броненосца, почти перегородивших собой улицу, две фигуры в зеленых плащах неожиданно едва не налетели на фонарщика. Надо сказать, что сам фонарщик испугался возможного столкновения значительно больше, чем обладатели зеленых плащей. Выронив решетчатую коробочку с каменными светлячками и лестницу, сделанную из кости гигантской морской рыбы, он как ошпаренный метнулся в сторону.

Когда фонарщик, у которого все еще испуганно подрагивали боковые щупальца, остался далеко позади, одно из существ, прятавшихся под зеленым плащом, сказало другому:

— Вот видишь. Наша одежда действует на жителей этого города словно яркая раскраска ядовитой змеи.

В ответ послышалось:

— Да, ты права. Однако, может быть, мы все же попытаемся придумать, как пройдем через ворота двадцать седьмого мира?

— Всякому овощу свое время. Кстати, что ты скажешь насчет того, чтобы подкрепиться?

— А у тебя есть деньги?

— Это не так уж и трудно, — засмеялась, скрывавшаяся под одним из двух плащей Mapша. — Особенно в этом виде. Постой здесь.

Крысиный король присел на каменную скамейку, стоящую возле одного из маленьких, торгующих всякой всячиной магазинчиков, и стал наблюдать за действиями своей напарницы.

Та неторопливо двинулась к собравшейся неподалеку толпе, с увлечением наблюдавшей за представлением, которое давала труппа бродячих артистов, состоявшая из двух ящериц-хамелеонов и молоденькой девчушки, одетой в серебристое трико,

«Ну-ну, — подумал крысиный король. — Посмотрим, на что способна моя напарница».

И он увидел.

Марша приблизилась к толпе так, что стоявшие в ней зеваки заметили ее в самый последний момент, когда она была совсем уже рядом. Поскольку Марша продолжала продвигаться к артистам, по толпе прокатилась волна паники. Те, кто оказались с ней рядом, попытались отскочить в сторону и натолкнулись на своих соседей. Некоторые из них упали. Через пару мгновений паника переросла в свалку. Кто-то, не разобравшись в ситуации, съездил своему соседу по физиономии, тот ответил тем же... Какой-то морской монах попытался врезать своему соседу, здоровенному волосатому мальбу, по голове дорожным посохом. Толстый посох разлетелся на куски, а мальб, взревев, стал молотить кулаками направо, и налево. Это оказалось последней каплей. Началась всеобщая драка. Увидев это, артисты быстренько попрятались в свой раскрашенный разноцветными полосами фургон. А Марша...

Она к этому времени уже выбралась из толпы и теперь возвращалась к крысиному королю. Походя мимо него, она сказала:

— Чего расселся? Давай быстренько уносить ноги. Сейчас здесь появятся генеды, чтобы разогнать толпу. Конечно, наши плащи до какой-то степени послужат защитой, но все же... пора, пора делать ноги.

— Пора, так пора, — промолвил крысиный король.

Встав со скамейки, он пошел вслед за напарницей. То, что она устроила возле фургончика артистов, впечатляло, но все же он никак не мог понять, как этот переполох связан с деньгами.

Когда они оказались на другой улице, он об этом у крыски и спросил.

— Темнота, — ответила та. — И нос у тебя холодный. Неужели ты не понимаешь, что в такой неразберихе легче всего разжиться деньгами?

В доказательство она вынула откуда-то из складок плаща толстый, битком набитый деньгами кошелек.

— Ого! — только и смог сказать крысиный король.

— Держись меня, — самодовольно заявила крыска. — И удача тебя никогда не покинет.

— Я это уже понял, — пробормотал крысиный король. — Вот некоторые считают удачей умереть молодыми. Дескать, незачем мучиться всю оставшуюся жизнь.

— Я не сторонница этого метода облегчать себе жизнь, — промолвила крыска.

— Я — тоже, — вздохнул крысиный король.

— Ты, кажется, хотел набить свой живот? — решила сменить тему Марша.

— Точно.

— Так в чем же дело? Сейчас, когда мы разжились деньгами, это не так уж и трудно. Вперед, в ближайшую харчевню. Если тебе не понравится наша местная кухня, я откушу тебе левое ухо.

— А если понравится, то откусишь правое? — спросил крысиный король, направляясь вслед за ней к ближайшей харчевне.

— Не знаю. Но если ты сейчас же не заткнешься, я откушу тебе оба.

Крысиный король заткнулся. Вполне возможно, он поступил совершенно правильно.

Итак, два компаньона вошли в харчевню, уселись за самый дальний стол и заказали себе столько еды, что ею можно было бы накормить по крайней мере пятерых человек.

Трактирщик, моментально почуявший выгодных клиентов, мгновенно уставил стол перед ними тарелками с самыми разнообразными кушаньями и пивными кружками.

Через полчаса крысиный король сыто рыгнул и, отхлебнув пива, проговорил:

— Неплохо.

— А ты что думал? — сказала Марша. — Вообще, мне кажется, ты приобрел очень ценного компаньона. Я тебя кормлю, пою и вдобавок снабжаю ценными сведениями. А что взамен? Ты дашь мне возможность украсть какую-нибудь безделушку из сокровищницы Ахумурадзы?

— Судя по слухам, — промолвил предводитель крыс, — его сокровищница буквально ломится от всяких дорогих и очень полезных предметов.

— И все же... — не унималась Марша.

— Т-с-с... — прервал ее крысиный король. — Смотри.

В харчевню вошли четыре генеда и один кобрун.

— Они что, всегда ходят таким составом? — шепотом спросил крысиный король.

— Угу, — едва слышно ответила Марша, непринужденным жестом проводя лапой по капюшону, для того чтобы проверить, хорошо ли он закрывает ее мордочку. — По крайней мере, чаще всего.

«Все правильно, — подумал крысиный король. — Четыре тупицы генеда и один довольно умный кобрун, который, судя по всему, обладает даже какой-то магией. Неплохо придумано. Интересно, удастся нам обмануть их на этот раз или нет?»

Между тем стражи порядка уселись за столом в центре харчевни. Хозяин заведения подлетел к ним пулей и моментально принял заказ. Генеды решили заморить червячка посредством огромного количества сырого мяса. А вот кобрун питался другим. Когда он вполголоса сделал заказ, лицо хозяина харчевни отразило крайнюю степень отвращения, но только на секунду, не больше, да и то когда он уже отошел от стола и направился в сторону кухни.

«Чем же все-таки они питаются? — подумал крысиный король. — Может быть, увидев, что будет лопать этот кобрун, я смогу определить, кем он является?»

— Пошли отсюда, — вполголоса сказала Марша. — Самое время уходить. Попили, поели, и нечего рассиживаться. Особенно с такими соседями».

— Да, ты права, — неохотно согласился крысиный король.

Все-таки уж больно ему хотелось посмотреть, что будет есть кобрун.

Хозяин харчевни появился снова. Его сопровождали две служанки, сгибавшиеся под тяжестью подносов с сырым мясом. Увидев мясо, генеды разразились лающим смехом. Как только содержимое подносов оказалось на их столе, послышалось довольное чавканье.

Хозяин таверны низко поклонился кобруну и сообщил, что заказанное им будет готово с минуты на минуту.

— Поторописс-с-сь, — прошипело существо, скрывавшееся под черным плащом.

— Как же, как же, все будет прямо сейчас... — Хозяин харчевни поспешно отошел от стола стражей порядка.

Воспользовавшись этим, Марша подозвала его к себе и расплатилась за обед.

— Ну, чего сидишь? — сказала она крысиному королю, когда хозяин отошел от их столика. — Давай оторви свою мохнатую задницу от стула. Мы уходим.

Крысиный король молча поднялся и стал вслед за ней пробираться к выходу. Для этого напарникам пришлось пересечь весь зал. В тот момент, когда они поравнялись со столом, за которым сидели кобрун и генеды, появилась девушка, несущая серебряный поднос, на котором стояло несколько тарелок. Судя по гримасе на ее лице, то, что она несла, предназначалось кобруну. И тут крысиный король допустил ошибку. Стараясь разглядеть, что же лежало на подносе, он зацепился кончиком плаща за край стола, вокруг которого восседали генеды и кобрун. Не заметив этого, крысиный король продолжал двигаться вперед. Плащ натянулся, затрещал, стол, за которым сидели генеды и кобрун, дернулся.

Круто развернувшись, один из генедов завопил:

— Ах ты, неуклюжий болван!

Марша испуганно пискнула. Крысиный король рванулся из всех сил, и плащ с него упал.

— Вот это да! — воскликнул один из генедов и широко открыл пасть, пытаясь сообразить, каким образом под плащом букрудиста оказалась крыса.

Единственным, кто среагировал достаточно быстро, был кобрун.

— Вот они! — завопил он, вскакивая.

Ничего лучшего он сделать не мог, поскольку, услышав крик «вот они!», крысиный король мгновенно очнулся от столбняка, в который впал, лишившись плаща. Генеды еще только пытались сообразить, что произошло, а крысиный король уже начал действовать.

Ловкий удар лапой, и из-под сидевшего к нему спиной генеда вылетел стул. Оставшись без опоры, страж порядка рухнул на стол, сметая с него тарелки с сырым мясом. При этом стол проехал некоторое расстояние по полу и ударил краем кобруна. Удар пришелся туда, где у обычных существ бывают ноги. Издав странный звук, более всего похожий на хрюканье, кобрун рухнул на пол.

— Бежим! — крикнул Марше крысиный король, устремляясь к выходу из харчевни.

Вслед им несся возмущенный рев наконец-то разобравшихся в чем дело генедов. Может быть, им помогло то, что два компаньона удирали. Ситуация, когда от них кто-то удирал, была генедам очень знакома. Как в ней действовать, они знали.

Крысиный король и Марша едва успели выскочить из корчмы, как за ними уже кинулись в погоню.

Понимая, что единственным спасением для них может быть лишь быстрота ног, Марша и крысиный король припустили по улице во все лопатки.

— Знаешь что, — сказала на бегу Марша. — В следующий раз, когда решишь немного поразвлечься, предупреди меня заранее. По крайней мере, я могла бы не заплатить хозяину харчевни. Все равно ведь пришлось убегать.

Крысиный король ничего не ответил. Ему было стыдно.

Правда, через полминуты он и вовсе забыл о словах Марши.

Две преследуемые крысы, причем одна из них все еще в зеленом плаще, выскочили на перекресток и чуть ли не сшибли с ног вышедший из боковой улочки патруль стражей порядка. Состав его был стандартным: четыре генеда и один кобрун.

— Ух ты! — только и успела сказать Марша, уворачиваясь от лап одного из генедов, который, согласно правилу всех стражей порядка «убегающих — хватай», попытался поймать ее за край плаща.

Второй генед хотел перехватить крысиного короля, и тоже безрезультатно. Когда до него осталась всего пара шагов, повелитель крыс прыгнул, да так, что перелетел через голову крокодилообразного стражника. Более того, перепрыгивая через генеда, крысиный король умудрился так дрыгнуть левой задней лапой, что попал ему точно в затылок. От этого толчка доблестный страж рухнул на мостовую, прямо под ноги своих товарищей. Споткнувшись об него, те рухнули как оловянные солдатики, в которых попал горох из игрушечной пушки.

— Куда теперь? — спросил у Марши крысиный король.

Оглянувшись, он увидел, что теперь за ними бегут уже восемь генедов и два кобруна. Между убегавшими и их преследователями было шагов двадцать.

— Откуда я знаю? — ответила компаньонка. — Вперед. Если мы остановимся, нас разорвут на части.

— Ой-ой-ой... — на бегу пробормотал крысиный король.

В этот момент Марша все же наступила на полу плаща и рухнула посреди улицы.

— Ах, чтоб тебя! — воскликнула она, поднимаясь и сдирая с себя плащ.

Когда крысиный король и крыска бросились дальше, расстояние между ними и преследователями сократилось уже до десяти шагов.

— Может быть, спрячемся в подземелье? — предложил крысиный король.

— Не выйдет, — ответила ему Марша, перепрыгивая через валявшегося прямо на мостовой, видимо, нанюхавшегося до одурения предвыборных лозунгов депутата великого болотного собрания. Лицо у него было красное, в правой руке он сжимал странный аппарат с тремя кнопками. Над первой кнопкой была надпись «согласен», над второй «не согласен», над третьей «в гробу я вас всех видел». Третья кнопка лоснилась от долгого употребления.

— Почему? — спросил крысиный король, про себя удивляясь, как много можно успеть заметить, когда за тобой гонится толпа хорошо вооруженных врагов.

— Они последуют за нами и в подземелье, — ответила Марша. — А там пространства для маневра меньше. Поймают обязательно. И вообще подземелье в другой стороне.

— Ты — местная, — не сдавался крысиный король. — Придумай что-нибудь.

— Есть только один способ оторваться от погони, — крикнула крыска. — Бежать еще быстрее.

И они попробовали бежать еще быстрее. Поскольку это было невозможно, то от погони им оторваться не удавалось.

К этому времени за ними неслась уже настоящая толпа. К преследователям присоединилось еще какое-то количество генедов и кобрунов.

— Рано или поздно они выдохнутся, — крикнула Марша. — Тут мы от них и оторвемся.

— А почему ты считаешь, что мы не выдохнемся раньше? — спросил крысиный король и опрокинул на бегу какой-то прилавок с жареными овощами. Кто-нибудь из преследователей мог на них поскользнуться.

— Потому, что они выдохнутся быстрее, — ответила Марша. — Их заставляет бежать жажда убить, нас — желание спасти свою жизнь.

— Тут ты права, — пробормотал крысиный король. — Однако известны случаи, когда жажда убийства побеждала желание жить.

Они с Маршей резко свернули на какую-то еще более узкую улочку. Этот маневр имел успех. Кое-кто из преследователей не вписался в поворот и, с размаху врезавшись в стену дома, упал.

— Прекрасно! — крикнула Марша. — Если повторить этот прием еще раз десять, то количество наших преследователей значительно уменьшится. Думаю, к завтрашнему утру многие из них вообще прекратят погоню.

Крысиный король бросил на нее испуганный взгляд, но сказать что-либо не осмелился.

Они пробежали уже половину улицы, как вдруг увидели фургончик бродячих артистов. Улица была настолько узкой, что он едва не касался своими боками стен домов.

— Попробуем отгородиться ими — крикнула крыска.

— Понял! — ответил крысиный король. Проскользнув мимо фургона, они с двух сторон подскочили к сидевшей на козлах ящерице-гимнастке.

— Мне это нужно, — заявил крысиный король, выхватывая у нее бич.

— Зачем? — только и смогла вымолвить ящерица.

— Для дела! — крикнула Марша.

Тем временем крысиный король что было сил огрел кнутом броненосца, запряженного в фургон. Стальной шарик на конце бича щелкнул его по правой стороне панциря. Броненосец сейчас же свернул вправо и в результате врезался мордой прямо в стену какой-то лавки. Фургон накренился и, развернувшись, окончательно перегородил улицу.

— Благодарю! — крикнул крысиный король и сунул бич ящерице обратно в лапы.

— Вот это тебе тоже понадобится, — добавила Марша и кинула ей кошелек с деньгами.

После этого компаньоны повернулись и побежали дальше. До их ушей уже долетала ругань первых преследователей, достигших задней стенки фургона и теперь пытавшихся перебраться на другую сторону.

— Зачем ты это сделала? — на бегу спросил у Марши крысиный король. — Если ты про деньги, то я считаю, что решать свои проблемы за счет бедных артистов — нечестно! — ответила крыска. — Подумай, что будет с их фургоном, когда эта толпа все же переберется на другую сторону улицы. По крайней мере, на эти деньги они теперь купят себе новый.

Крысиный король бросил на нее исполненный уважения взгляд. Что ни говори, но эта самочка нравилась ему все больше и больше.

«Только не раскисай, — все же сказал он себе. — Все они, до того как окрутят тебя, милые, умные и самое главное — честные. А потом как-то незаметно, с течением времени, тебе все чаще начинает вспоминаться некий мешок. И желание им воспользоваться становится просто непреодолимым».

Штука с фургоном задержала их преследователей на несколько большее время, чем они рассчитывали. В результате две крысы оторвались от погони почти на сотню шагов.

Оглянувшись, Марша радостно возвестила:

— Похоже, мы от них все же уйдем!

— Я надеюсь, — промолвил крысиный король. — Я очень надеюсь.

Улица кончилась, и они с размаху выскочили на небольшую площадь, в центре которой стояла скульптура какого-то субъекта с очень неприятным лицом, сидящего верхом на худеньком, явно недокормленном пифоне.

— А вот теперь... — крикнула Марша. И осеклась.

Поперек площади стояла плотная цепь генедов.

— Сдавайтесь! — крикнул стоявший позади генедов кобрун.

— Это что? — останавливаясь, спросил крысиный король.

— Не видишь, что ли, — засада, — ответила Марша, останавливаясь рядом с ним.

— Если вы сейчас не сдадитесь, то смерть ваша будет ужасной, — возвестил кобрун.

Конечно, морды его крысиный король не видел, но мог бы поклясться на чем угодно, что она в этот момент буквально светится от удовольствия.

Оглянувшись, предводитель крыс увидел, что те, кто их преследовал, перешли на быстрый шаг.

В самом деле, зачем торопиться, если добыча и так никуда не денется?

— А зря я с тобой связалась, — промолвила Марша. -— Ой, зря. Однако повеселились мы славно. Правда, напоследок.

Быстро оглядевшись, крысиный король заметил, что большинство окружавших площадь домов — одноэтажные. Один был так и вовсе низеньким. Видимо, в нем жили очень маленькие создания. Кроме того, этот домик находился буквально в двух шагах от них.

— Вот и не зря, — заявил он Марше. — За мной!

Бросившись к домику, крысиный король высоко подпрыгнул и зацепился за край его крыши когтями. Подтянувшись, он через мгновение уже сидел на ней. Еще через пару секунд рядом с ним оказалась Марша.

— Что ты задумал? — спросила она. — Отсидеться нам здесь не дадут.

— А я и не собираюсь здесь отсиживаться, — ответил крысиный король. — Разве ты не видишь, что крыши этих домов почти соприкасаются? Знай перепрыгивай. Кстати, эти генеды хорошо лазают по крышам?

— Не знаю. Мне известно лишь, что наши крысы по крышам не бегают.

— А наши бегают! — уверенно заявил крысиный король. — Если хочешь, можешь оставаться здесь. А я пошел. У меня еще остались кое-какие невыполненные дела.

И в подтверждение своих слов он перепрыгнул на крышу соседнего, более высокого дома.

— Эй, крысы, вы куда?! — послышался с площади вопль кобруна.

— Не твое дело! — крикнула в ответ Марша и прыгнула вслед за крысиным королем.

Через пару минут они уже вовсю удирали, перепрыгивая с крыши на крышу. Вслед им неслись возмущенные вопли кобруна:

— Но это же нечестно! Немедленно спуститесь на землю!

— Чудак! — промолвил крысиный король, высматривая крышу, с которой было бы удобно перескочить на другую сторону улицы. — С каких это пор крысы стали играть честно?

* * *

— А ты думал, нам всегда будет везти? — спросила Марша.

— Всегда, не всегда, — сказал крысиный король. — Но это уже слишком. Восемь генедов и два кобруна! Нет, силой нам тут не прорваться.

Они лежали в кустах и смотрели на ворота двадцать седьмого мира. До них было метров пятьдесят, не больше. Однако близок локоток, да не укусить. У ворот прохаживалось удвоенное количество стражников. Прорваться силой нечего было и мечтать.

— Тот, кто ими командует, — совсем не дурак, — сказала Марша. — Моментально сообразил что к чему. Раз мне не удялось прорваться в те ворота, значит я попробую пройти в эти. Благо, от одних ворот до других не так уж и далеко. Это еще хорошо, что двадцать шестой мир по форме напоминает древесный лист. А также то, что ворота миров находятся на черенке этого листа. Что было бы, будь они на противоположных концах?

— Может быть, это было бы к лучшему, — проговорил крысиный король.

— Но тогда нам бы пришлось добираться до ворот двадцать седьмого мира многие дни.

— Не беда. Что-нибудь обязательно бы придумали. Зато пройти в них было бы гораздо легче. Нас бы там не караулили.

— Может, ты и прав, — проговорила крыска.

— Я прав, — сказал крысиный король. — Правда, от этого нам не легче. Что будем делать?

— Если бы я знала. — Крыска положила мордочку на передние лапы и искоса, словно на врага, посмотрела на ворота миров.

«Конечно, в самом крайнем случае можно воспользоваться транспортным амулетом, — подумал крысиный король. — Но только в самом безвыходном случае. Стоит мне использовать его, здесь хотя бы раз, и об этом сразу же станет известно Ахумурадзе. Двух каких-то там крыс он лично сам ловить не будет. А вот если узнает, что одна из них обладает транспортным амулетом, живо заинтересуется. Тутнам и придет каюк. С великими волшебниками шутки плохи. И охнуть не успеешь, как поскачешь на ближайшее болото ловить комаров да стрекоз».

— Раз нельзя пройти через ворота силой, — заявила Марша, — значит, нужно воспользоваться хитростью.

— Вот и используй, — проворчал крысиный! король. — Ты у нас местная. Должна все ходы и выходы знать. Что-нибудь придумай.

— Ты тоже не дурак, — промолвила крыска. — Вон как с крышами хорошо придумал. Пока эти генеды и кобруны соображали в чем дело, мы перескочили через пару улиц, спустились на землю и быстренько-быстренько смылись. Так что не сачкуй, думай. В конце концов, тебе это все нужно больше, чем мне.

«Тут она права, — подумал крысиный король. — Это и в самом деле нужно мне больше, чем кому-либо другому».

Тяжко вздохнув, он слегка приподнял голову и стал осматривать ведущую к воротам двадцать седьмого мира дорогу. Вот на ней показалось несколько диковинных повозок. Когда они подъехали ближе, король увидел, что передвигаются они сами по себе, без чьей-либо помощи. Да и на повозки они походили что-то не очень. Так, какие-то решетчатые ящики на трех колесах. Спереди у этих ящиков были плоские круглые выступы, похожие на головы, а по бокам из них торчали длинные кривые палки, на концах которых поблескивали острые, смахивающие на серпы лезвия.

— А это еще что? — спросил крысиный король.

Марша тоже приподняла голову, некоторое время рассматривала катившиеся по дороге повозки, потом равнодушно сказала:

— А, это... это не что, это кто. Турусы на колесах.

— Никогда про них не слышал, — проговорил крысиный король.

— Еще бы. Вы там, у себя, в самом начале великой цепи миров не видели и не слышали многое. Турусы, они и есть турусы. Пользы от них никакой. А кто попробует с ними заговорить, тому они обязательно такого наплетут, что потом лапшу с ушей придется снимать охапками. С ними никто уже давно не связывается.

— Понятно. А через ворота их пропускают?

— Обязательно. Я же сказала, что с ними никто не хочет связываться. Даже стражники.

— Тогда все просто отлично! — воскликнул крысиный король. — Мы сейчас остановим их, заберемся внутрь.

— Не выйдет, — сказала крыска. — Как ты заберешься внутрь туруса, если у него и тела-то нет?

— А что же я тогда вижу? Вот эти, четырехугольные коробки, они разве не тела?

— Конечно, тела. Просто я неправильно выразилась. Конечно, у каждого туруса тело есть. Только оно у него имеет всего лишь одну сторону. Даже у листа бумаги их две, а у туруса — одна. Поэтому тело туруса может быть любой формы, может занимать любой объем, и все равно никому еще не удалось узнать, из чего оно состоит. Никому еще не удалось узнать, что находится внутри поверхности с одной стороной. Соответственно, и спрятаться внутри туруса тоже невозможно. Забудь о них. Лучше придумай что-нибудь другое.

Крысиный король опустил голову на лапы и глубоко задумался. И все же нет-нет да поглядывал на турусов.

Вот они подъехали к воротам. Генеды замахали им лапами, чтобы те проезжали скорее. Турусы не заставили себя ждать.

Эх!

Налетел легкий ветерок, и ветки кустов, под которыми они лежали, плавно закачались. По воздуху поплыло несколько квадратных мелких листиков. Один из них упал совсем близко от крысиного короля, и тот успел увидеть изображенный на нем человеческий профиль, перечеркнутый прожилками, похожими на причудливые руны. Где-то высоко в небе кружила небольшая птица-этажерка, прозванная так за две пары крыльев. От ближайшей рощицы пахнуло слегка сладковатым запахом медоносных белок. Похоже, у них там было гнездовье.

«Вот и все, — подумал крысиный король. — Буду лежать здесь хоть целый месяц. А потом... потом тоже буду лежать, поскольку что-либо делать будет уже поздно. Надо было все же увернуться от этой идиотской клятвы. А теперь... теперь уже поздно».

— Ты что-нибудь придумал? — спросила Марша.

— Не-а, — неохотно признался крысиный король.

— Понятно.

— Чего тебе понятно? -— вдруг разозлился предводитель крыс.

— Все мне понятно. Значит, ты решил ничего не делать?

— Может, и так. Есть ситуации, в которых ничего поделать просто нельзя. Нельзя — и все.

— Угу.

Больше Марша ничего не спрашивала. Лежала, смотрела на дорогу и что-то соображала. А может быть, думала о том, что нора его, крысиного короля, послать подальше.

«И будет права, — подумал предводитель крыс. — Она будет абсолютно права. Какой резон связываться с неудачником?»

Он еще раз посмотрел на ворота двадцать седьмого мира, огромные, каменные, украшенные причудливой резьбой, распахнутые настежь, и все же неприступные так, как если бы находились в тысяче километров. Они стояли на самом краю мира и охраняли единственную связывающую его с другим миром узкую, не более десяти метров, перемычку.

«Интересно, — подумал крысиный король. — Что будет, если какой-то из великих волшебников возьмет и перервет такую перемычку, соединяющую, например, его мир и мир соседа? Что тогда получится? Великая цепь миров распадется, и их станет две? А может, это просто невозможно?»

Мысль его настолько заинтересовала, что он хотел было спросить, что думает на эту тему Марша, да вовремя осекся. Вместо того чтобы ответить на его вопрос, она еще, чего доброго, скажет, что он олух, который думает о всякой чепухе.

«А может, между властелинами миров есть договоренность ни в коем случае не трогать эти соединяющие миры перемычки? — подумал он. — Просто они когда-то договорились не пытаться их разрушить».

Он потратил на обдумывание этого вопроса целых десять минут и все же пришел к выводу, что это сомнительно. Насколько он знал властелинов миров, среди них обязательно нашелся бы кто-нибудь пожелавший этот договор нарушить. Скорее всего, перемычки уничтожить нельзя.

— А ты и вправду крысиный король? — спросила вдруг Марша.

— Что ты имеешь в виду? — продолжая думать о мирах великой цепи и соединяющих их перемычках, машинально спросил крысиный король.

— Ты и в самом деле настоящий король, с подданными, дворцом, короной и всем остальным?

— Ну да, — ответил крысиный король. — С дворцом, придворными и этикетом. Все, как полагается. Вот только короны у меня нет. У нас корон не бывает. Королевскую крысу узнают не по короне, а по росту. И еще... уму.

— Я так и думала, — сказала крыска.

«А может, все-таки... — думал крысиный король. — С чего я решил, что эту глупую перемычку нельзя разрушить? Только потому, что я не слышал о таких случаях? Но вот, например, о тех же турусах я не слышал до недавнего времени вообще ни единого упоминания. А они тем не менее существуют. Вдруг все же когда-то давно кто-то уже разорвал великую цепь? Может, черная стена, возникая, именно это и делает? Та самая черная стена, в которую упирается перемычка первого мира».

— А почему же ты тогда не захватил с собой своих подданных? Некоторое количество помощников нам бы сейчас очень пригодилось, — сказала Марша.

Этот вопрос поставил крысиного короля в тупик. Если ответить на него честно, то придется рассказать о транспортном амулете. А этого крысиному королю пока не хотелось. Он еще слишком мало знал Маршу, чтобы доверять ей до такой степени. Конечно, он рассказал ей о том, по какой именно причине оказался в ее мире, но о том, как в него попал, сильно распространяться не стал. Просто сказал, что его сюда перенесло некое колдовство.

— Чего ты молчишь? — спросила крыска.

— Ну... для того, чтобы отправиться сюда в одиночку, — наконец промолвил крысиный король, — у меня были некоторые причины.

Ему понравилось, как он ответил. «Некоторые причины» — звучит достаточно внушительно и в то же время вполне нейтрально.

— Значит, у тебя были на это причины, — словно про себя повторила Марша.

Она немного помолчала, а потом предложила:

— Может быть, удастся этих генедов как-то отвлечь?

— Как? — горько усмехнулся крысиный король. — Разве что перед ними возникнет Великий Крыс, собственной персоной. Да и то, боюсь, эти идиоты могут не пропустить и его.

На дороге показалась группа людей, облаченных в кожаные черные одежды и увешанных обрывками цепей. Напевая какой-то монотонный гимн, они тянули за собой на длинной веревке тележку, в которой лежало большое мохнатое существо о двух головах.

Крысиный король бросил на Маршу вопросительный взгляд. Та отрицательно покачала головой:

— Последователи святого тельца. С ними можно было бы договориться, но только за деньги, и очень большие. Поскольку денег у нас сейчас нет, то и пытаться с ними договориться не имеет никакого смысла.

В продолжение следующих десяти минут король задумчиво следил за тем, как последователи тельца дошли до ворот, слушал, что они говорили генедам, видел, как их обыскивали и наконец все же пропустили.

В результате этих наблюдений он убедился только в одном — пройти в ворота не так-то и просто.

— Нет, — сказал он Марше. — Без чьей-либо помощи нам не обойтись.

— И кто же это нам согласится помочь? — не без иронии спросила крыска.

— Может быть, кто-то и согласится, — промолвил крысиный король. — Вон видишь, там вдалеке показался фургон? Ты его не узнаешь?

Марша вгляделась.

В самом деле, вдалеке показался фургон бродячих артистов.

— Бежим! — сказал крысиный король. — Их надо перехватить до того, как их фургон смогут увидеть те, кто охраняют ворота.

Вскочив, он совершенно бесшумно, стараясь укрываться за кустами, бросился к оврагу, который располагался примерно на середине расстояния между воротами и ехавшим к ним фургоном.

— С чего ты решил, что они согласятся нам помочь? — на бегу спросила Марша.

— Они согласятся, — ответил крысиный король. — Если, конечно, это те самые артисты и если они заметили, кто именно кинул им кошелек.

— Не слишком ли много «если»?

— Много,— согласился крысиный король.— Но мы можем попытаться. В любом случае, это лучше, чем лежать и ждать чуда. Для того чтобы чудо возникло, нужно, как правило, хорошенько потрудиться.

Фургон они перехватили в овраге, там, где и рассчитывали. Увидев метнувшихся к ним из кустов двух крыс, сидевшие на козлах ящерицы-гимнастки мгновенно вооружились здоровенными, устрашающего вида и совершенно неудобными в ближнем бою тесаками.

— Не надо бояться! Мы друзья! Мы друзья! — подбегая к фургону, закричал крысиный король.

— А ну-ка, парень, стой на месте и не думай даже прыгнуть на козлы, — предупредила одна из ящериц и для убедительности неловко взмахнула тесаком. Он был явно для нее слегка тяжеловат.

— Так, понятно. — Крысиный король остановился в шаге от повозки. — Значит, вы своих не узнаете?

— Своих?! — поразились ящерицы. — Да таких своих, знаешь, сколько? Нет, крыса, тебе нас не обмануть.

В этот момент из фургончика выглянула девушка и укоризненно сказала:

— Форо, ты ведешь себя невежливо. Разве ты не узнал тех крыс, которые нам дали деньги на новый фургон?

— Разве это они? — несколько смутился форо.

Вторая ящерица, видимо, тоже узнала крысиного короля с Маршей и, опустив палаш, проговорила:

— Ну конечно. Вон ту белую крысу я хорошо запомнила. Это она швырнула нам кошелек с деньгами.

Но Форо не сдавался:

— И эти деньги почти полностью ушли на то, чтобы купить новый фургон взамен старого, разломанного по их, кстати, вине.

Он ткнул в сторону крысиного короля и Марши когтем.

— А что, старый фургон вас устраивал больше? — невинно спросила крыска.

Ящерицы задумались. Девушка весело улыбнулась и подмигнула крысиному королю.

Наконец Форо несколько раз стукнул хвостом о переднюю стенку фургона и нерешительно сказал:

— Да не то чтобы очень. Но все же он был такой привычный, такой знакомый...

— Через щели в его стенах так приятно дул ветер, — с некоторой долей иронии продолжил крысиный король. — Это вызывало особенное удовольствие в холодную пору.

Форо положил палаш рядом с собой и мрачно проговорил:

— Ладно, ваша взяла. Мы вам должны. Что вы от нас хотите?

— Вы? Ничего вы нам не должны, — сказал крысиный король.

Марша толкнула его в бок.

— Но если вы сможете оказать нам одну очень важную услугу, которая вам лично не будет стоить ничего, то мы согласны ее принять.

Мордочка Форо, на которой отразилось было облегчение, снова вытянулась:

— Ага, услуга... И в чем она будет состоять?

Крысиный король быстро огляделся и, проговорил:

— Я расскажу вам все, только давайте уедем с дороги. В двух словах все не расскажешь, а мне не хотелось бы, чтобы нас видели те, кто едет к воротам двадцать седьмого мира.

— Ну вот, началось, — проворчал Форо. — Как обычно, крысы...

В этот момент девушка положила ему руку на голову и ласково сказала:

— Мы должны им помочь. Поехали.

— Куда? — тяжело вздохнув, спросил Форо. Овраг был широкий. Фургон мог свободно проехать по его дну как в одну, так и в другую сторону.

— Вон туда, — показал крысиный король. — За поворот. Этого будет достаточно.

— Поехали, — приказал Форо второй ящерице.

Та взмахнула кнутом, и, повинясь удару железного шарика, броненосец потащил повозку артистов в сторону от ведущей к воротам двадцать седьмого мира дороги.

Когда стенки оврага закрыли ее полностью, крысиный король сказал:

— Все, этого вполне достаточно.

Фургон остановился. Через несколько мгновений девушка и ящерицы спрыгнули на землю. Крысы подошли к ним поближе.

— Ну, так что же мы должны сделать? — спросил Форо.

— Нам нужно пробраться в двадцать седьмой мир. Без вашей помощи мы не сможем это сделать, — сообщила Марша. — Генеды и кобруны возле ворот двадцать седьмого мира прекрасно знают, как мы выглядим, и стоит нам поблизости от них появиться...

— Понятно.

Форо подпрыгнул и сделал кульбит.

— Это он так думает, — объяснила девушка. — Кстати, меня зовут Мара. А вторую ящерицу — Горо. Если нам и в самом деле удастся вам помочь, я буду только рада.

Марша улыбнулась ей самым дружеским образом и проговорила:

— Если вы нам не поможете, то мы так и не попадем в двадцать седьмой мир. А у моего компаньона там очень важное дело. Если оно сорвется, погибнет целый город.

Между тем, сделав еще несколько кульбитов, Форо вдруг остановился и возбужденно хлестнул хвостом по земле:

— Есть! Кажется, я придумал.

— Говори! — одновременно воскликнули Марша и крысиный король.

— Если стражи ворот знают, как вы выглядите, то надо сделать так, чтобы они вас не узнали.

— Колдовство? — деловито осведомилась Марша.

— Да, — оскалил зубы Форо. — Можно назвать его и так. Только это будет особое, наше, артистическое колдовство.

— А оно не опасно? — спросила крыска.

— Только если вас узнают стражи ворот. Будем надеяться, что этого не произойдет. Иначе вместе с вами погибнем и мы. Как, вы согласны попробовать на себе наше колдовство?

— У нас нет другого выхода, — признался крысиный король.

— Тогда мы принимаемся за дело! — воскликнул Форо.

— Что ты задумал? — спросила Мара.

— Все очень просто. Мы превратим их в ужасных зверей похокатолапсисов.

— Ну конечно! — засмеялась девушка. — Как же я раньше не догадалась? Это именно то, что нужно.

— В кого, в кого? — спросил крысиный король.

— Сейчас вы сами все увидите, — радостно заявил Форо. — Мы сделаем все, как нужно. Главное, не удивляйтесь ничему и не задавайте вопросов. Потом, прежде чем отправиться к воротам, мы научим вас всему, что вы должны будете делать.

Крысиный король и Марша переглянулись.

— Хорошо, — сказала крыска. — Мы подчиняемся.

— Вот и отлично. — Мара махнула рукой своим товарищам. — Начинаем.

И началось.

С шутками и прибаутками артисты вытащили из фургона здоровенный, окованный железом сундук. Первым делом они вынули из него какой-то флакончик и толстую кисточку. Довольно улыбаясь, Мара подступила к крысиному королю и стала мазать его этой кисточкой, то и дело макая ее во флакончик.

— Эй, что вы делаете? — всполошился предводитель крыс.

— Не шевелись, — приказала девушка. — Так нужно.

— Она права — проговорила Марша. — Тебе придется все это вытерпеть. Если, конечно, ты не передумал и не отказался от идеи пробраться в двадцать седьмой мир.

Поле этого она хихикнула.

— Ничего,— промолвил крысиный король. — Что-то мне подсказывает, что дойдет и до тебя очередь.

Он не ошибся.

Через пять минут, когда его шерсть приобрела сочный голубой оттенок, Марша занялась крыской. Теперь настала очередь хихикать крысиному королю.

Между тем Форо и Горо тоже не сидели без дела. Когда с окраской шерсти крысиного короля было покончено, Горо подскочил к нему и ловко налепил ему на лоб какую-то кожаную тряпочку. Быстро прикрыв ее края шерстью крысиного короля, он тщательно смазал их специальным клеем.

— Что это? — спросил предводитель крыс.

— Тише, не шуми, — промолвил Форо. — Клей должен засохнуть. А вообще это третий глаз.

— Что?!

В том, что у него и в самом деле появился третий глаз, крысиный король убедился, когда такая же операция была произведена с Маршей.

— Он хоть красивый? — озабоченно спросила у него крыска.

— Очень, — сказал крысиный король. — И удивительно подходит по цвету к двум другим.

На этом трансформация не закончилась. В продолжение получаса крысиному королю и Марше зачем-то прилепили на бока по паре внушительного вида клешней. После этого Мара занялась клыками. Когда она закончила, их стало значительно больше. Ложные клыки были крупнее и сильно загнуты. Впрочем, преображение крыс на этом еще не закончилось. Через некоторое время они обзавелись парой грив, жутко смахивающих на гривы львов.

— Что-то нужно сделать с их хвостами,— сказала девушка своим товарищам. — По хвостам их могут запросто узнать.

— Это точно, — озабоченно промолвил Горо. — Хвосты — их слабое место. Хотя...

Он порылся в чудесном сундуке, и не успели крысиный король и Марша удивиться, как кончики их хвостов увенчались костяными шипастыми шариками наподобие тех, которые были у броненосцев.

— Пожалуй, это все, — критически оглядывая двух получившихся чудовищ, сказал Форо. — Конечно, можно придумать и еще что-нибудь, но думаю, этого достаточно. Чем больше мы на них налепим и навешаем, тем больше вероятность, что одна из этих деталей в самый неподходящий момент отвалится. И вообще сейчас они просто вылитые звери похокатолапсисы. Превращать их в кого-то другого не имеет смысла.

— Ты прав, — согласилась Мара.

— Кстати, я забыл самое главное, — воскликнул Форо.

Забравшись в фургон, он появился из него, сжимая в лапах две толстые веревки. Быстро обвязав их вокруг шеи крысиного короля и Марши, он привязал свободные концы к специальному крюку, вбитому в заднюю стенку повозки артистов.

— Это еще зачем? — взвыл крысиный король.

— Ну кто же поверит, что вы очень дикие звери, если вы будете на свободе, — усмехнулся Форо, карабкаясь на козлы.

Горо уже сидел на них, задумчиво теребя кнут.

— Все будет очень хорошо. Вот увидите, — заверила девушка двух крыс и полезла в повозку.

Когда фургон выкатился на дорогу, ведущую к воротам двадцать седьмого мира, крысиный король сказал бегущей рядом с ним Марше.

— Знаешь, когда-то, давно у меня был один очень хороший друг — человек. Он был из другого мира, а в наш попал потому, что его там убили. Так вот, он как-то рассказывал мне, что у них, в их мире, есть птицы — вороны. Судя по его словам, совершенно жуткие создания, опустошавшие посевы пшеницы и овса. Чтобы спасти свои поля и напугать этих птиц, люди придумали делать искусственных чудовищ. Они были настолько отвратительные и ужасные, что, увидев их всего раз, эти вороны летели прочь без оглядки. Назывались эти чудовища чучелами.

— Ну и что? — спросила крыска. — При чем тут какие-то вороны?

— Да ни при чем. Просто я пытаюсь прикинуть, сколько бы ворон мы в этом виде не пустили на поле пшеницы. И мне кажется, что очень много.

Фургон ехал медленно. Видимо, артисты и в самом деле боялись, что у крысиного короля или Maрши отпадет какая-нибудь деталь их маскировки. Это стало бы самой настоящей катастрофой.

И все же уже через десять минут послышались повелительные крики генедов:

— Стой, прах тебя побери! Стой, кому говорят!

Фургон остановился. Марша и крысиный король постарались придать своим мордочкам самый бессмысленный и свирепый вид, какой только возможен.

Потом начался обычный в таких случаях торг. Генеды в общем-то были не против пропустить артистов в двадцать седьмой мир, но для того чтобы это их желание стало реальностью, его надлежало чем-то укрепить. Чем-нибудь блестящим, круглым и желательно желтого цвета. Форо же, ведущий переговоры от имени артистов, указывал на то, что они, как водится, создания чрезвычайно бедные, поскольку их доходы целиком зависят от расположения низкой толпы, которая в обычные, не праздничные дни не имеет большой склонности облегчать свои кошельки, пусть даже и в уплату за просто изумительное представление настоящих мастеров своего дела.

На что генеды хором говорили, что еще не видели ни одного артиста, который не припрятал хотя бы несколько монет на черный день. И если господа артисты сомневаются, что этот день наступил, то они, доблестные стражники ворот Двадцать седьмого мира, могут очень быстро и со знанием дела нм это доказать. Кстати, уж в чем, но в этом они большие мастера.

— И вообще, — сказал один из двух генедов появляясь возле задней стенки фургона. — Что это у вас за звери? И зачем они вам? И есть ли у вас разрешение на их провоз?

Сказав это, он ткнул лапой в сторону Марши и крысиного короля.

Чувствуя, что настал самый опасный момент, крысиный король зарычал самым ужасным образом и попытался кинуться на генеда. Сделал он это намеренно настолько неуклюже, что Форо, тоже появившийся возле задней стенки фургона, успел вовремя оттащить генеда на несколько шагов в сторону.

— Осторожнее, господин стражник, — быстро проговорил он. — Это страшные звери похокатолапсисы. С ними нужно держать ухо востро. Того и гляди, отхватят верхнюю или нижнюю конечность. Очень, просто очень свирепые звери. Они живут в болотах соседнего мира охотятся там ни много ни мало — на драконов. Конечно, те, что перед вами, не более чем детеныши. Взрослые похокатолапсисы достигают просто гигантской величины, но все же даже детеныши очень опасны.

— Клянусь зубом матери-крокодилицы, — прорычал генед. — Но зачем эти мерзкие твари вам?

— Ах, — смиренно промолвил Форо. — Мы их дрессируем. Знаете ли, грубая толпа, она всегда хорошо клюет на что-нибудь экзотическое. Мне кажется, если нам удастся выдрессировать этих малюток до конца, то наши доходы несколько увеличатся. Хотя о каком увеличении может быть речь, если давным-давно не было уже никакого праздника. Вот поэтому мы и хотим проехать в двадцать седьмой мир. Там на будущей неделе должен...

— Погоди-ка, — сказал генед, — Ты хочешь сказать, что эти зверюги еще недостаточно выдрессированы?

Форо поспешно замахал передними лапами:

— Что вы, что вы! Если бы они были недостаточно выдрессированы, то уже давно оборвали бы веревки и поубивали всех, кто попадется им на глаза. Нет, они сейчас очень тихие и кроткие.

В подтверждение его слов Марша, поскольку ее веревка была несколько длиннее, с рычанием кинулась на генеда. Тот отступил на шаг и выхватил меч:

— А вот я его сейчас...

— Не стоит, — схватил генеда за лапу Форо. — Никакого вреда вы им своим мечом не причините. Но они могут подумать, что вы решили с ними поиграть, и тогда...

В этот момент возле фургона появился кобрун. Генед сейчас же притих. Поглядев в течение нескольких секунд на Маршу и крысиного короля, кобрун с отвращением в голосе сказал:

— Ну и мерзкие же твари!

«Сам такой, — подумал крысиный король. -— Это еще неизвестно, как ты выглядишь. Может мы, даже в этом виде, по сравнению с тобой просто образцы красоты».

— Ладно, — промолвил кобрун. — Пусть эти артисты со своими чудовищами катятся на все четыре стороны. Некогда нам тут с ними... Вон ещё одна группа паломников, среди них запросто могут скрываться те две крысы, которых нам приказали схватить во что бы то ни стало. Глядите в оба.

— Будет исполнено, — отрапортовал генед и, забрав своего товарища, который как раз в этот момент обсуждал с Горо преимущество гигантских броненосцев перед верховыми тохотягами, которых используют для той же цели в тридцать седьмом мире, потопал к воротам.

Артисты расселись по своим местам. Горо щелкнул кнутом, и фургон въехал на разделяющую двадцать шестой и двадцать седьмой миры. перемычку.

Пользуясь тем, что его привязали на довольно длинную веревку, крысиный король побежал по самому краю перемычки. Ему удалось даже заглянуть вниз. Конечно, он видел это зрелище не раз, но у него все же захватило дух при виде обрывавшихся отвесно вниз стен, тонувших там, на неизмеримой глубине, в странном серебристом тумане.

«И все же что находится на другой стороне цепи миров? — в который раз подумал он.

Одна из фальшивых клешней у него все же отпала, но случилось это уже тогда, когда ворота остались далеко позади. Крысиный король на всякий случай подхватил ее зубами и нес до ближайшей рощицы, в которую фургон артистов благополучно и въехал.

Как только деревья закрыли от них ворота, фургон остановился. Артисты выпрыгнули из него и за пять минут освободили крыс от всего, что на них навешали и наклеили.

— Краска с шерсти легко смывается обыкновенной водой, — сказала Мара. — Так что после того как вы встретите первую же реку или озеро, к вам вернется нормальный цвет.

— Понятно, — кивнул крысиный король. — Мы так и сделаем. Но разве мы не поедем дальше вместе?

— С большой охотой — ответил Форо. — Но только метрах в ста отсюда дорога раздваивается. Одна дорога ведет в крупный город Харакон, а другая — к дворцу Ахумурадзы. Мне почему-то кажется, что вы направитесь к дворцу. А нам нужно в город. Верно?

— Верно, — согласился крысиный король. — А еще что вам кажется? О чем вы еще догадались?

— Больше ни о чем, — улыбнулся Форо. — Долгие странствия по дорогам научили нас не проявлять большого любопытства там, где это не требуется. Идите своей дорогой и не думайте о нас.

— Но все же, — промолвила Марша. — Вы оказали нам очень большую услугу. И, стало быть, вправе рассчитывать на нашу благодарность.

— Не стоит забывать, что мы и сами от этого кое-что получили, — сказала Мара. — Я уже не говорю о новом фургоне... Но вы заметили, что благодаря вам мы не заплатили за проезд через ворота двадцать седьмого мира?

— И все равно спасибо, — промолвил крысиный король.

— Нам это ничего не стоило, — сказал Форо и махнул лапой.

Через минуту бродячие артисты уже сидели в фургоне. Прежде чем он тронулся, крысиный король крикнул:

— Да, совсем забыл спросить... Так где все-таки водятся эти страшные звери похокатолапсисы? Что-то я о них раньше не слышал.

— Если бы я знал, — усмехнулся Форо и, забрав у Горо хлыст, щелкнул броненосца по спине.

* * *

— А дальше-то что?— спросил крысиный король.

Они с Маршей неторопливо бежали по дороге, которая должна была привести их к дворцу Ахумурадзы.

— Откуда я знаю? — ответила крыска. — Здесь мне не приходилось бывать еще ни разу. Поживем — увидим. Правда, старые крысы говорили, что путь к замку Ахумурадзы очень тяжек и богат опасностями. Властелин наших миров отличается большой подозрительностью и постарался сделать так, чтобы к его дворцу не мог подобраться непрошеный гость.

— Другими словами, у нас на пути, вполне возможно, попадется множество смертельных ловушек?

— Вероятно, — равнодушно ответила Марша. — Но мы ведь их все преодолеем, не так ли?

— Обязательно, — ответил крысиный король.

Впрочем, особой уверенности в его голосе не чувствовалось.

Немного погодя, когда они, свернув с дороги, улеглись отдохнуть на небольшой полянке. Марша сказала:

— Знаешь, а это не так уж и плохо...

— Что именно? — спросил крысиный король.

— Ну, свобода. И приключения. Кажется, будто нет ничего, что ты не смог бы сделать.

— А разве это не так?

— Конечно, не так. У каждого есть свой предел. И счастлив только тот, кто его не знает, кто не подозревает, что есть поступки, которые он не в состоянии совершить.

— Или тот, кто уже сделал все, что ему хотелось в этой жизни, — добавил крысиный король.

— До этого еще далеко, очень далеко, — сказала Марша. — Может быть, это и неплохо.

— Может быть?

— Конечно. — Крыска перевернулась на бок и задумчиво заглянула ему в глаза. — Даже если завтра умрем, мы все равно окажемся в выигрыше. Потому что так и не почувствуем, что такое настоящая безысходность жизни. Не та безысходность, которую время от времени чувствует каждый, а вечная, иссушающая душу безысходность, которую знают те, кто всего достиг и кому незачем больше бороться.

Они полежали еще немного, а потом дружно рассмеялись.

— Ну и бред! — сказал крысиный король. — Похоже, мы немного сошли с ума. Лежим как два дурака на цветущем лугу и рассуждаем о полной чепухе.

— Точно! — весело воскликнула крыска. — Может, это следствие того, что мы все же прошли в двадцать седьмые ворота?

— Может.

Крысиный король поднял голову и прислушался. На дороге было тихо. Слишком уж тихо.

— А вообще, — промолвил крысиный король, — ты не заметила одну маленькую особенность?

— Какую?

— Мы идем по этой дороге уже некоторое время и до сих пор не встретили на ней ни одного путника, не увидели ни одной повозки. Да и вообще какой-то она выглядит слишком уж заброшенной. Мне почему-то казалось, что дорога ко дворцу правителя пятнадцати миров не должна быть такой пустынной.

— Все верно, — промолвила крыска. — Такой она и была. Не так уж и давно. А потом Ахумурадза придумал какой-то колдовской трюк, и те, кто должен попасть в его замок, переносятся в него прямо из города, в который поехали наши артисты. Что-то вроде ворот. Войдя в них, сразу же оказываешься прямиком во дворце. Именно поэтому дорогой теперь никто не ездит. Есть путь более удобный.

— Тогда в чем же дело? Нам нужно вернуться в город, обмануть стражу, охраняющую эти ворота...

— Не пойдет, — покачала головой крыска. — Совсем не пойдет. Наш великий повелитель очень не любит крыс. Поэтому он наложил на ворота заклинание, которое не дает в них войти ни одной крысе. Волшебство — не стражники. Его не обманешь.

— Жаль, жаль.

Крысиный король снова лег на живот и стал смотреть на вившихся вокруг пышного кустика ведьмополоха кошмариков. Были они маленькие, зеленые и смешно махали вооруженными крохотными ножиками лапками. Один из кошмариков подлетел поближе, и крысиный король успел увидеть его головку, покрытую складками, словно обожженную, украшенную маленькой войлочной шляпкой.

— Ха-ха-ха, я — Фреди! — запищал кошмарик.

— А я Брэд, — промолвил крысиный король и так на него дунул, что кошмарик улетел в самую гущу ведьмополоха.

— С кем это ты там разговариваешь? — спросила Марша.

— А ни с кем, — ответил крысиный король и пододвинулся к ней поближе.

Некоторое время они лежали молча. Марша делала вид, будто не заметила, что крысиный король лежит к ней гораздо ближе, чем положено приличиями, а крысиный король делал вид, что с увлечением следит за очередным кошмариком, который висел у него перед носом и унылым голосом тянул:

— Я твой самый страшный сон... Я твоя неминуемая погибель... Я приду к тебе ночью, когда...

В конце концов крысиный король дунул и на него тоже, а потом вкрадчиво сказал Марше:

— А вот тебе никогда не хотелось потереться с кем-нибудь носами?

— Мне много чего хотелось, — задумчиво сказала Марша.

— А мне вот, если честно, хочется потереться с тобой носами сейчас, — еще более вкрадчиво промолвил крысиный король.

— Да ну? — спросила Марша.

— Ага!

Крысиному королю казалось, что сердце у него сейчас выскочит из груди.

В этот момент крыска повернулась к нему, но вместо того, чтобы протянуть свой нос, с оттяжкой цапнула его за ухо.

— Ой-ой-ой! — завопил крысиный король и поспешно откатился в сторону.

— И как же ты до такого, поганец, додумался? — мрачно спросила Марша.

Ухо у крысиного короля болело довольно ощутимо.

— Да что в этом такого? — оправдывался! он. — Потереться носами, это все равно что у людей поцелуй. А люди, они целыми днями только и делают, что целуются. Мне один знакомый человек рассказывал. И никто это за оскорбление не считает.

— Вот и целуйся с какой-нибудь грязной женщиной, — сказала Марша.,— А я самочка честная и с кем попало после недолгого знакомства тереться носами не буду. А если ты думаешь иначе, то топай один к дворцу этого Ахумурадзы. Не хватало мне еще в дороге приставаний сексуально озабоченных самцов. Понял?

Крысиный король не ответил. Отвернувшись от Марши, он в который уж раз думал о том, что неплохо было бы всех самочек собрать в один большой мешок и...

Через некоторое время боль в ухе несколько успокоилась и мысли его приняли Другое направление. Поглядев в сторону крыски, он обнаружил, что она тоже лежит отвернувшись и, видимо, крепко обиделась.

В глубине души крысиный король понимал, что он был не прав.

В самом деле, с честными самочками так не обращаются.

Некоторое время он боролся с собой, но потом чувство вины победило, и он осторожно позвал:

— Марша, а Марша!

Крыска молчала.

— Ну, Марша, я же не хотел ничего плохого.

Крыска вдруг резко встала на задние лапы и отряхнула живот от прилипших к нему травинок передними.

— Ладно, пошли, — буркнула она. — Видно, все вы самцы одним миром мазаны.

— Это точно, — обрадовался крысиный король. — А стало быть, обижаться на нас нет никакого резону.

— А кто на тебя обижается? — все еще обиженно сказала Марша. — Просто я думала, раз ты королевского рода...

— А ты разве нет? — удивился крысиный король.

— И я... я тоже. Только мне казалось, что в роду королевских крыс несколько другие порядки.

— Ну честное слово, я раскаиваюсь, — повинился крысиный король.

— Ладно, будет врать-то,— махнула лапой Марша, — Пошли, нам еще топать и топать.

Она опустилась на четыре лапы и выбралась на дорогу. Крысиный король не удержался и все же ее подколол:

— И вообще королевским крысам рекомендуется бегать на четырех ногах только тогда, когда нет другого выхода. Чтобы не уронить себя в глазах подданных.

— Где ты видишь хоть каких-то подданных? — удивилась крыска. — И вообще если хочешь соблюдать все правила этикета, то ждать тебя я не буду. Учти, путь нам предстоит долгий и очень опасный. Поэтому советую поберечь силы и передвигаться так, как удобнее.

— Ладно, твоя взяла, — согласился крысиный король и послушно опустился на четвереньки.

— Вот так-то лучше, — хмыкнула Марша. И они побежали по дороге не очень быстро, то и дело оглядываясь и принюхиваясь, стараясь определить, не поджидает ли их где-нибудь впереди засада, ловушка или еще какая-нибудь другая опасность.

Правда, ничем подобным пока еще и не пахло. Дорога тянулась мимо невысоких, поросших травой холмов. Нa некоторых из них стояли узкие, словно нацеленные в небо иглы, башни мергилов. Башни, конечно, были заброшенные. Это можно было и не проверять. Любой ребенок на великой цепи миров знал, что мергилы исчезли давным-давно, оставив после себя только башни, устремленные в небо, наполненные ветром, проникавшим в них через великое множество узких окошек. Кто такие мергилы и как они выглядели, не помнил уже никто.

А вот башни, хоть раз в жизни, видел любой разумный обитатель цепи. Еще иногда в башнях находили удивительные, волшебные предметы. Притрагиваться к ним простые люди не решались, опасаясь, что это может окончиться бедой. Так обычно какой-нибудь волшебный предмет и лежал в башне, ожидая, пока в нее не заглянет походящий мимо могущественный волшебник. Тот, как правило, его и забирал. Волшебники, известное дело, все слегка ненормальные.

Солнце в этом мире было большое и очень жаркое. Оно уже высоко висело в зените, когда холмы и башни мергилов кончились. Потянулась ровная степь, кое-где разбавленная маленькими рощицами серебряных деревьев.

У подножия последнего холма Марша и крысиный король легли отдохнуть. К этому времени они уже снова помирились, и поэтому крысиный король лег так, чтобы чувствовать споим боком бок компаньонки. Та поначалу было дернулась, хотела что-то сказать, но потом передумала, затихла. Мало-помалу Марша и вовсе расслабилась.

Крысиный король ухмыльнулся.

Конечно, до того, чтобы потереться с крыской носами, было еще далековато, но первую победу он все же одержал.

Он лежал, блаженно щурясь на солнце, принюхиваясь к горячим пыльным степным запахам, и думал о том, что все же, несмотря ни на что, двигается вперед. Его не смогли остановить ни генеды, ни кобруны. Он победил их и обманул. Так, как и должна поступать настоящая крыса.

Правда, это еще начало.

Дальше наверняка будет хуже, гораздо хуже;

Но сейчас крысиный король почему-то ничуть не сомневался, что преодолеет все преграды и украдет для Ангро-майнью белого дракона. Как он это сделает, крысиный король еще не знал да и не пытался придумать, хорошо помня старую пословицу: «Сначала одно дело, а потом другое».

Прежде всего надо было добраться до дворца Ахумурадзы. А уж потом он что-нибудь придумает.

Мимо них совсем неподалеку проползла подколодная змея. Время от времени она останавливалась, чтобы отдохнуть. Колода, которую она тащила за собой, крепко ухватившись на шее кончиком хвоста, была тяжелая.

— Бедняга, — пробормотал крысиный король.

— Попробуй к этой бедняге подойти поближе, она тебе махом вонзит зубы в ногу. Нет, змей жалеть не стоит.

— Интересно, — сказал крысиный король. — А вот скажи, похож я на змею?

— Нет, — честно призналась Марша.

— Стало быть, меня пожалеть можно?

Он замер, ожидая ответа.

— За какое ухо я тебя укусила? — спросила Марша.

— За левое.

— Еще одно слово, и я тебя укушу за правое. Понял? Для справедливости.

Крысиный король тяжело вздохнул и снова опустил голову на лапы.

Ничего, рано или поздно, но он своего достигнет. Для этого нужно только время.

Он еще немного подумал на эту тему, строя различные хитроумные планы. Потом крысиный король обнаружил, что Марша уснула, и решил, что она поступила правильно. День был совершенно сумасшедший, а впереди ждали всякие там приключения и опасности. Не мешало и отдохнуть как следует.

Он закрыл глаза и плотнее привалился к боку своей компаньонки. Та было встрепенулась, но потом опять уснула.

«Курочка по зернышку...» — подумал крысиный король.

А потом пришел король снов и, мягко взяв его за лапу, повел вслед за собой куда-то, через белесый туман забвения, в полную темноту, сменившуюся вдруг ярким светом мира снов. И там почему-то крысиный король был вовсе уже и не самим собой, а странным человеком, который шел куда-то, вслед за белой птицей-лоцманом, то. останавливаясь, чтобы отдохнуть в сказочно красивых, наполненных всякими вкусными вещами снах, то попадая в кошмары, в которых жили мерзкие чудовища, бросавшиеся на него, чтобы растерзать. Путешественнику по снам приходилось вступать с ними в бой и, конечно же, он побеждал. А потом отправлялся дальше. И сны тянулись, тянулись, им не было конца...

А потом крысиный король проснулся и некоторое время лежал, пытаясь понять, где он оказался: то ли в новом сне, то ли вернулся обратно в реальный мир. Но тут рядом с ним зашевелилась Марша, и предводитель крыс облегченно вздохнул.

Очень осторожно, чтобы раньше времени не разбудить крыску, он встал и посмотрел на небо.

Солнце прошло уже добрую часть своего пути. Скоро должен был наступить вечер.

Крысиный король подумал, что ночевать среди степи — последнее дело. Нужно бы найти какое-нибудь убежище. А стало быть, хочешь не хочешь, но для начала он должен был разбудить крыску.

Так крысиный король и сделал.

Марша, как и положено крысе, проснулась сразу, быстро огляделась и, потянувшись всем телом, спросила:

— Что, уже пора?

— Конечно, — сказал крысиный король. Солнце скоро сядет, а нам еще идти и идти. Не возвращаться же обратно и устраиваться на ночлег в какой-нибудь башне мергилов?

— Тут ты прав, — согласилась крыска. — Однако хорошо бы где-нибудь найти ручеек или речку. Пить хочется...

— Что-то я в этом мире пока ничего подобного не видел, — сказал крысиный король. Может быть, где-нибудь впереди?

— Может быть, — согласилась Марша и встала с земли. — Значит, идем дальше.

— Да.

— Тогда пошли.

Они выбрались на дорогу и, по-прежнему соблюдая осторожность, побежали дальше.

— И все-таки настораживает все это, — сказал крысиный король.

— Что именно? — спросила Марша.

— Вот мы бежим по этой дороге уже довольно порядочное время, а пока никаких ловушек и опасностей, если, конечно, не считать подколодной змеи, не встретили. Странно это как-то.

— Скоро начнутся, — пообещала Марша. — Или я совсем колдунов не знаю. Крысиный король фыркнул:

— А много ли ты их знала?

— Да уж не меньше твоего, — огрызнулась крыска. — Между прочим, если бы ты не устроил в харчевне тот страшный переполох, в результате которого нам пришлось уносить из города ноги словно ошпаренным, я бы тебя сводила в квартал волшебников.

— Ну да, — не без иронии ответил предводитель крыс. — Всякие там приворотные зелья и гарантированное лечение бородавок. На что годится волшебник, если у него нет своего, пусть даже самого завалящего, мира?

— Может, ты и прав, — пожала плечами крыска. — Но только эти волшебники помогали нам не раз. Однажды мой дядя нарвался в одном из складов на такое сильное охранное заклинание, что никто из нас не знал, как его спасти. Дядя чуть не стал призрачной крысой. Как ты думаешь, кто его в конце концов спас?

— Ну конечно, твои кудесники из квартала волшебников.

— Да, представь, именно они.

— Ну тогда, — промолвил крысиный король, — готов спорить на что угодно, что то колдовство, которое едва не превратило твоего дядю в призрачную крысу, хозяину склада продали они же. Иначе им бы ни за что не удалось его обезвредить.

Марша остановилась, принюхалась и, убедившись, что ничем опасным пока не пахнет, побежала дальше. Крысиный король следовал за ней.

— Да, это тоже может быть, — сказала Марша. — Но только деньги, которые они взяли за лечение с моего дяди, на самом деле были словно бы штрафом за неуклюжесть. Будь он повнимательнее, то ни за что не попался бы в ловушку, накладывающую это заклинание.

— А ваши хилые волшебники получили деньги и с купца — владельца склада, а потом же еще и с того, кто в эту ловушку попал.

— Ну да, ну да. Но только я хотела сказать другое. Если бы не твоя промашка в харчевне, мы бы наведались в их квартал и приобреликое-какие волшебные средства, которые, вполне возможно, помогли бы нам избежать ловушек на этой дороге.

— А могли и не помочь, — сказал крысиный король. — Впрочем, мы можем еще вернуться.

— Ну уж нет, — промолвила крыска. — И снова пробираться через эти проклятые ворота двадцать седьмого мира? Я не согласна.

— В таком случае давай больше не вспоминать о том, что мы могли бы сделать, прежде чем отправиться в путь, — предложил крысиный король.

Ему очень не понравилось упоминание о том промахе, который он совершил в харчевне.

— Хорошо, не будем, — сказала крыска.

Через некоторое время крысиный король вдруг понял, что в течение, по крайней мере, последнего часа они все время бежали в гору. Конечно, подъем был не очень крутой, и сразу они его не заметили, но все же... это настораживало.

— Мне кажется, впереди должна быть большая гора, — высказал предположение крысиный король. — Чем-нибудь другим такой подъем объяснить очень трудно.

— Может, ты и прав. Но только почему же мы ее до сих пор не видим?

— Не знаю, — признался крысиный король. — Не может ли это быть какой-нибудь устроенной Ахумурадзой ловушкой?

— Вполне возможно.

Дальше две крысы продвигались более осторожно. Подъем все продолжался, но никакой горы не было видно.

— Да где же она? — недоумевала Марша.

Крысиный король молчал и принюхивался чаще обычного.

Солнце теперь висело над самым горизонтом. Резко похолодало. Впрочем, те подземные коридоры, в которых обитают крысы, как правило, не бывают слишком теплыми. Таким образом крысиный король и Марша пока не испытывала никаких особых неудобств.

Наконец солнце село. Наступили сумерки. Крысы неутомимо бежали вперед. Вдруг Марша остановилась.

— Вот, — сказала она. — Кажется, начинается. Впереди что-то белое и очень большое. Может быть, это какая-то стена, которая огораживает окрестности дворца Ахумурадзы.

Крысиный король сказал:

— Мне кажется, замок Ахумурадзы должен быть несколько дальше. И впереди, в самом деле, находится что-то белое. Только это не стена. Скорее всего, это туман.

— Туман?

— Давай подберемся поближе. Там и будет ясно, что это такое.

— Они продвинулись еще на сотню шагов и увидели, что это и в самом деле туман. Он лежал перед ними плотной, простиравшейся в стороны, насколько хватало видимости, пеленой.

— Ну вот, — с удовлетворением промолвил крысиный король. — Я оказался прав. Наверняка этот туман и скрывает от нас ту гору, которую мы не могли углядеть днем.

— Или первую ловушку Ахумурадзы, — промолвила Марша. — Стоит ли вступать в него именно сейчас? Может быть, подождем утра? Утром туман может рассеяться, и тогда мы увидим, что именно он скрывает.

— Сомневаюсь, — покачал головой крысиный король. — Он несомненно что-то скрывает. Учти, обычно такой плотный туман бывает лишь поблизости от моря. Слышала ли ты что-нибудь о том, что в этой части двадцать седьмого мира есть что-то наподобие большого озера или небольшого моря?

— Нет.

— Если бы оно существовало, то те, кто ездил по этой дороге раньше, обязательно о нем бы рассказывали. Стало быть, этот туман — волшебный. Я сильно сомневаюсь, что с наступлением утра он рассеется. Думаю, это первая линия охраны дворца. А значит, в нем могут быть и дозорные. Какие-нибудь противные и опасные твари. Ночью мы, крысы, видим почти так же, как и днем. Это нужно использовать. Вполне возможно, что ночью ускользнуть от дозорных легче.

— Значит, мы пойдем в этот туман именно сейчас? — спросила крыска и поежилась.

— Ты угадала, — почти весело сказал крысиный король.

— Ну, тогда пошли, — решительно промолвила крыска.

И два храбрых компаньона пошли дальше. Вскоре они вступили в туман. Он был необычайно плотным и странным образом искажал звуки. Крысы крались через него очень осторожно и совершенно бесшумно, останавливаясь и замирая при каждом раздававшемся поблизости подозрительном звуке, старясь не потерять дорогу, которая оставалась их единственным ориентиром в этом белесом сыром мире. Тем временем подъем стал еще круче.

Вдруг бежавший несколько впереди крысиный король остановился.

— Стоп, — сказал он Марше. — Похоже, мы пришли.

Крыска остановилась рядом с ним и стала вглядываться в туман.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она. — Никакого дворца я пока не вижу.

— При чем тут дворец? Я хотел сказать, что здесь дорога заканчивается.

— Что?

Марша посмотрела немного ниже и вдруг поняла, что они с крысиным королем стоят на краю обрыва. Дорога и в самом деле здесь заканчивалась.

— Значит, горой тут и не пахнет? — спросила она.

— Угу, — ответил крысиный король. — Наверняка перед нами пропасть... Погоди, кажется, я придумал, как нам узнать, насколько она глубока.

Углядев поблизости небольшой камешек, крысиный король столкнул его лапой в пропасть.

Камешек беззвучно канул в туман. Напрасно крысиный король и Марша прислушивались. Их чуткие уши не уловили звука его падения.

— Хм, — сказал крысиный король. — Либо эта пропасть поистине бездонна, либо там, внизу, лежит что-то очень мягкое. Как бы то ни было, но остается одна небольшая проблема. Как мы спустимся вниз?

— Я вот чего не понимаю, — сказала Марша. — Почему дорога обрывается? И как эту пропасть преодолевали те, кто ехал ко дворцу Ахумурадзы?

— Скорее всего — никак, — ответил крысиный король.

— Почему?

— Потому что ее тогда не было. Разве ты не догадалась? Все это появилось уже после того, как в дороге отпала всякая надобность. Думаю, и туман, и пропасть, и наверняка еще много чего другого, что ждет нас впереди, — все это дело рук Ахумурадзы, таким образом застраховавшегося от непрошеных гостей вроде нас.

Он замолчал и принюхался. Никаких особых запахов, говоривших о том, что ждет их впереди, его нос не уловил. Он даже не мог определить ширину пропасти, поскольку другой ее край скрывал все тот же туман.

Марша первой прервала молчание.

— Кстати, — спросила она, — ты случайно не передумал, не отказался от своего безумного предприятия?

— Ни в коем случае, — ответил крысиный король.

— Тогда почему же ты стоишь на краю этой пропасти и молчишь?

— Я пытаюсь сообразить, как нам спуститься вниз.

Они замолчали и некоторое время пытались придумать способ, с помощью которого могли бы без ущерба оказаться внизу.

— Эх, — вздохнула Марша, — если бы у нас была веревка...

— Но у нас ее нет, — резонно промолвил крысиный король.

— Нет, — согласилась крыска, — Очень жаль.

Они еще помолчали.

Вдруг крысиному королю пришла в голову мысль, которая показалась ему просто превосходной.

— Кажется, я придумал... — сказал он.

— Что именно? — спросила Марша.

Но рассказать то, что он придумал, крысиный король не успел. Край обрыва, на котором они стояли, вдруг задрожал, с оглушительным треском отломился от скалы и полетел вниз, в пропасть...

Придя в себя, крысиный король застонал, пошевелил лапами и, прежде чем открыть глаза, сказал:

— Никогда не стойте на самом краю обрыва. Он может обвалиться.

— Спасибо за предупреждение, — послышался исполненный сарказма голос Марши.

— А еще, — сказал крысиный король, — никогда полностью не доверяйтесь своему спутнику, как бы умен и хитер он ни был. Помните, что он вполне может оказаться болваном, пренебрегающим основными правилами предосторожности.

— Это я тоже учту, — сказала Марша.

— И кроме того, если мы все же выберемся, пообещайте, что заставите этого болвана принести Великому Крысу самую обильную жертву, которая только возможна. Потому что, по справедливости, мы уже давно должны быть мертвы. К счастью, дуракам везет.

— Обещаю.

— И еще...

— Послушай, ты, предводитель крыс, — сказала Марша. — Хватит трепаться. Если ты от этого падения не повредился умом, то заткни фонтан и лучше придумай, как нам отсюда выбраться.

Крысиный король послушно заткнулся. В словах крыски был свой резон.

Когда кусок скалы, за который отчаянно цеплялись две крысы, рухнул в пропасть, компаньонам здорово повезло, поскольку, падая, он медленно вращался. Когти крысиного короля и Марши соскользнули, и крыс отшвырнуло в сторону.

Не произойди этого, они вполне могли оказаться на дне пропасти верхом на куске скалы, о который бы их и расплющило. Был еще вариант, при котором они могли закончить падение, имея кусок скалы у себя над головами. При этом их смерть тоже была бы неминуема.

К счастью, этого не произошло, и крысы достигли дна пропасти, цепляясь лишь друг за друга. Тут выяснилось, что им еще раз повезло, на этот раз неслыханно. Оказалось, что дно пропасти засыпано толстенным слоем рыхлого, очень мягкого снега. Продолжая цепляться друг за друга компаньоны упали в этот снег и пробили в нем собственными телами довольно длинный туннель. Рыхлый снег сыграл роль амортизатора. Так и не достигнув настоящего каменного дна пропасти, они остановились.

Не получив во время этого чудесного падения ни одного достаточно серьезного повреждения, крысиный король и Марша тем не менее потеряли сознание.

Вовремя очнувшись и тем самым избежав опасности замерзнуть насмерть, они обменялись мнениями обо всем, что с ними произошло, и стали прикидывать, как выбраться наружу...

— Однако здесь холодно, — наконец сказала крыска. — Если мы просидим здесь еще немного, то превратимся в две ледышки.

Крысиный король поднял голову вверх, внимательно осмотрел туннель, который они пробили своими телами, и промолвил:

— Боюсь, в ближайшее время мы отсюда не выберемся.

— Тогда надо придумать как нам согреться. Сделать это нужно немедленно.

Крысиный король ухмыльнулся:

— Я знаю один просто расчудесный способ.

— Я думала, ты порядочная крыса, — сказала Марша. — А ты просто форменная свинья.

— Но я... — начал было возражать крысиный король.

Договорить он не успел. Крыска довольно ощутимо цапнула его за ухо.

За то время, которое крысы находились без сознания, от их дыхания снег несколько подтаял, и теперь в их распоряжении была небольшая, но вполне достаточная для того, чтобы устроить в ней потасовку, пещерка.

Во время этой потасовки Марша два раза цапнула крысиного короля за ухо, провела по его мордочке когтями две довольно глубокие царапины и выдрала из его шкуры клок меха. Как истинный джентльмен, крысиный король ограничился только тем, что слегка пожевал ее хвост и три раза укусил за левую заднюю лапу.

Наконец компаньоны почувствовали, что согрелись, и прекратили возню. Полизав снега, чтобы утолить жажду, они в знак примирения потерлись боками.

— Ладно, пора подумать и о том, как выбраться на поверхность, — промолвила крыска. — Мне не улыбается просидеть здесь до скончания века.

— Или до той поры, пока мы не умрем с голоду, — добавил крысиный король.

— Кстати, тут ты прав. — Крыска покрутила носом. — Не мешало бы немного заморить червячка.

— Для начала давай-ка выберемся наверх и узнаем, куда это мы попали, — предложил крысиный король.

— Но как мы это сделаем?

— Очень просто.

И крысиный король стал ожесточенно копать снег, прокладывая туннель, уходивший под углом вверх. Марша раздумывала всего несколько мгновений. Пристроившись за ним, она стала откидывать и уминать снег, который летел из-под лап крысиного короля. Делала она это так, чтобы не завалить остававшийся за ними туннель. Это было мудро, поскольку при этом они не лишались доступа свежего воздуха.

Когда крысиный король устал, Марша ни слова не говоря сменила его. Теперь копала она, а предводитель крыс уминал снег.

Сменившись по паре раз, крысиный король и Марша почувствовали, что устали. К этому времени они уже прокопали довольно длинный туннель, но все же до поверхности было еще далеко.

— У меня замерзли лапы, — пожаловалась Марша.

— Давай немного полежим и отдохнем, — предложил крысиный король. — Положи свои лапы мне на живот, а я свои положу на твой. Таким образом они хоть немного согреются.

Поскольку в его голосе не было и намека на игривость, крыска согласилась.

Да и не до глупостей им было сейчас. Они хорошо понимали, что запросто могут остаться в этой снежной могиле навечно. Стоит только перестать бороться, и конец неизбежен.

— Чего-нибудь бы пожевать, — тихо вздохнула Марша.

Они лежали, плотно прижавшись друг к другу животами, и чувствовали, как постепенно согреваются.

— Люди, конечно, дураки, — сказал крысиный король. — Но у них есть вполне мудрый обычай. Отправляясь в дальнюю дорогу, они берут с собой запасы пищи. Несмотря на свою глупость и непрактичность, они понимают, что охота не всегда может быть удачной.

— Чаще всего у них так и бывает, — усмехнулась Марша. — И все-таки они не совсем дураки. Знать, что ты чего-то не можешь сделать, — большая мудрость.

— Правильно... — начал крысиный король вдруг замолчав, принюхался.

— Что случилось? — встревожилась Mapша.

— Неподалеку от нас есть что-то живое, — сообщил крысиный король. — Я слышу, как это что-то шебуршится в снегу.

Крыска тоже прислушалась.

— Точно, — сказала она. — Причем это что-то запросто может быть пищей.

— А может, и каким-нибудь врагом, — сказа крысиный король.

— Если он небольшой, то мы с ним справимся, — заявила крыска.

— Не забудь, мы находимся в земле колдовства. Это вполне может быть какой-то новый сюрприз Ахумурадзы.

Крыска оттолкнулась от него и встала на все четыре лапы.

— Ты как хочешь, — сказала она, — а я хочу поглядеть.

И она в ускоренном темпе заработала лапами, прорывая туннель по направлению к тому месту, где должно было находиться это живое существо. Крысиный король осуждающе покачал головой, но все же стал ей помогать.

Через десять минут, удлинив туннель на несколько шагов, Марша вдруг остановилась.

— Ну, что там? — спросил крысиный король.

— Иди сюда, сам увидишь.

Предводитель крыс протиснулся и встал рядом со своей компаньонкой.

Прямо перед ними в снегу шевелился клубок каких-то белых, почти сливающихся со снегом шнурков.

— Что это? — спросила Марша.

— Не имею ни малейшего понятия, — пробормотал крысиный король.

Он принюхался, а потом смело схватил один из этих шнурков зубами и мгновенно проглотил. Крыска некоторое время ошалело смотрела на него, потом спросила:

— Ты что сделал?

— А что? — Крысиный король довольно улыбнулся. — На вкус вполне сносно. По-моему, это какие-то снежные черви. Интересно, чем они здесь, в снегу, питаются?

— Но они же вполне могут оказаться ядовитыми.

— Вряд ли. Судя по вкусу, это самые обыкновенные черви, только обитающие в снегу. И любом случае, выбор у нас не богатый. Либо лопать снежных червей, либо умирать с голоду. Конечно, мы можем прожить без пищи еще довольно долго. Но у нас может не хватить сил пробиться наверх.

Марша с большим подозрением посмотрела на клубок снежных червей, а потом махнула хвостом:

— А, черт с ним. Давай! В самом деле, выхода нет. Но учти, если они окажутся ядовитыми...

— ...то ты отгрызешь мне левое ухо напрочь, — пробормотал крысиный король и слопал еще одного червя.

— И вообще это не по-джентльменски, — сказала Марша. — Объедать слабую, беззащитную самку.

Больше она ничего не говорила, поскольку стала поспешно насыщаться.

Когда с червями было покончено, крысиный король блаженно почесал живот. Вид у него был сытый и довольный. Марша облизнулась и легла на снег.

— Может быть, они и не были ядовитыми, — сказала она. — Для того чтобы это понять, нужно, чтобы прошло некоторое время. Неплохо бы это время провести лежа, а еще лучше слегка поспать.

— Нет, так мы из ловушки не выберемся, — промолвил крысиный король. — Давай-ка, подруга, за работу. Путь наш лежит наверх.

— А куда нам торопиться? Время-то есть, — промолвила крыска и тут же взвизгнула, поскольку крысиный король тяпнул ее за ухо.

— Вставай, вставай, лежебока. Если ты немедленно не примешься за работу, я тебя укушу еще раз.

— Тиран! — сказала крыска, но все же поднялась и, вернувшись в основной туннель, принялась копать.

Они копали и копали. Работа прерывалась лишь для того, чтобы отдохнуть несколько часов да найти новое гнездо снежных червей. Через некоторое время крысиный король почувствовал, что у него лапы изрезаны в кровь, но продолжал копать. Немного погодя, когда пришла очередь копать Марше, он увидел, что среди снега, который ему приходится утрамбовывать, стали попадаться крохотные красные комочки.

Тогда он объявил большой перерыв.

Они лежали друг против друга и вылизывали израненные, усталые лапы.

— Мне кажется, — со вздохом сказала Марша, — что мы уже никогда не выберемся.

— Выберемся, — мрачно промолвил крысиный король.

— Ну конечно, я ошиблась. Мы обязательно выберемся, — сказала она, но в голосе ее не было никакой уверенности.

Они медленно, будто делая очень важную работу, пожевали снега и условились, что устроят большой перерыв.

— Конечно, мы можем сейчас еще покопать, — сказал крысиный король. — Но только, потратив последние силы и полностью искалечив свои лапы, мы останемся здесь навсегда. Будем разумны. Время еще есть. Отдохнем как следует и снова примемся за работу.

— Ты, конечно же, прав, — сказал крыска и придвинулась к нему ближе.

Теперь они лежали, прижавшись друг к другу как можно плотнее, чтобы сохранить тепло. Они чувствовали, как мало-помалу окружавший их снег постепенно высасывает из них тепло, силы, желание жить.

— Крепись, — сказал крысиный король. — Я уверен, до поверхности осталось не так уж и далеко. Мы отдохнем, хорошо отдохнем и тогда пробьемся наверх.

Крыска едва слышно пискнула и прижалась к нему сильнее.

Они лежали и согревали друг друга, и от этого неумолимая хватка холода слабела, так что о ней можно было почти забыть. И все же холод был здесь, он и не думал отступать, он лишь ждал того момента, когда они снова полностью окажутся в его власти.

— Если бы на нашем месте оказался кто-нибудь из этих дураков людей, — едва слышно сказала Марша, — они давно бы уже замерзли насмерть.

Крысиный король тихонько хихикнул:

— Ну конечно. Они бы превратились в этакие льдинки и остались здесь до тех пор, пока колдовство Ахумурадзы не ослабеет настолько, что снег растает. Только это будет очень не скоро.

— Все таки крысой быть не так уж и плохо, — вздохнула Марша.

— Безусловно, — сказал крысиный король. — И все-таки... Знаешь, некоторое время назад у меня был друг-человек. Хочешь, я тебе о нем расскажу?

— Угу.

— Он был не живой.

— Как это?

— Зомби. Понимаешь, в тот мир, в котором я живу, время от времени попадают люди, которые где-то там, в другом мире, были живыми и погибли насильственным образом. Конечно, не все, иначе наш мир давно был бы уже переполнен. Но все же некоторые попадают.

— А куда попадают другие?

— Не знаю. Может быть, в какой-то другой мир.

Крысиный король замер. Он вдруг осознал, как приятно, что кто-то лежит рядом с тобой и щекочет своим дыханием мех на горле. Это было странное, непривычное и в то же время удивительно уютное ощущение. Он некоторое время наслаждался им, стараясь даже дышать потише, чтобы не спугнуть это роскошное, это удивительное ощущение. А потом Марша тихо хихикнула и сказала:

— Почему ты замолчал? Давай рассказывай дальше. Люди, они смешные. Я люблю слушав рассказы о них.

— Да, так вот, — продолжил крысиный ко— роль. — Этот человек попал в наш мир именно таким образом. В затылке у него была дыра, Видимо, его убили, чем-то разворотив затылок. Из-за этого он совершенно не помнил, кем он был в предыдущем мире. Не помнил ничего, за исключением женщины, которую там, у себя дома, любил. Да и то он помнил лишь ее лицо. Как ее зовут, он не знал.

— Ого, так это рассказ про любовь? — спросила крыска.

— Ну конечно, — ответил крысиный король. — Про нее самую.

— Продолжай. Я слушаю.

— Продолжаю. Так вот, у этого человека была совершенно безумная мечта, которую он во что бы то ни стало хотел воплотить в жизнь. Он хотел снова стать живым, вернуться обратно в свой мир и обязательно найти ту женщину.

— Не слишком ли многого он хотел? — спросила Марша. — Конечно, он хотел очень многого, — ответил крысиный король. — Но если ты дослушаешь до конца, то поймешь, что на великой цепи нет ничего невозможного.

Итак, к тому времени, когда началась эта история, мы были с человеком знакомы уже давно. Кстати, познакомились мы очень оригинально. Но сейчас рассказ не об этом. Когда-нибудь потом я тебе расскажу...

Он прислушался.

Крыска лежала, крепко вцепившись в него лапами. Дыхание у нее было ровным и спокойным.

— Ну да, — продолжил крысиный король. — Я совсем забыл рассказать еще об одном действующем лице этой истории. Звали его стерх, и жил он миров за шестьдесят, а то и больше, от нашего мира. Он был слугой великого дерева и должен был доставить к черной стене, которой, как ты знаешь, заканчивается самый первый мир, зерно этого священного дерева. Такая у него была религия...

Крысиный король прислушался и вдруг понял, что Марша спит. Да, в самом деле, она спала, крепко вцепившись в его мех, доверившись ему полностью, и это тоже было очень хорошо.

Предводитель крыс замер. Он ничуть не обиделся на то, что крыска недослушала его рассказ. Он хорошо понимал, что она чудовищно устала, и будить ее вовсе не собирался. Но все же...

«Ничего, — подумал крысиный король. — Я расскажу ей эту историю, расскажу обязательно, но только потом. Когда мы выберемся. Если только выберемся».

Он понимал, что самому себе врать не стоит. Все-таки шансы на то, что они так и останутся в этом снегу навечно, были велики. И все же он надеялся. Он надеялся, а стало быть, не был побежден.

Некоторое время он лежал, прислушиваясь к дыханию Марши, а потом совершенно незаметно для себя уснул...

Они спали долго, очень долго, но все равно настал тот момент, когда они проснулись и пора было приниматься за работу. Для начала они обнаружили еще одно гнездо снежных червей и с удовольствием подзакусили.

— Знаешь, — сказала Марша, поедая червей, — мне в голову пришла одна любопытная мысль.

— Говори. — Крысиный король подсунул ей червяка пожирнее.

— Если в снегу водятся черви, то, значит, должен быть и кто-то, кто ими питается.

— С чего ты так решила?

— Если есть пища, то обязательно есть и кто-то, кто ее ест.

— В данном случае это мы.

— Ты не понял. — Крыска слегка обозлилась. — Я имею в виду того, кто питается ими постоянно.

— Ну и пусть питается, — сказал было крысиный король, но тут до него наконец-то дошло, что имеет в виду Марша. — Ты хочешь сказать, что этот кто-то вполне может заинтересоваться и нами?

— Вот именно.

Крысиный король поежился.

— Будем надеяться, что нам еще раз повезет, — быстро проговорил он. — И вообще давай-ка приниматься за работу. У меня есть предчувствие, которое говорит, что нам осталось копать де так уж и много.

Конечно, никакого предчувствия у крысиного короля не было, но он знал, что должен сказать эти слова, и он их сказал. Чтобы приободрить Маршу.

Они доели червей и поплелись обратно в туннель.

— И вот еще что, — сказала крыска. — Я тут попробовала прикинуть, как должны отыскивать добычу те, кто поедает червей.

— Ну и как?

— Так же, как это делаем мы. На слух.

— В таком случае этот неведомый хищник давным-давно уже должен быть здесь, — промолвил крысиный король. — А его все еще нет. Паникерша.

Похоже, Марша слегка обиделась.

И все же, взявшись за работу, старательно разгребая снег, он поймал себя на том, что старается копать как можно тише и поменьше разговаривать.

Через несколько часов работы, когда Марша в очередной раз сменила его, он заметил, что на снегу, который он отгребал, снова появились кровяные пятнышки. Крысиный король хотел было сейчас же объявить, что они прекращают работу, но потом передумал.

Наружу нужно было выбраться любой ценой. Снег снова высосал все запасы тепла. И пусть именно сейчас, пока идет работа, они не мерзнут, через несколько часов, устраиваясь ко сну, они будут еще более усталыми, чем во время прошлой ночевки. А это означает, что у них может не хватить сил согреть друг друга, настало быть, не хватит сил и проснуться.

«Нет, мы должны вылезти на поверхность именно в этот раз», — думал крысиный король.

И он копал, отгребал и снова копал, не обращая внимания на испятнанный кровью снег, на то, что кровоточат и его собственные лапы.

Они копали...

Была очередь крысиного короля отгребать снег. Чувствуя, как его мускулы сводит от усталости, он отгребал и отгребал, а потом вдруг обнаружил, что отгребать больше нечего. Поглядев вверх, он увидел, что Марша лежит неподвижно. Бросившись к ней, он обнаружил, что крыска потеряла сознание.

Грустно покачав головой, крысиный король отодвинул ее в сторону и стал прокапываться наверх один. Он успел продвинуться всего на несколько шагов, как силы покинули и его.

Крысиный король упал на живот. Хорошо понимая, что сил уже не осталось, он все же подтянулся вплотную к снежной стене, в которую еще несколько минут назад прокапывал ход, и попытался вонзить в нее когти.

Когти его лишь слегка царапнули снежную стенку. И это было — все,

«Да, конец, — подумал крысиный король. — Мы совершили ошибку. Вместо того чтобы расходовать свои силы экономно, вместо того чтобы сделать еще одну ночевку и лишь после нее с новыми силами все же пробиться наверх, я, как заядлый игрок, поставил на кон все. И проиграл. Впрочем, теперь это уже не имеет никакого значения».

Глаза его стали закрываться.

Холод пробирал тело до костей, но даже это не могло заставить крысиного короля двигаться. Чудовищным усилием он все же снова открыл глаза и вдруг увидел то, что должен был увидеть немного раньше.

Стена, возле которой он лежал, была несколько другого цвета, чем стены их туннеля. Снег, из которого она состояла, казался более светлым, чем должен быть, словно бы его изнутри что-то освещало.

— Что? — едва слышно пробормотал крысиный король. — Что это?

Но он уже знал в чем дело. Солнце! Снег освещался солнечным светом. А это означало, что от поверхности его, крысиного короля, отделяет только тонкая перегородка.

Мучительно застонав, крысиный король рванулся вперед. Вонзившись в снег, он стал извиваться, словно гигантский червяк, прокладывая дорогу собственным телом, не обращая ни малейшего внимания на то/что снег залепляет глаза и забивает ноздри.

Перегородка и в самом деле оказалась тонкой. Он уже не помнил, поскольку делал это почти в полном беспамятстве, как выбрался наружу, как вернулся назад и вытащил на поверхность Маршу. Делал он это лишь благодаря тем странным резервам силы, которые пробуждаются в организме каждого существа, когда оно отчаянно борется за жизнь, когда оно видит, что спасение близко.

Этих резервов хватило лишь на то, чтобы вытащить Маршу на поверхность. А потом крысиный король рухнул рядом с ней и мгновенно, словно убитый, уснул.

Смерть от холода им больше не грозила. Там, снаружи, было тепло, поскольку снег существовал и не таял лишь благодаря колдовству Ахумурадзы. Конечно, их холодило снизу, но теперь холод был им не страшен, поскольку сил его было недостаточно, чтобы отнять у них жизнь.

Проснулись они, когда солнце уже начало опускаться к горизонту.

Крысиный король открыл глаза и проворно вскочил. Быстро оглядевшись, он увидел отвесную стену обрыва, с которого они упали вниз. Вверху, по самому краю этой стены, тянулась белая лента тумана. Посмотрев в другую сторону, он увидел, что снежная полоса не такая уж и широкая. Она заканчивалась шагов через триста, и дальше начиналась вполне нормальная, покрытая травой и деревьями земля.

В этот момент Марша сладко потянулась и, открыв глаза, быстро огляделась.

— Знаешь, — сказала она и встала на четыре лапы, — жизнь довольно скверная штука, и это совершенно точно. Но почему же иногда так хочется жить?

Крысиный король захохотал. Марша засмеялась вслед за ним и вдруг умолкла.

— Неужели ты думаешь, что тебе первой пришла в голову такая мысль? — спросил крысиный король.

— Тише, ну-ка тише, — пробормотала Марша. Она напряженно прислушивалась.

Крысиный король прислушался тоже. Поначалу он ничего не услышал, а потом...

Там, под толщей снега, что-то шуршало. И это что-то, судя по звуку, было большим, очень большим. Более того, этот шорох стремительно приближался.

— Что бы это могло быть? — спросила крыска.

— Да какая разница?! — крикнул крысиный король.— Бежим!

Шорох приближался. Крысиный король мгновенно развернулся в сторону свободной от снега земли и припустил как ошпаренный. Марша последовала его примеру.

Они убегали, забыв про усталость и израненные лапы. Присущий крысам инстинкт подсказывал, что с тем зверем, который подкрадывается к ним под тощей снега, встречаться не стоит,

— Быстрее, быстрее! — торопил свою компаньоншу крысиный король. — Живее работай лапами. Он уже близко.

Марша вдруг остановилась.

— Что с тобой? — спросил крысиный король, тоже останавливаясь.

— Мы не успеем, — сказала крыска. — Он догонит нас раньше. Надо что-то придумать.

В самом деле, зловещий шорох слышался уже совсем рядом, а до края снежной полосы оставалось еще шагов сто пятьдесят. Надо было что-то срочно предпринять.

— Прыгай вправо! — закричал крысиный король. — А я влево!

Так они и сделали. В тот момент, когда шорох послышался буквально у них из-под ног, крысиный король и Марша прыгнули в разные стороны.

Отталкиваться от снега было гораздо труднее, и прыжки их получились не такими высокими, какими должны бы быть, но хитрость сработала. Шорох, который издавал пробиравшийся через снег хищник, прекратился.

«Ага, он в недоумении! — подумал крысиный король. — Еще бы! Добыча, которую он так стремился схватить, вдруг разделилась. Конечно, долго это не продлится, но все же... Нужно попытаться уйти от него как можно дальше».

— Прыгай, прыгай! — крикнул он Марше. И они запрыгали, постепенно удаляясь друг от друга и от неведомого, сокрытого снегом зверя.

«Видимо, для того чтобы охотиться на снежных червей, мозгов надо совсем немного, — думал крысиный король, делая очередной прыжок. — Теперь эта тварь пытается сообразить, за кем из нас она погонится. Впрочем, не исключено, что такая прыткая добыча попалась ей в первый раз, и теперь она пытается решить, стоит ли за ней охотиться вообще».

Сделав несколько прыжков, в течение которых тварь не подала признаков жизни, он стал всерьез надеяться, что им все же удастся удрать.

И тут шорох возобновился. Сделав еще один прыжок, крысиный король вдруг понял, что опасность угрожает Марше. В самом деле, тварь явно выбрала ее.

— Беги! — крикнул он ей. — Беги! Но только не по прямой!

К этому времени крыска и сама сообразила, что от нее требуется. Прекратив прыгать, она со всех ног кинулась в сторону видневшейся совсем неподалеку свободной от снега земли. Пробежав около десятка шагов, она вдруг резко свернула в сторону. Еще через десять шагов она повторила этот маневр.

Шорох опять стих. Видимо, тот, кто на них охотился, снова впал в недоумение.

Воспользовавшись этим, крысиный король кинулся к заветной земле по прямой. Он успел пробежать около пятидесяти шагов, как вдруг услышал неподалеку зловещий шорох.

— Берегись! — крикнула Марша. — Тварь теперь охотится за тобой.

Так оно и было!

— Убегай к земле! — крикнул своей компаньонке крысиный король. — А мы тут немного поиграем в прятки! Уходи!

Теперь он уже почти не боялся, поскольку знал метод, с помощью которого рассчитывал избежать зубов неведомого охотника.

Когда шорох раздался чуть ли не под его лапами, крысиный король резко свернул в сторону и, пробежав шагов пятнадцать, метнулся в другую. Он прыгал, резко менял направление, на секунду останавливался, чтобы тотчас же со всех ног припустить в сторону от преследовавшего его по пятам шороха.

Со стороны его маневры напоминали маневры парусника, который пытается двигаться нужным курсом при сильном, почти встречном ветре.

«Ого, да этой твари, похоже, такая игра нравится, — вдруг подумал он. — Ну что ж, я ей устроил удовольствие по первому классу».

В самом деле, преследующий его под покровом снега хищник, похоже, вошел во вкус игры. Теперь он преследовал крысиного короля почти беспрерывно, останавливаясь лишь на несколько мгновений, когда крысиный король резко менял направление своих прыжков.

Прыгнув в очередной раз и быстро отбежав в сторону, предводитель крыс увидел, что Марша уже достигла спасительной земли. Самому ему оставалось преодолеть еще шагов пятьдесят. По прямой.

Реально же эти пятьдесят метров он преодолевал еще минут десять. Но вот кончились, и они. Совершив головоломный маневр, состоявший из нескольких прыжков, между которыми он как безумный носился из стороны в сторону, крысиный король все же оказался на твердой земле и побежал к Марше, которая стояла метрах в пятидесяти на каком-то обильно поросшем травой бугорке и с тревогой наблюдала за его поединком со снежным хищником.

Рухнув рядом с ней, крысиный король пробормотал:

— Все, кажется, оторвались.

— Не говори гоп... — сказала Марша. Она с тревогой наблюдала за границей снежной полосы, видимо, подозревая, что снежное чудовище, для того чтобы догнать ускользнувшую от него добычу, может попытаться покинуть границы своих владений.

Ее опасения были напрасны. Шло время. Крысиный король отдышался и пришел в себя, а из снежной стены, возвышавшейся метра на полтора над покрытой травой землей, не показался никто.

Крысиный король поднялся с травы, на которой лежал, и встал рядом с ней.

— Нет, — сказал он. — Все кончено. Похоже, эта тварь не любит свет.

— Интересно, как же тогда она рассчитывала нас схватить? — спросила Марша. — Для этого ей пришлось бы высунуть голову из снега.

— А почему ты решила, что она собиралась нас хватать? — сказал крысиный король. — Вполне возможно, это и вовсе никакой не хищник. Так, какая-нибудь вполне безобидная тварюшка. Ей просто хотелось с нами поиграть. Она и поиграла.

— Ты забываешь, что и снег появился благодаря колдовству все того же Ахумурадзы, — сказала крыска. — Вероятно, тот, кто гонялся за нами, тоже создан им. Я сильно сомневаюсь, чтобы наш правитель, для того чтобы оградить себя от нежелательных посетителей, создал что-то очень уж безобидное. Нет, это был хищник. И наше счастье, что удалось от него удрать.

Как бы в подтверждение ее слов, снежная стена, как раз напротив них, разлетелась на куски, и из нее высунулась уродливая морда, похожая на крокодилью. В воздухе щелкнули страшные клыки, способные запросто перекусить кого-нибудь размером с крысиного короля.

Послышался низкий, утробный рев, и морда сейчас же спряталась обратно в снег.

Крысиный король и Марша переглянулись и покачали головами.

— Ну, что я говорила? — промолвила крыска. — Снежный хищник и в самом деле боится света. Если бы мы задумали устроить эти гонки ночью, он выбрался бы на поверхность, и...

— Знаешь что, — сказал крысиный король. — Пойдем-кa отсюда. У меня вдруг возникло очень большое желание оказаться как можно дальше и от этого заколдованного снега, и от тех, кто в нем обитает.

— Пойдем, — согласилась Марша, Ей тоже было не по себе.

Две крысы повернулись и поплелись прочь от снежной стены. Только что миновавшая опасность отняла у них остатки сил. Кроме того, у них сильно болели пораненные о снег лапы.

— Какое счастье, — сказала Марша. — Наконец-то наши лапы ступают на что-то твердое.

— Слишком твердой я бы эту землю не назвал, — пробормотал крысиный король.

В самом деле, чем дальше они удалялись от полосы снега, тем более заболоченной становилась та местность, по которой они шли. В скором времени лапы крысиного короля и Марши стали примерно до половины погружаться в воду.

— Похоже, мы попали в болото, — проговорила крыска.

— Надо найти какое-нибудь сухое место, в котором мы могли бы отдохнуть, — сказал крысиный король. — На наших израненных лапах далеко уйти мы не сможем. А до дворца Ахумурадзы, судя по всему, еще очень далеко.

Солнце неудержимо опускалось к горизонту. Крысы шли все медленнее и медленнее. Наконец им стало казаться, что сухого места они так сегодня и не найдут.

— Если бы я не боялся захлебнуться, — пробормотал крысиный король, — то лег бы отдохнуть прямо здесь.

— Пройдем еще немного, — сказала крыска. — Может быть, нам повезет.

Им и в самом деле повезло. Шагов через сто они наткнулись на небольшой островок совершенно сухой земли. Более того, в центре островка рос здоровенный куст пуховника.

У крысиного короля и Марши едва хватило сил выбраться на твердую землю. Они прошли к пуховнику и нырнули в самую середину куста, туда, где лежал целый ворох его мягких и пушистых листьев.

Теперь крысам осталось только зарыться в этот ворох поглубже. Так они и поступили. Их охватило приятное тепло, и, успев лишь пожелать друг другу хорошего отдыха, они почти сейчас же заснули. Пробуждение было ужасным. Проснувшись, крысиный король и Марша обнаружили, что лапы у них нестерпимо болят. Более того, болел, казалось, каждый мускул их тел.

— Все правильно, — сказал крысиный король, выползая из куста пуховника. — Это реакция на все те фокусы, которые мы выкидывали в течение последних нескольких дней. Еще удивительно, как мы не отморозили лапы напрочь.

— Охо-хо, — простонала Марша. — У меня такое ощущение, словно бы на мне не менее суток просидел гигантский броненосец.

Она выползла вслед за крысиным королем и, добравшись до края островка, опустила голову к воде. Некоторое время крысиный король смотрел, как она пьет воду, потом пристроился рядом.

Утолив жажду, крысы обменялись красноречивыми взглядами.

— Нет,— сказал крысиный король. — Сегодня дальше мы не пойдем.

— Мне кажется, и завтра тоже, — сказала Марша.

— А вот это еще надо посмотреть.

— Палач.

— А ты как думала?

И крысиный король пополз в куст пуховника. Они провалялись в нем целый день, время от времени лениво перебрасываясь несколькими фразами.

Когда настал вечер, крыска сказала:,

— Нет, вот когда я вернусь домой, то обязательно расскажу о том, как мы свалились в забитую снегом пропасть, и о том, как мы из нее выбирались, и о страшном снежном звере.

На это крысиный король вполне резонно заметил:

— Для начала нужно хотя бы вернуться. Учти, это только начало. Дальше, вполне возможно, будет гораздо хуже. Кто знает, какие жуткие сюрпризы нам приготовил могущественный волшебник Ахумурадза?

— Тут ты прав, — проговорила Марша. — И все же ты ведь не думаешь, что мы погибнем?

— Мы очень постараемся, чтобы этого не случилось, — заверил ее крысиный король.

К счастью, раны у крыс заживают очень быстро. На следующий день, проснувшись, крысиный король и Марша почувствовали себя гораздо лучше. Лапы их начали подживать.

— Еще денек-другой и мы сможем отправиться в путь, — с удовольствием констатировал крысиный король.

Марша покрутила головой и сказала:

— Это просто прекрасно, но через день-два мы начнем умирать с голоду.

В самом деле, в желудках у них было пусто, как в давно покинутой норе фиолетового шуршунчика. Для того чтобы их наполнить, нужно было отправиться на охоту. А какая же охота с еще не до конца зажившими лапами?

— Сейчас что-нибудь придумаем, — сказал крысиный король.

Он подполз к самому краю островка и долго глядел в воду. Болотная вода особой чистотой не отличалась, но все же крысиный король заметил в ней какое-то движение.

Опустив в воду лапу, он стал ждать. Крыска с интересом следила за его манипуляциями.

— Что это ты задумал? — спросила она.

— Т-с-с-с... — сказал ей крысиный король. — Не мешай. Спугнешь добычу.

И добыча появилась. Через пару минут предводитель крыс почувствовал, как в его лапу что-то ударилось. Резкая боль пронзила его конечность, но крысиный король мужественно терпел. И его терпение увенчалось наградой. Когда минут через десять он вытащил из воды лапу, с нее свисало несколько очень жирных пиявок.

— Вот и обед, — довольно сказал крысиный король.

— Ну, ты просто до ужаса могуч. — Марша покачала головой. — Однако тебе не кажется, что наш стол несколько однообразен? Черви, потом пиявки, которые, по сути, те же черви. Если так будет продолжаться, у меня отрастут крылья, а вместо шерсти вылезут перья.

— Либо мы будем есть это... — Крысиный король с видимым удовольствием слопал пиявку. — Либо мы протянем лапы. Кстати, пиявки гораздо вкуснее снежных червей.

Ни слова не говоря, Марша пристроилась рядом с ним и тоже опустила лапу в воду.

Крысиный король слышал, как она проворчала:

— И все-таки крысы лучше каких-нибудь там людей. Они бы в нашем положении просто умерли с голоду, но ни за что не догадались бы промышлять пиявок.

— Ты плохо знаешь людей, — сказал крысиный король. — Если их подожмет, они тоже с удовольствием будут лопать и пиявок...

Они провели на островке еще два дня и за это время совершенно измучились от безделья. Крысиный король рассказал крыске все истории, которые знал, и среди них историю о его знакомом — человеке.

Дослушав ее до конца, Марша задумчиво почесала живот и сказала:

— Красивая, конечно, история, но только уж больно неправдоподобная. Чтобы какой-то крысиный король и мертвый человек смогли прижать могущественного волшебника... нет, так не бывает.

Крысиный король схватился было за транспортный амулет и хотел предъявить его в качестве доказательства правдивости своих слов, но потом передумал. Вместо этого он сказал:

— Хочешь верь, хочешь нет. Только это все было на самом деле. И потом, не забудь, у нас было зерно священного дерева. А также под боком черная стена.

Крыска вздохнула:

— Ну, если тебе так хочется, то я в эту историю верю.

По тону, каким это было сказано, крысиный король понял, что она сказала так лишь для того, чтобы его не обидеть. И конечно, обиделся. Через некоторое время ему пришло в голову, что обижаться сейчас на свою компаньоншу просто не имеет смысла. После того как они украдут белого дракона, он вполне может забрать ее в свой мир. Вот там-то крыска и убедится в правдивости его рассказа.

Они помирились.

Вот так прошли еще два дня, по истечении которых лапы у компаньонов вполне зажили, а сами они накопили сил для предстоящей дороги.

В тот день, в который они собрались идти дальше, с утра хлынул небольшой дождичек.

Марша высунула голову из куста пуховника и, покрутив носом, сказала:

— Нет, как специально. Только собрались в путь, и вот, пожалуйста, извольте получить подарочек.

— Все равно мы пойдем, — упрямо заявил крысиный король. — С каких это пор настоящую крысу стал пугать какой-то дождь?

—Конечно, мне этот дождь мешает не сильно, — сказала Марша. — Только сейчас не видно солнца, и, стало быть, мы легко можем заблудиться.

Крысиный король немного подумал, а потом сказал:

— Похоже, ты права. Значит, подождем?

— Придется.

Дождь кончился к полудню. Крысы вылезли из пуховника и, выйдя на край островка, стали прикидывать свой дальнейший путь.

Перспективы были не очень радостными. Судя по всему, дальше начиналось самое настоящее болото, безопасного пути через которое они не знали. Стало быть, был большой риск попасть в трясину и самым тривиальным образом утонуть.

— Эх, кошек бояться — сыра не пробовать, — пробормотал крысиный король и уверенно двинулся по направлению к следующему островку, почти такому же, как тот, на котором они отдыхали последние дни.

Не колеблясь, Марша последовала за ним.

— Будем надеяться, что полоса болот не шире полосы снега, — сказала она.

— Это было бы здорово, — согласился крысиный король. — Вот только, мне интересно, что будет за ней?

— Поживем — увидим; Кстати, а кто такие кошки?

— Кошки?

— Ну да. Ты вот сказал — кошек бояться. Кто они? Что-то я про таких зверей не слышала.

— Кошки, это понимаешь... — Крысиный король и сам толком не знал, кто такие кошки, но сознаваться в этом не хотел. — Кошки... это страшные, жуткие звери, огромного роста и силы, которые разрывают на клочки все, что попадает им в лапы.

— А как они выглядят?

— Просто ужасно. У них три головы, змеиный хвост и огромная пасть с тремя рядами клыков.

— Они что, водятся в вашем мире?

— Когда-то давно водились. Но потом наши храбрые предки их всех уничтожили.

— Да, наверное, предки и в самом деле у тебя были жутко храбрыми, — промолвила Марша.

Тут она погрузилась в воду чуть ли не целиком, и ей стало не до разговоров.

После дождя уровень воды несколько поднялся. Прежде чем крысы добрались до того островка, к которому направлялись, им пришлось пару раз пускаться вплавь.

Наконец они выбрались на островок и некоторое время стояли, настороженно принюхиваясь. Крысы хорошо понимали, что здесь, на болотах, вполне может жить какой-нибудь крупный хищник, гораздо более ужасный и опасный, чем чудовище снегов.

— Вроде бы ничем опасным не пахнет, — прошептал крысиный король.

— Давай все же осмотрим остров более тщательно, — вполголоса сказала ему Марша. — Этот дождь вполне мог смыть кое-какие запахи.

Крадучись, они прошли в глубь острова и, достигнув его середины, остановились. Неподалеку от них лежал здоровенный камень,

— Кто-то здесь есть, — прошептала Марша. — Я чую странный запах.

Крысиный король принюхался и кивнул:

— Да, здесь кто-то есть, и он совсем неподалеку. Может быть, вот за этим камнем.

Теперь крысы передвигались очень осторожно и совершенно бесшумно. Медленно, готовые в любую секунду либо сражаться, либо броситься наутек, они стали обходить камень и вскоре обнаружили у его основания небольшую пещерку. Судя по всему, в ней кто-то был.

— Может быть, отправимся дальше? — предложила крыска. — Один Великий Крыс знает, кто может скрываться в этой пещере. Вдруг в ней сидит и в самом деле страшное чудовище.

— Сомневаюсь, — ответил крысиный король. — Вход в пещеру небольшой. Огромное чудовище в ней просто не поместится. А подружиться с каким-нибудь местным обитателем было бы очень полезно. Но все же...

В этот момент из пещеры опрометью выскочил какой-то пушистый зверек, раз в пять меньше крысиного короля и Марши. Мордочка у него была плоская, усы хищно топорщились, а глаза пылали яростью.

— Кто осмелился ступить на этот остров без моего разрешения?! — взревел он.

— Ого! — сказал крысиный король. — А вот и хозяин острова.

— Если вы немедленно не признаете себя побежденными, я вас уничтожу! — рычал зверек. — Берегитесь, все знают, что в гневе я страшен.

— Вот это да! — воскликнула Марша, — Маленький, а какой злой. Да кто ты такой, позволь спросить?

— Я, — гордо заявил зверек, — сторожевой кот. И насмехаться над собой не позволю.

— Кот? — ошарашенно спросила Марша.

Ну да, — сказал крысиный король. — это самец кошки. Стало быть, это и есть кошка?

— Она самая, — воскликнул зверек и бросился на них.

— Кот, бежим! — крикнула Марша.

— Погоди, — сказал крысиный король. — Разве ты не видишь, это какая-то другая кошка. Те кошки, о свирепости которых ходят легенды, были несколько побольше.

— Вот я тебе сейчас покажу, та я кошка или нет, — взвыл зверек, подбегая к компаньонам.

Подпрыгнув, он хотел было когтями вцепиться в морду крысиного короля, но тот вовремя отскочил в сторону. Зверек упал на траву, но тотчас же вскочил и кинулся на Маршу.

Увернувшись от него, крыска спросила у крысиного короля:

— Можно, я его укушу?

— Не надо, — промолвил предводитель крыс. — Попробуем договориться с ним по-хорошему.

И они попробовали договориться с ним «по-хорошему». Длилось это полчаса, в течение которых кот, завывая, как бешеный, носился за ними по всему острову, норовя укусить или оцарапать, а крысиный король и Марша только и знали, что уворачивались от его наскоков.

Наконец кот остановился и горечью сказал:

— Трусы! Почему вы не желаете со мной драться?

Крысиный король, стоявший шагах в пяти от него, предложил:

— Эту проблему нужно обсудить. Может быть, поговорим?

— Хорошо. Давайте поговорим, — махнул лапой кот.

Крысиный король сел на задние лапы и крикнул:

— Марша! Выходи, у нас перемирие.

Марша, которая забралась от кота на камень, спросила:

— А он больше не будет драться?

— Не будет, — промолвил крысиный король. — Он хочет с нами поговорить.

— Ну хорошо. — Марша спрыгнула с камня. — Только если он попытается на меня снова напасть, я его все-таки укушу. И очень больно. — Она свирепо улыбнулась и продемонстрировала свои великолепные зубы,

— Не боюсь, — промолвил кот. — Мы, сторожевые коты, не боимся ничего,

— Это мы уже поняли, — сказал крысиный король. — Давай-ка ближе к делу. Что ты от нас хочешь? Чтобы мы ушли с твоего острова? Хорошо, мы уйдем.

— Никто из тех, кто попал на этот остров, живым с него не уйдет, — возвестил кот. — Не уйдете и вы. Я все равно доберусь до вас и разорву в клочки.

— Ну, это ты хватил, — усмехнулся крысиный король. — Погляди на нас внимательно. Мы же в несколько раз сильнее тебя. Если дойдет до драки, то на клочки будем разорваны не мы, а ты.

Кот окинул их задумчивым взглядом.

— Настоящие сторожевые коты смерти не боятся, — заявил он.

— А кто тебя просит ее бояться? — пожала плечами Марша. — Мы просто хотим, чтобы ты смотрел на вещи реально. И вообще это просто глупость бросаться на любого, кто окажется в пределах видимости, не разобравшись, друг он или враг.

— Любой, кто ступил на этот остров, — враг, — заявил кот.

— Это кто тебе сказал? — спросил крысиный король.

— Мой хозяин — Ахумурадза.

— Ага! — Крысиный король почесал живот. — Значит, именно он?

— Да. И я этим горжусь.

— Лично тебе?

— Ну, правда, я тогда был еще несмышленым котенком, но все же хорошо помню, как это было. Он особо предупредил меня, чтобы я не пропускал через свой остров ни мышей, ни крыс. Кстати, не видели ли вы их поблизости?

Крысиный король и Марша переглянулись. Марша подмигнула, но крысиный король отрицательно помотал головой.

«Нет, в таких делах честность — лучшая политика», — подумал он.

— Видели, — сказал крысиный, король.

— Где! — встрепенулся кот. — Ахумурадза говорил, что они нас, кошек, боятся пуще огня. А мы должны их где увидим, там и съедать с потрохами.

— В таком случае, — улыбнулась Марша, — могу сказать тебе, где я их видела. Когда мы переплывали на этот остров, я увидела свое отражение в воде.

— Отражение в воде? — переспросил кот, и вдруг глаза его расширились. — Так вы и есть те самые крысы и мыши?

— Крысы, — уточнила Марша.

— Тогда я должен вас немедленно сожрать, — сообщил кот.

— А не подавишься? — поинтересовалась Марша.

— Может, и в самом деле зададим ему хорошую трепку? — предложил крысиный король. — Чтобы он немного поумнел.

— А что, я с удовольствием укушу его пару раз.

Крыска встала и сделала к коту шаг.

— Это нечестно, — завопил тот. — Вы же должны быть маленькими и убегать от меня. Это неправильно.

— Больше верь всяким там могущественным владыкам, — сказал крысиный король. — А чтобы окончательно привести тебя в разум, я сейчас все же задам тебе перцу.

И он тоже сделал к коту один шаг. Видимо, только сейчас сообразив, что попал в скверную историю, котишка отпрыгнул в сторону и через мгновение сидел уже на вершине камня.

— Не подходите, — шипел он. — Глаза выцарапаю. Живым вы меня не возьмете.

— Это точно. — Крысиный король подошел к камню и задумчиво посмотрел вверх.

Конечно, запрыгнуть он туда мог, но тогда этот кот, чего доброго, и в самом деле вцепится ему в глаза.

— И это та самая легендарная кошка? — спросила Марша, подходя к нему.

— Нет, наверное, все же не та, — смутился крысиный король. — Может быть, предки этого кота были ростом побольше. Или он еще маленький... а вот вырастет...

— Понятно, — Крыска тоже посмотрела вверх. — Эй ты, сторожевой кот, слезай, а то придется забраться на этот камень и скинуть тебя вниз. Ушибешься.

— Не возьмете вы меня, — вопил кот. — Не дамся. А Ахумурадза за меня отомстит. Знаете, что такое месть могущественного волшебника?

— Еще бы... — Крысиный король поежился.

— Ага, боитесь!

— Ничуть, — сказала Марша. — Да и чего нам бояться, если никакой Ахумурадза нам мстить не будет. Будто у него других дел не хватает?

— А за меня отомстит. Он мне это обещал. Если я погибну на своем боевом посту, то смерть моя не останется неотмщенной.

— Обманул он тебя, — лениво сказал крысиный король. — Так же, как и тогда, когда рассказывал про крыс. Если могущественные волшебники начнут мстить за каждую погибшую в их стране кошку, ни на что другое у них времени не останется.

Кот призадумался. Крысиный король и крыска отошли немного в сторону.

— Чего мы с ним возимся? — спросила крыска. — Давай прикончим его и отправимся дальше.

— Это будет не очень мудро, — ответил крысиный король. — Учти, впереди нас ждет еще множество ловушек. А кот наверняка что-то про них знает. Может быть, он наш единственный шанс добраться до дворца Ахумурадзы.

— Неужели ты думаешь перетянуть его на нашу сторону?

— Вполне возможно, вполне возможно.

В этот момент кот закончил раздумья и позвал их:

— Эй вы, крысы! Есть разговор.

Крысиный король и Марша обменялись заговорщическими взглядами и вернулись к камню.

— Как я понял, вы идете ко дворцу Ахумурадзы... Что вам, собственно, там нужно?

Крысиный король решил придерживаться принципа, гласившего, что честность — лучшая политика, до конца.

— Нам нужно украсть там одну вещь. Если мы этого не сделаем, то целый подземный город перестанет существовать.

— Ага, значит, вы воры! — заявил кот.

— Безусловно.

— И вы хотите, чтобы я вам помог?

— Мы вполне обойдемся без чьей-либо помощи. Но мы предлагаем помощь тебе.

— Мне?

— Ну конечно. Это ведь ты попал в очень скверное положение. Пойми, мы не будем причинять тебе зла. Мы просто пойдем дальше. Когда Ахумурадза поймет, что его обворовали, он попытается узнать, каким путем воры проникли в его дворец. И узнает. Конечно, за убитого стражника великий волшебник мстить не будет, но если он узнает, что один из стражников не смог задержать тех, кто шел обворовывать его дворец... Вот тут он этого горе-охранника сотрет в порошок. Смекаешь?

Кот злобно замяукал и в ярости полоснул воздух когтями. Правда, через некоторое время он успокоился и сказал:

— Это верно. Но что же мне тогда делать?

— Ты можешь вступить в нашу компанию. И помочь нам. В благодарность мы тебя заберем с собой, когда будем уносить ноги из миров, принадлежащих Ахумурадзе.

— Вам это не удастся.

— Еще как удастся. Тот, кому мы должны принести украденную у твоего хозяина вещь, снабдил нас волшебством, которое может в любую минуту вернуть нас в тот мир, из которого мы явились.

— Понимаю. — Глаза кота блеснули. — Стало быть, вы не такие уж и пентюхи?

— Точно.

— А если я проведу вас до дворца Ахумурадзы, вы меня не бросите и в самом деле поможете удрать из этой страны?

— Обязательно.

— Эх, — махнул кот передней лапой. — Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Так и быть, я иду с вами.

— Но учти, — предупредил его крысиный король. — Если ты надумаешь нас обмануть, вот тогда мы уж точно раздерем тебя на клочки.

Кот обиделся:

— Я соглашений не нарушаю.

Он слез с камня и подошел к крысам.

— Если по правде сказать, — промолвил кот, — основная причина, по которой я иду с, вами, состоит в том, что мне осточертел этот остров.

— Мы тебя понимаем, — заверил его крысиный король. — Ну так как, идем?

— Идем, — сказал кот. — Ох, не то я делаю, ох, не то... Но все же как подумаешь, что до конца своих дней обязан сидеть посреди болота, становится так тошно...

Крысиный король ткнул его носом в бок:

— Ничего, когда мы сделаем то, ради чего явились в этот мир, и вернемся в наш собственный, ты сможешь общаться с кем угодно и сколько угодно.

— Отправляемся прямо сейчас? — поинтересовался кот.

— Не совсем. Сначала надо бы чего-нибудь поесть.

Сказав это, крысиный король подошел к краю островка и опустил лапу в воду. Вытащив ее через несколько минут, он стал уплетать пиявок.

— Что это ты делаешь? — спросил кот.

— Не видишь, что ли? Ем пиявок.

— Ужас какой! — сказал кот. — Все это делается не так. Вот, учись.

Он прошелся по берегу, выбрал подходящее, по его мнению, место, в котором вода была почище, и опустил в нее лапу.

— А какая разница? — спросила Марша. --Тут что, пиявки другие?

— Тише, не мешай, — прошипел кот. Через минуту он резко выдернул лапу. В когтях у него трепыхалась рыбка.

— Вот так-то, — сказал бывший страж. — Учитесь, это не то что ваши водяные червяки..

— Вот это да! — хором воскликнули крысиный король и Марша.

Кот, который чуть ли не лопался от гордости, стал учить их ловить рыбу по его методу. Конечно, у крыс ничего не получилось. Сказывалось отсутствие навыка. Кроме того, лапы у них были устроены несколько иначе.

— Эх, похоже, мне придется вас еще и кормить, — промолвил кот и занялся рыбалкой.

Пойманную рыбу он бросал по очереди то Марше, то крысиному королю. Через полчаса, компаньоны насытились и сказали, что не против отправиться в путь. Тогда кот выловил рыбу для себя и, съев ее, стал вылизываться.

— Так мы идем куда-нибудь или нет? — спросил крысиный король.

— Гигиена должна всегда быть на первом месте, — сообщил кот.

— У каждого из нас есть свои причуды, — объяснил крысиный король Марше. — Надо уметь их уважать.

В путь они тронулись только тогда, когда он привел каждую свою шерстинку в порядок.

— Все равно же сейчас придется лезть в воду, — сказала ему Марша.

— Конечно, придется, — промолвил кот. — Но чистоплотные кошки всегда после еды вылизываются. И неважно, что они потом будут делать.

На мордочке у Марши появилось слегка удивленное выражение, но больше она не сказала ни слова. Чем и заслужила одобрительный взгляд крысиного короля.

Подойдя к самому краю островка, кот уверенно вошел в воду и, обернувшись, крикнул крысам:

— Эй, пошли за мной. Я приведу вас прямиком к дворцу. Но только, чур, слушаться меня беспрекословно.

— Мы согласны. — сказал крысиный король и тоже вошел в воду.

— Ты — гений, — сказала ему крыска, прежде чем пуститься вплавь.

— Я знаю, — ответил крысиный король и заработал лапами.

Они миновали еще несколько островков, а потом началось настоящее болото. Вода превратилась в густую, вязкую грязь, в которой уже было совершенно невозможно плыть. Они как-то дотянули до еще одного островка и, чувствуя, что порядком устали, — выбрались на берег.

Крысиный король взглянул на кота и расхохотался. Теперь, когда мокрая грязная шерсть облепила его тело, стало видно, что он еще меньше, чем им показалось сначала.

— Что ты гогочешь, — проворчал кот. — На себя лучше посмотри.

Крысиный король и Марша поглядели друга на друга и засмеялись еще сильнее. Глядя на них, засмеялся и кот.

Отсмеявшись, крысиный король спросил:

— Ну хорошо, плыть мы теперь не сможем. Я так понимаю, что сейчас начнется самая настоящая трясина. Как же мы пойдем дальше?

— Пойдем, — ответил кот. — Есть секретные тропы.

— Погоди-ка, — сказала Марша. — А откуда ты все это знаешь, если с самого детства безвылазно сидел на своем островке?

Кот слегка смутился:

— Ну, не то чтобы безвылазно... Понимаешь, здорово скучно одному. Вот я и устраивал разные... гм... прогулки.

— И ты доходил до самого дворца?

— Угу. Дойду и быстрее обратно. Вдруг о том, что я покинул пост, узнает Ахумурадза?

— А далеко еще до дворца?

— Порядочно. Вам повезло, что вы наткнулись на меня. Иначе никогда бы вам до дворца не дойти.

— Мы уже видим, что нам жутко повезло, — сказал крысиный король. — Только хватит лясы точить. Давай-ка сегодня пройдем еще немного,

— Согласен.

Кот прошел на другую сторону островка. Там он некоторое время вглядывался в болотную жижу, потом махнул лапой:

— Там!

— Что там? — спросил крысиный король, подходя к нему.

— Видишь, над водой слегка выступают верхние края бревнышек? Это и есть тайная тропа. Сразу не углядишь. Вот по ней мы и пойдем.

Крысиный король пригляделся и действительно углядел бревнышки. Перед ним была словно бы узкая дорога, уходившая вперед, к другому островку, сплошь заросшему травой ножовкой, прозванной так за то, что выдрать ее из земли благодаря мощному корню было очень трудно. Легче всего ее было срезать ножом, только очень острым.

— Предупреждаю,— сказал кот,— стоит один раз оступиться — и все, пропал. Махом засосет трясина. Поняли?

— Как не понять, — сказала Марша.

— Тогда пошли.

И он ступил на первое бревнышко. Марша и крысиный король последовали за ним, крепко цепляясь за скользкое бревно когтями, чтобы не поскользнуться и не упасть в гибельную трясину.

Солнце светило жарко, грязь, покрывавшая их шерсть, стала высыхать и постепенно отваливаться.

Они шли и шли. От болота поднимались удушливые испарения. Временами на его поверхности с громким бульканьем лопались большие пузыри, поднимавшиеся из глубины трясины.

— Веселее, — подбадривал кот. — Еще немного, и мы выберемся на островок. Там можно будет немного отдохнуть.

— А потом? — спросил крысиный король.

— Потом — еще одна тайная тропа и еще один островок.

— Веселая перспектива.

Когда они ступили на вторую тайную тропу, из болота абсолютно беззвучно поднялась легкая, бесплотная тень, похожая на старца в белых как снег одеждах.

— Кто вы, путники, осмелившиеся заглянуть в мои владения? — спросил он, поглаживая длинную белую бороду.

— Не заговаривайте с ним, — быстро сказал кот. — Это бормотун. Не обращайте на него внимания. Думайте только о том, чтобы не поскользнуться и не упасть с тайной тропы.

— Если вы со мной сейчас же не заговорите, то путь ваш, куда бы он ни лежал, будет тяжким и окончится неудачей. И вы погибнете. А плоть вашу пожрут насекомые. И кости ваши будут лежать обнаженные и белые, словно моя борода, в назидание всем невежливым путникам, — вещал старик.

Не обращая на него ни малейшего внимания, кот продолжал идти к острову.

— Может, заговорим? — спросила Марша.— Что-то он уж больно страшные вещи сулит.

— Не надо, — промолвил крысиный король. — Мы взяли кота в свою компанию, а значит, должны ему верить.

— Так-то оно так, но...

— Никаких разговоров, — приказал крысиный король.

Марша покрутила головой, но все же прислушалась.

— Значит, вы решили все же не проявлять вежливости? Значит, вы, невежи, пренебрегли моими предупреждениями? — надрывался бормотун. — Так знайте же, что наказание для вас будет очень жестоким. Единственный способ от него избавиться, это, немедленно доложить мне, кто вы такие и зачем забрели в мои владения.

Он заклинал, пугал, пытался подольститься, но крысы не хотели с ним разговаривать, а шли и шли, легко перепрыгивая с бревнышка на бревнышко. Кот так вообще делал вид, будто бормотуна не существует и вовсе.

Когда они выбрались на очередной островок, кот направился к его центру. Там лежало пустое гнездо археоптерикса. Оно было такое большое, что в нем с легкостью устроились все три компаньона.

Блаженно растянувшись на пухе, которым было выстлано гнездо, кот сказал:

— Все, привал. Мы могли бы пройти еще немного, но я боюсь, что у вас сильно устали лапы. А одного неверного движения на тайной тропе вполне достаточно, чтобы попробовать определить, какой глубины это болото.

— Ты прав, — согласился крысиный король, — Давайте отдыхать. А завтра...

— Ну конечно, — промурлыкал кот. — Завтра снова в путь.

И, с кряхтением встав, он начал вылизываться.

— Брось, — сказала Марша. — Сначала отдохни.

— Гигиена всегда должна быть на первом месте, — заявил кот.

Крысиный король шепнул Марше:

— Знаешь, кажется, я начинаю его уже слегка уважать.

— А я — не слегка, — заявила крыска. — Первый встреченный мной самец, который не является жутким неряхой. Вот с кого кое-кому надо брать пример.

Крысиный король бросил на нее слегка ошарашенный взгляд, но не сказал ни слова.

«Когда вернусь, — подумал он, — обязательно прикажу Муньке, чтобы она, если я когда-нибудь, где-нибудь, неважно по какому поводу, скажу, что понимаю самок, немедленно укусила меня за ухо. И очень больно».

Когда кот кончил вылизываться и с довольным мурлыканьем улегся на дно гнезда археоптерикса, крысиный король спросил:

— Кстати, а что это за бормотун такой? Что ему от нас было нужно?

— Еще одна из штучек Ахумурадзы, — ответил кот. — Я не хотел вам это объяснять, когда мы шли по тайной тропе, потому что, услышав, как я говорю о нем, этот монстр мог разозлиться по-настоящему. Тогда всем нам пришлось бы плохо.

— Но что он делает? — устраиваясь ко сну, спросила Марша. — Как он мог нам навредить?

— Стоило обратить на него внимание, — сказал кот, — как он бы заговорил вас и лишил разума. После этого вы бы сами пошли за ним в глубь болот. Чем закончится такое путешествие — представить легко.

— А что он может сделать, когда разозлится? — спросил крысиный король.

— Он не разозлится, — свернувшись клубком, промолвил кот, — если только не обращать на него внимания и не говорить о нем. Но если его разозлить, он запросто может вас и с тропы стащить.

Сказав это, кот закрыл глаза и почти мгновенно уснул.

— Нет, этот Ахумурадза явно большой шутник, причем очень мрачный, — проговорил крысиный король и пристроился рядом с Маршей.

— Мы тоже не прочь пошутить, — сказала она. — Когда мы устроим свою шутку, боюсь, Ахумурадзе будет не до смеха.

— Я надеюсь.

После этого три компаньона заснули и добросовестно проспали до утра...

Проснулись они, когда солнце было уже высоко.

Есть хотелось немилосердно.

Поскольку поймать рыбу посреди трясины не было никакой надежды, крысиный король и Марша отправились на ловлю пиявок. Кот некоторое время крутился вокруг них, а потом смирился и попросил наловить и на его долю.

— Конечно, — сказал крысиный король и, вытащив из воды лапу, протянул ее коту.

Тот зафыркал, но все же проглотил несколько пиявок.

— В общем-то, конечно, это не рыба, — сказал он. — Но на худой конец, чтобы набить живот, сойдет.

— Еще как сойдет, — промолвил крысиный король и снова опустил лапу в болото.

Тут появился бормотун и снова стал вещать насчет проклятий и смерти, насчет предзнаменований и того, что они, невежественные глупцы, еще очень и очень пожалеют о том, что не обращают на него внимания.

Никто из трех путешественников и ухом не повел. Кот лежал на бережку и грелся на солнышке, крысиный король и Марша ловили и поедали пиявок.

Наконец, очевидно, выйдя из себя окончательно, бормотун проклял их совершенно уж жуткими словами и исчез в трясине.

— Все, — сказал кот. — Мы от него отвязались. Он понял, что нас ему не сломить, и удалился. Теперь можно идти дальше совершенно спокойно.

— А что означает «чтобы твои избиратели голосовали за кого угодно, но только не за тебя»? — спросила Марша.

— Не знаю, — признался крысиный король. — Наверное, это проклятие как-то связано с голосом. Я понял лишь, что кто-то за кого-то должен голосовать, то есть пользоваться голосом. Может быть, это пожелание, чтобы ты онемела?

— Да не обращайте вы внимания, — промолвил кот. — Этого бормотуна Ахумурадза отловил где-то на самом краю великой цепи миров. До того как попасть сюда, он где-то там служил призраком и шлялся по какой-то большой стране. Потом он каким-то образом попал в мир снов и тоже служил там кому-то гнусному. И только после этого, вернувшись в реальный мир, попался на глаза Ахумурадзе. Короче, биография у него была богатая приключениями, и чего только он во время этих своих приключений не наслушался...

— А ты-то откуда знаешь? — спросил крысиный король.

— Так его тоже безделье доконало, — объяснил кот. — Здесь-то давным-давно уже никого не было. Вот он время от времени прилетает ко мне, чтобы поболтать. Я-то его не слушаю, а он все равно болтает. И не только проклятиями сыплет, иногда и рассказывает о своих приключениях.

— Ладно, хватит о нем, — проговорил крысиный король. — Ты лучше скажи нам, долго ли еще будет тянуться это болото?

— Нет, — ответил кот. — Еще пару, островков, и оно кончится.

— Слава Великому Крысу, — вздохнула Марша.

— Рано радуешься, — сказал кот, вставая и выгибая дугой спину. — Дальше будет пустыня. И если птица Рух улетела за добычей, то все будет просто прекрасно.

— А если нет? — спросил предводитель крыс.

— Ну, тогда нам придется ждать, пока она это сделает, — ответил кот.

Минут через пять крысиный король и Марша полностью насытились. Пора было отправляться в путь. Но тут кот занялся вылизыванием.

— Знаешь, — сказала крысиному королю Марша, — иногда мне кажется, что самцы все же не должны так сильно следить за своей внешностью.

— Тебе правильно кажется, — промолвил крысиный король. — Это удел самок. А как говорил один знакомый мне человек: «Настоящий мужчина должен быть угрюм, волосат и вонюч».

— Нет, все-таки ты скотина, — с отвращением сказала Марша.

— А ты кто? — не выдержал крысиный король.

— Я — другая, — заявила крыска и гордо задрала нос.

Крысиный король посмотрел на вылизывающегося кота, на Маршу, которая, отвернувшись от него, обозревала болото, так, словно бы мечтала любоваться этим унылым пейзажем всю свою сознательную жизнь, и потопал на другую сторону острова. Ему хотелось самому найти тайную дорогу и совсем не хотелось думать о самках, какие они и куда (когда они становятся такими) их надо положить, а также, что с ними потом нужно сделать.

Он потратил на поиски минут пять, но все же они увенчались успехом.

Когда кот закончил вылизываться и вместе с Маршей подошел к нему, крысиный король, испытывая законную гордость, показал ему найденную тайную тропу.

— Здорово, — сказал кот. — У тебя в роду кошек не было?

— Боже упаси, — содрогнулся крысиный король.

— А жаль, — сказал кот и ступил на первое бревнышко.

— Я была не права, — сказала Марша, проходя мимо крысиного короля и пристраиваясь вслед за сосредоточенно продвигавшимся по бревну котишкой.

— Я тоже был не прав, — сказал крысиный король, догоняя свою подругу.

Но думал он в этот момент о другом. У него из головы никак не шли последние фразы кота.

«Это как? — думал предводитель крыс. — Почему в моем роду должны быть кошки? С чего? Стоп, а может, кот сказал это потому, что забыл о том... Ну конечно, он наверняка в тот момент забыл, что мы крысы. Всю жизнь он представлял крыс совсем другими и теперь не может до конца поверить в то, что мы ими являемся».

Впрочем, вскоре ему стало не до этого. Они перебрались на следующий островок, потом еще на один и тут увидели, что трясина шагах в ста от них заканчивается. За ней желтел песок пустыни, и на горизонте виднелись какие-то горы.

Две крысы и кот быстро преодолели последнюю тайную тропу и, миновав невидимую границу, сразу же окунулись в жаркий сухой воздух пустыни.

— Куда мы пойдем дальше? — спросил крысиный король.

— Если птица Рух улетела, то нам удастся добраться до гор, — ответил кот. — Пустыня не очень широка, и мы вряд ли умрем от жары, но я все же советовал бы, прежде чем попытаться ее пересечь, хорошенько напиться.

Так они и сделали. Пройдя вдоль болота, они все же нашли место, в котором вода была почище, и с удовольствием напились впрок.

— А теперь — держим курс на горы, — объявил кот. — И будем надеяться на удачу.

— Это то, что нам сейчас очень нужно, — сказала Марша.

И крысиный король, соглашаясь с ней, кивнул. После этого они отправились в путь. Их обдувал жаркий ветер, лапы пекло горячим песком, но они упорно карабкались с бархана на бархан. Время от времени из песка выкапывались здоровенные ящерицы с почти человеческими лицами и мерзко на них шипели. Лица у них были злые, с косыми челками и короткими — щеточкой — усиками.

— Близко к ним подходить не стоит, — сказал насчет ящериц кот. — Запросто могут укусить. Но сейчас их пока еще мало. Поэтому нападать они не будут. Вот если их соберется стая штук в сто — тогда берегись.

— Мерзость какая, — проворчал крысиный король.

— Так они и называются — мерзлявки. За то, что не любят морозов. Еще они не любят, когда кто-то начинает при них говорить о милосердии к другим существам. Жутко злятся. Я бы вам показал, что при этом происходит, но нам нужно спешить. Эх, только бы птицы Рух не было на месте.

— А что она собой представляет, эта птица Рух? — спросила Марша.

— Просто очень большая и поэтому страшно голодная птица. Жрет все, что попадется на глаза. Нам надо проскочить через ее гнездо. Только бы ее не было на месте.

— А почему мы должны пройти через ее гнездо? — спросила Марша.

— Другого пути нет. Только так можно пересечь пустыню.

— Почему?

— Придем — увидите.

И в самом деле, они увидели. До гор оставалось не так уж и много, как вдруг, забравшись на очередной бархан, компаньоны заметили невдалеке скопление огромных камней. Собственно, это были даже не камни, а целые скалы, которые кто-то выдернул из земли и уложил посредине песков кольцом.

— Это и есть гнездо птицы Рух? — спросил крысиный король..

— Что же это еще может быть? — усмехнулся кот. — Оно самое.

— Какие же тогда у нее размеры, у этой птицы?

— Соответствующие ее гнезду.

— А почему мы во что бы то ни стало должны пройти через него?

— Протри глаза, — сказал кот. — Не видишь разве вон те фигуры?

В самом деле. Только сейчас крысиный король заметил две шеренги каменных фигур, уходившие в обе стороны от гнезда и тянувшиеся до самого горизонта.

— А это что? — спросил он у кота.

— Каменные големы. Мимо них не проскользнет ни одно живое существо. Сразу убьют. Таким образом, пройти мимо них можно только через гнездо птицы Рух. Конечно, когда она улетает. А иначе она и сама с удовольствием пообедает тем, кто осмелится подойти к ней достаточно близко.

Крысиный король еще раз посмотрел на каменных големов и, сев на задние лапы, задумчиво почесал живот. Высотой фигуры были в три человеческих роста, руки у них были необыкновенно длинные и огромные, а лица не предвещали ничего хорошего. Еще бы, как может предвещать что-то хорошее здоровенная физиономия, скалящая громадные черные клыки?

— Но они же вроде неживые?

— Ого! Подойди к ним и тогда узнаешь, какие они неживые, — сказал кот. — Так что пройдемте-ка через гнездо. Я однажды видел, как одна глупая мерзлявка подбежала слишком близко к каменному голему.

— Ну и что?

— Голем эту ящерицу так жахнул кулаком, что от нее осталось лишь мокрое пятно.

Марша поежилась:

— Давайте уйдем отсюда как можно скорее... Пока не прилетела эта птица Рух.

— Пошли, — скомандовал кот.

Скалы, из которых было сложено гнездо птицы Рух, прилегали друг к другу не очень плотно. В один из таких проходов кот и повел своих компаньонов. Благополучно миновав его, они оказались в гнезде и пошли к противоположному его краю, обходя стороной валяющиеся тут и там огромные перья.

— А зачем она куда-то улетела? — спросил крысиный король. — Насколько я понимаю, она точно так же, как и ты, находится на посту, который ей покидать нельзя.

— Есть-то она должна, — объяснил кот. — Вот и летает, промышляет добычу. Где мерзлявку ухватит, где пустынного грифона, а то и в горы наведается. Там тоже можно кое-чем поживиться. Птичка большая, и аппетит у нее соответствующий.

Минут через пять они выбрались из гнезда и снова зашагали по песку. Горы были совсем уже близко.

— Вот дойдем до гор, и там останется уже не так... — начал было кот и вдруг замер, глядя в небо.

— Что случилось? — спросил крысиный король.

— Бежим! — вдруг завопил кот. — Летит! Летит!

Кто именно летит, никто спрашивать не стал. И так это было совершенно ясно. Да на это и не было времени. Кот со всех ног понесся к горам. Крысы последовали за ним.

На бегу крысиный король все же обернулся и увидел в небе огромную птицу, которая стремительно приближалась к ним.

— Ну и ну! — воскликнул он.

— Ходу. Если она нас догонит — смерть! — кричал кот.

И компаньоны поднажали. Так они, наверное, не бегали за всю свою жизнь. До края пустыни было уже совсем близко, но и птица Рух не желала упускать добычу.

Когда до первой горы осталось несколько десятков шагов, ее гигантская тень упала на компаньонов, а удары крыльев подняли целую тучу песка.

— За мной! — отчаянно вопил кот.

Только теперь крысиный король сумел разглядеть, куда они так спешат. Там, где кончалась пустыня, у подножия горы виднелась узкая расщелина.

Кот и Марша уже юркнули в нее. Крысиному королю осталось пробежать лишь несколько шагов, когда он, запнувшись о какой-то камень, упал.

Чудовищный клекот едва не оглушил его. Каким-то чудом извернувшись, предводитель крыс откатился в сторону. Вскакивая на ноги, он успел увидеть, как в песок, в том месте, где он только что был, вонзился чудовищной величины клюв.

— Фиг тебе! — крикнул крысиный король и шмыгнул в расщелину, где его уже поджидали кот и Марша.

— Ну, ты прямо родился в рубашке, — покачал головой кот. — Однако давайте уйдем вглубь расщелины. Как бы эта птичка не достала нас клювом.

Он оказался прав. Птица Рух все же умудрилась просунуть в узкую расщелину клюв, но достать трех друзей не смогла.

— Слава Верховному Мурлыке! — прошептал кот и буквально рухнул на кучу песка, нанесенного в расщелину ветром.

Снаружи все еще бушевала и клекотала птица Рух. Видимо, она никак не могла смириться с мыслью, что добыча ускользнула.

— И все-таки мы от нее удрали, — промолвил крысиный король. — Правда, так быстро мне не приходилось бегать уже давно. Помню, как-то мне пришлось удирать от стаи пятнистых крысожоров. Нет, даже тогда, помнится, я бежал несколько медленнее.

Марша подошла и потерлась боком о его бок.

— Я так за тебя испугалась, — промолвила она.

«Ого, мои акции стремительно идут вверх! — подумал крысиный король. — Это надо использовать. При благоприятном случае, конечно».

— Что дальше-то будем делать? — спросил он у кота. — От птицы мы удрали. И это просто здорово. Но как теперь нам выбраться из этой расщелины? Мне кажется, Рух будет нас караулить снаружи и от мысли нами слегка подзакусить откажется не скоро.

— Ну конечно, — сказал кот. — Она будет нас караулить у этой расщелины еще очень долго. И на здоровье.

— Почему?

— Сейчас увидите. Пошли за мной. И он двинулся в глубь расщелины. Крысиный король и Марша, недоуменно переглядываясь, последовали за ним.

Они шли и шли, а расщелина и не думала заканчиваться. Она уходила в глубь горы. Клекот и треск клюва птицы Рух остались далеко позади. Постепенно стены расщелины сомкнулись у них над головой, и она превратилась в пещеру.

Компаньоны прошли еще немного и обнаружили, что пещера постепенно становится шире. В стенах ее через равные промежутки стали появляться фосфоресцирующие пластинки, заливавшие пещеру тусклым, неживым светом.

— Откуда все это? — спросил крысиный король.

— Как откуда? — удивился кот. — Вы разве не поняли? Это дорога к замку Ахумурадзы.

— Но откуда она взялась?

— Она просто никуда не девалась. Когда Ахумурадза решил сделать так, чтобы к его замку не смог подобраться никто, он просто взял и превратил часть дороги в снежную пропасть, болото, пустыню. Но другую часть дороги он трогать не стал. Зачем? Он посчитал, что к ней и так никто не дойдет. Так какой смысл тратить волшебную силу?

— Ага, значит, мы по этой дороге теперь без помех доберемся до дворца? — спросила Марша.

— Конечно. Только начет «помех»... гм... Понимаешь, за дорогой уже долгое время никто не следил. А если за дорогой не следить, то на ней могут завестись всякие твари. Но все же я надеюсь, что нам повезет и ни с кем опасным мы больше не встретимся.

— Будем надеяться, — промолвил крысиный король, но с этого момента стал останавливаться, чтобы принюхиваться гораздо чаще.

Сначала пещера, в которой была проложена дорога, опускалась вниз, но потом она постепенно стала подниматься вверх.

Между тем следы запустения попадались все чаще. То и дело компаньоны обнаруживали места, в которых фосфоресцирующие пластинки из стены были буквально вырваны. Пару раз они наткнулись на останки людей. Кости были изгрызаны и разбросаны. Тут же лежали и лохмотья одежды. В обоих случаях она была черной, такой, в которой обычно ходят маги.

— Претенденты,— сказал кот.— Другие волшебники, которые шли потягаться с Ахумурадзой силой.

— У него тоже с этим проблемы? — поинтересовался крысиный король.

— А у кого еще, кроме него? — спросил кот.

— Есть у меня один знакомый волшебник, к которому тоже чуть ли не каждую неделю наведываются желающие усесться на его трон.

— Вот-вот. Эти желающие пытаются проникнуть ко дворцу по старой дороге, и вот... Некоторые не доходят.

— А кто их убивает? — спросила Марша.

— Не знаю, — ответил кот. — Что-то тут водится, охраняет. Но кто именно — не видел.

— А если этот неведомый охранник решит напасть на нас? — спросил крысиный король.

— Вряд ли. На меня, по крайней мере, он не нападал, хотя я не раз ходил полюбоваться дворцом Ахумурадзы. Думаю, тут дело в волшебстве.

— В волшебстве?

— Ну да. Наверняка этот охранник нападает лишь на тех, кто обладает волшебством. Поэтому на этой дороге погибают одни только претенденты.

Крысиный король задумчиво потрогал лапой висевший у него на груди транспортный амулет.

— И насколько сильным должно быть это волшебство? — спросил он.

— Откуда я знаю? — ответил кот. — Не имею ни малейшего понятия.

— Ну, будем рассчитывать, что нам повезет, — пробормотал предводитель крыс. Все же ему стало очень даже не по себе.

Они шли и шли. Туннель больше не поднимался, но и не опускался.

— Еще немного, — весело сказал кот.

И в этот момент поблизости от них послышалось шумное дыхание. Трое компаньонов остановились и стали оглядываться. Туннель как в одну, так и в другую сторону был пуст.

— Странно все это, — промолвила Марша.

— Т-с-с... — шикнул на нее крысиный король. — Не мешай слушать.

Теперь дыхание слышалось уже совсем близко. Судя по всему, оно принадлежало очень крупному зверю. Чуткое ухо крысиного короля уловило скрип, с которым в пол туннеля вонзались его когти.

— Да где же он? — спросила Марша.

— Тихо, — быстро сказал крысиный король. — Не делайте резких движений. Судя по всему, этот зверь — невидимка.

— Вполне резонно, — промолвил кот. — Для того чтобы справиться с претендентами, которые пусть и плохие, но все же волшебники, он должен обладать некоторыми необычными свойствами. Поэтому почему бы ему и не быть невидимым?

Совсем рядом с ними раздался угрожающий рев. Дыхание зверя стало еще ближе. У крысиного короля появилось ощущение, что зверь стоит от них буквально в нескольких шагах.

— Но мы же не претенденты, — проговорила Марша.

— Ты забываешь о том, что он должен реагировать на присутствие волшебства.

— Но у нас нет волшебства, — промолвила Марша.

— Есть, у меня. Ну-ка быстро встаньте плотнее ко мне. Это должно помочь.

— Каким образом.

— Долго объяснять. Становитесь.

Марша послушно прижалась к крысиному королю боком, а кот даже вскочил ему на спину.

Все услышали, как невидимый зверь удивленно взрыкнул.

— Кажется, получается, — пробормотал крысиный король.

Через минуту, показавшуюся им целой вечностью, дыхание неведомого хищника стало удаляться. Вот оно исчезло совсем.

— Получилось, — с облегчением проговорил крысиный король. — Уф, кажется, получилось.

— Что получилось-то? — спросил кот.

— Все очень просто, — стал объяснять крысиный король. — Хищник должен нападать на тех, у кого есть магия. Так?

— Правильно, — сказала Марша.

— Но многие, очень многие создания на великой цепи обладают пусть небольшой, но все же магией. Чтобы невидимый зверь на них не отвлекался, Ахумурадза должен был установить нижний предел. То есть этот зверь должен нападать на тех, у кого магии больше определенного количества. Он учуял мою магию и решил напасть. Когда же вы стали ко мне вплотную, то мы для этого зверя как бы превратились в одно существо.

— Ну да, — сказала крыска. — И для этого большого существа той магии, которая есть у тебя, стало мало. Вернее, ее стало недостаточно, чтобы невидимый зверь на нас напал.

— Совершенно верно, — промолвил крысиный король.

— А где она, твоя магия? — спросил кот.

— В свое время узнаете, — сказал крысиный король. — Вот только, боюсь, нам нельзя разъединяться. Иначе невидимый зверь появится вновь. Придется идти дальше именно так, как мы и стоим.

— Я согласен, — промолвил кот. — На крысах я еще не катался.

— А я, — сказала Марша, — прижимаясь к тебе, чувствую себя как бы увереннее.

— Тогда — пошли, — приказал крысиный король. — Не ровен час, эта зверюга передумает...

Они осторожно развернулись и пошли прочь от опасного места.

— Слава Великому Мурлыке, — пробормотал кот. — Осталось совсем немного.

В самом деле, шагов через пятьсот они увидели светлое пятно выхода из пещеры. Кот спрыгнул со спины крысиного короля, Марша отодвинулась, и три компаньона побежали к выходу.

Туннель вывел их в большую, окруженную со всех сторон горами долину. В центре ее стоял замок с высокими стенами, башнями и подъемным мостом.

— Вот он, дворец Ахумурадзы, — сказал кот.

— Когда мы кнему пойдем? — спросил кот.

— Ночью, конечно, — ответил крысиный король. — Ночь — это наше время.

— Но ночь — время волшебства. Именно ночью волшебники наиболее сильны. Кроме того, ночью наверняка стража замка будет начеку,

— Все это правильно, — ответил крысиный король. — Но ночь — также и наше время, время крыс. Кроме того, я много общался с волшебниками. Среди них даже есть один очень могущественный. Поверь, настоящие волшебники хорошо колдуют как ночью, так и днем.

Кот задумчиво осмотрел свою переднюю лапу, потом несколько раз ее лизнул и наконец спросил:

— Тот могущественный волшебник, о котором ты говоришь... Уж не для него ли ты должен стащить в этом замке некую вещь?

— Да, для него, — ответил крысиный король.

— А он очень могуществен? Есть ли у него собственные миры?

— Да, есть. Двадцать пять.

— Целых двадцать пять?

— Ну конечно. Так что, не волнуйся, от Ахумурадзы он нас защитит. Осталось сделать самое главное — стащить белого дракона.

Кот страшно удивился:

— Белого дракона?

— Ну конечно. Именно его.

— Великий Мурлыка! Дракон — это такой здоровый, который может сжечь тебя огнем?

— Угу.

Кот посмотрел на крысиного короля с большим уважением, а потом тихо спросил:

— Ты не боишься?

— Чего бояться-то? — ответил крысиный король, делая вид, будто за свою жизнь своровал, по крайней мере, не один десяток драконов. — Это не очень сложно. При некотором навыке.

Тут вмешалась Марша.

— Хватит трепаться, — сказала она. — Мне кажется, что стоять тут, у входа в пещеру, несколько опасно. Давайте где-нибудь спрячемся, и там болтайте сколько угодно. Все равно до ночи еще полно времени.

В самом деле, солнце висело довольно низко над горизонтом, но до ночи еще оставалось часа два-три, не меньше. Нужно было подумать об укрытии.

— Она права, — сказал коту крысиный король. — Давай спрячемся. Вон там.

Он показал лапой на густые заросли беленики, находившиеся от них всего в нескольких десятках шагов.

Через несколько минут трое компаньонов уже были в этих зарослях. Прежде всего они нашли место, из которого было удобно наблюдать за дворцом, и натаскали в него целый ворох снежно-белых, с длинными узкими лепестками цветов беленики. С удобством устроившись на них, две крысы и кот, то и дело поглядывая на дворец, стали разрабатывать план кампании.

— Все очень просто, — сказал кот. — Мы дождемся темноты и под ее покровом вскарабкаемся на одну из стен дворца. Если нам повезет, то стража нас не заметит и тогда останется только добраться до драконника.

— Кстати, а где он находится? — спросил крысиный король. — У того волшебника, который меня послал, драконник расположен за пределами дворца.

— За пределами дворца Ахумурадзы нет никаких строений, — сказал кот. — Я не раз обходил его кругом.

— Стало быть, драконник находится внутри. — Марша почесала за ухом.

— Это плохо, — промолвил крысиный король. — Во дворец все же придется лезть. Но только вариант со стеной нам не подходит. Ты-то вскарабкаешься по ней, а вот у нас это не получится.

— Что же ты тогда предлагаешь? — спросил кот.

— Если на стену нельзя влезть, значит, нужно пройти под ней. Будем искать какую-нибудь нору. Уверен, что-нибудь найдется.

Между тем солнце клонилось к горизонту ниже и ниже, а они все еще не могли выработать план действий. Тут вмешалась Марша и сказала, что если они не знают, как именно можно проникнуть во дворец, то самый лучший вариант — положиться на случай.

Кот и крысиный король обдумали ее слова и признали, что она, пожалуй, права.

На этом споры были закончены. Осталось только дождаться, когда наступит ночь.

— Пойдем ближе к полуночи, — сказал крысиный король. — Может быть, нам повезет. Если я что-то в чем-то понимаю, то стражники должны очень сильно надеяться на все эти магические ловушки, которые Ахумурадза расставил по дороге ко дворцу.

— Согласен, — сказал кот. — Тогда у нас еще куча времени. Его можно использовать для того, чтобы хорошенько отдохнуть.

После этого он тщательно вылизался и, свернувшись клубочком на ворохе цветов беленики, уснул. Крысиный король бросил на него задумчивый взгляд и сказал Марше:

— Я не знаю, чем закончится это предприятие, но уже сейчас я думаю, что отправился за этим белым драконом не зря.

— Почему? — одними уголками губ улыбнулась Марша.

— Потому что благодаря ему у меня появились двое друзей. Мне почему-то кажется, что после того, как оно закончится, наша дружба не прервется.

— Дружба? — лукаво спросила крыска.

— Ну конечно, — улыбнулся крысиный король. — Как же еще назвать отношения между самцом и самкой, когда она даже не позволяет ему потереться носами?

— Наверное, ухаживанием?

Крысиный король несколько раз ударил о землю хвостом:

— Учти, ты заговорила об этом первой.

— Что тебе еще не дает права приставать ко мне со всякими глупыми нежностями.

— А если все же?..

— Тогда плакало твое правое ухо. Я откушу его без всякого сожаления.

— Ну хорошо, — примирительным тоном сказал крысиный король. — Но потом, когда все закончится и мы будем в безопасности?

— Вот тогда и посмотрим.

— Понятно.

Предводитель крыс тяжело вздохнул и стал наблюдать за замком.

Пока он сумел углядеть лишь двух часовых — генедов. Они вяло ходили по стене, время от времени встречаясь и, судя по всему, перекидываясь парой слов. Вооружены они были не мечами, а алебардами.

«Ну да, дворцовая стража все-таки, — подумал крысиный король. — Однако алебарда — более серьезное оружие, чем кривой меч. Если уметь ею пользоваться...».

Когда солнце исчезло за горизонтом, генедов пришли сменить. Смену караульных производил кобрун. Благодаря присущему каждой крысе умению прекрасно видеть в темноте крысиный король сумел разглядеть, что плащ на нем вышит серебром.

Кобрун сменил караульных, за что-то отчитал тех, кого сменял, и увел их. Новые караульные, закинув на плечо алебарды, стали бодро вышагивать по стене, то и дело поглядывая вниз, словно пытаясь рассмотреть подступающего к дворцу неприятеля. «Ничего, — подумал крысиный король. — Через пару часов вас одолеет сон. И вот тогда-то настанет наше время».

Он отвернулся от дворца и вдруг заметил, что Марши рядом с ним нет. Крысиный король уже начал беспокоиться, когда она вернулась. В зубах у нее был свернутый из большого листа пергаментного дерева узел.

— Ты куда ходила? — спросил крысиный король. — Хочешь, чтобы нас заметили?

— Ну не заметили же, — невозмутимо ответила Марша. — Зато я порыскала тут неподалеку и обнаружила целую рощицу пергаментных деревьев.

— Эка невидаль, — промолвил крысиный король.

— Не скажи! Ты разве забыл о том, что растет у корней пергаментных деревьев?

Крысиный король на несколько мгновений эадумался, а потом просиял:

— Цветы-сплюшки!

— Ну да, — ответила Марша и, усевшись на задние лапы, стала передними развязывать узел.

Он оказался доверху наполнен желтенькими цветами. Они были большими, с толстыми черенками, и походили на плотно закрытые коробочки. Собственно, так и было. Внутри этих коробочек находился сильный усыпляющий газ.

— Ну, ты молодец, — сказал крысиный король. — Теперь наше дело провернуть будет значительно легче.

— Если только этот газ подействует на генедов, — уточнила Марша.

— Подействует, — сказал крысиный король. — Должен подействовать. Только ты больше никуда не уходи. Времени осталось не так уж и много.

— Хорошо. — Марша стала старательно завязывать узел.

В самом деле, через час крысиный король заметил, что генеды-часовые ходят по стене не так быстро, как вначале. Вот один из них присел на каменный зубец и, пристроив между лап алебарду, стал смотреть на что-то происходящее внутри дворца.

— Скоро, — сказал крысиный король. — Очень скоро. Кстати, Марша, не пора ли нам разбудить нашего котика?

— Пора. — Марша осторожно подергала кота за переднюю лапу: — Эй, соня, вставай. Пора отправляться в путь.

Кот открыл один глаз и спросил:

— Как, уже, в самом деле, пора?

— Ну, не то чтобы сейчас, но время действовать приближается.

— Святой Мурлыка вас накажет.

Кот сладко потянулся и, что-то раздраженно шипя, выгнул спину дугой.

— Во дает, — сказал крысиный король. — У меня так, пожалуй, и не получится.

— Где уж тебе... — промолвил кот.

Крысиный король на мгновение показал зубы, но ничего не сказал. Ему было не до пикировки.

Он наблюдал за часовыми. Вот и второй генед присел на зубец отдохнуть.

— Еще полчасика, — сказал крысиный король, — и они задремлют. Вот тогда мы и пойдем делать дело. Если нам повезет, то уже через несколько часов мы окажемся в моем мире.

— А если нам не повезет? — спросил кот.

— Один Великий Крыс знает, где мы тогда окажемся.

— Веселая перспектива, — пробормотала Марша,

— Другой предложить не могу, — сказал крысиный король.

Он оказался прав. Через полчаса генеды задремали. Они сидели опершись на поставленные между ног алебарды и натуральным образом клевали носом.

— Пора, — сказал крысиный король.

Марша взяла в зубы узел с цветами-сплюшками, и три компаньона стали осторожно подкрадываться ко дворцу. Они двигались абсолютно бесшумно, как три бесплотные тени, время от времени поглядывая вверх на генедов. Те продолжали усердно дремать,

Это устраивало двух крыс и одного кота как нельзя лучше.

Когда они оказались возле дворцовой стены, крысиный король сказал:

— Уф, кажется, пока все хорошо. Теперь нужно придумать, как пробраться во дворец. У кого-нибудь есть идеи?

— Ворота,. — сказала Марша.

— Надо посмотреть, — согласился кот. — Вдруг нам повезет и через них можно проскользнуть.

Они двинулись вдоль стены и вскоре наткнулись на ворота. Даже беглого осмотра хватило, чтобы убедиться: ворота заперты и подогнаны так хорошо, что через них не могла пробраться не только королевская крыса, но и крыса обычного размера.

— Нет, тут нам не выгорит, — промолвила Марша. — Давайте посмотрим дальше.

Они снова двинулись вдоль стены.

— Но могут же быть в этом дворце обычные крысы, — прошептал крысиный король. — А значит, некоторые их норы должны выходить на поверхность за пределами дворца.

— Ты забыл, — напомнил кот, — Ахумурадза не любит крыс и мышей. Очень не любит. Вполне возможно, во всем дворце нет ни одного представителя твоего племени. Это люди никак не могут вас уничтожить. А волшебнику — раз плюнуть. На то они и волшебники.

— Кстати, это еще один повод насолить Ахумурадзе, — проговорила крыска. — Пусть знает, что от нас не скроешься даже за самыми надежными стенами.

— Давайте сначала найдем способ попасть в замок, — предложил крысиный король. — Если так пойдет дальше, мы прошляемся тут до рассвета и ничего не сделаем.

— Кто ищет, тот всегда найдет, — буркнул кот.

И в самом деле, удача им улыбнулась.

Они миновали очередную башню и вдруг оказались возле небольшого, вытекающего из-под стены ручейка. Остановившись рядом с ним, крысиный король посмотрел в противоположную от дворца сторону. Ручеек петлял среди покрывающих эту часть долины невысоких холмов и исчезал где-то у подножий гор.

Хмыкнув, крысиный король посмотрел в другую сторону и увидел прорубленное в основании стены квадратное отверстие, через которое этот ручеек и вытекал. Отверстие было перегорожено толстенной решеткой.

— Ну правильно, — промолвил крысиный король. — Во дворце должен быть свой источник воды. А поскольку он есть, то должна же вода из него куда-то сливаться... Хм, похоже, мы нашли то, что искали.

— Ты шутишь, — сказал кот. — Да между прутьями этой решетки не смогу протиснуться даже я. Не говоря уже о вас.

— И все же другого пути у нас нет, — промолвил крысиный король.

— Что ты предлагаешь? — спросила Марша. — Выломать эти прутья мы не сможем.

Крысиный король вступил в ручей и, подойдя к решетке как можно ближе, стал ее осматривать.

— Согласен, — наконец сказал он. — Выломать ее не удастся. Но можно подкопать.

— Неужели ты думаешь, что те, кто строил этот замок, — полные дураки и воткнули эти прутья просто в землю? — спросила Марша. — Наверняка там, внизу, сделана хорошая кладка, эти прутья обложены камнями, скрепленными между собой прочным раствором...

— Эта решетка установлена очень давно, — промолвил крысиный король. — И все время через нее текла вода. А у воды есть свойство вымывать даже самый крепкий раствор, и даже самые крепкие прутья под ее воздействием покрываются ржавчиной. Конечно, они остаются достаточно крепкими, чтобы выдержать любую попытку их сломать, но все же... Если на прутьях возникает толстый слой ржавчины, то стоит их слегка пошатать, как эта ржавчина начинает отваливаться. От этого прутья становятся несколько тоньше и начинают шататься в своих гнездах сильнее. Эта решетка поставлена очень давно, и я уверен, вода успела над ней славно поработать.

— Как, нам опять придется лезть в воду? — воскликнул кот.

— Угу, — кивнул крысиный король.

— Какого черта я с вами связался? Сидел бы на своем островке и горя не знал...

— Несколько дней назад ты пел совсем другие песни, — напомнила Марша. — Впрочем, ты еще можешь на него вернуться.

— Ну нет уж...

Между тем крысиный король уже. вовсю работал передними лапами, пытаясь расцарапать фундамент, в который были вмурованы прутья. Марша и кот пристроились рядом с ним и занялись тем же самым.

Некоторое время они работали молча. К счастью, ручеек был настолько мелким, что опасность захлебнуться им не грозила.

Через полчаса напряженной работы кот сказал:

— Ничего не получается. Давайте попробуем еще что-нибудь.

— Работай, работай, — сказала Марша. — Это единственный способ попасть в замок.

— Нет, вы как хотите, а я больше не могу, — возразил кот. — Еще немного, и я останусь без когтей. Как же тогда я буду добывать себе пропитание?

В этот момент крысиный король сказал:

— Кажется, получилось.

— Что именно? — спросила Марша. Вместо ответа он показал им довольно приличных размеров камень, который вытащил из фундамента решетки.

— Вот это да, — пробормотал кот и снова принялся за работу.

Еще через полчаса упал первый прут.

— Ну, я же говорил... — прошептал крысиный король. — Еще немного...

И компаньоны с удвоенной энергией взялись за работу. В течение следующих десяти минут решетка потеряла еще два прута. В результате получилось отверстие, вполне достаточное, чтобы в него могла протиснуться королевская крыса.

— Пошли, — приказал крысиный король. — Пришла пора посмотреть на роскошь, в которой обитает могущественный волшебник Ахумурадза.

Крысы протиснулись через образовавшееся в решетке отверстие. Кот благодаря своим размерам прошел через него вполне свободно. Три авантюриста оказались в небольшом дворике, отгороженном от остальной части дворца невысокой каменной стенкой. Во дворике было устроено что-то наподобие неглубокого бассейна, через который и протекал ручеек.

Крысиный король оглядел бассейн и сказал:

— Ага, понятно. Именно здесь кобруны стирают свои плащи.

— Ну и черт с ними, — промолвила Марша. — Сейчас нас интересует совсем другое. Драконник.

Крысы и кот, опасливо поглядывая на спавшего на; стене, почти над их головами, генеда, осторожно обследовали дворик и обнаружили, что в него выходят две двери.

— Вряд ли они заперты, — промолвил крысиный король. — А это значит...

— Это значит, что у нас два пути, — докончила за него Марша. — По какому мы пойдем?

Крысы дружно посмотрели на кота.

— Вот тут я уже ничего подсказать не могу, — промолвил тот. — Дворец я совсем не знаю. Здесь мне бывать еще не приходилось.

— Значит, придется что-то придумывать самим, — сказал крысиный король. — А чем дольше мы будем шататься по дворцу, тем больше вероятность, что нас кто-то заметит.

— Может быть, рискнем и зайдем в первую попавшуюся дверь? — предложил кот.

— Не пойдет, — ответила Марша.

Крысиный король подошел к одной из дверей и тщательно ее обнюхал. Немного подумав, он перешел к другой двери и тоже занялся ее обнюхиванием.

— Зачем он это делает? — спросил у Марши кот.

— Тише, не мешай, — ответила та. — Похоже, ему в голову что-то пришло.

Наконец крысиный король закончил обнюхивать вторую дверь и, некоторое время подумав, направился все же к первой:

— Мы пойдем вот сюда.

— Почему ты так решил? — спросила крыска.

— Потому что за этой дверью ход, который приведет нас к драконнику.

— Но как ты это определил? — поинтересовался кот.

— По запаху, — объяснил крысиный король. — Кто-нибудь из вас знает, как пахнет дракон?

— Нет, — чуть ли не хором ответили Марша и кот.

— А я знаю. Его запах не спутаешь ни с каким другим. Так что нам нужно войти в эту дверь.

Дремавший на стене генед едва не выпустил из лап алебарду и проснулся. Открыв глаза, он увидел, как в одну из дверей внутреннего дворика проскользнули три призрачные тени.

«Что за чертовщина?» — подумал генед.

Он протер глаза и снова взглянул вниз. Дверь была закрыта, а дворик — пуст.

«Показалось спросонья, — подумал генед. — Ничего, это бывает».

Он встал, прошелся по стене, потом опять сел на ее зубец и, поудобнее пристроив алебарду, заснул. Снилось ему, что во дворец могущественного Ахумурадзы пробрались воры, а он их ловит. Когда воры были уже почти пойманы, генед, к большому собственному неудовольствию, проснулся.

Между тем три компаньона крались по дворцу Ахумурадзы. Время от времени крысиный король останавливался и принюхивался. Тотчас же Марша и кот тоже начинали принюхиваться.

— А как они пахнут, эти драконы? — во время одной из таких остановок шепотом спросила Марша.

— Не мешай, — ответил крысиный король. — Нам — туда.

И он осторожно побежал в сторону видневшейся неподалеку винтовой лестницы, ведущей куда-то вниз. Марша и кот переглянулись и побежали следом.

Когда они стали спускаться, кот прошептал Марше:

— Кажется, я чувствую. Они пахнут... как...

— Как что?

— Невозможно описать словами. Немного серой, немного тухлым мясом и еще чем-то...

Марша остановилась и принюхалась:

— Я тоже чувствую...

— Вы что, совсем с ума сошли? — напустился на них крысиный король. — Вынюхиваю — я. А вы должны следить в оба, не появится ли поблизости стража.

— Да мы едва не полдворца пробежали и не встретили ни одного стражника, — оправдывалась Марша.

— Что совсем не означает, будто их нет и вовсе. Глядите в оба. И следуйте за мной.

— Хорошо, — покорно сказал кот. — Если бы я знал, что все крысы — такие деспоты...

Они спустились по винтовой лестнице в подвал. Тут крысиный король остановился снова.

— Странно, — сказал он. — Запах драконов становится сильнее.

— Что же в этом странного? — поинтересовался кот.

— Но не может же драконник находиться в подвале? Драконам, им надо летать. Как же тогда они вылезают на поверхность из подвала?

— Да тебе-то какое дело? — промолвила Марша. — Может, из этого подвала есть другой выход, сделанный специально для драконов.

— Ну, разве что...

Крысиный король остановился перед большой, окованной железом дверью и принюхался.

— Здесь? — спросила Марша.

— Похоже, — ответил предводитель крыс. — Но только учтите, возле драконов всегда кто-то находится, как правило, один из младших служителей драконника. Поэтому — никаких разговоров. Мы должны обнаружить его раньше, чем он нас.

Марша и кот в знак согласия кивнули.

— Тогда пошли.

Крысиный король осторожно потянул дверь на себя. Она открылась абсолютно беззвучно. Видимо, ее петли смазывали совсем недавно. Ловко проскользнув в открывшуюся дверь, три драконокрада оказались в узком длинном коридорчике. Пробежав его до конца, две крысы и кот оказались перед следующей дверью.

Осторожно ее приоткрыв, крысиный король заглянул в образовавшуюся щель и увидел огромный зал, в стенах которого было десятка два глубоких ниш. В них лежали драконы. Судя по всему, они спали. Рядом с дверью стоял стул, на котором сидел кобрун.

На счастье компаньонов, он сидел к ним боком и, стало быть, их не видел. Крысиный король осторожно закрыл дверь и, повернувшись к Марше, едва слышно прошептал:

— Пора попробовать твои цветики. Возле двери сидит кобрун. Если они не подействуют, придется сражаться.

— Поняла, — прошептала Марша. Проворно развязав узел из листа пергаментного дерева, она вытащила из него один цветок-сплюшку и показала крысиному королю мордочкой на дверь.

Крысиный король осторожно приоткрыл дверь. Марша приставила к образовавшейся щели венчик цветка и резко нажала на бутон лапами. Цветок с едва слышным треском лопнул, и в щель ударила струя газа.

— Прочь, — приказал крысиный король.

Стараясь не дышать, крысы и кот отскочили от двери на несколько шагов и стали ждать результатов газовой атаки. В драконнике все было тихо. Никто не вопил, не поднимал тревогу.

— Похоже, подействовало, — сказал крысиный король. — Надо поглядеть.

Он подкрался к двери и, снова приоткрыв ее, заглянул в драконник. Кобрун лежал ничком возле стула, на котором только что сидел.

— Один готов, — прошептал он Марше. — Вряд ли здесь есть еще кто-то.

— Тогда заходим, — сказала крыска. — Этот газ рассеивается быстро, буквально в течение нескольких мгновений.

Они вошли в драконник и стали настороженно оглядываться. Других стражников видно не было. Похоже, кобрун и в самом деле был здесь один.

— Долго он будет спать? — спросил кот, кивая на кобруна.

— До утра уж точно, — сказал крысиный король.

Подойдя к кобруну, он откинул капюшон с его головы. Ничего особенного слуга Ахумурадзы собой не представлял. Так, обычная жабья, украшенная бородавками, зеленого цвета морда. Крысиный король хотел было распахнуть плащ, чтобы посмотреть, как все-таки кобрун выглядит полностью, но Марша сказала:

— Да брось ты его. Некогда. Давай лучше искать белого дракона.

Она была нрава, и крысиный король, оставив спящего стража в покое, двинулся в глубь драконника. Осторожно перебегая от одной ниши к другой, он стал заглядывать в них, стараясь сделать это так, чтобы не потревожить их обитателей. Уж он-то знал, как ужасен может быть дракон, которого не вовремя разбудили.

Марша и кот следовали за ним, настороженно принюхиваясь и тоже стараясь не производить лишнего шума. Впавшего в ярость дракона они не видели, но прекрасно представляли, что ничего хорошего это им сулить не может.

Когда было пройдено уже больше половины драконника, Марша прошептала:

— А может, его здесь нет и вовсе?

— Нет, такого быть не может, — ответил крысиный король. — Он где-то здесь,

Наконец они достигли последней ниши. Вместо дракона в ней стояла обычная железная кровать с шишечками, на которой мирно похрапывал какой-то старичок.

— У тебя нет ощущения, что тебя надули? — спросила Марша у крысиного короля.

Тот почесал затылок и ошарашенно пробормотал:

— Но ведь этого не может быть.

— Твой волшебник случайно не шутник? — спросил кот.

— Шутник, — мрачно сказал крысиный король. — Только очень мрачный. И такими шутками он не занимается. Кстати, я никак не пойму, какой ему был резон меня обманывать.

— Волшебники, они странные, — сказала Марша. — Давай решать, что будем делать. Ночь скоро кончится, а мы так и не получили того, за чем пришли. Ну?

На кота было просто жалко смотреть. Он так огорчился, что у него даже несколько обвисли усы.

— Как же это? — бормотал он. — Значит, все было зря? Я купался в грязи, тонул в воде, удирал от птицы Pyx — и все напрасно? Значит, теперь мне опять нужно возвращаться на свой проклятый остров?

— Стоп, — сказал крысиный король. — Давайте-ка раньше времени не паниковать. Даже если мы не найдем белого дракона, то удрать успеем всегда. Только мне кажется, что наше предприятие еще не совсем тухлое. С чего мы решили, что белый дракон должен быть среди обычных драконов? Может, он такая большая ценность, что его поместили отдельно?

— Вполне возможно, — сказала Марша. — Но только искать его времени уже нет. Ты забыл, что я пошла с тобой лишь при условии, что мне разрешат пошарить в сокровищнице Ахумурадзы. Так вот, я намерена это сделать. Если мы займемся поисками твоего дракона, то на сокровищницу у нас просто не хватит времени.

— Сначала мы найдем дракона, — твердо заявил крысиный король.

Марша оскалила зубы:

— Это твое дело, а я отправляюсь в сокровищницу. Кстати, ее еще нужно найти.

— Ты забываешь, — крысиный король хитро прищурился, — что без меня не сможешь из этого замка удрать.

— А вот и смогу. Спорим? И без всяких колдовских штучек. Старым, хорошо испытанным способом. Уйду, и все.

— Ах так...

Тут вмешался кот.

— Ох, не нравится мне это, — сказал он. — Совсем не нравится. Ссоры до добра не доводят. А если вы разделитесь, то могу сказать совершенно точно — ни один из нас живым из этого замка не уйдет.

— Это почему? — спросила Марша. И в этот момент рядом с ними послышался чей-то голос:

— Этот зверек прав. Если вы поссоритесь, то ничего хорошего из этого не выйдет.

Марша и крысиный король стремительно, занимая оборонительные стойки, развернулись и увидели старичка. Только теперь он уже не спал на кровати, а сидел на ней, сложив худые руки на коленях и совершенно спокойно разглядывая трех компаньонов.

Крысиный король подскочил к нему и оскалил клыки:

— Если ты попробуешь поднять тревогу, я тебе горло выкушу. Понял?

— Еще бы, — ухмыльнулся старичок. — Только поднимать тревогу я не собираюсь. Зачем? Я тут пленник, а вы, похоже, мой единственный шанс выбраться на свободу.

В доказательство он показал цепь, которой был прикован к кровати за ногу. Цепь была толстая, с внушительных размеров замком.

— Ого, — сказал кот. — И за что это тебя?

— А, поссорился с самим Ахумурадзой. Убить он меня не может, вот и приказал посадить на цепь.

— Почему он не может тебя убить? — спросил крысиный король. — И зачем тебя посадили на цепь не в темнице, а здесь, в драконнике?

Старичок снова усмехнулся.

— Все очень просто, — сказал он. — Я самый главный его специалист по драконам. Без меня этот драконник быстренько захиреет. И Ахумурадза это хорошо знает. Вот он и решил устроить мне заключение прямо здесь. Удобно. Я вроде бы и наказан, и могу за драконами приглядывать.

— И надолго он тебя так? — участливо спросила Марша.

Старичок вздохнул:

— Я так понимаю, на всю жизнь. Мне бы удрать отсюда. Поможете, а?

— Погоди, — сказал крысиный король. — Так ты специалист по драконам?

— Угу.

— Ты-то нам и нужен. Знаешь, где находится белый дракон?

— Конечно.

— Так говори.

— Э, нет, — помотал пальцем старичок. — Так не пойдет. Как я понимаю, вы могли сюда попасть, только ухлопав сторожа-кобруна. Вот поэтому сейчас кто-нибудь из вас заберет у него ключи, отомкнет цепь, на которой я сижу, и уж тогда я вам скажу все, что угодно.

— А ты старичок совсем не глупый, — сказал крысиный король.

— Еще бы, — усмехнулся специалист по драконам.

— Ладно.

Крысиный король осторожно прокрался к входу в драконник и, сняв с пояса спящего кобруна ключи, вернулся обратно. Он показал их старичку, но открывать замок, на который была закрыта его цепь, не спешил.

— Давай открывай быстрее, — торопил старичок.

— Нет, погоди. — Крысиный король сел на задние лапы и стал его задумчиво рассматривать.

— Ты что, передумал? — испугался тот.

— Ни в коем случае, — ответил крысиный король. — Просто думаю... Значит, если я тебя отпущу, ты мне все расскажешь?

— Обязательно.

— А сейчас рассказать не можешь.

Специалист по драконам вздохнул:

— Вижу, ты во мне сомневаешься... Ладно, бог с тобой, расскажу... Для того чтобы увидеть белого дракона, надо пробраться в сокровищницу Ахумурадзы. Там лежит десять колец. Одно из них волшебное. С его помощью и можно вызвать белого дракона.

— Откуда? — спросила Марша.

— Из мира волшебства. Разве вы не знаете, что белый дракон — волшебный?

Крысиный король хлопнул себя лапой по голове:

— Ну, все теперь понятно. Я-то думал, зачем Ангро-майнью понадобился какой-то дракон, пусть даже и белый? Вот в чем дело. Стало быть, он волшебный?

— Ну конечно. — Старичок беззвучно засмеялся. — А вы, стало быть, этого не знали?

— Нет, — признался крысиный король.

— Ну, тогда этот Ангро-майнью вас здорово облапошил. Сколько бы он вам за него ни пообещал — мало. За белого дракона расплачиваются мирами, да не одним, а несколькими.

— Ну, он у меня еще узнает... — пробормотал крысиный король.

— Вы тут треплетесь, а между тем время уходит, — напомнил кот.

— Да, уходит время, — сказала крыска. — И поскольку наши интересы в данный момент совпадают — пошли, наведаемся в сокровищницу. Крысиный король возьмет кольцо, а я... нечто другое. Пошли.

— Стойте, — сказал старичок. — Вы забыли меня освободить.

— Ах да.

Крысиный король кинул связку старичку. Ловко и сноровисто тот выбрал нужный ключ и открыл скреплявший цепь замок. Довольно улыбаясь, старичок встал с кровати и, несколько раз с наслаждением присев, сказал:

— Только зря вы так торопитесь. В сокровищницу Ахумурадзы вам не пробраться.

— Ну, и не в таких бывали, — промолвила крыска.

— В таких вы еще не бывали, — ответил старичок. — В нее может войти только тот, кто знает ее секреты. Например — я.

Крысиный король и Марша переглянулись.

— Что ты хочешь за то, что проведешь нас туда? — спросила крыска.

— Почти ничего, — ответил специалист по драконам. — Я понял, что у вас есть какой-то способ очень быстро исчезнуть из этого мира.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что без этого дракона вам не украсть. Вернее, украсть-то его может чуть ли не любой дурак. Вот только уйдет он с ним недалеко. На дураков вы не похожи, значит, запаслись надежным путем отступления. Скорее всего, магическим. — Он покосился на висевший на шее крысиного короля транспортный амулет.

«Эге, а старичок-то неглупый, — подумал крысиный король. — Надо бы за ним приглядеть.»

— Хорошо, — сказал он. —-У нас есть такое средство, и мы возьмем тебя с собой. При условии, что ты поможешь нам пробраться в сокровищницу Ахумурадзы и покажешь волшебное кольцо.

— Вот и договорились.

Старичок двинулся к выходу из драконника, но вдруг остановился. Двинувшиеся было за ним крысы и кот остановились тоже. Некоторое время специалист по драконам их внимательно рассматривал у потом сказал:

— Да, кстати, если вам придет в голову меня пришить, конечно, после того как я проведу вас в сокровищницу, то это будет очень большой ошибкой. Ахумурадза не убил меня еще и потому, что только я знаю, как отличить волшебное кольцо от девяти других, похожих на него просто идеально,

— Тут ты заливаешь, — сказал крысиный король. — Все-таки Ахумурадза — великий волшебник.

— Это особое кольцо, — проговорил старик. — Других таких нет, и над сокрытой в нем магией не властны даже великие волшебники. Помните, это кольцо белого дракона.

— Не нравится мне все это, — сказала Марша. — Когда начинается очень большое волшебство, благоразумной крысе лучше всего держаться подальше.

— И благоразумной кошке, — добавил кот...

— Отступать уже поздно, — сказал крысиный король. — Пошли, старик, мы поняли, что ты имеешь в виду.

— Я в этом не сомневался.

Сказав так, специалист по драконам снова пошел в сторону выхода из драконника. Двигался он почти так же бесшумно и ловко, как и его покрытые шерстью сопровождающие.

«А так ли уж он стар? — подумал крысиный король. — Нет, за этим специалистом, похоже, нужен глаз да глаз».

Проходя мимо спящего кобруна, старик ухмыльнулся и спросил:

— Значит, не убили? Уж не гуманисты ли вы, ребята?

— Убивать его было гораздо опаснее, чем усыпить, — ответила Марша, — опаснее в том смысле, что он мог поднять тревогу.

— Ну-ну, — пробормотал старик и двинулся дальше.

Крысиный король толкнул Маршу боком и показал на старика глазами. Та кивнула и едва слышно шепнула:

— Я за ним погляжу.

Они снова прошли длинным коридором, поднялись по винтовой лестнице.

— Кстати, — на ходу спросил кот, — а что, из драконника только этот выход?

— Почему? — ответил специалист по драконам. — Есть еще один, большой. Через него драконы вьшолзают, чтобы полетать, проветриться. Вы его не заметили, потому что на него Ахумурадза наложил кое-какие чары. На всякий случай.

— Так, может, стоило воспользоваться им? — предложил кот.

— Нет, этот путь короче, — ответил старик.

Вслед за ним три компаньона прошли еще одним коридором, тоже узким, имевшим в стенах неглубокие ниши, в которых то и дело вспыхивали призрачные огоньки. Дальше был огромный зал, погруженный во мрак, уставленный длинными деревянными столами, с гигантским камином, в котором наверняка можно было зажарить целого быка. На стенах зала висели побитые, искореженные латы, сломанные двуручные мечи, прожженные и разорванные ритуальные мантии, сломанные волшебные палочки, на узких полочках стояли рядком треснувшие хрустальные шары.

— Трофеи Ахумурадзы, — объяснил старик.

— Ну и ну, — пробормотала Марша.

Дальше был еще один узкий коридор, закончившийся дверью, за которой был лаз, украшенный какими-то знаменами, гобеленами, изображающими Ахумурадзу за чтением толстенной магической книги, его же, убивающего самых разнообразных врагов, а также изображающими все того же Ахумурадзу, которому кто-то в белой мантии вручал магический жезл. Возле двери спали стоя два генеда в золотой броне, сжимавшие в лапах мечи с дорогими марфасуилскими клинками. Крысиный король узнал их по характерному голубоватому отливу.

Благодаря цветам-сплюшкам генеды заснули еще крепче, а маленький отряд двинулся дальше.

Зал с гобеленами окончился комнаткой с голыми каменными стенами и совершенно пустой.

— Вот мы пришли, — сказал старик.

— Но где же сокровищница? — спросил крысиный король.

— Перед вами, — ухмыльнулся специалист по драконам. — Ее только нужно суметь увидеть.

Быстро прочитав какое-то заклинание на незнакомом гортанном языке, он взмахнул рукой, и в одной из стен появилась массивная, сделанная из железа, украшенная причудливым орнаментом дверь.

— Вот, — сказал старик, — за этой дверью коридор, который ведет в сокровищницу Ахумурадзы.

-Ну и слава Великому Мурлыке, — вздохнул кот. — Давайте войдем, заберем это проклятое кольцо и быстро-быстро исчезнем. Что-то мне все эти коридоры, стражники и магия надоели.

— Мне тоже, — сказал крысиный король и взялся за ручку двери.

— Погоди, — остановил его специалист по драконам. — Я еще не закончил. Там, за дверью, в конце коридора стоят два верховных кобруна.

— Они наверняка спят, — сказала Марша, — так же как и их собратья.

— Только не эти, — сказал старик. —Они — наше самое серьезное препятствие на пути к волшебному кольцу. Прежде чем заступить на пост, они едят зерна черного риса и благодаря этому не смыкают ни на секунду глаз.

— Ну, так убьем их, — не задумываясь предложила Марша. — Неужели мы не справимся с какими-то кобрунами?

— Конечно, справитесь, — проговорил специалист по драконам. — Проблема в другом. Возле каждого кобруна стоит постамент с колокольчиком. Если хотя бы один из них успеет раз звякнуть в один из колокольчиков, во дворце поднимется тревога. Через пару минут в сокровищнице будет сам Ахумурадза, и уж тогда останется только уносить ноги, и чем скорее — тем лучше.

— Стало быть, на них нужно напасть так быстро, чтобы они не успели схватиться за эти колокольчики, — сказал кот.

— Именно, — проговорил старик.

— А если попробовать их усыпить цветами-сплюшками?

— Не поможет, — покачал головой старик. — На того, кто поел черного риса, все эти усыпляющие газы не действуют. Нет, только нападение. — Он ткнул пальцем в крысиного короля и Маршу: — Ты и ты, как только я открою дверь, вы несетесь сломя голову к кобрунам и, прежде чем они схватятся за колокольчики, Должны их убить. Я и ваш маленький товарищ вбежим следом и, если это будет нужно, поможем. Самое главное — чтобы кобурны не успели поднять тревогу.

— Пусть будет так, — промолвил крысиный король. — Открывай дверь.

Он и Марша встали перед дверью так, чтобы, как только она откроется, ринуться внутрь. Старик встал чуть в стороне, чтобы не загораживать им дорогу, и резко рванул ручку двери. Дверь распахнулась. Крысиный король и Марша ринулись внутрь сокровищницы.

Крысиный король сразу увидел двух кобрунов и, мгновенно преодолев расстояние до одного из них, прыгнул. Марша сделала то же самое. Уже в воздухе крысиный король увидел, как кобруны синхронно, словно автоматы, протянули лапы к колокольчикам.

Лапа кобруна была уже в сантиметре от ручки колокольчика, когда крысиный король, словно выпущенный из пушки снаряд, врезался в стража сокровищницы. Удар был так силен, что кобру н, так и не дотянувшись до колокольчика, повалился на пол. Еще в падении крысиный король успел полоснуть его когтями по горлу. Кровь у кобруна оказалась красная. Она фонтаном брызнула в морду крысиного короля. Кобрун захрипел.

У Марши же произошла осечка. Она опоздала на какую-то долю секунды, но этого оказалось достаточно. Кобрун успел схватить колокольчик. Марша повалила кобруна на пол и перервала ему горло, но дело было сделано. Падая, кобрун выронил колокольчик, и тот, упав на пол, несколько раз звякнул.

Крысиный король вскочил с тела умирающего стража сокровищницы и быстро огляделся. Первое, что он увидел, был старик, который бежал от двери. По пятам за ним следовал кот. На бегу старик страшным голосом выкрикивал какие-то странные заклинания.

— Что случилось? — спросил крысиный король..

— Поздно — взревел старик. — Колокольчик все же зазвенел. Ах вы, недотепы. Теперь у нас может не хватить времени.

Как бы в подтверждение его слов, по замку прокатился, оглушительный, ужасный рев.

Предводитель крыс посмотрел на Маршу. Вид у нее был более чем смущенный.

— Я готова от отчаяния укусить собственный хвост, — проговорила Марша. — Это моя вина.

— Так, понял, — быстро сказал крысиный король. — Значит, кобрун все же успел подать сигнал тревоги.

— Да, чтоб вас всех трижды разорвало на клочки и вновь соединило не в том порядке, — продолжал вопить старик. — Через пару минут Ахумурадза будет здесь.

— Ну, пара минут — это не так уж и мало, — Усмехнулся крысиный король. — Старик, давай быстро ищи это волшебное кольцо. Не теряй времени. Нам и в самом деле придется удирать отсюда без оглядки.

Видимо, специалист по драконам и сам понял, что зря тратить время на бесполезные проклятия не имеет смысла. Проскочив мимо крысиного короля, он бросился в глубь сокровищницы.

— А ты, — крысиный король повернулся к Марше, — ты пришла сюда за сокровищами. Поэтому хватит себя терзать. Ничего уже не изменишь. У тебя есть две минуты. Хватай все, что тебе нужно. Да не сильно-то увлекайся, Через две минуты нас уже здесь не будет.

— Поняла, — пискнула Марша и кинулась к стоявшим возле стены сундукам с сокровищами.

— А мне что делать-то? — спросил кот.

— Держись поблизости. Когда будем рвать когти, ты должен быть рядом. Понял?

— Еще бы, — сказал кот.

Крысиный король окинул сокровищницу настороженным взглядом. Она была огромна. Возле стен бесконечными рядами стояли сундуки, доверху наполненные драгоценными камнями, золотыми слитками, богато украшенным оружием и прочей дорогой дребеденью. В одном из них лихорадочно копалась Марша, складывая трофеи в золотой, украшенный бриллиантами размером с орех сосуд, найденный, видимо, тут же, в сокровищнице. В глубине зала стояло несколько постаментов, на которых лежали особо ценные предметы. Возле одного из постаментов копошился старик. На другом стоял предмет почти треугольной формы, сделанный из неизвестного материала, со множеством странных выступов.

Крысиный король уже однажды видел этот предмет у одного невероятно богатого купца и помнил, что он называется «утюг». Для чего этот предмет служил, купец не знал, но предполагал, что он был чем-то вроде идола у одного из кланов древних пеликанских королей. Ценности этот «утюг» был необыкновенной. Купец хвалился, что такого нет и у самого Ангро-майнью.

Предназначение стоявших на других постаментах предметов предводитель крыс не знал. Впрочем, сейчас ему было не до этого.. Его интересовало лишь кольцо.

Подскочив к старичку, который с совершенно отрешенным лицом водил рукой над шкатулкой из драгоценного дерева, где в специальных углублениях лежали десять абсолютно одинаковых колец, крысиный король спросил:

— Ну. чего ты возишься? Хватай то, которое из них волшебное, и делаем ноги.

— Это не так просто, — ответил старик, продолжая водить рукой над кольцами. — Его сначала нужно определить. Копии кольца настолько совершенны, что их не может отличить сам Ахумурадза. Только — я. Да и то мне на это нужно некоторое время.

— А может Ахумурадза узнать, какое из них волшебное, без тебя?

— Нет. Он просто знает, каким по счету справа или слева лежит волшебное кольцо. Если их сейчас поменять местами, он его никогда не найдет...

— А если... — начал было крысиный король.

— Не мешай, — перебил его старик. — И так времени нет.

Времени и в самом деле оставалось не больше полминуты. Крысиный король отвернулся от старика и крикнул:

— Марша, все, хватит. Беги сюда. Сейчас мы уйдем из этого мира.

Крыска поспешно схватила сосуд с награбленными сокровищами и бросилась к крысиному королю. Кот уже стоял рядом и поглядывал снизу вверх преданными глазами.

Крысиный король повернулся к старику сказать, чтобы тот не валял дурака, а забирал с собой все десять колец. Оказавшись в третьем мире, они разберутся, какое из них волшебное.

В этот момент старик закричал:

— Вот оно! Это оно.

В руке он держал кольцо, которое, видимо, считал волшебным.

— Прекрасно, — сказал крысиный король. — А теперь дуй сюда. Пора сматываться.

И в этот момент со стороны входа в сокровищницу послышался страшный грохот.

Чувствуя, как щетина у него на загривке встает дыбом, крысиный король повернулся и увидел великого волшебника Ахумурадзу.

Как водится у волшебников, он был неопределенного возраста, не слишком старый и не слишком молодой. Черная мантия на нем была явно надета наспех, поскольку золотая, застежка в форме львиной головы, которой было положено находиться на левом плече, теперь располагалась ближе к животу. В правой руке Ахумурадза держал волшебный посох — здоровенную дубину из самого обычного желтого дерева, на верхнем конце которой был здоровенный, ярко сверкающий камень. На ногах волшебника были обычные шлепанцы с загнутыми носами.

Судя по всему, сигнал тревоги застал его в тот момент, когда он почивал.

— Добрый вечер! — сказал крысиный король.

«Кажется, я сморозил страшную глупость», — пронеслось у него в голове.

— Ага, значит, ты все же это сделал, поганая, никчемная тварь! — завопил волшебник и саданул посохом об пол сокровищницы. Тотчас же раздался грохот, еще более сильный, чем первый.

— Ты, конечно, можешь называть меня поганой тварью, но уж никчемной не имеешь никакого права! — судорожно пытаясь нащупать транспортный амулет, проговорил крысиный король.

Этот довод на волшебника ни в малейшей степени не подействовал. Он сделал шаг вперед и снова закричал:

— Я спрашиваю, проклятое животное, чтобы у всех твоих родичей отсохли крылья, ты решил, значит, что можешь опять попытаться меня обдурить?!

— При чем тут крылья? — вякнул было крысиный король. И замер.

Спину его обдало дымом.

Потом, рассказывая королеве-матери о том что произошло в сокровищнице, он сказал, что поворачивался, наверное, минут двадцать. Марша же утверждала, что он подпрыгнул на месте и повернулся в течение доли секунды. Как бы то ни было, но он все же повернулся...

И увидел огромного белого как снег трехголового дракона.

— Вот это да! — только и смог сказать крысиный король.

В этот момент за его спиной прогремел голос Ахумурадзы:

— Ну так знай, отродье сумрачного колдовства, так же как и в прошлый раз, ничего у тебя не выйдет. Я оборву тебе мерзкие головы, я отрежу тебе крылья, я натяну твою противную шкуру на самый большой барабан в своем дворце!

— Да пошел ты!.. — сказала правая голова белого дракона. Левая высунула язык. А та, которая была в середине, ничего не сказала, но очень презрительно улыбнулась.

В этот момент крысиный король вдруг совершенно ясно осознал, что он и его друзья стоят между трехголовым драконом и могущественным волшебником, которые явно собираются драться.

— Бежим! — крикнул он Марше и коту. К стене!

Повторять ему не пришлось. Мгновенно очнувшись от транса, в который они впали, увидев Ахумурадзу, крыска и кот, вслед за своим главарем, метнулись к ближайшей стене. И сделали это вовремя. В следующее мгновение белый дракон дохнул на волшебника огнем.

Глядя на огненное озеро, которое возникло поблизости от того места, где они только что стояли, Марша сказала крысиному королю:

— А не думаешь ли ты, что нам пора воспользоваться твоим колдовством и оказаться отсюда как можно дальше?

— Нет, — ответил крысиный король. — Еще рано. Мы еще не украли белого дракона.

— Ты что, сошел с ума? — завопила Марша. — Какой дракон?! Нам бы живыми остаться.

— И все же мы попытаемся, — упрямо сказал крысиный король.

Между тем огонь, которым дракон дохнул на волшебника, погас. Тут стало видно, что Ахумурадза остался цел и невредим. Свирепо улыбнувшись, великий волшебник прокричал:

— И это все, на что ты способен? Боюсь, для того чтобы меня убить, этого будет маловато.

Дракон и не думал сдаваться.

— Пламя на тебя, конечно, не действует, — заявил он. — Но и ты не можешь мне ничего сделать своим волшебством. Не забудь, кольцо у меня.

В доказательство этих слов средняя голова оскалила зубы. Между двумя клыками поблескивало волшебное кольцо.

— Прекрасно, — сказал Ахумурадза. — В таком случае мы будем драться без помощи волшебства. Клянусь, я отделаю тебя этим посохом так, что тебе мало не покажется.

— А я раздавлю тебя, как мелкую мушку, — заявил белый дракон и сделал шаг к волшебнику.

Очень медленно, настороженно поглядывая друга на друга, как два старых, опытных бойца, противники стали сходиться. Чувствовалось, что бой предстоит не на жизнь, а на смерть.

— Я пошел, — сказал Марше крысиный король.

— Куда? — удивленно спросила та.

— Нам нужно занять более выгодную позицию.

И осторожно, прижимаясь к стене боком, не спуская глаз с дракона и волшебника, он двинулся к дракону, явно намереваясь оказаться у него за спиной. Марша и кот осторожно двинулись за ним.

Прежде чем противники начали битву, крысиный король уже занял позицию за спиной дракона. Правда, по дороге он споткнулся о перевернутую шкатулку и растянулся среди выпавших из нее колец, но сейчас же вскочил и пошел дальше.

К этому времени Марша и кот дошли всего лишь до одного из углов сокровищницы.

— Он сошел с ума, — сказала Марша коту. — Может быть, попробуем смыться без него?

— Нет, — покачал головой кот. — Мне кажется, он знает что делает. Кстати, без него далеко мы не уйдем. Сейчас эти монстры про нас забыли, но стоит одному из них взять верх...

Они хотели уже было двинуться дальше, и тут сражение началось.

Собственно, самого начала сражения крысиный король не видел. Ахумурадзу от него заслоняла спина дракона. Кроме того, ему приходилось все время уклоняться от хлещущего по сторонам здоровенного хвоста.

Судя по рассказу Марши, когда между двумя врагами осталось всего несколько шагов, Ахумурадза выхватил из кармана мантии щепоть какого-то порошка и кинул его в сторону дракона. В следующую секунду на него обрушился чудовищный удар драконьей лапы.

Большого вреда он волшебнику не причинял, поскольку, прокатившись несколько метров по полу сокровищницы, он как ни в чем не бывало вскочил на ноги. Но основная сила удара пришлась на волшебный посох, и тот отлетел почти к самым дверям сокровищницы.

Таким образом, волшебник остался совершенно беззащитным. Впрочем, воспользоваться своим преимуществом дракон не успел. Все его огромное тело сотряс чудовищной силы чих. Поскольку чихнули одновременно все три головы, кольцо выпало у средней из зубов и покатилось по полу.

В то же мгновение белый дракой снова превратился в самого обыкновенного старичка.

— Ага! — радостно закричал Ахумурадза. — Подействовало! Я знал, что этот порошок может заставить чихать любого, пусть даже и белого дракона!

Ни слова не говоря, старичок-дракон кинулся к волшебному кольцу. Но Ахумурадза тоже бы начеку. Он перехватил старичка шагах в трех от кольца и врезал ему в челюсть кулаком.

Покачнувшись, старичок-дракон тоже не остался в долгу и со всей силы лягнул волшебника в ногу. Поскольку тот был без своего волшебного, охранявшего его от всяких опасностей посоха, то, схватившись за ногу, заорал благим матом. Но стоило дракону снова кинуться к кольцу, как Ахумурадза лягнул его в живот.

Через пару секунд они сцепились и, отчаянно молотя друг друга кулаками, повалились на пол сокровищницы.

— А я думала, подобные битвы происходят по-другому, — сказала коту Марша. — Как-то благороднее, что ли, величественнее...

— Волшебники — большая дрянь, — ответил ей кот. — Если не веришь, посмотри еще раз на этих двух идиотов.

Зрелище и в самом деле было не очень приглядное. Два взрослых человека, из которых один был великим волшебником, а второй мог превращаться в белого дракона, валялись на полу, стараясь разбить друг другу носы, пинались и ругались на чем свет стоит. Причем дракон, что очень раздражало Ахумурадзу, видимо по привычке, все время норовил укусить своего противника за горло. Кольцо лежало шагах в трех от них, и противники, в пылу боя, похоже, о нем совершенно забыли.

Вот тут-то крысиный король и понял, что настало время действовать.

— За мной! — крикнул он Марше и коту и, мгновенно перескочив через двух драчунов, схватил волшебное кольцо.

Через пару мгновений Марша и кот стояли рядом с ним.

— Уходим! — прижимая передними лапами к животу горшок с драгоценностями, крикнула Марша.

— Нет, — покачал головой крысиный король. — Еще рано. Без дракона я не вернусь.

В этот момент дракон каким-то чудом отпихнул от себя Ахумурадзу и метнулся в ту сторону, где только что лежало кольцо. Да только оно. уже было в лапе у крысиного короля.

Увидев это, дракон ошалело помотал головой, Ахумурадза, который замахнулся, чтобы ударить его по затылку, бросив взгляд в ту сторону, в которую смотрел его противник, так и застыл с поднятой рукой.

— Вам не стыдно? — вкрадчиво спросил крысиный король. — Мне бы на вашем месте было просто очень стыдно.

— Отдай кольцо! — прохрипел дракон. — Или я тебе сейчас откушу ноги и скажу, что так и было.

— Нет, не отдам, — ответил крысииый король. — А тебе советую сейчас же мне сдаться. Тогда мы заберем тебя с собой.

— Ну уж нет, — вскакивая на ноги, закричал Ахумурадза. — Никого вы с собой не заберете. И кольцо отдадите мне. Иначе я превращу вас в...

— Не успеешь,— ответил крысиный король. — Пока ты доберешься до посоха, мы будем отсюда уже за двадцать миров. А тебе, дракон, советую немедленно бежать сюда и сдаться нам. Иначе мы вернемся в наш мир без тебя. Учти, кольцо мы унесем с собой. Так что всё, которая тебя здесь ждет, это цепь и железная кровать.

— Да я тебя сейчас и без посоха!.. — взревел Ахумурадза.

— И я! — рявкнул дракон, вскакивая на ноги.

— Попробуйте, — совершенно хладнокровно сказал крысиный король и оскалил клыки. Марша и кот сделали то же самое.

Все-таки Ахумурадза был посообразительнее. Мгновенно уяснив, что голыми руками с этой троицей не справиться, он развернулся и, не забыв отвесить дракону хорошего пинка, кинулся к посоху.

— Сюда, через секунду будет поздно! — крикнул дракону крысиный король.

И тот наконец-то понял, в каком положении может оказаться. Поскольку после пинка Ахумурадзы он снова оказался на четвереньках, прежде чем бежать к крысиному королю и его друзьям, ему пришлось вскочить на ноги. Эта потерянная секунда решила судьбу волшебного кольца.

Ахумурадза был в нескольких шагах от посоха, дракон был в нескольких шагах от трех компаньонов.

Крысиный король крикнул Марше:.

— Держи дракона обеими лапами. Не дай бог, ему удастся выхватить у меня кольцо.

— Но горшок!.. — пискнула было та, но в ту же секунду, решительно отшвырнув горшок с сокровищами, протянула навстречу дракону обе лапы. К этому времени крысиный король, хорошо понимая, что, когда сработает транспортный амулет, все, кто хотел улететь вместе с ним, должны быть в тесном контакте, уже вцепился в нее левой лапой. Кот, каким-то чудом сообразив, что от него требуется, подпрыгнул и повис, крепко вцепившись когтями в шерсть на спине крысиного короля.

Дальнейшее произошло в течение нескольких секунд.

Дракон достиг трех друзей, и Марша крепко обхватила его обеими передними лапами. Ахумурадза достиг посоха секундой раньше, но с разгону проскочил мимо него. Резко развернувшись, он оказался к своим врагам лицом и наклонился, чтобы схватить волшебное оружие.

Время для крысиного короля как бы остановилось. Совершенно спокойно проанализировав ситуацию, он понял, что они не успеют. Для того чтобы сработал транспортный амулет, нужно две секунды. У них же была лишь одна. За ту секунду, которой им не хватало, Ахумурадза успеет воспользоваться волшебным посохом. Единственным способом как-то выиграть время было швырнуть что-нибудь в могучего волшебника. Что? Левой лапой он держал Маршу, в правой было кольцо. Таким образом, единственным предметом, который он мог швырнуть в Ахумурадзу, было волшебное кольцо.

Он и швырнул.

Пальцы великого волшебника были уже совсем рядом с посохом... И в этот момент ему в правый глаз попало волшебное кольцо. Завопив как резаный, Ахумурадза схватился за глаз и повалился на спину. Посох так и остался лежать на полу.

В этот момент крысиный король ухватил правой лапой транспортный амулет и представил дворец Ангро-майнью...

* * *

Ангро-майнью вышел на балкон, облокотился о его перила и выругался.

Прямо под балконом два подхалима самого низшего разряда устанавливали парочку противопехотных мин. Претендентов не было уже целую неделю. Стало быть, они вот-вот должны были появиться.

«Может, попробовать что-нибудь другое? — машинально подумал Ангро-майнью. — Сделать вместо мин волчью яму? Претенденты упадут в нее и, прежде чем умрут, будут долго вопить».

— Кретин, тупица, болван! — крикнул он одному из подхалимов. — Что ты делаешь?! Если еще раз нажмешь на эту проволоку, то твои кишки повиснут на моем балконе. Уяснил?

Подхалим отвесил глубочайший поклон и оставил проволоку в покое.

— Нет, с этим надо что-то делать, — пробормотал Ангро-майнью. — Так больше жить нельзя. Вот блин.

Он ушел с балкона в комнату и там с ненавистью уставился на крысиного короля, который с совершенно безмятежным видом сидел на диване. Рядом с ним восседала Марша. Вид у нее был не такой уверенный, но все же достаточно независимый. Кот устроился возле ноги Марши и развлекался тем, что пытался отгрызть у лежавшего на полу ковра уголок. Ковер морщился и хихикал.

Дракон сидел у другой стены и с угрюмым видом щупал синяк, который уже начал созревать у него под глазом. По бокам от дракона стояли два дэва с саблями наголо.

Как раз в тот момент, когда Ангро-майнью вернулся с балкона, дракон пообещал, что рано или поздно вернется в своей нормальный вид. Первое, что он тогда сделает, это найдет именно этих дэвов и отгрызет им головы. Дэвы скептически ухмылялись.

Еще в комнате сидел королевский друг. Морда у него была опухшая от чрезмерного потребления пива. Бессмысленно улыбаясь соответствующей этикету улыбкой, он взял очередную банку, открыл ее и, сделав первый глоток, старательно икнул.

«Кретины! — подумал Ангро-майнью. — Все как один. Олухи царя небесного. Отрубить бы им головы. Только нельзя. Тогда я останусь совсем один и умру со скуки».

Он прошелся по комнате и остановился напротив крысиного короля. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Когда это занятие Ангро-майнью надоело, он развернулся на каблуках и снова стал вышагивать по комнате.

За это время королевский друг поднатужился и сделал еще один глоток пива. На положенную при этом этикетом улыбку сил у него уже не хватило.

— Итак, — продолжая вышагивать по комнате, сказал Ангро-майнью, — ты все же не выполнил свою клятву, а стало быть, я выполню все свои угрозы. Подземный город перестанет существовать.

— Этого не будет, — сказал крысиный король.

— Почему же? — Ангро-майнью остановился перед ним. — Почему?

— Да потому, что я выполнил свое обещание. И ты выполнишь свое.

— Ты обещал мне белого дракона!

— Так вот он. — Крысиный король ткнул лапой в сторону охраняемого дэвами старичка.

— Это он? — спросил Ангро-майнью.

— Да.

— Это кто угодно, но только не белый дракон. Это какой-то старый идиот.

— За идиота ответишь, — сказал дракон.

Крысиный король вздохнул и очень спокойной сказал:

— Послушай, кончай ломать комедию! Я понимаю, тебе охота слегка поразвлечься, но я развлекать тебя не намерен. Я крысиный король, а не какой-нибудь дворцовый подхалим. Погляди внимательно на этого человека и признай, что он белый дракон. Если ты этого не сделаешь, то я подумаю, что ты хочешь увильнуть от выполнения нашего соглашения. Я знаю — ты волшебник с юмором, но негодяем ты никогда не был. А того, кто нарушает соглашения, иначе чем негодяем не называют.

Ангро-майнью неторопливо присел перед драконом на корточки и стал его рассматривать, как будто он был какой-то невероятной красоты вазой. Наконец выпрямившись, он тяжело вздохнул и сказал:

— Ладно, твоя взяла. Признаю, что этот кретин — белый дракон.

— За кретина — тоже, — сказал дракон.

— Ик, — сказал королевский друг. Это означало, что он осилил третий глоток.

— Но почему же он в таком виде?! — заорал Ангро-майнью. — Почему, ты мне скажи?

Крысиный король вздохнул и промолвил:

— Я тебе уже объяснял. Потому, что волшебное кольцо осталось в сокровищнице Ахумурадзы.

— А почему оно там осталось? Кто тебе разрешил его там оставлять? — спросил Ангро-майнью.

— Никто, — признался крысиный король.

— Вот видишь? И после этого ты говоришь, что выполнил наше соглашение полностью?

— Все пункты, — сказал крысиный король. — До последней буковки. Кстати, в соглашении говорилось, что я должен доставить тебе белого дракона в том виде, в котором его найду. А нашел я его именно в этом виде.

— Я это подтверждаю, — подала голос Марша.

— И я, — сказал кот.

— Но как же я теперь достану кольцо? — спросил Ангро-майнью.

— А это уже твое дело, — сказал крысиный король. — Я выполнил свою клятву. Теперь ты должен выполнить свою.

Ангро-майнью обвел взглядом кабинет и махнул рукой.

— Ладно, черт с тобой. Будем считать, что ты меня надул, но надул строго по правилам. Я свое обещание выполню.

— И оставишь крыс в покое? — спросил крысиный король.

— Оставлю, оставлю, — сказал Ангро-майнью.

Он снова присел напротив дракона и спросил:

— Значит, ты и есть тот самый волшебный дракон?

— В морду хочешь? — вопросом на вопрос ответил старик.

— Нет, это просто здорово! — восхитился Ангро-майнью.

«Кажется, я все же развлекусь!» — мелькнуло у него в голове.

— А что, можешь и дать? — серьезно спросил он у дракона.

— Ахумурадзе — дал.

— Ну, у Ахумурадзы пятнадцать миров, а у меня аж целых двадцать пять.

— Тогда тебе дам в морду два раза.

«Вот это да! — восхищенно подумал Ангро-майнью. — Кажется, он и в самом деле меня не боится. Крысиный король, положим, — тоже, но он не является моей собственностью. А этот от меня никуда не денется. Может, все-таки я остался в выигрыше?»

Он выпрямился и, хорошо понимая, что все это надо обдумать, пошел к балкону. Когда до балконной двери остался один шаг, крысиный король спросил:

— А мы? Нам-то идти можно?

— Вы? — Ангро-майнью повернулся и бросил на него отсутствующий взгляд. — Вы, конечно, можете идти... Как я понимаю, это твоя самка. Хорошая самка... Идите же, идите. Я уже сказал, что обязательно выполню свое обещание. За наградой придете завтра. Можете взять с собой парочку товарищей, чтобы больше унести.

Он повернулся к дэвам и все еще с отсутствующим видом махнул рукой:

— Этого уведите. Поместите в драконнике да следите за в ним в оба. Вдруг удерет. Лучше посадите его на цепь.

— Вот когда я верну себе кольцо, а это будет обязательно, я откушу тебе голову, — сказал ему дракон.

Но Ангро-майнью пропустил его слова мимо ушей.

— Ты тоже можешь быть свободен, — сказал он королевскому другу.

Друг на секунду задумался, пытаясь вспомнить, какую фразу сейчас должен сказать, и, вспомнив, пробурчал:

— Ладно, кореш, я почапал.

Он встал, с видимым отвращением забрал банку пива и вышел из кабинета. Ангро-майнью еще немного подумал, а потом, не произнеся больше ни слова, ушел на балкон.

Крысиный король встал и сказал Марше:

— Пойдем. Все кончилось. А нас еще ждут кое-какие дела.

— Пойдем, — сказала Марша. — Нас отпустили, и самое разумное в этой ситуации...

Крысиный король усмехнулся:

— Рвать когти?

— Точно.

— Эй, — сказал он коту, — нам пора.

— Не-а, — ответил тот и еще раз впился зубами в уголок ковра.

Ковер содрогнулся всем своим плоским телом и весело захихикал.

— То есть как? — спросил крысиный король. — Ты не хочешь с нами идти? Ты остаешься?

— Угу. — Кот поднял мордочку и улыбнулся так, как это умеют делать только кошки. — я остаюсь.

— Но ведь это дворец Ангро-майнью. Он сей час вернется с балкона и прикажет тебя выкинут на улицу. А может быть, даже превратит в жабу.

— Не превратит, — ответил кот. — И не прикажет выкинуть. Я — остаюсь. Мне здесь нравится. А у нас, кошек, есть одно свойство. Если нам где-то по-настоящему нравится, мы остаемся, и тогда выкинуть нас невозможно.

— Ну, как знаешь, — сказал крысиный король. — Если тебя все же выкинут, найди первую попавшуюся крысу и скажи ей, что хочешь видеть меня, крысиного короля. Она передаст это мне, и я тебя пристрою к одному знакомому, очень богатому купцу. Ты будешь жить у него — как сыр в масле кататься.

— Хорошо,— сказал кот. — Если меня выкинут, я так и сделаю. Но только именно сейчас я остаюсь. Прощайте.

— Прощай,— сказал крысиный король, и они с Маршей вышли из кабинета Ангро-майнью. Сделав это, они обнаружили, что их уже поджидает почетный эскорт подхалимов и дэвов, который и проводил их, со всем соблюдением этикета, к выходу из дворца.

Ангро-майнью стоял на балконе. Подхалимы закончили устанавливать мины. Ангро-майнью приказал, чтобы они сняли эти мины к чертовой матери и устроили вместо них волчью яму. Подхалимы отвесили низкие поклоны.

А Ангро-майнью стал думать о том, что теперь у него появился белый дракон. Правда, он в человеческом виде и обратно в дракона превратиться не может. Но может, это и к лучшему? Как бы то ни было, но теперь у него есть королевский друг, а также настоящий, стопроцентный грубиян. Это, получается, уже двое. И с ними можно прекрасно проводить время, поскольку теперь у него есть самая настоящая компания.

«Да, компания, — с какой-то странной радостью подумал Ангро-майнью. — И мы будем славно проводить время. Королевский друг будет говорить глупости, а дракон станет меня ругать. И это будет уже беседа. Так проиграл ли я что-нибудь, заключив с крысиным королем эту сделку? Нет, выиграл! Ну конечно, выиграл! Теперь у меня есть компания!»

Он вдруг совершенно неожиданно для себя засмеялся громко и радостно.

Подхалимы прекратили работу и на всякий случай еще раз поклонились. Впрочем, Ангро-майнью этого не заметил. Он сейчас не заметил бы даже появившегося на горизонте отряда претендентов, количеством до ста человек.

«Только, — думал он, — надо сказать королевскому другу, чтобы он больше не пил пиво. По-моему, оно на него плохо действует. Пусть лучше пьет какой-нибудь фруктовый напиток.! Да, пусть так и будет».

Чувствуя себя так, словно только что приобрел нечто очень ценное, Ангро-майнью ушел балкона. Войдя в комнату, Ангро-майнью увидел, что она пуста. Если, конечно, не считать сидевшего на ковре и вылизывающегося кота.

Ангро-майнью присел перед ним на корточки, улыбнувшись, спросил:

— Ты кто?

— Не видишь, что ли, я — кот.

— Кот? А для чего ты нужен?

— Я ни для чего. Я — есть. Это хорошо, — важно заявил кот. — Это красиво.

И он продолжил вылизывать правую переднюю лапку. Ангро-майнью некоторое время смотрел на него, и вдруг до него дошло, что кот и в самом деле красив. Странно, совершенно необъяснимо красив. Ни для чего. Просто.

«Трое, — подумал великий волшебник. — Он отсюда не уйдет. Я сделаю все, чтобы он остался Потому что он третий. Третий из компании. Моей компании. Конечно, с ним вряд ли можно о чем то поговорить, но это и не нужно. Он — просто. И этого достаточно».

В кабинет по какому-то делу заглянул подхалим третьего разряда. И остолбенел.

Ангро-майнью, великий волшебник, властелин двадцати пяти миров, сидел на корточках смотрел, как странный, попавший во дворец месте с крысиным королем зверек вылизывает правую переднюю лапку. Лицо у Ангро-майнью было совершенно счастливое.

Подхалим третьего разряда был совсем не дурак. Иначе он бы не дослужился до своего положения. Очень тихо, очень осторожно он закрыл дверь и стал ждать, когда его позовут. Ждать ему пришлось долго.

* * *

— Поняла, все поняла, -— радостно прокричала Мунька. — Так я и передам королеве-матери.

Весело подпрыгнув, она нырнула в первый же канализационный люк и пропала из виду.

— Итак, твои подданные выглядят именно таким образом, — сказала Марша.

— В каком смысле? — спросил крысиный король.

— Ну, такого размера...

— А разве твои подданные другие?

— Нет, нет, — поспешно сказала Марша. — Они такие же. Просто я думала, что в других мирах...

Они посмотрели друг другу в глаза и весело рассмеялись.

Улица, по которой они шли, закончилась небольшой площадью, в центре которой был старый, наполовину занесенный песком фонтан. Марша и крысиный король уселись на его край.

Наступали сумерки. Мимо них куда-то по делам спешили люди. Стали появляться первые балабошки и сразу же принялись купаться в пламени уличных фонарей, от удовольствия улюлюкая и напевая старинные, давно забытые всеми остальными песни.

— Вот все и кончилось, — сказала Марша.

— Да. — Крысиный король вздохнул. — Теперь ты вернешься в свой мир?

— Он так далеко, — вздохнула крыска.

— Я могу тебя докинуть до самых границ владений Ангро-майнью, — сказал крысиный король и погладил висевший на шее транспортный амулет.

— Да, ты можешь, — сказала Марша. — Это ты можешь. Только я еще не решила. Может быть, я поживу здесь немного... огляжусь...

— А-а-а... — протянул крысиный король.

Они помолчали.

Один из балабошек подлетел к ним.

— Эй вы, — крикнул он, — живые! Что-то вы не очень радостные! Веселитесь, пока есть время. Пока не стали такими, как мы. Кстати, а не могли бы вы...

— Брысь, — сказал ему крысиный король.

Балабошка обиделся и улетел прочь.

— Нам, наверное, пора, — сказала Марша.

— Давай посидим еще, — предложил крысиный король.

Она вздохнула и согласилась.

— Если ты остаешься еще на некоторое время, то мой дворец в полном твоем распоряжении.

Марша грустно улыбнулась:

— Нет, я, пожалуй, найду себе другое убежище.

— Почему?

— Ну, мне так хочется.

— А-а-а... понятно.

Они помолчали еще немного.

Из подвала стоявшего рядом с фонтаном дома вылез зомби и, покуривая палочку флю, отправился куда-то по своим делам. Он явно торопился. Крысиный король подумал, что он наверняка хочет успеть сесть на «Летучий голландец», прежде чем тот отправится в очередное плавание.

— Ну вот что, — сказала Марша. — Мне пожалуй, пора.

И тут крысиный король разозлился. Соскочив с края бассейна, он сказал:

— Ладно, хватит валять дурака. Ты мне нравишься. Скажу больше — другой такой самки я еще не встречал. Так что...

— Нет, — перебила его Марша и грустно покачала головой: — Ничего не получится.

— Но почему? — спросил крысиный король.

— Да потому, что ты и в самом деле крысиный король этого мира. Я-то думала, ты мне заливаешь. Потому что мы не пара.

— Как это?

— Да очень просто, — зло отчеканила Марша. — Потому что я не королевская крыса. Я — самая обыкновенная.

— Но твои размеры...

— Дурачок. В нашем мире все крысы такого размера, как я.

И тут крысиный король рассмеялся.

— Стало быть, тебе смешно? — с горечью в голосе сказала Марша.

— Ну конечно! — воскликнул крысиный король.

— Тогда — прощай.

Она соскочила с края бассейна и хотела было броситься прочь, но крысиный король схватил ее за лапу.

— Стой, дурочка, — нежно сказал он. — Для меня это не имеет ровно никакого значения. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей самкой. Понятно?

— Ты не врешь? — спросила Марша.

— Клянусь хвостом Святого Крыса.

— Правда?!

— Абсолютная.

— Ты не понимаешь, — сказала Марша. — Подумай еще раз. Подумай о том, что я вовсе не королевская крыса. Я самая обыкновенная...

— Да какая разница? — ухмыльнулся крысиный король. — По-моему, все эти браки внутри круга избранных — полная чепуха. По-моему, надо жениться только по любви.

Марша смущенно улыбнулась, а в следующее мгновение они уже самым нежным образом терлись носами.

Оторвавшись от носа своего возлюбленного, Марша спросила:

— А что скажет по этому поводу королева-мать?

— Она об этом никогда не узнает. Стало быть, ничего по этому поводу и не скажет.

— А что будет, если она все-таки узнает?

— Как? — спросил крысиный король. — Этот мир и тот, в котором жила ты, разделяют еще двадцать с лишним других миров. Ты думаешь, королева-мать отправится в такой дальний путь только за тем, чтобы проверить, королевского ли рода жена его сына?

— Но все же что будет, если она об этом каким-нибудь образом узнает? — настаивала Марша.

Крысиный король вздохнул:

— Ну, тогда я напомню о том, что дал ей когда-то обещание жениться при первой же возможности. И еще напомню, что говорят о тех обещаниях, которые дают крысы... пусть даже они и дают их другим крысам.

Леонид Кудрявцев Меч некроманта

Часть первая: Джинн

1

Ее звали миротворицей.

Она спала и лучшие из ее снов, приходя к ней один за другим, приносили с собой покой и сладостные воспоминания. Сны о широких, залитых солнцем лугах, покрытых яркими, красивыми цветами, сны о безоблачном небе, сны о чистом воздухе, прозрачной, неторопливо текущей к далеким, спокойным морям воде. Сны о том времени, когда ни одно живое существо не смело убивать ради удовольствия, сны о далеком прошлом.

Миротворица спала, а ее тело, медленно, почти неощутимо наполнялось энергией, росло. Потом энергии стало столько, что настала пора просыпаться.

2

Пустыня пахла сиренью. Она так и называлась — сиреневая пустыня.

К вечеру запах усиливался и для обладавшего тонким нюхом крысиного короля становился почти непереносимым. На караванщиков он, похоже, либо не оказывал никакого действия, либо они к нему так притерпелись, что перестали замечать.

Вот этого крысиный король понять не мог. Как можно привыкнуть к такому терпкому и сильному запаху?

Еще пустыня, как и положено настоящей пустыне, была достаточно однообразна. Барханы, барханы и барханы, а также старая, местами занесенная песком караванная дорога. И ветер, и солнце, и жара. А еще, временами, мелькнувший на горизонте силуэт истощенной до последней степени химеры, да то и дело возникающая на обочине дороги фигура призрачного торговца родниковой водой, во все горло нахваливавшего свой товар и рассыпающегося в прах, стоило сделать к нему хотя бы шаг. Разговоры караванщиков обычно сводились к обсуждению достоинств той или иной еды, отличительных признаков самок и возможностей потратить заработанные деньги, причем в основном на более детальное изучение первых двух предметов. Хозяин каравана отличался непомерной толщиной, обладал достаточной для занимаемого положения хитростью и житейской сметкой, но разговоры его ограничивались все тем же неизменным набором тем. Правда, рассуждал он о самках и еде с несколько утомленным видом, как бы намекая на свои большие, чем у обычных караванщиков в данных вопросах познания, однако, это не превращало беседы с ним хотя бы в некое подобие достойного общения.

Еще были охранники каравана, но они разговаривать не любили, предпочитая все свое время, за исключением уделяемого сну и еде, с тревогой вглядываться в даль, очевидно ожидая от пустого горизонта какой-то каверзы, а может и в самом деле, углядывая там нечто весьма интересное, недоступное созданиям, наделенным не таким, как у них, острым зрением.

В любом случае, разговорить их было невозможно, в чем крысиный король убедился после нескольких безуспешных попыток.

Таким образом, если не считать мыслей, мечтаний и воспоминаний, единственным для него развлечением за время путешествия по сиреневой пустыне были изредка попадавшиеся, расположенные в оазисах городки. В них караван задерживался на пару дней для отдыха и пополнения запасов провизии, а также воды. Жители городков особым умом не отличались, и это позволяло крысиному королю использовать подобные остановки на полную катушку.

В данный момент, восседая на спине песчаной рыбы, слушая скрип песка, разгребаемого ее похожими на совковые лопаты плавниками, крысиный король пытался подсчитать, сколько он уже заработал своими штучками с того момента, как попал в сиреневую пустыню.

Получалось неплохо. И даже если учесть стоимость путешествия, если вычесть расходы, то все равно, сумма получалась немалая. Вполне возможно, к концу сиреневой пустыни он скопит достаточно денег для того, чтобы миновать следующие пару миров, не сильно заботясь о пропитании. Просто будет ехать и ехать, останавливаясь лишь для ночевок, от одних ворот к другим, от одной перемычки между мирами, к следующей. Все ближе к своему родному миру, все ближе... Кстати, до него не так много и оставалось. Миров семь, не больше.

Крысиный король вздохнул.

Миров семь...

Если подумать, то немало.

А во всем виноват великий маг Ангро-майнью, взявшийся неизвестно откуда водный элементал и, конечно, белый дракон, мерзкий, противный старикашка, сыгравший с ним не очень красивую штуку. Примерно такую же, какую он сам утворил с белым драконом несколько раньше.

Но все-таки, все-таки...

Может, ему стоило проявить большую сообразительность и настойчивость в разговоре с Ангро-майнью? Возможно, сейчас не пришлось бы тащиться в свой родной мир по этой провонявшей сиренью пустыне?

Он вздохнул еще раз.

Один из охранников каравана протрубил в короткий, оправленный в серебро рог танцующей коровы.

Дав песчаной рыбе сигнал остановиться, крысиный король быстро огляделся.

На горизонте висело облако пыли, судя по величине, оставленное не менее чем отрядом всадников. Причем облако это стремительно приближалось к каравану.

3

— Он заплатил мне деньги, и я за него отвечаю, — заявил хозяин каравана.

— Это верно, — сказал командир отряда стражников.

Панцирь его был украшен золотыми насечками, лезвие кривого ятагана в руке отливало синевой.

— Он мне доверился, и я должен его защищать, пусть даже и ценой жизни.

— Это тоже верно.

— Если я выдам его, об этом узнают все, и убытки мои неизбежны. Большие убытки.

— Большие, — согласился командир отряда. — Однако, и вина за ним есть, причем, немалая. Чем не основание для выдачи?

— Нет, — покрутил головой хозяин каравана. — Не основание. В караване он ни в чем плохом не замечен. А это — главное. Значит, не могу я его выдать.

— И тем самым решил ты пренебречь милостью Аббаса, грозно рыкающего льва сиреневой пустыни? — почти равнодушно, словно мысленно ставя галочку в каком-то списке, уточнил командир отряда.

— Гм...

Хозяин каравана задумался.

Крысиный король окинул взглядом горизонт, провел лапой по спине своей рыбы. Та с готовностью выпустила фонтанчик пыли, зашевелилась, с хрустом перемалывая жабрами песок.

Крысиному королю захотелось взвыть.

Кто бы мог подумать? Оказывается, жители городов сиреневой пустыни не так просты, как казалось. И вот, он угодил в ловушку, да еще в какую. Удрать из нее будет непросто.

Нет, конечно, он может попытаться оставить стражников Аббаса с носом. А дальше что? Топать по пустыне еще десять дней, без еды и питья? Не получится. Он откинет лапы, не пройдя и половины пути.

На чью-то помощь рассчитывать бесполезно. Как выяснилось, здесь, в сиреневой пустыне, есть возможность передавать новости из одного города в другой и причем достаточно быстро. Каким образом жители пустыни умудряются это делать?

Впрочем, сейчас об этом думать не стоит. Сообразить бы как вывернуться из ловушки...

Если даже он и удерет от стражников, то ни в одном городе на помощь рассчитывать не стоит. Там о нем будут знать, и там его будут ждать.

Хм... ситуация...

— Значит, в городах он слегка пошалил? — спросил хозяин каравана.

— Если бы — слегка, — промолвил командир отряда. — Можно сказать — славно повеселился. И вот теперь великий Аббас приказал доставить его в свой дворец.

— Для судилища?

— Великий Аббас в своих поступках ни перед кем не отчитывается.

— Конечно, конечно, — поспешно сказал хозяин каравана. — Кстати, если я его все-таки не выдам, то какие у вас на этот случай даны инструкции?

Командир отряда свирепо улыбнулся.

— А ты не догадываешься?

Вот это уже хозяину каравана вовсе не понравилось.

— Получается, — сказал он, — выбора у меня нет.

— Нет, — подтвердил командир отряда стражников.

— В таком случае, сопротивляться не имеет смысла. Можете его забрать.

Командир отряда стражников повернулся к крысиному королю и сказал:

— Ты поедешь с нами.

4

— О нет, — сказал Аббас, грозно рыкающий лев сиреневой пустыни. — Мои стражники перестарались. Они должны были всего лишь пригасить тебя навестить мой дворец.

— Вот как? — спросил крысиный король.

— Конечно. Вежливо и с достаточным почетом. Неужели кто-то из них осмелился выказать к такой значительной персоне неуважение? Неужели кто-то из моих недостойных слуг дерзнул коснуться тебя хотя бы пальцем? Если так, он будет жестоко наказан.

Крысиный король окинул Аббаса задумчивым взглядом.

Рыкающий лев был худ и роскошный, шитый золотом халат болтался на нем как на вешалке. Узкое, костистое лицо правителя пустыни хранило на себе печать осознания собственного величия и значимости, а вот глаза бегали, словно крысы, застигнутые наводнением на крохотном, неумолимо уменьшающемся островке. Если добавить к этому руки, то и дело начинавшие терзать огромные четки, то получится облик правителя, с которым крысиный король менее всего в данных обстоятельствах жаждал встретится.

Однако выбора у него не было.

— Впрочем, я знаю силу своих приказов, — промолвил Аббас. — Уверен, стражники были в достаточной степени почтительны. Не так ли?

— Так, — сказал крысиный король. — Ни один из них не коснулся меня и пальцем.

Аббас медленно положил четки на лежавший перед ним на поднос из бесценного драконового дерева и, резко отдернув руку, промолвил:

— Несомненно, ты славно повеселился в живущих под моей рукой городах, и возможно, даже, нанес их жителям кое-какой ущерб. Однако, имеет ли это хоть какое-то значение? Да ни малейшего, поскольку, совершил ты все это лишь ради развлечения, желая скрасить долгий путь к моему дворцу. Не так ли?

Крысиный король осторожно сказал:

— Мудрость грозно рыкающего льва сиреневой пустыни велика. Не мог бы он открыть мне, каким образом он догадался о моих намереньях?

— Все очень просто, — довольно ухмыльнулся Аббас. — Это единственное достойное объяснение твоего поведения в принадлежащих мне городах. Прочие подразумевают наличие некоторого неуважения к моей мудрости и силе.

— А оно наказуемо?

— Да, самым обычным образом. Осмелившемуся на подобное наглецу отрубают голову.

Крысиный король кивнул.

Ну вот, кое-что проясняется. За удовольствия, оказывается, надо платить.

— Значит, я могу все-таки чем-то тебе помочь? — осторожно спросил крысиный король.

— Можешь.

— И чем?

— Мне нужна одна вещь. Я не могу ее получить обычным образом, поскольку она хранится у гнусного Хаддаса.

— И он...

— Порождение тьмы пустыни, вознамерившейся однажды скрестить полосатого трупоеда и смрадного, ядовитого, гигантского слизняка.

— Судя по этим эпитетам, гнусный Хаддас обладает такой силой, что может игнорировать твои приказы? — сделал вывод крысиный король.

— Сила его вряд ли больше моей. Мне думается, даже меньше. Однако, есть некий предмет, не позволяющее мне на него напасть.

— И эту вещь я должен для тебя украсть?

— Вот именно.

— Что она собой представляет?

Аббас взял четки и, передвинув несколько зерен, положил их обратно на поднос.

— Не могу же я украсть то, о чем не имею ни малейшего преставления... — промолвил крысиный король.

— Это лампа с джинном.

— Ах, вот как...

Крысиный король облегченно вздохнул.

— Ты украдешь ее для меня, — сказал Аббас.

И это была не просьба. Приказ.

— А зачем? — поинтересовался крысиный король. — Какой смысл в лампе с джинном?

— Разве ты не знаешь?

— Знаю. Три желания. Да только не было еще человека, не было существа, умудрившегося заставить джинна правильно выполнить хотя бы одно желание.

— Хочешь сказать, что джинны не выполняют желания обладателя лампы?

— Выполняют. Любое. Сразу.

— Так в чем же дело?

— Никому еще не удалось заставить джинна выполнить свое желание так, как он этого желает. Понимаешь?

— Нет.

— Ну, вот говоришь ты джинну, что хочешь мешок золота. И он выдает тебе мешок золота. А поскольку о размерах мешка ты ничего не сказал, то он величиной со скалу и весь его занимает один-единственный слиток, который сразу утащить куда-нибудь и спрятать ты не можешь. А тем временем, о слитке узнают какие-нибудь люди, и за обладание им начинается настоящая война. Кто-то его, наверное, получит, но только не ты. Уж будь уверен.

— Для меня это не проблема, — промолвил Аббас. — Заранее пригоню к слитку все свое войско.

— А джинн, тогда преподнесет тебе обычный мешок с золотом, но только взять его в руки ты не сможешь. Будет он у тебя из рук все время выскальзывать. А как можно использовать золото, если никто не в силах его даже сдвинуть с места? Понимаешь? Вся проблема в том, чтобы загадать желание, которое джинн обязан выполнить в точности. А джинны, они очень хитроумные. Проще заработать мешок золота, чем заставить джинна его тебе принести.

— А если попросить не мешок золота, а что-нибудь другое? Например, уничтожить соперника.

— Та же история. Джинн выполнит твой приказ так, что ты рад не будешь, и уж обязательно пожалеешь о том, что его отдал. Причем, велика вероятность, что джинн истолкует полученный приказ, как возможность поменяться с тобой местами. В общем, вознамерившись отдавать приказы джинну, либо получишь нечто бесполезное, либо окажешься в лампе. Как, нравится?

Аббас недоверчиво глянул на крысиного короля и спросил:

— А ты не врешь?

— Зачем мне врать? Не веришь, наведи надлежащие справки. Обратись к любому знающему волшебнику. Он тебе все это растолкует. Вообще, о коварстве джиннов известно уже давно, и поэтому связываться с ними рискуют только люди. Никого иного хотя бы прикоснуться к лампе с джинном не заставишь.

— А Хаддас?

— Просто — блефует, пользуясь тем, что ты не знаешь о том, как обстоят дела с джиннами. Стоит ли воровать эту лампу, если она не дает своему владельцу ничего? Подумай, если бы джинна можно было заставить исполнить три желания, стал бы Хаддас медлить? И попробуй угадать каким могло быть его первое желание?

— Я догадываюсь.

— Ну, вот видишь? А раз Хаддас до сих пор не использовал лампу, значит, знает о коварстве джиннов. Стоит ли бояться какой-то лампы, если противник не способен заставить сидящего в ней джинна выполнять свои желания?

Немного поразмыслив, Аббас спросил:

— Однако, в принципе, могут возникнуть обстоятельства, при которых Хаддас попытается заставить джинна выполнить свои желания?

— В принципе, возможно что угодно. В принципе, можно даже украсть из гнезда зеленого дракона свежее яйцо, Однако, попробуй это сделать на практике.

— И все-таки, — твердо сказал Аббас. — Я хочу, чтобы ты украл у моего врага лампу с джинном. Надеюсь, ты не оскорбишь меня отказом?

Крысиный король обречено вздохнул.

5

Синяя мантикора перевернулась на другой бок и громко, с подвыванием, захрапела. В тот момент, когда крысиный король проходилмимо нее, мантикора неожиданно хлестнула хвостом. Острое жало, венчавшее его кончик, рассекло воздух на расстоянии пальца от носа крысиного короля.

Тот проворно юркнул в ближайшую нишу и покинул ее лишь тогда, когда мантикора затихла.

Бесшумно прокравшись к выходу из туннеля, крысиный король внимательно осмотрел прутья перегораживавшей выход решетки и довольно улыбнулся.

Главным союзником любого вора является лень и беспечность сторожей. А эта решетка когда-то была крепкой и надежной. Вот только, сейчас...

Ловко и быстро отогнув один из почти полностью изъеденных ржавчиной прутьев, крысиный король протиснулся сквозь нее и оказался во дворе замка.

На небе была вторая луна, желтая, словно глаза больного желтухой. Времени до рассвета осталось немного.

Впрочем, крысиного короля это не очень волновало.

Главное было сделано. Лампа уже лежала в кожаной сумке у него на поясе, и значит, теперь оставалось только выбраться из замка Хаддаса. Чуть-чуть везения...

Минут через пятнадцать вторую луну закрыла туча, и, воспользовавшись этим, крысиный король пересек двор, так что стражник, стоявший на ближайшей стене, его не заметил. Ловко цепляясь когтями за малейшие выступы, он вскарабкался на стену.

Остановившись, стражник сладко зевнул и окинул взглядом ближайшие к замку, поросшие короткой, жесткой травой холмы. Убедившись, что ничего подозрительного на них за последнее время не появилось, стражник совсем уж мимоходом взглянул на начинавшиеся за холмами песчаные барханы. Там тоже не было ни единой живой души.

Еще раз зевнув, стражник хотел было продолжить обход, но тут ему на спину обрушилось чье-то тяжелое тело. Прежде чем воин успел поднять тревогу, на его горле сомкнулись цепкие лапы...

Сняв с мертвого чалму, крысиный король размотал ее и, привязав один конец к зубцу, стал спускаться вниз. На середине стены чалма кончилась. Отпустив ее конец, крысиный король ловко приземлился на траву и резво побежал в сторону находившейся неподалеку от замка небольшой рощицы.

6

— Надеюсь, — спросил Аббас. — Это именно та лампа?

— Взгляни на украшающие ее магические руны, — сказал крысиный король. — Неужели кто-то мог осмелится нанести их на обычную лампу? Как видишь, я свои обещания выполняю.

— Это похвально, — промолвил Аббас. — Значит, лампу ты мне доставил. Что намерен делать дальше?

— Продолжу свой путь. Я уже прикинул, что если поеду от этой рощицы прямо на восток, то менее чем за день окажусь на караванной тропе. Надеюсь, твои стражники снабдят меня необходимыми запасами воды?

Улыбнувшись, Аббас покачал головой.

Крысиному королю его улыбка не понравилась. Очень.

— Тебе что-то еще надо? — спросил он.

— Конечно.

— Что именно?

— Только, помощи мудрым советом. Неужели ты оскорбишь меня отказом в такой мелочи?

— Понятно, — мрачно сказал крысиный король. — Тебе мало лишить своего врага лампы. Ты все-таки решил попытать счастья с тремя желаниями. Зная людскую натуру, этого следовало ожидать.

— Да, решил, — с вызовом сказал Аббас. — Сейчас ты поедешь со мной. После того как мы оторвемся от погони и окажемся в моих владениях, поможешь мне загадать правильные желания. После этого я в твоих услугах больше не буду нуждаться.

— Неужели ты ничего не понял? — С горечью промолвил крысиный король. — Я уже говорил тебе, что ни один человек не в силах перехитрить джинна. По крайней мере, до сего момента, это не удалось никому.

— Ни у кого не было такого помощника как ты, — вкрадчиво сказал Аббас. — Я надеюсь, ты приложишь все усилия, для того чтобы мои желания осуществились. Кстати, по нашим законам...

— Понятно, — промолвил крысиный король. — Если я тебе не помогу, это будет воспринято как оскорбление.

— Вот видишь, сейчас ты еще раз доказал свой ум.

Крысиный король окинул взглядом взявших его в кольцо и наставивших на него копья воинов и сокрушенно покачал головой.

Люди, они не меняются и действуют всегда одинаково.

7

— А твои воины? — спросил крысиный король.

— Зачем им знать слишком много? Я приказал им оцепить этот крохотный оазис, так, чтобы из него не могла удрать даже очень умная и ловкая крыса. Если я через некоторое время не вернусь, то кольцо начнет сжиматься, и любой осмелившийся причинить мне хоть малейший вред... Короче, если ты рассчитываешь воспользоваться тем, что мы остались наедине...

— Не рассчитываю, — сказал крысиный король. — Какой смысл пытаться навредить тому, кто сам ищет больших неприятностей?

— Но ты, надеюсь, поможешь мне их избежать? — грозно спросил Аббас.

Рука его, словно невзначай, легла на рукоять висевшей на поясе сабли.

Конечно, — заверил его крысиный король. — Поскольку я нахожусь рядом с тобой, мне грозит не меньшая опасность. Возможно, даже большая.

— Возможно, — буркнул Аббас.

— Понятно. Кстати, а если ты выскажешь желание, последствием которого станет твоя смерть?

— Это будет означать, что ты никудышный советник. Моим стражникам на такой случай даны особые инструкции.

— Ну, еще бы...

— И вообще, не пора ли начинать? — промолвил Аббас.

— Да, пора.

Вытащив из сумки лампу, крысиный король протянул ее Аббасу, а потом расстелил на траве небольшой коврик. После того как грозно рыкающий лев сиреневой пустыни на него воссел, крысиной король пристроился рядом с могучим повелителем.

— А теперь что? — спросил Аббас.

— Ты должен потереть лампу и, после того как появится джинн, сообщить ему свои три желания. У тебя есть бесконечное количество времени на обдумывание каждого из них, однако джинн не вернется в лампу до тех пор, пока ты не сообщишь ему последнее.

— Понятно, — буркнул Аббас.

Он осторожно потер лампу и быстро поставил ее перед собой.

Джинн явился.

Одет он был, как и положено образцовому джинну, в шелковые шаровары, а также короткую безрукавку. Голову его венчала чалма, украшенная большим рубином. И конечно, физиономия у него была прехитрющая.

Мельком взглянув на Аббаса, джинн удовлетворенно хмыкнул. На крысиного короля он смотрел гораздо дольше и, наконец, осторожно спросил:

— Зачем повелитель лампы привел с собой кого-то, не принадлежащего к человеческому племени?

— Я нахожусь здесь всего лишь в ранге советника, — объяснил крысиный король.

— Понятно, — промолвил джинн. — В таком случае, может быть, мы приступим?

— Вот именно, — сказал Аббас. — Пора начинать. Итак, первое мое желание...

— Стоп, — промолвил крысиный король. — Не желает ли рыкающий лев сиреневой пустыни услышать мой совет?

— Давай, — промолвил Аббас. — Только побыстрее.

— Не зная брода, не суйся в воду, — сообщил крысиный король. — Я думаю, для начала необходимо узнать условия выполнения желаний.

— А как это сделать? Не думаю, что джинн нам их поведает.

— Совершенно верно, — подтвердил джинн. — Вовсе я не собираюсь кому бы то ни было их сообщать.

— Итак, — сказал крысиный король. — Первым делом ты должен пожелать узнать условия, по которым загадывают желания. Понимаешь? Только глупец пытается играть в игру, не зная всех ее правил.

Немного подумав, Аббас сказал:

— Это резонно. Однако, тратить одно желание из трех...

— Все равно придется, — закончил крысиный король.

Аббас махнул рукой и возвестил:

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Итак, джинн, слушай первое желание...

— Еще оду секундочку, — промолвил крысиный король, — ты не забыл, что я являюсь твоим советником?

— И что?

— Смогу ли я дать тебе мудрый совет, если не буду знать правил исполнения желаний?

— Хорошо. Тут ты тоже прав, — сказал Аббас. — Итак, джинн, слушай мое первое желание.

— Я весь во внимании, — учтиво произнес джинн.

— Первым делом, я хочу чтобы мне и моему советнику, крысиному королю, стали известны правила, согласно которых исполняются желания.

— У тебя очень хитроумный советник, — сказал джинн.

— Я позаботился об этом, — промолвил Аббас. — Не говорит ли это о о моей мудрости?

— Безусловно. Я бы даже сказал — мудрости, совершенно не свойственной обычному человеку.

Аббас самодовольно улыбнулся и произнес:

— Так как с желанием?

— Я не могу его не удовлетворить.

Джинн взмахнул руками и тотчас Аббаса, а также крысиного короля, на мгновение окутал туман цвета серебра.

Некоторое время после этого рыкающий лев сиреневой пустыни и его советник сидели неподвижно. Потом Аббас тихо сказал:

— А... как... почему их столько?

— Потому, что их именно столько, — учтиво пояснил джинн.

— Но для того чтобы их осмыслить, понадобится очень много времени.

— Разве время имеет какое-то значение для того, кто способен совершать настоящие чудеса? Конечно, в пределах двух оставшихся желаний. Впрочем, если вы пожелаете, я могу сделать так, что и ты, и твой советник усвоите и осмыслите эти правила буквально за одну минуту. Правда, на это придется потратить еще одно желание.

— Не надо, — быстро сказал крысиный король. — Вот этого не надо. Я уже усвоил кое-что и этого вполне достаточно, для того чтобы увидеть существующие в правилах пробелы.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Аббас.

— Разве ты сам не заметил? Вслед за правилом номер 227 следует правило 256. Почему? Джинн нас обманул, не выполнив твоего желания в полной мере.

— Нет, выполнил, — возмущенно сказал джинн. — Просто правила, начиная с 228 и вплоть до 255 являются дополнительными и касаются обстоятельств, при которых клиент высказывает желание, исполнение которого допускает возможность его превращения в джинна. Как я уже сказал, эти правила дополнительные и никак не влияют на исполнение желания, поскольку касаются всего лишь возможности использовать для этого определенный способ. А насколько я помню, вы хотели всего лишь знать правила исполнения желаний. Однако при этом вы не изъявили намеренья знать все правила, в том числе и дополнительные.

— Это обман, — заявил Аббас. — Гнусный и мерзкий.

— Отнюдь, — с достоинством промолвил джинн. — Сообщая свое желание, ты должен был произнести слово «все». В таком случае, мне пришлось бы сообщить действительно все правила.

— Он прав, — мрачно сказал крысиный король. — С первым желанием мы слегка дали маху.

— Слегка? — возмутился Аббас. — Почему ты не посоветовал мне добавить слово «все»? Ты мой советчик и должен был это сделать.

— Для того чтобы дать правильный совет, я должен был знать хоть что-то о правилах исполнения желаний. Давая тебе первый совет, я не знал о них ничего. Конечно, если не считать того, что с джиннами связываться не стоит.

— Хорошо, — сурово произнес Аббас. — Теперь ты кое-что знаешь. Каков будет твой второй совет?

Крысиный король усмехнулся.

— Сообщить джинну второй желание и узнать эти дополнительные правила.

— Ты смеешься? — разозлился Аббас.

— Нет. Я очень серьезен. Неужели ты думаешь, будто играешь в бирюльки? Если так, то позволь тебе напомнить о том, что сейчас на кону достаточно серьезная ставка.

— Моя жизнь?

— Я бы так не сказал. Скорее — твоя свобода. Неужели тебе улыбается провести пару тысяч лет в медной лампе, поджидая еще одного идиота, желающего сыграть с джинном в игру, под названием «три желания»?

— Но джинн сказал, что эти правила касаются всего лишь тех случаев, при которых он может превратить меня в раба лампы.

— Думаешь, он не использует возможность это с тобой проделать?

— Гм... Джинн, это правда? — спросил Аббас.

— Правда, — подтвердил джинн. — Честно говоря, последние несколько тысяч лет, меня все настойчивее одолевает желание как-то изменить свою жизнь. И вообще, мой дом мне несколько прискучил. Я бы хотел сменить его на другой.

Аббас скрипнул зубами.

— Но если я узнаю эти проклятые дополнения, у меня останется всего одно желание.

— Зато у тебя будет гарантия, что ты не угодишь в лампу, — напомнил крысиный король.

Вполголоса пробормотав что-то на незнакомом языке, Аббас заявил:

— Ладно, пусть будет так. У меня останется одно желание, но зато оно исполнится в точности.

— Вот это разумно, — поддакнул крысиный король. — Кстати, загадывая второе желание, не забудь вставить фразу: «... а также, не только знать все эти правила, но и в полной мере понимать систему их применения» Это сэкономит нам время.

— Хорошо, — буркнул Аббас. — Пусть будет так.

Он сообщил джинну второе желание, не забыв о словах крысиного короля. На этот раз окутавшее их облачко оказалось золотистого цвета. После того как оно рассеялось, крысиный король и Аббас опять некоторое время сидели неподвижно, видимо усваивая полученную информацию.

Наконец рыкающий лев сиреневой пустыни ударил себя ладонью по лбу и воскликнул:

— Но это же невозможно!

— И тем не менее, — вкрадчиво промолвил джинн. — Так оно и есть.

— Но в таком случае...

— Все верно, — заверил джинн.

— Однако, по этим дополнительным правилам, получается, что любое загаданное мной желание касающееся реальный действий, может быть выполнено лишь при условии, что я превращусь в джинна.

— Конечно.

— А если у меня осталось одно желание...

— То ты можешь его мне сообщить. И поскольку тебе больше нечего узнавать о правилах исполнения желаний... Впрочем, у тебя есть право его и не загадывать. В этом случае, как тебе теперь известно, я буду просто следовать за тобой повсюду. Мне кажется, это несколько веселее, чем сидеть сиднем в медной лампе.

— Таким образом, — подытожил Аббас. — Выбор у меня небогатый. Либо загадать последнее желание и, если оно будет касаться исполнения каких-то реальных действий, неизбежно превратится в раба лампы, либо до самой смерти терпеть присутствие джинна.

— Разве это плохо? — спросил крысиный король. — Представь, какой ужас ты будешь наводить на своих врагов? Возможно, они даже посчитают, будто ты сумел сделать джинна своим слугой. Кто посмеет выступить против правителя, имеющего своим слугой джинна? При таких условиях, ты быстро станешь правителем этого мира.

— Не получится, — промолвил Аббас. — Рано или поздно истина выплывет наружу. Ты не знаешь, что такое двор. Там все, даже самая страшная тайна, рано или поздно становится известно всем. А что знает или о чем догадался хотя бы один придворный, очень быстро становится известно и остальным. Таким образом, правда о джинне неизбежно выплывет наружу, и я стану посмешищем. Повелитель, не способный отделаться от джинна? Повелитель, у которого не хватило мудрости совладать с рабом лампы, вынужденный терпеть его присутствие до самой смерти?

— Я предупреждал, что не стоит связываться с джиннами, — напомнил крысиный король.

— Кстати, насчет предупреждений. Ты все еще мой советник. Вот и посоветуй мне, как избавится от джинна. А иначе...

— Ну да, я понял. Иначе я пожалею, что оказался на твоем пути.

— Именно, — злорадно сказал Аббас.

— Хорошо, дай мне немного времени.

Крысиный король задумался.

Бросив на него преисполненный скепсиса взгляд, Аббас почесал в затылке и спросил у джинна:

— Ну, хорошо, а что ты умеешь, что знаешь? Какие-то сказки, предания, тайны веков, заговоры, сведенья о прежде существовавших правителях и государствах?

— Ничего, — бодро отрапортовал джинн. — То есть, когда-то я, конечно, что-то умел и знал. Однако это был так давно, что я все уже забыл. Хотя, я мог бы, время от времени обсуждать с тобой правила исполнения желаний. Некоторые из них составлены настолько хитроумно, что являются в своем роде шедеврами. Вот например, правило номер 743. Как ты знаешь...

Аббас застонал.

Похоже, подобная перспектива его не сильно-то привлекала.

— Нашел, — сказал крысиный король.

— Говори, — потребовал Аббас.

— Исключения. Из правил должны быть исключения. Наверняка, они есть и из этих. Так почему бы тебе их не узнать? Я прав, джинн?

Раб лампы с готовностью подтвердил:

— Да, исключения есть.

— И мы не знаем их, поскольку они не являются правилами? — спросил Аббас.

— Конечно, — подтвердил джинн. — Они всего лишь исключения из правил.

— И наверняка, зная эти исключения, я смог бы заставить тебя все-таки выполнить свои желания, не превращаясь при этом в раба лампы?

— Я не могу этого сообщить.

— Хорошо, — промолвил Аббас. — Я должен узнать эти исключения. — Таково твое третье желание? — уточнил джинн.

— Минуточку, — вмешался крысиный король. — Аббас, ты хотел сказать: «мы должны»?

— Нет, — твердо сказал рыкающий рев сиреневой пустыни. — Именно — «я». Это последнее мое желание. А раз так, то зачем тебе знать исключения? Все равно, более ни одного желания я загадать не смогу, и значит, в советниках по джиннам я более не нуждаюсь.

— Хорошо, — промолвил крысиный король. — Пусть будет так.

— И будет, — подтвердил Аббас. — Эй, джинн, ты слышал мое последнее желание?

— Да.

— В таком случае — выполняй.

— Прежде я хотел бы сказать несколько слов, — промолвил джинн.

— Валяй, — разрешил Аббас.

— Это желание последнее и, исполнив его, я вернусь в лампу. Много тысяч лет я ждал момента, когда кто-то пожелает загадать мне три желания. Наконец этот момент наступил, и я проиграл, так и не сумев обрести свободу. Тем не менее, я получил большое удовольствие и хотел бы за него поблагодарить, особенно твоего советника.

— Да, я выказал настоящую мудрость, прибегнув к его помощи, — промолвил Аббас.

— А я уже получил свою награду, — промолвил крысиный король. — Разве есть на свете нечто более ценное, чем знания?

В этот раз облачко было почти прозрачным, и в нем поблескивали кристаллы, смахивающие на крупные бриллианты. После того как оно исчезло, Аббас резво вскочил на ноги и, довольно засмеявшись, пнул лампу. Та отлетела на несколько шагов в сторону.

— Получилось? — спросил крысиный король.

— Конечно.

— И знание исключений из правил дает возможность загадывать желания, без риска превратится в джинна?

— Возможно, — загадочно улыбнулся Аббас. — Возможно... Только, зачем тебе это знать?

— Действительно, незачем, — ответил крысиный король. — Единственное в чем я нуждаюсь, это в том, чтобы мне вернули мои вещи, мою песчаную рыбу, и позволили уехать. Как я понимаю, на этом моя служба закончена.

— Да, — подтвердил Аббас.

— Значит, я могу продолжить свой путь?

— Осталось еще одно небольшое дельце, — сообщил рыкающий лев сиреневой пустыни.

— Какое?

— Убрать нежелательного свидетеля, — сказал Аббас и обнажил саблю.

8

Аббас плевался, ругался и грозил страшными карами.

Крысиный король подобрал лампу и, сунув ее в сумку, подошел к рыкающему льву сиреневой пустыни, поигрывая отобранной у него саблей. Некоторое время он молча рассматривал сидевшего на песке правителя, прикидывая что с ним надлежит сделать. Очевидно, угадав, о чем тот думает, Аббас вдруг замолчал и вскочил на ноги.

Крысиный король взмахнул саблей и сказал:

— Ты уже убедился, что я сильнее. Имеет ли смысл еще раз испытывать судьбу?

Аббас снова сел на песок и промолвил:

— Тебе не пройти живым мимо моих воинов. И даже если это случится, они будут охотится за тобой по всей пустыне. Нет, живым уйти не надейся.

— А мне почему-то кажется, что ты не совсем понимаешь положение, в котором оказался.

— Как это? — поинтересовался Аббас.

— А вот послушай. Ты хотел меня убить, поскольку я стал тебе бесполезен и слишком много знаю. Не правда ли?

— Это так.

— Ты не подумал об одной, достаточно очевидной проблеме.

— Какой? — Аббас прищурился.

— Убив меня, ты останешься один на один с проблемой лампы. И помочь тебе решить ее могу только я.

— Что за проблема?

— Сама лампа. О том, что она у тебя есть, знает кое-кто из твоих воинов. И значит, рано или поздно, об этом узнают все.

— Тут ты действительно прав, — задумчиво сказал Аббас.

— Если оставишь лампу у себя, она здорово осложнит твою жизнь. Другие люди будут пытаться ее украсть или отвоевать. Таким образом, наличие лампы в твоей сокровищнице значительно повысит вероятность, что тебя обворуют, что на тебя пойдут войной, что кто-то, для того чтобы ей завладеть, устроит дворцовый переворот. Понимаешь?

— И тут ты прав, — промолвил Аббас.

— Значит, тебе нужно от нее избавится. Не забывай, что тот, кто завладеет этой лампой, может оказаться хитроумнее меня. А еще ему может просто повезти. И вот, один из жителей пустыни получит возможность загадать парочку желаний. Почти наверняка это будет твой враг. И даже если ему не повезет, и он превратится в джинна, одно его желание все равно будет исполнено. У тебя есть уверенность, что он не пожелает твоей смерти?

— Любопытно, — сказал Аббас. — Однако ты не учитываешь, что я теперь знаю, как правильно загадывать желания.

— А об этом подумал, — заверил его крысиный король. — И что тебе это дает? Неужели ты рассчитываешь заставить хоть кого-то подарить тебе свои три желания? Каким образом? Кому из своих придворных ты настолько доверяешь, что позволишь хотя бы прикоснуться к лампе? Даже если ты сам будешь стоять над ним с саблей в руке, есть ли гарантия, что услышав как правильно формулировать желания, он не попытается тебя убить или обхитрить?

— Нет, — честно признал Аббас.

— В таком случае, что ты сделаешь с лампой? Уничтожить ее невозможно, поскольку она является магическим предметом. Выкинуть? Но где гарантия, что ее кто-нибудь не найдет? И даже если ты спрячешь ее в каком-то тайном месте, всегда найдутся люди, которые сумеют его обнаружить.

— Хорошо, ты меня убедил, — сказал Аббас. — Что предлагаешь?

— Достаточно простой выход. Ты отпускаешь меня, и я увожу с собой лампу в один из других миров. По крайней мере, в следующий, а то и дальше. Там я ее где-нибудь спрячу. Даже если ее с течением времени кто-то и найдет, то это не принесет тебе ни малейшего вреда.

— Неужели я произвожу впечатление такого глупца? — спросил Аббас. — Ты знаешь слишком много. Тебе осталось только загадать одно желание, и ты узнаешь исключения из правил. После этого ты можешь использовать оставшиеся два желания по своему усмотрению. А что, если одно из них будет касаться моей особы?

— Я не сделаю этого, — сказал крысиный король.

— И ты думаешь, я тебе поверю?

— Поверишь. У тебя нет иного выхода. Пойми, я тебе уже говорил и еще раз повторяю, что состязаться в хитроумии с джиннами хватает глупости только у людей. Я — не человек, и на такой риск я не пойду.

— Даже после того, как я, с твоей помощью сумел у него выиграть?

— Это не выигрыш. Это всего лишь ничья. Выиграть у джинна невозможно.

— А как же исключения из правил?

— Наверное, мне было бы интересно их узнать, — признался крысиный король. — Но только не ценой состязания с джинном в хитроумии. Нет, на такой риск я не пойду. И ты можешь мне не верить, но тогда тебе придется самому решать проблему лампы.

Окинув его испытующим взглядом, Аббас сказал:

— Ладно, пусть будет так. Тебе вернут все твое имущество, песчаную рыбу, а также снабдят запасами воды и пищи. Более того, мои воины проводят тебя до ближайшей караванной дороги и будут сопровождать до границ сиреневой пустыни. Удовлетворен?

— Почти, — сказал крысиный король.

— Не знаю почему, но я тебе верю, — сказал Аббас. — Кстати, сопровождающие тебя стражники не должны знать у кого на самом деле находится лампа.

— Зачем мне об этом им говорить? Неужели я произвожу впечатление безумца?

— Хорошо, — кивнул Аббас. — В таком случае, ты должен вернуть мне саблю. Им не понравится, если они увидят, что она сменила владельца.

— Ты прав. Вот, держи.

Сунув саблю в ножны, Аббас встал и, стряхнув со своего богатого одеяния песок, сказал:

— Все-таки, кое-что от этого приключения с лампой я выиграл.

— Хаддас, — промолвил крысиный король.

— Он самый. Как только задуют холодные ветры, а песчаные духи удалятся в подземные, заброшенные города, я обрушу свои войска на его владения. Думаю, эта война будет достаточно интересной.

— Это меня уже не касается, — сказал крысиный король.

— Вот именно. Кстати, что ты имел в виду, когда сказал, что почти удовлетворен?

— Ты поступил очень разумно, когда решил вернуть мне имущество и разрешил уехать. Однако, если ты еще выдашь мне некоторую сумму золотом, это позволит мне увезти лампу дальше. Тебе не кажется, что ты в этом заинтересован?

9

Песчаная рыба хрустела песком и ритмично работала плавниками.

У джинна слегка болела голова. Он даже отказался купаться в бассейне и прогнал гурий в дальний конец лампы, подальше с глаз.

Голова у джинна болела потому, что он не любил тряски, неизбежно возникающей при переездах. Впрочем, еще меньше он любил, когда его лампа веками лежала в какой-нибудь сокровищнице или просто, например, в расщелине скалы. Еще ему не нравилось ждать, хотя почти все свое время он занимался именно этим.

Впрочем, возможно, скоро его долгому ожиданию придет конец. На крысиного короля у джинна надежды было мало. Все-таки тот, и в самом деле, не был человеком. И значит, в старую как мир ловушку трех желаний он не попадется.

Но все-таки... кто знает? Вдруг крысиный король соблазнится? Уж больно условия для этого идеальные.

Загадать лишь одно желание... А что, если он все-таки решится? И если такое случится, то хватит ли у крысиного короля ума, узнав исключения из правил, сообразить, что из исключений могут быть свои исключения?

Если этого не произойдет, то один джинн, очень уставший сидеть в лампе, получит свободу. Крысиный король слишком часто общается с людьми. Кто знает, вдруг он, хотя бы в небольшой степени, заразился их безумием, хотя бы немного стал на них похожим?

И еще... Он не имеет права без разрешения владельца лампы читать его мысли, а уж тем более, пытаться на него как-то воздействовать.

Но кто может ему запретить наблюдать за происходящим вне лампы, а также читать мысли тех, кто находится достаточно близко? И даже не только читать, но и иногда незаметно подсказывать какие-то действия.

Почему бы не попытаться это использовать?

Раз он не может воздействовать своим колдовством на крысиного короля, то почему бы не попытаться использовать кого-то другого? Кто запретит попробовать? Кто может ему помешать вернуть себе свободу именно таким образом?

Последняя мысль понравилась джинну настолько, что он даже хихикнул.

Часть вторая: Королевская кровь

10

Проснувшись, Миротворица сейчас же оказалась в реальном мире.

Ощущение соприкосновения с ним, словно грубой наждачкой содрало с нее обрывки воспоминаний о самых сладостных снах, вернуло некие забытые на время, за ненадобностью, умения.

За ненадобностью? Теперь она в них нуждалась, поскольку настало время применить их на практике. Торопиться она не собиралась. К чему бы это? Но и слишком медлить не стоило. Иначе ее любимые сны могли развеяться, исчезнуть, сменить хозяина. А терять их не хотелось.

И значит...

Она мысленно улыбнулась.

Нет, нет, она не поддастся недостойной торопливости. Иначе ее пробуждение может закончиться неудачей. А вот довести все до конца, до логического завершения... Это было в ее стиле. В стиле Миротворицы. Причем, остальные воплощения об этом великолепно знали. И надеялись.

Нет, она не могла их разочаровать, уронить свой с таким трудом заработанный авторитет. Авторитет — великая штука. Сначала ты работаешь на него, потом — он работает на тебя.

Впрочем, промахнуться она могла. При ее работе обойтись без промахов было невозможно, но отнестись к своему делу спустя рукава...

Такому — не бывать. Особенно если учесть, что враг в этот раз не идеален, далеко не идеален. И опыта у него маловато. А вот у нее опыт просто огромный. И это имеет значение.

11

Сиреневая пустыня закончилась. Песчаные бури, редкие оазисы, миражи неведомых городов, задумчивые, греющиеся на барханах ящерицы, призраки торговцев родниковой водой, и неистребимый запах сирени остались позади.

Песчаная рыба последний раз взмахнула хвостом и остановилась. Крысиный король спрыгнул на землю, хлопнул ее по голове и, поправив кожаную, прочную перевязь, на которой висел кривой заркурианский меч, пристроив на спину не очень тяжелый мешок с пожитками, осторожно ступая по горячему песку, зашагал к четкой, слово прочерченной циркулем, неширокой черной полосе. За ней начинался сплошной ковер из фиолетовой травы и кустарника, здорово смахивающего на заросли колючей проволоки, усеянные узкими розовыми листочками и огромными цветами с толстыми, желтыми лепестками.

Шагая к границе пустыни, крысиный король пытался прикинуть, как далеко находятся ворота в следующий мир. Скорее всего, до них было еще далековато. Хотя кто знает? Миры цепи — разнообразны и разительно отличаются друг от друга. Возможно, этот — маленький и достичь его конца удастся завтра, а то и сегодня? Таким образом, количество ворот, отделявших его от родного мира, станет меньше на одну единицу.

Всего лишь на одну.

Сколько их осталось? Около десятка? Немало, действительно — немало.

Вздохнув, крысиный король прислушался к тому, как за спиной тяжело дышит песчаная рыба. Похоже, за границу пустыни она выползать не хотела. Или не могла. И значит, далее ему предстоит идти пешком.

Что ж, не в первый раз.

Он подумал, что негоже просто так бросать того, на чьей спине пересек пустыню и вернулся. Рыба заурчала и медленно, устало, зашевелила хвостом. Крысиный король снял с нее седло, поставил его на песок и сильно хлопнул по покрытому крупной, желтой чешуей боку.

— Пора расставаться. Спасибо за службу, — сказал он. — Отпускаю тебя.

Эти слова разрушили заклинание подчинения и песчаная рыба, вдруг забыв об усталости, отчаянно работая плавниками и хвостом, стала погружаться и буквально ввинтилась в песок. Ее бывший владелец едва успел отскочить в сторону, как она уже исчезла.

Усмехнувшись, крысиный король двинулся прочь. Немного не дойдя до черной полосы, он не удержался и все-таки оглянулся, окинув взглядом воронку, образовавшуюся на том месте, где исчезла рыба и стоявшее на ее краю седло.

Гм... седло...

Представив, как трудно будет тащить на себе огромное, тяжелое седло, крысиный король покачал головой.

Ну, нет. Пусть оно останется здесь. Возможно, оно понадобится кому-нибудь, кто вознамерится преодолеть пустыню. А ему... да, ему придется дальше идти пешком. Ничего не поделаешь. Да и впервой ли такое? Ох, не впервой.

Продолжив путь, он еще подумал о том, что за спиной у него, в мешке, лежит некая лампа. И будь у него возможность обвести вокруг пальца сидящего внутри нее джина, уж он бы знал, что с того потребовать. Так же, как и любой другой, оказавшийся на его месте. Но вот заставить джинна выполнять свои пожелания, умудрится не попасть на его место, в лампу, может не каждый. А у него, лично, есть в этом приличная фора. И конечно, из исключений могут быть свои исключения, но что, если нет?

Крысиный король тряхнул головой.

Нет уж, прочь искушения. На подобный риск он не пойдет. Пусть этим занимаются люди. Это их дело. А он лучше доберется домой своими силами. Так безопаснее, чем состязаться в хитроумии с настоящим, хорошо выдержанным в лампе джинном. А учитывая опыт в различных путешествиях по миру-цепи, так ему и беспокоиться-то не о чем. Десять миров? Он их преодолеет. Случалось оказываться и в худших обстоятельствах.

Крысиный король остановился.

До границы пустыни оставалось буквально пара шагов, но вот здесь, возле его ног, было нечто интересное. И почему бы не остановиться, не полюбопытствовать? Особенно, если это интересное является небольшим, появившимся несколько мгновений назад, все увеличивающимся в размерах холмиком?

Что под ним скрывается? Может это удастся как-то использовать в своих целях? А если не получится, то, может быть, повезет узнать нечто новое об окружающем мире?

Думая об этом, крысиной король сделал несколько шагов назад. Извечно присущее его племени любопытство — штука хорошая, но и об осторожности забывать не стоило. Вдруг эта выползающая из-под земли штука опасна для жизни?

Холмик между тем вырос до размеров мяча для игры в лупинболл и вдруг замер, словно у того, что было под толщей песка и, пытаясь выбратья наружу, его породило, кончился завод. Впрочем, если это живое существо, то оно могло устроить себе отдых или задуматься о чем-то.

Осторожно обойдя холмик по окружности, крысиный король миновал границу, отделявшую пустыню от саванны, и присев на траву, приготовился ждать. Вот это он тоже любил и умел. Ждать в засаде, пока случится некое событие. Ждать и продумывать различные варианты своих действий, на случай, если из-под песка появится нечто совсем необычное.

К тому времени, когда холмик лопнул, он успел их придумать целых шесть. Ни в одном из этих вариантов не нашлось места существу, в конце концов появившемуся перед его глазами. Более всего оно смахивало на тираннозавра. Все как и положено. Крохотные передние лапки и гораздо более массивные задние, а также пасть, усеянная острыми зубами. Как есть, маленький тираннозавр.

Как он попал под толщу песка?

Хотя догадаться нетрудно. Там, в глубине, остались обломки яйца, из которого этот малыш вылупился.

Крысиной король осторожно понюхал воздух, а потом, еще раз окинув кроху испытующим взглядом, пробормотал:

— Так, юный тираннозавр. Что дальше?

— Есть! — сказал детеныш хищника, так и не попавшего в первую шеренгу самых опасных созданий мира-цепи, возглавляемую великими магами, но уж во второй-то утвердившегося достаточно прочно. Где-то рядом с кровожданым ночным ужастиком, весь смысл жизни которого умещался в слово «убийство», и сверхпрожорливым зубастом, способным за один присест слопать средних размеров слона.

— Ну да, — пробормотал вождь крысиного племени. — А что еще ты мог сказать?

— Есть! — настойчиво повторил тиранозаврик. — Хочу есть! Сейчас хочу есть!

— Нетушки, — сказал ему крысиный король. — Вот еще! Не хватало мне подкармливать всяких там малолетних хищников. Вон у тебя даже зубы есть. Отправляйся на охоту. Каждый должен заботиться о себе сам. Мне кажется, это хороший принцип.

— Есть! — промолвил тиранозаврик и щелкнул крохотными зубами, нежнейшей, девственной белизны.

Крысиный король почесал лапой за ухом и не спеша встал.

Нет, здесь ничем интересным не пахло. А значит, надо было уходить прочь. Причем, чем скорее — тем лучше. Того и гляди, сюда заглянет мама этого хищного малыша. И вот тогда...

Последняя мысль венценосной крысе не понравилась. Совсем не понравилась.

— Дай есть! — взвыл тиранозаврик и смешно переваливаясь с боку на бок, побежал к крысиному королю.

Тот не испугался. При желании, он мог бы расправиться с крохой одним пинком. Но вот если поблизости появится его мама...

— Ладно, парень, — сказал крысиный король. — Предоставляю тебя твоей судьбе. Надеюсь, ты сможешь выжить. Сам. Если у тебя этого не получится... что ж, значит... ну, значит, старушка судьба решила именно так. Я на себя ее обязанности не возьму. Это не в моих правилах.

— Немедленно дай мне поесть! — выл тиранозаврик. — Немедленно! Хочу есть!

Ну да, как же! Он хочет.

Крысиному королю, с рождения, было дано умение понимать языки всех других животных. В данный момент он об этом пожалел. Не будь у него подобного умения, вопль тиранозаврика стал бы для него ничего не значащим писком. И что тогда могло помешать уйти?

Собственно, а почему не сделать это сейчас? Рано или поздно явится мамочка малыша, и его будущее будет устроено. Кстати, услышав его вой, она первым делом отправится на поиски пищи, и тот, кто окажется в этот момент неподалеку, рискует в нее превратиться.

Вот эта мысль крысиному королю не понравилась вовсе.

Быстро повернувшись, он двинулся прочь от тиранозаврика, так озабоченного состоянием собственного желудка.

И чем дальше он окажется...

Прямо за спиной крысиного короля раздался истошный писк, а мгновением позже в его правую заднюю лапу что-то вцепилось.

Предводитель крысиного племени остановился и ошарашено посмотрел вниз. Так и есть. Малыш цеплялся за его лапу с отчаянием утопающего, вдруг обнаружившего рядом спасательный круг. Он обхватил ее не только задними и передними лапами, но и пустил в ход зубы. Боли крысиный король не чувствовал. Зубы тиранозаврика пока еще были так малы, что не могли прокусить его шкуру. Но вот отцепить маленького...

Гм... а как его отцепить?

Нет, это было сделать нетрудно и без больших усилий. Но что, если при этом детеныш пострадает? И как на это прореагирует его мама? Как долго она будет преследовать обидчика и что с ним сделает, настигнув? Крысиный король осторожно потряс лапой, и это привело лишь к тому, что детеныш вцепился в нее сильнее.

Вот так история!

— Эй, — сказал предводитель крыс. — Брысь, малявка. У меня и так куча неприятностей. Чего ты ко мне пристал?

Тиранозаврик безмолвствовал.

Хорошо же... ну, сейчас...

Старательно делая вид, будто ничего не произошло, крысиный король двинулся дальше. Шагов через двадцать он опять остановился. Тиранозаврик продолжал цепляться за его лапу. Чувствовалось, упорства ему не занимать.

— Ну, что тебе от меня надо? — спросил крысиный король. — Зачем ты ко мне прицепился? Я тебя трогал?

Детеныш молчал.

— Хорошо, давай договоримся. Что я могу для тебя сделать?

Ответа не последовало.

— Ты хочешь есть?

Гробовое молчание.

— Ой, сюда идет твоя мама! — воскликнул крысиный король. — Беги к ней! Она уже рядом.

Ноль внимания, фунт презрения.

— Ты будешь со мной разговаривать? Нет? Ну, тогда так и скажи.

Тишина.

— Хорошо же...

Крысиному королю очень хотелось сказать вслух все, что он думает о маленьком негодяе, имевшем наглость прицепиться к его лапе, но он знал, что делу это не поможет. Более того — запросто может все усугубить. Нет, тут следовало пустить в ход дипломатию, действовать осторожно, с умом.

Итак — с умом. Итак — дипломатия.

— Ну, ладно, — сказал крысиный король. — Давай договоримся. Ты хочешь есть?

Тиранозаврик, не разжимая челюстей, издал невнятное рычание.

Предводитель крыс приободрился.

Это уже был какой-то прогресс. И кстати, следовало ковать железо, пока оно горячо.

— Значит, перекусить ты не прочь? Прямо сейчас?

Рычание.

Неплохо. Кстати, для того чтобы что-то съесть, паршивцу в любом случае придется разжать зубы. Так почему бы ни поставить эксперимент?

Восьмикрылая стрекозушка, яростно шипя, забилась в лапе крысиного короля.

— Ну вот, а как тебе это? — спросил он, подсовывая стрекозушку тиранозаврику. — Будешь есть? Видишь, какой я добрый?

Малыш тотчас отпустил его ногу, схватил насекомое и в мгновение ока проглотил.

— Вкусно? — спросил крысиный король.

Тиранозаврик кивнул.

— А теперь мне пора идти. Теперь ты сыт, и значит, мне можно продолжать свой путь.

— Нет, — заявил малыш.

— Почему нет? — поинтересовался предводитель крыс.

— Я буду с тобой. Куда ты, туда и я.

— Почему?

— Ты меня накормил первым.

— А это тут при чем?

— Если накормил, значит, ты моя мама.

12

Лампа у джинна была просто шикарная, сделанная всего лишь четыре тысячи лет назад. Учитывая, что речь идет о волшебной лампе, срок этот был самым минимальным. Еще жилище джинна имело очень удобный носик, достаточно широкий, чтобы не цепляться за его стенки боками. Причем, носик этот был искусно изогнут, что гарантировало защиту от дождя и солнечных лучей, а в самом изгибе было некое, законченное, присущее только настоящему произведению искусства изящество. И конечно, внутри лампа была в полной мере просторна. В ней поместились даже несколько гурий, а также плавательный бассейн, считавшийся и вовсе немыслимой роскошью.

В общем, лампа у джинна была просто замечательная. Единственным ее недостатком было то, что она самому джинну смертельно надоела. И недостаток этот сводил на нет все до единого удобства, делал проживание в лампе совершенно неприемлемым.

Владей ей кто-то другой, джинн уже давно постарался бы вырваться на свободу. А вот крысиный король... этот крысиный король...

Джинн задумчиво почесал затылок и решил, что пока поблизости не появилось достойных вариантов для воздействия, можно попытаться все-таки подобрать ключик к крысиному королю.

Собравшись с силами, он, может быть в сотый раз, попытался подумать о крысином короле с презрением. Это было одним из основных условий рождения очередного плана спасения из ставшего ненавистным обиталища. Вот только получалось это плохо. Слишком уж лихо крысиный король вел себя в деле с Аббасом — рыкающим львом пустыни.

Крысиный король были слишком хитер и осторожен. Как можно с презрением думать о ком-то, оказавшемся тебя хитрее? И как можно придумать хорошую хитрость против того, о ком ты не в силах думать с презрением?

Отчаявшись найти выход из безнадежного положения, джинн тяжело застонал и с размаху ударил себя кулаком по бритой макушке. Новых идей от этого в его голове не появилось, а вот легкая головная боль возникла.

И все-таки он знал, что у его нового владельца должна быть какая-то уязвимая точка. Надо только ее нащупать. Вот как это сделать?

Золото? Да, он любит золото, но не настолько, чтобы ради него рискнуть вступить в состязание с джинном. Честолюбие? Ну да, он в меру честолюбив. Но именно — в меру. Как можно через честолюбие зацепить того, кто уже является королем? Любовь? Как к этому делу подстегнуть любовь?

Джинн расположился поудобнее на огромной, вышитой золотом, набитой мягкой травой седалькой подушке, и задумчиво посмотрел на сидевшую неподалеку рыжеволосую гурию. Та сейчас же стала строить ему глазки и томно поводить плечами. Глаза ее, как и положено влажно блестели, губы были призывно полуоткрыты, улыбка предвещала неземное блаженство.

Именно, неземное.

Внутриламповое.

Джину стало тошно.

Эх, попадись ему такая красотка снаружи, на свободе... А вот в лампе... И ведь ничего не придумаешь... Хотя... Стоп, стоп, а что это совсем недавно с хозяином лампыпроизошло? И не появилось ли возле него некое новое живое существо? Он зря не обратил на эту маленькую хищную ящерицу внимания.

Рыжая красотка, вдруг оказавшаяся совсем близко от подушки джинна, нежно и в то же время страстно прижалась к своему повелителю. Вот только в этот момент его не смогли бы отвлечь от размышлений даже все гурии на свете. Он думал, причем так сосредоточенно, как никогда.

Конечно, шансы казались маленькими, но кто мешает попробовать претворить в жизнь некую забавную идею? Вдруг что-то получится?

13

Их было трое. Они шли по лесной дороге. Вел их приказ, который надлежало исполнить любой ценой. Он исходил от того, чьи желания не подлежали обсуждению, от того, кто развлекаясь, мог дать или отнять существование.

Итак, их было трое. Первого звали Проломленный Череп. Он был вооружен тяжелым, боевым топором и шел впереди, поскольку был главарем отряда. Сразу за ним шагал тот, кто получил имя Широкая Кость. Имя это соответствовало действительности. Сложение у него было и в самом деле мощное. Вооружен он был длинным, несколько поржавевшим, но все еще острым и, значит, опасным мечом. Третий откликался на имя Хромоногий. Неловко ставя правую ногу, сжимая в руках копье, с заметно тронутым прозеленью наконечником, он топал самым последним.

— Это... мы долго еще? — спросил Хромоногий. — Долго нам идти?

— Пока не выполним приказ, — ответил Проломленный Череп. — Неужели забыл, зачем нас отправили?

— Нет.

— Зачем тогда задаешь глупые вопросы?

— А может мне нравится? — ответил Хромоногий.

— Просто задавать вопросы? — спросил Широкая Кость. — Или задавать именно глупые вопросы?

— Просто вопросы.

— А-а-а... понятно. Хочешь сказать, тебя переполняет радость существования?

В голосе его слышалась легкая ирония.

— Не знаю, — честно признался Хромоногий. — Еще не решил.

— Это как? — удивился Широкая Кость. — Не знаешь или не решил чего больше: радости или сожаления?

— Не знаю.

— Но хоть какую-то радость ты ощущаешь? — продолжал допытываться Широкая Кость. — Хоть самую малость?

Тут на дорогу перед ними выскочило существо, смахивающее на барсука, отличающееся от него лишь наличием шести лап.

Троица резко остановилась.

Очень тихо, для того чтобы не спугнуть «барсука», Хромоногий спросил:

— Это он? Пора выполнять приказ?

— Не думаю, — так же тихо ответил Проломленный Череп. — Но все-таки...

Похоже, он усиленно размышлял.

— А если на всякий случай попытаться приказ выполнить? — спросил Хромоногий.

— Думаю, — сообщил Проломленный Череп. — Я все еще не уверен. А если...

«Барсук» слегка привстал, оторвав от земли переднюю пару лап, осторожно принюхался и вдруг, подпрыгнув, словно получив от кого-то невидимого пинок, кинулся наутек.

— Его еще можно догнать, — сообщил Широкая Кость. — Если прямо сейчас пуститься в погоню.

— Запах, — сказал Хромоногий. — Нас выдал запах. Наша плоть сгнила сотни лет назад, а нас все еще выдает запах. Что за фокусы? И можно это в следующий раз учесть?

— Вот и учти, — проворчал Широкая Кость. — Не забудь. Хотя, вряд ли. Мне кажется, ты запросто можешь, например, забыть свое имя.

— А ты, стало быть, свое помнишь? — огрызнулся Хромоногий.

— Да, — не без гордости сказал Широкая Кость.

— И каким оно было?

— Каким? Широкая Кость, конечно.

— А-а-а-а... понятно. Так я и думал.

— Нет, — задумчиво сказал Проломленный Череп. — Это не объект, в отношении которого был отдан приказ. Совсем не объект. Мы должны были найти кого-то другого. Больше размерами и... поумнее? Да, я думаю — поумнее. И еще были четкие указания насчет крови. Вот как.

— Человека? — спросил Хромоногий.

— Необязательно человека, — сообщил Проломленный Череп. — Просто, мне кажется, приказ касался кого-то побольше размерами и поумнее, чем только что встреченный зверек. И это необязательно должен быть человек. Хотя сойдет и он. На всякий случай.

— Люди, — сообщил Широкая Кость. — Они нас боятся. И запах. Они хорошо чувствуют запах. Думаю, человек от нас попытается убежать.

— А мы за ним погонимся и догоним, — сказал Хромоногий.

— Он будет сопротивляться.

— Нас трое. И потом, у нас есть оружие.

— Разве это оружие? — с сомнением в голосе спросил Широкая Кость. — Вот у людей — оружие. У них кроме мечей, топоров и копий есть еще арбалеты и луки, и кинжалы и еще многое другое.

— Ты забываешь, что все эти арбалеты и ножи нам не опасны. И значит...

— Хватит трепаться, — рявкнул Проломленный Череп. — Идем дальше. Помните, мы должны выполнить данный нам приказ, и мы его выполним. А вот если будем отвлекаться на разговоры...

— Может, мы не в ту сторону идем? — спросил Широкая Кость. — А что, если погулять по лесу? Вдруг, мы сразу на того, кто нам нужен, и наткнемся?

— Нет, — не терпящим возражения тоном заявил Проломленный Череп. — Мы пойдем по дороге. На лесных дорогах можно найти что угодно. В том числе и того, кто нам нужен. Идем?

— Может ты и прав, — промолвил Хромоногий. — Во всяком случае, ты у нас старший, и поэтому...

— Вот именно. Я у вас старший и поэтому приказываю идти дальше по дороге. По этой. Немедленно. Молча. Для того чтобы не отвлекаться. Поняли?

Хромоногий и Широкая Кость молчали.

— Вижу — поняли, — удовлетворенно сказал Проломленный Череп. — А теперь следуйте за мной.

Троица двинулась дальше. Они шли молча, стараясь шагать широко и уверенно. Тихо пощелкивая суставами.

14

— Ну хорошо, — сказал крысиный король. — Я уж понял, что отделаться от тебя не смогу.

— А зачем? — спросил тиранозаврик. — Ты же мой мама. Зачем нам разделяться? Хочешь сказать, ты более не желаешь обо мне заботиться?

Крысиный король схватился за голову и в полном отчаянии спросил:

— Почему? Почему ты считаешь, будто я твой мама?

— Начнем все сначала? — деловито поинтересовался тиранозаврик.

— Нет, — поспешно сказал предводитель крысиного племени. — Не надо. Не сейчас.

— Тогда, в чем дело? Почему ты продолжаешь со мной эту странную игру? Учти, она мне уже надоела.

Усевшись на землю, динозаврик стал внимательно разглядывать крысиного короля. Так, словно видел перед собой нечто в высшей степени красивое, бесконечно доброе и замечательное. Так, как смотрят на... ну да, ну да, как смотрят на самую настоящую маму.

Крысиному королю стало не по себе.

Жизнь его была богата приключениями, и ему, конечно, не раз приходилось искажать факты, слегка преувеличивать, выкручиваться, наводить тень на плетень и просто врать. Однако, если на тебя смотрят такими любящими, такими наивными и готовыми верить каждому твоему слову глазами...

— Хм... — промолвил крысиный король. — Ну хорошо... Давай эту игру прекратим, если она тебе не нравится. Но мы к ней вернемся, не так ли?

— Вернемся?

— Ну да, потом, некоторое время спустя. Когда настанет благоприятный момент.

— А ты еще хочешь в нее поиграть?

— В общем... да, хочу. Мне нравится в нее играть. И могут возникнуть разные дополнительные обстоятельства, делающие ее интереснее. Думаю, нам даже удастся сыграть в нее в компании.

— Да? И кто еще будет в нее играть?

— Мне кажется, некто большой и зубастый. В общем, ты его узнаешь.

— А сейчас его пригласить к нам нельзя?

— Нет, еще рано, — сказал крысиный король. — Но думаю, он к нам скоро присоединится. Если у него хороший нюх и если он... точнее — она... умеет читать следы.

Тут он задумался.

Что будет, если мать тиранозаврика и в самом деле появится? Ну конечно, первым делом она пожелает забрать своего сынка. А вторым? Может быть, наказать его спутника? Если решит, что его похитили. А что любая мать на свете, даже не такая зубастая, как самка тираннозавра, с радостью проделает с похитителем своего единственного и ненаглядного чада? Погладит его по головке? Скажет «спасибо»?

— Как скоро? — спросил динозаврик.

— Не знаю, — признался крысиный король. — И лучше бы... гм... я подумал, что может быть, это случится нескоро. Мне так кажется. Точнее — я думаю, что это случится нескоро. Да и случится ли? Ну а если все-таки произойдет...

— Да? И что тогда?

— Н-у-у-у... как тебе объяснить...

— Но это будет интересно?

Крысиный король еще раз встретился с малышом глазами и заверил его:

— Кончено. Это — будет интересно.

Он не врал. У него была полная уверенность, что так и будет. По крайней мере, в отношении тиранозаврихи. Вот будет ли это интересно лично ему? Тут его одолевали сомнения.

Впрочем, одернул он себя, любые неприятности несут в себе и возможность их избежать. Не стоит трусить раньше времени. Иначе так всю жизнь и проведешь в страхе, в дурных предчувствиях. В то время когда жизнь... И вообще, может стоит отвлечь малыша от этого разговора? Вот только, как это сделать? Поговорить о чем-то не опасном? О чем?

— А теперь мне снова захотелось есть, — заявил тиранозаврик. — Голоден я очень. Понимаешь?

15

Щепотка знаний об окружающем мире, огромное, просто непомерное любопытство, несокрушимая вера в лучшее будущее, и... ну да, вот она — любовь к маме. Неиссякаемая, что — хуже всего. Этот камешек с места не столкнешь. Не по силам.

Джинн приуныл.

Ничего себе, объект воздействия. Неужели придется отступить и здесь? Неужели ему не по зубам даже такая кроха, как этот тиранозаврик?

Ну, уж нет. Тут он своего добьется, во что бы то ни стало. Должен. Иначе окончательно утратит остатки самоуважения и никогда-никогда не выберется из этой лампы.

Джинн взглянул на ближайшую, выпуклую, сияющую желтизной свежесбитого масла, стену лампы и содрогнулся. Впрочем, пришел он в себя быстро.

Рано сдаваться! Что-нибудь обязательно придумается!

Итак, что у него имеется? Знания? Они настолько ничтожны, что их можно не учитывать. Да и кто пытался завладеть чьим-то сознанием с помощью знаний? Эмоции, только эмоции. Вот его настоящее оружие. А знания... Может это неплохо, что их так мало? Возможно, это даже удастся как-то использовать. Как именно?

Он придумает это немного погодя, после того как еще раз закончит ревизию. А пока — любопытство. Как его можно пустить в дело? Будь оно у владельца лампы, у этого самого крысиного короля, уж это было бы просто замечательно. А так... Хотя, хотя... Не слишком ли он разбросался? Как-нибудь любопытство к делу приспособить удастся. С его-то опытом и умением...

Вот вера в будущее и в самом деле для его целей совершенно бесполезна. Она никак не пригодится. Правда, она и не мешает, а значит, сейчас о ней стоит забыть.

Что там осталось? Любовь к матери?

Джинн огорченно покачал головой.

Вот это, уже ни в какие ворота не лезет. С этим надо бороться. Это помешает ему с помощью тиранозаврика загнать крысиного короля в такое положение, в котором он будет вынужден воспользоваться волшебной лампой. А может сделать так, чтобы он ее потерял? Ну, не получается с одним владельцем... кто мешает его сменить и попробовать с другим? Он наверняка окажется более внушаемым.

Мысль была достаточно интересная.

Обдумывая ее, джинн снял халат и погрузился в прохладную, пахнущую фиалковой эссенцией воду бассейна. Тотчас рядом с ним появились две гурии и принялись его массировать. Одна была белокурая, а другая — шатенка. Сидя по шею в ароматной воде, нежась под умелыми руками гурий, джинн настолько пришел в себя, что решил вариант с потерей лампы пока не рассматривать.

Только в самом крайнем случае. Не раньше.

А любовь к матери, направленная на этого проходимца крысиного короля... Ничего, ничего... Цыплят по осени считают. Если разрушить ее невозможно, то почему бы не попытаться использовать в своих интересах?

И кажется, у него на этот счет появилась одна, достаточно перспективная идея.

16

— Направо или налево? — спросил Широкая Кость.

— А какая разница? — ответил вопросом на вопрос Хромоногий.

— Наверное, ее и в самом деле нет. Но все-таки, куда мы свернем?

— Спроси у старшого, он скажет. Кому знать, как не ему?

Проломленный Череп сделал вид, будто ничего не слышит. Он рассматривал огромный, замшелый камень, на котором было выбито: «Направо пойдешь...» На этом надпись обрывалась. Судя по следам на камне, ее кто-то старательно стесал. Правда, значительно ниже была другая, сделанная корявыми буквами, густой, красной краской. «А стоит ли идти хоть куда-то? Не лучше ли вернуться туда, откуда пришел? Спартак — победит, вольфрам и ванадий.»

Что-то эта красная надпись наверняка должна была означать. Вот только — как догадаешься? Загадка, настоящая загадка.

— А если не скажет? — промолвил Широкая Кость. — Откуда ты знаешь? И вообще, почему ты раздаешь за него обещания?

— Ничего я не раздаю. Просто, если он командир, то должен, обязан отвечать на наши вопросы. А иначе, какой из него начальник? Если же на вопросы не отвечать... Таким старшим быть и я. Запросто.

— Неужели? — наконец подал голос Проломленный Череп. — Запросто?

— А что в этом трудного? Не отвечая на вопросы, может каждый.

— Хорошо, — Проломленный Череп взмахнул топором так, что загудел воздух. — Я отвечу на твой вопрос. Мы пойдем направо.

— Почему? — тут же поинтересовался Широкая Кость.

— А вот на такие вопросы я отвечать не обязан. Ни один начальник на такие вопросы отвечать не обязан.

— С чего... — начал было Широкая Кость.

— Он прав, — оборвал его Хромоногий. — Тут он прав. Не должен он тебе это объяснять. Помню, прежде чем стать таким, какой я сейчас, мне как-то пришлось идти в логово черных гусатов, за толстым карадоном для стен. Вот они свою королеву слушают беспрекословно. На это стоит поглядеть. Конечно, и она в достатке оделяет их хмельным молочком...

— Помолчи, — рыкнул на него Проломленный Череп. — Хмельного ему захотелось... Все, отпился хмельного. Больше тебе ничего подобного не обломится.

— Да, это так, — сокрушенно помотал головой Хромоногий. — Не будет.

— Почему? — сказал Широкая Кость. — Вот мне один знакомый говорил, что если искупаться в котле, наполненном известковой водой, то...

— Чушь это, — буркнул Проломленный Череп. — Пробовал я эту штуку. Никакого эффекта. И кстати, пойдем мы дальше или нет? Напоминаю — направо. Марш за мной!

Они свернули направо и даже прошли в молчании шагов двадцать. Нарушил его как обычно — Широкая Кость.

— Так что там произошло с известковой водой? — спросил он.

— Ничего, — буркнул Проломленный Череп. — Совсем ничего.

— А она была качественная?

— Самая что ни на есть.

— По цвету и густоте?

— Лучше некуда. Не вода, а — идеал. Я специально за ней лез в мамонтоподыхальскую пещеру. Ту самую, находящуюся у подножья кукишевой горы. Сталагмиты и сталактиты в этой пещере крепенькие, как только что снятые с грядки, еще не испятнанные вредителями репусы.

— А...

Вопрос так и остался не заданным. Вся троица резко, словно налетев на невидимую преграду, остановилась и уставилась на некое существо, преграждавшее им дорогу. Более всего оно походило на старого, с обвисшей кожей и двумя расположенными рядом хоботами, раскрашенного выцветшими на солнце красными, зелеными и синими полосами слона. Занимая большую часть тропинки, он стоял неподвижно и, тихо фыркая, рассматривал трех приятелей огромными, как сковородки, красными глазами.

— Гм... — пробормотал Хромоногий. — Наверное, это он, тот за кем нас послали. И значит...

— Не думаю, — сказал Проломленный Череп. — Нет, это не он.

— Почему ты так думаешь? — поинтересовался Широкая Кость.

— Он слишком крупный, — сообщил Проломленный Череп. — И выглядит не так, как нужно.

— А как нужно?

— Я знаю. И когда мы увидим того, за кем нас послали — скажу. Обязательно.

— А с этим что будем делать? Он мешает нам пройти.

— Если на твоем пути возникает препятствие, к выполнению полученного приказа, — сообщил Проломленный череп. — Его необходимо убрать и двигаться дальше.

— Это кто сказал? — поинтересовался Хромоногий.

— Никто. Это один из свода законов, по которому я жил там... в общем, по которому я жил. Не помню, говорил ли я вам, но когда-то я был... хм... последователем учения нзочь.

— Самуадом?

— Вот именно.

— О! — с уважением сказал Хромоногий. — Я, кажется, что-то слушал о самуадах. Это те, которые всегда выбирают путь к смерти?

— Да.

— Ты не шутишь? — спросил Широкая Кость. — А зачем они это делают? Точнее, зачем ты это делаешь?

— Объясню как-нибудь потом, — рявкнул Проломленный Череп. — У нас сейчас есть другая забота. Серьезная. Мы должны убрать со своего пути это препятствие.

Он ткнул топором в сторону полосатого «слона».

Как специально, именно в этот момент зверь, видимо решив, что противники ему попались пустяковые, громко заревел. В этом реве явственно слышалась угроза.

— Мы ему не нравимся, — сообщил Хромоногий.

— Еще бы, — промолвил Широкая Кость. — Видел ли ты себя со стороны? Уверяю, красавцем никого из нас, троих, не назовешь.

— При чем тут красота? — поинтересовался Хромоногий. — Какое ему дело до красоты? Нет, я думаю, он просто увидел в нас угрозу. А может, он бешенный?

— Неважно, — сказал Проломленный Череп. — Все это совершенно неважно. Мы должны пройти мимо, и мы это сделаем.

— Как? — спросил Хромоногий.

— Нападем на него. Прежде чем он нападет на нас.

— У него слишком толстая шкура. Думаю, наше оружие ее не пробьет.

— А если мы пустим в ход зубы? — спросил Широкая Кость. — Или просто попытаемся его напугать? Пойдем к нему, размахивая руками и крича «бу-бу-бу»?

— Что мы, зомби, что ли? — удивился Проломленный Череп. — Нет, это неправильно.

— Но как-то его напугать нужно? А этот способ...

— Нам не подходит, — твердо сказал Проломленный Череп. — Мы не зомби, и все эти, так любимые ими штучки, использовать не будем. Попытаемся его взять оружием. Да и чего нам особенно бояться? Думаю, большого вреда он нам причинить не сможет. Скорее всего, вообще никакого. Поэтому — вперед.

— В смысле, нападаем?

— Да, — подтвердил Проломленный Череп. — Нападаем. Прямо сейчас. Кроме всего прочего, мы должны его опередить.

— А если немного подождать...

— Никаких ожиданий! Только вперед! В атаку!

И он снова картинно ткнул в сторону противника топором. Этот жест «слону» не понравился и, издав яростный рык, он кинулся в атаку.

— Ну вот... — сказал Хромоногий, глядя на стремительно приближающегося зверя. — Он начал первым.

— Думаю, мы все равно победим, — заявил Проломленный Череп. — Неизбежно. Как жаль...

— Что именно? — спросил Широкая Кость.

— Как жаль, что я снова не могу выбрать единственный привычный для меня путь.

— Почему?

Монстр был от них уже шагах в двадцати.

Проломленный Череп объяснил:

— Неужели не понимаешь, болван? Это путь смерти. И я его уже однажды выбрал.

17

Предводитель крыс протянул тиранозаврику здоровенного, жирного изподкаменного червя и с отчаянием подумал, что превратился в няньку. В самую настоящую няньку, опекуна, пестуна и добытчика пищи.

Как это с ним произошло? Зачем он в отношении этого зубастого крохи дал слабину? Надо было как-нибудь от него отделаться прямо там, на краю пустыни.

Трудная задача? Ха! Ему случалось выпутываться и из худших положений. Взять хотя бы историю с элементалом воды. Вспоминая ее, крысиный король до сих пор ощущал, как шерсть у него на загривке становится дыбом. И все-таки он сумел уцелеть. Мог поднапрячься и в этом случае...

— Мама! — сказал тиранозаврик. — Я сыт.

Крысиный король не поверил своим ушам. За последние полчаса, глядя на то, как пасти маленького хищника исчезает самая разнообразная еда, он потерял надежду хоть когда-нибудь это услышать.

Но вот же — случилось. Невероятно!

— Я доволен, — заявил тиранозаврик. — Я очень доволен. И скоро захочу спать.

Глаза крысиного короля радостно сверкнули.

Ага, подходящий случай. И грех его не использовать. Как только малыш уснет...

— А как меня зовут? — спросил тиранозаврик.

— М-м-м... зовут?

— Ну да. У каждого живого существа есть имя. У меня оно тоже должно быть. Какое оно, мое имя?

— Я еще не придумал, — признался крысиный король. — Как-нибудь потом... Хотя... Острозуб? Зубастик? Кусака?

— Кусака! — воскликнул тиранозаврик. — Я буду Кусака. Это хорошее имя, не так ли? Оно приносит удачу в охоте?

— Возможно, так и есть. Возможно, и приносит.

— Я уверен в этом. И рад, что получил такое везучее имя.

— Ну, а теперь...

— А теперь мне хочется спать, — промолвил Кусака и сладко зевнул. — Я пожалуй посплю.

— Отлично, — промолвил Крысиный король. — Поспи здесь, вот на этой мягкой травке, под этим деревом. Закрой глазки... Если ты не будешь спать, то никогда не вырастешь. Так и останешься с маленькими лапками, крохотным хвостиком и... гм... детскими клыками... Впрочем, у крысят... Нет, нет, по сравнению с зубами крысят, это даже не клыки, а... как бы поточнее сказать? В общем, они гораздо больше, чем у крысят. Думаю, этого достаточно. И вообще, чего я к клыкам прицепился?

Крысиный король попытался придумать, что еще можно сказать, как заставить кроху уснуть и понял, что более ничего придумать не может. Как-то ему за последнее время с детенышами возиться не приходилось.

Упущение...

Ну да ничего, он обязательно наверстает упущенное. А пока можно потренироваться. Кто знает, в какой еще ситуации ему придется оказаться на дороге домой? Все-таки ему осталось пройти еще столько миров. Не шутка.

И потом, как всякий монарх, он должен рано или поздно обзавестись наследниками?

Кусака медленно присел на задние лапы и закрыл глаза.

Похоже, он и в самом деле собирался уснуть. Учитывая, сколько он слопал, это не удивительно. И как только он окончательно унесется в страну сновидений...

Крысиный король осторожно сделал шаг назад.

Тиранозаврик приоткрыл глаза и спросил:

— Ты уходишь?

— Нет, нет, — поспешно заверил крысиный король. — Ни в коем случае. Ты видишь — я здесь.

— Мне сдается, ты теперь «здесь» немного дальше от меня, чем раньше? Не так ли?

— Уверен?

Сказав это, крысиный король постарался придать своей мордочке по возможности невинное выражение.

— У меня хороший глазомер.

— Это замечательно. Меня радует, что у моего... крошки, такие хорошие, все замечающие глазки.

— Не отходи от меня. Вдруг с тобой что-то случится? Если это произойдет, я приду тебе на помощь. Я им покажу.

— Между прочим, — сказал крысиный король. — В защите я не нуждаюсь. Мне приходилось не раз выкарабкиваться из таких положений, в которых кто-то другой мог запросто погибнуть. И отсюда следует вывод...

— Только тот, что тебе свойственно влипать в разные истории. Ничего, теперь нас двое и я тебя сумею от них уберечь. Если это не получится, то вдвоем сражаться с разными врагами гораздо сподручнее. И конечно, моя мама должна обо мне заботиться, но и я, в свою очередь, обязан его защищать. Понимаешь?

— Но я не...

— Ты опять? Я же тебе уже в прошлый раз довольно доходчиво объяснил все недостатки этой игры. И кажется, мы договорились, что в нее играть мы более не будем, — строго сказал тиранозаврик. — Пойми, если я хотя бы на минуту представлю, что ты не моя мама, то шок от этого заставит меня вести себя крайне неразумно. И мне представляется, что неразумное поведение у меня проявится в том, что я пущу в ход зубы. И будет это до тех пор, пока кто-то из нас не умрет. Правда?

Крысиный король тяжело вздохнул.

Все верно. Причем, лично он великолепно знал, кто из них двоих умрет. Вот только, что он будет делать, убив тиранозаврика? Как спастись от его настоящей мамы, в том случае, если она все-таки идет по их следам? Как известно, нет более мстительного существа, чем тираннозавр. А в таком случае...

Нет, лучше немного потерпеть. Либо представится случай удрать, либо по прошествии некоторого времени он убедится, что мама-тиранозавриха плюнула на судьбу своего малыша. Если этого не случилось, ему придется очень туго, но он как-нибудь смоется. Лишь бы малыш был жив — здоров.

И все-таки удрать... вот просто сейчас взять и удрать, было бы самым лучшим выходом. Может, малыш заснет?

— Правда, правда, — сказал крысиный король. — И более я с тобой играть не намерен. А так же бросать своего малыша. Советую уснуть. Ты знаешь, что во сне клыки растут в два раза быстрее?

— Неужели?

— Вот именно. И если ты хочешь в будущем хвастать по-настоящему большими клыками, то должен немедленно уснуть.

— Хорошо, я постараюсь уснуть.

Кусака послушно закрыл глаза. Крысиный король облегченно вздохнул.

Терпение, и еще раз — терпение. В этот раз он ни за что не станет торопиться и сдвинется с места только тогда, когда его подопечный окончательно уснет. От ошибок не застрахован никто. Их допускают и самые наимудрейшие. Другое дело — повторить ошибку, второй раз наступить на одни и те же грабли. Такого с ним не случалось уже давно. И наверняка не случится.

Терпение, время и терпение. В данном случае слагаемыми успеха являются именно они.

Не прошло и пяти минут, как Кусака улегся на траву и заснул. Похоже — по-настоящему.

У крысиного короля тотчас возникло желание броситься наутек, но он его подавил на корню.

Нет, еще не время. Пусть малыш уснет крепче. Крепче.

Еще минут через пятнадцать тиранозаврик приоткрыл пасть и тихо захрапел.

Крысиный король остался на месте.

Рано, рано. Вон немного погодя...

Спустя еще пятнадцать минут, питомец что-то во сне тихо прорычал.

Кажется, пора. Самое время уносить ноги.

Крысиный король сделал осторожный шаг назад. В ту же секунду Кусака проснулся и, мгновенно преодолев разделявшее их расстояние, клещом впился в заднюю правую лапу «своей дорогой мамочки».

18

Джинн тихо хихикнул.

Ну вот, все получилось как нельзя лучше. И почему бы это не отпраздновать? Почему бы не позволить себе слегка расслабиться? По крайней мере, в течение ближайших пятнадцати минут. Кажется, что-то начинает получаться. Его дело стронулось с мертвой точки.

Это была неплохая идея — загнать крысиного короля в угол, заставить его воспользоваться лампой. И конечно, до цели еще очень далеко, но первый шаг в нужном направлении сделан.

Гип-гип — ура!

Он удобнее расположился на подушке, взял с низенького столика бокал с недопитым коктейлем и, отхлебнув из него, довольно улыбнулся.

Вот так-то! Знай наших! И не надо считать себя слишком умным. Всегда найдется кто-то похитрее. Например — некий ловкач из лампы.

Джинн мечтательно прищурился.

А чем не имя? Ловкач из лампы. И неважно, что за предыдущие несколько тысяч лет, это имя не прославилось. Все еще впереди! Он сумеет покрыть его неувядающей славой. Главное — выбраться из тюрьмы, оказаться на свободе.

Да уж, на свободе... А что там делает крысиный король?

Джин не отказал себе в удовольствии полюбоваться на физиономию владельца лампы, в данный момент пытающегося уговорить тиранозаврика отпустить его лапу.

Тяжелое положение. И конечно, крысиный король из него выберется, но вот дальше... Уж он, джинн, будет начеку и вовремя... Вот как сейчас, например. В самый неподходящий момент тиранозаврик все-таки проснулся. Невезение, не больше. Ну, а если его кто-то разбудил... Так это еще доказать нужно. Об этом еще нужно догадаться, обратить внимание на некоторые несовпадения. Что не всякому по плечу, поскольку не каждый имеет семь пядей во лбу.

Если и дальше удастся незаметно, но достаточно эффективно вмешиваться в происходящее, внимательно наблюдать за злоключениями владельца лампы и вовремя использовать подвернувшиеся возможности.

Ох уж эта — возможность. Удача, судьба, фортуна. Если она его не оставит, и если он не прощелкает клювом...

Джин снова хихикнул.

Почему бы и нет? Кто знает, вдруг его свобода, действительно, не за горами?

19

Проломленный Череп лежал на земле и слушал, как «слон», пыхтя и взрыкивая, топчется по Хромоногому, дробя тяжелыми лапами его кости. Треск стоял, как при жарке попкорна. Слегка приподнявшись, Проломленный Череп взглянул на Широкую Кость. У того полным ходом шел процесс восстановления, но для его завершения, на глаз, требовалось не менее двух-трех минут.

Прекрасно. А что там Хромоногий? Угу, он уже дошел до определенного состояния. Возможно, если прямо сейчас не отвлечь «слона», то их маленький отряд уменьшится на одного воина. Непозволительный риск. Непозволительная потеря. И значит, настала пора что-то предпринять. Нашарив валявшийся рядом топор, Проломленный Череп провел костяшкой пальца по его острию и удовлетворенно хмыкнул.

Все еще остер и годится в дело. Неплохо, совсем неплохо!

«Слон» громко взревел и сразу же вслед за этим послышался громкий хлопок. Похоже, теперь настала очередь позвоночника. А может зверюга наступила Хромоногому на голову?

И нечего тянуть время. Пришла пора вмешаться.

— Я иду! — крикнул Проломленный Череп. — Сейчас он у нас узнает!

Вскочив, он кинулся к «слону» и вонзил ему топор в бок.

— Так ему! — гаркнул Широкая Кость. — Покажи, где раки зимуют. Пусть не думает... Все оказалось — лучше некуда. Мы оказывается неуничтожимы. И значит, наша победа неизбежна, словно возрождение после смерти. Еще пара минут и я тебе помогу.

Хорошо сказано, подумал Проломленный Череп. Вот только дальше — «Помогу через пару минут». Этот срок надо еще продержаться. Впрочем, лично ему колебаться не к лицу. Особенно если учитывать, кем он был при жизни.

«Слон» истошно завизжал и, повернувшись к Проломленному Черепу, попытался достать его лапой. Безуспешно. Ловко увернувшись от удара, предводитель маленького отряда издал еще один воинственный клич и, выдернув топор из тела врага, нанес ему, в тот же самый бок, второй удар. Брызнула фиолетовая кровь.

— Так! — завопил Широкая Кость. — Так его, наглеца. Еще разок, да посильнее.

Проломленный Череп снова выдернул топор и попытался было нанести еще один удар, но как раз в этот момент противник, очевидно осознав всю безуспешность попыток победить такого странного врага, бросился наутек.

— В погоню! — взревел Широкая Кость. — Врага надо добить.

— Обязательно добить! — вторил ему Широкая Кость, у которого завершился процесс восстановления нижней челюсти, несколько минут назад превращенной в крошево. — Его нельзя отпускать. Он вернется. Его надо прикончить!

— Пусть бежит, — махнул рукой Проломленный Череп. — Мы добились главного. Дорога свободна. Можно идти дальше.

— А враг? — спросил Хромоногий.

— Он храбро сражался. Настоящая храбрость должна быть вознаграждена.

— Ох уж эти мне, самудаские штучки, — проворчал Хромоногий, приподнимаясь над травой и пытаясь углядеть свое копье. — Благородство и всякие такие штучки. Нет от них никакого толка, никакой пользы.

— Благородство не для пользы, — отчеканил Проломленный Череп. — Оно для правильного понимания мира.

— А зачем? — поинтересовался Широкая Кость. — И чем тебе помогло это правильное понимание мира?

— Долго объяснять. Да и есть ли смысл?

— Ах, так? Значит, его нет? И благодаря этому ты от нас отличаешься?

— Возможно.

— У тебя что, кости другого цвета? — с иронией спросил Хромоногий, медленно, на четвереньках, приближавшийся к своему оружию, валявшемуся неподалеку на траве. — Ты у нас, значит, аристократ?

— Нет, — ответил Проломленный Череп. — Кости у меня такого же цвета, как и у вас. И убедиться в этом нетрудно.

— Неужели? — язвительно поинтересовался Широкая Кость. — А мы даже не представляли, как это сделать.

— Дело в другом, — гнул свое Проломленный Череп. — Совсем не в костях. В понимании мира, в умении воспринимать его правильно.

— И что оно тебе дало, это правильное понимание мира? — спросил Хромоногий. — Как я понимаю, от того положения, в котором оказались и мы, оно тебя не спасло. Не так ли?

— Оно и не могло от него спасти. Вот приблизить — запросто.

— И чем тогда оно лучше? — не отставал Широкая Кость.

Шейные позвонки у него восстановились уже настолько, что он сумел повернуть череп в сторону командира отряда.

— Тебе это понять будет чрезвычайно трудно, — отрезал тот.

— Ладно, не стоит об этом, — промолвил Хромоногий, уже заполучивший свое копье и теперь с его помощью пытавшийся встать на ноги. — Как-нибудь потом мы это обсудим. Не торопясь, подробно, и расставим все точки над «и». Договорились?

— Я — не против, — моментально согласился Проломленный Череп. — В любое удобное время. А сейчас нам надо продолжать путь. У нас есть приказ Повелителя, и мы должны его выполнить. Лишь потом...

— Хорошо, приказ Повелителя...

— Ни в коем случае не обсуждается, — докончил Широкая Кость. — Он исполняется любой ценой.

Проломленный Череп довольно кивнул.

Ну вот, кажется, все поворачивается в нужную сторону. И грех этим не воспользоваться.

— Именно поэтому, — сказал он. — Не будем тратить время на бесполезные споры. Даю еще несколько минут на окончательное восстановление, а потом мы двинемся дальше, Продолжим поиски. Приказ Повелителя должен быть выполнен.

На это никто возразить не решился.

20

Старые кости, лишь местами покрытые гнилым мясом.

Деловой человек еще раз взглянул на собеседника и мысленно содрогнулся, но только — мысленно. Чем большее его охватывало при взгляде на него отвращение, тем шире он ему старался улыбаться.

Это была отработанная годами, проверенная практика. Улыбаться в любой ситуации. Чем она хуже, тем — шире. А если еще и запахло прибылью... Это же дело не просто пахло прибылью. Оно ей буквально смердело. Надо было лишь не упустить ничего, использовать все возможности для ее получения. Правда, кроме прибыли это дело попахивало еще и другим. Вот только, когда это прибыль не сопровождали иные, надо признать, не очень приятные запахи?

— И таким образом... — деловой человек слегка помедлил.

Это был отработанный прием. Дать собеседнику закончить твою мысль, дать ему обнаружить свои намеренья, мысли, что-то вроде разведки боем. И вот тогда... Прием не подействовал. Будущий партнер безмолвствовал, так, словно у него был зашит рот.

Впрочем, какой рот? Можно ли назвать ртом этот безобразный провал, заполненный гнилыми зубами?

Стоп, так не годится. Надо вспомнить магической слово и не упускать его из памяти.

Прибыль, хорошая прибыль.

Ну вот, подействовало. Уже лучше.

— Этим сделка, предложенная вами, исчерпывается? — все так же доброжелательно улыбаясь, спросил деловой человек.

— Не только, — сказал посланник повелителя. — Кроме ювелиров, медников, оружейников, скорняков и прочих мастеров — золотые руки, мы могли бы предоставить и неквалифицированную рабочую силу. Например, мы могли бы прислать для обработки ваших полей практически любое, требуемое количество работников. Не нуждающихся в еде и питье, способных трудиться хоть сутками.

— Однако, если об этом станет известно...

— А вы держите это в тайне.

— Если мои покупатели однажды узнают, кто именно выращивает приобретаемые ими продукты... Ну и потом, насколько я понимаю, от ваших работников будут некоторые отходы?

— Отходы?

— Ну да. Они, со временем... как бы это поделикатнее сказать?

— С течением времени они теряют части своих тел.

— Вот именно это я имел в виду.

— Так в чем проблема?

— А если части тел попадут в продукты? Согласитесь, это вполне вероятно.

— О, нет. К рабочим будут приставлены надсмотрщики, в обязанности которых будет входить следить за чистотой. Понимаете, что я имею в виду? Причем, эти надсмотрщики не потребуют с вас никакой платы. Им будем платить мы. Как, нравится?

— Нравится, — признался деловой человек. — Весьма. Однако, как же быть с возможным разглашением? Что, если покупатели все-таки узнают, кто именно производил покупаемые ими продукты?

— Не узнают, — заверил его собеседник.

— Почему?

— Я думаю, у вас хватит ума продавать эти продукты по ценам ниже, чем у конкурентов?

— Если мы сговоримся...

— А мы сговоримся.

— Не уверен. Но если это произойдет, то продукты будут и в самом деле достаточно дешевы. Мне кажется, таким образом, удастся слегка расчистить рынок от нежелательных конкурентов.

— Вы правильно рассуждаете, — сказал посланник Повелителя. — Я рад, что не ошибся, предложив сотрудничество именно вам. А насчет разглашения сведений... Насколько я знаю людей, в том случае, если им это выгодно, они могут закрыть глаза на многое. Думаю, даже если кому-то из покупателей удастся узнать, каким образом появляются эти продукты, соблазнившись ценой, он сейчас же все забудет.

— А если нет?

— В таком случае ему помогут об этом забыть, — сообщил посланник. — Наши эмиссары. Они способны убедить кого угодно в чем угодно. Каждый из них, в свое время, достиг в этом деле больших вершин.

— Ах, вот как... — промолвил деловой человек.

— Именно так.

— Это меняет дело.

— Я тоже так считаю. Ну что, по рукам?

Деловой человек невольно взглянул на широкие рукава, в которых его собеседник прятал руки. Если они такие же, как и лицо... А ведь их придется пожать. Пусть даже один раз.

— Я... мне кажется... мне бы хотелось подумать, — просто чудовищным усилием удерживая на лице улыбку, сказал он. — Мне бы хотелось еще раз, самым внимательным образом обдумать ваше предложение.

— Срок?

— Самый недолгий.

— Одного дня хватит?

— О да. Вполне.

— В таком случае, завтра я к вам зайду.

— Буду ждать.

Посланник встал. Деловому человеку тоже пришлось покинуть кресло. Правила требовали, чтобы он проводил такого серьезного клиента до двери. Улыбаясь, делая вид, будто не чувствует определенного запашка.

Прежде чем выйти, посланник предупредил:

— Независимо от того, какое вы примете решение, наш разговор должен остаться тайным. Вы понимаете?

Деловой человек кивнул.

— Прекрасно понимаю. И памятуя о том, что у вас есть специалисты по затыканию ртов, ни в коем случае не намерен давать им повод мной заняться.

— Вы догадливы, — сказал посланник. — Думаю, мы все-таки договоримся.

Потом он ушел.

Проветрив комнату, деловой человек плеснул в стакан перебродившего эюпсного сока и выпил его содержимое одним глотком. Налив себе вторую порцию, он плюхнулся в кресло и опустошил стакан, уже не торопясь, вдумчиво, чувствуя, как кисленький сок приятно холодит горло, смакуя все сопутствующие этому ощущения.

Вот теперь можно и подумать. Хорошенько, не торопясь, без излишних эмоций. Взвесить все плюсы и минусы, четко посчитать, сколько он приобретет от этой сделки и сколько потеряет. После этого все станет на свои места. Если прибыль будет и прибыль стоящая, то можно и сыграть, а вот если один убыток...

Да нет, о чем это он? Какой может быть убыток при такой системе? С первого взгляда ясно, что его ждет солидная прибыль. Так в чем дело? Почему он испросил сутки на размышления? Не из моральных ли соображений?

Деловой человек ухмыльнулся.

Когда, с каких пор его стали останавливать моральные соображения? Вроде бы раньше такого не случалось. А сейчас... Сейчас, надо признать — особый случай. И есть некая граница, за которой...

Он встал, налил себе еще перебродившего сока и, не желая садиться в кресло, присел прямо на край стола.

Вот так. К черту манеры. Имеет он право время от времени посылать их к черту?

А граница... Может он зря боится? Может быть, она уже давно пройдена?

Воспоминания...

Деловой человек припомнил, как он в день светлого возвеличенья, для того чтобы купить патент на торговлю и открыть первое дело, обворовал одарительный поднос. Благо — это было сделать нетрудно. А пеликанские алмазы, без зазрения совести взятые им из заброшенного храма, ночью, прямо под носом у заснувших сторожей? Они тогда помогли ему покрыть недостачу, возникшую от гибели песчаного парусника, груженного отборным товаром по самые борта. Еще был компаньон, не желавший работать как надо, но зато исправно забиравший свою, немалую, надо сказать, долю. Что он кричал, падая в пропасть? А потом...

Деловой человек вытер с лица обильно выступивший пот.

Да, верно, это было. Но все-таки, все-таки... Если до сих пор у него еще были сомнения, то договор с посланником уничтожит их окончательно. С тем светом — не шутят. И есть прегрешения, которые не отмолишь, хоть всю жизнь проведи на коленях.

Надо ли, стоит ли мараться?

Сделав еще один глоток из бокала, он поставил его на стол, рядом с собой и, сев поудобнее, улыбнулся. На этот раз, впервые за последнюю пару часов от души.

Стоит ли раздумывать над задачей, имеющей всего лишь одно, хорошо известное тебе решение?

Ну, откажется он. И что будет дальше? Посланник пойдет к его конкурентам. Не так ли? Как пить дать, пойдет и сделать предложение им. А они — согласятся. И получат определенные преимущества.

Интересно, как они их используют?

Ну да, ну да, верно. Себе на пользу, ему — во вред. И значит, отказавшись, через некоторое время он неизбежно разорится, не выдержит конкуренции.

Так о чем тут думать?

21

— И все-таки, — сказал Хромоногий, — не нравится мне это.

— Что именно? — поинтересовался Широкая Кость.

— Все. Неправильно это, не по стандартам.

Сказав так, Хромоногий от избытка чувств сделал над головой широкий взмах копьем и добился того, что два сидевших неподалеку от него на ветвях душительного дерева скользящих узлика, на всякий случай перебрались повыше.

— Каким это еще «стандартам»?

— Обычным. Принятым во всем мире. Мы должны щелкать челюстями, невнятно рычать, двигаться как марионетки, управляемые пьяными или обкурившимися кукловодами, и вести себя очень глупо.

— Кое-кто этим рецептам и следует, — встрял в разговор Проломленный Череп. — Я говорю о поведении.

— Чья бы корова мычала... — пробормотал Хромоногий.

Проломленный Череп сделал вид, будто его слова не услышал. Он шел первым, то и дело, ускорив шаг, слегка отрывался от товарищей, для того чтобы тут же, остановившись, внимательно оглядеться. Он знал, что подобным образом должен вести себяобразцовый, бдительный командир. То, что они шли по извилистой лесной дороге, а заросли кустов и деревья по ее обочинам, а также ее постоянные повороты делали эти попытки оглядеться бессмысленными, его ничуть не смущало.

Результат не имеет большого значения. Главное — сам процесс. Главное, что он протекает, как положено.

— А кто это — корова? — спросил Хромоногий.

— Некое животное, — ответил Широкая Кость.

— Оно обязано молчать?

— Нет.

— Оно обязано мычать?

— Ни в коем случае.

— Так к чему ты это тогда сказал? Насчет молчащей коровы.

— Это поговорка, — объяснил Широкая Кость. — Она значит, что некоторые могли бы и помолчать.

— Ага... — задумчиво сказал Хромоногий. — В нашем мире никаких коров не водилось. Они хоть большие, эти коровы?

— Да какая разница? — буркнул Широкая Кость. — И в каком это — твоем мире? Из какого ты мира?

— Не помню, — честно признался Хромоногий. — Ну, ты же знаешь... Помнится не все и не всегда, особенно если становишься таким, как мы. Но вот о том, что в моем мире не было коров, я знаю точно.

— Откуда? Как можно точно знать о том, что ты чего-то не помнишь?

— А разве у тебя такого не бывает?

— Ничего подобного.

— Странно, — удивился Хромоногий. — У меня это есть. Понимаешь... Это — твоя память, словно бы комната, обставленная мебелью. А потом кто-то берет и из этой комнаты вытаскивает, к примеру, комод. Самого комода уже нет и никогда больше не будет, но зато остался на полу прямоугольник скопившейся под ним пыли. И только по этому прямоугольнику можно определить, что комод все-таки был. Понимаешь?

— Нет, — признался Широкая кость. — При превращении в таких, как мы, какая-то часть памяти неизбежно теряется. Но чтобы от нее еще оставались какие-то следы?

— И ты о них не имеешь даже понятия?

— Я тебе об этом уже сказал...

— Бедный ты, бедный...

— Это я — то бедный?

— А как еще тебя назвать?

— Прекратите, — приказал Проломленный Череп. — Вы что, не в состояние хоть немного помолчать?

— Чего он оскорбляет? — пожаловался ему Хромоногий. — Меня даже во время прошлого существования никто так не смел называть. А тут... какой-то...

Вот только, командир маленького отряда на его жалобу не обратил ни малейшего внимания. Он шел и шел по дороге, а потом, в очередной раз забежав вперед, вдруг остановился как вкопанный, внимательно разглядывая нечто, открывшееся ему за очередным поворотом.

— Что там? — сейчас же спросил Широкая Кость. — Что ты на этом месте, лишенном деревьев, увидел?

— Тихо, не шуми, — вполголоса ответил Проломленный Череп. — Кажется, это именно тот, кто нам нужен.

22

— Давай поговорим серьезно, — сказал крысиный король.

— Поговорим? — спросил Кусака. — О чем?

— О наших взаимоотношениях. Ты не отпускаешь меня ни на шаг, и все время цепляешься за мою лапу. Мне кажется, это неправильно.

— Почему? Я пытаюсь быть как можно ближе к родному мне существу. Ничего плохого здесь нет.

Крысиный король крякнул.

Да, похоже, так просто это дело уладить не удастся. Как избавиться от прилипшего к нему мальца? В конце концов, у него есть и свои дела. Он должен продолжить путь, он обязан вернуться к своему народу, и как можно быстрее. А тиранозаврик этому мешает.

Может, все-таки бросить его здесь?

Предводитель крыс слегка приподнялся и огляделся.

Пять минут назад они свернулись с лесной дороги на открывшуюся рядомс ней полянку и расположились отдохнуть. На красной, завивающейся спиральками траве, среди смайликовых кустов, увешанных крупными, фиолетовыми, смахивающими на улыбающиеся человеческие физиономии ягодами. А еще эта спиральная трава пахла. И поначалу крысиный король все никак не мог определить чем именно, а потом ему это все-таки удалось. Причем, он определил не только сам запах, но и вспомнил место, в котором он его когда-то давно узнал.

Третий мир. Мир огромных деревьев, в дуплах которых живут люди. Мир леса. Мир, в который они однажды заглянули с Эриком, его странным другом, умудрившемся вернуться к своей потерянной любви, умудрившимся оставить великого мага Ангро-майнью с носом.

Что с ним стало, с Эриком? По идее он должен был вернуться на цепь миров достаточно быстро. Но этого не случилось. Почему? Вдруг он заблудился где-то по пути? Или возвращение заняло гораздо больше времени? А что, если вновь оказавшись в своем мире, он все-таки снова встретит Эрика?

Крысиный король тряхнул головой.

Не стоит отвлекаться. Сначала одна забота — потом другая.

Его подопечный.

Прежде всего, необходимо придумать, как быть с ним. И вариантов, выпутаться из этой ситуации у него не так много. Для того чтобы спокойно, без помех, продолжить путь, он может, например, убить Кусаку.

Ну, хорошо, это — опасно. И значит, он это делать не будет. Что тогда остается? Бросить его, унести ноги? Не получается. Даже если он рассыплется на несколько десятков крыс и попытается оставить малыша с носом именно таким образом, ни к чему хорошему это почти наверняка не приведет. Кто мешает малышу сцапать одну из этих крыс? И какой части своего тела можно в результате не досчитаться?

Что тогда остается? Добраться до ворот в следующий мир? Если тиранозавриха его все же преследует, то через них она не пройдет. После них можно будет поговорить с Кусакой всерьез и объяснить, что он не является его мамой. Ну, в общем, там что-то придумается. Главное — дотянуть до ворот, а там...

— Но ты понимаешь, что мешаешь мне? — спросил он.

— Чем?

— Двигаться. Я должен добывать пищу, я должен быть все время начеку. Однако стоит мне сделать шаг в сторону, как ты хватаешь меня за лапы. Мешаешь этим.

— Но я не могу перестать. Я должен это делать. Так положено. Мне это подсказывает мой инстинкт.

Помрачнев, Крысиный король кивнул.

Все верно, как он об этом не подумал? Инстинкты. Точнее — инстинкт самосохранения, заставляющий малыша хвататься за свою маму, дающий дополнительную гарантию, что она его не потеряет. Что тут можно сделать? И как уговорить сопротивляться инстинкту? Он действует не рассуждая. Сначала действие и лишь потом понимание. Инстинкт. Достаточно жесткая штука.

Так может еще раз попытаться объяснить малышу, что это ошибка, что он ни в коем случае не является его мамочкой? И снова нарваться на непонимание, поскольку это противоречит все тому же инстинкту. Накормил? Значит — мама, поскольку никто иной этого делать не станет.

Вот же, дернула его нелегкая.

— Ты не обиделся? Я и правда — не могу, — сказал Кусака. — Понимаешь? Мне незачем тебя обманывать.

— Понимаю, — сказал крысиный король. — Конечно, понимаю. Не беспокойся. Все нормально. Все просто замечательно.

Нет, ничего объяснять не стоит. Нет в этом никакого смысла. Только испортишь отношения. А кто знает, с чем они столкнутся, прежде чем удастся добраться до ворот мира?

— Конечно — замечательно, — согласился тиранозаврик. — Главное, мы вместе. А все остальное будет хорошо.

— Я тоже так думаю, — поддакнул крысиный король.

— Правда?

— Гм... ну да.

— Я рад. Кстати, а где мои братья?

Крысиный король вздрогнул.

— Братья, — повторил Кусака. — Понимаешь о чем я?

— Ах, это...

— Именно... Так у меня есть братья? Может нам сейчас следует отправиться на их поиски?

— Нет, — поспешно сказал крысиный король. — Не стоит. Их нет.

— Точно? Значит, ты отложил только одно яйцо?

— Да. Конечно, — поражаясь тому, что он говорит, но в то же время делая это самым непринужденным образом, подтвердил крысиный король.

— Но почему? Мне кажется, у меня должны быть братики и сестренки. По крайней мере, мне это почему-то подсказывает все тот же инстинкт.

— Инстинкт? — мрачно поинтересовался крысиный король.

— Ну да. Он говорит, что у меня должны быть братья и сестренки. Он многое мне подсказывает. А иначе, откуда бы я помнил многие вещи, знал, как выжить в это мире? Мамочка, ты забыл, что я совсем недавно вылупился из яйца?

— Нет, нет, как об этом можно забыть?

— Ну вот...

— Что «ну вот»?

— Мне хотелось бы знать, что ты об этом думаешь. Э?

Крысиный король вздохнул.

Подумав о том, что подобные разговоры учился вести еще в младенчестве, он слегка поерзал, усаживаясь поудобнее, и уточнил:

— И он, значит, этот инстинкт, тебе настойчиво напоминает о наличии братиков и сестренок?

— Напоминает.

— А он не может ошибаться?

— Может.

— Вот видишь...

— Но мне почему-то кажется...

— Инстинкт тебя обманывает, — проникновенно сказал крысиный король. — Это очень редкий случай. Ты появился на свет один.

Он прекрасно осознавал, что так врать не стоит, но ничего иного не оставалось. Вернуться к пустыне и заняться поисками братиков и сестренок Кусаки? Вот уж чем он ни при каких обстоятельствах заниматься не собирался.

— В таком случае...

— Нет, ничего подобного.

— Но ведь я...

— А я заранее знаю, что ты хочешь сказать и заверяю — ничем подобным мы заниматься не будем.

— Да я вовсе...

— Слушай маму, — назидательным, не терпящим возражений тоном сказал крысиный король. — И давай не будем больше обсуждать эту тему.

— Я только хотел...

— Нет и еще раз — нет. И если я тебе сказал...

— Я хотел лишь спросить, твои ли это друзья? — крикнул Кусака.

— Кто?

— Ну, те три скелета, только что показавшиеся на краю поляну. Смотри, они, кажется, направляются прямо к нам.

23

Клыки были длинные, белоснежные, острые, словно свежие осколки кремня. Они вонзились загнанному, достаточно упитанному пирингвину в шею. Для того чтобы разорвать его, хватило одного мгновения.

Постояв еще немного над содрогающимся в конвульсиях телом, внимательно оглядевшись, тиранозавриха приступила к трапезе. Наклоняясь к туше, она вырывала из нее огромные куски мяса и, высоко закидывая голову, отчаянно работая челюстями, их проглатывала. Быстро и сноровисто, кусок за куском, пока не наелась, пока не ощутила в животе сытую, разнеживающую тяжесть.

Вот теперь можно было расслабиться, дать себе отдохнуть, пока не переварится съеденное мясо. Пока вновь проснувшийся голод не погонит на новую охоту. И будет это, конечно же, скоро. Однако, не сейчас. И значит, можно отдохнуть, найти удобное, безопасное место, расслабиться, поспать.

Поспать.

Тиранозавриха подумала, что сейчас это для нее — самое главное. Уснуть, отдохнуть от вечной погони за свежим мясом, не желающим становиться добычей, убегающим, иногда даже успешно, от ее когтей, от ее клыков.

Мясо.

Она знала, она твердо была уверена, что мир создан только для того, чтобы она могла охотиться, только для того, чтобы предоставить ей возможность гнать и гнать добычу, насыщаться, а в самые удачные периоды жизни, продолжать свой род.

Продолжать свой род...

Эти слова пробились сквозь дурман сытости, что-то напомнили.

Пустыня, запах сирени, жаркий песок и зарытые в него кругляши.

Яйца!

Ну да, те самые, из которых вот-вот должны были вылупиться ее дети. Ее крохотные отпрыски. Наступило время их проведать? Узнать как у них дела? Да, так и есть.

Вдруг, после того как юные тиранозаврики появятся на свет, кто-то надумает их съесть? Наверняка таких желающих найдется немало. И значит, настало время вернуться к пустыне, к своим детям, для того чтобы их вовремя защитить.

Но сначала она отдохнет. А потом отправится в путь. К пустыне. И горе тому, кто попытается нанести вред юным тиранозаврикам.

24

— Ага, — сказал крысиный король. — Похоже им что-то от нас надо.

— Эти скелеты настроены... гм... агрессивно? Мне, по крайней мере, так кажется. Нет?

— Возможно, вполне возможно, — пробормотал крысиный король.

Похоже, Кусака и в самом деле был прав. Как говорится — устами младенца глаголет истина. Что-то в этих скелетах настораживало. Нет, то, что они двигаются и ведут себя как живые люди, предводителя крыс не удивило. За время своих путешествий по великой цепи миров он видел и не такое. В конце концов, одно время у него даже был друг — зомби. Вот только ни копий, ни мечей, ни тем более топоров он с собой не таскал. Не нуждался в них. Эта же троица была хорошо вооружена и, подходя все ближе, взяла оружие наизготовку. Так, словно была готова пустить его в ход. Прямо сейчас. Против кого — тоже догадаться было нетрудно. Или все же это ему только чудится? Сыграла шутку излишняя подозрительность?

— А не стоит ли от них убежать? — предложил Кусака.

— Думаю, сначала следует выяснить, что им от нас надо, — пробормотал крысиный король.

— А как ты это сделаешь?

— Очень просто.

— Как?

Вместо ответа крысиный король выпрямился во весь рост и крикнул:

— Эй вы, скелеты! Стойте!

Его приказ возымел действие. Скелеты и в самом деле шагах в пяти от них остановились. Шагавший чуть впереди, вооруженным огромный боевым топором, спросил:

— Ты относишь себя к мыслящим?

Вот это уже был неплохой вопрос.

Крысиный король слегка оскалил длинные, острые зубы и ответил:

— Да, отношу. Но зачем...

— Ты королевского рода? — перебил его скелет.

Крысиный король нахмурился.

Это еще что за допрос? Зачем им это знать? И вообще, не обязан он покорно отвечать на чьи бы то ни было вопросы. Вот — не обязан.

— Ты должен ответить, — проскрипел скелет. — Относишься ли ты к королевскому роду?

— А почему я обязан отвечать на твои вопросы? — поинтересовался предводитель крысиного племени.

Его собеседник взмахнул топором с покрытым ржавчиной зазубренным лезвием. Впрочем, им еще запросто можно было отправить кого-нибудь на тот свет.

— Мы сильнее и значит, можем задавать любые вопросы. Понимаешь?

В глаза у крысиного короля зажегся холодный огонек.

— А вы сильнее? — спросил он.

— Хочешь проверить? — спросил скелет с топором.

Два других тоже были вооружены и как раз в этот момент взяли оружие наизготовку. А что им можно противопоставить? Один заркурианский меч, когти и клыки? Против скелетов, поднятых из могил магической силой, этого мало. Когда-то давно, попытавшись обчистить склад одного купца, он столкнулся с такими созданиями и теперь знал, что уничтожить их очень трудно.

Магия. С ней шутки плохи.

— Они нам угрожают? — спросил Кусака.

Крысиный король вздрогнул.

Ах да... еще и малыш. В драке он пока не помощник. Скорее — помеха. И это надо учитывать. Значит, ничего не остается, как дать деру? А малыш? Он пока не умеет так быстро бегать и значит, его придется бросить? Пощадят ли его скелеты? Сомнительно, весьма сомнительно. К чему бы это?

— Мы дадим им отпор, — сказал тиранозаврик.

Подтверждая свою решимость драться, он приоткрыл крохотную пасть и тихо зарычал.

Этого крысиному королю было достаточно. Он демонстративно снял лапу с рукояти меча и сказал:

— Ладно... господа, я согласен играть по вашему сценарию. Что от меня требуется?

— Ответить на мой вопрос, — отчеканил скелет с топором.

— О принадлежности к королевскому роду?

— Конечно.

— Но зачем вам это? Что вы от этого получите?

— Ответ на свой вопрос. И если он нас удовлетворит, мы зададим следующий.

— А если он вам не понравится?

— Тогда мы будем вынуждены тебя уничтожить. Если дело дошло до этих вопросов, то мы обязаны это сделать, чтобы вы ничего не разболтали. Нам так приказали.

Крысиный король хмыкнул.

Ну, так оно всегда и бывает. Тайны, соблюдение секретности, и конечно, лишние свидетели должны умереть. Причем, совершенно неважно, знают они что-нибудь или нет. Смерть на всякий случай.

А его, значит, угораздило угодить в свидетели. Точнее — свидетелем стать, если не согласится превратиться в участника. Так кем он будет, участником или свидетелем? Может лучше все-таки — участником? Так он, по крайней мере, сможет хоть как-то влиять на события, и в результате, если повезет, вообще дать деру.

— Если я сумею ответить на все ваши вопросы правильно... что тогда?

— В таком случае, мы препроводим тебя к нашему Повелителю.

— Для чего?

— Ему нужен такой как ты. Точнее, если ты окажешься таким, как он предполагает, то ты ему нужен.

Крысиный король кивнул.

Ну да, так и есть. Либо смерть сейчас, либо свидание с каким-то там Повелителем, с непонятной целью. В самом худшем варианте, согласившись с ним встретиться, он выигрывает время. А это — немало.

— Ладно, — сказал он вслух. — Ваша взяла. Так и быть, задавайте ваши вопросы. Постараюсь на них ответить правильно.

— Ты относишься к королевскому роду? — спросил скелет.

Голос его теперь звучал по-другому. Словно бы он принадлежал не оживленным с помощью магии мертвым останкам, а живому, реальному человеку. В нем даже чувствовалось некоторое тепло и участие.

Крысиный король подумал, что такую штуку он тоже видел. Заклинание задания. Хорошо наложенное заклинание задания. Может голос принадлежит отправившему компанию мертвецов на поиск, неведомому Повелителю? А может и не ему? Что-то слишком много в нем чувствуется тепла и участия. Повелителям подобные чувства обычно неведомы.

— Ты принадлежишь к королевскому роду? — снова спросил скелет.

— Да, принадлежу. Такой ответ в пределах нормы?

— В пределах. Готовься к следующему вопросу.

— Я готов, — покорно сообщил крысиный король.

— Ты относишься к крысиному племени?

— А это незаметно?

— Отвечай!

— Да. Отношусь.

— В кого ты веришь, в каких богов?

— Как всякая крыса, ни в каких. Я верю лишь в остроту когтей и зубов, свои ум, хитрость и умение выживать.

— Хочешь ли ты жить дальше?

— Да.

— Согласен ли ради этого выполнить одно очень важное поручение?

— Какое именно? — спросил крысиный король.

— Совершенно неважно. Отвечай на вопрос.

— Вполне возможно, я это поручение выполню.

— А если дашь слово, что сделаешь?

— Тогда — обязательно выполню.

Скелет опустил топор и сказал:

— Хорошо. Ты правильно ответил на все вопросы. Теперь, остался только один, самый последний.

— Валяй, задавай, — промолвил крысиный король. — Наверняка, он самый заковыристый?

— Ты угадал.

— И как же он звучит?

— Слушай. Отвечая на наши вопросы, ты наверняка, по крайней мере, один раз нас обманул, ответил хотя бы на один вопрос неправильно. Можешь сказать об этом прямо, и тебе ничего за это не будет. Более того, от того насколько правдиво ты ответишь именно на этот вопрос, зависит очень многое. Понимаешь?

— С чего вы решили, будто я соврал?

— Потому, что ты крыса, а крысы всегда врут.

— Вы забыли, я королевская крыса.

— Значит, ты настаиваешь, что сказал нам чистую правду?

— Да.

— Хорошо.

Голос скелета снова изменился. Теперь звучал так же, как раньше, до игры в вопросы и ответы.

— Ну? — нетерпеливо спросил крысиный король. — Я справился?

— Мы не будем тебя убивать, — ответил скелет. — Ты справился. Доказал, что являешься настоящей крысой. И теперь обязан идти с нами. Тебя ждет Повелитель.

Часть третья: Подземный дракон

25

Тратить время даром Миротворица не любила. Другое дело — ждать подходящего момента. Это она умела просто великолепно. Подождать сколько нужно, а потом, в самый лучший момент, начать действовать и добиться победы, приложив наименьшие усилия.

Умение ждать, сколько нужно, и действовать только в самый подходящий момент. Не это ли считается стилем? И так ли удивительно, что он у нее есть?

Миротворица мысленно усмехнулась.

Впрочем, не слишком ли рано она принялась говорить самой себе комплименты? Особенно, если учесть, что дело, ради которого она оторвалась от такого долгого сна — еще очень далеко от завершения.

Вот только — никаких действий с бухты-барахты. Выждать, подкараулить подходящий момент и только после этого...

Стиль во всем. Этого принципа она придерживалась в прошлом, не собиралась изменять ему и сейчас.

26

Как можно воздействовать на мысли того, у кого мозга в наличии нет, кто живет только благодаря могущественным чарам?

Джинн вполголоса произнес:

— Джа-паррра-ра-грамма-тога-хорик-пелик-пелик-гросс!

В переводе с древнепеликанского это означало «Пусть моего врага разнесет на мелкие клочки и рассеет по всем уголкам великой пеликанской империи». Джинну, как и каждому представителю его племени, ругаться приходилось в высшей степени осмотрительно. Всегда существовала вероятность, что какое-либо особо причудливое ругательство, восприняв толику присущей им энергии, воплотится в жизнь. Поэтому язык, на котором никто не говорил уже сотни лет, подходил для этой цели неплохо. К примеру, воплотить в жизнь только что произнесенные им слова, было невозможно. Как может кого-то разнести по всем уголкам империи, в данный момент не существующей?

— Что угодно нашему повелителю? — спросила у Джинна белокурая гурия.

Тот смерил ее тяжелым, словно кулак молотобойца, взглядом и буркнул:

— Ничего.

А что можно сказать, если против тебя ополчилась сама судьба? Ну, можно, например, в сердцах, разматериализовать одну из гурий. Но ведь через некоторое время ее придется обратно восстанавливать. Без нее — еще хуже. Наваливается скука.

Джинн тяжело вздохнул.

— Может быть, сиятельный, схожий с солнцем и луной на небе, господин желает, чтобы я его ублажила?

— Не надо, — буркнул джинн.

— Тогда, возможно, душа его стремится к музыке и танцам?

— Нет.

— Сладкого шербета?

— Отстань от меня.

Гурия поспешно поклонилась и юркнула к нему за спину, где и затихла. Поступила она, кстати, совершенно разумно. Пара-другая разматриализаций и восстановлений кого угодно научит правильно определять момент, когда рекомендуется скрыться с глаз и не напоминать о своем существовании.

Джинн уныло посмотрел на бассейн, возле которого сидел и, еще раз тяжело вздохнув, сотворил в нем трех золотых рыбок, с головками, напоминающими человеческие черепа. Одно движение его руки и рыбки, поднявшись к поверхности воды, стали выплясывать на хвостиках что-то вроде джиги.

М-да... Вот так бы заставить себе подчиняться и тех скелетов. Он бы с их помощью махом претворил в жизнь свой план освобождения. Только как можно воздействовать на мысли тех, у кого нет мозга? Как это сделать?

Огорченно взмахнув руками, Джинн вполголоса пробормотал:

— Грак-джи-джа-гаки-хар!

На древнепеликанском это означало: «Пусть их внутренности завяжутся узлом». Откуда у скелетов внутренности?

Хмыкнув, джинн слегка улыбнулся.

Вот именно — откуда? А вообще, не рано ли он впал в отчаяние? Ну, не получилось у него претворить в жизнь план спасения с помощью скелетов? Будет еще кто-то. Неизбежно.

Жизнь у крысиного короля достаточно суматошная. Пресной и нудной ее не назовешь.

Джинн хмыкнул.

Вот ведь кому-то везет. А тут — сиди в этой дурацкой лампе, купайся в давно осточертевшем бассейне, ласкай все тех же гурий...

Гм... бассейн...

Обитатель волшебной лампы вытянул ногу и коснулся кончиками пальцев поверхности воды. Теплая, чистая, ароматная вода, искупаться в истинное наслаждение.

Может, насчет бассейна он слегка погорячился? Так ли он ему надоел?

— Что угодно нашему повелителю?

Взглянув на вновь появившуюся перед ним белокурую гурию, Джинн не удержался, улыбнулся.

Нет, точно, он поторопился, решив, будто гурии ему надоели. Явно поторопился.

27

Мама — лучшая штука на свете. Быть рядом с ней приятнее, чем отгрызть голову какой-нибудь птичке, лучше, чем поймать и слопать зеленую шестиногую ящерицу, лучше, чем бежать по траве на двух сильных лапах и мечтать о тех, кого ты разорвешь на части, когда вырастешь.

Кусака знал это так же точно, как и то, что зеленое солнце обязано всходить на восходе и закатываться на закате, как то, что он со временем вырастет в настоящего, неутомимого охотника, от когтей и клыков которого не удастся ускользнуть никакой добыче.

От клыков и когтей, от огромных, страшных лап... В будущем, в далеком, ослепительном будущем... Потом...

А пока он бежал рядом с крысиным королем, стараясь от него не отставать, приглядывался к сопровождавшим их скелетам, запомнил как их зовут, слушал их разговоры, и все более убеждался, что они — дураки набитые. Хотя нет, не так. Один из них, предводитель, кажется, что-то собой представлял, а вот два других не стоили ничего. Да еще и болтали словно сороки.

И зачем крысиный король пошел с ними? Неужели их нельзя было просто разорвать? Ну да, они вооружены всякими, выглядящими опасно предметами. Только толку-то? Если у них есть лишь кости и нет мускулов, то они просто не могут быть очень сильны. А зубы? Это разве зубы? Такими зубами не напугаешь даже детеныша песчаного разбойника.

Нет, что-то тут не чисто. И все-таки мама с ними пошел, мама им подчинился. Почему? Вот бы узнать. Но сам мама вряд ли сейчас станет это объяснять. А кто-то другой...

Впрочем, есть и другие. Почему бы, например, не поговорить с любителями поболтать? Вдруг удастся из них что-то вытянуть?

Тиранозаврик, до этого тащившийся в самом конце двигавшейся по дороге группы, вдруг быстрее заработал лапами и, догнав шедших рядом Хромоногого и Широкую Кость, спросил:

— А правда, вы когда-то были людьми?

— Отстань, шкет, — буркнул Хромоногий. — Не приставай к старшим.

— Это кто — старшие?

— А ты как думаешь? Мы, конечно. Вот вырастешь, совершишь массу самых разных глупостей, потом умрешь и тогда...

— Какие глупости я должен совершить?

Этот вопрос поверг Хромоного в задумчивость.

— Что, не хочешь признаваться в своих ошибках? — ехидно спросил Широкая Кость.

— Если бы... — ответил Хромоногий. — Если бы дело было только в этом...

Топая рядом, Кусака внимательно слушал.

Пусть разговаривают, пусть ссорятся, забыв об осторожности. А вот он, в нужный момент, задаст надлежащий вопрос, и тогда, возможно, что-то узнает.

— А в чем же? — поинтересовался Широкая Кость. — В чем, тогда?

— Что можно считать ошибками? Как ты можешь определить, какое действие нанесло тебе вред? Вдруг на самом деле оно спасло тебя от еще большей беды? Причем от какой именно, ты никогда не узнаешь.

— И смерть? — не отставал Широкая Кость. — Даже она?

— Безусловно.

— Как это?

— Ну...

А ведь — пора, решил Кусака, и поинтересовался:

— Эй, ходячие кости, а куда вы нас ведете?

— Ты чем слушал? — спросил Хромоногий. — Мы все как надо объяснили твоему спутнику. Его желает видеть Повелитель.

— Повелитель? А кто это? У него что, очень большие зубы?

— Зубы у него нормальные, — ответил Широкая Кость. — Вот как у меня, например.

Взглянув на его зубы, Кусака подумал, что такими гнилыми пеньками невозможно напугать никого на свете, разве что какого-нибудь дантиста, а тем более его могущественного маму.

Нет, тут что-то не так.

— И почему он так грозен? — еще раз спросил тиранозаврик. — Почему он вами повелевает?

— Он вернул нам жизнь. Понимаешь?

Кусака кивнул.

Вот это он как раз понимал хорошо.

У них тоже был мама. И звали его Повелителем. Он был здоровым таким мамой, умел откладывать яйца, из которых потом вылупляются скелеты. Такие, как те, что сейчас топают рядом по дороге. Интересно, как он выглядит, этот Повелитель? Как здоровенный скелет крысиного короля? Нет, скорее всего, как огромный человеческий скелет.

И значит...

— А чем он питается? — спросил Кусака.

— Ну-у-у... хм... Наверное... — пробормотал Хромоногий.

— Не знаю, — честно признался Широкая кость.

— Ага, — сказал Кусака. — Значит...

— И вообще, что ты ко мне пристал? — вспылил Широкая Кость. — Отстань, а не то у тебя сейчас начнутся неприятности.

— Вот именно, — поддакнул ему Хромоногий. — Учти, нам некогда. Мы еще не выяснили... В общем, мы еще не выяснили...

— Кто из нас больше понимает в крутых брайдерах, в их чудовищных бойцовых качествах.

— Хочешь сказать, что ты в этом понимаешь больше меня?

М-да, теперь тут ловить нечего.

Кусака еще немного добавил шаг и пристроился рядом с крысиным королем. Сразу, как и положено, где-то внутри у него стало тепло и приятно.

Все — таки мама.

А Повелитель... Сейчас, конечно, какие-то вопросы скелетам задавать бесполезно. Они все равно не ответят. Но вот потом... Нет, этого он так не оставит, и постарается разузнать о Повелителе как можно больше. Вдруг пригодится для того, чтобы в нужный момент помочь дорогому мамочке?

28

К вечеру они вышли на берег широкой, но неглубокой реки, и тут крысиный король заявил, что устал и должен отдохнуть. К этому времени Кусака умаялся настолько, что не смог идти дальше и его пришлось нести на спине.

Очевидно скелетам были даны инструкции беречь пленников и упрашивать их не пришлось. Было решено устроить привал. Под зорким присмотром стражей, крысиный король наловил в реке рыбы, поел сам и накормил Кусаку. Тот сейчас же заснул, как убитый.

Слегка позавидовав его беззаботности, крысиный король уселся в паре шагов от воды и, глядя на заходящее за край мира солнце, попытался прикинуть свое положение.

Итак, кто мешает ему прямо сейчас сигануть в воду и дать деру? Вряд ли скелеты его догонят. А как тогда быть с Кусакой? И можно не гадать, что с ним стается. Командир этой восставшей из могилы троицы, прежде чем они устроили привал, на случай, если он попытается бежать, рассказал, что они сделают с тиранозавриком. Фантазии у него было ни на грош, но и следов милосердия тоже не наблюдалось. Откуда оно у того, кто давным-давно умер? Нет, все так и будет. Можно не сомневаться.

Значит, решил крысиный король, если бежать, то только вдвоем. А для этого...

Взглянув в ту сторону, где спал тиранозаврик, он обнаружил, что возле него сидит один из скелетов. Два других, соответственно расположились в паре шагов от него, крысиного короля.

Вот такие дела.

Предводителю крыс захотелось выругаться. Злобно, смачно, и витиевато.

А толку-то? Чем это поможет?

Ну ладно, подумал крысиный король, давай рассуждать логично. Кто может быть повелителем скелетов? Да кто иной, кроме некроманта?

Значит — некромант. Хорошо это или плохо? Не просто плохо, а очень и очень скверно. Общение с некромантами до добра не доводит.

Остается только бежать, да не по-глупому, а по-умному. Как? Дождаться пока стражи потеряют бдительность и тогда... А что, если этого не произойдет? С чего бы это им терять бдительность, если они не способны на усталость? Или способны?

Взглянув в сторону сидевших возле него скелетов и увидев, что они внимательно следят за каждым его движением, Крысиный король сокрушенно покачал головой.

Нечего и надеяться. Этих так просто не возьмешь. Значит, надо придумать что-то другое, каким-то образом отвлечь их внимание, выиграть время для бегства. И сейчас...

Нет, сейчас ничего придумать не удастся... Вот завтра... А сегодня... Сегодня будет самым правильным хорошенько выспаться. Он, в отличие от своих стражей, довольно прилично устал. День выдался в высшей степени хлопотный. С утра же он либо на свежую голову что-то придумает, либо будет ждать, когда судьба подкинет ему подходящую возможность.

Встав, крысиный король сладко потянулся.

Да, все верно, пора ложиться спать. Утро вечера мудренее. Если ты очень хочешь, то шанс убеждать представится обязательно. Надо только не щелкать клювом и все получится. Надо лишь суметь его использовать.

29

Живые спали.

Они могли спать.

Что есть сон? Тренировка, попытка приготовиться к будущей смерти?

Будь Проломленный Череп все еще жив, он бы сейчас, наверное, улыбнулся. Грустно или весело? А кто его знает? Может грустно, может весело. Какая собственно разница? В состоянии, в котором он сейчас находился, это не имело никакого значения.

По крайней мере, для него. Вот для Хромоного или Широкой Кости... Впрочем, откуда он знает? Вдруг с помощью своей бесконечной трескотни они всего лишь пытаются отогнать мысли о том, что им неизбежно придется вернуться в небытие, в холод и пустоту, из которой удалось вынырнуть лишь благодаря Повелителю.

А так ли это было нужно?

Проломленный Череп взглянул на триумвират лун, уже поднявшийся над небосклоном, и подумал, что наверное возвратиться в мир живых стоило. Хотя бы для того, чтобы с ним окончательно проститься.

Насколько он помнил, умирая, ему это толком сделать и не удалось. Была яростная, короткая схватка, потом удар, от которого перед глазами вспыхнули искры и тут же, вслед за ним — темнота, безвременье...

С кем он дрался?

В данный момент это тоже не имело никакого значения. Темнота, в которой он на время окунулся, уничтожила все счеты и волнения, связанные с плотским существованием, сделала их пустыми и ненужными, оставив лишь желание насмотреться в последний раз на живой мир, да чувство долга.

В первую очередь, к тому, кто вернул его к существованию. Пусть ненадолго, пусть преследуя свои, корыстные цели, но — вернул. Этот долг должен быть возвращен. Да и нельзя его было не возвратить.

Сломанный Череп попытался прикинуть, что будет, если он рискнет не выполнить приказ Повелителя, и тотчас внутри него проснулись дремавшие до поры до времени чары. Они напомнили о себе легким гулом, на мгновение отнявшим возможность мыслить.

Ну да, все верно. Если он вздумает противиться исполнению приказа Повелителя, чары превратят его в марионетку. А приказ все равно будет выполнен. Вот только он, в наказание за строптивость, потеряет возможность любоваться миром живых, лишится последнего удовольствия, перед шагом в тень, отбрасываемую смертью.

Так стоит ли шкурка выделки?

Тем более, что смерть — совершенна не страшна. Никаких туннелей, света и уж тем более никакой зловещей фигуры в черном плаще, с косой, говорящей замогильным голосом какую-нибудь, на первый взгляд многозначительную, а если подумать, то просто обыкновенную, стопроцентную чепуху. Вместо этого — ничто, несуществование, не обладающее никакими характеристиками, за исключением того, что оно есть. Не злое, ни доброе, не мучительное и не приятное. Просто несуществующее.

Луны поднимались все выше и выше, а Проломленный Череп, глядя на спящего крысиного короля и приткнувшегося во сне ему под бочок тиранозаврика, вдруг подумал, что смерть могла быть именно такой только лишь для него. А вот для...

Он не удержался, взглянул в сторону устроившихся неподалеку Хромоногого и Широкой Кости. Они продолжали вполголоса, для того чтобы не разбудить спящих, спорить.

Может, стоит им задать один, только что пришедший ему в голову вопрос? Почему бы им на него не ответить? Вот только — не сейчас.

Сначала он должен все хорошенько обдумать. Как следует. И только потом у кого-то спрашивать. Сначала обдумать.

Он еще раз взглянул на луны и подумал, что красивее зрелища еще не видел. В этой жизни. И только ради него стоило вернуться из небытия.

А вопрос...

Он был достаточно интересен, даже — забавен. И над ним действительно стоило подумать.

Что, если смерть — разная? Что, если она приходит к каждому в том виде, в котором он ее хочет видеть, в каком ее представляет? Кому-то она кажется туннелем и светом, кому-то видится фигурой в балахоне и с косой, а кто-то, как он, ее вообще не видит.

И если принять это за предположение, если решить, что она все-таки существует, то в каком виде она является животным, птицам, рыбам, насекомым? Как они ее себе представляют?

30

Любой узник — наступающий, любой тюремщик — обороняющийся. Рано или поздно наступающий выигрывает. Хотя бы потому, что наступает. Именно поэтому удачные побеги из тюрем — неизбежны и случаются регулярно. Причем, бегут даже из таких тюрем, из которых теоретически убежать невозможно.

Ну а уж если узник находится не в тюрьме, а просто идет по дороге, у него свободны руки и ноги, а сопровождают его всего три стража...

Крысиный король мрачно чертыхнулся.

Все эти умозаключения весьма хороши. Однако, как их применить на практике? Да, у него свободны руки и ноги, а сопровождают его всего три стража. Вот только эти стражи следят за ним неусыпно, а если пустятся в погоню, то будут преследовать без перерывов на сон и отдых. Кроме того, есть еще и тиранозаврик. Если его оставить на милость скелетов, то они... в общем, ни о какой милости тут не может быть и речи.

Нет, некромант знал, кого за ним посылать, определенно знал. Интересно, что этому негодяю надо?

— Посмотри, как божественно красивы вон те дер евья, — сказал Проломленный Череп. — А растущая под ними трава? Тебе нравится ее цвет, то, что она такая сочная?

Крысиный король пожал плечами.

Что можно было ответить на такой вопрос?

Ну да, красив. Вот только лично ему, сейчас ей-ей не до красот. Ему бы... Ну да, ну да, убежать пока еще не представилось случая. Но это не значит, что он не может появиться в принципе. А раз так, то нужно быть наготове и как только представится возможность...

— Неужели ты этого не видишь? — спросил Проломленный Череп. — Ну же, присмотрись... Вон та куча сухих листьев, похожих на сильно сплющенных черепашек... как только подует ветер, они начнут двигаться, словно бы пустятся в пляс.

Сказано это был так серьезно и важно, что два других скелета, замыкавших их шествие и присматривавших за тем, чтобы Кусака не сильно отстал, прекратили очередной спор ни о чем и прислушались.

С другой стороны, подумал крысиный король, почему бы не попытаться наладить мосты? Вдруг удастся узнать нечто интересное, и благодаря этому бежать?

Он ухмыльнулся.

Эк, его растащило. Бегство! Что получится, то — получится. А пока...

— Разве ты этого не видишь? — снова спросил Проломленный Череп.

И тут уже не ответить было нельзя.

— Да, — отозвался крысиный король. — Красивые листья. Очень красивые.

— Вот именно. Красивые. Подумай, может быть подобную красоту ты больше никогда не узреешь? Именно такую — точно.

Крысиный король провел лапой по усам и важно произнес:

— Согласен. Но ведь будет еще и другая. На каждом шагу попадается нечто красивое.

— Красивое?

— Ну да, ты разве об этом не думал? — лукаво улыбнулся крысиный король. — Жизнь является бесконечной вереницей красивых вещей. И потратив на одну из них слишком много времени, ты тем самым лишишь себя возможности увидеть нечто другое.

— Ага. И стало быть...

— Ну да, не стоит зацикливаться на чем-то одном. Вполне возможно, пропустишь нечто интересное.

— Наверное, ты прав, — неуверенно сказал Проломленный Череп. — И значит, мне не нужно терять зря время. Я хочу увидеть как можно больше, и поэтому должен...

Он так задумался, что даже слегка замедлили шаг.

— Вот именно, — подтвердил крысиный король. — И вот еще что...

Не докончив, он замолчал.

Кучка листьев, которую они только что рассматривали, вдруг дрогнула и стала рассыпаться во все стороны. Из-под нее, неудержимо, словно шляпка гигантского гриба, попавшего под действие заклинания быстрого роста, выпирало нечто огромное, округлое.

— Невероятно, — пробормотал крысиный король. — Да нет, так не бывает.

— Что ты сказал? — спросил Проломленный Череп.

Вместо ответа крысиный король показал лапой в ту сторону, где только что была злосчастная кучка. Вместо нее там теперь высился быстро увеличивающийся земляной холм. Вот земля с одного его бока, словно от взрыва гранаты, разлетелась в стороны, и на белый свет проклюнулась огромная, треугольная голова. Она открыла пасть, усеянную внушительного размера зубами, и сообщила:

— А вот и я!

31

Крысиный король покачал головой.

О, нет, только не это! С подземными драконами так непочтительно разговаривать нельзя. Поскольку, столкнувшись с непочтительным обращением, они начинают злиться. И в результате... В общем, о результатах подобного безрассудного поведения лучше не думать.

— Значит, ты нас не пропустишь? — спросил Проломленный Череп.

— Конечно.

— Почему?

— А мне не хочется.

— Это — не объяснение, — отчеканил Проломленный Череп. — Мы его не принимаем.

В смоляных глазах подземного дракона на мгновение вспыхнули крошечные багровые искорки. Проломленный Череп, похоже, не обратил на них ни малейшего внимания.

А зря... Такие знаки в разговоре с подобным собеседником, без внимания оставлять не стоит. Особенно, если учесть, что подземные драконы своевольны, капризны, свирепы, легко впадают в ярость и очень упорны, если решили кого-нибудь сожрать. Да, кстати, еще они очень коварны.

Крысиный король осторожно огляделся.

М-да, надежных укрытий поблизости нет. Скверно. Значит, придется удирать. С другой стороны, а на что еще можно в таком положении рассчитывать? Только на быстроту ног. Какая-нибудь нора от подземного дракона не спасет. Вот разве что пещера в скале. Правда, поблизости нет ни одной скалы. Значит, и в самом деле придется удирать. Главное — не сплоховать и пуститься наутек в самый удобный для этого момент. Не позже, ни раньше.

— Что дальше? — спросил подземный дракон.

— Раз мы не принимаем твоих объяснений, ты должен нас пропустить, — гнул свое Сломанный Череп.

— Должен?

— Да, должен.

— Именно я?

— Ну, ты же нас не пропускаешь?

— А что будет, если я вас вообще не попущу?

Сказав это, подземный дракон поднял в воздух переднюю лапу, и полюбовался на ее когти, словно прикидывая, достаточно ли они остры.

— Тогда мы пройдем сами, — храбро заявил Проломленный Череп. — Мы всегда проходим там, где нас не желают пропустить.

— Всегда?

— Да.

— То есть, — уточнил дракон. — Вы жаждете записаться в драконоборцы?

— Никуда мы записываться не собираемся, — отчеканил посланец некроманта. — Мы просто выполняем данный нам приказ. Всегда. Чего бы это нам и неразумным, пытающимся заступить нам дорогу, не стоило. Тут, кстати, один «слон» тоже пытался нас не пропустить. Знаешь, что с ним стало?

Крысиный король сделал осторожный шаг вправо. Теперь он стоял рядом с Кусакой и мог в нужный момент, схватив его, кинуться прочь. В том, что этот момент случится скоро, он не сомневался. Как известно, разозлить подземного дракона — проще пареной репы.

— Неразумным, — словно быпро себя, повторил дракон. — Значит, неразумным. Сильно сказано.

— Прежде чем стать тем, чем являюсь, я был самуадом, — любезно объяснил Проломленный Череп. — Нас учили разговаривать с теми, кто не желает уступать нам дорогу.

— Ах, вот как? — улыбнулся подземный дракон. — Значит — учили?

— И неплохо.

— Я заметил. Кстати, вас, наверное, еще и учили подтверждать свои слова делом?

— В обязательном порядке.

— И ты готов...

— Хоть сейчас.

— Один?

— Со мной еще пара приятелей. Точнее — они мои подчиненные, но при необходимости поставить какого-нибудь очередного нахала на место, приказывать им не требуется. Они помогают это делать с удовольствием.

— Нахала, — повторил дракон. — М-да... нахала. Знаешь, вот так меня не называли с детства.

— Неужели? — поинтересовался Проломленный Череп.

— Именно. Я даже позволил себе смелость думать, будто никто и никогда более этого и не сделает.

— Как только ты произносишь в отношении какого-то события слово «никогда», оно тотчас и случается.

— Самуадов учат и этому?

— Да.

— Еще, как мне представляется, их должны учить не лезть в драки с противником, в сто раз их сильнее. Или я ошибаюсь?

Проломленный Череп вздохнул и покачал головой.

— Нет? — удивился подземный дракон. — Неужели не учат?

— Учат.

— Тогда, в чем дело? Почему ты лезешь на рожон? Неужели не видишь, кто перед тобой?

Предводитель маленького отряда посланцев Повелителя задумчиво провел костяшкой пальца по голому черепу и наконец сказал:

— Дракон. Ну и что?

— «Ну и что»? Ты считаешь меня, чем-то не заслуживающим большого внимания, не способным причинить неприятности? Ну, так будь уверен, я сумею тебе объяснить, как ты ошибаешься.

Кончик хвоста подземного дракона несколько раз резко дернулся.

Крысиной король прекрасно знал, что это означает. Не медля ни мгновения, он схватил тиранозаврика в охапку и кинулся наутек.

32

Они сидели на вершине холма, и смотрели на сражение, разгоревшееся от них шагах в пятистах. С такого расстояния фигурки скелетов казались маленькими. Подземный дракон маленьким не казался даже на таком удалении.

— Долго это будет продолжаться? — спросил Кусака.

— Не знаю, — признался крысиный король.

— Почему — не знаешь?

— Это зависит от того, насколько велики у них силы, как долго они смогут драться. А вот этого-то я и не знаю.

— Почему ты раньше не узнал, как велики у них силы?

Крысиный король вздохнул.

Ну да, все верно. Дети так любят задавать самые неожиданные вопросы. И он не прав, пытаясь уйти от ответов. Только зря тратит силы. Отвечать все равно придется, но так не хочется...

— Нам пора, — сказал он тиранозаврику. — Мы остановились здесь лишь на пару минут, перевести дух. К тому моменту, когда кто-то из этих болванов победит, мы должны удалиться на достаточное расстояние.

— Почему? Мы не участвуем в сражении, мы — нейтральная сторона. Разве не так?

— Так.

— И в чем дело?

— Обоим сражающимся сторонам на это совершенно плевать. Если победят скелеты, они нас снова схватят и потащат к своему Повелителю.

— А если победит дракон?

— Думаю, у него тоже будет причина желать нам смерти. Я понимаю в драконах и уверяю, что закончив драку, он будет испытывать зверский голод. Соображаешь?

— Еще бы... — пробормотал Кусака.

А сражение шло вовсю. В воздух взлетали сломанные деревья, охапки вырванной травы и кости, кости... Дракон рычал, бил хвостом наотмашь, отрывал руки, ноги, ломал позвоночники, разносил черепа в мелкие кусочки. И каждый раз, после того как он, казалось бы, окончательно побеждал, магическая сила кропотливо собирала куски и обломки в единое целое, сращивала их, давая возможность трем скелетам продолжить бой.

Дракону это не нравилось. Скелеты относились к происходящему с ними достаточно спокойно. Чувствовалось, они полностью уверены в победе.

— Все-таки, как долго продлиться сражение? — спросил Кусака.

Крысиный король ответил:

— Видишь ли, никогда еще на моих глазах ни один дракон не сталкивался с таким противником. Всегда все решали секунды. Дракон налетал, пускал в ход клыки и когти, в случае крайней нужды еще наносил пару ударов хвостом, и на этом сражение заканчивалось. А здесь... Все зависит от того, сколько смогут продержаться скелеты, как велика восстанавливающая их магическая сила.

— Она значит — не бесконечна?

— Ничего бесконечного в этой жизни не существует. Рано или поздно она кончится, и скелеты превратятся в груду костей, разломанных на мелкие кусочки.

— Когда это случится?

— Не представляю. Как я уже сказал, все зависит от магической силы создавшего их.

— И ты думаешь?..

— Нам пора, — сказал крысиный король. — Не стоит здесь задерживаться. Чем дальше мы окажемся от схватки, тем лучше. Пошли-пошли.

Они стали спускаться с холма. Достаточно было сделать несколько шагов, и его вершина закрыла от них место сражения. Правда, звуки его еще до них доносились, но уже несколько глуше.

Минут через пять они вышли на какую-то дорогу и бодрым шагов двинулись по ней.

— А мы успеем оказаться достаточно далеко от дерущихся? — озабоченно спросил Кусака.

— Знать я этого, конечно, не могу, — сказал крысиный король. — Но мне кажется, они будут возиться еще долго. Я надеюсь, мы успеем удрать так далеко, что победитель, кем бы он ни оказался, нас не догонит.

33

Вот как бы ни так. Они не успеют. Есть создание, способное им помешать.

Подумав так, Джинн злорадно улыбнулся.

Сейчас, наконец-то предпринимая действия, для того чтобы вернуть долгожданную свободу, он чувствовал себя гораздо лучше. И пусть ему пока не удавалось получить желаемое, сам процесс, сама возможность хоть как-то воздействовать...

Джинн блаженно прищурился.

Да, вот таким образом. А если он выберется на свободу, то станет хозяином своей судьбы. То есть сможет пойти куда угодно и делать что угодно. В полном смысле этого слова.

Свобода!

Он знает, как ее получить, и не отступит, будет упорно добиваться поставленной цели. Кстати, об упорстве... Не пора ли начинать? Крысиный король удаляется от дракона. И если расстояние между ними еще увеличится, это помешает претворению в жизнь задуманного.

Очень осторожно, стараясь действовать как можно деликатнее, понимая, что делает то, на что не мог решиться ни один из его соплеменников, джинн просочился в сознание подземного дракона. Чувствовал он себя при этом мальчишкой, вознамерившимся пробраться в сад, охраняемый свирепой псиной, в то время когда его сторожа ненадолго разморило на солнышке. Одно неверное движение, громкий звук, и цербер, мгновенно проснувшись, разорвет на кусочки. Одно движение...

Впрочем, он пока не допустил ни одного промаха, и значит, можно вволю насладиться сочной мякотью запретных плодов, удивительно сладких оттого, что они ворованные, оттого, что ты сделал нечто вопреки здравому смыслу.

Джинн хмыкнул.

Вот именно — здравому смыслу. Каждый, даже начинающий и очень зеленый джинн знает, что в разуме дракона копаться не просто опасно, а — очень опасно. Особенно, если тебе этого очень хочется. Беда была в том, что ему не просто очень хотелось, он уже не мог жить дальше без попыток вернуть себе свободу, без этой, так понравившейся ему и полностью его захватившей игры. И разве могли его остановить какие-то запреты? Нет, конечно.

Вот только, в его действиях не было ничего от желания проскочить «на авось», от глупой, несбыточной надежды на удачу. Пробираясь по запутанным тропинкам памяти дракона, джинн рассчитывал каждый шаг, одновременно стараясь не потерять ориентацию, не сбиться с верного направления. А это, между прочим, было довольно трудно сделать, поскольку он столкнулся с настоящим ураганом мыслей, и не только столкнулся, но и оказался где-то очень близко к его середине.

Это сбивало с толку, это мешало, это тормозило продвижение, жгло напрасно время, которого и без того осталось мало.

Джинн приказал себе забыть о времени. Не хватало ему сейчас начать торопиться. Лучше сразу сдаться и, пока не поздно, отказаться от мысли заставить дракона совершить кое-какие, так необходимые в данный момент действия. По крайней мере — ничего не потеряешь.

Джинн даже потратил краткий промежуток времени на обдумывание этой возможности, но все-таки двинулся дальше.

Нет и еще раз — нет. Он не отступит. Он сделает невозможное — овладеет сознанием дракона, заставит его себе служить. Главное — не допускать ошибок.

Он продвигался вперед, медленно, осторожно, пока не очутился в нужной части сознания. А, оказавшись там, оглядевшись и еще раз убедившись, что не ошибся, решил слегка перевести дух, немного отдохнуть.

Прежде чем приступать к главному, надлежало успокоиться, собраться с мыслями, в очередной раз продумать все предстоящие действия.

Осторожность и терпение, еще раз — осторожность и терпение.

Теперь он был в самом центре сознания дракона, там, где до него не рискнул побывать ни один джинн. Это было приятно, понимать, что совершил нечто, другим недоступное, представлять, как удивятся соплеменники, узнав о его подвиге.

Удивятся?

Не стоит торопиться, ох, не стоит. Вот когда все закончится...

Вокруг него ревели и бились, словно прибой о скалистый берег тяжелые, мрачные мысли дракона. Они и в самом деле отличались от мыслей любого другого создания. И был, конечно, был в них словно бы некий подголосок или привкус, а может и запах, но вероятнее всего — некая неуловимая добавка, делающая эти мысли особенными, истинно драконовскими, придающая даже самой простой из них особую мудрость, свойственную только созданию из древнего, прославленного во многих легендах и песнях рода.

Это слегка тревожило.

Сумеет ли он подмешать к ним своим собственные мысли, заставить дракона поступить надлежащим образом? Вдруг тот почувствует посторонний привкус?

Впрочем, об этом надо было думать раньше. Теперь, когда все складывалось так удачно, отступит лишь трус. А вот кем-кем, но трусом джинн не был.

Он взялся за дело.

Медленно — медленно, осторожно — осторожно, по чуть-чуть... Для начала надлежало вжиться в мысли, раствориться в них, не забыв, однако, о том, кем являешься на самом деле. Это было трудно, очень трудно, и если не обладать надлежащим опытом — невозможно. Только он, этот опыт — был. И дело спорилось.

Нащупав основной стержень мыслей, джинн занялся его изучением и быстро обнаружил, что он вращается вокруг нескольких странных понятий, касающихся продергивания некоей фигуры четырехмерного живого существа через ушко отрицательномерной иглы, как процесса понимая окружающего мира, с точки зрения неформальной логики, имеющей в своей основе Шесть Канонических, Известных Даже Младенцу Полуреалистических Предпосылок.

Не сделав ни малейшей попытки вникнуть в суть всей этой тарабарщины, джинн отправился дальше по стержню и вскоре добрался до того места, где он, истончившись, превращался в мысли о самых наипростейших действиях. К слову сказать, львиная их доля, сейчас была посвящена обдумыванию способа, окончательного уничтожения трех человеческих скелетов, раз за разом восстававших из обломков.

Так ли уж трудно было подсунуть в этот клубок одну, чрезвычайно простую, но дельную мысль? Совсем не трудно. Джинн так и поступил. Мысль, попавшая от него дракону, состояла всего из одного слова, но этого было достаточно. Слово это было — «разделяй».

Вот и все. Мысль была подсунута. Более того — она не пропала, она оказалась замечена, а вслед за этим и взята на вооружение. И значит, в ее повторном внедрении не было никакой нужды.

Теперь еще одна, следующая: «Догони крысиного короля и ударь его хвостом по голове. Очень осторожно. Это будет неплохая шутка»

Кажется — прижилась.

Джинн почувствовал радость.

У него и в самом деле у него все получилось как надо, как положено. Он совершил невозможное. Проник в мозг дракона и приживил в него две мысли. Его имя прославится, о нем станут слагать легенды, а потом...

Стоп, стоп, сказал он себе, не стоит торопиться. Терпение и еще раз терпение. И пусть сейчас осталось всего-навсего покинуть сознание дракона, он не должен расслабляться.

Не расслабляться. Конец, как известно, делу венец.

Как и положено в таких случаях, он замер. Прежде чем уходить из сознания дракона, необходимо было выждать, оглядеться, и лишь тогда...

Текло время.

Он выжидал, примеривался, оглядывался и лишь окончательно убедившись, что его мысль не была воспринята как чужеродная, увидев как дракон воплощает ее в жизнь, далеко расшвыривая части скелетов, точно так же, как и раньше, осторожно и незаметно, испытывая от этого небывалое облегчение, выскользнул из сознания дракона.

Прочь, прочь, в знакомую лампу! Подальше от опасности, навстречу привычным бассейну и гуриям. Ждать следующей возможности чуть-чуть изменить события, выстроить из изменений цепь, на конце которой будет долгожданная свобода.

Свобода! Честно говоря, в это мгновение, он о ней не очень-то и думал. Он чувствовал усталость и голод, он представлял, как сейчас насытится, освежится в бассейне, а потом... хо-хо, может быть наступит время гурий? Какую из них он выберет?

Но сначала поесть. Или освежиться? Нет, сначала бассейн, а потом — все остальное.

Джинн встал с дивана и двинулся к бассейну. Он успел сделать лишь полшага. Рядом с ним, прямо в воздухе, словно соткавшись из него, появилась драконья голова.

— А, вот и я! — сообщила она. — Не ждал?

34

— Сколько это еще продлится? — спросил Хромоногий.

— Откуда я знаю? — вопросом на вопрос ответил Широкая Кость. — Пять минут назад, как ты видел, я получил обратно правую руку. Теперь мне не хватает лишь ног, но когда они появятся — кто знает?

Хромоногий оперся на правую руку, посмотрел в ту сторону, где виднелась медленно ползущая к нему левая рука и сообщил:

— Никак не меньше часа. Я имею в виду все тело.

— Ты имеешь в виду свое тело, — уточнил Широкая Кость. — И не думаешь о других. Тому же старине Проломленному Черепу пришлось гораздо хуже. Думаю, он соберется не менее чем часа через два. Посмотри, у него еще нет даже нижней челюсти.

— Не надо быть таким упрямым, — проворчал Хромоногий. — Кто его заставлял так налегать на этого дурного дракона? Вообще, с драконами, как известно, связываются только недоумки.

— Вроде нас?

— Я этого не говорил.

— Нет. Но ты сказал, что с драконом связываются только такие. А мы как раз с ним связались.

— Это как посмотреть. Может связались, а может и нет.

— Что ты имеешь в виду? Объясни поподробнее.

— Объясню. Если ты меня послушаешь, не перебивая. Послушаешь?

— Да. Вали, просвещай.

— Во всем виноват Проломленный Череп, — сообщил Хромоногий. — Эта его самуадская гордость... Как же, ни один, уважающий себя воин, заметив чудовище, способное шутя уничтожить полк солдат, не уступит ему дорогу. Кретин. Самовлюбленный солдафон.

Широкая Кость посмотрел в сторону их командира и тихо сказал:

— Кстати, если ты не в курсе, он может твои слова и услышать.

— А мне плевать, — заявил Хромоногий. — Что он мне может сделать? Высечь? Дать в зубы? Ну, и толку-то? Меня невозможно уничтожить, а стало быть, я могу говорить что пожелаю.

— Странные речи для солдата, — сухо сказал Широкая Кость.

— Для солдата?

— Ну да. Ты же был солдатом? По крайней мере, тебя похоронили как солдата. Не правда ли? Иначе Повелитель не стал бы тебя возвращать к жизни.

Хромоногий тихо хихикнул.

— Я ошибся? — спросил его товарищ.

— Не ты, а Повелитель. Да, я был похоронен в солдатской могиле, но лишь потому, что погиб во время большого гринскастлендского сражения. А так, по жизни, я был обыкновенным сапожником.

— Сражения? — жадно спросил Широкая Кость. — Ты сказал — сражения?

— Ну да. Именно так.

— И ты в нем участвовал? Счастливец. Даже не будучи профессиональным военным...

— Послушай-ка, — встревожено сказал Хромоногий. — А тебе не надоели все эти сражения, схватки, драки и прочие, невинные развлечения людей в блестящих доспехах? Они не надоели тебе, даже после того как ты умер? Э?

— Отчего? Как видишь, я снова на коне.

— И снова, как каждый солдафон, готов сражаться, какими бы бедами для других это не обернулось? Не так ли?

— Возможно.

— И могила тебя не исправила?

— А кого она может исправить? Да, я остался солдатом и горжусь этим...

— Нашел чем гордиться, — фыркнул Хромоногий. — Что ты видел в жизни, кроме муштры, тяжелого меча на боку и хриплых воплей кретина, неспособного починить своими руками ремешок сапог, но зато готового, не моргнув глазом послать кучу людей на верную смерть?

— Кретина?! — крикнул Широкая Кость. — Да я, тебя...

— Кретина, — подтвердил Хромоногий. — А чаще всего — безумца, всего лишь научившегося объяснить свою врожденную глупость красивыми словами о чести, доблести, каком-то непонятном долге неизвестно кому. Вместо того, чтобы...

— Сидеть в лавке и чинить грязную, порванную, перемазанную дерьмом обувь?

— Вместо того чтобы просто радоваться жизни. Тому, что можно дышать, смотреть на цветы, есть, пить, любить женщин, растить детей.

— Спасло ли тебя это от смерти?

— От нее не спастись. Она неизбежна.

— В таком случае, стоило ли прожигать жизнь так бездарно? Не лучше ли было покрыть себя неувядающей славой?

— Я и покрыл, — сообщил Хромоногий. — Участвовав в этом пресловутом сражении. В нем сошлось несколько тысяч людей, подданных двух разных правителей. В результате правители решили какие-то свои мелкие разногласия, а примерно половина из сражающихся осталась гнить в земле. Это ты называешь неувядаемой славой? Может точнее — неистребимой глупостью?

— Ох, вот как только получу обратно правую ногу, такое тебе сделаю.

— А я соберусь до конца еще раньше и вот тогда...

Как раз в этот момент Проломленный Череп, получивший наконец обратно нижнюю челюсть, рявкнул:

— Ну, вы, двое, немедленно заткнитесь. В какую сторону побежал крысиный король?

— Вон по той дороге, — сообщил Широкая Кость.

— А дракон?

— Кто его знает? Ушел обратно под землю. Видимо, посчитал, что для победы раскидать наши кости как можно дальше — достаточно.

— Жаль. Мы бы ему показали.

— Ну, если мы задержимся здесь на некоторое время, — сказал Хромоногий. — То может быть...

— Некогда. Слушайте, вы, два никчемных спорщика. Слушаете?

— Всегда готовы, — отрапортовал Широкая Кость.

— Как только соберемся, — приказал Проломленный Череп, — немедленно отправимся вслед за крысиным королем. Пусть не думает, что сумел от нас отделаться. Приказ Повелителя будет выполнен. Любой ценой.

35

Ходячей смерти с пастью, способной перекусить пополам бегемота, так, словно это обыкновенная конфетка, материнские инстинкты отнюдь не чужды. Особенно, если они подпитываются воспоминанием о неких круглых покрытых кожистой оболочкой предметах, зарытых на границе пустыни и прерии, в раскаленном песке, способном отдать им необходимое тепло, в двух шагах от сочной травы, наполненной насекомыми, которым предстоит стать пищей для едва появившихся на свет крошечных тиранозавриков.

Она их и испытывала. Шла к пустыне, внимательно оглядываясь по сторонам, высматривая, кого бы слопать, и испытывала, причем, чем ближе, тем сильнее.

Она так волновалась, что подходя к месту, где зарыла яйца, даже ускорила шаг, забыла о верно терзавшем ее голоде, полностью сосредоточившись лишь на мыслях о новорожденных детенышах.

Какими они получились на этот раз? Все ли благополучно освободились от скорлупы? Не причинил ли им кто-нибудь зла? А если причинил, то — кто?

Раз за разом задавая себе эти вопросы, она вышла к черте, за которой начиналась сиреневая пустыня, и тут остановилась.

Все, торопиться более не стоит. Сейчас нужно найти детенышей, удостовериться, что все они целы и здоровы.

И если хотя бы одного не хватает...

36

— Ну, хорошо, ты меня подловил, — сказал джинн. — Что дальше?

— А дальше я тебя уничтожу, — сообщила голова дракона.

— За что? Чем я тебя прогневал? — Прогневал.

— Ну и чем?

Дракон от злости аж фыркнул.

— Он еще спрашивает! Неужели не догадался?

— Нет, — решив сопротивляться до последнего, заявил джинн. — Не имею ни малейшего понятия.

— Ах, так? А кто внаглую влез мне в голову? Кто копался в ней, словно бродячая собака в помойке? Кто имел наглость подсунуть мне свои убогие мысли? Одна из них была неплоха, но — вторая... вторая... Она меня оскорбила. И после этого ты считаешь, будто у меня нет повода злиться?

Устроившись на диване поудобнее, джинн искоса взглянул на висевшую в воздухе драконью голову и, решив отпираться до последнего, осторожно сказал:

— Насчет подсунутых мыслей... Мне показалось, я сделал это весьма вовремя. Ты сам признался, что мысль была неплохая, и ее появление помогло...

— А вторая? — прорычал дракон.

— Что — вторая? — искренне удивился джинн. — Почему она тебе не понравилась?

— Она оскорбительна. У меня другое чувство юмора.

— Вот как?

— Еще бы! Пойми, глупец, иногда так приятно отдохнуть от умных подземных размышлений, дать выход агрессии, разрядиться на полную катушку, забыть о существовании рационального мышления. Но я никогда не шутил подобным образом. Ни за что.

— А я...

— И ты меня лишил удовольствия от драки, подсунув этот ублюдочный «подарок»?

— Он, значит, тебя оскорбил? — начиная потихоньку закипать, спросил джинн.

Кстати, более всего его раздражали слова «ублюдочный» и «глупец». Ему не нравилось, что они имеют отношение к его персоне. Ранее тех, кто имел наглость говорить нечто подобное... М-да... С другой стороны он прекрасно понимал, как трудно поставить на место дракона. Особенно если он заявился к тебе домой и уходить вроде бы не собирается. Разъяренного дракона.

— Вот именно! — рявкнул дракон. — А иначе зачем бы я здесь торчал? Дел других у меня нет, что ли?

— В самом деле? — спросил джинн. — Неужели у тебя нет других дел?

— Есть.

— И что? Почему ты ими не занимаешься?

— Придет время — займусь. А пока, для меня нет дела важнее, чем покарать наглеца, сунувшего свой длинный нос куда не надо. Понимаешь?

Джинн поморщился.

Ну вот, теперь к коллекции бранных слов, имеющих к нему отношение, можно добавить и «наглец». Если так дальше пойдет, то она в скором времени станет весьма обширной.

— А нельзя ли без оскорблений? — осторожно спросил он.

— Терпи, — отрезал дракон. — Попался, так терпи. Горе — побежденным.

— Ты в этом уверен?

— В том, что ты побежденный?

— Ну да.

— А разве это не так?

— Не вижу, как ты можешь мне навредить, — сухо промолвил джинн. — Насколько я понимаю в подобных делах, ты здесь пока находишься всего лишь в виде некоей проекции. Не так ли?

— Так.

— А любая проекция бестелесна и, соответственно, на материальные предметы влиять не может.

— Правильно, — кивнул дракон. — Не может. В свою очередь, материальные предметы тоже не могут оказать на нее ни малейшего влияния. Проще говоря, я лично не вижу, каким образом ты мог бы меня отсюда изгнать.

Джинн криво ухмыльнулся.

— Не будь ты драконом...

— Давай оставим в стороне предположения. Я — дракон и останусь им до скончания века. Ты — джинн, осмелившийся сунуться в мое сознание. Я тебя поймал и намерен за это наказать. Все просто, как квадратный апельсин.

— Значит, намерен наказать? — спросил джинн.

Не нравилось ему все это, совсем не нравилось. С другой стороны, был повод и для оптимизма. К примеру, то, что дракон появился всего лишь в виде проекции. Будь возможность нанести визит «во плоти», он бы ее использовал.

— Именно так, — подтвердил дракон. — Ты достоин сурового наказания.

— А как? — вкрадчиво спросил джинн. — Будешь меня ругать самыми черными словами? Хорошая мысль. Мне не нравится, когда меня так ругают. Однако, я как-нибудь все это потерплю. Станешь подсматривать за моей частной жизнью? Сколько угодно. Я не из стеснительных. Что еще?

— Ничего, — сообщил дракон. — Ты прав. Более я ничего не могу тебе сделать. За исключением одно малости.

— Какой именно?

— Я могу узнать, где ты находишься, в какой точке нашего мира лежит твоя дурацкая лампа. И пусть даже она окажется за тридевять земель, я туда явлюсь в течение мгновения, мне это сделать нетрудно. Не проекцией, а собственной персоной. И тогда...

37

Дорога была ровная и прямая, словно рог единорога. По ее обочинам росли деревья-шептуны и деревья-жалобщики, деревья-ругатели и деревья-сплетники. В любое другое время у проходящего по ней путника могла запросто возникнуть иллюзия, будто он попал на многолюдный базар. В любое, но только не сейчас. В данный момент стволы деревьев были оплетены свежими лианами-глушилками. Их толстые, мясистые усики плотно затыкали деревьям рты, не позволяя вырваться из них даже малейшему звуку.

Если к этому добавить, что крысиный король передвигался очень тихо, а быстро уставший Кусака теперь сидел у него на закорках, то на дороге царила просто неестественная тишина. Тиранозаврик, то и дело пытавшийся схватить зубами пролетавших рядом с его головой больших зеленых жуков, и тот делал это совершенно беззвучно.

Пройдя по дороге с полчаса, крысиный король поймал себя на том, что ему кажется, будто он очутился в призрачном, безмолвном, возникшем из кошмара лесу. И это было уже совсем не дело. С этим надо было как-то бороться.

Предводитель крыс откашлялся.

Кашель его прозвучал как-то неестественно тихо и ничего в окружающем мире не изменил. Прозвучал и тут же умер, словно придавленный огромной пухлой подушкой. А отступившая было тишина навалилась вновь, словно хищник, вознамерившийся...

— Ладно, — сказал крысиный король. — Пора это прекратить!

Кусака от неожиданности открыл пасть и синий, с золотистым отливом жук, вырвавшись из нее, на предельной скорости умчался прочь.

— Что ты сказал? — спросил тиранозаврик.

— Пора это молчание прекратить, — объяснил крысиный король. — Не дело это. Не приведет оно к добру. Я так чувст...

Он остановился, замер, вдруг сообразив, что ни о чем подобном до сего момента и не думал.

А вдруг эти слова вырвались у него не зря? А если тишина несет в себе некую, пока еще неведомую угрозу? Какую? И чем может быть опасна тишина сама по себе?

— Так что ты имел в виду? — переспросил Кусака.

Крысиный король не ответил.

Он стоял посреди дороги и, чувствуя, как шерсть у него на загривке встает дыбом, настороженно оглядывался, внюхивался, пытаясь определить, с какой стороны ждать нападения. А оно готовилось кем-то враждебным, до поры до времени скрывающимся среди деревьев, стволы которых были плотно перевиты толстыми плетями лиан, кем-то, скорее всего, вот сейчас, тайно наблюдающим за ними. В этом крысиный король уже не сомневался. Он подобное чувствовал великолепно и ни разу не ошибся. Его это безошибочное чувство опасности выручало в прошлом не раз и не два.

— Ну же... объясни, почему мы остановились, — настаивал Кусака. — Что происходит?

— Т-с-с-с... — прошептал крысиный король. — Подожди.

И это, как ни странно, подействовало.

Тиранозаврик замер, пытаясь услышать, хоть какие-нибудь подозрительные звуки.

Крысиный король ухмыльнулся.

Вот этого делать не стоило. Угроза была не в каких-то звуках, а в их полном отсутствии. Это в диком лесу-то! Так попросту не бывает.

Впрочем, объяснять его ошибку Кусаке он не собирался. Для этого не было времени. Да и не хотелось спугнуть неведомого, притаившегося поблизости врага.

Пока лучше помолчать. Подождать... Вдруг этот самый враг себя выдаст? А может, он уберется восвояси? Наверное, это будет самым лучшим выходом.

Кстати, для кого? И почему этот неведомый враг должен действовать в интересах своей добычи? Не слишком ли наивно это предполагать?

Кусака теперь сидел неподвижно, плотно прижавшись к спине крысиного короля. Если придется убегать или драться, он помехой не станет. И это просто замечательно.

Либо убегать, либо драться...

Продолжая оглядываться и принюхиваться, крысиный король попался прикинуть возможность как первого, так и второго.

Убегать?

Самый лучший выход из подобных ситуаций. «Сделать ноги» в наиболее подходящий момент, оставить противника с носом и уцелеть... что может быть благороднее? Ах, кто-то в этом сомневается? Ну, тогда и флаг ему в руки. Пусть погибает в схватке с сильнейшим врагом. Нет в этом никакой особой доблести. Одна глупость, махровая, уверенная в собственном превосходстве и от этого еще более опасная.

Вот только, куда убегать в данном случае? Назад? А скелеты? Они наверняка уже закончили свои игры с драконом и теперь пустились в погоню. Вперед? А вдруг там, впереди, их ждет нечто более опасное?

Драться? Почему бы и нет? Меч остался при нем. Скелеты вполне справедливо рассудили, что он не представляет для них ни малейшего вреда. Кто мешает вот сейчас вытащить из ножен изогнутый, острый клинок и приготовиться к яростной схватке?

Так пуститься в бегство или драться?

Крысиный король ждал. Для того чтобы ответить на этот вопрос, ему нужно было хоть что-то узнать о противнике.

Кто он? Что он? Как выглядит? Как настроен? Чем...

Неподалеку, в кустах, чуть слышно треснула веточка.

Ну, вот же, вот. Сейчас...

Чувствуя, как сидящий у него спине Кусака подался вперед еще больше и затаил дыхание, крысиный король слегка переменил позу, опустил лапу на рукоять меча.

Ну же! Давай! Кто там — покажись!

Веточки теперь хрустели одна за другой. Все ближе и ближе.

38

— А может, поищем кого-то другого? — предложил Хромоногий. — Вам не кажется, что нам попался слишком прыткий подопечный?

Он сказал «вам», делая вид будто обращается к обоим своим товарищам, но Проломленный Череп прекрасно понимал, в чей огород брошен камешек. И спускать этого не собирался. Он знал, что стоит пару раз оставить подобные выпады без внимания и, не успеешь оглянуться, как лишишься репутации. А какой он без нее командир?

Сильно жалея о невозможности презрительно усмехнуться, поскольку сделать это было нечем, предводитель маленького отряда сказал:

— Нет, другого ловить не будем. Нам нужен именно этот.

— Почему?

— Потому. Обсуждению не подлежит.

— Но почему? Неужели так трудно растолковать?

— Трудно, — процедил Проломленный Череп. — Весьма. Особенно тому, кто не прошел надлежащую школу.

— Какую это школу?

— Школу настоящего солдата, — отчеканил Проломленный Череп. — Школу, без которой никто, абсолютно никто не имеет права хвататься за оружие.

В голосе его слышалась непоколебимая уверенность, возникающая из осознания выстроившихся за плечами шеренг идиотов, отдавших свои жизни во имя того, чтобы имена нескольких отборных негодяев попали в историю. Его голос излучал безграничное презрение к ничтожествам, у которых не хватило пороха наплевать на такие понятия как «дом» и «семья», склонивших головы перед эволюцией, требующей при любой возможности заняться продолжением своего рода... Короче, в его голосе чувствовалось то самое особое отношение, выказываемое любым профессиональным военным к штатскому, попытавшемуся объяснить, что определенные действия приведут к отрицательному результату.

— А я и не хватался, — обиженно пробормотал Хромоногий. — Не будь Повелителя, я бы сейчас тихо — мирно лежал на кладбище и прорастал травой. Почтенное, между прочим, занятие, которым занимается большая часть умных покойников. И только некоторое их количество... по чистому невезению... потерявшее достоинство...

Он еще что-то пробормотал, на этот раз уже совсем неразборчиво и наконец замолчал.

— Значит, ты противишься воле нашего Повелителя? — поинтересовался Проломленный Череп.

Тут Широкая Кость влез в разговор и воскликнул, просто для того чтобы напомнить о своем существовании:

— А наш Повелитель такого не прощает! Он неумолим, наш Повелитель.

— Так и есть, — сказал Проломленный Череп. — Но ты, конечно, об этом забыл? А зря.

Хромоногий задумчиво провел костяшкой пальца по верхней крышке черепа.

Получалось, теперь он был один против двоих. А это на продолжение спора как-то не вдохновляло. Вот дать задний ход — да, и очень.

— Как я мог забыть о нашем великом Повелителе? — заявил Хромоногий. — Уж кто о нем помнил все время, так это я. В отличие от вас, неблагодарных, осмелившихся рассуждать о его способности оделять прощением кого бы то ни было, пытающихся предугадать его мысли и тем самым к нему приблизиться, может быть даже, встать с ним вровень. Не это ли является самым страшным преступлением из возможных? Не напрасно ли вы надеетесь, что оно сойдет вам с рук?

Он замолчал.

— Э-э-э... — промолвил Широкая Кость.

— Не нравится? — учтиво спросил Хромоногий.

— Что именно? — встрепенулся Проломленный Череп.

— Сказанное мной. Не нравится?

— Что именно? — осторожно спросил Проломленный Череп.

— Если о вашем преступлении узнает Повелитель, как он на него прореагирует? Думаешь, трудно это предсказать?

— О нашем? — взвизгнул Широкая Кость. — Я то тут при чем? Каким боком я могу быть замешан в подобную историю?

— Хочешь сказать, в нее замешан я? — с угрозой в голосе спросил Проломленный Череп.

— А кто еще? Кто?

— Но ведь ты сказал...

— Ничего я не говорил. Это все ты, — заявил Широкая Кость. — А я молчал как рыба. Я всегда молчу. Это мой основной принцип. Всегда мол...

Докончить он не успел. Лезвие топора врезалось ему в грудную клетку, перерубило несколько ребер и там застряло.

— Ах, вот как! — взвизгнул Широкая Кость и, взмахнув мечом, отхватил своему командиру руку. Она отлетела на несколько шагов, но тут же, судорожно извиваясь, словно сухопутная пиявка, медленно поползла к Проломленному Черепу.

— Браво! — сказал Хромоногий. — Вот вы и спустили пар! Что дальше? Устроите поединок по всем правилам? Предлагаю себя на должность секунданта.

Не вовремя он о себе напомнил. За что немедленно и поплатился.

— Заткнись! — прорычал Проломленный Череп.

— Не вмешивайся в это дело! — рявкнул Широкая Кость.

— Хорошо, хорошо, — поспешно промолвил Хромоногий. — Я более не произнесу ни слова.

Лучше бы он молчал.

— Это точно, не произнесешь, — сказал Широкая Кость. — Поскольку я тобой сейчас займусь.

Сообщив это, он взглянул на своего командира. По идее, тот должен был произнести что-нибудь вроде «И я — тоже». Как бы не так! Проломленный Череп не собирался ни у кого идти на поводу.

— Ладно, — сказал он. — Хватит. Конец веселью.

— В каком смысле? — спросил Широкая Кость.

— В том, что пора нам заняться делом. Крысиный король не должен уйти. Нашему Повелителю нужен такой, как он, именно он. Я в этом уверен.

Хромоногий, сообразив, что ветер опять переменил направление и что это ему на руку, тотчас с деловым видом напомнил:

— Он опередил нас. Восстанавливаясь, мы потеряли много времени.

— Верно, — согласился Проломленный Череп. — Вот только, судя по всему, он не знает дороги и идет — куда глаза глядят.

— Откуда ты это знаешь? — поинтересовался Широкая Кость.

— Оттуда, что он свернул в нежданный лес. Тот, кто о нем слышал, наверняка, должен был обойти его стороной.

— А он?..

— Смело вперся в нежданный лес, причем, по главной дороге.

— То есть он и его маленький спутник... они погибнут? — спросил Хромоногий.

— Не думаю, — ответил Проломленный Череп. — Мне кажется, они вывернутся. Если, конечно, он именно тот, кто нужен нашему Повелителю.

— А если нет?

— Тогда мы продолжим наши поиски.

— Значит, нам надлежит отправиться в погоню, — с энтузиазмом воскликнул Широкая Кость. — Думаю, через некоторое время...

— Никаких погонь, — заявил Проломленный Череп. — Мы не станем терять на это время и силы. Я знаю дорогу, по которой мы обойдем лес стороной и перехватим наших беглецов на выходе из него. Просто и изящно. Причем без малейшего риска.

— Погоди, — удивленно сказал Хромоногий. — Но как это получится? У них приличная фора по времени. Они пойдут через лес напрямик, а нам придется его обходить по окружности...

— Так это нежданный лес, — объяснил Проломленный Череп. — Лес странных сюрпризов. Очень странных сюрпризов. Там даже время может идти немного по-другому. Будьте уверены, мы успеем.

39

— А если я обзову тебя кретином? — поинтересовался джинн. — Что ты скажешь на это?

— Ничего, — ответил дракон.

Кажется, он при этом еще и пожал плечами. Правда, определить случилось ли это, было невозможно. Джинн видел лишь голову собеседника.

— То есть я могу обзывать тебя сколько душе угодно? — спросил он.

— Да запросто, — дракон криво ухмыльнулся. — Правда, при этом ты должен помнить о том, что у меня чудесная память. Кажется, заглянув мне в голову, ты проинспектировал и ее. Нет?

— Нет.

— Жаль. Иначе ты мог увидеть в каком образцовом состоянии она находится. Причем, часть, касающаяся неоплаченных долгов, содержится в особом порядке. Время от времени, опасаясь забыть какое-нибудь имя, я делаю в ней смотр. Видишь ли, это мой принцип: платить все долги. Все.

— Наверняка, она переполнена? — спросил джинн.

— Переполнена? О, нет. Она, можно сказать, пуста. Если точнее, она была пуста до недавних пор. Теперь в ней появилось одно имя. Я буду беречь его как зеницу ока и не забуду ни за какие коврижки.

— Всего одно, — улыбнулся джинн. — Да ты образец добродушия. Хотел бы я иметь всего лишь одного врага.

Впрочем, улыбке его заметно недоставало сердечности и настоящего веселья. А едва произнеся слово «врага», джинн и вовсе согнал ее с лица.

У него появилось ощущение, что ситуация к веселью не совсем располагает.

— Один, один, — подтвердил дракон. — Только, по правде говоря, ты ошибся.

— Неужели? — удивился джинн. — И в чем?

— В своем предположении. Я не отношусь к породе добряков. Нет у меня таких склонностей.

— Да?

— Сказать, почему у меня на данный момент всего лишь один враг?

— Почему?

— Потому, что все остальные умерли.

— Свой смертью?

— Нет, — ухмыльнулся дракон. — Я их всех убил. Всех, до одного. Вот теперь настала твоя очередь.

— Гм...

Откинувшись на спинку дивана, джинн погрузился в размышления. Минут через пять он принял решение, снова повернулся к дракону и осторожно спросил:

— А если я не буду обзывать тебя кретином? — осторожно спросил джинн.

— Какая разница? — ответил дракон. — Думаешь, для того чтобы я записал тебя во враги, всего предыдущего был недостаточно? Вот погоди, как только я узнаю местонахождение...

40

— К нам идет враг? — шепотом спросил Кусака.

Положив лапу на рукоять меча, крысиный король ответил:

— Думаю, так и есть.

— Он страшный?

— Помолчи. Не мешай.

Хорошо понимая, что делать этого не стоит, крысиный король осторожно потянул меч из ножен.

Не стоит, не стоит... Кто знает, что стоит, а что — нет, если к тебе прется через лес некто, судя по всему, большой и почти наверняка... страшный?

Ну, уж нет.

Крысиный король фыркнул.

Вот с определениями торопиться не стоит. Не слишком ли он распаниковался? Сейчас все станет ясно. Главное — не волноваться и не терять голову.

Теперь треск веточек слышался совсем рядом с дорогой. Причем к нему прибавились хлопки, с которыми лопались лианы-глушилки. А потом эти звуки неожиданно смолкли, так, словно кто-то набросил на шедшего к дороге великана огромную сеть, сковавшую его по рукам и ногам, отобравшую у него возможность двигаться. И снова наступила тишина. Она длилась минуту, две, а потом кончилась.

Лес ожил, словно бы проснулся. Где-то неподалеку послышался хриплый крик «Хочу шишек! Шишек хочу!» Зверек-потаскун с диким грохотом, поскольку тащил за собой куль из листьев, набитый гремучими орехами, отчаянно работая лапами, взобрался на вершину ближайшего дерева. Огромный, синий, украшенный целой порослью рогов жук, увернувшись от пытавшегося его схватить Кусаки, явственно прожужжал «не поймаеш-ш-ш-ш» и канул в лесной чаще. Совсем рядом с крысиным королем, из зарослей кустарника-попрошайки, вылезла нелетающая птица-халявщица и, раскрыв зубастый клюв, затянула старинную эпическую песню:

— Пошла прочь! — шикнул на нее крысиный король. — Мешаешь тут слушать.

Он все еще пытался в этом гомоне услышать, уловить, определить, кто такой огромный шел к дороге, но уже понимал, что это, скорее всего, сделать не удастся.

Может и к лучшему? И не настало ли время продолжить путь? Очень, кстати, здравая мысль. Почему бы не претворить ее в жизнь?

— Ладно, — пробормотал крысиный король. — Пусть будет так. Идем дальше. У нас есть другие дела.

— Вот именно, — поддакнул со спины Куска. — Вот именно. Идти дальше — интереснее.

Вернув меч обратно в ножны, крысиный король вновь огляделся и потихоньку, все еще настороженно прислушиваясь, пошел по дороге, дальше. И никто на них не напал, никто на них не выскочил, никто не попытался остановить. До первого поворота.

А за ним, прямо посреди дороги, выпучив огромные глаза, расставив в стороны лапы, сидела лягушка, размером с голову взрослого человека. Справа от нее лежал огромный и очень старый кирпич.

— Эй ты, мохнатый, хвостатый, — сказала лягушка. — Купи кирпич.

Крысиный король, уже хотевший было объявить, где он видел и кирпич и продающую его лягушку, вдруг передумал. Слышал он об этом фокусе и о том, что случается если на него попасться. Лучше не связываться, лучшеотправиться дальше.

Он даже попытался обойти лупоглазую по краю дороги, но не успел.

— Значит, покупать кирпич ты не хочешь? — проквакала лягушка. — Трусишь, да?

Крысиный король не удостоил ее ответом. Не собирался он попадаться на такие глупые подначки. Он даже успел сделать еще один шаг, и тут это случилось.

Кусака!

Не выдержав обвинения в трусости, тот буркнул:

— Это ты — трусишь! А меня напугать нелегко.

— Он меня обозвал! — изумленно вскричала лягушка.

В голосе ее явно слышалось радость.

Крысиный король ускорил шаг. И все-таки Кусака успел сказать еще кое-что.

— Не обзывался я! — поправил квакушку он. — А просто указал твое место в жизни. Если сомневаешься, могу доказать действием...

— Обижают! — завопила лягушка.

И тотчас, с обеих сторон дороги послышался страшный шум, словно бы к ней со всех ног кинулось до поры до времени стоявшее неподвижно слоновье стадо.

Крысиный король бросился прочь со всех ног.

— Почему мы отступаем? — спросил Кусака. — Мы должны дать им бой. Мы обязаны это сделать, чтобы не ударить в грязь лицом.

— Прежде всего, — отчаянно работая лапами, ответил предводитель крыс, — мы обязаны спасти свои жизни.

— Зачем? Настоящие воины...

— Главным образом заботятся о том, чтобы остаться в живых, в любой ситуации. Те, кто этого не понимает — болваны набитые.

— Но долг и честь...

— Всего лишь слова. Мертвым они — ни к чему.

— А, так ты считаешь...

Впереди был поворот и крысиному королю, для того чтобы в него вписаться, пришлось слегка притормозить. У него было жуткое желание оглянуться и все-таки посмотреть на тех, кто прятался в лесу. Как раз сейчас они должны были выскочить на дорогу. Вот только, времени на это не оставалось.

И кто знает, может за эту секундную задержку придется заплатить жизнью?

Бух! Шлеп-шлеп!

Оказавшись за поворотом, он с размаху влетел в неглубокую, не очень широкую речушку и, не сбавляя скорости, зашлепал по воде.

— Хей-я-я! — закричал Кусака. — Мы купаемся! Мы двигаемся по воде!

С размаху выскочив на другой берег речушки и снова оказавшись на дороге, крысиный король наконец остановился и прислушался.

Погони вроде не было.

Ну и замечательно. Если им действительно удалось выпутаться из этой ловушки...

— Эй, хвостатый, купи кирпич, — послышалось сзади.

И голос, сказавшего это, конечно, принадлежал лягушке.

От всей души жалея, что не обошел этот лес стороной, крысиный король подпрыгнул и кинулся прочь.

Деревья на другом берегу речки стояли высокие, гладкие, прочные. Как раз такие идут на мачты для кораблей песчаных торговцев и сторожевые вышки сеятелей хмельной репы, на загоны для восьминогих буйволов и дома двинувшихся на цифре семь сектантов, полностью уверенных в своем божественном предназначении. Лиан между этими деревьями совсем не было и, подозревая, что на дороге от прилипчивого торговца кирпичами отвязаться будет труднее, пробежав по ней всего несколько десятков шагов, крысиный король юркнул в самую гущу древесных стволов.

— Мы покинули дорогу, — сообщил Куска.

— Ну и правильно, — буркнул Крысиный король, пробираясь в глубь леса. — Нечего нам там делать. Лучше скажи — лягушонок был тот самый?

— Лягушонок?

— Ну да. Тот, что опять затянул песню про кирпич. Ты ее разве не слышал?

— Слышал? Да только о кирпичах в этот раз сказал... гм...

— Он не походил на лягушку? — пришел на помощь своему подопечному крысиный король.

— Совсем не походил.

— А на кого?

— Как бы это сказать? Ну... в общем, такой, большой и с зубами наружу, между которыми два рта. Короче — я не знаю, кто это.

— Понятно, — пробормотал крысиный король.

Ничего понятного здесь он, конечно, не находил. Каким образом лягушка превратилась в страшного зверя? И зачем это произошло? Ох, странный это лес, неприятный. Надо было обойти его стороной.

Додумывая эти мысли, он перебрался через поваленное дерево, ствол которого был усеян шляпками грибов-туристов, как это у них водится, не удержавшихся от осмотра предмета почтенного возраста, с наслаждением вдыхающих исходящий от него запах гнили. Потом был пригорок, сплошь поросший крохотными метрическими елочками. Стволы их украшали возникшие естественным образом зарубки, обозначавшие возраст в годах. Причем росли деревца так медленно, что стволы достигавшие высоты взрослого человека из-за годовых зарубок здорово смахивали на ученические линейки.

За пригорком обнаружилась небольшая поляна, покрытая сочного изумрудного цвета травой и усеянная желтенькими, невзрачными цветочками. Самая обычная, ничем не выделяющаяся поляна.

Вот только...

Попытавшись выйти на поляну, крысиный король неожиданно наткнулся на невидимый барьер и, остановившись, стал осторожно ощупывать его лапами.

— Что случилось? — спросил Кусака. — Пошли. Вдруг это чудовище...

— Погоди, — сказал ему крысиный король. — Нам здесь не пройти.

— О? Это почему? Совсем?

— Нет, всего лишь на эту поляну, — сообщил крысиный король, усаживаясь прямо на землю, покрытую толстым слоем игл метрических елок.

— Тогда, почему мы не двигаемся дальше? Кто мешает нам эту поляну просто обойти?

— Никто, — ответил крысиный король.

— Значит...

— Послушай, — промолвил предводитель серых разбойников. — Дай мне отдышаться, а? Между прочим, мне приходится не только бегать, но и тащить кое-кого на спине. Понимаешь, о чем я?

Немного помолчав, Кусака покаянно сказал:

— Согласен, я был не прав. Приношу извинения. Ты можешь отдыхать сколько угодно.

— Вот то-то, — настороженно оглядываясь, пробормотал крысиный король. — Вот таким образом.

Он прислушался.

Кажется, вокруг все было спокойно. Никто не ломился через чащу. Тем более — никто не предлагал купить какой-то пресловутый кирпич.

В самом деле, почему не отдохнуть? Кстати, кто может запретить ему заодно прикинуть, в какой это он такой лес попал, и что важнее — как бы половчее из него выбраться?

41

Ей повезло.

За полчаса до того, как она явилась к дяде Эйнару, тот свалил зверя — мясную гору, и, насытившись, был чрезвычайно любезен. Выслушав рассказ о случившемся несчастье, он согласился присмотреть за ее крошками. Прикинув, что его искренность гарантируют объемы зверя-мясной горы, благодаря которым даже такой проглот как дядя Эйнар, будет доедать его по крайней мере, еще неделю, она согласилась.

Недели для намеченного ей дельца вполне хватит. Возможно — с избытком.

Учтиво поблагодарив родственника за помощь и заверив, что отныне она его должница, тиранозавриха двинулась прочь.

— Удачи! — прорычал ей вслед дядюшка Эйнар. — Покажи этому похитителю юных особей где раки зимуют.

Тиранозавриха так торопилась, что даже не остановилась, для того чтобы ему ответить. Теперь можно было вспомнить о мести.

Месть!

Это слово все более захватывало ее разум. Месть тому, кто увел ее детеныша, тому, кто его в конце концов убьет. Почти наверняка. Хотя, конечно, надежда пока еще есть, но очень-очень мизерная. И шансы... Нет, она не рассуждала, не пыталась их подсчитать. Ее гнал вперед слепой инстинкт. А инстинкты никогда ничего не подсчитывают. Они приказывают действовать. И в этот раз инстинкт требовал только — мести. Он вел ее по следу похитителя, и не о каком отдыхе, пока тот жив и здоров, не могло быть речи.

И — еще... подобное не должно повториться, и негодяй погибнет. Даже если детеныша каким-то чудом удастся спасти. Ее детеныша. Ее первенца. Вот именно — первенца кладки этого года. Она внимательно изучила следы и точно определила, какой динозаврик вылупился первым. Для того чтобы попасть в жадные лапы похитителя?

Детеныш! Ее детеныш похищен! Нет, это нестерпимо. И требует, буквально вопиет мести.

Месть! Месть! Месть!

Впрочем, любой процесс надо начинать с начала.

Именно поэтому она вернулась к пустыне и продолжила преследование только после того как снова обнаружила следы похитителя, только убедившись в том, что ошибки нет.

Месть!

Безжалостная. Неотвратимая. Жестокая.

Месть ходячей погибели. Месть тиранозаврихи — матери.

42

Проходов в барьере не оказалось.

Крысиный король убедился в этом, отламывая от подобранной с земли гнилой ветки кусочки и бросая их в сторону поляны. Ни один из них так и не упал на покрывавшую ее сочную траву. Все, на самой границе поляны, врезавшись в невидимую преграду, падали.

— Интересно, для чего он сделан, этот барьер? — спросил Кусака.

— Ума не приложу, — честно ответил крысиный король. — Наверное, за ним что-то есть... нечто ценное. А может — тайное. Тебе так хочется узнать?

— Ну конечно, — с энтузиазмом заявил тиранозаврик. — Это интересно. Что-то тайное... Вероятно там хранится какая-нибудь весьма ценная вещь, что-нибудь очень вкусное... большое... больше меня.

Он сел на хвост и мечтательно прикрыл глаза.

Крысиный король ухмыльнулся.

Вот такие дела. Получалось, пределом мечтаний этого малыша является нечто большое и вкусное. Причем это вполне логично. Ему сейчас, для того чтобы вырасти, необходимо есть как можно больше.

Есть, есть, есть и расти... расти... А не шляться по странному, наполненному разнообразными опасностями лесу в компании пройдохи, преследуемого по пятам вдруг ожившими скелетами и еще бог знает кем, пытающимся продать...

Он вздохнул.

Ладно, не стоит вспоминать о грустном. Лучше подумать о Кусаке.

Как все-таки вернуть его маме и не попасть на обед? Вот проблема.

Отломив от ветки еще несколько кусков и кинув их в сторону полянки, крысиный король определил, что барьер простирается вверх на значительную высоту. По крайней мере, докинуть до его границы не получилось. И значит, пытаться перепрыгнуть через него не стоит.

Ценное, кстати, наблюдение. Но бесполезное. Каким образом оно может помочь выбраться из леса? Да никаким.

— Ты отдохнул? — спросил Кусака.

— Еще нет, — буркнул крысиный король.

— Тогда отдыхай качественнее.

— Буду.

Сказав это, крысиный король покачал головой.

Нет, ничего не получится. Малыша он не оставит. Особенно в этом лесу. Здесь он не проживет и дня. Нарвется на какого-нибудь продавца кирпичей и погибнет. Как пить дать — погибнет.

А что делать? Идти вперед, придерживаться первоначального плана. Добраться до ворот между мирами и оставить Кусаку у стражников. Тиранозавриха им не страшна, а в другой мир они ее не пропустят. Это и решит проблему с малышом. Она его получит и отправится восвояси. Почти наверняка — отправится.

Нечего рассиживаться. Кусака прав. Пора шевелить лапами. Пора идти дальше. Иначе они останутся в этом проклятом лесу надолго.

— И вообще... — пробормотал крысиный король. — Дорогу осилит только идущий. Гм... где-то я это слышал... Где?

— Не знаю, — откликнулся Кусака.

— Впрочем, вот это совершенно неважно, — поспешно сказал крысиный король. — Я не собираюсь присваивать авторство этого изречения, я его всего лишь произнес вслух.

Он встал и, сграбастав тиранозаврика, посадил его себе на спину.

— Отныне мы будем путешествовать только так? — спросил тот.

— В этом лесу, только — в этом лесу.

— Понятно. Жаль. Вот если бы...

— Иначе ты разучишься ходить. А это для будущего охотника — большое несчастье. Смекаешь?

Подумав мгновение, Кусака согласился:

— Верно. Так может мне и сейчас стоит идти своими лапами?

— Я уже сказал — только не в этом лесу. Не нравится он мне, совсем не нравится.

— Честно говоря, мне тоже, — признался Кусака. — Жуки в нем вкусные, но все остальное... Нехороший лес, очень нехороший.

— Вот именно. Давай-ка из него выбираться.

— Поехали?

Крысиный король хмыкнул.

Поехали. Уж не думает ли малец, что он будет с ним нянькаться вечно?

Уходя от поляны в противоположную дороге сторону, он вдруг подумал о том, что достигнув ворот, расстанется с Кусакой с сожалением. Привык к его обществу? Что за чепуха? Это он-то, повидавший все и вся, опытный крыс? Нет, на такие штуки, как привязанность, он уже, в принципе, не должен ловиться. А вот, поди ж ты, поймался. Или все не так и оказавшись у ворот, он все забудет? Ох, не время для подобных размышлений. И не место.

Он оглянулся. И увидел...

Там, сзади, на полянке, возле которой он просидел, по крайней мере, полчаса, за это время так и оставшейся пустынной, кто-то появился.

Кто именно?

Тонкий, стройный женский силуэт.

В первое мгновение крысиный король обратил внимание только на это. Потом он разглядел, что у женщины чудесные волосы, а дальше... Не любил он человеческих самок. Что вполне логично, поскольку к человеческому роду он не принадлежал. И поэтому, в его глазах, чудесный отлив серого меха и изящные завитки длинного, растущего казалось от самых ушей хвоста, значили неизменимо больше, чем все соблазнительные округлости человеческой самки, вместе взятые, но красота... Он мог ее оценить, мог поддаться чарам настоящей, стопроцентной, доведенной до идеала, красоты. И там, на поляне, стояла женщина, ей обладающая.

Вот она улыбнулась и взмахнула рукой, подзывая его к себе. А лицо у нее было такое, словно она была готова сообщить ему какую-то тайну, скорее всего, самую важную на свете. Тайну жизни и тайну смерти. Тайну всех тайн.

— Я сейчас, — сказал крысиный король. — Я сейчас подойду... Это нетрудно.

И кажется, кто-то ему что-то кричал прямо в ухо. Вот только крысиному королю на это сейчас было совершено наплевать. В данный момент весь окружающий мир стал именно этой поляной и стоявшей на ней женщиной, словами, готовыми сорваться с ее губ. Вот сейчас...

Он шагнул к поляне, и шаг этот дался ему с трудом, поскольку к крикам, доносящимся до него снаружи, добавилось нечто, вопящее изнутри, имеющее ничего ему в данный момент не говорящее название «инстинкт самосохранения». Он же сам превратился в тонкую оболочку, между этими «снаружи» и «внутри», забывшую как обдумывать дальнейшие поступки, способную лишь сохранять свою целостность и двигаться, двигаться туда, куда ее настойчиво манил ласковый, многообещающий голос. Голос...

Все закончилось после того, как пришла боль. Она вонзилась в ухо крысиного короля раскаленной иглой, и он очнулся, пришел в себя, закрутился на месте, а потом плюхнулся на землю и удивленно огляделся.

Поляна теперь находилась от него буквально в паре шагов, но в центре ее никого не было. Трава, цветочки и ни малейшего следа красавицы.

— Ты не обижаешься? — спросил Кусака.

— На что? — поинтересовался крысиный король.

— Я укусил тебя за ухо. Больно укусил.

— А-а-а... так вот что это было.

— Мои зубы уже достаточно затвердели. А укусил я тебя потому, что ты вел себя как-то странно.

Хм... странно. Вот именно — в высшей степени странно. И если бы не Кусака...

— Понятно, — сказал крысиный король, медленно отодвигаясь от поляны.

На то, чтобы вскочить и кинуться от нее наутек, у него пока не хватало духу. Мешало ощущение, что повернувшись к поляне спиной, он совершит ошибку. Вдруг с нее кто-то выскочит? Вдруг нападет?

— Я не хотел причинять тебе зла. Просто, мне казалось...

— Что именно?

Осторожно приподнявшись, крысиный король еще раз шагнул назад.

— Ты был каким-то не таким. Словно бы превратился в чужака. И я тебе говорил, а ты меня не слышал...

— В чужака, говоришь? — спросил крысиный король.

— Ну да, ну да... Это — то слово.

— Чужак.

Теперь крысиный король пятился медленно, стараясь не налететь филейной частью, к примеру, на острую ветку, но все-таки опасная поляна отодвигалась, терялась среди деревьев...

— Тогда я решил тебя укусить. И укусил.

— Правильно сделал, — сказал крысиный король. — Вовремя.

— Вовремя?

— Вот именно. Еще немного...

В центре поляны появился крохотный голубенький огонек. Он мигнул раз, другой и вдруг стал стремительно расти, шириться...

Мгновенно развернувшись, крысиный король кинулся наутек. Он мчался, не разбирая дороги, ведомый лишь желанием оказаться как можно дальше от подозрительных огоньков и полян, окруженных невидимым барьером, вырваться из этого опасного леса и никогда более в него не попадать.

Острая ветка хлестнула его по загривку и крысиный король, вдруг осознав, что бежит не разбирая дороги, остановился.

Стоп, так не годится. Не стоит, едва избежав одной ловушки, попадаться в другую. А это неизбежно случиться, если он будет и дальше ломиться наобум. Надо осмотреться, надо определить в какую сторону идти безопаснее.

Как же, безопаснее...

Ну, в какую сторону идти, для того чтобы как можно быстрее покинуть этот лес, он определил запросто. Благо, чувство направления его еще ни разу не подводило. А вот насчет опасностей... Тут можно было надеяться только на удачу.

Впрочем, у крысиного короля основания для этого были. Учитывая, сколько раз он в прошлом выпутывался из неприятных ситуаций — основательные. Если удача его не оставит и сейчас.

— Мы так и будем здесь стоять? — спросил Кусака. — Мы пойдем куда-нибудь?

— Пойдем, — ответил крысиный король. — Прямо сейчас. Точнее, это я пойду дальше, а ты — поедешь. Понимаешь, в чем разница?

— Еще бы, — сказал тиранозаврик. — Думаешь, так удобно сидеть сверху и цепляться за твою шерсть лапами?

Крысиный король хотел было ответить на это что-то резкое, но передумал. Все-таки именно Кусака вовремя укусил его за ухо. А не будь этого, он бы наверняка ушел на ту самую полянку. Интересно, чем его визит мог закончиться? Вряд ли чем-нибудь хорошим. А вдруг? Кем она была, эта красавица? Созданием света или порождением тьмы?

Впрочем, что гадать? Сейчас это не узнаешь.

Крысиный король двинулся дальше.

Деревья в этой части леса, выглядели опять по-другому. Они были толстыми и не очень высокими, а ветки имели длинные, сгибающиеся почти до земли под тяжестью толстых, словно оладьи, массивных, зеленых с широкими траурными ободками листьев. Промежутки между деревьями заполнял кустарник-хамелеон, то и дело изменявший свой облик. Для того чтобы отпугнуть от своих молодых, нежных побегов хищных травоядных, он научился пугать их, принимая облик различных хищников. Тех самых, которые к зеленому и сочному относится с презрением, но зато любят мягкое и кровоточащее.

В данный момент каждый его куст, к которому крысиный король оказывался близко, изо всех сил демонстрировал свои таланты и они буквально поражали. Объемные фигуры крысиного короля и Кусаки получались не только очень достоверными, но и более устрашающими, чем в жизни.

— Как они это делают? — спросил Кусака.

— Что именно?

— Ну, когда я смотрю на них, мне самому становится страшно. Почему? Неужели мы выглядим такими чудовищами?

Искоса взглянув на ближайший кустарник, крысиный король сказал:

— Клыки. Они делают наши клыки чуть длиннее, чем в жизни. А лапы, когти... и что-то такое они делают с мордами. Приглядись.

— Похоже, так, — согласился тиранозаврик. — Но как они это делают?

— Увеличивают?

— Нет, откуда они знают, что надо увеличивать именно клыки и когти? А если мимо них пройдет кто-то другой? Что они у него увеличат?

Крысиный король хмыкнул и снова взглянул на кусты.

В самом деле? Может, в таком случае, они разумные, эти кусты? Вдруг с ними можно даже заговорить?

Впрочем, если это и так, то о чем он будет с ними беседовать? Да и есть ли сейчас время пытаться разговорить кусты-хамелеоны? Он вроде бы собирался заняться совсем другим. Для начала — выбраться из этого леса. А потом — дойти до ворот мира. Судя по всему, они должны быть где-то очень близко.

И вот тогда... Что тогда? Он попадет в другой мир и там его тоже встретят не пирогами и пышками, а... Ладно, поживем — увидим. Нечего раньше времени загадывать.

— Жуть какая, — пробормотал Кусака.

— Это точно, — откликнулся крысиный король, прикидывая как удобнее обойти невысокий холм, на котором виднелись остроконечные мраморные обелиски, усеянные странными рунами. — Хотя, если не обращать внимания на разные мелочи...

— Я имею в виду, что вот это наша копия слишком...

— Ну, неудачная копия... Не стоит на такое внимания. Вот следующая, я уверен, тебе понравится боль...

— Я имел в виду, — прервал его тиранозаврик. — Что этот куст совсем на нас не походит. Ни капельки.

— Что ты говоришь? Какой?

— Вон тот. Поодаль и левее очень толстого дерева. Мне сверху его виднее. Посмотри внимательно.

Нехотя взглянув в указанном направлении, крысиный король буркнул:

— Ну вот, вижу, и что дальше?

— Тебе не кажется это странным?

И тут предводитель крыс наконец-то рассмотрел куст, о котором говорил тиранозаврик. Он рассматривал его еще несколько секунд и лишь после того, как куст этот слегка шевельнулся, осознал, кого видит перед собой.

— Разглядел? — спросил Кусака.

Судорожно сглотнув, крысиный король ответил:

— Еще бы.

— Не правда ли, он совсем не похож на нас?

— Точно, не похож.

— А почему?

— Потому, что он изображает не нас. Мимо него, вполне возможно, недавно прошел кто-то другой. Вот этого другого куст и показывает, весьма достоверно.

— Другого? То-то я гляжу...

— Тише, тише, — прошептал крысиный король, медленно опускаясь на землю. — Говори потише. Понимаешь для чего?

— Нет, — шепотом ответил Куска. — Кто нас может услышать?

— Он, послуживший для куста моделью. Он может быть еще неподалеку.

— А что мы будет делать?

— На всякий случай двигаться как можно тише и скрытно. Прижмись к моей спине поплотнее и приготовься к тому, что я могу вдруг броситься наутек. Хорошо?

— Угу.

— И не крути головой по сторонам. Это нас демаскирует.

— Де... чего?

— Мы становится при этом заметными. Понял?

— Ага, понял.

— Вот то-то...

Сказав это, крысиный король еще раз приподнял голову, взглянул на зловещего вида куст, прикинул, какого размера должны быть клыки и зубы, у того, кто послужил его моделью, и еще раз внимательно огляделся.

Ничего.

Очень внимательно, так, чтобы определить не только основные запахи, но так же и все их оттенки, он пропустил через ноздри лесной воздух, силясь определить, с какой стороны может оказаться опасность. Не помогло ему это. Слишком много в этом лесу было странных и очень опасных запахов.

И значит, ничего не оставалось, как действовать наобум.

— Держись.

Скомандовав так своему спутнику, крысиный король осторожно пополз вперед. Время от времени он останавливался, для того чтобы оглядеться, он пока ничего действительно опасного не заметил.

После того как холм с обелисками остался позади, Кусака шепотом спросил:

— А может, мы зря испугались?

— Помолчи, — так же шепотом ответил крысиный король. — В этом деле лучше перестараться. В случае ошибки... ну, сам понимаешь.

— Еще бы... — согласился Кусака. — А ты научишь меня, как стать очень осторожным.

— Если выживем...

— Но мы выживем?

— Обязательно.

— Ой! — сказал Кусака.

Крысиный король момент замер.

Подождав немного, он едва слышно спросил:

— Что там? Тебе сверху виднее.

— Тот зверь, которого изображал куст.

— Ага, вот как значит. И где он?

— Прямо перед нами. Шагах в пятидесяти. Твоих шагах.

— Движется? Стоит неподвижно?

— Стоит неподвижно.

— Замечательно. Как он стоит, мордой к нам или задницей?

— Задницей.

— Еще лучше. Тогда имеет смысл попытаться его обойти. Вдруг удастся?

Удвоив осторожность, крысиный король пополз в сторону и вскоре очутился на обочине дороги. Это его несколько удивило и встревожило. Как показала практика, в этом лесу дорога защитой от опасности не служила.

Однако, не возвращаться же назад?

Не решившись все таки пересечь дорогу, крысиный король двинулся вдоль ее обочины. Если в ближайшее время хищник не вздумает переместиться на другое место, то шанс мимо него проскользнуть незамеченным все еще оставался. Кстати, поддерживало эту надежду также и то, что ветер дул со стороны зверя.

Если подумать, не такие плохие условия.

Крысиный король уже всерьез стал надеяться на то, что им удастся выпутаться и из этого испытания, но тут прямо у него за спиной раздался громкий, квакающий голос:

— Купи кирпич!

И вот тут осторожничать не имело смысла. Если попался, все решает быстрота и умение бегать.

Вскочив, крысиный король не стал тратить время даже на то, чтобы выругаться, и бросился прочь. Он мчался прямо по дороге. А за спиной у него раздавалось мерзкое кваканье и яростный хриплый рев. Судя по всему, это подал голос хищник, которого они безуспешно пытались миновать.

Вот только на их стороне была неожиданность и скорость. Тратя последние силы, выжимая из организма все, на что он способен, крысиный король буквально летел над дорогой. Было мгновение, когда он почувствовал, как у него за спиной глухо охнул воздух, услышал шлепок огромного тела о камни дороги, и осознание, чем это было, добавило ему сил.

Только бы хищник не прыгнул второй раз. Только бы не настиг.

Вот чего он действительно боялся. Лягушонок с его идиотской присказкой его не пугал. Убежав от него один раз, крысиный король был уверен, что это удастся и сейчас. А вот хищник...

Только бы он не прыгнул еще раз, только бы он не догнал!

Он не прыгнул. Очевидно, так же как, например и лев, этот зверь нападал всего один раз. А может, крысиный король слишком быстро убегал? Как бы то ни было, но хода он не сбавил даже тогда, когда свернул сначала за один поворот, потом за другой. Так и несся по дороге.

Причиной этого было то, что лес вот-вот должен был кончиться. И к чему останавливаться, если почти наверняка рядом с тобой тут же появится это болотное отродье, со своим идиотским кирпичом...

Нет, лучше поднапрячься, но выпутаться хотя бы из этой истории.

Он бежал, отчаянно работал лапами.

А потом лес кончился, крысиный король миновал последние деревья, для верности отбежал еще шагов на пятьдесят и только после этого остановился, чтобы перевести дух.

Вот и все! Вот и удрали! Просто замечательно! Опять пронесло!

— Я молодец! — сказал он Кусаке.

— А то! — поддакнул тот. — Еще какой.

Тут крысиный король хотел было сказать еще одну кое-что в свой адрес, но вдруг передумал и коротко выругался.

Причина к этому была и самая весомая.

Из-за ближайшего куста, усеянного квадратными, с белыми крапинками плодами, здорово напоминающие игральные кости, поднялись и, растягиваясь в полукруг, двинулись к нему три тонких силуэта.

Один из встречающих, а именно — Проломленный Череп, сказал:

— От нас не убежишь, я предупреждал. Впрочем, нас история с твоим бегством не сердит. Ты бежал в нужном направлении. Теперь мы оказались рядом с жилищем нашего Повелителя. Думаю, вам нужно его посетить. Отказы не принимаются.

Часть четвертая: Некромант

43

Итак, нарушитель должен быть наказан. И самое удобное время для этого вот-вот наступит.

А для того чтобы действовать, необходимо было предварительно обзавестись телом. По идее, в этом мире, сделать подобное было нелегко. Тело должно подходить ей, Миротворице, не только по физическим параметрам, вроде величины и силы. Оно должно обязано обладать вместительным мозгом.

Вероятнее всего ей нужно тело очень крупного хищника, обладающего мозгом, способным вместить ее сознание.

Тяжелое, но если постараться, не являющееся невыполнимым условие.

Миротворица принялась за поиски и они, к ее удивлению, не заняли слишком много времени.

Тело нашлось, да еще какое! Огромное, страшное, оснащенное в должной мере клыками и когтями, обладающее вместительным мозгом. Тело из разряда суперкласс. Причем кроме всего причисленного оно обладает еще и достаточным запасом агрессивных эмоций. В данный момент — даже слегка избыточным.

Хотя, так ли это плохо? Эмоции чистейшего состава, прекрасно выдержанные, бьющие неиссякаемой струей.

Миротворица почувствовала удовлетворение.

Вот и здорово! К чему искать лучшее? От добра — добра не ищут. Не правильнее ли остановиться именно на этом? Тем более, что переселиться в него, захватить над ним власть не составит труда. Не сейчас, немного погодя, поскольку все должно случаться в надлежащий момент. А пока необходимо еще немного подождать. И главное — не упустить найденное тело из вида, приглядывать за ним. С ним, умеючи, можно совершить немало славных подвигов.

Последняя мысль Миротворице очень понравилась. От нее исходило приятное тепло.

Скоро, очень скоро...

44

Джинн осторожно пощупал ногой воду в бассейне, оглянулся на торчащую у него за спиной голову дракона и поморщился.

Экая незадача. Вот ведь — угораздило.

— А потом, — со вкусом сказал дракон, — когда я до тебя доберусь... Ты думаешь, я тебя просто съем и все? Думаешь проткну зубами, сделаю «ням — ням» и на этом все для тебя кончится? Как же! Держи карман шире. С этого все для тебя только начнется. Смекаешь?

— Слушай, ну почему, почему ты такой зануда? — с невыразимым отвращением поинтересовался джинн.

— За это я придумаю для тебя нечто особенное, — сообщил дракон. — Я тебя даже есть не буду. Ты сам ко мне в пасть полезешь. Будешь верещать, бегать за мной и просить, чтобы я тебя съел. Доходит?

— Доходит, доходит... — пробормотал джинн.

Осторожно плюхнувшись в воду, он окунулся с головой и, открыв глаза, увидел все ту же голову дракона. Теперь она торчала из стенки бассейна.

— Спрятаться хотел, да? — ласково сказала голова. — Не выйдет, голубчик.

Попытавшись прикинуть, как ей удается разговаривать под водой, и решив, что без телепатии тут не обошлось, джинн вынырнул из воды и, уцепившись рукой за край бассейна попытался обдумать свое открытие.

Ну, хорошо — телепатия. Замечательная штука, если подумать. И, кстати говоря, не такое удивительное у твари, способной вычислить заглянувшего ей в память, а потом нанести ему ответный визит. Вот только, кто же мешает этой ящерице-переростку узнать все интересующее ее самостоятельно? Кто ей мешает самой, если она так сильна, покопавшись у него в мозгу, выцарапать из него требуемые координаты? А может, этот гигантский подземный червяк не так крут, как старается казаться?

Последняя мысль джинну пришлась по душе. Он даже потратил некоторое время на то, чтобы ее посмаковать. И лишь после этого аккуратно отложил в сторону.

Не стоит расслабляться. Мысль, бесспорно, милая. Однако, прежде чем взять ее на вооружение, следует устроить смотр всем прочим вариантам.

Каким именно? Так ли уж трудно их придумать? К примеру...

— Представляешь, — пробубнил у него над ухом дракон. — Я открываю пасть, и ты чувствуешь на своем лице исходящий из нее запах. Заверяю, в данный момент я не чистил клыки вот уже неделю и до тех пор, пока тебя не поймаю, делать это не намерен. Так вот, я открываю пасть, и ты...

Джинн закрыл глаза и осторожно ударился лбом о край бортика бассейна.

Вот так! Нравится?

Угораздило его связаться с этим сыном пожарного шланга и самой уродливой самки крота в мире? Вообще, не надо было даже пытаться претворить в жизнь глупую идею сменить хозяина. Свободы ему, видишь ли, захотелось? Неуютно стало в родной лампе?

Он ударился еще раз, на этот раз посильнее, а потом — одумался.

Нет, это не выход. Да и вообще, сколько можно заниматься глупостями?

Он оказался в скверном положении. Это — факт. Первый раз, что ли? Нет, конечно. И значит, всего-навсего, следует придумать из этого скверного положения выход. Какой именно?

— А как только я узнаю твои координаты, — сообщил дракон. — Учти, это произойдет неизбежно... Так вот, едва узнав твои координаты, я немедленно появлюсь в нужном месте, и вот тут-то тебе придется плохо. Очень плохо. Дошло?

— Чего тебе от меня надо? — огрызнулся джинн, выбираясь из бассейна. — Чего ты ко мне привязался?

— Координаты. Всего лишь — координаты. Сущую малость. Учти, у меня есть одно интересное свойство. Я умею мгновенно переноситься под землей. Раз — и я уже нахожусь в нужной части этого мира, как бы далеко от меня она не находилась. Сообразил?

Джинн тяжело вздохнул.

Белокурая гурия подала ему полотенце и, завернувшись в него, джинн уселся на низенькую, из резной кости скамеечку. Устроившись рядом, гурия положила голову ему на колени и замерла в сладкой истоме.

Дракона она, как будто не видела.

А может и действительно?..

Джинн тяжело вздохнул и покачал головой.

Ему-то какое дело? Ему от этого не жарко и не холодно. Вот ведь связался...

— И после того как тебе все это надоест, — вещал дракон, — когда ты пожелаешь во что бы то ни стало это прекратить...

Джинн осторожно погладил гурию по пышным волосам, отделил от них одну тяжелую прядь и, машинально пропуская ее через пальцы, подумал, что ящерица-акселерат психологически обрабатывает его по самому высшему уровню. Вот только, легче ли от понимания этого?

Гурия повернула к нему лицо и тепло, ласково улыбнулась. Она, похоже, действительно, не слышала воплей дракона, никак их не воспринимала. И осознание этого джинна почему-то отрезвило.

Он очнулся и в очередной раз выругался, но на этот раз проклял себя не за то, что ввязался в авантюру со сменой владельца лампы, а за малодушие, за слабость.

В самом деле, с каких это фиников он так расклеился? Ну, какая-то там пусть долгоживущая, но все же смертная тварь, пытается ему, магическому созданию, читать нотации. Да кто он такой, этот как бы дракон? Какое он имеет право?

— Учти, все это я мог делать очень долго, — заявил подземный дракон. — Прежде чем у меня иссякнут силы, ты сойдешь с ума. Понимаешь?

— Не дождешься, — буркнул джинн.

— Что? — удивился дракон.

— Не дождешься, — отчеканил обитатель лампы.

Чувствовал он себя теперь легко и просто.

Действительно, и чего было бояться? Так ли трудно осадить наглеца? Да совсем — нет. Было бы желание.

— Ты мне грубишь?

— Ну конечно, — ответил джинн. — А если ты еще надумаешь меня ругать, я в ответ тебе такое выдам... Вот как тебе, например, понравится, если тебя обзовут безмозглым пожирателем отбросов?

— Сильно сказано, — после некоторого молчания, уже другим, спокойным голосом сказал дракон. — И ты, значит, готов на каждое мое оскорбление...

— Вот именно, — отчеканил джинн. — Вот именно. На каждое. И если ты попытаешься на меня давить...

— Понял, — сказал дракон. — Значит, будем общаться нормальным образом?

— Будем, — пьянея от собственной смелости, заявил джинн. — Вот таким образом. И вообще, не мог бы ты отсюда убраться?

— Убраться?

— Ну да, у меня, понимаешь, бывает еще и личная жизнь. Околачиваясь здесь, ты ей мешаешь. Понимаешь о чем я?

— Понимаю, — кивнул дракон. — Только ничего не получится. Совсем ничего.

— Почему?

— Не могу я отсюда убраться. Я должен узнать твое местонахождение. Для того чтобы отомстить.

— А я думал...

— А ты думал, если я стал с тобой вежливо разговаривать, то, значит, откажусь от мести? Нет, у нас, драконов, так не бывает.

— И значит...

— Ну да, — ласково улыбнулся дракон. — Не получилось давить на психику? У меня есть в запасе и другие методы. Как только хотя бы один из них даст результаты — фьють и я здесь, рядышком. Наготове. Уже с открытой пастью и нечищеными клыками. Не сочти мои слова за грубость. Я просто тебя предупреждаю, обрисовываю, так сказать, перспективы.

45

Высокий, хрустальный бокал был, как и положено, с символикой. Ряды костей, ухмыляющиеся черепа, скрещенные кинжалы и копья. Жидкость, правда, в нем была всего лишь обычным перебродившим эюпсным соком. Крысиный король уже успел это распробовать и нашел вкус вполне сносным.

Кроме бокала предводителю крыс было предоставлено удобное кресло, стоявшее за большим, уставленным разнообразными яствами столом, и возможность слушать того, кто оказывал ему подобное гостеприимство.

Сам Повелитель выглядел согласно всем канонам. Глаза у него были черные и суровые, нос загибался крючком, одет он был в черный, слегка тронутый временем фрак. Вот только, все равно, каким-то он был ненастоящим, неубедительным, словно скверный актер.

Почему, кстати? Или это ему только кажется? Ладно, все выяснится потом, решил крысиный король. Такие вещи обязательно выясняются со временем.

Он отхлебнул из бокала и окинул зал взглядом, почти машинально прикидывая, каким образом отсюда можно половчее смыться.

В окно сигануть? А смысл? Догонят. Попробовать навешать лапши на уши? Можно. Однако, удастся ли? Некромантов — простачков не бывает. И все-таки, чем черт не шутит, когда бог спит? Не сейчас, конечно. Немного погодя, когда станет ясно, что именно этому Повелителю от него нужно.

Ведь нужно ему от него что-то? А иначе как объяснить этот шикарный прием?

— Ты пей, пей, — сказал Некромант. — Не стоит думать о том, как отсюда унести ноги. Для этого еще придет время. А пока советовал бы тебе послушать внимательно, что я скажу. Может и убегать не понадобится.

— Неужели?

— Именно.

— Но если так, то, значит, речь идет о честном соглашении, о сделке?

— О ней самой, — подтвердил Некромант. — Я нуждаюсь в одной услуге и согласен за нее хорошо заплатить.

— Чем?

Некромант улыбнулся.

— Плата будет достойной. Мы ее обсудим, Однако тебе не кажется, что прежде надлежит хотя бы в общих чертах выяснить, какие действия ради нее следует совершить?

— Согласен, — промолвил крысиный король.

— Разумное решение, — кивнул некромант. — Весьма разумное. Мое мнение о тебе улучшилось.

— Это поможет мне уйти отсюда в целости и сохранности, причем вместе с воспитанником?

— Возможно, вполне возможно, — промолвил Некромант. — Почему бы и нет? Уверяю, никакой вражды я ни к тебе, ни к твоему воспитаннику не испытываю.

— А разделили нас...

— Ну да, — кивнул некромант. — Именно поэтому. Для того чтобы ты не удрал. Ты ведь не бросишь своего...хм... воспитанника на произвол судьбы?

— Твоя правда, — развел лапами крысиный король.

— Моя, — Некромант улыбнулся, как съел шоколадную конфетку, — она и есть. Кстати, с каких это пор королевские крысы берут в воспитанники юных тиранозавров?

Отхлебнув из бокала, крысиный король глянул на стол, вытащил из ближайшего блюда кусок жаренного мяса и впился в него зубами. Проголодался он страшно. А что бы не предстояло в ближайшем будущем, на сытый желудок заниматься этим будет сподручнее.

— Отвечать ты не намерен? — спросил Некромант.

Прожевав и проглотив мясо, крысиный король заграбастал новый кусок и спросил:

— А это так важно?

— Мой вопрос?

— Ну да. Тебе очень интересно услышать на него ответ?

— Хотелось бы.

— Так, что ты даже готов забыть о своих проблемах?

Глаза Некроманта сузились.

— Кто тебе сказал, что у меня есть какие-то проблемы?

— Нетрудно догадаться. Иначе зачем бы тебе мог понадобиться я, собственной персоной?

— Не ты, а кто-то вроде тебя. В этой есть некоторая разница.

— Принципиальная?

Некромант улыбнулся.

— А ты молодец. Мои слуги не ошиблись.

— Стараюсь, — пробормотал крысиный король, хватая следующий кусок мяса. — А вообще, будь я очень умен, шиш бы твои слуги меня поймали.

— Им могло и повезти.

Съев и второй кусок, крысиный король согласился:

— Может и так. Только, большого значения это сейчас не имеет. Ведь правда? Вот, ты убедился, что тебе был нужен именно я. А дальше? Не пора ли перейти к сути дела?

— Как хочешь. Я могу приступить к рассказу.

— Ого, — осклабился крысиный король. — Положение настолько серьезно, что требует особого рассказа?

— Увидишь.

— Слушаю.

— Слушай, слушай, — сказал Некромант. — Мне кажется, тебе это будет интересно. Итак, смерть — это предприятие...

46

— А дальше? — спросил Хромоногий.

— Да ничего особенного, — буркнул Широкая Кость. — На этом все и закончилось.

— Все-все?

— Да, именно.

— А мы?

— Что — мы? — удивился Хромоногий. — Мы сделали свое дело. Задание выполнено.

— И значит — больше не нужны? Значит, Повелитель нас отпустит?

— В землю?

— Ну да.

— А ты этого желаешь?

Вопрос был серьезный. Отвечать с кондачка на него не хотелось.

Широкая Кость взглянул на небо, провел костяшкой пальца по крышке черепа, задумчиво хмыкнул.

Действительно, так ли ему хочется снова опуститься в могилу, раствориться в слепящей черноте безвременья, перестать существовать?

Покой? Да, покой — хорошее слово. Звучное. Вот только, как можно обозначить покоем — исчезновение? Покой это — ощущение. А какие ощущения могут быть у того, кто не существует?

Конечно, теперь он не мог, например, ощутить вкус вина, попробовать пищу, обнять женщину. Но так ли это нужно тому, кто вместе с плотью избавился и от сопутствующих ей желаний? Тому, для кого вполне достаточно просто ходить, смотреть, думать? Не это ли называется жизнью?

Ах, его кости более не одеты плотью! Ну, так и что? Почему это должно его низводить до состояния вещи? Главное — он, его личность, его воспоминания, пока еще целы. И раз он мыслит, значит...

— Не знаю, — осторожно сказал Широкая Кость. — Наверное, я бы хотел еще остаться... хотя бы немного.

— Ага, — воскликнул Хромоногий. — Значит, поманило, значит — еще хочется посуществовать хоть немного?

— А почему бы и нет? Что тут плохого?

— Плохого?

— Ну да. Что стыдного в желании существования?

— Цена, — подал голос, молчавший до того Проломленный Череп. — Плата за услуги. Вот что имеет значение.

— Цена?

— Ну да, — подтвердил Проломленный Череп. — Мы ее еще не заплатили. Хотя я не сомневаюсь — время для этого придет. И очень скоро. Время платить.

— Каким образом? — спросил Широкая Кость.

— Откуда я знаю? В любом случае, это будет решаться без нашего согласия.

— Кем?

— Смертью, конечно. Кем же еще?

— Смертью?

— Ну да. Старушкой с косой и в саване, — Проломленный Череп издал звук, смахивающий на тихое хихиканье.

Поскольку определить улыбается ли он, мешало отсутствие у него губ, звук этот так и остался неопознанным. Впрочем, что именно он означает, никто угадать и не пытался. Собеседников Проломленного Черепа интересовалодругое.

— Ты это точно знаешь? — с тревогой спросил Хромоногий. — Уверен в этом?

— Знаю, — послышалось в ответ. — Но еще не сейчас. Сначала мы должны как следует послужить нашему Повелителю. Сделать порученную нам работу до конца. И только потом...

— Но мы ему уже послужили! — воскликнул Широкая Кость. — Славно и исполнили его приказание самым наилучшим образом.

— Он не отпустил нас в могилу, — сказал Проломленный Череп. — Значит, мы ему еще нужны. И если одно задание...

47

Их разлучили, и это было хуже всего.

Кусака ничуть не сомневался, что останься мамочка рядом, уж они бы давно придумали, как выбраться на свободу.

Он осторожно подошел к огромной, потемневшей от времени двери и прислушался. Сначала была тишина, потом за дверью кто-то прошелся, туда и обратно, постоял на одном месте, а потом прошелся снова.

Шаги были тяжелыми, и слышно было, как на боку у ходившего позвякивает оружие, а еще — пахло. Не то чтобы запах этот был Кусаке неприятен. Он относился к запаху разложения без предубеждения. Просто он понимал, что того, кто уже мертв, убить второй раз не удастся. Да и сил у него для этого пока маловато. Вот через полгодика...

Тиранозаврик отошел от двери, сел прямо на пол и стал прикидывать, что в данной ситуации можно предпринять.

А именно? Удрать? Но как? Через дверь хода нет. Да и она закрыта.

Тиранозаврик издал звук. Ему хотелось кому-то пожаловаться, что он более не ощущает исходящего от матери тепла.

Некоторое время он скулил, и это даже помогло. Ему стало как-то легче, он словно бы переплавил в звук мешавшие ему думать и действовать отрицательные эмоции. Они ушли, растворились в окружающем пространстве для того, чтобы найти себе кого-то другого, поселиться в нем, причинить ему неприятности. Хорошо бы это оказался управляющий всеми скелетами и зомби.

Подумав так, Кусака почувствовал себе еще лучше. Настолько, что встав, снова подошел к двери.

Нет, охранник был на месте. Никуда не делся. Значит, действительно надо искать другой выход.

Где? Через крышу?

Тиранозаврик поднял мордочку и посмотрел вверх.

Нет, карабкаться по отвесным, каменным стенам он не обучен. Так, что остается? Попытаться сделать подкоп?

Хм...

Он опустил голову вниз и поковырял плотно утрамбованную землю сарая лапой.

Тяжело. Очень тяжело. Но возможно. Конечно, тираннозавры не роют нор. Однако, ему уже приходилось прокапываться через толщу песка, после того как он выбрался из яйца, совсем недавно.

Кто мешает попробовать сделать нечто подобное еще раз? Тем более, что его заперли не в настоящей тюрьме, а в сарае, в котором, похоже, перед этим хранили зерно.

Он еще раз царапнул землю лапой.

Да, путь к спасению лежит через пол. Хороший, качественный подкоп. Вот, что ему сейчас нужно. И поскольку никто за него его не сделает, придется копать самому. Вот прямо сейчас.

Копать...

48

— Смерть — это предприятие, — сказал некромант. — Что-то похожее на завод по производству бутылок с перебродившим эюпсным соком. Отличие только в том, что предприятие под управлением смерти производит не полные бутылки, а трупы, свежие, стопроцентные, достаточно быстро упаковываемые в аккуратные, а иногда — не очень, холмики земли.

Он сделал паузу и выжидающе посмотрел на крысиного короля. Тот подумал, что от него ждут определенной реакции. Какой? И стоит ли реагировать ожидаемым образом? Кстати, а как можно реагировать на подобные слова?

— Неужели? — сказал крысиный король.

— Все именно так, — заверил некромант. — Я бы даже назвал это индустрией смерти. Хорошее, кстати, название. Надо его кому-нибудь подкинуть...

— Название?

— Ну да. Для того чтобы сделать вещь управляемой, необходимо придумать ей название.

— Всего лишь?

— О, нет, — улыбнулся Некромант. — Не только название. Но начинается все именно с него.

— Ага, — сказал крысиный король. — Это понятно. А дальше?

Он поставил на стол пустой бокал и тотчас стоявшее за его спиной существо, бывшее при жизни скорее всего гигантским лемуром, наполнило его вновь эюпсным соком. Предводитель крыс осторожно понюхал воздух и, не уловив запаха тления, удовлетворенно кивнул.

— Это стоит мне больших усилий, — сообщил некромант.

— Что именно? — поинтересовался крысиный король.

— Слуги, от которых не пахнет. Если ты заметил, то отсутствует запах лишь у тех, кто прислуживает лично мне и моим... хм... особым гостям.

— Да?

— Вот именно. От твоего слуги — не пахнет. Нет даже малейшего запашка.

— Однако, от тех, кто забрал юного тираннозавра — пахло, можно сказать, воняло.

Некромант развел руками.

— Это так. Как я уже сказал, запах — враг, если не очень страшный, то, по крайней мере, требующий больших усилий.

— Я уяснил, — сообщил крысиный король.

— В таком случае, я хотел бы продолжить своим объяснения.

— Насколько я понимаю ситуацию, даже если я их слушать не пожелаю...

— Но ведь ты — пожелаешь?

— Конечно.

— В таком случае, к чему задавать странные вопросы?

Улыбнувшись, крысиный король развел лапами и сказал:

— Хорошо, постараюсь более не задавать глупых вопросов.

— Вот то-то же.

— Но один, прежде чем ты продолжишь мне рассказывать о принципах работы смерти, я хотел бы задать. Тем более, что он не очень глупый.

— Один?

— Да, один.

— Хорошо, задавай. Мне даже будет интересно его услышать.

Улыбнувшись, крысиный король отхлебнул из бокала, еще раз оглядел зал и только после этого спросил:

— Ты и в самом деле некромант? Ничего обидного... Просто, я считал, что некромант должен... гм... ну, он обязан быть несколько другим.

Его собеседник почесал кончик носа и, весело подмигнув, промолвил:

— Я должен все время издавать зловещий смех и вращать глазами?

— Вроде того.

— А что мне это даст?

— Ну, не знаю, — сказал крысиный король. — Вроде бы так положено. Обычаи, знаешь ли. А в старых обычаях, частенько, заключен некий глубокий смысл. Не стоит им пренебрегать.

— Я и не пренебрегаю, — сказал некромант. — Если ты не заметил, то одет я надлежащим образом, и черты лица у меня для такой одежды подходят неплохо.

— Твое право. Но все-таки...

Некромант вздохнул:

— Понимаю, все понимаю. Только, в моем ремесле на самом деле нет гробовых тайн. Мне не наносят визит духи из бездны, и я не боюсь неумолимого рока. Я просто знаю, как вернуть к жизни любое умершее существо. Я делаю работу и не более. Хорошо ее делаю. А озабочен я лишь тем, чтобы получать за свой труд соответствующую плату.

— Угу?

— Именно. И я хочу снова вернуться к тому, что пытался объяснить, прежде чем ты задал вопрос. К тому, что смерть это — целая индустрия. Как это ни странно звучит, я, если убрать частности, на самом деле являюсь всего лишь одним из элементов этой индустрии.

— Мне казалось, ты, наоборот, работаешь против смерти. Разве не так?

— На первый взгляд.

— А на второй?

Некромант улыбнулся.

— Вот тогда-то и начинаешь понимать, что тот, кто казалось бы работает против некоей системы, на самом деле, частенько, работает на нее. Дошло?

— Нет. Поясни.

— Это просто. Противоположностью смерти является жизнь. Я возвращаю не жизнь, я возвращаю существование. Всего лишь силой своей магии заставляю двигаться мертвые тела.

Крысиный король взглянул на собеседника с интересом. Кажется, разговор поворачивается в любопытную сторону.

Значит...

— Значит, — сказал крысиный король. — Существование и жизнь для тебя являются разными вещами?

— Для меня — да, являются.

— В чем их различие?

— Для меня?

Некромант улыбнулся и поднял рукой.

В дальнем конце зала висел большой, шелковый, с вышитым на нем птичьим скелетиком занавес. По мановению руки Повелителя, из-за него, вышла мумифицированная королевская крыса. Вот он, а это был явно самец, двинулся прямо к ним и пройдя всего несколько шагов, повинуясь новому движению ладони хозяина замка, остановился.

— Нравится? — спросил Некромант. — Его зовут Крыкос.

Окинув Крыкоса внимательным взглядом, крысиный король поморщился и сказал:

— Нет, не очень.

— Ты честен. К чему бы это?

— Есть ли смысл хитрить в данной ситуации?

Некромант довольно хихикнул.

— Ты на верном пути. По крайней мере, ход твоих мыслей мне сейчас нравится.

— Вот как? — спросил крысиный король.

Он подумал, что некроманту, скорее всего, хихикать не стоило, это было уже — перебором. И за него придется платить. Как и за зомби королевской крысы.

Впрочем, пока еще возможность отомстить не представилась. Так что не стоит пока об этом думать. Совсем — не стоит.

— Ладно, вернемся к существованию. Чем оно отличается от жизни? Взгляни еще раз на этого зомби, и ты все поймешь. Он — существует. Ты — живешь. Это несомненно. В чем между вами разница? Видишь?

Крысиный король еще раз взглянул на Крыкоса. Полуразложившаяся мордочка зомби не выражала никаких эмоций.

— Убери его, — попросил предводитель крыс. — Мы вполне можем продолжить наш разговор и без таких примеров.

— Конечно, — согласился Некромант.

Он в третий раз взмахнул рукой, и Крыкос, тяжело ступая, с шорохом волоча за собой по полу хвост, удалился за занавес.

Крысиный король вдруг почувствовал, что рот у него заполнен тягучей, противной слюной и, схватив бокал, поспешно сделал несколько глотков. Это помогло и он, откинувшись на спинку кресла, смог даже спросить:

— А дальше?

— Значит, ты понял? Зомби это лишь имитация жизни. Мертвое тело, в которое моя магия сумела на время вернуть некогда обитавший в нем разум. Тело, способное жить лишь до тех пор, пока его питает моя магия. Имитация. Я — просто очень хороший мастер имитации. Что-то вроде чучельщика. Только у меня чучела говорят и двигаются.

— Страдают, — подсказал крысиный король.

— О, нет. Какие страдания? Зачем страдания? Никаких страданий они не испытывают.

— Так ли?

— Вместе с плотью уходят и страдания. Собственно говоря, — сообщил некромант, — если разобраться, то я, кроме всего прочего, делаю благое дело. Даю умершим возможность еще раз взглянуть на прожитую жизнь, убедиться в том, что они потеряли не Бог весть что.

— Не забывая о своих интересах.

— И это — тоже. А почему нет?

— Не смею осуждать, — сказал крысиный король. — Вот я-то ко всей этой истории какое имею отношение?

— Самое непосредственное.

— Да? И какое?

— Я нуждаюсь в помощи. Ты мне не в ней не откажешь.

В голосе некроманта не было даже намека на вопрос. Он просто констатировал факт. Ставил о нем в известность.

Крысиный король покачал головой.

Ну, вот все, все они одинаковые. И этот — туда же... Сначала рыкающий лев сиреневой пустыни, теперь вот некромант... Ну и мир! Он что, нужен здесь буквально всем и каждому? Откуда, откуда здесь прознали о его существовании? Может это лишь совпадение? Но если и так, то легче ли ему?

— А если... — промолвил крысиный король.

— Нет, — металлическим голосом сказал некромант. — Ты не откажешься. Позвать еще раз того самого зомби?

— А он...

— Да, да, он был доставлен сюда. Я сделал ему предложение, и он отказался. Можешь догадаться, к чему это привело?

Крысиный король медленно вонзил когти в подлокотник кресла. Теперь, стоило ему сделать одно движение, и они будут безжалостно вспороты.

Безжалостность. Хорошее слово. Прекрасно дополняющее слово «месть».

— Ну, так как? — спросил некромант.

— Что, как?

— Ты понимаешь, к чему я веду?

— Еще бы, — сказал крысиный король. — Понимаю.

Осторожно вытащив когти из подлокотника, он скрестил передние лапы на груди.

— И значит...

— Хорошо, я согласен, — сказал крысиный король. — Я тебе помогу. Но...

— Я потом об этом пожалею? — небрежно сказал некромант.

— Да.

— Ты знаешь, сколько раз я слышал нечто подобное? Тысячи раз. И не одно из обещаний не было выполнено.

— Это не простое обещание. Оно дано крысой, а крысы, как известно, обещания выполняют. Особенно — такие. Тем или иным образом, но ты поплатишься.

— Поживем — увидим, — промолвил некромант. — Поживем — увидим.

49

— Ну ладно, — сказал дракон. — А дальше?

— Дальше получилось очень просто. Синдбад спустился с балкона и был таков. Бриллиант он продал и разбогател, а на принцессе женился. Они жили счастливо. У них были дети.

— Все?

— Все.

— Но ведь это бред, — сказал дракон. — Чепуха. Так не бывает.

— А я разве обещал рассказывать чистую правду? Все это не более чем сказка.

— Даже в сказке должна быть какая-то логика. А тут — ни складу, ни ладу.

Мрачно взглянув на голову дракона, джинн спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, вот возьмем, к примеру, женитьбу. Ты и в самом деле веришь, будто женившись — можно обрести счастье?

— Не знаю, не пробовал. А почему бы и нет? Говорят — это здорово. Не безмозглая гурия, а подруга жизни. Рука об руку, сердце к сердцу, вторая половина, вместе до гроба. Ну, и всякие прочие, приятные штуки. Э?

— А также обязанность выслушивать утреннее брюзжание, глупую болтовню, терпеть, когда тебя пилят, угождать нелепым желаниям... Потом появляются детеныши, и ты начинаешь понимать, что самые главные заботы и неприятности еще только начинаются. Причем, реально, ты даже не представляешь, насколько это умозаключение справедливо. Вот потом...

Дракон замолчал.

Взглянув на него с интересом, джинн поинтересовался:

— Судя по всему, ты был женат?

— Ну да, — неохотно признался дракон. — Был. Только это сейчас не имеет ни малейшего значения. Мы вообще, кажется, разговаривали не о моей жизни, а о рассказанной тобой сказке. Если забыть о женитьбе героя и соответственно о неудачной попытке достигнуть счастья, то останется еще много других проколов.

Джинн мысленно сделал пометку. Женитьба. Надо запомнить. Вдруг в будущем пригодится? А пока... Что ж, если дракон желает, можно сменить тему. Поговорим о проколах. Кто мешает?

— Так что там с другими несуразностями в сказке? — спросил он. — Назови еще хотя бы одну.

— Запросто. Вот возьмем бриллиант. Зачем его было продавать? Не понимаю, каким может быть богатство, если это не драгоценные камни?

Джинн ухмыльнулся.

— Так ты, стало быть, почти ничего не знаешь о людях?

— А ты очень много знаешь о полевых мышах? Мне не так часто приходится сталкиваться с людьми. Обычно я сижу под землей. Очень глубоко.

— Зачем ты тогда выбрался на поверхность?

— Ну-у-у...

— Можешь мне довериться, я никому не скажу, — пообещал джинн.

Дракон бросило на него испытующий взгляд, пару раз открыл пасть, словно готовясь что-то сказать, но так и не решился это сделать.

— Давай, давай, выкладывай, — поторопил его джинн.

— А ты точно никому не скажешь?

— Да каким образом я могу это сделать? Сидя в лампе?

— Ну, ты ведь из нее время от времени выходишь, для того чтобы поговорить со своим хозяином?

Ах, вот он куда...

Джинн насторожился.

— Возможно, и так, а может и — нет.

— Да ладно тебе, — промолвил дракон. — Будь откровенен. Что ты можешь потерять?

— Не знаю. Скорее всего — ничего, — сказал джинн. — Может, тебя устроит, если я поклянусь держать язык за зубами?

— Чем поклянешься?

— Клянусь носиком своей лампы, — произнес джинн.

Дракон покачал головой.

— Неплохо, но — недостаточно.

— Недостаточно? Если моя лампа лишится носика, то мне придется торчать в ней вечно. Понимаешь? Это даже не пожизненное заключение — это лишение свободы навсегда.

— Хорошо, — немного подумав, сказал дракон. — Я согласен. Этого достаточно.

— Ну вот...

— Клянись.

— Ах, ну конечно... Носиком своей лампы клянусь сохранить твою тайну. Достаточно?

Еще немного подумав, дракон сказал:

— Ладно, сойдет. С пивом.

— С пивом? Откуда у вас там, под землей, пиво?

— А куда оно денется? Самое настоящее, с ядреным известняком и классическим горьковатым привкусом растертого в пыль кварца.

— Понятно, — сказал джинн. — Ну, а теперь — выкладывай. Так по каким причинам тебя вынесло на поверхность земли?

— Подвиг, — сказал дракон.

— Что?

— Я должен совершить нечто... поступок, подвиг. Я должен совершить нечто трудное и опасное, иначе не смогу вернуться к своему племени. Иначе мне не быть королем.

50

Теперь они сидели в уютной гостиной, возле камина. Некромант зажег палочку дерева флю и время от времени подносил ее к лицу, чтобы вдохнуть очередную порцию дыма. Крысиный король, так и не расставшийся с бокалом, поставил его на подлокотник кресла и смотрел на полыхавший в камине огонь.

— Думаю, у тебя есть вопросы, — сказал некромант. — Теперь, после того как выяснилось, что мы работаем вместе, я могу на них ответить. Не на все, но на некоторые — точно.

Крысиный король осторожно взял бокал и, отхлебнув вина, поставил его на подлокотник кресла. Быстро взглянув на некроманта, он улыбнулся, показав длинные, острые клыки и спросил:

— Как становятся некромантами? Как тебе пришла в голову эта идея — зарабатывать на жизнь, поднимая мертвецов из могил?

Некромант пожал плечами.

— А чем она плоха? Работа, ничуть не хуже чем у других. С таким же успехом можно копать ямы, шить обувь, брить лбы. Сообразно полученному от рождения таланту. У меня талант — возвращать к существованию. Его я и использую, им и кормлюсь.

— Каким образом? — поинтересовался крысиный король. — Что можно заработать на мертвых? Ну да, они могут прислуживать. А дальше? Как ты зарабатываешь деньги?

— Это просто, — ответил некромант. — Среди умерших немало умельцев, способных, после возвращения к существованию, приносить неплохой доход. Всякие там гончары, кузнецы, золотых дел мастера. Кроме того, неплохие суммы мне выплачивает несколько правителей государств, соседствующих с моими владениями. Взамен я слежу за тем, чтобы мои слуги не докучали им. Понимаешь?

— Еще бы, — промолвил крысиный король.

— В эту плату входит и мое обещание не трогать усыпальницы знати. Не всякому королю понравится известие о том, что его матушка прислуживает за столом какому-то грязному некроманту.

— Понятно, — сказал крысиный король. — И они безропотно согласились, даже не попытавшись, к примеру, послать против тебя войска?

— Ты видел моих воинов. Их не очень много, но они — неуничтожимы. Кроме того, чем больше встретившееся им войско, тем лучше. Если рядом окажусь я, то каждый убитый враг тут же превращается в моего воина. Понимаешь?

Крысиный король хмыкнул.

Некромант не обманывал. Воевать с ним было бессмысленно.

— В таком случае, чего тебе еще нужно? У тебя есть царство мертвых, и ты в нем полноправный правитель. Ты можешь не бояться нападения соседей. У тебя водится звонкая монета. В чем дело? Кого тебе бояться?

— Есть кое-кто... — сказал некромант.

— Маги? — спросил крысиный король.

— Маги?

— Ну да, они самые. Ангро-майнью, владелец двадцати пяти миров, в число которых, кстати, входит и этот. Прочие.

Некромант развел руками.

— Ему сейчас не до меня. Конечно, бесконечно это продолжаться не может, но пока... Нет, у меня есть другой враг. Могучий, безжалостный, неотвратимый.

Крысиный король кивнул.

— И ты решил что-нибудь у него украсть?

— Я решил принять кое-какие меры.

— Ты предусмотрителен.

— Стараюсь. Моя работа требует этого. Видишь ли, мертвые — очень тяжелый материал для работы. И рядом с ними нужно все время быть начеку. На самом деле, они не любят, когда их тревожат. И стоит зазеваться...

Крысиный король взглянул на собеседника и вдруг подумал, что сейчас тот удивительно напоминает ангелочка. Подросшего, отрастившего усы, променявшего молитвы и беспорочный образ жизни на знание всех ее худших сторон, где-то в глубине души страшно довольного собой, вот таким, ловким, хитрым, оборотистым. Хотя быть таким — его полное право. А вот королевская крыса, превращенная в зомби... Не стоило некроманту так поступать. Ох, не стоило.

Впрочем, для начала необходимо позаботиться о себе и тиранозаврике, а уж потом можно будет мстить. Прежде следует обрести свободу. И для этого необходимо узнать как можно больше о противнике.

— Стражи, доставившие меня сюда, — сообщил крысиный король, — вели себя вполне разумно. Ко мне, по крайней мере, они злобы не проявляли.

— А ко мне проявят. Если я хотя бы на минуту потеряю над ними контроль.

— И такое случалось? — вкрадчиво спросил крысиный король.

— Я до сих пор жив, — сообщил некромант. — Меня невозможно вывести из себя. Не стоит даже пытаться. Понимаешь?

— Еще бы. Я это прекрасно уяснил.

— Ну, вот и отлично. Думаю, на этом с вопросами мы закончили?

— Не совсем, — задумчиво сказал крысиный король. — У меня есть еще парочка.

— Задавай.

— Кто он, твой враг?

— Пока сказать не могу. Узнаешь в свое время.

— Узнаю?

— Да. Задавай второй вопрос.

— Почему твои слуги искали именно королевскую крысу? Другими словами — почему я?

Некромант развел руками.

— А кто еще? Придуманное мною сможет осуществить только королевская крыса.

Крысиный король тяжело вздохнул:

— Все-таки надо что-то украсть?

— Нет, — ответил некромант. — Ты должен будешь всего-навсего заменить меня, стать мной. На несколько часов.

51

Ненависть и жажда мести.

Тиранозавриха от избытка чувств щелкнула зубами. Ей не терпелось схватить похитителя, вонзить в него клыки, насладиться его плотью, кровью, издаваемыми им предсмертными стонами.

Охватившее ее желание покарать похитителя было настолько сильно, что временами казалось тиранозаврихе существом, родившимся в голове в тот момент, когда она узнала, что ее первенец похищен. Оно, это существо, медленно, неотвратимо, захватывало ее сознание, перестраивая его, подчиняя лишь одной цели — мести.

Месть.

Именно для того чтобы утолить жажду мести, тиранозвриха бежала к владениям некроманта, останавливаясь лишь понюхать воздух и определить направление движения преследуемого. Она знала, что сильно рискует, поскольку впереди простирались земли, принадлежащие человеку, сумевшему обмануть смерть. В любое другое время, она должна была обойти их стороной, но не сейчас.

Сейчас ей хотелось мести так сильно, что жажда ее подавила даже инстинкт самосохранения.

Догнать и разорвать, даже если за это потом придется заплатить жизнью. Но покарать, отомстить, уничтожить...

Она вбежала на вершину невысокого, поросшего травой-угадайкой холма, услышала как она шелестит на ветру «Кому? Кому?», предлагая поиграть в игру, призом в которой являлся старинный пеликанский клад, и вдруг остановилась.

Заглушая шепот травы, так, словно говоривший стоял у нее за спиной, послышался голос:

— Я отнимаю у тебя твое тело, — сказал он. — Оно мне понадобилось.

52

Плоские камни, уложенные так, что между ними нельзя было протиснуть лезвие ножа, широкие створки мраморных раковин, плиты, покрытые странными иероглифами, окаменевшие ласты морских единорогов, доски ежевичного дерева, неподвластные действию времени, украшенные странными, зловещими узорами.

Спускаясь вслед за некромантом на дно колодца и разглядывая его стены, крысиный король подумал, что все правильно. У магов — башни, а у некроманта должен быть именно колодец.

— Осторожно, вот эту ступень надо перешагнуть, — предупредил некромант.

— Почему? — спросил крысиный король.

— Ты главное — перешагни. Иначе умрешь. Мертвый ты мне ни к чему. Разве что показывать тебя рядом с другой королевской крысой? Как пример, в одном случае — бессмысленного поклонения глупым принципам, в другом — непроходимой тупости.

Крысиный король хотел было огрызнуться, но передумал. Не было в этом смысла.

Аккуратно перешагнув зловещую ступеньку, отличающуюся, кстати, от прочих едва заметной щербинкой возле самой стены, он продолжил спуск ко дну колодца. Ступенька за ступенькой, вслед за некромантом.

— Меня не будет часа два-три, — сообщил владелец колодца. — Мне незачем задерживаться дольше. Ты не успеешь даже соскучиться.

— Куда ты отправишься? — спросил крысиный король.

— А вот это — опять не твое дело. Хотя, почему бы и нет? Что изменится, если ты узнаешь?

— Ничего, — откликнулся крысиный король. — Но все-таки... ради любопытства.

Некромант довольно хихикнул.

— Ты не теряешь надежду меня обмануть, глупая королевская крыса? Это — похвально, но не имеет смысла. Понимаешь?

— А как же? — сказал крысиный король.

— Нет, совсем не понимаешь. Впрочем, это тоже не имеет никакого значения.

— А что имеет?

— Твое здесь присутствие. Едва оказавшись в моем замке, ты попал в ситуацию, из которой сможешь выпутаться, лишь играя на моей стороне.

— Точнее?

— Потом... — нетерпеливо махнул рукой некромант. — Все потом. Прежде мы должны навести на тебя мою тень.

— Твою тень?

— Ну да. А как иначе? Каким иным образом ты сможешь меня заместить?

— Но зачем это нужно?

— Мои подопечные. Они все время жмутся ко мне, все время следуют за мной. Они не могут расстаться с моей тенью. Они должны знать, что я рядом, должны ощущать мою тень. Большая часть из них без этой тени не может существовать. Я их создатель, и они всегда будут стараться оказаться ко мне как можно ближе.

— Чем тебя не устраивает это положение?

— Сейчас мне необходимо на несколько часов перенестись в один из соседних по цепи миров. Я хочу добыть некую вещь. Она мне нужна буквально позарез. Однако, если я за ней отправлюсь, не приняв надлежащих мер, то все мои слуги тотчас об этом узнают. В результате начнется столпотворение, бунт. Они кинуться за мной в соседний мир и прежде, чем я вернусь, успеют, к примеру, вторгнуться на территорию одного из соседних государств. А с ними, как ты помнишь, у меня заключены соглашения. Будет скандал, и обиженный правитель может пожаловаться Ангро-майнью. А там...

— Значит, ты боишься скандала? — спросил крысиный король.

— Пока! — некромант поднял вверх палец. — Пока — боюсь.

— А потом?

— Потом? Плох тот солдат, который не носит в ранце жезл маршала. Только сначала мне нужно победить самого опасного своего врага, сделать так, чтобы он от меня отступился.

— Какого еще врага?

— Потом, все потом.

Ступеньки кончились. Теперь они стояли на дне колодца. В самом его центре лежал плоский, черный как смоль камень, на котором были разложены какие-то причудливые инструменты, лежала толстенная книга в кожаном переплете с металлическим застежками. На обложке ее было написано: «Да-кронимикон».

Крысиный король посмотрел вверх. Там, на первой ступени лестницы, стояло два огромных скелета, вооруженных тяжелыми, дальнобойными арбалетами.

А что если они на таком расстоянии промахнутся? Этот некромант не так силен. Рыкающий лев сиреневой пустыни был покрепче. А этот, как все, занимающиеся магическими науками, наверняка не занимается своими мускулами. И скрутить его, пригрозить в случае сопротивления полоснуть когтем по горлу, не трудно.

Вот только, что если скелеты стреляют отменно? Подождать более благоприятный момент?

— Становись вот сюда.

Некромант указал на пол. Там был очерченный жирной красной краской круг, как и должно, окруженный причудливыми знаками.

Крысиный король понюхал воздух и поморщился.

Не любил он запаха старой крови. Вот — свежая...

— Не тяни время, — поторопил некромант. — У меня его не очень много. Мне еще нужно добыть старый меч смерти.

— Старый меч смерти?

— Ну да, — с досадой сказал некромант. — Бесполезная, никому не нужная железяка.

— Никому? А тебе?

— Да, мне она нужна, но совсем ненадолго. А потом — опять во тьму безвременья.

— Но почему — старый?

— Потому, — вздохнув, объяснил некромант. — Что он когда-то принадлежал одному из воплощений смерти. Дура набитая.

— Ты это о смерти? — уточнил крысиный король. — А ты ее не боишься.?

— Нет, — сообщил некромант. — Иначе не стал бы заниматься тем, чем занимаюсь. Становись в круг. И не тяни время. Это тебе не поможет. Кстати, скелеты, оставшиеся наверху, недурно стреляют. Попытаешься напасть на меня — превратишься в ежа. Попытаешься выбраться из колодца — то же самое. Ну, а к моим инструментам ты и сам не притронешься. Не настолько глуп, чтобы пытаться колдовать с помощью того, о чем не имеешь никакого понятия. Понимаешь, как это закончится?

— Нет, не настолько, — сообщил крысиный король.

— Ну, вот и хорошо. Сиди в круге и не пытайся ничего предпринимать. Я буду через пару часов. Столько ты потерпеть сможешь. Крысы — они терпеливые. Давай, входи, ну...

Еще раз взглянув в сторону продолжавших в него целиться арбалетчиков, крысиный король неохотно вошел в круг.

— А что будет потом? — спросил он.

— После того как я вернусь? — спросил некромант.

— Да, после этого.

— Ничего особенного, — пожал плечами владыка скелетов. — Я тебя отпущу. Зачем мне тебя убивать?

— Ну, не знаю. Я — свидетель.

— Чего? Того, что я принесу издалека какую-то старую, тупую железяку? А еще ты можешь сообщить кому-нибудь о моем существовании? Да ради бога. До Ангро-майнью ты добраться не сможешь, до его владений еще несколько миров. А всем остальным нет до меня никакого дела. Никакого. Дошло?

— И ты не убьешь меня даже ради порядка?

— Еще раз — зачем? Вряд ли мне понадобится вторая мумия королевской крысы. Я и эту-то убил и поднял к существованию лишь ради того, чтобы запугивать следующих.

Крысиный король кивнул.

Ну, тут понятно. Некромант так и будет дальше утверждать, что опустит его восвояси. Можно верить или не верить. Нет никакой разницы. А раз нет, то не стоит об этом и думать.

— Почему тебе нужна была именно королевская крыса?

Осторожно взяв с камня узкий, стальной ножичек, некромант ответил:

— Для правильного наложения тени мне нужна свежая королевская кровь. А какой король согласится прибыть сюда, в мои владения, и добровольно отдать кровь? Да ни один из них не подойдет к ним и на пушечный выстрел.

— Кроме королевской крысы.

— Ну да, — усмехнулся некромант. — Какая бы она не была, твоя кровь, в любом случае, она — королевская. И значит, годится в дело. Мне и нужно-то совсем немного... Кстати, не пора ли приступить к делу?

— К делу?

— Ну да. Пора начинать действо.

Крысиный король в очередной раз взглянул на арбалетчиков.

Нет, ни один из них даже не шелохнулся. Продолжают целиться.

Хм... а как иначе? Глупо надеяться на другое. И значит, у него сейчас нет иного выхода, как подчиниться. Но потом...

Да, потом, после того как некромант отбудет по своим делам, появится время для того, чтобы найти возможность спасения.

— Немного крови и на тебя переместится моя тень, — некромант взмахнул ножичком. — Пора приступать. Времени у меня осталось немного.

53

Кусака копал, отчаянно работая задними лапами.

Кстати, они, эти лапы, были созданы вовсе не для копания нор, а для того чтобы догонять убегающую добычу. Можно сказать сконструированы причудницей природой. Лапы нормального хищника, а не землеройки.

Вот только сейчас, для того чтобы соединиться с мамой, следует копать и Кусака копал.

Немного погодя он решил отдохнуть, скорчился в выкопанной им норе и немного поскулил, пожаловался на злую судьбу, разлучившую его с мамой. А ведь тот был такой хороший, умный, и даже о нем заботился. Все как положено.

Настоящий хороший мама. Не то, что у других. И вот — он потерян. Его увели какие-то скелеты и вряд ли они сделают с ним что-нибудь хорошее. Скорее — плохое.

Кусака вздохнул.

Впрочем, настоящий мама не погибнет. Он где-то там, на поверхности. Надо лишь выбраться и его отыскать. А для этого...

Ну да, ну да, копать и копать.

Чем он и займется. Вот только отдохнет с полчасика. Благо до поверхности осталось не так уж много. Получается, где-нибудь через час он сможет приступить к поискам своего мамы.

54

Тень опустилась на колени перед плоским, черным камнем и нагнула голову.

— А теперь, после того как я напоил тебя настоящей королевской кровью, ее хозяин станет твоим. Но только на то время, пока я не появлюсь и не скажу магическое слово. После этого ты вернешься ко мне.

Голос у некроманта теперь звучал торжественно и спокойно. С трудом верилось, что каких-то пять минут назад из его горла вырвались звуки, здорово напоминающие крики пчелоедного подкрада, находящегося в поисках объекта для продолжения рода.

Впрочем, как не закричать, если твоя тень выкидывает такие фокусы?

Крысиный король испытующе взглянул на некроманта.

А может, ему все это нравилось? Может, ему это было даже приятно?

Хм... приятно?

Вспомнив, как тень некроманта поглощала его кровь, предводитель крыс невольно поежился.

А ведь ему придется терпеть эту гадость еще некоторое время. Насколько это неприятно? Насколько это опасно? И какие будет иметь последствия.

Кусака.

Зря он его взял с собой. Надо было оставить там, на границе сиреневой пустыни. Здесь, в замке некроманта, он подвергается гораздо большей опасности.

Вот кто бы знал, куда их приведет дорога, кто бы мог предвидеть встречу со скелетами?

— Я одного не понимаю, — сказал крысиный король. — Ну хорошо, ты сейчас отправишься по своим делам. А — я? Кто мешает мне, оставшись здесь, попытаться что-нибудь предпринять для своего освобождения?

— Попытайся, — равнодушно сказал некромант. — Ничего не выйдет. Все продумано.

Крысиный король хотел было сказать ему пару неприятных слов, но тут некромант взмахнул рукой, словно отбрасывая от себя что невидимое, и тень вскочила. Она двигалась рывками, словно ищейка, ухватившая след, но еще окончательно не уверившаяся в его истинности, все еще выискивающая в окружавшем ее море запахов этому подтверждение.

— Бери, бери, — приказал некромант. — Он перед тобой.

Чувствуя, как у него в горле застревает злобный рык, крысиный король шарахнулся было в сторону, но не успел выскочить из круга, как тень, мгновенно переместившись в пространстве, оказалась рядом с ним.

— Стой, не выходи за круг! — крикнул некромант. — Иначе умрешь! Потом — можешь, но не сейчас!

В голосе его было столько отчаяния, что крысиный король застыл на месте. И как раз в этот момент тень к нему приросла.

Боли не было. Ничего не терзало его тело, оно не корчилось в судорогах, и шерсть у него не вставала дыбом, а кожу его не кололи сотни безжалостных, очень острых иголок. В общем, причин кататься по полу и кричать противным голосом «Нет! Нет! Нет!», как в спектаклях бездарных бродячих актеров, у него не появилось.

Но все-таки... В тот самый момент, когда тень некроманта стала его частью, он почувствовал себя так, будто на мгновение очутился в холодной, безжалостной, враждебной всему живому пустоте. Пустоте, способной его ждать бесконечно долго, только это и умеющей, но зато великолепно, можно сказать — гениально. А потом это мгновение прошло, и крысиный король вновь оказался в привычном мире, он снова был самим собой и даже почти забыл о только что с ним случившемся. Если бы не тень.

С интересом взглянув на нее, крысиный король обнаружил, что она ничуть не изменилась, так и осталась тенью обычной королевской крысы.

А что дальше?

— Мне пора, — сообщил некромант. — Я и так потратил на тебя слишком много времени.

— Я не могу тебя задержать, — напомнил крысиный король. — Да и не имею желания.

— Вот это меня и настораживает. Учти, обладание тенью не дает тебе ничего, ни грана власти над мертвыми, ни прибавит ни единого шанса на побег. Не вздумай покинуть круг. Попытаешься бежать — получишь стрелу. Станешь умничать — не поможет. Будешь вести себя молодцом — отпущу на все четыре стороны и тебя, и твоего воспитанника. Нет? Будешь наказан. Жестоко.

— Значит, если я попытаюсь бежать, то в меня будут стрелять?

— Да.

— А твоя тень? — ухмыльнувшись, спросил крысиный король. — Что станет с нею, если я умру?

— С чего ты решил, будто умрешь? Стрела может попасть, например, тебе в лапу. Из колодца ты с ней уже не выберешься, а жив — останешься. Тень при этом уцелеет. Просто и эффективно.

Сказав это, некромант сунул руку в карман штанов и стал что-то в нем нащупывать. Крысиный король в очередной раз посмотрел на арбалетчиков.

Не стоит и пытаться. Впрочем, отчаиваться пока рановато. У него есть главное — время. А там что-то придумается.

Он искоса взглянул на некроманта и вдруг замер, разглядев, что тот как раз в этот момент, вешает себе на шею.

Не может быть!

— Все, время истекло, — ехидно улыбнувшись, сказал некромант. — Без меня веди тут себя хорошо, будь паинькой. И тогда это маленькое приключение закончится для тебя благополучно.

Мгновение спустя он положил руку на висевший теперь у него на шее транспортный амулет и исчез.

55

Джинн почесал бритый затылок, окинул голову дракона задумчивым взглядом и спросил:

— Итак, ты намерен совершить подвиг? Я правильно понял?

— Гм... ну да, — ответил дракон.

— И ты не знаешь, каким он должен быть?

— Не то, чтобы... как это я могу не знать такое? Знаю, да еще как.

— Угу? — с сомнение спросил джинн. — И способен сформулировать его определение? Четко, ясно, членораздельно?

— А зачем мне это делать? — окрысился дракон. — Кто ты такой, чтобы меня экзаменовать? Жалкий браконьер, запустивший жадные лапы мне в голову, бездарно при этом попавшийся и теперь, из трусости, не решающийся мне сообщить свое местонахождение? Ты, ничтожный...

— Стоп, — сказал джинн. — А вот советую притормозить. Иначе мы поссоримся. Я понимаю, что ты очень огорчен, но стоит ли сейчас со мной ссориться? Подумай хорошенько и придешь к выводу, что нет, не стоит.

— Это почему? — спросил дракон.

— Потому, что я единственный, кто в данный момент способен тебе помочь, — объяснил джинн. — Единственный, понимаешь? Без меня ты так и будешь бросаться на прохожих с криком «А вот и я!».

— Чем это тебе не нравится мой крик?

— Не крик, а позорище, — сообщил джинн. — Более убогого крика я не слышал.

— Зато я его придумал сам, — сообщил дракон, — честно, без подсказок.

— Оно и видно.

— Что без подсказок?

— Что — «сам». Понимаешь?

— Так, — сказал дракон. — Значит, ты за старое?

— Нет, за новое, — молвил джинн. — И поверь мне, это хорошо.

Он прошел к бассейну и, опустившись на его край, впервые за несколько последних часов с симпатией взглянул на столпившихся неподалеку гурий.

— Вот когда я до тебя доберусь... — не очень уверенно начал дракон.

— Не-а... — широко зевнув, сообщил джинн. — Ничего ты мне не сделаешь.

— Думаешь?

— Да. Поскольку я — твой благодетель. А с благодетелями надо обращаться бережно. Кто знает, вдруг, в следующий раз, при нужде, не появятся?

— В чем ты мой благодетель? — поинтересовался дракон.

— В том, что только я могу тебя научить, как совершить настоящий подвиг. Со всеми выходящими из этого последствиями. Если хочешь знать, я по подвигам — специалист, гарантированный.

— Гарантированный?

— Ну да.

— И в чем эта гарантированность выражается?

Джин ухмыльнулся.

— В том, что ты попал в хорошие руки. Я тебя научу, как поступить. Мне приходилось такое проделываться не раз. Но прежде, чем мы возьмемся за дело, ответь-ка мне на один вопрос.

— На какой?

— Ты прямо-таки горишь желанием совершить свой подвиг?

— Точно. Горю.

— Великолепно. И ради него ты готов на все?

— Ну да.

— Тебя ничего не испугает?

— Нет.

— Вот и великолепно, — сказал джинн. — Все будет просто здорово. Главное — слушай меня, подчиняйся моим командам, и твое дело будет в шляпе. Папочке ты понравился. Папочка о тебе позаботится.

56

Мысли текли лениво, словно воды неглубокой реки с широким руслом. Крыкос думал о происходящем с ним сейчас.

Нет, все это не могло быть реальностью, хотя бы потому, что подобного с ним случиться не могло. А если придумывать объяснения, то какими они могут быть?

Сон? Хм... сон. А почему бы и нет?

Крыкос посмотрел на свои лапы и огорченно потряс головой.

Что-то с ними было не так, совсем не так. И почему он, вместо того чтобы убегать прочь, вместо того чтобы отправиться на поиски возможного укрытия, стоит здесь, за портьерой и ждет приказания?

Приказания? С чего бы это? Он всегда жил своим умом и никогда никому не подчинялся. Откуда взялось тогда желание подчиняться приказам какого-то человека?

Нет, это неправильно. Это надо прекратить, любой ценой. Кто он, любитель приказывать? Какое он имеет право? И с каких пор...

Нужная мысль все-таки пришла, пробилась через пелену, обволакивающую мозг и не дающую думать, мешающую понять происходящее. И это была даже не мысль, а воспоминание. Просто факт, просто его констатация.

Он умер. Вот так-то. Это оказалось совсем не страшно. И не больно. И еще... Да, конечно. Убил его тот, кто сейчас отдает приказы, его Повелитель.

Повелитель...

Крыкос издал почти беззвучный, презрительный писк.

Повелитель! Как же, жди... Будь у него возможность показать, чего на самом деле стоит настоящая королевская крыса. Вот тогда... Повели...

Крыкос едва заметно вздрогнул.

Повелитель. Мгновение назад он покинул этот мир, оставив после себя магическую замену. И она, наверняка, подействует на всех остальных слуг, но только не на него. Уж его-то ей ввести в заблуждение не удастся.

Очень осторожно подняв лапу, Крыкос высунул голову из-за портьеры и огляделся.

Путь был свободен. И почему бы им не воспользоваться? Теперь, после того как повелитель исчез и некоторые наложенные им заклинания перестали действовать... По крайней мере на него. А вот на других?

Ну, это еще надо выяснить. Хотя, наверняка, только на него. И все же...

Самое главное — он свободен. И значит, пока повелитель не вернулся, этой свободой надо воспользоваться. Есть один план, одно желание, буквально требующее срочного претворения в жизнь.

Отомстить.

Самому — не получится. Как только Повелительвернется, наложенные им заклинания снова начнут действовать. Однако почему бы не помочь тому, кто на это способен?

57

Их было два. Стервятник с большим клювом и стервятник с клювом поменьше, но более загнутым. Они сидели на толстой ветке сухого дерева, смотрели на замок некроманта и разговаривали.

Стервятник с большим клювом рассказывал:

— Ну, а потом он попытался решить, убивать ее или нет. Понимаешь?

— Еще бы, — воскликнул его товарищ с сильно загнутым клювом. — Я чувствую, куда все идет. Я чувствую...

— Ну да. И как ты думаешь, что он выбрал?

— Я боюсь ошибиться.

— И все-таки?

— Ну, не знаю... Убить?

— Да, убил и пошел дальше в мир снов. Гордо так пошел, представляешь? Как будто сделал великое дело. Как это умеют только они — люди.

— Ох, уж эти люди...

Они помолчали.

Потом стервятник с более чем нужно загнутым клювом спросил:

— А дальше?

— Что — дальше? Все, на этом история закончилась.

— Совсем, совсем?

— Да.

— А мясо? Ты не сказал самого главного. Какого вкуса у нее было мясо, после того как она полежала неделю?

Стервятник с большим клювом осторожно развернул правое крыло и, вытянув длинную шею, стал его внимательно рассматривать. Так, словно на нем было что-то написано. Причем, весьма интересное.

— Ты не ответил на мой вопрос, — сказал его товарищ. — Так какого оно было вкуса?

— Что именно? — спокойно спросил гриф с большим клювом.

— Мясо этой, как ее... зморы. Так ее, кажется, звали?

— Зморы, зморы.

— Ага, я так и знал, что правильно запомнил ее имя. У меня хорошая память.

— Согласен.

— Так зачем ты тянешь время? Рассказывай, каково было ее мясо на вкус.

— Не знаю, — признал стервятник с большим клювом.

— Не знаешь?

— Нет.

— Почему? Ты его не попробовал?

— Конечно, нет. Кто может похвастаться тем, что попробовал мясо зморы? Они сразу же после смерти исчезают. Пшик — и нету.

Сказав это, стервятник с большим клювом тихо хихикнул и вновь принялся рассматривать свое крыло. Его напарник, так и застывший на несколько мгновений, наконец издал тихое шипение и сильнее вонзил когти в иссохшую кору дерева.

— Купил? — осторожно спросил он.

— Сомневаешься? — поинтересовался стервятник с большим клювом.

— Будь ты проклят.

— Уже. А иначе, почему я родился стервятником?

— Я тебе отомщу.

— Попытайся. Какой там счет? Пять — ноль, в мою пользу?

— Так.

— Попробуй его изменить. Посмотрим, как тебе это удастся.

— Да запросто. Вот однажды, помнится мне, видел я, как дерутся два единорога. И после того как они... Эй, ты меня слушаешь?

Стервятник с большим клювом молчал.

Подождав еще несколько мгновений, стервятник с клювом, загнутым более обычного, спросил:

— Эй, приятель, так что с тобой? Ты меня слышишь?

Так не дождавшись ответа и на это, он пару раз хлопнул себя крыльями по бокам и возмущенно заявил:

— Я так не играю. Что еще за фокусы? Ты будешь со мной разговаривать или нет? Если не будешь, я улечу к старой башне на другой стороне кривого леса. Там говорят тоже нет отбоя от мертвечины. И еще там я буду один, всласть отдохну от твоих идиотских шуточек, от розыгрышей и неумных игр.

— Лети, — сказал стервятник с большим клювом. — Скатертью дорожка. Только в таком случае не услышишь одну новость. Лети, я тебя не держу.

— Новость? А ты не...

— Нет, у меня было предчувствие. Надеюсь, ты слышал о том, что у нас, стервятников, бывают предчувствия?

— Слышал. Вот, правда, у меня никогда ничего похожего не возникало.

— Так то у тебя, — важно сказал стервятник с большим клювом. — А вот у меня оно только что было.

— И в этот раз оно касалось мяса? Все настоящие предчувствия касаются мяса.

— Не перебивай...

— Не буду. Только скажи — оно касалось мяса?

— Да. Оно его касалось.

— Замечательно. А оно было истинным, это предчувствие?

— На девяносто семь процентов. Для предчувствия это очень высокая цифра. Надеюсь, слышал?

— Девяносто семь процентов? Неплохо, совсем неплохо.

— Вот именно. У меня все предчувствия имеют такую вероятность. Как специально. У других — разную, а у меня — одно и тоже. Как ты думаешь, к чему это?

— Не знаю. Ты расскажи о чем оно, это предчувствие?

— О том, что здесь очень скоро наступит покой и тишина.

— Покой и тишина? И что это значит?

— А то, что все ходячее тухлее мясо — успокоится. И можно будет подзакусить. Очень скоро. Придет некто и всю эту компашку, вместе с ее предводителем — успокоит. Большое пиршество, оно не за горами.

— Значит, стоит еще подождать? — спросил стервятник с клювом, загнутым более обычного.

— Да, скоро мы наедимся, до отвала. С вероятностью в девяносто семь процентов.

— Хорошо бы. Кстати, я тебе рассказывал, как однажды увидел умирающего водяного монаха?

58

Крысиный король лег на живот и задумчиво пострел вверх, на арбалетчиков.

Транспортный амулет!

На шее у некроманта висел самый настоящий транспортный амулет, дающий возможность мгновенно перенестись в любой из расположенных на цепи миров.

Хорошая, нужная штучка, особенно — сейчас. С помощью этого амулета он сможет мгновенно оказаться в родном подземном крысином городе. Достаточно лишь повесить эту штуку на шею и пожелать... Как им завладеть? Как его отобрать у некроманта? И вообще, что можно сейчас предпринять? Сбежать? А как?

Высунув переднюю лапу за пределы круга и тут же ее убрав, крысиный король убедился в том, что оставленные некромантом стражи начеку. Острый, как лезвие заркурианского клинка, наконечник стрелы высек искры именно там, где только что находилась конечность экспериментатора.

Хмыкнув, крысиный король покачал головой.

Действительно — снайперы. Но что делать? Как обхитрить проклятого некроманта, как взять над ним верх? И надо не просто унести ноги, а принудить повелителя мертвых отдать весьма ценный, магический предмет. Вот — задача, почти неразрешимая.

Впрочем, а так ли? Неразрешимых задач не бывает. Надо только хорошенько все обмозговать.

Он прислушался и не уловил никаких звуков. После того как Повелитель покинул свои владения, на них словно бы опустилось покрывало тишины. Он принюхался и не уловил никаких посторонних запахов. Все забил, казалось навечно въевшийся в стены смрад разлагающегося мяса и крови.

Он что тут, жертвы приносил?

Но зачем ему это? Некроманты вроде бы этим не занимаются? Хотя откуда это известно? А может жертвоприношениями занимался тот, кому раньше принадлежал замок? Кому-то он раньше принадлежал. Судя по тому, насколько он древний...

Крысиный король решил, что думает совсем ни о том, о чем следует. К черту жертвоприношения и историю замка. Нужно прикинуть, как убежать. Убежать? А амулет?

Он вздохнул.

Это замечательно, но есть еще и Кусака. Прежде всего необходимо вернуть себе свободу, потом спасти тиранозаврика, и лишь вслед за этим он попытается отобрать у некроманта транспортный амулет.

Вот такой план действий. Претворить его в жизнь под силу разве что — супермену. Хотя, хотя...

Арбалетчики! Способны ли они так же метко садить по очень быстро двигающейся цели? И как быстро они перезаряжают оружие?

Вот любопытные вопросы, над которыми стоит подумать.

Как ни крути, но прежде всего необходимо что-то сделать с арбалетчиками. И для начала надо подобраться к ним вплотную. А там... Да нет, драться с ними он не будет. Он уже видел, как ведут себя в драке создания некроманта. Победить их не удастся. Впрочем, кто мешает ему попытаться столкнуть их в колодец?

Чем не выход?

Уклоняясь от стрел, добраться до арбалетчиков, столкнуть их в колодец и, таким образом расчистить дорогу к бегству. А потом...

Он прикинул путь, который ему придется преодолеть, и потряс головой. Слишком высоко. Слишком длинная лестница. И если бежать все время вверх... Впрочем, нет, не так все плохо. Если он доберется до лестницы, то арбалетчики смогут простреливать только некоторые ее участки. И вот на них он должен будет развивать максимальную скорость. Другие, скрытые от них, можно использовать для отдыха.

Хм... А если авантюра выгорит? И если ему крепко повезет... И на что еще рассчитывать как на везение?

Крысиный король тихо зарычал.

Не верил он в успех этого плана. Но разве в первый раз ему приходилось совершать безумные поступки? А если даже не повезет, то он получит в лапу стрелу. Кажется, некромант говорил, что убивать его не будут?

Таким образом, умереть и стать двойником увиденного им в зале зомби королевской крысы, можно не бояться. А вот получить стрелу в лапу... Тоже радости мало.

Крысиный король поднял голову и крикнул скелетам:

— Эй, вам там не скучно? Может, поговорим?

Ответа не последовало и вряд ли последует. Разве что в виде острой стрелы.

Хотя... А почему не дать им еще один шанс?

— Эй вы, костяные стрелки, если вы сейчас со мной не заговорите, я вам устрою такую гонку...

Ноль внимания, фунт презрения.

Крысиный король подумал, что насчет внимания — не совсем верно. Стрелы были нацелены точно, и, значит, вниманием его скелеты не обделяли. Только, какого оно было рода?

Он встал, встряхнулся всем телом, избавляясь от попавшей на шерсть пыли, и прошелся вдоль черты, старательно держась к ней максимально ближе, но не пересекая ее.

Как на его маневры отреагируют стражи? Ну-ка, ну-ка...

Крысиный король сделал еще несколько шагов вдоль границы.

Да, теперь сомнений не было. Скелеты чутко следили за каждым его движением и, ни на секунду не запаздывая, держали на мушке.

Скверно, очень скверно.

Собственно, а чего он ждал? Так и должно быть. На то они и стражи. А он? А он на то и пленник, чтобы все время пытаться сбежать. Если использовать каждую подвернувшуюся возможность...

Эх, была, не была!

Крысиный король вдруг почувствовал неким, присущим каждой крысе шестым чувством, что время бежать настало и, перемахнув черту, кинулся к лестнице...

59

— Ну ладно, — сказал Хромоногий. — Раз ты продолжаешь со мной спорить, я могу привести неплохой пример. Вот мы не живем и не умираем, ждем неведомого приказа от нашего Повелителя. Какой в этом во всем смысл?

— Смысл? — промолвил Широкая Кость. — Да откуда я знаю хоть что-нибудь про смысл? Нет его, наверное.

— Вот видишь! — обрадовался Хромоногий. — Так же и с жизнью. Нет в ней никакого особого смысла. Совсем нет. Просто люди рождаются, живут, умирают. И на этом — все.

— Ошибаешься, — сухо сказал Проломленный Череп. — И довольно сильно.

— Неужели? — спросил Хромоногий.

— Именно.

— Так в чем смысл жизни?

— В служении долгу, — сухо ответил Проломленный Череп. — Долг — самое важное. И о нем никто не имеет права забывать. Это единственное, оставшееся нам. Все остальное отобрала смерть.

— Долг? — удивился Широкая Кость. — Перед кем? Перед тем, кто вернул нас к существованию? А мы его об этом просили?

Проломленный Череп не ответил. Он посмотрел на поднимавшееся над ближайшей горной грядой солнце и вдруг думал, что существование, подаренное ему Повелителем, все-таки позволяет взглянуть на окружающий мир по-другому, увидеть его не таким, каким он казался при жизни.

Более холодно и отстраненно?

Да нет, не так. Не совсем так. Было в существовании после смерти и нечто особенное, словно бы некий привкус, некое дополнительное ощущение сопричастности происходящим в окружающем мире процессам.

Сопричастность.

Он задумчиво провел костяшкой пальца по черепу.

Оно же — осознание себя, родного, как составляющую происходящих в природе процессов. И не только поглощения и переработки пищи, но и, к примеру, гниения. Того самого гниения, происходящего с твоим телом, упакованным в гроб, опущенный на двухметровую глубину и оставленный там навсегда. Нет, дело даже не в червях и не в газах, выделяемых при этом. Дело в самом ощущении, в понимании, что ты снова становишься неотделимой частью природы, сливаешься с землей, воздухом и водой. Причем, если при появлении, при формировании внутри тела матери, процесс отделения от окружающего мира, осознания себя как единой, не связанной с ним частицы проходит неуловимо, не задерживается в памяти, то возвращение...

Удар был так силен, что он едва не потерял нижнюю челюсть. Впрочем, не успев даже долететь до земли, она, под действием наложенного на его тела волшебства, вернулась на место.

Осторожно проведя по ней пальцами и убедившись, что все в порядке, Проломленный Череп рассеянно произнес:

— Так о чем ты у меня спрашиваешь?

— Все о том же, — мрачно сказал Хромоногий. — О долге. Прежде чем садануть тебя древком копья, я несколько раз спрашивал о долге. Ты, кажется, что-то хотел о нем нам объяснить? Не правда ли?

— О долге, — задумчиво повторил Проломленный Череп. — От него никуда не денешься. Хотя бы потому, что никто точно не знает, с чем эту штуку кушают.

— Кушают? — спросил Широкая Кость. — При чем тут это? И вообще, каким образом мы способны съесть хоть что-нибудь?

— Помолчи, — бросил ему Хромоногий. — Никто ничего есть не собирается. Это просто — такое выражение.

— А! Понятно. И оно означает...

— Что нам бы хотелось знать, как определяется долг. Нам, с тобой. Причем, один из нас делает это напрасно.

— Почему? — спросил Широкая Кость.

— Потому, что он это определение понять не в силах. Сказать, кто именно?

— Не надо.

— Почему?

— Потому, что тогда мне придется тебя жалеть. А я этого не хочу. Давай лучше сделаем вид, будто ты способен это понять, и продолжим разговор с нашим командиром.

— Э-э-э... — пробормотал Хромоногий. — Где ты поднабрался такой наглости?

— Так ли трудно догадаться?

Проломленный Череп пожал плечами и отвернулся от подчиненных.

Судя по всему, эти два спорщика — идиота только что по самую макушку въехали в очередную перебранку, яростную, непримиримую и начисто лишенную смысла. В общем, самую обычную. Надолго.

Пытаться остановить этот спор не имеет смысла. Стоит ли тушить пожар, если через полчаса он неизбежно разгорится с новой силой? Стоит ли пытаться что-то объяснить тем, кто в любой ситуации видит только повод для спора? И гораздо продуктивнее предаться размышлениям. Причем о вопросах, даже более серьезных, чем долг, возвращение в круговорот веществ и связанных с этим ощущениях.

Более серьезных...

Он еще раз взглянул на солнце. Потом опустил взгляд ниже, еще ниже...

Гм, а это что такое?

Земля в нескольких шагах от него зашевелилась и медленно, словно бы нехотя, поднялась горбом. Так, словно на поверхность выбирался крот. Крупный, кстати, крот. Гораздо крупнее обычного.

Вот любопытно. Неужели это то, о чем говорил Повелитель?

Проломленный Череп сделал шаг вперед и поднял меч.

Ну, кто там? Покажись.

Бугор лопнул, во все стороны полетели комья земли, а из почти мгновенно образовавшейся норы выскочил тиранозаврик. Тот самый, сопровождавший крысиного короля. А потом...

Тиранозаврик быстро оглянулся, увернулся от падающего на него меча и резво кинулся наутек.

— ... то настоящий долг, я бы даже назвал его «натуральным», по причине того, что его существование никто, кроме идиотов и заядлых спорщиков, отрицать не решится...

— Эй вы, натуральные спорщики, — сказал Проломленный Череп. — Есть занятие, напрямую касающееся понятия «долг». Думаю, если мы не спасуем, то наш Повелитель нас за это наградит.

— Какое? — спросил Хромоногий.

— Помните, малыша — тиранозаврика, сопровождавшего крысиного короля?

— Ну да.

— Он только что сбежал из-под стражи. А у нас есть на этот случай достаточно ясные инструкции. И выполнить их — наш прямой долг. Мы не имеем права им пренебрегать. Так что есть повод побегать, поразмять косточки.

60

Стрела ударилась о камень прямо перед его носом. Крысиный король не обратил на это ни малейшего внимания. Перепрыгнув еще несколько ступеней, он оказался в безопасной зоне и, наконец, остановился.

Прежде всего, надлежало перевести дух. Ну и, кроме того, имело смысл выждать. До следующего простреливаемого участка лестницы всего несколько прыжков. И стрелки, конечно, ждут его немедленного появления.

Фигушки! Пусть еще потомятся полминуты, минуту. Он должен появиться перед ними неожиданно. Неожиданность — хорошее преимущество, если в тебя стреляют два метких стрелка. Позволяет выиграть мгновение. То самое, которое может стоить жизни. Его жизни.

Крысиный король взглянул вверх.

До конца лестницы оставалось еще два витка, не больше. Что потом? Как он преодолеет оставшееся до арбалетчиков расстояние? От выстрела почти в упор не спасет ни ловкость, ни быстрота. Слишком мало расстояние. А если еще учесть, что стрелков двое...

Нет, так не пойдет. Но что делать?

Он прислушался.

Никаких посторонних звуков. Вообще никаких звуков.

Скверно.

Эти ребята с арбалетами в руках начисто лишены нервов и способны ждать, не уставая и меняя позы, сколько угодно долго. Хоть до возвращения некроманта.

Как к ним подобраться вплотную? Подобраться, а потом сбросить в колодец и тем самым освободить дорогу к свободе. Сбросить в колодец, на дно, туда, где лежат их стрелы. Глубоко, глубоко...

Стрелы.

Крысиный король довольно фыркнул.

А чем не вариант? Стрелки не знают усталости, и очень точно стреляют. Будь у них реакция чуть-чуть лучше, он успел бы всего лишь шагнуть за пределы круга. В общем, против него играют почти идеальные противники.

То-то, что — почти. А как у них с умом? Насколько хорошо они способны оценивать обстановку? Могут ли они подсчитать, сколько осталось стрел? Способны ли они выпустить по слишком быстро двигающейся цели, по которой промахнулись уже много раз, последнюю стрелу? Могут ли они приберечь ее для верного выстрела или будут стрелять до тех пор, пока окончательно не опустеют колчаны?

Крысиный король улыбнулся.

Почему бы не претворить эту мысль в жизнь? Риск? Ну да, как без него? Вот только, риск этот не больше чем тогда, когда он перепрыгнул черту, на дне колодца. Ничуть не больше. И до тех пор, пока колчаны стрелков не опустеют, он будет бегать по одному и тому же участку. Туда — сюда, туда — сюда. Возможно, имеет смысл немного вернуться. Не стоит слишком приближаться.

Итак?

Он отдохнул еще с полминуты, а потом бросился вниз по лестнице. Две стрелы просвистели в воздухе и ударившись о ступени, полетели на дно колодца.

Ага! Получилось! Получилось!

Он проделал это еще шесть раз, а на седьмой, обнаружив, что арбалетчики перестали стрелять, прилег на живот, отдохнуть.

Ну вот, кажется, его план сработал. А сработал ли? Впрочем, это он узнает достаточно скоро. Как только, миновав пару завитков лестницы, окажется перед скелетами.

Приберегли они по стреле для верного выстрела? Ох, вряд ли... Но все-таки...

Крысиный король невольно поежился.

А что, если... Обратной дороги нет. Отступать некуда. Вот сейчас, вот только он решится...

Ему понадобилось на это пять минут, но после того как они прошли, крысиный король времени терять не стал.

Прыгая через ступеньки, он рванул вверх по лестнице, с размаху проскочил опасный участок, и не услышав свиста стрелы, понесся к другому. Опять — ни звука. Остался еще один оборот лестницы, после которого он окажется наконец-то прямо перед стрелками.

Собрав все силы, крысиный король поднажал еще немного.

Он услышал, как наверху, там, где стояли скелеты, распахнулась дверь. На бешенной скорости преодолев еще некоторое количество ступенек, крысиный король оказался на самом верху лестницы и увидел зрелище, повергшее его в изумление. Кроме арбалетчиков на площадке был еще и Крыкос. Как раз в этот момент он вытолкнул одного из оставленных некромантом стражей в коридор, так как это делает с напившимся и вздумавшим буянить посетителем кабацкий вышибала. Второй стрелок, казалось, не заметивший случившегося с напарником, вскинул было арбалет, явно целясь в крысиного короля, но не успел нажать спуск. Крыкос, все так же быстро и сноровисто, выкинула за дверь и его.

Совершив это, он задвинул на двери чудовищной величины засов и наконец обратил внимание на крысиного короля. Встретившись взглядом с его мертвыми глазами, тот почувствовал себя не очень хорошо.

Двигаясь безошибочно и точно, словно по заранее обдуманному сценарию, Крыкос наклонился и, подобрав со ступенек один из принадлежащих стрелками арбалетов, протянул его крысиному королю.

— Держи. Тебе эта штука пригодится. В самое ближайшее время.

Машинально взяв оружие, крысиный король убедился, что оно заряжено, и мрачно кивнул.

Вот такая история. Получается, не будь этого ходячего трупа, он сейчас уже должен был поплатиться за безрассудство. На прямом выстреле арбалетчики промахнуться не могли. Оба должны были всадить стрелы точно в цель. В его лапы. Получается, мертвец ему здорово помог. Спас, можно сказать.

— Зачем ты это сделал? — спросил крысиный король.

Зомби слегка ухмыльнулся.

— А ты как думаешь?

— Отомстить?

— Да, но главное, это должно прекратиться, Ты понимаешь, о чем я?

— Понимаю, — сказал крысиный король.

— Именно о нем, о насильно дарованном существовании. Не вижу смысла в том, чтобы прислуживать людям.

Крысиный король вздохнул и осторожно спросил:

— А я значит — прислуживаю?

Зомби снова улыбнулся и показал лапой вниз.

— Мы это обсудим. Потом. Пока будем ждать некроманта. Ты ведь не прочь с ним пообщаться? Особенно, если в лапах у тебя заряженный арбалет?

— Не прочь, — сказал крысиный король. — А как же эти, скелеты? Что, если они выломают дверь?

— Эту дверь не выломает даже диплодок, — заверил Крыкос. — Что ей могут сделать два скелета-арбалетчика? На помощь никого позвать они не смогут. Так что, не стоит обращать на них внимания. Ты, может, хотел сбежать?

— Хотел. Но теперь...

— Верно. Самый лучший метод обороны — наступление. Пустись ты наутек, и он пошлет за тобой погоню. А вот если останешься, то можно с ним так поговорить, что у него отпадет всякое желание в другой раз связываться с королевскими крысами. Согласен?

— Еще бы, — промолвил крысиный король. — Значит, спускаемся вниз?

— Сначала я хотел бы тебе еще кое-что объяснить. Нечто важное.

— Я слушаю, — промолвил крысиный король. — Я у тебя в долгу.

— Вот — вот. В долгу.

Сказав это, зомби подцепил лапой второй арбалет и скинул его вниз. После того как тот достиг два колодца и с грохотом развалился, зомби объяснил:

— Это было необходимо сделать.

— Наверное, так, — сказал крысиный король. — Похоже, ты понимаешь в происходящем несколько больше.

Неожиданно почувствовав усталость, он присел на одну из верхних ступенек.

— Я не пойду вниз, останусь здесь, наверху, а ты должен спуститься, — сказал зомби, — и ждать на дне колодца появления некроманта. Как только он вернется, я снова стану его слугой и брошусь вниз, для того чтобы тебя убить. Пока я бегу вниз, ты должен успеть заставить его меня успокоить. У тебя теперь есть оружие, и я думаю, это удастся.

Взглянув на арбалет, крысиный король согласился:

— Я тоже так думаю. Ты уверен, что хочешь снова уйти в небытие?

— Уверен, на сто процентов, — заявил зомби. — Иначе, зачем бы я стал все это затевать?

— Могло быть множество причин, — заявил крысиный король. — Но если ты так настаиваешь, я и в самом деле помогу тебе уйти.

— Тем более, что ты в этом крайне заинтересован. Не правда ли?

— Да, заинтересован. Как и любой другой, кто мог оказаться на моем месте.

Зомби слегка улыбнулся. Крысиный король положил голову на передние лапы и окинул его внимательным взглядом.

Ладно, запах можно проигнорировать. А вот — вид... Ощущение разложения, охватывающее тело... Может быть он так стремится уйти в небытие, потому, что более не желает чувствовать, как его тело разрушается? Наверное, это очень страшно, знать, что еще немного и ты превратишься...

Впрочем, может ему нет до этого никакого дела? Там, по ту сторону смерти.

Крысиный король сказал:

— Неужели ты думаешь, что он попытается...

— Вот именно — думаю, — отрезал зомби. — И поэтому ты должен мне обещать, что примешь необходимые меры. Некромант более не сможет возвратить меня к существованию. Поклянись, что сделаешь все возможное, чтобы этому помешать. И без каких-либо штучек.

— Штучек? — спросил крысиный король.

— Ну да. Ты знаешь, что я имею в виду, не так ли? Мы из одного племени и я прекрасно понимаю...

— Хорошо, — сказал предводитель крыс. — Я тебе это обещаю. Без подвохов. Позабочусь о том, чтобы некромант более не возвращал тебя к жизни.

— По крайней мере, пока от меня не останется один лишь скелет.

— Ага, а на этот вариант ты согласен?

— В самом крайнем случае.

— А чем это лучше?

— Возможно — узнаешь. Со временем.

— Но мне...

— Ступай вниз, — приказал зомби. — Вдруг некромнат вернется прямо сейчас? Ты должен быть к этому готовым. А разговаривать мы можем и на таком расстоянии. Здесь, в колодце, неплохая акустика.

Он был прав. Разговоры — разговорами, а некроманта упустить было нельзя, ни в коем случае.

— Хорошо. Так я и сделаю, — сказал крысиный король.

Встав на задние лапы, он положил арбалет на плечо и потопал вниз.

61

— Ну, погоди, — сказал дракон. — И это так просто?

— Да, конечно.

— А как же рыцари, великолепно пахнущие плюмажи, приятно хрустящие на зубах латы, мечи и копья, которые потом, после того как их хозяин попадет в желудок, можно использовать в виде зубочистки?

— Все это муть, — веско сказал джинн. — Все — розовая водичка, предназначенная для охмурения наивных болванов.

— Неужели?

— Конечно. Надо же всем этим певцам мужественности на чем-то зарабатывать? Должны они чем-то восхищаться? Должны о чем-то петь и получать деньги на пропитание?

— Хм, — сказал дракон. — Ты говоришь так, как будто видел этих певцов.

— Видел.

— Но ведь ты не можешь заглянуть к нам, под землю?

— Думаешь, их мало у нас?

— А-а-а... вот как. Значит, они попадаются и у вас? Все эти певцы, сказители, хранители традиций.

— Конечно. И у нас, на поверхности, их тоже навалом.

— О! Вот как?

— Именно, — сказал джинн. — И у нас — та же самая история. Певцы и хранители традиций сбивают настоящих смельчаков с толка, заставляя их совершать бессмысленные поступки, по сути на подвиги совершенно не похожие.

— Бессмысленные?

— Кончено. В то время, когда прямо под боком лежат и зря пропадают десятки возможностей совершить настоящий, неоспоримый, неповторимый подвиг.

— Ну да? — удивился дракон.

— И не сомневайся, — сказал джинн.

— Ты меня на этот счет просветишь?

Джинн насмешливо покосился на висевшую над самым его плечом голову дракона и положил руку на голову, устроившейся у него в ногах гурии.

— Ты не хочешь мне отвечать? — спросил дракон. — Почему не хочешь мне отвечать?

— Но ты ведь собираешься меня проглотить? Не так ли?

Дракон вздохнул, потом честно признался:

— Собираюсь. Все равно. Не могу я не наказать того, кто залез в мою голову. Так что... Но если ты мне поможешь, я уничтожу тебя быстро и безболезненно. Правда, это большое снисхождение?

— Уж точно, — мрачно изрек джинн.

Закрыв глаза, он пару раз сказал себе со всей возможной уверенностью, что ничего страшного пока не случилось. Ну да, ему не удалось втереться в доверие и заставить дракона отказаться от мести.

И что? Разве нет других способов? И неужели так трудно подставить вместо себя кого-то другого? Причем, кого именно — догадаться нетрудно. Почему бы не попытаться убить двух зайцев одним выстрелом? Что, если с помощью дракона он избавится от крысиного короля и обзаведется новым, более сговорчивым, хозяином лампы?

Стоит только придумать, как оказаться в стороне в тот момент, когда дракон проглотит крысиного короля. Точнее — как сделать так, что бы в пасть подземного принца, вместе с хозяином лампы не попала и висящая на его плече сумка.

Джинн осторожно провел рукой по нежным, словно шелк, волосам гурии и довольно хмыкнул.

Подобные задачи он запросто решал еще в детстве. И если есть возможность пробиться к свободе именно таким образом, через смерть хозяина лампы, то почему бы ей не воспользоваться?

Только, сначала надо все подготовить, выверить до самой последней мелочи.

— Так ты расскажешь мне, как совершить настоящий подвиг? — спросил дракон.

— Конечно, — ответил джинн. — Особенно, если это облегчит мою участь именно таким образом, как ты обещал.

— Облегчит, — пообещал дракон. — Хочешь, поклянусь? Я съем тебя нежно, как родного.

— Не надо. Я верю. Только ты будешь следовать моим указаниям. Согласен?

— Согласен. А когда я узнаю, что наступила пора совершать подвиг?

— В свое время, — сказал джинн. — В свое время.

62

Слышимость в колодце и в самом деле была неплохая. А еще в нем было эхо, и благодаря этому у крысиного короля иногда возникало ощущение, что в их беседе принимает участие кто-то третий.

— Почему из всех зомби о том, что некроманта больше в это мире нет, узнал только ты? — спросил крысиный король.

И тут же эхо, третий участник разговора, повторило за ним:

— В этом мире... только ты?

Королевская крыса — зомби, ответил:

— Ты забываешь, к какому племени мы принадлежим. Мы с тобой.

Ну да, ну конечно. Извечное стремление к свободе, как к идеалу. Поиск новых путей и площадей для выживания.

Крысиный король сел поудобнее на ступеньке, положил арбалет под лапу, так чтобы его можно было быстро схватить, и посмотрел вверх.

Зомби не было видно.

Что он делал там, наверху? Тоже сел или продолжает стоять? Наверное — так и стоит. Зомби не устают и в удобствах не нуждаются.

— Как она ощущается, смерть? — спросил крысиный король. — Ты ее видел, эту самку с мышеловкой наперевес?

— Никак.

— Никак? Совсем никак?

— Ну да. Если смерть на самом деле и существует, то меня она посетить не пожелала. Вместо нее была темнота и пустота — не более.

— Темнота и пустота... не более, — деловито повторило эхо.

А может он врет?

— Ты не врешь? — спросил крысиный король.

— Зачем? Какой мне в этом смысл?

Ну да, в самом деле — никакого.

— И это все? — уточнил крысиный король.

— Да. Не более чем пустота и темнота. Безвременье.

— Так зачем же ты туда снова стремишься? Что притягательного в несуществовании?

На этот раз зомби ответил не сразу. Его голос прозвучал лишь спустя пару минут:

— Узнаешь... Тебе это еще предстоит узнать.

— А то, о чем ты мне говорил? Почему ты тогда боишься возвращения к жизни?

Сверху донесся смешок, тут же размножился эхом и превратился в тихий, издевательский шорох.

— Попал в цель. Уход не страшен. А вот — возвращение... Понимаешь, вместе с ним приходит память о том, как ты... Короче, я теперь это знаю совершенно точно. И мне не хотелось бы вновь повторять процесс этого, гм... вспоминания о том, что с тобой происходит после...

— Именно поэтому ты не хотел бы...

— Да, именно поэтому.

— Понятно.

— А как ты попал в руки некроманта?

— Это долгая история. И совсем неинтересная. По крайней мере, сейчас. Мне.

— А мне? Вдруг она поможет мне избежать подобного, спасет от ошибки?

— Никогда еще болтовня не спасала от ошибок. Вот помогала их совершать — часто. Кстати, насчет ошибок... Если ты не будешь готов к появлению некроманта, дашь ему шанс активизировать защитное заклинание... Тебе не кажется, что это будет очень серьезной ошибкой?

Тут он был прав.

— Значит, заканчиваем разговор? — спросил крысиный король.

— Да, так будет лучше.

— У тебя есть пожелания? Может, надо кому-то что-то передать?

— Нет, ничего.

— А мне ты еще что-то хочешь сказать?

— Нет... Хотя, может...

— Ну? Я слушаю.

— Торопится не стоит. Жизнь проходит очень быстро, а обрывается неожиданно. Не стоит готовиться к смерти, не стоит о ней много думать. Не такое важное событие. В конечном счете, самым разумным будет просто жить. Понимаешь?

— Попытаюсь, — сказал крысиный король.

— Попытайся. У тебя есть время. Хочешь, добавлю еще?

— Еще мудрых изречений?

— Да.

— Нет, не надо, — сказал крысиный король. — Мне пока хватит и этих.

Наверху хихикнули.

— Ты мне нравишься. Не забудь первым делом заставить некроманта меня вырубить. Учти, я бегаю очень быстро, и дерусь как никто другой. У меня к этому талант. Был.

— Талант... был... — подтвердило эхо.

— Хорошо, — сказал крысиный король. — Не забуду.

Он немного поерзал, еще раз пытаясь усесться удобнее на жестких ступенях и, не удержавшись, взял-таки арбалет наизготовку.

Наверное, это было излишним, но рисковать... Нет, лучше перестраховаться. Особенно, если дело касалось некроманта.

Вот и все. Теперь оставалось только ждать. Сидеть, потихоньку обдумывать истины, поведанные королевской крысой — зомби и ждать появления некроманта.

Часть пятая: Тиранозавриха

63

Миротворица обзавелась телом.

Причем, оно ей нравилось все больше и больше. А ведь на нее угодить было трудно. Но можно ли было не наслаждаться этим изумительным приобретением, обладающим двумя сильными лапами, могучим хвостом и пастью, снабженной острейшими в мире зубами? Еще это тело быстро бегало и обладало таким весом, что могло запросто смести любого, осмелившегося заступить ему дорогу.

Чем не удачное приобретение? Чем не повод для довольства?

Не сбавляя шага, Миротворица подняла морду к небу и испустила оглушительный рык.

Вот так! Тот, к кому она так спешит, конечно, этот рык услышать не сможет. Он пока слишком далеко. Однако почему бы не потренироваться? Особенно, если есть уверенность, что эта тренировка не будет напрасной?

Она подпрыгнула и проглотила пролетавшего слишком низко крылатого крокодильчика.

Громкий щелчок гигантских челюстей, упавший на землю обрывок кожистого крыла, вкусная добыча, отправившаяся вниз по гигантскому пищеводу.

Это ли не счастье для того, кто не был в реальном мире очень давно? Это ли не источник почти забытых ощущений для того, кто должен будет скоро, очень скоро, забыв о развлечениях, взяться за тяжелую работу, и едва успев ее закончить, покинет реальный мир опять на долгие и долгие десятилетия, если не столетия?

Предстоящая работа!

Не нравилась она ей, совсем не нравилась. После нее в этом мире не останется ничего живого. Только это была ее работа и ничья иная. Причем, взяться за нее придется скоро, очень скоро. Конечно, если нарушитель не придумает что-нибудь очень хитрое.

Миротворица вдруг подумала, что с него запросто станется выкинуть какой-нибудь фокус.

Впрочем, она тоже не лыком шита. На любую уловку будет придумана своя, еще более каверзная. Лишь бы только мерзавец не сбежал в другой мир. Тогда за ним придется погоняться. Вот если этого не случится, тогда все закончится быстро и как положено.

Миротворица снова щелкнула в воздухе зубами, раз, другой, и звук этот наполнил ее сердце восхитительной в своей чистоте, уже почти забытой, животной радостью.

64

Погоня, кажется, отстала.

Она не могла устать, поскольку скелетам, движимым магической силой, усталость не ведома. Однако запутать их, сбить с толку, при некотором умении — можно.

Плюхнувшись на задницу на вершине очередного холма, Кусака огляделся и, оглядевшись, решил слегка перевести дух.

Сбить с току.

Откуда у него взялось это умение, точнее — знание о том, как можно путать следы? Впрочем, ответить на этот вопрос нетрудно. Он — хищник, и значит, для того чтобы не упустить добычу, должен знать все ее уловки. А если знаешь, то почему бы, при случае, не применить знания для спасения собственной шкуры?

Он еще раз оглянулся.

Невезение. Просто фатальное невезение. И надо же было охранникам увязаться за ним? Какого праха?

Самое худшее в данной ситуации то, что он, вместо поисков мамы, вынужден убегать от преследователей, запутывать следы и все дальше удаляться от замка некроманта.

Мама!

Подумав о нем, тиранозаврик тихо заскулил.

Мама! Он может все, он защитит его от скелетов, он придумает, как их обмануть. Он придет на помощь.

А для того, чтобы это случилось, надо еще раз обмануть преследователей и снова вернуться к замку некроманта. Чем быстрее ему это получится, тем скорее он найдет своего маму, снова с ним воссоединится. Снова будет счастлив.

65

Некромант, с большим, богато украшенным мечом в руке. Он появился на дне колодца и, увидев нацеленный на него арбалет, неподвижно застыл. Вот только, вопреки ожиданиям, испуга у него на лице крысиный король не заметил.

Очень спокойным голосом некромант заявил:

— М-да... Я так и знал. Нет, королевские крысы — слишком прыткие создания.

— А-теперь-немедленно-успокой-моего-соплеменника-иначе-умрешь, — стараясь произносить слова как можно быстрее, приказал крысиный король. — У-тебя-три-секунды. Три...

Он так торопился, поскольку превосходно слышал, как лапы зомби топают по лестнице. Топот этот стремительно приближался.

— Но что ты скажешь...

— Два!

— А если я предложу...

— Один...

Крысиный король мягко потянул за спуск арбалета и как раз в этот момент, ни раньше, ни позже, некромант махнул рукой. Топот на лестнице оборвался так резко, словно его обрезали ножом. Потом послышался глухой стук упавшего тела.

Крысиный король немного отпустил спуск и позволил себе глубокий вдох.

Ну вот, все пока идет как надо, но до победы еще далеко, ох, как далеко. Если он допустит даже маленькую ошибку... Стоп, а вот об этом думать не стоит. Иначе — накликаешь.

— Дальше что? — спросил некромант.

— Шевельнешься, сделаешь резкий жест, попытаешься наложить чары...

— Ну, это понятно, — сказал некромант. — Тут ты меня стелой и пришпилишь. Хорошо стреляешь?

— Хочешь проверить?

— Нет, не хочу.

— То-то же... А теперь — сядь, где стоишь. Меч аккуратно опусти на пол и пододвинь ногой в мою сторону. Давай, делай.

После того как некромант выполнил его приказания, крысиный король промолвил:

— Вот и правильно. Теперь ты должен положить руки на колени, так, чтобы я их все время видел, и можно начинать разговор.

Пожав плечами, некромант сделали и это, а потом, неожиданно улыбнувшись, заявил:

— Поговорим. Только, боюсь, ты даже не догадываешься, о чем мы будем разговаривать. Нет?

— Арбалет у меня, — напомнил крысиный король. — А это значит, что я определяю не только, как тебе сидеть, но и о чем мы будем говорить. Хочешь поспорить?

— Не буду. Зачем? Это и так понятно.

— Вот и прекрасно, — жестко усмехнулся крысиный король. — Люблю, когда все всем понятно. Легче общаться.

— Согласен, — сказал некромант. — Но не в данном случае.

— В каком смысле?

— Мне кажется, ты так и не понял, в каком положении оказался.

Крысиный король хмыкнул.

Ну вот, начинается. Сейчас некромант попытается с помощью слов выиграть уже фактически проигранную битву. Не получится, не на того напал.

— И в каком положении я оказался? — скучным голосом спросил крысиный король.

Для пущего эффекта он слегка передвинул арбалет и, теперь его стрела была нацелена некроманту не в сердце, а в живот.

— Я бы не назвал его очень плохим... Просто, ты не совсем представляешь, в какую историю влип.

— Можешь доказать, что я неправильно понимаю свое положение?

Некромант пожал плечами.

— Запросто. Для начала — попытайся в меня выстрелить.

— Выстрелить? — улыбнулся крысиный король.

Он ждал блефа. Но — такого...

— Да, выстрелить, — не унимался Некромант. — Так ли это трудно? Нажать на спуск арбалета и послать мне в живот тяжелую, острую как зуб акулы, стрелу. Слабо?

— Ты умрешь. Зачем мне это?

— Не умру, — сказал некромант. — В том-то и суть, что ты не можешь причинить мне вред. Не верится? Проверить — пуще пареной репы. Жми на спуск, жми.

Крысиный король чуть-чуть приподнял арбалет, так что стрела теперь вновь была нацелена в сердце некроманта, и для пущего эффекта зловеще улыбнулся.

Кстати, своим умением в этой области он почти гордился. И не без основания. Зловещая улыбка у него получалась самого высшего качества.

Только, в этот раз она не подействовала.

Вскочив, некромант ударил себя в грудь кулаком и завопил:

— Все, надоело! Стреляй! И если не выстрелишь, я тебе сейчас...

Вот этого допускать было нельзя. Бунт на корабле, в подобных обстоятельствах, должен немедленно подавляться. С другой стороны, убивать некроманта не стоило. А значит...

Резко опустив арбалет, крысиный король нажал на спуск. Он целился некроманту в ногу и рассчитывал, выстрелив, подскочить к противнику и пригрозить перегрызть ему горло.

Ничего у него не получилось. В тот момент, когда крысиный король нажимал спуск, лапа его сама собой дернулась, и стрела полетела мимо цели.

66

— А ты меня не обманешь? — спросил дракон. — Кто знает, может быть, ты устроит все это лишь для того, чтобы избежать расплаты?

— Расплаты? — рассеяно переспросил джинн.

Он думал. Точнее — пытался измыслить план, гарантирующий стопроцентное избавление от крысиного короля и одновременно исключающий лично для него малейший риск.

Безуспешно.

Получалось, как ни кинь, но за свободу платить придется, придется рисковать. А — не хотелось. В основном потому, что это был риск оказаться в желудке некоего подземного жителя.

— Вот именно, — сказал дракон. — Что ты скажешь на это?

Джинн окончательно оторвался от раздумий и, несколько раз растерянно моргнув, осторожно поинтересовался:

— О чем это? Что я должен сказать?

Дракон терпеливо повторил:

— Я хотел узнать, не собираешься ли ты меня обмануть?

— Обмануть? — джинн пожал плечами. — Ну, конечно, я не прочь тебя обмануть. Если удастся.

— Почему?

— А почему бы и нет?

— Но ведь я отнесся к тебе с полным доверием. Рассказал свою историю и то, что мне просто позарез необходимо совершить подвиг. Короче, я отнессяк тебе как к другу. А ты...

— Друзей не едят, — напомнил джинн. — Впрочем, может быть, у вас, внизу, все не так? Вероятно, у вас друзей едят?

— Нет, — сконфузился дракон. — Не едят.

— Тогда, почему ты претендуешь на мою дружбу? Меня-то ты съесть собираешься.

— Увы, — вздохнул дракон. — Несчастное стечение обстоятельств.

— В таком случае, — огрызнулся джинн, — не задавай больше глупых вопросов. Если удастся, я тебя надую.

— При этом пока у тебя еще ничего не получается? Ты не придумал, как меня можно обмануть?

— Нет, — сказал джинн. — Можешь не беспокоиться. Быть обманутым тебе пока не грозит.

— А-а-а... — протянул дракон. — Вот оно что. Значит, я могу быть спокоен?

— Да, можешь.

В голосе джинна явственно чувствовалась горечь.

Дракон! Богатейшие возможности!

Вот только, как их использовать, как с помощью этого огромного, вооруженного зубами и когтями дуралея, получить долгожданную свободу? Причем, рычаг воздействия виден совершено ясно. Дракону для возвращения в свое королевство нужно совершить подвиг. И если это использовать с умом, то можно...

Можно! Как же, жди!

Джинн покачал головой и, заложив руки за спину, двинулся в обход бассейна.

Нет, выход есть, обязан быть. Какой именно?

Джинна охватило отчаяние.

А может отказаться от этой затеи? Плюнуть на все и не заморачивать себе голову? Вернуться к спокойной жизни. Отдых, наблюдение за окружающим миром, бассейн, гурии... Так ли плоха подобная жизнь? Там, в реальном мире, для того чтобы просто уцелеть, придется предпринимать просто героические усилия. А если захочешь удобств...

С другой стороны, если он откажется от борьбы, то дракон никогда не уберется из его лампы. Так и будет в ней торчать. Не слишком большое удовольствие — всю оставшуюся жизнь лицезреть его голову и вести с ним длинные разговоры? А может он устанет?

Остановившись, джинн обернулся, и взглянул на голову дракона.

Нет, этот не передумает и не отступится. Драконы не зря по всей цепи известны своим упрямством. А живут они очень долго. Причем, находись он здесь, в его лампе, в реальном виде, что-нибудь придумать было бы гораздо легче. А так, в виде проекции части сознания...

Джинн хмыкнул.

А может дракон потому и такой глуповатый, что здесь находится лишь часть его сознания? Самая малая? Радоваться этому или печалиться?

С одной стороны — неплохо, когда противник не слишком умен. С другой, в то время, когда дракон занят своими делами, вроде добывания пропитания, эта его проекция может и в самом деле торчать здесь вечно.

Джин снова двинулся вокруг бассейна.

Но, учитывая, что он не очень умен... Нет, обратного пути нет. И остается только двигаться вперед.

67

— Тень, — сообщил некромант. — Ты забыл о тени.

— Ах, о тени? — сказал крысиный король. — Значит, оружие мне при встречах с тобой более не понадобится? Пустить его в ход я не смогу?

— Точно, — подтвердил некромант. — Пока моя тень с тобой, ты не сможешь причинить мне зло. Она об этом позаботится. Вовремя отведет руку, заставит ногу споткнуться или придумает еще что-то. Думаешь, оставляя тебя здесь, в колодец, я не знал, что ты попытаешься меня перехитрить? Конечно — знал.

— Понятно, — сказав это, крысиный король небрежно бросил разряженный арбалет на пол. — Значит, ты меня перехитрил?

— А как думаешь? — почти ласково спросил некромант.

— Не знаю, — ответил крысиный король. — Ты получил желаемое. Теперь я тебе больше не нужен.

Говоря это, он чувствовал, как внутри у него растет какой-то холодный, мерзкий комок, и вот это ему совсем не нравилось. Все-таки безвыходные ситуации случаются. Редко — но бывают, даже если ты крысиный король и привык чуть ли не каждый день выпутываться из самых неприятных положений. И вот сейчас... что можно придумать именно сейчас? Как вывернуться из ловушки?

Хотя... Вот, а это чем не мысль?

— И какой отсюда вывод? — спросил некромант. — Если ты попытаешься меня уничтожить, то вместе со мной погибнет и тень?

Некромант хихикнул.

— Ухватил суть, да?

— А я ее ухватил?

— Ну, не саму суть... Но нечто интересное. Можно, я радом с тобой сяду? Если мы не можем причинить друг — другу вред, то меня бояться не стоит. Согласен?

Крысиный король кивнул.

Устроившись рядом с ним, некромант осторожно спросил:

— Ну, так как? Будешь со мной разговаривать?

— Возможно, — дипломатично сказал крысиный король. — А о чем ты хочешь поговорить?

— О сути. О самой сути происходящего. Мне кажется, пришла пора тебя в нее посвятить.

— А если я этого не хочу? — быстро спросил крысиный король.

— Неужели тебе неинтересно, для чего на самом деле я приказал своим слугам доставить тебя сюда?

— Надеюсь, не для жертвоприношения?

— Нет. О жертвоприношении не может идти и речи. А вот о жертвенности...

Крысиный король насмешливо улыбнулся.

— Неужели ты хочешь поймать меня на эту тухлую наживку? Не верю своим ушам.

— Тухлую наживку? — переспросил некромант.

— Ну да. Если конечно, я правильно тебя понял. Ты, кажется, говорил о жертвенности?

— О ней самой.

— Обрати внимание — ты говорил о ней крысиному королю.

— Ах, ты об этом...

Некромант встал, пнув разряженный арбалет так, что тот отлетел в дальний угол колодца, сделал несколько шагов и оказался возле очерченного круга, в котором совсем недавно сидел крысиный король. Круто возле него развернувшись, некромант заложил за спину руки и пошел обратно. Остановившись в шаге от крысиного короля, он спросил:

— А ты и в самом деле считаешь слово «жертвенность» лишенным смысла сотрясением воздуха?

Крысиный король покачал головой:

— Подумай, с кем ты об этом разговариваешь?

— Я задал вопрос.

В голосе некроманта явственно слышался металл. И вот это крысиному королю не понравилось.

— Да, — сказал он. — Именно. Пустое сотрясение воздуха.

— Вот так, да?

— Послушай, — промолвил крысиный король. — Перестань ходить вокруг да около. Что тебе от меня нужно? Я устал играть в загадки.

Пожав плечами, некромант заявил:

— Ничего особенного. Просто ты должен спасти мир.

— Что?

— Ты слышал. В твои обязанности входит спасти мир, поскольку никому иному, вот сейчас, это не под силу.

Голос некроманта был спокоен и уверен. Так, словно он говорил нечто весьма обыденное.

— Это почему? — подозрительно спросил крысиный король. — Почему именно я? Что во мне такого необычного?

— Королевская кровь, — ответил некромант. — Она самая. Правда, вот сейчас ты пожалел, что не родился простой крысой?

68

После леса началась степь. Она простиралась до самого горизонта, до закрывавшей его далекой гребенки горной цепи.

Горы!

Миротворица знала, что у подножия одной из них стоит замок некроманта. Того самого, с которым ей хотелось познакомиться поближе.

Ее лапы глухо топали по дороге, и, не будь та вымощена крупной брусчаткой, наверняка должны были оставлять вмятины. Легкий степной ветерок приятно холодил кожу. Солнце поднялось высоко и более не слепило глаза.

Где-то через час она увидела заставу. Несколько скелетов шеренгой перегораживали дорогу. У обочины стоял зомби в ржавом шлеме, украшенном высоким гребнем. Командиром похоже был он. По крайней мере, увидев приближающуюся Миротворицу, именно зомби сделал шаг вперед и крикнул:

— Стой! Никто не смеет нарушать границы владений Повелителя без соответствующего разрешения!

Миротворица не обратила на его слова внимания. У нее было неотложное дело, и она спешила. Кто знает, может быть ярость тиранозаврихи утихнет и все придется начинать сначала? А начинать сначала — морока.

— Мы будем вынуждены тебя остановить! — крикнул зомби. — Учти, победить нас нельзя. Лучше поверни назад, страшное чудовище!

Он не врал. Скелеты и зомби, благодаря наложенным некромантом заклинаниям, были практически неуничтожимы. И миротворица это знала. До тех пор, пока она не доберется до их хорзяина... А исчезнет ли окончательно со смертью некроманта сила, позволяющая им существовать? Вдруг какие-то из них продолжат шляться по этому миру даже после смерти их Повелителя?

Впрочем, Миротворице сейчас было не до подобных размышлений. Она спешила. Ей надо было встретится с некромантом. Он притягивал ее, словно магнитом.

Миротворица была всего лишь в нескольких шагах от заслона, когда зомби крикнул в третий раз:

— Последнее предупреждение! Если ты не остановишься...

Драться с заслоном? Она не видела в этом никакого смысла. Только, зачем ей было драться? При ее-то массе. Даже не сбавив хода, она налетела на заслон и, расшвыряв скелетов, словно котят, помчалась дальше.

69

— Кстати, в этом мире есть еще целая куча других особ королевской крови.

Некромант вздохнул и развел руками.

— Увы...

— Что ты имеешь в виду? — спросил крысиный король. — Что значит твое «увы»?

— Их не так много, как кажется. А в ближайших королевствах нет совсем. Так получилось.

Недоверчиво прищурившись, крысиный король сказал:

— Ну-ка... ну-ка, объясни мне поподробнее, почему так получилось. Куда делись правители соседних королевств, и почему в них не появилось новых?

— Появились, — ответил некромант. — Новые. Они и сейчас властвуют в своих королевствах, вполне благополучно. Точнее, заботы у них есть, как у и каждого владыки, да немалые, но к ним я не имею ни малейшего отношения.

— Так почему ты говоришь, что тебе не хватает кого-то с королевской кровью?

Некромант еще раз вздохнул и, скривившись как от зубной боли, признался:

— Потому, что их и в самом деле нет. В свое время, я позаботился о том, чтобы в ближайших королевствах пришли к власти те, у кого в жилах нет ни капли королевской крови. Настоящей, древней королевской крови, передающейся из поколения в поколение. Знал бы ты, чего мне это стоило! Построить точное родословное древо царствующей династии, а потом, тайно, так чтобы никто не догадался откуда ветер дует, сменить короля, подсунув вместо него кого-нибудь на самом деле не принадлежащего к королевскому роду. Ну, сам понимаешь... Многие благородные частенько оказываются замешанными в разных «шалостях». Смазливый паж, а то и простой свинопас, удостоившийся внимания царственной особы, запросто может стать причиной того, что трон достается тому, кто фактически имеет на него право лишь наполовину. Если наследник совершит тот же самый проступок, то древней крови останется лишь четверть. Обладающие лишь восьмой частью меня вполне устроили. Еще раз повторю, что имею в виду именно древнюю, королевскую кровь, тех, кто сидел на троне много-много поколений.

— Это понятно, — кивнул крысиный король. — Как я понимаю, потрудиться пришлось изрядно.

— Более чем, — признался некромант. — Однако, дело я сделал во всех трех, граничащих с моими владениями королевствах. В одном их них мне пришлось особенно туго, но своего я добился.

Крысиный король ехидно улыбнулся.

— А как ты можешь быть уверен, что правильно вычислил процентное содержание королевской крови? Ты уверен, что все рассчитал точно?

Некромант пожал плечами.

— Уверен.

— Почему?

— Узнал у самих действующих лиц событий. Большая часть из них уже лежит в гробах и поэтому допросить оказалось нетрудно. Надеюсь, ты понимаешь, что мне царственные мертвецы солгать не могли?

Крысиный король задумчиво пригладил усы.

Да, действительно, некромант мог узнать все доподлинно. У него имелась такая возможность.

Мысленно представив как его собеседник допрашивает мертвецов, крысиный король не мог не испытать приступ отвращения. И все-таки, сам по себе, план некроманта был смел и оригинален. Причем его даже удалось претворить в жизнь.

Ну-ну... Что дальше?

Этот некромант, похоже, любопытный тип. Опасный, но любопытный. Впрочем, до конца оценить красоту его плана он сможет тогда, когда ускользнет из замка мертвецов и получит свободу.

— Хорошо, тут все сходится, — сказал он некроманту. — Однако, зачем тебе это все было нужно? Из спортивного интереса?

— Нет, — ответил некромант. — Не из спортивного.

— А зачем, тогда? Что ты мог выиграть?

— Выиграть? Нет, не выиграть. Сохранить.

— А именно?

— Жизнь, — сказал некромант. — Свою жизнь.

— Вот как?

— В молодости я много путешествовал, и однажды меня занесло к пеликанскому оракулу. Надеюсь, ты о нем слышал?

— Слышал, — подтвердил крысиный король.

— Тогда ты меня поймешь, — заявил некромант. — На всей цепи знают, что он не ошибается. Никогда.

— И что он тебе предсказал? Это как-то связано с королевской кровью?

— Да, именно так. Он предсказал, что моим убийцей будет некто, обладающий неоспоримыми правами на престол, в силу того, что в его жилах течет настоящая, старинная королевская кровь.

— И это — все? — спросил крысиный король.

— Ну конечно. Ты знаешь — все предсказатели, гадалки, в том числе и оракулы на дополнительные вопросы, как правило, не отвечают.

— Знаю.

— И так ли трудно догадаться, для чего я провел все эти манипуляции в сопредельных государствах?

Крысиный король кивнул. Потом немного подумал и кивнул еще раз.

— Все верно. Пророчество пеликанского оракула неизбежно сбываются. И тут помочь нельзя. Тебя обязательно убьет некто, обладающий королевской кровью.

— Я знаю, — огрызнулся некромант. — Так и случится. Но когда, вот в чем вопрос? Когда?

— Ах, ты об этом?.. — ухмыльнулся крысиный король. — Добрый старичок — время. Ты уповаешь на него?

— На что мне еще надеяться? Только на время. Никто не может жить вечно. Рано или поздно, но мне тоже придется прилечь отдохнуть в деревянный ящик. Однако кто мне запретит попытаться оттянуть этот момент?

— Никто, наверное, — дипломатично сказал крысиный король.

— Я и защищался, как мог. Обычный королевич или даже бастард до меня не доберется. Однако есть один враг, от которого мое войско защитить не сможет. Вот его я боюсь по настоящему.

— Все это весьма любопытно, — заметил крысиный король, — но не дает ответ на вопрос, для меня сейчас главный.

— Зачем ты мне нужен?

— Что ты рассчитываешь от меня получить?

— Я сказал, — объяснил некромант. — Спасти мир. Причем, как и положено с помощью этого меча.

Он махнул рукой в сторону валявшего на дне колодца старого меча.

— Вот этого? — машинально спросил крысиный король.

— Ну да. Как и положено, ты возьмешь его в лапы, выйдешь в чистое поле и сразишься со страшным, могучим противником. А иначе погибну не только я, но и весь этот мир. Весь. От одной перемычки до другой.

Крысиный король покачал головой.

Его собеседник явно ненормален. Такое с некромантами, наверняка, случается частенько. Да и как можно не спятить, если все время возишься с ожившими трупами?

Ему стало почти грустно.

Ну вот, а он стал прикидывать, каким образом можно уговорить некроманта отпустить его восвояси. Какой смысл договариваться с сумасшедшим?

— Ты хочешь узнать имя своего противника?

— Почему бы и нет? — меланхолично сказал крысиный король. — Кто он, этот страшный враг?

— Смерть, — ответил некромант.

70

Кусака сегодня слишком много копал и бегал. У него болели лапы. И, наверное, стоило остановиться, дать им отдохнуть, но он не мог это сделать, поскольку за отдых пришлось бы заплатить свободой. Скелеты еще не наступали ему на пятки, однако некое шестое чувство подсказывало тиранозаврику, что преследователи отстали ненамного.

Как только он позволит себе прилечь или присесть и перевести дух, эти мерзкие человеческие останки будут тут как тут и сейчас же его схватят, для того чтобы вернуть в сарай, из которого он сделал ноги. А может, даже и не в сарай, а в какую-нибудь темницу с каменными стенами неимоверной толщины? Кстати, это было бы с их стороны только логично.

Оказавшись на вершине очередного холма, Кусака не удержался и оглянулся.

Так и есть. Вот они — преследователи, на расстоянии двадцати-тридцати минут быстрого бега.

Интересно, видят ли они его? Почему они, несмотря на все его усилия, каждый раз находят его след? По запаху? А может, у них тоже есть какой-то инстинкт преследования, безошибочно выводящий слуг Повелителя на его след?

А еще Кусаке хотелось пить и есть. Правда, на поиски еды и воды не было времени, ну совсем не было.

Глядя на маленькие и тоненькие силуэты преследователей, тиранозаврик поймал себя на том, что ему кажется, будто они никогда не приблизятся, так всегда и останутся крохотными, далекими.

Жди и радуйся!

Он посмотрел в другую сторону и с огорчением определил, что его опять вроде бы вынесло к степи. Почему так получилось? В этом виноваты преследователи? Возможно, они загоняют его в определенное место, в засаду охотников, как это делают гончие?

Да нет, зачем им это? К чему засады, и хитрости, если на стороне слуг Повелителя время? Скоро у преследуемого кончатся силы, и его догонят. Подобные соревнования выигрывает не самый быстрый, а наиболее выносливый.

Получается, для того чтобы избежать нового пленения, он должен обязательно найти маму. Скорее всего, тот уже придумал, как избавиться от скелетов. Не мог не придумать. На то он и мама.

71

— Да нет, тут ты ошибаешься, — сказал некромант. — Не бывает смерти, в том виде, в котором ее изображают в легендах. Не ходит по мирам старуха с косой, самка с крысоловкой или там старик в саване с капюшоном. Такого не бывает.

— С кем я тогда буду сражаться? — спросил крысиный король.

— Как ни странно это звучит, но со смертью, с ее физическим воплощением, с ее концентрированной сущностью.

— Так, — сказал крысиный король. — Ну-ка, давай, выкладывай все и поподробнее.

— Хорошо, — сказал некромант. — Сейчас расскажу. Собственно, именно это я и собирался сделать, но вот как-то...

Он достал палочку дерева флю, осторожно ее зажег и, несколько раз окунув лицо в ароматный дым, вдохнув его полной грудью, продолжил:

— Итак, смерти, как мыслящего и чувствующего существа — нет, и никогда не было. Есть процесс, неизбежно происходящий с каждым живущим в этом мире. Кому раньше, кому позже, но — увы, всем нам приходит каюк. И это нормально.

— Нормально, — согласился крысиный король.

— А теперь я хотел бы сказать о ненормальном. О нас, некромантах. Ты понимаешь, что наша деятельность — ненормальна, неестественна, нарушает порядок вещей?

— Да, — подтвердил крысиный король. — Вот только, для меня новость, что ты это осознаешь.

— Почему бы и нет? — промолвил некромант. — Я занимаюсь неестественным, нарушающим обычный порядок вещей делом. Таков мой талант. Для этого я рожден.

— А при чем тут смерть, то ли существующая, то ли не существующая на самом деле?

— При том, что нарушать обычный порядок вещей опасно. Если постоянно заниматься таким ремеслом как мое, неизбежно нарвешься на закон компенсации.

Крысиный король взглянул вверх.

Там, где-то на середине лестницы, лежал труп королевской крысы. Теперь Крыкос снова стал трупом и, выполняя данное обещание, надо было проследить чтобы некромант его более не тревожил.

Прах — к праху. Труп должен лежать в земле, а не разгуливать, пугая своих соплеменников. И еще — обещание. Оно должно быть выполнено. О нем забывать нельзя.

— Как действует закон компенсации? — спросил крысиный король.

— Он касается всех, имеющих отношение к магии. На магов и волшебников, на магические создания и на нас, некромантов. На всех — по-своему. Нет времени рассказывать, как он действует ан всех прочих, а вот о том, как он касается нас, некромантов, мне придется поведать.

Сделав паузу, некромант еще раз окунул лицо в дым палочки флю и продолжил:

— Для того чтобы поднимать мертвецов из могил, мы тратим магическую энергию особого рода. Она отличается от той, которой пользуются маги и волшебники. Чем? Кроме всего прочего еще и тем, что где-то там, может быть в других измерениях, эта энергия, скапливается. И чем больше я ее потрачу здесь, тем больше ее накопится там, в одном из других измерений. Прямая зависимость. Получается, я не трачу энергию, а словно бы перекачиваю ее в другой мир. Причем там она каким-то образом видоизменяется. Понятно?

— Не очень, — осторожно сказал крысиный король. — Нельзя ли объяснить более понятно?

— Можно, — мрачно сказал некромант. — Вот представь... хм... представь себе магнит. Ты его когда-нибудь видел?

— Кончено.

— Отлично. Представь себе магнит. У него два конца. На одном у него положительный заряд, на другом — отрицательный. Это хорошо видно, если взять другой магнит и попытаться их друг к другу поднести. Концы с разным зарядом будут притягиваться, а концы с одинаковым — отталкиваться.

— Хорошо, представил, — сказал крысиный король.

— Замечательно. А теперь представь, что моя энергия, та которую я использую для своих дел, является одной стороной такого магнита. Поднимая очередного мертвеца, давая ему энергию для существования, я отщипываю от своего конца магнита кусочек и переношу его в другое измерение. Там этот кусочек меняет знак. Я поднимаю еще одного мертвеца и к нему добавляется следующий кусочек, потом еще один... Понимаешь?

— Давай дальше, — сказал крысиный король.

— В результате где-то там постепенно возникает кусочек магнита с противоположным зарядом. Он растет, растет, а потом становится очень большим... Конечно, это происходит медленно, но происходит... Так вот, рано или поздно, этот кусочек становится таким большим, что начинает притягиваться к моему, к энергии, которой я обладаю. Именно я, и никакой иной некромант. Понимаешь?

— Притягивается, — повторил крысиный король.

Некромант развел руками.

— Ну а дальше все совсем просто. Притяжение возрастает, возрастает и тогда...

— Тот кусочек проваливается в наш мир? — спросил крысиный король.

— Вот именно, — сказал некромант. — Сгусток. Он выглядит как сгусток энергии и проваливается в наш мир. А попав в него — устремляется ко мне. Его притягивает ко мне, словно магнитом, и он прекрасно знает, где меня искать. Возможно, он обладает разумом. Или я ошибаюсь? Хотя, какое это имеет значение?

— Тут я понял, — сказал крысиный король. — Он устремляется к тебе. Это сгусток магической энергии. Что произойдет, когда он тебя настигнет?

— Взрыв! — сказал некромант. — Большой взрыв!

— Насколько большой? — вкрадчиво спросил крысиный король. — И как это будет выглядеть?

— Реального взрыва не будет. Скалы не рухнут, и реки не разольются. Просто все, находящиеся в этом мире, умрут, все до единого. Ворота между мирами, как ты знаешь, выполняют не просто декоративные функции. Они не допустят, чтобы это задело другие миры. А наш, тот, в котором ты находишься...

Крысиный король вздохнул. Потом он вздохнул еще раз и посмотрел вверх.

Вот в такую историю ему, значит, удалось вляпаться. Можно сказать — повезло, сильно повезло. Давненько ему такое счастье не улыбалось.

Любопытно, а куда все-таки делось эхо? Может оно просыпается только тогда, когда переговариваются находящийся на дне колодца и на самом верху лестницы? А может этому есть какая-то другая причина?

— Молчишь? — спросил некромант. — Ну давай, спрашивай. Я же знаю, что тебе позарез хочется задать мне один вопрос. Нет?

Крысиный король молчал.

Снова сунув лицо в дым палочки флю, некромант несколько раз вдохнул и выдохнул ее дым, потом тоже посмотрел наверх.

Крысиный король вздохнул в третий раз и наконец спросил:

— Как далеко находится сейчас эта гадость, этот сгусток?

— Думаю, у нас есть еще часа два, — ответил некромант. — Видишь ли, сама эта штука передвигается в нашем мире с трудом. Ей нужно тело, некий носитель. В этот раз она нашла себе... гм...

— Какое?

— Не знаю, — сказал некромант. — Знаю лишь, что оно большое. А вот... Да какая разница? Сам увидишь.

— Увидишь? Не хочешь ли ты сказать?..

— А ты — не догадался? Думаешь, я возился с тобой лишь ради того, чтобы получить замену на пару часов? Дудки. Не только. Тебе придется эту штуку остановить, иначе наш мир умрет. От ворот — до ворот. Весь. Все люди, магические создания, звери, птицы, гады. Все. Дошло?

— Но почему именно я?

— Потому, что вон там лежит меч. Старый меч смерти. Прикоснуться к нему могу только я. А кроме меня — ты. Смерть можно остановить только этим мечом. Если с ней попытаюсь сразиться я, то окажусь к ней слишком близко. Тут меня не спасет даже этот кусок железа. Значит, ты должен стать моим защитником. И если этого не сделаешь, погибнет целый мир.

— Но почему к нему могу прикоснуться только я? Чем я отличаюсь от других?

— Королевской кровью, — ответил некромант. — В твоих жилах течет старая королевская кровь.

72

— Моего соплеменника похоронили? — спросил крысиный король.

— Кончено, — ответил некромант. — Я выполняю свои обещания.

Они стояли перед замком, посреди луга, поросшего высокими чуть ли не в рост человека, кустами-незабудками. Неподалеку виднелся лесок, за которым начиналась большая степь.

Некромант сказал, что смерть скоро появится и именно оттуда. Так что, долго ждать не придется.

Крысиный король посмотрел в небо, полюбовался парившей в нем стайкой птеродактилей, потом на опушку леса и увидел, что на ветке ближайшего дерева сидят два стервятника. Вслед за этим взгляд предводителя крыс переместил на лежавший возле его лап старый меч смерти.

М-да... дела.

Получалось, ему сейчас придется взять в лапы эту железяку с богато украшенной золотом и камнями рукояткой и сразиться с самой смертью. Как бы там ее некромант не называл, по существу это она и есть. Старушка смерть.

Как его занесло в эту историю? Какого черта он согласился спасать мир? Не проще ли было убраться восвояси? До ворот оказывается совсем немного. За пару часов он вполне мог до них добежать...

Впрочем, а некромант? Прежде следовало убежать от него.

История...

— А Кусака? — мрачно спросил крысиный король. — Его нашли?

— Ловят, — пожал плечами некромант. — Как ты и просил — нежно, стараясь не причинить ни малейшего вреда. Даже не ловят, а гонят в нужном направлении. Ты его увидишь.

— Врешь ты все.

— Зачем мне это? Учти, я играю честно.

— Спорим, до известных пределов?

— Ты прав — до известных пределов. Но зачем мне жульничать по мелочам? Будь уверен, твои просьбы выполнены.

— Хорошо, — буркнул крысиный король.

Он еще раз взглянул на меч, и ему стало не по себе.

Интересно, как эта смерть выглядит? Как с ней сражаться? На какие хитрости она может пойти?

— Сколько раз я ее должен ударить? — спросил он у некроманта. — И куда?

— Совершенно неважно, — послышалось в ответ. — Главное, хотя бы прикоснись к ней мечом. Нанеси ее телу всего лишь одну маленькую ранку и дело в шляпе.

— Всего-то? — спросил крысиный король.

— Угу. Это будет достаточно.

Крысиный король кивнул.

Ну, это еще куда ни шло. Может и пронесет. Если удача не повернется спиной. А потом... потом придется как-то удирать от некроманта. Он наверняка решит, что знающего так много на всякий случай надлежит убрать.

А может удирать и не придется? Как убить того, кого ты своими руками уничтожить не можешь? Что бы придумать?

— Значит, в эту ловушку ты загнал себя сам? — сказал он некроманту.

— В какую ловушку?

— Ну, с королевской кровью. Сначала убрал всех, кто может тебе помочь, а потом пришлось искать такого идиота, как я, чуть ли не на другом краю мира.

— Тебя нашли, — напомнил некромант.

— Случайно.

— Возможно. Тем не менее, судьба и в этот раз оказалась на моей стороне.

— А если я не уничтожу смерть? Если не смогу хотя бы задеть ее мечом?

— Тогда я умру.

— Вот то-то же.

— Но вместе со мной умрешь и ты. А еще — целый мир. Не правда ли, это слегка успокаивает. Погибать в толпе несколько приятнее.

— Тут ты прав, — согласился крысиный король. — Вообще, неплохо получилось. Ты обезопасился от предсказания, ты обезопасился от соседей, теперь ты с моей помощью избавишься от смерти. Ты ловкий тип, не так ли?

— При моей профессии, — сказал некромант, — выживают только такие. Все прочие гибнут еще в подмастерьях.

— Кстати, а почему ты до сих пор не обзавелся подмастерьями?

— Подожду немного, — сказал некромант. — Видишь ли, для того чтобы подсматерье стал настоящим мастером, он должен убить своего...

Крысиный король его уже не слушал. Случайно взглянув в сторону, он увидел, как на краю поляны появился Кусака. Тиранозаврик бежал тяжело, устало, но — бежал. Вот его закрыли кусты-незабудки, и на тех, мимо которых он пробегал, стали разворачиваться большие листы с надписями «Не забудь, мимо меня только что кто-то пробежал». Потом на краю поляны показались скелеты. Это были те самые, которые доставили их к некроманту. Глядя на то, как они, развернувшись полукругом, неспеша бегут вслед за выбивающимся из сил тиранозавриком, крысиный король вдруг осознал, что именно происходит.

— Скотина, — сказал он некроманту. — Ты все это подстроил.

— Насчет скотины — не согласен, — спокойно ответил тот. — А насчет — подстроил... Я много подстроил. О чем речь?

— Появление Кусаки.

— Ах, это? Ну да, конечно. И что в этом удивительного?

— Ты должен немедленно убрать его отсюда.

— Зачем? — спокойно спросил некромант. — Мне кажется, его присутствие совершенно оправдано. Если он окажетя рядом, тебе будет легче биться. Это станет дополнительной гарантией, что ты не промахнешься.

Крысиный король осознал, что спорить бесполезно.

— Возможно, — мрачно сказал он. — Где смерть? Не пора ли ей появиться?

— Пора, — согласился некромант. — Кстати, вот же она, вот!

Он махнул рукой куда-то в сторону.

Взглянув в указанном направлении, крысиный король тихо выругался.

Смерть имела две мощные ноги, огромную пасть, снабженную великолепным набором чудовищных клыков, и ростом была чуть ниже крон самых высоких деревьев.

Выскочив на поляну, она, словно и в самом деле притягиваемая магнитом, устремилась прямо к ним.

— Как, нравится? — поспешно отступая назад, спросил некромант. — Приготовься, сейчас тебе придется с ней сражаться.

73

Ноги у Кусаки весили, казалось, целую тонну, каждый шаг вызывал боль. А он бежал, даже не помышляя останавливаться. Там, впереди, был его мама. До него оставалось совсем немного. Всего лишь несколько десятков шагов.

Скелеты?

Он почти забыл о них, хотя топот и слышался весьма близко. Но недостаточно, чтобы его остановить. Нет, совсем недостаточно. Лишь смерть... Да, наверное, его могла остановить только смерть. А какие-то скелеты...

Он бежал мимо кустов-незабудок, слышал как с треском разворачиваются их сигнальные листы и жаждал, буквально жаждал наконец-то увидеть маму.

Вот сейчас, вот еще один куст, небольшой холмик.

— Стойте! — крикнул сзади один из скелетов. — Все, на этом! Он далее добежит сам.

Наверное, это что-то означало. Вот только у Кусаки сейчас не было ни сил, ни желания понять, что именно. Он просто ощущал свое тело чем-то отдельным от сознания. Оно буквально корчилось от боли и усталости, но двигалось, неуклонно двигалось вперед.

А потом был последний куст-незабудка и тиранозаврик вновь увидел своего маму. Совсем рядом. Тот стоял, сжимая в лапах большой, зловеще выглядевший меч. Человек, повелевавший мертвыми, расположился шагах в десяти позади крысиного короля, он словно бы прятался за его спиной. А перед мамой, неудержимо надвигаясь на него, всей своей чудовищной массой, был некто, до сей поры ни разу не виденный, но до боли знакомый.

У Кусаки возникло ощущение, что он должен это создание знать, причем близко.

Почему? Откуда оно взялось? Кем он было? Кем?

Этот вопрос вдруг показался тиранозаврику очень важным. Наверное, будь у него время осознать происходящее, он бы даже остановился, но его не было, и поэтому, Кусака продолжал двигаться вперед, машинально передвигая тяжеленный, отзывающиеся на каждый шаг болью плиты, в которые превратились его ноги. А потом вопрос «кем является это незнакомое существо?», настолько захватил его разум, что Кусака о них забыл.

Даже не осознавая как это происходит, он двигался к своему маме, а некромант потихоньку отходил от него дальше, и с другой стороны, неумолимо наплывало огромное, оскалившее пасть существо. Расстояние между ним и крысиным королем все сокращалось, причем очень быстро, чертовски быстро. А потом пришло понимание, и Кусака вдруг осознал, что его так привлекло в этом существе. Оно было его точной копией, правда, увеличенной во много раз. И это могло означать...

Глядя, как крысиный король замахивается мечом, а существо надвигается на него, все шире раскрывая пасть, тиранозаврик понял, что сейчас эти два создания сойдутся в смертельной схватке. И один из них погибнет, а другой умрет по-настоящему.

Кто кого? И что делать лично ему? На чью сторону он должен встать? Кого из этих двух следует выбрать?

Того, кто был его мамой, кто заботился о нем с самого рождения, пусть с этого момента прошло и не так много времени или того, кто несомненно являлся его родственником по крови, того, кто казался ему очень знакомым и родным?

Причем, времени рассуждать просто-напросто не было. Тиранозаврик и не пытался это делать. Он просто доверился инстинкту, доставшемуся ему от бесчисленных поколений предков. Тот нашел решение в доли секунды и, починяясь его выбору, подчиняясь зову крови, тиранозаврик прыгнул, раскрыв пасть, для того чтобы вонзить клыки в тело врага.

74

Теперь их разделяло всего несколько десятков шагов, и у Миротворицы отпали все сомнения.

Нарушитель порядка обзавелся защитником.

Пусть. Это все равно не поможет. Скорее всего, ему уже ничто не поможет. Слишком совершенным телом она в этот раз разжилась. Телом, прямо приспособленным для убийства, идеально подходящим для ее миссии, в данный момент близящейся к концу.

Еще несколько десятков шагов...

Единственное, что ей не нравилось, это меч, в лапах у хвостатого, с острой мордочкой защитника. И меч этот был не простой, весьма непростой. Она чувствовала, точнее — она знала, что прикасаться к этому мечу не стоит. Иначе ее миссия провалится. А это будет нехорошо, совсем нехорошо.

Впрочем, зачем прикасаться? Если защитник некроманта, как это частенько бывает с ними в последний момент, не струсит, то она просто воспользуется ростом и весом. Ей вовсе не нужно с ним сражаться. Достаточно выбить меч, а потом раздавить защитника, словно жука.

Собственно, жуком он и был. Мелким, пакостным, суетящимся под ногами созданием, достойным лишь того, чтобы кто-нибудь его раздавил. Тщедушное существо, неспособное оказать сопротивление, осмелившееся в своей глупости заступить ей дорогу.

Обдумывая все это, Миротворица сократила расстояние до зверька чуть ли не вполовину.

Еще совсем немного и она, сокрушив его, доберется до нарушителя. А там...

Из расположенных неподалеку кустов-незабудки метнулся кто-то маленький, незнакомый...

Незнакомый?

Произошло самое неожиданное. Злость, поддерживавшая контакт с ее идеальным телом куда-то пропала, уступив место удивлению и другому чувству, странному очень теплому, названия которому миротворица не знала, да и не хотела знать.

Вот такого подвоха от своего тела она не ожидала, никак не ожидала. Более того, поскольку питавшая их контакт энергия ненависти иссякла, это тело — предатель, попыталось избавиться от Миротворицы, лишить ее телесной оболочки. И так мощно, что сопротивляться этому она не смогла.

Случись подобное немного дальше, ей пришлось бы искать другое тело. А подыскать хорошее, по всем параметрам подходящее тело, — не шутка. И конечно, это требовало некоторого времени. Нарушитель, кстати, не преминет воспользоваться отсрочкой в свою пользу.

Подлый нарушитель! Он так близко! И почему бы не попытаться...

Она мысленно ухмыльнулась.

Да, почему она не может сделать все необходимое без помощи тела? Учитывая, что у нарушителя есть защитник, риск проиграть, несомненно, существует. Однако, если повезет, она закончит свою миссию прямо сейчас.

Было бы чертовски обидно начинать ее сначала. Особенно, если учесть, как близко к победе она находилась. Буквально на расстоянии вытянутой руки.

Она успела сделать еще шаг, увидела, как защитник нарушителя замахивается мечом, и тут ее тело, уже окончательно выходя из подчинения, остановилось на месте.

Оно настолько обрело свободу, что даже сумело прошептать:

— Мой малыш!

А потом, возникшее в нем совсем недавно теплое чувство, словно раскаленная лава, затопило все тело, обожгло Миротворицу и заставило ее опрометью бежать.

Бежать!

Ей было так больно, что она почти не заметила, как оказалась снаружи. И только после того как это случилось, до нее дошло, что собственно говоря, выхода нет. Она даже не успеет отступить. Защитник нарушителя запросто догонит ее и полоснет своим страшным мечом.

Таким образом...

Ей оставалось только попытаться прорваться. Не получится? Что ж, она вернется через некоторое, для нее небольшое время и сделает еще одну попытку.

Кстати, а кто сказал, что у нее ничего не получится? Попытка — не пытка!

Миротворица собрала свое несколько рассеявшееся тело в плотный, тугой шар и на максимально возможной скорости полетела к нарушителю.

Вот сейчас...

75

Крысиный король ничего не рассчитывал.

Это было ни к чему, поскольку в данный момент у него оставался только один-единственный вариант действий. Даже если некромант его сразу после сражения убьет, смерть все равно надлежало остановить. В противном случае умрет целый мир.

В тот момент, когда чудовище ринулось к нему, крысиный король не испытал никакого страха. Он действовал машинально, словно одна из тех глиняных фигур, которыми любят баловаться великие маги, называемая големом.

Встав в классическую позу, крысиный король поднял меч и приготовился дать отпор.

Как там сказал некромант? Достаточно лишь слегка задеть противника? Хорошо, он это сделает. Тут можно не сомневаться.

А дальше? Ну, дальше будет видно. Сейчас, главное остановить эту тварь, обладающую просто феноменальным набором клыков и когтей, приближающуюся огромными прыжками, способную его просто-напросто раздавить и даже этого не заметить.

Тираннозавр!

Для того чтобы его прикончить и остаться живым, наверняка придется наносить удар в прыжке. Задеть мечом в прыжке, уходя с дороги, уклоняясь от огромных, колоноподобных лап. К счастью, по такой огромной туше промахнуться трудно.

Достаточно лишь задеть...

Крысиный король слегка изменил позу, опустил клинок назад.

Вот так. Еще немного...

Кусаку он не видел, полностью забыв о его существовании. Мир сузился до неумолимо приближающегося врага. Надо было четко угадать момент прыжка, поскольку второго уже не будет.

Прыгнуть, резануть, спастись. А потом, если повезет, убежать от слуг некроманта. Тот просто обязан приказать им его прикончить.

А было бы так хорошо, достав тираннозавра, сразу, рассчитывая на неожиданность, тем же мечом развалить и некроманта. Да не получится. Он не может причинить ему вред, и значит, остается только одно — убегать. Опять убегать.

Тираннозавр был уже очень близко. Теперь, для претворения задуманного в жизнь, надо было умудриться попасть в ритм его движения. И крысиный король вдруг ощутил, что это случилось.

Попал! Почувствовал, как противник движется, словно бы стал с ним одним целым. Теперь лишь бы не потерять это ощущение, и тогда — все сложится как надо.

Не сложилось.

Тираннозавр вдруг остановился, словно вкопанный. Что-то с ним происходило, нечто необычное. Вот он сложил передние, коротенькие лапки на груди и, глядя в сторону, что-то прорычал.

Крысиный король уже хотел было взглянуть, что там появилось такое удивительное, но тут это и случилось. Тут ему стало не до любопытства.

Из головы тираннозавра выскользнула едва заметная струйка туманной субстанции.

Все происходило очень быстро. Струйка собралась в облако, которое в ту же секунду уплотнилось и резво рвануло в сторону крысиного короля.

Сгусток, тот самый, о котором говорил некромант!

Времени раздумывать не было. Его оставалось всего на один прыжок, на взмах мечом. Вот сейчас!

Все произошло буквально в доли секунды.

Крысиный король уже приготовился прыгать, и в этот момент в него кто-то врезался. Массой существо обладало не очень большой, но хватило и этого. Толчок вывел крысиного короля из равновесия. Причем в тот момент, когда он уже почти прыгнул, в тот момент, когда не прыгнуть было нельзя.

Крысиный король оттолкнулся от земли и каким-то немыслимым образом, несмотря на то, что это откуда-то появившееся существо, крепко вонзив когти, буквально на нем повисло, все же умудрился подпрыгнуть. Он даже чудом сумел нанести удар по пролетавшему мимо сгустку. Как раз в нужный, единственно возможный для этого момент.

И промахнулся.

76

Джинны — магические существа. Каждое подобное существо обладает какой-то магической, присущей только ему одному, особенностью. Согласно все тому же закону компенсации, как правило, этой особенностью оно может пользоваться не часто. Но в случае крайней нужды...

Джинн обладал способность останавливать время. Точнее — он из него вываливался в некую зону безвременья, для того чтобы иметь возможность обдумать свои грядущие поступки. Очень полезное умение, в случае каких-то экстренных обстоятельств.

Уйти в безвременье, обдумать и, вернувшись, действовать безошибочно.

В тот момент, когда крысиный король промахнулся, джинн понял, что такой момент настал, и вывалился из времени, причем вместе со всем, находящимся в его лампе. Креслом, бассейном, гуриями и... конечно же драконом.

Причем узнал он об этом почти тотчас, поскольку услышал голос:

— Эй, ты что это удумал? Как это получилось, я тебя спрашиваю?

— А что тебе не нравится? — спросил джинн, поворачиваясь к дракону.

— Тело. Что ты сделал с моим телом? Почему оно застыло, словно окаменев?

Джинн снисходительноулыбнулся.

— Потому, что ты оказался вне времени. Вместе со мной.

— Эту штуку устроил ты? — встревожено спросил дракон. — Надолго она?

— Ненадолго, — успокоил его джинн. — Совсем ненадолго. Потом все станет как прежде. А пока — не мешай мне. Я сделал это для того, чтобы подумать.

— Над чем?

— У меня есть для этого причины, — сказал джинн.

Слегка прикрыв глаза, он окинул взглядом происходящее на поляне.

Итак, можно совершенно точно сказать, что крысиный король промахнулся. Тоже мне еще один Акела выискался. Кстати, способен ли он исправить положение? Нанести еще один удар?

Нет, не получится. Не успеет. Да и тиранозаврик, вцепившийся ему в бок, не даст это сделать. Пока крысиный король его стряхивает, пока делает новый прыжок, пока наносит еще один удар...

Не хватит времени. И значит...

А что значит? Гибель всего живого в это мире? Сколько осталось пролететь этому сгустку смерти? Пара секунд? Чуть больше? А потом? Что будет дальше? Да черт с ним, с этим миром. Что грозит ему, джинну? Гибель вместе с остальными созданиями? А если и так? Вдруг лампа не защитит его от этой грядущей гибели всего живого?

Джинн почувствовал, как у него по спине пробежал холодок.

А что, если получится именно так? Нет, он конечно жаждал свободы, но не так же образом. Свобода через смерть? Такой вариант ему не подходит.

Однако, он более чем возможен, и если сейчас, за пару секунд до гибели, не придумать, как спастись, каким образом избежать гибели...

Джин вытер рукавом халата вдруг вспотевший лоб.

— Между прочим, почему это я должен тебе давать время подумать? — спросил дракон. — А если мне хочется с тобой поговорить?

Идея, пришедшая джину в голову, поразила его, словно удар молнии. Обдумав ее, он пришел к выводу, что иного выхода не существует. Да и тут есть немалый риск. А что, если уболтать дракона не удастся? Что, если он заупрямится? Впрочем, кто мешает попробовать?

— Значит, ты хочешь поговорить? — спросил джинн.

— Да, хочу.

— И ты, кажется, назывался принцем. Не так ли?

— Так.

— Значит, ты принадлежишь к королевскому роду. Очень старинному?

— Наш род считается самым древним под землей. Думаю, и на земле найдется не так много правителей, способных сравниться со мной в древности рода.

Джина подмывало спросить, была ли мать дракона верна своему супругу, но такой вопрос, наверняка должен был его обидеть на веки вечные.

Значит, тут придется рискнуть.

— Отлично, — сказал джинн. — В таком случае, у меня к тебе есть предложение. Ты ведь хочешь совершить подвиг?

77

Гаденыш, королевская крыса, все-таки промахнулся.

Такого некромант не ожидал.

Как это получилось? У него все было рассчитано. Он даже, для того чтобы напомнить своему рыцарю о надобности защитить этот мир от смерти, приказал скелетам пригнать сюда его мелкого товарища. И тут...

Нет, конечно, крысиному королю помешали. Его же воспитанник. Зачем он это сделал? Неважно, сейчас это было совершенно неважно.

Глядя широко раскрытыми глазами на то, как к нему летит смерть, некромант понял, что жить ему осталось лишь несколько секунд.

Вот сейчас...

И тут уже было не до спасения замка и слуг. Надлежало спасать собственную жизнь.

Да, придется все начинать сначала, но зато он, лично он, будет жить.

Мир? Да плевать ему на него было. Главное — спастись, сохранить свою жизнь. И что случится с этим миром, если он перенесется в другой? Да ничего особенного. Смерть продолжит свое преследование.

Кончено, она его снова догонит и времени хорошо подготовиться, встретить ее по высшему разрядку не представится, но оно будет — это время. А теперь...

Все эти мысли пронеслись в голове некроманта в течении какой-то секунды. Причем, они ничуть не мешали ему шарить по карманам, отыскивая транспортный амулет.

А тот все не отыскивался.

Да куда же он мог деться? И зачем он его снял с шеи? Что с ним случилось. Где он?

Сгусток был уже совсем рядом. И крысиный король, каким-то чудом умудрившийся стряхнуть с себя тиранозаврика, уже замахивался, чтобы нанести еще удар по сгустку. Впрочем, он все равно — не успевал, не успевал...

И тогда, когда, казалось, уже ни на какое спасение рассчитывать не имеет смысла, некромант вдруг все-таки нащупал в кармане этот распроклятый амулет. Теперь оставалось только представить место, в котором он хотел бы оказаться.

Сделать это некромант уже не успел.

За его спиной послышался чей-то громкий голос:

— А вот и я!

Часть шестая: Крысиный король.

78

Тиранозавриха и Кусака сидели на пригорке и смотрели на развалины замка некроманта. Несмотря на то, что замок рухнул всего лишь несколько часов назад, они казались очень старыми, может быть насчитывающими сотни лет. Вот над полуосыпавшейся стеной поднялись и полетели прочь два стервятника. Летели они тяжело, на самой землей, лениво махая крыльями. Животы их были раздуты от пищи.

— Как он быстро рассыпался, — сказал Кусака.

— Так всегда с этими волшебниками и магами происходит, — с презрением объяснила тиранозавриха. — Все у них красиво и прочно, но стоит только магу погибнуть, как большая часть созданного им великолепия растворяется в воздухе.

— Такова их судьба?

— Да, такова. Это называется жизнь — поучающим тоном сказала тиранозавриха.

Кусака поморщился.

Вот крысиный король никогда его не поучал. Хотя он не был настоящей мамой и значит... Что именно?

Искоса взглянув на тиранозавриху, Кусака предложил:

— А может, все-таки догоним крысиного короля и с ним попрощаемся?

— Не надо, — послышалось в ответ. — Боюсь, все-таки не удержусь и его съем. Потом, конечно, мне будет неудобно, но я могу это сделать. Я самка и подвержена эмоциям больше, чем нужно. Съем и все.

— Ты к нему не ревнуешь? — спросил Кусака.

— Может быть... А впрочем, какая разница? Он ушел из нашей жизни, и ты его больше не увидишь. Думаю, он уже где-нибудь возле ворот миров. Еще немного, он перейдет перемычку и станет для нас недосягаем.

— Ты уверена?

— Конечно. Он ведь — крыса, хоть и королевская. А крысам, более чем кому-нибудь, присуще чувство опасности. Он знает, что ему лучше не оставаться в пределах моей досягаемости.

— Потому, что ты можешь не совладать с эмоциями?

— Верно, — сказала тиранозавриха. — Хотя... ты ведь сделал свой выбор... И правильно сделал, не так ли?

— Так, — подтвердил Кусака. — Правильно.

— Вот одного не могу понять, — проговорила его мама. — Как я здесь оказалась? Словно какое-то на меня нашло затмение. А потом я от него очнулась и увидела тебя. Наверное — это чудо.

— Именно, — откликнулся Кусака. — Оно и есть.

— Да. Меня словно что-то привело сюда. Судьба? А может быть есть дух, помогающий матерям отыскивать их пропавших детенышей?

— Может и так, — согласился Кусака. — Может, я его даже видел.

Он сел поудобнее и подумал, что все завершилось на удивление хорошо. Он сделал правильный выбор, настоящая мама довольна, а крысиный король умудрился убежать.

Что может быть лучше? Каждый выиграл.

Хотя...

Кусака посмотрел в ту сторону, где должны были находиться ворота между мирами.

Он жалел о том, что не попрощался с крысиным королем.

И вообще, было бы здорово иметь не одну маму, а — две. Чем плохо? Вот только настоящая мама, наверное, будет возражать. И значит... Да ничего это не значит. И если нельзя чтобы у тебя было две мамы, то почему у тебя не может быть друга, надолго, такого, как крысиный король?

79

— Ты меня обманул, — угрюмо сказал дракон.

— Я? — поразился джинн. — Тебя? Обманул? Ты что, с печки упал?

— С чего? — удивленно спросил дракон. — С какой печи? Это что, новый подвох?

— Нет. Ну — печка... Я хотел сказать, что ты городишь чушь.

— А-а-а... понятно. И все равно, ты поступил со мной неправильно. Обманул, обманул, обманул.

Тяжело вздохнув, Джинн поинтересовался:

— Каким это образом я тебя обманул? Выкладывай.

— Ты обещал, что я совершу подвиг, слопав злого мага.

— Ну да, и ты его съел. Какие могут быть лично ко мне претензии?

— Но это оказался не маг, а некромант. У меня от него теперь живот болит.

— А некроманты разве не маги? Конечно, у них другая магия, но она все равно — магия. Они ей пользуются. И значит, кем они являются фактически? Ответь-ка мне, пожалуйста.

— Ты кого угодно заболтаешь, — немного подумав, сообщил дракон.

Голос у него все еще был обиженный.

Джинн вздохнул.

Ну вот, и старайся потом, помогай другим.

— Между прочим, ты все-таки получил свой подвиг, — сказал он дракону. — И если честно, должен мне за подсказку быть благодарен. Нет?

— Ну, вообще-то... тут ты прав, — признал дракон. — Хорошо, уболтал, признаю. С твоей помощью я наконец-то совершил подвиг. И могу вернуться в свои владения.

— Так возвращайся. Кто тебя держит?

— Ты. У меня теперь осталось только одно дело. Отомстить.

— А в знак благодарности...

— Не могу. Нельзя. Я не должен таким образом ронять свою честь.

Джинн подумал, что бесконечно так продолжаться не может. И ничего не остается, как попытаться взять быка за рога.

— Хорошо, — сказал он. — Ты меня уговорил. Хочешь знать мое местонахождение?

— Конечно.

— Если я тебе его скажу, то ты сейчас же попытаешься меня слопать. Не так ли?

— Да, так.

— В любой ситуации?

— В любой.

— А если ты не захочешь меня есть? Что тогда?

— Этого не может быть.

— Но все-таки... Не захочешь меня есть, и все. Вот прямо сейчас. Будет ли это означать, что из твоего правила есть исключения?

— Но это невозможно, — возмущенно заявил дракон. — Ты опять задумал какую-то хитрость.

— Задумал, — сказал джинн.

Остановиться он уже не мог. Да и не собирался. Вообще, у него было ощущение, словно он бежит по тонкому льду. Такому тонкому, что стоит хотя бы немного притормозить — и провалишься.

— Я в твои игры играть не намерен.

— А придется, — жестко сказал джинн. — Придется. Итак, если ты откажешься, то значит, из твоего правила есть исключения. Я правильно говорю?

— Но их нет.

— Посмотрим. И если я прав, то ты, в знак благодарности за то, что я помог тебе совершить подвиг, оставишь меня в покое. Договорились?

— Это абсурдно. Такого не будет никогда, — взревел дракон.

— Тогда чем ты рискуешь? Я открою тебе свое местонахождение, и ты, сожрав меня, отправишься домой. Ну как, согласен? Или ты боишься заключать со мной соглашение даже на таких условиях?

— Ничего я не боюсь, — заявил дракон. — Ничего.

— В таком случае — заключаем соглашение?

— Хорошо, заключаем.

— И ты при этом не отговоришься тем, что я заключил соглашение с меньшей частью твоего разума?

— Да.

— Заключили, — объявил джинн.

— Заключили, — подхватил дракон.

Джинн ударил себя ладонями по коленям и, откинувшись на спинку кресла, удовлетворенно оглядел драконью голову.

Ну вот, теперь он, так или иначе, но от этого зануды избавится. Так или иначе.

— Говори, — приказал дракон. — Мне не терпится тебя проглотить.

— Сейчас, сейчас, — поспешно сказал джинн. — Только, сначала мне хотелось тебя спросить об одной вещи.

— Ну, вот... начинается, — протянул дракон. — Я так и знал...

— Ровно одна минута, — металлическим голосом объявил джинн. — Не более. Ты хорошо помнишь, как проглотил некроманта?

— Да.

— Помнишь, неподалеку от него был некий туманный шар? Он летел к некроманту. В тот момент, когда ты, проглотив гаденыша, ушел в землю, он был от тебя шагах в трех. Заметил это?

— Да.

— Успей этот шар к тебе прикоснуться, ты бы тотчас умер.

— Почему?

— Внутри тебя некромант. Заодно, конечно, шар убил бы и весь мир, но это уже, как я понимаю — частности. Главное, он совсем чуть-чуть не успел тебя прикончить.

— Куда ты клонишь? — спросил дракон.

— Да никуда, — пожал плечами джинн. — Просто этот шар сейчас в шаге от того места, где я нахожусь. Как бы быстро ты не вынырнул из земли для того чтобы меня съесть, он успеет к тебе прикоснуться. Понимаешь, что это значит?

— Врешь, — заявил дракон. — Ты обязательно врешь.

— Это нетрудно проверить, — заявил джинн. — Сказать где я нахожусь?

— Ты готов умереть?

— Вместе с тобой и целым миром? Почему бы и нет? В таком-то компании...

— Значит, не врешь...

— Нет, не вру.

— И мне...

— Да, выбор небольшой. Либо допустить исключение из правила, либо умереть. Всего — то...

В случае нужды, драконы умеют думать и быстро.

Этому хватило секунды. После того как она прошла, он осторожно спросил:

— Мы так хорошо проводили время. И ты не будешь скучать по нашим разговорам?

— Не буду, — отчеканил джинн. — Счастливого возвращения домой.

80

— Сколько можно лежать и ждать неизвестно чего?

Сказав это, Широкая Кость встал и, с любопытством оглядевшись, помог подняться Хромоногому. Тот подобрал с земли копье и, опершись на него, задумчиво пробормотал:

— Ну, хорошо, вот мы остались существовать. А к чему это?

Широкая кость ответил:

— А что в этом необычного? Просто существуем, и все.

— Но ведь ты сам видел, как упали те, кто сопровождал Повелителя. И, кажется, они так до сих пор и лежат? Они больше не поднимаются?

— Лежат.

— А еще рухнул замок. Сразу после того, как Повелителя съели.

— Съели? — пробурчал Проломленный Череп, неторопливо принимая вертикальное положение. — Придержи язык. Даже если Повелитель погиб, это еще не означает, что можно глумиться над его памятью. Скажем так... Повелитель отбыл.

— Хорошо, хорошо, — промолвил Хромоногий. — Пусть будет по твоему. Итак, после того как Повелитель отбыл в желудок подземного дракона, всю его колдовство перестало действовать. Замок рухнул, слуги утратили возможность двигаться, и только мы все еще существуем. Тебе это не кажется странным?

— Кажется, — согласился Широкая Кость. — И чем ты это можешь объяснить?

— Не знаю, — признался Хромоногий. — Я просто сообщил о том, что бросается в глаза. Мы существуем. Для чего? Почему колдовство Повелителя в отношении нас продолжает действовать?

Широкая Кость развел руками и сказал:

— Не имею ни малейшего представления.

— Тогда, может быть, скажет что-нибудь наш командир?

— И скажу, — буркнул Проломленный Череп.

— Что именно?

— Только вам это не понравится.

— Говори, — промолвил Широкая Кость. — Говори.

— Все очень просто, — сообщил Проломленный Череп. — Проще некуда. Причем, в старинных легендах такая штука встречается не раз, и будь вы посообразительнее...

— Не тяни время, — сказал Хромоногий. — Выкладывай, что ты по этому поводу думаешь.

— Да не думаю, а знаю. Мы не ляжем в землю до тех пор, пока не отомстим за своего Повелителя.

— Кому?

— Крысиному королю.

— Он-то тут при чем? — удивился Хромоногий. — Разве он сделал так, что Повелителя отбыли?

— А кто еще? Думаешь, дракон появился не с того ни с сего? Нет, его кто-то вызвал. И кто мог это сделать, кроме крысиного короля? Кому это в тот момент было выгодно, кроме него? Обратите внимания, вы, олухи, что из всех слуг Повелителя остались существовать только мы, те, кто доставил крысиного короля в замок. Разве это не знак?

— Так-то оно так... но... — задумчиво промолвил Хромоногий.

— Все верно, — заверил его Проломленный Череп. — Мы остались существовать для того, чтобы отомстить за Повелителя. Кому — мы знаем. Ну, а дальше как во многих легендах. И не будем мы знать покоя, пока не выполним последнюю волю нашего Повелителя. Так и будем скитаться по цепи. Вечно.

Они помолчали.

Наконец Хромоногий сказал:

— Нет, я так не хочу. Вечно скитаться — не согласен.

— В таком случае, — Проломленный Череп указал топором в сторону ворот мира, — нам туда. За крысиным королем.

— Да. Конечно, — язвительно промолвил Хромоногий. — Спорим, он уже миновал перемычку? А даже если этого не произошло, то вот-вот случится. Он уйдет.

— Мы последуем за ним.

— Нас не пропустят.

— Найдем возможность, — безапелляционно сказал Проломленный Череп. — Теперь у нас есть цель. А это, наверное, самое главное в существовании — иметь цель.

Широкая Кость подобрал с земли меч и, проведя косточкой пальца по лезвию, проверив его остроту, заявил:

— А ведь он прав. Похоже, ничего другого нам не остается.

— В самом деле, — согласился Хромоногий.

— Хватит рассусоливать, — гаркнул Проломленный Череп. — Мы выступаем в поход, для того чтобы отомстить крысиному королю. Слушай мою команду...

81

В нескольких десятках шагов от ворот мира стояла каменная скамеечка. Крысиный король сидел на ней и смотрел на то, как через ворота проезжает запряженная игуанами телега, груженная сухой корой бумажного дерева. Створки ворот по этому случаю открыли настежь, и можно было разглядеть длинную, тонкую перемычку между мирами, заканчивающуюся с другой стороны еще одними воротами.

— Меня почему-то к тебе влечет, — сказала смерть. — Слегка притягивает. К чему бы это?

Крысиный король оторвал взгляд от ворот, посмотрел на парящую рядом с ним смерть, заметил, что за последние несколько часов ее диаметр слегка уменьшился и спросил:

— Сильно притягивает?

— Не очень, но некое влечение есть. Я бы все-таки назвала его притяжением. Оно ощущается.

Задумчиво пригладив лапой усы, крысиный король сказал:

— В мире бывают и более странные вещи. Ты не находишь?

— Это точно, — откликнулась смерть. — Например, мое существование. Не так ли?

— Так, — согласился крысиный король. — Только, по моему разумению, для тебя оно должны быть чем-то само собой разумеющимся. Не так ли?

— Возможно.

— Так, так.

— А если ты прав?

— Значит, ты хитришь.

— Почему бы и нет? — сказала смерть. — Кто в силах запретить мне хитрить? Могу я себе позволить хоть некоторые ваши штучки? В том числеи хитрость.

— Тебе она нравится? — спросил крысиный король.

— Да, что-то в ней есть, — сказала смерть. — Вероятно, я постараюсь забрать ее с собой и сохранить, для того чтобы в следующий раз использовать. Мне кажется, она должна давать некоторые преимущества во время встреч с некромантами.

— В результате на великой цепи резко сократится их поголовье.

— Если бы... — сказала смерть. — Не все так просто.

— Что-то может этому помешать?

— Может.

— Не скажешь?

— А зачем? Есть вещи, которые знать не стоит. Нет смысла. Да и опасно. Понимаешь о чем я?

— Понимаю, — сказал крысиный король. — Понимаю. И не стремлюсь...

— Не обижайся, — сказала смерть. — Но я о тебе забочусь.

— Это заметно, — сказал крысиный король.

Он подумал, что можно подвести некий итог всей это истории.

Если разобраться, то он, собственно, ничего в ней не потерял. Ему удалось все-таки добраться до ворот мира, и теперь, после того как их пройдет, его родной мир станет еще ближе. Он цел, при нем его меч, а не та здоровенная железяка, которую он бросил прямо на лужайке перед замком. Все его имущество в целости и сохранности. Значит — можно продолжать путь.

Имущество... Какая-то у него недавно была о нем мысль. Ах да — джинн.

Что-то он совсем притих? Странно это все. И откуда взялся подземный дракон, пожравший некроманта? Очень вовремя он появился. Словно бы его кто-то послал. Кто? Кто этот посторонний наблюдатель, вмешавшийся в самый последний момент? Вот вопрос, на который хотелось бы знать ответ.

Спросить у джинна? Но тогда надо будет потереть лампу. А это... Нет, пусть кто-то другой занимается подобными глупостями. Тереть лампу, отвечать на идиотские вопросы джинна, пытаться его перехитрить, что невозможно. И все это ради ответа на один вопрос. Ну уж нет, не будет этого.

Крысиный король покачал головой.

А ответ на вопрос он получит. Представится случай.

Гм... джинн... Способен ли джинн вызвать дракона и напустить его на некроманта? Возможно, это ему даже по зубам. И причину долго искать не следует. Скорее всего, джинн в курсе всего происходящего и просто не захотел умирать.

Потянувшись, крысиный король еще раз взглянул в сторону ворот.

Пора было отправляться в путь. Ему еще идти и идти. Кто знает, какие новые опасности его подстерегают в дороге? А насчет джинна... Все выяснится, рано или поздно, без дополнительных усилий. Наступит время, и все тайное становится явным. Надо лишь уметь использовать подарки судьбы. А она — шутница известная. Иногда такое устроит...

— Кстати, если тебе интересно... — нерешительно сказала смерть.

— Давай, выкладывай, — разрешил крысиный король. — Я тебя слушаю.

— Три слуги некроманта уцелели. После того как он умер, они, подобно прочим, не прекратили существование. Как думаешь, чем они решили заняться?

— Совершенно не представляю.

— Они придумали, что в смерти их повелителя виновен ты, и теперь идут сюда.

Ну вот, новая погоня. Это для того, чтобы жизни не казалась медом.

— Как скоро они будут здесь?

— Еще через час, не меньше.

— Значит, есть еще время поболтать.

— А ты можешь себе это позволить? Думаю, скелеты так просто не отстанут.

— Как любил говаривать мой родственник Туко Бенедикто, погоня только тогда становится настоящей погоней, когда преследователи начинают наступать на пятки. До этого момента есть еще время на всякие посторонние дела.

— А если серьезно?

— Если серьезно, то стоит мне пройти через ворота, как о слугах некроманта можно не беспокоиться. Дэвы их в другой мир не пропустят.

— Думаю, они попытаются найти способ последовать за тобой.

— Может и найдут. И тогда я буду думать, что предпринять. А пока, как говорил мой родственник Туко Бенедикто...

— Да, да, — сказала смерть. — Это я уже слышала. Значит, мы еще поговорим?

— Хорошо. О чем ты хотела поговорить?

— Не знаю. Видишь ли, как ты уже наверное заметил, я исчезаю. Еще несколько часов, и я вернусь в свой мир, для того чтобы там впасть в спячку.

— А потом? — спросил крысиный король.

— Потом я получу достаточное количество энергии и отправлюсь на свидание с очередным некромантом. Простой, отработанный за многие тысячелетия процесс. Он составляет смысл моей жизни.

Глаза крысиного короля лукаво блеснули.

— А кто ты? — осторожно спросил он.

— Кто?

— Ну да. Кто ты? Как появилась на свете? Чем еще занимаешься, кроме накопления энергии и встреч с некромантами? Зачем ты живешь? Какова конечная цель твоей жизни?

— А твоей?

— Ну, я всего-навсего крысиный король.

— А я — смерть. Дальше?

— Теперь неправильно играешь ты. Пытаешься меня водить за нос.

В голосе крысиного короля слышалась обида.

— У меня есть такое право, — сказала смерть. — Кто я — ты знаешь.

— Нет, не знаю, — гнул свое крысиный король. — Мне известно, что ты называешь себя смертью, и что ты появляешься тогда, когда какому-нибудь некроманту, а так же миру, в котором он живет, наступает пора умирать.

Смерть издала тихий звук, здорово смахивающий на сдавленное хихиканье.

— Еще мне кажется, — продолжил крысиный король. — Что ты каким-то образом связана с некромантами, и не будь их... Может, тогда и тебя бы не было? Я угадал?

Немного поднявшись, так, что теперь она была как раз напротив мордочки крысиного короля, смерть ответила:

— Ты ошибаешься. Впрочем, доказать это нетрудно.

— Как? — спросил крысиный король. — Убив меня?

— Ну, зачем такие сложности? Мы просто еще раз увидимся. И ты догадываешься, в какой момент это произойдет.

— Мне кажется, ты лукавишь. Я разговаривал со скелетами. Они не помнят, чтобы за ними являлся кто-то похожий на фигуру с косой. Умирание схоже с беспамятством.

— А тебе не приходит в голову, что они могли этот момент забыть? Память живущих несовершенна. Да и образ фигуры с косой... мне кажется, это не обязательно.

— А, вот как?

— Ну да. Пойми, это у вас в мире, в вашем реальном мире, все неизменно. Любой, родившись, за исключением так называемого «старения», остается в принципе таким же, каким появился на свет.

— А у вас все по-другому?

— Возможно, у нас... В общем, в нашем мире я могу быть и кем-то с именем Миротворица и кем-то другим. Хотя, если посмотреть шире...

Она замолчала, словно задумавшись.

Крысиный король невольно взглянул в ту сторону, откуда он пришел. Где-то там, может быть, очень близко, шли скелеты. Три слуги некроманта. Три скелета. И ведь почти наверняка, это окажутся его знакомцы.

Что за незадача? Впрочем, это еще как посмотреть? Может наоборот? Ему удалось выжить, выбраться из такой истории, в которой запросто можно было погибнуть.

Последствия? Да, подсчет был неверен. Последствия этой истории есть. За ним, к примеру, гонятся скелеты. Может это приключение еще не закончилось? Но не это главное. Гораздо ценнее, что он жив и оказался ближе к дому. А остальное...

— Мне надо хорошенько все обдумать, — вдруг заявила смерть. — И поэтому мне придется удалиться. Хотя, мне этого и не хочется.

— Я тебя обидел? — спросил крысиный король.

Вот уж кого, но такого врага он заиметь не хотел. Особенно, если все рассказанное ею является правдой.

— Нет, — сказала смерть. — Мне и в самом деле — пора. Прежде чем вернусь в свой родной мир, мне хочется еще что-нибудь увидеть. Правду говоря, такое выпадает нечасто. Обычно я либо нарываюсь на защитника некроманта и он меня достает мечом, либо догоняю некроманта и тут у меня появляется много работы. А когда много работы, природой не полюбуешься. В общем, мне пора.

Крысиный король вдруг хлопнул себя лапой по лбу и сказал:

— Меч? Он остался лежать там, на поляне. Может, он ценный?

— Ценный, — подтвердила смерть. — Но ты не волнуйся. Его увидит только тот, кому он понадобится. Новый некромант. Явится за ним, увидит и заберет. А до той поры он никому постороннему на глаза не попадется.

— Может, стоило его хорошенько припрятать? Тогда новый некромант не сможет его найти, не сможет защититься.

— Есть правила, — сказала смерть. — И нарушать их не стоит. А то получится еще хуже. Я улетаю. До свидания. Теперь ты понял, что мы увидимся?

— По крайней мере, еще раз?

— Может быть и больше, — сказала смерть. — Может быть, и скоро.

Медленно, словно уносимый тихим ветерком шар, она поплыла вдоль дороги, в сторону от ворот, и вскоре скрылась за растущими на обочине деревьями.

Ну вот, теперь он остался один.

Крысиный король взглянул на ворота. Створки их оказались снова закрыты. По сторонам ворот стояли дэвы в блестящих кольчугах. В лапах у них были палицы, усеянные острым шипами.

Вот сейчас он встанет, подойдет к воротам. Дэвы поговорят с ним, а потом откроют ворота, и он продолжит путь. Домой в свой родной мир, от которого до мира черной стены — рукой подать.

Впрочем, какая разница? Жаль только, амулет он упустил. Уж он бы сумел им воспользоваться. Разве плохо в мгновение ока перенестись домой, в подземный город, обнять свою крыску, проведать королеву-мать? Но нет, амулет, вместе с его владельцем, безвозвратно канул в желудке подземного дракона и теперь вне досягаемости. Разве что каким-то образом вызвать дракона, да нырнуть добровольно ему в пасть, для того чтобы, отыскав там амулет, перенестись домой? А если не успеешь? А если дракон тебя раньше, чем это случится, переварит?

Крысиный король усмехнулся.

Ну ладно, все это достаточно несерьезно. А вот вопрос любопытный.

Что случится с амулетом в желудке дракона? Тот же самый некромант — переварится, никуда не денется, в желудке у дракона переваривались и не такие фрукты. А вот — амулет?

Вряд ли он переварится. И может ли теперь дракон, благодаря тому, что внутри у него амулет, переноситься в любое место, в которое пожелает? По идее так и должно быть.

И первый ли это амулет, проглоченный подземным драконом? Может — не первый? По крайней мере, это объясняет его такие неожиданные и молниеносные появления.

Впрочем, стоит ли сейчас думать об этом? Не пора ли отправляться в путь?

Еще немного, и дэвы закроют ворота на ночь. А ему надо сегодня перейти в другой мир. Значит, стоит поторопиться. Да и скелеты... Вдруг они ближе, чем сообщила смерть?

Он взглянул на солнце, висевшее уже над горами, задевавшее их самым краешком.

Да, пора. Завтра будет новый день и новые заботы. Завтра...

Крысиный король встал со скамейки и пошел к воротам.

Солнце теперь светило ему в спину, и тень, ставшая вдруг очень длинной, в такт его шагам затанцевала, то слегка укорачиваясь, то вновь удлиняясь. В тот момент, когда крысиный король надумал оглянуться, проверить, не появились ли на дороге слуги некроманта, она вдруг, на мгновение, стала похожей на человеческий профиль. Очень знакомый профиль. Профиль этот загадочно улыбался.

Леонид Кудрявцев Охотники на магов-1

1

Они столкнулись буквально нос к носу. Сын змеи, у которого покрывавшие морду костяные бляшки еще не позеленели от времени, и кряжистый хрюкозавр, с тремя похожими на запятые синеватыми шрамами на пятачке, означавшими, что их владелец уже достиг зрелого возраста.

Сын змеи, в силу своей молодости, еще не обзавелся той холодной рассудительностью, которой так славятся его соплеменники. Хрюкозавры же, как известно, и в зрелом возрасте особым самообладанием не отличаются.

На боку у сына змеи висел старинный меч. Хрюкозавр был вооружен здоровенной, усеянной шипами дубиной.

Разговор был коротким.

— Привет, жабья морда!

— Здорово. Вижу, ты переел гнилых желудей и от этого утратил даже ту малую способность соображать, которой оделен от природы.

— А не слишком ли ты крут, приятель?

— Не слишком. Но для тебя я и в самом деле крут весьма. Хочешь в этом убедиться?

— Пожалуй, попробую.

Сын змеи выдернул из ножен меч и, увернувшись от удара дубиной, попытался вонзить голубоватый джихадский клинок в живот хрюкозавру. Отбив удар, тот отпрыгнул на пару шагов назад и перехватил дубину поудобнее. Теперь он держал ее обеими лапами, параллельно земле, и мог не только отбить любой удар, но и тотчас же нанести ответный одним из концов дубины.

Сын змеи сделал несколько обманных движений и рубанул слева направо, сверху вниз. Попади этот удар в цель, он мог рассечь хрюкозавра чуть ли не пополам. Несмотря на большой вес, тот проворно увернулся от падающего на него клинка и врезал концом дубины сыну змеи по боку. Удар пришелся по касательной, но был так силен, что противник хрюкозавра пошатнулся и едва не упал на колени.

Следующий удар дубиной был нацелен в голову, но сын змеи принял его на лезвие меча.

Джихадские мечи недаром славятся среди тех, кто зарабатывает себе на жизнь военным ремеслом. Удар дубины был страшен. Любой другой клинок от такого удара вполне мог сломаться. Но не джихадский.

Отбив удар, сын змеи отпрыгнул в сторону.

Противники замерли. Их разделяла всего лишь пара шагов, но ни один из них не решался напасть первым. По крайней мере — пока.

Они стояли почти неподвижно, готовясь к новой схватке. Хрюкозавр теперь дышал хрипло, но это вовсе не означало, что он выбивается из сил. Наоборот, он только начинал входить в раж. Сын змеи время от времени открывал пасть, и из его горла вырывалось легкое шипение.

Пауза затягивалась.

Ни один из противников не решался атаковать первым.

Наконец хрюкозавр спросил:

— Ну как, понравилось?

— Очень, — ответил сын змеи.

В глазах у него зажглись и почти тотчас же погасли холодные огоньки.

— Продолжим?

— Почему бы и нет?

Хрюкозавр ринулся на противника. Дубина со свистом рассекла воздух в том месте, где секунду назад была голова сына змеи. Меч провел по бедру хрюкозавра длинную полосу. Через несколько мгновений из нее хлынула кровь.

За это время сражающиеся успели обменяться еще несколькими ударами, правда, ни один из них не достиг цели.

Они опять остановились.

У хрюкозавра по бедру стекала струйка крови, но он, казалось, не обращал на нее ни малейшего внимания. Сын змеи был все так же холоден и спокоен.

— Хватило? — спросил он.

— Не-а, — ответил хрюкозавр и взмахнул дубиной. — Продолжим?

— Обязательно. — Сын змеи снова издал легкое, едва слышное шипение. — Похоже, ты очень хочешь отправиться во второй мир.

— Точно, — ухмыльнулся хрюкозавр. — Но только после тебя.

— Это мы еще посмотрим, кто туда попадет первым.

Дубина и меч вновь скрестились. На этот раз противники дрались более яростно. Каждый из них, уже получив кое-какое представление о том, на что способен соперник, теперь стремился покончить с ним как можно быстрее, ставя на один-единственный точный и сильный удар.

Вскоре у каждого из сражающихся оказалось по нескольку ран. Впрочем, серьезными их назвать было нельзя, поскольку жизненно важные органы задеты не были. Сражение продолжалось. Об отступлении не могло быть и речи. Каждый из сражающихся думал лишь о том, чтобы убить врага.

И тут это наконец-то произошло…

В очередной раз увернувшись от удара дубиной, сын змеи ловко присел и, крутанувшись на ноге, так что оказался к своему противнику боком, нанес удар снизу вверх и наискосок. Лезвие меча вонзилось в живот хрюкозавра и вошло чуть ли не до половины.

Мучительно застонав, тот покачнулся, но все-таки, прежде чем рухнуть на покрытую пятнами крови траву, успел обрушить на голову сына змеи чудовищной силы удар дубиной. Тот умер почти мгновенно. Хрюкозавр упал рядом с трупом своего противника и забился в агонии.

Еще через пару минут все было кончено. Над поляной воцарилась полная тишина.

Пестрый динозаврик-летун спланировал с верхушки мраморного дуба на толстую ветку росшей на самом краю поляны сикорницы и, тихонько попискивая, стал рассматривать валявшиеся в центре поляны трупы хрюкозавра и сына змеи.

Динозаврику хотелось есть, но он не был до конца уверен, что эти два создания, только что яростно сражавшиеся, и в самом деле превратились в неподвижные, не способные причинить кому бы то ни было вред куски плоти.

С другой стороны, в любой момент из чащи мог появиться более крупный, чем летун, хищник и лишить динозаврика его законной добычи.

Динозаврик взмахнул крыльями и уже собрался было лететь к трупам, но тут поблизости под чьей-то ногой хрустнула веточка. Этого оказалось достаточно. Летун остался сидеть на ветке. Ему хотелось сначала увидеть того, кто приближался к поляне.

Конечно, двух валявшихся на поляне трупов вполне хватит, чтобы насытить любого хищника, но все-таки осторожность никогда не помешает. Кто знает, может, этот неведомый, идущий по лесу зверь не любит падаль? Может быть, он предпочтет поохотиться на более мелкое, но зато еще живое существо?

Динозаврик затаился.

А неведомый зверь и в самом деле приближался к поляне.

Вот зашелестели кусты на самом ее краю. Динозаврик вытянул длинную шею и слегка приоткрыл усеянную мелкими острыми зубками пасть. Он уже догадывался, кто именно сейчас появится на поляне.

Так и есть!

Это оказался человек. Динозаврик мысленно порадовался своей предусмотрительности. Люди среди его собратьев славились непредсказуемостью. Чаще всего они не обращали на таких, как он, никакого внимания, но, случалось, у очередного человека, в поле зрения которого попал летун, в голове что-то щелкало, и он вполне мог попытаться убить безобидного динозаврика. Кстати, уж что-что, а убивать люди умели.

Человек вышел на поляну и настороженно огляделся.

Это был юноша лет восемнадцати, в поношенной, но еще добротной одежде. В лице у него странным образом не было и следа так свойственной его возрасту наивности. А глаза… гм, такие глаза вполне подошли бы волку. Точнее — молодому волчонку, еще не заматеревшему, но уже способному перервать горло тому, кто его попытается обидеть.

Звали юношу Алвис, и, конечно, был он человеком дороги.

Люди дороги, как известно, взрослеют рано. Даже слишком рано. Именно поэтому Алвис не слишком удивился, наткнувшись на два вполне свеженьких трупа.

Еще раз оглядевшись, он на всякий случай вытащил из-за пояса нож с длинным, очень острым лезвием и осторожно приблизился к телам хрюкозавра и сына змеи.

Крови было много. Стараясь в ней не запачкаться, Алвис остановился над трупом сына змеи и, еще раз внимательно оглядевшись, наклонился.

Да, удача его не оставила. Он и в самом деле обнаружил их первым.

Ловко обрезав кожаный ремешок, на котором висел кошелек сына змеи, Алвис схватил его и поспешно развязал.

Собственно, добыча оказалась не очень и богатой. Дюжина медных, истертых монет, две серебряные и одна золотая. И все-таки для того, у кого за душой осталась лишь пара медяков, это настоящее состояние.

Алвис прикинул, что этих монет хватит на то, чтобы дней десять не голодать и ночевать не под открытым небом. Удовлетворенно хмыкнув, он сунул деньги в карман брезентовой, сшитой из старого паруса куртки.

Странна судьба людских предназначений. Может быть, эти двое умерли лишь для того, чтобы он не погиб в ближайшую ночь красных дьяволов или не протянул ноги от голода?

Алвис проворно перебежал к трупу хрюкозавра. Кошелек у того был, и даже довольно плотно набитый. Вот только…

Юноша покачал головой.

То, что он обнаружил в кошельке хрюкозавра, безусловно было деньгами. Вот только эти прямоугольные кусочки коры очень редко встречавшегося дерева масум имели хождение лишь далеко на севере. Здесь, в этой части мира, их за деньги не признавали.

— Нет, на севере мне делать нечего… — пробормотал Алвис.

Он бросил кошелек на землю и подумал, что хрюкозавр забрался далековато. Интересно, на что он жил, пока пробирался сюда из далеких северных лесов? Неужели у него нет других денег? Вряд ли. Скорее всего — есть. Да только куда-нибудь спрятаны. Например, зашиты в одежду.

Стало быть, придется обыскать труп хрюкозавра. Мечи и одежду он не возьмет. Это слишком хлопотно.

Конечно, меч у сына змеи очень дорогой. Да и одежда двух поединщиков стоит немало… Вот только продать ее и мечи ему будет трудновато. А хлопот с ними не оберешься. Доказывай потом, что не украл их, что сам не убил этих двух драчунов. Нет, он возьмет только деньги. Они, как известно, не пахнут.

Алвис еще раз наклонился над трупом, но вдруг встрепенулся. Со стороны дороги приближался гулкий топот.

Юноша нырнул в ближайшие кусты и затаился. Уж топот лап игуанодонов он ни с каким другим спутать не мог.

Сколько их? Три-четыре, не больше. Значит, это самый обычный патруль дэвов. Ни больше ни меньше. Откуда они взялись? От верблюда. Город-то близко.

Собственно, это было не так и важно. Гораздо больше Алвиса интересовало другое. Обнаружат ли дэвы тела хрюкозавра и сына змеи?

Почему, собственно, они должны их обнаружить? С каких веников? Кусты надежно закрывают поляну. Трупы с дороги рассмотреть наверняка нельзя. Стало быть, патруль должен проехать мимо. И все-таки…

У Алвиса тревожно екнуло сердце.

«Заметят, как пить дать заметят», — подумал он.

В этот момент он чувствовал себя скрягой, который видит, как к его денежному сундуку подбираются разбойники. Здоровенные, бородатые, с кривыми ножами. Стоит только попытаться спасти свое сокровище, как вмиг перережут горло.

Алвис едва слышно чертыхнулся.

Валявшиеся на поляне не до конца обобранные трупы казались ему сейчас самым дорогим сокровищем на свете.

Только бы дэвы проехали мимо… Но нет, не проедут.

Откуда-то Алвис знал совершенно точно, что на этой поляне больше поживиться ему не удастся. Причем не предполагал, а именно знал.

Надо было уходить, но он остался. Опять же благодаря тому, что откуда-то знал — кусты дэвы обыскивать не будут. Стало быть, и его не найдут. А ему было любопытно… И не только…

Дорога учит тому, что никакое знание не бывает лишним. Случается, вовремя подслушанный разговор или мелочь, ускользнувшая от глаз других людей, но на которую ты обратил внимание, запросто могут спасти жизнь.

Стараясь не оцарапаться о колючие ветки, Алвис сделал шаг назад. Теперь заметить его с поляны было и вовсе невозможно. А он мог почти без помех следить за всем, что на ней произойдет.

Поравнявшись с поляной, дэвы и в самом деле придержали игуанодонов. Те сделали по инерции еще несколько шагов и остановились.

— Может быть — здесь? — донесся до Алвиса голос одного из стражников.

— Почему бы и нет? — отозвался другой.

Их было трое. Все верно — самый обычный патруль дэвов. Похоже, они просто решили устроить привал. Именно на этой поляне.

Алвис мрачно усмехнулся. Ну, сейчас они увидят… Увидели.

— Ого! — промолвил один из дэвов, судя по золоченой кирасе и шишаку, украшенному перьями, командир патруля. — Кажется, место уже занято.

Он слез с игуанодона и, вооружившись здоровенным шестопером, подошел к трупам. Двое других дэвов поспешно спрыгнули на землю и бросились к своему командиру.

— Кто это их? — спросил один из них, лоб которого пересекал здоровенный багровый шрам.

— Да вроде бы — никто, — проговорил командир патруля. — Сдается мне, у этих двух было что-то вроде поединка. По всем правилам. До смерти.

— И закончился этот поединок, можно сказать, вничью, — сказал дэв со шрамом. — Они уложили друг друга. Победителя, стало быть, нет.

— Только если их и в самом деле было только двое, — пробормотал командир патруля. — Если же тут был кто-то третий…

Он наклонился над трупом хрюкозавра и внимательно его осмотрел, потом перешел к телу сына змеи. Два других дэва, настороженно оглядываясь, встали от убитых в нескольких шагах. Дубины они держали наготове.

Кто знает, может, и в самом деле этим двоим помог закончить счеты с жизнью кто-то третий? Может, их было несколько? И наконец, может, эти убийцы все еще скрываются в ближайших кустах?

— А не проверить ли нам ближайшие кусты? — предложил дэв со шрамом.

Продолжая рассматривать труп сына змеи, командир патруля покачал головой.

— Сдурел? Нас всего лишь трое. Если мы разделимся, то перебить нас по одному будет совсем нетрудно. Нет уж, дальше поляны мы не пойдем. Если кто-то и в самом деле скрывается в кустах, то пусть выходит. Здесь мы с ним и поговорим. Здесь нам это как-то сподручнее.

Он вернулся к телу хрюкозавра и выдернул из него меч сына змеи. Внимательноосмотрев клинок, дэв одобрительно хмыкнул. Два его подчиненных понимающе переглянулись.

Ну да, начальству, как обычно, достается все самое лучшее.

Сунув палицу за пояс, командир патруля несколько раз взмахнул мечом. И снова удовлетворенно хмыкнул. Видимо, меч очень ему понравился.

— Грузите тела на игуанодонов. Повезем их в город, — приказал командир отряда.

— А может, их прикопаем? — предложил дэв со шрамом. — Тащить их еще… Что именно тут случилось, ясно и так.

— Сказал грузите, значит, грузите, — буркнул командир патруля, направляясь к своему игуанодону. — Да хорошенько их обыщите. Думаю, родственников этих драчунов не найдут. Значит, заявить права на их вещи тоже будет некому. Смекнули?

Демонстративно повернувшись спиной к подчиненным, он вынул из седельной сумки старую, облезлую шкуру и стал аккуратно заворачивать в нее меч.

Два других дэва занялись телами сына змеи и хрюкозавра. Что-что, а уж обыскивали они вполне профессионально. Не прошло и нескольких секунд, как один из них издал радостное фырканье.

Алвис хорошо видел, как он, расстегнув широкий, усеянный медными бляхами пояс хрюкозавра, быстро его ощупал. Конечно, потайной карман нашелся. Дэв вытащил из него пригоршню золотых монет.

Посовещавшись, дэвы сноровисто разделили золото на три части. Конечно, командиру патруля досталась большая, но и его подчиненные урвали немало.

Алвис едва не застонал от огорчения.

Подумать только… Появись патруль на несколько минут позже, это золото могло достаться ему. Невезуха!

Между тем, закончив обыск, дэвы стали грузить трупы. Хрюкозавр, конечно, весил немало, но здоровяки-дэвы, покряхтывая, все же сумели его взвалить на спину игуанодона. С сыном змеи хлопот было меньше.

Вскарабкавшись в седло, командир патруля махнул когтистой лапой:

— Поехали, нечего тут задерживаться.

— Может, все же отдохнем? — предложил дэв со шрамом.

— Мы едем в город! — рявкнул командир отряда. — Эти трупы надо показать верховному дэву.

— А почему? Что в них такого важного?

— Баран, неужели ты не понимаешь? — спросил командир отряда. — Видел ли ты за последние полгода хоть одного сына змеи?

— Нет.

— Правильно. А хрюкозавра?

— Ну, этих в городе не было по крайней мере года два.

— А теперь подумай своей тупой рогатой головой… Откуда могли взяться поблизости от города и сын змеи, и хрюкозавр? Да еще к тому же они устроили драку и убили друг друга. Так что и допросить-то некого.

— Не знаю.

— Вот и я тоже не знаю. Думаю, верховному дэву будет интересно взглянуть на эти трупы.

— Может, ему тогда будет интересно взглянуть и на меч, который был у сына змеи? — тихо пробормотал второй дэв, тот, который до этого предпочитал помалкивать.

Слух у командира патруля был великолепный. Повернувшись, он некоторое время пристально рассматривал своих подчиненных. Ноздри его яростно раздувались.

— Какой меч? — грозно спросил он.

Патрульные безмолвствовали. Дэв со шрамом внимательно рассматривал поляну, на которой только что лежали трупы, так, словно потерял на ней нечто важное. Его товарищ жутко заинтересовался сидевшим на ветке сикорницы динозавриком-летуном, может быть, прикидывая, не стоит ли метнуть в него свою дубину.

— Никакого меча у сына змеи не было, — прорычал командир патруля. — Вы поняли? Никакого. А если и был, то, значит, те деньги, которые лежали в поясе у хрюкозавра, мне тоже не привиделись.

Оба патрульных тяжело вздохнули. С деньгами им, безусловно, расставаться не хотелось.

— Ладно, чего уж там, — продолжая смотреть на поляну, промолвил дэв со шрамом. — Не было так не было. Ни меча, ни денег. Поехали в город.

— А я не тебе это говорю, — сказал командир патруля.

Намек был совершенно понятен, и второй патрульный примирительным тоном проговорил:

— Действительно, какой меч? Какие деньги? Привиделось это мне, не иначе. Клянусь великим духом, привиделось.

— Вот то-то же. И учти, это привиделось тебе в последний раз. Еще одно такое видение, — командир патруля неприятно осклабился, — и станешь ты обыкновенным постовым. Да не у городских ворот, а в самом опасном районе города. В Шамхае. Понял, да?

— Понял.

— Ну, вот и хорошо. Люблю понятливых. Поехали. Если мы проторчим здесь еще немного, то трупы, чего доброго, начнут смердеть. Верховному дэву это может не понравиться. Он может подумать, что мы не сильно торопились доставить их в город.

Сказав это, командир патруля ударил игуанодона в бок пяткой. Тот послушно потрусил к дороге. Подчиненные последовали примеру своего командира, и поляна опустела. Через минуту о разыгравшихся на ней этим утром событиях напоминали лишь покрывавшие траву пятна крови.

Когда топот копыт игуанодонов стал едва слышен, Алвис вышел из кустов. Бросив взгляд на все еще не желавшего улетать динозаврика-летуна, он проговорил:

— Вот так всегда и бывает. Когда появляются большие хищники, мы, малявки, как правило, остаемся без добычи. Ну ладно, я-то хоть что-то урвал. А ты?

Словно сообразив, что обращаются к нему, динозаврик широко открыл усеянную острыми зубками пасть и пару раз хлопнул крыльями.

— Ах да, — промолвил Алвис. — Я и забыл. На этой поляне пролилось много крови. И она не успела до конца впитаться в землю. Так что тебе тоже кое-что перепадет.

Динозаврик еще несколько раз хлопнул крыльями.

— Ухожу, ухожу, — сказал Алвис. — Не буду мешать.

Он осторожно, то и дело оглядываясь, двинулся к дороге.

Кто их знает, этих дэвов? Вдруг им вздумается тишком вернуться и устроить засаду? Может быть, им стало любопытно? Может, они решили посмотреть, кто после их «отъезда» с этой поляны выберется на дорогу? Опять же, не могли они не заметить, что кошелек сына змеи исчез, а хрюкозавра хоть и на месте, но обрезан. У алчности воображение богатое. Могли они подумать, что в этом исчезнувшем кошельке хранились немыслимые сокровища? Еще бы! А значит, могли и устроить засаду.

Именно поэтому, когда до дороги осталось всего несколько шагов, Алвис выходить на нее не стал, а пошел вдоль обочины, лесом, стараясь ступать совершенно бесшумно, то и дело останавливаясь и оглядываясь.

Он как в воду глядел.

Шагов через сто легкий утренний ветерок принес резкий, неприятный запах. Никому другому, кроме как дэвам, он принадлежать не мог.

«Все-таки вернулись. Ну хоть бы раз придумали что-нибудь новое, — почти с огорчением подумал юноша. — Нет же, ни за что…»

Он с еще большими предосторожностями обошел лесом предполагаемое место засады. Это заняло у него не менее получаса. Снова выйдя к дороге, он несколько минут постоял совершенно неподвижно, вслушиваясь и вглядываясь.

Да, все верно. Стражи порядка остались позади. А стало быть, можно свободно идти к городу. Дэвы, они упрямые. Будут караулить еще часа два. А за это время он уже окажется в городе. Ищи его там свищи.

Все-таки на дорогу Алвис выходить сразу не стал, а сделал это лишь за следующим поворотом.

Ну вот, теперь, даже если дэвы надумают прямо сейчас вернуться в город, он всегда успеет нырнуть в лес и спрятаться.

«Только, не сделают они этого, — подумал Алвис. — Будут сидеть в своей дурацкой засаде до посинения. Тупицы. Неужели это порок всех стражей порядка?»

Он вышел на дорогу и пошел по ней легким размеренным шагом бывалого путешественника.

Солнце уже припекало. В ветвях деревьев перекрикивались лесные пташки. На вершине ягодного дерева вели ожесточенный бой за покинутое гнездо птеродонта огромная ворона и маленький археоптерикс. Ворона громко и противно каркала. Археоптерикс гадко шипел. В воздухе кружились и медленно падали на землю черные перья. Желтых, принадлежавших птерозаврику, было меньше.

Когда Алвис поравнялся с ягодным деревом, битва закончилась. Ворона в последний раз хрипло каркнула и, кренясь на левое крыло, полетела прочь. Птерозаврик радостно захлопал крыльями, несколько раз щелкнул клювом и стал обследовать завоеванное в жестоком бою гнездо.

Алвис подумал, что ворона наверняка без гнезда не останется. Судя по всему, птица она бедовая. Еще бы, рискнуть на драку с археоптериксом. Тот хоть и маленький, но отделать может за милую душу. Кстати, и отделал.

Юноша невольно поежился.

Как-то, лет шесть назад, еще сопляком, он попытался отнять у археоптерикса кусок мяса. Спать он в тот день лег голодным, а укусы и царапины, нанесенные клювом разъяренной посягательством на законную добычу птицы, заживали неимоверно долго. Бродячий музыкант, с которым Алвис в тот год на пару путешествовал, сказал ему, что археоптерикс, с которым он связался, видимо, был либо слишком глупым, либо слишком старым для серьезной драки. А иначе все могло закончиться гораздо хуже.

Уже миновав дерево, юноша все же не удержался, оглянулся. Археоптерикс как раз закончил осматривать гнездо и теперь сидел в его середине, похоже, раздумывая, что бы еще такого-эдакого учинить.

Алвис невольно пошел быстрее и расслабился лишь тогда, когда оказался в нескольких сотнях шагов от дерева.

Еще через полчаса с вершины большого холма он увидел город. И море. Оно начиналось за городом. Если точнее, то город окружал с трех сторон широкую, далеко врезавшуюся в сушу морскую бухту.

Сойдя с дороги, Алвис присел на большой, покрытый полустершимися от времени рунами древних пеликанцев камень и стал смотреть на город.

Он был довольно большим и в основном состоял из домов с высокими двускатными крышами, крытыми черепицей, чешуей стегозавра и листьями жемчужного дерева. Крыши расположенных поблизости от воды домов отливали голубизной. Это означало, что они крыты створками раковин-помпилек.

Как и положено, в центре города была площадь, вокруг которой наверняка расположены дома самых богатых горожан, а также мэрия, тюрьма и казарма дэвов. Ну а дальше все остальное, что должно быть в городе: магазины, базар, гостиницы, в которых можно укрыться опасной ночью, храмы, причал… Алвис разглядел даже то, что возле него стояло несколько кораблей. Очевидно, сезон ловли трилобитов уже закончился.

Короче, город был как город. Самый обыкновенный, ничем не отличающийся от остальных городов, которых Алвис за свою жизнь повидал немало. Если он захочет, то через несколько дней дорога поведет его дальше, к другим, новым городам, утопающим в зелени, или окруженным песками, или продуваемым насквозь иссушающими ветрами, или заливаемым дождями. К новым городам…

Собственно, нет никакой разницы, какие они, эти новые города. Главное — в них живут люди. А уж они-то похожи друг на друга, хотя бы в силу того, что являются людьми. Стало быть…

Алвис неожиданно понял, что ему все это надоело. Он больше не хотел шагать от одного города к другому, мерзнуть, голодать, испытывать жажду… И все для того, чтобы убедиться, что новый город ничем не лучше, чем предыдущий. Поскольку города… Да, города, как и люди, в сущности, очень похожи. И эта похожесть ему надоела.

Он подумал, что наверняка сейчас кто-то из живущих в этом городе людей, осатанев от каждодневной скуки, мечтает о том, чтобы уйти из дома и стать человеком дороги, стать бродягой. Наверняка этому идиоту представляется, что там, за пределами его родного города, удивительный, необычный мир, какие-то экзотические приключения, интересные люди.

Фига с два. Ничего экзотического на дороге нет. Есть холод и голод, есть унижения и побои, есть мерзость и грязь. А также подлость и обман, чудовищные попытки выжить, выжить, выжить, любой ценой. И люди на дороге тоже очень «интересные». Многие из них за краюху хлеба, не задумываясь, проломят голову первому встречному, без малейшей жалости, сожалея лишь о том, что это оказался не богатый купец с набитым под самую завязку кошельком.

Куртка у него на груди зашевелилась, и на свет божий выбрался Дьюк. Ловко цепляясь маленькими, но острыми коготками за плотную материю куртки, он спустился на колено Алвиса, быстро оглядел расстилавшийся внизу город и промолвил:

— Ага, значит, сегодня мы будем ночевать в гостинице?

— Угадал, — сказал Алвис. — Будем.

— И есть ты, наверное, будешь что-нибудь очень вкусное? Жареное мясо, заливных трилобитов, пудинг, рагу, бризоль из игуанодона… а?

— Может быть.

— Так может, ты и меня заодно покормишь?

Алвис вздохнул.

Дьюк не ел уже недели две, и покормить его было самое время. Может, и в самом деле его накормить. Конечно, не сегодня, а, например, завтра, когда съеденное им усвоится и кровь станет лучше, вкуснее.

— Ну, жлоб, что задумался? Сегодня? — нетерпеливо спросил Дьюк.

Алвис знал, что это нытье может продолжаться до бесконечности, и сказал:

— Завтра.

— А почему не сегодня?

— Потому что не сегодня.

— Но завтра точно?

— Точно. Еще будешь приставать, не покормлю неделю.

Дьюк бросил на него укоризненный взгляд. Маленький ротик сжался в узкую щель, короткие толстенькие лапки, заканчивающиеся острыми коготками, вцепились в край куртки.

— Издеваешься?

— Конечно. Надо же как-то обороняться. А то ты ведь и на голову сесть можешь. Запросто. Дай только возможность.

— Все, о еде больше ни слова.

Дьюк повернулся мордочкой к городу и снова стал его обозревать.

— Как он тебе? — осторожно спросил Алвис.

— Не очень, — покачал головой Дьюк. — Совсем не очень. Вроде город как город, но что-то не так. Может, не будем в него заходить? Обойдем стороной.

— И встретим ночь красных дьяволов в лесу?

— А хоть бы и так?

— Нет, лучше уж я зайду в этот город. В гостинице такую ночь пережидать надежнее.

— Я тебя предупредил.

Дьюк произнес это почти равнодушно, как старую, надоевшую присказку. Собственно, так и было. Он предупреждал каждый раз, когда Алвису грозили очередные неприятности. Не простые, обычные, каждодневные неприятности дороги, а нечто большее. Предупреждал. Да только какой в этом был смысл? Неприятности все равно случались. Предупреждение их не предотвращало.

— А если я обойду этот город? — поинтересовался Алвис.

Дьюк вздохнул, немного подумал и сказал:

— Тогда тоже будут неприятности.

Алвис хмыкнул.

— Понятно, значит, независимо от того, войду я в этот город или нет, неприятности будут?

— Да. Но учти, неприятности случаются разные.

— Само собой. Только какая разница, что тебе упадет на голову, железная наковальня или каменный балкон?

— От наковальни увернуться легче. Она меньше размерами.

— Только-то.

— Хотя бы. Иногда даже этого достаточно для спасения.

Алвис снова посмотрел на город. Теперь он уже не казался ему мирным и безобидным. Где-то в этом городе его поджидала опасность.

Великий дух, да мало ли опасностей его караулит в будущем? Если бояться каждой, если шарахаться от каждого опасного места или города, конечно, они могут его и миновать. Зато старый его противник, другая, каждодневная опасность, настигнет обязательно. И к бабушке можно не ходить. Опасность умереть с голоду. А что, на дороге это запросто. Стоит поголодать хорошенько дней пять — и все. Сил добыть еду уже не найдется. И останется лишь один выход — умереть.

Это только в сказках умирающим с голоду бродягам в последний момент помогают добрые самаритяне. В жизни все наоборот. Ты можешь лежать на центральной улице какого-нибудь города, мимо тебя будут идти сотни прохожих, и не один не остановится. Кто знает, от чего ты умираешь? Может, от голода, а может, и от какой-нибудь причудливой болезни. И она наверняка заразная. Не рискнут подойти даже дэвы. Потом, когда ты подохнешь, они, конечно, крюками выволокут твой труп за город и там прикопают. А то и вовсе бросят где-нибудь в лесу, подальше от дороги.

И это будет единственная забота, которую о тебе проявят. Но только тебе от нее будет ни жарко ни холодно.

— Похоже, ты все-таки решил в этот город идти, — сказал Дьюк.

— Как ты догадался?

Дьюк по-стариковски, с кряхтеньем, вздохнул:

— Мне ли тебя не знать?

— Ну а знаешь, так и молчал бы.

— Моя обязанность — предупредить, — веско сказал Дьюк. — Я и предупредил. Учти, я свою пищу отрабатываю честно. А вот ты накормить меня не торопишься. И это неправильно.

— Завтра, я же сказал — завтра, — промолвил Алвис.

— Точно?

— Клянусь великим духом.

— Ну то-то же.

Дьюк, ловко цепляясь коготками за курку, полез обратно, в убежище. Оно представляло собой пришитый к подкладке куртки объемистый карман. Забравшись в него, Дьюк немного поворочался, устраиваясь поудобнее, потом проворчал:

— Если решил в этот город все-таки идти, то нечего рассиживаться. Топай.

«И в самом деле пора, — подумал Алвис. — Не будут же дэвы торчать возле той поляны вечно. Может быть, как раз сейчас они решили возвращаться в город. А значит, стоит поторопиться».

Он встал с камня и, прежде чем пойти к городу, невольно оглянулся.

Нет, дэвы еще далеко. Да и дорога пустынна, на ней нет ни одного пешехода. Откуда тогда у него эта иллюзия, даже не иллюзия — знание, что за каждым его шагом кто-то следит?

2

Есть хотелось просто немилосердно. И еще курить. Но в первую очередь — есть.

Алвис шел по улице до тех пор, пока не наткнулся на гостиницу. А наткнувшись, конечно, зашел. Где еще человек дороги может утолить голод, как не в гостинице?

Кстати сказать, гостиница оказалась не из самых лучших. Ну да такая как раз ему и была нужна. В лучшую гостиницу его наверняка и не пустят. Лучшие гостиницы, они предназначены для богатых постояльцев, а не для такого сброда, как он.

Зайдя в гостиницу, Алвис уверенно уселся за свободный стол и стал ждать, когда служанка обратит на него внимание.

Обратила. Подошла.

— Тебе чего?

— Поесть бы.

Алвис покосился на бюст служанки. Что ни говори, был он просто выдающимся.

— А деньги есть?

Алвис выложил на стол пару медных монет. И снова не удержался, посмотрел на самую заметную часть тела служанки. Та восприняла это довольно равнодушно. Руками не хватает, и ладно. А смотрит… так ведь все смотрят.

— Счас принесу.

Служанка забрала монеты, сунула их в карман не совсем чистого фартучка и потопала на кухню. Торопиться она явно не собиралась. Стало быть, у Алвиса было какое-то время, чтобы осмотреться повнимательнее.

А сделать это было нужно. Чем больше он узнает об этом городе, чем быстрее поймет законы, по которым тот живет, тем для него будет легче найти в этом городе кров и пропитание, избежать опасности. Этому дорога учит основательно. Конечно, дурака она не научит ничему. Да дураки на дороге и не задерживаются. Либо находят себе какое-то иное занятие, кроме бродяжничества, либо погибают. Чаще — второе.

До вечера было еще далеко, а в столовой гостиницы уже сидели несколько человек. Судя по одежде и манерам, это были приезжие. Алвис уверенно опознал, по кожаным штанам и украшенным шипами курткам, двух погонщиков динозавров. Неподалеку от них сосредоточенно поглощал пиво старичок в зеленом балахоне и остроконечной шляпе с широкими полями. Наверняка он зарабатывал на жизнь амулетами, снадобьями и другими средствами, которые могли понадобиться людям, по той или иной причине не имеющим возможности пересидеть одну из опасных ночей дома. Сумка, в которой старичок таскал свой товар, теперь лежала рядом с ним на столе и, похоже, была почти пустой.

Еще бы, ведь ночь, которая наступит вслед за завтрашним днем, будет одной из самых опасных в году. Ночь красных дьяволов.

Алвис покосился в сторону кухни. Служанка явно не торопилась нести ему еду. В таком случае можно продолжить осмотр сидящих в обеденном зале.

Собственно, кроме погонщиков динозавров и торговца снадобьями в зале сидели еще всего лишь два постояльца. Один из них был старый, скорее всего уже отслуживший свое дэв. Морду его пересекало несколько шрамов, а левой лапой он действовал как-то не очень уверенно. Похоже, давала себя знать старая рана. Громко чавкая, дэв поедал огромный, так и сочащийся кровью кусок слегка поджаренного мяса.

У Алвиса засосало в желудке, и он поспешно перевел взгляд на последнего постояльца гостиницы. Тот сидел за самым дальним от него столиком, в углу.

Сначала Алвис подумал, что он здорово загорел, но, приглядевшись, понял, что у постояльца просто от природы смуглая кожа. На вид ему было лет тридцать — тридцать пять. Одет он был так, как одеваются среднего достатка торговцы, предпочитающие путешествовать самолетом, но способные прокатиться верхом, а то и предпринять долгую пешую прогулку. Конечно, если понадобится.

И все-таки кое-что в облике незнакомца наводило на мысль, что он не торговец. Прежде всего — лицо. Оно было худощавое, с сильно выпирающими скулами, слегка великоватым носом и узкими губами.

Глаза! Нет, таких глаз у торговца быть не могло. Не было в них того сытого самодовольства, так свойственного глазам торговца, дела которого постепенно идут в гору. Не было, и все.

Глаза у незнакомца были проницательные и слегка настороженные. Глаза человека, готового в любую секунду отразить нападение, человека, привыкшего мгновенно оценивать обстановку и действовать, действовать…

«Наемный убийца? — подумал Алвис. — Нет, наемным убийцей этот человек быть не может. Он кто-то другой».

Он был знаком с несколькими наемными убийцами. Глаза у них были холодные и почти равнодушные. До полного равнодушия не хватало лишь малости, которую занимало осознание превосходства, дающего возможность в любую секунду отнять человеческую жизнь. Конечно, если за это заплатят.

Глаза этого человека были другими. Вместо равнодушия в них был неприкрытый интерес. Некий особый, странный, ищущий интерес.

Незнакомец отпил из своей кружки, бросил на Алвиса мимолетный взгляд. И юноша потупился.

«Ну уж нет, — подумал он. — Слишком долго рассматривать таких людей не стоит. Кто знает, что он может подумать и как на подобное разглядывание отреагирует?»

К счастью, в этот момент появилась служанка. В тарелке, которую она поставила на стол перед Алвисом, было жареное мясо с соусом из корней хва. Вслед за мясом служанка сгрузила с подноса большую глиняную кружку пива и оловянную миску с ломтями хлеба.

Вполне приличный обед за две медные монеты.

Запах жареного мяса ударил Алвису в ноздри. Он едва не застонал. Запах вызвал в его желудке спазмы голода. Схватив тяжелую железную вилку, Алвис принялся за еду. На некоторое время ему стало не до постояльцев гостиницы. Он насыщался. Он ел так, как может есть только настоящий бродяга, большими кусками, очень быстро, перемалывая острыми молодыми зубами мясо, попадавшиеся в нем хрящи и жилы.

Когда тарелка опустела, а в миске остался один-единственный кусок хлеба, юноша решил, что пришло время еще раз осмотреться. Так, на всякий случай.

Взяв последний кусок хлеба, он аккуратно вытер им тарелку, собирая подливу, и стал есть, теперь уже не спеша. Пережевывая сдобренный подливой хлеб, он удостоверился, что в зале за время его насыщения ничего не изменилось. Почти.

Ого — почти!

За соседним столиком сидела женщина. Алвис не мог бы сказать, откуда она появилась. То ли спустилась со второго этажа гостиницы, где располагались номера для постояльцев, то ли вошла с улицы. В любом случае, это не имело большого значения. То, что женщина вошла в гостиницу, могло означать лишь только одно — она хочет здесь переночевать.

Ну-ну.

Внимательно ее рассмотрев, Алвис пришел к выводу, что женщина молода и довольно красива. На ней было что-то наподобие длинного плаща, полностью скрывавшего фигуру, а лицо закрывала серебряная маска, имеющая лишь прорезь для рта и глаз, но высунувшийся на мгновение из-под плаща кончик изящной туфельки и видневшиеся в прорези маски алые, полные губы служили доказательством того, что он не ошибся.

К столику женщины подошла служанка. Алвис прислушался. Незнакомка сделала заказ. Несмотря на то что говорила она очень тихо, юноша разобрал, что голос у нее удивительно мелодичный и нежный.

На этот раз служанка бросилась на кухню чуть ли не опрометью. Еще бы, судя по всему, посетительница была из богатеньких. А значит, можно было рассчитывать на чаевые.

Алвис глотнул пива. Оно оказалось не таким уж скверным. По крайней мере, приходилось ему пить в подобных заведениях и хуже.

Еще раз окинув рассеянным взглядом зал, он вдруг заметил, что смуглолицый незнакомец тоже не сводит взгляда с девушки. Лицо у него выражало примерно те же эмоции, которые испытывает опытный охотник, вдруг прямо возле своего дома обнаруживший редкую дичь. Это выражение появилось и мгновенно исчезло. Смуглолицый, словно бы надев на себя маску безразличия, спокойно занялся пивом, время от времени поглядывая по сторонам так, словно бы заинтересовавшая его особа вовсе перестала существовать.

«Очень любопытно, — подумал Алвис. — Просто очень любопытно. Что бы это могло значить?»

Служанка принесла поднос, разгрузила его у стола, за которым сидела девушка, и отошла к стойке. Алвис допил пиво и поставил кружку на стол.

Пора было уходить, но он все медлил. Его не отпускало странное предчувствие, что здесь, в этой гостинице, что-то произойдет. Может быть, нечто необычное, выходящее за рамки обыденной жизни, а может… Алвис был настоящим человеком дороги. А каждый человек дороги обладает чутьем на необычное. Довольно часто необычный случай, странное происшествие может быть шансом, который, если суметь использовать его правильно, даст возможность выжить. А выживание на дороге — самое главное. К своим восемнадцати годам Алвис великолепно знал, на что готовы пойти настоящие бродяги, чтобы не упустить свой шанс.

Таким образом, он должен был остаться в этом зале еще на какое-то время. Но как это сделать? Служанка и так уже поглядывала на него несколько подозрительно. Заказать еще пива? Можно. А дальше?.. Ну да, убежище, крыша над головой… Имело смысл о ней позаботиться. К вечеру мест в гостинице может не оказаться.

Конечно, эту ночь он запросто может переночевать и на улице. А вот следующую, ночь красных дьяволов? Нет, поселиться в гостинице нужно именно сейчас.

Алвис кинул еще один взгляд на девушку. Она не сняла маску, даже приступив к еде. По тому, как она ловко управлялась с пищей, юноша заключил, что, видимо, для девушки есть в маске — привычное дело. Поневоле напрашивался вывод, что она носит эту маску постоянно, по крайней мере выходя на люди.

«Любопытно, — подумал Алвис. — Я, похоже, уже слышал про нечто подобное».

Ему не понадобилось много времени, чтобы припомнить слухи о живущих в горах, кстати, неподалеку от этого города, последователях пророка Барчуна. Вроде бы, согласно учению Барчуна, женщины должны закрывать лица и носить длинные, скрывающие тело одежды.

«Ага, стало быть, она барчунианка, — подумал Алвис. — Интересно, запрещает ли пророк Барчун своим последовательницам знакомиться с особами противоположного пола, не исповедующими его учение? Как бы это проверить?»

В свои восемнадцать лет Алвис уже знал, что вкусы женщин порой бывают причудливы. Некоторые из них с гораздо большей охотой познакомятся с ним, молодым, готовым рискнуть своей шкурой ради ночи блаженства волком, чем с каким-нибудь богачом, старым, уставшим от жизни, роскоши и всеобщего внимания.

Конечно, он не обольщался. Богатая барчунианка вполне могла явиться в эту гостиницу лишь для того, чтобы встретиться с любовником. В таком случае она не обратит на него внимания — хоть из кожи лезь. Но все-таки попробовать стоило. Кроме ночи наслаждений, эта интрижка могла принести ему и что-нибудь более весомое. Например, подаренное в знак любви дорогое кольцо. Или некоторую сумму денег. Женщины любят заниматься благотворительностью, особенно если тот, кому они ее оказывают, сумел им угодить.

Алвис бросил на барчунианку плотоядный взгляд.

Хорошо, он попытается… И для начала поселится в этой гостинице. Конечно, самое трудное будет обратить на себя внимание незнакомки, но он обязательно что-нибудь придумает. А потом… Да, остальное будет легче. Труднее всего сделать первый шаг.

Юноша махнул рукой служанке. Та подошла.

— Еще пива?

— Нет, комнату на пару дней.

— Ого! — Она бросила на Алвиса испытующий взгляд. — А как у тебя с деньгами? Хватит оплатить?

— Хватит, — солидно сказал юноша. — Так найдется все-таки для меня комната?

— Найдется. Шестьдесят сувориков, и она твоя. Учти, если ты передумаешь, то вечером у нас наверняка все уже будет занято. А гостиниц в городе немного. Смекаешь?

Еще бы. Алвис смекал. Он порылся в кармане и выложил на стол серебряную монету.

Служанка ловко подхватила ее и отправила в карман фартука. Кинула на юношу заинтересованный взгляд и залихватски ему подмигнула.

Ну да, тот, у кого водится серебро, заслуживает внимания.

— Пойдем, покажу твою комнату.

— Немного погодя, — покачал головой Алвис. — Принеси-ка мне пока еще пива.

— Принесу. — Служанка пожала плечами и разочарованно скривила губы. — Только, если ты задержишься в этом зале еще на полчаса, тебе придется искать ее самому. Посетители прибывают. Я буду занята.

Алвис еще раз взглянул на самую выдающуюся часть ее фигуры.

Конечно, было бы неплохо познакомиться с этой служанкой поближе. Наверняка она страстная и обладает достаточным опытом, но… Барчунианка. Она сейчас интересовала Алвиса больше. В ней была некая тайна, притягивающая его словно магнитом.

Даже не так… Не тайна, а пока еще только легкое ее ощущение. Впрочем, даже этого было достаточно. Юноша предпочел его, а не гарантированную возможность связи со служанкой. Мужчина лет на пятнадцать старше, возможно, поступил бы наоборот. Но тогда бы он не был настоящим человеком дороги. И все-таки отказ следовало смягчить. Кто знает, какие услуги потребуются от служанки за те два дня, что он проживет в гостинице?

— Ничего не поделаешь, — обезоруживающе улыбнулся служанке Алвис. — В вашей гостинице подают такое чудесное пиво, что я не могу не выпить по крайней мере еще хотя бы кружку.

Он сокрушенно развел руками.

Конечно, служанка огорчилась. Но не сильно. Она знала, что к вечеру обеденный зал гостиницы и в самом деле наполнится. И уж тогда-то она познакомится с кем-то, кто оценит ее прелести выше пива.

— Поэтому, — по-прежнему улыбаясь, добавил Алвис, — принеси мне не одну кружку, а две.

Служанка невольно улыбнулась в ответ и отправилась за пивом. А Алвис еще раз взглянул на обладательницу серебряной маски. Он мог бы поклясться, что девушка тоже слегка улыбнулась. Видимо, его разговор со служанкой не ускользнул от ее внимания.

Интересно, сумела ли она догадаться, почему он предпочел остаться в зале? Алвису хотелось надеяться, что сумела. Кстати, если это именно так, то его шансы на успех возрастают. Теперь надо как-то исхитриться и перекинуться с ней хотя бы парой слов.

Тут юноша вспомнил еще об одном человеке в этом зале, который его заинтересовал. О смуглолицем. Что поделывает он?

Ответ: ничего. Пока ничего.

Смуглолицый тоже заказал еще одну кружечку пива и теперь попивал его, время от времени совершенно безмятежно оглядывая зал. Слишком уж подозрительно безмятежно.

Великий дух, ему-то что нужно от этой барчунианки? По крайней мере, человеком, способным на гостиничную интрижку, он не выглядел.

Служанка бухнула перед ним на стол две кружки пива, забрала медную монету и, с достоинством покачивая бедрами, удалилась. Алвис отпил из одной кружки и задумчиво потер лоб.

Если смуглолицый интересуется девушкой не для того, чтобы затащить ее в постель, то что ему от нее надо? Может быть, его интересуют ее деньги? Или тут дело в чем-то другом? В чем? Может быть, в том, что она барчунианка?

Алвис попытался припомнить, как в этой местности должны относиться к барчунианам. Вроде бы вполне лояльно. А все-таки? Вряд ли жители этого города могли одобрять религию барчуниан. Почему? Да потому, что она должна быть им непонятна, должна вызывать у них страх, как все неизвестное, неведомое. Страх рано или поздно порождает агрессию. Лояльное отношение перерастает в неприязнь, а потом…

«Стоп, похоже, я ошибся, — подумал Алвис. — При чем тут местные жители? Смуглолицый, скорее всего, приезжий. Никакого отношения к местным жителям он не имеет. И вообще, не исключено, что там, откуда он приехал, барчуниан не любят, очень не любят. Может быть, на них там, откуда приехал этот тип, ведется самая настоящая охота?»

Таким образом, если, конечно, его выводы верны, оставалось лишь прикинуть, попытается ли смуглолицый напасть на девушку именно сейчас, именно в этой гостинице.

Кстати, а почему бы и нет? С точки зрения смуглолицего, помешать ему в этом некому. И вообще, что может быть удобнее для сведения счетов, чем переполненная гостиница? Конечно, многочисленные постояльцы мешают, но только не настоящему охотнику, только не профессионалу.

Охотнику? Профессионалу?

Алвис задумался.

Да, — наконец понял он. Именно так! Вот кем был смуглолицый. Все-таки профессиональным убийцей. Но не за деньги, а за идею, Убийцей, который убивает во имя каких-то своих соображений и идей. Верны эти идеи или нет — уже другой вопрос. Для того чтобы на него ответить сейчас, он должен знать о смуглолицем хоть что-то. Да и стоит ли это делать? Какая разница?

Теперь Алвис взглянул на то приключение, в которое уже готов был окунуться с головой, совсем по-другому.

Одно дело — завязать с незнакомой красавицей вполне рядовую интрижку, другое — вступить в схватку с профессионалом — убийцей — охотником… как его еще назвать? Кроме того, Алвис был совсем не уверен, что барчунианка знает о грозящей ей опасности.

Так знает или нет? А если не знает, то должен ли он ее предупредить? И вообще, может быть, он все это нафантазировал? Может, никакой опасности на самом деле и не существует?

Хлопнула дверь, и тотчас же в зале послышалось тихое позвякивание колокольчиков. Алвис отхлебнул еще пива, машинально взглянул в сторону двери и едва не застонал от огорчения.

Еще бы, как он мог забыть, что сегодняшняя ночь является ночью безумных предсказателей! Перед ней по домам ходят всякие там медиумы, сивиллы, астрологи и, конечно же, иншаси. Последние — хуже всех. К счастью, они так увешаны колокольчиками, что догадаться об их приближении по перезвону не составляет труда. Всем нормальным людям. Кроме последних кретинов, таких, как он.

Между столами шел иншаси собственной персоной, и, что самое худшее, — он заметил, что Алвис на него посмотрел.

Ну, сейчас начнется. Другие-то были умнее.

В самом деле, у всех сидевших в зале глаза были опущены вниз, словно стоявшие перед ними на столах кружки и тарелки представляли собой какое-то совершенно невиданное зрелище.

«Ну да, как же, — подумал Алвис. — На иншаси они поглядеть боятся. И правильно делают. А вот я…»

Зная, что это ему уже все равно не поможет, Алвис поспешно опустил глаза вниз и стал рассматривать крышку стола. Ничего особенного, кроме нескольких вырезанных кончиком ножа непечатных слов, он на ней не обнаружил.

Между тем колокольчики пока позвякивали в дальнем конце зала. Очевидно, иншаси бродил между столами, надеясь, что кто-нибудь из постояльцев, забыв об осторожности, все-таки на него посмотрит.

Алвис уже стал надеяться, что все обойдется, но тут звяканье стало приближаться. Похоже, иншаси решил удовлетвориться одним простофилей и теперь уверенно шел к его столу.

«Эх, попался, так уж попался, — обреченно подумал Алвис. — И нечего пудрить мозги».

Он оторвал глаза от стола и посмотрел на иншаси. Так и есть. Тот направлялся прямиком к его столику.

Собственно, иншаси были не только предсказателями. Молва приписывала им множество самых удивительных свойств, в том числе и владение забытой пеликанской магией. Но сейчас иншаси явно собирался выступить как предсказатель. Об этом говорил украшенный маленькими рубиновыми звездочками посох в его руке.

Алвис тяжело вздохнул и подумал, что сейчас он, по крайней мере, может этого иншаси хорошенько рассмотреть. Другими словами, получить удовольствие, доступное лишь простофилям.

Он внимательно посмотрел на иншаси и пришел к выводу, что ничего такого уж особенного в его облике нет. Так, обычный сухонький старичок, одетый в белую хламиду. Борода у него была длинная, нечесаная, здорово напоминающая козлиный хвост. Нос, естественно, с горбинкой, глаза — голубые и какие-то отрешенные, словно бы предсказатель как раз в этот момент мысленно был в совершенно другом месте. И колокольчики. Их было много. На хламиде, на посохе, на полях остроконечной шляпы.

Иншаси остановился рядом со столом, за которым сидел Алвис, и заунывным голосом затянул:

— Глаза на меня. На меня, говорю. Ваши ноги теплеют. Совсем теплеют. У вас возникает аура. Я сейчас продиагностирую вашу карму и скажу вам, что вас ждет в будущем и что ждало в прошлом. А также, милостью божьей, сообщу, откуда к вам подкрадываются враги народа…

Медленно, словно сомневаясь, стоит ли это делать, он поднял посох и поводил его кончиком над головой юноши.

— Э, дед, — сказал Алвис. — Заканчивай свои шуточки. Хочешь предсказывать — предсказывай. А водить надо мной своей палкой и не думай.

Иншаси даже ухом не повел.

Продолжая заунывным голосом нести всякую белиберду, он прикоснулся концом посоха к кружке, из которой юноша только что пил.

— …И тогда все вы как один пойдете в три одинаковые с лица старинные буквы, символизирующие собой продукты питания. Там вас ждут, там вас сделают счастливыми и облагодетельствуют на всю оставшуюся жизнь. Еще долго после этого вы будете помнить их волшебное действие. Ибо оно поистине чудодейственно и подвергает ваши скромные сбережения множеству превращений, в результате которых они…

Алвис покачал головой. Скорее бы, что ли, иншаси переходил к делу. Насколько он понял, все эти манипуляции жезлом были не более чем прелюдией к предсказанию.

Так оно и получилось. Иншаси бормотал чепуху еще минуты две, а потом замолчал. Впрочем, ненадолго. Стукнув посохом об пол, он возвестил:

— А теперь, когда у тебя, дерзкий юноша, появилась аура, я могу сказать и в самом деле кое-что любопытное.

«Давно бы так», — подумал Алвис.

Он уже смирился с мыслью, что попал в лапы иншаси, и теперь лишь желал, чтобы все, что тот надумает учинить, закончилось как можно быстрее.

Иншаси еще раз стукнул посохом об пол и издал звук, более всего напоминающий рев готовящегося к спариванию стегозавра.

Стоявшая возле стойки и прилежно разглядывавшая ее полированную поверхность служанка от неожиданности выпустила из руки кружку с пивом, но в сторону иншаси так и не взглянула. Кружка с громким хлопком разбилась об пол.

И все.

Некоторое время предсказатель молчал, потом скривился и, сплюнув на пол сквозь зубы, пробормотал какое-то ругательство. Впрочем, произнесенная им фраза с таким же успехом могла быть и очередным заклинанием.

Алвис тяжко вздохнул.

Скорее бы все это кончилось.

— Гм… гм… — иншаси почесал голову левой рукой. — Гм… Значит, ты сейчас подвергнешься… предсказательской операции.

— Что? — удивился Алвис. — Чему это я сейчас подвергнусь?

— Чему слышал, — буркнул иншаси.

— Может, не надо? — спросил Алвис.

Рука его как-то сама собой нащупала рукоятку ножа. Впрочем, уже через несколько мгновений Алвис опомнился. Судя по слухам, ножом иншаси убить было нельзя. Может быть, каким-нибудь заколдованным пеликанским мечом? Так где же его взять?

От иншаси этот жест не укрылся.

— Ах ты сопляк! — взревел он и саданул Алвиса кончиком посоха по голове. Правда, не очень сильно, но все же…

— Чего ты дерешься? — пробормотал Алвис. — Совсем спятил?

— Руки на стол! — гаркнул иншаси.

Алвис покорно положил на стол руки. Конечно, он бы с большим удовольствием надавал наглому старику пинков, но в отношении иншаси это не представлялось возможным. Будь на его месте какой-нибудь устролог… но устролог и не посмел бы себя вести столь нагло.

— Итак, ты все же подчинился и готов внимать, — ухмыльнулся иншаси.

Зубы у него во рту росли через один. Улыбка от этого получалась очень неприятной.

— А что мне остается делать? — огрызнулся Алвис.

Все его планы полностью провалились. По крайней мере на благосклонность барчунианки теперь можно было не рассчитывать. С каких фиников она пожелает знакомиться с сопляком, которого может запросто отлупить грязный полусумасшедший старик?

— Внимать! Слышишь, внимать!

— Ну, я и внимаю.

Старик снова произнес какое-то вычурное заклинание. А может, и ругательство. Вслед за этим последовал еще один удар посохом об пол и несколько округлых взмахов левой рукой.

— Давай вываливай свое предсказание, — пробормотал Алвис. — Побыстрее. И проваливай. Честное слово, ты уже начинаешь действовать мне на нервы.

Не обратив на его слова ни малейшего внимания, иншаси три раза подряд фыркнул, несколько раз довольно неуклюже подпрыгнул, к чему-то принюхался и наконец, выпрямившись во весь рост, закатил глаза.

Алвис подумал, что пока не знает, каким специалистом по заклинаниям является этот старик. Но вот глаза он закатывал мастерски. По крайней мере то, как он это сделал, Алвису понравилось.

«Все-таки работает старик, старается, — уважительно подумал он. — Можно сказать, из кожи вон лезет».

— И вот увидел я все же твое будущее, юноша без определенных занятий, смущенный мыслями о неправедно нажитом богатстве и несоответствующем пока твоим талантам образе жизни. Увидел я — и возрадовался и огорчился одновременно. Ибо дано тебе многое, и многое же будет у тебя взято. А жизнь твоя станет дорогой справедливости, на которой расположено бесчисленное количество черных гостиниц, в которые ты вынужден будешь заходить в силу своего предназначения. И будет она горька, как помет птеродактиля, и одновременно же сладка, словно мед диких фиолетовых пчел. Но, прежде чем отправиться по этой благословенной дороге, ты должен совершить выбор. Горький, тяжелый, кровавый, который и определит твой путь на всю оставшуюся жизнь. Внимаешь ли ты тому, что я говорю?

— А что мне еще остается делать? — буркнул Алвис.

— Стало быть, не внимаешь. Но ничего, придет время, и ты все поймешь, вспомнишь мои слова и убедишься, что я сказал тебе чистую, словно роса, правду.

— Это уж точно, — не удержался юноша.

Иншаси опять пропустил его слова мимо ушей.

— А теперь, — уже другим, чисто деловым тоном сказал он, — ты должен со мной расплатиться за предсказание.

«Вот оно, начинается», — подумал Алвис.

— Давай плати.

— Как? — полюбопытствовал Алвис.

— Сунь руку в карман, в котором у тебя лежат деньги, нащупай одну монету и дай ее мне.

— А ты уверен, что у меня есть деньги?

— Абсолютно. Ну, давай. Я жду.

«Хитрец, — подумал Алвис. — Этот предсказатель рассчитывает, что я дам ему золотую монету. Дудки. Так не получится».

Он сунул руку в карман, нащупал лежавшие там монеты и, выбрав одну, судя по форме и весу медную, положил ее на стол. Бросив на нее небрежный взгляд, он вдруг от удивления едва не остолбенел. Монета оказалась золотой.

— Благодарю, ты очень щедр, — тонко улыбнулся иншаси и, мгновенно схватив монету, спрятал ее в складках своего одеяния.

Алвис проводил этот жест исполненным тоски взглядом.

Ведь это же надо так опростоволоситься! Как это получилось? До самого последнего момента он был уверен, что монета медная. И ошибки не могло случиться. Но вот же, произошла.

— Не ломай голову над тем, что тебе никогда не понять, — посоветовал иншаси. — В нашей профессии есть свои секреты. Смекаешь?

— Еще бы, — буркнул Алвис.

Если это и в самом деле штучки иншаси, то, надо признать, он умеет больше, чем валять дурака и издавать непотребные звуки.

— Чего бы ты ни лишился, — быстро забормотал иншаси, — теперь тебе взамен будет добро. Если же ты будешь о случившемся сожалеть, то тебя настигнет зло. Оно станет преследовать тебя по пятам до тех пор, пока не настигнет.

Он снова закатил глаза и затянул:

— Один маленький мальчик гулял по берегу озера. И встретился ему тот, имени которого нельзя упоминать всуе, тот, кто дарует нам различные блага, тот, кто думает о нас, и заботится, и страдает за каждый наш неблаговидный…

«А, легко это золото пришло, легко и уйдет! — бесшабашно подумал Алвис. — Пусть подавится».

— …потом мальчик отправился в город и говорил всем встречным людям… А?

Иншаси прекратил вещать и искоса взглянул на Алвиса. Тот ответил ему тяжелым, почти ненавидящим взглядом. Понять его было можно. За последние пять минут его состояние уменьшилось едва не вполовину.

«Если он попробует выманить у меня и вторую монету, — подумал Алвис, — будь что будет. Жахну старика по голове и дам деру».

— Ну, мне пора, — быстро проговорил иншаси.

Алвис молчал.

— Мне и в самом деле пора. У меня дела.

Алвис не произнес ни слова. Он думал о том, что сейчас как раз самый подходящий момент, чтобы дать старику хороший пинок. Монету он получил, и теперь на пинок тот обижаться не имеет права. А значит, и риска никакого нет.

Да и сделать это совсем несложно. Как только иншаси повернется, чтобы уйти, надо встать со стула и пнуть его в зад что есть силы. Старик от этого не развалится, а некоторое моральное удовлетворение почувствуешь.

— Я ухожу.

По-прежнему не сводя глаз, с лица Алвиса, иншаси сделал шаг назад, второй. Он, конечно, натолкнулся боком на соседний столик, но поворачиваться не стал, так до самого выхода из гостиницы и пятился. До самой двери. Ткнувшись в нее спиной, иншаси быстро развернулся и юркнул на улицу.

Алвис крякнул.

Хитер дед, ой хитер. На кривой кобыле не объедешь.

Юноша окинул взглядом постояльцев. Те, хотя иншаси уже ушел, все еще сидели, опустив глаза вниз. Очевидно, на всякий случай. Вдруг предсказатель надумает вернуться?

Учитывая, что на интрижку с барчунианкой теперь, очевидно, рассчитывать было нечего, следовало отправиться посмотреть на предназначенную ему комнату. Вот только как же быть с пивом?

Перед ним на столе еще стояла полная кружка. Ее следовало допить. Не в обычаях людей дороги оставлять что-либо недоеденным или недопитым.

Алвис припал к кружке. К тому времени, когда она опустела наполовину, постояльцы наконец очнулись и стали переговариваться, делиться впечатлениями от появления предсказателя.

Поставив значительно опустевшую кружку на стол, Алвис еще раз оглядел зал.

Если только кто-нибудь скажет хоть одно нелицеприятное слово…

Нет, никто из находящихся в зале насмехаться над ним не попытался. Похоже, все хорошо понимали, что на месте Алвиса мог оказаться любой. Невезение, самое обычное невезение. И все-таки…

Алвис знал, что и сам виноват в случившемся. Если бы он так не увлекся мыслями о предстоящем знакомстве с красавицей в серебристой маске…

Один из погонщиков динозавров все же не удержался, бросил на него насмешливый взгляд.

Этого было достаточно. Алвис поспешно опустошил кружку и, встав из-за стола, стал выглядывать служанку, которая уже сновала от столика к столику. Видимо, после визита иншаси почти все постояльцы испытывали просто чудовищную жажду.

Дождавшись того момента, когда служанка вновь оказалась у стойки, Алвис двинулся к ней.

Проходя мимо столика, за которым сидела барчунианка, он не удержался, бросил на нее взгляд. Как раз в этот момент девушка глядела в другую сторону, и встретиться с ней глазами, а стало быть и узнать, что она о нем думает, не удалось.

«Ничего, — подумал Алвис. — Судя по всему, барчунианка остановится в этой гостинице. И не только на эту ночь, а наверняка и на следующую. Случай познакомиться еще представится. А сейчас лучше всего покинуть зал и отправиться отдохнуть. И забыть, забыть, к черту, об этом иншаси. Ну конечно, потерял деньги. Так и в самом деле, легко пришли — легко ушли».

Не сказать, чтобы он чувствовал себя слишком уж усталым. Просто ему хотелось посмотреть на свою комнату. Если у тебя нет дома, если ты привык ночевать большей частью в лесу, на охапке сухой листвы, уютным жилищем покажется даже комната в захудалой гостинице.

Когда он подошел к служанке, та злорадно улыбнулась и показала язык:

— Между прочим, прими ты мое предложение…

— Ладно, хватит трепаться. Давай ключ, — буркнул Алвис.

— Сей момент, благородный господин. Ваша комната по левой стороне, четвертая от лестницы.

Она не удержалась, еще раз насмешливо улыбнулась.

Едва слышно скрипнув зубами от злости, Алвис забрал у нее ключ и пошел к широкой деревянной, ведущей на второй этаж лестнице.

Вот ведь стерва…

Комнату он нашел без труда. Ключ вошел в замочную скважину легко. Дважды его повернув, Алвис открыл дверь и вошел внутрь. Комната оказалась небольшой, почти квадратной. Три шага от стены до стены, старый, шаткий столик на гнутых ножках, шкаф с обшарпанными дверцами, кровать, застеленная не очень хорошо постиранным бельем, стул с высокой резной спинкой, скорее всего попавший в гостиницу случайно, из какого-то другого заведения. Окно, украшенное цветастыми занавесками, в щель между которыми виднелся кусок вывески рыбного магазина.

Закрыв дверь, Алвис подошел к кровати и, рухнув на нее, закинул руки за голову.

Дьюк сейчас же выбрался на свободу и, покачивая мохнатой головкой, сказал:

— Ай-ай-ай, ведь это же надо так опростоволоситься…

— Ты-то хоть молчи, — пробурчал Алвис. — И так тошно.

— Тошно ему, — ядовито прошипел Дьюк. — Крез ты наш недоделанный…

Он хотел еще что-то сказать, но тут в дверь комнаты кто-то постучал. Тихо, но достаточно уверенно.

«Кому это я понадобился?» — удивился юноша.

Дьюк пулей залез под куртку и затаился в своем кармашке. После этого Алвис прошел к двери и, открыв ее, едва не вздрогнул. Перед ним стояла барчунианка.

3

Если красивая женщина, обменявшись с незнакомым парнем всего лишь несколькими взглядами, тотчас же сломя голову мчится в его номер, это может означать одно из двух: либо она нимфоманка, либо находится в отчаянном положении. Второй вариант был более реален, но Алвис позволил себе робкую надежду на первый.

— Ого, — сказал он. — Так вы все-таки надумали осчастливить меня своим посещением?

— А ты, значит, ждал кого-то другого? — нахмурилась девушка.

— Нет, нет… конечно нет, — торопливо проговорил Алвис.

— В таком случае, может быть, ты пригласишь меня к себе?

— Конечно, конечно.

После этих слов, по логике, Алвис должен был сделать шаг назад и впустить девушку в комнату. Однако он остался на месте. И не без причины. Некое шестое чувство подсказывало юноше, что те несчастья, которые ему предсказывал Дьюк, вот-вот начнутся. Возможно, они уже начались. С этого визита.

— Так в чем же дело? Или ты меня боишься? Меня, слабую и беззащитную?

Девушка насмешливо улыбнулась.

Алвис хорошо понимал, что теперь, для того чтобы не оказаться в ее глазах жалким трусом, ему нужно сделать шаг назад. Всего лишь шаг. Однако он медлил.

Что-то было не так…

В этот момент послышался скрип ступеней лестницы. Похоже, кто-то из постояльцев, насытившись, решил наведаться на второй этаж, в свою комнату.

Алвис подумал, что обладательнице серебряной маски совсем не понравится, если ее увидят разговаривающей с таким, как он, типом. Ей, видимо, пришла в голову та же мысль, поскольку не успел поднимавшийся по лестнице оказаться в коридоре, как девушка начала действовать.

Ловко толкнув Алвиса в грудь, так что тот невольно сделал шаг назад, она проскользнула в комнату и захлопнула дверь. Проделано это было так быстро и ловко, что юноша едва не присвистнул от восхищения. Впрочем, тотчас же опомнившись, он решил, что на правах хозяина должен встретить гостью радушно и гостеприимно. Как и положено юному бродяге, эти сложные чувства он выразил довольно незамысловатым образом. Не успела девушка в серебряной маске опомниться, как на ее талии очутилась рука Алвиса.

— Ну вот, теперь, оказавшись наедине, — заявил юный нахал, — мы можем познакомиться поближе.

Очевидно, такой метод знакомства показался девушке неприемлемым. Она мгновенно отвесила Алвису звонкую пощечину и промолвила:

— А не слишком ли много, милый юноша, ты себе вообразил?

Алвис усмехнулся.

«"Милый юноша!". Неплохое начало!»

Впрочем, руку он все же убрал. И тем самым, возможно, избежал второй пощечины. Девушка в серебряной маске, похоже, принадлежала к тем особам, которым врезать по физиономии зарвавшемуся ухажеру — проще пареной репы.

Кстати, щека, вошедшая в соприкосновение с небольшой, но сильной ладошкой гостьи, ощутимо болела. Машинально ее потрогав, Алвис покачал головой:

— Если в твоем понимании «много» — это всего лишь слегка больше «ничего», то наше знакомство не будет долговременным.

Ответ последовал незамедлительно.

— А если в твоем понимании хамские манеры всего лишь «ничего», то его не стоит и продолжать.

Алвис закусил губу.

Неплохо. Прелестница показывает зубки. Да еще как. Но отступать он был не намерен. Все-таки она пришла к нему сама. Стало быть, ей что-то было от него нужно. Остается лишь выяснить, что именно. А для этого неплохо бы попробовать гостью на прочность.

— Тут ты права, — сказал юноша. — Может, и в самом деле?..

Он бросил на барчунианку испытующий взгляд.

Та прореагировала мгновенно. Вздохнув, она шагнула к Алвису и тихо сказала:

— Ты ставишь условия?

— Условия ставят тогда, когда заключают соглашение, — осторожно сказал юноша. — А мне кажется, ни о каком соглашении пока еще не было речи. Или я ошибаюсь?

— Ах, — девушка вздохнула еще раз. — Значит, я ошиблась. Ты всего лишь холодный, расчетливый торговец, и первая мысль, которая приходит тебе в голову при встрече с существом другого пола, касается каких-то там соглашений.

— Но я… — хотел оправдаться Алвис.

— Молчи! — повелительно приказала ему барчунианка. — Я знаю, о чем ты думаешь. Неужели все вы, мужчины, одинаковы? Неужели вы, общаясь с красивой девушкой, не можете думать ни о чем, кроме как о ее теле?

У Алвиса возникло странное ощущение.

Все было правильно. Девушка в маске возмущалась, потому что он и в самом деле вел себя по-хамски. Вот только что-то тут было не так. Может, потому, что она переигрывала.

Слегка, самую малость, но все-таки… Да, переигрывала.

Алвис вдруг каким-то образом понял, что его слова не вызвали у девушки почти никаких эмоций. Так, легкую досаду. Да и то лишь потому, что были сказаны рано. Скажи он их минут на двадцать позже… И тогда все было бы как надо, как положено по сценарию. Этот сценарий нигде не записан, никем же оглашен, но он стар как мир и использован бесчисленное количество раз. Сценарий обольщения. Тот самый, в котором хотя бы раз в жизни принимали участие каждый мужчина или каждая женщина в мире, предшествующий любви, или ненависти, или равнодушию, или честной, обоюдовыгодной сделке, в которой и мужчина и женщина получают желаемое… Желаемое… Мужчина, конечно, жаждет получить женщину, а вот женщина… гм, тут возможны, как говорится, варианты и варианты…

«В самом деле, что ей от меня нужно? — подумал Алвис. — Что ее могло заинтересовать в нищем человеке дороги, в бродяге без гроша в кармане?»

Он бросил на девушку еще один оценивающий взгляд. Для этого даже отступил в сторону на пару шагов. И конечно, едва не споткнулся о кровать.

А барчунианка между тем вещала:

— …и конечно, ты делаешь эти нескромные предложения только мне, той, которая, презрев явную опасность, явилась в эту убогую комнатушку, прекрасно понимая, что тем самым…

Алвис хмыкнул.

Он не ослышался. Она так и сказала — «презрев».

Однако…

— И конечно, мои опасения оказались обоснованными. Стоило только мне переступить порог этого гнезда порока, как ты сейчас же…

У Алвиса возникло ощущение, что она может так вещать часами.

— Ладно, — сказал он. — Ты своего добилась. Мне это надоело. Выкладывай, что там от меня надо. А если ничего говорить не собираешься, то тебе стоит лишь сделать пару шагов, чтобы очутиться в коридоре. И не забудь закрыть за собой дверь.

Он присел на кровать и посмотрел на пол.

Доски, из которых он состоял, были шероховатые, некрашеные. Скорее всего, их не меняли с момента постройки гостиницы. Наверняка город тогда был еще поселком на пару десятков домов. Может, его тогда еще и не было. Довольно часто первым домом, построенным в будущем поселке, является как раз гостиница. По крайней мере в этом мире.

Кстати, Алвис ничуть не лукавил.

На него и в самом деле снизошло некое вселенское безразличие. Ясно, так, словно он был путником, который долго шел в полной темноте и вдруг неожиданно вступил из нее в ярко освещенную комнату, он понял, что слова, здесь и сейчас, в этой комнате и в эту минуту, не имеют никакого значения. Более того, слова мешали, в первую очередь ему, потому что они являлись ширмой, дымовой завесой, с помощью которой гостья пыталась его обмануть.

Обмануть? А почему бы и нет? Для чего иначе она к нему пришла? Конечно же, не поболтать о погоде и падении нравов. Нет, она пришла для того, чтобы его обмануть и использовать, втравить в какую-то историю.

— Эй, юный вандал, — сказала девушка. — Ты что, не желаешь меня слушать?

Алвис пожал плечами.

Ему было все равно. Конечно, сейчас девушка в серебряной маске будет врать, может быть долго, но рано или поздно ей придется сказать правду, по крайней мере ее часть, и тогда он поймет, стоит ей помогать или нет.

— Если ты сейчас со мной не заговоришь, — промолвила барчунианка, — то я немедленно…

— Уйдешь? — ухмыльнулся Алвис.

— А что, и уйду!

Может быть, она даже не обманывала.

А стало быть, пора было начинать игру. Или, другими словами, — торговлю, предшествующую сделке. Дело не в словах. Главное — пора было начинать. Ему было не впервой. Люди дороги учатся торговаться чуть ли не с пеленок, ибо от этого умения частенько зависит их жизнь. Так же, как и от многих других.

А сейчас?

«Там будет видно, — чувствуя, как в нем возрождается решительность, подумал Алвис. — Там будет видно. Главное — начать».

Он улыбнулся. Он всегда улыбался, начиная торговаться. Это помогало сойти за простака. А он… собственно, сейчас он и был простаком, которого обмануть так же легко, как сварить похлебку из молодых побегов древопапоротника.

— И он еще улыбается! — фыркнула девушка. — Наглец!

— А почему бы мне не улыбаться? — пожал плечами Алвис. — Ты удивительно, просто замечательно красива. Ах, ну почему ты так злишься? Тебе это не к лицу.

Он не врал. Ему и в самом деле приятно было на нее смотреть. Чем-то она ему напоминала сделанную хорошим мастером куклу. Может быть, дело было в ее полных, красиво очерченных губах? Или причиной того были глаза? Глаза…

— Гм… к лицу… — задумчиво проговорила девушка. — Ты уверен?

— Совершенно, — заверил ее Алвис. — Давай попробуй на меня еще раз прикрикнуть. Ну, не стесняйся, начинай…

Он добился своего. Барчунианка словно бы нехотя улыбнулась. Она делала вид, будто не совсем понимает, что именно происходит. И делала это хорошо. Но Алвис знал — она уже сообразила, что игра началась, и теперь была готова играть. По правилам или без правил — неважно. Она была готова вести игру и твердо рассчитывала выиграть. Вот и прекрасно. Он — тоже.

— Нет, — с коротким смешком сказала девушка. — Сейчас не могу. Вот если ты снова скажешь какую-нибудь гадость…

— А разве я сказал что-нибудь гадкое? — спросил Алвис. — Неужели я мог сказать что-нибудь неприятное? Посмотри на мое честное и открытое лицо. Посмотри.

И он улыбнулся, слегка таинственно и немного насмешливо. Именно так, как и было нужно в данный момент. Преимущество было на его стороне, и Алвис собирался его использовать полностью. Преимущество человека, к которому пришли.

Она отреагировала мгновенно. Так, как он и сам бы поступил на ее месте.

— Ах, — с веселой гримаской промолвила барчунианка. — И в самом деле. Должно быть, я неверно истолковала твои слова. Что ж, давай забудем это маленькое недоразумение. Сделаем вид, что я только что к тебе пришла, и начнем все сначала. Хорошо?

Теперь им полагалось посмотреть друг другу в глаза. Понимающе и искренне.

Посмотрели. Браво. Все получилось как нельзя лучше.

— И еще, мне бы хотелось добавить… — начала девушка.

— Кстати, — перебил ее Алвис. — Я совсем забыл. Садись. Прошу тебя, садись.

Он указал на стул.

Ну уж нет, как бы она ни старалась перехватить инициативу, вести в этой игре будет он.

Девушка осторожно присела на краешек стула. Балахон, который был на ней надет, чуть слышно шуршал, и Алвис, тоже присев на край кровати, слыша это шуршание, позволил себе на мгновение расслабиться, полузакрыл глаза.

— Ты так любезен… — вполголоса сказала барчунианка. — Право, мне даже неудобно. Я ворвалась к тебе, накричала на тебя, вела себя очень бестактно.

Все-таки она переигрывала. Совсем чуть-чуть… Хотя игрой могло быть даже это переигрывание. А стало быть, барчунианка была более опытным и ловким противником, чем он думал.

Это должно было, его насторожить, но не насторожило. Даже наоборот. Он вдруг совершенно необъяснимым образом почувствовал к девушке в серебряной маске симпатию и расположение. Ему захотелось прекратить эту бессмысленную игру. И всего делов-то — спросить у барчунианки, что ей, в конце концов, от него надо…

Но нет. Игра уже началась. Теперь он вел ее не ради победы, а просто ради самой игры, из неистребимого азарта, более сильного, чем все прочие чувства.

И еще…

Он знал, что должен добиться уважения девушки. Иначе у них ничего не выйдет. Она должна, она обязана ему доверять. Достичь этого можно было лишь одним способом — одержать верх в словесном поединке.

Одержать верх? Хорошо, он это сделает.

Постороннему наблюдателю их беседа наверняка показалась бы пустячной болтовней, не стоящим внимания трепом. Но только не им. Дело было не в словах, а в том, как они произносились, в тонких, почти неуловимых для кого бы то ни было, кроме них, интонациях, в подтексте, понятном только им двоим, в неуловимой, разбросанной по всему разговору сети прозрачных и полупрозрачных намеков.

Это была настоящая схватка, и к концу ее, уже понимая, что все его атаки отбиты, Алвис, как ни странно, почувствовал некоторое облегчение.

За весь разговор он так и не смог заставить девушку проговориться, выудить из нее какие-то сведения, которые потом можно будет против нее использовать. Правда, и ей, Алвис был в этом уверен, не удалось вытянуть из него хоть что-то мало-мальски стоящее.

Значит — ничья. И нужно срочно менять стиль разговора. Прямо сейчас. Пока они не зашли в тупик, из которого, он это знал, выбраться будет не так-то легко.

Видимо, Сельда — так звали барчунианку — тоже решила, что пора бы и приступить к более предметному разговору.

— Хорошо, — сказала она — Все это хорошо. Мы мило провели время. Однако не пора ли перейти к делу?

— Согласен, — промолвил Алвис.

Он едва не вскрикнул. Дьюк, не подававший до этого признаков жизни, вдруг шевельнулся и царапнул острым, словно иголка, коготком грудь.

Ну конечно — предупреждение: «Держи, парень, ухо востро».

«Великий дух, да держу я, держу…»

— В таком случае…

— Не могла бы ты снять маску? — спросил Алвис.

Он хотел увидеть ее лицо. Почему-то это казалось ему очень важным.

Сельда фыркнула, словно большая кошка.

— Может, мне еще что-нибудь снять?

— Нет, только маску.

— Ничего не выйдет, — покачала головой Сельда. — Каноны исповедуемого мной учения запрещают мне это делать. Вот если бы ты согласился стать одним из адептов…

— Ну уж нет, — поспешно сказал Алвис.

— На нет и суда нет, — насмешливо улыбнулась девушка.

— В таком случае я готов тебя слушать.

— Вот и слушай. Все очень просто. Ты волен мне помочь, поскольку здесь, в гостинице, находится убийца. Если я попытаюсь из нее удрать, он меня убьет. Ты должен мне помочь. Одной мне с ним не справиться.

— Профессионал?

— Да.

— Тот самый, со смуглой кожей, который сидел в обеденном зале?

— Он самый.

— Он приехал в этот город откуда-то издалека и охотится за тобой потому, что ты барчунианка?

— Конечно.

Алвис покачал головой.

— Если он и в самом деле профессионал, с каких это веников ты решила, что я с ним справлюсь?

Сельда пожала плечами:

— А я и не думаю, что ты с ним справишься. Но если мы вдвоем возьмемся за дело, то сумеем его обмануть, и мне удастся скрыться.

— А он, убедившись, что ты ускользнула, расправится со мной.

— Ни в коем случае. Он убивает только нас — барчуниан Тебя он не тронет.

— Я смогу проверить истинность твоих слов, лишь оставшись один на один в этой гостинице с профессиональным убийцей.

— Конечно.

— И все-таки ты хочешь, чтобы я тебе поверил?

— Хочу.

Алвис машинально сунул руку в карман, пошарил в нем и, неожиданно вспомнив, что сигареты кончились, огорченно вздохнул.

Девушка не сделала ни единого движения. Она сидела перед ним, сложив руки на коленях, совершенно неподвижно и в этот момент удивительно походила на большую куклу, сделанную искусным мастером. Большую, очень умную, очень красивую, холодную куклу.

Холодную? Гм…

У Алвиса было ощущение, что не такая уж она и холодная.

Дьюк снова царапнул ему грудь.

Беспокоится. Напрасно. Он и так настороже. И все пока идет как надо.

— Хорошо, может быть, я и в самом деле тебе поверю. Но не рассчитываешь же ты, что я стану помогать тебе бесплатно?

— О нет. Конечно нет. Я готова заплатить.

— Чем?

— А чем угодно. И как угодно. Тебе, конечно, нужны деньги?

— Конечно.

— Но, кроме денег, тебе ведь нужно и еще что-то? Не так ли?

— Может быть.

— Всего лишь «может быть»?

— Сначала — деньги.

— Они со мной, они никуда не денутся. А вот насчет остального… Я ведь могу и передумать. Со мной это бывает.

— Только не тогда, когда на тебя охотится убийца.

Алвис постарался улыбнуться как можно циничнее. Сельда ответила ему еще более циничной улыбкой.

— Я ведь могу отработать свою плату вполсилы, а могу вознести тебя в рай.

— Или в ад?

— Как хочешь. Можно и в ад. Я могу и это.

В голосе ее на мгновение явственно послышалась угроза.

Алвис машинально положил руку на рукоять ножа.

Конечно, Сельда выглядела более или менее безобидно. Но уж кто-кто, а он-то знал, как могут быть опасны вот такие «безобидные девочки».

Года три назад на его глазах девчушка лет пятнадцати убила здоровенного ловца хищных кустов. Сделала она это обыкновенной шпилькой, очень длинной и острой, которую вытащила из прически и вонзила некстати распустившему руки ловцу прямо в сердце. Тот не успел даже охнуть.

Сельда презрительно фыркнула.

— Ты испугался?

— Нет, — ответил Алвис. — Пока — нет.

Он убрал руку с рукоятки ножа. Конечно, ему пока ничего не угрожает. Пока он нужен девушке в серебряной маске, она не причинит ему зла. Вот потом… Значит, плату нужно получить именно сейчас. И деньгами, и… Потом, после того как убийца останется с носом, он, вполне возможно, не получит и медяка.

Убийца…

— Кстати, как ты думаешь обмануть своего врага? — спросил Алвис.

— Я скажу, но только не сейчас. Потом.

Девушка слегка наклонилась в его сторону. Алый рот в прорези маски сложился сердечком. Ладони скользнули по скрывавшему тело балахону. Послышался тихий шорох материи. Тихий, призывный шорох.

«Ну вот, дошло и до этого», — как-то отстранено подумал Алвис.

— Хочешь, я сниму балахон? Уверяю, то, что под ним находится, тебе понравится, — тихо сказала Сельда.

Она заглянула Алвису в глаза.

И тут… Вряд ли кто-нибудь другой на его месте смог бы это уловить, а Алвис уловил. Что-то у нее в глазах мелькнуло и тотчас же пропало, что-то словно бы чужое, вроде даже и не человеческое, опасное.

— Ну так как? — мягко спросила Сельда. — Начнем?

Она положила руку на металлическую застежку, скреплявшую ткань балахона у горла, и попыталась ее расстегнуть. Та почему-то расстегиваться не желала. А может быть, девушка только делала вид, что никак не может с ней справиться, чтобы потянуть время и сильнее разжечь его воображение.

Конечно, ей это удалось. Алвису было всего лишь восемнадцать лет. Он уже знал женщин, но предвкушение того, что сейчас в этой комнате произойдет, заставило его напрочь забыть всяческую осторожность.

— Так как? — Сельда перестала возиться с застежкой и закинула руки за голову. Балахон ее слегка распахнулся, открыв участок белоснежной кожи.

— Ну же… Ты согласен мне помочь?

Алвис судорожно сглотнул и кивнул головой.

И тогда барчунианка засмеялась. Смех ее был тихим, но в нем явственно слышались торжествующие нотки. Все-таки она, в конце концов, победила, так почему бы и не порадоваться?

«Ну и пусть, — чувствуя, как его сознание обволакивает какой-то странный туман, подумал Алвис. — Не так уж и плохо проиграть такой… такой…»

— Значит, ты хочешь, чтобы я сняла одежду и позволила сделать со мной то, что тебе так хочется? — спросила Сельда. — Хорошо, я ее сниму.

Медленно, словно стирая с него невидимую паутину, она провела ладонью по его лицу.

Чисто машинально Алвис отметил, что рука у нее отнюдь не мягкая и изнеженная, а крепкая и, видимо, очень сильная. Снова сглотнув, он сказал то, о чем в этот момент не думал, сказал, выудив это откуда-то из подсознания:

— Только… сначала… все-таки… сними маску. Я хочу увидеть твое лицо.

— Маску? — губы Сельды странно изогнулись. — Значит — маску? Я, собственно, не хотела этого делать. Подумай еще раз. Платой за помощь будут деньги и мое тело, но с того, для кого мне приходится снимать маску, берется особая плата. Хочешь ли ты ее заплатить?

Алвис вдруг понял, что каким-то образом он почти утратил контроль над собственным телом. Словно со стороны, он услышал свой тихий голос:

— Да, хочу.

«Что происходит? — ошалело подумал он. — Какого дьявола?..»

Но было уже поздно. Согласие было уже дано. И вдруг, словно опять превратившись в куклу, неверными, судорожными движениями девушка медленно подняла руки к лицу, явно намереваясь снять маску. И у Алвиса от непонятного предчувствия по жилам словно бы пробежали струйки холода.

Его сознание раздвоилось, разделилось на две половинки. Одна, позабыв обо всем, хотела, чтобы это странное действо продолжалось. Другая — понимая, что он попал в ловушку, из которой надо сейчас же выбираться, — пыталась восстановить контроль над телом, отказавшимся подчиняться.

Эх, если бы только удалось дотянуться до рукоятки ножа!

Дьюк теперь царапал его грудь беспрерывно и, кажется, даже повизгивал, но это не помогало. Алвис знал, что сейчас все зависит только от него самого. Он должен выиграть эту схватку во что бы то ни стало, иначе потеряет жизнь.

Самым странным было то, что какого-то особого ужаса он не испытывал. Может быть, в этом была виновата вторая половина его сознания, которая нашептывала, что он попался. И сейчас с ним произойдет что-то необычное, может быть страшное. Ну так что? Рано или поздно это происходит со всеми. Так чем он от других людей отличается?

А Сельда все медлила, не торопилась снимать маску. Похоже, она ждала того момента, когда Алвис до конца осознает свою беспомощность.

— Вот теперь, — сказала девушка, — когда ты наконец-то…

Докончить она не успела. Дверь в комнату распахнулась. На пороге стоял смуглолицый мужчина — враг Сельды.

— Угу, так я и думал… — промолвил он.

В руке у смуглолицего был кинжал со странной, в виде пучеглазого божка, рукояткой.

Сельда вскочила и прошипела:

— Ты!

— А кто же еще? — проговорил смуглолицый и шагнул к ней. Рука с кинжалом описала полукруг. Теперь острие было нацелено на Сельду.

— Не надо, — придушенно сказала барчунианка. — Давай разойдемся по-хорошему. Ты знаешь, одолеть меня будет не так-то легко. И к тому же ты знаешь, кто на моей стороне.

— Знаю. И все равно одолею, — промолвил смуглолицый. — Мне уже приходилось это делать.

— А вот посмотрим, — ухмыльнулась Сельда.

В этот момент Алвис наконец-то очнулся от оцепенения. Сообразив, что сейчас в этой тесной комнатушке смуглолицый и Сельда схлестнутся не на жизнь, а на смерть, он мгновенно упал на пол и забился под кровать. Ему вовсе не улыбалось оказаться между размахивающим здоровенным кинжалом убийцей и девушкой, явно наделенной какими-то нечеловеческими способностями. Кончено, он обещал барчунианке, что поможет ей в схватке с убийцей. Но имело ли это сейчас хоть какое-то значение? Особенно после того, что она пыталась с ним сделать? Похоже, появление этого смуглолицего спасло его от очень мрачной участи. На чьей стороне в таком случае он должен быть?

Опыт человека дороги подсказывал ему, что ни на чьей.

Через секунду после того, как Алвис исчез под кроватью, началась схватка.

Алвис мог видеть лишь ноги дерущихся, но того, что он видел и слышал, ему было вполне достаточно, чтобы уверенно восстановить ход сражения, разыгравшегося в его комнате.

Это и в самом деле было настоящее сражение.

Судя по всему, девушка обладала просто феноменальной реакцией. Смуглолицый, кстати, — тоже.

Алвис услышал свист рассекавшего воздух лезвия. Смуглолицый, похоже, попытался достать Сельду кинжалом. Видимо, это ему не удалось. По крайней мере, девушка презрительно фыркнула.

— Эй, приятель, — насмешливо сказала, она. — Привычка нападать на свои жертвы, когда они меньше всего этого ожидают, тебя, избаловала. Помни, я предлагала тебе разойтись мирно. Еще не поздно.

Смуглолицый быстро шагнул к девушке. Теперь их ноги были почти рядом. Судя по всему, дерущиеся сошлись вплотную. На таком расстоянии от удара кинжалом, как правило, не спасает даже хорошая реакция. Поскольку схватка все еще продолжалась, юноша предположил, что Сельда, скорее всего, сумела перехватить руку своего противника, ту, в которой было оружие. Стало быть, теперь дерущиеся боролись за кинжал. Кто из них сумеет им воспользоваться, тот и выйдет победителем.

Алвис с трудом преодолел искушение дернуть одного из сражающихся за ногу.

Кого именно? Сельду? Убийцу? Кто из них для него наименее опасен? Кто знает, что хотела с ним сделать эта девушка? Скорее всего, убить каким-нибудь странным образом. Может, его помощь в схватке с убийцей состояла в том, чтобы стать кровавой жертвой неведомому барчунианскому божеству, и, покончив с убийцей, она все-таки с ним расправится? С другой стороны, вдруг убийца, покончив с барчунианкой, хладнокровно перережет ему горло? Все-таки — свидетель.

«Ну уж нет, — подумал Алвис. — Так просто я не дамся. У меня есть нож, и владеть им я умею вполне сносно».

Между тем противники продолжали бороться. Алвис услышал, как один из них зарычал. Кто именно, он определить не мог. Более всего рык походил на рев раненого зверя. Его мог издать как убийца, так и Сельда.

Вслед за рыком послышались глухие звуки нескольких ударов. Кинжал с ручкой в виде пучеглазого божка упал на пол в полуметре от Алвиса. Снова послышался рык и сразу вслед за ним хруст, услышав который, Алвис вздрогнул.

Так могла хрустеть только сломанная кость.

Сразу же вслед за этим Сельда пнула смуглолицего в коленную чашечку. Тот с проклятием отшатнулся и едва не упал. Похоже, удержался он на ногах лишь потому, что схватился за спинку кровати.

Еще через мгновение ноги девушки повернулись к окну. Послышался звук бьющегося стекла. Осколки дождем посыпались на пол. Ноги девушки оторвались от пола и исчезли.

«Так, стало быть, она выпрыгнула в окно, — подумал Алвис. — Будет просто прекрасно, если убийца кинется в погоню. Пока он за ней гоняется, я успею отсюда смотаться».

Его надеждам не суждено было сбыться.

Вместо того чтобы преследовать беглянку, смуглолицый проворно наклонился и подобрал кинжал.

— Вылезай, — приказал он Алвису.

— А стоит? — поинтересовался тот.

— Еще как стоит. Вылезай, убивать не буду.

— Так я тебе и поверил, — пробормотал Алвис.

Дьюк высунул мордочку из-под куртки. Вид у него был встрепанный.

— Вылезай, — прошептал он. — Не зли его.

«Как ты мне надоел», — подумал Алвис.

Но все-таки Дьюк был прав. Кровать не могла послужить надежной защитой. А сражаться с убийцей-профессионалом не имело смысла.

Алвис вылез из-под кровати и бросил на смуглолицего испытующий взгляд. Похоже, руки у того были в порядке. Стало быть, досталось все-таки Сельде. Понятно, почему она убежала. Драться с таким типом одной рукой — гиблое дело.

— Под кровать-то ты забрался из страха или для того, чтобы не мешаться под руками? — спросил смуглолицый.

— Ну уж только не из страха, — ответил Алвис.

— И зря. Стоило, стоило тебе испугаться. Как-никак был на волосок от смерти. Причем смерти довольно скверной.

Алвис пренебрежительно пожал плечами и сказал:

— Зря стараешься. Напугать меня не удастся. Уяснил?

— А я и не пугаю, — сказал охотник. — Ты хоть знаешь, кем является твоя подружка?

— Сельда?

— Ну конечно.

— Да что в ней такого особенного? Девчонка как девчонка.

— Ты уже и сам наверняка понял, что она не совсем обычная девчонка.

Смуглолицый без приглашения присел на кровать и указал Алвису на стул, который теперь валялся в углу. Тот вздохнул и опасливо посмотрел на смуглолицего. Убийца кивнул. Тогда Алвис поднял стул, поставил его рядом с кроватью и сел. Ссориться со смуглолицым, похоже, было себе дороже. И все же дать понять, что безропотно выполнять все его приказы он не будет, имело смысл.

— Вот что, — решительно сказал Алвис. — У тебя с этой крошкой, похоже, какие-то давние счеты. Я с ней познакомился всего лишь полчаса назад. Так что называть ее моей подружкой как-то затруднительно. Поэтому выкладывай что тебе надо и уходи. В ваши с ней дела я встревать не намерен. Понял?

— Еще бы, — ухмыльнулся смуглолицый. — Еще как понял. Только ты уже в эти дела впутался. А что касается…

Докончить он не успел. В комнату буквально ворвался багроволицый, явно страдающий ожирением тип в грязной рубашке и штанах из толстой, синего цвета материи. Никем иным, кроме как хозяином гостиницы, он быть не мог. В руках он сжимал старинное кремневое ружье.

— Это что тут у вас?! — завопил толстяк. — Вы как себя ведете? И кто будет платить за убытки? Знаете, сколько сейчас стоит хорошее оконное стекло?

Смуглолицый полез в карман и, вынув из него золотую монету, протянул ее хозяину гостиницы.

— Достаточно?

Монета исчезла в мгновение ока.

«Зря, — подумал Алвис. — Надо было отдать эту монету мне. Уж я бы с хозяином договорился и на одну серебряную. Слишком много давать тоже вредно. Наверняка хозяин гостиницы сейчас подумал, что смуглолицый — дурак набитый и неплохо бы с него сорвать еще некоторую сумму».

Так оно, видимо, и было. Уходить хозяин гостиницы не собирался. Уже более мирным тоном он затянул:

— Ах, ваша монета, конечно, очень весомый аргумент, но знали бы вы, как дорого нынче…

Убийца бросил на него рассеянный взгляд и сказал:

— Оставьте нас.

— А если вы вдруг надумаете еще что-нибудь разбить или сломать… — забормотал хозяин гостиницы.

Он, видимо, решат держаться до победного конца.

— За это будет заплачено. Пшел вон!

Последние два слова были сказаны с такой холодной яростью, что хозяин гостинцы едва не выронил ружье. Больше не сказав ни слова, он развернулся и выскочил из комнаты. Когда дверь за ним захлопнулась, смуглолицый повернулся к Алвису и приказал:

— Имя.

— Зачем? — поинтересовался Алвис.

— Мне нужно твое имя.

— Зачем?

— А как я тебя буду называть в дальнейшем?

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Алвис.

Он чувствовал себя сбитым с толку. По логике, убийца должен был, же задумываясь, перерезать ему горло, тем самым избавляясь от нежелательного свидетеля, и попытаться догнать Сельду. Вместо этого он валяет дурака и болтает чепуху.

— У меня есть на тебя определенные виды. Ты понимаешь?

— Нет.

— Ничего, поймешь. Я хочу предложить тебе хорошо оплачиваемую работу. Правда, как все денежные работы, она сопряжена с некоторым риском. Как, согласен?

— А если я откажусь?

— Тебе не нужны деньги?

— Зачем деньги мертвецу? Думаю, работа лишь предлог, чтобы заманить меня куда-нибудь и без помех пристукнуть.

— Зачем? Если понадобится, я вполне могу свернуть тебе шею и сейчас.

— Нас видел вместе хозяин гостиницы. Если меня найдут мертвым, то первый, кого обвинят в моей смерти, будешь ты. Удастся ли тебе так же легко, как со мной, справиться с отрядом дэвов?

Смуглолицый хмыкнул и задумчиво почесал затылок рукояткой кинжала.

— Однако ты не так уж и прост.

— Помаленьку стараемся, — ответил Алвис.

— Вот только ты не учел одну простую штуку. Кем ты являешься хозяину гостиницы? Да никем. Простой бродяга — человек дороги. Кто тебя хватится, кто о тебе вспомнит? Небольшая сумма заставит хозяина гостиницы забыть о твоем существовании навсегда. Не исключено, что он даже поможет мне избавиться от трупа. Понимаешь?

Юноша призадумался. Смуглолицый был прав.

— Ладно, нечего тянуть время, — резко сказал убийца. — Мне надо еще догнать твою гостью. Отвечай, ты будешь на меня работать?

— А если я откажусь?

— Ты можешь это сделать. Но тогда мы станем врагами.

— Почему?

— Потому что, попав в этот городок, независимо от своего желания ты влип в очень неприятную историю. Отказавшись работать на меня, ты поневоле станешь работать на моих врагов.

— И в какую это историю меня угораздило угодить?

Алвис понемногу начинал злиться.

Недомолвки. Странные намеки. Какие-то тайны. Не пора ли узнать, что в самом деле происходит?

— Потом, остальное потом, — махнул рукой смуглолицый. — В свое время. А сейчас я хочу знать…

— Нет, — решительно сказал Алвис. — Только после того, как я узнаю, в чем будет состоять моя работа. Кота в мешке покупать я не собираюсь.

Смуглолицый окинул его внимательным взглядом. Алвис невольно поежился. Не любил он таких изучающих, казалось проникающих в самую глубину души, взглядов.

— Ладно, пусть будет по-твоему, — сказал охотник. — Я еще вернусь.

Он встал и шагнул к окну. Тут Алвис не удержался и спросил:

— А эта девушка, Сельда, кто она? И что ей было от меня нужно?

Вместо ответа смуглолицый шагнул на подоконник и наклонился, чтобы спрыгнуть на улицу. Вдруг, передумав, он обернулся и, еще раз смерив Алвиса внимательным взглядом, сказал:

— Она? Самая обычная курули.

— Кто?

— Ах, так ты не знаешь даже, кто такие курули? Узнаешь. Со временем.

— Она — человек?

— Конечно, нет.

— А кто?..

Убийца неприятно ухмыльнулся:

— Всякому овощу свое время. Кстати, ты обратил внимание на ее маску?

— При чем тут маска?

— А при том… Вспомни хорошенько — у нее не было завязок.

— Но тогда каким образом она держалась на лице Сельды?

— Никаким. Тупица. Она часть ее лица.

4

До вечера оставалось еще несколько часов. Через пять минут после того, как смуглолицый выпрыгнул в окно, появился хозяин гостиницы. Он привел с собой старого, покрытого длинными зелеными волосами кхема. Тот проворчал что-то о глупых постояльцах, все время забывающих, где находится дверь, осмотрел окно и стал вытаскивать из него осколки стекла.

Убедившись, что кхем приступил к работе, хозяин гостиницы поспешно ушел. Алвис подумал, что ему тоже не мешало бы прогуляться. Он все еще чувствовал себя не в своей тарелке и полагал, что прогулка на свежем воздухе его несколько ободрит.

Кроме того, ему хотелось познакомиться с городом. Чем черт не шутит, может, подвернется возможность разжиться монетой? Хотя город, в котором запросто разгуливают профессиональные убийцы, а также такие девицы, как Сельда, мог оказаться для охоты не совсем удобным местом.

Оставив ключ от комнаты кхему, юноша спустился в зал. За время его отсутствия в нем прибавилось еще несколько человек. Служанка проворно сновала между столами. Пройдя мимо Алвиса, она не удостоила его даже взглядом.

Еще бы. За одним из столиков сидел павликан, дьявольски красивый, в роскошных, словно сшитых из кусков радуги одеждах, и самодовольно улыбался. Служанка от этой улыбки млела и довольно мило краснела.

«Ну, тут все ясно, — подумал Алвис, направляясь к выходу на улицу. — Женщины, они странные. Да, этот павликан очень красив. Но ведь каждому известно, что красавцы, как правило, невообразимо тупы. Впрочем, с другой стороны, не собирается же она вести с ним богословские диспуты?»

Оказавшись на улице, он быстро огляделся — и подумал, что по меньшей мере несправедлив. Мужчины в подобных случаях ничуть не лучше женщин.

Разве самому ему не случалось буквально пожирать глазами какую-нибудь красивую беспросветную дуру? Случалось. Так что…

Алвис двинулся прочь от гостиницы.

Улица, по которой он шел, была не очень широкой. Обычная, отнюдь не главная улица не очень большого города. Она петляла между домами с явнымнамерением в конце концов вывести его к центральной площади.

Собственно, туда он и хотел попасть. Прежде всего ему нужно было осмотреться, узнать, что представляет собой город, в который он попал. Какой он? Угрюмый или беспечный, серьезный или деловой, злой или глупый, ленивый или работящий?

Для того чтобы узнать характер города, настоящему человеку дороги нужно не очень-то и много времени. Достаточно походить по его улицам и заглянуть на центральную площадь. Она, как правило, является сердцем города, по ней его сущность определить совсем легко.

Улица вела его к центру города. Хорошо понимая, что торопиться некуда, Алвис шел по ней не спеша, но все-таки время от времени, чисто машинально, переходил на быстрый шаг.

Он был сыт, но глаза его задерживались на попадавшихся порой вывесках небольших харчевен дольше чем нужно. У него в кармане были деньги, но он невольно прикидывал, у кого из встречных прохожих можно было бы разжиться монеткой. Короче, несмотря ни на что, он был человеком дороги. Скрыть это было невозможно.

Некоторые из прохожих бросали на него недружелюбные взгляды, а попавшиеся навстречу три дэва развернулись и, пристроившись сзади, шли за ним по крайней мере минут пятнадцать.

Впрочем, по прошествии этого времени, убедившись, что пока он вроде бы ничего предосудительного совершать не собирается, дэвы отстали.

Алвис криво ухмыльнулся.

Что, съели?

Продавец жареных сладких ракушек хотел было предложить ему свой товар, но вдруг, угадав в нем человека дороги, передумал. Заметив это, Алвис, конечно же, подошел и купил парочку жареных ракушек. Продавец аккуратно завернул их в капустный лист и, подавая юноше, пробормотал ритуальную фразу:

— Пусть аппетит ваш будет удовлетворен, а желание услаждать желудок не уменьшится.

Но глаза его смотрели настороженно и слегка презрительно.

Вот этого Алвис уже вынести не мог.

«Ах так…» — подумал он.

Остановившись в нескольких шагах от торговца, он задумчиво огляделся. В этот момент из подвального окна ближайшего дома вылезла длинная, похожая на таксу ящерица-домушник. Учуяв запах жареных ракушек, она раскрыла пасть и издала тонкий, жалобный писк.

«Похоже, хозяева этого дома ее совсем не кормят, — подумал Алвис. — Скупердяи».

Он не понимал людей, которые были настолько богаты, что имели собственный дом, и при этом жалели денег на еду для домашних животных.

Присев на корточки, Алвис развернул капустный лист. Нежное, слегка желтоватое мясо пахло просто одуряюще. Ящерица попыталась вскарабкаться ему на колени, чтобы дотянуться до еды. Алвис улыбнулся и положил капустный лист на мостовую. Мясо было съедено почти мгновенно. Ящерица глотала, давилась и снова глотала.

Покончив с едой, она снова запищала. Алвис уловил в этом писке требовательные нотки и, хмыкнув, направился к торговцу жареными ракушками.

Купив еще две порции, он выслушал ритуальную фразу и вернулся к ящерице. Второй капустный лист опустел так же быстро, как и первый. Подгоняемый голодным писком, Алвис направился к торговцу.

«Интересно, сколько понадобится ракушек, чтобы насытить эту кроху?» — думал он.

На этот раз, вручая ему еще две порции мяса, торговец поспешно отвернулся, даже не подумав произнести ритуальную фразу.

«А ведь этот дом, похоже, принадлежит ему, — подумал Алвис. — В таком случае и ящерица тоже его. Получается, я кормлю домашнее животное на глазах ее хозяина-скупердяя. Забавно».

Несмотря на отчаянный писк ящерицы, он остался стоять возле лотка торговца. Через полминуты, когда тот все же соблаговолил повернуться к нему лицом, Алвис осуждающе покачал головой и бросил на него вопросительный взгляд. Торговец покраснел как рак и скороговоркой пробормотал:

— Пусть аппетит ваш будет удовлетворен, а желание услаждать желудок не уменьшится.

Выслушав ритуальную фразу, Алвис направился к ящерице и скормил ей мясо. Не успел торговец и глазом моргнуть, как он вновь стоял возле его лотка…

Мясо с шестого капустного листа ящерица ела уже не торопясь. Судя по всему, ее бездонный желудок наконец-то стал наполняться. Это несколько обеспокоило Алвиса, но, увидев еще двух ящериц-домушников, спешивших принять участие в пиршестве, он успокоился.

Судя по всему, дом торговца жареными ракушками был не единственным, в котором не кормили досыта домашних животных.

Когда Алвис покупал восьмую порцию, торговец злобно сказал:

— Парень, у меня тут осталось еще сорок порций. Может, купишь их все сразу?

— Зачем мне сорок порций? — ухмыльнулся Алвис. — Еще парочку, не больше… Конечно, если не появятся новые голодающие ящерицы. И кроме того… мне так нравится твой голос, когда ты произносишь ритуальную фразу… Держу пари, в ночь оголтелых ораторов ты пользуешься бешеным успехом. Не так ли?

— Ах ты грязный, паршивый побродяжка… — сказал торговец.

Правой рукой он нащупывал прислоненную к стене кочергу, которой обычно ворошил угли под противнем, на котором жарились ракушки.

— Да, наверное, ты прав, — задумчиво сказал Алвис. — Я решил взять еще пару порций. Мне просто интересно, сколько могут съесть три хорошенько поголодавшие ящерицы.

— Ничуть не меньше, чем ты, мерзкий… — прорычал торговец.

— Кстати, — перебил его Алвис. — Оглянувшись, ты увидишь дэва. Он как раз остановился понаблюдать за тем, что происходит у этого лотка. Интересно, действует у вас в городе закон, по которому торговец, проявивший неуважение к покупателю, лишается права торговать на всю оставшуюся жизнь?

Торговец оглянулся. Дэв и в самом деле стоял в нескольких шагах от его лотка и внимательнейшим образом наблюдал за тем, что возле него происходило. Побледнев от страха, торговец повернулся к Алвису и бросил на него исполненный ненависти взгляд.

— Полно злиться, — проговорил юноша. — И нечего на меня так смотреть. Насколько я вижу, с василисками в родстве ты не состоишь. Поэтому все эти «ласковые» взгляды совершенно бесполезны. Давай-ка отпусти мне еще одну порцию твоих замечательных ракушек. Кстати, не забудь про ритуальную фразу, а то наш уважаемый страж порядка запросто может решить, что ты проявляешь ко мне неуважение.

Получив еще одну порцию ракушек и выслушав ритуальную фразу, сказанную тем тоном, которым обычно произносят проклятия, Алвис скормил все мясо ящерицам.

Покупая следующую порцию, он заметил, что дэв подошел ближе и теперь стоит всего лишь в паре шагов от лотка торговца жареными ракушками. Это могло помешать тому, что задумал Алвис, но юноша свято верил в свою счастливую звезду.

Скормив ящерицам еще несколько порций, он снова бросил взгляд в сторону дэва и увидел, что тот одобрительно кивнул головой. Видимо, страж порядка любил домашних животных и тоже не выносил, когда их морили голодом.

Когда следующие пять порций ракушек перекочевали в ненасытные желудки домушников, Алвис понял, что торговец достиг нужного состояния. Он уже не злился и не удивлялся тому, что какой-то бродяга позволяет себе нагло над ним издеваться. Руки его машинально заворачивали мясо в капустные листы, губы проговаривали ритуальную фразу, а лицо оставалось совершенно бесстрастным, пустым. Вероятно, торговцу теперь казалось, что он находится в некоем потустороннем мире, в котором обычные законы не действуют. А стало быть, происходящему не стоит и удивляться.

Этот момент нужно было использовать. Кто знает, может, минут через десять торговец очнется, и тогда весь его план пойдет прахом?

Покупая очередную порцию мяса, Алвис небрежно сказал:

— А дэв-то все не уходит. Может, он тоже хочет ракушек?

Естественно, торговец повернулся в сторону дэва. Может быть, он даже испытывал слабую надежду. Возможность продать кому-то еще мясо давала шанс избавиться хотя бы на пару минут от этого кошмара.

Тут-то Алвис и совершил то, что давно собирался сделать. Пользуясь тем, что фигура торговца заслоняет его от дэва, он быстро наклонился над лотком, протянул руку и передвинул кочергу так, чтобы она одним концом уперлась в лоток.

Не успел продавец обернуться, как он уже выпрямился и принял самый безмятежный вид.

Расчет его оказался верен.

Удостоверившись, что дэв пока не выказывает желания купить мясо, торговец резко повернулся к лотку. При этом он задел локтем кочергу. Она толкнула лоток. Одна из его ножек подломилась, и лоток стал крениться к земле. Алвис и торговец схватились за него одновременно. Причем если торговец и в самом деле пытался удержать лоток от падения, то Алвис преследовал совсем другие цели. Схватившись за лоток, он навалился на него всем телом.

Результатом этого явилось то, что лоток все-таки рухнул на мостовую. Куски мяса покатились по земле. Алвис и торговец столкнулись и, чтобы не упасть, обхватили друг друга. При этом торговец, пытаясь сохранить равновесие, все же умудрился наступить на кусок мяса. В результате юноша и торговец, крепко обнявшись, рухнули на лоток.

Конечно, это падение в разработанный Алвисом сценарий не входило. Торговец все еще сидел на своем лотке, ошалело моргая глазами, а юноша уже вскочил, поспешно отряхивая одежду.

— Ну, приятель, на конкурсе неуклюжих ты, похоже, занял бы первое место, — мрачно сказал он.

Торговец бросил на него бессмысленный взгляд и тупо спросил:

— Как же это получилось?

— Кочерга. Зачем ты ее поставил к лотку? Вот и столкнул… Неумеха. Хорошо еще, противень не упал. А то бы нас с тобой засыпало горячими углями.

— Кочерга, — словно эхо проговорил торговец.

Словно сомнамбула, он ухватил валявшуюся возле него кочергу и вдруг, вскочив, замахнулся на Алвиса.

— Ах ты мерзкий, вшивый любитель дерьма тираннозавров! Ах ты задница диплодока! Это все твои штучки, чертов побродяжка! Я знаю, я чувствую…

Алвис быстро сделал шаг назад. Конечно, торговец был лет на тридцать его старше и в два раза толще, а значит, являлся не очень грозным противником. Но он, похоже, впал в настоящее неистовство, а люди в таком состоянии способны на что угодно.

К счастью, как раз в этот момент на плечо торговца опустилась могучая лапа дэва.

Через пять минут торговец пришел в себя настолько, что даже поднял с мостовой лоток и стал затаскивать его в свой дом.

Алвис подумал, что угадал совершенно правильно. Этот дом принадлежал торговцу, а стало быть, и ящерица — тоже. Кстати, большая часть упавшего на мостовую мяса к этому времени уже была уничтожена троицей домушников. Те куски, которые еще не попали в желудки ящериц, торговец явно поднимать не собирался.

Дэв посчитал, что во всем случившемся виноват лишь хозяин лотка, и поэтому Алвис, стараясь не показать, как он спешит, отправился прочь. Причины для этой спешки были.

Достигнув первого же перекрестка, он поспешно свернул на соседнюю улицу. На следующем перекрестке он сделал то же самое. Еще через пару кварталов Алвис углядел небольшой скверик, а в нем скамейку, окруженную с трех сторон густыми зарослями кустов.

Скверик был безлюден, и Алвис не мог это не использовать. Усевшись на скамейку, он вытащил из кармана кошелек, который стащил у торговца, и исследовал его содержимое.

Денег в нем оказалось немного. Впрочем, для Алвиса в данном случае это было не главное. Удовлетворение, которое он испытывал при мысли, что наказал глупого и злобного торговца, было важнее.

Закинув пустой кошелек далеко в кусты, он пошарил по карманам в поисках сигареты. Увы, вот сигарет-то у него и не было. Но зато были деньги.

Так в чем же дело?

Пришлось Алвису встать со скамейки и отправиться на поиски сигарет. Долго искать ему не пришлось. Буквально шагов через двадцать он наткнулся на лоток, за которым сидел худой как щепка старик в сильно поношенном, но все еще добротном халате. Углядев на лотке деревянную плоскую коробочку с сигаретами, юноша купил ее.

Старик широко улыбнулся и старательно произнес ритуальную фразу. Расплатившись с ним, Алвис вернулся в скверик и сел на ту же самую скамейку.

Закурив сигарету, он подумал, что жизнь не так уж и плоха.

Каким-то образом угадав его мысли, Дьюк зашевелился в своем карманчике и спросил:

— Наслаждаешься?

— Точно, — сказал Алвис.

— И зря. Какого черта ты обокрал этого торговца?

Алвис пожал плечами:

— А зачем он так себя вел?

— И ты, конечно, не мог этого вытерпеть?

— Не мог.

Дьюк издал какой-то звук, здорово смахивающий на шипение рассерженной кошки, потом промолвил:

— Ладно, что сделано, то сделано. Давай лучше попробуем прикинуть, что этот торговец будет делать, когда заметит пропажу кошелька.

— Наверное, произнесет какие-нибудь слова. Не очень приличные. Что еще ему остается делать?

— Не думаю, что он ограничится только этим. Мне кажется, он попытается вернуть свои деньги. А значит, кинется за помощью к дэвам.

Немного поразмыслив, Алвис понял, что Дьюк скорее всего прав. А стало быть, он допустил ошибку, которую уже не исправить.

Тяжело вздохнув, Алвис посмотрел на небо, сделал еще одну затяжку и сокрушенно покачал головой. После этого он прислушался к тому, как легкий ветерок шелестит листьями кустарника, окружавшего скамейку с трех сторон.

— Я прав? — спросил Дьюк.

— Наверное прав. Хотя кто знает? Существуют события, которые относятся к классу неизбежных. Пытаться сделать так, чтобы они не наступили, бесполезно. Иначе навлечешь на себя еще большие несчастья.

Сказав это, Алвис усмехнулся. Это высказывание он услышал года три назад, когда ему пришлось несколько месяцев странствовать вместе с группой снаркистов. Многие из их высказываний показались ему забавными и запомнились.

— И что ты теперь думаешь делать? — строго спросил Дьюк.

Он ловко расстегнул изнутри куртку Алвиса и высунул мордочку. Особого веселья она не выражала. Похожие на кисточки для бритья усы уныло обвисли вниз, круглые черные глазки смотрели с тревогой и беспокойством.

Алвис почесал затылок и вольготнее откинулся на спинку скамейки.

— Могу просидеть на этой скамейке до ночи, а могу вернуться в гостиницу прямо сейчас.

— Не паясничай! — мрачно сказал Дьюк. — Ты хорошо понимаешь, что сейчас тебя наверняка уже ищут дэвы.

Вот тут Алвис слегка разозлился.

— Конечно, ищут, — промолвил он. — Только это не повод терять голову. Конечно, если им очень захочется меня найти, то прятаться бесполезно. Найдут все равно. Однако мне кажется, что дэвы вряд ли станут слишком усердно меня искать. Подумаешь, кошелек с десятком сувориков! Это не убийство и не ограбление. Да и доказать мою причастность к краже будет невозможно. Торговец жареными ракушками будет клясться и божиться, но доказать ничего не сможет.

— Все верно, — сказал Дьюк. — Доказательств у дэвов не будет. Но ты попадешь на заметку. Кроме того, ты совершил большую ошибку.

— Какую?

— Хорошенько не осмотревшись, не узнав, в каком городе оказался, совершил кражу. В некоторых городах, как ты знаешь, для того чтобы тебя обвинить, достаточно показаний потерпевшего. Кто знает, может, этот город именно такой?

Алвис ошарашенно покрутил головой.

Крыть было нечем. Вот тут Дьюк его уел. Он и в самом деле совершил ошибку. Сунулся в воду, не зная брода.

— Подумай над этим, — назидательно сказал Дьюк и, аккуратно застегнув пуговицу, снова залез в карманчик.

Алвис выкинул окурок и снова задумался.

Его маленький друг был полностью прав. Теперь оставалось лишь рассчитывать на удачу. Может быть, все еще обойдется. Наверняка все обойдется. Но… в дальнейшем нужно будет вести себя осторожнее.

В противоположном конце скверика появился здоровенный мальб. Усевшись на точно такую же скамейку, как та, на которой сидел Алвис, он вытащил кусок пемзы и стал полировать им когти. Старательно орудуя камешком, он время от времени, словно невзначай, поглядывал в сторону юноши.

«Ого, — подумал Алвис. — Что-то намечается. Интересно».

Через несколько минут рядом с мальбом уселся какой-то тип довольно подозрительной наружности. На нем была кожаная, залатанная во многих местах куртка, кожаные же штаны и черные с высокими голенищами сапоги. Кроме того, на голове у подозрительного типа была совершенно новая, украшенная пером райской птицы шляпа. Видимо, она была ее владельцу тесновата, поскольку тот сумел натянуть ее лишь на самую макушку. Вытащив из-за пояса длинный нож, человек в кожаной куртке стал сосредоточенно чистить кончиком его лезвия ногти.

Алвис покачал головой.

Избытком фантазии эта парочка явно не обладала. Что будет дальше?

Конечно, Алвис мог запросто покинуть этот скверик и отправиться туда, куда он и намечал попасть. На центральную площадь. Однако его заинтересовала эта парочка. Что-то им от него было нужно. Что именно? Не могут же они оказаться простыми грабителями? Да и не станут же они нападать на него среди бела дня, почти в центре города?

Он вытащил из коробочки новую сигарету. Прикурив ее, Алвис вольготно откинулся на спинку скамейки и словно мимоходом потрогал рукоять ножа.

В любом случае эти двое головорезов не выглядели очень уж опасными бойцами. Нет конечно, они, не моргнув глазом, могут нанести удар ножом, но только в спину и из-за угла. А вот в честном бою, лицом к лицу, они вряд ли против него сдюжат.

Стало быть, имело смысл подождать дальнейшего развития событий. Рано или поздно все выяснится. Но все-таки что этим типам от него нужно?

Ответ на этот вопрос Алвис получил самым неожиданным образом.

Докурив сигарету, он выкинул окурок в кусты и снова посмотрел на двух головорезов. Мальб увлеченно полировал когти, человек не менее сосредоточенно чистил ногти.

Понимая, что ожидание затягивается, Алвис хотел было встать со скамейки и все-таки уйти из скверика, но тут ему на плечо опустилась чья-то рука, а перед глазами блеснуло узкое, длинное лезвие ножа.

Алвис замер.

Владелец ножа находился у него за спиной. Стало быть, он умудрился прокрасться через колючие кусты, с трех сторон окружавшие скамейку, совершенно бесшумно.

Как он это сделал? И кто это мог быть?

— Не делая резких движений, вытащи нож из-за пояса и брось его на землю, — приказал хриплый, со странным акцентом голос.

Юноше ничего не оставалось, как выполнить приказ.

Бросив нож на землю, он увидел, как двое головорезов встали со скамейки и направились к нему. Стало быть, вот чего они ждали. И дождались. А он свалял дурака еще раз.

— Теперь пошарь по карманам и вытащи все деньги, которые у тебя есть. Если ты меня обманешь…

Лезвие ножа слегка укололо шею Алвиса.

— А в чем, собственно, дело? — спросил юноша.

Алвис понимал, что сейчас самое главное — дать донять владельцу ножа, что он не очень испугался. По крайней мере, тот не станет беспокоиться о том, что жертва наделает глупостей.

— Делай что тебе приказано.

Мальб и человек были уже в паре шагов от скамейки.

Итак, их трое. Причем один из них вполне может оказаться профессионалом-убийцей. Может быть, он даже призрачник. Тогда шансы выпутаться из этого дела равны нулю. Или почти нулю.

И все-таки, что им надо?

Алвис как-то не верил, что столкнулся с обычными грабителями. Да и не стали бы они так действовать. Тот, кто подкрался к нему со спины, мог не устраивать фокусы с ножом, а просто садануть его чем-то тяжелым по голове. И все — дело сделано. Можно шарить по карманам сколько душе угодно.

Стало быть, этим троим нужно с ним поговорить. О чем? Что они хотят у него узнать?

Человек и мальб уже были возле его скамейки. Лезвие ножа исчезло. Тот, кто стоял за спиной Алвиса, теперь мог несколько расслабиться. Он даже обогнул скамейку, и Алвис наконец-то смог его увидеть.

Так и есть. Призрачник. Он самый.

Призрачники бывают разные. Встречаются такие, что и на людей-то не похожи. Этого от обычного человека отличали всего лишь слишком длинные руки да странная коническая форма головы.

— Ага, попался, — промолвил призрачник. И довольно улыбнулся.

Еще бы. Свою работу он сделал просто превосходно.

— Деньги, вытаскивай деньги. Да поживее, — прорычал мальб.

Алвис тяжело вздохнул и полез в карман. Пошарив в нем, он нащупал одну монету, судя по размеру золотую, оставил ее в кармане, а остальные деньги вытащил.

— Все?

— Все, — мрачно сказал Алвис.

Он попытался прикинуть шансы унести ноги и признал, что они самые минимальные. Вот если только кто-то из троицы бандитов попытается обыскать его карманы… Да, тогда он его вырубит и даст деру. А пока…

Пока судьбу испытывать не стоило.

— Сюда.

Мальб протянул правую лапу. Алвис послушно положил на нее деньги.

— Ого, да тут есть кое-что, — мальб довольно ухмыльнулся, показывая здоровенные желтые клыки, и спрятал деньги.

— Ох, зря вы все это делаете, — пробормотал Алвис. — Не пойдут вам мои деньги впрок, не пойдут.

— Пойдут, — сказал мальб. — Еще как пойдут. А пугать нас не стоит. Не надо. Мы и сами кого хочешь напугаем. Смекаешь?

— Еще бы, — промолвил Алвис. — Могучие и грозные. Три великих тираннозавра, от поступи которых дрожит земля и все живое обращается в бегство. Ну хорошо, деньги вы у меня забрали. Что дальше? Что вам еще от меня нужно?

Троица переглянулась. Призрачник хотел было шагнуть к Алвису, но человек положил ему руку на плечо и отрицательно покачал головой.

— Думаю, сначала он должен узнать, в чем дело.

— Да уж, не отказался бы, — проговорил Алвис. — С каких это веников три таких могучих воина занялись грабежом нищих побродяжек?

— Это не грабеж, — сказал призрачник. — Мы получили компенсацию.

— Компенсацию? — удивился Алвис.

— Да, за то, что ты залез на нашу территорию.

— Каким образом? Какую территорию?

— А торговец жареными ракушками, у которого ты спер кошелек? Прежде чем посягать на его деньги, надо было найти кого-нибудь из нас, договориться об отчислении процентов и только потом протягивать руку к чужому кошельку. Дошло?

Алвис почувствовал некоторое облегчение. В ситуации, подобные этой, он уже попадал. И каждый раз благополучно выпутывался. Как-нибудь вывернется и сейчас.

— Понятно. Стало быть, это что-то вроде гильдии воров?

— Так и есть, — сказал мальб.

— Но кто мешает нам договориться именно сейчас? — вкрадчиво спросил Алвис и встал со скамейки. — Вы возьмете свой процент, мы ударим по рукам…

— Не-а, не пойдет. Не выйдет.

Человек, который в этой троице, похоже, был главным, отрицательно помотал головой.

— Почему?

— Да потому, что тебе, парень, не повезло. Очень не повезло.

— Каким образом?

— Да что ты с ним разговариваешь? — прорычал мальб. — Давай сделаем наше дело и уйдем…

— Помолчи, — мягко сказал призрачник. — Рум из нас троих самый башковитый. Пусть делает что хочет. Если он считает, что с этим парнем надо поговорить, значит, так и должно быть. В самом деле, после того как мы сделаем свою работу, разговаривать с ним будет затруднительно.

Мальб и призрачник переглянулись. Мальб снова показал клыки. Призрачник ограничился слабой улыбкой.

Вот это было уже совсем скверно. Алвис почувствовал, как у него по коже побежали мурашки. Если они имеют в виду то, о чем он подумал…

— Ты вообще представляешь, на чем держится власть? — спросил Рум.

Алвис с тоской посмотрел на валявшийся всего в полуметре от него нож.

Нет, не достать. Нечего даже и пытаться.

— Так вот, настоящая власть держится исключительно на страхе, — втолковывал Рум. — А страх появляется из боязни наказания. Верно?

Алвис молчал.

— Тебя спрашивают, — прогудел Мальб. — А значит — отвечай. Если не желаешь, то счас…

Он было замахнулся, но тут Рум перехватил его руку и укоризненно покачал головой.

— Я же сказал, бить не надо… Не видишь, человек задумался?

— А я, чтобы он быстрее думал… — осклабился мальб.

Рум почесал затылок рукояткой ножа и участливо сказал Алвису:

— Ты и в самом деле давай думай побыстрее. Не можем мы тут стоять до бесконечности. Учти, в следующий раз я своего большого друга удерживать не стану. Усек?

— Усек, — промолвил Алвис.

— В таком случае — продолжаем. Страх появляется из боязни наказания. Таким образом, власть держится на боязни наказания. Для того чтобы оставаться властью, она время от времени должна показывать свою силу, должна наказывать тех, кто нарушает установленные ею законы. Согласен?

— Ну, допустим.

— И наказание в таких случаях должно быть максимально жестоким. Так сказать, наглядным. Чтобы у любого, кто подумывает нарушить закон, напрочь отбить охоту заниматься таким опасным делом.

— Куда ты клонишь? — спросил Алвис. — Хочешь сказать, что я являюсь как раз таким случаем?

— Да, являешься.

— И что это за наказание, которому вы решили меня подвергнуть?

Говоря это, Алвис сунул руку в карман. Он уже догадывался, каким будет ответ.

— Обычное наказание, — проговорил призрачник и быстро провел кончиками пальцев по горлу.

— Вы меня зарежете? — спросил Алвис.

— Я! Это сделаю я, — прогудел мальб. — Страсть люблю пускать вам, людишкам, кровь.

— Внимание, — резко сказал Рум. — Сейчас он что-нибудь выкинет. Сейчас мы повеселимся.

— Не успеет, — промолвил мальб.

Рум вложил ему в лапу свой нож.

В этот момент Алвис нащупал в кармане золотую монету и сказал:

— Ха, еще монетка осталась.

Вытащив ладонь из кармана, он показал золотую монету трем головорезам.

— Дай сюда, — приказал мальб.

Алвис понимал, что шансов удрать от этой троицы у него нет почти никаких. И все-таки покорно ждать, когда его зарежут, он не собирался.

— В самом деле, — словно бы рассеянно проговорил Алвис. — Завалялась. Забавно, да? Вы могли зарезать меня, а эта монетка так и осталась бы себе лежать в кармане. Может, и не стоило ее вытаскивать?

В любом случае самым опасным из этого триумвирата был призрачник. Значит, надо было хотя бы на пару секунд вывести его из схватки.

— Давай монету! — прорычал мальб. Алвис пожал плечами.

— Хорошо, — сказал он и швырнул монету в лицо призрачнику…

5

Алвису неслыханно повезло. В тот момент, когда он швырнул монету, призрачник как раз посмотрел в сторону улицы, видимо, чтобы проверить, не появились ли на ней дэвы.

Конечно, он краем глаза заметил летящий ему в лицо предмет и сделал попытку от него уклониться. Но не успел. В результате тяжелая золотая монета угодила призрачнику точнехонько в глаз.

Боль, очевидно, была адская Призрачник глухо охнул и схватился левой рукой за глаз. К этому времени Алвис уже успел что было силы пнуть Рума в живот. Резко наклонившись, юноша почувствовал, как над его головой пронесся кулак мальба.

Алвис хорошо понимал, что свалить этого гиганта ему не удастся. К счастью, этого и не нужно было делать. Достаточно было всего лишь прорваться сквозь шеренгу головорезов.

Бросившись на призрачника, юноша сбил его с ног и, перепрыгнув, кинулся наутек.

Любой другой на месте призрачника, получив такой удар в глаз, наверняка не менее десяти минут катался бы по земле и выл не своим голосом. Алвис успел сделать всего лишь шаг, когда призрачник пришел в себя настолько, что даже попытался поймать юношу за ногу.

Руки у призрачника были длинные. Он даже успел коснуться кончиками пальцев ноги Алвиса. Все испортил мальб. Кинувшись вдогонку за Алвисом, он натолкнулся на Рума, который, схватившись за живот, мычал нечто нечленораздельное, и повалил его на призрачника. Тот так и не успел поймать ногу убегавшего юноши.

Оглянувшись на бегу, Алвис увидел, что три бандита валяются на земле. Конечно, не пройдет и нескольких секунд, как они кинутся в погоню, но главное сделано. Он вырвался. Теперь, единственное, что ему оставалось, — это удирать во весь дух.

Конечно, полученная им фора была ничтожной. Но все-таки шансы оставить троицу представителей гильдии воров с носом значительно увеличились.

Выбегая из злополучного скверика, Алвис прикинул, что никто из его возможных преследователей, собственно, очень уж быстрым бегуном не был. Призрачник мог передвигаться очень быстро. Но хватит ли его на долгое преследование? Скорее всего не хватит. Мальб? Нет, с его весом и неповоротливостью тягаться с Алвисом в беге он не сможет. Оставался только Рум. Но юноша откуда-то знал, буквально нюхом чувствовал, что сумеет обогнать и его.

Стало быть, догнать его эта троица не сможет. Правда, это еще не означало, что Алвису удастся легко избавиться от преследователей. Он оказался в чужом, незнакомом городе. Головорезы же, несомненно, знали его как свои пять пальцев. Стоит им загнать Алвиса в тупик, и его песенка будет спета. В этот раз они болтать не станут. Наверняка сразу же пустят в ход ножи.

Кроме того, юноша вполне допускал, что у головорезов могут быть сообщники. Они, конечно, тоже включатся в погоню. Только великий дух знает, сколько их и как быстро они бегают.

Отчаянно работая ногами, Алвис подумал, что зря пренебрег предупреждением Дьюка. Уж лучше бы он встретил ночь красных дьяволов на дороге.

Впрочем, как раз это-то сделать еще не поздно. Нужно лишь оторваться от преследователей и выбраться из города. А там ищи его свищи.

Завидев впереди узкий, уходивший прочь от улицы переулок, Алвис подумал, что неплохо было бы в него свернуть, но тотчас же от этой мысли отказался. Кто знает, может, переулок закончится тупиком?

Нет, он избавится от преследователей другим способом.

Еще раз оглянувшись, Алвис увидел, что интервал между ним и бандитами увеличился до двадцати шагов.

Это было здорово. Через некоторое время интервал увеличится еще больше. Потом — еще. И так до тех пор, пока преследователи не потеряют его из виду. Тогда он найдет себе укрытие и подумает о том, как лучше выбраться из города.

Он бежал к центру, поскольку там затеряться будет легче. Правда, до ночи безумных предсказателей оставалось не более двух часов, поэтому прохожих на улице осталось немного. Но они все-таки были.

Алвис едва не сбил с ног старичка в выцветшем синем плаще, тащившего под мышкой здоровенный, переплетенный в кожу том. Каким-то чудом поймав слетевшие с носа очки, старичок погрозил сухоньким кулачком вслед юноше.

Затем Алвис едва не столкнулся с тремя представителями очень загадочного племени ледакторов. Украшавшая их лица ритуальная раскраска свидетельствовала, что они опять объявили войну своим заклятым врагам увторам. Война эта шла уже не одну сотню лет и началась, по слухам, из-за каких-то денег, которых увторы якобы получили от кого-то больше, чем ледакторы.

Алвис, оттолкнув одного из них, помчался дальше. Вслед ему неслись возмущенные крики ледакторов:

— Атас! Атас! Алмазы делают из каменного угля! Прекращаю вычитывать очепятки! Атас! Скотина, ты получаешь больше нас денег. Атас! Атас!

Надо сказать, что слово «Атас!» составляло предмет особой гордости племени ледакторов. Они везде и каждому твердили, что частое употребление этого слова свидетельствует о их огромном уме и просто поразительном духовном развитии.

Миновав еще пару домов, Алвис оглянулся. Как раз в этот момент в ледакторов врезались три головореза. Первым, как он и предполагал, бежал Рум. Ему удалось избежать столкновения с тремя отчаянно выкрикивавшими слово «атас» дикарями. Вторым бежал мальб, и вот тут-то ледакторам пришлось туго. Здоровенный мальб буквально смел их со своей дороги. Ледакторы рухнули на мостовую, как сбитые кегли.

Алвис прикинул, что расстояние между ним и преследователями несколько увеличилось, и обрадовался.

Впрочем, преждевременно.

Шагов через сто улица круто сворачивала в сторону. Добежав до поворота, юноша хотел было обернуться еще раз, чтобы посмотреть, как далеко отстали убийцы, но вместо этого остановился как вкопанный.

Навстречу ему шел тот самый пресловутый торговец жареными ракушками в сопровождении трех дэвов.

— Вот скупердяй! — чертыхнулся Алвис. — Не только натравил гильдию воров, но еще и побежал жаловаться дэвам.

Однако ругайся не ругайся, но дело попахивало керосином. Он стоял посреди узкой улицы. С одной стороны к нему приближались убийцы, с другой — обворованный им торговец, жаждущий мщения. Увидев Алвиса, он тотчас же указал на него дэвам и крикнул:

— Вот он!

Дэвы моментально вытащили из-за поясов дубинки и с решительным видом двинулись к Алвису.

Тот колебался всего лишь несколько мгновений. Конечно, было очень соблазнительно отдаться в руки дэвов. Ну, выкинут они его из города, может быть, даже высекут… Зато он останется живым.

Хотя это еще бабушка надвое сказала. Может быть, у гильдии воров есть свои люди и среди дэвов? Кстати, почти наверняка есть. Что им стоит попросить этих людей потихоньку придушить Алвиса и объяснить его смерть тем, что арестованный наложил на себя руки? Правильно, ничего не стоит.

Стало быть?

«О великий дух! — подумал Алвис. — Хоть раз, в порядке исключения, соверши чудо для того, кто отчаянно в нем нуждается!»

И великий дух не подкачал.

Дэвы были от юноши шагах в двадцати, головорезы и того ближе, когда послышалось урчание мотора и рядом с Алвисом появилось призрачное такси.

Сидевший в нем устролог в высокой, усеянной звездами шапке едва успел расплатиться с таксистом, как Алвис рванул на себя дверцу машины. Схватив устролога за руку, он рывком вытащил его из такси и, поспешно прыгнув на сиденье, крикнул:

— Шеф, гони!

Увидев, что преступник пытается ускользнуть, дэвы заорали, приказывая таксисту оставаться на месте, торговец жареными ракушками издал отчаянный вопль, а головорезы разразились страшными проклятиями.

— Это твои знакомые? — таксист повернул к Алвису худое, бледное лицо.

— Точно! Только встречаться с ними у меня нет никакого желания.

— Деньги есть?

Врать призрачному таксисту — себе дороже.

— Ни суворика, — признался Алвис.

Про себя он решил, что вылезет из этой машины лишь только под страхом немедленной и ужасной смерти. Все остальное будет лучше, чем встреча с теми, кого таксист назвал «его знакомыми».

Таксист бросил на него еще один взгляд. Глаза у него были холодные, словно две ледышки.

— Тогда придется расплачиваться эмоциями.

— Согласен, — быстро проговорил Алвис.

За то, чтобы оказаться как можно дальше от этого места, он сейчас был готов заплатить что угодно.

— Поехали! — проговорил таксист и выжал сцепление.

В тот момент, когда машина стала опускаться вниз, дэвы были от нее в двух шагах, а головорезы в трех.

Последнее, что увидел Алвис перед тем, как мостовая отрезала его от дневного света, было разъяренное лицо Рума, а также нож, который метнул призрачник. Куда именно этот нож попал, юноша уже не увидел, поскольку машина оказалась под землей.

Алвис подумал, что будет здорово, если нож попадет в одного из дэвов. В этом случае головорезам придется туго. Какими бы связями среди стражей порядка они ни обладали, ранение дэва им с рук не сойдет.

— Куда? — спросил таксист.

— Давай на окраину города, — приказал Алвис. — А потом… потом будет видно.

— Хорошо. Такси поехало.

Мотор деловито урчал. Мимо проплывали пласты песка и глины. Время от времени машина проезжала сквозь фундаменты домов. Один раз в отдалении мелькнул полусгнивший сундучок, здорово смахивающий на такой, в которых обычно хранили золото. Впрочем, добраться до него не было никакой возможности, и Алвис ограничился лишь тем, что проводил сундучок алчным взглядом.

Таксист передвинул рычаг рядом с рулем, и машина пошла круто вниз.

— Сейчас будет река, — объяснил он. — Вполне можем забуксовать.

В самом деле, теперь мотор машины урчал громче. Она ехала через более темные пласты пород, и пару раз ее даже ощутимо тряхнуло. Однако все обошлось. Минут через пять таксист снова передвинул рычажок, машина пошла вверх… и едва не столкнулась со стволом окаменевшего дерева.

Отчаянно крутанув руль в сторону, таксист чертыхнулся и поспешно сбавил скорость. Бампер машины прошел всего лишь в нескольких пальцах от здоровенного окаменевшего корня.

— Ого! — сказал Алвис.

— Бывает, — промолвил таксист. — Эти окаменевшие деревья здорово затрудняют проезд. На прошлой неделе я все-таки на одно из них налетел и помял бампер. Конечно, выправить его было несложно, но я так расстроился, что даже отправился отдохнуть на заброшенное кладбище.

— Заброшенное кладбище?

— Ну да. Почти в центре города, под землей, находится заброшенное пеликанское кладбище. Никто о нем, кроме нас, призрачных таксистов, не знает. Местных жителей мы через него не возим.

— Почему?

— Узнав о местоположении кладбища, они могут попытаться его разрыть. Знаешь, некоторые могилы, принадлежавшие богатым пеликанцам, буквально наполнены золотом и драгоценными камнями. Нам бы не хотелось из-за алчности людей терять место, в котором так приятно отдыхать.

— Зачем же ты тогда рассказываешь о нем мне? — спросил Алвис.

— Ты не житель этого города. Ты — человек дороги. Если начнешь болтать о кладбище, тебе никто не поверит. Кроме того, ты обещал расплатиться со мной эмоциями — а стало быть, являешься особым клиентом.

— А-а-а… понятно, — протянул Алвис. Он поежился.

Платить эмоциями ему еще не приходилось. Кроме того, он не знал никого, кто делал подобное, и теперь невольно задумался. А не влип ли он в очередную неприятность?

Таксист бросил на него холодный взгляд и проговорил:

— Да ты не бойся. Ничего страшного с тобой не произойдет. Это совершенно безболезненно.

— А я и не боюсь, — заявил Алвис.

Он несколько кривил душой. Конечно, он не то чтобы боялся… Просто словно бы тревожился, волновался, что ли…

Минут через десять такси снова пошло вверх и вынырнуло на поверхность земли. Алвис взглянул на солнце и машинально отметил, что до ночи осталось не более часа.

— Куда теперь? — спросил таксист, когда машина остановилась.

Перед ними была та самая улица, по которой несколько часов назад Алвис вошел в город. И теперь юноше предстояло сделать выбор. Он мог вернуться в город, а мог, обогнув его лесом, снова отправиться в путь.

Конечно, второе было безопаснее. Хотя… Это еще как поглядеть. Следующая ночь будет ночью красных дьяволов. Горе тому, кого она застанет в дороге, кто не сможет найти надежного убежища. Если учесть, что до следующего города пять суток пешего хода, то можно уверенно сказать…

— Расплачиваться будешь? — спросил таксист.

— Угу, — ответил Алвис.

— В таком случае плати и выметайся из машины. Может быть, мне удастся до наступления ночи поймать еще хотя бы парочку пассажиров. Давай плати.

— Как?

— Что как?

— Я не прочь заплатить. Только объясни мне, как это делается.

Таксист бросил на него подозрительный взгляд.

— Ты что, ни разу не слышал, как именно расплачиваются эмоциями?

— Нет.

— Хорошо.

Таксист заглушил мотор машины и повернулся к Алвису.

— Это совсем не сложно. Ты должен рассказать мне какой-нибудь интересный случай, то, что тебя поразило или взволновало, заставило испытывать эмоции. Врать бесполезно. Если попытаешься скормить мне байку — моментально узнаю. Понимаешь?

— Еще бы, — сказал Алвис.

— Тогда давай начинай.

Таксист плотоядно облизнулся. Вот это уже Алвису не понравилось, но деваться было некуда. Обещания надо выполнять.

— Сейчас, — сказал он.

— Можешь пару минут подумать, — великодушно сказал таксист. — Но только не более. Времени у меня совсем мало.

Алвис задумался.

Жизнь на дороге полна приключений. Чуть ли не каждый день случается что-нибудь забавное, грустное, а нередко и опасное. Однако именно сейчас, как на грех, никаких особых происшествий ему не вспоминалось.

Может быть, рассказать, как он залез на ферму, разводившую мясных ящериц, чтобы стащить одну из них на ужин, и что из этого вышло? Нет, не стоит. Стыдно как-то. У него после этой истории чуть ли не неделю болели уши. Может быть, поведать, как он и еще двое бродяг как-то на вершине холма соревновались, кто более ловко соврет? Пожалуй…

Алвис уже было открыл рот, чтобы начать рассказ, но вдруг передумал.

Кто его знает, этого таксиста? Может быть, он решит, что упоминание о вранье делает плату недействительной, и придется вспоминать новый случай?

— Твое время вышло, — напомнил таксист. — Кстати, не обязательно рассказывать. Просто вспоминай. Мне хватит и этого. Прямо сейчас. Начни вспоминать — и все. Сейчас…

Путей отступления не осталось. Алвис глубоко вздохнул и покорно начал вспоминать.

Сначала воспоминания были нечеткими, словно рисунки на пыльном, сто лет не протиравшемся стекле. Они скользили мимо его сознания и исчезали, исчезали… А потом таксист каким-то образом подключился к его сознанию, и благодаря этому воспоминания стали четче, реальнее, окутали его, захватили в плен, вернули в прошлое, так что оно стало неотличимо от настоящего.

Как много он, оказывается, помнил. Как много!

Он помнил тот самый городок, в котором впервые увидел духов моря. И как под его ногами скрипел песок, а волхвница, идущая впереди, то и дело оглядывалась, проверяя, не дал ли он деру. И потом пустынный берег, шелест волн и далеко в море, на самой границе воды и неба, первый возникший ниоткуда огненный столб.

Да, той ночью он увидел духов моря и кое-что о них узнал, хотя теперь, спустя год, пришло понимание, что на самом деле это знание было ничтожным. Все-таки он был всего лишь слугой на ночь, наемником. Его обязанности заключались в том, чтобы следить за духами моря. Если они надумают взбунтоваться, он должен был вытащить из кожаного футляра старинный серебряный, украшенный какими-то блестящими камешками крест и защитить им волхвницу.

И только.

Конечно, кроме этого он должен был не задавать вопросов, не пытаться удрать и в нужный момент не струсить.

Если подумать — немало.

Оплачивалась эта работа по-царски. Правда, несоблюдение обязательств вело к ужасному наказанию. Вот в этом Алвис не сомневался. Что-то, а наказывать провинившихся волхвницы умели. В свое время Алвис наслушался рассказов о тех, кто имел несчастье им не угодить.

Конечно, в самом начале, когда волхвница встретила его на пустом причале, готовым он голода сжевать собственный башмак, он мог еще отказаться. Но не потом, когда она привела его в уютный домик и накормила до отвала. С этого момента соглашение между ними было заключено, и расторгнуть его было невозможно. По крайней мере, пока не настанет утро и духи моря не исчезнут.

Духи моря — огненные столбы, наделенные сознанием, силой и злобным, строптивым характером. Он боялся их додрожи, но еще больше боялся смерти. И согласился. И в результате оказался на пустынном морском берегу в обществе волхвницы.

Вообще-то она была красива, эта холодная, словно клинок ледяного меча, девушка с голубыми, похожими на кусочки неба глазами. Она была стройной, высокой, ловкой, быстрой и, конечно, очень умной. И все-таки что-то в ней было отталкивающее, чужое, нечеловеческое. Ни за какие коврижки он не заставил бы себя к ней прикоснуться.

Впрочем, от него этого и не требовалось. Он был просто бессловесной машиной, охранником. Почему именно он, а не какой-нибудь амбал из города? Ну, это очень просто. Потому, что волхвнице не нужны были разговоры. Он — человек дороги. Он получит свои деньги и уйдет. Люди дороги не задерживаются надолго на одном месте. А житель поселка почти наверняка начнет болтать.

Духи моря…

Он увидел в ту ночь духов моря. Он хорошо их рассмотрел. А еще в ту ночь он отработал свои деньги сполна. Потому что духи моря взбунтовались. И остановил их только серебряный крест, а также он, Алвис, нищий бродяга, который этот крест держал в руках.

Крест подействовал, и духи моря отступили. Волхвница беззвучно плакала, потому что испугалась. Но расплатилась она с ним суворик в суворик, ни больше ни меньше. И это было справедливо.

Честно говоря, Алвис был почти уверен, что она его обманет. Но ошибся. Деньги ему достались. Именно поэтому он тем же утром закупил еды на дорогу и ушел из города.

Он не боялся. Он мог бы остаться в этом городе еще на неделю и провести ее в номере гостиницы, ничего не делая и отъедаясь. Но он ушел.

Это было правило, которое он понял уже давно. Одно из правил дороги. На справедливость отвечать справедливостью, на подлость — подлостью. Наверное, волхвница его знала тоже.

Он ушел еще потому, что в ту ночь, сразу же после того, как духи моря улетели к горизонту, сначала превратившись в желтые пятнышки, а потом один за другим погаснув, он дал себе обещание покончить с жизнью бродяги, осесть на одном месте.

Дать его было легче, чем исполнить. В этом он убедился очень скоро…

— Почему ты перестал вспоминать? — спросил таксист.

— А что, этого недостаточно? — удивился Алвис.

— Конечно нет. Давай, давай дальше.

— Дальше? — усмехнулся Алвис.

Его позабавил голос таксиста. Сейчас в нем проскальзывали интонации, с которыми обычно не очень состоятельный клиент упрашивает проститутку обслужить его еще раз, бесплатно.

— Ну что тебе стоит? — тянул таксист. — Давай еще немного.

— Немного?

— Да, да.

— Хорошо. Будет еще немного.

Алвис вдруг разозлился. Он хочет еще? Прекрасно. Он получит, получит сполна.

Он снова закрыл глаза, пошарил в памяти, выбирая подходящее воспоминание. И нашел…

…Дождь. Он льется с неба уже неделю, день за днем, прекращаясь лишь на ночь. Он пропитал водой все, что может намокнуть, и, кажется, даже то, что намокнуть не в состоянии. Размеренно и неумолимо он падает и падает из свинцовых, без единого просвета туч.

Алвис бредет по дороге, уже не обращая внимания на потоки грязной воды, временами проваливаясь в нее чуть ли не по колено. Бредет, уже ни на что не надеясь, скорчившись под струями падающей с неба воды.

Он даже не мечтает о том, чтобы оказаться под крышей, поскольку ему уже не верится, что подобное возможно. Он мечтает лишь о том, чтобы не сойти с ума и дойти хоть куда-нибудь, увидеть хоть одно человеческое лицо. После этого можно лечь прямо в грязь, закрыть глаза и забыться, пусть даже это закончится его смертью.

Конечно, это была лишь сказка, которую выдумало его упорство, чтобы толкать вперед, чтобы он не остановился и, в самом деле упав, не захлебнулся жидкой грязью. Потом, когда он встретит людей, упорство придумает что-нибудь другое. Может быть, оно заставит его верить в то, что он обязательно должен поесть и лишь потом отдать концы. Может быть, что-то другое.

Алвис об этом не задумывался. Он шел. Процесс продвижения вперед отнимал у него все силы. Думать, пытаться понять, что с ним происходит, было непозволительной роскошью.

Он вступил в поток относительно чистой воды, благополучно обошел едва видневшееся над поверхностью воды дерево. Потом снова началась жидкая грязь. Алвис споткнулся и упал в нее, хлебнув широко открытым ртом грязную, холодную воду. Упрямство заставило его встать, откашляться и двинуться дальше.

А дождь барабанил и барабанил по голове, утрамбовывал, старался вбить его в эту смесь грязи и воды.

Он шел. До тех пор, пока упрямство не кончилось. Вернее, оно лопнуло, словно детский надувной шарик, и оставило после себя лишь безразличие и тихое, почти неощутимое желание умереть. Сил не осталось даже на то, чтобы остановиться, а потом заставить себя упасть в грязь и попытаться ею захлебнуться.

Он сделал еще несколько десятков шагов, но тут вода завершила то, над чем трудилась уже много часов, понемногу выпивая из его ног, а через них и из его тела тепло. Оно кончилось, и вместе с последней его частицей ушло то, благодаря чему Алвис ощущал себя живым существом, еще способным чувствовать и мыслить.

Тут он остановился, поскольку где-то глубоко внутри него открылся крохотный клапан, из которого просочилась последняя резервная капля сознания, приказавшая ему это сделать.

Он остановился. И мир вокруг замер в жуткой, неестественной тишине, стал всего лишь картонной декорацией, через которую вдруг проступили нити основы. Они были разноцветные: красные, желтые, зеленые, желто-розовые, мраморно-бежевые, антрацитовые в квадрате, иссиня-белые, немыслимых цветов и оттенков, названия которых он не знал, да и не мог придумать. Они были, эти нити. Они связывали между собой исхлестанные дождем деревья, и мусор, крутившийся в водовороте прямо у его ног, и трупик дохлой крысы, плававший возле голых, потерявших листву кустов. Они выходили из кончиков его пальцев и соединялись с этой окутывавшей окружающее пространство паутиной, вливались в нее, становились ее частью, охватывая собой все окружающее пространство, весь лес и, кто знает, может быть, весь мир.

Впрочем, большого значения это не имело. Хотя бы потому, что через эту сеть, через связывающие его с ней нити в Алвиса хлынула энергия, возвращая ему тепло и способность мыслить, а также двигаться.

И минут пять он стоял неподвижно, насыщаясь этой энергией и теплом, впитывая их в себя, словно губка. Когда же эти пять минут прошли, он двинулся дальше. Он свернул в сторону и ушел с превратившейся в грязевое болото дороги в глубь леса. Где-то там, не очень далеко, в этом насквозь промокшем лесу, было существо, отчаянно пытающееся спастись, нуждающееся в ком-то большом и сильном. Конкретно — в нем.

Он нашел это существо. С помощью линий это было не трудно. Он нашел его и спас. Линии исчезли — сразу, резко, словно кто-то стер их одним движением руки. И мир снова стал привычным и знакомым.

Через несколько часов, все-таки добравшись до города, сидя в тепле гостиницы и поедая горячую похлебку из мяса игуанодона, обильно сдобренную корнями съедобного папоротника, Алвис вспомнил о линиях и усмехнулся.

Что только не привидится людям, находящимся на грани жизни и смерти.

Кстати, существо, которое он спас, так и осталось с ним. Отзывалось оно на имя — Дьюк.

— Ну как? — спросил Алвис у таксиста. — Достаточно?

Тот помотал головой, словно гурман, которого оторвали от вкусного блюда, и тихо попросил:

— Еще, еще немного. Ну, еще самую малость.

Алвиса передернуло от отвращения. Но остановиться он уже не мог. Что-то с ним происходило странное, и виноват в этом был несомненно таксист, каким-то образом заставлявший его вспоминать и вспоминать.

Это было нечестно, не по правилам, вопреки уговору. Но остановиться было уже невозможно. Алвис закрыл глаза…

Физиономия у лавочника была паскудная — дальше некуда. Морда дэва тоже особым благообразием не отличалась.

Они схватили Алвиса за руки, и лавочник издал радостный вопль:

— Попался! Попался, сукин сын! Ну, сейчас…

В вопле этом чувствовалась такая радость, словно лавочник получил известие, будто сегодня после обеда, при большом стечении народа, его вознесут на небеса. Может, большинство лавочников вполне искренне верят, что за каждого пойманного воришку им прощается половина грехов?

Алвис рванулся из последних сил, но его держали крепко. Убедившись в этом, мальчик перестал сопротивляться, обмяк. Незачем злить тех, от кого зависит его дальнейшая участь.

Он несомненно попался. Что дальше? Станут его бить сейчас или сначала выведут на улицу? И вообще, может, удастся битья как-нибудь избежать?

— Попался, попался! — продолжал завывать лавочник.

Дэв молчал. Плохой знак. Наверное, все-таки побьют. Кстати, как? Могут побить и так, что на всю жизнь останешься инвалидом.

Алвис заскулил, тоненько и жалобно. Так, как нужно. Конечно, разжалобить лавочника этим он не рассчитывал. Но дэв… Кто знает, может быть, это как-то подействует на него.

Подействовало.

— Ладно, — сказал страж порядка. — Если ты надумаешь этого детеныша бить, то я выйду на улицу. По закону это не положено. Смекаешь?

— Угу, смекаю, — радостно улыбнулся лавочник. — Еще как смекаю.

После этого он быстро оглядел свою лавку, видимо, выискивая предмет потяжелее.

Алвис издал отчаянный вопль и пустил слезу.

— Я пошел, — быстро проговорил дэв. — Делай с ним что хочешь. Только не убей. Иначе мне придется отвечать.

— Не убью, — злобно пропыхтел лавочник. — Я его даже бить толком не буду. Посажу пару раз на каменный пол с размаха. Всю оставшуюся жизнь будет помнить, как красть.

— Как хочешь. Только чтобы без большой крови. А то моему начальству это может не понравиться.

— Никакой крови не будет, — заверил лавочник. — Я сделаю, что нужно, очень аккуратно.

Алвис попытался прикинуть, сможет ли он справиться с лавочником, когда дэв уйдет. Вряд ли. Дядька тот был здоровый, килограмм на сто, не меньше. А Алвис… Сможет ли справиться с такой тушей худой четырнадцатилетний мальчишка?

Впрочем, в драке главное не вес и мускулы. Главное — голова. И все-таки уж больно лавочник был здоров.

— Не уходите, — проскулил Алвис. — Он убьет меня, убьет.

Дэв почесал за ухом.

— Может, и в самом деле отдашь мне мальчонку? Явно не из озорства он у тебя этот каравай хотел стащить, а с голодухи.

— Вот эти-то и самые вредные, — мрачно сказал лавочник и выкрутил Алвису руку так, что у того в глазах потемнело. — Ишь, работать не желает Мал еще. А воровать уже очень даже способен. Я его в последний момент поймал. Еще немного, и смылся бы, как пить дать смылся.

— Все равно, как-то это неправильно.

Дэв все еще колебался.

— Неправильно, говоришь? — осклабился лавочник. — Хорошо, забирай его, забирай. Только учти, отныне, как только у меня что-нибудь украдут, я буду вычитать стоимость пропавшего из тех денег, которые плачу тебе за заботу. Как, подходит?

Дэв снова почесал за ухом. Такая перспектива его, конечно, не устраивала. Попробуй потом проверь, украли что-то в самом деле или лавочник решил зажилить деньгу. Да и начальству, с которым приходится делиться доходами, объяснить, почему они уменьшились, будет затруднительно.

— Ладно, черт с тобой, делай как знаешь, — буркнул дэв. — Только учти, убьешь детеныша, придется штраф платить.

Сказав это, он поспешно вышел из лавки, и Алвис с лавочником остались один на один.

— А и заплачу, — злобно улыбнулся лавочник. — Только сначала сделаю так, как задумал.

— Ой, дяденька, больно! — завопил Алвис. — Ой, пустите меня!

Рассчитывать на снисхождение было бессмысленно. Он рванулся отчаянно, изо всех сил, поскольку понял, что сейчас начнется самое страшное. Ему даже удалось каким-то чудом высвободить руку. Вот только убежать он не успел. Лавочник клещом вцепился ему в куртку, крутанул его по лавке, так что Алвис с размаху налетел на здоровенные весы и больно ушиб об них колено.

— Не уйдешь, змееныш, — с ненавистью пропыхтел лавочник и с размаху врезал мальчишке кулаком по спине.

Алвис перелетел через весы и рухнул на стоявшие за ними глиняные кувшины. Конечно, те разлетелись на куски.

Лавочник злобно зашипел и, метнувшись к здоровенному, стоявшему у окна ларю, выхватил из-за него увесистую дубину.

— Ну, сейчас ты за все заплатишь. Сейчас я из тебя дух выбью.

Глаза у него были красные, налитые кровью, руки тряслись, с подбородка стекала тонкая струйка слюны.

Одним прыжком лавочник оказался возле Алвиса и замахнулся дубиной, явно нацеливаясь ударить по голове. Мальчишка откатился в сторону. Дубина попала по одному из уцелевших горшков, разнеся его на кусочки. Лавочник замахнулся еще раз.

В распоряжении мальчика было узкое пространство между весами и стеной. Отступать было некуда. Алвис использовал единственную возможность спастись. Подхватив с пола обломок кувшина с округлой, удобной рукояткой, он метнулся к лавочнику и полоснул ему по лицу. Острый край обломка угодил тому точнехонько в глаз. Лавочник выронил дубину и, схватившись за лицо, отчаянно заревел.

Ужом проскочив мимо него, Алвис прыгнул к окну и высадил локтем стекло. Выпрыгивая на улицу, он успел увидеть дэва, решившего, видимо, полюбопытствовать, почему из лавки доносятся не крики избиваемого мальчишки, а вопли лавочника. Кажется, дэв ему подмигнул.

Впрочем, Алвису было на это плевать. Он спрыгнул на мостовую и, громко щелкая по ней подошвами старых, полуразвалившихся ботинок, кинулся наутек.

Кажется, пронесло, великий дух, кажется, пронесло….

Алвис открыл глаза, немного помолчал, а потом спросил:

— Ну как?

— Хорошие воспоминания, — ответил таксист. — Самое главное, очень непосредственные.

Юноша посмотрел в сторону города.

Солнце уже село. Начиналась ночь безумных предсказателей. Надо было решать, что делать дальше. Возвращаться в город или, переночевав в лесу, отправляться в путь.

— Ладно, ты расплатился, — неохотно сказал таксист. — Засчитываю твои воспоминания как плату.

На лице у него теперь появился легкий румянец.

— Я рад, — сказал юноша. — Стало быть, мы в расчете?

— Не совсем.

— Почему?

— Потому что ты расплатился только за себя. А как же твой маленький дружок, который прячется под курткой?

— Он-то тут при чем?

— Он ехал в моем такси. Поэтому он тоже должен расплатиться. Понимаешь?

— Еще бы, — сказал Алвис. — Понимаю. Только ты не учел одной вещи.

— Какой?

— Я проехал на твоем такси?

— Да.

— Я расплатился?

— Да.

— А мой маленький дружок ехал в это время на мне. Таким образом, платить за проезд он должен мне, и только мне.

— Вот так, значит?

— Угу, именно.

Таксист ненадолго задумался.

«Если этот урод сейчас не возвестит, что я с ним расплатился полностью и окончательно, — рассеянно подумал Алвис, — я его зарежу».

Очевидно, каким-то образом уловив его мысли, таксист торжественно возвестил:

— Хорошо, ты расплатился со мной полностью и окончательно.

— Давно бы так, — проворчал Алвис.

Он открыл дверцу и выбрался из такси. Проверив, плотно ли закрыты все дверцы, призрачный таксист нажал на стартер. Машина стала погружаться в землю и вскоре исчезла.

— Чтобы я еще раз поехал призрачным такси — пробормотал Алвис.

Дьюк высунул голову и сказал:

— Всегда недолюбливал призрачных таксистов. Жадность их безмерна Особенно по части эмоций.

— Откуда они берутся? — спросил Алвис — Неужели и в самом деле призраки?

Дьюк бросил на него хитрый взгляд.

— Это длинная история. Она потребует много времени. Поэтому я расскажу ее в следующий раз.

— Когда?

— Ну… например, после того, как ты меня покормишь.

Алвис бросил на него мрачный взгляд и сказал:

— Не надо.

— Что — не надо?

— Рассказывать не надо. Я и так догадался. Призрачные таксисты получаются из особо жадных дьюков.

— Что?

Дьюк обиделся и спрятался в кармашке.

Алвиса это ничуть не огорчило. Он-то знал, что его маленький товарищ долго обижаться не способен. Не пройдет и получаса, как он опять высунет голову из-под куртки и как ни в чем не бывало расскажет все, что знает о призрачных таксистах. А знал он о них наверняка немало. Дьюки совсем не зря считаются большими знатоками в мистических делах.

Алвис еще раз оглядел расстилавшуюся перед ним пустынную улицу и вытащил из кармана сигарету.

Ладно, черт с ним, есть дела поважнее, чем история возникновения призрачных таксистов. Прежде всего надо решить, останется он в городе или уйдет из него прочь.

6

Ночь безумных предсказателей начиналась.

Где-то в центре города беззвучно вознесся в небо и тотчас же опал огромный столб огня. Вслед за этим послышалось гудение множества дудок, глухие удары в барабан и заунывное пение. Правда, здесь, на окраине, пока было тихо.

Алвис вытащил из кармана еще одну сигарету и закурил.

Он понимал, что сейчас ему надо решиться на поступок, о котором он, скорее всего, почти сразу пожалеет. Но другого выхода, похоже, у него не было.

До него вдруг дошло, что он не может вернуться на дорогу. И ночь красных дьяволов придется переждать здесь, в городе, под защитой стен гостиницы.

«Только как до нее добраться? — подумал Алвис. — Тот еще вопрос».

Ночь безумных предсказателей считалась не очень опасной. Стало быть, на улицах, кроме этих самых пресловутых предсказателей, будет полно обычных горожан. И конечно, та развеселая троица, которая желает во что бы то ни стало перерезать ему горло, все еще рыскает по городу в надежде найти свою жертву. Кроме того, у головорезов наверняка целая куча помощников. Стоит кому-нибудь из них углядеть Алвиса, как его песенка будет спета.

Юноша невольно поежился. Такая перспектива не вызывала у него ни малейшего восторга.

Стало быть, нужно пробраться к гостинице так, чтобы его никто не узнал. Как это сделать?

Алвис выкинул окурок и машинально пошарил в кармане.

Все верно. Денег у него больше не было. Ни единой завалившейся за подкладку кармана монетки…

Ну да ничего, легко пришли и легко ушли. Хорошо хоть успел заплатить за гостиницу. По крайней мере, два дня в ней прожить он сможет. Вот только как быть с едой?

В центре города на несколько мгновений наступила почти полная тишина. Потом послышался жуткий замогильный голос, торжественно произносивший какие-то заклинания.

Через пару минут замогильный голос умолк, и снова наступила тишина. В небо опять вознесся огненный столб. На этот раз он опал не сразу, а некоторое время держался в воздухе, бросая на крыши домов разноцветные отсветы.

Когда столб все же исчез, раздался многоголосый вопль, вслед за которым поднялась настоящая какофония звуков.

«Ну вот, — подумал Алвис. — Теперь это будет продолжаться долго. До самого рассвета. А стало быть, пора возвращаться в гостиницу. Вот только как бы запастись едой? Неужели мне придется завтрашний день и всю эту проклятую ночь красных дьяволов сидеть в комнате голодным?»

Он вздохнул и полез в карман за новой сигаретой.

По крайней мере, если он отнесется к сигаретам экономно, их на это время хватит. А вот еды? Ну и черт с ней. Приходилось голодать и большее время. Да, приходилось.

Теперь надо было решить, каким образом он вернется в гостиницу так, чтобы его не узнал никто из головорезов и их подручных.

Вот эта задача была потруднее.

Алвис еще некоторое время ее обдумывал, а потом вдруг понял, что занимается бесполезным делом. Ничего не оставалось, как только положиться на удачу. Может быть, его не заметят. Может быть, по дороге к гостинице ему удастся каким-то образом переодеться. Может быть, ему еще раз повезет, как повезло с призрачным такси. А может быть…

Он тряхнул головой.

Снаркисты говорят, что, когда человек начинает слишком уж рассчитывать на удачу, она не выдерживает тяжести возложенной на нее ноши, идет в ближайший кабак, хорошенько напивается и начинает выкидывать такие штучки, что, воспринимая их всерьез, можно рехнуться.

Гомон голосов и гудение дудок теперь слышались не только из центра города. Еще немного, и они докатятся до окраин.

Дьюк высунул голову из-под куртки и раздраженно спросил:

— Ты собираешься тут простоять всю ночь?

— Совсем нет, — ответил Алвис.

Он выкинул окурок и уверенно двинулся в сторону гостиницы. Он шел вроде бы неторопливо, стараясь сойти за зеваку, который высунул нос из дома просто прогуляться и поглазеть на безумных предсказателей.

И в самом деле, пару кварталов ему удалось миновать без происшествий. Встречные люди смотрели на него вполне равнодушно. Никто не пытался его остановить, никто не сделал попытки завязать с ним разговор.

Мало ли странных типов шляется по улицам города в такие, как эта, ночи?

Потом началось…

Алвис как раз поравнялся с домом, чем-то похожим на храм пятнистого разрушителя основ. Может быть, дело было в его плоской крыше, в центре которой стояла скульптура торжествующего хама? Может быть, дело было в его странно искривленных колоннах, благодаря которым дом напоминал приготовившегося к нападению паука? Алвис не успел это осознать.

Из ближайшего переулка выкатилась толпа безумных предсказателей. Впереди нее топал детеныш тираннозавра со спиленными клыками. Кто-то налепил ему на живот здоровенный плакат, на котором кривыми буквами было написано: «Долой шарлатанов!».

За маленьким тираннозавриком топало с десяток девушек в белых, разрисованных странными знаками одеждах. В руках каждая из них держала по светящемуся перу птицы Рухх. Вслед за девушками шли безумные предсказатели.

Кого только среди них не было! Какие-то лысые старички в попорченных временем и молью хитонах, джентльмены с красивыми тростями в руках, увешанные связками брелков, в высоких, черных, словно душа ростовщика, цилиндрах, типусы в расшитых драконами халатах, старушки с расширенными от долгого употребления сухих мухоморов зрачками, сжимавшие в искривленных ручках посохи, увенчанные черепами маленьких птеродактилей, толстяки в смокингах, тащившие черные, небольшого размера дощечки.

Алвис даже разглядел какого-то совершенно запыхавшегося мужичка, взгромоздившего на загривок круглый столик с гнутыми ножками. Впрочем, разглядывать толпу у юноши не было времени.

Толпа уже накатывала на него, и надо было срочно что-то придумать. Алвису совсем не хотелось попадать в эту сутолоку, из которой наверняка выбраться будет нелегко.

Он метнулся к ближайшему дому и прижался к его стене спиной. Потом на него накатила толпа. Через несколько мгновений чей-то локоть заехал Алвису под ребра. Потом на него натолкнулся здоровяк с совершенно белыми, без зрачков, выпученными глазами.

— Белая мать! — орал он. — Белая мать, мы, твои сыновья, идем к тебе! Жди нас и приготовь те подарки, которыми ты нас готова одарить, будь мы даже самыми жалкими из всех живущих на земле людей!

Алвис умудрился пнуть сына белой матери в живот. Вместо того чтобы дать сдачи, тот заорал еще громче:

— Ты видишь, каким гонениям мы подвергаемся во славу твою и для твоей безграничной радости?! Мы идем к тебе, белая мать… мать… мать твою мы тоже приветствуем!

Выкрикивая последнюю фразу, здоровяк попытался пнуть Алвиса, но промахнулся. Пинок достался толстому джентльмену в вишневого цвета смокинге и невообразимо высоком цилиндре.

— Настоящие сыны Исиды, — назидательно сказал он, поворачиваясь к здоровяку, — всегда почитают одним из величайших достоинств просветленных крайнюю их чувствительность к внешнему воздействию. Согласно нашей религии мы должны на него отвечать тем же…

Коротко размахнувшись, он ударил здоровяка по голове увесистой связкой брелков. Здоровяк схватился за голову и канул в толпе.

— И вообще, настоящие сыны Исиды никогда не позволяют низменным инстинктам возобладать над туманными границами бессознательных действий, — назидательно сказал джентльмен. — Поскольку последствия такого процесса…

Чем грозят последствия такого процесса, Алвис так и не узнал. Джентльмен тоже исчез в толпе.

Юноша облегченно вздохнул. Он опасался, что вот-вот вспыхнет всеобщая потасовка. В этом случае ему тоже запросто могло достаться на орехи.

Однако радовался он рано. Толпа вынесла к нему какого-то старичка с кривым сизым носом, в потертом жилете и маленькой, с узкими полями шапчонке.

Пристроившись рядом с Алвисом, старичок бросил на него испытующий взгляд и мрачно хмыкнул.

Алвис взглянул на старичка, но тут на него едва не налетела девица в желтом кимоно, размахивавшая над головой полугнилым черепом, у которого не хватало множества зубов. Девица кричала:

— И вот тогда он, наш скромный любитель вампиров, оборотней и зомби, не понятый в своих светлых чувствах к отверженным этого мира, удалился в башню из слоновой кости и поклялся больше никогда не иметь дела со своими несправедливыми гонителями, не бывать на их сборищах и не вкушать с ними одной пищи, поскольку душа их есть яд и все произведенное ими сочится ядом более, чем клыки королевской кобры.

Алвис отпихнул девицу в сторону, да так, что она едва не уронила череп.

Старичок с сизым носом проскрипел:

— Не знает эта молодежь ни страха, ни укоров совести. И поплатятся они за это.

Алвис покачал головой. Конечно, в ночь безумных предсказателей считается хорошим тоном говорить высоким штилем, но выслушивать старческое брюзжание — это уж слишком.

А старик не унимался.

— И ведь знают же, что расплата не за горами, а все-таки творят свои гнусности. Бесстыдники.

— Дед, топал бы ты отсюда… — мрачно буркнул Алвис. — А то ведь осерчаю…

Старик бросил на него насмешливый взгляд и проговорил:

— Нет, ничего ты мне не сделаешь. И вообще, на твоем месте я бы скромненько помалкивал. Правда, это тебе не поможет. Так что ругайся, ругайся. Потом тебе это сделать уже будет трудно.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Алвис.

— Да ничего я не имею, — промолвил старик. — Однако не ты ли тот тип, который обокрал торговца жареными ракушками? И не тебя ли ищет глава гильдии воров Рум?

— Конечно нет, — совершенно спокойно заявил Алвис. — А про какого-то Рума я вообще слышу впервые.

— Вот и врешь, — захихикал старичок. — А ты знаешь, что за твою голову назначена немалая награда?

— Дед, тебе чего надо? — спросил Алвис.

— Ничего, — снова захихикал старичок. — Только я тебя ищу уже часа два. Ты далеко не отходи. Сейчас толпа пройдет, и мы сделаем тебе опознание. Если я обознался, то с большой радостью извинюсь. Только кажется мне, что я ни в коем разе не ошибся. Вот так-то.

— Да делай хоть десять опознаний, — пробормотал Алвис.

— И сделаем, — сказал старичок.

— И делай, — промолвил Алвис.

В этот момент толпа притиснула к юноше рыцаря в ржавых латах со здоровенным плакатом в руках. На плакате был изображен замысловатый герб и написан девиз: «Расшибемся в лепешку, но будем охранять древо познания». Сделав шаг в сторону, Алвис толкнул рыцаря на старика и ринулся в толпу.

Толпа его сейчас же потащила вдоль по улице. Где-то позади придушенно орал старик-доносчик, но Алвису уже было не до него. Теперь он старался, несмотря на толчки, удержаться на ногах. Юноша знал, что, упав, подняться уже не сможет.

Кроме того, ему совсем не улыбалось таскаться всю ночь по городу с несколькими сотнями очевидных психов. Вообще, из толпы надо было выбираться как можно скорее.

Кто-то наступил ему на ногу. Потом ему едва не заехали по лбу здоровенной, окованной железом шкатулкой. Чья-то клюка больно ударила его между лопаток. Не обращая на это внимания, Алвис продирался на другую сторону улицы.

Каким-то чудом это ему удалось. Алвис даже вовремя углядел узкий, совершенно пустой переулок. Отчаянно заработав локтями, он вырвался из толпы и со всех ног кинулся в его темноту.

Отбежав пару десятков шагов, он оглянулся. Как раз в этот момент из толпы вынырнули и устремились вслед за ним два совершенно бандитской наружности парня.

— Эй, стой! — крикнул один из них.

— Фиг тебе, — пробормотал Алвис и со всех ног пустился в глубь переулка.

Больше всего он боялся, что переулок окончится тупиком. Тогда ему придется схватиться с преследователями. Причем, поскольку его нож остался валяться в скверике, драться придется голыми руками. А уж в том, что бежавшая за ним парочка вооружена, Алвис не сомневался.

Переулок вывел его на небольшую площадь, в центре которой стояло черное, похожее на надгробье пеликанских королей здание. Для чего оно служит, Алвис не знал. Впрочем, сейчас ему было не до того, чтобы разглядывать все встречные здания. Топот преследователей слышался уже довольно близко.

Окинув площадь взглядом, юноша понял, что другого выхода нет. Стало быть, он попал-таки в тупик, только тупик этот большой.

Топот преследователей звучал все громче.

Ничего не оставалось, как драться. А для этого, как минимум, надо было обзавестись хоть каким-то оружием.

Каким? Откуда его взять?

Алвис еще раз обвел взглядом выходившие на площадь фасады домов. Похоже, все эти дома были жилыми. Вряд ли, даже учитывая, что эта ночь не очень опасная, кто-то рискнет открыть ему дверь. Стало быть…

Юноша бросился к стоявшему в центре площади черному зданию. Оно-то, по крайней мере, на жилой дом не походило.

Без труда обнаружив дверь, Алвис толкнул ее. К счастью, дверь оказалась не запертой. Еще раз оглянувшись, Алвис увидел, что его преследователи уже выбежали из переулка.

Это было досадно. Они видели, как он бежал к черному зданию, и теперь обмануть их не удастся. Правда, оставалась надежда, что внутри он найдет какое-то оружие.

Алвис ринулся внутрь здания.

Это оказался какой-то храм. Внутри было довольно светло, в основном благодаря сотням сидевших на маленьких полочках каменных светлячков.

В центре храма стояла большая бронзовая статуя странного существа, с телом человека и головой кабана. В руках получеловек-полукабан держал систрум. У ног статуи горел священный зеленый огонь. Кроме этой статуи, в храме имелись и другие, но у Алвиса не было времени их рассматривать.

Он искал оружие. Два члена гильдии воров вот-вот должны были ворваться в храм. Тогда ему придется сражаться.

Чем?

Углядев рядом со священными огнем невысокое прямоугольное возвышение, Алвис бросился к нему. Как он и предполагал, это оказался жертвенник. Рядом с ним лежал странной, изогнутой формы кинжал. Наверняка его использовали как жертвенный нож, но сейчас Алвис видел в нем только одно — оружие.

Схватив кинжал, он неторопливо пошел к выходу из храма. Спешить уже было некуда, а вот дыхание перед предстоящей схваткой слегка выровнять стоило.

Он был недалеко от двери, когда она открылась и в храм вбежали преследователи.

Теперь Алвис мог разглядеть их получше. Это были два свирепого вида детины, с широкими плечами, длинными руками и тупыми лицами. Очевидно, они были очень сильны, но особым умом не отличались.

Алвис усмехнулся.

В драке на ножах сила значит много, но умение и хорошая реакция — гораздо больше.

Дьюк выскочил из-под куртки, спрыгнул на пол и стремглав спрятался в тени какой-то статуи.

— Ну ты, урод, — сказал бандит, у которого на правой щеке была вытатуирована голова стегозавра. — Брось нож и иди сюда. Тогда мы убьем тебя очень быстро и совсем не больно.

— Правда? Ты не обманываешь? — усмехнулся Алвис.

— Будь уверен, мы свое дело знаем.

— В самом деле?

— Чего с ним разговаривать? — сказал второй бандит. — Не видишь, он над нами насмехается?

Татуировки на лице у него не было, но зато имелся широкий шрам, пересекавший лоб наискосок.

— Это правда? — прорычал бандит с татуировкой на лице.

— Будь уверен, — снова ухмыльнулся Алвис.

— Вот об этом ты скоро пожалеешь. Сейчас мы тебе покажем, где раки зимуют.

Бандиты бросились на Алвиса.

Юноша хорошо понимал, что легкой эта схватка не будет. Его противники особым умом не отличались, но что-то понимать в драке на ножах были обязаны. Кроме того, их было двое против одного. И все-таки Алвис надеялся этот бой выиграть.

Года три назад ему неслыханно повезло. Он полгода бродяжничал на пару с одним из самых известных в этой части страны бойцов на ножах — Серебряным Серлингом. Старый фехтовальщик давно уже пил как лошадь, приобрел внушительных размеров брюхо и не мог похвастаться прежней феноменальной реакцией. Однако в те моменты, когда не был сильно пьян, Серлинг запросто мог справиться с тремя-четырьмя противниками. За полгода он научил Алвиса довольно сносно владеть ножом. Это умение потом не раз спасало юноше жизнь.

Схватка была короткой. Алвис хорошо понимал, что время работает против него. Если бой затянется, враги рано или поздно возьмут его «в коробочку», и тогда его песенка будет спета. Кроме того, могли появиться новые головорезы.

Когда бандиты кинулись к нему, юноша стремительно отпрыгнул в сторону, сделал обманное движение и перекинул кинжал в левую руку. В этот момент бандюга со шрамом попытался вонзить нож ему в грудь. Ловко уклонившись, Алвис ударил своего противника кулаком в живот и полоснул по горлу.

Бандит со шрамом, захлебываясь кровью, рухнул на пол храма. Он еще падал, а Алвис уже отпрыгнул назад. Кстати, сделал он это вовремя. Лезвие ножа второго бандита пронеслось в опасной близости от его плеча.

Алвис перекинул кинжал в правую руку и снова сделал обманное движение.

Он рассчитывал, что оставшийся в живых головорез, увидев гибель своего напарника, обратится в бегство, но этого не произошло. Перешагнув через бьющееся в судорогах тело товарища, убийца снова попытался воткнуть свой нож юноше в живот.

Перехватив его руку, Алвис резко рванул ее на себя, одновременно сделав правой ногой подножку. Головорез потерял равновесие и рухнул на юношу, буквально напоровшись на острие кинжала.

Дело было сделано.

Алвис выдернул из груди убитого кинжал и быстро осмотрел свою одежду. К счастью, на нее попало всего лишь несколько капель крови.

Дьюк подбежал к его ногам и сказал:

— Прекрасно, с этими двумя ты расправился. Но ты пока не в гостинице. Как думаешь, сколько еще раз тебе придется драться, пока ты в нее попадешь?

— Как можно меньше, — буркнул Алвис.

Он аккуратно вытер кинжал о куртку одного из убитых и задумчиво крутанул его в руке.

Очень удобная рукоятка. Идеально сбалансированное лезвие, судя по голубоватому отливу, сделанное из великолепной стали. Наверное, эта шутка стоит больших денег. Может, забрать кинжал себе?

— А вот этого делать не стоит, — посоветовал Дьюк, вцепился в штанину Алвиса и стал карабкаться по ней вверх.

— Думаешь?

— Еще бы. Бесспорно, это очень древняя реликвия. Для тех, кто приходит в этот храм, он может стоить дороже всех сокровищ мира. Неужели ты хочешь до конца своих дней скрываться от желающих во что бы то ни стало вернуть священную реликвию фанатиков?

Дьюк заполз под куртку, устроился в кармашке и высунул голову наружу.

Алвис почесал затылок.

Его маленький приятель, как всегда, был прав.

— Но как они определят, что кинжал взял именно я?

— Определят. И найдут. Если храм и так понравившаяся тебе смертоносная штучка не охраняется, это может означать только одно.

— Что именно?

— Ты и в самом деле настолько туп? Это может означать лишь то, что украсть кинжал может лишь сумасшедший. Ты ведь не сумасшедший?

В рассуждениях Дьюка была своя логика.

Алвис огорченно покрутил головой и положил кинжал обратно на возвышение. Подобрав нож одного из бандитов, он сунул его за пояс и вышел из храма.

Площадь была по-прежнему пустынной. В западной части города над крышами домов совершенно беззвучно выросло огненное дерево фейерверка. Где-то неподалеку глухо бил барабан. Ночь безумных предсказателей продолжалась.

Алвису же надо было срочно придумать, как пробраться к гостинице, не напоровшись на очередных охотников за его головой. Причем, если хоть один из членов гильдии воров заметит, как он входит в гостиницу, его песенка будет спета. Безопасное убежище превратится в мышеловку.

Может быть, стоит переодеться? Кем именно?

Алвис пересек площадь и углубился в переулок, по которому минут пятнадцать назад удирал от бандитов. Он был безлюден, но юноша не сомневался, что на улице, к которой этот переулок примыкает, полным-полно прохожих.

Ночи безумных предсказателей всегда были многолюдными. Конечно, среди тех, кто сейчас веселился в городе, были и его жители, но большинство участников различных церемоний и шествий с восходом солнца просто-напросто исчезнут, вернутся куда-то в другие миры, из которых появились только на эту ночь.

Алвис подумал, что жизнь устроена очень странно. Частенько привычная и обыденная вещь, если задуматься о ее природе, вдруг становится в высшей степени загадочной.

В самом деле, откуда, из каких вселенных, приходят все эти люди, появляющиеся в их мире только на одну определенную ночь, наступающую раз в году? Может быть, каждую ночь мир, в котором он живет, соединяется с другим, вовсе непохожим на него миром, из которого и приходят все эти гости? Именно благодаря этому и существует ночь ржавых драконов, ночь бешеных псов, ночь лепестков лотоса, ночь крысоловов, ночь глупых обманов, и так далее, и так далее…

Мир, в котором он живет, за год как бы делает круг, соединяясь с триста шестьюдесятью пятью другими мирами. На следующий год круг повторяется. И в этом нет ничего необычного. Странно другое…

Алвис вдруг понял, что никто из живущих в этом мире наверняка так никогда и не узнает, каким образом происходит соединение миров. Почему никто из этого мира так и не смог проникнуть ни в один из трех с лишним сотен чужих миров? Или все-таки такие люди были? Может быть, они просто не смогли вернуться обратно в свой мир? Но ведь визитеры каждое утро обязательно исчезают. Хотя…

Алвис подумал, что это случается не всегда. Он и сам как-то раз видел «отставшего от своей ночи» шального самурая. Тот умудрился продержаться в этом мире двое суток и за это время прикончил трех дэвов и целую кучу простых обывателей. Но тем не менее исчез…

Юноша покачал головой.

Куда-то не туда его повело. Сейчас ему надо думать о том, как спасти свою шкуру, и только об этом.

Переулок в очередной раз свернул, и Алвис вышел на улицу. Как он и предполагал, безлюдной она не была. По улице прохаживалось несколько странного вида личностей, а неподалеку от переулка стояла группа устрологов.

На каждом устрологе был здоровенный бумажный пакет, разрисованный алхимическими значками и закрывавший тело буквально от шеи до пят. Лица устрологи прятали под картонными, жуткого вида масками.

Алвис так и замер.

Это было то, что нужно. Если он каким-то образом умудрится завладеть костюмом устролога, то сможет пройти к гостинице беспрепятственно. Лучшей маскировки придумать невозможно.

Вот только как завладеть костюмом устролога?

Алвис еще раз внимательно оглядел улицу. Похоже, никаких подозрительных личностей вроде того дедка или бандитов, с которыми ему пришлось драться в храме, на ней не было. В любом случае стоило рискнуть. Если он обзаведется костюмом устролога, дело будет в шляпе.

Эх, была не была!

Юноша вышел из темного переулка на улицу, залитую тусклым светом нескольких сидевших на столбах каменных светлячков. Благодаря этому он почувствовал себя актером, вдруг вышедшим из-за кулис на ярко освещенную сцену.

Впрочем, на него, похоже, никто не обратил ни малейшего внимания.

Убедившись, в этом, юноша уверенно двинулся к группе устрологов.

Их было человек пятнадцать. Плавно размахивая руками, выделывая странные па, они медленно кружились на некотором расстоянии от низенького столика, на котором лежали меч с серебряной рукояткой и странными узорами на клинке, бронзовый светильник в виде головы демона и толстый свиток пергамента, перевязанный красной ленточкой.

Рядом со столиком стоял устролог в абсолютно белом облачении и протяжно выкрикивал:

— Хам-мара, звезда Крапива входит в дом всех планет, спускающихся с восходом истинного владыки на последнюю четверть великого звездного пути. Она приносит с собой огорчения тем, кто родился под знаком скрещенных змей. В это время им нужно опасаться напрасных усилий, направленных на то, чтобы поправить собственное благополучие и переключиться на более духовную деятельность. О, хам-мара! Бурум-турум сикарамбум! И те, кто имел несчастье появиться в этом лучшем из миров под знаком овцеголова, должны при этом расположении планет осмотрительно заключать сделки, поскольку те, с кем они будут вступать в деловые отношения, станут стремиться только к своей выгоде…

Алвис тронул одного из устрологов за плечо. Тот обернулся.

— Не мешай, о невежественный прохожий. Мы как раз сейчас погружаемся в область великих тайн, недоступных простому смертному.

— А можно и мне приобщиться? — спросил Алвис.

— Нет, я же тебе ясно сказал. Простым людям понять эти таинства не дано.

Алвис переступил с ноги на ногу.

— А можно тогда мне получить совет от такого как ты, умудренного тайным знанием человека?

— Совет?

— Да, именно совет. Он мне нужен, и прямо сейчас, немедленно. Потом будет поздно.

Устролог потрогал закрывавшую его лицо маску, словно проверяя, не потерял ли ее, и спросил:

— Он тебе очень нужен?

— Очень. Иначе я погибну.

Устролог величественно положил Алвису руку на плечо и возвестил:

— Хорошо, я спасу тебя, о невежественный человек. Прямо сейчас. Но учти, ты отрываешь меня от очень важного дела. По какому вопросу ты хотел бы посоветоваться?

Алвис переступил с ноги на ногу и смущенно опустил глаза.

— Я не могу тебе это сказать… здесь. Слишком много чужих ушей, а дело это очень личного свойства. Может быть, мы отойдем в сторону, вон в тот переулок?

Сердце его замерло. Если устролог откажется…

Человек в бумажном пакете тяжело вздохнул.

— Хорошо, если тебе это так нужно. Но учти, я смогу дать тебе лишь краткий совет. Если хочешь получить его в более полном виде, ты должен мне заплатить серебром. Мы, устрологи, очень любим серебро.

— Оно у меня есть, — промолвил Алвис. — Только давай пойдем поскорее в переулок. Мне не терпится приобщиться к внеземной мудрости.

— Веди, — милостиво кивнул устролог. Сделав шагов пятьдесят в глубь переулка и убедившись, что с улицы никто за ними не наблюдает, Алвис остановился. Устролог поднял обе руки вверх и громко возвестил:

— Поскольку сегодня расположение планетблагоприятно для советов по всем случаям жизни и ничьи уши больше не внимают нашей беседе, расскажи мне, каким образом я могу тебе помочь.

— Очень даже можешь, — сказал Алвис и вытащил из-за пояса нож.

— Ага, — промолвил устролог. — Стало быть, ты хочешь меня ограбить?

— Мне нужна только твоя одежда, — проговорил Алвис. — Если я ее не получу, то меня и в самом деле убьют.

Устролог издал странный звук, похожий на смешок, и спросил:

— А если я откажусь передать тебе свою одежду?

— Тогда мне придется ее отнять, — ответил Алвис. — Как просвещенный, ты должен был бы знать, что любой человек ради спасения своей жизни готов не только отнять у своего собрата одежду, но и совершить нечто большее.

— Да, это верно, — задумчиво промолвил устролог. — Стало быть, на самом деле тебя вовсе не интересуют те возвышенные тайны, которые я готов тебе поведать?

— Увы, нет, — проговорил Алвис. — По крайней мере сейчас. Может быть, через год, когда наступит новая ночь безумных предсказателей… Кто знает, вдруг звезды сложатся так, что мы снова встретимся? Вот тогда я тебя охотно выслушаю. А сейчас мне нужны твои маска и мешок. И как можно быстрее.

Он перекинул нож в левую руку и шагнул к устрологу.

— Ничего не остается как подчиниться, — поспешно проговорил предсказатель.

После этого он покорно снял маску и мешок. Алвис, который видел в темноте почти так же, как днем, несколько удивился. Вопреки его ожиданиям, устролог оказался самым обыкновенным человеком. Средних лет дяденька, лысоватый, с большим животиком и длинной бородой.

Какого черта тогда он так заботливо прятал свое лицо и тело?

— Получай, грабитель, — устролог швырнул Алвису мешок и маску.

Поймав одежду на лету, юноша сказал:

— И еще… Мне очень не хочется бить тебя по голове. Дай слово, что позволишь мне беспрепятственно скрыться и не станешь поднимать шум.

— Я тоже не люблю, когда меня бьют по голове, — промолвил устролог. — И поэтому охотно тебе такое обещание даю. Кроме того, моя одежда не относится к разряду особо дорогой.

— Вот и чудесно, — сказал Алвис.

Проворно натянув на себя бумажный мешок, он надел маску и уже хотел устремиться к выходу из переулка, когда устролог спросил:

— Может, все-таки задашь мне какой-нибудь вопрос? Кто знает, вдруг я смогу на него ответить?

— Хорошо, — сказал Алвис. — Каким образом ты и твои соплеменники переноситесь в наш мир?

Устролог развел руками.

— Великие небеса не в силах разъяснить эту тайну.

— Жаль. Очень жаль.

Сказав это, Алвис чуть ли не бегом бросился прочь. Выскочив на улицу; он оглянулся. Устролог стоял, прислонившись к каменному забору, смотрел на небо и, судя по всему, поднимать шум не собирался.

Вот и прекрасно.

Алвис двинулся в сторону гостиницы.

Он добрался до нее без малейших осложнений. Дверь гостиницы была, к счастью, в соответствии с обычаями ночи безумных предсказателей, не заперта. Правда, возле нее стоял здоровенный мальб — охранник.

— Куда? — грозно спросил он.

— Мне надо пройти в свою комнату, — объяснил Алвис. — Я здесь живу.

— С каких это пор устрологи стали жить в гостиницах?

— Да не устролог я, — Алвис поспешно снял с себя мешок и маску.

— А зачем ты переоделся устрологом? — спросил охранник.

— Поспорил с приятелем, что пройдусь по улицам в этом костюме.

Конечно, мальб мог ему не поверить, но ничего более правдоподобного Алвису в голову не пришло. К счастью, охранник объяснением удовлетворился. Видимо, он привык к мысли, что люди — существа странные, способные на любые, самые неожиданные поступки.

Но тем не менее охранник спросил у юноши номер занимаемой им комнаты. Назвав его, Алвис получил разрешение войти.

Скатав в трубку мешок и маску, Алвис сунул их под мышку и вошел в обеденный зал. В нем сидело еще порядочное количество постояльцев. Служанка так и сновала по залу. На юношу она не обратила ни малейшего внимания.

Впрочем, сейчас это его более чем устраивало.

Прошмыгнув через зал, Алвис поднялся по лестнице и прошел к своей комнате. Войдя в нее, юноша двинулся к полочке, на которой сидел каменный светлячок, но тут кто-то схватил его сзади за плечи и быстро сказал:

— Тише. Не шуми.

7

Снаркисты говорят, что если кто-то вдруг, без всякого на то основания, начинает тобой командовать, ты должен либо ударить непрошеного командира по физиономии, либо безропотно подчиниться. Любое другое решение будет иметь более худшие последствия.

Алвис подчинился.

Он не издал ни звука, замер, пытаясь прикинуть, чем может ему угрожать этот непрошеный визитер. Прежде всего он подумал, что смерть ему прямо сейчас наверняка не грозит. Тот, кто забрался в эту комнату, мог полоснуть его ножом по горлу и без всяких предисловий. Тем более что подобрался он к Алвису очень ловко. Очень.

Юноша знал за собой эту особенность — чувствовать близкую опасность, ощущать ее всей кожей. Он должен был знать, что в его комнате находится кто-то посторонний, почувствовать это еще на пороге. Однако…

«Как он это проделал? — подумал юноша. — Вот вопрос, за ответ на который я дал бы очень много. Кстати, это уже второй раз за сегодняшний день. Что это за город? Такое ощущение, что в нем шагу нельзя ступить, чтобы не нарваться на специалиста по подкрадыванию».

— Можешь повернуться, — сказал незнакомец. — Только не делай резких движений, и если издашь хотя бы один звук…

— Да понял я, понял, — пробормотал Алвис.

Медленно, и в самом деле стараясь не делать резких движений, он повернулся к незнакомцу… и едва не подпрыгнул от неожиданности. У стоящего рядом с ним человека глаза светились как у кошки.

— Ага, — хмыкнул его незваный гость. — Глаза. Не бойся, ничего страшного в этом нет.

В этот момент Алвис его наконец-то узнал.

Смуглолицый. Тот самый — убийца. Какого дьявола ему тут надо? И что у него все-таки с глазами?

— Сейчас все будет как надо, — сказал смуглолицый. — Какое-то время у нас еще есть. Так что, думаю, имеет смысл поговорить.

Он проворно задвинул шторы и разбудил каменного светлячка, щелкнув по нему указательным пальцем. Через несколько мгновений светлячок уже осветил комнату ровным, слегка голубоватым светом.

— Садись, — промолвил смуглолицый.

Он махнул рукой в сторону кровати. Алвис кинул сверток с мешком и маской устролога на пол и сел.

Пока ситуация не прояснилась, он предпочитал помалкивать. Кто знает, что может выкинуть этот тип со светящимися глазами? Судя по всему, человек он опасный.

Человек? А глаза? Разве бывают у обычных людей светящиеся глаза?

— С глазами у меня все нормально, — словно прочитав его мысли, сказал смуглолицый. — А свечение… скажем так, оно является побочным эффектом одного из свойств моих глаз… В остальном я вполне нормальный человек.

Алвис кивнул.

Действительно, все очень просто. Самый обычный, ничем не отличающийся от других людей человек со светящимися глазами, способный подкрадываться так, что никто это не может заметить, имеющий привычку ради развлечения забираться в комнаты своих случайных знакомых во время их отсутствия. Что еще?

— Чего молчишь? — спросил смуглолицый. — Обиделся?

Отмалчиваться дальше не имело смысла. Алвис ощутил, как Дьюк зашевелился в кармане и легонько царапнул ему грудь. Ну да, предупреждает об опасности. Как будто он сам этого не знает!

Алвис пожал плечами и сказал:

— Да нет. Какие обиды? Мне интересно, зачем ты ко мне забрался?

Как именно смуглолицый попал к нему в комнату, юноша спрашивать не собирался. Замок в двери был такой простой, что даже он наверняка открыл бы его не более чем за полминуты. А уж такому, как смуглолицый, проделать это — раз плюнуть.

— Тебе, глупому, помочь.

Убийца уселся на стул и вытащил из кармана сигарету. Алвис закурил тоже и спросил:

— В чем же это?

— В чем? Не понимаешь? А Сельда? Забыл про нее? Если забыл, то уж она-то в любом случае — нет. Часика через два она сюда пожалует. Да не одна.

— Ты это серьезно?

— Серьезнее некуда. Я нашел ее убежище. Да только там она не одна. Там их целый выводок. Конечно, их надо всех перебить, но для этого необходимо оружие посерьезнее моего кинжала.

— И ты явился его искать в мою комнату?

— Конечно нет, — ответил смуглолицый. — Правда, где-нибудь через полчаса его сюда принесут. Но только потому, что я этого захотел. После этого курули могут приходить по твою душу хоть целыми полками. У меня будет чем их встретить.

— Ага, и для этого побоища не нашлось места лучше, чем моя комната, — сказал Алвис.

— Конечно, не нашлось. — Смуглолицый бросил на него внимательный взгляд. — Особенно если учесть, что, находясь в твоей комнате, я убиваю двух зайцев сразу.

— Каких это еще зайцев?

Смуглолицый неприятно улыбнулся:

— А вот таких. Во-первых, я твердо знаю, что к тебе они этой ночью обязательно придут. Во-вторых, дав им бой именно здесь, я приобретаю союзника.

— Какого еще союзника?

— Тебя, болван. Неужели ты не захочешь меня отблагодарить за спасение жизни?

Алвис подумал, что его планам отсидеться в гостинице, похоже, не суждено сбыться. Это было плохо.

— И ты считаешь, что переполненная народом гостиница является идеальным местом, в котором можно устроить побоище? Да не успеешь ты начать драку, как хозяин гостиницы будет о ней знать и немедленно пошлет за дэвами.

— Вполне возможно, — безмятежно проговорил смуглолицый. — В таком случае, у меня есть предложение… Я возвращаюсь в свою комнату и ложусь спать. Ты либо остаешься здесь, либо отправишься погулять. В любом случае этой ночью курули до тебя доберутся. К утру твои обглоданные косточки будут уже лежать в их гнезде, а я смогу без помех заниматься тем делом, ради которого приехал в город. Как, нравится?

— Нет, не нравится, — заявил Алвис. — И вообще, почему они обязательно должны меня найти?

— Еще как найдут. Это курули.

Он потушил окурок и, скрестив руки на груди, откинулся на спинку стула.

— Да что им от меня надо? — воскликнул Алвис. — Вот угораздило же меня познакомиться с этой девицей. Невезуха.

— При чем тут везение? — пожал плечами смуглолицый. — Эта девица явилась в гостиницу только из-за тебя. Она познакомилась с тобой, убедилась, что ты именно тот, кого она должна пришить, и теперь выполняет задание своего хозяина.

— Хозяина? — Алвис почувствовал, что у него идет кругом голова. — Какого еще хозяина?

— Хозяина этого города. Черного мага.

Алвис удивленно вытаращил глаза:

— Кого?

Смуглолицый тяжело вздохнул.

— Я потом тебе все это объясню.

В этот момент Дьюк как-то странно пискнул, высунул голову из-под куртки юноши и спросил:

— Ты сказал «черного мага»?

Смуглолицый удивленно хмыкнул:

— Это что, дьюк? Великий дух, я думал, их уже в этом мире не осталось.

— И ошибался, — заявил Дьюк. — Один, как видишь, сохранился. Значит, моим другом заинтересовался черный маг?

Смуглолицый задумчиво пробормотал:

— Ну конечно, если у него есть еще и дьюк, то можно не сомневаться. Он — тот самый.

Ого-го-го, кажется, каша и в самом деле заваривается крутая.

Он задумчиво докурил сигарету, кинул окурок на пол и придавил его ногой.

— Так что ты хотел мне сказать? — спросил Алвис.

Смуглолицый хлопнул себя ладонями по коленям.

— Что ты глупее детеныша эласмотерия. Если у тебя есть дьюк, то почему ты задаешь мне глупые вопросы? Неужели он не рассказал тебе о черных магах?

— И не подумаю, — сказал Дьюк. — Рано еще ему знать о таких вещах.

— Ах, рано, — криво ухмыльнулся смуглолицый. — А умирать ему, значит, не рано? И знакомиться с курули тоже не рано?

— Это мой друг, — заявил Дьюк. — Что хочу, то ему и говорю.

— Учти, если ты не намерен ему ничего рассказывать, — промолвил смуглолицый, — то это могу сделать я.

— Ты? А ну попробуй.

— И попробую. Все равно он теперь влип в эту историю по уши. Если не рассказать ему хотя бы главного, он погибнет.

— А если рассказать, то это произойдет уже наверняка.

— О чем вы там говорите? — спросил Алвис.

— Не твое дело, — хором сказали Дьюк и смуглолицый.

Вот этого Алвис не ожидал.

Убийца со светящимися глазами и существо, которое он до недавнего времени принимал всего лишь за разумную обезьянку, обсуждали возможность его смерти, причем он сам в этом разговоре принимать участия права не имел.

— Значит так… — сказал Алвис. — А не пошли бы вы куда-нибудь подальше?

Он проворно схватил Дьюка, поставил его на пол и, вскочив со стула, двинулся к двери.

— Стой! — опять хором воскликнули Дьюк и смуглолицый.

Алвис остановился.

— Ну что вам еще нужно?

— Ты и в самом деле решил уйти? — спросил Дьюк.

— Конечно. Пойду прогуляюсь. Вы тем временем договоритесь о моей дальнейшей судьбе. А заодно решите, кто из вас расскажет мне, в какую историю я вляпался. Часика через два я вернусь…

— Вот видишь, — сказал Дьюку смуглолицый. — Он совсем ничего не понимает. И в этом виноват ты.

— Так и должно быть, — прошипел Дьюк. — Только при этом условии его талант разовьется как нужно.

— Какого праха! — смуглолицый снова хлопнул себя по коленям. — Время на развитие таланта кончилось. Либо он начнет действовать, либо через пару часов погибнет. С курули и черными магами не шутят.

Дьюк задумчиво провел лапкой по усам-кисточкам и неохотно сказал:

— Может, ты и прав.

— Конечно, я прав, — заявил смуглолицый. — И поэтому расскажу ему обо всем я.

— Ладно, валяй, — согласился Дьюк.

— Сядь обратно на кровать, — приказал Алвису убийца.

Юноша сел и пробормотал:

— Ладно, рассказывай.

Дьюк сейчас же забрался юноше под куртку и там притих.

— И расскажу. Прежде всего, давай познакомимся. Меня зовут Толгрим.

— А меня — Алвис.

— Ну вот и познакомились, — усмехнулся Толгрим. — Кстати, Алвис, ты осознаешь, что у тебя в этом городе целая куча врагов?

— Еще бы, — с горечью сказал Алвис. Он попробовал прикинуть, сколько у него и в самом деле теперь врагов. Сначала, значит, Сельда. Потом торговец жареными ракушками. Далее — Рум и два его веселых приятеля с целой кучей помощников. И еще пять минут назад выяснилось, что у Сельды есть соплеменники — какие-то курули. В довесок к ним еще и ее хозяин — черный маг. Короче, за полдня в этом городе он умудрился приобрести несколько десятков врагов, буквально жаждущих его прикончить.

Неплохой результат. Если дальше будет продолжаться в том же духе…

Алвис покачал головой.

Нет, осесть в этом городе ему явно не светит. Совсем не светит.

За окном, где-то неподалеку, послышались взрывы, смеха, потом чье-то неясное бормотание и снова безудержный, веселый смех. Потом раздался хлопок, похожий на взрыв петарды, тонкое шипение и опять смех.

Ну да, кто-то веселился. Вот только ему сейчас было не до веселья.

— И все-таки что во мне такого особенного и в какую это историю я вляпался? — спросил юноша.

— У тебя есть предназначение, — сказал Толгрим. — Поскольку ты обладаешь скрытым талантом видеть…

В дверь постучали.

— Сиди, — приказал юноше Толгрим и быстро подошел к двери.

Несколько мгновений он стоял возле нее неподвижно, прислушиваясь. Наконец, видимо убедившись, что за дверью находится кто-то, не представляющий опасности, Толгрим облегченно вздохнул и распахнул ее.

За дверью стояло странное существо. Подобных созданий Алвис до этого не видел, хотя и обошел в своих странствиях чуть ли не полмира.

Существо было высокое, раза в полтора выше среднего человеческого роста, и жутко худое. Морда у него более всего напоминала лошадиную. В невероятно худых лапах существо держало длинный плоский сверток.

— Ага, — сказал Толгрим. — Сделал. Просто превосходно. Давай сюда.

— Плата, — промолвило существо. — Давай плату.

Голос у него был тонкий, почти женский.

Толгрим вытащил кошелек, отсчитал из него несколько золотых монет и протянул их существу. Забрав монеты, оно отдало охотнику сверток и промолвило:

— Пришлось повозиться, но я сделал его. Учти, завтра утром он потеряет свою силу. Либо ты его используешь сегодня ночью, либо никогда.

— Обязательно использую, — заверил Толгрим. — Спасибо. Ты меня здорово выручил.

— Всегда можешь рассчитывать, — промолвило существо и удалилось.

Толгрим закрыл дверь и, снова усевшись на стул, стал разворачивать сверток.

— Кто это был? — спросил Алвис.

— Неважно, — промолвил Толгрим. — Для тебя сейчас это не имеет никакого значения. Тебе надо думать о том, как выжить этой ночью. К счастью, я здесь, и у меня есть оружие.

В свертке оказался меч с длинной рукояткой и коротким, тускло поблескивающим обоюдоострым лезвием, украшенным странными причудливыми узорами и надписями на незнакомом языке.

Толгрим удовлетворенно крякнул. Похоже, меч ему понравился.

— Нет, все-таки, — сказал он и от удовольствия прищелкнул языком, — древние пеликанцы владели удивительными знаниями. Секрет изготовления подобных мечей считается утерянным. Хотя, как видишь, это не так.

— Это что, был пеликанец? — удивился Алвис. — Да нет, не может быть. Как-то мне попалась в руки книга, в которой был нарисован пеликанец. Нет, это существо на него совсем не похоже.

— Не похоже, — согласился Толгрим. — Ибо в древние времена его предки были всего лишь слугами пеликанцев. Кстати, иллюстрациям в книгах я бы тоже не стал особенно доверять. Я еще не встречал ни одной, на которой был бы изображен пеликанец в его истинном облике. Как правило, это какой-нибудь слуга великой и могущественной расы. Понимаешь, у пеликанцев было очень много слуг, причем выглядели они частенько довольно причудливо.

Он любовно провел по клинку ладонью и осторожно прислонил меч к спинке кровати.

— Стало быть, это оружие пеликанцев? — спросил Алвис.

— Да, один из видов их оружия. Теперь мы покажем курули, где раки зимуют. Если, конечно, не вмешается их хозяин.

Толгрим еще раз посмотрел на меч и, довольно улыбнувшись, подмигнул Алвису. Тот невольно улыбнулся в ответ.

В самом деле, юноша вдруг понял, что достиг какого-то предела. Такого суматошного и неудачного дня у него не было уже давно. Конечно, жизнь человека дороги изобилует всевозможными приключениями, но такой день, как этот, выпадает редко. Ночь, похоже, будет ничуть не лучше. Если воспринимать все происходящее без некоторой доли юмора, можно запросто рехнуться.

Поэтому все хорошо и даже просто прекрасно.

Его хотят поймать? Вполне естественное желание. Его хотят убить? Ну да, чего же им, его врагам, желать? Какие-то монстры хотят сегодня ночью наведаться в его комнату и, может быть, оторвать ему голову? Великолепно, у него есть защитник. Правда, защитник непрошеный и очень таинственный. Но какое это имеет значение? Главное — все эти курули до него не доберутся. О чем же тогда беспокоиться?

— Кстати, Толгрим, может быть, ты продолжишь свой рассказ? — спросил Алвис. — Так каким это талантом я обладаю?

Смуглолицый ответил почти сразу, не задумываясь:

— Таким же, как и я. Ты — охотник.

— Охотник? Что делают охотники?

— Чем может заниматься охотник? — пожал плечами Толгрим. — Охотятся.

— На кого? На динозавров?

— Нет.

— Но на кого тогда? Может, на курули?

— На них — тоже. Хотя курули не самые серьезные противники. На них я охочусь как бы между делом. В этом мире есть монстры и страшнее, гораздо страшнее.

— Кто же это? Черные маги?

— Вот именно, — промолвил Толгрим.

— Как ты это делаешь?

— Я тебе расскажу, но только не сейчас. Дьюк прав. Сразу все рассказывать опасно. Поэтому потерпи. В свое время узнаешь все.

Юноша хитро прищурился.

— А как я тогда буду драться с курули? Тебе не кажется, что для этого я должен знать несколько больше?

Толгрим ухмыльнулся:

— Нет, не кажется. Поскольку драться буду я. А ты должен стоять в сторонке и не мешаться под ногами. На курули тебе силы тратить не стоит. Вот когда мы доберемся до их хозяина… Впрочем, к этому времени ты уже будешь знать все.

— А если я пошлю тебя подальше и не соглашусь играть в твои игры с завязанными глазами?

— В таком случае ты не доживешь до рассвета.

Алвис задумался.

Похоже, Толгрим не обманывал. По крайней мере в главном.

Юноше вспомнилась Сельда. Ее глаза, ее зубы, то, как она шипела, и эта чудовищная маска… Теперь Сельда у него ничего, кроме отвращения, не вызывала.

Встретиться с этим чудовищем один на один? Причем у нее наверняка будет целая куча помощников. Нет уж, дудки! Он на это не согласен.

— И все же с чего ты решил, что я обладаю такими же, как у тебя, способностями?

Толгрим провел рукой по лицу, словно стирая с него невидимую паутину. После этого он резко встал со стула, подошел к окну и несколько секунд вслушивался в происходящее на улице. Наконец, удовлетворенно кивнув, он вернулся на стул и стал задумчиво рассматривать Алвиса, словно тот был какой-то редкой диковинкой, например змеей о двух головах.

Юноше его взгляд не понравился. Он был какой-то отстраненный, слишком уж холодный, будто охотник видел в нем нечто, недоступное глазам других людей.

— Хорошо. — Лицо Толгрима было бесстрастно и удивительно в этот момент смахивало на маску из темнота дерева. — Я скажу. Наверняка ты хорошо видишь в темноте?

— Да, вижу. Но глаза у меня такие же, как у обычных людей. Они не способны в темноте светиться.

— Это придет с возрастом. Дальше, готов поспорить, у тебя отличная реакция.

— Разве это является чем-то особенным?

— Конечно, нет. Само по себе. Но в совокупности с другими свойствами… Погоди, я еще не закончил. Ты превосходно играешь в карты и кости. Тебе почти всегда в этих играх везет. Не так ли?

Алвис удивленно вскинул брови.

— А это-то ты откуда узнал?

Толгрим развел руками.

— Вот видишь. Я прав. Ты обладаешь необходимым набором свойств для того, чтобы стать охотником. Кстати, не случалось ли тебе видеть некие разноцветные линии или нити?

— Линии? Какие линии?

— Как бы тебе сказать… — Толгрим задумчиво почесал подбородок. — Этими нитями обладает каждое живое существо. Линии судьбы. Они разноцветные. Могут быть очень тонкими, а могут достигать в толщину вязальной спицы… Нет, тебе еще рано их видеть часто, но, может быть, раз, может, два, мельком… Ты мог их увидеть случайно и сейчас же об этом забыть, но вот когда я сказал…

Он умолк и выжидательно посмотрел на Алвиса.

Тот хотел было рассказать о том, как нашел Дьюка, но в этот момент острые коготки, предупреждая, слегка царапнули ему грудь.

Алвис покачал головой:

— Ничего подобного я не видел.

— Совсем?

— Совсем.

Толгрим махнул рукой.

— Это ничего. Я же говорил — еще рано. Еще не время. Впрочем, ты и сейчас кое на что годишься. И поэтому тебе нужен наставник — другой охотник. Иначе твои способности разовьются неправильно, и ты превратишься…

Он замолчал.

— В кого я тогда превращусь? — мрачно спросил Алвис.

Перспектива в кого-то превратиться ему совсем не нравилась.

— Погоди.

Толгрим осторожно подошел к окну и, отогнув уголок занавески, стал всматриваться в темноту.

А Алвис вдруг вспомнил, что видел странные линии не только когда нашел Дьюка. Да, с ним это было еще раз. Примерно год назад. В одном из горных городов.

Он тогда несколько часов таскался по жаре, пытаясь раздобыть хоть кусок хлеба. Есть ему хотелось просто неимоверно, так, что временами даже становилось дурно. Наконец он решил немного отдохнуть и присел в нише полуразвалившейся крепостной стены. Оказавшись в тени ниши, Алвис на какое-то время словно бы потерял связь с реальностью. Мир вне ниши показался ему не более чем миражом.

Вот тут это и случилось.

Мимо ниши как раз проходил длиннобородый, одетый в потертый халат старик с суковатой палкой в руках. И юноша вдруг увидел, что от головы этого старика отходит пучок тонких разноцветных нитей. Потом наваждение исчезло. Через некоторое время он о нем забыл. А вот сейчас вспомнил.

Стало быть, он видел линии не один раз, а два. Может, у него и в самом деле есть талант охотника?

— Нет, еще рановато. Хотя… — пробормотал Толгрим.

Он осторожно раздвинул занавески, открыл окно и вернул занавески на место. Проделав это, он вернулся на стул и объяснил:

— Надо держать ухо востро. Курули — мастера неожиданностей. А окно я открыл, чтобы они не высадили стекло. Похоже, застеклить окно в этой гостинице стоит дороже, чем где-либо еще во всех подвластных Ангро-майнью мирах.

— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнил Алвис.

— В кого ты превратишься, если станешь развиваться неправильно? — Толгрим вытащил из кармана новую сигарету. — Ну конечно, в черного мага. Хочешь быть большим, очень большим злом?

— А если я не хочу быть ни черным магом, ни охотником? — спросил Алвис.

Толгрим пожал плечами:

— Либо тем, либо другим. Кем-то тебе придется быть обязательно.

Алвис помолчал.

За окном воцарилась тишина. Видимо, развлекавшаяся там компания решила перебраться на другую улицу.

— Неизбежно? — наконец спросил юноша.

— Да, неизбежно. Пойми, у тебя есть талант, и избавиться от него ты не в состоянии. Весь вопрос в том, как его применять. Либо он послужит делу добра, и тогда ты станешь охотником, либо — делу зла, и ты превратишься в черного мага.

— Другого варианта нет?

— Нет, — ответил Толгрим. — И вообще, мы не на базаре. Торговаться бесполезно. Или — или. Решай. Если ты не станешь моим учеником, то превратишься в черного мага.

Алвис задумался.

Охотник поставил его перед выбором. Этот выбор надо сделать прямо сейчас.

Добро или зло? Конечно, добро.

Правда, Алвису не давала покоя одна мысль. Толгрим утверждает, что стоит на стороне добра. Можно ли ему верить? Если он обманывает, то это выяснится не скоро. Вдруг что-либо менять тогда будет уже поздно?

— А почему именно я? — спросил он. — Почему эти способности должны проявиться именно у меня? Может, мои родители были тоже охотниками?

— Вряд ли, — ответил Толгрим. — Эти способности передаются не по наследству. Нет, тут что-то другое. Могло повлиять расположение звезд, под которыми ты родился, или еще что-то… Не знаю. И пока никто не знает. Может, со временем…

Алвис вздохнул и почесал за ухом.

— Ну ладно, этого ты не знаешь. Тогда ответь мне еще на один вопрос. Итак, охотники уничтожают всякую нечисть, которая мешает людям жить. Это просто здорово. Но на что они живут? Даже при наличии невероятных способностей вам, точно так же как и прочим людям, надо что-то есть, во что-то одеваться. Короче, откуда у охотников появляются деньги? Что-то сильно я сомневаюсь, что они являются платой благодарного человечества за избавление от всяческих кошмарных созданий. Кроме того, мне кажется, что охотники заинтересованы в том, чтобы об их деятельности никто из обычных людей не знал.

— Тут ты прав, — согласился Толгрим. — Монстры, как правило, живут среди людей и очень удачно под них маскируются. Если обычные люди узнают о нашем существовании, неизбежно о нас проведают и монстры. В результате нам, конечно, охотиться станет труднее. А насчет денег…

Он потушил окурок и коротко рассмеялся.

— Да, конечно, нам, так же как и прочим людям, нужны деньги. И для того, чтобы не умирать с голода, их нужно зарабатывать. Как, спросишь ты? Конечно, с помощью своих способностей. Например, любой охотник по нитям судьбы может узнать, о чем думают люди. Конечно, наши способности далеко не безграничны. Например, предсказать, чем окончится наша очередная схватка с монстром, мы не можем. Но зато каждый из нас прекрасно разбирается в азартных играх. Мы можем совершенно точно сказать перед самым броском, как лягут кости, сколько тузов на руках у игроков и еще многое, многое…

Алвис щелкнул пальцами.

— Стало быть, охотники получают деньги на жизнь с помощью самого обычного шулерства?

— При чем тут шулерство? — пожал плечами Толгрим. — Если кто-то выигрывает игру благодаря тому, что у него глаза более зоркие, чем у соперников, назвать его шулером довольно затруднительно. Кроме того, способность предвидеть будущее можно использовать не только во время карточной игры. Она помогает выиграть на ипподроме. Кто из игуанодонов придет первым, для охотника предсказать не очень трудно. Кроме этого, существуют лотереи, вроде «Основной, охватывающей все миры под властью Ангро-майнью» или «Вспомогательной ассоциации независимых волшебников».

Алвис удивился.

— Я считал, что многие лотереи, а особенно названные тобой, находятся под патронажем могущественных волшебников. Благодаря наложенным чарам жульничать в них невозможно.

— При чем тут жульничество? — с досадой пробормотал Толгрим. — О каком жульничестве может идти речь, если охотники благодаря своим способностям просто видят, какой из лотерейных билетов выигрышный? Магия тут ни при чем. Поэтому наложенные волшебниками чары не действуют. Способности охотников не имеют ничего общего с колдовством.

— А откуда тогда они берутся? — не сдавался Алвис.

Толгрим вздохнул.

— Не пытайся судить о том, чего пока не понимаешь. Вот когда сам станешь охотником…

— …и поймешь, что можешь выжить лишь благодаря маленькому, совсем крохотному жульничеству, которое жульничеством, собственно говоря, и не является… — с иронией продолжил Алвис.

Толгрим бросил на него мрачный взгляд.

— Если ты не станешь охотником, то превратишься в черного мага. Сказать тебе, как зарабатывают себе на жизнь черные маги?

— А вот это было бы интересно узнать, — промолвил Алвис.

В этот момент с улицы донесся тихий вой, сильно смахивающий на волчий, И все-таки тот, кто его издал, волком не был. Алвис мог бы в этом поклясться. Уж что-что, но волчий вой он во время своих странствий слышал не раз.

— Все, время выбора настало, — сказал Толгрим. — Сейчас ты должен на что-то решиться. Либо мы будем драться вместе, либо тебе придется выпутываться из этой ситуации одному. Решайся. У тебя не более пяти минут. Потом будет поздно.

Он встал со стула, взял меч и снова подошел к окну. Отогнув край занавески, Толгрим выглянул на улицу. Алвис тоже подошел к окну и заглянул ему через плечо.

Улица перед гостиницей была пустынна. Впрочем, он видел всего лишь небольшой ее кусочек.

Ровный, несколько тускловатый свет каменных светлячков, черная как антрацит брусчатка, белое пятно потерянного кем-то из предсказателей колпака. И смерть, которая, вполне возможно, сейчас пряталась в кустах у соседнего дома.

Теперь Алвис знал совершенно точно, что игры кончились. Где-то, уже совсем близко, в ночи, крались несколько существ, явившихся сюда для того, чтобы его убить.

— Ну уж дудки, — пробормотал Алвис. — Не выйдет.

Толгрим задернул занавеску и повернулся к нему.

— Ты решился?

— Да, решился. Но, прежде чем я соглашусь, объясни мне, зачем ты мне помогаешь. Бескорыстно? Не верю.

— Мне нужен ученик, — промолвил Толгрим. — Еще лет десять, и мне придется уйти на покой. Конечно, я еще буду силен и ловок. Для обычного человека. Но монстры… Нет, они мне будут уже не по зубам. Я должен обзавестись учеником. Если охотники не станут передавать из поколения в поколение свое искусство, монстры захватят этот мир. Решайся. Времени уже не осталось.

Алвис хорошо усвоил один из законов людей дороги, который гласит, что верное решение, которое приняли запоздало, — хуже неверного.

— Хорошо, я с тобой, — быстро сказал он.

Толгрим удовлетворенно улыбнулся.

— Ну, тогда мы сейчас повеселимся.

Он поплотнее задернул занавеску и отошел от окна.

— Может, усыпим каменного светлячка? — предложил Алвис.

— Не имеет смысла, — ответил Толгрим. — Курули прекрасно видят в темноте. Встань лучше у меня за спиной.

Комната была тесной. Выполнив приказание Толгрима, юноша прислонился спиной к двери. Теперь перед охотником было несколько метров свободного пространства, как раз столько, чтобы свободно орудовать мечом.

Алвис вытащил из-за пояса нож. Уловив его движение, Толгрим повернулся и покачал головой:

— Нет, обычное оружие тут не годится. Он вытащил кинжал с рукояткой в виде пучеглазого божка и, подав его юноше, сказал:

— Только прошу, по возможности не ввязывайся в драку. Если все пойдет как нужно, я справлюсь с курули и один. Если же курули удастся меня уложить, защищайся кинжалом. Но только после того, как станет ясно, что мне одному не справиться. Учти, этот кинжал является большой ценностью. Использовать его на каких-то курули было бы расточительством.

— Можно подумать, после того как я проткну им парочку монстров, он исчезнет, — пробормотал Алвис.

— Запросто, — сказал Толгрим. — Еще раз повторяю — не ввязывайся в драку. Если не случится ничего неожиданного, я справлюсь с курули и сам. Запомни, ты теперь мой ученик и должен выполнять приказы своего учителя беспрекословно.

— Ну вот, началось, — сокрушенно промолвил Алвис. — Кажется, я уже начал жалеть о потерянной свободе.

— Свобода — это такая штука, о которой сожалеют, лишь ее потеряв, — промолвил Толгрим. — Кстати, как правило…

Он замолчал и, повернувшись к окну, взял меч наизготовку.

Алвис прислушался. За окном было тихо. Хотя…

Он вдруг услышал негромкий шорох и вроде бы легкое, едва слышное царапанье когтей.

— Ну вот, сейчас мы будем драться, — одними губами, почти беззвучно прошептал Толгрим.

8

Бывают моменты, когда кажется, что время почти остановилось. Алвис мог бы поклясться, что занавески на окне раздвигаются чертовски медленно. На самом деле они распахнулись чуть ли не мгновенно.

Из-за занавесок показалась бледная, гибкая, казавшаяся бескостной рука. Потом занавески раздвинулись шире, и в комнату заглянуло такое же бледное, наполовину закрытое черной маской лицо.

— Давай сюда, — почти весело сказал Толгрим. — Я вас, голубчиков, уже заждался.

— Ты кто? — послышался тихий, слегка шипящий голос.

— Я тот, кто запросто может тебе уши отрезать, засолить, а потом заставить тебя же их слопать.

— Шутник, значит, — прошипел в ответ курули. — Ничего, у шутников печень того же цвета, что и у остальных людей. Хотя надо бы проверить…

Он быстро влез в комнату и сделал шаг в сторону. Вслед за ним появились еще два курули. Пока что они стояли возле окна, но Алвис прикинул, что если курули сделают еще хотя бы полшага, то окажутся в пределах досягаемости меча Толгрнма. Однако они не спешили.

Курули здорово походили на людей, но лишь походили. Алвис с какой-то инстинктивной гадливостью рассматривал их длинные худые руки, безволосые, почти истощенные лица, лысые головы и кошачьи глаза. Тела курули были обмотаны множеством грязных полусгнивших кусков полотна.

— Где ваша хозяйка? — спросил охотник. — Что-то ее не видно. Неужели струсила?

Курули тихо зашипели. Тот, который влез в окно первым, объяснил:

— Зачем ей ходить по всяким мелким делам, когда у нее есть верные слуги?

— А меня здесь встретить вы не рассчитывали, — вполголоса сказал Толгрим. — Иначе заявились бы всем выводком.

— Повелительница и в самом деле считала, что мы встретимся всего лишь с одним желающим преждевременно умереть. Впрочем, если ты не собираешься спасаться бегством, мы с радостью лишим жизни вас обоих.

Сказав это, курули улыбнулся. Алвис подумал, что, кажется, ему посчастливилось. Он увидел самую гнусную улыбку на свете.

— Спасаться бегством? — Толгрим хмыкнул. — Нет, этого вы от меня не дождетесь. Хватит трепаться, подходите. Не намерены же вы стоять здесь до утра? Насколько я слышал, солнца вы не выносите. Конечно, ваша королева может ходить и по солнцепеку, но ее здесь нет. Начнем?

Курули быстро переглянулись и что-то зашипели друг другу. Похоже, они совещались.

— Не бойся, — тихо сказал Алвису Толгрим. — Я думал, она пришлет весь выводок. А с тремя-то я справлюсь легко.

Тут курули и напали.

Алвис крепко стиснул рукоятку кинжала. Правда, использовать его случая так и не представилось. Схватка закончилась очень быстро.

Курули кинулись на Толгрима всем скопом. Один из них получил хороший пинок в живот и отлетел к окну. Второму Толгрим снес голову. Когда тело и отрубленная голова упали на пол, из них не вылилось ни капли крови.

Сделав полшага в сторону, Толгрим еще раз взмахнул мечом. Третий курули лишился правой руки. Не обратив на это ни малейшего внимания, монстр попытался схватить охотника за шею левой. Еще один точный удар тускло поблескивающего клинка рассек курули надвое, от правого плеча к левой подмышке.

Теперь у Толгрима остался только один противник.

Вместо того чтобы, последовав примеру своих товарищей, бесстрашно броситься на противника, курули выпрыгнул в окно. Очевидно, чувство самосохранения было ему не чуждо.

Толгрим покачал головой:

— Похоже, выпрыгивать из этого окна скоро станет для курули национальным видом спорта.

Алвис вышел из-за его спины и, окинув взглядом поле битвы, промолвил:

— Я бы не отказался научиться владеть мечом.

— Тебе придется это сделать, — сухо сказал Толгрим. — Иначе ты погибнешь в первой же схватке с более или менее серьезным монстром. Кстати, насчет монстров… Думаю, гибель двух слуг не заставит Сельду отказаться от мысли тебя прикончить. Она бы с удовольствием заодно убила и меня, но знает, что это не так просто. Похоже, нам придется разорить гнездо курули. Причем сделать это мы должны сегодня ночью. Чем скорее, тем лучше.

— Хорошо, — кивнул Алвис. — С таким бойцом, как ты, можно сразиться с любым количеством врагов.

— Насколько я знаю, ты тоже дерешься неплохо, — промолвил Толгрим. — По крайней мере, сегодня ночью тебе уже пришлось сражаться с врагами. Сколько их было? Двое? Трое?

— Откуда ты это знаешь? — удивился Алвис.

Толгрим таинственно улыбнулся и двинулся к окну. Выглянув на улицу, он повернулся к Алвису и сказал:

— А сейчас нам нужно избавиться от этой падали. Если хозяин гостиницы обнаружит их утром, его может хватить удар.

— Куда мы денем трупы? — спросил Алвис. Мысль, что ему придется прикасаться к останкам монстров, вызывала у него отвращение.

— Выкинем на улицу. Когда встанет солнце, они превратятся в пепел. Ну а уж пепел-то ни у кого не вызовет подозрений. Мало ли всякой гадости остается после ночи безумных предсказателей? Давай, берись. Время дорого.

Преодолевая отвращение, Алвис помог Толгриму выкинуть остатки курули из окна. После этого учитель и новоиспеченный ученик спустились вниз.

Спрыгнуть со второго этажа не составляло для них труда. Оказавшись на мостовой, Толгрим быстро огляделся. Потом он вытащил из кармана и надел черные очки.

— Это чтобы не пугать прохожих своими светящимися глазами, — объяснил охотник.

Алвис подумал, что, когда станет настоящим охотником, заведет себе такие же.

Толгрим между тем сделал пару шагов в сторону и, наклонившись, стал рассматривать брусчатку.

Насколько Алвис мог судить, ничего особенного в ней не было. Мостовая как мостовая… Впрочем, Толгрим явно знал, что делал.

Наконец, выпрямившись, охотник сказал:

— Да, все верно. Курули побежал прямиком в гнездо. Нам нужно поторопиться, если мы хотим застать там весь выводок.

Алвис спросил:

— Ты так и будешь бегать по улицам с мечом в руках?

Толгрим махнул рукой.

— Сегодня ночь безумных предсказателей. Так что встречные прохожие подумают, будто я из их братии. А меч и в самом деле магический. Пошли, надо спешить.

Сказав это, он быстрым шагом пошел прочь от гостиницы. Алвис бросился за ним и, догнав, спросил:

— А гнездо этих курули, оно далеко?

— Нет, не очень. Но нам придется пройти мимо порта.

— Я вот чего не могу понять… — сказал Алвис. — Каким образом курули живут в городе так, что никто о них не знает? Думаю, узнай дэвы о их существовании, то курули наверняка бы не поздоровилось.

— Верно. Только курули выходят из дома, в котором они устроили себе гнездо, лишь на охоту. Причем делают они это не часто и соблюдают величайшую осторожность.

— А Сельда?

— Она — их королева. Это совсем другое дело. Она может выходить из дома в любое время. К большой удаче курули, недалеко от города и в самом деле живут последователи Барчуна. Никто из соседей этих монстров не может даже помыслить, что Сельда не барчунианка. Хотя… Возможно, везение тут ни при чем. Курули могли поселиться в этом городе именно потому, что рядом с ним живут сектанты. Впрочем, сейчас на эту тему думать не стоит. Давай-ка лучше наметим план действий.

— Что может быть проще? — ответил Алвис. — Мы ворвемся в их гнездо. Ты станешь орудовать мечом, я кинжалом. Самое главное, чтобы Сельда не удрала.

Он подумал, что еще несколько часов назад едва не влюбился в королеву этих жутких монстров, и почувствовал стыд. Так ошибиться! Интересно, что бы случилось, решись он ее поцеловать?

— Все не так просто, — покачал головой Толгрим. — Думаю, в гнезде осталось не менее десятка курули. И еще Сельда, с которой и с одной-то справиться непросто. Поэтому твоей задачей будет прикрывать мне спину. Только это, и ничего больше. Понял?

— Да.

— И еще. Береги кинжал. Старайся его использовать как можно реже. У него есть предел, после которого клинок рассыпается в прах. А он мне нужен.

— Вот это да! — возмутился Алвис. — Как же мне тогда защищать тебя со спины? Одними кулаками?

— Этого я не говорю. Парочку монстров он на самом деле выдержит. Вот если их будет больше… Постарайся пореже пускать кинжал в ход. Я сделаю все, чтобы эти монстры не обошли меня сзади. Хотя… будь у нас в запасе некоторое время, можно было бы раздобыть хороший осиновый кол.

Говоря это, Толгрим свернул в какой-то переулок. Алвис последовал за ним. Ночь безумных предсказателей была в самом разгаре, но этот район города почему-то оставался безлюдным.

— Эти курули, они что, вампиры? — поинтересовался Алвис.

— Нет, вампиры опаснее, но зато, как правило, действуют поодиночке. Вампиры — единоличники. В этом их сила и их же слабость. Действуй они сообща, то могли бы стать для людей очень большой опасностью. Может быть, это как-то связано с системой воспроизводства.

— Как?

— Обычный вампир может сделать какого-либо человека себе подобным раз в двадцать лет. Курули размножаются гораздо чаще. Их система воспроизводства почти такая же, как у пчел. Самка — королева, при которой всегда естьодин-два трутня, так называемые древние курули. И больше десятка обычных особей, обеспечивающих все гнездо пищей.

— Так кто же они, эти курули? — спросил Алвис.

— Живые мертвецы.

— Зомби?

— Нет, зомби и курули принадлежат к разным видам живых мертвецов. Они сильно отличаются друг от друга, хотя в чем-то и похожи. Так, зомби дневной свет нипочем, а курули, за исключением королевы, его не переносят.

— Тогда, может быть, стоит навестить гнездо курули не сейчас, а днем?

— Нет, только сейчас, — ответил Толгрим. — Ночь впереди длинная. Если мы не нападем на курули, они нападут на нас сами, причем тогда, когда мы будем к этому не готовы. Мы расправимся с ними за пару часов, а потом спокойно займемся своими делами. Главное — не упустить твою подружку. Она одна может наделать больше бед, чем весь остальной выводок.

— А как мы попадем в дом курули?

— Думаю, это будет несложно. Курули откроют нам дверь сами. Они привыкли к тому, что ночью обычные люди почти ничего не видят. Ручаюсь, они думают, что, заманив нас в дом, получат большое преимущество. Вряд ли они знают, что мы оба видим в темноте неплохо.

Окна в домах, мимо которых шли охотник и его новоиспеченный ученик, были плотно закрыты ставнями. В щели не пробивалось и лучика света. Те, кто не хотел принимать участия в ночи безумных предсказателей, уже легли спать, а те, кто решил прогуляться, все еще не вернулись домой.

Переулок вывел Толгрима и Алвиса к порту. Они почти тотчас свернули на улочку рыбников, о чем неопровержимо свидетельствовали крытые чешуей морских дракончиков крыши и двери, сделанные из панцирей гигантских черепах. Впрочем, Алвис успел полюбоваться портом, его причалами и стоящими возле них судами, на мачтах которых тускло светились привязанные к ним каменные светлячки. Он услышал тихий рокот морских волн, услышал, как где-то неподалеку, скорее всего на одном из судов, наигрывает гитара.

Навстречу им вразвалочку шли два рыбака. Один говорил другому:

— Не забудь накормить каменных светлячков. Последний раз мы их кормили, кажется, недели две назад. Боюсь, они могут перестать светить в самый ответственный момент. Банку с медом синих пчел возьмешь в камбузе.

В конце улицы рыбников стоял большой, с четырьмя башенками по углам дом. Миновав его, Алвис и Толгрим свернули на широкую, мощенную красным камнем улицу.

— Мы почти пришли, — тихо сказал охотник. — Еще пара домов, мост, и мы у цели.

— Мост? — спросил Алвис.

— Ну да, через город протекает река. Она, конечно, впадает в море, но немного дальше. Дом, в котором обосновались курули, сразу же за мостом, на левой стороне улицы. Кстати, на месте курули я бы устроил на мосту засаду. Поэтому имеет смысл проявить известную осторожность.

Теперь они шли не торопясь, стараясь ступать как можно тише.

Алвис подумал, что эти предосторожности излишни, поскольку курули наверняка услышат их шаги, но не сказал ни слова.

Мост был каменный и довольно узкий. Очевидно, его построили тогда, когда города еще не существовало, а была лишь дорога, по которой время от времени проезжали редкие путешественники да купеческие повозки.

Вступив на мост, охотник и его ученик переглянулись.

— Ну, теперь отступать уже поздно, — прошептал Толгрим. — А стало быть, на всех парусах — вперед. Если мы дрогнем, то почти наверняка погибнем. Помни, я сделаю основное дело, а ты оберегай меня со спины и используй кинжал лишь в самом крайнем случае.

— Да понял я, понял, — так же шепотом ответил Алвис.

Он уже видел дом, в котором должно было находиться гнездо курули. Он был не очень большой, этот дом, но из-за узких, похожих на бойницы окон, а также множества печных труб, причудливых флюгеров и непонятно зачем установленных на крыше остроконечных шпилей казался высоким и довольно мрачным.

Алвис покачал головой. Дом, похоже, соответствовал характеру его обитателей как нельзя лучше. Юноша попытался прикинуть, кто мог жить в этом доме до курули. Может быть, особо мрачного нрава купец или какой-нибудь кустарь-чародей?

Они были уже на середине моста, когда Алвис вдруг заметил появившуюся возле дома закутанную в черный плащ фигуру. Толгрим остановился. Поскольку никто на них еще не нападал, Алвис посчитал, что заботиться о защите спины своего учителя рановато, и встал рядом с ним.

Между тем фигура приближалась. Вот она вступила на мост. Теперь ее отделяло от охотника и его ученика всего лишь шагов двадцать.

— А Сельде в смелости не откажешь, — сказал Толгрим. — Для того чтобы решиться на такую выходку, надо обладать очень сильным характером. Правда, наверняка вся ее банда в этот момент следит из дома за своей королевой, но все-таки Сельда рискует. И рискует сильно.

— Думаешь, это Сельда? — спросил Алвис.

— Кто же еще?

В самом деле, приближавшаяся к ним фигура была полностью закутана в черный плащ, капюшон которого был опущен так низко, что мешал рассмотреть лицо, но движения, походка могли принадлежать только женщине.

Королева курули остановилась шагах в десяти от Алвиса и Толгрима. Немного помедлив, она откинула капюшон плаща. Да, действительно, охотник не ошибся. Это была она.

— Ага, — весело сказала Сельда. — Значит, у вас все-таки хватило смелости явиться сюда. Думаю, вы пришли, чтобы разорить мое гнездо, убить моих слуг, а вместе с ними и меня.

— Ты догадлива, — сказал Толгрим. — Кстати, ты вышла нам навстречу. Этот поступок говорит о твоей смелости.

— Скорее о том, что ничего другого мне не оставалось, — улыбнулась королева курули. — Когда тот из моих воинов, которого ты любезно отпустил, рассказал, что вместо одного человека они обнаружили двух, причем один из них был с мечом, которым очень умело пользовался, я поняла, что мое гнездо подвергается, наверное, самой большой опасности за последние двадцать лет.

— С чего бы это? — ухмыльнулся Толгрим. — Вас не менее десятка. Неужели вы не справитесь с двумя какими-то людишками?

Сельда прикусила губу. Несколько мгновений она молчала, словно собираясь с мыслями, потом сказала:

— Вы не обычные люди. — И хорошо об этом знаете. Я же знаю, что там, в гостинице, ты мог меня убить, но не стал этого делать. Конечно, ты убил двух моих слуг, но одного все-таки отпустил. Я подумала, что смогу с тобой договориться. По крайней мере, стоило попробовать это сделать.

— Ну да, я не убил тебя, — задумчиво сказал Толгрим. — Хотя и мог это сделать. Только жалость тут ни при чем. Просто мне не хотелось использовать кинжал. Он предназначен для кое-кого другого. Незачем тратить его на каких-то курули.

Сельда поежилась, словно ей вдруг стало холодно. Но она усмехнулась и тихо сказала:

— Ах вот куда ты метишь. Стало быть, ты появился в нашем городе не случайно?

— Ну конечно.

— Значит, ты хочешь убить не только меня и моих слуг?

— Не только.

— Вот как — Сельда задумчиво покивала головой.

— Именно так.

— И ты не отпускал моего слугу? Ему и в самом деле удалось ускользнуть?

Толгрим оперся на меч как на трость. Видимо, он не боялся, что его лезвие затупится о мостовую. Может быть, оно вообще не могло затупиться.

— Просто в комнате, в которой мы сражались, было очень тесно. Именно поэтому твоему слуге удалось удрать. Я его не отпускал.

Сельда бросила на меч заинтересованный взгляд.

— А теперь ты пришел ко мне, вооруженный так, как надо. Ты надеешься убить нас этим мечом?

— Не надеюсь Я вас им убью. Он предназначен именно для этого. Хотя… сначала можно и поговорить Мне интересно, что может предложить такому, как я, королева курули. Чем ты надеешься меня купить? Уж не своим ли белоснежным телом?

Сельда снова зябко передернула плечами. Руки ее скрывали широкие рукава плаща. Конечно, она могла быть вооружена, но только чем-то не длиннее обычного кинжала.

— Будь начеку, — шепнул Алвису Толгрим. — Сейчас все и начнется.

Юноша кивнул и вытащил из-за пояса кинжал.

Он смотрел на Сельду и думал, что та является всего лишь маскирующимся под человека монстром. Однако он не мог оторвать взгляд от ее красиво очерченных губ, больших, казавшихся сейчас печальными глаз. Вот Сельда слегка кивнула, словно соглашаясь с невидимым собеседником.

— Говори, — промолвил Толгрим. — Тянуть время бесполезно.

— Хорошо, — Сельда снова едва заметно кивнула. — Я скажу. Нам, курули, нужен лишь покой. Мы не хотим мешать тебе. Ты пришел в наш город для войны. Мы хотим остаться от нее в стороне. Я предлагаю тебе нейтралитет.

— Ты думаешь, я смогу тебе поверить?

— Если захочешь, то сможешь, — убежденно сказала Сельда. — Учти, мы нужны, нужны всем. Тебе, дэвам, обычным людям. Мы просто необходимы.

— Зачем?

— Зачем, что мы занимаем определенное место, определенную нишу. Мы берем на себя страх и ужас мира. Что бы ни сотворили люди, они всегда могут кивнуть на нас и сказать: «Они хуже». Если кто-то убьет всех монстров этого мира, он добьется лишь того, что монстрами станут люди. Пока существует достаточное количество зомби, вампиров, оборотней, курули и прочих называемых вами «чудовищами» созданий, людям не о чем беспокоится. Но стоит нас уничтожить…

— Знаю, — прервал ее Толгрим. — Только, на мой взгляд, это еще не причина, чтобы оставить тебя и твоих слуг в покое.

— Нет, причина. Монстров становится все меньше. Кто знает, может быть, уничтожив нас, ты поспособствуешь возникновению в этом мире кого-то еще более страшного? Не таким ли образом десять лет назад возникли те, кто, оставаясь людьми, являются монстрами, да такими, что мы, курули, им и в подметки не годимся?

Толгрим едва заметно вздрогнул.

— Ты имеешь в виду черных магов? — спросил он.

— А кого же еще? Подумай хорошенько. Ведь это является доказательством…

Толгрим тряхнул головой и весело хихикнул:

— Нет, Сельда, ничего у тебя не выйдет. Затуманить мне мозги не удастся. Я знаю лишь одно: если мы не убьем тебя и твоих слуг сейчас, вы посчитаете нас совсем уж дураками и, улучив подходящий момент, прикончите.

Алвис увидел, что из дома курули высыпало около десятка белых фигур. Они медленно двинулись к мосту. Сельда обернулась и что-то прошипела. Курули остановились. Снова повернувшись к охотнику и его ученику, Сельда сказала:

— Однако мы могли бы заключить договор и поклясться в чистоте намерений перед великим духом.

— Договор? — Толгрим покачал головой. — Нет, вы его нарушите. Курули не держат свое слово. В этом я уже как-то убедился.

Он взмахнул мечом и сделал шаг к королеве курули. Ее подданные громко зашипели и двинулись к мосту.

Сельда мрачно улыбнулась.

— Вы, люди, непроходимо глупы и самоуверенны. В этом ваша сила, но в этом и ваша слабость.

Она взмахнула правой рукой и кинула в Толгрима круглый, тускло поблескивающий, похожий на яйцо археоптерикса предмет.

Он был еще в воздухе, а Алвис уже догадался, чем этот предмет является.

«Но откуда? Как они смогли ее достать?» — пронеслось у него в голове.

Дальнейшее произошло почти мгновенно. Толгрим стремительно развернулся и кинулся к Алвису. Подхватив его, словно котенка, на руки, охотник швырнул юношу к парапету моста.

Больно ударившись о него задом, Алвис перевалился на другую сторону. Последнее, что он увидел, прежде чем рухнуть вниз, был яйцеобразный предмет, который, упав на плиты моста, подпрыгнул и покатился к ногам Толгрима.

Падение было коротким. Алвис врезался в воду и стал стремительно погружаться. К счастью, плавать юноша умел. Отчаянно заработав руками, он вынырнул на поверхность шагах в десяти от моста.

В этот момент на мосту рвануло. Конечно, старый каменный мост устоял, но в воздух взвилось множество обломков камней и кусков деревянного парапета. Сообразив, что большинство обломков упадет в воду, и не желая получить одним из них по голове, Алвис набрал в легкие как можно больше воздуха и нырнул. Ему повезло. Ни один из обломков в него не попал.

Снова вынырнув и поглядев в сторону моста, Алвис увидел, что на нем полыхает здоровенный костер.

«Что там может гореть? — подумал он. — Парапет? Нет, слишком сильное пламя. Все-таки что это может быть?»

Как раз в этот момент Дьюк выбрался из-под куртки и, устроившись у него на плече, завопил:

— Ты решил меня утопить?

— Точно, — буркнул Алвис. — Помолчи, иначе и в самом деле утоплю.

— Нет, уйду я от тебя, — забрюзжал Дьюк. — Стоило мне на минутку заснуть, как ты решил искупаться. Разве может хороший хозяин купать своего дьюка без его согласия? Я уже не говорю о том, что ты моришь меня голодом.

— Если тебе не нравится вода, я могу забросить тебя обратно на мост. Решайся, пока не поздно. Только учти, ничего хорошего ты там не найдешь.

— Ага! — воскликнул Дьюк. — Значит, ты и в самом деле хочешь от меня избавиться?

«О великий дух, — подумал Алвис. — И за что мне такое наказание?»

Он снова посмотрел на мост. Толгрима на нем не было. Неподалеку от разгоравшегося все сильнее костра стояла неподвижная, словно статуя, Сельда.

Чертыхнувшись, Алвис завертел головой из стороны в сторону. Охотника не было и на поверхности воды. Конечно, как раз в этот момент он мог нырнуть. Стоит с полминуты подождать…

— Эй, Алвис, ты никак потерял своего наставника?

Отчаянно работая руками, юноша развернулся в сторону моста. Сельда теперь стояла на самом его краю и насмешливо улыбалась.

— Ищи, ищи, — еще раз крикнула она. — Ищи. Может, и найдешь.

Алвис не удержался и спросил:

— Откуда ты взяла гранату?

Сельда развела руками и ничего не ответила.

Между тем течение продолжало уносить Алвиса прочь от моста. Грести с кинжалом в руке было трудновато, но юноша решил, что не бросит его ни за какие коврижки. Все-таки это было единственное оружие, с помощью которого он мог отбиться от курули.

Он еще раз огляделся.

Толгрима в воде не было. Не было его также и на мосту. Куда же он делся?

«Неужели погиб?» — ошарашенно подумал юноша.

— Плыви прочь! — снова крикнула Сельда. — Спасай свою шкуру. Если, конечно, тебе это удастся.

Алвис погрозил ей кинжалом и крикнул:

— Я вернусь! И разорю ваше гнездо. Я отомщу!

— Кишка тонка! — промолвила Сельда. — Подумай лучше о том, как от нас ускользнуть. До рассвета далеко. Мои слуги этой ночью, вылавливая тебя, славно повеселятся.

— Я вернусь, — пообещал Алвис.

После этого он поплыл по течению, прочь от моста.

— В общем-то, эта девица в чем-то права, — сказал Дьюк и стал карабкаться Алвису на голову.

— Это еще что? — Алвис от неожиданности едва не хлебнул воды.

— Не люблю воду, — объяснил Дьюк.

К счастью, весил он немного и держать голову над поверхностью воды не мешал. И Алвис смирился. Тем более что заниматься укрощением вконец обнаглевшего Дьюка было некогда.

Юноша понимал, что королева курули его не обманывала. Без Толгрима он и в самом деле превратился в добычу. Теперь самым главным было ускользнуть от курули. Дожить до утра. Днем он что-нибудь придумает. Может быть, даже расскажет о гнезде живых мертвецов дэвам. За такие сведения они охотно забудут обо всех его шалостях.

Правда, это же должна понимать и Сельда. Наверняка сейчас она уже выслала на его поимку всех своих слуг.

К счастью, живые мертвецы не умели плавать. Стало быть, пока он находится в воде, они до него не доберутся. Но не может же он просидеть в ней всю ночь? Рано или поздно ему придется выбраться на берег. Вот тут-то охота на него и начнется.

«Значит, — подумал Алвис, — мне нужно найти кусок берега, на который можно выбраться, не напоровшись на живых мертвецов. А потом обзавестись безопасным убежищем. Ладно — все по порядку. Сначала надо выбраться на берег».

Он прикинул, что прямо сейчас выходить из воды было бы глупо. Наверняка курули уже следят за ним с берега. Попытавшись выбраться из воды, он тотчас попадет им в лапы.

Таким образом, ничего не оставалось, как плыть вниз по течению и искать подходящий кусок берега. Такой, на котором курули не смогут устроить на него засаду.

Собственно, этим Алвис уже и занимался.

— А куда делся охотник? — спросил Дьюк.

Для того чтобы Алвису было удобнее плыть, он соскользнул пониже и обхватил задними лапками шею юноши.

— Меньше спать надо, — буркнул Алвис.

— А все-таки?

— Похоже, погиб.

Дьюк издал низкий, похожий на кряхтенье звук и промолвил:

— Это плохо. Очень плохо.

— Как будто я сам не знаю!

— Что ты намерен делать? — не отставал Дьюк.

— Прежде всего — думать! — рявкнул Алвис.

Он все же глотнул воды и, откашлявшись, пообещал Дьюку, что его утопит. Конечно, если тот попытается задать хотя бы еще один вопрос. Дьюк не сказал в ответ ни слова, может быть задумавшись, а может, и в самом деле испугавшись угрозы Алвиса.

Через пару минут Алвис настолько успокоился, что даже, продолжая мерно грести руками и ногами, пытался придумать какой-то выход из создавшегося положения.

Еще через некоторое время он честно признался себе, что никаких планов спасения ему в голову не приходит, и стал размышлять на другие темы. Прежде всего его интересовало, где Сельда раздобыла гранату.

Случись это где-нибудь неподалеку от ворот миров, он вряд ли бы удивился. Но город находился от них слишком далеко. Получалось, граната, прежде чем попасть в руки королевы курули, преодолела едва ли не полмира. Кроме того, основным оружием, поступавшим из других миров великой цепи, были пистолеты, автоматы, пулеметы. Стоили они очень дорого, но тем не менее пользовались спросом. Но граната… Как правило, их покупали редко. Гораздо дешевле было приобрести какой-нибудь драконий камень или глаз демона. Эти магические камни по степени воздействия вполне заменяли гранаты, а достать их было легче.

Приобретение гранаты могло быть оправдано лишь в том случае, если ее собирались использовать против человека, сведущего в магии. Например, такого, как Толгрим. И вообще, так ли уж случайно Сельда оказалась в гостинице? И зачем она в ней поселилась, если у нее есть свой дом?

Наверняка Сельда заранее знала, в какой гостинице поселится он, Алвис. Откуда? Как она это умудрилась предугадать? Может быть, ей сообщил об этом черный маг? Судя словам Толгрима, он способен каким-то образом влиять на судьбы людей.

Вот интересно, а способен он заставить кого-нибудь поселиться в определенной гостинице? Почему бы и нет? Кстати, гранату Сельда могла раздобыть у того же черного мага.

Но это не главное. Что-то еще… что-то он не додумал…

Алвис сильнее заработал руками. Намокшая одежда мешала плыть, тянула на дно. Пора было либо выбираться на берег, либо избавляться от одежды.

Однако, выбравшись на берег, он почти наверняка угодит в лапы курули, а оставшись без одежды, не сможет раздобыть себе другую. В самом деле, как он это сделает? Разденет еще одного устролога? Вряд ли у него хватит на это времени. Надо будет убегать от курули. Голышом? Нет, с одеждой он не расстанется.

Он продолжал плыть по течению и минут через пятнадцать заметил пылавший на берегу костер. Похоже, это было как раз то, что нужно. У костра наверняка есть люди. Кроме того, огонь может отпугнуть живых мертвецов.

Алвис поплыл к костру и, по мере того как берег становился все ближе, сумел увидеть, что костер горит в десятке шагов от воды. Возле костра суетились предсказатели. Похоже, они готовились к какому-то магическому ритуалу. Двое складывали из блестящих металлических полос пентаграмму, еще один протирал тряпочкой большую каменную горгулью. Костер бросал на ее безобразную морду багровые отблески. Казалось, горгулья злобно ухмыляется.

Когда до берега осталось совсем немного, Алвис вдруг додумался, где он может укрыться от курули.

Корабль! На корабль они проникнуть не смогут. Ему нужно отгородиться от живых мертвецов морской водой. Для того чтобы оказаться на корабле, он должен попасть в порт. А там…

Алвис сбился с ритма, хлебнул воды и, откашлявшись, чертыхнулся.

Вот только у него не было денег. Без них его не пустят ни на один корабль. Черт бы побрал Рума и его товарищей!

Хотя…

«Ладно, — решил Алвис. — Главное сейчас — попасть в порт. А там я что-нибудь придумаю. В первый раз, что ли?»

Он перестал грести и нащупал ногами дно. Предсказатели не обращали на него внимания. Сунув кинжал за пояс, Алвис побрел к берегу.

Устал он довольно прилично. Не мешало немного отдохнуть. Кстати, почему бы и нет? Курули наверняка не осмелятся напасть на него рядом с костром, на глазах у десятков предсказателей.

Выбравшись из воды, Алвис тяжело протопал к костру и сел возле него, спиной к огню. Ночь была теплой, и простудиться он не боялся, но хоть немного высушить одежду стоило. Бегать в сырой не очень-то приятно.

Предсказатели по-прежнему не обращали на него ни малейшего внимания. Пентаграмма была уже почти закончена. Человек, полировавший бока горгульи, бросил тряпочку на землю и, словно проверяя качество работы, провел ладонью по гладкому каменному боку.

Алвис попытался прикинуть, в какой стороне порт. Получалось, до него не очень далеко.

Дьюк снова перебрался ему на плечо и, поворачиваясь к огню то одним, то другим боком, блаженно, словно кот, замурлыкал.

Алвис пошарил в карманах и вытащил коробочку с сигаретами. К счастью, она была герметичной, и сигареты не намокли. Вынув из костра горящую ветку, юноша прикурил от нее сигарету и попытался обдумать положение, в котором оказался.

Итак, ему нужно было попасть в порт. Причем курули наверняка не оставили мысли наложить свои лапы на его шею. А стало быть, ему придется как-то ускользнуть от десятка живых мертвецов и их королевы. К счастью, он вооружен…

Толгрим…

Похоже, охотник погиб там, на мосту. Значит, теперь он может рассчитывать только на себя самого.

«А может, я ошибаюсь? — подумал юноша. — Кто их знает, этих охотников? Вдруг Толгрим как-то уцелел во время взрыва и теперь сражается с курули? Может, я зря теряю время, и сейчас мне нужно со всех ног бежать к гнезду этих тварей?»

Дым сигареты приятно горчил. Одежда на спине уже стала подсыхать. По телу юноши разлилась приятная истома.

Он понимал, что ему нужно на что-то решиться. Он мог отправиться в порт, а мог — к гнезду курули. Если Толгрим уцелел и сейчас ведет бой, то, отправившись в порт, он оставит товарища в беде. Если же Толгрим погиб, то, явившись к гнезду курули, он попадет в ловушку, из которой уже не выйдет живым.

Куда?

Алвис докурил сигарету и снова огляделся. Пентаграмма была закончена, и предсказатели, сбившись в кучу, о чем-то тихо переговаривались. Судя по всему, церемония, к которой они так готовились, должна была начаться не позже чем через пару минут. От ближайшего дома к костру шла парочка устрологов. Надетые на них бумажные маски и мешки были зеленого, как трава, цвета. В дальней части города кто-то запускал в небо раскрашенных фосфоресцирующей краской птеродактилей.

Куда он направится? В порт? К гнезду курули? Жив Толгрим или нет?

Алвис покачал головой.

Нет, ему придется вернуться к гнезду курули. Прежде всего он должен был узнать, что случилось с охотником. Если тот погиб, то остается лишь позаботиться о собственном спасении. Это, слава великому духу, ему приходилось проделывать не раз, в этом у него был кое-какой опыт. Потом, когда он выберется из этой заварушки и переживет ночь красных дьяволов, можно будет заняться поисками другого охотника. Рано или поздно, но он его найдет…

Алвис вдруг заметил, что два устролога, пройдя мимо группы предсказателей, направились к костру.

Почему? Что-то в их движениях показалось ему знакомым.

Один из устрологов споткнулся о лапу горгульи. Упасть он не упал, но, для того чтобы сохранить равновесие, взмахнул рукой. Алвис заметил, что мелькнувшая в широком рукаве бумажного одеяния рука имела слишком длинные для обычного человека пальцы. И еще она была неестественно белой.

9

Дьюк резко взвизгнул и метнулся под куртку, в кармашек. Алвис отшвырнул окурок и вскочил.

Никем иным, кроме как курули, эти псевдоустрологи быть не могли. Стало быть, Толгрим мертв.

«Ну вот, все и решилось, — подумал юноша. — Толгрим мертв, а мне надо пробиваться к порту».

Двое курули были от него в нескольких шагах. Где-то неподалеку должны были находиться остальные, но сейчас высматривать их было некогда.

Алвис прыгнул к курули и саданул одного из них ногой в живот. Плоть курули оказалась плотной, упругой, словно резиновой. Все же удар был силен, и живой мертвец, потеряв равновесие, рухнул на землю.

Мгновением позже второй попытался схватить Алвиса за горло. Но не тут-то было. Увернувшись и на этот раз, юноша сделал подсечку. Падая, второй курули попытался схватить Алвиса за куртку и снова промахнулся.

«Вот в чем их слабость, — подумал гоноша. — У них замедленная реакция. Конечно, обычный неповоротливый горожанин от них не уйдет, но человек, имеющий кое-какой опыт в драках, может вполне удрать от парочки курули».

Он кинулся прочь от костра. Как раз в этот момент предсказатели хором завыли, устремились к горгулье и устроили вокруг нее что-то вроде хоровода. Оглянувшись, Алвис увидел, как курули, расталкивая предсказателей, бросились вслед за ним, и быстрее заработал ногами.

«Похоже, — подумал он, — в этом городе я так привыкну бегать, что совсем разучусь передвигаться каким-либо иным способом».

Через пару минут подошвы его ботинок застучали по брусчатке. Позади слышалось громкое шипение Видимо, курули, с которыми он схватился у костра, предупреждали своих соплеменников, что добыча ускользнула.

Алвис бежал. Впереди его наверняка ждала засада. И нужно было свернуть в какой-нибудь переулок, попытаться ее избежать, но Алвис этого сделать не мог.

Что-то с ним случилось, что-то было не так.

Нет, он не хотел, подобно берсеркеру, погибнуть в яростной схватке, постаравшись обменять свою жизнь на жизни как можно большего количества врагов. И страх, от которого теряют голову и бегут, словно преследуемые стаей волков дикие звери, был тут ни при чем. Страха Алвис не чувствовал. Просто…

Просто тот новый мир, та новая жизнь, которой он уже мысленно жил, со смертью Толгрима рухнули. Просто теперь он снова был один и должен был рассчитывать лишь на себя…

Отчаяние? Да!

Он осознал, что с ним происходит. Чувство, овладевшее им, называлось отчаяние. Оно заставляло его поверить в предопределенность своей жизни, в невозможность ее изменить, в то, что он вечно будет скитаться по дорогам, пока не придет время уйти в мир бесплотных теней, поскольку единственная нить, ведущая к новой жизни, со смертью Толгрима оборвалась.

Конечно, он мог искать других охотников, долго, очень долго. Но вот найдет ли? И будут ли они такими, как Толгрим? А самое главное — будет ли он нужен им, другим охотникам?

Этого Алвис не знал. Да и некогда ему было об этом думать, поскольку отчаяние вдруг ушло, уступив место холодной, расчетливой ярости.

Ах так? Ну, сейчас он им покажет.

Впереди, шагах в ста, мелькнула и сейчас же спряталась белая фигура. Алвис выхватил кинжал и ухмыльнулся.

Сомнений не было. Его ждала засада. Почему бы в нее не попасться? Вот только все должно было получиться не так, как эти вонючие курули рассчитывают.

Они хотят отнять у него жизнь? Не получится. Он им этого не позволит. А вот прикончить нескольких из них — с большим удовольствием. Чтобы отомстить за теперь ставшую невозможной новую жизнь, за охотника, погибшего ради того, чтобы спасти его, несмышленого сопляка.

Сейчас, вот сейчас.

Конечно, это была засада. Курули сделали ее по всем правилам.

Алвис как раз поравнялся с небольшим, построенным под шатер кракеозов домиком, когда из-за него выскочили два курули и перегородили ему дорогу. Оглянувшись, юноша увидел, что еще двое отрезали путь к отступлению.

«Где остальные? — подумал он. — Что-то их мало».

В следующее мгновение еще один мертвец спрыгнул с крыши домика и очутился рядом с ним. Подняв голову, Алвис увидел на крыше двух курули, готовых присоединиться к своему товарищу. Чуть в стороне, держась за флюгер, стояла Сельда.

— Попался, — с удовлетворением сказала она. — Все, как я и рассчитывала.

— Фиг тебе, — мрачно сказал Алвис и полоснул протянувшего к нему руки курули кинжалом поперек груди.

Послышался треск, как будто разорвалась сухая, истлевшая ткань, и живой мертвец отступил на шаг. На груди у него возникла огромная рана.

— Магический кинжал! — воскликнула Сельда. — Я думала, там, в номере гостиницы, он мне померещился.

Алвис удивился. Кинжал и в самом деле оказался весьма грозным оружием. Впрочем, времени удивляться и раздумывать не было. Сделав шаг к курули, он нанес ему еще два удара. Второй удар начисто снес мертвецу голову. Тело какую-то секунду еще держалось на ногах, а потом рухнуло на мостовую.

— Ну, кто следующий? — спросил Алвис.

Сейчас, ощутив у себя в руках грозное оружие, он был готов схватиться хоть с сотней курули. Пусть нападают. Он им устроит добрую резню.

— Мы вырвем тебе кишки, — крикнула Сельда. — Учти, эти кинжалы быстро теряют свои магические свойства.

— Думаю, на десяток курули и их занюханную королеву его хватит, — ответил Алвис.

Перебежав к дому на другой стороне улицы, он прижался к его стене спиной. Теперь, по крайней мере, сзади никто к нему не подкрадется.

Дьюк высунул голову из-под куртки и спросил:

— Ты уверен, что из этого положения нет другого выхода? Может, попробуешь пуститься наутек?

Алвис покачал головой:

— Нет, сначала я выпотрошу хотя бы парочку этих чудовищ.

— Ага, значит, тебе надоело все время убегать?

— Примерно так.

— Ну как знаешь. Только не потеряй меня в схватке. Мы, дьюки, знаешь ли, теряемся. Еще иногда нас крадут. Но сейчас совсем другой случай.

Сказав это, Дьюк спрятался в карман и притих.

Между тем курули двинулись к Алвису. Сидевшие на крыше спрыгнули на мостовую и присоединились к своим товарищам. Сельда скомандовала:

— Берите его в полукольцо и нападайте. Всех он не убьет. А тот, кто уцелеет, отправится сегодня утром спать на полный желудок.

Курули зашипели.

Алвис взмахнул кинжалом:

— Если это будет еще возможно. Клянусь, распорю живот первому, кто ко мне подойдет.

Курули взяли его в полукольцо, и теперь оно сжималось. Юноше стало не по себе от этих уставившихся на него холодных, мертвых глаз, длинных, белых, тянущихся к нему рук.

Впрочем, отступать было поздно. Ничего не оставалось, как постараться продать свою жизнь подороже.

«Кто знает, — подумал юноша. — Может быть, мне еще удастся вырваться? Нападать курули будут всем скопом и, конечно, станут друг другу мешать. Убью их как можно больше, а потом попытаюсь прорваться к порту».

Он снова взмахнул кинжалом. Один из мертвецов лишился кисти руки и, отшатнувшись, едва не сбил с ног своего соседа. В этот момент на Алвиса бросились сразу два мертвеца. Полоснув одного из них по животу, юноша ловко перекинул кинжал в левую руку и вонзил его в грудь второго.

Курули попытался перехватить его руку, но Алвис уже выдернул кинжал и полоснул очередного сунувшегося к нему живого мертвеца по щеке, развалив ее, словно ломоть хлеба.

Сельда потеряла терпение и крикнула:

— Нападайте на него все сразу. Все! Задавите его массой!

Курули ринулись на Алвиса.

И тут началось что-то невообразимое. Больше всего это напоминало кучу малу. Алвис успел полоснуть парочку мертвецов, но тут кто-то схватил его за ногу. Юноша упал, на него рухнуло несколько курули. Каким-то чудом не выпустив кинжал из рук, Алвис умудрился вонзить его в живот навалившегося на него мертвеца.

Будь курули меньше, они бы его несомненно одолели, но они, как юноша и рассчитывал, мешали друг другу. Извиваясь, словно червяк, под грудой навалившихся на него тел, Алвис каким-то чудом умудрился отползти в сторону. Правая рука его оказалась свободна. Воспользовавшись этим, юноша снова вонзил кинжал. Вцепившийся в отвороты его куртки мертвец перестал двигаться и разжал руки.

Алвис врезал по чьей-то голове рукояткой кинжала и, отчаянно работая локтями, стал выбираться из «кучи малы». Один из курули попытался вгрызться ему в ногу, но всего лишь вырвал кусок материи из штанины. Другой схватил рукой за шею. Услышав, как совсем рядом с его правым ухом лязгнули челюсти, Алвис нечеловеческим усилием выдрался из рук противника и оказался на свободе.

В следующую секунду к нему протянулось сразу несколько рук, но Алвис уже вскочил и бросился наутек.

Оглянувшись на бегу, он увидел Сельду. Та все еще стояла на крыше.

— Прощай, королева! — крикнул Алвис. — Советую тебе сменить слуг. Уж больно они неуклюжи.

Он не удержался и расхохотался.

— Мы тебя найдем! — завопила Сельда. — Мы тебя обязательно найдем!

— Добавь сначала своим слугам прыти! — крикнул юноша. — Добавь им немножечко прыти.

Он хохотал и никак не мог остановиться. Схватка с курули заставила его осознать, что не все еще потеряно. Главное — он не умер и даже оставил с носом королеву живых мертвецов. Конечно, не будь у него кинжала охотника, курули сейчас наверняка уже обгладывали бы его кости. Но все-таки… все-таки… он остался жить. И это было не так уж и плохо.

«Итак, врагов стало несколько меньше, — подумал Алвис. — Вот именно — несколько. Если считать с членами гильдии воров, то их даже сейчас более чем достаточно».

Эта мысль его несколько отрезвила. В самом деле, он выиграл один бой, но враги в любую минуту могут запросто с ним сквитаться. И до тех пор, пока не кончится ночь красных дьяволов, он не может покинуть этот город.

«А почему нет? — подумал Алвис. — В этом городе становится опаснее, чем в ночь красных дьяволов. Может быть, и в самом деле, оставшись в нем, я сделал ошибку? В любом случае ее можно исправить. Надо дождаться утра и удрать. Куда угодно, хоть обратно на дорогу, лишь бы подальше от курули и головорезов. Дождаться утра…»

Темный шар со светящимися глазами и полыхающим огнем ртом едва не закатился ему под ноги. Перепрыгнув через него, Алвис покачал головой.

Каких только тварей не появляется на улицах в ночь безумных предсказателей! По крайней мере, ничего подобного этому шару он за свою жизнь не видел.

Конечно, в другое время он бы обязательно остановился и рассмотрел этот шар получше. Но только не сейчас. Тому, за кем гонится стая живых мертвецов, тратить время на пустое любопытство не стоит.

Алвис пробежал еще один квартал и свернул на другую улицу. Теперь порт был совсем рядом. Юноша уже слышал отдаленный плеск волн.

Он оглянулся. Улица позади него была пустынна.

Стало быть, он оторвался от преследователей. Надолго ли? Впрочем, теперь у него была фора во времени. Ее надо использовать. Как?

Алвис понимал, что без денег попасть на какое-нибудь судно будет очень сложно. Впрочем, он верил в свою удачу. Она уже выручала его не раз.

Улица кончилась. Перед юношей был порт. Не сбавляя скорости, он кинулся к причалу.

Кстати, теперь на нем толпилось несколько десятков человек самой причудливой наружности. Похоже, в порт совсем недавно забрела толпа безумных предсказателей. Некоторые из них сосредоточенно созерцали море, словно надеясь в его просторе найти ответ на какие-то очень важные вопросы. Другие, присев прямо на доски настила, читали толстые, переплетенные в кожу тома. Третьи вполголоса разговаривали. Лица у них были очень серьезные.

Алвис подумал, что у предсказателей, видимо, наступило время медитации. Интересно, сколько оно продлится?

У причала стояли четыре корабля. Два из них были самыми обычными рыбацкими шхунами и ничем особенным не выделялись. Еще одно судно наверняка прибыло в порт издалека. Алвис безошибочно определил это по украшавшей его нос деревянной фигуре единорога. Насколько он знал, такие фигуры ставили на нос своих кораблей лишь купцы из далекого южного города Гам. Четвертое судно было паровым. Корпус оно имело плоский и широкий, целиком сделанный из обработанного особым составом листа гигантского дерева фуху. Такое судно мог себе позволить лишь очень богатый человек, поскольку один корпус, не говоря уже об остальном оборудовании, стоил баснословно дорого. Правда, такая цена компенсировалась тем, что суда, сделанные из листа дерева фуху, славились своей необыкновенной прочностью. Состав, секрет которого хранили лишь несколько мастеров, делал гигантские листья прочнее железа. При этом они оставались почти такими же легкими, как до обработки.

Оказавшись на причале, Алвис еще раз оглянулся.

Нет, курули нигде не было видно. Впрочем, они могли появиться с минуты на минуту. Учитывая это, ему надо было срочно что-то предпринять. Может быть, для начала расшевелить предсказателей? Если поднимется суматоха, то проскользнуть на любое из четырех судов будет гораздо легче. Как бы это устроить?

Вообще-то Алвису сразу понравилось судно из древесного листа. Собственно, это было оправдано. Рыбацкие и купеческие суда, как правило, охранялись более или менее тщательно, а вот экипажи подобных роскошных судов отличались беспечностью. Кстати, и спрятаться на таком корабле легче.

Алвис протолкался поближе к понравившемуся ему кораблю и внимательно оглядел палубу. На ней находились всего лишь два матроса. Облокотившись на поручни в нескольких шагах от трапа, они с интересом рассматривали предсказателей.

С чего же начать? Как расшевелить толпу? Причем сделать это нужно так, чтобы матросы напрочь забыли о трапе. Как?

К счастью, Алвис услышал, как один из матросов сказал другому:

— Видишь вон того старикашку с длинным носом? Точь-в-точь наш старый боцман. Наверняка такой же, как и он, мерзавец.

Алвис мысленно улыбнулся. Это было то, что нужно.

Он без труда отыскал глазами старика, о котором говорили матросы. Это оказался не кто иной, как уже знакомый ему иншаси. Устроившись на самом краю причала, он сидел, уставившись на зажатую в руке колоду карт таро, и о чем-то сосредоточенно размышлял.

Ага, кажется, подвернулся случай сквитаться за тот номер, который старикан отколол в гостинице.

Подскочив к иншаси, Алвис с негодованием сказал:

— Ты и вправду мерзавец?

— Что? — меланхолично спросил тот.

— Я спрашиваю: правда ли, что ты мерзавец?

Глаза у иншаси были равнодушными, пустыми, словно у обкурившегося анашой ханыги. Похоже, Алвиса он даже и не узнал.

— Почему ты так решил?

Алвис пожал плечами:

— Я? Ни в коем случае. Но вон те два матроса сказали, что ты мерзавец.

Конечно, Алвису было противно выступать в роли доносчика, но, для того чтобы не попасть на обед курули, он был согласен на что угодно.

Иншаси повернул голову в сторону судна из древесного листа:

— Эти?

— Точно.

— Они совершенно правы.

— Что? — удивился юноша.

— Они совершенно правы. Я — негодяй. И еще старый идиот. А также заплесневелый сморчок.

Сказав это, иншаси вновь занялся изучением карт. Алвис издал стон.

Похоже, предсказатель не шутил. Он и в самом деле так думал. По крайней мере сейчас.

«Может быть, стоит попытаться расшевелить кого-нибудь другого? — подумал юноша. — Но каким образом? И вообще, не рано ли я потерял надежду?»

Он присел рядом с иншаси и тоже уставился на колоду. Карты таро были самыми обыкновенными. Он не раз видел подобные в руках бродячих гадалок. Интересно, что старик в них такого необыкновенного нашел? Чем они сейчас для него являются? Точкой, в которой заключен весь окружающий мир? Дверью в какие-то другие существования? Окончательной пустотой, несущей с собой покой, отдых от утомительного разнообразия жизни?

«Мне нет дела до фантазий этого полубезумного старика, — подумал Алвис. — Я должен думать о том, как спасти свою шкуру. Я должен придумать способ заставить его мне помочь. И чем скорее, тем лучше».

Он придвинулся к иншаси ближе и демонстративно, громко засопел. Тот не повел и ухом. Продолжал пялиться на карты.

И Алвис каким-то образом понял, что заставить иншаси отвлечься от созерцания можно только одним-единственным способом. Нет, сейчас на него не подействует даже угроза смерти. Угрозы вообще сейчас бесполезны. Но есть один способ…

Дьюк высунул голову из-под куртки и сказал:

— Нечего думать. Давай действуй. Ты знаешь, что нужно сделать. Заставь его себе помочь, заставь. Иначе погибнешь.

Алвис не обратил на его слова внимания. Потому что он уже перестал быть самим собой, каким-то непостижимым образом наполовину превратившись в иншаси, заразившись от него чудовищным в своей непоколебимости спокойствием.

Это произошло мгновенно. Алвис почти физически почувствовал, как от него в сторону иншаси протянулся невидимый, неощутимый, но в то же время совершенно реальный туннель. Благодаря этому туннелю он и старик превратились в сиамских близнецов, благодаря этому туннелю юноша сумел ощутить это каменное, непробиваемое спокойствие и скрывавшуюся под ним, словно ядро под скорлупой ореха, светлую, неопасную печаль. Эти ощущения вошли в него, стали его частью, что-то изменили в его душе.

В следующее мгновение все кончилось. Туннель, соединявший Алвиса и иншаси, оборвался. Но главное уже было сделано, уже произошло. Потому что предсказатель очнулся, вынырнул из мира спокойствия, в котором находился.

Алвис почувствовал это по тому, как изменилось дыхание иншаси. Оно участилось. И глаза его снова стали глазами живого человека, способного воспринимать окружающий мир.

Вот пальцы иншаси вздрогнули, и одна из карт таро полетела к воде. Она падала лицевой стороной вверх, и Алвис хорошо ее разглядел. На ней был нарисован скелет с косой, гордо шествующий среди гор трупов.

Алвис вспомнил, что эта карта называется «смерть».

«Ну да, — подумал он. — И конечно, это знамение. Прах возьми, стоит связаться с иншаси, как предсказания начинают сыпаться словно из мешка».

— Значит, это опять ты, — проговорил иншаси. — И на этот раз тебе от меня нужна помощь. Не так ли?

— Так. Мне нужна помощь, — подтвердил Алвис.

Иншаси тяжело вздохнул.

— Может, лучше я тебе еще раз погадаю?

— Нет, только не это.

— Да помоги ты ему. Неужели трудно? — влез в разговор Дьюк.

Иншаси бросил на него мрачный взгляд и пробормотал:

— Еще как трудно. Между прочим, вы помешали мне понять второй постулат причинно-следственных связей силы, поддерживающей нашу цепь миров в равновесии.

— Не пудри мне мозги, — сказал Дьюк. — Тебя просят помочь, значит — помоги. Слушай, почему ты такой жлоб?

Иншаси тряхнул головой, так что нашитые на его одежду колокольчики тихонько зазвенели, и сдостоинством промолвил:

— Я не жлоб. Просто сейчас я занят.

Алвис подумал, что он, похоже, и в самом деле проиграл. Можно еще некоторое время уговаривать упрямого старика, можно его умолять, заклинать, становиться на колени. Однако все это бесполезно. Пока еще есть какое-то время, надо попросить о помощи кого-то другого. Прямо сейчас.

— Мне пора, — сказал Алвис и встал.

— Погоди, — старик схватил его за руку и заставил сесть обратно на причал. — Погоди. Мне кажется, у тебя какие-то неприятности. Правильно?

— Мои неприятности касаются только меня, — ответил юноша.

— Но ты же рассчитывал на мою помощь? — старик слегка улыбнулся. — Не так ли?

— А ты сказал, что не можешь мне помочь.

— Кто знает? Собственно, что тебе надо?

Алвис бросил на иншаси испытующий взгляд. Может быть, он и в самом деле поторопился? Вдруг старик и правда поможет?

— За мной гонятся, — проговорил он. — Если преследователям удастся меня поймать, я обязательно погибну. Мне нужно где-нибудь спрятаться, хотя бы до утра. Днем те, кто меня преследует, будут не опасны.

— Ага, — задумчиво сказал старик. — Я, кажется, догадываюсь, кто именно тебя преследует. Те, кто не выносит дневного света. Гм… как ты умудрился сделать их своими врагами?

— Разве это так уж трудно? — поинтересовался Алвис.

— Да, трудно. Стать для них добычей — запросто, а вот врагом — надо сильно постараться.

— Не знаю. Вроде бы я не очень и старался. Просто так получилось.

Теперь старик взглянул на него с неподдельным интересом.

— Хорошо, я тебе дам совет, — сказал он. — Вон видишь, там, недалеко от берега, на воде, горят огоньки?

Алвис посмотрел в указанном иншаси направлении. В самом деле, шагах в шестистах-семистах от причала над водой виднелись пять-шесть огоньков. Похоже, там стояла парочка судов или же несколько строений. Судов? Но почему они тогда не пристанут к причалу? Строений? Но как они держатся на воде?

— Это свайные домики водяников. Слышал о таких?

— Конечно, слышал. Только сталкиваться мне с ними до этого не приходилось.

— Стало быть — тебе повезло.

— Почему?

Иншаси поморщился, словно проглотил что-то горькое, и объяснил:

— Они мерзкие пакостники.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Пакостить они любят. Причем делают это из чистой любви к искусству. Водяники совершенно неспособны перерезать горло тому, кто решится у них переночевать, и не возьмут у него в благодарность за гостеприимство даже монетки. Но…

Старик поднял над головой указательный палец.

— Но… — поддакнул Алвис.

— Но какую-нибудь штуку они с тем, кто решит к ним заглянуть, учинят обязательно. Либо ночью тайком приклеят подошвы сапог гостя к полу, так что, обувшись, он рискует упасть и сломать ногу, либо выкинут что-нибудь еще почище. Вот такие они, эти водяники. С ними ухо надо держать востро.

— Понятно, — промолвил Алвис. — Водяники, похоже, создания довольно неприятные. Только к чему ты мне это все рассказываешь?

— А к тому, что ты можешь спрятаться у них от преследователей. Они гостям рады, и даже очень.

Сказав это, старик криво ухмыльнулся. Алвису его ухмылка совсем не понравилась.

— Ну уж нет, — сказал он. — Лучше я…

— Предпочтешь попасть в лапы тех тварей, что за тобой гонятся? — продолжил за него старик. — Скатертью дорожка. Только прежде хорошенько все обдумай. Водяники тебя не убьют. Ну, может, немного позабавятся. Если ты будешь все время настороже, то большого урона не понесешь. Несколько синяков и шишек, не более. Взамен ты получишь надежное укрытие, поскольку твои преследователи плавать не умеют.

Алвис почесал затылок.

Ему приходилось сталкиваться с самыми разными шутниками. Не любил он их. Некоторые были ничуть не лучше курули.

— А другого варианта нет? — поинтересовался юноша.

— Есть, — снова вмешался в разговор Дьюк. — Ты можешь вернуться в гостиницу. Вот только, прежде чем ты до нее доберешься, тебя раза три успеют слопать курули. Поэтому тебе ничего не остается, как отправиться к водяникам.

Однако Алвис сдаваться не собирался. Мысль о том, что снова придется куда-то плыть, его не вдохновляла. Да и водяники, судя по словам иншаси, не являлись образцами кротости и гостеприимства.

— А этот пароход? — Алвис кивнул на судно из древесного листа.

— Этот? — иншаси тонко усмехнулся. — Ты считаешь его менее опасным, чем дом водяника?

— Считаю. Предсказатель пожал плечами:

— В таком случае отправляйся на него. Кто тебя держит?

— Матросы, — объяснил Алвис. — Их нужно отвлечь. Пока они глазеют на трап, я не могу пробраться на корабль.

— Ага, матросы, — задумчиво проговорил предсказатель. — Ну, отвлечь их я смогу. Это нетрудно.

— Так отвлеки их! — воскликнул Алвис. — И побыстрее.

Он оглянулся и увидел, как из переулочка, расположенного шагах в трехстах от причала, вышли несколько устрологов. Торопливо, чуть ли не бегом они двинулись к толпе предсказателей.

Устрологи? Как бы не так! Уж Алвис-то знал, кто это такие.

— Если ты твердо решил пробраться на этот корабль, я должен тебя предупредить…

— Мне некогда, — перебил иншаси Алвис. — Мне очень некогда. Приступай к делу.

Старше сплюнул в воду и бросил на юношу косой взгляд.

— Хорошо. Я это сделало. Хотя бы для того, чтобы мне больше никто не мешал предаваться моим размышления, которые…

— Это я уже слышал, — быстро сказал Алвис. — Дед, давай действуй. Прошу, начинай.

Старик пожал плечами:

— Ладно, ступай к трапу и будь наготове. Мне придется применить совершенно неизвестный в этом мире способ, который я вывел, исследуя второе отклонение от обычного порядка совокупности случайного расположения совершенных фигур.

Алвис еще раз оглянулся. Расстояние между псевдоустрологами сократилось вполовину. У него в распоряжении осталось не более пары минут.

— Ступай, — приказал иншаси.

Алвис подошел к трапу и бросил на старика умоляющий взгляд. Если тот и в самом деле хотел ему помочь, то пора было начинать.

Иншаси вознес над головой руки, пару раз ими взмахнул и произнес несколько слов на незнакомом языке. Тотчас же перед стоявшими на палубе парохода матросами повисло туманное облачко. Вот оно стало сжиматься, перекручиваясь наподобие белья, которое выжимает дюжая прачка, потемнело и превратилось в красивую девушку. Сладким голосом, томно поводя глазами, красотка затянула:

— …Только благодаря им я чувствую себя как никогда комфортно. В те дни, когда я подвергаюсь наибольшей опасности, они приносят мне…

Матросы от изумления вытаращили глаза.

— …И только благодаря им я могу жить по-настоящему полной жизнью, не опасаясь никаких нежелательных последствий…

Алвис осторожно ступил на трап. Матросы этого не заметили. Похоже, они не могли оторвать от красотки глаз. Осмелев, юноша быстро перебежал на корабль и спрятался за углом палубной надстройки.

Выждав с минуту, он выглянул из-за угла.

Матросы все так же пялились на девицу, которая продолжала вещать:

— …Они дают мне ни с чем не сравнимое удобство, делают мою жизнь более комфортной. Кроме того, наслаждение, которое они мне приносят…

— О ком это она? — спросил один матрос у своего товарища.

— Не знаю. Но, судя по тону, о любовниках, — уверенно ответил тот. — Кто еще может приносить женщине столько приятных ощущений?

— А-а-а… понятно. Только почему она так прямо и не скажет, что ее любовники лучшие в мире?

— Нет, ты какой-то тупой. Стесняется женщина. С ними это бывает.

— Дошло.

В этот момент предсказатель снова взмахнул руками. Изображение девушки исчезло. Матросы разочарованно переглянулись и снова уставились на трап. Один из устрологов, уже направлявшийся к нему, резко остановился и стал рассматривать какого-то предсказателя, монотонно размахивавшего ярко раскрашенным веером.

— Ну вот и хорошо, — прошептал Дьюк. — Все получилась самым лучшим образом. Теперь тебе осталось только найти удобное укрытие и пересидеть в нем ночь. Может быть, ты даже надумаешь меня покормить.

Алвис лишь покачал головой и пробурчал:

— Завтра, я же сказал — завтра.

Он еще раз выглянул из-за переборки. Иншаси опять сидел на краю причала и задумчиво изучал карты таро. Алвис вспомнил ощущения, которые испытал в тот момент, когда соединился с ним невидимым туннелем.

Это было нечто.

«Интересно, — подумал Алвис, — смогу ли я проделать это сейчас отсюда, с палубы корабля?»

Ему почему-то казалось, что расстояние для этого не должно являться помехой. А стало быть, соединение вполне возможно. Вот только…

Да, курули все еще были на причале. Кто знает, может быть, они сумеют увидеть этот соединяющий их канал. Тогда они наверняка посчитают иншаси его сообщником, и тому не поздоровится.

Нет, заниматься пустыми магическими фокусами сейчас, в его положении, неразумно. И вообще, пора подумать об отдыхе.

Алвис снова спрятался за надстройку, развернулся и крадучись пошел вдоль борта.

10

Оказавшись на носу, Алвис подумал, что корабль его вполне устраивает. По крайней мере, ему пока еще не встретилось ни единой живой души. Похоже, команда, за исключением двух охранявших трап матросов, отправилась на берег слегка расслабиться.

Если все обстоит именно так, то остается лишь найти укромный уголок, в котором можно поспать до утра. А там он что-нибудь придумает.

Днем курули можно будет не бояться. А значит, он вернется в гостиницу. Следующая ночь будет ночью красных дьяволов, и курули наверняка предпочтут пересидеть ее в гнезде. А как только она закончится, Алвис смоется из этого проклятого города и постарается больше никогда в него не возвращаться.

«Если, конечно, возвращаясь в гостиницу, я не наткнусь на какого-нибудь члена гильдии воров, — подумал Алвис. — Хотя… что-нибудь можно придумать и в этом случае. Все-таки воры и убийцы не идут ни в какое сравнение с живыми мертвецами. Ускользнуть от них будет легче».

Он облокотился на поручни и вдохнул глубже свежий, пахнущий йодом морской воздух. Со стороны причала доносился шум толпы предсказателей. Похоже, уходить они пока не собирались.

Наверняка в толпе сейчас находилось несколько курули. Алвис представил, как живые мертвецы ломают головы, пытаясь придумать способ, с помощью которого они могут пробраться на корабль, и довольно усмехнулся.

Фигушки. Ничего у них не получится. Он спрятался надежно. И так будет всегда. Он сумеет уйти из любой ловушки. Правда… существовал еще некий черный маг.

«Что это за птица? — подумал Алвис. — Что будет, если он решит прихлопнуть меня лично? Как он это сделает? Вообще, чем он может быть для меня опасен? Судя по словам Толгрима, он может как-то влиять на судьбу. Как это происходит? Может быть, он способен отнять у меня везение? Стоп, но ведь с того самого момента, как я оказался в этом городе, мне что-то очень уж подозрительно не везет. Может быть, это дело рук черного мага?»

Алвис полез было в карман за сигаретами, но потом передумал. Огонек сигареты могли увидеть вахтенные матросы. И вообще, прежде всего надо было обследовать корабль, найти безопасное убежище. Надо поспать хотя бы несколько часов, иначе днем он будет как вареный. Того и гляди, влипнет в новые неприятности.

Осторожно двинувшись вдоль правого борта, он вскоре обнаружил люк. Дернув за ручку, Алвис убедился, что люк не заперт.

Ну вот, сейчас он узнает, так ли безлюден этот корабль, как выглядит. Для этого надо только спуститься вниз.

Алвис осторожно открыл люк и заглянул внутрь. Он увидел трап, за которым была дверь из дорогого самшитового дерева. Осторожно спустившись по трапу, Алвис прижал к двери ухо и прислушался.

За дверью было тихо. Юноша уже хотел было ее открыть, но тут до его уха донеслись странные, похожие на скрежет звуки. Вслед за тем чей-то скрипучий, противный голос сказал:

— Букет, каков букет у этого вина… г-рр-м… просто прелесть… г-ррр-м… просто превосходный букет… букет…

Снова послышался скрежещущий звук.

Алвис почувствовал, как по коже у него побежали мурашки.

Так, стало быть, на корабле кто-то все-таки был! А он едва не влез в новые неприятности. В любой момент тот, кто находится за дверью, может решить, что неплохо было бы подышать свежим воздухом. Он откроет дверь и обнаружит его, Алвиса. Что дальше?

«Нет, — подумал юноша. — Вернусь-ка я на палубу. Там наверняка найдется закуток, в котором можно переждать эту ночь».

И все-таки он не двинулся с места. Голос за дверью показался Алвису странно знакомым. Словно бы он его уже слышал, причем не один раз.

Между тем за дверью опять захрипели, заклекотали:

— …Это вино, оно наводит меня на игривые мысли, которые имеют отношение к вам, мадемуазель… Попробуйте его… Букет, каков букет!.. Г-ррр-м… г-ррр-м!

Озарение сошло на него неожиданно. Еще мгновение назад он слышал этот жуткий, выматывающий нервы голос, а потом вдруг неожиданно понял, кому он может принадлежать, и облегченно вздохнул, вытер со лба холодный пот.

Ну конечно, как он сразу не догадался…

Осторожно открыв дверь, Алвис увидел небольшую каюту, в дальнем конце которой была еще одна дверь. Посреди каюты стоял низенький столик с гнутыми ножками, на котором стояла большая позолоченная клетка. В клетке сидела большая птица-врушка и покачивалась на жердочке. Когда Алвис открыл дверь, она быстро проговорила:

— А теперь, мадемуазель, вам предстоит узнать, что удовольствия приносит не только вино… г-рр-м! Г-рр-м!

Ну да, все было верно.

Алвис вспомнил старика-бродягу, с котором столкнулся на дороге года три назад. Тот где-то раздобыл птицу-врушку и научил ее просить милостыню. Сколько ему подавали! Ужас!

Проскользнув в комнату, Алвис подошел к клетке и легонько постучал по ее прутьям.

— …Не верите? Это же так легко! — заявила птица-врушка. — Это очень даже просто!

Алвис хмыкнул.

Похоже, хозяин врушки был порядочный ловелас. Ну да его-то, Алвиса, это не касалось вовсе. Ему нужно было всего лишь отсидеться на этой посудине до утра.

Кстати, дальше идти не имело смысла. На случай, если вдруг заявится хозяин парохода, надо будет устроиться поближе к палубе.

Алвис еще раз оглядел каюту. Кроме столика с клеткой, в ней стоял еще узкий, обитый роскошной, с серебряной ниткой материей диванчик.

Если его слегка отодвинуть от стены…

«Вот за ним-то я и устроюсь, — подумал Алвис. — Если вернется хозяин корабля, то наверняка меня сразу и не обнаружит. А значит, будет время смыться. Конечно, проще устроиться на самом диванчике, но это будет уже наглость, граничащая с глупостью. А глупые поступки мне сейчас совсем ни к чему. Я и так в этом городе столько глупостей наделал, что, по справедливости, давным-давно должен был уже сыграть в ящик».

Он двинулся к дивану…

— Тебя маркиз прислал?

Алвис резко повернулся. Дверь в соседнюю каюту была открыта. На пороге стояла девушка, почти девочка, в странном, смахивающем на мешок платье. Никаких украшений, никакой косметики. Впрочем, Алвис сразу отработанным за годы бродяжничества чутьем, по тому, как она гордо держала голову, по движениям, по осанке, определил — из благородных.

Раздумывать было некогда. Каждая упущенная секунда работала против него.

— Да, маркиз, — сказал Алвис.

Он с трудом поборол желание броситься наутек.

Еще успеется. Пока ничего страшного не произошло. Ну, девчонка, ну, застукала. А дальше? Кричать или закатывать истерику она пока вроде не собиралась. Почему бы и не побеседовать? Сбежать удастся в любой момент.

Девчонка кивнула так, словно посланцы от этого неведомого маркиза приходили к ней каждый день. Хотя почему бы и нет? Запросто.

«Все-таки куда это я попал? — попытался прикинуть Алвис. — Публичный дом из самых дорогих? Нет, скорее всего, этот корабль кто-то использует как место, в котором можно без опаски проворачивать всякие темные делишки».

— Проходи, сейчас я чего-нибудь налью, — совершенно равнодушно сказала девушка и ушла в каюту.

Алвис двинулся вслед за ней. Вторая каюта была гораздо больше, чем первая. И обставлена более обильно. В ней теснились какие-то козетки, диванчики, пуфики, ломберные столики. В дальнем углу была еще одна дверь. По правую и левую сторону от нее стояли две разрисованные драконами ширмочки.

«А ведь этот корабль и в самом деле приплыл издалека, — вдруг подумал Алвис. — Может быть, даже из другого мира. Хотя вряд ли… Как он миновал ворота миров? Как прошел по узкой, соединяющей этот мир с соседним перемычке? Впрочем, говорят, что некоторые маги могут передвигать по воздуху и большие, чем эта посудина, тяжести. Стало быть, хозяин корабля — маг? Впрочем, возможно, он всего лишь купил ее у какого-нибудь мага».

Сомнительно, все это было очень сомнительно. Скорее всего, корабль и в самом деле был из этого мира. Просто приплыл издалека… издалека…

Девица открыла богато украшенный золотистыми завитками шкаф, вынула из него пузатый графинчик, наполненный вишневого цвета жидкостью.

— Думаю, это тебе понравится, — деловито сообщила она и, наполнив два хрустальных стакана, двинулась к Алвису.

Тот к этому времени уже настолько пришел в себя, что взял протянутый ему стакан совершенно спокойно. Вишневого цвета жидкость оказалась очень приятным на вкус вином. Сделав пару глотков, Алвис присел на какой-то пуфик. Девушка устроилась на обитом голубой материей диванчике.

Кажется, пока все складывалось неплохо. Теперь оставалось только выведать, когда вернется хозяин корабля, этот самый маркиз.

Он уже хотел было спросить об этом у девушки напрямик, но тут она, тихо ахнув, вскочила.

— Забыла, совсем забыла…

Быстро пройдя к одному из столиков, девушка открыла стоявшую на нем маленькую шкатулочку и, вооружившись серебряной ложечкой, зачерпнула из нее какого-то белого порошка. Высыпав порошок в стакан, она помешала в нем ложечкой и сказала Алвису:

— Чего стоишь, подходи. Давай сюда стакан.

Юноша покорно подошел к столику. Попав в вино, белый порошок с шипением растворился. Теперь жидкость в стакане Алвиса приобрела зеленоватый оттенок.

Осторожно ее понюхав, юноша решил пока воздержаться от снятия пробы. У вина изменился запах. Приятным его теперь назвать было нельзя.

— Не торопись, — посоветовала девушка. — Посиди пару минут, подготовься. В первый раз тебе может не понравиться. Зато потом…

Она сделала несколько глотков из своего стакана и снова плюхнулась на диванчик. Закрыв глаза, девушка стала устраиваться поудобнее.

Алвис уже собирался вновь присесть на пуфик, но тут она хлопнула ладошкой по диванчику:

— Садись сюда. Ближе.

Пожав плечами, Алвис присел на край диванчика. Теперь он мог рассмотреть девушку получше. Ее лицо, плечи, длинную благородную шею, руки… Руки.

Алвис взглянул на них повнимательнее.

Точно, он не ошибся. На запястье правой руки виднелась свежая, едва зарубцевавшаяся ранка, очевидно сделанная чем-то очень острым, может быть лезвием ножа.

Где она могла пораниться? Не в этой же набитой дорогими вещами каюте, и вообще, не на корабле. Хотя… Кто знает, каковы привычки хозяина этой посудины? Может быть, ему нравится полосовать ножом своих гостей? Кто он, этот маркиз?

Алвис задумчиво повертел в пальцах стакан с вином и аккуратно поставил его на столик.

Нет, это пойло он пить не будет. Ни за что.

— Зря, — сказала девушка. — Маркизу это не понравится. Он любит, чтобы гости к его приходу были подготовлены.

Глаза ее были по-прежнему закрыты, лицо оставалось все таким же спокойным, почти равнодушным.

— Сейчас, я сейчас, — сказал Алвис.

— Уж больно ты нерешительный, — промолвила девушка. — Маркиз этого не любит. Хотя… кто знает, может, ему захотелось немного почудить? Ты небось и к кандалам еще не привык?

— К кандалам? — переспросил Алвис.

— Ну да, к ним самым, — девушка вздохнула. — Ничего, привыкнешь, никуда не денешься. Все привыкают…

Она закинула руки за голову и потянулась, словно кошка, издав при этом странный горловой звук, чем-то и в самом деле напоминающий мяуканье.

Вот это Алвису совсем уж не понравилось. У него даже возникло ощущение, что он из одной ловушки угодил в другую. Кто знает, может, это даже будет похуже? Главное — совершенно непонятно, куда это он угодил и с какой стороны ждать очередной плюхи.

Может, и в самом деле стоило отправиться прямиком к водяникам? Ну, шутники они, мелкие пакостники… Зато никаких кандалов и напитков с белым порошком.

— Все очень просто, — вполголоса проговорила девушка. — Все очень просто. Главное — надеть кандалы так, чтобы они врезались в руки, но не слишком. Иначе весь кайф пропадет. Кайф, он, понимаешь, зависит от времени…

Голос у нее изменился. Стал сонным. Похоже, белый порошок был каким-то наркотиком. И сейчас он начинал действовать.

— Ты пей, пей, — продолжала говорить девушка. — В первый раз эта штука нужна, просто необходима. Хотя я не думаю, что маркиз начнет сразу с кандалов. Может быть, он даже подождет до завтра… или до послезавтра. Иногда маркиз любит подождать. Предчувствия удовольствия, оно, знаешь ли, иногда лучше самого удовольствия. Сильнее…

— А кто он, этот маркиз? — осторожно спросил Алвис.

— Он один, — пробормотала девушка. — Других таких нет. Маркизы, они бывают только в единственном числе. Все остальные — не более чем жалкие имитаторы.

Она опять потянулась и лениво, расслабленно улыбнулась. Алвис посмотрел на нее с опаской. Кто знает, что она сейчас выкинет? Эти наркоманы под кайфом способны вытворять просто невероятные вещи.

И вообще, пора было немного осмотреться.

Может быть, сейчас за дверью в следующую каюту стоит этот самый маркиз и беззвучно хохочет, любуясь, как его девушка морочит голову случайно залетевшему на его корабль простаку?

Алвис осторожно встал с диванчика.

— Куда? — равнодушно спросила девушка. — Куда наладился? Неужели передумал? Вот потеха-то будет. Тебя же матросы с корабля не выпустят. Сиди и не рыпайся. Все будет очень хорошо… просто прекрасно… как в лучших снах…

— Я сейчас приду, — быстро сказал Алвис. — Мне просто надо походить. Ноги что-то затекли.

— Ну, походи, походи… — промолвила девушка. — Кто запрещает? Только удрать не пытайся. Не советую. Это может маркизу не понравиться.

— А я и не собираюсь, — ответил Алвис. И конечно, соврал. Еще как собирался…

Потому что теперь этот корабль ему очень даже не нравился. Некое предчувствие говорило ему, что бежать надо с него без оглядки. Предчувствиям своим Алвис верил и частенько следовал, может, лишь благодаря этому оставшись в живых, умудрившись выкрутиться целым и невредимым из всех неприятностей, которые так любит устраивать своим подданным дорога.

Но торопиться пока не стоило. Прежде всего, только дурак, решив смыться, сейчас, же пускается в бегство, напролом, не разбирая дороги, забыв об осторожности. Кроме того, было у него четкое ощущение, что еще сколько-то времени в запасе есть. Пусть не удастся на этом корабле отоспаться, так хоть что-нибудь о нем узнает. На всякий случай. Мало ли что? Вдруг пригодится? Да и любопытно ему было. Не слишком часто он до этого видел, как живут по-настоящему богатые люди. Может быть, даже деньги какие под руку попадутся.

Деньги ему сейчас были нужны. С ними выбраться из города будет легче. Может, если попадется что-то очень ценное, удастся все-таки откупиться от гильдии воров. Одной Головиной болью станет меньше.

— А маркиз — он лапочка, — вдруг сказала девушка. — Миленький и очень добрый. Именно поэтому он всякими глупостями до сих пор и занимается. Прямо как сумасшедший становится. Женщины его, видно, в молодости здорово обижали. Вот он и до сих пор…

Алвис осторожно двинулся к двери в следующую каюту. Прежде всего надо было узнать, что находится за этой дверью. Может быть, там самая настоящая сокровищница?

Как же! Держи карман шире.

Следующая каюта была еще больше. Из мебели в ней имелось всего лишь несколько скамеек. Кроме того, в ней стояло с дюжину странных сооружений, состоящих из железных балок, здоровенных винтов, каких-то растяжек и множества цепей. На одной стене в специальных гнездах стояли причудливые инструменты, похожие на щипцы, пилы, большие сверла, странно изогнутые ножи.

В каюте было чисто, пол покрывали толстые циновки из карармского камыша. И запах…

Алвис принюхался.

Запах ему не понравился. Явственно пахло горелым, и был еще один запах, терпкий, резкий, почти узнаваемый. Почти…

Из соседней каюты послышался голос девушки:

— Он приходит ко мне из ночного мрака и заявляет, что я должна платить за право существовать в этом мире. Я не могу ему в этом отказать, поскольку он прав, и его правота повергает меня в безграничное отчаяние, такое отчаяние, которое способна излечить лишь последняя утешительница. Сделать ей это не так уж трудно. Достаточно лишь положить мне на плечо свою холодную, костлявую руку. Но она не торопится, и это вызывает у меня еще большее отчаяние…

Кровь!

Алвис вдруг понял, что там, в находившейся у него за спиной каюте, пахло кровью. Великий дух, чем же занимается этот маркиз, если у него огромная каюта насквозь провоняла кровью? И ведь в ней явно убирали. Стало быть, запах крови въелся в стены, в пол, в потолок, стал неистребимым.

Запах крови.

Он разбудил в Алвисе некое ощущение, дремавшее в нем до поры до времени, словно медведь в берлоге. Она зашевелилось, заворочалось, разгоняя по телу тяжелые, медленные, жестокие в своей неотвратимости судороги. А потом у Алвиса по коже пробежал холодный, какой-то замогильный ветерок. Потолок каюты отчаянно заскрипел и резко прогнулся по крайней мере на полметра, словно снаружи на него наступил тираннозавр. Багровые нити вырастали из углов каюты и тянулись к ее центру, туда, где стоял юноша. Их было множество, этих нитей, толстых и тонких. Чем-то они походили на змей и двигались вполне целеустремленно, словно и вправду были живые.

«Что же это происходит?» — совершенно отстраненно, поскольку ничем иным, кроме галлюцинации, это быть не могло, подумал Алвис.

Он еще думал о чем-то, но мысли проносились через его сознание словно метеоры, исчезая без следа, не оставляя после себя ни малейших воспоминаний.

Потом что-то изменилась еще раз, и самая последняя мысль задержалась настолько, что он успел ее осознать и запомнить. Именно благодаря этой мысли Алвис вдруг понял, что багровые нити — не что иное, как запах крови. И это его нисколько не удивило.

А тем временем одна из нитей запаха вдруг дотянулась до него, ударила наподобие бича, захлестнула шею и стала душить. Алвис почувствовал резкую боль. Воздух затвердел у него в горле, плотно его закупорил, не давая возможности сократиться легким. Перед глазами плыл какой-то разноцветный туман. Но длилось это недолго.

Алвис так и не успел потерять сознания, когда железная хватка вокруг его шеи ослабилась, закупорившая горло пробка исчезла. Он судорожно вздохнул. Еще раз…

И вот тут-то на него обрушилось самое страшное, потому что нить запаха все еще была обмотана вокруг его шеи. И она стала в бешеном темпе пьяного кошмара накачивать его эмоциями.

Страх? Боль? Наслаждение? Как бы не так.

Заполнившие его эмоции имели отношение к страху, боли и наслаждению. Этого отрицать было нельзя. Имели. Вот только они были сильнее, чем обычная боль, или обычный страх, или обычное наслаждение, может быть, в десятки, сотни раз. И еще к ним примешивалось слабое на их фоне, похожее на полустертую надпись мелом в углу яркого, красочного плаката чувство сожаления. Зачем оно было нужно тем, кто днями, неделями и месяцами выл, рыдал и безумно хохотал в этой каюте, Алвис не знал.

И все-таки жертвы этого пресловутого маркиза сожалели о том, что с ними происходит. Но мало. Гораздо больше они сожалели о том, что испытываемые ими ощущения недоступны большинству других людей.

Вот это-то очень бледное на фоне других эмоций сожаление Алвиса и доконало. Оно овладело его разумом, что-то в нем необратимо изменяя, перекраивая, делая его своей частью, увлекая на дно безвременья, в полную и окончательную темноту…

Алвис хотел сделать шаг назад, но у него это не получилось. С его телом что-то происходило. Оно вдруг отказалось подчиняться своему хозяину. Юноше осталось только одно — закричать.

Алвис так и сделал.

Он знал, что прийти ему на помощь некому, но все-таки кричал. Что еще ему оставалось делать?

Некому?

Острые когти Дьюка полоснули его по груди. Это не помогло. Разве могла эта боль сравниться с той, которую Алвис все еще чувствовал? Видимо, Дьюк это понял, поскольку выскочил из-под куртки и, вскарабкавшись на плечо, полоснул когтями по обмотавшейся вокруг шеи юноши багряной нити.

Она лопнула, словно туго натянутая струна. Отсеченный конец исчез в углу. Обрубок, словно гусеница, прополз по плечу Алвиса, свалился на пол и мгновенно в него всосался.

Юноша покачнулся и едва не упал. Ему очень хотелось опуститься на пол, закрыть глаза, расслабиться, забыться…

— Уходи! — взвыл Дьюк. — Уходи отсюда. Иначе погибнешь.

Это помогло.

Двигаясь так, словно вместо суставов у него были насквозь проржавевшие шарниры, Алвис вышел из каюты. Его отпустило, как только он перешагнул через порог. Вернулись ясность мышления и способность нормально двигаться.

Дьюк удовлетворенно хмыкнул и снова залез под куртку, в кармашек, а Алвис шагнул к девушке и грубо схватил ее за руку.

— Эй ты, ну-ка живо говори, чем занимается твой маркиз?

— Чем? А ты разве не знаешь?

Девушка открыла глаза. Зрачки у нее были совсем крохотными. Похоже, она сейчас ничего не видела.

— Откуда мне знать? Говори, да поживее.

Девушка мечтательно улыбнулась и сказала:

— Стало быть, ты совсем ничего не знаешь. Это даже интересно. Это забавляет. Может, тогда тебе ничего и говорить-то не стоит?

— Стоит, — рявкнул Алвис. — Говори.

Девушка вздохнула и промолвила:

— Он дарит радость. И наслаждение. Смертельную радость и жгучее наслаждение. Разве что-то на свете может быть лучше, чем жгучая радость и смертельное наслаждение?

— Стало быть, он убивает? — спросил Алвис.

— О, потом, только потом, — слабо улыбнулась девушка. — И если его хорошенько попросить. Правда, рано или поздно все об этом просят. А я вот — не попрошу.

Алвис отпустил ее руку и быстро огляделся.

С этого корабля нужно было уходить, и чем скорее, тем лучше. Алвис уже не думал ни о деньгах, ни тем более о ночлеге. Лишь бы оказаться от этого корабля как можно дальше. Лучше двое суток не спать и не есть, чем попасть в лапы к этому маркизу.

— Не уходи, — попросила девушка. — Не оставляй меня здесь одну. Знаешь, вместе как-то уютнее, что ли. Нет, я не боюсь. Мне все равно. Но, если ты останешься, будет гораздо спокойнее. Понимаешь?

— Еще бы, — ответил Алвис.

Ему надо было уходить, но он все медлил. Из-за девушки, из-за чего же еще!

«Ее нужно вызволить, — думал Алвис. — Но как это сделать? Великий дух, почему я опять вляпался? Как будто и без того мало забот…»

Да уж, забот у него хватало.

Вот только он прекрасно понимал, что девочка здорово влипла. Наркотики и те штучки, что с ней проделывал этот маркиз… Похоже, ему просто нравилось делать людям больно. А ей нравилось то, что с ней вытворял этот полоумный. Или все-таки не нравилось? Маркиз этот наверняка является очень сильной личностью. Подавил слабую, не нюхавшую жизни девчонку, внушил ей, навязал свое уродское понимание жизни… А вдруг уже поздно? Вдруг она по-другому уже не может? Вдруг она ушла в этот ядовитый, смертельный мир и закрыла за собой дверь?

«Ну уж нет, — подумал Алвис. — Такая-то молоденькая? Наверняка у нее где-то есть родители. Сдать им беглянку с рук на руки. Они возьмут ее в ежовые рукавицы и наставят на путь истинный… Вот только еще придумать бы, как ее вытащить с парохода…»

Броситься с ней в воду? Не выйдет. Он настолько устал, что не сможет проплыть с ней и десяти шагов. Утопит, как есть утопит. Взять на руки и снести по трапу на пристань? А матросы? Как же, пустят они его… Хорошо, пусть матросы окажутся совершеннейшими олухами и его пропустят. С кем он почти сразу же столкнется на пристани? Ну да, с курули. И тут уже станет не до девчушки.

Был еще и третий вариант. Он мог совершенно спокойно подождать того момента, когда маркиз вернется на корабль. Стукнуть его по голове, связать или запереть под замок. А потом лечь спать. Утром что-нибудь само собой придумается. В первый раз, что ли?

«Нет, — подумал Алвис. — Не получится. Такие, как маркиз, обычно ходят в сопровождении свиты. Не исключено, у него есть и пара телохранителей. Всех мне не одолеть».

Однако сдаваться так просто он не собирался.

Прежде всего надо было выйти на палубу и хорошенько осмотреться. Может, что-нибудь и подвернется, может быть, повезет.

О девушке Алвис пока не беспокоился. Похоже, она расположилась на своем диванчике надолго. Вот и пусть лежит. Пока.

Проходя через каюту, в которой стояла клетка с птицей-врушкой, Алвис не удержался, щелкнул по прутьям. Птица сейчас же бойко затараторила:

— Давай, огоньку сюда… г-ррр-м… Огоньку. Вон ту раскаленную железяку. Мы сейчас ей орудовать будем. Вы не беспокойтесь. Здоровью вашему это сильно не повредит. Я пока в этом не заинтересован. Г-ррр-м…

Поднимаясь по трапу, Алвис поежился.

Крут маркиз, ой крут.

На палубе по-прежнему было тихо. Ни единой живой души, если не считать следивших за трапом матросов. Предсказатели уже ушли. В дальнем конце причала слонялось несколько липовых устрологов.

Ну да, ждут, надеются, что его попрут с корабля. На что им еще надеяться?

Алвис взглянул в ту сторону, где виднелись огоньки поселка водяников. Плюнуть на все, перемахнуть через перила… Сколько до него, шагов пятьсот? Как-нибудь доплывет. А там… Нет, нельзя.

А что, если подкрасться к матросам сзади и вырубить их? Кстати, не так это и трудно. Найти что-нибудь тяжелое, садануть одного из них по затылку, потом второго…

Что дальше? Устрологи это несомненно увидят и, сообразив в чем дело, попрутся на корабль. Они бы и сейчас его могли атаковать, да не знают, сколько на посудине экипажа. Вдруг он битком набит вооруженными людьми?

«Что же делать? — подумал Алвис. — Что делать?»

Он чувствовал, он откуда-то знал, что время уже вышло.

Может, удастся как-то стравить матросов и курули? Попытаться в суматохе пробиться в город, притащить девчонку в гостиницу? Бред, чистой воды бред!

Около десятка факелов приближались со стороны города. Это запросто могла быть очередная группка предсказателей. Вот только Алвис знал, что с факелами, как правило, ходят лишь приезжие. Все остальные предпочтут каменных светлячков.

Стало быть — маркиз. Значит — пора уходить. Пока еще хозяин парохода далеко, пока еще нет риска, что кто-то из его свиты заметит спрыгнувшего с корабля человека.

А как же девушка? Вот то-то… Как быть с ней?

«А никак, — решил Алвис — Поздно. Сейчас уже поздно. Вот завтра утром…»

Правильно, кто мешает ему, когда наступит день, подойти к патрулирующим порт дэвам и шепнуть им, что на этом корабле содержится в плену красивая женщина. И вообще, хозяин его собрал настоящую коллекцию пыточных инструментов. Кроме того, в каюте, где эти инструменты хранятся, пахнет кровью.

Маркиз приезжий, и дэвы это быстро сообразят. Почему бы не осмотреть корабль приезжего богатея? Очень вежливо, очень спокойно, без скандала.

Пора было уходить, но Алвис все еще медлил. Ему хотелось посмотреть на маркиза. И он увидел. Когда процессия были уже на полдороге к причалу, юноша разглядел державших факелы слуг. Ливреи на них были роскошные. В центре процессии шел очень толстый человек в старинном сюртуке и пышном парике. Лицо у него было отекшее и нездоровое, нос крючковатый, губы кривила неприятная улыбка. Вот он повернулся и что-то резко сказал шагавшему возле него человеку в желтом халате, с двумя кривыми саблями за поясом. Выслушав маркиза, тот коротко ему что-то ответил…

Пора, самое время уходить.

Алвис крадучись пробежал на нос и шепотом сказал:

— Дьюк, вылезай. Придется опять поплавать.

— Чтоб тебя, — выругался Дьюк. — Неужели без этого нельзя?

— Нет, — ответил Алвис.

— Хоть бы сначала покормил, что ли… — пробормотал Дьюк, выползая из-под куртки.

Алвис сделал вид, что его не слышит. Ему и в самом деле сейчас было не до разговоров. Он перевалился через борт и почти бесшумно соскользнул в воду. Дьюк тотчас же снова перебрался ему на голову.

Отплыв от корабля на несколько десятков шагов, Алвис все-таки не удержался, оглянулся. Пока на пароходе все еще царила тишина. Если матросы что-то и услышали, то не придали этому никакого значения.

Вот и ладно. Вот и хорошо.

Облегченно вздохнув, Алвис поплыл в сторону огоньков поселения водяников. Он не спешил. Сейчас главное было — доплыть. А сил оставалось не так много. Их надо было экономить.

Через некоторое время он не удержался и оглянулся еще раз. Теперь на судне поднялась какая-то суматоха.

Может быть, слуги маркиза обнаружили, что на корабле кто-то побывал? Проболталась девица? Вряд ли. Скорее всего, рассказ девицы о том, что на корабле был посторонний, посчитают обычным наркотическим бредом.

Так что, скорее всего, суматоха на корабле самая обычная. Как же, хозяин вернулся!

Огоньки поселения теперь были несколько ближе.

Алвис стал считать гребки. Это помогало не думать об усталости, которая сковывала тело, о мокрой одежде, тянувшей вниз, в глубину.

Насчитав сотню гребков, он лег на спину и некоторое время отдыхал, стараясь расслабиться, не думать о том расстоянии, которое еще предстоит проплыть. В других обстоятельствах он преодолел бы его минут за десять. Но только не сейчас.

Вообще, может ли быть предел усталости? С какого момента усталость настолько завладевает человеческим телом, что его не может заставить двигаться даже инстинкт самосохранения?

Загнанное животное, падающее и покорно ждущее, пока хищники не перегрызут ему горло. Человек, замерзающий в десяти шагах от дома. Почему они погибают? Чего им не хватило? Силы духа или ресурсов тела?

«Очень опасные мысли, — решил Алвис. — Не стоит об этом думать, никак не стоит. Так и утонуть недолго».

Он перевернулся на живот и поплыл, мерно и старательно загребая немеющими руками. Один раз хлебнул соленой воды. Откашлялся.

Поселок водяников состоял из нескольких домиков, стоявших на вбитых в дно в сотне шагов от берега сваях. Домики были соединены друг с другом узкими мостками.

Алвис доплыл до небольшого, сбитого из нескольких досок причала, у которого стояло несколько лодок, и зацепился за него руками. Дьюк сейчас же соскочил с его головы, быстро огляделся и прошептал:

— Пойду огляжусь.

— Давай.

Алвис проводил взглядом метнувшийся к дому силуэт зверька и покачал головой.

Везет же некоторым. Спать себе целыми днями в удобном кармашке и высовывать голову на свет лишь для того, чтобы сказать какую-нибудь ахинею да поесть. Не жизнь, а разлюли-малина.

Впрочем… Ну да, без Дьюка он живым из той каюты на пароходе мог и не выбраться. Так что завтра надо не забыть его накормить. А то… Говорят, дьюки иногда теряются. Как-то ему даже сказали, что некоторых дьюков воруют.

Он немного отдохнул и лишь потом выбрался на причал. Это последнее усилие отобрало у него остатки сил.

Доски были шершавые, белые от налета соли. Алвис лежал на них и думал, что счастье — не такая уж и невозможная штука. Для него сейчас оно было всего лишь несколькими сбитыми вместе досками.

Потом он начал засыпать. Этого делать не стоило. Можно было во сне свалиться в воду. Но для того, чтобы встать, сил уж не осталось…

Кто-то схватил его за плечо и сильно тряхнул. Алвис с трудом открыл глаза. Над ним склонился какой-то бородатый, явно в возрасте тип. Добродушно улыбнувшись, он сказал:

— Тише, тише… Да не хватайся ты за нож. Никто тебе зла причинять не собирается. Откуда ты, гость?

— Из моря, — пробормотал Алвис.

Бородач весело улыбнулся.

— Гм, совершенно исчерпывающий ответ. Пошли в дом. Не стоит здесь спать. Приплывет большая рыба и откусит тебе нос.

— Согласен, — сказал Алвис и снова закрыл глаза.

— Пошли.

Бородач довольно бесцеремонно поднял его с причала и снова потряс.

— Не спи. Идти нужно. Домой идти нужно. Там тебе будет мягкая постель. Ну?

— Мне и тут хорошо, — промолвил Алвис и попытался снова улечься на причал.

— Вставай! — рявкнул бородач. — Если сейчас не встанешь, сам столкну в воду. Чтобы не мучился.

Алвис проснулся окончательно. Помотав головой, он взглянул на небо. Судя по всему, он спал не более получаса.

— Пошли в дом, — приказал ему бородач.

— Пошли, — кивнул юноша.

— Сам дойдешь?

— Дойду.

— Ну вот и прекрасно, — бородач перешел на мостки, ведущие от причала к дому.

Алвис последовал за ним. Он и в самом деле дошел, благо пройти надо было лишь шагов двадцать. Правда, где-то на середине мостков его повело в сторону. Вовремя успев схватиться за перила, юноша помотал головой, прогоняя остатки сна, и двинулся дальше.

Потом был дом. Алвису даже было некогда его хорошенько оглядеть. Первое, что он увидел, войдя внутрь, был здоровенный лоскутный матрас, лежавший возле самой двери. Шагнув к нему, Алвис спросил:

— Я тут лягу?

— Ложись, — разрешил бородач. — Сейчас я тебе принесу что-нибудь выпить.

— Не надо, — промолвил Алвис и плюхнулся на матрац. — Потом.

— Только сначала разденься, — приказал бородач. — Твою одежду надо просушить. И вообще, нельзя спать на матрасах в сырой одежде.

Алвис хотел было сказать, что матрас все равно теперь сырой, но вовремя сообразил, что раздеваться все же придется. Таким образом, тратить силы на спор вовсе не стоило.

Раздевшись, он рухнул на матрас и моментально заснул.

Увидев это, бородач хитро улыбнулся и поспешно вышел из дома. У него были еще кое-какие важные дела.

11

Какой-нибудь злодей и убийца получает от великого духа по заслугам довольно быстро. Или подельщики убьют, или заболеет чем-нибудь жутким. А мелкий пакостник может очень долгое время отравлять жизнь окружающим людям — великий дух даже не почешется. Кто знает, может, он вообще на мелких пакостников смотрит одобрительно? Кстати, почему? Вдруг — родство душ?

Алвис додумался до этой мысли через пару часов после того, как проснулся.

Но сначала…

Прежде всего, проснувшись,Алвис увидел красивую девушку, которая сидела на низенькой скамеечке из кости диво-рыбы и довольно беззастенчиво его рассматривала.

«Между прочим, — подумал Алвис, — на девушек в этом городе мне тоже везет. Одна оказалась чудовищем, вторая — наркоманкой. Теперь третья. Кто она? Ах да, она наверняка шутница. Интересно, какими неприятностями для меня это обернется?»

Девушка хихикнула.

Это Алвиса несколько успокоило. Совершенно нормальная девушка. Даже хихикает. Может, в этот раз все обойдется, так сказать, малой кровью?

— Ты бы оделся, что ли, — сказала девушка.

В самом деле, уснув голышом, Алвис, совершенно естественно, в том же виде и проснулся.

— А ты бы не смотрела, — буркнул он, оглядываясь в поисках одежды.

— Чего же не смотреть? — снова хихикнула водянка. — Ты вроде не уродец, да и не старый дед. Вполне красивый парень. Есть на что и посмотреть.

— Бесстыдница, — промолвил Алвис. — Куда дели мою одежду?

— Сейчас принесут. Девушка хлопнула в ладоши.

Тотчас же в комнату вошел зверь, здорово смахивающий на мальба. Собственно, это и был мальб, только какой-то странный. Тело у него вместо густых длинных волос, как у обычного мальба, было покрыто костяными бляшками и наростами, словно у крокодила. Кроме того, он был ниже обычного мальба и соответственно уже в плечах. Похоже, слуга водянки являлся какой-то разновидностью водяного мальба.

Передвигался он очень неуклюже, на задних лапах, а в передних держал одежду Алвиса.

— Ну, теперь ты можешь одеться, — проговорила девушка. — Думаю, это займет у тебя некоторое время.

И, весело засмеявшись, она выскользнула из комнаты. Водяной мальб положил одежду перед Алвисом и тоже ушел.

«Что это с ней? — подумал юноша и взял штаны. — Странная какая-то…»

Он стал было натягивать одежду и тут же обнаружил, что с ней произошли кое-какие изменения. Судя по всему, кто-то, прежде чем повесить ее сушить, завязал узлом штанины и рукава.

Алвис вздохнул.

Ну вот, началось…

Хотя не все так плохо. Прежде всего, он более или менее выспался. Кроме того, сейчас день, а стало быть, курули можно не опасаться. Теперь оставалось лишь совладать с узлами, которые, после того как одежда высохла, приобрели крепость железа, одеться и удрать от этих водяников, прежде чем они выкинут очередную шуточку.

Очень простой план. Как манная каша. Кстати, недостаток всех простых планов в том, что выполнить их чрезвычайно сложно. Алвис убедился в этом немного погодя. А пока он попытался развязать узлы.

Минут через пять, едва не лишившись ногтя на указательном пальце правой руки, он схватился за кинжал. Его остановила только мысль о том, что магический кинжал может быть не предназначен для того, чтобы резать обычные тряпки. Кто знает, вдруг от такого кощунства он потеряет свою волшебную силу? Кроме того, Алвису вовсе не улыбалось ходить по городу в штанах с отрезанными выше колен штанинами или в куртке со слишком короткими рукавами.

Отложив кинжал, он снова пустил в ход ногти. Через пару минут он развязал второй узел и выругался самыми черными словами из всех, которые только мог припомнить. Третий узел упрямился недолго. Обрадовавшись, Алвис приступил к последнему, четвертому.

Еще через пять минут юноша издал стон. Четвертый узел не хотел поддаваться просто ни в какую.

— Ладно, — пробормотал Алвис. — Что-нибудь я вам устрою, поганцы вы этакие. Вот увидите.

Видимо, устрашившись этой угрозы, узел наконец-то развязался.

Облегченно вздохнув, Алвис быстро оделся и сунул за пояс кинжал. Теперь он был готов к любым неожиданностям. Некое шестое чувство подсказывало, что долго ждать их не придется.

Оно не ошиблось.

Выйдя из дома, Алвис посмотрел вверх. Судя по положению солнца, был полдень.

Подошвы его ботинок глухо постукивали по сколоченному из толстых плах настилу. Конечно, дом занимал едва ли не его половину, но места для прогулки осталось достаточно. Посмотрев в сторону берега, юноша прикинул, что до него не менее сотни метров.

Ладно, с этим успеется.

Кстати, куда делся Дьюк? В какую историю влип этот философ-любитель? Ох, не случилось бы с ним беды.

Алвис бросил взгляд в сторону причала и машинально отметил, что возле него стоят три лодки. Это обнадеживало. Возле столбика, к которому были привязаны лодки, сидели девушка и тот самый бородач, с которым юноша познакомился ночью.

Ага, кажется, пришло время познакомиться с водяниками поближе.

Алвис двинулся к ведущему на причал мостику.

— А когда он закончит возиться со своей одеждой… — проговорила девушка.

— Тише, тише, вот он идет, — прервал ее бородач.

Они повернулись в сторону Алвиса и стали с любопытством смотреть на то, как он идет по мостику. Кажется, они находили в этом какое-то удовольствие.

«Ну и прах с ними, — подумал Алвис. — Если не дадут лодку, доберусь до берега вплавь. Конечно, одежда опять намокнет, но ничего трагического в этом нет. Только сначала надо найти Дьюка. Без него я не уйду».

Девушка хихикнула и толкнула бородача в бок локтем. Тот осклабился, вытащил из кармана коробочку, вынул из нее сигарету и закурил.

Алвис машинально пошарил в карманах.

Ну да, сигарет в них не было. То ли выпали, когда он плыл к поселению водяников. То ли… Вполне возможно, бородач сейчас курил его сигареты.

«Нет, — подумал Алвис. — Лодку они мне наверняка не дадут. Может быть, попробовать ее отнять?»

Когда до причала осталось метра три, бородач сказал:

— Стало быть, ты решил с нами поговорить. Ну что ж, это хорошая, трезвая мысль.

— Да ты не бойся, не съедим, — хихикнула девушка.

— Вас? Бояться? — фыркнул Алвис. — Не дождетесь.

Интересно, что сделают эти двое, если он попробует добраться до берега вплавь? Конечно, они могут, например, швырнуть ему в спину острогу. Только зачем им это? Хотя… зачем им была нужна шутка с одеждой?

Оказавшись на причале, Алвис присел рядом с водяниками. Взгляд его скользнул по привязанным к причалу лодкам.

Что, если одну из них все-таки похитить? Нет, не выйдет.

Лодки были привязаны цепями к ввинченному в столбик медному кольцу. Концы цепей для надежности были скреплены здоровенным замком. Такой без хорошей отмычки не откроешь.

— Что примолк? — спросил бородач. — Прикидываешь, как добраться до берега?

— Зачем прикидывать? — пожал плечами Алвис. — И так все ясно. Лодку вы мне, наверное, не дадите?

— Нет, не дадим. — Улыбка у бородача была не очень приятная. — Ты сюда приплыл?

— Ну.

— Вот тем же макаром и уплывешь.

— Закурить дашь? — Алвис заглянул бородачу в глаза.

— Нет, не дам, — спокойно сказал тот.

Что-то у него в глазах мелькнуло и тут же пропало, но юноша теперь твердо знал — коробочку с сигаретами бородач спер у него.

— Ладно, — Алвис встал. — Спасибо за ночлег. Выручили вы меня очень. Совсем бы без вашей помощи пропал.

Сказано это было почти искренне. В самом деле, не будь водяников, ему бы пришлось выбирать между кораблем маркиза и свиданием с курули. Что хуже — еще неизвестно.

— Никак хочешь уплыть прямо сейчас? — спросил бородач.

— Вполне возможно, — промолвил Алвис. — Дела у меня. Тороплюсь я очень.

— Ну-ну.

Бородач кинул в воду окурок. Тотчас же из нее взметнулось гибкое серебристое тело, и окурок, так и не коснувшись поверхности воды, исчез.

Алвис крякнул.

Девушка захохотала и повалилась на причал. Бородач издевательски улыбнулся.

— Ты прыгай в воду, прыгай. И прямиком дуй к берегу. Может, и доплывешь.

— Это что, острозубки? — осторожно спросил Алвис.

— Они самые, — ласково улыбнулся бородач. — Да ты, никак, знаешь этих рыбок?

Алвис кивнул.

Знал, еще как знал. Пытаться добраться до берега вплавь сейчас было чистым самоубийством. Эти рыбки способны в течение минуты обглодать игуанодона так, что от него останется лишь скелет.

— Жаль, — проговорил бородач. — Мы, собственно, не прочь поразвлечься.

— Откуда взялись острозубки? — спросил Алвис. — Ночью их не было.

— Конечно, не было, — промолвила девушка. — Часа полтора назад их позвал Суэнвих.

— Суэнвих?

— Ну да, водяной мальб. Мы ему сказали, он и позвал. Надо же как-то развлекаться. Последнее время у нас было не очень много гостей.

— Стало быть, моя смерть могла доставить вам некоторое развлечение?

— С чего ты решил, что мы дали бы тебе умереть? — сказала девушка. — Нет, смерть — это уже перебор. Это нам не очень нравится.

Она резко встала и пошла к дому. Бородач сунул Алвису сигарету, дал ему прикурить и двинулся вслед за девушкой. На середине мостика он обернулся и сказал:

— Не советую пытаться украсть лодку. Суэнвих поблизости. Он за тобой наблюдает.

— Да понял я, понял, — вяло махнул рукой Алвис. — Если вы позаботились об острозубках, то уж о лодках-то забыть не могли.

— А ты не так глуп, как кажешься, — хмыкнул бородач. — Когда надоест сидеть на причале, можешь побродить по поселку. Наши соседи тоже не прочь поразвлечься.

И, коротко рассмеявшись, он двинулся вслед за девушкой.

Алвис бросил вслед водяникам угрюмый взгляд и с наслаждением затянулся табачным дымом.

«Ну хотя бы сигаретой угостил, — подумал он. — Значит, не все еще потеряно. — Может, удастся их все-таки уговорить меня отпустить?»

В этот момент сигарета зашипела и взорвалась. Взрыв не принес Алвису ни малейшего вреда. Правда, от сигареты остался лишь крохотный огрызок.

Со стороны дома послышалось тихое хихиканье.

Выплюнув огрызок сигареты, Алвис провел пальцем по щеке. Ну да, кончик пальца стал черным. Алвис взглянул на воду. Стая острозубок резвилась шагах в десяти от причала.

Могло быть хуже.

Стараясь не упускать хищных рыбок из виду, Алвис тщательно вымыл лицо и вытерся рукавом куртки.

Ладно, стало быть, шутники. Мелкие пакостники, значит? Они еще не знают, с кем связались. Он тоже немного разбирается в шутках.

Вскочив, юноша быстро двинулся по мостику к дому. Когда до него оставалось не более пяти шагов, одна из досок мостика сломалась. Каким-то чудом успев ухватиться за перила, Алвис повис над водой Ноги его погрузились до лодыжек в воду.

Быстро подтянувшись на руках, Алвис вылез из пролома и поспешно отошел в сторону. Ботинки его намокли, на правом, словно срезанный бритвой, исчез кусок подошвы.

Ну да, острозубки. Будь они прокляты, а вместе с ними и все водяники.

Теперь со стороны дома слышался смех уже нескольких человек Видимо, к девушке и бородачу присоединились другие жители поселка.

Стараясь ступать осторожно, внимательно глядя под ноги, Алвис перебрался на платформу. Водяники все еще прятались внутри дома. У юноши появилось большое искушение зайти внутрь и показать шутникам, что он тоже имеет понятие о некоторых зверских шутках. Однако, вовремя сообразив, что ни к чему хорошему это не приведет, Алвис решил осмотреть поселок. Может быть, он даже найдет Дьюка. Это сейчас самое главное. Без Дьюка он из поселка водяников не уйдет.

А стало быть…

С совершенно независимым видом Алвис свернул за угол дома и обнаружил еще один мост, аналогичный тому, который вел к причалу. По этому мосту можно было перейти к следующей площадке. Она оказалась очень большой. Один из углов площадки занимал дом, на остальной части стоял открытый очаг, висели какие-то сети, лежал каркас лодки. Возле очага сидели и курили несколько водяников.

То и дело поглядывая под ноги, Алвис пошел по мостику. Водяники добросовестно делали вид, что не обращают на него ни малейшего внимания. Пройдя половину мостика, Алвис услышал, как один из них сказал другому:

— Когда стая панцирников выходит на кормежку, надо закидывать несколько крупноячеистых сетей, причем именно таким образом.

Он разровнял рукой золу очага и провел по ней тоненькой, заостренной палочкой несколько линий. Остальные водяники тотчас склонились над очагом и стали их внимательно изучать. Наконец один из них сказал:

— Ты не учитываешь подводные течения. Если они будут достаточно сильными, то сети раздвинутся и в щели уйдет вся стая.

— Ничего подобного. Просто надо брать потяжелее грузила.

Алвис вполне благополучно миновал мостик. Шагнув на платформу, он подумал, что так и должно быть. Не станут же водяники ради него портить все свои мосты?

Как только он ступил на помост, одна из досок подалась, раздался хлопок, и Алвиса окутало облако едкого дыма.

Водяники захохотали.

«Черт, опять подловили, — откашливаясь, подумал юноша. — Вот уроды».

Дым был противный, от него неприятно першило в горле.

— В прошлый раз, когда к нам завернул тот торговец крючками, бабахнуло гораздо сильнее, — сказал один из шутников. — Торговец от неожиданности аж сиганул в воду.

— Этот не сиганет, — объяснил другой водяник. — Бородатый Хрык приказал Суэнвиху позвать острозубок.

— Ха, ну тогда будет еще веселее.

«Это еще как посмотреть, — подумал Алвис — Похоже, пора показать им, что некоторые шутки кончаются плохо для самих шутников».

Очень спокойно, даже несколько лениво он окинул взглядом сидевших возле очага водяников и двинулся к ним. Когда до очага осталась пара шагов, ему в висок попал маленький камешек. Очевидно, его кинули из дома.

Было очень больно, но Алвис даже головы не повернул в сторону дома. Его целью были сидевшие вокруг очага водяники, и отвлекаться на что-то иное он не собирался.

— Меткий бросок, — сказал водяник с большим, похожим на картофелину носом. Сладко потянувшись, он сунул руку в карман, видимо, за сигаретой.

Как раз в этот момент Алвис оказался у него за спиной. Схватив левой рукой водяника за плечо, он вытащил кинжал и прижал его лезвие к шее любителя шуток.

— Одно неверное движение, приятель, и я тебе перережу горло.

— Эй, что это ты задумал? — спросил сидевший по другую сторону очага водяник с огненно-рыжей шевелюрой и черной повязкой на глазу.

,— Ничего особенного, — зло сказал Алвис. — Решил тоже слегка пошутить. Если вы мне сейчас не предоставите лодку, я прикончу вашего приятеля. А потом возьмусь за остальных. Кстати, ножом я орудую неплохо.

— Да? — одноглазый хмыкнул.

В следующее мгновение в руке у него оказался здоровенный пистолет. Прицелившись Алвису в лоб, одноглазый скомандовал:

— Бросай нож, иначе развалю голову. Учти, стреляю я тоже неплохо.

— Стреляй. Пока ты нажимаешь курок, я успею полоснуть твоего приятеля по горлу, — сказал Алвис.

— Значит, такова его судьба, — совершенно спокойно промолвил одноглазый. — Жизнь — очень большая и веселая шутка. Правда, любая, даже очень большая шутка рано или поздно заканчивается. Так стоит ли этого бояться, стоит ли об этом сожалеть?

— Стало быть, ты не будешь сожалеть о том, что я укокошил твоего приятеля?

— Почему, буду. Только у нас правило: на подобные штуки мы не попадаемся. Думаешь, она тебе первому пришла в голову? Да ее норовит проделать чуть ли не каждый гость. Если тебе так хочется перерезать кому-нибудь горло — валяй. Только после этого мне придется тебя прикончить.

— Это не очередная ваша шуточка? — Алвис бросил на одноглазого испытующий взгляд.

— Ни в коем случае.

Да, похоже, так и есть.

Алвис убрал кинжал от горла водяника и сунул его за пояс. Машинально пошарив по карманам в поисках сигарет, он вспомнил, что они перекочевали к бородачу, и тяжело вздохнул.

— Держи, — водяник протянул ему коробочку, в которой были три сигареты.

— Ну уж нет, — Алвис покачал головой. — Не надо мне ваших взрывающихся сигарет.

— Да ты не бойся, — сказал одноглазый. — Шутка с сигаретой — любимая у бородатого Хрыка. Мы прикинули, что он обязательно с тобой ее проделает, а одну шутку два раза повторять не стоит. Так что бери смело. Сигареты самые обыкновенные.

Алвис взял сигарету не без опаски. Объяснения объяснениями, но… кто знает, на что способны эти шутники?

После третьей затяжки он несколько успокоился. Сигарета, кажется, и в самом деле была обыкновенной.

— Что ты теперь намерен делать? — не без любопытства спросил одноглазый.

Алвис пожал плечами:

— Буду сидеть здесь хоть целый, день. Не намерен я служить объектом для ваших шуток.

— Придется, — сказал тот водяник, которому юноша угрожал перерезать горло.

— Интересно, как вы меня заставите это делать? — спросил юноша. — Вот не сойду я с места, и все. Не сойду.

— Сойдешь, — улыбнулся одноглазый. — Давай докуривай сигарету.

— Хорошо.

Алвис докурил сигарету и кинул окурок в очаг.

— Ну?

Одноглазый махнул рукой.

Алвис отреагировал вовремя и успел поймать предмет, который кто-то из дома кинул ему в голову. Это оказался деревянный, размером с полкулака шар.

Одноглазый одобрительно крякнул.

— Ловко. Я же говорил, что реакция у тебя есть. Знаешь, что будет следующее? Сухой помет археоптерикса. Потом — жидкий. Вслед за этим в тебя кинут свинцовое грузило. Потом будет метательный нож. Рано или поздно, но реакция тебя подведет. Хорошо, если ты пропустишь птичий помет. А если это окажется метательный нож?

— Ты, кажется, сказал, что вы дважды одни и те же пакости не используете? — спросил Алвис.

— Конечно. Именно поэтому в тебя никто второй раз камешком или деревянным шаром не кинет. Кстати, в этом доме где-то валяется небольшая бомбочка. Думаю, она полетит в тебя последней. Понимаешь?

— Нет, — ответил Алвис. — Не понимаю.

— Зря. Не в твоих интересах сидеть на одном месте и ждать, что новенького мы выкинем. Двигайся, убегай. Так у тебя больше шансов избежать самых свирепых шуток.

Алвис вздохнул.

— Значит, я должен двигаться?

— Ага.

— А когда вы меня отпустите?

— Думаю, дня через три мы исчерпаем запас шуток и пакостей. Если ты будешь хорошо двигаться, ручаюсь, что не будем применять особо зверских шуток. Никаких бомбочек и метательных ножей.

— Если же я заупрямлюсь?

Одноглазый развел руками:

— Я, конечно, буду против, но кое-кто из моего народа может затаить на тебя обиду. А заядлых шутников сердить опасно. Они запросто могут в своих шутках потерять чувство меры. Понимаешь, о чем я говорю?

— А что, и потеряем, — сказал тот водяник, которому Алвис намеревался перерезать горло.

— Поэтому нечего рассиживаться. Вставай и давай-ка отправляйся работать. Чем быстрее начнешь, тем быстрее кончишь.

— А еще одну сигарету можно? — спросил Алвис.

— Нет, — промолвил одноглазый. — Не раньше чем через пару часиков. Кстати, если хорошо будешь работать, ночью мы тебя покормим и даже дадим отдохнуть. Давай вставай.

Снаркисты говорят, что обмануть обманщика очень трудно. Но можно, если очень постараться. Кроме этого, они считают, что каждый нормальный человек должен считать своим долгом, встретив настоящего обманщика, поступить именно так.

Интересно, что бы они сказали по поводу этих шутников? Наверняка то же самое.

«Ладно, — подумал Алвис. — Я им все-таки устрою. Только сначала надо усыпить их бдительность».

Он усыпил. Это далось ему нелегко.

На протяжении полутора часов Алвис расхаживал по поселению водяников. Он позволил вымазать себе спину мелом и совершенно безропотно открыл какую-то шкатулку, из которой выпрыгнул маленький динозаврик на пружинке. Он позволил окатить себя ведром воды, он даже не стал возражать, когда два пацана лет по двенадцать сунули ему за шиворот неведомо откуда взявшуюся льдинку. Он добросовестно наклонился за валявшимся у входа в какой-то дом кошельком и страшно удивился, когда тот стал от него уползать, поскольку оказался привязанным к веревочке.

Проделывая все это, Алвис не забывал искать Дьюка. Однако зверька нигде не было видно.

Любой другой впал бы от этого в отчаяние. Но только не он. Алвису приходилось бывать в ситуациях и похуже. Кроме того, он знал, что удача в конце концов приходит лишь к тем, кто не сидит на месте, кто старается что-то сделать.

Он старался, очень старался. Он знал, что рано или поздно, но возможность оставить весельчаков-водяников с носом обязательно представится.

Поселок состоял из пяти платформ, соединенных между собой мостиками. Алвис прошелся по каждому мостику и побывал на всех платформах, Проходя по мостикам, он время от времени поглядывал вниз. Острозубки и не думали уплывать. Они сопровождали его буквально по пятам.

Он обнаружил еще один причал. Увы, находившиеся возле него лодки тоже были привязаны крепкими цепями.

Тогда Алвис решил обследовать дома. Почему бы и нет?

В первом же доме, в который он зашел, одна из половиц пребольно саданула его по голове. Чертыхаясь, юноша стал обследовать дом. Кто-то снаружи кинул в окно огрызок яблока. Он попал Алвису точнехонько в затылок.

Убедившись в том, что никакого оружия в доме нет, Алвис его покинул.

Жаль. Вот было бы славно обнаружить в доме какое-нибудь огнестрельное оружие. Например винтовку. Тогда он смог бы перебить пулей одну из удерживавших лодки цепей и попытаться уплыть от этих чудовищных водяников. И пусть тогда кто-нибудь помешает ему это сделать.

Однако оружия не было. Несмотря на это, Алвис не терял надежды. Рано или поздно судьба должна предоставить ему счастливый шанс. А уж он его использует.

Правда, минутой позже, когда какая-то водянка с крыши дома, возле которого он как раз проходил, вылила ему на голову ведро помоев, вера Алвиса в собственное везение слегка поколебалась.

Выуживая из волос рыбью чешую, юноша совершенно искренне мечтал о нескольких гранатах. К этому времени он пришел к выводу, что водяники, все поголовно, не имеют права на существование и спровадить их в царство теней — обязанность любого нормального человека.

В течение следующих пятнадцати минут его заставили поднимать прибитую к настилу монету, ему привесили на спину матерчатый хвост, его огрели по рукам палкой, его заставили изображать психа на самокате, ему скормили большую сочную луковицу. После этого Алвис впал в некоторое отупение.

Именно в этот момент ему в голову закралась еретическая мысль, что великий дух любит пакостников. Когда какая-то юная водянка уже приготовилась было устроить ему «игру на «гитаре», для чего стала засовывать ему между пальцев полоску бумаги, подошел одноглазый.

— Перекур, — объявил он.

Девица было попробовала возмутиться, но одноглазый объяснил ей, что никакого удовольствия устраивать шутки над затурканной жертвой нет. Вот когда она отдохнет и наберется сил…

После этого девица решила отложить на некоторое время обучение игре на гитаре и ушла прочь, а одноглазый сунул Алвису сигарету и дал ему прикурить.

Докурив сигарету, Алвис тотчас же потребовал еще одну. К этому времени он несколько пришел в себя. Оглядевшись, он увидел, что находится на центральной платформе. В просвет между двумя домами виднелся такой близкий и совершенно недостижимый берег.

— Ничего, ничего, поначалу это тяжело, — сказал одноглазый. — На второй день ты привыкнешь. А на третий, такие случаи бывали, глядишь, и откажешься уезжать.

— А если откажусь? — спросил Алвис.

— Выгоним силой. Второй раз на одной жертве использовать одни и те же шутки — признак дурного воспитания.

— Тут ты прав, — проговорил Алвис, беря еще одну сигарету. — Так недолго и прослыть человеком без крупицы фантазии.

— Вот именно, — поддержал его одноглазый. — А ты делаешь успехи. Уже все понимаешь. То ли еще будет на третий день.

— Буду ждать его с нетерпением, — промолвил Алвис. — Третий день, наверное, самый интересный?

В этот момент в его штанину вцепились маленькие коготки. Посмотрев вниз, Алвис увидел Дьюка. Тот с очень сосредоточенным видом карабкался по штанине вверх.

— Это твой зверек? — спросил одноглазый.

Алвис утвердительно кивнул.

— Ага, — одноглазый бросил на Дьюка задумчивый взгляд. — У тебя, стало быть, есть зверек… Может быть, что-то удастся придумать и с ним.

— Если кто-то из вас надумает его тронуть — берегитесь, — угрожающе сказал Алвис.

— И что ты тогда сделаешь?

— Пока не знаю. Но обещаю, что найду способ сделать вам очень, очень плохо.

Одноглазый задумчиво пожевал нижнюю губу, потом кивнул.

— Ладно, мы подумаем. Может, и в самом деле оставим твоего зверька в покое. Хотя… кое-что придумать можно и с ним.

Он двинулся к ближайшему дому. Алвис выкинул окурок и вполголоса спросил у Дьюка:

— Ты где ошивался?

— Искал способ смыться из этого поселка, — пробормотал Дьюк, устраиваясь поудобнее в кармане.

— Ну и как?

— Нашел. Если ты перейдешь на следующую платформу, то увидишь, что к поселку плывет лодка. Будь осторожен. Похоже, это единственный шанс смыться.

Алвис бросил взгляд на одноглазого. Тот, к видимо, на время забыл о его существовании.

Ну вот и отлично.

Юноша двинулся к мостику.

Только бы ему никто не помешал.

Рассеянно поглядывая по сторонам, Алвис шел по мостику. На середине он остановился. Теперь лодку можно было разглядеть и отсюда.

В ней сидел какой-то человек. На голове у него была шляпа с широкими полями. Они мешали разглядеть лицо хозяина лодки. Впрочем, это теперь не имело никакого значения.

Главное — вот он, шанс, который Алвис так ждал.

«Не торопись, — сказал себе юноша. — Если водяники заметят лодку, они сделают все, чтобы помешать мне на нее попасть. Значит, надо их отвлечь».

Теперь все зависело от того, как точно он рассчитает время. Он должен, он обязан угадать, когда лодка окажется на нужном расстоянии от причала.

— Эй, жертва!

Алвис обернулся. Гнилой помидор попал ему прямо в грудь. Юноша развел руками и погрозил шутникам пальцем. В ответ послышался довольный смех.

— Иди сюда, мы приготовили тебе нечто особенное! — крикнул один из водяников.

Алвис послушно вернулся на центральную платформу и подошел к двум поджидавшим его водяникам. Один из них держал в руках тарелку с пирожками.

— Вот, один из пирожков с секретом, — объявил водяник, державший тарелку.

— Надеюсь, он начинен не крысиным ядом? — спросил Алвис.

— Конечно нет. Но начинка у него и в самом деле необычная, — захихикали водяники. — Давай ешь.

Алвис задумчиво посмотрел на пирожки. В одном из них был неприятный сюрприз. В каком? И имеет ли смысл гадать? Все равно водяники не успокоятся, пока он не наткнется на пирожок с сюрпризом.

Знание пришло так просто и легко, как будто пряталось где-то на дне его памяти.

Алвис судорожно вздохнул. Теперь он совершенно точно знал, в каком именно пирожке скрывается сюрприз. Он даже мог сказать, в чем он заключается. Горсть самого обыкновенного жгучего перца.

Он взял с тарелки пирожок и совершенно спокойно стал его уплетать.

— Повезло, — разочарованно сказал один из водяников.

Продолжая жевать, Алвис развел руками и пробормотал:

— Я не виноват.

— Бери следующий, — приказал водяник.

— Сейчас.

Покончив с первым пирожком, юноша взял второй. Тот оказался тоже самым обыкновенным, с мясом. Когда Алвис покончил с третьим пирожком, водяники слегка забеспокоились.

— Может быть, мы забыли положить сюрприз? — спросил один.

— Не забыли, — решительно промолвил второй. — Просто ему пока везет. До бесконечности это продолжаться не будет.

В конце концов на тарелке остался только один пирожок. Алвис протянул к тарелке руку. Водяники затаили дыхание.

И тут юноша улыбнулся. Он знал — время настало.

Сильно и резко ударив одного водяника в челюсть, Алвис пнул второго в живот и бросился к мостику.

— Держи! Жертва взбунтовалась! — неслось ему вслед.

Проскочив мостик в несколько прыжков, Алвис оттолкнул попытавшуюся загородить ему дорогу водянку и бросился дальше. Он обогнул дом. Лодка как раз подплывала к причалу. Проскочив еще один мостик, юноша протопал по причалу и прыгнул в лодку. Теперь оставалось только выхватить нож и приказать лодочнику:

— Давай греби отсюда! Да поживее!

— Хорошо.

Хозяин лодки стал ее разворачивать носом к берегу, а Алвис бросил обеспокоенный взгляд в сторону поселка водяников. Те двое, которые кормили его пирожками, уже настолько пришли в себя, что бросились к причалу. Но они были еще далеко. К тому времени, когда они доберутся до лодки, он будет вне пределов их досягаемости.

Удовлетворенно вздохнув, Алвис внимательнее посмотрел на хозяина лодки. Что-то в его фигуре показалось юноше знакомым. Резко протянув руку, Алвис сорвал с лодочника шляпу и от удивления вытаращил глаза, увидев улыбающееся лицо Толгрима.

12

Вот этого ты не ожидал, — сказал Толгрим и подмигнул Алвису.

— Еще бы, — промолвил юноша. — Только прошу тебя, греби, греби. Если им удастся нас догнать…

— Не удастся. — Толгрим и в самом деле быстрее заработал веслами. — Не выйдет. Кстати, судя по твоему лицу, ты сыт гостеприимством водяников сверх меры.

— Будь у меня под рукой огнемет… — мечтательно сказал Алвис.

— Ну да, — кивнул Толгрим. — Уж ты бы им показал, какими бывают настоящие шутки.

— Точно.

Пуля отколола от борта лодки щепку.

— Ага, стреляют, — проговорил Толгрим. — Похоже, они чем-то недовольны.

В самом деле. Оглянувшись, Алвис увидел на причале около десятка водяников. В толпе был и одноглазый. Он размахивал пистолетом.

— Эй ты, это нечестно! — крикнул он. — Мы еще не использовали все шутки.

— Сожалею, — ответил Алвис. — Но у меня неотложные дела. Учтите, я не вернусь ни за какие коврижки.

— И даже под дулом пистолета?! — крикнул одноглазый. — С такого расстояния я запросто могу подстрелить вас обоих.

Он не врал. Это и в самом деле было возможно. Алвис бросил на Толгрима растерянный взгляд. Если охотник немедленно что-нибудь не придумает, им уж точно придется вернуться в поселок водяников.

— Прыткие какие, — покачал головой Толгрим. — Пошарь-ка под скамейкой, на которой сидишь.

Заглянув под скамейку, Алвис увидел ручной пулемет.

— Где ты его взял? — спросил юноша.

— Неважно, — ответил Толгрим. — Просто я не терял времени зря. Ну-ка продемонстрируй этим шутникам, что мы тоже умеем развлекаться.

— Охотно.

Алвис вскинул пулемет и дал очередь над головами столпившихся на причале водяников. Те буквально окаменели от ужаса. Одноглазый выронил пистолет.

— Я одного понять не могу, — промолвил Толгрим. — Почему они не прыгнули в воду? Это было бы с их стороны совершенно логично.

— В воде стая острозубок, — пояснил Алвис.

— Ах вот в чем дело, — Толгрим перестал грести и вытащил из кармана сигарету. — Ну и что ты предлагаешь с ними сделать? Сейчас мы можем запросто убить их всех. Как, согласен?

Алвис бросил еще один взгляд на водяников, представил, как они падают мертвыми; как горят их дома…

— Нет, — сказал он Толгриму. — Не согласен. Разве мы горные мальбы, чтобы расстреливать безоружных людей? Я на такое не способен.

— Ну, как знаешь, — сказал Толгрим. — Главное уже случилось. Ты освободился. Водяники остались в дураках. Думаю, сделать нам какую-то гадость они уже не смогут. Стало быть, садись на мое место и начинай грести.

— Почему? — спросил Алвис.

— Потому что ученик — ты. Значит, и веслами работать тебе.

Стараясь не опрокинуть лодку, они поменялись местами. Толгрим поерзал, устраиваясь поудобнее, и, положив пулемет на колени, приказал Алвису:

— Давай греби к берегу. У нас еще куча дел.

Юноша посмотрел на все еще лежавших на причале водяников. Ему почему-то стало их жалко.

Странные люди, живущие обособленно от всего мира, единственное развлечение которых — делать пакости тому, кто попадет в их селение. Почему они стали такими? Кто сделал им столько зла, что они в результате невзлюбили весь род людской?

В этот момент одноглазый вскочил и, захохотав, крикнул:

— Эй вы, у нас осталась в запасе одна, последняя шутка! Суэнвих, хватай их!

— Кто такой Суэнвих? — спросил Толгрим.

Ответить Алвис не успел.

Из воды высунулась когтистая лапа и уцепилась за борт лодки. В следующее мгновение лодка так резко качнулась, что едва не зачерпнула бортом воду. Алвис чуть не упустил весла. Толгрим вцепился руками в борта. Пулемет скатился с его коленей и упал на дно лодки.

— Что это? — спросил ошарашенный охотник.

— Водяной мальб, — пояснил Алвис. — Сейчас он снова попытается нас утопить.

— Не выйдет, — промолвил Толгрим. — Пусть только высунется, я ему махом отстрелю уши.

Наклонившись, он ухватил пулемет и, привстав, нацелил его ствол на воду.

— Будь осторожен, — проговорил Алвис. — Если упадешь за борт, острозубки с тобой покончат в полминуты.

— Почему они тогда не трогают водяного мальба?

— Откуда я знаю? — ответил Алвис. — Не трогают — и все. Похоже, он умеет ими командовать.

— Это плохо, — серьезно проговорил Толгрим. — Давай-ка греби потихоньку. Чем быстрее мы отсюда уберемся, тем лучше.

Эта мысль показалась Алвису вполне разумной. Он успел сделать всего лишь два гребка, как вдруг лодку тряхнуло во второй раз. Второй толчок был даже сильнее, чем первый. Толгрим покачнулся и, для того чтобы сохранить равновесие, снова схватился за борта лодки. Пулемет полетел за борт.

Видимо, сообразив, что его противники остались без оружия, водяной мальб высунул из воды голову и издал торжествующий рев. Водяники вскочили и разразились радостными криками.

В этот момент Алвис выдернул весло из уключины и, коротко размахнувшись, опустил его конец на голову Суэнвиха. Послышался громкий треск, и голова малъба исчезла с поверхности воды.

— Кажется, я его прикончил, — сказал ошарашенный Алвис.

— Держи карман шире, — промолвил Толгрим. — Мальба, пусть даже и водяного, ударом по голове не убьешь. Наверняка ты его просто оглушил. Пока он не очнулся, нам нужно выбраться на берег. Греби что есть силы.

Алвис вставил весло обратно в уключину и принялся лихорадочно грести.

Грохнул выстрел. Пуля пролетела на расстоянии пальца от правого уха Толгрима. Стрелял одноглазый, снова вооружившийся пистолетом.

Бросив на одноглазого презрительный взгляд, Толгрим сказал Алвису:

— Греби, греби. Не обращай внимания.

Переставший было орудовать веслами юноша налег на них с удвоенной силой.

Вторая пуля сделала в лопасти весла аккуратную дырочку.

— Греби, греби, — небрежно махнул рукой Толгрим. — Он всего лишь нас пугает, не более. А пулемет жаль, очень жаль. Второй в этом городе уже не достать.

— Эй, вы! — крикнул одноглазый. — У меня осталось всего две пули. Поворачивайте назад. Учтите, шутить я больше не буду.

— А мне кажется, ты до сих пор шутишь! — крикнул Толгрим. — С каких это пор водяники стали убийцами?

— Что ты знаешь про водяников? — прокричал одноглазый.

— Вполне достаточно, чтобы рискнуть. Ты можешь приказать убить нас своему мальбу. Но чтобы сам, собственными руками… Нет, на это ни один водяник не способен.

— Откуда ты знаешь, может быть, я исключение? — ухмыльнулся одноглазый.

— Может и так, — ухмыльнулся в ответ Толгрим. — Только я предпочитаю рискнуть и это проверить.

Слегка поразмыслив, одноглазый сунул пистолет за пояс и крикнул:

— Ладно, твоя взяла. Надеюсь, когда-нибудь встретимся.

— Я тоже надеюсь, — крикнул в ответ Толгрим. — Давненько я не отрывал уши разным мелким пакостникам.

— Прощай!

Одноглазый помахал рукой. Правда, с причала он, а также другие водяники уходить вовсе не собирались. Вероятно, они надеялись, что водяной мальб очнется и прикончит двух оставивших их с носом наглецов.

Уходить они начали лишь тогда, когда лодка ткнулась носом в берег. Алвис и Толгрим поспешно вылезли из нее.

— Что будем делать с этой посудиной? — спросил юноша.

— Оставь ее здесь, — сказал Толгрим. — Собственно, мне пришлось ее кое у кого позаимствовать. Таким образом, долго находиться в ней опасно.

— Хорошо, — Алвис оттолкнул лодку от берега и с опаской посмотрел на воду. — Кстати, что мы будем делать, если водяной мальб вздумает нас преследовать на суше? Похоже, по кумполу ему досталось знатно.

— Очень сомневаюсь, — ответил Толгрим. — И все-таки давай на всякий случай пойдем отсюда. Тебе нужно привести себя в порядок. После этого не мешает поесть. Я проголодался, а уж про тебя наверняка и говорить нечего.

Алвис улыбнулся.

— В тот момент, когда ты подплывал к поселку водяников, они кормили меня пирожками.

— Тот, в котором был сюрприз, ты, конечно, брать не стал, — промолвил Толгрим.

— Как ты угадал?

— Нечего и гадать. Для охотника угадать, в каком пирожке его ждет неприятный сюрприз, — плевое дело. Пошли что-нибудь съедим.

Пройдя шагов сто, они свернули на какую-то улицу, через пару кварталов закончившуюся небольшой площадью. В центре площади был старый, видимо оставшийся еще со времен пеликанцев, фонтан.

— Вот это то, что нужно, — сказал Алвис.

Умывшись водой из фонтана, он, как мог, привел в порядок свою одежду. Толгрим протянул ему сигарету и сказал:

— Ну, теперь можно слегка перекусить. Заодно и обсудим наши дела.

Прикурив сигарету, Алвис с наслаждением затянулся дымом и спросил:

— Как ты уцелел? Я думал, граната разнесла тебя на клочки. Неужели успел спрыгнуть в воду?

— У меня был в запасе камень Ахилла, — объяснил Толгрим. — За секунду до того, как граната взорвалась, я его и разбил.

— Камень Ахилла? — переспросил Алвис.

— Ну да. Вообще-то они встречаются довольно редко. Я достал его у одного торговца магическими предметами с год назад. Обошелся мне этот камешек недешево, но затраченные на него деньги оправдал. Когда я его разбил, возникло огненное поле, которое и защитило меня от осколков.

— Так вот что горело на мосту, — сказал Алвис. — Огненное поле.

— Ну да, — промолвил Толгрим. — Только у поля, которое создает камень Ахилла, есть один недостаток.

— Какой?

— Возникнув, оно держится не менее восьми часов. В это время нет силы, которая могла бы повредить тому, кто находится внутри огненного круга. Вот только и сам он за пределы поля выйти не может.

— А стало быть, ты торчал на мосту целых восемь часов?

— Ну конечно. Некоторое время вокруг поля бродили курули, но потом исчезли и они. К счастью, крут имел два метра в диаметре. Поэтому я плюнул на все и лег спать.

— На мосту?

— Ну да. Было несколько жестковато. Но зато я спал в полной безопасности.

— Это точно, — промолвил Алвис.

Швырнув окурок на мостовую, он посмотрел в сторону видневшихся над крышами домов мачт.

— Пошли перекусим, — сказал охотник.

Алвис покачал толовой.

— Нет, прежде я должен кое-что сделать в порту. Там стоит один корабль…

— Маркиза?

Алвис бросил на Толгрима удивленный взгляд:

— А ты откуда это знаешь?

— Каким иначе образом я бы тебя нашел? — пожал плечами охотник. — Конечно, по следу нити судьбы.

— Это как?

— Я тебе уже говорил, что каждый человек обладает нитями судьбы. Эти нити имеют свойство оставлять за собой следы. Иногда следы сохраняются неделю, иногда две. Ну а уж следы твоих нитей обнаружить было легко. Правда, на воде следы не сохраняются. Тут мне пришлось попотеть. Впрочем, я довольно быстро обнаружил то место, где ты вылез на берег.

Алвис бросил на охотника недоверчивый взгляд.

Нити судьбы. Теперь вот выяснилось, что они еще и оставляют следы. Может, они имеют отношение к тем нитям, которые он видел в тот день, когда нашел Дьюка? Или они ему лишь привиделись?

Может, все это не более чем обман? И нет у него никаких необыкновенных способностей? Может, Толгрим просто наплел ему небылиц, а теперь рассчитывает использовать его в какой-нибудь грязной игре?

Можно ли ему верить?

Да, безусловно, он его спас и от когтей Сельды, и из поселка водяников. Что это доказывает? Только то, что он, Алвис, этому охотнику очень нужен. Не более.

«Не валяй дурака, — сказал себе Алвис. — Сейчас ты ничего толком не знаешь. Погоди, все прояснится. Через некоторое время. Хотя лучше бы пораньше».

Между тем охотник продолжал рассказывать:

— Дальше было совсем легко. Я проследил твой путь до самого порта. Там выяснилось, что ты поднялся на корабль маркиза. Вот тут я действительно забеспокоился. На корабле маркиза довольно часто происходят очень неприятные вещи.

— Ага, стало быть, ты его знаешь?

Алвис покачал головой.

Нет, если Толгрим про линии судьбы выдумал, то каким образом он узнал о корабле и о маркизе?

— Не первый год, — Толгрим усмехнулся. — Маркиз — большой оригинал.

— Почему ты на него не поохотишься? Он сильнее?

— Нет. — Толгрим присел на край фонтана и закурил новую сигарету. — Тут все гораздо сложнее. Я просто не хочу на него охотиться.

— Почему? — удивился Алвис. — Насколько я понял, ему нравится причинять людям боль, он получает от этого наслаждение. Мне кажется, это злодейство, которое следует прекратить. Разве не так?

— Может быть, может быть… — Толгрим на секунду склонил голову, словно прислушиваясь к чему-то, и тотчас выпрямился. — Давай все-таки пойдем заморим червяка.

— Нет, сначала в порт. Мне нужно спасти девушку, которая находится у маркиза на корабле.

— Девушку? Ну, в таком случае можешь не торопиться. После разговора со мной маркиз приказал выбирать якорь. Перед тем как корабль отошел, с него спустили девушку и передали ее очень кстати появившемуся в порту патрулю дэвов. Судя по ее нитям судьбы, девушка наркоманка. Кроме того, она, очевидно, из богатой семьи. Дэвы тоже это поняли и обязательно передадут ее родителям, конечно, в надежде на богатое вознаграждение.

Толгрим встал с края фонтана и пошел вдоль по улице. Алвис последовал за ним.

Из-за угла на бешеной скорости выехала машина с намалеванными на боках голубыми единорогами. Алвис и Толгрим едва успели отскочить к стене ближайшего дома. Не снижая скорости, машина понеслась дальше.

Толгрим покрутил у виска пальцем:

— Сумасшедший.

— Это тебе тоже сказали его нити судьбы? — с невинным видом поинтересовался Алвис.

— Нет, то, как этот кретин водит машину, — ответил Толгрим. — Явно у шофера с головкой не все в порядке.

Он ухмыльнулся. Алвис ухмыльнулся в ответ.

«Господи, чертова подозрительность, — подумал юноша. — Ну какая корысть Толгриму меня обманывать? Если он и в самом деле водит меня за нос, то зачем ему нужен нищий бродяжка, человек дороги, который только и умеет, что воровать да влипать в опасные истории?»

Он едва не запел от радости.

В самом деле, все было как нельзя лучше. Толгрим не погиб. Курули остались с носом. Конечно, еще существовали члены гильдии воров и некий черный маг,о котором он не имел никакого понятия. Но стоило ли сейчас о них думать?

Нет, не стоило. Тем более что проблема с деньгами решилась сама собой. У Толгрима их, похоже, куры не клюют. Неужели он допустит, чтобы его ученик умер от голода?

Алвис бросил на Толгрима оценивающий взгляд.

Нет, не допустит. Стало быть, все не просто хорошо, все прекрасно. Отныне с голодом и ночевками под открытым небом покончено раз и навсегда. Начинается спокойная, сытая жизнь. Конечно, время от времени ему придется убивать каких-то черных магов. Скорее всего, это опасно.

Ну и что?

Разве до этого не приходилось ему рисковать жизнью буквально за кусок хлеба? Еще как приходилось. Потом, несмотря на свою опасную профессию, Толгрим все-таки умудрился дожить до зрелого возраста. Чем он, Алвис, хуже?

— У тебя такой вид, словно ты нашел миллион, — сказал охотник.

— Почти так и есть, — ответил Алвис. — Кстати, на другой стороне улицы, харчевня. Кажется, ты хотел заморить червячка? Только учти, денег у меня нет.

— Знаю, — промолвил Толгрим. — Харчевня и в самом деле неплохая. И подают в ней чудесное жареное мясо.

— Подумаешь, — проговорил Алвис. — Я могу сказать тебе это и без помощи нитей судьбы. Достаточно понюхать воздух. Жареным мясом пахнет едва ли не за квартал.

Толгрим пожал плечами:

— С чего ты решил, что я определил это по нитям судьбы? Нюх у меня, к слову сказать, ничуть не хуже твоего. А может, и лучше. Вот попробуй определи, какой к мясу подают соус?

Алвис остановился, закрыл глаза и понюхал воздух.

— Точно сказать трудно. Скорее всего — грибной.

Толгрим щелкнул перед его носом пальцами.

— Ошибся. Спорим, из помидоров?

Алвис еще раз понюхал воздух и решительно тряхнул головой.

— Нет, грибной.

— А вот мы сейчас проверим, — весело сказал Толгрим. — Сделать это нетрудно.

Учитель и ученик перешли на другую сторону улицы и вошли в харчевню. Она была небольшая, всего на несколько столиков. Хозяин, толстяк неопределенного возраста в пестрой рубашке, радостно улыбаясь, уже спешил им навстречу.

— Я рад, я очень рад вам. Что закажете?

Подмигнув Алвису, Толгрим спросил:

— У тебя сегодня жареное мясо?

— Нежнейшее, прекраснейшее мясо молодого игуанодона. Великолепно поджарено. Так и просится в рот. Две порции?

— Соус?

— Из помидоров, только из помидоров. Моя харчевня славится соусом из помидоров.

Толгрим довольно потер руки.

— В таком случае для начала две порции и к ним чего-нибудь выпить.

— Есть новый, доставленный из соседнего мира напиток. Называется фруктовый морс. Дороговат, но на вкус — просто прелесть. К жареному мясу подходит просто удивительно.

— Ладно, — согласился Толгрим. — Давай свой морс. Но учти, если мясо пережарено, тебя не спасет даже напиток из другого мира.

— Вам понравится, вам очень понравится.

Хозяин ринулся на кухню, а Толгрим и Алвис уселись за свободный столик. Собственно, в харчевне все столики были свободными. Время обеда еще не наступило. Учителя и ученика это устраивало как нельзя лучше. По крайней мере, они могли поговорить, не опасаясь чужих ушей.

— И все-таки, — сказал Алвис, — ты не объяснил мне, почему такие, как маркиз, должны жить в нашем мире.

Толгрим принялся задумчиво вычерчивать пальцем на поверхности стола какие-то геометрические фигуры. Наконец он промолвил:

— Это сложный вопрос. На первый взгляд таких, как маркиз, надо и в самом деле уничтожать. Но только на первый… Я рассуждал следующим образом. Да, маркиз причиняет зло. Но кому? Тем, кто получает от этого наслаждение, кто сам желает, чтобы ему причиняли зло.

— Та девчонка… она тоже желала, чтобы ее приучали к наркотикам? — спросил Алвис.

— Представь себе, именно так. Судя по ее нитям, она начала баловаться наркотиками задолго до того, как попала на корабль маркиза. Я хорошо изучил тех, кто принадлежит к категории его… гм… гостей. Никого он не похищает. Они приходят сами. Будь уверен, твоя знакомая оказалась на корабле тоже добровольно.

— Ты хочешь представить его этаким невинным птенчиком, который не ведает, что творит? — спросил Алвис.

Хозяин харчевни сгрузил с подноса на их столик две огромные тарелки, доверху наполненные жареным мясом, и два высоких тонкостенных стакана с морсом. Сообразив, что посетители разговаривают о чем-то важном, и не желая им мешать, он прошел в дальний угол харчевни.

Толгрим и Алвис моментально вооружились вилками. Прожевав первый кусок, Толгрим сказал:

— Вовсе нет. Проблема в другом. Маркиз безусловно причиняет зло. Но каким именно образом? Он не ловит свои жертвы, не нападает на них из-за угла и в то же время является хищником. Кстати, в этом мире хищники встречаются буквально на каждом шагу. Все дело в том, как именно они охотятся. Кто-то использует для этого нож или пистолет, кто-то слова. Слова могут быть более эффективны, чем любое оружие. Кто-то уничтожает своих ближних с помощью денег. Маркизу не нужно ни первого, ни второго, ни третьего. Можно сказать, что он обладает уникальным оружием. Действует оно безотказно.

— Видел я его оружие, — пробормотал Алвис. — Ничего уникального в нем нет. Обычный набор инструментов для пыток. На великой цепи существует множество миров, в которых пытки разрешены официально.

Толгрим небрежно махнул рукой и отправил в рот еще один кусок мяса.

— Маркиз пускает в ход инструменты для пыток, когда дело уже сделано. Я имел в виду совсем другое, более мощное оружие. Его славу. Конечно, она не является, так сказать, всеобщей. Простые люди о маркизе скорее всего и не слышали. Но… — Толгрим поднял вверх указательный палец, — …те, кто способен оказаться его подопечным, о маркизе слышали, и очень много. Это, так сказать, «ползучая слава». Вот что является его оружием.

— Все равно, не понимаю я тех, кто получает удовольствие, когда его унижают, когда ему причиняют боль, — Сказав это, Алвис вспомнил водяников и содрогнулся.

Может, и в самом деле маркиз просто очень умный и поэтому жутко могущественный водяник? Нет, тут нечто другое. Водяники, скорее, всего, издеваются над попавшими к ним в лапы людьми в силу того, что их, этих людей, боятся. А маркиз? Что им руководит? Презрение ко всем людям без исключения? Может быть, он получает удовольствие, уничтожая их такие уязвимые тела? Или дело в чем-то другом?

— Я споткнулся на способе, с помощью которого он ловит жертвы. Вампир, выманивающий ночью из дома ребенка, чтобы полакомиться его кровью, — говорил Толгрим, — прилагает к этому определенные усилия. Черный маг, управляющий людьми с помощью раскинутой им сети из нитей судьбы, должен ею управлять, должен питать ее энергией, иначе она исчезнет. Маркиз поддерживает собственную славу всего лишь своим существованием. Этим он отличается от вампира или черного мага.

Алвис подумал, что Толгрим говорит все это больше для себя, чем для него, его ученика. Наверняка, рассказывая ему про маркиза, он одновременно словно бы еще раз проверяет сделанные когда-то давно выводы.

— Кстати, — сказал юноша, — расскажи-ка мне поподробнее об этих черных магах. По-моему, ты приехал в этот город для того, чтобы убить одного из них?

— Потом, — продолжая поглощать мясо, проговорил Толгрим. — Сначала я закончу рассказывать о маркизе. И вообще, советую слушать меня очень внимательно. Твоя учеба началась. Смекаешь?

— Еще бы, — солидно сказал Алвис. — Смекаю и готов слушать что угодно. Даже если тебе вдруг захочется пропеть все гимны туманных островов, один за другим.

— Задница ты тираннозавра… Ладно, слушай.

Толгрим сделал паузу, чтобы прожевать особенно большой кусок мяса, и продолжил:

— Вот тут я и влип. Мне удалось определить оружие, с помощью которого маркиз отлавливает свои жертвы. Пусть он и не прилагает никаких усилий для того, чтобы его оружие работало, оно все же действует. Стало быть, мне оставалось только определить, является ли это оружие неестественным.

— Как это? — Алвис отхлебнул из стакана.

Морс и в самом деле был на вкус недурен. Судя по всему, его делали из каких-то необычных ягод.

— Очень просто. Любой хищный динозавр добывает себе пропитание с помощью клыков и когтей. Это, так сказать, естественный способ. Вампиры, оборотни, василиски и прочая нечисть добывают пищу с помощью своих необычных способностей. Без них они подохнут от голода. Понимаешь?

— Стало быть, охотники уничтожают только тех хищников, которые добывают пищу с помощью необычных способностей?

— Не только. Еще эти хищники должны охотиться на людей и быть более или менее разумными.

Алвис положил кусок мяса в рот, задумчиво его прожевал и сказал:

— Значит, ты хочешь сказать, что зло бывает разным?

— Нет. Зло — оно одно. Просто настоящее зло, достойное уничтожения, распознать весьма трудно. Довольно часто оно носит на себе маску добра или делает вид, будто его нет вовсе. Часто то, что кажется злом, если его внимательно рассмотреть, оказывается всего лишь разумной необходимостью. Так что, прежде чем охотиться на кого-то, нужно убедиться, является ли он носителем зла. Главный выбор нашей профессии не в том, чтобы определить, где добро, а где зло. Мы должны уметь различать зло и оправданную необходимость. К примеру, тираннозавр, убивающий игуанодона, на самом деле действует так лишь в силу оправданной необходимости. Ему хочется есть, и он убивает. Злом тираннозавр станет лишь тогда, когда начнет убивать игуанодонов на сытый желудок, для развлечения. К счастью, такого не бывает. Понимаешь?

— Да, понимаю. Лучше расскажи, почему ты решил не убивать маркиза. Вот это мне не понятно. Мне кажется, он негодяй, сделавший зла ничуть не меньше, чем какой-нибудь вампир. Почему его нельзя прикончить?

Толгрим вздохнул и отодвинул пустую тарелку. Отхлебнув морса, он сказал:

— Ты никогда не задумывался, в чем разница между хищником и тем, кто на него охотится? Она существует, эта разнице, этот невидимый барьер. Перешагнуть его очень легко. Достаточно решить, что любой, кто показался тебе хищником, им на самом деле и является, достаточно поверить в непогрешимость своих решений, и все. Сам превратишься в хищника.

— И дальше?

Толгрим пожал плечами.

— На тебя найдется другой охотник. Все это происходит незаметно, вроде бы потихоньку. Ты убиваешь того, кто хищником лишь кажется, но им не является. Потом ошибаешься еще раз, еще. А потом наступает момент, когда ты осознаешь, что ошибок слишком много. Вот с этого момента обратного пути нет. Тебе приходит в голову, что кто-то вполне может на тебя охотиться именно сейчас, в данный момент. Ты начинаешь принимать меры против возможного охотника и убиваешь уже не для того, чтобы уничтожить хищника, а пытаясь обезопасить свою жизнь. Конец неизбежен.

Он поставил стакан на столик и покрутил головой.

— А этот морс не так плох.

— Точно, — согласился Алвис. — Только при чем тут маркиз?

— При том, что он является спорным случаем. Я не уверен, что его надо убить. Я также не уверен, что его надо оставить в живых. Может быть, когда-нибудь я приму решение, но только не сейчас. А поэтому…

— Его на всякий случай надо убить, — сказал Алвис.

Толгрим хмыкнул.

— Ты, я гляжу, довольно кровожадный тип.

— Вовсе нет, — ответил юноша. — Просто на дороге немного другие обычаи. Если ты встретил человека, похожего на врага, не стоит ждать, когда он ахнет тебя кирпичом по голове. Либо напади первым, либо убегай. Одно из двух. Любое другое решение почти наверняка обернется большой бедой.

— Это закон дороги, — промолвил Толгрим. — Охотник же должен сначала обязательно убедиться, что в самом деле столкнулся с настоящим злом. Только после этого он начинает охоту. Не раньше, чем в этом убедится. Причем частенько сделать это очень трудно. И еще…

Он снова отхлебнул из стакана.

— И еще? — спросил Алвис.

— Чаще всего охотник не может, не имеет права отступать.

— Даже если ему встретится очень сильное зло?

— Угу. Если не ты, то кто же? Когда со злом не может справиться охотник, то обычный человек и подавно. Понимаешь?

Немного подумав, Алвис сказал:

— Как-то это слишком уж странно. Слишком нереально. Получается, охотники — этакие рыцари, готовые ради людей отдать жизнь, не требуя взамен никакой награды. Что-то тут не сходится.

— Конечно, не сходится, — согласился Толгрим. — Охотники защищают людей и берут с них плату, но так, что люди об этом и не подозревают. Можно спасти человека от вампира, а потом обыграть его в карты на некую сумму.

— Может, проще договориться? Например, предложить жителям города, в котором живет оборотень, убить его за определенную плату?

— Тогда придется сначала доказать им, что оборотень и в самом деле живет в их городе. Потом тебе придется договориться о цене. К этому времени оборотень уже сбежит и обоснуется в другом городе. Причем некоторую особенно сильную нечисть можно убить, только напав неожиданно. Стоит тому же черному магу узнать, что в городе находится кто-то, желающий его убить, — и все, пиши пропало. Живым из этого города не уйдешь. Черный маг — это тебе не оборотень и не вампир. Он манипулирует только нитями судьбы. Поскольку обычные люди их не видят, доказать им, что черного мага надо убить, — невозможно. Соответственно, никаких денег за его убийство ты не получишь.

Губы его дрогнули. По ним словно бы пробежала усмешка. Странная, почти зловещая. Пробежала и мгновенно исчезла. Лицо Толгрима снова буквально излучало покой и благожелательность.

Алвис взял стакан и отхлебнул глоток морса.

Чего-то Толгрим недоговаривал. Ну ничего, сейчас он его попытается вывести на чистую воду.

— А черные маги… — начал было Алвис.

Хлопнула дверь. Юноша обернулся и остолбенел.

К их столику не спеша, с совершенно непроницаемыми лицами, шли Рум, призрачник и мальб, те самые главари гильдии воров.

13

Кто они? — быстро спросил Толгрим. — Похоже, эти типчики тебя знают. Кстати, физиономии у них совсем не приветливые.

— Сейчас мы будем драться, — сказал Алвис.

Толгрим скептически поднял бровь.

Как раз в этот момент Рум оказался возле их столика. Несколько секунд он молча разглядывал Алвиса и Толгрима. При этом выражение лица у одного из главарей гильдии воров было довольно забавное. Примерно такое бывает у человека, который долго разыскивая очень дорогую и нужную вещь, а потом, уже почти отчаявшись, все-таки нашел.

Наконец Рум с шумом выдохнул воздух, зачем-то, должно быть от радости, хлопнул в ладоши и приказал:

— Так, дверь на засов, хозяина взять в оборот, чтобы не смел и пикнуть.

Мальб проворно закрыл дверь. Призрачник протянул свою необыкновенно длинную руку, схватил хозяина за рубаху и прошипел:

— Поднимешь шум — вырву глотку. Дошло?

— Еще бы, — пробормотал заметно побледневший хозяин. — Только… вы с мебелью поаккуратнее. И вообще, увели бы вы их отсюда. Пол у меня перестлали только три недели назад, а кровь, она с бокжутковых досок оттирается очень плохо.

— Ишь, говорливый, — сказал призрачник. — Еще пикнешь, укорочу нос.

— Да я ничего… я не хотел, — забормотал хозяин харчевни.

— Вот и сиди.

Призрачник вопросительно взглянул на Рума.

— Сейчас начнем, — сказал тот.

Он не торопился. В самом деле, зачем торопиться, если все складывается так удачно? Тот, кого он пытался поймать со вчерашнего дня, наконец попался. Еще раз удрать он не сможет. Опять же, так получилось, что экзекуция произойдет на глазах свидетеля — хозяина харчевни. Тот хорошо понимает, что его заведение в один прекрасный день может, например, сгореть. Так что свидетельствовать против Рума хозяин не будет. А вот нескольким хорошим знакомым шепнет, как на самом деле обстояло дело, обязательно. И пойдет гулять молва о свирепом Руме, не знающем жалости к нарушителям закона гильдии. Что и требовалось.

Кроме того, Руму надо было какое-то время на то, чтобы определить, кем приходится беглецу сидящий с ним за одним столом человек. Случайный знакомый или товарищ? Станет он драться, или предпочтет не встревать в это дело?

— Ты кто? — спросил Рум и ткнул указательным пальцем Толгриму в грудь.

Тот к этому времени уже развернулся спиной к столу и снизу вверх внимательно рассматривал ввалившуюся в харчевню троицу. Лицо у Толгрима было спокойное, можно сказать, даже безмятежное. Сидел он на стуле, слегка откинувшись на спинку, в расслабленной позе, но Алвис знал, что именно из такого положения удобнее всего нанести стоящему перед тобой противнику удар в живот.

Он и сам к этому времени развернулся спиной к столу и даже положил руку на рукоять кинжала, решив вонзить его в живот любому из троицы, пусть тот попробует только к нему прикоснуться.

Толгрим взглянул в сторону Алвиса и сказал:

— Поосторожнее с кинжалом. Он нам еще пригодится. Если дойдет до драки, действуй им только в крайнем случае.

Рум, похоже, сообразил, что драться придется все-таки с двумя противниками, и, мрачно улыбнувшись, щелкнул пальцами.

Призрачник тотчас же забыл о хозяине харчевни и устремился к столику, возле которого сидели Толгрим и Алвис. Мальб нагнулся и, схватив за ножку стул, встал рядом с Румом.

«Почему Толгрим тянет время? — недоумевал Алвис. — Все вроде бы и так понятно. Сейчас мы будем драться. Неужели надеется, что дело обойдется лишь разговорами?»

— Значит, ты решил: умереть вместе со своим товарищем? — сказал Рум.

— А вы намерены его убить? — поинтересовался Толгрим.

Рум мерзко улыбнулся:

— Нет, слегка поучить. Чтобы другим неповадно было. И в целости и сохранности отпустим. Почти в целости и сохранности. Что касается тебя, то ты можешь катиться на все четыре стороны. Советую поступить именно таким образом.

— Советуешь? — Толгрим насмешливо прищурился. — С каких это пор обычные уличные воришки позволяют себе советовать профессионалам?

Рум весело засмеялся.

— Профессионалом? В каком деле ты являешься профессионалом?

— В охоте, — спокойно ответил Толгрим. — В обычной охоте на крупных хищников. Марать руки о тебя и твоих дружков мне тошно, но, если другого выхода не останется, с удовольствием обрежу вам уши.

Алвис заметил, как призрачник едва заметно вздрогнул и бросил, на Толгрима слегка удивленный, заинтересованный взгляд.

Рум медленно наливался краской. Наверняка так с ним никто не разговаривал уже давно.

— Да я тебе…

Призрачник положил Руму руку на плечо и вполголоса сказал:

— Не советую. Это и в самом деле профессионал. Лучше уйдем. А щенка мы поймаем потом, одного.

Рум отрицательно помотал головой.

— Ну уж нет. Каким бы он ни был профессионалом, мы тоже кое-что из себя представляем.

— С таким ты не сталкивался, — сказал призрачник. — Не советую. Хотя тут ты прав. Отступить мы не можем, а стало быть…

Его рука метнулась к горлу Толгрима. Дальнейшее произошло мгновенно.

Охотник увернулся и ударил призрачника по руке ребром ладони. Тот все-таки успел слегка отдернуть руку, и ребро ладони Толгрима, вместо того чтобы переломить ее как спичку, лишь слегка задело запястье. Сразу же вслед за этим охотник нанес Руму точный, совершенно безжалостный удар носком сапога в болевую точку пониже коленной чашечки. Мальб замахнулся стулом, но опустить его на голову Толгрима не успел. Охотник вскочил и почти без замаха ударил его в солнечное сплетение.

Призрачник отпрыгнул назад и слетка улыбнулся, Рум взвыл не своим голосом и рухнул на пол, словно мешок с сеном, мальб задохнулся и, выпустив стул, схватился за грудь и осел на пол.

— Давно мечтал схватиться с настоящим противником, — проговорил призрачник — Думал, уже и не получится.

— Может, не надо? — мрачно сказал Толгрим. — Забирай своих друзей и уходи. Пока еще это возможно.

— Ты ошибаешься, — слегка качнул головой призрачник. — Уже поздно.

Он сделал неуловимое движение правой рукой, и в ней появился нож с коротким кривым лезвием.

К этому времени Алвис уже стоял несколько в стороне, сжимая в руке кинжал. Ему приходилось не раз участвовать в драках на ножах, и он прекрасно знал, что человеку, который путается под ногами у двух мастеров фехтования, как правило, попадает от обоих.

— И все-таки уходи, — сказал призрачнику Толгрим. — Так будет лучше для нас обоих.

— Поздно.

Призрачник резко выбросил вперед руку с ножом. Острое лезвие было нацелено в грудь Толгрима. Охотник успел отскочить в сторону, подхватил за спинку тяжелый стул и легко, словно пушинку, швырнул в противника. Призрачник поймал его левой рукой и откинул в сторону.

— Нож, вытаскивай нож, — отрывисто приказал он. — Будем биться по всем правилам.

— С каких это пор наемные убийцы соблюдают правила? — хмыкнул Толгрим.

Призрачник перекинул нож в левую руку и крутанул в пальцах, словно дирижерскую палочку.

— Ты будешь драться?

— Куда я денусь? — почти весело промолвил Толгрим.

Он стоял, слегка повернувшись к противнику левым боком. Правая рука свободно висела вдоль тела, левая, согнутая в локте, была отставлена параллельно полу.

Одна из классических поз защиты в драке на ножах.

Призрачник не мог этого не знать. И тем не менее он рискнул, может, больше, чем нужно, понадеявшись на длину своих рук.

Мгновенно перекинув нож в правую руку, он упал на колено и нанес удар снизу вверх, целясь в левую ногу охотника. В последний момент, когда лезвие было уже на расстоянии пальца от его ноги, Толгрим подпрыгнул. Носок его сапога угодил призрачнику точнехонько в висок.

Удар был страшен. Призрачника отшвырнуло на несколько шагов. Нож выпал из его руки и закатился под ближайший стол. Одним прыжком преодолев разделявшее их расстояние, Толгрим нагнулся и ударил призрачника ребром ладони по горлу.

Тот захрипел и затих.

В этот момент Алвис увидел, как Рум, все еще валявшийся на полу, сунул руку за пазуху и вытащил пистолет. Метко кинутая юношей тарелка угодила Руму прямо в лоб.

Повернувшись, Толгрим окинул взглядом место схватки и покачал головой.

— С пивом пойдет, но могло быть лучше.

Он подошел к Руму и поднял выпавший из его руки пистолет. Внимательно осмотрев, Толгрим еще раз покачал головой и сунул его в карман.

Хозяин харчевни выбрался из-под стола, куда мгновенно юркнул, как только началась драка, и с тоской спросил:

— А теперь что?

Толгрим пожал плечами.

— Все уже кончилось. Думаю, теперь тебе стоит немного подождать. Через некоторое время эти голубчики придут в себя и уберутся из твоего заведения. В самом деле, не побежишь же ты докладывать о том, что здесь произошло, к дэвам?

— Как можно? — всплеснул руками хозяин таверны. — Мне еще в этом городе жить и жить. Нет, что угодно, только не дэвы.

Он подошел к Руму, внимательно его осмотрел и робко спросил:

— Надеюсь, вы их не убили?

— Боже упаси, — проговорил Толгрим. — Уверяю тебя, минут через пятнадцать они очнутся. Больше всех досталось мальбу. У них болевые точки расположены несколько иначе, чем у людей. Ударь я посильнее, и здесь лежал бы один труп.

— Но моя мебель… Мои столы и стулья… Они сделаны из редких пород дерева. А эта троица, понятное дело, не заплатит за них не гроша. Кстати, вы и сами не заплатили за ужин.

Толгрим вынул из кармана золотую монету и подал ее трактирщику.

— Держи, приятель. И еще… я уверен, что, даже если мы заставим тебя поклясться самой страшной клятвой, какая только возможна, ты не удержишься и шепнешь о случившемся в твоем трактире паре-тройке приятелей. Однако, рассказывая, ты можешь описать нас не так, как мы на самом деле выглядим. Понимаешь?

Трактирщик проворно спрятал монету и закивал, как китайский болванчик.

— Да, конечно. Вас было двое. Два огромных мужика, грубых, бородатых и жутко сильных. Вы набили морду Руму и его приятелям, а потом ушли.

— Ты понял меня, — сказал Толгрим. — Учти, этот мир огромен, но я могу в один прекрасный день вновь заглянуть в твое заведение. Просто так, от нечего делать.

Хозяин харчевни поежился.

— Я понял, я все понял.

— Ну вот и отлично. — Толгрим кивнул Алвису: — Пошли, малыш. У нас еще куча дел.

Выйдя на улицу, учитель и его ученик услышали, как хлопнула за их спинами дверь харчевни. Через секунду послышался скрежет запираемого засова.

— Может, и в самом деле стоило этих троих прирезать? — спросил Алвис.

— Нет, — ответил охотник. — Сделанного вполне достаточно. Убивать без нужды — слишком сомнительное удовольствие. Теперь эти милые ребята будут держаться от нас подальше.

— А если они захотят отомстить? Например, кинуть в тебя из-за угла такую же гранату, какой нас угостила Сельда?

— Нет, — ответил Толгрим. — Этот призрачник, похоже, был у них лучшим бойцом. То, что я его запросто уложил, поневоле заставит их задуматься. Кстати, чем ты не угодил этой компании?

— Ну… — Алвис сделал вид, что рассматривает крыши соседних домов. — Скажем так, я нарушил один их закон… Они решили в назидание всем будущим нарушителям меня убить. Мне, естественно, это никак не подходило…

— Короче, ты дал деру, — промолвил Толгрим.

— Ну да, — ответил Алвис.

Ему было неприятно рассказывать Толгриму о том, как он попался на краже денег у торговца жареными ракушками. Чего доброго, тот еще решит, что его ученик неуклюжий увалень.

— Ладно, дело прошлое. — Толгрим озабоченно оглядел улицу. — Сейчас нужно подумать о другом.

— О чем это? — спросил Алвис.

— О Сельде и ее выводке, а также о наличных деньгах. О деньгах в первую очередь.

— Как, у тебя больше нет денег? — поразился Алвис.

— Две серебряные монеты. Этот город уже обошелся мне в приличную сумму, — озабоченно сказал Толгрим. — А некоторый запас денег надо иметь всегда. На всякий случай. Стало быть, сейчас мы отправляемся за деньгами.

Алвис едва не подпрыгнул от радости.

Даже если из него не получится охотника, научиться еще одному способу добывания средств к пропитанию никогда не помешает.

— Как ты это сделаешь? — спросил он.

— Увидишь, — ответил Толгрим. — Пошли.

И они двинулись прочь от харчевни. Солнце уже довольно ощутимо припекало головы. Со стороны порта слышались крики и скрип снастей. Видимо, одно из судов готовилось к выходу в море. Два старых центуриона, оживленно обсуждая цены на горных туров, остановились возле лотка продавца прохладительных напитков и заказали себе по кружке лунного сока. Маленький, ростом не больше трехлетнего ребенка шаун, устроившись перед входом в лавку оружейника, жонглировал сразу четырьмя крохотными кинжальчиками. За ним с интересом наблюдали три делона в потертых кильтах и треугольных шапочках. Когда Алвис и Толгрим проходили мимо, один из них сказал:

— Пора пойти куда-нибудь и выпить нашего любимого благоухающего напитка.

Его товарищи хором выразили одобрение и, остановив очень кстати проезжавшее мимо такси, отправились утолять жажду.

Алвис не выдержал и спросил:

— Как все-таки мы достанем денег? Не представляю.

— А я представляю, — пробурчал Толгрим.

Они прошли пару кварталов, и вдруг охотник встрепенулся.

— Вот, — сказал он. — Это то, что нужно.

Он показал пальцем на небольшой загончик, стоявший в одном из переулков. Вокруг него толпилось десятка три-четыре горожан.

— Жабьи бои? — спросил Алвис.

— Ну да, они-то нам и нужны. Только прошу, не вмешивайся. Что бы ни происходило, стой и молчи. Хорошо?

— Уж не собираешься ли ты играть на жабьих боях? — спросил Алвис.

— Именно. Собираюсь. И обязательно выиграю.

Они протолкались к загончику. Толгрим бросил рассеянный взгляд на двух жаб, которых готовили к бою, и тотчас же сделал ставку.

Алвис подумал, что так дела не делаются. Уж он-то, слава богу, видел этих боев бесчисленное множество. Как можно ставить на жабу, не рассмотрев самым внимательным образом ее шипы, а также когти на лапках, не увидев, как она прыгает, не взглянув на украшающие ее брюшко полосы, по ширине которых можно безошибочно определить возраст их владелицы? Впрочем, помня предупреждение Толгрима, юноша не сказал ни слова.

Хозяин загона свистнул в медный свисток. Два его прислужника выпустили жаб в загончик. Толпа затаила дыхание. От первой схватки зависело многое.

Несколько мгновений жабы сидели почти неподвижно, внимательно следя друг за другом, полуприкрыв веками глаза. Потом одна из них высунула раздвоенный язык и зашипела. Ее противница слегка переместилась вправо. Задние лапы у нее были очень мощные, а когти на передних имели форму мальбских ятаганов. Ее противница обладала более широкой пастью, усеянной непомерно длинными зубами.

— Ну, сейчас… — сказал кто-то из зрителей.

В самом деле, не прошло и секунды, как жабы прыгнули друг к другу и, обменявшись несколькими ударами, вернулись на первоначальные позиции.

Алвис бросил на Толгрима удивленный взгляд.

Жаба, на которую поставил охотник, явно должна была победить. Отделавшись лишь несколькими мелкими порезами, она умудрилась распороть своей противнице бок. Из огромной раны обильной струей лилась голубая кровь.

Впрочем, это был еще не конец. Жабьи бои славились своими неожиданностями. Иногда судьбу боя решал лишь один точно нанесенный удар.

На этот раз ничего неожиданного не произошло. Толгрим выиграл, получил свои деньги и тотчас же их снова поставил. Конечно, он снова выиграл.

Где-то через час, в течение которого каждая жаба, на которую ставил Толгрим, неизбежно выигрывала, он сказал Алвису:

— Все, пора уходить. Еще немного, и начнутся неприятности.

И в самом деле, когда Алвис и его учитель отошли от барьера и двинулись вдоль по улице, за ними увязались два типчика очень неприятной наружности.

Пройдя по улице с десяток шагов, Толгрим повернулся и вытащил из кармана отобранный у Рума пистолет. Алвис выхватил кинжал.

Типчики тоже остановились. Похоже, такого оборота событий они не предвидели.

— Ребята, мне кажется, вы задумали что-то нехорошее, — почти ласково сказал им Толгрим. — Не стоит этого делать. Нарветесь на очень, очень большие неприятности.

Типчики переглянулись.

— В самом деле, мы, кажется, ошиблись, — сказал один из них.

— Ну вот и прекрасно, — улыбнулся Толгрим. — Люблю разумных людей. А чтобы не было так обидно уходить, вот вам.

Он кинул на мостовую серебряную монету и пошел дальше. Алвис последовал за ним.

Юноша вдруг понял, что впервые, может, за всю жизнь встретил человека, рядом с которым испытывал странное, непривычное чувство безопасности. В самом деле, скажи охотник, что им сейчас придется напасть на отряд дэвов, Алвис, не задумываясь ни на секунду, выхватил бы свой кинжал.

— Как ты это сделал? — спросил он.

— Ты хочешь узнать, как я сделал, что побеждали именно те жабы, на которых я ставил деньги?

— Да.

— Это очень просто, — промолвил охотник. — Я ставил на жаб, ориентируясь на их нити судьбы. Это трудно объяснить… Короче, по нитям я видел, какая из жаб более быстрая, у какой больше сил, какая обладает большей злостью. Вычислить, кто из них в результате победит, было нетрудно.

— Здорово! — воскликнул Алвис. — Значит, став охотником, это сумею и я?

— Не сразу, отнюдь не сразу. Конечно, ты будешь видеть линии судьбы, но тебе надо будешь еще научиться понимать, что они означают. Причем ты должен научиться делать это очень быстро. Частенько от того, как быстро ты сообразишь, что означают линии судьбы противника, будет зависеть твоя жизнь. Понимаешь?

— Еще бы, — сказал Алвис.

— Это достигается только долгой, постоянной тренировкой. Для того чтобы определить, какая из боевых жаб победит, мне хватает одного мгновения. Сравнение нитей судьбы происходит как бы автоматически. Мне не нужно рассматривать каждую линию в отдельности. Я просто вижу, какая из этих тварей победит, и все.

— А я думал… — разочарованно протянул Алвис.

— Учиться и тренироваться нужно в любом деле, — назидательно сказал Толгрим. — Особенно если делаешь что-то необычное, такое, что другие люди делать не умеют.

Алвис вздохнул.

Впрочем, для того чтобы стать охотником, он был согласен делать что угодно и как угодно долго. Лишь бы им стать.

Им попался скверик, тот самый, в котором Алвис познакомился с Румом и его друзьями.

— Посидим? — предложил Толгрим. — Прежде чем что-то предпринимать, надо хорошенько подумать. Учти, у нас еще куча дел.

— Каких?

Они прошли в скверик и уселись на ту самую скамейку, на которой вчера сидел Алвис. Он чисто машинально оглядел перед ней землю. Кто знает, может, тут все еще валяется его нож?

Его, конечно, не было.

— Во-первых, я не сделал то, ради чего приехал в этот город. Черный маг еще жив, — сказал Толгрим.

Закурив сигарету, он протянул коробочку Алвису. Тоже закурив, тот спросил:

— А тебе обязательно его убивать?

Толгрим кивнул.

— Я должен это сделать. Понимаешь, в нашем мире черные маги, наверное, самые опасные противники. И не только из-за того, что они сильны. Если вампир выпивает у человека кровь, остается след от укуса в шею. Про оборотней и прочую нежить я уже и не говорю. А вот черные маги следов не оставляют. Вернее, их, эти следы, можем увидеть только мы — охотники.

Он немного помолчал, словно что-то обдумывая, потом продолжил:

— Не только это делает их опаснее любых других монстров. Если черный маг живет в каком-то городе, он может делать с его жителями все, что угодно, и при этом никто не сможет его ни в чем заподозрить. Черные маги манипулируют нитями судьбы. Именно в этом их сила.

— Не понимаю. Как это?

— Очень просто. Черный маг делает сеть из нитей судьбы и, как паук, опутывает ею весь город. После этого он может, не выходя из своего дома, управлять жизнью почти каждого жителя города. Он может заставить их делать все что угодно. Может даже убить с помощью все тех же нитей судьбы. Один черный маг способен причинить более зла, чем десять вампиров или оборотней.

Алвис машинально огляделся.

— Ты хочешь сказать, что сейчас… что нити его сети есть и здесь?

— Есть, — ответил Толгрим. — К счастью, поблизости нет ни одной нити, с помощью которых он подслушивает и подглядывает за тем, что происходит в городе. Иначе я не стал бы тебе все эта говорить. Если черный маг узнает, что в городе находится человек, способный его убить, мне останется лишь удирать отсюда во все лопатки. Потом в этот город придет другой охотник и все-таки убьет черного мага. Но подумай, сколько он успеет еще сделать зла?

— А ты уверен, что он не знает, зачем ты приехал в этот город?

— Уверен. Он не знает, но, я думаю, уже насторожился. За минувшие сутки в городе произошло много странных случаев. Наверняка это мага заинтересовало.

Алвис выкинул окурок и откинулся на спинку скамейки.

— А ты тоже можешь управлять линиями судьбы?

— Могу. Но только почти никогда этого не делаю.

— В таком случае, ты можешь убить черного мага его же оружием.

— Не получится, — ответил Толгрим. — Он всю жизнь только и делал, что учился управлять линиями судьбы. Мне пришлось учиться еще многому другому. Он специалист, и с помощью линий судьбы побить мне его не удастся.

— Как же тогда ты его убьешь?

— Очень просто. Кинжалом. Тем самым, который у тебя за поясом. Кстати, дай-ка его сюда.

Алвис отдал кинжал Толгриму. Тот осмотрел его и огорченно прищелкнул языком.

— Ого, ты им пользовался. Цвет лезвия изменился.

— Пришлось, — виновато сказал юноша. — Из оружия у меня был только он.

— Будем надеяться, что той силы, которая осталась в этом кинжале, хватит для того, чтобы убить черного мага. Понимаешь, это не так-то легко сделать. А обычным оружием не стоит и пытаться. Маг убьет тебя прежде, чем ты сумеешь причинить ему хоть какой-то вред.

Сунув кинжал за пояс, Толгрим вынул из кармана пистолет. Выщелкнув обойму, он убедился, что патроны в ней есть. Вернув обойму на место, он спросил:

— Обращаться с этой штукой умеешь?

— Приходилось, — солидно ответил юноша.

— Все-то тебе приходилось делать… — пробормотал Толгрим, протягивая пистолет Алвису. — Все-то ты видел, везде побывал…

— На дороге быстро обучаешься всему, — ответил юноша. — Те, кто этого не понимает, погибают первыми.

Толгрим устало усмехнулся. Взгляд у него стал отсутствующим, словно он о чем-то напряженно думал. Наконец, вздохнув, охотник пробормотал:

— И все-таки не пойму, откуда эта игрушка взялась у такого балбеса, как Рум. Стоит она недешево. Да и достать подобное оружие в этой части нашего мира не так просто. Причем, заметь, у Сельды ведь тоже откуда-то оказалась граната.

— Может, кто-то из частенько заезжающих в город купцов приторговывает оружием? — предположил Алвис.

— Вполне возможно. Кстати, не исключено, что оружие попало к ним от черного мага.

— Зачем?

— Очень просто. Насчет настоящей драки маги слабоваты. Стало быть, им нужно иметь в городе нескольких головорезов, способных, если что, устроить хорошую бучу.

— Насчет Рума и его компании я согласен, — проговорил Алвис. — Но Сельда?.. Ты хочешь сказать, что черный маг знает о ней и ее курули?

— Несомненно. Они живут в этом городе уже давно, и маг не может о них не знать. Странно другое. Как правило, черные маги прикрепляют к тем людям, в которых они заинтересованы, словно поводок, одну из нитей своей сети. Ничего подобного у Рума и Сельды я не заметил.

— Но как это возможно? — развел руками Алвис, — Ведь те же курули едят людей. То есть, другими словами, это все равно, как если бы пастух время от времени позволял волкам утащить из его стада овечку.

— Не совсем так, — сказал Толгрим. — Они для черного мага не волки, они — овчарки. А любой пастух должен кормить своих овчарок, иначе, когда нападут волки, они его не защитят. Понимаешь?

Ошарашенный Алвис покачал головой и пробормотал:

— Кажется, понимаю. Но тогда это просто ужасно.

— Конечно, ужасно, — проговорил Толгрим. — Причем, уверен, кое-кто в городе мог догадаться о том, что в нем живут курули. Наверняка черный маг заставил их держать язык за зубами. Особо непонятливых он наверняка убил.

Они помолчали. Алвис прислушался к шелесту кустов и не выдержал, обернулся.

Показалось. Никакого призрачника у него за спиной не было.

— А куда ты дел меч? — спросил юноша.

Толгрим махнул рукой.

— И не спрашивай. Тут я лопухнулся. Когда Сельда кинула гранату, я швырнул тебя с моста в воду. Для этого мне пришлось выкинуть меч. Короче, он не попал внутрь защитного поля. Когда оно исчезло, меча на мосту, понятное дело, не было. То ли курули подобрали, то ли кто-то из ранних прохожих. Впрочем, сейчас он все равно уже потерял свою силу.

— Но у тебя есть кинжал.

— Кинжал для черного мага. Эта ночь будет ночью красных дьяволов. В такую ночь к нему подобраться удобнее. В городе будет твориться черт-те что. Черный маг не сможет следить сразу за всеми нитями своей сети. Тут мы к нему и подкрадемся. Однако, чтобы покончить с курули, нужно еще кое-какое оружие.

— Ты хочешь сказать, что мы прямо сейчас пойдем убивать курули?

— Ну да. До наступления ночи еще много времени. Грех его не использовать на благое дело. Все равно этих курули придется убить. Не сегодня, так завтра. Учти, те, кто живет рядом с их домом, вовсе и не подозревают, что очаровательная соседка-барчунианка не является человеком. Если мы разорим гнездо курули сегодня, то ее исчезновение могут приписать ночи красных дьяволов. Понимаешь?

— Понимаю.

Алвис вспомнил бегущих за ним в ночной темноте курули, их злобные лица — и содрогнулся.

— Это нужно сделать, — сказал Толгрим. — Нужно. Это моя работа. Именно это оправдывает то, что я час назад обыграл несколько десятков горожан. Зато теперь они могут не бояться, что кто-то решит ими полакомиться. Плата получена. Ее надо отработать. Как ты считаешь?

Он весело хохотнул.

Алвис почувствовал, как зашевелился в кармашке его куртки Дьюк. Вот он высунул голову наружу и, сонно щурясь, сказал:

— Веселитесь?

— Еще как, — промолвил Алвис.

— Ну-ну. Может, тогда, если у тебя хорошее настроение, ты меня покормишь?

Алвис издал тихий стон и сказал;

— Ладно, уговорил. Сейчас я это сделаю.

— А я бы советовал подождать до завтра, — промолвил Толгрим. — Этой ночью тебе, мой юный друг, понадобятся все твои силы.

Дьюк бросил на Толгрима мрачный взгляд, но не сказал ни слова. Это Алвиса удивило. Любой другой на месте его учителя сейчас был бы обречен выслушать длинную, занудливую отповедь. Однако Дьюк молчал. Впрочем, прятаться в карман он тоже не собирался. Он явно ждал решения Алвиса.

— Хорошенько подумай, — проговорил Толгрим. — Тебе не стоит расходовать свои силы направо и налево. Тем более — сейчас.

Голос его звучал слегка фальшиво. Словно бы он хотел на самом деле сказать нечто другое.

Алвис удивился.

У него возникло ощущение, что сейчас, в этот момент, решается нечто важное. И дело не в том, покормит он сегодня Дьюка или нет. Дело в другом…

Он понимал, что Толгрим прав, но он уже обещал Дьюку покормить его сегодня, причем сделал это не один раз.

— Хорошо, — сказал Алвис. — Вернемся в гостиницу, там я тебя и покормлю.

Дьюк удовлетворенно провел лапкой по усам и сейчас же спрятался под куртку. Толгрим покрутил головой и промолвил:

— Оказывается, у тебя есть и характер.

— Разве это плохо? — спросил Алвис.

— Конечно нет, — охотник пожал плечами. — Это просто прекрасно. Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу тебе только добра?

Алвис кивнул. Уж в этом-то он не сомневался. Как может тот, кто за последние сутки несколько раз спас ему жизнь, хотеть своему подопечному зла?

— Ну вот и отлично. А теперь нам пора.

Толгрим встал со скамейки и, сладко потянувшись, пробормотал:

— Пора… сейчас… Пора.

— А как мы заберемся в дом курули? — спросил Алвис.

— Что-нибудь придумаем, — почти беззаботно сказал Толгрим. — Что-нибудь обязательно подвернется. Но сначала мы должны вооружиться.

— Вооружиться?

— Ну да. И как можно основательнее. С расчетом на то, что нам предстоит сделать ночью. А стало быть, прежде чем отправиться к дому курули, мы должны заглянуть в оружейную лавку.

14

На двери оружейной лавки висел обрывок бумаги, на котором коряво было написано: «Оружейник сильно заболел. Пока лавка не работает».

— Вот незадача, — сказал Алвис. — Что мы теперь будем делать?

Толгрим пожал плечами.

— Пока не знаю.

Вслед за этим он стал что-то внимательно рассматривать намостовой перед входом в лавку. Даже присел на корточки.

«Наверняка опять высматривает нити судьбы», — подумал Алвис.

Вслух он посетовал:

— Чистой воды невезенье. И надо же было оружейнику заболеть именно сейчас.

— Если сказать точнее, то он заболел сегодня утром.

— Почему ты так думаешь? Записка может висеть уже, например, неделю.

— Нет, судя по следам нитей судьбы, ее повесили сегодня утром, — проговорил Толгрим, наклоняясь еще ниже, почти встав на четвереньки.

К счастью, лавка оружейника находилась в глухом переулке, и никто этих его странных манипуляций видеть не мог.

— Ты хочешь сказать, что, к неожиданной болезни оружейника приложил руку черный маг? — спросил Алвис.

— Так и есть, — ответил Толгрим.

Видимо, обнаружив все, что хотел, он встал и отряхнул руки.

— Опять нити судьбы?

— Они самые. Могу сказать уверенно, что оружейника заставил заболеть черный маг. Нити его сети способны и не на такие штучки. Например, мгновенно вызвать паралич или так же быстро остановить сердце.

— Чем черному магу помешал оружейник? — удивился Алвис.

— Наверняка он хотел не дать нам прикупить оружие.

— Хочешь сказать, он знает о том, что мы задумали?

— Нет, — твердо ответил охотник. — Не знает. Но вполне возможно, с интересом следит за нашими приключениями в этом городе. Пошли отсюда. Здесь делать уже нечего. Если даже мы попытаемся взломать дверь лавки, уверен, очень быстро возле нее появится патруль дэвов. Нас аккуратно возьмут под локотки и препроводят куда надо. Поэтому пойдем поищем оружие в другом месте.

— Где?

— Пока не знаю, но уверен, что-нибудь нам подвернется. Подвернулся же мне сегодня утром пулемет? Учти, я купил его не в оружейной лавке. А в гнездо курули с нашим теперешним арсеналом соваться слишком опасно.

— Чего опасного-то? Они наверняка сейчас спят.

— А Сельда?

— Неужели мы с ней не справимся? В гостинице…

— Так то в гостинице. Там она будет на своей территории. Причем она знает, что мы придем. Наверняка у нее в запасе есть немало сюрпризов. Пошли.

— Хорошо, — согласился Алвис. — Тебе виднее.

Они пошли прочь от оружейной лавки.

Из окна ближайшего дома, словно серый шар, выкатился подкаблучник и кинулся к ним. Однако, не добежав до Алвиса и Толгрима всего несколько шагов, подкаблучник остановился, принюхался и, фыркнув, шарахнулся прочь. Пробежав с квартал, подкаблучник юркнул в открытое подвальное окно.

— Вот зверюшка, — задумчиво сказал Толгрим. — Безошибочно чует людей с оружием. Одного такого на каждый патруль дэвов, и служителям порядка вылавливать всяких подозрительных типчиков будет гораздо легче.

— А нужно им это? — спросил Алвис. — От подкаблучника им только хуже будет. Работы прибавится. Какой смысл? Город считается тихим, спокойным. Ангро-майнью далеко. Если и решит проверить, как обстоят дела в одном из подвластных ему миров, можно что-то предпринять, пустить пыль в глаза, показать рвение, и прочее, прочее…

— Ну да, — сказал Толгрим. — Ну да, тут ты прав. Город тихий и спокойный. Если не считать курули, гильдии воров и черного мага. Причем курули и черный маг не по ведомству дэвов. Они для охотников. А гильдия воров частично выгодна самим дэвам. Все-таки с ней порядка в городе больше.

— Но ведь, вполне возможно, Ангро-майнью может извести всю эту нечисть одним могучим заклинанием?

— Вряд ли. Иначе давно бы уже сделал. Думаю, не может. Но учти одну интересную штуку. Никто не знает, когда появились первые охотники и почему это произошло. Черных магов тогда ведь еще не было. А я чувствую, знаю, что черные маги и являются нашими главными противниками. Да, охотники убивают черных магов, но тех не становится меньше. И когда-нибудь в этом мире начнется тихая, почти незаметная, но жутко кровавая война. Такое ощущение, словно этот мир является чем-то наподобие полигона, на котором репетируют войну между двумя неизвестными, преследующими какие-то свои цели силами.

— Что-то ты не то говоришь, — промолвил Алвис. — Получается, ты кому-то служишь, а кому именно, так и не знаешь?

— Получается. Только не служу я никому. Просто делаю то, что умею. Вот это и плохо. Мне бы остановиться, попытаться разобраться во всем происходящем. А мне некогда. Мне нужно убить очередного черного мага, или кикимору, или вурдалака.

Толгрим приостановился, окинул задумчивым взглядом дом с украшенным замысловатыми фигурками карнизом, узкими, похожими на бойницы окнами, здоровенной, в крупных заклепках дверью.

— Знаешь, — сказал он Алвису, — в этом доме живет человек, обладающий способностью предсказывать другим людям их будущее. Только он никогда из своего дома не выходит. Тошно ему встречаться с людьми. Представляешь, знать о каждом встречном, как и когда тот умрет?

— Зайдем? — спросил Алвис.

— Не стоит. А вдруг он скажет, что сегодня ночью мы оба погибнем? И что мы тогда будем делать?

— Уйдем из города.

— И все равно погибнем на дороге. Сегодня ночью. Нет, пошли лучше искать оружие. Наверняка оно должно продаваться не только в лавке оружейника.

— Должно, — покладисто согласился Алвис. Он все еще думал над тем, что недавно сказал Толгрим.

Может, и в самом деле — ну их к черту, все эти тайны, живых мертвецов, черного мага, линии судьбы?

Все началось с того момента, как он оказался в этом городе. До этого никаких таких особенных тайн в его жизни не было. Конечно, несколько раз за всю жизнь с ним происходило нечто странное. Потом еще Дьюк. Тоже очень необычное создание. Насколько он знал, ни у кого больше подобного зверька не было. Только у него. Но это — все.

Если не брать эти мелочи в расчет, то до недавнего времени жизнь у него была самая обыкновенная. Не лучше и не хуже, чем у других людей дороги.

Может, все дело именно в городе? Может, стоит ему уйти из него, как все станет на свои места? И никогда больше он не встретит охотника, не услышит о черных магах, не будет убегать от курули. Может быть, ему даже повезет и следующий город окажется тем, в котором он осядет?

«Нет, — сказал себе Алвис. — Не получится. Если даже уйду из этого города, если даже все вернется на свои места, то у меня останется лишь дорога. И больше ничего. Еще вчера мне этого было достаточно. А сейчас…»

Он вдруг понял, что ему нравится быть охотником. В этом случае жизнь его приобретала хоть какой-то смысл. И дело даже не в том, что он сумеет помочь многим людям. Люди, они, как правило, не испытывают никакой благодарности к тем, кто им в самом деле помогает. Да и как они смогут испытывать какую-либо благодарность, если не будут подозревать о его помощи? Нет, дело не в благодарности. Просто перед ним появилась возможность изменить свою жизнь, стать кем-то другим. Почему бы эту возможность не использовать? И еще появился кто-то, кому он несомненно нужен. И это, наверное, самое главное.

А дальше? Там будет видно. Может, ему и в самом деле понравится быть охотником? Может, он даже разберется, сумеет узнать, кому нужны в этом мире охотники и черные маги?

Переулок, по которому они шли, вывел их на улицу. Она была широкая, дома на ней сплошь одноэтажные, а вдоль тротуаров стояли ровные шеренги эльфийских деревьев. Когда ветер шевелил их листья, деревья начинали тихо-тихо напевать:

«Ой, лумерен карен мора гом, Карам, бузу лапум! Зарок барам берзала хом, Дурам кулу гарун!

Ах, мирала, мирала, мира хом, Купук за гора ма! Казамана кара лупен ром Турук за бора на!»

Толгрим покрутил головой и задумчиво сказал:

— А ведь это самая настоящая эльфийская улица. Не думал я, что в этом городе она может быть. Точно, где еще могут расти эльфийские деревья?

— Ну и что? — спросил Алвис.

— Не понимаешь?

— Нет.

— На любой эльфийской улице обязательно есть лавка, торгующая магическими предметами. И если мы не в состоянии сейчас раздобыть какой-нибудь полудохлый огнемет, то вполне можем запастись магическими камешками. Среди них попадаются очень даже полезные.

— Кстати, я подумал, — сказал Алвис. — А как же тот, кто принес тебе меч? Неужели у него нельзя получить новый?

— Не получится, — ответил Толгрим. — Он его просто не успеет сделать. Поэтому пойдем-ка поищем лавку магических предметов. Старая добрая магия иногда оказывается ничуть не менее действенной, чем все эти привезенные из других миров штучки.

Лавку они нашли довольно быстро.

Она располагалась в небольшом, без окон, крытом отполированной до блеска древесной корой доме. На жестяной вывеске было написано: «Приходите сюда. Чистая, гарантированная магия. Недорого, но не даром».

Дверь, как и положено, заскрипела. Внутри лавки царили прохлада и полумрак. Освещали ее лишь два каменных светлячка. Хозяин лавки, молодой парень в коротких штанах и здоровенных, в металлической оправе очках, взглянув на них не без интереса, пробормотал:

— Ага, покупатели. Забавно.

— Что тут забавного? — спросил Толгрим. — Неужели ваша лавка так мало пользуется среди местного населения популярностью, что покупатели вызывают у вас удивление?

— Отнюдь нет, — спокойно ответил хозяин. — Просто обычно за покупками ко мне приходят уже вечером, когда стемнеет. Знаете, в городе не любят тех, кто часто пользуется моими услугами. Хотя эта ночь будет ночью красных дьяволов. К ней хорошо бы подготовиться заранее. Что вам угодно? Могу предложить неплохие амулеты от демонов НКВД.

Он проворно вытащил откуда-то из-под прилавка ящичек красного дерева и откинул его крышку. В ящичке лежали, каждый в специальном гнездышке, десятка полтора разнообразных амулетов из дерева и камня.

— Неплохо, совсем неплохо, — пробормотал Толгрим, рассматривая амулеты.

Он взял один из них, внимательно осмотрел и сказал:

— Очень хорошие амулеты. Парочка даже действительно обладает какой-то силой. Вот, например, этот. Сколько он стоит?

— Сто сувориков, — сказал хозяин лавки. — И ни сувориком меньше. Этот камень достался мне от одного очень сильного волшебника, который…

— Загнал его тебе с жуткого похмелья, — продолжая рассматривать талисман, перебил его Толгрим. — С неделю назад, причем за сумму раз в десять меньшую.

Хозяин лавки нервно хрустнул пальцами, бросил на Толгрима испуганный взгляд и осторожно спросил:

— Кажется, ты волшебник?

— Ну разве я похож на волшебника? — спросил охотник. — И зачем волшебнику покупать что-то в твоей лавке? Нет смысла. Любой захудалый волшебник запросто может изготовить буквально горы того хлама, который заполняет ее полки. Хотя у тебя может оказаться что-то припрятано под прилавком.

— Под прилавком? — переспросил хозяин лавки.

— Ну да, — невозмутимо сказал Толгрим. — Я вижу, там у тебя что-то есть. Вытаскивай. Показывай. Может, мы и обнаружим парочку действительно нужных нам вещей. Кстати, подделки можешь не предлагать. Определю махом.

— Значит, тебя интересует действительно настоящее волшебство? — хозяин лавки задумчиво побарабанил по прилавку пальцами, потом махнул рукой. — Ах, ладно, для знатока…

Он прошел к двери, запер ее на засов и, вернувшись, залез под прилавок. Пошарив под ним, он вытащил небольшой ящичек из потемневшего от времени драконьего дерева. Осторожно поставив его на прилавок, хозяин лавки ласково провел ладонью по украшенной тонкой резьбой крышке, стирая с нее пыль, и почти благоговейно сказал:

— Вот. Это должно тебе понравиться.

Толгрим покачал головой и сказал Алвису:

— Эти торговцы ну никак не могут без своих штучек. Понимаешь, он еще ухитрился обсыпать ящик пылью. Зачем?

Хозяин лавки пожал плечами.

— Для большей внушительности. А ты, если такой умный, мог бы и сделать вид, что ничего не заметил.

— С какой стати?

— Из вежливости. Знаешь такое слово?

— Знаю. Ладно, хватит болтать. Давай открывай и показывай.

В ящичке на бархатной материи лежали пять разноцветных камешков.

— Вот видишь?! — гордо спросил хозяин лавки. — Таким может похвастаться не каждый.

— Ого! И в самом деле нечто интересное! — воскликнул Толгрим.

Он склонился над ящичком, осторожно взял один камешек, внимательно его осмотрел, хмыкнул и положил на место. Взял другой.

— Что, нравится? — поинтересовался хозяин лавки. — Чистый, без малейших примесей «Последний довод».

— И в самом деле, камешек неплох, — сказал Толгрим. — Очень даже. Только насчет примесей ты загнул. Не обошлось без них, ой не обошлось. Конечно, их немного, но все-таки чистым камнем этот «Последний довод» назвать нельзя.

Алвис бросил на учителя недоуменный взгляд.

Камень, который тот так внимательно рассматривал, на его взгляд представлял собой всего лишь обычный кусок гальки, правда довольно причудливой расцветки.

Между тем Толгрим уже положил «последний довод» обратно в шкатулку и взял следующий камень.

— А этот? Настоящий «Взгляд василиска». Прелесть, просто прелесть!

В глазах у хозяина лавки светилось неподдельное восхищение.

Алвис почесал затылок.

Похоже, настоящий охотник должен разбираться и в этом. Стало быть, на всякий случай нужно запомнить все, что удастся. Пригодится.

В продолжение последующих десяти минут Толгрим перебрал и осмотрел оставшиеся камни. Когда последний из них вернулся в шкатулку, хозяин лавки спросил:

— Ну, будете что-нибудь брать?

— Похоже, надо взять вот этот, — промолвил Толгрим.

Он вынул из шкатулки розоватый, почти прозрачный, размером не больше мизинца камешек.

— Стало быть, «Потустороннее безумие», — сказал хозяин лавки.

В голосе его слышалось удовлетворение, словно у бывалого ветерана, готовящегося к схватке с опытным противником, настоящим мастером фехтования. Почти так оно и оказалось.

Когда Толгрим и хозяин лавки стали торговаться, Алвис испытал неподдельное удивление. Видел он, как торгуются на базарах, да и, что там говорить, сам при случае мог довольно лихо поторговаться, но такого…

Толгрим торговался отчаянно, изобретательно, вдохновенно. Они с хозяином лавки то обвиняли друг друга в жуткой скаредности, то едва не обнимались, снова и снова рассматривая камень, в который уж раз перечисляя все его достоинства и недостатки. Несколько раз Толгрим порывался уходить, но каждый раз хозяин лавки хватал его за руку, и торг продолжался.

К концу его охотнику удалось значительно снизить цену на камень, но она все еще была огромна. Наконец спорщики ударили по рукам. Толгрим вытер со лба пот, выступивший несмотря на царившую в лавке прохладу. Хозяин лавки достал из-под прилавка бутылочку темного стекла и три стаканчика. Наполнив их, он протянул один Толгриму, а другой Алвису. Взяв третий, он понюхал налитую в него жидкость и довольно улыбнулся.

— Я хочу выпить за моих покупателей. Пусть у них все будет хорошо, и пусть они не забывают дорогу в мою лавку. Незнакомец, ты доставил мне большое удовольствие.

— Тогда, может, все-таки сбросишь еще сотню сувориков? — спросил Толгрим.

Алвис отхлебнул из стаканчика. В нем оказалось очень хорошее, с редким, слегка пряным ароматом вино.

— Нет, — улыбнулся хозяин лавки. — Торг уже закончен. Если ты попытаешься его возобновить, мое уважение упадет к тебе настолько, что я решу попросить за этот камень на двести сувориков больше.

— Ладно, — согласился Толгрим и опустошил свой стаканчик. — Уговор так уговор. Пусть будет так, как мы договорились. «Потустороннее безумие» и в самом деле хороший камень, но второй раз затевать из-за сотни сувориков такую схватку не стоит.

— Верно, верно, — закивал хозяин лавки. — Чем будешь расплачиваться?

Этого вопроса Алвис ждал. По его прикидкам, у Толгрима не было и десятой части суммы, за которую он договорился купить «Потустороннее безумие».

— Ну, столько сувориков у меня нет, — промолвил охотник. — Зато есть кое-что другое.

Потребовав у хозяина лавки нож, он подпорол подкладку своей куртки и вынул из нее крупный бриллиант. Вернув хозяину нож, Толгрим протянул ему также и бриллиант, а Алвису объяснил:

— Всегда нужно на черный день иметь при себе небольшую, но ценную вещицу.

Алвис кивнул. Он бы и сам так сделал, будь у него возможность где-то раздобыть подобное сокровище.

Последовал очередной торг. Впрочем, на этот раз он был менее жарким и длился всего минут пять. По окончании торга Толгрим забрал магический камень, а хозяин лавки спрятал бриллиант и довольно потер руки.

— Перед ночью красных дьяволов всегда случаются неожиданные и интересные сделки, — заявил он. — В прошлом году, тоже перед ночью красных дьяволов, я продал одному старичку «Божью кару» в отличном состоянии.

— Не может быть, — проговорил Толгрим, засовывая приобретенный камень в карман. — «Божьей кары» в отличном состоянии уже не сохранилось.

— Клянусь, он имел три красные полосы и чистейшей воды синюю. Он достался мне по наследству от отца, который хранил его более двадцати лет.

— «Божья кара» очень сильный камень, — сказал Толгрим. — Имело ли смысл, пусть даже за большие деньги, отдавать его в руки совершенно незнакомого человека?

— Может, и нет, — задумчиво сказал хозяин лавки. — Но за него предложили просто астрономическую сумму. Я не устоял — грешен, грешен.

— Сколько за него ни заплатили, уверен, я смог бы предложить гораздо больше. Впрочем, сейчас этот разговор уже не имеет смысла. Мы уходим.

Когда охотник и его ученик вышли из лавки магических принадлежностей, Алвис не удержался и спросил:

— Неужели каждому охотнику нужно понимать еще и в магических камнях?

— Не обязательно, — пожал плечами Толгрим. — Просто они являются могучим оружием. А от оружия частенько зависит исход охоты.

— Значит, теперь мы можем идти в дом курули?

— Да, можем. Конечно, этот камень слишком ценен, чтобы тратить его на каких-то курули. Но если нам станет совсем худо, я его использую. Эх, найдись в этой лавке хотя бы парочка «Поцелуев вампира», мы могли бы вообще ничего не опасаться. Причем эти камни довольно часто встречаются. Просто нам не повезло.

— Опять работа черного мага? — ехидно спросил Алвис.

— Нет, иногда просто не везет. И никто в этом не виноват. Кроме судьбы. А она такая дама, которой счета предъявлять опасно. Можно очень больно получить по голове.

Они прошли улицу эльфов до конца, потом еще одну, оказавшуюся улицей мастерских. Многие мастерские представляли собой лишь навесы, защищавшие работающих от солнца. Проходя мимо них, Алвис и Толгрим видели, как шьют обувь, одежду, делают посуду, куют подковы.

Попеременно они вдыхали запах то свежедубленой кожи, то едва испеченных булочек, то краски, то кислот, с помощью которых травят поверхность металла. Один раз на них чуть не наехала телега, доверху груженая горшками. К счастью, Алвис и Толгрим успели отскочить в сторону. Уже в самом конце улицы к ним пристал чеканщик, попытавшийся всучить пузатый узкогорлый кувшин. Чеканка на нем и в самом деле была неплохой. Кое-как отделавшись от чеканщика, учитель и ученик вышли на соседнюю улицу.

Минут через десять они вступили на тот самый мост, на котором уже были прошлой ночью. Когда до дома курули осталось совсем немного, Толгрим остановился.

Алвис встал с ним рядом и, копируя своего учителя, стал рассматривать дом живых мертвецов.

При свете дня он не казался таким уж мрачным. Обычный дом, с узкими, смахивающими на бойницы окнами, множеством печных труб, остроконечных шпилей и флюгеров. И все же от него словно бы веяло каким-то холодом, неясной угрозой.

— Как думаешь, они нас сейчас видят? — спросил Алвис.

— Курули — нет. А вот Сельда… Держу пари, она нас ждет. И приготовилась. Интересно, какие у нее там, в этом доме, приготовлены для нас сюрпризы? Наверняка она придумала что-то неожиданное, вроде той гранаты.

— Пойдем и узнаем?

— Да, надо идти. Времени у нас не так много. Если мы все сделаем быстро и четко, то успеем даже немного отдохнуть. Ночь будет хлопотная.

Они осторожно двинулись к дому.

— А не могла Сельда удрать? — спросил Алвис.

— Сомневаюсь. Обычно королева курули свое гнездо не бросает, защищает его до последней возможности. Впрочем, если опасность будет очень большой, она может и уйти.

Мост кончился. Алвис и Толгрим подошли к двери дома курули и остановились. Дверь выглядела внушительно. Она была сделана из дубовых досок, для прочности скрепленных между собой железными полосами.

— Ну, и что мы будем делать теперь? — спросил Алвис.

— Не имею понятия, — ответил Толгрим. — Надо что-то придумать.

— Чтобы выломать такую дверь, нужно не менее десятка здоровенных молодцов и таран. Может, попробуем через окно?

— Нет, окна слишком узкие. Нам не пролезть.

— Тогда как мы попадем внутрь?

— Давай сначала обойдем дом кругом. Может, что-то и придумаем.

Сделав вокруг дома круг, они убедились, что дверь у него только одна.

— Первый раз встречаю дом курули, из которого есть только один выход, — задумчиво пробормотал Толгрим. — Так не бывает. У них должно быть припасено что-то на черный день. Если выходы из дома перекроют, не собираются же они спасаться по воздуху?

— А если в самом деле по воздуху?

— Нет, — Толгрим еще раз взглянул на дверь. — Наверняка у них под домом проложен подземный ход. Имеет смысл его поискать.

— Каким образом ты это сделаешь?

— Очень просто. Сто к одному, что они вывели этот ход на берег реки и хорошенько замаскировали. Если хоть один из курули пользовался им в течение последних двух-трех недель, то по следам от нитей судьбы я этот подземный ход найду.

— А если нет?

— Придумаем что-нибудь еще, — проговорил Толгрим и двинулся прочь от дома курули.

Алвис не удержался и, прежде чем последовать за своим учителем, пнул дверь дома курули.

— Ах, чтобы вас…

Дверь открылась.

Толгрим оглянулся и остолбенел.

— Вот это да! — прошептал он. — Это что же такое происходит?

Алвис развел руками и радостно улыбнулся.

— Она, оказывается, и не заперта.

— Вот это и странно, — сказал Толгрим. Он подошел к двери, вытащил из-за пояса кинжал и осторожно заглянул внутрь дома. Алвис сделал то же самое. Он увидел всего лишь самую обычную прихожую, обставленную без излишней роскоши, но, тем не менее, даже с некоторым изяществом.

— Войдем?

— Не топтаться же нам на пороге, — промолвил Толгрим.

И он осторожно двинулся внутрь дома. Стараясь ступать как можно тише, Алвис последовал за своим учителем.

За прихожей был короткий коридорчик, который вывел их в большой зал. В отличие от предыдущей комнаты, зал был совершенно пуст. Мебели в нем не было. Одни лишь голые, затканные в углах паутиной стены и каменный пол, покрытый толстым слоем грязи.

Алвис вытащил из кармана пистолет и, сняв его с предохранителя, пробормотал:

— Однако какая разница между гостиной и залом…

— Все верно, — вполголоса проговорил Толгрим. — Гостиную Сельда обставила на случай, если к ней заглянет кто-то из соседей. Уж она бы придумала причину, чтобы не пустить его дальше гостиной…

Он подошел к двери в следующую комнату и, наклонившись, осмотрел пол перед ней. Выпрямившись, Толгрим сказал:

— Странно, мне кажется, Сельды в доме нет. По крайней мере, след ее нитей судьбы указывает на то, что она ушла, причем совсем недавно.

— Давай ее догоним, — предложил Алвис.

— Не стоит, — сказал Толгрим. — Нам придется мотаться за ней по всему городу до самой ночи. И нет никакой гарантии, что мы ее поймаем. Может, она как раз на это и рассчитывала, когда покинула свой дом?

— И что это ей даст?

— Некоторые птицы, когда их гнезду угрожает хищник, уводят его за собой, притворяясь, что их легко схватить. Вполне возможно, Сельда поступила именно так. Она думает, что мы хотим убить в первую очередь ее.

— А дверь? Почему она ее не закрыла?

— Чтобы мы могли легко попасть в дом. Увидев, что в ее гнездо попасть легко, мы более охотно пустимся за королевой курули в погоню. Зачем разорять ее гнездо прямо сейчас? Можно за часок поймать королеву, а потом вернуться и заняться домом. Дошло?

— А если мы попытаемся догнать Сельду…

— Ну да, она будет мотать нас по городу до самой ночи. А уж ночью курули очнутся от дневного сна и придут ей на помощь.

— План несколько наивный, — сказал Алвис.

— Утопающий хватается за соломинку, — промолвил Толгрим.

— Так значит…

— Ну конечно. Погони за Сельдой мы устраивать не будет. Разорим ее гнездо и отправимся в гостиницу отдыхать. А займемся мы ею завтра, конечно, если прежде укокошим черного мага. Может ведь и так случиться, что он ухлопает нас.

— Весело, — проговорил Алвис. — У меня такое ощущение, что этот город я запомню надолго. Может быть, на всю жизнь.

— Не будем терять времени, — сказал Толгрим и толкнул дверь в следующую комнату. — Нам нужно найти курули и вытащить их на солнечный свет. Слава богу, сегодня не пасмурно.

— Где они могут быть? — спросил Алвис, входя вслед за ним. — Если они боятся солнечного света, то, стало быть, прячутся…

— Ну да, — перебил его Толгрим. — Вероятно, в подвале. Нам остается только найти его дверь. Наверняка Сельда ее хорошенько замаскировала.

Одну за другой они обошли комнаты дома. Все они имели совершенно нежилой вид. Дверь в подвал Толгрим и его ученик так и не обнаружили.

— Может, попробуешь найти ее по следам нитей судьбы? — предложил Алвис.

— Быстро же ты избаловался, — покачал головой охотник. — Просто мгновенно.

— А ты, с тех пор как обзавелся учеником, жутко обленился, — парировал Алвис.

Толгрим объяснил:

— Конечно, я могу найти эту пресловутую дверь с помощью своих способностей. Но в этом доме так много следов нитей судьбы курули и Сельды, что придется распутывать их до вечера. Гораздо быстрее найти дверь самым обычным способом, просто обшаривая комнату за комнатой.

Так они сделали. На поиски люка ушло еще полчаса. Он находился в полу одной из комнат, в самой дальней части дома. Внимательно осмотрев каменные плиты пола, Алвис обратил внимание, что одна из них более светлая, чем остальные. Постучав по ней рукояткой пистолета, он убедился, что под плитой пустота.

Спустившись в подвал, Алвис и Толгрим обнаружили в нем десятка полтора смахивающих на гробы ящиков. Семь из них были накрыты крышками. Это означало, что внутри находятся курули.

— А они не выскочат? — с опаской спросил Алвис.

— Нет, — небрежно ответил Толгрим. — Вот вампиры, они бы обязательно выскочили и задали нам тут жару. А курули — послабее.

Он споткнулся о кучу костей, среди которых несомненно были человеческие, и чертыхнулся. Из одного ящика раздался глухой голос:

— А вот и вылезем.

— Врешь, — убежденно сказал Толгрим, останавливаясь возле первого из накрытых крышкой ящиков. — Кишка тонка.

— Вот вернется наша госпожа, — сказал все тот же голос. — Она вам устроит. Она раскидает ваши косточки по всему городу.

— И опять врешь, — сказал Толгрим. — Ничего у нее не получится.

Он приподнял конец ящика и сказал Алвису:

— Тяжеловат. Ну да взялся за гуж, не говори, что не дюж. Надо вытащить все эти ящики наверх.

— А потом? — спросил Алвис, берясь за другой конец ящика, — Неужели мы их выставим на улицу?

— Конечно, нет, — ответил Толгрим. — Достаточно их поставить в комнату с солнечной стороны и открыть крышку. Хотя было бы просто отлично вытащить ящики на улицу. Пусть соседи полюбуются, с кем рядом жили не один год. Но нельзя… А жаль.

— Если вы не оставите нас в покое, наша королева… — продолжал бубнить все тот же курули.

— Когда курули впадают в дневную спячку, трутень, как правило, спит менее крепко, чем остальные, — пояснил Толгрим. — Выбраться из ящика у него сил не хватает, а вот разговаривать он способен. Если в подвал попадет случайный человек, он его может напугать до посинения. Давай начнем с этого говоруна. Достал он меня.

— Давай, — согласился Алвис. — Мне кажется, он лежит вот в этом ящике.

— Похоже, так и есть. Берись за него… Ну, сейчас нам придется попотеть…

15

Город готовился к ночи красных дьяволов. Выйдя из дома курули, в котором теперь стояли семь ящиков, наполненных серым, отвратительным на вид пеплом, Алвис и Толгрим увидели запряженную игуанодоном тележку. Сидевшие в ней два мальба как раз в этот момент остановили игуанодона. Выгрузив из тележки здоровенный сверток, они прошли к соседнему дому. Когда сверток развернули, оказалось, что это широкая полоса материи красного цвета, на которой что-то написано. Прикрепив ткань на фасад дома, мальбы с удовлетворением ее осмотрели и поехали дальше.

— Кажется, я упарился, — признался Алвис. — Эти ящики оказались такими тяжелыми.

— Ничего, до вечера еще часа три, — проговорил Толгрим. — Вполне успеем отдохнуть. Поэтому сейчас отправляемся в гостиницу. Устроимся в моем номере. Кто знает, может, Сельда все-таки рискнет нас навестить? Надо же ей отомстить за своих слуг?

— Да уж, курули… — пробормотал Алвис. — Великий дух, как они горели… как они горели…

Толгрим несильно ткнул его кулаком в плечо и промолвил:

— Не переживай, малыш. Мы сделали свое дело, и сделали правильно. Это самое главное. Кроме того, боюсь, сегодня ночью тебе придется увидеть и не такие вещи. Эта ночь будет веселой.

«Он прав, — подумал Алвис. — Так и должно быть. Если мне не удастся привыкнуть к таким вещам, охотника из меня не получится. Я должен научиться быть безжалостным, но только к тем, кто оказался по другую сторону черты, кто приносит людям зло».

Безжалостным.

Алвис вдруг понял, что это слово является главным. Потому что никогда до этого безжалостным он не был. Ему приходилось убивать, но всегда в порядке самозащиты. А тут… Они пришли и холодно сделали свое дело. После этого отправились отдыхать, и так теперь будет всегда. До самой смерти.

Судья. Да, теперь ему предстояло стать холодным и безжалостным судьей, который обязан, взвесив все, прийти к решению и в соответствии с ним карать или миловать. Конечно, не прямо сейчас. Пока решения принимает Толгрим. Но рано или поздно настанет момент, когда ему придется все делать самому.

— Пошли, нам пора возвращаться в гостиницу, — напомнил Толгрим. — И не думай ты так об этом. Все случится само собой. У тебя есть талант видеть нити судьбы. Со временем он будет становиться все больше и больше. Так что все очень просто.

— А в чем сложность?

— Сложности начнутся тогда, когда начнется настоящая учеба. Конечно, ты учишься уже сейчас, но настоящая учеба начнется позже. Истинный охотник должен не только обладать отличной реакцией, видеть в темноте и уметь разбираться в нитях судьбы. Он должен, кроме всего этого, уметь принимать решения, и не только их принимать, но и выполнять. И еще тебе придется измениться. Но это потом… потом.

Алвис задумчиво поковырял носком ботинка мостовую, потом спросил:

— А если я не захочу стать охотником?

Толгрим вздохнул, вынул было из кармана коробочку с сигаретами, но потом передумал и сунул ее обратно.

— Если ты не захочешь стать охотником, то рано или поздно превратишься в черного мага.

— Почему?

— Потому что тебе неизбежно придется свои способности использовать. И если они не будут направлены на благо людям, то обернутся им во зло.

— С каких это веников?

— Это я тебе уже объяснял, — ответил Толгрим. — Пошли лучше в гостиницу. Иначе мы простоим здесь до самого вечера. Еще раз повторяю, перед этой ночью надо хорошенько отдохнуть.

Он пошел прочь от дома курули. Алвис последовал за ним.

«И самый главный вопрос остался так и не заданным, — подумал юноша. — Может быть, все-таки стоило его задать? Уж больно он интересный. Если я не захочу стать охотником, то неизбежно со временем превращусь в черного мага. Что сделает Толгрим, когда обнаружит, что охотника из меня не получилось? Убьет? Это было бы вполне логично».

Он догнал Толгрима и пошел рядом с ним.

На полосе красной материи, которую повесили на фасад соседнего дома, была надпись: «Вся власть народу!»

— Забавно, — взглянув на нее, сказал Толгрим. — Что он будет с ней делать?

— С чем? — не понял Алвис.

— С властью. Если на корабле власть принадлежит не капитану, а всем матросам, он уплывет не дальше первой попавшейся мели.

— Ты же хорошо знаешь, что эти слова ничего не значат, — проговорил Алвис. — Это просто амулет. Считается, что подобные плакаты в ночь красных дьяволов отводят от дома опасность. Думаю, это просто заблуждение. Я сам видел дом, увешанный такими плакатами до самой крыши. В ночь красных дьяволов все его обитатели погибли.

— Вот это ужаснее всего, — сквозь зубы проговорил Толгрим. — Веками выработавшееся поклонение перед ночными пришельцами. Имей я возможность, то собрал бы сегодня ночью всех дэвов и так врезал этим красным дьяволам… Через год наверняка их было бы меньше.

— С чего ты так решил?

— Они не призраки и приходят к нам из реально существующих миров. В году есть десяток ночей, подобных этой. Если хорошенько набить морду тем, кто во время этих ночей появляется в нашем мире, ручаюсь, в следующий раз они будут вести себя потише.

— Или объявят нам войну.

— Пусть война. Десять ночей в году мы можем и повоевать, — сказал Толгрим. — Уверен, лет через пять те же красные дьяволы значительно присмиреют.

— Наверное, ты прав, — промолвил Алвис. — Только, боюсь, никто тебя в нашем мире не поддержит. В этом мире слишком долго воспринимали ночи, пусть даже очень плохие, как нечто само собой разумеющееся. Кроме того, у нас нет своей армии. Да, конечно, существуют дэвы. Но они лишь охраняют порядок. Никогда стражи порядка не могут заменить регулярную армию. Это попросту не их дело.

— А жаль…

Им пришлось посторониться, чтобы пропустить отряд дэвов. Те шли быстрым шагом, мерно помахивая зажатыми в лапах здоровенными, с острыми шипами дубинками.

Когда отряд оказался от них на порядочном расстоянии, Алвис сказал:

— Гляди-ка, до ночи еще несколько часов, а они уже удирают в казармы. Стражи порядка, называется!

— В этом-то и дело, — проговорил Толгрим. — Причем все считают это само собой разумеющимся. Интересно, а знает ли об этих опасных ночах Ангро-майнью?

— Наверное, знает. На то он и волшебник.

— И не желает ничего предпринимать. Все-таки этот мир принадлежит ему.

— Правильно, принадлежит. Да только у него во владении еще двадцать четыре мира. А он один. Пусть даже и волшебник. Нет, в этом деле мы можем рассчитывать только на себя.

— И на себя-то не можем, — проворчал Толгрим. — Если удастся уговорить население хотя бы одного города попытаться дать отпор гостям одной из опасных ночей… Может, тогда это попробует сделать и еще кто-то. Ничего, вот черных магов станет немного поменьше…

Они прошли мимо памятника верховному хомяку. Памятник был сделан из красноватого гранита. Верховный хомяк стоял на задних лапах, вытянув перед собой правую лапу. Алвис знал, что у гигантских хомяков, живущих в горах, этот жест означает пожелание мира и благополучия.

Два горожанина, напялив на памятник здоровенную кепку, теперь надевали на него длиннополое пальто. Делали они это так ловко и уверенно, что можно было не сомневаться — подобная процедура проводится над верховным хомяком перед каждой ночью красных дьяволов.

— Хитрецы, — покачал головой Толгрим. — Ведь догадались же. В других городах для этой цели сооружают картонные макеты. А этим достаточно лишь переодеть памятник.

— Да, молодцы, — согласился Алвис.

Учитель и ученик прошли еще одну улицу и наконец оказались рядом с гостиницей.

Войдя внутрь, они увидели, что обеденный зал переполнен. У двери стояли уже два мальба. Каждый держал в лапах здоровенный крупнокалиберный пулемет.

Увидев Алвиса и Толгрима, хозяин гостиницы буквально остолбенел.

— Но ведь вы же покинули свою комнату! — воскликнул он. — Причем оставили жуткий беспорядок.

— За беспорядок мы заплатим, — сказал Толгрим. — А насчет того, что мы покинули комнату… Неужели у вас жильцам запрещено покидать заведение, не спросив разрешения у его хозяина?

Хозяин гостиницы замялся.

— Нет, — наконец сказал он.

— Ну вот и прекрасно; стало быть, мы можем пройти в наши комнаты?

Толгрим был сама учтивость.

— Да… нет… но…

— В чем дело? — голос Толгрима был холоден, как арктический лед.

— Я думал, вы уже не вернетесь… и поэтому сдал ваши комнаты.

— Однако, — сказал Алвис. — Мы заплатили за свои комнаты и на эту ночь. Не так ли?

— Так. Но я думал…

— Ладно, — миролюбиво проговорил Толгрим. — Мы согласны решить это дело мирно. Вы предоставите нам одну комнату, пусть даже на первом этаже. Нам вполне хватит и одной. Но, поскольку мы заплатили за две, вы предоставите нам бесплатный ужин.

Хозяин гостиницы неохотно сказал:

— По рукам. Согласен. У меня как раз на первом этаже есть одна свободная комната. Как чувствовал, что вы можете вернуться, и оставил.

Алвис одобрительно кивнул, но про себя подумал, что хозяин рассчитывал на что угодно, только не на их возвращение. А эту комнату он, видимо, хотел сдать за полчаса до наступления ночи какому-нибудь приезжему, который ради того, чтобы не ночевать на улице, согласится заплатить более чем приличную сумму.

Хозяин гостиницы провел их в комнату. В ней вполне могли отдохнуть два человека. Единственное окно, как и положено окнам первого этажа, было закрыто прочными ставнями.

Пожелав им приятного отдыха, хозяин гостиницы вышел. Лицо его слишком уж довольным назвать было нельзя.

— Старый скряга подсчитал, сколько он потерял в связи с тем, что мы не сбежали из его гостиницы, — объяснил Толгрим. — Ничего, думаю, руки он на себя от этого не наложит.

В комнате стояли две кровати. Толгрим сейчас же, не снимая обуви, рухнул на одну из них и закинул руки за голову.

— Часика два можно отдохнуть. Потом сходим поужинаем, и можно будет начинать готовиться к походу на черного мага.

— А почему ты захотел комнату на первом этаже? — спросил Алвис.

— Легче будет выбраться из гостиницы, — пояснил Толгрим. — Меньше шума поднимем, когда станем вылезать через окно. Через дверь не выйдет. Заметил, какие два молодца ее охраняют? Уверен, они будут пристально следить за окнами второго этажа. Окна первого как более укрепленные они станут проверять реже.

— Наверное! — Алвис повалился на свободную кровать.

— Кроме того, мне не дает покоя Сельда. Наверняка она попытается сквитаться за своих курули. Пусть поищет комнату, в которой мы остановились. Да и добраться ей до нас будет труднее. Ставни в этой гостинице надежные.

Алвис прислушался. Со стороны обеденного зала доносились возбужденные голоса постояльцев, стук ножей и вилок. Кто-то очень громко требовал служанку.

Толгрим закурил и, кинув Алвису сигарету, сказал:

— Можешь поспать. Часа два, не меньше, у тебя есть.

— Я попробую.

Алвис затянулся табачным дымом и посмотрел на потолок. В центре его было большое серое пятно, похожее на летящего птеродактиля. Алвис попытался прикинуть, как оно могло образоваться, но так и не смог выдвинуть ни одной правдоподобной гипотезы.

Дьюк вылез из кармашка, потоптался по его животу и спросил:

— Ну как, начнем?

Алвис посмотрел на Толгрима. Тот лежал с закрытыми глазами и тихонько посапывал. Пепельница стояла возле его кровати. Окурок в ней еще дымился.

— Давай, ты же обещал, — поторопил Дьюк.

«Ну и ладно, — подумал Алвис. — В конце концов, это мой зверек, а стало быть, кормить его или не кормить — тоже мое дело».

Он протянул правую руку и осторожно погладил Дьюка за ухом. Как большого кота. Тот блаженно зажмурил глаза и издал звук, напоминающий старческое кряхтение.

— Начинай, — разрешил Алвис.

Дьюк сейчас же ухватился зубами за его запястье и слегка сжал челюсти.

Коробочку с сигаретами Толгрим положил рядом с пепельницей. Дотянувшись до нее свободной рукой, Алвис вытащил одну сигарету и прикурил ее от все еще не погасшего окурка охотника.

Он чувствовал, как энергия перетекает из его тела в пасть Дьюка. Медленно. Непрерывной, тоненькой струйкой. Сочится. Уходит. Покидает его тело.

Алвису было не жалко.

Он сознавал, что всего лишь выполняет когда-то давно заключенное между ним и этим странным зверьком соглашение. Соглашения, как правило, заключаются для того, чтобы их соблюдать. Так что все верно. Все правильно. За право иметь своим приятелем дьюка надо платить.

«Интересно, — подумал Алвис, — сколько людей на моем месте с гневом отвергли бы даже мысль о подобном соглашении? Как же, кормить своей энергией некое странное существо! Ни за что!»

Он вспомнил ту ночь, когда нашел Дьюка.

А может, на самом деле тогда не он нашел Дьюка, а Дьюк его? Интересно, могли бы они встретиться, если бы Алвис не был способен заключить подобное соглашение? Наверняка нет. Может быть, дьюков находят только те, кто способен заботиться о них, радоваться им, отдавать им часть себя?

Дьюк сосал энергию и от удовольствия даже слегка постанывал.

Алвис докурил сигарету и кинул окурок в пепельницу. Его правая рука примерно по локоть утратила всякую чувствительность, словно бы превратившись в деревяшку.

Все, пора это безобразие прекращать. Эта ночь и в самом деле будет жутко беспокойной.

Алвис уже хотел было убрать руку, но тут Дьюк сам ее отпустил и, сыто потянувшись, свернулся на животе Алвиса клубочком. Похоже, он так наелся, что у него не было сил забраться в свой карман.

— Ну, доволен? — спросил Алвис, осторожно массируя запястье правой руки.

Голова у него слегка кружилась, но юноша знал, что это ощущение скоро пройдет.

— Еще как, — откликнулся зверек. — Я очень доволен. Спасибо.

— Ну вот и хорошо, — вздохнул Алвис.

Он послушал ровное дыхание Толгрима, посмотрел на коробочку с сигаретами.

Может, выкурить еще одну?

— Кстати, — промолвил Дьюк. — Хочу тебя предупредить. Этой ночью держи ухо востро.

— Знаю.

— Нет, ты не понял. Помни, что хищники очень любят принимать облик кого-то совершенно безобидного.

— Что ты имеешь в виду?

— А ты догадайся, — сказал Дьюк. — Пошевели извилинами. Не все же мне за тебя думать.

— И все-таки?

Дьюк не ответил. Похоже, он уже спал. А может, только делал вид, что спит.

«Ну и черт с тобой», — устало подумал Алвис.

Глаза у него слипались. Стараясь не потревожить Дьюка, он лег поудобнее и уже стал засыпать, как вдруг кровать, на которой лежал Толгрим, заскрипела. Резко, словно подброшенный пружиной, охотниквскочил. В руке у него был кинжал. Подкравшись к окну, он заглянул в щель между ставнями и замер.

Осторожно подхватив Дьюка, Алвис сунул его под куртку, в карман, и, вытащив пистолет, сел на кровати.

— Что там? — спросил он.

— Тише, — прошипел в ответ Толгрим. — Не мешай.

Минуты через две он отошел от окна и, засовывая кинжал за пояс, удовлетворенно сказал:

— Ушла.

— Кто?

— Сельда, кто же еще. Убедилась, что мы сменили комнату, и ушла. Теперь можно спать спокойно.

Сказав это, он снова улегся на кровать и закрыл глаза.

Алвис потряс головой. Спать больше не хотелось.

— Толгрим, — позвал он.

— Да? — охотник открыл глаза.

— Ты не обиделся на то, что я покормил Дьюка?

— Обиделся? Почему я должен обижаться?

— Ну я же твой ученик. И не послушался твоего совета. Наверное, ты должен меня как-то наказать.

— Наказать? — Толгрим улыбнулся. — Пожалуй, я тебя накажу. Но только потом. Если мы переживем эту ночь. Силы-то у тебя остались? А то смотри, я ведь могу сходить к дому черного мага и один.

— Остались, не беспокойся, — солидно сказал Алвис. — Вот еще посплю…

— Ну так и спи. Спи. Сейчас это тебе нужнее, чем задавать глупые вопросы.

Толгрим закинул руки под голову и размеренно задышал.

Алвис улыбнулся. На душе у него было как-то странно тепло, может быть впервые за многие годы. Почему? Вероятно, потому, что нашелся человек, который в него поверил. Не об этом ли всю жизнь мечтают многие люди?

— Вообще тебе здорово повезло, — сонным голосом сказал Толгрим, — что рядом оказался я. По крайней мере, есть кому объяснить, что именно происходит. Вот когда я первый раз увидел нити судьбы, рядом со мной другого охотника не оказалось. Я тогда чуть не рехнулся. Жуть.

Он повернулся на бок, подложил руки под голову и заснул.

Алвис решил было, что станет охранять его сон, но потом подумал, что ночью Толгриму и в самом деле свежий, отдохнувший помощник будет нужнее.

Стало быть, самым разумным сейчас было уснуть.

Он и уснул…

Проснулись они через пару часов.

Толгрим первым делом открутил скреплявший ставни болт и распахнул их. Из окна первого этажа можно было рассмотреть немного — наполовину исчезнувшее за горизонтом солнце, кусок пустынной улицы да угол ближайшего дома.

Впрочем, Толгриму было нужно совсем другое.

— Нормально, — сказал он. — Ставни раскрываются без скрипа. Охранников пока не видно. Думаю, ночью один из них будет охранять дверь в гостиницу, другой станет вокруг нее патрулировать.

— Нам надо будет угадать тот момент, когда он окажется на другой стороне дома, — промолвил Алвис.

— Верно. Мы тихо-тихо выскользнем на улицу и отправимся к дому черного мага.

— Почему это нельзя сделать сейчас?

— Потому, что на пустой желудок воевать как-то несподручно, — подмигнул ему Толгрим. — Пошли, хозяин, кажется, обещал нам бесплатный узким. Грех было бы этим не воспользоваться.

Он закрыл ставни и аккуратно, до упора, завернул болт. Покончив с этим делом, охотник повторил:

— Пошли. Нас ждет ужин, и, если он нам не понравится, я обещаю устроить хозяину гостиницы кое-какие неприятности.

Они покинули комнату и узким коридором вышли в обеденный зал. Он был полон. Похоже, в нем собрались все постояльцы гостиницы. При виде Алвиса и Толгрима на физиономии хозяина гостиницы появилось такое выражение, словно он только что попробовал нечто очень горькое. Впрочем, уже через пару секунд он любезно заулыбался и подскочил к охотнику и его ученику.

— Как видите, все места заняты. Таким образом, вам придется прийти попозже.

— Ну уж нет, — промолвил Толгрим. — С вас полагается ужин, и мы его получим. Вон там, видите, как раз освободились два места.

В самом деле, как раз в этот момент парочка юных сенезян, уроженцев одного из соседних миров, встала из-за расположенного у самой двери небольшого, рассчитанного как раз на двоих столика. Это вполне устраивало Толгрима и Алвиса.

Не прошло и пары секунд, как они уже заняли места сенезян. Толгрим ударил по столику кулаком и крикнул:

— Служанка! А ну тащи сюда чего-нибудь поесть. Да поживее!

Хозяин гостиницы обреченно вздохнул и кивнул служанке. Та направилась к столику. Пока Толгрим делал заказ, Алвис не отказал себе в удовольствии еще раз полюбоваться выдающимся бюстом служанки. Юноша так упорно его рассматривал, что в конце концов та не выдержала и очаровательно покраснела.

— Так держать! — пробормотал Толгрим, когда служанка ушла в сторону кухни. — Кажется, ты ей нравишься.

— Уже второй день, — не без гордости сообщил Алвис. — Только толку-то от этого. Вечно некогда.

— Ничего не попишешь.

Как раз в этот момент один из постояльцев затянул ритуальную песню ночи красных дьяволов. В ней много говорилось о проклятиях, о голоде и рабстве. Алвис поморщился. Он слышал ее много раз, и она ему не нравилась.

А потом ему неожиданно стало интересно. Он вдруг заметил, что лица почти у всех постояльцев приобрели некое странное выражение. Что-то в них было уже нечеловеческое, какая-то тень легла на них, словно бы радости, но радости не простой, а жестокой, яростной.

— Заметил? — вполголоса спросил его Толгрим.

— Что именно?

— Это. Тень предстоящей ночи красных дьяволов. Словно бы жители нашего мира ее ждут и, если она вдруг исчезнет, даже огорчатся. Могу еще сказать на основании их нитей судьбы, что почти все, кто находятся в этом зале, ее боятся. Вот это для меня загадка. Боятся и в то же время желают. Забавно, а?

— Еще бы не забавно, — сказал Алвис. — И все-таки почему они желают прихода ночи красных дьяволов?

— Если бы я знал… Видимо, что-то в ней есть притягательное. Ужасное, но в то же время… Я думаю над этим не один год и все равно понять не могу. Кстати, знаешь, не все люди на эту ночь реагируют именно так. Некоторые относятся к ней вполне нормально. Боятся, но в меру, так, как боятся других опасных ночей. Однако могу тебе сказать совершенно точно, ни ночь огненных тигров, ни ночь каменных людоедов, ни другие опасные ночи ни в какое сравнение с этой не идут.

— Почему? — Алвис еще раз взглянул на певшего человека и поспешно отвел глаза. Лицо у того было словно у безумного, глаза лихорадочно блестели. Было такое ощущение, словно он вот-вот бросится на своих соседей с кулаками или начнет произносить речь.

Алвис подумал, что замечал подобное за людьми в ночь красных дьяволов и раньше. Только не придавал этому значения. А сейчас придал. Почему? Может, это результат того, что он теперь стал другим, изменился?

— Не знаю, — задумчиво проговорил Толгрим. — Может быть, что-то в этой ночи есть магическое. Одно могу сказать совершенно точно. Не завидую я людям того мира, в котором эта ночь длится все время. В нашем мире встречается много ужасных и неприятных вещей, но в их… Нет, не завидую.

Ритуальная песня в честь ночи красных дьяволов оборвалась. Алвис снова взглянул на того, кто ее пел. Теперь он пил пиво. Лицо у него было спокойное, можно сказать умиротворенное, словно он выполнил свой долг. Словом, он снова стал самым обычным человеком, кузнецом или пекарем. Эта ночь пройдет. Не может же она длиться вечно? Все вернутся к обыденным делам и забудут о ней, чтобы вспомнить лишь через год. Но Алвис почему-то был уверен, что и через год этот человек снова затянет ритуальную песню и опять глаза его станут безумными.

Юноша пожалел, что еще не способен видеть нити судьбы. Он бы с удовольствием попытался по ним определить, о чем думает этот человек.

Служанка принесла им ужин. Хозяин гостиницы, видимо, решил, что от этих двух постояльцев все равно не отделаешься, и поэтому ужин был обильный.

Минут через пятнадцать Толгрим откинулся на спинку стула и похлопал себя по животу.

— Кажется, пора это обжорство прекратить. Если я съем еще немного, то не смогу этой ночью быстро двигаться.

Алвис только улыбнулся.

Уж он-то мог съесть сколько угодно. Любой человек дороги может поужинать за троих, а потом убежать от толпы разгневанных лавочников.

Он добросовестно прикончил свою порцию. Потом выпил кружку пива и, закурив, спросил:

— А далеко он находится, этот дом черного мага?

— Угу, почти на другом конце города.

Алвис присвистнул.

— Стало быть, нам придется до него долго топать? И это в ночь красных дьяволов?

— Конечно, — невозмутимо произнес охотник. — Именно так. Я не мог поселиться поблизости от дома черного мага. Это заставило бы его насторожиться. Мы хорошо порезвились в этом городе, но, уверен, черный маг пока думает, что к его особе все наши фокусы не имеют отношения.

— Хорошо, — махнул рукой Алвис. — Если надо, я согласен пройти этот город из конца в конец дважды.

— Ну вот и отлично. Теперь нам остается лишь вернуться в свою комнату, выбраться из этой гостиницы, и можно начинать главную охоту, ради которой я, собственно, и приехал в этот город.

Они помолчали.

Сигаретный дым поднимался к потолку и скапливался в белесое облако, сквозь которое свет каменных светлячков казался слегка тускловатым. Голоса постояльцев сливались в нечленораздельный, исполненный тревоги шум. Вдруг он стих.

В центре зала стоял старик с длинной седой бородой, в здорово смахивающей на мешок хламиде. В руках он держал старенькую скрипку и смычок.

Вот старик посмотрел на хозяина гостиницы и спросил:

— Начинать?

— Давай! — крикнул гот.

Старик кивнул, взял скрипку поудобнее и поднял смычок.

— Не тяни! Врежь что-нибудь веселенькое: — крикнул один из постояльцев, судя по одежде, сборщик молочных раковин.

Старик прикоснулся смычком к скрипке, и она запела. Мелодия была странная, совершенно незнакомая, и уж какая угодно, только не веселая. Но зал замер, поскольку в мелодии чувствовалась почти колдовская гармония и красота.

Сборщик молочных ракушек вскочил было и хотел что-то крикнуть, но один из тех, кто с ним сидел за одним столом, хлопнул его по плечу. И сборщик осел обратно на стул, видимо передумав. А скрипка играла.

И зал слушал, потому что мелодия, которую играл седобородый скрипач, рассказывала обо всем. Она говорила о жизни и была так же, как жизнь, наполнена неожиданными переменами, спокойными, безмятежными кусками небытия и тайным неуловимым смыслом. Скрипка играла, и лица тех, кто сидел в зале, изменялись, становились как-то проще, наивнее, что ли, словно слушавшие ее постояльцы мгновенно молодели на десятки и десятки лет, возвращались в детство, чтобы опять научиться изумляться гармонии мира, которую нельзя выразить словами, можно лишь ощущать.

Тот самый сборщик молочных ракушек, который хотел было остановить скрипача, теперь сидел, подперев ладонью щеку, и, похоже, плакал. По крайней мере, плечи его тряслись, и Алвис мог поклясться, что не от смеха. Старый мальб в расшитом золотом драном мундире неизвестно каких войск залпом выпил кружку пива и взялся за новую. Морда у него была спокойная, словно каменная. Вот только глаза горели как два драгоценных камня. Алвис подумал, что первый раз видит у мальба такое выражение глаз.

Рядом с мальбом сидела юная красотка в платье с большим вырезом. Лицо у нее было бледным, словно она увидела перед собой привидение. Тонкие, изящные пальцы нервно тискали кусок хлеба. Крошки падали прямо на платье, но девушка этого не замечала.

Алвис на секунду закрыл глаза, снова открыл и обвел взглядом зал.

Нет, все было по-прежнему. Странная музыка скрипача очаровала всех сидящих в зале, сделала с ними нечто странное, превратив их в тех, кем они могли быть, если бы не упустили в своей жизни нечто важное, если бы не перешли некую границу, за которой начинается обыденная жизнь, границу, чувствовать которую дано лишь очень немногим. Чувствовать и стараться держаться от нее подальше, любыми средствами, любой ценой.

А потом наваждение кончилось. Скрипач опустил смычок. И несколько секунд в зале была полная тишина.

А потом… Хозяин гостиницы осуждающе покачал головой. Все тот же сборщик молочных ракушек встал и, размазывая но чину слезы, крикнул намеренно грубо:

— Ну ты, музыкантишка, мы просили веселое… А ты…

Скрипач бросил взгляд на хозяина гостиницы.

— Давай врежь им, — сказал тот.

И скрипка заиграла снова. Только теперь это была самая обычная развеселая музыка, под которую так удобно танцевать, есть и разговаривать.

— Пойдем, нам пора, — сказал Толгрим и встал.

— Кто это был? — спросил ошарашенным Алвис.

— Музыкант?

— Ну конечно.

— Пойдем, я тебе все расскажу. Но не здесь, — сказал Толгрим.

Они встали и пошли в свою комнату. Проходя мимо хозяина гостиницы, охотник сказал:

— Мы в расчете.

— Да, в расчете, — каким-то севшим, бесцветным голосом сказал тот.

Потом снова был коридорчик. Дверь в их комнату. Щелкнувший в ней замок. Когда они вошли внутрь, Толгрим запер дверь на ключ и, подойдя к окну, стал откручивать болт, запиравший ставни.

— Так кто это был? — спросил Алвис. — Ты его знаешь?

— Знаю, — ответил охотник. — Вообще-то не ожидал его здесь увидеть.

— Кто это был?

— Имеет ли смысл говорить тебе имя? — промолвил Толгрим. — Проще сказать, что это человек, который отказался быть охотником, но сумел не стать черным магом.

— Ты же сказал, что это невозможно?

— Почти невозможно. Он — исключение. Думаю, ему удалось это лишь благодаря таланту. Талант иногда дает возможность находиться между добром и злом. Это труднее, чем быть тем или другим, но возможно. Если, конечно, талант есть…

— Стало быть, все-таки существует еще один путь? Можно, не став охотником, в то же время не превратиться в черного мага? Достаточно лишь обладать каким-то талантом.

— Можно. Но не всегда. Я знал еще по крайней мере пять человек, которые обладали талантом, но тем не менее благополучно стали черными магами. Нет, дело тут не только в таланте. Должно быть что-то еще.

— Что?

Толгрим тяжело вздохнул.

— Могу поклясться чем угодно — не знаю. А знал бы…

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Алвис отвел взгляд первым. Он был уверен, что Толгрим и в самом деле не знает, почему этот странный музыкант не стал черным магом.

«И все-таки, — подумал юноша, — это надо хорошо обдумать. Но только не сейчас. Потом. Главное — не забыть».

Толгрим отвернул болт и тихо открыл ставни. На улице уже было темно. Ночь красных дьяволов наступила. Вытащив из кармана черные очки, Толгрим пристроил их себе на нос.

— Мальб-охранник только что завернул за угол, — прошептал он. — Самое время выбраться из гостиницы. Давай за мной. На всякий случай приготовь пистолет. Кто знает, с кем мы там, на улице, столкнемся.

Алвис вытащил пистолет и полез вслед за Толгримом в окно.

16

Толгрим махнул рукой, и Алвис вслед за ним перебежал улицу. Неподалеку, в тени большого, построенного из красного кирпича дома, шевельнулась какая-то фигура.

Четкий, словно бы металлический голос произнес:

— Стоять! Именем передела собственности, буду стрелять!

— Ну и стреляй, — пробормотал Алвис.

Прежде чем начались неприятности, они успели отойти от гостиницы на пару кварталов. Потом события посыпались как из мешка. Дважды по ним начинали стрелять какие-то странные, возникающие ниоткуда люди. Выстрелив несколько раз, они сейчас же исчезали. К счастью, пули пока летели мимо. Один раз им преградила дорогу странная процессия, впереди которой катилась окованная броневыми листами телега. В телеге стоял здоровенный гипсовый бюст какого-то мужчины. На носу у него были большие проволочные очки.

Процессия хором скандировала:

— Риглес! Риглес! Риглес!

Сопровождавшие ее усатые дядьки в черной кожаной одежде, вооруженные автоматами, время от времени начинали палить в небо. Видимо, это было что-то вроде торжественного салюта.

Алвису и Толгриму пришлось переждать эту процессию в подворотне ближайшего дома. Причем, как они вскоре обнаружили, кроме них в подворотне был еще маленького роста мужичок с подвязанной грязным полотенцем щекой. Мужичок страшно ругался свистящим, противным голосом. Время от времени он переставал выражаться и тогда, хлопнув себя ладонями по ляжкам, восклицал:

— Нет, но это форменный бардак! Черт знает что! Почему меня-то? Ну, я понимаю, можно ловить и расстреливать всяких предателей, но я-то тут при чем?

После этого он сейчас же, без перехода, снова начинал ругаться.

Алвис хотел было ему врезать по голове, поскольку не любил, когда кто-то при нем выражается, но Толгрим отрицательно покачал головой.

Потом, когда процессия прошла и мужичок куда-то убежал, Алвис спросил:

— Почему?

— Он из этих, из красных дьяволов, ответил охотник. — Ты разве не понял?

— Нет.

— Лучше их пока не трогать. Кто знает, чем это закончится. А нам сейчас нужно одно — добраться до дома черного мага.

Они двинулись дальше и даже миновали пару домов без происшествий. Им уже стало казаться, что удача наконец-то повернулась к ним лицом, когда они решили перебежать на другую сторону улицы…

Теперь они сидели за памятником одному из древних пеликанских королей и слушали крикуна. А тот надрывался:

— Именем передела собственности, выходите на середину улицы. Поднимите руки и ждите. К вам подойдут. Выходите!

— Обломишься, — пробормотал Алвис. — Нашел дураков.

— Тут ты прав, — промолвил Толгрим. — Чего нельзя вовсе, так это подчиняться требованиям красных дьяволов. Что бы они ни обещали, как бы ни клялись, все равно обманут. У тебя пистолет наготове?

— Угу.

— Ну и отлично. Если этот крикун попытается сунуться к нам, пару раз стрельни. Это ему не понравится.

В памятник попало несколько пуль. Завизжал рикошет. Металлический голос взвыл:

— Именем передела собственности…

— Тебе не кажется, что эта ночь красных дьяволов какая-то другая? — спросил Алвис. — Мне пришлось прошлую встречать на улице. Уцелел я тогда, конечно, чудом, но кое-что успел увидеть. Нет, та, прошлогодняя ночь была другой.

Он машинально погладил карман, в котором сном праведника спал Дьюк. Ну да что ему еще делать? Набил живот — и на боковую.

— Ночи красных дьяволов, как правило, друг на друга не похожи, — объяснил Толгрим. — Никогда не знаешь, чего от них ждать. Вот года три назад я охотился за черным эльфом и по ряду причин решил прищучить его именно в ночь красных дьяволов. Представляешь, я прошел за ним полгорода, а у меня только один раз проверили документы, да и то спустя рукава. Даже карманы не обшарили.

Еще одна очередь, словно косой, срезала росший возле памятника куст сирени.

— Из чего это они садят? — задумчиво спросил Толгрим. — На обычный автомат вроде не похоже.

— Может, ответить? — предложил Алвис.

— Сиди и не рыпайся. Поорет, постреляет и уйдет. А если начнешь отстреливаться, не успокоится, пока не прикончит. Учти, патронов к твоему пистолету только одна обойма. Они нам еще понадобятся.

— А может, пришить этого крикуна и забрать у него оружие? Пригодится.

— Вряд ли выйдет. Красные дьяволы этой ночью, похоже, исчезающие. Самая вредная разновидность. Исчезают и появляются совершенно не вовремя. И не только… Вещами у них не разживешься. Тоже то и дело исчезают. Давай ждать. Сейчас этот крикун угомонится.

— Слушай, если мы каждый раз будем терять столько времени, то к дому черного мага придем лишь утром.

— Думаю, к часу, двум ночи, не позже, — сказал Толгрим. — Просто, похоже, мы попали в самый эпицентр деятельности этих дьяволов. Дальше будет легче.

— Последний раз предлагаю выйти из-за памятника. Буду стрелять на поражение! — предупредил крикун.

Толгрим только поморщился.

— А как ты их, этих черных магов, находишь? — спросил Алвис.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Ну, наверное, ездишь по городам, высматриваешь нити судьбы…

— Нет, — покачал головой Толгрим. — Охочусь я в основном летом, а зимой сижу дома и просматриваю газеты. Из них многое можно узнать. Особенно если внимательно читать некрологи и сообщения службы информации дэвов. К лету у меня, как правило, шесть-семь городов уже намечено. Остается только приехать и убедиться…

В памятник ударил снаряд базуки. В результате этого памятник лишился правой руки и головы, а Толгрим и Алвис едва не оглохли.

— Вот разошелся, — пробормотал охотник. — Нет, видимо, так просто он от нас не отстанет. У тебя есть какая-нибудь идея?

— Я могу выйти, подняв руки, на середину улицы, как этот уродец и требует, — сказал Алвис. — Отвлеку его внимание. Тем временем ты подберешься к нему сзади и перережешь горло. Идет?

— Ни в коем случае, — проговорил Толгрим. — Как только ты выйдешь на середину улицы, он в тебя пальнет. Могу дать почти стопроцентную гарантию. Нет, придется рискнуть и прорываться с боем. Одновременно выскакиваем из-за памятника и бежим что было сил к этому субчику. Одна надежда, что он от неожиданности забудет, с какой стороны стреляет его пушка.

— Полное безумие, — сказал Алвис.

— Точно. Только другого выхода нет. Если мы попытаемся удрать, он нас обязательно пристрелит. Все эти красные дьяволы в спину стреляют просто снайперски. Проверено.

— Ладно, рискнем.

Алвис почувствовал, как его охватывает ярость предстоящей схватки. Сейчас он готов был сразиться и с десятком противников.

— Бежим на счет три, — сказал Толгрим. — Понял?

— Давай считай.

— Хорошо. Раз… два…

— Если же вы немедленно не выйдете, то по повелению тройки кровожадных я приговорю вас…

— Три! — крикнул Толгрим и выскочил из-за памятника.

Алвис сделал то же самое.

Где-то там, впереди, в тени дома, шевелилась фигура крикуна, а Алвис и Толгрим неслись к нему со всех ног. Им важно было успеть прежде, чем тот начнет стрелять. Алвис уже мог разглядеть перекошенное ужасом лицо, руки, дергающие затвор странного толстоствольного автомата.

И надо было остановиться, прицелиться и точным выстрелом убить врага, но Алвису приходилось стрелять из пистолета не часто. Он боялся промахнуться. Вдруг крикуну удалось все-таки справиться с затвором автомата. Прозвучала очередь. К счастью, пули почему-то прошли высоко над головами у Алвиса и Толгрима.

В этот момент юноша все же остановился, тщательно прицелился и выстрелил. Крикун выронил автомат и упал на мостовую.

— Молодец! — крикнул Толгрим.

Он уже был в нескольких шагах от упавшего красного дьявола. Алвис издал радостный вопль и бросился вслед за своим учителем. А тот уже достиг тела и ударом ноги отбросил автомат подальше. Когда Алвис подбежал к охотнику, тот стоял над трупом крикуна и внимательно его рассматривал.

— Смотри, — сказал Толгрим. — Они и вправду немного другие.

Алвис остановился рядом с ним и тоже взглянул на труп. В самом деле, тот, кто валялся у их ног, на мостовой, на человека походил лишь приблизительно. Лицо у него было узкое, вытянутое и здорово смахивало на крысиную мордочку. Длинные пальцы заканчивались острыми когтями, уши были тоже длинными и заостренными.

— Ну и ну! — тяжело дыша, проговорил Алвис и сунул пистолет в карман. — Это уже и не люди.

— Когда они были людьми? — спросил Толгрим. — Только внешне… Нет, эта ночь красных дьяволов какая-то странная.

— Вот было бы здорово, если бы они добрались до черного мага, — промолвил Алвис. — Мы придем, а он уже мертв.

— Держи карман шире, — проворчал Толгрим. — Он окружил свой дом такой защитной сетью, что через нее не прорваться и толпе красных дьяволов. Пошли, не будем терять времени. Того и гляди, здесь нарисуется еще парочка этих паршивцев.

Алвис наклонился, чтобы поднять автомат крикуна… И не успел. Тот почти мгновенно истаял, превратился в дым. Выпрямившись, Алвис бросил взгляд на труп. Тот прямо на глазах исчезал.

— Уходим, — проговорил Толгрим и пошел прочь.

Алвис растерянно почесал затылок и двинулся вслед за ним.

Где-то с квартал они продвигались совершенно беспрепятственно, а потом им пришлось свернуть на другую улицу. Сделав всего несколько шагов, они остановились.

Шагах в двадцати от них стояла толпа. В ней было по крайней мере человек двести. Они стояли ровными рядами, совершенно неподвижно, и молчали. У Алвиса возникло ощущение, что это вообще и не люди, а манекены.

Появившись из воздуха, возникла черная машина и подъехала к толпе. Из машины выскочили трое в черном, сноровисто схватили какого-то человека и быстро затолкали его в машину. Их жертва не пыталась сопротивляться, она вообще не сделала ни одного движения, не издала ни одного звука.

— Что это? — шепотом спросил Алвис.

— Митинг, — так же шепотом ответил Толгрим. — Похоже, придется пройти прямо через него. Скверно.

— Может, обойдем?

— Слишком большой крюк получится. Кто знает, на что мы наткнемся, попытавшись его обойти? Нет, придется пройти насквозь.

— Но эти люди… Они опасны?

— Как получится. Митинги, они тоже бывают разные. Приготовь пистолет, но не вытаскивай его из кармана. Может быть, нам повезет, и стрелять не придется вовсе. Если что, держись ближе к стенам домов.

Черная машина отъехала и растворилась в воздухе. Толпа стояла все так же неподвижно, безмолвно. Когда Толгрим и Алвис поравнялись с первым рядом людей, впереди, словно из-под земли, появилась высокая трибуна. На ней стоял одетый в изящно сшитый костюм крокодил. Откашлявшись, он вытащил из кармана бумажку и стал что-то по ней читать. Пасть его открывалась и закрывалась, но ни одного звука из нее не вылетало. Толпа безмолвствовала. Когда крокодил отрывал глаза от бумажки и смотрел на толпу, люди начинали хлопать, но опять совершенно беззвучно.

— Может, и пронесет, — пробормотал Толгрим.

Осторожно раздвигая людей, он двинулся к трибуне. Алвис следовал за ним, стараясь отставать не более чем на шаг. Все-таки он не удержался, приостановился и взглянул на одного человека повнимательнее.

Самый обыкновенный человек, средних лет, в немного странной, мешковатой одежде. Лицо у него было совершенно бесстрастное, словно вылепленное из воска. И глаза — белые, незрячие.

«Да люди ли это?» — подумал Алвис.

У него появилось ощущение, что здесь, перед трибуной, стоят лишь оболочки людей, пустые, холодные, ко всему безразличные. Они вызывали больший страх, чем какой-нибудь монстр.

«Как получилось, что они стали такими? — подумал Алвис. — Что с ними нужно было сделать? Да полно, были ли они когда-нибудь людьми? Может, это странная форма полурастительной жизни, всего лишь притворившаяся человеком?»

— Не отставай, — прошептал Толгрим.

Алвис двинулся вслед за ним. У него было ощущение, что стоит ему еще раз остановиться, и эти псевдолюди сомкнутся вокруг него, хватая холодными, бесчувственными руками, и начнут душить. Все так же равнодушно, не испытывая эмоций, словно выполняя привычную работу.

Он поневоле ускорил шаг и едва не наступил Толгриму на пятку. Тот остановился и прошептал:

— Спокойно. Веди себя спокойно. Еще немного, и все это кончится. Не надо волноваться. Самое главное — не обратить на себя внимания.

— Понял, — прошептал Алвис.

— Ну вот и отлично. Пошли дальше.

Наконец они миновали последнюю шеренгу. Теперь перед ними осталась лишь трибуна. Между ней и толпой было около двадцати шагов.

— Бегом! — приказал Толгрим.

И они побежали. Крокодил продолжал открывать и закрывать рот. Толпа безмолвствовала. А они бежали к трибуне, быстро и ловко, почти беззвучно. Бежали.

Алвис все-таки оглянулся. Толпа была далеко позади, шагах в ста, не меньше. А до трибуны все еще оставалось не менее десяти шагов. Она все еще была впереди. Улица за ними растягивалась, словно резиновая, уносилась вдаль.

— Черт, попали в полосу растяжения! — крикнул Толгрим.

— Что будем делать? — спросил Алвис.

— Бежать. Она не бесконечная.

Тут все и в самом деле кончилось. Крокодил в очередной раз оторвал глаза от бумажки, но вместо того, чтобы посмотреть на толпу, взглянул вниз, прямо на них.

Глаза у него были красные и злобные. Несколько мгновений крокодил смотрел, словно пытаясь сообразить, кем они являются, а потом открыл пасть и зарычал.

Трибуна словно бы рванулась к ним навстречу. По крайней мере, так показалось Алвису. На самом деле все было наоборот. Трибуна осталась на месте, а вот они стали к ней стремительно приближаться.

— Держите их, этих соглашателей! — взвыл крокодил.

Алвис понял, что какой-то невидимый, отсекавший звуки барьер исчез. Сзади слышался ропот толпы. Крокодил на своей трибуне вопил что-то неразборчивое.

Из воздуха появились люди в черном, с безжалостными, словно высеченными из камня лицами. В руках у них были короткоствольные автоматы со складывающимися прикладами.

— Стоять! — крикнул один из них, поднимая автомат.

Алвис с ужасом подумал, что как раз сейчас они убегают, а стало быть, красные дьяволы будут стрелять просто снайперски. Первая же очередь скосит их обоих.

Но трибуна была уже рядом. Вот-вот они ее минуют. Крокодил нагнулся и попытался схватить Толгрима за шиворот, но промахнулся и упал на мостовую.

— Огонь! — крикнул один из людей в черном.

Алвис на бегу попытался выдрать пистолет из кармана, но это у него не получилось. Видимо, тот зацепился чем-то за подкладку.

— Ходу! — гаркнул Толгрим. — Ходу!

И тут все кончилось.

Алвис проскочил трибуну и услышал, как сзади застрекотали автоматы. Понимая, что уже поздно, он все-таки кинулся на мостовую и откатился в сторону, умудрившись каким-то чудом выдрать из кармана пистолет… И опустил его, увидев, что Толгрим стоит во весь рост, несмотря на стрекот автоматов, на смертельную опасность.

Алвис хотел крикнуть, чтобы он тоже ложился на мостовую, но не стал. Он вдруг сообразил, что пули-то вокруг Толгрима не свистят. А автоматы, тем не менее, строчили…

Алвис взглянул в сторону трибуны. Между ними и той частью улицы, на которой была трибуна, а также толпа, находилась словно бы прозрачная пленка. Между трибуной и пленкой стояла шеренга людей в черном и строчила в их сторону из автоматов. Пули отскакивали от пленки и рикошетом летели в другую сторону. Алвис видел, как одна из них сбила шляпу с головы крокодила, который было надумал встать на задние лапы. Вот в толпе упал сначала один человек, потом другой. А автоматы строчили.

Потом послышался низкий, приглушенный рев. Пленка стала стремительно сминаться, деформироваться. Вместе с ней, словно они были нарисованы на этой пленке, деформировались и сминались автоматчики, трибуна, крокодил, рычавший что-то уже совсем непристойное, безучастная ко всему толпа. Края пленки загибались до тех пор, пока она не превратилась в сильно помятый, сморщившийся шар. Послышался резкий треск, такой, словно обломилась здоровенная ветвь, и шар исчез.

Перед Алвисом была совершенно пустынная, тихая улица. Только шагах в двадцати от них на мостовой лежала шляпа, может быть даже, она принадлежала крокодилу.

— Уф! — сказал Толгрим. — Опять пронесло. Еще немного…

Он достал из кармана коробочку с сигаретами.

Алвис встал с мостовой, подошел к охотнику и, взяв сигарету, прикурил. Потом они некоторое время стояли и, покуривая, смотрели на то место, где только что исчез шар.

Наверное, надо было со всех ног бежать прочь, поскольку крокодил, толпа и автоматчики могли вернуться, но Алвису было все равно. Ему как-то не приходило в голову, что они подвергаются опасности. Ему казалось, что после того, что с ними случилось, ничего уже произойти не может, просто не может — и все.

Толгрим, похоже, думал так же.

— Вот это и называется митинг, — наконец сказал он и выкинул окурок.

Тот прочертил в темноте почти идеальную параболу, ударился о мостовую и рассыпался ворохом искр.

— Что это была за пленка? — спросил Алвис.

— Откуда я знаю? Она имеет какое-то отношение к понятию границы. Главное, мы успели ее проскочить вовремя. Еще немного, и мы, вполне возможно, могли оказаться в том мире, из которого приходят красные дьяволы.

— А потом?

Толгрим пожал плечами:

— Может, вернулись бы обратно в наш. Через год. Если бы, конечно, смогли выжить в мире красных дьяволов. Только я сомневаюсь, думаю, у нас это могло и не получиться. Все-таки год — очень большой срок.

Алвис поежился и посмотрел в противоположную сторону. Там вроде бы было тихо. Никто не стрелял, не кричал в мегафон, вообще там, похоже, не было никого. По крайней мере, на протяжении тех двух кварталов, что он видел. Дальше улица делала поворот, и за этим поворотом могло скрываться все что угодно, вплоть до еще одного митинга.

— А теперь нам пора, — промолвил Толгрим. — Отдохнули, перекурили. И пока все спокойно, давай пройдем еще хотя бы пару кварталов.

— Пошли.

Толгрим оказался прав. Пару кварталов они и в самом деле прошли беспрепятственно. Им даже удалось свернуть в какой-то переулок и быстро, почти неслышно его проскочить.

Алвис прикинул, что после этого переулка будет улица, которая выведет их к порту.

«Интересно, — подумал он, — что творится этой ночью в порту? И как там ее встречают господа водяники? Вот было бы здорово, случись на территории их поселка митинг. А лучше сразу два. И чтобы побольше автоматчиков…»

Переулок кончился. Толгрим осторожно выглянул из-за угла и тотчас убрал голову.

— Что там? — спросил Алвис.

— Люди в черном. Много. Попробуем проскочить?

— Дай гляну.

Толгрим отступил. Алвис встал на его место и высунул голову из-за угла.

Первое, что бросилось ему в глаза, были две черные машины. Еще там было около десятка людей в черном. Похоже, они пытались взломать дверь расположенного в соседнем квартале дома. По крайней мере, Алвис услышал, как один из них крикнул:

— Нет, тут нужно что-нибудь тяжелое. Уж больно крепкая дверь.

К счастью, все люди в черном сгрудились на одной стороне улицы. На другой же находился садик, сплошь заросший кустарником.

— Если мы перебежим на другую сторону улицы, — сказал Алвис, — и потом доберемся до садика, то сможем, прячась за кустами, проскользнуть незамеченными.

— Если нас увидят, то живыми мы оттуда не уйдем, — промолвил Толгрим. — Прочешут кусты из автоматов и обязательно нас подстрелят.

Сказав это, он тихо, почти беззвучно рассмеялся. Кажется, его эта ситуация веселила.

— Ну да, из огня да в полымя, — сказал Алвис.

— Точно. Однако мы прошли меньше половины дороги к дому черного мага. Похоже, выбора у нас нет. Рискнем?

— Ничего не остается.

— Кстати, малыш, ты еще не передумал? Может быть, тебе уже и не хочется становиться охотником?

Алвис почесал в затылке.

— Сколько, говоришь, тебе приходится убивать черных магов в год?

— Шесть-семь.

— А все остальное время ты сидишь у себя дома и готовишься к охоте?

— Угу.

— Ну, тогда я согласен. Всего лишь семь раз в год рисковать своей шкурой… На дороге мне приходилось это делать гораздо чаще. Знаешь, что способна сделать с мелким воришкой толпа лавочников, если только им удается его поймать?

— Представляю.

— Вот то-то. Стало быть, я согласен.

— В таком случае попробуем перебежать через улицу. Может, хотя бы ради разнообразия, нас не заметят.

Их и в самом деле не заметили. Оказавшись на другой стороне улицы, Алвис и Толгрим спрятались за здоровенным, остроконечным, стоявшим почти у самой проезжей части улицы причудливым почтовым ящиком. Он был такой большой, что это оказалось нетрудно сделать.

— А теперь? — спросил Алвис.

— Короткими перебежками. Пока не достигнем садика. Только осторожнее, и старайся как можно меньше шуметь. Эти, в черной одежде, настолько заняты дверью дома, что не видят ничего, кроме нее. И все же вдруг один из них случайно нас заметит?

В самом деле, красные дьяволы все еще пытались выломать дверь. Алвис услышал, как кто-то из них спросил:

— А может, ее гранатой? Рванем к чертовой бабушке?

Похоже, остальным его предложение не понравилось. Люди в черной одежде заспорили.

— А почему их называют красными дьяволами? — спросил Алвис.

— Конечно, они не дьяволы… — ответил Толгрим. — Но, поверь мне, частенько проделывают такие штучки, которые могут прийти в голову только дьяволу. А почему именно красные? Не знаю. Мне кажется, красный цвет имеет для них какое-то культовое значение.

Он выглянул из-за почтового ящика.

— Кстати, малыш, сейчас самое время сделать перебежку.

— Вижу.

Им опять удалось проскользнуть незамеченными. На этот раз укрытием для них послужила каменная фигура тираннозавра перед подъездом какого-то дома.

Выглянув из-за нее, Алвис увидел, как подъехала третья машина. Из нее стали спешно вытаскивать здоровенное, окованное железом бревно.

— Гляди-ка, и в самом деле притащили таран, — удивленно сказал юноша. — Таким любую дверь высадить можно. Где они его достали?

Толгрим пожал плечами:

— Не имею понятия.

Между тем люди в черном деловито ухватили таран и стали с силой бить им в дверь, которую перед этим безуспешно старались высадить. На этот раз дело у них пошло гораздо лучше. После третьего удара дверь затрещала.

— Сейчас или никогда, — сказал Толгрим. — Они слишком заняты этой дурацкой дверью, чтобы нас увидеть.

— Подожди, еще не время, — пробормотал Алвис. — Еще немного.

Теперь от садика их отделяла всего одна перебежка. Алвис хотел сделать ее в тот момент, когда дверь рухнет.

Наконец дверь рухнула, и люди в черном с радостными криками устремились в дом.

— Пора! — скомандовал Алвис.

Они едва успели добежать до садика и спрятаться в кустах, как из дома вышли два человека в черном. Остановившись возле машин, они настороженно огляделись. Один, вооруженный не автоматом, а двуствольным ружьем, повернулся к дому и крикнул:

— Ну как там?

— Есть, двоих нашли! — послышалось в ответ.

— Тащите их сюда.

— Подожди. Сначала, как положено, сделаем обыск.

— Черт, — вполголоса ругнулся человек с ружьем. — Хлебом не корми, дай им сделать обыск. Кому он нужен, этот обыск дурацкий?

— Ну, ну, полегче, — сказал его товарищ и закинул автомат на плечо. — Обыск делать положено. Вдруг найдут какую-нибудь контру?

— Кому она нужна, контра, если мы все равно этих двоих увезти с собой не сможем? Поставим их к стенке, и вся недолга.

— Контра должна быть. Забыл, в анонимке о ней было написано? Если написано, значит, найдем. Не оставлять же ее в доме?

— Ну и оставили бы. Проще этот дом сжечь.

Алвис и Толгрим лежали шагах в десяти от них, за кустом веретеницы. Как раз в этот момент подул небольшой ветерок. Поскольку веретеница была увешана спелыми плодами, один из них сорвался вниз. Формой плод походил на маленькое веретено и, упав, вонзился острым концом Алвису в руку.

От неожиданности Алвис дернулся так, что задел куст, и тот громко затрещал. В следующую секунду заряд волчьей картечи просвистел у него над головой.

— Ты что? — прошептал Толгрим. — С ума сошел!

Алвис ничего не ответил, только сильнее вжался в землю. Он ждал второго выстрела, но его не последовало. Вместо этого он услышал, как один из красных дьяволов сказал своему товарищу:

— Зря ты так. Приказ был беречь патроны.

— Там кто-то есть, — ответил хозяин ружья. — Голову даю на отсечение. Давай прочешем этот садик. Не нравится он мне, совсем не нравится.

— Сначала расстреляем тех двоих, которые прятались в доме, а потом займемся садиком. Понял? И патроны больше зря тратить не советую. А то, по законам военного времени… сам знаешь…

— Хорошо, — угрюмо проговорил человек с ружьем, но ствол его не опустил, стоял, всматривался в кусты, ждал, когда в них еще что-нибудь шевельнется.

— Ну, что теперь будем делать? — шепотом спросил Толгрим.

— Прах его знает, — так же шепотом ответил Алвис. — Ты главный, тебе и решать.

— Ох, выберемся отсюда, намылю тебе шею. Имею право. Как учитель ученику.

— Сначала давай выберемся. Может, переползем подальше? Время-то еще есть.

Как раз в этот момент из дома стали один за другим выходить люди в черном. Двое вывели упирающихся толстяка и девушку.

— А обыск? — спросил человек с ружьем. — Вы же хотели его докончить?

— Некогда. На митинг не успеем. Потом вернемся и продолжим.

— А с этими двумя что делать?

— К стенке. Вон к той.

— К стенке так к стенке.

Двое красных дьяволов стали ставить толстяка и девушку к стенке. Толстяк было запротестовал и тотчас же получил прикладом автомата в живот. Девушка встала к стене сама. Лицо у нее было бледное и какое-то отрешенное. Похоже, она так и не верила, что все это происходит с ней.

— Нет, я так не могу, — сказал Толгрим. — Их же сейчас расстреляют.

— Но что мы можем сделать? — спросил Алвис.

— Попытаться их спасти.

— Как? Этих красных дьяволов не меньше дюжины. Выйдем из кустов и попросим их отпустить? Да нас вместе с ними к стенке поставят.

— Не поставят, — зло сказал Толгрим. — Не выйдет. Попробую-ка я провернуть одну штуку, которая у меня уже пару раз получалась. Самое главное, молчи и делай все, как я скажу.

— Какую штуку?

— Увидишь, — бросил Толгрим.

Он встал и с совершенно беззаботным видом пошел к красным дьяволам.

17

Напротив толстяка и девушки уже встало несколько человек с автоматами. Владелец ружья пристроился сбоку шеренги, вытащил из кармана листок бумаги и стал по нему зачитывать:

— По законам военного времени, в соответствии с декретом, призванным усилить меры борьбы с внутренним сопротивлением отдельных несознательных личностей, а также для устрашения невыявленных врагов передела собственности…

В этот момент Толгрим вышел из кустов и грозно крикнул:

— А ну прекратить самосуд!

Следовавший за ним Алвис, сообразив, что от него требуется, принял максимально грозный вид.

— Это еще что? — спросил один из красных дьяволов.

На голове у него была папаха с выцветшей ленточкой. Какой она раньше имела цвет, догадаться было невозможно. Толгрим, видимо, решил, что он является главным. И не ошибся.

— Мы из ГРНУ, — заявил охотник.

— Откуда?

— Из ГРНУ. Главного решающего и наблюдающего управления. Ваш мандат.

Командир отряда красных дьяволов поспешно вытащил из кармана мятый клочок бумаги и протянул его Толгриму.

Кинув на него беглый взгляд, охотник вернул мандат владельцу и грозно спросил:

— Стало быть, самосудом занимаемся?

— С чего ты так решил?

— Ну как же, расстреливаете не по закону.

— Все по закону. В соответствии с новым декретом об усилении борьбы. Я вон и приговор, как положено, отимени кровавой тройки зачитывал. Почему не по закону?

— А обыск? — холодно поинтересовался Толгрим. — Обыск вы, как положено, провели?

— Нет.

— Стало быть, это самосуд. А как самосудчиков, вас положено…

— Подвергнуть обсуждению?

— Именно.

Алвис видел, как командир что-то беззвучно пробормотал, вероятно выругался. Толгрим бросил на командира суровый взгляд и, по-хозяйски отстранив в сторону, подошел к толстяку и девушке. Те, похоже, были на грани обморока.

Остановившись возле приговоренных к расстрелу, Толгрим опять же по-хозяйски их осмотрел. Девушку он рассматривал несколько дольше, чем толстяка.

Командир красных дьяволов подошел к нему и, угодливо улыбаясь, сказал:

— Настоящие контрики. Сразу видно.

— Девушка национализирована? — отрывисто спросил Толгрим.

— Нет.

— Ага, значит, ко всему прочему еще и разбазаривание людских ресурсов. Плохо, очень плохо. Боюсь, одного обсуждения будет мало.

Командир побледнел.

— Но мы хотели…

— Я не спрашиваю, чего вы хотели, — Толгрим говорил отрывисто, приказным тоном. — Немедленно садитесь в машины и отправляйтесь на митинг. Вы уже опаздываете. Потом вернетесь и закончите обыск. Арестованные будут доставлены куда надо.

— Слушаюсь! — радостно крикнул командир отряда красных дьяволов. Похоже, ему очень хотелось оказаться от этих суровых представителей странного ГРНУ как можно дальше.

Красные дьяволы поспешно рассаживались по машинам. Тот, у которого было ружье, бросил на Толгрима подозрительный взгляд, но уселся тоже. Взревели моторы. Машины, одна за другой, исчезли в воздухе.

— А теперь что мы будем с ними делать? — спросил Алвис.

— Как — что? — удивился Толгрим. — Доведем до ближайшей гостиницы. Надо поторопиться, пока красные дьяволы не вернулись.

Толстяк побледнел и медленно сполз на мостовую.

— Займись им, — попросил Толгрим. — Нам нужно как можно скорее дать отсюда деру.

«Почему не девушкой? — подумал Алвис. — Она вроде ничего, довольно красивая».

Все же он наклонился над толстяком и похлопал его по щекам, пытаясь привести в чувство. Наконец толстяк открыл глаза, взглянул на Алвиса и пробормотал:

— Где этот, в черном? Нас уже расстреляли?

— Папаша, все нормально, — проговорил Алвис. — Те, кто хотел вас расстрелять, уехали. Но они могут вернуться. Поэтому давай-ка ноги в руки и бегом к ближайшей гостинице.

Он помог толстяку подняться. Девушка, до этого стоявшая почти неподвижно, вдруг шагнула к Толгриму и положила ему руку на плечо.

— Кто вы?

— Совершенно неважно, кто мы, — сказал охотник. — Главное, от этого дома нам нужно уйти прямо сейчас.

— Вы и в самом деле не собираетесь нас расстреливать?

— Конечно нет, — сказал Толгрим. — Иначе зачем бы мы…

Девушка зарыдала. Лицо толстяка приняло осмысленное выражение.

— Так вы не красные дьяволы? — спросил он.

— Нет, — Толгрим успокаивающе улыбнулся. — А теперь давайте, ходу, ходу отсюда.

— Где тут ближайшая гостиница? — спросил Алвис.

— В паре кварталов, — ответил толстяк. — Называется «Боцманская Дудка».

— Вот туда мы и пойдем. Показывай дорогу, — приказал Алвис.

Толстяк поспешно двинулся прочь от собственного дома. За ним шел Толгрим, поддерживая девушку, которая все еще продолжала всхлипывать. Последним шагал Алвис. Пистолет он вытащил из кармана и теперь готов был стрелять в любого, кто попытается их остановить.

К счастью, до гостиницы они добрались без происшествий.

Когда до нее осталось совсем немного, Толгрим спросил у толстяка:

— Как вы думаете, почему красные дьяволы стали высаживать дверь именно вашего дома?

— Тут и гадать нечего, — ответил толстяк. — Конкуренты проклятые. Наверняка накатали на меня анонимку и подкинули красным дьяволам. Кстати, это нетрудно сделать. Достаточно написать бумагу, что будто бы в каком-нибудь доме спрятана контра, и оставить ее на улице, на видном месте. А красным дьяволам только этого и надо.

Толстяк говорил это очень уверенно. Алвис подумал, что наверняка ему и самому не раз приходилось пользоваться этим методом, чтобы избавиться от конкурентов.

Гостиница «Боцманская Дудка» явно процветала. Охраняли ее аж три вооруженных пулеметами мальба. Причем у двух из них на плече сидело по огнемету. Когда охотник, его ученик и спасенные приблизились к гостинице, оба огнемета одновременно открыли красные, раскаленные пасти и тихо зашипели. Мальбы на них прикрикнули, и огнеметы шипеть перестали. Но до тех пор, пока Толгрим и Алвис не пошли прочь от гостиницы, они не отрывали от них светящихся, похожих на крупные гранаты глаз. Толстяка и девушку они, похоже, сразу определили как мирных жителей и не обращали на них никакого внимания.

— Кто такие? Зачем… г-ррр-м… тут ходите? — поинтересовался один из мальбов.

— Принимай новых клиентов, — весело сказал Толгрим. — Им сегодня ночью здорово досталось. Едва красные дьяволы не расстреляли. Если не найдется свободной комнаты, то хотя бы в обеденном зале посидят. В безопасности.

— А деньги… г-ррр-м… у них есть? — спросил мальб.

— Есть, есть, — поспешно заявил толстяк. — Эти дьяволы меня даже не обыскали. Сейчас достану.

Он порылся в кармане и вытащил из него плотно набитый кошелек.

— Тогда проходите, — мальб махнул в сторону двери гостиницы стволом пулемета.

Толстяк кинулся к ней так, словно она была, дверью в рай, а сам он являлся чудом вырвавшейся из ада душой. В каком-то смысле так оно и было. Девушка что-то шепнула на ухо Толгриму и звучно чмокнула его в щеку. Прежде чем исчезнуть за дверью гостиницы, она повернулась и помахала своим спасителям рукой.

— Ну а вы… г-ррр-м… — сказал один из мальбов. — Разве не пойдете внутрь?

— Нет, у нас еще дела, — ответил Толгрим. — Нам еще идти и идти.

— Это опасно.

— Дела важнее, — сказал Толгрим и хлопнул Алвиса по плечу. — Идем дальше.

Они и пошли дальше.

— Далеко еще? — через некоторое время спросил Алвис.

— Мы прошли примерно половину пути, — беззаботно ответил Толгрим. — Ничего, ночь еще только начинается.

— Знаешь, — сказал Алвис, — жизнь иногда выкидывает забавные кренделя. Кажется, я тебе так и не рассказал, почему ко мне привязались Рум и его компаньоны?

— Ну?

— Я обворовал торговца жареными ракушками. Как ты думаешь, кем был этот толстяк?

— Тем самым торговцем?

— Точно.

— Забавно, — промолвил Толгрим. — А он тебя узнал?

— Я так и не понял. Вполне возможно — нет. Все-таки не в себе он был порядочно. Еще бы, едва не расстреляли. А если и узнал… Разве это что-то меняет?

— Конечно нет, — сказал Толгрим.

Он остановился. Алвис — тоже.

Впереди, там, где улица сворачивала к порту, виднелось скопление машин, ходило множество людей, мелькали огни фонарей.

— Нет, туда мы не пойдем, — немного помедлив, сказал Толгрим. — Конечно, нам до поры до времени везло, но всякое везение рано или поздно кончается. Давай-ка обойдем порт переулками и проходными дворами.

— Тебе виднее, — согласился Алвис.

Они дошли до первого же переулка и свернули в него. Переулок оказался длинным, извилистым. Когда они уже порядочно в него углубились, рядом с ними из воздуха материализовался какой-то мужичишка с толстым румяным лицом и, радостно скалясь, забормотал:

— Вот вы, голубчики, стало быть, где. Увиливаете, значит, от общественно полезной деятельности, по переулкам шастаете.

Он попытался схватить Толгрима за полу куртки и получил от него хлесткий удар в челюсть. Этого хватило. Красный дьявол упал на брусчатку как подрубленный.

— Шляются тут всякие… — пробормотал Толгрим, переступая через его тело.

Когда переулок кончился, они оказались на улице эльфов. Деревья молчали, несмотря на то что ветер вовсю забавлялся их листвой. Дома казались заброшенными. В них не горело ни единого огонька. Оно и понятно. Кому охота привлекать к своему дому внимание в такую ночь?

— Давай через улицу, — приказал Толгрим.

Охотник и его ученик перебежали улицу и углубились в новый переулок. Шагов через сто переулок закончился тупиком.

— А, черт! — воскликнул Толгрим. — Придется возвращаться. Как я мог так ошибиться?

— С кем не бывает, — сказал Алвис.

— Со мной этого быть не должно, — промолвил Толгрим. — Прежде чем приехать в этот город, я самым тщательным образом изучил его карту. И вот на тебе! Давай вернемся, если, конечно, еще не поздно.

Они бросились в обратном направлении. Однако и в самом деле было уже поздно. У входа в переулок слышалось урчанье мотора, какие-то крики.

Осторожно выглянув из-за угла, Алвис увидел огромную машину. Она была на гусеницах. В верхней ее части торчал ствол пушки. Возле машины суетились автоматчики в черной одежде.

Уступив место Толгриму, Алвис вытащил пистолет и выщелкнул обойму. Угу, пять патронов. Всего-навсего.

Нет, с таким оружием нечего и думать выбраться из переулка.

— Это танк, — сказал Толгрим. — Плохо наше дело. Если те, кто им управляет, надумают посмотреть, куда этот переулок ведет, — наша песенка спета.

В этот момент мотор танка взревел. Послышался лязг гусениц, скрежет железа о брусчатку.

— Ну вот, так оно и есть, — меланхолично сказал Толгрим. — Главное, даже подстрелить напоследок никого из этих поганцев не удастся. Они и носа из-за брони не высунут. Просто раздавят нас гусеницами.

— Откуда он взялся? — спросил Алвис. — Ни разу не слышал, чтобы в ночь красных демонов появлялись какие-то танки.

— Я же говорил, эта ночь не совсем обычная, — промолвил Толгрим.

Алвис прислушался. Рев мотора и лязганье гусениц приближались.

— Что будем делать? — спросил юноша. — Поднимем лапки вверх и сами ляжем под это железное чудовище?

Немного помедлив, Толгрим сказал:

— Конечно, это вряд ли поможет, но попробовать стоит. Давай в самый конец переулка. И побыстрее. Может, нам повезет и эта махина исчезнет раньше, чем его достигнет. Чем дальше мы от нее окажемся, тем больше шансов на спасение.

Они перебежали в самый конец переулка.

Толгрим прислонился спиной к стене дома и стал насвистывать какой-то мотивчик. Алвис сказал:

— А если подпустить этот танк совсем близко и потом попытаться мимо него проскочить?

— Не выйдет, — махнул рукой Толгрим. — Бесполезно. Вслед за танком идут автоматчики. Они только и ждут, что мы попытаемся именно это сделать. Думаю, они с большой охотой понаделают в нас несколько десятков маленьких дополнительных дырочек. Чтобы проветрить наши внутренности и спасти их от плесени.

Он кинул взгляд себе под ноги… и ахнул.

— Что с тобой? — спросил Алвис.

— Ничего особенного, — с кривой усмешкой промолвил Толгрим. — Кажется, мы сейчас этим умникам натянем нос. Посмотри вот сюда, на мостовую.

В самом деле, прямо возле его ног в мостовой была крышка канализационного люка.

— Великий дух! — воскликнул Алвис.

— Некогда изумляться. Помоги мне ее поднять. Танк уже близко, — приказал Толгрим.

Он вытащил из-за пояса кинжал и сунул его конец в зазор между крышкой и мостовой. Алвис пришел своему учителю на помощь, и им совместными усилиями удалось поднять и откатить в сторону тяжеленную крышку. Под ней был канализационный люк, достаточно широкий, чтобы в него мог спуститься человек.

— Вниз! — скомандовал Толгрим.

Протискиваясь в люк, Алвис увидел, как из-за угла дома, всего лишь шагах в двадцати от них, показалась пушка танка. Впрочем, теперь железное страшилище им было не страшно.

Ловко цепляясь за вмурованные в стенку люка железные скобы, Алвис стал спускаться вниз.

— Давай, давай живее, — поторапливал его Толгрим.

Пару раз он едва не наступил юноше на руку.

В тот момент, когда гусеницы танка загрохотали над люком, Алвис нащупал ногой дно. Отпустив скобу, он отскочил в сторону и оказался в круглом, высотой в рост человека туннеле. Через мгновение к нему присоединился Толгрим.

По дну тоннеля текла мерзкого цвета жидкость. Ноги Алвиса погрузились в нее едва не по колено. А запах… Юноша припомнил, что как-то один старик говорил, будто с помощью дурного запаха можно убить человека.

Поспешно зажав нос пальцами, Алвис подумал, что с помощью царившего в туннеле запаха можно убивать диплодоков. Даже несмотря на то, что у тех слабо развито обоняние.

Быстро оглядевшись, Толгрим сказал:

— Двигаемся по течению. И побыстрее. Находиться здесь опасно.

В самом деле, не успели учитель и его ученик сделать и нескольких шагов в глубь туннеля, как послышались выстрелы. Оглянувшись, Алвис увидел, как поверхность потока нечистот под градом пуль словно бы вскипела.

— Поздно, — сказал Толгрим. — Да и они это тоже понимают. Так, стреляют, чтобы отвести душу. Интересно, рискнет ли хоть кто-нибудь из них спуститься вниз?

— Давай подождем, — предложил Алвис. — Если кто-то сунется вниз, мы его…

— Уж скорее они кинут гранату, — промолвил Толгрим. — Пошли отсюда. Гранаты у них должны быть. По крайней мере, автоматы и танки есть.

Они двинулись вниз по течению потока.

— Как мы из этой канализации выберемся? — спросил Алвис.

— А зачем? — усмехнулся Толгрим.

— Но нам же нужно попасть к дому черного мага.

— Вот и попадем. Канализация-то проходит через весь город. Самое главное, не заблудиться. Насколько я помню карту, канализационный люк есть возле самого дома черного мага. Вот до него нам и нужно добраться.

Алвис чертыхнулся.

— Ты чего? — удивился Толгрим.

— Но, если до дома черного мага так легко добраться через канализацию, какого дьявола мы шли поверху?

Толгрим остановился и, оглянувшись, бросил на Алвиса хмурый взгляд.

— Все не так просто. Там, наверху, мы хоть примерно представляем, с чем столкнемся. А здесь? Ты знаешь, какая тварь может объявиться в канализации в ночь красных дьяволов. Я — нет. Смекаешь?

Алвису сразу стало как-то неуютно. В самом деле, в канализации они могли столкнуться с чем угодно. Не было ни одного города, в котором про канализацию не рассказывали бы страшные истории. Причем этих историй, как правило, существовало великое множество.

— Пошли, пошли, — поторопил Толгрим. — Если тебе нравится нюхать этот запах, можешь оставаться здесь хоть неделю. А у меня еще есть кое-какие дела.

Он пошел дальше. Алвис двинулся за ним.

Кстати, насчет запаха… Через некоторое время Алвис вроде бы к нему притерпелся. Конечно, наслаждения от мерзкого запаха он не получал, но словно бы научился не слишком обращать на него внимание.

Туннель раздвоился. Немного подумав, Толгрим свернул налево. Потом было еще одно ответвление. Теперь охотник повернул направо. Алвис следовал за ним по пятам.

В одном месте вода поднялась им почти по пояс. Как ни странно, она вроде бы стала чище. Да и запах поубавился.

— Здесь канализация подходит очень близко к реке, — объяснил Толгрим. — Будь осторожен. Если в туннелях и водится какая-то пакость, то здесь она должна появляться чаще всего.

Словно в подтверждение его слов, оглянувшись, Алвис увидел, как шагах в двадцати от них на поверхности воды образовался странный водоворот. Впрочем, через секунду он бесследно исчез.

— Быстрее, быстрее, — торопил Толгрим. — Задерживаться здесь не стоит.

Теперь они почти бежали. Учитывая уровень воды, это было не так-то просто.

Наконец туннель свернул в сторону и стал подниматься. Уровень воды понизился. Толгрим остановился и пропустил Алвиса вперед. Повернувшись к нему спиной, он стал рассматривать тот участок туннеля, который они только что прошли. Алвис привалился к стене и слегка перевел дух.

Наконец Толгрим покачал головой и пробормотал:

– 'Забавно, очень забавно.

— Что ты там увидел? — спросил Алвис.

— Следы нитей судьбы. Очень забавные следы. Таких я еще не видел. Интересно, кому они могут принадлежать? Не имею представления.

Алвис нащупал в кармане пистолет и с тревогой посмотрел в глубь туннеля. Вроде бы ничего необычного не было видно. Каменные стены да вонючая тухлая вода.

И все-таки он никак не мог забыть тот странный водоворот.

— Может, нам с обладателем этих странных следов встречаться не стоит? — спросил юноша.

— Ты прав, — вздохнув, согласился Толгрим. — Ну, отдохнул?

— Отдохнул.

— Тогда побежали дальше.

Потом было еще одно разветвление, еще… Туннель поворачивал почти под прямым углом.

— Уже скоро, — сказал Толгрим.

Он снова бежал впереди.

После поворота была еще одна развилка. Толгрим выскочил на нее и вдруг резко остановился. Алвис, едва на него не натолкнувшись, остановился тоже.

— Тише, — прошептал охотник. — Прислушайся.

Алвис прислушался. И вздрогнул. Совсем неподалеку слышались чьи-то шаги. Охотник и его ученик замерли. А шаги приближались.

Толгрим вытащил кинжал. Алвис приготовил пистолет.

Между тем из-за поворота туннеля выплыл фонарь. Алвис разглядел, что он находится в руке высокого человека в мятой широкополой шляпе и брезентовом плаще.

Похоже, этот человек их еще не видел. Он шел неторопливо, уверенно, так, словно ходил по туннелям чуть ли не каждую ночь.

Алвис и Толгрим переглянулись. Охотник сделал шаг вправо. Юноша — влево. Теперь незнакомец увидит их, лишь оказавшись на развилке, но тогда уже будет поздно.

— Будем брать, — едва слышно шепнул Толгрим. — Очень тихо, без мордобоя. Понял?

Алвис кивнул. Толгрим снял очки и сунул их в карман.

«Это он правильно, — подумал Алвис. — Увидев его глаза, незнакомец наверняка обомлеет. Меньше будет сопротивляться».

Еще он подумал, что Толгрим прав. Он видит в темноте гораздо лучше обыкновенного человека. Это хорошо. И плохо. Плохо потому, что теперь он чувствовал, как в нем зарождалось пока еще небольшое, но уже ощутимое чувство страха. Алвис начинал побаиваться себя, своего тела. Потому что вскоре с ним должны были произойти какие-то изменения, после которых он уже будет не совсем самим собой, станет кем-то другим.

«Как это будет? — подумал Алвис. — Как я стану меняться? Быстро, в течение минут, или, наоборот, медленно, за многие и многие дни? Кстати, а вдруг это будет больно? Да, наверное, это должно быть больно… Ну и что? Если Толгрим сумел эту боль вытерпеть, не умер, то, значит, смогу и я».

Шаги слышались совсем близко.

Перед самой развилкой незнакомец остановился. Он стоял в паре шагов от охотника и его ученика и, похоже, прислушивался. Что-то его насторожило. А может, у него просто была привычка перед каждой развилкой постоять, послушать, попытаться уловить, не скрывается ли в боковых туннелях что-нибудь опасное.

Постояв, незнакомец двинулся дальше. Через пару секунд Алвис и Толгрим подскочили к нему и схватили за руки.

— Ой! — сказал незнакомец и уронил фонарь.

Алвис поймал его левой рукой у самой поверхности воды и укоризненно сказал:

— Ну что же ты? Еще немного, и утопил бы фонарь.

Незнакомец попытался вырваться, но его держали крепко.

— Не стоит, — промолвил Толгрим. — Даже если мы сейчас отпустим тебе руки, убежать не удастся. Лучше и не пытайся.

Незнакомец обреченно вздохнул. Лицо у него было худощавое, с короткими, аккуратными усиками.

— Ладно, — сказал он. — Ваша взяла. Я подчиняюсь. Кстати, почему у одного из вас светящиеся глаза?

— Так надо, — внушительно произнес Толгрим. — Благодаря им я лучше вижу в темноте.

— А-а-а, — сказал незнакомец. — Стало быть, вы не из официальных органов? Те обычно ходят с фонарями.

— Угадал.

— Слава богу. А то я уже было подумал, что вы пришли меня расстреливать.

Алвис сказал:

— Не городи чушь. Никто тебя расстреливать не собирается.

— Точно, — добавил Толгрим. — Нас просто интересует, кто ты такой?

— Понятно, — хмыкнул сразу повеселевший незнакомец. — А я все не могу сообразить, из-за чего мне выкручивают руки. Стало быть, вы таким образом пытаетесь понять, кто я такой?

Алвис и Толгрим переглянулись.

В самом деле, если надо, они догонят незнакомца в два счета. Кроме того, его нужно разговорить. Сделать это удобнее, если он будет считать себя свободным.

— Ты не убежишь? — спросил Толгрим.

— А я смогу это сделать? — спросил незнакомец.

Алвис невольно улыбнулся. Чувством юмора, похоже, незнакомец обладал.

— Отпускаем, — приказал Толгрим.

Они отпустили незнакомца. Машинально потирая запястье левой руки, тот спросил:

— Вы, собственно, кто?

— Мы — простые люди, — Толгрим хитро прищурился. — Нам надо пройти из одного района города в другой. По канализации — безопаснее. Вот ты кто?

— Я — дух сопротивления, — гордо заявил незнакомец.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Сопротивляюсь красным дьяволам.

— Каким это образом? — поинтересовался Алвис.

— Своим собственным существованием. Пока я существую, не умирает и сопротивление. Конечно, почти все время приходится находиться в подполье, но зато зарплата у меня неплохая, с надбавками за вредность. Через годик обещали повысить. За заслуги.

Толгрим почесал в затылке.

— Какай еще зарплата?

— Обыкновенная. Я же приписан к секретному отделу Управления общественным самосознанием. Все честь по чести. Даже мандат есть. Могу показать.

Алвис и Толгрим ошарашенно переглянулись.

— Сопротивляешься-то ты кому?

— Красным дьяволам.

— А платит тебе кто?

— Они же.

— Тогда какой смысл в твоем сопротивлении? — спросил Алвис.

— Самый прямой. Я существую. И об этом знают те простые люди, которые живут под властью красных дьяволов. Время от времени кто-нибудь из них спускается сюда, вниз, чтобы удостовериться в моем существования. А раз я есть, то им сопротивляться уже не нужно. Зачем? Есть человек, который делает это за них. Понимаете?

— Кажется, понимаю… — задумчиво проговорил Толгрим. — Стало быть, ты за плату делаешь вид, будто каким-то образом сопротивляешься красным дьяволам. Простые люди о том, что красные дьяволы оплачивают твою работу, не знают. А это означает…

— Неправильно, — перебил его «дух сопротивления». — Я и в самом деле сопротивляюсь. Ведь и существую я на самом деле. А стала быть, никакого обмана простых людей нет. И знают они о том, что мою работу оплачивают. Еще как знают. И только поэтому доверяют. Если человеку за его работу платят деньги, значит, он и в самом деле профессионал. Ну, теперь поняли?

— Поняли, — Алвис хитро прищурился. — А вот скажи, чем ты занимаешься в свободное время, когда поднимаешься на поверхность?

— Тем же, чем и все обычные люди. Отдыхаю, газеты читаю, или иду с приятелями в бар выпить.

— А если на твоих глазах кто-то совершит проступок против красных дьяволов? Ну, например, начнет их ругать?

— Как каждый дисциплинированный гражданин, заявлю куда надо. Я же в это время не на работе. И все это прекрасно понимают.

— Вот теперь я, кажется, все понял. Держи.

Алвис отдал «духу сопротивления» фонарь.

— Может, ему физиономию начистить? — спросил Толгрим.

— Не стоит, — промолвил Алвис. — Человек выполняет свою работу. За что ему чистить физиономию? Пошли, не будем зря тратить время.

— Да, ты прав, — поразмыслив над его словами, сказал Толгрим. — Только уж больно хочется.

— Не стоит марать руки. Скажи лучше, в какую нам теперь нужно идти сторону?

— Эй, ребята, — сказал «дух сопротивления». — А можно мне с вами?

— Зачем? — холодно поинтересовался Толгрим.

— Ну, за компанию. Страшновато мне что-то. Тут иногда такие твари попадаются. Обычно я им показываю мандат, и они меня не трогают. Но все-таки… А ну как наткнусь на неграмотных? И вообще, вместе ходить под землей веселее. Можно разговаривать. Вы мне расскажете, куда идете и зачем…

— Чтобы потом, поднявшись на поверхность, ты превратился в законопослушного гражданина и написал на нас анонимку?

— Ну да, — не моргнув глазом промолвил «дух сопротивления». — Само собой. Так это когда еще будет. К этому времени все красные дьяволы, в том числе и я, вернутся в наш мир. Чем эта анонимка может вам повредить? А я за нее получу премию. Вот, скажут, не только вышел на работу в тот день, когда мог бы этого и не делать, но даже нашел контру. Согласны?

— Мотай отсюда, — сквозь зубы процедил Толгрим. — Счас я тебе, задница тираннозавра, такое устрою…

— Понял, понял, — быстро проговорил «дух сопротивления». — Все понял. Ухожу.

После этого он поспешно развернулся и потопал прочь. Фонарь в его руке покачивался, и от этого казалось, что тень «духа сопротивления» трусливо мечется по стенам, пытаясь спрятаться за своего хозяина.

— Ну и тип, — пробормотал Толгрим. — Жаль, надо было ему все-таки пару раз врезать. Может, стал бы умнее.

— Хуже всего не это, — сказал Алвис. — Получается, что в мире, из которого красные дьяволы, такие все поголовно.

Толгрим плюнул в воду и махнул рукой.

— Черт с ним. Давай лучше пойдем дальше. У нас есть своя забота — черный маг. Между прочим, мы пока даже не добрались до его дома. Пошли.

И они двинулись дальше. Пройдя шагов двадцать, Алвис не выдержал, оглянулся. В дальнем конце туннеля виднелся огонек фонаря. И трусливо мечущаяся тень.

18

Вот этот люк, — сказал Толгрим. — Если, конечно, я не ошибся.

Алвис посмотрел вверх.

Люк как люк. Такой же, как тот, через который они попали в канализацию.

— Лезем вверх? — спросил юноша.

— Ну конечно. Только учти, я первый.

Ловко хватаясь за вбитые в стенки колодца железные скобы, Толгрим полез вверх. Алвис следовал за ним.

«Сейчас начнется, — думал он. — Интересно, как выглядит этот проклятый черный маг? Как он может выглядеть, если Толгрим считает, что Сельда по сравнению с ним просто соплячка?»

Впрочем, с ним был охотник, и это успокаивало. Толгриму приходилось убивать черных магов. Он умеет это делать. А стало быть, не о чем беспокоиться.

— Подержи меня, — попросил охотник.

Продолжая цепляться одной рукой за скобу, Алвис крепко ухватил другой ноги Толгрима.

Теперь охотник мог упереться в крышку люка обеими руками, не опасаясь сорваться вниз.

— Давай! — сказал Алвис.

Толгрим напряг мускулы и отодвинул крышку в сторону. Теперь можно было вылезти. Алвис отпустил его ноги и посмотрел вверх. Вот Толгрим выбрался из люка. Алвис тоже стал карабкаться вверх. Когда его голова показалась над краем люка, охотник сказал:

— А теперь как можно осторожнее. Ни одного шага без моего разрешения. Тут полным-полно сторожевых нитей. Если заденешь хоть одну из них — останется только уносить ноги.

Алвис кивнул. Он выкарабкался из люка. Толгрим ткнул пальцем рядом с собой:

— Вот, можешь встать сюда. Стой и смотри. Помни, один шаг без моей команды может погубить все дело.

Алвис встал на указанное охотником место и огляделся.

Судя по всему, они находились на совершенно безлюдной улице, где-то на окраине города. Дом черного мага — Алвис почему-то сразу понял, что это он и есть, — находился от них шагах в пятидесяти, не больше. Это был здоровенный, невообразимо мрачный двухэтажный домина, построенный из черного камня. Дверь у него была тоже огромная, не менее чем в два человеческих роста. Два ряда пузатых, вытесанных из того же черного камня колонн тянулись по обе стороны от двери.

— Этот? — Алвис показал пальцем на дом из черного камня.

— Конечно, — ответил Толгрим. — Чувствуешь, как от него буквально разит злом?

— Еще бы, — Алвис поежился. — А вообще ты уверен, что мы убьем черного мага?

— А куда мы денемся? — слегка улыбнулся Толгрим. — Если не мы его, то он нас. Ты как предпочитаешь?

— Конечно, чтобы его убили мы.

— Значит, так и будет… А сейчас давай-ка не мешай мне. Охота началась, и любая ошибка может закончиться катастрофой. Поэтому иди за мной по пятам. Ступай только туда, куда ступаю я, и до поры до времени не задавай никаких вопросов. Понял?

— Еще бы.

Толгрим медленно и очень осторожно, внимательно глядя себе под ноги, двинулся к дому черного мага. Алвис шел за ним, стараясь ступать след в след.

Вот охотник остановился, несколько мгновений что-то напряженно обдумывал, потом сделал шаг влево.

«Он идет словно по минному полю», — подумал Алвис.

Собственно, так оно и было. Минное поле, состоящее не из мин, а из сторожевых нитей. Эффект — почти тот же. Ступил не туда — и провалил все дело.

— А если черный маг увидит нас из окна? — спросил Алвис.

Толгрим бросил на него укоризненный взгляд и ничего не ответил.

«Ну да, — подумал юноша. — Не стоило мне его отвлекать. А маг, он наверняка слишком уж надеется на свои нити. Он верит, что подойти к его дому и не задеть их невозможно. Зачем тогда смотреть в окно?»

Минут через пятнадцать они дошли до стены дома. Толгрим привалился к ней спиной и удовлетворенно улыбнулся.

— Давай немного отдохнем, — сказал он. — Ну и мешанина! Наверняка кое-какие нити черный маг добавил лишь сегодня вечером. Не может быть, чтобы он поддерживал возле своего дома такую сеть каждый день. Слишком накладно. Энергии не напасешься.

— Ничего, до двери осталось не так далеко, — попытался ободрить его Алвис.

— Если бы, — хмыкнул Толгрим. — Нет, с парадного входа мы в его дом не пойдем. Слишком опасно. Придется поискать черный ход. Через него пройти будет легче.

— Стало быть, нам еще придется обойти дом кругом?

— Угу. Кстати, попробуй угадай, следы чьих нитей судьбы я обнаружил перед домом?

— Чьи?

— Наших общих знакомых. Рума и его мальба. Я боюсь, как бы к ним не присоединилась и Сельда. Вот это будет номер.

— Но ты же сказал, что черный маг их не контролирует!

— Правильно. Только кто мешает тому же черному магу перед ночью наподобие этой брать их под контроль? Никто. Утром он их отпустит. Они вернутся домой и, может быть, даже не будут помнить, где провели ночь.

— А Сельда? — спросил Алвис. — Ты обнаружил следы ее нитей?

— Нет. Но это ничего не значит. Она могла проникнуть в дом черного мага через окно. А на то, чтобы осмотреть дом со всех сторон, у нас нет времени. Остается только надеяться, что маг решил ограничиться лишь Румом и мальбом.

— Интересно, почему с ними нет призрачника? — спросил Алвис.

— Мне это интересно ничуть не меньше, — проговорил Толгрим. — На всякий случай вот, держи.

Он вынул из кармана магический камень, купленный на эльфийской улице.

— Что мне с ним делать? — спросил Алвис.

— Чтобы камень сработал, достаточно ударить его о твердую поверхность. Короче, когда ситуация станет безвыходной, саданешь его об пол. Но только в случае, если нам и в самом деле придется очень, очень туго. «Потустороннее безумие» — очень сильный камень. Те, кто попал в поле его действия, на несколько часов переносятся в нереальный, совершенно безумный мир.

— Зачем это нужно? — Алвис с опаской взвесил на ладони камень. — Кто от этого выиграет?

— Конечно, я. Мне известно, на основе каких принципов существует этот мир. Там я в любом случае одолею черного мага.

— А я? Мне что тогда делать? Тоже драться?

— Только если черный маг станет побеждать. Черные маги очень лихо управляются с нитями судьбы, но в рукопашном бою чаще всего пасуют. Однако бывают и исключения. Вот для этого я тебя с собой и взял. Этот маг, похоже, старый, а значит, и очень сильный. Кто знает, может быть, он орудует мечом ничуть не хуже, чем нитями судьбы?

— Я должен тебе помочь, если так и окажется.

— Да. Именно на это я и рассчитываю.

— Сделаю все, что ты скажешь.

Алвис опустил камень в карман.

— Кстати, нам пора двигаться дальше, — сказал Толгрим. — Еще раз повторяю, иди строго за мной, след в след. Учти, тут не только сторожевые нити. Вполне хватает и тех, которые могут тебя мгновенно убить.

Теперь они шли вдоль стены дома. Свернув за угол, Толгрим вдруг чертыхнулся и остановился. Алвис неподвижно застыл в шаге от своего учителя.

— Придется сделать небольшой крюк, — наконец сказал охотник. — Ну и сеть. Похоже, черный маг нам попался особенно мнительный. Это плохо.

Оглянувшись, он скомандовал:

— Алвис, сделай шаг назад.

Юноша отступил на шаг.

— Отлично… Теперь еще шаг влево… Просто прекрасно… Можешь сделать два шага назад… Теперь еще шаг влево.

Теперь они продвигались в обратном порядке, сильно забирая влево. Наконец Толгрим скомандовал Алвису, чтобы тот остановился. Юноша замер.

— Ну вот, а теперь снова иди за мной, — сказал охотник. — Ничего особенного, просто попали в тупик и теперь благополучно из него выбрались. За мной.

Все так же медленно он двинулся вперед. Алвис следовал за ним как тень.

К тому времени, когда они достигли черного хода, по лицу юноши обильно тек пот. Ему приходилось все время быть начеку, тщательно рассчитывать каждое движение.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал охотник. — Теперь будет легче.

Он внимательно осмотрел дверь черного хода, потянул было руку к ее ручке, но вдруг передумал, отдернул. Удрученно засопев, Толгрим снова стал рассматривать дверь.

— Алвис, если ты сделаешь шаг вправо, то сможешь прислониться к стене, — не отрывая взгляда от двери, пробормотал он. — Отдохни. Мне нужно минут пять. Кажется, наш знакомый приготовил еще одну ловушку.

Алвис осторожно шагнул вправо и прислонился к стене. В самом деле, слегка перевести дух не мешало. Похоже, все еще только начинается. Если им пришлось выкидывать такие фортели перед домом черного мага, то что им придется проделать, когда они окажутся внутри?

Толгрим насмешливо фыркнул.

— Знаешь, что этот умник выкинул? — спросил он у Алвиса.

— Ну?

— Он не запер дверь черного хода.

— Забыл?

— Как бы не так. Сегодня ночью по улицам ходят только красные дьяволы. Если они попытаются проникнуть в дом черного мага, запертая дверь их не остановит. Красные дьяволы ее попросту выломают. Так зачем запирать ее на замок? Проще протянуть поперек двери несколько смертоносных нитей судьбы.

— Кстати, как ты эти нити различаешь? — спросил Алвис. — Откуда ты знаешь, что одни из них смертельные, а другие всего лишь сторожевые?

— По цвету. Нити разного назначения отличаются различными оттенками цветов. Некоторые из них так и вовсе полосатые. Впрочем, сейчас мне интересен только один вид нитей. Те, которые черный маг натянул поперек двери. Если хочешь знать, они чернее сажи.

Толгрим осторожно взялся за ручку двери и открыл ее. За дверью, как и положено, был пустой проем.

«Он пустой для меня, — подумал Алвис. — Но только не для Толгрима. Все-таки было бы интересно увидеть эти самые нити. Как они выглядят?»

Толгрим вытащил из-за пояса кинжал и, просунув его конец в дверной проем, рубанул воздух, словно перерезая натянутую поперек двери невидимую веревочку.

— Тебе придется подождать еще немного, — прошептал он. — Сейчас я проделаю проход. Кстати, советую разговаривать потише. На всякий случай.

— Понял, — прошептал в ответ Алвис.

— Вот то-то.

Толгрим уверенно орудовал кинжалом. Минут через пять он выпрямился, сунул кинжал за пояс и сказал:

— Все, дело сделано. Можно входить. Я первый, ты — за мной. И еще, не трогай дверь руками. Нагнись пониже. Пару верхних нитей я не обрезал. Они чуть-чуть другие.

— А маг может узнать, что мы перерезали охраняющие черный вход нити?

— Нет. Здесь были только смертельные нити. Сторожевых он почему-то не поставил. Видимо, посчитал, что вокруг дома их вполне достаточно. Когда войдем внутрь, не отставай от меня более чем на шаг и выполняй все мои распоряжения беспрекословно.

Сказав это, Толгрим вошел внутрь дома. Прежде чем последовать за ним, Алвис еще раз огляделся.

Ночь красных дьяволов была в разгаре. В том квартале, в котором стоял дом черного мага, царили тишина и покой, но дальше… Со стороны порта доносилось нестройное пение. Человек сто, никак не меньше, перекрикивая друг друга, пели о последнем и очень решительном бое, который произойдет немедленно и в результате которого восстанет род людской, видимо, перед этим уничтоженный каким-то могучим врагом. В противоположной стороне ревели моторы танков, слышалось лязганье гусениц и автоматные очереди. Воздух в небе гудел, словно его рубило множество огромных мечей. Там кружилось несколько странных аппаратов. Судя по их форме, они летать не могли даже в принципе, но тем не менее летали.

И еще где-то там, в канализации, бродил дух сопротивления. Вспомнив о нем, Алвис не смог удержаться от презрительной улыбки. Тоже — герой называется.

— Давай заходи в дом, — прошептал Толгрим. — Что ты там копаешься?

Конечно, идти в логово черного мага Алвису не хотелось. Но он не мог опозориться перед Толгримом, признаться, что трусит. Кроме того, войти в дом черного мага было нужно, потому что вскоре это станет его жизнью, его работой. Надо было привыкать, и учиться. Привыкать ко многому и учиться еще большему. Иначе его прикончит первый же попавшийся монстр.

Старательно нагибаясь, он проскользнул в дом черного мага.

— Молодец, — сказал Толгрим. — Я уже было подумал, что ты струсишь.

— И что бы ты тогда сделал? — спросил Алвис.

— Не знаю. Уж что-нибудь придумал бы обязательно.

Алвис не без любопытства оглядел комнату, в которой они оказались. Все-таки интересно, как живут эти пресловутые черные маги?

Ничего особенного. Обычная маленькая комнатушка, в которой стоит старый, обшарпанный комод. Один его ящик был неплотно прикрыт, и Алвис разглядел, что он битком набит какими-то тряпками. В углу стояла мраморная скульптура очень красивой девушки, с отбитыми руками. В другом находился высокий железный ящик, запертый на здоровенный амбарный замок.

Алвис подошел к ящику, осторожно потрогал замок и спросил:

— Интересно, а тут что находится? Может, что-то ценное?

— Вполне возможно, — сказал Толгрим. — Только нам заниматься этим ящиком некогда. Прежде всего надо определить, где находится черный маг, в какой комнате он сидит. Дом большой, и на это наверняка уйдет порядочно времени.

— А ты не можешь это сделать по линиям судьбы?

— Нет. Здесь этих линий столько и они так перепутаны, что в них сам черт ногу сломит. Правда, опасных линий внутри дома нет. Это уже неплохо. Однако на всякий случай держись ко мне поближе. И приготовь пистолет. Он может понадобиться в любую секунду.

— Понял.

Алвис вытащил пистолет и проверил, снят ли он с предохранителя.

Между тем Толгрим подошел к следующей двери, внимательно ее осмотрел и осторожно толкнул. Дверь открылась. За ней был коридор, на стенах которого висели трехмерные картины.

Проходя мимо этих картин, Алвис не удержался и задержался возле одной из них. Картина являлась портретом девушки в богатом, с большим вырезом платье. Тонкие, изящные руки, пышные волосы, лицо, притягивающее странной, зловещей красотой.

Совершенно машинально Алвис протянул руку, чтобы прикоснуться к портрету. В этот момент девушка заявила:

— Проваливай. Нечего тут топтаться. И не смей меня трогать руками.

Невольно сделав шаг назад, Алвис несколько мгновений ошарашенно рассматривал портрет. Ничего не происходило. Лицо девушки оставалось неподвижным.

Осмелев, Алвис снова шагнул к портрету.

— Проваливай. Нечего тут топтаться. И не смей меня трогать руками, — заявила нарисованная на потрете девушка.

Алвис облегченно вздохнул. Всего лишь говорящий портрет. Делов-то…

— Ты что там застрял? — яростным шепотом спросил Толгрим.

— Сейчас, сейчас.

Алвис поспешно догнал учителя. Тот стоял перед следующей дверью.

— Еще раз отвлечешься, задушу собственными руками, — сообщил Толгрим. — Прямо на месте. Чтобы не дать черному магу проделать с тобой еще что-нибудь похуже. Дошло?

— Я больше не буду, — заявил Алвис.

Ему было очень, очень стыдно. В самом деле, какое он имел право забыть о том, где они находятся и зачем именно в этот дом пришли?

— Смотри у меня, — грозно сказал Толгрим и уже более мирным голосом спросил: — Ну как картина, понравилась?

— Ничего особенного, — небрежно сказал юноша. — Правда, в первую секунду впечатляет. Потом понимаешь, что это всего лишь трюк, и эффект теряется.

Толгрим усмехнулся.

— Да ты, я вижу, критик… Ладно, пошли дальше. И больше таких фокусов не выкидывай. В тот момент, когда ты пялился на эту картину, тебя запросто могли убить хоть десять раз подряд.

Следующая комната оказалась большим залом, заставленным огромным количеством каких-то диванчиков, козеток, низеньких столиков, огромных, красиво расписанных ваз, изящных статуэток. В дальнем конце зала находилась винтовая лестница на второй этаж.

Толгрим покачал головой.

— Ну да, — прошептал он. — Вот без этого они обойтись не могут. Обязательно нахапают красивых вещей, как попало упихают их в большую комнату и считают, что сделали свою жизнь более одухотворенной. Однако где же комната этого «любителя искусства»? Неужели на втором этаже?

— А что, вполне может быть, — прошептал в ответ Алвис. — Я бы точно в эту ночь постарался забраться куда-нибудь подальше от входной двери. Пошли на второй этаж.

— Подожди, — Толгрим предостерегающе поднял руку.

В этот момент в недрах дома зародился жуткий, противный вой. Казалось, его издал сам дом. Во всяком случае, кто именно может так выть, Алвис догадаться не мог.

— Ну и ну, — прошептал юноша. — Прямо мороз по коже…

— Иногда черные маги заводят себе сторожевых псов, — объяснил Толгрим. — Жуткие твари, с которыми лучше не сталкиваться.

— Это кто угодно, только не собака, — прошептал Алвис.

— А сторожевые псы черных магов на собак и не похожи. Хотя даже они не способны издавать такие звуки. Несомненно, тут что-то другое.

Охотник задумчиво посмотрел на лестницу, направился было к ней, но потом передумал.

— Нет, — сказал он. — Сначала хорошенько осмотрим первый этаж. Наверх мы еще успеем. Мне кажется, черный маг где-то здесь.

Рядом с винтовой лестницей виднелась еще одна дверь. Она была обита кожей и украшена ровными рядами блестящих металлических заклепок.

Когда до двери осталось всего несколько шагов, Толгрим прошептал:

— Мне кажется, вой доносился именно отсюда.

— Ты уверен, что нам обязательно нужно узнать, кто именно воет? — с тревогой спросил Алвис.

Толгрим кивнул и двинулся к двери. Вид у него был чрезвычайно уверенный. Это слегка успокоило юношу. Крепко сжимая пистолет в руке, готовый в любой момент открыть огонь, он встал сбоку от двери.

Толгрим одобрительно кивнул.

Алвис поступил совершенно правильно. Если за дверью скрывается кто-то опасный,Толгриму будет достаточно лишь отпрыгнуть назад. Враг, понятное дело, выскочит из комнаты. Тут Алвис его и подстрелит.

Охотник медленно повернул ручку двери и потянул ее на себя. Алвис приготовился стрелять. Вот дверь открылась. Толгрим заглянул в комнату.

Что именно находится там, Алвис видеть не мог, но отступать Толгрим, похоже, не собирался, и юноша облегченно вздохнул. Вроде бы в комнате ничего опасного не было.

Он подошел к Толгриму и заглянул через его плечо. Комната была совершенно пустой. Стены ее украшали желтые, простенькие как детская считалка обои. В дальнем конце комнаты висел тяжелый бархатный занавес. Алвис видел такой в театре.

Толгрим подал ему знак следовать за собой и вошел в комнату. Похоже, этот занавес его заинтересовал. Алвису и самому было интересно, что за ним скрывается.

И все же было что-то в этой комнате настораживающее. Осторожно закрыв за собой дверь, он сделал пару шагов к занавесу, и в этот момент кто-то совершенно явственно шепнул ему на ухо: «Опасно… не надо… опасно…»

Алвис остановился и бросил взгляд в сторону двери, словно собираясь к ней вернуться. Но Толгрим шел к занавесу, он был от него уже в нескольких шагах.

Юноша стиснул зубы и быстро пошел вслед за учителем. Какая бы опасность их ни поджидала, они встретят ее вместе, поскольку остаться в живых можно только таким образом. Плечом к плечу.

Кроме того, Алвис верил в Толгрима. Если опасность существует, охотник не мог ее не чувствовать. Он вошел в эту комнату, он намеревался заглянуть за занавес. Значит, так нужно, так должно быть.

Неведомый голос еще раз прошептал Алвису на ухо о подстерегающей его опасности и смолк. Пистолет тянул руку вниз, но юноша этого не замечал. Глаза его были прикованы к бархатному занавесу.

Вот Толгрима отделяет от него всего лишь два шага. Один.

Охотник остановился. И занавес, словно за ним и в самом деле скрывалась сцена неведомого театра, дрогнул, а потом стал раздвигаться.

— Великий дух! — пробормотал Толгрим и занял оборонительную стойку, выставив вперед кинжал. Алвис одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние и вскинул руку с пистолетом.

За занавесом была сизая, похожая на спрессованный туман пелена. Она колыхалась, словно внутри нее находилось что-то огромное, некий неведомый зверь. А потом из тумана снова раздался тот самый вой, который они уже слышали. Только теперь он звучал громче, потому что издававший его монстр находился совсем рядом, в десяти-пятнадцати шагах.

— Кто это? — прошептал Алвис.

Он боялся, он здорово боялся, но убегать не собирался, твердо решив остаться со своим учителем до конца, каким бы он ни был.

— Кажется, я догадываюсь, — пробормотал Толгрим. — Великий дух, я думал, их уже не осталось.

— Кого? Кто там, в тумане? — спросил Алвис.

Он заметил, что пистолет в его руке слегка подрагивает, и это его рассердило.

Вот еще, неужели он настолько перепугался, что не сможет стрелять в того, кто сейчас, он в этом был уверен, на них бросится? Дудки, он бывал в переделках и хуже, сталкивался с противниками более опасными, чем какое-то безмозглое чудовище, способное лишь мерзко реветь да пытаться слопать тех, кто готов ему позволить это сделать.

— У них нет названия, — странным, севшим голосом сказал Толгрим. — Мы их называем древними. Я думал, все они давно умерли. И вот, оказывается, один все-таки жив, причем находится не где-нибудь, а в плену у черного мага.

— А ты уверен, что это не сторожевой пес?

— Уверен, — сказал Толгрим.

И в этот момент туман исчез. Он не растаял, не уполз в сторону, а именно исчез. Еще мгновением раньше он был, и вот его уже нет. Алвис увидел того, кто скрывался в тумане, и невольно вздрогнул.

Чудовище было невообразимо старо. Это чувствовалось, это буквально ощущалось как некая аура. Больше всего древний походил на этакого карликового кашалота. Карликовым он, конечно, был относительно, поскольку имел не менее двадцати шагов в длину. Кроме того, от кашалота он отличался глазами. Глаза у древнего были большие, странного рубинового цвета и словно бы надтреснутые. Да, именно надтреснутые. Пересекавшие их жилки сильно смахивали на трещины в толстом стекле, которые возникают, если по нему хорошенько врезать булыжником.

Еще у древнего имелась пара рук. По сравнению с его телом они казались почти крохотными, но Алвис прикинул, что эти кажущиеся такими немощными ручки в действительности в два раза толще, чем рука среднего мужчины. На руки древнего были надеты кольца из голубоватого метала. От колец к стене тянулись толстые цепи. Таким образом, древний был самым тривиальным образом прикован к стене.

Толгрим: сказал:

— Ничего не понимаю. Как, каким образом черный маг сумел поймать древнего… Да нет, это невозможно. Скорее, он его выкупил у какого-то чародея, а может, и отобрал. Наверное — отобрал. Черные маги не из тех, кто любит платить хоть за что-то.

Древний открыл пасть, усеянную желтыми обломанными зубами, и что-то сказал. Голос у него был низкий и довольно хриплый. Язык, на котором говорил древний, был Алвису незнаком.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил он у Толгрима.

— Нет, — ответил тот. — Наверняка во всем нашем мире уже не найдется человека, знающего язык древних. А жаль. У меня есть парочка вопросов, которое я хотел бы ему задать. Кстати, ты слышал легенду, согласно которой нашу цепь миров построили именно древние? Думаю, так оно и было. Или почти так. Легенды, как правило, перевирают мелкие подробности, но в основном верны.

— Мы его освободим?

— Попытаемся. И сделать это нужно сейчас. Если черный маг нас убьет, то древний останется в плену. А так, в самом худшем случае, мы сделаем хотя бы это.

Он подошел к пленнику и осмотрел цепи, которыми тот был прикован. Древний слабо взмахнул хвостом.

— Тихо, тихо, — успокаивающе проговорил Толгрим. — Сейчас мы тебе поможем. Только не надо больше реветь. Мы уже здесь и готовы действовать.

С опаской поглядывая на чудовище, Алвис подошел к Толгриму. Теперь, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от пленника черного мага, он еще раз смог убедиться, насколько тот стар. Об этом говорило многое, и в первую очередь кожа древнего. Она была вся изрыта морщинами и имела зеленоватый цвет, словно каждая ее клеточка была покрыта патиной, наподобие той, которая покрывает древние изделия из бронзы.

— Как мы его вытащим из этого дома? — спросил Алвис.

— Он сам уйдет. Главное — избавить его от цепей. Как бы это сделать половчее?

Толгрим задумчиво осмотрел лезвие ритуального кинжала и раздосадовано цокнул языком.

— Не надо было тебе так часто пользоваться этим кинжалом. Если я сейчас с его помощью освобожу древнего, энергии на то, чтобы убить черного мага, не хватит. Но другого способа нет.

Он примерился и рубанул кинжалом цепь рядом с кольцом, охватывавшим правую лапу древнего. Последовала резкая вспышка, и одна лапа пленника черного мага оказалась свободной. Еще раз внимательно осмотрев лезвие кинжала, Толгрим сокрушенно вздохнул и перешел к другой лапе. Новая вспышка — и древний оказался свободен.

Некоторое время он лежал, словно не осознавая, что цепи его больше не держат, потом зашевелился и взревел.

— Точно, ты прав, — сказал Толгрим. — Пора тебе отсюда уходить, пока не поздно. Давай уматывай.

Древний открыл рот, и из него хлынул поток сизого тумана. Он, словно кокон, окутал фигуру бывшего пленника черного мага. Через несколько мгновений ее очертания стало трудно рассмотреть. Туман уплотнялся, становился все менее прозрачным. Вот уже перед Толгримом и Алвисом лежало что-то, напоминающее гигантское, сильно вытянутое яйцо. Цвет его менялся. Оно стремительно чернело, словно там, под его оболочкой, сгущалась темнота.

А потом все кончилось. Яйцо из тумана опять посветлело, стало прозрачным. Теперь уже можно было рассмотреть, что внутри него пусто. Туман стал медленно рассеиваться.

— Ну вот, — сказал Толгрим. — Дело сделано. Можно продолжить поиски черного мага.

Он бросил взгляд на ритуальный кинжал и задумчиво провел пальцем по лезвию, словно пробуя его остроту. Цвет лезвия изменился. Теперь оно стало совсем черным.

— А куда ушел древний? — спросил Алвис. — Вдруг его там опять поймают?

— Вряд ли, — сказал Толгрим. — Ходят слухи, что древние не умерли. Просто они переселились на обратную сторону цепи миров.

— Как это?

— Очень просто. Мир, в котором мы живем, является одним из множества миров, соединенных узкими перемычками в гигантскую цепь. Правильно?

— Да.

— Наш мир плоский. Ты знаешь это? Знаешь. А тебе никогда не приходило в голову, что на другой стороне нашего мира кто-то живет?

— Этого не может быть. Тот, кто окажется на обратной стороне нашего мира, просто упадет с нее в космическую бездну.

— Не все так просто, — промолвил Толгрим. — В старых книгах написано, что существуют даже круглые миры. Причем живущие на их, внешней поверхности люди с нее не падают благодаря волшебной силе, называемой тяготением. Почему бы этому тяготению не действовать и в нашем мире?

— Получается, у нас под ногами может находиться еще один мир, жители которого даже не подозревают о нашем существовании? — спросил юноша.

— Правильно.

— Вот бы побывать в нем.

— Для начала нам надо встретиться с черным магом, — напомнил Толгрим. — А поэтому пойдем-ка отсюда. Чем дольше мы блуждаем по дому, тем больше шансов, что он узнает о нашем присутствии. Если уже не знает. А поэтому держи свой пистолет наготове.

Они вышли из комнаты, в которой содержался в неволе древний, и резко остановились.

В середине зала, в кресле с высокой спинкой сидел средних лет человек в роскошном, шитом золотом халате. По бокам от кресла стояли с автоматами в руках Рум и мальб. Возле кресла, прямо на полу, скрестив ноги, сидела Сельда.

Увидев Алвиса и Толгрима, она злорадно улыбнулась и сказала:

— Да, это они. Те самые. Ну что, голубчики, попались?

19

«В самом деле, влипли», — подумал Алвис.

Человек, сидевший в кресле с высокой спинкой, никем иным, кроме как черным магом, быть не мог.

Толгрим рванулся было к креслу, но тут черный маг поднял правую руку. Вроде бы в ней ничего не было, но тем не менее Толгрим остановился. Мгновением позже Алвис понял, что маг держит руку так, словно в ней находится невидимое копье.

— Ага, судя по нитям судьбы, передо мной кто-то из нашей компании, — довольно сказал черный маг. — Опять же ты увидел и то, что я держу в руке. Верно, увидел ведь?

Толгрим кивнул.

Маг весело хихикнул и задумчиво проговорил:

— Интересно, с какой же это целью ты ко мне пожаловал? Да еще в ночь красных дьяволов. Да еще в сопровождении глупого юнца, за пазухой которого сидит дьюк. Похоже, ты рассчитывал отправить меня в мир теней.

— А ты в этом уверен? — с иронией спросил Толгрим.

«Может, садануть по черному магу из пистолета? — подумал Алвис. — Хотя что это даст? Ну, ухлопаю я его, а потом эти два урода с автоматами сделают из нас с Толгримом сито. Один пистолет с пятью патронами против двух автоматов… Не очень хороший расклад».

— Я знаю это абсолютно точно, — ухмыльнулся черный маг. — Зачем иначе у тебя в руке ритуальный кинжал? Кстати, древнего вы, как я понял, освободили?

— Да, его уже здесь нет, — улыбнулся Толгрим.

— Жаль. Стало быть, вы не только пришли сюда, чтобы меня убить, но и отпустили мою любимую зверушку. Зачем?

— Зачем? — Толгрим пожал плечами. — Все знают, что древние всегда помнят оказанные им благодеяния. Спасти древнего гораздо выгоднее, чем держать его на цепи. По крайней мере, я сумею получить от него то, на что ты ни в коем случае рассчитывать не мог.

— О! — черный маг грустно покачал головой. — Должен признать, что ты обладаешь некоторыми зачатками ума. Получается, ты гораздо опаснее, чем я думал.

— Безусловно.

— В таком случае… я должен немедленно принять кое-какие меры.

— Какие же?

— Прежде всего тебя нужно разоружить. Сейчас ты положишь свой кинжал на пол. Кстати, он у тебя совсем негодный. Все равно убить им меня не удастся. Твой спутник положит рядом с кинжалом пистолет. После этого вы можете подойти ко мне, но не ближе трех шагов. Начинайте.

Толгрим положил кинжал на пол и сказал Алвису:

— Бросай пистолет. С помощью этого оружия нам не выпутаться.

Он сделал ударение на слове «этого». Алвис прекрасно понял, на какое другое оружие намекает его учитель. Он явно имел в виду магический камень.

Поспешно положив рядом с кинжалом пистолет, Алвис выпрямился и вопросительно посмотрел на Толгрима.

— Все верно, — сказал тот. — А теперь мы подойдем к хозяину этого дома и с ним побеседуем.

— Не ближе трех шагов, — напомнил черный маг.

— Само собой.

Обходя мебель, Толгрим пошел к креслу, на котором сидел черный маг. Алвис двинулся за ним. В тот момент, когда фигура охотника заслонила его, юноша быстро вытащил из кармана магический камень. Крепко сжав его в руке, он бросил настороженный взгляд на черного мага и его свиту. Похоже, никто из них этих манипуляций не заметил.

Когда до кресла черного мага осталось шага три-четыре, тот приказал:

— А теперь стойте.

Толгрим остановился. Алвис встал рядом с учителем.

— Вот молодцы, — довольно сказал маг. — Послушные мальчики. Это похвально.

Он бросил взгляд на Рума и мальба. Те, как по команде, подняли автоматы и нацелили их стволы на Толгрима и Алвиса.

— Просто превосходно. А то у меня уже рука стала затекать.

Черный маг опустил руку и пошевелил пальцами, чтобы восстановить в них кровообращение.

— Я бы с этой парочкой долго разговаривать не стала, — сказала Сельда. — Доверять им нельзя ни в коем случае.

Она все так же сидела возле ног черного мага и не сводила с Алвиса злых, голодных глаз. Под этим взглядом тому стало не по себе.

— А я и не доверяю, — совершенно безмятежно сказал черный маг. — Стоит этим молодцам попытаться сделать что-нибудь нехорошее, как мои мальчики махом их продырявят. Верно?

Рум и мальб дружно кивнули. Лица у них оставались бесстрастными.

«Несомненно, — подумал Алвис, — черный маг держит их под контролем. Интересно, как он это делает? Каким-то образом подавил их волю и дал им подробные инструкции. Какие? Наверняка головорезы начнут стрелять в нас лишь в том случае, если мы попытаемся напасть на черного мага. Однако черный маг не мог предугадать всех наших действий. Станут эти двое стрелять, если я попытаюсь разбить магический камень?»

Теперь Алвис не сомневался, что единственным оружием, с помощью которого они могут убить черного мага, является маленький камешек у него в руке.

— Эти двое уничтожили мое гнездо, — сказала Сельда. — Я должна им отомстить.

Черный маг бросил на Сельду хмурый взгляд и сказал:

— Хорошо, мы вспомним о мести немного погодя. А сейчас я хотел бы поговорить с этими двумя горе-убийцами. Все-таки интересно, на что они надеялись, когда решили заглянуть в мой дом. Один — недоучка, второй — молокосос, который еще не расстался с дьюком, Довольно жалкая компания.

Толгрим пожал плечами:

— И тем не менее мы тебя убьем.

Маг язвительно улыбнулся:

— А зачем? Никак из благородных побуждений? Освободить жителей этого несчастного города от поработившего их чудовища. Не так ли? Сделать их свободными и, соответственно, счастливыми.

— Именно так, — сказал Толгрим. — Сделать их свободными и счастливыми.

— Да не нужно простым людям никакой свободы. Они не знают, что с ней делать. Вот болтать о ней, жаждать ее они умеют великолепно. Этого отрицать нельзя. Но только не обладать. Едва получив свободу, люди вдруг осознают, что не имеют ни малейшего понятия, что с ней делать. Более того, обзаведясь свободой, простые люди вдруг начинают ее бояться, поскольку любая свобода — риск и неизвестность. А рисковать простые люди не умеют, да и не желают. Зачем им это? Риск какой-то. Вместо того чтобы рисковать, они предпочитают есть и спать, сшибать копейку на копейку, копить барахло, делать друг другу мелкие и крупные подлости… Нет, рисковать они не желают. И никакой свободы на самом деле им не нужно. Того, кто им эту свободу подарит, они до скончания века будут вполне искрение и беззаветно ненавидеть. А если этот убогий к тому же начнет вякать про справедливость и доброту, про милосердие и праведную жизнь, они с большим удовольствием ему проломят голову. Поскольку обычные люди на самом деле эти слов не понимают… Даже не так… они их понимают, но только применительно к себе. Если же кто-то попробует им объяснить, что на эти вещи имеют право не только они, так называемые простые люди сочтут его психом…

Маг откинулся на спинку кресла и весело захохотал. Закончив смеяться, он промолвил:

— Эх, горе-убийцы, сумеете ли вы сделать людей счастливыми, преподнеся им такой подарочек? Нет, людей от свободы надо держать подальше. Вредно она на них действует.

Алвис посмотрел на пол. Под ногами у него был мягкий ковер. Зато рядом с Алвисом стоял низенький столик из полированного дерева. На крышке его костяными пластинками были выложены причудливые узоры.

«Вот об этот столик я магический камень и грохну, — подумал юноша. — Теперь только бы Рум и мальб не стали стрелять раньше, чем я успею это сделать».

Толгрим молчал. Черный маг поудобнее устроился в кресле, подпер щеку ладонью и стал его рассматривать.

«Похоже, изучает его нити судьбы, — подумал Алвис. — Пытается придумать, как нас наказать. А мне нужно разбить камень. Успеют ли Рум и мальб выстрелить, прежде чем я это сделаю? Вот в чем вопрос. Может, попробовать их отвлечь, разговорить?»

В этот момент в кармашке заворочался Дьюк.

— Сиди, не высовывайся, — прошептал Алвис.

— Эй, с кем это ты разговариваешь? — спросил Рум.

Голос у него был металлический, неживой, словно у механической куклы. Собственно, он сейчас и являлся чем-то вроде куклы, безвольной, нерассуждающей, готовой выполнить во что бы то ни стало данный хозяином приказ.

Алвис посмотрел на черного мага. Тот, похоже, целиком занялся изучением линий судьбы Толгрима.

— Тебя спрашивают, значит, отвечай, — наседал Рум. — С кем разговариваешь?

Алвис пожал плечами.

— Зверек тут у меня. Дьюк. Сказал ему, чтобы вел себя тихо.

— Вот пусть и сидит тихо. Я всяких там зверьков не люблю, — пробормотал Рум.

Алвис снова взглянул на черного мага. Тот, похоже, не обращал на всю эту болтовню никакого внимания. Юноша решил рискнуть.

— Кстати, Рум, — сказал он. — Что-то я не вижу призрачника. Уж не почувствовал ли он недомогания после нашей последней встречи?

Все тем же металлическим голосом Рум ответил:

— Призрачник ушел из города после схватки в харчевне. Но прежде он сказал, что предчувствует недоброе и нам лучше последовать за ним, если мы хотим остаться в живых.

— А вы, конечно, остались.

— Да, мы остались.

— Но как же ваш повелитель позволил уйти призрачнику?

— Он заметил его отсутствие тогда, когда того уже не было в городе. А власть нашего повелителя за пределы города не распространяется.

— А ну-ка молчать! — коротко приказал черный маг. — Много болтаете.

Он взял со стоящего возле его кресла столика коробку, открыл и вынул сигару. Обрезав ее кончик золотыми ножницами, маг прикурил сигару и пробормотал:

— Черт ногу сломит. Таких забавных нитей я не видел уже давно. Интересно, очень интересно. Хотя… Тебя, кажется, зовут Толгрим? Мне Сельда рассказала про тебя забавные вещи. Да и линии судьбы у тебя довольно интересные… Может быть, стоит к ним на полчасика присоединиться. По крайней мере, в волшебных амулетах ты должен понимать даже побольше меня.

— О том, чтобы присоединиться, можешь и не мечтать, — зло сказал Толгрим.

Словно не слыша его, черный маг задумчиво продолжал:

— Вот только насчет справедливости и свободы ты врешь. Я думал, может быть, ты заблуждающийся? Нет, какие там заблуждения! Самый обычный претендент на мое место. Не очень умелый. По крайней мере в искусстве управления нитями и фехтовании я тебя сильнее.

— Врешь ты все, — спокойно сказал Толгрим. — Не пойму — зачем? Хочешь напоследок поразвлечься? Желаешь посмотреть, как мой ученик разочаруется в своем учителе?

Черный маг небрежно махнул рукой.

— Ах вот в чем дело. Стало быть, ты охмурил этого молокососа и наболтал ему всякой чепухи. Разумно, разумно. Вдвоем, да при везении, вы могли меня и прикончить. Конечно, если бы не наделали столько ошибок… Как ты потом с этим щенком собирался расправиться? Конечно, перерезал бы ему горло?

«Вот ведь старый хрен, — с ненавистью подумал Алвис. — Мало ему того, что он через несколько минут нас убьет. Хочет напоследок еще посмотреть, как мы друг другу в лицо плюнем. Для этого и врет как сивый мерин».

Он бросил на черного мага ненавидящий взгляд.

А тот мерзко захихикал и, потирая ладошки, сообщил:

— А юноша-то наш тоже забавный экземплярчик. И задатки блестящие. Будь у меня возможность продержать вас где-нибудь пару лет, а потом стравить, клянусь великим соблазнителем, я бы так и сделал. Уж это была бы и битва!

Толгрим покачал головой и промолвил:

— Ага, стало быть, ты хочешь предложить мне честный поединок.

Черный маг хихикнул.

— Хочу. Люблю время от времени рискнуть. Особенно когда риск не очень большой. Как ты догадался, что у меня на уме?

— Догадаться было нетрудно, — сказал Толгрим. — Иначе зачем бы ты стал нести всю эту чушь? Не иначе как для того, чтобы поссорить меня и моего ученика. На всякий случай. Вдруг я выиграю схватку. Тогда остается шанс, что мы перережем друг другу горло. Какая-никакая, а месть. Так, что ли?

— И это тоже, — кивнул черный маг. — Только ничего я не выдумывал. Иногда для того, чтобы поссорить двух людей, достаточно всего лишь сказать правду.

Толгрим ухмыльнулся:

— Нет, кривое зеркало уже не выправишь. Ладно, хватит болтать, давай-ка начнем.

— Можно и начать, — согласился черный маг.

Лицо его приобрело плотоядное выражение, словно у гурмана, которому не терпится попробовать экзотическое блюдо.

Алвис посмотрел на охотника. Тот едва заметно кивнул.

«Ага, значит, сейчас», — подумал юноша.

Он бросил взгляд на столик и крепче сжал волшебный камень.

Вот сейчас все и случится. Первый бой. Первая схватка. Или пан, или пропал.

Черный маг щелкнул пальцами. Тотчас же Рум и мальб нацелили стволы автоматов на Толгрима.

— Это чтобы ты не надумал выкинуть какой-нибудь фокус, — объяснил маг. — Знаю я вас, претендентов. Всегда норовите сжульничать. Если надумаешь активировать припрятанный амулет, махом превратишься в сито.

— Нет у меня никаких амулетов, — заявил Толгрим. — Давай, начинаем.

«Точно, нет, — подумал Алвис. — Поскольку амулет у меня. И уж я его применю во чтобы то ни стало».

Он встретился глазами с Сельдой. Та, словно угадав его мысли, вдруг резко наклонилась вперед, приготовилась к прыжку.

«Не успеет, — как-то отстраненно, холодно подумал Алвис. — Я разобью камень раньше. А там… будь что будет».

Черный маг вытянул руки вперед и прошипел:

— Ну, претендент, что же ты медлишь? Или испугался?

— Ничуть не бывало, — промолвил Толгрим.

Лицо у него побледнело, глаза лихорадочно блестели. Медленно, словно преодолевая сопротивление, Толгрим поднял руки.

И тут с Алвисом что-то произошло. Окружающий мир изменился, и он вдруг совершенно четко увидел, как из кончиков пальцев черного мага вырвался пучок разноцветных линий и медленно поплыл по воздуху к Толгриму. Мгновением позже такие же нити вырвались из пальцев охотника. Медленно, неотвратимо пучки нитей сближались. Когда они встретятся, начнется самое главное.

«Пора! — решил Алвис. — Медлить больше нельзя».

Чувствуя, как по спине пробежал холодок страха, он вскинул руку и саданул магический камень о крышку стола. Тот разбился с тихим, похожим на хруст яичной скорлупы звуком.

Алвис увидел, как стволы автоматов Рума и мальба качнулись в его сторону, но уже в следующее мгновение они исчезли, исчез черный маг, исчезла Сельда, исчез полностью зал в доме черного мага, исчезло все…

Пространство вокруг Алвиса закрутилось в жемчужную спираль, сдавило его в жарких объятиях и понесло, понесло… Впрочем, вполне возможно, это ему только казалось. Может быть, он вовсе никуда и не летел? Да и какое это имело значение?

«Черт, что будет, что будет? — крутилось у него в голове. — Неужели я никогда больше отсюда не выберусь? И вообще… как он выглядит, этот безумный мир?»

Объятия пространства разжались, и Алвис оказался посреди сожженной солнцем пустыни. Вокруг, сколько хватало глаз, был только черный песок. Ни одного разноцветного пятнышка, ни единого живого существа.

— Ага, вот как, стало быть, он выглядит, — пробормотал юноша. — Ничего себе, ну и мир…

— Все совсем не так, как тебе кажется, — прошептало ему небо. — Стой на месте, не двигайся. Теперь я с ними справлюсь.

— Толгрим! — крикнул юноша. — Где ты?!

Небо молчало.

«Кстати, могу и постоять, — подумал Алвис. — Наверное, сейчас это самое разумное».

Он машинально ковырнул землю носком ботинка. Тотчас же из нее высунулась длинная зеленая рука и крепко схватила его за ногу. Юноша от испуга ойкнул и попытался вырваться. Не тут-то было. Хватка у руки была железная.

— Отпусти! — крикнул Алвис и что было силы пнул руку.

Как бы не так! Вместо того чтобы отпустить, рука потянула его под землю. Медленно, но неотвратимо.

— Толгрим! — отчаянно взывал юноша.

Охотник не отозвался, а рука продолжала тянуть. Алвис покачнулся и упал на четвереньки.

— Так его, скотину, будет знать, с кем якшаться! — послышалось сверху.

Алвис запрокинул голову. В небе висело гигантское лицо Сельды. Она с явным удовольствием наблюдала за происходящим.

— Чтоб ты сдохла! — крикнул юноша.

— Поздно, я и так уже мертвая, — злорадно сказала Сельда.

Между тем рука продолжала его тянуть. В скором времени Алвис погрузился в землю уже по пояс. Потом последовал мощный рывок. Мелькнуло ухмыляющееся лицо королевы курули, которое тотчас же исчезло, осталось наверху, и Алвис стал падать.

Падение его закончилось в пещере, в которую неизвестно откуда проникал красный свет. Пещера была обширна. Стены ее украшали похожие на зубы тираннозавра сталактиты и сталагмиты. В глубоких нишах лежали желтые кости каких-то животных. В центре пещеры сидел тот, кому принадлежала схватившая Алвиса рука.

Больше всего это существо напоминало обросший мхом камень. Но вот камень открыл казавшуюся бездонной, усеянную кривыми клыками пасть и прорычал:

— Готовься, щенок, сейчас я тебе карачун буду делать.

Все еще крепко державшая Алвиса рука стала сокращаться, подтягивая того к широко открытой пасти, по бокам которой пылали два маленьких злобных глаза.

Алвис на секунду закрыл глаза, а когда открыл их, вдруг понял, что этот замшелый камень является мальбом, тем самым, товарищем Рума. Попав в этот мир, он преобразился, но все-таки остался самим собой и теперь, выполняя приказ черного мага, готовился убить ученика охотника.

— Толгрим! — снова закричал Алвис. — На помощь!

— Хоть охрипни, — ухмыльнулся превратившийся в камень мальб. — Ему теперь некогда. Он играет с нашим повелителем в одну интересную игру, которая называется «кошки-мышки». Когда она надоест нашему повелителю, тот твоего дружка убьет. А тебя убью я. Сейчас. Я в «кошки-мышки» играть не люблю.

Алвис отчаянно рванулся к одному из сталагмитов и уцепился за него.

— Это тебе тоже не поможет, — ухмыльнулся мальб. — Мы тебя сейчас…

Ногу Алвиса рвануло так, что она едва не сломалась. Но юноша по-прежнему продолжал цепляться за сталагмит.

Новый рывок. Алвис выдержал и его. Не выдержал сталагмит. С громким хрустом он обломился. Все еще сжимая в руках обломок, Алвис поехал по полу пещеры прямиком к огромной пасти.

Превратившийся в камень мальб громко захохотал. Смех у него был очень противный. И тут Алвис что было силы швырнул обломок сталактита в открытую пасть. Смех захлебнулся, и державшая юношу рука разжалась.

Не медля ни секунды, Алвис откатился в сторону и, обломив еще один сталактит, повернулся к мальбу. Но тот уже разваливался на мелкие кусочки. Упав на пол пещеры, кусочки рассыпались пылью.

— Что, получил? — злорадно спросил Алвис.

В этот момент прямо из стены пещеры выскочил Толгрим. Вид у него был загнанный. На правой щеке кровоточила здоровенная царапина.

— Молодец, — сказал он. — Здорово ты его уделал. Только зря ты сошел с места. Надо было ждать меня. Что теперь будем делать?

— Где маг? — спросил Алвис.

— Финты всякие выкидывает, мерзавец. Копиями балуется. Ничего, мы его прищучим. Только сначала надо определить, где он скрывается. Вот что, сейчас я тебя перенесу в одно место, и там ты меня подождешь. Конечно, полностью безопасным это место назвать нельзя, но ничего другого я пока придумать не могу. После этого я найду кинжал и определю местонахождение нашего противника. Тут мы ему и покажем.

— Зачем тебе кинжал? — спросил Алвис. — Он почти потерял свою магическую силу.

— Только не здесь, только не здесь, — улыбнулся Толгрим. — Кстати, молодец. Вовремя разбил камень. Я уже было стал думать, что мне сейчас придет конец. А теперь… оп-ля!

Он ухватил Алвиса за руку и взлетел. Потолок пещеры распахнулся, словно крышка здоровенного сундука. В глаза Алвиса ударило солнце, так что он едва не ослеп.

— Главное, постарайся не уходить далеко от того места, в которое я тебя доставлю, — сказал Толгрим.

— А может, ты меня вернешь туда, где я оказался, попав в этот мир?

— Поздно. Ты уже сошел с него. Его больше нет. Понимаешь, безумный мир живет по своим законам.

В самом деле, место, над которым пролетали Толгрим и Алвис, ничуть не походило на черную, выжженную пустыню. Это был бескрайний, дикий лес, в основном состоящий из высоких деревьев с серебристыми, слегка поблескивающими листьями. Ветки деревьев густо оплетали лианы, на концах которых цвели удивительной красоты цветы.

Через некоторое время внизу показалась ровная как стол поляна. Ее покрывала короткая сочная трава, кое-где торчали невысокие, усеянные розовыми ягодами кусты. Приземлившись в самом центре поляны, Толгрим сказал:

— Оставайся здесь. В лес не ходи. Кое от кого эта поляна защитит тебя сама.

Он скользнул в лес.

Алвис проводил его завистливым взглядом. После победы над мальбом он был готов сразиться с кем угодно, пусть даже с самим черным магом.

Минут через пять Алвис несколько опомнился. Ему все еще казалось, что эта история может закончиться благополучно, но прежней безумной отваги он уже не ощущал. На смену ей пришло вполне разумное чувство уверенности, подкрепляемое осознанием того, что одним врагом стало меньше.

Интересно, сумеет ли Толгрим убить черного мага? Вполне возможно. Особенно если учесть, что он и в самом деле неплохо ориентируется в этом безумном мире.

Алвис еще раз окинул поляну взглядом.

Да, ничего не оставалось, как ждать. Конечно, можно было пока пособирать с кустов висевшие на их ветках ягоды, но юноша не знал, являются ли они съедобными. А стало быть, трогать их не стоило.

Он прошелся по поляне. Трава мягко пружинила под ногами. На небе сияло неправдоподобное, нежаркое, какое-то нарисованное солнце. Ни единого облачка. И полная тишина.

Он остановился неподалеку от края поляны и прислушался.

Лес вокруг поляны был абсолютно безмолвен. Не трещали сучья, не кричали птицы. Ни единого звука. Это настораживало.

«Ничего, ничего, — подумал Алвис. — Сейчас охотник убьет черного мага, и все это кончится. Мы вернемся в свой мир и отправимся в ближайшую гостиницу. Чтобы отдохнуть».

Отдохнуть? От чего? Он-то не принимал в схватке никакого участия. Пока за него отдувался учитель.

Алвису стало стыдно.

Он попытался разглядеть, что находится в глубине леса, за деревьями. Как бы не так. Ветки деревьев и лианы сплетались в непроницаемый для глаза барьер.

— Любуешься?

Алвис обернулся.

На противоположном краю поляны стояла и мерзко улыбалась Сельда. Вид у нее был далеко не блестящий. Еще бы, разве может быть у женщины блестящий вид, если глаза ее сочатся гноем? И кожа. Кожа Сельды цветом напоминала старый, высохший пергамент. Ногти на руках отросли до непомерной длины и загибались, словно когти хищной птицы.

— Любуюсь, — сказал Алвис.

«Черт, и ведь с поляны никак не уйдешь, — подумал он. — Как она умудрилась пробраться через этот лес? Хотя она ведь королева курули. Наверняка может и не такое».

— Стало быть, ты прихлопнул этого идиота мальба, — промолвила Сельда.

Алвис пожал плечами. В самом деле, что он мог на это ответить? Ну, прихлопнул. Дальше-то что?

— Но от меня ты не уйдешь, — твердо заявила королева курули. — Топай сюда, пора тебе открутить голову. Не бойся, я сделаю это не очень больно.

Алвис покачал головой.

Фигушки. Если ей так уж хочется заняться его скромной особой, пусть придет сама.

Он вернулся в центр поляны и, скрестив руки на груди, стал ждать.

— Эй, ты чего встал? — не унималась Сельда. — Ну-ка, топай сюда живее. Слышишь?

Алвис почесал затылок и сел на корточки.

Собственно говоря, а почему она не может прийти к нему сама? Может быть, она не может ступить на поляну? В таком случае, о чем беспокоиться? Пусть болтает что угодно. Ему и здесь хорошо.

— Я тебе приказываю! — крикнула Сельда. — Немедленно иди сюда.

Алвис ехидно улыбнулся и спросил:

— С каких это пор ты стала мне приказывать? Неужели ты и в самом деле поверила, что имеешь на это право? Если так уж надо, то придешь сама.

— Если я к тебе приду, — прошипела Сельда, — то на легкую смерть не рассчитывай.

— Больно надо, — презрительно хмыкнул Алвис.

— Я тебя предупредила.

Сказав это, Сельда бросилась к нему. Легко сказать — бросилась. На самом деле королева курули продвигалась через поляну очень медленно, словно преодолевая сопротивление сильного встречного ветра. Но двигалась!

Алвис вскочил.

Несколько мгновений он был в полной растерянности, но потом сообразил, что при такой скорости Сельда его поймать не сможет, и приободрился. В самом деле, кто мешает им слегка поиграть в догонялки?

— Видишь, я к тебе иду! — крикнула Сельда.

— Недостаточно быстро, — ответил Алвис и бросился наутек.

Они сделали вокруг поляны три круга, причем Сельде так и не удалось сократить разделявшее ее и Алвиса расстояние менее чем на пять шагов. Наконец, видимо сообразив, что таким образом юношу не догонишь, королева курули остановилась.

— Все равно, — заявила она, — господин убьет твоего учителя. Вот тогда-то я до тебя и доберусь. Ты еще пожалеешь о своем неповиновении.

— Неповиновение — такая штука, — сказал Алвис, — о которой жалеют почти всегда. Только не в этот раз. Давай уматывай. А то, неровен час, вернется Толгрим, и тогда тебе действительно не поздоровится.

— Мы еще встретимся, — прорычала Сельда.

Она попробовала сдвинуться с места и не смогла. Из покрывавшей поляну травы взметнулось вверх несколько толстых, зеленых, украшенных здоровенными шипами побегов. Они мгновенно оплели ноги королевы курули. Та истошно взвизгнула.

Алвис удовлетворенно хмыкнул.

Поляна и в самом деле имела в запасе кое-какие сюрпризы.

Между тем Сельда делала отчаянные попытки обрести свободу. Один раз ей это даже почти удалось. Она смогла вырвать из зеленого капкана левую ногу, но лишь на мгновение. Новые побеги тотчас же упаковали ее, словно заботливая нянька слишком подвижного младенца.

Королева курули тоскливо взвыла. В этом вое уже не было ничего человеческого.

А побеги продолжался расти. Вот они уже оплели Сельду по пояс. Теперь королева курули могла лишь слабо ворочаться да истошно выть.

Алвису стало не по себе.

Конечно, Сельда не являлась человеком. Более того, она даже не была живой. Но все-таки… Она могла мыслить, может быть, даже что-то чувствовать…

Короче, смотреть на то, как она гибнет, Алвису не хотелось. Он повернулся к королеве курули спиной.

Сельда еще раз взвыла и замолчала. Теперь царившую на поляне тишину нарушал лишь тихий скрип. Очевидно, его издавали во время роста зеленые плети.

Алвис вздохнул, пошарил по карманам. Нет, сигарет в них не было. А жаль. Самое время закурить.

Скрип стих.

Алвис обернулся.

Королевы курули больше не было. Зеленые плети опадали, укорачивались, втягивались в траву, открывая взору небольшой кустик, точную копию тех, что уже росли на поляне. На ветках у него даже висели ягоды.

Алвис машинально плюнул себе под ноги.

Великий дух, а он чуть было не решился одну из таких ягод попробовать.

Тут Алвис сообразил, что сделал, и испуганно посмотрел себе под ноги.

Нет, на плевок поляна не обиделась. Видимо, живых людей она не трогала, даже когда они ее оскорбляли. Или в зависимости от настроения?

Юноша почувствовал себя неуютно.

«Может, и в самом деле пойти в лес? — подумал он. — Сельда-то через него прошла. Кто знает, вдруг эта поляна решит полакомиться на десерт живым мясом?»

Он даже успел сделать в сторону леса несколько шагов…

Бум!

За его спиной полыхнуло оранжевое пламя. Алвис обернулся и увидел белое, как сметана, быстро рассеивающееся облако дыма. В центре его яростно сражались Толгрим и маг.

В тот момент, когда Алвис обернулся, Толгрим как раз попытался схватить прислужника зла за горло. Маг отпрыгнул в сторону и что было силы саданул охотника в живот. Тот упал как подкошенный, но тут же вновь вскочил. В правой руке у него теперь был кинжал.

Ловко увернувшись от магического клинка, черный маг захохотал.

Что-то произошло со зрением Алвиса. Он теперь ясно видел, что из руки мага выглядывает конец толстой черной нити. Вот он взмахнул рукой, и нить, мгновенно удлиняясь, полетела к Толгриму.

Охотник вовремя упал на одно колено. Нить пронеслась у него над головой. Перекат, прыжок, и лезвие кинжала обрезало черную нить у самой ладони мага.

Зарычав словно горный мальб, маг подпрыгнул и пнул Толгрима по руке. Кинжал отлетел в сторону на добрый десяток шагов.

— Ну, вот и все, — тяжело дыша, сказал черный маг. — Сейчас я тебя прикончу.

— Сначала тебе придется прикончить меня! — крикнул Алвис и кинулся на него.

Он преодолел разделявшее их расстояние в два прыжка и замахнулся, чтобы ударить мага в челюсть. Однако не успел. Маг взмахнул рукой. Из нее вылетела желтая нить и полоснула Алвиса по груди.

Ощущение было такое, словно его с размаху ударили тяжелым пастушьим кнутом. Задохнувшись, Алвис отлетел прочь. Падая, он увидел, как Толгрим сделал неуловимое движение рукой. Из нее вырвалась тонкая ярко-зеленая нить и вонзилась в черного мага…

Для того чтобы прийти в себя, Алвису понадобилось несколько минут.

Старательно цепляясь скрюченными пальцами за траву, он каким-то образом умудрился сесть и оглядеться.

Поляна, кусты, лес постепенно покрывались легкой, почти прозрачной дымкой, похоже готовясь исчезнуть. От черного мага осталась только горстка пепла. Над ней, покачиваясь, стоял Толгрим. Посмотрев на Алвиса, он улыбнулся и сказал:

— Однако досталось нам.

— Это точно, — промолвил юноша.

— Тебе, кстати, повезло. Будь у мага время на то, чтобы собрать энергию для черной нити, он убил бы тебя на месте. А так… можешь не волноваться. Еще несколько минут, и ты будешь в порядке.

Он оказался прав.

Еще через пару минут Алвис смог встать на ноги. Он отыскал магический кинжал и подошел к охотнику. Тот все еще разглядывал кучку пепла.

— Вот так оно и бывает, — задумчиво проговорил Толгрим. — Был тот, кто считал себя великим магом, большим знатоком людей, властелином целого города. Теперь от него остался лишь пепел, словно он был обычным вампиром. Хотя кто знает? Может, и в самом деле у черных магов и вампиров есть нечто общее? Вампиры отнимают у людей кровь, маги изменяют их судьбу, отнимают удачу. И вот в конце — кучка пепла.

Он устало улыбнулся. Алвис протянул ему кинжал:

— Держи.

— Зачем? — Толгрим покачал головой. — Пусть он останется у тебя. Должно же у моего ученика быть магическое оружие? Верно? Вот и бери его себе.

— Что будет дальше? — спросил Алвис.

— Как мы и договаривались, — ответил Толгрим. — Несколько дней отдохнем в гостинице, а потом пойдем дальше. Кстати, а почему именно в гостинице? Отдохнуть можно и в доме черного мага. Заодно проверим, нет ли у него других пленников. Может быть, древний был не единственным.

Алвис поежился.

— Дом черного мага, конечно, осмотреть нужно. А вот жить в нем… Нет, давай отправимся в гостиницу.

— Хорошо, — согласился Толгрим. — Вот что, давай отправляйся вон к тому концу поляны. Я тебя сейчас догоню. Надо выбираться из этого мира.

Делая первый шаг к краю поляны, Алвис вдруг понял, что только что, поворачиваясь к охотнику спиной, краем глаза видел, как лицо того исказила странная, злобная гримаса.

Резко остановившись, он обернулся.

Как раз вовремя, чтобы увернуться от толстой черной нити, вылетевшей из руки Толгрима и нацеленной ему в спину.

Дальнейшее произошло очень быстро.

Алвис еще пытался осознать, что происходит, а тело его уже начало действовать. Толгрим замахнулся, видимо собираясь полоснуть юношу нитью поперек груди, но так и не успел. Алвис резко развернулся и нанес удар кинжалом. Клинок магического оружия попал охотнику точно в сердце.

20

Снаркисты говорят, что все на свете рано или поздно заканчивается. Правда, нет такого конца, в котором не было бы зародыша чего-то нового. И нет начала, в котором не таилось бы конца.

Алвис вытащил из дома черного мага низенький, расшитый золотом диванчик и сел на него.

Вставало солнце. Красные дьяволы уходили, растворялись в воздухе. После них оставались брошенные черные машины и оружие, а также кипы документов с сиреневыми надписями: «Под страхом смертной казни не читать, выдавать для ознакомления только неграмотным». Почему-то документы, оружие и машины исчезали гораздо медленнее, чем сами красные дьяволы. Но исчезали.

Алвис знал, что к тому моменту, когда встанет солнце, от них не останется и следа.

Дьюк проснулся, выбрался у него из-под куртки и, устроившись поудобнее на диванчике, с наслаждением зевнул.

— Почему он хотел меня убить? — спросил Алвис.

— Что может быть проще, — ответил Дьюк. — Ты сделал свое дело. Теперь от тебя нужно было избавиться.Вполне в стиле черного мага.

— А ты точно знаешь, что Толгрим был черным магом?

— Кем же еще он мог быть?

Алвис вытащил из кармана коробочку с сигаретами. Он нашел ее, когда осматривал дом черного мага. С наслаждением закурив, он спросил:

— Ну хорошо, допустим, так. Зачем тогда ему был нужен весь этот маскарад?

— Не делай вид, что ты глупее, чем есть, — усмехнулся Дьюк. — Конечно, для того чтобы привлечь тебя на свою сторону. Он чувствовал, что маг в этом городе может оказаться ему не по зубам. А тут подвернулся просто идеальный союзник. Молодой, ловкий, умеет драться, да еще и обладает талантом видеть нити судьбы. Кроме того, ты не имеешь понятия, кто такие черные маги, с чем их едят и для чего они существуют. Короче — сущий клад. Как его было не использовать?

— И он использовал, — мрачно сказал Алвис.

— Ну да.

Какой-то человек выпрыгнул из окна дома черного мага и теперь улепетывал от него прочь со всех ног.

— Рум, — сказал Алвис. — Гляди-ка, уцелел. Я думал, он погиб там, в безумном мире.

Дьюк провел лапкой по усам и издал тихий, похожий на хихиканье звук.

— Я тоже так думал, — сказал он. — Вывернулся, мерзавец.

— Он не сможет нам как-нибудь навредить? — забеспокоился Алвис.

— Нет, — Дьюк снова зевнул. — По-моему, единственное, о чем он сейчас мечтает, это оказаться от дома черного мага как можно дальше.

— И все-таки где он прятался?

— Откуда я знаю? В доме черного мага столько закутков, чуланчиков, кладовок. Надо будет осмотреть его еще раз. Уверен, найдется и несколько потайных комнат.

Алвис с наслаждением затянулся дымом. Сигареты были просто превосходные. Ну да, разве мог черный маг курить плохие?

— Значит, никаких охотников на самом деле не существует? — спросил Алвис.

— Никаких.

— И все эти рассказы про охоту на черных магов, про путь добра, про то, как он выслеживает носителей зла, — не более чем вранье?

— Точно.

— Но не мог же он все это выдумать с ходу? Все, все, все. До последней детали.

— Не мог… Понимаешь, этот Толгрим, он ведь тоже не всегда был черным магом. До тех пор пока не проснулся его талант, он был самым обыкновенным человеком. Да и злу он служить стал не сразу. На этой дорожке оказываются не за один день. Может быть, он даже какое-то время всерьез собирался стать охотником, мечтал истреблять черных магов, обдумывал, как это лучше сделать. А потом что-то случилось, и он стал претендентом.

— Кто такие претенденты?

— Черные маги, у которых нет своих городов. Безземельные черные маги.

Алвис рассеянно сплюнул на мостовую и, снова откинувшись на спинку дивана, поерзал, устраиваясь поудобнее.

— Ты хочешь сказать, что свой черный маг есть в каждом городе?

— Да, в каждом. И претендент может захватить город, только если убьет владеющего им черного мага. Своего рода естественный отбор. Слабые погибают, сильные остаются. Просто и логично.

— Я одного не пойму, — проговорил Алвис. — Ты-то, грошовый предсказатель, почему молчал? Разве трудно было меня предупредить?

Дьюк хмыкнул.

— Ты ничего не понимаешь. Я — дьюк. А ты способен видеть нити судьбы. Я должен следить за тем, чтобы твой талант правильно развивался. Стоило тебе узнать о нем до поры до времени, как все, пиши пропало. Твой талант запросто мог исчезнуть.

— Но предупредить-то о том, что Толгрим является черным магом, ты мог?

— Нет. Ты должен был догадаться об этом сам.

— А если бы он меня убил?

Дьюк снова издал странный, похожий на хихиканье звук.

— Значит, так суждено. Значит, судьбе было угодно, чтобы победил ты.

Алвис выкинул окурок и вполголоса чертыхнулся.

У него было такое ощущение, словно он неожиданно попал в капкан, которые обычно ставят в садах для любителей полакомиться чужими фруктами. Капкан сработал. Освободиться невозможно. И вот уже показался хозяин сада со здоровенной дубиной в руках и зловещей улыбкой на лице.

— Значит, наша встреча тогда, в дождь, была не случайной?

— Конечно. Мы, дьюки, всегда служили тем, кто может видеть нити судьбы. В нужный момент судьба устраивает так, что кто-нибудь из нас оказывается на пути человека, обладающего этим талантом. Так было всегда.

— Но, мне кажется, Толгрим говорил, что черные маги появились недавно?

— Это верно. Лет десять назад. Но люди, обладающие способностью видеть нити судьбы, существовали всегда. Правда, их было совсем немного, и они, как правило, служили добру. А некоторое время назад что-то произошло… Не знаю, что именно. Просто людей с этим талантом стало появляться в десятки, в сотни раз больше. И все они превратились в черных магов. Именно поэтому нас, дьюков, стало очень мало.

— Почему?

Дьюк криво ухмыльнулся.

— Каждый черный маг, как только его талант достаточно разовьется, вместо того чтобы отпустить своего дьюка…

Он на секунду задумался, потом тряхнул головой:

— Ладно, чего там… Вместо того чтобы отпустить, черные маги нас убивают.

Алвис бросил на Дьюка удивленный взгляд.

— Зачем?

— Для этого есть куча причин, — меланхолично ответил тот.

— Можешь привести хотя бы одну?

— Могу. Убивая своего дьюка, черный маг тем самым уменьшает количество будущих конкурентов. Ведь без дьюка человек, обладающий талантом видеть нити судьбы, развить его не может.

— Но если вы, дьюки, исчезнете, то перестанут появляться и черные маги?

— Может быть.

— Почему — может быть?

— Если это угодно судьбе, то так и случится.

— А если нет?

— Тогда вместо нас этим делом займется кто-то другой. А может быть, они станут появляться сами по себе, без чьей-то помощи. Короче, все будет так, как угодно судьбе.

Дьюк грустно покачал головой.

Алвис попытался придумать новый вопрос и не смог. Собственно, в них и нужды-то не было. Все было ясно и так.

Он вытащил сигарету, закурил ее и грустно вздохнул.

Все-таки узнать, что ты являешься всего лишь игрушкой неведомой судьбы и не волен в своих поступках, не очень приятно. А еще очень неприятно узнать, что мир, в котором ты живешь, на самом деле гораздо хуже, чем тебе это представлялось. Он, оказывается, совсем другой. Да и сам ты не тот, кем считал себя всю предыдущую жизнь.

Вот такие пироги.

Судьбу не обманешь. Она получит свое тогда, когда наметила, и сполна. Никто ей в этом помешать не сможет.

Хотя…

Алвис хлопнул ладонью по кожаной обивке диванчика и спросил:

— А если я все-таки не соглашусь?

Дьюк устало прикрыл глаза и, потянувшись, словно кот, ответил:

— Каким образом? Разве ты не понимаешь, что уже согласился?

— Почему?

— Потому, что сейчас ты уже почти превратился в черного мага. И у тебя даже есть свой город. Понимаешь? Ты единственный, кто видит нити судьбы, единственный во всем городе. А это означает, что он — твой.

— Да какой я черный маг! — возмутился Алвис, — Не хочу я им быть.

— Станешь. Причем из самых благородных побуждений. Ты останешься здесь и займешь дом черного мага, поскольку, стоит тебе уйти из города, как его быстренько захватит первый же попавший в него претендент.

Для того чтобы защищать город от претендентов, тебе понадобятся помощники. Собственных силенок у тебя еще маловато. Где ты найдешь помощников? Конечно, простые горожане тебе не подойдут. Значит, тебе придется поселить в городе кого-нибудь вроде курули. Не знаю, может быть, парочку вампиров или стаю оборотней. Тебе придется взять под свое покровительство гильдию воров. Конечно, ты будешь утешать себя мыслью, что делаешь это из благородных побуждений и с течением времени, когда станет полегче, от них избавишься. А между тем среди претендентов пройдет слух, что есть город, которым управляет не очень опытный маг, и они станут приходить буквально пачками.

При большом везении ты убьешь их несколько десятков. Потом поток претендентов уменьшится. Однако к этому времени ты уже привыкнешь жить в удобном собственном доме. Да и угроза появления новых претендентов останется. И в городе по-прежнему будут жить вампиры и оборотни, а также будет существовать гильдия воров. Кстати, твоим клыкастым помощникам нужно будет чем-то питаться, и тебе придется разрешить им охотиться. Ворам нужно будет на что-то жить, и ты разрешишь им добывать деньги тем способом, каким они это привыкли делать.

К тому времени ты уже станешь считать этот город своим собственным и уйти из него просто не сможешь. Да и зачем? Ты ведь сражался за него, проливал свою и чужую кровь.

Со временем сила твоя возрастет, придет опыт и умение обращаться с нитями судьбы. Ты поймешь, что жители этого города — просто марионетки, пешки, с которыми ты можешь делать все что угодно. Но и это не главное. Ты поймешь, что они нуждаются в ком-то, кто умеет ими управлять. А кто иной, как не ты? Тем более что так решила сама судьба. Ведь это она сделала тебя владельцем города, вручила тебе жизни всех его жителей.

Кстати, совсем забыл… К этому времени тебе до смерти надоест мое брюзжание. Ты перестанешь слушать мои советы и, значит, перестанешь во мне нуждаться.

И тогда я захочу уйти. Сначала ты решишь меня отпустить, но потом тебе придет в голову, что этого делать нельзя. Как отпустить того, кто знает тебя как облупленного? Того, кто прекрасно изучил твои слабые и сильные стороны? Того, кто может передать эти сведения очередному претенденту?

Конечно, ты этого не допустишь. Каким образом? Самым простым. Мертвые не кусаются.

Может быть, ты некоторое время будешь колебаться, а может, решишь разрубить гордиев узел одним ударом. Неважно. Главное — ты меня убьешь.

Скажи, разве к этому времени ты уже не станешь черным магом?

Алвис отшвырнул окурок и поежился.

Дьюк провел лапкой по усам-щеточкам, лизнул ее раз, другой и тихо захихикал.

— А я не хочу, — упрямо, словно заклинание, повторил Алвис. — Не хочу. Неужели нет способа избежать превращения в черного мага? Он должен быть. Вспомни, там, в гостинице, был человек, который играл на скрипке. Толгрим сказал про него, что он сумел не превратиться в черного мага. Я сделаю так же.

— Не сможешь. Этот человек не стал черным магом лишь потому, что сумел вовремя задавить в себе талант видеть нити судьбы. Он заплатил за это очень жестокую цену. Но ты не сумеешь сделать даже этого. Твой талант уже проснулся, и теперь ты можешь лишь сделать выбор между добром и злом. Нейтральным тебе уже не стать.

— Ага, значит, у меня все-таки есть выбор? — воскликнул Алвис. — Все верно, он и должен был быть, поскольку те, кто умел видеть нити судьбы, существовали в этом мире всегда. А в черных магов стали превращаться совсем недавно.

Дьюк грустно покачал головой.

— Тут ты прав. Раньше люди умели избегать соблазнов зла. У них это получалось. А теперь — нет.

— Почему?

— Может быть, дело в нас, дьюках? Раньше, когда людей с талантом было меньше, ими занимались только самые опытные, самые мудрые дьюки. Конечно, время от времени черные маги появлялись и тогда, но это случалось очень редко. А потом обладающих талантом людей стало много, очень много. И появилось сразу несколько черных магов. Они убили не только тех дьюков, которые их воспитывали, но также всех добрых магов и их наставников. Таким образом погибли самые лучшие среди нас.

Алвис бросил на Дьюка сочувствующий взгляд и осторожно погладил его по голове.

— Значит, ты просто не знаешь, как это делали твои сородичи тогда, в старину?

Дьюк стыдливо заслонил мордочку лапами и сказал:

— Ну конечно. Мы ведь вымираем. Мы утратили многие наши знания. Ты мой первый ведомый. Я сумел пробудить твой талант, но как помочь тебе направить его в сторону добра, не имею ни малейшего понятия.

Алвис задумчиво поскреб носком ботинка мостовую.

Итак, путей выбраться из ловушки не существует. Он влип и должен поднять лапки кверху. Тогда, может быть, ее величество судьба над ним сжалится.

«А вот фиг тебе! — со злостью подумал Алвис. — Не дождешься. Не буду я черным магом, хоть лопну, не буду, и все».

— Ладно, — сказал он Дьюку. — Я все понял. А теперь давай-ка, братец, отправляйся в свой карман. Мы уходим.

— Куда? — спросил Дьюк.

Алвис пожал плечами.

— Конечно, на дорогу. В первом же городе, в который она меня приведет, я поохочусь на черного мага. И если после этого останусь жив, то отправлюсь в следующий. И так до тех пор, пока меня не убьют или пока я не убью последнего мага. Единственный способ не стать на сторону зла — это объявить войну черным магам. Я выбираю его.

— Но тебя убьют.

— Не обязательно, — Алвис весело улыбнулся. — Я использую идею Толгрима и стану первым охотником на черных магов. Уверен, не последним. Тут главное — только начать. Доходит? Кто знает, может быть, госпоже судьбе угодно, чтобы в этом мире, кроме черных магов, появились еще и охотники?

Дьюк потер лапкой нос и заявил:

— Ты так ничего и не понял.

— Точно, не понял, — улыбнулся Алвис. — И не пойму. Мне всю жизнь хотелось осесть в каком-то городе, обзавестись своим домом. Я хочу этого и сейчас. Но только не на таких условиях.

— Послушай, — Дьюк раздраженно стукнул лапкой по дивану. — Твоего согласия вовсе и не требуется. Сейчас ты просто не сможешь далеко уйти от этого дома.

— Почему?

— Тебя не выпустит сплетенная черным магом сеть.

Алвис огляделся.

В самом деле, дом черного мага окружала похожая на разноцветные кружева сеть из линий судьбы. Дальше, шагах в тридцати, она начинала редеть, потом разделялась на отдельные нити, которые стелились по брусчатке, исчезали в улицах, в окнах и стенах домов, оплетали фонарные столбы. Сеть эта слегка вибрировала. Она была живая!

— Великий дух! — воскликнул Алвис. — Но почему она не исчезла? Ведь черный маг мертв.

— Сеть и черный маг долгие годы составляли единое целое, — объяснил Дьюк. — Сеть взяла от своего хозяина часть его личности, приобрела некоторую самостоятельность. Теперь, когда черный маг погиб, она воспринимает тебя как нового хозяина и желает с тобой соединиться, стать твоей частью. Конечно, пока ты еще не обладаешь силой настоящего черного мага. Поэтому, соединившись с тобой, сеть сумеет тебя изменить, заставит тебя отдавать те приказы, которые привыкла выполнять.

— Она что, никогда не исчезнет?

— Почему? Исчезнет. Когда убедится, что ты не желаешь с ней соединяться, не хочешь питать ее своей энергией.

— А если я попробую отсидеться в доме черного мага?

— Не получится. Если понадобится, она будет ждать. Долго, очень долго.

Алвис встал с диванчика и сделал шаг к сети черного мага. Ближайшие к нему линии зашевелились, словно потревоженные неосторожным путником змеи. Юноша вернулся к дивану и взял Дьюка на руки.

— Ну что, передумал? — спросил тот.

— Нет, — мотнул головой Алвис.

— Попытаешься прорваться через сеть?

— Да.

— Тебе это не удастся.

— Может быть, — пожал плечами юноша. — Но попытаться я должен.

— Это правильно. — Дьюк мечтательно посмотрел на небо, потом провел лапкой по усам. — Кстати, хотел тебя попросить об одной услуге.

— Говори.

— Потом, когда станешь черным магом и надумаешь меня убить, сделай это быстро и аккуратно. Ладно?

— Нет, не ладно, — покачал головой Алвис. — Потому что черным магом я никогда не буду. Лучше уж погибну.

— А все-таки запомни эту просьбу.

— Хорошо, запомню. Давай полезай в карман. Пора начинать.

Алвис сунул Дьюка в карман и аккуратно застегнул куртку. Вытащив из-за пояса кинжал, он внимательно осмотрел его лезвие. Теперь оно стало совсем черным, как антрацит.

Юноша провел по лезвию пальцем и удовлетворенно хмыкнул.

Ничего, еще сгодится.

Почувствовав его приближение, нити судьбы зашевелились и, кажется, даже тихо зашипели. Алвис успел сделать четыре шага, прежде чем первая из них, желтая в белую полоску, свистнув, словно хлыст, оплела его правую ногу.

Быстро наклонившись, юноша рубанул по ней кинжалом. В этот момент вторая нить метнулась к его лицу. Алвис перерубил ее еще в полете. Он сделал пару шагов, и тут на него обрушились сразу три нежно-фиолетовые нити. Две из них Алвис перерубил, но третья обвилась вокруг его правой руки. Секундой позже к ней присоединилась еще одна, салатного цвета, оплела ладонь юноши, выдернула из нее рукоятку кинжала. Магическое оружие упало на мостовую и тотчас же исчезло, поскольку его уволокли две бирюзовые, тонкие, словно спица, нити.

Собственно, серьезного вреда Алвису нити не причиняли. Они лишь все больше и больше оплетали его тело, не давая двигаться вперед, не давая уйти.

Юноша рванулся так, что, казалось, затрещали кости. Несколько нитей с треском лопнули. Это позволило ему сделать еще шаг. Тотчас же в него вцепились новые нити. Вцепились, потянули назад.

— Врешь, не получится, — пробормотал Алвис.

Он рванулся еще раз, едва не завалился на бок, но все-таки сохранил равновесие и выиграл еще один шаг.

А нити тянули его назад, плотно, словно руки любимой женщины, охватывая руки, ноги, туловище. Не пускали и словно бы нашептывали что-то, уговаривали не уходить, остаться, соединиться с ними.

— Прах вас забери, — ругнулся Алвис.

Ноги его наливались тяжестью, дыхание рвалось из груди, перед глазами плавали белые звезды. Нити давили на плечи, словно железные прутья, пригибали к земле. Он же, кряхтя от тяжести, тяжело ворочался под ними, но все-таки продвигался вперед, выигрывая шаг за шагом.

А потом настал момент, когда Алвис понял, что не может продвинуться вперед ни на сантиметр. И тут ему надо было сдаться, отступить, но он, скрипя зубами, напрягая ставшие вдруг вялыми, непослушными мускулы, каким-то чудом шагнул вперед.

И это было все. Потому что Алвис откуда-то совершенно точно знал — если он сделает еще один шаг, то умрет. Не выдержит сердце, разорвутся мускулы, лопнут кровеносные сосуды.

Ему казалось, что на него сверху давит гранитная гора. Глаза его застилала белесая пелена, в которой плавали ослепительно сверкавшие пятна. В голове стучала только одна мысль — о том, что он сейчас упадет. И больше никогда не встанет. Так и будет целую вечность лежать на мостовой, под грудой нитей… лежать… лежать…

Понимая, что ничего не удалось, поскольку теперь оставалось только отступить, Алвис закричал. Он кричал, и этот крик странным образом дал ему силы сделать еще один шаг.

А потом пришло беспамятство, но длилось оно не более секунды, поскольку, очнувшись, Алвис обнаружил, что все еще стоит на ногах, хотя тяжесть, давившая на него сверху, ничуть не уменьшилась. И надо было собрать силы для следующего шага. Силы, которых уже нет, которые взять неоткуда.

Он покачнулся. Окружающий мир попытался завалиться набок, выбить из-под его ног мостовую, но Алвис все-таки удержался. Он и сам не понял, как это произошло. Да и не пытался, поскольку даже это требовало сил. А их у него не было.

Правда, как ни странно, он был жив. И значит, способен сделать еще один шаг.

…Гм, способен?

Нити судьбы слились в разноцветную стену, заслонившую от него окружающий мир призрачной непреодолимой границей. Пересечь ее было невозможно.

Алвис попытался еще раз закричать.

Не получилось. Он открыл рот, но из пересохшего горла не вырвалось ни звука, так, словно кто-то сжал его всесильной рукой, передавил, словно резиновый шланг.

Кто?

Он знал его. Тот, кто должен был захватить власть над его телом, стать новым Алвисом, стать черным магом. Он уже формировался в его сознании. Конечно, он все еще был частью его сознания, он еще не пытался отделиться, перехватить власть над телом, но Алвис знал, что стоит ему сдаться, как это неизбежно произойдет.

Стоит лишь сделать шаг назад.

«Не выйдет! — зло подумал юноша. — Не сдамся. Я должен идти вперед. Я сделаю этот проклятый шаг».

И эта злость позволила скрывавшемуся в нем черному магу окрепнуть, стать более реальным.

Давившая на Алвиса тяжесть вдруг уменьшилась, стала почти терпимой, жесткая хватка нитей судьбы превратилась в мягкие, почти нежные объятия. Конечно, сил для того, чтобы сделать еще один шаг, у него не прибавилось, но можно было отдохнуть, перевести дух.

Отдохнуть.

Изменения продолжались. Теперь Алвис откуда-то совершенно точно знал, что затягивать отдых не стоит. Иначе черный маг проснется окончательно. И тогда оставшиеся двадцать шагов он пройдет легким, прогулочным шагом, но на краю площади неизбежно повернет назад.

И все же он мог некоторое время отдохнуть. И вспомнить, вспомнить…

Ему почему-то вспомнились люди, много людей, те, кого он встречал в своей жизни. Лавочники, купцы, обыватели один за другим всплывали в его памяти. Сытые, самодовольные, знающие, как именно надо жить.

А он вот не знал, никогда не знал. И не умел. Ему просто некогда было этому научиться. Да и не было особой охоты. Да и стоило ли учиться? Нет, совсем не стоило.

«Интересно, — подумал Алвис. — Окажись кто-то из них на моем месте, стал бы он раздумывать, в какую сторону идти? Ну, хотя бы мгновение? Шиша с два! Наверняка он вцепился бы в дом черного мага руками и ногами, ногтями и зубами, так что не отдерешь. А я…»

Он неожиданно понял, почему ему так и не удалось осесть ни в одном городе, и усмехнулся.

Бродяга? Нищий? Нет, это не имело большого значения. Просто он был другим, и обыватели, простые люди, это чувствовали, ощущали в нем нечто чуждое, а значит, и враждебное. Конечно, они его боялись, инстинктивно, может быть, не до конца осознанно. Боялись и делали все, чтобы убрать его подальше, изгнать из города.

«Так в чем же дело? — подумал юноша. — Вот как раз очень удобный случай отомстить им всем, скопом, всем этим так ненавидевшим и презиравшим меня людям. И делать-то ничего, собственно, не надо. Всего лишь повернуть назад…»

Он знал, что после этой мысли ему надо, просто необходимо двигаться дальше. Поскольку это была уже не его мысль, а мысль черного мага. Остаться, чтобы отомстить, утолить жажду реванша, которая накопилась в нем за годы странствий. Им всем, этим самодовольным обывателям, способным думать лишь о себе, считавшим его малахольным дураком. Отомстить…

Да, ему надо было двигаться дальше, но он все еще стоял на месте, поскольку сейчас гораздо важнее было понять, а стало быть, решить.

«Ну хорошо, — совершенно спокойно, с ужаснувшим его самого хладнокровием подумал Алвис. — Я поверну назад, вернусь в дом черного мага и стану главной шишкой в этом городе. Если я захочу, то передо мной будет ползать на коленях весь город. Что от этого изменится? Я останусь по-прежнему один, останусь чужаком. В самом деле, что я получу, вернувшись? Власть, богатство. И только? Мое одиночество по-прежнему останется со мной. А значит, ничего не изменится».

Острый коготок царапнул его.

Ну да, все верно, у него есть Дьюк. Друг, которого, надумай он вернуться, придется убить. Друг? Несомненно. Конечно, он не предупредил его о том, что Толгрим является черным магом. Но такова была его работа. Сейчас она кончилась, поскольку талант видеть нити судьбы в нем, Алвисе, уже проснулся. А стало быть, Дьюк теперь стал просто другом. Причем таким, который его ни разу не предал и не предаст. Настоящим.

Алвис решился.

Он прикинул, что ему осталось сделать еще шагов двадцать. Может быть, он сумеет сделать еще один или два, не больше. В любом случае всех двадцати ему не осилить.

Потом он наверняка умрет. Но это уже не будет иметь никакого значения.

Главное — не отступить назад. И дело тут вовсе не в выборе между добром и злом. Годы на дороге научили его, крепко в него вдолбили простую истину, что выбора между добром и злом не бывает.

Хотя бы потому, что всегда есть выбор только между злом и злом. Даже те, кто искренне считают, что делают абсолютное добро, на самом деле не могут попутно не делать зла, пусть даже самого маленького.

Делают. Он не раз это видел. Поскольку такова людская природа, поскольку иначе они не могут.

И жизнь — это не путь между добром и злом, а путь через зло и зло.

Впрочем, сейчас это значения и в самом деле не имело. Сейчас у него был друг, и отступить — значило его предать. А на это он был не способен. И если пути назад не было, оставалось, только идти вперед.

И будь что будет.

Тот, кто только что ворочался в нем, пытаясь захватить власть над сознанием, примолк и замер, словно впал в летаргию. Тотчас же на плечи Алвиса обрушилась тяжесть, такая, что он аж застонал. Мостовая опять попыталась ускользнуть вбок и вверх, но он ей не позволил. И мостовая успокоилась. И даже откуда-то появились силы. Совсем чуть-чуть. Капелька.

Но Алвис знал, что будут и другие.

Он стоял, скрипел зубами от боли и медленно, капля за каплей, собирал откуда-то вдруг появлявшиеся силы, собирал для того, чтобы сделать еще один шаг.

Леонид Кудрявцев Тень мага

Посвящается тому, кто просил не называть его имени, но без чьей помощи эти повести не были бы написаны

1

Хантер осторожно, так чтобы не скрипнула, закрыл дверь коттеджа.

Быстро осмотревшись, он сошел с крыльца на посыпанную желтым песком дорожку и вдруг, сделав несколько шагов, остановился. Ветер донес до него чуть горьковатый, тягучий запах прелых листьев и увядающих цветов, желтеющей травы и перезревших ягод шиповника – запах осени. Прищурившись, Хантер посмотрел на красноватое, совсем не жаркое солнце.

Вот так. А потом будет зима. И все уже кончилось. Можно возвращаться домой, к жарко натопленному камину, старому креслу и пенковой трубке. Наверняка в почтовом ящике накопилась куча газет, а в ближайшем книжном магазине ему уже отложена, ждет – не дождется, стопка книжечек в ярких, лаковых обложках. Все это нужно просмотреть и прочитать. И отныне это будет его единственная работа. По крайней мере, до будущего лета.

Ему надо было уходить от этого коттеджа прочь – и чем скорее, тем лучше, но он стоял, дышал осенним, пропитанным запахом безнадежности и увядания воздухом и думал о предстоящей зиме, о своем старом, покрытом облупившейся краской доме, который, словно левиафан примет его в свое нутро. До будущей весны. До будущей весны. Где – то, глубоко – глубоко, в нем проснулась привычная, сладкая и безнадежная тоска, ни по чему конкретному – просто.

Хантер вздохнул и подумал о будущей весне. О том, что настанет день, когда подуют весенние ветры, и шустрые ящерицы покрикки вылезут из своих нор, издавая радостные пронзительные вопли, а в небе будут кружить птички – врушки и протяжно кричать “Вру, вру, вру!”. И старый тиранозавр-рекс – гроза ближайшего леса, выйдет на опушку и будет долго стоять, подставляя весеннему, теплому солнцу морщинистые, шершавые, словно кора столетнего дуба бока, то и дело настороженно оглядываясь, проверяя – не подкрадываются ли к нему вооруженные крупнокалиберными пулеметами охотники.

У него же, у Хантера, к весне, в столе уже будут лежать, в черной лакированной коробочке, завернутые в тончайшую замшу, штук семь ритуальных ножей. А в записной книжке будет записано соответствующее им количество фамилий и адресов. Семь разных городов. Семь черных магов. По одному на каждый город. Так всегда. Впрочем, однажды он наткнулся на город, в котором жили два мага. Жуть. Они тогда его чуть не одолели. Спасло Хантера лишь то, что он действовал очень быстро. Успей маги между собой договориться и его песенка была бы спета.

Ну и побегал он тогда! Вспомнить страшно...

Хантер еще раз огляделся.

Все-таки, коттедж был шикарный. Редкость. Обычно, черные маги не любят привлекать к своему жилью излишнее внимание. А этот... Да, наверное, его можно было назвать сибаритом.

Взгляд Хантера перебрался с колонн, зеркально полыхающих окон, а также лепных украшений, на дверь большого, на несколько машин, подземного гаража. И тут роскошь! Зачем черному магу, который по своей природе не должен любить путешествия, столько машин? Впрочем, кто его знает, может и нужно?

Ладно, все это, теперь, не имеет никакого значения. Абсолютно никакого.

Он внимательно оглядел газон, посыпанную желтым песком дорожку, живую изгородь. И никаких заборов, никакой колючей проволоки. Вот так. С другой стороны, зачем они черному магу? С обычными врагами он расправится и так, а хорошего охотника все эти ограждения не остановят.

Хантер снова поглядел на коттедж. В одном из окон второго этажа была отодвинута занавеска. Та самая, которую он отодвинул, прежде чем выглянул во двор, убедиться, что снаружи все чисто. Может быть, ее стоило вернуть на место? Может быть... По крайней мере, он уже убил черного мага и отодвинутая занавеска ни в коем случае не могла ему повредить. Но все же... все же... осторожность не помешает. Потерявшие осторожность охотники долго не живут.

Хантер вспомнил как полчаса назад, он, бесшумно открыв воровским инструментом дверь, неслышной тенью, крался по коридорам коттеджа, старательно переступая через лежавшие там и тут, местами сплетавшиеся в толстые узлы, чаще всего черные и красные, нити судьбы. Он поднялся по винтовой деревянной лестнице, стараясь ступать на ступеньки как можно дальше от середины, чтобы они, не дай бог, не заскрипели. Потом была черная, свежевыкрашенная дверь и охотник, благодаря некоему, присущему только ему шестому чувству, уже знал что маг именно за ней. Так оно и оказалось. Маг сидел в плетеном кресле-качалке и курил толстую, гаванскую сигару. Ворвавшись в комнату, охотник ощутил сильный запах хорошего табака, но уже в следующее мгновение, напрочь о нем забыв, бросился к креслу-качалке.

Счет шел на секунды. Он застал мага врасплох и это было хорошо, очень даже хорошо, этим надо было воспользоваться.

Когда до кресла-качалки оставался лишь шаг, черный маг уронил сигару и хрипло спросил:

– Кто... ?

– Я, – сказал Хантер, отработанным движением вонзая ему в грудь, точно в сердце, длинный и тонкий, с рукояткой в виде пучеглазого, злобного демона, ритуальный кинжал.

Да, вот так это все и было. А теперь ему предстояло вернуться домой. Так почему же он медлит?

Охотник еще раз поглядел на посыпанную песочком дорожку. Так, ничего особенного. Вон та тонкая, лютикового цвета нить принадлежит маленькому ночному зверьку, наверное, обыкновенной мыши. А рядом с ней... кто же это мог быть? Ну конечно, эту, горохового цвета нить судьбы вполне мог оставить большой дикий кот.

Приглядевшись, Охотник понял, что и кот и мышь были здесь еще ночью. Именно поэтому их нити судьбы выглядели так блекло. И конечно, судя по всему, коту с этой мышью не подфартило. Ее нить была местами красноватой, значит более энергичной. Стало быть, удача на стороне мыши и от кота, она несомненно ушла. Бедняга остался голодным.

Все, все, хватит. Теперь нужно как можно скорее добраться до города и пересидеть эту ночь в какой – нибудь гостинице.

Мелочь. За ночь, созданная магом паутина нитей судьбы исчезнет, или сильно ослабнет. Конечно, некоторые ее куски будут существовать и спустя месяцы, но произойдет самое главное, она, поскольку ее хозяин умер, перестанет быть единым целым, рассыплется.

“Интересно, – подумал охотник, – сколько человек, так и не узнав о том, что черный маг умер, уже сегодня почувствовали, что судьба их изменилась, что все не так плохо, что наконец-то к ним, скоро, может быть завтра, вернется удача? Наверное, много. Этот маг, похоже, был очень стар. Может, именно поэтому он и погиб. Поверил, в конце концов, в свою безнаказанность и вот...”

Охотник не спеша пошел по песчаной дорожке. В конце ее были кованная из железа калитка, за которой начиналась дорога, метров через пятьсот, после двух поворотов, соединявшаяся с вполне современным, скоростным шоссе.

Шагнув за калитку, охотник остановился. Прямо перед ним, через дорожку, тянулась едва заметная, не тоньше волоска, карминного цвета нить.

Смотри-ка, значит, вероятностная сеть уже сработала. Быстро! Надо спешить. Надо торопиться. Сегодня ночью сеть, которую черный маг плел всю жизнь, будет искать убийцу хозяина. Значит, маг все же успел отдать ей последний приказ, и теперь, пока в ней еще есть сила, она будет его выполнять, превратив город в гигантскую западню, настроенную конкретно на него – Хантера. Утром энергия нитей судьбы иссякнет и они станут, одна за другой, исчезать. Но это будет только утром.

Каким же сильным был этот черный маг! Хантеру просто повезло. Не застань он его врасплох, еще неизвестно, кто был оказался победителем.

Перешагнув карминовую нить, охотник прошел по дорожке до самого шоссе. Там он перепрыгнул еще через одну, толстую, тоже пересекавшую дорогу, слегка подрагивавшую от наполнявшей ее энергии лиловую нить, и стал ждать.

Конечно, он мог приехать сюда и в машине. Вот только, в самолет ее с собой не возьмешь, а брать в прокат, в городе ему не хотелось. Он мог случайно задеть одну из сторожевых нитей сети мага и тем самым предупредить его о своем приезде. Это был бы самый худший вариант. Тогда охоту можно было считать проваленной, тогда бы он сам из охотника превратился в дичь.

“А кем ты сейчас являешься?” – спросил себя охотник и тотчас же ответил – “Нет, только не дичью. Кем угодно, но не дичью.”

Все, все кончено, хватит об этом. Сейчас он доберется до города, устроится на ночлег, а там, завтра, первым же самолетом – домой. Первым делом: надо остановить проезжавшую мимо машину. По привычке, хотя еще только наступал вечер, он вынул черные очки в черепаховой оправе, но потом передумал и надевать их не стал – сунул обратно в карман. Ловить машину лучше всего без очков, Они сильно уменьшали вероятность, что его кто-то подвезет, поскольку, как правило, людей в черных очках подвозят менее охотно.

Шоссе было пустынно.

“Это ничего, кто-нибудь проедет”, – постарался успокоить себя охотник и стал терпеливо ждать. Метрах в пяти от него рос старый тополь. На одной из его веток сидела ворона и смотрела на охотника внимательным, почти разумным взглядом.

– Ну, что уставилась? – сказал ей охотник.

Ворона глухо каркнула, медленно, с достоинством расправила крылья, взлетела, но сделав в воздухе круг, уселась обратно на ту же самую ветку. По воздуху за ней тянулась едва заметная нить жемчужного цвета. Очень подозрительная нить.

Вот это охотнику не понравилось. Он сунул руку под пиджак, где у него в наплечной кобуре покоился пистолет с глушителем, но тут послышался шум автомобильного мотора.

Хантер оставил пистолет в покое и бешено замахал рукой.

Это был старенький “Трабант”. Он остановился, не доехав до охотника с полметра.

За рулем сидел пожилой дядька с потертым лицом, похожим на обкатанную морскими волнами гальку. Тянувшийся от него пучок нитей судьбы говорил о том, что он любит пиво, в молодости вел довольно бурную жизнь и, вполне возможно, умрет лет через пять от кровоизлияния в мозг. Выкинув на дорогу окурок сигареты, дядька спросил:

– Куда?

– В город, – ответил охотник.

– Так мне в другую сторону... Хорошо, отвезу, только тебе это будет стоить... Кстати, и ночь близко. Сегодня, ночь белых всадников. В такую ночь нужно сидеть дома. Могу и не успеть.

– Ладно, говори цену.

– Дело не в цене, опоздать я боюсь. В прошлую ночь белых всадников, я вот также опоздал, и наткнулся на разъезд. Ух и страху натерпелся! Хотели меня в расход пустить, поскольку на ветровом стекле иконки нет. Вот, видишь, после этого повесил.

– Ну ведь повесил же. Чего тебе бояться? Говори цену.

– Ну, скажем, пять сувориков.

– Годится.

– Тогда, садись.

Взревел мотор, машина развернулась и поехала в сторону города. Дядька как заведенный болтал о погоде, ценах на бензин, жене, с которой он уже год был в разводе... Охотник слушал вполуха, молчал и все приглядывался к нитьм его судьбы. Так, на всякий случай. Когда это занятие ему надоело, он попытался прикинуть в какой гостинице, приехав в город, остановится. В “Пышном кактусе” или “След Коломийца”, а может, в “Трех поросятах”?

Ладно, это он решит попозже, перед самым городом. Сейчас, главное – все идет хорошо. Так хорошо, что даже не верится, что даже подозрительно...

– Ну вот, представь себе: ночь... дорога ...с левой стороны болото, с правой тоже болото... – рассказывал дядька, – ага... насыпь, на ней – я. И до ближайшего города еще километров десять. А у меня как назло нет запаски...

– Понятно, – пробормотал охотник и прикинув, что наступает вечер, одел черные очки. Если шофер увидит его светящиеся в темноте глаза...

– Так значит... А чего это ты в черных очках? Прячешься от кого?

– Да нет, – как можно дружелюбнее улыбнулся охотник. – Зрение у меня слабое. Глаза чего-то побаливают.

– Это бывает. Вот у моего шурина зрение тоже неважное. Как ночь наступает, так он вообще ничего не видит. А у меня – хорошее, можно сказать отличное. Вижу все, к глазным врачам и не заглядываю. Они, кстати, сейчас и дорогие. Так что, по врачам сейчас шастать очень накладно. Быть здоровым – экономнее.

Промелькнула автозаправочная станция, потом потянулись дачные участки, на каждом из которых стояло по небольшому, увенчанному островерхой крышей, на манер пряничного, из детской сказки, домика. На многих участках копошились люди – собирали урожай. Вот проехала тележка, в которую был запряжен молоденький стегозавр. Сидевший в тележке возчик, время от времени, хлопал его по боку длинной палкой с гвоздем на конце и тогда стегозавр, недовольно мотая головой, переходил с неспешного шага на неуклюжую рысь.

– Да, так вот... стою я значит и кукую, поскольку мимо не проезжает ни одной машины. Время-то позднее... – шофер слегка прибавил газу.

Делая вид, что внимательно слушает его рассказ, охотник вытащил из кармана сигарету и спросил:

– Можно?

– Конечно, конечно... Так вот, кукую я значит и мысли у меня самые мрачные. Главное, даже костер никак не разведешь, поскольку кругом болото и стало быть нет дров...

Охотник неторопливо прикурил сигарету, также неторопливо сунул зажигалку в карман и вдруг заметил, что дорогу впереди пересекает антрацитового цвета нить. До нее оставалось не более двадцати-тридцати метров.

Шофер ее видеть не мог и объяснять ему что-либо не было времени. Дело решали секунды. Охотник молча рванул руль вправо. Завизжали тормоза, машина резко вильнула в сторону.

– Ты что...! – завопил дядька. – Да я тебя, твою..!

Докончить он не успел. Машина врезалась передними колесами в бордюр шоссе, неуклюже перевалилась через него, подпрыгнула и покатилась вниз, по крутому склону, навстречу молоденькому, совсем тоненькому березняку.

– Да я тебя...! – опять завопил шофер.

На какую-то секунду его перекошенное от ужаса лицо заслонило собой весь обзор и тут же куда-то исчезло. Машину еще раз тряхнуло, да так, что она чуть не перевернулась, на секунду встав на радиатор и оказавшись к земле чуть ли не под прямым углом. Послышался скрежет сминаемого металла, бешено взвыл мотор и машина стала валиться на бок, вправо. Потом был удар о землю и охотник потерял сознание...

Очнулся он почти мгновенно и еще толком не соображая что делает, стал выкарабкиваться из-под обмякшего тела шофера, вверх, туда, где была дверца. Наконец, он все-таки до нее долез и поднажал. С громким треском дверца открылась. Охотник выглянул из машины, словно танкист из люка танка, быстро огляделся и нырнул обратно. Потом, уже вытащив шофера наружу, он сообразил, что очки у него по-прежнему сидят на носу. Они даже не треснули. Вот тут ему повезло просто фантастически.

Задние колеса машины все еще бешено крутились, мотор работал. Потом внутри нее что-то грохнуло, отчетливо потянуло запахом горящей изоляции. Учуяв это, охотник оттащил шофера еще на десяток метров и опустил на землю. Тот коротко застонал, потом открыл глаза и резко сел. Взгляд у него был совершенно бешенный.

– Ты... Какого черта!? Ты что, сукин сын, сбрендил?

– Нет, – сказал охотник, внимательно вглядываясь в дорогу.

Конечно, синяков и шишек он не избежал, но можно сказать, отделался легким испугом. Водитель, кстати, похоже – тоже. Ну и слава богу.

– Да я тебя сейчас...

– Помолчи, – холодно сказал Охотник, – ничего страшного не произошло.

– Да как же ничего страшного... – задохнулся водитель. – Да ведь, она у меня одна... Черт, надо огнетушитель...

В этот момент раздался взрыв, машину окутало облако черного дыма, через которое мгновенно пробилось жаркое, яростное пламя. Водитель обхватил руками голову и глухо застонал. По вымазанной грязью щеке, у него бежала светлая струйка слезы.

– Ведь ты же, поганец, за всю свою жизнь на такую машину не накопишь. Я же за нее куска не доедал... ночи не досыпал... все суворик на суворик сшибал.

– Врешь, – глухо сказал Охотник. – Доедал. Еще как доедал. Ты машину с другого купил. Помнишь, те хлебные шары, которые все лето загонял налево? А хозяину, на которого работал, сказал, что их пожрал лесной народец? Он с этого разорился, а ты купил себе машину. А еще птенцы птеродактилей... Так что, давай про куски не говорить.

– Не было это, – вскакивая на ноги, закричал шофер. – А если и было, то не докажешь... ничего не докажешь.

– Да не собираюсь я, – устало сказал Охотник.

Нет, других нитей поблизости не было. Значит, надо было сходить взглянуть на ту, что перегораживала дорогу.

Он шагнул было в сторону насыпи, но тут, с криком “Нет, не уйдешь!” – на него кинулся шофер.

Мгновенно повернувшись, Охотник выхватил пистолет.

– Тише, папаша. Бог дал, бог и взял. Давай, не суетись. А то ведь можно поговорить и по-плохому. Понял?

– Понял, – испуганно сказал шофер. – Так это, ты бы сразу и сказал, что с пушкой-то. Я же это, за машину сильно расстроился. А так я ничего, претензий не имею. Если ты так сделал, значит, так и было нужно. Хе-хе-хе... Я даже благодарен. Какая от нее, машины-то польза? На один бензин, да масло... может это, адресок дашь? Я тут к тебе вечерком загляну, пивка принесу. Выпьем, посидим, покалякаем. Ты я вижу парень серьезный. У меня к тебе дело. Тип тут один мне надоедает... Правильный, понимаешь ли. Умнее всех. Ты может с ним бы поговорил... А машина дело наживное...

Охотнику стало противно.

– Ладно, – сказал он. – Ложись. Лицом вниз и не вставай минут двадцать. Даже головы не поднимай. Понял?

– Понял, – пробормотал шофер, покорно опускаясь на землю. – А насчет адреска-то ты подумай. Я бы и заплатил.

– Лежи, лежи, – сказал охотник, сунул пистолет под пиджак и стал карабкаться вверх по насыпи. Уже оказавшись на дороге, он еще раз посмотрел на дядьку. Тот лежал добросовестно, неподвижно, даже не пытался подглядеть в какую сторону Хантер пошел. Вот так-то. С таким пообщаешься, а потом станешь мизантропом.

– Эй, дядя!

– Что? – тот даже не поднял головы.

– А ведь ты мерзавец. Слушай, тыкогда-нибудь кому-нибудь, что-нибудь даром делал?

– А твое какое дело?

– Интересно.

– Интересно ему. Ты мне машину другую купи, а потом можешь интересоваться сколько влезет.

– Нет, это тебе придется самому. На хлебных шарах, да на птенцах птеродактилей...

– Мерзавец, чтобы ты сдох.

– Спасибо на добром слове.

Подождав еще с минуту и убедившись, что вставать шофер не собирается, Охотник подошел к черной нити.

Она была очень толстая, висела над землей на высоте метра и слегка вибрировала.

Пятнистый рак. Тот самый, от которого умирают в течении суток. Кстати, если бы они проехали через эту нить судьбы, дядьке бы тоже досталось. Это как пить дать. Слишком уж близко они сидели.

Наклонившись над нитью, охотник протянул к ней руку. Когда до нити оставалось сантиметров двадцать, она едва слышно загудела, и выгнулась, пытаясь дотянуться до руки.

Быстро сделав шаг назад, охотник покачал головой. Да, сомнений нет, эта нить настроена именно на него. А также, еще целая куча других, в городе. Все-таки, какая мощная у этого мага была сеть! Теперь, самое главное, добраться до гостиницы. Завтра пройти через эту сеть будет легче.

Он кинул последний взгляд в сторону перевернутой машины и лежавшего неподалеку от нее шофера, и вдруг почувствовал, что чертовски устал. Еще бы, убить черного мага – не ложку с вареньем облизать.

Вот только, слегка необычная это была усталость. От жизни, что ли? Стар он становится? Может, ученика себе подобрать? Да, только, сделать это гораздо сложнее, чем сказать. Он вспомнил нескольких охотников, с которыми встречался за последнее время. Все они говорили одно и то же. И что устали, и что учеников не найдешь. Он принимал эти их слова за обычную трепотню и вот, пришел к той же мысли сам.

А может, так оно и есть? Лет двадцать, тридцать назад, когда появились первые черные маги, а вслед за ними и охотники, все было по другому. Теперь же, черные маги стали частью этого мира, чем-то привычным. Обнаружить магов стало легче, но и самих их стало больше, значительно больше. А охотников – меньше, и молодежь, так и вовсе, бороться с магами не хочет. Даже не так. Чтобы стать охотником, надо обладать определенными свойствами, примерно такими же, как и у черного мага. Так почему бы ни стать вместо охотника – черным магом? Выгоднее, и хлопот меньше. Вот и становятся те, кто потенциально мог бы быть охотником, черными магами.

А в результате, лет через двадцать, в этом мире останутся одни черные маги. И ни одного охотника.

Вот так. Возникнет мир, в котором одни смогут, практически бесконтрольно, управлять другими. Мир рабов и господ. Причем, борьба с господами станет невозможной, поскольку они будут обладать оружием, рабам совершенно недоступным.

Примерившись, Охотник перепрыгнул через нить и пошел в сторону города.

И что же теперь ему делать? Сложить руки и ждать, пока все само собой образуется? Ну, уж нет. Может быть охотники эту борьбу и проиграли, но есть возможность оттянуть поражение как можно дольше. А там... там... может быть что-то и изменится. Самое главное, большинство людей и не подозревают о том, что происходит. Если им попытаться объяснить про нити судьбы, и как с их помощью можно насылать болезни, отнимать и давать удачу, они просто не поверят. Если не могу увидеть, значит, этого нет. Вот так. Вот таким макаром.

Ну, ничего... может быть все и в самом деле изменится. В противном случае, остается только продать свой дом и отправится на поиски ворот, которые соединяют их мир с другими в длинную, бесконечную цепь.

Кстати, некоторые охотники так и поступили. Те, что окончательно отчаялись. Только не он... Он еще поборется, он еще покажет.

Подошвы его ботинок гулко стучали по асфальту. Хантер шел в сторону города. До него оставалось совсем уже недалеко.

Откуда-то, с боковой дороги выбежал карликовый игуанодон, на котором сидел толстый, рыжебородый крестьянин.

– Привет! – крикнул он, останавливая игуанодона.

– Привет.

– В город ?

– Куда же еще?

– Подвезти?

– Не откажусь.

Крестьянин махнул рукой.

– Садись.

С помощью крестьянина Хантер взобрался на игуанодона. Карликовый то, он карликовый, но метра четыре в холке имел.

– Уселся?

– Сейчас, – ответил охотник.

Он поерзал, устраиваясь поудобнее в широком, двухместном седле и поставил ноги на привязанные по его бокам мешки с картошкой.

– Все, порядок.

Крестьянин свистнул и игуанодон потрусил в сторону города.

– Картошку продавать? – спросил через некоторое время охотник.

– Конечно, – ответил крестьянин. – Деньги нужны. Деньги, они брат, нужны всем. А сам-то ты, вроде из города. Что тут делаешь?

– Мужик меня подвозил. С управлением не справился и слетел в обочину.

– Ай-ай-ай. Сам-то он не покалечился?

– Нет, что ему сделается.

– Ну вот и ладно. Только, по моему, все эти машины ни к чему. То ли дело моя скотинка! И на бензин не надо тратиться. Поест травки и готова в дальнейший путь. Экономично.

– Что? – рассеянно спросил охотник. Игуанодон передвигался огромными прыжками и его ощутимо трясло.

– Экономично, говорю.

– А, это конечно.

Через полчаса, мимо них, со стороны города, с ревом сирены, пронеслась машина в которой сидели два дэва.

“Быстро! Интересно, где это шофер достал телефон?” – подумал Охотник.

– Давай-ка, набавим скорость, – предложил он крестьянину.

Тот оглянулся, бросил на него подозрительный взгляд, но все – же, пронзительно, так что заложило в ушах, свистнул, и игуанодон побежал быстрее.

Минут через пять они оказались на вершине холма и увидели город. До него было рукой подать. Он расстилался в окруженной такими же холмами долине, разделенный надвое голубой лентой реки.

Охотник взглянул на город из-за плеча крестьянина и вдруг, чертыхнувшись, закричал:

– Стой! Стой!

– Чего ты? – недовольно спросил крестьянин, останавливая игуанодона.

– Все, дальше я пойду пешком, – сказал охотник и слез с седла. Он сунул в руку крестьянину смятую десятку. Тот деловито ее расправил и довольно хмыкнув, сунул в карман.

– Вон тем овражком можно выйти к самым окраинам, – сказал крестьянин и показал рукой. – А на дороге ты не оставайся. Сейчас дэвы обратно поедут. У меня ощущение, что тебе с ними встречаться не стоит.

– Тут ты прав, – вытаскивая из кармана сигарету, сказал Хантер.

Крестьянин весело гикнул и игуанодон тяжело затопал по дороге к городу.

А охотник остался на вершине холма. Он неторопливо покуривал сигарету и глядел на город, до которого оставалось с километр, не больше. Вид у него был озабоченный.

Еще бы, весь город, словно радужная паутина, опутывала невероятно густая и толстая сеть, сплетенная из нитей судьбы. Метрах в ста, впереди, дорогу, одна за другой перегораживали сначала смоляная, потом алмазная, а потом еще и пунцовая нити.

Эти уже не перепрыгнешь. Значит, нужно выйти к городу через окраины. Но какова сеть! Только теперь, когда после смерти мага она развернулась полностью, Хантер сообразил как она огромна. Ой-ой-ой! Вот это маг! Похоже, он был самый старый из всех, кого ему приходилось убивать. Хантер даже не разу не слышал, чтобы о чем-то похожем рассказывали другие охотники. Конечно, если в город пробраться не удастся, придется заночевать прямо в поле. При других обстоятельствах, он бы так и сделал. Вот только, до леса было рукой подать, и с наступлением темноты из него могла выскочить стая диких динозавров, да и предстоящая ночь

должна была быть ночью белых всадников. Нет, учитывая все это, имело смысл поискать убежища за прочными стенами гостиницы.

Хантер выкинул окурок и стал спускаться к овражку, на который ему показал крестьянин. Он шел уверенно и ловко, все еще думая, что из той ситуации, в которую попал, выбраться будет легко. Или... почти легко.

2

Город проваливался в темноту, как неосторожный путник в бездонную трясину. Поскольку наступавшая ночь была ночью белых всадников, днем специальная бригада поработала с фонарями и они зажглись тусклым, голубоватым, как того и требует обычай, светом.

Лисандра сладко потянулась и вылезла из гроба. Глухо хлопнула крышка. Лисандра знала, что в эту ночь ей имело смысл посидеть дома, но в желудке у нее было пусто, как в кармане нищего бродяги. Волей-неволей, нужно было отправляться на промысел.

Все еще до конца не проснувшись, медленно покачивая левой ногой, она посидела на краю гроба, машинально гладя его тронутую молью обивку, потом все-таки спрыгнула на пол и огляделась. Нет, все было спокойно, так спокойно, как только могло быть.

Сонно улыбаясь, Лисандра закрыла гроб крышкой.

Вот так, порядок прежде всего.

Итак, она спала ровно две недели. Много, очень много. Правда, зато, выспалась на славу. Наверняка, из-за того, что перед этим хорошо насытилась.

Ей вспомнился тот, последний барашек, его самодовольная, слегка сальная улыбка... Нет, конечно, раньше, когда она еще была человеком, он бы ей, может быть, и понравился. Одно слово – красавчик! Вполне вероятно, он и нравился многим девушкам. Но разве можно держаться настолько самоуверенно, даже нагло? Короче, вот именно за это он и поплатился. Мимо такого Лисандра пройти просто не могла.

Она вспомнила как он закричал, увидев ее клыки и невольно улыбнулась.

Да, это получилось здорово! А еще, что-то в этом типе, несмотря на его чистую, хорошо отглаженную рубашку, было грязное, отталкивающее, этакая едва заметная животная похотливость, притаившаяся в уголках красиво очерченного рта и во взгляде, слишком наглом и масляном для честного парня. Как бы то ни было, но кровь у него оказалась вкусная, богатая, видимо он хорошо питался, всю жизнь, не то, что те несколько недотеп, встретившихся ей перед ним. Да, недотеп. Как еще можно назвать людей с жидкой, едва насыщенной питательными веществами кровью?

Впрочем, чего это она? Ну, было... ну насытилась... ну и что? Если помнить каждого барашка, кровью которого она попользовалась... И вообще, давно пора одеться.

Лисандра прошла в гардеробную, сняла ночную рубашку, некоторое время постояла перед шкафом, поглаживая свое худенькое, стройное тело, задумчиво выбирая, что бы надеть. Наконец, она сняла с вешалки черное, бархатное платье, всунула ноги в черные же туфли на высоких каблуках, оделась, прошлась и осталась довольна. Да, это именно то, что требуется для сегодняшнего вечера, вечера охоты. А если повезет... Впрочем, ей везло всегда... почти всегда.

Она достала из сундучка сандалового дерева, магическое зеркало, единственное, в котором могла увидеть свое отражение. Это зеркальце осталось ей от Грибальда, того, кто сделал ее вампиром. Любопытно, что через неделю после того как Грибальд подарил ей это зеркало, ему воткнули в живот кол, только потому, что его узнал на улице человек, которого он считал давно уже мертвым. Прослышав об этом, Лисандра сделала вывод, что с годами, вампиры приобретают способность предсказывать будущее. Интересно, только, когда это чувство проявится в ней самой? Наверное, не скоро. К моменту смерти Грибальд был просто чудовищно стар, хотя по его внешнему виду этого сказать было нельзя. Он был так стар, что помнил даже Великие походы Пеликанских королей и мог большую часть этих королей перечислить по именам.

Она причесала волосы и наложила макияж. Отразившееся в магическом зеркале лицо поражало своей невинностью и странной, немного бледноватой привлекательностью. Накладывая на бледные губы ярко-красную помаду, Лисандра подумала, что так и должно было быть. Именно, большие, голубые невинные глаза, хрупкое телосложение, чтобы никто не мог подумать как она сильна, пышные черные волосы, скрывавшие заостренные уши. Все как надо. Все правильно. Никто не должен догадываться кем Лисандра является, пока она не покажет клыки. А когда это произойдет – будет уже поздно.

Лисандра еще немного посидела перед зеркальцем, прислушиваясь к тому как где-то на чердаке поскрипывают потолочные балки, потом положила его на место в коробочку, в очередной раз вдохнув исходящий от нее запах розового масла, того самого, которое может пахнуть столетиями и вдруг решившись, встала. Пора, пора. Ей нужно спешить. Через час, проскользнуть туда, куда ей хотелось, будет очень трудно.

Она сходила в соседнюю комнату и взглянув на свою любимицу росянку, долила в ее горшочек воды. Та вполне процветала. Лисандра улыбнулась.

Да, чем-то они с ней похожи. Красивая, броская внешность. Вот я – жертва. А под этой личиной – стальные мускулы, острые клыки и смерть.

Она подошла к окну и бросила взгляд на соседний дом. Окна его были темными, но это ее не обмануло. В одном из них была слегка отодвинута занавеска и вглядевшись, Лисандра увидела линзу подзорной трубы, а за ней, в глубине, сосредоточенное лицо соседа.

Вампирша покачала головой.

Вот идиот, опять подглядывает! Не будь он ее соседом, Лисандра давно бы уже нанесла ему визит. А так, слишком опасно. Ни один из диких зверей не охотится рядом со своим логовом. Но все же, сосед ее беспокоил, очень. Последнее время, он стал гораздо активнее. Это было плохо.

Уже выходя из дома, она снова вспомнила того барашка, последнего. Как же его звали? Да неважно. Что-то еще было, что-то, о чем она подумала прежде чем заснуть, но отложила на потом, поскольку была сыта, сыта до одурения и тогда, не хотела, просто не могла сконцентрироваться. Что-то...

Ах да, ощущение.

Она остановилась на выложенной потрескавшимися каменными плитами дорожке перед домом и задумалось.

Ей вспомнилось странное, щемящее ощущение страха, непонятное, беспричинное, болезненное, словно укол серебряной булавкой. Оно пронзило ее тогда, когда она шла из номера этого барашка, уже сытая, несколько потерявшая осторожность. Да, именно тогда, у нее и возникло это ощущение, будто должно случится нечто плохое, очень плохое, скоро. Но не случилось же? Она благополучно вернулась домой, благополучно уснула. И проснулась она не от того, что ей в грудь вонзался осиновый кол. Так в чем же дело? Предчувствия? Хм, предчувствия, это может быть серьезно, очень серьезно... может быть...

Вот только, что ей теперь делать? Шарахаться от каждого куста?

Да плевать... В конце концов, это ночь ее охоты, и если она

немного промедлит, то может так и остаться голодной.

Она уверенно процокала каблучками по дорожке, прочь от дома, навстречу призрачному свету фонарей, навстречу охоте. Ей хотелось есть. Ничего страшного не произошло, и ладно. Главное – охота. И повинуясь зову охоты, она постаралась забыть о своих неприятных ощущениях, о своих предчувствиях и о всем постороннем. Сейчас, самым главным было – насытится. А уж потом она все обдумает и во всем разберется.

Главное – насытится. Сейчас. Этой ночью.

Стоило ей подумать о еде, как жестокая спазма голода скрутила ее желудок. И тогда Лисандра, с каким-то странной, неизвестно откуда появившейся бесшабашностью, подумала, что сейчас покажет, покажет на что она способна.

Гей-го! Ее ночь началась! И пусть эта ночь белых всадников так и останется только ее, и больше никого другого, ночью.

Она неторопливо шла между домами, поглядывая на нищего, толкавшего украшенную каменными светлячками, наполненную тряпьем тележку. Она видела как он на ходу пнул пробегавшую мимо крысу и поспешил дальше, к спасительной темноте угольного подвала. А с моря наплывал тяжелый как ватное одеяло, белый, плотный туман. Как раз такой, какой и должен быть в ночь белых всадников. Он клубился, он наползал, он захватывал улицы одна за одной, наполняя их гулкой тишиной и призрачными бесформенными фигурами.

И это было здорово, это было хорошо, такая погодка подходила ей идеально. В такую погоду дэвы не высовывают на улицу нос. А что еще надо?

Гей-го!

Ей подмигивали вывески ночных клубов. И хотя на улице было уже темно, владельцы этих заведений, как обычно, гасить их не спешили, надеясь собрать под свою крышу как можно больше клиентов.

Лисандра привычно прикинула, что в эту ночь многие мужчины, под предлогом, что засиделись в баре дотемна, а потом возвращаться было уже опасно, домой не вернуться, останутся ночевать в тех же барах, а то и гостиницах. Они конечно правы, в эту ночь разгуливать по улицам опасно. Вот только, они и не подозревают насколько опасно бывает, заночевав в гостинице, познакомиться в ней с хрупкой девушкой, с невинными глазами и бледным личиком.

О-ля-ля!

Она едва удержалась, чтобы не подпрыгнуть.

Итак, решено, она сегодня охотится в гостиницах!

...И все-таки, она опоздала. Ночь белых всадников началась, когда до гостиницы, в которой она надеялась подкрепиться, осталось всего полквартала.

Она как раз пересекала улицу, когда послышался дробный стук копыт и прежде чем Лисандра успела опомниться, навстречу ей, из-за поворота, вывалилось с десяток всадников, в мохнатых папахах, бурках, с шашками и короткими кавалерийскими карабинами в руках.

– Ну-ка девка, подь сюда! – рявкнул ближайший всадник, папаху которого украшала грязно-белая лента, указывавшая на то, что он командир отряда.

– Как бы не так, – пробормотала Лисандра и бросилась в ближайший переулок.

– Стой! Стой! – заголосили всадники, пуская своих коней вскачь, но было уже поздно. Для того чтобы спрятаться, Лисандре было нужно всего несколько секунд. Она это время и получила. Когда всадники, ругаясь и размахивая шашками, хлынули в переулок, он был уже пуст.

– Дьявол! – чертыхнулся предводитель отряда. – Куда же она делась?

Он подозрительно посмотрел на двери ближайших домов. Но нет, все они были заперты. Конники с разочарованным видом засовывали шашки в ножны.

– Ладно, мы ее еще достанем, – произнес предводитель отряда. – А теперь, слушай мою команду! Рысью – марш!

Зацокали копыта. Отряд развернулся и поскакал прочь.

Когда он исчез из виду, Лисандра, сидевшая на крыше ближайшего дома, взмахнула перепончатыми крыльями и спланировала вниз. Оказавшись на мостовой, она вернулась в человеческий облик.

– Зелен виноград, – пробормотала вампирша и заторопилась в сторону расположенной неподалеку гостиницы “ Три поросенка”.

Итак, она все же опоздала. Ночь белых всадников уже началась. Теперь проникнуть в “Три поросенка” будет гораздо труднее. Но нужно. Это была единственная гостиница поблизости, в которой она не охотилась уже давно.

– “Эх, – подходя к гостинице, вздохнула она. – Проснись я пораньше, можно было бы махнуть в какой-нибудь очень фешенебельный клуб, типа “Классические вечера” или “Старый камин”. Уж там – то я бы повеселилась.”

Кровь аристократов и богатых людей Лисандра любила больше. Те питались гораздо лучше чем бедняки и поэтому кровь у них была вкусная, густая.

Остановившись возле гостиницы, она прислушалась.

Кварталом дальше раздавалось цоканье подков, да где-то, совсем уж далеко, кто-то разухабисто наигрывал на гармошке. Ночь белых всадников еще только начиналась.

Лисандра облегченно вздохнула.

Она обогнула гостиницу, подошла к ней со стороны черного хода и остановилась возле кухонного окна, расположенного на уровне мостовой, перегороженного толстыми железными прутьями. К счастью, форточка была открыта. Заглянув внутрь, Лисандра увидела двух поваров, суетившихся возле уставленной сковородками и кастрюлями печи. Улучив момент, когда один из них вышел, Лисандра превратилась в летучую мышь, проскользнула в форточку, едва не помяв крылья о железные прутья, и быстро, как молния, так и оставшись незамеченной, пролетела под потолком через всю кухню. Она миновала коридор, раздаточную, в которой резвая толстушка выкладывала на тарелки толстые, огромные, так и сочащиеся жиром котлеты. Все еще оставаясь незамеченной, она влетела в погруженный в полумрак обеденный зал, где ее заметить было еще труднее и возвратившись в человеческий облик, села за самый дальний, расположенный в углу, по счастливой случайности пустой, столик.

Через пару минут мимо ее столика прошла служанка. Остановившись, она протерла глаза и бросила на Лисандру удивленный взгляд. Сделав шаг к столику, за которым сидела вампирша, она спросила:

– Как вы здесь оказались? Мы закрыли входную дверь еще час назад. И до этого момента... мне кажется... я вас не видела.

– Что? – холодно спросила Лисандра. – Не видели? Ну так купите себе очки, милочка. Я здесь уже давно, и кстати говоря, все это время жду когда вы меня обслужите. А вы демонстративно меня не замечаете. Может мне поговорить о вашем поведении с владельцем этой гостиницы?

– Ах, извините, извините, – побледнев, забормотала служанка. – Конечно, конечно, я вас сейчас обслужу. Что желаете?

– Для начала немного шампанского. Знаете ли, ожидая пока вы меня заметите, я захотела пить.

Сказав это, она послала чарующую улыбку великолепному, молодому и прекрасно одетому барашку, который сидел от нее через столик. Тот ответил заинтересованным взглядом.

Ага, клюнул!

Приняв совершенно неприступный вид, Лисандра отвернулась от столика, за которым сидел барашек.

Ничего, пусть помучается. Это полезно.

Душа ее ликовала. Да, именно такой барашек ей был и нужен. Теперь, только бы не спугнуть.

Ей принесли шампанское и Лисандра, взяв в правую руку бокал, повернулась так, чтобы баран видел ее фигуру в самом выгодном ракурсе.

Как бы случайно взглянув в его сторону, она снова встретила более чем заинтересованный взгляд и опять, на этот раз, застенчиво опустив глаза, отвернулась.

Все шло как надо! Кстати, ко всему прочему, барашек оказался еще и белокурым. Как раз в ее вкусе.

Шампанское было вкусным, слегка горчило, и это было здорово, просто здорово. Вообще, все на свете было здорово.

Лисандра мечтательно вздохнула.

Она вдруг ощутила, что проснулась, проснулась окончательно и может быть именно поэтому чуть резче чем обычно пахли стоявшие на столе цветы, а также дым сигареты, курившей за соседним столиком, пожилой, сильно напудренной дамы с недовольным, тонкогубым ртом и прической, которая была в моде лет тридцать назад, не меньше.

Лисандра почувствовала как в ней проснулся азарт, упоение охотой, заставляющее охотника бросаться вслед за добычей в топкое болото, не глядя под ноги, лишь бы только поймать, лишь бы только догнать, лишь бы схватить.

“Ну, теперь держись. Сейчас...” – подумала она, резко повернулась к барашку, несколько секунд томно на его глядела, а потом подмигнула, да не просто так, а со значением, слегка выпятив губы, словно бы посылая воздушный поцелуй.

У того дрогнула рука, в которой он держал бокал и несколько капель кроваво-красного вина, сбежав по тонкой стенке, упали на белоснежную скатерть.

Все, дело сделано. Теперь он был ее. Теперь – все!

И от этого ей даже стало немного грустно, потому, что охота, собственно говоря, уже кончилась, потому что, самое интересное было уже позади, а то что осталось – рутина, самая обычная рутина.

А еще она подумала о том, что на свете чертовски много рутины и так мало настоящей охоты. Увы! Так уж устроен мир.

– Это от господина с вон того столика! – на подносе у служанки была бутылка шампанского.

Лисандра бросила взгляд на этикетку.

“Ого, а барашек понимает толк в шампанском!”

Вот теперь можно было форсировать.

Она позволила себе приглашающе махнуть рукой. Барашек мигом очутился за ее столом. И сейчас, она должна была его не разочаровать, не отпустить ту ниточку, на которую его поймала, словно рыбку на крючок, подзадорить, но не охладить, разогреть, но не довести до взрыва, до преждевременного взрыва, вот теперь от нее требовался уже чистой воды профессионализм.

Чего проще.

Перво-наперво, надо его слегка щелкнуть по носу.

Она поморщилась.

– Вы всегда дарите незнакомым дамам шампанское?

– Я... гм... – поперхнулся барашек. – О, конечно, таким как вы, таким красавицам, я бы сказал, украшению слабого пола...

– И напрасно. Я имею в виду шампанское. Это дурное вкус. Никогда больше так не делайте.

– О, ну конечно... конечно... меха... бриллианты... я просто думал, потом... при продолжении нашего знакомства... То есть, я хотел сказать...

– Мр-р-р...

Она бросила на него такой взгляд, что он покраснел.

– Да за кого вы меня принимаете?

– О нет, я ни коим образом... – барашек аж вспотел.

Он был уже готов, нанизан, обжарен, разделан, осталось его только подать на стол, но сделать это надо было очень умело.

– Ладно, – махнула она рукой. – Об этом мы побеседуем позже. Расскажите-ка мне, чем вы занимаетесь. Биржа, а?

– Ну, не то чтобы совсем, но очень близко, – засмущался он. – Так, операции с недвижимостью. Знаете ли, скупаешь у одних, продаешь другим... уверяю, прибыльно.

– Очень прибыльно?

– Ну... – он снова вроде бы засмущался, только не очень

натурально.

– “Ага – подумала Лисандра. – Сейчас он прикидывает во сколько я ему обойдусь.”

– Короче, вполне достаточно чтобы устроить веселую жизнь красивой женщине, такой как вы.

Лисандра поощрительно улыбнулась и тотчас же ощутила как его потная рука опустилась под столом на ее колено.

Это было слишком рано. Ей позарез надо было посидеть с ним в обеденном зале еще полчаса, пока завсегдатаи не начнут расходиться по комнатам. Ей вовсе не хотелось, чтобы кто-то обратил внимание на их преждевременный уход. Она хорошо помнила, что гостиница “Три поросенка” была недалеко от ее дома, а значит, все надо было сделать так, чтобы не осталось никаких следов, чтобы ее никто не запомнил. Поэтому, руку его она скинула. Но не быстро и резко, а медленно, словно сомневаясь, правильно ли она поступает.

В хрустальной вазе, стоявшей на середине стола, проснулся мотылек-предсказатель, развернул свои полупрозрачные, отливающие зеленью крылышки, на которых поблескивали серебряные звездочки, и тоненьким голосом пропел кусочек из старинной баллады:

– Что это..? – встревожился барашек. – Какое странное предсказание... Никогда ничего подобного не слышал.

– Он говорит, что если ты не поступишь так, как тебе велит твое сердце, то тебя ждут страшные несчастья, – быстро сказала Лисандра.

– А-а-а... – задумчиво протянул барашек, глядя на уже сложившего крылышки и теперь засыпающего мотылька-предсказателя. – Так вот значит... Да, наверное, все так и есть.

Он снова положил ей на колено руку, и на этот раз Лисандра ее не скинула...

В течении следующего получаса она узнала целую кучу подробностей, касавшихся продажи недвижимости. Барашек совершенно успокоился и его рука, постепенно переместившись с колена на бедро, стала его игриво поглаживать. Похоже, все шло как по писанному. Между тем, несколько человек, из тех, что ужинали в зале, уже удалились в отведенные для них комнаты. Наступил момент, которого Лисандра ждала. Еще немного и станет поздно. В зале останется так мало народа, что их уход, опять таки будет замечен. Да, пора, пора действовать.

Кроме того, рука барашка становилась слишком уж смелой, пытаясь пробраться туда, где ей пока делать было совсем нечего.

Лисандра щелкнула пальцами и почти мгновенно у их стола возникла давно уже приглядывавшаяся к ним служанка. В руках у нее был маленький блокнотик, в переплете из кожи чердачной букимюры.

– Слушаю вас.

– Комнату. Двойной номер, – сказала Лисандра, с огорчением осознавая, что служанка слишком уж внимательна, что она не забыла ее таинственного появления, а значит, теперь не спустит с них глаз.

– “Ну и дьявол с ней, ” – решила про себя Лисандра. – “Будь что будет”.

Она слегка опьянела, не только от вина, но также и от близости этого барашка. Глупого барашка, который только и мечтает, о том, как он затащит в свою постель ее, наивную курочку. Если бы он догадывался, кем она на самом деле является! Она уже предвкушала тот момент, когда ее клыки вонзятся в его шею, она уже ощущала в воздухе слегка солоноватый запах крови, она была уже готова ее пить, пить и пить. И еще, она знала, она верила, что сейчас ее ночь, ночь ее всесилия, ночь когда эти букашки-люди не смогут с ней ничего поделать, ночь удачной охоты. А то, что охота удалась, сомнений не вызывало, стоило лишь взглянуть на совершенно разомлевшего барашка.

– Пойдем? – сказала она, словно мелкую монету – нищему, бросая своему спутнику многообещающую улыбку.

– Конечно, конечно, пойдем, – заплетающимся языком пробормотал тот.

Видимо, шампанское подействовало и на него.

“Кровь, – шампанское будет у него в крови, ” – подумала Лисандра. – “Сегодня ночь крови. Сегодня ночь шампанского.”

Она хотела расплатиться, но это конечно же сделал ее спутник. Служанка вручила им ключ от номера. Сидевшая от них через два столика немолодые мужчина и женщина тоже встали. Лисандра мимоходом заметила, как возбужденно вздрагивают у них ноздри.

– “Кокаин!” – вдруг догадалась она. – “Ну конечно, ночь белых всадников считается еще и ночью кокаина!”

Барашек преувеличенно галантно взял ее под руку и они пошли к лестнице ведущей наверх, в номера.

Все шло как надо, как и должно было быть.

Поднимаясь впереди своего спутника, она вдруг споткнулась, но не упала, удержавшись за лестничные перила. На секунду ей стало дурно, словно бы она переступила через какую-то черту, границу. Она даже ее почти увидела, эту черту, на одной из ступенек лестницы, под ногами, бронзового цвета, толщиной с карандаш, скорее даже не черту, а именно нить, странную, словно возникшую из ничего. Но также мгновенно как и возникнув, это ощущение прошло, схлынуло, да и черты уже больше не существовало. А ей нужно было идти наверх, потому что вот сейчас, вот в этот момент, барашек мог испугаться.

Она оттолкнулась от перил, обхватила своего спутника за шею и тот воспользовался этим моментом чтобы поцеловать ее где-то за ухом. Это было правильно, это означало, что все идет как нужно. Они снова стали подниматься. Но все же где-то в глубине души Лисандра осталась все еще там, на той невидимой грани, на которой была секунду назад. И с ней продолжало что-то происходить. На секунду Лисандра увидела мир, весь окружающий ее мир, и многие-многие другие. Они показались ей деталями какого-то сложного механизма, вращающимися, трущимися друг о друга, соединявшимися в странных комбинациях, словно части гигантской мозаики, в которой было так легко потеряться, исчезнуть. А потом это ощущение схлынуло, пропало, растворилось в бесконечности и она снова стала охотницей, снова стала вампиршей, трезвой и расчетливой, знающей свое дело, готовой довести охоту до конца.

Лестница кончилась и они прошли по коридору. Щелкнул входя в замок ключ. Они оказались в комнате. Барашек хрипло застонал и потянулся к ее губам. Они поцеловались и поцелуй был страстным, как раз таким каким и должен был быть, может, даже, излишне страстным. Но это теперь уже не имело значения.

Лисандра еще успела подумать о том, что он не запер дверь, это было опасно, так было нельзя, но ее уже охватило вожделение, она уже не могла ждать, и позволила увести себя к кровати. Не успев опомниться, сообразить, как это произошло, она оказалась на белых простынях, а этот идиот взгромоздился сверху. Руки у него были потные, волосатые и первое что он сделал, это рванул ворот ее платья, да так что спереди, на груди, отскочила пуговица. В следующую секунду его мокрые губы заелозили по ее щеке.

– “Э, нет, так не годится” – подумала вампирша, переворачиваясь, чтобы оказаться на нем сверху. Ей была очень важна эта позиция, она давала определенное преимущество.

Баран схватил ее за талию. Руки его тянулись выше, к плечам, чтобы сдернуть с них платье. Стараясь избежать этого, Лисандра потеряла равновесие и ткнулась лицом в его шею.

Это и погубило все дело.

Натренированный взгляд Лисандры мгновенно определил то место, в которое надо кусать, чтобы добраться до вены. И мысль о том, что это возможно, вот сейчас, вот в это мгновение, сокрушила все ее самообладание.

Ей хотелось крови, ей жутко хотелось крови. Да, так, что забыв обо всем, Лисандра выпустила клыки, чуть-чуть откинула голову, чтобы нанести удар, чтобы удобнее было впиться в эту, такую беззащитную, белую шею...

И тут, громко, словно выстрел, хлопнула дверь. Мгновенно очнувшись, Лисандра повернула голову и увидела служанку. Та, видимо, хотела войти в их комнату, да так и застыла на пороге. Лицо у нее было бледное, испуганное, рот полуоткрыт.

Вот и все! Охота провалилась. Теперь нужно было уходить, уходить как можно скорее.

– Гы, – улыбнулась Лисандра служанке, показывая свои великолепные, длинные клыки двухсотлетнего вампира. – У вас что, мода такая, входить без стука?

– О, боже, – пробормотала служанка и истошно взвизгнув, стала оседать на пол.

3

Охотник сидел на жестком стуле и задумчиво потягивал пиво.

Что еще нужно человеку, после того как он удачно и хорошо провернул дело? Может быть – женщину? Посмотрим. Кто знает, возможно, дойдет и до этого.

Там, снаружи, за стенами гостиницы осталась ночь белых всадников, остался уже канувший в прошлое день и труп мага, который, вероятно, все еще сидел в кресле, с ритуальным кинжалом в груди. А здесь был полумрак, играла негромкая музыка, кружились пары и можно было выпить пива.

Да, день кончился.

И слава богу.

Завтра, хорошенько выспавшись, он будет бродить по городу, смотреть на то, как постепенно, истаиваются, истончаются, исчезают нити мага, ждать когда они исчезнуть совсем, чтобы удостовериться, что дело сделано и можно купить билет на самолет. Это будет его последний полет в этом году – возвращение домой, к тишине, покою, книгам, креслу с жесткой спинкой и одиночеству. Одиночеству и холоду, странному сжигающему душу холоду, заставить отступить который могло только новое дело, новая охота... да и то, не всегда, право слово, не всегда...

А в будущем году... хм, ладно, все это неважно. Будет день, будет пища.

Он глотнул пива. Оно слегка горчило, но все же было вполне терпимо. За соседним столиком взвизгнула и слишком громко, слишком весело, засмеялась высокая, щедро накрашенная женщина. Ее высокую, нежную шею украшали живые бриллианты.

Странно. Надеть на себя целое состояние в ночь белых всадников! Эти сокровища должны были бы сейчас лежать за надежной броневой дверью сейфа, под охраной дюжих боевиков, с крупнокалиберными пулеметами! А она украсила ими шею, чтобы приехать сюда, в гостиницу. Одно из двух. Либо она слишком уж легкомысленна, либо это заведение славится в округе как неприступная крепость, в которой она может совершенно спокойно переночевать до утра. Первое маловероятно. Такие вот холеные, “породистые” блондинки с псевдоангельскими личиками, как правило, прошли суровую школу жизни и легкомыслием отличаются лишь внешне. Значит – второе. И приехала она в эту гостиницу наверняка еще затемно, в роскошной машине, за рулем которой сидел шофер в ливрее. Он же и отогнал машину обратно. И номер для нее был уже заказан, а у дверей ресторана, держу пари, ее встретил сам хозяин... Но все же, странно... Чего это она потащилась, сюда на ночь глядя? Не могла усидеть дома?

– “Да ладно, ” – сказал он себе. – “Засохни. Все, кончилось, кончилось, кончилось... Теперь ты отдыхаешь, и тебе нет никакого дела до этой женщины. И совсем тебя не касается зачем она сюда приехала, а особенно, почему надела эти вшивые бриллианты.”

Именно так.

Он допил пиво и поправил сидевшие на носу черные очки. Почти тотчас же, возле его стола возникла служанка. Она поставила на стол свежую кружку, и вкрадчиво предложила:

– Может винца? Уверяю, есть очень даже недурное. На днях поступила небольшая партия настоящего квериславского. Только для вас, по вполне умеренной цене.

Хантер отрицательно мотнул головой.

Гляди-ка, учуяла. Опытную служанку не проведешь. Она всегда, безошибочно чувствует кто перед ней.

– Жаль. Может быть еще чего-нибудь? Кокаинчику?

– Нет, благодарю. Узнайте лучше, есть ли у вас свободные комнаты. Я хотел бы эту ночь провести здесь, в вашей гостинице.

– Конечно, конечно. Если вы останетесь здесь, то мне бы хотелось знать ваше имя и фамилию. Знаете ли, мы предпочитаем, чтобы наши регистрационные книги были в полном порядке.

– Доом. Хантер Доом.

– Подождите немного.

Служанка ушла.

Охотник закурил и стал медленно, почти равнодушно разглядывать зал. Он чувствовал как где-то внутри, ближе к сердцу, наконец-то растаял странный комок страха и напряжения, ушел, оставив после себя ощущение расслабленности и пустоту, пустоту...

А может плюнуть на все, выпить квериславского, подцепить ту женщину с живыми бриллиантами? Но нет, нельзя, еще рано. Это все будет завтра или послезавтра, но только не сейчас. А скорее всего и не будет... Скорее всего, будет как обычно. Он вернется домой, вызовет по телефону, который он знает наизусть, девочку для услуг. Она приедет днем, ее не надо будет уговаривать, не будет этих бессмысленных часов флирта, которые нужны для того, чтобы ваша избранница убедилась в том, что вы настоящий мужчина, что вы не будете с ней грубы, что у вас достаточный опыт общения с женщинами, что вы не женаты или наоборот женаты, что вы не доставите ей в будущем хлопот или наоборот, не оставите ее в одиночестве и еще много, много разных условий и признаков. А с девочкой для услуг все будет гораздо проще. Она примет вас таким, какой вы есть. И суммы, которую он заплатит, хватит на то, чтобы приехала настоящая, умная профессионалка, а не дешевая шлюха. Самое главное, ее можно будет принять днем и это не вызовет недоуменных вопросов.

Все же остальные... ах, как все остальные любят темноту. И зря. Темнота – это не так безопасно, как они думают. В темноте, например, можно случайно увидеть глаза партнера и... несколько удивиться.

Он поправил очки и закурил сигарету.

Да, он подождет, терпения у него хватит. Он подождет до завтра или послезавтра. Терпеть он умеет. А еще он умеет не расслабляться пока дело не закончено. Пусть даже остались какие-то мелочи. При ближайшем рассмотрении они могут оказаться совсем и не мелочами.

Снова появилась служанка.

– Комната для вас нашлась. Вот ключ.

– Хорошо.

Хантер сунул ключ в карман, сделал очередную затяжку и стал рассеянно смотреть, как сидевшая в углу брюнетка флиртует с каким-то блондином, типичным плейбоем. Делала она это виртуозно.

Наблюдая за ними, Хантер выпил полкружки и докурил сигарету. Ткнув бычок в пепельницу, он вдруг понял, чем эта девушка его заинтересовала.

Господи, да у нее почти нет нитей судьбы!

Он пригляделся.

Нет, нити были, только странного, розового цвета.

Вот это да! Такого он еще не встречал. Это был первый встреченный им человек у которого нити судьбы были почти сплошь розового цвета. И их было очень много, слишком уж много. Даже у девяностолетних старух не бывает таких толстых нитей и в таком количестве. Сколько же ей может быть лет? Две-три сотни? Чушь! Люди столько не живут. Да полно, человек ли перед ним?

Спокойствие, главное – спокойствие.

Да, интересно, да необычно, но ты то тут при чем? У человека странный дефект нитей судьбы. Это бывает. Неужели тебе не приходилось встречать людей у которых, казалось, эти нити отсутствовали напрочь? На самом деле они конечно были, просто ты их не замечал, поскольку они располагались в той части спектра который ты не видишь. Так что, ничего особенного, самая обычная девчонка. Просто у нее странный спектр, что еще совсем не говорит о том, что у нее странная судьба. И совсем уж этот спектр не означает, будто она не человек. Хотя, есть один вариант... Но только, с этим вариантом он, Хантер, не сталкивался уже чертовски давно. Так давно, что стал считать, будто, подобное уже не встречается... Да полно, прежде надо во всем удостоверится.

И все же...

Хантер почувствовал, как где-то внутри него просыпается инстинкт охотника.

Ну-ну, понаблюдаем, хотя бы ради развлечения...

Дела у брюнетки шли неплохо.

К тому времени, когда первые завсегдатаи стали разбредаться по номерам, а Хантер выпил еще пару кружек пива и выкурил несколько сигарет, она приняла бутылку шампанского, которую ей послал блондин и, немного погодя, разрешила ему подсесть за свой столик. Теперь они мило беседовали, то-есть флиртовали, причем, как заметил охотник, этот процесс шел по явно ускоренному сценарию. Кем? Брюнеткой. Ей явно не терпелось увести этого безмозглого красавчика наверх, в свой номер, но она это искусно скрывала.

Странно, в ее спектре не было даже намека на плотское желание. Может она воровка? Напоит блондинчика каким-нибудь снотворным, а потом обворует? Или причиной всему все тот же странный спектр нитей судьбы? Нить желания в ее спектре была. Но почему-то, опять странного, густого, багрового цвета. Что бы это могло означать? Может она убийца? Сомнительно. Жажда убийства тоже имеет багровый оттенок, но он гораздо гуще, гораздо тяжелее, что ли. Садомазохистка? Похоже, очень похоже. Интересно, с садомазохистками он еще не сталкивался. Хотя, помнится, попался ему как-то один маг...

Все, повела.

Докуривая очередную сигарету, он увидел как парочка встала. Блондинчик учтиво кивнул и конечно же пропустил даму вперед. В его спектре склонности к садомазохизму не наблюдалось. Это было еще страннее. Что тогда ей от него нужно? Не могла она пойти с ним наверх, не удосужившись хотя бы на словах убедиться, что он тот, кто ей нужен.

Они прошли рядом с его столиком и направились к лестнице ведущей наверх, в номера. На ходу блондинчик осторожно поддерживал свою даму под локоток, но Хантер ничуть не сомневался, что на лестнице они обязательно обнимутся.

В спектре плейбоя так и полыхала яркая, медная полоса плотского желания.

Ну-ну, парень, похоже тебя ждет небольшой разочарование.

Вот и все, развлечение кончилось. Не пойдет же он за ними, не станет же подглядывать в замочную скважину?

Можно было подняться в свой номер и попытаться заснуть. Правда, спать ему еще совсем не хотелось.

Хантер встал и неторопливо протолкавшись мимо танцующих пар, прошел к дальний угол, где была окованная железом, с внушительным засовом дверь. Толкнув ее, он оказался в небольшой, метра три в длину, комнатке. Здесь была еще одна дверь, такая же, окованная железом и с большим засовом. По бокам от нее имелось две бойницы, в данный момент закрытые. Напротив нее, на низенькой скамеечке сидел огромный мальб. На коленях у него лежал крупнокалиберный пулемет, на поясе была секира.

– Ну, как? – спросил Охотник. – Не беспокоят?

Мальб бросил нанего подозрительный взгляд и взявшись за рукоять секиры, прорычал.

– Все... р-р-р-р... спокойно. Два раза были люди, но я им сказал, что нечего делать... Они ушли... Тем, кто остается на ночь... гау-гау-гау... нельзя сюда заходить... Уходи, а то я и тебе скажу...

Пожав плечами, охотник закрыл дверь и вернулся за свой столик. В хрустальной, стоявшей на нем вазе медленно складывал крылышки мотылек-предсказатель.

О, черт, он пропустил предсказание! Теперь, придется ждать до новой ночи белых всадников. Интересно, все же, какое оно было? Впрочем, сейчас уже все равно не узнаешь. А жаль!

Еще он обнаружил, что с его столика исчезла пустая кружка. Вместо нее стояла полная. Все-таки, эта служанка – молодец. Может быть, она слышала предсказание?

Хантер уже хотел было позвать служанку, но передумал... Шестое чувство охотника подсказывало ему что сейчас, вот сейчас, должно что-то случится. Какая-то опасность... И не зря он проверил как охраняется гостиница. На это его толкнуло все то же шестое чувство.

Он быстро огляделся. Но нет, никакой опасности не наблюдалось. Может быть, она все же придет с улицы?

И тут началось...

Наверху раздался женский визг. Все сидевшие в зале замерли. Как специально появившийся в зале хозяин гостиницы, багроволицый толстяк, бросился к стойке и вытащил из-под нее винчестер. Размахивая им, он ринулся наверх.

– О, боже, да что там происходит?! – воскликнула какая-то дама.

Ей никто не ответил, потому что все, затаив дыхание, прислушивались к происходящему наверху. А там происходило нечто странное. Послышался яростный мужской крик, шум борьбы, хлесткий удар. Хозяин гостиницы вылетел на лестницу, ударился об ограждавший ее барьер и словно тряпичная кукла покатился вниз по ступенькам.

К этому времени Хантер был у подножия лестницы. Перешагнув через потерявшего сознание хозяина гостиницы, он осторожно двинулся наверх. На середине лестницы охотник на секунду задержался, чтобы подобрать валявшийся на ступеньках винчестер.

Лестница под его ногами слегка поскрипывала.

Это было плохо.

Тот, кто наверху, наверняка слышит как он поднимается и готов к его появлению.

Значит, нужно делать ставку на быстроту и надеяться лишь на реакцию. Остановившись на предпоследней ступеньке, Хантер проверил заряжен ли винчестер. Кто знает? Ему вовсе не улыбалось оказаться перед лицом врага, каким бы он не был, с незаряженным оружием.

Винчестер был заряжен. Сняв его с предохранителя, охотник быстро прыгнул с лестницы в коридор и замер, поводя стволом винчестера из стороны в сторону, готовый стрелять во все, что может показаться опасным.

Коридор был длинным и пустым. Он шел через весь второй этаж, который был полностью отдан под номера. Те, кто ранее поднялся наверх, теперь затаились в комнатах, хорошо понимая, что выйдя в коридор можно нарваться на пулю. Впрочем, где-то в его середине был открыта дверь. Еще, охотник разглядел в самом конце коридора, под потолком, открытый люк, очевидно, ведущий на чердак.

Стараясь ступать как можно тише, Хантер двинулся к открытой двери. Поравнявшись с ней, он услышал за спиной, на лестнице, чьи-то шаги. Похоже, это очнулся хозяин гостиницы.

Хантер заглянул в комнату. Самый обычный гостиничный номер, предназначенный для того, чтобы в ней можно было переждать одну из ночей, считавшихся опасными.

“Так, – отметил Хантер. – Большого беспорядка не наблюдается, если, конечно, не считать опрокинутый журнальный столик”.

На кровати лежал тот самый блондинчик, который был вместе со странной брюнеткой. В тот момент, когда Хантер заглянул в комнату, он застонал и приподнял голову. Глаза у него были совершенно безумные.

– “Все-таки, это – она, ” – подумал охотник. – “Спектр. Странный спектр! Вот он, вот его результаты... Скорее всего, он означает именно то, о чем я сразу подумал... Однако, надо все проверить... все.”

Стараясь ступать как можно мягче, он двинулся в конец коридора.

К люку на чердак вела прочная, деревянная, прибитая к стене здоровенными гвоздями, лестница.

– “Идиот, куда ты лезешь? Что тебе там надо?” – спросил у себя Хантер. – “Достаточно взять люк на прицел и ждать подкрепления. Куда ты, куда..?”

Сжимая винчестер в правой руке, цепляясь левой за перекладины, он стал подниматься наверх.

Это было не по правилам. И вовсе не должен он был корчить из себя героя, но что-то толкало его вперед, заставляло подняться на чердак именно сейчас, чтобы успеть... успеть увидеть.

И он успел.

Оказавшись на чердаке, он увидел как в открытом, выходящем на крышу окне, мелькнула стройная девичья фигура. Протискиваясь в окно, брюнетка обернулась. Лицо ее было странно искажено, а во рту поблескивали длинные, острые клыки.

Еще не успев до конца осознать увиденное, охотник выстрелил навскидку и промахнулся. В следующее мгновение девушка исчезла, а он кинулся со всех ног к окну.

Чердак был заставлен старой мебелью, всеми этими ломберными столиками, кушетками и гнутыми стульями времен династии Мариколей. А еще там был резкий запах медоносных пауков. Так и есть, дальний угол был полностью затянут их паутиной.

Думать было некогда. Сейчас, все решали секунды.

Охотник подскочил к окну, выглянул и увидел совершенно пустую крышу. Выбравшись на нее, он быстро огляделся и разочарованно опустил ствол винчестера.

Девушка исчезла. Крыша была пуста. И только на фоне огромной, стоявшей рядом с гостиницей арки, посвященной победе над черной вдовой, мелькнула странная, крылатая тень.

– Понятно, – пробормотал охотник. – Ну конечно, что же еще?

Он спрыгнул обратно на чердак, аккуратно закрыл окно и спустился по лестнице в коридор.

Возле блондинчика уже суетились служанка и хозяин гостиницы. Когда Охотник вошел в номер, хозяин схватился было за пистолет, которым уже успел вооружиться, но разглядев кто перед ним, сунул его обратно в карман.

– Все, ушла, – сказал Хантер, отдавая ему винчестер.

– Как – ушла? – удивленно спросил тот.

– Просто. У нее там была заранее привязана веревка. Да ведь как хитро привязана. Она спустилась вниз, дернула за нее и веревка отвязавшись, упала. Думаю, сейчас эта девчушка уже далеко.

– Девчушка, – простонал блондинчик. – Видели бы вы ее клыки.

– Клыки? – удивился Хантер. – Какие клыки?

– Обыкновенные, здоровые, острые и еще, у нее светились глаза... Говорю вам, она была вампиром.

– Чушь, – фыркнул охотник. – Вампиров не бывает. Это знают даже дети.

– Как же, знают, – пробормотал блондинчик. – Я же вам объясняю, она едва не выпила из меня всю кровь. Если бы не эта...

Хантер повернулся к служанке и многозначительно покрутил пальцем у виска. Заметно побледнев, та поежилась, словно от холода, но все же, под пристальным взглядом Хантера, кивнула.

Хозяин гостиницы спросил:

– А с кем, собственно говоря, имею честь..? И кто дал вам право..?

Хантер показал ему удостоверение капитана чрезвычайной мобильной охраны. Оно было подлинным. Другое дело, что носить его Хантер не имел никакого права, поскольку в нем значилась фамилия, не имеющая никакого отношения к его собственной. И все же, оно у него было. На всякий случай. Мало ли..?

Хозяин гостиницы подобострастно кивнул и с облегчением сказал:

– Ну, тогда, вам значит и карты в руки.

– Вот именно, – важно, как ему показалось, сказал охотник и кивнул на дверь. – Выйдите, мне нужно поговорить с этим господином наедине.

Когда хозяин и служанка вышли, он повернулся к блондину и твердо глядя ему в глаза, произнес:

– Вот что, парень, запомни, никаких клыков не было. Просто, тебе показалось. Это была самая обыкновенная воровка, которая умудрилась еще в баре подмешать тебе в шампанское небольшую дозу наркотика. Так что, клыки тебе померещились.

– Вы так думаете? – с сомнением спросил блондинчик.

Хантер выдал ему самую обворожительную из своих улыбок:

– А как же иначе? Неужели ты действительно веришь в вампиров?

– Наверное – нет, – неуверенно сказал блондин.

– Поэтому, могу бесплатно дать хороший совет: никому не рассказывай о своих галлюцинациях. Целее будешь. Кстати, ты знаешь, что по галлюцинациям можно совершенно точно узнать многое о внутреннем мире человека, которому они привиделись? И не только это, а также и обо всех его грешках. А ведь тебе, наверное, не хочется, чтобы о некоторых твоих грешках узнала широкая публика?

Блондин потупился, несколько секунд над чем-то напряженно размышлял и вдруг, лицо его просияло.

– Ну конечно, все это было не более чем галлюцинациями. Однако...

– Вот и ладно, – подытожил Хантер, выходя из номера.

Служанка и хозяин гостиницы, стояли тут же, в коридоре. Хозяин то и дело поглядывал на чердачный люк. Ствол его винчестера был нацелен на верхнюю перекладину лестницы.

Ну да... Вдруг оттуда полезет какая-нибудь кроказябра?

Закрыть люк хозяин, конечно, не догадался. А может и боялся.

– Все-то за вас надо сделать, – пробурчал Хантер и сходил, запер люк. Вернувшись, он сурово посмотрел на хозяина гостиницы и спросил:

– Есть тут место, где можно поговорить?

– Есть, – ответил тот. – Внизу.

– Пошли.

Они спустились вниз. В зале уже снова било ключом веселье. Видимо, служанка каким-то образом успела объявить тем, кто там был, что опасность миновала.

– Вы бы все же укрепили эту дверь на чердак, – На ходу сказал хозяину охотник. – Была бы она закрыта не только на засов, а на замок, эта авантюристка никуда бы не делась.

– Это мы сделаем, это завтра же... сделаем. Теперь, такого не будет, – пробормотал тот. Вид у него все еще был здорово ошарашенный. – Однако, мне тут служанка рассказала...

Хантер хмыкнул.

Да уж, теперь они об этом побеспокоятся. Хотя, кто знает?

Останься эта... гм, девушка... в гостинице, может быть, все бы кончилось гораздо хуже.

Они прошли в комнатку, дверь в которую располагалась за стойкой.

Комнатка эта оказалась маленькой и насквозь прокуренной. В ней стояла пара стареньких диванчиков, да низкий, журнальный столик. На стенах висело несколько фотографий полуобнаженных женщин, как Хантер успел разглядеть, с дарственными надписями. Судя по полустертым нитьм, два-три часа назад, в этой комнатке несколько человек курили и разговаривали о выпивке, женщинах и деньгах. Да, точно, говорили они в основном о деньгах... Странный у них был разговор, очень странный. Да и о деньгах, похоже, разговаривали они не просто о больших, а о ненормально больших. Хотя, сейчас это было совершенно неважно. Потому что перед глазами охотника все еще стоял стройный, исчезающий в чердачном проеме силуэт и клыки... клыки...

Значит, вампир. В этом городе, где-то, может быть неподалеку, живет вампир. И удивляться тут нечему. В городах, в которых живут черные маги, как правило, заводится и всякая нечисть. Обычно это что-нибудь не очень серьезное. Так, домовые, полтергейсты, как правило, несколько ведьм. Но иногда такое попадается! В прошлом году в одном из таких городов обнаружился аж василиск. Чтобы с ним справиться, (небывалый случай!), поехало три охотника. Василиска, они конечно ухлопали, но один из них погиб, а второй остался без обеих ног.

– Я вас внимательно слушаю, – сказал хозяин гостиницы и заискивающе улыбнулся.

– А раз слушаете, то зарубите себе на носу еще раз – ничего не было, – внушительно проговорил охотник. – Ничего. И еще, если ваша служанка хотя бы раз, хотя бы где-нибудь об этом случае сболтнет, ей займутся. Боюсь, это будет печально, очень печально.

Он кинул суровый взгляд на служанку. И та опять побледнела, съежилась.

– А этой особой, этой аферисткой, наша служба займется. В самое ближайшее время.

Ему надо было сделать так, чтобы они не проболтались, чтобы молчали как рыбы. Потому что, никто в этом городе, никакая служба с этой вампиршей ни за что бы не справилась. Вот спугнуть, это они могут запросто. Тогда, она, просто, исчезнет из города, и отсидится в каком-нибудь убежище. А потом появится вновь, выползет в другом месте.

Может быть так и сделать? Отпустить ее и забыть об этом случае?

Нет, нельзя. Ты же – охотник. Ты ее увидел и теперь должен убить. Потому что вампирша – тоже зло, и довольно приличное. Можно не заметить, пренебречь ведьмой или там домовым. Вампиршей нельзя, вампирша должна быть убита. Да и много ли это займет времени? Ну, лишние сутки, не больше. Выследить ее и прикончить. Делов-то...

– Значит, мы можем приступать... ? – осторожно спросил хозяин гостиницы.

– Да, приступайте к работе. Запомните: ничего не произошло. Просто, одному клиенту стало плохо.

– Мы поняли. Можно идти?

– Да, идите. И поторопитесь. Постояльцы уже начинают нервничать. Я останусь здесь, еще на некоторое время.

Они вышли, а Хантер остался.

Он присел на обтянутый плюшем диванчик, закурил сигарету и стал обдумывать создавшуюся ситуацию.

Итак, одна охота кончилась, начинается новая. Правда, эта, новая, конечно, не чета охоте на черного мага, но все же... Надо подготовиться, надо обдумать, надо все рассчитать.

И еще, у него никак не исчезало странное ощущение. Некий, присущий только профессионалам инстинкт подсказывал – началось. Дело было даже не в охоте за вампиршей. Она была лишь началом, чего-то более серьезного, более неприятного.

4

Дом был высокий, странной пятиугольной формы. Окна у него были тоже пятиугольные, и под каждым – крохотный, пятиугольный же балкончик. Лисандра приземлилась на крыше и вернулась в человеческий облик.

Неудача. Ей не повезло, наверное, первый раз за последние десять-двадцать лет. Чертова гостиница. Чертов барашек. И еще, этот, странный человек в черных очках. Именно из-за него она так поспешно и сбежала. Откуда-то ей было известно, что он опасен, смертельно опасен. Может быть, это даже охотник. Серьезный охотник, профессионал. А вдруг она все же ошиблась? Может и так. Вот только вернуться и попытаться проверить ошиблась она или нет, у нее не было никакого желания. Вообще, у нее не было никакого желания снова встречаться с этим человеком, где бы то ни было, когда бы то ни было.

Платье у нее, для путешествий по крышам было совсем неподходящее. Значит, надо было позаботиться о другой одежде. Ну, ничего. До рассвета еще далеко, она что-нибудь придумает. И вообще, было бы значительно хуже, если бы она превращалась в летучую мышь без одежды. В таком случае, она, сейчас, оказалась бы голой. И все же...

Она прогулялась по крыше и обнаружила окно в мансарду. Рядом с ним, на веревке, висела мужская одежда. Сняв с нее просторные штаны и рубаху, вампирша быстро в них переоделась.

Вот, теперь порядок.

“Странно это, – подумала Лисандра. – Чем, все таки становится моя одежда, когда я превращаюсь? Перепонкой крыльев? Да кто его знает? И стоит ли думать об этом именно сейчас?”

Действительно, не стоило. Сейчас нужно было подумать о том, где насытится. И чем скорее она найдет выход, тем лучше.

Впрочем, слишком торопиться не стоило.

Удобно устроившись на скате крыши, чувствуя как приятно холодит кожу черепица, Лисандра попыталась обдумать свое положение. Его нельзя было назвать не только великолепным, но даже хорошим. Что ей оставалось? Попытаться проникнуть в другую гостиницу? Нет, сейчас это уже поздно. Сейчас все гостиницы уже превратились в неприступные крепости. Нанести визит в частный дом? Как? Вот вопрос. Самым разумным было бы вернуться домой и завалиться спать. Вот только, слишком уж ей хотелось есть.

Так что же делать?

Она выругалась.

Дьявол, все складывалось просто чудесно! И если бы не эта клятая служанка! Впрочем, так ли уж она виновата? А кто забыл закрыть дверь?

Она снова выругалась и легла на живот.

Внизу, на улице, копошились какие-то люди в лохматых шапках, звенело оружие, всхрапывали лошади. Кто – то зло говорил, почти кричал:

– Руки, руки ему крути! Ишь, какой прыткий выискался. Чуть было не ускользнул в подворотню. А вот мы сейчас доставим его к господину штабс-капитану, и тот дознается, какого ляда этот тип по ночам шляется, чего ему не спится! Держи его братцы!

Судя по натужному сопению, братцы держали крепко. И все же, тот, кого они схватили, все еще трепыхался, все еще пытался вырваться.

Лисандра огорченно покачала головой и совершенно бесшумно, как кошка, перебралась к противоположному краю крыши.

Первым делом надо раздобыть другую одежду.

Она увидела выходившее на крышу окно мансарды. Между ним и трубой была протянута веревка, на которой висели рубаха и штаны из толстой, шерстяной материи. Лисандра сняла их с веревки и быстро переоделась.

Вот теперь – порядок. Теперь можно лазить по крышам до одурения.

Она шагнула к окну мансарды и прислушалась. Там, внутри, кто-то был.

Теперь, оставалось надеяться только на удачу.

Она окинула взглядом расстилавшееся вокруг море крыш и вдруг подумала, что под каждой из них скрываются, прячутся как ракушки в раковину – люди, десятки, сотни людей. Глупые, взбалмошные создания, наполненные тем, что ей было так нужно – кровью, чудесной алой жидкостью, приносящей с собой жизнь, годные только для того, чтобы ее этой кровью снабжать, помешанные на том, чтобы сбиваться в стада и от этого становиться еще глупее. Вот именно – в стада. И неважно как это называется: коллектив, товарищество, группа, знакомство. Суть одна. Сбившись в стадо, люди пытаются друг друга использовать. Тот, кто умнее и сильнее, в конечном счете, использует всех остальных. В своих целях.

Она вздохнула.

Нет, единственной стоящей вещью в этом мире является одиночество. По крайней мере, тому, кто одинок, не нужно лицемерить. Того кто одинок никто не может использовать, никто не может заставить действовать во имя каких-то интересов, ему органически чуждых, от которых ему, конкретно, ни жарко, ни холодно. Конечно, при этом, одинокий человек не может никого использовать и сам. Но нужно ли это? Зачем? Все это взаимоиспользование, взаимоподчинение не приносит ничего, кроме чувства полного неудовлетворения и запоздалого отвращения.

Она решительно постучала согнутым пальцем по ставне.

Почти тотчас же изнутри послышался мужской голос:

– Кто там?

Лисандра не ответила. Чутко прислушиваясь к тому, что происходило в мансарде, она ждала. Опыт показывал, что мало кто из людей, преодолев природное любопытство, сможет не выглянуть и не попытается узнать кто, собственно, стучится в его окно.

Ага, вот он подходит к окну, открывает задвижку...

С протяжным скрипом ставни открылись.

– Ты кто?

Лисандра не ответила.

– Да входи, чего там!

Удача!

Приготовившись показать клыки, она скользнула в мансарду, и вдруг остановилась, словно наткнувшись на невидимую стену.

В руках у юноши, который открыл ей окно, был изящный серебряный топорик. И глаза у него были умные. Казалось, он знает, кто перед ним и готов дать отпор в любую секунду.

Ничего, ничего... Главное, он открыл окно и пригласил ее внутрь. Теперь можно попытаться что-нибудь придумать, теперь все зависит от ее хитрости.

– О, – сказала она. – Этот топор! Вы не могли бы его... положить куда-нибудь. Или вы боитесь, меня, заблудившуюся в этом ужасном, ночном городе девушку?

Юноша покачал головой, словно бы стряхивая попавшую на лицо невидимую паутину, но топорик из руки не выпустил.

– Как вы попали на крышу?

– Просто, по пожарной лестнице. Там, на улице, эти ужасные всадники...

– Лжете. У этого дома нет пожарной лестницы.

Лицо юноши словно бы отвердело, в глазах мелькнуло подозрение. Еще немного и оно перерастет в уверенность. Ей надо было немедленно что-то предпринять.

Бросившись на стоявшую возле окна тахту, она закрыла лицо руками, стараясь чтобы ее поза выражала крайнее отчаяние.

– Да, вы правы, – выдержав некоторую паузу, сказала она. – Лестницы у этого дома нет. Но все же... Это жуткая, таинственная история... как я очутилась на крыше, что со мной произошло...

Она рассчитывала, что после этих слов юноша подойдет к ней поближе, но он лишь сжал топорик покрепче, и ни сделал в ее сторону и шага.

Это было плохо, очень плохо. Конечно, она могла, понадеявшись на быстроту и неожиданность нападения, бросится на него прямо сейчас, но рисковать не хотела. Пока не хотела. Не в таком отчаянном положении она находилась, чтобы рисковать. Кроме того, этот парень держал топорик уж больно уверенно. А рана нанесенная серебром могла затягиваться долго и болезненно, может быть десятки лет. Так стоило ли так рисковать ради одного насыщения? Нет, не стоило.

– И все же... ?

– Все объясняется очень просто, – она оторвала руки от лица и коротко рассмеялась. – Конечно, я попала на крышу не по пожарной лестнице. Я попала на нее через окно. Знаете ли, у меня тут живет дружок... И как бы вам сказать... короче, его супруга вернулась слишком рано. Мне пришлось уйти. Всего-то...

Он несколько расслабился, но топорик из руки не выпустил.

– Ах, этот красавчик Сенк. Вот бы никогда не подумал, что он способен на такие безумства. Гляди-ка...

– Еще как способен, – пробормотала она и захихикала.

Парень тоже улыбнулся и сев на большую, двуспальную, занимавшую почти весь дальний от окна угол кровать, положил топорик на колени.

Уже что-то! Теперь нужно его заставить про этот топорик забыть.

Придав своему лицу озабоченное выражение, Лисандра встала.

– Ну ладно. Где я могу привести себя в порядок?

– Там! – не сделав даже попытки встать, он махнул рукой в сторону ширмы, закрывавшей один из углов мансарды.

– Мило, очень мило, – промурлыкала Лисандра и поспешила за ширму.

За ней стоял допотопный рукомойник. Побренчав им, послушав как вода стекает в стоявшее под ним ведро, Лисандра осторожно провела мокрыми ладонями по лицу. Вода неприятно щипала кожу, но вампирша хорошо понимала, что вернувшись из-за ширмы с сухим лицом, вызовет у барашка новые подозрения. А ей надо было его как можно быстрее успокоить. Пока то, к чему она стремилась, было сделано лишь наполовину. Она заставила парня разоружиться, но тот мог схватить топорик в любой момент.

Когда она вышла из-за ширмы, парень сказал:

– Кстати, вы надели мою рубашку и штаны.

– Ох, извините. – Лисандра вполне натурально смутилась. – Э-э-э... так получилось. Не могла же я предстать перед вами в том виде, в котором оказалась на крыше. Понимаете, он был несколько... гм... неприличным.

– А, ладно... Что-нибудь придумаем. До утра еще далеко, а на улицу вам нельзя. Чем мы будем заниматься дальше?

Лисандра бросила на него многообещающий взгляд.

Парень заметно оживился. Теперь он уже точно и думать забыл о топорике, но нападать было еще рано.

– “Вот, – подумала Лисандра. – Все они просто барашки, глупые, наивные барашки... хотя и воображают себя черт те кем.”

Томно улыбнувшись, она встала и двинулась к кровати, на которой сидел парень.

Да, теперь она окончательно убедилась, что перед ней баран. А барану, как известно, баранья судьба. Приходит время, и ему пускают из горла кровь. Когда ножом, когда зубами. В зависимости от обстоятельств.

И все таки, что-то было не так. Что-то в этом парне ее настораживало. Может быть, то, что у него на лице не было написано этого тупого, бараньего желания схватить ее в объятья, раздавить, насладиться своей грубостью и властью. Нет, пока на лице у барашка читалось только одно – странное, немного отстраненное любопытство. Впрочем, имело ли это какое-то значение?

Теперь их разделял всего лишь шаг, который Лисандра могла преодолеть одним прыжком. Она даже на долю секунды приостановилась, чтобы в полной мере насладиться этим, последним, шагом. Насладилась, двинулась дальше, стараясь делать плавные, успокаивающие движения. Вот она потянулась к голове барашка, стала опускаться на колени, чтобы удобнее было дотянуться до его шеи.

“Сейчас, сейчас, – стучало у нее в голове. – Вот сейчас я ему запрокину голову, одним движением...”

Она почти уже прикоснулась к его щекам, своими сухими, холодными пальцами, и вдруг замерла...

В руках у барашка снова был серебряный топорик, причем, он держал его так, что мог в любую секунду пустить в ход.

Это еще что такое?

– Нет, – покачал головой парень. – Так не пойдет. Еще одно движение и я развалю тебя от плеча и до пояса. Кстати, никакого красавчика Сенка в этом доме нет. Совершенно точно. Итак, спрашиваю еще раз, как ты попала на крышу?

И это было все. Надо было уходить, но она еще секунду, невероятно длинную секунду думала, колебалась на грани, не зная, то ли уйти, то ли все же, надеясь опередить удар топориком, напасть на этого барашка, который оказался совсем не барашком. Скорее всего, она бы прыгнула, но в этот момент у нее за спиной раздался голос:

– Робооборотни, они близко! Готовьте крючья и топоры. Они не далее двух снов. Вперед!

Лисандра обернулась. Голос доносился из угла, в котором стоял странный конусообразный предмет, накрытый черной тряпкой. Ужом проскочив мимо нее, парень метнулся в угол, сдернул тряпку и Лисандра увидела, что под ней находится сплетенная из почти прозрачных прутьев клетка, внутри которой копошилось нечто косматое, похожее на кусок тумана.

– Тише, Змора, – сказал парень и повернувшись к Лисандре, словно извиняясь, улыбнулся. – Она у меня беспокойная, хотя и совершенно безобидная... гм... пока сидит в этой клетке.

В окно влетела белая, размером с ворону птица и уселась ему на плечо. Змора в клетке раздражено зашипела, съежилась и забилась в самый дальний ее угол.

– “Змора... белая птица... – лихорадочно соображала Лисандра. – Он не может быть никем иным, кроме как инспектором снов. Как же я сразу не догадалась? Может быть это произошло потому, что инспекторы снов в наших краях не появлялись уже давно.”

Инспектор снов накрыл клетку тряпкой и небрежно помахивая топориком, повернулся к ней.

– Ладно, – спокойно сказал он. – Я сразу понял, что ты вампир. Просто не мог решить, что с тобой сделать. Сначала я хотел тебя уничтожить, потом подумал, что нахожусь не в мире снов, что может быть здесь, в реальном мире, вампиры не так уж и опасны, может быть они даже разрешены... Короче, я решил тебя отпустить. Уходи, пока я не передумал. Да смотри, не пытайся проникнуть в мир снов. Там я тебя не пожалею. Понятно?

– Понятно, – сказала Лисандра и попятилась к окну. Если бы она могла потеть, то сейчас, была бы мокрой как мышонок. Еще бы, столкнуться нос к носу с самим мастером снов!

Оказавшись на крыше, она прислонилась к дымовой трубе и совершенно ошарашено огляделась.

Святой дух Ваал, она была в сантиметре от гибели. О мастерах снов среди вампиров ходили совершенно жуткие слухи.

А может он блефовал?

Да нет, не может быть. Это создание в клетке, эта белая птица, которая ничем иным не могла быть как птицей-лоцманом. Кто же не слышал про птиц-лоцманов мастеров снов? Да, ей очень, очень повезло.

Правда, как сказать. Насытится она так и не смогла. Везенье ли это? Умудрится наткнуться на единственного мастера снов во всем городе, может быть во всей стране, который, судя по всему, заглянул сюда на денек, два! Это еще надо суметь.

Окно мансарды распахнулось.

– Кстати, одежду оставь там, где она висела! – приказал инспектор снов.

– Хорошо, – покорно сказала Лисандра и испугавшись, что он в любой момент может передумать, быстро разделась. Аккуратно повесив штаны и рубаху обратно на веревку, она вспомнила о своем платье. Может быть, оставить его здесь? Сейчас, оно ей и в самом деле, будет только мешать стеснять движения... Да, решено, она обойдется без платья.

Она превратилась в летучую мышь. На этот раз превращение длилось дольше, чем обычно. Видимо, сказался страх, который она только что пережила, а также то, что она была жутко, невообразимо голодна.

Взлетая, Лисандра подумала, что в следующий раз осечки быть не должно. В конце концов, сколько же может не везти?

Она полетела на восток, к кварталам богатых людей. В обычном состоянии Лисандра в них бы не сунулась, поскольку богатые люди заботились о своей безопасности более тщательно, чем бедные. Но теперь... теперь другое дело.

В конце концов, сколько может продолжаться эта полоса невезения? Должно ей сегодня повезти или нет?

Внизу проплывали погруженные в темноту дома, площади, улицы. Временами попадались отряды белых всадников, разъезжавших по городу в поисках противника, не желавшие прекращать свою войну. Эта война шла неизвестно где и неизвестно с кем, может быть, в одном из соседних миров, может быть в мире снов, а может и на совсем уж далекой дороге миров. Где именно – не знал никто, кроме самих белых всадников. Хотя, вполне возможно, этого не знали даже они. Просто, в определенный срок, мир в котором они жили и этот мир соприкасались, наступала ночь белых всадников, и снова на пустынных улицах слышался цокот копыт.

Белые всадники... странные пришельцы из другого мира...

Лисандра вдруг подумала, что, в общем-то, они ведь самые обыкновенные люди. Не так ли? Так почему же нельзя насытится их кровью?

Некоторое время вампирша обдумывала эту идею, потом решила, что она не выгорит. Самым главным препятствием было то, что белые всадники всегда и всюду, ездили только отрядами. А нападать в одиночку на большой, хорошо вооруженный отряд было чистейшей воды безумием.

Она настолько задумалась, что не заметила как снизилась. Под ней как раз проезжал отряд белых всадников. Один из всадников поднял голову и крикнул:

– Братцы, гля какая летит, крылатая!

– Где? – спросил другой всадник, глянул вверх и потянул из-за спины короткий, кавалерийский карабин.

Вот это Лисандре совсем уж не понравилось.

Отчаянно замахав крыльями, она метнулась вверх и в сторону, стараясь спрятаться за ближайшей крышей. Совсем рядом с ее головой просвистела пуля. Запищав от ужаса, Лисандра нырнула в узкий просвет между домами и стала набирать высоту.

Больше, ниже уровня крыш она старалась не опускаться, а любой отряд белых всадников облетала стороной.

Наконец, она влетела в тот самый квартал, который ей и был нужен. В самом его начале стояло несколько десятиэтажных домов. Квартиры в них стоили баснословно дорого. По правде говоря, не зря, поскольку были они суперроскошными. Дальше, за десятиэтажными домами, начинались настоящие виллы, но они Лисандру не интересовали. Уж она то знала, что эти виллы, такие на первый взгляд легкодоступные, буквально напичканы электроникой, которая без устали следит за всем, что может угрожать покою их обитателей. Нет, ее интересовал один из десятиэтажных домов, точнее, одна из его квартир, хозяин которой любил спать с открытой форточкой.

Чтобы его не спугнуть, Лисандра прилетала сюда не часто, лишь в самом крайнем случае.

Кто скажет, что сейчас как раз не крайний случай?

Подлетая к дому, она увидела, что знакомое ей, расположенное на десятом этаже окно, как всегда открыто. И это было очень мило. Только, прежде, имело смысл хорошенько осмотреться. Она приземлилась на крыше нужного ей дома, и вернувшись в человеческий облик, спряталась за одной из каминных труб. Осторожно из-за нее выглянув, вампирша осмотрелась.

Крыша была пуста, а это значило, что она могла начинать действовать. Чтож, раз можно, она начнет. Вот только, не мешало бы еще раз осмотреться.

Она осмотрелась и вдруг, буквально застыла на месте.

Со стороны соседнего дома, прямо на нее, шел Морзулети. Он шел по воздуху, на уровне крыш, окруженный нимбом из инея, прямой, крепко сжимающий в руке длинный, увенчанный сверкающим изумрудом посох. Там, где его ноги ступали на воздух, на секунду возникал маленький снежный островок. Но стоило Морзулети убрать с него ногу, как островок мгновенно падал вниз, еще на лету превращаясь в воду.

Лисандра застонала.

Этого ей только не хватало!

Все-таки, был еще шанс, что Морзулети свернет в сторону, не дойдет до ее крыши. Вампирша спряталась за трубу. Высунувшись через минуту, она увидела, что Морзулети подошел еще ближе. Направление своего движения, он, похоже, изменять не собирался.

Надо было уходить, и чем скорее тем лучше, поскольку только псих мог не уйти с пути этого ледяного демона. Однако, Лисандра все еще медлила. Ей настолько хотелось есть, что она стала надеяться на невозможное, на чудо, которое, как правило, в нужный момент не случается. И чуда, конечно же, не случилось. Единственное чего она добилась, это то, что Морзулети ее заметил.

В трубу, за которой она стояла, ударил ледяной заряд и во все стороны брызнули крошки льда. Несколько штук довольно ощутимо поранили ей щеку. Сообразив, что дело принимает совсем уж плохой оборот, Лисандра стала отступать к краю крыши, стараясь чтобы труба оставалась между ней и ледяным демоном.

Вовремя.

Второй заряд был сильнее, и труба покрылась толстой коркой льда.

Присев, Лисандра перевалилась через край крыши и цепляясь за малейшие неровности кладки, за щели между кирпичами, словно гигантский паук, стала спускаться вниз. Вот она поравнялась с балконом девятого этажа, потом спустилась еще ниже... Очутившись на уровне балкона седьмого этажа, она спряталась под него и стала ждать.

В конце концов, должен же когда-нибудь Морзулети двинуться дальше!

Нижняя часть балкона была украшена затейливыми каменными завитушками. Крепко за них уцепившись, Лисандра могла ждать хоть до утра.

Морзулети не показывался.

– “Да что он там? – спросила сама себя вампирша. – Застрял, что ли?”

Минут через пять ее подозрения переросли в уверенность. Похоже, Морзулети устроился на крыше надолго. Ничего удивительного в этом не было. Морзулети всегда двигались абсолютно хаотично. Никто не знал, что они могут выкинуть в следующую минуту. Может быть, его уже на крыше и нет?

Лисандра поползла по стене вбок, стараясь все время держаться на уровне седьмого этажа. Через некоторое время, сделав таким образом вокруг дома круг, она устроилась все под тем же балконом.

Итак, теперь можно было сказать почти точно, что Морзулети все еще там, на крыше. К дому тянулась лишь одна цепочка полувысохших лужиц. Другой – не было.

Какой ужас! Просто – кошмар!

Она попыталась прикинуть свое положение и пришла к выводу, что оно аховое. Выше седьмого этажа подняться она боялась. Морзулети мог в любой момент показаться на краю крыши, нагнуться и послать в нее заряд холода. Если Лисандра окажется к нему слишком близко, второго не потребуется. Мгновенно замерзнув, она рухнет с высоты восьмого-девятого этажа и конечно же, словно гигантская сосулька, разобьется.

Кроме того, демон холода мог сидеть на этой крыше почти до самого рассвета. Такое тоже случалось, редко, но случалось. Вот ей-то что делать?

Лисандра горько пожалела, что не проскользнула в нужное ей окно сразу, как только подлетела к дому, или потом, когда спускалась в крыши. Впрочем, толку от этого не было ни капельки. Окно на десятом этаже оставалось недосягаемым.

“Может быть, все же, рискнуть?” – спросила она себя и уже почти решившись, заколебалась.

Две сотни прожитых лет, а также великое множество этих сотен впереди, не давали ей рисковать, напоминали, что нужно рассчитывать и выверять каждый шаг. Только в крайнем случае, только в крайнем случае...

По идее, она уже давно должна была отсюда уносить ноги. Если бы не голод. Он становился просто невыносимым. Ночь уже перевалила за середину и до рассвета оставалось часа два-три, не больше. Это означало, что на сегодня охота для нее закончилась. Все, свой шанс она упустила.

Если бы, только, это не была ночь белых всадников!

Лисандра представила как она, вернувшись домой, будет на пустой желудок укладываться в свой украшенный голубыми оборочками гроб, прикинула как будет засыпать, испытывая жесточайшие муки голода, нарисовала в воображении какие ей приснятся сны, и поползла вверх.

Она ползла, то и дело, поднимая голову, вглядываясь в край крыши, готовая в любой момент соскользнуть вниз.

Когда она поравнялась с девятым этажом, над краем крыши показалось едва заметное морозное облачко и по лицу вампирши забарабанили капли воды. Выкрикнув хриплое проклятье, она оттолкнулась от стены и ринулась вниз.

Не долетев до земли метров десяти, Лисандра превратилась в летучую мышь. Постепенно набирая высоту, вампирша полетела прочь, от дома, в котором, на десятом этаже, мирно похрапывал любитель спать с открытой форточкой.

“Да что же это творится? – мерно размахивая крыльями, спрашивала она себя. – Что происходит? Черт-те что такое! Светопреставление!”

Действительно, происходящее объяснить не было никакой возможности.

Такого дикого невезения у нее не было за все две сотни лет. Конечно, однажды ее едва не застукали, когда она лакомилась кровью юной, очаровательной и непосредственной как молодой щенок лесбиянки. Тогда ей пришлось пару часов отсиживаться в платяном шкафу, дожидаясь, пока представится возможность продолжить так некстати прерванное насыщение. В другой раз, в ее дом проник некий, начитавшийся романов про вампиров, охотник острых ощущений. Надо сказать, этих самых острых ощущений он в ту ночь изведал сполна.

Все это было. Но чтобы – такое?! Бред!

У нее возникло ощущение, словно бы на нее ополчился весь мир, все несчастья, которые только могут быть.

Ну, хорошо, она забыла закрыть дверь в номер и потерпела в гостинице неудачу. А как же, потом, белые всадники? Никогда, ни один из них не пытался посмотреть вверх. По крайней мере, в другие ночи, она пролетала над их отрядами, часто довольно низко – и никогда, ничего подобного. А потом? Постучалась в первое же попавшееся окно и наткнулась на мастера снов. Дальше – хуже. Морзулети!

Нет, этого просто не могло быть. Такое невозможно, невозможно в принципе. И все же...

Подлетая к своему дому, Лисандра решила, что следующей ночью она причину этого дикого невезения найдет. Во что бы то ни было. Иначе, ей придется умереть, самым прозаическим образом, от голода.

5

Наступал рассвет.

Цокот копыт лошадей белых всадников теперь раздавался только на окраинах, голоса всадников звучали приглушенно, и оружие их уже звякало не так громко. Они уходили, они спешили покинуть город, они убегали от наступающего утра, от встающего из-за горизонта солнца. И конечно, как всегда, не успевали.

Солнце встало, копья его первых лучей пронзили город, безжалостно уничтожая крадущуюся по улицам темноту. И всадники под его лучами стали истаивать, сначала превращаясь в белесый, редкий-редкий туман, а потом исчезая и вовсе, до следующего своего появления, до следующей ночи белых всадников.

Мальб, все с тем же каменным, ничего не выражающим лицом, закинув на плечо пулемет, покинул пост возле двери гостиницы и протопал в расположенную под лестницей каморку. Через минуту из нее послышался мощный храп.

Просыпались первые постояльцы, те, что вчера легли рано. Официант разносил по их номерам кофе и свежие булочки.

Хантер позавтракал, потом оделся и спустившись вниз, расплатился. Хозяин бросил на него вопросительный взгляд, но охотник даже не повел бровью и только, перед тем как уйти, сказал:

– О том, что было ночью – никому не слова. В этом деле разберутся.

– Само собой, само собой, – забормотал хозяин и Хантер вдруг понял, что тот обязательно проговорится. И пойдет по всем местным кабакам гулять слух, что в городе появился вампир.

В конце концов, а почему бы и нет? Чем этот слух может помешать ему? Да ничем.

Бросив на хозяина такой суровый взгляд, что тот аж поежился, охотник вышел на улицу и посмотрел на пересекавшие ее нити судьбы.

Да, все верно. Сеть черного мага вроде бы стала тоньше, слегка поблекла... Короче, она начала исчезать. Вот только, почему же так медленно? Обычно, со смертью мага, его сеть исчезает быстрее. Хотя, это как повезет. Ему попадались маги, после которых нити исчезали аж дня по два, по три. И ничем они, эти маги, от других не отличались. Может быть, только, были несколько постарше других? А вдруг срок исчезновения нитей и в самом деле зависит от возраста?

Уверенно повернув вправо, Хантер отправился в сторону центра города. Прежде чем приступить к этой охоте, он внимательно изучил его план, так что, заблудиться вроде бы не мог.

Он шел мимо Дворников – кликсов, которые помахивая длинными полуметровыми усами, мерно двигая клешнями, мели тротуары. То и дело пробегали как всегда сосредоточенные бурлумки, сжимая в щупальцах бутылочки утреннего, веселящего нектара. Чинно шли на работу “белые воротнички”. Воротнички у них и в самом деле были пока еще белыми, совсем свежими. Обычное, ничем не отличающееся о многих других утро.

Вот только, откуда в нем появилось, это ощущение тревоги, уверенность, что что-то не так? От того что нити исчезали так медленно? Чепуха. Ничего необычного в этом не было. Так в чем же дело? Конечно, ему придется задержаться в этом городе, может быть еще на сутки. Но это уже не имело большого значения. Последняя охота в этом году была закончена, и даже лишние сутки, которые придется в нем провести, не имели никакого значения.

Ах да, эта вампирша. Ну, так и тут ничего угрожающего не наблюдалось. Трудно ли хорошему охотнику убить вампира?

И все же, это ощущение надвигающейся беды не исчезало.

Может быть, оно стало менее резким, словно бы ушло куда-то в глубь сознания, но все еще было здесь, с ним.

Хантер настолько обеспокоился, что даже решил позвонить одному знакомому охотнику, с которым они встречались чаще чем с кем-то другим. Нет, дружбой это назвать было нельзя. Какая может быть дружба между охотниками? Словом, которое более точно определяло их отношения было – приязнь. Но и это было уже не мало.

Кто знает, может быть произошло что-то очень плохое, в глобальном смысле? Может быть маги объединились и в свою очередь начали охоту на охотников? Может быть... Да могло быть все, что угодно. Так что, позвонить, имело смысл в любом случае. Вот только он доберется до телефона или звонилки...

Он посторонился, чтобы пропустить парочку здоровенных мальб, которые тащили огромные, набитые каким-то тряпьем корзины. На ходу мальбы с довольным видом перерыкивались, время от времени разражаясь лающим, неестественным смехом.

Хантер покачал головой.

Вскоре он увидел звонилку и остановился возле нее, чтобы позвонить.

Маленькая пушистая звонилка сидела, прицепившись лапками-присосками к стене двухэтажного, выстроенного из белого кирпича дома. Быстро схватив с ладони Хантера монету, она попробовала ее на зуб, и удовлетворенно что-то пропищав, сунула в меховой карман на животе.

Хантер сказал код. Звонилка включилась. Она на секунду застыла, потом издала звук больше всего напоминающий звон колокольчика и махнула лапкой.

Все, можно былоначинать.

– Алло, – наклонившись к ней, сказал Хантер.

– Алло, – звонилка ответила голосом другого охотника – Леона, – Кто это?

– Хантер.

– А, старик, привет. Как дела?

– Закончил последнюю охоту. Правда, тут еще одно дело небольшое подвернулось. Но это мелочь. Через пару дней вернусь домой.

– А я вернулся еще вчера. Мне такой попался последний подопечный... Ну и повозился я с ним...

– Нет, у меня с последним никаких хлопот не было. Сижу, жду когда его сеть исчезнет. Плохо что-то исчезает.

– Это бывает. Ты сколько подопечных обслужил?

– Этот – седьмой.

– Ого! Много. Я в этот раз едва пять осилил. Что поделаешь, годы, они, брат, дают себя знать. Ты-то моложе, тебе легче.

– Да уж не так моложе. На сколько, лет на десять?

– Десять лет – большая разница.

– Я хотел вот что спросить... – Хантер помедлил. – За последнее время ничего такого, необычного не происходило? Что-то предчувствия у меня... не очень хорошие.

– Да нет, ничего из ряда вон. И предчувствий у меня никаких не наблюдается.

– А другие охотники?

– Черт его знает. Я еще их не обзванивал. Вот через месяцок соберемся где-нибудь, там и узнаем. И кто как поохотился, и кто погиб, и на новых охотников поглядим.

– Ой, ли? Будут ли они, новые?

– Может и будут. Кто знает. Хотя, учитывая, что в прошлом году был всего один – я тоже сомневаюсь. В этом отношении, действительно, что-то происходит. Не хочет молодежь идти в охотники, просто не хочет. И ничего тут не поделаешь. Насильно же не заставишь. Как ты считаешь?

– Конечно – нет. Вот такие дела...

Они помолчали. Больше разговаривать было не о чем.

– Ладно, – наконец сказал Леон. – Мне тут пора еще одно дело сделать. Пока.

Звонилка замолчала. Глазки ее снова приобрели осмысленное выражение и уставились на Хантера, словно спрашивая: “Ну, еще звонить будешь? А если будешь, то гони монету!”.

Больше звонить Хантеру не хотелось. Он узнал все, что ему требовалось. Там, в другом городе, ничего особенного не происходило. Откуда же у него это предчувствие, что случится что-то неприятное? И, стало быть, если оно случится, то только здесь. Что?

Он повернулся и пошел дальше, по прежнему по направлению к центру. Постепенно, дома мимо которых он проходил, становились выше и новее, “белых воротничков” попадалось все больше.

Однако, до центра Хантер так и не дошел. Свернув на следующую улицу, он увидел, что поперек нее лежит толстая рубиновая нить. Она заметно пульсировала, но несмотря на это, не пыталась пометить проходивших прохожих, словно бы лежала так, без всякого дела. Не понравилась она Леону и все, очень не понравилась.

Он свернул в ближайший, насквозь пронизанный бирюзовыми нитями детской радости и игр, а также тусклыми кремовыми нитями увядания и старости, покоя и сожаления об ушедших годах, скверик.

Усевшись на покрытую облупившейся краской скамейку, он закурил и на него снизошло ощущение покоя и тишины, странной, первозданной, какая бывает только в детстве, чистоты и легкой, почти неощутимой, но все же вполне реальной печали.

Окружающий мир медленно растворялся, исчезал, поглощенный воспоминаниями, которые кружились словно калейдоскоп и затягивали, затягивали в свою глубину, туда, в прошлое, в детство, в его тихие радости и дикий, ночной, глубинный страх, в его предчувствие того, что окружающий мир не так уж велик и интересен, как пока кажется, в его странную, жутко эгоистичную и такую искреннюю любовь. Туда, в детство... На свидание к темному лесу, на свидание к волку.

Да, он вдруг с обостренной, рожденной разделявшими их годами тоской, вспомнил его, волка, который до поры до времени прятался где-то в глубине памяти и теперь выплыл, серой, мелькнувшей на лесной проталине тенью, незначительным впечатлением, которое почти сразу же забылось, но осталось как знак, как сущность, как тотем, под которым прошло все его детство, как несбывшаяся мечта.

Волк. Он не успел его разглядеть. Да это и было не нужно.

Потому, что осталось другое, осталось ощущение одиночества, свободы и охоты, вечной, непрекращающейся охоты. Вечной войны с окружающим миром, войны без надежды выиграть или хотя бы временно победить, войны в конце которой неизбежно поражение, в виде пули или капкана, а может быть, что редко, но все же бывает, желтых поломанных клыков, слезящихся глаз и облезлой шкуры.

Конечно, это началось именно тогда. И дальше, после, все уже было предопределено. Дорога не могла свернуть и плавно вынесла его, к первой самостоятельной ночевке в лесу, и пока еще детскому, но все же способному убить луку, ночному костру, далекому волчьему вою, в который надо вслушиваться, чтобы проникнуться первобытной яростью и страхом, из которого эта ярость появлялась, а стало быть, звериной жаждой выжить, из которой и рождается настоящий охотник.

Вот так это и началось. А потом была ночь длинных ножей и дверь, на которой расшатался засов. Этот засов вылетел с одного удара и в комнату хлынули дикие горные мальбы с ятаганами в руках. Хантер уцелел буквально чудом. Один.

А потом был приют, добрые сестры – самаритянки, и тоска по воле, по одиночеству, по волку. Именно тогда, в одну из бессонных ночей, в палате, в которой спало еще двадцать детей, он вдруг понял, что это надолго и единственный способ вернуть себе свободу – быть лучше всех. Он стал лучше всех, научился не обращать внимания на завистливые насмешки и сторонится тех, кто навязывал свою дружбу, потому что она была тоже несвобода, может быть, худшая чем прямое рабство, поскольку путы ее было скинуть труднее.

Он вырос, ушел из приюта, занимался какими-то совершенно глупыми делами, где-то работал, пытался выжить, пока в нем не проснулся его талант, его свойство видеть нити судьбы. Вот так он стал охотником, охотником на черных магов. Поскольку они ему не нравились, поскольку они отнимали свободу. А охотники ее возвращали.

Да, все это было именно так. Давно, очень давно... И все-таки, почему он стал именно охотником, а не черным магом? Может быть, потому, что став именно охотником, он как-то приблизился, сделал шаг к волку?

Хантер выкинул окурок и прищурившись, пристально посмотрел на няньку, которая, как раз, проходила мимо. Перед собой она толкала детскую колясочку, в которой спал розовощекий, здоровый бутуз. Ребенок... Девушка...

Конечно же, нянька перехватила его взгляд. Она замедлила шаг, в свою очередь бросила на него словно бы задумчивый, а на самом деле заинтересованный, оценивающий взгляд. Самая обычная девушка со стройными ногами и крепкой грудью. Ничего. В другое время он бы с удовольствием с такой познакомился. Аура нитей судьбы у нее была довольно подходящая. Почти ничего опасного. Может быть, только, слишком уж темперамента в постели. Но это для него в самый раз. Если бы не дело...

Он с равнодушным видом отвернулся. И девушка, замедлившая было шаг, покатила коляску дальше.

Вот так. И никак иначе. Прежде всего, надо закончить дело. Ох уж эта вампирша, ох уж эта сеть, оставшаяся после черного мага...

Минут через пятнадцать он вдруг понял, что происходит и улыбнулся.

Няньки проходили мимо него одна за другой, словно на параде, словно соревнуясь между собой. Ну конечно, понять их было нетрудно. Каждая хотела чтобы он клюнул именно на нее. И не потому что он им так уж сильно нравился, а чтобы утереть всем другим нос. Интересно, а зачем еще может сидеть в этом скверике незнакомый мужчина? Только чтобы познакомится с одной из них. А как же иначе?

Когда пятая по счету нянька, словно бы случайно уронила к его ногам погремушку в виде пузанчика-крестьянина и наклонившись за ней, продемонстрировала цвет своих подвязок, Хантер встал и четким, почти солдатским шагом покинул сквер.

Уходя, он пытался прикинуть как объяснят его уход нянечки. В том, что они основательно его обсудят, Хантер ничуть не сомневался.

Наверняка, они решат, что он импотент. Ну и пусть. Пусть веселятся, пока еще молоды и не ощутили прикосновений вечного, неизбежного холода.

– “Сопляк, ” – сказал он себе. – “Сэр, а вам сколько лет? Как, всего лишь сорок? А я было подумал – шестьдесят, семьдесят.”

Над башней мэрии парил почему-то с рассветом не вернувшийся в гнездо птеродактиль. Хантер остановился им полюбоваться. Крылья у птеродактиля были редкой окраски – голубые в желтую крапинку.

Налюбовавшись вдосталь, Хантер двинулся дальше.

“Все, хватит, – решил он. – Нечего зря терять время. А займись-ка ты, дружок ситный, поисками логова этой вампирши. Кажется, ты забыл, что тебе еще предстоит ее уничтожить?”

В самом деле, он об этом почти и забыл.

Хантер стал вглядываться в то и дело попадавшиеся ему на пути нити судьбы. Единственный путь обнаружить логово вампирши, было, наткнувшись на ее нить, пойти по ней. Эта нить и приведет его к логову. С другой стороны, на нить вампирши нужно было еще наткнуться.

“Ничего, – успокаивал себя Хантер. – Кто ищет... Кроме того, у меня в запасе еще целый день.”

И это было верно.

Кстати, попадавшиеся ему на пути нити принадлежащие сети мага, были уже более тусклыми чем утром и почти не реагировали на проходивших сквозь них людей. Вместо того, чтобы перешагнуть через одну из них, бежевую – приносящую легкую удачу в карточных играх, охотник наклонился и опустив руку, едва ее не коснулся. Та лишь слабо шевельнулась. Видимо, на большее у нее не было сил.

Все правильно. Все шло так, как и должно было быть.

Хантер мысленно себя поздравил. Скорее всего сотканная магом сеть распадется и исчезнет без следа уже к вечеру.

Если он к этому времени уничтожит вампиршу, то будет совершенно свободен. А если сеть к вечеру не исчезнет? Что ж, тогда придется еще немного подождать.

Бывало, некоторые охотники, предпочитали улететь, не дождавшись, пока исчезнет сеть. И таким образом допускали ошибку. Сеть могла исчезнуть не полностью. А это было верным признаком того, что в городе есть еще один черный маг, может быть не такой сильный как первый, но все же есть.

Хантер зашел в небольшое, уютное кафе. За стойкой стояла толстая, сильно накрашенная девица. Губы у нее были пухлые и все время плотоядно улыбались. Во всем остальном кафе было довольно милое, чистенькое, прохладное, не очень большое. Как раз такое, в котором приятно посидеть, выпить кофе.

Он заказал чашечку кофе и неспеша, маленькими глотками ее выпил. Какой-то худой, унылый как осенний день тип, скармливал монетку за монеткой музыкальному аппарату и тот, смешно вытягивая губы, неодобрительно поглядывая на зануду-заказчика, все пел и пел старинную песенку про девочку которая заблудилась в заснеженном лесу и выбралась из этой передряги только благодаря доброй фее. И конечно же, в середине зала, обнявшись так, что между их телами не было ни малейшего зазора, танцевала парочка акселератов. На лицах их было написано просто безграничное обожание друг друга.

Кафе – как кафе.

Он заказал еще одну чашечку кофе.

В этот момент в кафе вошел тип, за которым тянулся целый шлейф нитей страха.

Хантер им сразу заинтересовался.

Тип был просто классический. Небритая физиономия, узкие, жадные, злобные губы. Типичный громила.

Интересно, а что это у него топорщится подмышкой? Уж не “люгер” ли? Как есть – он!

Ого!

Шмыгая носом и неприятно кривя губы, тип протопал к стойке, заказал стаканчик “адской смеси” и залпом его выпил. Толстая барменша бросила на него внимательный взгляд и явно обеспокоилась. Она даже попыталась сказать ему что их заведение для приличных посетителей, но громила на нее так зыркнул, что у барменши напрочь отошла охота ему что-то объяснять.

Заказав новый стаканчик, громила протопал в самый дальний угол, по пути задев ногой уютно свернувшуюся у дальнего столика воскового цвета нить, которая сулила в течение суток возможность подцепить венерическую болезнь. Нить хотя и вяло, но все же прореагировала и добавила в его и без того неприятный спектр судьбы едва заметный желтоватый оттенок.

Хантер задумчиво закурил.

А тип выпил свой стаканчик, и быстро, оценивающе, огляделся. Те нити, которые отвечали за его настроение, постепенно стали окрашиваться в красный цвет.

Вот это Хантеру не понравилось уже совсем.

Поэтому, когда громила допил свой стакан, охотник встал и направился в его угол.

Вовремя.

Как раз в этот момент громила остановил тоненькую, рыженькую официантку и что-то ей буркнул. Та возмущенно вскинула брови и оглянулась, словно пытаясь кого-то позвать на помощь. Подходя к столику, за которым сидел громила, Хантер услышал, как тот сказал:

– ...а если ты, стерва этакая, попытаешься кому-нибудь пожаловаться, тогда я...

Заметив остановившегося возле его столика охотника, он замолчал, и бросил на него настороженный взгляд.

– Тогда что? – спросил охотник.

– А ты кто такой? – поинтересовался громила.

– Боюсь, от близкого знакомства со мной, удовольствия ты получишь совсем мало.

– Ишь ты, сильно умный значит, – громила неприятно осклабился и сунул руку под пиджак.

– Да, именно такой, – сказал Хантер и воспользовавшись тем, что громила сидел в самом углу, словно специально отгородившись от зала столом, этим самым столом и припер его к стенке.

Официантка от неожиданности взвизгнула. Тип рванулся, пытаясь освободится, но край стола так удачно зажал его в угол, что тот не мог даже вынуть из-под пиджака руку.

– Не надо, – покачал головой Хантер и ослабив нажим на стол, разоружил громилу.

Как он и предполагал, в наплечной кобуре у того оказался “люгер”.

– И почему это, чем мельче сошка, тем большие пистолеты она предпочитает с собой таскать, – пробормотал охотник, пряча оружие в карман. – Ну что приятель, сам уйдешь или мне тебе помочь?

– Ты мне еще попадешься! – в бессильной злобе взвыл тип.

– Обязательно, только в другой раз, – усмехнулся охотник.

Он еще больше отодвинул стол от угла и громила, бочком, бочком, бросая на него опасливые взгляды, потопал к выходу. Достигнув двери и почувствовав себя в безопасности, он завизжал:

– Ну, парень, ты – покойник! Слышишь – ты покойник!

Сделав зверское лицо, Леон развернулся и шагнул в его сторону.

Слабо ойкнув, громила пулей выскочил на улицу и бросился наутек.

– А вам милочка, – назидательно сказал официантке Хантер, кладя перед ней на стойку “люгер”. – Советую, попросить хозяина этого кафе завести вышибалу. Пусть он, в следующий раз, выпроваживает подобных посетителей еще с порога. Смотрите, так можно и всех клиентов потерять. Стоит повадиться в ваше заведение парочке таких типов и другая публика заходить к вам перестанет.

– Спасибо, – кокетливо улыбнулась официантка. – Я так и скажу хозяину кафе, когда он здесь появится. Спасибо, вы мне очень помоги.

– Да ладно, все нормально, – ответил Хантер и вернувшись за столик, заказал еще чашечку кофе. Она появилась перед ним просто с космической скоростью.

Чувствуя что настроение у него значительно поднялось, охотник выпил кофе, расплатился и вышел на улицу.

Теперь он двинулся в противоположную сторону от центра. Вампиры, обычно живут на окраинах. Где конкретно? Это ему еще предстояло узнать. Поэтому, Хантер шел сворачивая из одной улицы в другую, руководствуясь простым принципом: лишь бы подальше от центра.

Сначала тянулись однообразные, покрытые асфальтом улочки, но через полчаса охотник окунулся в тишину и гулкую пустоту узких, извилистых улиц.

Одна из них вывела его к дворцу дождя, под куполом которого висели вырезанные в форме туч куски белого мрамора, клубился никогда не рассеивающийся туман и звучала бесконечная чечетка, с которой на каменный пол падали крупные капли воды. В центре храма виделось мраморное, слегка одутловатое, словно бы сглаженное бесчисленными струйками, лицо богини дождя. Глаза у нее были пустые, незрячие. Вокруг статуи суетились жрецы с ритуальными зонтиками в руках, одетые в приличествующие их сану, желтые, непромокаемые плащи. Гнусавыми голосами они тянули унылую, похожую на шум осеннего ливня мелодию.

Следующая улочка закончилась небольшим, старинным замком. Этот замок, похоже, сохранился с тех пор, когда города еще не существовало. Тогда он стоял посреди дремучего леса, а на его украшенных зубцами стенах выхаживали угрюмые воины, готовые в любой момент отразить нападение банды мальб или голодного тиранозавра, а также гостеприимно распахнуть свои окованные железом ворота перед теми, кого его хозяин сочтет своими друзьями.

Рассматривая подъемный мост, выложенный чешуей стегозавра, Хантер подумал, что в те времена доверять кому бы то ни было или же считать кого-либо своим другом было жутко опасно и вредно для здоровья. Именно поэтому подобные замки то и дело переходили из рук в руки.

Отправившись дальше, он несколько раз наткнулся на пересекавшие улицу нити паутины мага, но те уже настолько выдохлись, что лежали не шевелясь, медленно, прямо на глазах бледнея, готовые в любой момент исчезнуть.

Прекрасно, значит, осталось совсем немного.

Вообще, нитей паутины мага в этой части города было маловато. Хантер сделал заключение, что этот район, видимо магу чем-то нравился, и тот не хотел портить его своими нитями. Впрочем, понять его было не трудно. Район и в самом деле – на редкость красивый.

Вслед за старинным замком, охотник наткнулся на статую девушки и замер, восхищенно ее разглядывая. Статуя была сделана из твердого кислорода. Охотник, который считал, что подобных скульптур, оставшихся от ночи безумных художников, последний раз случившейся почти двести лет назад, уже не сохранилось, был вне себя от изумления.

Гляди-ка, одна все еще осталась! Почему же она уцелела ? Все знали, что скульптуры из твердого кислорода очень непрочны.

Странно, очень странно. И еще, кого-то эта девушка ему напоминала. Кого? Господи, да эту же, вампиршу! Он видел ее всего мгновение, в полутьме чердака, но хорошо запомнил, и теперь не сомневался – точно, похожа. Вот только, она ли это? Может быть, похожая на нее, другая девушка? Все-таки, прошло чуть меньше двухсот лет...

Впрочем, вампиры живут долго. И кто знает... Да нет, не может быть. Совпадение и не более...

Охотник снова посмотрел на статую. А ведь красива, чертовски красива!

Он огляделся.

Все было как обычно. Где-то там, за пределами этой, казалось застывшей в безвремении площади, были люди. Он слышал их голоса. Вот из боковой улочки выскочил мальчик с исцарапанными коленками и заторопился, погнался вслед за красным шариком, который нес ветер.

А охотник смотрел на скульптуру бегущей, казалось, готовой вот-вот оторваться от земли, такой она была невесомой и стройной, девушки и чувствовал как с него, постепенно, слой за слоем, спадают и куда-то исчезают прожитые годы, уходит, растворяется уже было вернувшийся в его тело и плотно там утвердившийся, привычный холод.

Он вспомнил, как вампирша шла через зал, высоко подняв голову, положив свою ладонь в руку того глупого блондина и его пронзило странное чувство узнавания, такого же как и он, гордого своим одиночеством, страдающего от него, но все же вынужденного таскать его с собой как груз, от которого никогда не избавишься, существа.

Хантер сглотнул, снова беспомощно оглянулся и вдруг понял, что наступил очень редкий момент, который каждый охотник запоминает на всю жизнь, когда он вдруг понимает, что чувствует тот за кем он охотится, вдруг осознает, что между ними нет почти никакой разницы. Надо только, чтобы добыча была сильной, очень сильной.

Потом, когда все кончилось, Хантер повернулся к скульптуре спиной и двинулся прочь. Он углубился в очередную извилистую улочку, прошел ее до половины и только тогда сбросил странное, спустившееся на него наваждение, сумел забыть, что несколько минут назад ощущал себя с этой вампиршей единым целым.

И как только это случилось, охотник понял, что теперь, убьет вампиршу, убьет обязательно, во что бы то ни стало.

“А все же, – спросил он себя. – На самом деле, почему все-таки ты ее убьешь? Только ли потому, что она умна, жестока, чертовски опасна? Или тут виновата еще и статуя из твердого кислорода, возле которой ты... ?”

Он не осмелился даже в мыслях продолжить этот вопрос. Как не осмелился и на него ответить, просто, не решился...

6

Лисандра спала. Она лежала в своем любимой гробу и спала, как и положено образцовому вампиру.

Одним из условий долголетия является спокойный, добросовестный сон. Плохой сон бывает лишь у тех, кто торопится жить. А она не торопилась. Куда торопиться, если впереди еще сотни и сотни лет? Правда, в конце концов, ее могут убить и этот срок значительно сократится. Но кто застрахован от неожиданностей и несчастий? Тут уж судьба, а от нее не уйдешь, торопись, не торопись.

Она спала и одновременно, вроде бы, как и все вампиры, не спала, чутко прислушиваясь к происходящему снаружи, там, в этом странном, залитым ненавистным ей светом мире.

Почему ночь не длится вечно? Будь так, ей бы было просто раздолье.

Правда, сегодня она спала менее добросовестно, более чутко чем обычно, не в силах опуститься до той глубины сна, которая по силам любому, сытому вампиру. Еще бы! Ей хотелось есть, да так, что не передать словами. Голод рождался у нее внутри, в области живота и медленными волнами, разнося вместе с собой слабость и недовольство, растекался по всему телу. Именно поэтому, вместо того, чтобы забыться в блаженной розовой полудреме, она вынуждена была думать. А что может быть мучительнее, чем лежать, не смея даже высунуть нос из гроба, из своего вечного деревянного футляра, и думать, думать, думать, перебирая в голове, словно кусочки давно надоевшей мозаики, мысли, воспоминания, почти забытые чувства и ощущения...

Вот ведь странно. Когда-то, давно, неизмеримо давно, она была такой же как все. И в ее жилах текла живая кровь, которая еще не имела для нее такого уж большого значения. Тогда, Лисандра даже думать не думала об этой крови, об этой жидкости, теперь для нее такой привлекательной и одновременно чем-то отталкивающей, одуряюще пахнущей, несущей с собой наслаждение, вызывающей в ней чувства презрения к тем, кто является ее носителем, хотя бы за то, что они не понимают каким сокровищем обладают, не понимают, что являются всего лишь сосудом, в котором хранится то, что дарует ей, вампирше, бессмертие.

Мысленно она усмехнулась.

“Врешь, все-то ты врешь!”

Даже став вампиршей, она по-прежнему интересовалась людьми. Ей просто повезло, она вытянула редкий фант, да и то по чистой случайности, которая появилась перед ней в образе бледного юноши, в немного старомодной одежде. И было это на самых обыкновенных танцульках, сразу после ночи безумных художников. И не сказать, чтобы этот юноша ей очень уж понравился. Главное – он был новенький и это интриговало. Когда он потянул ее в ближайший подъезд, она ничуть не удивилась. Все шло как и должно было быть, как и положено.

Она почти не сопротивлялась, уже представляя как завтра расскажет своим подружкам об этом странном парне. И конечно же, они найдут над чем похихикать. Вот как бы еще сделать так, чтобы они поняли – парень он серьезный, и втайне позавидовали..? Что бы такое о нем рассказать? Надо будет потом, когда они нацелуются в темноте этого подъезда, его хорошенько расспросить. Только, не дай бог, он заподозрит, что ей интересен.

А потом он прижал ее к стенке. Она твердо решила, что ни за что, ни за какие сокровища не позволит ему расстегнуть на ней хотя бы одну пуговку, закрыла глаза и откинув голову, стала ждать когда он ее поцелует.

Ей было интересно, ей хотелось знать, умеет ли он целоваться. Конечно, если бы он не умел, то разочарованию ее не было бы предела. Вот только, Лисандра откуда-то знала, каким-то образом чувствовала – он умеет. А иначе она бы с ним в этот подъезд не пошла.

Итак, она откинула голову, ожидая когда же он ее поцелует, чувствуя на своих плечах его руки. А он все медлил. Лисандра уже было засомневалась, забеспокоилась. И тут это случилось...

Он вонзил в ее шею клыки. Она попыталась взвизгнуть, оттолкнуть его, но не смогла, потому что уже было поздно, потому что дело было сделано, потому что, еще не зная этого, она уже была не человеком. Она уже была вампиршей. И это было везенье, невероятное везенье. И не то, что она встретилась с вампиром, и не то, что он ее укусил, а то, что укусив ее, он впрыснул ей в шею содержимое полого зуба, которое копится в нем в течении двадцати лет, которое передает другому человеку необходимые свойства, делающие того вампиром.

Да, именно так все это и было. Но как же давно, ах, как много времени прошло с тех пор, с того момента, когда она осознала, кем теперь является. А после она узнала, что если вампир передает свои свойства человеку, то он должен за ним проследить, должен помочь ему, наставить и обучить всему, что тот обязан знать.

Так оно и было. Но только потом. А тогда бледный юноша, которого звали Грибальд, бросил ее в подъезде и ушел. А она сидела на полу и умирала от ужаса и боли, все еще до конца не поверив, что так бывает.

Буквально на следующий день она почувствовала, как в ней просыпаются те инстинкты, которые и должны был проснуться. Ах, как это было больно и страшно, до тех пор, пока она не осознала что же в самом деле произошло. А он, Грибальд, вернулся следующей же ночью и началась ее учеба. Правда, многому он ее научить не успел, поскольку через неделю ему воткнули в живот осиновый кол, но этих начальных знаний хватило для того, чтобы она выжила в первые месяцы свой вампирской жизни.

А дальше ей пришлось всему учиться самой. Самой создавать, поначалу, самые минимальные удобства. Это было неимоверно трудно, и раза два она чуть не погибла. Но уцелела... правда, благодаря невероятному везению... И все же, уцелела, выжила и даже, в конце-концов, сумела купить себе первый дом-укрытие, в холодном подвале которого было так уютно лежать в гробу днем. А потом прошло еще время и она узнала все, и научилась всему.

Кстати, тот человек благодаря которому Грибальд погиб, за это поплатился. Она его запомнила, она его хорошо запомнила. А потом, выждав момент, явилась в пивную, в которой он наливался мутным, скверного качества пивом. Долго ли было его охмурить и вывести во двор, в темноту, в холод глухого проулка? Лисандра полакомилась его кровью и еще до рассвета уехала в другой город.

Зачем она это сделала? Из чувства мести? Вряд ли. За что? За то, что он оказался очень внимательным, а Грибальд допустил ошибку? Тогда для чего? Может быть, это нужно было ей самой? Да, она убила того, кто убил вампира, чтобы доказать себе: она выше, она лучше Грибальда. Она умнее.

Конечно, доказательство это было шаткое, но тогда она в нем нуждалась. Для чувства самоутверждения. И еще для чего-то... Собственно, Лисандра уже не помнила для чего еще. Все-таки, прошло около двух сотен лет.

Как бы то ни было, но из этой истории она сделала вывод, правило, которого старалась придерживаться всегда. Грибальд погиб только из-за того, что стал считать себя непогрешимым, перестал учитывать людской ум и хитрость, стал пренебрегать элементарными правилами предосторожности. Основное правило которым он пренебрег, было таково: не охоться близко к дому-убежищу.

Она вывела это правило и старалась придерживаться его, за исключением совсем уж неординарных случаев. Именно поэтому ее сосед был до сих пор жив, именно поэтому... Правда, прошедшей ночью она это правило нарушила. И в результате, напоролась на того, совсем не похожего на других людей человека – охотника.

В самом деле. Это был он и никто другой. За последнее время ей пришлось столкнуться с парочкой охотников, но они были просто дураками и она легко обвела их вокруг пальца. Таков ли этот? Нет, почему-то Лисандра знала, что он другой, совсем другой. Подобных ей встречать еще не приходилось. В конце концов, ей было всего лишь двести лет, а это для вампира самая настоящая юность. Грибальду, когда его прикончили, было никак не меньше восьмисот.

Она слегка пошевелилась, стараясь лечь поудобнее в своей дневной скорлупе и попыталась прикинуть, что ей нужно будет предпринять, если охотник захочет на нее поохотиться.

Хуже всего было то, что прошлой ночью ей насытится так и не удалось. Хотя? Кто знает? Будь она сытой, то сейчас постаралась бы не выходить из дома-убежища, затаилась бы. Это имеет смысл, если на тебя охотятся любители. Если же за тебя взялся профессионал, то он, рано или поздно, но найдет, вычислит дом-убежище. И вот тогда она окажется в ловушке. Охотник придет днем и легко с ней расправится.

Нет, отлеживаться смысла не имело. Что же? Уехать? Немедленно? На пустой желудок? Это тоже не выход. В дороге ей неизбежно придется поститься и в результате, в новый город она приедет жутко ослабевшей. А там нужно будет устраиваться, подыскивать себе дом-убежище, некоторое время просто наблюдать, чтобы наметить себе первые жертвы, кровью которых можно будет полакомиться без особого риска.

Нет, пускаться в путь на пустой желудок не имело смысла.

Может быть, тогда, стоит поохотится на охотника?

Эта мысль Лисандре понравилась больше.

Поохотиться на охотника. Если ей удастся его убить, то тем самым она решит кучу проблем. Останется в своем доме, обретет безопасность, и насытится. И еще, она получит новые ощущения. Охотиться на охотника, это так интересно.

Стоп, она совсем забыла о своем невезении.

Это-то еще что? Откуда это?

Она не верила, что все происшедшее с ней прошлой ночью было чистой случайностью, простым невезением. И значит, она не может начать охоту на охотка, пока не узнает откуда на нее свалилось это невезение.

Как? Да очень просто. Следующей ночью, покинув свой гроб, она отправится посоветоваться с одним существом, местонахождение которого обнаружила уже давно, и хорошенько запомнила, как раз для такого экстренного случая. Вот, он представился.

“Да, так я и сделаю, – решила про себя Лисандра. – Первым делом узнаю, что это за невезение меня преследует, а потом уже займусь охотником. Какой бы тот ни был суперпрофессионал, но сегодня он мой дом не найдет. Для этого ему понадобится не менее двух-трех дней. Стало быть, у меня есть фора во времени. Ее надо использовать.”

Когда же с невезением будет покончено, можно будет заняться охотником. Уже сейчас она готова поспорить, что этому человеку придется худо. Жаль, конечно, он попался ей именно сейчас, а не через пару месяцев. Тогда, в одном из ее клыков созреет жидкость, которая переносит вампирские свойства. Было бы забавно попробовать ее на охотнике.

Она тихонько хихикнула.

В этом была некая ирония, некий тонкий юмор, присущий лишь таким как она, живущим почти вечно. Забавный бы вампир из этого охотника получился. Наверняка, поймать его не смог бы никто. Нет неуловимее преступника, чем бывший страж закона. И жаль, что сейчас это не получится. Именно этого охотника придется убить самым тривиальным образом. Но вот через двадцать лет, когда созреет новая порция жидкости... может быть, тогда будет иметь смысл поискать другого?

От этих мыслей Лисандра пришла в хорошее расположение духа. Ей даже на некоторое время расхотелось есть. Ей даже захотелось снова хихикнуть. Но вместо этого она лишь снова пошевелилась в гробу, устраиваясь еще удобнее.

Да идея была хороша, и ее хотелось использовать. По крайней мере, Лисандра знала, что не забудет о ней и через двадцать лет. А вот когда они пройдут... когда они пройдут... Это будет очень забавно, просто забавно. Дальше некуда... через двадцать лет... А сейчас...

Она мысленно вздохнула. Сейчас, к ней снова возвращалось чувство голода. И хотелось заснуть окончательно, но не было никакой возможности.

Скорей бы ночь, что ли, наступила.

7

Профессиональная охота начинается с того, что охотник узнает все, что можно узнать о добыче. Кто она, где, как охотится, излюбленные места в которых она бывает, а также, самое главное, где она отсиживается, где ее убежище. Как только он найдет логово этой вампирши, дело будет сделано. Останутся только мелочи. Например: где найти осиновый кол? Ну, это не так уж и трудно. Забавно, все-таки в народных суевериях, оказывается, есть смысл. Древесина осины содержит определенные вещества, которые действуют на организм вампира, точно также, как на организм человека цианистый калий.

Он огляделся. От нитей, протянутых черным магом, остались едва заметные тени. Хорошо, на них можно не отвлекаться.

Хантер двинулся дальше, по узкой, извилистой улице, которая должна была привести его к очередной древности. Она и привела. Судя по бронзовой табличке, на той площади, на которую он вышел, святой Уых посрамил злобного Хаммана, да не просто посрамил, а обратил в беспорядочное, позорное бегство.

Вот это да!

Если бы еще вспомнить, кто такие были святой Уых и злобный Хамман.

В одном из углов площади сидел мелкий торговец. На небольшом столике перед ним лежал товар: иголки, нитки, большие ржавые булавки и кубки счастья. Тупо глядя перед собой, торговец повторял старую как мир формулу, оставшуюся мелким торговцам от тех времен, когда все в этом мире было другим, заклинание, по поверью, помогающее удачной торговле. Время стерло его смысл, который был уже никому не понятен, хотя мудрые, знающие буквально все, живущие в горах басруки утверждали: когда-то эти слова и в самом деле что-то означали:

– Вслед за “мы назовем ее Скарлет” следует “Детство Скарлет”... Дальше будет “Тайна Скарлет О'Хара”, за которой конечно же “Унесенные Ветром”... О великая Митчелл, помоги мне! ...потом обязательно будет “Скарлет”, и дальше – “ Ретт Батлер”... И наконец, все это закончится “Последней любовью Скарлет”... О, Великая Митчелл...

Скользнув равнодушным взглядом по лежавшему на лоточке товару, Хантер вдруг заинтересовался и подошел ближе. На самом краю лотка, между хрустальным зайчиком с большим, усеянным разноцветными полосками барабаном, в который этот зайчик, стоило к нему подойти выпившему человеку, начинал отчаянно колотить и ржавым наконечником копья, покрытом алыми, видимо никогда не высыхающими пятнами крови, лежал желтенький, в малиновую крапинку камень саламандры.

А вот это уже вещь.

Охотник испытующе посмотрел на торговца.

Нет, похоже тот даже и не догадывался о том, какая ценная вещь у него на лотке лежит.

– Сколько? – как можно небрежнее спросил Хантер, показывая на камень саламандры.

– Три суворика, – быстро ответил тот.

Охотник неторопливо отсчитал деньги, сунул камень в карман и провожаемый задумчивым взглядом торговца в котором явственно читалось: “Эх, надо было запросить в два раза больше!”, углубился в следующую улицу. На середине ее он остановился и закурил сигарету.

Нормально, пока все нормально. Итак, значит, охота за вампиршей. Все-таки, она – не черный маг. И если бы еще удалось обнаружить ее убежище...

Проходившая мимо него беременная жирафа наклонила длинную шею, заглянула ему в лицо и издав дружелюбный, фыркающий звук, потопала дальше.

Хантер проводил ее глазами и отправился своей дорогой. Итак, обнаружить логово вампирши довольно трудно. Еще бы, вампиры, они совсем не дураки. Дураки-вампиры долго не живут. Кроме того, за сотни лет, если это нужно, можно научиться чему угодно, и довести это умение до совершенства. Например, заметать следы и прятать логово.

Конечно, черные маги, с их чудовищной способностью управлять людскими судьбами, опаснее вампиров на порядок, но и те тоже отнюдь не подарок. А насчет опасности, это с какого края еще посмотреть.

Хантер вдруг заметил, что на доме, мимо которого он проходил, висит покосившаяся, слегка ржавая, металлическая табличка: “Квалифицированный сын змеи. Любая помощь.”

Он остановился.

Вот это да! Сын змеи! Подумать только!

Сыновья змеи были старым, очень старым, оставшимся от древних времен. Тогда они встречались очень часто. А теперь...

Он сам, объехавший множество городов, мог по пальцам одной руки пересчитать свои встречи с сыновьями змеи. И не то чтобы они вымирали, отнюдь нет. Просто, с какого-то времени, они, также как и инспекторы снов, нашли для себя какой-то другой мир, из которого появлялись лишь время от времени и в который, ни с того ни с сего, вдруг исчезали. Этим они славились. Неожиданными появлениями и такими же неожиданными исчезновениями. А еще тем, что знали много такого, о чем и не подозревали обычные люди.

Иногда, то там, то здесь, за стойкой бара, кое-кто, таинственным полушепотом, многозначительно покачивая головой, рассказывал, будто у сыновей змеи, там, в их мире, все совсем по-другому, там, дескать, даже законы природы совсем другие. Сюда же они приходят лишь поразвлечься, заработать деньжат и вообще...

Да, уж. Он представил как войдет в этот дом, сразу, еще с порога почувствовав неповторимый, резкий мускусный запах, повсюду сопровождающий сына змеи, войдет, встретит его немигающий взгляд, в котором, казалось, хранится вечный вопрос мирозданию и еще что-то, нечеловеческое, коварное и в своем коварстве неизмеримо мудрое.

Нет уж, увольте. Не надо. Даже если бы от этого зависел успех охоты на вампиршу, прежде чем обратиться к сыну змеи, он бы продумал и прикинул все на десять рядов.

А тем более, сейчас, когда никакой помощи ему не требуется. Хантер был уверен, что справится с этим делом сам. В конце концов, охотник он или нет?

Он было двинулся дальше, но остановился, словно раздумывая, хмыкнул и уже уверенным шагом, зашагал прочь от дома в котором жил сын змеи.

Прочь, прочь. У него есть дела. Ему нужно до темноты, пока еще вампирша лежит в своем гробу, напасть на ее след, а желательнее всего, обнаружить ее логовище, место где она скрывается. Шагая вдоль по улице, он настороженно оглядывался, не мелькнет ли где-нибудь за углом или в подворотне, оставшаяся с ночи, или недельной давности, тоненькая, похожая на паутинку, алая нить следа вампира. Сейчас, когда сеть, которой маг опутал весь город почти исчезла, искать эту нить было гораздо легче. Хантер ничуть не сомневался что рано или поздно на нее наткнется. Если в городе есть вампирша, она должна где-то кормиться и выходить на охоту, причем регулярно.

Он усмехнулся. По правде говоря, кем была эта вампирша, как не охотником за людьми? Значит, сейчас, он занимался тем, что охотился на охотника. Причем, если она догадалась кем он является, то с наступлением темноты, выйдет на охоту за ним.

Итак, поединок двух охотников? Кто победит? Хантер не сомневался что он, поскольку вампирша это не черный маг, она будет пожиже. Хотя, как сказать, в охоте на вампира тоже есть свои особенности...

И все же он ее обнаружил. Часа через два. Алая нить вела от дверей странного, в форме цилиндра здания и уводила куда-то в переплетение узких улочек, сплошь застроенных старинными, мрачными, с узкими, более похожими на бойницы окнами, домами.

Нить была очень бледная, ей было никак не меньше двух недель, но большого значения это не имело. Главное, она принадлежала вампирше и могла привести к ее логову.

Еще через час, Хантер стоял возле мрачного дома, в котором эта нить исчезала. О том, что это логово вампира, которое он так искал, говорил целый веер выходящих из его двери алых нитей. Некоторые были месячной давности, некоторые – больше, а одна, совершенно точно, принадлежала вчерашней ночи. Кстати, она была не идеально алой, поскольку в нее вплетались, странные серебристые искорки. Хантера это слегка насторожило, но приглядевшись к этим искоркам, он удовлетворенно улыбнулся.

А, так вот что! Ну ничего, это не так уж и страшно.

По крайней мере, теперь ему свою работу будет проделать несколько легче. Забавно. Оказывается, черный маг, которого он убил вчера, сам того не желая, ему помог. Вампирша явно задела одну из нитей оставшейся от него сети и вот... результат налицо.

Он еще постоял возле дома вампирши, покуривая сигарету, прикидывая как к нему лучше подойти. Теперь оставалось, только, найти хороший осиновый кол. Все необходимо сделать еще до темноты, пока вампирша лежит в гробу и не способна сопротивляться. А потом можно ехать в аэропорт...

От дома пахло, резко, почти нестерпимо, пахло вампиром. Охотника удивило, как этот запах не чувствуют соседи. Запах вампира. Ах, они не могли знать каков он? И могли ли они быть в этом виноваты? И вообще, можно сказать, им повезло, поскольку вампиры, подобно хорькам, возле своего логова кур не таскают.

А их, соседей, понять просто. У них свои дела. Им нужно жить, растить детей, зарабатывать деньги. До тех кто живет рядом им и дела нет. Даже, если рядом живет очень странная личность. А вампирша наверняка, должна им казаться странной. Взять хотя бы то, что из дома она выходит только с наступлением темноты.

Нет, зря он на них так напустился. Это все равно, что пытаться обвинить весь город в том, что в нем жил черный маг.

Полдень уже миновал, наступили самые жаркие часы суток. Улица как вымерла, поскольку все попрятались по домам, в прохладу и тень, впали в дремоту, на тенистых, обдуваемых ветерком верандах. А он стоял возле дома вампирши и чутко, словно доктор у постели спящего больного, вслушивался в его зловещую тишину и все никак не мог от него уйти, словно бы надеясь заключить с ним некий сговор, по которому дом позволит ему добраться до вампирши, да так, чтобы не скрипнуло окно, дверь, не подвернулась не вовремя под локоть хрупкая ваза, из тех что обычно непонятно зачем стоят возле стен. Это было важно, это было нужно, всегда во время его охоты наступал такой момент, когда он словно бы сговаривался с домом, в котором жила его добыча. И ему это почти удалось, он почувствовал как дом словно бы шевельнулся, пробуждаясь, отвечая ему, пытаясь распознать его, вникнуть в то, что он предлагал...

Но тут все кончилось, потому что вампирша шевельнулась в своем гробу и дом замер, вытянулся в струнку, разорвав тонкий, едва возникший между ними контакт. Хантер тоже замер, словно превратившись в статую, надеясь – все обойдется и потом, когда добыча успокоится, можно будет начать все сначала, но нет, не обошлось. Потому, что вампирша спала некрепко, можно сказать, почти не спала. Охотник знал это теперь совершенно точно. А значит и не уснет. И нечего ждать, надо уходить, чтобы ее не спугнуть. Конечно, пока светит солнце, из дома она выйти не сможет, но потом...

Надо было поторопиться, надо было найти кол еще до захода солнца. В противном случае охота становилась довольно опасной, даже чертовски опасной.

Подумав об этом, Хантер круто развернулся и зашагал от дома вампирши прочь.

Да, все правильно, надо как можно скорее раздобыть кол, и не какой нибудь, а именно осиновый.

И времени у него оставалось не так уж и много. Теперь, когда город очистился от паутины черногомага, ходить по нему стало гораздо легче. Правда, охотник не имел ни малейшего представления о том, где находится лавка торговца магическими предметами. Как правило, такая лавочка была на какой-нибудь незаметной улице, имела крохотную, полинявшую от времени вывеску и посещали ее только те, кто действительно нуждался в продававшихся в ней предметах. Вывод: спрашивать о ней у случайных прохожих смысла не имело – только потеряешь время. Надо действовать по-другому.

Теперь Хантер действовал словно ищейка. Он, чутко вглядываясь во все нити судьбы которые ему по дороге попадались, анализируя их, перебирая, неутомимо отыскивал ту, которая ему была нужна. Вот нить озабоченной тем, где бы достать свежей спаржи, домохозяйки. Вот бледная, малахитовая нить пьянчужки, который бредет неизвестно куда, от бара к бару, ведомый лишь своей никак не желающей исчезать, изматывающей жаждой. Правда, судя по беловатому оттенку, деньги у этого пьяницы еще оставались. Но это ненадолго. Вот попалась горохового цвета нить карманного воришки. Некоторое время она переплеталась с нитью домашней хозяйки, но та, видимо проявила бдительность, и гороховая нить, стала переплетаться с нитью пьянчужки. Обе нити свернули в ближайший переулок, который должна был вывести к очередному бару. Стало быть, к бару, белый оттенок из нити пьянчужки исчезнет напрочь.

Впрочем, это его сугубо личные проблемы.

Он остановился на перекрестке и рассеянно пошарив по карманам, в поисках сигарет, вытащил одну, неспеша ее прикурил, все это время зорко оглядываясь, поскольку на перекрестке нитей вполне хватало и в них нужно было досконально разобраться. Нет, нужной ему нити не было и здесь.

Рассеянно покуривая сигарету, он двинулся дальше и в нем, снова, как бывало уже не раз, родившись из боязни, что он так и не найдет нужную ему нить, появилось ощущение, что город на самом деле вымер, что в нем живут одни лишь нити, которые обрели способность вырастать и тянуться, тянуться... Вполне возможно, они пришли к выводу, что люди им не нужны и вовсе. Зачем? Им и без людей не так уж и плохо. В итоге – пустой город, в котором есть только нити судеб, когда-то живших в нем людей.

Хантер тряхнул головой. Вот чертовщина! Прочь, прочь. Сейчас ему не до глупостей, сейчас нужно сосредоточится и найти одну, определенную нить.

Он ее нашел. Через пару кварталов. И это была самая настоящая удача. Нужная ему нить частично переплеталась с нитью легкомысленной дамочки, которая запуталась, как это водится, между своими двумя любовниками, так и не в силах решить какому из них отдать предпочтение. Правда, через несколько десятков метров нить этой дамочки свернула к подъезду помпезного, украшенного многочисленными лепными украшениями дома. А та нить, за которой он так охотился, нефритового цвета, следовала дальше и теперь он мог сказать совершенно точно, что именно она ему и была нужна.

Охотник облегченно вздохнул. Все-таки, ему повезло. Можно не сомневаться, теперь эта нить приведет его куда нужно.

Судя по всему, она принадлежала старухе, одной из тех, которые, кажется, знают все на свете, а также верят в волшебство и ворожбу. Несколько тонких дополнительных нитей сообщали, что эта старушка сильно озабоченна легкомысленным увлечением своей племянницы. Как обычно выходят из подобного положения такие бабуси? Ну конечно, она сыпанет неугодному ей молодому человеку что-нибудь в еду, какую-нибудь траву.

Все правильно. И ведь была такая травка. Как ей не быть? Вот только, она была очень редкой и продавалась, как правило, в магазине магических принадлежностей. Нить оставленная бабусей, была совсем свежей и это обнадеживало. По крайней мере, Хантер надеялся, что бабка приведет его туда, куда он и хотел.

Следуя за нитью бабки, охотник миновал еще один скверик, наподобие того, в котором сидел утром. Скверик отличался от предыдущего только тем, что в его центре был небольшой пруд. В этом пруду резвились карликовые диплодоки, смешно вытягивая длинные шеи, и то и дело вертя головами из стороны в стороны, ловя куски булки, которые им со смехом бросало несколько одетых в матросские костюмчики мальчишек. Няньки этих мальчиков стояли неподалеку, готовые немедленно прийти на помощь, если бы, вдруг, один из сорванцов упал в воду.

Нить миновала скверик, прошла еще одной узенькой улочкой, сплошь заваленной мешками с мусором, между которыми, несмотря на день и жару, сновали большие, жирные крысы, скользнула в полутемную арку, которая привела в глухой, затененный дворик. В середине дворика красовалась засаженная чахлыми маргаритками клумба. А нить, нить кончилась... уткнувшись в покрытую новенькой зеленой краской, окованную железом дверь, возле которой висела потрескавшаяся деревянная табличка “ Самые волшебные снадобья, мази, чудодейственные палочки, летающие ковры и прочее, прочее... в богатом ассортименте.”

Хантер толкнул дверь, та с протяжным, выворачивающим душу скрипом открылась. Хантер ухмыльнулся. Ну, еще бы. Если бы покупатели знали, сколько усилий прилагает рядовой торговец магическими товарами, чтобы его дверь скрипела так как нужно! Вслед за дверью был узкий, темный коридорчик и следующая дверь вела уже в лавку. Она, как ей и положено, была полутемная и пламя толстых, черных, перевитых лентами из серебряной фольги свечей отражалось в развешенных по стенам старинных мечах, и доспехах. Кроме них на стенах висели метлы, украшенные звездами колпаки, пучки трав, мантии, затасканные шляпы и прочее, прочее... На огромном прилавке, занимавшем всю дальнюю стену лавки, стояли на подставках колбы и бутыли, наполненные фиолетовой, с красными, хаотически плавающими в ней крапинками жидкостью, сиреневой водичкой в которой копошились какие-то странные, двухголовые, многорукие создания, видимо, изображающие из себя гомункулусов и совершенно прозрачной жидкостью в которой ничего не плавало.

Бабка все еще была здесь и тщательно укладывая в кошелку небольшой пакетик с травой, говорила хозяину, полненькому, лысоватому старику:

– А потом она приходит ко мне и говорит, что он у нее требует... Это всего-то на вторую неделю знакомства! Нет, что-то с нашей молодежью происходит. В мое время, прежде чем парень осмеливался попросить у девушки поцелуй, он должен был ухаживать за ней по крайней мере год, дарить цветы, водить на танцы, а их родители должны были познакомиться между собой. Потом происходил сговор, а это, надо вам сказать, было совсем нелегкое дело, учитывая что во время сговора, обговаривалось приданное. И даже если она ему сразу не отказывала, а надо сказать, что не отказать с первого раза позволяли себе только самые легкомысленные девушки, ему приходилось добиваться этого поцелуя еще месяца три... Так вот, о чем это я? Ах, да, когда же он добивался этого поцелуя, то ходил сам не свой от радости, носил ее на руках и считал что их, отныне разлучит только смерть. А теперь?... Конечно, теперь молодежь уже не та. Я не говорю о дочке моей кузины, которая, надо сказать, всегда была очень ветреной собой. Так вот, эта дочка отдалась своему ухажеру уже на второй день. И что было от нее ожидать? Конечно, через некоторое время она оказалась без ухажера, но зато с большим животом. Нет уж, с моей Гвендолен такого не произойдет. И я об этом позабочусь. А вы уверены, что она подействует так как надо?

– Безусловно, – любезно ответил хозяин лавки.

По его нити, Хантер видел, что он про себя костерит старуху почем зря. Похоже, за прошедшие пятнадцать минут она порядочно вымотала ему нервы.

– Ну хорошо, хорошо, – старуха подозрительно посмотрела на охотника и расплатившись, засеменила к выходу.

Когда за ней захлопнулась дверь, хозяин лавки едва заметно, облегченно вздохнул.

Хантер ему подмигнул.

– Ничего, ничего, старость надо уважать.

– Тут вы правы, – ответил хозяин лавки и приблизившись к охотнику, спросил:

– Чем могу?

– Можете, – ответил охотник. – Меня интересуют осиновые колья.

– О! – хозяин посмотрел на него округлившимися глазами. – Надеюсь, вы не собираетесь его использовать?

– Конечно нет, – весело ответил охотник. – Просто, я... гм... коллекционирую определенные предметы... если вы понимаете что я имею в виду.

– Конечно, конечно... – с готовностью подхватил хозяин лавки. – Я понимаю. Сейчас, знаете ли, пошла на эти предметы мода и надо сказать, стоят они дорого. Я имею в виду настоящие, добротные осиновые колья, сделанные согласно всем требованиям магического искусство. Вот, например, давече, я устроил лорду де Пембертону один совершенно уникальный экземпляр, еще прошлого века, которым был уничтожен племянник графа Дракулы, и стоил он всего лишь каких-то жалких...

– Вы меня не поняли, – улыбнулся охотник и вероятно, было в его улыбке нечто, что заставило хозяина лавки моментально насторожиться. – Меня интересует стоимость осинового кола, а не то, сколько за него могут заплатить богатые коллекционеры.

– Однако, тем не менее, – продолжал гнуть свое хозяин. – Если за какую-то вещь платят определенные деньги, значит она этих денег стоит.

– Известно, что некогда, один король предлагал за коня полцарства. Почему же, с тех пор, ни один барышник не попробовал содрать ни с одного покупателя подобную цену?

– Разве я прошу за осиновый кол полцарства? – оскорбился хозяин лавки. – Я прошу за него сумму настолько ничтожную, что ее смешно даже произносить вслух.

– И тем не менее, она в пять раз превышает реальную стоимость кола, – сказал Хантер.

– В пять раз?!

– Ах, прошу прощения, в пять с половиной, – уточнил охотник.

В глазах хозяина лавки отразился неподдельный страх. Он настолько растерялся, что спросил:

– А откуда вы это знаете?

– Знаю, – снова многозначительно улыбнулся Хантер. – Итак, согласны ли вы на настоящую цену?

– Сколько? – сейчас же насторожился хозяин лавки.

– Вот, – Хантер выложил на прилавок золотую монету. – Думаю, этого хватит.

Жадно схватив монету, хозяин попробовал ее на зуб и убедившись, что она не фальшивая, со вздохом сожаления положил обратно на прилавок.

– Увы, эта золотая, но, все же, такая маленькая монетка, совсем не является ценой за добротный, заточенный по всем правилам осиновый кол. Вот если бы к ней прибавилась еще одна, такая же, думаю, я был бы удовлетворен... Мне кажется, у нее такой одинокий вид. Было бы просто зверством, отдать ее мне, не прибавив, в качестве компании, хотя бы еще одну.

– Справедливой ценой за кол как раз и является одна монета. Что же касается ее одиночества, то я думаю, попав к своим товаркам, которые ты спрятал под половицами, вон в том углу, она утешится. – сказал Хантер и прищурившись заглянул хозяину лавки в глаза.

Тот смертельно побледнел и бросив трусоватый взгляд в угол о котором говорил Хантер, с ужасом посмотрел на охотника и мгновенно вытащив из-под прилавка осиновый кол, прибавил к нему молот из железного дерева, а потом, еще и матерчатый чехол для них.

Удостоверившись в том, что кол действительно осиновый, охотник сунул его в чехол, успокаивающе похлопал хозяина лавки по плечу и двинулся на выход.

Очутившись на улице, Хантер закинул чехол с колом и молотком на плечо, и двинулся в сторону ближайшей гостиницы. Бессонная ночь давала о себе знать. Охотник понял, что если он не поспит хотя бы несколько часов, то попросту умрет.

По дороге он думал, что поступил совершенно правильно. Конечно, для человека, который запросто видит, какая из скаковых лошадей имеет более счастливую нить судьбы, кому из игроков пришла на руки хорошая карта, а кому плохая, на какое число предпочтительней поставить в рулетке, в какой банк стоит положить свои деньги, а в какой не стоит, он мог и не торговаться.

Однако, если бы он переплатил за этот кол, то хозяин лавки неминуемо разболтал бы всей округе, что какой-то чудак купил у него за бешеную цену осиновый кол. Начались бы пересуды, возникли слухи, ежечасно обрастающие новыми подробностями. Теперь же хозяин лавки будет молчать, справедливо рассудив, что о таком опасном человеке как Хантер болтать не стоит. Может кончиться очень плохо.

Хантер улыбнулся, представив, как в этот момент хозяин магической лавки перепрятывает в другое место свое несчастное золото.

Гостиница оказалась вполне приличная. Заплатив десять сувориков и договорившись, что его разбудят перед закатом, охотник поднялся в номер, который ему отвели на втором этаже. Уже в кровати, засыпая, он подумал, что все правильно. Именно на закате, когда город снова очнется от полуденной дремы, мало кто обратит внимание, на входящего в незнакомый дом человека со странным чехлом в руках.

Конечно, ему придется действовать очень быстро. Если он не успеет сделать свое дело до того, как сядет солнце, его охота может стать смертельно опасной. Получается, он рисковал. Но не в этом ли прелесть настоящей охоты?

– “Рискуешь?” – спросил он себя и тут же ответил. – “Почему бы и нет?”

Как было условленно, его разбудили перед закатом. Хорошо понимая, что нужно спешить, он схватил чехол с колом и спустился вниз. Выйдя на улицу, Хантер было повернул к дому вампирши, и вдруг замер...

Прямо возле его ног лежала толстая, пунцовая, свежая-свежая, нить судьбы. Дальше виднелась вторая, а еще метров через двадцать и третья. Сомнений не было. Сеть черного мага восстановилась полностью, так, словно бы он был еще жив, словно бы Хантер его вовсе и не убивал.

8

Солнце зашло и Лисандра, откинув крышку гроба, села на его край и огляделась.

Все было как обычно. Да и что могло измениться в ее доме за один день? Конечно, возле него был охотник, и не просто прошел мимо, а стоял, о чем-то думал, что-то прикидывал. Стало быть, он знает, что этот дом принадлежит ей. Почему же тогда, он сразу, пока было светло, с ней не расправился? Вот это было странно. Может быть, он отправился на поиски осинового кола? И не нашел его? Может быть.

Так что же, значит, ей привалила удача?

Удача? Нет, он вернется, неизбежно вернется. Завтра. В темноте он в ее дом не сунется. Охотник придет завтра, и к этому времени, она должна уже уехать, замести следы. А для этого, прежде всего, нужно насытится.

Кстати, то, как быстро он нашел ее дом, говорило только об одном – за ней охотится настоящий профессионал. Сомнений в этом не было.

Ладно – это потом. Сейчас ее занимало другое. Невезение. Если она сможет от него избавиться, то еще до рассвета покинет этот город, а стало быть, улизнет и от охотника.

Невезение вампиршу беспокоило очень сильно. За всю предыдущую двухсотлетнюю жизнь, с ней ничего подобного не случалось.

Она еще раз, во всех подробностях и мельчайших деталях вспомнила прошлую ночь. Нет, все было правильно. За исключением мелочи с не закрытой дверью, проколов у нее не было. Почему же, тогда, она осталась голодной?

Подумав об этом, Лисандра ощутила как ее желудок скрутила почти физическая боль голода. Она хотела крови. Ну хоть немного, хоть самую капельку. Капельку...

Ладно, она может и потерпеть. Ей приходилось бывать в ситуациях и похуже. Стало быть, первым делом она займется этим проклятым невезением...

К счастью, она знала, кто ей может в этом деле помочь и это, уже само по себе, было половиной дела.

Соскочив на пол, она первым делом сходила и проведала росянку. Та выглядела как никогда превосходно и Лисандра почувствовала к ней невольную зависть. Ничего, сегодня ночью она тоже насытится, обязательно насытится, может быть даже кровью охотника. Интересно, какая она на вкус? Отличается ли она от крови других людей? Более терпкая, более вкусная?

А может быть стоит подождать, и совсем не нужно торопиться? Вдруг охотник придет именно сейчас, ночью? Люди, они такие самонадеянные...

Нет, на это не стоит рассчитывать. Он придет только завтра, днем.

“Спокойно, – сказала себе вампирша. – Не наделай глупостей. Если он и в самом деле профессионал, то придет завтра, причем днем. Профессионал это тот, кто выбирает не самый рискованный вариант, а наоборот, самый безопасный. К его приходу ты должна быть уже далеко. Поэтому, не теряй голову. Первым делом – невезенье.”

Да, самое главное в этой ситуации было не потерять голову. Причем, как в переносном, так и в буквальном смысле. До Лисандры доходили слухи, что охотники, поймав вампира, не только протыкали его тело осиновым колом, но еще, для полной уверенности и отрубали ему голову.

Мерзость какая!

Она быстро оделась и уже через пять минут ее каблучки зацокали по ступеням лестницы ведущей к входной двери.

Ночной воздух был свежим и влажным. Только что прошел краткий дождь, минут на пятнадцать, не больше. Дышать было легко и приятно. Конечно, Лисандра запросто могла подолгу и не дышать, но сейчас, сам процесс вдыхания и выдыхания воздуха доставлял ей истинное наслаждение.

Она шла по дорожке сада. Дела ее были плохи как никогда, но несмотря на это, вампирша чувствовала, как в ней просыпается странное возбуждение, необъяснимый азарт. У нее даже появилось желание плюнуть на все и заняться охотой, но она его подавила. Нет, две сотни прожитых лет научили ее делать важные дела в самую первую очередь. И не откладывать их на потом.

Она улыбнулась.

Черт возьми, как это было давно! Из тех, кто видел ее ребенком, не осталось в живых никого. Не осталось в живых даже их детей, их внуков, вообще – ни – ко – го. Вот так. А она все еще живет и способна радоваться такой мелочи, как свежий воздух, после дождя.

Ночное небо прочертила падающая звезда.

Ах да, как она могла забыть? Сегодня же ночь падающих звезд!

И звезды действительно падали, сначала по одной, потом десятками, а там и сотнями. Они падали, полосуя небо огненными пунктирами, голубые, красные, зеленые, всякие, большие и маленькие. Они падали, поскольку это была их ночь, поскольку они не могли не падать.

Где-то неподалеку уже загудела первая волынка, поначалу тихо, словно бы стесняясь, потом все громче и увереннее. Глухо ударил барабан. Улицы через две от нее, совсем в другой стороне, запиликала скрипка. Лисандра шла, четко печатая каблучками по асфальту, прямая, стройная, такая тоненькая, что казалось не нужно никаких усилий чтобы ее сломать, смять, выкинуть словно ненужную куклу, мудрая двумя сотнями прожитых лет, крепкая словно стальной канат, быстрая как атакующая змея. Охотница.

Она шла сдаваться, шла просить помощи, и ничего в этом не было зазорного, ничего унизительного. Да, последний раз она прибегала к чьей-то помощи полторы сотни лет назад, но сейчас был особый случай. Сейчас на карте стояла ее жизнь, и все средства были хороши. Абсолютно все.

Мимо вампирши пробегали одетые в маскарадные костюмы люди. Они смеялись, пели и танцевали. Какой-то парень, в шутовском наряде, позвякивая подвешенными к колпаку бубенчиками, попытался ее обнять. Он так и не понял каким образом его рука схватила только воздух, там, где секунду назад была стройная талия, но не обиделся. Да у парня на это и не было времени, поскольку его с хохотом увлекли дальше друзья, и шагов через двадцать, он все же схватил в объятья пышную блондинку с умопомрачительным бюстом, которая, лишь для виду протестуя и отбиваясь, вынуждена была влиться в веселящуюся, куда-то бегущую толпу.

Лисандра поняла что карнавал в честь ночи падающих звезд вот-вот начнется и ускорила шаги. Ей надо было попасть к дому сына змеи раньше, чем центральные улицы зальет шумная, потная толпа, раньше чем начнется столпотворение.

Она хорошо понимала, чем для нее теперь эта толпа опасна. В другое время она бы с удовольствием влилась в нее, и тоже танцевала и пела. Может быть, чистого озорства ради, показала бы кому-нибудь свои клыки. Их вполне могли посчитать фальшивыми, частью маскарадного костюма. А она бы смеялась, и радовалась тому, как легко обмануть этих простачков – людей. Она бы сделала это. Но только не сейчас.

Сейчас толпа была для Лисандры опасна. Вампирша могла не совладать с собой и увлечь, например, вон того полнокровного паренька в ближайшую подворотню, а там... там включилось бы ее невезение.

Лисандра почувствовала как по ее телу пробежал краткий, стремительный озноб желания и затих, потому что она твердо сказала себе – “ Нельзя!”

Нет, все должно быть так, как она решила. Прежде всего она должна избавиться от невезения, чем бы оно ни было. И баста! И кончено! И забыть, забыть о этом идиотском веселье.

Твердо решив не поддаваться искушению, она свернула в какой-то переулок. Он вывел ее на одну из узких, прилегающих к проспекту, на котором шел карнавал, улицу. В дальнем ее конце несколько человек лихорадочно украшали цветами огромную, предназначенную для оркестра платформу.

Проходя мимо платформы, Лисандра фыркнула.

Она вдруг подумала, что все это людям совсем ни к чему. В самом деле, зачем им все это? Веселье, радость, как будто у них впереди вечность. Вечность?

Среди украшавших платформу была очень красивая девушка. Взобравшись на самый верх, она оплетала венками пульт дирижера.

Что останется от ее красоты через пару десятков лет? Как они, эти люди, не понимают, что являются всего лишь кусками живой материи, которая, независимо от их желаний, развивается, растет, а потом стареет, заживо гниет, заражается смертельными болезнями. И все это бесконтрольно, независимо от них, независимо от их чувств, мыслей, желаний.

Черт возьми, да как они, эти люди, могут веселиться, если их жизнь подобна мгновению, если они стареют и умирают, так и не успев ничего узнать, увидеть, почувствовать что такое жизнь, насладиться ею. Чем она для них является? Теми десятью, двадцатью годами, которые называются зрелостью? Перед ними они лишь учатся жить, после них – доживают, разрушаются. Иногда, и того меньше. Разве это жизнь? И как они всего этого не замечают, в своей сиюминутной беспечности – похожие на бабочек однодневок, порхающих и пьющих нектар, не думающих что через несколько часов, с наступлением темноты, придется умереть?

А может они из-за своей смертности, ощущают все по-другому, гораздо более свежо, более резко, более сладко? Вряд ли. Она помнила как была человеком. Ничего подобного она тогда не ощущала. Ничего...

Лисандра остановилась.

Да, судя по табличке, это был дом, в котором жил сын змеи.

Вампирша без колебаний вошла. Да и зачем колебаться, когда все и так уже решено? А еще, стоять перед чужой дверью, и собираться с духом, чтобы войти – унизительно. Обдумывать? Зачем? Она обдумала все по дороге. Самое главное, не дать сыну змеи хотя бы минутной передышки, брать его тепленьким. Натиск, натиск и еще раз натиск. А иначе, та услуга, в которой она так нуждается, обойдется ей значительно дороже.

Оказавшись за дверью, в полутьме длинного, с низким потолком помещения, она сразу же почувствовала странный, слегка горьковатый, свойственный только сыновьям змеи запах.

Да, ошибки не было. Она пришла именно туда, куда хотела.

Послышался голос:

– Кто там?

– Это я – Лисандра, – сообщила вампирша и двинулась в глубь помещения, мимо заваленных разным хламом столов, на которых, кроме всего прочего, стояли колбы с какими-то зельями, мимо отгораживавших таинственные уголки, выцветших ширм, украшенных золотистыми драконами, в самый дальний угол, из которого этот голос и доносился.

Сын змеи был еще не очень стар. Роговые бляшки у него на лбу еще не украсила зелень прожитых лет. Впрочем, если судить но слегка сточенным зубам, слишком уж молодым его назвать было тоже нельзя.

– Лисандра? – сын змеи удивленно потер третий, находившийся посредине лба глаз. – С каких это пор такие блистательные личности стали посещать скромное жилище ничем не примечательного сына змеи?

– А с каких это пор блистательный сын змеи Замнух стал ничем не примечательной личностью?

Замнух засмеялся. Смех этот больше всего напоминал те звуки, которые издает закипающий чайник.

– Да, ты ничуть не изменилась, с тех пор как мы виделись последний раз! Кажется. это было лет тридцать назад?

– Если точнее – тридцать пять.

В третьем глазу сына змеи сверкнул странный огонек.

– Вот только, в тот раз мы встретились на нейтральной территории. А сейчас ты пришла ко мне, пришла сама. Делаю вывод: ты во мне нуждаешься.

– Может быть, – весело согласилась Лисандра, без приглашения усаживаясь в кресло темного дерева, с высокой спинкой. – Уж не хочешь ли ты мне сказать, что я могу на тебя не рассчитывать?

– Как можно? Нет, я всего лишь хочу сказать, что мои услуги обойдутся тебе недешево. Как ты знаешь, не в наших обычаях оказывать кому бы то ни было серьезные услуги и брать за них жалкие гроши.

Лисандра задумалась. Итак, захватить Замнуха врасплох не удалось. Что дальше?

– Ладно, – решила сыграть в открытую вампирша. – Да, со мной происходит нечто странное. По крайней мере, мне так кажется.

– И ты согласна оплатить мои услуги?

– Да, если ты и в самом деле мне поможешь. Сколько ты хочешь?

Снова послышались звуки, похожие на бульканье закипающего чайника.

– Ты же знаешь, деньги меня не интересуют.

– С каких это пор?

– Нет, деньгами я беру с обычных людей, поскольку это все, что они могут мне предложить. Вампирша, причем, такого класса как ты, может дать больше.

– Что же?

– Услугу. Всего лишь маленькую услугу. Да причем, не сейчас, а когда – нибудь в будущем.

Вот тут Лисандра задумалась.

– А если такой вариант мне не подходит? – наконец спросила она.

– Другой мне не нужен, – теперь сын змеи был холоден как айсберг. – И благотворительностью я заниматься не намерен. Так что, можешь уходить. Запомни, лукавить со мной бесполезно. В виде аванса могу подсказать, что неприятности у тебя действительно серьезные, и в силу их, тебе сейчас не удастся обхитрить даже меня, скромного сына змеи.

Вот тут Лисандра уже встревожилась не на шутку. Если сын змеи говорит, что у тебя серьезные неприятности, значит, так и есть.

– Хорошо, – мрачно сказала вампирша. – Я согласна, но прежде всего, хотелось бы узнать что-нибудь об услуге, которую ты с меня потребуешь.

– Да откуда я знаю? – искренне удивился Замнух. – Потом, когда-нибудь я попрошу тебя об услуге... и ты ее окажешь, без оговорок, и отнекиваний. Окажешь ведь, правильно? Окажешь! Что это будет за услуга, я пока еще не знаю. Впрочем, сейчас, это совсем неважно. Сейчас, тебе нужно думать о себе. Уверяю, ты попала в жуткое положение и должна из него выбраться любой ценой, иначе в ближайшее время погибнешь. От тебя и требуется-то, всего лишь сказать, что ты согласна. После этого я тебе помогу, чем смогу. Но уверяю, если ты откажешься от моих услуг, то умрешь так же неизбежно, как умирают люди, после того, как ты впиваешься им в горло.

Бросив на Лисандру испытующий взгляд, он на секунду показал свой раздвоенный язык и издав тихое шипение, спросил:

– Итак, ты согласна?

Лисандра вздохнула.

– Ну хорошо, – наконец проговорила она. – Я согласна, если эта, как ты говоришь маленькая услуга не принесет мне вреда.

– О нет, конечно, нет. Значит, сделка заключена?

– Да, – решительно сказала Лисандра и снова тяжело вздохнула.

– Ну вот и прекрасно.

Замнух подошел к старому, расписанному сценами из жизни пеликанских королей шкафу. Вытащив из него трубку с длинным чубуком, он неспеша набил ее табаком и закурил. Сделав несколько затяжек, сын змеи спросил:

– Кстати, не хочешь ли ты покурить?

– Нет, – мрачно сказала Лисандра, – давай, ближе к делу.

– К чему торопиться? – лениво сказал сын змеи, – Я уже приступил к делу и сейчас пытаюсь придумать, чем тебе можно помочь. Видишь ли, чтобы это сделать, я должен хорошенько подумать, поскольку, вляпалась ты основательно. И как только умудрилась?

Покуривая трубку, он внимательно оглядел Лисандру с ног до головы, так, словно она была лошадью, которую он собирался купить и наконец, мрачно хмыкнул.

– Боюсь, заключив эту сделку я оказался в проигрыше и причем в большом. С твоими проблемами придется повозиться.

– Да какими еще проблемами?! – воскликнула Лисандра. – Что ты там видишь? Они что, на лбу у меня написаны, что ли?

– На лбу – не на лбу, но написаны, – пробормотал сын змеи, продолжая ее внимательно рассматривать. Вот он отложил трубку, быстро опустился перед ней на одно колено и внимательно осмотрев ее туфельки, с удовлетворенным видом выпрямился. Вернувшись в кресло, он снова сунул трубку в рот, прищурил третий глаз и уверенно заявил:

– Все, теперь уверен совершенно точно.

– Да в чем?

Лисандра явно теряла терпение.

– На тебя наложено проклятье.

– Проклятье? – скептически хмыкнула Лисандра. – Что ты мелешь? Всем известно, что на вампира проклятье наложить нельзя.

– Да, за исключением одного случая.

– Какого же?

– Если это проклятье судьбы, проклятье отнимающее везение. Ну-ка, рассказывай, я уверен, с тобой за последнее время случилось много событий, и в основном мало приятных. Ну, было?

– Было.

– То-то, – сын змеи устало присел на стул. На его лице появилось странное выражение, словно бы он увидел нечто забавное. Впрочем, уже через секунду, он снова стал совершенно спокоен и полностью отдался своим странным, видимо, понятным только ему, думам.

Заскрипели старые, похожие на миниатюрный рыцарский замок часы и стали отбивать время, тяжело, словно из последних сил. Пять... десять... пятнадцать... двадцать раз...

Сын змеи очнулся, медленно встал, цепко ухватил маятник и подержав несколько секунд, отпустил. А часы, мерзко зашипев, словно большая, рассерженная кобра, остановились.

– Вот это номер, – пробормотала Лисандра. – А ты уверен... ?

– Уверен ли я? – пробормотал сын змеи и задумчиво покачал головой.

– Да, я уверен. И даже более того, могу сказать, кто это сделал.

– Кто?

– Кто еще, кроме черного мага? Только он способен на такие штуки.

– Черный маг. Кто это?

– О, тебе еще не приходилось с ними сталкиваться? Ну как же, ведь черные маги появились совсем недавно, всего лет десять, двадцать назад. Для тебя это совершено несерьезный срок, – усмехнулся сын змеи. – Впрочем, для меня тоже, но только я, в отличии от вампиров – жутко любопытен.

– Это я знаю. Ты лучше скажи, как мне теперь избавиться от этого проклятья. И можно ли это сделать?

– Можно. Только сделать это нелегко. Для того чтобы избавиться от проклятья черного мага, нужно его убить.

– И конечно, сделать это невозможно, – хмыкнула Лисандра. – Как можно убить человека, способного накладывать заклятья даже на вампиров?

– Можно. В конце концов, он и в самом деле всего лишь человек. Правда – необычный. Да кто из нас обычен? С точки зрения среднего человека, что ты, что я – в высшей степени необычные создания. Причем, учти, если с моим существованием они каким-то образом согласны мириться, то с твоим – ни за что. В их понимании ты являешься совершенно необъяснимым, а потому до жути опасным злом. Я не оговорился. Зло ведь бывает разное. Неизбежное, с которым приходится мирится, знакомое и понятное, которое всех возмущает, но в то же время его героически стараются не замечать, и наконец – ты. Впрочем, чего это я... ? Итак, насчет проклятья... Убить черного мага просто, точно также как и обычного человека. Сложно к нему подобраться, найти его. Вот это, действительно, почти невозможно. Если только тебе кто-нибудь не поможет.

– И... ?

– Да, я тебе помогу. Естественно, в силу своих, учти, довольно скромных способностей.

Он замолчал, словно собираясь с мыслями, а Лисандра вдруг ощутила нереальность происходящего. Ей показалось, что она словно бы провалилась в странный, похожий на сон мир, в котором может быть все. В этом мире какой-то, взявшийся неизвестно откуда черный маг, может запросто напустить заклятье на нее, стопроцентного двухсотлетнего вампира. И ей, смирив гордыню, приходится прибегнуть к помощи сына змеи, пообещать ему услугу, которая, Лисандра в этом была уверена, втравит ее в очередную безумную историю. Но не только это. Теперь, ей еще придется, каким-то причудливым способом найти этого черного мага, найти и пришить. Вот так. Ну хорошо, пришьет-то она его с великой радостью. Тех двух охотников она пришила так быстро и ловко, что они даже не успели охнуть. Но ведь его, этого мага, сначала, надо еще и найти...

Лисандра тряхнула головой.

Что это на нее нашло? Все правильно, все нормально и идет так, как нужно. Просто, в ее жизни началась черная полоса. Время от времени так бывает. Главное – не волноваться. Рано или поздно, эта полоса кончится. Не может же она длиться вечно? Только, лучше бы она кончалась побыстрее.

– Итак, – сын змеи потешно сглотнул воздух, так, словно поймал невидимую муху. – Я тебе дам вот что...

Он встал, неспеша огляделся и уверенно двинулся к огромному, стоявшему в углу, окованному железом сундуку. Откинув крышку, сын змеи запустил внутрь руки и вытащил странный, накрытый плотной черной материей, округлый предмет. Аккуратно закрыв крышку сундука, он вернулся к столу и поставил этот предмет на него.

– А что... ? – спросила Лисандра.

– Т-с-с-с-с... – прошипел сын змеи. Глаза у него были холодные, неподвижные и слегка поблескивали, словно драгоценные камни.

Наклонившись над столом, он прислушался, так, словно под материей скрывалось некое живое существо, а потом, резким движением ее развернул.

Так и оказалось. Под куском материи оказалась круглая клетка. На ее жердочке сидело странное, усеянное множеством разноцветных пятнышек создание, похожее на птицу. Глаза у птицы были закрыты, словно бы она спала. Сын змеи постучал пальцем по клетке, и птица открыла глаза. Удовлетворенно хмыкнув, Замнух быстро сказал ей несколько слов на своем шипящем, змеином языке. Птица встрепенулась и захлопала крыльями.

Тогда сын змеи повернулся к Лисандре и сказал:

– Вот, она в твоем распоряжении.

– Это птица-лоцман? – спросила вампирша.

– Конечно.

– Но насколько я знаю, приручать птиц-лоцманов могут только инспекторы снов?

– И еще мы. Правда, наши птицы-лоцманы несколько другие. В отличии от универсальных птиц инспекторов снов, наши могут лишь выполнять те функции, которые мы в них заложим. Впрочем, мы не теряем надежды, когда-нибудь вывести птиц, таких же как и птицы инспекторов снов. А может и даже лучше... Да, так вот, эта птица приведет тебя к дому черного мага. В нее заложено свойство видеть нити судьбы. Вот по ним-то она тебя к нужному дому и приведет.

– Что это за нити судьбы? – спросила Лисандра.

– Сложно объяснять. От тебя требуется лишь идти за птицей и убить того, кто живет в доме, к которому она тебя приведет. После этого ты избавишься от своего проклятья.

– И это все, чем ты можешь мне помочь? – спросила Лисандра.

– Разве этого мало?

– Нет, – подумав, ответила вампирша. – Вполне достаточно.

– Тогда, отправляйся в путь. И чем скорее ты убьешь черного мага, тем быстрее вернешься к нормальной жизни. Если конечно, – тут сын змеи усмехнулся. – Твою жизнь можно назвать нормальной.

– А вот это уже, не твое собачье дело.

Лисандра встала. Сын змеи открыл клетку. Птица-лоцман захлопала крыльями и вылетев из нее, сделала над головой Лисандры круг. После этого она уселась вампирше на плечо.

– Торопись, – сказал сын змеи. – У тебя осталось мало времени. Если ты не убьешь черного мага сегодня ночью, потом, это будет сделать гораздо труднее.

– Хорошо, я ухожу, – Лисандра решительным шагом направилась к двери.

Уже взявшись за ее ручку, она услышала, как сын змеи сказал:

– И помни, ты мне должна.

– Я помню, – криво усмехнувшись, проговорила Лисандра и вышла на улицу.

Птица-лоцман сейчас же покинула ее плечо и полетела по направлению к центру города. Превратившись в летучую мышь, Лисандра последовала за ней.

9

Хантер вышел из переулка на проспект, по сторонам которого росли плакучие ивы. В дальнем конце проспекта двигалась небольшая процессия буламитов – последователей культа Булама. Как им и положено, они шли задом-наперед. Согласно их религии, такой метод передвижения, означал войну с будущим. Будущее, по их представлениям было наполнено самыми различными ужасами, в то время как прошлое, известное и безопасное, было более угодно их богу – Буламу.

Поскольку буламиты удалялись, Хантер хорошо видел, ничего не выражающие, словно у зомби лица тех кто топал в задних рядах. В передних двигались музыканты и до охотника доносились глухие удары в барабаны, гонги и треугольники, на которых они наигрывали свои незатейливые мелодии.

Посмотрев вниз, на толстую, мельхиоровую, подрагивавшую от переполнявшей ее энергии нить судьбы, охотник покачал головой и двинулся дальше. Рано или поздно эта нить должна была привести его к черному магу.

Итак, он ошибся, и в городе оказался еще один черный маг. Откуда он взялся? И почему он не стал создавать свою собственную сеть нитей судьбы? Зачем ему было нужно подключаться к сети убитого мага? Странно все это, очень странно... Если этих магов было с самого начала двое, то чем до сегодняшнего дня занимался второй? Откуда он взялся?

Впрочем, откуда бы не появился этот второй черный маг, его надо было найти и обезвредить, пока он не натворил зла. Для того, чтобы обнаружить его логово, достаточно было следовать вдоль этой мельхиоровой нити. Рано или поздно она к нему приведет. Судя по тому, как постепенно увеличивалась ее толщина, идти осталось не так уж много.

Стемнело. В городе начинался карнавал в честь ночи падающих звезд. А Хантер шел и шел, вдоль нити судьбы, время от времени останавливаясь, лишь для того, чтобы перевести дух. Темнота ему ничуть не мешала. Только пришлось надеть очки, чтобы не пугать своими глазами прохожих.

Постепенно нить становилась все толще и толще. К тому времени когда она нырнула под дверь, стоявшего посреди небольшой площади, обшарпанного, с немытыми окнами дома, ее толщина достигала уже размеров карандаша.

Хантер остановился и закурил.

Похоже, логово мага было именно здесь.

Кроме мельхиоровой нити, под дверью этого дома исчезало еще несколько десятков нитей, всевозможных цветов и оттенков.

Как ни странно, но площадь, на которой он оказался, была пустынна. И это в ночь падающих звезд! Звуки музыки, смех и веселые крики доносились буквально со всех сторон, но здесь был пятачок тишины и безлюдья. Впрочем, если вдуматься, это не было таким уж и странным. Черные маги всегда любили тишину и покой.

Хантер вытащил из футляра осиновый кол. Конечно, кинжалом было бы действовать гораздо сподручнее. Вот только, где его в этом городе достанешь? Лавка торговца магическими предметами? Вряд ли. Такие вещи делают только на заказ. Значит, придется орудовать тем, что есть. Милая перспектива, но никуда не денешься.

Крепко сжимая в руке кол, готовый в любой момент пустить его в ход, он осторожно потянул на себя дверь. Она оказалась не заперта и с тихим скрипом стала открываться.

Ну конечно! Эти черные маги никогда не запирают двери на замок. В самом деле, зачем им это? Вполне достаточно охранной сети.

Когда дверь открылась, охотник присел и стал разглядывать открывшееся ему переплетение нитей, затягивавшее дверной проем.

Да уж, тут придется поработать, причем, поработать серьезно. С чего же начать?

Внимательно оглядев затягивавшую дверной проем паутину, Хантер осторожно потянул за палевую, средней толщины нить, цвет которой говорил о ее относительной безопасности.

Да, именно за эту. Эту нить надо сдвинуть в сторону, совсем чуть-чуть, и очень осторожно. Не дай бог порвется. Вот так, как можно бережнее, вот так! Хорошо, хорошо... А теперь следующую, в другую сторону, потихоньку – полегоньку. Самое главное, не порвать ни одной нити, не спугнуть черного мага.

Хантер ухмыльнулся.

Мангуста. Да, маленький, быстрый зверек, который убивает змею только благодаря своей быстроте и ловкости. Иммунитета против яда у мангусты нет. Вот и он... также. Он может рассчитывать только на неожиданность. Настоящего, долгого боя с магом ему не выдержать. Так что, остается только быстрота и реакция...

Ладно, а сейчас надо произвести очень сложную операцию, потянуть вон за ту нить, да так, чтобы вместе с ней сдвинулась в сторону сторожевая, к которой ни в коем случае нельзя прикоснуться даже пальцем...

Минут через пятнадцать у него затекли ноги. Хантер выпрямился, неторопливо выкурил сигарету и снова принялся за дело. Еще через десять минут работа была закончена. В паутине нитей образовалась дыра, в которую можно было проскользнуть.

Неплохо, совсем неплохо, особенно если учитывать, что охранная сеть и в самом деле была заплетена довольно искусно.

Мангуста, вперед!

Хантер осторожно проскользнул в образовавшуюся дыру.

Прекрасно! Вот он и внутри. Только, это еще не конец. Это еще начало. Кто знает, какие сюрпризы приготовил маг для непрошеных гостей внутри дома? Судя по всему, силы ему было не занимать. Хотя, по логике, больше ничего опасного быть не должно. Как правило, маги слишком уж доверяют своим охранным сетям.

Правда, тут совсем другая ситуация. Этот маг не мог не знать, что произошло с его собратом. Поэтому, в доме, вполне возможно, поставлено несколько ловушек, настроенных именно на него, охотника. Если, только, ей не является весь дом, полностью. Вот это, было бы для Хантера самым худшим, из всех возможных вариантов.

Кстати, очки теперь можно и снять. И вообще, они слегка мешают.

Положив очки в карман, охотник быстро огляделся. Перед ним был самый обыкновенный, длинный, узкий коридор, в который выходило несколько дверей. За какой-то из них его вполне мог поджидать черный маг. Или ловушка. С одной стороны коридор заканчивался тупиком. С другой была лестница. Очевидно, она вела на второй этаж.

Выхода нет, придется играть с судьбой в чет – нечет.

Он двинулся в сторону лестницы и остановившись перед первой дверью, прислушался. В доме было относительно тихо, только откуда-то со второго этажа доносился противный монотонный скрип. Похоже, кто-то забыл закрыть окно. Пахло затхлостью и плесенью. И это было странно. Жилые дома так не пахнут. В чем же дело? Может, маг приехал в этот город только сегодня?

Хантер положил руку на ручку двери. Осторожно ее повернув, он потянул дверь на себя.

Она открылась. Ничего не произошло. Тогда Хантер заглянул в комнату. Комната как комната, довольно пустая, только, возле стен стояло несколько шкафов с книгами, да у самой дальней виднелся большой, на гнутых ножках стол, а возле него несколько кресел.

Хантер уже было хотел закрыть дверь и двинуться дальше, как вдруг заметил торчащий из под стола голубенький клочок материи. Этот клочок шевельнулся...

Осторожно ступая по скрипучим половицам, всевремя оглядываясь, в ожидании неизвестной опасности, охотник прошел к столу и заглянул под него. Клочок материи оказался кончиком шарфа сидевшей под столом маленькой, лет восьми, девочки. Кроме шарфа на ней была зимняя вязаная шапочка. Хантер еще успел разглядеть воротник, тоже вязаного пальто. Остальное скрывала крышка стола. Для того, чтобы увидеть девочку полностью, надо было нагнуться еще ниже.

– Ты кто? – удивленно спросил охотник.

– Я? – она улыбнулась милой, детской, непосредственной улыбкой и вдруг, цепко схватила его за полу пиджака.

– Эй, ты что? – встревожено спросил Хантер.

– Я? Да совершенно ничего, – сказала она и стала выбираться из-под стола. Делала она это неуклюже, может быть потому, что ей мешали ноги.

Ноги?

Хантер вдруг увидел что тело у этой девочки длинное, гибкое, снабженное множеством ног. Оно медленно выползало из-под стола, выпирало словно перебродившая опара из кадушки. Вот показалась еще одна пара ног, или вернее, лап, которые сейчас же вцепились в охотника. Взвизгнув от ужаса, он с такой силой рванулся прочь, что оставил в лапках гигантской гусеницы, передняя часть которой и была этой “девочкой”, клочок материи своего пиджака.

– Куда ты? – крикнула ему вслед она. – Мы еще не поиграли! Давай играть в завтрак. Тот, у кого конечностей меньше – будет завтраком, а тот у кого больше – поваром.

Она кинулась к Хантеру. Стол опрокинулся и “девочка” оказалась на свободе. Полностью.

“Нет, эту игру я бы проиграл обязательно, – подумал Хантер, осторожно отступая к двери.

В этот момент “девочка” прыгнула. Ее длинное, отчаянно размахивающее множеством лапок тело врезалось в охотника. Толчок был силен. Хантер отлетел к стене, ударился об нее затылком, да так, что у него из глаз посыпались искры, и потерял сознание. Очнувшись, он услышал:

– Почему же ты не хочешь со мной поиграть?

“Девочка” прижала его к стене и крепко держала передними лапками.

– Нет, видимо, мне придется принять меры, чтобы ты не удрал, – голос у нее был вполне детский. Вот все остальные...

Гусеница взмахнула длинным, вооруженным зазубренным гарпуном хвостом. Его острие было нацелено охотнику в голову. Отчаянно рванувшись в сторону, тот все же умудрился вывернуться из лапок, видимо, не ожидавшей от него такой прыти “девочки”. Кончик гарпуна с громким треском вонзился в стену. И застрял.

– О, дьявол! – сказала “девочка” и попыталась освободить свой гарпун. Бесполезно.

Воспользовавшись этим, Хантер устремился к двери.

Выскакивая в коридор, он услышал как гусеница укоризненно сказала:

– Но ведь мы даже не поиграли. А мне так хотелось.

– Потом, не сейчас, мне некогда, – машинально пробормотал охотник и захлопнул дверь. Из-за нее донеслось:

– Вот всегда так. Вот такие они – взрослые. Им нет до детей абсолютно никакого дела. Мерзкие, просто мерзкие взрослые.

Хантер прислонился к стене и вытер со лба пот.

Ничего себе! Ладно, посмотрим, что дальше. Кстати...

Он сосчитал оставшиеся двери. Шесть. И еще черт знает сколько на втором этаже.

Неплохо. Если подобные сюрпризы будут ждать его хотя бы за каждой второй дверью, то из этого дома живым он не выберется.

Странно это все! Никогда, ничего подобного в домах черных магов он не встречал. Может и в самом деле этот дом является большой ловушкой, настроенной именно на него? Но почему, тогда, в него сходится столько нитей? И охранная сеть?

Нет, даже если это дом-ловушка, маг должен быть где-то поблизости. Единственный способ его найти – обыскать все комнаты.

Он приоткрыл вторую дверь и осторожно заглянул внутрь.

Открывшаяся его глазам комната была совершенно пустой. На одной из ее стен висела большая, метра два в ширину, картина. На ней была нарисована дверь. Самая обыкновенная дверь, дубовая, украшенная причудливыми гвоздиками, с медной табличкой, на которой имелась надпись на совершенно незнакомом охотнику языке.

Хантер уже хотел уже было проследовать дальше, но вдруг замер, заледенев, покрывшись с ног до головы холодным потом.

Необъяснимым образом у него возникло совершенно абсурдное ощущение, что сейчас эта нарисованная дверь откроется, и за ней... За ней должно было быть нечто ужасное, гораздо хлеще “девочки”, что-то из ряда вон...

Откуда-то он это совершенно точно знал, чувствовал кожей, ощущал всем напряженным, закаменевшим телом. Вот сейчас эта дверь откроется, поначалу медленно, словно бы нерешительно, тихо скрипнут плохо смазанные петли...

Он вдруг понял, что уже несколько секунд слышит странный, протяжный звук чем-то похожий на вой сирены. Доносился он сбоку, из коридора. Очнувшись, сбросив наваждение, Хантер закрыл дверь, и быстро оглянулся.

Вовремя.

В него, словно копье, мгновенно удлиняясь, летела черная, с платиновыми крапинками нить судьбы. Прикосновение к ней грозило мгновенной смертью.

Он увернулся. Нить пронеслась мимо его плеча и вонзилась в сосновые ступени ведущей на второй этаж лестницы. Не прошло и пары секунд, как появилась вторая. Разминувшись с ней, Хантер со всех ног кинулся к лестнице, чувствуя как неприятно свербит спину. Так и представлялось как в нее вонзается очередная черная нить.

Она пролетела мимо.

Конечно, можно было попытаться выбраться на улицу. Но во первых: это было бы отступление. А во вторых: охотник сильно сомневался что сумеет, уворачиваясь от черных нитей, проскользнуть в дыру, проделанную им в охранной сети, и никоим образом ее не задеть. Кстати, в ней было много нитей, прикосновение к которым грозило смертью. Вывод: оставалось только отступить на второй этаж.

Подбегая к лестнице, он успел заметить, что под ней лежит огромный клубок золотистых нитей. Что это такое он понятия не имел, а разбираться было некогда. Четвертая нить вонзилась в ступеньку лестницы возле его левой ноги.

– “Что же все-таки случилось?” – думал охотник, взбегая по скрипучим сосновым ступеням наверх, на второй этаж.

Откуда взялись эти черные копья? Может быть, это он поднял тревогу, задев за одну из охранных нитей? Да нет, никаких охранных нитей в коридоре он не заметил. Но в таком случае, объяснение этой тревоги может быть одно: в дом черного мага проник кто-то еще. Он задел охранную нить и поднял тревогу. Кто бы это мог быть? Другой охотник? Откуда?

Хантер взбежал на второй этаж и настороженно оглядываясь, остановился.

Перед ним был такой же как и на первом этаже коридор, с такими же дверями, за которыми могло скрываться все что угодно. Охотник посмотрел вниз, на лестницу. Теперь в ее ступеньки вонзилось уже с десяток черных нитей, полностью отрезая ему путь назад.

Как же он выберется из этого дома? Через чердак? А черный маг? Он же пришел чтобы его убить. Нет, похоже, сейчас это не удастся. Сейчас, надо уносить ноги. Похоже, на этого мага надо идти не с несчастным осиновым колышком, а по меньшей мере с огнеметом.

Но это будет потом. Сейчас, главное, остаться в живых.

Он кинулся было к противоположному концу коридора, где виднелся полуоткрытый люк на чердак, но тут дом, словно бы он был живым, вздрогнул, по его телу пробежала длинная, судорожная дрожь, которая сшибла Хантера с ног и швырнула на пол.

Падая, охотник успел увидеть как вспучилась одна из стен. Из нее мгновенно проклюнулась вооруженная острыми зубами пасть, укусила воздух в том месте где он только что стоял, и издав разочарованный рык, спряталась обратно.

Все таки, это дом-ловушка. Для начала надо проверить пути отступления.

Охотник вскочил и побежал по коридору, к чердачному люку.

Поравнявшись с ним, Хантер ухватился за вбитые в стену скобы, подтянулся... В этот момент люк превратился в огромный рот, который, криво ухмыляясь, сказал:

– Зелен виноград!

Ага, точно – ловушка. Все пути отступления отрезаны. Что делать? Сдаваться? Ну, уж нет! Лучше он попробует все-таки добраться до черного мага. А сдаться и умереть никогда не поздно.

Рот, в который превратился чердачный люк, говорил что-то еще, но Хантер его уже не слушал.

Во всяком случае, маг должен быть здесь, в этом доме, рядом. И можно попытаться его найти.

Круто развернувшись, охотник осторожно пошел в сторону ведущей на первый этаж лестницы.

Может быть, все-таки, маг появится оттуда? А если нет? Тогда, можно попытаться обследовать комнаты второго этажа. Хотя, если они такие же как комнаты первого...

Он поравнялся с одной из дверей и уже было двинулся дальше, как вдруг она стремительно распахнулась. Мгновением позже, на него напала выскочившая из-за нее вампирша.

10

Две пары крыльев легко резали прохладный ночной воздух. Взмывая и вновь опускаясь в провалы улиц, стараясь не упустить из виду птицу-лоцмана, Лисандра все пыталась прикинуть, что же за услугу с нее потребует сын змеи. Нет, пустяками от него не отделаешься.

Они летели над домами, в которых были погашены все огни, погруженными в тишину и покой, над домами в которых празднично светились окна, сотрясавшимися от танцевальной музыки, над домами лишь кое – где испятнанными освещенными квадратами, в которых виднелись то сидевшее за поздним ужином семейство, то склонившийся над толстым фолиантом седовласый старец. Они летели... Они летели туда, где притаился враг, укравший у Лисандры удачу, тем самым обрекший ее на смерть, пытающийся загнать ее в пустоту гроба, только без возврата, без жизни, без движения, навечно.

И ночь обнимала их, летела вместе с ними на сильных, бесшумных крыльях, несла их на своем огромном теле, подталкивала вперед, к цели. Она была на их стороне, эта ночь, на стороне птицы-лоцмана, странного существа, про которое толком, кроме сына змеи не знал никто, и Лисандры, еще более странного создания, бессмертного, не принадлежащего миру людей и в то же время порожденному им, отринувшему его от себя и поэтому ставшего от него зависимым.

А еще Лисандра подумала, что, наверное она со стороны похожа на демона, причем не на демона-искусителя, а именно демона-мщения, и улыбнулась, впервые за эти два дня. Быть демоном мщения ей нравилось больше.

Потом был дом. Лисандра поняла, что это тот самый, еще когда они к нему подлетали. Она почувствовала как внутри у нее что-то напряглось и отозвалось пронзительной дрожью колокольчика тревоги.

Опасность! Опасность!

Дом был живой и вампирша это почувствовала, немного запоздало, уже влетев, вслед за птицей-лоцманом в открытое чердачное окно, но все же почувствовала. Да, дом был живым, он только притворялся спящим, а на самом деле выжидал, готовился сомкнуть челюсти и поймать. Поймать ее. Словно хороший капкан.

Ничего, поймать ее не так легко как кажется.

Вернувшись в человеческий облик она посмотрела на птицу-лоцмана. Та сидела на крышке чердачного люка, неподвижно, более похожая на чучело, чем на живую птицу.

Да полно, живая ли она в самом деле? А какая тебе разница? Свое дело она сделала как надо. Привела туда, куда ты так хотела попасть. Теперь – твой ход.

Лисандра огляделась. Что-то подсказывало ей, что опасность находится не здесь, на этом пыльном чердаке, а ниже, в самом доме. А чердак... Что ж, чердак был как чердак. Самый обыкновенный, темный, затянутый паутиной, с неизменными кучами мусора, громоздившимися возле стен и состоявшими из игровых пластинок, еще старой конструкции, с плоскими, необъемными экранчиками, уже использованных, на что указывали светившиеся у большинства из них надписи: “Гаме овер”, ржавых, поломанных даг, лошадиных подков, зачитанных мультикнижонок и разрисованных, страшных масок, которые обычно надевают в ночь зомби.

Пахло на чердаке мышами и полынью, пучки которой неизвестно зачем были подвешены к стропилам.

Совершенно бесшумно, словно привидение, Лисандра двинулась к люку. Сидевшая на его краю птица-лоцман встрепенулась и стала чистить перышки. Положив руку на край люка, вампирша вдруг ощутила дикий страх, которого она не испытывала уже лет сто, с тех пор как ее осадила в одном из ее домов-укрытий, толпа вооруженных осиновыми кольями, разъяренных горожан.

Тряхнув головой, Лисандра постаралась сосредоточиться, избавиться от этого страха, и ей это удалось. Все чувства ее неимоверно обострились. Она прислушалась и уловила как в доске под ее ногой прогрызает своей ход личинка желтого дровоеда, услышала как птица-лоцман слегка щелкнула клювом и снова стала водить им по своим перьям, услышала как внизу, двумя этажами ниже, едва слышно скрипят половицы. Так кто-то был, кто-то живой. Кто? Ну конечно же он, враг, тот кого она должна убить, чтобы освободиться от проклятья.

Она заглянула в люк.

Все было нормально. Даже имелась лестница, по которой было очень удобно спуститься вниз.

В этот момент птица-лоцман взлетела. Какую-то секунду она висела над ее головой, словно прощаясь, потом нырнула в чердачное окно и исчезла.

Ну да, мавр сделал свое дело – мавр может уходить.

Лисандре вдруг стало неуютно, тревожно и одиноко. И конечно же, она сама на себя за это рассердилась.

В конце концов, будет она делать то, за чем сюда пришла или нет?

Будет.

Лестницей она воспользоваться не собиралась. Это был бы слишком шикарный подарок тому, кто жил в этом доме. Уж Лисандра-то знала, сколько забавных и остроумных ловушек можно придумать с самой обыкновенной лестницей.

Она шагнула в люк и ухватившись за его края, скользнула вниз. Послышался легкий треск, будто порвалась старая, гнилая марля... И ничего.

Мягко приземлившись на носки, вампирша настороженно огляделась. Перед ней был самый обычный коридор, пронизывающий весь второй этаж, от стены – до стены. В него выходило несколько дверей. В противоположном конце виднелась ведущая на первый этаж лестница. Вот и все.

А снизу слышался топот, кто-то бежал по коридору первого этажа к лестнице и Лисандра уже знала кто это.

Чисто по привычке, желая убедиться, что путь спасения свободен, она бросила взгляд вверх и вздрогнула, увидев, на месте чердачного люка кривую, усеянную длинными клыками, то сужающуюся, то растягивающуюся пасть.

Прекрасно. Теперь, когда путь отступления отрезан, ей остается только одно – бой не на жизнь, а на смерть.

Ее охватило холодное, расчетливое бешенство, которое уже выручало ее не раз. Именно в таком состоянии, тогда, сто лет назад, она ринулась на вооруженную кольями толпу и прошла сквозь нее, оставив за собой едва ли не десяток мертвых людей, прошла, прорвалась, не получив даже царапины.

Только, сейчас надо было действовать по другому.

Быстро метнувшись к ближайшей двери, она проскользнула в комнату и затаилась.

Шаги мага загрохотали по лестнице. Он торопился. Ну еще бы, ведь в его сети попалась славная дичь и осталось только ее прикончить. Он торопился, и как всякий кто торопится, должен был за это поплатиться. Когда он пройдет мимо двери комнаты, в которой она прячется...

Шаги грохотали все ближе и ближе. Вот маг оказался на втором этаже и остановился.

“Ага, – решила Лисандра. – Сейчас он оглядывается. Что он сделает первым делом? Проверит люк на чердак. Наверняка.”

Так и случилось. Маг побежал по коридору, видимо направляясь к чердачному люку. А потом... а потом произошло нечто странное. Во первых: маг зачем-то упал на пол. Во вторых: послышались какие-то щелкающие звуки, сменившиеся рычанием.

“ Это еще что? – гадала Лисандра. – Что-то сейчас в коридоре происходит... что-то странное. Нет, давай-ка я нападу на него не сейчас, а когда он будет возвращаться от чердачного люка. Тем более, сейчас он готов к бою, а потом, может и расслабится.”

Думая об этом, она чутко прислушивалась ко всем звукам,

доносившимся из коридора. Судя по всему, маг теперь стоял возле чердачного люка. Потом послышался голос:

– Зелен виноград!

“Ага, – решила Лисандра. – Это он про меня. Ну ничего, сейчас я ему покажу. Сейчас он узнает насколько виноград зелен.”

Вот маг, не переставая что-то говорить, двинулся обратно.

“Пора! – решила Лисандра”

Распахнув дверь, она выпрыгнула в коридор и кинулась на черного мага, вытянув перед собой руки, чтобы сразу поймать его шею в замок. Это ей почти удалось, но в последний момент, тот, с дьявольской ловкостью, уклонился в сторону и нанес ей хлесткий удар в челюсть. Лисандра рухнула. Вскочила она мгновенно и уже хотела снова бросится в атаку, но вдруг остановилась... Это был не черный маг, а охотник.

Да, именно он и никто другой.

Вот так-так.

Что тут может делать охотник? Неужели он явился сюда за ней? Да нет, откуда он мог знать, что встретит ее именно здесь? Чтобы сделать свое дело, ему достаточно было прийти на закате в ее дом и открыть гроб. Вместо этого она явился в самое опасное, как она теперь понимала, место города. Выходит, он здесь по другому делу. По какому? Уж не потому ли, что и она?

Охотнику, похоже, пришли в голову те же самые мысли. По крайней мере, он глядел на нее не без изумления и, кстати, совсем не спешил пускать в ход осиновый кол, который держал в левой руке. А мог бы, и вполне запросто.

Вампирша прекрасно понимала, что вступив в схватку, они сыграют на руку черному магу. Объединившись, они увеличивали шансы на победу. С другой стороны, она не знала, понимает ли это охотник.

А тот, похоже, думал так же. По крайней мере, первый шаг сделал он. Переложив кол в правую руку, охотник повернулся к Лисандре спиной и стал что-то высматривать на лестнице, что-то, что видел только он.

Внутренне холодея и в то же время испытывая странное, близкое экстазу возбуждение, Лисандра сделала два разделявших их шага и тоже повернулась. Некоторое время они стояли неподвижно, потом каждый слегка подался назад, и их спины соприкоснулись.

Вот теперь, можно было и поговорить. По крайней мере, сейчас, никто на них сзади не нападет.

– Хантер, – представился охотник.

– Лисандра. – Вампирша тихо хихикнула. Два смертельных врага стояли прижавшись спинами, за несколько минут до схватки с черным магом, и представлялись, словно были на каком-то светском рауте.

– Тебе-то что тут надо? Неужели тоже пришла убить черного мага? – едва слышно спросил Хантер.

– Да, я хочу его убить. Остальное тебя не касается. – Тихо ответила вампирша.

Охотник удовлетворенно хмыкнул.

– Только учти, потом, мы снова враги, – пробормотал он.

– Ну, еще бы, – в свою очередь хмыкнула она. – А тебе-то что он сделал?

– А вот это не твое дело. Кстати, тревогу подняла ты?

– Какую тревогу?

– Ты. Так я думал. Какого черта ты прешься в берлогу черного мага, даже не имея представления кто он, и на что способен?

– А вот это уже как раз мое дело.

– Ну, как же, – насмешливо фыркнул охотник.

Почувствовав как возмущенно напряглась ее спина, он примирительно сказал:

– Ну ладно – ладно, хватит. Как думаешь, где он?

– Не имею ни малейшего понятия, – ответила Лисандра. – А ты как думаешь?

– Внизу его, похоже, нет. Хотя, что-то странное было под лестницей. Что-то такое... Короче, давай посмотрим здесь, а потом заглянем под лестницу. Идет?

– Идет, – ответила Лисандра.

– И без фокусов, понятно?

– Да пошел ты, – презрительно пробормотала она.

Бесшумно, словно тени, они скользнули к ближайшей двери. Оглядевшись, охотник шепнул Лисандре “страхуй”, и осторожно потянул дверь на себя.

Заглянув в комнату, он вздрогнул и пробормотал:

– Ну и... вот это да!

– Мага там нет? – нетерпеливо спросила вампирша.

Охотник резко захлопнул дверь.

– Быстро, прочь! – крикнул он и отпрыгнул в сторону лестницы. Лисандра последовала за ним. И вовремя.

Дверь распахнулась, и в коридор стал выползать студенистый шар размером с бельевой шкаф. Он был мертвенно белого цвета и издавал потрескивания, очень похожие на треск, который издает трещотка рассерженной гремучей змеи. На середине коридора шар замер, и в нем прорезалась длинная щель – рот, а также пара красных, круглых отверстий, очень похожих на глаза. Они с неумолимой яростью уставились на охотника и вампиршу.

– Это что, черный маг? – ошарашено спросила Лисандра.

– Нет, похоже его сторожевой пес. – Охотник взял кол наизготовку, приготовившись воткнуть его в это странное существо.

А шар, угрожающе потрескивая, медленно – медленно двинулся на них. Лисандра заметила, как в его полуоткрытом рту блеснули длинные, очевидно, очень острые клыки. Она, вслед за охотником, сделала шаг назад, потом еще один, еще...

Где-то там, за спиной, была лестница.

Лисандра уже хотела броситься к ней, но тут Охотник схватил ее за руку.

– Нельзя.

– Это почему? – спросила она и замерла, услышав, что по ступенькам, все еще колотят железные молоточки, словно бы в нее вонзались невидимые стрелы.

Лисандра бросила на охотника вопросительный взгляд и тот покачал головой:

– Не надо. Там – смерть.

Вот это ей уже не понравилось. Похоже, ловушка захлопнулась.

Впрочем, можно было попытаться что-то придумать. Например, проскользнув мимо пса, напасть на него с другой стороны. Может быть, таким методом ухлопать его будет легче?

Превратившись в летучую мышь, она взлетела под потолок и отчаянно работая крыльями, попыталась проскользнуть мимо сторожевого пса.

Не тут-то было.

Из тела пса взметнулось тонкое, поблескивающее мерзкой слизью щупальце, сшибло ее на лету и швырнуло к ногам охотника. Вот теперь до Лисандры окончательно дошло, что они, похоже, влипли. Между тем, пес открыл свою широкую, казавшуюся бездонной пасть и коридор наполнило мерзкое уханье, отдаленно напоминающее смех.

Вернувшись в человеческий облик, вампирша посмотрела на Хантера.

Тот был совершенно невозмутим, и медленно, шаг за шагом, отступал к лестнице.

Пес продвинулся вперед еще на полметра, снова заухал и в этот момент, к нему метнулся охотник. Острие кола угодило прямиком в красный глаз и вошло в него, по крайней мере, на длину ладони. Пес взревел. Снова из его тела выскочило длинное щупальце, метнулось к охотнику, но тот ловко увернулся. Лисандра подумала, что охотник, похоже, не так неуклюж, как другие люди. Когда они выпутаются из этой истории, с ним придется повозиться.

И все же, с двух сторон это чудовище одолеть будет легче.

Лисандра уже хотела снова превратится в летучую мышь, и воспользовавшись тем, что “пес” занят охотником, попытаться мимо него проскользнуть. Но тут из его тела вылетели десятки щупалец и полностью перегородили коридор. Два из них потянулись к охотнику, но схватить его не успели. Оставив кол в теле пса, тот отскочил назад и едва не столкнувшись с Лисандрой занял оборонительную позицию. Между тем, одно из щупалец легко выдернуло кол и переломило его как спичку.

Лисандра поежилась и посмотрела назад, в сторону лестницы.

– А может, все-таки... ?

– Даже и не думай, – проговорил Охотник. – Я же сказал, там – верная смерть.

– Но что же тогда делать? – не выдержала она.

– Откуда я знаю, – пробормотал Охотник, делая еще шаг назад. – Мне приходилось встречаться со сторожевыми псами черных магов, но чтобы с таким...

Одно из щупалец едва не достало его и охотник, а вместе с ним и Лисандра вынуждены были еще раз отступить назад. Теперь, от лестницы их отделяло всего несколько шагов.

Лисандру охватило отчаяние.

Ну должен же быть какой-то выход? Не может быть, чтобы его не было! Вот только, где он?

Между тем, охотник вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и стал что-то лихорадочно нащупывать в кармане. Вот лицо его прояснилось и он высоко вскинул над головой руку, в которой был зажат какой-то маленький, слегка поблескивающий предмет.

Что это?

– Эй, ты, – крикнул охотник сторожевому псу. – Прочь с дороги, а иначе тебе придется познакомиться поближе с тварью, встретится с которою я бы не посоветовал никому. Прочь!

Пес глухо заворчал и выбросил вперед еще одно щупальце, теперь, нацелив его на Лисандру. Впрочем, вампиршу схватить было не так-то легко. Извернувшись, она даже умудрилась выпустить когти и полоснуть ими по его щупальцу.

Не обращая на это внимания, пес опять продвинулся вперед и снова отступив, они оказались прижатыми почти вплотную к лестнице.

Лисандра подумала, что если что-то предпринимать, то делать это нужно именно сейчас. Похоже, охотник думал так же.

Широко размахнувшись, он с силой швырнул предмет, который держал в руках, на пол. Он упал в полуметре от пса.

Приглядевшись, Лисандра увидела, что это камень саламандры. Она еще успела подумать: “О, дьявол, а это-то у него откуда?”, но тут камень треснул и развалился. В воздух взлетело облако холодного пара, которое, совершенно скрыло от них пса, а также большую часть коридора.

Через несколько секунд оно рассеялось и Лисандра увидела что между ними и псом стоит саламандра. С тихим шипением она высунула раздвоенный язык и повела длинным, тускло поблескивающим от осевшего на него инея, хвостом.

Сторожевой пес зашипел и резко попятился назад. Саламандра повернулась к нему и несколько раз угрожающе стукнув хвостом об пол, дохнула в его сторону холодом, таким нестерпимым, что у Лисандры и охотника, стоявших за ее спиной, моментально заледенели пальцы.

Пес зашипел еще яростнее, но отступать, видимо, больше не собирался. В воздух взметнулось одно из щупалец. Саламандра дохнула на него и щупальце, вмиг заледенев, застыло в воздухе, словно сухая ветка. Мощный удар хвоста и оно разлетелось на множество поблескивающих льдом осколков.

Пес отчаянно взвизгнул и кинулся наутек, а саламандра погнала его вдоль по коридору, обдавая холодом, тесня, так, что шагов через пять пес уже несся, не разбирая дороги. Видимо в этот момент он совершенно перестал соображать что делает, стремясь как можно скорее избавиться от этого, изрыгающего холод противника.

Лисандра и Охотник, на некотором расстоянии следовали вслед за ними. Они видели как в самом конце коридора, почти рядом с чердачным люком, неожиданно возникло что-то вроде огромной, медленно вращавшейся воронки. Пес с разбега нырнул в нее и пропал. Саламандра последний раз дохнула холодом и последовала за ним. Через секунду воронка исчезла.

Охотник и вампирша остановились, пытаясь сообразить, что им делать теперь. Вдруг они заметили, что люк на чердак широко распахнут. Закрывавшая его морда исчезла.

– И что теперь? – ехидно спросила Лисандра.

– Похоже, надо на время отступить, – прохрипел Охотник.

– Отступить? От кого я это слышу? Уж не от доблестного ли охотника за нечистью женского пола? С каких это щей?

– С таких, что из оружия у нас остались только твои клыки и когти, да мой пистолет. Думаю, этот дом надо брать вооружившись более основательно.

– Хорошо, и как же ты тогда намерен удрать?

– Просто. Через чердак.

– Через который я запросто улечу. А вот ты, мой дружок, на нем застрянешь.

– Только не я, – усмехнулся Хантер. – Подходя к этому дому я заметил, что он оснащен парочкой, на вид очень прочных, водосточных труб.

– А может... – начала было Лисандра, но в этот момент, на середине коридора открылась дверь, и из нее стал выползать сторожевой пес...

Когда они оказались на чердаке, Лисандра прислушалась к тому, как внизу рычит сторожевой пес и спросила:

– Как думаешь, это тот же самый?

– Конечно, – сухо сказал охотник. – Они и в одиночку-то встречаются редко, а чтобы сразу два. Нет, такого не бывает. Видишь ли, для того чтобы их создать, маг должен потратить чертову уйму энергии. Я не представляю себе какой силой должен обладать маг, чтобы создать двух псов одновременно. Хотя... Хотя...

Он задумался.

– И все-таки, – не унималась вампирша. – Ты на кого охотишься, на черных магов или на вампиров?

– В основном на магов, – направляясь к окну, пробормотал охотник. – На вампиров – тоже, но только иногда. Не люблю связываться со всякой мелюзгой.

– Мелюзгой?! – оскорбилась Лисандра. – Да я тебе... Да я тебя...

– Кончено мелюзгой, – гнул свое охотник, вылезая на крышу.

Он подошел к водосточной трубе и присел возле нее, рассеянно поглядывая вниз.

– Ну ладно, – примирительно сказала Лисандра, вовремя вспомнив, что выяснять отношения сейчас не время. – Когда мы устроим штурм?

– Штурм? – пожал плечами Охотник. – Я вполне способен расправиться с магом один, без посторонней помощи. Особенно, она не нужна мне от тех, кто не может и шагу ступить, чтобы не задеть сигнализацию.

– Ну ладно, – мрачно сказала Лисандра. – Я тебе еще докажу...

Охотник иронически хмыкнул и стал спускаться по водосточной трубе. Лисандра злобно топнула, и превратившись в летучую мышь, полетела прочь.

Квартала через два она успокоилась, и сообразив, что охотника лучше было бы не упускать из виду, вернулась. К счастью, он не успел уйти от дома далеко. Перелетая от крыши к крыше, вампирша последовала за ним.

11

Слегка прихрамывая, охотник шел по улице. Неудачно спрыгнув с водосточной трубы, он слегка растянул лодыжку. Это было плохо. Впрочем, плохо было не только это, плохо было все, ну просто решительно все.

Он остановился и едва не врезал от злости кулаком по стене ближайшего дома.

Кретин! Надо было лезть в это логово, вооружившись по крайней мере огнеметом, а не почти бесполезным против черного мага осиновым колом.

Ничего себе – черный маг! Вот так-так!

И чего он в результате достиг? Теперь этот маг, наверняка самый сильный из всех с какими ему приходилось сталкиваться, знает о его существовании. Таким образом ни на какое неожиданное нападение рассчитывать не приходится. А это уже хуже, значительно хуже... Это значит, что маг, сейчас, готовится к штурму. Через несколько часов, для того, чтобы взять этот дом, может оказаться мало и огнемета.

Кстати, его еще нужно найти. И поторопиться. Время работает против него.

Внимательно вглядываясь в попадавшиеся по дороге нити судьбы, Хантер двинулся дальше. По крайней мере, лавка оружейника, это не магазинчик торгующий магическими принадлежностями. Ее посещает гораздо больше народа, а значит, найти ее будет легче...

* * *

Лисандра была совсем рядом. Ее отделяло от Хантера не более двадцати шагов. Прилепившись к карнизу ближайшего дома, она смотрела на охотника и криво усмехалась.

Господи, какой же он все-таки неуклюжий! Даже не смог как надо спрыгнуть с водосточной трубы! Правда, он чуть-чуть получше, чем большинство остальных людей... И камень у него нашелся как раз вовремя. Откуда он все-таки у него взялся?

Ладно, это она у него как-нибудь узнает...

Она перелетела на крышу другого дома, и снова повисла на ее краю.

И все-таки, недооценить его нельзя. Похоже, он самый серьезный из всех охотников, с которыми она до этого сталкивалась. Те, предыдущие, были просто пентюхи, и не более. А этот хоть что-то умеет. Кстати, а что именно? И вообще, что это он задумал? В конце концов, он охотник на черных магов, а стало быть, больше нее понимает в том, как их убивать.

Конечно, она могла улететь прочь, и оставить охотника сражаться с черным магом в одиночку. Вот только, почему-то ей казалось, что ее помощь еще понадобится. Тем более, она была заинтересована в смерти этого черного мага просто кровно.

– “Кровно!” – Лисандра криво усмехнулась. Это выражение ей понравилось. Оно было в ее стиле.

Если бы, только, ей так не хотелось есть!

“Спокойно, спокойно, – сказала себе вампирша. – Забудем о еде. Это дело требует терпения, и если надо, ты потерпишь. Если будет надо, ты даже станешь защищать этого чертового охотника. Потому, что только он может освободить тебя от проклятья.”

Дьявол! Как же она будет помогать охотнику, если на нее наложено проклятье?

Лисандра задумалась.

“Впрочем, – решила она. – Это проклятье действует только тогда, когда я пытаюсь выпить чью-то кровь. Получается, я буду помогать охотнику, даже не пытаясь насытиться. Ужас!”

Она представила как будет убивать, не пытаясь даже попробовать кровь своей жертвы и содрогнулась.

А охотник все шел и шел, переходя с одной улицы на другую. Вот он остановился, быстро наклонился и стал что-то рассматривать.

Приглядевшись, Лисандра не заметила ничего особенного.

Тротуар как тротуар. Что же он такое видит, что не может заметить она? Ладно, об этом она тоже узнает... потом... перед тем как его убьет.

Охотник резко выпрямился и быстро нырнул в пересекавший улицу, очень узенький переулок. Перелетая с одного карниза на другой, Лисандра последовала за ним. Эта слежка нравилась ей все больше и больше. Чем-то она напоминала детскую игру “в сыщиков”.

Между тем, переулок кончился и вывел Хантера на широкую улицу, заполненную карнавальной толпой. Не обращая внимания на одетых в нелепые, клоунские костюмы прохожих, он уверенно пересек улицу, и пошел по другой ее стороне, то и дело поглядывая на тротуар, словно там были нарисованы стрелки, указывающие нужное ему направление.

– “Все – таки эти люди жутко глупые, ” – думала Лисандра, перелетая улицу вслед за ним. – “ Зачем им это? Какой-то праздник? Что тут веселого? И как можно веселиться, стоя одной ногой в могиле?”

Да, когда-то и она была способна бездумно веселиться, по самому ничтожному поводу. Правда, с этого времени прошло почти две сотни лет и теперь, она просто не понимала, как эти дураки-люди могут так бездарно тратить и без того крохотное время отпущенной им жизни.

Впрочем, она старалась думать об этих людях, только затем, чтобы не мечтать о крови. Временами, не помогало даже это, и тогда Лисандра начинала уговаривать себя, повторяя как заклинание, что она не хочет есть, даже не помышляет об еде, она сыта, она бесконечно сыта... И конечно, надо думать о этих людях, этих безумно расточительных людях... они зря расходуют свою жизнь, в то время, как каждый из них мог бы поделиться с ней капелькой...

– “Стоп” – в который уж раз сказала себе Лисандра. – “Об этом тебе думать нельзя. Тебе надо думать о том, как помочь охотнику, чтобы он быстрее покончил с черным магом. И только об этом, больше ни о чем. Вот когда с магом будет покончено, и проклятье с тебя будет снято, тогда... тогда...”

Прикинув, что она сделает после того как черный маг будет убит, Лисандра удовлетворенно хихикнула и прицепилась к очередному карнизу.

* * *

Ночь дышала Хантеру в лицо теплом и пряным запахом карнавала. Высоко в небе догорали огни фейерверка, чтобы через минуту, вновь взметнувшись в небо, распустится огненными, то ослепительно яркими, то бледными словно сияющая призрачная дымка, цветами.

Охотник шел и растворялся в ночи, как-то совсем незаметно, постепенно, становясь ее частью, сливаясь с ней, да так, что разряженная, пахнущая спиртным и карамелью толпа, уже и вовсе не обращала внимания на его мрачное лицо, грязную порванную одежду. Его не заметил даже чистильщик картофеля, вроде бы зорко оглядывавшийся по сторонам и время от времени, тщетно пытаясь перекричать гам карнавала, взывавший:

– Чищу картошку, качественно, так, что она этого даже не почувствует! Гарантируется сохранение ярко – желтого природного цвета! Чищу ее так быстро, что она даже не усевает пошевельнуть стрекательными щупальцами! Расценки самые умеренные!

Что уж тут говорить о Лисандре, подобной серому, крылатому призраку, то и дело исчезавшей то за коньком крыши, то за причудливой установленной в нише статуей, оставшейся от старых времен, когда в городе еще поклонялись пантеону божеств сна, веря, что настоящая жизнь является всего лишь сном, а сны и есть самая настоящая жизнь.

Хантер шел к оружейнику. Теперь он был совершенно уверен, что нить приведет его именно к нему. Охотнику оставалось только добраться, купить огнемет и вернуться, чтобы начать штурм дома черного мага. И все должно было кончиться этой ночью.

То и дело Хантер перепрыгивал через тонкие, появлявшиеся на его пути, палевые нити. Он знал совершенно точно, что их выпускал, пытаясь его обнаружить, новый черный маг. Если бы ему это удалось, то вслед за палевыми нитями, появились бы черные и тогда – смерть. Пока они были еще тонки, не тоньше волоска, и попадались не часто. Но завтра, в крайнем случае к следующей ночи, они достигнут уже максимальной толщины и их станет так много, что избежать прикосновения хотя бы к одной из них будет почти невозможно.

Наконец шумные, заполненные карнавалом улицы остались далеко позади и он опять углубился в лабиринт переулков и тупичков, в котором было так легко заблудиться. Если, только, у тебя нет путеводной нити. А у Хантера она была. Конечно, теперь ему пришлось идти несколько медленнее, но тем не менее, охотник продолжал уверенно продвигаться к нужной ему цели, пока не оказался возле небольшого одноэтажного дома. К дому был пристроен узкий, длинный сарай, безусловно, используемый как тир. Там покупатели могли опробовать то оружие, которое их заинтересовало.

Остановившись, перед дверью, вывеска на которой свидетельствовала, что он пришел именно туда куда и хотел, охотник совершенно машинально огляделся.

Никаких угрожающих нитей в поле его зрения не попало, хотя именно здесь он и должен был нарваться на засаду. Черный маг вполне мог сообразить, что, уйдя живым из его дома, он кинется к оружейнику, чтобы запастись достаточно мощным оружием. Но нет, ловушкой возле лавки оружейника и не пахло.

Это озадачило и обеспокоило Хантера. Он рассчитывал пробиваться к лавке с боем, проявляя буквально чудеса изворотливости и ловкости, а тут...

“Все-таки, – опять оглядываясь, думал он. – Очень уж этот маг какой-то странный. Не к добру, совсем не к добру...”

* * *

Лисандра обеспокоилась. Охотник вел себя странно. Вместо того чтобы войти в лавку оружейника, он остановился возле самой двери и стал настороженно оглядываться, словно бы чего то ожидая, словно бы что-то еще могло случится.

Интересно.

Эта лавку вампирша знала великолепно, поскольку проходила мимо нее не раз. Она даже знала самого оружейника, а также его отца, была знакома с его дедом, прадедом. Именно поэтому, она заходила в лавку чрезвычайно редко. Раз в десять, пятнадцать лет, не чаще, да и то, в случае крайней надобности. Ей совсем не хотелось, чтобы, когда нибудь этот оружейник задал себе вопрос: “А почему вот эта женщина, которую я видел еще в детстве, нисколько не стареет? “. Еще чего доброго, у него могло хватить любопытства попытаться поискать на него ответ.

Впрочем, сейчас ее интересовал только охотник и его действия. Почему-то он не торопился. Почему?

Вот он еще раз оглянулся, словно ждал начала каких-то событий.

Каких, дьявол его забери?

Лисандра следила за охотником из узкого переулка. Их разделяло всего метров двадцать.

Вдруг внимание вампирши привлек странный звук. Бросив взгляд на противоположную сторону переулка, Лисандра увидела одного из белых всадников. Он был без коня и тяжело, позвякивая шпорами, шел прямо к дому оружейника.

Мило! Этот-то откуда взялся? Остался с прошлой ночи, пересидел день в какой-нибудь дыре, в каком-нибудь подвале и теперь вышел на охоту? Вполне вероятно.

Вот всадник остановился, неторопливо вытащил из ножен шашку, и проверив пальцем остроту клинка, удовлетворенно хмыкнул. Еще шипел вытаскиваемый из ножен клинок, а Лисандра уже знала: надо что-то экстренно предпринять. Белый всадник сделал еще несколько шагов по переулку. Между тем, охотник, что-то мучительно обдумывая, продолжал топтаться возле двери лавки оружейника. Вот – вот на него выйдет белый всадник. И тогда... Конечно, охотник был и сам – парень не промах, но рисковать, даже в такой мелочи, Лисандра не могла.

Сорвавшись с карниза, на котором сидела, она преодолела разделявшие ее и белого всадника несколько метров и приземлилась точнехонько у него за спиной. После этого осталось, только, негромко кашлянуть.

Мгновенно обернувшись, всадник нанес удар шашкой, но Лисандра была уже вне пределов ее досягаемости. Тихо засмеявшись, вампирша поманила всадника пальцем.

Вот такие игры она любила!

Лисандра круто развернулась и легко побежала по грязному, вонючему переулку, изо всех сил стараясь не запнуться о какую-нибудь кучу мусора. Сзади сопел белый всадник, то и дело пытаясь достать ее шашкой, отчаянно, сквозь зубы ругаясь, проклиная и ее и всю ее родню.

– “Знал бы ты мою родню, и кто я такая!” – на бегу усмехнулась Лисандра.

Ей нужно было увести всадника подальше от охотника, чтобы тот без помех вошел к оружейнику, к которому, она теперь в этом была стопроцентно уверена, он с самого начала и шел.

А потом переулок кончился. Дальше была широкая улица, на которую белого всадника можно было бы и выпустить, но у Лисандры не было никакой уверенности, что он не повернет назад. Она остановилась, возле дома украшенного причудливыми барельефами, изображавшими странные, перемалывавшие людей с гусиными перьями в руках турбины, толстеньких, с самодовольными улыбками на устах божков и поклонявшиеся им безголовые тела.

Лисандра едва успела развернуться, как на нее налетел белый всадник. В воздухе свистнула шашка, вампирша уклонилась, и оскалив клыки, полоснула противника когтями по шее. Брызнула кровь. Белый всадник захрипел, выпустил из руки шашку и стал оседать на мостовую. А Лисандра замерла, глядя на его залитое кровью лицо, потом бросила взгляд на свою перепачканную руку.

Кровь!

Но как же это? Ведь проклятье! Какое проклятье, какое может быть проклятье, когда здесь, вот здесь, перед ней – кровь!

Ее зашатало, затрясло. Медленно, она подняла к лицу руку и только хотела слизнуть с нее красную капельку, как едва уловимое движение воздуха, легкое дуновение ветра, подсказали ей об опасности.

Лисандра среагировала мгновенно, так как не смог бы среагировать ни один человек. Она отскочила в сторону и надо сказать вовремя. Потому что уже в следующее мгновение, с тяжким стоном, на то место где она только что стояла, рухнула тяжеленная плита барельефа, погребая под собой тело белого всадника, лишая ее возможности добраться до него и утолить жажду.

* * *

Оружейник, низенький, мускулистый, уверенно расхаживал между стеллажами, на которых стояли самые различные образцы оружия и говорил Охотнику.

– Вот, посмотри, совершенно чудесный карамультук, последнего образца. Фитиль сделан из высококачественного дарбонового волокна, приклад отделан костью мастодонта. Видишь ли, сейчас многие состоятельные люди считают, что убить дичь из какой-нибудь суперснайперской винтовки – плевое и никчемное дело, о котором не стоит и упоминать в кругах профессионалов. То ли дело – старинный мушкетон. К примеру, на прошлой неделе, лэрд Т. Даунг умудрился пойти с таким карамультуком на старого овинника. И будь спокоен, он добыл таки этот редкостный приз, чем произвел в кругах общества “Настоящихохотников” истинный фурор. Правда, правая нога лэрда до колена теперь стала каменной, но чем не пожертвуешь ради великого искусства охоты!

– Да-да, – пробормотал охотник, делая вид, что любуется изящной резьбой на ложе карамультука. – Однако, я хотел бы тебе напомнить...

– И будешь совершенно прав, совершенно прав, – перебил его оружейник. – Карамультук слишком долго заряжать и при охоте за очень прыткой дичью он не приносит желаемого эффекта. Кстати, я могу предложить парочку чудеснейших кремневых пистолетов. Посмотри, какой у них калибр! А как изумительно проведено серебрение стволов! Конечно, многие специалисты считают, что применение новейших технологий для украшения старинного оружия – недопустимо. Позволь, в свою очередь...

Глаза оружейника горели энтузиазмом. Чувствовалось, что он оседлал своего любимого конька и может теперь говорить очень долго. Надо было что – то предпринять.

– Позволь, – решительно перебил оружейника Хантер и пока тот снова не начал разглагольствовать об оружии, быстро сказал:

– Мне нужен огнемет. Простой, современный огнемет.

– Что же ты раньше-то мне этого не сказал! – воскликнул оружейник. – Пошли сюда, вот сюда! Прошу!

Он подвел Охотника к дальним стеллажам.

– Вот, они здесь.

Действительно на стеллажах лежали самые настоящие огнеметы и сонно щурили глазки. Быстро схватив один из них, оружейник сказал:

– Обрати внимание на его пасть. Она шире чем у всех других, а значит, может выпускать более мощную струю. Также увеличенное брюхо, позволяет именно этому огнемету хранить в себе больший запас смеси. Смесь самой новейшей марки и воспламеняется, просто, от соприкосновения с воздухом.

Огнемет охотнику понравился. Его было исключительно удобно держать в руках.

Между тем, оружейник трещал не переставая.

– Но если эта модель оставляет у тебя чувство неудовлетворенности, я могу предложить другую, по размерам более компактную. Конечно, при этом ты потеряешь в мощности огня, но компактность, при некоторых условиях, значит гораздо больше...

– Достаточно, – перебил его охотник. – Я беру именно этот. Он мне нравится.

Огнемет бросил на него заинтересованный взгляд, и пробормотал:

– Ты мне тоже. Что будем жечь?

– Цыц! – прикрикнул на него оружейник и сказал Хантеру. – Ох уж эти огнеметы. Все они страшные болтуны. Но что поделаешь, других не бывает.

Чувствовалось, что он был недоволен таким быстрым выбором оружия, и мысленно зачислил Хантера в разряд “непрофессионалов”. А ведь они еще даже не поговорили о кольчугах и секретных стилетах...

Охотнику было на это совершенно наплевать. Он торопился, буквально чувствуя кожей, как уходит каждая минута.

Быстро расплатившись, он покинул оружейную лавку и вышел на улицу, где его уже ждала Лисандра. Вид у нее был несколько более угрюмый, чем обычно, на руках виднелись засохшие пятна крови.

– Это что? – спросил Охотник.

– Маленькое приключение, – улыбнулась Лисандра и плотоядно облизнулась.

– Я имею в виду: откуда ты взялась?

– Мне так кажется, штурмовать дом черного мага гораздо легче вдвоем, – снова улыбнулась она.

– Тут ты права – легче, – согласился охотник.

– Так в чем же дело?

12

В небе догорали огни последнего фейерверка. Усталые оркестранты расходились по домам. До рассвета оставалось не более полутора часов.

Они стояли перед домом черного мага, Лисандра и охотник. Хантер держал в руках огнемет, а у вампирши не было никакого оружия кроме клыков и когтей. Собственно, никакого другого ей не было и нужно. Клыки и когти вампира – оружие серьезное.

Лисандра посмотрела на Хантера и подумала, что он – полный идиот.

Этому-то что тут надо? Ну, какая ему разница? Он-то вполне мог не связываться ни с какими черными магами, а жить в свое удовольствие. Зачем он лезет в каждую дыру? Из спортивного интереса? Пощекотать нервы? Показать всем, какой он ухарь?

Да вроде бы нет. Те, кто любят показать свое ухарство, ведут себя совсем по-другому. Тогда, что же заставляет его воевать с черными магами? Что?

Она еще раз посмотрела на Хантера и пожала плечами.

А может быть он такой же, как и этот черный маг? Может быть, если бы он наплюнул на охоту и стал жить в свое удовольствие, из него как раз бы маг и получился? Кто знает? Вполне может быть. А может и не быть. И вообще, ее-то какое дело? Ей надо избавиться от проклятья, а потом и от этого, слишком уж хитрого и изворотливого охотника. Как? Да просто – убить.

– “А ведь придется, – подумала она. – Потом, когда с черными магом будет покончено, исподтишка полоснуть его горлу...”

Эта идея ей не нравилась, но так требовал инстинкт самосохранения. Это полное вранье, что бессмертные не думают о смерти. Еще как думают, поскольку способны потерять гораздо больше, чем обыкновенные люди – вечную жизнь.

“Впрочем, – спросила себя вампирша. – Ты-то сама кому нужна? Кто опечалится, если с тобой что-то случится?”

Да никому. И правильно, так гораздо честнее. Потому что все эти дружбы, привязанности, родственные связи, не более чем средство, способ ограничить свободу, заставить стать таким же как и большинство людей – ломовой лошадью, чей хребет буквально трещит под тяжестью взятых на себя обязательств и неоплатных долгов. А вот она свободна. И не сказать, чтобы эта свобода далась ей легко.

Вампирша щелкнула клыками и тихо зарычала.

А этого Хантера, как только он сделает свое дело, она убьет, обязательно. И это будет очередное жертвоприношение ее свободе.

Хантер тем временем взял огнемет поудобнее, крепко сжав руками его чешуйчатое тельце.

– А что, вот это мы и будем жечь? – с любопытством спросил огнемет.

– Ну да, – ответил охотник.

– Круто, – без особого энтузиазма пробормотал огнемет. – А ты уверен, что мы прорвемся?

– Иначе нельзя.

– Эх, вот такие вы все – люди. Иначе нельзя. Зачем это вам?

Сидели бы на какой-нибудь на веточке, поджидали какую-нибудь птичку, которую можно махом поджарить, или там древесных ленивчуков. Тоже неплохи на вкус... Впрочем, о чем это я? Вы другие, вам, небось птичкой не угодишь... Ладно, значит, говоришь, прорвемся?

– Это непременно.

– Тогда, давай подождем еще пять минут. Не мешай мне, я должен подготовится.

– Хорошо, – Хантер пожал плечами и стал ждать.

Он чувствовал что огнемет в его руке словно бы закаменел, стал жестким, неподвижным, как застыла, подобно каменной статуе рядом с ним Лисандра, видимо, тоже, в ожидании того, что должно было вот-вот произойти.

И охотника посетило странное ощущение, что он находится не в своем привычном и таком знакомом ему мире, а в каком – то другом, словно бы он, каким-то образом преодолев разделявшие ворота, ушел вверх по цепи миров или вниз, неважно, главное ушел, и только теперь, когда уже ничего не изменишь, понял, что заблудился.

А потом там, в этом доме, что-то заскрипело, застонало, словно заработали старые, давно не смазанные часы. Послышался громкий щелчок и снова настала тишина.

Из-за угла неторопливо вышел дэв. Он остановился рядом с Хантером, подозрительно оглядывая его маленькими, глубоко упрятанными в глазницы глазами, сложив могучие руки на поясе, за который была заткнута устрашающего вида палица, снабженная шипами.

– Это кто? И это зачем? – спросил он.

Хантер покосился на него и ничего не ответил.

– Меня интересует, ты кто? – снова спросил Дэв и положил руку на палицу.

– Не мешай, – сказала ему Лисандра. – Не видишь, что ли, это охотник, а вон там, в доме, засела нечисть, супервампир. Сейчас он его будет прижигать.

– Охотник? – удивленно посмотрел на Хантера дэв. – А я думал их уже давно нет.

– Еще как есть, – сообщила Лисандра. – Помню как-то одному... Ну неважно.

– Забавно, – покрутил головой дэв. – А можно мне посмотреть?

– Можно, только близко не подходи. Сам знаешь, вампиры, они того, прыгучие. Оглянуться не успеешь, и он вопьется тебе в шею.

– А, – сказал дэв и вытащил из-за пояса палицу. – Ничего, у меня есть чем его встретить. А ты кто?

– А я ассистентка, ученица, – важно сказала Лисандра.

– Понятно, – дэв замолчал и стал напряженно вглядываться в сторону дома.

До рассвета оставалось чуть больше часа, небо стало уже слегка светлеть. С соседней улицы доносился стук молотков. Это рабочие разбирали и складывали до следующей ночи падающих звезд, карнавальные платформы.

– Я готов, – сказал огнемет.

– Хорошо, – ответил Хантер.

Со стороны дома больше не доносилось ни звука. Он стоял безмолвный, в окнах его не горело ни одного огонька и поэтому, казалось, он вглядывается в тех, кто стоял перед ним, темными, мрачными глазами, ожидая, когда же они решатся сделать первый шаг. И они решились.

Медленно, неторопливо, крепко сжимая в руках огнемет, охотник двинулся к дому. Лисандра следовала за ним как тень. Она еще не выпустила клыки и когти, но была готова сделать это в любое мгновение.

Хантер шел к дому и ему казалось, что он сам, без малейших с его стороны усилий, наплывает на них, надвигается, словно готовая вот-вот схватить и тотчас же захлопнуться пасть.

“Интересно, – думал Хантер. – А все-таки, когда же вампирша на меня накинется? Сразу после того, как я убью черного мага? Наверное. Тут главное не отвлечься и не пропустить момент когда она бросится. Нет, все-таки мы с ней еще сойдемся и кто-то один должен будет умереть. Хорошо бы, это был не я. “

Перед дверью они остановились. Хантер прислушался. Над площадью висела, буквально, мертвая тишина. Даже дэв, не пытаясь ее нарушить, стоял неподвижно, словно изваяние.

Ладно!

Хантер распахнул пошире дверь. Заплетавшая ее паутина нитей судьбы стала еще гуще. На этот раз он не стал ее распутывать. На этот раз это не имело никакого смысла. Широкий язык пламени прошелся по дверному проему. Нити судьбы съеживались и сгорали с сухим треском, словно старая паутина.

Наконец, с ними было покончено.

Хантер заглянул внутрь дома. Пустой коридор. Темнота. Тишина. Все та же мертвая, таящая в себе опасность тишина, которую нарушал лишь огнемет, время от времени издававший шипящие звуки, точь в точь как поджаривающееся на сковородке сало.

Прекрасно, войдем внутрь.

Перешагивая через порог, Хантер не мог не усмехнуться.

Отважный жучок, заползающий в пасть льва.

Может быть, маг еще спит, может быть он настолько силен, что не хочет его замечать? Нет, скорее всего, он просто ждет, пытаясь выяснить до каких пределов простирается его смелость, чтобы потом, когда этот эксперимент надоест, сомкнуть челюсти и услышать, как хрустнут жесткие надкрылья.

Вот только, как бы этим жучком не подавиться...

Выйдя на центр пронизывающего весь первый этаж коридора, Хантер остановился. Куда идти, направо – к лестнице, или налево, туда, откуда в прошлый раз летели смертоносные черные нити?

Он оглянулся на дверь и увидел как от пучка нитей, которые проходили под дверью, поползли во все стороны ответвления и стали быстро заплетать дверной проем.

Бог с ними. Он просто проделал себе проход, хорошо понимая, что уничтожая сеть черного мага потратит много сил, которые будут ему нужны для другого, для главной битвы.

А может черного мага в доме уже и нет? Может быть, он сразу же после их первого визита дал деру? Нет, вряд ли. Не в обычаях это черных магов. Да и куда ему бежать? И еще, сеть нитей судьбы ничуть не изменилась, была все такой же, толстой, живой, действующей.

Он свернул направо. Лисандра, бесшумно, на шаг позади него, сделала то же.

Оглянувшись, Хантер увидел ее фосфоресцирующие глаза и подумал, что как раз в этом-то они похожи. И только.

Все-таки, она молодец. И действует правильно, не мешается под ногами, не отстает, но сзади ей находится нельзя. Если нападение произойдет сзади, он может ее зацепить.

Сделав Лисандре знак, чтобы она шла не сзади, а рядом, Хантер осторожно двинулся по коридору.

Все правильно. Пора исследовать ту часть дома, в которой они еще не были.

Вот и первая дверь. Входить или пройти дальше? Теперь, подойдя ближе, он видел, что в конце коридора отнюдь не тупик. Обычный поворот. Интересно, что за ним? Еще один коридор, с такими же дверями, или нечто другое? С другой стороны, под дверь комнаты, возле которой они остановились, проходила странная жемчужная нить. Он ее заметил в пучке еще там, у двери. Что она могла означать? Любопытно.

А, плевать... Вообще, главное сейчас, не сбавлять темпа.

Банзай!

Хантер встал напротив двери, и кивнул Лисандре. Та ее распахнула. Охотник приготовился нажать на брюхо огнемета...

Ничего. Комната как комната. Пустая. Пыльная. На полу обрывки какой-то материи. И ничего. Нить доходила до середины комнаты и замыкалась в петлю.

А в остальном: самая обыкновенная комната.

– Слушай, мужик, – спросил у охотника огнемет. – Ты чего так осторожничаешь? Я поел всего день назад. У меня огня хватит десять таких халуп спалить дотла, а потом еще устроить небольшой пикничок с шашлыками.

– Молчи, – шикнул на него Хантер.

Как же, хватит! Сейчас, его не могло бы успокоить даже обладание самым большим огнеметом этого мира – одним из дракончиков Ангро-майнью.

– Кстати, – сказала Лисандра. – Это не здесь.

– А ты почем знаешь? – удивился охотник.

– Чувствую. Это дальше по коридору.

– Вот если чувствуешь, – едко сказал он. – То и отправляйся дальше по коридору. А я сначала разберусь с этой комнатой.

– Как знаешь, – пробормотала Лисандра, но в голосе ее слышалось осуждение.

Вот тут охотник разозлился.

Сопляки! Да знают ли они на что способен черный маг? Тут надо осмотреть все. А пустых комнат он уже сегодня навидался. Ничего себе – пустые...

Старательно перепрыгнув через жемчужную нить, Хантер проскользнул в комнату и подошел к окну. Пыли в этой комнате было предостаточно. С каждым шагом, она взвивалась в воздух легкими, грибообразными облачками. Повернувшись к окну спиной, охотник еще раз оглядел комнату.

Комната как комната, и ничего особенного в ней нет.

Лисандра в комнату не пошла, осталась в коридоре, напряженно вслушиваясь в его тишину, готовясь в любую секунду сразиться с черным магом.

Посмотрев на нее, Хантер подумал, что это ее полное право. В конце концов, он что, нянька? Пусть, поступает как хочет. А он разберется с этой комнатой.

Он повернулся к окну, заглянул в него и замер...

Там, за окном, был совсем другой мир, совсем другой город. Даже дома в нем были ниже и шире. И еще... там... улицы были покрыты каким – то белым, сверкающим в свете луны порошком. По нему, по этому порошку, утопая в нем по колено, брел какой-то человек. Под мышкой он держал здоровенную книгу, и было хорошо видно как ветер треплет края его старого, рваного плаща.

Хантер хотел было сказать Лисандре что все-таки обнаружил нечто странное, но тут по дому прокатился жуткий, выворачивающий душу, бросающий в дрожь вой и резко, достигнув самой высокой ноты, оборвался.

В следующую секунду Хантер был уже рядом с Лисандрой, в коридоре.

Господи, это-то что такое? Так могло реветь лишь что-то очень большое, некое притаившееся в закоулках дома чудовище, вроде саблезубого тигра.

– “А забавно было бы, если бы это действительно оказался он, ” – подумал Хантер.” С саблезубыми тиграми ему уже как-то пришлось столкнуться и он прекрасно знал, как с ними справиться.

Да нет, это не тигр. Вообще, честно говоря, фокус с воем, прием довольно дешевый. Запугать его этим не удастся.

– Пошли дальше, – угрюмо сказал он вампирше.

Та в ответ кивнула. Лицо у нее было жутко задумчивым, как будто ей в голову пришла какая-то важная мысль.

Дверей до самого поворота больше не было. Двинувшись к нему, Хантер услышал, что огнемет зашипел громче. Видимо, надоело бездельничать.

Вот и поворот, а за ним...

Хантер выглянул из-за угла. Да, перед ним был новый коридор, но только, очень короткий. И он заканчивался дверью. Мысленно представив план дома, Хантер прикинул что помещение за ней должно быть просто огромным.

А еще он увидел нити. Их было много, они выходили из стен, и свившись в толстенный канат, уходили под дверь.

Вот оно, логово черного мага!

Ощущая в ногах противную слабость, чувствуя как пересох рот, медленно, медленно, Хантер двинулся к этой двери.

– Счас, мы им... – пробормотал огнемет.

Хантер сжал его крепче, готовясь в любую секунду надавить на нежное брюхо.

– Смотри-ка, а ведь на двери нет ручки, – сообщила Лисандра.

Это он видел и сам. На двери действительно не хватало ручки, но откуда-то Хантер знал, что она и не слишком нужна. По крайней мере, тот кто находится за дверью, может обойтись без нее запросто.

Дьявол забодай, что за дичь приходит ему в голову?

Когда до двери осталась лишь пара шагов, Хантер остановился.

Маг, похоже, ожидает, что он в эту дверь вломится. И сразу попадет в расставленную на него ловушку. Дудки! Он сделает по-другому. Он выкурит мага из этой комнаты, как медведя из берлоги.

Криво ухмыльнувшись, Хантер направил струю огнемета на уходившие под дверь, свитые в канат нити. Те мгновенно занялись, распространяя странный, лиловый дым, пахнущий малиновым вареньем.

Удостоверившись, что поджег все нити которые были в поле его зрения, Хантер перестал нажимать на живот огнемета и стал ждать что будет дальше. Нити горели, временами сухо потрескивая, словно дрова в камине. Больше не происходило ничего.

Хмыкнула опять оказавшаяся сзади Лисандра.

Хантер подумал, что ей, наверное, смотреть на это в высшей степени забавно. Поскольку самих нитей она видеть не могла, то вампирше, наверняка, казалось будто горит один воздух.

Ну же, где ты там, черный маг? Я жду тебя. Он поднял огнемет так, что его мордочка смотрела прямо на дверь. Сзади послышался едва слышный хлопок. Даже не оглядываясь, он знал, что это Лисандра превратилась в летучую мышь. Чтож, видимо, ей так удобнее. А все же...

Дверь распахнулась и то, что из-за нее показалось, было отнюдь не человеком. Больше всего это походило на сгусток нитей судьбы, на странную, свитую из них фигуру, очень похожую на человеческую, но человеческой уже не являющейся. А может, еще..?

Огнемет выплюнул длинную струю пламени, которая так и не достигла фигуры, поскольку наткнулась на целый лес, метнувшихся к Хантеру тоненьких, не тоньше волоска, ниточек судьбы. Конечно, они сгорали, причем мгновенно, но так же мгновенно, если не быстрее, вырастали новые, не давая пламени пробиться к основным нитям, из которых и состояло это странное существо.

– “Это что, маг что ли?” – ошарашено думал Хантер, продолжая давить на живот огнемета.

Видимо он надавил слишком сильно, потому что огнемет тоненько завизжал и выплюнул буквально море огня, которое, казалось, затопило весь коридор. Странная, похожая на человеческую фигура отпрыгнула назад, к двери и дальше, вглубь, освобождая Хантеру дорогу.

И тот уже было шагнул вслед за ней, хорошо понимая, что сейчас, кем бы ни было это создание, ему нельзя дать опомниться. Надо гнать и гнать его дальше, пока огонь все же не доберется до основных нитей из которых свита его фигура и вот тогда-то, когда она заполыхает словно гигантская вязанка хвороста, можно будет подумать и о другом.

Хантер уже был в дверном проеме и тут из комнаты, в которой скрылась эта странная фигура, стремительно вылетела толстенная, как копье, черная нить. Она неслась так быстро и была такой толстой, что огонь ее сжечь не успел. Хантера спасла только реакция. Он отпрыгнул в сторону, огненная струя на секунду иссякла и тотчас же из проема вылетело еще несколько таких же черных нитей.

Все еще поливая из огнемета пространство перед собой, не давая пробиться тонким нитям, уклоняясь от толстых, черных, Хантер медленно, шаг за шагом пятился по коридору.

Он даже успел крикнуть Лисандре:

– Вверх! Как можно выше!

И та поняла, метнулась к потолку, едва не напоровшись на одну из черных нитей, но все же не напоролась, и повисла там, в безопасности. И это было правильно, потому что черные нити, словно очереди из пулемета, летели на одной высоте, примерно в полуметре-метре над полом.

К счастью, видимо из-за толщины, они были недолговечны. Глядя как они исчезают, Хантер подумал, что ему осталось продержаться совсем немного, совсем чуть-чуть. Так оно и оказалось. Через секунду все кончилось. Нити иссякли. Похоже, у черного мага тоже имелся свой предел сил.

И тогда охотник снова двинулся к двери, отвоевывая коридор метр за метром, безжалостно сжигая на своем пути тянущиеся к нему тонкие ниточки. А их становилось все меньше. И огнемет уже издал радостный писк, раскрыв светящуюся, раскаленную пасть, выпуская из нее очередную струю огня.

Воздух был наполнен взявшимся неизвестно откуда паром, частично от сгоревших нитей, частично от отсыревших стен дома.

И чувствуя, что перевес на их стороне, Лисандра, не спрашивая у Хантера разрешения, приземлилась на пол и снова вернувшись в человеческий облик, радостно кричала: “Давай! Давай!”.

А Хантер продвигался к двери, все быстрее и быстрее, все ближе и ближе.

Вот и проем.

Он заглянул в комнату, и увидел что она и в самом деле очень огромная. Стены ее были сплошь затянуты нитями судьбы, а в дальнем ее конце виднелся тот – черный маг, ставший более прозрачным, менее густым, что ли.

Или Хантеру это только показалось? Да нет, так оно на самом деле и было.

Охотник шагнул внутрь комнаты, готовясь сделать еще один залп, через всю ее длину, точно в центр этой гротескной, свитой из нитей судьбы, фигуры. Пальцы его уже давили на живот огнемета, сильно, чтобы струя получилась длинной и широкой.

И тут маг взмахнул полупрозрачной рукой. Две толстенных черных нити, мгновенно удлиняясь, устремились к Хантеру. Они летели параллельно друг другу, и Хантер успел только развернутся, швырнуть левой рукой Лисандру на пол, чтобы опасность прошла у нее над головой.

Это ему удалось и нити пролетели мимо, не задев ни его, ни Лисандру. Исчезли они почти мгновенно, поскольку силы у мага были уже на исходе. Радостно улыбнувшись, Хантер снова повернулся к магу, и тут... он заметил...

Одна из нитей все-таки задела, чиркнула по огнемету и тот, мгновенно почернел, съежился и умер.

Вот так.

И это было уже все.

Хантер еще секунду смотрел на трупик огнемета, потом отбросил его в сторону и взглянул на мага. А из того уже стали вырастать поначалу тонкие, но быстро удлиняющиеся нити антрацитового, паюсного, вороного цвета. Эти нити тянулись к ним. Они несли с собой смерть. И остановить их было нечем.

Оставалось только одно – делать ноги.

– Бежим! – крикнул Хантер и нырнул в коридор, прочь от комнаты мага, уже зная, уже чувствуя, что в этот раз уйти им не удастся. Потому, что у него нет с собой камня саламандры, потому что дверь через которую они вошли, уже затянута свежей сторожевой паутиной.

Может быть, разве что наверху...

– Дьявол! – чертыхнулась, бежавшая рядом с ним Лисандра. – Если я не ошибаюсь, мы уже почти победили?

– Да помолчи ты! Давай наверх!

– А почему не через дверь?!

Нельзя.

Они завернули за угол. На бегу Хантер оглянулся и увидел, как несколько самых прытких нитей, промахнувшись, шипя словно змеи, вонзились в стену.

Ан – нет! Не поймаешь!

Вот и наружная дверь. Она так и осталась распахнутой. С разгону проскочив мимо, Хантер вдруг остановился и вернулся. Дверной проем был чист. Охотник не поверил своим глазам.

Это еще почему? Неужели маг настолько истощил свою энергию, что даже убрал защитную сеть?

Впрочем, рассуждать было некогда.

– Сюда! – крикнул он Лисандре и метнулся в дверь.

Но ты же говорил: сюда нельзя? – завопила она, вслед за ним, выбегая из дома черного мага.

– Говорил, говорил... – пробормотал Хантер и со всех ног бросился прочь от дома.

– “Ничего, – подумал охотник, когда они отбежали метров на двадцать. – Мне бы только до оружейного магазина добраться. Там я вернусь с целым выводком огнеметов. Самое главное, я теперь знаю: энергия черного мага не бесконечна. А это очень хорошо. Это означает то, что еще вполне можно поквитаться.”

Дэв стоял все на том же месте. Увидев бегущих к нему охотника и вампиршу, он удивленно спросил:

– Эй, вы чего? Неужели не получилось?

Ответить Хантер не успел. Послышался свист рассекаемого воздуха и в грудь дэва ударила черная нить.

Прежде чем она растаяла, у дэва закатились глаза, а из могучих рук выпала шипастая дубинка.

Он еще только падал на мостовую, а Хантер уже обернулся и увидел, как со стороны дома к ним скачет несколько десятков ультрамариновых ловчих нитей.

Итак, значит, маг решил их все таки прищучить, загнать словно зайцев.

– Ой, что это с ним? – спросила Лисандра, показывая на Дэва.

– Некогда! – крикнул Хантер. – Побежали.

И они со всех ног припустили вдоль по улице, прочь от дома черного мага.

13

– “Нет, все таки, он – дурак, ” – решила Лисандра, глядя на Хантера. – “Кретин, провалил все дело. Не мог захватить с собой запасной огнемет. Ненавижу.”

Они сидели на ступенях одного из старых, украшенных колоннами, домов. Хантер пытался отдышаться после длительной пробежки, Лисандра была все так же холодна и невозмутима.

Самое смешное то, что Лисандра могла бросить этого охотника на произвол судьбы и одновременно, прекрасно понимала что сделать это абсолютно невозможно. Попросту, невозможно – и все. До тех пор, пока черный маг жив, она была привязана к Хантеру крепче, чем самыми крепкими веревками. Только он мог видеть те проклятья, которые использовал маг.

Конечно, время от времени ей казалось, что он, со всеми этими невидимыми нитями судьбы, попросту водит ее за нос, что их не существует и существовать не может. Если бы, только не тот силуэт, четко обрисованный струей пламени, который она видела в дверном проеме, в доме мага...

Вот только, что же это было? Черный маг? Но почему он был невидимым? А если не маг, то кто?

Черт, как плохо оказаться в деле, от которого зависит твоя жизнь – дилетантом.

И еще эти нити. Что бы это значило? И для чего они, как действуют? Похоже, одна из них к ней прицепилась, принеся с собой это фатальное невезение.

Черт, есть-то как хочется!

Ей дьявольски хотелось есть, так хотелось, что временами, она не могла думать ни о чем, кроме как о теплой, сладкой, текущей по жилам, буквально в полуметре от нее крови. Этаком ручейке, к которому она бы с наслаждением припала, если бы... Если бы... Да, и еще кровь, которая есть в каждом жителе этого города, например в тех, кто живет в доме на ступенях которого они отдыхают, которая...

Вот это – неважно. Важно другое: дотянуть, выжить, и не думать, забыть о...

Обычный человек давно бы уже умер, не выдержав этой пытки голодом, а она – нет. Так что, даже в этом случае, преимущество на ее стороне. Только, толку-то ей от этого преимущества...

Эх...

А ночь уже кончилась и вот-вот должен был наступить рассвет.

– Знаешь, что, – закуривая сигарету, сказал Хантер. – Ты бы это... Ты бы возвращалась к себе домой. До рассвета осталось минут двадцать. Не дай бог, он тебя застанет вне гроба.

– А ты разве не будешь по новой штурмовать дом черного мага?

– Ну конечно буду. Да только, это будет, скорее всего, днем, а днем ты, сама понимаешь... должна отлеживаться. Конечно, можно было бы подождать и до следующей ночи, но таким образом мы дадим черному магу еще один день на восстановление сил. Кто знает, что меня тогда встретит в его доме? Давай, уматывай.

“Уматывай?!” И это говорит ей он, этот сопляк?!

Лисандра фыркнула. Она уже хотела было объяснить Хантеру, кто он такой и кто такая она, хотела сказать что потом, когда все кончится, за эти слова она с ним сделает такое... но посмотрела на уже ощутимо светлеющий горизонт и вздохнув... согласилась.

– Хорошо, – сказала она. – Значит, ты справишься без меня. Но, только, учти, если днем тебе повторить штурм не удастся, без меня не начинай. Учти, ты от меня никуда не денешься.

– Ладно, – согласился Хантер. – Я согласен. Если мне не удастся начать новый штурм до ночи, я буду тебя ждать и пока ты не явишься, его не начну. Вот только... как бы ночью не было уже поздно.

Он вздохнул и Лисандре, которая уже много десятков лет никого не жалела, стало его неожиданно жаль, такой он в этот момент был озабоченный и еще... что-то в нем сейчас было от ребенка, большого ребенка, у которого большие проблемы.

“Уж куда больше!” – подумала она. – “Этот маг, он, похоже чертовски силен. Выдюжит ли супротив него охотник? Выдюжит. Просто обязан... и победить. Потому что от этого зависит его жизнь. И – ее, тоже.”

Тут она разозлилась.

Она, Лисандра, зависит от простого человека, от одного из этих мешков плоти, которые годятся только на то, чтобы снабжать таких как она кровью.

Вампирша топнула ногой, повернулась к охотнику спиной и подпрыгнула. Оказавшись в воздухе, она превратилась в летучую мышь и тяжело взмахнув крыльями, полетела на восток, по направлению к своему дому.

Лисандра летела над все еще спящим, утомленным ночным карнавалом городом. Она летела домой, уверенно махая крыльями, то ныряя в воздушные ямы, то опять взмывая вверх и полет ее был не радостен, как обычно, полет ее был наполнен страхом и тоской, потому что, где-то в глубине души она уже не верила, что сможет выбраться из этой потасовки целой и невредимой.

Подлетая к дому, она подумала:

– “А может и в самом деле, плюнуть на все и буквально следующей ночью уехать в другой город, что, пока, сделать не так уж и трудно? Может быть там, на расстоянии, проклятье черного мага потеряет свою силу? Может быть там, в другом городе, она сможет насытиться и все пойдет по старому, как и многие десятки лет перед этим?”

Как же...

Вампирша подавила в себе эту трусливую мысль. Она должна быть здесь и нигде больше, потому что только находясь в городе, сможет хоть как-то помочь Хантеру, этому человеку, этому идиоту, на которого у нее, сейчас была вся надежда.

Хуже всего было то что ей еще предстояло. А предстояло ей надеяться и ждать, ждать весь этот долгий день, лежа в гробу, ждать, слыша, как по улице ходят люди, ждать, чувствуя внутри, жгущий подобно огню голод, от которого уже сейчас, можно потерять голову, можно сойти с ума.

– “Вот так-то, – подумала она, приземляясь в своем саду и превращаясь в человека. – Значит, тебе голодно? Бедненькая! А ты забыла самые первые годы, когда ты еще не приобрела необходимого опыта? Когда ты боялась каждого куста, когда приходилось спать, забившись в какую-нибудь мерзкую, пропахшую плесенью нору, уповая только на то, что днем крысы пассивнее и стало быть, не доберутся до тебя, абсолютно беспомощной, не отгрызут тебе, например, нос или уши, когда ты впав в дневной сон, не сможешь их даже прогнать?”

Нет, она не забыла и то ясное, совершенно четкое ощущение, что ты уже больше не принадлежишь к миру людей и подспудное желание, которое ей то и дело приходилось гасить, снова окунаться в мир людей, снова в него возвращаться, забыть, что он для нее не просто опасен, а жутко опасен. Стоит хоть кому-то разгадать ее страшную тайну, и все закончится тривиальным осиновым колом. А первый человек, в горло которого она вонзила свои, тогда еще совсем маленькие клыки? Как он закричал! Как она тогда испугалась, но все же не отпустила его горла, судорожно проталкивая в себя его кровь, захлебываясь ею, и все равно не отпуская, так, словно бы оно было ее последним шансом на спасение.

Да что говорить, так оно на самом деле и было.

Жизнь вообще – сложная штука. Даже там, в мире обыкновенных людей, всегда и всюду действует только один закон: если ты не пьешь у кого-то кровь, то ее пьют у тебя. Конечно, на самом деле, твоя кровь останется при тебе. Но кто-то может отнять у тебя твои знания, твои воспоминания, твои идеи и использовать их, использовать тебя, использовать всех, да кого можно дотянуться вокруг. Да, именно так, если ты не используешь кого-то, то используют тебя.

А чтобы те у кого все это забирают, доноры, не возмущались, в человеческом обществе придумана хорошая формула: “Такова жизнь! Такова жизнь, старик – и все!” Вот только, почему-то, люди стесняются к ней добавить: “Все мы вампиры, в той или иной степени, все!” Хотя – это святая правда.

Так что, единственное что она выиграла став вампиром, это возможность не отдавать никому того, что ты не хочешь отдавать, умение защитить то, что тебе принадлежит, ну и конечно, возможность взять в любой момент то, что хочется. Совсем немного.

А люди? Она много раз о них думала и пришла к выводу, что они – хуже, гораздо хуже. Она-то, хоть, всего лишь пьет кровь. А эти... Что значит некоторое количество крови, которое уже через неделю восстановится полностью, по сравнению с украденной у другого человека идеей, которую он вынашивал добрый десяток лет, отдал ей душу, мысли, кусок такой короткой жизни? А люди делают это каждый день, крадут, крадут и крадут. А еще они жутко любят убивать. Словом или действием. Чаще – словом. О, в этом они большие мастера!

Хватит!

Лисандра махнула рукой и быстро пошла к дому.

Хватит об этих людях. Надоели! Просто – надоели! И не хочет она больше о них думать, совсем не хочет. Поскольку свободна. И даже если ей придется в ближайшее время умереть, она умрет свободной, свободной от самой большой несвободы, от самого большого рабства, свободной от людей, от их потных, все время пытающихся залезть в чужую душу пальцев.

И это здорово. Вот так!

Она остановилась перед дверью своего дома-убежища и прежде чем нырнуть в его темноту, оглянулась, по старой, давно укоренившейся привычке, дикого, выслеживаемого зверя, прежде чем вползти в свое логово, оглянуться, удостовериться, что за тобой никто не следит.

Никто. Никто? А почему это в окне соседнего дома колыхнулась занавеска?

Она вгляделась.

Точно, опять этот сосед. Ну, все, он ее достал!

Упрямо сжав губы, вампирша подумала, что с ним пора кончать. Слишком уж он назойлив, слишком любопытен. И добром это не кончится. Вот только она избавится от своего невезения...

Решив так, Лисандра скользнула в дом и аккуратно прикрыв дверь, накинула на нее засов.

Она поднялась в свою комнату, неторопливо разделась, скидывая с себя все эти тряпки, уже утратившие свой цвет, покрытые копотью и грязью. Теперь ей нужно было приготовится ко сну и этот ритуал она соблюдала свято, несмотря ни на что.

Она проверила как чувствует себя росянка и даже самолично поймала для нее жирную муху. Она проверила надежно ли заперта дверь и задумавшись, отправилась в комнату, в которой стоял гроб.

Вот и все. Теперь осталось только ждать следующей ночи, и надеяться, что у Хантера все пройдет благополучно.

Уже закрыв за собой обитую белым шелком крышку, она подумала:

– “Ну ничего, я с него взыщу, взыщу за все”

Собственно, Хантер не был виноват в большинстве свалившихся на нее несчастий, но это Лисандру ничуть не волновало. Она над этим просто не задумывалась. Кто-то за все должен был заплатить. И какая разница – кто? Почему бы и не тот же самый Хантер? В конце концов, он был таким же человеком, как и другие.

Уже проваливаясь в полусон, поскольку окончательно заснуть ей мешал голод, вампирша подумала:

– “А таким ли?”

Может и не таким. Может, именно поэтому ей так и хотелось его убить.

14

Лисандра улетела. Хантер проводил ее взглядом, и снова задумался.

Дьявол забодай, ведь все было в руках. Еще немного и кокнул бы он этого черного мага, или того, кто вместо него. А теперь? Все сначала. Штурм среди белого дня? Ужас! Да еще и огнемет надо новый раздобыть. Вот именно...

Охотник вскочил.

Ведь он же время теряет, да еще как! Первое, что надо сделать, это вооружиться. Маг, он наверняка не дурак, ему и нужно только, что отрезать его от оружейного магазина... И сделать это не трудно. А в данной ситуации, без огнемета, его, охотника, можно будет брать голыми руками. Так в чем же дело? Бежать надо!

И Хантер побежал.

“А интересно, – на бегу думал он. – Что представляет из себя этот маг? И не человек он вовсе. А кто? Может быть, такими становятся очень старые маги?... А может это следствие болезни, которая у них бывает? И еще... еще... Могло ли так случится, что охранная сеть, которой вместе с энергией передается и часть личности мага, после его смерти стала разумной?”

Эта мысль охотника настолько поразила, что он с разбегу налетел на каких-то двух людей и сбил их с ног. Извинившись, он помог им подняться, и тут же об этом пожалел. Эти двое оказались галактическими жуликами. Все считали их малопочтенными личностями, и совершенно справедливо. Ни один нормальный человек не подавал им руки, а если и подавал, то потом, тайком обтирал ее платком. Мало того, что эти галактические жулики обманывали каждого, кто осмеливался вести с ними дела, они еще и тащили все что попадалось им под руку: старые носки, прошлогодние журналы, идеи детских игр, пустые консервные банки, уши от дохлого осла – все, что представляет хоть малейшую ценность.

Кстати, эти двое имели довольно странный для их сословия вид. Один, с бледным лицом, кошачьими усиками и алчными глазами, перед тем, как Хантер на них налетел, рассказывал своему спутнику, лицо которого более напоминало череп и у которого даже отсутствовала половина волос, о каком-то христианском образе жизни.

Побыстрее отделавшись от галактических жуликов, которые уже было стали хватать его за руки, Хантер побежал дальше, на ходу прикидывая с чего это они выглядят так странно. Обычно галактических жуликов отличала полнота и дорогая одежда. Сворачивая в переулок, который должен был порядочно сократить ему путь, он вдруг понял: ну конечно, это были представители третьей, самой низшей и гнусной степени жуликов.

Ну да, первая степень – самая серьезная и состоятельная называлась – галамы, вторая – помельче и менее оборотистей – галинмы, и третья, самая противная и ничтожная – галаймы.

Миновав переулок, он с огорчением подумал, что эти галаймы отняли у него какое-то время. Может быть, теперь ему этого времени не хватит, чтобы проскользнуть к оружейному магазину? Он еще некоторое время злился, а потом злость прошла. Остался только бег.

Бег, бег и бег. Чтобы успеть, чтобы опередить. Прежде чем маг догадается отрезать...

Быстрее, еще быстрее. А ну-ка, давай обгоним вон ту старушку, оставим позади этого юнца. Вперед, не жалея дыхания, не смотря на то, что уже устали ноги. Отдышаться можно и потом...

До дома оружейника оставалось всего два поворота, когда он, с размаху, чуть не налетел на толстую, протянувшуюся через всю улицу, медового цвета нить. Дальше виднелось еще несколько других. Цвета их не предвещали ничего хорошего.

Все, тут не пройти.

Еще надеясь, хотя где-то в глубине души понимая, что эта надежда напрасна, он обежал несколько улиц, пытаясь пробраться к магазину оружейника с другой стороны и едва не напоролся на парочку, поджидавших его в темном переулке черных нитей.

Чудом от них увернувшись, благо черные нити могли лететь только по прямой, он пустился наутек, и отмахав пару кварталов, остановился.

Вот и все. Это было уже окончательное поражение.

Хантер тяжело плюхнулся на ступеньки ближайшего дома и глубоко задумался.

А город вокруг него жил, город просыпался. Ему было ничего неизвестно ни про черного мага, ни про охотника, ни про их борьбу. Более того, город, наверное, ничего про них не хотел и знать. Потому что все это было не более чем неприятностями и заботами. А кому нужны неприятности и заботы? Нет, только не городу. У него этого добра хватало и без того.

Конечно, охотник мог явиться к главному дэву города и рассказать ему все. Про черных магов и про охотников. Про то, что делают маги, и что охотники. Все, абсолютно все. И конечно же, главный дэв посчитает его сумасшедшим, запрет в какой-нибудь уютный желтый домик... А если и поверит, то что смогут сделать дэвы против нитей судьбы?

Нет, все это смысла не имело.

Его охватило чувство бессильного отчаянья, которое время от времени испытывает каждый и с которым он, охотник, научился бороться. Правда, сейчас был совсем особый случай.

Господи, что же делать?

Понимая что первым делом надо во что бы то ни стало успокоиться, он зашел в первый попавшийся ресторанчик, заказал себе чашечку кофе и булочку, машинально, словно подчиняясь заложенной в него программе, их съел, и даже не почувствовав вкуса, вышел на улицу.

Все правильно, чтобы бороться дальше у него должны быть силы. И огнемет. Лучше бы два. Но где их взять?

Он замер...

У дэвов. Вот где. В их управлении должен быть склад оружия, в котором есть, просто должны быть, огнеметы.

Правда, это управление находилось на другой стороне города. До него было не менее пяти километров. Ничего, он доберется. Эх, если бы еще удалось поймать такси! Такси!

Он быстро огляделся. Нет, поблизости не было ни одной машины.

Еще бы, как он мог забыть? Ведь прошлая ночь была ночью падающих звезд. А значит, весь сегодняшний день таксисты работать не будут. Какая-то у них там сложная религия, которая запрещает работать в день, наступающий вслед за ночью падающих звезд. Вот невезуха-то!

Придется опять бегом.

И Хантер побежал...

Когда до управления дэвов оставалось совсем немного, из стены дома, мимо которого он пробегал, вынырнула нить цвета хаки и устремилась к нему.

Ну, уж нет!

Он увернулся, буквально чудом успев отскочить в сторону. Нить ударилась о стену дома на противоположной стороне улицы, перегородив ее, прямая, тугая, словно гитарная струна. Охотник остановился, лихорадочно соображая как бы ее обойти стороной.

С нитями цвета хаки шутки плохи.

В этот момент из стены выскочила вторая нить. Отшатнувшись в сторону, пропуская ее мимо себя, как тореадор пропускает разъяренного быка, Хантер повернулся и бросился в обратном направлении.

Все, к управлению дэвов, похоже, тоже не пробиться.

Впрочем, это было только начало...

Оглянувшись на бегу, охотник увидел что его преследуют еще две нити цвета хаки и припустил во все лопатки.

А вот теперь, все это начинало жутко напоминать облаву. Так оно и было.

От этих нитей он оторвался, но уже через квартал наткнулся на новые. Они тоже бросились вслед за ним, а потом к ним присоединились другие, хризолитовые, и третьи, черные как уголь.

И тут начался настоящий кошмар.

Охотник метался по городу, в поисках укрытия, в котором можно было бы отсидеться, но черные, красные, хризолитовые нити преследовали его, стараясь загнать, окружить и мало помалу это им удавалось.

Говорят, каждому человеку, за свою жизнь, суждено хотя бы раз почувствоватьсебя зверем, ощутить любовь зверя, его тоску по воле, ярость звериной схватки, звериный страх... Конечно, Хантеру случалось убегать и раньше. Но только раньше, он всегда знал, что это бегство не более чем отступление. Что-то изменится и он вернется, сквитается.

Только не в этот день. Именно этот день запомнился ему как день, в который он узнал, что такое страх загнанного зверя. Он бежал, зная, что убегать никакого смысла уже нет, что давно пора сдаться и умереть, а ноги несли и несли его, независимо от сознания, повинуясь лишь инстинкту самосохранения. У него уже абсолютно не осталось сил, он знал, что следующий шаг его убьет, разорвет колотящееся паровым молотом в груди сердце, и все равно бежал, бежал не разбирая дороги, стараясь оторваться от преследовавших его словно гончие нитей судьбы.

А потом ему попалась колокольня. Нелепая, построенная из различных по размеру блоков, она возвышалась посреди небольшой площади, вымощенной красным кирпичом.

И Хантер бросился к ней, потому что она показалась ему убежищем, в котором можно было перевести дух.

Он метнулся к окованной железными полосами двери и толкнул ее. О, счастье – она открылась!

Ворвавшись внутрь колокольни, на последнем издыхании, охотник бросился к винтовой лестнице и стал карабкаться по истертым временем и ногами многих звонарей ступеням, вверх, туда, где болталась на ветру веревка самого большого колокола, то и дело с глухим шаркающим звуком задевавшая обгаженные птеродактилями деревянные перила.

Сзади глухо хлопнула закрывшаяся дверь, на него пахнуло сыростью и плесенью. Но ему было некогда принюхиваться, он уже взбегал вверх по лестнице. И взбежал, и остановился и рухнул на каменный, уже нагретый солнцем пол, пытаясь отдышаться, успокоить буквально разрывавшее грудь сердце...

Прошло пять минут и дыхание охотника выровнялось. Солнце кольнуло его в глаза своим острым как бретта лучиком. И это было словно знак, словно знамение. Хантер перевернулся на спину и вновь замер, удобно устроившись на грязном, пыльном полу, завороженный, зачарованный казалось навеки застывшим мгновением вселенского покоя и тишины. Он словно попал под волшебное покрывало, отделившее его от окружающего мира, замкнувшее в себе, казалось навечно. Но это была лишь иллюзия. И она вскоре кончилась.

Чуть слышно звякнул колокол, и этого оказалось достаточно. Укрывшее его волшебное покрывало разорвалось. Слегка пошатываясь, Хантер встал и привалившись к перилам, выглянул наружу. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – он попался окончательно. За те десять минут, что он отдыхал на колокольне, преследовавшие его нити сплелись в переливающееся всеми оттенками красного, оранжевого и черного кольцо, в центре которого было его убежище.

Очень медленно, можно сказать неспеша, это кольцо сжималось. В самом деле, спешить ему было некуда. Добыча уже попалась и убежать никак не могла.

Медленно осев на пол колокольни, Хантер достал из кармана пачку сигарет. Прикурив одну, он загасил спичку и аккуратно положил ее рядом со своим левым ботинком.

Вот так... вот так... вот так...

Интересно, что подумают те, кто найдут его труп на этой колокольне? Неопознанный человек, погибший по неизвестной причине. Хотя нет, причина будет. Скорее всего разрыв сердца. Чисто и аккуратно. Никакой крови, никаких следов. Черный маг, это не Лисандра. Она бы устроила здесь настоящую живодерню... Кстати, с ней похоже, тоже покончено. Забавно. Погибнув, он все-таки убьет еще одного вампира. Ну, хоть что-то...

Хантер невесело усмехнулся и выкинул окурок.

А может быть, все же удастся что-то придумать, как-то вывернуться?

Он встал и снова выглянул наружу.

Нет, на этот раз, действительно, выхода нет. Если только, он экстренно не отрастит себе крылья.

Или...

Хантер замер. Был еще один выход, но на такое не решился бы ни один охотник, даже под угрозой смерти. Ни один. Кроме него...

Хи!

Он поплотнее прижался спиной к перилам и закурил новую сигарету.

Это что... Это значит... Как там кричали гладиаторы в древнем Риме? Вива, цезарь... ? А почему бы и нет..?

Теперь оставалось только подождать, совсем немного. Может быть, он не успеет даже докурить вторую сигарету.

Прежде чем все началось, он успел выкурить и третью...

Послушные приказу черного мага, нити судьбы не торопились, но все же настала та секунда, когда первая, может быть самая мощная нить, легко, даже не заметив что прошла каменное перекрытие, вынырнула из пола колокольни и закачалась в воздухе, совсем как изготовившаяся к прыжку кобра.

Вот она развернулась к охотнику, легко отклонилась назад и резко, словно распрямляющаяся пружина, метнулась к его голове...

Она летела прямо и неудержимо, как пущенная из лука стрела и должна была попасть ему прямо меж глаз. Хантер среагировал молниеносно, и сделал то, к чему готовился последние несколько минут. Он схватил нить голыми руками и крепко ее сжал.

Все, получилось.

И тут началось...

Окружающий мир, словно бы взорвавшись, стал фонтаном, водопадом боли, страха и странного запредельного наслаждения. Хантера потянуло в глубину, словно попавшую в водоворот щепку, потянуло, сначала осторожно, а потом резко и сильно, так что он понял – вырваться не удастся, не хватит сил...

Да, собственно, он и не пытался. Ему это было не нужно. Как раз сейчас он был заинтересован в том, чтобы уйти, нырнуть, опуститься как можно глубже, на самое дно, потому что именно там прятался тот, с кем он должен был встретиться, сразиться, кого он должен был победить. ТОТ. То ли черный маг, толи его тень, проекция, сеть нитей судьбы, вдруг, после смерти создателя, сумевшая не исчезнуть, а даже наоборот – стать разумной, сохраниться.

Он опускался все ниже, и в определенный момент спуск, как ему и положено, стал подъемом. Мимо пробежал белый крокодил и остановившись, бросил на него взгляд.

Хорошо понимая, что тот забежал в этот мир из какого-то другого, и поэтому никакой опасности представлять не может, Хантер ему дружески улыбнулся. Крокодил улыбнулся в ответ печально и задумчиво. И тотчас же, как это часто бывает с белыми крокодилами, исчез.

После него осталась определенная пустота. Некоторое время она неподвижно висела перед лицом Хантера, потом стала неопределенной и отправилась на поиски смысла, делая это одновременно в ширь, в высоту и в глубину.

Охотник едва не поддался искушению, которому так подвержены большинство людей – последовать за ней, но вовремя опомнился, потому что у него были дела и поважнее... вернее, одно, но очень важное и серьезное дело, от которого зависела его жизнь и еще, жизнь одной вампирши.

Конечно, он понимал, что их жизни не более чем песчинка на весах истории, легкий вздох столетий, который рассеется так и оставшись незамеченным, но все же... бывает, на весах истории все решает именно песчинка.

Искушение в знак уважения, за то, что он ему не поддался, пожало Хантеру руку и быстро пошло прочь. А он направился в противоположную сторону. Поскольку только таким методом можно было хоть чего-то достичь. И он достиг. Он прошел страну, в которой по утрам небо прочищало горло, видимо, пытаясь что-то сказать. А потом был туман воспоминаний, который со временем не рассеивался, а становился все гуще, скрывая в себе прошлое, порождая самим своим существованием дополнительные проблемы, огорчения и редкие радости, внушая совершенно ложную, и оттого невероятно ценную надежду, что все на свете делается не зря.

Конечно же, туман кончился, и вынырнув из него, Хантер увидел что все еще погружается. И это было уже не дело. Это надо было прекратить. И он прекратил, да так, что заскрипели суставы, а в голове, словно в огромном колоколе, загрохотала кровь, стремясь прорвать тонкие стенки черепа и вырваться наружу.

Потом прошло и это. Его отпустило, вынесло в мир покоя и благости. И это был уже конец. Это было само дно. И Хантер смог оглядеться, рассмотреть мир в котором оказался.

В этом мире было три луны и ночь. А возле ног его начинались три реки, одна из которых уходила в недостижимое, мучительно привлекательное и старательно забываемое прошлое, другая стремилась в будущее и берега ее были сокрыты туманом, а третья текла в безвременье, между пологими, населенными странными существами берегами, и исчезала вдали, все такая же извилистая, спокойная, вальяжная, непонятная.

Хантер пошел вдоль третьей реки, движимый вперед смутной надеждой, что найдет своего врага именно там. Действительно, что же еще ему оставалось? Конечно, можно было пойти либо вдоль первой, либо второй реки, но это решением не являлось. Рано или поздно но он все равно вернулся бы на берега третьей, поскольку так ему было предназначено. Какой же тогда смысл удлинять путь, если все равно придешь в то же место?

По крайней мере, Хантер никакого смысла в этом не видел. Он был за то, чтобы не оттягивать неизбежное – смерть. Что же иное могло его ждать на берегах третьей реки?

Мысль о том, что его ждет в ближайшем будущем, совсем не пугала. Она даже помогала идти, поскольку не давала думать о усталости, о том чтобы отдохнуть, сделать привал. В конце концов, и в этом-то какой смысл? Никакого!

Он неторопливо, прогулочным шагом все шел и шел, под ногами противно чавкала неизбежная на берегу каждой реки грязь. Над головой парили пресноводные чайки и обрывки утерянных другими людьми мыслей, большинство которых было не совсем приятно на вид и цвет, а уж про содержание говорить и не приходилось...

Хотя, какое это, опять же, имело значение? Одна из таких мыслей, послушная дуновению легкого ветерка, коснулась шеи охотника и попыталась присосаться к ней, словно серая, похожая на грязную тряпку пиявка. Он оторвал ее, отбросил прочь, и мысль, так и не опустившись на землю, снова подхваченная ветерком, полетела прочь, все выше и выше, с каждым мгновением набирая высоту, пока не превратилась в серое пятнышко, которое тут же, не оставив от него и следа, проглотил горизонт.

Сыто рыгнув, горизонт мигнул призрачными огнями, далеких, несуществующих, а потому недостижимых поселений и снова затаился, прикрывшись туманной дымкой, на всякий случай отгородившись зубцами елей и сосен, покрывавших окружающие реку сопки.

Пахло смолой и мятой и этот запах, в общем-то Хантеру нравился, он о чем-то напоминал, словно бы оставленная в прихожей визитная карточка, того, кто приходил по делу, но не застав хозяина дома и не имея возможности ждать – ушел, оставив о себе память, так на всякий случай, без особой цели.

Визитная карточка.

Река изгибалась крутой дугой и Хантер решил срезать – сделать путь короче.

Он вытащил из кармана перочинный нож и вознамерился было приступить к делу, как вдруг ближайшие кусты зашевелились и из них выглянуло прелестное, нежнейшего зеленого оттенка личико дриады. Увидев его, она сложила губы буквой “О” и сейчас же исчезла в зарослях, совершенно беззвучно, так, как это могут делать только дриады.

Хантер улыбнулся.

Что еще ему оставалось делать? Не плакать же.

Он двинулся к кустам, смутно надеясь, что дриада выглянет еще раз. И действительно, это случилось, она выглянула, взмахнула легкими, почти невесомыми руками, словно приглашая за собой. Еще раз. Руки ее двигались быстро и уверенно, так, словно она плела в воздухе невидимую паутину. Колдовала? Да нет, не похоже. Колдовство бы он распознал махом.

И только потом, когда дриада исчезла во второй раз, он вдруг понял, что она с ним так разговаривала. Глухонемая? Ну конечно!

Глухонемая дриада. Боже мой, где это видано? Даже дриада здесь... Он вздохнул и чувствуя нарастающее раздражение, оглянулся, словно бы пытаясь найти врага. А потом что-то произошло и он, на секунду выключившись, почувствовал в ладонях неприятное жжение, словно бы держал в них раскаленный прут. Впрочем, оно тотчас же ушло, уступив место сожалению.

Но почему? В конце концов, кто-то же должен был положить этому конец. Так почему не он?

Не найдя ответ на этот вопрос, и чувствуя как в нем закипает ярость и раздражение, он зашагал по берегу реки дальше и наверное, это было правильно, поскольку берег теперь, может быть испугавшись, выпрямился. Вода в реке текла заметно быстрее, а кое-где, там, где смыкались берега, она и вовсе неслась вперед как безумная. Похоже, это было знаком того, что его путешествие кончается. Хантеру захотелось вернуться, оттянуть неизбежный момент встречи, но уже было поздно.

Сделав около сотни шагов, он оказался в том месте, где река впадала в море. И на этом путешествие кончилось, поскольку идти дальше не было смысла и возможности. Он остановился, глядя на мутные, увенчанные шапками грязной пены волны, которые разбивались о берег всего лишь в десятке метров.

Откуда-то заранее зная, что нужно подождать, Хантер присел на большой валун. И дождался...

С плеском и шумом разверзлась пучина, и из нее на берег, прямо на него полезло нечто огромное, сколькое, похожее на сплетенную из нитей судьбы фигуру человека.

У Хантера захолонуло сердце, он крепче вцепился в камень. А оно, все лезло и лезло, упрямо, с шумом расплескивая воду, пинками гигантских ног расшвыривая стволы затонувших деревьев, сотнями давя мягких, похожих на куски студня медуз.

Вот оно уже надвинулось, нависло, дохнуло жаром, раскрыв полупризрачный рот, протянуло к Хантеру руку.

Тот сжался, готовясь к тому, что вот сейчас, эта гигантская рука, упав на него, раздавит, сомнет, словно кузнечика... А потом выпрямился, вдруг сообразив, что все виденное им не более чем иллюзия.

Ну конечно, так и должно именно быть, потому что окружающий его мир иллюзорен, значит, ничего реального в нем быть и не может, значит, вся эта мощь, не более чем отражение физического самомнения. Просто, его противник считает себя таким. Стало быть, кто мешает ему, Хантеру представить себя таким же огромным? Да никто!

Человек, он в конце концов или нет? Так неужели поддастся какому-то слепку, какому-то остатку того, кого уже нет, кто умер с ритуальным кинжалом в сердце? Он, человек.

Хантер выпрямился и бросив взгляд на псевдомага, увидел, что тот стал вроде бы меньше ростом и двигается уже не так уверенно, но все же двигается. И стало понятно, что дело тут не только в уверенности, еще и в способностях, а это было хорошо и плохо. Плохо, потому что у мага их может оказаться чертова куча, и хорошо, потому что теперь борьба будет в той плоскости, в которой он кое-что соображал.

Чувствуя как в нем рождается и все увеличивается азарт боя, пропорционально которому росло и раскидывалось вширь его тело, Хантер подумал: “Ничего, не все еще потеряно! Поборемся!” И сделал первый шаг к выходившему на берег монстру...

15

– Нет, он меня все же достал, – подумала Лисандра, откинув крышку гроба и по привычке прислушиваясь, к окружающей ее дом местности.

Да, сомнений не было, это был сосед, и он, именно сегодня, ни днем раньше, ни днем позже, отважился на решительные действия.

“Бог мой, если бы только не это проклятье, – с отчаянием подумала вампирша.”

Выскочив из гроба, она метнулась в прихожую, проверить закрыта ли дверь на засовы. Дверь была закрыта.

Впрочем, если люди сильно захотят попасть в ее дом, то они попадут. Судя по доносившимся снаружи голосам, они этого хотели.

Она прислушалась. Похоже, люди столпились на лужайке перед домом.

Эта ночь лунного света – одна из самых безопасных и спокойных для людей. Вот для нее, она, уж точно, в этот раз, безопасной и спокойной не будет.

Вампирша прислушалось.

Да, все верно, в голосах людей звучали так знакомые ей возбуждение и страх. С подобным она уже сталкивалась. Конечно, люди еще не были готовы штурмовать ее дом-убежище, но через некоторое время они дозреют и тогда... Тогда, их уже не остановит ничто.

Ей хватило всего лишь пары секунд, чтобы прикинуть что она с собой возьмет. Да, росянку и деньги. Росянку, вместе с горшком, она сунет в давно уже приготовленную для этой цели сумку, туда же поместится и шкатулка, старинная, украшенная золотыми гвоздиками шкатулка, в которой были документы и деньги, много денег. Их она им не оставит.

Все, больше ничего, остальное останется толпе. Та должна как-то потешить свое самолюбие, получить, если не ее саму, то хотя бы утварь, мебель, дом.

Дом. Вот его ей было терять наиболее досадно. Дом был старый, как раз в ее вкусе, и расположен просто идеально. Другой такой найти будет трудно, если не невозможно.

Если бы только не сосед! Сын шелудивой собаки. Он ей сразу не понравился. И не зря. Вообще, ей надо было продержаться всего лет двадцать-тридцать. А там к соседу неизбежно наведалась бы старушка смерть. Конечно, ее приход можно было бы легко ускорить... Даже – нужно, очень нужно... Но сейчас уже поздно.

Лисандра прищелкнула языком.

Черт, все-таки, во всем этом есть и ее вина. Последние две ночи она была на редкость неосторожна. Ах, если бы только не это чертово проклятье!

Ладно, нечего раздумывать. Время раздумий и колебаний кончилось. А она совсем и не заметила как это случилось. Настала пора действовать по интуиции, еще ни разу ее не подводившей. По крайней мере, за последние две сотни лет.

Лисандра снова усмехнулась.

А вот теперь, пришло время пустить в ход кое-какие сюрпризы, подготовленные ей, за то время что она жила в этом доме-убежище, как раз на такой случай.

Лисандра не могла отказать себе в удовольствии, понаблюдать за тем, как они сработают.

Она прислушалась. Шум за окном был довольно сильный, но все еще недостаточно громкий.

“По крайней мере, полчаса у меня есть точно, – подумала она. – Это время надо использовать, и подготовить все, чтобы смыться в самый последний момент.”

Она как в воду глядела. Через полчаса толпа перед дверью ее дома значительно выросла, да так, что люди смогли перебороть страх и бросились на штурм. Настораживая те маленькие сюрпризы, которые она приготовила для людей, Лисандра рассеянно прислушивалась к их голосам. Громче всех верещал сосед.

“Да, – с сожалением подумала Лисандра. – Похоже, я дала маху. Надо было с ним не церемониться...”

Когда в дверь заколотили тяжеленным бревном, любезно предоставленном линчевателям все тем же соседом, она пробормотала:

– Давай, давай, голубчик. Держу пари, ты первым полезешь ко мне в дом. Ох, не советовала бы я тебе это делать...

К этому времени вампирша уже закончила свою работу и сидела на верхней ступеньке лестницы. Отсюда открывался просто прекрасный вид на холл и на входную дверь. Конечно, по уму, ей нужно было бы уже выбираться из дома заранее подготовленным подземным ходом, но она не торопилась. Ей было любопытно...

Удары становились все сильнее и сильнее. Дверь скрипела и потихоньку поддавалась. Вот вылетела одна петля, откололось

несколько досок. Еще пара мощных ударов и дверь рухнула. Толпа взвыла и полезла в дом, размахивая факелами и осиновыми кольями. Сосед, конечно же был впереди. Лисандра увидела его багровую, потную, наполовину испуганную, наполовину злобную физиономию и удовлетворенно улыбнулась.

Именно на него и была рассчитана первая ловушка.

– Вот она!! – завопил сосед и ткнул пальцем в сторону лестницы, на самой вершине которой сидела Лисандра.

Вампирша радушно улыбнулась и приветливо кивнула.

– Вперед! – скомандовал сосед, ринулся к лестнице и сейчас же пол под его ногами провалился. Завывая от ужаса, он рухнул в давно уже подготовленную на такой случай яму. Через секунду из нее послышался новый вопль, гораздо более громкий. Это сосед обнаружил, что в яме кроме него находится еще три кобры, которых Лисандра держала как раз для подобного случая.

“Интересно, – “сказала себе Лисандра – “Понравится ли он кобрам? Может быть, я была к нему, мягко говоря, необъективна?

Донесшийся из ямы вопль боли подтвердил, что кобрам сосед тоже не понравился.

Между тем, остолбеневшая было толпа, очнулась и снова кинулась к лестнице.

– “Нет, эти люди совершенно не способны хоть чему-нибудь научиться.”

Пожав плечами, Лисандра толкнула навстречу нападающим, привязанный веревкой к потолочной балке, мешок цемента, когда-то, лет двадцать назад забытый в ее доме рабочими, ремонтировавшими подвал. Годы и влажный воздух повлияли на цемент не лучшим образом, превратив его в камень. Мешок, словно гигантская колотушка смел передних трех человек с лестницы и швырнул их на тех, кто был сзади.

Вопли и угрозы усилились.

Злорадно усмехаясь, Лисандра взяла в руки конец другой веревки. Весь вид ее словно бы говорил – “Ну, кто первый”?

Толпа забуксовала. Те, кто был впереди, отчаянно пытались пробиться назад, те кто были сзади и ничего из происшедшего за последнюю минуту не видели, неумолимо напирали, заставляя передних “борцов с вампирами” продвигаться по лестнице все выше и выше.

Лисандра глядела на них надув губки, прищурившись, пытаясь определить тот момент, когда надо будет отпустить веревку. Многие, из взбиравшихся по лестнице, это поняли. Лица их исказились. Один из них даже придушенно пискнул “ Не надо!”.

– Ничем не могу помочь, – вздохнув, сказала ему Лисандра и отпустила конец веревки.

Ведро со смолой свалилось на голову самого первого. Конечно, порядочно окатило и остальных. Сокрушенно покачав головой, Лисандра вытащила из стоявшей у ее ног корзинки ворох куриных перьев и метко швырнула их в толпу. Результат был достигнут! Все на кого попала смола, украсились к тому же еще и перьями.

– Сожалею, – сообщила Лисандра. – Но я женщина слабая, так что катать на шесте вас я не буду. Можете это сделать сами. Прокатите друг друга, по очереди. Я же... я же могу сделать лишь вот это...

Она взяла в руки паяльную лампу, которую давно уже переделала и зарядила некой смесью, основным компонентом которой являлся бензин. Из лампы вырвался трехметровый язык пламени и ударил в лица тем, кто взбирался по лестнице первыми. Запахло горелым пером.

Толпа взвыла и бросилась наутек. Кого-то задавили, кто-то заверещал как резанный поросенок, кто-то отплевываясь от прилипших к губам куриных перьев, молотил кулаками тех кто стоял сзади, в тщетной попытке пробиться в последние ряды, и орал:

– Да я тебя убью! Слышишь, ты, вошь под моими ногами!

Удовлетворенно засмеявшись, Лисандра юркнула за дверь, которой заканчивалась лестница, и задвинув засов, бросилась в заднюю часть дома. Там, в одной из комнат, рядом с потайной дверью в подземный ход, стояла сумка с росянкой и наполненной документами и деньгами шкатулкой.

Она была уже примерно на середине коридора, когда в дверь со стороны лестницы наконец-то заколотили. Насмешливо крикнув “ку-ку!”, Лисандра высоко подпрыгнула, и с трудом подавив желание превратиться в летучую мышь, преодолела оставшуюся часть коридора в несколько прыжков.

Весело хохоча, вампирша рванула дверь ведущую в комнату с подземным ходом... и мгновенно среагировав, отскочила в глубину коридора. За дверью стоял здоровенный детина в брезентовом плаще. В правой руке он сжимал заостренный кол, в левой – ярко горевший факел. Лицо у него было перекошено от страха и ненависти.

– Вот я тебя...! – срывающимся голосом закричал детина. Факел в его руке дрожал и горящие капли падали на старинный, курдианский ковер, с чудесной вышивкой, изображающей сцены охоты на глиптодонтов.

Вампирша оскалила клыки и приготовилась к прыжку. В этот момент она забыла обо всем, даже о том, что на нее наложено проклятье, желая лишь одного – вцепиться в этого самоуверенного болвана, вонзить в него зубы, утолить мучающую ее уже несколько дней жажду. Прыжок ее как всегда был точен, но и парень оказался не таким уж рохлей. Мгновенно выставив перед собой факел, он заслонился им как щитом. Перед лицом Лисандры возникло огненное пятно, пламя опалило ее кожу, принеся невыносимую боль. И все же она успела, каким-то чудом развернусь в прыжке, она увернулась от факела и подавшись назад, приготовилась напасть еще раз.

Однако, время было уже упущено. За спиной у парня показались другие люди. Все они держали в руках факелы и колья. И тут уже было не до сражения, тут оставалось лишь спасаться бегством.

Что она и сделала.

Скользнув в одну из боковых дверей, ведущую в пыльную, аставленную тяжелыми томами в телячьей коже библиотеку, она мгновенно превратилась в летучую мышь и взлетев под потолок, притаилась на краю карниза. Она видела, как в библиотеку ворвались люди с факелами и кольями.

Все же, каким образом они попали в дом? Вот тут она чего-то не рассчитала. Это было досадно, плохо и вполне могло закончиться для нее трагически, особенно сейчас, когда она не могла толком себя защитить. Чертово проклятье! А может тот, охотник уже успел убить черного мага, и она теперь от проклятья свободна? Вряд ли... Скорее уж черный маг убил этого охотника. Это было бы более правдоподобно. Во всяком случае, проверять, как обстоит дело с проклятьем именно сейчас, ей не очень хотелось.

Конечно, она не могла сидеть на этом карнизе вечно. Рано или поздно, а скорее всего минут через пять, ее обнаружат, и тогда надо будет либо безропотно принять смерть, на что она была просто не способна, либо биться.

Лучше бы от них ускользнуть. А для этого нужно улучить подходящий момент. Кстати, почему бы и не сейчас? Да, похоже, в коридоре больше не осталось никого. Еще немного и люди опомнятся, перестанут бестолково суетиться, примутся за планомерные поиски и тогда ускользнуть от них будет невозможно.

Она спорхнула с карниза и устремилась к двери. Попавшийся ей по дороге рыжебородый парень, почувствовав на своей щеке прикосновение ее крыла, с воплем отскочил в сторону, даже не попытавшись воспользоваться своим осиновым колом.

На счастье дверь была распахнута настежь. Оказавшись в коридоре, Лисандра вернулась в человеческий облик и бросилась к потайному ходу, путь к которому теперь был свободен.

Дверь в противоположном конце коридора рухнула и в него с воплями и воем, ворвалась толпа людей. Число ее преследователей увеличилось. Но это не имело уже никакого значения.

Единственное, что на самом деле волновало вампиршу, это не повредили ли росянку те, кто пролез через окно, в комнату с потайным ходом. Ну конечно, они могли попасть в нее только через окно, предварительно выломав решетку. Вот в чем была ее ошибка! Люди начали штурм значительно раньше. И шумели они перед окнами лишь для того, чтобы ее отвлечь, в то время, как несколько человек пытались проникнуть в дом с противоположной стороны. И это им удалось.

Все же, она их в конце концов обхитрила. А как же иначе?...

Лисандра ворвалась в комнату и резко остановилась. Та ее половина где стояла корзинка с росянкой и шкатулкой, где был потайной ход – пылала. Перед ней была настоящая стена огня.

Как?! Откуда?!

Ну да, конечно же – искры! Может быть, кто-то в переполохе уронил факел. Да какое это имеет значение? Росянка!

И тогда Лисандра повернулась к огню спиной. Она не спешила, спешить ей было некуда. Окружающий мир странным образом замедлился, и вбегавшие в комнату люди, казалось, двигались плавно и медленно, словно пробиваясь сквозь толщу воды.

Только не она. Она осталась все такой же быстрой. И теперь руки у нее были развязаны. Теперь, проклятье не имело никакого значения. Потому что отступать ей было некуда.

Быстро, словно освобожденная пружина, она метнулась к первому попавшемуся ей человеку, резким движением руки выбила у него факел и быстрым взмахом второй вонзила когти ему в шею. Не успел факел упасть на пол, как ей в лицо уже брызнула густая струя крови, наполняя ноздри наслаждением, а голову гулом безумной ярости. Она хорошо знала, что успевает, что время теперь у нее есть и даже поймала ртом эту струю, глотнула жаркой, густой, сладкой крови. На долю секунды ее охватило краткое, всепоглощающее наслаждение, которое тотчас же было забыто, уступив место дикой ярости.

Все это заняло от силы мгновение, не больше, потому что в следующее она уже нанесла удар второму человеку, располосовала ему лицо справа налево, проведя по нему четыре глубоких разреза, и пока он валился, истошно воя и зажимая лицо ладонями, вампирша буквально выкусила горло третьему.

И люди дрогнули, в который уж раз, отступив перед ее смертельной яростью, подались назад. Ужас тех, кто видел Лисандру в действии, был так велик, что они смяли толпу, и та выдавилась назад, в коридор.

Вампирша все же успела поставить свои отметины еще на двух-трех убегавших людях и осталась одна. Только в коридоре слышались топот и крики ужаса. И тогда Лисандра остановилась.

Она знала, что это ненадолго. Они вернутся, через минуту, две. Они снова соберутся с силами и вернутся, готовые биться до конца, ощетинившись кольями. Тогда ей ни поможет ни ее ловкость, ни ее сила, ни ее ярость.

Медленно, словно просыпаясь от сна, она огляделась. Нет, огонь не разгорелся ярче, но все же он надежно закрывал дверцу в потайной ход. Ей оставалось либо умереть, либо попытаться пройти через него.

Она улыбнулась.

Значит, Хантер, все же навешал этому черному магу. Да, именно навешал. Иначе ей не удалось бы напоследок так славно повеселиться. Напоследок?

Она прислушалась. Со стороны коридора доносился тихий, постепенно усиливающийся шум. Ну конечно, люди очнулись и теперь подкрадываются, чтобы наконец ее убить. Ну-ну... Не слишком ли многого они хотят, эти люди?

Она опять посмотрела на огонь.

Чтобы открыть потайной ход, ей надо будет в этом пламени найти и нажать секретную кнопку. И все это время она будет гореть. Дело даже не в боли, хотя огонь способен причинить вампиру боль просто нечеловеческую. Дело во времени. Слишком много времени потребуется, чтобы проделать все манипуляции. Она просто элементарно сгорит, запылает как хворост, потеряет над собой контроль и погибнет. Почти неизбежно. Почти...

Шум из коридора усилился.

– “Ага, они осмелели, – подумала Лисандра. – Значит, надо решаться...”

Чего решаться-то? Все уже было решено.

Входя в огонь и пытаясь нащупать кнопку, она подумала, что если все же ей удастся уйти, то с этим охотником надо будет закончить, надо будет с ним что-то сделать, надо будет...

А потом ей стало очень больно...

16

Хантер сидел в кафе “Красный охотник”, смотрел на украшавшие стену головы косуль, быков, носорогов, заезжего туриста, попытавшегося наставить хозяину рога, маленькими глотками пил крепкий кофе и думал о том, что эта последняя, самая безумная охота из всех, наконец-то закончилась.

Все, черт побери! Можно улетать. Осталось только сесть на самолет – и куда угодно, на солнечные острова, в страны нищих улыбок, к вечно счастливым внукам карнавальной луны...

Да, куда угодно... А значит – домой, к теплому камину, одиночеству и старой трубке, пока не настанет зима, которая неизбежно кончится, как кончается все. И опять знакомый кузнец, хмурясь, принесет ему ритуальные кинжалы, которые он тайком выковал в своей кузнице за зиму, а у него в столе наберется куча вырезок из газет, разложенные по стопкам. И в каждой стопке один, определенный город, в котором живет черный маг, еще не знающий, что все уже готово и даже кинжал для него откован.

И так год за годом, пока жизнь не утечет словно вода сквозь дырочки сита. Потом он станет старым, и конечно же допустит ошибку. А может, все случится еще раньше. У магов кончится терпенье, они договорятся и начнут, в свою очередь, уничтожать охотников, планомерно, всех до одного, всех, кто к тому времени останется в живых. Хотя... Кто знает, вдруг они про охотников знают уже давно. Только не трогают их, потому что они им удобны.

“Циничная мысль, – усмехнулся Хантер. – Впрочем, наверное, как все циничное, она и является правдой.”

Во первых: охотников и так становится все меньше. Во вторых: вполне возможно, они им попросту удобны. Как волки которые убирают из стада слишком ослабевших овец. Кто знает, может быть для них, выдавший себя является слабаком. Значит, его надо убрать. Иначе, такой слабак погубит все дело. Им, этим магам, наверное здорово выгодно, чтобы никто не догадывался о их существовании.

И еще: если охотники убивают тех магов, которые оказались слабаками, то как же выглядят те, кто ими не является?

Хантер поежился.

“Ладно, – сказал он себе. – Хватит, подумай о чем-то другом. Не о том ты думаешь, не о том...”

А о чем же? О чем ему осталось думать? О Лисандре?

Вспомнив о Лисандре, он снова ощутил обиду. Его обманули и тут. Она погибла.

Очухавшись после схватки с черным магом, он бросился к ее дому. А тот уже догорал. Порасспросив кое-кого из стоявшей возле пожарища толпы, он узнал, что вампирша погибла в огне. Хантер конечно этому не поверил, но человек десять подтвердили, что видели как она сгорела. Он обошел дом вокруг.

Все верно. Нить, которая осталась когда она вошла в дом – была, а второй, когда выходила – не было. Значит, из дома она так и не вышла.

Жаль, очень жаль, а ему так хотелось кое о чем с ней побеседовать. О погоде, птичках, видах на урожай...

Хотя, кто знает, может быть, это и к лучшему? Все-таки, пусть на короткое время, но они все же были чем-то вроде партнеров.

Партнеров! Какая ирония. Но все же... Да, партнеров, в том понимании, что у них была одна цель, и во имя нее они объединили свои усилия. Так что? Борьба закончилась. Кстати, с тенью черного мага он справился и сам, без чьей-либо помощи. Так о каком партнерстве может быть речь? Теперь они снова стали врагами. Но все же... все же...

За расположенным справа столиком сидела девчушка лет шестнадцати, с ясными, бирюзовыми глазами и длинными русалочьими волосами. Якобы невинная мордашка, беззащитный вид, и за всем этим уже некоторая опытность и едва заметный, но все же, имеющийся в наличии, вызов.

Интересно, ей наверное, как и всем в этом возрасте, кажется что вот сейчас, вот одно только усилие, и она покажет им, всем, завоюет этот мир, станет знаменитой кинозвездой или выйдет замуж за миллионера, молодого, красивого и до тошноты богатого, (это ведь так легко), а там... а там... Дальше она наверняка и не мечтает, потому что жизнь для нее пока бесконечна и в ней так много интересного.

Он улыбнулся этой девчушке и даже подмигнул. Она прыснула и едва не подавилась мороженным, которое методично, словно выполняя некий религиозный ритуал, поедала.

Неловко ставя здоровенные ножищи, подошла официантка, средних лет мальбиха, в кружевном передничке, который сидел на ее мускулистой фигуре, словно на корове – седло. Обнажив в улыбке желтые зубы, она поинтересовалась, не желает ли он еще чего?

– Ну конечно, – ответил Хантер. – Кофе. Еще чашечку. Только покрепче.

– Сейчас, – кивнула мальбиха и поспешно удалилась.

За столиком слева разговаривали два парня. На головах у них были, в последнее время вошедшие в моду, импортные кепки из березовой коры.

– Черт побери, – говорил один, веря в руках курительную палочку из дерева флю. – Что сегодня творится, не пойму? Какая-то эпидемия. Я видел штуки четыре карет скорой помощи. И все в одно примерно время. Специально спрашивал. У всех четырех – сердечный приступ, закончившийся мгновенной смертью. Собственно, кареты нужны были только для того, чтобы увезти трупы.

– Совпадения, – пожал плечами его товарищ. – Бывают еще и не такие. Вот мы, с другом, как-то раз отправились на охоту за плезиозаврами. Не веришь, в течении дня – ни одного, словно их кто-то предупредил, словно они специально попрятались, черт их возьми. И вдруг, за пять минут – пять штук. Как по веревочке, в одном и том же месте. Представляешь? Друг говорил – стая. Какая к черту стая? Никогда плезиозавры стаями не плавали. Все знают – они одиночки. И тут... Я же говорю – совпадение, не больше.

– А может какая-то эпидемия? После ночи падающих звезд такое бывает. И даже очень. Она веселая и безопасная, но только после нее всегда происходит что-то странное.

– Угу, тут ты прав. Может и эпидемия.

Тут мальбиха принесла им пиво, а Хантеру кофе.

Тот поблагодарил и сделал первый глоток.

Итак, пока нити гоняли его по городу, они все-таки кое-кого зацепили. Странно было бы, если бы этого не произошло. И все-таки... опять все-таки... Так ли нужна вся эта охота на черных магов, если в результате нее гибнут люди?

Он разозлился.

А что же тогда делать? Убив мага, он освободил кучу людей от тех проклятий, которые этот негодяй на них наслал. А эти четверо – неизбежные жертвы. Но все-таки... все-таки...

Хантер снова отхлебнул кофе. Парни в березовых кепках занялись обсуждением охоты на индрикотериев, в которой участвовали неделю назад.

Охотник допил кофе и заказал еще. Нет, все-таки кофе в этом “Красном быке” был просто превосходный. Ну, еще одну чашечку и можно отправляться в аэропорт.

И все-таки, кем или чем была эта тень черного мага? След черного мага, его эмоциональный призрак? Вполне возможно. Вот только, если бы не этот поединок... Поединок позволил ему заглянуть в мир этой тени, хорошенько его узнать. Слишком уж он был яркий, слишком реальный. И слишком нелюдской что ли... нечеловеческий. Да вот именно – нечеловеческий. А вообще, люди ли черные маги? Может быть они вовсе уже и не люди. А кто? Монстры, чудовища, нежить... личинки... Личинки?

Хантер сделал очередной глоток и бросил рассеянный взгляд, на столик, за которым сидела девушка. Теперь она прыснула даже без его подмигивания. Все ясно, девчушка решила, что он с ней заигрывает. Ну не забавно ли? Какой-то дядька, старше ее раза в два, а подмигивает. Очень даже интересно.

Личинка. Вот то слово, которое вертелось у него в голове, и никак не могло вспомниться. Личинка. Чего? Вернее, кого?

Некоего существа, которое постепенно зреет внутри черного мага, и потом, в определенный момент, покидает свой кокон, разрывает его и отбрасывает за ненадобностью... Стоп, однажды Леон мне рассказывал, будто среди охотников прошел слух... Да, именно слух, о том, что черные маги умирают очень странно. Будто бы, кто-то обнаружил такого мертвого мага и увидел, что от него осталась только кожа, словно бы он был внутри пустым... пустым...

Так может я прав, и это существо, этот призрак мага, был тем, что в конце концов из них получается. Конечно, он не успел еще до конца превратиться, но все же... Интересно, какими свойствами должно обладать оно, это существо, когда окончательно сформируется?

Он задумчиво повертел в пальцах пустую чашечку.

А как же он, охотник Хантер? Кто он и что он сам? Личинка другого существа, являющегося врагом первому, или просто неправильная личинка, в которой произошли некие необратимые изменения? Личинка – урод. Брак. И чем все это кончится? Что с ним будет дальше, кто из него вылупится, когда он умрет? А может это произойдет и при жизни? Может это, то что спит и формируется в нем, проснется и захочет выйти наружу, еще до того, как он умрет естественной смертью?

Мальбиха поставила перед ним новую чашечку, и Хантер, забыв, что совсем не собирался больше пить, из нее отхлебнул.

Кофе был жутко горячий. Хантер сделал еще глоток и вдруг понял, что по спине у него, уже некоторое время, течет холодный пот. Потому что он испугался. Испугался? Чего? Что не принадлежит себе? Что не является тем, кем является? Тогда, кто же он? И зачем? И насколько он контролирует свои поступки? Может и магов-то он убивает, выполняя приказания того, кто в нем сидит?

– У вас что-то произошло?

Хантер поднял голову и увидел, что девушка перебралась за его столик. С совершенно невозмутимым лицом она продолжала есть мороженное.

– Привет, меня зовут Сузамен. А вас?

– Меня? – удивился охотник. – Э-э-э... Сак. Да, именно Сак.

Она улыбнулась.

– Сак? Странное имя. У тебя какие-то неприятности? Может быть, я чем-то могу помочь?

– Чем?

– Ну-у-у... Мы могли бы вместе провести время, очень даже неплохо, смею уверить. Ты знаешь, что сейчас ночь лунного света? Давай проведем ее вместе. Поверье гласит, что в эту ночь могут исполнится желания, даже самые странные. А..?

– Гм... – он замялся.

Искушение и в самом деле было велико. Он знал: именно сейчас и именно с этой девушкой он сможет забыть все, пусть и на время. Об этом говорили нити ее судьбы. Они были пока еще довольно чистыми, так, слегка окантованные чернотой, но пока еще в норме. А значит, она сможет ему сопереживать. Может быть, потом, в постели, он расскажет ей о том, что с ним случилось. Хантер знал: она ему не поверит, но сможет, своим, женским чутьем понять основное, посочувствует, пожалеет и тогда, тогда ему станет легче... Тогда, он может быть, сможет забыть о этих вопросах и вовсе.

Он улыбнулся девчушке, машинально прикидывая в какую сумму ему обойдется эта ночь. Вряд ли, в очень большую. Да и какое это имеет значение? Уж он-то, в любой момент может достать столько денег, сколько захочет...

И тут он передумал.

Почему? Да потому что вдруг понял: этого делать нельзя. Нельзя отвлекаться, нельзя стараться забыть эти вопросы. Поскольку, на них нужно было найти ответ как можно скорее. Потому что, он должен, он просто обязан знать кто он, зачем в этом мире, и чем все кончится.

– Нет, в следующий раз, – сказал девушке Хантер. – В следующий раз.

Он сунул ей в руку банкноту. Увидев сколько он ей дал, девушка удивилась, а потом опомнилась и тут же проворно спрятала банкноту в вырез платья. Неловко переваливаясь на своих здоровенных ногах, появилась мальбиха. Ей тоже досталась банкнота, поменьше.

И все, и пора было уходить.

Хантер встал и вышел из кафе на улицу. Теперь ему предстояло добраться до аэропорта, но это уже были форменные мелочи.

– Эй, послушайте, – крикнула ему, выбежавшая за ним из кафе девушка. – Может быть, все же, подумаете?

– Нет, – обернувшись, покачал он головой. – Нет, в следующий раз.

– А жаль...

И он снова чуть было не передумал, но потом вспомнил, что ей еще придется объяснять, почему у него ночью светятся глаза. А кроме того... кроме того... Тот маг, которого он убил, был не простой. И убив его, он превратился в волка, который задрал не ту овечку. И если на убийство своих товарищей маги, как правило, смотрят сквозь пальцы, то тут... Кто знает, может быть в город уже едет один из этих, супермагов, чтобы расследовать обстоятельства гибели своего товарища? А девушка – это был след. Она запомнит его фосфоресцирующие глаза, запомнит, как он выглядит. Конечно, супермаг обнаружит его полустертый след и проследит его до самого аэропорта. Конечно, на летном поле его след оборвется. И маг не сможет определить куда он улетел. Но девушка. Супермаг ее найдет, обязательно найдет и хорошенько расспросит. Она вспомнит клиента со странными глазами, а там...

Нет, нельзя.

Сейчас для него самое разумное – отправиться в аэропорт, и как можно быстрее.

Хантер еще раз отрицательно покачал головой и развелруками. Девушка надула губки и ушла в кофе.

Вот и ладно. Теперь, поймать бы такси. Кстати...

Он посмотрел на часы.

Да, все верно. Уже второй час ночи. А значит, день после ночи падающих звезд кончился. Стало быть, таксисты уже работают.

Он поднял руку. Через минуту возле него остановилось такси.

Усаживаясь в машину, Хантер сказал:

– В аэропорт!

– Понял, – ответил таксист.

“Ну вот, – сказал себе Хантер. – Теперь, значит, старый дурак, тебе нужно решить несколько вопросов, на которые ты, по своему скудоумию, все же напоролся. Несколько совсем детских вопросов.”

Он хорошо понимал, что поискам ответов на эти вопросы придется посвятить может быть всю жизнь, все время которое ему осталось.

“А сколько тебе осталось-то? – спросил он у себя, и тут же ответил. – Лет десять, двенадцать.”

Да, именно столько он еще протянет. Потом, он станет слишком стар и однажды его подведет реакция... Десять-двенадцать... Не густо. Хантер был уверен, что этого времени ему может не хватить.

“Эх, продержаться бы подольше, – подумал он.”

Да где там... Человеческая жизнь не резиновая игрушка. Ее невозможно растянуть, продолжить даже на одну дополнительную секунду. А жаль, если бы ему удалось прожить дольше...

– Мы торопимся? – спросил таксист.

– Нет, – ответил Хантер. – Пока нет.

– Это хорошо. Не люблю лихачить. Того и гляди...

“А все же... – думал Хантер. – Кто я, и зачем, и чем все кончится? Кто я... ? И не является ли все, что произошло со мной за последние два дня наказанием за глупость, за самомнение, за то, что я когда-то решил, что способен судить и карать, судить и карать...”

Такси катило к аэропорту. Хантер сидел, откинувшись на мягкую спинку сиденья и думал. В голове его неотвязно крутились вопросы: Кто я? Зачем я? Чем все это кончится? И кто такие супермаги?

Вся предыдущая жизнь казалась ему теперь простой и бездумной. Да собственно, так оно и было. Или почти так.

Кто? Зачем? И чем все это кончится?

Таксист время от времени отпускал какие-то заезженные шуточки, которые, видимо, говорил каждому пассажиру, которого вез в аэропорт. Хантер его не слушал, он думал.

Ах, если бы у него были не эти десять-двенадцать лет, а больше, гораздо больше...

17

Поле аэродрома так и светилось огнями.

Она стояла так близко, что даже могла хорошо рассмотреть самолет, который был на самом его краю. Самолет сидел на поле, подогнув ноги и только время от времени, чисто рефлексивно, поднимал голову. Тогда в его больших, круглых глазах отражались прожектора, они будили в них красноватые сполохи, похожие на костры древних людей, а может быть, на отсветы далеких, далеких пожаров. Потом самолет опускал голову, сполохи гасли, и глаза его, в этот момент, становились похожими на старинные зеркала, тусклые, отражающие мир неохотно и расплывчато.

По приставной лесенке, один за другим, пассажиры поднимались в салон, неторопливо и важно, поскольку время еще было. Самолет только что накормили и теперь он мог взлететь только минут через десять, не раньше. Вот на лесенке появилась знакомая ей фигура.

Хантер!

Да, это был он. Лисандра его узнала и успокоилась. Он улетал и теперь, у нее было время замести следы. Больше она с ним никогда не встретится. Никогда никогда. Слишком много риска. Тот, кто поразил черного мага – опасный противник.

А ей, сейчас, нужно было подумать о себе.

Удовлетворенно улыбнувшись, она ушла в кусты. Теперь оставалось только убедиться, что он не передумает, за те десять минут, которые остались до взлета. Хотя, с чего бы ему передумать? Наверняка, охотник считает, что она погибла. Если бы он так не думал, то непременно постарался бы ее выследить.

Итак, еще десять минут.

Она убедится, что охотник улетел и займется своими делами.

А их много, очень много. Хотя, самое главное она уже успела сделать. Она успела насытиться. И кровь очередного барашка показалась ей очень густой, вкусной, как никогда. Конечно, заарканить его было трудно, особенно с теми ожогами, которые остались, когда она прошла через огонь, к подземному ходу. Ей здорово помогла темнота и ночь лунного света. В темноте люди видят плохо. Да к тому же, еще, в ночь лунного света ждут сюрпризов. Вот один барашек и дождался. Может быть, этот сюрприз ему понравился не очень.

Короче, она насытилась и теперь ее ожоги стремительно заживали. К утру от них не останется и следа.

Все-таки, вампиршей быть здорово!

Она улыбнулась. Улыбка у нее была сытая и довольная.

Да, так вот, о делах... У нее осталась еще куча дел. Самых разнообразных. Надо было позаботиться о документах, которые сгорели там, в доме-убежище. Деньги Лисандру заботили меньше. У нее были приличные вклады в нескольких банках. Денег ей еще хватит надолго, а там она что-нибудь придумает. Не в первый раз.

Беспокоило другое. Теперь, после того что произошло, ей придется переселиться, переехать в другой город, подыскать подходящий дом-убежище... А это нелегко, это очень нелегко, найти дом, который бы ей подходил во всем, отвечал всем ее требованиям. Особенно насчет соседей. Вот тут она больше ошибки не допустит, не должна.

Это займет некоторое количество времени, а потом жизнь потечет по-прежнему. Поэтому, именно сейчас, ей надлежало выбрать город, в который она этой же ночью отправится. К чему медлить? Да и где она пересидит завтрашний день? Нет, лучше это сделать на новом месте.

Между тем самолет готовился к взлету. Лесенку убрали. Еще немного...

Лисандра глубоко вдохнула ночной воздух и вдруг почувствовала, ощутила запах кустов, за которыми пряталась, терпкий и густой словно патока. Этот процесс ей понравился и она стала нюхать дальше. Она нюхала запах кустов, впитывала его в себя, наслаждалась им, не спуская внимательного взгляда с готовящегося взлететь самолета, и была почти счастлива. Потому, что могла теперь, насытившись, себе это позволить. И еще ее радовало то, что наконец настал момент, когда она может не думать о крови. Пусть не на долго. Мысли о крови вернутся к Лисандре уже следующей ночь. Она потеряла слишком много сил и теперь их надо было восстановить.

Но только не сейчас. В этот момент она могла следить за взлетом самолета и вдыхать запах кустов. И это было просто прекрасно.

Самолет и в самом деле стал взлетать. Вот он громко хлопнул огромными кожистыми крыльями, а через секунду уже побежал по летному полю, слегка неуклюже, но с неповторимой, присущей только огромным животным грацией. Он хлопнул крыльями во второй раз, в третий. А потом хлопки уже следовали один за другим, пока не слились в единый, мощный, грохочущий звук.

Взлетная полоса кончалась. Самолет оттолкнулся от нее лапами и взлетел, легко, словно вдруг потеряв весь свой вес, взмыл в черное, усеянное бледными звездами небо.

И она вздохнула, потому что пора было уходить, потому что она увидела то, что хотела увидеть, за чем сюда, к аэродрому и пришла. Но осталась стоять, потому что вспомнила еще об одной проблеме, которую надо было решить, правда, не так скоро как предыдущие, но все же.

Два месяца. Да, ей осталось всего два месяца, а потом она должна кого-то укусить и сделать вампиром, поскольку жидкость в ее полом зубе созреет.

Вот так. Но кого? Кандидатуры нет? Нет!

А так ли?

Она взглянула вслед улетающему самолету, который все еще было видно на фоне ночного неба и улыбнулась.

В конце концов, а почему бы и нет? Это будет такая шутка, которая ей не удавалась уже давно, это будет всем шуткам шутка. И очень опасная. Поскольку ей придется обыграть того, кто убил черного мага. Не слишком ли много риска? А если и так? В конце концов, может она хоть раз рискнуть по крупной? Может, еще как может.

Не так уж и трудно узнать в какой именно городок улетел этот самолет. Кстати, наверняка этот городок тихий, не очень большой, но и не маленький. Такой, в котором, легко жить, не обращая на себя внимания, человеку со странностями. Как раз в таких она больше всего и любила селиться. Уж у нее-то странностей было хоть отбавляй.

Кстати, в таком городке можно легко прожить пару месяцев, и ни разу не попасться на глаза тому, кого она укусит. А кто это будет, она теперь знала.

Лисандра еще постояла, обдумывая эту мысль то так, то эдак. И пришла к выводу, что не откажется от нее ни за какие коврижки.

После этого она повернулась и пошла прочь от летного поля, в сторону приземистого, небольшого, кирпичного здания аэровокзала. Надо было узнать куда полетел этот самолет, и как можно скорее.

Ветер играл подолом ее платья. А она шла, быстро и решительно, потому что теперь все было ясно. У нее имелся план, и осталось его только претворить в жизнь.

На ходу она улыбалась. Хитро и слегка насмешливо, так как могла улыбаться только она, Лисандра.

Еще бы, все было решено, осталось только действовать.

Леонид Кудрявцев Серый маг

1

Проходя мимо дома старого Збота, Хантер заметил, что появившийся возле него сугроб на целых полметра выше, чем обычно. Он подумал, что зима, которая только еще начиналась, наверняка, будет суровая.

Это было не очень хорошо.

Возле одного из окон его дома, к концу зимы, тоже, как правило наметало сугроб. Стало быть, камин в комнате, где находится это окно, придется топить каждый день.

Не сказать, чтобы он не любил топить камин... но возиться с дровами, потом отмывать с ладоней приставшую к ним смолу...

Он вздохнул и облокотившись на забор, из кусков костей диплодока, окружавший владения Збота, прикурил сигарету. После этого, прищурившись, он еще раз попробовал на глаз прикинуть высоту сугроба.

Да, точно, по крайней мере, на полметра выше, чем в прошлую зиму.

Рядом с сугробом росло персиковое дерево. Одна из его веток почти касалась верхушки снежной горы. Цветы и листья на ней съежились и почернели.

В прошлую зиму такого не было. Или, все же, память его подводит?

Хантер сделал глубокую затяжку и с сомнением покачал головой.

Из дома вышел Збот с охотничьим ружьем в руках, и покашливая, направился к нему. Зботу было где-то около семидесяти. Шаркающей старческой походкой, он подошел к забору вплотную. Забор был неширокий и они с Хантером оказались, практически, лицом к лицу.

Выдержав испытующий взгляд Збота, охотник спросил:

— Не правда ли, ваш сугроб в эту зиму несколько больше чем в прошлую?

Старик повернулся и потратив на изучение сугроба с полминуты, наконец, неохотно признал:

— Да, с полметра. Может быть, чуть больше.

— Угу, — кивнул Хантер. — Я так и думал.

Збот молчал.

Хантер убрал с забора руки и выпрямился. Неторопливо докурив сигарету, он сказал:

— Это все, что я хотел знать.

И бросив окурок себе под ноги, уже собрался идти дальше. Старик протянул через забор руку и схватил его за рукав куртки.

— Послушай-ка приятель, мне не очень нравится, когда разные люди шляются вокруг моих владений. Если ты еще раз остановишься возле этого забора, то я из своего старого, доброго ружьеца продырявлю тебе башку.

— Почему? — смиренно спросил Хантер.

— Да потому, что мне, я повторяю еще раз, не нравится, когда вдоль моего забора шляются подозрительные люди, о которых ходят разные слухи.

— Честное слово, — совершенно искренне сказал Хантер. — Меня ничуть не интересуют ни ваши владения, ни ваш забор. Я просто решил взглянуть на сугроб, чтобы определить суровой будет эта зима или нет.

— Определяй-ка, приятель, это в другом месте. А не то познакомишься с моим ружьем поближе. В свое время я перебил из него немало диких динозавров. Один раз, даже уложил молоденького тиранозавра-рекса. Уверяю, оно, еще до сих пор, бьет просто исключительно точно.

— Неужели? — Хантер посмотрел на ружье с почтением.

— Точно. Сразу мозги вышибет.

— Может, все-таки не надо мне вышибать мозги? — спросил Хантер.

— А кто сказал, что я собираюсь в тебя стрелять? — ухмыльнулся старик. — Это я так, просто предупреждаю. На всякий случай. Сам знаешь, старческая ворчливость и все такое прочее...

Хантер покачал головой.

Конечно, не дело для настоящего охотника вот так поступать со стариком, но все же...

Он хорошо знал, что таких как он в маленьких городках не любят.

Это в больших, практически, всем совершенно наплевать на своих соседей. Да окажись они хоть монстрами о двух головах, никто и не почешется. Здесь же — дело другое. И если дать хоть кому-то повод думать, будто тебе можно безнаказанно нахамить, это обязательно закончится плохо. Не успеешь опомнится, как тебе будет хамить уже весь город. А дальше... нет, этого спустить было нельзя.

Резко подавшись вперед, охотник заглянул Зботу в глаза, и задумчиво сказал:

— Значит, старческая ворчливость?

— Ага.

Старик уже сообразил, что несколько перегнул палку, но все же еще хорохорился.

— Старческая ворчливость, это такая штука, которая лечению не поддается. Не так ли?

— Так.

Теперь, похоже, Збот уже порядком испугался. По крайней мере, глаза он отвел. Это Хантеру и было нужно.

Воспользовавшись моментом, он быстро протянул руку и ухватил нить судьбы старика. Если бы Збот даже и заметил его движение, то все равно, ничего бы не понял. Видеть нити судьбы было дано лишь Хантеру.

Выпрямившись, охотник слегка потянул за нить. Совсем чуть-чуть... и сейчас же ее отпустил. Этого хватило.

Совершенно непроизвольно, палец, который Збот держал на курке, согнулся и ружье выпалило. К счастью, в этот момент, оно смотрело стволом вверх.

От неожиданности, выронив оружие, старик ошарашено посмотрел на свои руки.

— Да, действительно, стреляет оно неплохо, — со знанием дела покачал головой Хантер. — Правда, я бы тебе посоветовал на досуге слегка поупражняться. Куда-то ты не туда стреляешь. Право слово, не туда.

— Как... как это случилось? — пробормотал старик. Лицо у него было бледным как сметана. Глаза бегали.

— Тебе лучше знать, — участливо промолвил Хантер. — А мне... мне пора. В самом деле, нечего мне здесь околачиваться.

Он неспеша пошел прочь, по направлению к центру города.

Собственно, он вышел на улицу, лишь с целью наведаться в книжный магазин и узнать, не было ли новых поступлений.

Метров через двадцать он остановился и оглянулся. Збот, закинув на плечо ружье, шел к дому. Вид у него был совершенно ошарашенный.

Хантеру стал противно.

«Боже мой, — подумал он. — Что за город! Что за жизнь. Для того, чтобы жить спокойно, приходится запугивать жалкого старика. Ужас!»

И это ему, охотнику на черных магов!

Его дом стоял на самом краю города. Дальше был дом Збота, дом матушки Левеллин. В стороне, почти на опушке леса, стоял памятник Гругу пеликанскому. Груг держал в руках свою любимую алебарду и сидел верхом на гигантском археоптериксе.

Хантер не удержался и сделав большой крюк, остановился полюбоваться памятником. Что-то в нем было и в самом деле величественное, запоминающееся, некая... загадка.

«Да, именно, — вдруг понял Хантер. — Загадка. Вот что постоянно привлекает его к этой статуе. Она рождает вопросы, ответы на которые, теперь, найти почти невозможно. И все же... Почему именно алебарда? Насколько он знал, согласно этикету, пеликанские короли должны были сражаться длинным двуручным мечом или громовым посохом. Откуда, тогда алебарда? И почему Груг восседает именно на археоптериксе?»

Может быть, это, все же, был памятник кому-то другому? Но нет, надпись на пьедестале сообщала, что это памятник Гругу пеликанскому. Да и его горбоносый профиль, изображенный на многих гравюрах и виденный Хантером до этого не раз, нельзя было спутать ни с каким другим.

Мимо него проехала машина, в которой сидела компания длинноволосых юнцов. Они громко распевали песню о лягушке, отправившейся в путешествие и влюбившейся в прекрасного принца.

Охотник проводил их задумчивым взглядом и двинулся дальше.

Было, было в этом памятнике нечто странное. Может быть, покопаться в городском архиве и узнать, как он был воздвигнут и по какой причине Груг изваяли именно так?

«Может быть, может быть, — подумал Хантер. — Когда-нибудь я это сделаю. Но, только не сейчас. Есть дела и поважнее.»

Он несколько кривил душой. Никаких важных дел на данный момент у него не было. Было предчувствие. Вот-вот начнется нечто важное и опасное. Здесь. В этом городке. Скоро.

Собственно, именно оно выгнало его сегодня из мягкого кресла и отправило в центр городка, якобы в книжный магазин, а на самом деле, осмотреться, послушать разговоры жителей города, попытаться как-то угадать, что именно на него надвигается, какая новая напасть вот-вот случится.

«Ну-ну, посмотрим, — решил Хантер. — Все тайное рано или поздно становится явным. Лишь бы, только, не было слишком поздно.»

Он миновал еще несколько домов, свернул на следующую улицу, более широкую, вымощенную брусчаткой, прямую как стрела. Эта улица должна была привести его к книжному магазину.

Чем ближе он подходил к центру городка, тем больше прохожих ему встречалось. И не только людей. Ему то и дело попадались мальбы, озабоченно тащившие куда-то тюки с бельем или корзины с фруктами, ящики вина или пачки листьев дерева Харамот, славившиеся тем, что приносили пожевавшему их на ночь, прекрасные, удивительные сны.

Несколько реже встречались слуки. Тяжело переступая по брусчатке перепончатыми лапами, он несли в местные магазинчики и рестораны водонепроницаемые мешки, сделанные из шкур игуан, наполненные разнообразными дарами моря. Потом, во второй половине дня Слуки исчезнут вовсе. Доставив товар и получив за него плату, они вернутся в глубины моря. Пару раз ему попадались басаны, со своими маленькими тележками, на которых были грудой навалены различные сувениры. Сезон туристов закончился, поэтому, в их торговле наблюдался некоторый застой.

До книжного магазина оставалось не больше десяти шагов. Хантер поравнялся с гостиницей «мечта Завгара» и вдруг остановился.

К двери гостиницы уходила нить судьбы, которая ему не совсем понравилась. Она была уже порядком выцветшая, как будто тот, кто ее оставил, приехал в этот город вчера вечером.

Наверняка, так и было.

Нить была одна, стало быть, этот человек все еще находился в гостинице. Если Хантеру не изменяла память, в ней был бар, являющийся местом сбора местных бездельников, где они могли посудачить и послушать рассказы приезжих, узнать что новенького произошло на белом свете.

Ничуть не сомневаясь, что увидит человека, нить которого так его заинтересовала именно в баре, Хантер прямиком туда и направился.

Конечно, было еще рановато, и в баре, наверняка, всего лишь несколько посетителей, но все же, попробовать стоило. Кстати, будь человек, оставивший эту странную нить поздней птичкой, Хантер мог зайти и попозже.

Городок небольшой и еще раз прогуляться, на этот раз вечером, не так уж и трудно.

В баре было довольно таки уютно. Очертания громоздких, деревянных столов, и широких лавок с толстыми ножками терялись в полутьме, поскольку шторы на окнах были задернуты. Свет давали сидевшие на специальных полочках каменные светлячки. Каждый из них был привязан к вбитому в стену колышку, но веревочки были такой длины, чтобы светлячки могли дотянуться до стоявших рядом с ними крохотных плошек с медом. Еще, на стенах бара были развешаны кривые нортоберские мечи, остроконечные шлемы и луки со стрелами. Стойка, прочная и широкая, находилась в дальней части зала. За стоявшим возле нее столиком сидело четверо мужчин и с увлечением играло в кости.

Увидев Хантера, бармен на мгновение удивленно приподнял бровь, но тут же опомнился и с невозмутимым видом стал протирать стойку.

Кроме четверых игроков в кости, в баре находилось еще несколько посетителей, но Хантера интересовали только игроки. Он прекрасно слышал как один из двух сидевших возле окна и попивавших пиво погонщиков стегозавров, спросил другого:

— А это кто?

— Это... Хантер Доом. Очень таинственная личность. Живет на самом краю городка, ни с кем не общается. Местные жители считают, что с ним не все чисто... будто бы он последователь злобного Задкиеля и чуть ли не каждый день проводит у себя дома «черную мессу».

— Неужели?

— Вполне вероятно. По крайней мере, слышал я о нем несколько историй, наводящих на мысль, что с ним и в самом деле не все чисто... Впрочем, кое-кто утверждает будто бы он им помог. В чем я сомневаюсь. Может ли получить настоящую помощь от того, кто вполне вероятно, идет по черной дороге?

Хантер ухмыльнулся.

Вот оказывается, что рассказывают о нем местные сплетники. С другой стороны, что еще о нем можно придумать? Может, не так и плохо, когда жители города рассказывают эти побасенки, не догадываясь о том, кем он является на самом деле?

Хотя, сейчас думать об этом некогда. Тот, кто был ему нужен, сидел среди игроков в кости.

«Стало быть, ранняя пташка, — подумал охотник. — Уже принялся за дело. Похоже, с деньгами у него не очень хорошо. Иначе, он дождался бы вечера.»

Хантер взгромоздился на табурет возле стойки и бросил взгляд на бармена.

— Что будете пить? — спросил тот.

— Пиво.

— Может быть, попробуете старого хлабена? Очень приятный напиток. По крайней мере, многие говорят, что на вкус он гораздо лучше.

— Нет, мне пива.

— Сию минуту.

После того как перед Хантером появилась большая кружка из темного стекла, он осторожно сдул с пива пену и сделал первый глоток.

Пиво было вполне приличным на вкус.

Сделав еще один глоток, Хантер развернулся на табурете, и еще раз оглядел зал. Вид у него был совершенно безмятежный. Взгляд его, как бы случайно, остановился на игроках.

Игра была в полном разгаре.

Прихватив с собой кружку, Хантер слез с табурета и подошел к игрокам поближе. Трое из них были самыми обычными лесорубами.

Они играли очень азартно, то и дело отпуская ругательства. А вот четвертый... четвертый от них разительно отличался. Более всего он походил на богатого щеголя, севшего за игру развлечения ради.

Одежда у него была великолепно пошитая, и из материала хорошего качества, сразу видно, купленная не в магазине, а сшитая на заказ. Руки, наверняка, не знали тяжелой работы, а лицо...

Хантер покачал головой.

Положительно, перед ним был один из самых красивых мужчин в мире.

Причем, красота его не была изнеженной и слабой, какой отличаются любимчики престарелых дам, а красотой настоящего мужчины, готового в любой момент дать отпор наглецу и нахалу, способного поставить перед собой любую недостижимую цель и с успехом ее достигнуть, а также свести с ума понравившуюся женщину и в ночь любви, нежностью и лаской, вознести ее седьмое небо.

«Да, женщины, конечно, должны этому супчику вешаться на шею буквально гирляндами, — подумал Хантер.»

Он устроился за спиной одного из лесорубов и стал следить за игрой.

Игра и в самом деле, была в разгаре. Перед каждым из лесорубов лежало по солидной пачке сувориков.

«И нарвались же они на этого типа, — подумал Хантер, делая очередной глоток из кружки. — Он, конечно, предложил им сыграть по маленькой, скуки ради... а теперь... ну, в общем, понятно.»

В самом деле, медленно, но неумолимо, пачки денег перед лесорубами становились все меньше, а куча банкнот перед щеголем все увеличивалась. Впрочем, играл он вполне разумно. Время от времени, одному из лесорубов вдруг начинало везти, и вся троица, обменявшись облегченными взглядами, поднимала ставки. Однако, как правило, это продолжалось недолго.

Следовала особо крупная ставка и ее почти обязательно забирал щеголь.

По тому, как лесорубы переглядывались, и обменивались знаками, охотник сделал вывод, что они, делая вид будто играют каждый сам за себя, на самом деле играют «на один карман». Щеголь, казалось, этого не замечал вовсе. И все же, несмотря на неравные условия, выигрывал.

«Держу пари, — подумал Хантер. — Что они проделывали подобную штуку уже не раз, и немало обобрали в этом баре доверчивых простаков. А вот сейчас, у них, явно, вышла осечка. Ну, еще бы, с их противником можно играть хоть вшестером и все равно, остаться без штанов.»

Он допил пиво, сходил к стойке и взял новую кружку. Вернувшись к столу, он вновь стал наблюдать за игрой.

Результатом его наблюдений явилось то, что он узнал, как щеголя зовут. Один из лесорубов назвал его Хиксом.

«Ну, Хикс, так Хикс, — подумал Хантер. — Большого значения это не имеет.»

Другим результатом, было то, что он несколько раз заметил как этот Хикс бросал кости недозволенным образом. Два раза он использовал так называемый «греческий бросок», прижимая верхней костью нижнюю, так чтобы она была в нужном положении и соответствующим образом упала на стол, и «скользящий бросок» при котором одну из костей придерживают мизинцем, в результате чего, она не катится, а лишь скользит по поверхности стола.

Хикс жульничал, но Хантер прекрасно понимал, что уличив его в неправильном броске не добьется ничего. Ему было нужно более весомое доказательство. И он его дождался.

Хикс объявил особенно высокую ставку. Хантер прикинул, что забрав ее, он вполне может закончить игру. У лесорубов останется так мало денег, что выиграть у них можно будет и без помощи шулерских приемов.

«Сейчас он должен заменить кости, — подумал Хантер, и приготовился действовать.»

Хикс взял кубики, и широко улыбнулся:

— Не обижайтесь приятели, так уж устроено в жизни, что кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает. В этот раз я, в следующий — вы.

— Бросай, хватит трепать языком, — пробормотал один из лесорубов.

— Сейчас, сейчас, — Хикс приготовился бросить кости.

В этот момент Хантер, слегка наклонившись, поставил на стол кружку и схватил его за руку.

— А ну-ка, приятель, давай посмотрим твои кости...

— Какого... — прошипел Хикс, тщетно пытаясь высвободить руку. — Почему вы помешали мне кидать? Я немедленно прекращаю игру...

В такой обстановке... нельзя.

— Э, мужик, в лоб захотел? — начал было приподниматься со скамьи один из лесорубов.

— Погоди, — схватил его за плечо другой, и спросил у Хантера. — При чем тут кости? Перед игрой мы их честь по чести проверили.

Кости правильные.

— Проверьте еще раз, — промолвил Хантер.

Краем глаза он видел, что другие сидевшие в баре посетители, подтягиваются к столику, за которым сидели игроки.

— Я протестую! — закричал Хикс. — Этот человек помешал мне сделать бросок. Немедленно забираю свои деньги и ухожу. До тех пор, пока грубиян не будет наказан, я отказываюсь продолжать игру.

— Для начала покажи кости, которыми играешь, — сказал Хантер. — Да поживее.

Он сильнее сжал руку шулера. Даже искаженное страхом и гневом, лицо Хикса оставалось удивительно красивым.

— Давай, показывай, — угрюмо предложил ему один из лесорубов, уже смекнувший куда ветер дует.

— Нет ничего проще, — с вызовом сказал Хикс. — Только, вы об этом пожалеете...

Он разжал ладонь и тотчас же ее снова сомкнул в кулак. Кубики упали на стол.

Один из лесорубов схватил их и внимательно осмотрев, сказал:

— Все нормально. Кубики правильные.

— Вот видите! — крикнул Хикс. — Видите? Играть с вами я больше не буду. Отпустишь ты мою руку, мужлан, или нет? Клянусь, еще секунда и я тебе все кости переломаю.

— Сначала это сделаем мы, — сказал один из лесорубов. Все трое вскочили.

— Стоять! — рявкнул на них Хантер. — Я еще не кончил.

Лесорубы удивленно застыли.

А Хантер, почти ласково обратился к Хиксу.

— Я имел в виду другие кубики, которые все еще у тебя в ладони.

Ну?! Или, для того, чтобы они упали на стол, мне придется тебе сломать руку?

Хикс понял что проиграл.

— Ладно, — пробурчал он. — Похоже, утро у меня сегодня неудачное.

Улыбнувшись самым непосредственным образом, он разжал ладонь и на стол упала вторая пара костей. Лесорубы ошарашено переглянулись.

— Древесный дух! — воскликнул один из них. — А ведь и в самом деле...

Тут Хантер отпустил руку Хикса, и тот хотел уже было вскочить, чтобы пуститься наутек, но не тут-то было. На этот раз лесорубы среагировали вовремя. Один из них схватил шулера за руку, второй за шиворот.

— Посмотрите-ка внимательно эти кости, — сказал Хантер. — Наверняка, уж их-то нормальными вы не признаете.

Все, дело было сделано. А значит, для него, наступил самый подходящий момент покинуть сцену. Поэтому, не забыв прихватить кружку с недопитым пивом, он вернулся к стойке.

Уже оттуда, он увидел, как лесорубы потащили Хикса к выходу из бара.

— За счет заведения, — сказал бармен, ставя перед ним еще одну кружку пива. — Как вы углядели, что он жульничает?

— Спасибо, — ответил Хантер. — Только, зря вы это. Двух кружек с меня вполне достаточно.

Он допил свое пиво и не спеша вышел из бара. Открывая дверь, он услышал, как один из завсегдатаев сказал другому.

— И все же, я готов съесть кусок жгучей травы, но тот кто так хорошо знает шулерские приемы, наверняка, сам пользовался ими не раз.

И второй голос:

— Наверняка. Как же без этого?

«Дураки, — совершенно беззлобно подумал Хантер. — Самые обычные дураки. Бог с ними. Мне сейчас не до них. Теперь, главное — этого типуса не упустить.»

Он ничуть не сомневался, что Хикс уже снова заморочил головы лесорубам. Конечно, больше играть они с ним не будут, но и бить его не станут. Это уж точно. Хикс был не из тех, кого бьют.

Уличая его в шулерстве, Хантер хотел всего лишь чтобы тот уехал из города. И похоже, своего добился.

Не пройдет и пары часов, как тот отправится в путь. Теперь, надо было лишь определить по какой дороге Хикс будет уезжать из города.

«А в самом деле, по какой? — подумал охотник.»

Оказавшись на улице, он оглянулся. Ни Хикса, ни лесорубов не было видно. Очевидно, они потащили его на расправу в какой-нибудь переулок.

Ну-ну...

Хантер посмотрел в сторону книжного магазина и решил, что зайдет в него в другой раз. Сейчас, у него было неотложное дело.

Круто развернувшись, он пошел обратно, тем же путем, которым и пришел к гостинице.

Впрочем, пересекая небольшую площадь перед зданием тюрьмы, он остановился. Пошарив в карманах, охотник вытащил несколько завернутых в вощеную бумагу кусочков арахисового печенья.

Покрошив их, он стал кидать кусочки маленьким птеродактилям, сидевшим неподалеку, на тутовом дереве. Птеродактили тотчас слетелись к его ногам и стали жадно поглощать печенье. Угощение, похоже, пришлось им по нраву.

Стоявший у ворот тюрьмы дэв, подозрительно нахмурился.

Мало ли кто может кормить птеродактилей перед воротами тюрьмы?

«И все же, по какой дороге этот Хикс поедет? — думал Хантер. — Если он остановился именно в „мечте Завгара“, то, стало быть, приехал с севера, со стороны дороги миров. Вполне логично предположить, что уезжать из города он будет на юг. Таким образом, ждать его нужно на южной дороге.»

Решив так, Хантер удовлетворенно кивнул и кинув птеродактилям остатки печенья, пошел дальше. Он знал, что у него в запасе по крайней мере пара часов, но все же невольно ускорил шаг.

Кто знает, может быть Хикс, почуяв что-то, отправится в путь раньше?

Проходя мимо дома Збота, он еще раз посмотрел на сугроб. Старика не было видно. Может быть, он как раз сидел дома и все пытался понять, как же так получилось, что его палец сам собой нажал курок ружья. А может, отправился к какому-нибудь своему старому приятелю, чтобы рассказать об этом случае. А может, забыл о нем напрочь и отправился выпить пива...

Как бы то ни было, но сейчас, это Хантера не сильно интересовало.

Хикс! Он не должен был уйти.

Метрах в пяти от дома Хантер вдруг насторожился. Что-то с охранными нитями было не в порядке. Он сделал еще шаг и остановившись, стал их внимательно рассматривать.

Да, в доме кто-то был. Его нить Хантер обнаружил почти сразу же.

Этот кто-то довольно неуклюже открыл дверь, очевидно с помощью отмычки и прямиком протопал в дом. Молодой, очень молодой парень. Один, вроде бы не вооруженный. Хотя, кто знает? Для того, чтобы представлять из себя опасность, не обязательно иметь при себе оружие.

Опасность? Да, в его нити присутствовали оттенки, которые говорили, что он может быть опасным. Но то, что он не черный маг можно было сказать совершенно точно. Уж маг бы сумел войти в этот дом не потревожив ни одной охранной нити.

Интересно.

Хантер выпрямился и внимательно оглядел дом.

Если бы не нити, он бы ни за что не догадался, что внутри кто-то есть. Что ему надо? Неужели наемный убийца? В таком случае, кто его послал?

И вообще, может быть, имело смысл добавить к охранным нитям, хотя бы одну, из тех, которые приносят вред? Что-нибудь не очень сильное. Неодолимая сонливость, или неудержимая рвота.

Как бы то ни было, но над этим стоило подумать. Потом. Сейчас, надо было решить, что делать с тем, кто проник в его дом. И еще, надо было торопиться. Хикс!

Хантер ухмыльнулся.

Ну что ж, непрошеный гость явно поджидает, когда он войдет в дом.

Зачем ему это нужно? Неизвестно. Самый лучший способ узнать, это войти. Он так и сделает. И горе незваному гостю, если он задумал недоброе.

Охотник двинулся к двери...

2

Возчик запел песню о доброй девушке, повстречавшей на развилке дорог парня и полюбившей его навеки. К сожалению, парень вскоре заболел. Старуха-колдунья сказала, что спасти его можно, лишь отдавшись человеку, который не испытывает ни к кому чувства зависти. Девушка очень любила парня, и чтобы спасти его, отдалась сначала мэру города, потом начальнику стражи, потом казначею, а потом и всем жителям города, по очереди. Но увы, парень не выздоровел. И тогда девушка отправилась в путь, на поиски человека, который никому не завидовал...

Лисандра лежала в своем гробу и прикидывала стоит прокусить горло этому возчику на первой же остановке, или подождать до конца пути.

У нее было ощущение, что до конца пути она не выдержит. Тряска и скрип фургона, тесный, жесткий ящик, который ничуть не напоминал ее любимый гроб, изводили ее неимоверно. И еще, этот кретин, с сиплым голосом, совершеннейшим отсутствием слуха и идиотскими песнями...

"Нет, точно, — решила она. — Прокушу ему горло на первой же остановке. Может быть, следующий возчик окажется не таким горластым... "

Она, в который уж раз попыталась заснуть и не смогла.

Еще бы, под такие-то вопли!

Лисандра поворочалась в ящике, стараясь устроиться поудобнее.

А все потому, что последние лет шестьдесят она жила в относительном комфорте. Изнежилась? Отвыкла от трудностей, и решила, что так будет всегда?

"Да, представьте себе, — со злостью подумала вампирша. — Думала, что навсегда, что нашла себе тихую пристань и тут... "

Она, в который уж раз пожалела, о том, что две недели назад пробралась в гостиницу «три поросенка». С этого все и началось...

Но кто же мог знать, что она там нарвется на этого поганого охотника? Кто?

А потом...

Она вспомнила как горел ее дом, толпу с кольями и факелами... Ей удалось уйти целой и невредимой, лишь чуть-чуть подпалив кожу. К счастью, ожоги у вампиров исчезают быстро. Если только, они не от серебра или святой воды.

И охотник. Она так и не смогла узнать вкус его крови. Ну, да ничего, это еще в будущем. Это ей еще предстоит. Если все сложится так, как она рассчитывала. Если же — нет, она что-нибудь придумает. Вот, только бы заткнулся этот проклятый возчик.

Она прислушалась.

Возчик и в самом деле перестал петь. Или сорвал вконец голос или обдумывал какую новую песню пропеть. Лучше бы — первое.

Лисандра тяжело вздохнула, немного поворочалась в своем ящике, и решила все же попытаться заснуть. До вечера было еще часа полтора. Стало быть, она вполне успеет немного поспать. Это ей было нужно, поскольку, сегодня ночью она рассчитывала немного прогуляться и слегка подкрепиться.

Наверняка, это будет на каком-нибудь постоялом дворе. На следующий день кое-кто из его постояльцев не проснется. Только, она уже окажется далеко, и естественно, в полной безопасности. А подкрепиться стоило. Судя по всему, дня через два она достигнет цели своего путешествия, и тут ей понадобятся силы, еще как понадобятся.

Пока устроишься на новом месте, пока обзаведешься новым домом — убежищем... А стоит ли?.. Может быть, явиться прямиком к охотнику и решить все дело в течении нескольких минут, по принципу: или грудь в крестах, или голова в кустах. Заодно и насчет убежища побеспокоится. Этот охотник, он наверняка живет в уединении.

Такие люди, как правило, любят жить в одиночестве.

Она немного подумала об этом, но потом все же решила, что сильно рисковать не стоит. Вон как этот охотник справился с тенью мага... Нет, слишком уж большие шансы проиграть.

Она поступит по другому, пойдет долгим, но зато и более верным путем. Приедет в городок, в котором живет охотник, обзаведется там домом-убежищем и только потом начнет свою охоту. Она узнает все что возможно об охотнике и его доме, и лишь потом, рассчитав все, нанесет удар. Наверняка. В цель. Без осечки.

"Да, именно так я и сделаю, — решила Лисандра. "

Возчик все еще молчал и она, в самом деле, убаюканная покачиванием фургона, стала засыпать, погружаясь в то странное состояние, которое у вампиров называется сном, чувствуя как ее сознание, какой-то своей частью, продолжая оставаться в реальном мире, чутко прислушиваясь к скрипу колес и щелканью кнута возчика, уходит, уходит в незримую бездну безвременья и пустоты, чтобы отдохнуть и хотя бы на короткое время почувствовать, что такое настоящий, полный покой...

Фургон остановился.

«Так, для остановки несколько рановато, — подумала Лисандра. — Что-то случилось.»

Она стряхнула с себя остатки сна и прислушалась. Судя по доносившимся до нее звукам, фургон стоял на лесной дороге.

Шаги... Люди приближались к фургону с двух сторон. Шли они неспеша, видимо, полностью уверенные в том, что фургон от них не уедет.

У вампиров слух гораздо острее, чем у обычных людей. Лисандра прекрасно слышала как на поясах подходивших к фургону людей звякает оружие. Вот один из них выругался. Возница сидел на козлах словно впав в транс, даже не пытаясь уехать.

Патруль? Нет, судя по звуку шагов, среди тех кто подходил к фургону, не было ни одного дэва. А какой же патруль без дэвов? Значит, это кто-то другой. Кто?

Лисандра прикинула, что до темноты осталось не менее часа, и почувствовала тревогу. Если эти люди представляют из себя какую-то опасность, то она не сможет даже высунуть из ящика нос.

Впрочем, поживем — увидим.

Она искренне надеялась, что худшие ее предчувствия не оправдаются.

Как бы не так...

Люди подошли к фургону и один из них, грубым голосом, приказал возчику:

— Слезай!

Тот слез и нервно затоптался на месте.

— Что везешь?

— Груз. Как обычно. Всего понемногу.

— Понятно. Показывай.

— Нельзя. Не положено.

Послышался звук удара и падение тела. Люди захохотали.

«Бандиты, — как-то отстранено подумала Лисандра. — Сейчас начнут обшаривать фургон и обязательно откроют мой ящик. Дьявол, и удрать-то некуда. Не даст солнце. Оно еще сильное. Кажется, влипла...»

— Да ладно, зачем терять время. Того и гляди патруль нагрянет.

Давай смотреть, что за груз он везет.

— Не положено.

Возчик вскочил на ноги и получив еще один удар, рухнул на землю.

— Может, пришить его? Что-то уж больно непонятливый.

— Ничего, все они такие поначалу. А ну, ребята, давай глядеть что там есть. Да поживее.

Послышался треск разрезаемого ножом брезента.

«Все, сейчас начнется, — поняла Лисандра. — Нужно что-то предпринять.»

Если бы дело происходило ночью, уж она бы тогда знала что ей делать. Она бы им показала... К несчастью, было еще светло. Как только бандиты откроют ее ящик...

Оставался, только, один выход. Попытаться протянуть время.

Надеяться было почти не на что. Она знала, что до темноты ей не дотянуть, просто не хватит сил, но все же, с упорством хватающегося за соломинку, пустила в ход те способности, которые некогда унаследовала вместе с длинными, острыми клыками.

Темнота, окружавшая ее в тесном ящике, вдруг стала твердой, превратилась в холодную материю, сковавшую тело вампирши как панцирь.

Лисандра напряглась и почувствовала как врастает в эту темноту, делает ее своей частью, своим продолжением.

Не прошло и пары секунд как процесс завершился. Теперь, вампирша могла действовать. Она напряглась еще раз и почувствовала как ее второе тело, состоящее из темноты, выпустило отростки, легко преодолевшие дерево ящика и метнувшиеся к тем, кто сейчас заглядывал в фургон.

Хоп! Отростки достигли цели.

И время, для нее и тех, кто стоял возле фургона, замедлило свой бег, почти остановилось.

Словно через вату, она услышала, как один из бандитов разлепил губы. Голос у него теперь был невероятно низкий и говорил он медленно, словно в полусне:

— Что-то... мне... отдохнуть... захотелось. Тебе... не кажется... что надо бы немного поспать?

Последовала пауза, казавшаяся бесконечной. Наконец, второй бандит, тоже невероятно медленно сказал:

— Да... мысль... не дурна... А фургон?

— Никуда... не уйдет... никуда... не денется... Он теперь... наш...

И третий голос:

— Голова-то... голова раскалывается... Спать...

Лисандра усилила хватку щупалец и услышала как медленно, один за другим, бандиты стали падать, кто на дорогу, кто на пол фургона.

Все, кажется, сработало.

Вот только, удерживать такое количество людей она сможет от силы полчаса, не больше. А потом... потом будет суп с котом. Ей оставалось надеяться лишь на то, что за эти полчаса что-то произойдет.

Возчик! Она не усыпила его, надеясь, что он догадается с этими бандитами расправится.

Он слышала, как тот встал с земли и подошел к одному из бандитов.

— Эй, что с тобой? Вы что, с ума все посходили?

«Ну же, — думала она. — Не теряй время. Возьми у одного из них нож и перережь ему глотку. А потом и всем остальным. Давай, не теряй время. Давай, бери нож!»

— Да что с вами со всеми? Дьявол меня раздери, если это не колдовство!

Приказать ему она не могла. Слишком много энергии уходило на то, чтобы удерживать бандитов в состоянии сна. Но она — надеялась.

— Точно, колдовство... — пробормотал возчик. — Чур меня, чур!

«Стой, кретин! Куда? — молила Лисандра. — Хотя бы свяжи их, у тебя же есть такая возможность. Ну, давай!»

Но возчик уже испугался и бросился прочь, неловко запинаясь за валявшиеся на земле сучья, без дороги — куда глаза глядят.

Вампирша поняла, что проиграла. И все же, она не сдавалась.

Существовала какая-то мизерная вероятность, что возчик все же одумается. А пока, надо было не дать бандитам проснуться.

Шло время. Бандитыспали. Силы Лисандры иссякали. Вампирша чувствовала, как они уходят из нее, а темнота вокруг нее становится все более твердой, все более холодной. У нее возникло даже ощущение, словно бы вместе с ней в гробу лежат еще несколько вампиров и жадно высасывают из нее энергию, высасывают жизнь.

Она слабо ухмыльнулась и тотчас же забыла эту мысль, поскольку, один из бандитов зашевелился, явно просыпаясь.

А вот нет же, не получится.

Но силы ее кончались. Через пять минут зашевелился второй бандит.

Лисандра, в своем ящике, глухо забилась. У нее было ощущение, что голодные, высасывавшие ее рты, теперь сдирают с нее кожу.

Она заскрипела зубами.

«Нет, не выйдет, не получится. И все же, лучше погибнуть именно так, чем под лучами солнца.»

Боль стала нестерпимой.

И тут, чуткое ухо вампирши уловило топот копыт. Он приближался.

Лошади? Нет, судя по всему, приближавшиеся животные были гораздо тяжелее. Игуанодоны? Похоже, это были именно они. И тяжелое дыхание седоков. Дэвы?

Именно — дэвы!

Никогда еще, узнав, что рядом с ней будет отряд дэвов, Лисандра не чувствовала такого облегчения. Она настолько расслабилась, что некоторые бандиты даже успели проснуться и броситься наутек.

Впрочем, от дэвов не убежишь. Тем более, когда они верхом на игуанодонах.

Лисандра прекрасно слышала, как ловили и вязали бандитов, как дэвы, переговаривались, решая, куда конвоировать пленников, а также, что делать с фургоном.

Командир отряда отдал приказ и двое дэвов отправились по следу возчика. Когда его привезли к фургону, солнце уже зашло. Возчик отдувался и рассказывал:

— Еду это я... значит... понимаешь ли... в ус не дую... А тут, понимаешь ли, поперек дороги сосна. А за ней эти, с черными повязками на головах. Ну, я понимаешь ли, крикнул им чтобы они сдавались... А они, с повязками-то, значит... террористы... нет, говорят, это ты сдавайся... Вот я и одного из них сбил с ног, другого, понимаешь ли, и в лес утек... за подмогой.

— Врет он все, — мрачно сказал главарь бандитов.

— Тебя не спрашивают, — рявкнул на него дэв.

— Вот, значит, понимаешь ли, вовремя вы подоспели, — приободрившись, тараторил возница. — Я уже стал продумывать план контратаки...

Он еще говорил минут пять, потом, даже дэвам стало противно и они приказали ему заткнуться. Возчик заткнулся.

Лисандра слышала, как дэвы оттащили на обочину дороги перегораживавшую ее ель, как возница вскарабкался на свое место и щелкнул кнутом. Снова заскрипели колеса, затрясся фургон. Только, теперь к этим звукам примешивался топот игуанодонов дэвов, да проклятья связанных бандитов, которых везли с собой стражи порядка.

Лисандра лежала в своем ящике и думала, что более жуткого случая с ней не могло и произойти. Чувствовала она себя прескверно. Сил у нее, сейчас, было не больше чем у пятилетнего ребенка.

«Если я этой ночью не подкреплюсь, — думала он. — То ослабею настолько, что в следующую ночь не смогу даже на кого-нибудь напасть.»

Хуже всего было то, что эта ночь должна была быть ночью друидов.

В такую ночь вампирам выходить на охоту не рекомендуется.

«Но я-то устрою свою охоту внутри гостиницы, — подумала Лисандра. — Не будет же возница ночевать в открытом поле? По крайней мере, до этого он всегда устраивался на ночлег в гостиницах. Так что, можно рискнуть...»

Она поморщилась.

Ох уж эти гостиницы! Все ее неприятности начались с того, что она устроила охоту в одной из них. И вляпалась в какое-то жуткое колдовство, которое на нее наслал черный маг. В результате ей, вместе с охотником, тем самым, в городок которого теперь лежал ее путь, пришлось сражаться с тенью этого мага.

При воспоминании об этой охоте, она до сих пор чувствовала себя дурно. Если бы не охотник...

Мерзавец! Как он ее обдурил. Мало того, что с ее помощью прикончил эту тень, так еще и ушел целым и невредимым. Ну, ничего, у нее для него был один небольшой подарок, который изменит его жизнь в корне. Славная шутка, вполне в ее духе... очень славная.

И всего делов-то, что добраться до его шеи, а потом впрыснуть в его кровь содержимое полого зуба, в котором у каждого вампира, раз в двадцать лет созревает жидкость, способная сделать вампиром любого другого человека.

Конечно, она хорошо понимала, что срок еще не вышел, но знала, что если сильно захочет, то эта чудодейственная жидкость брызнет из зуба до срока, и сделает свое дело. А она очень хотела сыграть с охотником эту шутку. За все двести лет ее жизни никто не позволял себе так обращаться с ней, как этот мужлан. Он должен за это поплатиться.

«Э, голубушка, — спросила она себя. — Уж не влюбилась ли ты?»

Эта мысль ее поразила.

Она? И в кого? В этого мерзкого охотника. Никогда!

Лисандра презрительно улыбнулась.

Вот для того, чтобы доказать, что не испытывает к охотнику ничего, кроме презрения, она это и сделает. Обязательно сделает.

Кстати, заодно и обзаведется прекрасным домом — убежищем.

"Ну, а потом, — ехидно спросила она себя. — Когда охотник станет вампиром? Потом-то, можно? "

Эта мысль ее позабавила.

Великий дух, сколько можно задавать себе глупые вопросы?

Вот как раз потом-то и будет нельзя. Потому, что вампиры не могут любить других вампиров. Для этого они слишком индивидуалисты.

Таким образом, превратив Хантера в вампира, она покончит и со своими сомнениями.

Вот так!

Она прислушалась. Сквозь скрип колес и топот игуанодонов, до нее донеслись звуки арфы. Они приближались.

Друиды!

Несомненно, это были именно они.

«Что за безумная поездка! — подумала Лисандра. — Ну вот, еще друидов на мою голову не хватало!»

К счастью, звуки арфы указывали на то, что отряд приближается к друидам-бейрдам. Он были не очень опасны. Вот если среди них есть хотя бы один белый друид — ее песенка спета. Тут даже и темнота не поможет. Слишком уж она ослабела.

Лисандра прислушалась.

А звуки арфы звучали все ближе и ближе.

— Друиды? — прорычал один из дэвов, судя по всему, командир отряда.

— Они, — ответил другой.

— Указом Ангро-майнью, верховного правителя над нашими мирами, нам предписывается оказывать друидам почтение.

— Мы поняли, — хором ответили все дэвы.

«Нет, — подумала Лисандра. — Конечно, путешествовать в ящике гораздо удобнее, чем лететь через поля и леса, подвергаясь множеству опасностей и не зная где будешь пережидать следующий день, но все же... как выясняется, и в этом способе путешествий есть свои плохие стороны. Например — бандиты. И друиды.»

Через пять минут отряд остановился. Бренчанье арф друидов слышалось уже совсем рядом с фургоном. Лисандра прикинула, что их трое.

— Приветствуем вас, путники! — голос у друида был сильный, мелодичный. — Куда вы держите свой путь?

— Выполняем долг, — с долей почтения ответил предводитель отряда дэвов. — Изловили бандитов и везем их, чтобы свершить над ними правосудие.

— Похвально, очень похвально, — промолвил второй друид. — Однако, не желаете ли вы передать их нам, на перевоспитание. Уверяем, не пройдет и полугода, как они уже станут овиддами, и напрочь забудут о злодеяниях.

— Увы, не положено, — ответил дэв. — Наш долг состоит в том, чтобы доставить их для суда по нашим законам.

— Очень жаль, — сказал третий друид. — Однако, мешать исполнению вашего долга мы считаем себя не вправе. Не соблаговолите ли вы выслушать в награду за верное исполнение долга стихи тысяча двадцать второй, тысяча двадцать четвертый и тысяча двадцать пятый нашей священной поэзии.

— Сожалеем, — все так же почтительно сказал дэв. — Но у нас нет на это времени. Еще раз просим прощения, но нам пора ехать дальше.

— Тогда, езжайте с миром. Священная омела благословляет вас. Но прежде чем вы тронетесь в путь, мы хотели задать еще один вопрос.

— Задавайте, — покорно согласился дэв.

Лисандра представила как он, должно быть, про себя костерит этих прилипчивых друидов и чуть не прыснула.

— Не чувствуете ли вы, уважаемые путники, в себе семена зла, или нет ли у вас с собой предметов, несущих в себе зло?

Лисандра услышала, как один из дэвов едва слышно пробормотал:

— О великий Ангро-майнью, спаси и защити нас...

Но главный дэв в полный голос, все так же почтительно, сказал:

— Нет, не чувствуем мы в себе, друиды, семена зла, и нет среди наших предметов тех, которые служили бы темному повелителю.

— Так ли вы уверены? Может быть, вы об этом даже не подозреваете? Может быть, они скрываются в этой крытой повозке?

Лисандра выпустила когти и едва не зашипела.

— Нет, друид, — твердо ответил главный дэв. Терпение его казалось бесконечным. — В этой повозке лишь вещи, которые одни люди посылают другим, в подарок. Разве может хранится в подарках зло?

— Ты убедил меня, — к великому облегчению вампирши, заявил друид. — Поезжайте дальше. И пусть пребудет с вами благословение омелы.

— Пусть пребудет, — как эхо, повторил командир отряда.

Фургон тронулся.

«Пронесло, и в этот раз пронесло, — думала Лисандра. — Если бы только с ними оказался хоть один белый друид... Но повезло. Может быть, это компенсация за то дикое невезение, преследовавшее меня во время борьбы с тенью мага?»

Один из дэвов сказал:

— Если меня еще хоть раз пошлют патрулировать в ночь друидов...

— Это не самое худшее, что может быть, — ответил другой. — Есть множество более худших ночей.

— Правильно. Только, все эти ночи не такие нудные.

— Молчать! — рявкнул командир отряда. — Вот приедем в казарму, там и наговоритесь.

Дэвы замолчали.

Лисандра подумала, что этот день, для нее лично, особой нудностью не отличался. А жаль. Нудные дни обладают одним хорошим свойством. Они безопасны.

Минут через двадцать они подъехали к городу. Дэвы попрощались с возчиком и отправились дальше. Им нужно было сдать бандитов в тюрьму и вернуться в казармы. Возчик направил свой фургон к гостинице.

Ночь друидов считалось в общем-то довольно безопасной. Но все же, под открытым небом ночевать ему не хотелось.

Лисандра это решение мысленно поприветствовала. Значит — гостиница. Вот там она и восстановит свои силы.

Через некоторое время фургон достиг гостиницы. Возница быстро договорился с ее хозяином. После чего фургон загнали во двор гостиницы, лошадей распрягли и отвели на конюшню, а сам возница отправился выпить пива, поужинать и рассказать другим постояльцам о том, как он доблестно сражался с бандитами.

Через некоторое время в гостинице все стихло. Те, из местных жителей, кто пришел посидеть в баре — отправились по домам, а постояльцы улеглись спать.

«Пора, — сказала себе Лисандра.»

Он надавила защелку в крышке ящика и та легко откинулась на шарнирах. Выбравшись наружу, Лисандра еще раз прислушалась.

В гостинице, и в самом деле, все легли спать.

Вампиршу слегка покачивало от слабости, но жажда крови гнала ее вперед и с каждым шагом ступая все увереннее, она двинулась к двери гостиницы, зная почти наверняка, что уж какую-нибудь щель, через которую можно просочиться внутрь здания, она наверняка найдет... А там...

Лисандра сладко поежилась.

3

Серый маг осторожно открыл дверь коттеджа и прежде чем войти, прислушался еще раз. Где-то неподалеку, может быть в соседней комнате, жужжали мухи. Много мух.

Серый маг криво ухмыльнулся.

Так-так...

Он почти знал о том, что здесь произошло, но допускал мысль что может и ошибаться, Самое верное — увидеть все своими глазами.

Переложив длинную, украшенную кольцами из кости мастодонта трость в левую руку, он положил правую на ее рукоятку. Щелчок кнопки, резкое движение и вот он уже вооружен узким, прямым, обоюдоострым лезвием. Осторожно поставив в угол ту часть трости, которая служила этому лезвию ножнами, серый маг двинулся в глубь коттеджа.

Он хорошо понимал, что оружие ему вряд ли понадобится, но все же... все же... как учили его лендлорды, надо быть готовым к любой неожиданности...

Пол в коридоре был покрыт тонким слоем пыли. Похоже, в коттедже не было никого уже две недели. В том же убеждали и тонкие, почти невидимые следы нитей судьбы.

На середине коридора серый маг остановился и наклонившись, стал внимательно их изучать. Эти следы не смог бы обнаружить никто, даже самый искусный черный маг. А он — мог. Он, для этого как раз был создан и обучен. Как хорошо натренированная ищейка.

Ищейка!

"Да, я ищейка, — снова ухмыльнулся серый маг. — У меня есть задание. Я должен его выполнить. И выполню. Так ли трудно сделать то, ради чего ты появился на свет, к чему тебя долго готовили?

Трудно. Но, несколько легче, чем кому бы то ни было другому."

Следы нитей судьбы говорили ему о многом. Он хорошо видел множество следов хозяина коттеджа. Они сейчас его интересовали не очень. Он искал другие. И нашел.

Два бледных, почти неразличимых следа нитей... Он все-таки их нашел. Ну вот, уже что-то...

Следы были очень тусклыми, и только интуиция помогла серому магу выделить их из числа прочих. Теперь, ее надлежало проверить.

Случается, ошибается и интуиция.

Серый маг на несколько секунд закрыл глаза. Когда он их открыл, мир вокруг него стал уже другим. Стены коридора превратились в отвесные утесы, уходящие в неизмеримую вышину, потолок стал похож на прозрачное стекло, за которым хаотично перекатывались мутные волны, гонимой ветром атмосферы, а пол... пол исчез, и под ним, где-то глубоко внизу, лежала бурая, изрезанная бесчисленными трещинами и впадинами поверхность — земля.

Любого другого это превращение повергло бы в шок, но только не серого мага. Он знал, что это лишь иллюзия, вызванная тем, что сработали заложенные в него лендлордами способности. А раз они сработали, их нужно было использовать.

Он вгляделся в переплетение следов нитей судьбы. Теперь, когда пол исчез, казалось, что он висит в воздухе, опираясь лишь на эти нити. Некоторые из них проходили под его подошвами, некоторые поднимались до лодыжек.

Ему же нужны были лишь две, те самые... И он их нашел, снова выделил из общего сплетения. Теперь, они стали яснее, даже слегка окрасились. И самое главное, теперь их можно было попытаться прочитать, разложить на составляющие, запомнить.

Серый маг уже не сомневался. Это были нити того человека, который был ему нужен — убийцы черного мага. Именно эти нити приведут его к врагу лендлордов и именно благодаря им он свершит возмездие.

Если, конечно, он сделает все как нужно и не допустит ошибки.

Ошибка для него означала неизбежную смерть, поскольку лендлордам не нужны были те, кто допускал промахи, успех охоты — давал некоторую вероятность остаться в живых. Если его повелители сочтут, что он может еще понадобиться.

Теперь — надо было приступить к главному.

Серый маг сосредоточился на нитях, которые его так интересовали.

Он почти перестал дышать и теперь, со стороны, был похож на неподвижную статую, или на труп, застигнутый смертью в очень странной позе.

Неторопливо и тщательно, он анализировал нити, пытаясь по их оттенкам узнать как можно больше о том, кого он будет преследовать.

Мужчина... средних лет... превосходно развит физически. Если бы перед ним был не след, а сама нить судьбы, он бы смог даже воссоздать его портрет. Стоп, а это что? Если глаза его не обманывали, то несколько сложившихся в причудливую комбинацию оттенков говорили о том, что тот, кого он будет преследовать, обладает способностями черного мага, может видеть нити судьбы.

Кто может обладать способностями черного мага? Ответ: другой черный маг. Но зачем какому-либо черному магу убивать своего собрата? Причем, без приказа лендлордов. Да и откуда мог взяться еще один черный маг? В этом городе второго черного мага просто не было. Приехал из другого города? Зачем?

Смысла во всем этом не было никакого.

И все же, глаза серого мага не обманывали. Убийца был черным магом, причем довольно сильным. Или это был все же кто-то другой, наделенный способностями черного мага и не подвластный лендлордам?

«Стоп, — сказал он себе. — А не слишком ли ты торопишься?»

Действительно, все могло объясняться самым простым образом. Один из черных магов, обидевшись за что-то на своего собрата, приехал в этот город, убил его и уехал обратно. Просто и логично.

Наверняка, все так и было.

Если бы на этой планете существовал другой вид черных магов, планомерно ведущий охоту на подданных лендлордов, то уж он бы об этом конечно знал. От лендлордов. Они обязаны были ввести его в курс дела. Или не обязаны?

Серый маг пришел в ужас. Только что, он, самым непочтительным образом позволил себе усомниться в своих хозяевах. Это был непростительный грех.

Впрочем, усомнился ли он? Вполне возможно, что его хозяева обладали фактами, которые ему не сообщили. Не сочли нужным. На то они и хозяева, чтобы самим решать, о чем сообщать своему слуге.

«Все, все, — решил он. — Хватит об этом. Еще немного и я додумаюсь до такого, после чего мне останется только покончить с собой, чтобы не утруждать этим моих хозяев. Таким образом, их задание останется невыполненным. А это недопустимо.»

Стало быть, все ясно. Надо искать черного мага — отступника, который совершил двойное преступление. Убил своего собрата и не поставил об этом в известность лендлордов.

Он еще раз внимательно рассмотрел нити преступника и постарался их хорошенько запомнить.

Все, дело сделано. Теперь, для того, чтобы узнать его следы, ему не нужно будет входить в особое состояние, тратить на это время.

Серый маг снова на несколько секунд закрыл глаза, а когда открыл их, окружающий мир стал нормальным.

Так, теперь, пришло время двинутся дальше.

Он прошел коридор до конца и остановился перед винтовой лестницей, ведущей на второй этаж. То, что ему еще нужно было увидеть находилось там, наверху.

Ступеньки лестницы заскрипели под его ногами. Где-то в доме послышался хлопок. Очевидно, это ветер захлопнул оставшееся открытым окно, но все же, на мгновение, серый маг замер посреди лестницы, чутко вслушиваясь в жужжание мух, которое стало сильнее, потрескивание рассохшегося дерева и шебуршанье копошившихся в подвале мышей.

Вверх!

Он толкнул дверь и оказался в просторной, светлой комнате. Возле одного из ее окон, стояло кресло, в котором восседал двухнедельной давности труп. Вокруг него с противным жужжанием вилось множество мух. И запах...

Нить преступника вела к этому креслу, огибала его, и дойдя до окна, поворачивала обратно. Да, так все это и было. Преступник ворвался в комнату, убил хозяина коттеджа и зачем-то подошел к окну. Может быть, он, даже, некоторое время у этого окна постоял.

Потом преступник ушел. Куда? Это ему и предстояло узнать. Это и было его заданием.

Выследить и покарать.

Серый маг двинулся к креслу. Запах и вид полуразложившегося тела его ничуть не трогали. Внимательно осмотрев труп, маг выдернул из его груди ритуальный кинжал с рукояткой в виде злобного, пучеглазого демона.

Ого! Такой штуки он еще не видел!

Внимательно осмотрев кинжал, он подумал, что убийца действовал довольно-таки необычным оружием. Может, он все же был прав, когда подумал, что столкнулся с новым видом черных магов?

«Нет, к черту эти мысли, — в панике подумал серый маг. — Надо забыть о них, поскольку, до добра они не доведут.»

Он заметил, что к лезвию кинжала прилипло несколько маленьких белых червячков и машинально стряхнул их на пол.

Пора было уходить. Все что нужно для того, чтобы начать поиск он уже узнал и теперь лишь бессмысленно терял время.

Но стоило ему повернуться к двери, как комната наполнилась странным шелестящим звуком, несколько напоминающим звук с которым в пустыне, осыпается с барханов песок.

Резко повернувшись к креслу, серый маг принял боевую стойку и вдруг увидел причину этого звука. Труп исчезал, рассыпаясь серой, похожей на пепел пылью.

Через минуту все было кончено.

Серый маг задумчиво посмотрел на пыль, в которую превратилось тело и перевел взгляд на кинжал.

Похоже, это оружие обладало какими-то неизвестными свойствами. А стало быть, было опасным. Может быть, уже то, что он держит этот кинжал в руке, приносит ему какой-то вред.

Резко отбросив кинжал в сторону, Серый маг подумал, что ему хватит и того оружия, которое у него есть. Конечно, заманчиво было бы поразить преступника тем самым предметом, которым тот совершил преступление. Но — нет. Скорее всего, иметь при себе этот кинжал опасно.

Ничего, добравшись до преступника, он придумает что-нибудь особенное.

Решив так, серый маг снова пошел к двери. Охота началась. Ищейка взяла след.

Он спустился вниз и вернул клинок в ножны. В результате, у него в руках опять оказалась самая обыкновенная трость. До тех пор, пока не придет пора пустить ее в ход.

После этого, серый маг вытащил из кармана плоскую коробочку, размером с портсигар. С одной сторону у нее был экранчик, на котором находилось две точки. В самом центре экрана была зеленая, и на некотором расстоянии от нее находилась красная. Если зеленая точка оставалась неподвижной, то зеленая, в соответствии с движениями руки серого мага слегка перемещалась. Зеленой точкой был он сам, красной — тот лендлорд, которому он должен был докладывать о ходе погони.

Серый маг нажал расположенную сбоку коробочки кнопку и точки замерцали. Через мгновение из коробочки раздался низкий, шипящий, совсем не похожий на человеческий, голос лендлорда.

— Кто вызывает меня?

— Это я — серый маг.

— Докладывай.

— Черный маг убит. След убийцы я обнаружил. Приступаю к его преследованию.

— Он один?

— Да.

— Прекрасно. Выполняй свое предназначение.

— Служу вам вечно.

Серый маг снова нажал кнопку. Когда точки перестали мерцать, он убрал коробочку в карман.

Итак, теперь лендлорды знают, что их ищейка идет по следу.

Выйдя из коттеджа, серый маг направился к калитке. Он шел неторопливо, то и дело краем глаза поглядывая на дорожку.

Конечно, преступник, скорее всего, ушел именно этим путем. Вряд ли он полез через живую изгородь. С другой стороны, бывает, преступники выкидывают номера и похлеще.

Кстати, возле живой изгороди, появилось уже несколько небольших сугробов. Снег может ему помешать.

«Ни черта, — вдруг решил серый маг. — Не помешает.»

Откуда-то в нем появилась уверенность, что эта охота будет удачной. Все-таки, со времени преступления прошло всего лишь две недели. Еще пара недель и его шансы найти убийцу стали бы минимальными. А сейчас...

Нет, все будет хорошо, просто превосходно. Он с честью выполнит приказ лендлордов и может быть, даже, получит право на дальнейшую жизнь.

Он прошел через калитку и двинулся к шоссе.

Конечно, можно было бы обзавестись каким-нибудь средством передвижения. Но тогда, он рисковал упустить след. Значит, всю дорогу до города придется проделать пешком. Ничего, это было для него не страшно.

Серый маг вышел на шоссе, и огляделся. Тут следы нитей разделялись. Он быстро определил, что преступник сел в машину и уехал в сторону города.

Значит, нить, ведущая в противоположном направлении отмечала путь по которому он пришел. Обе они, вполне возможно, привели бы его к убежищу преступника. Серый маг предпочел отправиться по той, которая вела в город. Он хотел найти место, в котором убийца черных магов находится сейчас, а не то, в котором он когда-то был. Конечно, существовала вероятность, что это было не одно и то же место, но серый маг не хотел зря рисковать.

Он побежал. Бег его был размеренным и не очень быстрым, опять же, чтобы не потерять след. Но останавливаться для отдыха преследователь не собирался. Он был способен бежать по следу сутками. Конечно, совсем не отдыхать он не мог, но все же, нуждался в этом гораздо меньше чем обычные люди.

Он бежал, ритмично вдыхая воздух, прислушиваясь к тому, как идеально работает его сердце и легкие. Ему нравилось вот так бежать по дороге, ему нравилось делать дело, для которого он был создан, ему нравилось жить.

«Хорошо, — подумал он, — что на свете все еще существуют преступники, и что их можно преследовать.»

Эта мысль не показалась ему кощунственной. В ней не было ничего о лендлордах. В ней была лишь радость от того, что он делает полезное и нужное дело. А радоваться тому, что ты служишь лендлордам было не запрещено. Наоборот, это даже поощрялось.

По сторонам дороги сначала тянулся лес. Потом серый маг пробежал мимо автозаправочной станции. За ней начинались дачные участки.

Урожай был уже собран, и возле островерхих домиков, стоявших на каждом из них, было безлюдно.

Это серого мага вполне устраивало. Все-таки бегущий по дороге человек мог вызвать некоторое недоумение. А лендлорды предупредили его, что он должен действовать с максимальным соблюдением тайны.

Чем меньше те, кому предстояло стать их рабами, будут видеть то, что по их мнению является странным и необычным, тем лучше.

Тень нити судьбы преступника резко нырнула в сторону, в кювет.

Серый маг спустился вслед за ней и обнаружил сгоревшую машину. Он потратил некоторое время на то, чтобы рассмотреть все следы нитей судьбы и пришел к выводу, что именно в этой машине преступник уехал от дома черного мага.

Почему же она оказалась в кювете? Этого серый маг понять не смог.

Впрочем, его это не сильно и интересовало. Главное было не упустить след преступника.

Он, также обнаружил следы шофера, хозяина машины и решил было, что тот являлся сообщником преступника. По закону лендлордов все, кто помогал убийце, должны были тоже подвергнуться наказанию.

Однако, внимательно изучив следы нитей судьбы, серый маг пришел к выводу, что шофер был не при чем. Будь он сообщником убийцы, то ушел бы от сгоревшей машины вместе с ним. Вместо этого он уехал вместе со стражами порядка. А преступник ушел пешком.

Сделав такой вывод, серый маг почувствовал некоторое разочарование. Ему не терпелось поскорее покарать, пусть не самого убийцу, так его помощников, и тем самым еще раз доказать преданность лендлордам.

Ничего не поделаешь, надо было отправляться дальше.

Так он и сделал, напоследок, все же старательно запомнив след нити судьбы шофера. Вдруг он обнаружит, что нити преступника и этого шофера еще раз пересекались? Тогда, можно было бы признать что тот все же являлся сообщником. И покарать.

Он побежал дальше, радуясь, что не воспользовался никаким транспортом. Если бы он не отправился по следу преступника пешком, то сейчас, у него появились бы большие шансы этот след потерять.

Судя по всему, убийца черного мага мог выкинуть еще какое-нибудь коленце. Он и выкинул.

Серый маг обнаружил то место, в котором преследуемый сел на игуанодона, и покачал головой. Преступник, похоже, заметал следы.

Может быть, он, даже знал, что в погоню за ним будет отправлена ищейка?

Однако, все эти фокусы не могли сбить серого мага со следа.

До города оставалось не так уж и далеко. Конечно, там ему придется несладко, поскольку в переплетении нитей судьбы которые наложились на след преследуемого будет разобраться труднее, но он справится и с этим.

Солнце только что перевалило за полдень, так что, уже сегодня, он успеет сделать достаточно много.

Перед самым городом он обнаружил место, в котором преступник слез с игуанодона и снова обрадовался своей предусмотрительности.

Воспользуйся он каким-либо транспортом, понадеявшись обнаружить следы беглеца на въезде в город, то потерял бы много времени, возвращаясь обратно.

След нити судьбы спускался с дороги к небольшому овражку.

Отправившись вслед за ним, серый маг через десять минут вышел к городу.

Интересно, где же все-таки мог скрываться убийца? Неужели, у него есть в этом городе убежище?

"Ну да, и он в этом убежище сидит все две недели, прошедшие с момента убийства, — не без иронии сказал себе серый маг. — Сидит, тебя дожидается...

Нет, наверняка, его уже и след простыл. Он улетел из этого города самолетом, вернулся туда, откуда приехал. Если бы я был глупым, то прямиком отправился бы в аэропорт и тем самым завалил задание. Нет, мне нужно выяснить куда именно улетел убийца, а для этого, я пройду по всему городу, я побываю во всех местах в которых был преступник, я не потеряю ни одного витка его нити судьбы. Только так можно определить куда именно он улетел. И я это сделаю."

Он пошел вслед за нитью. Крестьянин, проезжавший мимо на повозке, в которую был запряжен закованный в костяную броню анкулозавр, щелкнул кнутом. На кончике кнута был увесистый стальной шар. Он с треском врезался в броню анкулозавра, конечно же, не причинив тому ни малейшего вреда. Но все же, услышав знакомый щелчок, тот замедлил шаг.

Серый маг вспомнил, что слышал от кого-то, будто крестьяне приучают к такому управлению анкулазавров, пока они маленькие и броня у них не успела затвердеть.

— Э, мужик! — крикнул крестьянин. — Скажи, как проехать к шорнику?

Серый маг пожал плечами.

— Да что с тебя взять... — махнул рукой крестьянин. — Сразу видно — малахольный.

Он снова щелкнул кнутом, и анкулозавр побежал быстрее.

Слова крестьянина встревожили серого мага. Стало быть, он выглядел как-то не так, обращал на себя внимание. Надо было срочно что-то предпринять.

Он задумчиво постучал кончиком трости по тротуару.

Неподалеку от него находился магазин называвшийся «Предстоящая ночь», торговавший одеждой и предметами, которые могли пригодиться в ближайшую ночь. Например, перед ночью белых всадников в нем торговали кавалерийскими бурками, карабинами, шашками, папахами и черными знаменами с вышитыми на них черепами и скрещенными костями. Сейчас, поскольку предстоящая ночь была ночью друидов, на его витрине висели плащи голубого, зеленого цвета, нагрудники справедливости, тиары — ангиниумы и золотые серпы, которыми друиды срезали омелу. Дверь в магазин была зеркальная.

Серый маг подошел к ней и стал внимательно рассматривать свое отражение.

Да, вид у него был странноватый, для этого города не совсем подходящий. Пятнистая, полувоенная одежда, роскошная, никак не гармонирующая с ней трость, бледное, острое, похожее на крысиное лицо. Нет, над своим обликом надо было поработать. Единственным предметом, который он не мог изменить, была трость. Значит, все остальное нужно было подогнать под нее.

Первым делом он занялся своим лицом. Повинуясь его мысленному приказу, оно стало слегка более округлым и не таким бледным, обросло короткой рыжеватой бородкой. Пятнистая одежда превратилась в строгий костюм, военные ботинки на толстой рифленой подошве сменились дорогими, изящными туфлями.

Он задумался. Для полной достоверности не хватало еще какой-то мелочи... Ах, да!

На безымянном пальце его правой руки появилось массивное кольцо с большим голубым бриллиантом.

Конечно, серый маг понимал, что в таком виде сильно-то по городу не побегаешь. Это вызовет недоумение. Зачем такому солидному джентльмену бегать по улицам как мальчишке? Но он и не собирался бегать. Здесь, в городе, на бегу, можно было пропустить какую-нибудь мелочь, которая могла оказаться важной, и без которой не стоило надеяться на успех его погони.

Нет, торопиться ему не годится.

Он снова отправился по следу убийцы и тот, в конце концов, привел его к гостинице «Три поросята». Перед ней серый маг остановился.

След нити убийцы уходил в гостиницу. Но была и другая нить, которая вела из нее. Стало быть, тот, кого он разыскивал, переночевал здесь и ушел. Имеет ли смысл входить в гостиницу?

«Имеет, — решил серый маг. — Наверняка, хозяин гостиницы не был сообщником убийцы, но все же, он дал ему приют, он позволил ему переночевать. А значит, нуждается в наказании, конечно, не очень большом. Но все же, я должен его наказать, поскольку, я не только ищейка, я еще и палач.»

Зеркала поблизости не было, но серый маг в нем и не нуждался.

Через пару секунд он уже принял вид того самого крестьянина, который, встретился ему совсем недавно. Конечно, роскошная трость в руках крестьянина могла вызвать недоумение, но сейчас, серому магу не было до этого совершенно никакого дела.

Он вошел в гостиницу.

Звякнул дверной колокольчик.

— Чем могу?.. — ринулся было к нему хозяин гостиницы, и вдруг, разглядев кто перед ним находится, резко сменил он. — Тебе чего? И откуда у тебя эта трость? Ты где ее спер?

Окинув взглядом зал и определив, что тот пуст, поскольку для посетителей было пока еще рановато, серый маг подошел к ближайшему столику. Не обращая ни малейшего внимания на хозяина, он вытащил из трости клинок. Ловкий удар и половинки стола рухнули на пол. Хрустальная ваза, в которой сидел мотылек-предсказатель, с грохотом разлетелась на кусочки.

— Что ты делаешь? — взревел хозяин гостиницы и кинулся на серого мага.

Направляясь к другому столику, тот словно бы мимоходом заехал хозяину в солнечное сплетение. Хозяин задохнулся, и судорожно хватая ртом воздух, стал оседать на пол. Истошно завизжала служанка.

А серый маг снова взмахнул клинком и еще один стол, развалился надвое. Ваза с мотыльком-предсказателем стояла в самом его центре. Клинок рассек ее словно она была не хрустальной, а из картона. В воздух взлетело отсеченное радужное крылышко.

Серый маг расправился еще с двумя столами, когда из чуланчика под лестницей выскочил здоровенный мальб. В руке у него была усеянная шипами дубинка.

— Ты, негодяй... вр-р-р... — прорычал он. — Я буду тебя учить уму-разуму.

Серый маг усмехнулся.

— Валяй, попробуй. Если не дорога жизнь.

Он взмахнул клинком еще раз.

Грохот падающих на пол обломков, и звон бьющегося хрусталя.

— Ага... сейчас, сейчас, — прорычал мальб, бросаясь на серого мага и размахивая дубиной.

— Конечно — сейчас, — пожал плечами тот и резко отпрыгнув в сторону, нанес удар клинком. Отсеченная рука мальба, все еще сжимающая дубинку, отлетела в угол.

Мальб, по инерции пробежав еще несколько метров, рухнул на пол.

Из обрубка его руки вовсю хлестала кровь.

— Горный демон! — простонал он.

Серый маг не без удовольствия осмотрел картину учиненного им разгрома. Пора было уходить, пока не появились какие-то посетители или, даже дэвы. Серый маг сильно сомневался, что его могут остановить даже дэвы, но того, что он сделал вполне хватило, чтобы слегка наказать хозяина гостиницы. В конце концов, тот не был ярым сообщником убийцы черного мага.

Сунув клинок в трость, серый маг перешагнул через хозяина гостиницы, который все еще не мог прийти в себя, и вышел на улицу.

Да, он поступил правильно. Каждый, кто помог убийце, должен быть наказан. Именно для этого он был и создан. Он выслеживал преступника лишь для того, чтобы его покарать. Его задание состояло именно в этом.

Он снова вернул себе облик джентльмена. Единственным предметом, по которому в нем могли опознать того, кто разгромил гостиницу, теперь осталась только трость.

Впрочем, мало ли людей ходят по этому городу, сжимая в руках трости? Наверняка — немало.

Чувствуя удовлетворение от сделанного, серый маг двинулся дальше по следу преступника.

4

Дом был большой, старинный, с узкими, похожими скорее на бойницы окнами, и черепичной крышей. Возле окованной железными полосами двери, из стены торчал вмурованный в нее одним из предков Хантера клык тиранозавра, по преданию, охраняющий дом от сглаза.

Хантер остановился возле двери, еще раз посмотрел на уходившую в нее нить судьбы непрошеного пришельца и почесал затылок.

Конечно, замок на двери его дома назвать очень уж сложным было нельзя. Он был достаточно массивный, прочный, но открыть его, при некоторой сноровке, мог кто угодно. У них в городке воров не было. Да и кто полезет в дом человека, которого весь город подозревает в сношении с темными силами? Только кто-то приезжий.

«Приезжий и есть, — подумал Хантер.»

В самом деле, судя по нити судьбы, тот, кто забрался в его владения, не был жителем этого города.

— Ну, ну, посмотрим — пробормотал Хантер, и открыл дверь огромным, кованым, железным ключом.

Войдя в прихожую, он внимательно осмотрелся. Нить уходила дальше, вглубь дома. Хантер открыл дверцу стоявшего в прихожей, большого шкафа из полированного дерева. В глубине его, за куртками и пальто, стояло двуствольное охотничье ружье. Взяв его, Хантер переломил стволы и увидел, что оно заряжено. На патронах была метка, означавшая, что они с серебряной дробью.

«Ну уж фиг, — подумал охотник. — Палить по обычному воришке серебром — слишком большая роскошь.»

Он взял коробку с патронами, стоявшую тут же в шкафу и перезарядил ружье.

«И все же, очень интересно, кто это мог быть? — думал Хантер, осторожно двинувшись дальше.»

Ружье он держал наготове, но все же, сильно сомневался, что придется пускать его в ход.

Нить судьбы воришки петляла по дому. Она даже завернула в библиотеку. Хантер без труда определил, что его незваный посетитель несколько минут постоял возле полок с книгами, видимо, любуясь золоченными кожаными корешками.

Это уже обнадеживало.

Хантер последовал дальше. Нить судьбы исчезала в двери кухни.

Бесшумно открыв ее, охотник наконец-то увидел воришку.

Это был небольшого роста, худой мальчик, лет двенадцати, одетый в поношенные брюки и такую же потрепанную куртку. Волосы у него были длинные и нечесаные. Он сидел за кухонным столом и с жадностью поглощал пирожные, лежавшие на большом фарфоровом блюде.

«Ну, вот, что же мне с ним теперь делать? — подумал Хантер.»

Прислонившись к косяку двери, он с полминуты наблюдал за непрошеным гостем, потом спросил:

— Может, проще было бы подождать хозяина и попросить у него что-нибудь поесть?

Мальчик буквально подпрыгнул на стуле, и едва не кинулся наутек, но потом, видимо передумав, остался на месте.

Повернувшись к Хантеру, он окинул его внимательным взглядом, и как ни в чем не бывало, снова занялся пирожными.

«А он не дурак, — подумал охотник. — Моментально сообразил, что убегать нет никакого смысла. Пока он будет открывать какое-нибудь окно, я его поймаю, а для того, чтобы выскочить в дверь надо пробежать мимо меня. И ружье... ладно, дадим ему еще один шанс.»

Хантер поставил ружье на пол, прислонив его к стене и прошел к столу. Усевшись напротив парня, он взял с блюда пирожное и откусив кусок, спросил:

— Ну так как? Ты случайно не из глухих?

Мальчик покосился на ружье, потом тяжело вздохнул и буркнул:

— Нет.

— Что — нет? Подождать хозяина?

Парень молчал.

— Понятно, — сказал Хантер и откусил еще один кусок. — Ты хоть понимаешь, что любой другой на моем месте, сдал бы тебя дэвам, не задумываясь?

Парень вытер рот рукавом куртки и сказал:

— Я видел как ты выходил из дома. У тебя было не такое лицо.

— Какое — не такое?

— Не такое, как у того, кто мог бы сдать меня дэвам.

Хантер отложил кусок пирожного и облокотившись на стол, заглянул парню в глаза.

— Ты, вообще, кто?

— Христиан. А тебя как зовут?

— Я — Хантер.

— Понятно.

Мальчик покосился на блюдо, на котором еще осталось несколько кусков. Во взгляде его явственно читалось: «Если бы мог, я бы съел еще.»

Тяжело вздохнув, он сказал:

— Ну?

— Что — ну?

— Ну, что ты будешь со мной делать? Все-таки сдашь дэвам?

— Не знаю, — честно признался Хантер. — А ты бы что предложил?

— Ты — хозяин, тебе и решать, — Христиан все же взял еще один кусок и неторопливо от него откусил.

— Тебе дурно не станет? — спросил охотник.

— Не-а...

— Ну-ну... У тебя родители-то есть?

Христиан отрицательно помотал головой.

— И что с ними случилось?

Парень молчал.

— Говори, чего молчишь?

— Ночь кровавых ножей, — наконец пробормотал Христиан.

— Вот как... А в приют, стало быть, ты не захотел?

— Плохо там. То не делай, этого не делай, и глаза у воспитателей какие-то холодные. Все время заставляют отвечать на дурацкие вопросы, и следят, следят...

— Какие же вопросы они задавали чаще всего?

— Разные. Например, допытываются, не видел ли кто из детей какие-то нити.

— Какие нити?

— Разноцветные, которые, якобы от людей идут. Несколько мальчиков и одна девочка сказали, что видели, и их куда-то увезли.

Неизвестно куда.

— Интересно. И где же такой приют находится?

— В провинции белоногих.

— Ого! Далековато!

Хантер заметил в волосах Христиана несколько соломинок и подумал, что мальчик, ночевал сегодня в стогу. Интересно, как ему удалось пройти чуть ли не половину этого мира, и не попасть в крупные неприятности? Или, все же, неприятности были, но он из них сумел выпутался... И этот приют. Те, кто его содержал, явно занимались отбором мальчиков со способностями магов. Каких? Черных? Или наоборот — кто-то решил готовить охотников? Нет, будь это проект по подготовке охотников, то он, наверняка, об этом бы слышал. Стало быть, приют принадлежал черным магом.

«Есть одна маленькая тонкость, — подумал Хантер. — Если в этом приюте и в самом деле отбирают детей способных стать черными магами, то попасть в него может не каждый. Наверняка, в него попадают дети, которые дали какие-то основания считать будто они обладают определенными способностями, у которых можно, со временем, развить способности мага.»

Он бросил на мальчика испытующий взгляд. В нити его судьбы не было оттенков, которые говорили бы, что он обладает способностями мага. Но все же... они могли быть в зачаточном состоянии. Если их со временем развить...

"Ученик! — вдруг понял Хантер. — То, что тебе так не хватает.

Кто-то, кому ты можешь передать свои знания, и свое умение, кто-то, кто продолжит твое дело."

Христиан видимо почувствовав, что сейчас хозяин дома решает, что с ним делать и принял вызывающий, независимый вид.

"Да нет, — подумал Хантер. — Я вижу то, что мне хочется видеть. Его пребывание в этом приюте, еще не означает будто он обладает какими-то особенными способностями. Да и нужно ли ему быть мои учеником? Скорее всего, он планирует отдохнуть у меня в доме, отъесться и потом, как и положено, прихватив все что плохо лежит, исчезнуть... И потом, вполне вероятно, мне, уже в самое ближайшее время, предстоит вступить в борьбу с черными магами. Мальчишка будет обузой. Он свяжет меня по рукам и ногам.

В конце концов, я не смогу его защитить и он погибнет. Нет, не стоит обременять свою совесть еще и этим грузом."

Он тяжело вздохнул.

Каким-то чутьем угадав его решение, Христиан поник головой. Вид у него был понурый. В глаза Хантеру он старался не смотреть.

— Ладно, — сказал охотник. — Сейчас, у меня нет времени заниматься тобой. Давай-ка я тебе кое-что соберу...

Христиан гордо выпрямился.

— Не стоит. Осебе позаботиться я уж как-нибудь смогу.

— Залезешь еще в какой-нибудь дом. И там тебе снесут из ружья голову. Нет уж, так не пойдет.

Хантер сходил в кладовку, нашел там старую, потертую сумку и доверху нагрузил ее консервами, пачками печенья и баночками с фруктовым соком.

Когда он вернулся в столовую, подросток все еще сидел за столом, задумчиво чертя указательным пальцем на его поверхности какие-то невидимые знаки.

— Вот, — Хантер подал ему сумку.

Пошарив по карманам, он вытащил пачку денег и разделив ее на две половины, одну протянул Христиану.

— И это — тоже.

— Денег не берем, — рот Христиана сжался в упрямую нить. — В милостыне я не нуждаюсь.

Хантер почувствовал, что в этом вопросе отступать он не намерен.

— Ну, нет — так нет, — проговорил он и подойдя к подростку, положил ему руку на плечо.

— А теперь, мне пора, у меня есть дело. Тебе — тоже пора. Если надумаешь вернуться — не советую. После твоего ухода я насторожу кое-какие ловушки. Отныне, вошедший в этот дом в отсутствии хозяина, подвергнется серьезной опасности. Очень серьезной. Ты понял? Это необычные ловушки, и тебе не удастся их избежать. Даже и не думай.

— Все понятно, — проговорил Христиан. — Спасибо за все. Мне и в самом деле пора.

Он встал, и направился к двери. В тот момент, когда он повернулся к Хантеру спиной, тот ловко сунул ему деньги в карман. Подросток этого не заметил.

Хантер вздохнул.

Он понимал, что не должен был так поступать, но у него не было выбора. В самом деле, он не мог, именно сейчас, взять на себя такую ответственность, взвалить на свои плечи заботу о этом человеке.

Охотник уже сделал шаг, чтобы последовать за Христианом. Надо было запереть за ним дверь, а потом, очень быстро, приготовиться ко встрече с Хиксом. И вдруг...

Хантер не поверил своим глазам.

Открыв дверь, чтобы выйти из столовой, Христиан сделал один шаг несколько более длинным чем другие. Сделано это было для того, чтобы перешагнуть лежавшую на полу охранную нить.

Охотник оцепенел.

— Стой! — вдруг сдавленным голосом приказал он.

Парень остановился.

— А ну-ка, давай назад... Подойди ко мне.

Христиан послушно вернулся в столовую. И снова, один шаг он сделал длиннее, чем предыдущие.

«О-ля-ля! — подумал Хантер. — Нет, это не случайность.»

Он был совершено уверен, что Христиан делал эти шаги машинально, не задумываясь, почему он их делает. Реагировал, пока еще, не его разум, а его тело, его подсознание. Но ведь, все же, реакция была! Стало быть, у Христиана, и в самом деле были способности мага.

— Что тебе еще нужно? — во взгляде Христиана читалась неприкрытая обида.

— Мне? — на этот раз уже Хантер опустил глаза. — Мне... ну-ка, покажи ту отмычку, которой ты открыл дверь.

— Зачем?

— Интересно.

Христиан вздохнул, полез в карман своей куртки и вытащил из него кусок причудливо изогнутой стальной проволоки.

— Вот.

Хантер сделал вид, что внимательно изучает отмычку.

"Не торопись, — сказал он себе. — Обдумай все хорошенько. Сейчас тобой управляют эмоции. Ты обнаружил потенциального ученика.

Совершенно естественно, ты хочешь его оставить у себя. Но хочет ли он этого? Мало обладать способностями, надо еще хотеть их применять, хотеть учится их применять, и делать это ради тех же целей, которым служишь ты. Повремени, хорошенько все обдумай.

Присмотрись к парню."

Он тряхнул головой.

Да, все это правильно, все совершенно логично. Но что-то подсказывало ему, что в этом случае логикой можно пренебречь.

— Да, хорошо сделано, — сказал он, возвращая отмычку Христиану. — Наверняка, тебе приходилось ей не раз пользоваться?

— Приходилось, — с вызовом сказал мальчик. — А что?

— Нет, ничего. Я вот подумал... не хотел бы ты остаться и немного пожить у меня?

Христиан презрительно скривился.

— Благодарю, в жалости не нуждаюсь.

— А это никакая не жалость, — заявил Хантер. — Дело в том, что мне нужен ученик.

— Ученик? А каким мастерством ты владеешь?

— Мастерством?

Хантер задумался.

А в самом деле, как в нескольких словах объяснить этому мальчику чем он занимается? Сказать ему, что он волшебник? Но это будет обманом. Какой он к черту волшебник?

«Вот и первая проблема, — подумал Хантер и улыбнулся. — И конечно же, не последняя. Однако, что же ответить этому парню? Причем, ответить надо сейчас.»

Большие напольные часы в библиотеке пробили два раза.

Хантер встрепенулся.

Время. Хикс. Он может его упустить.

— Вот что, парень, — сказал он Христиану. — Я тебе все расскажу и все объясню. Только, сейчас у меня кончается время. Я могу опоздать... гм... сделать одно дело. Подожди меня, хорошо? Я приду через пару часов, и мы все обговорим. Если тебе не понравиться то, что я тебе расскажу, ты всегда сможешь уйти. Подожди меня, ладно?

— Хорошо, я подожду, — несколько удивленно сказал Христиан.

— Вот и отлично. Вон там, — он показал пальцем. — За этой дверью — ванная. Помойся. Если еще захочешь поесть, то в кладовке целая куча продуктов. Бери что нравится. Я вернусь через два часа.

Христиан кивнул.

— Ну, вот и прекрасно. А мне — пора. Я ухожу.

Хантер быстро взял в руки ружье и чуть ли не бегом кинулся в библиотеку.

Шкатулка из кости мамонта стояла на одной из полок. Ее обвивали нити, красного, почти рубинового цвета. Если бы Христиан полез к ней...

Ловким движением руки Хантер убрал охранные нити и достал из шкатулки серебряный ключик, а также ритуальный нож. Сунув нож за пояс, под куртку, а свисток в карман, он поспешил прочь из библиотеки.

Оказавшись в прихожей, он открыл шкаф, и снова зарядил свое ружье патронами с серебряной картечью.

Хикс — это вам не простой смертный. С ним шутки плохи.

Закинув ружье на плечо, он вышел из дома и закрыл дверь.

"Я поступил правильно, — думал он. — Надо дать парню время оглядеться.

Для него, остаться со мной или нет — тоже выбор, причем довольно серьезный."

Он направился к южной дороге. Если он опоздал и Хиксу удалось ускользнуть, это будет очень серьезной ошибкой. Благо, до южной дороги от его дома было не так уж и далеко.

Встреченные по пути несколько прохожих проводили его угрюмыми взглядами. Хантер даже услышал как один из них пробормотал:

— Ишь, дьяволопоклонник, на охоту собрался. Уж, не на человека ли?

«Если бы он знал, что попал почти в точку, — подумал Хантер. — Почти...»

Южная дорога уходила в лес, начинавшийся с этой стороны сразу же за городом. Хантер прошел до первого поворота и когда крайние дома закрыло деревьями, остановился.

Нити Хикса на дороге он не увидел. Либо тот еще здесь не проехал, либо все-таки отправился на север. Хантер надеялся на первое.

Он взвел курки ружья и присев на пенек у самой дороги, закурил.

Теперь, оставалось только ждать и думать. А подумать ему было о чем.

В лесу тоже появились сугробы. Пенек на котором сидел Хантер, стоял как раз недалеко от одного из них. Аккуратно застегнув куртку, охотник поставил ружье между коленей и сделал очередную затяжку.

Где-то неподалеку застрекотала белка, потом из зарослей молоденьких елочек выскочил очень маленький динозаврик. В народе его называли «птичим вором», и не без основания. Основной его пищей служили птичьи яйца. Легко ступая на задних лапах и смешно поводя передними, здорово похожими на маленькие ручки, он пробежал неподалеку от Хантера и скрылся в зарослях малины.

Хантер докурил сигарету, и бросив окурок на землю, растоптал его каблуком.

Неужели он ошибся, и Хиксу все же удалось ускользнуть?

Неподалеку послышалось гудение автомобильного мотора. Хантер вскочил. Выбежав на дорогу, он взял ружье наизготовку.

Машина появилась через несколько минут. Она была открытая и Хантер прекрасно видел, что за рулем сидит женщина. Но все же, он вскинул ружье к плечу и громко крикнул:

— Стой!

Вероятно, женщина не расслышала его слов, но вид наведенного оружия возымел сое действие. Машина остановилась не доехав до охотника несколько метров. Мотор ее сейчас же заглох.

— Эй, вы сошли с ума?

— Нет, — улыбнулся Хантер. — Отнюдь нет. Кстати, если я не ошибаюсь, машина принадлежит кривому Лонанку?

— Вы не ошиблись.

Голос у девушки был чистый и свежий. Красота ее буквально поражала на месте и вводила в состояние столбняка. Только не Хантера.

По-прежнему улыбаясь, он подошел к машине.

— Так в чем же дело? — возмутилась девушка. — Что за манеры, останавливать на дороге ни в чем не повинных людей и грозить им ружьем?

Видимо, в спокойном состоянии глаза ее были самого нежнейшего голубого оттенка, который только возможен. Сейчас, они слегка потемнели от гнева.

— Кривой Лонанк разрешил вам взять его машину? — спросил Хантер.

Ствол его ружья все еще был нацелен на девушку.

— Безусловно. Если вы не верите, то мы можем вернуться и спросить у него. Но уж тут, я вам покажу. Я натравлю на вас дэвов и они порядком помнут вашу наглую физиономию. Уж они вам устроят...

— И кривой Лонанк сам отдал вам от этой машины ключи?

— Конечно. Я спросила его можно ли мне покататься. Он отдал ключи и сказал, что я могу кататься где угодно и сколько угодно.

— И все же... мне кажется, он не имел в виду дорогу на юг. Он рассчитывал, что вы не выедете за пределы города.

— А вот это вас уже не касается. Где хочу, там и катаюсь. И вообще, я хотела доехать только до ближайшей поляны и нарвать полевых цветов. Конечно, поскольку насупила зима, и на каждом шагу попадаются эти противные сугробы, придется некоторое время поездить. Но все же, я полна решимости сегодня нарвать букет цветов. И никто меня не остановит.

— Я, — сказал Хантер, и криво улыбнулся. — Это сделаю я.

— Что именно?

— Я вас остановлю. Это давно уже надлежало сделать.

— Да как вы можете?

— Могу.

Хантер левой рукой залез в карман и вытащил из него серебряный ключик. Резким движением, перегнувшись через дверцу машины, он поднес его к лицу девушки.

Взгляд у нее мгновенно остекленел, рука так и застыла, не завершив движения. Сейчас, она странным образом напоминала большую, красивую куклу.

— Иди за мной, — ласково сказал Хантер, не убирая ключика от лица девушки. Он сделал шаг назад. Девушка, словно лунатичка, встала, и двинулась вслед за ключиком.

— Иди за мной, — повторил Хантер, делая еще шаг назад. — Ну, давай...

Девушка открыла дверцу машины и ступила на землю.

— За мной, за мной, — продолжал манить ее Хантер. — Вот так, прямиком за мной.

Через пару минут ветки деревьев закрыли от него стоявшую на середине дороги машину.

Хантер искал полянку, небольшую, укрытую со стороны дороги, подходящую для того, что он собирался совершить. Долго искать ему не пришлось.

Все так же спокойно, неспеша, он вывел девушку на середину поляны и приказал ей встать на колени. Она безропотно подчинилась.

Охотник кивнул.

Пора было приступать...

— Ну вот и хорошо. Вот и правильно, — пробормотал он. — Умная девочка. Красивая, умная девочка. Ты все понимаешь как нужно.

Говоря это, он, продолжая держать ключик перед лицом девушки, для чего ему пришлось несколько вытянуть руку, зашел ей за спину.

Девушка не делала ни малейшей попытки к сопротивлению. И это было просто здорово.

Оказавшись за спиной у девушки, Хантер кинул ружье на землю, и ловко переложил ключик в левую руку. Теперь, оставалось, только, достать ритуальный нож.

Солнце блеснуло на остром, отполированном лезвии.

"Ну вот, все готово, — подумал Хантер. — Все. И не стоит медлить.

Не ровен час кто-нибудь обнаружит машину, да начнет обходить лес поблизости от нее, в поисках владельца. И увидит..."

Он глубоко, сильно вздохнул и резко наклонившись вперед, перерезал девушке горло. Не успела из раны брызнуть черная, густая словно бульон кровь, как он, ловким и точным движением вонзил ей нож в сердце.

Издав странный, хрипящий звук, девушка стала валиться на траву.

Руки ее колотили воздух, царапали траву, тело билось в предсмертных судорогах.

Отпрыгнув в сторону, Хантер спрятал в карман серебряный ключик.

Дело было сделано. Теперь, предстояло подождать и убедиться, что все прошло так, как нужно.

И он подождал.

Девушка умирала долго. Последняя судорога была настолько сильна, что ее тело перевернулось на спину и выгнулось дугой. Лесную тишину прорезал дикий, утробный вой, шедший, казалось, из ее живота.

Хантер поморщился.

Над распростертым на почерневшей от крови травы телом поднялось облачко пара. Когда оно рассеялось, охотник понял, что все кончено.

Прямо на глазах, тело девушки разлагалось, разваливалось на куски, роскошное платье, словно разъедаемое кислотой, распадалось клочками.

Пора было уходить.

Хантер поднял ружье и закинул его на плечо. С сожалением посмотрев на ритуальный нож, который лежал в центре черного, словно выжженного пятна, которое осталось о тела, он покачал головой.

Даже со своего места он видел, что лезвие ножа рассыпалось в прах. Целой осталась только рукоятка со злобным, пучеглазым демоном на конце. Но зачем ему была нужна рукоятка?

«Итак, — подумал охотник. — У меня остался только один ритуальный нож. А пока кузнец изготовит еще несколько, пройдет много времени. Надо будет его поторопить.»

Он пошел было к машине, но вдруг, круто развернувшись, вернулся к тому месту, где умерла девушка. Он чуть не забыл сделать еще кое-что.

— Не обижайся Хикс, — стоя на краю пятна, почти печально сказал Хантер. — Это был мой долг, и я его выполнил. Больше не возвращайся в наш мир. Я тебе это запрещаю.

На какое-то мгновение над поляной повисла напряженная, неестественная тишина, словно бы приоткрылась дверь в другой, отличающийся от этого мир. Потом это мгновение прошло, сменившись треском птиц, писком охотившегося неподалеку «птичьего вора», шелестом травы.

Вот, теперь, и в самом деле — все.

Хантер направился прочь...

Он сел в машину, завел мотор и уже через десять минут оказался возле магазинчика кривого Лонанка. Тот занимался тем, что переставлял корзины с фруктами поближе к прилавку.

— Привет, — сказал Хантер, облокачиваясь на прилавок.

Лонанк бросил на него неприветливый взгляд, но все же, поздоровался.

Хантер взял из стоявшей на прилавке корзины яблоко, обтер его носовым платком и смачно откусил.

— Тут я на охоту ходил...

— Вижу, не слепой. Только, советовал бы тебе носить ружье по городу в чехле. Мало ли что может случиться.

Хантер улыбнулся.

Лонанк был неплохим парнем, только, слишком уж ворчливым.

— Вот поэтому я его и ношу без чехла. Мало ли что может случится... Так вот, я тут на дороге обнаружил твою машину.

Пустая, и никого возле нее нет. Мне подумалось, что это на тебя не похоже. Вот я и пригнал ее сюда. На всякий случай.

— Врешь, — убежденно сказал Лонанк.

— Выгляни в окно.

Убедившись, что машина и в самом деле стоит перед магазином, Лонанк ошарашено спросил:

— Но, как же она там оказалась?

Хантер пожал плечами.

— Это твои штучки! — вдруг заявил Лонанк. — Все знают, что вокруг тебя все время происходит что-то странное.

— Я тут не при чем, — честно заявил охотник.

— Ну, если с ней что-то случилось — берегись, — Лонанк выскочил на улицу и захлопотал вокруг автомобиля, проверяя все ли с ним в порядке.

Хантер снова пожал плечами, взял из корзины еще два яблока и кинул на прилавок мелкую монету.

Когда он выходил из магазина, Лонанк ему крикнул:

— Смотри, что ты наделал! Да у нее же крыло помято! Ты за это заплатишь, слышишь?

— Врешь, — равнодушно сказал Хантер. — Крыло ты помял сам, на прошлой неделе, когда катал дочку торговки рыбой. Не помнишь?

Лонанк открыл рот.

— А как ты узнал?

Хантер таинственно усмехнулся, и пошел прочь от овощного магазина.

Он шел к своему дому, ел яблоко и думал о том, что скажет Христиану. Он хорошо понимал, что врать мальчику нельзя. С другой стороны, честно рассказав кем он является и что именно делает, охотник подвергался определенной опасности. Что, если парень откажется быть его учеником и уйдет? Не проболтается ли он, о нем, Хантере, в какой-нибудь придорожной харчевне? Это могло кончиться плохо.

Когда до его дома осталось совсем немного, охотник забросил огрызок последнего яблока в ближайшие кусты и решил, что врать не будет. Расскажет все честно. А дальше — как получится. Ученик, в какой-то степени напарник. А напарникам лгать не стоит.

5

Лисандра кралась по коридору, чутко прислушиваясь к дыханию людей, спящих в комнатах мимо которых она проходила. Временами она останавливалась, поскольку ее одолевала слабость и ей нужно было несколько минут, чтобы набраться сил.

По идее, она сейчас должна была выбирать того, кого почтит своим посещением. Только, ей сейчас было не до этого. Ей хотелось есть так, что казалось, временами, она готова была забыть обо всем, открыть дверь первой попавшейся комнаты, кинуться к кровати того, кто в ней спал, и...

Вот как раз этого-то и не надо было делать — понапрасну рисковать.

Вариант, при котором она получала на десерт в живот осиновый кол ей совсем не подходил.

Зачем тогда были все эти годы, во время которых она умудрялась обмануть тех, кто за ней охотился? Не проще ли было еще двести лет назад выйти с первыми лучами солнца на какую-нибудь площадь и подождать, пока ее плоть не начнет истаивать как последний весенний снег? А если уж она все-таки уцелела за те проклятые пару сотен лет, то сейчас вполне сможет продержаться несколько десятков минут.

Только, если бы кто-нибудь знал, как это было трудно.

Все же, она терпела, и превозмогая слабость, кралась по коридору, выискивая возможность пробраться в какую-нибудь комнату так, чтобы никого не потревожить.

И конечно, такая возможность ей представилась, причем, самым прозаическим образом, в виде выломанной доски. Доска эта была выломана в самом низу одной из дверей, ведущей в номер, находившийся почти в конце коридора. Вполне возможно, завтра хозяин постоялого двора ее обязательно заделает. Но это будет только завтра. А сейчас...

Неподалеку скрипнула дверь.

Лисандра вжалась в какую-то нишу, слилась с царившей в ней полутьмой.

По коридору кто-то топал.

Она прекрасно видела как мимо нее, усилено моргая спросонья глазами, протопал один из возчиков. Он шел по направлению к туалету.

Лисандра хорошо понимала, что нападение на него станет неоправданным риском и поэтому, позволила возчику пройти мимо беспрепятственно. Она даже подождала пока не хлопнула дверь туалета. Щель под дверью номера сулила менее рискованный вариант. Ее вполне достаточно, для того, чтобы попасть в комнату. Что еще нужно?

Не дожидаясь когда возчик пойдет назад, Лисандра совершенно бесшумно метнулась к двери. Щель, которая привлекла ее внимания была таких размеров, что в нее с трудом пролезла бы и кошка.

Только, она была не кошкой, она была самым настоящим вампиром, и в щель проскользнула легко и бесшумно, как это и требовалось.

Она дождалась того момента, когда возчик вернется в свою комнату, а потом подождала еще десять минут. Для верности.

Все, теперь можно было приступать.

Вампирша приблизилась к кровати и стала рассматривать того, кто должен был спасти ее от неминуемой смерти.

Это был мужчина, лет сорока, совершенно лысый. Он лежал на спине, положив одну руку под голову, спрятав вторую по одеяло. Из-под его подушки выглядывала рукоятка пистолета.

Лисандра покачала головой.

Многие люди проявляли поразительную небрежность в обращении с огнестрельным оружием. Если пистолет этого лысого стоит на предохранителе, то на кой черт он нужен? Пока тот сообразит, что на него напали, пока вытащит свою пушку, пока снимет ее с предохранителя... Да его, за это время, можно десять раз убить. Нет, двадцать. Если же пистолет его снят с предохранителя, то он рискует застрелить, толком со сна не сообразив что происходит, любого невинного человека, так или иначе попавшего в его комнату.

Лисандра осторожно потянула за рукоятку. Мужчина пробормотал во сне какое-то короткое слово, левая его рука вылезла из-под одеяла, цапнула воздух, словно пытаясь поймать невидимую муху и тотчас же бессильно упала.

Все, дело сделано.

Лисандра осторожно положила пистолет на коврик рядом с кроватью и выпустила клыки.

Ну что ж, приступим.

Она хотела до самого конца делать все неспеша и аккуратно, но когда ее клыки оказались всего в нескольких сантиметрах от шеи жертвы, не выдержала. Почувствовав, что кто-то впился в его шею, мужчина было рванулся, чтобы вскочить с кровати, но почти тотчас же обмяк, сдался.

Через десять минут все было кончено.

Лисандра встала с кровати, вытерла со рта кровь и прислушалась. В гостинице по-прежнему царила тишина.

Блаженное чувство сытости растекалось по телу вампирши. Она ощущала как мускулы ее наливаются силой, движения снова становятся ловкими, стремительными и вместе с ними возвращается вера в свои силы, в свою непобедимость.

Вот только, ей хотелось еще...

После столь долгого поста одного человека для нее было мало.

Лисандра бросила взгляд на лежавшую на кровати бледную, словно вылепленную из воска фигуру, на покрывавшие простыни пятна крови, и подумала, что из этой комнаты надо уходить. Чтобы найти другую. Если ей удастся выпить кровь еще у одного человека, то этого ей хватит до самого конца пути, благо, он не так уж и далек.

Значит, дальше?

Она снова прислушалась и не уловив никаких подозрительных звуков, проскользнула в щель под дверью.

Коридор был все так же пуст, все также тускло светили привязанные к стенам здоровенные жуки-ночники. И окно в самом дальнем конце коридора. Оно было полуоткрыто. Именно через него Лисандра и попала в гостиницу. Конечно, надо было вернуться и закрыть его.

Но зачем? Минут через пятнадцать она сделает все что нужно и тогда вернется в свой ящик. Делов то...

Она двинулась дальше по коридору, внимательно разглядывая все двери, мимо которых проходила. Но никаких щелей, достаточных для того, чтобы она проскользнула в следующую комнату, не попалось.

Дойдя до конца коридора, вампирша подумала, что в конце концов, есть еще и второй этаж. Если пошарить там.

Она пошла обратно. И тут...

До нее долетели какие-то странные звуки и Лисандра моментально насторожилась.

А звуки все приближались и приближались. Вот они уже зазвучали возле самой гостиницы... Шаги, шарканье множества подошв, нестройное хоровое пение, треск факелов.

Интересно, кто это может, группами, шляться в такую ночь? Уж не друиды ли?

Вампирша едва не застонала.

Нет, только не это!

Люди остановились возле ворот гостиницы. Потом, медленно и торжественно, прозвучали три удара и зычный голос возвестил:

— Эй вы, те кто живет в этом доме, откройте! Мы пришли к вам, чтобы избавить вас от зла!

— О, нет, не надо, — прошептала Лисандра.

Она подбежала к двери той комнаты, за которой лежала ее первая жертва. Тот, лысый. Ничего не оставалось, как спрятаться, снова нырнув в щель.

«Скоро, это станет для меня привычным занятием, — мрачно подумала Лисандра, прислушиваясь к тому, что творилось возле дома. — Туда, обратно, снова туда и опять обратно. Милое времяпрепровождение. И еще, эти друиды...»

Судя по всему, перед домом были именно друиды. И на этот раз, отнюдь не бейрды. Нет, тут попахивало белыми друидами. А это было уже очень опасно.

Она слышала, как в своей комнате завозился хозяин гостиницы. Через пару минут, на ходу одеваясь, он подбежал к воротам и спросил:

— Кто тут?

— Именем солнца, это я, настоящий друид, — послышался властный голос. — Со мной несколько последователей. Открывай, мы пришли тебя спасти.

— Может, меня все же не надо спасать? — в голосе хозяина гостиницы слышалась неуверенность.

Уверенности белого друида, наоборот, хватило бы на семерых.

— Надо, всех кто подвергся атаке сил зла, спасать надо. А ты, как раз в эту минуту подвергаешься одной из самых страшных атак, которые только возможны.

Лисандра съежилась.

«Нет, — подумала она. — Только, не это. Только не это.»

— Ты в этом уверен? — поинтересовался хозяин гостиницы.

— Абсолютно.

— Но насколько я помню наши договоры с друидами, вы не должны входить в наши дома. Там, в своих лесах, вы можете делать все, что вам заблагорассудится. Сюда же вам хода нет.

— Только, если тем, кто живет в этих домах, не угрожает страшное зло. А вам угрожает. Я иду по следам этого зла вот уже пару часов. И они привели меня к твоему дому.

— Но вы напугаете моих постояльцев, — выдвинул последний довод хозяин.

— Правильно. Но зато, мы их спасем от жуткой опасности. Если еще не поздно. Подумай, что будет завтра, когда обнаружится, что тот монстр, который проник в твое заведение, все-таки сделал свое черное дело?

Лисандра великолепно слышала как хозяин гостиницы вздохнул.

— Ладно, я согласен.

Заскрипели открываемые ворота.

И тут Лисандра почувствовала, что с нее хватит. Баста, ей надоело! Сейчас ей было совершенно наплевать на то, что ей придется столкнуться с самим белым друидом. Ей надоело убегать и прятаться по углам. Пусть это кончится для нее плохо, но она намерена дать всем этим людишкам урок. Хороший урок, который они запомнят на всю жизнь.

«Ишь ты, понимаешь ли, борцы с вампирами! — думала она. — Ну хорошо, вы хотели воевать... что хотели, то и получите! Думаете, если пришли толпой и с факелами, то уже стали сильными? Дудки. Кем вы были, тем и останетесь. А я... я буду собирать свою жатву несмотря ни на что...»

Она слышала во дворе топот множества ног, и медлить не собиралась. Прежде всего, ей нужно было пространство для маневра.

Она покинула комнату, в которой на кровати остывал труп ее первой жертвы и словно серая тень метнулась по коридору к двери.

Ну, давайте, заходите, гостеньки дорогие!

Дверь в гостиницу распахнулась. В коридор стали входить какие-то бородатые люди, в зеленых одеждах, с факелами. Лица у них были решительные и суровые. Первым вошел высокий старец, в белом балахоне, с длинной, седой бородой.

Лисандра усмехнулась.

Вот и встретились.

Сейчас, в час наивысшей опасности, в сердце ее не осталось ни страха, не неуверенности. Только холодный расчет, и злоба загнанного в угол хищника.

"Ничего, мы еще посмотрим, кто из нас окажется в углу! — думала она. "

— Вот! — возвестил старец, тыкая в сторону Лисандры факелом.

По правде говоря, она не очень и хотела прятаться. Стояла себе посреди коридора, недалеко от двери и ждала, когда ее заметят.

— Это кто? — слабо прошептал хозяин гостиницы.

— Это я, милый, — Лисандра улыбнулась так, чтобы лучше были видны ее клыки.

— Уничтожить ее! — возвестил белый друид, и замахнувшись посохом, кинулся к Лисандре.

«А вот теперь, мы побегаем, — подумала вампирша, уворачиваясь от посоха и бросаясь в сторону полуоткрытого окна.»

Увидев, что вампирша убегает, друиды в зеленых балахонах, преисполнившись решимости, бросились вслед за ней. Логика была простая: раз убегает, значит боится. А стало быть: ату ее!

"Дурак тот, кто пытается воевать с вампирами используя логику, — подумала Лисандра выскакивая в окно.

Очутившись на улице, она моментально превратилась в летучую мышь и вспорхнула на крышу гостиницы. С нее ей было превосходно видно, как в окно высунулось несколько преследователей. В отличии от Лисандры они видели в темноте не так хорошо, и понятное дело, заметить притаившуюся на крыше вампиршу не могли.

«Подождем, — меланхолично подумала Лисандра. — Сейчас им надоест пялится в темноту, они выйдут во двор гостиницы, и можно будет сделать следующий шаг.»

Так и случилось.

Не прошло и пары минут, как друиды выскочили во двор. Хозяин гостиницы суетился возле белого друида и бормотал:

— Да как же это так? Ведь, тихая же была гостиница. Все было нормально, очень мирно. Даже воры не заглядывали. А тут — такая страхолюдина.

«Это я запомню, — подумала Лисандра. — Стало быть, страхолюдина? Ну-ну...»

— Где она, где? — спрашивали друиды в желтой одежде.

Появившиеся вслед за ними, полуодетые постояльцы гостиницы, проснувшиеся от шума, спрашивали:

— Эй, что тут происходит? Шум какой-то, тарарам. Это приличная гостиница или бордель?

Белый друид молчал и вглядывался в темноту, надеясь, все же, разглядеть, где скрывается Лисандра.

— Это чудовище где-то поблизости, — наконец, изрек он. — Совсем рядом. Советую всем быть настороже.

Лисандра встревожилась. Ей только сейчас пришло в голову, что этот белый друид каким-то образом два часа назад обнаружил ее след. Именно он и привел всю эту толпу к гостинице. Может быть, все же, он может ее как-то видеть? Кто их знает, этих друидов?

— Советую, внимательно осмотреть все комнаты в гостинице, — между тем, сказал белый друид. — Если этот монстр был здесь, он обязательно должен был как-то навредить тем, кто остановился переночевать. Слышишь, хозяин? Советую проверить все ли с твоими постояльцами в порядке.

Хозяин гостиницы беспомощно развел руками.

— Конечно, обязательно. Я должен это сделать. Но... не в одиночку же... Может быть, вы мне дадите кого-нибудь из своих людей... для компании.

— Резонно, — после недолго раздумья признал белый друид. — Вы, двое, отправьтесь с ним и если что защитите его.

Он ткнул пальцем в двух одетых в зеленые балахоны друидов, которые стояли к нему всех ближе.

Те с готовностью отправились вместе с хозяином гостиницы проверять все ли в порядке с постояльцами.

«Ого, да мне противостоит не такой уж и дурак, — подумала Лисандра. — Тем лучше, тем лучше... Значит, драться будет всерьез? Прекрасно. Для начала, нужно сделать одну вещь, которая несколько облегчит мою атаку.»

Она перелетела через крышу и опустилась на землю, в нескольких десятках метров от гостиницы. После недолгих поисков, она обнаружила кучу камней, видимо оставленную рабочими, ремонтировавшими мостовую.

Прекрасно, это было то, что нужно.

Отобрав пару десятков небольших, но увесистых булыжников, она внимательно посмотрела на гостиницу. Конечно же, окна первого этажа был закрыты ставнями, но вот об окнах второго не позаботились. Более того, на них ставней не было и вовсе.

— Веселье начинается, — пробормотала вампирша, и кинула первый булыжник.

Глазомер у нее был хороший. Стекло самого крайнего окна второго этажа разлетелось на кусочки. Осколки стекла с нежнейшим звоном, безусловно, ласкавшим слух Лисандры, упали на мостовую.

Лиха беда начало!

В течении последующих нескольких минут, она методично разбила все окна на втором этаже и быстро вернулась на крышу.

Итак, ваш ход, господин умный друид.

Вопреки ее ожиданиям, из дома не выскочила ни одного человека.

Видимо, белый друид сообразил что происходит, и запретил своим людям покидать гостиницу.

«Это ему не поможет, — подумала Лисандра»

Слетев с крыши на землю, она пристроилась возле окна первого этажа, единственного не закрытого ставнями, поскольку оно выходило во двор. Именно через него она и проникла в гостиницу.

Сейчас, у нее была совсем другая цель.

Притаившись возле окна, словно кошка у мышиной норки, Лисандра стала ждать. И ее расчет оправдался.

Не прошло и пары минут, как в окно высунулась голова какого-то слишком уж любопытного зеленого друида.

— Гр-р-рым... сказала Лисандра и схватив несчастного когтистой лапой за шею, дернула на себя. Все произошло так внезапно, что друид, не успев издать и звука, вылетел из окна и очутился полностью в ее власти.

— Не надо было вам этого делать, — сказала Лисандра оцепеневшему от страха человеку. — Не надо было вам связываться со мной. Конечно, со злом надо бороться, но надо также учитывать и свои силы. Я вам не по зубам.

Быстрый удар когтями и человек, с рассеченным горлом, рухнул на землю.

— Гм, — Лисандра слизнула с руки капельку крови.

В этот момент в окно высунулся еще один друид и крикнул:

— Вот она!

Ловко увернувшись от факела, которым в нее ткнул новый противник, Лисандра отпрыгнула в сторону и превратившись в мышь, перелетела на другую сторону гостиницы.

Если ее расчет был верен, то сейчас, вся толпа соберется возле того парня, которого она вытащила в окно. Это надо было использовать.

Влетев в разбитое окно второго этажа, она мгновенно превратилась в человека.

Да, все получилось так, как она и рассчитывала.

В комнате не было ни души, валялась какая-то одежда, на столе горела свеча, судя по всему, зажженная всего несколько минут назад.

Лисандра прислушалась. На лестнице слышались чьи-то убегающие шаги. Похоже, на втором этаже не осталось ни одного человека.

Значит, пора действовать.

Она распахнула дверь номера и выглянула в коридор.

Ни души... Очень мило...

Проскользнув к лестнице ведущей на первый этаж, она притаилась за углом. Тот, кто первый попытается подняться наверх, нарвется на неприятный сюрприз.

Там, на первом этаже, слышался гул голосов, топот множества ног, какие-то выкрики, голос белого друида, отдававшего приказы.

Ну-ну... подождем.

Долго ждать ей не пришлось. По лестнице затопали ноги. Судя по всему на второй этаж шло три человека, и первым был... Ну да, хозяин гостиницы, кто же еще?

Лисандра улыбнулась.

На ловца и зверь бежит!

На ходу, хозяин гостиницы бормотал:

— Черт, и угораздило же... Вот напасть... И как же я теперь покрою убытки? Нет, я разорен, я положительно разорен. И тут, еще этот труп в номере.

— А о себе ты не подумал? — спросила Лисандра, выскочив из-за угла и оказавшись прямо перед его носом.

— Ква... кря... — сказал хозяин, останавливаясь как вкопанный.

Его спасло только то, что в тот момент когда Лисандра наносила удар, нацелившись точнехонько ему в горло, ноги хозяина подогнулись и он мешком рухнул на ступени лестницы. Удар Лисандры не достиг цели. Когти вампирши со свистом разрезали воздух.

И все же, ее нападение принесло определенные результаты.

Поднимавшиеся вслед за хозяином два зеленых друида споткнулись о его тело. Один из них выронил факел и тот покатился по лестнице вниз.

«Так, сейчас начнется пожар, — подумала Лисандра.»

Круто развернувшись, она кинулась наутек и уже через минуту снова оказалась на крыше. Лисандра прислушалась. Похоже, факел сделал свое дело. На первом этаже поднялась отчаянная суета.

Кто-то крикнул:

— Воды, воды! Да сгорит же все сейчас! Где хозяин?

«Воды? — ухмыльнулась вампирша. — Будет вам и вода!»

Уже через десять секунд она была во дворе гостиницы и устроилась за находившемся в его углу колодцем.

Первого же человека, бросившегося к нему с ведром, она встретила ударом когтей. Ведро выпало из рук несчастного и ударилось о землю. А Лисандра, хорошо понимая, что ее в это время видят еще несколько выбежавших из дома человек, вонзила клыки в горло друида и сейчас же от него оторвавшись, плюнула кровью, в тех, кто оказался к ней ближе.

В этот момент на крыльцо выскочил белый друид.

— Ну все, чудовище, — кричал он. — Сейчас я тебя уничтожу!

— Можно подумать... — фыркнула Лисандра и отпрыгнула в сторону.

Вырвавшаяся из посоха друида белая молния ударила в то место, где она была секунду назад.

«Ого, шутки кончились, — подумала Лисандра, мгновенно превращаясь в летучую мышь и взмывая в ночное небо.»

— За мной! — взревел друид. — Она не должна уйти!

Новая молния вонзилась в небо и едва не обожгла Лисандре крыло.

«Еще как уйду, — подумала вампирша. — Только, сначала, помотаю вас как следует по городу. Это не трудно.»

И она их помотала.

Стараясь все время оставаться на виду, но не подпуская преследователей слишком уж близко, она летела вперед и вперед, заводя их в лабиринты улиц и переулков, стараясь чтобы они отбежали как можно дальше от гостиницы.

Лисандра хорошо понимала, что до рассвета осталось не так уж и много. Новое убежище ей найти не удастся, а вот для того, чтобы вернуться в старое, надо сделать так, чтобы на рассвете возле него не было ни одного друида.

И это ей удалось. Когда до рассвета остался всего лишь час, она последний раз пронеслась перед толпой, так, что коснулась кончиком крыла лица одного из зеленых друидов.

Тот с проклятьем отшатнулся, а Лисандра, весьма довольная собой, поднялась над крышами и сделав круг, оказалась в тылу толпы преследователей. Впереди, там, где был белый друид, чертили небо вырывавшиеся из его жезла молнии.

Лисандру это не совсем уже волновало.

Она вернулась в человеческий облик и выпрыгнув из-за угла, схватила за шею запыхавшегося друида, который бежал самым последним.

Никто его исчезновения даже и не заметил.

Через десять минут, чувствуя себя сытой просто до неприличия, она взвилась в воздух и взяла курс на гостиницу. Поскольку, теперь, в своем полете ей не нужно было придерживаться улиц, поспела она вовремя. До рассвета оставалось еще минут двадцать, когда она опустилась на крышу гостиницы и прислушалась.

О чем-то гомонили постояльцы, но уже вяло, уже почти спокойно, причитал и жаловался хозяин, время от времени хлопали двери номеров. Но во дворе никого не было. Видимо, те, кто остался в гостинице, во двор выходить все еще боялись.

Воспользовавшись этим, Лисандра неслышной тенью спустилась во двор и мгновенно забралась в знакомую повозку. Еще через пару секунд, она оказалась в ящике и осторожно закрыла его крышку.

Щелкнула задвижка.

Все, теперь можно и отдохнуть.

Она поворочалась, устраиваясь поудобнее и затихла.

«Все-таки, хорошо, — думала она, — что пожар потушили. Если бы гостиница загорелась, то огонь вполне мог перекинуться и на этот фургон. Где бы я тогда укрылась от солнца?»

Она услышала как во двор вышел один из возчиков, но отойдя от дома всего на шаг, остановился.

Лисандра представила с каким страхом он оглядывается и тихонько хихикнула.

Возчик стоял на месте наверное с минуту, а потом поспешно ушел обратно в гостиницу. Лисандре не было до него никакого дела.

Самое главное — теперь она была сыта, а до городка в который она хотела попасть, осталось не больше одного дня.

Через некоторое время она стала засыпать, и уже почти заснув, подумала, что все-таки, этой ночью она повеселилась просто славно... Просто чудесно... Надо бы когда-нибудь устроить нечто подобное вновь. Конечно, если только, ей снова придется переезжать... В этом она сильно сомневалась. Ей казалось, она почти была в этом уверена, что тот городок в котором живет охотник, станет ее пристанищем надолго... очень надолго...

6

След нити преступника вел его в центр города.

«Понятно, — подумал серый маг. — Он хотел запутать меня. Он думал там, в центре, его нить будет менее заметна. Не выйдет. Я найду ее где угодно, абсолютно где угодно. Это не проблема. Проблема в другом — определить куда именно этот голубчик улетел. Вот тут уже все зависит чисто от везения и невезения.»

Нить делала несколько петель возле звонилки. Стало быть, здесь, преступник с кем-то звонился. С кем? Серый маг отдал бы многое, чтобы узнать это. Но увы, звонилка ему помочь не могла.

Может быть, уничтожить ее?

«Нет, так не пойдет, — решил он. — Мне что, уничтожать всех, с кем этот убийца перемолвился хотя бы словом? Хозяин гостиницы в которой его враг останавливался — одно дело, а вот звонилка — другое.»

Он пошел дальше, старательно пропуская мимо спешивших выполнить какие-то поручения мальб и «белых воротничков». Вообще, в этом городе «белых воротничков» было на удивление много.

Скверик. След нити преступника свернул к нему.

Серый маг без труда нашел скамейку, на которой преступник сидел, устроился на ней и быстро огляделся.

Судя по всему, это было утром. Наверняка, по утрам, в этом садике гуляют нянечки с колясками, в которых сидят младенцы. Они встречаются, сплетничают о хозяевах, обмениваются кулинарными рецептами, рассказывают о своих любовных приключениях. И убийца.

Как он все-таки выглядел?

Серый маг положил руку на скамейку, как раз там, где был след нити убийцы, и закрыл глаза.

Ворота. Они возникли перед ним из ничего, из темноты. Они были вполне реальны, эти ворота, большие, покрытые позеленевшими от времени медными пластинами, а также здоровенными, с квадратными шляпками, медными же гвоздями.

«Откройтесь! — мысленно приказал серый маг.»

И они открылись.

Там, за этими воротами клубилась непроглядная темнота. Через нее вела дорожка, золотистая и тонкая, такая, что казалось, ступи на нее и она с громким треском разорвется, и тогда упадешь в бездну, из которой нет возврата, туда, где живет вечная пустота и где время, похоже на змею, кусающую свой хвост.

Так оно и было.

Маг знал, что стоит этой дорожке под ним оборваться, и его разум уже никогда не сможет вернуться в реальный мир. А тело...

Что значит тело без разума?

И все же, он шагнул, легко и уверенно, потому что умел ходить по этой дороге так, чтобы она не оборвалась, потому что его этому научили. Лендлорды. Кто же еще? Кроме того, то, что он хотел знать находилась там, впереди. Так зачем же он пришел сюда, если не затем, чтобы идти вперед?

Он шел. Дорожка мягко пружинила под ногами, но шаг его был так легок и невесом. Миновав середину пути, он уже знал, что все будет хорошо, все кончится так, как он и рассчитывал. И серый маг вдохнул клубившийся вокруг туман полной грудью, испытывая небывалую радость оттого, что он оказался таким хорошим учеником, оттого что наука лендлордов не пропала даром...

И тогда дорожка под его ногами оборвалась.

Серого мага спасла только реакция. В тот момент, когда дорожка треснула под его ногами, он успел наклониться вперед и уцепился за нее, уцепился так крепко, как только маг. А потом полетел вниз... Правда, падал он недолго. Дорожка, за которую он цеплялся, натянулась.

Теперь, она превратилась в веревку, а он, словно верхолаз, висел над пропастью.

Хорошим в этом положении было лишь то, что он, все же, не упал вниз. Впрочем, это еще могло случиться в любое мгновение.

Чертыхнувшись, маг стал карабкаться по веревке. Вот так, очень спокойно, и размеренно. Перехватился сначала руками, потом ногами.

Подтянулся. Снова перехватился. Вверх, к спасению.

Он все же выбрался. И некоторое время сидел на краю пропасти, стараясь успокоиться, выравнивая дыхание.

Выровнял. Теперь, пора и дальше.

А дальше был туннель, вдоль стен которого, через равные промежутки, висели причудливой формы. И кто-то, казавшийся странно знакомым, быстрым шагом уходил по этому коридору.

Серыймаг побежал. Он знал того, кто так поспешно уходил от него.

Это был убийца черного мага. И если его догнать, суметь увидеть его лицо, все будет так как он и рассчитывал.

Главное — увидеть.

Человек уходил, быстро и уверенно, размахивая при ходьбе руками, словно бы ему в лицо дул сильный ветер. Ну еще бы. Лендлорды говорили, что преступникам, в этом месте, всегда в лицо дует ветер. А ему — нет.

Все правильно. Осталось только догнать.

Серый маг побежал. Он бежал так быстро, как только мог. И человек, которого он преследовал, становился все ближе и ближе.

Время от времени, на стенах туннеля попадались метки. Как только серый маг пробегал мимо очередной, тот, кого он преследовал, становился несколько ближе.

Третья... четвертая... пятая...

Он уже мог хорошо рассмотреть его затылок, мог определить что под мышкой у убийцы находится пистолет, скорее всего с глушителем. И походка... Он мог уже запомнить его походку, но ему нужно было не это. Он хотел увидеть лицо.

Восьмая... девятая... десятая...

Сделав гигантский прыжок, серый маг пронесся мимо очередной отметки. Он даже вытянул руку, чтобы схватить преследуемого за плечо, развернуть, увидеть...

И тут с ним что-то случилось.

Окружающий воздух превратился в кисельный раствор, мгновенно застывший, сковавший его, схватившийся словно бетон. Серый маг рванулся из последних сил, так, что затрещали кости...

— Эй, с вами все в порядке? Эй, да что с вами?!

Его кто-то грубо и безжалостно тряс. Потом влепил пощечину.

Серый маг открыл глаза. Над ним стояла одна из нянечек. Глаза у не были испуганные.

— Да что с вами? Вам плохо?

Серый маг наградил ее таким яростным взглядом, что нянечка слабо ойкнула и отступила назад.

— Мне хорошо, мне очень хорошо, — мрачно сказал серый маг. — Оставьте меня в покое.

— Правда? А я было подумала...

— Меня не интересует, что вы подумали. Прочь! — рявкнул он.

Нянечка, с жутко оскорбленным видом, вернулась к коляске со своим малышом и поспешно перевезла ее на другую сторону садика.

Маг проводил ее мрачным взглядом.

Убивать ее смысла не было. Она и в самом деле хотела ему добра.

Кроме того, центр города, это не окраины. Тут того и гляди нарвешься на дэвов. Конечно, схватить его они не смогут, но придется убегать, менять внешность... Нет, эта внешность ему нравилась, и менять ее по такой пустяковой причине он не хотел.

И все же... он уже почти настиг преступника, почти увидел его лицо.

Его затрясло.

Это была совершенно нормальная реакция на обрыв контакта со следом нити судьбы и серый маг претерпел ее стоически. Он знал, что долго она продолжаться не будет.

В самом деле. Через пять минут все кончилось.

Он еще посидел на скамейке, вяло раздумывая о том, что второй раз в этом месте пробовать определить внешность преступника не стоит.

Если бы только не оборвался след его нити!

Ну, да это не имело большого значения. Случай еще представится.

Надо только искать. И в следующий раз найти что-то более надежное, чем скамейка в садике.

Он так и сделает.

Маг встал, переложил трость в правую руку и отправился дальше.

Лишь бы, только, убийца не отправился отсюда прямиком в аэропорт!

След нити привел его к башне мэрии, потом в какое-то кафе. Здесь убийца пробыл недолго. Серый маг тоже не стал задерживаться, нутром почувствовав, что здесь он ничего нового о преступнике не узнает.

Вперед, вперед. По следу.

Он верил, что тот, рано или поздно придете его туда, куда нужно, даст ему возможность свершить возмездие, стать из ищейки палачом, закончить погоню и доказать, что лендлорды в нем не ошиблись, что он им может быть полезен.

Может, и еще как!

Из кафе тень нити судьбы повела его совсем в другую сторону, к окраинам.

"Да что с ним происходило? — думал серый маг. — Петляет словно заяц. Он словно бы метался по городу, словно бы что-то искал.

Интересно, что именно?"

А след нити все вел и вел его. Вскоре серый маг миновал дворец дождя, потом старинный замок, каким-то чудом сохранившийся прямо посреди города, потом статую девушки из твердого кислорода.

Возле нее серый маг задержался. Ненадолго, всего на несколько минут, но все же, он не мог себе отказать в удовольствии полюбоваться высеченной из твердого кислорода фигуркой. Она была прекрасна, просто прекрасна, она будила какие-то странные, незнакомые серому магу чувства. Она словно куда-то звала.

Он тряхнул головой. Нет, с этим наваждением нужно было кончать.

Оно мешало погоне.

«И все же, — подумал серый маг. — Что бы ты делал, если бы преступником оказалась точь в точь такая девушка?»

Он не смог ответить на этот вопрос и осознав это, поразился.

Святые лендлорды, да что это с ним происходит? Нет, прочь отсюда, прочь...

Он не удержался, все-таки взглянул на статую еще раз, и лишь потом отправился по следу убийцы. Но все же отправился. Через некоторое время, азарт охоты снова овладел им, но девушка не забылась, словно отпечатавшись где-то там, в глубине памяти, на самом ее дне.

След нити судьбы убийцы водил его по городу часа два, не меньше.

«Что ему надо? — недоумевал серый маг. — Ну, сделал свое дело, так уходи, спасайся. Что еще он забыл в этом городе?»

И тут нить привела его к сгоревшему дому.

Серый маг взглянул на солнце и прикинул, что до заката осталось не больше трех часов. Чувство ищейки гнали его дальше, поскольку, предстоящая ночь должна была быть ночью друидов, но какой-то инстинкт заставил остаться на месте, внимательно осмотреть пепелище дома. Инстинкт говорил ему, что именно здесь скрывается нечто интересное, и надо задержаться, потратить на осмотр еще некоторое время.

Так оно и оказалось.

Вскоре серый маг обнаружил, что убийца приходил к этому дому дважды, причем, через довольно приличный промежуток времени. Он легко определил в какую именно сторону ведет этот, второй след нити судьбы, но бежать по нему не спешил.

Ему хотелось узнать, что заставило убийцу приходить в это место дважды. Может быть, это совпадение? Вряд ли. Значит, закономерность. В чем? Что за причина заставила преступника два раза приходить к этому дому? Что в нем было такого интересного?

Кроме того, он быстро определил, что дом сгорел как раз две недели назад. Первый раз преступник приходил к нему, когда он был цел, второй — уже после пожара. Опять — почему? Может быть, если он определит кто был владельцем этого дома, то хотя бы частично разгадает эту загадку?

Оглядевшись, он заметил продавца амулетов, который торговал своим товаром метрах в двадцати от развалин, и направился к нему.

— Амулеты. Снадобья. Тайные средства.

Физиономия у торговца была хитрая. Это обнадеживало. Такие люди, как правило любопытны и у них всегда можно узнать что-то интересное.

Серый маг задумчиво осмотрел лоток. Большинство лежавших на нем предметов являлись самыми обычными подделками, не имеющими никакой магической силы. Вот разве что, тот серый камешек, лежавший с самого края. Если знать как его применить, любая замужняя женщина будет твоей. И вот тот обрывок папируса. Если суметь его прочитать, то можно узнать где спрятан клад второй династии пеликанских царей. И больше... да, больше ничего.

Он взял камешек и задумчиво повертел его в пальцах.

Торговец едва заметно встрепенулся, нутром угадав человека, способного разобраться в том, что лежит на лотке. Специалиста.

Серый маг положил камешек обратно и вытащил из кармана золотую монету. Повертев ее в пальцах, он поймал алчный взгляд торговца и спросил:

— Дом. Вот этот, сгоревший. Что с ним случилось?

Торговец поежился.

— Зачем он вам? Хотите, лучше, я вам предложу амулет, который спасает от всех видов воровства?

Серый маг покачал головой. Монета снова сверкнула перед глазами торговца.

— Значит, ты ничего о нем не знаешь?

Торговец фыркнул.

— Не знаю? А думаете, почему я торгую именно здесь? Только из-за этого дома. Здесь, побрякушки с помощью которых я зарабатываю себе на жизнь, продаются быстрее и дороже.

— Как это?

Торговец оглянулся и понизил голос:

— Покупателей привлекает дом. Они приходят посмотреть на него, и заодно покупают мой товар.

— Так что же в этом доме такого удивительного? — начиная терять терпение, спросил серый маг.

— Здесь жил вампир.

— Да ну?

— Честное слово. Если точнее — вампирша. Жуткая бестия. Говорят, кучу народа погубила. А обнаружил это ее сосед. Сначала обратил внимание, что она никогда не выходит из дома днем, а потом сказал своим друзьям. Те пришли ночью с факелами, кольями и прикончили ее. Вот такая история.

Торговец не без доли страха посмотрел в сторону развалин дома.

— Понятно.

Серый маг положил на его лоток золотую монету. Она исчезла в мгновение ока.

— А может, вас все же интересуют амулеты? У меня есть еще кое-какие. Я их на лоток не выкладываю. Это для постоянных покупателей...

Но серый маг его уже не слушал. Он шел к дому и остановился только тогда, когда почувствовал под ногами толстый слой пепла.

Он огляделся, и разочарованно покрутил головой.

Огонь был слишком сильным и уничтожил большую часть следов нитей судьбы. Нет, определить, погибла ли вампирша в самом деле, было невозможно.

А жаль. Если убийца приходил к этому дому два раза, значит его и вампиршу что-то связывало. Вполне возможно, они были сообщниками.

Или не были. Как бы то ни было, но нужно было отправляться по первому следу. Второй раз преступник приходил к дому уже когда тот сгорел. Очевидно, это было уже тогда, когда он собрался улетать. Второй след приведет его наверняка в аэропорт. А ведь он еще не узнал главного — куда именно преступник улетел. И не узнает, если пойдет по второму следу.

Серый маг прошел к тому месту, в котором раньше была входная дверь. Понятное дело, теперь он нее остались только головешки.

Да, следы подтверждали, что в этом доме вполне возможно жила вампирша.

И что дальше?

Он вернулся к лоточнику. Тот, видимо рассчитывая на еще одну монету, обрадовано встрепенулся.

— А что, вампирша точно погибла?

— Точно. Не менее десятка человек видели как она сгорела. Ну и повоевали они, скажу я вам. Тут был самый настоящий бой. Не обошлось и без потерь.

— И много их было, этих потерь?

— Не очень. Но все же, человек пять она уложила.

— Стало быть, вампирша была сильная?

— Я же говорю — настоящая бестия.

— Ну-ну.

Серый маг отошел от лотка. Больше ему здесь делать было нечего.

Все остальное расскажут следы нитей.

«Все-таки, — вздохнул он. — Гораздо легче было бы, пройди всего лишь день-два, а не две недели... Все было бы гораздо легче. И определить куда именно улетел преступник и обнаружить тех, кто ему помогал...»

Помогал. Он чувствовал, что убийца черного мага задержался в этом городе совсем не зря. Была какая-то причина заставившая его шататься по этим улицам, и искать... Что же он искал? Что ему было здесь нужно?

Вместо того, чтобы тотчас же отправиться в аэропорт, он задержался и задержался надолго. Неоправданно надолго. Какое-то объяснение этому должно быть. И он, образцовая ищейка, должен был это объяснение, эти причину найти. Серый маг знал, чувствовал всей кожей, что найдя эту причину, разберется и во всем остальном.

Может быть, даже, узнает куда именно убийца улетел.

"Да, наверняка, так и будет, — сказал он себе. — Что же остается?

Искать. Идти по следу. И тот сам приведет меня к ответу на все вопросы."

Он двинулся прочь от сгоревшего дома. Откуда-то налетел ветер и ударил ему в спину.

Серый маг улыбнулся.

Ветер был его союзником, он подсказывал, он подталкивал его вперед. К концу погони, к разгадке. Ну что ж, советам союзников надо следовать. Часто, они бывают разумными.

Или неразумными. Но, как правило, это узнаешь лишь тогда, когда что-либо изменить уже невозможно.

След привел его к лавке волшебных предметов и снадобий.

Это-то еще ему зачем?

Поскольку лавка находилась в глубине двора какого-то дома, и в этот момент поблизости от нее не было ни одного человека, серый маг присел и стал внимательно рассматривать след нити преследуемого.

Что ему здесь было нужно? Глупый вопрос. Зачем люди ходят в подобные лавки? Купить какую-либо вещь. Что же именно мог купить в подобной лавке убийца черных магов?

Ритуальный нож?

Нет, такие ножи делают только по индивидуальному заказу. В подобные лавки они не поступают. Кроме того, покупать новый нож убийце просто-напросто незачем. Дело сделано. А вернувшись в свое убежище, он сможет заказать себе их хоть дюжину.

Серый маг наклонился и протянул было руку, чтобы положить ладонь на ведущий из лавки след. Если повезет, он сможет хотя бы приблизительно определить, что именно убийца в ней купил.

— Эй, чем это вы занимаетесь? Что-нибудь потеряли?

Он поднял голову.

Стоявший перед ним человек не мог быть никем иным, кроме как хозяином лавки.

— Потерял... кое-что, — сказал, выпрямляясь серый маг. — Впрочем, это такая мелочь, о которой не стоило и беспокоиться.

На физиономии у хозяина лавки явственно читалось подозрение.

Чувствовалось, он не поверил ни единому слову серого мага. С другой стороны, он, никак не мог догадаться что тот, в самом деле, делал возле дверей его заведения.

Они стояли и молчали. Просто разглядывали друг друга. Хозяин лавки явно ждал, что ему скажет этот странный человек. А серый маг все никак не мог придумать с чего бы начать разговор. Не мог же он прямо спросить у него о преступнике.

Хотя, почему бы и нет?

— Я собственно, шел к вам, — сказал он.

— Да? — хозяин насторожился еще больше.

— Я хотел спросить у вас об одном человеке.

— Слушаю.

— Вы вполне могли его запомнить.

Хозяин лавки отрицательно помотал головой.

— Вряд ли...

Серый маг почувствовал что медленно, но верно закипает. Он выждал несколько секунд, чтобы справиться с охватившей его яростью, и все так же, спокойно, даже разочарованно, спросил:

— Значит, вы его не помните?

— Нет.

— Но ведь я его даже не описал. Вы совсем не представляете кого я имею в виду.

— Ничем не могу помочь.

— Ну, что ж, тогда мне остается только уйти.

— Ваше право.

Серый маг сделал движение словно и в самом деле собирался уходить, но в последний момент вдруг, резко прыгнул к хозяину лавки и схватил его за горло.

— На помощь! — прохрипел тот.

— Ага, вот ты и заговорил по-другому, — ухмыльнулся серый маг. — Так вот, слушай меня внимательно, ты, паршивый торгаш. Или ты сейчас выложишь мне все что знаешь, или я тебе оторву голову и попробую сыграть ей в любимую игру правителя наших миров Ангро-майнью. Понял?

Рука его плавно пошла вверх. Ноги хозяина лавки оторвались от земли.

— Ну?!

— Скажу, — прохрипел хозяин.

— Тот-то же, — серый маг слегка опустил руку, так, что его собеседник смог достать ногами землю.

— Что вы хотите знать?

— Две недели назад к тебе явился мужчина лет сорока, с короткой прической. Он что-то у тебя купил. Что именно?

— Две недели назад?

— Да.

— Тогда, это был именно он, — проговорил хозяин лавки. — Отпустите меня. Так мне тяжело говорить.

— Хорошо. Только, предупреждаю, одно неверное движенье — и спасения для тебя нет. Понял?

— Как не понять, — ответил хозяин.

Серый маг разжал руку и хозяин лавки, едва не упав, прислонился к двери своего заведения. Осторожно ощупав шею, он покачал головой, и пробормотал:

— Я готов.

— Ну, так рассказывай.

— Я помню этого человека. Он купил у меня кол.

— Кол?

— Ну да, обыкновенный осиновый кол. Я сразу почувствовал, что этот кол нужен ему не для коллекции. Но он сумел... хм... он сумел меня убедить. И я ему его продал.

— Понятно, — кивнул серый маг. — Если я не ошибаюсь, осиновые колья используются для охоты на вампиров?

— Да, именно так.

— И больше ничего?

— Он купил только кол. Ну, и как положено, чехол к нему и молоток. Такой, знаете ли, из железного дерева.

— Понятно.

Серый маг повернулся и пошел прочь от лавки.

Значит — осиновый кол.

— Эй, вы куда? — крикнул ему вслед хозяин лавки.

— А что? — остановился серый маг.

— Вы, даже не предупредили меня, что если я проболтаюсь... ну, и все такое прочее.

Серый маг пожал плечами.

— Зачем?

— А если я проболтаюсь?

— Ну, и черт с ним. Меня это не касается.

На лице у хозяина отразилось крайнее изумление.

Серый маг хмыкнул и пошел дальше, по следу нити судьбы. Сейчас ему было не до какого-то паршивого хозяина лавки. Сейчас, его занимал совсем другой вопрос: зачем убийце черного мага был нужен осиновый кол?

«Вот ведь незадача, — думал он. — Получается, что этот кол был нужен преступнику для вампирши. Стало быть, она ему никакой не друг. Враг? Похоже. Но тогда, значит, он остался здесь ради того, чтобы убить вампиршу? Зачем? Она-то чем ему помешала? Ничего не понимаю.»

Он прошел мимо гостиницы, в которой преступник остановился отдохнуть на несколько часов. Конечно, ее хозяина надо было наказать, но у серого мага сейчас не было на это времени.

Приближалась ночь. И по идее, надо было бы найти себе убежище. В ночь друидов, такому созданию как он, шляться по улицам не стоило.

И все же, он шел и шел вперед, все убыстряя ход, пока, уже почти в сумерках, не выскочил на небольшую площадь, в центре которой стоял двухэтажный дом. Уже подходя к нему, он обнаружил возле этого дома настоящую паутину из следов нитей убийцы черного мага.

Кроме того, там было множество следов вампирши. Судя по всему, они с убийцей действовали заодно, поскольку некоторые их следы лежали так, будто они шли и стояли бок о бок. Это было удивительно, учитывая купленный преступником осиновый кол, но не это привлекло внимание серого мага.

Еще один след. Он обнаружил его возле самой двери дома и потратил целую секунду, пытаясь вспомнить кому могут принадлежать такие нити. А потом вспомнил.

Ну, конечно, черный маг, перед смертью, все же успел выпустить своего ньюка!

До наступления ночи друидов осталось совсем мало времени, а серый маг все не мог отвести взгляд от следа ньюка.

Теперь он знал, почему убийца черного мага остался в городе, почему он столько петлял, словно что-то разыскивая, и даже, почему он купил осиновый кол.

Еще бы, с ньюком шутки плохи...

7

— Стало быть, они, эти черные маги, хотят сделать так, чтобы этот мир принадлежал им? — спросил Христиан.

— Конечно, — сказал Хантер. — А иначе, зачем бы им было это все нужно?

— Но как на это посмотрит Ангро-майнью? Этот мир принадлежит ему, так же как и еще двадцать три других. Думаю, он будет недоволен и что-то предпримет.

— Если узнает... — промолвил Хантер и отхлебнул из своей кружки глоток пива.

— То есть? Он что, так и не узнает, что лишился целого мира?

— Понимаешь, — Хантер задумчиво поскреб подбородок. — Он, как бы, его и не лишится. Все будет по-прежнему. Он, Ангро-майнью, даже будет получать сполна налоги в свою казну. Но править этим миром будут уже другие. Причем, о том, что они будут им управлять, поначалу не будет знать никто. Ангро-майнью даже и не узнает, что лишился этого мира, что перестал быть его хозяином. Уверяю, такое положение дел может сохраняться очень долго.

— А если ему об этом сказать?

Хантер снова отхлебнул пива и хитро прищурился.

— И кто ему это скажет?

— А хотя бы — мы.

— Каким образом?

— Ну, можно дойти до ворот мира, перебраться в другой, потом в третий и так, постепенно, дойти до мира, в котором стоит дворец Ангро-майнью. После этого останется, только, явиться к нему, и все рассказать.

— Он нам не поверит, — категорически заявил Хантер.

Он отодвинул кружку и откинувшись на самую спинку кресла, закурил сигарету.

— А если поверит?

— Ну хорошо, давай прикинем что будет, если Ангро-майнью нам поверит. Он отправит кого-нибудь проверить наши слова? Так?

— Так.

— К этому времени черные маги доберутся до дэвов, и те станут их слугами. Ты понимаешь, что наше путешествие к Ангро-майнью займет много времени?

— Понимаю, — Христиан тоже сел поудобнее и пододвинул ноги поближе к камину. Лицо у него было серьезное и сосредоточенное.

— Так вот, к тому времени, когда мы и тот кого пошлет с нами Ангро-майнью вернемся в этот мир, он уже будет принадлежать черным магам. Естественно, они узнают о том, что мы вернулись, да еще и с проверяющим. Как ты думаешь, что они сделают?

— Попытаются нас уничтожить.

— Ничего подобного, — покачал головой Хантер. — Не тут-то было.

Они скроются, исчезнут, сделают так, что проверяющий их не заметит. Дэвы, которые к этому времени станут их слугами, а не слугами Ангро-майнью, не подтвердят ни единого нашего слова.

В результате, проверяющий уедет к Ангро-майнью в полной уверенности что в этом мире все в порядке. А нас...

— Вот тут-то нас и уничтожат.

— Правильно. Только, после того, как проверяющий уедет. Не раньше.

Христиан задумчиво осмотрел каминную полку, и взял со столика, который стоял между ними высокий бокал с лимонадом.

— И мы не сможем представить никаких доказательств?

— А какие тут могут быть доказательства? — пожал плечами Хантер.

— Никаких. Единственными доказательствоми, которое мы могли бы представить, являются нити судьбы. Но мне кажется, никто, кроме черных магов и нас, охотников, не может их видеть. Вряд ли в других мирах найдется хоть кто-то, способный на такое. Увы!

Он развел руками.

— Да-а-а... ужас какой-то, — пробормотал Христиан, отпил лимонада и поставил бокал обратно на столик.

По его лицу плясали отсветы горевшего в камине пламени. Где-то далеко, на окраине города, слышалось заунывное пение друидов.

Охотник докурил сигарету и выкинул окурок в камин.

— Спать тебе пора, — наконец сказал он. — Иди уж. Я постелил тебе в библиотеке, на диване.

— А ты?

— А я еще посижу, подумаю.

— Ну, тогда и я посижу.

Они посидели.

Минут через десять Христиан спросил:

— А я тоже смогу научиться видеть эти нити?

— Угу. Я же тебе уже сказал, что сможешь.

— Это хорошо. Это просто здорово.

У него на лице появилось мечтательное выражение.

Хантер погрозил ему пальцем.

— Только, учти, это вещь серьезная. Если надумаешь с кем-нибудь шутки шутить, оборву уши.

— Можно подумать, — недоверчиво хмыкнул мальчик.

— Честное слово.

— Не-а... Зачем тебе ученик без ушей?

— Лучше ученик без ушей, чем балбес, который, вместо того, чтобы заниматься серьезным делом, вытворяет что попало. Понимаешь, нити судьбы это серьезная вещь. Если относиться к ним безответственно — могут случиться ужасные вещи.

— Например?

— Например, ты можешь постепенно превратиться в черного мага.

— Будто бы?

— А как ты думаешь, каким образом люди становятся черными магами?

Просто, на определенном этапе, обнаружив что могут управлять нитями судьбы различных людей, они начинают потихоньку извлекать из этого выгоду. Дальше — больше. В результате, их не интересует уже ничего, кроме выгоды. Еще немного — и черный маг готов. Ради выгоды он готов на все. Выгода — это ведь не только деньги. Это власть.

— Зачем мне власть? — удивился Христиан. — Что я с ней буду делать?

Охотник не ответил.

Он смотрел в огонь и думал, что отныне его жизнь изменилась.

Отныне он уже не один. Это хорошо и одновременно плохо. Обычно, так в жизни и бывает. Нет совсем плохих вещей и нет совсем хороших. Любая вещь, любое событие — одновременно хорошие и плохие.

Теперь, у него есть кто-то, кому он может передать свое мастерство, есть кто-то, кого он сможет научить тем принципам, которыми руководствуется в жизни сам. И в то же время, появился кто-то, за кого он отвечает, о ком надо заботится, кого нужно оберегать.

— Скажи, — спросил Христиан. — А этот, Ангро-майнью, он же тоже волшебник. Неужели он не может видеть нити судьбы?

— Правильно, волшебник. Только, волшебник и маг, это совершенно разные вещи. Волшебство — это нечто другое. У волшебства совсем иные принципы. Волшебники не могут видеть нитей судьбы, но в то же время, могут нечто такое, что недоступно ни нам, охотникам, ни магам. Понимаешь, мы абсолютно разные. Понял?

— Понял. А вдруг, у меня есть способности и к волшебству?

— Вряд ли... Хотя, кто знает. Но только, если даже у тебя и есть способности к волшебству, определить их наличие я не могу.

— А было бы здорово, — проговорил Христиан. — Если бы когда-нибудь появился кто-то, способный эти возможности совмещать. Думаю, он бы мог запросто навешать черным магам.

— Возможно. Но пока такого человека еще не было.

— Жаль.

Христиан зевнул.

— Ладно, иди спать. Утро вечера мудренее, — сказал ему Хантер. — Завтра, начнется твоя учеба.

— Уже завтра?

— Конечно. Зачем зря терять время? Мне кажется, его у нас осталось не так уж и много.

— Я все же посижу...

— Вот что, — в голосе охотника появились грозные нотки. — Ты мой ученик?

— Да.

— Стало быть, ты должен подчиняться своему учителю. Я тебе приказываю — отправляйся спать. И немедленно.

— Хорошо, — покорно сказал Христиан.

Мальчик слез с кресла и отправился в библиотеку. Хантер слышал как он там некоторое время возился, устраиваясь поудобнее, и наконец затих.

Охотник закурил новую сигарету и подумал, что завтра, и в самом деле, надо бы приступить к учебе. Он не соврал когда сказал, что чувствует будто у них осталось не так уж и много времени.

Теперь, когда у него появился ученик, то есть человек о котором он должен заботиться, до охотника вдруг дошло, что две недели, пошедшие с того момента как вернулся с последней охоты, он, собственно, занимался тем, что ждал. Какое-то шестое чутье подсказывало ему, что она, эта последняя охота, еще не кончилась. Будет, обязательно будет продолжение.

Может быть, уже сейчас, к его дому подкрадывается опасность, может быть, даже более страшная, чем та, с которой он столкнулся во время последней охоты.

«Так все-таки, кем была эта тень мага? — думал Хантер. — Кем, или чем? Новым видом черных магов? Или, все же, это нечто, живет даже во мне, охотнике, нечто, дающее возможность видеть нити судьбы?»

Он встал с кресла и заходил по комнате, стараясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить мальчика.

«Но тогда, получается, — рассуждал он, — что это нечто находится и в Христиане? Да, несомненно. А иначе у него не было бы способностей.»

Остановившись у камина, он швырнул в него окурок, взял со стола кружку и сделал глоток. Потом постоял, прислушиваясь к пению друидов, которое теперь звучало ближе. Видимо, друиды делали обход города и теперь приближались к его дому.

«А сейчас, — подумал Хантер. — Попробуем поставить себя на место этих проклятых черных магов. Кто-то их убивает. Кто-то неуловимый, приходит, убивает их и снова, оставшись все таким же неуловимым, уходит. Их действия...»

Он взял кочергу и поворошил горевшие в камине поленья. В дымоход взвился целый рой искр. Огонь вспыхнул ярче.

"А действия их будут очень простыми, — подумал Хантер. — Они станут выжидать. Рано или поздно, этот кто-то допустит ошибку.

Тем или иным способом себя выдаст. И вот тогда, они пошлют к нему либо убийцу, который должен его прикончить, либо разведчика, с заданием разузнать как можно больше о том, кто охотится за черными магами. Один ли он? Может быть, их много? Насколько силен? Где живет? Что планирует делать дальше?"

— Стоп, стоп, — едва слышно пробормотал он. — Что-то тебя, парень, совсем не туда потянуло. Совсем не туда.

«А почему бы и нет? — сказал он себе. — Лично ты, кого послал бы вначале? Убийцу или разведчика? Конечно — разведчика. А может и того и другого, в одном лице. Сначала узнать все что можно, а потом убить. Вот так.»

Пение друидов приближалось.

Хантер встал и прошел в прихожую. Проверив, хорошо ли закрыта дверь и убедившись, что замок закрыт, засовы задвинуты, он вытащил из шкафа ружье и зачем-то проверил, заряжено ли оно.

Заряжено, и как раз серебряной картечью.

Ну да, он ведь не перезаряжал его с тех пор, когда вернулся домой, после того, как убил Хикса.

Хикса. Мог ли быть он разведчиком?

Ни в коем случае. Суккубы — сами по себе. Им нет дела ни до черных магов, ни до их судеб. Но самое главное, черным магам они не подвластны. Нет, Хиксу просто не повезло. Он совершенно случайно проезжал через этот город, и тоже совершенно случайно, напоролся на него — охотника. Подозревать его в том, что он может быть разведчиком черных магов, все равно, что подозревать Христиана.

Христиана.

Хантер почувствовал как вспотел. Холодный пот тек по его спине.

Руки и ноги била противная, нервная дрожь.

"Что ты выдумал, кретин? — сказал охотник себе. — Каким образом этот мальчишка может быть разведчиком черных магов? "

Он вытер со лба холодный пот и прислонился к стене.

"А почему бы и нет? — подумал Хантер. — Ведь, все налицо.

Безобидная внешность двенадцатилетнего мальчика. Опять же, как у всякого мальчика — неуемное любопытство. И потом, не слишком ли много он знает и умеет для мальчишки? Не слишком ли он хорошо владеет собой?"

Все еще сжимая в руках ружье, он пошел в сторону библиотеки.

Что-то происходило. Дом, такой привычный и знакомый, теперь, вдруг, стал пещерой сказочного великана, в которой за каждым углом подстерегает опасность, и множество ловушек.

Руки его тряслись, колени подгибались, но он все же шел, словно бы ведомая искусным кукловодом марионетка — туда, в библиотеку. И только, оказавшись снова в гостиной, увидев мирно горящий в камине огонь, вдруг овладел собой и рухнул, почти без сил, в кресло.

"Нет, этого не может быть, — твердил он себе. — Этого просто не может быть. И нить, его нить судьбы. Я же видел ее, Если бы он был разведчиком черных магов, разве не выдала бы его нить судьбы?

Нет, старый охотник, кажется, ты сходишь с ума."

Он прислушался. Из библиотеки доносилось ровное дыхание спящего мальчика.

«И все же, если бы черные маги отправили к тебе разведчика, разве не учли бы они то, что ты можешь видеть нити судьбы? Вдруг они могут их как-то подделывать, менять их цвета так, чтобы ты впал в заблуждение?»

Еще две с лишним недели назад, он бы твердо ответил на этот вопрос отрицательно. Только, не теперь, после того, как он видел тень черного мага.

И все же, Хантер встал. Взяв ружье наизготовку, он двинулся в библиотеку. И вошел в нее Христиан спал на боку, положив правую руку под голову, и Хантер, увидев его, увидев его беззащитное лицо, опустил ружье. Он смотрел на спящего мальчика и постепенно освобождался от навалившегося на него безумия, понимал какие глупости он вбил себе в голову всего несколько минут назад.

«Вот дурак-то, — сказал он себе. — Ну, прямо, настоящий, стопроцентный кретин.»

Мальчик что-то забормотал во сне, потом пошевелился, и перевернулся на другой бок.

А Хантер, чувствуя как краснеет от стыда, ушел обратно в гостиную. Он опять уселся в кресло, и залпом допил свое пиво. А потом посмотрел на огонь и рассмеялся, тихим, облегченным смехом.

"Полный кретин, — сказал он себе. — Вспомни себя, в этом возрасте. Все нормально, все просто нормально. Ты тоже в двенадцать лет умел многое из того, что не умели другие дети.

Потому, что тебе приходилось скитаться, потому что ты познал холод, нужду и людскую жестокость на своей шкуре. Так чего ты от него хочешь? Он такой же, он видел то же, и пойдет, не сомневайся, твои путем. "

Пение друидов слышалось уже возле его дома, но Хантера это ничуть не трогало. Он знал, что дверь его дома и окна, выдержат и не такой натиск.

«Интересно, — подумал он. — Если бы я сейчас к ним вышел, кем бы они меня признали? Злом или добром? Кто знает?»

Во всяком случае, ставить контрольный эксперимент он не собирался. Его сейчас интересовало совсем другое.

Теперь, успокоившись, он наконец-то попытался понять откуда взялся этот, навалившийся на него страх, который был так силен, что на несколько минут лишил его разума.

«Откуда? — спросил он себя, — Что он означал? Должна, все таки должна быть ему причина.»

И она была.

С совершенно спокойной отстраненностью он понял, что происшедшее с ним, было самым обыкновенным предчувствием, весточкой которую ему послало подсознание. Потому что, где-то в глубине души он знал, что спокойная жизнь кончилась. Наступило время борьбы.

Именно поэтому, все эти две недели, вернувшись домой, он не находил себе места. Именно поэтому, он так и не смог заставить себя начать собирать новые сведения о черных магах. Потому, что они не нужны. Применить их он уже не успеет. Время ударов из-за угла кончилось.

Он понял, что все эти две недели ждал того, кого по его следу пустят черные маги.

В том, что он появится, Хантер был теперь уверен почти стопроцентно.

Осталось, его только дождаться. И встретить. Может быть, он уже совсем недалеко. Может быть, он в эту минуту, как раз, входит в его город.

Может быть.

Но все же, Хантер надеялся, что какое-то время у него еще есть.

Нет, не до будущего лета. Хотя бы еще несколько недель. Чтобы успеть слегка натаскать Христиана.

«Да, чтобы успеть его хоть чему-то научить, — подумал Хантер. — Потому что мальчику придется стать не только учеником, но и помощником, соратником в этой борьбе. А соратник должен уметь в трудную минуту помочь.»

Он прислушался. Пение друидов удалялось. Вот оно стало еще тише и тогда через него, словно напоминанье, прорвался волчий вой. Волк был где-то далеко, даже не на окраине города, а дальше, значительно дальше. Но чуткое ухо Хантера его вой уловило.

«Интересно, — подумал он. — А Христиану, тоже являлся волк? Надо бы у него завтра, как бы между прочим, об этом спросить.»

Вой стих, словно обрезанный ножом, и больше не повторялся.

Хантер сходил в прихожую и поставил ружье обратно в шкаф. Потом вернулся в гостиную и выпил еще кружку пива.

Пора было ложиться спать.

Он выкурил еще одну сигарету, и отправился в спальню.

Простыни пахли какой-то особенной, холодной чистотой. Хантер закрыл глаза и попробовал уснуть. Но сон не шел. В голову лезли разные мысли. И это было вполне нормально, после того потрясения, которое он устроил себе всего полчаса назад.

Он поворочался, попробовал считать мастодонтов, потом понял, что в ближайшее время уснуть не удастся, и сдался.

«Черт с ним, — решил он, — с этим сном. Давай-ка друг ситный хорошенько все обдумаем. Итак, у тебя появился ученик. Ты этому жутко рад, причем, так рад, что полчаса назад чуть его не пристрелил... Ладно, забудем. Когда человек живет долго один, он поневоле становится излишне подозрительным. Дело не в этом... Ты хоть понимаешь, что, теперь, у тебя забот станет гораздо больше?»

Он это понимал. И дело не только в том, что ему, теперь, придется привыкать к тому, что возле него все время вертится непоседливый мальчишка...

Например, ему придется позаботится о такой мелочи как одежда. И еще: как к появлению мальчика отнесутся жители города?

"Ну, тут все просто, — решил он. — Одежду можно купить в магазине, а жителям города объяснить, что ко мне, на некоторое время, приехал племянник. Но тут возникнут дополнительные проблемы. Школа. Наверняка, уже через некоторое время, местные власти потребуют, чтобы мальчик ходил в школу. Таким образом, они получат возможность на меня как-то воздействовать.

А это уже не очень хорошо. Не секрет, что жители этого города относятся ко мне не с очень большой любовью. Даже, наоборот.

Теперь, когда у меня будет жить Христиан, они попытаются это свое «хорошее отношение» перенести на него. Стало быть, парню придется очень трудно. А значит, я должен его, как можно скорее, научить защищаться.

Конечно, безобидной овечкой он не выглядит. Но все же... Если в придачу ко всем своим приобретенным за годы скитаний навыкам, он научится еще чему-то из того, что умею я, это не помешает. Кто знает, какую гадость могут придумать наши добропорядочные граждане."

Он встал с кровати, взял со стола сигареты и пепельницу.

Вернувшись на кровать, Хантер устроил пепельницу возле подушки и закурил.

Во рту горчило.

«А не слишком ли много я курю? — подумал он. — Может быть и слишком...»

До него снова донесся вой волка. Откуда-то охотник знал, что тот уходит прочь от города, прочь от его дома. Может быть, он не хотел встречаться с друидами, которые, Хантер был в этом уверен, все еще шатались по городу?

Он докурил сигарету, потушил ее и положил голову на подушку.

Вот и все, пора засыпать.

Откуда-то он знал, что именно сейчас это ему удастся. Так оно и вышло. Не прошло и пары минут, как он уже спал...

Где-то там, за окном, бродили друиды, спал город, уходил в дебри леса волк... Все это было там. А здесь, существовал лишь он, Хантер, уходящий в нереальный и этой своей нереальностью, удивительно привлекательный мир снов.

И тот, покорно открывал ему свои объятья, открывал ему ведущие в никуда тропинки, а когда они остались позади, заставил прыгнуть в бездонную пропасть.

И Хантер прыгнул. Он падал и падал в пропасть, и ему даже, стало немного страшно, пока не пришло понимание, что пропасть без дна не может быть опасной. Если у нее нет дна, так об что же он расшибется?

И еще... Если у нее нет дна, то стало быть, это не пропасть, а туннель.

— Так и есть, — сказал кто-то невидимый. — Это не пропасть, это туннель, ведущий в бесконечную пустоту. Ты будешь блуждать по этой пустоте, пока не потеряешься окончательно. И вот тогда, начнется самое страшное.

— Фиг тебе, — радостно крикнул Хантер. — Как же может в абсолютной пустоте что-то начаться?

— А вот и может, — упрямо сказал голос.

И действительно, началось. Туннель кончился и перед ним предстала абсолютная пустота.

— Привет! — крикнул Хантер. — Как поживаешь?

— Неплохо, — пустым голосом ответила пустота. — А ты?

— Еще лучше. Говорят, сейчас, в тебе что-то начнется. Как это может быть?

— Не знаю, — печально ответила пустота. — Хотя, бывает. В прошлый раз это закончилось очень плохо. Вместо меня возникла целая вселенная. Переполох был страшный.

— А что теперь? — полюбопытствовал Хантер.

— Что получится... Может быть, это будет еще одна вселенная, может быть старая галоша.

— А тебе то, что хочется?

— Мне? У меня есть свои пустые желания. Но как всякие пустые желания, они неисполнимы.

— Что ж, подождем, — сказал Хантер.

И в этот момент, в пустоте в самом деле, стало возникать нечто.

Это нечто возникало и возникало. Оно возникало до тех пор, пока Хантер, очень не любивший когда на него возникают, не решил набить этому нечто морду.

Он и набил, причем, сделал это профессионально и ловко. Сначала он набивал морду нечто старым пером, потом новым поролоном, а на закуску стал набивать ее верблюжьей шерстью. Он так увлекся этим процессом, что когда с мордой нечто было покончено и она довольно ухмыляясь стала удаляться, Хантер не выдержал и заодно набил баки пустоте.

Баки пустоте не понравились. Какая же она пустота, если в ней будут плавать баки, да еще не пустые, а набитые? Это ей так не понравилось, что она осерчала.

Уходя обратно по туннелю, Хантер довольно хихикал. Он оставлял пустоту не только с баками, но еще и с огромным сердцем. Что она с ним будет делать?

— Радуешься, стало быть? — спросил голос.

— Веселюсь, — уточнил Хантер.

— Хулиганишь, значит?

— Развлекаюсь, — уточнил Хантер.

— Ага, придумал, что с тобой нужно сделать! — воскликнул голос.

И он развлек Хантера. Это было очень больно. Хантер даже заскрипел от боли зубами. Половину его влекло в одну сторону, а половину в другую.

— Нравится? — спросил голос.

— Еще как, — превозмогая боль, сказал Хантер. — А нельзя ли сделать так, чтобы меня влекло в другую сторону?

— Можно, — любезно сказал голос.

Теперь половину его влекло вверх, а половину вниз. Это было еще больнее.

— Нравится? — снова спросил голос.

— Не очень, — честно признался Хантер. — Может быть, можно сделать так, чтобы мои половину влекло навстречу друг другу?

— Почему бы и нет?

Он так и сделал.

В результате половины Хантера наконец-то привлекло друг к другу.

И это было хорошо. До тех пор, пока его половины так сильно не привлекло друг к другу, что они не стали друг друга сминать и схлапывать. Это схлапывание длилось до тех пор, пока на месте Хантера не возникла черная дыра.

— Спасите! — закричал голос, которого стало затягивать в дыру.

— А, ты думал это так легко и просто? — ухмыльнулся Хантер, превратившийся в черную дыру. — Нет, все еще только начинается.

Какой же это сон, в котором все, едва начавшись, тотчас же заканчивается?

Все и в самом деле едва лишь начиналось...

Хантер спал. Он путешествовал по мирам и измерениям сна. Во сне, его рука шевельнулась и пепельница, рассыпая окурки, упала на пол.

Хантер не проснулся. Такие сны как этот снились ему редко, и он рассчитывал продлить удовольствие как можно дольше.

8

Возчик опять пел свои дурацкие песни.

Лисандра пошевелилась в ящике и подумала, что устраивая себе небольшое развлечение в гостинце, совсем забыла сделать одну вещь. Кое-кому перервать горло.

«И как он мне там не попался? — уже в который раз задавала она себе один и тот же вопрос. — Где этот пес смердящий, прятался?»

Единственным утешение для нее было, то что через пару-другую часов все это закончится навсегда. Она прибудет туда, куда и хотела попасть, в город Хантера.

Возчик, между тем, затянул песню о прекрасном мельнике, который так хорошо молол пшеницу, что в него влюбилась бедная пастушка.

Как и положено пастушкам, она была набитой дурой, и конечно же, рассказала своей подруге — молочнице о том, как хорошо молодой мельник мелет пшеницу. После этого молочнице ничего не оставалось как влюбиться в мельника. Она рассказала об этом своей знакомой шелкопряхе. Та тоже влюбилась и тоже рассказала. Следующей была пирожница. Потом — гувернантка. Вслед за ней — учительница танцев. Далее — шляпница. Короче, всего их набралось тридцать девять, тех кто влюбился в мельника. В самом конце к ним присоединилась сороковая — герцогиня. Когда их набралось ровно сорок, девицы всем кагалом явились на мельницу и предложили прекрасному мельнику свою любовь.

Глупый мельник вместо того чтобы пользоваться своим счастьем, наговорил кучу разной чепухи и сообщил, что не может из них выбрать достойную.

Девицы жутко расстроились и в знак печали утопив прекрасного мельника в пруду, разошлись по домам, оплакивая свою тяжелую участь.

Лисандра представила как вонзает клыки вгорло возчика и ей стало несколько легче. Она сожалела только о том, что слишком сыта, и не может представить это еще более реально.

А возчик пел и пел. Скрипели колеса фургона. Весело перекрикивались в кронах деревьев птицы. Встречные всадники и пешеходы желали возчику доброго здоровья. Тот желал им здоровья в ответ. Лисандра желала, чтобы он прямо сейчас, сию же минуту окочурился. И все это длилось бесконечно долгое время.

Пока, наконец, не настал вечер.

Вампирша прикинула, что эта ночь должна быть ночью добилни. Для ее целей это подходило вполне. По крайней мере, на улицах не будет детей и женщин, а стало быть, станет поспокойнее. Собственно, они-то и представляли для вампирши наибольшую опасность.

«Все правильно, — подумала она. — Конечно, мужчины на улицах попадаться будут, поскольку добилни для них не опасны, но с ними справиться легче. Они менее внимательны.»

Тут она подумала, что сама принадлежит к женскому полу, но тут же едва не рассмеялась.

Нет, уж кому-кому, а ей добилни не опасны вовсе. Все-таки — она вампирша.

Между тем, возчик не сильно-то и торопился. Солнце уже зашло, а они все еще не подъехали к месту назначения. Единственным плюсом было то, что он перестал петь.

Когда в течении пяти минут он не издал не звука, Лисандра облегченно вздохнула. Наконец-то...

Она поерзала в своем ящике и почти уже собралась поднять его крышку, но передумала. Конечно, можно было бы покинуть фургон прямо сейчас, но существовала вероятность, что до города еще далеко.

Она ограничилась тем, что открыла защелку, чтобы иметь возможность, в случае чего, одним толчком откинуть крышку и выпрыгнуть наружу. Сделать это она рассчитывала тогда, когда фургон подъедет к городу.

И просчиталась. Такой ошибки она не позволяла себе совершать уже давно. Виной всему был возчик, который весь день донимал ее песнями, не давая хорошенько заснуть. Кроме того, прошлой ночью она несколько переусердствовала. Два человека за один раз было для нее многовато. Короче, перевернувшись на спину, она полежала спокойно пару минут, и конечно же, вполне благополучно заснула.

Да так крепко, что проснулась лишь тогда, когда фургон подъехал к почтовой станции...

Она проснулась.

Возле фургона разговаривали два человека. Один из них был возчик, она это определила сразу. А вот, кто же второй?

Лисандра прислушалась.

— Стало быть, у тебя для нас только две посылки? — спрашивал незнакомец.

— Угу, две... понимаешь ли... — говорил возчик. — Вот они, рядышком лежат, обе. Забирай к чертовой бабушке. Мне, понимаешь ли, отдыхать пора, в гостиницу надо, пока они ворота не закрыли.

— Да ты не волнуйся, — говорил незнакомец. — Сегодняшняя ночь всего лишь ночь добилни. Ты на них совершенно не похож. Так что, тебя в гостиницу пустят обязательно. В любое время. Значит, говоришь, вот эти две?

Моментально сообразив что произошло, Лисандра обругала себя последними словами.

«Похоже, это все-таки почтмейстер. Стало быть, мы на почтовой станции. А я — дура, которая проспала все на свете, — сказала она себе. — Просто, набитая дура.»

Впрочем, не все еще было потеряно. Она прикинула, что возчик, скорее всего, потом поедет в гостиницу. Адрес на ее ящике гласил, что его должны доставить в город, который находится на пару перегонов дальше, чем тот в котором она рассчитывала его покинуть.

Стало быть, он останется в фургоне. Как водится, на ночь, фургон возчик разгружать не будет и оставит его под открытым небом. Вот тогда она и выберется наружу.

«Надо будет, только, не забыть нагрузить этот ящик чем-то тяжелым, чтобы завтра утром, по какой-нибудь случайности, возчик не обратил внимание на то, что он значительно полегчал, — подумала вампирша. — И все же, лопухнулась я просто классически.»

Между тем, почтмейстер сказал:

— Давай разгружать. Слава богу, ящики не очень тяжелые.

— Это точно, — поддакнул возчик. — Вон тот, он, конечно, гораздо тяжелее. Но его я должен везти еще два перегона. Городок Барам.

Слышал такой?

— Еще бы, — сказал почтмейстер. — У меня там брат двоюродный живет. Тоже, на почте работает. Пока, конечно, до почтмейстера он не дослужился. Но я надеюсь...

— Все мы на что-то, понимаешь ли, надеемся, — проворчал возчик. — Давай сгружать, что ли...

— Давай.

Они быстро сгрузили два ящика. И тут почтмейстер сказал:

— Послушай, может, сгрузим и этот? Черт их знает, эти гостиницы.

Уж больно он большой. Кто-нибудь захочет посмотреть что внутри, и вскроет. А тебе потом отвечать. А?

— И то верно, — ответил возчик. — На прошлой ночевке творилось такое... До сих пор мороз по коже идет. Только, мне что, за ним утром придется, стало быть, заехать?

— Ну, и заедешь. А я за ночь соберу для племянника посылочку.

Прихватишь и ее. Идет?

— Тяжелый уж больно, — с сомнением сказал возчик.

— Это ничего. Вдвоем мы его как-нибудь осилим. А я тебе завтра, когда ты заедешь утром, на табачок подкину немного денег. Ну, согласен?

— На табачок, это, понимаешь ли, хорошо. Ладно, согласен.

И они стали сгружать ящик в котором лежала Лисандра.

"Может выскочить? — подумала она. — Самый момент... Нет, лучше переждать. Если я выскочу именно сейчас, то придется этих двух лопухов убить. Это обнаружат быстро, начнут обыскивать город, и если я не успею за ночь хорошо спрятаться... Нет, придется обождать. И какого праха я так крепко заснула? А все возчик.

У-у-у... морда."

Но натужному пыхтенью, она определила, что ящик для возчика и почтмейстера и в самом деле тяжеловат. И все же, они вытащили его из фургона, а потом перенесли в здание почты.

После этого почтмейстер и возчик вышли. Лисандра услышала как через несколько минут заскрипели колеса отъезжающего фургона, потом, со стороны двери послышался скрежет проворачиваемого в замке ключа.

Полежав еще некоторое время и убедившись, что почтмейстер возвращаться не собирается, вампирша откинула крышку ящика.

Все, теперь можно начинать действовать.

Она подумала, что ей еще несколько повезло. Если бы эти два увальня поставили ящик крышкой вниз, что было вполне возможно, выбираться из него было бы труднее.

Приступим.

Она вылезла наружу и стала осматривать помещение почты. Ей нужно было его покинуть, и как можно скорее.

Почта была небольшой. Единственное окно закрывали ставни, дверь была закрыта снаружи на замок. Что еще?

Лисандра прислушалась. Снаружи доносились, только обычные ночные звуки, изредка топот одинокого прохожего, конечно же мужчины, да время от времени, неподалеку, удары мяча о тротуар. Понятно — там поджидали очередную жертву добилни.

Она присела на ящик и задумалась.

Выломать дверь, с ее то силой — плевое дело. Только, утром, придя на работу, почтмейстер обязательно заметит следы взлома. Он бросится проверять целы ли посылки и обнаружит, что ее ящик пуст.

Интересно, какие он сделает выводы? Нетрудно догадаться — какие.

Стало быть..

Она снова обошла всю почту, и не нашла даже малейшей щелки, через которую могла бы просочиться наружу.

Стало быть, все же, придется ломать дверь. И лучше бы это сделать снаружи. Тут вампирша опять задумалась.

Интересно, как тому, кто находится внутри некоего помещения взломать его дверь, причем, сделать это так, чтобы казалось, будто она взломано снаружи? Невыполнимо...

Лисандра ухмыльнулась.

Если, только, ты не вампир.

Она прислушалась. Ее интересовали прохожие. Конкретно — мужчины.

Впрочем, кто будет разгуливать по улицам в ночь добилни, кроме мужчин? Никто. Стало быть, ей был нужен любой прохожий, который подойдет к почте на достаточное расстояние.

И он нашелся.

Нетвердые шаги, прозвучавшие неподалеку от почты, могли принадлежать только мужчине. Причем, пьяному.

Лисандра встрепенулась и прижавшись к двери, напружинилась всем телом.

Шаги приближались.

— Ближе, еще ближе, — пробормотала вампирша. — Ну же, чего ты медлишь?

Она чувствовала, она почти ощущала этого мужчину, который вдруг остановился метрах в двадцати от почты и стал прикуривать сигарету. Из-за сильного опьянения, этот процесс занял у него достаточно много времени. Достаточно для того, чтобы Лисандра успела почувствовать, как из ее тела вылетают невидимые упругие щупальца и устремляются к жертве. Вот они достигли ее, впились в тело, натянулись.

Хоп! Получилось.

Теперь ее сознание и сознание мужчины представляли единое целое.

«Привет, это я, самая красивая девушка в этом мире, — сказала она мужчине. — У меня нежные губы, у меня мягкие руки, тонкая талия и высокая грудь. При виде меня все мужчины сходят с ума. Если ты поторопишься, то я буду принадлежать тебе, только тебе. Я здесь, за дверью этой почты. Спаси меня, и я тебя вознагражу.»

Мужчина замер. Лисандра хорошо знала, что ее голос его уже заворожил, лишил воли. Теперь, не хватало только небольшого толчка.

Словно умелый кукловод, она мысленно потянула за невидимые нити и мужчина, вяло отбросив сигарету, которую так и не смог прикурить, двинулся к почте. С каждым шагом, он шел все быстрее.

Вампирша поняла, что победила. Мужчина попался и убежать уже не сможет. Теперь, надо суметь сделать все как нужно. Осторожно, но в то же время, не теряя зря время. Этой ночью оно было на вес золота.

И все же, в первую очередь осторожность. Вампирша знала как легко может оборваться контакт, связывающий ее с этим глупым, полупьяным мужчиной. Стоит лишь сделать что-нибудь неправильно.

Ничего, не в первый раз. Тем более, что один мужчина ни шел ни в какие сравнения с несколькими бандитами, которых она вчера держала на дороге целых полчаса.

Мужчина подошел к двери почты и остановился возле нее.

Лисандра облегченно вздохнула. Полдела было сделано. Хотя, расслабляться еще рановато.

«Давай, — приказала она мужчине. — Давай, ломай эту идиотскую дверь. Здесь я, самая красивая девушка в этом мире. И ты меня хочешь. Ведь хочешь, правда? Я жду тебя, я на тебя надеюсь. О, мой спаситель.»

Он налег на дверь всем телом и та несколько прогнулась.

«Не так, — скомандовала вампирша. — Сильнее. Ударь ее ногой. Что значит какая-то деревянная преграда по сравнению с тем, чем я смогу тебя наградить, о мой могучий спаситель.»

Она слышала как мужчина захихикал и пробормотал:

— Да, я могучий, я очень могучий...

«Так докажи же свою силу, — продолжала искушать Лисандра. — Что для тебя эта хлипкая дверь? А уж я найду награду, которой ты достоин. Давай, сильнее.»

Мужчина ударил ногой в дверь и та затрещала.

«Правильно, давай еще. Ты на полпути к блаженству, — ликовала Лисандра. — Еще несколько ударов и все будет кончено.»

На четвертом ударе дверь рухнула. Мужчина с размаху упал на четвереньки.

— Э, где ты? — пробормотал он, с трудом понимаясь и пытаясь разглядеть, что же на самом деле скрывается в темноте почты. — Где ты, самая красивая. Я жду твоей награды.

— Она не задержится, — сказала Лисандра, появляясь перед ним в дверном проеме.

Мужчина замер. На губах у него появилась мечтательная улыбка.

— Да, ты и в самом деле красива, — успел сказать он, прежде чем Лисандра схватила его за горло.

— Очень красива, — поправила его Лисандра и сильнее сжала пальцы.

Когда мужчина умер, она затащила его внутрь почты и уложила в ящик, в котором приехала в этот город.

«Ну вот, нет худа без добра, — подумала вампирша. — Теперь этот ящик весит почти столько же, сколько он весил тогда, когда его сгружали почтмейстер и возчик.»

Оставалось сделать еще кое-какие мелочи.

Она еще раз обыскала почту и вскоре обнаружила молоток и несколько гвоздей. Заколотив ящик, она положила молоток обратно, на место.

Вот, так-то лучше.

Теперь, почтмейстер, явившись утром на работу, подумает, что дверь взломал кто-то из его жителей, по пьянке, перепутав с дверью собственного дома.

А ей пора действовать. Скоро полночь. Времени осталось не очень много.

Конечно, можно было попытаться взять дом охотника, так сказать, с налету, штурмом. Но двухсотлетний опыт подсказывал ей, что лучше не торопиться. Первым делом, нужно обзавестись укрытием, в котором она сможет пересидеть день, если атака на дом охотника полностью провалится. Кстати, прежде всего, нужно еще узнать где он находится.

Выходя из здания почты, она усмехнулась.

«Интересно, что будет с моим ящиком, когда он окажется в городе Бараме? Сколько он пролежит на местной почте, прежде чем почтмейстер решиться его вскрыть? И что он скажет, когда обнаружит что именно в нем лежит?»

Впрочем, все это были мелочи, которые, сейчас, ее совершенно не интересовали.

Почта стояла в самом конце улицы, почти на окраине города.

Стараясь оставаться в тени, Лисандра тихо кралась от дома к дому, то и дело прислушиваясь, стараясь уловить чем занимаются те, кто в этих домах живет.

Из-за ближайшего дома вынырнула тоненькая, не более полутора метров ростом, женская фигурка. В руке она держала мяч, и время от времени ритмично ударяла им о тротуар.

Уже приготовившаяся превратиться в летучую мышь Лисандра, расслабилась и криво ухмыльнулась.

— О, прохожая, ты так красива! — затянула фигурка. — Пойдем же, поиграй со мной в мяч. Клянусь, наше времяпрепроваждение будет удивительно интересным.

— С ума сошла, что ли? — спросила Лисандра. — Вглядись хорошенько. Мне кажется, ты меня с кем-то перепутала.

— Нет, как же я могла перепутать такую прекрасную женщину с кем-то... — промолвила добилни и приблизилась к вампирше.

— А все же перепутала, — ухмыльнулась та. — Ну, очнись. Разве я похожа на обычного человека?

Добилни подошла еще ближе. Теперь их разделяло не более двух шагов. Лисандра выступила из тени, в полосу лунного света и не без иронии спросила:

— Ну?

— Да, — со вздохом призналась добилни. — Ты не человек. Ты только похожа на человека. Такая же как и мы — дитя ночи. Может, все же, согласишься сыграть со мной в мяч?

— И пока играю, ты попытаешься наслать на меня какое-нибудь жуткое колдовство? Нет уж, у меня есть свои дела. Удачной охоты, сестрица.

Добилни снова ударила мяч об тротуар, и поймав его, сказала:

— Наверное, ты права. Удачной тебе охоты. И все же, может быть ты передумаешь и согласишься?

Лисандра покачала головой.

Добилни вздохнула и скрылась за углом.

«Да, здорово, что я приехала в этот город как раз в ночь добилни, — подумала Лисандра. — Будь эта ночь ночью дракона-освободителя, все было бы гораздо сложнее.»

Она перебежала к следующему дому... Он показался ей вполне подходящим.

Приложив ухо к его стене, Лисандра уловила дыхание двух человек.

Домик был небольшой, двухэтажный, с несколькими окнами, плотно закрытыми ставнями по случаю ночи добилни, и не менее прочной дверью. Конечно, она должна была быть закрыта изнутри на засов.

И все же, шестое чувство подсказывало вампирше, что этот дом как раз тот, который ей нужен.

Она снова прислушалась. Один человек находился на первом этаже.

Лисандра явственно уловила стук спиц. Стало быть, это была женщина и она вязала. Другой человек был на втором этаже. Судя по его дыханию, он спал, и это, скорее всего, был мужчина.

Да, этот дом ей вполне подходил. Он был чуть ли не самым последним в улице.

Лисандра заметила в саду одного из них огромный сугроб и подумала, что зима уже наступила. Значит, и в самом деле, пора было побеспокоиться об убежище.

Проскользнув к резному крылечку, она поднялась на него и тихо постучала в дверь. В домике воцарилась тишина.

Лисандра постучала снова.

Из-за двери послышался старческий голос:

— Кто там?

— Это я, Лисандра, — стараясь чтобы ее голос звучал как можно более испуганно, сказала вампирша.

— Кто?

— Откройте. Объяснять что-либо нет времени. Мне кажется, в любую минуту могут появиться эти подлые добилни и тогда...

Ой, боже, откройте скорее, мне кажется, на другой стороне улицы кто-то есть. И он за мной наблюдает. Впустите меня скорее.

Она слышала как старушка подошла к двери и взялась за засов. Но открывать она все же не спешила.

— А как ты докажешь, что сама не являешься добилни?

— Где вы слышали, чтобы добилни стучались к кому-то в дверь?

Никогда такого не было. Впустите меня скорее. Мне кажется, если я сойду с вашего крыльца, то на меня могут сразу же напасть.

— А откуда же ты взялась, ночью, в этом городе? Ты приезжая?

Никого в этом городе по имени Лисандра я не знаю.

— Я приезжая, — Лисандра подбавила в свой голос истерических ноток. — Моя машина сломалась совсем недалеко отсюда. Впустите же меня скорее.

— Хорошо. Сейчас я разбужу мужа, — сказал старушка.

— Нет, не уходите. Мне кажется, вот-вот что-то произойдет.

Просто, впустите меня в дом, а там можете будить кого угодно. Я вас умоляю.

— Ну хорошо, хорошо... — проговорила старушка и отодвинула засов.

В ту же секунду Лисандра рванула дверь на себя.

— Что вы себе... — старушка замолчала.

— Я искренне сожалею, — сказала Лисандра и бросилась к ней...

Через пять минут она уже осторожно поднималась по лестнице на второй этаж. Все складывалось как нельзя лучше. Теперь, осталось, только поговорить со стариком.

«Городок — просто прелесть, — думала Лисандра. — О вампирах здесь и слыхом не слыхивали. Понятно дело, из-за того, что в нем живет охотник. Если бы он не опекал этот городок, то его жители держались бы более настороженно. Словно садок с отборной рыбой, в который случайно забралась из океана акула. Акула — я. И мне кажется, я тут славно повеселюсь.»

Она едва не хихикнула, но вовремя передумала. Хихикать было еще рановато.

Оказавшись наверху, Лисандра моментально определила дверь из-за которой слышался храп и бесшумно ее открыв, оказалась в спальне.

Старик спал на спине, укрывшись до подбородка одеялом.

Лисандра присела рядом с ним на кровать и осторожно провела ладонью по морщинистому лицу.

«Все таки, этих людей немного жаль, — подумала она. — Они слишком уж быстро стареют.»

Старик перестал храпеть и открыл глаза. Лисандра подождала пока он не посмотрит в ее сторону, и приложила палец к губам.

— Т-с-с-с...

— А?.. Кто?.. Кто это?..

— Это я — Лисандра, — улыбнулась вампирша. — Не надо шуметь. Я могу рассердиться и совершенно случайно выкусить вам горло. Вы понимаете, что я вам говорю?

Она ткнула когтем в привязанного над кроватью каменного светлячка и тот проснулся. Комната осветилась голубоватым, показавшимся ей слишком уж ярким, светом.

— Что вы делаете в моем доме?

— Не надо шуметь, — терпеливо сказала Лисандра и продемонстрировала старику свои великолепные зубы. — Иначе у нас с вами разговора не получится. А мне бы очень, очень хотелось с вами поговорить.

— Вы вампир?

— Угу.

— Но ведь вампиров не бывает.

— Это в вашем тихом, спокойном городишке. Впрочем, теперь вампир появился даже у вас. Ну, так как, поговорим? Предупреждаю, кричать и пытаться меня убить — бесполезно. Прежде я успею вырвать вам горло.

Вы будете паинькой?

— Буду.

Она с удовольствием отметила, что старикан держится просто молодцом. Вот что значит человек, повидавший жизнь!

— Ну, вот и умница, — с удовлетворением проговорила Лисандра. — Итак, вы согласны отвечать на мои вопросы?

— А вы оставите меня в живых?

— Обязательно, — соврала Лисандра. — Собственно, мне нужен совсем другой человек. Его зовут Хантер. Знаете ли вы такого человека?

Старик судорожно сглотнул и сказал:

— Знаю.

— Лет сорока, крепкий, любит ходить с оружием. А?

— Да, это он.

— Ну, вот и прекрасно. Теперь, еще один маленький вопрос. Совсем малюсенький. Где этот Хантер живет?

— Недалеко отсюда. Ели вы обратили внимание, то вслед за нашим домом есть еще пара домов, которые... Как бы это сказать?...

стоят как попало. То есть, они не принадлежат нашей улице. Так вот, в последнем доме и живет этот Хантер.

— Конечно, один?

— Один как перст.

— Вот и отлично.

Лисандра задумчиво пригладила волосы. Потом, когда все кончится, ей придется заняться своей прической всерьез.

Старик, словно невзначай, сунул правую руку под подушку.

— Зря вы это, — сказал вампирша. — Тем более, ваш пистолет, наверняка, заряжен обычными патронами. А мне свинцовые пули никакого вреда причинить не могут.

— Но я... — начал было старик.

— Знаю, — сказала Лисандра, резко наклоняясь к его горлу...

Минут через десять она спустилась вниз и тщательно закрыла дверь.

Надо было что-то сделать с трупом старухи.

"А отнесу-ка я ее наверх, в спальню, — подумала Лисандра. — Не место ему здесь, у порога, совсем не место... Только, сделаю я это потом, когда под утро вернусь в этот дом. А сейчас... "

Она вышла на крыльцо. Дом Хантера был метрах в двууста, но для Лисандры это не являлось помехой. Она видела его превосходно, так, словно он был у нее на ладони.

«А сейчас, — подумала Лисандра, — мой маленький охотник, пришла пора заняться тобой. Я ждала этого момента две недели. И наконец-то дождалась.»

9

— Хорошо, ты действовал правильно. Продолжай. Преступник должен понести наказание.

Голос лендлорда, как обычно, был спокоен. И все же, серый маг уловил, едва заметные, но для него такие важные нотки одобрения.

— Служу вам вечно.

Серый маг выключил коробочку и спрятал ее в карман.

Итак, лендлорд им доволен. И это просто здорово. Заслужить похвалу лендлорда — не шутка.

«Нет, все-таки, меня, после того как я покараю преступника, наверняка оставят в живых, — подумал он. — И это будет просто здорово. Остаться жить! Получить возможность служить лендлордам и дальше!»

Он вышел из комнаты и спустившись вниз, на первый этаж, расплатился с хозяином гостиницы. Чаевые, которые он ему дал, были настолько огромны, что тот, то и дело кланяясь, проводил щедрого постояльца аж до дверей.

За ночь недалеко от дверей гостиницы намело большой сугроб. Его убирал старый кликс, ловко загребая клешнями огромные кучи снега, и то и дело останавливаясь, чтобы стряхнуть с усов иней.

«Бедняга, — подумал серый маг. — Все-таки, у них, у кликсов работа тяжелая.»

Он ухмыльнулся.

А у тебя?..

Обойдя кликса и сугроб стороной, он пошел по улице, в сторону, дома ньюка. Его надо было осмотреть, и как можно тщательнее. Серый маг чувствовал, что в нем ключ ко всему, что происходило две недели назад, в этом городе.

Вполне возможно, осмотрев этот дом, он узнает об убийце черного мага вполне достаточно, чтобы плюнуть на этот городок и отправиться прямиком в его логово. Где бы оно ни находилось.

Минут через пятнадцать он уже был на площади.

Разглядывая дом ньюка, серый маг невольно улыбнулся, вспомнив, как бежал от этого дома, уже почти в темноте, слыша буквально по пятам преследующее его пение друидов. Да, вчера он успел. И это тоже было хорошо.

Предстоящая ночь его не пугала. Значит, он сможет вести поиск преступника даже в темноте. И еще... он был откуда-то уверен, что именно сегодняшний день будет для него необыкновенно удачным.

Он подошел к дому, осторожно открыл дверь и заглянул внутрь.

Тишина и запустенье. И еще двухнедельная пыль.

Ну да, что еще тут можно было найти? Ньюка? Нет, с ним покончено.

Он убит, и никогда уже больше не воскреснет.

«За это преступник тоже заплатит, — решил про себя серый маг. — обязательно.»

Его тянуло скорее пройти в комнату, в которой был ньюк, но он первым делом решил осмотреть дверь. Наверняка, следы возле нее расскажут о многом.

И они рассказали.

Он моментально нашел следы нитей преступника. Там же были и следы вампирши. Судя по всему, убийца и она действовали, все-таки вместе.

"Значит, все же — двое, — решил серый маг. — Кто из них убил ньюка? Если это сделала вампирша, то она скорее всего погибла и покарать ее не удастся. Это будет плохо. Если, только его убила она... Впрочем, обычной вампирше ньюк не по силам. Его может убить тот, кто прирезал черного мага.

А вампирша...

Погибла ли она во время пожара, уничтожившего ее дом? Серый маг хорошо знал, как вампирши могут затуманивать людям головы. Может быть, тем, кто пришел ее убивать, только показалось, что она сгорела?

"И вообще, как она в эту историю попала? — недоумевал серый маг.

— Обычно, вампирши в дела магов не лезут."

Но следы утверждали обратное.

Через некоторое время он закончил осматривать следы возле двери и пошел по коридору, по очереди, одну за другой, открывая двери.

Первая же дверь привела его в комнату, в которой должен был жить один из основных сокомпаньонов ньюка. Конечно, он тоже был мертв.

Ни один из сокампаньонов не мог пережить смерть своего хозяина.

В середине комнаты стоял стол и заглянув под него, серый маг нашел полуобгоревший кусочек шарфа. Все, что осталось от сокампаньона.

— Мерзавец, — пробормотал он, разглядывая обрывок шарфа.

Следы неопровержимо свидетельствовали, что убийца сюда заходил.

Может быть, он, даже убил сокампаньона ньюка прежде чем самого хозяина.

С него станется.

Серый маг чувствовал такую горечь и отвращение, что даже не стал тщательно осматривать комнату. Ему хотелось как можно скорее выйти в коридор.

Он так и сделал.

Ничего, эту комнату он оставил на потом, и вернется в нее, если в других уголках дома ньюка, не обнаружит следов, которые помогут ему узнать где находится убежище преступника.

Следов было множество. Судя по всему, ньюк сопротивлялся отчаянно. Добравшись до лестницы, серый маг задумался.

Комната ньюка находилась здесь же, на первом этаже, в противоположном конце дома. На второй этаж можно было не ходить.

Но он пошел, чтобы осмотреть все, что можно, а главным образом, чтобы увидеть следы разрушения, следы того, что сделали эти двое: подлый убийца и вампирша. Ему это было нужно. Для того, чтобы в момент возмездия думать только о нем, и мстить, мстить, уничтожать всех, кто был повинен в этих страшных преступлениях.

Он не боялся жалости. Она была ему почти не свойственна. Он боялся колебаний, которые в самый ответственный момент могли свести все его усилия на нет. Именно поэтому он поднялся на второй этаж, чтобы увидеть и запомнить.

Он увидел.

За те несколько часов, что он пробыл на втором этаже, серый маг увидел вполне достаточно. Больше всего его интересовало как эта преступная парочка покончила со сторожевым псом. Обнаружив следы саламандры, он удивленно покачал головой.

Вот так-так. Это-то они как смогли провернуть? Насколько он знал, вызвать саламандру по плечу даже не всякому лендлорду.

И все же, если верить следам, все так и было.

Серый маг прислонился к стене, и подумал, что ему просто отчаянно хочется есть. Ничего, он сейчас насытит свой голод. Это сделать нетрудно. Идя к дому, он приметил небольшое кафе, в котором можно перекусить.

Хотя, какое-то время он подождать сможет.

Он потратил еще полчаса для того, чтобы проверить кое-какие выводы и удостоверившись, что все обстоит именно так, как он и думал, спустился на первый этаж.

Значит, сейчас он перекусит, а потом займется комнатой ньюка.

Когда он выходил из дома, в голову ему пришла неожиданная мысль.

Если преступник ухлопал ньюка и всех его помощников, то не мог ли он, еще к тому же и подделать следы нитей судьбы? Мысль, конечно, была совершенно бредовая. Но все же...

Серый маг так задумался, что выйдя из дома ньюка, остановился возле его двери, и стал, совершенно машинально, ковырять брусчатку кончиком трости.

Да нет, такого не бывает. По крайней мере, он не знал ни одного случая, когда кто-то пытался подделать следы нитей судьбы.

Лендлорды, видимо, тоже. Иначе они бы об этом его предупредили.

Или все же, лендлорды не поделились с ним всей информацией?

Конечно, это их право. Самим решать что говорить ему или не говорить. Но все таки... Нет, если бы такие случаи были известны, то его они бы предупредили. Обязательно.

Серый маг решительно тряхнул головой.

— Нарушаете?

Рядом с ним стоял дэв и с интересом смотрел за теми манипуляциями, которые он производил своей тростью.

— Ни в кое случае, — сухо сказал серый маг, и демонстративно взял трость так, чтобы ее кончик не доставал до мостовой по крайней мере с десяток сантиметров.

— Правильно, — проговорил дэв, окидывая его внимательным взглядом.

Серый маг подумал, что если бы он выглядел не как уважаемый и богатый гражданин этого города, разговор с ним был бы несколько другим.

Дэв ткнул в сторону дома пальцем.

— Не советую вам находиться так близко от этого дома.

— Почему?

— Говорят, — дэв понизил голос. — С ним не все в порядке.

— В каком смысле?

— Ну... — дэв несколько смутился. — Говорят, здесь временами происходят странные вещи. Две недели назад, тут даже погиб один из наших. Никто так и не смог определить отчего. Просто, умер — и все. Так что, не советую.

Он снова поглядел в сторону дома и в глазах у него на мгновение мелькнул, такой не свойственный дэвам, страх.

Серый маг тоже посмотрел на дом и сказал:

— Спасибо за предупреждение. Я, собственно, и не собирался здесь задерживаться. Вот, задумался.

— Я бы посоветовал задумываться в другом месте, — пробормотал дэв.

— Хорошо.

Серый маг двинулся прочь от дома.

Он ничуть не сомневался, что когда вернется, дэва возле него уже не будет. Это было к лучшему. Ему вовсе не хотелось убивать в центре города представителя власти.

Через час, плотно набив желудок, он вернулся. Дэва и в самом деле возле дома не было. Быстро пройдя внутрь, серый маг сразу направился в комнату ньюка.

Ну вот, настало время заняться и ей.

Судя по всему, бой возле нее шел жаркий. Следы нитей были чудовищно перепутаны, а от многих сохранились лишь обрывки. Они были уничтожены огнем.

«Огнемет, — подумал серый маг. — Преступник выжигал его огнеметом.»

Остановившись в центре комнаты, он присел и положил трость на пол. Теперь, она только мешала. Руки его, словно притянутые магнитом, опустились на нити судьбы ньюка.

Или пан, или пропал. Сейчас он должен был узнать все что ему было нужно. Лучшего случая не представится.

«Ну же, — подумал серый маг, закрывая глаза. — Это даже символично. Жертва помогает поймать преступника. Все в этом мире взаимосвязано. И ничего не проходит даром. Если бы только преступники знали, как часто их жертвы помогают свершиться возмездию. Интересно, стали бы они тогда совершать свои преступления?»

В следующее мгновение он переместился в мир нитей судьбы. Теперь, это был немного другой мир. Серый маг оказался в центре целого переплетения разноцветных лент, образовывающих причудливый лабиринт. Он мог пойти вправо или влево, вверх или вниз, а также вперед и назад. Нужно было только выбрать правильную дорогу.

Это было нелегко. Серый маг догадывался, что некоторые нити были для него опасны. Но зато, другие, вполне могли привести к ответу на один вопрос, из-за которого, он, собственно и задержался в этом городе.

Проблема выбора.

Серый маг уверенно пошел по ленте ультрамаринового цвета. По крайней мере, ему она ничем не грозила. Он дошел до того места, в котором она перекрещивалась с сиреневой лентой и снова остановился.

Прежде всего, ему нужно было добраться до того, что осталось от сознания ньюка. Ультрамариновая лента, явно вела в другую сторону. Стало быть, нужно было перейти на сиреневую. Он так и сделал.

Он переходил с ленты на ленту. Они вели его все дальше и дальше.

Серый маг то опускался, то поднимался, но нигде, пока не находил то, что осталось от сознания ньюка.

Впрочем, он не отчаивался, твердо веря в то, что рано или поздно достигнет своей цели. Временами ему попадались жуткие провалы в никуда. Не осмеливаясь подходить к ним близко, серый маг все же видел, что концы лент, на краях этих провалов обожжены.

Это был тяжелый, изнурительный труд. Он хорошо помнил, как чуть не свалился в бесконечность и старался ступать на ленты как можно осторожнее, чтобы они под его тяжестью не оборвались.

И чем дальше он шел, тем больше попадалось этих провалов, тем они становились обширнее. Наконец, он вышел на край настоящей пропасти.

Видимо, огонь тут поработал всерьез. Ленты обрывались. Все, кроме одной. Белесой. Каким-то чудом уцелев, она тянулась через всю пропасть и исчезала в дальнем ее конце, который был затянут жемчужным туманом.

Осторожно перебравшись к белесой ленте, серый маг потрогал ее ногой.

Похоже, натянута она была хорошо.

"И все же, как она умудрилась не сгореть? — поразился серый маг.

— Этого просто не могло быть."

Единственным более-менее реальным объяснением было то, что белесая лента появилась уже тогда, когда огонь потух.

Но кто же ее протянул? Ньюк?

«Вполне возможно, — подумал серый маг. — Видимо, уже умирая, он нашел в себе силы протянуть эту ленту. Значит, он все же на меня надеялся? Значит, он рассчитывал, что кто-то к нему придет. Таким образом, там, за этой лентой, все что осталось от сознания ньюка.»

Он вступил на ленту и едва не потерял равновесие, но уже в следующее мгновение серому магу удалось с собой совладать и он ловко и уверенно, пошел вперед, старясь не глядеть вниз.

Когда он достиг середины, лента прогнулась так, что ему показалось — она вот-вот оборвется.

Серый маг остановился и с минуту стоял, переводя дыхание, стараясь совладать с охватившей его колени дрожью. Наконец, успокоившись, он хотел было двинуться дальше, но тут не выдержал и взглянул вниз.

Вот этого ему не надо было делать.

Черная бездонная глубина его заворожила. Он вглядывался и вглядывался в нее, не в силах отделаться от ощущения, что там, в глубине, скрывается нечто огромное, более черное чем темнота, и живое.

Да, живое!

Ему вдруг показалось, что он слышит тяжелое хриплое дыхание. Это дыхание усиливалось, словно его обладатель приближался.

«Что это такое? — вяло подумал серый маг.»

Чтобы встать поустойчивее, он слегка передвинул правую ногу и тут же, с отчаянием почувствовал, что теряет равновесие. Мгновенно сделав несколько шагов вправо, серый маг почувствовал что падение ему больше не грозит.

Он вытер выступивший на лбу холодный пот.

Похоже, его тело среагировало еще до того как он сообразил, что нужно делать, и среагировало правильно.

Хорошо понимая, что вниз больше глядеть не стоит, серый маг двинулся дальше.

Наконец, лента кончилась и он вступил на ровную, обширную площадку. В центре ее лежал большой комок лент, самых разных цветов. Похоже, это было все, что осталось от ньюка.

И еще, это означало, что его путь окончен. Он нашел то, что искал.

Чувствуя невыразимую жалость, серый маг приблизился к комку лент и они, когда он оказался от них очень близко, слабо шевельнулись, делая попытку к нему прикоснуться.

Бедный ньюк!

Серый маг протиснулся в самое скопище лент и они, моментально опутали его тело, прилепились к нему, передавая скрытую в них информацию.

Это были всего лишь жалкие обрывки, но серый маг просматривал их, один за другим, словно золотоискатель, просеивающий кучи песка, в поисках нескольких золотинок.

Большинство из того, что он узнал, относилось к периоду, когда ньюк был еще соединен со своим хозяином — черным магом. Но были и те, которые относились ко времени, когда он уже остался один. В частности, серый маг увидел довольно неплохо сохранившийся обрывок показывающй битву ньюка и убийцы черного мага.

Битва эта была жестокой и отчаянной. Кроме того, серый маг узнал, что вампирша и в самом деле была на стороне убийцы. И еще, он увидел как именно убийца победил ньюка. Он схватил его боевую нить руками и тем самым вошел с ньюком в полный контакт.

Поскольку, тогда, с момента смерти черного мага прошло еще совсем мало времени, и ньюк не успел окрепнуть, был шанс его победить именно таким способом. Убийца этим шансом и воспользовался.

Серый маг покачал головой.

Хватать руками чужие боевые нити было еще большим безрассудством, чем тот способ, которым он добрался до того, что осталось от ньюка.

«Да, этот парень дерется отчаянно, — подумал он. — Поэтому, и так опасен. Его надо уничтожить, во что бы то ни стало.»

К сожалению, в этом отрывке не содержалось почти никаких сведений об убийце. Серый маг подумал, что узнал много, но не узнал главного. Стало быть, нужно было продолжать поиски информации.

Он продолжил. Долгое время не попадалось ничего путного, и серый маг уже начал отчаиваться, как вдруг, просматривая чуть ли не последнюю ленту, он наткнулся на обрывок, который был ему и нужен.

В этом обрывке был записан тот момент, когда убийца схватил боевую нить ньюка и их сознания, на какое-то время соединились.

Сгорая от нетерпения, серый маг стал его просматривать.

Сохранись эта лента полностью, он смог бы узнать об убийце все, до мельчайших подробностей. Однако, в руках у него был лишь обрывок, причем сильно попорченный огнем и вспышкой энергии, прокатившейся по телу ньюка, когда он проиграл битву.

И все же, главное в нем было.

Просматривая его, серый маг не смог узнать как зовут преступника, чем он занимается и даже почему убил черного мага. Но он узнал другое. Маленький, чудом уцелевший участок ленты снабдил его названием городка в котором жил убийца. Ему повезло даже больше.

Он увидел дом, в котором живет убийца и конечно же моментально его запомнил.

Вот и все.

Серый маг устало опустил руки, и ленты-следы нитей стали отцепляться от него, застывая на полу безжизненной грудой.

Бросив на них рассеянный взгляд, серый маг подумал, что все же, самое главное они сделали. Подсказали ему где найти убийцу.

«Интересно, знай он, что так получится, стал бы преступник убивать черного мага, а вслед за ним и ньюка?»

Серый маг вновь взглянул на ленты. Теперь, они не были даже остатками ньюка. Отдав всю энергию, для того, чтобы помочь ему обнаружить убежище убийцы, они, превратились в самый обыкновенный мусор, от которого, в скором времени, не останется даже и следа.

" И все-таки, в конце концов, мне повезло, — несколько устало подумал он. — Повезло ли? Было еще несколько способов, которые можно было использовать, для того, чтобы найти убийцу.

Например, я мог отправиться по следу вампирши — сообщницы.

Вампирши, как правило, самолетами не летают. Именно поэтому сообщники и разделились. Убийца полетел самолетом, вампирша отправилась по земле. Куда она могла держать свой путь? Ну, конечно, в убежище преступника. Кроме того, мне мог попасться человек, с которым убийца хотя бы некоторое время общался, к которому он мог испытать один из видов симпатии. Стало быть, в этом человеке могли остаться сведения об убийце. Людям свойственно обмениваться сведениями друг о друге на подсознательном уровне.

Это могла быть даже девушка, которую убийца пожелал, пусть даже на несколько минут. И я сумел бы извлечь хранящиеся у нее в подсознании сведения. Вполне смог бы. Так что, дело тут не в везении. Преступник просто не мог, не мог безнаказанно скрыться.

Особенно, от такой ищейки как я."

Он на несколько секунд закрыл глаза, а открыв их, оказался в реальном мире.

Есть хотелось неимоверно.

Серого мага это страшно удивило.

При чем тут еда? Он ведь ел совсем недавно?

Впрочем... Чувство времени серому магу никогда не изменяло.

Оно подсказывало, что здесь, в реальном мире, уже прошел не только день, но также и ночь. Если он не ошибался, это была ночь добилни.

"Долго же я бродил в мире следов нитей судьбы! — подумал серый маг. — Впрочем, не жалко. Это время не было потрачено зря.

Он вытащил из кармана заветную коробочку и уже через несколько секунд услышал голос лендлорда.

— Кто это?

— Серый маг.

Голос лендлорда едва заметно потеплел. Серый маг уловил это и сердце его переполнилось гордостью.

— Говори.

— Я обнаружил его. Я нашел логово преступника.

— Кто он?

— Это мне установить не удалось. Но я знаю где он скрывается и готов отправиться в путь, чтобы покарать отступника.

— Хорошо... — лендлорд на мгновение задумался. — Покарай его. И сделай так, чтобы его смерть была поистине ужасной. Только, не забудь: простые люди не должны догадаться о нашем существовании. Понял?

— Служу вам вечно, — с трепетом проговорил серый маг.

— Действуй. Мы подумаем над тем, чтобы оставить тебя в живых.

Может быть, мы даже разрешим тебе размножиться. Такие ищейки как ты — нам нужны.

Чувствуя невыразимое наслаждение, серый маг еще раз сказал:

— Служу вам вечно.

Прежде чем упрятать коробочку в карман, он не выдержал и благоговейно ее погладил.

Все-таки, лучше и милосерднее великих лендлордов на белом свете не существовало никого.

Он подошел к окну и выглянул на улицу. Утро уже наступило. По прежнему, куда-то спешили «белые воротнички», по прежнему трудились дворники — кликсы. Все было также, как и вчера. Только, он стал другим. Теперь, он был отмечен благодарностью лендлордов, и это неизмеримо возвысило его в собственных глазах.

«А поэтому, — решил он. — Не нужно тратить времени зря. Вперед, в аэропорт.»

Он покинул дом ньюка и зашагал в сторону того кафе, в котором уже ел вчера.

При виде его, хозяин радостно заулыбался.

— Вы у нас уже были. Стало быть, вам понравилось как у нас кормят?

— Просто великолепно, — сказал серый маг.

— Тогда, что закажете?

И он заказал. У Хозяина чуть не вылезли на лоб глаза.

— Но ведь этим же можно накормить по крайней мере трех человек!

— В таком случае, — улыбнулся Серый маг. — Считайте, что к вам пришли сразу три посетителя.

— Конечно, конечно, — засуетился хозяин.

Для того, чтобы принести все, официантке пришлось сделать к столику серого мага два рейса. А он, ел и ел. Он хорошо знал, что в ближайшее время ему предстоит потратить массу энергии. И еще: скорее всего до того, как он закончит это дело, подкрепиться ему не удастся.

Через полчаса с едой было покончено. Расплачиваясь, серый маг добавил щедрые чаевые.

— Ого! — высоко поднял брови хозяин.

— Тоже, за троих, — сказал серый маг.

Настроение у него было просто отличное. Если это дело закончится благополучно, он не только останется в живых, но лендлорды даже позволят ему иметь потомство. Разве это не повод для хорошего настроения?

Такси ему удалось поймать почти сразу.

— Куда? — спросил таксист.

— В аэропорт, — сказал черный маг.

— Поехали.

Через минуту он уже ехал в аэропорт. За окном машины мелькали дома, какие-то покосившиеся от времени дворцы, памятники, скверики... В одном скверике стояло несколько окаменевших тиранозавров. Видимо, в незапамятные времена, когда и города еще не было, вэтой местности водились горгоны. Какой-то шутник сунул каждому тиранозавру в лапы по плакатику: "Все народу!

Власть, богатство и персональные, усыпанные бриллиантами кандалы!"

Серый маг ухмыльнулся.

«Итак, — подумал он. — С обязанностями ищейки я справился. Посмотрим как у меня, теперь, получится справиться с обязанностями мстителя.»

10

— Нет, не так, — сказал Хантер. — Ты все делаешь не так, как нужно.

— А как, как? — мрачно спросил Христиан. — Объясни... Я пока ничего не понимаю.

— Не так, — упрямо заявил Хантер.

Христиан вздохнул. Они помолчали.

— Ну, хорошо, — наконец сказал Хантер. — Давай, начнем все с начала.

— Может, передохнем? — спросил мальчик.

— Нет, сначала сделаем еще одну попытку. И если у тебя ничего не получится — это не страшно. Рано или поздно, все будет как надо. Главное — пытаться. Понял?

— Понял.

Христиан закрыл глаза, и откинул голову на спинку кресла.

— Только, не волнуйся, хорошо? Помни одно: способности видеть нити судьбы у тебя есть. Это — главное. Они пока еще спят, но рано или поздно проснутся. Поэтому, сейчас ты откроешь глаза и не будешь думать о том, что ты что-то должен увидеть. Что-то такое, необычное. Просто, ходи по дому. Можешь пройти в библиотеку.

Выбери там какую-то книгу. Но все равно, как бы мимоходом поглядывай в сторону. И если вдруг что-то увидишь на грани твоего зрения, не пытайся разглядеть это получше. Привыкни к тому, что у тебя, в уголках глаз постоянно что-то маячит. Нечто разноцветное.

Поначалу это будет раздражать, но вскоре ты привыкнешь. И вот тогда, можно будет приступать ко второму этапу. Дошло?

— Я попробую, — пообещал мальчик.

— Попробуй. А я пойду, похожу вокруг дома. Что-то мне неспокойно.

— Хорошо.

Хантеру и в самом деле было неспокойно.

«Что-то должно произойти, — думал он, выходя из дома. — Что-то будет. Такое ощущение, будто к моему дому подкрадывается беда, большая беда.»

Он добросовестно обошел дом вокруг, и снова остановился возле крыльца. Сугроб в саду Збота, похоже, стал еще больше. Или, это ему только показалось?

Солнце клонилось к горизонту. Через город гнали табун игуанодонов. Погонщики, молодые парни в клетчатых рубахах, весело покрикивали на размеренно бредущих великанов и время от времени щелкали в воздухе кнутами, на кончиках которых были железные шарики.

Один из них, сидевший на молодом, еще не совсем достигшем положенного роста и веса, игуанодоне, подъехал к Хантеру и спросил:

— Эй, горожанин, где тут дорога на север?

В манере всех погонщиков игуанодонов, он старательно произносил слова несколько в нос, но видимо, занялся своим ремеслом совсем недавно. Получалось это у него пока еще не очень натурально.

Хантер махнул рукой, указывая направление.

— Спасибо. А как лучше проехать к ней, так, чтобы по окраинам? Не хочу я вести это стадо в центр города. В предыдущем городе, одна молодая самочка задела зеркальную витрину какого-то магазина. Крику было! Еле откупился.

— Прямо по вот этой улице, — подсказал Хантер. — Она длинная и в самом ее конце начинается дорога на юг. Что, откочевываете?

— Конечно, — погонщик явно был не прочь поболтать. — Зима началась. Конечно, в нашем мире она не такая, как в других. Мне один знакомый рассказывал будто бы есть миры, в которых эти сугробы появляются не кое-где, а покрывают землю сплошь, причем, довольно толстым слоем. Так вот, я и говорю, что у нас зима гораздо мягче. Общая температура падает всего лишь на несколько градусов. Но все же, для моей скотинки и несколько градусов имеют большое значение.

— Ну, конечно, — согласился с ним Хантер.

Нити судьбы погонщика указывали на то, что из того получился бы неплохой плотник. Впрочем, каждый волен выбирать то дело, которое ему нравится. Пусть, даже оно ему не слишком подходит.

— Значит, по этой улице?

— По ней. Только, осторожнее. Конечно, зеркальных витрин на ней не попадается. Но если вы своротите чей-нибудь забор, скандал поднимется страшный.

— Папаша, не волнуйся, — погонщик щелкнул кнутом.

Чувствовалось, что этому он научился совсем недавно, и щелкает потому, что ему доставляет наслаждение сам процесс.

— Плотником ты работать не пробовал? — поинтересовался Хантер.

— Плотником? Нет, — засмеялся погонщик. — Это работа не для меня.

Сидеть на месте, что-то пилить и строгать... Нет, мне по нраву кочевая жизнь и приключения.

— Ну-ну, — пробормотал Хантер. — Это тоже достойное занятие.

— Если хочешь знать... — прокричал погонщик, отъезжая от его дома. — Это самое лучшее занятие на свете!

Хантер не удержался и помахал ему рукой. Погонщик помахал тоже и пустив игуанодона вскачь, помчался в голову стада. Там, похоже, что-то произошло.

Когда, стадо прошло мимо, Хантер увидел что именно.

Одно из животных, все же задело-таки забор старика Збота. Теперь, огромный его кусок лежал на земле, раздавленный могучими копытами игуанодона.

Хантер покачал головой.

Все же, этому парню, и в самом деле, лучше было бы заняться плотничеством. Он подумал о том, что еще разглядел в его нитях судьбы.

Судя по всему, если он в течении ближайших пяти лет не опомнится, то вполне возможно, сопьется. А там, неизбежная пьяная драка в какой-нибудь придорожной гостинице, удар ножом, или выстрел из пистолета...

Хантер все же надеялся, что парень одумается. Никаких особых пороков в его нитях судьбы, он пока не увидел. Жаль будет, если он кончит так плохо.

В этот момент из своего дома поспешно выскочил старый Збот. И конечно же, он засуетился возле поваленного куска забора, заохал, стал размахивать руками.

Хантер неспеша подошел поближе и предложил:

— Сосед, может помочь? Вдвоем мы его махом отремонтируем. За час, не больше. Короче, до темноты успеем.

Збот бросил на него яростный взгляд.

— Стало быть, помочь предлагаешь? Сначала сам повалил, а потом еще и издеваешься?

— Не пойму, ты это о чем? — удивился охотник. — Насколько я видел, этот забор повалил игуанодон.

— Сам знаешь, — прошипел Збот. — Игуанодон, конечно, приложил к забору свои копыта, но я-то знаю, кто настоящий виновник падения моего забора. Сколько ты заплатил за это, тому грязному погонщику?

— Спятил, что ли? — удивился Хантер. — Зачем мне это делать?

— Но, ты же заплатил. Не так ли?

— И не думал.

— Врешь, — уверенно заявил Збот. — Я видел как ты с ним разговаривал. Ничего, придет время, отольются кошке мышкины слезки.

Он погрозил ему кулаком.

— Дьявол, — пробормотал Хантер.

Он подошел еще ближе и спросил:

— Так помочь тебе поставить забор или нет?

— Не нужно мне от тебя ничего, — глухо пробормотал Збот. — Ничего, слышишь? И помни, настанет время, и мы придем к тебе, с факелами и веревками.

— Кто это — мы? — спросил Хантер.

— Мы, свободные жители этого города. Мы не потерпим, чтобы в нашем городе жил человек, который пакостит всем на каждом шагу.

Нам не нужен тот, кто занимается всякими грязными делишками.

— Нет, у тебя точно с головой не все в порядке, — пробормотал Хантер.

— У меня с головой все в порядке. А вот у тебя — нет. Еще и мальчишку где-то подобрал. Мы не позволим, чтобы ты сделал из него такое же отродье темных сил, которым являешься.

— Мальчишку не трогайте. Если кто-то посмеет к нему хотя бы прикоснуться — руки оборву. Дошло? — Хантер почувствовал как в нем стала просыпаться глухая ярость.

Збот это почувствовал тоже, и поспешно отбежал к двери своего дома.

— Ага, значит, я прав, — заверещал он. — Ты хочешь отдать его душу темным силам, так же как отдал свою. Ничего у тебя не выйдет, слышишь, ничего!

Чувствуя, что начинает злиться не на шутку, Хантер плюнул под ноги и резко повернувшись, пошел к собственному дому.

Збот что-то еще кричал ему вслед, но охотник не обращал на его слова внимания.

"Все-таки, — думал он. — До чего же люди бывают неблагодарными скотинами! Каждый раз, когда я что-то для них делаю, они, как по заказу, истолковывают мои действия совершенно неверно. Может быть, это основное свойство людей — отвечать на добро неблагодарностью? Может быть, я развратил этот город тем, что на протяжении долгого времени охранял его от всех врагов, сделал жизнь его жителей спокойной и мирной. А людям, им нужен враг.

Они жить не могут без врага. И если кто-то делает так, что этого врага больше не появляется, они придумывают его сами."

Он остановился у двери и облокотился на вмурованный в стену клык тиранозавра-рекса.

«А если люди начинают искать себе врага, — думал он. — То, опять же, выбирают из своей среды не того, кто может, кто способен им быть, а того, кто от них отличается, того, кто им непонятен...»

Хантер потрогал слегка пожелтевший кончик клыка. Он был все еще довольно острым.

«Стало быть, больше всего на свете люди боятся не того, кто делает им зло, а того, кто им непонятен. Они считают все непонятное, самой большой на свете опасностью и готовы в любой момент, от этой опасности избавиться.»

Старый Збот, увидев что он больше не делает попыток приблизиться, наконец-то решился сбегать домой. Вернулся он с ружьем. Опасливо держа оружие в вытянутых руках, он тем не менее, настолько расхрабрился, что продолжил выкрикивать свои угрозы. Хантер его не слушал.

Он глядел на клонившееся к горизонту солнце, и думал, что предстоящая ночь будет ночью добилни. Значит, надо будет предупредить мальчика и проследить, чтобы он ни в коем случае не вышел из дома. Добилни для него опасны, очень опасны.

Збот накричался и по прежнему держа ружье на некотором расстоянии от себя, вернулся домой. Забор так и остался лежать на земле.

Хантер закурил сигарету.

«А может и в самом деле, — подумал он, — послать этот городишко куда подальше, забрать с собой мальчишку и отправится в странствие? Может, так будет лучше? Во первых: я смогу собрать сведения о черных магах. Во вторых: за время моих странствий этот город слегка успокоится. В третьих: растрясу свои старые кости. Конечно, охоты что-то дают, но все же, я давно уже не спал под открытым небом и не варил себе пищу на костре. Как когда-то, в молодости. В четвертых: обучать мальчишку в пути будет гораздо легче. А выучить Христиана — тоже, очень важно.»

Он вздохнул.

Целых четыре преимущества. Против одного большого недостатка — отсутствия элементарных удобств. Хантер был уверен, что уже через несколько дней, ложе из еловых веток покажется ему не слишком удобным, а сваренная на костре еда, не такой вкусной.

«И потом, — подумал он. — Где я буду в дороге брать ритуальные ножи? Здесь, в этом городе, я могу заказать их у кузнеца, похоже, единственного человека, который догадывается, чем я занимаюсь на самом деле. А в дороге?»

Хантер вздохнул и еще раз погладил зуб тиранозавра.

«Да и дом, оставлять его без присмотра... Нет, прежде чем решиться на такой шаг, нужно все хорошенько обдумать.»

Он вошел в дом и тщательно запер за собой дверь.

Христиан сидел в библиотеке и с увлечением читал книгу о странствиях по цепи миров, которые предпринял сто лет назад некий медленный король.

Хантер решил не мешать ему и пройдя на кухню, стал готовить ужин.

Выдумывать что-то особенное у него не было никакого желания, и он ограничился гигантской яичницей, с большим количеством лука и беконом. Еще одним преимуществом этого блюда, было то, что оно готовилось исключительно быстро.

Уже через пятнадцать минут, он явился в библиотеку и сообщил:

— Между прочим, если кто-то хочет есть, то ужин готов.

— Это просто здорово, — промолвил Христиан, и отложив книгу, потянулся. Лицо у него было вполне довольное.

— Тогда, прошу на кухню.

— Это — с удовольствием, — Христиан чуть ли не в припрыжку бросился на кухню.

Хантер шел за ним и довольно улыбался. Теперь, когда в его доме поселился еще один человек, он понял, как тускло и неинтересно жил в полном одиночестве.

Христиан набросился на яичницу как одержимый. Засунув в рот очередной кусок, он промолвил:

— Вчера, я обратил внимание на то, что у тебя в темноте светятся глаза. Когда я стану охотником, они у меня тоже будут светиться?

— Обязательно, — ответил Хантер.

— Вот здорово! — обрадовался Христиан.

— Чего тут хорошего? — пожал плечами Хантер. — Конечно, в темноте ты будешь видеть гораздо лучше, но зато, если ты захочешь выйти из дома ночью, или в сумерках, тебе придется надевать черные очки. А иначе, можешь кого-нибудь напугать.

— И пусть, — беспечно сказал мальчик. — Я бы с удовольствием кое-кого в этом городе пугнул. Не нравятся мне люди, которые здесь живут. Какие-то они слишком зажравшиеся, что ли?

— Вполне возможно, — согласился с ним Хантер. — Только, это еще не повод пугать их до смерти.

— И все равно, они мне не нравятся, — проворчал Христиан.

— Почему?

— Не знаю. Дети у них какие-то странные. Сегодня, когда я ходил в лавку за продуктами, двое из них ко мне привязались. Сначала расспрашивали кто я такой. Когда я им сказал что твой племянник, они стали меня обзывать чертовым отродьем.

— Ну, и ты?..

— Да я ничего, — безмятежно ответил Христиан. — Одному, похоже, поставил под глаз синяк, а второму расквасил нос. Делов-то...

— А ты, оказывается драчун. — Хантер положил вилку на стол и бросил на него внимательный взгляд.

— Чему только не научишься на дороге, — ответил мальчик и криво усмехнулся.

— Понятно.

Хантер сцепил пальцы и некоторое время их рассматривал, потом поднял на Христиана глаза.

— Вот что, я тебе скажу. Выслушай меня внимательно. Конечно, то что ты сумел постоять за себя — просто здорово. Единственный способ выжить в подобном городе такому человеку как ты или я, это заставить себя бояться. Не так, чтобы тебя боялись осознанно, боялись очень сильно. Нет, люди должны чувствовать, что между тобой и ими есть определенный барьер, переходить за который не стоит.

— А если они все же этот барьер перейдут?

— Пусть переходят. Ты сам определишь до какого момента они могут это сделать. Настанет момент когда они перейдут его достаточно далеко и за это поплатятся. Ты понимаешь, что те способности, которыми обладаем ты и я, можно использовать как довольно эффективное оружие, с помощью которого можно поставить на место любого наглеца?

— Представляю.

— Только, учти, оружие это можно использовать лишь для обороны.

Ни в коем случае не для нападения. Иначе, постепенно, ты станешь черным магом. Те мальчишки, которые к тебе привязались сегодня...

— Они получили урок и больше никогда не полезут.

— Да, так было бы на дороге. Но здесь, они будут пытаться тебе отомстить. Для этого есть множество методов. Например, пожаловаться взрослым, потом, делать тебе гадости и тотчас же убегать. Еще, они могут натравить на тебя своих друзей, более здоровых и сильных. И множество других методов, более, менее подлых. Понимаешь?

Христиан почесал затылок.

— Но уступать-то им я не собираюсь.

— Никто тебя об этом и не просит. Я хочу, чтобы ты приучил их к мысли, что трогать тебя не стоит. Конечно, всякие гадкие слова они будут говорить, от этого их не отучишь. Но они должны понять, что каждый раз, посягнув на тебя физически, будут за это платить, причем, цену гораздо большую чем то удовольствие, которое они получат, задев тебя. Дошло?

— Дошло. Только, они ведь дразнятся и ругаются.

— Вот к этому ты должен привыкнуть. И научиться не обращать внимания на гадости, что тебе говорят. Пойми, человек, который говорит тебе гадости, испытывает наслаждение, от того, что на тебя они действуют. Стоит ему увидеть, что все эти слова выводят тебя из себя, как его цель достигнута. Он добился того, чего хотел. Не давай ему такой радости.

— Что, не обращать внимания на все эти слова? — насупился Христиан. — Нет, на дороге не такие законы.

— Дорога одно, жизнь в этом городке — другое. Для того чтобы стать охотником, тебе нужно пожить здесь некоторое время. Ты должен усвоить законы того места, в котором проживаешь. И еще, у каждого человека, есть одно слабое место, которое нельзя трогать пусть даже словами. Один, например, не выносит упоминание о своем носе, потому что он кажется ему самым уродливым на свете. Другой не может допустить чтобы его передразнивали, третьему не нравится когда упоминают о каком-то поступке одного из его родственников, может быть, и в самом деле нехорошем. Но у каждого человека такое место обязательно есть. Пакостники очень любят нащупывать такие места и методично, с наслаждением, давить на них. Это доставляет им особое удовольствие. Не позволяй им нащупать у тебя такое место. Держись до последнего. А если уж нащупали, то ты должен сделать что-то такое, чтобы они раз и навсегда поняли — затронув твое больное место, они обязательно поплатятся. И очень сильно.

— Знаю, — мрачно сказал мальчик, — С такими я тоже встречался.

— Ну вот, значит, этому учить мне тебя не надо, — промолвил Хантер.

Он встал, забрал тарелки и положил их в раковину.

— А теперь, насколько я понимаю, ты мой ученик?

— Да.

— Вымой-ка для начала посуду. И лишь потом сможешь заняться книгой.

— Тиран, — направляясь к мойке, проворчал Христиан.

— Это точно, — согласился Хантер и пошел в гостиную. — Не забудь сковородку.

Там он зажег камин, и усевшись в кресло, закурил сигарету.

Огонь разгорался. Сигаретный дым приятно горчил. Хантер прислушался. Неподалеку от дома раздавались удары мячом о траву.

Ага, значит ночь добилни началась.

Из кухни доносился шум льющейся воды, и позвякивание посуды.

Вскоре там наступила тишина. Немного погодя появился Христиан.

Под мышкой он держал книгу. Бухнувшись в кресло, он открыл ее и стал внимательно читать.

Хантер покосился на него, но не сказал ни слова.

Минут через пятнадцать, Христиан промолвил:

— Да, кстати, сегодня, когда ты вышел, я немного позанимался, а потом решил почитать. Так вот, когда я снял с полки книгу, мне показалось, что я краем глаза что-то увидел.

— Что именно? — встрепенулся Хантер.

— Не знаю. Что-то вроде нити. Она тянулась вдоль книжной полки.

— Тонкая, наподобие паутинки? — спросил Хантер.

— Что-то вроде того.

— Цвет?

— Что?

— Какого она была цвета?

— Не помню. Вроде бы василькового. Но я не уверен.

Хантер сходил в библиотеку и вернувшись, уселся в кресло. Вытащив из камина уголек, он прикурил новую сигарету и стал смотреть на огонь.

Через некоторое время Христиан не выдержал:

— Ну?

— Что ты имеешь в виду?

— Есть там такая нить?

Хантер неторопливо сделал новую затяжку и спросил:

— А полка, та, на которой стоят книги о путешествиях?

— Она самая.

— Понятно.

Хантер снова уставился в огонь.

Мальчик вскочил:

— Ну все, ты меня достал. Или ты мне сейчас что-нибудь скажешь, или я запущу в тебя каминными щипцами.

— В учителей каминными щипцами не кидают.

— В жестоких — запросто.

Хантер вздохнул и швырнув окурок в камин, проговорил:

— Ну, есть там нить.

— Васильковая?

— Да.

— Ура! — воскликнул Христиан. — Значит, у меня все же есть способности!

— А я тебе сразу сказал, что они у тебя есть, — пожал плечами Хантер.

— Одно дело услышать, а другое — убедиться.

— Понимаю, — Хантер откинулся на спинку кресла и полуприкрыв глаза, стал смотреть на огонь. — Только, учти, в ближайшие несколько дней, тебе будет очень хотеться увидеть нити судьбы.

Поэтому, ты их не увидишь. Ничего страшного. Рано или поздно ты привыкнешь и тогда, она появятся вновь. Усек?

— Усек.

— Ну, вот и хорошо. Главное — не увидеть нити, а привыкнуть к тому, что ты их видишь. По крайней мере, для тебя, именно сейчас.

Потом, когда с этим у тебя будет все в порядке, я стану объяснять что нити судьбы обозначают. Твоя учеба только еще начинается и тебе предстоит узнать много, очень много. Настоящий охотник — это не только возможность видеть нити судьбы, но также и навык их прочтения. А еще, самое главное, чему тебе предстоит научиться, это делать выводы на основании нитей судьбы. И управлять ими. И еще, знать повадки всякой нечисти. Средства, с помощью которых эту нечисть можно уничтожить. А также, изучить большинство видов оружия. И уметь драться, не на жизнь, а на смерть.

Он помолчал и добавил:

— Ну и потом, еще кое-какие мелочи, о которых тебе, сейчас, знать просто ни к чему.

— И все же, первый шаг сделан, — с энтузиазмом воскликнул Христиан.

— Сделан, — согласился с ним Хантер. — Только, учти, первый шаг имеет хоть какой-то смысл, если за ним последуют другие.

— Они последуют, — заверил мальчик.

— Будем надеяться, — промолвил охотник.

Он сел поудобнее и снова стал смотреть на огонь. Христиан опять открыл книгу, но вскоре ее закрыл и сказал:

— Нет, не могу.

— Совершенно естественно, — проговорил Хантер. — Ты сейчас слишком возбужден. Сядь рядом, посмотри на огонь, подумай о чем нибудь приятном.

Мальчик придвинул свое кресло поближе к огню, и некоторое время занимался тем, что смотрел в огонь. Наконец, он сказал:

— Кстати, о приятном... Однажды я спер на одной ферме целую копченую телячью ногу. Правда, начиналось все это не совсем удачно...

Он стал рассказывать.

На середине рассказа Хантер вдруг подумал, что надо бы перед сном еще раз проверить засов и замок на двери. Предчувствие того, что на этот городок надвигается что-то плохое, не исчезло. Наоборот, оно стало сильнее.

11

Лисандра выскользнула из дома, и юркнула за угол.

Конечно, все жители города уже давным давно сидели по домам.

Однако, она-то знала, что неприятные случайности происходят чаще всего тогда, когда их совсем не ждешь.

Таким образом, некоторая осторожность не помешает.

Она притаилась за кустом сирени и прислушалась. Никаких подозрительных звуков. Если не считать раздававшихся совсем недалеко ударов мяча о траву и тонких голосов добилни.

— А у тебя как?

— Пусто. Ужас какой-то.

— И не говори. Что-то с этими людьми происходит. Умнее, что ли становятся?

— Нет. Людям не свойственно становиться умнее. Они для этого слишком мало живут. Все эти охоты на людей бывают по одному циклу: десять удачных охот, потом десять неудачных, десять удачных, десять таких, что остается только развести руками.

— Почему это?

Лисандра осторожно выглянула из-за куста. Добилни было двое.

Видимо, остальные разбрелись по городку, все еще надеясь встретить какого-нибудь ребенка, или женщину. А эти, похоже, потеряли всякую надежду.

Это они зря. Надежду нельзя терять никогда.

Глухо ударил о траву мяч.

— Все объясняется очень просто. Поколения. За двадцать охот подрастает новое поколение. Первые десять охот оно учится тому, что в этом мире много опасностей. В это время мы получаем то, что нам надо. Следующие десять охот это поколение людей уже знает, что в ночь добилни гулять нельзя. Кроме того, за предыдущие десять охот те из них кто поглупее так или иначе нам попадаются.

Остаются только умные. И наступают десять неудачных охот. Потом появляется новое поколение и все начинается сначала.

— Наверное так.

Тяжелый вздох и новый удар мяча о траву.

— И все же, десять охот пропадают впустую. Почему у этих людей поколения сменяются за двадцать охот, а не за десять? Тогда, все наши охоты были бы удачными.

— Да, это было бы просто прелестно. Но в жизни все устроено именно так, а никак не иначе. Остается, только, терпеть и ждать.

— И все же... неужели нельзя ничего придумать?

— Видимо нельзя.

Лисандра поморщилась. Эти добилни были на удивление бестолковыми.

Хоть бы ушли куда-нибудь. Не ровен час, заметят ее и будут мешаться под ногами.

Хотя, что они ей могут сделать?

Она выскользнула из-за куста и пошла в сторону дома Хантера. Ей не терпелось приступить к делу. А добилни... на них можно не обращать внимания.

За ее спиной послышалось:

— Ой, смотри, женщина.

— Правильно, женщина. Только, она вовсе не человек. Не видишь что ли — вампирша.

— Да какая разница? Главное — женщина, и не добилни. Давай, предложим ей сыграть в мяч.

— Она не согласится.

— Но попытка-то — не пытка. Давай.

— А, черт с тобой. Давай!

Вот это Лисандре не понравилось уже вовсе.

Остановившись, она повернулась лицом к догонявший ее добилни и сурово сказала:

— Вам чего?

Они остановились от нее в паре метров и стали лупить мячами о траву, то и дело бросая на нее преисполненные надежды взгляды.

— Еще раз спрашиваю. Вам чего?

Добилни молчали. Мячи их застучали по траве чаще.

Лисандра фыркнула и уже хотела было идти дальше, как тут один из добилни, имевший вид маленького мальчика, одетого в короткие штанишки и белую рубашку, с нотками бывалого искусителя в голосе, предложил:

— Сыграем?

Лисандра посмотрела на его спутницу. Это была женщина, встретившаяся ей возле почты.

— Слушай подруга, объясни своему приятелю, что играть с вами я не буду. Хорошо?

Женщина-добилни сделал вид будто не слышит ее слов, а мальчик снова, с ожесточением ударив мячом о траву, решительно сказал:

— Нет, будешь, обязательно будешь. И никуда не денешься.

Вампирша поняла, что если она немедленно что-то не предпримет, то ее сегодняшняя охота может запросто пойти прахом. Выпустив клыки, она прорычала:

— Не злите меня, мелкие добилни. Предупреждаю, если еще раз попадетесь у меня на пути, будет хуже.

— А что ты нам сделаешь? — вдруг спросила женщина-добилни. — Выпьешь кровь? Так ее у нас нет и вовсе.

— Я найду, что с вами сделать, — зловещим тоном пообещала Лисандра. — И вам это не понравится. Не злите меня. Вам разве никто не рассказывал, что самые мстительные создания на свете — это вампирши?

Проговорив это, она повернулась к добилни спиной и старательно не обращая на них внимания, двинулась к дому Хантера. До него оставалось не так уж и далеко.

Мысленно она ругалась последними словами. Все складывалось как нельзя лучше и тут — добилни. Самое худшее было то, что она и в самом деле никак не могла придумать, что может сделать с этими маленькими поганцами.

За спиной ее послышался легкий шелест травы. Это следом шли добилни.

Когда до дома Хантера осталось не более двадцати шагов, она все же не выдержала и остановившись, обернулась.

— Вы что-то не поняли?

— Нет, — сказал мальчик-добилни. — Не поняли. Так ты сыграешь с нами, или нет?

— Играть я не буду. Ни при каких условиях.

— А если мы помешаем твоей охоте?

— Кто вам сказал, что я охочусь? — удивилась Лисандра.

— Мы так думаем, — заявила женщина — добилни.

— Ах, вы так думаете?

— Угу, думаем.

— Ну, это ваше право.

Она гордо вскинула голову.

Добилни, похоже, уходить не собирались. Более того, мальчик-добилни выбил своим мечом по траве резкую, короткую дробь, и насмешливо улыбнулся.

Вот это была уже наглость.

Выпустив когти, вампирша прыгнула на них. Одна ее лапа была нацелена на горло женщины, другая — в живот мальчика. Она ударила обоими лапами одновременно, и... ее когти рассекли лишь воздух.

Добилни исчезли в мгновение ока.

Лисандра рухнула на траву, тотчас же вскочила и приняла оборонительную стойку. Мерзкие приставучки исчезли, как будто их и не было.

«Все-таки, мне удалось их напугать, — с облегчением подумала вампирша. — И это произошло вовремя. Еще немного, и я бы окончательно потеряла самообладание.»

Она успела сделать к дому всего лишь несколько шагов, когда у нее за спиной послышалось:

— Я же тебе говорил, ничего она нам сделать не сможет.

Лисандра обернулась.

Оба добилни стояли в нескольких шагах от нее и насмешливо улыбались.

"Так, — подумала вампирша. — Охота, похоже накрылась. До рассвета эти гаденыши от меня не отстанут. Хотя, сдаваться еще рано.

Попробую их взять не мытьем — так катаньем."

— Вот что, — сказала она. — Вы оба мне надоели.

— И еще больше будем надоедать, — мстительно сказал мальчик. — Пока ты с нами не сыграешь.

«Может и в самом деле, сыграть? — подумала вампирша. — Что они могут мне сделать? Наслать какую-то болезнь? Пусть попробуют. Все эти людские болезни на меня никак не действуют. Собственно, единственное что они хотят, это просто сыграть со мной в мяч. Так в чем же дело?»

Она уже было решила согласиться, но тут вспомнила еще об одном свойстве добилни. Если она не ошибалась, кроме болезней, эти маленькие духи могли насылать и невезенье.

Невезенье?!

Однажды она уже столкнулась с жутким невезеньем. Две недели назад. Тогда, это, для нее едва не закончилось гибелью.

Чувствуя как волосы у нее на голове встали от ужаса дыбом, Лисандра бросила на добилни испуганный взгляд.

Мальчик снова ударил мячом о траву и ласково улыбнулся.

— Ну, надумала? Всего лишь одну игру.

— Чтобы, вас всех пожрал господин тартара, — пробормотала Лисандра.

— Что? — переспросила женщина-добилни.

Лисандра не ответила на ее вопрос.

С тихим отчаяньем она рассматривала стоявших перед ней маленькую женщину и такого же маленького, почти крошечного, мальчика.

Выхода не было.

Хотя, впрочем, кое-что можно придумать. Лисандра встрепенулась.

— Вот что, — заговорщическим тоном сказала она. — Я предлагаю вам сделку.

— Сделку?

— Ну да. Разве вы против сделок?

— Нет, нет, — поспешно сказал мальчик. — Мы согласны послушать, что за сделку ты решила нам предложить. Правда, мы не гарантируем что на нее согласимся.

— Вы согласитесь, — уверенно заявила вампирша.

— Говори про сделку, — потребовала женщина.

— Сейчас скажу.

Лисандра подошла к ним вплотную и стала излагать свой план.

— Вот что, ребята. Я конечно могу сыграть с вами. Но только, толку-то от этого не будет. Вы хорошо понимаете, что я не человек.

Стало быть, проделать со мной те штуки, которые вы обычно проделываете с людьми, не удастся...

— А почему ты тогда не хочешь с нами играть? — спросил мальчик.

— Если тебе это ничем не грозит, то почему бы немного не поразмяться? А? Что-то ты темнишь.

— Ничего я не темню, — обиделась Лисандра. — Просто, мне нужно добраться до одного человека, до одного конкретного человека. Наверняка он позаботился о том, чтобы его дом превратился в неприступную крепость. Но я, все же, до него доберусь. Это будет сложно, однако я сделаю так, как хочу. Если, только, никто у меня не станет путаться под ногами. Тогда, у меня ничего не получится.

— Может быть, ты и не врешь, — сказала женщина. — Только, что же ты можешь предложить нам?

— Обмен, — Лисандра заставила себя улыбнуться. — Простой обмен.

— Каким образом?

— Все очень просто, — Лисандра снова улыбнулась. — Сейчас мы подойдем к какому-нибудь дому и я выманю из него того, кто вам нужен. Вы займетесь им, а я отправлюсь делать свое дело. Пойдет?

Мальчик почесал затылок.

— Вроде бы пойдет, — неуверенно сказал он.

— Решайтесь, — теперь уже искушала вампирша. — Кого вам вывести?

Мальчика? Девочку? Женщину? Ну, говорите кого именно и идемте делать дело. Ночь не бесконечная.

Добилни переглянулись.

— Девочку, — сказал мальчик-добилни.

Женщина махнула рукой.

— Ладно, я согласна. Только, чтобы она была не хилая. Обычная, сильная девочка, с которой можно играть в мяч до самого утра.

Сможешь ты вывести именно такую?

— Запросто, — небрежно сказала Лисандра.

Она чувствовала громадное облегчение. Выход был найден. А значит, дав этим мелким мерзавцам то, что им требовалось, она сможет заняться Хантером без помех. Правда, эта встреча будет несколько отличаться от всех предыдущих. Она явится совершенно неожиданно, свалится как сугроб на голову. Кроме того, последние две ночи она питалась так как нужно, может быть, даже, слишком хорошо. По крайней мере, сейчас она гораздо в лучшей форме чем была две недели назад, в городе. И еще, самое главное: она не будет на его стороне.

Наоборот, после того, как она его укусит и содержимое полого зуба перельется в его вену, Хантер станет таким же как она. Он окажется в роли новообращенного вампира. За ним придется присматривать. И учить его, воспитывать. А уж она-то воспитает его так, как нужно.

— Тогда, пошли, — сказал мальчик. — Ночь и в самом деле не бесконечная. Если ты сумеешь вывести девочку очень быстро, мы вполне успеем до утра наиграться с ней всласть.

— Пошли, — скомандовала Лисандра, но с места не двинулась.

— В чем дело? — спросила женщина.

— Еще одно условие, — проговорила вампирша. — Одно маленькое условие.

— Говори, — мальчик нервно ударил о землю мячом.

Лисандра бросила на него испытующий взгляд.

— Я сделаю то, что вы хотите. Но взамен, вы пообещаете мне, что больше ни один добилни не будет в эту ночь мешаться у меня под ногами. Я сделаю это только для вас. Мне совсем не улыбается, до самого утра выводить из домов людей, для того, чтобы удовлетворить всю вашу многочисленную братию.

Мальчик улыбнулся.

— Ну, это мы можем тебе гарантировать. Нам нет никакого дела до остальных наших собратьев.

— И вы согласны принести великую клятву? — быстро спросила Лисандра.

— Согласны, — чуть ли не хором сказали добилни.

— Но сможете ли вы остановить ваших друзей, когда они узнают как вы добыли товарища для игр?

— Сможем, — сказала женщина.

— Тогда, клянитесь, — потребовала вампирша.

Добилни взялись за руки, монотонно забубнили:

— Великой тьмой, которая проложила дорогу через наши сердца, той сущностью которая делает нас неуязвимыми, нашим повелителем, обитающим в сокровенном ничто и оттуда следящим за нашими поступками, мы клянемся сделать так, чтобы, после того как вампирша выполнит наши требования, ни один добилни не мешал ей исполнить то, что она так страстно желает.

Добилни одновременно протянули вперед правые руки. На секунду вокруг них вспыхнула кровавая пентаграмма, и тут же погасла.

— Все, — сказала женщина-добилни, — Мы принесли клятву. Ты удовлетворена?

— Да, — улыбнулась Лисандра. — А теперь...

— А теперь ты сделаешь то, что нам так нужно, — сказал мальчик.

— Несомненно, — сухо проговорила Лисандра.

Они двинулись прочь от дома Хантера.

Откуда-то налетел ветер, взметнул в воздух снег с ближайшего сугроба и почти тотчас же стих. Лисандра и добилни скользили мимо домов как бесплотные тени.

Наконец, вампирша остановилась возле двухэтажного, крытого железом домика и прошептала добилни:

— Кажется, я нашла то, что вам нужно. Девочка. Крепкая физически. Не спит. Сейчас я ее выведу. Только, прошу, перестаньте стучать своими мячами. Жутко отвлекают.

Добилни послушно кивнули. Лица их выражали голод и надежду.

Лисандра привалилась к стене дома и напряженно прислушалась.

Да, она не ошиблась, девочка была там. И она не спала. Это было то, что ей и требовалось.

Девочка сидела на первом этаже, в своей кроватке и дрожала, Ей было страшно. Наверху, на втором этаже спали ее родители. Можно было выбраться из постели и отправиться к ним. Но девочка хорошо помнила как сердился папа, когда она, две ночи назад, когда ей было так же страшно, пришла к ним. Он был просто ужасен. Нет, лучше уж она побудет здесь, и переждет эту ночь в своей постели.

Лисандра криво ухмыльнулась.

Да, она-то ей и была нужна. Только, сначала, девчонку нужно успокоить.

Легко, почти без сопротивления, вампирша проникла в ее сознание и зашептала, нежно — нежно, о том, что все на свете хорошо. Она шептала ей о том, что ей и в самом деле нечего бояться, о том, что эта ночь выдалась на редкость спокойной и мирной. Она заставила ее забыть о том, что эта ночь является ночью добилни, она заставила ее забыть о том, что у нее есть родители, она заставила ее забыть о многом.

Девочка перестала дрожать от страха. А Лисандра все шептала и шептала. Минут через пять она поняла, что почти достигла своей цели и стала рассказывать о том, как хорошо прогуляться под мирным, спокойным, звездным небом, подышать свежим воздухом, посмотреть на луг, залитый лунным светом, на светлячков, которые таинственно мерцают в глубине леса, словно живые бриллианты.

Теперь дыхание у девочки было ровным и спокойным, на лице появилось безмятежное выражение, а мысли стали спокойными, даже немного сонными.

«Пора, — подумала Лисандра»

И она зашептала с удвоенной силой, о том, как хорошо прогуляться по ночному лесу.

Девочка откинула одеяло и спустила ноги на пол...

Рядом с Лисандрой, чуть ли не прямо возле ее уха, о траву ударился мяч.

— Какого праха? — яростно прошипела вампирша.

— Я поняла, — сказала женщина-добилни. — Я все поняла.

— Что ты поняла? Что ты могла понять? — Лисандра повернулась к ней и обнажила в свирепой улыбке клыки.

— А то, что мы лопухи, очень большие лопухи, — сказала женщина.

— Почему ты так решила? — спросил мальчик.

— Да потому, что она нас обманывает, — добилни ткнула в сторону вампирши пальцем.

Лисандра прислушалась.

Девочка стремглав бежала по лестнице. Вот за ней с грохотом захлопнулась дверь спальни ее родителей. Все, теперь ее уже не достанешь.

— Каким это образом я могу вас обманывать? — спросила вампирша.

— Очень просто, — сказала женщина. — Мы, едва не сделали большую глупость.

— Да говори же ты! Не тяни кота за хвост! — едва не крикнул мальчик.

Женщина вздохнула и стала терпеливо объяснять:

— Что она хотела сделать? Вывести из дома девочку. А теперь представь, как это будет происходить. Вот девочка открывает дверь, вот она готовится выйти на улицу... Что тогда делает наша вампирша?

— И что же тогда делает вампирша? — устало спросила Лисандра.

— Она прыгает на эту девочку, втаскивает ее в дом и устраивает собственную охоту, — с вызовом сказала женщина. — В результате, она напивается кровью, а мы остаемся с носом. Все эти сказочки про месть, про человека, который ей якобы был нужен, были рассказаны лишь для того, чтобы мы не мешали ей охотится.

Смекаешь?

— Очень похоже на правду, — сурово сказал мальчик и даже со значением покачал головой. Совсем как взрослый.

— Вы ошибаетесь, — сказала Лисандра.

— Может быть, мы и ошибаемся, но только, лучше иметь синицу в руках, чем журавля в небе. Синица — ты.

И добилни посмотрели на нее с осуждением.

Совершенно спокойно, поскольку на ярость у нее уже не осталось сил, Лисандра, может быть, в первый раз за всю свою вампирскую жизнь, пожалела, что не является обычным человеком. Если бы она не была вампиршей, то сейчас, с большим наслаждением, брызнула бы на этих идиотом святой водой, или вонзила бы им в живот осиновый кол, или порубила бы их на куски серебряным лезвием, или... Что там еще можно сделать с этими кретинами?

Как-то отрешенно она подумала о том, что не знает даже как с ними можно справиться. Ей были известны все методы борьбы с вампирами, поскольку должна была их знать, чтобы суметь остаться в живых. А вот добилни...

Тут ей в голову пришла ужасная мысль.

А может быть, с ними нельзя справится вообще? Кстати, вполне возможно. Иначе, почему эту пакость не вывел охотник? Если бы он мог, уж наверное постарался бы уничтожить.

Лисандра покачала головой.

— Тут вы ошибаетесь.

Она встала и задумчиво посмотрела на две маленькие, стоявшие перед ней вызывающе прямо фигурки.

У нее, кажется, появилась еще одна идея.

«Интересно, — подумала она, — а что будет если я договорюсь с охотником и не стану его превращать в вампира, при условии, что он в следующую ночь добилни, уничтожит их всех? Скопом.»

— В чем мы ошибаемся? — агрессивно спросила женщина. — В том, что ты хотела нас обмануть?

— Нет, — ответила Лисандра. — В том, что я синица у вас в кулаке.

Нет у вас синицы, нет, вы понимаете?

— Как это — нет? — удивленно вскинула брови женщина. — Каким образом?

— А таким, — сказала Лисандра, — что я иду спать. Все, охоты сегодня больше не будет. Баста. Можете отправляться восвояси.

Кстати, какая будет следующая ночь?

— Следующая ночь будет ночью фениксов, — сказал мальчик.

— Вот и отлично, — промолвила Лисандра. — Следующей ночью я сделаю дело, ради которого приехала. А потом перебью половину населения этого городка. Просто так. После этого я на стене каждого дома, обитателей которого убью, напишу кровью:

«Уничтожайте добилни». Поняли?

— По-моему, она сошла с ума, — сказал мальчик.

Женщина покачала головой и бросила на вампиршу задумчивый взгляд.

— Что-то я в этом сомневаюсь.

Лисандре было уже все равно. Она повернулась и пошла к дому, в котором надеялась переждать день.

Она не обманывала. На эту ночь охота для нее и в самом деле кончилась. Теперь, лишь бы дождаться следующей. Самое главное, в ней не будет добилни.

Она шла к дому и думала о том, что наверняка, в доме старика и старухи, должен быть глубокий и хороший погреб. Там она и устроится. А когда настанет ночь фениксов, придет посчитаться с Хантером. И не только потому, что две недели назад твердо решила это сделать. Но еще и за эту ночь, ночь добилни.

Да, так она и сделает.

Дневной сон успокоит ее и вернет силы. Даже если бы в это мгновение добилни исчезли как по мановению волшебной палочки, она все равно, не годилась для сражения с охотником. В таком состоянии это — самоубийство.

За ее спиной слышались глухие удары мяча о мостовую. И шепот.

— Как думаешь, она и в самом деле ляжет спать?

— Врет. Наверняка врет.

— Тогда, значит, придется караулить ее до рассвета.

— Придется. Я уверен, она сказала все это, чтобы мы от нее отстали. Не выйдет. Не на таких напала.

12

— Что-нибудь желаете?

Серый маг, сидевший у окна и слушавший шелест крыльев самолета, посмотрел на стюардессу, и покачал головой.

— Нет, спасибо, мне ничего не нужно.

— Жаль, — стюардесса обиженно поджала губы.

Серый маг знал, что она подумала. Такой, по виду, богатый пассажир, мог бы что-нибудь и заказать. Не обеднеет.

«И в самом деле, — подумал серый маг. — Облику надо соответствовать. Если уж принял такой вид, то будь добр, веди себя как настоящий богач.»

— Хотя... — сказал серый маг.

Стюардесса, было шагнувшая к следующему креслу, вернулась.

— Я вас слушаю.

— Мне это... что-нибудь выпить. Можно, если есть, какую-нибудь шоколадку. Побольше.

— Хорошо, — девушка довольно улыбнулась и быстро прошла в переднюю часть кабины. Через минуту она вернулась с высоким стаканом, в котором было налито что-то оранжевое, и огромной шоколадкой. Серый маг расплатился и сунул шоколадку ей обратно вруки.

— Вам.

— Мне? Спасибо.

Стюардесса ослепительно улыбнулась, и перешла к следующему креслу.

Серый маг отхлебнул из стакана. Жидкость была вполне недурна на вкус. Что-то вроде смеси эбангового и бутовникового сока, со льдом. Она приятно холодила язык и обладала свежим ароматом.

За окном неутомимо месили воздух крылья самолета.

Серый маг неторопливо, глоток за глотком, допил напиток, отдал стакан проходившей мимо стюардессе и снова уставился в окно.

Если не случится никаких неприятностей, то он будет в городке убийцы где-то после обеда, ближе к вечеру. Возможно, возмездие удастся совершить еще до темноты. Хотя, убийца, судя по всему, та еще штучка. С ним придется повозится. Впрочем, и ночь тоже предстояла вполне безопасная.

Ночь фениксов. Стало быть, на худой конец, он сумеет что-то сделать и ночью.

Теперь, ему нужно придумать как лучше совершить возмездие.

Конечно, можно пойти напролом и попытаться сразу же атаковать дом убийцы черного мага. Однако, серому магу почему-то казалось, что этого не стоит делать. Наверняка, убийца подготовился к появлению мстителя, и довольно основательно. Нет, видимо, придется попробовать что-то другое. Например, натравить на него местных жителей.

Этот вариант нравился серому магу больше. Претворив его в жизнь, он получал двойную выгоду. Он карал жителей городка за то, что они посмели жить рядом с убийцей черного мага. И еще, был шанс, что они выгонят преступника из его убежища. А это было бы просто славно. Встретится с ним, так сказать, «в чистом поле».

При этом, серый маг приобретал массу преимуществ, а преступник, в свою очередь, их лишался.

Да, наверное, он так и сделает. Так будет лучше.

Через час стюардесса объявила, что самолет начинает снижение.

Серый маг послушно застегнул страховочный ремень. Самолет и в самом деле резко шел вниз. Земля за окном уплыла куда-то в бок, сменившись голубым, без единого облачка небом.

В салоне стало тихо, так тихо, что он услышал как в своей кабине командует летчик:

— Ну ты, летающий мешок с травой, давай, скотина вниз! Да не так резко! Вниз, я тебе говорю!

Еще минут через пятнадцать самолет приземлился на огромное, покрытое коротко подстриженной травой поле. Он неуклюже пробежал еще около сотни метров по траве, и наконец остановившись, лег на брюхо.

— С благополучным приземлением! — радостно возвестила стюардесса.

— Сейчас подадут трап.

Из кабины, оживленно переговариваясь, вышли два летчика.

— И все же, с правым крылом у него что-то не то... надо бы проверить. Может, жучки-кожееды завелись?

— Проверим, обязательно проверим, — говорил другой. — Жучки, это брат, серьезное дело. Их только керосином выводить, больше нечем.

— Почему? У меня одна знакомая бабуся знает такое средство, которое их выводит гораздо лучше керосина. Какой-то состав из трав. И кожу, кстати, не разъедает.

Они не стали дожидаться трап и ловко спрыгнув прямо на траву, принялись осматривать крылья самолета.

Наконец, подъехал трап, и пассажиры стали один за другим покидать кабину. Серый маг не торопился. Пассажиров, высаживавшихся в этом городке было немного.

Стюардесса на прощанье одарила его благодарной улыбкой. Серый маг тоже улыбнулся в ответ, и неторопливо спустившись вниз, огляделся.

Аэродром был не очень большой, как раз такой, какие бывают в подобных городках. Те, кто сошли с самолета, уже шли к зданию аэропорта. Пилоты все еще осматривали крыло. Белобрысый паренек-заправщик, подъехал на своей телеге к голове самолета и теперь сгружал тюки сена. Самолет блаженно раскрывал бездонную пасть и тянулся к сену. Заправщик на него покрикивал. Ему хотелось сначала сгрузить все, а потом уже приступить к кормлению.

Серый маг тоже направился к зданию аэровокзала. Он шел, безмятежно помахивая тростью, мимоходом, с деланной скукой поглядывая по сторонам. Так и должен был вести себя человек его положения.

Он почти не задержался в здании аэровокзала, лишь взглянул на расписание полетов. Ага, следующий самолет будет лишь завтра, и тоже к вечеру. Стало быть, при любых обстоятельствах, он должен пробыть в этом городке не менее суток.

Суток ему с лихвой хватит на то, чтобы убить преступника.

Городок оказался и в самом деле не очень большим. По крайней мере, такси в нем не было. Стало быть, придется передвигаться только пешком. Он не возражал. Это его устраивало. Его, вообще, много что устраивало.

Прежде чем начинать действовать, надо было осмотреться. Он прошел несколько улиц, внимательно вглядываясь в нити судьбы. К его удивлению он не обнаружил сети, которой обычно каждый черный маг опутывал принадлежавший ему город.

«Странный какой-то преступник, — подумал серый маг. — Как же тогда он управляет живущими в этом городе людьми? Или, он ими не управляет? Какой же, тогда, он черный маг? Или я где-то ошибся и в этом городке его нет? Нет, этого быть не может. Видимо, преступник и в самом деле относится к числу странных магов.»

И все же, он почувствовал некую неуверенность, которая, впрочем очень быстро рассеялась. Серый маг поравнялся с книжным магазином и увидел возле него нить убийцы. Она была совсем свежая, может быть давностью в несколько суток, не больше.

Облегченно вздохнув, серый маг сделал вид, что рассматривает витрину книжного магазина. Дождавшись момента, когда улица была пустынна, он словно невзначай уронил трость. Наклонившись, для того, чтобы ее поднять, он прикоснулся к нити судьбы убийцы.

Да, никаких сомнений у него не осталось. Это был он.

Самое главное, прикосновения к этой нити хватило для того, чтобы получить представление о внешности преступника. Теперь, серый маг был готов к действию. Правда, сначала он хотел еще немного осмотреться.

Совсем чуть-чуть.

Помахивая тростью, серый маг вошел в книжный магазин. Он оказался вполне неплохим. На полках тесными рядами стояли самые разнообразные книги, в картонных, украшенных цветными картинками обложках и кожаных, солидных, тисненных золотом переплетах. Книги серого мага интересовали не очень.

Под внимательным взглядом продавщицы, он прошелся вдоль полок, наугад выбрал какую-то книжонку, открыл ее, пролистнул несколько страниц, наткнулся на иллюстрацию. На ней был изображен бравый пеликанский король в гребенчатом шлеме, с посохом грома в руках.

На него бежал широко открыв пасть гигантский саблезубый тигр.

Лицо у пеликанского короля было совершенно безмятежным, таким, словно ничего особенного не происходило. Он даже, вроде бы, не смотрел на саблезубого тигра. Стоял себе облокотившись на посох, и может быть, о чем-то мечтал.

«Понятно, почему эти пеликанские короли вымерли, — подумал серый маг. — Мечтать о чем-то, когда на тебя нападает саблезубый тигр — чистое безумие.»

Он поставил книгу на полку, еще раз взглянул на продавщицу и пошел к выходу.

В этот момент, из подсобного помещения вышла другая продавщица. В руках у нее было несколько газет и книг.

— Это для мистера Хантера Доома, — сказала она первой продавщице.

Та забрала у нее книги и газеты, осторожно положила на стоявши рядом столик, и проговорила:

— Хорошо, я их для него отложу.

Серый маг обратил внимание, что возле столика нить преступника становилась толще. Словно бы он возле этого столика некоторое время стоял. Зачем? Забрать то, что для него оставили?

Может быть, эти книги и газеты и сейчас оставлены для него? Как там сказал эта продавщица — Хантер Доом? Вполне вероятно, убийцу черного мага зовут именно так.

Впрочем, серого мага это интересовало не сильно.

Гораздо больше его занимало другое. Что из себя представляют дэвы этого городка? Насколько они опасны? Как правило, в таких городках дэвы были просто неуклюжими увальнями. Хотя, попадались и исключения.

Он вышел на улицу и двинулся вдоль нити убийцы черного мага.

Следующим за книжным магазином была гостиница. Возле нее серый маг обнаружил еще одну нить преступника, причем, несколько более свежую чем та, которая была у книжного магазина.

«Получается, мой подопечный бывает здесь частенько, — подумал он. — Значит, живет неподалеку.»

Впрочем, городок был небольшой. Любое расстояние внутри него подпадало под определение «неподалеку».

Вторая нить заворачивала в гостиницу.

«Интересно, зачем это ему было нужно сюда заходить? — подумал серый маг.»

Отправившись вслед за нитью, он попал в бар. В этот момент народу в нем было немного, но поскольку, до вечера было не так уж и далеко, посетителей с каждой минутой становилось все больше.

Войдя в бар, серый маг заметил сидевших возле самой стенки двух дэвов. Те пили пиво и разговаривали. Столик рядом с ними был свободен.

Серый маг купил себе кружку пива и усевшись за него, принял совершенно безмятежный вид. Он положил трость на свободный стул и сделал первый глоток.

«Когда дэвы начинают пить пиво, можно узнать много интересного, — подумал серый маг. — Надо, только, уметь слушать и делать выводы.»

Дэвы разговаривали.

— Что за жизнь? — сказал один из них. — В жару, холод, в любую погоду, будь добр шляйся по улице и следи за порядком. С ума можно сойти. Если бы это имело хоть какой-то смысл? Надо же, предыдущая ночь была ночью добилни, и ни одного, слышишь, не одного заявления о пропавшем ребенке!

— А ты бы хотел, чтобы кто-нибудь из маленьких человечков пропал? — спросил его товарищ.

— Конечно нет. Но все же... Если ничего не происходит, то какой в нас смысл? Зачем мы здесь, тогда, клянусь гнездом своей самки, нужны? Это плохое чувство — когда тебе кажется, что ты не нужен.

«Ничего, — подумал серый маг. — Сегодняшним вечером работа для вас найдется.»

— И все же, ты не прав, — делая очередной глоток, проговорил второй дэв. — Посмотри, что творится в других городах. Как ты знаешь, я тут недавно ездил навещать своего брата. У него тоже проблемы, только, совсем другого порядка. Говорит, что работает по шестнадцать часов в сутки. Убийства, поджоги, грабежи. И нечисть.

У него такое ощущение, что она сбежалась в его город со всех двадцати четырех подвластных Ангро-майнью миров. Ты хотел бы, чтобы в нашем городке было так же?

— Конечно нет. Это уже слишком. Но все же, хоть что-то должно произойти. У меня иногда появляется ощущение, что тут не все чисто. Словно бы у нас в городке поселился какой-то волшебник, которому эти все неприятности к чертовой бабушке не нужны.

Время от времени он взмахивает палочкой и все преступники в мгновение ока исчезают.

— Ну, скажешь, тоже. Какой к черту волшебник? Просто, в нашем городке живут на удивление миролюбивые и законопослушные люди.

Вот и вся тайна.

— Ты так думаешь? А вспомни, как пару дней назад, в этом баре был шулер? Нам конечно о нем сообщили, но только тогда, когда он исчез. И больше его никто не видел.

— Эка невидаль, — засмеялся первый дэв. — Его разоблачили, и он дал деру. Вот и все.

— Но кто его разоблачил, ты знаешь?

— Какие-то лесорубы.

— С каких это пор лесорубы стали понимать в игре в кости? Может быть, в мордобое, но только не в этом. Нет, первым схватил за руку этого шулера некто Хантер Доом.

— Хантер?

— Он.

— Тот самый, который живет на самом краю городка? Довольно странная и загадочная личность.

Дэвы обменялись задумчивыми взглядами.

Серый маг допил пиво и встал.

Больше делать ему в баре было нечего. Он узнал все что хотел, и терять время был не намерен. Судя по всему, дэвы засели в баре надолго. Значит, мешать они в ближайший час не будут.

Что ж, самое время устроить им то, о чем они так мечтают. Небольшой сюрприз.

Он вышел из бара и торопливо пошел вдоль нити судьбы преступника. Через некоторое время ему пришлось свернуть на другую улицу, потом еще на одну, но третья улица, привела его, похоже, к цели. В этом убеждали нити судьбы. Теперь, Серый маг уже видел их несколько. От некоторых из них остались только едва различимые следы, другие были еще вполне свежими.

Он остановился не дойдя домов семь-восемь до конца улицы и задумчиво оперся о трость. Если он не ошибался, то в самом крайнем доме как раз и жил тот, кто был ему нужен.

"Нет, показываться ему на глаза, до поры до времени я не буду, — решил серый маг. — Попробую-ка я, для начала, и в самом деле выгнать дичь из логова. Возможно, это удастся? "

Он мгновенно определил по нитям судьбы, что дом, возле которого он остановился, принадлежал многочисленной семье. Это его вполне устраивало.

Зайдя за угол дома, серый маг спрятал в кустах свою трость.

Сейчас, она ему была не нужна. Придется обойтись тем, что подвернется под руку.

Теперь, нужно было принять вид убийцы.

Вернувшись к его нити, серый маг наклонился и приложив к ней руку, изменил свой облик. Конечно, при внимательно осмотре, можно было определить, что он не является Хантером. Однако, серый маг рассчитывал, что внимательно его рассматривать не будут. Хватит и приблизительного сходства.

После этого осталось, только, подойти к намеченному дому и толкнуть его дверь. На счастье, она была не заперта.

Криво усмехнувшись, серый маг вошел в дом. Первым кого он увидел, был толстый мужчина, сидевший на диване и читавший газету. Заметив вошедшего, он крикнул:

— Эй, Хантер, а тебе что тут надо?

— Тебя, — ухмыльнулся серый маг.

Прежде чем мужчина успел что-либо сделать, псевдохантер подскочил к нему и одним движением сломал ему правую руку. Мужчина завопил.

Это серому магу и было нужно. Он мог бы убить этого мужчину совершенно бесшумно. Только, ему как раз сейчас, был нужен шум, много шума.

На крики мужчины из кухни выскочила белокурая женщина в переднике.

— Что здесь происходит? — спросила она.

Серый маг действовал быстро и решительно. Один удар ребром ладони и женщина отлетев в сторону, ударилась спиной о шкаф с фарфоровыми тарелками. Она умерла еще до того, как упала на пол.

Мужчина завопил еще громче.

В течении следующей минуты серый маг мужчину, еще двух людей пожилого возраста, и мальчишку лет четырнадцати. Девчонке он позволил сбежать через окно кухни, искренне надеясь, что она успела запомнить кто именно напал на их семью. Иначе, ему пришлось бы повторить все снова, в другом доме.

Убивать людей ему не нравилось. Это было слишком легко.

Кстати, пора было уходить.

Серый маг вернулся в гостиную, и прикончив мужчину, прислушался.

С улицы уже раздавались возбужденные голоса нескольких людей.

Воспользовавшись одним из окон, он выскользнув из дома, и вернувшись к кусту, в котором спрятал свою трость, вооружился ей.

Мгновенно вернув себе прежний вид, он обогнул дом и беспрепятственно смешался с собиравшейся перед ним толпой.

Теперь, нужно было лишь ждать результатов.

Они последовали.

Серый маг видел как люди, в основном мужчины, один за другим, разбегались по домам и вновь собирались, вооруженные ружьями.

Лица у них были решительными и суровыми.

Привели девочку. В дом ее не пустили, чтобы она не видела трупов своих близких.

«Забавные эти люди, — подумал серый маг. — Как их убивали она видела, а вот на трупы уже смотреть не может. Якобы, чтобы не повредиться рассудком. Но ведь трупы это ничто, всего лишь пустые оболочки тех, кто был когда-то людьми.»

Он вышел из толпы и остановившись метрах в десяти от нее, стал наблюдать. Он знал — это ему нужно. Если лендлорды, после того как он выполнит задание, не только сохранят ему жизнь, но и позволят размножаться, знание психологии толпы пригодится.

Девочку расспрашивали. Она рыдала и ничего не говорила. Тогда, кто-то из толпы крикнул чтобы все помолчали. Наступила тишина и двое мужчин стали успокаивать свидетельницу.

Наконец, их усилия увенчались успехом и девочка назвала имя убийцы.

Серый маг удовлетворенно кивнул.

Он не ошибся. Девочка все запомнила правильно.

Толпа молчала.

Серый маг встревожился.

«Интересно, о чем они сейчас думают? — подумал он. — Похоже, что-то идет не так.»

Потом он заметил, что в нитях судьбы большинства людей появились цвета которые означали страх. Однако, с каждой минутой они исчезали, уступая место оттенкам ярости, гнева.

«Ну да, — подумал он. — Они должны, они обязаны его где-то в глубине души бояться. И сейчас, в душе каждого из них идет борьба между яростью и страхом, осознанием, что тот, на кого они собираются поднять руку, очень опасен. Очень. Они еще не знают насколько он опасен. К счастью.»

Кто-то из толпы взвел курок ружья. Щелчок прозвучал в полной тишине словно выстрел. Еще какую-то долю секунды толпа была неподвижна, она еще молчала, но щелчок сделал свое дело.

«Катализатор, — подумал серый маг. — Должно быть какое-то действие, служащее катализатором. Все, можно не бояться. Они пойдут.»

В самом деле, оттенки страха в нитях судеб людей исчезли напрочь. Вместо них полыхали оттенки ярости, гнева, обиды.

— Есть среди нас мужчины, или нет? — крикнул кто-то из толпы.

— Есть! — ответило несколько голосов.

— Так пойдем же, покараем негодяя! Смерть ему!

И толпа заревела:

— Смерть! Смерть! Смерть!

Серый маг удовлетворенно улыбнулся. Все прошло как по нотам.

Он видел как толпа двинулась в сторону дома Хантера. Впереди, крепко сжимая в руках ружья, шли мужчины, за ними бежали женщины и дети, вооружившиеся топорами, косами, палками.

Он посмотрел на небо. Солнце уже село. На город наваливались сумерки. Это его удивило. По его расчетам ночь должна была наступить еще часа через два, не раньше.

Потом, серый маг вспомнил, что наступающая ночь должна быть ночью фениксов. Ну конечно, каждый сопляк знает, что ночь фениксов наступает несколько раньше, чем все остальные. Он должен был это учесть.

"Не беда, — подумал серый маг. — Не беда. Все пройдет как нужно.

Люди так разозлились, что им не помешает даже темнота. В конце концов, чего ты добиваешься? Чтобы преступник покинул свой дом. С наступлением темноты шансов на это больше, поскольку, он может подумать, будто скрыться под ее покровом будет легче. И совершит ошибку. Лично мне темнота не помешает. А я, похоже, единственный, кто представляет для него серьезную опасность."

Кстати, насчет опасности...

Серый маг не строил никаких иллюзий насчет толпы, которая отправилась к дому Хантера. Он понимал, что тот легко с ней справится. Может быть, слишком уж легко? Не стоит ли ее несколько усилить? Чтобы его план сработал наверняка.

Кем? А вот кем!

Серый маг хитро улыбнулся, и поспешно пошел обратно, к гостинице.

Ему было еще рано появляться возле дома Хантера. Он вообще не собирался до времени возле него появляться. Чтобы не насторожить преступника.

А вот кое-куда сходить стоит.

На этот раз он добрался до гостиницы очень быстро и на подходе к ней изменился, стал обычным лесорубом, в поношенной одежде, с небритой физиономией и руками запачканными смолой. Палку опять пришлось спрятать.

Серый маг подумал, что с ней, конечно, хлопот слишком много. Надо будет попросить лендлордов в следующий раз дать ему оружие покомпактней. Но все же, до тех пор, пока преступник был жив, палка ему еще нужна.

Он ворвался в бар гостиницы, и остановился на его пороге, словно не в силах сообразить, что же ему делать дальше.

Дэвы как раз расплачивались за выпитое пиво. Они увидели его сразу, и один из них, тот, что был покрупнее, крикнул:

— А ну, парень, давай сюда.

Серый маг посмотрел на них и изобразил на лице удивление.

— Я?

— Ты, ты. Давай, вали сюда. Рассказывай, что произошло. Только, быстро.

— Это... — серый маг судорожно вцепился руками в отвороты своей брезентовой куртки. — Народ рассердился.

— Как это? — не понял тот дэв, который был поменьше. — Не тяни кота за хвост. Давай, выкладывай.

— Народ, говорю, рассердился. На Хантера Доома. Пошли его громить.

— За что рассердился?

— Он тут семью целую поубивал. Всех взрослых и еще мальчишку.

Только девчонка и убежать успела. Она и рассказала.

— Что?!

Дэвы ошалело переглянулись.

— Давно? — наконец спросил один из них.

— Что — давно? — спросил серый маг.

— Давно его громить отправились?

— Минут десять назад.

— Пошли.

Больше не обращая на него внимания, дэвы похватали усеянные железными шипами дубинки, которые войдя в бар, поставили в угол и устремились на улицу.

В баре поднялся переполох. Его завсегдатаи на разные лады стали обсуждать только что услышанную новость. Несколько горячих голов, прихватив все, что могло послужить оружием, кинулись вслед за дэвами.

Под шумок, серый маг тоже вышел на улицу.

«Все, — подумал он. — Дело сделано. С дэвами преступнику будет справиться труднее. Значит, ему ничего не останется как попытаться удрать. И тут его встречу я.»

Он забрал свою палку и крепко стиснул ее рукоятку. Скоро, скрывавшийся в ней клинок ему понадобится. Очень скоро.

Однако, некоторое время у него было. Серый маг это понимал.

Преступнику еще предстоит сообразить что происходит, а потом повозиться, прорываясь сквозь толпу. И дэвов.

«Да, и дэвов, — подумал серый маг. — Это была не совсем плохая выдумка.»

Он вышел на улицу в конце которой был дом Хантера. Она была совершенно пустынна. Возле дома преступника горели факела и слышались яростные крики. Потом началась пальба из ружей.

Серый маг вернул себе вид, который более соответствовал палке в его руках и неспеша двинулся к факелам и ружейным выстрелам.

Он не спешил, накапливая в себе энергию, которая должна была уйти на короткую и яростную схватку с преступником. До нее оставалось не так уж и много времени.

И все. Задание лендлордов будет выполнено.

«Вообще — забавно, — подумал серый маг, — Если даже кто-то и увидит как я буду убивать преступника, все сочтут это совершенно естественным. И никто не станет задавать глупых вопросов.»

13

— Хантер, Хантер, у меня получилось! — крикнул Христиан.

Хантер обернулся.

Мальчик стоял в дверях дома и радостно улыбался.

— Я же говорил, все у тебя получится, — сказал Хантер и развернувшись, пошел обратно к дому.

Пройди он в прежнем направлении еще пару шагов, то мог бы увидеть нить судьбы Лисандры. Как раз в этом месте она прошлой ночью разговаривала с добилни.

— У меня получилось, — повторил Христиан, когда Хантер оказался рядом с ним. — Я совсем забыл обо всем, сидел, читал книгу, а потом машинально взглянул на пол и увидел... Теперь, нити были четче, гораздо четче.

— Нити? — спросил охотник.

— Ну да, их было несколько. Они были разные по толщине, и разноцветные.

— Я ничуть в тебе не сомневался, — сказал Хантер. — Ты увидел нити судьбы несколько раньше, чем я рассчитывал. Это значит...

— Что у меня выдающиеся способности, — договорил за него мальчик.

— Нет, — снова улыбнулся Хантер. — Это значит, что ты начал учиться вовремя. Вот и все.

— А способности? — спросил Христиан.

— А способности у тебя есть, — сказал Хантер. — Их надо развивать. Работать. И лишь потом станет ясно, большие они у тебя или нет. Понимаешь?

— Понимаю!

Христиан скорчил уморительную рожицу и ринулся в дом. Хантер неспеша вошел за ним и тщательно закрыл дверь. Вот уже два дня он закрывал дверь не только на замок, а еще и на засов.

"Что я делаю? — в который уже раз подумал он, отправляясь в гостиную. — Вполне возможно, я тащу мальчишку в самое пекло вот-вот готовой разразиться войны. Совершенно ясно, что черные маги, рано или поздно узнают о существовании охотников. И тогда начнется война. Причем, большая часть населения этой страны ее наверняка не заметит. Поскольку, и та и другая сторона, участвующая в этом сражении, будут тщательно скрывать ее следы.

Даже трупы врагов."

Война неизбежна и ее начало, лишь вопрос времени. Кто знает, может быть, уже сейчас, черные маги вовсю к ней готовятся? Может быть, они ее уже начали? А я об этом, пока ничего не знаю.

И вот, в тайную войну, кстати, от этого более страшную, я волоку за собой несмышленого мальчишку, которому от силы двенадцать лет.

Может быть, проще было бы его не оставлять у себя, а отправить дальше, по дороге? Тогда, вероятно, у него было бы больше шансов уцелеть?"

Он сел в кресло и закурил. За окном темнело. Хантера это слегка удивило. Он считал что до наступления ночи, у него есть еще часа два, не меньше. Хотя...

Он вспомнил, что предстоящая ночь будет ночью фениксов и успокоился. Ну да, ночь фениксов наступает несколько раньше, чем все остальные.

В библиотеке временами слышалось легкое поскрипывание кресла.

Хантер не сомневался, что Христиан, сейчас, сидит в кресле и с упоением читает очередную книжку о путешествиях.

Конечно, на дороге не больно-то начитаешься. А здесь — сколько угодно.

"Может, все-таки, я оставил его у себя не зря? — подумал Хантер.

— Если начнется война с черными магами, то она будет очень жестокой и закончится лишь окончательной победой одной из сторон. При такой войне, мальчишка почти наверняка, в результате тех или иных событий, будет поставлен перед выбором — чью сторону принять.

Сомневаюсь, чтобы Христиан принял сторону черных магов. Даже сейчас. Он, похоже, из другого теста. А значит, ему, почти наверняка придется либо сражаться с черными магами, либо умереть.

Таким образом, оставаясь со мной, он получает больше шансов выжить, поскольку может у меня чему-то научиться. Это будет война умов, а не только тех, кто умеет держать в руках оружие."

— Не пора ли нам поужинать? — крикнул он мальчику.

В библиотеке послышался сладкий зевок.

— Пора. А что?

— А то, что кто-то должен готовить яичницу. Прошлым вечером это делал я, так что, теперь твоя очередь.

— Понял. А ты помоешь посуду? Вчера ее мыл я.

— Помою, — проворчал Хантер. — Нет, что за молодежь пошла? Ты, шкет, ты хоть понимаешь, что должен почитать меня, поскольку я являюсь твоим учителем?

— Понимаю. А ты, в свою очередь, понимаешь, что я твой ученик?

— Еще бы.

— Так ученик же. Не раб.

Хантер покачал головой.

Ну и молодежь пошла. В его время такая дерзость могла бы привести к жестокой порке.

А Христиан, между тем, отправился на кухню. Хантер слышал как он зажег плиту, бухнул на нее сковородку и теперь, шарил в кладовке, в поисках яиц.

«И вообще, — подумал он. — В эту войну, неизбежно будут втянуты те, кто не обладает способностями видеть нити судьбы в полной мере. Те, у кого эти способности слабые, или кто их достаточно не развил. Кто-то из них будет на стороне черных магов, кто-то перейдет к охотникам.»

Он выкинул окурок в камин, и потянулся.

«Стало быть, эта война будет более многочисленной, чем рассчитывают черные маги и охотники. Интересно, сколько их, этих людей, владеющих способностью время от времени видеть нити судьбы? Наверняка, гораздо больше, чем охотников и черных магов.»

Он встал с кресла и снова потянулся. С кухни доносился треск разбиваемых яиц.

Стало быть, минут через десять можно будет садиться ужинать. Он прошел в библиотеку, и остановившись рядом с полками, провел рукой по корешкам книг.

«Забавно. Интересно, что было бы если бы книг не было? Наверное, их выдумали бы все равно. Есть открытия, которые должны быть сделаны просто неизбежно. Книги относятся к их числу. И не только, потому, что они несут в себе знания. Кроме знаний они обладают и еще кое-чем, несравненно более ценным. Эмоциями. Если рассматривать феномен книг с точки зрения обычной логики, то они не более чем наркотики. Потому, что действуют на человека точно так же. Они дают ему возможность путешествовать в какие-то новые миры, в какие-то новые сущности, делать то, что он никогда уже не сможет сделать, на несколько часов стать другим человеком.»

Со стороны городка послышались какие-то крики. Они усиливались.

— Что это? — спросил появившийся из кухни Христиан.

— Наверное, что-то произошло, — сказал Хантер. — Не отходи от плиты. А-то проворонишь яичницу. Придется есть одни угольки.

Христиан исчез в кухне, а Хантер пошел к двери. Прежде чем ее открыть, он вооружился ружьем и только потом откинул засов.

Между тем, крики усиливались. Хантер прислушался.

— Смерть! Смерть! Смерть! — донеслось до него.

— О-ля-ля, — пробормотал он. — Не нравится мне все это.

— Мне тоже, — сказал Христиан, появляясь у него за спиной.

— Я же тебе сказал, следи за яичницой, — резко проговорил охотник.

— А она уже готова. Я только что снял ее с плиты.

Хантер почесал затылок.

Судя по всему, домов за семь-восемь от него, собралась порядочная толпа. Гомон стоял просто ужасный. Потом, поскольку становилось все темнее и темнее, зажглось несколько факелов. Через минуту их уже стало больше.

— Вот это совесм уже нехорошо, — сказал Христиан. — У тебя еще какое-то оружие есть?

— В кладовке стоит хороший топор, на прочной рукоятке.

— Может, мне сходить за ним?

— Подожди.

Хантер замер.

Он видел как факелы двинулись в сторону его дома. Крик все усиливался. Судя по всему, в толпе было не менее пятидесяти, шестидесяти человек.

— Вот что, — сказал он Христиану. — Беги в дом. Возьми в кладовке топор. Но сделай кое-что еще. Там, в кладовке, есть небольшая, но очень вместительная корзина. Собери продукты, те, что могут хранится долго и сложи в корзину. Торопись. Если я не ошибаюсь, у нас есть большие шансы лишиться головы. Конечно, в случае некоторого невезения. Если же нам повезет, то мы можем просто лишиться дома. Вот тогда корзинка и пригодится.

— Понял, — ответил мальчик и опрометью бросился в дом.

Хантер немного подумал и поставил ружье за притолоку двери, так, что в любую секунду мог его схватить. Сам он встал на пороге, и приготовился ждать.

Толпа была уже в трех домах от него.

— Да, похоже, они идут сюда, — пробормотал охотник.

Через несколько минут его предположение подтвердилось. Толпа миновала оставшиеся три дома и двинулась прямо на него. В передних рядах шли мужчины с суровыми, гневными лицами, за ними — женщины и даже несколько детей.

Хантер задумчиво посмотрел на небо. У горизонта разгорался костер первого, видимо, самого нетерпеливого феникса.

Бросив на него мимолетный взгляд, охотник снова посмотрел на толпу. А она, приблизившись к нему на расстояние десяти шагов, вдруг остановилась. Крики смолкли.

Хантер ждал.

Из толпы вынырнул Збот и бросив на Хантера мрачный взгляд, проговорил:

— Ты что это делаешь, чертово отродье?

— Стою на пороге своего дома, — безмятежно ответил Хантер.

По толпе пронесся угрожающий рокот.

— Я спрашиваю, зачем ты поубивал семью Шлобана? Что они тебе сделали?

— Кого? — удивился Хантер. — Не убивал я никого.

— Врешь, — с кривой ухмылкой промолвил Збот. — Девчонка уцелела, и хорошо запомнила твою физиономию. Мы, жители этого города, хотим знать зачем ты это сделал? А потом мы будем тебя судить, судом справедливым и скорым.

— Да не убивал я никого, — сказал Хантер. — Весь вечер сидел дома.

— Кто это может подтвердить?

— Только, мой племянник.

— А, тот щенок, которого ты подобрал на дороге? Видели мы, как он проходил через город. И шел он не к тебе, а смотрел где бы что стянуть. Кстати, я тут вчера видел как мальчишка Шлобана и еще один парень, этому твоему щенку били морду...

— Не били они ему морду, — мрачно сказал Хантер. — Хотели, да сами заработали на орехи.

— Вот я и думаю, — гнул свою нить Збот. — Не поэтому ли ты всю семью Шлобана поубивал? А что, с тебя станется.

Толпа снова возмущенно зароптала. На этот раз, несколько громче.

— Чепуху ты говоришь, — Хантер пожал плечами. — Не убивал я никого. Незачем мне это было делать.

Из толпы вдруг выскочил здоровенный парень и выкатив глаза, заорал:

— Да что с ним говорить? Хватай его ребята. Вот когда мы его как нужно допросим, то все и выяснится. А так, он отпираться будет до морковкиного заговенья.

Толпа молча двинулась на Хантера.

«Все, — подумал охотник. — Что-нибудь сейчас объяснять им бесполезно.»

Он увидел как на него нацелилось несколько ружейных стволов и быстро шагнув за порог, захлопнул дверь. Закрывая засов, он услышал выстрелы. С грохотом просыпанного гороха в дверь ударила картечь.

В тот момент, когда Хантер запирал замок, появился Христиан. Лицо у него было бледное и испуганное. В руках он сжимал набитую продуктами корзинку.

— А вы их и в самом деле не убивали? — спросил он.

— Каким образом? — спросил Хантер. — Ты же видел, весь вечер я был дома. Выходил только один раз, и то, на минуту.

— Ну, кто знает? — мальчик пожал плечами. — Может быть, охотники могут и такое?

— Не могут они такого, — прорычал Хантер.

В дверь заколотили приклады. Послышался звон стекла. Кто-то саданул по одному из окон камнем.

— А кто же тогда их убил? — спросил Христиан.

— Откуда я знаю? Со временем это выяснится. Со временем.

Он врал. Теперь, Хантер был почти наверняка уверен, что это какая-то штучка черных магов.

«Значит, война все-таки началась, — подумал он. — И началась с меня. Вот только, зачем, раньше времени пугать мальчика? Есть еще какие-то шансы, что это всего лишь большое недоразумение. Очень большое недоразумение.»

— Эй, ты, выходи! — орали из-за двери. — Все равно никуда не денешься! Выйди, мы тебе сейчас покажем. А то худо будет.

И пронзительный голос Збота:

— Паскуда, будешь знать, как валить чужие заборы. Начал с заборов, а потом людей стал убивать. Я так и знал.

Хантер поморщился.

— Что будем делать-то? — спросил Христиан. — Если они выломают дверь, то нам несдобровать. Мгновенно спляшем тарантеллу в пеньковых галстуках.

Дверь сотрясалась. По ней колотили чем-то тяжелым.

— Ладно, — сказал Хантер. — Прищучить я их сейчас смогу. Но только, после этого, нам придется из города уйти. Совсем.

Христиан с тоской посмотрел в сторону библиотеки, потом решительно тряхнул головой.

— И черт с ним. Привыкать разве? Главное — теперь нас двое.

Вдвоем на дороге легче. Особенно с нашими талантами.

Охотник грустно улыбнулся, и повторил:

— С нашими...

— А что? — Христиан заговорщически ему подмигнул. — Видел бы ты, как я ворую яйца... Никто из тех, кого я встречал на дороге, не сравнится со мной в ловкости.

Хантер прикинул сколько еще может продержаться дверь. Судя по всему, минут пятнадцать у него в запасе было.

— Хорошо, — сказал он. — Все равно, к этому все шло.

Он сунул мальчишке в руки ружье.

— Обращаться умеешь?

— А как же...

— Ну, так вот, стрелять пока не надо. Следи за дверью. Если она не выдержит — пали из обеих стволов. Понял?

— Еще бы! А ты куда?

— Я сейчас. Кое-что забрать нужно.

Хантер кинулся в библиотеку. Заветная шкатулка стояла на полке, как раз напротив окна. Схватив ее, охотник заметил в окне какое-то движение и рухнул на пол. В то же мгновение грохнул выстрел из ружья. Картечь изрешетила переплеты книг.

Лежа на животе, Хантер открыл шкатулку.

За окном кто-то спросил:

— Попал?

— Черт его знает, — послышалось в ответ. — Вроде попал.

— Как же, жди. Этих чертознатцев так просто не уложишь. Следи тут в оба, понял? Может, он еще высунется.

"Фиг с маслом, — подумал Хантер.

Лежа на животе, он открыл шкатулку и вытащил из нее ритуальный нож. Сунув его за пояс, он вынул то, что в этот момент было ему нужнее всего — голубоватый, словно бы стеклянный шарик.

Осторожно завернув его в платок, Хантер прихватил из шкатулки толстую пачку денег и резво выполз в коридор.

— Ну, как? — спросил он Христиана, когда снова очутился возле двери. — Держится?

— Еще как. Крепкая дверь. Надежная.

— И окна, тоже не подкачали. Не будь они такими узкими, сейчас вся эта толпа была бы здесь. Смотри, если что, в комнаты не суйся. В окна залезть они не могут, но стреляют через них довольно метко.

— Ранили? — озабоченно спросил мальчик.

— Кишка тонка, — улыбнулся Хантер.

Между тем, удары в дверь прекратились. Похоже, те, кто возглавлял толпу, устроили совет. Вот, сквозь гомон прорезался голос Збота:

— Да чего с ним чикаться? Поджечь — и точка. Сам выбежит. Прямо к нам в руки.

— Точно, — крикнул еще кто-то. — Пустить ему красного петуха.

Сегодня ведь ночь фениксов. Посмотрим, восстанет ли он из пепла.

— Ну, кажется пришло время, — шепнул Христиану Хантер.

Он вынул из кармана носовой платок.

— Что это? — спросил мальчик.

— Громовой шарик, — ответил Хантер. — Эта штука им очень не понравится.

— А что он делает?

— Увидишь.

Он уже хотел было развернуть платок, но тут послышались новые голоса. Судя по всему, это были голоса дэвов.

— Разойдитесь! Живо разойдитесь! Это кто вам позволил заниматься такими делами?

И чей-то голос из толпы.

— Явились! Стражи порядка, понимаешь ли! Где вы были, когда убивали целую семью? Небось пиво в баре дули?

— А это вас совершенно не касается. Что тут происходит?

— Вот, — это опять был Збот. — Убийца у нас здесь. Целую кучу народа положил. Заперся в доме и не хочет выходить. А обществу, наоборот, очень хочется, чтобы он вышел и с ним побеседовал.

— Понятно. Ну-ка расступитесь. Дайте пройти.

Хантер протянул было руку, чтобы забрать у Христиана ружье, но потом передумал. Бережно развернув платок, он вытащил из него громовой шарик и крепко сжал его в ладони.

На дверь обрушился еще один удар. Вслед за этим послышался голос дэва:

— Хантер Доом, именем закона, приказываю открыть дверь.

— С какой целью? — поинтересовался охотник.

— Как, разве вы не желаете сдаться властям?

— Будь я хоть в чем-то виноват, то безусловно, сделал бы это. Однако, ничего противозаконного я не совершал. Поэтому, мне кажется, сдаваться властям не стоит.

— Может, все же, сдаться? — шепнул Христиан. — Если ты никого не убивал, то это скоро выяснится.

— Сомневаюсь, — ответил ему Хантер. — Я думаю, все это новая штучка черных магов. Сдавшись дэвам, я окажусь за решеткой, то есть, лишусь свободы передвижения. Вот тут черные маги и нанесут свой удар. Нет, в этой войне дэвы нам не помощники. Надо уходить.

— Но как мы пробьемся через толпу?

— А это для чего? — Хантер показал громовой шарик. — Пеликанские короли умели делать довольно забавные вещи. Жаль, что шарик только один, но не будь его, мы бы сейчас оказались просто в безвыходном положении.

На дверь обрушился новый удар и один из дэвов крикнул:

— Последний раз предлагаю вам сдаться. Потом, мы вынуждены будем применить силу.

Хантер вздохнул.

— Вы слышите меня? — спросил дэв.

— Слышу, — неохотно ответил охотник. — Хорошо, я сдамся. Только, пусть толпа отойдет от двери на десять шагов.

Из-за двери послышалось команды дэвов, отгонявших толпу, и протестующие крики тех, кто не хотел освобождать пространство перед домом.

— Приготовься, — шепнул Христиану Хантер. — Я открою дверь и кину шарик. Ни в коем случае не высовывайся.

— А он не повредит им? — спросил мальчик.

— Нет. Кстати, без него нам пришлось бы пробиваться с помощью оружия. И тут, уж без крови никак бы не обошлось.

— Все готово, — послышался из-за двери голос дэва. — Выходи.

— Сейчас, — отозвался Хантер, и стал открывать замок.

Покончив с ним, он откинул засов и резко распахнув дверь, швырнул шарик. Не успел он упасть на землю, как Хантер захлопнул дверь и привалился к ней спиной.

— И что теперь... — начал было Христиан.

Договорить он не успел. За дверью полыхнуло. Свет был такой яркий, что казалось, перед дверью на секунду загорелось второе солнце.

И тишина.

Она наступила сразу же вслед за вспышкой.

— Дело сделано, — сказал Хантер. — Теперь, у нас есть по крайней мере час на то, чтобы уйти от этого города как можно дальше. К счастью, ночь фениксов довольно-таки безопасна, а к следующей мы найдем себе какое-нибудь убежище.

Он забрал у Христиана ружье.

— Думаю, тебе эта штука сейчас не понадобится. Бери корзинку.

— Хорошо. Только, подожди минутку.

Мальчик убежал в глубь дома и вскоре вернулся. Из-под куртки у него торчал уголок книги.

Хантер грустно улыбнулся.

Да, тут мальчик прав, что-то на память о его доме взять нужно.

— Пошли, — сказал он Христиану.

— Погоди, — схватил тот его за руку. — А вдруг не всех?

— Все, всех, — пробормотал Хантер.

— Но были еще эти, которые сторожили окна.

— Не сомневайся. Как только появились дэвы, они присоединились к основной толпе. Людям свойственно любопытство.

Христиан поежился.

— Ты так говоришь, как будто ты уже не человек...

— Кто его знает? — ответил Хантер. — Являются ли охотники людьми?

Черные маги — точно нет. А вот охотники...

— Тогда, пошли. Не будем терять время.

Хантер открыл дверь.

Он был прав. Здесь были все, кто пришел к дому. Вся толпа. И два дэва. Они стояли неподвижно, здорово смахивая на скопление гипсовых скульптур.

У Христиана от удивления открылся рот.

— Это что? — спросил он. — Это они, теперь, стали такими навсегда?

— Нет, на час, не больше. Мы должны за это время успеть уйти.

Сказав это, Хантер остановился перед Зботом, застывшим в достаточно неловкой позе. Вспышка громового шарика застала его в тот момент, когда старик пытался спрятаться за спину белокурого здоровяка.

Задумчиво посмотрев на искаженную страхом физиономию соседа, Хантер с трудом поборол желание пнуть пару раз мерзкого старикашку.

"Нет, это было бы нечестно, — решил он. — Бить беспомощного...

Нет."

— В какую мы сторону пойдем? — спросил Христиан.

— Нам надо выйти на южную дорогу, — сказал охотник. — Придется, конечно, пройти эту улицу до конца. Надеюсь, у нас не будет неприятных встреч.

— Может, выйдем на дорогу по опушке леса?

— Нет, не будем терять время, — решительно заявил Хантер. — У нас всего лишь час.

Когда они дошли до дома Збота, Хантер бросил мимолетный взгляд на небо. Теперь, там, наверху, пылало уже несколько костров фениксов. К концу ночи их будет больше.

"И все же, — подумал охотник. — Кто убил эту несчастную семью?

Черный маг, который приехал в город, чтобы отомстить за своих погибших собратьев? Вряд ли. Черные маги не могут изменять облик.

Тогда, кто? Кто-то, кто может это делать и одновременно служит черным магам? Может быть... Может быть."

— Эй, Христиан, держись на шаг позади меня. И гляди в оба. Могут быть сюрпризы.

Мальчик добросовестно выполнил команду. А Хантер сунул руку в карман и нащупал в нем коробку с патронами. У него было ощущение, что в самое ближайшее время они ему пригодятся.

"Кто бы это ни был, — думал он. — Но он таким образом натравил на менятолпу сограждан, и дэвов. Зачем? Уж не затем ли, чтобы выманить меня из дома? Если так, то сейчас он, этот посланник черных магов, где-то поблизости. И попытается на меня напасть.

Может, даже через несколько секунд. Ну-ну, посмотрим..."

Хантер взял ружье наизготовку.

14

Дэвы обогнали серого мага на несколько домов. Догонять их он совсем не собирался. Он знал, что до того момента, когда появится преступник, есть еще некоторое время.

«И все-таки, я поставил перед этим подлецом довольно трудной задачей, — подумал он. — Выбраться из дома, возле которого крутится по крайней мере пятьдесят жаждущих мести человек — не так уж и просто. И еще два дэва.»

Он улыбнулся.

Да, и еще два дэва.

Как бы то ни было, но мститель был уверен, что убийце черного мага понадобится на это некоторое время. Может быть, даже, минут двадцать. Он не знал, как преступник это сделает, но в том, что тот обманет и людей и дэвов, ничуть не сомневался.

Тот, кто сумел убить черного мага, из подобной ситуации обязательно выпутается. Или не выпутается. Но первое — гораздо вероятнее.

Возле дома убийцы бушевала толпа. Грохнуло несколько выстрелов.

Слышались глухие удары.

«Ломают дверь, — определил серый маг. — Пусть ломают. Если я не ошибаюсь, у этого типа двери должны быть прочные.»

Ему предстояло выбрать место для засады. Серый маг решил и тут не торопиться. Караулить преступника лучше всего ближе к его дому.

«Все верно, — думал он. — Если устроить засаду слишком далеко, то убийца успеет отдышаться, прийти в себя. Нет, брать его надо именно тогда, когда он, прорвавшись через толпу и дэвов, почувствовав, что они остались позади, неизбежно потеряет осторожность. Вот тут я его и ухлопаю.»

Серый маг ласково погладил рукоятку трости.

Да, буквально через несколько десятков минут она пригодится. Как сказал бы какой-нибудь пеликанский король: «споет свою песню смерти».

До дома преступника оставалось совсем немного, и серый маг уже почти решил где подождет преступника, когда ему на глаза попалась странная нить судьбы.

Серый маг, который как раз обдумывал с какой стороны улицы лучше напасть на преступника — с правой или с левой, смотрел на нее не меньше секунды, пока, наконец, не сообразил кому она принадлежит.

«Вот так-так, — мысленно воскликнул он. — Ну и ну!»

Он проследил взглядом куда эта нить ведет. Она исчезала в двери ближайшего дома. Вытащив клинок, серый маг швырнул на тротуар часть трости, служившую ножнами. Она, теперь, ему была не нужна.

«Ага, — подумал он. — Все сходится. Все удивительным образом сходится. Однако, что же мне теперь делать?»

Нить, на которую он смотрел, не могла принадлежать никому иному, кроме вампирши. Той самой, вместе с которой убийца прикончил ньюка.

«Если эта парочка соединится, — подумал серый маг. — То мои шансы на успех значительно уменьшатся. Значит, их надо убить пока они еще не встретились. Получается, на вампиршу я должен напасть именно сейчас. Минут через десять будет поздно.»

Он внимательно посмотрел на дом, в котором находилась сообщница преступника.

Вполне возможно, войдя в него, он сам попадет в засаду. Если, только, убийца черного мага догадался что именно происходит...

«Нет, все это бред, — подумал серый маг. — Абсолютный бред. У него не было на это времени. Совпадение, не более. Просто, вампирша поселилась именно здесь. И это понятно. Быть как можно ближе к своему сообщнику. Вполне возможно, они даже договорились, что днем за ней присматривает он, а ночью, она охраняет его дом. Прямая выгода для обоих.»

Он сделал шаг к дому и сразу же остановился.

Нет, так не годилось. Надо было придумать какую-то хитрость.

Ввалиться в дом вампирши, надеясь только на неожиданность нападения — было бы глупо. Очень глупо.

Но и медлить он тоже не мог. Вот-вот, преступник разделается с людьми, дэвами и будет здесь.

«Рискнуть? — подумал серый маг. — А может...»

Он едва не хихикнул. Мысль, пришедшая ему в голову, была проста, и конечно же, в своей простоте, абсолютно гениальна.

Главное, для того, чтобы претворить ее в жизнь, не нужно было много времени.

«Итак, — довольно подумал серый маг. — Кого эта вампирша беспрепятственно пустит в свой дом? На кого она не нападет в то же мгновение, как он переступит порог? Ответ очевиден: на преступника. Таким образом, если в ее дом войдет не серый маг, а преступник, он получит какое-то время, чтобы оглядеться и сообразить, как провести атаку. Может быть, даже, удастся все закончить вообще без боя. Одним, неожиданным ударом.»

Он еще раз обдумал эту идею и нашел ее безукоризненной. Раз, два — и в дамки. Таким образом он сэкономит и время и силы. Надо, только, держаться как можно естественнее.

«Если, даже вампирша что-то и заподозрит, — подумал он. — То все равно, я получу несколько секунд форы. А этого достаточно, чтобы убить трех вампирш, а не одну.»

Всмотревшись в тротуар, он без труда нашел несколько нитей судьбы преступника. Выбрав из них самую свежую, серый маг наклонился и прикоснулся к ней ладонью.

Когда произошла трансформация, он выпрямился и неторопливо пошел к дому.

«Как можно естественнее, — думал он. — Очень спокойно. Вот так, ты идешь к своей сообщнице, а не к врагу. Ты спокоен и не собираешься драться. Вот так...»

Почти подойдя к дому, он вдруг остановился.

"Черт, а как же я ее убью? — подумал серый маг. — Ни святой воды, ни серебра, ни осинового кола под рукой нет. Ткнуть клинком?

Мало. Это ей все равно что дробина слону."

Ему надо было покончить с вампиршей одним ударом. Куда же его нанести?

«Вот дурак! — подумал он. — Да конечно же, в шею. Я снесу ей голову одним ударом, а потом изрублю тело на кусочки. Простое и элегантное решение. Самое главное, подобраться так, чтобы ударить наверняка.»

Довольно улыбнувшись, он вошел в дом.

Вампирша ждала его у двери.

— А вот и я! — сказал серый маг.

И замер.

Перед ним стояла та девушка, та самая, скульптурой которой, высеченной из твердого кислорода, он любовался совсем недавно...

* * *

Лисандра проснулась. Первым делом она подумала о том, что все добилни сволочи. И негодяи. И зануды.

Потом она сообразила, что прошел целый день, и стало быть, ругать добилни не имеет никакого смысла. В следующий раз она увидит их через год, не раньше.

«А стало быть, — решила Лисандра. — Надо подумать о чем-то более интересном. Например, о том, что этой ночью мне наконец-то удастся вонзить свои клыки в шею Хантера.»

Поскольку, заночевать ей пришлось на большой куче земли, в самом дальнем углу подвала, первым делом, встав, она занялась своей одеждой. Очистив ее от прилипших в ней комков глины, Лисандра сладко потянулась и довольно улыбнулась.

Да, этой ночи она ждала целых две недели. И если бы не добилни, то она вполне могла разделаться с охотником еще вчера.

«Забудь о них, — приказала себе вампирша и направилась к лестнице, ведущей к люку из подвала.»

Под ее ногами заскрипели ступени. Осторожно откинув крышку люка, она высунула в него голову и внимательно осмотрелась. Мало ли что могло произойти в доме за день.

Нет, судя по всему, все было спокойно. Никто в дом не заглядывал.

Вот и прекрасно.

Лисандра принюхалась.

Бывшие обитатели дома стали уже слегка попахивать. Еще день, два, и на их отсутствие могут обратить внимание соседи. Ну да, ничего, сегодня ночью она переселиться в другое место. Если, конечно, все пройдет без сучка и задоринки.

Лисандра прошла к двери, и уже хотела ее открыть, но вдруг насторожилась и передумала. С той стороны, в которой находился дом Хантера, слышался шум разъяренной толпы.

В том, что толпа настроена именно агрессивно, Лисандра ничуть не сомневалась. Именно такой же шум она слышала две недели назад, перед тем как запылал ее дом.

«Что-то происходит, — подумала она. — Похоже, у этого Хантера неприятности. Судя по гневным крикам довольно большие.»

Прозвучало несколько ружейных выстрелов.

«Ого — подумала вампирша. — Это уже не шутки. Дело пахнет керосином. Может быть, пока не поздно, дать деру?»

Она тотчас же выругала себя за подобные мысли.

Нет, удрать проще всего. Пока она не доведет дело до конца — из этого города ни ногой. Если даже у Хантера и какие-то неприятности, то, он сумеет из них выпутаться. А там, глядишь, и ей удастся выполнить задуманное.

Она приложила ухо к двери.

Как раз в это время, рядом с ее домом послышались чьи-то тяжелые шаги.

«Дэвы, — определила Лисандра. — Двое. Идут к дому Хантера. Да что там такое стряслось? Может быть, местные жители решили его линчевать? Зря они это затеяли. Хантер сам кого угодно линчует. Уж я-то видела каков он в деле.»

Крики слегка стихли. Зато, прозвучал еще один выстрел.

"А может, это вовсе и не у дома Хантера? — подумала вампирша. — Может, это, например, его сосед, отчебучил что-то совсем уж непотребное? Надо бы выйти, попытаться узнать что происходит.

Ночь-то уже началась."

Она было решила так и сделать, но тут послышались новые шаги.

— Вот, прах их возьми, забегали, — раздраженно пробормотала Лисандра. — А это еще кто?

Она прислушалась. Кто-то, неторопливо шедший по улице, вдруг остановился чуть ли не рядом с ее домом. Вампирша попыталась найти щелку в закрывавших окна ставнях, но ее труды не увенчались успехом.

Таким образом, ей ничего не оставалось, как только полагаться на слух.

Между тем, неизвестный, постояв возле дома, сделал еще один шаг и остановился.

Это насторожило вампиршу еще больше. Судя по всему, начинались неприятности. Большие или не очень, она узнает, только когда незнакомец войдет в дом. То, что он войдет, Лисандра, теперь, почти не сомневалась.

«Милости просим, — подумала она. — Стол накрыт и только ждет дорогого гостя.»

Между тем, «дорогой гость» сделал что-то странное. До вампирши донесся звук, издаваемый лезвием, извлекаемым из ножен.

Потом, стук, какого-то упавшего на тротуар предмета. Судя по всему, он был плоским и деревянным.

Лисандра встала перед дверью и приготовилась к атаке.

Вот это ей совсем уже не нравилось.

Незнакомец остановился перед самой дверью. Стоял он возле нее не больше нескольких секунд, а потом отворил ее и вошел.

Это был Хантер. Причем, в руке он держал длинное и острое лезвие.

Вместо того чтобы нападать, он на секунду замер, словно бы страшно удивившись, словно бы ожидал увидеть кого-то другого, а не Лисандру.

Воспользовавшись этим секундным замешательством, вампирша прыгнула к Хантеру и нанесла ему мощный удар в висок. Охотник зашатался и стал оседать на пол. В то же мгновение Лисандра схватила его за голову и вонзила ему в шею клыки.

"Как был кретином, так и остался, — думала Лисандра, жадно глотая густую, с немного странноватым вкусом кровь Хантера. — Даже жаль.

Вроде, такой великолепный боец, и допустил чрезвычайно глупую промашку. Все решила эта секунда, которую он потерял, увидев меня. Почему? Если бы он начал сражаться сразу, то, несомненно, изрубил бы меня в куски."

Почувствовав как содержимое ее полого зуба выливается в вену жертвы, Лисандра застонала от наслаждения.

Это было здорово, это было превосходно! И сладко, так, как может быть сладка только долго вынашиваемая месть.

— Вот именно, месть, — ухмыльнулась вампирша и опустив обмякшее тело на пол, вытерла губы.

Гей-гоп! Знай наших! Все-таки, она не зря потратила две недели, чтобы добраться до этого богом забытого городка, и отомстить.

Отомстила.

Теперь, когда все закончилось так, как она и хотела, можно было подумать и том, что она будет делать дальше.

Лисандра быстро обшарила карманы Хантера. Ничего слишком уж ценного в них не было. Так, увесистая пачка денег, да какая-то странная коробочка. Справедливо рассудив, что деньги являются ее военной добычей, вампирша сунула их в свой карман, а коробочку небрежно отшвырнула в сторону. Та ударилась об угол старинного, деревянного шкафа. При этом, находившийся в верхней части коробочки экранчик треснул. Послышался резкий щелчок.

Лисандра поморщилась.

Вечно, у этого охотника водятся непонятные, волшебные вещи. То откуда-то появляется камень саламандры, то какая-то коробочка... Нет, лучше ее не трогать. Пусть лежит, как лежала. А не то, появится некто вроде саламандры. Только, этого ей сейчас и не хватало.

Она подняла с пола лезвие и провела когтем по острию.

Да, штука и в самом деле острая. Хантер запросто мог этим лезвием развалить ее от плеча до пояса. Жаль, как оружие оно ей не подойдет. Для нее привычнее клыки и когти.

«Так вот что он выкинул, прежде чем войти в дом, — подумала вампирша. — Ножны. Гляди-ка, какой театральный жест! Ну, любовь к подобным штучкам, его в конце концов и сгубила»

Хотя, почему сгубила?

Лисандра улыбнулась.

Нет, наоборот спасла. Теперь, этот малахольный начнет новую, чудесную жизнь, в которой перед ним не будет вечно маячить призрак смерти от старости. И она позаботится, она научит его делать так, чтобы жизнь превратилась для него в настоящий рай.

Она научит его избегать опасных ситуаций. Она многому его научит.

И еще... Лисандра ничуть не сомневалась, что Хантер будет очень способным учеником. Лучшие преступники всегда получаются из бывших стражей порядка.

«С чего же мы начнем? — подумала вампирша. — Наверное, первым делом, перенесу его домой. Но сначала, надо бы его переместить куда-нибудь в более подходящее место. Например, в погреб. Да, именно туда. И положить на ту кучу земли, на которой я спала этим днем. Любому вампиру известно, что при контакте со свежей землей процесс превращения в вампира проходит быстрее и качественнее. А от этого зависит многое, вплоть до реакции новоиспеченного вампира. Потом, когда у местных жителей закончится этот небольшой переполох, я переведу его в дом. А пока, лучше, пусть он полежит на земле. По крайней мере, это ему не повредит.»

Она отбросила лезвие, убрала клыки и когти, и наклонившись, обхватила труп руками... И тут же с проклятьем опустила его на пол.

Прах побери! Не может быть!

Она прижала голову к его груди и попыталась услышать стук сердца.

Его не было. Конечно, у тех, кто превращается в вампиров, сердце почти перестает биться, но не совсем, не окончательно. Один удар секунд за пятнадцать — вполне достаточно.

Она прождала целую минуту, и не уловила ни одного удара. Вот так-так! Вот это сюрприз!

Лисандра вскочила на ноги и в ярости пнула труп Хантера, потом еще раз.

Кретин! Как был кретином, так им и остался! Ну, кто мог знать, что на этих охотников, жидкость превращающая обычных людей в вампиров, действует подобно смертельному яду? Кто?

Лисандра от огорченья едва не ударилась лбом о стену.

"Ну, почему я такая невезучая? — спросила она себя. — Почему?

Даже нормального вампира не могу сделать. И из кого? Из охотника.

Пусть кто-нибудь мне теперь скажет, что в этот городок стоило тащиться! Глаза выцарапаю!"

Между тем, там, где бушевала толпа, послышался хлопок, будто взорвалась карнавальная ракета и сразу же вслед за этим гомон толпы стих.

" Что же теперь делать? — подумала Лисандра. — Послать все подальше и попытаться пробраться в дом Хантера? Зачем? Он все равно мертв. Стало быть, надежным убежищем его дом не станет.

Надолго в нем не обоснуешься. Кроме того, местные жители, явно склонны к тому, чтобы устраивать время от времени какие-то волнения. Самое опасное что может быть, это разъяренная толпа."

Он с надеждой посмотрела на труп Охотника.

А может?.. Нет, тот на кого она так надеялась — мертв. А стало быть, нужно уходить. И прямо сейчас, пока толпа не перебралась, например, к этому дому.

«Так чего же я медлю? — спросила себя вампирша.»

Она с сожалением посмотрела на Хантера и выскользнув из дома, растворилась в ночной темноте.

* * *

Хантер остановился как вкопанный.

— Что случилось? — спросил Христиан.

— Подожди, — сказал охотник. — Что-то очень интересное.

Очень.

Он наклонился и несколько мгновений изучал лежавшие у его ног нити судьбы. Если он не ошибался, то одна из них принадлежала его знакомой — Лисандре.

«Стало быть, она все же не погибла — подумал Хантер. — И приехала сюда. Уж не для того ли, чтобы добраться до моей шкуры? Хм, вполне вероятно.»

Другая нить, на которую он обратил внимание, принадлежала черному магу, правда довольно странному. Некоторые оттенки в ней говорили о том, что этот черный маг несколько отличается от тех, с которыми он до сих пор сталкивался.

Эта нить тоже уходила внутрь того же дома. Причем, она была довольно свежая. Странный черный маг вошел в дом буквально несколько минут назад.

«Что у них там, совещание, что ли? — подумал охотник»

Он взял ружье наизготовку и подошел к заинтересовавшему его дому поближе.

Христиан сунулся было вперед, но охотник сделал ему знак, чтобы тот держался у него за спиной.

Тут он увидел еще одну свежую нить вампирши. Судя по ней, Лисандра несколько минут назад вышла из дома.

«Забавно, что же тут произошло? — подумал Хантер. — Странный черный маг вошел, а Лисандра вышла. Куда, и зачем? И что делает в доме этот маг?»

Как бы то ни было, но был всего лишь один способ хоть немного разобраться в том, что произошло в этом доме. Войти.

Хантер толкнул дверь, которая оказалась не запертой и приготовился стрелять. Первое что он увидел — тело какого-то человека. Оно лежало недалеко от двери.

Поскольку, судя по нитям судьбы, в доме больше никого не было, Хантер вошел. Он взглянул на тело и покачал головой.

Если глаза его не обманывали, то на полу лежал он сам.

— Ничего не вижу, — пробормотал за его спиной Христиан. — Что тут?

— Заходи, — сказал Хантер. — Справа от двери есть полка с каменным светлячком. Разбуди его.

Когда светлячок проснулся и осветил комнату, мальчик сказал:

— Похоже, ты видишь в темноте так же хорошо, как и днем. Когда я стану охотник, я тоже смогу так видеть?

— Конечно, — заверил его Хантер и наклонившись над телом, пощупал пульс.

Его не было. Тот, кто лежал у его ног, был мертв.

"Так вот кто убил семью Шлобана, — решил охотник. — Судя по нити судьбы, этот и есть тот самый странный черный маг. Что же произошло? Этот тип натравил на меня население городка, а потом пошел к моему дому, несомненно, чтобы устроить на меня засаду.

Однако, по дороге, он обнаружил нить судьбы вампирши, и зачем-то вошел в дом. А вампирша, видимо, посчитала его мной и убила.

Вот такой, примерно, расклад.

Хантера он вполне устраивал. По крайней мере, одним врагом у него стало меньше. Причем, благодаря Лисандре.

«Интересно, зачем она появилась именно здесь? — подумал он. — Вряд ли это случайность. Стало быть, она явилась, чтобы со мной посчитаться. Видимо, она не знает, что я побывал на пепелище ее дома и до этого момента считал будто моя невольная напарница погибла.»

— Эге, — сказал Христиан, — внимательно рассматривая труп. — Да это же ты.

— А кто тогда стоит рядом с тобой? — спросил Хантер.

— Значит, это кто-то другой, только, чертовски на тебя похожий.

Не он ли убил этих несчастных людей?

— Наверняка он. А потом он нарвался на мою знакомую — вампиршу и та его прикончила. Видишь, следы на шее?

— Но кто это?

— Черный маг или кто-то вроде него.

— А эта, знакомая вампирша? Ты ничего мне про нее не говорил. И вообще, разве охотники дружат с вампирами?

— Конечно, нет. Я познакомился с ней две недели назад, при очень странных обстоятельствах. Не сказать, чтобы мы подружились. Просто, в силу случая, нам некоторое время пришлось сражаться вместе, против более могущественного врага. Впрочем, это очень длинная история. Я тебе ее расскажу, но только не сейчас. Сейчас же, нам надо думать о том, как убраться из этого города. И побыстрее.

— Тогда, пошли из этого дома.

— Погоди, — сказал Хантер. — Как бы мы не торопились, надо все осмотреть.

Он шагнул в сторону и поднял с пола плоскую коробочку.

Внимательно осмотрев, охотник сунул ее в карман.

— Как ты думаешь, что произошло с теми, кто в этом доме жил? — спросил он.

Христиан потянул носом.

— Судя по всему, наша помощь им уже не понадобится.

— Точно, — сказал Хантер. — Рано или поздно, но их трупы обнаружат. Как ты думаешь, на кого спишут их смерть?

— Но не на тебя же?

— Именно на меня.

— Однако, вот здесь есть жутко похожий на тебя труп, — сказал Христиан. — Если его предъявить дэвам, то наверняка можно доказать, что ты ко всем этим убийствам не имеешь отношения.

— Вряд ли, — покачал головой охотник. — Если народ решил, что я общаюсь с духами тьмы и убил всех этих людей, никакие доказательства не помогут. Дэвам я может быть, что-то и докажу, но жить-то мне в этом городке не с ними. Рано или поздно, настанет такая ночь, когда эта толпа снова придет. А у меня уже нет второго громового шарика. Нет, надо уходить. В этом городе мне уже не жить.

Он поднял с пола лезвие серого мага, и уважительно провел по его острию пальцем. Ого!

— Значит, у нас остался только один выход — дорога? — спросил мальчик.

— Похоже. И не только дорога, а еще и война. Этот черный маг пришел меня убить. Получается, военные действия начались. Если мы останемся на месте, то появится еще один, и еще... В конце концов, кто-нибудь из них меня прикончит. Если же мы будем все время передвигаться, то им добраться до нас будет труднее.

— Но как же жители этого города? Они так и будут считать тебя преступником?

— Недолго, — усмехнулся охотник. — До тех пор, пока не найдут этот труп. Тут они посчитают, что я мертв, и в скором времени успокоятся. По крайней мере, если нам удастся выскользнуть из города незамеченными, преследовать нас никто не будет.

— Тогда — уходим?

— Да, уходим, — Хантер положил лезвие обратно на пол. — И чем скорее, тем лучше. И еще, пока мы не отошли от города на порядочное расстояние, давай-ка соблюдать осторожность. Эта вампирша может быть где-то поблизости.

— Ух ты, вампирша, — глаза у Христиана расширились. — И мы, может быть, даже сразимся...

— Ничего забавного в драке с вампиром нет. Они, как правило, серьезные и опасные противники, — назидательным тоном проговорил Хантер. — Хотя, вампирша наверняка посчитала что убила меня, а стало быть, теперь, уходит из города. Но все же, на всякий случай...

— Можно, я возьму эту шпагу? — спросил Христиан.

— Не стоит, — сказал его Охотник. — Чужое оружие удачи не приносит. Особенно, если это оружие черного мага. Пойдем, нам пора. Скоро кончится действие громового шарика. К этому моменту мы должны уже выйти из города.

15

Где-то перед рассветом Лисандра нашла неподалеку от дороги старую избушку. К великой ее радости, в ней был погреб. Забравшись в него и накрепко заколотив изнутри крышку, так чтобы днем ее не потревожили случайно забредшие в избушку путники, вампирша устроилась в одном из углов, там, где земля была посвежее.

Следующей ночью ей предстояло позаботится о доме-убежище.

Ну, это она проделывала уже не один раз. На самый крайний случай, она могла прожить в этой избушке еще несколько дней. А потом, что-нибудь придумает. Главное — у нее пока есть убежище на день и она, еще вполне сыта.

«И все-таки, кровь у этого охотника оказалась какой-то не такой, — думала она, прижимая щекой к земле, — А что, если это как-то отразится на моем организме?»

Она невольно улыбнулась.

За последние двести лет, какую только кровь ей не приходилось пить. И никаких последствий...

«А вдруг, все же?.. — подумала она. — От этого кретина всего можно ожидать. Все-таки, он умер. И оставил меня с носом. Столько трудов, столько опасностей пришлось преодолеть. И все коту под хвост. Ни дома — убежища, ни долгожданной мести. Чтобы я еще хоть раз связалась с каким-нибудь охотником...»

Где-то недалеко пищали и возились мыши.

Это Лисандре тоже не понравилась. Когда настанет день, какая-нибудь из этих тварей могла выбраться из своей норы и отъесть ей нос.

Вампирша содрогнулась.

Ее вдруг охватила тоска по тому дому, который сгорел две недели назад. Он был очень удобным и подходил ей просто удивительно.

И росянка. Вампирше было ее до сих пор жалко.

"По крайней мере, хоть в этом-то Хантер не виноват, — подумала она. — Даже наоборот, если бы он не убил тень черного мага, я бы, точно сгорела вместе со своим домом. И все же, какой мерзавец!

Как он смел умирать?"

Ей захотелось вернуть все обратно, вновь оказаться в том доме.

Наверняка, она бы, тогда, не стала нападать на Хантера. Вместо этого, она попробовала бы с ним договориться.

"Точно, — подумала Лисандра. — Я бы рассказала ему о том, как хорошо быть вампиром. Я бы поведала ему как прекрасно скользить на крыльях над крышами домов и только иногда опускаться вниз чтобы собрать с этих глупых людей кровавую жатву. Я бы доказала ему, что быть свободной от каких либо обязательств, от кого бы то ни было — самое лучшее что есть на свете.

Может быть, если бы Хантер сам этого захотел, то, после моего укуса, он бы и не умер.

Вместо этого, я напала на него. И убила. Если бы, только, можно было вернуться обратно.

И он, тоже хорош. Какого черта он вошел в дом, вооружившись этим идиотским клинком? Зачем ему это было нужно? Ведь мы же в прошлый раз вполне понимали друг друга. Между нами был какой-то контакт, что ли..."

Она снова прислушалась к писку мышей.

Нет, уже следующей ночью ей надо будет позаботится о убежище. Это сделать не так трудно. Судя по всему, до ближайшего городка не очень далеко. Она купит там себе какой-нибудь дом. Уединенный, с прочными дверями. И еще одно условие: нелюбопытные соседи.

«Интересно, — подумала она. — А может быть, потом, когда-нибудь, мне встретится еще другой охотник, такой же, каким был этот Хантер? Не единственный же он на белом свете?»

Эта мысль ее настолько поразила, что она даже перестала вслушиваться в писк мышей.

«Эй, голубушка, — спросила она у себя. — Уж не влюбилась ли ты случайно? В твоем возрасте, учитывая кем ты являешься, это чертовски вредно.»

Где-то над головой у нее заскрипела рассохшаяся балка. Этот скрип каким-то образом отрезвил Лисандру.

"Что это тебе пришло в голову? — ответила она сама себе. — Да никогда. Чтобы влюбиться в какой-то ходячий мешок крови?

Тосковать о том, кто от силы прожил бы еще лет двадцать-тридцать, а учитывая его профессию, наверняка и гораздо меньше. НИ-КО-ГДА. Вот так. Никогда и ни за что..."

Она чуть не засмеялась.

В самом деле, двое влюбленных: вампирша и охотник. Веселенькая же жизнь им бы предстояла!

«И все таки, — спустя некоторое время подумала она. — Какой он кретин! Прямо урод. Какого черта его пронесло в этот дом?»

* * *

Ночь фениксов заканчивалась. В небе догорали последние костры.

Хантер и Христиан сидели на обочине дороги. Хантер курил.

Христиан, расстелив на земле чистую тряпочку, выкладывал на нее из корзинки сыр, колбасу, хлеб.

— Смотри, — сказал он Хантеру. — Вон тот костер зажегся слишком уж поздно. Утро начнется раньше, чем он догорит. И бедный феникс не успеет восстать из пепла.

Хантер посмотрел в ту сторону, в которую указывал палец Христиана и грустно улыбнулся.

— Ну, этот костер будет гореть даже тогда, когда встанет солнце.

— Почему? — спросил мальчик.

— Потому, что это горит мой дом, — сказал Хантер. — Все-таки, эти негодяи решили его спалить. Что еще они могли придумать, кроме этого?

Он вытащил из кармана плоскую коробочку, которую подобрал рядом с мертвым магом и стал ее рассматривать.

— Люди бывают, иногда, удивительно жестокими, — пробормотал Христиан.

— Почему? — пожал плечами Хантер. — Сейчас, наверняка, они считают, будто поступают абсолютно правильно. И каждый думает, что делает это для того, чтобы обезопасить себя, свою семью, свой город. В общем-то, понять их вполне можно.

— И все-таки, они не понимают, что лишились человека, который защищал их город от различных напастей.

— Таково свойство человека — ошибаться.

Хантер нажал кнопку сбоку коробочки. Ничего не произошло.

Христиан проворно нарезал хлеб, колбасу и сыр, а потом заглянул через плечо Хантера.

— Что это?

— Не знаю, — ответил тот. — Но кое-какие предположения у меня есть. Если ты помнишь, я нашел эту штуку возле мертвого мага. Скорее всего, она принадлежала ему. Как ты считаешь, чем она являлась?

— Не имею ни малейшего понятия.

— Я — тоже. Хотя, кое-какие догадки у меня есть. Я вот думаю, а не является ли эта коробочка чем-то вроде передатчика? Или по крайней мере — являлась. Видишь, вот это стекло треснуло? Может быть, у нее есть и другие повреждения. Как бы то ни было, но теперь, передатчик не работает. Хотя...

Хантер занялся коробочкой. Он то поднимал ее, то опускал, двигал из сторону в сторону. Наконец, он удовлетворенно крякнул.

— Давай, лучше поешь, — предложил ему Христиан.

— Конечно, конечно, — Хантер отложил коробочку в сторону и принялся за еду.

Некоторое время, двое странников сосредоточенно поглощали пищу.

Наконец, Хантер удовлетворенно похлопал себя по животу:

— Однако, я похоже сыт.

Христиан только ухмыльнулся и с удвоенной скоростью заработал челюстями. Как истинный сын дороги, он мог, когда для этого предоставлялся случай, съесть очень много.

Наконец, на тряпочке не осталось ничего. Христиан стряхнул крошки и аккуратно сложив, сунул ее в корзинку.

— Итак, — сказал он. — Снова дорога. Куда мы пойдем?

— Полчаса назад, я ответил бы тебе, что не знаю, — промолвил охотник. — А теперь...

— А теперь?..

— Похоже, знаю. Направление нам укажет вот эта штука.

Он показал Христиану коробочку.

— Но ведь она сломана?

— Правильно. Только, не совсем. Конечно, как передатчик, она работать не может. Кстати, наверняка, это даже к лучшему. Но, все же, как оказалось, кое-что она делать способна. Вот, посмотри.

Только, прошу, обращайся с ней как можно аккуратнее.

Он протянул мальчику коробочку.

Тот бережно ее взял и стал с интересом рассматривать.

— Если ты обратил внимание, — сказал Хантер. — То в том окошечке, которое треснуло, есть две точки. Если двигать коробочку, то одна из них, та, что в центре экрана, остается неподвижной.

Зато, другая начинает перемещаться. Какой отсюда вывод?

— Не знаю.

— А вывод простой. Неподвижная точка, это владелец коробочки, а подвижная — какая-то цель, которая находящаяся на неизвестном расстоянии. Короче, перед тобой компас, только он показывает не магнитный полюс, а некое место. Что же это может быть за место?

— Стоп, — Христиан щелкнул пальцами. — Если это передатчик, то с помощью его черный маг наверняка связывался со своими друзьями.

— Ну да. Может быть, даже не с друзьями, а с хозяевами. Я давно уже думал, что где-то должны находится некие создания, которые этими черными магами управляют. Их хозяева. Похоже, эта коробочка может привести нас прямиком к ним. Понимаешь?

— Здорово! — воскликнул Христиан. — И мы с ними сразимся?

— Если удастся, — ответил Хантер. — Если дойдем. Война между черными магами и охотниками, похоже началась. Единственный способ ее выиграть, это узнать как можно больше о противнике. И первым делом, узнать где находятся те, кто командует их силами. Похоже, эта штучка нам здорово поможет.

Он забрал у Христиана передатчик и опустил его в карман.

— Мы должны узнать, что они из себя представляют, а?

— Это было бы неплохо, — задумчиво сказал Хантер. — Очень неплохо.

— Стало быть, мы не просто отправимся куда попало, а пойдем в разведку?

— Угу.

— Эх, надо было мне все же захватить ту шпагу. Уверен, я сумел бы заколоть парочку черных магов. О чем ты сейчас думаешь?

— О том, куда тебя пристроить на то время, когда я займусь этим делом.

— Что?!

— Ну конечно, — лицо Хантера было невозмутимо. — Понимаешь, обстоятельства изменились. Если раньше я рассчитывал отправится с тобой неизвестно куда, с неизвестно какой целью, то теперь совершенно ясно, что туда, куда я поду, тащить тебя не стоит. Это опасно. Это очень опасно. В этом деле не место...

— Маленькому мальчику? — криво ухмыльнувшись, спросил Христиан.

— Да, — кивнул охотник. — Маленькому мальчику.

Христиан лег на траву, закинул руки за голову и глядя на светлеющее небо, спросил:

— Ну, и каким образом ты рассчитываешь от меня отвязаться?

— Оставлю у какого-нибудь своего приятеля.

— Понятно. А как ты думаешь, сколько раз, за то время что я бродил по этому миру, меня пытались поймать и где-нибудь оставить? Нет, этот номер у тебя не пройдет. Если конечно, ты не попросишь своего приятеля держать меня круглосуточно в цепях.

— Надо будет, и посажу на цепь, — буркнул Хантер.

— Это уже пробовали. Любая цепь не задержит меня более чем на трое суток. А потом я догоню тебя и устрою тебе веселую жизнь.

Это я тоже умею.

— Ты с кем разговариваешь?

— Со своим учителем, — не моргнув глазом ответил Христиан. — Который, кстати, собирается бросить своего ученика на какого-то «знакомого». Милый учитель, надо сказать.

— Ладно, я подумаю, — проговорил Хантер.

Он тоже лег на траву и стал смотреть на небо.

"Похоже, от мальчишки не отвяжешься, — думал он. — А надо бы. Ох, наломает он еще дров. Хотя, безусловно, плут он вроде порядочный.

И быстро все схватывает. И отвязаться он него будет трудно, очень. Может, и в самом деле, взять его с собой?"

Из-за горизонта показался край солнца. Начинался новый день.

«Нет, что делать с мальчиком, я решу немного погодя, — думал Хантер. — Сейчас, главное не это. Главное, мне теперь не нужно ждать, собирая по крупинкам сведения. Нужно лишь пойти туда, куда указывает этот странный компас. И тогда, кто знает, может быть, я узнаю о черным магах столько, что их можно будет уничтожить. Не через десять лет, а сейчас. Ради этого стоило потерять дом, ради этого стоит претерпеть все „прелести“ жизни на дороге.»

Ему было хорошо и здорово. Через некоторое время он сообразил почему именно. Теперь, у него была надежда. Надежда на то, что черных магов удастся победить. Надежда на то, что будущее путешествие будет не напрасным...

* * *

Серый маг медленно открыл глаза.

У него было ощущение, что за время, миновавшее с момента, как на него набросилась эта безумная вампирша, с ним что-то произошло.

И дело было даже не в том, что сердце его, теперь, билось гораздо медленнее чем раньше. Нет, он чувствовал — происшедшая перемена была глубже, словно бы перестроился весь его организм, словно бы он стал кем-то другим.

Кем?

Обдумывая эту мысль, он машинально стал ощупывать лицо. Нет, с лицом у него, вроде, было все в порядке. Это было все то же лицо убийцы черного мага.

Чтобы удостовериться окончательно, серый маг провел ладонью по лбу, потом тронул нос, губы, кончики зубов, подбородок. Нет, никаких разительных перемен с ним не произошло. Он по-прежнему походил на человека.

Вот только — зубы. Ему показалось, они стали крупнее. И более острыми...

Леонид Кудрявцев Охотник и вампирша

Предисловие

История, основная часть которой рассказывает о Хантере и Лисандре, началась, конечно, с вампирши. Так получилось, что однажды, сев за письменный стол, я ее увидел, ощутил, какой она должна быть, и с этого момента ничего изменить было нельзя, поскольку вслед за образом вампирши ко мне пришла и ее история. А любая пришедшая к тебе сама по себе история должна быть рассказана до конца. Таков закон жизни.

Я это знаю и поэтому, увидев образ вампирши, осознав, что произошло, сел за компьютер и приступил к работе.

Вот только история получалась большая. И дело было даже не в том, что работа над ней требовала много времени. Просто в то время, когда я начал писать первую книгу этой серии, я еще был малоизвестным автором и если сольные мои книги уже пользовались у издателей некоторым спросом, то никто из них не стал бы заключать со мной договор на целый сериал. Тогда я решил схитрить и предложил издательству, с которым в то время работал, написать им всего-навсего одну книгу об охотнике и вампирше. Договор был заключен, а книга была не только написана, но и понравилась издателям. Я предложил написать еще одну книгу – продолжение – и получил на это согласие…

Шло время, книги выходили одна за другой, переиздавались, сменялись издатели, я писал какие-то другие тексты, но не забывал об истории Хантера и Лисандры. Наконец, уже приступив к пятому произведению о них, я осознал, что настало время сделать небольшой перерыв и подвести некоторые итоги. При этом мне надлежало ответить своим читателям на кое-какие накопившиеся у них вопросы – для того, чтобы они не чувствовали себя так, будто им показали красивую картинку, забыв объяснить ее настоящий смысл. Я честно попытался это сделать и, кажется, не безрезультатно.

Книга вышла, имела успех, и я с чувством выполненного долга на некоторое время забыл о Лисандре, об охотнике и их довольно забавных приключениях.

Вот только любая история должна быть рассказана до конца. Эта – тоже. И прежде чем писать продолжение, имеет смысл напомнить, о чем шла речь в предыдущих книгах.

И тут мне навстречу любезно пошло издательство «АСТ», предложив переиздать всю серию. Я же ухватился за эту идею не только из шкурных соображений, но еще и потому, что у меня давно чесались руки еще раз переделать тексты, превратить их наконец-то в то, чем они и должны были быть с самого начала. В единое произведение. Для этого я не только объединил все пять текстов в один, но и переписал заново многие куски, а также убрал ненужные длинноты и досадные несоответствия, неизбежно случающиеся при создании многотомного сериала. В результате у меня получился двухтомный роман. Первый том называется «Баллада о судьбе и охоте», второй «Охотник и вампирша». Мне кажется, он лучше и интереснее рассказывает начало истории, возникшей у меня в голове, после того как я однажды, сидя за своим письменным столом, увидел, какой должна быть настоящая вампирша.

А продолжение будет написано. Я осознаю это и не собираюсь увиливать от своих обязанностей. Ибо знаю, что это не только бесполезно, но и опасно.

Часть первая Дорога к долине

1

В середине зимы по лесной дороге шли два путника. Один из них был худощавый, среднего возраста мужчина. Он шел уверенно, не очень быстро, но и не медленно, легким, размеренным шагом, характерным для бывалых бродяг, способных идти без отдыха хоть целый день. Рядом с ним шагал мальчик лет двенадцати, в потертой, но еще добротной одежде.

До наступления ночи оставалось не более часа, и лес, готовясь к приходу повелительницы снов, всасывал в себя тени, словно промокательная бумага свежепролитые чернила.

Где-то вдалеке послышался волчий вой. Он звучал всего несколько мгновений и резко оборвался, словно издававший его хищник вдруг вспомнил, что время охоты еще не наступило.

Мальчик спросил:

– Хантер, а вот интересно… как это – чувствовать себя волком?

Хантер усмехнулся:

– Откуда я знаю?

– Но все-таки… Как ты думаешь, что чувствуют оборотни, превращаясь в волков?

– Трудно сказать, – сказал Хантер. – Наверное, Христиан, их разум все же частично остается человеческим. Иначе как бы они превращались из волков обратно в людей?

Он резко остановился.

Вой прозвучал снова, причем несколько ближе, чем в предыдущий раз.

Хантер и Христиан переглянулись.

– Может, залезем на дерево? – предложил мальчик.

– Пока рано. Оборотень еще слишком далеко, и ветер дует от него. Это означает, что он нас пока не учуял.

Хантер говорил это вполне уверенно. Может быть, даже слишком. Христиан было успокоился, но вдруг встрепенулся и бросил на Хантера испытующий взгляд.

– Ты словно бы хочешь, словно бы желаешь этой встречи с оборотнем, – задумчиво сказал мальчик. – Интересно зачем?

Хантер слегка улыбнулся.

– Все нормально, – сказал он. – Мы должны справиться. Для настоящих охотников – оборотень не проблема.

– Совсем не проблема?

– Ну, скажем так – почти не проблема.

Хантер кинул задумчивый взгляд в ту сторону, откуда, вероятнее всего, должен был появиться оборотень.

Он не обманывал. Оборотень и в самом деле не вызывал у него слишком больших опасений.

Да, конечно, это жуткое чудовище нападает чертовски быстро, действует безжалостно и способно, например, в доли секунды вспороть живот обычному человеку. Вот только Хантеру уже случалось сталкиваться с оборотнями. Они не вызывали у него сверхъестественного ужаса. Просто сильные, опасные звери, с которыми, при должной сноровке, вполне можно управиться.

Христиан спросил:

– Стало быть, ты все-таки будешь с ним драться?

– Если ему вздумается на нас напасть.

– Хорошо, – сказал Христиан. – Значит – если…

Хантер взглянул на мальчика. Несколько его нитей судьбы изменили цвет. Похоже, ученик желал этой встречи с волком-оборотнем. Может быть, у него были какие-то счеты к людям-волкам. Может быть, ему хотелось убедиться, что настоящий охотник и в самом деле способен победить даже такое страшилище.

Хантер подумал, что если судьбе будет угодно, так и случится.

Вой послышался снова. Теперь он звучал совсем близко. Сомнений уже не осталось – оборотень бежал к ним. Вряд ли он спешил для того, чтобы забрать их жизни. Просто так легли кости судьбы, и дороги их должны были пересечься.

Это случилось.

Оборотень выскочил на дорогу шагах в двадцати от путников и, увидев их, зарычал.

Он любил свой рык. Тот неизменно наводил на обычных людей ужас, давал им понять, что убегать бесполезно. Услышав его рык, люди цепенели, лица их искажались, становились такими, какими и должны быть. Лицами людей, готовых к смерти, ощутивших ее притягательную неизбежность, ожидающих только последний, почти милосердный удар острыми когтями или укус страшных, вооруженных кинжалами зубов челюстей.

Люди. Они были всего в двадцати шагах и, как обычно, даже не пытались бежать. Вот только лица их на этот раз… Они должны были быть у них совсем не такими. Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения.

Оборотень бросился к охотнику и его ученику. Он мчался по дороге, неотвратимый, безжалостный, смертельно опасный, прекрасно понимающий, что теперь добыче от него в любом случае не уйти.

Хантер коротко бросил Христиану:

– В сторону.

Дорога учит хладнокровию и предусмотрительности. Мальчик повиновалсябеспрекословно.

Он отскочил с дороги, к зарослям беленики. Там лежала тяжелая, заостренная с одного края палка. Подхватив ее, Христиан приготовился прийти на помощь своему учителю, если тому придется туго.

А дальше, собственно, началось сражение, и оно было таким, что мальчик забыл о палке напрочь. Он просто стоял и смотрел. По правде говоря, больше ничего от него не требовалось.

Оборотень прыгнул, когда его и Хантера разделяло шагов пять. Это было даже красиво. В этом было изящество и грация. Огромная зверюга оттолкнулась от земли так, словно весила не больше пушинки.

Клыки и когти неслись к Хантеру со скоростью атакующего птеродактиля, а он вроде бы даже и не собирался что-то предпринимать. Охотник стоял, вытянув вперед полусогнутые в локтях руки, и лицо у него было спокойным, сосредоточенным, словно он находился где-то далеко-далеко от этого места.

До самого последнего мгновения.

Клыки оборотня были уже возле его горла, когда Хантер шагнул влево. Он сделал это настолько быстро, что даже Христиану, который смотрел на происходящее во все глаза, показалось, будто в этот момент его учитель превратился в тень, просто переместившуюся на полметра в сторону.

Кстати, Хантер успел не только это…

Оборотень все еще проносился мимо охотника в прыжке, когда тот провел правой рукой у него над спиной, словно бы желая ее погладить. И конечно, он мог это сделать. Вот только рука охотника даже не прикоснулась к жесткой серой шерсти хищника. Она ухватила воздух над спиной оборотня, словно в нем что-то было, словно бы поймала некую невидимую нить. И дернула за нее.

Ничего не произошло.

По крайней мере до тех пор, пока волк не опустился на землю. А потом… тут-то это и случилось.

Оборотень опустился на дорогу и, еще не понимая, куда делась добыча, хотел развернуться и все-таки схватить ее, на этот раз наверняка. Но тут лапы у него подогнулись, одновременно все четыре. В результате свирепый хищник плюхнулся на живот. Ударившись животом о твердую, укатанную дорогу, оборотень от неожиданности издал странный кряхтящий звук. Сила инерции влекла его вперед, и еще немного проехав на брюхе по дороге, он ободрал его о валявшиеся на ней мелкие камешки.

Тотчас вскочив, хищник развернулся и прыгнул еще раз.

Во время второго прыжка произошла еще более непонятная вещь. Снова сделав шаг в сторону, уклоняясь от встречи с нападавшим на него хищником, Хантер опять дернул рукой так, будто в ней была зажата невидимая нить, одним концом привязанная к телу оборотня.

Словно повинуясь натяжению этой нити, тело оборотня изменило траекторию движения. Вместо того чтобы приземлиться на дорогу, зверь с размаху врезался в росшее у самого ее края кукишевое дерево.

Это здорово смахивало на корриду. По сути, корридой это и было. Охотник и оборотень словно танцевали на дороге странный, наполненный смертельным очарованием танец. Каждый раз, когда оборотень пытался схватить своего противника, тот с помощью невидимой нити или благодаря быстроте и реакции неизменно избегал встречи с клыками и когтями разъяренного зверя.

Раз за разом.

Оборотень выл, щелкал зубами, бил воздух лапами, но промахивался, неизбежно промахивался. Постепенно вой перешел в глухое, утробное рычание, удары лап стали менее яростными. Теперь уходить от них стало гораздо легче. И наконец – последний прыжок, последняя попытка сомкнуть капкан челюстей на горле ненавистного человека, последняя неудача.

Охотник в очередной раз сделал шаг в сторону, и оборотень, промахнувшись, кубарем покатился по дороге. На этот раз он встал не так, как раньше, а медленно, стараясь несколько шире, чем нужно, расставить подгибающиеся лапы. И он больше не пытался напасть. Стоял себе в паре метров от Хантера, тяжело дыша, поводя из стороны в сторону огромной головой. Бешенство ушло из его глаз. Теперь в них читались только усталость и недоумение.

– Кажется – все, – сказал Хантер.

Христиан наконец-то очнулся и подошел к учителю. В руках мальчик все еще сжимал заостренную палку, хотя и понимал, что схватка закончилась.

– Ты кто? – вдруг провыл оборотень.

– Я тот, с кем тебе не справиться, – объяснил Хантер. – А посему – проваливай. Иначе я передумаю и заберу твою жизнь.

Глаза оборотня сверкнули ненавистью.

– Я вырву тебе горло, – заявил он.

Хантер покачал головой:

– Сказано же тебе – не выйдет. Уходи. Сегодня ночь странных воспоминаний. В эту ночь охотники не должны убивать. Если только у них нет другого выхода для спасения собственной жизни. Поэтому повторяю еще раз – уходи.

– Ага, стало быть, ты охотник… – пробормотал оборотень.

– Да, именно так, – подтвердил Хантер.

И все-таки оборотень попытался сделать еще один прыжок. Вовремя заметив, как напружинились мускулы зверя, охотник крепко сжал конец невидимой нити, который все еще держал в руке.

Лапы оборотня вновь отказались ему служить, и хищник рухнул на живот, скуля от боли.

– Прочь! – крикнул Хантер. – Прочь, шелудивая собака, способная лишь нападать на беззащитных путников. И учти, ночь странных воспоминаний бывает раз в году. Если ты мне встретишься еще раз – не пощажу.

– Хорошо, – прохрипел оборотень. – Я уйду. Отпусти меня.

Хантер разжал пальцы и промолвил:

– Я тебя больше не держу.

Почувствовав свободу, зверь зарычал и снова изготовился к прыжку.

Хантер вздохнул и покачал головой.

– Не надо. Думаешь, так трудно тебя поймать еще раз?

Какую-то секунду они смотрели друг другу в глаза, человек и зверь, а потом оборотень отвернулся и молча исчез в кустах.

– Уф, – сказал Хантер и вытер со лба пот.

– Здорово ты его, – промолвил Христиан. – Неужели и я когда-нибудь этому научусь?

– Конечно. Только учти, этот фокус лучше всего удается с оборотнями. Будь на его месте другая нечисть, он мог и не получиться.

– Почему?

– У оборотней очень толстые и прочные нити судьбы. Их удобно хватать. Что я и сделал. А вот у какого-нибудь вампира – попробуй поймай. Не получится.

Отбросив палку на обочину дороги, Христиан удовлетворенно улыбнулся и сказал:

– Кстати, оборотень и в самом деле ушел. Пора нам продолжить свой путь.

– Именно так. Пошли, малыш.

И они двинулись по дороге дальше.

В небе уже появились первые звезды. От сугробов, мимо которых то и дело проходили путники, ощутимо веяло холодом. Нежный аромат зимняков будил воспоминания о чем-то вкусном и свежем, мягком и ласковом, а также обязательно безопасном, о чем-то связанном с домом, с настоящим домом.

– Жаль, что ты его не убил, – вздохнул Христиан.

– Возможно, возможно.

– А если на нас завтра ночью или, может быть, послезавтра нападет еще один оборотень… Ты его убьешь?

Хантер вздохнул и сказал:

– Вероятно. И все-таки лучше бы этого не случилось.

– Нет, пусть он нападет снова, – решительно заявил Христиан. – Пусть только попробует.

– И все-таки лучше бы этого не произошло.

– Почему? – спросил Христиан, забежав вперед и загородив охотнику дорогу.

– Видишь ли, убить оборотня не так-то легко, – тоже останавливаясь, сказал Хантер. – Даже охотнику. Для этого надо иметь меч с серебряным лезвием, или стрелу с серебряным наконечником, или осиновый кол, или… Кстати, палка, которой ты вооружился, для этого совершенно не годилась.

– Значит, ты обманул оборотня? – спросил Христиан.

– Нет, – ответил охотник. – Я мог его убить. Но только для спасения чьей-либо жизни. Оружие, которым это можно сделать, мне хотелось бы приберечь для особого случая. Более серьезного.

– Магический кинжал?

– Да. И он у меня сейчас остался один. Мне кажется, он пригодится для более серьезного дела.

Через полчаса, с вершины небольшого холма, они увидели огни города. Лес кончился, и по сторонам дороги потянулись возделанные поля. Это означало, что очень скоро путники попадут в тепло какой-нибудь гостиницы. Там можно будет поесть и отдохнуть.

– Может быть, с этим оборотнем вовсе не стоило связываться? – задумчиво сказал Хантер.

– Еще как стоило, – решительно заявил Христиан. – Когда бы еще я мог увидеть, как оборотень пытается забодать кукишевое дерево?

– Это точно, – согласился Хантер.

И они тихо засмеялись.

2

Слишком роскошной гостиницу назвать было нельзя. Конечно, того гадкого запаха, который, казалось, навечно поселился в убогих, постепенно разоряющихся приютах побродяжек, в ней не ощущалось, но все-таки имелся некий на него намек, некое предощущение.

Хозяин гостиницы, одетый в добротную, может быть, только несколько более засаленную, чем нужно, одежду, обладал толстым багровым лицом и загнутым, похожим на ручку зонтика носом.

Быстро взглянув на Хантера и Христиана, он безошибочно определил в них людей дороги. Сейчас же лицо хозяина гостиницы приняло озабоченное выражение.

– Вам чего? – спросил он.

– Поужинать и переночевать, – сказал Хантер.

– А деньги у вас есть?

– Конечно.

Лицо хозяина гостиницы слегка прояснилось.

– В таком случае садитесь вон за тот стол. Сейчас вам принесут поесть. И еще… сегодня ночь странных воспоминаний. Городские старейшины, согласно обычаю, будут встречать ее здесь. Поэтому вы не должны путаться под ногами. Набьете живот, и на боковую. Понятно?

– Понятно, – сказал Христиан.

– Смотрите у меня…

Учитель и ученик уселись на указанное им место.

В центре зала, за круглым столом, восседали несколько важных длиннобородых стариков в чистой, опрятной одежде. Очевидно, это и были старейшины.

– Такое ощущение, словно они собираются заняться чем-то очень важным, – сказал Христиан.

– А разве нет? – улыбнулся Хантер.

– Да видел я уже несколько раз, как они предаются этим своим странным воспоминаниям. Ничего особенного в них нет.

– А ты знаешь, зачем они это делают? – уже более серьезно спросил Хантер.

– Не имею понятия.

– Вот то-то. Все это как-то связано с видами на урожай. И чем лучше они проведут церемонию странных воспоминаний, тем обильнее будет урожай в этом году.

– Суеверия.

– Не скажи. Многовековым опытом проверено – каким-то образом проведение церемонии странных воспоминаний и урожайность полей связаны. Может, не так значительно, как утверждает молва. Но все-таки в этих местах очень много настоящих фанатиков ночи странных воспоминаний.

Христиан взглянул в сторону старейшин и сказал:

– Смотри, кажется, среди них есть метаморф. Он только что на моих глазах удлинил свою бороду по крайней мере на ладонь.

Хантер не без интереса посмотрел на старейшин и спросил:

– Тот, что сидит спиной к двери?

– Ага.

– Почему бы и нет? Метаморфы считаются большими специалистами по странным воспоминаниям. С возрастом их способности увеличиваются. А этот, похоже, очень-очень стар.

– Откуда ты знаешь? – удивился Христиан. – Насколько мне известно, метаморфы могут менять облик по собственному усмотрению. Вдруг он только кажется стариком? Может быть, на самом деле он очень молод?

– Нет, – покачал головой охотник. – Метаморф очень стар. Конечно, при желании он может превратиться в юношу, но настоящий его возраст определить все-таки можно.

– Каким образом?

– С годами скорость, с которой метаморфы изменяют свое тело, уменьшается. Судя по тому, как медленно этот отращивает бороду, он очень-очень стар.

В самом деле, борода метаморфа все еще продолжала удлиняться.

Здоровенная мальбиха сгрузила с подноса на их столик пару тарелок с жареным мясом, полкаравая хлеба и две кружки пива. Получив с Хантера плату за ужин и ночлег, она, неуклюже переставляя толстые, покрытые щетиной ноги, потопала к следующему клиенту.

Охотник и его ученик набросились на еду, словно парочка изголодавшихся саблезубых тигров. К тому времени, когда они заморили червячка, старейшины уже приступили к ритуалу. Как оказалось, главную роль в нем играл метаморф.

Он поставил на середину стола бирюзового цвета, размером с куриное яйцо, камень мечты. Положив на камень руку, метаморф нараспев затянул:

– О ты, спускающийся к нам из небесных чертогов великий, безумный дух странных воспоминаний, в призрачной короне, со скипетром сумасшествия в руках, просвещающий и обманывающий нас с благими целями, скрывающий от нас чудовищное лицо истины…

И старейшины вслед за ним затянули:

– …еще приносящий блаженную веру в лучшую долю, в то, что наши закрома будут полны и наши жены плодовиты, а с нами самими ничего плохого не случится. Мы заклинаем тебя грозным именем действительности и в то же время преклоняем перед тобой колени, умоляя разрешить нам припасть к твоей приносящей неисчислимые милости руке. Одари нас удачей…

Удача.

Хантер подумал, что нуждается в ней как никогда.

Если его предположения верны, то черные маги сделают все, чтобы не позволить ему найти их главное убежище. Интересно, что они придумают на этот раз? Устроят за ним погоню? Попытаются сделать засаду? А может, и то, и другое?

В общем, перспектива – просто изумительная. Особенно если учитывать, на что способны черные маги.

Он отхлебнул из кружки и задумчиво посмотрел на Христиана.

Мальчик продолжал внимательно наблюдать за нитями судьбы метаморфа.

И еще мальчишка. С ним-то как быть?

Самым логичным было бы оставить его где-нибудь здесь, в городе, и отправиться разыскивать логово черных магов одному. Зачем его подвергать лишней опасности? Если охота закончится благополучно, то за ним можно будет вернуться… А если – нет? В таком случае черные маги окончательно захватят этот мир и сделают его своей вотчиной. Чем это обернется для Христиана, учитывая его способности? Только ли смертью?

Метаморф запрокинул голову вверх и возвестил:

– Вот оно! Началось. Я буду первый, я первый!

Остальные старейшины хором затянули:

– Ты первый, ты самый первый. Тебе – начинать.

Метаморф закатил глаза и низким, совершенно замогильным голосом возвестил:

– Вот пришел я и увидел невиданное. Предстала передо мной корова о семи хвостах, явившаяся с севера. Дыхание у нее было словно чистейший лед и одновременно обжигало. Необыкновенная кротость читалась на морде коровы, словно она являлась не живой тварью, а…

К их столу подошла мальбиха, и Хантер приказал ей принести еще кружку пива. Она бросила вопросительный взгляд в сторону мальчика, но охотник лишь покачал головой, подумав, что не хватало ему еще спаивать своего ученика.

Мальбиха кивнула и через пару минут принесла заказанное пиво. Хантер отхлебнул из кружки добрый глоток и снова посмотрел на Христиана. Тот продолжал следить за метаморфом и наконец сообщил:

– Знаешь, у метаморфа многие линии судьбы более тонкие и длинные, чем у обычных людей.

Хантер кивнул:

– Да, верно. Посмотри еще. Может, тебе удастся заметить и другую особенность, благодаря которой любой охотник всегда безошибочно определяет, что видит представителя именно этого племени.

Христиан нахмурился и снова принялся рассматривать метоморфа.

Хантер подумал, что ему пока везло. Если только считать все случившееся до сих пор везением. Но вот сейчас… Всю жизнь он охотился на черных магов и другую нечисть. А вот теперь кто-то вздумал поохотиться на него. Неплохо, а?

Он задумчиво постучал по столу пальцами.

Зал был уже почти пуст. Последние посетители торопливо расплачивались и уходили на второй этаж, где были комнаты для отдыха. Слишком уж как-то поспешно они это делали. И нити судьбы у них приобрели желтоватый оттенок страха.

К чему бы это?

Между тем метаморф продолжал вещать. Старейшины слушали его странные воспоминания, полузакрыв глаза, так, словно он и в самом деле вот-вот мог сообщить им нечто важное.

Хантер слегка улыбнулся.

Там, где он жил, выслушивание странных воспоминаний давно уже превратилось в некую дань традиции, в старый безобидный ритуал, и не более. Здесь, похоже, все обстояло по-другому. Может, этим объяснялся и страх постояльцев гостиницы?

– А пойдем-ка спать, – сказал он Христиану. – У меня уже глаза закрываются от усталости.

– Еще немного, – попросил мальчик. – Ну еще немножечко. Я, кажется, почти догадался, чем еще нити судьбы метаморфа отличаются от нитей других людей.

– Хорошо, – не очень охотно сказал Хантер. – Давай подождем. Еще минут пять.

Ему нравилась та увлеченность, с которой Христиан старался стать настоящим охотником. Именно поэтому он согласился остаться в зале еще ненадолго.

А метаморф вещал:

– …И вот, когда последний человек придет к последнему берегу и посмотрит на омывающие его мертвые волны, когда род человеческий подойдет к концу и ужас охватит всю землю, ибо она осознает, что совершила страшное преступление, позволив цветку разума завянуть и выродиться, семихвостая корова поднимет над горизонтом свою огромную голову. Молнии будут срываться с кончиков ее рогов, а грозовые тучи закроют ей глаза.

Хантер покачал головой.

Полный бред.

– Мне кажется, – вполголоса сказал ему Христиан. – Я понял. Цвет линий. В нем больше золотистого оттенка и…

Договорить он не успел.

Метаморф вскрикнул так, словно ему к руке приложили раскаленное железо. Вслед за этим низкий, утробный вой вырвался из его горла, а по телу прошла дрожь. Старейшины глядели на него не отрывая глаз. На лицах у них было написано ожидание.

Что-то вот-вот должно было случиться…

– Христиан, – Хантер встал, – давай-ка пойдем отсюда. Не нравится мне это все, очень не нравится.

Они поспешно двинулись в сторону ведущей на второй этаж лестницы.

В этот момент метаморф взвизгнул, а старейшины хором воскликнули:

– Вот оно, истинное странное воспоминание!

Тотчас после этого метаморф стал изменяться. Его лицо вытянулось, обзавелось было острым, загнутым вниз клювом, но почти тотчас раздвинулось, разделилось, для того чтобы затем превратиться в две маленькие, почти человеческие головки.

Одна, со слащавым лицом и трусливыми глазками, спросила:

– Может быть, ты ошибаешься?

– Нет, – проревела вторая, лицо которой словно бы являлось маской жестокости, и злобно оскалила острые клыки. – Я не могу ошибаться! Опасность здесь, и мы должны от нее избавиться. Как можно быстрее!

– Ты уверен?

– Да.

– Но где она, эта опасность?

– Здесь, рядом, в этой комнате. Она уже пришла, и на ней лежит черное проклятие. Страшные несчастья ждут жителей этого города, если они не избавятся от надвигающейся на них беды.

– Ты говоришь – люди, несущие с собой эту опасность, находятся здесь?

– Да, в этом зале. Стоит вам захотеть, и вы сможете их увидеть.

Трусливая голова удовлетворенно улыбнулась и сказала старейшинам:

– Это – все. Вам известно, как нужно поступать в таких случаях. Согласно старинным обычаям…

Потом головы стали сливаться. Метаморф возвращал себе привычный облик.

К этому времени Хантер и Христиан уже находились в дальнем конце зала, у самой лестницы. Охотник шагнул на первую ступеньку и вдруг почувствовал, как по коже его словно бы пробежал краткий, похожий на удар молнии жар.

Обернувшись, он увидел, что все старейшины смотрят на него.

– Вы! – воскликнул один из них, указывая на Хантера и мальчика пальцем. – Это вы!

Оценив обстановку, охотник понял, что нападать на них пока никто не собирается. Да и вряд ли старейшины были на это способны.

Покачав головой, он сказал:

– Вы ошиблись. Никакого проклятия на нас нет.

Никто ему не ответил. Стоило ли прислушиваться к словам тех, кого уже признали виновными?

Подождав несколько мгновений, Хантер пожал плечами и стал подниматься по лестнице. Христиан следовал за ним. На самом верху лестницы охотник обернулся еще раз.

Старейшины следили за каждым его движением, будто боялись, что он вот-вот, у них на глазах, растворится в воздухе. Метаморф, окончательно вернувший себе прежний облик, теперь сидел склонив голову, словно человек, уставший после каторжной работы.

Хантер еще раз пожал плечами и двинулся к отведенной для них комнате. Мальчик следовал за ним по пятам. После того как они оказались в комнате, охотник закрыл дверь на засов и, грустно улыбнувшись, промолвил:

– Вот так, малыш. Кажется, мы опять влипли.

– Надо было их убить, – сказал мальчик. – Прямо там, в зале, всех до одного, а потом уйти из города. За ночь мы можем убежать очень далеко.

Хантер развел руками:

– Согласно одному из основных законов охотников, мы не можем отнять жизнь у обычного человека, если есть хоть какая-то возможность этого избежать.

– Они хотят забрать наши жизни. Значит, мы должны их убить.

Сказано это было самым решительным тоном.

– Ты можешь убить безоружного? – спросил Хантер.

– Нет, – ответил Христиан.

– Вот то-то… А почему ты решил, будто на это способен я?

– Ладно, ты прав, – поразмыслив, сказал Христиан. – И все-таки мы можем попытаться сбежать из этой гостиницы прямо сейчас. Кто мешает нам воспользоваться окном?

– Думаешь, это возможно?

Хантер подошел к окну и осторожно открыл его. Не прошло и полминуты, как какой-то предмет влетел в комнату и упал возле ног охотника. Это оказался вырезанный из коры кружок, перечеркнутый двумя красными линиями.

Подняв кусок коры с пола, Хантер показал его Христиану и промолвил:

– Видишь? Нас караулят, и наверняка стражей не менее двух-трех десятков. По крайней мере сейчас покинуть гостиницу без хорошей драки нам не удастся.

– А что нам еще остается делать? – спросил мальчик. – Неужели сидеть сложа руки и ждать смерти?

– Ничего, – спокойно ответил Хантер. – Примем кое-какие меры предосторожности, а потом ляжем спать. Утро вечера мудренее.

– Но как мы выберемся из этой ловушки?

– Будет день – будет пища, – промолвил Хантер. – Для начала давай забаррикадируем дверь вот этим шкафом. Окно можно закрыть столом на тот случай, если кому-то из наших врагов придет в голову нас проведать.

– Согласен, – сказал Христиан.

Они взялись за работу. После того как шкаф закрыл дверь, а стол – окно, Хантер подошел к одной из двух стоявших в комнате кроватей. Раздевшись, он лег на нее и, укрывшись одеялом, сообщил:

– Теперь мы должны хорошенько выспаться. Завтра будет тяжелый день.

Вздохнув, Христиан промолвил:

– Завтра нам придется драться не на жизнь, а на смерть.

– Вероятно. Надеюсь, нам повезет.

– Я – тоже. Кстати, почему фанатики не напали на нас прямо здесь и сейчас?

– Все очень просто. В гостинице мы находимся под покровительством ее хозяина. Если нас убьют в ее стенах, он надолго лишится всех постояльцев. Но вот стоит нам завтра высунуть нос на улицу… Кстати, прикоснись мы хоть пальцем к старейшинам, фанатики имели бы право напасть на нас немедленно.

– Получается, – пробормотал Христиан, – мы правильно сделали, что их не убили?

– Да.

– Но завтра…

– Я сделаю все, чтобы избежать драки, – промолвил Хантер. – Надеюсь, нам повезет.

Сказав так, Хантер выбрался из-под одеяла, взял стоявший на одной из полок медный колпачок и накрыл им освещавшего комнату каменного светлячка.

После этого охотник лег обратно на кровать и почти моментально уснул.

3

Теперь Лисандра жила в небольшом и достаточно тихом городке. Каких-либо трудностей с поиском пищи у нее не возникало. Пока не возникало.

Трехсотлетний опыт подсказывал Лисандре, что в таких маленьких городках любое странное происшествие рано или поздно становится известно всем. Если подобных необычных случаев наберется достаточное количество, кто-то из жителей городка может догадаться о причине их возникновения. И вот тогда… Осиновый кол в живот, чеснок в рот, топором по шее…

Бр-р-р-р…

Облака наконец-то закрыли луну, и это ее вполне устраивало. В полной темноте люди почти не видят, и, значит, охотиться на них легче.

Лисандра остановилась и прислушалась. В квартале от нее находился патруль дэвов. К счастью, стражи порядка теперь шли совсем в другую сторону и не представляли никакой опасности. Еще вампирша услышала, как в одном из соседних домов тихо скрипнуло окно. Очевидно, один из местных воришек решил проверить уровень благосостояния его хозяев.

Это ей тоже никаким образом угрожать не могло. И все-таки…

Она улыбнулась, вдруг подумав о том, что вот сейчас, кажется, впервые за последние несколько месяцев, ощущает себя привычно, уверенно, в своей тарелке. Все – как всегда. Она обзавелась новым домом. Она уже несколько раз выходила на охоту – и довольно удачно. А ее горящий дом, толпа с факелами и кольями, бегство, долгая, опасная поездка в город охотника, все случившееся там можно забыть. В будущем никаких новых неприятностей все эти события не обещают.

Кстати, зачем она поехала в город охотника? Отомстить? Почему? Хантер не был виноват в постигших ее неприятностях. Да, он знал о ее существовании. Однако являлось ли это веской причиной для долгого и опасного путешествия?

Сейчас, по прошествии нескольких месяцев, она могла сказать это совершенно точно: имелась и другая надобность пускаться в столь дальний путь.

Какая именно?

«Ой, врешь ты, даже себе самой, – весело подумала Лисандра. – И знаешь ты эту причину. Не можешь ее не знать… Хотя теперь охотник мертв, и стало быть, она не имеет никакого значения».

Вампирша снова прислушалась.

Тишина и умиротворение. Никакой опасности. Никакой? Так ли? В охватившем улицу покое было нечто неестественное, настораживающее.

Лисандра превратилась в летучую мышь и, взмахнув крыльями, взлетела. Поднявшись на высоту крыш, она устремилась вдоль улицы, то и дело внимательно оглядываясь.

Вроде бы ничего угрожающего поблизости не наблюдалось. Что же ее так насторожило? Уж не стала ли она по прошествии трех сотен лет своей жизни излишне подозрительной?

Чепуха. Ничего подобного за собой она до сих пор не замечала. А вот некое выработанное за это время чутье на опасность у нее имелось.

Пролетев до конца квартала, вампирша повернула назад. На этот раз она поднялась несколько выше крыш и стала снижаться, лишь поравнявшись с тем местом, где превратилась в летучую мышь.

Вот, резко метнувшись в сторону, она на мгновение зависла в воздухе и зацепилась когтями за край крыши. Теперь осталось лишь сложить крылья.

Она так и сделала. В результате – небо и земля поменялись местами.

Проще говоря, Лисандра, как и положено настоящей летучей мыши, повисла вниз головой. И затаилась.

Будь вампирша более голодна, она могла поступить совсем по-другому. Кто мешал ей улететь от этого места подальше и заняться охотой? Но сейчас… Нет, сейчас ее любопытство было сильнее жажды крови.

Она висела на карнизе и ждала.

Шло время.

Не далее чем в паре кварталов от нее послышались проклятия, свист рассекающего воздух клинка, короткий вопль и стук упавшего тела. Наступившая вслед за этим тишина длилась всего лишь несколько мгновений и сменилась звуком удаляющихся шагов.

Кто-то с кем-то свел счеты и, убедившись, что жертва мертва, поспешил скрыться. Если Лисандра поторопится, то может напиться крови убитого до того, как она остынет.

И все-таки вампирша осталась на своем наблюдательном пункте. Медленно, почти незаметно поворачивая голову, она следила за улицей. Тот, кого она ждет, рано или поздно обязан появится. И ночная темнота не помешает Лисандре его увидеть. Без умения видеть в темноте все вампиры давным-давно должны были умереть с голоду.

Голод…

Она могла и ошибаться. В таком случае, вернувшись домой на рассвете, прежде чем лечь в новенький гроб, обитый прелестного красного цвета материей, она будет ругать себя последними словами. Если тот, кого она ждет, так и не надумает появиться.

Впрочем, пока она надеялась его выследить. А может, всего лишь убедиться в том, что у нее разыгралась самая обыкновенная мания преследования.

Мания преследования?

Вполне возможно. И даже неудивительно. Сколько раз она, прежде чем попала в этот город, оказывалась на волосок от гибели? Девять, десять раз? Может быть – больше.

Тут кто угодно начнет шарахаться от каждого подозрительного куста, от любого неизвестного звука.

Немного погодя топот и скрежет когтей по брусчатке мостовой возвестили ей о появлении какого-то зверя. Вот издаваемые им звуки стали усиливаться. Судя по всему, теперь он брел вдоль улицы, то и дело останавливаясь и принюхиваясь. Лисандра уже явственно слышала его хриплое дыхание. А принюхиваясь, он временами издавал звук, похожий на поскуливание брошенной собачонки.

Может, так оно и есть?

Вампирша осторожно повернула голову в сторону приближавшегося зверя.

Это оказался динозаврик-сопровождающий. Длинный, на тонких изящных лапах, он брел по улице, время от времени останавливаясь возле какого-нибудь дома, принюхиваясь и поскуливая. На его шее поблескивал серебряный ошейник. И конечно, по имени на ошейнике можно было определить владельца динозаврика. Вот только какое оно сейчас имело значение?

Лисандра попыталась прикинуть, почему динозаврик-сопровождающий оказался ночью на улице. По идее, он должен в это время лежать на циновке в прихожей дома своего хозяина и мирно спать.

Возможно, он потерялся? Но как это могло произойти?

Вампирша принюхалась и усмехнулась.

От динозаврика пахло так, как и должно пахнуть от большого зверя. Однако сейчас все прочие запахи почти перебил один, достаточно хорошо ей знакомый. Запах крови.

Она все еще сочилась из нескольких глубоких ран на теле динозаврика. Вампирша разглядела их, когда тот подошел ближе.

Значит, сопровождающий с кем-то дрался. И схватка получилась жестокой. Причем динозаврику в ней явно не повезло. Кто его так отделал?

Лисандра знала, как бывают свирепы эти с виду почти безобидные звери, если их хозяину угрожает опасность. Когти у динозавриков очень длинные, а клыки могут соперничать в остроте с самым лучшим джихадианским клинком. Ну и конечно – молниеносная реакция.

Что-то тут было не так.

Динозаврик-сопровождающий обнюхал дверь дома, на карнизе которого она висела, заскулил и, приволакивая левую ногу, двинулся дальше по улице.

Вампирша кинула ему вслед задумчивый взгляд.

Безусловно, стоило узнать о судьбе хозяина динозаврика. Однако чутье подсказывало ей не торопиться. Возможно, запас сюрпризов этой ночи еще не исчерпан. Неподалеку послышался топот и звон оружия патрульного отряда дэвов. Их было трое, и шли они не спеша.

Конечно, самой безопасной в году ночь странных воспоминаний назвать нельзя, но все-таки она не шла ни в какие сравнения с ночью белых всадников или кровавых ножей. И значит, дэвы могли себе позволить несколько расслабиться.

Впрочем…

Вот они увидели раненого зверя и, окружив его, стали совещаться.

Один дэв сказал:

– Так, а этот-то откуда взялся?

– Ты поосторожнее, – промолвил другой. – Это динозавр-сопровождающий. Возьмет и перервет тебе горло. Даже охнуть не успеешь.

– Как же… Ему вон самому от кого-то досталось. Видишь, весь бок располосован?

– Вижу. И конечно, мне это не нравится. Кто мог такое учинить? Может быть, в город опять забрели саблезубые тигры?

– Нет, только не они, – вступил в разговор третий страж порядка. – Сейчас середина зимы, а они начинают выходить из лесов лишь перед самой весной. Голову даю на отсечение, это был кто-то другой.

– Кто?

– Да почем я знаю? Мало ли в лесах водится всяких прочих тварей? Вот одна из них и забрела в город.

Видимо, признав его слова резонными, дэвы взяли на изготовку тяжелые, утыканные острыми шипами дубины и настороженно огляделись. Однако все вокруг было тихо. Ни малейших следов присутствия напавшего на динозаврика-сопровождающего зверя.

Убедившись в этом, дэвы несколько успокоились.

Один из них сказал:

– Обратите внимание на его богатый ошейник. Ох чует мое сердце, принадлежит он какому-нибудь важному горожанину. Уж не казначея ли динозаврик?

– Имеет ли смысл гадать? – решительно промолвил его товарищ. – Все равно прямо сейчас это определить невозможно. Только, думается мне, хозяин этой зверушки лежит где-то неподалеку мертвый. Иначе динозаврик его бы не покинул. Сопровождающие приучены защищать своего владельца до последней возможности и начинают спасать собственную жизнь, лишь увидев, что он погиб.

– В любом случае, – подытожил третий, – нахлобучки нам не избежать. Вот попомните мои слова, потом окажется, что хозяина этой зверушки слопали на нашем участке. Эх, все равно придется идти докладывать главному дэву.

– Как пить дать. И все-таки сначала необходимо осмотреть весь участок. Кто знает, может, хищник все еще здесь?

Настороженно оглядываясь и прислушиваясь, дэвы двинулись дальше. Динозаврик-сопровождающий покрутил головой, заскулил и бросился вслед за ними.

Вот сейчас Лисандра должна была улететь прочь. Наверняка ничего интересного более не произойдет. И все-таки вампирша осталась.

Шаги дэвов и динозаврика стихли в отдалении, а она все еще продолжала висеть на карнизе дома. Виновата в этом была выработанная за прошедшие триста лет интуиция. Она нашептывала – задергивать занавес рано. Пьеса еще не закончена.

Прошло некоторое время, и луна вышла из-за облаков. Потом они ее вновь закрыли. На улице царила тишина такая, будто город вдруг вымер, словно все его жители по мановению волшебной палочки исчезли, оставив после себя лишь осиротевшую пустоту домов да холод брусчатки, на которую больше не ступит ни одна нога.

Лисандра ощутила разочарование.

Ничего не оставалось, как признать сегодняшнюю охоту неудачной, отцепиться от края крыши, развернуть крылья и убраться восвояси.

И тут что-то на том куске улицы, за которым она наблюдала, изменилось. Совсем чуть-чуть.

Лисандра затаилась. Она вдруг осознала, что поблизости от нее кто-то есть, кто-то такой же ловкий и хитрый, как она, такой же осторожный и умный.

Кто это?

Всей кожей, натянутыми до предела нервами она чувствовала его присутствие, но пока еще не могла определить, где именно он прячется.

Очень медленно, стараясь не выдать себя этим движением, вампирша повернула голову вправо, потом влево и наконец увидела…

Возле соседнего дома был небольшой садик. Несколько десятков деревьев-барабанщиков, заросли поколючек, пяток скамеек, в центре – неизменный фонтан с фигурой кентавра-спасителя, поднявшего над головой квадратный ящик, из которого изливались потоки воды. Короче, самый обычный, ничего особенного собой не представляющий садик.

Вот только…

Благодаря великолепному ночному зрению вампирша разглядела в зарослях поколючек чью-то фигуру. Ветки кустарника закрывали ее, так что вампирша не могла бы с точностью сказать, кому именно она принадлежит. Однако самое главное уже случилось. Лисандра увидела того, ради кого так долго висела на этом карнизе.

Вот фигура шевельнулась и исчезла… Нет, она просто переместилась на несколько шагов в сторону. Вампиршу поразило, как быстро и ловко это было сделано.

Прах возьми, да кто же он?

Теперь Лисандра хотела только одного. Незнакомец должен был хотя бы на мгновение выйти на открытое место, дать себя хорошенько рассмотреть.

Кое-какие предположения о том, кем он может быть, у нее, конечно, имелись. Однако их нужно было еще проверить.

«Ну же, – думала вампирша. – Давай выходи. Все тихо и спокойно. И значит, теперь, например, можно перебраться на другую сторону улицы. Давай!»

Незнакомец опять переместился на несколько шагов. Теперь он находился на самом краю зарослей. И если он все-таки решится пересечь улицу, Лисандра наконец-то узнает, кто еще, кроме нее, бродит по этому городу в поисках добычи.

В том, что незнакомец является хищником, вампирша не сомневалась. Но вот на какую добычу он охотится? Это еще надлежало выяснить.

Скрывавшаяся в кустах фигура качнулась вперед. Это наверняка означало, что тот, за кем наблюдала вампирша, вот-вот покинет укрытие. И значит, она его сейчас увидит.

Лапы, которыми вампирша цеплялась за край крыши, сводило от напряжения. Однако она вовсе не обращала на это внимание. Сейчас для нее важнее всего было рассмотреть незнакомца.

Кто он?

И тут произошло нечто странное.

Вместо того чтобы шагнуть вперед, незнакомец сделал шаг назад. Какое-то мгновение он стоял неподвижно, словно принюхиваясь или прислушиваясь, а потом метнулся прочь, в дальний конец сада.

Проклятие! Его что-то спугнуло.

Лисандра разжала лапы и отчаянно заработала крыльями. Ей нужно было обязательно догнать убегающего, узнать, кем он является. Однако к тому времени, когда она оказалась над садиком, незнакомец уже успел исчезнуть. Причем вампирше даже не удалось заметить, в какую улочку или проходной двор тот юркнул. И значит, устраивать погоню не имело смысла.

Опустившись на землю рядом с фонтаном, Лисандра вернула себе человеческий вид и присела на ближайшую скамейку.

Теперь она была «изящной брюнеткой, поздней ночью тоскующей у фонтана о потерянной любви и с трепетом ожидающей новой».

Пышные волосы, скрывающие заостренные уши, большие голубые глаза, невинное выражение лица. Чем не добыча, например, для подвыпившего сынка обеспеченных родителей или преуспевающего, в годах, но еще достаточно крепкого, чтобы совершать глупости, торговца?

Ночной ветерок тихо шелестел валявшимися на земле сухими листьями. Тут и там сквозь ветви деревьев просвечивали белые холмы сугробов. Луна снова выглянула из облаков, и лицо стоявшей в центре фонтана статуи кентавра расчертили причудливые тени, превратив ее в маску неведомого чудовища из чужих миров.

До рассвета оставалось еще порядочно времени, но Лисандра знала – охота этой ночью закончена. Теперь ей ничего не оставалось, как вернуться в дом-убежище.

Она встала со скамейки и, покинув садик, направилась в сторону своего дома-убежища.

Если охота на сегодня окончена, она может просто немного пройтись и поразмыслить. О чем? Ну, например, о незнакомце.

Кто он? Может, он убежал потому, что почувствовал ее присутствие? Вполне возможно, вполне возможно. Но не означает ли это, что незнакомец обладает чрезвычайно развитым чувством опасности? Примерно таким, как у обычного вампира?

Вампир?

Остановившись, она рассеянно посмотрела под ноги и ковырнула брусчатку носком туфельки.

Любопытное предположение. Скорее всего – неверное. Но вдруг… И не стоит ли ей попытаться его проверить?

Она еще раз рассеянно ковырнула брусчатку носком туфельки, потом спохватилась и двинулась дальше.

Ладно, предположим – это вампир. Что дальше? Хорошо это или плохо? Скорее всего – плохо. Городок слишком мал для двух вампиров. Одному из них придется уйти. И конечно, это будет он, незнакомец. Она сумеет защитить свои права. Сумеет ли?

Она вспомнила все те опасности и трудности, которые пережила по пути в этот город, и решительно тряхнула головой.

Нет, больше переезжать она не станет. Если для того, чтобы остаться, ей придется вступить в бой, она будет драться, да так, что с ее соперника кожа слезет клочьями.

Итак, прежде всего необходимо удостовериться в том, что незнакомец является вампиром. Каким образом?

Лисандра вдруг остановилась и принюхалась.

Запах! Уж этот-то она не могла перепутать ни с каким иным. Сладкий, приятный и очень-очень знакомый. Запах крови. Свежей.

Она посмотрела в сторону находившегося неподалеку полуразрушенного храма божественного феникса. Судя по толстому слою пепла и свежей копоти, покрывавшей полуобвалившиеся стены, сожгли его недавно, не более пары месяцев назад.

Кровью тянуло из развалин.

Лисандра быстро огляделась.

Уж не ловушка ли это? Вроде бы ничего опасного поблизости нет. Однако все же…

Она решила не рисковать. Сняв туфельки и взяв их в руки, вампирша бесшумно пошла к развалинам. Если на нее кто-то нападет, то она отделает его острыми каблучками так, что он надолго забудет о каких-либо засадах. Конечно, никто ей не мешает пустить в ход клыки и когти, но это только на самый крайний случай.

И если это все же ловушка, то ее подстроил кто-то знавший о ее способности унюхать свежую кровь на очень больших расстояниях. Кто? Незнакомец? Нет, вряд ли… тут что-то другое.

Ноги ее по щиколотку погрузились в пепел, и, продолжая красться к дому, Лисандра поморщилась. Вернувшись домой, ей придется их вымыть. Не ложиться же спать с грязными ногами?

Вода! Бр-р-р-р…

Она прошла вдоль стены храма, поравнялась с аркой и снова принюхалась. Кровью пахло сильнее, гораздо сильнее.

Начиная догадываться, что она найдет в полусгоревшем храме божественного феникса, Лисандра улыбнулась.

Все-таки трем патрульным-дэвам на орехи от начальства достанется. И еще как!

Она перешагнула через кучу оставшихся от двери головешек и вступила в храм. Пробираясь между валявшимися на полу обгорелыми стропилами, вампирша прокралась в его дальний конец.

Так и есть. Труп был здесь.

Она быстро осмотрела его и раздраженно фыркнула. Безусловно, над этим человеком в богатой одежде поработал вампир. Но как поработал!

– Кретин! – пробормотала Лисандра и покачала головой. – Как есть кретин.

Человек был буквально растерзан, чуть ли не разорван на клочки. Горло – вырвано. Левая рука соединялась с телом лишь лоскутком кожи. Одежда порвана в лохмотья. И кровь! Лужа пропавшей совершенно зря крови.

Вот это было совсем уж плохо.

Лисандра прислушалась.

Того, кто это сделал, несомненно, здесь уже не было. Кровь успела свернуться.

Вампирша быстро огляделась. Неподалеку лежала куча обгорелых досок, стоял покрытый копотью алтарь, возле которого тускло поблескивала лужица меди, оставшаяся от расплавившейся скульптуры священного феникса.

Она подошла к алтарю и, взяв обломок доски, стала разгребать покрывавший пол слой пепла. Через несколько минут ее поиски закончились. Она нашла железный люк в подвал. Огонь не повредил его, и это было здорово.

Нащупав вделанное в люк кольцо, Лисандра ухватила его покрепче и потянула. Люк оказался тяжелым, но только не для вампирши. Резкий рывок, и тот с противным скрипом распахнулся.

Довольно улыбнувшись, Лисандра схватила труп за ноги, подтащила его к люку и столкнула вниз, в подвал. Теперь оставалось только закрыть люк, закидать его обгорелыми досками и засыпать пеплом кровь.

Управившись с этимбуквально за пару минут, вампирша выбралась из полусгоревшего храма. Оглядевшись, она убедилась, что улица по-прежнему совершенно пустынна, и решила отправиться домой.

Однако прежде необходимо было придумать, что делать с туфельками. Надев на ноги, она запачкает их покрывавшим ее ступни пеплом. Оставить их здесь? Тоже не дело.

В конце концов Лисандра превратилась в большую летучую мышь и, подхватив туфли лапами, взлетела.

Она летела над спящим городом и пыталась прикинуть, в какие-такие неприятности опять вляпалась. Возможно, все даже хуже, чем она думает. Насколько – станет ясно в будущем.

Пока же можно уверенно сказать лишь то, что в городе появился еще один вампир. Возможно, он даже живет здесь достаточно давно. А она, приехав месяц назад, не обнаружила следов его присутствия лишь потому, что он впал в длительную спячку. Теперь же спячка кончилась…

Кто из них останется, а кто уйдет? Кто станет хозяином города? Она или этот неизвестный?

Между прочим, на основе его действий можно сделать кое-какие предположения. Вполне возможно, этот неведомый конкурент является либо сумасшедшим, либо новичком. Причем новичком, не прошедшим обучения у наставника. Он научился прятаться, следить за добычей, но убивать ее так, как нужно, не умеет.

Стоит кому-то из дэвов обнаружить труп, как в городе поднимется паника. И тогда про охоту на долгое время придется забыть. Впрочем, вряд ли труп обнаружат именно завтра. И значит, у нее есть еще хотя бы две-три ночи. Можно попытаться выследить новичка, узнать, кто он такой.

Зачем?

Вампирша могла поклясться, что видела в садике именно его, этого таинственного незнакомца. И что-то слишком уж быстро он почувствовал, что за ним наблюдают, а потом очень уж ловко скрылся.

Не бывают новички такими чуткими и прыткими. Подобные умения приходят только вместе с большим опытом.

И если незнакомец все же не новичок, то кто? Сумасшедший вампир? Вряд ли. Те, как правило, встречаются только в очень больших городах и, кстати, тоже долго не живут. Рано или поздно сумасшествие заставляет их пренебречь самыми элементарными правилами предосторожности, а расплата за подобную глупость наступает достаточно быстро.

Нет, он скорее всего не сумасшедший. Тогда кто же?

Подлетая к своему дому-убежищу, Лисандра решила, что следующую ночь она посвятит поиску ответа на этот вопрос.

4

Младший маг сидел перед священным деревом и благоговейно созерцал его нижние ветки. Хорошо понимая, что не обладает достаточным рангом для созерцания верхних, он даже и не пытался это сделать. Собственно, ему пока хватало и того, что он видел перед собой.

Нижние ветки дерева были прекрасны. Она вызывали трепет, они приносили наслаждение, изгоняли из головы посторонние мысли, оставляя только одно чувство – безграничное обожание.

Еще бы, разве можно испытывать какие-либо чувства, кроме обожания, к дереву, ствол которого не в силах обхватить и двадцать человек? К дереву, назначения всех плодов которого, он был в этом уверен, не знают даже черные маги. Может быть, только лендлорды?…

Да, уж они-то наверняка знают о дереве все. Иначе не были бы теми, кем являются. И если так…

Младший маг взглянул на солнце и вздрогнул.

Он слишком засиделся у священного дерева. А время приступать к своим обычным обязанностям вот-вот наступит. Впрочем, если поторопится, он еще успеет.

Вскочив, младший маг осторожно отошел от дерева на несколько шагов и лишь потом припустил бегом.

Дворец первого лендлорда находился не так уж и далеко от окружавшей дерево мира стены. Младший маг успел вовремя. Пробегая между украшавшими вход во дворец стройными, ребристыми колоннами, он знал, что у него в запасе осталось еще около двух минут. Младший маг использовал их для того, чтобы накинуть на себя рабочую одежду и поспешно схватить с полки ритуальную метелку. После этого он опрометью бросился в центральный зал дворца, который в основном использовался как гостиная. Перед дверью в зал младший маг перешел на плавный, почти неслышный шаг. Ритуальную метелку он держал в руках почти благоговейно, словно драгоценную реликвию. И все же он на несколько секунд опоздал.

Лендлорды не нуждались в часах. Они всегда знали время с точностью до секунды.

Стоило младшему магу войти в зал, как сейчас же в голову ему полетел деревянный кубик с несколько скругленными гранями, который каждый лендлорд держал рядом для того, чтобы наказывать нерадивых слуг.

Конечно, младшему магу ничего не стоило увернуться от летящего в него предмета, но он и не подумал это делать.

Наказание есть наказание. Увернувшись от одного, получишь другое, более сильное.

Кубик попал точнехонько в лоб. У младшего мага из глаз посыпались искры. На секунду зал словно бы поплыл перед ним, предметы утратили четкость очертаний.

Несколько очухавшись от удара кубиком, младший маг отвесил наказавшему его лендлорду почтительный поклон и все той же мягкой, неслышной походкой направился в центр зала к стоявшей там скульптуре магического черного пятна, пожиравшего души нескольких людей. Магическое пятно олицетворял собой гигантский спрут, души людей изображали крохотные человеческие фигурки, безуспешно пытавшиеся вырваться из длинных цепких щупалец.

Смахивая ритуальной метелкой со скульптуры пыль, младший маг быстро огляделся. Лендлордов в зале было два. Один висел над полом, опираясь только на нити судьбы. Любому из тех, кто их не мог видеть, запросто могло показаться, что он висит в воздухе без всякой опоры. Второй лендлорд возлежал на пятиугольном кресле, очень удобном для его тела.

Они переговаривались, как всегда неторопливо, с большими паузами, и производили впечатление очень медлительных созданий. Для того, кто их мало знает. Младший маг, например, прекрасно ведал, насколько быстро, если это требуется, лендлорды могут сражаться и принимать решения.

Итак, то и дело делая паузы между фразами, лендлорды переговаривались:

– И все же, уважаемый первый лендлорд, прежде чем со мной согласиться, вы сделали слишком большую паузу. Позвольте истолковать ее как нежелание обидеть меня выслушиванием ваших возражений.

Первый лендлорд издал звук, более похожий на стон смертельно раненной лошади. Младший маг знал, что этот звук, если проводить аналогии с людьми, соответствует задумчивому вздоху.

Его собеседник сделал хватательными лапками знак, означающий, что он готов ждать бесконечно долгое время.

– Да, – наконец сказал первый лендлорд. – У меня возникли возражения, но они пока не вошли в завершенную форму. Мне не хотелось бы оскорблять ваш слух приведением несовершенных доводов.

– Иногда неоконченное творение может быть более оригинально, чем после того, как его доведут до совершенства…

– И все же я уверен, более того, я готов отстаивать это мнение в споре любой сложности, что не до конца продуманные доводы несут в себе больше негативного, чем позитивного. Они значительно снижают уровень спора и тем самым влияют на его результат, ставя под сомнение конечную непогрешимость.

– И вы пытаетесь мне доказать, что конечный результат любого спора, пусть даже и проведенного на самом высоком уровне, может быть полностью, то есть конечно, непогрешим?

Собеседник первого лендлорда потратил несколько секунд на размышления, потом осторожно сказал:

– Абсолютная непогрешимость, конечно же, недостижима, но достаточная, имеющая своей цель достижение некоей стандартной истины, не является такой уж большой диковинкой.

– Ах так. Значит, вы пытаетесь утверждать…

Младший маг усиленно работал ритуальной метелкой.

«Вот когда я стану настоящим черным магом, – думал он, – ни за что не буду вести подобные разговоры. Я построю себе огромный дом, в котором будет все, что моей душе угодно, и стану жить в свое полное удовольствие».

В этот момент ему в голову врезался еще один деревянный кубик. Поскольку это произошло неожиданно, младший маг едва не уронил метелку. Она уже было выскользнула из его рук, но тут судорожным движением он ее умудрился поймать.

Бросив взгляд в сторону лендлордов, младший маг увидел, что они как ни в чем не бывало продолжают разговор. Правда, возле первого лендлорда лежало еще несколько кубиков, и над ними, словно раздумывая, висела нить молочного цвета. Вот она изогнулась и приняла позу, которую принимает рассерженная змея.

Младшего мага охватило чувство раскаяния.

Не стоило думать о таких вещах в присутствии лендлордов. Уж они-то подобные мысли по нитям судьбы угадывали запросто. И как следствие – наказание.

Продолжая испытывать чувство раскаяния, младший маг с удвоенной энергией принялся обмахивать священную скульптуру. В голове у него слегка гудело. Но он был почти рад, поскольку понимал, что все могло закончиться и гораздо хуже.

«Это просто здорово, – думал он, – что я думал о собственном доме и той жизни, которую я буду вести после того, как стану черным магом, совсем недолго. Иначе наказание могло бы быть более суровым».

Конечно, лендлорды ничего не имели против того, чтобы черные маги жили в роскоши. Напротив, это даже поощрялось. Просто для младших магов существовал запрет думать в их присутствии на некоторые темы. Каждый, кто пробовал не размышлять на определенные темы, знает, что сейчас же возникает непреодолимое желание думать только о запрещенном. Таким образом, этот запрет служил учебным упражнением для будущих черных магов.

«А я его еще недостаточно усвоил, – покаянно подумал младший маг. – И вот наказание. Интересно, эти кубики… Заведу ли я их себе, когда…»

Он вовремя оборвал эту мысль и бросил испуганный взгляд в сторону лендлордов. Молочного цвета нить уже сжимала один из кубиков и угрожающе покачивала им из стороны в сторону.

– И все-таки таким образом мы невольно опять приходим к определению идеального спора, в результате которого где-то на горизонте, словно мираж в жаркий день, начинает маячить определение идеального результата, – сказал первый лендлорд.

– Но это только в теории, – опять после секундного раздумья возразил его гость. – Если бы кто-то и в самом деле возжелал вести идеальный спор, совершенно понятно, что его попытка будет обречена на неудачу.

– Почему же, – возразил первый лендлорд. – В истории зафиксировано несколько случаев, когда двум спорщикам удалось вести то, что называют идеальным спором.

– Но как долго они его вели? Самый лучший результат не превышал, насколько я помню, пятнадцати реплик.

– И все же я позволю себе привести некий пример, очень несовершенный, но тем не менее порождающий ассоциации, способные служить доказательством истинности высказанных мной суждений.

– Я весь внимание.

– Если некий золотоискатель, не важно, кто именно, и не важно, в какой местности, после долгого и упорного труда добудет всего лишь пятнадцать крохотных кусочков золота, это еще не означает, что спустя некоторое время он не может наткнуться на огромный самородок.

Собеседник первого лендлорда задумался секунд на двадцать.

Младший маг закончил обмахивать скульптуру и перебрался к двум отгораживающим один из углов ширмам, на которых шелком были вышиты сказочные звери, всякие там верблюды, страусы и очень крупная, воспроизведенная с большим искусством корова.

Обмахивая ширмы, младший маг зашел за них и слегка расслабился. Он хорошо знал, что его нитей из-за этих ширм лендлордам не видно, но все же сильно мечтать не решился. Рано или поздно ему из-за этих ширм придется выйти. Он боялся, что лендлорды заметят в его нитях следы тех непотребств, которым он предавался, скрывшись от их глаз.

Тут он кубиком уже не отделается. Тут можно и схлопотать на полную катушку.

Продолжая орудовать ритуальной метлой, он заглянул в щель между ширмами. Лендлорды продолжали беседовать. Нить молочного цвета лежала на полу без малейшего движения, словно впавший в спячку червяк.

«А вот когда я стану наконец-то черным магом, – быстро-быстро, испытывая наслаждение от возможности мечтать на запрещенную тему, думал младший маг, – я устрою себе дом, в котором обязательно будет бассейн, и в этом бассейне будут плавать золотые рыбки. Нет, я сделаю так, чтобы в нем плавала парочка карликовых ихтиозавров. Я буду их кормить только отборным мясом, а также теми врагами, которые станут мне сильно досаждать. И бассейн этот будет обязательно золотым… с вделанными в бортики рубинами… через каждые полметра… нет, рубины будут вделаны через каждые десять сантиметров… пять, да, через пять… очень крупные рубины, размером с мой кулак…»

Он испуганно посмотрел на свои нити судьбы. Те, что отвечали за мысли, были опасного цвета и уже почти достигли определенной длины, после которой образуется стойкий оттенок.

Испугавшись, младший маг заглянул в щель между ширмами. Молочного цвета нить зашевелилась, словно бы заподозрив непорядок, требующий ее вмешательства.

Чувствуя, как по спине у него заструился холодный пот, младший маг попытался думать о дереве мира. Это ему удалось почти сразу же и, конечно, принесло ощущение гордости.

«Все-таки быть, быть мне черным магом!» – подумал он.

Дальнейшие его мысли были о дереве мира и только о нем.

Младший маг уже заканчивал обметать ширмы и даже рискнул вновь показаться в зале, как вдруг послышался короткий гудок. Прервав разговор, первый лендлорд слабо махнул хватательной лапкой.

Тотчас же одна из его нитей судьбы подала ему лежавшую на хрустальном столике прямоугольную коробочку.

Младший маг затаил дыхание.

Несомненно, лендлорды обладали волшебством, недоступным пониманию их слуг. И все-таки младшего мага не покидала надежда однажды разобраться, как оно действует. Коробочка как раз к подобному волшебству и принадлежала.

Лендлорд произвел какое-то трудноуловимое действие, и из коробочки послышался голос:

– Докладываю.

Лендлорд преобразился. От его вальяжности и неги не осталось и следа. Теперь движения его были резкими и уверенными.

– Слушаю, – сказал он в коробочку.

– Мы проследили весь путь серого мага и пришли к выводу, что он не выполнил возложенную на него миссию.

– Как это получилось?

– Он проделал долгий путь, закончившийся в небольшом городке, где обитал человек, убивший черного мага.

– Почему серый маг его не наказал?

– Неизвестно. Нити его судьбы оборвались в нескольких десятках метров от дома предполагаемого убийцы. Но трупа не обнаружено. Судя по всему, серый маг изменил свою сущность, а стало быть, и изменились его нити. Поскольку больше месяца сохраняются лишь следы серых магов, дальнейшую его судьбу мы выяснить не смогли. Нам не удалось узнать, в какой он сущности находится теперь и даже жив ли он на данный момент.

Лендлорд издал звук, похожий на тихий, очень музыкальный свист.

Услышав его, младший маг побледнел. Этот звук говорил о том, что первый лендлорд рассержен. Очень.

Первому лендлорду понадобилось лишь несколько секунд, чтобы обдумать следующий вопрос.

– Коробочка дальносвязи?

– Не найдена.

– Тоже изменила сущность?

– Нет, – в голосе слышалось смущение, – видимо, изменивший сущность серый маг унес ее с собой.

– Найдите ее по эху.

– Пробовали, не получается. Видимо, он ее не включает.

– Не теряйте надежды. Может быть, он ее все же включит. Пусть ненадолго.

– Мы так и сделаем.

– Предупредите всех черных магов в этой местности, что если они почувствуют своей сетью нити судьбы переродившегося серого мага или убийцы, то немедленно… ну, сами понимаете.

– Понимаем.

– Все?

– Да, это все. Мы вам нижайше служим.

– Могли бы и лучше, – рявкнул первый лендлорд.

Нить судьбы вернула волшебную коробочку на место.

Младший маг сунул ритуальную метелку под мышку и бочком-бочком стал выбираться из зала. Когда первый лендлорд в такой ярости, лучше находиться от зала подальше.

Конечно, потом он получит за это бегство кубиком по затылку. А может, и не получит. Сейчас первому лендлорду не до него. В любом случае получить кубиком гораздо лучше, чем сейчас попасться господину на глаза.

Последнее, что он услышал, выскальзывая из зала, были слова первого лендлорда:

– Похоже, с серыми магами мы допустили ошибку. Больше никаких серых магов. Понятно?

И голос другого лендлорда:

– А жаль. Проект был интересный. Многообещающий.

– Вот и пообещал…

Осторожно прикрыв дверь, младший маг опрометью бросился в отведенное для слуг помещение. Он торопился, как торопится в нору почувствовавшая запах лисицы полевая мышь.

Впрочем, вид у него был не такой чтобы уж и испуганный. В глазах у него читалось некое торжество. Он предвкушал, как в часы отдыха поделится с другими младшими магами услышанными сейчас новостями.

И обогатится. Эти новости им обойдутся дорого, очень дорого… Например, новость о том, что у черных магов, оказывается, есть враги. Кто-то, кто их убивает, кто-то, кого не могут поймать. И еще о судьбе серых магов. О том, что лендлорды занимаются их выведением, младшие маги, конечно, знали. Это их очень тревожило. Младшие маги хорошо понимали, что те могут прийти им на смену, и совсем этого не хотели. Сегодня он их успокоит. Серые маги им теперь не страшны.

«А может быть, – подумал младший маг, забегая в помещение для отдыха, – ничего моим товарищам говорить и не стоит?»

Эта мысль ему понравилась.

Он вспомнил, что у него есть один знакомый, ставший черным магом всего месяц назад. Прежде чем отправиться в город, который был поручен его попечению, этот черный маг предупредил его, что за любые новости из долины магов заплатит, и очень хорошо.

«С него можно сорвать приличный куш, – подумал младший маг. – Гораздо больше, чем со своих товарищей. Вот только надо придумать, как передать эти сведения. Это будет трудно, очень трудно, но все же овчинка выделки стоит».

Решив так, он задумался над новой проблемой. Надо было придумать, как сделать, чтобы другие младшие маги не догадались по его нитям судьбы, что у него есть какие-то важные новости.

Эта задача была посложнее, но младший маг не сомневался, что сумеет что-нибудь придумать и тут.

5

– Пора расплачиваться.

Хантер бросил рассеянный взгляд на хозяина гостиницы и полез за деньгами.

– Вот что, – вполголоса сказал хозяин. – Я могу спрятать мальчишку. Засуну в погреб, и никто его там не найдет. Потом, несколько дней спустя, я его выпущу. А тем, кто придет его убивать, скажу, что он выскользнул через черный ход. Только тебе придется тогда выйти через главный и подороже продать свою жизнь. Чем дольше ты продержишься, тем больше шансов, что мальчишка спасется. Идет?

Охотник окинул взглядом зал. Он был пуст. Последний постоялец гостиницы покинул свою комнату полчаса назад и даже не стал завтракать.

– Как? – спросил Хантер у Христиана. – Может, и в самом деле тебе спрятаться?

– Ни за что, – ответил мальчик. – Мы выйдем отсюда вместе.

– Вот видишь. – Хантер развел руками.

– Не дури, – сказал хозяин гостиницы. – Мальчишка, конечно, как все мальчишки – глуп. Но ты-то не дурак. Оставь его у меня. Неужели ты хочешь, чтобы его убили вместе с тобой?

– Нет, – ответил Хантер.

– Значит, ты его здесь оставляешь?

– Тоже нет. Мы уйдем вместе.

Хозяин всплеснул руками.

– Да как ты не понимаешь, что вам вдвоем не уйти из этого города? Вас убьют, едва вы сделаете несколько шагов от дверей моего заведения.

– Кишка тонка, – ухмыльнулся Христиан. – Нас убить не так-то и просто.

– Мальчик прав, – сказал Хантер и посмотрел хозяину гостиницы в глаза. – Нас не так-то просто убить. И мы попробуем прорваться.

Видимо, хозяин гостиницы что-то прочитал в его глазах, потому что поежился.

– Ну, как знаете, – проворчал он и, вернувшись за стойку, навалился на ее край брюхом.

Лицо у него было безучастное, лицо человека, выполнившего свой долг до конца и теперь ожидающего, чем вся эта история закончится.

– Пошли.

Хантер встал из-за стола.

Христиан вскочил проворно и даже улыбнулся, словно им предстоял не смертный бой, а воскресная прогулка. Когда они шли к выходу из гостиницы, Хантер ему вполголоса сказал:

– Ты только в драку не суйся. Главное, что тебе надлежит делать, это вовремя предупредить меня о нападающих. Я вполне могу кого-нибудь и не заметить. Следи внимательно за нитями судьбы. Они наших врагов покажут точно.

– Понял, – коротко ответил Христиан.

Хантер бросил на него одобрительный взгляд.

Конечно, они шли с мальчиком по дороге уже несколько недель, но впервые оказались в такой опасной ситуации. Охотник понимал, что она будет для его ученика очень серьезным испытанием.

Итак, они подошли к двери гостиницы, Хантер распахнул дверь и первым вышел на улицу. Мальчик следовал за ним. Лицо у Христиана было настороженное, руки слегка согнуты, словно он готовился тотчас же броситься в драку.

А снаружи был самый обыкновенный день. И самая обыкновенная улица. Дома тоже ничем особенным не отличались – обычные, из кирпича и камня, с черепичными крышами и высокими каминными трубами, они полыхали отраженным в окнах солнцем.

И еще были люди. Так, несколько человек, занятых своими каждодневными делами. Пара торговцев зеленью, девица в слишком коротком платье, небрежно прислонившаяся к стене одного из домов, точильщик ножей, чернобородый дядька угрюмого вида, ожесточенно доводивший до бритвенной остроты на своем точильном круге большой кухонный нож.

Все. Путь был свободен.

Если бы не линии судьбы…

Хантер прищурился.

– Идем налево, – шепнул он Христиану. – Держись чуть в стороне от меня, но не слишком далеко.

Мальчик едва заметно кивнул.

Они двинулись вдоль по улице, в сторону от торговцев зеленью, по направлению к чистильщику и девице. На них, казалось, никто не обращал внимания.

Хантер увидел, как в окне одного из ближайших домов на мгновение возникло чье-то лицо. Его обладатель бросил на двух путников испуганный взгляд и тотчас же отодвинулся от окна, скрылся из виду.

Хантер улыбнулся.

Эта улица ему чем-то напоминала театральную сцену, на которой стоят актеры и только ждут первой реплики, чтобы начать представление.

Он не ошибся.

Когда до точильщика ножей осталось всего несколько шагов, девица сунула два пальца в рот и пронзительно свистнула.

И началось…

Точильщик шагнул им навстречу. Его нож выписывал в воздухе замысловатые фигуры, словно птичка перелетая из одной руки в другую. Чувствовалось, что им размахивает человек, для которого это делать не впервой. Сзади слышался топот зеленщиков. Хантер ничуть не сомневался, что они бегут к нему отнюдь не с голыми руками. Наверняка в их корзинках тоже были спрятаны ножи.

Впрочем, сейчас было не до них.

– В сторону, – скомандовал он Христиану.

Тот послушно отступил на шаг.

Точильщик подходил. Его рука с ножом не останавливалась ни на мгновение. Длинное, острое как бритва лезвие плясало в десятке сантиметров от Хантера, выискивая место на его теле, в которое было бы удобно воткнуться.

Топот зеленщиков слышался уже совсем рядом.

В другой ситуации Хантер должен был дождаться того момента, когда точильщик допустит ошибку, позволив перехватить его руку с ножом. Сейчас у охотника на это не было времени.

Сделав обманное движение, Хантер упал на мостовую, одновременно делая подсечку. Прием получился. Точильщик рухнул на спину, едва не выронив нож, которым только что так ловко манипулировал.

Снова оказавшись на ногах, Хантер присел и, крутанувшись на пятке, сделал подсечку первому из набегавших зеленщиков. Тот упал, как сбитая шаром кегля. Спешивший за ним по пятам другой зеленщик споткнулся о тело своего товарища и упал на живот. Голова его с громким стуком ударилась о мостовую, а из руки выпала самая настоящая старинной ковки дага.

Развернувшись, Хантер резко выпрямился и ударил точильщика ногой в лицо. Удар был жестокий. Охотник явственно услышал, как хрустнула сломанная челюсть.

– За мной! – крикнул он Христиану и, подхватив с земли нож точильщика, со всех ног бросился прочь.

Задержавшись всего на секунду, мальчик опрометью бросился вслед за охотником.

Увидев бегущих на нее Хантера и Христиана, подавшая сигнал к нападению девица благоразумно кинулась прочь. Лицо у нее было удивленное.

Еще бы, те, кого ее люди намеревались зарезать, как баранов, оказались не такими уж пентюхами.

– Может, поговорим с ней? – предложил на бегу Христиан.

– Не стоит тратить время, – ответил Хантер. – Мы должны убежать как можно дальше, пока они не очнулись. Кстати, ты почему не сразу побежал за мной?

Вместо ответа мальчик показал ему дагу.

Хантер бросил на Христиана одобрительный взгляд. Похоже, охотник из мальчишки и в самом деле получится стоящий. Если, конечно, в ближайшие несколько часов их не убьют.

Хуже всего было то, что город, в котором они оказались, был расположен несколько необычно. Собственно говоря, он имел всего лишь одну длинную-длинную улицу, вдоль которой и стояли дома. Произошло это из-за того, что с двух сторон к городу почти вплотную подступали болота. Собственно говоря, он представлял собой застроенный домами перешеек между двумя топями.

Хуже местоположение города выбрать было невозможно. Однако, очевидно, те, кто его основал, имели свои достаточно веские резоны.

Именно поэтому Хантер и Христиан бежали со всех ног. Они знали, что фанатики ночи странных воспоминаний остались позади и никоим образом не смогут их обогнать, воспользовавшись другой дорогой.

Если, конечно, впереди нет еще одной заблаговременно подготовленной засады.

Они бежали.

Вдруг Хантер сказал:

– Стоп, давай-ка сбавим темп.

Он остановился.

– Это еще почему? – спросил Христиан, останавливаясь рядом. – Мы пробежали меньше половины города. Чем быстрее мы…

– Вот тут ты не прав. Не во всяком деле стоит торопиться. Тем более если тебя впереди ждет засада наверняка посерьезнее, чем предыдущая, возле гостиницы.

– Откуда ты знаешь?

– Я заметил, как в окне вон того дома на мгновение появился какой-то человек, посмотрел в сторону гостиницы, а потом вытащил зеркало и посигналил им кому-то впереди. Там, куда мы направляемся.

– Ты думаешь, нас там ждут?

– Еще бы. И наверняка не для того, чтобы вручить по букету цветов.

– Ничего. – Христиан взмахнул дагой. – Мы им покажем.

– Если только их не больше пяти-шести и среди них нет кого-нибудь вооруженного посерьезнее, чем просто холодным оружием.

– Все равно пробьемся, – заявил мальчик.

– Кто знает, – промолвил охотник. – Иногда, когда противник очень силен, бывает лучше и отступить. Вот только куда? Болота большие. Обходить их очень долго. Если мы сейчас отступим, то через некоторое время нам все же волей-неволей, придется попытаться еще раз пробраться через этот город. А вторая попытка…

Он замолчал и взял нож поудобнее. Улица перед ними казалась вымершей. И все же что-то подсказывало Хантеру – надо быть поосторожнее.

– Приготовься, – сказал он Христиану.

Тот взял поудобнее дагу, так что ее клинок оказался параллельным земле. Теперь для того, чтобы воткнуть ее чей-то живот, нужно было сделать лишь короткий замах.

Двинувшись вперед, Хантер подумал, что беспокоится о мальчишке зря. Годы, проведенные им на дороге, не прошли даром. Христиан явно мог постоять за себя. По крайней мере Хантер был уверен, что драться ножом мальчику уже приходилось.

То и дело оглядываясь, они осторожно шли по улице. Улица позади них была так же пустынна. Те, кого они оттузили возле гостиницы, видимо, догонять их не собирались.

– Должны же быть здесь дэвы? – сказал Христиан. – Они есть в каждом городе.

– Конечно, должны, – ответил охотник. – Только наверняка еще вчера их выманили из города. Будь уверен, на помощь они нам не придут. Либо их здесь нет, либо…

– Либо?

– Понимаешь, малыш, им ведь в этом городе жить… Вполне возможно, что с ними поговорили как надо, и они решили в это дело не вмешиваться. Тяжело поддерживать порядок в городе, когда против тебя добрая половина его населения.

– А если вся эта история подстроена черными магами?

– Сомневаюсь. Если в городе есть черный маг, он обязательно должен раскинуть паутину из нитей судьбы. Ничего похожего я пока не заметил. Да и ты тоже. Верно?

– Верно.

Дальше они шли молча. Предчувствие близкой опасности к болтовне не располагает.

Улица слегка расширилась, образовав небольшую, сильно вытянутую площадь. Окинув ее взглядом, Хантер увидел полуразрушенный храм болотного царя, построенный из нетесаного камня. Возле входа стояли две каменные лягушки, чуть ли не до самых морд заросшие мхом, лежали связки сухого камыша – приношение каких-нибудь старушек, все еще не забывших о владыке болот.

«Так вот почему этот город построен именно здесь, – подумал охотник. – Из-за храма».

Он пошел дальше, намереваясь пересечь площадь. Христиан следовал за ним по пятам.

Площадь, так же как и улица, была пустынна. И все-таки у охотника было ощущение, что за ними наблюдают. Он поймал себя на том, что мысленно наметил некую черту, немного подальше середины площади, за которой на них должны напасть. Просто обязаны.

«Сейчас, – думал он. – Еще три шага, и…»

Он прошел четыре. Никто на них нападать и не думал. Страшно удивившись, поскольку интуиция в таких случая, как правило, его не подводила, Хантер сделал пятый шаг.

В этот момент из нескольких ближайших домов выскочили человек десять и перегородили им дорогу. Охотник заметил, что нападавшие вооружены не только ножами. По крайней мере трое из них сжимали в руках остроги на длинных ручках, которыми наверняка в другое время били на болоте водившуюся в нем живность.

Хантеру это очень не понравилось. Острога – оружие серьезное и очень жестокое. Оглянувшись, он увидел, что другой конец площади теперь перегораживает еще одна группа фанатиков, численностью ничуть не меньше, чем первая.

В полном молчании обе группы стали сближаться.

Хорошо понимая, что прорваться не удастся, Хантер быстро оглядел площадь.

Стучать в двери ближайших домов не имело смысла. Им не откроют. Значит, единственным местом, в котором можно было скрыться, оказался храм болотного царя.

– Бежим! – крикнул охотник и, схватив Христиана за руку, потащил его к храму.

Фанатики было бросились им наперерез, но, увидев, что преследуемые добегут до храма раньше, сразу же перешли на шаг. Прежде чем нырнуть в дверь храма, Хантер обернулся и увидел, как две группы преследователей в полном молчании объединились и двинулись по направлению к нему.

«Ну да, – подумал он. – Им кажется, что они нас поймали. Это еще как сказать…»

С одной стороны, они и в самом деле оказались в ловушке. С другой, поскольку, согласно обычаю, в храме болотного царя не было окон, а дверь была в ширину не более пары шагов, двое преследуемых, перегородив ее, могли попробовать отбиться от своих преследователей.

Вот только надо было позаботиться о баррикаде.

Хантер вбежал в храм и быстро огляделся.

Внутри храма по сторонам от входа стояли две огромные, искусно вырезанные из мрамора болотные гадюки. Это устраивало Хантера как нельзя лучше.

– Давай помогай! – крикнул он Христиану и толкнул одну из гадюк плечом, пытаясь ее повалить.

Христиан тотчас же пристроился рядом. На счастье, скульптура изображала змею в тот момент, когда она встала на хвост. Толчки вывели скульптуру из равновесия, и она тяжко рухнула на покрытый мозаичными плитками пол храма. Во все стороны полетела цветная крошка.

Хантеру было не до этого. Они с Христианом уже бросились к другой скульптуре. Еще один отчаянный толчок, и вторая гадюка повалилась на первую, почти полностью перегородив вход в храм.

Снаружи послышались яростные крики.

– Злитесь, злитесь! – ухмыльнулся Хантер. – Думали, так легко взять двух охотников, пусть даже один из них пока еще учится?!

– Что, выкусили?! – азартно закричал Христиан.

Лицо у него было почти счастливое.

Скульптуры перегородили вход в храм так, что нападающим, для того чтобы добраться до Хантера и Христиана, пришлось бы через них перелезать по одному. Естественно, никто из фанатиков, хорошо понимая, что в этот момент неминуемо будет зарезан, на подобное не решился. Однако и бездействовать они не собирались.

Хантер заглянул в просвет между скульптурами и дверью в храм. Он едва успел отскочить в сторону. Нацеленная ему в лицо острога просвистела мимо.

– Ого, а им палец в рот не клади, – проговорил он.

Христиан проворно подхватил с земли острогу и ткнул ее острым концом одного из фанатиков, намеревавшегося все-таки перелезть через скульптуры. Конец остроги угодил тому в бедро. Взвизгнув, фанатик метнулся прочь.

– Вот так-то, – промолвил Христиан. – Думали, нас очень легко взять…

– Правильно, – сказал Хантер. – Нет, через дверь они нас не возьмут. Вот дальше-то что?…

– А если они, для того чтобы попасть внутрь храма, попытаются проломить его стену? – спросил мальчик.

– Нет, – покачал головой охотник. – Все-таки это храм. Не станут.

– Тогда мы в надежном убежище.

– Так-то оно так. Но мы должны еще придумать, как отсюда выбраться. Собственно говоря, они заперли нас в ловушку. Они могут и не штурмовать. Им достаточно подождать несколько дней, пока мы не ослабеем от голода и жажды, а потом взять нас голыми руками. Понимаешь?

– Еще бы, – шмыгнул носом мальчик. – Значит, нужно что-то придумать.

– Это верно, – мрачно сказал охотник.

Он еще раз заглянул в дверь. Фанатики, видимо, тоже сообразив, что добыча попалась в ловушку, отошли от храма на несколько шагов и сели в ряд, не выпуская оружие из рук. Один из них тянул какую-то заунывную мелодию. Остальные слушали ее и покачивали в такт головами.

Больше всего они сейчас походили на стаю волков, загнавшую на дерево добычу и теперь ожидающую, пока она, ослабев от голода, сама свалится вниз.

«И тут они правы, – подумал Хантер. – Положение у нас и в самом деле незавидное. Конечно, нам удалось отсрочить угрозу смерти на некоторое время, но все равно пока полностью от нее мы не избавились. Для начала необходимо хорошенько осмотреть храм. Может быть, я найду что-нибудь способное нам помочь. Вот только как же быть со входом?»

В самом деле, если он отправится в глубь храма, фанатики могут воспользоваться этим и попытаться прорваться внутрь.

Наклонившись, Хантер шепотом сказал Христиану:

– Вот что, я, пожалуй, пойду погляжу, что тут есть внутри. Может быть, мне даже удастся придумать, как отсюда выбраться. Следи за дверью. Если убийцы попробуют ворваться, коли их острогой и кричи как можно громче. Понял?

– Понял, – ответил мальчик. – Не беспокойся. Если что, я и один тут справлюсь.

– Не сильно-то на это надейся. Нам еще повезло, что против нас воюют самые обычные горожане. Будь среди них лишь пяток настоящих солдат, эта баррикада их остановила бы на пару минут, не больше. Так что, если они попытаются прорваться, кричи как можно громче, даже если тебе покажется, что ты с нападающими справишься.

– Хорошо, – сказал мальчик. – Иди. Только держись поближе к стене. Они не должны заметить, как ты уходишь. Пусть они считают, что нас возле входа все еще двое.

– Я так и сделаю.

Христиан взял острогу на изготовку и кивнул охотнику. Хантер похлопал его по плечу и, стараясь держаться как можно ближе к стене, пошел в глубь храма…

6

Храм был очень старый. Стены его покрывали мозаичные картины, изображавшие болотного царя, скачущего на гигантской гадюке, огромных лягушек, поклоняющихся ему, а также мелких динозавров – пожирателей пиявок, вооруженных дубинами.

Потом начался длинный коридор, с голыми потрескавшимися стенами. Заканчивался он обширным залом. Но прежде чем войти в него, Хантер остановился. В коридоре обнаружилось нечто, его заинтересовавшее.

Следы.

Пол коридора был покрыт толстым слоем грязи и испятнан множеством следов маленьких лапок. Большинство из них уже давно высохли, но виднелось и несколько свежих.

Наклонившись, Хантер внимательно осмотрел следы. Скорее всего они принадлежали мелким болотным динозаврикам. Никакой опасности они, как правило, не представляли и питались в основном живущей на болоте еще более мелкой живностью.

И все же эти следы охотника насторожили.

Эти динозаврики каким-то образом проникли в храм. Каким? И могут ли этим же путем в храм попасть люди?

Сообразив это, Хантер поспешил в главный зал храма.

Зал был огромен и имел почти квадратную форму. Одной стены – той, которая была наиболее удалена от Хантера, – не было. Вместо нее начиналось болото. Вернее, задняя часть храма постепенно уходила в болото. Судя по всему, там была самая настоящая трясина. Это несколько успокоило охотника. По крайней мере теперь ему было ясно, как проникли в храм болотные динозаврики, а также что с этой стороны фанатиков можно не опасаться.

В середине храма находились две толстые колонны из королевского мрамора, покрытые густой сетью странных знаков, очень похожих на руны древних пеликанцев. Перед ними двумя рядами стояли каменные скамьи, предназначенные для прихожан.

Хантер прошелся по залу. Тот был пуст, совершенно пуст, если, конечно, не считать множества следов все тех же болотных динозавриков.

Охотник остановился возле колонн. В нескольких шагах от него начиналось болото. Сначала шла узкая полоса чистой воды, покрытая широкими листьями и белоснежными бутонами жабьих цветочков. Дальше, в глубине болота, вода становилась более мутной, покрывалась ряской и постепенно переходила в трясину.

«По крайней мере от жажды мы не помрем, – подумал Хантер. – Конечно, пить болотную воду – удовольствия мало, но некоторое время на ней продержаться можно».

Он хотел уже было отправиться обратно и вдруг замер. В метре от него из воды высунулась головка болотного динозаврика. Вот она покрутилась из стороны в сторону, и, проворно перебирая лапками, динозаврик поплыл вдоль берега, направляясь к одной из стен храма.

Охотник не поверил своим глазам. Динозаврик принадлежал к очень редкому виду, обладающему определенными свойствами. Именно за эти свойства их никто не называл иначе чем огнеметами.

Огнемет! Это было именно то, что нужно.

Хантер шевельнулся, и огнемет проворно нырнул в воду, скрылся из глаз.

Охотник присел и задумчиво почесал в затылке.

Кажется, его поиски увенчались успехом. Теперь оставалось лишь придумать, как поймать хотя бы одного из этих болотных динозавриков. Вот тут-то и была главная загвоздка. Как?

Хантер еще раз прошелся по берегу болота. Ничего. Зал был полностью пуст. Ни веревки, чтобы сделать ловушку, ни палок, ничего.

Со стороны входа в храм послышался крик Христиана. Охотник опрометью бросился туда и успел как раз вовремя.

Фанатики пошли в атаку.

Один из них даже умудрился перебраться через баррикаду и теперь сражался с Христианом. Мальчик довольно ловко отмахивался острогой. Еще трое фанатиков пытались раскачать и развалить баррикаду из статуй. Получись у них это – и убийцам попасть внутрь храма стало бы гораздо легче.

– Не выйдет! – крикнул охотник, бросаясь на атаковавшего Христиана врага.

Тот едва успел повернуться в его сторону и поднять кинжал, чтобы отразить нападение. Сделав обманное движение, Хантер отвлек внимание убийцы и вонзил лезвие ножа ему в грудь.

Фанатик зашатался и рухнул на пол. Для того чтобы вытащить из его тела нож, Хантер наклонился. Это спасло ему жизнь. Нацеленная в него острога пролетела мимо. На этот раз к ней была привязана прочная веревка. Видимо, это было сделано на тот случай, если острога все же попадет в цель, но жизненно важных органов охотника не заденет. Тогда фанатики с помощью этой веревки, словно большую рыбину, могли подтащить его к баррикаде и прикончить ножами.

Тот, кто метнул острогу, уже тянул за веревку, чтобы втащить ее обратно за баррикаду.

– Ишь чего захотел!

Хантер схватил веревку и, бросившись к перегораживавшему вход в храм укреплению, перерезал ее. Таким образом, у него в руках осталась острога с привязанным к ней довольно длинным куском веревки.

Впрочем, сейчас было не до этого. Первым делом надлежало отбить нападение. Христиан был уже возле баррикады и вовсю орудовал острогой. Хантер присоединился к нему, но не успел даже пустить в ход своей нож. Увидев, что их товарищ погиб, а на успех атаки нечего надеяться, убийцы отступили.

Через несколько мгновений перед храмом вновь сидела шеренга фанатиков. Напевая какой-то заунывный мотив, они продолжали покачиваться. С трудом верилось, что некоторые из находившихся здесь людей только что с бешеной энергией пытались прорваться внутрь храма и убить двух путников.

– Почему ты не позвал меня раньше? – спросил Хантер.

– Они напали совершенно неожиданно. Только что сидели перед храмом, а потом вдруг уже оказались возле баррикады.

– Именно так все и происходит, – промолвил охотник. – Враг имеет обыкновение нападать, когда ты этого не ждешь… Ладно, давай-ка думать, как выбраться отсюда.

Мальчик бросил на него преисполненный надежды взгляд.

– А что, есть какая-то возможность?

– Конечно, есть, – ответил Хантер.

Сказано это было очень уверенно.

– Каким образом?

– Увидишь. Только нужно, чтобы эти успокоились.

Они кивнул в сторону фанатиков, все так же продолжавших тянуть заунывную мелодию и покачиваться.

– Значит, придется подождать, – вздохнул Христиан.

– Конечно.

Хантер сел на корточки рядом с баррикадой и прижался спиной к стене. Христиан пристроился рядом, в точности скопировав его позу.

Было уже ближе к полудню. Солнце пригрело, и стало довольно тепло. От болота поднимались удушливые испарения. Фанатики все так же тянули заунывный мотив. Через некоторое время Хантер почувствовал, что у него поневоле закрываются глаза, и встал.

Он прошелся вдоль стены туда и обратно, потом от нечего делать стал рассматривать острогу. Сделана она была довольно искусно.

– Хоть бы в этом зале сугроб, что ли, оказался… – пробормотал Христиан. – Нет же, все снаружи.

В самом деле, снаружи недалеко от входа в храм, был довольно большой сугроб.Солнечные лучи, казалось, не оказывают на него никакого воздействия. Он по-прежнему сверкал чистой, белоснежной вершиной.

– Ладно, мне пора, – наконец сказал Хантер. – Похоже, в ближайшее время они не нападут.

Он отрезал от остроги веревку и сделал на ее конце скользящую петлю.

– Зачем это тебе? – спросил Христиан.

– Секрет, – с таинственным видом сказал охотник.

Он еще раз взглянул на фанатиков. Те, похоже, полностью впали в транс, словно забыв о баррикаде и скрывавшихся за ней двух путниках, жизни которых должны были быть принесены в жертву.

Охотник великолепно знал, что это впечатление обманчиво. Он был уверен, что убийцы внимательно наблюдают за своими жертвами и караулят только подходящий момент, чтобы попытаться их убить.

– Давай следи за баррикадой, – прошептал он мальчику. – Чуть что, при малейшем признаке опасности – зови меня. Понял?

– Еще бы… – солидно проговорил мальчишка. – Второй раз они меня не обманут.

Хантер улыбнулся.

– Надеюсь.

Снова стараясь держаться возле стены, он прокрался в глубь храма. Оказавшись в коридоре, он остановился и прислушался. Возле баррикады было тихо. Видимо, убийцы не заметили, что он ушел.

«Вот и хорошо!» – подумал Хантер.

Он двинулся к внутреннему залу. Теперь он крался вдвойне осторожно, старясь ступать на каменный пол абсолютно беззвучно.

Видимо, это ему удалось, поскольку, заглянув в зал, он узрел картину, которую и ожидал увидеть.

Совсем близко от него на полу лежали несколько динозавриков-огнеметов. Рептилии, казалось, и думать не думали, что на них может кто-то охотиться.

Чувствуя, как его охватывает охотничий азарт, Хантер высвободил конец веревки, на котором была скользящая петля, и, шагнув в зал, быстро размотал его над головой.

Не ожидавшие этого динозаврики потеряли несколько секунд и кинулись наутек слишком поздно. Это решило судьбу одного из них. Хантер отпустил веревку, и петля, пролетев несколько метров, захватила шею одного огнемета.

Не будь тот так напуган, он бы еще успел освободиться, но динозаврик продолжал бежать к болоту, и петля натянулась. Бросившись к пойманной добыче, Хантер упал на колени и крепко схватил динозаврика руками. Он был небольшой, в длину не более метра, и несколько смахивал на крокодила.

На самом деле рептилия, которую поймал Хантер, походила на крокодила только внешне. Впрочем, вряд ли во всем этом мире могло найтись животное, обладавшее такими же, как и огнемет, свойствами. Главное его отличие от всех других видов динозавров состояло в том, что огнемет принадлежал к редкому виду ящеров и обладал железами, позволяющими ему извергать струи огня. Без этого свойства от природы неуклюжим огнеметам на болоте выжить было бы трудновато. А так им частенько уступали дорогу даже очень крупные хищники. Кому охота возвращаться в логово с обожженной мордой?

Продолжая крепко держать огнемета, который все еще отчаянно пытался вырваться, Хантер старался не дать тому повернуть в его сторону морду.

Не дал. Несмотря на не очень крупные размеры, огнемет был довольно сильный. Он даже протащил охотника по полу храма с полметра. Но тот вцепился в него так крепко, что наконец динозаврик сдался.

– Тебе что надо-то? – прекратив сопротивляться, спросил он. – Что ты ко мне привязался?

– Вот это уже хорошо, – ответил Хантер. – Поговорим?

– А ты меня отпустишь?

– Ни в коем случае. Только если ты дашь слово, что не убежишь и поможешь мне.

Огнемет попробовал вырваться еще раз, но безуспешно.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Я согласен.

– Договорились.

Хантер разжал руки и, усевшись рядом с динозавриком, вытер со лба пот.

– Что, умаялся? – ехидно спросил тот.

– Ничуть нет, – ответил Хантер, закуривая сигарету. – Мне и не таких приходилось ловить.

– Оно и видно, – проворчал огнемет. – Нужно-то тебе от меня чего?

– Помощи, конечно.

– Что же еще? Вам, людям, вечно требуется помощь. Пожечь кого?

– Угу.

– А те, кого нужно поджечь, они плохие или хорошие?

– Плохие.

– Тогда согласен. Только ничего у меня не выйдет. Я совсем недавно истратил почти всю огненную жидкость. Осталось очень мало.

– Я же тебя держал, – улыбнулся Хантер. – Живот у тебя достаточно округлый. Огненной жидкости там хватит поджечь весь этот город. Не финти. Пошли, обещания надо выполнять.

– Вот всегда так, – проворчал огнемет и стукнул хвостом по полу. – Стоит этим людям дать кончик хвоста, как они норовят его забрать по самую голову.

– Ничего, ничего, – успокаивал его Хантер, направляясь к выходу из зала. – Хорошие дела надо делать. Они всегда окупаются. А слово если уж дал, то – держи.

– Да знаю я, знаю, – бормотал огнемет, проворно перебирая лапами, чтобы не отстать от охотника.

Когда они появились возле баррикады, Христиан от удивления вытаращил глаза.

– Кто это? – спросил он.

– Он нам поможет, – сказал Хантер.

Вид у него был довольный. Похоже, пока все шло по плану.

– Эти? – заглядывая в щель между статуями, спросил огнемет.

– Они, – сказал Хантер.

– Понятно. Уж больно их много. А горючая жидкость, она восстанавливается не очень быстро. Если я ее всю израсходую, то чем от врагов отбиваться буду?

– Ничего, ничего, – поспешил успокоить его охотник. – Всех их жечь мы не будем. Пяток подпалим, остальные и сами разбегутся.

– Хорошо бы так. А то, я гляжу, это фанатики ночи странных воспоминаний. Вдруг они полезут на штурм всем скопом и, когда я их начну жечь, не остановятся?

– Остановятся. Иначе они эту баррикаду уже давно взяли бы штурмом.

– Кстати, насчет баррикады, – мрачно сказал огнемет. – Статуи-то вы зря повалили. Непорядок это.

– Сам знаю, что непорядок. Только выхода у нас не было. Порезали бы они нас. Конечно, и мы бы кое-кого из них уложили, но только без баррикады они бы нас одолели.

– Может, это было бы и к лучшему, – проворчал огнемет.

– Ну ты даешь… – проговорил Христиан.

– А что такое? – бросил огнемет. – Помочь вам я обещал – и помогу. А вот с чего это я вас любить должен? Незачем мне это делать… Ладно, давайте-ка начинать. А то мне обратно в болото пора. Не обедал я еще сегодня.

– Давай начинать, – согласился с ним Хантер. – Тебя как, повыше поднять?

– Обязательно. Возьми меня на руки и, самое главное, жми сильнее на живот. Струя огня будет длиннее и гуще. Понял?

– Еще бы.

– И это… хорошо бы их поближе подманить. Чтобы они в кучу собрались. Огненную жидкость экономить надо.

– Хорошо.

Хантер взял огнемета на руки и встал рядом с баррикадой, так чтобы его не было видно убийцам.

– Давай подразни их, – сказал он Христиану.

– Это я сейчас, – озорно улыбнулся мальчишка.

Он вскочил на верх баррикады и замахал руками. Фанатики перестали петь и, все еще слегка покачиваясь, удивленно уставились на мальчишку.

А тот, приплясывая и гримасничая, закричал:

– Эй, вы, олухи царя небесного! Дубины стоеросовые! Что же вы не пытаетесь нас убить? Что, взяли? И не возьмете. Куда вам!

Реакция убийц была точно такой, на которую рассчитывали охотник и его ученик. Молча вытащив кинжалы и ножи, фанатики скопом кинулись к баррикаде.

Христиана с нее как сдуло. Прекрасно понимая, что сейчас начнется, он отскочил в сторону и прижался спиной к стене храма. А фанатики подбежали к баррикаде и навалились на нее. Толчок был так силен, что верхняя скульптура свалилась вниз и рухнула внутрь храма.

Фанатики радостно завыли.

Однако это было только на руку Хантеру.

Передние убийцы уже готовы были ринуться внутрь храма, когда охотник появился перед ними и нажал огнемету на живот. Жаркая струя ударила из пасти динозаврика, и словно огненное щупальце охватило нападавших…

Минут через пять все было кончено. Удрать удалось всего лишь половине осаждавших, да и то почти все они получили довольно серьезные ожоги.

Смердело паленым мясом. Христиан сидел недалеко от баррикады, закрыв лицо ладонями. Хантер спустил огнемета на землю. Тот улыбнулся. Зубы его все еще светились красным.

– Как? – спросил огнемет. – Здорово?

– Куда уж лучше, – мрачно сказал Хантер.

– Не пойму я вас, людей, – пробурчал огнемет. – Вроде бы все получается так, как вы хотели, а вы все же недовольны. Нет, по-моему, вы и сами не знаете, что вам нужно.

– Наверное, так, – сказал Хантер.

Он подошел к Христиану и положил ему руку на плечо.

– Пошли, парень. Нам надо отсюда уходить, пока враги не опомнились. Пока есть возможность.

– Кстати, насчет уходить… – сказал огнемет. – Может, мне уже пора вернуться в родное болото? То есть я считаю, что слово мое выполнено, а стало быть…

– Нет, – покачал головой Хантер. – Еще не все. Вот когда мы выберемся из города, тогда будет все. На окраине я тебя прямиком в болото и выпущу.

– Да к вам после этой бойни никто и подойти не посмеет, – сказал огнемет.

– Конечно, если ты будешь с нами. А если нет, то тут фанатики и попробуют сквитаться. Давай, начал дело, так доведи его до конца.

– О святой болотный царь, – пробормотал огнемет. – Воистину, эти люди ненасытны, и угодить на них невозможно. Ладно, прах с тобой, поехали!

– Поехали? – удивился Хантер.

– Ну конечно. Чтобы отбить возможное нападение, тебе придется нести меня на руках. А как иначе?

– Придется, – согласился охотник.

Христиан отнял ладони от лица и ошарашенно помотал головой.

– Как они горели, как они горели! – пробормотал он. – И кричали. Им было очень больно.

– Да, им было больно, – жестко сказал Хантер. – Им было больно. Только не забудь, что, сумей они до нас добраться… Ладно, все это не имеет сейчас значения. Пошли. Мы еще в городе, и убийцы в любую секунду могут напасть опять.

– Ты прав, – вяло сказал мальчик.

И все же встал он быстро, поспешно сунул за пояс нож Хантера, собственную дагу и сказал:

– Я готов.

– Вот и отлично, – промолвил Хантер.

Он наклонился и, осторожно взяв огнемета поперек туловища, поднял его на руки. Правая ладонь уверенно легла на живот динозаврика, теперь не такой уже упругий, как десять минут назад.

Старательно обходя все еще дымящиеся трупы, они двинулись прочь от храма.

Улица была безлюдна. Окна одного из домов, мимо которого они проходили, были открыты. Из них неслись крики и стоны. Видимо, в него забежали несколько обгоревших фанатиков. Досталось им, конечно, по первое число.

Больше никто на охотника и его ученика напасть не посмел. Огнемет щурился и окидывал дома самодовольным взглядом. Он уже, видимо, представлял, как расскажет своим товарищам об этом приключении.

Христиан молчал и, похоже, о чем-то напряженно думал. Однако рука его лежала на рукояти даги, и чувствовалось, что он готов в любой момент начать драться. Хантер хмурился и думал о том, что жизнь устроена довольно паршиво.

Он никак не мог понять, как получается, что не плохие, не хорошие, самые обычные люди становятся пленниками какой-нибудь абсурдной идеи? Почему она овладевает ими, заставляя забыть о том, что они люди, почему во имя ее они способны на любое преступление, пусть даже эта идея совершенно пустая и глупая? Сумасшествие? Нет, это что-то другое…

– Ну и нагнали же мы страху на этот город, – вполголоса сказал Христиан.

– Хвастун, – ухмыльнулся огнемет. – Вы-то тут при чем? Если бы не я…

– Кстати, – сказал Хантер. – А родственники тех, погибших, когда мы покинем город, они не придут, чтобы тебе отомстить?

– Ни за что, – ответил огнемет. – А если и придут…

Он зловеще улыбнулся.

Хантер кивнул.

– Так я и думал.

Мимо один за другим проплывали дома. Шаги Хантера и Христиана звучали глухо, тяжело. И пустота, странная, иссушающая душу пустота, убивающая радость по поводу того, что они так удачно избежали смерти.

Да, смерти.

Хантер подумал, что большинством поступков людей управляет, наверное, самое сильное из всех чувств, которые они могут испытывать. Страх смерти. Может, и фанатиками люди становятся лишь потому, что та глупая, лживая идея, в которую они верят, сулит либо возможность о нем забыть, либо отрицание смерти, а стало быть, и отрицание страха перед ней?

«Вот забавно, – подумал он. – А может, я и сам фанатик? Может быть, идея уничтожить всех черных магов тоже является не более чем фанатичной?»

Они миновали последний дом и оглянулись.

Город остался позади. Безмолвный, казалось, опустевший город, в котором поселился страх. Об этом страхе забудут не скоро, очень не скоро.

– Так им и надо! – вдруг зло сказал Христиан. – Какого праха они не отпустили нас? Почему их урожай должен зависеть от смерти двух ни в чем не повинных путников? Так им и надо!

– А парень-то, кажется, начинает понимать что к чему, – промолвил огнемет. – Держу пари на десяток болотных крыс, он уже кое-что в жизни видел.

– Да, видел, – мрачно сказал Хантер. – И действительно много кое-чего. А теперь уходи.

– Конечно, уйду, – хмыкнул огнемет. – Я выполнил наше соглашение, и мне пора домой, в родное болото.

– Да, соглашение выполнено, – сказал охотник. – Тебя отнести к нему?

– Нет, я сам. Уж к болоту-то я дорогу найти смогу. Кстати, в порядке дружеского одолжения…

– Проси.

– Тут, говорят, в этом мире завелись какие-то мерзкие людишки – охотники на огнеметов. Якобы они вылавливают моих сородичей, а потом дрессируют и продают в оружейные магазины. Если они вам встретятся, не говорите им, где мы живем. Согласны?

– Мы не скажем, – промолвил Хантер.

– Ну вот и хорошо. Я вам верю. Вы из тех редких людей, которые держат свое слово.

– Это-то ты откуда знаешь? – удивился Хантер.

– Нет, вы, люди, – странные, – покачал головой огнемет. – Будь вы не такими, то ни за что меня бы не отпустили.

– А ты бы, конечно, безропотно подчинился…

– Понятное дело – нет. И уж поджарить вас обоих я бы изловчился. Беда в том, что люди, которые не держат свое слово, как правило, считают себя умнее и хитрее других. Они думают, что будут обманывать всех и вся вечно и не понесут за это наказания.

Он соскочил с рук Хантера и, прежде чем скрыться в высокой траве, росшей возле дороги, крикнул:

– Пока! И помните, мы договорились! О нашем болоте вы не проболтаетесь.

– Будь спокоен! – заверил его Хантер. – Пока!

Огнемет скрылся в траве.

Охотник еще раз взглянул на город. Улицы его были по-прежнему пустынны. Видимо, отправляться за ними в погоню желающих не было.

Два путника пошли по дороге, прочь от города. Они шли, пока он не остался далеко позади. Тут они свернули с дороги и устроились отдохнуть на одном из поросших вереском холмов.

Христиан сел на землю и, задумчиво прищурившись, стал смотреть на летавшего неподалеку птеродактиля, явно высматривавшего добычу. Время от времени птеродактиль устремлялся к земле, видимо, заметив какого-нибудь сурка или мелкого степного динозаврика. Но каждый раз он промахивался и, раздраженно шипя, поднимался в небо.

Хантер молча вытащил у него из-за пояса дагу и нож, взвесил их на ладонях. Дага была явно тяжелее. Сунув ее за пояс, охотник протянул нож Христиану.

– Но почему? – возмутился тот. – Дага – настоящее боевое оружие. А этот нож…

– Я уверен, что ножом ты действовать умеешь, – объяснил Хантер. – А вот дага… Ею драться еще сначала нужно научиться. Кстати, орудовать ею я умею. Стало быть, она и должна быть у меня.

– И все-таки это тирания, – проворчал мальчик.

Правда, ворчал он скорее для порядка, поскольку понимал, что его учитель прав.

А Хантер тем временем вытащил из кармана плоскую коробочку размером с портсигар. С одной стороны у нее был экранчик, поперек которого змеилась большая трещина. Но несмотря на это, экранчик светился, и на нем можно было разглядеть две точки: красную и зеленую.

Хантер заметил, что расстояние между ними стало меньше.

Он покрутил коробочку. Зеленая точка оставалась неподвижной, а красная двигалась, реагируя на все изменения положения коробочки.

Христиан заглянул ему через плечо.

– Ну как, мы не сбились с дороги?

– Нет, все верно. Мы идем в нужном направлении.

– Вот и отлично. А ты уверен, что зеленая точка обозначает место, где прячутся хозяева черных магов?

– Почти. Теперь почти. Видишь, расстояние между точками изменилось? Значит, мы уже прошли некоторую часть пути.

Христиан слегка улыбнулся. Хантер улыбнулся тоже. Но совсем по другому поводу.

Он вдруг понял, чего боялся с того момента, как они вышли из храма болотного царя. Он боялся, что Христиана сломает устроенная им бойня.

Нет, он ошибался. С мальчишкой все в порядке. Годы, проведенные на дороге, закалили его, приучили к мысли, что бывают моменты, когда либо ты – либо тебя.

Облегченно вздохнув, он взглянул Христиану в глаза. А тот больше не улыбался, смотрел серьезно, почти сурово.

– Это война, – сказал Хантер.

– Да, это война, – согласился Христиан. – А на войне, случается, пощада слишком большая роскошь. Недопустимая.

– Ну вот и отлично, – промолвил охотник. – Вот и хорошо. Кажется, первый экзамен на охотника ты сдал.

Христиан кивнул.

– А теперь, – сказал Хантер, – давай-ка пойдем дальше. Нам еще топать и топать.

Они встали и стали отряхивать одежду от приставших к ней сухих травинок.

Птеродактиль все еще кружил неподалеку, то камнем падая к земле, то опять набирая высоту. И шипел, шипел…

Прежде чем сунуть коробочку в карман, Хантер еще раз взглянул на ее экранчик. Ему показалось, что он светится несколько ярче, чем обычно.

7

Она прожила в этом городе всего месяц, а гроб у нее уже был с прекрасной, очень мягкой обивкой. В изголовье лежала небольшая, обшитая тончайшими кружевами подушечка. Да и сам гроб был сделан не без изящества, из пахучего чайного дерева, украшен бронзовыми литыми ручками и ножками в виде львиных лап.

Так ей нравилось.

Солнце спряталось за горизонтом. Наступили сумерки.

Вампирша проснулась и некоторое время лежала, не без удовольствия вдыхая чайный запах и прислушиваясь к жужжанию мух в комнате.

Эх, будь у нее по-прежнему росянка, сейчас в этой комнате не было бы ни одной мухи. Но нет, ее любимица погибла, а пока она найдет новую, пройдет еще много времени, во время которого, просыпаясь, она будет слышать ненавистное жужжание.

Лисандра откинула крышку гроба и, сев в нем, сладко потянулась.

Пора было приниматься за дела, среди которых не последнее место занимала охота. Есть хотелось просто ужасно. Проснись она такой голодной сутками раньше, то не смогла бы думать ни о чем другом, кроме сладкой теплой крови. Но сейчас…

Сейчас у нее появилась еще одна забота. Соперник, рыщущий по ее городу, убивающий людей совершенно по-варварски, плевать хотевший на них или ничего не знавший о правилах, по которым это надо делать. Соперник, способный так напугать этот город, что в нем, спустя многие месяцы, не посмеет появиться ни один приличный вампир.

С этим надо было покончить.

Как именно она это сделает, Лисандра пока еще не знала, но была полна решимости найти соперника и поучить уму-разуму, пока дело не зашло слишком далеко.

Вот это и было сейчас ее основной заботой. Конечно, если подвернется случай насытиться, она его не упустит, но все же главное сейчас было – соперник.

Она с тоской подумала о том, что, если бы не жестокая шутка судьбы, эту проблему сейчас решить было бы легче. Хантер. Охотник. Вот кто сейчас мог ей пригодиться. С его помощью она могла легко выследить соперника. Да и вдвоем одолеть его было бы легче.

Однако… Охотник был у нее в руках, она даже вонзила зубы в его шею… но тут вмешалась судьба, и вместо того, чтобы превратиться в вампира, Хантер умер по-настоящему. Самым подлым образом.

Останься он только в живых… Вдвоем им противостоять не смог бы никто. Даже такой опасный и хитрый враг, как этот неизвестный соперник.

Лисандра вылезла из гроба, аккуратно вернула крышку на место и подошла к шкафу. Открыв его дверцу, Лисандра задумчивым взглядом окинула висевшую на плечиках одежду.

Нет, сегодня никакого шика не надо. К черту вечерние платья и узкие туфли на высоких каблуках. Пожалуй, сегодня она наденет что-нибудь свободное, удобное, не стесняющее движений. И обязательно те маленькие башмачки из мягкой кожи на низком каблуке. В них можно ходить совершенно бесшумно.

Сделав выбор, она быстро оделась и довольно улыбнулась. Все-таки кое-какие маленькие радости, доступные обычным людям, не чужды и ей. Например, удовольствие надеть хорошую одежду, удобную для того, чтобы претворить в жизнь задуманное.

А теперь пора и на охоту.

Осторожным крадущимся шагом она прошла через несколько комнат, открыла дверь, выходящую в сад, и шагнула на посыпанную белым песочком дорожку. Теперь ей оставалось только закрыть дверь.

Звякнул в замке ключ. Вампирша подбросила его на ладони, поймала и, грациозно изогнувшись, отправила за стоявшего возле двери каменного льва с невообразимо грустной мордой.

Не удержавшись, она похлопала его по голове и пробормотала:

– Стеречь, стеречь. Понял?

Лев, понятно дело, безмолвствовал. К каких это пор скульптуры стали разговаривать?

Лисандра отошла от дома на пару десятков шагов и, гибко изогнувшись тоненьким, на вид очень хрупким телом, посмотрела в небо. Оно было закрыто облаками, и это ее тоже вполне устраивало. Самое время для охоты на крупную дичь.

«Крупную? – подумала она. – Да, похоже, очень крупную. Как он от меня прошлой ночью ушел… Нет, противник на этот раз мне попался серьезный… Тем лучше, тем лучше».

Прежде чем взлететь, она все же не удержалась и, обернувшись, еще раз полюбовалась домом-убежищем.

Он и в самом деле подходил для убежища почти идеально. Не очень большой и не очень маленький особняк, крытый вместо черепицы чешуей морских динозавров. Да, конечно, фасад его выходил на площадь, но это не имело большого значения. У дома был сад, обнесенный высокой, почти в два человеческих роста, каменной стеной. Из этого сада было удобно улетать и возвращаться. А забор хорошо предохранял от любопытных взглядов соседей. Хотя и соседи-то у нее были совсем не опасные. Справа жил какой-то чудак, занятый поисками эликсира молодости. Он почти все время сиднем сидел в подвале, занимаясь какими-то химическими опытами, а когда из него все же вылезал, то был настолько погружен в свои мысли, что не обращал на окружающий мир ровно никакого внимания.

«Эликсир вечной молодости, – усмехнулась Лисандра. – Кретин. Есть только один способ получить вечную молодость. Нужно лишь познакомиться поближе со мной, Лисандрой. Я могу. Раз в двадцать лет, но все же могу сделать любого, конечно, по моему выбору, молодым навечно. И стоит этому ученому обратиться по адресу…»

Она сейчас же одернула себя. Нет, так не годится. Хорошая куница никогда не охотится возле своей норы. Именно поэтому старичок-ученый мог безбоязненно заниматься своими химическими опытами.

Слева от ее дома была обитель ночных слепунов. Жило их там много, человек тридцать, но вся прелесть такого соседства была в том, что в знак поклонения какому-то своему очень древнему богу ночные слепуны пили напиток, настоенный на корнях куриного кустарника. Благодаря этому напитку они с наступлением сумерек и до самого утра фактически слепли.

«Они, наверное, до сих пор считают этот дом необитаемым, – подумала Лисандра. – Ну и пусть считают. Мне это очень даже подходит».

Таким образом, с соседями был полный порядок. Если только она будет хотя бы минимально осторожна, от них никакого вреда не могло быть.

Но и это не исчерпывало достоинства дома-убежища. Еще одним из них являлся подземный ход. Честно говоря, вступив во владение этим домом, другими словами, поговорив с его хозяином, да так, что тот на данный момент спокойненько себе гнил в подвале, вампирша ни о каком подземном ходе и не мечтала.

Через неделю после того, как она переехала в этот дом, Лисандра в очередной раз проснулась и лежала в гробу, машинально прислушиваясь к тому, как в подвале бегают мыши. Конечно, обычный человек не уловил бы в их беготне ничего странного. А она уловила.

Несколько мышей бегали там, где, по ее расчетам, была лишь глухая стена. Причем бегали они слишком уж свободно, так, словно внутри стены было обширное пустое пространство.

Дождавшись наступления сумерек, она вылезла из гроба и спустилась в подвал. Ей пришлось потратить некоторое время на его обследование, но в результате подземный ход все же она обнаружила.

Он заканчивался на берегу реки, протекавшей за ее садом. Естественно, там вход в него был прикрыт большим камнем. Несмотря на тонкую и, казалось, очень хрупкую фигурку, вампирша обладала недюжинной силой. Она ничуть не сомневалась, что в случае серьезной опасности сможет скрыться через этот ход и легко, без усилий отодвинет камень.

«А не пора ли тебе, голубушка, браться за дело? – спросила она у себя. – Не тяни время. Этой ночью у тебя слишком много дел».

И это было верно.

Вздохнув, вампирша снова посмотрела в небо. Она широко развела руки и, подпрыгнув, превратилась в летучую мышь. Похожие на половинки зонтика крылья ударили ночной воздух. Где-то в городе пронзительно завизжала женщина.

«Ну да, – подумала Лисандра, набирая высоту. – Сегодня ведь ночь преступной любви. Охо-хо, не самая удачная ночь для охоты на соперника. Слишком много народу на улицах, много шума, много свидетелей… Хотя кто его знает? Может быть, в такую ночь как раз на соперников охотиться легче? Во всяком случае, сегодня голодной я не останусь».

Она набрала нужную высоту и, неутомимо работая крыльями, полетела в сторону центра. Чутье подсказывало ей, что соперник может появиться именно там.

А город встречал ночь любви. Там и тут, как правило, в центре площади, горели ритуальные костры из веток медоносного дерева. Их дым стлался по улицам, неся с собой сладкий, слегка одурманивающий запах. Возле костров веселились группки молодых парней и девушек, в немереных количествах потреблявших пиво, слегка горьковатую южную акучу и нектар дурманных цветов. Жители постарше встречали ночь преступной любви по домам. Согласно обычаю, их окна были распахнуты настежь, но Лисандра знала, что проникнуть в них не так-то легко. За окнами бдительно следили вооруженные скалками, вениками или каминными щипцами хозяйки дома. Конечно, они могли бы взять что-нибудь посущественнее, вроде топора или копья, но обычай требовал, чтобы они отгоняли тех, кто пытался проникнуть в их дом, именно этими предметами. И конечно, согласно все тому же обычаю, отец семейства был прикован к кровати стальными ритуальными наручниками или, на худой конец, привязан к ее ножке крепкой веревкой.

Итак, ночь только начиналась. Юнцы разогревались с помощью разнообразных напитков, матери семейств следили за окнами, отцы семейств, опять же согласно обычаю, в меру отпущенного им природой темперамента пытались освободиться от пут, приковывавших их к семейному ложу. Все шло так, как и должно было идти.

Лисандра не торопилась. Она знала, что потом, когда ночь преступной любви будет в разгаре, насытиться станет гораздо легче. Так зачем же понапрасну рисковать?

Чем ближе она подлетала к центру города, тем больше становилось костров, а дым от них, казалось, уже пропитал весь город. Молодежь шумела и веселилась. Молоденькие, едва достигшие совершеннолетия девочки распевали заклинания на непонятном языке и крутили ритуальные волчки. Та, возле которой волчок останавливался, становилась на эту ночь жрицей преступной любви. Кроме заклинаний, выборы жриц сопровождались обязательным в таких случаях хихиканьем и истошным визгом.

Теперь Лисандра старалась лететь, прячась за крыши домов, а улицы пересекала лишь в самых затемненных и немноголюдных местах. Впрочем, рисковала она несильно. Молодежь настолько была занята празднованием наступающей ночи преступной любви, что не обратила бы никакого внимания даже на пролетевшую прямо над ними эскадрилью вампиров.

И все-таки для наблюдения вампирша выбрала самый затемненный, видимо, нежилой дом. Подлетев к нему, она уже привычно уцепилась за край крыши когтями и повисла вниз головой.

Вот. Все. Теперь осталось только ждать. Если соперник не появится, она через пару часов насытится и опять будет ждать. Только засада. А только ли?…

Она подумала о том, что есть метод, с помощью которого она может искать врага, не рискуя совершенно ничем. Особенно в эту ночь. На улицах так много костров и дыма… И этот соперник. В прошлый раз он ее заметил и сумел ускользнуть. Так почему бы не попробовать выследить его другим способом?

Она окинула улицу взглядом.

Как раз в этот момент один из парней подкинул в костер еще веток, и дым от него стал гораздо гуще. Какая-то девчонка со смехом надела на голову венок из ромашек – знак того, что она выбрана жрицей преступной любви. Ей передали бутылку с акучей, и она сделала из нее несколько глотков.

«Все верно, – подумала Лисандра. – Только так я смогу выследить соперника. Держу пари, что он об этом способе и не слышал, а стало быть, все преимущества на моей стороне».

Она прислушалась к своему телу, прислушалась по-особенному, так, как было нужно в этой ситуации, и убедилась, что все в порядке. Она была готова, и никаких причин для того, чтобы отказаться от задуманного, не существовало.

Ей не нужно было никаких заклинаний и ритуалов. Ей достаточно было сгруппироваться, овладеть своим телом, каждой его клеточкой так, чтобы они подчинялись ей идеально, стали подвластны ее разуму. Для того чтобы это случилось, ей понадобилось несколько минут. Хотя сейчас Лисандру время не интересовало. Ничего, кроме собственного тела. Она уже знала, она чувствовала, как оно теряет вес и словно бы распухает. Это был признак того, что у нее все получится как нельзя лучше.

Предвкушая удовольствие, Лисандра улыбнулась.

В самом деле, что может сравниться по остроте ощущений с полным обладанием собственным телом, с особым обладанием, которое и не снилось обычным людям?

Тело ее становилось все легче и легче, оно как бы расплывалось, растворялось в воздухе, а она уже верила в то, что произойдет, она уже знала, что иначе быть не может.

И произошло.

Прекрасно понимая, что все будет так, как она хочет, не испытывая ни капли сомнения, Лисандра растворилась в воздухе окончательно, превратившись в легкий, даже не очень плотный туман.

Мир снова перевернулся. Впрочем, на этом все не закончилось, ибо теперь, став другой, они и воспринимала его совсем по-другому.

Ее тело разрослось, охватив собой дом, на краю крыши которого она только что висела, и улицу, с горевшим на ней костром и сидевшими возле него парнями и девчонками, и часть дома на противоположном конце этой улицы. Все это стало как бы частями, составляющими ее тела, несомненно, принадлежавшими ему и одновременно не принадлежавшими, поскольку она не могла ничего с этими частями сделать, не могла ими овладеть и подчинить своим желаниям.

Впрочем, если парни и девчонки пробудут внутри ее тела достаточно долго… Нет, они были слишком трезвыми… И у нее было дело… она должна была найти… найти…

Она передвинулась, захватила своим телом перекресток и теперь могла наблюдать сразу за двумя улицами.

За последующие полчаса через нее прошел патруль дэвов. Вид у стражей порядка был довольно-таки беспечный. Они прекрасно знали, что в такую ночь ничего слишком уж трагичного произойти не могло. Пробежали две девчушки, толкая друг друга локтями и хихикая. Потом появился какой-то пьяный бродяга. Он брел пошатываясь, стараясь как можно шире ставить ноги.

Лисандра чуть было не польстилась на него. Все-таки насытиться-то ей было нужно! Но тут она по запаху изо рта бродяги определила, что тот пил чесночную настойку, и ей едва не стало дурно.

За следующие полчаса через перекресток не прошел никто.

Лисандра уже начала подумывать, не перебраться ли ей на другое место, но тут послышались шаги еще одного человека. Это был парень лет восемнадцати. Худой, длинный, нескладный. Он неторопливо приближался к перекрестку. Стоило взглянуть на его лицо, как все становилось предельно ясно. Очевидно, юноша был из тех застенчивых, нескладных, все время попадающих впросак типов, которых не принимает к себе ни одна компания.

Похоже, он ушел из дома, желая доказать самому себе, что тоже способен участвовать в ночи преступной любви, но так ни к одной компании и не прибился. Это Лисандру более чем устраивало.

До утра паренька никто не хватится. Такой подарок судьбы упускать было нельзя.

Она подождала, пока парень не вошел в ее тело, и мгновенно материализовалась за его спиной.

Когда воздух вокруг него неожиданно стал чистым, юноша от удивления остановился. Он хотел было обернуться, но в этот момент Лисандра схватила его сзади за шею. Легкое нажатие на нужную точку – и юноша потерял сознание.

Не дав ему упасть на мостовую, вампирша взвалила бесчувственное тело на плечо и юркнула в ближайший проходной двор. Оказавшись в проходном дворе, она опустила тело на покрывавшую его брусчатку и прислушалась.

Нет, вокруг все было тихо. Никто ничего не услышал.

Чувствуя, как ее тело бьет дрожь предвкушения наслаждения, вампирша закатала на правой руке юноши рукав куртки. Безошибочно определив, где находится вена, она осторожно надкусила ее и стала с наслаждением глотать кровь.

Выпив вполне достаточно, чтобы утолить голод, Лисандра прикинула, что с этого парня хватит. Конечно, она слегка переборщила, но все-таки потеря той крови, что она успела высосать, юношу не убьет. Наверняка ему придется завтра полежать в кровати, но это не такая уж большая плата за встречу с вампиром.

Она удовлетворенно фыркнула и вытерла ладонью губы.

Все-таки когда желудок полон – окружающий мир кажется гораздо лучше, чем он есть на самом деле.

Теперь надо было придумать, как поступить с жертвой.

Быстро оглядевшись, Лисандра обнаружила разбитую бутылку. Вытащив из кучки осколков наиболее подходящий для того, что она задумала, вампирша сделала им разрез на руке юноши, как раз там, где был след от ее зубов. Отшвырнув осколок в сторону, она наклонилась и несколько раз лизнула ранку.

Порядок, теперь кровь из нее больше не будет течь. Лисандра не любила убивать просто так, без всякого повода. Тем более потенциальных жертв. Парень отлежится, восстановит силы, кровь, и тогда, где-нибудь через месяц, с ним можно встретиться снова.

А утром… Ну что ж, утром, очнувшись, парень подумает, будто потерял сознание и, упав на мостовую, поранил себе руку. Поскольку Лисандра полизала ему руку, он не только не потеряет даже капли лишней крови, но наверняка и не заметит эту ранку. По крайней мере пока не вернется домой и не снимет куртку. А там, дома, он и не подумает о такой мелочи, как отсутствие на мостовой крови, которая должна была вытечь из ранки.

Осторожно расправив закатанный рукав курки, Лисандра бросила последний взгляд на неподвижно лежавшего на мостовой парня и вернулась на улицу.

На этот раз она превратилась в туман гораздо быстрее. Ей для этого хватило и полминуты. Благодаря тому, что она насытилась, туман получился несколько более густым, но Лисандру это не беспокоило ничуть.

Сейчас, на полный желудок, она могла думать только об охоте на соперника. Откуда-то вампирша знала, что она будет удачной. Она чувствовала это и заранее предвкушала тот момент, когда его выследит.

Убьет она его или, наоборот, попробует с ним подружиться, чтобы научить уму-разуму?

Этого вампирша еще не знала.

8

Осторожно оглядываясь, младший маг выбрался из кустов возле дворца первого лендлорда и поспешно пошел в сторону мельницы. Дорогу к ней оживленной назвать было никак нельзя, и это младшего мага вполне устраивало.

В самом деле младших магов в долине находилось не более двух десятков. Для того чтобы обеспечить их мукой, мельница работала лишь время от времени и очень короткое время. Что касается лендлордов и других обитателей долины, то они в муке не нуждались.

Таким образом, направляясь к мельнице, младший маг мог вполне уверенно сказать, что никого на дороге к ней не встретит.

Настроение у него было такое безоблачное, что он даже позволил себе, когда дворец первого лендлорда скрылся за деревьями, проскакать шагов десять вприпрыжку. Конечно, после этого он опомнился и перешел на размеренный, более приличествующий ученику лендлордов шаг, но от этого настроение его ничуть не ухудшилось.

Дорога, по которой он шел, петляла между деревьями. С одного из них свешивался хвост древесного ползуна. Ловко прыгнув к дереву, младший маг ухватил пучок нитей судьбы ползуна и попытался стянуть того с дерева. Зверек раздраженно зашипел и вцепился когтями в кору.

Младший маг хитро улыбнулся.

Ничего, он знает, что делать в таком случае. Нужно отделить от пучка те нити, которые тянутся от лап ползуна, и, потянув за них особым образом, заставить того отцепиться от ветки.

Это будет неплохой тренировкой, причем одной из тех, которые одобряют лендлорды.

Он так и сделал. Ему понадобилось не больше минуты, чтобы отделить от пучка четыре нити почти одинакового цвета и резко потянуть за них. Ползун отцепился от ветки и рухнул вниз. И все же младший маг допустил ошибку.

Правда, понял он это слишком поздно. Извернувшись в воздухе, ползун расцарапал ему щеку когтями. Младший маг от неожиданности отпустил его нити судьбы, и зверек в ту же секунду с раздраженным фырканьем скрылся в кустах.

Схватившись за щеку, младший маг яростно выругался.

Нет, какой он все-таки кретин! Надо было, прежде чем браться за этого любителя царапаться, хотя бы его обездвижить.

Какая грубая ошибка!

От безоблачного настроения не осталось и следа.

Он вернулся на тропинку и, сокрушенно покачивая головой, отправился дальше. Он клял себя и сокрушался по поводу собственной бестолковости еще добрых шагов пятьдесят.

Преодолев это расстояние, младший маг сосредоточился на царапинах и на протяжении еще пятидесяти шагов заставил их исчезнуть. Проведя рукой по щеке и убедившись, что на ней не осталось и следов от царапин, он удовлетворенно крякнул.

Все-таки он что-то умел. А в следующий раз он древесному ползуну еще покажет. Он его заставит падать с дерева и взбираться на него раз десять, не меньше.

День был чудесный, на небе не было ни облачка, от то и дело попадавшихся сугробов веяло приятной прохладой. И вообще он шел по очень серьезному делу, которое должно было принести довольно неплохие барыши. Если только он поведет себя правильно и сумеет договориться с водяником, живущим на мельнице.

Почему-то младшему магу казалось, что он это сумеет. И вообще он вдруг снова поверил, что все будет в лучшем виде. А этот древесный ползун… Ну, он ему еще попадется. И узнает…

Дорога теперь бежала между поросшими тонкими молодыми деревцами холмами. До мельницы оставалось рукой подать.

Младший маг несколько приободрился и даже пробежал еще десять шагов вприпрыжку. Вовремя перейдя на неторопливый шаг, он поднялся на очередной холм и наконец увидел реку, а также стоявшую возле нее мельницу.

Спустившись с холма, он неторопливо, прикидывая, с чего начнет разговор с водяником, прошел по плотине. Построена она была из могучих стволов слезкиного дерева, которые, как известно, в воде совершенно не гниют.

Миновав плотину, младший маг подошел к мельнице и некоторое время ее внимательно рассматривал. Похоже, водяник был дома. Младший маг осторожно постучал в дверь мельницы.

Некоторое время за ней было тихо, потом послышался булькающий недовольный голос:

– У вас что, у всех разжижение мозга? Я же только три дня назад смолол очередную порцию зерна и теперь отдыхаю.

Водяник был страшно ленив.

– Это я, – осторожно сказал младший маг. – И по делу.

Некоторое время за дверью было тихо, потом послышался скрип отодвигаемых засовов. Дверь осторожно приоткрылась, и из-за нее высунулся на стебельке большой, размерами с блюдце, глаз. Некоторое время он изучал младшего мага, потом спрятался обратно.

– Стало быть, ты пришел по делу, а?

– Ну конечно. У меня к тебе довольно серьезное дело. Можно даже сказать – деловое предложение.

– Деловое предложение? Это я люблю. Кстати, оно очень деловое?

– Достаточно.

– Гм.

«Рыбка заглотила наживку, – подумал младший маг. – Теперь главное – не торопиться».

Он знал, что разговор с водяником ему предстоит тяжелый. И главное – еще впереди. Сторговаться с мельником так, чтобы не остаться в проигрыше, очень непросто. А младшему магу даже этого было мало. Он хотел остаться в выигрыше. И выиграть много.

Дверь скрипнула еще раз, и в ее проеме наконец-то появился водяник. Больше всего он смахивал на большую, метра три высотой, каракатицу, которая вдруг ни с того ни с сего научилась передвигаться по суше. И глаза… у него их было две пары на длинных узких стебельках.

Солнца водяник просто не переносил, но и на мельницу никого пускать не желал. Именно поэтому он устроился в проеме двери. И в тенечке, и гостю вроде бы незачем заходить на мельницу.

Итак, водяник показался в проеме двери мельницы. Его четыре глаза испытующе уставились на младшего мага.

Тот слегка поежился. Все-таки, когда на тебя внимательно смотрят четыре таких больших глаза, поневоле почувствуешь себя не в своей тарелке.

«Ладно, хватит, – подумал младший маг. – Если я сейчас не смогу овладеть собой, не видать мне того, за чем я пришел, как своих ушей».

Он мысленно произнес формулу овладения сознанием и почувствовал себя гораздо увереннее.

– Ну, давай выкладывай свое дело, – сказал водяник. – И если ты меня обманул, придется мне засунуть тебя под мельничное колесо. Чтобы другим было неповадно приходить сюда по пустякам.

– Не беспокойся, – заверил его младший маг. – Дело действительно серьезное и прибыльное. Только сначала мне хочется, чтобы ты пообещал держать наш разговор в тайне, независимо от того, договоримся мы с тобой или нет.

– А не слишком ли многого тебе хочется?

– Может быть, и много. Только учти, я и рискую многим. По сравнению с тем, что могу получить. Поэтому мне бы хотелось сделать этот риск минимальным.

– Другими словами, ты хочешь переложить часть этого риска на меня.

– Ни в коем случае. Я просто хочу уменьшить риск для себя. На тебе это никак неотразится.

– Хм… Да?

– Ну конечно.

Водяник, словно борец, оценивающий силу противника, бросил на младшего мага испытующий взгляд. Наконец он сказал:

– И ты, стало быть, можешь мне это гарантировать?

– Могу.

– И даже можешь в этом поклясться?

Вот тут уже замолчал младший маг. Не хотелось ему давать водянику никаких клятв. Он ничуть не сомневался, что тот сможет вывернуть каждое его слово по собственному разумению и использовать против него же. Уж это-то хозяин мельницы умел.

– Конечно, могу, – наконец заявил младший маг. – Но неужели твое недоверие ко мне так велико, что я обязан подтверждать каждое свое слово клятвой? Если так, то давай закончим наш разговор прямо сейчас. Разве можно иметь какие-то дела с тем, кто тебе так не доверяет?

– Почему? – Водяник поводил щупальцем возле глаз, потом почесал второй слева. – Почему ты так решил? Уверяю тебя, мой юный друг, я доверяю тебе так, как вообще можно доверять людям. И просил поклясться только по привычке.

– Так, может быть, если ты и в самом деле считаешь меня своим другом, – вкрадчиво промолвил младший маг, – ты все же не будешь заставлять меня клятвенно подтверждать каждое мое слово?

Наплевать ему было на все клятвы. Понадобись, он мог бы клясться хоть каждые две минуты. Дело было в другом. Если он сейчас не поставит на место водяника, тот к концу разговора вообще сядет ему на шею.

Водяник улыбнулся. Клыки у него были длинные, острые, в два ряда, как у акулы.

– Конечно, ты прав. Я больше не буду требовать от тебя пустых клятв. Но если уж я записал тебя в число своих друзей, то считаю себя вправе рассчитывать на большую откровенность. Не желаешь ли ты рассказать мне, в чем дело?

Младший маг вздохнул. Кажется, приближался самый ответственный момент. Если водяник посчитает, что овчинка не стоит выделки, он зря потратил свое свободное время. Останется только попробовать что-то содрать с других младших магов. Но большой выгоды с них не поимеешь.

– Я хочу, чтобы ты, – сказал он, – передал кое-какие сведения черному магу из города Ванхнил. Эти сведения будут оплачены, и очень щедро. Предлагаю разделить плату пополам.

Крайний справа глаз водяника задумчиво прищурился.

– А другим путем эти сведения ты доставить не можешь?

– Ты хорошо знаешь, что нет. Без ведома лендлордов из нашей долины можно выбраться только по этой реке. Да и то лишь твоим посланцам.

– Ага, стало быть, эти сведения касаются лендлордов?

Младший маг вздохнул. У него было ощущение, что он сейчас должен нырнуть головой вниз в глубокий омут, из которого уже не выплывет.

– Да, – тихо сказал он. – Именно так.

– Хм…

На этот раз водяник замолчал надолго. Наконец он сказал:

– Стало быть, ты считаешь себя большим хитрецом, а?

Младший маг потупился.

– Где уж мне?… Если точнее, то не совсем глупым человеком.

Водяник еще немного помолчал. Вдруг его правый глаз подмигнул младшему магу.

– Я слышал, что лендлорды могут знать, о чем думает тот или иной человек. Правда?

– Да.

– Как же ты рассчитываешь сохранить наше соглашение в тайне?

– Я уже почти черный маг. А у черных магов на этот случай есть свои методы.

– Стало быть, у черных магов есть от лендлордов какие-то секреты?

– Почему бы и нет? У слуг всегда есть секреты от своих хозяев.

– А бывает и так, что когда этих секретов накапливается много, то хозяева и слуги меняются местами. Не правда ли?

– Ну, это уже слишком, – осторожно сказал младший маг. – Слуги всегда остаются слугами, а хозяева – хозяевами. Так устроено, и не нам это менять.

Он чувствовал себя так, будто падал, летел, и ни в какой не в омут, а в самую настоящую волчью яму, на дне которой острые колья.

– Вот и я так считаю, – промолвил водяник. – Пусть слуги остаются слугами, а хозяева – хозяевами.

– Уверен, это пожелание касается и тех, кто заботится о своей выгоде, – как бы про себя сказал младший маг.

Водяник моргнул сразу всеми глазами и взмахнул щупальцем.

– Ладно, я передам эти сведения. Причем половина прибыли – твоя. Решено.

Младший маг остолбенел.

Даже в самых смелых мечтах он не рассчитывал на такую легкую победу. С трудом овладев собой, младший маг улыбнулся, так как и было нужно, слегка радостно, слегка сдержанно, давая этой улыбкой понять, что на иное он не рассчитывал.

Водяник взмахнул щупальцем и проговорил:

– Но при одном условии…

Улыбка младшего мага увяла.

– Да?

Водяник снова улыбнулся.

– Я, конечно, понимаю, что в этом мире слуги и хозяева местами не меняются. И все же иногда случаются очень странные вещи. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Кажется… – выдавил из себя младший маг.

– Так вот, мне хочется, чтобы, если вдруг в ближайшем будущем все-таки произойдет одна из таких невозможных вещей, я мог бы рассчитывать на то, что у меня есть друзья, которые помнят, что именно я для них сделал. Ты понимаешь?

– Еще бы, – кивнул младший маг.

– Ну, вот и хорошо. Хотя, еще раз повторяю, подобные случайности случаются очень редко. Но все-таки… случаются. Говори, что ты хотел передать черному магу из города Ванхнил.

Младший маг подумал, что водяник умен. Иногда даже слишком. Так, что никто из окружающих его не понимает вовсе.

«А так ли? – подумал младший маг. – Для чего какой-то черный маг платит большие деньги за сведения о лендлордах? Для чего ему нужно позарез знать о них как можно больше? Да для того, чтобы в нужный момент использовать эти сведения себе на пользу. Правильно и логично».

Однако ему показалось, что водяник имеет в виду что-то другое, более серьезное. Вот только что именно, пока не мог сообразить.

– Давай, – поторопил его водяник.

Младший маг вздохнул и четко, без запинки, отбарабанил сведения. Когда он замолчал, водяник несколько раз мигнул самым правым глазом и промолвил:

– Понял и хорошо запомнил.

– Все, – развел руками младший маг.

– Вот и отлично. – Водяник еще раз продемонстрировал зубы. – А теперь, дружок, не пора ли тебе отправляться обратно? Будет очень нехорошо, если твое отсутствие заметят лендлорды.

– Да, да, конечно. – Младший маг потоптался на месте, но уходить не стал.

– Да не волнуйся ты, – успокаивающе проговорил водяник. – Твои сведения дойдут куда надо. Мои слуги об этом позаботятся. Приходи через три-четыре дня. Думаю, сразу и получишь половину своей платы. Усек?

– Усек.

– Ну и отлично. А мне пора. Что-то солнце сегодня жаркое.

Водяник взялся за дверь щупальцем и осторожно ее закрыл.

Младший маг повернулся и пошел по дороге прочь от мельницы.

В голове у него одна за другой как бешенные скакали разные мысли.

«Нет, так нельзя, – наконец решил он. – Давай-ка, братец, успокаиваться. Если в таком виде явиться к первому лендлорду – он моментально все поймет. Тебе надо срочно успокоиться».

Он остановился и, внимательно оглядев свои нити судьбы, пришел к выводу, что они никуда не годятся. В самом деле: с такими нитями на глаза лендлорду не стоило и показываться.

Значит, над ними нужно было поработать. Следующие двадцать минут он потратил на нити. Наконец, приведя их в порядок, младший маг удовлетворенно вздохнул и пошел по дороге дальше.

«А сделку с водяником, – думал он, – я обмозгую ночью, после того как другие младшие маги заснут».

Ко дворцу первого лендлорда он вернулся вовремя и, вооружившись ритуальной метелочкой, отправился в главный зал.

На этот раз первый лендлорд был один. Он неподвижно лежал на своем ложе и о чем-то напряженно думал.

Младший маг занялся привычной уборкой. Равномерно переходя от одной скульптуры к другой, он орудовал ритуальной метелочкой и старался думать о чем-нибудь постороннем. Давалось это ему почти без труда. Сказывалась долгая тренировка.

Вдруг послышался короткий гудок. Одна из нитей судьбы лендлорда схватила коробочку дальносвязи и протянула ее хозяину.

– Что случилось? – спросил в нее первый лендлорд.

Некоторое время он слушал, потом спросил:

– Вы уверены, что эта коробочка принадлежала именно серому магу?

Видимо, ему ответили утвердительно, поскольку первый лендлорд спросил:

– И она приближается к нашей долине?

Видимо, и второй ответ был утвердительным.

Лендлорд задумался. Младший маг понял это по тому, как слегка изменился цвет его нитей судьбы. Наконец лендлорд сказал:

– Не думаю, что это может быть серый маг. Очевидно, это тот, кто его убил, – наш враг. И он, пользуясь коробочкой как компасом, идет к долине. Его нужно остановить.

На этот раз он слушал своего собеседника долго. Когда тот закончил, лендлорд промолвил:

– Нет, это не пойдет. Мы сделаем не так. Черные маги будут за ним только следить, не больше. Никакой черный маг не может покинуть свой город и свою сеть. А нам нужен кто-то мобильный, способный быстро передвигаться и перехватить врага до того, как он окажется в опасной близости к долине. Для этого поручения нам требуется кто-то быстрый, ловкий, обладающий способностями черного мага и его силой, но одновременно черным магом не являющийся…

Линии судьбы первого лендлорда на секунду почернели, как антрацит.

– Да, – сказал он в коробочку. – Я, кажется, придумал, где мы достанем такого слугу. И лучше всего послать его сейчас же. Учтите, враг, приближающийся к долине, убил черного мага, может быть, даже не одного. Кроме того, он расправился с серым магом. Так вот, мы пошлем ему навстречу…

Первый лендлорд помедлил пару секунд, а потом сказал, кого именно он пошлет навстречу приближавшемуся к долине магов врагу.

9

Лисандра развлекалась тем, что пыталась сконцентрироваться вокруг привязанного к фонарному столбу каменного светлячка. Это было чем-то вроде игры. Она старалась сделать так, чтобы вокруг светлячка с интервалом в несколько секунд появлялась и тотчас же исчезала тонкая водяная сфера.

Светлячку это не нравилась. После того, как сфера появлялась, свет, исходивший от его панциря, становился тусклым, почти гас. Но стоило сфере исчезнуть, как светлячок снова вспыхивал ярким, слегка голубоватым огнем.

Лисандра уже стала подумывать, а не прекратить ли ей это развлечение, благо светлячок, в силу ограниченных умственных способностей, никак не желал проявлять беспокойства. Он, похоже, так и не мог понять, что окружающий его туман ведет себя очень странно.

А какое удовольствие доводить кого-то, если он не понимает, что его доводят?

«Ну, еще пару раз, – подумала Лисандра. – Может, все-таки что-нибудь получится?»

В этот момент неподалеку, в паре кварталов от нее, раздался истошный женский визг.

Началось!

Лисандра тотчас же забыла о светлячке. Теперь, когда началось время охоты, ей нельзя было отвлекаться на такие мелочи. Она чувствовала, она почти знала, что соперник должен быть где-то здесь, должен выйти на охоту. Именно сейчас настал момент его выследить.

Женский визг смолк, но тишина длилась недолго. Не прошло и нескольких мгновений, как раздался новый, уже в другом месте, и в третьем, и еще… Через минуту вопли, визг и проклятия слышались со всех сторон. Собственно, именно сейчас ночь преступной любви и началась.

Звон вылетавших из окон стекол, глухие звуки ударов, брань, веселый, вызывающий смех, заунывное пение, хихиканье. Неподалеку пробежали двое парней. Один остановился и засвистел. Парой улиц дальше ему ответил такой же пронзительный свист.

– Бежим! – крикнул парень своему товарищу. – Они там! Похоже, им нужна наша помощь.

И они припустили вдоль по улице, подпрыгивая, то и дело пытаясь поставить друг другу подножку и весело хихикая. Лисандра медленно полетела за ними. Она понимала, что, передвигаясь, имеет больше шансов обнаружить соперника.

Не будь его, вампирша могла со спокойной совестью отправиться домой и лечь спать. Все эти игры молодежи в ночь преступной любви ее не слишком интересовали. За долгие сотни лет жизни она нагляделась на них до одурения.

Соперник.

Ей был нужен он, и только он. Больше никто. У того, кто живет многие сотни лет, время, словно огромные ножницы, по куску, по крупице отрезает, отнимает способность чувствовать, медленно, но верно сокращая до минимума возможность радоваться, сожалеть, сопереживать, надеяться. Дольше всего сохраняется чувство любви и привязанности. И еще одно, почти неподвластное времени чувство, – любопытство.

Вот уж на отсутствие любопытства Лисандра пожаловаться не могла. Особенно сейчас, когда она понимала, что это любопытство вполне оправданно. Соперник, если его не остановить, вполне мог не только погибнуть сам, но и значительно осложнить жизнь ей. Очень осложнить, может быть, даже поставить ее на край гибели.

Итак, Лисандра, все еще в виде тумана, медленно плыла вдоль улицы. Конечно, она могла бы лететь и быстрее, но из осторожности не собиралась это делать.

Те, кто сейчас бегал по городу, штурмовал дома женатых мужчин и развлекался в меру собственной фантазии, на это наверняка не обратили бы ни малейшего внимания. С этой стороны ей ничего не грозило.

Соперник. Его мог насторожить этот странный туман, передвигавшийся со слишком уж большой скоростью. Соперник запросто мог заподозрить, что туман, в который превратилась она, не такой уж и обыкновенный. А заподозрив…

Лисандра была уверена, что, заподозрив неладное, соперник может пуститься наутек. Как он это делает, она видела прошлой ночью. Быстро, эффективно, убедительно. И самое главное – без следа.

Она достигла следующего перекрестка. Расположенный неподалеку от него дом штурмовали. Надо сказать, очень энергично. Несколько парней в рабочей одежде брали из расположенного неподалеку от дома сугроба снег, лепили из него снежки и кидали их в выходившие на улицу окна. Половина из них были уже разбиты.

Из распахнутых окон в них летели тарелки, кружки, дырявые башмаки, веники, заранее запасенные гнилые яблоки и помидоры. Все эти предметы, издавая азартные крики, швыряла полная, средних лет женщина в кухонном фартуке – явно хозяйка дома. Две престарелые служанки в старомодных чепцах поспешно подносили ей снаряды.

– Вот так-то! – закричала хозяйка дома, когда об голову одного из парней разбился пущенный ее рукой цветочный горшок. – Вот так-то! Будете знать, как покушаться… Я вам устрою, сопляки вы этакие.

Тот, о голову которого разбился горшок, стал медленно оседать на мостовую. К нему подскочили товарищи. Один из них, внимательно осмотрев голову травмированного, сообщил:

– Пустяки! Жить будет. Самое большое, что ему грозит, – здоровенная шишка.

После этого он зачерпнул в сугробе горсть снега и положил ее на голову пострадавшего. Тот пришел в себя и выругался последними словами.

– Отомстим! Месть, месть и ужас! – закричали остальные парни.

Через несколько мгновений воздух наполнился целой лавиной снежков. Послышался звон стекла. Это вылетели стекла в остававшихся до этой минуты целыми оконных рамах. Одна из старых служанок получила снежком в затылок. Благодаря чепцу снег ей за шиворот не попал, но все же старуха, истошно завывая, кинулась в глубь дома.

Хозяйка же была, казалось, неуязвима. Раскрасневшись, она умудрялась успевать швырять в парней все, что подворачивалось под руку, и одновременно уклоняться от летевших в нее снарядов.

Сражение было в самом разгаре. Ясное дело, в пылу перестрелки хозяйка и думать забыла о муже, который лежал, прикованный к кровати, в дальнем конце комнаты. Тем более что его закрывала большая ширма, очевидно, поставленная для того, чтобы в хозяина дома случайно не попал какой-нибудь снежок.

Итак, хозяйка напрочь забыла о своем благоверном. Собственно, этого и добивались обстреливавшие ее снежками парни.

Лисандра хорошо видела, как открылась ведущая в комнату дверь и в нее крадучись проскользнули две девушки – жрицы преступной любви, очевидно, проникшие в дом через черный ход. Оставшись незамеченными, они прокрались за ширму. Через короткое время из-за нее послышался шорох одежды.

Нимало не подозревая о том, что семейная твердыня уже пала, верная жена продолжала без устали швырять в парней самые разные предметы домашнего обихода. Когда доносившийся из-за ширмы шорох одежды стих и вместо него послышались сладострастные вздохи, она принялась за книги, предусмотрительно сваленные стопкой у одного из окон. Конечно, они все были толстые и в твердых переплетах.

Первая же брошенная ею книга угодила одному из парней в лоб. Эффект был почти такой же, как от попадания цветочным горшком.

Лисандра могла еще долго наблюдать за разыгравшимся сражением, но, вовремя вспомнив о сопернике, полетела дальше. Не будь его, она вполне могла остаться, чтобы увидеть, каким станет лицо хранительницы домашнего очага, когда она обнаружит, что все ее усилия пошли прахом.

Она летела. Мимо куда-то спешивших парней и девчонок. Мимо мужчины с обрывком веревки на ноге, которого преследовали пять жриц ночи преступной любви. То и дело испуганно оглядываясь, он кричал:

– Вас слишком много! Мне нужна одна, только одна.

– А мы хотим тебя все! – кричали жрицы. – И никуда ты от нас не денешься.

– Денусь!

Будь у Лисандры в данный момент голова, она бы ею покачала.

Ей попалась парочка дэвов. Лениво помахивая дубинками, они шли вдоль по улице.

Один из них сказал:

– Все-таки эти люди странные. Зачем им все эти обычаи? Ничего, кроме неприятностей, они от них не имеют.

Второй промолвил:

– Видимо, таково свойство всех разумных существ. Конечно, мы, дэвы, не устраиваем себе таких ночей преступной любви, но и у нас рыльце в пушку… Кто, как не ты, на прошлой неделе налакался сока чертовой травы и устроил в казарме частичную материализацию всеобщего друга? Помнишь?

– Ну еще бы.

– Чем ты тогда отличался от людей, которые сегодня ночью бьют окна собственных домов?

– Похоже, почти ничем.

И дэвы вполголоса, как и положено стражам порядка, засмеялись.

Лисандра летела дальше. Все это было ей не очень интересно. Она искала соперника. Сейчас ее интересовал только он. Она миновала уже несколько кварталов, но того, кого разыскивала, так и не обнаружила. Ничего страшного в этом пока не было. Вампирша знала, что у нее в запасе еще порядочный кусок ночи. И если даже она так и не сможет увидеть соперника этой ночью, так будет еще и следующая.

Гм, следующая…

Лисандра подумала, что будущей ночью ей выбраться из гроба будет не так-то просто. Если бы она еще не насытилась. Кроме того, если она не найдет соперника этой ночью, тот убьет еще кого-нибудь. Труп найдут, и завтра шляться по улицам ей будет уже опасно.

Ночь висела над городом словно старый, проеденный молью до дыр зонтик. Крики, смех и визг людей, празднующих ночь преступной любви, отодвинулись куда-то, стали привычным фоном. На самих же людей так и вообще можно было не обращать внимания. Они только мешали.

Вампирша понимала, что может летать по городу до морковкиного заговенья, искать соперника, да так его и не увидеть. Город был слишком огромен, а вампирша не могла находиться в нескольких местах одновременно…

Или могла?

Конечно, туман, в который она превратилась, мог разделиться на кусочки и разлететься по всему городу. Тогда поймать соперника будет совершенно плевым делом. Вот только она боялась, что, когда наступит момент соединяться, один из кусков ее тела может, например, потеряться.

В этом случае, вернувшись в свой привычный облик, она запросто может недосчитаться, например, руки или ноги.

«Нет уж, фигушки, – решила Лисандра. – Попробую-ка я применить другой способ. Менее эффективный, но зато и более безопасный».

Собственно, она могла, например, попытаться представить, что бы стала делать на месте соперника, выйдя этой ночью на охоту. Конечно, этот соперник был совсем не таким вампиром, как она, но все же попробовать стоило.

Она летела туда, куда подсказывало ей лететь шестое чувство, ее подсознание. Полностью подчинившись ему, она не задумывалась, куда приведет ее та или иная улица. Она просто летела, стараясь не превышать скорость, с которой передвигается обыкновенный туман.

Еще пара домов. На балконе одного из них затаились две жрицы преступной любви. Судя по всему, они поджидали удобный момент покуситься на честь хозяина этого дома. Возле другого горел костер, и несколько сидевших возле него юнцов хором тянули песню о Мэри и ее верном карликовом диплодоке, который очень любил молодые побеги папоротника. Припев они исполняли очень громко, а один даже начинал колотить о брусчатку мостовой крышкой от урны для мусора.

Потом был скверик, в кустах которого развлекалась несколько парочек все тех же неутомимых юнцов, видимо, решивших пренебречь всеми этими старинными обычаями и отпраздновать ночь преступной любви, так сказать, индивидуально.

Прошли еще два дэва. Остановившись возле скверика, они переглянулись и, видимо, решив, что происходящее в нем в их компетенцию не входит, двинулись дальше.

Миновав Лисандру, один из них сказал:

– Чертов туман. Никак не пойму, откуда он взялся?

– То ли еще бывает в такую ночь, – махнул лапой другой. – Пошли лучше, побыстрее закончим обход да посидим в казарме. У меня там припасен кувшинчик сока чертовой травы.

– Что ж, это очень неплохая мысль.

Лисандра летела дальше. Она миновала еще пару улиц. Потом была площадь, в центре которой стояла статуя святого Ефроима, прославившегося тем, что в момент вознесения на небо он успел оглянуться и крикнуть: «А, пропадай моя телега, все четыре колеса!»

На то, чтобы миновать эту площадь, у Лисандры ушло минут пять.

Оставив позади и памятник, и площадь, она углубилась в какую-то очень кривую и довольно грязную улочку, закончившуюся развалинами театра народных избранников. Над руинами все еще возвышался шест, на котором трепыхалась грязная тряпка. Эта тряпка, видимо, являлась флагом, и на ней все еще можно было различить рисунок, представлявший собой странный, сильно деформированный крест.

Здесь, видимо, потому, что жилых домов поблизости не было, царили тишина и покой. Лисандра уже хотела было лететь дальше, но вдруг остановилась, зависла возле самых развалин.

Откуда-то, видимо, благодаря все тому же шестому чувству она знала, что в развалинах кто-то есть. Раздвинувшись в стороны, сделав свое тело максимально разреженным, она приготовилась ждать.

Кто же иной, кроме соперника, мог здесь прятаться?

Теперь Лисандре надо было решить, стоит ли ей осматривать развалины? Сделать это было не так уж и трудно. Вот только не насторожит ли это соперника? Может быть, стоит подождать? Наверняка он еще не вышел на охоту.

Она устроилась неподалеку от развалин, охватив телом маленькое кладбище, заставленное старыми надгробиями. Надписи на них были полустертые, но все же некоторые из них можно было частично прочитать. Чаще всего встречались надписи типа: «Надежда на… и всеобщее процветание», «…а также достойная старость», «…благоденствие и уважение…» На самом большом памятнике, представлявшем собой трехметровой высоты крест, была надпись: «Защита… достоинства творческой интеллигенции… в уголовном государстве».

Кладбище Лисандре понравилось. Все эти памятники навевали на нее приятные воспоминания о гробе, в котором она была совсем не прочь немного отдохнуть. Может быть, даже неделю-полторы.

Она представила гроб, который ожидал ее в доме-убежище, и сладко содрогнулась всем своим огромным белым телом.

Ах, все-таки это было бы здорово. Завалиться в него, закрыться крышкой, плотно, так, чтобы под нее не попал ни один лучик света, и заснуть… заснуть…

Со стороны развалин театра народных избранников послышался тихий скрип. Словно бы там кто-то осторожно открыл люк. Наверняка так и было.

Лисандра насторожилась.

Похоже, она и в самом деле не ошиблась. Соперник скрывался здесь. И вот-вот должен был отправиться на охоту. Вот-вот…

Теперь оставалось его только не упустить.

Но время шло, а соперник все не показывался. Наверное, он выжидал, словно бы его что-то насторожило.

«Эх, – подумала вампирша. – Будь со мной охотник, мы это дело обстряпали бы в два счета. Никаких засад, никаких поисков. Мы просто загнали бы его, как гончие – зайца. И все! Пара часов, и проблема решена. Все-таки жаль…»

Она невольно вспомнила случившееся не так давно. И то, как она выслеживала этого охотника, как добиралась в его города. Каких трудов ей это стоило! Особенно если вспомнить, как ее в пути застала ночь друидов… Она осталась существовать тогда лишь благодаря просто чудовищному везению. И все-таки попала туда, куда хотела. А потом нашла дом охотника и устроила возле него засаду.

Все шло как нельзя лучше. И охотник даже сам к ней явился. Он допустил ошибку, и Лисандра, воспользовавшись ею, вонзила ему в шею зубы.

Это было просто превосходно. Вот только вместо того, чтобы превратиться в вампира, поскольку, кусая, она впрыснула ему в кровь содержимое находящегося у нее во рту полого зуба…

Да, каким-то образом жидкость, созревающая в полом зубе раз в двадцать лет, не подействовала. Не подействовала, хоть плачь! И охотник, вместо того чтобы превратиться в вампира, стать ее подопечным, которого она могла воспитать в нужном духе, самым тривиальным образом умер.

Умер! Кретин! Как самый обыкновенный человек, которого вампир-неумеха укусил слишком сильно. Баран! Тупица! Олух! Как он смел такое с ней сделать?!

Вампирша так разозлилась, что едва не вернулась в свой обычный вид. К счастью, вовремя заметив, что с ней происходит, она все же осталась туманом.

В этот момент в развалинах театра народных избранников снова послышался едва слышный скрип. Несколько секунд стояла абсолютная тишина, а потом над одной из полуосыпавшихся стен появилось темное пятно. Ничем иным, кроме как чьей-то головой, оно быть не могло.

«Ага, прежде чем отправиться на охоту, он решил осмотреться, – подумала Лисандра. – Правильно делает. Разумно. Вот только охотится он… Охоться соперник с умом, я, наверное, смогла бы и потерпеть его в своем городе. Некоторое время».

Она приготовилась к тому, чтобы передвинуться к развалинам и быстро возвратиться в нормальный вид. Вампирша уже заранее веселилась, когда представляла, как удивится соперник, когда рядом с ним прямо из воздуха появится она.

Она уже начала потихоньку выбираться с кладбища, как вдруг неподалеку послышалось громкое пение. И звуки шагов множества людей. Они приближались.

Соперник исчез, видимо, спрятавшись в то убежище, из которого, отправляясь на охоту, вылез. Лисандра опустилась к самым могилам, укрыла их своим телом, словно огромным белым одеялом. Ей казалось, что так она будет меньше обращать на себя внимание.

А люди и в самом деле приближались. Вот их шаги зазвучали уже совсем близко.

«Чтоб вы все сдохли, – подумала Лисандра. – Как не вовремя…»

Не прошло и минуты, как она уже смогла увидеть людей, которые помешали ее охоте на соперника. Конечно, это были все те же юнцы. Целая толпа.

Впереди топали жрицы. Вид у них был крайне довольный. Еще бы, ведь это были жрицы-победительницы. Те, которым все же удалось обмануть хранительниц домашних очагов и добраться до их супружеского ложа. И не только добраться. Вслед за ними шли их парни, громко скандируя имена победительниц и восхваляя их достоинства. Последними шли те, что участвовали в ночи преступной любви по большей части как зрители.

Впрочем, это ничуть не мешало им громко распевать песни и весело хохотать. Вдруг один из юнцов вскинул руку и крикнул:

– А теперь давайте немного помолчим. Если вы заметили, то справа от нас находится кладбище. А в ночь преступной любви кричать возле кладбища – плохая примета.

Все остальные, видимо, уже несколько подуставшие за эту ночь, послушно замолчали. Благодаря этому Лисандра расслышала, как одна из шедших в задних рядах девушек вполголоса сказала своему парню:

– Мы ведь поженимся?

– Ну конечно.

– И будем любить друг друга вечно?

– Обязательно.

– Я подумала… если мы поженимся… и настанет ночь преступной любви… Дорогой, мне ведь не придется привязывать тебя к кровати?

– Ну конечно, нет.

Лисандре захотелось вернуться в свой обычный вид. Хотя бы чтобы иметь возможность усмехнуться.

А потом толпа миновала кладбище. Снова послышались крики и смех. Топот. Толпа уходила, уходила. И ушла. Некоторое время топот, хохот и пение слышались еще вполне явственно. Потом их поглотила ночная темнота. Наступила тишина.

И тогда Лисандра осторожно передвинулась от кладбища поближе к развалинам. Она потратила некоторое время на то, чтобы отыскать люк, который наверняка вел в убежище соперника.

Люк был замаскирован довольно неплохо. По крайней мере обыкновенный человек, даже оказавшись от него в полуметре, так и не смог бы его заметить. Только не вампирша. Для того чтобы обнаружить люк, Лисандре хватило чуть сдвинутого мусора, едва заметного следа ботинка, отсутствия пыли.

Она снова вернулась в своей обычный вид и присела неподалеку от люка. Вот, дело сделано. Теперь она знает, где находится убежище соперника и даже что он все еще находится здесь. В ловушке. А так ли?

Лисандра вдруг подумала, что убежище соперника могло иметь и второй выход. Может быть, его там, внизу, уже и след простыл?

«С чего бы это? – подумала вампирша. – Нет, исключено. Он все еще там. И если спуститься…»

Эта мысль ей не понравилась. Наверху она была в более выигрышном положении. Если же ей вздумается спуститься вниз, то она может, например, попасть в подготовленную соперником ловушку.

«С чего ты решила, что он снабдил свое убежище ловушками? – подумала она. – Не слишком ли уж умным ты его считаешь? Он просто не может быть таким дьявольски предусмотрительным… И второй выход из убежища? Почему обязательно он должен быть? Судя по всему, соперник находится в городе всего несколько дней. Он просто не мог успеть этот второй выход выкопать. Не мог, и все».

Она задумчиво посмотрела на свою руку. Тотчас же ее изящные, ухоженные ногти стали превращаться в длинные острые когти.

«А может, и в самом деле, – подумала вампирша. – Подкараулить его здесь? И как только он высунет из убежища голову, полоснуть по горлу когтями. Очень простое и чертовски эффективное решение проблемы».

Эта мысль ей понравилась, и она потратила на ее обдумывание несколько минут.

Наконец Лисандра решительно тряхнула головой.

Нет, нет и нет. Была причина, по которой она так поступить не могла. Ее собственное любопытство.

Вампирша улыбнулась.

«А ты знаешь, – спросила она у себя, – что это любопытство может тебя в конце концов погубить? Как уже губило до тебя многих и многих. А?»

Она посмотрела на звезды. Судя по ним, до того, как ночь кончится, осталось не более трех часов. Если за это время соперник не вылезет из убежища, ей придется уйти несолоно хлебавши.

«Может, и в самом деле плюнуть на всякую осторожность и полезть вниз? – подумала Лисандра. – Вот так, плюнуть – и все. Сделать ставку на неожиданность. Ты, голубушка, уже не раз делала на нее ставку и, как правило, выигрывала. Так почему же не хочешь рискнуть сейчас?»

Она и в самом деле не хотела рисковать. Но больше всего она не хотела возвращаться в свой дом-убежище, так и не узнав, кем является ее соперник.

Любопытство. Ее любопытство победило страх и осторожность. Это было плохо, но ничего поделать с собой Лисандра уже не могла.

Она протянула руку, чтобы взяться за крышку люка… и едва успела ее отдернуть. Крышка люка шевельнулась. Еще несколько мгновений она лежала неподвижно, а потом стала потихоньку подниматься.

Лисандра приготовилась нанести удар когтями. Она прекрасно понимала, что сейчас узнает все. Независимо от того, хочет она этого или уже не хочет. Она также понимала, что должна быть готова к самому худшему повороту событий. К тому, что соперник нападет на нее, едва откинув крышку люка.

Крышка люка поднималась так медленно, что Лисандре показалось, будто это длится целую вечность. Но вот наконец она откинулась.

Теперь вампирша видела руку соперника, ту, которой он откидывал крышку. Когти на пальцах этой руки были почти такие же, как и ее собственные.

Лисандра холодно усмехнулась.

Для нее это пока еще ничего не значило. Вот лицо…

Она его увидела. Лицо соперника появилось над краем люка, его глаза уставились на вампиршу. И та настолько потеряла самообладание, что едва не закричала.

Это было лицо охотника. Того самого, которого она больше месяца назад хотела превратить в вампира. И убила.

10

Младший маг с размаху ударил себя ладонью по затылку.

Он чувствовал себя идиотом. Абсолютным, законченным – пробы негде ставить – дебилом. Как еще можно назвать человека, умудрившегося сделать такую ошибку?

Младший маг представил, как через три дня будет смеяться водяник, и застонал от ярости. Кстати, окажись он на месте водяника – тоже бы смеялся. Ужасным, просто гомерическим смехом.

Как еще может смеяться тот, кто положил себе в карман пятьдесят процентов чужих доходов? Только так и никак иначе.

Младший маг снова ударил себя по затылку ладонью и, сойдя с дороги, сел на полянку, сплошь заросшую голубой травой.

Нет, в таком состоянии идти куда-либо не имело смысла. Прежде всего он должен был успокоиться. И попытаться найти выход, при котором он, исполнив поручение первого лендлорда, сохранит свои деньги.

Рассеянно глядя на больших, размером с ладонь, бабочек, кружившихся у него над головой, младший маг скороговоркой произнес формулу успокоения.

С третьего раза она подействовала.

Чувствуя, что успокаивается, младший маг лег на спину и стал смотреть в небо. Оно было, как и положено, необыкновенно синим и бездонным. Солнце ощутимо пригревало. Над горизонтом висело облачко, смахивающее на большого птеродактиля.

С дороги доносился скрип колес и тяжелая поступь игуанодона. Видимо, какой-то крестьянин ехал в город.

Этим нельзя было не воспользоваться.

Младший маг неторопливо встал и пошел к дороге.

Он не ошибся. Это и в самом деле была крестьянская телега. Запряжен в нее был карликовый игуанодон. Возница, пожилой дядька с длинными висячими усами и сонным выражением лица, поднял кнут и, слегка помедлив, хлопнул им в воздухе. Очевидно, хлопок кнута должен был заставить игуанодона бежать быстрее. Впрочем, огромный ящер, похоже, не обратил на него ни малейшего внимания. Бежал себе и бежал, равномерно переставляя огромные мосластые ноги, покачивая длинной шеей, равномерно пережевывая свою извечную жвачку.

Младший маг вышел на дорогу и поднял руку.

Крестьянин два раза хлопнул кнутом, и игуанодон остановился. Морда у него выражала бесконечную покорность судьбе.

– В город? – спросил у крестьянина младший маг.

– Ага.

– Подвезешь?

Крестьянин почесал кнутовищем в затылке и сказал:

– Пять сувориков.

Деньги у младшего мага были. Лендлорды скаредностью не отличались и, хорошо понимая, что успех возложенного на него задания может зависеть от наличия звонкой монеты, выдали ему довольно приличную сумму.

Соблазна прикарманить хотя бы не очень большую ее часть у младшего мага не возникало. Он знал, что, вернувшись в долину магов, вынужден будет отчитаться за каждый потраченный суворик. И в этом случае обмануть лендлордов ему не удастся.

– Ладно, заплачу, – сказал младший маг.

– Тогда садись на телегу. Вдвоем будет веселее. Давай не теряй время.

Младший маг проворно забрался на телегу. Как оказалось, она была гружена мешками с мукой, но не полностью. Так что место для младшего мага нашлось. Ему даже хватило места, чтобы устроиться на телеге лежа.

Крестьянин щелкнул кнутом и крикнул:

– Давай, родимый, двигай!

Игуанодон издал тонкий стонущий звук и резко тронулся с места. Телега заскрипела. Крестьянин вполголоса затянул какую-то песню. Младший маг подпер голову рукой и стал смотреть на проплывавшие мимо деревья.

До города было не так уж и далеко.

Младший маг подумал, что мог добраться до него и пешком, но все же обрадовался тому, как вовремя ему попался этот крестьянин. Зачем идти пешком, если можно доехать? По крайней мере так он сэкономит силы. А они ему могут понадобиться. Задание лендлордов было чертовски трудным. О том, как его выполнить, он подумает особо.

А сейчас надо было придумать, как вовремя забрать у водяника свою долю платы за сведения.

Обдумав все так и этак, младший маг понял, что сделать он это может, лишь выполнив задание лендлордов как можно скорее и вернувшись в долину до того, как водянику надоест ждать его прихода. То, что водяник слишком уж долго ждать не будет, младший маг не сомневался.

«Очень плохо, – думал он. – Если я опоздаю, водяник скажет, что я не пришел за деньгами вовремя и, стало быть, утратил на них право. Можно не сомневаться, он это сделает. Но самое главное даже не в этом. Какого дьявола мне нужно было просить о помощи этого проклятого водяника? Знай я, что не пройдет и нескольких часов, как мне придется покинуть долину магов, я бы даже и не подумал идти к этой сухопутной каракатице! Вот в чем дело! Знай я хотя бы на несколько часов раньше…»

Все-таки телегу трясло довольно ощутимо, и он сел.

Крестьянин бросил на него задумчивый взгляд, снова хлопнул в воздухе кнутом и затянул песню о дороге, такой длинной, что проехать ее нельзя и за всю жизнь, о курганах, в которых спят древние короли, о солнце, которое немилосердно жжет головы тех, кто едет по этой дороге, о встречных путниках, которых можно подвезти…

Младший маг внимательно осмотрел его нити судьбы, не нашел среди них ни одной опасной, мимоходом отметил, что у крестьянина, видимо, не все ладно с печенью, и утратил к вознице всякий интерес.

Сейчас ему было не до него. Сейчас самое время было обдумать план кампании.

Итак, лендлорды считали, что к их долине приближается какой-то враг. Он пока еще был далеко, но то, что шел к долине, не вызывало сомнений. Скорее всего у него есть коробочка дальносвязи, которую он забрал у серого мага…

Стало быть, именно поэтому серых магов больше делать не будут. Не оправдали доверия. Ну-ну…

Ладно, идем дальше. Он должен обнаружить этого неизвестного врага с помощью другой коробочки, которую дал ему первый лендлорд. А обнаружив, обязан врага уничтожить.

Мрак. Пойди туда, не знаю куда, найди того, который неизвестно как выглядит, но является врагом. А потом еще и нужно этого неизвестного непонятно каким образом уничтожить.

Прелестная, просто прелестная перспектива!

И все же приказ лендлордов – есть приказ. Его надо выполнить даже ценой жизни.

Младший маг прислушался к песне крестьянина и подумал о том, что к смерти он совершенно не готов. Собственно говоря, он хотел стать черным магом, кроме всего прочего, еще и для того, чтобы получить бессмертие. Насколько он знал, черные маги бессмертны, причем убить их можно было лишь особым оружием.

Однако лично он еще не прошел обряд посвящения, а стало быть, черным магом пока не являлся.

«Бессмертен ли я уже сейчас? – подумал младший маг. – И кстати, есть ли у меня защита от обычного оружия?»

Это был очень серьезный вопрос. Младший маг думал над ним до тех пор, пока телега не въехала на окраину города. Когда по сторонам от нее замелькали дома, младший маг тяжело вздохнул и с неохотой сам себе признался, что скорее всего он пока еще не бессмертен, а стало быть, и не защищен от обычного оружия.

Тут младшему магу стало не по себе. До него вдруг дошло, что, вполне вероятно, первый лендлорд послал его на смерть. Так сказать, передовой отряд, который гибнет, но зато благодаря ему все остальные могут узнать, что собой представляет противник.

Младший маг затосковал.

– Тебе в городе куда надо? – спросил крестьянин.

Младший маг огляделся. Телега как раз въехала на широкую, похоже, ведущую к центру города улицу.

– А вот здесь и высади, – сказал он.

Крестьянин два раза щелкнул кнутом. Телега остановилась – к большому неудовольствию ехавшего вслед за ней верхом на морском дракончике собирателя морских цветов, из которых делали чудесную, немыслимой сочности краску.

– Эй, вы, – крикнул собиратель цветов. – Вы что, решили тут стать лагерем? Дайте проехать!

Младший маг расплатился с крестьянином, слез с телеги и пошел по тротуару в сторону центра. Теперь ему надо было поймать такси, которое отвезет его в аэропорт.

Такси ему попалось лишь тогда, когда он отмахал пару кварталов.

– Куда? – спросил шофер, открывая дверцу и окидывая младшего мага испытующим взглядом.

Видимо, прикинув, что у этого худого как щепка, с лошадиным лицом подростка вряд ли карманы лопаются от денег, шофер презрительно улыбнулся.

«А вот это ты зря, – подумал младший маг. – За эту усмешку ты поплатишься».

– В аэропорт.

– Пятьдесят сувориков, – бесстрастно сказал таксист.

Младший маг мог бы поклясться, что проезд в аэропорт стоит раза в два, а то и в три дешевле, но все же согласился.

– Деньги вперед, – потребовал таксист.

Младший маг покорно вытащил из кармана пачку сувориков, отделил от нее одну бумажку и протянул таксисту. Тот посмотрел ее на свет, убедился, что пятидесятисувориковая бумажка не фальшивая, и только после этого небрежно бросил:

– Садись.

Младший маг забрался на заднее сиденье. Таксист пробормотал что-то нецензурное, и машина тронулась.

«И все-таки, – подумал младший маг, – похоже, мне основательно не повезло. Конечно, можно сейчас сетовать на судьбу. Только большого смысла в этом нет. Поэтому не проще ли подумать, как выполнить приказ лендлорда и одновременно остаться в живых».

Думая так, он чисто машинально протянул руку и поймал одну из нитей судьбы шофера. Самый ее кончик.

«А остаться в живых я могу, только если буду соблюдать кое-какие принципы, – думал младший маг. – Прежде всего: осторожность, осторожность и еще раз осторожность. Потом: действовать только чужими руками, только через других людей. И наконец: если этот враг окажется мне не по зубам, я попытаюсь смыться. Живой трус лучше, чем мертвый храбрец».

Он вырастил из указательного пальца правой руки черную, с ядовито-зелеными крапинками нить и прижал ее к нити судьбы шофера. По ней сейчас же побежали черные кольца. Они устремились к основанию нити и вскоре исчезли.

Младший маг ничуть не сомневался, что сделалвсе правильно. Через сутки-двое этот шофер почувствует странное недомогание. А потом не пройдет и получаса, как его сердце остановится. Без всякой видимой причины. Остановится – и все.

Вот так. Нечего грубить клиентам, пусть даже они и не выглядят богачами.

Чувствуя, что настроение у него несколько улучшилось, младший маг отпустил нить судьбы шофера и откинул голову на мягкую подушку сиденья.

К этому времени машина уже выехала из города и теперь катила по гладкой, прямой как стрела дороге, ведущей к аэропорту. По сторонам дороги стояли барабанные деревья. Ритм, который они выстукивали веточками по собственным пустым стволам, не мог заглушить даже рев мотора машины.

Возле одного из деревьев под этот ритм танцевали несколько воинов племени бечевка. Лица их были раскрашены серыми полосками, в руках они сжимали боевые топоры и время от времени издавали пронзительные вопли:

– А, чтоб вас всех! До конца, до самого конца! Деньги давай! Браток, оставь покурить взаймы!

Шофер покачал головой и мрачно буркнул:

– Достали. Нет чтобы работать, как все. Только целыми днями и делают, что танцуют. Реликты и есть.

В самом деле, племя бечевка считалось вымирающим. Когда-то давно, в ту пору, когда пеликанские короли уже вымерли, они владели половиной этого мира. К сожалению, пристрастие к бессмысленным танцам, спиртному и ничегонеделанью привело к полному вырождению. Другие, более деятельные племена согнали бечевок с их исконных мест обитания. Теперь они встречались очень редко, в основном возле аэропортов. Почему-то аэропорты им очень нравились. Может быть, из-за шума крыльев взлетающих самолетов, может, по какой-то другой причине.

Минут через десять такси остановилось возле аэропорта. Младший маг выбрался из него, захлопнул дверцу и, не попрощавшись с шофером, пошел к широкому одноэтажному зданию аэровокзала. Когда до него осталось совсем немного, он остановился и вытащил из кармана коробочку, полученную от первого лендлорда. Определив с ее помощью, в какую сторону придется лететь, младший маг отправился дальше.

Билет на нужный рейс он купил вполне свободно. До отлета оставалось еще полчаса. Он прошелся по аэровокзалу, то и дело останавливаясь возле лотков мелких торговцев, на которых продавалось все, что душе угодно, начиная от хорошо прожаренных финтифлюшек и заканчивая кривыми дангмарскими кинжалами, клинки которых отливали синевой.

Остановившись у одного из лотков, младший маг купил несколько медовых трубочек и устроился на одной из пустых скамеек. Трубочки истекали медом, пачкая пальцы, их надо было как можно скорее съесть, но он все медлил. Ему почему-то казалось, что со времен его детства трубочки стали другими. Он был почти уверен, что эти трубочки не такие ароматные, сладкие и вкусные, как те, что он пробовал когда-то давно.

Мимо, о чем-то оживленно разговаривая, прошли две стюардессы. Видимо, на лице у младшего мага было очень странное выражение, потому что они переглянулись и, весело хихикая, отправились дальше.

И тогда младший маг решился. Он откусил кусочек одной из сладких трубочек, прожевал его и аж зажмурился.

Все было так же, как много лет назад!

Трубочки по-прежнему были ароматными и сладкими, очень вкусными. Как тогда…

«У них вкус детства, – подумал младший маг. – Именно так – вкус детства».

Он растерянно оглянулся. На какое-то жуткое мгновение ему показалось, что окружающий мир изменился и те десять лет, что он провел в долине магов, исчезли. Их просто не было. И он по-прежнему был маленьким мальчиком, которому мама купила сладкую трубочку, и знать не знал ни о каких нитях судьбы, а также о лендлордах, их жутких тайнах, дереве мира и долине магов.

Он, конечно, очнулся, потому что такие ощущения бывают лишь кратковременными, и поспешно, словно преступник, уничтожающий важные улики, стал поедать медовые трубочки, откусывая их огромными кусками, старательно работая челюстями, пытаясь удержать выступившие на глазах слезы.

Когда с трубочками было покончено, младший маг старательно облизал пальцы, аккуратно положил руки на колени и стал ждать, когда объявят посадку на самолет. В желудке у него было непривычно тяжело.

Посадку объявили вскоре.

Пассажиров было не так уж и много. Направляясь к выходу на аэродромное поле, младший маг увидел двух погонщиков самолетов. Один из них окинул взором спешившую к выходу кучку пассажиров и сказал:

– Похоже, сегодня салон будет полупустым.

Второй развел руками.

– Ничего не поделаешь. Зима!

Выйдя на поле, младший маг сразу же увидел самолет, на котором ему предстояло лететь. Он лежал в самом центре поля, и вид у него был крайне умиротворенный. Возле самолета уже суетились несколько рабочих. Один из них помогал стюардессам поднять в салон, располагавшийся на спине самолета, ящики с прохладительными напитками. Другие старательно убирали сено, оставшееся после заправки самолета.

Вместе с другими пассажирами младший маг прошел в центр поля и поднялся в салон по приставной лестнице. Стюардессы рассаживали пассажиров по местам, разносили прохладительные напитки и улыбались. Улыбки у них были вполне профессиональные.

Место младшего мага оказалось возле окна.

Усевшись, он подумал, что полет продлится около шести часов. Стало быть, имело смысл поспать. Кто знает, может быть, там, куда он собирался лететь, подобного случая не представится и вовсе?

Тут рядом с ним уселась какая-то девушка. Младший маг бросил на нее настороженный взгляд.

Девушка была самая обыкновенная. Усевшись в кресло, она вытащила из сумочки книжку, а также большое красное яблоко. Перелистывая страницу за страницей, она грызла яблоко и, кажется, не обращала на своего соседа никакого внимания.

Изучив ее линии судьбы, младший маг окончательно уверился, что никакой опасности эта девушка не представляет, и стал ждать, когда самолет взлетит.

Долго ждать ему не пришлось. Через салон протопали погонщики самолетов, те самые, которых он видел в здании аэровокзала, и скрылись в кабине управления.

Через пару минут из нее послышался крик:

– А ну давай, чего разлегся?! Лететь пора!

Еще через минуту самолет встал на четыре лапы и не спеша затрусил по летному полю.

– Давай! Живее, иначе не получишь своего сена! Взлетаем! – надрывался один из погонщиков.

Самолет с тугим хлопком распахнул крылья. Теперь он бежал быстрее. Пассажиров довольно ощутимо закачало. Сидевшая рядом с младшим магом девушка закрыла книгу и откинула голову на спинку сиденья.

Как это обычно бывает, несколько томительно долгих мгновений казалось, что самолет так и не оторвется от земли. Потом крылья его ударили с удвоенной силой, и самолет наконец взлетел.

Издав радостный вой, он стал набирать высоту. Некоторое время младший маг смотрел в окошко на удалявшуюся землю. Потом это ему наскучило, и он уснул…

Он спал всю дорогу и проснулся только тогда, когда самолет приземлился. Оживленно переговариваясь, пассажиры один за другим покидали салон. Его соседки уже не было. Видимо, она вышла одной из первых.

Младший маг потер глаза и широко зевнул. Он выбрался из кресла и тоже двинулся к выходу.

Спустившись по приставной лестнице, он прошел до здания аэровокзала и оглянулся. Самолет сидел, устало опустив голову, сложив крылья. Здоровенный броненосец тащил по полю воз с сеном. Рядом с ним, о чем-то разговаривая, шли два аэродромных рабочих.

Итак, он на месте. Почти.

Младший маг прошел через здание аэровокзала, вышел на небольшую площадь, на которой стояло несколько такси. Их сейчас же расхватали приехавшие пассажиры.

Решив, что спешить не стоит, младший маг присел на скамейку. Площадь была почти пуста, только в дальнем конце прохаживалась его бывшая соседка. Вот она тоже села на скамейку и открыла книгу.

А младший маг вдруг осознал, что все уже началось. Он прилетел, и теперь пора подумать о том, как убить этого неведомого врага. Кстати, кто он? Как выглядит? Чем опасен? Где у него слабые места?

Младший маг подумал, что вот этого-то он как раз и не знает. Значит, нужно быть готовым к любым неожиданностям.

Это младшему магу как раз и не нравилось. Слишком уж был велик риск.

«Нет, только чужими руками, – подумал он. – В конце концов, зря, что ли, меня десять лет учили лендлорды? Чужими руками. И вообще прежде всего надо знать, кем этот враг является».

Теперь ему предстояло решить, стоило ли идти этому неведомому врагу навстречу? Может быть, имело смысл подождать его здесь, в городе? Причем ждать его в городе будет гораздо безопаснее.

Наверняка здесь есть черный маг. И если подсоединиться к его сети…

Младший маг хитро улыбнулся.

Ну конечно, как он сразу не додумался?… Совсем не обязательно создавать свою собственную сеть. Достаточно использовать сеть местного черного мага. Пусть он обнаружит врага первым. И может быть, даже вступит с ним в бой.

«А я, – подумал младший маг, – я вроде как буду в стороне. До поры до времени…»

На площадь перед аэровокзалом выехало такси. Сидевшая на скамейке девушка закрыла книгу и направилась к машине. Младший маг опередил ее и, усевшись рядом с таксистом, приказал:

– В город.

– Давай подождем и девушку, – предложил таксист. – Ей наверняка туда же.

– Поехали, – резко приказал младший маг. – Плачу за то, чтобы не брать других попутчиков.

– Ну, как знаешь, – пробормотал таксист.

Когда машина тронулась, девушка огорченно махнула рукой и сказала, видимо, что-то не слишком пристойное. Впрочем, из-за шума мотора, что именно, младший маг не расслышал. Собственно, это его не сильно и интересовало.

«Итак, – думал младший маг, – остается решить лишь один небольшой вопрос. Но очень важный. Стоит ли мне дать знать о своем появлении черному магу, к сети которого я подсоединюсь? Можно ведь сделать это так, что он ни о чем и не догадается».

– Где тебя высадить? – спросил таксист.

Младший маг посмотрел в окно. Поля, шеренга растущих вдоль дороги барабанных деревьев. Судя по положению солнца, до темноты осталось часа два, не больше.

– Возле какой-нибудь гостиницы, хорошей, в которой можно без хлопот переночевать.

– Понял, – повеселел таксист.

Судя по всему, он несколько сомневался, есть ли у этого по виду не очень богатого паренька деньги, чтобы заплатить за проезд.

А младший маг все не мог решить, сообщать о своем появлении черному магу этого города или нет? Было у него предчувствие, что этого не стоит делать ни в коем случае. Вот только являлось ли это предчувствие верным?

Объединившись, они могли убить врага вообще без всяких хлопот, раздавить его, как козявку. А если – нет? Что тогда? Может быть, предоставить черному магу сразиться с ним первым? А уж после этого, если понадобится, нанести свой удар?

«Именно так я и сделаю, – решил младший маг. – Осторожность и еще раз осторожность. Лишняя перестраховка не помешает».

К гостинице такси подъехало через полчаса. Младший маг расплатился и, отпустив таксиста, огляделся.

Гостиница, как и многие другие, была двухэтажной. Окна первого этажа закрывали прочные ставни, а по сторонам от входа сидели два небольших каменных птеранодона. Рядом с одним из них стоял здоровенный мальб и сонно глазел на прохожих. В метре от него лежала нить паутины местного черного мага. Несколько ее ответвлений уходили в стену гостиницы.

«Прекрасно, – подумал младший маг. – Эта гостиница мне подходит. Почти в центре города. Опять же и довольно легко подсоединиться к сети черного мага. Теперь, для полного везения, хорошо бы в ней оказалась хоть одна свободная комната».

– Эй, ты, свободные места есть? – спросил он у мальба.

Тот почесал в затылке, потом ответил:

– Как не быть? Есть. Для того меня хозяин и выгнал на улицу. Приказал посмотреть, не появится ли желающий переночевать. Ближайшая ночь, она ведь… это… ночь старого броненосца. Конечно, она не больно-то опасная. Но лучше в такую ночь по улицам не шляться. Того и гляди с ним встретишься. А ты, собственно, чего желаешь?

– Чего желаю? – усмехнулся младший маг. – Болван, комнату мне нужно.

– Так это, значит, заходи тогда. Хозяин тебя ждет.

Младший маг и вошел.

Хозяин ему и в самом деле обрадовался. Свободных комнат было несколько, и младший маг выбрал ту, через которую проходило одно из ответвлений сети черного мага.

Заплатив хозяину, он спустился в зал и плотно поужинал. Кормили в гостинице вполне прилично. По крайней мере гораздо лучше, чем в долине магов. И служанка, что подавала ужин, была очень даже ничего, «выдающаяся девочка». Причем больше всего она выдавалась в области бедер и бюста. Младший маг было ударился в мечтательность, да вовремя опомнился. Не за этим он сюда приехал, совсем не за этим. Если на каждую мужланку отвлекаться, то настоящим черным магом никогда не станешь.

Чувствуя приятную сытость, младший маг поднялся в свой номер одним из первых и лег на кровать.

Впрочем, спать он не собирался. Прежде всего ему нужно было сделать одно очень важное дело.

Младший маг закрыл глаза и сосредоточился. У него получилось. Он представил комнату, в которой лежал, так четко и подробно, словно бы прожил в ней по крайней мере месяц, до последней трещины в половице, до ползущего к окну по каким-то своим очень важным делам таракана. И отросток нити из сети черного мага. Он был здесь, проходил в полуметре от его кровати.

Пора было начинать действовать. Чего уж проще?

Младший маг представил, как из его руки медленно выползает тоненькая, словно волосок, нить кадмиевого цвета. Она ползла себе и ползла прямиком к отростку сети черного мага.

Почти доползла. Осталось не больше полупальца.

Младший маг затаил дыхание. Теперь начиналось самое сложное, а стало быть, все зависело от того, насколько осторожно он сработает.

Его нить удлинилась еще немного и осторожно прикоснулась к отростку. Прикоснулась и сейчас же отдернулась. Прошла томительно долгая минута, и нить снова прикоснулась к отростку. Причем в этот раз она не отдернулась, прилепилась, словно намазанная клеем.

Младший маг улыбнулся. Пока все шло как нужно. Даже слишком хорошо. Теперь осталось только проверить, не заподозрил ли о его существовании черный маг.

Нет, не заподозрил. Ритм, в котором едва заметно пульсировал отросток, не изменился ни на йоту, остался прежним. Похоже, и в самом деле черный маг не заметил, что к его сети кто-то подсоединился. Мало ли с какими нитями сто раз на дню соприкасается его сеть?

Младший маг перевел дыхание и осторожно вытер со лба пот.

Кажется, все получилось как нельзя лучше. Остальное было не так уж и трудно. Проникнуть через этот отросток в сознание черного мага, сделать это так, чтобы он ничего не заметил, установить наблюдение, чтобы перехватывать сообщения этой сети, – все это было гораздо легче. Подобное у него, как правило, получалось запросто.

Младший маг прикинул, что труднее всего будет ждать, когда же эта сеть наконец сообщит ему, что обнаружила врага лендлордов. Хотя он сумеет и это. Научили, причем очень хорошо.

Он дождется. Младший маг знал это почти точно. Уж такое было у него предчувствие.

Больше всего в данный момент он напоминал себе паучка. Маленького осторожного паучка, который сидит в засаде, поджидая, когда в его сеть попадет большая жирная муха. Попадет и останется. Навсегда.

11

Хантер проснулся тогда, когда солнце уже поднялось над горизонтом примерно на половину своего диаметра. Он сел и, потянувшись, сладко зевнул. Тут проснулся и Христиан. Несколько мгновений он смотрел на учителя, потом сказал:

– Доброе утро.

– Доброе, доброе, – промолвил Хантер.

Умывшись в ручье, они обнаружили росшее возле него рыбное дерево. Конечно, зимой оно не плодоносило, но, порывшись в валявшейся под деревом листве, Хантер нашел несколько рыбных орехов. Они были размером с кулак и почти прямоугольные. Вскрыв с помощью ножа один из орехов, охотник обнаружил, что его мякоть ничуть не испортилась. По вкусу она удивительно напоминала слегка подсоленную рыбу.

Позавтракав и вдоволь напившись воды из ручья, два путника вернулись на дорогу.

К этому времени солнце поднялось уже довольно высоко. Дорога была пустынна. Только вдалеке на нее выскочил какой-то динозаврик – «птичий вор», постоял, поводя по сторонам узенькой, увенчанной острым гребнем головкой, и исчез в кустах так быстро, как будто его сдуло ветром.

Хантер окинул дорогу задумчивым взглядом, закинул копье на плечо и сказал:

– Ну, стало быть, пошли дальше. Может быть, сегодня нам удастся даже добраться до города.

– Может, и удастся, – весело отозвался Христиан. – А если и нет… Кстати, какая будет сегодняшняя ночь?

– Погоди, сейчас соображу…

Хантер немного подумал, потом щелкнул пальцами.

– Великий дух, да ведь сегодня будет ночь любительской магии.

– Ой-ой-ой, – сказал Христиан. – Точно. Она самая и есть. Если нам сегодня попадется какой-нибудь город… я вот подумал… Может, мы в него входить не будем? Переждем эту веселенькую ночку в лесу. А уж завтра…

Хантер помотал головой:

– Нет, не согласен. В город мы войдем. И на всякий случай устроимся в гостинице.

– Ты не понимаешь, – промолвил Христиан. – Сразу видно, что зимой ты по другим городам не путешествовал уже давно. И эту ночь встречал в собственном доме.

– Ну и что?

– Как это что? – удивился мальчик. – Да ночь любительской магии – единственная, во время которой от опасности могут не спасти и стены гостиницы.

– Ладно, давай сначала дойдем до города, а там и решим, – промолвил Хантер.

Они пошли по дороге. Но Христиан все не мог успокоиться. То и дело забегая вперед Хантера, он заглядывал ему в глаза и говорил:

– Я знаю, ты чокнутый, но не до такой же степени! Ночь любительской магии! Была бы она профессиональная. А эти любители… Они такое могут натворить… Этой ночью в любом городе будет происходить такое!…

Наконец Хантеру это надоело, и он объяснил:

– Конечно, ночь любительской магии очень опасна, но подумай и о другом. В предыдущем городе черного мага не было. Значит, в этом он обязательно должен быть. Понимаешь?

– При чем тут черный маг? – спросил Христиан.

– Как при чем? У черного мага охранная сеть. Он наверняка следит за всеми, кто появляется в городе. А из-за этой ночи нам остаться незамеченными будет гораздо легче. Конечно, мы рискуем попасть под чью-либо глупую любительскую магию, но, уверяю тебя, это лучше, чем сражаться с черным магом, который знает о том, что ты в городе.

Хантер вспомнил, как сражался с тенью мага, и слегка поежился. Уцелел он тогда чудом.

– Может, ты и прав, – сказал Христиан. – В конце концов, ты учитель, тебе виднее.

– Правильно, виднее, – промолвил охотник. – И поэтому…

– Ты будешь отвечать за все, – докончил Христиан.

– Это уж обязательно, – невесело сказал Хантер. – От этого я никуда не денусь.

Подошвы их ботинок глухо постукивали по дороге. В ветках деревьев перекрикивались какие-то птички. На одной из полян, находившейся недалеко от дороги, проходило собрание старых пней. Один из них, самый большой и невероятно замшелый, устроившись в центре поляны, вещал:

– И вот теперь, когда попраны самые святые идеалы, на основе которых мы дружно шли ко всеобщему одеревенению при личном участии великого борца за экологическое равенство, непримиримого сторонника всеобщего озеленения, могучего пня столетнего дуба, настал момент объединить свои усилия и сплоченными колоннами пойти в поход за правое дело, за…

Остальные пни стояли полукругом вокруг своего лидера и благоговейно внимали. Многие из них держали в сучках куски гнилой коры, на которых было нацарапано: «Вся власть совету леса».

– Болваны, – вполголоса сказал Христиан.

– Ну, зачем ты их так, – промолвил Хантер. – Пусть развлекаются. Чем бы дитя ни тешилось…

– Если бы, – сказал Христиан. – Я как-то заночевал в лесу. Так такие же пни ко мне втихаря подкрались, окружили и хотели одеревенить. Под предлогом, что в их ряды должно влиться молодое пополнение.

– А ты? – спросил Хантер.

– Что я-то? У них сучки вон какие острые! Совсем было пропал, да тут по дороге шли два дэва, услышали мои крики и прибежали на помощь. Эти идиоты сразу же стали тихими и смиренными, стали говорить, будто пошутили. И вообще, что с них, дескать, возьмешь – старые, трухлявые, заслуженные. Плюнули дэвы, отпустили их, а меня взяли с собой. Только я видел: один из этих пней меня провожал до самого города. Видимо, все еще надеялся, что я передумаю и позволю себя одеревенить. Может, огоньку им подпустим?

– Ни в коем случае, – сказал Хантер. – Они же разбегаться кинутся. От них обязательно загорятся другие деревья. В результате – лесной пожар. Можем пол-леса спалить.

– А жаль, – сказал Христиан. – Они, по-моему, только на дрова и годятся. Больше ни на что.

– Да забудь ты о них, – махнул рукой охотник. – Все-таки, похоже, город близко. Эти старые пни, они далеко от города не отходят, хотя и кричат на каждом углу, будто осваивают периферию.

Поляна с пнями осталась позади. Потом два путника перешли по деревянному, видимо, построенному совсем недавно мосту еще одну речку. По сторонам дороги опять потянулся лес.

К полудню путники сделали привал. Ничего съестного им так и не попалось, поэтому они ограничились тем, что поймали несколько молочных жуков и вдоволь напились свежего сладкого молока. После этого они, конечно, жуков отпустили, и те, обиженно гудя, улетели в лес.

– Ничего, нового наберут, – сказал Христиан. – Им это нетрудно.

Они отдохнули и тронулись в путь.

До города, видимо, было и в самом деле не так уж далеко, поскольку где-то через час они встретили бродячего торговца. Тот ехал на повозке, в которую было запряжено три карликовых зауролофа. Повозка торговца была завалена какими-то ящиками, корзинами и тюками.

– Эй! – крикнул он, останавливая свою повозку. – Вы что, в город идете?

– Точно, в город, – ответил Хантер.

– Поворачивайте обратно. Сегодня ночь любительской магии. В городе ее встречать опасно. Вы что, из другого мира? Не знаете таких простых вещей?

– Конечно, знаем, – ответил Хантер. – Только у нас в городе дела.

– Да плюньте вы на эти дела! – крикнул торговец. – Разворачивайтесь! Кстати, могу подвезти. Места на повозке хватит. Ну, поехали?

– Нет, – покачал головой Хантер. – Нам нужно в город.

– Как знаете! – заявил торговец.

Он хлопнул кнутом, и зауролофы, смешно потряхивая гребнями, потащили его повозку дальше. Хантер проводил ее мрачным взглядом и сказал Христиану:

– Врет он все.

– То есть как? – спросил мальчик.

– Никакая ночь любительской магии тут ни при чем. И вообще он так поспешно смывается из города совсем по другой причине. Ты заметил, какие у него линии судьбы?

– Нет.

– Жулик он и враль и вообще человек довольно подлый. Накуролесил в городе, вот быстренько и уносит ноги.

– А нам тогда зачем предлагал с ним поехать?

– Не знаю. Может, боится, что на него в дороге кто-нибудь нападет. Ладно, бог с ним, не стоит на него тратить время.

– Не стоит, – согласился Христиан.

– Кстати, думаю, часа через два мы окажется в городе.

– И что-нибудь поедим.

– Да, заморить червячка не мешает. Вот только денег у нас осталось не так уж и много.

– Не беда, – беспечно заявил мальчик. – Деньги – вещь наживная. Тем или иным способом мы их раздобудем.

Действительно, не прошло и двух часов, как, одолев очередной подъем, охотник и его ученик увидели островерхие домики, которыми начиналась окраина города, и дальше – квадраты зелени, отмечавшие скверики, а также высокие, крытые красной черепицей башни центра.

– Вот пришли, – сказал Хантер.

Даже отсюда он видел висящую над городом разноцветную ауру, которую могла дать только сеть черного мага.

«И еще ночь любительской магии, – подумал Хантер. – Ко всему прочему».

У него было предчувствие, что это еще не все. Сейчас, глядя на город, он не мог отделаться от ощущения, что перед ним очень сложная, хитро сделанная ловушка. Наверняка из нее ускользнуть будет очень трудно, а может быть, даже и невозможно.

Христиан, видимо, тоже что-то почувствовал. Он глядел на город и хмурился.

«Да что с тобой? – мысленно спросил у себя Хантер. – Неужели ты испугался какого-то черного мага? Мало ли ты их на своем веку убил? Осилишь и этого».

И все же он хорошо знал, что всего лишь успокаивает себя, поскольку дело не только в черном маге. Было что-то еще. Оно ждало его там, в этом городе, и оно было посерьезнее какого-то черного мага.

– Скажи, этот отсвет над городом, – спросил Христиан. – Он мне только чудится или существует на самом деле?

– Он существует, – ответил Хантер.

– А что он означает?

– Это отсвечивает сплетенная из линий судьбы паутина. В городе живет черный маг.

– Слушай, если ты решил наплевать на опасности ночи любительской магии, может, мы на него поохотимся?

В голосе мальчика слышался неподдельный азарт. Хантер посмотрел на него и хмыкнул.

– Скорее всего – нет.

– Почему?

– Любая охота на черного мага является довольно рискованным делом. Имеем ли мы сейчас право рисковать? Скорее всего – нет.

– Так, значит…

Хантер покачал головой.

– Скорее всего именно так. Как я уже говорил, мы очень осторожно проберемся в город, переночуем в гостинице и отправимся дальше. И постараемся сделать так, чтобы черный маг нас не заметил.

– Жаль… – огорченно промолвил Христиан. – Очень жаль. А я уже подумал, что мы сейчас устроим большую драку, прикончим черного мага и освободим этот город от его владычества. Может быть, все же попробуем?

– Нет, только в самом крайнем случае.

Хантер сказал это почти приказным тоном. Христиан бросил было на него умоляющий взгляд, но, осознав, что учитель от своего решения отступать не намерен, сник.

Они еще постояли, разглядывая город. Сейчас они здорово смахивали на двух волков, вернее, на старого опытного волка и юного волчонка, которые вышли из леса на открытое место и теперь стоят, принюхиваясь и прикидывая, стоит ли им идти дальше. Может быть, имеет смысл вернуться обратно в такой знакомый и понятный, а стало быть, и безопасный лес? Может быть, не стоит рисковать, выходя на открытое место, которое так любят собаки и их хозяева – люди?

– Пошли.

Хантер махнул рукой и стал спускаться к городу. Мальчик безропотно следовал за ним.

Когда до первых домов осталось совсем немного, он спросил:

– А ты научишь меня, чем нити черного мага отличаются от любых других?

– Обязательно, – сказал Хантер. – Вон посмотри: впереди поперек дороги лежит большая сиреневая нить. Видишь?

– Угу.

– Это сторожевая нить. Самый край сети черного мага. Она совершенно безвредна, но если на нее наступить, черный маг тотчас же узнает, что в его городе появились какие-то новые люди, причем наделенные свойством видеть нити судьбы. Как ты думаешь, это его встревожит?

– Обязательно.

– Именно поэтому мы с тобой через сторожевую нить просто перешагнем. И пусть черный маг думает, будто в его городе все спокойно. Только учти: сторожевые нити будут попадаться и дальше. Так что ты должен смотреть в оба. Не дай бог заденешь хоть одну из них. Тогда город сейчас же превратится в большую ловушку, из которой будет не так-то легко ускользнуть.

– А тебе случалось попадать в такие ловушки?

– Случалось, – ответил Хантер.

Он подумал, что, собственно говоря, весь этот поход, вся эта история началась именно с того, что он попал в подобную ловушку. И была это самая обыкновенная охота. Ничего особенного. Он выследил черного мага и убил. Так же как и многих других перед ним. После этого надо было лететь домой. Он так и собирался сделать. Да задержался. На свою беду. А может, и нет?

Короче, он задержался и вдруг обнаружил, что сеть убитого им мага исчезла, но вместо нее появилась новая. Как будто в городе остался еще один черный маг.

Конечно, это его заинтересовало. Он нашел хозяина сети и выяснил, что это некое существо, вылупившееся из убитого им черного мага. Так и не разобравшись до конца, что оно собой представляет, Хантер назвал это существо тенью мага и ухлопал. Кстати, с большим трудом и не без помощи одной вампирша, с которой во время войны с тенью мага познакомился.

Он остался жить и, обдумав все, что узнал во время войны с тенью мага, пришел к любопытному выводу. Он понял, что черные маги не появляются сами. Их кто-то готовит, кто-то создает, учит и отправляет в этот мир.

Кто именно? Кому это было нужно?

Хантер вернулся домой и, поскольку охотничий сезон уже кончился, занялся своими обычными делами. Между тем те, кто населял этот мир черными магами, решили, что с них хватит. Тот маг, которого убил Хантер, оказался последней каплей. И они послали по следам охотника ищейку. Почти такую же сильную и умную, как обычный черный маг. Может быть, она и была черным магом, только несколько другого вида.

Ищейка вполне профессионально нашла город, в котором жил Хантер, и устроила возле его дома засаду. Надо думать, чтобы покарать убийцу черных магов.

Ей не повезло. Она наткнулась на ту вампиршу, которая помогла охотнику убить черного мага, непонятно зачем оказавшуюся как раз в это время в городе. Вампирша ищейку и убила. К этому времени у Хантера поселился Христиан, а также возник конфликт с местным населением.

Поскольку воевать с целым городом не имеет никакого смысла, охотнику и Христиану пришлось спасаться бегством. Они наткнулись на труп ищейки. Возле него Хантер и нашел ту коробочку, которую сейчас использовал как компас. Похоже, она и в самом деле показывает то место, в котором скрываются хозяева черных магов.

Что остается делать охотнику, потерявшему дом и имеющему прибор, который может привести его в то место, где скрываются враги?

Ну конечно, отправиться в путь, чтобы найти их и убить. Так Хантер и Христиан вышли на дорогу. А началось все с того, что охотник попал в ловушку.

– И что же ты тогда делал? – спросил мальчик.

– Действовал в соответствии с обстоятельствами, – ответил охотник. – Как видишь, я все еще жив.

Христиан улыбнулся:

– Стало быть, это единственный рецепт, с помощью которого можно выбраться из ловушки?

– Почему? Кроме этого, нужно еще уметь думать и обладать хорошей реакцией. А также некоторым везением.

Они благополучно миновали сторожевую нить и вошли в город. Первыми, кто им встретился, были два дэва. Обычные, ничем не отличающиеся от остальных стражей порядка, здоровенные, вооруженные дубинками. Внимательно оглядев охотника и его ученика, они загородили им дорогу.

– Нельзя, – коротко сказал один из дэвов.

На его кожаной куртке был серебристый шеврон, очевидно, означавший, что он в этом патруле старший.

– Это почему? – спросил охотник.

– Побродяжкам сегодня в наш город вход запрещен.

Лежавшая в метре от него сторожевая нить из сети черного мага шевельнулась, словно прислушиваясь к их разговору.

– А почему вы решили, что мы побродяжки? – спросил Хантер.

– Видно. Очень видно. Чем вы занимаетесь?

«Ого! – подумал Хантер. – Они и в самом деле намерены не пустить нас в город. Надо что-то придумать».

Он не успел ответить, как вместо него это сделал Христиан:

– Мы бродячие певцы, – гордо сказал он.

– Певцы? А где же ваши музыкальные инструменты?

– Они нам ни к чему. Мы поем так. Тот, кто хорошо умеет петь, тому музыкальные инструменты не нужны.

– Гм, – осклабился дэв. – Тогда докажите, что вы не побродяжки. Спойте!

– Ничего не может быть легче, – ответил Христиан.

Хантер только удивленно таращил глаза. Все же у него хватило благоразумия сделать вид, будто все происходит так, как и должно быть. На всякий случай он прикинул, что, если дэвы начнут орудовать дубинами, он наверняка успеет вонзить свою дагу в живот тому из них, который стоит ближе.

Христиан выставил вперед правую ногу, заложил руки за спину и задумчиво опустил голову. Видимо, в этой позе, по его мнению, петь было легче всего.

– Песня о королевских подземельях! – объявил Христиан.

– А почему твой товарищ не хочет петь? – спросил дэв.

– Ему сегодня нельзя, – не моргнув глазом объяснил мальчик. – У него голос… гм… в переломной фазе. Если он запоет раньше полуночи, то может его потерять вовсе. А потеря голоса для бродячего певца, сами понимаете, страшное несчастье.

– Хорошо, – кивнул дэв. – Пой.

– Итак, песня о королевских подземельях… Вам медленно петь или скороговоркой?

Стражи порядка переглянулись. Дэв с шевроном сказал:

– Конечно, медленно.

– Прекрасно. Значит, песня о королевских подземельях… Да, чуть не забыл… Вы желаете услышать полный вариант или вам будет достаточно вступления?

Уши у дэвов побелели. Кажется, они начали выходить из себя.

– Спой вступление для начала, – прорычал тот, который был с шевроном.

– Да, так вот, песня…

– О королевских подземельях! – гаркнул дэв с шевроном. – Пой, скотина, а то я тебе голову проломлю.

Хантер незаметно сделал к нему полшага. Рука охотника уже лежала на рукояти даги. Христиан сделал ему едва заметный жест и слегка помотал головой.

– Терпение, терпение, – успокаивающим тоном сказал он дэвам. – Служенье муз не терпит суеты. Я приступаю. Итак…

– Если ты сейчас же не запоешь, – очень спокойно промолвил дэв, – мы, за издевательство над представителями власти переломаем тебе руки и ноги, а потом обмажем смолой, обваляем в перьях и кинем тебя на съедение обитающему в пещере недалеко от города кракозябру.

– Ой, – сказал Христиан. – Ну хорошо, я приступаю. Итак, песня о королевских подземельях.

Дэвы издали звук, напоминающий вой, и синхронно подняли дубины.

И тут Христиан запел. Песня была грустная, что называется «жалисная». Он пел о подземельях, в которых, прикованные ржавыми цепями к холодным, осклизлым стенам, сидят узники, о мрачных их думах, об их тоске по дому и свободе, об их преступлениях и муках совести, о безжалостных тюремщиках, о тех, кто и думать-то забыл об узниках, считая их погибшими. Он пел так, что заслушался даже Хантер, не говоря уже о дэвах.

А потом, когда прозвучала последняя строфа, он некоторое время стоял с закрытыми глазами, словно чего-то ожидая.

– Неплохо, совсем неплохо, – промолвил дэв с шевроном. – А я думал, ты над нами издеваешься… ладно, черт с вами, похоже, вы и в самом деле не побродяжки. Те умеют только клянчить, тащить, что плохо лежит, да еще колдовать, причем так неумело, что от этого один только вред. Проходите.

Дэвы освободили дорогу.

Когда Хантер и Христиан прошли мимо них, один из дэвов сказал:

– Только обязательно на ночь устройтесь в гостиницу. Этой ночью на улице находиться не рекомендуется. Сегодня все колдуны-любители будут показывать, на что они способны. Идиоты! Сегодня в городе небезопасно.

– Хорошо, – крикнул Христиан. – Мы так и сделаем.

Когда дэвы остались далеко позади, Хантер осторожно спросил:

– Где ты научился петь?

– На дороге, – весело ответил мальчик. – Надо же как-то зарабатывать на жизнь. Меня научил этому один совершенно спившийся бард. В благодарность я полгода, тогда, когда он уходил в запой, а было это частенько, воровал для него выпивку и еду.

– А что потом стало с этим бардом?

Мальчик пожал плечами:

– Как обычно. Однажды мы повстречали на лесной дороге страшное сусло, и оно его проглотило. А меня оставило.

Мальчик вздохнул.

Хантер положил ему руку на плечо.

– Так бывает в жизни, малыш. Тому, кто обладает способностью создавать нечто необычное, нельзя становиться слабым. Расплата за это обычно бывает страшной. Кому много дается, с того много и спрашивается.

– Я знаю, – проговорил Христиан.

Они свернули за угол и увидели гостиницу.

– Нам, похоже, туда, – сказал Хантер.

12

Гостиница была большой, с прочной, окованной железными полосами дверью. Узкие, похожие на бойницы окна первого этажа закрывали ставни.

– Кстати, а почему ты не стал петь сразу? – спросил Хантер. – Тянул время. Зачем?

Христиан усмехнулся.

– Этому приему меня научил все тот же бард. Чтобы усилить эффект от песни, публику надо заинтриговать, нужно сделать так, чтобы они из тебя эту песню просто выдирали, чтобы они захотели ее услышать.

– Стало быть, у тебя все было очень тонко рассчитано?

– Еще бы, – сказал Христиан. – На дороге тот, кто не умеет рассчитывать буквально все, как правило, умирает от голода.

Они вошли в гостиницу. Худой и длинный как жердь хозяин объяснил им, что на эту ночь мест нет. Он сказал, что очень сожалеет, но устроить их у себя никак не может. Вот появись они часа на два раньше, комната для них уж наверняка нашлась бы. А сейчас…

В самом деле, обеденный зал гостиницы был заполнен полностью, и две смазливые служанки едва успевали обслуживать постояльцев. Кого только среди них не было! В зале сидели наездники ихтиозавров в своих отливающих серебром костюмах и собиратели голубого меда в остроконечных шапках и зеленых кафтанах, а также парочка мальбов, вооруженных кривыми саблями, с которыми они не захотели расстаться, даже садясь за стол, и еще многие другие.

– Похоже, в этой гостинице и в самом деле нет мест, – сказал Хантер.

– Учитывая, какая предстоит ночь, это неудивительно, – промолвил Христиан. – Наверняка мест нет и во всех других гостиницах.

– Вы правы, – сказал хозяин гостиницы и слегка улыбнулся. – В город приехали жители многих окрестных деревушек и поселений, чтобы посмотреть на колдовство волшебников-любителей. А поскольку в эту ночь от волшебства спасают лишь стены гостиниц, все комнаты раскуплены.

– Стены гостиниц спасают во время ночи любительской магии? – переспросил Хантер. – Ты хотел сказать: не спасают вовсе?

Хозяин гостиницы бросил на него настороженный взгляд.

– Я сказал, – промолвил он, – то, что хотел сказать. И не более. А вам, путники, думаю, лучше убраться отсюда. И побыстрее.

После этого он махнул рукой, и из глубины зала появился здоровенный мальб в украшенной железными бляхами куртке, вооруженный огромным двуручным мечом.

Хантер бросил на него задумчивый взгляд и решительно тряхнул головой.

– Стало быть, вот этот мальб и охраняет твое заведение?

– Разве он плох? – самодовольно улыбнулся хозяин гостиницы. – Если бы вы знали, как быстро и ловко он ломает руки и ноги… Впрочем, у вас есть шанс это узнать. Если, конечно, вы не уберетесь отсюда в течение десяти секунд.

– Нет, не уберемся, – промолвил Хантер. – Мы считаем, что ты обманываешь своих постояльцев, а стало быть, они об этом должны узнать.

Он шагнул к мальбу. Тот замахнулся мечом, но ударить не успел. Указательный палец Хантера попал точнехонько в болевую точку, расположенную на правой стороне живота охранника. Выронив меч, мальб схватился за живот и стал оседать на пол. Хозяин гостиницы вытаращил глаза.

– Что, что это вы сделали? – спросил он.

– Мальбы, так же как и люди, имеют болевые точки, – пояснил Хантер. – Конечно, у мальбов их гораздо меньше. Но тот, кто знает, где они расположены, запросто уложит любого самого здорового мальба.

Он подошел вплотную к хозяину гостиницы и окинул его задумчивым взглядом.

– Что вам нужно? – пролепетал тот.

– Ночлег, – ответил Хантер. – У нас была трудная дорога, и мы хотим отдохнуть. Просто отдохнуть и хорошо поесть.

– Ага, понятно. – Хозяин гостиницы хитро прищурился. – Значит, просто ночлег? И не обязательно в гостинице?

– Точно, – подтвердил Хантер.

«Ему очень не хочется, чтобы мы остались здесь и распугали его постояльцев рассказами о том, что гостиницы не спасают в ночь любительского волшебства от колдовских штучек, – подумал он. – Сейчас этот субчик спровадит нас куда-нибудь подальше».

– Тогда, может быть, вам подойдет частный дом?

– А плата? – спросил Христиан. – Он будет стоить дороже, чем комната в твоей гостинице?

– Даже дешевле, – ответил хозяин. – Видите ли…

– Можешь не продолжать, – сказал Хантер. – Наверняка хозяева гостиниц не только распустили слух, будто в их заведениях можно спастись от действий неумелых волшебников, но и подняли плату за комнату до астрономических высот.

Хозяин гостиницы хитро улыбнулся:

– Конечно.

– Ох, ну и жулик же ты, – проворчал охотник.

– А как же иначе? – развел руками хозяин гостиницы. – Честные люди в нашем деле разоряются в течение месяца.

– Ладно, ближе к делу. Где находится тот частный дом, в котором мы сможем переночевать?

– В двух кварталах отсюда. Выйдете из гостиницы, свернете направо, и через два квартала будет высокий дом с черными колонами перед входом. В нем живет смотритель облаков. Скажете, что вы от меня, и он предоставит вам комнату.

– Хорошо, мы уходим.

– Уходите, уходите побыстрее, – проговорил хозяин гостиницы. – А то на вас уже стали обращать внимание постояльцы.

Действительно, некоторые из тех, кто обедал в зале и не мог не видеть, как Хантер расправился с мальбом, теперь не без любопытства рассматривали охотника и его ученика, видимо, гадая, кто же они такие. Обращать на себя чье-либо внимание вовсе не входило в планы Хантера.

– Мы сейчас уйдем, – сказал он хозяину гостиницы. – Только учти, если нам что-то у этого смотрителя облаков не понравится, мы вернемся. И тогда каждый твой постоялец узнает, что стены гостиницы от колдовства этой ночи не спасают, а также о плате за комнаты, которой вдруг ни с того ни с сего свойственно подскакивать вверх.

– Уходите, уходите, – торопил хозяин гостиницы.

Он даже проводил их до выхода, а потом постоял возле двери, провожая взглядом. Хантер мог бы поклясться, что те слова, которые он беззвучно бормотал им вслед, были отнюдь не пожелания доброго здоровья.

Впрочем, нити судьбы хозяина гостиницы говорили о том, что он ничего не понимает в колдовстве, поэтому на все эти проклятия можно было не обращать внимания.

– Итак, мы все же нашли для себя ночлег, – сказал Христиан. – И это неплохо. По правде говоря, я совсем не против эту ночь провести в постели, а не на земле, покрытой всего лишь слоем листьев.

– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, – промолвил Хантер. – Кто знает, может быть, этот смотритель облаков на самом делеокажется каким-нибудь пожирателем случайно забредших в его дом путешественников? А когда мы вернемся в гостиницу, чтобы сказать ее хозяину все, что о нем думаем, нас уже будет ждать засада из пары десятков мальбов и дэвов.

– Вряд ли.

– Конечно, вряд ли. Но нужно быть готовым к любым неожиданностям.

Город, по которому они шли, был почти таким же, как большинство городов этого мира. Конечно, имелись и кое-какие отличия. Так, например, дома в нем были несколько более узкими и высокими, чем обычно, на улицах чаще встречались те, кто кормился морем. Другими словами, всяких там наездников ихтиозавров, собирателей драгоценных медуз и доильщиков питательных губок было в нем больше, чем в других городах. Очевидно, через город протекала река, по которой можно было добраться до моря.

Кстати сказать, к предстоящей ночи в городе готовились. На окнах и дверях многих домов висели всевозможные амулеты, виднелись каббалистические надписи. В домах же, на которых всех этих средств защиты от магии не было, наверняка жили волшебники-любители. Как правило, из труб таких домов шел дым. Это любители готовили всяческие отвары и снадобья, которые должны были использовать с заходом солнца.

Дом, который им был нужен, охотник и его ученик нашли без труда.

– Ну вот, – сказал Хантер. – По крайней мере здесь нас хозяин гостиницы не обманул. Посмотрим теперь, живет ли в этом доме смотритель облаков.

Домик был небольшим, аккуратным. Флюгер на его крыше был сделан в форме подзорной трубы.

Хантер постучал в дверь, и она почти тотчас же отворилась. Хозяин дома оказался сухоньким старичком с белоснежной бородкой. На носу у него сидело большое пенсне в золотой оправе.

– Что вам нужно? – поинтересовался он.

– Нас послал хозяин гостиницы, которая расположена в двух кварталах отсюда, – объяснил Хантер. – Он сказал, что вы можете нас на эту ночь приютить у себя.

– А, худой Криг, – улыбнулся смотритель облаков. – Если вас послал именно он, то у меня комнатка для вас найдется. Заходите.

Хантера и Христиана упрашивать было не нужно. Они вслед за старичком вошли внутрь дома и вскоре оказались в гостиной, своей стерильной, неживой чистотой говорящей об отсутствии в доме женских рук. Здесь им было предложено сесть за изящный, покрытый затейливой резьбой столик.

После этого смотритель облаков сейчас же объявил, что напоит их чаем, и убежал на кухню, видимо, поставить чайник. Воспользовавшись его отсутствием, Хантер показал мальчику пальцем на проходившую через середину гостиной толстую оранжевую с сиреневыми точками нить.

– Будь осторожен, – сказал он. – Это тоже сторожевая нить. Не наступи.

– Угу, понял, – тихо сказал мальчик.

Потирая сухие, в белых пигментных пятнах ладошки, появился старичок.

– Ну вот, – сказал он. – Минут через пять чай уже будет готов. А пока мы можем поговорить. Надолго ли вам нужна комната?

– Нет, всего лишь на ночь, – сказал Хантер.

– Ага, понимаю, – кивнул смотритель. – Понимаю. Вам нужно переждать эту ночь под крышей, поскольку на открытом воздухе опасность несколько больше. Хорошо, вы получите комнату. Надо сказать, что я сдаю ее нечасто, поскольку с тех пор, как умерла моя дражайшая супруга, привык жить в одиночестве. Но когда меня просит кто-то из моих друзей…

– Стало быть, хозяин гостиницы является вашим другом, – сказал охотник.

Старичок тихо засмеялся.

– Конечно, он, как и многие хозяева гостиниц, не привык упускать свою выгоду. Что поделаешь, таково ремесло, которым он зарабатывает себе на жизнь. Но, уверяю вас, он человек с определенными принципами и этих принципов старается придерживаться. В этой части он предсказуем, а стало быть, может быть другом. Самые лучшие друзья получаются из тех людей, действия которых предсказуемы.

– Очень мудро, – проговорил Хантер.

– Учитывая мой возраст, – снова хихикнул старичок, – это не такая уж большая мудрость. Скорее, некое полезное наблюдение.

– И все же… – Хантер улыбнулся самым любезным образом.

– Надо сказать, что некоторую роль сыграла и та профессия, которой я зарабатываю на хлеб, – промолвил смотритель облаков. – Видите ли, она учит наблюдать и анализировать, обобщать и делать вполне логичные выводы.

– Да, у вас очень интересная профессия, – сказал Христиан. – Я о такой даже и не слышал, хотя и побывал во многих городах. Что вы делаете? В чем она состоит?

Старичок вдруг подскочил на стуле и воскликнул:

– Чайник! Как я мог о нем забыть?!

Он почти опрометью выбежал из гостиной.

– Милый старичок, – сказал Христиан. – И вполне безопасный. До темноты осталось часа три. Может быть, мы еще успеем прогуляться?

– Успеем, – согласился с ним Хантер. – А насчет безопасности старичка я бы не сильно торопился делать выводы. Что-то я у него на окнах и дверях не заметил ни одного охранного амулета. Либо он полностью уверен, что этой ночью с ним ничего не случится, либо…

Христиан почесал в затылке.

– Ты думаешь…

В этот момент появился смотритель. Он нес поднос, на котором стояло три чашки чая, а также сделанная в виде плавающего лебедя вазочка с овсяным печеньем.

– Вот и чай, – возвестил старичок. – Прошу отведать. Печенье тоже неплохое.

Когда чашечки опустели наполовину, а Христиан принялся за пятое печенье, Хантер осторожно напомнил:

– Вроде бы вы, наш уважаемый хозяин, хотели нам поведать, в чем состоит ремесло смотрителя за облаками.

– Ах, мое ремесло… – Старичок опять потер руки и, бросив на постояльцев несколько рассеянный взгляд, улыбнулся. – Да, мое ремесло состоит в том, что я слежу за облаками. Все тонкости потребуют слишком долгих объяснений, но суть моей профессии я сказать могу.

Он немного помолчал, словно собираясь с мыслями, и, задумчиво помешивая ложкой в чашечке с недопитым чаем, продолжил:

– Задумывались ли вы когда-нибудь о том, какое влияние на нашу жизнь оказывают облака? Вряд ли вы думаете, будто слишком уж большое. И смею уверить – ошибаетесь. Облака оказывают на жизнь людей просто громадное влияние. Начнем с того, что они заслоняют солнце. То самое солнце, которое наполняет нас энергией, которое может влиять на поведение людей. И влияет, смею вас уверить. Многие люди, даже не осознавая этого, зависят от солнца. Причем от того, как оно светит, зависит их работоспособность, самочувствие, здоровье и настроение. А теперь представьте, что облака играют роль неких преград, которые то отсекают людей от этого источника жизненной энергии, то, наоборот, позволяют солнечным лучам свободно воздействовать на людей. Понимаете?

– Пока не очень, – признался Христиан и взял шестое печенье.

Старичок вздохнул.

– Да это же совсем просто. Солнце может воздействовать на людей как положительным, так и отрицательным образом. Единственное, что может влиять на его воздействие, это облака.

– Вы хотите сказать, – промолвил Хантер, – что можете управлять облаками?

– Да, – ответил смотритель.

– И в зависимости от того, какую энергию солнце посылает на землю, либо загораживать наш город от его света этими облаками, словно огромным щитом, либо же, наоборот, убирать их, чтобы свет солнца лился на жителей этого города беспрепятственно.

– В самую точку! – воскликнул смотритель. – Совершенно верно.

– А как же вы определяете, какая энергия в данный момент исходит от солнца? – спросил Христиан.

– С помощью приборов, – промолвил старичок. – Они очень древние, эти приборы, но до сих пор действуют просто превосходно. Если у вас есть время, мы можем подняться на чердак моего дома, где они установлены.

– А как вы управляете облаками? – спросил мальчик.

– Для этого у меня… гм… тоже есть методы.

– Понятно, – сказал Хантер. – Мне очень, просто чертовски было приятно с вами познакомиться.

Он поспешно допил чай и, хлопнув по руке Христиана, который тянулся за следующим куском печенья, сказал:

– Все было просто чудесно. А сейчас нам бы хотелось посмотреть на нашу комнату. После этого мы пойдем прогуляться, а до того, как стемнеет, вернемся.

– Конечно, конечно, – опять засуетился старичок.

Он показал им комнату с двумя кроватями. Комната была тоже удивительно чистая, а белье на кроватях абсолютно свежее. После этого охотник и его ученик расплатились со смотрителем, отклонили его предложение выпить еще чаю и покинули дом, в котором им предстояло переночевать.

Оказавшись на улице, Хантер хмыкнул и сказал:

– Может, вернемся и набьем физиономию хозяину гостиницы, который нас послал в этот дом?

– Не мешало бы, – согласился с ним Христиан. – Только он уже наверняка принял меры безопасности, и у него в гостинице скорее всего сидит и поджидает нас парочка дэвов. Мы можем набить морды и им, да только ты, кажется, хотел проскользнуть через этот город как можно незаметнее?

– Это верно. – Хантер понурил голову. – Это верно. Скандал нам сейчас ни к чему. А жаль! Нет, додуматься же надо! Он послал нас в преддверии ночи любительского колдовства к самому настоящему колдуну-любителю.

– А вдруг он все-таки не любитель, а профессионал? – спросил мальчик.

– Сомневаюсь, – ответил Хантер. – Очень сомневаюсь. Видел я волшебников-профессионалов. Они на какие-то облака не размениваются. Нет, скорее всего с этим старичком мы сегодня ночью хлебнем горя. Еще как хлебнем.

– Послушай, – промолвил Христиан, – какая тебе разница? Можно стоять в десяти метрах от жерла вулкана, а можно и в ста. Если начнется извержение – так и так погибнешь. Понимаешь, что я имею в виду?

– Наверное, ты прав. – Хантер скривился и махнул рукой. – Поэтому давай-ка на время забудем об этом странном старичке и пойдем где-нибудь поедим. Ты не против?

– Только об этом и мечтаю, – признался мальчик.

– Тогда пошли.

Они двинулись вдоль по улице, старательно выглядывая какую-нибудь харчевню или закусочную. Надо сказать, что улица была почти пустынна, поскольку многие жители города, несмотря на то, что ночь должна была наступить еще часа через три, предпочитали не покидать домов.

Единственные, кто, похоже, не сильно боялся предстоящей ночи, были городские дворники, неторопливо перемещавшиеся по улицам и собиравшие мусор огромными, усеянными множеством шипов клешнями. Собственно говоря, поскольку они являлись созданиями наполовину магическими, этой ночи им в самом деле бояться было нечего.

Наконец Хантер углядел неказистого вида харчевню. Над входом в нее висела вывеска: «Эта штука».

– Почему не «та»? – спросил Христиан, прежде чем они вошли внутрь.

– Потому что «эта», – усмехнулся охотник и открыл дверь.

Оказавшись внутри харчевни, они увидели, что посетителей в ней немного. Впрочем, в данном случае это было не так уж и плохо. По крайней мере, не успели Хантер и Христиан усесться за столик, как возле них появился хозяин харчевни, здоровенный толстяк в серого цвета переднике, украшенном несколькими жирными пятнами.

– Чего желаете?

Они желали. Для того чтобы принести все заказанное, хозяину пришлось сделать к их столику два рейса, причем поднос, который он тащил во второй раз, был ничуть не менее тяжелым, чем тот, который он принес в первый.

– Сейчас поедим, – пробормотал Христиан, окидывая взглядом стол, за которым они сидели.

Он был так плотно заставлен тарелками, мисками, мисочками, а также кружками, что казалось, что-то еще поставить на него было просто невозможно.

Хантер расплатился с хозяином харчевни и молча взял в руки вилку. В течение некоторого времени за их столом происходило самое разнузданное обжорство. Они ели и пили, ели и пили…

Когда первый голод был утолен, Хантер выпил, не отрываясь, кружку пива и, откинувшись на спинку стула, огляделся. Ему было хорошо. В желудке чувствовалась приятная тяжесть. Христиан продолжал как ни в чем не бывало орудовать ножом и вилкой.

Между тем несколько сидевших в харчевне выпивох, безошибочно угадав в них людей дороги, решили слегка повеселиться.

Один из них, громко хлопнув по столику кружкой, заявил:

– Гляди-ка, кажется, один из этих побродяжек наконец-то утолил голод.

Второй, здоровенный тип самой бандитской наружности, правый глаз которого закрывала черная повязка, мерзко осклабившись, промолвил:

– Погоди, вот сейчас он минутку передохнет и снова примется за дело. Уж тут-то, будь уверен, он не остановится, пока не слопает все, что есть в харчевне, до последней крошки.

Хантер совершенно спокойно взял еще одну кружку и сделал из нее пару глотков.

– Сейчас начнется, – возвестил одноглазый. – Сейчас он примется. Гей, ребята, следите внимательно за своими кружками и тарелками. Когда они покончат с тем, что у них на столе, то доберутся до ваших, не успеете даже охнуть.

Эти слова вызвали дружный смех всех сидевших в харчевне.

Хантер аккуратно поставил кружку на стол, придвинул к себе тарелку с жарким из диплодока и стал неторопливо есть, всем своим видом давая понять, что плевать хотел на слова каких-то выпивох. Христиан покосился на одноглазого, но не произнес ни слова, а только быстрее заработал челюстями.

Однако одноглазого это остановить не могло. Похоже, он уже давно искал кого-нибудь, над кем можно было вдоволь покуражиться. Хантер и Христиан показались ему вполне подходящими для этого кандидатурами.

– Эй вы, побродяжки! – снова закричал он. – Небось то, что вы жрете сейчас, несколько отличается от тех объедков, которые вы привыкли собирать в канавах?

– Не везет нам сегодня, – вполголоса сказал Хантер. – Просто наваждение какое-то.

– Точно, – промолвил Христиан и отправил в рот сочный ломоть окорока игуанодона. – С этим надо что-то делать.

– Ничего, – сказал Хантер. – Ровным счетом ничего. Пусть себе кричит. На большее он не осмелится. Мы поедим и уйдем.

Дальнейшие события показали, что он ошибался.

Видя, что слова на двух путников не действуют, одноглазый подумал, что они путники совсем уж безобидные, и решился на то, что, будь он несколько благоразумнее, не сделал бы ни за что.

Как раз в этот момент Хантер обнаружил, что все стоявшие рядом с ним кружки пусты, и крикнул:

– Эй, хозяин, еще пару кружек!

Не успел хозяин харчевни принести пиво, как одноглазый завопил:

– Ага, ты хочешь пива, грязный побродяжка?! Ну так получай, и бесплатно.

Привстав, он выплеснул пиво из своей кружки прямо в лицо Христиану. Надо отметить, довольно метко. Плесни он пивом на Хантера, тот бы только улыбнулся, но оскорбление, нанесенное его ученику, охотник вытерпеть не мог. Холодно улыбнувшись, он вытащил из кармана носовой платок и протянув его мальчику, спросил:

– Как ты думаешь, как поступает настоящий охотник, когда ему не везет?

Вытирая лицо, Христиан пожал плечами:

– Не знаю. Наверное, он пытается вести себя очень осмотрительно.

– Обычно. Но бывают случаи, когда стоит забыть о невезении и делать то, что хочется.

– И ты хочешь сказать, что такой случай…

– Ну да. Наступил.

Хантер ловко встал и, сделав два шага к одноглазому, врезал ему в челюсть. Тот слетел со стула и, шмякнувшись на пол, закричал:

– Бьют! Глядите, бьют!

Ловко уклонившись от брошенной кружки, Хантер стал отступать к двери. Христиан уже стоял по левую руку от него. Заметив, что мальчик положил руку на рукоять засунутого за пояс ножа, охотник сказал:

– Не надо оружия. Если ты вытащишь нож, вместо того чтобы пытаться набить нам физиономии, они попробуют нас убить. Конечно, это им не удастся. Но все-таки… зачем обременять свою совесть убийством, которого можно запросто избежать?

Между тем одноглазый уже вскочил на ноги. Он и еще трое таких же выпивох набросились на Хантера и мальчика.

– Вот это дело! – воскликнул охотник и ловко пнул в живот ближайшего из нападавших. В этот момент одноглазый попытался нанести ему удар по лицу, но охотник ловко увернулся и врезал ему локтем левой руки в солнечное сплетение. Одновременно с этим Христиан схватил стул и ударил им по голове третьего из нападавших. Стул разлетелся на кусочки, а выпивоха как подрубленный рухнул на пол.

– Прошу прощения за стул! – крикнул Хантер. – Мальчику надо было чем-то компенсировать свой юный возраст.

В этот момент последний из оставшихся на ногах нападавших попытался пнуть его между ног. Охотник опередил его на долю секунды. Носок ботинка Хантера угодил выпивохе точнехонько под коленку. Издав вопль, тот стал валиться на пол, и в этот момент Хантер нанес ему короткий удар кулаком в нос.

– Вот такие приемы использовать – нечестно, – сказал он.

Вся драка заняла лишь несколько секунд. Оглядев валявшихся на полу четырех выпивох, Хантер честно расплатился с хозяином харчевни за сломанный стул. Несколько не участвовавших в драке выпивох в течение этой процедуры не произнесли ни слова и старательно прятали глаза.

После этого охотник и его ученик покинули не слишком гостеприимную харчевню. Правда, прежде чем выйти за дверь, Христиан укоризненно сказал:

– Какие-то вы негостеприимные. Нехорошо это.

Ответом ему было гробовое молчание. Выпивохи не пожелали высказать по этому вопросу свое мнение. Хозяин харчевни старательно пересчитывал деньги, полученные за разломанный стул.

Когда они оказались на улице, Хантер назидательным тоном сказал:

– Вот видишь, иногда полезно действовать, не думая о последствиях. Но только иногда… Если не делать этот принцип системой, случается, он и оправдывается.

– Точно, – согласился с ним мальчик.

– Стало быть, сейчас мы идем к дому нашего уважаемого смотрителя облаков, – сказал Хантер. – Мне кажется, сегодня стоит лечь спать пораньше. По крайней мере, даже если ночью нам придется туговато, несколько часов сна мы все же урвем.

Они и в самом деле пошли к дому смотрителя облаков.

Когда харчевня скрылась за углом, Христиан спросил:

– Скажи, а сторожевые нити черных магов могут быть желтыми с сиреневым отливом?

– Могут, – пожал плечами Хантер. – А почему ты это спрашиваешь?

– Понимаешь, – несколько замялся Христиан, – когда я брал стул, которым ударил выпивоху… мне кажется, в тот момент я как раз на такую нить и наступил.

13

Ночной кошмар сидел в подвале и думал о жертве. Конечно, о новой. Старые жертвы его не интересовали вовсе, поскольку отдали ему все, что он мог у них взять. Стало быть, о них можно было и забыть.

Нет, только новая, наполненная теплой и такой вкусной кровью, жертва. Он выйдет из подвала и найдет ее, вынырнет из ночного мрака, набросится и возьмет все, что ему от нее нужно. Все, что позволит ему эту жертву забыть.

Он любил забывать свои жертвы. Конечно, это происходило не сразу. Он брал у жертвы кровь, потом, конечно же, жизнь и, почувствовав удовлетворение, отшвыривал ее тело, как кожуру съеденного банана. Вот тогда-то и начинался процесс забывания. Поначалу это было нелегко, поскольку поглощенная им кровь, даже став частью его тела, хранила память о том, кому она принадлежала раньше. Она пульсировала, она напоминала, она жила своей, отличной от него жизнью. Она была пленницей его тела и хотела вырваться на свободу.

Однако с течением времени она изменялась, и тогда процесс забывания сам собой, независимо от его воли, начинал идти быстрее. Кровь жертвы становилась все более вялой, более спокойной, она уже не мечтала о свободе, она забывала о своем бывшем хозяине, и заканчивалось все так, как и должно было закончиться, – полной капитуляцией.

После этого воспоминания исчезали. Жертва, чью кровь он сделал своей, превращалась в бесплотную тень, теряла личность, больше ничем не выделялась из тех, кого он поглотил ранее.

Это приносило покой. Правда, временный. Поскольку через какое-то время он начинал мечтать о новой жертве, о новой крови и, конечно же, о новом процессе забывания.

Иногда ему казалось, что процесс забывания – это то, ради чего он живет. Может быть, потому, что он мог, ночной кошмар это знал точно, должен был ему помочь вспомнить… Например, такую мелочь, как то, кем он на самом деле является, откуда взялся и что должен в конце концов сделать.

Долгие часы дневного оцепенения он посвящал именно этому. Свернувшись клубочком в самом дальнем углу подвала, он мучительно, до боли, пытался вспомнить, кем он на самом деле является. Случалось, ему это почти удавалось. Случалось, у него возникало ощущение, что он вот-вот вспомнит все, но каждый раз что-то живущее внутри, приобретенное им совсем недавно, словно здоровенная резинка стирало это ощущение, отбрасывая его обратно, в полную темноту неведения.

И еще. Ему казалось, что тогда, когда он выпивал кровь новой жертвы, это ощущение было несколько ярче, он словно бы подходил к барьеру, за которым находились его воспоминания на шаг, на полшага ближе. Но все же преодолеть его не мог. Как ни старался.

Может быть, ему еще не попалась та жертва, кровь которой поможет вспомнить все до конца? По крайней мере ночной кошмар на это надеялся, хорошо понимая, что только надежда придает его жизни хоть какой-то смысл.

И еще охота. Конечно, она захватывала его меньше, поскольку не давала той остроты ощущений, которую приносили попытки вспомнить, кем он является на самом деле. Но все же охота вносила в его жизнь некоторое разнообразие.

Ему нравилось красться по ночным улицам, выглядывая того, кто может отдать ему свою кровь. В том, что его жертвы мечтают расстаться со своей кровью, ночной кошмар ничуть не сомневался. Иначе зачем бы они были так поразительно беспечны? Зачем эти люди так легко шли прямиком ему в лапы? Только ли из свойственного людям слабоумия?

Нет. Не может быть.

Они шли к нему для того, чтобы расстаться с кровью, отдать ее, избавиться от того беспокойства, которое она хранила в себе.

Ночной кошмар прислушался.

Те люди, которые зачем-то шли по улице, были уже далеко. Пора было выходить из подвала. Если он промедлит еще немного, охота этой ночью может не получиться.

Путь был свободен. Ему оставалось только поднять крышку и вылезти из подвала, но все же ночной кошмар медлил. Странное, непонятно откуда у него время от времени возникающее чувство говорило, что нужно подождать.

Там, снаружи, его поджидала опасность.

Она не имела никакого отношения к людям, она существовала сама по себе, и это могло быть плохо.

Людей ночной кошмар не боялся. Как можно бояться тех, на кого он раз за разом удачно охотился, кто не мог защитить себя или хотя бы оказать более-менее серьезное сопротивление? Как противники люди заслуживали лишь презрения. Однако тот, кто его выследил, не имел к людям почти никакого отношения.

Кто же это?

Ночной кошмар приложил ухо к крышке люка и прислушался. Ему не понадобилось много времени, чтобы найти ответ на этот вопрос. Снаружи его подкарауливал тот, чье незримое присутствие он почувствовал прошлой ночью.

Ночной кошмар был в этом почти уверен. Он вспомнил прошлую ночь, то, как он крался через один из этих глупых садиков, которые просто обожают разводить в своих городах люди. И почувствовал его – того, кто сейчас был совсем недалеко от люка подвала.

Тогда он, этот неведомый противник, просто наблюдал, просто смотрел, не собираясь ничего предпринимать. И ночной кошмар ушел, справедливо рассудив, что незачем нарываться. Он только что восстановил запас крови, процесс забывания шел полным ходом, и драться с кем бы то ни было ему не хотелось.

Сейчас же – другое дело. Сейчас это неведомое существо пришло к нему само. Оно выследило его убежище и устроило возле него засаду. Стало быть, придется драться.

Ночной кошмар криво ухмыльнулся. Уж он-то знал, что в области драки соперников ему не было. Хотя бы потому, что он мог видеть то, что не мог заметить никто другой. Ему даже стало немного жалко того, кто сейчас подкарауливал его там, снаружи. Этот противник не был человеком, поэтому слегка пожалеть его было можно. Но только – слегка.

Теперь предстояло решить, когда начинать драку. Конечно, он мог устроить ее прямо сейчас, а мог и подождать. Причем выгоднее было подождать. Но пройдет какой-нибудь час, и он расслабится. Вот тогда-то его шансы на успех будут гораздо выше.

«К черту, – сказал себе ночной кошмар. – Наплевать мне на эти хитрости. Я разорву его на куски даже прямо сейчас. Просто вылезу наружу – и разорву. Силы и реакции у меня на это хватит. По крайней мере должно хватить».

Он был настолько уверен в своих силах, что даже решил дать противнику шанс. Совершенно спокойно, чувствуя, что его все происходящее даже несколько забавляет, ночной кошмар уперся рукой в крышку люка и стал ее приподнимать.

Он не спешил. Он был полностью уверен в своей силе и реакции. Он знал: тот, кто сейчас на него охотится, сильно удивится. Перед тем как умереть.

«Может быть, я даже дам ему легкую смерть, – подумал ночной кошмар. – В награду за смелость».

Крышка люка откинулась и упала на землю, а ночной кошмар наконец-то высунул из него голову. И увидел.

Тот, кто на него охотился, был совсем рядом. В полуметре, не больше. И еще: он, похоже, нападать вовсе и не собирался. И вообще это был не он, это была – она. Самка.

Ночной кошмар бросил взгляд на ее линии судьбы. Она была кем угодно, только не человеком. Интересно все-таки кем?

Он пригляделся внимательнее и вдруг ошарашенно помотал головой.

Ее нити чертовски походили на его собственные. Конечно, не полностью. Но все же было в них некое сходство, говорившее о родстве.

«Вот так так! – подумал ночной кошмар. – Это что же получается?»

Тут незнакомка заговорила.

– Значит, это ты, скотина? – сказала она. – Мерзавец. Урод. По-хорошему, надо было бы перервать тебе горло. Сама не понимаю, почему я этого не сделала?

Ночной кошмар опешил.

– Гм, – сказал он. – Что тебе от меня надо?

– Абсолютно ничего, – зло сказала самка. – От таких уродов мне ничего не нужно. Скотина.

Она встала, тщательно отряхнула руки и сделала шаг в сторону, словно намереваясь уйти. Вот только линии ее судьбы говорили как раз о другом.

В этот момент ночной кошмар решился. Несомненно, эта самка была ему нужна, несомненно, как бы она ни хотела остаться, если он ее не остановит, самка уйдет. Из гордости. Стало быть, для того чтобы с ней познакомиться, нужно было сыграть в игру, которую она навязывала.

Прекрасно, он был готов.

Самка сделала второй шаг. Он был более медленным, чем первый, но она его сделала. И тут ночной кошмар сказал:

– Да ладно, чего ты так раскипятилась! В чем дело-то?

– Ах в чем дело?! – воскликнула самка и повернулась к нему. – А ну, ублюдок, вылезай. Вытаскивай свое неуклюжее тело из этого лаза. Я тебе сейчас покажу, в чем дело.

– Хорошо. – Ночной кошмар пожал плечами и вылез из люка.

Он понимал, что его с кем-то перепутали, но говорить об этом вовсе не собирался. Кроме того, он вполне допускал, что его вовсе и не перепутали. Эта самка запросто могла его знать до того, как он стал таким, как сейчас. Таким образом, она была его ключом к прошлому, к пониманию того, кем он на самом деле является. Лишаться этого ключа ночной кошмар вовсе не собирался. С другой стороны, рассказав о том, что потерял память, он давал ей в руки некое преимущество. Этого ночному кошмару делать не хотелось вовсе. Оставалось делать вид, будто все идет как надо, и маневрировать, маневрировать. Потом он сумеет вытащить из самки все сведения о своем прошлом так, что она ничего не заподозрит. А пока… ему ничего не оставалось, как играть в ее игру.

Он вылез из люка и стал ждать, что будет дальше.

Долго ждать ему не пришлось. Самка подскочила к нему и влепила звонкую пощечину.

– Ой-ой-ой, – сказал ночной кошмар. – Ой-ой-ой.

– Мало, скотина? – ласково спросила Самка.

– Нет, – честно признался ночной кошмар.

– Вот то-то же.

Ее линии судьбы изменились. Похоже, разрядившись, она теперь даже сожалела о содеянном. Это нельзя было не использовать.

Ночной кошмар задумчиво потрогал щеку и постарался придать своему лицу угрюмое выражение.

– Ну, что насупился? – спросила самка. – О чем задумался, скотина?

Сказано это было слишком уж грубо. Отсюда ночной кошмар заключил, что самка раскаивается в своем поведении, но не хочет этого показать. Кстати, это было вполне типично для ее пола.

Не сказав ни слова, ночной кошмар отвернулся. Пока все шло как по-писаному. Чем меньше он скажет, тем больше шансов, что все получится так, как ему нужно.

Самка некоторое время стояла неподвижно. Потом ночной кошмар услышал, как она прислонилась спиной к полуобвалившейся стене. Это говорило о том, что она впала в задумчивость. Ночному кошмару совсем не нравилось то, что он не может видеть ее линий судьбы, но он хорошо понимал, что без некоторого риска не обойтись.

– Ага, значит, обиделся, – проговорила самка. – Значит, ты теперь надулся и знать не желаешь того, кто подарил тебе вечную жизнь? Кстати, ничего иного от того мерзавца я и не ожидала.

«О чем это она? – ошарашенно подумал ночной кошмар. – Уж не имеет ли она в виду, что является той, которая меня породила?»

Он прекрасно понимал, что любое неправильно сказанное слово может разрушить все его планы, и продолжал молчать. Дальнейшие события показали, что это была правильная политика.

– У, враг, – вполголоса сказала самка. – Молчит, идол. А ты подумал, каково было мне? Я-то считала, что тебя убила. Меня, дуру, мучила совесть. Это меня-то? Да я уже двести лет не знала, что такое угрызения совести. И тут из-за какого-то грязного охотника…

В голосе ее послышались новые нотки. Ночной кошмар мог бы поклясться, что самка переживает некие чувства. Будь на ее месте обычная женщина, она бы наверняка расплакалась.

«Что будет дальше? – думал ночной кошмар. – Кажется, ситуация становится настолько забавной, что имеет смысл подождать, чем она закончится. Хотя бы из любопытства. Может, эта самка и в самом деле является той, что произвела меня на свет? Сомнительно. Тут нечто другое. Хорошо бы узнать, что именно».

Он услышал, как самка тяжело вздохнула и сделала к нему шаг, очень тихий и нерешительный. Потом еще один.

Всей кожей чувствуя, что рискует просто чудовищно, понимая, что в любой момент ему в шею могут впиться когти этого странного создания, ночной кошмар все же не обернулся, ждал. Он считал, что, ввязавшись в игру, надо идти до конца, какой бы опасной эта игра ни была.

А потом самка сделала еще один шаг и оказалась у него за спиной. Ночной кошмар замер. Сейчас должно было решиться все. И решилось. Самка обняла его и нежно сказала:

– Ладно, уговорил, все кончено, я больше не буду. Только давай забудем все, что было. Давай начнем все сначала. Понимаешь, в нашем положении ссориться – глупо. Ты же прекрасно знаешь, что без меня, без моей помощи очень скоро погибнешь. Эти люди, они такие коварные… А вдвоем мы обманем их всех. Ну, согласен?

Ночной кошмар удивился. Он ожидал чего угодно, только не этого.

«Да что с ней, в конце концов, происходит? – лихорадочно соображал он. – Похоже, она предлагает мне союз. Но почему именно таким образом? Что ей от меня надо? Странно, очень странно».

Все же отвечать что-то было нужно. Он ограничился тем, что издал неопределенное мычание, которое можно было истолковать как угодно.

И самка истолковала это мычание так, как ей хотелось.

– Ну, вот и хорошо, – проговорила она. – Вот и прекрасно. Значит, ты на меня не сердишься?

Ночной кошмар сказал то единственное, что можно было ответить на подобный вопрос:

– Конечно, нет.

– Еще бы ты на меня сердился! – воскликнула самка. – Ах ты… Ну ладно, все, все, забыли об этом. Окончательно забыли. И давай пойдем отсюда. Я не хочу, чтобы ты жил в этом мерзком подвале. Настоящие вампиры в таких подвалах не живут. У меня вполне милый дом-убежище. Мы будем жить там, благо места в нем на двоих вполне хватит. Пошли отсюда…

– Зачем? – спросил ночной кошмар и повернулся к ней лицом.

– Затем, – терпеливо стала объяснять самка, – что я теперь твоя наставница. Я за тебя отвечаю. Понял? Я должна научить тебя, я должна дать тебе советы, я обязана сделать из тебя настоящего, подготовленного к жизни в этом ужасном мире вампира.

– А кто же я теперь? – спросил ночной кошмар.

– Ты – дерьмо зеленое, – ответила вампирша, – которое считает, что оно умнее людей, сильнее их и гораздо быстрее. Все это верно. Да только люди запросто справлялись с противниками и посерьезнее. И если они зададутся такой целью, то от тебя очень быстро останется только пепел. Самое главное, чему я тебя должна научить, это охотиться так, чтобы люди даже не подозревали о твоем существовании. Усекаешь?

– Усекаю, – ответил ночной кошмар. – Еще как усекаю.

На самом деле он не очень-то понимал то, что говорила вампирша. И все же, он это чувствовал, в ее словах была правда. Она не обманывала, она и в самом деле так считала.

«Может, и в самом деле эти люди не такие уж безобидные твари? – подумал он. – Судя по всему, эта самка почти той же породы, что и я. По крайней мере она ближе мне по родству, чем какой-то человек. Кроме того, она, так же как и я, питается кровью людей. Причем, судя по всему, давно. Наверняка она более опытна в этом деле, чем я. Может быть, и в самом деле стоит воспользоваться ее услугами? Вот только все эти самки такие собственницы…»

В конце концов он решил, что в крайнем случае избавиться от нее будет не так уж и трудно. Судя по всему, эта вампирша не могла видеть линии судьбы. А иначе она бы сразу определила, что приняла его за кого-то другого.

Конечно, он не помнил, кем был в той, своей прежней жизни, но то, что никаким не охотником, мог поклясться. Это слово не пробуждало в его памяти никакого отклика. Ни малейшего.

– Вот именно так я с тобой и поступлю, – между тем говорила вампирша. – Я буду учить тебя жить. И только тогда, когда научу всему, что знаю сама, когда ты мне скажешь: «Теперь, Лисандра, я стал настоящим вампиром», мы с тобой поговорим. Причем разговор этот будет очень серьезным. Я сделаю тебе одно предложение, очень серьезное предложение, от которого ты вряд ли откажешься. Но все это будет потом, спустя какое-то время. А сейчас – учеба, учеба и учеба. Только так становятся настоящим вампиром. Понял?

Она улыбнулась, и ее клыки слегка блеснули в неверном лунном свете.

«Итак, ее зовут Лисандра, – подумал ночной ужас. – Неплохо было бы узнать ко всему прочему, как зовут меня».

– Я спрашиваю, ты понял?

В голосе Лисандры послышались командирские нотки. Это ночному кошмару не понравилось, но он покладисто сказал:

– Конечно, понял.

Лисандра засмеялась.

– Вот и хорошо, – сказала она. – Вот и прекрасно. А теперь поцелуй меня.

Ночной кошмар замер. Он не имел понятия, как делается то, что от него требовала вампирша. К счастью, она начала действовать первой и быстро прижалась губами к губам ночного кошмара. Сначала тот испугался. Ему показалось, что она пытается откусить ему губы, но потом до ночного кошмара дошло, что этот поцелуй, видимо, имеет какое-то ритуальное значение. Что-то вроде скрепления договора. Кроме того, от губ вампирши приятно пахло кровью. Видимо, она насытилась не более двух часов назад. Желая насладиться вкусом крови, ночной кошмар прижал свои губы к губам вампирши сильнее. Видимо, он сделал это совершенно правильно, поскольку, когда поцелуй кончился, Лисандра снова тихо засмеялась.

– Ах, Хантер, Хантер, – сказала она. – Значит, все-таки я была права. Все получилось так, как я и хотела. Теперь ты мой и никуда не денешься. Я тебя просто не отпущу. Понимаешь?

– Еще бы, – сказал ночной кошмар. – Понимаю.

«Ага, значит, меня зовут Хантер, – подумал он. – Ну наконец-то я узнал свое имя».

В том, что в предыдущей жизни его звали совсем по-другому, ночной кошмар ничуть не сомневался. Однако он с удивлением вдруг понял, что имя Хантер все же находит какой-то отклик в его памяти. Видимо, раньше он его знал. С чем-то оно у него ассоциировалось.

«Ну вот, еще одна загадка, – подумал ночной кошмар, – которую надо обязательно разгадать. Нет, эту самку терять нельзя. Кто знает, может быть, благодаря ей я смогу вспомнить, кем на самом деле являюсь и что со мной случилось, что заставило меня стать таким, какой я сейчас».

– А раз понимаешь, то пошли, – возвестила Лисандра. – Мой дом-убежище к твоим услугам. Завтра в сумерках я закажу тебе гроб. А пока мы что-нибудь для тебя придумаем. Если хочешь, можно заказать двойной гроб. Будем спать вместе.

И она игриво ткнула его в бок локтем.

– Решай сама, – дипломатично ответил ночной кошмар.

Голова у него слегка шла кругом. За десять минут разговора с этой самкой он получил столько пищи для размышлений, сколько не получал за предыдущий месяц. И целую кучу загадок, на которые надо было найти ответ. Так, например, он никак не мог понять, кем приходится ему эта вампирша и почему она собирается о нем заботиться.

«Может, лучше было бы с ней подраться? – подумал ночной кошмар. – По крайней мере сейчас я уже убил бы ее и спокойненько отправился на охоту».

Впрочем, сделать это было никогда не поздно.

– Насчет гроба я еще подумаю, – улыбнулась вампирша. – Может быть, и в самом деле стоит заказать двойной. Конечно, я пойду на это лишь при условии, что ты будешь паинькой.

– Буду, – пообещал ночной кошмар.

– Ну, тогда двойной, – сказала вампирша. – Правда, он будет готов только дня через три, но мы потерпим. Теперь, когда у нас в распоряжении целая вечность, мы можем и потерпеть… и все-таки кто бы мог подумать, что все закончится именно так!

Она подхватила свежеприобретенного подопечного под руку и потащила его из развалин.

– А еще, – говорила она, – тебе обязательно нужно научиться летать. Это здорово экономит время. Кроме того, бывает, уйти от погони по воздуху гораздо легче.

– Как? – удивленно спросил ночной кошмар.

– Ну, летать по воздуху. Превращаться в летучую мышь. Ты что, не умеешь даже этого?

– Нет.

– Лопух. Это же очень просто. Смотри и учись.

Вампирша отпустила его руку, подпрыгнула и, превратившись в летучую мышь, сделала круг над головой подопечного. Вернувшись в человеческий облик, она с довольной миной спросила:

– Нравится?

– Еще бы, – пробормотал ночной кошмар. – Я тоже могу этому научиться?

– Безусловно. Причем это не так уж и сложно. Главное – поверить в то, что ты это можешь.

«И все-таки я был прав, – подумал ночной кошмар. – Даже если мне удастся от нее только научиться летать – игра стоит свеч. Судя по всему, от нее можно многому научиться».

– И можно попробовать прямо сейчас? – спросил он.

– Можно. Только не нужно. До рассвета осталось не больше двух часов. А нам еще надо добраться до дома-убежища. И кроме того… Скажи, ты сегодня уже насыщался?

– Нет.

– Я так и думала. Стало быть, ты решил сегодня ложиться спать на пустой желудок? Не выйдет. Сейчас мы по-быстрому тебя покормим и только потом отправимся в дом-убежище. Времени и в самом деле мало. Только, прошу, делай все так, как я тебе стану советовать. Вообще первым делом тебе надо научиться нормально насыщаться. Так, чтобы не оставлять следов. Смекаешь?

– А зачем не нужно эти следы оставлять? – спросил ночной кошмар.

– Темнота! – воскликнула Лисандра. – Чтобы не догадались люди. И вообще сейчас не время для объяснений. Следуй за мной, ни во что не вмешивайся, но гляди, как я буду действовать, и хорошенько все запоминай. Усек?

– Усек.

– Ну так вот, иди за мной.

Лисандра ловко перебежала на другую сторону улицы и, стараясь держаться как можно ближе к домам, отправилась на охоту. Ночной кошмар крался за ней так тихо, что временами вампирша даже не могла определить, где он находится. Это несколько забавляло ее подопечного.

«И все-таки, – думал ночной кошмар, – кое в чем я понимаю лучше ее. Посмотрим, как она будет меня учить насыщаться. Хотя чему тут учиться? Знай лакай себе кровь да следи, чтобы на мостовую ее не вытекло слишком много».

Вслед за вампиршей он свернул на какую-то улицу. Потом был еще один поворот, узкий переулок, проходной двор и снова улица.

Вдруг вампирша шагнула за угол какого-то дома и притаилась. Ночной кошмар сделал то же самое. Причина для этого была. Неподалеку слышались заплетающиеся шаги. Они приближались.

«Сейчас, – подумал ночной кошмар. – Сейчас она покажет мне, как нужно охотиться».

Вампирша и в самом деле показала. Парень, шаги которого она услышала, был сильно подвыпивший. Очевидно, решив, что празднования ночи преступной любви с него достаточно, парень шел домой. Миновав дом, за углом которого пряталась вампирша, он остановился и стал расстегивать штаны. В этот момент Лисандра, ловко метнувшись к нему, схватила парня за шею. Нажав на нужную точку, она лишила жертву способности сопротивляться.

«Неправильно, – подумал ночной кошмар. – Какого черта она с ним миндальничает? Надо было просто выкусить ему горло. Просто и элегантно».

– Эй ты, Хантер, – тихо позвала вампирша. – Иди сюда. Сейчас ты будешь учиться правильно кормиться.

14

Тело младшего мага лежало на кровати, удобно скрестив руки на груди. Сознание же его путешествовало по сети черного мага. Делало оно это так искусно и ловко, что владелец сети пока ни о чем не догадывался.

Прошли уже почти сутки с тех пор, как младший маг прилетел в город. Он использовал их с умом. По крайней мере теперь он знал охранную сеть черного мага как свои пять пальцев.

Наконец, убедившись, что сигналов о появлении того, кого он ждал, не поступало, младший маг отсоединился от сети и открыл глаза. Надо было спуститься вниз и поужинать. Предстоящая ночь любительской магии обещала быть довольно забавной.

«Все-таки интересно будет посмотреть, на что способны обычные люди, тем более – любители магии, – думал младший маг. – Вряд ли это будет нечто впечатляющее. Но все же интересно».

После ужина он рассчитывал наложить на себя парочку заклятий, которые должны были обеспечить на эту ночь его безопасность. Конечно, обычному колдовству лендлорды учили слабо, но все же кое-что младший маг умел. По крайней мере от любительской магии эти заклинания должны были его защитить. И довольно эффективно.

Однако прежде – поужинать.

Младший маг представил ужин, который он сейчас съест, и сердце его сладко заныло. Все-таки к такому в долине магов он не привык. Лендлорды считали, что тот, кто много и вкусно ест, – роет своими зубами себе могилу. Кроме того, и в этом они не ошибались,те знания, которым они обучали будущих черных магов, лучше усваивались на полупустой желудок, чем на полный.

«Вот когда я стану настоящим черным магом, – подумал младший маг, – вот тогда я все и наверстаю. Все, все, что не получил в этой долине. И только самое лучшее. Еда, удобства и прочее, прочее…»

Он встал с кровати и сладко потянулся, чувствуя, как играют под кожей мускулы, ощущая наслаждение от своего такого молодого и сильного тела. В этот момент он верил, да что там верил, он знал, что все у него будет просто прекрасно. Он выполнит задание лендлордов, безжалостно расправится с этим неведомым, подкрадывающимся к долине магов врагом, а потом вернется и вытрясет из водяника свою долю. И конечно, через некоторое время, может, через неделю-две, он станет настоящим черным магом, а потом получит свой собственный город, в котором станет полновластным хозяином.

Дальше все будет еще лучше. Рано или поздно лендлорды добьются своего, с помощью черных магов захватят в этой стране всю власть, и тогда…

Младший маг хитро улыбнулся.

А вот тогда начнется самое интересное. Черные маги под руководством лендлордов станут полноправными хозяевами в этой стране. И конечно же, им придет в голову простая как гречневая каша мысль…

Он испуганно посмотрел на свои нити судьбы, а потом, опомнившись, облегченно улыбнулся.

В самом деле, чего ему бояться? Он ведь не в долине магов. А когда придет время в нее возвращаться, уж он постарается сделать так, чтобы линии судьбы его не выдали. Так что бояться нечего.

Младший маг вышел из комнаты, тщательно ее запер и, спускаясь по лестнице, принюхиваясь к долетавшим с кухни гостиницы запахам, все же докончил свою мысль, не удержался.

«А потом, – думал он, – когда лендлорды помогут захватить в этой стране власть, многие черные маги поймут, что теперь в них нет никакой нужды. В самом деле, зачем они будут нужны? А от ненужных вещей имеет смысл избавляться. Любым подвернувшимся под руку способом».

Это означало только одно: как только власть в стране будет окончательно захвачена, черные маги избавятся от своих учителей. Младший маг понимал, что это будет сделать не так-то и легко. Все-таки лендлорды очень, очень сильны. Но черных магов уже сейчас гораздо больше. Стало быть, начнется война между лендлордами и черными магами. Она будет страшной и опустошительной. Вот тут от него потребуется все его умение и ум. Выжить в этой войне, суметь использовать ее для собственной выгоды… Это будет нелегко. Но вполне возможно.

«Вполне возможно, – думал младший маг. – Все может получиться вовсе не так. Кто-то из черных магов уже сейчас обдумывает возможность захватить власть. Причем наверняка это можно сделать неожиданно. Как? Да очень просто. Несколько черных магов, выждав удобный момент, могут проникнуть в долину и убить лендлордов одного за другим. Если действовать неожиданно и очень быстро, этот план вполне осуществим».

Он сел за столик. Сейчас же к нему подскочила служанка и, строя глазки, спросила, что подать ему на ужин. Младший маг сделал заказ, и служанка поспешила в сторону кухни. Проводив ее «выдающуюся» фигурку алчным взглядом, младший маг продолжил свои размышления.

«Итак, – рассуждал он, – я пришел к выводу, что может существовать несколько черных магов, которые решили, что от лендлордов можно избавиться прямо сейчас. В самом деле, лендлорды очень умны. После того как власть в стране будет захвачена, они могут принять какие-нибудь меры, которые позволят им не опасаться черных магов, держать их в узде. Сейчас же они об этом не думают. Так почему бы не нанести неожиданный удар?»

Он усмехнулся. Пока все, о чем он думал, было вполне логично. А то, что логично, имеет право на существование.

«В самом деле, – продолжал рассуждать он, – почему бы и не сейчас? Процесс захвата этой страны близится к завершению. Теперь черные маги могут завершить дело и без помощи лендлордов. Конечно, они готовят новых черных магов. Но почему бы уже тем магам, которые есть, не обзавестись одним-двумя учениками? Любой черный маг может научить всему, что умеет, кого-то другого».

Служанка принесла ужин и быстро, сноровисто уставила стол перед младшим магом тарелками и кружками. Расплатившись за ужин, младший маг не удержался и слегка хлопнул ее по заду. Девица захихикала. Как иначе она могла на это прореагировать?

Впрочем, ее тут же позвали к другому столику.

«Остается только выяснить, являются ли эти мои мысли пустыми фантазиями, или же что-то подобное есть на самом деле? – подумал младший маг. – Интересно, как это сделать? Повидать всех знакомых черных магов и у каждого спросить: „А не задумал ли ты убить лендлордов?“ Бред. Так они мне это и сказали. Нет, надо придумать какой-то другой способ».

Он задумчиво взял стоявшую перед ним кружку и отхлебнул из нее. Напиток из эюпсных ягод был очень даже неплох. Он имел приятный, слегка сладковатый привкус. Утолив жажду, младший маг принялся за еду. Жаркое из игуанодона было просто превосходно.

Покончив с ним, младший маг снова хлебнул напитка из эюпсных ягод. Мимо опять прошла служанка. Бросив на него кокетливый взгляд, она захихикала.

«Ничего, – подумал младший маг. – Вот когда я стану в каком-нибудь городе полноправным хозяином…»

Он хотел было снова хлебнуть из кружки, но вдруг передумал.

«И все-таки я полный болван, – сказал себе младший маг. – Все очень просто. Невероятно просто. Те, кто надумал убрать лендлордов, для успеха своего предприятия должны получать информацию о том, что происходит в долине магов. И они ее получают. Например, через меня».

А это означает, что заговор против лендлордов на самом деле есть. И это уже не пустые догадки, это уже реальность.

«Причем, – подумал младший маг, – водяник наверняка об этом догадывается, а может, и знает точно. Теперь остается только узнать, когда именно заговорщики начнут действовать. Может быть, уже скоро».

Поужинав, он вернулся в свою комнату.

«Получается, – думал он, расхаживая от стены к стене, – все уже началось. Остается только решить, что делать лично мне. Самое главное – не упустить шанс. С другой стороны, лендлорды вполне могут и знать об этом заговоре. В таком случае все заговорщики умрут. А также те, кто им помогает».

Он поежился. Может быть, и в самом деле держаться от всего этого подальше? Кроме того, совсем не исключено, что все эти заговоры, борьба против лендлордов – не более чем продукт его разыгравшегося воображения.

Кто-то из черных магов желает знать о том, что происходит в долине? Ну и что? Просто всегда полезно знать, что именно задумали твои повелители. чтобы быть готовым к новым распоряжениям, чтобы суметь вовремя узнать, откуда дует ветер, и остаться у власти. При чем тут какой-то заговор?

Намеки водяника? Тоже ничего страшного. Может старая сухопутная каракатица иметь свои странности? Запросто.

«И вообще, – подумал младший маг, – не пора ли тебе снова заняться заданием лендлордов? Все эти размышления – вещь эфемерная, вот враг, который подбирается к долине магов, – самая настоящая реальность».

Он вытащил из кармана коробочку, полученную от лендлордов, и нажал кнопку. Точка, обозначающая его местоположение, и точка, указывающая на врага, были очень близко. Слишком близко. Это могло означать только одно.

Враг где-то здесь, в городе. Сейчас.

Конечно, младший маг мог отправиться на его поиски, но он этого делать не стал. До ночи любительского волшебства оставалось не более часа. Выйди он из гостиницы, и ему не помогут даже те охранные заклинания, которые он знал. Эти любители, они иногда могут выкинуть такое, что не станет делать даже профессионал. Любители, кроме всего прочего, отличаются от профессионалов еще и тем, что не совсем понимают, какие последствия могут иметь их поступки. А колдовство – штука серьезная. И последствия у него могут быть такими, что только за голову хватайся и беги.

«Все очень просто, – рассудил младший маг. – Сейчас я не могу отправиться в город вылавливать этого врага лендлордов. Но ведь и он тоже не может покинуть город. Наверняка он в данный момент забился в какую-нибудь дыру, чтобы переждать эту ночь. Стало быть, я убью его не сейчас, а утром. Просто и без затей. Встречу парочку дэвов и подчиню их себе. На это у меня умения хватит. А уж они превратят врага лендлордов в котлету. Именно так и никак иначе».

Чувствуя удовлетворение от того, что он такой умный и предусмотрительный, младший маг лег на постель и протянул правую руку в сторону линии из сети черного мага.

Не прошло и полминуты, как он к ней уже подсоединился.

Его сознание, словно прогуливавшийся по улицам давно знакомого города путник, одну за другой стало обходить линии, из которых состояла сеть черного мага. Случалось, они, как самые настоящие улицы, перекрещивались, раздваивались, вновь соединялись. А младший маг, словно настоящий пешеход, в некоторых местах останавливался, чтобы рассмотреть заинтересовавшие его участки, разобраться, что они собой представляют, узнать, что в них изменилось за время его отсутствия.

Собственно, изменилось не так уж и много. Младший маг обнаружил, что за тот час, который он потратил на ужин, сеть черного мага сработала только два раза.

Первый раз она отреагировала на какого-то мужичка – рыбного вора, который, напившись, стал болтать о том, как он, отправившись неделю назад на промысел, то есть, другими словами, обшаривая сети местных рыбаков, увидел, как со стороны одного дома появились и поплыли над рекой желтые светящиеся пузыри.

Младший маг сейчас же вспомнил, что с помощью этих пузырей каждый черный маг должен избавляться от излишков так называемой темной силы, воспринятой им от жителей города. Если он время от времени не будет этого делать, то неистраченная темная сила может ему повредить, и очень сильно. Бывало, черные маги, забывавшие вовремя освободиться от лишней темной силы, погибали.

Сеть отреагировала на болтовню рыбного вора очень просто. Легкое прикосновение, и у того остановилось сердце. Не успев до конца рассказать, что же было дальше с желтыми светящимися пузырями, тот рухнул на стол, за которым сидел.

«Вполне эффективно, – подумал младший маг. – И достаточно ловко. Никаких лишних проволочек, самое простое решение. Похоже, этот черный маг обладает большим опытом в таких делах».

Второй раз сеть отреагировала на мелкого уличного торговца, который сегодня должен был отдать долю от своих доходов черному магу. Конечно, кому он должен отдать эти деньги, торговец не представлял. Он знал, что должен в определенный день принести в определенное место деньги и отдать их некоему человеку. То, что этот человек отнесет деньги какому-то черному магу, ему знать не полагалось.

Однако уличный торговец решил сжульничать и половину денег припрятал, полагая, что сможет отбрехаться. Сеть сработала почти мгновенно и в этом случае. Прикоснувшись кончиком нити к затылку торговца, она мгновенно захватила контроль над его нервной системой и внушила, что его мысли о возможности утаить деньги ни к чему хорошему не приведут. В виде наказания за попытку обмануть хозяина сеть вызвала у торговца радикулит.

Все верно. Вроде и наказание, которое одновременно не сильно мешает заниматься торговлей, то есть не лишает черного мага доходов от этого торговца.

По правде сказать, эта сеть младшего мага почти восхитила. Она была сделана с умом, очень качественно и большинство решений принимала сама, оставляя на долю хозяина только самые трудные случаи.

Младший маг решил, что, став настоящим черным магом, сделает себе такую же, если не лучше. Обязательно.

Он хотел было отсоединиться от сети, но тут она пришла в движение. Что-то произошло, причем, судя по всему, довольно серьезное. Младший маг затаился. Он знал, что сейчас к сети подключится ее хозяин. Вот он-то вполне может его обнаружить.

Этого младший маг не хотел. Поэтому он быстренько спрятался в той части сети, которая отвечала за действия в том случае, если с ее хозяином что-то случится. Находясь в ней, младший маг, оставаясь почти неуловимым, мог быть в курсе всего, происходящего с сетью и ее хозяином.

И происходило. Судя по тому, как сеть вибрировала, она наткнулась на нечто в высшей степени необычное. Не прошло и нескольких секунд, как младший маг определил, что именно. К тому времени когда к сети подсоединился ее хозяин, он уже знал, в чем дело.

Один из отростков сети коснулся необычного человека. От всех других людей он отличался тем, что обладал свойством видеть линии судьбы. Конечно, это свойство было у него пока еще недостаточно сильно развито, но все же основания для того, чтобы поднять тревогу, имелись.

«Забавно, как черный маг будет действовать? – думал посланник лендлордов. – Что он предпримет? Неужели попытается напасть на этого странного человека? Ну-ну, посмотрим».

Его интерес подогревало еще и то, что он понимал: странный человек наверняка был тем, ради кого его и послали в этот город лендлорды.

Таким образом, все пока складывалось довольно удачно, по крайней мере соответственно его плану. Черный маг попытается захватить или уничтожить врага лендлордов, а он узнает, что, собственно, тот собой представляет. В соответствии с тем, насколько силен окажется враг, можно будет и действовать.

Между тем черный маг отдал приказ. Подчиняясь ему, сеть выпустила несколько отростков, которые стали лихорадочно нащупывать того, кто так заинтересовал ее хозяина.

Это ничего не дало. Видимо, тот, кого искали, успел уже покинуть место, в котором коснулся сети.

«Что он придумает теперь? – подумал младший маг. – Каким методом воспользуется?»

Черный маг воспользовался самым простым.

Выполняя его приказ, один из отростков сети прикоснулся к первому попавшемуся человеку, овладел его сознанием и заставил оглядеться.

Благодаря этому младший маг узнал, где именно тот, кого он должен был убить, в первый раз соприкоснулся с сетью черного мага. В том, что будут и другие соприкосновения, он ничуть не сомневался. Черный маг, похоже, взялся за дело рьяно.

Итак, человек, глазами которого черный маг искал своего противника, находился в харчевне. Судя по всему, в харчевне только что произошла драка. Не считая поломанной мебели, на полу харчевни, видимо, без сознания, лежали двое каких-то выпивох. Похоже, им досталось по первое число.

Между тем сеть выпускала один отросток за другим, расширяя и расширяя круг поисков. Теперь благодаря этому можно было увидеть и улицу перед харчевней. Еще один виток, еще несколько десятков людей, попавших под контроль черного мага, – и поиски были закончены.

Очередной человек, глазами которого завладела сеть, их увидел.

Их? Ну да. Их было двое.

«Вот это да! – подумал младший маг. – Так их, стало быть, двое?»

Мужчина лет сорока, с несколько усталым лицом и странными, проницательными глазами, и мальчишка лет двенадцати-тринадцати. Они шли прочь от харчевни и в общем-то не сильно торопились.

«А с чего ты решил, что их не может быть двое? – спросил у себя младший маг. – Вполне может. Скажи еще спасибо, что их не оказалось человек десять».

Судя по линиям судьбы, мальчишка, несомненно, обладал даром мага, но пока еще не сумел его достаточно развить. Видимо, он-то и задел нить паутины черного мага. Мужчина же оказался грозным противником. Судя по всему, его дар был ничуть не меньше, чем у обычного черного мага. Точно определить, насколько он силен, младший маг не мог. Линии судьбы мужчины, ответственные за подобные способности были странными. Они несколько отличались от обычных линий черного мага. Это могло означать только, что мужчина в чем-то сильнее черного мага, а в чем-то слабее. В чем именно, определить младший маг не смог.

Впрочем, сейчас это было не так уж и важно. Он узнает, насколько силен враг, в самое ближайшее время. Потому что черный маг должен наброситься на них первым. Ему же остается только наблюдать. И в том случае, если черным маг проиграет…

«Ну, это еще бабушка надвое сказала, – подумал младший маг. – Это еще неизвестно. И даже если им удастся победить черного мага, по крайней мере я буду знать, что они собой представляют».

Только так. Ждать и наблюдать. Ждать и наблюдать. А потом, если понадобится, он сделает свое дело. Ему это будет легче. Он уже будет знать, что собой представляют враги.

«Нет, это с ума сойти, – подумал младший маг. – Все-таки их двое. Кто бы мог подумать?»

Между тем двое шли и шли. Они о чем-то разговаривали. Потом они остановились возле небольшого аккуратненького домика, еще немного поговорили и вошли внутрь.

Тотчас же по приказу черного мага сеть блокировала все окна и дверь. Теперь, если кто-то из врагов попытается покинуть дом, об этом станет известно.

Конечно, была еще та принадлежащая сети нить, которая проходила через дом. Черный маг не стал ее активизировать, и, похоже, поступил правильно. Ему, видимо, надо было выиграть какое-то время, чтобы придумать, как с этими двумя голубчиками поступить.

Представив, о чем он сейчас думает, младший маг едва не хихикнул.

Ну конечно, прежде всего его интересует, кто они такие. Очень трудный вопрос. Для того, кто привык думать, будто в этом мире даром видеть нити судьбы обладают лишь ученики лендлордов, появление этой парочки должно быть настоящим шоком.

«А в самом деле, кто они? – подумал младший маг. – Откуда они взялись? И где научились видеть нити судьбы? Вот вопрос так вопрос».

Одно можно было сказать наверняка: они никогда не были черными магами. Отличия в спектре способностей различать нити судьбы свидетельствовали об этом неопровержимо. Тогда откуда они взялись? Может быть, где-то есть другая долина магов, которая принадлежит, например, врагам лендлордов? Кстати, почему бы и нет? Хотя, будь у лендлордов могущественные враги, об этом, несомненно, стало бы известно.

Они могли возникнуть в результате какого-то эксперимента тех же лендлордов. В это верилось больше. Тем более что лендлорды подобные эксперименты вели. Доказательством служила история с серым магом.

«Нет, в этом надо разобраться, – решил младший маг. – Если только черный маг эту парочку не ухлопает, прежде чем убить, я их хорошенько допрошу. С пристрастием. Похоже, выполняя это поручение, я узнаю кое-что новое. А любое знание – очень ценная вещь».

Между тем черный маг продолжал размышлять. Нити его сети вполне благополучно блокировали домик, в котором скрывались мужчина и мальчик. Таким образом, какое-то время на раздумья у черного мага все же было.

Младший маг подумал, что тот наверняка сейчас пытается решить тот же самый вопрос: кто перед ним? И если эти двое все же враги, то что с ними делать? Атаковать или просто проследить за ними до окраины города, а потом сообщить об их появлении в долину магов?

Младшему магу даже стало его немного жалко.

«Может быть, – подумал он, – предложить черному магу объединится? Вдвоем-то мы их уж точно одолеем. Или все же не стоит?»

Он потратил на обдумывание этого минуты две и пришел к выводу, что объединяться с черным магом еще рано. А также давать знать ему о своем присутствии.

Разумнее всего было подождать и посмотреть, как будут развиваться события.

«Кстати, – подумал младший маг, – ты-то сам, что ты будешь делать в том случае, если хозяин этого города погибнет? Понятно, что ты будешь драться. Но как?»

Как?

Он ухмыльнулся.

Очень просто. Так, как его учили это делать лендлорды.

Младший маг вспомнил слова лендлорда-наставника. Они отпечатались в его памяти так, словно были в ней выжжены каленым железом.

«До самого последнего момента, до тех пор, пока это возможно, старайтесь драться чужими руками. Каким бы слабым ни казался ваш противник, каким бы глупым вы его ни считали – не верьте, ибо и слабость, и глупость можно симулировать, а поэтому – деритесь чужими руками. Помните, что тех, кого вы используете, можно менять как перчатки. Они умирают, но всегда есть те, кем их можно заменить. Единственное, что вы заменить не сможете никогда, это ваше тело. А поэтому деритесь только чужими руками. Учитесь это делать. Чем искуснее вы научитесь манипулировать другими людьми, тем дольше проживете».

Все правильно, он так и сделает. Будет драться чужими руками и до последнего. До последнего человека или дэва, которого он сможет в этой схватке использовать.

«И еще, – подумал он. – Никакой поблажки врагам. Если они убьют черного мага, я должен напасть на них тотчас же. Пока они не опомнились от схватки, пока не восстановили потраченные на нее силы. Быстро, неожиданно, не давая опомниться. Только так. А теперь не мешает еще раз посмотреть, что делает черный маг».

Он посмотрел.

Ничего. Черный маг все еще думал. Похоже, задачка ему попалась не из легких. Вот его сеть слегка колыхнулась, но тотчас же остановилась.

Кстати, до ночи любительской магии осталось не больше получаса.

«А вот это уже плохо, – подумал младший маг. – Если он надумает драться с этими двумя ночью, появится риск попасть под чье-либо неумелое волшебство. Хотя самому-то черному магу до этого нет никакого дела. Его это волшебство не достигнет. Он защищен надежно».

Сообразив это, младший маг поежился. Такая перспектива его не радовала.

«Хотя, – подумал он, – для него напасть на врагов с наступлением ночи, несомненно, выгодно. А о том, что в случае его смерти мне придется подвергать себя ненужному риску, он не думает. Интересно, стал бы он учитывать это, даже зная о моем существовании? Наверняка – нет».

Минут через пятнадцать, когда уже стало темнеть и где-то из центра города донесся грохот первого взрыва, младший маг почти уверился, что так и будет.

Судя по всему, черный маг решил напасть на врагов ночью.

«Что же делать в этой ситуации мне? – лихорадочно думал младший маг. – Хорошо, если черный маг этим двум открутит головы. А если нет? Нападать на них сразу же или только утром?»

Это была серьезная проблема. К тому времени когда окончательно стемнело, он решил, что, если враги убьют черного мага, он нападет на них независимо от того, когда это будет – ночью или утром. Нападет. Если они убьют черного мага, единственным шансом побить их будет немедленное нападение. Чтобы не дать опомниться… Можно еще было попытаться удрать. Но если он не сделает попытки убить врагов, лендлорды достанут его из-под земли. В этом младший маг был уверен крепко.

«Будь что будет, – решил он. – Остается только одно – положиться на судьбу. Так я и сделаю».

Через пять минут нити сети черного мага шевельнулись и поползли к дому. Видимо, их хозяин решил, что время начинать схватку настало.

15

– Тебе не кажется, что у людей, встречающихся нам по дороге, какие-то странные, совершенно пустые лица? – спросил Христиан.

– Кажется, – усмехнулся Хантер.

– А почему они у них такие? – спросил мальчик.

Хантер на ходу закурил сигарету и ответил:

– А ты приглядись к их линиям судьбы. Не видишь ничего странного?

– Вроде нет.

– Приглядись, говорю, приглядись получше.

Мальчик стал разглядывать попадавшихся им по дороге людей более внимательно. Наконец он задумчиво почесал затылок и сказал:

– Кажется, я разобрался, в чем дело. Но это очень странно. Такого я еще не видел.

– Рассказывай, – приказал охотник. – Так что ты увидел?

– Странные линии судьбы, – ответил мальчик. – Они соединяют этих людей с другой, более толстой линией. Всех встречных людей. Как будто это толстая линия управляет всеми встреченными нами людьми. Зачем?

– Ей нужны их глаза, – ответил Хантер. – И даже не ей, а тому, кому эта линия принадлежит. Он следит за нами, понимаешь?

– Он? Но кто же?

– Кто это может быть, кроме черного мага? – развел руками Хантер. – Ты прикоснулся к одной из линий его сети. И конечно, он тобой заинтересовался. Ему захотелось узнать, кто это в его городе появился такой странный. И вот – слежка.

– А что будет потом?

– А потом он решит, что мы можем представлять собой опасность, и нападет. Наверняка он уже готовит нападение, ждет благоприятного случая.

– А что мы будем делать? – спросил Христиан и бросил настороженный взгляд на еще одного встретившегося им горожанина с пустым, словно бы одеревенелым лицом.

– Ничего особенного. Драться. К счастью, у меня еще есть ритуальный кинжал. Поэтому нам остается только добраться до черного мага. Потом я использую кинжал по назначению, и… Нам бы только до него добраться. Это будет самое трудное. Смотри в оба. И главное – держись подальше от нитей черного мага. Остальное я сделаю.

Они дошли до дома смотрителя облаков и остановились.

– Может, тогда начнем прямо сейчас? – спросил Христиан.

– Еще рано, – ответил Хантер. – Надо немного подождать. Думаю, раньше, чем наступит ночь, он на атаку не решится.

– Из-за любителей магии?

– Ну да. Он хорошо понимает, что мы попытаемся до него добраться. А сегодня ночью сделать это будет не очень просто. Все эти любители устроят в городе такой тарарам, что хоть святых выноси. Сам же он, этот черный маг, наверняка сидит где-нибудь в безопасном месте и в ус не дует.

– Тогда почему бы не отправиться на его поиски прямо сейчас? Пока еще ночь не началась.

Хантер кинул окурок на мостовую и вдруг, сладко потянувшись, объяснил:

– Пока еще рано. Надо немного подождать.

– Чего?

– Этот маг, понимаешь, он сейчас готовит на нас атаку. Ну и прекрасно. Для того чтобы наверняка и сразу нас убить, он соберет вокруг дома уважаемого смотрителя облаков большую часть своей сети. Смекаешь?

– Пока не очень.

– Да это же просто. Если мы отправимся к нему прямо сейчас, он отгородится множеством барьеров, будет ставить их на нашем пути один за другим, пока мы на какой-нибудь не напоремся. Через полчасика-час он соберет вокруг этого домика свои основные силы. Прорваться через них будет труднее, но, если это нам удастся, добраться до убежища черного мага станет гораздо легче.

– И мы покажем ему, этому проклятому черному магу, где раки зимуют, – возвестил Христиан.

– Если, конечно, нам это удастся, – скромно поправил его охотник.

– А если не удастся?

– Тогда, где раки зимуют, покажет нам он. И еще как покажет. Поэтому будь осторожен, будь очень осторожен.

– Куда я денусь, – весело ответил мальчик. – Если учитель приказывает, послушному ученику остается лишь выполнять. Ибо учитель всегда прав, на то он и учитель.

– Точно. А теперь давай-ка войдем в дом. А то мне становится жаль людей, глазами которых черный маг за нами наблюдает.

Учитель, а вслед за ним и ученик вошли в домик смотрителя облаков и увидели забавную картину. Хозяин дома устроился на полу в гостиной, в очерченном мелом круге, и теперь, слегка высунув от напряжения язык, выписывал вокруг него какие-то каббалистические знаки. Увидев Хантера и Христиана, он ничуть не смутился.

– Готовитесь к предстоящей ночи? – невозмутимо спросил охотник.

– Совершенно точно, – ответил старик. – И еще как готовлюсь. Ночка предстоит еще та. Когда вы ушли, ко мне тут забегал один знакомый. Он сказал, что в город из окрестных сел приехали штук пять любителей, известных как своими знаниями в области волшебства, так и чрезвычайно буйным нравом. Судя по всему, этому городишке предстоит небольшая встряска.

Хантер непринужденно присел на стоявший у стены старый, обитый кожей диванчик и стал с интересом наблюдать за манипуляциями старика. Христиан уселся на стул и занялся тем же.

Через пару минут Хантер спросил:

– Итак, вы решили пересидеть эту ночь в священном замыкающем круге? Вы рассчитываете, что он вас защитит полностью?

– Наверняка, – с энтузиазмом ответил смотритель. – Наверняка. Год назад, когда в мой дом попало заклинание смертельных костей, он меня буквально спас.

– Ах вот так? – задумчиво проговорил Хантер.

– Именно, именно! – радостно воскликнул старичок и, написав последний каббалистический знак, гордо скрестил на груди руки.

– Однако, мне кажется, вы и сам являетесь неплохим волшебником-любителем, – проговорил Хантер. – Неужели вам не хочется этой ночью продемонстрировать свои способности, так сказать, широкой публике?

– Хочется. Я, собственно, как раз и хотел этим заняться. Даже приготовил парочку заклинаний адского огня, просто так, знаете ли, на всякий случай, но, как я вам уже сказал, известие о прибытии этих пяти магов заставило меня передумать. Ну, один, ну, два – еще куда ни шло. Но пять – это уже перебор. Тут остается только защищаться и уповать на везение. Скажу честно, эту ночь наш маленький городок запомнит надолго.

– Вот так? – промолвил Хантер. – Гм… гм… а приготовленные вами заклинания адского огня вы использовать не будете?

– Нет, теперь уже нет. Хотя мне и жаль, что они пропадут зря, но жизнь дороже. Кроме того, надо же и учитывать интересы города. Если я погибну, то кто будет новым смотрителем облаков? Боюсь, такого специалиста в этом вопросе, как я, этот городок раздобыть уже не сможет.

– А что вы скажете, если мы, конечно, при условии, что нам придется защищаться, эти заклинания используем? – спросил Хантер.

Бросив взгляд на Христиана, глаза которого сейчас же загорелись неподдельным интересом, он показал своему ученику кулак. Мальчик сейчас же принял совершенно безучастный вид.

– А вы тоже волшебник-любитель? – спросил старичок.

– Нет, я специалист в другой области, но кое-что понимаю и в волшебстве. Заклинания мне нужны сугубо для защиты.

– Хорошо, – с готовностью сказал смотритель. – Берите. Они находятся в чулане. На второй полке слева.

– Спасибо, – поблагодарил его Хантер. – А теперь мы бы хотели вас оставить. Ночь уже близко. Если я не ошибаюсь, вот-вот начнутся сумерки.

– Удачи вам, – пожелал старичок. – Будьте осторожны. Ночка сегодня будет та еще.

– И вам удачи, – проговорил Хантер.

Он встал с дивана и сделал знак Христиану следовать за ним. Уже выходя из комнаты, он приостановился и сказал:

– Да, кстати, посмотрите внимательно. Вон там, с левой стороны от вас, один из знаков нарисован зеркально. Я бы его перерисовал, иначе в вашем круге образуется брешь, через которую сможет проникнуть любое, пусть даже очень слабое заклинание.

– Где, где? – засуетился старичок.

Он внимательно осмотрел нарисованные им каббалистические знаки, нашел ошибку и стал ее поспешно исправлять.

Не дожидаясь благодарностей, Хантер прошел к кладовке. В ней было множество полок. На второй слева стояло два пузырька с алой, похожей на вино жидкостью.

– Держи, – сказал Хантер, вручая пузырьки Христиану. – Только, прошу, обращайся с ними осторожно. И применяй только по моему приказу. Понял?

– Еще бы, – ухмыльнулся Христиан. – Только по приказу, и никак иначе.

– Ну, вот и хорошо. А теперь давай пройдем в нашу комнату. Сейчас нам остается только ждать. Надеюсь, недолго. Долгое ожидание способно вымотать похлеще, чем самая яростная драка.

Они покинули кладовку и перешли в свою комнату. Там Хантер молча сел в кресло и закурил сигарету. Христиан устроился у окна. Заглянув в него, он сказал:

– Смотри, и здесь линия. Да какая толстая! Похоже, черный маг и в самом деле, для того чтобы нас уничтожить, решил использовать все силы своей паутины.

– Конечно, не все, но очень большую их часть, – промолвил охотник, попыхивая сигаретой. – Следи за этой нитью внимательно. Как только появятся отростки и поползут в нашу сторону, это будет означать, что черный маг начал атаку.

Быстро темнело. Хантер докурил сигарету, полез было в карман за новой, но передумал. Через пару минут после этого неподалеку грохнул взрыв, вслед за которым послышался раскатистый, совершенно безумный смех. Мимо окна одно за другим проплыло несколько разноцветных колец.

– Нет, еще не начало, – проговорил Хантер. – Просто какой-то слишком уж нетерпеливый волшебник-любитель бабахнул одно заклинание. Судя по всему, совершенно простенькое. Настоящее веселье начнется минут через двадцать, не раньше. Думаю, как раз в этот момент черный маг и попытается нас убить.

«Кстати, это у него вполне может получиться, – подумал охотник. – Вот только мальчишке об этом знать лучше не стоит. Вообще надо было его все-таки оставить в каком-нибудь городе. Слишком уж опасно предприятие, в которое я ввязался. Правда, сейчас сожалеть нет уже никакого смысла. Нужно действовать».

Он все же достал из кармана еще одну сигарету и медленно, с наслаждением докурил ее до конца.

«Последняя сигарета перед смертью, – мелькнуло у него в голове. – Все как положено… Ладно, хватит об этом. В семье повешенного не говорят о веревке. А перед боем о смерти лучше не думать. Иначе можешь и в самом деле погибнуть».

– Что будет со смотрителем, когда на нас нападет черный маг? – спросил мальчик. – Может быть, стоит его предупредить? Тогда он еще успеет убежать отсюда, спасти свою жизнь.

Хантер покачал головой:

– Ему ничего не угрожает. Конечно, если не считать какого-нибудь дурацкого заклинания, запущенного магом-любителем. Но в этом уже нашей вины не будет.

– А сеть черного мага? Разве он не может случайно попасть под ее удар?

– Нет. Круг, в котором смотритель сидит, может защитить его от большинства видов заклинаний. А также от случайного прикосновения вредной линии судьбы. Старик может погибнуть только в том случае, если в его дом попадет очень сильное и очень вредное заклинание, или если черный маг захочет убить конкретно его. Зачем же ему убивать безобидного старика, который, кстати, к тому же еще и приносит пользу городу?

«А вообще это очень забавно, – подумал охотник и слегка улыбнулся. – В незнакомом городе в какой-то комнате сидят два типа, людьми ни в коем случае не являющиеся, и ждут, когда на них нападет некий монстр, который не имеет ничего общего с людским родом и подавно. Причем эти два типа мужественно пытаются умереть якобы для людей, которые об их существовании, а тем более об их борьбе с этим монстром и ему подобными не имеют ни малейшего понятия. Им, этим простым людям, на все чихать с высокой колокольни. Они веселятся, пробуя ухлопать друг друга с помощью любительского колдовства, даже не подозревая, что оно не идет ни в какие сравнения с тем, что могут и та, и другая стороны в этой невидимой войне».

Христиан спросил:

– А может, на всякий случай все же рассказать смотрителю о том, что сейчас тут будет жарко?

– Не стоит. Я же сказал – не стоит. Узнав о том, что сейчас здесь случится, он перепугается больше обычного и в результате начнет суетиться, путаться под ногами, наверняка попадет под какую-нибудь нить. А так он просто подумает, что в дом попало очередное экзотическое заклинание, и будет сидеть в своем круге тихо, как мышка.

«И вообще, так ли уж нужна эта борьба? – подумал охотник. – Если те, за кого мы боремся, даже не имеют о ней понятия? Может быть, им гораздо лучше жить под властью черных магов? Все-таки – порядок. А простой народ, он порядок любит. И чтобы его при этом кто-нибудь угнетал. Того, кто сделает ему больнее всего, он даже обожает, беззаветно и бескорыстно».

Он вспомнил о городке, в котором жил до тех пор, пока не началась эта заварушка. Милый городок. Самый обыкновенный, населенный обычными людьми. Простыми, без затей.

Что он, собственно, в этом городке делал? Ну да, исподтишка помогал местным жителям, защищал их от всяких злобных тварей, заезжих волшебников, суккубов… Короче, он был хозяином этого города. Единственное отличие – не брал с местных жителей за свои труды ничего.

«А теперь поставим мысленный эксперимент, – подумал Хантер. – Представим, что в город приехал черный маг и предложил свои услуги. Конечно, так не бывает, обычно черные маги приходят тайком и захватывают власть в городе так, что об этом никто и не догадывается. Но вот представим, что случилось именно так. Пришел черный маг и предложил услуги. Скромно, но настойчиво. Тут ты, старый идиот, тоже вылез на всеобщее обозрение и рассказал о том, что ты делаешь.

Таким образом, жители города оказались перед выбором. Ты или черный маг. Как ты думаешь, кого они по зрелому размышлению выберут?

Тебя? А ты уверен? Может быть, все же черного мага? Он-то к ним ближе. Он понятнее и проще. Он хозяин, который защитит, но и возьмет. Ты тоже предлагаешь защиту, даром. Подозрительно. Очень подозрительно.

Наверняка им, простым людям, черный маг будет более понятен, чем ты. Так кого же они из вас двоих выберут? Ой, наверняка не тебя.

А теперь вопрос, очень маленький и наивный. Так кто же в этой войне прав? Ты, со своими, видите ли, гуманными, совершенно не понятными никому принципами, или свой в доску парень? Конечно, он подлец, скотина, садист и жадина. Но ведь свой и при этом совершенно понятен.

Так, может, и не стоит вся эта твоя борьба выеденного яйца? Может, прекратить ее к чертям собачьим?»

Хантер вздохнул и почесал в затылке.

Вот такая штука. Вот до чего людей доводит ожидание неприятностей. Еще немного, он упадет на колени и станет смиренно ждать смерти от нити черного мага.

«Ну уж нет, – подумал он. – Не выйдет». А насчет борьбы все правильно, да только люди, они ведь не из одних дураков, олухов и подлецов состоят. Вот за тех, кто ни первым, ни вторым, ни третьим не является, он и воюет с черными магами. Именно ради них он и идет к этому логову черных магов… И баста, и хватит, а то и в самом деле так можно черт знает до чего додуматься».

Он все же вытащил третью сигарету, но закурить ее не успел. Христиан удивленно вскрикнул и секундой позже сообщил:

– Кажется, началось.

«Давно пора, – подумал Хантер. – За окном уже минут пять черт-те что творится».

Он вскочил и выхватил спрятанный под курткой ритуальный кинжал с рукояткой в виде пучеглазого божка. Христиан вскочил со стула и встал рядом. В руках у мальчика были склянки с заклинаниями адского огня.

– Отростки? – спросил охотник.

– Они самые, – ответил Христиан. – Ползут к дому. Ой, много их.

– Это ничего. Ну, малыш, готовься, сейчас начнется.

Началось.

Дом задрожал так, словно его раскачивал какой-то великан. Заскрипели потолочные балки, в нескольких окнах с резким звоном вылетели стекла.

И нити. Первая из них вынырнула из стены прямо перед Хантером и зашарила вокруг, видимо, старясь его ухватить. Охотник рубанул ритуальным ножом, и нить, потеряв изрядный кусок, исчезла в стене.

– Берегись! Сзади! – крикнул мальчик.

Хантер мгновенно обернулся и едва успел рубануть по нити, которая подкрадывалась к нему со спины. Не медля ни секунды, он повернулся вправо и расправился с еще одной нитью.

А потом они полезли кучей. Из стен комнаты одновременно выросли десятка два нитей и тоже зашарили, пытаясь нащупать врагов черного мага. Цветом нити были черные, почти угольные, и означало это, что прикосновение хотя бы к одной из них закончится неминуемой смертью.

– Прочь из комнаты! – закричал Хантер. – Вот теперь пора выбираться на улицу. Теперь настало время попытаться прорваться. Пошли!

Он бросился в гостиную. Мальчик следовал за ним как тень.

В гостиной смотритель облаков все так же сидел в своем меловом круге. Лицо у него было безмятежное, словно у древнего божка, руки были спокойно сложены на груди. Из стены высунулось несколько отростков сети черного мага. Они двинулись было в сторону смотрителя, но, достигнув мелового круга, словно натолкнувшись на невидимую стену, остановились и даже вроде подались назад, стали короче.

– Мы уходим! – зачем-то крикнул Хантер.

Смотритель медленно и важно кивнул. Вполне возможно, он их даже и не видел, а кивнул, соглашаясь с какими-то своими мыслями. Впрочем, это и вовсе не имело сейчас никакого значения.

Хантер быстро проскочил гостиную. Христиан старательно обогнул меловой круг и последовал за учителем. Потом был короткий коридорчик. Входная дверь.

Вот здесь Хантер на секунду задержался. Входную дверь, словно засов, перегораживала здоровенная нить ядовитого зеленого цвета. Не задев ее, дверь открыть было нельзя.

– А, чтоб тебя! – крикнул Хантер и рубанул по нити ритуальным кинжалом.

Нить распалась на две части, и концы ее, извиваясь, словно рассерженные змеи, уползли в стену. После этого охотник распахнул дверь, и они с Христианом вывалились на улицу.

Зрелище было еще то!

Над большей частью города полыхало настоящее зарево. Со всех сторон слышались проклятия, вопли, хохот. Но главное было даже не это. Нить. Она походила на толстую, свернувшуюся в кольцо змею. В центре этого кольца и был дом смотрителя. А также они, два лихих борца с черными магами.

«Вот это да! – подумал Хантер. – Да ведь она толщиной с руку, не меньше! Ну и силищу черный маг согнал к этому дому! Стало быть, боится!»

Впрочем, сейчас было не до этого. Сейчас ему надлежало выбраться из смертельного кольца. И как можно скорее. Кстати, спокойно дожидаться, когда добыча придет к ней сама, нить не хотела.

– Внимание, приготовься! – крикнул мальчику Хантер.

Тотчас же, словно отреагировав на его слова, нить выбросила в его сторону черные отростки. Они летели к охотнику и его ученику словно огромные, мгновенно удлиняющиеся копья. Собственно, так оно и было.

Увернувшись от двух нацеленных ему в грудь копий, Хантер рубанул по ним ритуальным ножом и посмотрел на мальчика. Христиан держался молодцом. Ловко отпрыгнув в сторону, мальчишка, подражая учителю, выхватил из-за пояса нож и тоже рубанул им по нитям.

К сожалению, рубить нити судьбы можно было только ритуальным ножом. Обычный для этого не годился. Впрочем, нити и без того сокращались.

– Кончай! – крикнул мальчику Хантер. – Нарвешься на нить, которая может воздействовать через предметы, – и конец тебе. Лучше держи крепче склянки с заклинаниями. Они нам сейчас понадобятся.

В самом деле, для того чтобы иметь возможность орудовать ножом, мальчишка переложил обе склянки в левую руку и теперь запросто мог их выронить.

Христиан недовольно фыркнул, но нож все же сунул обратно за пояс.

– Приготовься! – крикнул ему Хантер. – Сейчас кольцо начнет сокращаться. Как только оно двинется с места, кидай одну склянку с заклинанием. Постарайся попасть в главную нить или угодить к ней как можно ближе. Если после первой склянки она не загорится – кидай вторую. Понял?

– Еще бы, – важно ответил мальчик. – Все будет в лучшем виде. Не беспокойся.

Главная линия стала сжиматься. Поначалу она делала это так медленно, что охотник и его ученик этого незаметили. Но вот она продвинулась к ним рывком, сразу на длину шага.

– Кидай склянку! – крикнул Хантер. – Чего медлишь?!

– Не учи, – дерзко ответил Христиан.

Глаза его следили за нитью так, словно он был котом, выслеживающим мышь.

А та набирала скорость. Теперь она сжималась, неслась к двум врагам черного мага со скоростью несколько сантиметров в секунду.

– Я тебе уши оборву, – сказал Хантер.

Впрочем, это было сказано скорее для проформы. Охотник уже понял, что мальчишка кинет склянку лишь тогда, когда настанет, по его мнению, подходящий момент.

И он настал. Нить была уже от них в нескольких метрах. Сокращаясь, она становилась толще и двигалась быстрее. Христиан кинул склянку резко и точно. Она ударилась о мостовую, наверное, в сантиметре от нити. Разбилась. Брызнула во все стороны красноватая жидкость…

И ничего. Никакого огня. Жидкость как жидкость.

– Чертов старик! – крикнул Хантер. – Опять, наверное, где-то не так знак написал. Вот заклинание и не получилось. Чего стоишь? Кидай вторую.

Растерявшийся было Христиан кинул вторую склянку. Она разбилась.

И тотчас же полыхнула во все стороны пламенем. Нить вспыхнула мгновенно, как порох.

– Получилось! – завопил Хантер и от избытка чувств хлопнул мальчика по плечу.

– Все как надо! – закричал Христиан, танцуя какой-то немыслимый танец, которому наверняка позавидовали бы лучшие танцоры племени бечевка.

Нить горела. Она еще корчилась, словно бы пытаясь стряхнуть с себя огонь, но это было бесполезно. Хантер видел, как рвутся соединявшие ее с сетью черного мага перемычки. Они становились все тоньше, походили на истаивающие сосульки и наконец рвались.

Видимо, черный маг решил избавиться от охваченного огнем куска своей сети, чтобы сохранить хотя бы ее часть.

«И ведь это у него получится, – подумал Хантер. – Он потерял всего лишь довольно приличный кусок сети. И схватка отнюдь не кончена. Она продолжается».

– Побежали! – крикнул он Христиану. – Пока этот олух не очнулся, мы должны подобраться к нему как можно ближе. За мной!

Перепрыгнув через догоравший кусок нити, он помчался по улице прочь от дома смотрителя облаков. Христиан следовал за учителем. От избытка чувств мальчик все-таки снова вытащил из-за пояса нож и, размахивая им в воздухе, кричал:

– Эгей! Мы все-таки набили морду этому черному магу! Набили. И еще набьем!

16

– Если ты думаешь, что мы уже чего-то достигли, – сказал Хантер, – то глубоко заблуждаешься. Мы просто прорвали первую линию обороны. Дальше будет труднее.

– Пусть! – воскликнул Христиан. – Все равно мы победим! Мы еще этому черному магу покажем.

Оглянувшись, Хантер бросил взгляд на дом смотрителя облаков и догорающий возле него кусок сети черного мага.

«Эх, сюда бы огнемета, – подумал он. – С его помощью черный маг был бы нам не так страшен. По крайней мере его нити. Но чего нет, того нет. И сожалеть не имеет смысла».

– Куда мы побежим сейчас? – спросил Христиан.

– Самое главное – нужно найти логово черного мага. Лучше всего это сделать прежде, чем он до нас доберется.

– Где оно может быть?

– Вот в том-то и дело. Иногда черные маги из соображений безопасности устраивают свою резиденцию на окраине. Но чаще всего она бывает в центре города. Понятное дело, управлять сетью лучше всего, находясь в ее центре.

– Что же тогда нам делать?

– Как что? – усмехнулся Хантер. – Конечно, рискнуть. Учти, маг напал на нас только тогда, когда началась ночь любительского волшебства. Он сделал это для того, чтобы нам было до него труднее добраться. Правильно?

– Правильно, – согласился мальчик.

– А куда добраться труднее в подобную ночь? В центр города или на окраины?

– Конечно, в центр, – просиял Христиан.

– Таким образом, наш подопечный явно обосновался где-то в центре. Туда мы и будем прорываться. Там мы его, голубчика, и достанем. Побежали.

И они бросились вдоль по улице. Оказавшись на перекрестке, охотник и его ученик свернули на ту улицу, которая вела к центру города.

Хуже всего было то, что в центре города собралась основная масса волшебников-любителей. Оттуда почти все время доносился страшный грохот. Когда он все же смолкал, можно было услышать множество голосов, выкрикивающих нараспев заклинания.

– А если его все же там нет? – спросил Христиан.

– Что-нибудь придумаем, – уверенно сказал Хантер.

– Между прочим, у тебя уже глаза в темноте светятся, – сообщил мальчик. – Может, наденешь очки?

– В эту-то ночь? Нет, сейчас моими глазами никого не удивишь. Вот погоди, ближе к центру города станут попадаться такие типы…

Он был прав. Квартала через два им попался волшебник-любитель, у которого светилось все лицо. Причем светилось оно так, словно внутри головы волшебника горел мощный фонарь.

– Эй, прохожие, прикурить не желаете? – спросил волшебник. – Валяйте, не бойтесь. Ничего страшного, просто самое обыкновенное заклинание наведенного света. Я делал его всего лишь пару часов.

– Некогда нам, – пробегая мимо, объяснил Хантер.

– Ах некогда? – оскорбился волшебник. – Ну, тогда получите!

Он раскрыл рот, и из него вырвались огненные шары, которые понеслись к Хантеру. Охотник был начеку и, увернувшись от шаров, подхватил с мостовой обломок камня.

– Что, не понравилось? – хохотнул волшебник-любитель. – Сейчас я вам еще кое-что…

Договорить он не успел. Хантер взмахнул рукой, и обломок камня угодил ему прямиком в лоб. Волшебник-любитель рухнул на мостовую.

– Жаль, – сказал охотник и бросил на него задумчивый взгляд. – Как раз такой нам бы очень пригодился. Вместо огнемета. Очень бы подошел.

– Может, подождем, пока он очнется, и попробуем с ним договориться? – предложил Христиан.

– Ничего не выйдет, – сказал Хантер. – Разве ты не видишь, что он нажевался сушеных мухоморов? Сейчас разговаривать с ним бесполезно. Кроме того, время. Я уверен, черный маг уже очнулся от потери части своей сети и готовит нам очередную ловушку.

Они бежали. Волшебники-любители стали попадаться чаще. Потом они увидели вовсю полыхавший дом, возле которого парил какой-то волшебник-любитель и хохотал во все горло. Возле дома стояли несколько человек, очевидно, бывших жильцов. Один из них, кряжистый старик с длинной белой бородой, пошарил в сундуке, судя по пятнам сажи, спасенном из огня, и вытащил из него двустволку.

Волшебник в очередной раз разразился хохотом.

Старик выстрелил из обоих стволов. Двустволка была заряжена картечью. Оба заряда попали точнехонько волшебнику-любителю в грудь. Очевидно, тот наложил на себя какое-то заклятие, увеличивающее волшебные силы. Когда картечь пробила его грудь, заклятие сработало, но не так, как волшебник-любитель рассчитывал. Его со страшным грохотом буквально разнесло на клочки.

Удовлетворенно крякнув, старик перезарядил дробовик и спрятал его обратно в сундук.

– Папаша, здорово стреляешь, – крикнул ему на бегу Хантер.

Лицо старика осталось бесстрастным, как будто он не расслышал слова охотника. Может, так и было.

Справедливости ради надо сказать, что далеко не все из магов-любителей занимались каким-то опасным волшебством. В нескольких десятках метров от горящего дома один из волшебников, очертив на мостовой мелом довольно большой квадрат, делал над ним какие-то магические пассы. В тот момент, когда Хантер и Христиан поравнялись с этим квадратом, он как раз закончил колдовать и громко выкрикнул короткое заклинание.

Тотчас же внутри квадрата проклюнулись маленькие зеленые побеги. Они вырастали просто с поразительной быстротой. Отбежав от волшебника-цветовода метров на двадцать, Хантер все же не выдержал и оглянулся.

На концах здорово подросших побегов уже появились крепенькие бутоны. Скорее всего в течение ближайших нескольких секунд они должны были раскрыться. Однако смотреть на это у охотника не было времени.

Он прямо кожей чувствовал, что черный маг уже пришел в себя и сейчас готовит очередную ловушку. Интересно, как он на этот раз попытается их прихлопнуть?

– Смотри! – крикнул Христиан и показал пальцем на бредущего им навстречу человека.

Выглядел он очень странно. У него было четыре руки, причем две из них он сложил на груди, а две, словно не имеющие отношения к его телу, живущие своей жизнью, все время пытались что-то нашарить и схватить. Головы у него было тоже две. Одна имела белокурые волосы и ясные голубые глаза, у второй волосы были черные и довольно редкие, глаза – маленькие и злобные.

Когда до этого странного человека осталось всего несколько шагов, он раскинул в стороны все четыре руки и загородил им дорогу.

– Эй, куда это вы так спешите? – спросила черноволосая голова. – Никак навстречу смерти?

– Угадал, – ухмыльнулся Хантер и попытался проскочить мимо четырехрукого человека.

– Стой, – приказала белокурая голова. – Не торопись. Мне нужно дать тебе совет. Это важно. Это тебе поможет.

– Ну, в чем дело? – останавливаясь, спросил Хантер.

– Не обращай на него внимания, – посоветовал Христиан. – Не видишь, он не в своем уме? Наложил на себя какое-то заклинание, а оно не так сработало.

– Сработало как надо, – рявкнула черноволосая голова. – А если ты, мелкий шкет, еще раз вмешаешься в разговоры старших, я тебя…

Христиан взял нож поухватистей и мрачно спросил:

– Так что ты мне сделаешь?

– Не обращайте на этого грубияна внимания, – быстро проговорила белокурая голова. – Он грубит не потому, что хочет кого-то обидеть. Он просто такой получился.

– Что ты мне хотел сказать? – промолвил Хантер. – Быстро говори. Мы и в самом деле торопимся. Давай выкладывай.

– Хорошо, хорошо, – проговорила белокурая голова. – Я хотел сказать, чтобы вы двое дальше не ходили. Там, в центре города, живет очень сильный волшебник. Я смог его обнаружить только сейчас…

– Нечего вам там делать, – перебила его черноволосая голова. – Хана вам там придет. Понятно, да? Мы тут одно заклинание сварганили, так оно нам сказало, что вы враги этого волшебника. А он…

– А он, конечно же, – продолжила белокурая голова, – приготовил вам ловушку. И эта ловушка…

Договорить он не успел. Одновременно обе головы замерли, словно к чему-то прислушиваясь. Через мгновение по телу двухголового человека пробежала странная дрожь. Обе головы дернулись, словно от удара током. Лица их побледнели, стали неподвижными, как будто принадлежали не живому человеку, а каменной статуе.

Четыре руки пришли в движение, словно вытягивая из воздуха невидимую нить и сматывая ее в невидимый же клубок.

– Что с ним? – спросил Христиан.

– Не нравится мне это, – проговорил Хантер. – Давай-ка побыстрее отсюда…

Договорить он не успел. Четверорукий человек закончил сматывать свой невидимый клубок. Теперь на ладони одной из его рук лежал блестящий, похожий на серебряный шарик.

– Убегаем! – крикнул Хантер. – Сейчас он его кинет.

Схватив за руку мальчика, он бросился прочь. Четверорукий захохотал и кинул серебряный шарик себе под ноги. Охотника и его ученика обдало нестерпимым холодом. И все же они успели отбежать достаточно далеко, так, чтобы заклинание не причинило им вреда.

Оглянувшись, Хантер бросил взгляд на четверорукого. На том месте, где он стоял, теперь была огромная ледяная глыба.

– Что это было? – ошарашенно спросил Христиан.

– Штучки черного мага, – ответил охотник. – Одна из его нитей добралась до четверорукого через стену дома, подчинила его себе и заставила сделать заклинание ледяного проклятия. Заставив четверорукого его швырнуть, черный маг добился того, что он замолчал. Видимо, этот колдун и в самом деле хотел сообщить нам что-то важное.

– Но почему он тогда не швырнул заклинание в нас?

– Черный маг знал, что мы успеем убежать. Ну и еще, может быть, он не хотел лишать себя удовольствия. Мне кажется, он желает полюбоваться, как мы попадем в приготовленную нам ловушку.

– Ловушку?

– Ну да. О ней нас и хотел предупредить четверорукий. Черный маг не дал ему рассказать все до конца. Но мне кажется, я знаю, что именно нам приготовил повелитель этого города.

– Ну что он нам мог приготовить? – развел руками Христиан. – Очередной барьер из нитей судьбы?

– Может быть, – ответил охотник. – А может, и нет. Думаю, скоро мы будем это знать точно. Кстати, ты не обратил внимания на то, что шум в центре города стал тише?

В самом деле, та какофония, которую устроили волшебники-любители, кажется, стала стихать. Словно бы кто-то набросил на центр города колпак, способный заглушать звуки.

– Ну, сейчас мы увидим, – пробормотал Хантер. – Давай-ка поднажмем. Может быть, мы еще успеем проскочить, прежде чем все начнется.

Они побежали быстрее.

Странное дело, но доносившиеся из центра города звуки становились все тише. Более того, пробежав несколько улиц, они не встретили ни одного колдуна-любителя. Те словно испарились, словно бы попрятались.

Стали попадаться нити из сети черного мага. Но они лежали неподвижно возле стен домов, даже не пытаясь напасть на пробегавших мимо них охотника и его ученика.

Наконец они выскочили на широкую улицу, которая вела к самому центру города. Уже можно было разглядеть, что она заканчивалась большой площадью, в середине которой находился фонтан.

– Наш враг наверняка живет на этой площади, – сказал мальчику Хантер. – Если нам удастся до него добраться…

Дома, стоявшие на улице, по которой они бежали, казались вымершими. По крайней мере в их окнах не было видно ни одного человека.

– Да куда же делись все люди? – спросил Христиан. – Сбежали, что ли?

– Нет, – ответил ему Хантер. – Все гораздо проще. Жители от греха подальше попрятались в подвалы. А волшебники-любители… Присмотрись, видишь, вон на площади стоит множество каких-то людей. Наверняка это они.

– Но ведь они же стоят совершенно неподвижно. Как будто кого-то ждут.

– Ты прав, малыш. Ждут. И ждут они нас.

Хантер перешел с бега на шаг. Христиан сделал то же самое и спросил:

– Мы разве никуда не торопимся?

– Уже нет, – ответил охотник. – Мы уже опоздали. Можно не спешить. Какая разница, когда все начнется? Минутой раньше, минутой позже…

Он переложил ритуальный кинжал в левую руку и вытащил из-за пояса дагу.

– Похоже, сначала нам придется поработать этим оружием. Христиан, держись чуть позади меня и справа. Смотри в оба. Твоя главная задача – остаться в живых. Ни в коем случае не ввязывайся в драку. Понял?

– Мы будем драться с волшебниками?

– Ну конечно.

– Но зачем? Они-то тут при чем?

– Уже «при чем», уже сильно при чем. Смотри внимательно. Сейчас начнется.

В самом деле, когда до площади осталась пара кварталов, волшебники словно ожили. Быстро, словно муравьи, защищающие муравейник, они построились в три шеренги, полностью перегородив улицу, закрывая от охотника и его ученика площадь.

– Смотри, – сказал Христиан. – Отростки нитей судьбы. Они тянутся к каждому магу вон от того дома. Неужели маг взял всех волшебников-любителей под контроль?

– Правильно. Взял. И чтобы попасть к дому черного мага, нам нужно пробиться через их ряды. Ох, чувствую, запомнят те, кто живет в этом городе, ночь любительской магии. Надолго запомнят.

– Может, попробуем их обойти по другим улицам?

– Не выйдет. Они встретят нас и там.

Хантер посмотрел на Христиана.

Лицо у мальчика было бледное, но все же чувствовалось, что тот не струсит, будет сражаться вместе со своим учителем. До конца.

«Эх, все-таки надо было его оставить, – подумал Хантер, – у кого-нибудь из друзей и отправляться в этот путь одному».

– Так ты понял? Держись позади меня и немного справа. Вперед ни в коем случае не забегай, – сказал он.

– Понял, – ответил Христиан. – Понял я.

Они сходились.

Когда до волшебников осталось не больше пары десятков шагов, Христиан и Хантер остановились.

Волшебники стояли словно оловянные солдатики, через равные интервалы, в три шеренги. Лица у них были совершенно пустые, и только глаза неотрывно следили за каждым движением охотника и его ученика.

«Ну вот, сейчас начнется, – подумал Хантер. – Сколько их?»

Он прикинул, что в каждой шеренге около десяти волшебников. Умножить на три… Получалось, что у них около тридцати противников.

«Очень даже мило, – подумал Хантер. – Видимо, здорово мы этого черного мага возле дома смотрителя облаков напугали. Вон какую силищу согнал. Похоже, он собрал всех волшебников, которые были в центре города. Будь у него больше времени, собрал бы и со всего города. Чего уж мелочиться-то?»

– Может, не стоит с ними связываться? – несколько осипшим голосом спросил Христиан.

– Поздно, – промолвил Хантер. – Из города нас не выпустят. Остается только драться. Либо пан, либо пропал. Опять же, черный маг узнал о нас. Если мы его не убьем сейчас, подобная встреча будет ожидать нас в каждом городе. Сам видишь, остается только драться.

Он ухватил дагу поудобнее и шагнул вперед. Христиан шел за ним. Теперь он держался позади учителя и чуть правее.

И тотчас же волшебники ожили. Большинство из них стали поспешно творить заклинания, некоторые подняли вверх уже готовые, чтобы швырнуть их в Хантера и Христиана.

– Малыш, за мной! – крикнул Хантер и со всех ног кинулся к перегораживающим площадь шеренгам.

Он ставил на быстроту.

И тут началось…

Когда до шеренги волшебников осталось шагов десять, они использовали свои заклинания. Огненные шары, голубые кольца, разбрасывающие во все стороны жгучие звезды, острые, прямые, похожие на копья лучи, устремились к двум атакующим. Ловко отпрыгнув в сторону, Хантер припал к самой мостовой и быстро перекатился через голову, на секунду увидев Христиана, который упал плашмя на мостовую, чтобы в него не попало огромное, усеянное по периметру пылающими зубчиками колесо.

Вскочив, Хантер в пару прыжков преодолел разделявшее его и волшебников расстояние и врубился в первый ряд. Его дага пронзила ближайшему к нему волшебнику грудь. Охотник сделал обманное движение, уклонился от тянувшейся к нему руки, словно перчаткой, покрытой множеством зеленых молний, и рубанул ее владельца по горлу. Христиан был рядом с ним, чуть правее. Вот он ловко перебросил нож в левую руку и полоснул замахнувшегося на него здоровенным посохом волшебника по животу. Тот выронил посох и упал на своего соседа, повалив и его.

– Быстрее! – крикнул мальчику Хантер. – Мы должны прорваться как можно быстрее. Главное – прорваться.

Он подскочил к стоявшим во второй шеренге волшебникам и с ходу пнул одного из них в живот. Секундой позже конец рукоятки даги угодил в висок другому. Третьего свалил Христиан, кинувшись ему в ноги. Фиолетовая молния пролетела над головой мальчика и вонзилась в грудь волшебнику, который пытался схватить ученика Хантера сзади, а охотник уже был возле третьего ряда.

Дага проткнула горло одного из волшебников, нож мальчика провел длинную полосу по животу другого – два ловких обманных движения, которые, не сговариваясь, но тем не менее одновременно провели охотник и его ученик. Еще парочка магов рухнула на мостовую, и путь к дому черного мага оказался свободен.

– Быстрее! – крикнул Хантер. – Со всех ног к дому. За мной.

Вслед им полетело несколько молний и огненных шаров, но Хантер и Христиан бежали так быстро, что магическое оружие в них не попало.

– Это оказалось не так уж и невозможно! – на ходу крикнул мальчик. – Ну, мы им показали!

– Этот черный маг – идиот! – ответил охотник. – Он взял под контроль магов. Именно поэтому у них и была такая замедленная реакция. Схватись мы с ними в обычном бою… от нас бы полетели только пух и перья.

– А за нами они не погонятся?

– Нет. Из-за того, что находятся под контролем сети, они и бегают не так быстро. Конечно, будь на нашем месте обычные люди, от них не осталось бы пепла. Этот черный маг, он все еще нас недооценивает. Думает, что мы обычные пентюхи. И раз за разом ошибается. Только благодаря этому мы пока и живы.

– А теперь что?

– А вот теперь он понял, что мы не пентюхи. Сейчас нам и в самом деле станет жарко.

Они бежали к большому, красивому, с колоннами, в изобилии украшенному лепными украшениями дому в дальнем конце площади. Именно к нему тянулись нити судьбы. Возле самого дома они собирались в толстый пучок. Этот пучок исчезал в фасаде дома, рядом с дверью.

– Сейчас он очнется! – крикнул Хантер. – Ходу, ходу!

В самом деле, из нескольких нитей к охотнику и его ученику потянулись отростки. Но те уже были возле дома. Хантер с разбегу ударил в его дверь ногой.

Удар был так силен, что замок не выдержал, и резная, из красивого мраморного дерева дверь с треском распахнулась.

– Держись позади! – крикнул Хантер и ворвался внутрь дома.

Через мгновение он оказался в гостиной. Мебель в ней была очень дорогая, но совершенно безвкусная. На полу лежал очень толстый, немыслимо красивый ковер. Протопав по этому ковру, Хантер оказался перед лестницей, которая вела наверх.

И тут навстречу ему по лестнице, словно огромная змея, скатилась толстая черная нить. Оттолкнувшись от последней ступени, она полетела, целясь охотнику в лицо.

Хантера спасло лишь то, что он нечто подобное ожидал. Мгновенно упав на колени, он рубанул по черной нити зажатым в левой руке ритуальным кинжалом. Бежавший вслед за охотником Христиан вовремя схватился за какую-то стоявшую у стены статуэтку и затормозил. В тот момент когда ритуальный кинжал перерезал нить, ее конец был уже в десяти сантиметрах от лица мальчика.

Обрубок нити упал на ковер, и тот задымился.

– Не наступи на него! – крикнул Хантер мальчику и кинулся по лестнице вверх.

Нить, у которой он отрубил конец, извиваясь, провалилась сквозь лестницу, ушла куда-то вниз. А охотник, в несколько прыжков преодолев лестницу, уже был наверху. Рывком распахнув дверь, он вбежал в расположенную за ней комнату. И остановился. Черный маг сидел в старинном, с высокой спинкой кресле. Он был невысокого роста, кругленький, с плоским, обрамленным черной бородкой лицом. Глаза у него были маленькие и глубоко сидели в глазницах, что придавало им какое-то утомленное выражение. На черном маге был богатый, обильно расшитый золотом и драгоценными камнями халат. Ноги его были обуты в туфли с загнутыми носками.

Ну, ни дать ни взять добрый сказочный волшебник. Вот только лицо у этого «волшебника» было отнюдь не доброе. Очень неприятное оно было и довольно злое.

В правой руке черный маг держал что-то, показавшееся Хантеру свернутыми в клубок нитями судьбы.

– Ага, – сказал черный маг. – Стало быть, это ты пытаешься до меня добраться?

– Точно, я, – ответил Хантер и, сунув дагу за пояс, переложил ритуальный кинжал в правую руку.

На лестнице слышался топот ног взбегавшего по ней мальчика, и Хантер крикнул:

– Христиан, не входи сюда! Жди меня там!

Топот стих.

– Ученик? – спросил черный маг.

– Да, ученик, – ответил Хантер. – А что?

Он сделал маленький шаг вперед.

– Эти штучки брось! – гаркнул черный маг. – А ну-ка отвечай, кто ты такой и какого дьявола пытаешься меня убить! Да поживее, дубина. Должен же я сообщить лендлордам, кого именно уничтожил?

Охотник вспомнил одно оставшееся с незапамятных времен ругательство, смысла которого никто уже не помнил. Несмотря на это, обижались на него просто смертельно.

– Да пошел ты на хутор, бабочек ловить, – сказал Хантер.

И уже не таясь, он сделал вперед еще один шаг.

– Ах ты поросенок! – пробормотал черный маг и подкинул в воздух клубок нитей.

Вылетев из руки мага, они развернулись. Это были четыре черные как смоль, смахивающие на мечи нити. Мгновение они висели в воздухе неподвижно, а потом понеслись к Хантеру.

17

«Нет, все-таки он урод», – подумал младший маг.

Решив немного отдохнуть, он отсоединился от сети черного мага.

Забросив руки за голову, младший маг пристально посмотрел в потолок, пытаясь в змеившихся по нему трещинах обнаружить изображение какого-нибудь зверя. Ничего интересного он не нашел. Ближе к окну трещины складывались таким образом, что из них вроде бы получался тираннозавр, но какой-то он был неубедительный, недоделанный.

«А все-таки этот черный маг настоящий кретин. Умственно отсталый, не иначе, – снова подумал младший маг. – И сеть у него… Да, конечно, сделана она очень хорошо. Но пользуется ею полный идиот».

Он опять попробовал найти в трещинах какую-нибудь забавную зверушку, не нашел и огорченно хмыкнул.

Прах их забери! Какие могут быть зверушки и трещины, когда в городе идет такая битва? И еще этот черный маг, тупица.

Нет, это же надо додуматься! Ну хорошо, взял он этих двух в кольцо. Хотя план и совершенно идиотский, но можно же было его довести до конца?

Что ему стоило, этой заднице тираннозавра, продублировать кольцо! Взял бы и сделал их три. Они, конечно, могли получиться не такими толстыми, но зато какой выигрыш в скорости. И уж тогда те двое врагов ни за что не успели бы их поджечь.

Младший маг перевернулся на живот и хлопнул кулаком по подушке.

Ах, чтобы этого черного мага по шею засадило в болото, которое облюбовали под гнездовье птеродактили! И чтобы один из них устроил на его пустой голове гнездо. А когда в этом гнезде появятся птенцы, хорошо бы случилось так, чтобы они целыми сутками кусали кретина черного мага за темечко.

Однако сколько ни буйствуй, сколько ни ругайся, но против правды не попрешь – оборону свою маг этого города провалил на все сто процентов.

Нет, это же надо додуматься: попытаться задержать врагов с помощью волшебников!

Потупизм!

Вот за волшебников хозяина этого города надо бросить на съедение могучему зверю коломийцу. И чтобы он сожрал его, как однажды едва не сожрал известного живостью ума и богатой фантазией мураша за то, что тот не хотел отдавать ему магический ключ.

Даже младший маг первого года обучения мог сообразить, что волшебники-любители не смогут остановить врагов, поскольку, находясь под контролем сети, потеряют быстроту реакции. Разве нельзя было сделать так, чтобы маги обозлились на врагов и попытались их уничтожить. Сами! Без контроля! Без вмешательства сети.

На худой конец, этот дурак мог выйти на площадь и посулить им мешок золота. Два мешка! Три.

Да они бы тогда от этого врага и его мальчишки не оставили и кусочка одежды. Сожгли бы и пепел по ветру развеяли. А еще лучше – разобрали как ингредиенты для составления своих любительских заклинаний.

Нет же, не стал. Жадность, видите ли, обуяла. Зад тираннозавра и есть!

«Однако мне-то что теперь делать? – подумал младший маг. – Сейчас эти двое возьмут дом черного мага штурмом, конечно же, прирежут хозяина. А потом?»

Он хорошо понимал, что ночь любительского волшебства не получилась. Какая может быть ночь, если столько волшебников погибли, да еще и по совершенно непонятной простым людям причине.

Но самое скверное было то, что, убив черного мага, враги лендлордов могли попытаться из города удрать. Причем запросто. Тем более что волшебники их теперь не остановят. У них и своих забот хватает. Им надо вспомнить, чем они занимались последние полчаса и почему так много убитых. И как их убили. И кто. На то, чтобы прояснить все эти вопросы, они и потратят остаток ночи. Тем более что большую часть заклинаний они использовали, когда обороняли дом этого сквалыги и недоумка.

«Что же делать-то? – лихорадочно соображал младший маг. – Если они ускользнут, то моя миссия затянется. Лови их потом по всем лесным дорогам. Так я, пожалуй, и не успею забрать свою долю у водяника. Что же делать?»

Он, конечно, мог остаться лежать на кровати, дожидаясь, чем кончится бой между черным магом и врагами лендлордов. Но что будет, если, убив хозяина города, а они наверняка это сделают, враги бросятся наутек?

А они наверняка так сделают.

Конечно, он их найдет. Но при этом потеряет много времени. И еще, когда он их найдет, те уже успеют отдохнуть, восстановить силы. Тогда драться с ними будет очень трудно. Можно и погибнуть.

«Нет, ничего не остается, как отправиться к дому этого огузка археоптерикса прямо сейчас, – подумал младший маг. – Прямо сейчас, не дожидаясь, чем закончится бой. Если черный маг их все же убьет, я уйду тихо-мирно. Он обо мне даже и не узнает. Если же победят враги, я нападу на них, пока они не пришли в себя. Пока они еще усталые, вымотанные, счастливые от выигранного сражения, а значит, и потерявшие осторожность».

Поскольку решение было принято, оставалось только претворить его в жизнь.

Младший маг встал с кровати, оделся и вышел из комнаты. Спустившись по лестнице, он прошел к выходу из гостиницы и тут наткнулся на мальба. Мальб был здоровый и сжимал в волосатых лапах крупнокалиберный пулемет. Ствол пулемета смотрел в живот младшего мага.

– Куда? – прорычал мальб.

– Наружу, – как можно безмятежнее ответил младший маг.

– Гр-р-р-р… не велено… гр-р-р-р…

– Я что, погулять не могу?

– Сказано – не велено. Надо было раньше уходить. А сейчас дверь открывать нельзя. Запрещено. Если интересно, смотри из окна.

– Вот что, милейший, – младший маг был само обаяние, – я быстренько. Очень уж хочется взглянуть на волшебников. Они там развлекаются, а я здесь от тоски чахну. Пропусти, а?

– Если ты не вернешься в комнату, я буду жать на курок. Два раза буду жать. Патронов по десять. Вполне хватит. Убирать то, что от тебя останется, придется служанке. Завтра. Не мне, а ей. Понял или как? Гр-р-р-р…

– Я сейчас уйду, – промолвил младший маг.

Он выпустил из правой руки тоненькую нить серенького цвета. Нить быстро доползла до мальба и вонзилась ему в ногу. Глаза у того сейчас же остекленели.

«Порядок, – подумал младший маг. – Сейчас все будет хорошо. Может, устроить этому глупому мальбу что-нибудь на память вроде слоновьей болезни? Нет, не стоит тратить энергию. Она мне еще пригодится. Сейчас».

– Открой дверь, – приказал он.

Мальб послушно прислонил пулемет к стене и отодвинул закрывавший дверь массивный засов.

– Премного благодарен, – не без злорадства пробормотал младший маг.

Проходя мимо мальба, он послал по нити импульс, который должен был ввести минут на пять стража гостиницы в бессознательное состояние, и втянул нить обратно в руку. Толкнув дверь, младший маг вышел из гостиницы и огляделся.

В городе была тишина и спокойствие. Где-то на окраинах еще раздавались крики и смех, но в центре царила полная тишина.

«А теперь лишь бы только успеть, – подумал младший маг. – До дома черного мага не так уж и близко».

И он побежал.

18

Черные нити, смахивающие на мечи, летели прямиком в Хантера. Падая на пол, он все же успел перехватить ритуальный кинжал за лезвие и метнуть его в черного мага.

Мечи пролетели мимо, ударились о стену, отскочили от нее и нацелились остриями на Хантера.

– Ой-ой-ой, – пробормотал охотник.

В этот момент нити вновь устремились к нему. Охотник откатился в сторону. Нити ударились о пол в том месте, где только что было тело Хантера, опять развернулись в его сторону остриями, и… упали вниз, словно бы невидимая направлявшая их рука исчезла.

Собственно, так оно и было.

– Ой-ой-ой, – снова пробормотал Хантер.

Встав с пола, он посмотрел в сторону черного мага.

Да, все верно. Он не промахнулся. Из груди хозяина города торчала украшенная пучеглазым божком рукоятка ритуального кинжала.

Хантер бросил взгляд на медленно исчезавшие черные нити и покачал головой. Если бы он промахнулся…

Ладно, не надо о грустном.

– Эй, Христиан, все уже кончилось! – крикнул он. – Можешь заходить.

На лестнице послышался топот. И через несколько секунд в комнату вбежал мальчик.

– Осторожнее, – схватил его за руку Хантер и глазами показал на исчезавшие нити. – Держись от этих штук подальше. Вредные – ужас.

Мальчик послушно кивнул.

Осторожно обойдя нити, он двинулся к мертвому черному магу. Подойдя к креслу, Христиан не без интереса осмотрел труп мага, его красивый халат, протянул было руку, но все же не решился потрогать рукоятку кинжала. И спросил:

– Вот этот самый, стало быть, и есть черный маг?

– Нет, это царица динозавров, – мрачно пошутил Хантер, тоже подходя к креслу.

Ему надлежало еще кое-что сделать. Быстро схватив черного мага за руку, охотник убедился, что тот мертв. Это было вполне нелишне. Маг вполне мог только притвориться мертвым. И стоило охотнику повернуться к нему спиной… Ну, совершенно понятно.

– Кстати, – сказал Хантер, – кинжал не трогай. Он должен остаться в теле.

– А почему? – поинтересовался Христиан.

– Потому что сеть черного мага еще не исчезла. И останется живой по крайней мере сутки. Она, понимаешь, может некоторое время существовать, а также действовать помимо хозяина. Так вот, в этой сети заложен механизм, благодаря которому она после смерти мага начинает искать его убийцу. Если сети это удастся, сам понимаешь, убийце придется несладко.

– А кинжал тут при чем?

– Если не вытащить кинжал, то этот механизм сработает не сразу, с запозданием. А теперь пошли отсюда. Дело сделано. Пора уходить из этого города.

– И все-таки жаль, – проговорил Христиан, направляясь вслед за Хантером к лестнице. – Кинжал ведь у тебя был последний. Может, все же заберем?

– Нет, – покачал головой Хантер. – Не выйдет. Он все равно уже пропал. Понимаешь, ритуальный кинжал против такого монстра, как черный маг, можно использовать только один раз. Один-единственный.

– Стало быть, ты теперь остался без оружия? – не унимался Христиан.

– Конечно, нет, – проговорил Хантер, начиная спускаться по лестнице. – Вот где-нибудь по дороге найдем знающего кузнеца. И он нам таких выкует хоть десяток. Кстати, наверняка мы десяток и закажем.

– Кузнеца еще найти нужно, – покачал головой мальчик.

– Найдем, – заверил его охотник. – Обязательно найдем.

Оказавшись в гостиной, Хантер огляделся и пробормотал:

– Нет, эти черные маги, они всегда живут в какой-то немыслимой и совершенно идиотской роскоши. Зачем им это? Непонятно. Все эти золотые подлокотники и бриллиантовые висюльки, дорогие ковры и драгоценный хрусталь. Разве среди всего этого можно почувствовать себя по-настоящему счастливым?

– Откуда ты знаешь? – сказал Христиан. – Может быть, черным магам для полного счастья нужно как раз все это барахло?

– Может быть, может быть, – пробормотал Хантер.

Старательно обойдя черное пятно, которое появилось на роскошном ковре в том месте, где на него упал обрезок нити мага, он двинулся к выходу. Мальчик сделал то же самое.

– Интересно, – спросил он, – а что будет со всем этим великолепием потом? Черный маг же умер. Кому это все достанется?

– Кому-нибудь, – пожал плечами Хантер. – Честно говоря, я об этом как-то не задумывался. Скорее всего тому, кто первым поймет, что хозяин этого дома умер.

– Вот кому-то привалит счастье… – улыбнулся Христиан. – Для обычного жителя этого города такой дом со всем содержимым настоящее богатство.

– А поскольку всем хочется стать богатыми, за этот дом наверняка начнется настоящая война, – проговорил Хантер.

Он открыл дверь и вышел из дома черного мага. Мальчик следовал за ним. На площади царили неразбериха и смятение. Волшебники-любители никак не могли понять, что же все-таки с ними произошло. Почему многие из них убиты и куда делось большинство так тщательно готовившихся ими заклинаний? Когда охотник и его ученик вышли из дома, один из волшебников, худой старик с длинными белыми волосами, как раз пытался объяснить своим товарищам, что, по его мнению, произошло. Некоторые волшебники-любители его даже внимательно слушали.

– И вот тогда, когда три этих заклинания, вступив во взаимодействие, развернулись по синусоиде и, наложившись друг на друга, образовали некое новое, до этого неизвестное нам заклинание, произошел глобальный репульсационный взрыв, – вещал он. – В результате мы имеет то, что имеем.

– Не согласен! – возразил ему толстенький волшебник в высоком черном колпаке. – Не согласен! Данная теория может объяснить только некоторые частности, но никак не весь процесс. Она не дает ответ на несколько очень простых вопросов. Например: почему у нас исчезли не все заклинания? Никто не может отрицать, что некоторая часть заклинаний все же сохранилась. И еще…

Проходя мимо волшебников, Хантер покачал головой:

– Они так и не поймут, что же с ними случилось на самом деле. И еще долго будут пытаться разобраться, в чем же тут дело.

– Может, это и к лучшему? По крайней мере у них останется меньше времени на создание всяких там глупых заклинаний.

Они остановились возле фонтана и сполоснули в нем руки. Вымыв лица и вдоволь напившись, охотник и его ученик почувствовали себя несколько лучше.

– И все-таки я довольно прилично устал, – проговорил мальчик. – Знаешь ли, убивать черных магов довольно тяжелая работа.

Он весело улыбнулся.

– Еще бы, – ухмыльнулся Христиан.

Он вытащил из кармана сигарету и с наслаждением ее закурил.

– Этот черный маг едва нас не одолел, – проговорил Христиан. – Еще немного, и он бы сделал из нас вполне симпатичный паштет. А после этого ему оставалось только усесться в своей шикарной гостиной и отпраздновать победу.

– Угу, в своей пошлой роскоши, с дорогим вином и массой вкусной еды… К счастью, этого не произошло. Поэтому мы сейчас уйдем из города. На дорогие вина и шикарную еду у нас не хватит денег. Поэтому, снова оказавшись на дороге, нам придется отпраздновать победу чистой ключевой водой и, например, плодами медового дерева.

– Верно. А теперь пошли?

– Пошли, – ответил Хантер.

Они повернулись к фонтану спиной. Охотник вытащил из кармана коробочку, внимательно посмотрел на нее и ткнул пальцем в сторону одной из улиц.

– Нам туда.

– Прекрасно. Идем.

Они были уже на самом краю площади. До улицы, которая должна была вывести их из города, осталось не более десяти шагов, когда послышался чей-то голос:

– Эй, вы двое, стойте!

Охотник и его ученик обернулись.

К ним спешил какой-то паренек лет шестнадцати, в клетчатой рубахе, шортах и сандалиях на босу ногу. Голова у него была выбрита налысо.

Посмотрев на его линии судьбы, Хантер насторожился и сказал Христиану:

– Внимание, опасность. Будь готов драться.

– У него странные линии, – промолвил Христиан. – Очень похожие…

– На линии черного мага, – докончил Хантер. – Именно на них. Судя по всему, схватка не закончилась.

Паренек был от них шагах в двадцати, когда Хантер принял решение. В паре шагов от него стояли три волшебника-любителя и спорили о каком-то заклинании, которое они называли заклинанием голубой воды.

Шагнув к ним, Хантер спросил:

– Эй, ребята, а знаете, кто устроил ту бучу, из-за которой погибло столько ваших товарищей?

– Кто? – спросил один из волшебников.

– Вот он, – кивнул на паренька Хантер. – Попробуйте задать ему пару вопросов на эту тему.

– Обязательно спросим, – сказал волшебник.

В голосе его слышались не предвещающие ничего хорошего нотки. Видимо, волшебнику-любителю здорово хотелось найти того, кто лишил его заклинаний и испортил эту ночь.

Хантер махнул рукой мальчику, и они бросились прочь.

– Но откуда взялся еще один черный маг? – спросил Христиан.

– Не имею представления, – ответил Хантер. – Кстати, он еще молод, чтобы быть черным магом. Очевидно, ученик.

– Ученик?

– Ну да. Хотя я и не встречал у черных магов учеников, но почему бы одному из них его не завести?

Хантер оглянулся. Увидев, что противники убегают, ученик черного мага бросился за ними. Как раз в этот момент он поравнялся с волшебниками-любителями. Видимо, всерьез он их не принимал. И совершенно зря.

Казалось, до этого не обращавшие на него внимания волшебники вдруг бросились к ученику черного мага и схватили его за руки.

– Ох не нравится мне все это, – сказал Хантер.

– Что не нравится? Думаешь, они его не остановят?

– Нет, не это. Волшебники, конечно, его задержат… Мне не нравится, что мы их снова подставляем. Сначала их использовал черный маг, теперь это делаем мы… Не слишком много за одну ночь для каких-то любителей?

– Тут уж ничего не поделаешь. Так вышло, – сказал Христиан. – Кстати, черного мага можно убить каким-то другим оружием, кроме ритуального кинжала?

– Очень трудно. Они, эти черные маги, жутко живучие. – Хантер снова оглянулся.

Он увидел, как ученик черного мага взмахнул руками. Два волшебника-любителя покатились по мостовой.

Тут улица сделала поворот, и стены домов закрыли от Хантера дальнейшее. Впрочем, не нужно было обладать богатым воображением, чтобы его представить.

Волшебники-любители задержали ученика черного мага всего на несколько десятков секунд. Но задержали. Вполне возможно, этих секунд хватит на то, чтобы унести ноги, спасти свои жизни.

«Вот ведь забавно, – подумал Хантер. – Всего минуту назад я думал, что мы победили. А теперь оказалось, что проиграли. Странная штука жизнь, слишком уж она любит превращать всякую победу в поражение. Хотя случается и наоборот».

И все-таки бой с черным магом слишком их вымотал. Они бежали мимо утонувших в темноте домов, подошвы их ботинок мерно стучали по брусчатке. Время от времени Хантер прислушивался.

Нет, пока топота преследующего их ученика черного мага не было слышно. Но все же охотник был почти уверен, что тот гонится за ними.

– Если это ученик черного мага, – сказал Христиан, – то где он был во время схватки? Приди он на помощь своему учителю, кто знает, чем бы все тогда закончилось?

– Не имею ни малейшего представления, где этот сопляк скрывался, – проговорил Хантер. – Кстати, сейчас это совершенно не важно. Меня интересует одно – продолжает он гнаться за нами или нет?

– Если он нас догонит, мы ведь убьем его? – В голосе мальчика слышалась неуверенность. Но все же он спросил.

– Попробуем, – ответил Хантер. – Хотя сделать это будет не так-то легко. Без ритуального кинжала.

– Но это всего лишь ученик.

– Конечно, ученик. Только ученик ученику рознь. Этот парень, судя по его нитям, уже почти готовый черный маг. Может быть, ему всего лишь немного осталось до какого-то ихнего посвящения,после которого он станет настоящим магом.

– И все же. Мы ведь охотники. И нас все-таки двое.

– Правильно. Только ты в этой драке участвовать не будешь. Понял?

– Это почему?

– Потому что так хочу я. Ты спрячешься в сторонке и станешь наблюдать. Если я погибну, ты уйдешь, не пытаясь за меня отомстить. Найдешь другого охотника. Теперь, научившись видеть нити судьбы, ты это сможешь. Расскажешь ему все. Понял?

– А если я откажусь?

– Тогда я садану тебя по голове так, чтобы ты потерял сознание на пару часов, и где-нибудь спрячу. Дошло?

Хантер не врал. Он и в самом деле мог так сделать. Мальчишка не должен был ввязываться в драку. Все-таки этот бой его здорово вымотал. Судя по тяжелому дыханию, Христиан держался на ногах лишь благодаря врожденному упорству.

«Держись, мальчик, держись, – думал охотник. – Нам всего и нужно-то лишь дотянуть до окраины города. Не так и много. Добраться до леса. Чтобы вокруг были не стены домов, а стволы деревьев. Может быть, мне удастся найти осину и вырубить кол. Конечно, осиновый кол гораздо слабее, чем ритуальный кинжал, да и на черных магов с ним не ходят, все больше на вампиров. Но на безрыбье и рак рыба».

Они бежали.

– А если мы от него так оторвемся, что он нас не найдет? – прохрипел Христиан.

Дыхание у него уже было неровным. Мальчик явно выбился из сил. Хотя и до окраины города осталось не так уж далеко. Может быть, пара улиц.

– Держи рот закрытым, старайся дышать через нос, – посоветовал Хантер. – А насчет того, что он нас не найдет, так это ты чепуху городишь. По следам нитей судьбы можно найти кого угодно. Мне кажется, он даже и не торопится, этот ученик. Зачем? Все равно мы никуда от него не денемся.

– Тогда, может, остановимся передохнем?

– Нет, нам нужно добраться до леса, причем так, чтобы выиграть какое-то время. Если уж с этим учеником драться, то к драке нужно подготовиться. Понимаешь?

– Еще бы.

Больше они не разговаривали.

Когда позади оказался последний дом, а по сторонам дороги начался лес, Хантер наконец-то остановился. Христиан так и сел посреди дороги.

– Уф, я уж думал, не добегу, – сказал он.

– Видишь, добежал. – Хантер испытующе посмотрел в сторону города.

Ученика черного мага еще не было видно.

– Дай-ка…

Охотник вытащил из-за пояса мальчика нож, сунул ему в руки дагу.

– Зачем это? – спросил Христиан.

– Нужно, – ответил Хантер. – Сиди здесь и гляди на дорогу. Если покажется этот сопляк, кричи что есть мочи и беги прочь. Понял? А мне нужно кое-что сделать.

Он еще раз посмотрел в сторону города и быстро ушел в лес. Для того чтобы найти осину, понадобилось всего пять минут.

«Ну вот, – удовлетворенно подумал Хантер, – кажется, это называется везение».

Он быстро вырезал подходящих размеров кол и вернулся на дорогу. Христиан так и сидел посреди колеи. Ученика черного мага еще не было видно.

– А кол зачем? – спросил мальчик.

– Ну не голыми же руками мне драться? Понимаешь, в осине содержатся какие-то вещества, которые действуют на нечисть словно сильный яд. Конечно, на черных магов эти вещества действуют не так эффективно, как ритуальный кинжал, однако… Какое-никакое, но оружие.

Он отдал мальчику нож и забрал у него дагу.

– А теперь давай-ка побыстрее в кусты. Да спрячься получше. Если увидишь, что мое дело плохо, убегай немедля. Он, если что, может тебя выследить все по тому же следу линий судьбы. Понимаешь?

– А может, все-таки вдвоем? Больше шансов его одолеть.

– Нет, уходи. Я и сам, если что, с ним справлюсь. И вообще мне кажется, никакой драки не будет вовсе. Будь на месте этого ученика настоящий черный маг, он бы ни за что преследовать нас не стал. Просто сообщил бы о нас своим соплеменникам в соседние города. А там бы нас встретили. Ух как встретили. Вся надежда, что он из тщеславия решит нас убить лично. И ошибется.

– Так зачем же прятаться в кусты?

– На всякий случай. Понял?

– Понял.

– Ну а если понял, то ступай. Помни: если что, убегай без оглядки и ищи других охотников.

Христиан тяжело вздохнул и побрел к кустам.

Хантер покачал головой.

«Все-таки мальчишка… – подумал он. – Как будто у него игрушку отобрали. А это не игрушка. Это смерть. Очень неприятная штука. И совершенно безжалостная».

Он прислушался.

Так и есть. Со стороны города доносился едва слышный топот. И можно было уже уловить, что кто-то в деревянных сандалиях бежит по мостовой.

«Минуты три у меня еще есть, – прикинул Хантер. – Стало быть, все же ученик решил убить меня самолично. Ох уж эта самонадеянность молодости. Придется драться».

Примериваясь, он несколько раз взмахнул колом. Все-таки усталость чувствовалась. Тот черный маг достался ему недешево.

В кустах шуршал прошлогодними листьями Христиан. Видимо, устраивался поудобнее. Хантер облокотился на кол и стал ждать. Внутри у него было как-то противно пусто. Словно бы не осталось ни мыслей, ни чувств. На мгновение ему даже стало все равно, кто из них победит в этой схватке.

«Ну, это ты брось, – сказал он себе. – Ты должен победить, поскольку на кону теперь стоит не только твоя жизнь, но и жизнь Христиана, а кроме него, еще жизни многих и многих людей этой страны. Пусть даже они об этом и не подозревают».

От крайних домов отделилась фигура ученика черного мага. Хантер взял кол обеими руками, приготовился драться.

Ученик не дошел до него метров пять, остановился. Теперь Хантер мог рассмотреть его поподробнее.

Ничего особенного. Обычный парень с самой обыкновенной, отнюдь не демонической внешностью. Даже улыбается. Правда, как-то не очень хорошо. Словно охотник, наконец-то добывший редкого зверя. И еще нити судьбы… очень, надо сказать, забавные.

Хантер покачал головой.

«Это что же надо сделать с человеком, чтобы у него так изменились нити судьбы? – подумал он. – Все-таки интересно, как эти черные маги натаскивают своих учеников?»

– Ага, вот, значит, как ты выглядишь, враг лендлордов, – сказал ученик черного мага. – Не очень-то грозно.

«Опять лендлорды, – подумал Хантер. – Кто это? Может быть, те, кто делает из людей, способных видеть нити судьбы, черных магов? Другими словами, это их хозяева? Надо бы выяснить об этих лендлордах поподробнее».

Он ухмыльнулся.

Для начала ему нужно было остаться в живых.

– И линии судьбы у тебя очень забавные, – проговорил ученик черного мага. – Кто тебя учил искусству?

– Могу сказать лишь, что не те, кто учил тебя, – ответил Хантер.

– Твое дело. Только мне хотелось бы побольше узнать о тебе, враг, узнать о том, кем ты являешься и кто это делает таких, как ты? Может быть, прежде чем я тебя убью, расскажешь?

– Убей сначала, – не без иронии сказал Хантер.

– Ну, это сделать будет нетрудно.

– Хватит трепаться, – сказал Хантер, прикидывая, не попытаться ли решить всю схватку одним прыжком.

Соблазн был велик. Прыгнуть, всадить кол в грудь – и дело сделано.

– Действительно, хватит, – промолвил ученик черного мага и, коротко размахнувшись, метнул в охотника черную нить.

Отвести ее было нечем, поскольку кол для этой цели не годился. Хантер сделал шаг в сторону. Нить пролетела, едва не задев его бедро. И в этот момент охотник прыгнул. Кол был направлен острием точнехонько в грудь ученика.

Вместо того чтобы попытаться уклониться от кола, тот взмахнул левой рукой, и в Хантера полетела голубая, в синих крапинках нить. Охотник каким-то чудом все же успел от нее увернуться, да не совсем.

Будь он в обычном состоянии, этого никогда бы не случилось. Но сказалась усталость, реакция Хантера на какую-то долю секунды замедлилась, и это решило исход схватки.

Голубая нить все же полоснула его по груди. В результате охотника отшвырнуло назад, так, словно он налетел на невидимый барьер. Грохнувшись на дорогу, Хантер выпустил из рук кол, и тот откатился на несколько метров в сторону.

Этим воспользовался ученик черного мага. Подскочив к колу, он пинком отшвырнул его подальше и сейчас же повернулся к корчившемуся от боли охотнику.

Тому и в самом деле было жутко больно. Казалось, кто-то приложил к его груди раскаленный прут и держит его, не отпускает. Ученик мага остановился в метре от охотника и задумчиво сказал:

– Впечатляюще. Думаю, не вымотай тебя так битва с хозяином этого города, быть бы мне сейчас с чудесным осиновым колышком в груди. К счастью, этого не случилось.

Несмотря на боль, казалось, сжигавшую его тело, Хантер все же попытался вскочить и кинуться на ученика. Но тот был начеку. Из его левой руки вырвалась еще одна голубая нить и ударила охотника в ногу.

Боль была просто чудовищной. Ногу словно сжал огненный сапог. Хантер закричал.

«Вот, кажется, и все, – подумал он. – Кажется, все! Так просто. Почему так просто?!»

И все же он еще сохранил способность соображать. Он даже слышал, как ученик черного мага сказал:

– Ты лучше не трепыхайся. А то мне придется тебя ударить третий раз. Думаю, третьего удара ты не переживешь. А мне бы хотелось все же сначала кое-что узнать. Например, кто ты такой? Откуда взялся? Кто тебя учил? И зачем ты убиваешь нас, черных магов?

Корчась от боли, Хантер все же умудрился каким-то чудом услышать доносившийся со стороны кустов шорох. Похоже, это был Христиан. Очевидно, мальчишка подкрадывался к ученику черного мага, чтобы вонзить ему в спину свой нож.

«Куда? Назад! – хотел было крикнуть Хантер. – Назад, паршивец. Ножом этого монстра не возьмешь. Беги, беги, черт тебя дери. Уноси ноги».

Вот только он хорошо понимал, что тем самым выдаст мальчишку. Ученик мага просто повернется и убьет Христиана. Запросто.

Но что-то нужно было сделать.

Неожиданно Хантер понял, что именно он сделает, и, собравшись с силами, сказал:

– Ну, этого тебе, сопляк, никогда не узнать. Кишка тонка. Это ты уж сам, собственным умишком.

– Жаль, жаль, – все так же спокойно, задумчиво сказал ученик черного мага. – Тогда придется с тобой покончить. А потом я займусь твоим приятелем. Что-то он у тебя уж больно прыткий для его возраста.

Взмахнув рукой, он метнул в Хантера третью голубую нить. И тогда охотник сделал то, на что решится не всякий бывалый охотник. Лично он до этого проделывал этот фокус лишь один раз.

Он поймал нить руками, перехватив ее в сантиметре от своей груди.

19

– Это очень просто, – сказала Лисандра. – Проще пареной репы. Ты представляешь, что являешься летучей мышью. Самой обычной летучей мышью. После этого отталкиваешься от земли и машешь крыльями. Вот так.

И она попыталась изобразить, как машет крыльями летучая мышь.

Соперник покачал головой и пробормотал:

– Не понимаю.

Лисандра бросила на него огорченный взгляд и подумала, что прежний Хантер схватил бы все на лету. Только Соперник уже им не был. Вернее, конечно, был, но другим Хантером, потерявшим память, а от этого не совсем полноценным. Соперник проговорился ей об этом на вторую ночь их совместной жизни. И отказался отзываться на имя Хантер. Тогда Лисандра стала звать его как прежде – Соперником.

Все же вампирша надеялась, что со временем память к ее компаньону вернется, и она снова сможет его называть Хантером. А пока…

– Соперник, все очень просто, – терпеливо объясняла вампирша. – Очень. Ты когда-нибудь летучую мышь видел?

– Видел.

– Ну, вот и хорошо. Помнишь, как она летает? Вверх-вниз, вверх-вниз. Помнишь?

– Помню.

– Умничка. А теперь представь, что ты эта самая летучая мышь и есть. Представил?

– Да.

– Чудо мое! Золотце! А теперь подпрыгни и, продолжая представлять, что ты являешься летучей мышью, помаши руками. Так, как делают настоящие летучие мыши крыльями. Понимаешь?

– Да.

– Ну и пробуй, пробуй!

Соперник попробовал.

«Да, – подумала Лисандра. – Не очень хорошо. Я бы даже сказала – отвратительно. Может, сначала научить его падать? Нет, не стоит. После того как научился падать, учиться летать гораздо труднее. Но что же делать?»

Она задумчиво огляделась. Они находились на окраине города. До рассвета оставалось часа полтора, не больше. Еще полчаса-час упражнений, и надо будет спешно возвращаться в дом-убежище.

Лисандре очень хотелось, чтобы они путь до дома-убежища проделали, превратившись в летучих мышей. Однако, похоже, это желание, по крайней мере сегодня ночью, было невыполнимо.

– Может, лучше отправимся подзакусить? – предложил Соперник. – Совсем не мешало бы.

– Ну уж нет, – сказала Лисандра. – Ты забыл, какая сегодня ночь.

– А какая?

– Ночь любительского волшебства. Сейчас по улицам шляются только волшебники-любители. А с ними связываться… Черт знает какое они могут на тебя наложить заклинание. И неизвестно, какое заклинание они наложили на себя. Хлебнешь их кровушки и превратишься в какую-нибудь крысу. А то и вовсе зубов лишишься. Нет, в эту ночь лучше попоститься. Целее будешь.

– Жаль, – промолвил Соперник. – Тогда давай учиться. Может, все же что-то получится.

– Давай, золотце, давай, кровиночка, – ласково проговорила Лисандра. – Попробуй. Это несложно. Ты представляешь себя летучей мышью. Подпрыгиваешь. Машешь руками… то есть крыльями. И все. Летишь.

– Хорошо, – покорно проговорил Соперник. – Давай по порядку. Я представляю себя летучей мышью.

Он скорчил такую физиономию, что Лисандру едва не разобрал смех, и возвестил:

– Представил.

– Теперь ты должен подпрыгнуть, – сказала вампирша. – И одновременно маши крыльями.

– Хорошо.

Соперник и в самом деле подпрыгнул. Руками он махал просто отчаянно. И все же грохнулся на землю. Однако…

– Ну-ка, ну-ка, сделай еще раз, – проговорила вампирша. – Еще раз, сначала.

Что-то в ее голосе заставило Соперника безропотно подчиниться.

Он снова скорчил страшную физиономию, подпрыгнул, махая руками, и, конечно же, упал.

– Есть! – сказала Лисандра. – Кажется, есть!

– Что именно? – спросил Соперник. – Я ничего не заметил.

Вампирша от радости даже громко хлопнула в ладоши.

– У тебя получилось, – объявила она. – Вернее – почти получилось. В тот момент – как ты подпрыгнул, у тебя лицо на секунду превратилось в мордочку летучей мыши. Я видела. А это значит, что трансформация уже начиналась. Давай еще раз. Уверена, все получится как надо.

– Хорошо, – просиял Соперник. – Сейчас.

Он подпрыгнул и опять упал, но Лисандра могла поклясться, что на этот раз его лицо превратилось в мордочку летучей мыши на гораздо большее время.

– Да, я видел, – убежденно сказал Соперник. – У меня на секунду между пальцами возникли перепонки. Здорово! А может, попробовать прыгнуть с какого-нибудь дома?

– Хорошая мысль! – согласилась Лисандра. – Давай попробуем.

Без малейших усилий превратившись в летучую мышь, она взлетела на крышу ближайшего дома. Соперник забрался на него, вскарабкавшись по стене, используя как опоры для пальцев рук и ног щели между камнями, из которых была сложены стены.

Наконец они уселись на краю крыши.

– Главное, не волнуйся, – сказала вампирша. – Все должно быть самым естественным образом. Ты прыгаешь и превращаешься. Прыгаешь вниз, превращаешься и летишь вверх.

Ни слова не говоря, Соперник встал и раскинул руки в стороны. Он стоял на краю крыши, словно бы прислушиваясь к каким-то происходящим внутри него процессам, а потом так же молча кинулся вниз.

Лисандра прекрасно знала, что от падения с крыши не умирал еще ни один вампир. У них было для этого слишком крепкое тело. Но все же, когда Соперник кинулся вниз, что-то внутри нее екнуло, что-то похожее на страх.

Она с удивлением подумала, что не испытывала подобного чувства уже много-много лет. Как же оно называлось? Ага, кажется, тревогой за близкого.

Близкого? Дьявол забери…

Между тем Соперник не упал. Когда до земли оставалось не более метра, он все же превратился в летучую мышь и, отчаянно работая крыльями, стал подниматься вверх. Конечно, летного опыта у него не было никакого.

В результате Соперника занесло к окну соседнего дома. Стекло в окне этого дома под ударом крыла свежеиспеченной летучей мыши треснуло и с нежным звоном рассыпалось на осколки. Но это было уже совершеннейшими пустяками. Даже то, что в окне почти тотчас появился какой-то краснорожий тип. Увидев разбитое стекло, он сейчас же взвыл и исчез.

Лисандра и снова вернувшийся в человеческий облик Соперник кинулись наутек. Позади них слышалась ругань краснорожего, который недобрыми словами костерил всех волшебников-любителей, с помощью идиотских заклинаний бьющих окна в домах порядочных людей.

Услышав эти проклятия, Соперник хотел было вернуться и перекусить краснорожему горло. Лисандра его удержала. И правильно сделала. Потому что через минуту краснорожий, решив, видимо, не ограничиваться словами, стал палить из дробовика. В темноту, наугад.

Вампиры нашли какой-то скверик, плюхнулись в нем на скамейку и весело захихикали.

– Все-таки получилось, – тихо сказал Соперник. – Я превратился!

– Я верила, я в тебя верила, – промолвила Лисандра и продемонстрировала свои великолепные клыки.

– А чему я буду учиться дальше? – спросил Соперник.

– Тебе надо узнать еще очень много, – назидательно сказала вампирша. – Очень! Например, тебе нужно научиться проскальзывать сквозь узкие щели. Неплохо бы научиться лечить нанесенные серебром раны. Также каждый уважающий себя вампир умеет становиться туманом. Да мало ли что еще? Но сначала ты должен научиться летать как следует. Тренировки, тренировки и тренировки. Понял, дубина?

– Понял, – покладисто сказал Соперник.

– А поэтому какого дьявола ты тут расселся? Вперед, тренируйся!

– И потренируюсь.

Соперник с независимым видом пожал плечами и встал. Довольно неуклюже подпрыгнув, он все же превратился. Мышь, которой он стал, получилась несколько неказистая. Так, например, вместо левой лапы у нее оказалась крошечная нога, обутая в такой же крошечный ботинок. А правое крыло цветом здорово напоминало куртку Соперника.

Впрочем, полету подопечного Лисандры это ничуть не помешало. Он весело резал крыльями воздух, пытаясь подняться как можно выше. Вампирша смотрела на него и испытывала законную гордость, думая о том, что из Соперника, похоже, получится совсем неплохой вампир.

Впрочем, вскоре ее настроение изменилось.

Глядя на полет Соперника, она вдруг усомнилась и спросила себя, является ли он Хантером, тем охотником, ради которого она несколько дней томилась в дорожном ящике, вступила в схватку с друидами и рисковала своей шкурой не один раз. Конечно, он походил на охотника, здорово походил, но и только-то. Глядя на Соперника, вампирша время от времени испытывала странные сомнения. Конечно, став вампиром, Хантер должен был измениться. К тому же эта проклятая потеря памяти… Однако должно же в нем было остаться хоть что-то от того, прежнего охотника, на пару с которым они сражались против тени черного мага?

Нет, теперь он стал другим, совсем другим. И никакой потерей памяти это объяснить было нельзя.

«Может, он и в самом деле другой?» – с тревогой подумала Лисандра.

Хотя она никак не могла понять, каким образом это могло случиться. Неужели она ошиблась и приняла за охотника кого-то другого?

Она укусила именно того, кого нужно. В этом не было никаких сомнений. Это же доказывал и шрам на горле Соперника. Лисандра великолепно знала, как выглядит отпечаток ее зубов, и не могла его спутать ни с каким другим.

«Нет, все верно, – подумала она. – Все правильно. Соперника укусила именно я. К счастью, шрам от укуса, делающего вампиром, остается надолго. Он является доказательством того, что Соперник мой, и только мой подопечный».

Она еще раз во всех деталях вспомнила, как укусила Хантера, и пришла к выводу, что ошибиться не могла. Прежде чем она добралась до его горла, охотник ее узнал. Это было видно по его лицу. А стало быть, все верно. Тот, кто сейчас парил над садиком, изо всех сил стараясь махать крыльями как можно равномернее, являлся Хантером, охотником.

«Это твоя вечная подозрительность, – сказала себе Лисандра. – Только она, и ничего более. Кончай заниматься чепухой. Придумай лучше, как научить подопечного проскальзывать в узкие щели. Уж это-то будет посложнее, чем обучить махать крыльями».

И все же где-то в глубине души у Лисандры зародилось странное чувство – некая настороженность. Она забыла о нем, постаралась о нем забыть. Но оно осталось, чтобы в нужный момент проснуться. Минут через десять Соперник устал. Спланировав, он опустился перед Лисандрой и вернулся в обычный облик.

– Здорово, а? – радостно спросил он.

– Еще бы, – ответила вампирша. – Просто превосходно. Ты мой первый подопечный, который так быстро научился летать. Конечно, как я и говорила, тебе предстоит узнать еще много, но я ничуть не сомневаюсь, что ты усвоишь все очень быстро.

– Может, все-таки поедим? – предложил Соперник.

– Я уже сказала, – промолвила вампирша, – этой ночью лучше не охотиться.

– Жаль, – ныл Соперник. – Может, все же слетаем в центр города? Там вроде бы шел какой-то бой. По крайней мере я слышал вопли дерущихся и стоны раненых. Мы даже не будем охотиться. Украдем одного раненого и слегка подкрепим силы. А?

Но вампирша была непреклонна.

– Не стоит, совсем не стоит, – сказала она. – Это запросто могла быть устроенная волшебниками-любителями иллюзия. Они еще и не на такое способны. Давай лучше полетим домой. У нас есть какое-то время, но мы можем сегодня улечься в гроб и пораньше.

– Тебе хорошо, – уныло сказал Соперник. – У тебя-то гроб настоящий. А мне приходится ютиться в ящике для дров. Совершенно никаких удобств.

– Ничего, – ласково проговорила вампирша и погладила его по голове. – Осталось всего две ночи. Плотнику заплачено за сверхурочную работу, и хорошо заплачено. Конечно, он мог бы сколотить гроб и за одну ночь. Но гроб – это вещь серьезная. Ведь ты же не желаешь спать ближайшие несколько десятков лет в небрежно обитом, криво сколоченном, с массой щелей гробу?

– Ты права, – покладисто согласился Соперник. – Я подожду эти два дня. Раз это нужно.

«Вот, – вдруг подумала Лисандра. – Тот, прежний Хантер никогда бы не стал разыгрывать из себя пай-мальчика. Уж он бы обязательно сказал все, что думает о плотнике, обо мне и о гробе, который делают так долго. Чего доброго, он бы еще попытался вытурить меня из моего гроба и отправить спать в дровяной ящик. Конечно, я бы подобное не допустила. Но все же… тот, прежний Хантер, уже он бы обязательно попытался».

Естественно, она и не подумала высказать это вслух. Она даже снова погладила Соперника по голове и приторно-ласковым голосом сказала:

– Кровиночка моя. Ух ты какой у меня умненький-разумненький. Так бы еще раз и укусила.

– Да, я такой, – блаженно жмурясь, сказал Соперник.

Он вдруг бросил на Лисандру подозрительный взгляд и спросил:

– Кстати, а о чем это ты сейчас думаешь?

– О чем? – машинально сказала вампирша. – Да ни о чем, уверяю тебя.

– А мне кажется, ты думаешь о чем-то очень неприятном. У тебя изменились нити судьбы. А уж я-то это вижу превосходно.

– Ну-у-у… я думала о том, как тебя научить проскальзывать в узкие щели. Видишь ли, чтобы научиться этому, тебе придется затратить много сил и проявить недюжинное упорство.

– Я готов.

– Ничуть не сомневаюсь, – улыбнулась Лисандра.

«Ах да, – подумала она. – Способность читать какие-то невидимые нити судьбы. Вот и еще одно доказательство, что передо мной именно Хантер. Простые люди на это не способны. Но все же…»

Она вдруг с удивлением поняла, что все эти неоспоримые доказательства только усилили странную, испытываемую ею тревогу. Хотя все должно было быть совсем наоборот.

«Что-то с тобой, девушка, происходит не то, – подумала Лисандра. – Определенно. Надо вернуться домой, лечь в гроб и все-все обдумать. Может быть, дело в том, что я до сих пор не могу поверить в свое счастье? Я же была уверена, что Хантер умер. А потом неожиданно встречаю его, да еще и в таком виде».

– Давай-ка вернемся, – сказала она. – Лучше всего отправиться в обратный путь пораньше. В этом мире случается все. Какая-нибудь мелочь может стать причиной того, что мы задержимся. А там – утро, солнце, гибель. Нет, время на обратный путь нужно иметь с запасом.

– Ты, как всегда, очень предусмотрительна, – промолвил Соперник.

Слова эти неприятным образом резанули Лисандре слух. Ей даже показалось, что в них прозвучала скрытая насмешка.

Она тряхнула головой и решила, что больше ни о чем подобном думать не будет. По крайней мере пока не вернется в гроб. Ни под каким видом.

«Что это со мной творится? – думала вампирша. – Какие-то глупые подозрения. Вот уже и казаться стало то, чего нет. Надо с этим заканчивать. Так и с ума сойти можно».

– Так мы летим? – нетерпеливо спросил Соперник.

– Конечно, летим, – ненатурально улыбнулась Лисандра. – Прямо сейчас.

Она подпрыгнула в воздух и превратилась в летучую мышь. Соперник сделал то же самое. Правда, при этом он едва не врезался в стоявший в центре скверика фонтан, но все же превратился и, не слишком ритмично махая крыльями, полетел вслед за Лисандрой.

Они медленно набирали высоту. Конечно, можно было и лететь над самыми крышами, но вампирша хотела показать своему подопечному, каково это – лететь на большой высоте над городом и чувствовать, что все, все, насколько хватает глаз, принадлежит тебе, ощущать, что ты в любую минуту можешь сделать все, что захочешь, а стало быть, свободен, по-настоящему свободен.

Она как-то вдруг сразу забыла о своих подозрениях и страхах. Она летела и, несмотря на триста прожитых в этом мире лет, по-настоящему наслаждалась.

«Как в первый раз, – подумала она. – Словно бы в самый первый раз».

Так оно и было. Полет на высоте давал ощущение отрешенности от всех этих каждодневных забот, от мелочей, которые, не являясь сами по себе чем-то слишком плохим, превращают жизнь в унылую каторгу, казалось, состоящую лишь из нескольких однообразных обязательных действий.

Проснулся, вылез из гроба, напился чей-то крови и залез обратно все в тот же давно надоевший гроб. Все остальное является лишь промежуточными действиями, позволяющими скоротать время между основными.

Они летели.

Там, внизу, была земля, был город, были живущие в этом городе люди, такие же, как она, мелкие рабы своих основных функций, и ей, вампирше, очень не хотелось возвращаться к ним.

Вот только можно ли победить такую штуку, как притяжение? И рассвет, до которого осталось не так уж и много времени. Дом-убежище был совсем близко. Она уже видела его, уже машинально прикидывала, где нужно снизиться, чтобы по кратчайшему пути попасть в его сад.

И тут Соперник стал снижаться. Делал он это слишком рано, и Лисандра встревожилась.

Поскольку летучие мыши говорить не могут, она залетела вперед и пронеслась перед ним, давая Сопернику понять, что не одобряет его действий.

Бесполезно. Он не понял. Или сделал вид, что не понял.

Все-таки какое-то время у нее еще было. Поэтому вампирша пока волновалась не сильно. Судя по всему, ее подопечного и в самом деле что-то заинтересовало там, внизу. Ей захотелось узнать, что именно.

А потом они опустились на мостовую. Соперник вернулся в нормальный облик и, наклонившись, стал рассматривать что-то совершенно ей невидимое.

Лисандра тоже избавилась от обличья летучей мыши и стала наблюдать за его действиями.

А тот и в самом деле что-то делал. Он перебежал на несколько шагов вперед, снова наклонился над мостовой и стал что-то на ней рассматривать. Что-то? Не было там ничего. Хотя…

Вампирша вдруг вспомнила, как Хантер там, в том городе, в котором они сражались с тенью черного мага, вел себя так же. Он тоже внимательно рассматривал эти линии судьбы, в существование которых она поначалу попросту не поверила. А потом убедилась, что они есть.

«Стало быть, он рассматривает линии судьбы, – подумала Лисандра. – Интересно, чем они его так заинтересовали? Вернее, кто оставил линии судьбы, которые он сейчас рассматривает?»

Она прислонилась к стене и стала внимательно следить за действиями Соперника. А тот закончил рассматривать невидимые линии, хмыкнул и, несколько секунд постояв неподвижно, перешел еще дальше.

Наконец, видимо, придя к какому-то выводу, он выпрямился и задумчиво пошарил в воздухе возле бедра, как будто там у него должно было висеть какое-то оружие вроде шпаги.

Конечно, ничего он там не обнаружил, рассеянно посмотрел на пояс и вдруг глухо, отчаянно застонал.

Вот тут уже вампирша встревожилась.

Подскочив к своему подопечному, она спросила:

– Что случилось?

Тот не ответил. Взгляд у него был отстраненный, какой-то чужой, почти враждебный.

– Да что с тобой происходит? – спросила вампирша.

– Ничего, – сквозь зубы ответил Соперник. – Ровным счетом ничего.

И не обращая больше на нее внимания, он решительно двинулся по улице, судя по всему, направляясь вдоль этих невидимых линий. Лисандра поняла это потому, что он почти не отрывал взгляда от мостовой, видимо, все еще разглядывая нити судьбы.

– Да что с тобой?! – уже не на шутку встревожилась Лисандра.

– Оставь меня в покое, – не оборачиваясь, пробормотал Соперник.

– Куда ты идешь? – Вампирша схватила его за рукав куртки. – Можешь ты мне это сказать?

Резко остановившись, Соперник повернулся к ней и быстро сказал:

– Если ты задержишь меня еще на минуту, я тебя…

Вампирша увидела, что он выпустил из пальцев когти, и улыбнулась.

– Ну, давай, давай, попробуй полосни меня по горлу… Только учти: после этого тебе придет конец. Да, и еще… ты так уж уверен, что сможешь меня одолеть?

Она показала ему свои когти. И ощерила клыки.

Соперник ухмыльнулся:

– Запросто. Я тебя разорву на клочки. Если, конечно, захочу. Но пока не путайся у меня под ногами, вот что.

«Так не пойдет, – подумала Лисандра. – Так мы просто подеремся. И все. Нет смысла».

Но она уже заводилась, она уже чувствовала, как где-то внутри нее становится тепло, так, словно она опять превращалась в обычного человека. И теплота эта называлась просто – ярость. Она все понимала и не могла ничего сделать. А потом вдруг смогла…

– Вот что, сосунок, – сказала Лисандра. – Мы, конечно, можем с тобой подраться. И еще неизвестно, кто кому перегрызет горло. Но только учти, до рассвета осталось полчаса, не больше. Победителей в этой драке не будет. Оставшийся в живых не успеет добежать до дома-убежища. Его сожжет солнце. И еще, скотина неблагодарная, учти: без меня ты просто погибнешь. Так что, мой милый, не рано ли ты начал показывать клыки?

Соперник посмотрел на небо. Оно уже светлело.

– Ладно, – сказал он. – Я был не прав. И признаю это. Сам не пойму, что это на меня нашло. Просто я обнаружил линию судьбы одного… гм… существа. Он был здесь совсем недавно. Его надо убить во что бы то ни стало.

Лисандра покачала головой.

– Только не сейчас. Если так уж хочешь, то следующей ночью. А сейчас мы успеем только вернуться домой и залезть в свои укрытия. Пошли, время дорого.

– Хорошо, – вздохнул Соперник. – Хорошо, все будет как ты хочешь. Но следующей ночью…

– Да, – сказала Лисандра, – следующей ночью ты его догонишь и убьешь, разорвешь на клочки. Прямо сразу, как только вылезешь из ящика, отправишься в погоню. Далеко он не уйдет, и следы эти за день не исчезнут. Так ведь?

– Так, – ответил Соперник. – Пошли отсюда прочь, а то я не выдержу и брошусь в погоню, несмотря ни на что.

– Бедненький, – промолвила Лисандра. – Опять какой-нибудь черный маг?

Ей показалось, что Соперник слегка вздрогнул.

– Почти… Почти черный маг.

– Ты его убьешь, ты его обязательно убьешь, – проговорила Лисандра. – Но не сейчас.

Они пошли по направлению к дому-убежищу. Они успевали дойти до него и пешком. Через пару кварталов Лисандра тихо спросила:

– Стало быть, ты все вспомнил?

– Все?

– Ну да, кем ты был и что делал. И вообще – все.

– Нет, пока не все, – ответил Соперник. – Хотя кое-что, относящееся к этому существу, вспомнил. А остальное – еще нет. Пока – нет.

Лисандра ухмыльнулась.

Может быть, Соперник и не врал. А может…

20

Долина магов коробилась и сворачивалась, словно сгорающий бумажный лист. Вот она разорвалась, и из дыры выглянул лендлорд.

– Ты не можешь смотреть на верхние ветки, – крикнул он. – Ничего у тебя тут не получится!

– Ошибаешься, сильно ошибаешься, – промолвил Хантер.

Он проваливался, он тонул в какой-то жиже, но, несмотря на это, чувствовал себя победителем, знал, что выиграл очередной этап и никто теперь у него этот выигрыш не отнимет.

Между тем жижа продолжала затягивать его тело. Вот она поднялась до пояса. Вот выше, еще выше…

Хантер хихикнул.

Ну уж этим-то его напугать было нельзя. Никак нельзя.

Конечно, можно было побарахтаться, только смысла в этом не было. Уж он-то хорошо знал, что ни в коем случае не тонет. Та жижа, в которую он якобы погружался, на самом деле поднималась вверх. А значит, остановить ее было нельзя.

Если уж жижа стала подниматься вверх, остановится она только тогда, когда все, кто есть наверху, в ней захлебнутся.

Таким образом, ему ничего не оставалось, как ждать.

Он и ждал. Ждал до тех пор, пока жижа не покрыла его с головой. Она залепила ему нос и рот, закрыла глаза, а он все ждал и ждал. Пока не дождался. Его понесло, и, подчиняясь этому течению, Хантер поплыл.

Ради развлечения он попытался задохнуться, но это у него не получилось, поскольку странным, чудесным образом он в воздухе не нуждался.

Его несло совершенно неизвестно куда. Потом была резкая боль, когда он ударился о какой-то сокрытый от него предмет сначала грудью, а потом ногой. Но это тоже теперь не имело значения. Поскольку Хантер наконец-то понял, куда именно его несет.

Он понял и почувствовал тихую, почти неощутимую радость, такую светлую, что ему захотелось, чтобы она никогда не кончалась.

– А я и не кончусь, – сказала ему радость.

Ее слова принесли облегчение, и Хантер, поскольку еще не мог открыть рот, мысленно ее поблагодарил.

Его несло. Снова были какие-то толчки, и кто-то, рыдая, бормотал:

– Не уходи, не нужно. Останься здесь. Ты нужен, ты очень нужен.

А он плыл и вовсе не хотел возвращаться куда бы то ни было. Он плыл и тонул в блаженстве и радости. На душе у него было покойно, поскольку для того, чтобы уйти, ему не нужно было делать вообще ничего. Ни одного движения. Всего лишь отдаться на милость течения.

А потом что-то изменилось, и наслаждение, которое он испытывал, стало слишком уж полным, более тихим, чем нужно, более спокойным, чем было необходимо его душе.

И долг.

Он молчал, он не напоминал о своем присутствии. Он просто был. И этого вполне хватало.

– Ты хочешь этого? – мысленно спросил у него Хантер.

Долг не ответил, видимо, посчитал отвечать ниже своего достоинства.

– Значит, ты этого хочешь.

Хантер уже не спрашивал. Он утверждал. Он знал ответ, на который очень трудно подыскать правильный вопрос.

Да, ничего не остается, как только возвращаться.

И мысленно вздохнув, охотник начал возвращаться. Это было трудно, ведь он уже привык к мысли, что возвращения не будет. И все же он вернулся. Туда, в реальный мир, к его глупости и отсутствию смысла, к потерянной радости и предчувствию конца. К свету и боли…

– Ох, я думал, ты уже умер, – сказал Христиан.

– И совершенно напрасно, – промолвил Хантер.

Грудь и нога у него болели просто страшно. Он все же открыл глаза, быстро огляделся.

Была ночь. Над ними висел великий шатер неба. Горел костер. Возле костра сидел мальчик и глядел на него испуганными глазами.

– Ну, он тебя и… – сказал Христиан.

– Пустяки, не более чем пустяки.

Закряхтев от боли, Хантер все же сел и внимательно осмотрел свои нити судьбы.

Собственно, он предчувствовал самое худшее. К счастью, его расчеты не оправдались. Или все же…

Он еще раз проверил нити и облегченно вздохнул. Все правильно. Этот сопляк, этот младший маг, не хотел его убивать. По крайней мере сразу. Ему нужно было его допросить, вытянуть из него сведения.

Конечно, узнав все, что ему хотелось, младший маг его, несомненно, должен был устранить. И устранил бы, не окажись Хантер сильнее…

Сильнее?

Охотник усмехнулся. Ничего себе – сильнее! И это говорит тот, кто корчился перед каким-то сопляком, как раздавленный червяк, поскольку не смог надавать ему по шее! Сильнее!

«Да, сильнее, – сказал Хантер. – Все-таки победа-то осталась за мной. Правда, для этого мне пришлось схватиться за нить младшего мага и сразиться с ним на уровне подсознания. Это было правильное решение, поскольку там, в подсознании, от меня не требовалось мгновенной реакции. Нужна была лишь сила и уверенность в собственной правоте. А уж этого мне всегда хватало. За глаза».

– Как твои нога и грудь? – спросил мальчик.

– Просто чудесно, – сказал Хантер. – Просто превосходно. Болят, конечно, чертовски. Но это уже мелочи. Если болят, значит, ничего серьезного с ними не случилось. Все-таки этот сопляк и в самом деле был жутко уверен, что победит. Именно из-за этого он не стал кидаться нитями, которые могли причинить моему организму долговременный вред. Ну, сам понимаешь, что я имею в виду. Всякие там жуткие болезни, отравление, потеря зрения, паралич мозга. Он считал, что сейчас меня убьет. Так какой смысл наделять раком того, кто через минуту погибнет?

– А ты не погиб, – сказал Христиан.

– А я не погиб. Правда, пару дней мне все же проваляться придется. Но это не самое страшное, что могло случиться. Согласен?

– Еще бы. Я вообще думал – ты умираешь.

– К счастью, ты ошибался. Кстати, сколько времени я был без сознания? Неужели это все еще ночь любительской магии?

– Конечно, нет. Ты был без сознания едва ли не сутки. А эта ночь – следующая за ночью любительской магии. Ночь тихих светлячков.

– Ночь тихих светлячков, – со вкусом сказал Хантер. – Насколько я помню, она очень мирная, эта ночь?

– Точно. Никаких монстров. Просто тихие светлячки, которые водят хороводы на какой-нибудь поляне. К рассвету они выбирают свою королеву. И все.

– И все.

Морщась от боли, Хантер зашарил по карманам в поисках сигареты. И нашел.

Через минуту, с наслаждением затянувшись дымом, он спросил:

– А этот мальчишка, с которым я дрался?…

Христиан улыбнулся.

– Не знаю. Я видел, как ты схватил его нить руками. А через пару секунд он вдруг заорал как оглашенный и бросился наутек. Я еще заметил, что линии у него изменились. Стали такими, как у того сумасшедшего, которого ты мне показывал. Помнишь?

– Помню, – промолвил Хантер. – Стало быть, он сошел

с ума.

– Может, и нет. Конечно, в тот момент линии у него были именно такими. Но кто знает, через некоторое время…

– Я тоже на это надеюсь, – сказал Хантер. – Все-таки парень он неплохой. Только над ним поработали. И очень сильно. Сделали из него этакую куклу, выполняющую все, что ей прикажет хозяин. Вот он и выполнял.

Охотник и его ученик помолчали.

Христиан глядел в костер, и губы его задумчиво шевелились, словно он с кем-то беседовал. Хантер курил и глядел в небо. Где-то там, над горизонтом, кружился хоровод светлячков. Он был очень далеко и казался всего лишь тоненьким колечком из сверкающих точек.

А вблизи… Да, наверное, вблизи это было очень красиво.

Хантер кинул в костер окурок и сказал:

– Ну а потом, стало быть, ты меня сюда и притащил?

– Ага.

– Зачем?

– Но не оставлять же тебя было на дороге?

– Я про другое. Помнится, я приказал тебе, как только ты увидишь, что я проиграл битву, сейчас же бежать прочь. А ты что сделал?

– То, что должен был сделать, – бесстрашно ответил мальчик. – И как оказалось, поступил совершенно правильно. Разве не так?

– Так, так, – проворчал Христиан.

Привстав, он огляделся. Дорога проходила где-то в стороне. Ее закрывали деревья. Шагах в десяти от костра текла неширокая речушка. В ее воде отражалась луна.

Самая настоящая идиллия.

– Неплохо, совсем неплохо, – сказал Хантер.

Он вытащил из кармана коробочку серого мага и, широко размахнувшись, зашвырнул ее в реку.

– Зачем? – спросил Христиан.

– Надо, – коротко ответил Хантер.

Он еще раз поморщился. Все-таки нога и грудь болели довольно сильно. Дня два он и в самом деле здесь проваляется.

Хотя теперь это можно. Теперь он может отдыхать хоть целую неделю. Поскольку все уже кончилось. Цель их путешествия достигнута. А значит…

– Значит, ты его, так сказать, морально подавил? – спросил Христиан.

– Не совсем так, – сказал Хантер. – Не совсем. Понимаешь, когда я схватил его нить, наши сознания соединились. В результате мы создали как бы псевдомир. На самом деле, конечно, он так и остался в нашем воображении. Его как бы и не было. Но только для нас двоих он стал настоящей реальностью. Именно в этом мире мы и дрались. Кто победил – догадаться нетрудно.

– И поэтому он сошел с ума, – сказал Христиан.

– Ему еще повезло, – промолвил Хантер. – Я тебе не рассказывал, как однажды мне пришлось вот так же сразиться с тенью черного мага?

– Нет.

– Вот это была действительно страшная схватка. А этот мальчишка… Побить его было не так уж и трудно… Ладно, хватит об этом.

Он махнул рукой и испытующе посмотрел мальчику в глаза.

– Я вот о чем подумал. Если ты, такой заботливый и прилежный ученик, перетащил меня сюда, развел костер и вообще всячески обо мне заботился, то, может быть, ты позаботился и еще об одной вещи?

Христиан хлопнул себя ладонью по лбу.

– Как я мог забыть? Ты, конечно же, хочешь есть?

– Ну да. А мой ученик позаботился о том, чтобы его учителю было чем набить желудок?

– Обязательно.

Христиан ушел в кусты и через полминуты вернулся. В руках у него был здоровенный лист подушечника, свернутый кульком и наполненный доверху самыми разнообразными фруктами.

– Так, – сказал Хантер, принимая кулек.

Вытащив из него здоровенную спелую грушу, он внимательно ее оглядел и спросил у мальчика:

– Сам-то ты ел?

– Вот так наелся. – Христиан провел себе ладонью по горлу.

Хантер съел грушу, достал из кулька другую и, хитро прищурившись, промолвил:

– Что-то я не замечал в этом лесу грушевых деревьев.

– При чем тут лес, – промолвил Христиан, – когда догорода пара минут?

– Но не хочешь же ты сказать, что купил все это в магазине?

– Нет.

– Стало быть, ты удостоил своим посещением сады местных добропорядочных горожан?

– Угу.

– И тебе не стыдно?

Христиан взорвался.

– Между прочим, – сказал он, – к твоему сведению, у нас кончаются деньги. Если есть возможность их сэкономить, то ее надо использовать, поскольку нам еще идти и идти. А эти добропорядочные горожане с нашей помощью избавились от черного мага. Так что они нам должны еще быть благодарны.

Хантер поморщился от боли, но все же не удержался, улыбнулся.

– Все верно, – сказал он. – Только ты не прав в одном.

– В чем же это?

– Мы больше никуда не пойдем. Вернее, конечно, пойдем, но только до ближайшего города, в котором есть аэродром. Там мы сядем на самолет и улетим к моим друзьям – другим охотникам.

– Почему?

– Да потому, что наше путешествие окончилось. В нем больше нет надобности. Когда я подавил этого младшего мага, то мне удалось прорваться в его память. И благодаря этому я узнал много интересного. Так, например…

Хантер замолчал.

– Ну, что же ты? Рассказывай, – попросил Христиан.

– Погоди, тише, – прошептал Хантер. – Прислушайся.

Он развернулся к костру спиной и стал напряженно вглядываться в лес. Христиан ловко выхватил нож и тоже насторожился. Уж он-то знал, что его учитель зря поднимать тревогу не станет.

И действительно…

Это был даже не шорох. Просто охотник вдруг уловил чье-то присутствие. Этот неведомый кто-то был недалеко, может быть, шагах в тридцати, может, чуть дальше. И еще Хантер знал, что незнакомец является его врагом.

Ладонь Хантера опустилась на рукоять даги.

Нет, дага тут, похоже, не поможет. Уж слишком тихо подкрадывались враги. Враги? Да, их было двое.

Теперь Хантер их видел. Две казавшиеся бесплотными фигуры медленно плыли к их костру так, словно были призраками.

«Ну уж нет, – подумал Хантер. – Этот номер у вас не пройдет. Если бы я только не видел ваших линий судьбы…»

В самом деле: он видел линии и теперь мог определить, кто именно желает поближе познакомиться с двумя устроившимися у костра путниками. Еще чуть-чуть ближе… еще немного…

– Христиан, – вполголоса сказал Хантер, – эта речка наверняка мелкая. Ее можно перейти вброд. Давай на тот берег. Быстро.

– Опять? – недовольно спросил мальчик.

– Не рассуждай. Бегом на ту сторону. Кажется, гости у нас серьезные.

Хантер пошарил в груде веток, которые Христиан приготовил для того, чтобы подбрасывать в костер. Выбрав самую сухую, он сунул ее конец в огонь.

«Похоже, кто-то там, наверху, все-таки решил меня доконать, – подумал он. – Не мытьем, так катаньем».

Фигуры приближались. До них уже оставалось не более пятнадцати шагов. Христиан встал и медленно пошел в сторону реки. Хантер приготовился выхватить из костра ветку.

А две фигуры наплывали и наплывали. Вот они уже в десяти шагах.

Хантер оглянулся. Мальчик стоял у самой воды. Теперь можно было начинать.

«А собственно говоря, что именно? – подумал охотник. – Что ты сможешь сделать против двух вампиров? Полуживой, без оружия. Что именно? Может быть, ты попробуешь блефовать?»

Он улыбнулся. Это и в самом деле было единственное, что ему осталось.

Вампиры приближались. Когда до костра осталось шагов пять, они остановились.

Хантер полез в карман, вытащил сигарету и, вынув из костра горящую ветку, прикурил от нее.

– Итак, – сказал он, выпустив первый клуб дыма, – серый маг, вот мы с тобой и встретились. Насколько я понимаю, это ты и никто иной. У кого еще может быть такое же лицо, как у меня? Стало быть, ты остался жить. Если только то состояние, в котором ты находишься, можно назвать жизнью.

– Еще как можно, – сказал серый маг. – Жизнь – это способность совершать какие-то действия. Так вот, я могу. Причем действия, которые я хочу совершить сейчас, тебе вряд ли понравятся.

Хантер задумчиво покачал головой.

– Ну хорошо, – сказал он. – Может быть, ты меня убьешь. Может быть. И что тогда? Неужели ты посмеешь вернуться к своим хозяевам в таком виде? Думаешь, они тебе обрадуются?

– Не думаю. – Серый маг показал длинные острые клыки. – Да и возвращаться к ним я не собираюсь. Но я хорошо помню, что стал таким из-за тебя. И поэтому пришел отомстить.

В костре щелкали угольки. Судя по шороху сухих листьев, где-то за рекой бродил глипотодонт.

Хантер покачал головой и глухо сказал:

– Месть – плохое чувство. Оно не приносит радости и счастья тому, кто его испытывает. Зачем тебе это?

– Прежде чем начинать новую жизнь, нужно отдать долги старой, – промолвил серый маг. – А иначе новой жизни не получится. Я не смогу быть хорошим вампиром, если буду знать, что за мной остался долг перед моими создателями. Именно поэтому я тебя и убью.

В этот момент вторая тень шевельнулась и сказала:

– Эй, Соперник, стало быть, ты меня обманывал? Ты не Хантер. И никогда им не был.

– Верно, Лисандра, – сказал серый маг. – Только я обманывал тебя не все время, а с того момента, как увидел следы нитей судьбы Хантера. Это что-нибудь меняет?

– Я подумаю, – сказала вампирша.

– Думай, – промолвил серый маг. – Я могу справиться с ним и один. Не так уж и трудно его прикончить.

– Это будет несколько труднее, чем ты думаешь, – сказал Хантер. Он взмахнул горящей веткой, которую все еще держал в правой руке. – Мне помнится, в прежнем состоянии огонь тебе просто не нравился. Теперь же ты его не переносишь.

Он снова взмахнул веткой, и вампиры слегка подались назад. Хантер покачал головой.

– Нет, серый маг, тебе сейчас меня не взять. Костер будет гореть до утра. А когда наступит день, я найду твое логово. Сам знаешь, мне это сделать не так уж и трудно. После этого я вскрою твой гроб и вытащу его на солнце. Это чтобы ты не подкараулил меня следующей ночью.

С трудом, чувствуя, как боль в ноге и груди усилилась, он все же встал. Ветка в его руке полыхала словно факел. Ему даже на секунду показалось, что он не блефует и сумеет победить серого мага. Если только тот кинется. Что было сомнительно. Вампиры и в самом деле не выносят огонь.

– Стало быть, ты решил умирать долго, – промолвил серый маг и сделал шаг вперед.

Хантер сейчас же взмахнул веткой, словно огненным мечом. Он едва не потерял равновесие, но достиг своего. Серый маг отступил.

– Лучше бы ты всего этого не затевал, – сказал Хантер. – Этой ночью у тебя ничего не выйдет. Беги, беги прочь и к утру найди такую дыру, в которую я за тобой не последую.

– У меня уже все вышло, – сказал серый маг и взмахнул правой рукой.

Хантер упал, каким-то чудом не попав в горящий костер. Ветка выпала из его руки, а через секунду в ней уже не было никакой надобности. Серый маг стоял над ним и криво ухмылялся.

– Вы, люди, не способны одновременно держать в голове все необходимые сведения. И это вас частенько губит. Ты пытался драться со мной как с обычным вампиром, забыв, что я к тому же еще и маг.

Хантеру стало стыдно. В самом деле, он допустил ошибку, которую в нормальном состоянии ни за что бы не сделал. Вся эта демонстрация клыков и тянущиеся к нему когти были не более чем отвлекающим маневром. А тем временем серый маг выпустил несколько нитей судьбы. Они оплели ноги Хантера. После этого оставалось только дернуть за нити посильнее… и вот результат.

Из темноты вылетел нож и вонзился серому магу в плечо. Зарычав, тот вырвал его и отшвырнул в сторону.

– Христиан, – крикнул Хантер. – Переберись на другой берег. Вампиры не смогут преодолеть текущую воду. Перелетать им через нее тоже нельзя. Им придется искать мост. А этого времени тебе хватит, чтобы спастись.

– Как вы все-таки, люди, предсказуемы, – промолвил серый маг. – И все же…

Договорить он не успел. Лисандра цепко схватила его за руку.

– Я подумала, – сказала она. – И пришла к выводу.

– Стало быть, мы поделим этого человека на двоих? – спросил серый маг.

– Нет, делить мы его не будем, – сказала вампирша и вонзила ему в спину когти.

Серый маг отреагировал мгновенно. Он попытался развернуться, чтобы оказаться к Лисандре лицом. Только это было не так-то легко сделать.

Вампирша в полном смысле оседлала его и рвала когтями, пытаясь добраться до горла. Взвыв, серый маг все же изловчился и, схватив ее за руку, попытался стащить со своей спины.

В этот момент Хантер выхватил из костра еще одну горящую ветку и ткнул ею серому магу в ногу. Тот издал ужасный вопль и упал на землю.

Каким-то образом извернувшись, Лисандра оказалась сидящей на нем верхом. Она ударила когтями раз, другой и вырвала из живота врага кусок мяса.

Хантер, пытавшийся подползти к ним ближе, услышал, как серый маг пробормотал:

– Ну, сейчас ты у меня получишь. Сейчас ты узнаешь, что такое настоящая драка.

– Я узнала это еще три сотни лет назад, – ответила вампирша. – Именно тогда я убила первого вампира, который покушался на мое место охоты. С тех пор мне приходилось это делать не раз.

В этот момент серый маг вонзил ей когти в плечо. Лисандра только ухмыльнулась и попыталась вырвать своему противнику горло. Серый маг увернулся и вдруг, вскочив на ноги, отшвырнул в сторону вампиршу.

– Я вернусь за тобой! – крикнул он Хантеру и бросился на Лисандру.

Та полоснула когтями, целясь ему в глаза, промахнулась и, быстро отскочив в сторону, крикнула:

– Хантер, уходи в реку!

В следующее мгновение когти серого мага распороли ее плечо. Зашипев, вампирша попыталась вырвать своему противнику глаза, но тот опять увернулся.

«Она обречена, – подумал Хантер. – Если бы я только мог прийти ей на помощь».

Он попробовал встать, но тут же со стоном опустился на землю.

Видимо, Лисандра и сама понимала, что схватку ей не выиграть. Серый маг был сильнее. И все-таки существовала одна возможность уравнять их силы.

Вампирша ее нашла.

В очередной раз увернувшись от когтей серого мага, она подпрыгнула и, мгновенно превратившись в летучую мышь, стала набирать высоту. Серый маг последовал за ней. Видимо, он хотел во что бы то ни стало убить свою бывшую подругу первой.

Две огромные летучие мыши сцепились в ночном небе. Одна из них, та, что покрупнее, в которую превратился серый маг, получила удар когтями и резко нырнула вниз. Впрочем, уже через секунду она оправилась и снова рванулась вслед за своей противницей.

– Как ты думаешь, кто из них победит? – спросил Христиан.

Он уже стоял рядом с Хантером и, так же как и учитель, следил за битвой разгоревшейся в воздухе.

– Будем надеяться, что одна моя старая знакомая, – сказал охотник.

21

Хоровод светлячков распался, и они один за другим улетали спать. Небо над горизонтом постепенно приобретало чистый, молочный цвет. Где-то неподалеку хрипло орали птеродактили.

– Именно так ты это все и узнал, – сказал Христиан.

– Точно, – ответил Хантер. – Может быть, мне повезло. Я тебе уже говорил, что однажды сражался таким методом с тенью черного мага. Ничего подобного в тот раз не было. Хотя сейчас я думаю, что, может быть, этого и не могло быть?

– Почему?

– Ну, это ведь все-таки была тень. Она и существовала-то всего лишь сутки. Может быть, у нее еще не было своей памяти? А может, мне сейчас и в самом деле повезло. Кто знает?

Он посмотрел на светлеющее небо, на догоравший костер, на Христиана, который возле этого костра сидел и подкидывал на ладони спелый плод зрячего дерева, словно раздумывая, съесть его или не стоит.

– И что теперь? – спросил мальчик.

– То, что и должно было быть. Война.

– Настоящая?

– Настоящее не бывает. Конечно, никто из простых людей ее не заметит, но тем не менее… Думаю, она будет тяжелой, очень тяжелой.

– А может, плюнуть на все это? – предложил Христиан. – Свое дело мы сделали. Узнали, где находится гнездо этих черных магов, узнали еще много интересного. Ну и все. Пусть теперь воюют другие охотники. Им осталось не так уж и много. Окружить эту долину магов, взять ее штурмом, и дело сделано. Да, чуть не забыл, потом надо будет пройтись по городам и очистить их от черных магов. Конечно, это займет много времени, но тут можно и не спешить. Новых черных магов-то больше не будет.

Хантер покачал головой.

– Ну, ты и даешь, – промолвил он. – Значит, теперь наше дело сторона?

– Угу.

– Нет, так не выйдет. Черные маги еще очень сильны. Да и взять долину магов будет не так-то просто. Судя по всему, эти лендлорды – те еще штучки. Их так просто не одолеешь. Вот и получается, что каждый человек на счету.

– Так-то оно так… – промолвил Христиан.

Он все же откусил кусок плода зрячего дерева. Синий, похожий на чернила сок побежал у него по подбородку.

Хантер взглянул на мальчика и сказал:

– Фу, не ребенок, а прямо поросюшка какой-то. Подбородок вытри.

Мальчик поспешно вытер подбородок рукавом куртки и повторил:

– Так-то оно так. Но только за эту ночь ты мог погибнуть по крайней мере три раза. А может, и тридцать три. А в это время твои товарищи сидят по своим домам и в ус не дуют.

– Мои товарищи, – назидательно сказал Хантер, – все лето убивали черных магов и разную прочую нечисть. И тоже рисковали жизнью не менее тридцати трех раз. А может, и более.

Христиан пожал плечами.

– Кстати, летом ты занимался этим же. Может быть, все-таки стоит отдохнуть?

Хантер бросил на него недовольный взгляд.

– Я тут кое-что сделал со своими линиями судьбы. Слегка поколдовал над ними и к вечеру этого дня уже, наверное, смогу встать на ноги. Тогда я поймаю одного дерзкого ученика, срежу хорошую, гибкую ветку и устрою ему такую порку…

Христиан хихикнул.

– А ты знаешь, как любому, по твоему выбору, человеку сделать синяк так, чтобы тот не знал, откуда он появился?

– Ну-ка рассказывай, – приказал охотник.

– Очень просто. Надо дождаться, чтобы этот человек уснул. После чего в какую-нибудь плошку наливается теплая вода. Подходишь к спящему человеку, снимаешь с ноги башмак и что есть силы бьешь его подошвой по лицу. После этого надо быстро вылить человеку на лицо немного теплой воды. Как раз в этот момент он начнет просыпаться, но почувствует только льющуюся на него воду. Спросонья он спросит, в чем дело. Ты ответишь, что вот случайно пролил воду, а он, этот человек, пусть спит. Ничего страшного не произошло. Человек, конечно же, засыпает, а наутро, проснувшись, обнаруживает у себя под глазом синяк. Откуда этот синяк взялся, он, ясное дело, не помнит.

– Только не охотник, – криво ухмыльнувшись, сказал Хантер. – Охотник проснется до того, как ты начнешь лить ему на голову воду. Он не поверит тому, что ничего не случилось, а возьмет хороший, гибкий прут… Кстати, ты этому фокусу научился, когда бродяжничал?

– Конечно, – ответил Христиан. – А когда же еще?

– Силен. И умен. Ты что, и в самом деле хочешь, чтобы я остался в стороне от войны с черными магами?

Мальчик неторопливо доел плод зрячего дерева, отшвырнул в сторону несъедобную сердцевину и сказал:

– Конечно, нет. Только это несправедливо. Почему именно ты? Почему не кто-то другой? Подумай, ведь мы уцелели этой ночью лишь благодаря просто чудовищному везению. Не так?

– Так.

– Ну вот. А кто-то придет на готовенькое, быстренько уложит всех магов, лендлордов и станет героем. Нечестно.

– Ой-ой-ой, – простонал Хантер и схватился за голову. – Малыш, ты хоть понимаешь, что в мозгах у тебя самая настоящая каша?

– С чего это? – ощетинился Христиан. – Может, от того, что я говорю тебе то, что думаю?

– Это здорово, что ты со мной искренен, – сказал Хантер. – Но подумай хорошо. Как ты себе это представляешь? Я заявляю другим охотникам, что с меня хватит, я, дескать, уже навоевался и теперь, видите ли, желаю отдохнуть. Так, что ли?

– И все равно это нечестно, – заявил мальчик.

– Что именно?

– То, что я могу лишиться своего учителя, – выпалил Христиан. – Я не хочу этого. Что мне тогда останется? Возвращаться на дорогу и воровать, чтобы не подохнуть с голоду? Кто меня научит тому, что должен знать настоящий охотник?

– Успокойся, – промолвил Хантер. – Этого не будет. Даже если со мной что-нибудь случится, твоим учителем станет другой охотник. Кто знает, может быть, он будет даже лучшим учителем, чем я?

– Все равно я этого не хочу. – Христиан стиснул кулаки и потряс ими в воздухе.

– А вот этого уже делать не стоит, – спокойно сказал Хантер. – Горячиться и делать ни на чем не основанные выводы. Пойми, начинается война, серьезная война между черными магами и охотниками. Скорее всего длиться она будет очень долго. Все, что с нами произошло за время нашего путешествия, не более чем мелкий эпизод этой войны. И будет еще очень много смертей и крови, будут настоящие сражения. Будет – все. И ни один охотник не может остаться от этой войны в стороне. Потому что тогда черные маги могут получить преимущество, благодаря которому захватят этот мир. Понимаешь?

– Ну, не знаю, – проговорил Христиан.

Однако чувствовалось, что сказал он это лишь из чистого упрямства.

– А ты подумай и поймешь, что я прав, – проговорил охотник.

Не сказав ни слова, Христиан отправился в лес и вскоре вернулся с целой охапкой веток.

– Это еще зачем? – спросил Хантер.

– Сегодня может быть дождь. А ты не сумеешь даже от него и спрятаться, – ответил мальчик.

Он начал сооружать из веток что-то наподобие шалаша. Конечно, того, что он принес, не хватило, и Христиан отправился за новой охапкой веток.

Хантер прикурил сигарету и стал думать о том, что наверняка эта война, которая теперь неизбежна, будет на самом деле еще более страшной и кровавой, чем он может себе представить. По крайней мере пока.

Она назревала уже давно, поскольку в этом мире существовали две силы, боровшиеся за его будущее. Черные маги, которые видели жителей этого мира лишь своими рабами, и охотники, убивавшие черных магов. К слову сказать, если у черных магов это получалось, то и они убивали охотников.

До поры до времени охотники считали, что черные маги являются всего лишь мутацией, просто людьми, наделенными способностью видеть нити судьбы и в силу своего характера извлекающими из этих способностей пользу. В ущерб другим людям. Черные маги, как получается, вообще не задумывались, кто такие охотники и откуда они берутся. Тем более что чаще всего из поединка «охотник – черный маг» выходил победителем охотник. Так продолжалось долго, но бесконечно так быть не могло.

В силу обстоятельств он, охотник Хантер, столкнулся с тенью мага, то есть с тем, во что превращаются маги по достижении определенного возраста.

Так началась та цепь приключений, которая привела его на эту поляну и благодаря которой он многое узнал о черных магах. По крайней мере теперь он точно знал, где находится их гнездо – долина магов.

В то же время хозяева черных магов – лендлорды – наконец-то обратили внимание на то, как много их подопечных таинственным образом погибает.

Таким образом, не отправься Хантер и Христиан в свое путешествие, лендлорды могли узнать о существовании охотников первыми, первыми же нанести удар и, может быть, выиграть всю войну.

«Кстати, – подумал Хантер, – вполне возможно».

А теперь все будет наоборот. Теперь охотники ударят первыми. Если, конечно, лендлорды по-прежнему о них ничего существенного не знают.

Хантер улыбнулся.

Война, которая ведется на территории мира, большинство населения которого о ней и не подозревает. Тайная война со всеми положенными ей по статусу фокусами. Не менее, а может быть, и более кровавая и жестокая, чем явная.

Вот такая перспектива. Веселая.

«Интересно, что бы сказала Лисандра, узнай она, что этой ночью, вполне возможно, помогла силам добра выиграть эту войну? – подумал Хантер. – Все-таки как ни крути, но она вампирша. Лисандра!»

Он посмотрел на все более светлеющий горизонт и тяжело вздохнул.

Оставалось лишь надеяться, что она победила. Кстати, не без основания. Убей серый маг вампиршу, он бы обязательно вернулся, чтобы прикончить и его, и Христиана.

Лисандра.

Очень, очень странная вампирша.

«Погоди, – сказал себе Хантер. – В конце концов, что это с тобой происходит? О чем это ты думаешь, шельмец? Конечно, она спасла тебе жизнь, но не попробовать ли тебе объяснить ее поступок самым простым образом? Этот серый маг ее, очевидно, обманул, скрыл от нее, что не является вампиром, то есть не совсем является вампиром. И когда это обнаружилось, твоя клыкастая знакомая, уязвленная тем, что ее обманули, попыталась его убить. И наверняка убила. Тем самым она оказала тебе большую услугу. Невольно».

Просто и логично.

Вот только…

– Готово, – сказал Христиан.

– Что готово? – переспросил Хантер.

– Убежище готово.

В самом деле – шалаш был готов. Он был небольшой, но, судя по всему, в нем вполне должно было хватить места для двух человек.

– Дождя-то ведь нет, – сказал Хантер.

– Пока, – проговорил Христиан. – А ну полезай внутрь. Что будет, если дождь пойдет, когда ты уснешь? Мне что, придется тащить тебя в этот шалаш волоком? Не выйдет. Я и сам за эту ночь устал как цуцик. Давай полезай.

Хантер тяжело вздохнул и пополз к шалашу, благо до него было несколько метров. Христиан заполз следом. Землю внутри шалаша устилали листья подушечника, так что лежать было мягко.

Устроившись поудобнее, Христиан сказал:

– Я вот тут подумал. Конечно, ты прав. И не стоит считать, кто сколько сделал. Потому что, как только какой-нибудь человек начинает считать, что сделал больше других, в нем зарождается частица черного мага. Она, эта частица, может со временем исчезнуть, раствориться, а может и вырасти, захватить человека целиком, съесть его душу. К сожалению, чаще бывает последнее. Не знаю, может быть, если на свете будет хотя бы немного больше тех, кто не считает, сколько сделал он, а сколько сделали другие, тогда, может быть, и сам мир несколько изменится, станет лучше? А когда мир становится лучше, это каким-то образом замечают все. Так же как и тогда, когда он становится хуже. Вот в чем штука-то.

Он повозился, а потом спросил:

– Значит, проснувшись, мы отправимся прямиком в аэропорт?

– Не совсем, – ответил Хантер. – Сначала сделаем одно дело.

– Какое?

– Вот проснешься – увидишь. А теперь спи.

– Хорошо.

Христиан повозился еще немного и уснул. А Хантер некоторое время думал о том, куда они полетят, пытался прикинуть, к кому из охотников надо заехать первому. Потом он выкурил сигарету и совершенно неожиданно стал засыпать.

Засыпая, проваливаясь в сон, он думал о том, что, проснувшись, будет здоров. Или почти здоров. И первое, что он сделает, это отправится по следу нитей судьбы Лисандры. Кто знает, может быть, она серьезно пострадала в схватке с серым магом, может быть, нуждается в его помощи?

Это надо будет сделать сразу же, как он проснется. Сразу же.

22

Лисандра провела кончиком когтя по зубам и подумала, что такого мерзкого вкуса у нее во рту не было уже давно. Лет пятьдесят.

«Ну еще бы, – усмехнулась она. – Это тебе не плоть и кровь какой-нибудь восемнадцатилетней девушки. Это вкус мяса вампира. Такие мы на вкус, и ничего тут не поделаешь. Ужас какой-то!»

Она немного приподняла голову и посмотрела на тело Соперника.

«Как там его называл Хантер? Серый маг? Надо же… – подумала вампирша. – Надо же, как он меня обвел вокруг пальца. Скотина!»

Она хотела было еще раз вонзить в тело Соперника когти, даже подняла для этого руку, но не смогла. Не хватило сил. Собственно, и не стоило. Ее соперник был уже мертв – мертвее не бывает. Причем не так, как бывают мертвы вампиры, а в полном смысле этого слова. Окончательно. И бесповоротно.

Даже вампиру трудно жить, когда у него горло вырвано так, что голова держится лишь на честном слове, грудь располосована до позвоночника, левая рука оторвана вовсе, а ноги сломаны. И это не считая множества укусов, вырванных то там, то тут из тела кусков мяса и примерно такого же количества следов когтей.

«Это была хорошая работа, – подумала Лисандра и улыбнулась. – Я разделала его словно мясник на бойне. Нет, он мертв, и теперь остается только дождаться утра, чтобы от трупа этого гаденыша осталась лишь горсть пепла. Я дождусь в любом случае, в любом…»

Она чуть не засмеялась, но потом все же передумала. Не стоило этого делать. Ее и самой в этой битве досталось. Не стоило перенапрягать горло, учитывая, что оно было в нескольких местах прокушено, и довольно серьезно.

«Это была хорошая идея – устроить бой в воздухе, – размышляла вампирша. – Иначе этот недоумок меня вполне мог одолеть. А в воздухе я сделала главное – нанесла ему несколько серьезных ран, отняла силы и сломила дух».

Она вспомнила, как они в конце концов все-таки упали на землю, чтобы там закончить свою схватку. И вот тут-то Лисандре пришлось плохо. Этот соперник оказался удивительно силен даже для вампира. Он нанес ей множество ран, но Лисандра все же победила, в основном благодаря опыту. Пожертвовав руками и ногами, подставляя их под когти и зубы Соперника, она пыталась добраться до жизненно важных органов своего противника. И добралась.

Лисандра вспомнила, как вырвала сердце из груди врага, и мрачно улыбнулась.

Да, это была еще одна славная драка, в которой она победила.

Победила ли? Вот в чем дело.

Лисандра посмотрела на свою искалеченную руку. Потом на другую. С ней дело обстояло еще хуже. И ноги. Если бы она могла…

Лисандра поглядела на небо. Судя по всему, до рассвета оставалось не так уж и много. Небо стремительно светлело. Да, наверное, минут двадцать, не больше. А потом…

Вот и дерись после этого с другими вампирами. Вроде победила, а никакой возможности добраться до укрытия нет. Стало быть, и жить ей осталось не более этих двадцати минут. Первый же луч солнца превратит ее в пепел. Так же как и тело соперника.

Так за что же они дрались, если победитель сможет дожить лишь до восхода солнца? Несправедливо как-то…

«Что с тобой происходит? – спросила себя Лисандра. – Какой справедливости ты хочешь? Что такое справедливость и с чем ее едят? И когда ты видела ее, эту справедливость, чокнутая дура?»

Все было верно. Все было правильно. Она вступила в бой, не рассчитывая на чью-то признательность, не надеясь, что кто-то ей за это скажет спасибо. Она дралась потому, что никто, никто не может ее обмануть безнаказанно. А тем более использовать в своих целях. И тот, кто это сделал, обязательно должен умереть. Пусть даже она расплатится за это своей жизнью.

«А как же Хантер? – спросила у себя вампирша. – Как же охотник, которого Соперник хотел убить? Может быть, все-таки ты дралась не только из-за уязвленного самолюбия? А?»

Она не смогла ответить на этот вопрос ни утвердительно, ни отрицательно. Не смогла – и все. Потому что ответа и сама не знала.

Она дралась, и этого было достаточно. Она дралась, потому что ей так захотелось.

«Ой, лукавишь ты, – сказала она себе. – Ой, лукавишь. Может быть, все же это желание драться появилось у тебя лишь тогда, когда ты вдруг сообразила, что все твои труды пропали даром? Может быть, ты воспылала такой ненавистью к Сопернику, когда поняла, что он не Хантер, а стало быть, все нужно начинать сначала? Когда поняла, что охотник опять тебя обманул, в который уж раз?»

– Обманул? – пробормотала вампирша. – Обманул? А ведь и точно. Ах он негодяй.

Она улыбнулась и снова посмотрела на небо. Похоже, у нее осталось не более десяти минут. Потом встанет солнце, и она умрет. С сознанием, что этот пройдоха Хантер ее опять обманул.

И даже не тем, что вместо себя подсунул какого-то тухлого серого мага. Тем, что остался жить, тем, что заставил ее потратить ту драгоценную жидкость, которая раз в двадцать лет созревает внутри полого зуба любого вампира, ту жидкость, которая может сделать вампиром любого человека, стоит его в нужный момент укусить.

«Ах, паршивец, – почти весело думала Лисандра. – Ускользнул, оставил с носом. Стало быть, если даже благодаря какому-то чудовищному везению я не погибну, все равно, для того чтобы превратить этого охотника в вампира, придется ждать двадцать лет».

Она хмыкнула.

«А теперь скажи, ты, глупая трехсотлетняя вобла, какого черта ты этого Хантера спасала? – сказала она себе. – В надежде, что через двадцать лет тебе повезет и ты сможешь сделать то, что не смогла сейчас? А? Подумай хорошенько, проживет ли он эти двадцать лет? Люди, они, понимаешь ли, не такие долговечные, как некоторые кровососущие. Что, съела?»

Вот именно, съела. И еще как.

Лисандра подумала, что она просто старая, глупая дуреха, вообразившая, что у нее и того, кто занимается истреблением таких, как она, может быть что-то общее.

Нет, не может.

И осознание этого странным образом усилило ее желание во что бы то ни стало выжить, спасти свою шкуру и доказать им всем, всему миру, а в первую очередь себе самой, что она может добиться того, чего пожелает. Всего. Если очень сильно захочет.

«Все не так сложно, – думала Лисандра. – Я не могу сделать Хантера вампиром в ближайшие двадцать лет. Ну и хорошо! Кто сказал, что это должна сделать я лично? Достаточно найти вампира, у которого вот-вот созреет нужная мне жидкость, и заставить его укусить именно Хантера. Это может быть сделано, и, стало быть, будет. Уж я позабочусь. Но сначала нужно выжить любой ценой».

Она снова посмотрела на небо и подумала, что у нее осталось не более пяти минут. С израненными руками и ногами она могла только ползти. А поблизости не было ни одного убежища, в котором она могла бы скрыться до следующей ночи.

Раны, полученные ею во время схватки с соперником, зарастут очень быстро. Все-таки они не были нанесены серебром или осиновым колом. Это были самые обычные, полученные в схватке между двумя вампирами раны. Если ей удастся где-нибудь пересидеть этот день, то уже следующей ночью она наверняка сможет вернуться домой.

Убежище. Вот что ей было нужно. Сейчас, немедленно, здесь. Но его не было.

И все же вампирша поползла. Она ползла в сторону леса, заранее зная, что не сможет в нем укрыться, но все же ползла. Ей хотелось жить. Ей очень хотелось жить.

Она ползла. А потом настал момент, когда она поняла, что время кончилось. И вот сейчас на нее упадет первый солнечный луч, плоть ее задымится, наступит последняя боль, и она умрет окончательно, бесповоротно, умрет навсегда. И ничего уже не изменишь, ничего не сделаешь, ничего не переиграешь по-новой.

И тогда вампирша решила повернуться лицом вверх. Ей почему-то казалось, что так встретить смерть будет более достойно, более благородно.

Она подумала, что искусство умереть тоже существует. И немногие смогли овладеть им так, чтобы суметь попрощаться с этой безумной жизнью, не теряя достоинства, так, как должно это делать.

«Дудки, я смогу, – подумала Лисандра. – Скулить и корчиться от страха я не буду».

И все же ей было страшно.

Она закрыла глаза и перевернулась на спину. И лежала так несколько секунд, ожидая первый луч солнца, который принесет ей первую, самую нестерпимую боль. Конечно, будут и другие. Прежде чем умереть, она успеет и накричаться, и накорчиться, но тогда она уже перестанет быть собой, перестанет быть Лисандрой, превратившись в сгорающее тело.

Она хотела встретить этот первый луч, пока еще была самой собой.

А его все не было и не было.

Лисандра открыла глаза.

И тут ей в лицо ударили струи дождя, самого настоящего, из тех, которые бывают только зимой, льются из туч, почти мгновенно закрывающих небо, отгораживающих все, что попало под этот дождь, от солнца.

А стало быть…

«Нет, это свинство, – подумала Лисандра. – Самое настоящее свинство. Так нельзя. Прямо издевательство какое-то».

А дождь все лил и лил.

Вампирша приподнялась и посмотрела на ближайший к ней сугроб. Струи дождя превращались над ним в снежинки. И этих снежинок было много.

Вампирша ударила кулаком по земле и истошно взвыла.

Она не верила в свое спасение. Она думала о том, что судьба обошлась с ней просто подло, нечестно и мерзко. Потому что дождь будет идти час, ну, может быть, два. Но все равно наступит момент, когда он кончится. А она за это время не успеет спрятаться. И конечно же, все равно сгорит под лучами солнца. Все равно. Вот только произойдет это неожиданно. Она не будет готова к смерти и умрет без всякого достоинства, без подготовки, мерзко, противно и ничуть не благородно.

А дождь все лил и лил. Он был не очень густой, но и не редкий, он не желал идти быстрее или медленнее. Обычный монотонный зимний дождь из тех, которые могут идти сутками.

Часть вторая Долина

1

Б лизилось утро, и дудочки крысоловов звучали все тише.

Алвис открыл окно и с наслаждением вдохнул принесенный ветерком запах корицы. Оглянувшись, он увидел, как Жанет покопалась в ворохе сброшенной одежды и вытащила из-под него сумочку. Открыв ее, она достала коробочку с сигаретами и закурила. Сделав несколько затяжек, его подруга сказала:

– Ты забыл надеть черные очки.

Алвис улыбнулся.

– В такую-то ночь? Уверен, сейчас почти все жители города сидят по домам и следят за своими ненаглядными детками. Как бы они не ускользнули на улицу.

– А те, у кого детей нет?

– Таких немного. Да и они наверняка уже спят.

Жанет хихикнула.

– Как мы, например.

– Точно, как мы.

Алвис прикрыл окно и, мягко, бесшумно ступая по деревянным половицам, подошел к кровати. Жанет фыркнула.

– Кот.

– Кот?

– Ну, кот, большой кот. Тигр. Доволен?

– Еще как.

Алвис лег на кровать, обнял девушку и легонько укусил ее за ухо. Та снова захихикала и едва не поперхнулась сигаретным дымом.

– Перестань, щекотно. И вообще с тебя на сегодня довольно. Дай мне немного отдохнуть. Монстр.

Алвис усмехнулся. Ну да. Вот именно.

Он представил, каким его сейчас видит Жанет. Точно – монстр. Темный силуэт со светящимися глазами. Пока. Через полчаса начнет светать, и тогда он вновь превратится в человека.

Жанет плотнее прижалась к нему длинным прохладным телом. Огонек сигареты прочертил в воздухе восьмерку.

– Значит, ты уезжаешь?

– Не сейчас. Может быть, через неделю, может, через две. И конечно, вернусь. Как обычно.

– Как обычно, как обычно… – задумчиво пробормотала Жанет. – Скажи, а это нужно?

– Поездка?

– Ну конечно, эта таинственная поездка, одна из тех, в которые ты отправляешься в самый неподходящий момент. Скажи, тебе и в самом деле нравится твоя работа?

– Что ты имеешь в виду?

– Мужчина должен иметь работу, – назидательно сказала Жанет. – Такова ваша природа. Я тебя знаю уже три года и убедилась, что ты профессиональный бездельник. Правда, летом ты обычно раза три-четыре исчезаешь из города. А посему напрашивается вывод, что эти таинственные поездки и являются твоей работой. Я права?

Алвис коротко хохотнул.

– Я всегда говорил, что ты самая догадливая женщина на свете.

Жанет презрительно оттопырила нижнюю губу.

– Не подлизывайся. Для того чтобы об этом догадаться, не нужно иметь семь пядей во лбу. Это просто, как манная каша. Значительно труднее было додуматься, чем это ты в своих поездках занимаешься.

– Ну-ну, послушаем.

Алвис отобрал у Жанет сигарету и сунул в рот.

– Это нечестно, – заявила девушка. – Хочешь курить, возьми в сумке.

– А может, мне нравится именно твоя, – ухмыльнулся Алвис. – Давай продолжай. Ты, кажется, хотела изложить мне кое-какие догадки относительно моей профессии.

– И скажу.

Жанет достала из коробочки еще одну сигарету. Пламя спички отбросило на ее лицо странные блики, сделало его словно бы старше лет на пятнадцать.

– Я думаю, ты наемный убийца.

Жанет прочертила в воздухе огоньком сигареты цифру шесть, потом еще одну, секунду поколебалась и добавила третью шестерку. После этого огонек замер. Ну да – точка.

Алвис осторожно погладил девушку по голове и участливо сказал:

– Вот еще одну несчастную великая любовь довела до сумасшествия.

– Не валяй дурака, – резко сказала Жанет. – Все сходится. Ты можешь быть только наемным убийцей.

– Почему ты так думаешь?

Алвис задал вопрос безмятежным, спокойным голосом, однако что-то внутри него напряглось, словно у готовящегося к прыжку зверя. Он знал, что этот разговор не имеет ровно никакого значения и не может ему причинить ни малейшего вреда. И вообще, с каких пор Жанет стала представлять опасность? Это она-то, воспринявшая его светящиеся глаза как нечто само собой разумеющееся, ни разу за все время их знакомства не сболтнувшая близким подругам, какой странный у нее любовник, не потребовавшая от него украшений или денег! Конечно, ему было совершенно плевать на то, о чем будут шушукаться ее подруги, он и так время от времени, без просьб и намеков, дарил ей украшения и деньги. Но все-таки… Она не испугалась, не сболтнула, не потребовала. Значит, ей можно было доверять.

– Сейчас ты похож на готового прыгнуть тираннозавра, – весело хихикнула Жанет. – На очень страшного хищника, сидящего в засаде, готового вонзить в меня свои острые зубы.

Она поцеловала его, потом еще раз, потом еще…

– Погоди. – Алвис отстранил от себя девушку. – И все-таки почему ты считаешь меня наемным убийцей?

– Да потому что ты никем иным не можешь быть. Если честно, то эти поездки являются единственным способом, которым ты зарабатываешь на жизнь. Не так ли? Ты работаешь несколько раз за лето по три-четыре дня. При этом, судя по тем сувенирам, которые ты мне привозил, по тому, что ты иногда рассказывал, бываешь ты каждый раз в разных городах. По крайней мере за последние три года ты ни разу не побывал в одном городе дважды. Торговец? Нет, только не это. Инспектор? Нет, у чиновников Ангро-майнью не бывает так много свободного времени. Вор? Нет и нет. Конечно, можно перечислить еще массу профессий, но все они не имеют к тебе никакого отношения. Единственная, которая просто идеально тебе подходит, это наемный убийца. Не так ли?

– А если так? – спросил Алвис.

Жанет пожала плечами.

– Мне нет до этого дела. По крайней мере на мое отношение к тебе это никак не повлияет.

Она не обманывала. Алвис это ясно видел по ее нитям судьбы. Ей и в самом деле было абсолютно безразлично, чем он зарабатывает себе на жизнь. Ее интересовал только он сам, собственной персоной.

И это было хуже всего.

Алвис сел на кровати, вытащил из коробочки еще одну сигарету и прикурил ее от окурка. Жанет сейчас же положила ему голову на колени. Лицо ее было спокойно и уверенно.

«Ну да, – подумал Алвис. – Ей-то о чем беспокоиться? Есть я – странный, не похожий на других человек, и есть она, та, которая считает, будто этот человек ей принадлежит. Все остальное не имеет никакого значения».

Он сделал затяжку и задумчиво потер нос.

Если бы только она пыталась хитрить, если бы сказала все это с каким-то расчетом… Нет, она просто изложила свои мысли, и он знал – за этим ничего не последует. Ни-че-го. Она просто уточнила, чем он зарабатывает на жизнь. Так, между прочим.

Он прислушался. С улицы доносилось шарканье тапочек крысоловов и звонкий, одинокий топот детских сандалий.

Ага, значит, один все-таки попался. Родители недосмотрели за своим чадом, и оно убежало к крысоловам. Попалось им в лапы. Точно так же, как и он три года назад, когда встретил в гостинице эту миловидную девушку.

Алвис вздохнул.

И ничего уже не поделаешь. Трех лет не вернуть назад, точно так же, как не вернуть этого сбежавшего к крысоловам мальчишку. Он уже принадлежит им, он уже стал частью их мира. Его уже здесь нет. Вот так и эти три года прошли, стали частью бесконечно короткой и наполненной бессмысленной суетой жизни.

Жанет потерлась щекой о его колено и тихо проговорила:

– А чего это мой мальчик задумался? Неужели его привели в смятение мои слова? Сам же знаешь свою девочку. Сначала сболтнет не подумав, а потом кается.

Алвис посмотрел вниз. Лицо у нее было по-прежнему спокойно и безмятежно. Глаза широко открыты. Как будто она и в самом деле, несмотря на темноту, могла рассмотреть его лицо.

Что же теперь делать? Кто-то другой на его месте решил бы эту проблему очень просто. Легкая манипуляция с нитями судьбы, и вот уже никакой проблемы нет. Она исчезает в результате несчастного случая.

Нет, он так не сделает. Не может. Будь на его месте кто-то другой…

Алвис усмехнулся.

Он не другой. Уж во всяком случае, не наемный убийца, как она решила. Хотя… если подумать, она почти угадала. Почти…

Ему вспомнился дьюк. Интересно, что бы он сейчас ему посоветовал? Наверняка у него в запасе нашлась бы пара высказываний снаркистов. Красивых, парадоксальных и совершенно бесполезных. В данном случае.

Дьюк…

Забавный маленький зверек, большой специалист по предсказаниям и еще больший зануда. Наверное, они были друзьями настолько, насколько это возможно между мыслящим по законам какой-то своей, странной логики существом и обычным человеком.

Обычным?

Ну конечно, он самый обычный человек, правда, если не принимать во внимание некоторые странности.

Алвис почувствовал, что запутался. И вообще не о том ему сейчас было нужно думать. О Жанет. Да, о ней. Как быть с ней?

Кстати, можно проделать старый как мир трюк. Исчезнуть. Уехать и не оставить нового адреса. Конечно, это недостойный настоящего мужчины поступок, но она поймет. Он уверен – она поймет.

Беда только в том, что ему не хочется никуда уезжать, не хочется с ней расставаться.

«Брось валять дурака, – холодно и отстраненно подумал Алвис. – Ты влип, попался и теперь пытаешься выбраться из уже захлопнувшейся западни. Чем больше ты будешь дергаться, тем хуже тебе будет в конце, когда ты осознаешь, насколько эта западня крепкая».

А собственно, чего это он так переполошился? Ну да, у него есть постоянная женщина, которая совершенно искренне считает, что он принадлежит ей, так же как и она ему. Обычная, совершенно житейская ситуация. Рано или поздно Жанет его на себе женит, потом у них появятся дети. Все как у людей…

Он содрогнулся.

Нет уж, что угодно, только не это.

Жанет сладко зевнула, потянулась и игриво сказала:

– Что-то мой мальчик слишком уж призадумался. Не пора ли нам…

Договорить она не успела. Дремавшая на низеньком столике пушистая звонилка вдруг открыла глаза и издала звук, напоминающий звон колокольчика.

– Гм, забавно… –пробормотал Алвис. Он осторожно соскользнул с кровати и подошел к столику. Звонилка махнула лапкой. Это означало, что она готова передать сообщение.

– Начинай, – приказал Алвис.

Голос, которым заговорила звонилка, был ему прекрасно знаком.

Разговор был короток. Узнав, что Алвис не один, Хантер говорил так, чтобы смысл его был понятен лишь им двоим. Когда звонилка снова махнула лапкой, давая знать, что собеседник отключился, Алвис снова подошел к окну.

«Началось, – подумал он. – Вот оно – то, ради чего мы делаем наше дело».

– Кажется, ты уезжаешь? – спросила Жанет.

– Да, через несколько часов.

– Когда вернешься?

– Не знаю, – ответил Алвис. Он и в самом деле этого не знал.

– Но ты вернешься?

В голосе Жанет слышалась искренняя тревога.

– Может быть, если повезет.

– Тебе повезет, тебе должно повезти. Ты из породы везунчиков.

– Почему ты так думаешь?

– Ну-у-у… хотя бы потому, что ты встретил меня. И учти, если ты надумаешь не вернуться в город, попытаешься дать тягу, я это почувствую. Я тебя найду.

– Почему ты решила, что я попытаюсь дать тягу? – спросил Алвис.

– Вам, мужчинам, это свойственно. Вы не понимаете, что, убегая от женщины, вы всего лишь убегаете от себя.

Алвис усмехнулся. Она была права. Но сейчас это уже не имело никакого значения. Эта поездка значила для него очень много. Если ему удастся вернуться из нее живым, он, может быть, даже сделает Жанет официальное предложение. Может быть, они даже заведут детей. Конечно, не сразу, но все-таки…

– Эй, ты, кажется, уезжаешь еще через несколько часов? – спросила Жанет.

– Да, – ответил Алвис.

– Таким образом, получается, у нас есть еще какое-то время?

– Угу.

– В таком случае я предлагаю не тратить его зря, а использовать с толком. Понимаешь?

– Еще бы, – пробормотал Алвис и шагнул к кровати.

2

Люди – психи.

Обдумав эту мысль, кот решил, что за его долгую восьмилетнюю жизнь доказательств странной сущности людей скопилось немало. А стало быть, можно об этом больше не думать и в свое удовольствие заняться правой передней лапкой. Шерстинки на ее внутренней стороне лежали не совсем идеально.

Пару раз лизнув лапку, он искоса взглянул на хозяина. Тот, как обычно, сидел в кресле и, покуривая трубку, сосредоточенно читал большую книгу в толстом, украшенном серебряными звездочками переплете.

«Да, вот взять хотя бы моего хозяина, – подумал кот. – Вроде бы очень умный человек. К тому же любит домашних животных. И все-таки – псих, каких еще поискать».

Будь на его месте самый обычный кот, стал бы он сидеть над этими совершенно непонятными книгами целыми часами? Да ни за какие коврижки. Он мог пойти погулять по крышам, или отправился бы на поиски кошки, у которой началась течка, или мог устроить восхитительно волнующую охоту на живущих во дворе мышей.

Что угодно, только не это.

Кот оглядел лапку и пришел к выводу, что над ней нужно еще поработать.

Вылизывая лапку, он продолжал рассеянно думать о том, что люди собственной непрактичностью наносят ущерб не только себе, но и всем, кто с ними живет. Причем если у них иногда и случаются проблески настоящего практичного мышления, то длится это недолго и касается в основном их собственных персон.

Они могут раздобыть себе какое-нибудь особенно мягкое и теплое ложе или, проявив неожиданную прыть, добыть редкое лакомство. А о том, чтобы обеспечить домашнее животное подходящей подругой, разрешить ему прогулки по крышам, а также устроить для него питомник мышей, и не помыслят.

Эгоисты, одним словом. По-другому и не назовешь. Им даже и в голову не может прийти, что рядом с ними живет некое существо, ничуть не уступающее им по уму и сообразительности. Кто знает, может, и превосходящее?

Кот фыркнул и перевернулся на спину. Теперь падавшие в окно солнечные лучи очень приятно грели ему живот. Блаженно прикрыв глаза, он рассеянно подумал, что его выводы абсолютно правильны и непогрешимы.

Люди – психи и эгоисты. А еще они неумехи. По крайней мере он не встречал ни одного человека, способного поймать мышь. Наверное, это им просто не по зубам. Может быть, только его хозяин… Тот, кажется, на такое способен, хотя и с грехом пополам. Вот только не желает он этого делать. По крайней мере до сих пор кот не видел, чтобы его хозяин проявлял хоть какой-то интерес к мышам. А ведь не совсем пропащий человек. Мог бы и попытаться.

Хотя кто знает, может быть, он, уходя из дома в городе, вовсю охотится? Если не на мышей, то на кого-то им подобного.

Кот сладко потянулся и снова посмотрел на хозяина.

А может, удрать из этого дома?

Куда – вот вопрос! На улицу? Нет, куда угодно, только не туда.

Кот недовольно фыркнул.

В самом деле, в этом мире он является диковинкой, экзотическим зверьком.

Конечно, это было не так плохо. По крайней мере здесь не встречаются глупые, вульгарные собаки, способные одним своим видом довести до белого каления.

И все-таки… Жизнь на улице несет в себе массу неприятностей. Ладно, с голоду он не умрет. Будет ловить мышей. Это он в отличие от людей умеет.

Однако кто-то одновременно будет охотиться и на него. Кто именно? Что за неведомые звери бродят по улицам городов этого мира?

Кот снова раздраженно фыркнул.

А во всем виноват его псих-хозяин. Ну кто мешал тому хотя бы иногда выпускать своего любимца на улицу? Никто. Только обычная человеческая глупость.

Хотя, может, он в чем-то и прав?

Человеческие детеныши. Если есть что-то более глупое и агрессивное, чем люди, так это их детеныши. Стоит этим мелким негодяям увидеть его, как они сейчас же сообразят, что перед ними экзотическое существо. И конечно, человеческие детеныши не откажут себе в удовольствии это существо помучить. Они устроят на него настоящую тотальную охоту. Рано или поздно охота увенчается успехом, и тогда…

Кот представил, что с ним могут сделать человеческие детеныши, и от ужаса тихонько мяукнул.

Нет, думать об этом не стоит.

Для того чтобы несколько отвлечься, кот сходил к двери и внимательно ее обнюхал.

Судя по просачивающимся в щели между досками запахам, живущие во дворе мыши совсем обнаглели. Как раз в этот момент одна из них прокралась в садик перед домом и с увлечением подкапывала корни растущих в нем цветов.

Ничего, когда-нибудь он до нее доберется. Если, конечно, хозяин додумается выпустить его из дома.

Кстати, а не пора ли напомнить о своем существовании?

Кот подошел к столу, задумчиво почесал о его ножку спину и вспрыгнул хозяину на колени.

Вот так. Если этот псих его сейчас не начнет гладить…

Начал! Мр-р-р…

Кот блаженно изогнул спину.

Да, наверное, люди были созданы именно для этого. Гладить котов. Интересно, получают ли они такое же наслаждение, как и те, кого они гладят?

Наверное, получают. Иначе зачем бы они это делали?

Мр-р-р…

Чувствуя невыразимое блаженство, кот закрыл глаза и замер. Вся сладость мира и все его удовольствие сейчас сосредоточились для него в ласкающей его шерсть руке. Ну, еще немного, еще чуть-чуть. Мр-р-р… Давай же…

Хозяин перестал его гладить и снова уткнулся в книгу.

Ах так? Ну сейчас он ему устроит.

Кот перепрыгнул с коленей на стол и улегся прямиком на раскрытую книгу.

А вот не уйду, ни за что не уйду, пока еще немного не погладят.

Он снова блаженно выгнул спину…

Из стены, справа от хозяина, вынырнула тонкая черная нить. Кот сразу понял, что она смертельно опасна, и замер, прикидывая, в какую сторону удрать.

Кот знал, что обычные люди этих нитей не видят, но за хозяина не беспокоился. Тот видел. В этом кот убеждался не раз. Именно поэтому он считал хозяина лучшим из людей, именно за это его даже несколько уважал.

Ну, что он сделает?

Видимо, хозяин почувствовал появление нити. Он попытался оглянуться… и не успел.

Нить действовала стремительно. Подпрыгнув, словно атакующая кобра, она метнулась к хозяину и ловким округлым движением охватила его шею. Словно шнурок душителя.

3

Звонилка приглушенно пискнула, махнула ручкой и сейчас же закрыла глаза. Вид у нее был усталый.

Еще бы, столько звонков за ночь! Пусть отдохнет. Она это заслужила.

Хантер широко зевнул и, встав с кресла, потянулся.

Со стороны кухни доносился упоительный запах яичницы с беконом и свежего кофе. Кофе он, конечно, пить не будет, а вот слегка перекусить не мешает.

Хантер прошел в кухню.

Христиан сидел за столом и с удовольствием уплетал яичницу. Рядом с его тарелкой стояла большая кружка с кофе.

– Ну и как? – спросил мальчик.

– В общем, все в порядке, – сказал Хантер. Он присел за стол и устало положил на него локти.

– В общем?

– Ну да. Кое-кому я дозвониться не смог, кое-кого нет дома. Таким образом, пока набирается пятнадцать человек.

Христиан кивнул и, отправив в рот очередной кусок яичницы, проговорил:

– Пятнадцать охотников – большая сила. Теперь мы сможем взять штурмом долину магов и покончить с лендлордами.

– Может быть, – мрачно пробормотал Хантер.

Он прошел к плите и, положив в глубокую тарелку порцию яичницы, вернулся за стол.

Есть ему и в самом деле не хотелось. Однако яичница пахла так восхитительно!

Неторопливо подцепив вилкой первый кусок, Хантер, вместо того чтобы приступить к еде, вдруг положил его обратно на тарелку. Пошарив по карманам, он вытащил сигарету и закурил.

– Что тебе не нравится? – спросил Христиан, отодвинув в сторону пустую тарелку.

– Многое, – буркнул Хантер. – Например, то, что, судя по всему, три охотника из тех, с кем я не смог поговорить, – мертвы. Три, понимаешь?

Христиан поставил на стол кружку, из которой собирался было отхлебнуть, и присвистнул.

– Три?

– Да. По крайней мере их говорилки сообщили, что хозяева ответить мне не могут. Уже по нескольку дней каждый из них не ест, не пьет, не разговаривает, не двигается. Ты понимаешь?

Христиан кивнул. Он понимал.

Говорилки почему-то избегали произносить слова «смерть», «умер», «погиб» и так далее. Кажется, это было как-то связано с их религией. А может, эти слова им просто не нравились.

– Другими словами, – сказал он, – за последние несколько дней погибли три охотника?

– Да. За последние несколько дней. Причем, обрати внимание, они погибли не на охоте. Каждый из них умер у себя дома. Говорилки, конечно, не сказали, от чего они погибли. Это может быть просто совпадением, но поневоле напрашивается вывод…

Он несколько раз затянулся табачным дымом и затушил окурок в стоявшей на столе глиняной чашке. Все это время Христиан молчал. Но вот он отхлебнул кофе и тихо спросил:

– А если это все-таки совпадение?

– Я на это надеюсь, – промолвил Хантер. – Иначе получается, что черные маги нас опередили. В таком случае мы проиграли, не успев даже толком начать войну. Однако…

Он встал и, подойдя к окну, откинул занавеску. Там, за окном, было утро, был город, уже проснувшийся, уже напрочь забывший о ночи крысоловов, там была обычная жизнь, не обремененная тайнами, не подозревающая о невидимой войне, которая вот-вот начнется в этом мире. Может быть, она уже началась.

И Хантеру вдруг захотелось забыть о существовании магов и нитей судьбы, стать обычным человеком. Наверное, он смог бы даже найти себе работу. Может быть, он с его знанием людей мог бы, например, торговать фруктами или мясом, а может, купить себе гостиницу и перед очередной опасной ночью удваивать цену за комнаты, а также разбавлять вино и учить повара, как из не совсем свежего мяса приготовить сочный бифштекс. Только для этого надо и в самом деле стать другим человеком. Этого он уже не сумеет. Христиан допил кофе и, поставив кружку на стол, тяжело вздохнул.

– Может, нам надо было начинать действовать еще тогда, зимой?

– Возможно, – коротко ответил Хантер.

Он повернулся к мальчику лицом и присел на подоконник.

– Совет охотников… – задумчиво проговорил Христиан.

– Да, – кивнул Хантер. – Большинство охотников решили, что военные действия лучше всего отложить на лето. Это было резонно. По крайней мере нам всем тогда так казалось. Зимой мы еще были не готовы. Ритуальные кинжалы. Позади был летний сезон, и кузнецы еще не успели их выковать. Для того чтобы сделать хороший ритуальный кинжал, нужно много времени, а мы не могли начинать войну безоружными. Потом, многие охотники нуждались в отдыхе. И еще мы слишком мало знали о противнике. Начинать штурм долины магов тогда было безумием.

– Верно, – согласился Христиан. – И еще нас поддерживала мысль, что у нас есть какое-то время. Черные маги ничего о нас не знали. Поэтому мы могли перенести начало войны на лето.

– И это тоже, – согласился Хантер.

Он щелкнул пальцами, потом пошарил по карманам. Коробочка с сигаретами оказалась наполовину пуста. Ничего, до вечера ему этого хватит.

Похоже, несколько месяцев назад они и в самом деле совершили ошибку. Подарили врагу некоторое количество времени. И совершенно зря. Он это время использовал, чтобы подготовиться. Более того – он начал действовать первым.

Конечно, будь охотники способны предвидеть будущее…

Хантер, словно отгоняя неприятные мысли, тряхнул головой.

– Ничего, не все еще потеряно, – преувеличенно бодрым тоном сказал он. – Война пока не проиграна. Это самое главное.

Христиан бросил на него проницательный взгляд.

– Однако первый ход был не в нашу пользу.

– Похоже, так, – неохотно признал охотник. Он все-таки вытащил еще одну сигарету. Во рту горчило. Половина коробочки за ночь – много даже для него.

– И что мы теперь будем делать? – спросил Христиан.

Хантер пожал плечами.

– Я отправлюсь спать, а ты, поскольку на правах ученика продрых всю ночь без задних ног, отправишься на базар закупать провизию. Вечером начнут прибывать первые охотники. Их нужно будет угостить ужином.

– А потом?

– А потом мы все сообща что-нибудь придумаем.

– Хорошо, я схожу на базар. Прямо сейчас, – сказал Христиан.

Хантер бросил на него задумчивый взгляд. Что-то малыш сегодня слишком покладист. Может быть, не стоило ему говорить о погибших охотниках? Хотя у Христиана за плечами и большой опыт бродяжничества, все-таки мальчишке всего лишь тринадцать лет.

Христиан усмехнулся.

– Судя по нитям судьбы моего учителя, им овладело сильнейшее беспокойство. Уж не думает ли он, что его ученик впал в панику?

Врать было бесполезно.

Хантер кивнул.

– Ну и совершенно зря, – решительно проговорил Христиан. – Мне случалось видеть и не такое.

– Малыш, я в это верю, – проговорил охотник.

– Ну вот и отлично. Тогда я иду на базар.

Христиан вооружился большой корзиной и ушел. Хантер докурил сигарету и снова подошел к столу.

Нет, есть ему теперь не хотелось вовсе. А значит, нужно отправляться спать. Прямо сейчас. Через несколько часов он должен быть в норме.

Он прошел в свою спальню, разделся, рухнул на диван и накрылся цветастым пледом.

Вот так. Теперь нужно закрыть глаза и постараться не думать ни о чем, забыть о существовании этого мира, уйти в иллюзорное, призрачное пространство сна. Забыть…

Он не мог.

Через некоторое время, осознав, что уснуть не удается, Хантер открыл глаза и закурил сигарету.

Итак, их опередили. Это произошло потому, что они решили перенести штурм долины магов на лето. Почему они так сделали на самом деле?

Ответ пришел почти сразу, такой ответ, который до этого не приходил ему в голову.

Потому что они не были готовы к войне психологически. Именно так! Эта война была не очередной схваткой с врагом, она должна была закончиться его окончательным уничтожением. Вместе с тем она означала конец их привычной жизни. В самом деле, что станут делать охотники, когда все черные маги будут уничтожены? Их существование утратит смысл. Конечно, останется еще множество монстров вроде вампиров и оборотней, которые так или иначе вредят людям, но самые могущественные, самые опасные погибнут и больше не появятся.

Черные маги.

Хантер отодвинул шторку на окне и, щелчком отправив окурок на улицу, подумал, что завтра начнется война. И выбора уже нет. Его за них сделали сами черные маги.

4

Первый лендлорд издал звук, похожий на тихий, музыкальный свист. Несколько младших магов, усердно убиравших огромный зал, в центре которого располагалась туша лендлорда, прихватив ритуальные метелочки, бросились к выходу. Дождавшись того момента, когда последний из них закроет за собой дверь, первый лендлорд пробормотал:

– Думаю, о том, о чем мы будем разговаривать, не стоит знать даже им. Они находятся на нашей стороне, но все-таки они люди. Значит, доверять им можно лишь до определенного предела.

Второй лендлорд ответил низким гудением, означавшим полное и безоговорочное согласие.

Первый лендлорд выпустил капустного цвета нить, взял ею с металлического подноса деревянный кубик, обычно используемый для наказания нерадивых младших магов, и подкинул его в воздух. Нить поймала кубик у самого пола, тотчас подбросила его вновь и снова поймала. В третий раз нить не отцепилась. Ведомый ею кубик полетел по сложной, замысловатой траектории, застыл в воздухе и плавно, слегка покачиваясь, словно падающий с дерева желтый лист, опустился на пол.

Второй лендлорд понимающе загудел, взял еще один кубик и тоже проделал им пассы, необходимые, чтобы настроиться на разговор особой важности.

Теперь нужно было определить форму разговора.

Второй лендлорд тонко, пронзительно запищал. Он знал, что по всем правилам не мог рассчитывать ни на какое положение, кроме подчиненного. Но все-таки… все-таки… разговор должен быть особенно важным. Может, первый лендлорд соблаговолит…

Будь первый лендлорд человеком, он, наверное, мог бы ухмыльнуться, или подмигнуть, или щелкнуть в знак презрения пальцами. Мог бы…

Но не стал. Он ограничился тем, что продемонстрировал второму ту грань кубика, которая чаще всего вступала в соприкосновение с головами нерадивых младших магов.

Писк оборвался. Второй лендлорд съежился, втянул большинство нитей судьбы, оставив лишь самые необходимые для подчиненной формы.

Чувствуя, как внутри у него разливается теплая волна удовлетворения, первый лендлорд подавил ее, загнал в самую глубину сознания. Сейчас для этого не было времени. Потом, когда разговор будет закончен, он позволит ей возродиться и насладится ею без помех.

Потом…

– Докладывай! – приказал первый лендлорд.

Наученный горьким опытом, второй лендлорд старательно выпустил несколько нитей, означавших глубочайшее почтение, и проговорил:

– Все пока идет по плану. Враги собираются вместе. Думаю выслать десяток младших магов. Они их прихлопнут, и после этого наше существование станет безоблачным. Просто и эффективно.

– Просто и эффективно, – задумчиво повторил первый лендлорд. – И ты, конечно, ручаешься за успех этого плана?

Второй лендлорд вздрогнул и значительным усилием воли подавил охватившее его чувство паники.

– Это хороший план, – осторожно сказал он.

– Меня не интересует, хороший это план или плохой. Я хочу знать, согласен ли ты за него поручиться своим существованием?

Второй лендлорд коротко пискнул.

Конечно, ни за что ручаться он не собирался. С каких это пор от него стали требовать за что-то отвечать?

В любом другом случае он попытался бы увернуться. Слава великому дереву, он умел это делать просто отлично. Но только не в форме подчинения.

– Ну? – Первый лендлорд не ведал жалости.

– Нет, не поручусь, – прошептал второй лендлорд.

– И правильно сделаешь.

– Почему?

Ответив на этот вопрос, первый лендлорд давал своему собеседнику шанс выйти из формы подчинения. Вот уж это он делать не собирался. А значит…

– Замри, – приказал первый лендлорд. Второй выполнил его приказание довольно неохотно, но все-таки выполнил.

Первый лендлорд выпустил синенькую с малиновыми крапинками нить и осторожно прикоснулся ею к телу второго.

Все верно, второй ослушаться не решился. Ну что ж, молодец. Теперь можно без суеты, спокойно все обдумать. И решить. Решать придется ему. На второго нет никакой надежды. Молод еще, а следовательно, глуп. Ишь надумал отправить против охотников десяток младших магов. Охотники – люди серьезные. Они этих магов как поросят перережут. Чем, собственно, и занимались не один год. Первый лендлорд огорченно вздохнул.

Отвертеться невозможно. Надо признать свою ошибку. Он сильно недооценил этот мир, а особенно охотников. Ему-то казалось, что последний из них умер еще пару десятилетий назад. Как бы не так! Эти хитрые твари просто-напросто спрятались и продолжили войну, нанося удары исподтишка, в спину.

Обманули, провели, как детеныша диплодока. Ну ничего, они за это заплатят. И очень дорого. Кстати, кое-кто из них за это уже заплатил.

Первый лендлорд подумал, что сейчас ему было бы положено испытывать чувство злобного удовлетворения. Ну как же, предвкушение страшной мести, радость по поводу того, что враги погибнут.

Покопавшись в памяти, он обнаружил, что уже как-то сотни три лет назад подобное чувство испытывал.

Вот и отлично.

В течение следующих пяти минут он смаковал это чувство, испытывая удовольствие от того, что оно такое могучее, чистое, незамутненное никакими сомнениями. Удовлетворение. Злобное. Злорадное.

Но пять минут прошли. И пора было подумать о том, как перехитрить врагов.

В том, что уничтожить охотников придется хитростью, первый ничуть не сомневался. Только так. Иначе победа ему обойдется дорого. Ох дорого. Охотники и в самом деле не сопливые пацаны, которых можно передушить голыми руками.

Правда, трех из них его подчиненным удалось прикончить по-тихому. Вот только с другими этот номер не пройдет. Они уже насторожились. Да и собираются в кучу. А в куче они сильнее, умнее, хитрее.

«Разделить бы их, – подумал первый лендлорд. – Как-то между собой перессорить. Да нет, не получится. Хотя… Попробовать стоит. Но не сейчас, когда подвернется подходящий случай. А пока… неплохо было бы их задержать, как-то отвлечь. Как?»

Он осторожно опустил кубик на пол и покосился на второго лендлорда.

Вот кому хорошо и просто. Конечно, он-то этого не понимает, считает, что его несправедливо обидели. Так и должно быть. Так правильно. Рано ему еще знать, что несет с собой право принимать решения.

И все-таки что придумать?

Первый лендлорд замер. С ним происходило нечто необычное. И согласно складу своего характера, для того чтобы разобраться в происходящем, он попытался ответить на самый главный вопрос.

Для чего все это нужно?

Конечно, чтобы превратить этот мир в подобие того, из которого пришли они, лендлорды, вывести детенышей, посадить еще одно дерево и уйти дальше, чтобы проделать это еще раз, и еще, и еще… Другими словами, он не желает, чтобы род лендлордов вымер. Конечно, когда-нибудь это неизбежно случится, поскольку ничего вечного не бывает. Но только не сейчас. Уж он постарается.

Хотя…

Все было именно в этом – хотя. Проверенный метод помог, и лендлорд наконец-то осознал, что же с ним происходит. Оказывается, ему вдруг почудилось, что попытки захватить этот мир, подавить его и переделать бесполезны.

Он проделывал подобное уже много раз. И каждый мир, в котором он появлялся, рано или поздно ему покорялся. Но этот… Кто знает, может быть, тут ему придется отступить с позором.

Эта-то мысль и вызвала у лендлорда приступ тоски и отчаяния. Тоска была сосущая, безнадежная и очень противная. Отчаяние получилось по первому классу. Глубокое, тяжелое, безысходное. Лендлорд не стал убирать эти ощущения, а позволил себе немного ими понаслаждаться. За всю свою многовековую жизнь он не чувствовал ничего похожего и теперь старался не пропустить ни одного оттенка, ни единого нюанса. Он должен был отложить эти ощущения в свою бездонную память, для того чтобы в нужный момент воспроизвести и испытать их еще раз. Вот только, сейчас на это не было времени. Совсем не было.

Все же, когда приступ закончился, лендлорд позволил себе еще несколько секунд посмаковать его последствия и лишь потом настроился на деловой лад.

Прежде всего надо было прикинуть, что сотворить с охотниками.

Первый лендлорд было задумался, но тут у него проявилось еще одно последствие только что испытанных отчаяния и тоски. Оформилось и проявилось простой мыслью: «А что будет, если охотники и в самом деле победят?»

Единственным способом от нее избавиться было дать предельно честный ответ.

«В таком случае, – подумал лендлорд, – придется уйти обратно через священное дерево в один из покоренных миров, отсидеться там, вернуться и начать все сначала. Делов-то! Дерево охотники уничтожить не догадаются. Вот только удирать не придется. С охотниками я справлюсь».

Он был в этом уверен. Ему уже приходилось проделывать нечто подобное. И не раз.

«Для начала, – подумал лендлорд, – было бы хорошо их отвлечь, сбить с панталыку».

Он попытался прикинуть, как это сделать, и в скором времени придумал. Теперь оставалось лишь претворить план в жизнь. А для этого надо было вывести второго лендлорда из формы подчинения.

Первый лендлорд выпустил из себя жемчужного цвета с сиреневыми разводами нить и коснулся ею своего подчиненного.

5

«Все-таки интересно, что это он такое поел? – размышляла Лисандра. – Никак не могу определить. Очень странно».

В самом деле, кровь у барашка имела странный горьковатый привкус. А вампирша великолепно знала, что вкус крови чаще всего зависит от питания. Безусловно, на него влияют болезни, которым люди в отличие от вампиров подвержены просто катастрофически. На вкус крови влияет даже эмоциональное состояние человека. Он меняется в зависимости от погоды и времени года. Но все-таки пища – главное.

Любой опытный вампир сумеет очень точно определить по вкусу крови барашка, что именно тот ел за ужином, какое вино пил и даже какие курил сигареты.

Людям, понятное дело, это недоступно. Для них кровь является лишь кровью. Не более. Впрочем, что с них взять? Люди – они и есть люди.

Лисандра отодвинулась от барашка и внимательно его осмотрела.

Все правильно. Ранка небольшая, аккуратная, почти незаметная. Проснувшись, ее подопечный наверняка ничего не заметит. А если и заметит? Может быть, немного испугается и несколько ночей предпочтет спать с закрытым окном. Его полное право. Тем более что она появится вновь не ранее чем через месяц-полтора. К этому времени барашек успокоится и снова станет спать с открытым окном.

«Да здравствуют любители свежего воздуха, – подумала Лисандра. – Без них нам, вампирам, отыскивать пропитание было бы несколько труднее».

Она вытерла ладонью губы и прошла к распахнутому окну. Принюхалась. Запах крови перебивал большинство долетавших с улицы запахов.

И все-таки… Недалеко от дома, в котором она находилась, как раз проходил один из крысоловов, и Лисандра явственно ощутила запах скрипучих, смазанных дегтем сапог и пряный аромат сухих полевых трав.

«Трава-то им зачем? – лениво подумала Лисандра. – Крыс, что-ли, приманивать? Как же, побегут они на запах этого сена. Жди. Может, не крыс, а детей? Слишком любопытных мальчишек и девчонок? Да, наверное, для этого».

Она сладко потянулась.

И вообще это совершенно не ее дело. У крысоловов своя охота, у нее – своя. Их пути не пересекаются. Она не охотится на крысоловов, они не подозревают о ее существовании. Разлюли малина.

Лисандра почти с любовью посмотрела на барашка.

А ведь охламон и не подозревает, что этой ночью почти наверняка спас чью-то жизнь. Нет, конечно, существовало еще несколько барашков, у которых она регулярно подкармливалась. Вот только один из них, как оказалось, на эту ночь отправился куда-то в гости, другой занялся чтением толстенного тома и, судя по всему, не собирался ложиться спать до утра, а третий, как на грех, привел к себе уличную девку. Какой уж тут сон? Деньги плочены.

Не будь этого любителя спать с открытым окном, Лисандре пришлось бы устраивать настоящую охоту. Поскольку ночь крысоловов взрослым не опасна, уж какого-нибудь прохожего она запросто могла подстеречь. А выпить у бодрствующего человека кровь так, чтобы он не заметил, кто это сделал, – почти невозможно. Значит, пришлось бы этого человека убить.

Чаще всего вампиры убивают именно поэтому. Стоит по городу пойти гулять слуху, что поблизости завелся вампир, – и можно устраивать «большой пост». Годика на полтора. А «большой пост» штука сложная. В него надо уметь войти, а также уметь и выйти. И силы рассчитать так, чтобы через полтора года их хватило хотя бы один раз поохотиться.

Излишний риск для того, кому перевалило за три сотни лет, совершенно ненужный.

А посему: да здравствуют открытые окна!

Кстати, пора было отправляться домой.

Лисандра быстро шмыгнула к кровати, заботливо укрыла барашка одеялом и ласково чмокнула его в лоб.

Пусть спит покрепче. Пусть набирается сил. Через месяц-полтора она его снова навестит. Вампирша ловко шагнула на подоконник, сладко потянулась и вытянула вверх руки. Словно вымаливая у луны прощение.

Прощение?

Лисандра хихикнула.

Каким образом? Может ли получить хоть какое-то прощение от кого бы то ни было тот, кто уже почти три сотни лет как отрекся от человеческой сущности, стал монстром и живет лишь за счет крови других людей? Да и нужно ли ей это прощение? Что она с ним будет делать?

«Нет, пора возвращаться домой, – подумала она. – Утро вот-вот наступит. В голову лезут всякие идиотские мысли. Пора, пора улечься в свой уютный гробик и заснуть на недельку, а то и на две».

Она развела руки в стороны, подпрыгнула и превратилась в летучую мышь…

Кожистые крылья почти беззвучно месили ночной воздух. Свежая кровь согрела вампиршу, и ей было хорошо и покойно. Она уже видела крышу своего дома, уже предвкушала, как задвинет крышку гроба – плотно, так, чтобы внутрь не попало ни одного лучика света. А потом наступит блаженный сон. И может, ей приснится что-то очень хорошее.

Хотя какое это имеет значение? Сны – они всего лишь сны. Не более.

Как раз в этот момент псоглавец, сидевший на скамейке в одном из городских садиков, поднял голову вверх. Проводив внимательным взглядом силуэт гигантской летучей мыши, он покачал несуразно большой головой и, радостно клацнув зубами, пробормотал:

– Вампирша? Просто прекрасно. Удача сама плывет мне в руки.

6

Все люди – психи. Кот тщательно вылизал правую переднюю лапку, еще раз посмотрел на труп хозяина и подумал, что некоторые из людей психи вдвойне. Его хозяин, конечно, не принадлежал ни к первой, ни ко второй категории. Он был гораздо хуже. Судя по его поведению, он был кретином в тридцать восьмом поколении. Другими словами – в тридцать восьмой степени.

«Единственное утешение, – меланхолично подумал кот, – это то, что тридцать девятого поколения кретинов уже не будет. Хозяин был настолько глуп, что, прежде чем дать себя убить, не побеспокоился о продолжении рода. Может, это даже правильно».

За окном послышался слаженный топот отряда дэвов.

Кот искоса посмотрел в сторону окна. Конечно, открыть его будет непросто, но не труднее, чем спереть мясо из кастрюли с закипающей водой. Ему же случалось откалывать штуки и похлеще. Однако стоит ли это делать вообще?

Хорошо, он откроет окно и окажется на свободе. Что дальше? Стать бродячим котом, самому заботиться о пропитании, ночлеге, о том, как убежать от врагов? Не слишком ли кисло? Может, имеет смысл подождать? Вдруг через часик-полтора сюда явится один из друзей хозяина? Он обнаружит труп, а также жалкого, полуживого от страха котика. И если он, кот, поведет себя правильно, то еще сегодня обзаведется новым хозяином.

Просто, как вылизать тарелку сметаны.

Вот только что он будет делать, если этот пресловутый друг не появится ни сегодня, не завтра? Может, ему стукнет в голову прийти сюда только через неделю? Что он это время будет есть и пить?

Кот снова посмотрел на труп хозяина и решил, что насчет еды можно не беспокоиться. А вот с водой было хуже. Заглянув в миску, кот прикинул, что ее хватит дня на три, не больше. Ну, еще денек он потерпит, а потом?

«Хорошо, – подумал кот. – Значит, я жду четыре дня, а потом делаю ноги».

Он подошел к креслу и стал внимательно разглядывать черную нить. Один конец ее плотно охватывал шею хозяина, другой исчезал в стене.

По идее, сделав свое дело, она должна была исчезнуть. Однако осталась. Почему? Может, тот, кто убил хозяина, рассчитывает с помощью этой нити сделать что-то еще?

Что именно? Ответ на этот вопрос кот получил почти мгновенно.

Нить ожила, зашевелилась. Тотчас вслед за этим труп хозяина шевельнул рукой и повернул голову в сторону кота. Тот от ужаса взвыл.

7

– Завтра приедут последние, – сказал Хантер.

Христиан бросил в большую кастрюлю мелко нарезанную морковь, помешал в ней здоровенной деревянной ложкой и пробормотал:

– Точно. Только учти, к завтрашнему дню в этом доме не останется ни кусочка съестного.

– Но ты же ходил на базар, – напомнил Хантер.

– Ходил. Только не мог я предположить, что господа охотники будут так жрать. Это что-то ужасное. Они едят так, словно постились по крайней мере пару недель.

Хантер хмыкнул.

– И правильно делают.

– Почему? – искренне удивился мальчик.

– Потому что завтра мы наверняка выработаем план действий. Стало быть, послезавтра выступим. А перед тем как начинать большую, серьезную войну, никогда не мешает хорошенько подкрепиться. На всякий случай.

Христиан пожал плечами.

– Ну, тогда мне придется сходить сегодня на базар еще раз.

– И сходишь. Только сначала сваришь обед.

– Я одного никак не пойму… – пробормотал Христиан.

– Какого черта ты согласился пойти ко мне в ученики, не так ли?

– Не совсем так, но где-то около этого, – пробормотал мальчик.

Хантер видел по его линиям судьбы, что ничего подобного он на самом деле не думает. Просто мальчишке надо поворчать. Это свойственно большинству людей: приготовляя еду или стирая одежду, на кого-нибудь ворчать. Однако преподать небольшой урок все-таки стоило. Тот, кто слишком жалеет своего ученика, ведет его прямиком к гибели.

– Стало быть, ты хочешь услышать ответ на этот вопрос? – проговорил Хантер.

– Точно.

Мальчишке было явно не по себе, но он все еще храбрился. Хантер подумал, что так и должно быть.

– И ты, значит, полагаешь, что не дело охотника заниматься приготовлением пищи?

– Нет, отчего? Время от времени можно. Но последние дни я только этим и занимаюсь. Больше ничем. Это неправильно.

– Понятно. В таком случае можешь идти.

– На базар?

– Нет, вообще. На базар схожу я сам. И пищу тоже сготовлю. А ты иди прочь. Не получится из тебя охотника.

Сказав это, Хантер заглянул в кастрюлю, взял деревянную ложку и, хотя это совсем не было нужно, стал в ней помешивать.

«Только бы не заплакал, – думал он. – Если заплачет, придется его и в самом деле прогнать».

Заплачет? Ха! Как бы не так.

Христиан молча снял фартук, кинул его на стол и, гордо вскинув голову, направился к выходу из кухни. Очень уверенно и очень гордо.

Хантер и ухом не повел. Продолжал себе помешивать в кастрюле. Он-то прекрасно знал, что мальчишка никуда не уйдет. Вот только ему было интересно, какой тот выберет способ, чтобы попросить у него прощения.

Христиан открыл дверь, шагнул было в соседнюю комнату, но потом передумал и вернулся. Остановившись рядом с Хантером, он глухо спросил:

– Почему?

– В каком смысле?

Хантер повернулся к мальчику, встретился с ним глазами и вдруг понял, что никакого прощения тот просить не собирается. Точно так же, как и уходить. Будет стоять вот так, посреди кухни, хоть целую вечность, смотреть из-под насупленных бровей, задавать глупые вопросы, но не сделает ни того, не другого. Ни за какие сокровища.

А еще Хантер понял, что оказался в довольно глупом положении. Вместо того чтобы проучить строптивого ученика, он будет вынужден отвечать на его вопросы.

«Дудки, – подумал охотник. – Вот это ему со мной проделать не удастся».

– Почему ты так со мной поступаешь?

Хороший вопрос. Очень хороший. Вопрос, ответить на который не так-то легко.

Понимая это, Хантер тяжело вздохнул. Он провел рукой по лицу, словно убирая с него невидимую паутину, и проговорил:

– Потому что ты должен понять одну вещь. Завтра мы, охотники, начнем войну. Мы должны во что бы то ни стало ее выиграть, иначе этот мир окончательно попадет в руки черных магов. Ждать больше нельзя. С каждым годом черных магов будет становиться все больше и больше, а нас все меньше и меньше.

Он присел на край стола и закурил сигарету.

– Да знаю я это, – пробурчал Христиан.

– И все-таки я повторю еще раз, – ровным, спокойным голосом сказал Хантер. – Повторение, как известно, мать учения.

Он снова посмотрел Христиану в глаза, и мальчик потупился.

Ну да, можно побиться о любой заклад, что он сейчас мысленно костерит себя за несдержанность последними словами. Однако выслушать Хантера ему придется. И если он осмелится слушать невнимательно, наказание будет более суровым.

– Итак, мы начинаем войну, – сказал Хантер. – Отложить ее нельзя. Война будет тяжелой и кровопролитной. Может быть, мы ее выиграем, но наверняка очень дорогой ценой. Учитывая это, я должен оставить тебя здесь, в городе. Тебе нельзя участвовать в этой войне, хотя бы потому, что ты еще ученик.

Христиан бросил на Хантера умоляющий взгляд. Сделав вид, что его не заметил, тот продолжил:

– Так я и решил, по крайней мере два дня назад. Однако черные маги нанесли удар первыми. Они убили уже трех охотников. Это означает, что, оставшись в городе, ты можешь оказаться еще в большей опасности, чем отправившись с нами. Поэтому, думаю, было бы логичным взять тебя с собой. Но если ты будешь вести себя как ребенок…

Он сделал паузу и с удовольствием затянулся табачным дымом.

Христиан бросил на него умоляющий взгляд, но потом, опомнившись, подошел к плите и заглянул в кастрюлю. Помешав в ней, он взял баночку со специями.

Хантер не торопился. Он неожиданно осознал, что все еще колеблется, все еще не пришел к какому-то окончательному решению.

«И это нужно сделать сейчас, – подумал он. – Потом уже не хватит времени».

Он сделал еще одну затяжку.

Война еще толком не началась, а у них уже трое погибших. А что, если им ее не выиграть, если они все по дороге к долине магов погибнут? Имеет ли он право вести за собой мальчика на смерть? Хотя… Если черные маги победят, то Христиан погибнет в любом случае. Где бы он ни находился.

Мальчик кинул в кастрюлю щепотку специй и вдруг, повернувшись к Хантеру, сказал:

– Я больше не буду.

Охотник усмехнулся.

Если бы дело было только в этом. Нет, все гораздо сложнее. И проще. Хотя бы потому, что выбора-то на самом деле у него и нет. Мальчишку надо брать с собой.

– Хорошо, – сказал Хантер. – Ты пойдешь с нами. Но учти, еще только раз…

Договорить он не успел. В кухню вошел Алвис.

– Ага, кажется, скоро можно будет перекусить.

Хантер подумал, что это появление как никогда кстати. Теперь можно было с чистой совестью прекратить воспитание строптивого ученика. Уж чего-чего, а воспитывать он не любил страшно.

Между тем Алвис протопал к кастрюле, понюхал поднимавшийся над ней пар и с видом знатока сказал:

– Маловато специй.

Христиан хотел было что-то буркнуть, но вовремя одумался и прикусил язык. Единственное, что он себе позволил, это бросить на Алвиса недовольный взгляд.

А тот уже уселся рядом с Хантером, отобрал у него окурок и, с удовольствием затянувшись, сказал:

– Приехал Венедикт.

– Ну вот и хорошо, – кивнул Хантер. – Если уж не опоздал этот, то завтра все будут в сборе.

8

Она спала.

Сон был цветным, и это ее радовало. Почему-то за последние двадцать лет приснившиеся ей цветные сны можно было пересчитать по пальцам.

Возможно, причиной этому был ее возраст? Все-таки три сотни лет – срок немалый. Хотя по меркам жизни вампира она была еще довольно молода. Почти девочка.

Может быть, почти полное отсутствие цветных снов было временным явлением? Пройдет еще лет десять, и ей начнут сниться только они?

Лисандра на это надеялась.

Ее наставник ровно через неделю после того, как она перестала быть обычным человеком, погиб. Поэтому первую сотню лет ее жизни в качестве вампира благополучной назвать было нельзя. Однако она уцелела. В основном благодаря тому, что сумела многому научиться сама.

Многому, но не всему.

О снах, например, она знала далеко не все. Если точнее – то совсем немного. Конечно, она научилась гасить в зародыше плохие, так называемые «черные сны». Она умела управлять течением сна и самое главное – его длительностью. Без этого она не смогла бы устраивать «большой пост».

Собственно, на этом перечень ее умений по части снов и заканчивался. Определить, почему ей так редко последнее время снятся цветные сны, она была не способна.

Конечно, она могла, если уж очень сильно приспичит, найти другого вампира и навести у него справки. Могла. Но не хотела. Прежде всего найти другого вампира было не так-то легко. Для этого ей как минимум пришлось бы отправиться в длительное путешествие. А за последнее время она напутешествовалась всласть, и сама мысль о переезде вгоняла ее в дрожь. Кроме того, ей совсем не хотелось обращаться к кому бы то ни было за помощью.

Просить о помощи она не привыкла и не собиралась.

Таким образом, ей ничего не оставалось, как смотреть по большей части черно-белые сны и уповать лишь на то, что когда-нибудь на смену им придет полоса цветных.

Кстати, о снах…

Лисандра шла по прозрачной, слегка зеленоватой, словно вода в тихом лесном озере, дороге, протянувшейся сквозь странное, заполненное оранжевыми облаками пространство. Облака были повсюду – сверху, снизу, с боков. Они заслоняли обзор. Благодаря им было совершенно невозможно разглядеть, где кончается эта дорога, куда она ведет. Впрочем, для Лисандры это сейчас не имело никакого значения. Она просто шла, перебирала ногами, ощущая подошвами слегка шероховатую, теплую поверхность дороги. Ей было приятно. Может, потому, чтодорога согревала ее ноги, дарила возможность почувствовать себя человеком, пусть и на короткое время. И еще: сейчас, она это знала точно, ей не угрожала ни малейшая опасность. Конечно, абсолютно безопасных снов не бывает. В любой момент из облаков могло вынырнуть очередное порождение кошмара, какая-нибудь зубастая и клыкастая тварь. Безусловно, она попытается напасть. И естественно, у нее ничего не получится. Лисандра остановилась и оглянулась.

Все верно. Те же самые облака, не дающие рассмотреть начало дороги. Да и существует ли оно? Этот сон снился ей уже много раз, но откуда и куда идет дорога, она так и не выяснила. В конце концов, имело ли это хоть какое-то значение? Шагая по дороге, она вовсе не хотела куда-нибудь прийти. Единственное, что ее интересовало, это путники. Они встречались довольно часто. С ними было интересно поболтать. А еще они ее не боялись.

Вампирша двинулась дальше.

Она надеялась, что в этот раз ей встретятся очень забавные собеседники. А может, и не очень? Собственно, какая разница? Главное – собеседники, с которыми можно поговорить на странные, не имеющие никакого отношения к реальной жизни темы. О вкусе эвкалиптовых листьев, о величине серебряных крючков или о преимуществах бизнеса с раскиданными веером пальцами. Поговорить…

Облака слегка раздвинулись в стороны, и она смогла увидеть дорогу метров на сто дальше. И конечно, конца ее там не было. А были две фигуры. Одна явно принадлежала человеку, а вторая кентавру. Облака сдвинулись вновь, фигуры путников закрыло оранжевой дымкой. Лисандру это нисколько не обеспокоило. Она знала, что встреча неизбежна. И произойдет она не более чем через пару минут. Она не пыталась ускорить шаг. К чему? Они все равно встретятся. Минутой раньше, минутой позже…

Ее рвануло вверх и в сторону. Дорога стала стремительно удаляться, исчезать, растворяться. В следующую секунду она проснулась – настолько, насколько это возможно для вампира до тех пор, пока солнце еще не село. И конечно, для этого неожиданного пробуждения была причина. Да еще какая! В ее дом-убежище проник посторонний.

Кто?

Лисандра прислушалась. Ей не понадобилось много времени, чтобы определить местонахождение визитера. Он пока орудовал наверху, в комнатах. Это обнадеживало. Визитер мог оказаться самым обыкновенным воришкой.

На такой случай у Лисандры всегда в одном из ящиков стоявшего в гостиной старинного красного дерева секретера лежала толстенькая пачка сувориков. Она была приготовлена для какого-нибудь начинающего, не очень уверенного в себе вора. Обнаружив такую сумму денег, тот вполне мог решить, что с него хватит, и убраться восвояси. Профессионала эти деньги могли только раззадорить и подтолкнуть на тщательный обыск дома. Но профессионалы приходят, как правило, ночью. А уж ночью Лисандра могла справиться хоть с десятком воров, причем абсолютно бесшумно.

Впрочем, тот, наверху, двигался вполне уверенно. Не топтался на месте, разглядывая какую-нибудь безделушку, не шарил бестолково на полках, на которых не могло лежать ничего ценного. Он уверенно переходил из комнаты в комнату, причем двигался, не соблюдая особых мер предосторожности.

«Странно, – подумала вампирша. – Он как будто знает, что до тех пор, пока солнце не сядет, ему бояться нечего. Кто же это?»

Благодаря великолепно развитому чувству времени, она знала, что до заката осталось не менее полутора часов. Довольно большой срок. За это время визитер мог добраться и до подвала. Безусловно, подойти к гробу ему будет нелегко. Но все-таки… все-таки…

«Поживем – увидим, – философски подумала вампирша. – Пока еще бить тревогу слегка рановато».

Между тем воришка наконец добрался до гостиной. Вот он подошел к секретеру. Слух у Лисандры был просто великолепный. Она явственно услышала, как один за другим стали выдвигаться ящики секретера.

Первый, второй, третий… Стоп. Пауза. «Нашел деньги, – с удовлетворением подумала вампирша. – Что он будет делать дальше?»

А ничего особенного. Обследовав остальные ящики, визитер и не подумал сматывать удочки. Он по-прежнему продвигался к подвалу. Ловко, уверенно, как будто заранее знал, где находится ведущая в него лестница.

«Стало быть, профессионал, – подумала Лисандра. – Днем? Очень странно. Ну-ну…»

Визитер обследовал еще одну комнату и наконец подошел к двери в подвал. Несколько секунд он стоял возле нее неподвижно, видимо, что-то обдумывая, потом дернул за ручку. Фигушки! Заперто.

Лисандра удовлетворенно улыбнулась. Ну все, сейчас он должен уйти. Теперь у него есть довольно приличная сумма денег, перед ним прочная, закрытая на замок дверь. Неужели он станет рисковать дальше? Еще как станет.

Лисандра уловила тихий звон вынутых из кармана отмычек и вздрогнула.

Ого, кажется, дело и в самом деле принимало серьезный оборот. Визитера интересовал подвал. Похоже, он залез в ее дом-убежище лишь для того, чтобы его обследовать. Что он рассчитывает найти в подвале? Глупый вопрос. Конечно, ее, собственной персоной. А значит, визитер явился по ее душу. Лисандра огорченно прищелкнула языком.

До захода солнца оставалось еще вагон и маленькая тележка времени. Явись этот любопытный человечек попозже, уж она бы с ним поговорила по-своему. А так… Да, придется смирно лежать в гробу и уповать на маленькие сюрпризы, приготовленные ею для слишком уж настырных визитеров.

Отмычкой визитер действовал довольно ловко. Не прошло и минуты, как замок был побежден. Дверь открылась, и едва слышно заскрипели ступеньки ведущей вниз лестницы. Угу, спускается. Сейчас все и начнется.

Лестница была длинная. Первый сюрприз Лисандра соорудила на ней. Стоит непрошеному гостю наступить на пятнадцатую или шестнадцатую ступеньку…

Прах возьми, наступил! Не так-то он уж и ловок!

Лисандра услышала тихий щелчок сработавшей пружины, а вслед за ним тяжкий грохот, с которым здоровенная двухпудовая гиря ударилась в стену подвала. Она пронеслась поперек лестницы и, по идее, должна была смести с нее любого непрошеного гостя.

Вот только не смела.

«Неужели успел нагнуться? – с тревогой подумала вампирша. – Да нет, не может обычный человек обладать такой реакцией».

Однако, судя по всему, визитер все еще находился на лестнице. Вот он тихо заскулил, словно раненая собака.

Ага, стало быть, он не так-то уж и верток. Гиря его все-таки задела. Может, по плечу, а может, по голове. Лисандра, конечно, предпочла бы последнее.

«Интересно, – подумала она, – хватит ли у него ума понять, что это только первое предупреждение?»

Не хватило. Визитер двинулся вниз по лестнице. Теперь он спускался медленнее, осторожнее. Стало быть, понял, что яблочко, за которым он пришел, сорвать не так-то просто.

Яблочко? Сорвать? Да кто он все-таки такой, в самом деле?

Лисандра представила себе здоровенного типа с огромной бородой и мрачным лицом, сжимающего в толстых ручищах осиновый кол. На шее у него, конечно, как и положено, связка чеснока, в кармане флакон со святой водой – жидкостью, рецепт приготовления которой известен лишь немногим.

Сейчас этот охотник за вампирами должен познакомиться со следующей приготовленной ею ловушкой. Как только он сойдет с лестницы и ступит на пол…

Как же!

Ненадолго задержавшись на последней ступеньке, визитер вдруг прыгнул. Он легко перемахнул через доски, прикрывавшие яму с острыми кольями на дне, и двинулся в глубь подвала.

Вот это Лисандре уже совсем не понравилось.

«Какого черта? – подумала она. – Как он догадался об этой ловушке? Как он ее углядел? Любой нормальный человек… Полно, да обычный ли он человек? Может быть – охотник?»

Эта мысль повергла вампиршу в панику. Если визитер и в самом деле настоящий, стопроцентный охотник, то ее песенка спета. До тех пор, пока солнце не перевалит за горизонт, она не сможет выбраться из гроба. А значит, охотник прикончит ее так же легко, как опытная кухарка сворачивает шею намеченному в котел гусю.

Что делать?

Глупый вопрос. Лежать и надеяться, что в этот раз пронесет. А потом, когда опасная ситуация минует, сделать все, чтобы она не повторилась.

«Прекрасная мысль, – подумала Лисандра. – Правда, для начала надо хотя бы уцелеть сейчас. Выжить, сохранить это бренное тело, которому три сотни лет от роду. Похоже, шансы такого исхода не очень велики».

В самом деле, теперь визитеру оставалось всего лишь благополучно миновать последнюю ловушку. Если он проскочит мимо нее так же без осложнений, как и мимо предыдущих, можно с уверенностью сказать, что никакого «потом» для одной вампирши уже никогда не будет.

Эта последняя ловушка, на которую так уповала Лисандра, была устроена в дальнем конце подвала, метрах в десяти от ее гроба. В свое время вампирша потратила на нее приличное количество времени и теперь надеялась, что это оправдается.

Стоит непрошеному гостю задеть ногой тоненькую, совершенно незаметную в полутьме подвала ниточку, как в него вопьются несколько небольших, смазанных ядом стрелок. Это ему наверняка не понравится, да так, что он забудет о существовании вампирши, причем, если его организм не обладает просто чудовищной сопротивляемостью к растительным ядам, навсегда.

Только бы он попался. Только бы потерял бдительность.

Ни на что другое у Лисандры надежды уже не оставалось. Она прекрасно знала, насколько трудно отделаться от охотника, вознамерившегося тебя прикончить. Почти невозможно. Хотя…

Хантер? Точно, это мог быть и Хантер. Только что ему от нее надо? Наверняка собирается втравить в очередные неприятности.

«Ну уж дудки, – подумала Лисандра. – Не соглашусь. У меня до сих пор при воспоминании о том небольшом приключении с тенью мага волосы встают дыбом. Больше с этим проходимцем никаких дел иметь не собираюсь. Пусть даже он предложит расплатиться собственной кровью».

Между тем незваный гость продолжал уверенно продвигаться в глубь подвала. Вот он наконец-то задел ниточку. Лисандра это поняла, услышав, как просвистели стрелки. Свист одной был несколько короче, чем у других. Это означало, что она все-таки попала в визитера.

Имей Лисандра возможность потеть, она наверняка уже была бы мокрой, как попавшая под ливень курица. То, что стрелка попала в визитера и вслед за этим не послышалось звука падения тела, ее самочувствия никак не улучшило.

Если точнее, вслед за попаданием стрелки кое-какие звуки все-таки послышались. Визитер тихо заскулил. Словно собака, в которую угодил ботинок хозяина. «Нет, это кто угодно, только не охотник, – подумала Лисандра. – Вернее – не человек… Не человек? Ого! Кто же тогда?»

Тут ей в голову пришло, что, поскольку визитер благополучно миновал последнюю ловушку, ответ на этот вопрос она получит через несколько секунд. Стоит тому сделать еще пять шагов… нет, уже четыре, и тогда…

Непрошеный гость остановился.

Он простоял неподвижно не менее минуты, а потом пошел прочь от гроба.

Лисандра подумала, что вот теперь она вообще ничего не понимает. Кто он такой, этот странный тип, преодолевший все ловушки и отказавшийся от мысли познакомиться с ней поближе как раз в тот момент, когда до цели оставалось буквально несколько шагов? Почему он передумал?

Между тем визитер выбрался из подвала. Судя по всему, он намеревался уйти тем же путем, которым пришел.

Ну и дьявол с ним. Пусть уходит. А почему он так сделал, она узнает, когда наступит ночь.

Лисандра прикинула, сколько прошло времени с тех пор, как она уснула. Получалось, она спала всего лишь один день. Может, это не так и плохо? По крайней мере сейчас она может заняться этим неожиданным визитером, не отвлекаясь на поиски пищи. И не только это. Вероятно, ей придется покинуть дом-убежище. Даже наверняка придется. На сытый желудок отправляться в странствия гораздо легче. Она подумала, что фокус с почтовым ящиком у нее не получится. Конечно, путешествовать в нем гораздо легче и безопаснее. Достаточно найти подходящий по размеру ящик, снабдить его крышку надежным замком, а также уговорить какого-нибудь простофилю забрать его от двери ее дома и доставить на почту. После этого нужно написать на крышке ящика несуществующий адрес, ночью вытащить его из дома и залезть внутрь.

Все. После этого можно спать, мечтать, думать, скучать, предаваться воспоминаниям. Кому как нравится. Независимо от этого, тебя доставят в нужный город. Однако подготовка путешествия в ящике требует не менее двух дней. У нее же осталась лишь одна ночь. Эта. А значит, если она решит уйти из города, придется это делать более простым способом. В виде летучей мыши. Так даже быстрее. По крайней мере, если тому, кто приходил сегодня в подвал, придет в голову ее преследовать, сделать это будет нелегко. Даже если он поскачет за ней на игуанодоне. Поскольку прямых дорог не бывает, то летучей мыши, для того чтобы попасть из одного города в другой, нужно преодолеть меньшее расстояние. Она-то может лететь кратчайшим путем, а стало быть, доберется куда угодно быстрее.

Да, так она и сделает. Конечно, если ей понадобится срочно уносить ноги. Может быть, все не так и плохо? Может, этот визитер и в самом деле приходил лишь за деньгами? Может, ему на нее и вовсе наплевать?

«Ну уж нет, – решила Лисандра. – В эту ловушку я не попадусь. Надеяться на то, что все обойдется, – глупо. Более того, будь я к этому склонна, никогда бы не сумела прожить три сотни лет. От силы десяток. Да и то при очень большом везении».

Она вспомнила один случай, когда ее спасло только то, что она вовремя сменила дом-убежище. И другой… И еще… А потом уже настала ночь, и пора было покидать гроб.

Она откинула крышку, перевернулась на живот и, приподняв голову, внимательно оглядела подвал. Нет, никаких подозрительных предметов после визитера не осталось.

Ну вот и отлично. Пора действовать. Разлеживаться, как обычно, нет времени.

Она спрыгнула на пол и осторожно, то и дело оглядываясь, двинулась к лестнице. И все-таки что остановило визитера? Почему он не смог подойти к ее гробу? Что…

Черта! Все верно, именно она.

Несколько месяцев назад, готовя сюрпризы на случай неожиданных визитеров, она провела ее соком священного меловника по полу, как раз метрах в пяти от гроба, от стены к стене. Сделала она ее машинально, поскольку это входило в ритуал подготовки дома-убежища. Эту черту ее научил проводить ее наставник, тот самый, которого убили через неделю после того, как она стала вампиром. Какая-то черта – не двухпудовая гиря, и Лисандра на нее совсем не надеялась. Просто делала ее согласно ритуалу. По привычке. Машинально.

И вот… Да, визитер не смог миновать сделанную соком священного меловника черту.

Кто же он такой, что его не остановила ни одна ловушка, а задержала всего лишь проведенная по полу черта?

Вот тут вампирше стало по-настоящему страшно.

9

Как-то, еще будучи юным, несмышленым созданием, кот пожалел человека. И закаялся, раз и навсегда усвоив, что жалеть людей – никчемное и очень опасное занятие. Кстати, люди и сами-то жалеют друг друга очень редко. Так какого праха они ждут жалости от бедного, несчастного кота?

Короче, жалеть хозяина кот не собирался.

Вот еще. Сам виноват. Кто ему, этому балбесу, мешал оглянуться и вовремя заметить подкрадывающуюся к нему нить? Никто. Только собственная глупость.

И все-таки кот остался. Преодолев страх. Из чистого любопытства. А может, и не из чистого?

Кот привык считать, что хозяин ему достался сильный. Все-таки он мог видеть нити судьбы. А на это способен не каждый человек. И вот нашелся кто-то, способный не только убивать нитями, но и с их помощью управлять мертвым телом. Может быть, как-то получится сделать его своим хозяином?

Это было бы неплохо. Чем сильнее хозяин, тем лучше живется его любимым домашним животным. Вот именно – любимым. А уж кот умел стать любимым как никто другой. Правда, существовала еще одна проблема. Как сделать хозяином этого неведомого кого-то, если он не подозревает о твоем существовании? Ответ: надо сделать так, чтобы он тебя увидел. И умилился. И захотел сделать тебя своей собственностью. А для этого нужно следовать за телом своего бывшего хозяина. Наверняка рано или поздно оно попадет к этому неведомому новому хозяину. Иначе зачем бы ему было им управлять? Наверняка хочет полюбоваться на мертвого врага. Кот понимал, что он может и ошибаться. Однако рискнуть стоило. Попытка – не пытка. В любом случае стать бродячим он всегда успеет.

Между тем труп его хозяина рассиживаться в кресле и в самом деле не собирался. Встав, он, пошатываясь, двинулся в соседнюю комнату. Впрочем, с каждым шагом движения его становились все увереннее.

Похоже, тот, кто управлял мертвым телом, все более осваивался в роли кукловода. Неслышно, словно преследуя мышь, кот пошел вслед за мертвецом. Кто знает, что могут выкинуть эти ходячие покойники, стоит лишь выпустить их из поля зрения?

Оказавшись в соседней комнате, служившей спальней, бывший хозяин остановился и быстро огляделся. После этого он направился к здоровенному старинному секретеру и принялся шарить по его ящикам.

Кот пристроился за ящиком, доверху наполненным пожелтевшими от времени пергаментами, и, высунув из-за него голову, не без иронии стал наблюдать за манипуляциями бывшего хозяина.

В том, что в мертвом теле не осталось и следа личности хозяина, кот теперь не сомневался. Иначе какого черта он стал бы искать деньги в секретере? Безусловно, все обычные люди только там их и держат. Все. Да только не его бывший хозяин. У него хватило тяму устроить тайник.

Тот, кто управлял мертвецом, похоже, и не подозревал о его существовании.

«Забавная мысль, – подумал кот. – Получается, я все-таки могу общаться с тем, кому суждено стать моим новым хозяином. Он видит меня через глаза мертвеца. И стало быть, имеет смысл немного подсуетиться, обратить на себя внимание».

Тайник, конечно же, был устроен за совершенно идиотской картиной в массивной деревянной раме. На картине была нарисована красавица, с умилением взиравшая на продолговатый плоский предмет с крылышками. Для чего эта предположительно летающая штука служит, кот не имел ни малейшего понятия. Впрочем, его это ни капли и не интересовало.

В данный момент он ломал голову над тем, как бы половчее подсказать новому хозяину, где находится то, что он ищет. Так, чтобы тот запомнил, кому он этим обязан, но одновременно не заподозрил его в каком-то особом уме. Слишком уж умных животных хозяева побаиваются и берут к себе не очень охотно. Идеальное амплуа домашнего животного – очаровательный, то и дело попадающий в нелепые ситуации балбес.

«Вот и не будем за рамки этого амплуа выходить», – подумал кот.

Он замяукал и вскочил на ящик, рванул когтями манускрипты. Бывший хозяин тотчас перестал шарить в ящиках секретера и повернул в его сторону голову. Глаза у него были пустые, словно бы ничего не видящие. Однако кот мог бы поклясться, что он его увидел.

Вот и прекрасно. Теперь можно продолжать валять дурака.

Кот завертелся волчком, пытаясь поймать собственный хвост. Ему было неизмеримо стыдно за собственное поведение, но останавливаться на полдороге он не собирался.

Бывший хозяин издал странный, похожий на кашель звук. Лицо его перекосилось, словно сделанная неумелым бутафором театральная маска. Может быть, новый хозяин таким образом выражал одобрение, может, пытался засмеяться. Думать об этом у кота не было времени.

Он упал на спину, несколько раз, словно сражаясь с невидимой птицей, ударил воздух лапами, потом издал хриплое, очень противное мяуканье и прыгнул на стену. Сдирая с нее клочья обоев, кот добрался до картины и уцепился за ее раму когтями. После этого осталось лишь посильнее оттолкнуться от стены задними лапами – и картина сорвалась с гвоздя, на котором висела. Прежде чем она ударилась об пол, кот умудрился отпрыгнуть в сторону и, приземлившись на все четыре лапы, юркнул за ящик.

Все, дело сделано. Теперь остается только убедиться, что у нового хозяина хватит ума догадаться взглянуть на тот участок стены, который закрывала картина.

Хватило. Взглянул. Заинтересовался. Подошел. Открыл дверцу. Оба-на! Дело сделано.

Пока мертвец вытаскивал из тайника деньги и оружие, а также складывал их в черную кожаную сумку, валявшуюся до поры до времени рядом с секретером, кот вылизывал заднюю лапку.

Он был доволен. Пока все получалось так, как ему хотелось.

Мертвец закинул туго набитую сумку на плечо и взялся за ручку двери. На кота он даже не посмотрел.

«Ну и прах с тобой, – подумал кот. – Мне достаточно и этого. Главное – не прибил. А мог. Значит, не зря я устраивал для него комедию. Теперь главное – не отстать. Пришло время пошевелить лапками».

Он успел в самый раз. Дверь уже закрывалась, когда кот проскочил в нее и как ни в чем не бывало побежал рядом с мертвецом.

10

– Итого – пятнадцать, – проговорил Алвис. – Меньше, чем мы рассчитывали.

Он взял со стола кружку с эюпсным соком, отхлебнул пару глотков и подошел к окну. До темноты оставалось часа два, не больше, и поэтому парочка дворников-блумксов, вывешивавшая на видных местах лозунги, отчаянно торопилась. Лозунги были самые обычные, из тех, которые вывешивают каждую ночь нищих.

«Нищета – признак настоящего величия духа». «Мы имеем не больше вашего. Вам только кажется, что мы богаче». «Сумеречное состояние духа настоящего нищего – один из признаков трансцендентности мира». «Каждому нищему ежедневно по тарелке наваристого супа».

– На три человека, – сказал Хантер. – Сомнений нет: они уже не появятся.

– Похоже, – поморщившись, пробормотал Алвис.

Там, на улице, проезжала крестьянская повозка. Возница усиленно нахлестывал игуанодона. Очевидно, торопился попасть домой засветло.

Ну да, крестьяне больше всех не любят ночь нищих. Они считают, что голодать в этом мире может лишь отъявленный лентяй.

– Таким образом, – сказал Хантер, – можно уверенно сказать, что в долине магов нам приготовлена горячая встреча. Очень горячая.

– Не обязательно, – подал голос Брум. Он сидел в самом углу, покуривая сигаретку, с совершенно безмятежным видом, словно все происходящее его не больно-то касалось.

Хантер подумал, что этим своим видом крутого парня, которому море по колено, он может обмануть кого угодно и где угодно, но только не тех, кто сейчас собрался в этой комнате. Любой опытный охотник довольно точно определит по нитям судьбы настроение любого человека. А уж у того, кого знаешь не первый год…

– Ты хочешь сказать, что это не более чем совпадение? – спросил Марвин, круглолицый охотник с большими отвислыми усами. – Что-то не верится. Тем более, как вы все знаете, уж кто в этом мире самый большой специалист по странным совпадениям, так это черные маги.

– При чем тут совпадения? – пожал плечами Брум. – Просто надо признать, что маги нанесли удар первыми. Кстати, чертовски ощутимый удар. Только с каких это веников вы решили, что они разгадали все наши планы и знают о каждом нашем шаге? Мне кажется, все гораздо проще. Наверняка маги наконец-то сообразили, что их убивает кто-то посторонний. Нетрудно сообразить, что вслед за этим они стали искать тех, кто их убивает. И нашли. Троих. И расправились с ними.

Будут ли они продолжать поиски? Несомненно, будут. Только теперь это не имеет значения. Через несколько дней мы нанесем ответный удар по долине магов. После этого настанут очень горячие деньки. Маги будут знать совершенно точно, кто с ними воюет и зачем. А нам… у нас будет масса дел. Надо будет убивать магов, надо будет следить за тем, чтобы в этом мире не возникло новых долин магов, надо будет выяснить, кто в приютах для сирот занимается отбором кандидатов в черные маги, и сделать так, чтобы этого больше не было… И прочее, прочее, прочее… Дел будет и в самом деле невпроворот. Давайте лучше думать об этом.

– И все-таки, – покачал головой Хантер, – что-то тут нечисто. Уж больно точно и вовремя нанесен удар. Тютелька в тютельку. Как раз перед намеченным для сбора днем. Думаю, мы должны еще раз отложить атаку на долину магов.

– Почему? – поинтересовался Брум.

– Потому что мы прежде всего обязаны узнать, что случилось с нашими товарищами. Как они погибли? Кто их убил? Может быть, нам удастся выяснить, каким образом черные маги проведали о наших планах.

– Ты хочешь сказать, что среди нас может быть предатель? – тихо, словно бы размышляя вслух, спросил Статли, длинный, худой, как птеродактиль, охотник. – Однако это невозможно. Нити судьбы не врут. Будь среди нас черный маг, мы определили бы это в течение минуты.

– Верно, – поддержал его Брум. – Что угодно, только не это.

– Как же тогда обитатели долины магов узнали о наших планах? – спросил Хантер.

Брум пожал плечами.

– Да откуда я знаю? И вообще, почему ты считаешь, будто черные маги знают все наши планы? Откуда такая уверенность? И почему ты не пытаешься объяснить их всеведение другим образом?

– Каким?

– Да каким угодно. Объяснений может быть множество.

– Назови хоть одно.

– Могу и назвать.

– Я внимательно слушаю. Говори.

Хантеру и в самом деле было интересно. Брум частенько выдвигал совершенно завиральные теории, но в некоторых из них ощущалось присутствие «благородного безумия».

– Хорошо. – Брум пожал плечами. – Вот тебе одно из очень простых объяснений. Как ты знаешь, нитями судьбы обладают не только люди, но и животные, а также и птицы. Мы как-то на это не обращаем внимания, поскольку что нам животные? Они нам не опасны. Стало быть, приглядываться к их нитям судьбы и вовсе не стоит. Тут бы с верными магами сладить. Вот только есть у животных нити судьбы. А если есть, значит, можно с помощью этих нитей ими и управлять. И те, кто наводнил этот мир черными магами, вполне возможно, умеют читать нити животных. И управлять ими тоже. А какая-нибудь белка или ворона может следить и подслушивать не хуже опытного шпиона. Даже лучше, поскольку на нее никто внимания не обращает. Вот так-то.

Брум плюхнулся на стул и скрестил руки на груди. Лицо у него было довольное. Как же, утер нос Хантеру. Пусть-ка он попробует его слова опровергнуть. А тот и не пытался. Теория была любопытная и объяснявшая многое. Почти все объяснявшая. И спорить вроде бы даже было не о чем.

– А стало быть, – добавил Брум, – нечего рассусоливать и зря тратить время. Если противник в курсе всех твоих планов, надо от них отказаться. Действовать наудачу. Или пан – или пропал. Так чтобы ты и сам не знал, что в следующую секунду выкинешь. Тогда и для противника твои действия будут полной неожиданностью.

– Ну да, – осуждающе покачал головой Алвис. – И полагаться только на голую удачу. Удача – она имеет скверное обыкновение покидать тебя тогда, когда ты в ней более всего нуждаешься. Нет, действовать наобум означает почти наверняка завалить все дело.

– А по-другому ты завалишь его обязательно, – парировал Брум. – Хуже, чем действовать без плана, может быть только одно. Действовать по плану, известному твоему врагу.

– Но тогда нам придется разбиться на несколько отрядов.

– Почему?

– Тогда шансы, что хоть один из них прорвется к долине магов, значительно увеличатся.

– И при этом мы распылим своим силы.

– Это не страшно. Любой охотник знает, что маги очень опасны только на расстоянии. Если же сумеешь к ним подобраться поближе, то справиться с ними можно. Если в долину прорвутся хотя бы пятеро из нас, песенка магов спета.

– Это-то понятно. А вот как же их хозяева – лендлорды? С ними никто еще не имел дела. Никто и не знает, чего от них можно ожидать.

Тут в разговор вступили и другие сидевшие в зале охотники, стали высказывать соображения.

Хантер молчал.

На душе у него было неспокойно, причем не так, как бывает перед хорошей дракой, а так, словно впереди, в будущем, его ждала большая-большая неприятность, этакая бочка с дерьмом. Стояла себе, спокойненько ждала, когда он в нее плюхнется. А еще он обдумывал одну интересную мысль, которая никак не хотела уходить у него из головы. Хорошо, они могут узнать любого предателя по нитям судьбы. Почему? Потому что нити судьбы не врут и подделать их невозможно. А если все-таки можно? Если эти самые лендлорды могут подделывать нити судьбы? Что он о них знает? Почти ничего. Почему бы не предположить, что хозяева черных магов обладают и такими способностями?

11

Рейс обещал быть тяжелым. Самолет попался с норовом, и пилот, прежде чем пригнал его на взлетную полосу, проклял весь белый свет, очень подробно, с массой вставок и добавлений, причем проделал эту операцию раз пять, не меньше.

На взлетной полосе выяснилось, что заправщики еще не приехали. А до взлета оставалось не более получаса. Пилот в шестой раз стал высказывать вслух все, что он думает о хозяине аэропорта, о заправщиках, о погонщиках самолетов, о пассажирах, о погоде, о ближайших и дальних родственниках хозяина аэропорта, о…

Ничего интересного в этой ругани Фахрада не находила. Она спустилась по трапу, который почему-то уже прикатили, на взлетное поле и пошла в сторону здания аэровокзала. У нее было предчувствие, что в довершение всего ей придется лететь одной.

Так оно и оказалось. Диспетчер сказал, что ее напарница заболела, а на смену, как раз сейчас, нет никого. Так что придется ей, голубушке, постараться.

Фахрада вспомнила кое-какие из выражений летчика и пошлепала к самолету.

У нее была надежда, что случится еще какая-нибудь неприятность и полет отменят вовсе. По техническим причинам. Этим надеждам, конечно, не суждено было сбыться. Заправщики прибыли с опозданием минут на пятнадцать. Они подкатили к самой морде самолета свою телегу и стали суетливо скидывать на поле тюки с сеном. Пилот спустился из пилотской кабинки по веревочной лестнице, потрогал сено, понюхал и схватил старшего заправщика за грудки.

– Что же ты, гад, делаешь? – почти ласково спросил он. – С каких это пор самолеты кормят таким дерьмом?

Заправщик стал путано объяснять, что другого сейчас нет, но вот завтра как раз прибудет новая партия. Свежее, кондиционное сено, отборное, сладкое как мед. И вот когда они прилетят назад… А один рейс можно сделать и на этом. Ничего с самолетом не случится. Вон какая зверюга.

– А если я обратно не вернусь? – продолжал вопрошать летчик. – Если у самолета во время полета начнутся колики?

Фахрада не стала дожидаться, когда он в очередной раз примется высказывать мнение о хозяине аэропорта, о его родне и вообще об окружающем мире, и полезла в пассажирскую кабину.

Она пятый год работала стюардессой и сейчас поняла, что рейс все-таки состоится. Так зачем же зря тратить нервы?

Минут через пять кабина заходила ходуном – самолет начал заправляться.

Фахрада прикинула, что рейс задержится минут на двадцать, не больше. Почти в пределах нормы. Хотя пассажиры, которым придется проторчать лишних двадцать минут в аэропорту, залезут в кабину не в самом лучшем расположении духа. А стало быть…

Стюардесса огорченно вздохнула.

Эх, чему быть, того не миновать.

Опыт пяти лет полетов на самых различных самолетах, от совсем юных, так и норовивших устроить в небе нечто непотребное, до стариков, то и дело пытавшихся заснуть на высоте нескольких сотен метров, ее не подвел. Пассажиры ввалились в кабину и стали ругаться, даже не успев рассесться по креслам.

Единственный способ поставить на место пребывающих в скверном расположении духа пассажиров – это продемонстрировать им, что твое настроение еще хуже.

Фахрада это знала.

К тому времени, когда самолет, неуклюже переваливаясь из стороны в сторону и громко хлопая гигантскими крыльями, побежал по летному полю, пассажиры были полностью укрощены. Они сидели, вжавшись в спинки сидений, плотно закрыв рты, и мечтали лишь о том, чтобы рейс окончился побыстрее.

Победа далась Фахраде нелегко.

Усевшись на свое место, она достала из кармана подаренную знакомым дэвом палочку дерева флю, подожгла ее и с наслаждением затянулась дымом.

«Ну все, – удовлетворенно думала она. – А теперь, когда враг разбит, надо немного снизить обороты. Не дай бог к концу рейса кто-то из них придет в полное отчаяние и подаст жалобу на плохое обслуживание. Поэтому с данного момента я должна проявлять вежливость и внимание. Конечно, распускать пассажиров не стоит, но пришло время сделать так, чтобы они немного оттаяли».

Она вооружилась подносом, поставила на него несколько высоких стаканов с соком и двинулась к хвосту самолета, милостиво улыбаясь и приговаривая:

– Кто желает сока? Кому хочется пить?

К тому времени, когда она поравнялась с последним креслом и уже хотела вернуться, сидевший на нем пассажир настолько опомнился, что рискнул пискнуть:

– Я… мне…

– Желаете сока? – переспросила Фахрада.

– Я… да, конечно.

– Держите.

Подавая стакан, она почувствовала странный, довольно неприятный, какой-то гнилостный запах. Фахрада принюхалась.

Нет, пахло не от этого пассажира, а от его соседа. Точно! Она теперь смогла его хорошенько рассмотреть. Плотный, явно очень сильный мужчина с бледным, неподвижным лицом, в больших черных очках. На плече пассажира сидел странный, никогда до этого не виданный ею зверек.

И все-таки чем это от него пахнет? Гадость какая…

Она было задумалась над этим, но тут остальные пассажиры, ободренные успехом одного из своих товарищей, стали просить принести сока и им.

Раздав все стоявшие у нее на подносе стаканы, Фахрада вернулась к своему сиденью и стала наполнять новые. Наливая сок в третий стакан, она подумала, что так мерзко пахнуть может не от самого пассажира, а от его зверька. Кто знает, чем тот питается?

Она пожалела, что не обратила внимания на запах при посадке. Был бы еще один повод поставить пассажиров на место. А сейчас? Нет, сейчас этим заниматься не стоит. Вот если кто-то из соседей этого странного пассажира пожалуется на запах, она поднимет бучу. А до этого ничего предпринимать не надо. Тем более что с ее места никакого запаха не чувствовалось.

Она раздала стаканы, собрала пустые и вернулась на свое место.

В этот раз, проходя мимо странного пассажира, она никакого запаха не почувствовала. Может, его и не было вовсе? Может, ей только почудилось?

«Нет, – решила Фахрада. – Надо с этими палочками дерева флю завязывать. Не зря ими балуются только дэвы. Может быть, у людей от их употребления бывают отрицательные последствия? И начинается все с запахов?»

Она еще раз прошлась мимо пассажира со странным зверьком.

Нет, никакого запаха. Явно почудилось.

Фахрада еще раз посмотрела на пассажира. Конечно, человек он странный. Цвет лица у него бледноватый. Зверек этот чудной… Все пили сок, некоторые даже урвали по два стакана, а он так и не попробовал. И все-таки запах ей почудился. А пассажир… каких только чудиков не летает самолетами? Неужели она должна на всех обращать внимание?

Фахрада вернулась на свое сиденье и твердо решила, что больше не прикоснется ни к одной палочке дерева флю.

12

Второй лендлорд оторвался от раздумий и, ловко подхватив одной из нитей деревянный кубик, метнул его в лоб нерадивому младшему магу.

Попал.

Младший маг ошарашенно помотал головой, но в обморок падать не стал. Второй лендлорд остался этим доволен. Он терпеть не мог чуть что падающих в обморок младших магов.

– Нет должного старания, – прошипел второй лендлорд. – Предупреждаю.

Наказанный младший маг поспешно поднял глаза к небу и снова предался медитации. Убедившись, что цвет его нитей судьбы изменяется и постепенно приобретает необходимый оттенок, второй лендлорд снова задумался.

Итак, первый лендлорд поступил с ним самым неподходящим образом. Следовало внимательно рассмотреть данное обстоятельство и сделать из него соответствующие выводы. Вслед за выводами могут последовать поступки. Если им придется уйти из этого мира, то великий хурал лендлордов потребует от них объяснений. А это означает, что их поступки подвергнутся тщательному анализу. Поэтому выводы, к которым он придет, обдумывая поступок первого лендлорда, должны быть безупречными. Если в них не найдется ни единого изъяна, то все его последующие поступки великий хурал оправдает. Все. Пусть даже результатом их станет гибель первого лендлорда.

Остановившись на этом заключении, второй лендлорд позволил себе им полюбоваться, насладиться его утонченной завершенностью. Он потратил на это пять минут, а потом, словно просыпаясь от сладкого сна, помотал головой и огляделся. До захода солнца оставалось не более получаса. Тень от священного дерева уже добежала до горной гряды, с трех сторон окружавшей долину. Монотонно и безнадежно бубнили младшие маги. Первый лендлорд так и не соблаговолил выбраться на вечерний урок.

Ну да, ему некогда. Он составляет планы. Он придумывает, как победить охотников.

Людей…

Эти ничтожные существа, не способные владеть своими несовершенными эмоциями, надумали их уничтожить. Как будто это возможно!

А если невозможно, то, стало быть, первый лендлорд использовал угрозу нашествия охотников лишь для того, чтобы его унизить, подчеркнув свое первенство.

Да, все верно. Именно для этого.

Второй лендлорд прислушался к бормотанию младших магов.

– …осиянное лучами справедливости, могучее и недосягаемое, оно стоит, раскинув над миром ветки, и готовится к последнему дню. когда станут известны сокровенные, наизапретнейшие истины…

– …переходя с одной плоскости видимых линий судьбы на другую, надо опасаться возможных ошибок. Чаще всего их вызывают…

– …для того чтобы извлечь сокрытый под многими пластами других следов нити судьбы…

Второй лендлорд порылся в своей памяти, нашел чувство удовлетворения и позволил ему на секунду пробудиться. Не больше. Эти людишки не заслуживали большего.

И все-таки обучение шло полным ходом. А это означало, что он может подумать о чем-то другом. Например, о том, каким образом можно попытаться доказать первому лендлорду, что он его недооценивает.

Месть? Ни в коем случае. Только в интересах дела. Чисто в интересах дела.

13

Лисандра прикинула, что у нее не более получаса. Ну, в лучшем случае час, не больше. За это время она должна собраться и улететь как можно дальше от города. Завтра утром явится визитер. За ночь он наверняка найдет способ убрать охранявшую ее гроб черту. А если не придет?

«Не валяй дурака, – сказала себе вампирша. – Придет обязательно. И еще – для того чтобы от него избавиться, потребуется нечто большее, чем бегство».

Если она не ошибается… то единственным способом обрести покой будет схватка. Но только не здесь и не сейчас. Сначала к ней нужно подготовиться и как следует вооружиться. Где-нибудь подальше отсюда. Лучше всего в одном из южных городов. Может быть, в Блакермене или в Кахре. Кажется, в Кахре она не была уже лет сто пятьдесят. Вполне достаточный срок, чтобы о ее предыдущем визите забыли.

Угу, значит, она направится в Кахру. Город на краю пустыни, утопающий в цветах. По ночам цветы пахнут особенно сладко, возбуждающе. Кровь у местных жителей – с особым сладковатым привкусом.

Лисандра потянулась и мечтательно улыбнулась.

Вот только сначала надо убрать за собой следы. Ни к чему это. Рано или поздно кто-нибудь из местных жителей забредет в покинутый ею дом. И если он найдет кое-какие следы ее пребывания, то вполне может догадаться, кто именно здесь проживал. А это нежелательно. Лисандра заглянула в секретер. Да, все верно, пачка денег, приготовленная ею для обыкновенных грабителей, была на месте. Теперь она пригодится. Конечно, ее состояние хранится в банке, но ночи на юге коротки. А при свете дня навестить это учреждение она не сможет. Стало быть, наличные ей не помешают.

Захватив сверток с кое-какими документами прежнего владельца дома, она двинулась в подвал. Сверток был приготовлен ею давно, на случай если кто-то из властей заинтересуется, куда подевался хозяин дома и почему в нем проживает какая-то странная женщина. На этот случай у вампирши была заготовлена легенда, согласно которой она является дальней родственницей владельца дома, согласившейся последить за его собственностью, пока тот не вернется из путешествия. Документы, в том числе и доверенность, написанные хозяином, прежде чем она отведала его крови, так и не понадобились. Теперь от всего этого надо было избавиться. Лучше всего – зарыть. В одном из углов подвала лежала старая лопата. Воспользовавшись ею, Лисандра выкопала небольшую ямку, опустила в нее сверток и завалила его обломками камней.

Вот и все. Конечно, можно было бы эти бумаги сжечь, но мысль о том, чтобы развести в доме хотя бы маленький огонь, Лисандре не нравилась.

Она остановилась возле гроба, ласково провела ладонью по его крышке.

Да, от гроба тоже придется избавиться. Она вынесет его и оставит в паре кварталов от дома. А потом улетит.

Примериваясь, как бы половчее взвалить гроб на плечо, Лисандра пробормотала:

– По крайней мере этим людям не приходится самим тащить собственные гробы. Всегда находится кто-то, кто это делает за них. В то время как мы…

Резко, тревожно прозвенел дверной звонок. Вампирша на секунду застыла.

Какого праха?

За все время, что она жила в этом доме, ее не посетил ни один человек. Да и в самом деле, кто бы мог заявиться к ней в гости? Ни друзей, ни родственников, понятное дело, у нее не было. Ни единого человека.

Ни единого? А как же Хантер, охотник? Он вполне мог ее выследить, и у него хватило бы наглости явиться к ней после всего, что между ними было, как ни в чем не бывало.

«Ну, я этому поросенку сейчас покажу, – подумала Лисандра. – Он у меня узнает…»

Она со всех ног бросилась наверх. Прежде чем вампирша оказалась у парадного входа, звонок успел прозвенеть еще раз.

– Сейчас… сейчас… – пробормотала Лисандра.

Она криво ухмыльнулась и, выпустив клыки и когти, отодвинула тяжелый засов.

– Если ты, полупочтенный негодяй…

Слова застряли у Лисандры в горле. За дверью стоял сын змеи.

– Угу, стало быть, именно так ты и принимаешь своих гостей, – холодно сказал сын змеи. – На будущее буду знать и в следующий раз, прежде чем явиться к тебе, надену железный воротник.

Может быть, он пошутил. Сыновья змеи – они такие. Никогда до конца не знаешь, в шутку они говорят или всерьез. Лисандра поспешно убрала когти и клыки. Шагнув в сторону, онаизящно взмахнула рукой.

– Прошу, заходите. Честно говоря, я не рассчитывала на ваше появление и прошу извинить за проявленную грубость.

С кредиторами надо по возможности сохранять хорошие отношения, по крайней мере пока не выяснится, что у них на уме. Хотя, как правило, ничего хорошего они придумать не в состоянии, однако все-таки сразу портить с ними отношения не стоит.

Сын змеи с шипением втянул воздух в ноздри, потом с достоинством проследовал в дом. Лисандра закрыла дверь, заложила засов и сказала:

– Следуйте за мной. Прошу извинить за убогость обстановки, но я живу здесь не более полугода.

Сын змеи тихо зашипел. Может быть, это означало доброжелательное «да-да», а может, и «плевал я на вашу обстановку, на весь этот дом и на вас самих тоже».

Как бы то ни было, но Лисандра проводила его в зал, достала из бара покрытую пылью бутылку и наполнила высокий бокал красным как кровь вином.

Понюхав содержимое бокала, сын змеи сделал небольшой глоток и прошипел:

– У вас неплохой погреб. Насколько я понимаю, этому вину цены нет.

– Да, прежний владелец этого дома и в самом деле понимал в хороших винах, – согласилась вампирша. – Меня же, как вы понимаете, они интересуют лишь как возможность хорошо принять желанных гостей.

Сын змеи отстегнул меч, поставил его к стене и опустился на стул, стоявший возле камина, в котором уже полгода не зажигали огня. Сделав еще один глоток, он покрутил головой и промолвил:

– Прелесть, просто прелесть… Кстати, свечи мы зажигать не будем?

– Вы же знаете, что я не выношу огня, пусть даже в виде крохотного пламени свечи, – ответила Лисандра. – Тем более что мы оба прекрасно видим в темноте и в дополнительном освещении не нуждаемся.

Сын змеи задумчиво покивал, осторожно поставил бокал на невысокий резной столик и сказал:

– Тогда, может быть, имеет смысл перейти к цели моего визита?

– Я бы не возражала. Тем более что этой ночью у меня и в самом деле совсем нет времени для отвлеченных бесед.

– Тогда так тому и быть. – Сын змеи бросил на Лисандру задумчивый взгляд. – Я пришел поговорить насчет долга.

– Всегда готова расплатиться, – пожала плечами вампирша.

– Иного ответа я и не ожидал, – промолвил сын змеи. – В таком случае у нас есть для вас одно небольшое поручение.

– Небольшое?

– Совсем крохотное.

– И конечно, совершенно безопасное?

Сын змеи взял бокал и, отхлебнув глоток, поставил его обратно на столик.

– Если, конечно, вы не будете пренебрегать элементарными правилами безопасности.

Лисандра подошла к большому зеркалу, провела пальцем по его пыльной поверхности. Конечно, ее отражения не было. Наверное, тем, кто живет там, в Зазеркалье, кажется, что эта линия возникла сама. Может быть, какого-то обитателя прохладного стеклянного мира эта черта до конца жизни поставила в тупик.

– Кажется, вы колеблетесь? – небрежно спросил сын змеи.

Глаза у него теперь были почти закрыты желтыми непрозрачными перепонками. И все-таки он зорко следил за своей собеседницей.

«Кажется, пришло время брать быка за рога», – подумала вампирша.

– Ни в коей мере, – резко сказала она. – Я всегда плачу свои долги. Год назад один сын змеи оказал мне очень большую услугу. Его совет, можно сказать, спас мне жизнь. Однако…

– Однако?

– Однако, прежде чем мы продолжим разговор, мне бы хотелось кое о чем уговориться.

– О чем же?

Вопрос этот был задан совершенно безмятежным тоном, однако вампирша заметила, как сын змеи бросил мимолетный взгляд на меч. Может быть, он сейчас пожалел, что не поставил его ближе.

– Для начала давай-ка оставим официальный тон, – предложила Лисандра. – Если ты намерен вести себя только как кредитор, явившийся к должнику, то это твое право. Однако я бы предпочла более простые отношения. Все-таки ваше племя знает меня не первую сотню лет.

Сын змеи издал тихое, едва слышно шипение. Бляшки у него на морде слегка порозовели. Может быть, он от души веселился, а может, чувствовал себя оскорбленным. Лисандре в данный момент было на это совершенно плевать.

– Хорошо, давай оставим официальный тон, – промолвил сын змеи. – Я согласен. Что дальше?

– А дальше ты подробно и обстоятельно расскажешь мне, что я должна сделать. И если ты о чем-то умолчишь, то потом, выполнив ваше треклятое поручение, я найду тебя, сдеру с тебя кожу и сделаю из нее модную сумочку.

Сын змеи одним прыжком преодолел разделявшее его и меч расстояние. Остро наточенное лезвие с легким звоном выскочило из ножен.

– Ты меня оскорбила!

– Но ты оскорбил меня первым. Разве я похожа на глупую, несмышленую девочку? Почему тогда ты со мной так разговариваешь?

Секунду казалось, что сын змеи на нее все-таки бросится. Однако здравомыслие взяло верх. Отправив меч в ножны, он снова уселся на стул и сказал:

– Хорошо, я принимаю твои претензии. Но если ты еще хоть раз посмеешь…

– Ни в коем случае, – поспешно сказала Лисандра. – Конечно, если ты снова не попытаешься вести себя со мной так, словно мне семь лет от роду. Давай выкладывай, в чем состоит ваше поручение.

– Оно и в самом деле очень простое. Есть один городок – Мравен. Недалеко от него находится долина, закрытая с трех сторон горами. В центре долины стоит огромное дерево. Мы хотим, чтобы ты отправилась туда и недельку понаблюдала за этой долиной. Мы хотим знать обо всем, что в ней будет происходить. Обо всем, до мелочей.

– Конечно, долина обитаема?

– Да.

– И ее обитатели опасны?

– Очень опасны. Но сейчас, для тебя, – нет.

– Почему они не опасны для меня и опасны для вас?

– Потому что ты – вампирша. Появись возле долины кто-то вроде сына змеи – и его песенка будет спета. На вампиршу же ее обитатели не обратят никакого внимания. Им и в голову не придет, что ты интересуешься ими. Они думают, что обычного вампира ничего, кроме глотка свежей крови, не интересует.

– И все-таки чем могут быть опасны обитатели долины?

– Ну… – Сын змеи сделал небольшую паузу. – Они могут некоторым образом влиять на судьбу.

– Что? – Вот тут Лисандра и в самом деле испугалась. – А случайно это не черные маги?

Сын змеи развел руками.

– Они самые.

– В таком случае, – решительно заявила Лисандра, – я отказываюсь.

– И тем самым нарушишь свое слово?

– Да, нарушу. Конечно, твои собратья попытаются меня убить. Но я предпочитаю войну с вами, нежели встречу с одним из черных магов. Гм… а тут их целая долина! Нет и еще раз нет. Разве тебе не известно, что я просила вас о помощи лишь для того, чтобы избавиться от проклятия одного из черных магов? И вот теперь вы желаете, чтобы я сунулась в долину, в которой их живут, может быть, десятки, а то и сотни. Нет, этот номер у вас не пройдет.

– Но сейчас это совершенно безопасно.

– Это вы так говорите.

– Да, это говорим мы. Какой смысл нам посылать тебя на смерть? Если ты погибнешь, мы не получим тех сведений, на которые рассчитываем. В течение ближайшей недели черным магам будет не до тебя, можешь поверить.

– Зачем вам знать о происходящем в этой долине?

Сын змеи тонко улыбнулся, показав длинные кривые зубы.

– Это наше дело. Единственная стоящая вещь на свете – это знания. Золото не бесконечно, жизнь рано или поздно заканчивается смертью. Остаются лишь знания. За них можно заплатить чем угодно.

– Например, жизнью одной глупой вампирши, – осклабилась Лисандра.

– Говорю тебе, ты можешь наблюдать за долиной совершенно безопасно. Если, конечно, проявишь определенную осторожность и не станешь вмешиваться в происходящие события. Я думаю, у тебя на это ума хватит.

– Ума-то у меня хватит. Вот как со временем? Ты должен понимать, что я смогу наблюдать за долиной только ночью. Днем мне придется прятаться.

– Солнечный свет, а?

– Как ты догадался? – усмехнулась Лисандра. – Именно он. Нам, вампирам, загорать противопоказано.

– Мы это учли, – заявил сын змеи. – Поэтому держи-ка вот это.

Он вынул из висевшей на боку сумки небольшой амулет и протянул его Лисандре. Вампирша взяла его.

Амулет был из кованого железа, размером с детский кулачок, и представлял собой круглую пластинку с зубчиками, являющуюся символом солнца. На одной стороне пластинки была вырезана клыкастая физиономия, на другой тянулось несколько рядов странных иероглифов.

– Ты хочешь сказать, что благодаря этой штуке я смогу не бояться солнца?

– Точно. Стоит тебе надеть амулет на шею – и солнечных лучей можно не бояться.

Лисандра задумалась.

Этот амулет притягивал ее как магнит. Для нее он являлся бесценным сокровищем, ради обладания которым стоит рискнуть многим. Еще бы! Он давал возможность охотиться днем так же, как и ночью!

Лисандра решила, что, выполнив поручение сына змеи, она обязательно придумает, как оставить его у себя навсегда. Уж тут-то она постарается.

Конечно, сначала нужно поручение выполнить. Но разве у нее есть выбор? Тем более что ей так и так нужно уносить ноги из города. Почему бы не заглянуть на недельку в эту проклятую долину? В конце концов, попросив помощи у сына змеи, она знала, что расплачиваться за нее придется. Плата могла быть и более тяжелой. И еще…

Вампирше вдруг пришла в голову еще одна мысль. Может быть, сын змеи явился как нельзя кстати. Кто мешает ей попытаться с его помощью решить еще одну проблему?

Лисандра искоса взглянула на своего гостя.

Чем черт не шутит, когда бог спит?

– Итак, ты согласна? – спросил сын змеи.

– Безусловно, – сказала Лисандра. – Долги надо отдавать. Только…

– ТОЛЬКО?

– Боюсь, мне могут помешать, и очень сильно. У меня в течение последних суток возникли кое-какие неприятности.

Сын змеи снова отхлебнул из бокала и обнажил в улыбке клыки.

– Мы знаем об этих неприятностях. Конечно, мы могли бы тебя от них избавить… но тогда нам придется заключить новый договор. Услуга за услугу.

Лисандра решительно тряхнула головой. Нет уж, по-новой в эту кабалу она не полезет. С нее хватит и одного раза.

Сын змеи, видимо, угадав ее мысли, решительно рубанул воздух лапой.

– А, ладно! Так и быть, мы избавим тебя от этих неприятностей, причем в счет старого долга. Мы очень заинтересованы в том, чтобы тебе никто не мешал выполнить наше поручение.

Вампирша облегченно вздохнула.

Такой оборот ее устраивал. Если сын змеи обещал избавить ее от преследователя, то он это сделает. Значит, о бегстве можно забыть. Она покинет этот дом всего лишь на недельку, а потом вернется, и все будет по-старому. Хотя… похоже, эта неделька обойдется ей дорого.

Ну да где наша не пропадала!

– Таким образом, – сказала она, – никаких препятствий больше нет. И я могу отправляться в путь. Конечно, вы желаете, чтобы я вылетела прямо сейчас?

– Желаем.

Сын змеи поднял бокал над головой. Пробившийся между шторами лучик луны заиграл на его гранях призрачными искрами, окрасил наполнявшую его жидкость в розовый, удивительно глубокий и в то же время нежный цвет.

– Чем скорее, тем лучше, – проговорил сын змеи.

И улыбнулся.

Лисандре его улыбка напомнила улыбку крокодила, только что слопавшего неосторожного купальщика.

14

Кот подумал, что иногда люди бывают очень даже неплохи. Как верховые животные, например. По крайней мере гораздо удобнее путешествовать на чьем-то плече, чем бегать за хозяином по пыльным улицам на коротких лапках. Опять же, меньше вероятность, что какой-нибудь глупый мальчишка кинет в тебя камнем.

Пахло, правда, от бывшего хозяина уже не очень хорошо. Чем пахло? Ну конечно же, мертвечиной. Люди пока этот запах не ощущали, а вот он чувствовал великолепно. Это был большой минус.

Впрочем, поездка на плече, кроме удобства, таила в себе и еще одну выгоду. То, что труп прежнего хозяина не пытался согнать его с плеча, означало, что тот, кто им управлял, вообще-то не возражает против его, кота, присутствия. Может быть, он уже мысленно зачислил его в кандидаты на звание своего домашнего животного. Кот подумал, что если все обстоит именно так, то это первый шаг на пути к домашнему любимцу. А о чем еще может мечтать нормальный кот без особых запросов?

Ночь нищих уже была в разгаре. Мертвый хозяин шел теперь по одной из главных улиц города, и то один, то другой побирушка подбегали к нему, уродливо горбясь или припадая на одну ногу, тянули к нему похожие на крысиные лапы руки и жалобными голосами причитали:

– Подайте, ради всех богов, нам, нищим и убогим, несущим все тяготы этой ужасной жизни! Кто, как не мы, молится за вас, вкушающих у пиршественного стола, в то время как нам достаются лишь объедки!… Отсыпьте нам от щедрот своих, ибо тот, кто дает нищему, спасает свою душу!… Неужели при виде наших ужасных увечий и язв у вас в груди не трепещет сердце? Неужели кто-то из вас захотел бы оказаться на нашем месте? Знайте, это может произойти в любой момент. Единственный способ отвести беду – это быть с нами милостивым!

Конечно, старый хозяин не обращал на нищих ни малейшего внимания. Очевидно, в планы того, кто управлял его телом, раздача милостыни не входила.

Кот этого не мог не одобрить. Его опыт подсказывал, что у хозяев, которые раздают свои деньги направо и налево, они быстро кончаются. Из-за этого их домашние животные чаще всего живут не самым лучшим образом.

– Подайте!… Подайте!… Подайте!…

Старый хозяин свернул на другую улицу. Теперь впереди него шли два человека. Один из них, судя по одежде, был путешественник, приехавший из другого мира, второй – местный житель.

Несмотря на гомон нищих, кот прекрасно слышал, как они разговаривают.

– И эта ночь нищих бывает у вас каждый год? – спросил путешественник.

– Конечно, – пожал плечами его собеседник. – Так же как и любая другая ночь. Каждый год они повторяются строго по порядку. Почему одна из них должна быть исключением? Причем, насколько я знаю, ни в одном из двадцати пяти принадлежащих Ангро-майнью миров, за исключением нашего, ничего подобного не происходит.

– Верно. Но согласись и с тем, что в каждом из двадцати пяти миров есть что-то свое, особенное, не похожее на другие. Я побывал во многих и могу поклясться, что они не менее необычны, чем ваш.

– За исключением того, что наш мир связан с несколькими сотнями других. Конечно, с каждым из них мы сталкиваемся всего лишь раз в год, но все-таки… Более чем три сотни миров! Наверняка ничего подобного нет нигде!

– Вполне возможно, вполне возможно, – неохотно пробурчал путешественник.

Похоже, мысль о том, что он оказался в очень необычном мире, радовала его не особенно. Может быть, он только делал вид, что является бывалым путешественником, а на самом деле был обыкновенным бакалейщиком, случайно раз в жизни выбравшимся в другой мир?

Тут один из нищих, сидевший возле стены новенького двухэтажного дома на низенькой скамеечке, подскочил к ним и, странно кривляясь, как-то ненатурально затянул:

– А вот мне тоже нечего есть… и не на что жить… И вообще я самый из всех нищих убогий, самый несчастный. Подайте же мне как можно больше.

Путешественник полез было в карман, очевидно, за деньгами, но его спутник отрицательно покачал головой:

– Не стоит. Не надо.

Нищий бросил на него злобный взгляд, но продолжал гнусить:

– И жизнь-то моя вся порушенная. Как есть с самого детства ничего, кроме несчастий, я не знаю. И все-то у меня неблагополучно. И жена от меня ушла, а дети выгнали на улицу. И все встречные игуанодоны норовят меня обязательно лягнуть, а дэвы не дают покоя. В прошлую ночь белых всадников меня едва не рубанули шашкой.

Поскольку те, у кого нищий просил подаяние, шли довольно быстрым шагом, он, не переставая причитать, топал за ними какой-то странной вихляющей походкой.

– Может быть, все-таки ему подать? – спросил путешественник. – Вон сколько на него свалилось несчастий. И дети… и жена…

– Каких, к дьяволу, несчастий? – ответил местный житель. – Да он такой же нищий, как я старшина дэвов. Это владелец почты, богатый и уважаемый в городе человек.

– Зачем же он тогда переоделся нищим?

– А многие переодеваются. Так у нас принято для того, чтобы почувствовать себя в шкуре нищего. Для того чтобы проникнуться ко всем нищим сочувствием.

– А, старые традиции, – понимающе покивал путешественник.

– Конечно! – не без гордости заявил местный житель. – Они у нас еще очень сильны. Причем, согласно этим традициям, мы должны в некоторые ночи совершать определенные ритуальные действия. И мы обязательно делаем все, что положено. Хотя если дело касается ночи нищих…

– И что там с этой ночью?

Местный житель оглянулся. Как раз в этот момент хозяин почты в костюме нищего, видимо, решил, что все его попытки выудить монету-другую обречены на провал. Злобно что-то пробормотав, он заковылял к своей скамеечке. Удовлетворенно кивнув, местный житель, понизив голос, сказал:

– Дело в том, что этой ночью многие переодеваются в лохмотья не только из почтения к традициям. За полчаса до рассвета нищие подводят итог этой ночи и объявляют своего короля. Конечно, им становится тот, кто наберет денег больше всех.

Путешественник фыркнул:

– Быть королем нищих? Невелика честь. Тем более всего на одну ночь.

– А если я скажу, что король получает половину всех сборов за эту ночь? Половину всех денег, которые нищие соберут по всему миру этой ночью. Как, неплохо?

Путешественник почесал в затылке.

– Да, тут ты прав. Это наверняка огромная сумма. Но принимают ли нищие в расчет местных жителей? Они ведь приходят к вам из другого мира.

– Принимают. Лет десять назад мэр одного из северных городов умудрился стать королем нищих. Он, конечно, как политик оказался вне конкуренции.

– Так, может, и нам стоит попытаться?

Путешественник остановился. Его спутник был вынужден сделать то же самое. Мертвый хозяин миновал их и свернул в какой-то переулок. Последнее, что услышал кот, это слова местного жителя:

– Нет, ничего у нас не получится. Видишь ли, чтобы конкурировать с настоящими нищими, нужна определенная подготовка. И вообще…

Переулок был длинный, узкий и извилистый. Он тянулся и тянулся. Мертвый хозяин шел мерно, ровно, словно большая кукла. Собственно, именно так и было. Теперь он был всего лишь неодушевленным куском мяса, уже начинавшим ощутимо пахнуть, большой марионеткой, которой управлял невидимый кукловод.

Кот устроился на плече мертвого хозяина поудобнее и впал в дрему. Любой нормальный кот при каждом удобном случае должен впадать в дрему. Это так же необходимо для его здоровья, как обычной собаке два раза в день прогуляться на улицу. Сонная пелена то накатывала, то отступала, а кот то бродил по холмам страны снов и охотился на птичек, то принимался обдумывать, с какого угла он начнет метить жилье нового хозяина.

Кстати, сколько может быть в его жилище углов? И как он относится к тому, что кто-то их будет метить? Эти люди, как только порядочный кот начинает метить свою территорию, обычно сходят с ума. Почему-то им это не нравится.

Может, они тоже метят свое жилье, причем каким-нибудь странным людским способом, так, что ни одна кошка не может этих меток унюхать?

Между тем переулок кончился, и мертвый хозяин вышел на другую улицу. Она была более узкая, чем предыдущая. Да и дома на ней стояли в основном старые, с облупившейся штукатуркой и обшарпанными дверями.

В очередной раз вынырнув из полусна, кот заметил, что его мертвый хозяин находится теперь уже явно на окраине города. Где-то за домами поблескивала лента реки. Нищих попадалось все меньше и меньше.

«Куда он все-таки идет? И зачем это нужно тому, кто им управляет? – подумал кот, снова проваливаясь в полудрему. – Хотя мое ли это дело?»

Проснулся он от неожиданного толчка. Результатом этого толчка стало то, что кот едва не свалился с плеча мертвого хозяина. Его спасла лишь хорошая реакция. Совершенно машинально запустив когти в куртку мертвого хозяина, кот все-таки удержался.

Сна у него, понятное дело, не осталось ни в одном глазу. Да и вообще стоило осмотреться.

Кот так и поступил.

Выяснилось, что разбудивший его толчок был следствием того, что мертвый хозяин остановился. Теперь он стоял неподвижно, словно жена Лота, уже удовлетворившая свое любопытство, и, похоже, готовился пребывать в этом состоянии бесконечно долго. Или пока что-то не случится. Или пока не превратится в скелет. Или…

«Похоже, он достиг цели своего путешествия», – подумал кот.

Место, в котором оказались он и его мертвый хозяин, являлось всего лишь самой обыкновенной лесной дорогой. Причем город, судя по доносившимся до кота звукам, был недалеко.

Пахло прелыми прошлогодними листьями, пометом каких-то неведомых лесных зверьков, цветами, пряными грибами и еще сотней-другой запахов, определить которые кот был не в состоянии.

Он вдруг осознал, что едва ли не первый раз находится в лесу. Ему стало одновременно и страшно, и любопытно, захотелось плюнуть на все, спрыгнуть с плеча мертвого хозяина и отправиться на разведку.

«Наверное, это было бы интересно, – подумал кот. – Может, удастся определить, кто или что испускает хотя бы некоторые из всех этих незнакомых запахов? Может быть, я обнаружу добычу и даже сумею ее поймать?… А за это время, кстати, мертвый хозяин может куда-нибудь уйти».

Последняя мысль коту вовсе не понравилась, и он решил с разведкой повременить. Не хватало еще потерять то, ради чего он последние несколько часов валял такого дурака, каким не был за всю жизнь.

Да, повременить. Подождать. Должна же все-таки существовать причина такого длинного путешествия его мертвого хозяина? Должна. И будь он проклят, если не узнает, в чем тут дело.

Кстати, а пока не мешает немного подремать.

Кот уже и в самом деле собирался снова впасть в дрему, когда неподалеку послышались чьи-то шаги.

Кот благоразумно приготовился чуть что шмыгнуть в кусты.

Ему вдруг пришло в голову, что это путешествие для него могло окончиться и не совсем благополучно. Кто знает, может, мертвый хозяин пришел в это пустынное место лишь для того, чтобы совершить некий религиозный обряд? Например, принести в жертву неведомому, безусловно, злобному богу одного очень умного и красивого, но, безусловно, излишне доверчивого кота.

При мысли о таком варианте кот издал тихое шипение. Мертвый хозяин на него никак не отреагировал. Стоял себе, словно большая механическая кукла, у которой кончился завод, и ждал.

Шаги приближались.

Вскоре кот уже смог определить, что идут несколько человек. Еще через минуту он их увидел. Ветки росших неподалеку кустов зашевелились, и из-за них появились двое. Когда они подошли к мертвому хозяину, кот почти сразу определил, что они от него ничем не отличаются. Такие же мертвые люди. Вооруженные… И нити…

От головы каждого из них тянулась нить судьбы. Точно такая, как та, что управляла мертвым хозяином.

15

Нищие за окном орали просто немилосердно. Псоглавец поморщился. Нищих он не любил и жителей этого мира, похоже, в силу своей глупости их обожавших, презирал до глубины души.

Хотя, может быть, особая любовь к нищим у местных жителей проявляется всего лишь нынешней ночью?

Он находился в этом мире уже несколько дней и никакой особой любви к побирушкам до сих пор не наблюдал. Но вот настала ночь нищих…

«Что они в них нашли? – думал псоглавец. – И зачем устраивать такой тарарам? Странный, очень странный мир. Предыдущей ночью по городу шастали какие-то полудурки с дудочками, сейчас – грязные проходимцы в лохмотьях. Откуда они каждую ночь берутся?»

Он плотнее задернул шторы на окне и, сев на расшатанный, скрипучий стул, задумчиво провел ногтем по зубам. Завтра, прежде чем отправиться в дом вампирши, он обязательно еще раз отполирует зубы. Такое событие надо хоть как-то отметить. Его первый слуга в этом мире. Да к тому же еще настоящая, сильная, достаточно опытная вампирша.

Редкая удача.

Оборотней, с тех пор как он покинул дом родителей и стал самостоятельно обзаводиться слугами, у него перебывало достаточно. Вампиров же он выловил всего трех. Объяснялось это тем, что вампиры в его мире, да, пожалуй, и во многих других, попадались редко. Кроме того, они были по своей природе одиночками. В то время как те же оборотни, как правило, охотились стаями. Выловил одного – можешь смело в этой же местности искать еще несколько. Вампиры с себе подобными вступали в контакт очень неохотно.

Псоглавец знал, что, если в каком-либо городе жил вампир, искать там же второго было бесполезно.

Таким образом, получалось, что ему здорово повезло. Уже через несколько дней пребывания в новом мире наткнуться на след вампирши было редким везением. Теперь надо было ее не прошляпить.

Да, не прошляпить!

Псоглавец скрипнул зубами и от огорчения едва не завыл.

Ну кто мог знать, что эта глупая вампирша знает старый, казалось, всеми уже забытый рецепт и проведет возле своего гроба ту проклятую черту? Как она вообще до такого додумалась?

Он встал и заходил по комнате, нервно размахивая руками, время от времени от избытка чувств щелкая зубами.

Все-таки он лопух. Настоящий стопроцентный лопух. Прежде чем отправиться в гости к вампирше, надо было подготовиться ко всему. Даже к тому, что она его появление предугадала.

Вампирша! Редкая рыбка. Это тебе не какой-нибудь вонючий оборотень. Ради такого слуги стоит и постараться. А уж если поймаешь, все твои труды окупятся сторицей.

Глупых оборотней, для того чтобы они стали добывать золото и драгоценности, приходится натаскивать, да еще как. Им главное разорвать добычу на клочки и, утолив жажду убийства, отправиться восвояси, оставив после себя массу следов, по которым их может выловить любой недотепа-дэв.

Вампиры другие. Они умеют обделывать свои дела бесшумно, не оставляя лишних следов, понимают толк в золоте и ценностях, да и вообще гораздо умнее.

Конечно, те три вампира, которых ему удалось сделать своими слугами, с течением времени погибли. Это неизбежно. У вампиров слишком медленный обмен веществ. Им после каждой охоты нужно хорошенько выспаться. На это уходит неделя или две. С его точки зрения – совершенно недопустимая трата времени. Он не может давать своим слугам так долго отдыхать хотя бы потому, что срок его жизни такой же, как и у обычного человека. Нескольких сотен лет безбедного существования у него в будущем нет. А стало быть, он должен торопиться. И соответственно, его слуги должны действовать более энергично.

«Да, энергично, – подумал псоглавец, останавливаясь посреди комнаты. – Я не могу тратить по две недели, ожидая, пока мой слуга выспится и будет готов выполнить очередное задание. Не могу. До постройки логова остался всего год. Если я не соберу достаточное количество золота, щенки могут появиться на свет слабыми. А ведь, кроме поисков золота, необходимо еще найти самку. За ней наверняка придется возвращаться в свой родной мир».

Вот этого псоглавцу уже никак не хотелось. Он только что еле унес из него ноги, причем только благодаря тому, что бросил все накопленные для постройки логова запасы. А также стаю отлично выдрессированных оборотней.

При воспоминании о бегстве из родного мира псоглавец тихо заскулил.

А ведь все началось так просто и обыденно. Он нашел, казалось, вполне подходящий город, устроился, обзавелся слугами и даже приступил к постройке логова. Он уже собирался отправиться на поиски самки, когда случилась катастрофа.

Его оборотни напали на караван купцов из южных земель. Действуя четко и слаженно, стая чудовищ мгновенно перебила охрану, а также всех караванщиков. Караван был разграблен. То, что осталось от трупов после того, как оборотни насытились, исчезло в одной из окружавших город бездонных трясин. Сокровища, и в том числе несколько шкатулок из прекрасного драконьего камня, были доставлены в логово.

Короче, все было сделано без сучка и задоринки. Все. За исключением одной мелочи.

С караваном, о чем псоглавец не знал, возвращалась из предпринятого в целях поправки здоровья путешествия дочь мэра города.

Когда караван в назначенный срок не появился, мэр отправил на его поиски несколько кожчулков – местных следопытов. И конечно, они обнаружили следы каравана, а также дознались об участи ехавших с ним людей.

Узнав, что его любимая дочь погибла, мэр пришел в дикую ярость. Поскольку кожчулки доложили, кто уничтожил караван, мэр поднял на ноги всех дэвов в городе. А те довольно быстро обнаружили логово.

Узнав о том, что на него началась охота, псоглавец приказал своим оборотням рассеяться по лесу. Он считал, что там их охотники не найдут, пусть даже им помогает хоть сотня следопытов. Он думал, что через пару дней мэр успокоится, и он снова сможет вернуться в город.

Подумаешь, какая-то дочь! Было бы из-за чего поднимать шум.

Не тут-то было.

Убедившись, что оборотней уже не поймаешь, мэр приказал выловить главного виновника. С течением времени ярость его не утихала, а наоборот, казалось, усиливалась.

Вот тут-то и начался кошмар.

Дэвы и кожчулки под предводительством пылающего жаждой мести мэра много дней и ночей гнали псоглавца сначала по лесу, а потом по саванне, почти до самой пустыни. В пустыне он от них оторвался, но, оказавшись на границе княжества Шек, снова обнаружил идущих по своим следам кожчулков. Более того, преследователи умудрились каким-то образом предупредить о его появлении местных дэвов. Засады, топкие болота, преследователи, летящие вдогонку стрелы. Дэвы верхом на здоровенных, очень смахивающих на огромных зайцев тварях. Лесные жители в одеждах из шкур, маленькие, жутко злобные и коварные. Прикрытые ветками ямы, утыканные острыми кольями, смазанными растительным ядом. Здоровенные хищники, приходящие из темноты и недвусмысленно дающие понять, что мечтают набить желудок его плотью. Слизистые призраки, пытавшиеся завести его в трясину и отставшие только тогда, когда он пожертвовал им клок шерсти с головы. Пара-другая сердобольных старичков и старушек, согласившихся приютить его на ночь, для того чтобы опоить сонной травой, ограбить и убить. И многое, многое другое…

Он нахлебался этого выше крыши. К тому моменту, когда лесная дорога, по которой он удирал от преследователей, уткнулась в ворота миров, псоглавцу уже стали приходить в голову мысли о том, что самый лучший способ избавиться от подобных мучений – это сесть на дорогу и дождаться дэвов. Какую бы казнь они для него ни придумали, он, несомненно, получит две выгоды. Во-первых: хоть немного отдохнет. Во-вторых: его неизбежно убьют, а стало быть, кошмар кончится.

К счастью, он оказался у ворот миров раньше, чем это желание стало непреодолимым.

Конечно, ворота охраняли два дэва. Он быстро соорудил личину и проскользнул мимо них на перемычку, ведущую к воротам в соседний мир. Оказавшись возле них, псоглавец оглянулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть подъезжавший к воротам, которые он только что миновал, отряд преследователей.

«Ускользнул, – подумал псоглавец. – Преследовать меня в другом мире они не посмеют».

У него еще хватило сил добраться до ближайшего городка и устроиться в первую попавшуюся гостиницу. Следующие три дня он отсыпался и отъедался. Но вот силы были восстановлены, и он решил, что пора выйти на охоту. Времени на постройку гнезда оставалось совсем мало.

Сказано – сделано.

Хорошо зная, что в это время оборотни несколько теряют бдительность, он вышел на охоту под утро. И уже через полчаса увидел возвращавшуюся с удачной охоты вампиршу. Еще не старую, достаточно опытную и сильную. Как раз такую, какая ему и была нужна.

Это было прошлой ночью.

Псоглавец мечтательно улыбнулся.

Даже если вампирша покинет свое убежище и попытается спастись бегством, ей от него не уйти. Он станет преследовать ее хоть по всему миру и рано или поздно поймает. Ему уже приходилось проделывать подобное. Нет, добыче не уйти. И старые рецепты ей не помогут. В отличие от прошлой ночи он приготовился.

Теперь остается только дождаться дня. Псоглавец уже хотел лечь на кровать и немного поспать, когда в дверь его комнаты тихо постучали.

Это еще что такое?

На мгновение остановившись возле старого треснувшего зеркала, чтобы наложить личину, превратившую его морду во вполне стандартное человеческое лицо, он подошел к двери.

Стук повторился.

Кому он мог понадобиться?

– Кто там? – осторожно спросил псоглавец.

Из-за двери послышалось тихое шипение, и хриплый голос сказал:

– Мне нужно с тобой поговорить. У меня к тебе есть предложение.

– А кто ты?

– Открой дверь, тогда узнаешь.

Псоглавец хмыкнул. Единственным существом, которое в этом мире пока могло желать его смерти, была вампирша. Но она, если помнит, кто такие псоглавцы, никогда не рискнет вступить с ним в схватку. По крайней мере пока не окажется в совершенно безвыходном положении. Выход у нее пока есть – убежать. Да и голос неожиданного визитера совсем не похож на женский. В то же время это тихое, доносящееся из-за двери шипение, хотя он и не мог определить, кому оно принадлежит, показалось псоглавцу знакомым.

Эх, была не была!

Псоглавец отодвинул засов и открыл дверь. Увидев того, кто за ней стоял, он моментально пожалел о проявленной беззаботности. Гостем оказался сын змеи.

Проскользнув в дверь, он осторожно ее прикрыл и, улыбнувшись так, что псоглавец прекрасно рассмотрел длинные кривые клыки, проговорил:

– Давненько я не сталкивался с такими, как ты. Думал, больше и не встречусь. И ошибался. С чем к нам пожаловал?

Псоглавец сейчас же отскочил к окну и приготовился к драке. Конечно, у сына змеи было определенное преимущество. На боку у него висел короткий меч в потертых ножнах. Если и в самом деле придется сражаться, этот меч, конечно, даст сыну змеи определенное преимущество. Однако сдаваться было рано. У псоглавца оставались в запасе кое-какие козыри.

– Да убери ты свою личину. Не люблю разговаривать с теми, кто прячет морду.

– Могу и убрать.

Псоглавец снял закрывавшую его лицо маску и продемонстрировал собственный набор клыков. Они были едва ли не длиннее, чем у сына змеи.

– Ну вот и отлично, – проговорил тот. – А теперь побеседуем?

Псоглавец бросил на сына змеи недоверчивый взгляд.

– Ты и в самом деле пришел лишь поговорить?

– Это будет зависеть от результатов нашего разговора.

– Угу, понятно. Значит, поговорить… И о чем?

Псоглавец недоверчиво покачал головой.

– О твоем будущем. – Сын змеи привалился к двери спиной и снова улыбнулся. – Я так понимаю, ты намерен устроить в этом городе логово?

– Намерен.

– В таком случае я пришел тебя предостеречь. Этого делать не стоит. Где угодно, только не здесь. Этот город для тебя закрыт.

– Почему?

– Потому что нам так хочется.

– А если я не соглашусь?

– Мы даже не будем пачкать о тебя руки. Зачем? Есть и менее хлопотные способы. Кстати, у тебя очень хорошая личина. Наверняка ты заплатил за нее какому-нибудь волшебнику приличную сумму денег. Стоит намекнуть местным дэвам, что один из приезжих скрывает свое истинное обличье под маской, как они сейчас же этим заинтересуются и пожелают увидеть твое настоящее лицо. Как думаешь, что они сделают, обнаружив вместо него мохнатую морду?

Псоглавец рассеянно почесал за ухом.

Да, сын змеи вполне мог претворить свою угрозу в жизнь. А дэвы таких, как он, не жаловали. И даже если удастся доказать им, что он не опасен, о постройке логова можно будет забыть.

Плохо, очень плохо.

Однако не все еще потеряно.

– Хорошо, я уеду, – сказал псоглавец. – Завтра к вечеру. Это все, что ты хотел мне сказать?

– Нет. – Сын змеи сделал шаг вперед и положил лапу на рукоять меча. – Еще не все. Я так понимаю, ты положил глаз на проживающую в этом городе вампиршу?

– Об этом можете не беспокоиться. Я заберу ее с собой. При этом так милый вашему сердцу город только выиграет, избавившись от вампирши. Я же получу…

– Ты не прикоснешься к ней и пальцем, – приказал сын змеи. – Напрочь забудешь о ее существовании. Доходит?

Вот это уже было скверно. От вампирши псоглавец отказаться никак не мог. А поскольку сын змеи отступать не намерен…

Псоглавец прислушался. Крики нищих вроде бы стихали. Ну да, ночь-то на исходе. Пора и честь знать.

Он подумал, что, наверное, намерен сделать большую ошибку. Вот только выхода у него иного не было. Не мог он отказаться от вампирши. А шансы на то, что он в течение года нападет на след другого вампира, были исчезающе малы. Собственно, на это не стоило и надеяться.

Значит, придется драться. Сейчас. Здесь. С сыном змеи. Плохо, очень плохо. Особенно если он успел сообщить своим соплеменникам, куда и по какому делу отправился.

– Ну так как?

Псоглавец решительно тряхнул головой.

– Хорошо. Сам не знаю, почему я сегодня такой сговорчивый. Пусть будет так.

Сын змеи тихо зашипел, потом спросил:

– Значит, ты принимаешь наши условия?

– А что мне еще остается делать? Не начинать же войну со всем вашим племенем? В одиночку ее не выиграешь. Стало быть, не стоит и затевать. Выпьешь со мной стакан эюпсного сока в знак приязни и доверия?

Сын змеи колебался всего лишь секунду.

– Выпью. Но один глоток, не больше.

– Вот и хорошо.

Псоглавец шагнул к небольшому столику, на котором стояли бутылка с перебродившим эюпсным соком и два граненых стакана. Наполнив стаканы на треть, он протянул один сыну змеи. Тот подошел поближе и взял стакан.

– В знак приязни и взаимопонимания, – еще раз сказал псоглавец.

Сын змеи одобрительно кивнул и глотнул из стакана. Ставя его на столик, он слегка наклонился вперед. Как раз в этот момент псоглавец и полоснул его когтями по горлу.

Он ошибся. Костяные пластинки, закрывавшие горло сына змеи, оказались толще, чем он рассчитывал. Острые, словно джихадские клинки, когти нанесли сыну змеи глубокие раны, но нервных узлов не достали.

Зашипев, как десяток рассерженных кобр, пятная пол зеленой, густой, словно сироп, кровью, сын змеи отпрыгнул в угол и вырвал меч из ножен. Псоглавец, бросившийся к нему, чтобы довершить начатое, умудрился увернуться от нацеленного в живот клинка и зацепил когтями левое плечо сына змеи.

Не обращая внимания на боль, тот снова взмахнул мечом и отхватил противнику ухо. Завизжав, псоглавец покатился к окну, по пути опрокинув столик. Бутылка с эюпсным соком и стаканы разбились об пол.

Мгновенно вскочив на ноги, псоглавец бросил взгляд в сторону окна. По крайней мере теперь у него была возможность выбить стекло, выскочить на улицу и дать деру. Вот только он воспользуется этой возможностью лишь в самом крайнем случае. Если он сейчас не убьет этого ужа-переростка, его песенка спета.

– Стало быть, решил расторгнуть наше соглашение? – прошипел сын змеи.

– Как ты догадался?

– Из-за вампирши?

– Конечно.

– Лучше бы ты оставил ее в покое.

– Я слишком долго удирал там, в своем мире. Здесь я удирать больше не буду. У меня на это нет уже времени.

Сын змеи слегка опустил меч. В глазах его на секунду мелькнул странный желтый огонек.

– Я понимаю. Жаль, очень жаль, но я пообещал и свое слово сдержу.

– В таком случае…

Они прыгнули навстречу друг другу. Псоглавец рассчитывал полоснуть когтями сыну змеи по глазам. Тот вовремя отскочил в сторону и ударил с разворота. Острое лезвие рассекло псоглавцу грудь и достало сердце…

Некоторое время сын змеи стоял над трупом, напряженно прислушиваясь к доносившимся из коридора звукам. Убедившись, что никто из постояльцев не собирается поднимать тревогу, он вытер лезвие меча об одежду псоглавца и сунул его в ножны.

Псоглавец лежал на спине. Мохнатая морда была повернута к окну, в мертвых глазах отражался лунный свет. Что-то в них еще было. Может быть, укор?

Сын змеи вздохнул и снова прислушался. Гостиница жила своей обычной жизнью. Никого доносившиеся из этой комнаты звуки и в самом деле не всполошили. Да и с каких фиников? Дрались они почти бесшумно, и все произошло очень быстро. А ночь сегодня безопасная.

Сын змеи провел рукой по горлу. Кровь все еще текла, хотя и не очень интенсивно. В любом случае первым делом нужно было позаботиться о горле и левом плече. Потом придется уничтожить все следы и убрать труп. Кое-кто видел, как он входил в эту гостиницу. Значит, надо сделать так, чтобы труп псоглавца нашли в другом месте. Конечно, хозяин гостиницы озаботится исчезновением жильца. Но видел он его лишь в личине и в найденном на окраине города чудовище не опознает. Сын змеи снова взглянул на труп псоглавца. Конечно, придется повозиться, но главное – свои обязательства он выполнил. Теперь очередь Лисандры.

16

– Все-таки вы приняли неправильное решение, – сказал Христиан.

Хантер покрутил головой и ничего не ответил. Он и сам знал, что неправильное. Однако большинство охотников высказались за то, чтобы разделиться. В результате на долину магов наступало два отряда. В одном было семь охотников, в другом – восемь.

Полный кретинизм.

«А виноват в этом ты, собственной персоной, – сказал себе Хантер. – Потому что пустил все на самотек. Вместо того чтобы взять командование на себя, понадеялся на всеобщую сознательность. И зря. Какой сознательности можно ожидать от людей, всю жизнь действовавших в одиночку?»

Город уже кончился, и теперь отряд, в котором было семь охотников и один строптивый ученик, двигался по лесной дороге бодрым, уверенным шагом. Если они сохранят такой темп, то часа через четыре дотопают до следующего города. А там еще несколько часов, и вот она – долина магов. Возле нее они соединятся со вторым отрядом – и можно начинать штурм. Скорее всего до наступления ночи все уже закончится. Или пан, или пропал. Или грудь в крестах, или голова в кустах. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Кто смел, тот и съел. «И вообще, – сказал Христиан, – тебе просто не хватило тяму взять власть в свои руки. А зря. У этого сборища индивидуалистов должен быть хоть какой-то предводитель. Командир, понимаешь?»

Хантер чертыхнулся.

Он понимал. Он еще как понимал. И даже собирался так поступить. Вот только на всеобщем собрании сделать этого не смог. Не получилось.

Каждый раз, как только на роль предводителя намечалась кандидатура, за которую горой стояли хотя бы несколько человек, тотчас обнаруживалось, что такое же количество охотников намерены голосоватьпротив.

Теперь, вспоминая это собрание, Хантер признавал, что сделал все возможное. Брум – тоже. В результате ни тот, ни другой перевеса не добились. Когда собрание зашло в тупик, кто-то предложил разделиться на два отряда.

Хантер и Брум, конечно же, стали протестовать. Однако всем к этому времени уже так надоело спорить, что предложение было принято. Вот так оно все и получилось. Легко и просто. Как и положено любой несусветной глупости. Впрочем, сейчас Хантер уже стал склоняться к мысли, что в этом поступке имелся какой-то смысл. По крайней мере в концепцию поступать неожиданно и ничего не делать по плану он укладывался просто идеально. Хантер и Христиан шли в хвосте отряда. Вообще-то они вроде бы должны были беседовать. Только вся беседа сводилась к тому, что мальчишка осуждающим тоном, с большими интервалами, высказывал свое мнение о собрании. Когда Христиан в очередной раз заговорил, Хантер был уверен, что ничего нового этот зарвавшийся ученик уже придумать не сможет. И ошибся. В четвертый раз.

Мальчик сказал:

– И все это произошло всего лишь потому, что вы, кретины этакие, прежде чем шевелить мозгами, обожрались. Ясность ума и сытый желудок – вещи совершенно несовместимые.

Мысль эта показалась Хантеру настолько неожиданной, что он не выдержал и даже буркнул:

– Ну?

– Точно. – Христиан со злостью пнул валявшийся на дороге камешек. Тот попал в ногу идущему впереди них Марвину. Оглянувшись, Марвин погрозил Христиану пальцем. Мальчик, естественно, принял совершенно невинный вид.

Хантер подумал, что Марвин все равно благодаря нитям судьбы поймет, кто пнул камешек. Зачем же тогда было делать невинное лицо?

Как учитель он должен был напомнить об этом Христиану, но решил пока обождать. Тот мог принять напоминание за попытку свести счеты и обозлиться еще больше.

А этого Хантеру в данный момент не хотелось вовсе. У него и так на душе было достаточно паршиво. Ему хотелось сесть на дорогу, прямо в пыль, и по-волчьи завыть. Ни для чего. Просто чтобы отвести душу.

Да, завыть. Хорошее дело.

Хантеру почему-то казалось, что после этого ему станет легче. Или не станет? Какая, собственно, разница? Главное – попробовать.

Он не попытался претворить эту мысль в жизнь лишь потому, что не знал, как на его странное поведение отреагируют другие охотники. Кстати, о других охотниках… Судя по нитям судьбы, настроение у них тоже не шибко радужное.

– Интересно, – сказал Христиан, – понимают ли другие члены вашей веселой команды обалдуев, какую глупость они сделали?

Хантер окинул взглядом идущих впереди охотников. Он мог бы поклясться, что никто из них об этом пресловутом собрании уже и не помнит.

Ну, было – значит было. Дело сделано, и незачем теперь о нем вспоминать. Тем более что ничего изменить невозможно.

Очень правильное и трезвое отношение к жизни. Достойное людей, всю жизнь рассчитывавших только на себя, привыкших жить только своим умом и учитывавших только свое собственное мнение.

Браво! Гип-гип-ура! Банзай!

– А тебе не приходило в голову, что, разделившись, вы, кретины этакие, сыграли на руку черным магам? Может быть, так им легче будет вас перебить? И вообще случайно ли это произошло?

Хантер вздрогнул и бросил на Христиана испытующий взгляд.

Нет, ни о каком лукавстве не могло быть и речи. Судя по всему, эта мысль и в самом деле пришла мальчику в голову именно сейчас. А раз пришла, то он ее и высказал.

И все-таки что именно ее вызвало?

– Почему ты так думаешь? – спросил Хантер.

Теперь удивляться пришел черед мальчику.

– О чем ты? – спросил он.

– Ну, ты сказал, что мы на собрании проголосовали за то, чтобы разделиться, не случайно. У тебя есть какие-то факты, или ты это ляпнул, не очень подумав?

Христиан почесал в затылке.

– Нет, никаких фактов. Да… гм… похоже, я и в самом деле это сказал случайно.

Хантер покачал головой.

– Плохо.

– Почему?

Хантер не ответил.

Христиан еще некоторое время донимал его вопросами, но, убедившись, что учитель отвечать не намерен, отстал.

Немного погодя дорога, по которой шли охотники, вывела их к реке.

Река была неширокая и очень быстрая. И конечно, мост через нее был в наличии. А еще на этом мосту застряла запряженная игуанодонами повозка какого-то купца.

Подойдя поближе, охотники углядели, что повозка застряла благодаря довольно крупному плезиозавру. Может быть, он за что-то очень не любил купцов и их повозки, хотя скорее всего ему просто хотелось поиграть. Как бы то ни было, но плезиозавр, высунув из воды длинную шею, увенчанную небольшой изящной головкой, вцепился зубами в край повозки и, судя по всему, отпускать его не хотел ни за какие коврижки.

Игуанодоны ревели, купец ругался, мальчишка, слуга купца, орал как оглашенный. Плезиозавр держал край повозки и отпускать, похоже, не собирался.

Конечно же, Христиан бросился к мосту со всех ног и, прежде чем подоспели охотники, успел дать купцу несколько ценных советов. Выслушав их, купец послал мальчишку подальше и не сделал ни малейшей попытки им последовать.

Как всякий купец, он был не лишен некоторой житейской мудрости. Кроме того, он, похоже, никак не мог решить, что его больше пугает: то, что плезиозавр держит повозку, или то, что произойдет, когда он ее отпустит. В самом деле, отпустив повозку, плезиозавр мог уцепиться за что-то другое. Например, за ногу ее хозяина.

Впрочем, когда на мосту оказались еще семь взрослых, сильных мужчин, купец взмолился о помощи. Хантер прикинул, что наступила пора устроить небольшой привал. Причем тот, кто желал, мог помочь торговцу в освобождении его повозки от живого плавающего якоря.

Поскольку купец обещал щедро наградить своих избавителей, таких нашлось аж четверо. Пока Аск, Статли, Микс, Дет и, конечно же, примкнувший к ним Христиан возились с плезиозавром, остальные охотники уселись на траву недалеко от моста и закурили.

Глядя на то, как длинный, худой Статли пытается всунуть плезиозавру в пасть здоровенный шест, Хантер снова вернулся к мыслям о пресловутом собрании.

Итак, случайно ли то, что охотники разделились на два отряда? Может быть, да, а может быть – нет. По крайней мере никакого реального выигрыша это решение не сулило. Кстати, полгода назад они приняли еще одно странное решение. Конечно, тогда им казалось, что оно оправданно. Теперь они знают, что оно являлось ошибкой. Из-за него они упустили благоприятный момент для атаки, а также потеряли трех человек. Может быть, решение разделиться приведет к еще худшим результатам?

И еще…

Мальчик. Он заявил, что ему кажется, будто они пришли к решению разделиться не случайно. Может быть, он благодаря молодости, а стало быть, и более тонкому восприятию мира, уловил, что их принять это невыгодное решение заставили? Заставили? Каким образом? И кто?

Черные маги?

Нет, ни один из них не способен воздействовать на охотника так, что он этого не заметит.

Тогда, может быть, хозяева черных магов, эти самые таинственные лендлорды?

Вполне возможно, вполне возможно.

17

Первый лендлорд плыл через туман забытья, в котором словно драгоценные камни светились воспоминания. Он ловко лавировал между ними, быстро продвигаясь к центру страны своих воспоминаний.

Конечно, он мог остановиться и, прикоснувшись одной из своих нитей судьбы к ближайшему воспоминанию, вновь ощутить то, что происходило с ним год, десять лет, сто лет назад. Однако он этого не делал.

Зачем? Сейчас у него на это не было времени. Он заглянул в страну воспоминаний для другого. Ему нужно было задать кое-какие вопросы и получить на них правдивые ответы.

Конечно, добиться этого будет нелегко, но первый лендлорд надеялся, что сегодня ему повезет. По крайней мере несколько раз такое случалось. Он миновал очередное воспоминание, машинально отметив, что, кажется, оно содержит в себе ощущение восторга, которое он испытал, сразив в одном из принадлежащих первородному дереву миров зеленого пятиголового сиама.

Та еще была драка. Первую схватку он проиграл вчистую. Сиам даже умудрился отрезать его от центральной нити первородного дерева и тем самым лишить притока новой энергии. Враг уже готовился нанести последний удар, когда первый лендлорд неожиданно наткнулся на след жемчужного панцирника. Дальше ему повезло еще больше. То и дело уворачиваясь от ударов сиама, он отправился по следу, нашел панцирника и убедился, что тот находится в добром здравии. Панцирь, похожий на отполированную до блеска тарелку метров трех в диаметре, он использовал как щит. Это позволило подобраться к сиаму вплотную. Ну а дальше все пошло как по маслу.

Эх, славное было дельце.

Первый лендлорд просканировал окружающее пространство.

То, что он искал, снова переместилось и теперь находилось совсем рядом.

Прекрасно! Такое везение обязательно надо использовать. Пока модель первородного дерева не надумала переместиться, например, в одну из дальних областей, где хранились воспоминания предков первого лендлорда.

Это было бы очень досадно. Плыть куда-то к черту на кулички, да еще мимо воспоминаний, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия! Нет, этого допустить было нельзя.

Первый лендлорд поплыл быстрее.

Он так торопился, что даже не задержался возле одного из своих самых любимых воспоминаний, у которого до этого останавливался всегда. У воспоминания о том, как он, прослышав в одном из подвластных дереву миров о некоем способе игры со словами, называемом стихосложением, попытался им овладеть.

Результатом этого явилась совершенно прелестная вещичка, начинавшаяся словами: «Я помню, как однажды чудным летом я стаю уток подстрелил дуплетом…» Конечно, он мог бы насочинять таких стихотворений хоть целую кучу. Но зачем? У него было воспоминание, и он в любой момент мог снова пережить те ощущения, которые сопутствуют их созданию. Этого было вполне достаточно.

Как-то, размышляя о внутренней структуре других мыслящих созданий, в том числе и людей, первый лендлорд вдруг сообразил, что большинство их поступков обусловлены жаждой вновь пережить те или иные ощущения. Ему же было достаточно сделать что-то интересное всего лишь один раз.

Сообразив это, он едва не пожалел людей, но, вовремя вспомнив, что в его хранилище вполне достаточно подобных воспоминаний, передумал.

Первый лендлорд еще раз просканировал пространство.

Просто отлично! Еще одно небольшое усилие. Еще одна совсем крохотная коррекция курса.

Теперь, зная направление, он уже мог различить исходящее от модели первородного дерева сияние. А это означало, что он управится быстрее, чем рассчитывал. Если только модель в самый последний момент не надумает переместиться.

Не надумала.

Он соприкоснулся с аурой модели и резко сбавил скорость. Все, теперь спешка не нужна. Модель почувствовала его присутствие и до тех пор, пока с ним не пообщается, никуда не денется.

Подобравшись к цели как можно ближе, первый лендлорд выпустил несколько нитей. Нежно, словно невесомые пушинки, они скользнули по нитям модели первородного дерева и тотчас же отпрянули, чтобы уже через две миллиединицы времени прикоснуться к ним вновь. На этот раз нити разделились не сразу, да и сделали они это медленно, словно неохотно.

Первый лендлорд ощутил, как по его телу пробежала короткая дрожь.

Вот и отлично. Теперь он был полностью уверен, что модель его узнала.

Новое соприкосновение. На этот раз нити разъединяться не собирались. Еще миллиединица времени – и они превратились в единое целое. Теперь можно было начинать ритуал, традиционно предшествующий разговору.

Будь перед первым лендлордом не модель, а настоящее первородное дерево, этот ритуал должен был длиться очень долго. При общении с моделью его можно было сократить раз в десять. Первый лендлорд так и поступил. Излишками времени он не располагал.

Быстро проговорив все необходимые слова, он настроил свой мозг на восприятие исходящих от модели первородного дерева образов. Тотчас же у него в мозгу зазвучал гулкий, словно большой медный колокол, голос:

– Ты готов впитывать мои мысли?

– Да, – ответил первый лендлорд.

– Что ты хочешь узнать?

Согласно обычаю, первые три вопроса не должны иметь отношения к тому делу, по которому он явился.

– Насколько красный цвет опаснее синего?

– Настолько, насколько наступающая заря коварнее отступающего моря.

– Но ведь есть еще и зависимость между цветом отступающей зари и ее скоростью, цветом моря и его глубиной. Как быть с ними?

– Конечно, они оказывают определенное влияние, но в конце концов все обязательно упирается в объем. Все знают, что чем насыщеннее цвет, тем он объемнее, а стало быть, сильнее и опаснее.

– Известны ли случаи, когда объем поглощал силу цвета, делал его менее опасным?

– Изредка, когда тому, кто пользуется объемом, случается нарушить его пропорции. Вот тогда сила и насыщенность растворяются в объеме. Как правило, вслед за ними исчезает и нарушивший объем неумеха.

Да, все пока было отлично. Перед тем как ответить на третий вопрос, модель священного дерева сделала крохотную паузу, и это означало, что он ей слегка понравился.

Хороший знак. Может быть, она даже станет отвечать на заготовленные для нее вопросы попонятнее. Такое с ней случалось. Конечно, за настоящим первородным деревом ей было не угнаться, но именно за это-то ее первый лендлорд и ценил.

Иногда, на кое-какие вопросы, нужны очень четкие, простые и понятные ответы. Конечно, настолько, насколько это возможно для подобия первородного дерева. Совсем уж просто и понятно отвечать модель не сможет.

Однако… Первый лендлорд знал, что в предстоящей схватке с охотниками ему может пригодиться все, пусть даже и несколько туманных ответов на мучающие его вопросы.

– Как победить охотников?

– Только с помощью мыслей. Любая победа становится победой только при помощи правильных мыслей.

– Сумею ли я победить охотников?

– Безусловно.

«Тут что-то не так, – подумал первый лендлорд. – Слишком категоричный ответ. Ну-ка попробуем по-другому».

– Сумеют ли охотники победить меня?

– Несомненно.

«Вот теперь все в порядке, – соображал первый лендлорд. – Достаточно туманно и запутанно. А переспрашивать нельзя. Получишь совсем уж невразумительный ответ. Хотя, может быть, рискнуть?»

– Так кто все-таки победит? Я или охотники?

– Любое событие, на которое ты обращаешь свой взор, видится тобой лишь с той точки, с которой ты на него способен смотреть. Если тебе удастся перешагнуть на иную точку, то событие увидится совсем с другим знаком. Благодаря этому наш мир так разнообразен и неповторим.

– Стало быть, я придумал неверный план?

– Нет.

– Но он не сработает?

– Нет.

– Тогда почему я не смогу победить охотников?

– Ты сможешь это сделать.

– Тогда…

Задать следующий вопрос первый лендлорд не успел. Нити разомкнулись, и модель исчезла. На этот раз она появилась очень далеко. Лендлорд прикинул, что, добираясь до нее, потратит слишком много времени. Да и стоит ли это делать?

Хм, поговорили. Хотя…

У первого лендлорда было ощущение, что в словах модели имелась какая-то зацепка, некая мысль, которая должна ему помочь. Какая? Он должен хорошенько все обдумать и найти ее. Может быть, она ему поможет в предстоящей схватке.

А сейчас он должен уйти из этого мира, вернуться туда, где его поджидают охотники, младшие маги и второй лендлорд, несомненно, что-то задумавший. Что именно? Нетрудно догадаться. Конечно, он хочет отыграться, жаждет реванша.

«Ну, это мы еще посмотрим, – подумал первый лендлорд. – Я ему устрою такой реванш, что он его запомнит очень надолго».

18

До Мравена оставалось всего несколько часов лета.

Лисандра углядела охотничью хижину и опустилась возле нее на землю. Хижина была сложена из огромных древесных стволов. Крышу ее покрывали листья зонтичной пальмы. Толстые, широкие, напоминающие цветом ломти слегка подгоревшего сала, они были уложены ровными рядами, причем так, чтобы внутрь хижины в случае дождя не попало ни капли воды.

В общем, хижина Лисандре понравилась. Более того, судя по всему, в ней никто не жил уже по крайней мере несколько месяцев. А стало быть, вероятность того, что кто-то появится возле нее именно сегодня, была достаточно мала. Достаточно для того, чтобы сделать ее своим убежищем. Если это, конечно, понадобится.

Лисандра озабоченно взглянула на небо. До рассвета оставалось совсем немного времени. Если сын змеи ее не обманул, если его амулет действительно обладает магическими свойствами, то солнечные лучи не причинят ей ни малейшего вреда.

Вампирша усмехнулась. Ей припомнилась старая пословица: «Тот, кто полностью верит сыну змеи, подобен путнику, пускающемуся в плавание по бурному морю в старом корыте».

Конечно, за долгую трехсотлетнюю жизнь ей приходилось не раз иметь дело с тем или иным сыном змеи. Ни одного из них в прямом обмане уличить ей так и не удалось. Однако какое бы соглашение они ни заключали, рано или поздно Лисандра обязательно обнаруживала в нем подвох. Иногда небольшой и не очень опасный, а иногда такой, что только держись.

Именно поэтому Лисандра предпочла встретить солнце рядом с надежным убежищем. Если амулет сына змеи не сработает, прежде чем солнце превратит ее в пепел, она успеет спрятаться в хижине охотников.

И все-таки…

Вампирша мечтательно улыбнулась.

Было бы здорово вновь увидеть этот мир при свете дня, пройтись по улицам какого-нибудь города, посмотреть на прохожих, заглянуть на базар, может быть, даже с кем-нибудь поговорить. Не с каким-нибудь барашком, интересующим ее всего лишь как источник крови, а с самым обыкновенным человеком. Может быть, они поговорят с ним о погоде, а может, о том, какое сегодня яркое солнце.

«Хм, солнце, – сказала себе Лисандра. – А не слишком ли ты торопишься? Вдруг амулет от его лучей не спасает?»

Ей даже на мгновение захотелось, чтобы так и оказалось. Если выяснится, что амулет не обладает никакой волшебной силой, она не погибнет, поскольку успеет спрятаться в хижине. А вот договор между ней и сыном змеи потеряет всякую силу.

Впрочем, она тут же сообразила, что на это не стоит надеяться. На такое явное нарушение договора сын змеи не пойдет.

«Все-таки в чем тут подвох? – подумала вампирша. – В чем? Ладно, поживем – увидим. Подождем. Кстати, не так уж и долго осталось».

И она стала ждать. Что-что, а уж это, как и каждый вампир, она умела великолепно. Кстати, долго ждать ей и не пришлось.

Первый солнечный луч коснулся ее минут через пятнадцать.

Лисандра съежилась и непроизвольно зашипела. Она была готова к тому, что на нее вот-вот обрушится волна боли, что ее плоть, как это случалось уже несколько раз в прошлом, задымится, источая удушливый запах. Она готовилась к прыжку в сторону спасительной хижины. Однако ничего этого не произошло.

Солнечный свет не причинил ей никакого вреда. Он ласкал ее кожу, он был теплый и совсем неопасный.

Вампирша зашипела снова. Вот только на этот раз она шипела от удовольствия, от странного ощущения, которое было недоступно ей в течение трех сотен лет. Ей казалось, что солнечные лучи странным образом впрыснули ей под кожу солидную порцию тепла, вернули ей то время, когда она была живой, такой, как все, обычной девчонкой, мечтающей лишь о хорошем парне, с которым можно было бы завести семью, вырастить детей и, утолив заложенную в нее природой жажду продолжения рода, в свой срок тихо отойти в страну теней.

Она, прищурившись, посмотрела на видневшийся над кромкой леса краешек солнца. А ведь она уже забыла, как оно выглядит. Забыла. И вот пришлось вспомнить. Благодаря амулету.

Гм, амулету. Интересно, как давно эти жабьи морды могут делать такие амулеты? Наверное, очень давно. И ведь молчали же, поганцы. Может, они даже нашли средство от вампиризма? Может, и нашли, да только, с их точки зрения, объявлять об этом на весь мир невыгодно. В самом деле, какую выгоду дети змеи могут получить от того, что сделают пару десятков чудовищ самыми обычными, тривиальными людьми? Да никакой.

А вот в случае чего поманить чудодейственным амулетом одного из вампиров очень даже выгодно. Она, например, за эту штучку что угодно сделает.

Так ли?

Да, так. И если бы она знала, как надавить на сына змеи, то уж наверняка бы сообразила, что именно у него потребовать.

Лисандра тяжело вздохнула.

Все, что она сейчас напридумывала, скорее всего не более чем глупые мечты и фантазии. Как же, человеком ей стать захотелось! Не получится.

Почему? Да хотя бы потому, что она фактически ничего о сыне змеи не знает. И с чего она решила, что его соплеменники способны излечивать от вампиризма?

Бред, чистейший бред.

Между прочим, она не знает даже, сколько будет действовать этот амулет. Может быть, через неделю он превратится в обыкновенный кусок железа? Должен же был сын змеи как-то подстраховаться на случай, если она надумает дать деру? Будь она поглупее, наверное, так бы и сделала. Однако… Лисандра снова взглянула на солнце. Надо же – желтый слепящий диск. И только. Теплый, живой, здоровенный диск, на который она не могла взглянуть три сотни лет. Вот теперь взглянула. А что дальше?

Вампирша подпрыгнула и, превратившись в летучую мышь, полетела в сторону города.

Она не боялась сбиться с дороги, поскольку чувство направления не подводило ее еще не разу. Может быть, оно было у нее с рождения, может, появилось, когда она стала вампиршей. Этого Лисандра уже не помнила. По правде говоря, это ее и не интересовало. Просто она всегда попадала куда нужно – и все.

Когда лес внизу стал редеть, вампирша вспомнила об осторожности.

Ночью ее защищала темнота. Кто обратит внимание на мелькнувшую по ночному небу тень? А если даже и заметит, то летящая куда-то по своим делам летучая мышь никого не удивит. Слишком большая? Может быть. Только кто может точно определить размеры того или иного предмета в темноте? Особенно если видел его всего лишь несколько мгновений.

Другое дело – днем. Тут надо держать ухо востро. Стоит ее заметить какому-нибудь человеку, как по округе тотчас же пойдет гулять слух, будто в лесу появилась особенная, гигантская летучая мышь. И конечно, найдется идиот, который попытается ее прикончить. Причем наверняка не один. Люди – они такие. Их хлебом не корми, дай только убить что-нибудь необычное. Просто мания у них какая-то. Когда лес стал еще реже, Лисандра углядела дорогу. Прикинув, что она ведет в город, вампирша приземлилась на ее обочине. Вытащив из висевшей на шее сумки платье, она быстро оделась.

Ну вот, теперь осталось только напроситься к кому-нибудь в попутчики. Конечно, так она потеряет несколько часов, но зато попадет в город, не вызвав ничьих подозрений. Кстати, придется, видимо, снять комнату в гостинице. Ей нужно отдохнуть. А уж после этого она полетит к той самой долине и узнает, почему она так заинтересовала сына змеи.

Однако это будет потом. Сейчас ей нужно напроситься к кому-то в попутчики.

Ха, с ее-то внешностью…

Через пять минут послышался топот лап игуанодона. Судя по всему, всадник ехал в город.

То, что нужно.

Лисандра пригладила волосы и, шагнув с обочины на дорогу, подумала, что судьба, кажется, к ней благосклонна. Теперь лишь бы что-нибудь в самый последний момент не сорвалось.

Не сорвется.

Вампирша поняла это, едва увидев всадника.

Это был полный юноша в богатой одежде, с круглым, довольно наивным лицом. Конечно, на боку у юноши висел меч, но, судя по отделанным золотом ножнам и рукояти, он был скорее парадной игрушкой, нежели грозным боевым оружием. Короче, этакий великовозрастный сынок богатого купца или чиновника. Как раз то, что и требовалось.

«Ну, этот-то от меня никуда не денется», – решила Лисандра.

В самом деле, поравнявшись с вампиршей, всадник остановил своего скакуна и гаркнул:

– Эй, девка, тебе что, в город? Чем будешь расплачиваться?

– Это вы мне?

Вампирша бросила на юнца ледяной взгляд и презрительно скривила губы – так, словно увидела самое ничтожное создание во всем мире. Это возымело действие. Юнец смутился и забормотал:

– Э-э-э… Леди, я никоим образом не хотел вас оскорбить… даже наоборот… был бы счастлив… если смогу, подбросить вас до города.

– Ладно, поехали, – махнула рукой Лисандра. – Но учти, будешь грубить – укушу. Очень больно. Хотя, кто знает, может быть, тебе это понравится.

Она закинула сумку на плечо и, ловко вскарабкавшись на игуанодона, устроилась позади юноши. Тот ошарашенно помотал головой, хотел было что-то сказать, но передумал.

– Вот и правильно, – одобрила Лисандра. – Совершенно незачем задавать разные глупые вопросы. Много будешь знать – плохо будешь спать. Поехали.

Она хлопнула игуанодона по крупу. Тот покорно затрусил в сторону города. Юнец попытался обернуться, чтобы еще раз взглянуть на нее. Очевидно, он все еще не мог сообразить, как получилось, что он везет на своем скакуне красивую девушку, не взяв с нее обычной в таком случае платы.

– Не вертись, – прикрикнула на него Лисандра. – Того и гляди из седла выпадешь.

Юнец затих. Видимо, что-то задумал.

Лисандра усмехнулась.

Ах, если бы у нее все противники были такими опасными, как этот шалопай. Но нет, с теми же детьми змеи шутки плохи.

«И все-таки, – подумала она, – где же подвох? Амулет и в самом деле спасает от солнечных лучей. А подвох в этой сделке с сыном змеи должен, просто обязан быть. Стало быть, он в чем-то другом. В чем? Когда я его обнаружу? И чем он мне грозит? Вот три вопроса, ответ на которые я хотела бы услышать немедленно».

19

Шондибан Уховерт вытащил из кармана глиняную трубку, набил ее корой дерева руг и, выудив из костра уголек, прикурил. Сделав несколько затяжек, он взглянул в сторону вещих стариков и одобрительно кивнул.

Вещие старики уже впали в транс. Некоторые настолько соединились с великим духом, что катались по земле, издавая странные звуки, более всего напоминающие собачий лай. Те, кому это не удалось, все еще плясали вокруг огромного, вырезанного из ствола рубинового дерева идола. У идола были красные, кровожадные глаза, пышные, сделанные из голубого моха усы и острые, акульи зубы. Прежде чем начать пляску, старики вылили возле идола чашку крови, и теперь над пятном влажной земли вилась стайка мух.

– Йа-ха-ха… кровавый поход… очень кровавый поход! – взвыл самый старый из вещих стариков. – Много мертвых! Много крови! Духи предков будут довольны.

Шондибан довольно улыбнулся. Предсказание можно было считать благоприятным. Если только он понял его правильно. С этими предсказаниями всегда так. Полной уверенности они не дают. В конце концов всегда может оказаться, что куча мертвецов, обещанная предсказателем, будет состоять из воинов его отряда.

Шондибан снова затянулся ароматным дымом и подумал, что этого не будет. За последние пять лет предводительствуемые им отряды всегда возвращались с победой, обильной добычей и минимальными потерями. Он знал, что некоторые молодые воины, хлебнув больше, чем положено, настойки черного гриба, уверяли друг друга, что это не более чем везение.

Везение? Ха! Благоволение богов, вот что это такое. Он в отличие от других военных вождей всегда строго следовал всем ритуалам и, как положено, перед походом устраивал ритуальные пляски. И боги щедро оделяли его удачей. Так же будет и сейчас. Он был в этом уверен. Он это знал.

Самый старый вещий старик высоко подпрыгнул, круто развернулся на месте, выдрал из бороды клок волос и, потрясая им, завопил:

– Слава! Кровь! Золото! Враги для выкупа! Трупы! Кровь! Трупы! Те, кто не почитает наших богов, должны умереть. Они созданы только для того, чтобы мы их убивали, чтобы приносить нам славу и богатство, чтобы нам было дано почувствовать наше превосходство.

Шондибан удовлетворенно кивнул.

Верно излагает. Надо будет, вернувшись из похода, сделать вещим старикам богатое приношение. Они это заслужили. Такой ритуальной пляски не устраивали со времен великих завоевателей прошлого. Да, славное было времечко. Тогда, много лет назад, все эти жители городов, услышав слово «мальб», бледнели и портили воздух от ужаса. Эх, вернуть бы его обратно!

Кстати, а почему и нет? Еще несколько удачных походов, и его имя войдет в историю. И вещие старики, прежде чем начать очередную ритуальную пляску, будут произносить его вместе с именами других легендарных героев прошлого.

Он неторопливо докурил трубку, выбил ее о ствол ближайшего дерева и поглядел на своих воинов, кольцом окружавших поляну, на которой шла ритуальная пляска. Похоже, она произвела на них большое впечатление.

Отлично. Это ему как раз и нужно.

Шондибан снова взглянул на вещих стариков.

Все они, за исключением самого старого, уже валялись на земле, корчились и вопили по-звериному. Похоже, ритуальная пляска близилась к концу. Еще немного, и вещие старики потеряют сознание, самый старый из них сядет к костру и, выпив чашу крака, приготовленного из свежего молока игуанодонихи, объявит, что пляска закончена. И начнет возвращать вещих стариков в сознание. Именно поэтому он соединяется с богами не до конца. Кто-то должен следить за тем, чтобы старики не ушли к богам навсегда. Конечно, в любое другое время – скатертью дорожка. Но только не во время ритуальной пляски.

Шондибан вздрогнул. Ему послышалось тихое бормотание, причем так, словно говоривший сидел прямо у него в голове.

Да нет, так не бывает. Это ему всего лишь показалось. Хотя… Говорят, многим великим воинам, перед тем как они совершали всякие подвиги, были видения. Может, и он удостоился?

«Ты похож на большого глупого диплодока, – сказал себе Шондибан Уховерт. – Все эти бредни о видениях и пророчествах придумывают сказители для того, чтобы завлечь доверчивых слушателей и сшибить с них монету. На самом деле все проще. Большой, сильный парень типа тебя идет и режет горло ничтожным горожанам. Он забирает у них все, что пожелает, трахает их дочерей, а также жен, сжигает их дома и с победой возвращается обратно в горы. И если ему очень везет, то он захватывает столько добычи, что даже может подкинуть кое-что подвернувшемуся под руку сказителю. Конечно, в благодарность тот сочиняет песнь, в которой расписывает победителя могучим, отважным и жутко благородным. Естественно, другие сказители, озабоченные обновлением репертуара, сейчас же начинают это сказание распевать, что-то в нем меняют и переделывают. Через пару лет его невозможно узнать. Герой ведет себя как умалишенный, его буквально осаждают всяческие предчувствия, предсказания и голоса. А враги у него этакие кровожадные бестии, мечтающие только о том, чтобы искупаться в крови невинных людей и сделать герою как можно большее количество пакостей. Нет, то, что якобы звучит у тебя в голове, всего лишь следствие солидной порции крака».

Подумав так, он успокоился. Да и бормотание стихло. На пару минут. По истечении этого срока оно снова появилось. Причем на этот раз голос слышался громче, так что Уховерт смог различить даже отдельные слова.

– Оружие… мгмгммм… враги… мгмгммм… богатство… гмгмггг… слава…

Шондибан чертыхнулся.

Нет, так просто он не дастся. Происходящее с ним можно было объяснить двумя причинами. Либо все эти духи, время от времени снисходящие до разговоров со смертными, существуют, либо причиной слуховой галлюцинации послужил крак. В самом деле, некоторые из его воинов, достигнув определенной стадии опьянения, начинали слышать какие-то голоса и даже видели призрачные существа.

«Какие, к дьяволу, духи? – подумал Шондибан. – Конечно, всему виной крак».

Он попытался вспомнить, что рассказывал о своих видениях тот самый любитель крака. Вроде бы они появляются после третьей чашки и исчезают после пятой. По крайней мере у него.

«Надо попробовать, – решил Шондибан. – Сколько я выпил? Как раз три. Стало быть, надо хлобыстнуть еще парочку».

Он неторопливо огляделся. Ритуальная пляска, собственно, уже закончилась. Самый старый вещий старик сидел рядом и с совершенно безмятежным видом рассматривал бадью с краком. Вот он зачерпнул из нее здоровенной глиняной чашкой и, сделав глоток, крякнул от удовольствия.

«Ишь, старый хрыч, – подумал Шондибан. – Лакает, словно ничего вкуснее за всю жизнь не пробовал. А ведь про него рассказывают, что в свое время он был неплохим воином. И отрядами попредводительствовал, и кровушки полил, и много чего награбил. Должен он был, должен попробовать и городских вин, и их разносолов. Неужели не напробовался всласть? Хотя когда все это было! Теперь ему и в самом деле осталась только одна радость – ритуальная пляска да чашка простого крака».

Он тряхнул головой. Не о том сейчас нужно было думать, не о том. Если с ним и в самом деле происходит что-то неладное, воины это узнают быстро. Почувствуют по его поведению, по тому, как он отдает приказы. И тогда – все. Можно забыть о набеге. Если воины не уверены в своем командире – удачи не жди. Значит, прямо сейчас надо сделать все, чтобы избавиться от этих проклятых голосов.

Шондибан неторопливо выбил трубку, сунул ее в карман и тоже придвинулся к бадье.

Самый старый из вещих стариков вытер рот рукавом и, оскалив почерневшие клыки, сказал:

– Хороший будет поход. В благодарность притащишь мне горожанку. Белую, мягкую, не очень старую, и чтобы волосы у нее были длинные.

Шондибан фыркнул.

Ишь чего захотел, старый лис! Горожанку! Да ее здесь, наверху, хватит всего лишь на пару месяцев. А потом, когда подуют зимние ветры, она уйдет в страну теней. Однако обычай требовал, чтобы желание отвечавшего за ритуальную пляску было исполнено точь-в-точь.

– Ладно, будет тебе горожанка, – сказал Шондибан.

Про себя он подумал, что проследит, чтобы женщину для вещего старика подобрали потолще. Толстые – они живут дольше. Пока не похудеют. А там все равно помирают.

Наполнив чашку краком, он выцедил ее и зачерпнул из бадьи следующую. Самый старый вещий старик удивленно поднял бровь. Уж он-то знал, что Шондибан никогда на крак сильно не налегал. Впрочем, ритуалом священной пляски это не возбранялось. Да и в бадье еще оставалось немало.

Они выпили еще по чашке. Помолчали. Наконец самый старый вещий старик не выдержал и сказал:

– А духам ты пожертвуешь отрез красивой материи, три золотые монеты и какую-нибудь диковинку, на твое усмотрение.

– Ладно, – промолвил Шондибан. Бормотание у него в голове вроде бы стихло. И то хорошо. Может, и в самом деле обойдется. А с краком надо поосторожнее. В следующую ритуальную пляску он выпьет всего лишь одну чашку. Ту, которую должен выпить обязательно. И не больше.

– А еще ты не забудешь про тех, кто так славно сегодня разговаривал с духами, – гугнил самый старый вещий старик. – Каждому привезешь по хорошей вещи. Да смотри, чтобы были прочные. В прошлый раз кривому Хмыру досталась цветная коробка. Красивая она была – ужас, да только стоило на нее один раз сесть, как она и развалилась. Выбери уж, чтобы подарки были прочными.

Шондибан мысленно чертыхнулся.

– Ладно, прослежу, – покорно сказал он. – Будут подарки прочными и красивыми.

– То-то, уж погляди. – Самый старый вещий старик вновь продемонстрировал клыки и поспешно припал к чашке.

– Все? – спросил Шондибан.

– Вроде все, – оторвавшись от чашки, сказал старик.

– Ну тогда приношу духам благодарность за пляску. Можешь дуть по холодку.

Самый старый вещий старик умильно взглянул на бадью.

– Ладно, можешь забирать с собой, – махнул лапой Шондибан. – Только давай вали отсюда. Дело сделано. Все положенные слова сказаны. Подарки и приношения будут.

– Только не забудь, у горожанки должны быть длинные волосы.

– Не забуду. Лично прослежу. Волосы будут ниже пояса.

– Ну вот и ладно.

Старик проворно подхватил бадью и потрусил прочь. В самом деле, что еще ему оставалось делать? Ритуальная пляска закончена, а вещие старики через некоторое время очнутся и расползутся по пещерам сами.

«Небось сейчас залезет в свою берлогу, – подумал Шондибан. – Упьется краком и будет вспоминать о походах, битвах, богатых городах. Что ему еще остается? Кстати, с тобой будет то же самое. Только когда это случится? А пока…»

Пока ему еще предстоит много, очень много набегов. Может, десять, а если повезет, и пятнадцать. Целая вечность.

Он снова вытащил трубку и, набив ее корой, прикурил от уголька.

На второй затяжке его словно ударило. Он услышал голос. Не невнятное бормотание, а ясный, четко слышимый голос.

– Стало быть, слушать ты меня не желаешь? – с легким злорадством спросил он.

Шондибан едва не выронил трубку. Зажмурился.

«А, горный дух ухвати меня за пятку, – подумал он. – Зря я позволил самому старому вещему старику утащить бадейку. Надо было для верности хватить еще пару чашек».

– Крак тут тебе не поможет, – проговорил голос. – Поскольку я не являюсь слуховой галлюцинацией. Я – то, что вы называете духом. Я хочу предложить тебе сделку.

Шондибан открыл глаза и тряхнул головой, словно для того, чтобы тот, кто в ней засел, вывалился, будто забежавший в ухо муравей.

– И я хочу тебе, ничтожный человечишка, отдать приказ, – продолжал вещать голос. – Ты должен немедленно…

– Стоп, – пробормотал Шондибан. – Ну-ка немного осади. С каких это фиников я должен выполнять твои приказания?

– А с таких, что я могу сделать так, что не будет тебе удачи, пусть даже вещие старики запляшутся до смерти. И я же могу сделать твой поход очень удачным, таким, что слава о нем пойдет гулять по всем окрестным горам.

– Чем докажешь?

– Доказательства? Ну ты и наглец!

– А ты что думал? Или ты считаешь, что предводитель отряда воинов должен только уметь махать мечом? Нет, не только это. У него еще и масло в голове должно быть. Иначе после первого же похода воины изберут себе другого командира.

Дух замолчал.

Шондибан удовлетворенно усмехнулся.

Вот так-то. Знай наших. Хоть жители городов и говорят, что мальбы тупые, что мальбы такие-сякие, настоящего предводителя отряда на мякине не проведешь. Водить в набег воинов не каждый способен. Для этого надо уметь не только приказы отдавать, надо еще и суметь всем угодить, заставить всех себя слушаться, а при случае и торговаться не хуже купца.

– Хорошо, я докажу тебе, – промолвил голос. – Взгляни на своих воинов.

– Что?

– Что слышал. Взгляни. И если после этого не поверишь, я устрою тебе такое, что небесам станет жарко.

Шондибан послушно поглядел на тех воинов, которые стояли неподалеку, и, чертыхнувшись, быстро обвел поляну взглядом.

Да уж, вид у них был неважнецкий. За последние пять лет Шондибану приходилось видеть своих воинов всякими. Как-то, попав в засаду дэвов возле одного города, они даже побежали. Для того чтобы их образумить, Уховерту пришлось убить троих. Только благодаря этому его отряд уцелел. На следующее утро они захватили и разграбили соседний городок. Однако таких странных лиц у его воинов не было даже тогда, когда они бросились наутек.

– Как, нравится?

Шондибан судорожно сглотнул.

– Что… что ты с ними сделал?

– Ничего особенного. Просто я в них вселился. Ты, надеюсь, слышал, что духи могут вселяться?

– Слышал.

– Зачем тогда задаешь глупые вопросы?

Шондибан откашлялся.

– И долго это с ними будет продолжаться?

– Столько, сколько я захочу. Ну как, теперь ты выполнишь мои приказания?

Уховерт еще раз прошелся взглядом по лицам солдат. Ближе всех к нему стоял мохнатый Хрук. На его плоской физиономии, на которой Шондибан за все предыдущие пять лет наблюдал лишь различные вариации угрюмых ухмылок, теперь было написано неизмеримое блаженство. Он улыбался так, словно увидел самую красивую и милую его сердцу вещь на свете. Улыбался, совершенно по-идиотски открыв рот, пуская слюни. Рядом с мохнатым Хруком стоял узколобый Брюх. С первого взгляда Уховерт его даже не узнал. Брюх был известен всему отряду совершенно непроходимой тупостью. Теперь же, сунув палец в рот, сведя глаза к переносице, он о чем-то напряженно думал. А дальше…

Шондибан поспешно потупился и глухо сказал:

– Ладно, твоя взяла. Освободи их.

– Немного погодя.

– Нет, я хочу, чтобы ты это сделал прямо сейчас, – упрямо проговорил Шондибан.

– Зачем торопиться? Кроме того, ты, я думаю, совсем не желаешь, чтобы твои воины увидели, как их предводитель разговаривает сам с собой. Не так ли?

Тут неведомый дух был прав.

– Ладно, – сказал Уховерт. – Что тебе от меня надо?

– Ничего особенного. Ты и твои воины должны убить из засады семь путников.

– И только-то?

В голове Шондибана послышался странный звук, более всего похожий на тихое хихиканье.

– Учти, эти семеро очень сильные воины.

– Пусть они даже будут такими же сильными, как дэвы, мои воины их убьют.

– Они гораздо сильнее дэвов. Но твои люди их убьют, поскольку один из них служит мне.

– Хорошо, мы это сделаем. Как мы их найдем?

– Слушайся моих указаний, и я приведу их к тебе.

Шондибан глухо заворчал.

– Стало быть, ты не уберешься прочь из моей головы?

– Пока нет. Пока… Я буду подсказывать тебе, куда идти. Отвечать мне не надо. Просто выполняй все мои приказания.

Шондибан еще раз затянулся дымом коры из трубки, глянул на своих воинов, все еще пребывающих в состоянии транса, и кивнул:

– Ладно, пусть будет так.

– Тем более что выбора у тебя нет.

– Но ты должен сейчас же освободить моих воинов.

– Я это сделаю, как только мы закончим разговор. Итак, ты согласен выполнять мои приказания?

– Согласен, – промолвил Шондибан. – Однако за это ты должен послать моему отряду удачу.

– Да, так и будет.

– Очень большую удачу?

– Больше не бывает.

После этих слов Шондибану снова послышался тихий злорадный смех.

20

Эти трусливые создания, именующие себя людьми, на самом деле так никогда и не поймут, в чем настоящая прелесть охоты. Они настолько боятся за свое драгоценное здоровье, что стремятся убивать дичь на расстоянии, с помощью ловушек, луков и ружей. Вот попробовали бы они охотиться, рассчитывая лишь на собственную реакцию и смекалку, а также зубы и когти! Уж наверняка тогда бы они осознали все удовольствия настоящей охоты.

Подумав это, кот осторожно приподнялся и ещераз взглянул на лесную ушастую мышь. Та безмятежно жевала колосок дикой пшеницы. Похоже, настал момент переместиться к ней поближе.

Кот ловко шмыгнул за ствол тоненькой сосенки и, немного помедлив, выглянул снова. Мышь все еще не подозревала о его присутствии. Так и должно было быть. Похоже, ей все-таки суждено окончить свои дни у него в зубах.

Со стороны дороги послышался тихий скрип колес. Кот насторожил уши.

Нет, повозка была пока далеко, и все же стоило поторопиться. Через несколько минут мертвый хозяин и его приятели передвинутся на обочину дороги. Ходить бесшумно они не умеют, а значит, спугнут мышь. Он должен поймать ее раньше, чем это случится.

Мышь…

Кот снова выглянул из-за сосенки. Глупая мышь все еще занималась своим колоском. Не стоило дальше испытывать судьбу. Пора было это безобразие прекратить. Метнувшись к мыши, кот на мгновение остановился и вслед за этим прыгнул. Как всегда, он не промахнулся. Острые когти вонзились в тельце мыши, клыки резанули по горлу. Чувствуя, как под его лапами трепещет тельце умирающего зверька, кот подумал, что вот это и есть настоящая охота.

Видеть, как жизнь покидает пойманную добычу, ощутить вкус ее крови, поймать мгновение, когда ее глаза заволочет пелена смерти, почувствовать, что ты и в самом деле отнимаешь жизнь у живого существа… Охотясь с помощью дурацких инструментов, люди лишают себя самой лучшей части охоты. И поделом им. Незачем так дрожать за собственную шкуру.

Кот вновь сомкнул клыки на шее мыши, дождался, пока маленькое тельце перестанет дергаться, и с довольным ворчанием поднял голову. Вот сейчас он еще немного поиграет с добычей, и тогда…

Как раз в этот момент мертвый хозяин двинулся к дороге.

Кот колебался недолго. Он решил, что забавы с дичью придется отложить. Гораздо интереснее понаблюдать за тем, как будет охотиться тот, кто управляет его мертвым хозяином. Он, похоже, понимал в этом гораздо больше, чем обычные люди. К тому времени когда он увидел дорогу, ехавшая по ней повозка как раз поравнялась с поджидавшими ее мертвым хозяином и его товарищами. Кот увидел, как управлявшие ими нити судьбы стали более яркими. Тотчас после этого три мертвеца выскочили на дорогу.

Повозка принадлежала человеку с худым лицом, пышными усами и обширной лысиной, одетому как мелкий торговец. Увидев бегущую к его повозке троицу, он, видимо, не надеясь на резвость своего игуанодона, коротко вскрикнул и, спрыгнув на дорогу, кинулся наутек. Бегал он, впрочем, неуклюже и довольно медленно. Так что уйти ему удалось недалеко. Один из друзей мертвого хозяина кота ударил его на бегу плечом и сшиб на землю. Не успел несчастный торговец поднять крик, как руки мертвеца сжали его горло.

Кот разочарованно помотал головой.

Он это уже видел. Причем за последние несколько часов не менее десяти раз. Конечно, можно было сходить за мертвой мышью и слегка заморить червячка, но он остался. Действие на дороге пока еще не закончилось. Вот-вот должна была начаться самая интересная его часть.

Один из мертвецов запрыгнул в повозку торговца и стал рыться в наваленных на нее тюках и коробках. Кот знал, что он ищет. Конечно, оружие. По крайней мере у всех предыдущих путников, попавших в лапы мертвецов, искали только это. И как правило, находили. Припомнив, что уже давно ходят слухи о готовящемся набеге мальбов, кот подумал, что ничего необычного в этом нет. Поскольку дорога стала опасной, люди вооружались.

Правда, против мертвецов это оружие не помогало. Те действовали стремительно и ловко. Кот даже ощутил что-то похожее на гордость за своего мертвого хозяина.

Все-таки он понимал в охоте несколько больше остальных людей. Благодаря этому тому, кто им сейчас управлял, было гораздо легче убивать путников.

Хм, убивать путников…

Когда тело торговца перестало дергаться, к нему подошел мертвый хозяин. Он и убивший торговца мертвец простерли над телом руки. Кот видел, как с кончиков их пальцев к трупу устремились малиновые с синими прожилками нити судьбы. Вот они коснулись груди торговца, и мертвое тело затрепетало.

Через полминуты все было кончено. Мертвый торговец встал и, слегка пошатываясь, сошел с дороги. Вот он скрылся среди деревьев. Наверняка присоединился к группке убитых до него прохожих. Как раз в этот момент обыскивавший повозку мертвец вскрыл очередной тюк и замер. Тотчас же мертвый хозяин и его товарищ устремились к повозке.

«Все правильно, – подумал кот. – Нашли оружие. Это я уже видел».

Он уселся поудобнее, поднял заднюю лапку и, время от времени искоса поглядывая на дорогу, стал ее вылизывать.

Война войною, а гигиена превыше всего. Наверняка вскоре он предстанет перед новым хозяином. Для того чтобы ему понравиться, он должен выглядеть самым наилучшим образом.

Хотя кто знает, что его удовлетворит? Людям в основном нравятся ласковые опрятные кошки с ухоженной шерстью. А новый хозяин может оказаться гостем из другого мира. Вдруг он пожелает, чтобы его кот не реже трех раз в день валялся в грязи?

«Ну уж нет, – решил кот. – Этого он от меня не дождется. И вообще, чем меньше потакаешь хозяину, тем легче живешь. Конечно, ссориться с ним не имеет смысла, но отстаивать свои права – необходимо».

Он снова взглянул в сторону повозки и замер.

Мертвецы как раз сгружали с нее найденное оружие. Очень необычное. По крайней мере до сих пор ничего похожего кот не видел.

Найденный в повозке предмет имел округлую форму и размерами был с голову взрослого мужчины.

Что за такая забавная штука? Может, это и не оружие вовсе?

Мертвецы сгрузили найденный предмет с повозки и замерли, словно тот, кто ими управлял, на некоторое время задумался. Прошла минута, другая… Коту надоело ждать, что решит неведомый новый хозяин, и он вновь занялся вылизыванием.

Он уже заканчивал вторую лапку, когда наконец мертвецы пришли в движение. Один из них уселся в повозку, хлестнул игуанодона и, съехав с дороги, скрылся в лесу. Два оставшихся подняли странное оружие и осторожно понесли его в другую сторону. Кот отправился за ними. Ему было интересно, что они с этой штукой будут делать. Оказалось, ничего особенного. Сойдя с дороги, мертвецы углубились в лес шагов на десять, осторожно опустили странное оружие на землю и замерли. Похоже, тот, кто ими управлял, снова задумался.

«Что это все-таки может быть? – гадал кот. – И если это оружие, то как оно действует?»

Впрочем, инстинкт подсказывал ему, что в ближайшее время ничего интересного не случится. А стало быть, можно смело отправиться и вплотную заняться мышью. Пока ею не заинтересовался какой-нибудь мелкий птеродактиль. За последние три-четыре часа кот видел их несколько штук.

Ничего хорошего от этих крылатых, зубатых, противных тварей он не ждал. Уж во всяком случае, спереть чужую добычу они не постесняются. А значит, следует поторопиться. Иначе останешься голодным.

Решив так, кот направился туда, где он убил мышь. Когда до полянки, на которой лежала его добыча, осталось совсем немного, кот услышал доносившееся с нее мерзкое шипение.

«Опоздал! – ахнул он. – Проклятые воришки до нее добрались!»

Так оно и было. Выскочив на поляну, кот узрел небольшого, всего раза в полтора превосходящего его размерами птеродактиля. Тот как раз примеривался, как половчее заглотать тельце мыши.

Издав яростный вопль, кот ринулся в атаку.

Он хотел схватить птеродактиля за шею. В этом случае схватка закончилась бы, едва начавшись. Однако крылатый хищник проявил, казалось, совершенно несвойственную ему ловкость.

Вовремя заметив опасность, тот ударил кота крылом и, отскочив в сторону, злобно зашипел. Кот тоже отпрыгнул в сторону и прижался к земле.

Эта летучая мышь-переросток оказалась опаснее, чем он считал.

Маленькие глазки птеродактиля горели неукротимой злобой, кожистые крылья громко хлопали, длинные, острые как шило зубы щелкали. Кошмар какой-то.

«Может, ну ее к дьяволу, эту мышь? – подумал кот. – Поймаю другую. Уж больно грозно выглядит противник».

Он даже стал потихоньку отступать назад, но тут птеродактиль, видимо, решив, что кошатина явится неплохим добавлением к обеду, бросился в атаку. Страшные клыки щелкнули у самой мордочки кота. Тому ничего не оставалось, как защищаться.

Упав на спину, кот заработал задними лапами. Острые когти вонзились в живот летающего ящера, провели по нему кровавую борозду. Еще одну… еще… Птеродактиль подался назад, налетел на куст боярышника и рухнул на землю. Развернувшись, как пружина, кот снова попытался схватить его за шею.

И получил чудовищный удар в бок. Спасла кота длинная шерсть. Зубы птеродактиля вырвали огромный клок шерсти и лишь слегка задели кожу. Все же боль была адская. Заорав дурным голосом, кот кинулся наутек.

Противный ящер и не думал оставить его в покое.

Кот успел пробежать всего несколько метров, когда птеродактиль напал на него снова. Проклятая тварь все-таки желала полакомиться кошатиной!

Услышав за спиной хлопанье крыльев, кот опять упал на спину и пустил в ход задние лапы. Это было сделано вовремя. Летающая рептилия была вынуждена отступить.

«Боже, какого черта я с ним связался! – подумал кот, вскакивая и снова бросаясь наутек. – Нет, в этом лесу кошки жить не могут».

Он уже толком не разбирал, куда именно бежит. Лишь бы скрыться от преследующего его по пятам крылатого ужаса.

Вот именно – преследующего. Птеродактиль следовал за ним по пятам. Похоже, он считал, что добыча от него не уйдет.

«Добыча?! – лихорадочно думал кот. – Я – добыча! Нет, так не бывает. Так не должно быть. С каких это пор благородные коты стали тривиальной добычей?»

Он продрался через какие-то кусты, скатился в неглубокую яму и гигантским прыжком выскочил из нее. Это спасло его от нового знакомства с зубами ящера.

Услышав, как за спиной щелкнул клюв, кот перепрыгнул через поваленное дерево и вдруг увидел мертвого хозяина и двух его товарищей. Те все еще стояли возле найденного в повозке торговца предмета.

Рассчитывать на помощь мертвеца было глупо, но кот уже не мог думать логично. Он кинулся к мертвому хозяину. Шансы на то, что тот его защитит, были самые мизерные. Однако они существовали, и отказываться от них не стоило.

Увидев, что добыча бежит к трем неподвижным фигурам, птеродактиль преследования не прекратил. И допустил ошибку.

Кот упал на спину возле ног своего хозяина и приготовился к последнему бою. То, что тот будет именно последним, он не сомневался. Эта тварь не успокоится, пока его не убьет. А раз так, то он постарается, чтобы победа досталась птеродактилю как можно дороже. Хотя бы из принципа. Настоящие коты погибают с музыкой. Да еще какой.

Наверное, птеродактиль в этот момент испытывал большое удовлетворение. Как же, добыча, которую он все никак не мог ухватить, наконец-то осознала, что ей не уйти. Может быть, он дополнительно к этому предвкушал обильное пиршество. Вероятно, он даже считал себя великим охотником, способным поймать любую бегающую по земле дичь.

Впрочем, что бы он ни испытывал, о чем бы ни мечтал, сбыться этому не было суждено.

В тот момент, когда летающий хищник навис над котом и уже приготовился нанести последний, смертельный удар, мертвый хозяин протянул руку и схватил его за крыло.

Птеродактиль отчаянно запищал и затрепыхался, пытаясь освободиться. Как бы не так. Мертвец пустил в ход вторую руку, в одну секунду свернул ему шею и отбросил прочь.

Все это произошло так быстро, что к тому времени, когда тушка птеродактиля упала на землю, кот все еще ожидал смертельной схватки.

Ему понадобилось не менее пары секунд на осознание того, что все на этот раз обошлось благополучно. Через четыре он уже настолько пришел в себя, что сумел благодарно потереться о ноги мертвого хозяина. Тот на это никак не отреагировал.

Оно и понятно. Мертвец – он и есть мертвец. «И все-таки кто меня спас? – думал кот, направляясь к тушке птеродактиля. – Может быть, мертвый хозяин? Вдруг он умер не до конца? Вдруг он еще способен что-то чувствовать?»

Он подошел к птеродактилю и оглянулся. Мертвый хозяин и два его друга стояли неподвижно, как статуи. Вот они дружно, как по команде, повернулись лицом к дороге. Наверняка приближался очередной путник.

Кот понюхал птеродактиля. Пахло от него не очень-то аппетитно. Можно даже сказать – совсем неаппетитно.

«Нет, это я есть не буду, – решил кот. – А схожу-ка я за своей мышью. Пока ею не заинтересовался еще какой-нибудь воришка».

Он еще раз взглянул на мертвого хозяина и мяукнул. Тот даже не шевельнулся. Ну да, с каких это веников? Он ведь мертвый. И стало быть, своим спасением кот был обязан только новому хозяину.

«Что он задумал? – подумал кот, брезгливо трогая лапой мертвого птеродактиля. – К исходу дня на другой стороне дороги наберется человек двадцать – двадцать пять. Да еще эти трое. Кого они ждут? С кем это воинство будет сражаться? Ладно, поживем – увидим».

Он еще раз понюхал птеродактиля и, окончательно решив, что эту гадость есть не будет, отправился за мышью.

21

Старая карга так долго копалась среди банок с горохом, что Элкинсону Зеленому Одуванчику захотелось проломить ей голову. Вместо этого он взял тряпку и во второй раз за последние три часа протер прилавок. Протирал он его очень тщательно, минут пять, не меньше, надеясь, что старая Марта за это время сумеет сделать выбор.

Как же! Отложив тряпку, Элкинсон увидел, что старуха перебралась к стеллажу, на котором стояли банки с цветной капустой.

– Блин! – пробормотал Элкинсон. – Задница тираннозавра.

– Что вы сказали? – спросила старуха, разглядывая очередную банку.

Вид у карги был такой, словно она вот-вот попробует ее крепость зубами.

– Ничего, – нагло соврал Элкинсон. – Я просто кашлянул.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно.

За несколько лет, в течение которых старая Марта чуть ли не ежедневно покупала в его лавке провизию, Зеленый Одуванчик ее великолепно изучил и собрался отпираться до последнего.

– А мне все-таки послышалось…

– Вам это всего лишь послышалось.

– Ну-ну…

В голосе старой Марты чувствовалось сомнение. Понимая, что допрос вот-вот возобновится, Элкинсон поспешно сказал:

– Кстати, поступила новая партия бобов в банках. Они лежат вон там.

Он ткнул пальцем в один из дальних стеллажей.

Старая карга смерила его подозрительным взглядом и просеменила к стеллажу. Элкинсон облегченно вздохнул. Кажется, на этот раз миновало. И дернуло же его за язык…

Тут пришел носатый Хонк. Физиономия у него была расцарапанная, на лбу красовалась здоровенная шишка. Не теряя времени даром, он потребовал пачку листового табака, полфунта голубого чая и коробку макарон. Взвешивая чай, Элкинсон поинтересовался:

– Что, опять твоя кобра разбушевалась?

– Точно, – кротко вздохнул Хонк. – Будь она неладна.

Вручая покупки, Элкинсон осуждающе покачал головой.

– Но когда-нибудь, – зловещим голосом сказал Хонк, – когда-нибудь мое терпение кончится. И тогда…

Он мечтательно закатил глаза, забрал покупки и потопал прочь. Голова у него была лысая, спина сутулая, а при ходьбе он сильно шаркал ногами. Провожая его сгорбленную фигуру взглядом, Зеленый Одуванчик подумал, что чаяниям этого несчастного не суждено сбыться. Женщины, как и крокодилы, весьма неохотно отпускают попавшую им в зубы жертву.

Потом заявились два охотника за броненосными крысами и выложили перед ним целый список того, что им требовалось. Обслужив их и получив деньги, Элкинсон наконец-то вспомнил о старой Марте. Та к этому времени уже перебралась к стеллажу, на котором стояли банки с маринованными ананасами.

Взглянув на часы, лавочник увидел, что время обеда уже наступило.

Конечно, старуха была его постоянной клиенткой. Однако пожертвовать ради нее обеденным перерывом Элкинсон был не в силах. Следующие пять минут он занимался выпроваживанием занудливой старушенции. В результате она купила на две банки меньше, чем обычно, но обеденный перерыв – дело святое.

Захлопнув за старой грымзой дверь, Зеленый Одуванчик повесил на нее красивую табличку, возвещавшую, что наступил обеденный перерыв, и облегченно вздохнул.

Слава Великому Духу. Кажется, у него есть полчаса, чтобы немного отдохнуть.

Элкинсон поддернул штаны, протопал к стойке и, пошарив под ней, извлек сверток с бутербродами, а также бутылку дешевого напитка из ягод свистовника. Бутерброды были с мясом. Покончив с ними и ополовинив бутылку, Элкинсон удовлетворенно рыгнул и вынул из-под стойки жестяную коробку. Вытащив из нее сигару, он откусил кончик, выплюнул его и чиркнул спичкой.

Сделав несколько затяжек, он подумал, что через три дня надо будет оплатить закладную. Что ж, месяц можно назвать удачным. Денег наберется. Если так пойдет дальше, то через год-два он получит этот магазин в полную собственность.

Главное – бережливость и предприимчивость. Он еще заткнет за пояс всех конкурентов. Лет через десять у него будет уже два или три магазина. А там…

В дверь магазина легонько постучали. Элкинсон пробормотал короткое ругательство. Тот, кто стучал в его магазин, либо был неграмотным, либо большим наглецом. Впрочем, сейчас, утолив голод, лавочник пребывал в благодушном настроении.

Направляясь к двери, он подумал, что надо было все-таки дождаться, пока старая Марта переберет все банки. Его нетерпеливость послужила причиной потери прибыли от продажи двух банок. Это плохо. Ну да ничего, в следующий раз он будет ждать хоть до второго пришествия. Бережливость и предприимчивость. За дверью стояла красивая черноволосая девушка с очень бледной кожей. Конечно, редкой красавицей ее назвать было нельзя, но все же… все же… что-то в ней было, от чего Элкинсон почувствовал слабость в коленях, от чего у него захватило дух.

– Кажется, у вас закрыто на обед? – поинтересовалась девушка.

– Да… гм… конечно, закрыто… – пробормотал лавочник. – Но для вас… Вы можете войти и получить все, в чем нуждаетесь.

– Все-все? – Девушка улыбнулась.

– Все! – с жаром подтвердил Зеленый Одуванчик.

– Отлично. В таком случае я и в самом деле зайду.

Она вошла в лавку. Элкинсон покорно отступил в сторону, а когда она оказалась внутри, поспешно закрыл дверь.

С ним происходило нечто странное, но что именно, он понять не мог. Розовый, мягкий, обволакивающий, растворяющий в своем сладком теле туман опустился на его сознание, мешая думать, не давая сообразить, что именно с ним происходит. Благодаря этому туману девушка казалась ему более красивой, чем на самом деле, а каждое ее слово, каждый жест приобретали особенное, очень важное значение.

– Ага, стало быть, эта лавка и в самом деле торгует всем, что способно утолить голод любого усталого путника?

– Всем, – подтвердил Элкинсон. У него почему-то появилось непреодолимое желание вытянуть руки по швам и встать «во фрунт».

– Даже если этот путник пожелает нечто очень необычное?

– Любое желание посетителя будет удовлетворено, – отрапортовал лавочник.

– Это прелестно. Просто прелестно.

Девушка прошла в глубь лавки, к стойке. Остановившись возле нее, она еще раз окинула помещение скучающим взглядом и поманила Элкинсона пальчиком.

– Я вижу, ты очень услужливый лавочник. А подойди-ка сюда, голубчик. Кажется, пора приступать к делу.

Четко печатая шаг, Зеленый Одуванчик двинулся к девушке. Теперь она казалась ему воплощением всего самого красивого на свете. Он любил, он обожал каждый ее жест, движение губ, нежную точеную шею, грудь, выглядывавшую из глубокого выреза платья, даже висевший на ней странный медальон.

С каждым шагом все это великолепие приближалось к нему, становилось все более желанным. Ему хотелось броситься вперед, рухнуть к ногам этой чудом посетившей его убогую лавчонку феи, прижаться лицом к подолу ее платья и забыть обо всем, утонуть в море неизмеримого, запредельного блаженства.

Вместо этого он шел, стараясь не сбиться с ритма, и от его тяжелых шагов вздрагивали и тихо стукались стоявшие на полках и стеллажах банки, кувшины и бутылки. Он подошел. И остановился. И застыл, ожидая дальнейших приказаний.

– Молодец, просто молодчина, – хихикнула девушка. – Такая доблесть и самопожертвование, безусловно, нуждаются в награде. Как ты считаешь?

– Нуждаются, – гаркнул Элкинсон.

Девушка поморщилась.

– Не надо кричать. Зачем? Я и так вижу, что ты готов принадлежать мне душой и телом. Не правда ли?

– Правда!

– Ну, вот и отлично. В таком случае не пришла ли пора меня накормить?

– Пришла.

– Рада слышать. А подойди-ка ко мне еще ближе… Еще… Вот так. Какой молодчина!… А подними-ка голову повыше, чтобы лучше было видно шею… у тебя явно талант. Увы, наше знакомство будет коротким. Но ты ведь об этом не жалеешь?

– Никак нет, – ответил лавочник.

– Вот и хорошо.

Девушка издала странный горловой звук, слегка похожий на рычание, а потом прижалась к Элкинсону и быстро, отработанным движением, укусила его за шею…

22

Аск шел самым первым. На вершине холма он, конечно, оказался раньше всех. Остановившись, Аск взглянул вперед и возвестил:

– Мравен.

Поравнявшись с ним, остальные охотники тоже остановились и стали рассматривать город.

До него оставалось не более полутора километров. Город как город. Ничего особенного. Несколько сотен домов. Сады. Лабиринт улиц. Река, разделяющая город на две неравные половинки, словно пирог, разрезанный неловким поваренком. Площади. На центральной вроде бы какой-то причудливый памятник.

Да, самый обычный, ничем не примечательный, тихий городок. Если не останавливаясь пройти сквозь него и отправиться дальше, то километров через десять будет развилка. Левая дорога еще через пару километров приведет их к долине магов.

Просто и легко. Три часа пути, и они начнут бой за этот мир. Бой, об исходе которого никто из простых людей не узнает. Да и к чему им об этом знать? Чем меньше будут знать, тем лучше.

Вот так. Дет закурил сигарету и спросил:

– А где дорога, по которой должен прийти отряд Брума?

– Вон там, – показал рукой Хантер. – Видишь, левее? Только мы их должны были опередить. Похоже, придется их немного подождать.

– А если они явятся только к ночи?

– Тогда будем драться ночью. Нам это ничуть не помешает. Магам, думаю, тоже.

Дет кивнул, сделал еще одну затяжку, а потом спросил:

– Кстати, ты знаешь, какая сегодня будет ночь?

– Еще бы, – ответил Хантер. – Ночь драконов.

– Вот-вот…

Хантер еще раз окинул взглядом расстилавшийся перед ними город.

Конечно, безопасной ночь драконов не назовешь. Может, это не так и плохо? Чем больше неожиданных факторов – тем лучше, тем выше вероятность того, что они выиграют эту схватку.

Христиан подобрал с дороги круглый камешек, взвесил его на ладони и кинул вниз.

– Итак, – сказал он, – получается, самое позднее сегодня ночью все и решится.

– Точно, – кивнул Хантер. – Этой ночью. А теперь не пора ли нам спуститься вниз?

– В какой гостинице мы должны встретиться с отрядом Брума? – поинтересовался мальчик.

– В «Скрещенных ключах», – ответил Статли. Он сплюнул на дорогу и, бросив угрюмый взгляд на город, добавил: – Не нравится мне это поселение. Есть у меня некое нехорошее предчувствие. Может, не будем останавливаться именно в этой гостинице?

– Предчувствие? – Хантер поправил шляпу на голове и бросил на Статли испытующий взгляд. – Ты уверен?

– Как можно быть уверенным в предчувствиях? Но что-то мне в идее поселиться именно в этой гостинице очень не нравится.

– Однако если мы устроимся в другой, то можем разминуться с отрядом Брума.

– Тоже верно. И все-таки…

Хантер покачал головой. Он уже принял решение. О чем немедленно и сообщил:

– Мы остановимся в гостинице «Скрещенные ключи» и будем ждать отряд Брума. А теперь хватит чесать языком. Пора идти дальше.

Он стал спускаться с холма. Остальные охотники неохотно двинулись вслед за ним. Похоже, они рассчитывали еще минут на пять-десять отдыха. Однако Хантер был командиром отряда, а стало быть, его приказания надо было выполнять.

В полукилометре от города им встретился небольшой отряд дэвов. Может быть, при других обстоятельствах Хантеру и его товарищам не удалось бы избежать допроса или даже обыска, но в данный момент дэвы торопились. Очень.

Интересно, зачем и куда?

Хантер подумал, что в другое время он бы обязательно это выяснил. Но не сейчас. Какие бы важные события ни происходили в этом мире, их отодвигает на второй план предстоящая схватка. Скорее всего она и в самом деле будет ночью. Другими словами, еще до рассвета будущего дня станет понятно, кому принадлежит этот мир – его жителям или черным магам.

«Наверное, этот мир еще не знал подобной битвы, – подумал Хантер. – Забавно, но получается, что его судьбу будут решать всего пятнадцать человек. И противостоять им будет вряд ли большее количество врагов. Гм, великая битва!»

Он посмотрел вслед отряду дэвов. Судя по их линиям судьбы, они и в самом деле спешат по очень важному делу. По какому? Впрочем, его-то это как касается?

Следующая встреча с дэвами прошла не так гладко.

Когда они входили в город, их остановил патруль, состоящий из трех дэвов. Эти никуда не торопились.

– Стоять! – приказал начальник патруля. Это был здоровенный дэв в доспехах из голубого железа. В правой лапе он сжимал чудовищных размеров дубинку, усеянную железными шипами.

Охотники остановились. Пока особых причин для беспокойства они не видели.

Ну, патруль. Ну, дэвы. Ну, остановили. Дальше-то что?

– Куда направляетесь?

Хантер выступил вперед и ответил:

– В славный город Мравен. Куда же еще?

– Зачем?

– Хотим остановиться в гостинице и переждать ночь драконов. Разве это запрещено?

– Нет, не запрещено. Для законопослушных граждан.

Хантер развел руками.

– А мы кто? Разве мы дали хоть малейший повод считать нас незаконопослушными гражданами?

– Может быть, так оно и есть. Мы должны вас обыскать.

– Зачем?

– А это уже наше дело. Или вы предпочитаете проявить неповиновение?

Дэв взмахнул свой здоровенной дубиной, да так, что воздух загудел. Очевидно, этот жест должен был навести на мысли, что сопротивление бесполезно.

На Хантера он не произвел ни малейшего впечатления. Безусловно, дэвы лучше всех следят за порядком во всех принадлежащих Ангро-майнью мирах. Именно поэтому охотники старались дэвов не трогать. В чем-то они даже считали их союзниками. Но только не сейчас.

В данный момент его отряду надо было попасть в город. Любой ценой.

Хантер оглянулся и встретился глазами со Статли и Миксом. Те едва заметно кивнули. Они были готовы действовать. Ну вот и отлично.

– Вы можете нас обыскать, – объявил Хантер, поворачиваясь к дэвам. – Мы не будем вам в этом препятствовать. Однако прежде хотелось бы узнать, по какой причине вы подозреваете нас в злом умысле.

– Мальбы, – объяснил дэв. – Наши лазутчики нам доложили, что они вот-вот отправятся в набег. Есть большая вероятность, что они нападут именно на наш город.

– Разве мы похожи на мальбов? – не без иронии спросил Хантер.

– Нет, не похожи, – отрезал дэв. – Однако вы похожи на отряд лазутчиков. До нас доходят слухи, что довольно часто бандиты и мальбы действуют заодно. Мы обязаны убедиться, что у вас нет оружия.

Видимо, считая, что и так объяснил слишком много, он шагнул к Хантеру. Двое его подчиненных сделали то же самое.

Дэвы понимали, что наступил самый опасный момент. Если эти несколько человек надумали оказать сопротивление, то они нападут именно сейчас. Именно поэтому маленькие глазки дэвов горели подозрительностью, а лапы держали оружие так, чтобы в случае сопротивления его можно было пустить в ход немедленно.

Отряду из семи обычных человек победить трех дэвов было бы немыслимо. Однако сейчас против стражей порядка были охотники.

В тот момент, когда дэвы оказались на достаточном расстоянии, Хантер сделал неуловимое движение рукой. Ловко поймав одну из нитей судьбы дэва, он крепко сжал ее. Дубинка, уже почти опустившаяся ему на голову, застыла в воздухе.

Взглянув на Статли и Микса, Хантер убедился, что два других дэва тоже обездвижены, и облегченно вздохнул.

– Кажется, пронесло, – сказал он. – А теперь надо сделать так, чтобы они забыли об этой встрече.

Пальцы охотников замелькали в воздухе, дергая, сдавливая и переплетая нужные нити. Через полминуты все было кончено.

Еще раз взглянув на неподвижные фигуры дэвов, Хантер приказал:

– А теперь уходим. Они скоро очнутся. К этому времени мы должны уже исчезнуть из их поля зрения.

Охотники поспешно двинулись дальше. Христиан, до этого момента благоразумно державшийся позади всех, догнал Хантера и зашагал с ним рядом.

– Вот это да! – возбужденно сказал мальчик. – Вот это здорово! Чистая работа. Я тоже хочу научиться проделывать такие штуки. Ты научишь меня, правда?

Хантер пожал плечами.

– Всякому овощу свое время. Рано или поздно ты этому научишься. Только сначала тебе надо узнать очень многое и еще – тренироваться, тренироваться и тренироваться. Так что секрет прост. Трудолюбие и еще раз трудолюбие.

– А способности? Мне кажется, таким образом оперировать нитями судьбы может не каждый охотник.

– По крайней мере научиться этому мог бы каждый. Просто некоторые охотники считают, что, научившись так оперировать нитями судьбы, они приблизятся к черным магам. Вот те владеют этим искусством в совершенстве. Именно оно и делает их такими опасными.

– При чем тут черные маги?

Хантер хмыкнул.

– При том, что любой охотник, если станет думать только о себе, рано или поздно превратится в черного мага. Происходит это не сразу, постепенно. Небольшая сделка с совестью, потом еще одна и еще. И каждая такая сделка является шагом в сторону превращения в черного мага. Наконец наступает момент, когда остается только один путь, и вернуться назад уже невозможно. Каждый охотник знает об этом, и поэтому некоторые считают умение оперировать нитями судьбы таким первым шагом.

– А ты?

– Я тоже.

– Но несмотря на это, ты все же научился этому искусству.

– Да, научился. Взамен мне приходится контролировать себя жестче, чем это делают те, кто умеет только читать нити судьбы и не стал учиться ими управлять.

Христиан безмятежно улыбнулся и заявил:

– Я обязательно научусь управлять нитями судьбы.

Хантер пожал плечами.

– Зачем? Если мы выиграем последнюю схватку, в этом не будет нужды. А если проиграем… тогда мы все погибнем.

– Но даже если мы выиграем, – возразил мальчик, – останутся еще сотни черных магов по всей стране. Нам придется их обезвредить, и это займет много времени.

– Наверное, ты прав, – сухо сказал Хантер. – Однако это будет потом. Сначала нужно выиграть главное сражение.

Он остановился и спросил:

– Кто-нибудь бывал в этом городе раньше?

Охотники переглянулись. Наконец Дет признался, что года два назад он здесь был.

– Знаешь, где находится нужная нам гостиница? – спросил Хантер.

– Не имею ни малейшего понятия, – признался Дет. – Придется, видимо, узнать у местных жителей.

Через пару кварталов они остановили какого-то прохожего, и тот подробно объяснил им, как пройти к гостинице «Скрещенные ключи». Оказалось, она находится совсем рядом.

Ничем особенным эта гостиница не отличалась. Она представляла собой массивное каменное двухэтажное здание. На вывеске были, конечно же, изображены два скрещенных ключа. Прочные ставни на окнах первого этажа по случаю того, что наступающая ночь являлась ночью драконов, были плотно закрыты и крепились здоровенными болтами.

Возле гостиницы слонялись несколько зевак. Ничего особенного они собой не представляли. Так, обычное отребье, выискивающее способ облегчить кошелек какого-нибудь постояльца на несколько монет. Увидев охотников и безошибочно угадав в них приезжих, парочка самых предприимчивых сунулась было к ним. Особой оригинальностью их предложения не отличались. Для того чтобы дать понять, что приезжие не собираются развлекаться, хватило одной фразы и нескольких тумаков. Охотники вошли в гостиницу и оказались в обширном обеденном зале, большинство столиков в котором было занято. А почему, кстати, нет? Все-таки эта ночь относилась к разряду опасных. Между столиками не спеша прохаживалась служанка – девица лет тридцати, сдобная, с густыми каштановыми волосами, в белоснежном фартуке. За стойкой сидел хозяин гостиницы, небритый тип с хитренькими глазками. Больше всего он напоминал кота, караулящего целый выводок жирных мышей. Мышами, понятное дело, были постояльцы.

Хантер уселся за крайний столик. Остальные охотники сделали то же, что и их командир. Служанка, от которой не ускользнуло их появление, подошла тотчас же.

– Свободные комнаты есть? – поинтересовался у нее Хантер.

– Может, и есть, – настороженно сказала служанка. – Смотря для кого…

– Для нас найдется, – объяснил Хантер. – Мы заказывали четырнадцать мест. Так вот, имей в виду, семеро прибыли. Остальные будут позже.

Служанка помялась и сказала:

– Мы приготовили для вас две большие комнаты. Каждая на семь человек. Других нет.

– Пойдет, – махнул рукой Хантер. – Сколько с нас?

Служанка бойко отрапортовала:

– Двести пятьдесят сувориков.

– Ого! – Хантер неприятно улыбнулся. – А не слишком ли много?

Служанка пожала плечами.

– Можете попытаться устроиться в другое заведение. Только учтите, дешевле вы в этом городе не переночуете нигде. Дороже – запросто, а вот дешевле ни в коем случае. Еще учтите, что чем меньше времени останется до заката, тем дороже вам обойдется комната.

В чем-то она была права. И все-таки поторговаться стоило.

– Ночь драконов, конечно, считается опасной, – заявил Хантер. – Но все-таки не такой, как, например, ночь красных дьяволов. Так что снизь цену до двухсот сувориков, и ударим по рукам. Учти, комнату на семь человек тебе будет сдать трудновато. Мало кто захочет провести опасную ночь в компании незнакомых людей.

– За час до заката ее могут взять. И тогда она будет стоить в полтора раза дороже.

– Это если тебе очень повезет. А если нет? Неужели ты хочешь, чтобы в опасную ночь в твоей гостинице пустовала такая большая комната?

Служанка пожала плечами.

– Если вы намерены торговаться и дальше, вам придется поговорить с хозяином.

Хантер еще раз посмотрел на хозяина и решил, что выторговать десяток сувориков он, наверное, у него сможет. Вот только для этого придется затратить слишком много сил. А от десяти сувориков он не разбогатеет.

– Хорошо, мы согласны, – сказал он.

Служанка слегка улыбнулась и, бросив кокетливый взгляд, спросила:

– Может, вам еще что-нибудь требуется?

– Конечно. Надеюсь, нас накормят?

– Обязательно.

Охотники заказали служанке ужин, и та через недолгое время сноровисто уставила их стол тарелками с едой…

Полчаса спустя Статли откинулся на спинку стула и, удовлетворенно вздохнув, достал сигарету.

– Кормят здесь неплохо, – сообщил он.

– В мясо положили слишком много перца, – пробормотал Аск.

Отложив ложку, он удовлетворенно похлопал себя по туго набитому животу и принял такую же позу.

Христиан бросил на Статли недовольный взгляд. По мнению мальчика, тот курил слишком много. Впрочем, обильный обед оказал на него такое благотворное влияние, что Христиан решил не обращать на сигаретный дым внимания.

– Полгода назад, – сообщил мальчик, – за такой обед я отдал бы что угодно.

Аск посмотрел Хантеру в глаза и слегка приподнял брови.

– До того как встретиться со мной, малыш несколько лет бродяжничал, – объяснил Хантер.

Аск понимающе кивнул и сказал:

– Выжить на дороге в течение нескольких лет сумеет не каждый. А уж вовремя уйти с нее под силу только очень неординарным личностям.

Хантер погрозил ему пальцем.

– Не испорти мне ученика. У него и так характер не сахар. Сам знаешь, в нашем деле излишняя самонадеянность смертельно опасна.

– Это точно, – промолвил Статли. – Boт помню, как-то мне пришлось охотиться на одного мага, у которого была привычка…

– Стоп, – сказал Хантер. – Я подозреваю, что нам предстоит выслушать очень забавный, но длинный рассказ. Между тем мне необходимо сделать еще одно дело. Если же я вместе с вами устрою вечер воспоминаний, то из этой гостиницы до темноты так и не выберусь.

– Ага, значит, ты не хочешь слушать мой рассказ? – слегка обиделся Статли.

– Конечно, хочу. Просто я должен уйти, пока он не начался. Потом это будет сделать гораздо труднее.

– Куда ты собрался? – спросил Христиан.

– Туда, куда всегда захожу, очутившись в незнакомом городе. В лавку торговца магическими принадлежностями. Иногда в них попадаются очень интересные предметы. Причем, как правило, приобрести их удается довольно дешево.

– Правда? – встрепенулся Микс.

– Конечно. Кстати, я думал, все остальные поступают так же.

Микс приосанился.

– У меня свой, персональный поставщик. Он, конечно, дерет с меня три шкуры, но зато и товар поставляет только высшего качества.

– А мне помнится, как ты жаловался, что в прошлом году у тебя не сработал камень-болтушка. Помнишь? Из-за этого ты чуть не лишился ноги, – проговорил Статли.

Микс пожал плечами и сказал:

– Все знают, что полностью стабильных магических камней не бывает. Чем сильнее волшебник-создатель, тем дольше существует камень. Но рано или поздно они распадаются все. Через десять или через тысячу лет, но они исчезают, причем, как правило, в самый неподходящий момент.

Статли кивнул:

– Все верно. Только твой камень-болтушка не распался. Он просто не сработал. А это значит, что твой поставщик напортачил.

– А с чего ты решил, что он не сработал?

– Да ты сам мне говорил.

– Мало ли, что я говорил… А тебе не приходило в голову…

Хантер махнул рукой и направился к выходу. Христиан догнал его и спросил:

– Можно я пойду с тобой?

– Можно, – разрешил Хантер. – И даже нужно. По крайней мере узнаешь кое-что про магические камни. И не только про них.

Десять минут спустя, после того как Хантер узнал у какой-то старушенции, где находится лавка магических принадлежностей, и уверенным шагом двинулся в указанном направлении, Христиан промолвил:

– И еще я хотел спросить про умение манипулировать нитями судьбы. Получается, тот, кто способен это делать, рискует превратиться в черного мага гораздо больше остальных охотников?

– Верно.

Христиан поддел ногой валявшийся на брусчатке камешек. Тот попал в колесо проезжавшей мимо повозки, отскочил от него и пролетел на расстоянии пальца от носа подметавшего тротуар дворника-кликса. Тот резко отпрянул в сторону, закрутил остроконечной головкой, пытаясь определить, откуда прилетел камень. Христиан хихикнул.

– Еще одна такая шалость, – предупредил его Хантер, – и я тебя накажу. В конце концов, какой из меня учитель, если я не наказываю своего ученика.

– Самый лучший, – весело проговорил Христиан.

Он еще раз оглянулся на кликса, все еще ошарашенно крутившего головой, и сказал:

– Но ведь если какой-нибудь охотник превратится в черного мага, остальные это обязательно заметят. По линиям судьбы. Или я ошибаюсь?

– Нет, так оно и будет, – заверил его Хантер. «Если, конечно, отступник не научится изменять цвет своих нитей судьбы, – подумал он про себя. – Вот тогда распознать предателя будет невозможно. Почти».

23

Лисандра закрыла дверь лавки, быстро огляделась и перешла на другую сторону улицы. Вот так будет безопаснее. Хм… безопаснее.

А чего ей теперь бояться? Она свободна, по-настоящему свободна, может быть, первый раз за все три сотни лет существования в облике вампира. Ей не страшен солнечный свет. Она может охотиться днем. Она не обязана каждую ночь ложиться в гроб в каком-нибудь подвале, сплошь пропахшем мышами и сыростью, единственным достоинством которого является полная темнота.

Темнота! Ха! Она, Лисандра, перестала от нее зависеть. Это ли не свобода?

Она с размаху едва не налетела на здоровенного мальба, тащившего огромную и наверняка очень тяжелую корзину. В самый последний момент ей удалось отпрыгнуть в сторону. Мальб и его корзина проплыли мимо.

«Вот так обычно оно и бывает, – подумала Лисандра. – Всего лишь на мгновение теряешь бдительность и в результате попадаешь в жуткий переплет».

Конечно, столкновение с мальбом и его корзиной ей ничем не угрожало. Но только на первый взгляд. При неблагоприятном стечении обстоятельств рядом мог появиться патруль дэвов. Махом определив ее как приезжую, они могли заинтересоваться ее скромной особой.

Дальше? Ну, дальше могло быть по-всякому. Вот только ни один из рассматриваемых вариантов ничего хорошего ей не сулил.

«А стало быть, – сказала себе вампирша, – с этого момента ты будешь вести себя очень, очень осторожно. И кстати, насчет свободы… Не рано ли ты, голубушка, обрадовалась? Какая, к дьяволу, свобода? Прежде всего ты должна выполнить задание сына змеи. После этого тебе, очевидно, придется хорошенько пошевелить мозгами, проявить все свое хитроумие, чтобы оставить чудесный амулет себе навсегда. Наверняка сын змеи попытается забрать его обратно. Вот тут-то ты должна подсуетиться. И лишь потом, если все закончится благополучно, можешь считать себя свободной. Если все закончится благополучно».

Она настороженно огляделась и, сориентировавшись, пошла в сторону центра города. Собственно, никаких дел у нее там не было. Просто стоять на месте ей казалось более опасным.

До нее вдруг дошло, что она оказалась в мире, в котором не была уже три сотни лет. В мире дня. Здесь правили совсем другие законы. И опасностей было ничуть не меньше, чем ночью, просто других, совсем других.

А ей лично первым делом надо было изменить поведение. Она привыкла передвигаться крадучись, стараясь оставаться как можно дольше незаметной. Сейчас, днем, такое поведение могло показаться подозрительным. Поэтому чем непринужденнее она будет себя вести, тем меньше шансов на то, что ее в чем-нибудь заподозрят.

«Правильно, – подумала Лисандра. – Открыто и беспечно. Так, словно тебе ничего в принципе и угрожать-то не может. Ты должнанаучиться вести себя именно так. По крайней мере днем».

Следующего встреченного ею мальба, тащившего огромный ящик с фруктами, она решила не пропускать. Смело, так, словно его не существовало, шагнула она навстречу носильщику. И это подействовало. Мальб, бормоча извинения, уступил ей дорогу.

Вот так-то! Знай наших.

Она настолько уверилась в своих силах, что, когда ей навстречу все-таки попался патруль дэвов, прошла мимо стражей порядка совершенно спокойно. Ей даже захотелось подмигнуть одному из них, но она сдержалась. Самое главное – не зарываться.

Лисандра шла по улице незнакомого ей города, а вокруг нее кипела настоящая дневная жизнь. Люди, те самые люди, которых она почти три сотни лет видела только ночью, сейчас, днем, ходили толпами с совершенно беспечным видом. Они ничего не боялись, не пытались отгородиться от нее толстыми дверями и стражниками, они были так доступны, что у вампирши аж заныли челюсти.

Она остановилась возле лотка торговца жареными ракушками и сделала вид, что раздумывает, не купить ли ей порцию желтоватого, слегка пахнущего морскими водорослями и дешевым жиром, завернутого в капустный лист мяса. На самом деле ее заинтересовали две кумушки, остановившиеся неподалеку от этого лотка поболтать. Одна из них, слегка полноватая женщина лет тридцати пяти, несомненно, должна была обладать вкусной и питательной кровью. Лисандра определила это с одного взгляда.

Делая вид, что внимательно разглядывает один кусок мяса за другим, вампирша попыталась сообразить, как лучше к этой женщине подобраться.

Как? Да очень просто. Как только две домохозяйки наговорятся и потопают каждая в свою сторону, она отправится за той, которая ей так понравилась. После этого останется лишь подождать, пока она зайдет в свой дом. Небольшой отвлекающий маневр – и дело в шляпе.

– Уважаемая госпожа уже сделала свой выбор? – деликатно поинтересовался торговец жареными ракушками.

– Пока еще нет, – проговорила Лисандра. – И вообще мне вот сейчас пришло в голову, что свежая рыба гораздо лучше жареных ракушек.

Торговец бросил на нее злобный взгляд, но сказать ничего не решился.

«Так и должно быть, – с удовлетворением подумала Лисандра. – Все-таки кое-какие законы, по которым живут днем, плохими назвать нельзя».

Она торчала у лотка до тех пор, пока домохозяйки не обсудили все свои насущные проблемы, в которые, конечно, входили отношения с соседями, проделки детей, самочувствие всей семьи, еженедельные загулы муженьков и многое, многое другое. За это время торговец несколько раз безуспешно пытался всучить Лисандре мясо ракушек. Когда она отказалась в последний раз, тот непроизвольно схватился за огромный висевший на поясе нож. К счастью, как раз именно в этот момент мимо прошел еще один патруль дэвов. Отпустив сквозь зубы короткое ругательство, торговец отвернулся от Лисандры и сделал вид, что она для него не существует.

«Вот так-то лучше, – подумала вампирша. – Терпи, терпи. Такая у тебя работа».

Но вот наконец кумушки наговорились, вспомнили о неотложных делах и разошлись. Лисандра, конечно, последовала за той, которая ей приглянулась.

Она шла мягким, кошачьим шагом, делая вид, что никуда особенно не торопится, время от времени поглядывая на намеченную жертву, предвкушая, с каким наслаждением вонзит клыки ей в шею.

И это будет скоро. Может быть, через несколько минут!

Вампирша очнулась только тогда, когда женщина вошла в небольшой, крытый створками золотистых ракушек дом. Очевидно, тут она и жила. Впрочем, Лисандра за ней не последовала. Она вдруг сообразила, что кровь этой несчастной сейчас ей вовсе не нужна. Она сыта, и очередная порция крови будет излишней. Зачем же тогда охотиться? Зачем понапрасну рисковать?

Конечно, риск был минимальный, но все-таки существовал. И забыть о нем она не могла, не имела такого права. Почему? Да хотя бы потому, что сейчас она себе не принадлежала. Прежде всего надо было выполнить поручение сына змеи.

Лисандра в сердцах топнула ногой, еще раз посмотрела на дом, в котором скрылась та, кого она наметила в жертву, и быстрым шагом пошла прочь.

Вот так-то. Все правильно. Умничка. Браво.

Она усмехнулась.

Только не надо кривить душой насчет чувства долга. При чем тут оно? Просто все слишком легко и просто. Так не бывает. Если все легко и просто, значит, жди какого-нибудь подвоха. В чем он? Будущее покажет. А пока не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что зарываться не стоит.

Зарываться? Конечно. Именно это она только что намеревалась сделать.

Старая как мир истина: не зная броду, не суйся в воду.

Вампирша прошла несколько кварталов, свернула на другую улицу, более узкую, более замусоренную, и вдруг остановилась, едва не натолкнувшись на танцующего божка.

Какого пола божок, понять было невозможно. Утонченное, красивое лицо могло принадлежать как женщине, так и мужчине. Из одежды на нем была пестрая, украшенная цветами хламида, рукава которой представляли собой некое подобие крыльев. Танцуя, божок размахивал ими так, словно и в самом деле собирался с их помощью полететь. Остановившись перед Лисандрой, он запрокинул голову и протяжно завыл.

Вампирша застыла.

Кого-кого, а уж танцующих божков она знала хорошо. Те любили устраивать в гостиницах дебоши. А когда этим удобнее заниматься, как не ночью?

Как-то раз Лисандра даже хотела попробовать кровь танцующего божка. К счастью, прежде чем напасть на жертву, она решила за ней понаблюдать. И увидела, как божок вколол себе в руку полный шприц какой-то гадости.

Этого оказалось достаточно. Ни одна уважающая себя вампирша не станет пить кровь, в которой есть неизвестные примеси. Кто знает, как они подействуют на ее организм? Осторожность, прежде всего – осторожность.

Итак, Лисандра застыла. Она знала, что лучшим способом не нарваться на неприятности было не привлекать к себе внимание танцующего божка. Повоет, подергается, побеснуется, а потом обязательно отправится своей дорогой.

Им, божкам, главное – обратить на себя внимание. А каким методом – не важно. Однако в этот раз танцующий божок, похоже, завелся всерьез.

Он трясся, как паралитик, махал возле ее лица руками и брызгал слюной. Лисандра хотела уже было хорошенько ему врезать, вспомнив, что иногда это и в самом деле помогает.

Она уже прикидывала, куда его половчее ударить, когда божок вдруг перестал танцевать. Уставившись на вампиршу, словно обнаружив нечто очень занимательное, он глупо хихикнул, дернул себя за толстую косу, торчавшую из-под здорово смахивающей на воронье гнездо шапки, и проговорил:

– Ночная пташка, я тебя знаю. Ты прилетела в этот город для того, чтобы встретить свою судьбу. Ты правильно сделала. Тот, кто пытается пойти наперекор своей судьбе и изменить написанное в небесных книгах, обязательно проигрывает.

Лисандра пожала плечами.

Эти танцующие божки все время предсказывали разную чепуху. Слушать их было так же бесполезно, как пытаться в журчании ручья обнаружить логический смысл.

Видимо, божок как-то угадал ее мысли. Его красивое, густо намазанное ароматическим кремом лицо исказилось, изо рта вырвалось шипение, которому могла позавидовать и королевская кобра.

– Ты мне не веришь?

«Все, надоело, – решила Лисандра. – Пора это прекратить».

– Конечно, не верю, – призналась она. – С каких это веников я должна верить каждому обратившему на меня внимание бродячему шуту?

– Скоро ты убедишься, что я прав, – зловеще усмехнулся танцующий божок. – Очень скоро.

Он изящно развернулся и пошел прочь, пританцовывая и напевая какую-то песенку.

«Жалкий фигляр, – подумала вампирша. – Подумаешь – предсказатель. Да такие, как это, пророчества я могу делать по сто штук на дню».

Она фыркнула и, пожав плечами, двинулась в противоположную сторону. Еще раз встречаться с танцующим божком у нее не было ни малейшего желания. Вдруг тому взбредет в голову еще что-нибудь предсказать?

Конечно, в предсказания Лисандра не верила, но слегка их побаивалась. Она считала, что предсказания – что-то вроде колдовства, и глупое предсказание способно повлиять на судьбу. Безусловно, совсем немного, но частенько для того, чтобы случилось несчастье, не хватает сущей малости.

Она зябко передернула плечами. Прах побери! И угораздило же ее встретить этого проклятого танцующего божка. Вот кретин. Иначе не скажешь.

И вообще имело смысл отдохнуть, посидеть на какой-нибудь скамеечке.

Она прошла еще с квартал и обнаружила небольшой тенистый и совершенно пустынный садик. Ну да, эти глупые горожане настолько обеспокоены своими якобы неотложными делами, что им даже некогда посидеть на скамейке и подумать о том, правильно ли они живут. А вот если бы они задумались…

«Стоп, стоп, – сказала себе Лисандра. – Давай-ка для начала разберись в собственных делах. А о горожанах подумаешь потом. Если останется время».

Она уселась на первую же попавшуюся скамейку, вольготно откинулась на ее спинку и попыталась поглядеть на солнце. Амулет был хорош, но все же недостаточно. По крайней мере глаза у нее заболели.

Хотя, возможно, так и должно было быть. По правде сказать, за три сотни лет она напрочь забыла, каково это – смотреть на солнце.

«Итак, – подумала вампирша. – Все прекрасно и просто удивительно. Сбылось то, о чем ты и мечтать не смела. Ты можешь расхаживать днем, охотиться и, может быть, даже когда-нибудь привыкнешь смотреть на солнце. Почему же у тебя, голубушка, так тяжело на душе? Из-за дурацкого предсказания?»

Маленькая птичка с забавным голубым хохолком уселась в метре от нее на землю и стала поспешно склевывать рассыпанные кем-то хлебные крошки.

Лисандра взглянула на нее и довольно хмыкнула. Вид у птахи был презабавный.

«Что же тебя так гнетет? – снова спросила она себя. – Чем ты недовольна?»

Недовольна? Ну конечно.

Лисандра вдруг осознала, что этот проклятый амулет пробил брешь в ее защите, в той броне, которой она окружала себя все три сотни лет, с тех пор как она стала вампиром.

Тогда, первый раз попробовав человеческую кровь, она сказала себе, что происшедшая с ней метаморфоза сделала ее высшим существом. Она твердила себе день за днем, годы и годы, что эти жалкие людишки не более чем бараны, скот, созданный для удовлетворения ее потребностей.

Она выше, а значит, может делать с ними все, что ее душа пожелает. И это будет только правильно, хотя бы потому, что жизнь людская коротка и ничтожна. И не будет большой беды, если она оборвется лет на пять раньше, а то и на десять. Какая, собственно, разница?

Она настолько в этом уверилась, что до сего момента даже не пыталась объяснить себе некоторые поступки, странные с точки зрения любого вампира. А сейчас объяснила. И пришла в ужас. Еще бы!

Получалось, что та глухая стена, та могучая защита, которой она себя окружила, уже давно дала трещину. И эта трещина со временем расширялась и расширялась, пока наконец не превратилась в пролом. А сквозь этот пролом вырвались желания, о которых она до поры до времени вроде бы и не подозревала.

Желания!

Она вдруг поняла, что страстно, до боли, хотя бы на несколько часов мечтает стать обыкновенным человеком, обыкновенной женщиной.

Забыть о безумных ночах, наполненных кровью и насилием. Стереть из своей памяти дни и дни полусна-полубодрствования в гробу, наполненные глухой тоской и несбыточными мечтами, а также настороженным ожиданием того, кто откроет ее убежище и придет, чтобы пронзить ее сердце осиновым колом.

Стать опять человеком! Пусть даже ненадолго. Амулет давал ей такую возможность. Нет, не возможность, а иллюзию, всего лишь иллюзию.

Лисандра вдруг осознала, что сидит на скамейке боком, скорчившись, словно младенец в материнской утробе. Правая рука ее судорожно стискивала амулет.

Амулет! Проклятый сын змеи! Подсунул ей штучку.

Лисандре захотелось сорвать с себя колдовскую пластинку и отшвырнуть ее прочь.

Конечно, она этого не сделала, вовремя вспомнив, что без амулета моментально превратится в кучку пепла.

А может, так будет лучше?

«Ну уж нет, – сказала себе вампирша. – Не дождетесь. Не выйдет. Да, я попала в ловушку. Я же сумею из нее и выпутаться. И баста. И кончено».

Она выпрямилась, снова откинулась на спинку скамейки, постаралась сесть как можно непринужденнее.

Все верно. Она что-нибудь придумает. Да и ловушка ли это? Скорее всего – нет. Она просто перенасытилась впечатлениями, и вот наступила реакция. Да, у нее сдали нервы. Но с кем этого не бывает? Очень скоро она овладеет собой и придет в норму. Она уже пришла в нее, про крайней мере настолько, чтобы правильно оценить то, что с ней происходит.

Вернее – происходило.

Лисандра криво усмехнулась.

Да, все в порядке. Пора приниматься за дела. И вообще она явилась в этот город не для того, чтобы заниматься самокопанием. У нее есть обязательства. Она должна их выполнить.

А судьба?

Глупости. Бред сивой кобылы. Ни одному слову танцующих божков верить нельзя. Кстати, она и не собирается.

Намеренно неторопливо, стараясь получить от этого максимальное удовольствие, она потянулась. Вот так. Отлично. Превосходно. Она чувствует себя просто превосходно. Она довольна тем, что будет жить вечно. И никто ее никогда не поймает. Потому что она самая хитрая, самая умная, самая опытная. И очень-очень опасная. Лисандра хихикнула.

Да уж, пять-десять минут назад ее можно было взять голыми руками. Подходи и бери. Но только не сейчас. В данный момент она готова дать отпор любому.

Чувствуя во всем теле привычную легкость, она встала и, прикинув, в какую сторону нужно идти, чтобы быстрее выбраться из города, вышла из садика.

Пора и в самом деле заняться делом. Сейчас она выйдет за окраину города, превратится в летучую мышь и полетит искать ту пресловутую долину, о которой ей говорил сын змеи. Хорошо хоть, городок небольшой. Не придется долго топать пешком.

Она прошла пару кварталов, ненадолго остановилась возле лотка торговца редкостями, конечно, ничего не купила, поскольку действительно ценных вещей в продаже у него не было. К ней было привязался какой-то нищий, но Лисандра послала его подальше. Нищий понял, что ему ничего не обломится, и отстал.

Чувствуя, как к ней постепенно возвращается хорошее настроение, вампирша свернула на широкую, прямую, как нос цапли, центральную улицу и вдруг остановилась. По противоположной стороне улицы, о чем-то увлеченно разговаривая с мальчиком лет тринадцати, шел человек, которого она меньше всего рассчитывала встретить здесь и именно в этот момент.

«Бред, – подумала Лисандра и помотала головой. – Может, все-таки предсказание танцующего божка было верным?»

24

Венедикт остановился и, отцепив от пояса фляжку, сделал из нее несколько глотков. Вот так будет лучше. Хуже нет, когда в пути мучает жажда.

Он вспомнил Жоржету и улыбнулся. Интересно, что бы она сказала, узрев, как тот, кого она считает самым большим весельчаком на свете, вот уже который час плетется по жаре в компании еще шестерых таких же, как и он, балбесов и за это время выкинул всего лишь три фокуса?

Позор, да и только. Нет, создавшееся положение надо исправить.

Срочно, прямо сейчас.

Брум оглянулся и буркнул:

– Ты задерживаешь отряд. Имей в виду, никто тебя ждать не будет.

Венедикт прицепил фляжку на пояс и в несколько быстрых шагов догнал остальных охотников. Толкнув Алвиса в бок, он показал глазами на Брума и тихо сказал:

– Большое начальство гневается.

Алвис пожал плечами.

– Ты вполне мог пойти с отрядом Хантера.

– Мог, – сказал Венедикт. – Но предпочел ваше общество. До сих пор не пойму, зачем я это сделал? Хотя кое-какое объяснение у меня есть.

– И какое? – поинтересовался Алвис.

Венедикт усмехнулся:

– Да не пойди я с вами, вы бы уже со скуки засохли.

Алвис кивнул:

– Может быть. Однако хочу напомнить тебе, что мы идем не на веселый пикник с вином и девочками. Мы идем сражаться.

Венедикт покрутил головой.

– Это точно. Не на пикник. Только я никак не пойму, почему надо спасать мир обязательно с постной физиономией.

Алвис парировал:

– А почему ты решил, что это можно сделать, дурачась, словно школьник, под шуточки и прибаутки?

– Ага, значит, полная конфронтация? – деловито осведомился Венедикт.

– Если точнее, то полное неприятие несерьезного отношения к очень серьезному делу.

– Просто блеск! – восхитился Венедикт. Нагнувшись, он подхватил с земли сосновую шишку и, тщательно прицелившись, кинул ее в Галена. Шишка попала ему точнехонько в затылок. Мгновенно отпрыгнув в сторону, охотник выхватил магический кинжал и закрутил головой, пытаясь определить, откуда грозит опасность.

– Проверка реакции, – с самым невинным видом объяснил Венедикт. – Результат: реакция великолепная, а вот прыжки в сторону нуждаются в некоторой доработке. Сказывается отсутствие должной тренировки.

Гален сунул кинжал за пазуху и мрачно сказал:

– Ох и врезал бы я тебе…

– Ничего иного я и не ждал, – сокрушенно покачав головой, сообщил Венедикт. – Кстати, такая реакция на самую невинную шутку свидетельствует о полном отсутствии юмора.

– Отсутствие юмора лучше, чем полное отсутствие здравого смысла. По крайней мере сейчас, – изрек Гален и, еще раз окинув Алвиса недобрым взглядом, двинулся дальше.

– Ну а будь это вражеская стрела? – поинтересовался Венедикт, пристраиваясь с ним рядом.

– Тогда я был бы уже мертв. И никакие тренировки тут не помогут. Сколько ни тренируйся, третий глаз на затылке вырастить не удастся.

Венедикт подумал, что, пожалуй, Гален в чем-то прав. Может быть, последняя шутка была несколько неуместной. Хотя, с другой стороны, нет ничего хуже, чем топать час за часом к какому-то неизвестному городу, слушать мерный топот ботинок, глотать поднятую над дорогами этими ботинками пыль и видеть перед собой спину Брума, наверняка жутко довольного тем, что у него в подчинении аж целых шесть других охотников.

Как тут не предпринять что-нибудь веселенькое? Он уже стал прикидывать, что сделает Брум, если подобраться к нему сзади и легонько дернуть одну из его нитей судьбы. Вон ту, которая отвечает за координацию движений. После этого Брум наверняка ткнется носом в дорогу. Конечно, потом он вскочит и станет ругаться. Может быть, его запала хватит на полчаса, а может, и надольше. Может, он дальше скажет что-то такое, чего Венедикт еще не слышал.

Так что, рискнуть?

Венедикт еще раз взглянул на нити судьбы Брума.

Искушение было слишком велико. Скорее всего преодолеть его он не сможет. Так зачем и пытаться?

Решив так, Венедикт ускорил шаг.

Хорошая шутка должна, просто обязана быть неожиданной. Если этот «большой начальник» сейчас обернется, то все пропало.

Ну же…

Венедикт уже протянул руку, чтобы ухватить одну из нитей судьбы Брума, как вдруг с ним самим произошло нечто странное. Почувствовав на мгновение головокружение и тошноту, Венедикт вдруг обнаружил себя лежащим на дороге. Быстро вскочив, он крепко выругался.

В следующую секунду до него дошло, что остальные охотники весело хохочут.

– Ну, как шуточка? – поинтересовался Алвис.

Чудовищным усилием совладав с собой, Венедикт прохрипел:

– Просто высший класс.

– И достаточно неожиданно, как ты считаешь?

– Достаточно, – сказал Венедикт.

«Ага, значит, это Алвис, – подумал он. – Прекрасно. Дальнейшую дорогу к долине магов скучной назвать будет трудно. Я его достану».

Он с достоинством встал, отряхнул одежду и радостно улыбнулся.

Судя по нитям судьбы, Алвису его улыбка не понравилась.

«Дальнейшее тебе понравится еще меньше, – подумал Венедикт. – Вызов брошен. Ничего не остается, как его принять».

– Надеюсь, ты не ушибся? – поинтересовался Асбьерн, самый молодой из охотников с худым, слегка смахивающим на лисью мордочку лицом.

– Ни в малейшей степени, – отчеканил Венедикт. – Шутка была, конечно, хороша, но слишком примитивна, чтобы выбить меня из седла.

Он еще раз взглянул в глаза Алвису. Просто так. Чтобы окончательно убедиться, что тот все правильно понял. Понял, еще как понял.

Как раз в этот момент Брум и сделал то, что должен в таких ситуациях делать предводитель отряда. Он шагнул к Венедикту и, положив ему руку на плечо, спросил:

– Ты ведь не сделаешь то, что задумал? Правда?

– Правда, – совершенно безмятежно отозвался Венедикт. – Да и что такого особенного я мог задумать? По плечу ли задумывать хоть что-то тому, кто легко покупается на самую простую шуточку?

Говоря это, он постарался придать своему лицу выражение типа: «Мне абсолютно на все наплевать». Правда, с Брумом в этом искусстве соревноваться было трудно. У того на лице было такое выражение, словно ему наплевать на все не только в квадрате, но и в кубе. Конечно, его нити судьбы говорили о другом. Судя по ним, Брум был намерен закатить кому-то хорошую взбучку. И кому именно – догадаться нетрудно.

– Если ты посмеешь устроить склоку, я тебя…

– Понял, – быстро проговорил Венедикт. – Уточнять не нужно.

«Ладно, похоже, придется отложить возмездие на некоторое время, – подумал он. – На очень короткий отрезок времени. Может, на час, а то и два. Ничего, я могу и подождать. Чем дольше откладываешь месть, тем слаще она бывает».

– Вот то-то, – внушительно сказал Брум. На долю секунды выражение его лица изменилось, и Венедикт понял, что нити судьбы предводителя отряда были прочитаны им совершенно верно. Тот и в самом деле, похоже, находился на грани принятия решения о его пребывании в отряде.

«Ладно, я могу потерпеть и три часа, – решил про себя Венедикт. – Больше будет времени, чтобы придумать что-то и в самом деле оригинальное».

– А теперь двинулись дальше, – объявил Брум. – Хантер и его ребята уже наверняка добрались до города и сейчас, дожидаясь нас, ругают на все корки за нерасторопность.

Охотники двинулись дальше. Венедикт хотел было пристроиться за Алвисом, но Брум приказал, чтобы тот шел самым первым. Безропотно выполнив его приказание, Венедикт хитро улыбнулся.

Ничего, подобные штучки его не остановят. Когда надо, он окажется в нужном месте и устроит такую штучку, что негодник Алвис будет вспоминать ее еще очень долго. Дорога, по которой шел отряд охотников, петляла между поросшими редким леском холмами. Через полчаса холмы кончились, лес стал гораздо гуще, а дорога так и осталась извилистой и очень пыльной.

Еще через полчаса Венедикт пропустил вперед идущего вслед за ним Хольма и таким образом оказался поближе к Алвису. Брум был начеку.

– Я сказал тебе идти первым, – напомнил он.

Снова заняв место во главе отряда, Венедикт зловеще усмехнулся.

Итак, первая попытка окончилась неудачей. Скверно, но через часик он сделает новую. Может быть, ему повезет. А пока… А пока у него еще есть время, чтобы обдумать шутку, которую он учинит с Алвисом. Это должна быть супершутка, всем шуткам шутка.

«Может, и в самом деле нахимичить что-то с нитями судьбы? – подумал Венедикт. – Конечно, сделать так, чтобы Алвис ткнулся носом в землю, проще пареной репы. Но это не то. Может быть, срочно отправить его в кусты помочиться, да так, чтобы он не успел до них добежать?»

Через полчаса Венедикт остановился на варианте, показавшемся ему идеальным. Состоял он из трех этапов. На первом этапе он должен был оказаться как можно ближе к Алвису. Вряд ли тот подпустит его на расстояние ближе полутора метров. Значит, надо было устроить так, чтобы между ними был по крайней мере один охотник.

Венедикт оглянулся.

Сейчас рядом с Алвисом шел Ион, средних лет охотник довольно простоватого вида. Венедикт знал, что Ион не принадлежит к числу больших профессионалов. Это было хорошо. Итак, второй этап состоял в том, чтобы отвлечь внимание Иона и захватить контроль над его телом. Сделать это будет трудно, и долго удерживать другого охотника под контролем он не сможет. Однако, как Венедикт прикинул, для выполнения третьего этапа ему хватит десяти секунд.

Собственно, третий этап состоял в том, чтобы руками Иона внести в нити судьбы Алвиса кое-какие изменения. Самые незначительные. Однако этих изменений будет вполне достаточно, чтобы обидчик опозорился самым жутким образом.

Венедикт весело хихикнул.

Кстати, если решение принято, почему бы не попытаться претворить его в жизнь прямо сейчас?

Он оглянулся.

Похоже, самое время сделать еще одну попытку.

– И сколько я буду топать впереди всего отряда? – спросил Венедикт. – Пора меня кому-то сменить.

– Пора, – согласился Брум. На физиономии у него было обычное «наплевательское» выражение.

– И кто будет этот счастливец? – поинтересовался Венедикт.

– Ты сам.

– Почему?

– Потому, – сказал Брум, – что, судя по твоим нитям судьбы, ты еще не успокоился. До тех пор пока этого не произойдет, будешь идти впереди всех. Понимаешь?

– Это произвол! – заявил Венедикт. – Я отказываюсь…

Докончить фразу он не успел, поскольку его горло обожгло как огнем. Машинально схватившись за него рукой, Венедикт вдруг нащупал оперенное древко стрелы. Он все еще пытался понять, что же все-таки произошло, когда из ближайших кустов выскочили несколько десятков мальбов и, размахивая саблями, кинулись к отряду охотников.

25

Первый лендлорд посмотрел на второго лендлорда, дающего наставления младшим магам, и подумал, что этого недотепу надо было все-таки оставить в форме подчинения. По крайней мере до тех пор, пока схватка с охотниками не закончится. Однако при этом он терял главного свидетеля своей будущей победы. А это было бы нежелательно.

Второй лендлорд как раз в этот момент перешел к заключительной части наставления:

– …и тогда, окончательно убедившись в своей власти над стихией вероятности, следует переходить к ее практическому использованию. Сделать это не так сложно, как кажется. Достаточно лишь представить себя в центре паутины, состоящей из нитей судьбы, сделать так, чтобы она приобрела реальный знак, и, ни в коем случае не торопясь, перейти…

Первый лендлорд подхватил с пола резную пластинку, представлявшую карту этого мира. Осторожно пробежав одной из своих нитей по выпуклостям материков и впадинам океанов, он подумал, что населяющие этот мир существа очень несовершенны. Они даже не могут удержать в голове очертания собственного мира. Для любого лендлорда это сущий пустяк.

И все-таки эти несовершенные создания мечтают о свободе. Гм, о свободе! Зачем она им? Что они с ней будут делать? Если хорошо подумать, то она им вовсе ни к чему. И все-таки они ее хотят так, что даже готовы за нее драться. Конечно, не все. Пока этим неблагодарным занятием занялись охотники. Их мало, хотя, если судить беспристрастно, кое-какие неприятности принести они вполне способны. Их, конечно, раздавят. А что потом?

Первый лендлорд отложил карту и бросил взгляд на младших магов.

Пока их столько же, сколько и охотников. Шеренга черных плащей, опущенных голов, скрывающих лица капюшонов.

Если задуманное им пройдет без сучка и задоринки, то в самом худшем случае против одного охотника окажутся два младших мага. С его поддержкой они победят. Но что будет дальше?

Рано или поздно появятся другие борцы за свободу. Более сильные и, стало быть, более опасные. Кто именно? Совершенно не важно. Дело не в этом.

Просто в населяющем этот мир народе есть жажда свободы, независимости. Народ об этом может даже и не подозревать. Но пока она существует, будут появляться и появляться желающие эту жажду утолить.

Рано или поздно они своего добьются. Конечно, скорее всего это произойдет очень не скоро, и, разумеется, лендлорды постараются отдалить этот момент как можно дальше. Но произойдет. Случится. Что потом?

Глупый вопрос. Конечно, хаос и агония, а потом – гибель. Если только кто-то более умный, чем другие, не встанет на страже свободы. Никакой всеобщей свободы он, безусловно, защищать не будет, а просто подгребет ее под себя и станет очередным тираном.

Будет ли он хуже лендлордов? Обязательно. Так зачем им, тем, кто населяет этот мир, нужна борьба за свободу? Что она им даст? Выбор между гибелью и еще большей кабалой?

Первый лендлорд снова было хотел взять пластинку-карту, но потом передумал. К чему? Свое дело эта безделушка сделала. Навела его на мысли. Теперь нужды в ней не было. Теперь о ней можно забыть.

Второй лендлорд вещал:

– …но самое опасное препятствие, которое стоит между вами и путем к совершенству, конечно же, находится внутри вас самих. Что это такое? Конечно, ваше осознание того, что вы люди. Почему? Потому что оно ложное. Вы перестали быть людьми, как только надели черные плащи. Скоро, очень скоро вам придется сменить их на одежду черных магов. Каждый из вас выберет ее в соответствии со своим вкусом. А это значит, что вы получите кое-какую свободу. И еще более отдалитесь от обычных людей. Помните, обратного пути нет, и если у вас возникнут сомнения…

Будь он человеком, первый лендлорд обязательно бы усмехнулся. Вместо этого он подумал, что все-таки совпадения – штука забавная. Стоило ему подумать о свободе, как он о ней тотчас услышал. Конечно, слова второго лендлорда были ложью. Став черными магами, эти полтора десятка бывших людей приобретут что угодно, только не свободу. Они смогут управлять судьбами своих соплеменников, они будут, по их меркам, очень богаты и влиятельны, но только не свободны. Как может быть свободен тот, кто уже не является самим собой?

Пройдет несколько десятков лет, и из каждого черного мага вылупится ньюк. К тому времени об охотниках не останется и воспоминаний. На смену им придет кто-то другой. Вот с этими другими и будут воевать ньюки. И конечно, победят. И конечно, через несколько десятков лет подвергнутся метаморфозе. И так будет продолжаться до тех пор, пока в результате многих превращений не появятся новые лендлорды. После этого можно будет уйти и оставить этот мир его судьбе. Его жители заражены свободой. Это страшная болезнь, от которой пока нет излечения. Благодаря ей будущее этого мира предрешено. Он погибнет. Но не раньше, чем появятся новые лендлорды.

Уж он постарается. Конечно, второй лендлорд тоже что-то сделает, но главное придется совершить самому.

Первый лендлорд подключил ту часть сознания, которая следила за делами вне долины.

Все пока складывалось так, как он и задумал.

Мертвецы стояли в засаде. Собственно, после одной очень забавной находки нужды в них не было. Если только он придумает, как доставить найденный ими предмет в долину, атаку мертвецов можно отменить.

Или не стоит? Все-таки столько затрачено энергии. Неужели зря?

Лендлорд решил, что еще подумает над этим, и взглянул, как там дела у мальбов. Те только что вступили в бой, и дела у них шли неплохо. Переметнувшийся охотник все еще втирал очки своим товарищам. И правильно делал.

Мальбы. Может быть, стоило взять контроль над их командиром? Хотя… Нет, он поступил совершенно правильно. Слишком много объектов воздействия. В самый ответственный момент он может не успеть вовремя отреагировать и провалит весь план.

А стало быть, пусть мальбы действуют самостоятельно. Пока их командир надеется, что он выполнит свое обещание, его воины будут сражаться как дьяволы. Конечно, рано или поздно он сообразит, что его надули. Вот только какое это будет тогда иметь значение?

Первый лендлорд хотел было извлечь из своей памяти сожаления по поводу неисполненного слова, но передумал. Не стоило, пусть даже на несколько минут, терять ясность мышления. Кроме того, при других обстоятельствах он наверняка бы свое слово сдержал. Но только не сейчас. В данный момент он должен был экономить каждую крупицу энергии. Каждую. А значит…

– Я закончил наставление, – отрапортовал второй лендлорд. – Могу я отпустить младших магов?

– Можешь, – разрешил первый лендлорд. – Пусть хорошенько отдохнут. Сегодня ночью им придется изрядно потрудиться. Перед заходом солнца пусть предадутся глубокой медитации у священного дерева. Это прибавит им сил в предстоящем сражении. Ты понял меня?

– Абсолютно и совершенно.

В знак уважения второй лендлорд взмахнул пятью главными нитями судьбы и сплел их перед собой в причудливое кольцо. После этого он повернулся к младшим магам и стал отдавать им приказания.

Первый лендлорд придирчиво оглядел все его нити, но ничего подозрительного не заметил. Только глубочайшее почтение, осознание собственной вины и полная покорность.

Слишком уж полная. Нет, за вторым лендлордом стоит присматривать. Он может выкинуть какую-то штуку. Интересно, настолько ли он глуп, чтобы попытаться сквитаться прямо во время сражения?

Первый лендлорд задумался.

Это был серьезный вопрос. Собственно, лично для него он означал выбор. Стоило ли выделить часть сознания на то, чтобы следить за вторым лендлордом во время сражения?

Он потратил целых пять секунд на то, чтобы прийти к выводу, что стоит. Если только дела не пойдут из рук вон плохо. Тогда придется контроль снять. Совсем ненадолго.

Впрочем, дойдет ли до этого? Скорее всего – нет. А значит, не о чем и думать.

Придя к этому заключению, первый лендлорд еще раз подключил ту часть сознания, которая контролировала происходящие за пределами долины события. Надо было еще раз удостовериться, что все в порядке.

26

– Как ты думаешь, – спросил Христиан у Хантера, выходя вслед за ним из лавки торговца магическими предметами, – почему эти проклятые черные маги и их хозяева решили захватить именно наш мир?

– Хороший вопрос, – хмыкнул Хантер. Он был в неплохом настроении. Поход в лавку неудачным назвать было нельзя. Результатом его явились два камешка проклятия сонной ведьмы. Завернутые в тонкую замшу, они теперь покоились в самой глубине одного из карманов его куртки.

– А все-таки какого праха они надумали поселиться именно у нас?

– Может быть, дело в том, что наш мир очень необычен, – высказал предположение Хантер.

– Что в нем такого необычного?

– Ночи.

– При чем тут они? Ночи как ночи.

– Тут ты ошибаешься. Во всех подвластных Ангро-майнью мирах ночи другие. У нас они особенные. Каждую ночь наш мир соединяется с одним из находящихся где-то в других вселенных миров, на следующую с другим, еще на следующую – с третьим. И так до наступления следующего года. Тогда все начинается по-новой. По кругу. Год за годом. Понимаешь, чем является наш мир?

– Нет, – честно признался Христиан. – Откуда мне это знать?

– А зря.

Хантер бросил очень неласковый взор в сторону двух типов в кожаных плащах, стоявших у подъезда дома, мимо которого они проходили. Судя по их нитям судьбы, эти ребята были не прочь поживиться содержимым карманов беспечных прохожих. Конечно, не сейчас, а поближе к вечеру. Хотя близость ночи драконов и то, что улица была пустынной, могла их подтолкнуть и на совершенно необдуманный поступок.

Взгляд возымел свое действие. Типчики, кажется, сообразили, что тут им не обломится. По крайней мере, пока Хантер и Христиан не отошли от них на пару десятков шагов, руки из карманов они не вынули и с места не двинулись.

Молодцы. Умные мальчики.

Хантер подумал, что надо поторопиться. Скорее всего отряд Брума уже в гостинице. А стало быть, вся компания ждет только их двоих.

Он невольно ускорил шаг. Тут Христиан опять спросил:

– А все-таки чем является наш мир?

– Воротами, – сказал Хантер. – Большими воротами в другие миры. Для того, кто знает, как ими пользоваться, он бесценен.

– Ты хочешь сказать, что черные маги это знают?

– Вряд ли. А вот их хозяева, эти лендлорды, вполне могут. Хотя я могу и ошибаться. Возможно, они выбрали этот мир для своих делишек чисто случайно.

Христиан хмыкнул и задумался.

Хантер посмотрел на него и улыбнулся. Мальчик явно взрослел. Какой, к черту, мальчик? Уже подросток, почти юноша. Да к тому же еще и научившийся задавать неглупые вопросы.

Они перешли на другую сторону улицы. Христиан чисто машинально перепрыгнул через лепешку, оставленную игуанодоном, и, чертыхнувшись, снова пристроился рядом с Хантером.

– А Ангро-майнью? – спросил юноша.

– Что Ангро-майнью?

– Он знает, что наш мир является воротами?

– Наверняка.

– Почему ты так думаешь?

Хантер остановился, нащупал в кармане сигарету и, закурив ее, двинулся дальше.

– Потому, – сказал он, – что в свое время прочитал немало исторических книг. В них приводятся кое-какие любопытные факты.

– Например?

– Ну, например, пару сотен лет назад один из претендентов на владычество этими мирами сделал нестандартный ход. Вместо того чтобы явиться ко дворцу Ангро-майнью и вызвать его на бой, он втихую захватил парочку миров. Причем действовал так хитро и собрал такое большое войско, что, когда решил выступить открыто, Ангро-майнью оказался перед большой проблемой. Следующий мир, который планировал захватить этот хитрец-претендент, был наш. Ангро-майнью мог ему это позволить. Любой другой маг на его месте так бы и поступил.

– Но почему? – удивился Христиан. – Зачем ему было отдавать свои миры?

Хантер многозначительно поднял указательный палец к небу.

– Стратегия – великая вещь! Для того чтобы удержать в подчинении три мира, претенденту пришлось бы распылить войско. Кроме того, отдав еще один мир, Ангро-майнью выигрывал время, чтобы собрать подходящее войско и разнести претендента в пух и прах.

– Что же сделал он?

– Кинул все, что имел на тот момент, в бой. Он уложил почти всех своих драконов, потратил столько волшебства, что в течение следующего года с большим трудом отражал атаки других претендентов, но наш мир не отдал.

– Может, он просто плохой стратег?

– Плохие стратеги властелинами двадцати пяти миров не бывают. Нет, он не хотел отдавать наш мир никому даже на день. Кстати, там же, в исторических книгах, упоминается еще о паре нашествий других волшебников. Судя по всему, целью их был именно наш мир. Естественно, каждый раз Ангро-майнью делал все возможное, чтобы они до него не добрались.

– Тогда в чем дело? Не нужно никаких схваток. Нам достаточно лишь дать знать Ангро-майнью, что на его мир покушаются какие-то черные маги.

Хантер щелчком отправил окурок к ближайшей водосточной трубе.

– Мы уже с тобой об этом говорили. Нам до него не добраться. Да и потом, что-то я сомневаюсь, что Ангро-майнью справится с черными магами и их хозяевами.

– Но он же великий волшебник.

– Правильно. А они черные маги. Если вдруг надумают драться тираннозавр и плезиозавр, кто победит?

– Тираннозавры живут на суше, а плезиозавры в воде.

– Верно. Если тираннозавр сунется в воду, то плезиозавр его слопает. А если сам он надумает выбраться на сушу, то станет добычей тираннозавра. Понимаешь?

– Кажется, понимаю. – Христиан почесал в затылке. – Кстати, а если тираннозавру и плезиозавру придется драться на болоте?

Хантер пожал плечами.

– Исход схватки будет зависеть от того, насколько это болото топкое и сколько в нем воды.

– Ага, понятно.

Христиан снова задумался.

Хантер облегченно вздохнул и подумал, что вопросы взрослеющих подростков вещь хорошая. Конечно, если их не переизбыток.

Венедикт, похоже, выкинул последнюю шутку в жизни. Удачной ее назвать было трудно. Алвис осторожно переломил древко торчащей из горла охотника стрелы.

Если Венедикту прямо сейчас сделать операцию, его еще можно спасти. Вот только где они сейчас, посреди дороги, возьмут врача?

Алвис взглянул на мальбов. Передний был уже шагах в десяти. Здоровенный воин, отчаянно завывающий и размахивающий огромной саблей. Несколько десятков бегущих за ним соплеменников были чуть-чуть поменьше, но зато завывали более громко и свирепо, а саблями размахивали не менее яростно.

Вот такой компот. Шли драться с черными магами, а нарвались на мальбов. Случайно. Или не случайно? Какая, собственно, теперь разница?

– Всем рассыпаться, – приказал Брум. – Магические кинжалы беречь. Они пригодятся против черных магов.

Алвис хмыкнул.

Очень ценный приказ. Конечно, пригодятся. Если кто-то из них останется после этой схватки в живых.

Впрочем, дальше размышлять над приказами командира ему стало некогда. Передний мальб добежал до него и замахнулся саблей. Ничего более глупого он сделать не мог. Увернувшись от удара, Алвис врезал ему ногой в живот и, когда мальб стал падать на землю, попытался вырвать оружие.

Как бы не так. Уж что-что, а саблю мальб держал крепко.

Алвис хотел уже было пнуть своего противника еще раз, но тут на него набежало сразу три мальба. Один из них нанес такой ловкий удар, что его клинок просвистел на расстоянии пальца от виска охотника.

– Пробиваемся к городу! – послышалось следующее приказание Брума. – Это засада!

Ценное наблюдение. Уклоняясь от очередного удара саблей, Алвис с иронией подумал, что до этого момента считал, будто они нарвались на воскресную экскурсию школьников.

Однако пришла пора обзавестись оружием. Использовать магический кинжал против мальбов Алвису и в самом деле не хотелось. Да и, если честно сказать, коротковат он был. Фехтовать им против вооруженных саблями мальбов было несподручно.

Улучив момент, Алвис рубанул одного из мальбов по горлу ребром ладони. Удар достиг цели. Боец захрипел и, выпустив из рук саблю, упал, словно мешок. Теперь оставалось ее только подобрать.

Это оказалось нелегким делом.

Уворачиваясь от клинков, которые норовили разделать его не хуже топора мясника, Алвис сбил с ног еще парочку мальбов. Один из них, падая, умудрился ухватить его за полу куртки. Резкий рывок сбил Алвиса с ног. Прежде чем он успел подняться, здоровенная лапа ближайшего мальба впечаталась ему в живот.

Охотника спасло только то, что мальбов было слишком много и они друг другу мешали. Будь их хотя бы двое, ему ни за что не удалось бы подняться.

Удалось, и даже более того…

Пнув уже ухватившего его за ногу горного разбойника, Алвис подхватил с земли саблю и полоснул ею по груди подвернувшегося под руку противника. Еще два точных удара – и вокруг него стало немного посвободнее.

Быстро оглядевшись, Алвис понял, что нападавшие разбились на несколько группок. В центре каждой из них был охотник, беспрестанно двигающийся, уворачивающийся от ударов, делающий все, чтобы выжить. И не только это.Охотники убивали, сокращая и сокращая число врагов. К сожалению, тех было слишком много, и они тоже в бирюльки играть не собирались.

Алвис увидел, как упал Гален. Здоровенный мальб почти начисто снес ему голову. Остальные охотники пока еще держались. Пока…

«Все-таки этот Брум – дурак, – подумал Алвис, отбивая очередной удар. – Хантер на его месте приказал бы отступить. Конечно, это могло нанести сильный удар по нашему самолюбию. Однако мы остались бы жить».

Ловко упав под ноги одного мальба, он перекатился и, воспользовавшись тем, что противники не сразу сообразили, что именно произошло, резанул по животу другого. В кольце клинков врагов образовалась брешь. Проскользнув в нее, Алвис кинулся на помощь к Асбьерну. Тому приходилось туго. Рубанув по спине очередного горца, Алвис ворвался в круг, центром которого был юноша, и вовремя отбил нацеленный ему в спину клинок.

– Надо соединиться! – крикнул он Асбьерну.

– Что ты имеешь в виду? – спросил юноша. Из его правого плеча обильно текла кровь.

– Поодиночке они нас перережут, как баранов! В город мы сумеем пробиться только все вместе.

– Понял!

– Сейчас! Это нужно сделать сейчас! Двигаем к Иону.

Два клинка ударили почти одновременно, прорубая проход в окружавшем охотников кольце. Мальбы замешкались. Это позволило Алвису и Асбьерну пробиться к Иону.

Через полминуты таким же образом к ним присоединился Хольм. Теперь охотников было четверо. Круг врагов под напором четырех клинков значительно расширился, но и стал плотнее. Теперь с четырьмя охотниками сражался почти весь отряд мальбов. Был тут и его командир. Его сабля уже провела кровавую борозду по левому плечу Иона и легко ранила Асбьерна в голову.

И все-таки драться стало легче. Можно было даже под прикрытием клинков друзей на секунду перевести дух.

– Что будем делать с Брумом? – спросил Хольм, воспользовавшись такой передышкой.

Алвис отбил еще один удар, с размаху полоснул по морде нападавшего на него горца и быстро огляделся.

За пределами кольца врагов было еще одно, конечно, меньшее диаметром. В нем сражался Брум. Судя по всему, ему приходилось туговато.

– Придется пробиваться к нему, – сказал Алвис. – Прямо сейчас. Еще немного, и они его одолеют.

– Если бы не приказы этого недоумка, – со злобой сказал Хольм, – мы бы уже сделали ноги. Все знают, что мальбы бегают плохо. Догнать нас они бы не смогли. И вообще, какой он, к черту, командир, если не выслал вперед разведку?

– Тот самый, которого мы выбрали, – ответил Алвис. – Прежде всего он наш товарищ. То, что он оказался недоумком, совсем не означает, что мы должны его бросить. Пробиваемся к нему!

– Ну, тебе виднее, – пробормотал Хольм. – Хотя…

На этот раз прорвать кольцо оказалось труднее всего. Вообще это удалось лишь благодаря тому, что мальбы, несмотря на природную тупость, кажется, начали понимать, что связались с противниками, которые могли оказаться им не по зубам.

Однако их командир, похоже, отдавать приказ об отступлении не собирался. Ему зачем-то надо было во что бы то ни стало уничтожить охотников. Это наводило на размышления.

Увидев пробившихся к нему товарищей, Брум вполне искренне крикнул:

– Черт, вы живы? Ну, сейчас мы им покажем!

– Уже показали, – сказал ему Алвис. – Потеряли двоих. Да и сейчас, если не случится чуда, можем полечь все. Давай уходить.

– Я как командир – против! – заявил этот остолоп.

На лице у него даже на мгновение вновь мелькнуло знаменитое на-все-наплевательское выражение.

– А ты уже не командир, – промолвил Адвис. – Всеобщим голосованием мы отстранили тебя от должности.

– Каким голосованием? – опешил Брум.

– Всеобщим, – уточнил Алвис.

Тут на него насел командир отряда мальбов. Противник он был серьезный. Алвис фехтовал с ним секунд двадцать, прежде чем улучил момент, когда тот открылся. Но все-таки улучил.

Клинок Алвиса рубанул командира отряда мальбов поперек груди. Прежде чем упасть, тот взвыл:

– О великий дух, неужели ты нас покинул?!

«Все они чокнутые, – подумал Алвис, схватываясь со следующим противником. – При чем тут какие-то духи? Голову на плечах иметь надо. Убедившись, что противник не по зубам, надо уносить ноги. По крайней мере так поступают все разумные люди».

Несколько мгновений спустя погиб Асбьерн. Похоже, он здорово ослабел от потери крови. Один из мальбов умудрился попасть ему кончиком клинка в шею. Юноша умер почти мгновенно.

– Ну, вы у меня сейчас получите! – взревел Брум.

Алвис подумал, что он псих. Хотя, надо отдать должное, трусом его назвать трудно.

И все-таки они проигрывали. Теперь их осталось лишь четверо. Мальбам тоже досталось на орехи. Они потеряли командира. Для любого другого войска такая потеря почти наверняка обернулась бы паникой и неразберихой. Но только не для мальбов. Они, похоже, считали, что если командир погиб, то, прежде чем решать, как действовать дальше, нужно выполнить его последний приказ. А последним приказом командира было искрошить этих людей в капусту.

Иона легко ранили в плечо. Он перехватил саблю в другую руку и продолжал фехтовать как ни в чем не бывало. Хольм получил по голове кулаком и на несколько мгновений потерял сознание. К счастью, Брум схватил его за руку и не дал упасть, а Алвис и Ион прикрыли клинками. Придя в себя, Хольм помотал головой, словно вынырнувший из воды тюлень, и кинулся в бой.

Кольцо мальбов стало уже. Кажется, горцы почувствовали, что победа за ними. И тут наконец случилось чудо.

Из леса вынырнул отряд дэвов. Не издав ни единого звука, стражи порядка развернулись в цепь и кинулись на горных разбойников.

Не ожидавшие такого поворота дела мальбы взвыли. Закипела отчаянная, безнадежная схватка, результат которой предугадать было нетрудно.

– Уходим к городу! – крикнул Алвис.

Кольцо окружавших охотников врагов поредело, и прорвать его не составило труда. Охотники побежали по дороге в сторону города.

Конечно, в обычное время встреча с дэвами им ничем особенным не грозила. Только не сейчас. Стражи порядка вполне могли задержать их для дачи показаний. А дача показаний – процедура длительная. Их запросто могли отпустить лишь утром. Соответственно, атаку долины пришлось бы перенести на следующую ночь. А терять сутки охотники себе позволить не могли.

Они бежали по дороге, удаляясь от места схватки. Их никто не преследовал. И мальбам, и дэвам было не до них.

– Нет чтобы дэвам явиться пораньше, – пробурчал Брум.

– Молчи уж, – сказал ему Алвис. – Мы с тобой еще разберемся. Потом, когда окажемся в гостинице.

– А что ты имеешь против… – начал было Брум.

Договорить он не успел, поскольку ему в живот вонзилась стрела. Вторая попала выше, точнехонько в сердце.

– Лучники! – ахнул Ион.

Так оно и было.

С десяток мальбов-лучников перегораживали охотникам дорогу. Алвис выругался самыми последними словами. Вот об этом он должен был помнить. Это была уже его ошибка.

– К ним! – скомандовал Алвис.

Собственно, ничего иного охотникам и не оставалось. Если они будут топтаться на дороге между сражающимися дэвами и мальбами, лучники перестреляют их, как крольчат.

Стрелы свистели вокруг, но больше ни одна из них в охотников не попала. Теперь, зная о грозящей им опасности, те вовремя уклонялись.

Пробежав разделявшее их и лучников расстояние, охотники пустили в ход сабли. Лучники не смогли оказать им сколь-нибудь достойное сопротивление. Все-таки они больше привыкли стрелять из засады, а не орудовать саблями. На то, чтобы покончить с ними, охотникам понадобилось совсем немного времени.

Когда последний из лучников упал, Алвис вытер о его одежду саблю и сказал:

– Кажется – все.

Он оглянулся на поле боя. Там все еще сражались дэвы и мальбы. Мальбы явно проигрывали.

Алвис подумал, что, не будь охотников, дэвам пришлось бы значительно хуже. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения. Главное было в том, что их осталось только трое. И еще они должны были дойти до города, чтобы соединиться с отрядом Хантера.

– Уходим в город? – спросил Ион.

– Конечно, – сказал Алвис.

Он еще раз посмотрел на сражающихся. Там, на этом поле боя, осталось четверо его товарищей. Их надо было похоронить. Только на это уже не оставалось времени.

– Может, закопаем хотя бы Брума? – сказал Алвис.

– Некогда, – покачал головой Хольм. – Кроме того, о мертвых позаботятся дэвы. Они их похоронят. Можно сказать уверенно, что наши товарищи не попадут в одну могилу с мальбами. Дэвы не так глупы, как кажутся.

– Наверное, ты прав, – сказал Алвис. – Тогда в город.

– Да, Хантер и его ребята нас уже ждут, – согласился Ион.

Они двинулись по направлению к городу. Хольм споткнулся о труп одного из лучников и едва не упал. При этом у него из кармана выпала прямоугольная черная коробочка. Поспешно наклонившись, Хольм подобрал ее и сунул обратно в карман. Алвис заметил, что нити судьбы Хольма на мгновение словно раздвоились, причем вторые, тотчас же исчезнувшие нити показались ему странно знакомыми. Где-то он их уже видел.

На то, чтобы осознать, что именно он увидел, Алвису понадобилось некоторое время. Он даже успел сделать несколько шагов. И тут до него дошло…

Хольм выхватил магический кинжал и метнулся к нему. Единственное, что Алвис успел сделать, это пнуть его по ногам. Хольм потерял равновесие и, падая, все-таки успел выбросить вперед руку с кинжалом. Острое как бритва черное лезвие было нацелено Алвису точно в грудь. Он успел отпрыгнуть. Острие кинжала прорезало воздух в сантиметре от его тела.

После этого Хольм упал. Конечно, он тотчас же вскочил, но момент был упущен. Ион вонзил ему в бок кинжал.

Хольм издал глухое рычание и попытался отпрыгнуть в сторону. Второй удар кинжалом попал ему в грудь. Хольм еще раз упал. Послышалось тихое шипение.

– Вот черт! – проговорил Ион.

С трудом оторвав взгляд от рассыпавшегося в прах тела Хольма, он ошарашенно покачал головой.

Алвис стал с ним рядом и, совершенно не понимая, зачем это делает, спросил:

– Ты тоже видел его вторые нити?

Ион молчал, наверное, с полминуты, потом сказал:

– Я видел их лишь мельком. И поэтому не был до конца уверен. Но когда он кинулся на тебя с кинжалом…

Алвис представил, какой выбор стоял только что перед Ионом, и содрогнулся. Тому пришлось за какое-то мгновение решить сложную задачу. Он видел, как два охотника чуть ли не одновременно выхватили магические кинжалы и кинулись друг на друга. Это могло означать лишь только, что один из них является черным магом. Во всех других случаях драчуны могли использовать сабли. Если бы Ион не увидел мельком вторые нити судьбы Хольма…

«А все-таки интересно, – подумал Алвис, – что случилось бы, не увидь он эти нити? Кого из нас он мог посчитать черным магом? Если меня, то наверняка сейчас предатель вместе с ним уже шел бы к городу».

– Пойдем, – сказал Ион. – Нам пора. До темноты осталось совсем немного. А нам еще надо добраться до города.

– Погоди.

Алвис поворошил носком ботинка оставшуюся от Хольма кучу пепла. Нет, бесполезно. Черная коробочка тоже обратилась в прах. Интересно, чем она была? Устройством, с помощью которого предатель передавал сведения своим хозяевам? О чем-то подобном, кажется, рассказывал Хантер.

Впрочем, сейчас это и в самом деле не имеет никакого значения.

– Мы теряем время, – напомнил Ион. Алвис взглянул на сражающихся. Мальбов осталось совсем мало, но удирать, похоже, они не собирались. Решили драться до последнего. Что ж, это их право.

Он еще раз поворошил ботинком пепел и убедился, что запасных магических кинжалов там тоже нет. Еще бы, откуда им взяться? Хольм против своих хозяев воевать не собирался.

– Ладно, пошли, – неохотно сказал Алвис.

Ион, не говоря ни слова, повернулся и зашагал в сторону города. Алвис догнал его через несколько шагов.

27

Харвард шлепнул служанку по заду. Та, как и положено, взвизгнула. Харвард, как и положено, довольно усмехнулся.

Конечно, жизнь хозяина гостиницы легкой не назовешь. Угоди тому, угоди этому, дай на лапу одному, дай на лапу другому, потом третьему, а после этого можешь начинать все по-новой. Однако были и кое-какие преимущества, небольшие, но очень ценные радости.

Например – служанка.

Безусловно, она может вертеть хвостом перед кем угодно, а также завлекать, намекать и строить глазки. Сколько угодно. Он был не против. Даже, наоборот, поощрял, поскольку все эти женские фокусы шли на пользу делу. Она могла, если хотела, подняться в номер к особо настойчивому постояльцу. Он понимал и это. У нее тоже должен быть свой приработок. И если там, в номере, что-то пойдет не так, он ее, конечно, выручит. Один раз. Однако если скандал повторится… Нет, он выручит ее и вторично, но день второго скандала станет последним днем ее работы в этой гостинице.

Прежде чем взять служанку на работу, он ей все это и объяснил. Просто и ясно, без подходов и намеков. Тогда же он ей объяснил и про свое собственное право. Тоже просто и ясно. Он всегда разговаривал со служанками именно так, раз и навсегда уверившись, что с ними можно только так.

Его право. Оно было незыблемо. В любой момент, как только ему захочется, она придет и выполнит все, что он от нее потребует. Даже если он захочет, чтобы она отдалась ему именно сейчас, прямо под стойкой.

Харвард взял со стойки стакан и задумчиво провел по нему пальцем.

Чистый, но не очень. Можно было бы помыть его и более тщательно. Со старой Фреей надо поговорить. Последнее время она моет посуду не так тщательно, как когда-то.

Может, ее пора выгнать? Взять на ее место молоденькую, готовую на все девчонку…

«Ну уж нет, – подумал Харвард. – Это было бы ошибкой. Это могло повредить делу».

Он еще раз провел по краю стакана пальцем, и тот тихо, едва слышно загудел.

А стекло хорошее. Надо будет прикупить в лавке еще штук двадцать. Да наливать в такие стаканы вино лишь приличным покупателям. Целее будут. Хотя поди пойми, кто из них приличный, а кто нет. Бедняки частенько обращаются с посудой бережнее, чем богачи. Как же, за разбитое ведь надо платить. А богатым деньги считать не нужно.

Служанка притиснулась к нему крутым боком и медовым голоском сказала:

– Пришли мальбы-охранники.

Харвард кивнул.

В другое время он, пожалуй, мог бы поручить переговоры с ними и служанке. Но только не сейчас. Ходят слухи, что горные мальбы выступили в поход. Если наймешь кого попало, можно и погореть.

– Присмотри тут, – бросил он служанке.

Трое мальбов ждали неподалеку от гостиницы. У одного из них шерсть на плечах уже поседела, но выглядел он еще достаточно крепко. В отличие от своих товарищей, вооруженных крупнокалиберными пулеметами, старичок сжимал в лапах здоровенную винтовку, ложе которой было украшено разноцветными ленточками, а также серебряными гвоздиками и набойками.

– Этот не пойдет. – Харвард указал пальцем на старого мальба.

– Это почему? – спросил тот.

– Стар. Да и оружие неподходящее. Дракона таким не отпугнешь.

– Еще как отпугнешь, – ухмыльнулся старик, показав желтые сточенные клыки. – Из моего ружьеца как раз на драконов и охотиться.

Харвард недобро прищурился.

– Значит, шутки сюда шутить пришли?

– Никаких шуток, – проговорил старик. – Мое ружьецо, может, и не такое скорострельное, как пулемет, но зато дракона, если надо, уложит за милую душу.

– Каким образом? Может, увидев его, он помрет от смеха?

– Нет, не от смеха. Это ружье уже убило двух драконов. Хочешь знать как?

Старик многозначительно поднял палец к небу – так, словно там сейчас кружили те самые два якобы убитых дракона.

– И как же? – мрачно спросил Харвард.

Он уже понял, что от старика отделаться не удастся. Таким образом, этой ночью его гостиницу будут охранять снаружи всего лишь два охранника. А платить ему придется троим. И избежать этого невозможно. Если он отошьет старика, то, возможно, уйдут и два других мальба. Скорее всего они его сыновья. А то и внуки. Учитывая, что родственная солидарность для мальбов вещь нерушимая, они так и сделают. Ему же, если он будет настаивать на своем, придется за полдня найти новых охранников. Перед ночью драконов – вещь почти невозможная.

«Вот дьявол, – подумал Харвард. – Вечно эти мальбы выкидывают какие-нибудь фокусы».

Конечно, он мог обратиться к дэвам. Но только не сейчас. Ходили слухи, что с гор спустился отряд диких мальбов. Если они надумали напасть на город, то лучше бы его гостиницу охраняли именно мальбы. Вряд ли горцы нападут на дом, охраняемый соплеменниками.

Конечно, мальбы-охранники с горцами не якшаются, но все же… так будет вернее.

Старик между тем вытащил из ствола допотопной винтовки толстый, увенчанный чудовищных размеров пулей патрон.

– Вот чем! – гордо заявил он.

– И что же это?

Харвард тяжело вздохнул и подумал, что сегодня, похоже, не очень удачный день. Может, даже совсем неудачный.

– Это, между прочим, – заявил старый мальб, – свинцовая пуля, начиненная прахом василиска. Дракона враз уложит. Если, конечно, попасть в особое место. Ну да я это место знаю. Можешь не сомневаться.

«Нет, точно он меня считает за дурака», – подумал Харвард.

– Прах василиска-то у тебя откуда? – спросил он.

Старик хитро прищурился.

– Дедушка-то мой был известным словознатцем. От него и остался рог с прахом.

– Понятно, от дедушки, значит, – сказал Харвард.

«Чего я дурака валяю? – подумал он. – Все равно придется эту троицу нанимать. Так зачем зря терять время? Пусть охраняют гостиницу снаружи, а внутрь я их не пущу. Там будет караулить Имбец. Поскольку он тоже мальб, то уж как-нибудь за своими соплеменниками проследит. Конечно, туповат он, но дело свое знает туго».

– Ну так что, договоримся? – поинтересовался старик мальб.

– Ладно, пусть будет так, – неохотно проговорил Харвард.

Он объяснил охранникам их обязанности и отсчитал им задаток. Мальбы заверили его, что с наступлением темноты будут на месте, и ушли в сторону ближайшей забегаловки. Харвард проводил их обеспокоенным взглядом и, озабоченно сплюнув на мостовую, подумал, что мальбы могут и напиться.

«В таком случае, – решил он, – остальной платы они у меня не увидят как своих ушей».

Воспользовавшись тем, что оказался на улице, он заглянул в норку к кликсу-дворнику и сунул ему пару медяков. Это чтобы мостовую возле гостиницы подметал потщательнее. Иногда богатого клиента может отпугнуть такая мелочь, как плохо выметенная мостовая.

Вернувшись в гостиницу, он подозвал служанку и вполголоса ей сказал:

– Отправь мальчишку к Имбецу. Пусть напомнит ему, чтобы тот пораньше пришел на работу. Все-таки ночь драконов – не хухры-мухры. И пусть приглядывает за теми, кто будет охранять гостиницу снаружи, в оба глаза.

Служанка обеспокоенно спросила:

– А что, не понравились тебе охранники? Вроде ничего. Бравые ребята. Дедок у них вон даже ущипнуть меня попытался. Вполне крепенький дядька.

– Ох и глупая ты девка, – нахмурился Харвард. – И вообще с каких это пор ты позволяешь всяким грязным мальбам себя трогать?

– А я и не позволяю, – улыбнулась служанка. – Я же сказала «попытался ущипнуть», а не «ущипнул». Я-то знаю, кому меня позволено трогать.

Сказав это, она вроде бы случайно привалилась к Харварду теплым округлым плечом.

– Ладно, давай топай, обслуживай клиентов. Да мальчишку отправить не забудь.

– Не забуду, – хихикнула служанка и пошла на кухню, похоже, за очередной порцией тушеного мяса.

Харвард проводил ее взглядом до самой двери кухни.

«Всем хороша девка, – подумал он. – Тело пышное. Шибко умной не назовешь, да и дурой тоже. Нрав веселый. Женской сучности, этой самой подлой расчетливости, вроде не замечалось. Эх, а не жениться ли мне на ней? В самом деле, старость не за горами. Будет кому кружку воды поднести». Он тряхнул головой. Ну нет, не те это мысли, не те. Если и жениться, то на вдовушке с приданым. Все эти веселые служанки, стоит им попасть в дамки, разительно меняются. Откуда что берется. Уж он-то знает. Был как-то женат. Целых полгода. Харвард мечтательно улыбнулся. И все-таки Сюзэн была великолепна. А какой темперамент! Формы!

И надо же было тому волшебнику заглянуть в его гостиницу… Впрочем, не появись этот волшебник, ее мог увести кто-то другой. Богатый купец, гость из другого мира, чиновник Ангро-майнью. Ей просто на роду было написано променять его жалкую гостиницу на что-то более великолепное.

На роду? А если нет? Кто знает, может быть, не появись тот волшебник в своем шитом золотом халате, все могло остаться и по-прежнему? Он бы стоял за стойкой, а Сюзэн, весело напевая, сновала бы от кухни к столам постояльцев…

Служанка тихо толкнула его бедром и показала глазами на крайний столик.

Недовольный тем, что его оторвали от размышлений, Харвард взглянул в указанную ею сторону и замер.

Компания, устроившаяся за столиком, выглядела очень подозрительно. Шестеро довольно опасного вида мужчин и подросток, почти мальчик.

Понаблюдав за подозрительными постояльцами с минуту, Харвард кивнул и осведомился у служанки:

– Надеюсь, ты сказала им, что у нас все комнаты заняты?

– Нет. Ничего не получится.

– Почему?

– Потому что они зарезервировали комнаты. Помнишь тот заказ на четырнадцать человек? Его сделали они.

Харвард плеснул в стакан перебродившего эюпсного сока, сделал несколько глотков, потом осторожно спросил:

– Значит, вскоре заявятся еще семеро?

– Угу.

До служанки, кажется, тоже дошло.

– Ой-ой-ой, – сказал Харвард. – Это что же получается, к вечеру здесь будет четырнадцать головорезов?

– Получается, – согласилась служанка. – Те бутылки с дорогим вином со стойки, значит, убрать?

– Немедленно. И еще кое-какую посуду. Сама знаешь какую.

– Я сейчас.

Служанка метнулась выполнять приказание. «Стоп, – сказал себе Харвард. – А не слишком ли рано я начал паниковать? Ну да, ребята, похоже, в гостинице остановились страшненькие. Эти если разойдутся, то мальбов-охранников сметут не моргнув глазом. Однако с каких это фиников они должны устраивать бучу? Все чин чинарем. Заказали комнаты, других постояльцев пока не трогают. Может, пронесет?»

Он еще раз взглянул на подозрительных постояльцев. Один из них встал и в сопровождении подростка направился к выходу.

«Ага, двое решили осмотреться, – подумал Харвард. – Их осталось пятеро. Может, самое время послать за дэвами?»

Он тщательно обдумал эту мысль и решил, что пока за дэвами идти рановато. Нет, лично для него – так в самый раз. Пока не случилось какой-нибудь беды. Вот только дэвы первым делом начнут задавать разные вопросы. И первый из них будет: что плохого сделали эти постояльцы? Пока ничего, ответит он. После этого дэвы лишь пожмут плечами.

Он, безусловно, начнет им объяснять, что кожей чувствует – от этих ребят можно ожидать чего угодно. Ну один, ну два… Парочка подозрительных личностей ему не опасна. С ними справится и Имбец. Но аж четырнадцать человек!

Харвард снова посмотрел на крайний столик. За ним пока царили мир и спокойствие.

«Ладно, – с неожиданной злостью подумал хозяин гостиницы. – Пусть только рыпнутся».

Он как бы мимоходом заглянул под стойку. Там у него лежал короткоствольный кавалерийский карабин. Наклонившись, Харвард снял его с предохранителя. Положив оружие так, чтобы взять его не составило никаких проблем, Харвард почувствовал себя несколько лучше.

«Именно так, – подумал он. – Если эта компания попытается тут слегка поразвлечься, для того, чтобы вооружиться, мне достаточно будет слегка наклониться и протянуть руку».

Между тем пятеро так заинтересовавших его постояльцев продолжали мирно беседовать.

Служанка, как раз убиравшая наиболее дорогую посуду, заметив его манипуляции с карабином, осторожно спросила:

– Может, дать знать дэвам?

– И что ты им скажешь? – с иронией сказал Харвард. – Что у нас постояльцы, которых мы подозреваем в нехороших намерениях? Знаешь, что они тебе на это ответят?

Служанка развела руками.

– Ты хозяин, тебе и решать.

«Это точно, – подумал Харвард. – Я хозяин. Если что – мне и отвечать. С другой стороны, если я подниму ложную тревогу, отвечать тоже мне. Вот так. Жизненный путь хозяина гостиницы отнюдь не устлан розами».

Чтобы успокоиться, он прошелся по залу, улыбаясь постояльцам, спрашивая то у одного, то у другого, довольны ли они обслуживанием, то и дело незаметно поглядывая в сторону подозрительного столика.

Там пока все было тихо и спокойно. Опасные парни ели, пили и вполголоса разговаривали, судя по выражениям лиц – о пустяках.

Харвард вернулся за стойку, оценил проделанную служанкой работу. Стойка почти не изменила свой вид. Наверное, только завсегдатай мог определить, что на месте дорогой посуды стоят дешевые бутылки, стаканы и кувшины. Спустя несколько минут подозрительные постояльцы расплатились за обед и поднялись по широкой деревянной лестнице на второй этаж, в свои комнаты.

Провожая их взглядом, Харвард подумал, что, может быть, все еще обойдется. Наверняка обойдется.

Эта мысль его несколько успокоила, и он занялся своими привычными делами. Вскоре вернулся мальчишка, которого посылали к Имбецу, и доложил, что охранник согласился прийти пораньше. Это известие успокоило Харварда окончательно. Он был из тех редких счастливцев, которые умеют забывать о грозящих неприятностях. На время, до того момента, когда потребуются конкретные действия. Вспомнил он о них через несколько часов, когда постояльцы спустились поужинать. К этому времени те двое, уходившие на прогулку, присоединились к своим товарищам. До наступления ночи оставалось часа полтора. Зал был переполнен. Однако, несмотря на это, Харвард выделил подозрительную семерку из числа постояльцев моментально. Досадливо поморщившись, он подумал, что эта проблема, похоже, так же как и беременность гимназистки, сама не рассосется. Надо было что-то делать. Или не делать ничего. Вот такой выбор.

«А собственно, чего ты волнуешься? – сказал он себе. – Безусловно, постояльцы выглядят как люди, способные на что угодно. Однако ведут они себя тихо-мирно, никого пока не обидели».

Пока. Впереди еще ночь. И если они что-то задумали, то осуществят свой план именно ночью, когда небо будет гудеть от крыльев драконов. Вот тогда уже точно о помощи дэвов можно будет забыть. Следующие пятнадцать минут он усиленно обдумывал эту проблему, но так и не смог ни на что решиться. Потом произошло событие, уничтожившее все его сомнения. В обеденный зал с улицы проскользнули два человека. Они тотчас же уселись за стол, за которым уже сидели семеро подозрительных постояльцев. Судя по всему, произошло что-то неприятное, поскольку за столом, за которым сидели теперь уже девять человек, начался оживленный разговор. Харвард обратил внимание на внешний вид новых постояльцев. Честно сказать, он был неважнецкий. Одежда у них была во многих местах порвана и запачкана кровью. Похоже, им пришлось выдержать нешуточную драку. Причем совсем недавно. Харвард убедился в этом, прогулявшись по обеденному залу и постаравшись пройти недалеко от стола, за которым сидели подозрительные постояльцы. Кровь на их одежде была совсем свежей, причем, судя по всему, не только чужой.

Вернувшись за стойку, Харвард жестом подозвал служанку. Бросив быстрый взгляд в сторону подозрительных постояльцев, она спросила:

– Ну а теперь что ты скажешь?

– Что я скажу? – пожал плечами тот. – Беги за дэвами. Пора положить этому конец.

Когда служанка, делая вид, будто проверяет, все ли в порядке за столами, двинулась к выходу, он заглянул под стойку. Карабин был на месте. Оставалось только протянуть руку и взять его.

28

Лисандра ругалась на чем свет стоит. В городе, на какой-нибудь крыше или карнизе, она вполне могла устроиться со всеми удобствами. Но в лесу!

Она вдруг осознала, что за последние три сотни лет почти не была в лесу. Конечно, ей частенько случалось над ним пролетать. Но и только. Что ей делать в лесу? Люди там встречаются довольно редко. Все больше лесовики да охотники. Найти их трудно. Да еще к тому же в отличие от городских жителей они гораздо лучше чувствуют опасность. Стало быть, подобраться к ним труднее.

Нет, в лесу ей делать нечего. В обычное время. А сейчас…

Дерево, на котором Лисандра устроилась, было жутко неудобное, сучковатое, все усеянное какими-то наростами и длинными острыми шипами. Прежде чем найти подходящее место, Лисандра несколько раз поранилась об эти шипы. Обычно такие ничтожные раны были ей как слону дробина, но только не сейчас. Как выяснилось, шипы гнусного дерева были смазаны очень жгучей клейкой смолой. Попав в ранки, она вызывала неприятный зуд. Лисандра села на сук поудобнее, в очередной раз чертыхнулась и стала прикидывать, стоит ли ей перебраться на другое дерево. Стоит-то оно, конечно, стоит. Однако…

Она еще раз огляделась.

Нет, все верно. Это было единственное дерево, которое как нельзя лучше подходило ее целям. Оно росло на одной из вершин окружавшей долину с трех сторон горной гряды. С него удобнее всего было наблюдать за выходом из долины, начинавшимся на краю обширного пустыря.

Почему-то Лисандре казалось, что наиболее интересные события должны произойти именно на этом пустыре.

«И все-таки что тут должно случиться?» – в который уже раз спросила себя вампирша.

Ответ на этот вопрос мог быть только один: поживем – увидим.

Неделю, не меньше.

Лисандра представила, что ей придется просидеть на суку этого дерева в окружении отравленных шипов целую неделю, и содрогнулась.

Амулет, конечно, штука хорошая, но не слишком ли дорогой ценой он ей достанется?

Лисандра принялась было размышлять на эту тему, но тут же укололась еще об один шип, и ее мысли невольно приняли другое направление.

«Решено, – подумала она. – Так и быть, эту ночь я как-нибудь промаюсь. Но днем обязательно нужно обломать все ближайшие шипы и устроить себе что-нибудь типа насеста».

Она представила, как соорудит себе из ветвей уютную площадку, и почувствовала себя лучше. Удобная площадка из веток. Вот то, что ей нужно. Прямо сейчас. На худой конец – завтра.

Конечно, она не заменит ей ее любимый, очень удобный гроб, но поможет как-то перекантоваться неделю.

«Неделю? – подумала Лисандра. – Всего-то? А если завтра пойдет дождь и будет лить день за днем?»

Она поежилась.

Вот этого не надо. Пусть всю неделю стоит хорошая погода. О великий нетопырь, покровитель всех вампиров, сделай так, чтобы дождя не было!

Вампирша посмотрела в сторону долины. Ее обитатели, похоже, зашевелились. Человек пятнадцать направились к росшему посреди долины огромному дереву.

Вообще поначалу Лисандра приглядела именно его. На вершине этого дерева можно было устроить очень удобный наблюдательный пункт. С него она могла увидеть все что угодно, а если повезет, то и что-нибудь подслушать. И еще, на этом дереве не было никаких колючек. Вместо них росли большие круглые плоды. А листья у дерева были длинные, широкие. За такими очень удобно прятаться. Короче, устроив на этом дереве наблюдательный пункт, она выигрывала многое.

Проигрывала она только в одном. В том случае, если вдруг ей понадобится уносить ноги, сделать это незаметно будет невозможно. Поразмыслив, Лисандра решила пренебречь удобствами в пользу безопасности. Конечно, это было мудрое решение.

Для того чтобы лучше рассмотреть заинтересовавшее ее шествие к дереву, Лисандра слегка передвинулась влево и тут же укололась о шип.

«Может, все-таки стоило выбрать удобства? – подумала она. – Рискнуть на авось?»

То и дело поглядывая на процессию, она тщательно обдумала этот вопрос и пришла к выводу, что лучше подождать. Если за пару дней не произойдет ничего опасного, она переберется на дерево в центре долины. А два дня она вытерпит и на этом наблюдательном пункте, как бы плох он ни был.

Что-то опасное…

Почему она, собственно, решила, будто ничего опасного в этой долине не произойдет? Почему? Сын змеи, например, думает наоборот. Произойдет. И нечто очень важное. Иначе не стал бы он прилагать столько усилий, чтобы послать ее сюда, не стал бы давать ей амулет. Она хмыкнула.

Возможно, он даже не ошибся. Особенно если учесть, что в Мравене она видела Хантера. Этот типус на мелочевку не разменивается.

А может, все-таки совпадение? Хантер был в Мравене по каким-то своим делам. Она же, увидев его, вообразила невесть что и запаниковала.

Кстати, а почему? Чем могла быть ей опасна эта встреча? Вообще Хантер должен быть ей признателен. Хотя бы за то, что она помогла ему справиться с черным магом. Она же, кретинка, помогла ему во второй раз. И что за это получила? Едва не погибла. Спаслась буквально чудом. Из-за того, что погода случилась ненастная. А то гореть бы ей от солнечных лучей, как сухое березовое поленце…

Жители долины между тем подошли к дереву на достаточное расстояние и пали на колени.

«Ну конечно, – подумала Лисандра. – Теперь они будут о чем-нибудь просить своего идиотского бога. Потом, может быть, принесут ему жертву. А после, с чувством выполненного долга, отправятся заниматься всякими глупостями, как и положено обычным людям».

Обычным?

Она вгляделась в охватившее дерево полукольцо людей в черных плащах с капюшонами.

Не нравились они ей. Да и как, собственно, ей могли нравиться черные маги? Особенно если учитывать, что они ее пару раз чуть не прикончили.

Лисандра подумала, что все-таки понаблюдать, как они ведут себя в быту, было бы забавно. За свое долгое трехсотлетнее существование в обличье вампира она встречала немало сектантов, мелких религиозных общин, сатанистов и прочих… прочих… Как-то раз ей даже попалась секта, поклонявшаяся великому вампиру. Входившие в эту секту чудики пришлись ей по вкусу. Кровь у них была вкусная, питательная. Лисандра провела с сектантами полгода. По истечении этого времени некоторые из них прозрели. А поскольку секта состояла в основном из детей больших чиновников, купцов и знати, когда кое-что выплыло наружу, за своих чад вступились их богатые и могущественные папаши. Лисандре, конечно, удалось унести ноги, но все-таки был момент, когда ее чуть не поймали. Именно после этой истории она зареклась иметь дело с сектантами.

Те, что сейчас собрались возле дерева, совсем не походили на обычных неврастеников, как правило, составлявших основной костяк всяческих мелких сект.

Ну да, еще бы! Все-таки черные маги.

«Может, Хантера тоже заинтересовала эта долина? – подумала Лисандра. – А если так, то в одиночку он сюда не сунется. Возможно, он торчит в Мравене потому, что ждет еще нескольких приятелей, таких же, как и он, охотников?»

Охотников?

Ну конечно. Разве может охотников не заинтересовать долина, в которой живут черные маги?

Лисандра вполголоса выругалась.

«Ах ты, сукин сын, – почти ласково подумала о сыне змеи Лисандра. – Втравил-таки меня в историю, в которой вероятность погибнуть больше, чем у спелого яблока рано или поздно упасть на землю. Старый чешуйчатый ублюдок. Надул, словно малолетнюю девчонку. Чтоб первый же кусок мяса, который ты надумаешь съесть, превратился в твоей глотке в камень».

Она еще раз взглянула на полукруг коленопреклоненных людей вокруг огромного дерева.

Скорее всего охотники скоро заявятся в эту долину, и тогда начнется светопреставление. Черные маги против охотников, и она, дура набитая, – посреди этой войны. Причем так просто черные маги не сдадутся. Вероятно, у них тут святилище, в котором они совершают свои религиозные обряды, а также обучают молодежь. И она, дура набитая, сунулась в это осиное гнездо! Поддалась на обещания подлого сына змеи…

«Стоп, – сказала она себе. – Хватит эмоций. Давай-ка еще раз обдумаем все, причем очень спокойно и очень расчетливо».

Итак, она осознала, что попалась в ловушку. Самое время смыться. Однако надо решить, сможет ли она это сделать. С сыном змеи заключено соглашение. Он свою часть обязательств выполнил. Дал ей вовремя правильный совет, вручил амулет и избавил ее от преследователя. Что будет, если она нарушит соглашение?

Конечно, неприятности. Но насколько серьезные? Что, собственно, этот сын змеи может ей сделать?

Ответ был неутешителен: да все что угодно! Дети змеи – самое таинственное племя этого мира.

Никто не знает, где они живут. Может быть, под землей, в непроходимых лесах или на вершинах гор, туда, куда не добираются даже мальбы. А вернее всего, они живут в каком-то другом мире, дорога в который известна только им. Время от времени они появляются среди людей, обделывают свои делишки и исчезают в неизвестном направлении. Иногда надолго, иногда – нет. Но как бы надолго они ни уходили, рано или поздно они появляются вновь. Какова конечная цель этих появлений? Неизвестно. Да и способны ли ее понять обычные люди?

Дети змеи…

Никто не ведает наверняка, что они умеют и на что способны. Не раз и не два они доказывали, что знают законы, по которым живет этот мир, гораздо лучше, чем люди. Наверное, если бы это было им нужно, с помощью своих знаний и умений дети змеи могли захватить мир и подчинить себе людей. Однако не захватили. То ли это им вовсе не нужно, то ли они этого не хотят, осознавая, что любая победа с течением времени обязательно оборачивается поражением. И все-таки что ей предпринять? Удариться в бега и всю оставшуюся жизнь скрываться от детей змеи? Выполнить свою часть сделки и с честью погибнуть?

Лисандра едва не застонала.

Выбор! Она всегда гордилась тем, что ни разу не нарушила своего слова. Если она обещала, то обязательно делала. С другой стороны, она два раза сталкивалась с черными магами и оба раза едва не погибла. Причем спасалась она лишь благодаря тому, что рядом был Хантер.

Сейчас она одна и в нескольких сотнях метров от долины черных магов, в которой вот-вот разразится жуткая бойня. Если ее заметят…

«Спокойно, – сказала она себе. – Давай без эмоций. Да, ты заключила соглашение. Однако сын змеи не поставил тебя в известность, насколько опасно выполнение твоей части сделки. Достаточно ли этого, чтобы посчитать соглашение расторгнутым?»

Ей понадобилось не так много времени, чтобы придумать ответ на этот вопрос.

Конечно, сын змеи будет настаивать на том, что она не выполнила свою часть соглашения. А стало быть, ближайшие три-четыре сотни лет жизни ей придется спасаться от преследования.

Вряд ли дети змеи откажутся от мысли найти и покарать ее раньше. Они мстительны, и у них чертовски хорошая память.

Поскольку с этого момента она с детьми змеи в состоянии войны, то амулет она оставит себе. Он дает дополнительный шанс на выживание. Было бы глупо его не использовать.

Уносить ноги надо прямо сейчас. Конечно, можно дождаться темноты. Однако, насколько она помнила, черные маги видят в темноте не хуже охотников. Таким образом, рисковать не стоило. Если уходить, то прямо сейчас. Пока чего не случилось.

Лисандра уже хотела было превратиться в летучую мышь и вдруг оцепенела. Ей показалось, что ее коснулось нечто. Невидимое, легкое, словно пух от одуванчика, почти неощутимое. Коснулось и исчезло.

Она просидела неподвижно еще несколько минут. Странное ощущение больше не возникало.

«Показалось, – облегченно подумала вампирша. – Вот сейчас спорхну с ветки и поминай как звали».

Выполнить свое намерение она не успела. У нее в голове зазвучал голос. Безжизненный и холодный, такой, каким могла бы разговаривать глыба льда.

– Ладно, – сказал голос. – Повеселилась – и хватит. А теперь лети сюда, ко мне. Видишь неподалеку от священного дерева большой дом? Вот к нему. У меня есть к тебе дело. Кстати, не советую пытаться удрать. Ты уже попалась. Так что не суетись. Бесполезно.

29

Ассгам зажег палочку дерева флю и, несколько раз вдохнув ее ароматный дым, подсел за стол, на котором Фаррах и Громм играли в покер шестью кубиками. Фаррах проигрывал, Громм, соответственно, выигрывал.

Фаррах швырнул кубики на стол и сказал:

– Прах забери, я уже думал, что наберу каре.

Громм криво ухмыльнулся.

– Кто тебя неволил? Надо было пропустить еще пару ходов и подкопить бросков.

Фаррах стукнул кулаком по столу.

– Кто же знал, что пойдет такая невезуха? Всего-то и делов осталось, что набрать каре.

– А стрит?

– Ну, стрит-то я запросто. Мне бы только…

– Ты и про каре так говорил.

– Кто же знал… Ладно, давай кидай кости. Кажется, тебе осталось выкинуть пятерки?

– Угу.

– Ручаюсь, ты их ни за что не наберешь.

– Посмотрим.

Громм кинул кубики. Выпало три пятерки. Довольно хмыкнув, он отодвинул их в сторону и метнул оставшиеся три кубика. Выпала еще одна пятерка.

Фаррах тихо застонал.

Громм удовлетворенно кивнул.

Ассгам еще раз вдохнул дым палочки флю и подумал, что Фаррах проигрывает вот уже целый месяц. Многовато. А может, и не очень. Года полтора назад Фаррах вот так же проигрывал месяца два, а потом судьба перестала на него дуться, и он за две недели обыграл всех дэвов этого города. Полностью вернул все проигранное, да еще с лихвой.

Интересно, сколько на этот раз продлится его полоса невезения?

Громм отложил в сторону еще один кубик и плотоядно улыбнулся.

– Ну вот, у меня осталось еще шесть бросков. И надо выкинуть всего одну пятерку. Тебе не кажется, что твои шансы на выигрыш равны нулю?

Фаррах потер морду лапой и сказал:

– Иногда случается, что нужное число не выпадает и с шести бросков, и с двенадцати. Кидай, не тяни время.

– Хорошо. Ты сам этого хотел.

Громм кинул кубик на стол. Выпала пятерка. Фаррах разразился жуткой бранью. Громм сгреб деньги и предложил сыграть еще партию.

Ассгам вдохнул следующую порцию ароматного дыма, осторожно потушил палочку флю и сунул оставшуюся ее часть за ухо.

Пора было сделать очередной обход. Вот-вот начнут возвращаться патрульные. Наверняка приведут с собой одного-двух задержанных. Надо будет допросить их и поместить в камеру. Поскольку он сегодня дежурный – это его прямая обязанность.

Дежурный! Не будь этого, он наверняка уже присоединился бы к игре. Кто же откажется сыграть с Фаррахом, когда тот попал в полосу невезения? Вот только бы еще научиться отказываться с ним играть, когда эта полоса заканчивается иначинается тотальное везение. Он обладал каким-то непостижимым даром втягивать других дэвов в игру. Причем с наступлением полосы везения этот дар так усиливался, что отказаться сыграть с Фаррахом, когда тот об этом просил, могла разве что каменная статуя.

Выходя из комнаты, Ассгам услышал, как Громм сказал:

– Спорим, выкину большой фол с шести ударов?

И ответ Фарраха:

– Ничего, ты мне еще попадешься. Вот кончится полоса невезения…

Интересно, когда же она кончится? Может, к этому времени, недели на две-три, устроить себе командировку в другой город? Для переговоров о более тесном взаимодействии в случае нападения банд горных мальбов.

Ассгам стал спускаться по винтовой лестнице. Ее ступеньки едва слышно поскрипывали под его ногами. Почему-то дэву этот скрип нравился. Что-то он ему напоминал. Что именно? А тираннозавр его знает. Да и какая вообще-то разница? Ну нравится и нравится. Есть более важные поводы для размышлений.

Какие? Да, например, о том, что через пару часов наступит ночь драконов. И можно будет отдохнуть. Конечно, наутро им прибавится работы. Драконы запросто могут разрушить несколько домов и убить их владельцев. Но если дэвы попытаются их защитить, возмущению местных жителей не будет предела.

Странные у них обычаи. Да и мир не назовешь обычным.

Ассгаму довелось служить и в песках второго мира, по которым бродят одуревшие от жары зомби, и охранять поселения кентавров в двадцать втором мире, и даже наводить порядок среди нимфоидов в болотах пятнадцатого. Однако такого странного мира, как этот, он не встречал.

Чего стоит одно то, что каждую ночь в этом мире появляются пришельцы из других, неведомых миров. И буквально делают что хотят. Конечно, будь его воля, он бы в этом мире живо навел порядок.

Правда, некоторые ночи настолько опасны, что без помощи волшебства не обойтись. Но Ангро-майнью могучий волшебник. Кто мешает ему заглянуть в этот мир несколько раз и помочь с наведением порядка?

Однако когда он полгода назад отправил на имя Ангро-майнью рапорт с подробным планом наведения порядка в этом мире, ответ был прост и понятен. Оставить все как есть и не пытаться воздействовать на ночных гостей. Конечно, Ангро-майнью виднее. На то и волшебник. И все-таки… не дело это… ох, не дело.

Спустившись на первый этаж, Ассгам открыл массивную дубовую дверь и шагнул в обширное помещение для отдыха. Большинство патрульных уже вернулись и теперь занимались своими делами. Несколько дэвов чинили амуницию и оружие, другие ужинали за большим, массивным деревянным столом. Трое патрульных, очевидно, явившихся в помещение первыми, уже устроились на лежанках и зажгли палочки дерева флю.

Ассгам окинул помещение внимательным взглядом и покачал головой.

Год назад, явившись в этот город, он признал работу патрульных неудовлетворительной. Сейчас ему удалось этих лентяев слегка подтянуть. Однако признать их работу отличной еще рановато.

Когда патрульный свободен, он волен заниматься чем угодно. Железный закон. Но почему вся эта компания так рано оказалась в помещении для отдыха, за два часа до наступления ночи? Это непорядок.

Он нахмурился и громко сказал:

– Боррон, Краббс, Синник. Быстро сюда.

Трое патрульных вскочили с лежанок и, быстро затушив палочки дерева флю, кинулись к Ассгаму. Выстроившись перед ним, они замерли, ожидая дальнейших приказаний.

«Ну, этому я их все-таки научил, – подумал Ассгам. – Хоть какой-то результат».

– Сколько времени до наступления темноты? – сурово спросил он.

Дэвы молчали.

«И правильно делают, – подумал Ассгам. – Пусть только попробуют квакнуть. За каждое сказанное в свою защиту слово им придется дорого заплатить».

– Я, кажется, задал вопрос, – сказал он. – Для тех, у кого плохой слух, могу повторить. Кстати, учтите, дэвы с плохим слухом увольняются со службы в течение суток. Ну так как?

Боррон вздохнул и сказал:

– Осталось полтора часа.

– А если точнее, то почти два, – ухмыльнулся Ассгам.

Боррон приложил правую лапу к груди и гаркнул:

– Вы совершенно правы.

Ассгам подумал, что из этой троицы Боррон самый умный, и, громко хмыкнув, спросил:

– А сколько времени занимает дорога от того района, который вы должны патрулировать, до казармы?

– Час, – заявил Боррон, изо всех сил стараясь придать своей морде честное выражение.

– А по-моему, всего полчаса. Причем в данный момент вы все трое уже поели и даже успели улечься на лежанки. Это означает, что вы покинули район патрулирования как минимум на два часа раньше положенного. Неужели вы думаете, что этот проступок сойдет вам с рук?

Вопрос был чисто риторический.

Выждав надлежащую паузу, Ассгам махнул рукой в сторону пирамиды с оружием.

– Наказание вам я придумаю. И легким его назвать будет нельзя. Но для начала вы немедленно отправитесь на патрулирование и покинете свой район только за полчаса до темноты. Как и положено образцовым стражам порядка.

Он ухмыльнулся, постаравшись, чтобы ухмылка получилась в высшей степени зловещей. Судя по тому, как поспешно троица лентяев бросилась к пирамиде с оружием, это ему вполне удалось.

Конечно, оказавшись на улице, они начнут честить его на все корки. Но это всегда пожалуйста. Подчиненные должны ругать начальство, а также его приказы. Это их право. Лишь бы они эти приказы выполняли.

Как только трое наказанных покинули зал, он прошел в караульное помещение, думая о том, что сегодня преподал кое-кому хороший урок. Завтра большинство тех, кто находился в зале отдыха, дважды подумают, прежде чем решатся покинуть район патрулирования раньше времени. Причем наверняка таких будет немного. В караульном помещении находились дежурный, два его помощника и двое задержанных. Задержанными оказались маленькая заплаканная девочка и толстый негодующий господин в дорогой, обильно замаранной грязью одежде.

Как только Ассгам вошел, он сейчас же кинулся к нему и, брезгливо оттопырив нижнюю губу, сказал:

– Милейший, кажется, вы в этом заведении главный?

Ассгам принюхался.

Да, ему не показалось, от толстяка ощутимо несло вином.

Дежурил сегодня Карраб. Поймав вопросительный взгляд Ассгама, он подошел и объяснил:

– Пьян. Приставал с гнусными намерениями к дочке одного из добропорядочных граждан. Оказал сопротивление.

– Понятно, – кивнул Ассгам. – Заявление потерпевшей стороны есть?

– А как же. По полной форме.

– В камеру. Завтра разберемся. Сейчас на это уже нет времени. Вот-вот наступит ночь.

Помощники дежурного сейчас же подскочили к толстяку, подхватили его под руки и потащили прочь из караульного помещения. Тот, конечно, стал ругаться, поминать имена больших людей и грозить страшными карами. Ассгам поморщился.

Скорее всего толстяк является чиновником средней руки, приехавшим в их город по какому-нибудь не очень важному делу. Что-нибудь вроде ревизии оборачиваемости остатков выделенных на благоустройство города денег. Перепил вина и принял порядочную девицу за проститутку. И только. Скорее всего, не будь заявления потерпевшей, его пришлось бы отпустить уже завтра утром. Но заявление есть.

Проспавшись и протрезвев, толстяк поймет, что влип в неприятную историю. Сначала будет пугать, потом попытается подкупить. И так далее, по сценарию, вплоть до криков «не губите», покаянных слез и попыток броситься в ноги. Не поможет ничего.

Местный судья очень суров к приезжим, решившим, что можно безнаказанно обижать добропорядочных местных жителей.

Ассгам кивнул в сторону девочки.

– А с этой что?

– Похоже, потерялась, – объяснил Карраб. – Говорит, что ее родители зашли в какую-то лавку, а ее оставили ждать на улице. Она ждала, пока ей не надоело. Потом вошла в лавку. Ее хозяин заявил, что никакие родители к нему не заходили, и выгнал ее на улицу. Понятное дело, она отправилась искать родителей и заблудилась. Потом ее обнаружил патруль.

– Давно это случилось?

– Ее обнаружили час назад.

– Угу, понятно, – кивнул Ассгам.

Он подумал о том, что скорее всего девочку просто бросили. Эти люди иногда способны на такие поступки, до которых не додумается даже последний вонючий горный мальб. Бросили? А может, он ошибается? Да нет. Иначе родители этой девочки уже оказались бы здесь. Все-таки с того момента, как они ее «потеряли», прошло более часа. Скорее всего родители этой девочки уже покинули город и теперь улепетывают со всех ног. Подонки.

– Где находится лавка, в которой исчезли ее родители, она, конечно, не помнит? – спросил Ассгам.

– Нет. Вроде бы там торговали рыбой. Но она не уверена.

«Ничего, не все еще потеряно, – подумал Ассгам. – Конечно, бегство родителей без помощи лавочника организовать было нельзя. Родителей скорее всего уже не догонишь, а вот лавочник… лавочник свое получит. Завтра надо будет сделать так, чтобы девочку провели по всем лавкам. В городе их не так уж и много. Наверняка она узнает, в какой именно исчезли ее родители».

Он подумал, что все происшедшее с маленькой девочкой можно объяснить и по-другому. Ее родители вовсе не негодяи. Они зашли в рыбную лавку, и там их пристукнули. Или похитили. Вариант, конечно, маловероятный, но вполне возможный.

Только при таком раскладе торговец не должен был отпускать девочку. Она обязана была разделить судьбу своих родителей. Но он ее прогнал. Зачем? Может, в тот момент, когда девочка вошла в лавку, в ней были покупатели? А хозяин лавки не осмелился причинить ей зло при свидетелях?

– Ладно, сейчас мы ничего не успеем сделать. Вот-вот наступит ночь, – сказал Ассгам. – Препроводи ее в комнату для гостей, накорми, успокой и уложи спать. Мы займемся ее делом завтра.

Отдав это распоряжение, он с чувством выполненного долга вернулся на второй этаж.

Фаррах все еще проигрывал, а Громм выигрывал.

Ассгам зажег палочку дерева флю и, несколько раз вдохнув ароматный дым, стал наблюдать за их игрой.

Четверть часа спустя явился один из помощников Карраба и сказал, что пришла служанка из гостиницы «Скрещенные ключи». Она сообщила, что в их гостиницу устроились на ночь какие-то головорезы. Было бы неплохо проверить, кто они такие на самом деле и что замышляют.

– Сколько их? – спросил Ассгам.

– Служанка говорит, что пока девять, – сообщил дежурный. – Но не исключено, что вот-вот подойдут еще несколько.

– Ого!

Ассгам раздумывал недолго.

Девять головорезов, устроившихся в одну гостиницу. Они могут представлять собой серьезную угрозу. А стало быть, надо действовать, и очень оперативно.

– Поднимай всех, кто свободен, – приказал он помощнику. – Отряд поведу я.

Когда помощник кинулся вниз по лестнице, он приказал Фарраху и Громму:

– Игра прекращается. Немедленно поступаете в распоряжение дежурного. Всех возвращающихся патрульных держать в боевой готовности. Вполне возможно, понадобится подкрепление.

Игроки отложили кости и, вооружившись усеянными железными шипами дубинами, спустились вниз. Ассгам задержался на пару минут. Вытащив из своего сундука два украшенных тонкой резьбой кремневых пистолета, он тщательно их зарядил и сунул за пояс. У него было предчувствие, что без схватки не обойдется. А в серьезной драке любое оружие лишним не окажется.

30

– Что мы теперь будем делать? – спросил Христиан.

Хантер криво ухмыльнулся.

– Не имею ни малейшего понятия.

– Но мы не повернем назад? – с тревогой спросил юноша.

– Возможно, и повернем.

Хантер вытащил из кармана сигарету и стал разминать ее в пальцах.

Какое, к черту, «возможно»? Они повернут. Они обязаны это сделать. Отряд, потерявший до того, как вступил в бой, чуть ли не половину бойцов, обязан отступить. Их осталось всего девять. Неужели можно рассчитывать с такими силами победить черных магов?

– А как они выглядели, эти двойные нити? – спросил Статли.

– Я уже объяснял, – вздохнул Алвис. – Никак. Просто на мгновение его нити судьбы раздвоились, причем другие нити были несколько тоньше и… как бы бледнее, что ли. Не знаю. Я увидел эти нити лишь благодаря чистейшему везению.

Ион добавил:

– И благодаря чистейшему везению ты остался в живых.

Хантер наконец прикурил сигарету и спросил:

– А что, Хольм умел манипулировать нитями судьбы?

Охотники переглянулись. Мик сказал:

– Может быть, и умел. Только никогда этим своим умением не хвастал.

– И у него на это были причины, – промолвил Алвис.

– Да, были, – кивнул Хантер. – По крайней мере мы теперь избавились от предателя. Но какой ценой!

Он сокрушенно покачал головой.

– Но несмотря на это, мы отправимся дальше и покажем черным магам, где раки зимуют, – сказал Христиан.

– Или они это же самое покажут нам, – пробормотал Марвин.

– Точно, – сказал Хантер. – Запросто могут и показать. Поэтому сейчас мы должны решить, как поступим дальше. Пока еще мы можем отступить. До ночи осталось больше часа, и улететь мы не успеем…

– И не смогли бы, – вставил Статли. – В ночь драконов самолеты не летают. Пилоты боятся нападения драконов.

– …поэтому, – продолжил Хантер, – мы можем спокойно пересидеть ночь в гостинице, а завтра утром отправиться восвояси.

– И стать самыми последними трусами, – сказал Христиан.

– Но остаться в живых, – буркнул Марвин.

– И всю оставшуюся жизнь чувствовать себя жалким червяком, – фыркнул Христиан. – Ничтожеством.

– Стало быть, я ничтожество? – насупился Марвин.

– А кто же еще? Кто?

– Ах ты мелкий, злобный…

– Стоп, – сказал Хантер. – Поберегите эмоции. Марвин, неужели ты превратился в пожирателя младенцев?

– Я не младенец, – сейчас же заявил Христиан.

– Правильно, ты не младенец, – сказал ему Хантер. – Ты мой ученик. И как ученик сейчас заткнешься. Еще одно слово, и я придумаю, как тебя наказать. Уверяю, тебе это не понравится. Дошло?

– Дошло, – мрачно буркнул юноша. – Но я не могу молчать, когда люди, которых я уважаю, празднуют труса.

– Да кто тебе сказал, что мы струсили? Мы пока еще ничего не решили. Может быть, мы продолжим поход на долину магов. Теперь у нас появилось некоторое преимущество. Они больше не сумеют узнать наши планы. Однако я бы предпочел отступить. Чтобы иметь возможность через некоторое время вернуться и победить.

– А с чего ты решил, что нам удастся вернуться? – спросил Алвис. – Мне кажется, что, отступив сейчас, мы вернуться уже не сможем.

– Почему? – спросил Мик.

– Кто нам это позволит? Или ты думаешь, что хозяева черных магов оставят нас в покое? Война началась, и остановить ее невозможно. Вероятно, раньше, пока мы убивали допустивших неосторожность черных магов, наше существование их не сильно беспокоило. Может быть, оно их даже устраивало. Выживали сильнейшие. Сейчас – другое дело. Мы знаем, где логово хозяев черных магов, и это делает нас опасными. Они понимают, что мы рано или поздно вернемся, и поэтому будут травить нас, словно стаю волков. Если мы сейчас повернем назад, то нас неизбежно перебьют поодиночке.

За столом воцарилось молчание. Охотники чувствовали, что Алвис сказал правду. Есть войны, в которых перемирий не бывает. Наконец Ион сказал:

– Таким образом, нам осталось только идти вперед, навстречу гибели.

– Почему ты решил, что мы обязательно погибнем? – чуть не закричал Христиан.

Хантер осуждающе покачал головой.

– Мы, кажется, договорились…

Христиан виновато опустил голову.

– Между прочим, – сказал Статли, – хозяин гостиницы явно что-то замышляет. И куда-то делась служанка. За последние двадцать минут она ни разу не появилась в зале.

– У нее могут быть свои важные дела, – пожал плечами Мик. – И вообще, при чем тут какая-то служанка? Мы обсуждаем наше положение. Хорошим я бы его не назвал.

– А я бы поглядел на нити судьбы хозяина гостиницы, – сказал Статли. – Похоже, если мы не обратим на них внимания, то новые неприятности нам обеспечены.

Хантер взглянул в сторону стойки и беззвучно присвистнул.

– Не знаю, как там насчет неприятностей лично для нас, – сказал он. – Но вот у хозяина гостиницы они, похоже, назревают. Он здорово испуган. Интересно, с каких это веников?

– Будь ты хозяином гостиницы и если бы у тебя в зале сидела компания таких подозрительных людей, как мы… – проговорил Статли.

– А почему ты думаешь, что он нервничает из-за нас? – спросил Мик. – Он вполне может волноваться и по другому поводу.

Алвис затушил окурок в глиняной, причудливого вида пепельнице и сказал:

– Хорошо, допустим, хозяину не понравился наш вид. Что он может предпринять?

– А он уже, похоже, предпринял, – проговорил Статли. – Служанка. Она явно побежала к дэвам.

– Прекрасно. Явятся сюда дэвы. В чем они могут нас обвинить? Сидим мы тихо-мирно, никого не трогаем. Да и не собираемся трогать. К чему могут прицепиться стражи порядка?

– Да хотя бы к тому, что двое из нас, – Хантер показал глазами на Иона и Алвиса, – судя по их одежде, недавно участвовали в нешуточной драке.

Возразить никто не попытался. Да и не имело смысла. В самом деле, надеяться на то, что дэвы не заметят порезы и пятна крови на одежде Алвиса и Иона, было глупо.

Статли сделал из кружки несколько глотков, потом поставил ее на стол, утер рукой рот и спросил:

– Когда они явятся?

– Зная наших стражей порядка, можно сказать, что довольно скоро, – промолвил до этого молчавший Дет. – Что будем делать? Драться?

Алвис усмехнулся:

– Зачем сразу драться? Почему бы не сказать правду? Что наши товарищи попали в засаду горных мальбов. Что с трудом от них отбились. Наверняка тот отряд, который уничтожил горцев, вернется в город и подтвердит наши слова.

– Завтра, – сказал Хантер.

– Что?

– Я говорю – они вернутся в город завтра. А до этого дэвы нас задержат и отведут в свое управление как подозрительных личностей. Уж можете мне поверить. Таким образом, ночь драконов мы проведем за решеткой. Нам это не подходит.

– Кстати, а почему? – хитро усмехнулся Статли. – Завтра все выяснится. Нас отпустят, и мы сможем убраться из Мравена восвояси. Конечно, таких удобств, как в гостинице, дэвы нам не предоставят, но одну ночь можно и потерпеть.

– А если мы им накостыляем? – спросил Марвин.

– Тогда для нас начнутся неприятности. Мы накостыляем дэвам и переночуем в гостинице. Утром они вернутся в гораздо большем количестве. И нам придется выдержать настоящее сражение. Конечно, мы их одолеем, но какой ценой! И как мы после этого уйдем из города? Улетим на самолете? Куда? Единственное, что нам дадут, это выйти из самолета. А потом будет еще одно сражение с дэвами. Конечно, можно побить их еще раз, а потом разъехаться в разные стороны. Но таким образом мы разделимся, и черные маги нас перещелкают поодиночке. Поэтому, думаю, с дэвами лучше не ссориться.

– Это в том случае, если мы решили отказаться от похода на долину черных магов, – вставил Алвис.

– А разве мы от него откажемся? – спросил Христиан.

Лицо у него было обиженное. Точь-в-точь мальчишка, которому сообщили, что заезжий цирк не будет давать ни одного представления.

Хантер тяжело вздохнул и подумал, что мальчишку, наверное, придется-таки сдать дэвам. А что? Очень удобный вариант. Переночует у дэвов. Удрать от них ему не удастся, а к утру, наверное, сражение с черными магами уже кончится. В чью пользу?

Ну, это как повезет. Скорее всего они проиграют. Хотя есть кое-какие шансы и победить. По крайней мере теперь черные маги не смогут следить за каждым их шагом. Это неплохо. Но какой ценой!

И мальчишка… Как все-таки его сдать дэвам? Не может же он их просто попросить забрать мальчишку и подержать его одну ночь под замком? Обязательно придется объяснить, что этой ночью у них важное дело, в котором Христиану совсем не стоит принимать участие. Стражи порядка, естественно, поинтересуются, что это за такое важное дело. И вот на этот вопрос он уже ответить не сможет.

Алвис и Марвин стали обсуждать возможные последствия драки с дэвами, буде она и в самом деле случится. Им удалось обменяться всего лишь несколькими фразами, когда в этот процесс включились остальные охотники. И конечно, стали предлагаться совсем уже дикие версии вроде той, согласно которой они должны были взять под контроль весь отряд дэвов и привести его к долине магов, тем самым увеличив собственные силы. Алвис высмеял этот план, заявив, что они, в конце концов, не черные маги и захватить отряд дэвов просто не в состоянии. А если им даже это и удастся, то, вместо того чтобы драться, они вынуждены будут тратить всю энергию на поддержание контроля над дэвами. Естественно, это только ослабит их силы…

Хантер закурил очередную сигарету и, сделав несколько затяжек, окинул зал задумчивым взглядом.

Как и положено перед опасной ночью, большинство столиков было занято. За ними сидела довольно пестрая компания. За парой столов виднелись даже зеленые плащи лесовиков. Эти, как правило, в гостиницах ночевали редко. Только в такие ночи, как та, что наступит через каких-нибудь час-полтора.

Оно и понятно. В лесу можно скрыться от кого угодно. От белых всадников и красных дьяволов, от фениксов и предсказателей. Лес, если ты его хорошо знаешь, укроет даже от тираннозавров. Вот только не от драконов.

Эти найдут где угодно. У них своя, какая-то особенная, недоступная даже таким властелинам, как Ангро-майнью, магия. И если уж они решили поохотиться на человека, то лес не защитит. Только гостиница, да и то, если она построена правильно, с умом, на надлежащем месте.

«С этой, стало быть, все в порядке, – отметил про себя Хантер. – Иначе лесовики здесь бы не остановились».

Он еще раз затянулся ароматным табачным дымом, стряхнул в пепельницу образовавшийся столбик пепла. И до него вдруг дошло, что вот сейчас, именно сейчас, истекают последние минуты, когда еще можно не торопясь вспомнить свою жизнь, додумать что-то очень нужное и важное, то самое, что он пытался осознать всю предыдущую жизнь, понять какие-то простые и мудрые истины, после которых умирать будет гораздо легче.

Умирать? Да, скорее всего именно так. Что бы они сейчас ни решили, исход наверняка будет один. Они умрут. И перед смертью на все эти раздумья уже не будет времени. Перед смертью они обязательно будут драться, да еще как. И времени на то, чтобы осознать надвигающуюся гибель, уже не останется.

«Да что ты разнюнился! – мысленно прикрикнул на себя Хантер. – Мысли какие-то дурные в голову лезут. Умирать собрался. Нет, мы еще крутанемся под звуки старого граммофона. И черным магам от нас достанется по первое число. Как не раз до этого бывало. Так что хватит сопли распускать. Действовать надо».

– А если их обмануть? – спросил Мик. – Сказать, что в долине спрятались горные мальбы. А Алвис и Ион от них якобы только что удрали. Дэвы обязательно решат прочесать долину и нарвутся на черных магов. Завяжется бой, а мы – тут как тут. Ударим по магам неожиданно.

– Не пойдет, – решительно сказал Алвис. – Маги дэвов положат в пять минут. Они и понять не успеют, что происходит. А вернее всего, возьмут их под контроль и кинут на нас. Уж у черных магов-то это получится. Они мастера управляться с нитями судьбы. Конечно, драться толком они не умеют, но вот действовать чужими руками – тут им нет равных.

– И это верно, – поддакнул ему Марвин. – С дэвами мы должны разойтись мирно.

– Как ты это сделаешь? – не без иронии спросил Дет. – С дэвами договориться не выйдет. Эх, если бы хозяин гостиницы не струхнул… Может, сделать ему фокус? Чтобы в следующий раз знал…

– Не будем мы ему ничего делать, – сказал Хантер. – Хотя бы потому, что сейчас же уйдем. Единственный шанс разойтись с дэвами мирно – это уйти из гостиницы. Поэтому прямо сейчас мы должны забрать свои вещички и уйти.

– Куда? – спросил Христиан. Прежде чем ответить, Хантер секунду помедлил. «А мальчишку все-таки придется взять с собой, – подумал он. – К дэвам его пристроить не удастся. А если мы проиграем, то маги обязательно проверят, всех ли они охотников уничтожили. И найдут его. И убьют. Так что куда ни кинь – везде клин».

– В долину, – сказал он вслух. – Отступать уже поздно. Сейчас или пан, или пропал.

Никто ему возразить не решился. Да и не было на это времени. Все понимали, что время дискуссий кончилось. Охотники встали из-за стола. Хантер расплатился с хозяином. Тот, когда охотник протянул ему деньги, ощутимо напрягся, но все-таки овладел собой, даже улыбнуться попробовал радушно. Вот только улыбка у него получилась совсем неискренняя, слишком уж льстивая.

После этого охотники поднялись в отведенные для них комнаты и в полном молчании спустились вниз. Сообразив, что они, похоже, уходят, хозяин гостиницы едва не грохнулся в обморок, но опять совладал с собой. Правда, спросить, точно ли они уходят, все-таки не решился.

Хантеру было на это совершенно плевать. Он уже прикидывал, как будет удобнее прорваться в долину и где черные маги могут поставить своих воинов. Вышел из гостиницы он первым. Вышел и увидел…

Отряд из десятка дэвов как раз подходил к гостинице. Рядом с командиром отряда семенила служанка из гостиницы. Увидев Хантера и выходивших вслед за ним охотников, она не придумала ничего лучше, как закричать на всю улицу:

– Вот они! Это они и есть. Те самые!

Дэвы взяли дубины на изготовку и пошли на охотников, стараясь взять их в кольцо.

«Вот черт, – подумал Хантер. – Совсем немного не успели. Ну, сейчас начнется».

31

Существо было очень забавным. Таких первый лендлорд еще не видел. Человек… Человек?

Ну уж нет. Человеком его назвать было нельзя. Ни при каких условиях. Разве может человек иметь такое странное строение организма?

Надо узнать, о чем оно сейчас думает. Может быть, неожиданное пленение вызвало у него какие-то необычные эмоции?

Первый лендлорд осторожно прикоснулся одной из своих нитей к голове пойманного существа и замер, погрузившись в мир его мыслей.

Странные? Нет, странными эти мысли, эти ощущения было назвать нельзя. Обычные. Человеческие. Почти… И это «почти» включает в себя такое небольшое отличие, такую крохотную разницу…

Первый лендлорд убрал от головы существа нить судьбы.

Нет, оно недостаточно отличается от человека, чтобы заинтересовать его как объект для исследования. Хотя использовать его в приближающейся схватке можно. И даже нужно. Мелочей в таком деле, как война, не бывает. Потом он от него обязательно избавится. Незачем засорять долину всякими уродцами, ошибками природы. Ошибками природы? Хм…

Первый лендлорд покопался у себя в памяти и вдруг обнаружил кое-какие сведения. Конечно, они были обрывочные и неточные, но на основе их можно было определить, что именно он захватил в плен.

Вампир. Это называется – вампир. А если точнее, принимая во внимание существующую у людей дурацкую систему разделения полов, то вампирша.

Да, именно так – вампирша.

«Ну и какое ей найдется применение? – подумал первый лендлорд. – Кажется, она шпионила за долиной. Стало быть, и я смогу ее использовать как шпиона. А что? Неплохая мысль. Особенно если учитывать, что мой осведомитель в стане охотников как-то подозрительно долго молчит. Может, его уже раскрыли и прикончили?»

Если это так, то он поймал вампиршу очень кстати. Она пригодится. И не только для того, чтобы шпионить. С помощью нее можно, например, доставить ту вещь, которую обнаружили мертвые охотники, сюда. В долину магов. И не только доставить, но и использовать.

Со стороны священного дерева послышался тихий мелодичный звук.

Первый лендлорд подумал, что, после того как охотники будут побеждены, придется устроить церемонию снятия со священного дерева одного из плодов.

Но это будет потом, после схватки, которую надо еще выиграть. Выиграть…

Он прикинул, что пока, на данный момент, сделал все, что мог, для того, чтобы победить. Все. Заслал в ряды противника лазутчика и с его помощью оттянул выступление охотников насколько возможно, устроил две засады из мальбов и мертвецов, а также загородил вход в долину отрядом младших магов. От мальбов охотники отобьются, через мертвецов наверняка пройдут, а вот младшие маги их неизбежно прикончат.

Если этого не случится, то у него в запасе кое-что есть. Некий сюрприз, который охотникам не понравится. Может быть, стоит поберечь младших магов и использовать его, как только охотники вступят на пустырь?

Да, диспозиция просто идеальная. Проиграть в подобных условиях может только полный кретин. А уж кем-кем, но кретином первый лендлорд себя не считал. Значит, и гадать нечего. Впереди его ждет только победа.

Эта мысль первого лендлорда удовлетворила, и он подумал, что, похоже, настал момент испытать удовлетворение. Должен же он получить хоть какую-то награду за проделанную работу?

Он уже собрался было нырнуть в хранилища своей памяти и отыскать там самое глубокое, самое полное, самое длительное чувство удовлетворения из всех, но тут его коснулась нить второго лендлорда.

Ничего особенного не произошло. Второй лендлорд сообщал, что младшие маги закончили общение со священным деревом и теперь готовы перекрыть вход в долину.

«Пусть перекрывают, – приказал первый лендлорд. – И немедленно».

Когда второй лендлорд убрал свою нить, он с большим трудом подавил возникшее было ощущение раздражения. Но подавил, сделал так, чтобы оно исчезло, не оставив ни малейшего следа. И даже подумал, что второй лендлорд, окажись он на его месте, мог сплоховать. Да что там – мог. Обязан был сплоховать. Именно поэтому он и второй. Кстати, первым он станет не скоро, если вообще станет…

Тот, кто достоин повышения, уж конечно, сообразит, что отвлекать старшего от его важных размышлений по пустякам не стоит. Однако же не сообразил.

Первый лендлорд решил, что не стоит тратить энергию на обдумывание того, что и так ясно. А вот лучше сейчас он еще раз проверит, как там дела у мертвецов.

Проскользнув в ту область своего сознания, которая до этого момента автономно управляла действиями мертвецов, он мгновенно оценил обстановку.

За последний час по дороге не проехало ни одного путника. Наверное, уже и не проедет. Все-таки наступающая ночь будет ночью драконов. Все люди попрятались в убежища.

Он посчитал тех мертвецов, которые лежали на другой стороне дороги.

Ровно двадцать. Пожалуй, больше и не надо. Все-таки в отличие от трех мертвых охотников эти воинами не были. Купцы и бродяги, парочка гонцов, один лесовик. Нет, эта компания сгодится лишь на то, чтобы отвлечь внимание нападающих и дать мертвым охотникам убить хотя бы одного-двух своих бывших товарищей. Если это произойдет, то энергия, потраченная на то, чтобы оживить и доставить сюда трех мертвых охотников, будет оправдана. Она не будет потеряна зря даже в том случае, если мертвецы никого не убьют. Главная задача этого заслона – вовремя предупредить его о появлении охотников.

Сейчас, когда лазутчик в стане охотников замолчал, у первого лендлорда осталась надежда только на мертвецов. Благодаря им охотники не застигнут его врасплох.

Он попытался прикинуть, какова вероятность, что они не появятся вовсе. Получалось, что она не так и мала. В схватке с мальбами пала большая часть одного из двух отрядов охотников. Теперь их осталось не более десятка. Возможно, эти жалкие людишки струсят и бросятся наутек.

Что ж, он перебьет их поодиночке, найдет в тех норах, в которых они попытаются от него скрыться. Всех до одного… Вот только если он вздумает всерьез надеяться на такой исход схватки с охотниками, то неизбежно проиграет. Нет, надо было готовиться к худшему.

А стало быть, самое время привести в порядок тех, которых убили мертвые охотники. Однако стоит ли на это тратить энергию? Может быть, и в самом деле мертвецы уже сделали то, ради чего он их сюда привел?

Они нашли предмет, который ему так необходим. И еще… Зверек… Первый лендлорд решил потратить немного времени на зверька одного из мертвых охотников.

Очень любопытный зверек. Очень. Может быть, не дожидаясь начала схватки, отправить его в долину, а потом, когда все закончится, внимательно исследовать?

Кстати, а где он?

Первый лендлорд отправил одного из мертвых охотников на поиски зверька. Тот отыскался недалеко от поляны, возле небольшой лужицы. Наклонившись над водой, зверек жадно лакал.

«Забавная зверушка, – подумал первый лендлорд. – Умеет видеть нити судьбы и даже иногда на них воздействовать. Судя по моим данным, ни один зверь этого мира такими способностями не обладает. Стало быть, в каком-то из соседних миров должно быть много таких созданий. Это очень ценная информация. Ее надо будет тоже обдумать. Но потом… А сейчас хорошо бы сделать так, чтобы зверек во время схватки не погиб. Впрочем, раз он способен разбираться в нитях судьбы, это маловероятно».

Он прикинул, сколько у него накопилось дел, отложенных на потом.

Не так и много. После того как он покончит с охотниками, надо будет провести церемонию открытия плода священного дерева, а потом… Вот потом ему предстоит очень сложное дело. Конечно, не такое, как схватка с охотниками, но все-таки… Согласно его данным, кое-кто из черных магов, осевших по большей части в городах, расположенных недалеко от долины магов, задумал выйти из подчинения.

Кретины! Если бы они подозревали, в кого они со временем превратятся! Но нет, это знание для них преждевременно. Стало быть, придется устроить небольшую чистку. В разумных пределах, конечно…

Первый лендлорд еще раз полюбовался на зверька и, убедившись, что процесс приведения в боевую готовность убитых мертвыми охотниками путников приостановился, вернул свое сознание обратно в долину.

Теперь надо было прикинуть, что сделать с захваченной им вампиршей. Если точнее, то когда он введет ее в дело. Может быть, отправить ее в город прямо сейчас?

Обдумав этот вопрос, первый лендлорд решил, что пока имеет смысл подождать. Слишком большое расстояние до города. Вампирша может разминуться с охотниками. А стало быть, он введет ее в дело попозже, когда охотники сразятся с мертвецами. Таким образом, сейчас, в данный момент, ему остается только одно – ждать, ждать и еще раз ждать. Все готово. Теперь дело за охотниками.

Впрочем, первый лендлорд не сомневался – они скоро появятся.

32

Дэвы разворачивались в полукольцо. Дубины они держали так, что в любую секунду могли пустить их в дело. Хантер понял, что должен немедленно что-то предпринять.

Конечно, охотники со стражами порядка справятся. Вот только во время схватки кто-нибудь из его отряда может пострадать. Дэвы – отнюдь не кроткие голубки. Если хоть один из них умудрится хорошенько приложить дубиной какого-нибудь охотника, отряд уменьшится еще на одного бойца. Этого допустить нельзя.

– Стойте! – крикнул Хантер и выступил перед.

Дэвы, видимо, тоже не особенно рвались в бой. Безусловно, пренебрегать своими обязанностями они не собирались. Однако догадывались, что перед ними достаточно опасные люди, способные дать серьезный отпор.

Они остановились, и их командир двинулся в Хантеру. Когда расстояние между предводителями двух отрядов сократилось до пары шагов, дэв остановился.

Хантер прикинул, что судьба свела его с достаточно серьезным противником. Дэв – тоже. Правда, он наверняка не представлял, насколько на самом деле серьезны те, кого он принял за обыкновенных головорезов. Хантера это беспокоило. Если дэв после разговора решит, что противник ему по зубам, драки не избежать. Если же ему продемонстрировать свое превосходство слишком явно, он отдаст приказ нападать из чувства уязвленной гордости.

– Вы сдаетесь? – спросил дэв. Тон у него был жутко самоуверенный. Хантер подавил желание немедленно показать этому наглецу, кто на самом деле хозяин ситуации, и ответил вопросом на вопрос:

– А собственно, почему?

Сказано это было вполне миролюбиво, но и одновременно достаточно уверенно.

– Потому что я вам это приказываю.

– А на каких основаниях?

Дэв впал в некое недоумение.

Не положено было головорезам разговаривать именно так. Они должны были вести себя либо очень агрессивно, либо заискивающе, униженно. А эти… Нет, с ними что-то не то.

Хантер понимал, что сейчас его собеседник насторожился. Так, как должен насторожиться умный страж порядка, попавший в непредвиденную ситуацию. Слишком умный. Лучше бы он был поглупее. И не слишком любопытным. В данном случае излишнее любопытство ему может выйти боком.

– Да что с ними разговаривать, с этими побродяжками? Вяжите их да тащите в управление. Там разберетесь.

Это была служанка.

«Браво, крошка! – подумал Хантер. – Ты льешь воду на нашу мельницу. Еще несколько таких криков, и нам удастся разойтись подобру-поздорову».

Предводитель дэвов ухмыльнулся и рыкнул одному из своих подчиненных:

– А этой заткните рот. Мы сами знаем, что нам делать, и в указаниях не нуждаемся.

Подчиненный не стал очень уж деликатничать. Поднес дубину к носу служанки и сказал:

– Кажется, ты пытаешься оказать давление на стражей порядка? Предупреждаю, еще звук – и ты проведешь эту ночь в одной из наших очень уютных камер.

Это возымело действие. Служанка бочком-бочком стала пробираться к двери гостиницы. Наверняка намеревается юркнуть в нее и вызвать на подмогу хозяина.

– Кто вы такие и зачем явились в наш город?

Вопрос, старый как мир.

– Кто бы мы ни были, – ответил Хантер, – и по какому бы делу ни явились в этот город, сейчас нам хочется лишь одного – беспрепятственно его покинуть.

Дэв ухмыльнулся. Эта песня ему, похоже, была знакома.

– Однако, – продолжил Хантер, – если стражи порядка желают узнать о нас как можно больше, мы можем их любопытство удовлетворить. Прямо сейчас. И здесь.

Он слегка улыбнулся.

Дэв, кажется, сообразил, о каком «любопытстве» идет речь. И чем его удовлетворение может закончиться.

Хантер подумал, что сейчас в душе начальника дэвов происходит ожесточенная борьба между служебным рвением и благоразумием. Интересно, что победит? По крайней мере дэв должен сообразить, что так просто препроводить себя в каталажку те, кого он сначала принял за обычных головорезов, не позволят.

Что он предпочтет? Мирное разрешение конфликта или ожесточенную схватку, в результате которой и с той стороны, и с этой могут быть потери?

Дэв выбрал нейтральный вариант. Сделал вид, что намека не понял.

– Можно и здесь. Пока. Так все-таки кто вы такие и что вам нужно в этом городе?

«Вот теперь пришла пора продемонстрировать дружелюбие и добрую волю, – сказал себе Хантер. – Но в разумных пределах. Тут главное – не переборщить».

– Мы паломники. Поклоняемся священному божеству золотой нити. Ищем его живое воплощение в этом мире. День за днем, год за годом бродим мы по этому миру. И ищем.

Хантер мысленно хихикнул. Версия хорошая. Доказать, что он врет, дэв не сможет.

– Почему же вы так поспешно стремитесь покинуть город? Вот-вот наступит ночь драконов.

– Двое наших братьев явились к нам и сообщили, что нашли следы живого воплощения. Оно находится очень далеко отсюда, и поэтому мы вынуждены спешить, чтобы успеть преклонить перед ним колена, прежде чем оно поменяет свою сущность.

– Вон те? – Дэв указал на Алвиса и Иона. Несомненно, он уже успел рассмотреть, что одежда у них порвана и запачкана кровью.

– Да. Это они и есть.

– С кем тогда твои благочестивые братья сражались? И в обычаях ли паломников сражаться с кем бы то ни было?

– Наша религия позволяет нам защищать собственную независимость любыми методами, – стараясь выглядеть несколько смущенным, объяснил Хантер. – Тем более когда на нас нападают истинные разбойники.

– Вот как? – поднял одну бровь дэв. – В черте города объявились разбойники?

Прежде чем ответить, Хантер помедлил.

Он увидел, как служанка наконец-то юркнула в дверь гостиницы.

Ага, сейчас, стало быть, появится сам хозяин. И он, конечно, заинтересован в том, чтобы дэвы препроводили Хантера и его друзей в свое управление. Ну-ну, посмотрим, как с ним обойдется предводитель дэвов. Хозяин гостиницы не какая-нибудь служанка. Ему так просто рот не заткнешь.

– Нет, мои братья встретили разбойников за пределами города, – наконец сказал Хантер. – Это были мальбы.

– Мальбы?

Дэв бросил удивленный взгляд на Алвиса и Иона. Похоже, он только сейчас сообразил, что саблями, которые оба охотника держали в руках, обычно вооружаются мальбы. Это косвенным образом подтверждало слова Хантера.

– Да, они самые. Этим двум братьям, прежде чем они смогли к нам присоединиться, пришлось отстаивать свою свободу с оружием в руках.

– И много было мальбов?

Хантер повернулся к Алвису и кивнул, будто бы разрешая тому говорить.

Алвис подыграл. Шагнул вперед и, постаравшись придать своему лицу довольно туповатое выражение, забубнил:

– Возле самого города мы встретили народ под названием мальбы. Было их числом около сорока. Причем вели они себя так, словно намеревались лишить наши тела свободы. Увещевания не возымели действия, и нам тогда пришлось принять меры для защиты. Пятеро наших товарищей получили окончательную и истинную свободу. Им повезло.

– Около сорока мальбов? Недалеко от города?

«Браво! – подумал Хантер. – Молодец, Алвис. Теперь у командира дэвов есть повод нас отпустить, не потеряв лица. Теперь он поверил, что возле самого города ошивается целая банда мальбов, а стало быть, ему совсем невыгодно затевать с нами, грешными, бой».

– Скольких мальбов вы убили?

– Около десяти.

– Угу, понятно.

Предводитель дэвов уже собирался отдать своим подчиненным приказ возвращаться в управление, когда из двери гостиницы выполз ее хозяин. Старому хорьку хватило одного взгляда, чтобы понять, что по какой-то причине стражи порядка решили с головорезами не связываться. Вслед за этим послышался его возмущенный вопль.

– Стало быть, вы решили отпустить этих субчиков? Интересно, за что вам платит город? И что скажет по этому поводу мэр? А также господин Лакстоун. И его вездесущее всеосиянство. Оставить без защиты одно из лучших заведений города! Да стоит вам уйти, как эти бродяги вернутся, и тогда наверняка пострадают добропорядочные граждане, выбравшие мою гостиницу местом своего пристанища.

Дэв поморщился и, повернувшись к хозяину гостиницы, промолвил:

– Мы получили сведения,что банда мальбов находится недалеко от города. Я обязан принять определенные меры.

– А побеспокоиться о безопасности моего заведения вы не обязаны? По крайней мере засадите этих бродяг до утра в каталажку. Утром допросите с пристрастием, и могу поклясться чем угодно, выяснится, что они не те, за кого себя выдают.

Конечно, никак не прореагировать на эти слова дэв не мог. Он обязан был что-то сделать. С другой стороны, ему, похоже, вовсе не улыбалось затевать драку с охотниками. А без драки их арестовать не удастся. В этом он теперь был уверен на сто процентов.

Таким образом, предводителю дэвов нужно было немедленно найти компромиссное решение. И он его, надо отдать должное, нашел.

Повернувшись к Хантеру, он спросил:

– Значит, вы намерены покинуть город?

– Как можно быстрее, – уловив, куда он клонит, сказал Хантер.

– Вот и отлично. У нас есть еще некоторое время. Мы проводим вас до границы города. Учтите, если вы надумаете вернуться…

– Мы не вернемся, – заверил Хантер.

Предводитель дэвов спросил у хозяина гостиницы:

– Ну, вас это устраивает?

Тот подумал-подумал и наконец сказал:

– Ладно… если вы и в самом деле проводите этих типов до границы города и проследите, чтобы они не вернулись…

Дэв вздохнул.

– Провожу. И прослежу. Все?

– Все, – сказал хозяин гостиницы и утопал в свое заведение. Кажется, такой вариант и в самом деле его устраивал.

Предводитель дэвов сейчас же отрядил одного из своих солдат в управление с приказанием всем, кто там находился, оторвать задницы от лежанок, вооружиться и приготовиться к возможной драке.

Пока он этим занимался, к Хантеру подобрался Христиан и шепотом предложил спеть одну замечательную песню, конечно, как только охотники отойдут подальше от гостиницы. Песня эта здорово смахивает на псалом. Глупые дэвы, услышав ее, окончательно уверятся, что перед ними настоящие паломники.

Хантер, тоже шепотом, обрисовал мальчишке, какое наказание его ждет, если он претворит этот замысел в жизнь. Христиан разочарованно покрутил головой, но все-таки пообещал, что никаких фокусов самовольно выкидывать не будет. Наконец посланный предводителем дэвов гонец опрометью бросился прочь. Хантер сделал знак рукой, и остальные охотники перестроились во что-то наподобие каре, в центре которого «совершенно случайно» оказался Христиан.

Ну да, все верно. Единственный, кто сможет теперь выкинуть нечто неожиданное и испортить все дело, был мальчишка.

Смеркалось. Улицы были пустынны, хотя до появления драконов оставалось еще какое-то время. Когда охотники отошли на некоторое расстояние от гостиницы, Хантер оглянулся.

Как раз в этот момент к ней подошли трое мальбов-охранииков. Кажется, один из них был довольно почтенного возраста и вооружен допотопным ружьецом. Кроме этого, старикан, похоже, не утратил определенной остроты зрения. По крайней мере уходящие охотники заинтересовали его чрезвычайно. Вроде бы он даже присвистнул от удивления.

Впрочем, любой, кто имеет хоть немного масла в голове, на его месте поступил бы так же.

Хантер подумал, что со стороны шествие двух отрядов, состоящих из людей и дэвов, и в самом деле выглядит странновато. Охотники четко занимали середину улицы и шли тесной труппой. Дэвы, стараясь не подходить слишком близко, окружали отряд кольцом. Надо полагать, на тот случай, если уход охотников из города является всего лишь уловкой, призванной притупить их бдительность.

Когда до окраины города осталось совсем немного, Хантер вытащил из кармана черные очки и надел. Остальные охотники поступили так же. Все, кроме Христиана. Ему пока черные очки были без надобности.

Предводитель дэвов, шедший рядом с Хантером в голове процессии, поинтересовался:

– Гм… какой-то религиозный обычай?

– Точно, – сказал Хантер. – Нам можно смотреть на темноту только через черные очки. Иначе темнота через глаза может проникнуть в наши души и поселиться там навсегда.

Дэв недоверчиво хмыкнул, однако промолчал.

Хантер попытался прикинуть, что он мог бы сказать, увидев, как в темноте светятся глаза охотников. Наверное, посчитал бы их демонами. А что дальше? Стал бы он с ними сражаться? А может быть, ударился бы в бегство?

«Нет, – решил Хантер. – Что-то не очень верится, что этот страж порядка способен настолько поддаться панике. Скорее всего он приказал бы своим подчиненным отступить. Дисциплинированно и без малейших признаков паники. А мог и решиться на драку».

В любом случае проверять на практике эти предположения не стоило.

Через несколько минут они достигли последнего дома. Дальше тянулись лишь поля, ограниченные у горизонта кромкой леса. И еще была дорога. Та самая, одно из ответвлений которой должно было привести охотников к долине магов.

Оба отряда остановились. Повинуясь приказанию своего начальника, дэвы перестроились. Теперь они стояли цепью, отрезая охотников от города.

«Прощальный эскорт, – подумал Хантер. – А может… рискнуть? Чем черт не шутит? Рассказать предводителю дэвов о черных магах и попросить помощи. Он, похоже, способен поверить, какой бы дикой сказкой ни казалась рассказанная история. С дэвами сражаться против черных магов будет легче».

Он еще раз окинул предводителя дэвов взглядом.

Нет, поверить-то он, может, и поверит, но даже и тогда с ними не пойдет. Не может он оставить город без стражей порядка. Тем более сейчас, когда, по его мнению, рядом рыщет банда мальбов.

Тогда, может быть, имеет смысл сказать, что мальбов уже можно не опасаться? Нет, не стоит. Узнав, что мы ему солгали даже в этом, дэв не сможет поверить до конца в историю с черными магами.

Вот и выходит, что куда ни кинь – везде клин. Черные маги – головная боль охотников. И рассчитывать на чью-либо помощь не приходится.

Хантер еще раз взглянул на предводителя дэвов и сказал:

– Мы не вернемся в твой город. Можешь не беспокоиться.

Дэв помолчал, видимо, обдумывая его слова, потом промолвил:

– Вы не бандиты… И вовсе не паломники… У вас какое-то важное дело. И вы должны его сделать, несмотря ни на что. Я знаю – вы и в самом деле не вернетесь. Желаю вам удачи.

– Желаю удачи и тебе, – сказал Хантер. Он хотел было добавить про мальбов, но потом передумал. Уже завтра предводитель дэвов узнает о сражении с мальбами и, конечно, сообразит, что они не совсем его обманули. По крайней мере он поймет, кто были те неизвестные люди, бившиеся с мальбами до подхода отряда дэвов.

Повернувшись к дэвам спиной, Хантер сказал охотникам:

– Пошли. У нас очень мало времени. Нужно поторопиться.

Шагов через пятьдесят он оглянулся. Дэвы все еще стояли и смотрели им вслед. Заметив, что Хантер оглянулся, предводитель дэвов отсалютовал ему своей дубиной. Хантер в ответ махнул рукой и двинулся дальше.

– А все-таки интересно, – спросил Христиан, – что могло получиться, если бы дэвы узнали о существовании черных магов?

– Ничего хорошего, – сказал Хантер.

– Почему?

– Потому что тогда черным магам пришлось бы их убить. Всех. Слишком уж дэвы опасны.

– А могли они взять их под контроль?

– Запросто. Но только все равно потом черным магам пришлось бы всех дэвов убить. Ни один черный маг не может держать под контролем несколько десятков объектов. А именно столько дэвов, как правило, находится постоянно в любом небольшом городке. В тех, что покрупнее, их, понятное дело, еще больше. Улавливаешь мою мысль?

– Конечно, улавливаю. Стало быть, то, что дэвы не знают о существовании черных магов, не так и плохо?

– Не знаю, – пожал плечами Хантер. – По крайней мере есть кому бороться с обычными преступниками, всякими там бандитами и воришками. Хотя когда черных магов припекает, они запросто могут взять на время под контроль парочку дэвов и творить их руками свои черные дела.

Поля кончились. Теперь дорога шла через лес.

Охотники шли и шли тем размеренным шагом, которым человек бывалый может идти хоть сутки напролет. Ночь накрыла их своим черным плащом, раскинула у них над головами звездное небо. пробудила ночных птиц и животных, наполнила лес треском сучьев и разнообразными шорохами.

Потом над лесом пронеслась огромная крылатая тень и удалилась в сторону города.

«Ну да, – подумал Хантер. – Драконы. Крылатые ящерицы. Эта ночь принадлежит им. Вот бы здорово было оседлать одного из драконов и ударить по долине магов с воздуха».

Он потратил некоторое время на то, чтобы придумать, каким именно образом это можно осуществить. И конечно, потерпел фиаско. Да и не мог он ничего придумать. Никому из обычных людей дракона оседлать не удавалось. На это были способны лишь великие волшебники вроде Ангро-майнью.

Хантер попытался прикинуть шансы нанести магам серьезный урон, направив на их долину стадо тираннозавров. Ему понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, что и этот вариант не выгорит.

Маги легко перехватят управление тираннозаврами и, конечно, повернут их на охотников. Нет, единственными существами, на которых не действовали все эти штучки с нитями судьбы, были драконы. Но как раз именно поэтому никаких шансов привлечь их на свою сторону не было.

«Ну и черт с ними, с этими летающими ящерицами, – подумал Хантер. – Вообще хватит мечтать о нереальном. Надо придумать что-то более стоящее».

А что придумывать-то? Все будет очень просто. Маги наверняка встретят их у входа в долину. И там… Да, там все тоже будет до крайности просто и обыденно. Кто кого. Сила против силы. Если точнее – воинское умение охотников и их возможность видеть нити судьбы против почти полного отсутствия воинских качеств, компенсированного доведенным до совершенства искусством управлять нитями судьбы.

Результат предсказать совершенно невозможно. Почему? Да хотя бы потому, что похожих схваток до сих пор не было. Нет, конечно, схваток между магами и охотниками было вполне предостаточно. Но они всегда были один на один. Сейчас – другое дело. В открытую. Куча на кучу. Кто кого. И никаких хитростей…

Кстати, а почему он так думает? Конечно, у охотников просто не было времени придумать что-то стоящее. Вот у черных магов его было хоть завались. Они наверняка что-то и приготовили.

Мальбы. Как-то не верилось в то, что они наткнулись на отряд Брума случайно. Конечно, и Ион, и Алвис утверждают, что мальбы действовали сами по себе. Никто ими не управлял.

Так-то оно так. Однако мальбами совсем не обязательно управлять. Достаточно привести их в определенное место, поставить в засаду и предоставить им свободу действий.

Может быть, так все и было…

Хантер подумал, что лендлорды могли и не удовлетвориться одним сюрпризом. Да и время для того, чтобы придумать еще кое-что, у них было. А значит, вполне возможно, вот-вот что-то случится. Да какое там – вполне возможно. Наверняка случится.

Впереди всех шел Алвис.

Хантер догнал его и вполголоса сказал:

– Давай повнимательнее и поосторожнее. Мне кажется, что черные маги могут выкинуть какой-нибудь фокус.

– Гляди-ка, додумался, – ухмыльнулся Алвис. – Если хочешь знать, эта мысль не дает мне покоя с тех пор, как мы вышли из города. А поэтому можешь не беспокоиться. Если маги приготовили нам западню, мы ее распознаем заранее.

Как раз в этот момент из придорожных кустов выскочили какие-то люди и бросились к охотникам…

33

Лисандра в очередной раз попыталась разорвать сковывавшие ее путы и, конечно, потерпела неудачу.

У нее было ощущение, что она находится внутри эластичного и в то же время достаточно жесткого, чтобы она не смогла выбраться, кокона. Так ли это на самом деле, Лисандра не знала. Глаза ее были широко открыты, но, несмотря на это, ничего не видели.

За время своего пленения вампирша уделила достаточно времени обдумыванию этого парадокса. Если ее каким-то образом ослепили, то она должна была видеть хотя бы темноту. Но нет, она не могла увидеть и ее. Словно бы пленивший вампиршу маг лишил ее не только глаз, но и выжег в ее мозгу центр, ответственный за зрение.

Выжег? Скорее всего отключил. И тем самым получил дополнительную гарантию, что она не сбежит. Трудно сбежать, когда об окружающем пространстве имеешь представление лишь с помощью осязания и обоняния.

И все-таки вампирша не утратила надежды. За свою долгую трехсотлетнюю жизнь ей случалось попадать и в более тяжелые положения.

Конечно, она в плену, и это в будущем не сулит ничего хорошего. Однако сейчас ее не уничтожили. Стало быть, она нужна, ее планируют для чего-то использовать. Почему бы, воспользовавшись этим, не попытаться смыться?

Как она это сделает, вампирша еще не знала, однако надеялась, что случай ей представится. Как бы бдительны и хитроумны ни были тюремщики, возможность побега останется всегда. Может быть, совсем крохотная, но она есть, и ее нужно использовать.

А пока… А пока надо пытаться удрать даже тогда, когда никаких шансов на это вроде бы нет вовсе.

Лисандра прикинула, не пора ли ей попытаться еще раз разорвать путы, и решила, что сделает это немного погодя. Сначала нужно отдохнуть. Совсем чуть-чуть.

И подумать. О чем? Да о том, как это она, дубина стоеросовая, попала в такой переплет. Теперь ей нужно хорошенько все обдумать, для того чтобы в будущем подобное не повторялось.

Ну конечно, все началось с сына змеи. Надо было наотрез отказаться лететь к этой, будь она неладна, долине. Хотя могла ли она отказаться? Наверное – нет. Долги нужно платить…

Стало быть, все началось еще раньше, когда она обратилась за помощью к сыну змеи. А сделала она это потому, что попала в ловушку черного мага. Так по крайней мере ей объяснил Хантер.

Может быть, он ей солгал? Кстати, а почему бы и нет? Эти охотники – они довольно коварные создания. Обмануть какую-то вампиршу для них считается доблестью. Тем более что в свободное от охоты на магов время любой охотник может просто так, ради удовольствия, угостить оборотня серебряной пулей или воткнуть какому-нибудь кровососущему кол в живот.

Мысль была забавная, и ее стоило хорошенько обдумать.

Этим Лисандра и занялась. И даже потратила на обдумывание некоторое время. А потом пришла к выводу, что Хантер сказал правду. Почему? Да потому что она это чувствовала. Ей хотелось в это верить, и она верила. Хотя бы постольку, поскольку речь шла о Хантере. Об этом глупом, противном, смертном человечишке, которому она по крайней мере два раза спасла жизнь. И которому, если придется, спасет ее еще раз. Почему? Да потому что она к нему неравнодушна. И объяснить это нельзя. Не стоит даже пытаться. В тот, первый раз, когда они встретились, произошло нечто необъяснимое и странное, нечто не поддающееся определению, оставившее в ее душе семечко, из которого постепенно выросла любовь. Что именно? Она не знала и сама. Просто это произошло именно тогда. Что сказал или сделал для этого Хантер? Да ничего.

Может быть, это случилось благодаря довлевшему над ней тогда проклятию черного мага, подумала Лисандра. Да нет. Потом, когда проклятие исчезло, ее любовь к Хантеру не пропала, а только еще усилилась.

«Девочка, а не брешешь ли ты себе? – подумала Лисандра. – Может быть, ты выдаешь желаемое за действительность? Три сотни лет ни один мужчина не мог тронуть твое сердце. Да и как это было возможно? Нельзя же, в самом деле, влюбиться в бутерброды, которые ты поедаешь, или в жареную картошку… А потом тебе попался мужчина, оказавшийся сильнее…»

Сильнее.

«Забавная мысль, – решила Лисандра. – Просто удивительная. Перед кем следующим ты поднимешь лапки вверх? Может быть, перед тем уродцем, который держит тебя в плену? А потом, когда ты выберешься из этой проклятой долины, придется сдаться еще кому-то. И кончится все тем, что ты будешь пасовать перед каждым мужчиной, пожелавшим доставить тебе неприятности. Нет уж, вариант с проклятием черного мага гораздо предпочтительнее».

Кстати, в чем состояло это проклятие? В том, что ее преследовало жуткое невезение. Каждый раз, когда она пыталась прокусить горло очередному барашку, происходило нечто скверное, да такое, что ей приходилось выбирать: или глоток крови, или немедленная смерть. Пока Хантер не убил черного мага, пришлось ей попоститься. Да еще как!

Ну а как только черный маг умер, проклятие исчезло. Без следа… И без последствий?

Может быть, эта необъяснимая любовь к Хантеру является всего лишь последствием проклятия черного мага? И осталось оно даже тогда, когда само проклятие исчезло окончательно. Причем все сходится. Ее угораздило влюбиться в мужчину, который занимается истреблением таких, как она. Он должен был, он обязан был ее убить. Однако не убил. Может быть, потому, что знает о том, что с ней происходит? И ничего ей не сказал? Не предупредил?…

А собственно – зачем? Да и когда бы он мог это сделать? Во время последних двух встреч им было вовсе не до разговоров. И все-таки? Так ли уж чист в этой истории Хантер?

Лисандра почувствовала, что устала. Устала от этой неподвижности, от кружащихся в голове беспорядочным хороводом мыслей, образов, воспоминаний.

Может быть, все эти мысли внушает тот, кто ее пленил? Очень, знаете ли, удобно. Пусть пленница копается в своем прошлом, пусть пытается найти ответ на вопросы, в данный момент не имеющие ответа, пусть делает что угодно. Лишь бы не пыталась освободиться… Возможно ли такое? Еще бы, конечно, возможно. Тот, кто сумел залезть к ней в голову и запросто лишить ее зрения, способен внушить и определенные мысли. И не только это…

Может быть, тот самый кокон, в котором она якобы находится, существует лишь в ее воображении? И попытки его разорвать являются всего лишь попытками разрушить барьеры, понаставленные в ее сознании пленившим ее уродцем?

Стоп, но тогда получается, что и ключ от этих барьеров находится здесь же, в ее голове. Надо только его отыскать, а также суметь использовать. Тогда, может быть, ей удастся освободиться.

Ключ? Что он может собой представлять? И как его искать? Собственная голова – она же не сундук? С ним все просто – открыл крышку и шарь на здоровье. А вот как найти в собственной голове то, о чем не имеешь ни малейшего понятия?

И все-таки она должна попытаться. Тем более что копаться в памяти, планировать будущие набеги на барашков, тщательно и неторопливо обдумывать одну мысль за другой для нее дело привычное. Чем еще можно заниматься долгими днями, лежа в гробу? Особенно если учитывать, что вампиры никогда до конца не засыпают. Глубокий сон для них является непозволительной роскошью, платой за которую может явиться пробуждение от вонзившегося в грудь осинового кола.

Она решила начать с воспоминаний. Это было легче всего, поскольку за свою долгую жизнь Лисандра предавалась воспоминаниям бесчисленное количество раз.

Кстати, а почему бы в самом деле не использовать идею начет сундука?

Она представила свою память как огромный, битком набитый сундук. На самом верху, под крышкой, конечно, хранятся воспоминания о самых последних событиях. О том, как она летела к этой треклятой долине, о встрече с сыном змеи, о разговоре с ним. Глубже, еще глубже…

Она устремилась вниз. Мимо проплывали воспоминания о бесчисленных охотах, удачных и не очень. Вот та самая охота, когда она так объелась, что не смогла до наступления утра вернуться в дом-убежище. Ей пришлось тогда спрятаться в подвале полуразрушенного дома, в который она заползла в самый последний момент, когда первые, еще очень слабые солнечные лучи уже стали припекать ей кожу.

Лисандра мысленно усмехнулась. Это было то еще приключение. Она сидела в подвале весь тот бесконечно долгий день. К обеду какие-то мальчишки устроили в подвале свою глупую игру в войну. Они ушли целыми и невредимыми лишь потому, что далеко в глубь подвала забежать никто из них не решился. Лисандра сидела, забившись в самый темный угол подвала, слушала, как маленькие поганцы спорят о том, кому из них быть главным волшебником, и кляла собственную жадность на чем свет стоит.

Да, именно тогда она поклялась никогда больше не переедать. И свое обещание сдержала… если, конечно, не считать двух-трех незначительных случаев.

Она опускалась все глубже и глубже. Мимо воспоминаний о других охотах, о погонях за добычей, о поспешном бегстве от дэвов, о росянке, оставшейся в горящем доме, о глупцах, пытавшихся ее убить и в результате расставшихся с собственной кровью…

Сейчас это все ее не интересовало. Она стремилась к самому дну, туда, где хранились воспоминания о времени, когда она еще не была вампиром. У нее было ощущение, что искать надо именно там, в очень светлом и неимоверно глупом прошлом, отдаленном от настоящего на три сотни лет.

Она опускалась. Совсем забыв о том, что раньше ее свидания с тенями прошлого проходили совсем по-другому и тот порядок, которому она следовала сейчас, является для нее чуждым, неестественным. Словно бы кто ей его навязал, заставил ее вспоминать именно таким образом.

Хотя, собственно, какое это сейчас имело значение?

Она спускалась…

А потом остановилась, вдруг натолкнувшись на непреодолимую стену у самого дна сундука, уже почти коснувшись воспоминаний, к которым так стремилась. Стена эта казалась такой несокрушимой, что Лисандра едва не впала в отчаяние. Но отступить она не могла, потому что отступить для нее сейчас означало сломаться, сдаться окончательно, потому что на карту было поставлено нечто большее, чем попытка удрать из плена. Ее самоуважение. Ради него Лисандра была готова на многое.

Она еще раз обследовала вставшую на ее пути стену, пробуя один за другим каждый подозрительный участок. И нашла-таки трещину, едва заметную, узенькую. Но все-таки она была, а значит, теперь вампирше оставалось только сквозь эту трещину просочиться на другую сторону.

Что может быть легче? Это для нее-то?

С радостным хихиканьем Лисандра проскользнула в трещину… и вдруг оторопела.

На той стороне стены было что угодно, только не ее воспоминания. Никакого столь вожделенного дна сундука, на котором должны были лежать аккуратно упакованные в дымку прошедших столетий воспоминания, не было. А была всего лишь пыльная комната, в которой сидел старый, худой лис в ветхом халате и высокой квадратной шапочке, полностью закрывавшей уши. Склонившись над здоровенной книгой, он что-то записывал в нее большим гусиным пером.

Лисандра кашлянула. Лис неторопливо поднял голову, поглядел на нее и, удовлетворенно кивнув, сказал:

– Ага, стало быть, пришли. Вам – вниз…

– Что? – удивилась Лисандра.

– Что сказал, то и будет, – пробурчал лис и, наклонившись, дернул за торчащее из пола массивное бронзовое, позеленевшее от времени кольцо. Почему-то Лисандра рассмотрела это кольцо очень хорошо, хотя и видела его всего какое-то мгновение.

Вслед за этим послышалось низкое, утробное рычание, и вампирша куда-то провалилась. Уже в падении она успела подумать, что, наверное, все-таки смогла освободиться от пут. Иначе как можно было бы объяснить то, что она вдруг обзавелась телом, а также вновь научилась видеть?

Впрочем, эта мысль почти сразу же забылась, поскольку рычание звучало все громче. Вампирша откуда-то совершенно точно знала, что оно возвещает о близящейся опасности. И конечно, от нее надо было каким-то неведомым образом уклониться.

«Знать бы еще, как это сделать», – подумала Лисандра.

Она проваливалась… проваливалась… пока наконец не провалилась окончательно. И кто-то там, наверху, воспринял это как нечто небывалое. И конечно, принял соответствующие меры.

Благодаря этому небо поменялось местами с землей, и те, кто был командиром в степени минус, переквалифицировались в командиров мнимых, а верховные тени, на секунду проявившись, растворились окончательно в мутной воде, где, как известно, так хорошо ловятся инакомыслящие. И их ловили. Пока не поймали великих и ужасных Гама, Срама и Хама. А они уж, в свою очередь, так взялись за дело, что в скором времени возникло многочисленное племя людей с квадратными головами, все время падающими из карманов зелеными листьями и кривыми пальцами. Предназначением этого племени было хапать, лопать и давить, а потом набивать и забивать, приобретать и прикарманивать, а также создавать резиновых големов.

А Лисандра тем временем погружалась все глубже в провал, и кто-то в кожаной, разрисованной голубыми незабудками маске нашептывал ей на ухо, что все в мире относительно. И тут же доказывал это, утверждая, что любая найденная вещь обязательно куда-то относится, а всякая отнесенная хоть куда-то вещь неизбежно оказывается кем-то найденной.

Это длилось до тех пор, пока не появились два мрачных небритых мужика и не схватили типа в маске за руки. После этого они его сноровисто сложили вчетверо, упаковали в большой картонный конверт и с радостными воплями куда-то унесли.

Лисандра осталась одна, и, конечно, ею попыталась овладеть меланхолия. Делала она это грубо, поспешно и неумело, отпуская сальные шуточки и дыша в лицо водочным перегаром. Для того чтобы она развеялась, хватило пары пощечин.

Когда с меланхолией было покончено, Лисандра сноровисто вскочила на ноги и бросилась прочь. Она понимала, что времени осталось не очень много.

Вот только ей в очередной раз не повезло, поскольку она почти сразу же натолкнулась на чей-то взгляд. Тот радостно хихикнул и, состроив загадочную мину, шмыгнул в туман. Мина была состроена плохо и, несмотря на все заложенные в нее загадки, вместо того чтобы взорваться, тотчас развалилась.

Правда, перед этим она успела своим существованием напугать туман, и тот рассеялся, уступив место далекому горизонту, вместившему в себя бесчисленные плантации цветов всеобщей радости. Цветы были большими, красивыми, пахли просто одуряюще и, конечно, являлись всеобщими, а стало быть, обещали со временем превратиться в плоды просвещения. Делали они это так настойчиво и в таких высокопарных выражениях, что у Лисандры, собиравшейся нанести визит вежливости горизонту, отчаянно заболела голова. Да и горизонт ни на какие визиты не соглашался, мотивируя отказ тем, что занят.

Вампирша даже слегка обиделась, поскольку занят он был несильно. Так, маячил на нем какой-то уходящий в бесконечность туннель, да и тот заворачивался наподобие раковины. Куда именно он ведет, было понятно из большой, прикрепленной над входом таблички, на которой жуткими каракулями было выведено «В конечность без… тернии через… звездам».

Между тем Лисандре надо было спешить. Она прекрасно понимала, что ей нужно убежать как можно дальше. Только в этом случае побег будет удачным. И была еще одна вещь, которую она сообразила только сейчас.

Лисандра подпрыгнула и полетела. Причем для того чтобы это сделать, ей не пришлось превращаться в летучую мышь. Почему? Да за ненадобностью.

Все очень просто и логично. Где она находится? Правильно, в мире, которого не существует и не может существовать. В воображаемом мире. Здесь действуют совсем другие законы. В частности, здесь, для того чтобы что-то случилось, этого нужно сильно захотеть. Нет, не просто приказать в пространство: «Я хочу, чтобы случилось то-то и то-то…», а достаточно реально представить себе, как это происходит.

Значит, для того чтобы освободиться от наложенных на нее пут, ей нужно поверить, что это возможно. Всего лишь поверить… Так, как она поверила, что может летать не только в виде летучей мыши.

К слову сказать, это-то ей было сделать легко, а вот насчет пут… Как она может представить, будто они исчезли, если понятия не имеет, что они собой представляют?

Однако попытаться стоило. И она попыталась. Причем, как прикинула вампирша, для начала нужно было вернуться в первоначальное состояние, распроститься с воображаемым миром.

Вернуться. Эта мысль ей не понравилась. Однако есть вещи, которые нужно делать независимо от того, нравятся они или нет.

Она вернулась и, конечно, снова утратила зрение, снова обрела неподвижность.

Ничего, это ненадолго. Если, конечно, у нее все получится так, как нужно.

Она попробовала внушить себе, что снова может видеть, что свобода здесь, рядом, и обрести ее совсем несложно. Достаточно лишь протянуть руку и взять, достаточно лишь поверить.

И конечно, с первого раза у нее ничего не вышло. Тогда она попробовала снова и снова. На третий раз у нее что-то получилось. По крайней мере вампирше показалось, что она что-то видит. Некое белесое, светящееся облачко.

Показалось? Как бы не так. Она видела, она ясно видела какой-то свет. И он становился все ярче, приобретал очертания.

Свобода. Вампирша чувствовала, что до освобождения осталось совсем немного. Чуть-чуть. Еще мгновение…

Она не успела.

В ее сознании возник низкий, нечеловечески спокойный голос. Хозяин его, казалось, не испытывал никаких чувств, не мог их испытывать. Он просто констатировал факт.

– Нет, этим путем от меня не скрыться. И вообще пора тебя приспособить к делу. Настало время.

34

Хантер качнулся вправо, потом влево, ловко уклонился от лопаты, которой здоровенный, с пышными усами мужик пытался снести ему голову, и крикнул:

– А ведь они мертвые!

– Ну конечно, – сказал Ион. – По нитям судьбы видно. Причем, судя по всему, убили их совсем недавно.

– Точно, зомби, – согласился Алвис и сильным ударом сабли отхватил руку пожилому толстяку, двигавшемуся для своего возраста чрезвычайно прытко. Впрочем, потеря руки ничуть не уменьшила энтузиазма, с которым тот пытался ухватить Алвиса за горло.

– Ими кто-то управляет, – промолвил Хантер. – А значит, драться с ними смысла нет никакого. Управляют ими с помощью нитей судьбы. Стало быть, надо их перерезать.

– Точно! Именно это и нужно сделать! – крикнул Христиан.

В очередной раз уклонившись от лопаты, Хантер вдруг отпрыгнул в сторону и кинулся со всех ног к юноше.

Вот уж кому в этой схватке участвовать не стоит. Только зазря подвергаться опасности. Помочь ничем не сможет, поскольку еще не умеет толком даже основного, что обязан знать настоящий охотник, а по голове получить может запросто.

– А ну-ка, брысь отсюда! – рявкнул Хантер, подбегая к Христиану. – Бегом назад по дороге и не смей подходить ближе ста шагов.

Воспользовавшись подвернувшимся случаем, он полоснул магическим кинжалом по одной из нитей судьбы мертвеца, с которым сражался юноша. Мертвец сейчас же повалился на дорогу, словно большая кукла.

Не сразу сообразив, что с противником покончено, Христиан еще пару раз махнул кинжалом и лишь потом, остановившись, спросил:

– Что это с ним? Неужели это я его?

– Кишка еще тонка с зомби драться! – рявкнул Хантер. – Ну-ка прочь, говорю, отсюда!

– Ага, с черными магами, стало быть, мне сражаться можно?! – крикнул в ответ Христиан. – На это у меня силенок хватит? Нет уж, если взяли с собой, то все должно быть по-честному. Я такой же, как вы, и имею право на эту драку.

Хантер саданул плечом налетевшего на него худого дядьку в богатой купеческой одежде. Тот отлетел в сторону, упал, неестественно раскинув ноги, потом, не сделав ни единого лишнего движения, стал подниматься.

«А ведь парень не так уж и не прав, – подумал Хантер. – Взяли с собой на серьезное дело, так нечего теперь нянькаться, как с малым дитем».

– Ладно, черт с тобой, – бросил он Христиану. – Только учти, кинжалом этих субчиков не возьмешь. Мертвые боли не чувствуют. Поэтому просто старайся подрезать им сухожилия на руках и ногах. Будут не такими прыткими.

– Понял, – крикнул юноша и кинулся к ближайшему мертвецу.

– Вот так-то лучше, – улыбнулся Хантер.

Он поднырнул под руку старичка в неописуемо грязных лохмотьях и, определив нужную нить, полоснул по ней острием магического кинжала. Старичок упал на землю.

Кинувшись к следующему противнику, Хантер подумал, что, наверное, было бы лучше настоять на своем и удалить Христиана с поля боя.

Вот только как это сделать? Парень рвется в драку. И по-своему он прав. Если его приняли как равноправного члена отряда, он должен, он обязан участвовать и в сражениях. А если при этом он потеряет голову? Значит, так ему суждено.

И все-таки… Судьба судьбой, но за парнем все-таки стоит присмотреть. Какой он, к черту, учитель, если позволит своему ученику погибнуть, как последнему идиоту?

Собственно, а какая разница? Этой ночью охотники либо погибнут все, и он в том числе, либо уничтожат гнездо черных магов – место, в котором из собранных по приютам или просто украденных детей делают черных магов.

Будет ли это окончательной победой? Конечно, нет. Останется еще довольно много черных магов в городах. Их надо будет уничтожить. Одного за другим. Всех. И конечно, это будет трудно, очень трудно. Но сегодня ночью должно быть сделано главное. Сегодня ночью охотники обязаны изменить весь ход войны с черными магами. Хотя бы потому, что последние несколько лет они ее проигрывали. Ловко уворачиваясь от рук следующего зомби и прикидывая, как бы удачнее подобраться к его линиям судьбы, Хантер вдруг подумал, что знает, почему охотники согласились устроить атаку на долину магов, почему они ввязались в эту авантюру. От отчаяния, вот от чего. Потому, что этот безрассудный поход является последним шансом уйти от неизбежного, от поражения и гибели. Еще год-два, и магов станет еще больше, а охотников – меньше. Тогда у охотников не хватит сил даже на этот безумный поступок…

Додумать Хантер не успел. Произошло это потому, что он вдруг разглядел лицо своего противника.

Великий дух! Этого не может быть! Орник!

Как раз в этот момент оказавшийся рядом с ним Ион, видимо, тоже узнав одного из зомби, разразился жуткой бранью. Подскочив к Хантеру, он спросил:

– Ты видишь?

– Еще бы, – проговорил Хантер. – Так вот куда исчезли трое наших товарищей. Их и в самом деле убили черные маги. А потом заставили с нами воевать.

– Скоты! – с ненавистью пробормотал Ион. – Они за это заплатят.

– Им за многое придется платить, – сказал Хантер. – Однако именно сейчас у нас другие заботы. Прежде всего надо сделать так, чтобы наши противники вернулись в состояние, более естественное для покойников.

Шок от осознания того, что против них выставили мертвых товарищей, прошел у охотников быстро. Снова заработали магические кинжалы. Зомби один за другим стали падать на дорогу.

Когда последний из них словно подрубленный растянулся на земле, а управлявшая им нить судьбы исчезла в чаще леса, Алвис сунул кинжал под куртку и сказал:

– А теперь нам придется заняться похоронами.

– Но для того чтобы выкопать несколько десятков могил, нам понадобится дней пять-шесть, – ужаснулся Марвин.

На правой щеке у него красовалась здоровенная ссадина. Видимо, один из зомби оказался более прытким, чем его товарищи.

Слышавший этот разговор Хантер подошел к ним и покачал головой:

– Боюсь, на то, чтобы устраивать похороны, у нас нет времени. Мы должны управиться со всем до рассвета.

Он бросил взгляд вверх. Не так уж далеко, над кронами деревьев, пронеслась гигантская тень.

Дракон. Больше некому. Таких огромных птеродактилей просто не бывает.

– И все-таки мы должны похоронить хотя бы наших товарищей, – сказал остановившийся рядом с ним Алвис. – Кто знает, может быть, как только мы отправимся дальше, хозяева черных магов снова заставят их восстать и ударят нам в спину. Лучше подстраховаться и зарыть в землю хотя бы мертвых охотников.

Хантер подумал, что он прав. Кроме того, час-полтора на то, чтобы выкопать общую могилу для троих товарищей, у них есть.

– Хорошо, мы сделаем это, – сказал он.

– Ну вот и отлично, – промолвил Алвис. – Кстати, для этого, как специально, даже приготовлен инструмент.

Он сделал несколько шагов и поднял с земли лопату, выпавшую из рук одного из зомби.

– Пойду посмотрю, может, поблизости прячется еще кто-то, – пробормотал Статли и двинулся вдоль дороги, внимательно вглядываясь в придорожные кусты. На то, чтобы заметить первую спрятанную в них повозку, ему понадобилось пройти всего несколько десятков шагов. Неподалеку от нее стояла вторая, а там и третья…

Минут через пятнадцать Статли вернулся. В руках у него было еще три лопаты.

К этому времени Марвин, Аск и Алвис уже вовсю копали рядом с дорогой яму. Бросив рядом с ней лопаты, Статли снова исчез в лесу. Хантер подумал, что это он сделал правильно. Теперь будут копать сразу шесть человек.

Он хотел было взять одну лопату, но потом передумал. Он сделает это через полчасика, сменит кого-нибудь. А пока неплохо было бы кое-что обдумать.

Статли рыскал по лесу, пятеро охотников и Христиан копали, Марвин один из другим оттаскивал трупы с дороги на обочину. Хантер достал из кармана сигарету и закурил.

Привилегия командира – стоять и вроде бы ничего не делать. Вроде бы…

На самом деле ему нужно было обдумать кое-какие любопытные факты. Что-то их накопилось…

Прежде всего ему было совершенно непонятно, почему в Мравене не обнаружилось не только ни одного черного мага, но даже их следов. Это было странно, особенно если учитывать, что до долины магов рукой подать.

Конечно, лендлорды могли перед приходом охотников убрать из города контролировавшего его черного мага. Если они это сделали несколько суток назад, то маг даже мог успеть свернуть свою сеть. Однако при этом должны были остаться следы от нитей судьбы, из которых она состояла. А их нет. И это означает, что в Мравене черного мага нет уже не менее месяца. Зачем лендлорды его так рано убрали? Да и был ли он в этом городе?

Кстати, если черного мага в Мравене никогда и не было, то не говорит ли это о том, что лендлорды не очень доверяют своим подчиненным? Может, именно поэтому они смогли убить всего лишь трех охотников и предпочли дать бой буквально на пороге собственного дома?

Кого они могут выставить? Очевидно, лишь тех младших магов, которые сейчас находятся в долине. Сколько их может быть? Наверное, десятка два, не больше. Причем некоторые из них уже полностью готовы стать черными магами, а кое-кто начал обучение недавно и совсем не опасен. И все-таки самые опасные – это лендлорды.

Вот с ними придется повозиться. А самое главное, они могут выкинуть нечто неожиданное и очень опасное. Предугадать, что за сюрприз они приготовили, совершенно невозможно. И это очень плохо, это хуже всего.

Хантер рассеянно стряхнул пепел на землю и посмотрел вверх. В ночном небе кружила огромная тень.

Хлопанье могучих крыльев. Сгусток огня, вырвавшийся из пасти дракона и почти мгновенно погасший, при свете которого Хантер успел разглядеть огромную, похожую на змеиную голову, частокол клыков, выглядевших на фоне пламени раскаленными добела штыками, и почему-то отдельно, словно он существовал сам по себе, исполненный мудрого, мрачного веселья глаз с вертикальным зрачком.

Хантер хотел было уже приказать охотникам спрятаться в лесу, но тут хлопанье крыльев стало удаляться. Огромная тень исчезла за вершинами деревьев.

Улетел.

Ну и черт с ним. Ну и прекрасно. Для полного счастья не хватает только, чтобы ими заинтересовался дракон. Все остальное уже было. Вплоть до нападения зомби.

Зомби… Они-то лендлордам зачем были нужны?

Вообще-то на организацию их нападения наверняка ушла уйма энергии. И почти никакой отдачи. Если не считать времени, потраченного на то, чтобы обездвижить мертвецов, выкопать могилы и захоронить трех мертвых охотников.

Ну хорошо, придут они к долине на два часа позже. Что от этого выиграют лендлорды? Да ничего. Совсем ничего. И какой тогда смысл был в этой засаде? Никакого? Или все же он был?

Может быть, зомби были нужны лендлордам для того, чтобы предупредить их о появлении охотников? Поскольку предатель разоблачен и мертв… Да нет, при чем тут это? Откуда лендлорды могли знать, что они разоблачат предателя именно сейчас? По идее, они должны были рассчитывать, что это случится в самый последний момент. Или все же каким-то образом знали? Хантер кинул окурок на землю и придавил его каблуком. Нет, и так ничего не получается. Если бы лендлордам надо было всего лишь узнать вовремя об их приближении, они могли посадить в этом месте всего лишь одного мертвеца. И дело бы сделал, и много энергии не потребовал. Они же собрали здесь целую армию. Но почему-то эта армия, вместо того чтобы дать серьезный бой, дралась очень вяло, и уничтожить ее охотникам не составило никакого труда.

Зачем лендлордам была нужна эта никчемная армия? Может быть, они все-таки намеревались с ее помощью дать серьезный бой, но в последний момент передумали? С каких веников? Что заставило их так круто поменять свои планы? Что у них случилось там, в долине магов, совсем недавно, может быть, даже за несколько минут до того, как мертвецы напали на охотников? Наверное, что-то серьезное. Об этом говорит хотя бы то, что так тщательно подготовленная операция прошла вяло, безынициативно и поэтому закончилась провалом.

Вообще-то забавно…

Лендлорды вдруг стали экономить энергию. Раньше они этого не делали. Может, у них возникли какие-то неприятности? Это было бы неплохо. Неприятности врагов почти всегда можно превратить в собственную удачу. Знать бы еще, в чем они состоят…

– Эй, большой начальник, – сказал Алвис. – А не хочешь ли ты немного поработать руками? Тут кое-кого надо заменить.

Хантер спустился в яму, взял лопату у Иона и стал копать.

Слой дерна уже кончился, и теперь лопаты вонзались в песок. Благодаря этому где-то через час яма была закончена. Охотники опустили в нее три трупа и засыпали их землей.

После этого Алвис проговорил короткую молитву Великому Духу, и на этом церемония похорон была закончена.

Когда охотники снова выбрались на дорогу, из леса вышел Статли.

– Знаешь, что я обнаружил? – спросил он у Хантера.

– Сундук, набитый по самую крышку золотом, – предположил Христиан.

– Еще несколько трупов. Похоже, черные маги хотели их оживить и бросить вместе с другими зомби на нас в атаку. А потом передумали. Забавно, да?

Хантер кивнул.

– Действительно, забавно.

Про себя он подумал, что его предположения подтверждаются. Лендлорды в самом деле стали экономить энергию. Вот только гадать, что у них произошло, не имеет смысла. Тем более что часа через полтора это и так станет ясно.

– Идем дальше? – спросил Ион.

– Да, – сказал Хантер. – Идем дальше. Учтите, черные маги могли устроить на дороге и другие сюрпризы. Поэтому советую сохранять осторожность.

Как раз в этот момент неподалеку от них на то место, в котором недавно стояли в засаде три мертвыхохотника, совершенно бесшумно спикировала огромная летучая мышь. Едва коснувшись земли, она подхватила с нее довольно массивный округлый предмет и стала подниматься вверх. Набрав нужную высоту, летучая мышь развернулась и полетела в сторону долины магов. Уж в чем, в чем, а в засадах эти глупцы люди не понимают ни грамма. И это совершенно естественно. Им же не приходится часами высиживать за каким-нибудь пеньком, чтобы обеспечить себе сносный ужин. Конечно, если их здорово подожмет, и люди способны придумать что-нибудь на более или менее приличном уровне, но исполнение…

35

Никогда, никогда они не сумеют подобраться к добыче как нужно. Ни за какие коврижки они не научатся четко, с точностью до доли секунды определять время последнего, самого главного прыжка, когда добыча менее всего готова к бегству или защите.

Нет, людям это не дано от природы, и думать дальше на эту тему не имеет смысла. Лучше посмотреть, чем закончится одна очень идиотская засада.

Решив так, кот вспрыгнул на ближайший пенек и стал наблюдать за схваткой. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что мертвецы ее безнадежно проигрывают. Безнадежно и бездарно.

Ну да, каково начало, таков и конец. А начало было просто отвратительным.

Мертвецы выскочили из засады преждевременно, может быть, секунд на пятнадцать, а то и больше. Атаковали они двумя группами. С левой стороны дороги было трое, и в том числе мертвый хозяин, с правой – почти все те, кто проезжал по дороге раньше и попал в засаду. Причем те, кто выбежал из леса с правой стороны дороги, опоздали еще секунд на десять. Таким образом, те, на кого была устроена засада, получили возможность расправиться сначала с одной группой нападающих, потом с другой.

Вот только, как и положено людям, они этот шанс упустили.

«У них что, честный бой или игра в поддавки? – подумал кот. – Нет, видел я психов-людей, но таких… Почему они деликатничают? Надо было захватить с собой парочку огнеметов и выжечь эту дохлятину, не подпускать ее к себе… Ах, не знали? Ах, не предполагали? А почему? Должны были приготовиться к любым неожиданностям.

Кретины! Нет, хуже. Жалкие подобия кретинов, у которых не хватает толку даже на настоящую глупость.

Коту стало слегка стыдно.

Все-таки, если по-честному, его бывший хозяин наименование «дохлятины» не заслуживал. По-своему он был даже добр. По крайней мере кот помнил несколько случаев, когда любой другой человек, кроме хозяина, мог запросто ударить его головой об угол. Похоже, бывший хозяин даже понимал, что некоторые вещи кошки не могут не проделывать.

Однако… теперь он стал не более чем мертвой плотью, тухлятиной, перестал быть его хозяином. Конечно, он двигался и совершал кое-какие действия, но только как марионетка, которую дергает за ниточки умелый кукловод.

Умелый? Или – умелые? Сколько их, тех, кто управляет мертвецами? Один или несколько? Если один, то подобные ошибки простительны. Если их много, то они такие же лохи, как обычные люди.

Кот сел поудобнее, вытянул левую переднюю лапку, осторожно лизнул ее и снова поглядел на сражающихся.

Нет, посмотреть на них стоило. Живые люди уже пришли в себя и теперь дрались ловко и расчетливо. Мертвые по-прежнему двигались неуклюже, медленно и один за другим падали на дорогу. Живые, используя ножи, ловко перерезали нити, с помощью которых кукловод управлял марионетками.

Было ясно как божий день, что драку он проиграл. А хотел ли он ее выиграть? Может быть, мертвецы были нужны ему лишь для того, чтобы на какое-то время задержать врагов?

Что же теперь будет с ним, с котом? Куда он подастся и где найдет себе нового хозяина?

Вот ведь проблема… Кот еще раз взглянул на дерущихся и занялся правой лапкой. Но зачем он новому хозяину, этому кукловоду, был нужен? Между прочим, так, что тот даже позволил ему ехать на мертвом хозяине. И защитил от птеродактиля. А потом вдруг самым беззастенчивым образом бросил посреди леса. Мог бы, кстати, выделить одного зомби, чтобы тот доставил его на место. Или не мог?

Да нет, мог, еще как мог. Один зомби в этой безнадежной драке не играл никакой роли.

Может быть, новый хозяин о нем просто забыл? Сомнительно. Скорее всего он устроил ему что-то вроде испытания. Проверка на сообразительность, вот что это такое. И для того чтобы ее пройти, нужно добраться до нового хозяина собственными силами. Пробежать, может быть, большое расстояние на своих собственных четырех лапах. Вот это предположение коту не понравилось окончательно.

Он спросил себя: а стоит ли играть по правилам, которые тебе пытается навязать хозяин? Они уродские, глупые и совершенно невыгодные. Конечно, несколько раз он встречал котов, которые такие эксперименты делали и даже, кажется, были этим довольны. Однако каждый раз при ближайшем рассмотрении он убеждался, что эти коты – очень глупые, а положение их совсем не блестяще.

И если он отправится на поиски нового хозяина, то не согласится играть по правилам хозяина, а то он уподобится одному из этих глупцов.

Вот так.

А если он не согласится, то сохранит самоуважение и навсегда останется в лесу. В гордом одиночестве. В полном одиночестве. В одиночестве гордого идиота.

Гм, выбор…

Кот еще раз взглянул на людей.

С мертвецами было покончено. Теперь люди предавались одному из своих излюбленных занятий. Они совещались. И можно было заранее сказать, что ничего хорошего они не придумают.

Кстати, а ему даже и посовещаться не с кем. Все приходится решать самому.

Что за поганая жизнь…

Кот спрыгнул с пенька и стал подбираться к людям.

Кажется, наступило время оказаться к ним поближе. На всякий случай.

Они так похожи на его прежнего хозяина. Может быть, кто-то из этих людей мечтает завести себе умного, чистоплотного, умеющего в достаточной мере презирать своего хозяина кота? Если – да, то он вполне может согласиться.

«А что, – подумал кот. – Чем не выход?» По крайней мере прежний хозяин никогда не ставил ему никаких условий. Просто кормил и заботился, а также терпел. Очень похожие на него люди наверняка будут поступать так же.

Однако пока время для окончательных решений еще не пришло.

Кот устроился под кустом черемишницы и стал наблюдать за людьми.

Они разделились. Один ушел в лес, туда, где стояли повозки на свою беду этим днем проезжавших по дороге людей, еще трое принялись рыть яму, а остальные продолжили совещание.

Кота это устраивало. Таким образом, время окончательного решения опять оттягивалось. А там, глядишь, что-нибудь случится, и в нем вообще отпадет всякая надобность.

И все-таки, если ничего не произойдет, ему придется сделать выбор. Остаться одному посреди незнакомого леса не очень большая радость. Конечно, здесь водятся вкусные мыши, но одновременно, похоже, нет недостатка и в птеродактилях – жутких, зубастых и подлых.

Нет, что угодно, только не одиночество. Кошкам вообще одиночество противопоказано. Можно одичать и растерять все навыки, помогающие жить вместе с людьми. А это прямой путь к тому, чтобы стать бродячей кошкой.

Что может быть хуже? Жить в грязном подвале или в вырытой в земле норе, есть на помойках, бояться людей и считать их всех своими потенциальными врагами. Кроме того, жизнь бродячей кошки гораздо короче, чем у той, которая имеет хозяина. Конечно, иногда попадается такой хозяин, что жизнь превращается в ад, но все-таки нет ничего хуже, чем так называемая свобода.

Кот вздохнул и подумал, что он этой свободой уже насытился. С него хватит. Пора обзаводиться хозяином.

Легкий ночной ветерок принес из леса тяжелый, маслянистый, опасный запах.

Кот принюхался и решил, что принадлежит он хищнику. Может быть, гораздо более опасному, чем птеродактиль. Судя по всему, хищник пока еще находился далеко. Но кто ему мешает перебраться поближе?

Кот почувствовал себя довольно неуютно. Еще раз понюхав воздух и убедившись, что запах неведомого хищника стал сильнее, он пришел к убеждению, что лес для проживания порядочных котов совсем не предназначен. А стало быть, к черту принципы. Нужно сделать выбор. Хотя, если честно, разве он у него был? На самом деле ему ничего иного не оставалось, как пойти и сдаться тем людям, которые оказались ближе всего. Прямо сейчас выйти к ним, жалобно замяукать и принять совершенно пришибленный вид. Эти люди на подобный фокус клюнут. Они – из таких. Сдаться… И распрощаться с мыслью приобрести себе хозяина, ради которого он вытерпел столько лишений. Может быть, и получше, чем люди, которые сейчас так трудолюбиво роют землю, видимо, собираясь предать ей тела своих товарищей.

Вот сейчас… Кот еще раз понюхал воздух и пришел к выводу, что хищник остановился. Может быть, он почуял запах находящихся на дороге людей? Может, он сейчас передумает и отправится в другую сторону? А стало быть, вряд ли имеет смысл так торопиться.

Люди на дороге наверняка являются врагами того, кого он уже мысленно называл новым хозяином. А иначе зачем ему было бы устраивать засаду мертвецов?

Стало быть, это война, в которой победит кто-то один. Ему же нужно угадать, кто это будет, и вовремя сделать его своим хозяином. Очень сложная задача. Рискованная. Но если ему повезет, то до конца своих дней он будет жить припеваючи. Вот только как сделать правильный выбор? Как определить, кто из них сильнее? Эти люди или кукловод? Кто из них одержит победу?

Вернулся человек, осматривавший спрятанные в лесу повозки, и принес еще несколько лопат. Теперь копали почти все люди.

Кот прикинул, что сейчас имеет смысл подобраться к ним поближе. На всякий случай. Вдруг тот хищник все-таки надумает на него поохотиться?

Углядев лежавшую совсем рядом с ямой, которую копали люди, кучу хвороста, кот осторожно прокрался к ней. Конечно, будь перед ним обыкновенные люди, он мог бы устроиться в паре шагов от них, будучи уверенным в полной своей безопасности.

Однако кот помнил, что его хозяин видел в темноте просто великолепно. У этих людей, как и у него, светились глаза. Стало быть, зрение у них было такое же.

Спрятавшись за кучей валежника, кот приготовился ждать. Высовываться и рисковать быть увиденным он не собирался. Впрочем, теперь ему хватало слуха. Если люди надумают двинуться дальше, он узнает об этом немедленно. А может быть, этого не произойдет? Может быть, его новый хозяин преподнесет своим врагам еще какой-нибудь сюрприз?

Возможно, после этого отпала бы всякая надобность делать выбор.

Кот понюхал воздух.

Кажется, хищник решил поискать пропитание в другом месте. По крайней мере его запах стал заметно слабее. Зато появился кое-какой другой.

Кот вздрогнул. Если только нюх его не подводил, пахло чем-то вкусненьким. Чем же это? А не копченым ли мясом? Интересно, откуда оно взялось? Наверняка его принесли с собой люди.

Кот вдруг понял, что он не прочь заморить червячка. Даже более чем не прочь. Он очень хочет чего-нибудь съесть. И не возражает, если это окажется некое мясо.

Он прислушался. Люди копали и прекращать работу, похоже, не собирались.

А мясо, стало быть, лежит где-нибудь неподалеку. И вот если к нему пробраться, то…

Угрызения совести? Чушь. Каких-либо угрызений совести кот не испытывал. Тот, кто беспечно обращается с едой и дает возможность ее спереть, лучшей участи не заслуживает. Ей-ей, не заслуживает.

Кот решился.

Он выглянул из-за кучи валежника и, убедившись, что вниманием людей целиком завладел процесс копки, пополз к мясу. Конечно, один из этих олухов все еще прогуливался по лесу, и его надо было учитывать, но у кота было предчувствие, что с этой стороны ему пока ничего не грозит. Прежде чем он осмотрит все повозки, пройдет много времени. По крайней мере гораздо больше, чем понадобится на то, чтобы стащить кусок мяса.

Конечно, был еще один человек, которого стоило опасаться. Он стоял на краю ямы и как раз в этот момент покуривал сигарету. Однако смотрел он совсем в другую сторону и, судя по всему, раздумывал. Если люди начинают думать, то делают они это основательно и довольно продолжительное время.

Таким образом, шансы поживиться за счет людей были неплохие. Иногда коту приходилось добывать пищу и при менее удачном раскладе.

Используя небольшую ложбинку, он добрался до невысокого деревца и выглянул из-за него. Пока все обстояло просто превосходно. Те, которые копали, продолжали свое нелегкое дело. Тот, который думал, отвлекся от своего занятия лишь для того, чтобы швырнуть на землю сигарету.

Швырнул. Снова задумался. Просто молодец! Браво! Так держать!

Кот уже видел сумку, в которой лежало мясо. Надо сказать, она была не очень большая. И наверняка, кроме еды, эти чудаки-люди напихали в нее какой-нибудь дряни. С них станется, они такие.

Спрятавшись за дерево, кот попытался прикинуть, что он сделает, если кусок мяса окажется совсем маленьким, крохотным. Да ничего не будет, съест, и вся недолга. Хотя так сильно какой-нибудь крохотный огрызок пахнуть не мог.

«Нет, там столько мяса, что его хватит наесться до отвала, – решил кот. – А может, и больше…»

Тут тот, кто думал, и один из копавших землю поменялись местами. Коту пришлось просидеть за деревом лишних пять минут, прежде чем оказавшийся не у дел человек закурил и, повернувшись спиной к вожделенной сумке, стал наблюдать за своими товарищами, продолжавшими усердно трудиться.

Кот прикинул, что отделявшее его от мяса расстояние можно преодолеть в несколько хороших прыжков.

Сейчас или никогда! Он метнулся к сумке, бесшумно, словно тень, перепрыгнул через кучку сухих листьев, припал к земле и прополз под ветками тоненькой ели, сделал прыжок, еще один и еще…

Все! Он был рядом с сумкой. Шедший от нее запах мог свести с ума. Кот едва и не сошел. Сунув голову внутрь сумки, он моментально обнаружил бумажный сверток, в котором было мясо, вцепился в него зубами и потянул на себя. Бумага зашуршала. Кот замер, потом осторожно выглянул из-за сумки.

Кажется, никто ничего не услышал. Острым слухом эти олухи люди похвастать не могут. Кроме того, шуршание бумаги заглушил стук лопат, шорох падающей на траву земли. И все-таки надо было быть осторожнее. Кот еще раз понюхал мясо и вдруг решил послать к черту всякую осторожность. Ему хотелось есть. И баста! И будь что будет. Зверски рванув на себя пакет, он вытащил его из сумки и поволок прочь от ямы, от людей, от опасности. Только бы эти уроды его не заметили! Тогда – все пропало.

Ему неслыханно повезло. Люди ничего не заметили.

Спрятавшись за все ту же кучу хвороста, он все-таки не удержался и, снова выглянув из-за нее, удостоверился в своем везении.

Эти потсы продолжали копать, причем довольно усердно.

Ну и прах с ними. Кот рванул когтями бумагу. Дальше ждать не было никакой возможности.

Он расправился с мясом за считанные минуты и, чувствуя приятную тяжесть в животе, подумал, что сейчас неплохо было бы немного вздремнуть. Найти какую-нибудь норку и пропасть в ней до утра. А там видно будет. Там он что-нибудь придумает. Как раз в этот момент ветер снова принес запах неведомого хищника. Кот почувствовал, как по его животу пробежала судорога страха.

Этот неведомый, страшный, очень опасный зверь все-таки рыскал поблизости. Когда люди уйдут, зверь за него возьмется. Почему-то кот был уверен, что на этот раз его не спасут ни быстрота, ни даже глубокая нора или высокое дерево. Хищник его достанет. Он так решил, и он это сделает.

Таким образом, ничего не оставалось, как пойти и сдаться людям. Прямо сейчас, пока они еще не собрались уходить, пока у них есть время пожалеть его и взять с собой. Потом, закончив свое дело, они будут спешить и в спешке почти наверняка турнут его прочь.

Стало быть, сейчас…

Мясо! Чертово мясо!

Кот вдруг сообразил, что именно сейчас-то он к людям выйти и не может. Они как пить дать соединят вместе пропажу мяса и появление кота. И не только прогонят его прочь, но могут и прибить.

Вот таким образом.

Коту не понадобилось много времени, чтобы найти выход. Он не пойдет к людям, но одновременно и не останется один в этом чужом, очень опасном лесу. Когда люди отправятся дальше, он побежит за ними.

Судя по всему, люди идут воевать с тем, кого он называл новым хозяином. Ну и ладно. Может быть, все даже к лучшему. Он будет следовать за людьми до тех пор, пока не произойдет сражение, а потом сделает своим хозяином того, кто победит. Беспроигрышный вариант.

Конечно, придется побегать. Но чего не сделаешь ради будущего благоденствия?

«По крайней мере, – подумал кот, – с голоду я теперь не умру. А это уже кое-что…»

36

Будж выпустил из кончиков пальцев правой руки пять черных словно уголь нитей и ловко вплел их в основание сети. Еще часа полтора, и работа будет закончена.

Тогда он сможет отдохнуть. Впрочем, вряд ли отдых окажется продолжительным. Судя по всему, враги стремительно приближались. А стало быть, еще до восхода солнца начнется битва. Чем она закончится? Что за вопрос! Будж был уверен на все сто процентов, что охотники проиграют. Иначе просто не могло быть. Иначе все, чему его научили в долине магов, не имеет никакой цены, а вся его жизнь, начиная с того момента, как его забрали из приюта, не стоила и ломаного гроша.

Тяжелые, изнурительные тренировки, многочасовые медитации, унижения перед этими монстрами, голод и отчаяние, страх и осознание, что наказание может последовать за любую неосторожную мысль – тяжелый деревянный кубик, летящий прямиком в голову… И все это псу под хвост? Ну уж нет, он не позволит.

Никто не может отнять у него то, к чему он стремился все последние годы, что уже почти ощущал у себя в руках, предвкушал, как некую награду за все, что ему пришлось вынести. За страдания и унижения, за все… за все… Власть, и богатство, и осознание, что ты сможешь сделать с любым обыкновенным человеком все что угодно. Все, что тебе придет в голову.

И может быть, даже отомстить… Им, тем самым мерзким нелюдям, им, которые…

Он содрогнулся от страха.

Нет, только не это. Только не сейчас. Только не эти мысли. Если кто-то из лендлордов обратит внимание на его нити судьбы, это будет катастрофой. Тут уже кубиком по голове не отделаешься. Тут лендлорды за него возьмутся основательно. И узнают все. Они это умеют – узнавать.

И полетит не только его голова, но также головы многих и многих черных магов. Уж что-что, а такое чувство, как жалость, лендлордам неизвестно. А поэтому надо выбросить эти мысли из головы. К черту. Забыть, как будто их и не было, от греха подальше. До поры до времени.

Будж быстро огляделся и облегченно вздохнул, обнаружив, что ни одной нити лендлорда поблизости нет. И все-таки надо быть осторожнее. Иначе он завалит все дело, причем тогда, когда до конца осталось не так и много.

Совсем чуть-чуть. Может быть, несколько дней. Конечно, о времени выступления решать не ему. Где-то там, на большом расстоянии от долины магов, соберется тайный совет и примет решение.

Но Будж мог бы поклясться, что выступить придется в ближайшие дни. В самом деле, когда еще представится такой удобный случай? Наверняка после того, как с охотниками будет покончено, лендлорды на некоторое время расслабятся. Они просто обязаны будут это сделать, чтобы восстановить потраченную энергию.

Между тем ни один из настоящих черных магов в схватке участвовать не будет. Так решили лендлорды. Может быть, они о чем-то подозревают? Нет, вряд ли. Скорее всего считают, что сумеют справиться с охотниками лишь с помощью младших магов.

Или они не только подозревают, но и знают о заговоре магов? Может быть, они позволили охотникам напасть на долину только для того, чтобы спровоцировать черных магов на открытый мятеж? Вообще-то это в их стиле.

Будж сделал неловкое движение, и ярко-оранжевая нить, которую он вплетал в сеть, перехлестнулась с другой, в синюю и меловую полоску.

Будж чертыхнулся.

Безусловно, ничего очень уж плохого не случилось, но повозиться придется.

Откуда-то сбоку донесся злорадный смешок. Буджу не нужно было глядеть в ту сторону. Он и без того знал, кто это. Конечно, толстый Осборн. Тот самый, с которым он враждовал последние два года.

Собственно, открытой враждой это назвать было нельзя. Лендлорды строго следили за тем, чтобы их питомцы вели себя достойно. И все-таки иногда можно было улучить момент и устроить недругу какую-нибудь почти незаметную для других пакость. Такая тихая, незаметная, тайная война приносила особенное, ни с чем не сравнимое наслаждение.

«Ага, злорадствуешь, – подумал Будж. – Ну ничего. Скоро наступит моя очередь веселиться».

Насколько он знал, Осборн не имел о заговоре ни малейшего понятия. Когда с лендлордами будет покончено и будет сформирован совет черных магов, в который он, Будж, наверняка войдет, наступит его время.

Мечтательно улыбнувшись, Будж стал распутывать перехлестнувшиеся нити. Делать это надо было очень осторожно. Любое неверное движение могло привести к тому, что сеть, избавившись от контроля, кинется на своего хозяина. Будь сеть обычной, это было бы не так уж и страшно. Но сейчас, и именно эта, приготовленная для охотников сеть…

Когда последний узелок был распутан, Будж позволил себе слегка расслабиться. Искоса взглянув в сторону Осборна, он увидел, что толстяк настолько занят собственной сетью, что, кажется, потерял обычную осторожность.

Будж криво ухмыльнулся.

Похоже, настало время для небольшой невинной шутки.

Выпустив из указательного пальца очень тонкую, голубенькую в желтую полоску нить, он отправил ее в сторону толстяка. Она достигла Осборна за несколько секунд и, ткнувшись тому в ногу, сейчас же отпрянула.

Будж затаил дыхание.

Ну, сейчас…

Толстяк продолжал возиться со своей сетью и, видимо, так увлекся, что ничего не заметил.

Вот и прекрасно!

Нить снова исчезла под плащом толстяка. Будж заставил ее прикоснуться к ноге Осборна и, убедившись, что толстяк и в этот раз ничего не заметил, заставил нить подняться выше. Вот она скользнула по ягодицам жертвы, по спине, достигла шеи.

Сейчас, сейчас…

Тонкая желто-голубая нить соединилась с одной из нитей судьбы Осборна, послала импульс и сейчас же стала укорачиваться. Когда она исчезла совсем, Будж облегченно вздохнул.

Сделано! Теперь осталось только немного подождать. А также принять кое-какие меры предосторожности. Нельзя допустить, чтобы о его выходке проведал один из лендлордов.

Будж закрыл глаза. Ему не понадобилось почти никаких усилий, чтобы увидеть собственные нити судьбы. Изменив цвет нескольких из них, он открыл глаза и с большим трудом подавил желание хихикнуть.

Все, теперь его не смогут поймать даже лендлорды.

Все-таки хорошо быть настоящим черным магом, а не тем зеленым сопляком, которым он был несколько лет назад. Вздумай он отколоть подобную штуку тогда, наказание было бы неизбежным. А сейчас…

Хо-хо, сейчас поймать его не так-то легко.

Если черные маги не устроят свой переворот в ближайшие дни, то через пару недель он пройдет последний, окончательный экзамен и станет настоящим черным магом. После этого останется только попрощаться с долиной, доехать до того города, который ему укажут лендлорды, и наступит настоящая жизнь. Жизнь в свое удовольствие. Хорошая еда, отличная выпивка, соблазнительные женщины и возможность откалывать любые шуточки, какие только придут ему в голову.

Хо-хо…

Осборн издал тонкий, придушенный вопль.

Будж взглянул в его сторону и все-таки не удержался, хихикнул.

Толстяк отчаянно сражался с собственной сетью. Вот из его правой руки вырвалась толстая нить золотистого цвета. Взмахнув ею, словно мечом, Осборн отсек несколько нитей, пытавшихся захлестнуться на его горле.

После этого сеть опала на землю. Составлявшие ее нити слабо шевелились, но нападать на своего хозяина не пытались. Облегченно вздохнув, Осборн убрал золотистую нить и уже протянул руку, чтобы, прикоснувшись к одной из сторожевых нитей, определить, что именно произошло с его сетью.

Он не успел. Резко, словно разворачивающиеся пружины, взвились в воздухе три нити. Две из них, лимонного цвета, оплели руки толстяка, третья, угольно-черная, потянулась к его горлу.

Осборн забился, словно пойманная в сеть рыба. Из горла его теперь вырвался не крик, а придушенный хрип.

Будж опять хихикнул. Все получилось, как он и рассчитывал.

Черная нить остановилась в двух пальцах от горла Осборна. Немного поколебавшись, она бессильно опала на землю. Еще немного погодя то же самое проделали и лимонного цвета нити.

Толстяк повалился на спину и застыл, беззвучно хватая ртом воздух.

Будж взглянул чуть в сторону и увидел нить одного из лендлордов. Изогнувшись, словно готовая к прыжку кобра, она слегка покачивалась из стороны в сторону. На кончике ее виднелось фиолетовое утолщение, с помощью которого лендлорд мог видеть так же хорошо, как и глазами.

Интересно, давно ли он наблюдает за всем происходящим?

У Буджа было ощущение, что совсем недавно. А значит, он не видел, кто именно проделал эту штуку с Осборном. Да и догадается ли он, что в этом виноват кто-то помимо толстяка? Скорее всего лендлорд решит, что тот просто допустил при плетении сети несколько грубых ошибок.

И все-таки подстраховаться стоило.

Будж еще раз проверил собственные нити судьбы и, убедившись, что с ними все в порядке, почувствовал облегчение.

Кажется, все обойдется и на этот раз.

Он искоса взглянул на нить лендлорда. Та, похоже, пока ничего предпринимать не собиралась. Это обнадеживало. Если бы лендлорд его застукал, то наверняка уже приступил бы к экзекуции.

А может, он все видел и просто не хочет терять одного из воинов накануне тяжелой битвы? Отложил наказание виновного на более позднее время и вспомнит о нем тогда, когда с охотниками будет покончено?

Будж выпустил из руки бледно-голубую нить и вплел ее в собственную сеть.

Нет, все обойдется… Все должно обойтись.

Нить лендлорда двинулась к нему. Увидев это, Будж чудовищным усилием воли подавил зарождающийся страх.

Вот уж чего не нужно сейчас делать, так бояться. Это хуже всего. Это нежелательная улика.

Нить остановилась. Для того чтобы почувствовать это, Буджу совсем не надо было оборачиваться. Он знал, что она здесь, может быть, в шаге от него, стоит, покачиваясь из стороны в сторону, как готовящаяся к прыжку кобра. Вот сейчас она прыгнет, и тогда – все, быстрая и ужасная смерть.

Время судорожно захлебнулось и затаило дыхание, окружающий мир треснул и стал с тихим и нежным звоном осыпаться, пока еще маленькими, совсем незначительными осколками, предвестниками неизбежной катастрофы, в горле рос ком, готовящийся перекрыть дыхание, отправить в небытие нового перерождения.

А потом нить ушла, уползла прочь, и Будж вдруг обнаружил, что руки его сотрясает дрожь, а по спине течет ручеек холодного пота. Он проглотил стоявший в горле ком и жадно глотнул холодный ночной воздух.

И конечно, он не удержался, оглянулся.

Нить была уже далеко, переместилась к другому краю шеренги младших магов, и теперь это можно было сделать. Можно было даже посмотреть в сторону Осборна.

Тот уже настолько пришел в себя, что даже начал восстанавливать сеть. Давалось ему это пока с трудом.

Будж подумал, что шутка, конечно, получилась классная, но не слишком ли дорогую цену он за нее заплатит? Если лендлорд догадался, кто именно подшутил над Осборном, то обязательно возьмет его в оборот. После сражения, понятное дело, но от этого не легче.

Он снова протянул руки к собственной сети, но тут же их отдернул. Нет, еще рано… надо успокоиться. И кое-что обдумать… обдумать…

Он все-таки поймал эту до поры до времени ускользавшую от него мысль. И поразился, насколько простой она оказалась.

А вдруг лендлорды на самом деле прекрасно знают о всех его шуточках и о шуточках других младших магов? Может быть, они наказывают за них лишь тогда, когда шутникам не удается достаточно хорошо замести следы? Наказывают не за само преступление, а за неспособность его скрыть. И он до сих пор не подвергся наказанию лишь потому, что не оставлял улик?

Вполне возможно, вполне возможно…

Будж вдруг понял, что устал от всех этих мыслей, от собственного тщательно скрываемого страха и от попыток предугадать будущее. К черту. Пусть будет так, как будет. Что бы ни ждало его завтра, этой ночью он должен выполнить самую главную задачу – уцелеть. Чего бы это ни стоило и какую бы цену ни пришлось заплатить. Потому что потом будет все. Деньги, девочки, еда, праздное времяпровождение. Может быть, черным магам даже удастся избавиться от опеки лендлордов, может быть – нет. Сейчас это не имеет никакого значения. Ему нужно пережить эту ночь, и для того чтобы это произошло, надо на время забыть обо всем, о том, что будет и чего не будет, о планах и мечтах, о собственных страхах и комплексах. Для того чтобы они не мешали основному инстинкту – желанию выжить.

Именно сейчас… Выжить…

37

Второй лендлорд еще раз оглядел шеренгу младших магов. Кажется, плетение сетей близилось к концу. Во всяком случае, до того как появятся охотники, они будут готовы. И стало быть, младшие маги встретят противника во всеоружии.

Может быть, даже удастся обойтись лишь их силами. И это было бы совсем неплохо. Сейчас, когда близилось открытие одного из плодов священного дерева, энергию надо было поберечь. В тот день, когда плод выбросит из себя семена, она еще пригодится.

Второй лендлорд подумал, что есть еще один способ сэкономить некоторое количество энергии, но тут же стер эту мысль, уничтожил даже самые малейшие ее следы.

Еще не время.

Конечно, ждать ему осталось немного, но все-таки дело пока еще не сделано. А стало быть, расслабляться преждевременно.

Второй лендлорд подумал, что это было бы неплохо. Расслабиться, найти в своей памяти какое-нибудь сильное чувство и отдаться ему без остатка. Скорее всего это будет чувство безмолвного торжества, но он вспомнит его лишь после того, как сделает все задуманное. После того как ему никто в этом не сможет помешать. Кто именно? Да конечно, первый лендлорд. Кто же еще? Ничего, ждать осталось недолго. А потом… Второй лендлорд вспомнил о тех людях, которых другие люди называли наркоманами. Кто, собственно, они такие? Несчастные создания, подверженные пагубной страсти к определенным веществам, способствовавшим появлению у них определенных чувств, ощущений.

Может, с точки зрения людей он тоже является наркоманом?

А почему бы и нет? Конечно, настоящим наркоманом его назвать было нельзя. Для того чтобы пережить какие-то ощущения, ему не нужно ничего принимать, а достаточно было всего лишь найти их в своей памяти. Стало быть, в отличие от людей-наркоманов, погибавших от тех веществ, которые они принимали, никакого вреда собственному организму он не наносил.

Но все-таки… все-таки…

Второй лендлорд знал, что на самом деле по своей сути он от них ничем не отличается.

Наркоман ощущений. Вот так.

Пока он был вторым лендлордом, обнаружить это было почти невозможно. Да и кто станет этим заниматься? Положение изменится, если он попытается стать первым. Там, в его родном мире, тот, кто пытается стать одним из первых лендлордов, должен пройти обязательную проверку большого хурала.

Вот тут-то тайное и станет явным. Другими словами, путь в первые лендлорды ему был закрыт. Или почти закрыт, поскольку все-таки существовала одна гипотетическая, почти нереальная возможность.

Если бы сейчас, в этом мире, накануне большой битвы с сильным врагом, с первым лендлордом что-то произошло, то ему ничего не оставалось бы, как занять его место. И если бы враг был благополучно отбит, то он мог остаться первым лендлордом навсегда. Без какой бы то ни было проверки.

Вот такие условия.

И любой другой второй лендлорд на его месте охотно бы признал, что такого не случится. По крайней мере в ближайшую тысячу лет. Но только не он. У него был порок, то, что отличало его от других вторых лендлордов. У него был совершенно незаметный со стороны дефект, состоявший в том, что он что-то испытывал. Постоянно. Нет, чувствами это назвать было нельзя. Какие могут быть чувства у лендлорда, конечно, если не считать те, которым он позволяет время от времени возникнуть, чтобы полюбоваться их красотой и надежно упрятать в сейф своей памяти?

Нет, это было тихое, постоянное нашептывание, некое эхо, преследующее его, не до конца стертое воспоминание, побуждающее вновь и вновь шарить в памяти, извлекать из нее то один заключенный в ней драгоценный камень, то другой, для того чтобы вновь пережить хранящееся в нем, почувствовать, вспомнить.

Эхо чувств. Оно у него было. Дефект. Аномалия. Недостаток.

Только не бывает недостатков, которые время от времени не превращались бы в достоинства.

В данном случае это эхо, эта неутолимая жажда ощущений подвинула его на то, что на его месте не смог бы совершить ни один второй лендлорд.

Что именно?

Хо-хо!…

Если обстоятельства никак не желают складываться в твою пользу, можно сдаться и поднять лапки кверху. А можно постараться сделать так, чтобы они все-таки сложились как нужно.

Для этого требуется не очень много. Всего лишь решиться, а потом не остановиться на полдороге…

Теперь, для того чтобы все случилось строго по плану, второму лендлорду оставалось лишь выполнить последнюю часть этого рецепта. Не остановиться.

Он, кстати, и не собирался. Не видел в этом ни малейшего смысла.

Необходимые нити уже были протянуты. Теперь оставалось лишь дождаться подходящего момента, отдать им приказ, и они мгновенно перережут те нити, которые соединяли первого лендлорда со священным деревом. После этого у второго лендлорда будет лишь одно мгновение на то, чтобы завершить свой план и выиграть, а может, и проиграть.

Одно мгновение, которое либо уничтожит его, либо вознесет на ту высоту, о которой он совсем недавно не мог и подумать. Стать первым лендлордом. Второй лендлорд подумал, что если бы у него сейчас было время, то он мог бы сочинить об этом неплохое высказывание и даже применить его потом в одном из споров, посвященных, конечно, не поискам истины, поскольку истина является самой собой лишь до того момента, пока ее не пытаются определить, а поискам совершенства ведения спора.

Ничего, время у него еще будет – потом, когда он станет первым лендлордом. Впрочем, он может им и не стать. Но тогда и эта мысль растворится, бесследно исчезнет вместе с ним.

Второй лендлорд еще раз оглядел шеренгу младших магов.

Плетение сетей уже практически закончилось. Собственно, занимались им теперь только двое младших магов. Отстали они от своих товарищей потому, что одному из них захотелось испортить сеть своего товарища.

Совершил он это, не просчитав всех возможных последствий. За что и должен поплатиться. Но это потом. Сейчас у него на счету каждый боец. Он не сделает ошибки, которой не избежал первый лендлорд, разбазаривший кучу энергии на атаку мертвецов, не принесшую ровным счетом никаких результатов.

Конечно, теперь они знают, что охотники решили напасть на них этой ночью. Теперь известно, сколько их, этих охотников, и даже можно высчитать, когда они окажутся возле долины. Однако не слишком ли дорогой ценой дались им эти знания? И почему первый лендлорд в самый ответственный момент, когда атака мертвецов могла увенчаться успехом, потерял к ней почти всякий интерес?

Почему он изменил свои планы? Что произошло? Что он задумал?

Впрочем, сейчас это не имело значения. Второй лендлорд подумал, что, как только он захватит власть, все пойдет по его личному плану. Он сам своими силами выиграет схватку с охотниками. Его не интересует, что там придумал первый лендлорд, хотя бы потому, что он не может позволить себе ни единой ошибки. И никаких импровизаций. Никаких обходных маневров.

Он раздавит охотников своей силой и силой младших магов. Просто и без затей. Тем, кто потом, когда он вернется в свой мир, будет анализировать схватку, нельзя давать ни единой зацепки, на основании которой они могли бы усомниться в правильности его действий. А значит, все должно быть просто и понятно.

Пришли охотники. Первый лендлорд, по причине, о которой он не имеет ни малейшего понятия, самоуничтожился. Ему ничего не оставалось, как занять его место, собрать всех, кто способен сражаться, и кинуть их на врага. Конечно, были большие потери, но зато враг уничтожен навсегда, а лично он, несомненно, доказал, что имеет право занимать место первого лендлорда.

Все. Подкопаться не к чему.

Первый лендлорд прикоснулся к нему одной из своих нитей.

Поспешно убирая в глубь сознания все предыдущие мысли, а также уничтожая их следы, второй лендлорд едва успел ответить ритуальным сигналом, означавшим, что он готов к общению. Безусловно, он несколько задержался, но все-таки успел вписаться в положенный правилами вежливости интервал, и первый лендлорд не счел нужным проверить, с каких это пряников он так медлит. Скорее всего посчитал, что строго спрашивать с какого-то второго лендлорда не имеет смысла.

А зря.

Если бы он это сделал да заглянул поглубже в его сознание, то совершил бы не очень приятное для себя открытие. Однако же не сделал? Так пусть теперь пеняет на себя.

– Младшие маги готовы? – спросил первый лендлорд.

Второй лендлорд мгновенно обшаривает взглядом шеренгу одетых в плащи с капюшонами фигур и рапортует:

– Готовы и ждут возможности это доказать.

Формулировка подобрана правильно. Именно так должен отвечать тот, кто совсем недавно не по своей воле побывал в состоянии покорности.

– Охотники приближаются. Осталось совсем немного. Приказываю тебе не вмешиваться в сражение. Твоя обязанность оберегать священное дерево. Оно не должно пострадать.

– Я буду оберегать его, – пообещал второй лендлорд.

– Это твоя обязанность. А теперь убери от младших магов все свои нити. И если посмеешь протянуть на поле боя хоть одну, пусть даже следящую нить, мне придется придумать тебе наказание.

– Я выполню твое пожелание, – сообщил второй лендлорд.

– Я буду рад получить от тебя это одолжение.

Второй лендлорд начал втягивать охранные нити, а также следящую за младшими магами. И тут всплывшая из глубины его сознания мысль подсказала, что момент выбора настал.

Он должен это сделать именно сейчас. После, когда первый лендлорд займет поле боя своими нитями, будет поздно, поскольку он перестанет быть ему нужен. И конечно, первый лендлорд снова ввергнет его в состояние подчинения. Выйти из этого состояния он позволит ему лишь тогда, когда все уже закончится. А стало быть, шанс повысить свой статус исчезнет, растворится, развеется.

Сейчас. Пора.

Второй лендлорд привел в действие необходимые нити, и они сократились, отрезая первого лендлорда от священного дерева. А потом наступило то мгновение, в течение которого все и должно было решиться.

Оно наступило и длилось бесконечно долго, поскольку вместило в себя отчаянную, жестокую схватку. Его хватило на то, чтобы первый лендлорд понял, что именно с ним произошло, и попытался дать отпор.

Второй лендлорд, между прочим, тоже время зря не терял. Отрезав противника от священного дерева, он вторгся в его сознание, безжалостно выжигая те участки, которые были способны оказать сопротивление. Одна из его атакующих нитей ворвалась в память первого лендлорда, сокрушая все попавшиеся на пути воспоминания. Все остальные ринулись в глубь сознания противника, для того чтобы разрушить его, уничтожить, стереть, превратить в безжизненную пустыню.

Первый лендлорд защищался. Из глубины его сознания навстречу атакующим нитям устремились серебристые, окруженные зеленоватой защитной аурой сгустки энергии. Соприкоснувшись с ними, нити второго лендлорда останавливались, теряли энергию и исчезали.

И все-таки первый лендлорд проигрывал. Вместо исчезнувших атакующих нитей появлялись новые, а сгустки энергии таяли, и новых на смену им не возникало.

Хорошо понимая, что энергия у противника еще до конца не растрачена, а стало быть, его пассивность может объясняться только тем, что он готовит какой-то сюрприз, второй лендлорд кинул в бой последние резервы энергии. Защитные сгустки исчезли, и он наконец-то снова устремился в глубь сознания противника, туда, где скрывалась его личность. Если удастся ее уничтожить, первый лендлорд перестанет существовать.

Он мчался, походя чисто машинально выжигая попавшиеся на пути активные участки сознания. Вот только почему-то количество этих активных участников, вместо того чтобы увеличиваться, наоборот, сокращалось. В чем дело, второй лендлорд понял немного погодя. Когда наткнулся на непреодолимую стену.

Некоторое время его нити пытались ее преодолеть и совершенно без толку сгорали. Потом второй лендлорд прекратил это расточительство и попытался сообразить, что же произошло.

Ему понадобилась десятая доля секунды, чтобы определить, с чем он столкнулся.

Стена оказалась состоящей из осколков воспоминаний. Обнаружив это, второй лендлорд проверил ту нить, которая должна была уничтожить память врага, и убедился, что она перестала существовать. Память, кстати, тоже. Получалось, что, подвергшись нападению, первый лендлорд отвлек его внимание и, используя выигранное время, стянул все, что являлось его личностью, в самый дальний уголок сознания. После этого ему оставалось лишь уничтожить память и построить из ее обломков стену, надежно отгородившую его от любых попыток воздействия.

Вот таким образом.

Потыкавшись в стену еще некоторое время, второй лендлорд убедился, что она непреодолима. По крайней мере сейчас. Потом, когда у него будет время, а также лишняя энергия, он ее все-таки разрушит и уничтожит то, что осталось от личности первого лендлорда.

Он это сделает потом. Сейчас у него на носу сражение с охотниками, и легким оно не будет. Да и что там могло сохраниться, за этой стеной? Жалкие остатки личности первого лендлорда? Так ли они опасны?

Он устремился прочь от стены. Конечно, несколько нитей возле нее остались. На всякий случай. Вдруг первый лендлорд попытается выбраться наружу? Хотя… Нет, это маловероятно.

Итак, он убрался из сознания первого лендлорда. И конечно, проверил, как там дела у младших магов. Они были готовы. Все сети были закончены. После этого второй лендлорд подкачался от священного дерева энергией. И только после этого до него дошло, что все уже кончилось.

Он победил. И стал тем, кем стать и не надеялся. И заняло это чутьбольше мгновения. А теперь, чтобы все вообще было хорошо, осталось только уничтожить охотников.

И сделать это будет нетрудно.

А еще он подумал, что, возможно, лендлорды не являются последним звеном в длинной цепи метаморфоз. Может быть, через многие сотни лет он впадет в спячку, и тогда из его тела появится кто-то другой. Новое, более могущественное существо.

И оно, это существо, может быть, сохранит в себе воспоминание об одержанной им победе.

Может, так и должно быть? И все предопределено, даже то, что он только что сделал? Возможно, уничтожив первого лендлорда, он сдал какой-то экзамен, доказал, что такие, как он, имеют право на существование? Может быть, право на существование имеют только такие, как он? И для того чтобы это доказать, нужно уничтожить и других первых лендлордов?

Последняя мысль показалась ему забавной. Ее стоило запомнить, чтобы хорошенько обдумать. Но только потом. Сейчас в первую очередь ему нужно было расправиться с охотниками.

38

До вершины холма оставалось совсем немного. Христиан шел предпоследним. Ему хотелось пить, но он крепился. Наверняка сейчас кто-то из охотников тоже не прочь сделать глоток-другой, но, однако же, никто из них ради этого не останавливается и не задерживает своих товарищей.

Не будет и он. Потерпит, ничего не случится. Тем более что когда он бродяжничал, временами приходилось терпеть и подольше.

Христиан услышал, как где-то там, впереди, Хантер сказал:

– Ну, осталось совсем немного. Думаю, с вершины этого холма мы увидим проход в долину.

– А ты откуда знаешь?

Судя по голосу, вопрос этот задал Ион.

– Знаю.

– Говорят, – не унимался Ион, – что ты вызнал о черных магах всю их подноготную, после того как схватил атакующую нить одного из них руками.

– Было дело. И как видишь, остался жив.

– А каково это – схватить атакующую нить руками? Какого она была цвета?

– Голубая с прозеленью.

Христиану тоже хотелось задать несколько вопросов, но он молчал. Пока попадаться Хантеру на глаза и тем самым напоминать о своем существовании не стоило. Чего доброго, еще опять надумает запретить ему участвовать в сражении.

А что? Запросто. С него станется!

Чего-чего, а уж упускать первое и последнее сражение с черными магами Христиан не собирался. Конечно, после него работы останется выше крыши, но все это будет не то. Хитрить, искать лазейки в охранной сети черных магов, убивать их по одному, когда они этого меньше всего ожидают. Все это было здорово, но однако…

Ему хотелось настоящего сражения, а не этой игры в прятки. Чтобы прямо перед глазами был злобный враг, которого надо во что бы то ни стало уничтожить. Ему хотелось сойтись с каким-нибудь черным магом лицом к лицу, глаза в глаза.

Почему? Он не мог дать на этот вопрос прямого, однозначного ответа. Хотелось, и все.

Может быть, причиной было укоренившееся за годы бродяжничества отвращение ко всяким ударам ножом в спину? Может, желание удостовериться, такие ли они исчадия ада, эти черные маги? Может, желание принять участие в событии, решившем судьбу этого мира?

Христиан мог бы назвать еще полтора десятка других причин, но какая из них главная, сказать не мог. «По совокупности, – наконец решил он. – Я хочу участвовать в сражении с черными магами, поскольку у меня для этого есть целая куча причин».

И вообще большинству его сверстников, для того чтобы совершить не менее безумный поступок, требуется всего-навсего одна причина, да и то самая пустячная, вроде желания худосочной и конопатой подружки, кажущейся в данный момент образцом красоты.

– Ну-ка погоди, – промолвил Хантер.

Охотники остановились.

Христиан, конечно же, не удержался, сунулся вперед, пристроился рядом с Хантером. И увидел…

Впереди, там, где должен был быть проход в долину, полускрытое кронами деревьев, мерцало и переливалось всеми цветами радуги сияние, словно от десятка больших фейерверков.

– Ага, – сказал Хантер. – Они тоже зря время не теряли.

– А ты как думал? – пробормотал Марвин. Лицо у него было мрачное. Похоже, ничего хорошего это зарево предвещать не могло.

– Откуда у них столько энергии? – спросил Статли. – Это же сколько ее надо вбухать…

– Священное дерево, – пояснил Хантер. – Маги могут брать у него энергию. По крайней мере те, кто находится в долине.

Христиану очень хотелось спросить, что означает это зарево. И при чем тут энергия, которую используют черные маги? Вот только мозолить глаза Хантеру он не собирался.

Придвинувшись к Алвису, он шепотом спросил:

– Что это?

Алвис хмыкнул и тоже шепотом ответил:

– Там, впереди, черные маги сплели огромную сеть. Она настолько большая, что зарево аж поднялось над кронами деревьев. Хотя, может быть, они сделали ее наподобие купола, и он просто закрывает проход в долину. Как бы то ни было, но они знают о том, что мы решили напасть на долину именно этой ночью. И конечно, приготовились.

– Такая огромная сеть? – удивился Христиан.

– Угу, – сказал Алвис. – Очень большая. Или десяток-полтора не очень больших. Разницы нет. Хрен редьки не слаще.

Хантер, видимо, услышал его слова, потому что задумчиво сказал:

– Может быть, и есть.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Дет.

– Если маги сплели не большую сеть, а десяток-полтора поменьше, у нас есть шансы победить. Во время боя маги неизбежно станут друг другу мешать. Они, как и мы, индивидуалисты и не умеют драться сообща, командой.

– Ты хочешь сказать, что мы все-таки попытаемся пробиться в долину? – удивился Статли.

– Точно. Попытаемся, – кивнул Хантер. – А разве у нас есть выбор?

– Ну конечно. Повернуться и уйти. Рано или поздно маги успокоятся, снимут сеть или уменьшат ее до минимальных размеров, и вот тогда мы вернемся.

Хантер отрицательно покачал головой.

– Нет, у нас нет на это времени. То, что ты предлагаешь, не более чем отсрочка. Больше мы ничего откладывать не будем. Полгода назад нас было восемнадцать. Сейчас вместе с учеником – девять. Вот во что нам обошлась отсрочка. И больше ничего подобного не будет. Если мы не добьемся удачи сегодня, то не увидим ее никогда.

Статли вытащил сигарету и, закурив ее, сказал:

– А может, мы все-таки передумаем?

Хантер некоторое время молчал и только тогда, когда Христиан уже стал думать, что он так ничего и не скажет, произнес:

– Нет, это невозможно.

– А что думают остальные? – спросил Статли.

Алвис встал рядом с Хантером и сказал:

– Я тоже думаю, что отступать не стоит. Или пан, или пропал.

Христиан вдруг понял, что сейчас охотники займутся совсем зряшным делом. Они некоторое время будут спорить, решая, идти вперед или не идти. И смысла в этом не будет ни на грош. Почему? Да потому что все уже решено. И повернуть обратно они не в силах. Потому что на самом деле они уже готовы, они уже решились. И будут спорить лишь потому, что с годами люди приобретают некую иллюзию, будто можно предусмотреть и рассчитать если не все свои поступки, то хотя бы основные, самые главные.

На самом деле это невозможно. Всяческие предосторожности и расчет имеют смысл только до того момента, когда они касаются обыденных дел вроде выбора партнеров для игры в покер. Как только происходит нечто необычное, осторожность и предусмотрительность теряют всякую цену.

Происходит это потому, что в игру вступает мрачная шутница – судьба. Она совершенно непредсказуема и в любую секунду может выстроить цепь событий так, что тот, кто, казалось бы, гарантированно должен был получить богатство, до конца дней прозябает в жуткой нищете, а тот, кто не ударил для собственного успеха и пальцем о палец, женится на дочери могучего волшебника и получает в наследство полмира.

Кроме того, пытаться обыграть судьбу не имеет смысла. Нельзя обыграть того, у кого на руках все козыри. Если же их не хватает, то судьба вытаскивает из рукава дополнительную колоду и сдает из нее те карты, которые ей угодны.

А стало быть, какой смысл слушать спор охотников? Впрочем, Христиан этого делать и не собирался.

Он еще раз взглянул на зарево и попытался прикинуть, сколько там, у входа в долину, собрано нитей судьбы. И конечно, у него ничего не получилось. Совсем ничего.

Юноша вдруг понял, что он не в силах представить такое скопление нитей судьбы в одном месте. Для этого у него просто не хватало опыта.

Тогда он попытался вычислить, далеко ли до входа в долину. В определении расстояний у него опыт был. Получалось, что если охотники отправятся в путь немедленно, то смогут сразиться с черными магами через какой-нибудь час. Вот только для того, чтобы закончить спор, им понадобится еще какое-то время.

Христиан сделал несколько шагов в сторону от дороги и прислушался так, как это умеют делать только бывалые бродяги. Голоса охотников остались где-то в стороне, словно отсеченные невидимой стеной, уступили место шорохам, хриплому сопению, треску веток, тихому топоту – самым обычным звукам ночного леса.

Большинство из них юноша без труда идентифицировал. Они не представляли никакой опасности. Для того чтобы определить, что собой представляют остальные, понадобилось некоторое время. Оно у Христиана было.

Юноша замер, прислушиваясь. Через некоторое время ему показалось, что он что-то уловил. Вот сейчас… вот-вот…

На его плечо легла рука Мика.

– Малыш, что-то случилось?

Христиан раздраженно поморщился. Черт, как не вовремя. Неужели этот охотник не мог подождать еще немного? Почему взрослые, как только ты пытаешься проявить хоть какую-то самостоятельность, считают нужным тебя опекать? Почему им ни разу не приходит в голову, что ты тоже кое на что годишься?

– Ты что-то услышал?

– Нет, ничего, – пробормотал Христиан. – Мне просто показалось…

Он снова присоединился к стоявшим тесной кучкой охотникам. Спор уже закончился, и теперь они снова разглядывали поднимающееся над входом в долину сияние.

– А вообще это красиво, – задумчиво сказал Статли.

– Вот погоди, – пообещал Алвис. – Еще часок, и ты с этой красотой столкнешься вплотную. Ух и жаркая же будет схватка…

– Точно, – согласился с ним Марвин. – И нам придется худо. Никто из нас до сих пор в открытом бою еще не участвовал. Засады, неожиданные нападения, ловушки. Но вот чтобы так, глаза в глаза, сойтись с магами…

– Им, кстати, придется не лучше, – сказал Хантер. – Они тоже в сражениях не участвовали.

– Это верно. – Марвин задумчиво пригладил свои большие усы и вдруг, повернувшись, подмигнул Христиану. – Ну, малыш, кажется, боевое крещение у тебя будет такое, что ты его надолго запомнишь.

Христиан сплюнул себе под ноги и мрачно сказал:

– Ничего, и не такое видели.

Охотники заулыбались, закрутили головами.

– Да ты, я гляжу, парень не промах, – хохотнул Марвин.

Христиан прикинул, стоит ли ему заехать в нос, и решил, что не стоит. Пока еще, против того же Марвина, у него кишка тонка. Но ничего, когда-нибудь будет и на его улице праздник.

– И вообще я тут подумал… – начал было Марвин.

– Держи-ка свои мысли при себе, – прервал его Хантер. – И вообще сейчас не место и не время для глупых шуточек.

Мгновенно посерьезнев, Марвин немного поколебался и все-таки сказал:

– Похоже, я и в самом деле перегнул палку.

Христиан кивнул.

– Я принимаю твои извинения.

В глазах Марвина на секунду мелькнуло удивление и что-то похожее на уважение.

– А ты и в самом деле парень не промах.

Христиан пожал плечами и подумал, что ничего особенного в нем нет. Это не он, это дорога, многие сотни километров, оставшиеся у него за спиной, люди, в основном плохие, завистливые, подлые, жадные, порочные. Конечно, случалось, он встречался и с хорошими людьми, но их было так мало по сравнению с остальными. Дорога, укравшая его детство, истребившая в нем веру в людей, научившая выживать вопреки любым обстоятельствам, а также смеяться, когда становится очень плохо, наедаться до полного изнеможения, когда удастся к кому-нибудь напроситься на обильный ужин, и стойко терпеть голод, когда это не получается.

Дорога. Сделавшая, сотворившая, слепившая его из того, что подвернулось под руку.

Христиан подумал, что, судя по рассказам Хантера, среди охотников был еще один человек, прошедший школу дороги. Алвис. Он, прежде чем стать охотником, тоже бродяжничал несколько лет. Интересно, он-то что о нем думает?

Юноша посмотрел на Алвиса. Он мог бы поклясться, что тот ему едва заметно подмигнул. Не так, как это недавно сделал Марвин, а заговорщически, понимающе.

Ага, кажется, он угадал верно. На его стороне не только Хантер. И если бы за него не вступился учитель, то это мог сделать Алвис.

– Пора идти дальше, – напомнил Хантер. – Времени у нас осталось в обрез.

– Да, пора, – согласился Ион. – Времени действительно осталось не много.

И все-таки, прежде чем отправиться дальше, охотники еще с минуту постояли на месте, молча, с отрешенными, спокойными лицами.

«Словно опытные пловцы перед тем, как кинуться в бурную, опасную реку», – подумал Христиан.

Минута прошла, и охотники снова ступили на дорогу, а та послушно повела их вниз по склону холма.

Христиан задержался. Он вдруг понял, что на самом деле произошло за эту минуту.

Она нужна была охотникам для того, чтобы совершить что-то вроде ритуала, преодолеть некий барьер, за которым останется вся предыдущая жизнь, забыть о ней, дать своему разуму почувствовать неизбежные ярость и отчаяние предстоящего боя.

Этот ритуал был необходим. Его наверняка проходят не только охотники, но и все настоящие воины перед особо кровавым сражением. Конечно, если у них есть на это время.

Ритуал отторжения воспоминаний, чтобы они не мешали в горячке боя. Ритуал превращения врагов из живых, думающих, чувствующих, способных испытывать боль людей в объекты, которые надо любой ценой уничтожить, и по возможности остаться в живых. По возможности, поскольку самым главным остается все-таки уничтожить, обездвижить, убить…

Христиан тряхнул головой.

Все, хватит об этом. Тем более что была еще одна причина, по которой он задержался на вершине холма. Ему хотелось еще раз послушать лес.

И он послушал. Теперь, когда ему никто не мешал, сделать это было легче.

Охотники уходили все дальше и дальше, а он слушал и все-таки сумел уловить то, что не удалось некоторое время назад. Очень тихий, очень осторожный шорох, удалявшийся вслед за охотниками.

Теперь Христиан окончательно уверился, что охотников кто-то преследует. Скорее всего кто-то небольшой, очень ловкий и осторожный.

Кто это мог быть? Просто любопытный ночной зверек или соглядатай черных магов?

«Поймать бы его, – подумал Христиан. – Выловить и хорошенько допросить. Наверное, удалось бы узнать что-то интересное».

Вот только на это уже не было времени. Кроме того, соглядатай, очевидно, знал о том, что охотники прекрасно видят в темноте, и передвигался только под прикрытием кустов.

Во всяком случае, увидеть его Христиану так и не удалось. Жаль, а он-то надеялся…

Юноша уже хотел было двинуться с места, когда вдруг услышал новый звук. Тихое хлопанье крыльев. Словно бы неподалеку над самыми кронами деревьев пролетела большая летучая мышь.

«Это еще что такое? – ошарашенно подумал Христиан. – Страдающий бессонницей птеродактиль, которому вдруг вздумалось поискать ночных приключений? Да нет, птеродактили так не летают. А вот летучие мыши – именно так. Но таких больших летучих мышей просто не бывает. Или все же бывают? В лесу, как известно, можно встретить все что угодно. И даже то, что в природе вроде бы существовать не должно. Впрочем, мне-то какое до нее дело?»

В самом деле, ему-то какое дело? Кроме того, надо догнать охотников и сообщить Хантеру, что, вполне возможно, за их отрядом ведется слежка.

Решив так, Христиан бросился бежать вслед за охотниками. Он торопился. У него было ощущение, словно он вот-вот пропустит что-то интересное.

39

Сковывающие ее разум путы исчезли, и Лисандра, зашипев, едва не выпустила из рук металлический округлый предмет.

Ей было так больно, что она на мгновение поверила, будто снова превратилась в обыкновенную живую женщину.

Вот только разве обыкновенные женщины летают по воздуху в образе летучей мыши, да еще таская в лапах очень тяжелые и абсолютно бессмысленные предметы?

Она немедленно уселась на ветку ближайшего дерева и вернулась в человеческий облик. Ей почему-то казалось, что это верный способ избавиться от боли. Боль и в самом деле несколько утихла, но все-таки…

В первую очередь у нее болела голова, да так, будто ей в затылок вонзили раскаленную иголку. Кроме этого, у нее здорово болели руки, ноги и вообще все тело. Словно ее долго и методично избивали большие мастера этого дела.

Немного поразмыслив, Лисандра пришла к выводу, что в боли, терзавшей ее тело, виноват тот уродец, который управлял им последние двенадцать – четырнадцать часов.

Ну да, кто же еще? Именно он.

Очевидно, ее мускулы все-таки улавливали отдаваемые мозгом приказы. Конечно, выполнить их они не могли. Но пытались, черт бы их побрал, пытались. Таким образом, последние двенадцать – четырнадцать часов ее тело воевало само с собой.

И большое счастье, что враг заодно отключил в ее мозгу участки, отвечающие за болевые ощущения. Если бы не это, наверняка все то время, что она выполняла приказания чужого разума, превратились бы для нее в ужасную, нестерпимую пытку.

Она посмотрела на металлический предмет, который держала в руках.

Кажется, она знала, что это такое. Если только память ей не изменяет, то это очень мощная бомба, с помощью которой можно кое-кому доставить большие неприятности.

Кому именно?

Лисандра радостно улыбнулась.

Уж одна-то кандидатура у нее, во всяком случае, имелась. Кажется, с помощью этой смертоносной штучки можно отомстить одному противному типу, вволю поиздевавшемуся над ее телом, целиком и полностью виноватому в том, что сейчас ей очень больно.

Гм, очень, очень неплохая мысль. И конечно, стоит потратить некоторое время на ее обдумывание. И не только стоит, но и нужно. Хотя бы потому, что она хотела придумать нечто особенное.

Как же, этот мерзавец умудрился сделать то, что не удавалось никому за последние три сотни лет. Лишить ее свободы, подавить ее волю, превратить ее в обычную марионетку.

Месть, и только месть!

Лисандра скрипнула зубами и едва не прикусила язык.

Это ее несколько охладило.

Заставив клыки уменьшиться до обычных размеров, она решила, что ветка дерева не совсем удобное место для размышлений. Особенно с бомбой в руках.

Для того чтобы спуститься вниз, ей снова пришлось превратиться в летучую мышь. Углядев недалеко от дерева небольшую поляну, Лисандра опустилась на нее, вернула себе человеческий облик и осторожно положила бомбу на траву.

Вот так, пусть полежит. А она хорошенько все обдумает и заодно примет кое-какие меры, чтобы унять терзавшую ее тело боль.

Меры были самые простые. Вампирша принялась ловко растирать сначала одну за другой руки, а потом сосредоточила свое внимание на ногах. Минут через пятнадцать ей стало легче.

Теперь можно было попытаться прикинуть, что она станет делать дальше.

Месть, конечно, штука хорошая. Но не слишком ли большую цену ей придется за нее заплатить? Тот, кто захватил ее разум, может в любую минуту сделать это вновь.

Может ли, вот в чем вопрос? Уж слишком неожиданно кончился ее плен. Да и бомба. Она так и не успела доставить ее кукловоду. А ведь она была ему наверняка очень нужна. И Лисандра догадывалась, против кого он ее собирался использовать. Конечно же, против охотников, сейчас двигавшихся к долине магов. Может быть, эта бомба была его последней надеждой их уничтожить. А что, запросто!

Вот только бомба не была доставлена на место, а она неожиданно обрела свободу. Почему? Может быть, кукловод изменил свои планы? С чего бы это? Да и в любом случае, даже раздумав использовать бомбу, он не должен был отпускать ее на свободу. Он наверняка и не собирался это делать.

Но отпустил. Почему? Что произошло там, в долине магов? Какие события заставили кукловода забыть напрочь о ее существовании, отказаться от своих планов?

Лисандра тяжело вздохнула.

В долине магов, судя по всему, произошло что-то очень серьезное. И ей ничего не оставалось, как отправиться к ней, чтобы узнать, что именно. Пусть даже при этом она сильно рискует вновь оказаться в плену.

Ничего не попишешь. Она заключила с сыном змеи договор и теперь обязана его выполнить. Любой ценой. Она должна увидеть все, что будет происходить в долине, и потом рассказать об этом сыну змеи.

Договор, будь он неладен! Проклятый договор. Не слишком ли дорого ей обойдется амулет? И что еще ей придется ради него претерпеть?

Целиком погрузившись в раздумья, Лисандра сидела совершенно неподвижно. Маленький, похожий на бурундука зверек показался на краю поляны, осторожно понюхал воздух и, деловито перебирая лапками, потопал прямиком к бомбе.

Обойдя ее кругом, зверек осторожно понюхал металлический цилиндр и наконец потерся о него боком. Потом еще раз. Очевидно, тереться боком о цилиндр зверьку понравилось, потому что он довольно запыхтел.

Лисандра быстро протянула руку и щелкнула зверька по уху пальцем. Взвыв, тот опрометью кинулся прочь.

Вот так-то. Ходят тут всякие… Интересно, что могло случиться с ее телом, если бы бомба, после того как любопытный зверек почесал о нее спину, взорвалась? Наверное, ее разорвало бы на куски, и тогда она перестала бы существовать, умерла по-настоящему. Кстати, ее могло и просто хорошенько покалечить. В этом случае ее тело наверняка бы самовосстановилось.

«О чем это я? – подумала вампирша. – Какие глупые мысли лезут в голову».

Мысль и в самом деле была глупой. Она знала, как действует этот тип бомб. Знала, как заставить ее в нужный момент взорваться. Для подобного типа оружия не представляла ровным счетом никакой опасности даже целая стая бурундуков.

Лисандра меланхолично подумала, что всему виной ее нервы. Все-таки пребывание в плену оказало на нее некоторое влияние. Ничего, еще пара часов, и она вернется в норму. Ее несколько успокоила мысль, что любой обычный человек, оказавшись на ее месте и пережив то, что она пережила, наверняка превратился бы в сумасшедшего.

А она – нет. Она выдержала. Значит, выдержит и все дальнейшее. И выполнит условия договора. И оставит амулет себе. А для этого нужно совсем немного. Полететь к долине, разузнать, что в ней все-таки случилось, и понаблюдать за всем, что случится в дальнейшем.

Всего-навсего… Всего-навсего? Ого!

Она еще раз взглянула на бомбу. Для того чтобы она взорвалась, нужно было сдвинуть в сторону находившийся на ее корпусе щиток и повернуть расположенное у нее на боку колечко вокруг своей оси. После этого оставалось лишь швырнуть бомбу в тот объект, который надлежало взорвать. Стоило ей удариться о любой достаточно твердый предмет, и следовал взрыв.

Просто и эффективно.

«Я возьму эту штуку с собой, – решила вампирша. – И если представится случай, отомщу. И плевать мне на то, что я обещала быть лишь наблюдателем. Тот, кто осмелился лишить меня свободы, должен за это поплатиться».

Она кивнула, словно соглашаясь сама с собой.

Да! И он, конечно, поплатится. А случай для мести обязательно подвернется. Если достаточно сильно хочешь кому-то отомстить, удобный случай всегда подворачивается.

Теперь, когда решение было принято, Лисандра не собиралась медлить.

Одну за другой она еще раз растерла свои руки и ноги, потом превратилась в летучую мышь и, подхватив бомбу, полетела в сторону долины.

Она поступит так, как решила. Выполнит договор и, улучив момент, отомстит. Тот, кто осмелился лишить ее свободы, должен за это поплатиться. Была еще одна причина, по которой она хотела вернуться на свой наблюдательный пункт. Лисандра вспомнила о ней, уже оказавшись в воздухе.

Может быть, проклятие тут ни при чем и она в самом деле по-настоящему любит того, кого, по идее, должна была бы ненавидеть всем сердцем?

Кого? Ну конечно, этого негодяя, этого мерзавца, этого противного охотника. Хантера.

40

Люди по большей части совершенно безобидны. Конечно, если ты знаешь, как себя с ними вести. Однако случается, им приходит в голову поиграть в какие-нибудь идиотские игры. Вот тут уж надо смотреть в оба, держаться от них подальше и помнить, что, играя в свои игры, люди напрочь забывают такое понятие, как «правила», а уж понятие «милосердие» не может вызвать у них ничего, кроме веселого смеха.

Кот это знал и именно поэтому бежал за людьми очень осторожно, стараясь не попадаться им на глаза. Его хозяин отлично видел ночью. Эти люди, так похожие на него, судя по всему, тоже. Стало быть, если он проявит беспечность, люди его увидят. А уж они, как сказано выше, принимаясь за свои идиотские игры, жалости не ведают. В том, что люди решили слегка поразвлечься, кот не сомневался. Это было видно хотя бы по тому, что никакого рационального объяснения их действиям он придумать не мог. И стало быть – надо ждать беды. Кот ловко поднырнул под увешанную спелыми, похожими на земляничины ягодами ветку какого-то куста, метнулся к ближайшему дереву, вонзил в его кору когти и стал взбираться вверх. Он устроился на толстой ветке, нависавшей над дорогой, и стал ждать.

Судя по звукам шагов, люди были уже близко. Он пропустит их вперед, потом опять перегонит, потом снова пропустит вперед. При этом люди могут даже догадываться, что за ними кто-то следит, но определить, где именно он в данный момент находится, не смогут.

А пока… А пока можно и отдохнуть.

Кот вытянул переднюю лапку, полюбовался, как блестит на ней шерсть при свете луны, несколько раз ее лизнул и удовлетворенно фыркнул.

Люди и в самом деле были близко. Конечно, именно эти люди двигались, не в пример другим, гораздо тише и осторожнее, но все-таки… все-таки… до него, настоящего кота, им было далековато.

Кот подумал, что если бы он вздумал когда-нибудь передвигаться с таким шумом, то не сумел бы поймать ни одной мышки. Ни единой, пусть даже самой захудалой.

Эх, люди, люди… Какого черта природа сотворила их такими огромными, а кошек такими маленькими? Если бы все было наоборот, то главными в этой природе были бы отнюдь не люди…

Кот попытался прикинуть, что было бы, если бы он и в самом деле был размером с человека, а люди были бы не больше обыкновенной кошки. Уж наверное бы, сейчас он не бегал по опасному лесу, а сидел в собственном домике, попивал сладкую сметанку и, может быть, если бы был в хорошем настроении, кидал маленькие кусочки хлеба парочке-другой крохотных человечков, жалобно попискивавших, чтобы привлечь к себе внимание, и время от времени устраивавших потасовку за право вылизать шерсть на его задних лапах.

«Ну уж нет, – подумал кот. – Не выйдет. Вылизывать шерсть на своих лапах я каким-то там людям не позволю. Тем более что они ничего в вылизывании не понимают. Совсем ничегошеньки».

Он осторожно приподнялся и взглянул вниз, на дорогу. Как раз в этот момент из-за поворота показались люди. Они шли молча, один за другим, то и дело настороженно оглядываясь, держа оружие наготове.

«Ага, осторожничают, – подумал кот. – Боятся засады… Впрочем, может, это и правильно. Противник у них, судя по всему, серьезный. С таким шутки не пошутишь. Махом останешься без головы».

Он прикинул, что будет делать, если вдруг обнаружит устроенную на людей засаду. Может быть, стоит их предупредить? И тем самым потерять верный шанс обзавестись могучим хозяином. Хотя, с другой стороны, те же люди с большим удовольствием возьмут его с собой.

«Нет, – решил кот. – Пока не выяснится, кто на самом деле сильнее, я должен сохранять нейтралитет. Во всех этих сражениях выигрывает тот, кто сумел угадать победителя и вовремя на его сторону переметнулся».

Конечно, есть какие-то шансы, что ему не повезет. Но кот готов был рискнуть. Во всяком случае, если он еще на некоторое время сохранит свою независимость, хуже не будет.

А там… а там видно будет.

Он дождался того момента, когда последний человек исчез за очередным поворотом дороги, соскочил на землю и со всех ног помчался вслед за ними.

Все-таки бегать вслед за этими дылдами было несколько утомительно. Некоторым котам везет. Они всю жизнь живут со своими хозяевами, сытно едят, долго спят и в ус не дуют.

Спать – это здорово!

Кот подумал, что люди, наверное, точно так же, как и во многом другом, ни черта не понимают в снах. Может быть, им даже закрыт путь в мир снов и они довольствуются лишь тем, что им подсовывает их убогий, ничтожный мозг. Ничтожный? Нет, конечно, мозг у людей гораздо больше, чем у кошек. Только это не имеет никакого значения.

Разве может попасть в мир снов тот, кто относится к жизни так, как это делают люди? Ни за что! Разве люди, озабоченные только тем, чтобы набить свои карманы деньгами, перегруженные сложными, выходящими за рамки понимания нормального разума отношениями, могут открыть дорогу в мир снов?

Он перепрыгнул небольшую, бирюзового цвета лужицу, в центре которой торчал чахлый кустик травы. Из кустика вдруг вслед за ним метнулась тонкая нить, оканчивающаяся зазубренным жалом. Кот успел отпрыгнуть в сторону, и жало вонзилось в землю.

«Вот оно как! – подумал кот. – Значит, тут и такое водится. Нет, жить в лесу я не желаю. Пусть даже меня пообещают увешать золотом от кончика хвоста до кончика носа и каждый день закармливать самым свежим и вкусным мясом».

Он побежал дальше. Самое главное было не отстать от людей, но и не оказаться к ним ближе необходимого. Короче, он должен был соблюдать необходимую дистанцию.

Уж что-что, а именно это кот умел превосходно. Правильно оценивать расстояние до дичи, знать, куда она двинется в следующий момент, – одно из главных правил любой охоты.

Кот остановился и прислушался.

Люди были недалеко и, кажется, не особенно торопились. Во всяком случае, можно слегка сбавить обороты. Теперь главное – не попасться им на глаза. Хотя… возможно, в скором времени им станет не до него. Если его догадки верны, то им придется столкнуться с новым хозяином, тем, кого он называет кукловодом. И вот тогда этим бравым ребятам станет уже не до его скромной персоны. Кот мог поклясться, что у кукольника в заначке кое-что еще есть. И наверняка почище, чем засада мертвецов.

Правда, против него выступают не сопляки. Его хозяин в лучшие времена мог тоже откалывать такие фокусы, что только – ой-ой-ой.

Кто же из них окажется победителем? На кого поставить?

Кот прекрасно понимал, что для него сейчас это самое главное – не ошибиться. Впрочем, он твердо верил в свою счастливую звезду. Она вроде бы его еще не подводила. По крайней мере – пока.

41

Фараох парил над кронами деревьев. Время от времени до него долетали восторженные крики молодняка, резвившегося над городом. По идее, Фараох как образцовый воспитатель должен был находиться с ними на случай возникновения неприятностей. Однако мир этот был довольно безопасен, да и дракончики в его группе были как на подбор – сильные, ловкие и понятливые. А образцовый воспитатель должен время от времени оставлять своих подопечных одних, давать им возможность действовать самостоятельно.

Потом, когда период ученичества кончится и молодые дракончики отправятся в свободный полет по звездному эфиру, это пригодится. Кроме того, именно в этом мире, по уже укоренившейся традиции, он давал своим воспитанникам возможность отдохнуть от занятий и повеселиться, побаловаться, сбросить пар, слегка разрядиться.

Мир подходил для этого просто идеально. Обитатели не отличались агрессивностью и пытались нанести воспитанникам вред лишь только тогда, когда те слишком уж им досаждали. Конечно, в лесах водилось несколько видов хищных ящеров, способных здорово поранить молодого, неопытного дракона, но Фараох, зная об этом, запретил своим подопечным садиться на землю.

Для почти взрослого дракона провести всю ночь в воздухе – плевое дело.

– Наставник, дома местных жителей такие смешные! Можно я посмотрю, какие они внутри?

– Этого делать нельзя. Ни в коем случае.

– А если мне очень хочется?

– А если мне хочется придумать для тебя какое-нибудь особо суровое наказание? Как ты смотришь на возможность провести недельку-другую в мире с повышенной гравитацией, населенном единственным видом жизни – огромными и очень противными слизняками, начисто лишенными даже элементарных псиониченских способностей?

– Неужели вы подвергнете меня такому суровому наказанию за такой невинный проступок?

– Еще как. Разве ты забыл, что за последние несколько десятков циклов в этом мире было четыре несчастных случая?

– Но ни одного из них не было в группе, которую опекал ты.

– Да, в моей группе ничего подобного не было. Знаешь почему?

– Почему, воспитатель?

– Потому что я никогда не разрешаю воспитанникам смотреть, какие внутри дома местных жителей. И еще… если я обещал кого-то наказать, будь уверен, так и случится. Джоливер, ты меня понимаешь?

– Воспитатель… гм, как вы узнали мое имя?

– Не умей я этого, какой же был бы из меня воспитатель?

Фараох ухмыльнулся.

При общении телепатическим способом, да еще на большом расстоянии, узнать, с кем именно ты общаешься, довольно трудно. Вот только настоящий воспитатель должен знать не только, как говорят и действуют его подопечные, но также и каким образом они думают. А еще он должен уметь надлежащим образом ставить на место особенно ретивых воспитанников. В тот день, когда ему это не удастся, его авторитет даст трещину. Вслед за ней неизбежно последует еще одна, потом еще, и наконец – полный крах.

Взять того же Джоливера. Собственно, он затеял весь этот разговор лишь для того, чтобы проверить, сможет ли воспитатель определить, с кем разговаривает. В случае если бы Фараох этого сделать не смог… Ну, тогда Джоливер мог решить, что бывают моменты, когда воспитатель не может его контролировать. Первая трещина. Пусть крохотная, но все-таки…

К счастью, этого не произошло. Пока.

Фараох был вовсе не склонен тешить себя несбыточными надеждами. Конечно, когда настанет время, он проиграет. Это неизбежно. Воспитанники должны познать вкус победы над своим наставником. Но только когда для этого наступит подходящее время. Не раньше и не позже. Иначе развитие его воспитанников может пойти нежелательным путем.

– Воспитатель, тут, внизу, жилище, возле которого ходят несколько местных жителей. Они похожи на людей, но только более массивные и очень волосатые. У них в руках железные палки. Можно мне с ними поиграть?

– Ни в коем случае. Железные палки на самом деле являются оружием людей. Возможно, очень опасным. Ты понял меня? Ни в коем случае.

– Хорошо, не буду. А если я увижу человека без этого оружия? Можно мне с ним поиграть?

– Можно. Только сначала убедись, что он и в самом деле безоружен.

Фараох поднялся повыше. Теперь ему стал виден больший кусок леса. Если пролететь еще немного, то он упрется носом в подножия гор. Хотя… Что это такое? Уж не проход ли между ними, ведущий в долину?

Точно, он самый! Забавно. Может быть, стоит посмотреть, что находится в этой самой долине? Вдруг что-то любопытное?

– Воспитатель, я вижу садик, почти сплошь заросший чудными колючими кустами. Можно мне спуститься и почесать о них брюхо?

– Можно. Только ненадолго. Если ты вздумаешь заодно почесать бок о ближайшие дома, то делай это очень осторожно. Кто знает, может быть, в этом доме живут вооруженные до зубов люди.

– Хорошо, я так и сделаю.

Фараох подумал, что его воспитанники пока еще не достигли того уровня, чтобы представлять для воспитателя серьезную опасность. Вот через несколько циклов… Ну ничего, каждый опытный воспитатель всегда знает тот момент, когда нужно выйти из игры. Опять же не раньше и не позже, а тютелька в тютельку.

Тот, кто не научился это делать с первого раза, никогда уже опытным воспитателем не станет.

Долина была теперь совсем близко, но Фараох вдруг круто заложил вираж и резко нырнул к земле. Там, где начинался проход в долину, находилось нечто очень интересное. Дракон со свистом пронесся над кронами деревьев, едва не задевая их крыльями. Когда лес сменился усыпанным каменными обломками пустырем, в дальнем конце которого начинался проход в долину, он резко взмыл вверх.

Сделано это было вовремя.

С земли, наперехват ему, метнулась черная как уголь нить. Она, конечно, пролетела мимо и упала обратно на землю. Несмотря на это, Фараох стал стремительно набирать высоту. Он знал, что в любой момент вслед за ней может последовать еще несколько других нитей. И вот тогда ему придется худо.

Кроме того, он уже успел увидеть все, что хотел. И увиденное его отнюдь не обрадовало.

Там, внизу, у самого входа в долину, расположился толстый жгут нитей кнюка. Нити исчезали в долине, и это значило, что кнюк сидит именно там. Здоровенный злобный кнюк, в возбужденном состоянии и готовый к бою. Вот именно, готовый к бою. Интересно, с кем? Кто в этом мире может быть опасным такому созданию, как кнюк? Люди?

Нет, только не они. Людям, за редкими исключениями, не дано видеть нити судьбы. Это умеют только драконы, кнюки и какие-то хищные зверьки, названия которых Фараох не помнил, знал лишь, что они живут достаточно далеко от этого мира.

Стоп, стоп. Что-то там, внизу, было еще. Нечто очень интересное и забавное.

Фараох еще раз снизился, а потом снова быстро набрал высоту. За ним опять, словно щупальце гигантского осьминога, метнулась черная нить. И конечно, промахнулась…

Набрав безопасную высоту, он прислушался к мыслям своих воспитанников и, убедившись, что пока ничего из ряда вон выкинуть никто из них не собирается, решил не торопиться с возвращением в город.

Время пока еще есть, а тут, кажется, происходит что-то странное, загадочное. Любой воспитатель, столкнувшись с подобным, просто обязан дознаться, в чем тут дело, и удостовериться, что его воспитанникам ничего не угрожает.

Удостовериться. Каким образом? Конечно, он мог напасть на кнюка и, может быть, при некотором везении, даже его уничтожить. Однако что это ему даст? Исчезнет потенциальная опасность для молодых дракончиков? Ну конечно. Только он уже никогда не узнает, существовала ли она на самом деле. Никогда не поймет, зачем кнюк явился в этот мир. Никогда не увидит, на кого он все-таки собрался поохотиться.

Фараох попытался прикинуть, стоит ли обратиться за помощью к другим воспитателям. Сделать это было легко, поскольку псионическая связь не знает такого понятия, как расстояния. Стоит ему пожелать – и тучи драконов закроют небо над этой долиной. Однако стоит ли это делать? Не рано ли? И что подумают о своем воспитателе дракончики, если он, столкнувшись с каким-то кнюком, сейчас же впадает в панику и просит помощи?

Размышляя об этом, Фараох выписывал над входом в долину широкие круги, стараясь не терять его из виду. У него было предчувствие, что ответы на мучающие его вопросы найдутся. Нужно только немного подождать. Вот-вот там, внизу, что-то произойдет.

Да, и еще люди. Он почти забыл о них, а ведь они представляли собой загадку не менее интересную, чем появление кнюка.

Люди, способные не только видеть нити судьбы, но и манипулировать с ними. Вот это да! Эти-то откуда взялись? Нет, конечно, до него доходили слухи, что некоторые воспитатели видели в этом мире людей, способных видеть нити судьбы. Но всегда они держались особняком от других людей, как и положено исключениям из правила, и ни разу не пытались причинить вреда дракончикам.

Тут же, рядом с кнюком, их было десятка полтора. И у каждого была наготове сеть из очень опасных нитей. Для кого они их приготовили? Может быть, все-таки кнюк решил поохотиться на молодых дракончиков? И привел себе на подмогу людей, способных управлять нитями судьбы? Где он их столько набрал? Собирал по всем городам этого мира целый цикл?

Вызывало недоумение также то, что кнюк не пытается его атаковать. В любое другое время в небе уже было бы несколько десятков пытающихся дотянуться до него нитей. Однако ничего подобного не происходило. Та одна-единственная нить, пытавшаяся его перехватить, – не в счет. Кнюк выпустил ее лишь для того, чтобы предупредить: уходи, иначе будет плохо.

Почему? Может быть, кнюк пытается усыпить его бдительность? Или ему и в самом деле сейчас не до драконов? С кем он все-таки собрался драться? Кто в этом мире может быть настолько опасен, что для схватки с ним требуется кнюк да еще десятка полтора людей, способных управлять нитями судьбы?

– Воспитатель, Глеукук поджег дом людей. Очень красиво. Можно, я сделаю то же с соседним?

– Можно. Только учти, что Глеукук пару секунд назад заработал одно из самых суровых наказаний. Он на десять следующих миров лишается возможности носить на кончике хвоста почетные золотые чешуйки.

Тотчас же вслед за этим послышался возмущенный вопль Глеукука:

– Но почему, воспитатель? За что?

– А за то, что ты забыл одно из основных правил.

– Какое?

– Никогда не делай того, последствия чего ты не можешь хотя бы приблизительно просчитать. Что ты знаешь о живущих в этом мире людях? Насколько они свирепы? Каким оружием располагают? Учти, мы вернемся сюда через цикл. У тебя есть гарантия, что местные жители не встретят тебя пушками или чем-нибудь вроде них в благодарность за этот поджог?

– Воспитатель, но ведь вы говорили…

– Мало ли что я говорил? Ты должен убедиться во всем сам. Лично. Ты должен проверить каждое мое слово. Потом, когда ты отправишься в свободный полет, помочь тебе будет некому. Ты должен будешь рассчитывать на свои силы и помнить, что обитатели многих и многих миров только и мечтают, чтобы убить дракона. В одном мире это признак доблести, в другом за убитого дракона выплачивают богатую премию, в третьем наши внутренние органы используют для приготовления чудодейственных лекарств. И везде ты должен быть осторожен и предусмотрителен во имя сохранения своей жизни, во имя продолжения рода драконов. Смекаешь?

– Да, воспитатель.

– И прямо сейчас снимешь золотые чешуйки?

Глеукук тяжело вздохнул.

– Да, сниму.

– Ну вот и отлично, – промолвил Фараох. – Кстати, а ты, Серулук, все еще желаешь поджечь пару-другую домов местных жителей?

– Что-то мне расхотелосьэтим заниматься.

– Ну вот и отлично.

Фараох довольно улыбнулся.

Нет, пока еще он держит все под контролем, и до появления первой трещины далеко. А стало быть, не о чем беспокоиться.

Кстати, а как там дела у кнюка и его команды?

Дракон сделал еще несколько кругов и стал снижаться. Прежде чем черная нить предприняла новую попытку до него дотянуться, он успел хорошенько разглядеть и нити кнюка, и шеренгу стоявших совсем рядом с ними людей.

Шеренга. Фараох знал, что люди обычно строятся так, чтобы отразить нападение. Шеренга перекрывала проход в долину. Стало быть, тот, кого поджидали кнюк и его люди, появится со стороны леса. Придет он скорее всего по дороге, которую Фараох заметил во время пролета к долине, и придет очень скоро.

Любопытно, очень любопытно. А может быть, имеет смысл на него взглянуть? Но только сначала…

Дракон проверил одного за другим своих воспитанников. Все у них было в норме. Вот только Джоливер все еще пытался придумать, как бы ему заглянуть внутрь одного из домов местных жителей, причем так, чтобы не подвергнуться наказанию. План, который вырисовывался у него в голове, был очень даже неплох, но требовал много времени и помощи еще двух дракончиков.

Фараох хотел было сразу же сказать Джоливеру, что ничего у него не выйдет, но потом передумал. Все-таки план у дракончика был довольно оригинальный. А стало быть, надо ему дать хотя бы частично претворить этот план в жизнь. Конечно, остановить его придется, но только в самый-самый последний момент и так, чтобы воспитанник подумал, будто ему просто очень не повезло. Да, он сделает именно так. Иначе у Джоливера могут возникнуть сомнения в своих силах. А это нежелательно. Уничтожить их потом будет довольно трудно.

Фараох сделал еще один круг и решил, что настало время слегка прочистить легкие. Выдохнув огненный шар, он проводил его взглядом, дождался, когда тот взорвется, разбрасывая в стороны целый ворох пылающих капель.

Вот так. А теперь можно слетать и посмотреть, кого это поджидает кнюк. Время пока есть. Почему бы его не употребить на то, чтобы удовлетворить собственное любопытство?

Он завершил круг и полетел над дорогой, прочь от входа в долину, то и дело зорко поглядывая вниз.

Долго лететь ему не пришлось.

По дороге шли около десятка людей. Фараоху хватило одного взгляда, чтобы понять – они тоже разбираются в нитях судьбы. Однако, кроме этого, они умели и кое-что еще. Они были воинами. Дракон мог бы в этом поклясться. Людьми, обычным занятием которых стало убийство себе подобных. Профессионалами.

Фараох сделал над двигавшейся по дороге группой широкий круг. Неужели это те, кого ждут кнюк и его люди? Что-то их маловато. Может быть, он ошибся и это всего лишь авангард двигающегося по дороге войска?

Он полетел дальше. Для того чтобы добраться до города, ему понадобилось совсем немного времени. Дорога была пустынна. Ни единой живой души. Значит, те люди и в самом деле шли на бой с кнюком.

Забавно. Очень забавно. Может быть, стоит позвать к долине своих воспитанников? Наверняка намечающееся сражение покажется им любопытным. Еще бы, такое увидишь нечасто.

Безусловно, сначала он должен убедиться, что оно и в самом деле состоится. А также надо удостовериться, что его воспитанники, наблюдая за ним, не будут подвергаться опасности. Но если все будет в порядке, пропустить такое зрелище они не должны.

Решив так, Фараох развернулся и полетел обратно к долине.

42

Над пустырем висела тишина. Ветер стих совершенно, и колючие кусты, кое-где украшавшие пустырь, словно редкие прядки голову преждевременно облысевшего человека, перестали раскачиваться. Как следствие этого смолк и негромкий скрип, который издавали колючки, цепляясь друг за друга. На дальнем конце пустыря виднелась шеренга черных магов. Они тоже стояли молча и неподвижно, как статуи.

Хантер бросил взгляд на своих соратников. Охотники, видимо, чисто инстинктивно, тоже выстроились шеренгой. Конечно, она была неровной, и охотники стояли не так уж неподвижно, но все-таки какое-то сходство было. Хантер кивнул.

Вот так. Шеренга на шеренгу. Последний бой, от победы в котором зависит все. В том числе и будущее этого мира.

Христиан, стоявший рядом, тихо спросил:

– Почему черные маги ничего не делают?

– Нас разделяет слишком большое расстояние, – объяснил Хантер. – Они ждут, когда мы подойдем поближе. Вот тогда все и начнется.

Он вытащил из кармана сигарету, прикурил ее и с наслаждением затянулся дымом.

Вот и все. Последняя сигарета. Все-таки здорово, что есть время ее выкурить. Следующая будет только тогда, когда все уже кончится. Если, конечно, он останется в живых. Если, конечно, они этот бой выиграют.

Против них полтора десятка черных магов и еще один из лендлордов. Второй куда-то делся. Может быть, отлеживается в глубине долины и ждет начала схватки, чтобы вступить в нее в самый неожиданный момент.

Вот так. И отступать уже поздно. Остался только один путь – вперед.

Хантер усмехнулся.

Насколько он знал, черные маги, пока не покинут долину, такой роскоши, как курение, позволить себе не могут. Интересно, что они думают, увидев перед собой врагов, закуривших перед тем, как кинуться в бой? Может быть, кто-то из них сейчас до судорог мечтает о сигарете? Нет, вероятнее всего, каждый из них настолько ушел в себя, слился с собственной сетью, что не обратил на это внимания. Забавно, а ведь они тоже считают, что олицетворяют собой если не добро, то некую справедливость, определенный порядок, направленный на благо людям. Они защищают мир, где все заранее предопределено, где каждый отдельный человек не значит ровным счетом ничего, поскольку судьбу его определяет очередной черный маг.

– Мы сейчас на них нападем? – спросил Христиан.

– Угу, сейчас, – отозвался Хантер.

Он отшвырнул окурок и хотел уже было скомандовать охотникам двигаться вперед, но тут со стороны города послышался звук хлопающих крыльев. Он стремительно нарастал, накатывался. наваливался, пригибал к земле.

– Что это? – прокричал Ион.

– Драконы, – ответил Алвис. – Всего лишь драконы.

– Какого праха им надо?

– Скорее всего они хотят посмотреть. Поздравляю, у того представления, которое мы намерены закатить, даже будут зрители. Статли, не желаешь ли подкалымить на билетах?

Это и в самом деле были драконы. Их было несколько десятков. Над самым пустырем они резко набрали высоту, а потом стали выписывать круги. Точно – ни дать ни взять зрители. Если бы дело происходило днем, они, наверное, закрыли бы солнце.

– Вот бы как-то суметь привлечь хоть одного из них на нашу сторону, – проговорил Алвис.

– Какая от них польза, – сказал Марвин. – Они слишком большие, и поэтому по ним трудно промахнуться. Несколько черных нитей – и с твоим драконом было бы покончено.

– Фига с два, – проговорил Алвис. – Драконы могут дышать огнем. Один дракон, если ему повезет, может сжечь все сети черных магов. А для того чтобы сплести новые, у них уже не будет времени.

Хантер покачал головой.

– На это надеяться нечего. Драконы и в самом деле прилетели лишь полюбопытствовать. Кстати, до рассвета осталось не так уж и много. Нам пора.

– Да, пора, – как эхо повторил за ним Алвис.

Охотники зашевелились. Каждый вооружался магическим кинжалом. Многие вытаскивали из-под одежды и засовывали за пояс один, а то и два запасных.

«Вот и все, – подумал Хантер. – Началось. Сейчас все и выяснится. Или пан, или пропал».

Он сделал шаг к Христиану, резко протянул руку и, ухватив одну из нитей судьбы юноши, сильно ее сжал. Христиан ничком повалился на землю.

Алвис подошел поближе, посмотрел на лежавшего Христиана и сказал:

– Я думал, ты не решишься. Хотел это сделать сам. Кстати, ты не переборщил?

– Нет. Он очнется не более чем через полчаса. Как раз тогда, когда все уже будет кончено.

– Учти, он тебе этого не простит.

– Простит. Потом, когда станет старше.

– Ну так что, вперед?

– Вперед, – громко сказал Хантер. – Всем рассыпаться в стороны. Главное – не попасть под первый удар и подобраться к ним вплотную.

Нащупав в кармане один из камешков заклятия сонной ведьмы, он вынул его и крепко зажал в левой руке. После этого осталось только вытащить правой из-за пояса магический кинжал и броситься к черным магам.

Так Хантер и сделал.

43

На этот раз дерево Лисандра выбирала долго и тщательно.

Наконец выбрала. Самое удобное. И никаких колючек.

Бомбу она положила в корнях дерева. Положила и забыла. Сейчас было не до нее. Конечно, кто-то другой на ее месте мог и обеспокоиться. Все-таки очень мощное оружие. Вдруг оно сработает само собой? Вот только Лисандра знала, что бомба не взорвется, пока кто-нибудь не повернет расположенное у нее на боку колечко. И даже после этого до взрыва останется восемь секунд. Она устроилась на суку и решила, что отныне будет заниматься только тем делом, ради которого и прилетела сюда. Наблюдать, ничем не выдавая своего присутствия. Собственно, наверняка от нее ничего иного и не потребуется.

Лисандра была на сто процентов уверена, что охотники справятся с черными магами играючи. Ну, если и не играючи, то достаточно легко – наверняка. По крайней мере ее вмешательства, для того чтобы в очередной раз спасти этого дурака Хантера, не понадобится.

Вмешательства? Спасти? Лисандра едва не чертыхнулась.

Нет, она не станет вмешиваться, даже если это будет необходимо. Ни за какие блага. Каждый раз, когда она помогает Хантеру, все заканчивается для нее очень плохо. В первый раз сгорел ее дом – дом-убежище, очень удобный, в котором она прожила многие годы. Потом она сама едва не сгорела под лучами солнца и спаслась лишь чудом. Нет, еще раз подобную глупость она не совершит.

Дерево стояло на самом краю пустыря, и с него было хорошо видно шеренгу черных магов. Те застыли неподвижно, словно истуканы. Того монстра, который совсем недавно захватил ее в плен, не было видно. Лисандра искренне надеялась, что он умер. По какой причине? Не важно. Умер – и умер. Главное, он больше не опасен. Лисандра машинально поежилась.

Все-таки то время, что он владел ее разумом, наверняка было самое худшее из всех предыдущих трех сотен лет. Еще она подумала, что есть вещи, которые настолько стали второй натурой, что избавиться от них она не сможет никогда.

Почему, вспомнив о плене, она все-таки поежилась? Как будто ей было холодно. Как будто ей могло быть холодно. Оказывается, даже она, вампирша, не смогла избавиться от некоторых людских привычек. Сможет ли она это сделать когда-нибудь?

Может быть, и сможет. Лет через триста-четыреста, а то и через пятьсот. Как бы то ни было, но наступит момент, когда она утратит последние крохи привычек, рефлексов, чувств, мыслей, все еще связывающих ее с расой людей. И окончательно превратится в вампира. На все сто процентов. Холодного, бесчувственного, озабоченного только продлением бесконечной и совершенно бессмысленной жизни.

Бр-р…

Лисандра вдруг поняла, что ей это не нравится. Ну совсем не нравится, и все тут.

Может, то, что она так отчаянно, рискуя раз за разом жизнью, преследует Хантера, пытается превратить его в вампира, объясняется тем, что она, совершенно инстинктивно, старается отдалить момент окончательного превращения? Зацепиться за этого глупого охотника, сделать его своей собственностью, перенять от него что-то человеческое, шагнуть назад, к тому времени, когда она еще была обыкновенной девчонкой, а не кровожадным чудовищем?

Вампирша скрипнула зубами.

А вот об этом не надо. Совсем не надо. Не стоит думать на такие темы. По крайней мере сейчас. Сейчас от нее требуется совсем другое. Следить за всем происходящим. Запоминать каждую мелочь. А потом, когда все кончится, вернуться и отчитаться перед сыном змеи.

Да, и еще не забыть оставить себе заветный амулет.

После этого она сможет заниматься чем угодно. Сможет перебраться в любой приглянувшийся ей город или, если ей так уж приспичит, устроит охоту на Хантера, будет гнать его по всему этому миру и в конце концов добьется того, чтобы он стал вампиром, превратился в ее подопечного.

Но только – потом. А сейчас она должна ни во что не вмешиваться и наблюдать, наблюдать…

44

Второй лендлорд творил одно из своих самых лучших воспоминаний. Любой другой на его месте занялся бы проверкой готовности младших магов к бою или попытался узнать, как далеко находятся охотники.

Однако воспоминание получалось и в самом деле замечательное. Сильное, долгое, редкое. Воспоминание о чувстве удовлетворения, возникшем в связи с победой над своим собратом. Второй лендлорд не мог оторваться от его создания. Просто не мог, и все.

Если бы охотники напали на младших магов именно в этот момент, он, наверное, не смог бы оторваться от изготовления воспоминания даже ради того, чтобы отбить их атаку.

Когда воспоминание было закончено, второй лендлорд потратил некоторое время на то, чтобы подобрать для него надлежащее место в своей памяти. Такое редкое сокровище нельзя было сунуть куда попало. Оно требовало надлежащего обращения.

Покончив и с этим делом, убедившись, что воспоминание получилось в высшей степени статичное, второй лендлорд поместил его в самом центре своей памяти и наконец разрешил себе вернуться в действительность.

Немного погодя на краю пустыря, начинавшегося перед входом в долину, появились охотники. Пересчитав их, второй лендлорд подумал, что выиграть эту битву не составит никакого труда. И не надо никаких хитростей, которые нагородил его предшественник. Никаких засад мертвецов, вооруженных бомбами вампиров. Все будет просто и без затей.

Охотники пойдут в атаку, младшие маги направят на них свои сети. И конечно, не промахнутся. После этого магам останется лишь пойти и прикончить тех охотников, кто по чистой случайности останется в живых.

Просто и результативно. Кстати, лишней энергии все это не потребует вовсе.

Второй лендлорд подумал о том, что вовремя взял власть в свои руки. Иначе этот неудачник, первый лендлорд, окончательно запутавшийся в бесполезных хитростях, чего доброго, допустил бы перерасход энергии. Кстати, благодаря этому раскрытие плода священного дерева могло и не состояться.

Таким образом, то, что он сделал, было сделано вовремя, к месту и на благо общего дела.

Следящая нить второго лендлорда торопливо оглядела шеренгу младших магов. Кажется, тут все обстояло самым лучшим образом. Младшие маги ждали начала боя, спокойно и холодно прикидывая, как будут уничтожать врага.

Будут, еще как будут!

Так же торопливо проверив собственные ресурсы, второй лендлорд убедился, что сможет уничтожить этих охотников и сам.

Может быть, так и сделать? Это позволит ему создать еще одно, просто шикарное воспоминание. Пополнить память. Увеличить его авторитет.

Охотники стояли на краю пустыря неподвижно, так же, как и младшие маги. Похоже, собирались с духом, прежде чем шагнуть навстречу смерти.

Второй лендлорд ощутил, как откуда-то из глубин его сознания поднялась тень злорадства. А также удовлетворения. Еще бы! Все пока получалось так, как он рассчитывал. И для того чтобы выполнять обязанности первого лендлорда, не нужно было каких-то особых способностей.

Все-таки он решил пока не вмешиваться. Младшие маги должны пройти боевое крещение. Сразу же после битвы он сделает большинство из них черными магами и отправит захватывать города. Да, именно так. Они должны будут уничтожить других черных магов и захватить их города. Почему? Да потому что это будут его черные маги. И уничтожат они черных магов первого лендлорда.

Он не может доверять тем, кто помнит его вторым лендлордом. А если не может, то они должны исчезнуть. Обязаны. И исчезнут. Уж он об этом позаботится. И даже, если это понадобится, поможет своим собственным черным магам.

Так будет длиться до тех пор, пока в этом мире не останутся только его черные маги. Собственные. И вот тогда он сможет…

Додумать второй лендлорд не успел. Следящая нить донесла ему, что охотники двинулись в атаку.

«Вот и прекрасно, – подумал второй лендлорд. – Пока все идет так, как я и рассчитывал. Как и должно быть. Еще немного, и с охотниками будет покончено. А потом… потом…» Кстати, а почему существуют только первые лендлорды? Может быть, со временем, когда он укрепит свои позиции, можно будет подумать о том, чтобы ввести титул верховного лендлорда? И кому же этот титул будет присвоен, как не тому, кто его придумал?

Очень, очень важная мысль. Второй лендлорд решил, что хорошенько ее обдумает. Но только потом, когда с охотниками будет покончено.

45

Черные маги метнули свои сети тогда, когда до них осталось не более сотни шагов. Хантер этого ждал и в тот момент, когда первая сеть взвилась в воздух, крикнул:

– Берегись! Сети!

Сразу же вслед за этим он метнулся в сторону. Конечно, совсем ускользнуть от сети ему не удастся, но вот оказаться не в середине ее, а с краю было бы предпочтительно.

Так и получилось. Центр сети, основу которого составляли наиболее опасные нити, пришелся точнехонько на то место, где он перед этим стоял. Противнику нельзя было отказать в меткости. Только толку-то с нее?…

Прежде чем сеть упала на землю, Хантер успел рубануть по опускавшимся на него нитям магическим кинжалом. Удар был точен, и край сети развалился. Нити, словно распрямляющиеся пружины, так и брызнули в стороны.

Хантер упал на четвереньки, перекатился и снова вскочил на ноги.

Ни одна нить его и не задела.

Везение! Удача! Счастье!

Он со всех ног кинулся к шеренге черных магов. Позади послышался исполненный муки вопль кого-то из охотников, оказавшегося менее удачливым, чем он. Судя по голосу, это был Дет.

Конечно, Хантер мог вернуться и попытаться помочь товарищу. Только скорее всего в этом не было уже никакого смысла. Сети черных магов были буквально нашпигованы смертельно опасными нитями. Спасти того, кого коснулась хотя бы одна из них, было уже невозможно.

Кроме того, главным сейчас было добраться до черных магов, сойтись с ними вплотную, врезаться в их ряды и пустить в дело магический кинжал.

Если ему это удастся – бой выигран.

Хантер на бегу оглянулся.

Сеть, от которой он ускользнул, продолжала разваливаться. Однако центр ее все еще держался, и из него, словно тычинки из чашечки цветка, вырастали толстые нити самых зловещих расцветок. Вот одна из них упруго откачнулась назад и, будто пущенная из лука стрела, полетела к нему. О-ля-ля!

Резко метнувшись вправо, Хантер рубанул кинжалом пролетавшую мимо нить и рассек ее надвое.

Вот так! Вот таким образом! Хрен вы меня возьмете! Кишка тонка!

Он вспрыгнул на небольшой холмик и хотел было броситься дальше. Вершина холмика под его ногой съехала в сторону, и Хантер повалился на землю. Вскакивая, он увидел, как возле его левого плеча пронеслась синяя, опутанная спиралью ядовито-зеленого цвета нить.

Ага, мгновенная остановка сердца. Это серьезно.

Рубанув нить кинжалом, Хантер услышал, как зашипело вошедшее с ней в соприкосновение лезвие. Обрубок нити упал на землю и стал извиваться, словно змея, которой отрубили голову.

Перепрыгнув через него, Хантер устремился дальше.

Фигушки! Вам меня не взять. Не на такого напали.

Прежде чем расстояние между ним и магами сократилось до двадцати шагов, Хантер успел увернуться от еще одной сети и перерубить штук пять пытавшихся добраться до него нитей.

Еще раз оглянувшись, он успел заметить бегущего неподалеку Алвиса. Тот отставал шагов на десять. Там, где на них опустились сети черных магов, лежало два тела. Одно наверняка принадлежало Дету. Но вот кто был второй?

Не важно. Сейчас это не имеет значения.

Хантер вдруг понял, что наступила пора использовать кое-какие сюрпризы. Сунув на бегу кинжал за пояс, он переложил в правую руку камень проклятия сонной ведьмы и, широко размахнувшись, кинул его в шеренгу магов. Не медля ни мгновения, он выдрал из кармана второй камешек и отправил его вслед за первым.

Вот так. А теперь…

Посреди шеренги черных магов одна за другой выросли призрачные фигуры сонных ведьм. Заливаясь зловещим хохотом, ведьмы почти синхронно подняли синевато отсвечивающие кривые ятаганы. Стоявшие рядом с ними черные маги истошно завопили.

Ятаганы ударили раз, другой. Хохот сонных ведьм стал стихать, призрачные фигуры на глазах растворялись, исчезали. Четыре черных мага упали как подкошенные.

Оба-на! Что, не ожидали? То-то же! В другой раз будете знать, что попадаться под руку тем, кого неожиданно пробудили от глубокого сна, не рекомендуется.

Хантер помчался так, как уже давно не бегал.

Момент был самый подходящий. Черные маги после знакомства с сонными ведьмами впали в полный ступор. Но продлится это недолго. Если он успеет добежать до их шеренги, прежде чем они очнутся, – дело будет в шляпе.

Метрах в пяти от шеренги он выхватил из-за пояса магический кинжал.

Вот сейчас… еще немного…

Хантер остановился.

Из-за шеренги черных магов вдруг поднялся и устремился к нему целый частокол иссиня-черных нитей. Их было так много, что проскользнуть между ними не было никакой возможности. Хотя бы одна заденет обязательно.

«Лендлорд, – подумал Хантер. – Чертов лендлорд. Кажется, это все».

46

– Воспитатель, это и есть кнюк?

– Да, он самый. Причем, как вы успели заметить, кнюк, готовящийся к драке. Еще немного, и он нападет вон на тех людей.

– Вон тех?

– Да, они как раз воюют со своими соплеменниками.

– Но ведь их меньше, чем тех, на кого они напали.

– Правильно. Только именно эти люди относятся к очень опасному виду. Они не только могут видеть нити судьбы, они, кроме всего прочего, и хорошо умеют владеть оружием. Запомните этот вид и старайтесь к ним не приближаться.

– Воспитатель, а кнюк тоже опасен?

– Безусловно.

– А можно, я его убью?

– А если он убьет тебя?

– Да ну, с чего бы это? Разве я не дракон?

– Джоливер, сколько раз тебе повторять? Настоящий дракон – это не разинутая пасть, безостановочно изрыгающая огонь, и не гора мускулов, тупо бросающаяся на все, что выглядит как добыча. Настоящий дракон – это точный расчет, глубокие знания и в первую очередь осмотрительность. Понимаешь? Осмотрительность!

– Понял, все понял. Настоящий дракон – это осмотрительность. А все-таки неужели этот кнюк так уж опасен?

Фараох хмыкнул.

– Ну, некоего молодого, слишком самоуверенного дракончика он сожрет и даже не поморщится.

– Так уж и сожрет?

– Пренепременно.

– Ух ты! Какое страшилище! А если на него нападет взрослый, опытный дракон?

– Тогда все будет наоборот.

– Почему?

– Потому что взрослый, опытный дракон знает, как убивать кнюков, умеет выбрать самый для этого благоприятный момент и будет действовать осмотрительно.

– Вот это да! Вот это здорово! А…

– Джоливер, ты, кажется, испытываешь мое терпение на прочность? Уверяю, это бесполезный труд. По крайней мере в отношении юных и пока еще совершенно не знающих жизни драконов. Повторяю – бесполезный труд. Дошло?

– Еще бы.

– Вот так. И не задавай мне больше глупых вопросов. Лучше послушай, что я тебе расскажу. Кнюки, как правило, живут…

– Воспитатель, а что, если…

– Джоливер, ты хотел спросить, что будет, если я все-таки надумаю тебя наказать за непослушание? Отвечаю – ничего хорошего. По крайней мере для тебя. И вообще, тебе не кажется, что ты мешаешь своим товарищам получать знания, которые им в будущей жизни, несомненно, пригодятся?

– Воспитатель, я не прав. Но все-таки мне бы хотелось задать один вопрос. Один-разъединственный. Совсем крохотный вопросик.

Фараох обреченно вздохнул.

– Хорошо, задавай. Но только самый последний. И если ты думаешь…

– Воспитатель, судя по твоим словам, убить кнюка может любой достаточно опытный взрослый дракон?

Фараох щелкнул клыками.

Все. Ловушка захлопнулась. Если он допустит, чтобы Джоливер задал следующий вопрос, то проиграет в любом случае. Не нужно большого ума, чтобы угадать, каким он будет.

Может ли их воспитатель убить кнюка?

Ответ: конечно, может.

Вот только если он, Фараох, допустит, чтобы Джоливер задал этот вопрос, то обязательно проиграет. Потому что ответ на этот вопрос может быть только утвердительный или отрицательный. Если он ответит отрицательно, то воспитанники подумают, что он испугался. Если положительно, то ему придется в доказательство своих слов убить кнюка. В этом случае воспитанники поймут, что можно с помощью определенным образом заданных вопросов заставить воспитателя плясать под свою дудку.

Таким образом, единственный метод с честью выбраться из этой ловушки – упредить следующий вопрос.

Фараох вздохнул.

– Ладно, воспитанники, сознаюсь, в мои планы входило не только показать вам кнюка, но также продемонстрировать, как его может убить опытный, взрослый дракон.

– Прямо сейчас?!

– Ну конечно, прямо сейчас. Ночь вот-вот кончится, и нам придется уходить из этого мира. А настоящие злобные кнюки не так уж и часто встречаются.

– Воспитатель, и ты этого кнюка нисколько не боишься?

– Нисколько, – безмятежно ответил Фараох. – Потому что знаю, как это делается, и намерен действовать осмотрительно.

Он взглянул вниз.

Кнюк решил вмешаться в битву людей. Его боевые нити потянулись к сражающимся.

Итак, подходящий момент, чтобы его убить, настал.

Устремляясь к земле, Фараох подумал, что иногда обязанности воспитателя бывают не только обременительны, но и опасны. Вообще, может быть, когда настанет время расставаться с этой группой дракончиков, вместо того чтобы взять новую, он попробует зарабатывать на жизнь каким-нибудь другим образом?

47

Откуда именно появился дракон, Алвис не заметил. Собственно, у него на это даже не было времени.

После того как Хантер с помощью магических камней вверг черных магов в шоковое состояние, Алвис понял, что наступил самый главный момент сражения. Тот самый, когда решается, кто именно победит.

Или сейчас, или никогда.

Если охотникам удастся добежать до черных магов, прежде чем те придут в себя, победа за ними. В ближнем бою черные маги против них не выдюжат. Не привыкли они к рукопашной схватке. Не приходилось им этим заниматься.

Эти мысли проносились в голове Алвиса в то время, когда он бежал к шеренге черных магов.

Еще немного, еще несколько шагов, перепрыгнуть через вон тот холмик, продраться через куст, оставив на его колючках куски одежды, поскольку обегать вокруг него уже некогда. Вперед!

Алвис на ходу перехватил кинжал за лезвие. Если он даже не успеет добежать несколько шагов, прежде чем черные маги начнут действовать, можно его метнуть в ближайшего врага. Благо во внутреннем кармане куртки есть еще два запасных. Вперед!

И тут он увидел, как из-за шеренги магов по пологой дуге, словно пущенные стрелы, полетели толстые, отвратительно черные нити. Целая лавина нитей, и все они, казалось, были нацелены в него. Алвис понял, что жить ему осталось всего лишь несколько мгновений.

Черт, и до магов еще далеко. Кидать кинжал нет никакого смысла. Все равно промахнешься.

Он прикинул, что успеет сделать еще пару шагов, а потом упадет на землю и – будь что будет. Может быть, ему несказанно повезет и в него не попадет ни одной нити…

А потом над пустырем, оглушительно хлопая крыльями, пронесся дракон и выпустил струю огня, целясь во что-то позади шеренги черных магов. Там что-то яростно вспыхнуло и почти тотчас же оглушительно рвануло. Черные нити судьбы перестали удлиняться и с сухим треском стали исчезать.

Алвис ошарашенно помотал головой.

Так не бывает!

Кстати, а почему бы нет? И вообще, какого праха он стоит столбом и ждет у моря погоды? Надо шевелиться.

И все-таки он не удержался, еще раз посмотрел на дракона, по пологой дуге уносившегося вверх, в ночное небо, туда, где парила стая его соплеменников.

Счастья тебе, дракоша! Похоже, сейчас ты совершил самый лучший поступок в своей жизни!

А теперь – вперед!

Он побежал к магам. Хантер, опередивший его шагов на десять, уже врезался в шеренгу и вонзил кинжал одному из них в живот. Кажется, рядом с ним уже орудовал Ион.

Алвис был в двух шагах от ближайшего черного мага, когда тот сделал неуловимое движение правой рукой. Фиолетовая, тонкая как струна нить полетела Алвису в грудь. Охотник попытался отпрыгнуть в сторону, зацепился ногой за какой-то некстати подвернувшийся камень и стал падать на левый бок. Именно поэтому нить вонзилась ему не в грудь, а в плечо.

Чувствуя, как его тело терзает жуткая боль, Алвис еще успел подумать о том, что нити фиолетового спектра, как правило, не бывают смертельно опасными. Обычно черные маги их используют для того, чтобы оглушить кого-нибудь. И стало быть, ничего страшного не произойдет. Может быть, он даже потеряет сознание. Но потом, когда с черными магами уже будет покончено, обязательно очнется. Конечно, черный маг, не обладая достаточным опытом, мог, создавая эту нить, допустить какую-то ошибку. И тогда теоретически она могла стать смертельно опасной.

Вот только вероятность этого была настолько мала, что ее можно и не учитывать.

Стало быть, не стоит беспокоиться. Он потеряет сознание, а потом очнется, и отпразднует с другими охотниками победу, и вернется к Жанет…

Он наконец-то упал на землю и даже успел перекатиться на живот. Ему почему-то казалось, что в этом положении он наверняка не потеряет сознание. И ошибался.

48

Ночь уходила.

Нет, это еще был не рассвет, но небо на востоке уже слегка посветлело, воздух словно бы стал чище и прозрачнее, а в кустах зашевелились и подали первые голоса лесные птахи. Среди их голосов резким диссонансом выделялись пронзительные вопли серых птеродактилей, самых маленьких среди своих собратьев и, конечно, самых крикливых.

Хантер посмотрел вверх. Драконы один за другим исчезали, уходили куда-то в другой мир, туда, откуда появлялись раз в году, туда, где, возможно, все по-иному, где наверняка живут странные, невиданные создания, такие, что он, Хантер, даже и не может себе представить. Может быть, там, в этом мире, откуда прилетают драконы, можно жить совсем по-другому, не лгать, не обманывать, не испытывать угрызений совести за ошибки, потому что эти ошибки не совершаются, и самое главное – не убивать. И еще там живут драконы, красивые и гордые, недосягаемые для житейских мелочей, ведающие самый простой и короткий путь к мудрости, пониманию, состраданию… Хантер устало провел ладонью по лицу.

Великий дух, о чем он думает? Какая чушь лезет ему в голову! Подумать только…

Он встал и только сейчас заметил, что все еще сжимает в руке магический кинжал. Лезвие его почернело, обуглилось и явно уже ни на что не годилось.

Отбросив кинжал в сторону, Хантер достал из внутреннего кармана куртки другой. Последний. Тот, который уже не понадобится, потому что все кончилось. Потому что они победили.

Вот только какой ценой далась им эта победа?

Он огляделся.

Христиан, Ион и он сам. Алвис, до сих пор валяющийся без сознания. Может быть, он придет в себя – может, нет. Чем-то его очень уж необычным шибанули. Но это – все! Остальные погибли. Та самая пресловутая цена, которую пришлось заплатить за свободу этого мира.

Дорого? Очень. Только на что он рассчитывал? Что все обойдется без крови? Нет, так не бывает. За все в жизни надо платить. Причем, как правило, чем больше ты хочешь, тем дороже это тебе обходится. В конечном итоге всегда выясняется, что цена, которую с тебя берет жизнь, всегда гораздо выше, чем то, что ты за нее получаешь. Значительно выше.

– …И вот когда-нибудь ночью, когда ты этого меньше всего ожидаешь, – сказал Христиан, – я прокрадусь в твою комнату и шарахну тебя ножкой стула по голове, да так, что ты сразу отдашь концы.

Хантер машинально кивнул, потом до него дошло, что именно сказал ученик, и он спросил:

– За что?

– А за то, что ты оглушил меня. За то, что ты не дал мне сразиться с черными магами.

Он явственно всхлипнул.

Хантер ошарашенно помотал головой, потом еще раз посмотрел на Христиана. Точно, у того по щекам бежали слезы. И это Хантера добило окончательно.

– Ты что – чокнутый? – зло спросил он. – Да если бы я этого не сделал, ты сейчас был бы мертв. Понимаешь? Мертв окончательно и бесповоротно.

– Почему это?

– Потому что в драках с черными магами раненых не бывает. Или мертв, или жив. Иного не дано. Алвис – исключение. Но ты, лично, должен был уже быть мертвым. И на моей совести сейчас были бы не только охотники, здоровые, сильные мужики, знавшие, на что шли, а еще и юный сопляк, которого я вовремя не шандарахнул по голове, чтобы он не лез туда, где его присутствие совершенно нежелательно. Ты хоть понимаешь, что мы победили буквально чудом? Если бы не этот дракон, которому вдруг захотелось помочь нам, кретинам, решившим совершить групповое самоубийство, мы бы полегли все до одного, даже не нанеся черным магам серьезного урона. Все, понимаешь? И после этого…

Он вдруг понял, что уже кричит, и резко замолчал. Потому что это была слабость, непростительная для охотника и вдвойне непростительная для учителя. Потому что на самом деле он кричал это не Христиану, а себе. И ученик, по большому счету, тут был совсем ни при чем. Он говорил то, что думал. Это было его право.

Кстати, существовала еще одна причина, может быть, самая главная.

Что сделано – то сделано. И изменить ничего уже нельзя. Нельзя повернуть колесо времени вспять, переиграть все по-другому, исправить ошибки, не дать погибнуть друзьям.

Нельзя. Сделано. Припечатано. Изменению не подлежит.

Остались лишь воспоминания и, конечно, угрызения совести. Впрочем, он тоже знал, на что шел.

Хантер махнул рукой, подошел к Иону, устроившемуся на небольшом пригорке, и, сунув кинжал за пояс, сел рядом с ним. Ион молча вынул из кармана коробочку сигарет, выудил одну, сунул в рот, другую протянул Хантеру.

Они прикурили, сделали несколько затяжек, и тогда Ион сказал:

– А все-таки мы победили.

– Могли и проиграть, – буркнул Хантер.

– Но все-таки победили. Понимаешь? Утерли этим мерзавцам нос. Конечно, остались еще те, в городах, и с ними придется повозиться. Но главное – сделано.

– Да, главное – сделано, – согласился Хантер. – Но кто будет его заканчивать? Мы втроем? Я, ты и Христиан?

– Появятся новые охотники, – убежденно сказал Ион. – Они уже есть. Надо прошерстить те приюты, в которых маги отбирали себе учеников. Теперь делать это будет некому. А мы… мы вырастим из этих мальчишек новых охотников.

– Возможно, ты прав, – кивнул Хантер. – Только надо все это хорошенько обдумать.

– Вот и обдумаем. Время у нас теперь есть.

Он выкинул окурок и посмотрел сначала в сторону долины, потом туда, где лежали трупы охотников и черных магов.

– Пошли? – спросил Хантер. Встав, он кинул окурок на землю и придавил каблуком ботинка.

– Хоронить наших? – спросил Ион.

– Мы их похороним, – сказал Хантер. – Только сначала надо осмотреть долину. Мы должны убедиться, что никому из черных магов не удалось уцелеть. И еще лендлорды… Их было двое. Одного сжег дракон. А куда делся второй?

– Скорее всего дракон накрыл их обоих. Если бы один из них уцелел, он бы уже до нас добрался.

– Конечно, ты прав. Но все-таки надо проверить. На всякий случай.

Хантер вытащил из-за пояса магический кинжал. И как только его ладонь ощутила шероховатую, очень удобную рукоятку, почувствовал, как к нему возвращаются собранность, воля, уверенность в себе.

Потому что ничего еще не кончено. Да, они победили, да, у врага сломан хребет. Но понадобятся еще годы и годы для того, чтобы можно было уверенно сказать, что в этом мире больше никогда не будет черных магов.

И сейчас он должен перестать терзать себя бесполезными угрызениями совести. Для них нет времени. Надо пойти и для начала хотя бы убедиться, что в долине и в самом деле не осталось ни одного черного мага.

Пойти и убедиться.

Он посмотрел на Христиана.

А тот уже стоял на ногах, и в руке у него, конечно, был кинжал, а глаза так и светились надеждой. И вовсе не нужно было смотреть на его нити судьбы, чтобы определить, о чем он сейчас думает. Конечно, о том, как было бы здорово, если бы один маг все-таки уцелел. Лично для него.

– Понятно, – хмыкнул Хантер. – Значит, ты готов?

– Еще бы, – сказал Христиан.

– А ножкой от стула меня по голове бить не будешь?

– Если ты больше никогда не станешь обзывать меня сопляком.

– Не буду.

– Ну, тогда и я не буду. Так мы идем?

– Конечно, идем. Только ты будешь держаться в пяти шагах позади меня. И если ты сейчас рискнешь мне возражать или надумаешь выкинуть очередную штучку, опять получишь по кумполу. И будешь отдыхать до тех пор, пока мы не сделаем все дело. Дошло?

– Дошло, – вздохнул Христиан.

– Вот то-то, – сказал Хантер.

– Ладно, – добродушно сказал Ион. – Кончай его запугивать. А то вырастет у тебя не охотник, а маменькин сынок.

– Вот обзаведешься собственным учеником, будешь воспитывать его, как пожелаешь. А моего не тронь… И вообще, дай-ка еще одну сигарету.

Хантер взял у Иона сигарету, прикурил ее и с наслаждением затянулся табачным дымом. А потом они пошли к долине. Хантер и Ион рядом, Христиан – на пять шагов сзади.

49

Ха, эти болваны все-таки победили. Кот спрыгнул с ветки, с которой наблюдал за пустырем, и остановился, чтобы принюхаться. Удостоверившись, что поблизости нет хищников, которые могли бы угрожать его драгоценной жизни, он неторопливо побежал через пустырь, туда, где начинался проход в долину.

Итак, люди победили других людей. Потом они немного отдохнули и отправились посмотреть, из-за чего же они все-таки резали друг другу глотки.

Можно держать пари, что они сейчас в хорошем настроении. А стало быть, наступил тот самый благоприятный момент, которого он так долго ждал. Еще одно, последнее усилие, и он обзаведется настоящим хозяином. И наверняка сможет отдохнуть. А также съесть чего-нибудь вкусненькое.

У людей наверняка после такой яростной драки разыгрался аппетит. А что делают люди, когда хотят есть? Правильно, они насыщаются. Так неужели ни один из этих проглотов не пожалеет и не накормит заодно жалкого, бездомного, мечтающего о новом хозяине котика?

Конечно, накормят. А уж после этого они попались. Тот, кто накормит его в первый раз, сделает это и во второй. А там и в третий. Кот самодовольно мяукнул.

Кстати, а куда делся тот, кого он называл своим новым хозяином? Сбежал? Спрятался внутри долины? Решил сдаться на милость победителей?

Может быть, еще не все кончено, и тех троих уцелевших в схватке людей ждет в долине «очень душевный» прием? Да нет, не похоже. Скорее всего этот новый хозяин и в самом деле сделал ноги. Попросту – смылся.

А это значит, что из двух возможных вариантов остался только один. Какой? Ну конечно, победители. Кто-то из этой троицы. Кто именно? Ну-у-у… может быть, тот, который помоложе… Вот именно. Скорее всего – он.

Кот остановился, плюхнулся на бок и с состраданием посмотрел на свои лапы.

Между прочим, людям, на их ходулях, очень даже хорошо. Вон они у них какие длинные. А его бедные лапки… Эх, сейчас бы отдохнуть. А потом попить теплого молочка. И снова отдохнуть. Уйти в страну снов… надолго… очень надолго.

Кот почувствовал, что у него слипаются глаза, и, поспешно вскочив, побежал дальше.

Кукиш. Фигушки. Дуля.

Заснуть, когда до конца осталось совсем немного! Проспать самый ответственный момент! Такую глупость он себе позволить не может.

Вперед, к молоку и теплой лежанке. К ласковой руке хозяина и вкусной пище. К уважению и безопасности.

50

Там, снаружи, что-то происходило. Первый лендлорд был в этом почти уверен. Либо его вероломный подчиненный наконец-то вступил в сражение с охотниками, либо потерял к нему всякий интерес. По крайней мере он уже некоторое время не делал попыток разрушить возведенную первым лендлордом защиту.

Нелогично. По всем прикидкам получалось, что второй лендлорд должен быть заинтересован в том, чтобы покончить с ним как можно быстрее. Однако он почему-то медлил.

Неужели в этом все-таки виноваты охотники? Если этот недоумок вступил с ними в бой, то может и проиграть. Почему – может? Наверняка проиграет. И потеряет все, чего они достигли в этом мире, может быть, даже погубит дерево. Кретин. Болван. Недоумок. Имбецил. Все было учтено, все рассчитано. Он, первый лендлорд, мог покончить с этими возомнившими о себе черт знает что людишками одним ударом, мощным и эффективным. Причем так, чтобы это кое-кому запомнилось надолго. Так, чтобы кое-кто из черных магов призадумался. А стоит ли устраивать заговоры, пытаться подставить своим учителям подножку, стремиться захватить власть? Стоит ли идти против тех, кто способен покончить с такими сильными врагами, как охотники, всего лишь одним мощным ударом?

И ведь все, все было для этого готово. Судьба, казалось, сама дала ему в руки все козырные карты.

Бомба. А также вампирша, управляя которой можно было ее скинуть на головы охотников в самый подходящий момент.

Если бы не этот честолюбивый недоумок…

Первый лендлорд вдруг понял, что уже некоторое время испытывает самые настоящие, неподдельные эмоции. Более того, он не только их испытывает. Они его переполняют, они его захлестывают, не давая мыслить логично и холодно, так, как он это привык делать многие, многие сотни лет.

Кстати, а почему?

Может быть, потому, что он утратил большую часть своих воспоминаний, сам разрушил их, пытаясь спасти собственную жизнь? Может быть, потому, что большая часть его сознания теперь представляла выжженную пустыню, и, стало быть, уровень его мышления катастрофически снизился. Наверняка он сейчас не дотягивал даже до второго лендлорда, а то и до третьего, четвертого…

Главное, он сейчас был жив. И единственное, что от него требовалось, это уцелеть и в дальнейшем. Для того чтобы все, кому надо, узнали о предательстве, совершенном вторым лендлордом, для того чтобы его удалось остановить. То, что произошло в этом мире, не должно остаться тайной для других лендлордов. И предатель долженбыть уничтожен.

Месть? Чушь! Какая, к дьяволу, месть?

Просто монстр, которым стал второй лендлорд, не остановится. Он уже не может остановиться. Он познал вкус убийства себе подобных, и теперь, где бы он ни находился, чем бы ни занимался, его будет тянуть совершить это еще раз. А потом еще и еще… И с каждым разом он будет становиться все сильнее и сильнее. А если ему удастся продержаться достаточно долго, то остановить его уже не сможет никто. И это будет концом всех лендлордов.

Первый лендлорд пришел в такой сильный ужас, что ему захотелось немедленно запомнить это чувство, сделать из него самый лучший экспонат своей памяти, поместить его…

Он вовремя остановился.

Какие могут быть воспоминания? И куда он собирается их помещать, если большая часть его памяти разрушена? Да и не время сейчас для подобного.

Он должен действовать. Причем немедленно. Если узурпатор сейчас и в самом деле сражается с охотниками, то после окончания поединка, независимо от его исхода, он, первый лендлорд, проиграет.

Если победит второй лендлорд, то он обязательно вернется, чтобы его прикончить. Причем тогда у него будет время и силы, чтобы пробить барьер, сделанный из воспоминаний. Если победят охотники, то они разрушат священное дерево. И тогда ему уже не удастся уйти из этого мира. Он останется в нем навечно. А если точнее, то до тех пор, пока его не обнаружат охотники. Первый лендлорд сильно сомневался, что они не попытаются его убить. Причем, учитывая, что у него почти не осталось сил, это будет сделать довольно легко.

Вот так. Выбора нет. И если он хочет остаться в живых, если он желает остановить предателя, то должен действовать. Немедленно.

Существовала только одна загвоздка.

Затишье, а также уход из его сознания второго лендлорда могли быть всего лишь хитростью. Самой элементарной ловушкой. И стоит ему убрать защитный барьер, как последует новое вторжение. Причем второй раз создать такую же мощную защиту он уже не сможет.

«С другой стороны, – сказал себе первый лендлорд, – у меня нет времени на то, чтобы действовать осторожно и расчетливо. Надо рискнуть. Может быть, первый раз в жизни».

Осознание этого наполнило его новыми, доселе неведомыми ощущениями. И опять, для того чтобы их запомнить, не было ни времени, ни сил.

Осторожно убрав защитный барьер, первый лендлорд стал лихорадочно восстанавливать основные функции своего сознания. Через некоторое время он уже настолько в этом преуспел, что, замирая от страха и неуверенности, сумел выпустить первую следящую нить.

Конечно, она была пока еще тонкой и очень слабой. Но все-таки позволила осмотреться.

Осмотр первого лендлорда порадовал. Ни предателя, ни охотников поблизости не было. Может быть, они еще сражались. Может быть, они даже уничтожили друг друга. Это, конечно, было бы самым лучшим исходом, но, как все самое лучшее, наименее вероятным.

«Нет, – сказал себе первый лендлорд. – И не надейся. Кто-то из них победил. Или вот-вот победит. А поэтому давай-ка, дружок, ползи к священному дереву. Защита и спасение только там. И если ты успеешь до него добраться, то получишь доступ к энергии. Единственное, что тебе сейчас нужно более всего прочего, это энергия. Много энергии. Для того чтобы восстановиться и, конечно, для того чтобы отомстить».

Первый лендлорд пополз к священному дереву, еще даже до конца не восстановив двигательные функции организма. У него было ощущение, что время стремительно уходит. Если он не успеет слиться с деревом до того, как его заметит одна из выигравших схватку сторон, кто бы это ни оказался, его песенка будет спета.

А поэтому – вперед. Расходуя последние капли энергии. Несмотря на пронзающую тело жуткую боль. Вперед. Когда до дерева осталось всего несколько шагов, первый лендлорд почувствовал, что его энергия настолько иссякла, что он может и не доползти.

И тогда он решился на самый последний шаг. Убрал следящую нить, сэкономив тем самым жалкие крохи энергии, и пополз вслепую. Благо разминуться с деревом уже было невозможно.

Он дополз. И, чувствуя, как его сознание буквально вопит от боли, вызванной нехваткой энергии, медленно создал нить, которая коснулась коры дерева, прошла через нее, соприкоснулась с наполнявшей дерево жизнью.

Он дошел! Он сумел!

Чувствуя, как в него вливается энергия дерева, первый лендлорд рванулся ей навстречу. Он проскользнул в дерево, исчез в нем полностью, растворился, спрятался. Теперь он был в безопасности. Теперь он победил.

51

– Стало быть, вот тут они, эти черные маги, и жили? – мрачно сказал Ион.

Хантер задумчиво почесал за ухом и еще раз окинул залу взглядом.

– Да нет. Скорее всего тут жили их хозяева. Эти самые лендлорды.

Христиан пнул носком ботинка большой деревянный кубик, и тот с грохотом покатился по выложенному мраморными плитами полу.

– А это еще для чего? – спросил юноша. – Они тут в кости играли?

– Вряд ли, – сказал Ион. – Наверное, кубик служил им для каких-то упражнений. Или, может быть, они здесь проводили всякие магические ритуалы. Вообще эти их хозяева, лендлорды, как ты их называешь, были довольно странными созданиями. Как они хоть выглядели?

Хантер потер лоб, потом ответил:

– Да как тебе сказать? Больше всего они похожи на осьминогов, только головы у них почти человеческие. Рот, нос, глаза. И щупальцев у них не восемь, а пять.

– Бр-р… уродцы какие-то, – сказал Христиан. – И все-таки жаль, что не пришлось ни с одним из них схлестнуться. Уж мы бы им показали.

– Скорее, они бы показали нам, – промолвил Ион. – Если у них было пять щупальцев, то совершенно понятно, почему они могли одновременно управлять большим количеством нитей судьбы.

– Ага, понятно, – согласился Хантер. – Кстати, не пора ли нам продолжить осмотр?

Они пошли дальше и вскоре попали в еще один зал. Потом были тесные клетушки, в которых хранились одежда и инструменты младших магов, потом еще какие-то подсобные помещения, здоровенная кухня, кладовые, зал для занятий.

Наконец дворец кончился. Магов не было и в помине.

– Похоже, они выгнали на пустырь всех, кого смогли, – заключил Ион. – Никого больше в этой долине нет. Пошли похороним наших и вернемся в город. Не нравится мне здесь. Что-то здесь неладно, совсем неладно. Может, раздобудем пару ящиков динамита и через месяц-другой вернемся? Взорвем вход в долину, и в нее больше никто никогда не попадет. Как ты думаешь?

– Может быть, – сказал Хантер. – Только еще одно дело у нас есть.

– Какое?

– Увидишь.

Они вышли из дворца. Солнце уже успело подняться довольно высоко. В небе парила парочка каких-то странных, похожих на аистов птиц. Вокруг дворца были разбиты поросшие короткой зеленой травкой газоны, но пахло почему-то пылью и полынью. Словно они находились посреди сожженной зноем степи.

– Так какое у нас еще осталось дело? – спросил Ион.

– Священное дерево, – сказал Хантер. – С ним что-то надо сделать. Спилить, выкорчевать, уничтожить. Понимаешь, это не совсем дерево. Это словно бы проход в тот мир, из которого к нам явились лендлорды. Если дерево уничтожить, они больше никогда не появятся.

Ион сплюнул себе под ноги и задумчиво почесал за ухом.

– И как мы это сделаем?

– Не знаю, – пожал плечами Хантер. – Что-нибудь придумаем. Давай сначала на него посмотрим.

– Хорошо, давай.

Они отправились к дереву, благо идти было недалеко.

Дерево окружала высокая стена. Попасть к нему можно было через огромные ворота, в данный момент широко распахнутые.

Хантер покачал головой.

Дверь открыта, и можно смело заходить. Лозунг над входом в любую мышеловку.

Ион хмыкнул и слегка улыбнулся.

– Кажется, нас ждут.

– Давай проверим, – предложил Хантер. – Христиан, держись в стороне. Что-то тут нечисто.

Юноша скорчил недовольную мину, но все-таки остановился, не доходя до ворот шагов десять.

«Вот и молодец, – подумал Хантер. – И охотник из мальца получится хороший. А первого черного мага он убьет скоро, очень скоро. Но только не сейчас и не здесь».

Он осторожно приблизился к воротам, бросил почти равнодушный взгляд на дерево, поскольку сейчас было не до того, чтобы его рассматривать, и быстро оглядел огороженное забором пространство.

Ничего опасного он не увидел, если не считать двух каменных големов, расположенных по обеим сторонам от дерева. Здоровенные, высеченные из базальта, со свирепыми, тупыми лицами и огромными руками.

Гм, стражи… А что, почему бы и нет?

Ион встал рядом, окинул взглядом дерево и занялся рассматриванием каменных истуканов.

Через полминуты он тихо кашлянул и сказал:

– Если что-то тут и есть, то эти два болвана.

– Похоже, – сказал Хантер. – Только сами они двигаться не будут. Все-таки черные маги, да и лендлорды, не волшебники вроде Ангро-майнью. Заклинание оживления им не по зубам. А вот управлять ими с помощью нитей – это они вполне могут. Давай-ка посмотрим на этих стражей поближе.

– Только осторожнее, – предупредил Ион. – Возможно, ловушка срабатывает, когда к ним приближается чужой.

– А как еще иначе? – ухмыльнулся Хантер. – Значит, так: тебе тот, что слева, а мне – который стоит справа. Договорились?

– Угу.

Стараясь особенно не приближаться к голему, Хантер зашел сбоку и, конечно, увидел. От правой ноги голема к дереву шла тонкая нить пестрой расцветки. Такой он за всю свою жизнь еще не видел. Очень сложная нить, и, наверное, изготавливать ее лендлордам пришлось долго. А может, и нет. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения.

Хантер бросил взгляд на Иона и спросил:

– Видишь?

– Еще бы, – буркнул тот. – Что будем делать?

– Резать нити, что же еще? Только это надо сделать быстро, очень быстро.

– Хорошо. На счет три.

Хантер взял кинжал поухватистее, быстро досчитал до трех и ринулся к своему голему.

Когда лезвие кинжала перерезало нить, та тоненько тренькнула, ни дать ни взять тетива от лука. Единственное, что големы успели, это со страшным скрипом повернуть к ним головы да коротко зарычать. И все. На большее их не хватило.

Хантер вытер вдруг выступивший на лбу холодный пот и взглянул на Иона. Тот покачал головой и сказал:

– Ага, ну и фокусы у этих лендлордов.

Они аккуратно обошли големов стороной и встретились на дорожке, ведущей к дереву, в десяти шагах от него.

– Кстати, ты заметил, что управлявшие этими големами нити протянули так, что заметить их можно было только с близкого расстояния? – спросил Хантер.

– Ну и что?

– А то, что младшие маги близко к дереву не подходили. И стало быть, этих нитей не видели. А лендлорды наверняка втирали им, что управляет этими големами какое-то сложное, недоступное пониманию людей волшебство.

– Может, и так, – согласился Ион.

Хантер взглянул в сторону ворот. Христиан, конечно, не выдержал и уже стоял возле них, ждал, когда ему разрешат приблизиться. Хантер кивнул, и юноша кинулся к ним едва ли не бегом.

– Это и есть священное дерево? – спросил он, останавливаясь рядом с Хантером.

– Точно. Оно самое. Для младших магов оно было деревом мира, лендлорды называли его священным деревом, – сказал Хантер.

Он повернулся к дереву лицом и тоже посмотрел на него. И вдруг понял, что перед ним и в самом деле необычное дерево. Да и дерево ли это?

Оно было не очень высоким, но зато имело очень толстый ствол, могучие ветки, увенчанные широкими листьями и множеством округлых, смахивающих на маленькие бочонки плодов, покрытых лоснящейся кожурой. Были даже какие-то мелкие насекомые, летающие возле плодов, что-то там делавшие, может быть, откладывавшие личинок.

И все-таки у Хантера было ощущение, словно он смотрит на некое живое существо, способное дышать, чувствовать, думать, действовать. А еще ему казалось, что он стоит на вершине горы и дерево является каким-то жутким провалом, пропастью, которая его притягивает, словно магнитом, пытается заставить прыгнуть вниз, в темноту и вечное падение, прямо сейчас, забыв обо всем, раздирая легкие истошным, бессильным криком…

– Да-а-а… – несколько растерянно сказал Ион. – И что же мы с ним сможем сделать?

Хантер пожал плечами и, все еще частично находясь под властью наваждения, промолвил:

– Уничтожим.

– Как?

– Не знаю, как именно, но мы должны это сделать. Иначе в один прекрасный день в этот мир из него посыплются новые лендлорды. Может быть, уже завтра. Или сегодня.

– А давайте его все-таки взорвем, – предложил Христиан.

– Чем? – спросил Ион.

– Порыскаем в кладовых дворцов лендлордов. У них там чего только нет. Наверняка и взрывчатка найдется. Можно еще попробовать поджечь. Дерево должно гореть.

– Вряд ли, – сказал Хантер. – Мне кажется, эта штука может и не загореться. Уж больно она странная.

– Точно, – поддержал его Ион. – Штучки с огнем оставим на самый крайний случай. Слишком уж просто. Мне кажется, лендлорды должны были придумать какую-то защиту на тот случай, если их священное дерево кто-то попытается поджечь. А вот поискать взрывчатку стоит. В кладовых лендлордов и в самом деле чего только нет.

– Ну, тогда пошли? – предложил Христиан.

– Да, пойдем, – сказал Хантер.

Однако с места он не тронулся. Стоял, смотрел на священное дерево, чувствуя, как в голове зарождается, кристаллизуется какая-то странная мысль.

«А ведь это дверь, – вдруг подумал Хантер. – Дверь в тот мир, из которого к нам пришли лендлорды. И может быть, не стоит ее уничтожать? А вместо этого шагнуть к дереву, пройти через дверь и свалиться этим тварям прямо на голову, оказаться в мире, где они дома, где они чувствуют себя в полной безопасности. И если это сделать достаточно быстро, то можно прикончить их всех, всех. И навсегда избавить от угрозы нашествия не только наш мир, но еще и множество других. Наверняка эти любители обделывать делишки чужими руками орудуют и в других мирах. Может быть, таких миров десятки, сотни».

– Мы идем? – спросил Христиан.

– Да, конечно, – сказал Хантер, но с места не тронулся.

И тогда Ион вдруг крепко ухватил его за руку и оттащил на несколько шагов от дерева.

– Это зря, – сказал он. – И что бы ты ни придумал, все это чушь. И не надо на эту штуку долго смотреть. Опасно.

– Точно, опасно, – машинально повторил за ним Хантер.

Он очнулся как-то вдруг разом, словно сбросил с себя наваждение. И ему, конечно, стало стыдно. Потому что все, о чем он только что думал, было полной чепухой. Потому что они не лендлорды и не смогут пройти через дерево в их мир. А если и смогут, то что они могут сделать там, двое взрослых и ученик, почти еще мальчишка? Ну конечно, только погибнуть. Быстро, бесславно и бесполезно.

– Идем, – сказал Ион. – Поставим кладовые этих лендлордов на уши.

И они пошли прочь от священного дерева. А когда отошли от него шагов на пятнадцать и даже миновали ворота, из дерева выскочила толстая бирюзовая в желтую крапинку нить и с резким свистом метнулась к ним.

52

Первый лендлорд восстанавливался. Он знал, что, для того чтобы восстановиться полностью, ему понадобится очень много времени. И конечно, этого времени у него не было. Именно поэтому он в первую очередь восстанавливал органы, служившие ему оружием.

И не нужно было обладать большим умом, чтобы сообразить, что они ему скоро понадобятся. Очень скоро. Наверняка даже раньше, чем восстановятся окончательно.

Нет, лендлорд вовсе не собирался драться с узурпатором. В этом отпала необходимость, хотя бы потому, что узурпатор, и первый лендлорд знал это совершенно точно, – погиб. Он узнал об этом, слившись с деревом.

Он знал даже, как именно погиб тот, кто до недавнего времени назывался вторым лендлордом. Дерево получило об этом подробную информацию, вплоть до того мгновения, когда узурпатора коснулся огонь.

Дракон. Кто бы мог подумать? Здоровенная, чешуйчатая, крылатая ящерица, одна из прилетавших раз в году, резвившихся в меру своего ума и силы, а потом, так и не обратив внимания на долину, возвращавшихся в свой мир.

Почему он надумал помогать охотникам? Как они заставили его это сделать? В то, что дракон напал на его соплеменника по собственной воле, первый лендлорд не верил. Он просто не видел причин, по которым тот мог это сделать. Причем в самый неподходящий для лендлордов момент. Совпадение? Нет, таких совпадений не бывает. Или все-таки…

«Нет, – решил первый лендлорд. – Эту шуточку и подготовили, и блестяще воплотили в жизнь охотники».

Как они заставили дракона работать на себя, пока узнать было невозможно. Однако потом, когда восстановление будет закончено и лендлорд снова вернет себе утраченную силу, он это сделает.

Умение управлять драконами. Очень полезная штука. Лендлорд решил, что должен ему научиться. Но только потом… потом…

А пока неплохо было бы узнать, чем закончилась схватка.

Первый лендлорд надеялся, что младшие маги все-таки победили. Конечно, его соплеменник погиб. Но к тому времени, когда это случилось, дела охотников обстояли не лучшим образом. Если младшие маги не ударили в грязь лицом, то ему не о чем беспокоиться.

А если ударили?

Лендлорду очень хотелось выпустить несколько следящих нитей и наконец узнать, в чем там дело. Но этого делать было нельзя. Пока по крайней мере. Если победили охотники, то они могут эти следящие нити заметить. И конечно, догадаются, что один из лендлордов остался жить. И конечно, определят, где он скрывается. И сделают что-нибудь с деревом. Сохранить священное дерево! Это сейчас было самым главным. Пока оно существует, существует и проход в этот мир. Если с деревом что-то случится, ни один лендлорд не попадет в этот мир несколько следующих сотен лет.

А значит, нужно проявить терпение и ждать, ждать. Рано или поздно кто-то придет к дереву. Либо младшие маги, либо охотники. Вот тогда-то он все и узнает.

Именно поэтому лендлорд сидел внутри дерева, восстанавливался, ждал и даже не пытался высунуть из него хотя бы одну нить.

И дождался.

Пришли охотники. Всего лишь трое, причем один из них явно был учеником.

«Сколько их уцелело после сражения? – думал лендлорд. – Только эти? Или есть еще кто-то, кто сейчас обыскивает долину?»

Он видел, как два охотника обезвредили каменных големов, и не сделал попытки им помешать. К чему? Эти истуканы для серьезной схватки не годились. Они вообще стояли здесь на тот случай, если какой-нибудь слишком прыткий младший маг попытается как-то повредить дереву. Охотники покончили с големами и, остановившись в нескольких шагах от дерева, стали его рассматривать. К ним присоединился ученик. Время от времени они перебрасывались фразами.

Лендлорд выпустил самый кончик одной из своих нитей и стал слушать их разговор. Его он интересовал чрезвычайно. К тому времени, когда охотники вознамерились уйти, он уже знал все, что его интересовало.

Во-первых: их и в самом деле осталось только трое. Во-вторых: они намеревались убить дерево. В-третьих: сейчас они отправлялись искать взрывчатку.

Лендлорд знал, что она там есть. Причем найти ее не очень сложно. Стало быть, не пройдет и нескольких часов, как охотники вернутся и убьют дерево.

Вывод: этого нельзя допустить ни в коем случае. И попытаться убить охотников нужно сейчас. Почему? Да потому что сейчас они этого меньше всего ожидают.

И несколько часов, в течение которых враги будут искать взрывчатку, не решают ничего. Этого времени на то, чтобы более-менее восстановить себя, не хватит. А вернувшись со взрывчаткой, охотники будут вести себя более осторожно. Кроме того, если он нападет на них именно тогда, то подвергнет дерево дополнительной опасности. Для того чтобы взорвать самодельную мину, нужно не очень много. Если он не убьет охотников сразу, то они, чего доброго, еще успеют это сделать.

«Вот сейчас, – решил первый лендлорд, – я сделаю это одним очень быстрым ударом. Пока еще на моей стороне неожиданность. Не использовать ее было бы глупо».

Охотники собрались уходить. Один из них почему-то все еще медлил. И это лендлорду было на руку. Он быстро прикинул, чем располагает.

Негусто, очень негусто.

Он может выпустить всего лишь две боевые нити. Если ему очень повезет, то он убьет ими двух взрослых охотников. Останется ученик. Но в одиночку повредить дереву он не сможет. Скорее всего, увидев смерть своих старших товарищей, он кинется наутек. А стало быть, станет неопасен.

Вот только что он, первый лендлорд, станет делать, если промахнется? Безропотно ждать, когда его прикончат? Нет, что угодно, только не это. Что?

И тогда он стал просматривать ресурсы, заложенные в священное дерево при его создании.

К тому времени, когда охотники в полном составе пошли прочь от дерева, он нашел…

Когда-то, при создании дерева, в него заложили еще одно свойство. Создавать поле-ловушку. Если ее активизировать, то он сможет поймать охотников в плен и удерживать их сколько угодно времени.

Отлично! Даже если он промахнется, то у него будет достаточно времени, чтобы что-то придумать.

Между тем охотники уходили. Вот-вот они достигнут границы действия поля.

Первый лендлорд решился.

Он активизировал поле-ловушку. Когда из дерева вырвалась нить поля-ловушки и ринулась к охотникам, лендлорд мгновенно развернул ее до размеров купола шагов трех-четырех в диаметре и накрыл этим куполом всех трех охотников.

Браво! Получилось!

Тотчас же вслед за этим лендлорд ударил по охотникам боевыми нитями. Один из них был убит. Второму удалось увернуться. Более того, выхватив кинжал, охотник перерезал боевые нити и приготовился обороняться.

«Поздно, – чувствуя восхитительное по силе и чистоте удовлетворение, подумал первый лендлорд. – Капкан захлопнулся. Я выиграл».

Через некоторое время выяснилось, что он ошибся.

Поле-ловушка лишь на треть состояло из нитей судьбы. Большая его часть являлась некоей энергетической субстанцией, созданной лендлордом, давным-давно отправившимся в один из отдаленных миров. Как действует это поле, из чего оно состоит, первый лендлорд не знал. Собственно, это его не сильно и интересовало. Главное – эта штука удерживала охотников на месте, и их магические кинжалы не могли причинить ему вред.

Действительно, не могли. А нитям судьбы, из которых состояла меньшая часть поля, – еще как! Оставшийся в живых охотник сообразил это достаточно быстро.

Приказав ученику сесть в центре поля и не мешаться под ногами, он стал методически перерезать все нити, до которых смог добраться. Поле держалось, однако с каждой перерезанной нитью оно все больше и больше теряло энергию и, стало быть, слабело.

Охотник отбросил использованный магический кинжал, забрал другой у своего мертвого товарища и принялся за дело.

Вот тут-то лендлорд и понял, что его план потерпел фиаско. Еще полчаса-час – и поле-ловушка настолько ослабеет, что охотнику удастся выбраться. Не нужно обладать большим умом, чтобы понять, что он предпримет дальше.

И если он, лендлорд, сейчас же не придумает, как этого мерзавца уничтожить, дерево погибнет.

Вампирша!

Ну да, она самая. Как он мог забыть? Если только эта тварь не надумала избавиться от бомбы, то охотнику скоро придет конец. Конечно, взорвать бомбу так близко от дерева было рискованно. Осколки, возникшие в результате взрыва, могли повредить дереву.

Однако выбора не было. Пусть даже дерево пострадает. Его раны можно залечить. Самое главное, чтобы оно осталось здесь, в этом мире, чтобы не закрылась дверь.

Первый лендлорд немедленно отправил несколько нитей на поиски вампирши. И конечно, он ее обнаружил. Причем ему не пришлось ее долго искать. Эта тварь опять устроилась на ближайшем дереве и спокойненько себе наблюдала за всем происходящим в долине.

Взять ее под контроль не составило труда. Порывшись в памяти у вампирши, лендлорд обнаружил, что она оставила бомбу совсем неподалеку, возле растущего на краю пустыря дерева. После этого осталось только отправить ее за этой бомбой.

Короче, не прошло и получаса, как вампирша уже повисла метрах в десяти над куполом поля-ловушки. Теперь требовался лишь правильный расчет.

Первый лендлорд решил, что уберет поле-ловушку в тот момент, когда бомба полетит вниз. В этом случае охотники не успеют отбежать так, чтобы оказаться вне радиуса взрыва.

«Да, на этот раз ошибки не будет, – решил первый лендлорд. – Охотникам конец. Я – победил».

Он заставил вампиршу повернуть кольцо, активизировавшее бомбу. Оставаясь летучей мышью, сделать это было нелегко. Но кольцо все же было повернуто.

До взрыва осталось восемь секунд.

53

Кот подкрался к воротам и осторожно заглянул внутрь. Ничего особенного внутри забора не было. Так, стояло какое-то дерево.

Ну большое, ну красивое. Но толку-то ему с этого?

Люди. Они были там. Кот лег на живот, внимательно посмотрел на людей и испытал жуткое разочарование.

Эти полудурки опять занимались своими глупыми играми. Теперь их осталось всего двое, причем тот, третий, судя по всему, умер совсем недавно.

«Эге, – подумал кот. – Количество хозяев стремительно сокращается. Если так пойдет дальше, то скоро их не останется вовсе».

Он покачал головой и решил, что пока приближаться к людям, не говоря уже о том, чтобы завязать с ними знакомство, – не стоит.

Пусть они закончат все свои идиотские дела, например, избавятся от дурацкого купола, который зачем-то создали над собой, и уж тогда он сделает все, что нужно. Если только к этому времени и в самом деле будет кого назвать своим хозяином.

Психи… И еще раз психи… И в довесок – третий раз психи…

Кот презрительно усмехнулся и попытался прикинуть, стоит ли сейчас отправиться на охоту. По всему выходило, что стоит. Мышей в этой долине водилось видимо-невидимо. А он как раз испытывал жуткий голод. Решено, он отправится заморить червячка и вернется через часик-другой, чтобы проверить, чем занимаются люди. И если они не одумаются, ну, тогда… он просто будет вне себя.

Прежде чем уйти от ворот, кот еще раз взглянул на дерево… Он вздрогнул.

От дерева отходила очень знакомая нить судьбы. Просто ну очень знакомая. Кукольник! Тот самый, которого он так долго считал своим новым хозяином.

Кот от возбуждения даже мяукнул.

Где он, где?

Кот увидел. Один конец нити уходил куда-то прочь, но другой-то, другой… Он уходил в проклятое дерево, был его частью.

Это могло означать только одно. Что вот эта деревяшка, это будущее полено, этот корм для древоточцев и был тем, кого он называл будущим хозяином, кукольником, будь он неладен.

Кот пришел в ярость.

Так подло и цинично его еще не обманывали. Сверхподло и сверхцинично. Причем не только обманули, но еще и жестоко надсмеялись. И кто? Убогая, наверняка прогнившая до самого основания деревяшка. Водила его за нос. Выставила полным кретином, олухом царя небесного, жалким недоумком. Заставила совершать всяческие глупости, бегать, хитрить, подвергать свою драгоценную жизнь опасности.

А ведь он мог бы проделать этот путь с комфортом, в безопасности, на плече какого-нибудь человека. И даже более того – вообще никуда не отправляться. Он мог найти себе хозяина прямо в городе. Да, прямо там, может быть, в соседнем доме.

Последняя мысль кота доконала. Он пришел в такую ярость, что издал хриплый, утробный вой. Все его здравомыслие исчезло напрочь. Сейчас, в данный момент, он не мог думать уже ни о чем, кроме мести.

Собственная безопасность? Чушь! Он забыл о ней. Ее не существовало.

Главное – отомстить. Все остальное не имеет никакого значения. Абсолютно! Он должен отомстить, даже если ему придется заплатить за это собственной жизнью.

Кот бросился к дереву, мечтая только об одном – вонзить в него когти, зубы и терзать, рвать, кусать эту подлую деревяшку, так жестоко его обманувшую.

Кусать! Рвать! Царапать!

Он уже не видел, что над прикрывавшим людей куполом появилась сжимавшая в лапах знакомый ему округлый предмет огромная летучая мышь. А если бы и увидел, то не обратил внимания.

Ну – мышь, ну – летает, ну – что-то притащила. Какое это теперь имеет значение?

Когда люди и прикрывавший их дурацкий купол остались позади, кот на секунду остановился, но только для того, чтобы вновь издать хриплый, яростный вопль.

Враг, ну держись! Я иду!

Он прыгнул вперед, и тут ему на глаза попалась идущая от дерева нить судьбы. Нить, принадлежащая врагу. Его собственность, часть его тела.

Доводы разума? При чем тут они? Кот вовсе не думал о том, что не сможет причинить дереву существенного ущерба. Он вообще уже ни о чем не думал, кроме как о мести. Просто нить была ближе.

Кот бросился к ней. Нить была тонкой, слабой, и кот перервал ее одним ударом лапы, вооруженной острыми как бритва когтями.

54

Лисандра повернула кольцо и приготовилась швырнуть бомбу вниз. До взрыва оставалось восемь секунд.

Секундой позже кот перервал нить, благодаря которой лендлорд держал вампиршу под контролем. На то, чтобы осознать, что она теперь свободна, ей хватило всего лишь секунды.

За последующие две секунды Лисандра успела очень много. Прежде всего она поняла, что в лапах у нее находится бомба, которая вот-вот взорвется, и если она от нее немедленно не избавится, то погибнет. Конечно, можно было швырнуть бомбу вниз и постараться улететь как можно дальше. Но там, внизу, был Хантер.

Что-что, а уж убивать его вампирша не хотела. Стало быть…

Она приняла решение и что было силы отшвырнула бомбу в сторону. Чисто случайно это оказалась именно та сторона, в которой стояло дерево. Бомба упала к самым его корням. Вампиршу это ничуть не интересовало. Вернувшись в человеческий вид, она стала камнем падать к земле, к Хантеру. И это было сделано не случайно.

Лисандра совершенно четко просчитала, что уж ей-то осколки бомбы большого вреда не нанесут. А если и нанесут, то раны заживут очень быстро. В то время как Хантер, самый обычный человек, мог запросто погибнуть. Для того чтобы отправить его на тот свет, хватило бы и осколка размером с горошину. Спасти его можно было только одним образом. Упасть рядом, сшибить его с ног и прикрыть своим телом. Никакого героизма, только голый, холодный расчет. Вот только ничего у вампирши не получилось.

Не долетев до земли несколько метров, она врезалась в невидимый купол. Крыша его была округлая и очень упругая. Вампиршу отшвырнуло прочь. Она упала шагах в пяти от купола, плашмя, на что-то живое и мягкое. Оказавшееся под ней существо протестующе замяукало. Действуя скорее на уровне рефлексов, чем сознательно, Лисандра схватила его и крепко прижала к груди.

Теперь, зная о том, что Хантера защищает какой-то невидимый купол, очевидно, вызванный волшебством охотников, она могла подумать и о собственном спасении. А стало быть – дай бог вторые ноги!

Все еще крепко прижимая к себе орущего и яростно царапавшего ее руки зверька, вампирша вскочила и бросилась прочь от дерева. Она даже успела сделать пять шагов и ничком кинуться на землю.

Потом взорвалась бомба.

55

Хантер прислонился спиной к остаткам дерева, щелчком сбил с рукава куртки маленькое пушистое семечко, здорово смахивающее на семечко одуванчика, и посмотрел на Христиана. Тот уже присел на корточки и теперь сосредоточенно гладил кота. На правой щеке у юноши красовался здоровенный синяк, куртка была перемазана землей. Кот тоже выглядел довольно потрепанно, но под рукой Христиана подобострастно выгибал спину и блаженно мурлыкал. Хантер хмыкнул и сказал:

– Кажется, он признает тебя за хозяина.

– А чего? – пожал плечами Христиан. – Возьмем его с собой. Собственно, он нас спас. Прогнать его было бы верхом неблагодарности.

– Это точно, – согласился с ним Хантер. – Возьмем его с собой.

– А меня? – спросила Лисандра, сидевшая прямо на траве, на самом солнцепеке.

Она задорно улыбнулась, показывая ослепительной белизны зубы, и недвусмысленно подмигнула Хантеру.

– И тебя тоже, – сказал тот. – Если ты, конечно, этого хочешь. Только ты, кажется, забыла – мы охотники.

– А я – вампирша, – весело сказала Лисандра. – И что же вы теперь со мной будете делать? Пойдете в ближайшую рощицу, вырежете осиновый кол и, проливая горькие слезы по моей загубленной жизни, воткнете мне его в сердце?

Она снова улыбнулась, поймала целую горсть летавших в воздухе семян и кинула их в сторону Хантера. Семена были очень легкие и, не долетев до охотника, повисли в воздухе пушистым белым облачком.

Хантер подумал, что на месте Лисандры он бы себя так беспечно не вел. Все-таки это были семена священного дерева. Кто знает, как они действуют? Да и семена ли это в самом деле?

Насколько он помнил, у черных магов был ритуал, согласно которому они каждый год открывали один плод священного дерева, брали десятка полтора семян и, проделав с ними какие-то таинственные манипуляции, развеивали их по ветру. После этого они торжественно сжигали оставшиеся семена, и ритуал заканчивался. Смысл его так и остался для Хантера полной тайной.

А жаль. Чем-то он был для магов очень важен. И вряд ли они рассеивали семена священного дерева для того, чтобы оно распространилось по всему миру. Будь так, то хотя бы некоторые из этих семян уже могли и прорасти. Однако этого не случилось. Во всем мире пока существовало только одно священное дерево.

Существовало.

Хантер покосился на оставшийся от дерева пенек и вдруг понял, что за последние пятнадцать минут он сильно уменьшился. Наверняка он будет уменьшаться и дальше.

«Ну и ладно, – подумал Хантер. – Мы и добивались того, чтобы эта штука убралась из нашего мира. Интересно, что останется на месте пенька, когда он исчезнет вовсе? Яма? Ровное место?»

И еще семена… Все-таки чем они являются? Когда бомба разнесла дерево, выяснилось, что каждый висевший на его ветках плод был под завязку набит этими семенами. Причем вполне созревшими. Почему лендлорды открывали только один плод в год?

Хантер устало прикрыл глаза. Все тело у него болело, словно его усердно обработали молотильным цепом. Теперь можно было отдохнуть. И забыть, к чертовой бабушке, обо всем… обо всем… даже о семенах священного дерева.

После взрыва их всех буквально засыпало этими семенами, и если они в самом деле чем-то опасны, суетиться поздно. Остается только ждать и надеяться, что пронесет.

– Кстати, – сказал Христиан. – Лисандра, а тебе обязательно пить именно человеческую кровь?

Вампирша хитро улыбнулась.

– А тебе обязательно есть пирожные, пить пиво, лопать жаркое? Может быть, ты можешь прожить на заплесневелых сухарях и обычной воде?

– Если надо будет, то смогу, – твердо сказал Христиан. – Если будет очень надо.

– А я – нет, – сказала Лисандра. – И вообще я пошутила. Нужны вы мне! Вот посижу с вами, отдохну и полечу по своим делам. А если вы надумаете меня сейчас пришить, то лучше и не пытаться. И выслеживать меня смысла не имеет. Как вы заметили, солнечный свет для меня теперь не опасен. А стало быть, мне вовсе не обязательно спать днем. Как вы меня теперь выследите?

Хантер подумал, что она права. Конечно, она – монстр, которого следует убить. Вот только сейчас у них не было для этого не сил, ни возможности. И вообще, почему именно эта вампирша постоянно появляется на его пути? Случайность ли это? Почему она раз за разом спасает ему жизнь? Даже сейчас. Ведь она запросто могла швырнуть бомбу в него. Причем убила бы одним ударом двух зайцев. Уничтожила бы опасного врага и избавилась от бомбы. Несмотря на это, она швырнула бомбу в сторону, в дерево.

Почему?

Может быть, она в него влюблена?

Хантер улыбнулся.

Нет, так не бывает. Любовь монстра и охотника на монстров?

А впрочем… почему и нет? По крайней мере это предположение многое объясняет. Очень многое.

Он открыл глаза и с интересом посмотрел на Лисандру.

Та сейчас же приняла очень недоступный вид и, снова собрав в воздухе горсть семян, кинула их в Христиана. Юноша взял на руки кота, подошел к Хантеру и, сев рядом, спросил:

– В самом деле, что мы с ней будем делать?

– А ничего. – сказал Хантер. – Она права. Если мы сейчас затеем драку, то она нас хорошенько отделает. Тебе надо было спросить о другом. Что она намерена делать с нами?

– Ладно, живите. – Лисандра милостиво махнула рукой. – Я не такая, как вы. Мне вовсе не обязательно, увидев кого-то на себя не похожего, сейчас же стремиться его во что бы то ни стало убить.

– Впрочем, – сказал Хантер, – у меня есть ощущение, что мы еще встретимся.

– Конечно, – промолвила вампирша. – Эта история еще не закончена. У нее будет продолжение. Обязательно будет. Потом.

Она довольно хихикнула, потянулась за новой порцией семян и вдруг удивленно уставилась на Хантера.

– У меня что, рога выросли? – спросил тот.

Лисандра судорожно сглотнула, потерла глаза и снова посмотрела на Хантера, а потом и на Христиана. Лицо ее становилось все более и более удивленным.

– Что происходит?

Хантер встревожился всерьез. Лисандра была не из тех, кто занимается глупыми шутками.

– Не знаю, как насчет рогов, – хихикнула вампирша. – Но какие-то странные разноцветные нити у тебя на голове выросли точно. С ними у тебя довольно забавный вид.

– Нити? – ошарашенно переспросил Хантер.

– Ну да, они самые. – Лисандра весело засмеялась. – Кстати, они, оказывается, есть даже у кошки. Вот потеха-то, вот умора.

– Умора… – мрачно сказал Хантер. – Значит, это все очень смешно?

– Да что происходит? – спросил Христиан. – Ну, нити она какие-то увидела.

– Нити? – Хантер ударил себя кулаком по ноге. – Нити судьбы, вот что это. Понимаешь? И она их видит… Теперь дошло?

– Но с чего она вдруг стала видеть нити судьбы?

– Из-за семян священного дерева.

Сказав это, Хантер нервно вытащил из кармана сигарету, прикурил ее и зло посмотрел на Лисандру.

– Ага, – сказала вампирша. – Стало быть, я стала такой же, как вы? И тоже могу заниматься всякими штучками-дрючками? Видеть нити судьбы, обходить стороной проклятия?

– Мало видеть нити судьбы, – назидательным тоном сказал Христиан. – Надо еще в них разбираться. Знать, что они обозначают. Понимаешь? А этому нужно учиться. Интересно, кто возьмет тебя в ученики?

– Все равно, – весело хохотнула вампирша. – Теперь вам меня ни в жизнь не поймать.

Хантер поморщился.

При чем тут Лисандра? Дело совсем не в ней. А в семенах, вот в чем. Он теперь знал, для чего маги каждый год проводили ритуал открытия плода священного дерева. Для того, чтобы появлялись новые люди, способные видеть нити судьбы. Маги рассеивали семена по ветру, и те разлетались по всему миру. Может быть, семена даже каким-то образом умели находить людей, обладающих определенными свойствами.

Да, наверняка умели. Иначе как можно объяснить, что среди тех, кто вдруг начинал видеть нити судьбы, были только мальчики? А может быть, и не умели. Может, эти свойства придавали им лендлорды? Что-то же они делали с семенами, перед тем как развеять их по ветру? Сигарета обожгла ему пальцы, и Хантер машинально отбросил ее в сторону.

Да, скорее всего верно последнее предположение. И доказательство у него перед глазами. Лисандра. Женщина. Да еще к тому же и вампирша.

– Эй, Хантер, послушай, – сказал Христиан. – Но если эти семена такие вредные, то их надо немедленно уничтожить.

– Поздно, – ответил охотник. – Большую часть их унес ветер. Они такие легкие, что будут летать долго, очень долго. И конечно, разлетятся по всему миру. Миллионы и миллионы семян.

– Дьявол меня побери! – воскликнула вампирша.

– Вот-вот, – почти ласково сказал Хантер. – Пройдет совсем немного времени, и большая часть населения этого мира тоже станет видеть нити судьбы. Лисандра, как ты думаешь, сможет ли человек, способный видеть нити судьбы, определить по ним, что идущий навстречу прохожий – вампир?

– Чтоб вы все сдохли, – пробормотала вампирша. – Получается, бросив в это дерево бомбу, я…

– Конечно, – кивнул Хантер. – Когда бомба взорвалась, наш мир изменился. Собственно, с этого момента мы уже живем в другом мире. Через несколько месяцев, когда последние семена найдут своих людей, преобразование будет закончено.

Христиан восхищенно присвистнул.

– Это получается, что все люди этого мира станут охотниками?

– Нет, просто они получат талант видеть нити судьбы. Почти все. Конечно, на чью-то долю семян не хватит, кто-то останется обыкновенным человеком. Но чувствовать он себя будет словно слепой среди зрячих.

– Но ведь я тогда умру с голоду, – жалобно сказала Лисандра.

– Не обязательно, – промолвил Христиан. – Просто тебе придется перейти на заплесневелые сухари и обычную воду. Удовольствия в этом мало, но с голоду ты не помрешь.

– Лучше уж помереть, – глухо проговорила Лисандра.

– Твое дело, – сказал Христиан. – Кстати, через несколько месяцев тебе для этого будет достаточно всего лишь выйти на улицу и пожелать крови первого встречного.

Он снова машинально погладил кота, и тот блаженно замурлыкал, всем своим видом давая понять, что готов для нового хозяина на что угодно, вообще на что угодно. И если ему так уж хочется, то согласен терпеть его неуклюжие ласки хоть до скончания века… Но все-таки лучше бы он их прекратил.

Кот ловко вспрыгнул юноше на колено, устроился на нем поудобнее и сейчас же заснул.

– И таким образом, – сказала вампирша, – мне остается только одно. Употребить оставшееся время на то, чтобы добраться до ворот миров и эмигрировать.

– Угу, только эмигрировать, – согласился Хантер. – Может быть, в одном из соседних миров великой цепи тебя ждет просто роскошное житье. Вдруг там слыхом не слышали о вампирах и даже не представляют, как с ними бороться?

– Вам, кстати, тоже придется несладко, – мстительно сказала Лисандра.

– Ничего, что-нибудь придумаем, – промолвил Христиан. – Ты лучше подумай о себе.

Вампирша скорчила презрительную гримасу, но ничего не сказала. Вид у нее становился все более задумчивым. Христиан посмотрел на кота и уже протянул руку, чтобы его погладить, но вдруг опустил ее и тоже о чем-то задумался.

«Все верно, – подумал Хантер. – Сейчас, прежде чем что-то предпринимать, нужно хорошо все обдумать».

Он вытащил из кармана новую сигарету и, закурив ее, попытался прикинуть, что им, в самом деле, делать дальше.

56

Семян священногодерева становилось все меньше. Ветер потихоньку уносил их прочь, поднимал все выше и выше, для того чтобы рассеять по всему миру.

Четыре существа, расположившиеся возле все уменьшающегося пня священного дерева, почти не двигались. Наверное, им надо было куда-то спешить и что-то делать, но пока они предпочитали не действовать, а думать.

Даже кот. Он не спал, а всего лишь делал вид, что спит.

Нет, на самом-то деле ему жутко хотелось уйти в мир снов, но он мужественно в себе это желание подавлял.

Он лежал, закрыв глаза, и думал о том, что неплохо было бы отправиться на охоту и поймать жирную мышь. А лучше двух. Вот только он боялся, что новый хозяин за время его отсутствия опять совершит какую-либо глупость и погибнет.

Хватит, этот от него не уйдет. Конечно, этот новый хозяин пока еще не умел гладить кошек так, как они это любят. Но ничего, он научится. Кот почему-то был в этом уверен.

По крайней мере сейчас он добился того, чего хотел. Обзавелся хозяином. Остальное – приложится. Уж он, кот, об этом позаботится. Надо только все хорошенько рассчитать…

Христиан думал о том, что теперь им с Хантером и в самом деле придется туго. Но они выкрутятся, что-нибудь придумают. Уж во всяком случае, без куска хлеба не останутся. Самое главное, что они победили. Жаль, конечно, что ему не пришлось участвовать в сражении. Ну да ничего. Осталось еще много черных магов в городах. Кто-то их должен уничтожить. А кто, если не они с Хантером? Надо только сделать так, чтобы Хантер убедился, что он уже совсем настоящий охотник, и перестал его опекать.

Лисандра думала о том, что у нее в запасе есть по крайней мере пара месяцев. Потом в этом мире станет жарко. Но даже и тогда она сможет в нем продержаться какое-то время. На сухарях и воде.

Может быть, ее любовь к Хантеру была последствием наложенного проклятия, может быть, нет. Сейчас это не имеет никакого значения. Для того чтобы сделать охотника своим, его надо превратить в вампира. Лично она сможет это сделать через двадцать лет. Значит, за оставшееся время она должна найти соплеменника, готового сделать укус, передающий обычному человеку вампирские качества.

Времени мало, но попробовать стоит. Чем черт не шутит, когда бог спит?

Конечно, она могла бы попробовать и другой вариант. Кто мешает ей отправиться в один из соседних миров, найти там могущественного волшебника и попросить его излечить ее от вампиризма?

Конечно, это был вариант, так сказать, на крайний случай. Но все-таки, может быть, стоило попробовать?

Хантер думал о том, что новый мир, который возник сегодня, будет совсем другим. Конечно, черные маги никуда не денутся. Да и мало ли на свете просто плохих людей? Вот только те, кто раньше против них был бессилен, сегодня получили в руки неплохое оружие.

Знание.

Отныне подлецы и негодяи больше не смогут прятаться под масками приличных людей. И тот, кто замыслил обмануть своего ближнего, не сумеет это сделать, поскольку его выдадут нити судьбы. И люди вдруг узнают о своих знакомых и близких много нового. И многое из этого нового им не понравится. И если они не научатся мириться с недостатками своих ближних, не станут терпимее, этот мир погибнет в братоубийственной войне, где каждый будет воевать с каждым.

Но нет. Люди выживут. Они приспособятся и к этому, как приспособились ко многому другому. Просто отныне они смогут более точно определять, кто чего стоит. И может быть даже, те, кто заслуживает уважения, его получат, а те, кого действительно стоит презирать, превратятся в изгоев.

Черные маги? Отныне они потеряли все свое могущество. И для того чтобы бороться с ними, охотники больше не нужны. Каждый в любом из захваченных черными магами городов увидит их паутину, поймет, чем она является, и, конечно, начнет действовать. Когда взорвалось священное дерево и его семена разлетелись по всему миру, черные маги потеряли свое главное преимущество – анонимность. Произойдет это не сразу, поскольку пока на стороне черных магов есть еще одно преимущество – умение манипулировать нитями судьбы. Вот только долго они им пользоваться не смогут. И те из них, кто поумнее, уже сейчас должны сбежать в какой-нибудь другой мир. Тот, кто этого не поймет, обязательно погибнет.

Хантер вздрогнул.

Он вдруг понял, что уже не нужен этому миру. Ни он, ни Христиан. Их способности больше не являются чем-то уникальным. Конечно, некоторое время им придется учить простых людей читать нити судьбы, но обязательно, и очень скоро, многие ученики догонят и перегонят своих учителей. И вот тогда им, Хантеру и Христиану, придется выбирать. Либо становиться простыми обывателями, либо вслед за черными магами уйти в другие миры, туда, где в них еще нуждаются, где, возможно, никто еще и не подозревает о том, что рядом с ним живет кто-то, способный управлять судьбами, заставить любого человека помимо его воли служить своим корыстным и злым целям.

Хантер подумал, что он наверняка предпочтет уйти. Не сможет он стать обыкновенным обывателем, уже не сможет. Христиан? Вот ему придется выбирать. И Хантер не уверен, какой Христиан сделает выбор. Слишком долго юноша бродяжничал, слишком долго не имел собственного дома. И он, Хантер, если Христиан решит остаться, отговаривать его не станет. В конце концов, это его выбор, его судьба.

Еще он подумал, что через поколение мир может вновь стать прежним. Это произойдет, когда умрет большинство тех, кого коснулись семена священного дерева. Хотя… кто знает? Охотниками и черными магами становились сплошь мужчины. Семена священного дерева не трогали женщин. Почему? Может быть, этого хотели черные маги?

И если это так, то почему они не хотели, чтобы появлялись женщины, способные видеть нити судьбы? Почему обрабатывали семена священного дерева так, чтобы они передавали свои свойства лишь мальчикам, полностью игнорируя девочек? Может, потому, что женщина, наделенная такими способностями, передаст их своим детям? И если он прав, а интуиция подсказывала Хантеру, что он не ошибается, не значит ли это, что новый мир, возникнув, уже никогда не исчезнет?

Хантер хотел было вытащить из кармана сигарету, но тут же о ней забыл.

До него вдруг дошло, что ничего конечного в этой жизни не бывает. И обязательно новый, только что возникший мир станет развиваться. А умение читать нити судьбы, умение ими манипулировать будет совершенствоваться. И неизбежно появятся те, кто, используя эти умения, научится маскировать свои нити судьбы, подделывать их, скрывать.

Рано или поздно история сделает виток. Снова появятся мошенники, способные с помощью поддельных нитей судьбы обманывать своих ближних, просто ловкачи и преступники, черные маги. Черные маги? Да, конечно, именно они. Только эти новые маги будут более сильными, более могучими и, конечно, более жестокими. А если появятся черные маги, то возникнут и охотники. И все повторится сначала. Правда, священного дерева, которое надо взорвать, уже не будет. И вполне возможно, в будущем черные маги победят. Избежать этого уже невозможно.

Если только… Если только этот мир, живущие в нем люди, все или по крайней мере большинство, не изменятся. Люди нового мира должны лучше понимать, что такое добро, а что зло, они обязаны научиться бороться со злом. А еще они должны стать более мудрыми, чтобы не порождать борьбой со злом нового зла. Если это произойдет, то новых черных магов не появится.

Умение видеть нити судьбы само по себе ничего изменить не может, как сама по себе не может ничего изменить возможность во всеуслышание говорить правду. Просто оно ставит мир перед выбором. Куда идти, к добру или ко злу? Оно указывает, где они находятся, и оставляет за людьми право выбора.

«Все правильно, – сказал себе Хантер. – Все логично. Этот мир должен сделать выбор. И если он повернет ко злу или хотя бы останется на месте, не пойдет дорогой добра, неизбежно, как раковые опухоли, снова появятся черные маги. И мир погибнет, потому что миры, в которых всю власть взяли черные маги, неизбежно погибают».

Он все-таки вытащил из кармана сигарету, но не прикуривал ее, мял в пальцах.

Выбор. Этот мир должен сделать выбор. И чем скорее, тем лучше. Сам, неосознанно. Живущие в нем люди получили сегодня либо чудесный дар, либо вечное проклятие. Чем именно станет этот дар, зависит от того, как они его используют.

И как-то подтолкнуть их в нужную сторону невозможно. Они должны все решить сами. И как можно скорее. Пока еще этот выбор можно сделать.

Сами.

Хантер подумал, что никуда он из этого мира не уйдет. Хотя бы потому, что он здесь нужен. Конечно, усилия одного человека почти ничего не решают. Но он должен, он обязан сделать все возможное, чтобы этот мир повернул в нужную сторону, сделал правильный выбор. А для этого…

Они сидели и думали. Четыре существа, недалеко от все уменьшающегося пня священного дерева. Каждый из них знал, что пора начинать действовать. Но они сидели и думали. Пока.

Кудрявцев Леонид Инспектор снов

Отцу

С надеждой на встречу,

Когда найду в себе силы уйти.

Свернув в переулок, Гунлауг огляделся. Высокие, мрачные стены домов. Мокрая, в свете луны словно смазанная жиром мостовая.

Инспектор снов понюхал воздух.

Да, пахло мерзко. Б-р-р-р…

Он пошел дальше. Холодный ветер ударил в лицо. Где-то вперед, за углом послышался волчий вой.

Гунлауг усмехнулся.

Ну, таких штучек он видел-перевидел.

Белая птица-лоцман взметнулась с его плеча, полетела вперед. Вот она исчезла за углом. Оттуда послышалось щелканье клыков и рычанье, но инспектор ничуть не обеспокоился. Его птицу поймать было почти невозможно.

Он уже сворачивал за угол, когда птица спикировала ему на плечо. С ее клюва капала черная кровь.

Ну-ну.

Где-то неподалеку послышался резкий стук, словно откинулась крышка гроба. Из стен ближайших домов стали выдвигаться уродливые мусорные баки. Огромные, с длинными голыми хвостами крысы суетились возле них.

Он не ошибся: именно этот переулок был ему и нужен. Судя по всему, страх жил именно здесь.

Гунлауг вспомнил один из своих снов, и тот повис перед ним туманным шариком. Покопавшись в нем, инспектор вытащил украшенный серебром магический жезл.

Прекрасно.

Под ногами Гунлауга хлюпали лужи. Ветер швырял ему в лицо валявшиеся возле стен домов грязные обрывки старых, покрытых каббалистическими знаками пергаментов.

Инспектор представил, как боялась идти по этому переулку маленькая девочка, и скрипнул зубами. Конечно, ей было чертовски холодно и до невозможности страшно. Страх, довольно ухмыляясь, имитировал тяжелые шаги у нее за спиной. А она не могла заставить себя оглянуться и обмирая шла, шла вперед. Окна мимо которых она проходила, казались девочке жутко зловещими. Страх делала так, что ей чудилось, будто за окнами кто-то прячется. Девочка хотела остановиться и проснуться, но не могла. И шла вперед потому, что так было угодно страху.

Ну, ничего.

Тут Гунлауг почувствовал, что сидевшая у него на плече птица-лоцман голодна. Он остановился и поставил жезл на мостовую. Ласково погладил птицу по голове: острые коготки вцепились в плечо, энергия потекла от него к птице и инспектор снов замер.

Минут через пять нажим коготков ослаб. Плечо слегка ныло.

Это пройдет. Самое главное — птица сыта.

— Уходи! — сказал Гунлауг. — Теперь ты можешь помешать.

Птица благодарно потерлась клювом о его щеку и, сорвавшись с плеча, белым пятном метнулась прочь. Из окна мимо которого она пролетала высунулась кривая, обросшая шерстью лапа, попыталась ее схватить, но, конечно же, промахнулась.

На редкость глупый был этот страх. Прямо на редкость. Что же, дураков и наглецов надо учить.

Крыши домов смыкались над головой, отсекая ночное небо. Там, впереди, не так уж и далеко, клубился туман. Он становился все гуще и гуще, надвигался, пытаясь взять Гунлауга в полукольцо.

Инспектор снов иронически улыбнулся.

Наверное, можно было бы и подождать, но ему не хотелось понапрасну терять время.

Гунлауг вскинул магический жезл. Слепящий луч вырвался из набалдашника, ударил в туман… Запахло горелым мясом и шерстью. Вспышка ослепила и самого инспектора. Подождав, пока глаза не привыкли снова к полутьме, он забросил жезл на плечо, как простую дорожную палку и пошел дальше.

От тумана и крыс не осталось и следа.

Ну вот и все. Тупик. Гунлауг остановился.

Неподалеку, на старой бочке, сидел страх.

— Все-таки пришел… — сказал он.

— А ты разве меня не ждал?

Страх занимался тем, что полировал замшевой тряпочкой свои длинные клыки. Одет он был в побитый молью шерстяной камзол и красные шаровары. На голове — черная шляпа, с полей которой свисала паутина. Лицо узкое, смуглое.

Они помолчали.

— Давай разойдемся по-хорошему, — наконец предложил страх.

Гунлауг отрицательно покачал головой.

— Эх, — вздохнул страх. — А я тут, вроде, неплохо устроился. Обжился. Память у девчонки прекрасная. Приятно с такой работать. Посмотри, — он хлопнул ладонью по стене, возле которой сидел, — какие убедительные стены. Разве можно было бы сделать такую стену, не будь у девчонки хорошей памяти? Дьявол!.. Принесла тебя нелегкая. Теперь ищи нового человека. Невозможно так работать… Вот плюну на все: материализуюсь и пойду работать в какое-нибудь жилуправление… Слушай, а может мы все-таки сговоримся?

— Но-но!..

— Ты же знаешь: кошмары нужны. Они дают нервную разрядку…

— Время от времени. А ты что-то часто стал останавливаться на одном месте. Не тебя ли я месяц назад предупреждал? Прицепился к мальчонке мельника на целых две недели…

— А твое какое дело? — окрысился страх. — Ты мне не указ. Испугал, подумаешь. Уничтожить меня ты все равно не сможешь. Ну, будешь гоняться за мной по всему городу, а дальше? Все равно черная стена двинется вперед, и не будет у тебя города, и побежишь ты аж к ледяным гномам, а то и к полосатым пеликанцам. Вот с ними-то не больно повоюешь. Вот там кошмары, так кошмары! А тут — молодец на овец…

— Нет, я тебя все же пару раз прижгу, — сказал Гунлауг и взмахнул жезлом над головой у страха.

Тот испуганно скатился с бочки и сел прямиком в лужу. Тотчас же вскочив, страх стал ошарашенно рассматривать свои мокрые шаровары.

— Ты что?! Сдурел?

Гунлауг примерился и снова взмахнул жезлом.

— Нет, нет, я согласен, — поспешно затараторил страх. — Все, решено, я ухожу. Больше не буду ни в ком задерживаться надолго. Только одна ночь, и все.

— Врешь ведь?

Страх уныло взмахнул рукой и сказал:

— Ну, я пошел.

Он еще постоял возле стены, причмокивая и трогая кирпичи, из которых она была сложена, словно не мог налюбоваться на редкостное произведение искусства. Потом тяжело вздохнул и исчез.

Гунлауг с сочувствием подумал, что и у страха жизнь не сахар.

Ну, да ладно. Инспектор взялся за жезл…

Через полчаса он выжег последние следы страха и огляделся. Нормально!

Чувствуя что устал, поискал глазами птицу-лоцмана. Конечно же, она была тут как тут. С радостным пением птица привела его к выходу. Пошарив по карманам, Гунлауг вытащил заранее приготовленное голубоватое зерно счастливого сна. Полюбовавшись изумительной игрой света на его гранях, он бережно положил зерно на землю. Пусть девочка сама вырастит свой счастливый сон. А ему здесь делать больше нечего.

Оглянувшись последний раз, Гунлауг шагнул в реальный мир и оказался на знакомой, окруженной частоколом елей поляне. Прямо перед ним чернел вход в пещеру, где он прожил много лет, и лежала спящая девочка. Во сне она улыбалась.

Честное слово, это было здорово!

Родители девочки суетились вокруг, еще не веря, что с кошмаром покончено, бормотали слова благодарности, предлагали кур и поросят…

Какие, к черту, куры и поросята?

Родители, разбудив девочку, заставили и ее благодарить и кланяться. От этого Гунлаугу стало тошно. А те уже спешили со своим ненаглядным чадом вниз по склону — туда, где у них была привязана запряженная в телегу лошадь. Отец на ходу все оглядывался и тайком делал знаки от сглаза. А когда телега скрылась за деревьями, Гунлауг повернулся и спотыкаясь, побрел к пещере. Два раза он чуть не упал и, войдя под закопченные своды, рухнул на охапку травы у самого входа. Глаза закрылись сами собой и, успев подумать, что день сегодня все же удачный, Гунлауг нырнул в свой самый лучший и приятный сон…

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Он вернулся из сна довольный и отдохнувший, на губах еще ощущался вкус амброзии…

Вообще, последний месяц дела обстояли лучше некуда. Страхи попадались слабые, кошмары он щелкал словно семечки. Придумалось два новых, прекрасных как пение любимой женщины, и изящных, как брабантские кружева сна. И самое главное, луговые альфы обещали взять его на праздник прощания с летом. Это была большая честь.

Гунлауг искупался в ручье и, дожевывая на ходу свежую булку с маком, которую вытащил из сделанного позавчера сна, остановился возле входа в пещеру. Он потянулся всем своим длинным телом и вдруг замер, сообразив, что ветер дует со стороны Черной Стены. Это был странный ветер. Он нес с собой сладковатый запах гнили.

По-прежнему ярко светило солнце, одуряюще пахли бродячие цветы, и духи давно погибших королей начинали собираться в заброшенной харчевне у старой дороги на восток, и, как всегда, пела вечно нарождающаяся и всегда умирающая алмазная змея…

Но все это странным образом отделилось, отодвинулось в сторону из-за ветра от Черной Стены, который означал погоню.

По спине Гунлауга потек холодный пот. Он почувствовал, как что-то или кто-то, невидимый и опасный, поманил его к себе. И исчез, оставив тревогу и недоумение.

Гунлауг пожалел, что в свое время не обзавелся серебряным оружием. Знающие люди говорили: серебро, словно магнит, тянется к черному магу.

К черному магу…

Неторопливо и тщательно инспектор снов навел в пещере порядок, вымел пол, сложил стопочкой магические книги и завалил вход большим камнем. Он подтянул голенища изрядно потертых, но еще крепких сапог, почистил кожаные штаны и кожаную куртку, проверил, удобно ли висит на поясе нож, оглядел поляну, ручей и зубцы елей… Он прощался. Хотя бы потому, что ни один инспектор снов еще не вернулся из погони за черным магом.

Пора в путь.

Над его головой парила белая птица-лоцман. А дальше, по линии горизонта махала крыльями черная птица-лоцман. Лоцман черного мага.

Прикинув, что прошел уже километров пятнадцать, он решил сделать привал и присел на пенек. Птица-лоцман устроилась на березовой ветке и стала чистить перышки клювом.

— Мне бы твои заботы, — вздохнул Гунлауг и, вытащив из какого-то сна горящую сигарету, с удовольствием затянулся.

Интересно, нагнал ли он черного мага хоть чуть-чуть? И вообще, почему этот маг убегает? И как этот маг выглядит? Не проще ли ему было явившись прямо к пещере, устроить сражение?

Может проще, а может и нет. Кто их знает, черных магов?

Он еще посидел на пеньке, покурил и наконец, двинулся дальше…

Поляна открылась совершенно неожиданно. Посредине нее возвышался безумный пень. Гунлауг узнал его сразу, потому что пень был обращен к нему лицом. Некоторые говорили что он последний представитель давно исчезнувшей цивилизации. Другие — что все как раз наоборот и на самом деле безумный пень — пришелец из будущего. А Гунлаугу было все равно. Вот сны пня его действительно интересовали. Однажды он умудрился проскользнуть в один из них и еле унес ноги. Ужас!

Правда у пня бывали и моменты просветления. Тогда он мог дать вполне дельный совет.

Гунлауг подошел к пню поближе и стал внимательно рассматривать его изъеденную жуками-древоточцами кору, а также кривой, торчавший из нее, как кость, обломок ветки. Как же этот пень здесь оказался? Обычно он стоял на площади в одном из городов и ждал кого-нибудь, кто спросит у него совета. Иногда он таинственным образом переносился в другой город, но и на новом месте тоже оказывался непременно на площади. Страсть у него была к площадям. Что же тогда он делает на поляне, в глухом лесу?…

Безумный пень тоже не терял времени и внимательно рассматривал Гунлауга сучками. Уголки рта, похожего на большую трещину, были опущены вниз. Наконец он шевельнул веткой и выжидательно хмыкнул.

— Привет, — осторожно сказал Гунлауг.

— Привет, — ответил пень и скосил один из сучков на птицу-лоцмана, которая как раз пронеслась над головой Гунлауга и тотчас же взмыла ввысь. Что-то ей в этом месте не нравилось.

— Ты что, корни сюда пускать пришел? — деловито осведомился безумный пень.

Обломок ветки осторожно шевельнулся, вдруг схватил инспектора за край куртки, деловито отщипнул от нее клочок и начал зарывать его в землю.

— Ты черного мага видел? — спросил Гунлауг.

— А что это за зверь и с чем его едят?

— Его съешь, — вздохнул Гунлауг. — Ну, о нем еще упоминается в голубиной книге лесного народа.

— Не читал, — сообщил пень и присыпал сухой травой холмик, под которым покоился клочок куртки Гунлауга.

Может он все таки в сумасшедшей фазе?

Пень лениво процедил:

— Спрашивайте, молодой человек, спрашивайте.

— Хорошо, — Гунлауг откашлялся. — Сколько лучей у звезды?

— Пять.

— Правильно, — сказал Гунлауг и потихоньку стал отходить в сторону: лучи у звезды мог сосчитать только ненормальный.

— Эй, куда же вы? — встревожился пень. — Я ведь еще не предсказал…

— Ну, конечно, конечно. Я жду вашего предсказания.

Гунлауг сделал несколько шагов назад.

И тут, на том самом месте, где пень зарыл клочок его куртки, зашевелилась земля, из нее выскочил маленький, в ладонь ростом человечек, чертовски похожий на Гунлауга, и, раскрыв рот, уставился на пень. Инспектор повернулся и зашагал прочь, злясь на себя за то, что потерял так много времени.

Тревожный крик птицы-лоцмана вывел его из задумчивости. Гунлауг обернулся.

Пень раскачивался и подпрыгивал. Вот он стал прозрачным, но, прежде чем исчезнуть окончательно, выплюнул огненный шар.

Рухнуть на траву Гунлауг все же успел. Огненный шар стремительно пронесся над его головой и, разбившись о ствол невысокой рябины, рассыпался ворохом огненных брызг.

Откатившись в сторону, Гунлауг встал и огляделся. Птица-лоцман устроилась на его плече и стала деловито подзаряжаться энергией.

Гунлауг вернулся к тому месту, где стоял безумный пень, и осмотрел оставшийся от него круг примятой травы. Да ведь это была обманка! Самая обыкновенная, но как мастерски сделанная! Ай да черный маг!

Ну и ну!

Инспектор пожал плечами…

До города оставалось совсем немного, когда он увидел проклятье.

Оно было растянуто между деревьями словно паутина. Совершенно невидимое днем, сейчас, вечером, в лучах заходящего солнца, проклятье слегка поблескивало и было похоже на тонкую прозрачную пленку.

Осторожно опустившись на корточки, Гунлауг неторопливо стал рассматривать ловушку черного мага.

— Да уж, — сказал он птице-лоцману. — А если бы мы в него попали? радостная перспектива!… Ладно…

Вспомнив один из снов, он вытащил из него длинный меч в ножнах.

Так спокойнее.

Прицепив меч к поясу, Гунлауг осторожно обошел проклятье стороной, потом подобрал с земли здоровенный сук и швырнул его в прозрачную паутину. Яркая вспышка. Сук и проклятье исчезли.

Вот так, еще попадется кто…

На безоблачном небе сияла луна, и в ее неверном свете город казался скоплением старинных могильников.

Зябко передернув плечами, Гунлауг попытался прикинуть у кого можно переночевать, вернее — пересидеть. Заснуть он не имеет права: кто знает какую штуку может выкинуть черный маг. Ну ничего, суток трое, четверо без сна он мог обойтись вполне. Конечно, очень соблазнительно использовать остановку только для того, чтобы побывать в нескольких снах, за которые он сильно беспокоился. Но не стоит, право слово, не стоит. Уж слишком велик риск.

Войдя в первую улицу инспектор снов остановился и прислушался.

Что-то произошло. Город стал другим, угрюмым и совершенно незнакомым.

Ну да, здесь же прошел черный маг.

И все же это был его город.

Инспектор вздохнул воздух поглубже и попытался отогнать, вдруг навалившиеся на него видения. С той минуты как он пересек границу города ему все казалось, что вот-вот на него рухнут черные стены ближайших домов, сомкнуться, погребут, укроют могильной землей?… А он будет долго и мучительно умирать, все пытаясь вдохнуть сдавленными легкими хоть глоток воздуха.

Птица-лоцман сидела на плече неподвижно, как изваяние.

Минут через пять, сворачивая в очередной переулок, Гунлауг понял, чего не хватало. Звуков. Вокруг было удивительно тихо, даже учитывая, что все жители города спали.

Странно.

На Гунлауга навалилась тоска. Ему захотелось отказаться от погони. Кстати, понятно, почему черный маг не прикончил его прямо в пещере. Потому что никакой погони на самом деле нет. Черный маг идет вперед, к неведомой цели, и не хочет отклоняться от своего пути даже на волос. Плевать ему на Гунлауга.

Да, но как же проклятье и обманка? А может, маг сделал их просто на всякий случай?… Хватит, сейчас главное — пройти через город без осложнений.

Он свернул за угол, и тотчас же впереди, там, где темнели кусты калины, послышался шорох. Этого было достаточно: нагнувшись, Гунлауг отскочил в сторону. Метательный нож глухо ударился в стену, возле которой он только что стоял. Хорошо понимая, что от второго ножа уклониться будет труднее, инспектор выхватил меч и бросился вперед.

Навстречу выскочили трое.

Острые тартурианские сабли тускло поблескивали в лунном свете.

Волосатые морды, необычайно широкие плечи и длинные, мохнатые лапы…

Мальбы?!

Но мальбы никогда не спускаются со своих гор.

Хрипло закричав, птица-лоцман сорвалась с плеча и пытаясь отвлечь нападающих, заметалась перед их мордами. Гунлауг отбросил меч и попробовал вспомнить приготовленный на такой случай сон.

Так, вот он.

Мастер переместил сон в правую руку и успокоился.

— Что вам надо? — спросил он у мальб.

Самый крупный из них обнажил острые клыки:

— Нам есть приказ… гр-гр-гр-гр-гр… ты должен почувствовать свою остановку и… гр-гр-гр-гр-гр… направить свой след в назад… Тогда мы тебя мирить с нами… вау-вау-вау-вау… И провожать в пещеру, где есть твой покой…

Он щелкнул клыками.

— А теперь послушайте, что вам скажу я, — произнес Гунлауг, задумчиво подкидывая на ладони шарик сна. — Я предлагаю сложить оружие и покинуть этот город. В противном случае… Тот, кто вас послал, сказал, что я инспектор снов?

Мальбы расхохотались. Один из них подобрал меч Гунлауга и переломил о колено.

— Нам все равно… гррррам… Вот так… мы сделаем тебя, чтобы подчинить… гррррам…

Они двинулись к Гунлаугу. И тогда он швырнул им под ноги свой сон.

Туманный клубок с хрустальным звоном разбился, и розовый, пахнущий ромашками пар накрыл мальб, словно сеть птицелова. Несколько секунд внутри него что-то трепыхалось, потом затихло. Сон стал исчезать. Гунлауг еще успел увидеть три прозрачные фигуры, пытавшиеся прорвать тонкую пленку, и покачал головой.

Нет, попались так уж попались.

Через минуту сон вместе с пленными мальбами исчез окончательно.

Теперь надо было уходить из города, и как можно скорее.

Птица-лоцман летела впереди. Гунлауг на ходу просматривал сны спящих в ближайших домах людей и содрогался. Его так и подмывало сейчас же взяться за дело и уничтожать, уничтожать, уничтожать эти мерзкие кошмары! Эти кладбища и вылезающих из могил покойников, слепо нашаривавших вокруг хоть что-нибудь, во что можно вонзить свои гнилые зубы; этих маньяков, подкрадывающихся к своим жертвам и с радостным смехом пронзающих их кухонными ножами, вилами, гарпунами и косами; эти темные переходы и затянутые паутиной углы; эти гробы… этих вампиров… этих…

Миновав последний дом, Гунлауг оглянулся. Голова болела как никогда, ноги подкашивались. Но он все же поплелся дальше и с трудом взобрался на холм.

Тут у него возникло странное ощущение, словно Черная Стена слегка потянула за привязанную к нему, к Гунлаугу, ниточку. Прошла секунда, и это ощущение исчезло.

Инспектор повернулся к городу спиной и пошел выбирать место для ночлега.

…Ближе к рассвету с утренним туманом из чащи показались колдовские огоньки, приплыли, закружились перед ним, то удаляясь, то приближаясь вновь. Птица-лоцман зашевелилась на своем суку, успокоилась и уснула. А Гунлауг рассеяно смотрел на огоньки и думал.

Интересно, что сейчас делает черный маг? Может сидит под деревом. Может, разжег костерок и, бормоча заклинания, бросает в него пучки волшебных трав? Если только не прячется вот в тех кустах, дожидаясь, когда Гунлауг задремлет, чтобы подкрасться и ударить каменным ритуальным ножом в горло… Да нет, не может быть. Птица-лоцман почувствовала бы.

Словно подслушав его мысли, огоньки исчезли. Инспектор снов посмотрел на светлеющее небо и подумал, что завтрашний день будет особенным.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Вытащив из какого-то сна большую кружку чая и бутерброды с колбасой, Гунлауг позавтракал.

Из дупла ближайшего дуба появилась толпа подергунчиков. Остановившись в метре от инспектора снов, маленькие человечки потоптались, подергались и пропустили вперед своего предводителя — главного подергунчика. Он имел гигантский для своего племени рост — сантиметров этак в тридцать. Великий подергунский король поприветствовал благородного великана и спросил: не будет ли тот так добр заплатить за право проезда через земли подергунского государства, простирающиеся аж вон до того гнилого пня? Пока предводитель произносил эту речь, остальные подергунчики хором ныли и терли животы.

— Да, братец, трудно быть королем, — с сочувствием сказал Гунлауг и вытащил из того же самого сна большого жареного гуся.

Увидев такой роскошный подарок, подергунский король взвыл и набросился на еду как одержимый. Народ немедленно последовал примеру своего монарха.

Захотев на прощанье еще раз взглянуть на город, Гунлауг раздвинул ветки кустарника и вздрогнул.

Горело несколько домов. Ветер кружил и рвал серый дым.

Гунлауг хотел было кинуться назад, в город, помогать и спасать… но скрипнул зубами и отправился в другую сторону. Догнать черного мага было сейчас важнее.

…Так, вверх, еще шаг, еще, рукой вот за этот куст. Черт! Обломился. Еще шаг. Камень покатился вниз и плюхнулся в ручей. Ничего, выкарабкаемся!

Гунлауг взбирался все выше и выше. Он уже забыл про черного мага и город… Сейчас важнее всего было выбраться из крутого оврага.

Наконец, оказавшись на вершине, Гунлауг вытер со лба пот и вдруг увидел, что под кривой сосной, на краю склона, сидит солнечный рыбак.

Волосы у него были длинные и собраны сзади в аккуратную косичку.

Деловито поплевывая на пальцы, солнечный рыбак соединял два конца тонкой лески. С одной стороны она заканчивалась спиннингом, с другой внушительным полуметровым крючком.

— Как ловится? — спросил Гунлауг и, вытащив из сна две сигареты, одну протянул рыбаку, а другую закурил сам.

Сделав несколько затяжек, рыбак усмехнулся в рыжие усы и, поглядев на солнце оценивающим взглядом, сказал:

— Вчера! Вчера я его все же зацепил. Но оно, как обычно, увернулось. Ничего, сегодня я буду закидывать по-особенному!…

— Ну хорошо, — Гунлауг стряхнул пепел. — А что будет, когда ты его поймаешь?

Солнечный рыбак легкомысленно махнул рукой:

— Придумаю что-нибудь. На блесны перелью или про запас в кладовку положу.

Гунлауг вздохнул. Хорошо ему было покуривать с солнечным рыбаком и ни о чем не думать.

— А зачем тебе блесны, когда солнце ты уже поймаешь?

— Э-э-э, — погрозил пальцем рыбак. — Луна-то ведь останется…

— А вот когда ты промахиваешься, куда крючок падает?

— О! Он, конечно же, падает и очень далеко. Несколько дней сматываю леску, пока его не найду. Но в последнее время творится что-то непонятное: крючок падает на нечто упругое и его подкидывает вверх. Тут я быстренько подтягиваю леску и — дело сделано. Я сегодня удочку закидывал уже раз пять.

— Скажи-ка… черный маг здесь не проходил?

— Да, вроде был какой-то. Весь черный и на восьми ногах. Пошипел на меня, да и пошел дальше. А больше никого. Хотя, стоп, тот черный был, кажись, не сегодня, а на прошлой неделе… Не знаю, хотя, может быть, и сегодня. Я тут снасти чиню. А больше ничего не видел. Мне и видеть-то некого.

Гунлауг разочарованно махнул рукой и отправился дальше. Отшагав километра два, он вдруг понял, что крючок у солнечного рыбака был серебряный.

Эх!

Серебро бы ему сейчас пригодилось.

Холмы, перелески, а вот и широкий лог, прохладная влажная глубина…

Весело гикнув, Гунлауг понесся вниз, легко огибая полусгнившие пни, муравьиные кучи и вросшие в землю гигантские валуны.

Птица-лоцман отстала.

Валежник трещал под ногами, грибы-дождевики выстреливали в воздух облачка невесомой, как дым, пыльцы. Склон стал ровнее, и Гунлауг уже прикидывал, как выбежит на ручеек, как напьется всласть. Он перепрыгнул через какой-то гнилой пенек и с размаху влетел во второе проклятье…

Гунлауга стиснуло, словно клещами, и потащило в темноту. Он падал в безвременье. Сознание еще мерцало, но в голове нежно звенели колокольчики, предвещавшие близкий исход. Яркая, ослепительная вспышка — и пустота…

Очнувшись, Гунлауг почувствовал птицу-лоцмана у себя на плече и улыбнулся.

Не бросила.

Он сидел на траве, возле ручейка. Земля пахла прелыми листьями и только что стаявшим снегом. Мир казался простым и радушным. Не хватало только самой малости, чтобы остаться здесь навсегда. Словно угадав его мысли, в кустах заиграли на дудочке, тонко и хрипловато. Наверное, это была очень маленькая дудочка, может быть, серебряная.

Серебро.

Гунлауг пришел в себя. Очень осторожно он убрал из своего сознания ручей, мелодию и увидел структуру проклятья в котором оказался. Это был добротный, хорошо сконструированный кошмар.

Где же выход?

Птица-лоцман поднялась с плеча и рванулась вверх. Гунлауг последовал за ней. Он стиснул зубы и ударился о потолок проклятья. Потолок прогнулся, но выдержал удар. Гунлауг ударился еще раз, еще… Он колотился до хруста костей, до кровавого тумана перед глазами. Звон в ушах стал оглушительным, казалось, вот-вот лопнет голова. Что же это такое?! Почему же он бьется о стену, а не ищет ключ к замку? Чем может быть этот ключ?

Словом? Жестом? Образом?

Силы убывали. Его уже тянуло вниз, а он, словно колоду карт, все перебирал образы и слова.

Вдруг…

Гунлауг так и не смог уловить, что именно подействовало на замок крышки. Главное — она открылась.

В потолке образовалась дыра. Гунлауг радостно ринулся наружу, в реальный мир. И тут словно бы натянулся привязанный к его телу невидимый канат.

Инспектора снов швырнуло обратно, на берег ручейка. Только, теперь, ручеек этот стал грязным потоком, в котором плавали стволы деревьев, какие-то слизистые вонючие островки, змееобразные чудища. Из кустов лезла страшная клыкастая тварь, взрыкивая и колотя хвостом по земле.

Боже!

Взлетая, он подивился мощи черного мага, сумевшего на ходу построить такой сложный сон. А еще он испугался, впервые осознав, что может остаться в этой ловушке навсегда.

Вместе со страхом вернулась усталость. Не долетев до потолка, Гунлауг стал медленно-медленно падать вниз, к той мерзкой пасти, в которую превратился ручеек. Эта пасть сладко причмокивала, словно уже пробовала его на вкус…

Птица-лоцман ударила Гунлауга по лицу крылом и взвыла страшным, совсем не птичьим голосом. Он очнулся и отчаянно рванул вверх. Да так, что ощутил, как лопается и выворачивается что-то внутри. Мир вокруг менялся, становился похожим на негатив. Вот он закрутился штопором, выпрямился, взорвался всеми цветами радуги. Обжигающая боль пробежала по телу, и тут Гунлауг почувствовал себя свободным.

Сзади послышался тугой хлопок: проклятье провалилось в иные измерения.

По щекам ползли капли. Гунлауг подумал, что идет дождь, и поднял голову, чтобы посмотреть на небо. Ничего он там не увидел, тем более, что глаза застилало чем-то радужным. Инспектор снов вытер рукавом лицо и только тогда понял, откуда эти капли появились.

Он плакал.

Солнце клонилось к горизонту. Вечерние тени бесчинствовали в лесу. Гунлауг притомился и стал подумывать о ночлеге.

Последние полчаса он занимался тем, что отбиваясь от стелепней и чертыхаясь, карабкался на очередную горушку.

Усевшись посреди небольшой полянки, он накормил птицу-лоцмана. После этого инспектор снов нащупал у себя в памяти подходящий сон и попытался вытащить из него сигарету.

Ни черта!

Чувствуя как по спине побежали мурашки, Гунлауг попробовал снова и, когда ничего не получилось, с беспощадной ясностью понял, что проиграл.

Оцепенев, он сидел и думал, что теперь знает, почему ни один инспектор снов не возвращался из погони. Потому что все они точно так же попадали в ловушку черного мага и теряли свою силу.

Жесткий как жесть, кленовый лист дельтапланом медленно спланировал к земле, чтобы в конце концов, врезавшись в нее, несколько раз перевернуться и успокоиться до первого дождя, который смоет его в реку, и дальше — туда, где поднимается непроницаемый туман забвения.

Этот лист стал словно бы последней точкой, уничтожившей надежду.

Господи, умереть бы спокойно и без мучений.

И вдруг Гунлауг понял, что теперь может делать все что угодно. И ничего не бояться. Хотя бы потому, что он уже почти мертв. Не важно, что он двигается, думает и дышит. На самом деле он может считать себя покойником, поскольку не в состоянии изменить ничего.

Осознав это, Гунлауг почувствовал облегчение и даже хмыкнул: оказывается, потеряв все, он получил кое-что взамен. Пусть гораздо меньше чем имел, но все же…

Гунлауг засмеялся.

Он увидел себя как бы со стороны и услышал свой смех, хриплый, полубезумный… И все никак не мог остановиться, изо всех сил колотя ладонями по коленям, мотая головой из стороны в сторону и широко разевая рот.

Окончательно обессилев, он все же перестал смеяться, и некоторое время лежал, молча, глядя в быстро темнеющее небо. А потом уснул, быстро, почти мгновенно.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Гунлауг открыл глаза и утонул в голубизне утреннего неба.

Под сердцем странно и сладко сосало. Он даже было подумал, что снова оказался в мире своих снов. Ему хотелось чтобы над его головой снова светили разноцветные солнца и крапчатые луны. Ему хотелось чтобы его щеки снова гладили перламутровые, словно раковины, рассветы и спокойные, мудрые закаты. И тогда он пройдет через исковерканные миры плохого настроения и легкие, безмятежные миры душевного покоя, туманные миры юношеских грез и пурпурные — мучений совести. А потом, когда устанет, он присядет на холме лучшего из своих снов, раздумывая о смысле жизни, тщете всего сущего и будет слушать грустные песни бессмертных фениксов. Настанет ночь, он спустится в долину и разведет костер. Сон пошлет ему выходящих из тумана коней. Они будут смотреть на Гунлауга дикими испуганными глазами и, всхрапнув, уйдут обратно, в белесую пелену. Русалки будут плескаться в воде, зазывая его своим звонким смехом. И где-то за холмами чуть слышно запоет малиновка…

Наваждение исчезло, и Гунлауг понял, что лежит на самой обыкновенной поляне в самом реальном из миров.

Птица-лоцман сидела на ветке ближайшего дерева, чуть заметно покачивая хвостиком и гордо подняв кругленькую головку с пушистым хохолком.

— Ничего, старуха, — сказал Гунлауг. — Скоро все кончится…

Птица-лоцман тяжело поднялась с ветки и, сделав над его головой круг, стала подниматься вверх. Вот она увидела птицу черного мага и, снизившись, полетела, указывая направление. Гунлауг пошел следом.

Курить хотелось смертельно.

Полянка кончилась, он шагнул в лес и внезапно, нос к носу, столкнулся с сыном змеи.

Он был стар, об этом говорили поросшие зеленью бляшки на морде, глубоко сидевший в глазнице третий глаз, внимательный и настороженный.

Увидев Гунлауга сын змеи остановился и зашипел. Его правая рука ухватилась за рукоятку висевшей на поясе длинной шпаги.

Гунлауг тоже остановился и стал ждать, что будет дальше. К мечу он даже не притронулся.

— С-с-с-сс… — Сын змеи выпустил через носовое отверстие воздух. Инспектор снов. Я узнал тебя, ты — Гунлауг.

Усмешка скользнула в уголке пасти. Мелькнули острые, кривые зубы.

— Да, ты угадал. Так что же не нападешь? — спокойно спросил Гунлауг. — Или испугался? Ты — доблестный рыцарь холодных пещер и удара из-за угла!

— Страх мне неведом. Но трогать тебя я не буду. Ты — добыча того, кто сильнее меня. Иди, иди, он тебя ждет…

— Где?

— Там, где ты этого меньше всего ожидаешь.

— Он меня убьет?

Сын Змеи иронически посмотрел на Гунлауга и ничего не ответил.

— Ну хорошо, — сказал тот. — А как он выглядит?

— Ты его узнаешь, — и повернулся чтобы уйти.

— Подожди.

— Ну? — угрюмо глянул на него Сын змеи.

— Я давно хотел поговорить с тобой. Почему ваше племя считает людей своими врагами?

Вместо ответа Сын змеи процитировал:

— "И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее: оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту…"

— Откуда? — удивился Гунлауг. — Ведь эту книгу я читал в одном из своих снов. Каким образом ты добрался до нее?

Сын змеи опустился на корточки, сделав знак Гунлаугу поступить так же. Потом, когда инспектор снов уселся поудобнее, он отогнул одну из роговых пластинок у себя на ноге и достал из-за нее две сигареты. Помедлив секунду, Гунлауг сигарету все же взял. Чиркнув спичкой все по той же пластинке, Сын змеи затянулся ароматным дымом и, выпустив его через ноздри, сказал:

— А почему ты считаешь, что никто не имеет права бывать в твоих снах? Впрочем, мы делали это очень осторожно и незаметно, стараясь, чтобы ты ни о чем не догадывался.

— Но зачем?

— Ну хотя бы затем, что любопытны.

— Погоди, тогда получается, что некоторые из вас умеют путешествовать по снам?

Сын Змеи кивнул.

— Для того, чтобы попасть в мир снов мы используем особые снадобья, которые известны только нашему племени. Надеюсь, ты не забыл, что в этом мире нет никого, кто знает травы лучше нас?

— А на людей ваши травы действуют? — спросил Гунлауг, с наслаждением вдыхая дым.

— Да. — Сын змеи ехидно улыбнулся. В этот момент он походил на охотника, который видит, как в один из расставленных им силков вот-вот должна попасть добыча.

Рука у Гунлауга дрогнула. Невесомое облачко сигаретного пепла унеслось прочь. Очень спокойно, инспектор сновспросил:

— Можно ли купить, выменять это снадобье?

Стеклянный заяц выскочил из-за кустов и, чутко поводя прозрачными, едва темневшими к концам ушами, от удивления подпрыгнул: чтобы человек и Сын змеи сидели рядом и разговаривали!… Стеклянный заяц высоко подпрыгнул и кинулся наутек.

Сын змеи молчал. Сигарета дымилась в его четырехпалой руке.

— Ну и как? — не выдержал Гунлауг.

— Нет.

Инспектор снов вздохнул почти с облегчением.

— Ты меня не понял, — неожиданно мягко сказал Сын Змеи. — Я сказал "нет", потому что снадобья тебе не нужны. Ты можешь победить черного мага и без них.

— Как?

Сын змеи выкинул окурок и встал.

— Мне пора.

Ветки кустов скрыли его горбатую фигуру, а Гунлауг еще сидел, думал и вдруг вскочил, затоптал сигарету, ударил кулаком по стволу дерева:

— Как же победить этого чертова мага?

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

К вечеру Гунлауг определил по солнцу, что маг изменил направление движения, и очень этому обрадовался. Второй город оставался в стороне. Теперь перед ним был только огромный лес, который кончался на границах владений ледяных гномов.

Инспектор снов уже вторые сутки ничего не ел. Ягоды и грибы попадались редко и не насыщали. С водой было проще, поскольку встречались неприметные, струящиеся по дну сырых логов ручейки.

Он привалился спиной к сосне и устало закрыл глаза. От голода кружилась голова. Эх, сейчас бы кусочек дичины на вертеле, а к нему стакан прохладного кисленького винца и вареной рассыпчатой картошки…

Гунлауг посмотрел вверх. Черная птица по-прежнему кружила в полукилометре впереди, словно ждала, когда он отдохнет и отправится дальше.

И он встал и отправился дальше.

Вот таким образом: вниз по склону, цепляясь за кусты, осторожно ставя ноги, чтобы, не дай бог, не споткнуться.

"Глупец. Неужели ты все еще надеешься?…"

Он не посмел ответить себе на этот вопрос, постарался его сразу же забыть.

ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ

…Гунлауг понял, что меч сломает его как картонную коробку, придавит к земле, придушит. Он прикинул расстояние до вершины холма, на который карабкался, и стиснул зубы. Ну, ничего. Шаг, еще шаг, вот так рукой, вот сюда ногу…

Все же он взобрался на эту вершину и меч не бросил.

Упал, некоторое время лежал неподвижно, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой. Потом он осторожно освободился от меча и попытался сесть. Когда это удалось — Инспектор почувствовал радость. Он посмотрел направо и увидел птицу-лоцмана. Ей было худо. Наверное, не лучше чем ему самому. Лежала она на боку, дышала очень тяжело, и белая пленка наползала на ее глаза.

А вверху…

Словно поддразнивая, парила черная птица. Еще выше было жаркое безжалостное солнце и, приглядевшись, мастер снов увидел, как на секунду мелькнул в воздухе серебряный крючок солнечного рыбака и, конечно же, упал, не зацепившись…

Гунлауг покачал головой. Ну и упорный же этот солнечный рыбак!

Он знал, что на этот раз не встанет. Все, хватит. Он будет лежать на этом холме. Здесь так хорошо. И смерть здесь приятнее, чем… Он будет лежать, лежать… Ничто не заставит его идти дальше. Если этому черному магу так хочется — пусть приходит сюда сам. Дудки…

Он так решил. Да, он останется здесь.

И все же Гунлауг встал.

Его качало из стороны в сторону, но несмотря на это, он двинулся вперед и начал спускаться с холма. Птица-лоцман судорожно вцепилась в его плечо коготками, запрокинула клюв. Правда, Гунлауг знал, что она умрет только тогда, когда умрет он.

Потом инспектор снов вспомнил, что забыл свой меч на вершине холма. Однако ноги его несли вперед и вернуться за мечом не было сил. В конце концов, у него есть еще нож. Тоже оружие.

Мир качался, сознание меркло и вновь выныривало из небытия. Он давно уже не следил за черной птицей, не знал куда шел. Он двигался, и этого было достаточно.

Возможно, Гунлауг давно уже ходил по кругу.

Глаза заволокло красной мглой. Она сменилась серебристой звездной летящей дымкой. Гунлауг очнулся, потому что упал, ударился о землю и увидел перед самым носом большой спелое яблоко.

Мираж!

Протянув руку, Гунлауг схватил это яблоко. Он лежал на боку и рассматривал его, поражаясь какое же оно красивое, потом опомнился и, нежно прижав губы к тугой кожуре, осторожно надкусил.

Яблочный сок…

Боже мой, откуда в этом лесу взялась настоящая, всамделишная яблоня?

Неважно! Он ел. Ел, ел. Остановился Гунлауг почувствовав только смертельную тяжесть в животе.

Его вырвало.

Он отполз в сторону, хотел что-то обдумать, но на это уже не хватило сил, поскольку солнце клонилось к горизонту…

ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ

Проснувшись, Гунлауг тотчас побежал к ручейку у яблони и с удовольствием умывшись, огляделся.

Поляна была странная — вся изрытая, в ямках, как лицо в оспинах.

Позавтракав яблоками, Гунлауг ожил. Теперь он чувствовал себя хорошо.

Из кустов вышел худощавый старичок с седой бородкой, в черном плаще. Приятно улыбаясь, он приблизился.

Гунлауг положил руку на нож.

— Чем обязан? — почему-то охрипшим голосом спросил он.

— Чем? — удивился старичок и, коротко засмеявшись, пожал плечами.

Неподалеку на большом камне сидела птица-лоцман. А рядом с ней была другая, гораздо крупнее, с загнутым, как у беркута, клювом. Черная.

Гунлауг рванул лезвие из ножен.

— Тише, тише, — холодно усмехнулся старичок, и с кончиков его пальцев сорвалась ослепительная молния, опалив траву у ног инспектора. — Честно сказать, я даже не подозревал, что инспекторы снов так слабы. Не почуять простейшего проклятия! Я был сильно удивлен, когда ты попался. Впрочем, о чем говорить? По закону погони, проигравший должен просить пощады. Могу оставить тебя в живых, но на определенных условиях. Ты догадываешься?

Гунлауг молчал.

— Вместо своих сиропных снов ты будешь делать мне настоящие кошмары. Я знаю, у тебя получится.

— Это серьезное предложение. — Инспектор снов облизал пересохшие губы.

И вдруг он понял, что если нападать на черного мага, то сейчас. Но стоило ему шевельнуться, как молния вновь обожгла траву у его ног.

— Ишь, какой прыткий, — засмеялся маг, и его редкая бороденка затряслась. — Мелкота! Когда ножом действует мастер, ты замечаешь это только тогда, когда он уже торчит у тебя в горле.

Маг радостно потер худые, покрытые белыми старческими пятнами руки.

— Ну, мое предложение остается в силе. Вопросы есть?

— Есть. Зачем же тогда?… Не проще ли было убить меня прямо перед пещерой?

Он взглянул вверх, увидел как возле самого солнца мелькнул крючок солнечного рыбака. Прикинув куда он упадет, Гунлауг едва заметно вздрогнул.

— Приди я к пещере — ты бы кинулся в драку, — хитро прищурился черный маг. — Последствия представить легко. Зачем же переводить ценный материал? А так — побегал за мной, подумал… Ну, что скажешь? Да? Нет?

Гунлауг молчал.

— Понятно, — медленно произнес черный маг. — Тогда…

Вдруг лицо его исказилось. Взглянув вверх, маг увидел падающий на него крючок солнечного рыбака и вскинул руку. Молния отшвырнула крючок метров на двадцать в сторону, он вонзился в землю и подпрыгнув, послушный рывку невидимой лески, исчез. Старик замешкался. Вот — шанс. Гунлауг метнул нож в черного мага. Серебристой рыбкой он пронесся по воздуху и вонзился в грудь противника.

— Ну вот… давно бы… — пробормотал маг.

Покачнувшись, он стал таять, исходя паром, как огромный кусок льда, но прежде чем исчезнуть окончательно, швырнул инспектору у лицо огненный шар. Пламя ударило Гунлауга, но не принесло с собой боли — только мгновенный жар.

Падая на землю, инспектор услышал:

— Бери! Теперь все твое…

Инспектор снов вскочил на ноги и осмотрелся. От черного мага и его птицы не осталось ничего, кроме дымящегося плаща и двух кучек пепла.

Неужели?…

Победа! Виктория!

К нему вернулась сила, вернулись сны. И одним магом стало меньше. А значит — черная стена, вот уже много лет стоявшая неподвижно, отодвинется, и в его родных местах станет меньше кошмаров.

Он снова упал на землю и лежал, подставляя солнцу лицо, улыбаясь, ничего не видя. Однако, рано или поздно все кончается. Гунлауг открыл глаза.

Над его головой кружилась птица-лоцман и одно крыло у нее было черное.

Вскочив, Гунлауг стал ощупывать себя. Нет, он не превратился в старичка с бородкой. Вот только птица…

И тогда инспектор снов понял все.

Понял, почему никогда не возвращались из погони те, кто в нее отправлялся. Потому что перед смертью маг всегда успевал передать своему убийце, собственную черную душу.

У Гунлауга сжалось сердце.

Если он останется здесь, то превратится в черного мага и вернется обратно к черной стене. Он уже чувствовал ее силу. Сможет ли он устоять перед ее несокрушимой властью?

Гунлаугу показалось, что в тишине поляны послышался издевательский смех.

Инспектор снов выпрямился и посмотрел в ту сторону, откуда пришел. Конечно, он не мог увидеть город, но откуда-то знал, что все в нем стало по-прежнему.

Птица-лоцман опустилась ему на плечо. Из ее глаз выкатились две прозрачные слезинки.

— Ничего, ничего, — пробормотал Гунлауг.

Он снова оглядел поляну. Понятно, откуда эти ямки. Маг сидел здесь и ждал Гунлауга, отбивая падавшие сверху крючки. Как известно черные маги притягивают к себе серебро. А Гунлауг в это время плутал по лесу, пытаясь догнать черную птицу, думая что маг от нее недалеко. А он вон где…

Впрочем, какое это теперь имеет значение…

Гунлауг посмотрел в другую сторону. Там, за лесами, лежала страна ледяных гномов. Теперь, когда внутри инспектора снов прорастала чернота, ему оставалось идти только туда.

Да, пора.

Работа есть работа. Он сражался с черным магом сталью, теперь пришло время сразиться с ним внутри себя. Именно поэтому ему нужно было уйти в страну ледяных гномов. Там текут холодные реки, стоят навечно замерзшие леса, там нет власти черной стены, там он даст бой притаившемуся внутри черному магу. И вернется. Обязательно. Чего бы это ему не стоило.

Подобрав нож и сунув его в ножны, Гунлауг тронулся в путь.

Его ждала страна ледяных гномов.

Где-то там, позади, солнечный рыбак готовился забросить в небо свой серебряный крючок.

Леонид Кудрявцев ЛАБИРИНТ СНОВ

Всегда помни, кто ты, зачем пришел в этот сон, и не пропусти момент, когда из него нужно уходить.

Одна из заповедей инспекторов снов.

«Фиг вам!» – сказала Красная Шапочка, доедая Серого Волка.

Народное присловье.

1.

В настоящей женщине должно быть что-то от волчицы. А эта...

Ну, не важно.

Может быть, именно поэтому она и ушла.

Я вытащил из ящика письменного стола пистолет и, положив его перед собой, закурил сигарету.

Вороны за окном орали как оглашенные.

Вот и все.

Я посмотрел на пистолет. Он казался гораздо тяжелее, массивнее, чем был на самом деле. Забавно. Пистолет. «Смит-Вессон», шестьсот пятьдесят граммов весом, с магазином на десять патронов.

Мне вспомнилась барахолка и запросивший за него полторы тысячи небритый, невзрачный мужичок. Тщательно пересчитав деньги, он пожал мне руку и растворился в толпе.

Значит, все это было не зря. Сейчас эта покупка пригодится.

Сигаретный дым вяло уплывал в форточку.

Мне хотелось закрыть глаза, расслабиться. Постепенно, кусочек за кусочком, забыть все, что я когда-либо знал, до тех пор, пока вместо памяти не останется лишь полная пустота. И тогда появится ощущение небывалой, никогда до того не случавшейся свободы. Я подпрыгну и, словно воздушный шарик, взлечу, выскользну в форточку...

Если бы это было возможно!

Я вылез из-за стола, прошелся по комнате и остановился у окна. Прижавшись лицом к стеклу, стал смотреть на улицу.

Там был грязный асфальт, и по нему куда-то катил на велосипеде мальчишка в драном трико, а также стоял, неловко приткнувшись к обочине, новенький «запорожец» с наклейкой на ветровом стекле «Патроль ниссан». Вот остановились две соседки, толстые, глупые и осатаневшие от жизни. Почти сразу же одна обозвала другую дурой и сейчас же услышала в ответ, что сама «больно умная». Они вяло, словно проговаривая давно надоевшую роль, стали ругаться. А мимо них тянулась нескончаемая вереница мужиков в фуфайках. Каждый держал в руках сетку, наполненную пустыми бутылками.

Тяжело хлопая крыльями, пролетела большая, можно сказать – огромная, ворона. Кажется, она мне подмигнула.

Я вспомнил птицу-лоцмана и затосковал.

Нет, никогда я ее больше не увижу, не услышу шума ее крыльев, никогда больше она не опустится на мое плечо.

Наверное, надо было тяжело вздохнуть, но вместо этого я повернулся спиной к окну и внимательно посмотрел на пистолет.

Теперь он казался маленьким спящим зверьком, готовым в любой момент проснуться и забрать жизнь того, кто до него дотронется. Впрочем, вполне возможно, он лишь делал вид, что спит, а на самом деле просто ждал. Меня. Он знал, что я никуда от него не денусь, сколько бы ни ходил, сколько бы ни смотрел в окно.

Я вернулся к столу, и пистолет послушно лег в мою руку.

В воздухе все еще чувствовался запах духов той, что ушла. Ничего, скоро он исчезнет.

Холодный ствол ткнулся в висок. Теперь осталось только сказать себе: «А слабо?..»

Кстати, надо встать так, чтобы пуля, не дай бог, не вылетела на улицу. Еще попадет в кого-нибудь.

Ну вот, теперь, собственно, можно и начинать.

Щелкнул предохранитель.

Интересно, когда найдут мое тело? Сейчас, днем, все на работе. Выстрел никто не услышит. А если и услышит, то пойти узнать, кто в кого стрелял, просто побоится. Этот мир жесток. Излишне любопытный может запросто получить в живот пулю. Просто так, за компанию.

Получается, мое тело найдут не скоро. Может быть, только тогда, когда запах из комнаты станет нестерпимым.

Я опустил пистолет.

Передо мной по стене бежала тоненькая горизонтальная линия, потом от нее отделилась вертикальная и опять горизонтальная. Они соединились.

Не может быть.

Вот линии очертили прямоугольник, он стал темнеть, по нему, словно по экрану испорченного телевизора, побежали полосы. На секунду линии исчезли, потом возникли вновь, став четче. И наконец передо мной появилась дверь.

Оставалось лишь ее открыть и куда-нибудь войти.

Сунув пистолет в карман, я достал из шкафа старую кожаную куртку. Надев ее, я открыл дверь. За ней была черная, безграничная пустота. Правда, сразу за порогом лежал круг света, словно приглашение, напечатанное на открытке с пошлой картинкой.

Похоже, змора придумала что-то новенькое. А может, ей не понравилось, что я хотел сбежать из статичного мира? Нет, в таком случае она бы просто вытащила меня в свой мир, а там мгновенно превратила бы мой пистолет в нечто совершенно безобидное.

Я выкинул окурок в форточку. Через несколько секунд с улицы послышался истошный женский крик:

– Хулиган! Посадить тебя, козла интеллигентного, надо, чтобы в честных людей окурки не бросал. Сейчас милицию вызову! Книжки поганец читает и нос задрал! Ну выгляни, выгляни, вонючка, я тебе зенки-то выдавлю!

Пожав плечами, я подумал, что фокус с неожиданным возникновением двери больше всего походил именно на вежливое приглашение. К чему бы это?

Я шагнул на круг света, и он спружинил подо мной, как хорошо натянутый батут.

Ну и что дальше?

С сухим бумажным треском круг разорвался, и, словно Алиса в кроличью норку, я полетел вниз.

Ударивший в спину ледяной ветер едва не перевернул меня на живот, но неожиданно стих. Я падал, падал и падал вниз. Длилось это до безобразия долго. Временами мне казалось, что я вовсе и не падаю, а неподвижно завис в пустоте и это никогда не кончится.

Потом я замерз и, чтобы согреться, стал дрыгать ногами и размахивать руками. Впрочем, через некоторое время опять потеплело, и я посчитал это благоприятным знаком.

Я даже посмотрел вниз, но там была лишь непроглядная темнота. Вот мимо меня пролетела широкая, усеянная голубыми звездочками огненная лента.

Откуда-то я знал, что она живая.

Интересно, каким меня видит это существо?

Я вздохнул.

Странное равнодушие и отрешенность постепенно овладевали мной. Не хотелось ничего, даже дышать стало трудно.

Вдруг у меня под ногами полыхнуло. Мимо меня пролетело облако сверкающих искр, и я ухнул в тяжелый, вязкий, словно кисель, голубой туман. Он неохотно расступался под моей тяжестью, но постепенно стал жиже, поредел. Теперь я падал все быстрее и быстрее. Сквозь туман стали проступать какие-то неясные контуры. Я стал прикидывать, на что они похожи, но вдруг упал на наклонную поверхность и стремительно покатился вниз.

Мир кружился вокруг меня. Я отчаянно пытался остановиться, но никак не мог. А потом склон кончился. Я приложился обо что-то головой, да так, что из глаз посыпались искры, и потерял сознание...

2

...Воздух пах миндалем.

Вынырнув из беспамятства, я долго лежал, даже не пытаясь открыть глаза, и со всхлипыванием, судорожно нюхал этот запах, пропускал его сквозь ноздри, наслаждался им.

Постепенно, придя в себя окончательно, я сообразил, что все же попал в мир зморы.

Ну еще бы, какой другой мир мог так пахнуть? В какой еще другой мир я мог попасть?

Голова у меня кружилась, слегка подташнивало. Видимо, я хорошо обо что-то приложился там, на склоне. Хотелось забыться и не думать ни о чем, совсем ни о чем. Или же нет, думать, но только о чем-нибудь постороннем, не имеющем никакого отношения к зморе и ее странному миру, о чем-нибудь давнем, давно забытом и вдруг, как бы без особой причины вспомнившемся...

Да, я вспомнил.

Мне почему-то вспомнился Гунлауг-учитель.

Именно он...

Теплая осенняя ночь. Костер, в котором потрескивают сырые смолистые веточки. Рассеянно подобрав с земли длинную обожженную палку, Гунлауг вонзает ее в костер, так что к небу взлетает целый рой искр, и продолжает рассказывать:

– ...Защитники крепости один за другим умирали от голода. Кончились снаряды для больших баллист, и котлы, из которых в первые месяцы осады лили на головы штурмующих кипящий жир, опустели. Хоронить мертвых было некому. У тех, кто еще оставался в живых, не хватало на это сил.

Но никто из осажденных и не помышлял о сдаче. Все знали, что пощады не будет. А тем временем злобные тролли, предчувствуя победу, ликовали. Когда же из темных джингахарских лесов на подмогу к ним явились вооруженные кривыми тяжелыми мечами, в латах из кожи саламандр гоблины, тролли стали готовиться к последнему штурму.

Зная, что наутро их ждет неминуемая гибель, ночью, оставив на стенах лишь нескольких часовых, защитники крепости собрались на совет. На исходе ночи, когда большая кровавая луна Темисо поднялась на свой небесный трон, а маленькая – голубая, по имени Джамиран – стыдливо, как и каждую ночь, спрятала свое лицо за горизонтом, встал верховный жрец бога Гипноса.

Он сказал, что выслушал всех и понял, что никто не знает, как спастись от лютой смерти. Но он придумал, как ускользнуть из крепости и обмануть кровожадных троллей. Для этого надо уйти в странный и загадочный мир снов. Правда, добавил он, заканчивая свою речь, вернуться из мира снов обратно будет уже невозможно.

Задумались было дайны, но тут слабый ночной ветерок донес до них со стороны лагеря осаждающих скрип и стук. Это сколачивались штурмовые лестницы и щиты, чтобы защищаться от стрел.

И каждый посмотрел на небо родного мира, на стены родного города, каждый вспомнил о могилах славных предков. Но выхода не было. Мало кому хотелось умирать, и никто не желал зла своим женам и детям.

Когда же наступил рассвет и голубое солнце показалось над горизонтом, верховный жрец бога Гипноса пропел заклинание и возникла дверь в мир снов...

Через час солнце поднялось уже достаточно высоко и окрасило аквамариновым цветом покрытые жемчужными раковинами крыши домов города дайнов.

И начался штурм.

Не встретив ни малейшего сопротивления, тролли и гоблины ворвались в крепость и не обнаружили в ней ни одного человека. Все защитники исчезли неизвестно куда. Остались лишь покинутые дома и то имущество, которое дайны не смогли унести с собой.

Сообразив, что их провели, вожди гоблинов и троллей переругались. Каждый винил в неудаче другого. Наконец, собрав то, что осталось, а надо сказать, что дайны прихватили с собой наиболее ценные вещи, тролли и гоблины с позором вернулись, одни в свои джингахарские леса, другие – в мрачные теснины кромпонских гор. С тех пор отношения между этими двумя племенами испортились, и редко когда какой-нибудь гоблин, встретив на глухой лесной тропе тролля, отказывал себе в удовольствии вонзить ему кинжал в спину. Если в подобной ситуации оказывался гоблин, то тролль поступал точно так же.

Исчезновение же дайнов так и осталось великой тайной, поскольку никто в других племенах не мог определить, куда они исчезли. И только временами жрецы бога Гипноса, когда при них начинали обсуждать этот загадочный случай, понимающе переглядывались и едва заметно усмехались.

А дайны, попав в мир снов, увидели, что он странен и чужд. Многие поначалу погибли, поскольку не знали, как в этом мире жить и добывать себе пропитание. Если бы им не помогал верховный жрец бога Гипноса, они бы погибли все. А так уцелело несколько сотен самых сильных и умных.

Шло время. Народ дайнов выжил и все увеличивался. Поначалу находились безумцы, пытавшиеся искать путь обратно, в тот мир, из которого пришли. Ничего у них не вышло.

Сменялись поколения. Постепенно стерлись воспоминания о статичном мире, и мир снов стал для дайнов родным. Те, кто в нем родился, не могли уже представить, как можно жить в другом мире и каким он может быть, этот другой мир. Даже тогда, когда дайны подружились с птицами-лоцманами и научились не только путешествовать по снам, но и находить выходы в статичные миры, никто уже не мог определить, какой из них является им родным. Да и ни к чему это было. Потому что мир снов стал для них родным.

Дайны даже сменили имя. Теперь за то, что были они честны и храбры, всегда поступали по справедливости, а также не щадя живота боролись со всякой в изобилии населяющей сны нечистью – со зморами, паразитами снов, темными порождениями кошмаров и, конечно же, с черными магами, – их прозвали инспекторами снов. Неизвестно, из какого языка было взято это слово, но для многих жителей мира снов оно имело значение и воспринималось не только как имя.

Вот так в мире снов появились первые инспекторы снов.

С этого начинается их история...

Гунлауг-учитель задумался.

На мгновение из темноты вынырнула и, пролетев над костром, сгинула без следа птичка-врушка об одном крыле. Гунлауг кинул в огонь еще одну ветку. Взлетел рой золотистых ос и там, в бездонной синеве, медленно и беззвучно погас.

– Кстати, – задумчиво сказал Гунлауг, – те первые дайны, явившиеся из реального мира в мир снов, могли производить странное действие – спать. С каждым новым поколением это искусство встречалось все реже, пока и вовсе не утратилось. А жаль. Судя по всему, с помощью этого искусства первые дайны могли создавать сны. Если бы мы смогли вернуть это забытое искусство, то значительно бы увеличили свою власть.

Вздохнув, Гунлауг вытащил из костра уголек и, прикурив от него сигарету, швырнул обратно.

– Впрочем, жизнь слегка напоминает ненасытное чудовище. Больше всего она любит взимать дань, плату. И, как правило, всегда берет больше, чем дает. Так уж получается, такова жизнь, и ничего тут не поделаешь. Видимо, с дайнами произошло то же самое. За то, что попали в мир снов, они заплатили тем, что утратили дар эти сны видеть.

Иногда я спрашиваю себя, равноценный ли это обмен? Не знаю. Для того чтобы это определить, мне надо хотя бы один раз умудриться не провалиться в безвременье, а заснуть.

Кто знает, что я тогда почувствую и что со мной случится?

Да и вообще, так ли уж он неравноценен? Как это определить? Вот например: кто скажет, сколько стоят те пять минут, когда ты летом стоишь у окна, куришь и вдруг понимаешь, что вся вселенная, все окружающее вошло с тобой в странную мимолетную гармонию, и ощущаешь великий, безграничный, неописуемый покой? И стоит ли за эти пять минут заплатить несколькими седыми волосками? Кто знает? Кто определит? Кто оценит?

Он усмехнулся и добавил:

– Вот такие дела, мой нерадивый, ленивый, глупый ученик, из которого, если позволит великий Гипнос, выйдет действительно что-то стоящее...

Я открыл глаза и приподнял голову. Меня все еще слегка мутило. Я чуть было снова не рухнул на асфальт, но удержался и даже попытался сесть. Как ни странно, это мне удалось.

Через пять минут я настолько пришел в себя, что даже заметил и смахнул приставший к щеке окурок.

Ну конечно, это был мир зморы. Что же это еще могло быть? Над головой у меня висел огромный, раза в два больше, чем солнце, огненный шар. В его безжалостном свете медленно плавились унылые кирпичные трехэтажные дома с выбитыми стеклами. Они закрывали горизонт, но я знал, что в мире зморы до него недалеко – километров пять, не больше.

Неподалеку, на капоте насквозь проржавевшего автомобиля, сидел здоровенный стервятник и смотрел на меня неподвижными, похожими на оловянные пуговицы глазами. Вот он разочарованно покрутил головой и, развернув огромные крылья, с противным криком улетел.

А вдруг змора пригласила меня сюда для того, чтобы эта милая птичка не подохла от голода?

Встав, я посмотрел на свои руки и, увидев, что они почему-то испачканы мелом, вытер их о штаны.

В этот момент откуда-то из-за ближайших домов наплыл жуткий монотонный вой. Он звучал все громче и громче, пока не стал таким, что мне показалось, будто у меня вот-вот лопнут барабанные перепонки. Я хотел было заткнуть уши пальцами, но тут вой смолк. На мгновение воцарилась неестественная тишина, но вот в одном из полуразрушенных домов что-то скрипнуло, потом оттуда послышался грохот, словно по паркету прокатили большой булыжник.

Я подумал, что не был в мире зморы целых три года. Кстати, он ничуть за это время не изменился.

Все же интересно, зачем я ей понадобился?

Прикинув, в каком направлении находится черная стена, я двинулся в путь.

Под ногами шуршали выцветшие на солнце бумажки от конфет. Подошвы моих ботинок гулко шлепали по потрескавшемуся асфальту.

Метров через сто был перекресток, и, свернув направо, я увидел лежавшие возле стены высокого, со множеством мраморных колонн и просевшей крышей дома кучи золота. Мне показалось, что с тех пор, как я был здесь последний раз, их стало больше.

Интересно, зачем они зморе?

Из крайней кучи торчало нечто, смахивающее на кривую полуобугленную ветку. Заинтересовавшись, я подошел ближе и всмотрелся.

Великий Гипнос!

Это оказалась мумифицированная рука. На ее безымянном пальце виднелось кольцо с печаткой в форме странного рунического знака.

Так и не сумев вспомнить, на что этот знак похож, я пожал плечами и двинулся дальше.

По мере того как я удалялся от центра мира зморы, моя тень становилась все длиннее. Солнце уже не жарило так безжалостно, и даже подул легкий ветерок. Под подошвами похрустывали черепки глиняной посуды, каменные наконечники стрел и копий, косточки каких-то мелких животных. С каждым шагом этого мусора было все больше. Дома, мимо которых я шел, становились все ниже. Большей частью это были одноэтажные развалюхи. В их стенах то и дело попадались проломы. Затянувшая их паутина, казалось, охраняла скрытую за ними жирную, наполненную странной жизнью темноту. Временами паутина с влажным чмоканьем разрывалась, из пролома высовывался кончик толстого, масляно поблескивающего щупальца и начинал слепо шарить по улице. Вот одно из них метнулось было ко мне, но на полдороге остановилось и безвольно опало.

Из-за угла дома на противоположном конце улицы вышел зомби и остановился, засунув руки в карманы потертого, с засаленными рукавами пиджачка. На голове у него была фуражка-восьмиклинка, на ногах сапоги, причем на правом позвякивала здоровенная стальная шпора, а носок левого был перевязан бечевкой, чтобы укрепить отставшую подошву. Его вздувшееся, покрытое трупными пятнами лицо было неподвижно, словно страшная маска. Мертвые, пустые глаза смотрели прямо на меня.

Я подумал, что в прошлый раз, три года назад, зомби у зморы был другой. Значит, поменяла. Или прежний пришел в негодность. Хотя скорее всего поменяла. У них, у змор, считается хорошим тоном менять зомби как можно чаще.

Зомби ухмыльнулся и вытащил из висевших на поясе ножен шашку. Правда, нападать на меня он, похоже, не собирался. Просто стоял неподвижно, как статуя, и лишь солнце вспыхивало на блестящем, видимо, отлично заточенном клинке.

Я совершенно спокойно прошел мимо него, но шагов через двадцать все же не удержался и обернулся.

Зомби уже не было. Только на том месте, где он стоял, крутился пыльный смерчик да порхала неизвестно откуда взявшаяся банкнота, похоже, трехрублевка.

Ну и ладно.

Я свернул налево и наконец-то увидел черную стену. В высоту она имела не более трех-четырех метров, была абсолютно гладкая и действительно жутко черная. Метрах в пятидесяти от нее город заканчивался, и начинался небольшой, голый, без единой травинки, пустырь. Стены крайних домов усеивали пятна жирной копоти. Как будто время от времени со стороны черной стены кто-то ради развлечения стрелял по ним из огнемета.

Я остановился шагах в десяти от черной стены и стал ждать, когда из нее появится змора.

Она не торопилась.

Я посмотрел на черную стену, и в этот момент мир перевернулся, оказался вверху, а черная стена – внизу. Я словно бы парил над огромной черной расселиной. Ее чернота манила меня к себе, притягивала. Чувствовалось, что стоит исчезнуть той неведомой, не дающей мне упасть силе, и я рухну вниз, в темноту. Воздух вокруг меня заколебался. Вот-вот он меня отпустит, и тогда...

Тут из черной стены появилась змора, и наваждение исчезло. Она остановилась от меня шагах в пяти. Глаза у нее были странного фиолетового цвета. Вот они насмешливо вспыхнули, алый, прекрасно очерченный рот округлился, словно змора увидела нечто в высшей степени занимательное, например, очень умную собачку, способную выкидывать невероятно забавные штучки.

Неторопливо, до умопомрачения изящным жестом она вскинула руки и поправила волосы. При этом ее черное, в кружевах, платье поднялось на несколько сантиметров, давая возможность лучше рассмотреть стройные длинные ноги.

Вот только на такие штучки меня было не взять.

Неторопливо, стараясь не делать резких движений, я вытащил сигарету и закурил.

– Приветствую тебя, Сверир, – сказала змора. В голосе ее чувствовалась насмешка.

Я ничего не ответил. Стоял, курил и с тоской думал о том, что она могла бы не тянуть волынку, а просто сказать, что ей на этот раз от меня нужно, – и точка. Тошно мне было. Может, из-за того, что опять вспомнилась птица-лоцман, окровавленным, бесформенным комком падающая на землю.

– Ну же, инспектор снов без птицы-лоцмана, – продолжала змора. – Похоже, дела твои в статичном мире пошли не очень хорошо. Ты даже хотел ускользнуть. Причем совершенно варварским способом. Ай-ай, нехорошо, совсем нехорошо. Что же это? Насколько я знаю, за минувшие три года ты не пробовал уйти из статичного мира, и тут вдруг такая попытка... Сдался, что ль? Жаль, когда я тебя поймала, ты, честно сказать, выглядел вполне браво. И все же не прошло и трех лет, как попытался уйти в загробный мир. Почему?

– Не твое дело, – мрачно сказал я.

– Ай-ай-ай, какие мы гордые, – засмеялась она. Смех у нее был очень звонкий и красивый. – А все же в висок себе пальнуть ты хотел. Кстати, почему именно в голову, а не в сердце?

– Ладно, хватит болтать. Лучше скажи, зачем позвала.

– Ну, это от нас не уйдет. Это потом. Все же ответь, почему ты пытался уйти именно так? Там, на цепи миров, ты уже не смог бы быть инспектором снов.

Я вздохнул.

Спору нет, она была чертовски красива, но занудлива...

– Неужели ты струсил?

Я понял, что она не отстанет, и буркнул:

– Любой дурак знает, что из статичного мира в мир снов без помощи птицы-лоцмана не уйдешь. Что же мне оставалось? Только великая цепь.

Змора всплеснула руками и снова рассмеялась:

– Значит, ты решил действовать именно так? Что ж, совсем неплохо. Вот только я не получила того удовольствия, которое ожидала. Я-то думала поразвлечься, наблюдая за твоими попытками выбраться. А ты лишил меня этого удовольствия. Поэтому я делаю тебе предложение. Ты согласен меня выслушать?

Я сделал вид, что не слышу ее вопроса.

– Ну, что же ты, отвечай! Так как, Сверир, ты согласен?

– Ладно, я тебя слушаю, – сказал я, прикидывая разделявшее нас расстояние. Между нами было шагов пять, не больше. Вот только я почему-то знал, что сейчас пытаться ее убить не стоит. Ничего не получится.

– Вот и отлично. – Змора непринужденно уселась на большой, мгновенно, словно огромный цветок, выросший из земли диван и посмотрела на меня искоса, с иронией. – Давай-ка поговорим. Давно уже я с тобой не говорила, целых три года, и поскольку поболтать здесь не с кем... Честно сказать, соскучилась...

– Врешь ты все, – сказал я.

Змора кокетливо хихикнула и с глупым видом просюсюкала:

– Значит, взрослый дяденька не хочет иметь дел с маленькой девочкой? Не хочет ее развлечь, сказать какую-нибудь чепуху типа той, что говорил в прошлый раз... Да, вспомнила, ты говорил про честный бой, по правилам... Кстати, глупость страшная. Я здорово тогда позабавилась. Давай ты мне сегодня что-нибудь такое же скажешь. Только не сейчас, а под конец, по возможности неожиданно.

Она откинулась на спинку дивана и опять поправила прическу.

– Значит, так. – На лице у нее появилось мечтательное выражение. – Поскольку ты совсем не желаешь меня развлекать, пытаясь сбежать из статичного мира, я придумала совсем другую забаву. Предлагаю сыграть в игру...

– Игру?

– Ну, если хочешь – предлагаю тебе пари, сделку... Хотя мне почему-то нравится слово «игра». Итак, я делаю тебе предложение. Принимаешь ли ты его?

– Я не ослышался? – удивился я.

– Отнюдь. У тебя даже есть шансы выиграть. Ну как, согласен?

– А что за игра?

– Да очень простая. У меня тут есть небольшой лабиринтик снов. Он такой простой, что, будь у тебя птица-лоцман, ты ускользнул бы из него в два счета. К счастью, о твоей птице-лоцмане я позаботилась еще в нашу первую встречу... Итак, я отпускаю тебя в этот лабиринт, а ты должен найти из него выход в мир снов. Если ты его найдешь, то сумеешь уйти. Правда, ставить тебе палки в колеса я буду, это уж непременно, но ведь ты не так глуп, как кажешься. Не правда ли? Ну, ты согласен?

Я усмехнулся.

– Фи, вы не умеете обращаться с дамами. – Змора хихикнула. – Кстати, предупреждаю, от моего предложения отказываться нельзя. Если не будешь играть в эту игру, мне не останется ничего другого, как вернуть тебя в статичный мир и там оставить.

– Вот так?

– Да, именно так, – подтвердила она. – Я хочу поразвлечься, и ничего предосудительного в этом нет.

Во рту у нее на секунду мелькнули острые зубки.

– Значит, ты желаешь поразвлечься? – спросил я.

– А как же. Должна же я, в конце концов, получить свое удовольствие? Впрочем, тебе эта игра тоже должна понравиться. Подумай, ты будешь свободен и сможешь сколько душе угодно разгуливать по лабиринту. Он устроен очень просто, и ты легко с помощью соединительных туннелей сможешь переходить из сна в сон даже без птицы-лоцмана. Правда, если ты до конца игры попытаешься вернуться сюда или появиться на пустыре лабиринта, тебя встретят мои люди.

– Ну-ну, – сказал я. – С таким противником, как ты, стоит играть, лишь когда шансы равные. А в этой игре мои шансы не более одного к ста. Нет, лучше уж я вернусь в статичный мир и, может быть, если будет настроение, снова попробую поэкспериментировать со своим маленьким пистолетиком.

– Подумай, – убеждала змора. На ее алебастрово-белом лице, кажется, даже появился едва заметный румянец. – Если ты проиграешь, то всего лишь жизнь, а вот я-то проиграю гораздо больше. Я проиграю целый мир. Между прочим, создать его было не фунт изюма слопать. Я не говорю уже о тех снах, что наворовала для лабиринта. А самое главное – я проиграю свое будущее. Представляешь, какое оно у меня может быть? Ведь я вполне могу даже захватить кусок статичного мира, стать в нем чем-то важным и заметным, большим человеком. Там не знают, кто такие зморы и как с ними бороться. Кстати, многим до меня это удавалось. И еще, ты же знаешь, что с помощью снов можно управлять людьми – самыми обыкновенными, не вами, инспекторами снов. Нашепчешь во сне, смотришь, и человек просыпается совсем с другими мыслями, нежели те, с которыми он засыпал... Впрочем, сейчас это не важно, сейчас меня интересуешь ты и наша игра. Заруби на носу, я предлагаю тебе самые льготные из всех возможных условия.

– Ну да, конечно, – проворчал я.

Собственно, спорить с ней не имело смысла. Я уже понял, что соглашусь. Несмотря на то что выиграть предложенную ею игру скорее всего просто невозможно. Мне не хотелось обратно в статичный мир. А игра давала пусть призрачный, но все же шанс. Чем черт не шутит, когда бог спит? Конечно, пару часов назад я хотел покончить с собой, но вот смогу ли я это сделать вновь? Сомнительно. Хотя бы потому, что сейчас у меня был выбор: смерть против мизерного, но все же шанса спастись.

Вот забавно! Придворным увеселителем я еще не был. Шутом. И у кого? У жалкой, ничтожной зморы, которую, не попади я из-за идиотской беспечности в засаду, легко бы одолел.

Я тяжело вздохнул и тоскливо сказал:

– Ведь надуешь, обязательно надуешь.

Сказано это было, конечно же, для проформы.

Змора захихикала:

– Не увиливай, говори, что согласен, и нечего терять время. В общем, так: до лабиринта дойдешь без осложнений, а там – как знаешь. Все в твоих руках.

– И в твоих, – буркнул я.

– И в моих, – согласилась она.

– Ладно. – Я выплюнул окурок. – Только учти, никаких обещаний я не давал. Если сбегу, найду себе новую птицу-лоцмана и вернусь. Ты прекрасно знаешь, чем это для тебя закончится.

– Ладно, ладно, – улыбнулась змора, и у нее во рту снова блеснули острые, длинные зубки. – Игры без риска не бывает. Значит, мы договорились, и ты согласен?

– Согласен. А теперь... скажи-ка мне, в чем тут подвох. Насколько я тебя знаю, его просто не может не быть.

– Конечно, подвох есть, – невозмутимо сообщила змора. – Дело в том, что я могу и врать. Из моего мира в мир снов выхода может и не быть. В таком случае, согласившись на эту игру, ты сделал ошибку. Еще одну ошибку ты сделал, когда согласился, не поинтересовавшись всеми правилами игры. Поэтому предупреждаю – буду использовать любую возможность, чтобы помешать. Вот видишь, ты еще не начал игру, а наделал уже столько ошибок! Но это не важно. Напоследок могу сообщить истинную цель этой игры. Я хочу знать, смогу ли я так тебе задурить голову, что ты не сможешь в конце концов с уверенностью сказать, в каком мире находишься. Я решила, что если мне это удастся, то стоит попробовать завоевать кусочек статичного мира, а там... ну, не важно. И еще, чтобы ты не задирал нос, я буду время от времени напоминать тебе о своем существовании, подавать знак, что за тобой наблюдаю, что ты все еще в моей власти. Каким образом? Придумаю.

Она радостно улыбнулась.

– Ну, теперь ты уже пожалел, что согласился?

Я сплюнул в ее сторону и закурил новую сигарету. Делая первую затяжку, я заметил, что пальцы у меня слегка подрагивают. Это меня разозлило, и я сказал:

– Все равно я от тебя убегу. А потом обязательно вернусь.

– Ах ты поросенок, – задумчиво сказала змора. – Значит, решил показать мне зубки? Надеюсь, ты понимаешь, что я с тобой сделаю, когда игра закончится?

– Только если она закончится в твою пользу.

– Уж я постараюсь, чтобы так и вышло. – Глаза зморы зловеще блеснули.

Я показал ей «нос».

– Жаль, – покачала головой змора. – Очень жаль. Хорошо, ты сам этого хотел. Итак, игра началась, и не будем зря тратить время.

– А почему ты сказала «жаль»? – поинтересовался я.

– Тебе это интересно?

– Конечно.

– Мне действительно тебя жаль. Неужели ты надеешься, что у тебя на самом деле есть хотя бы шанс? Я бы лично на твоем месте сейчас же покончила бы с собой и не ввязывалась в эту игру.

– А я вот ввязался, – решительно сказал я.

– Действительно? – усмехнулась змора.

Из ее рта вдруг вырвался огненный шар и, потрескивая, стремительно полетел ко мне. Отскочив в сторону, я оглянулся и увидел, как он врезался в стену ближайшего дома. Вспыхнуло жаркое пламя и почти мгновенно погасло. Только на стене осталось свежее пятно жирной копоти.

– Пока, мой герой, – томно пропела змора и быстро сделала шаг назад. Черная стена дрогнула, мгновенно на нее надвинулась и, поглотив, отступила обратно.

Я сплюнул себе под ноги и тихо выругался. У меня было ощущение, что меня обвели вокруг пальца. Ну ничего, мы еще встретимся. Да и отступать поздно – игра уже началась. Ничего другого не оставалось, как идти к лабиринту.

Вдруг змора высунула из черной стены голову и сказала:

– Кстати, придумала – сигналом, напоминающим о том, что я за тобой слежу, будет скрип у тебя под ногами. Оригинально, правда? Он будет звучать независимо от того, пойдешь ли ты по песку, глине или траве. Он будет особенный, ни с чем другим ты его не перепутаешь. Ну, на этот раз действительно – все. К делу, мой глупенький смельчак!

Подмигнув мне, она исчезла в стене.

Я выкурил еще одну сигарету.

Змора больше не появлялась.

Чувствуя, что во рту у меня противно горчит, поскольку последняя сигарета была уже лишней, я двинулся в сторону лабиринта снов.

3

Город был по-прежнему пустынен, только в тех домах, внутри которых виднелись щупальца, слышалось чье-то тяжелое, прерывистое дыхание.

Миновав пару улиц, я подумал, что принять предложенную зморой игру мог только полный идиот. Такой, как я.

Эх, сюда бы Гунлауга-учителя. Уж он бы нашел какой-нибудь выход. Впрочем, он бы просто в такое положение не попал.

Ладно, хватит сожалеть. Ничего не изменишь!

Я шел и шел. Купол мира зморы поднимался над моей головой все выше и выше. Опять стало жарко. На несколько секунд асфальт у меня под ногами как-то странно заскрипел, и только когда скрип смолк, я догадался, что именно о нем мне и говорила змора.

Действительно, этот скрип ни с каким другим перепутать было нельзя. Ну и черт с ним.

Я прошел мимо куч золота. Из ближайшей по-прежнему торчала мумифицированная рука. Только теперь она была крепко сжата в кулак.

Остановившись, я несколько секунд смотрел на нее. Конечно, надо было бы подойти и узнать, что это за такая странная рука. Но я этогоделать не стал. Почему-то мне этого не хотелось. Очень не хотелось.

В конце концов, пожав плечами, я все же двинулся дальше.

Не доходя до того места, в котором очнулся, вернувшись из статичного мира, я свернул направо. Теперь солнце у меня было за спиной, а жара стала просто невыносимой. Впрочем, впереди уже виднелся просвет между домами. Именно к нему я и шел.

Чем ближе он становился, тем больше поднималось мое настроение. Все-таки, несмотря ни на что, я вырвался из статичного мира. Да, я мог застрять там на бесконечно долгое время, а здесь... здесь был шанс что-то придумать.

Город кончился...

Передо мной до самого конца мира зморы простирался, кое-где покрытый вереском и зарослями полыни, пустырь лабиринта снов.

Посмотрев на дальний конец мира зморы, туда, где купол смыкался с землей и лежали длинные голубые тени, я в очередной раз поразился тому, что относительно небольшой, километра два с половиной в диаметре, пустырь скрывал под собой огромный, состоящий из сотен снов лабиринт.

Впрочем, когда имеешь дело со снами, бывает и не такое.

Весело насвистывая, я пошел по пустырю.

Сейчас мне не хотелось думать ни о зморе, ни о нашей с ней игре, я радовался, что снова попал в сны. И пусть меня ждет жуткая смерть. Она будет еще не скоро. Да и будет ли? А сны – вот они, можно прикоснуться.

Где-то неподалеку пересвистывались похожие на сурков зверьки.

Я вспомнил, как три года назад меня со связанными руками вели по этому пустырю серые рыцари. Впереди них шла змора. Она была горда и довольна. Еще бы, поймать инспектора снов.

Я поежился.

Воспоминание, конечно, было неприятное.

Завидев меня, пересвистывавшиеся зверьки высоко подпрыгивали и исчезали в норах.

Через несколько десятков шагов попался первый вход в сон. Он походил на туманный шар диаметром около метра. Я хотел было в него сразу прыгнуть, но передумал. Наверняка змора рассчитывала, что я прыгну именно в этот первый сон, и приготовила для меня в нем несколько неприятных сюрпризов. За кем угодно, а уж за ней по этой части не заржавеет. Нет, сразу приканчивать меня она не станет, но вот, например, скинуть в средней паршивости кошмар – это запросто. Будь у меня птица-лоцман, я бы рискнул. А так...

Я обошел первый сон стороной, а вслед за ним и второй, третий...

У седьмого или восьмого я остановился и огляделся. Теперь вокруг меня виднелись десятки и десятки входов в сны. Какой же из них выбрать?

Я подумал, что в этот момент похож на буриданова осла.

Надо было делать выбор, и как можно скорее.

Я присел на корточки перед входом, возле которого стоял, и заглянул в него.

Вход как вход. Едва заметные голубые полоски по краям указывали на то, что он настоящий. Впрочем, иногда попадаются очень хорошо сделанные обманки. Бывают обманки, у которых в центре даже видны малиновые крапинки.

Прыгать или не прыгать в этот сон, я раздумывал минут пять и уже совсем было решил прыгать, как вдруг в траве мелькнул «сурок». Остановившись у входа, он деловито принюхался, а потом резво скакнул в сон.

Похоже, передо мной была не обманка. Животные всегда совершенно точно знают, где сон, а где его копия. Вот только уж слишком демонстративно в нее прыгнул этот зверек. Кстати.

Я решил подождать.

Если в течение ближайших пяти минут в этот сон прыгнет еще один «сурок», то можно будет не сомневаться – это штучки зморы. Зачем-то она хочет, чтобы я в этот сон попал.

Зверек появился. Так же как и первый, остановившись перед входом в сон, он принюхался, но, вместо того чтобы прыгать, стрелой бросился прочь.

Я почесал затылок.

Точно, чем это еще может быть, как не шуточками зморы?

Вот только мне-то что теперь делать?

Послышался топот копыт. Я оглянулся и вздрогнул.

Ко мне ехали пять серых рыцарей. Они были не так уж далеко и, увидев, что я их заметил, пришпорили коней.

Это мне не понравилось.

Один из рыцарей на скаку выстрелил из лука. Стрела пролетела в нескольких сантиметрах от моей головы.

Ого!

Я посмотрел на вход в сон.

Конечно, прыгнуть в него – проще пареной репы. Не слишком ли просто? Может быть, серые рыцари появились только для того, чтобы загнать меня именно в этот сон?

Вторая стрела вонзилась в землю в сантиметре от моего ботинка.

Вытащив из кармана пистолет, я неторопливо прицелился и выстрелил. В этот момент серый рыцарь уже готовился пустить третью стрелу. Пуля попала ему в грудь. Он откинулся на спину и стал медленно заваливаться набок, а стрела, поблескивая наконечником, полетела вверх.

Я подумал, что она наверняка воткнется в купол, но сейчас было не до нее. Оставались еще четыре серых рыцаря. Они по-прежнему скакали ко мне. Нас разделяло метров сорок, не больше.

Вот они словно по команде выхватили из ножен мечи и наклонились к гривам лошадей. Теперь попасть в них будет труднее.

Все же я еще два раза выстрелил и, конечно, ни в кого не попал.

Теперь оставалось рассчитывать только на быстроту ног.

Я побежал к соседнему сну.

Топот копыт за моей спиной становился все громче. Когда до входа в сон осталась всего лишь пара шагов, над моей головой свистнул меч. Резко метнувшись в сторону, я увернулся от удара и в следующую секунду прыгнул в сон. Прежде чем его стенки сомкнулись у меня над головой, я умудрился выстрелить еще раз и даже вроде бы не промахнулся.

Впрочем, теперь это уже не имело никакого значения.

Я был уже в сне.

Меня подхватил нисходящий поток и осторожно, можно даже сказать – бережно, стал опускать вниз. Сунув пистолет в карман, я принюхался.

Сон, в который я попал, почему-то пах паутиной.

Это мне не понравилось. Хотя что-либо предпринимать было уже поздно. Даже если здесь меня ждала ловушка, избежать ее не было никакой возможности.

Обдумывая это, я между тем опускался все ниже и ниже. Окружавший меня туман был зеленым. Почему-то от него у меня защипало в носу. Я даже чуть не чихнул. А туман становился все гуще и гуще, собирался в струйки. Они гладили мне лицо, погружали в состояние приятной истомы. Поеживаясь от их прикосновений и, кажется, даже слегка хихикая, я подумал, что жизнь выкидывает довольно забавные штуки. Вот совсем недавно, казалось, со мной покончено, но появилась надежда. Она, безусловно, окажется ложной, и я опять решу, что со мной покончено.

Интересно, попытаюсь ли я еще когда-нибудь застрелиться? Вряд ли. Зачем повторяться? Это так неоригинально. Нет, в следующий раз надо попробовать веревку или, на худой конец, цианистый калий. Душевная, говорят, штука.

Туман поредел, потом, словно театральная кулиса, рванулся вверх, и я стукнулся ногами о пол мрачного, сырого, увешенного заплесневевшими гобеленами коридора. В конце его виднелась тяжелая, окованная железом дверь.

Кто-то за моей спиной кашлянул. Повернувшись, я увидел красноносого толстого бородача в кирасе, украшенной серебряными насечками, с алебардой в руке. Физиономия у него была жутко заспанная.

– Добрый день, – вежливо сказал я. – Мамонт здесь не пробегал?

– Что? – удивленно спросил толстяк и наморщил брови, пытаясь понять, что это я такое ему сказал. Чувствовалось, что интеллектом его не задавишь. Оставалось попробовать нечто старое, как сам мир.

– Птичка! – Я ткнул пальцем вверх.

– Где? – оживился он и задрал голову.

Я ударил его в челюсть.

Рухнув, бородач загремел так, словно уронили несколько жестяных тазов.

Теперь по крайней мере я увидел другую часть коридора. Ничего особенного в ней не было. Повернувшись, я снова посмотрел на окованную железом дверь. Очевидно, толстяк ее охранял. Взглянув на распростертое у моих ног тело, я заметил пристегнутую к поясу стражника связку ключей. Наверняка среди них был один от этой окованной железом двери, за которой скорее всего лежали несметные сокровища или же пара пустых, наполненных пылью сундуков.

Это нужно было проверить. Но только не сейчас. Попозже. Пока я падал в сон, мне пришел в голову изумительный план. Для того чтобы его претворить в жизнь, нужна была горсть-другая чего-нибудь ценного, например, бриллиантов или золота.

Вот только прежде чем пускать в ход золото, нужно было устроить небольшой переполох.

Я пошел в противоположную окованной железом двери сторону. За первым же поворотом, сладко причмокивая и пуская пузыри, спал стражник.

Некоторое время я задумчиво смотрел на его сонное, блаженное лицо. Честное слово, уж слишком сладко он спал. Грех было тревожить такой сон, но выхода не было.

Я вытащил у стражника из ножен меч и легонько уколол его острием в плечо. Тот вяло взмахнул рукой, словно отгоняя муху, но просыпаться и не думал.

Тогда я ударил по шлему стражника рукояткой меча. Это его пробудило. Он вскочил и забормотал:

– Осмелюсь доложить... что за время... хр-хр... когда проходит мое дежурство... хр... а также на вверенном мне посту...

– Вот я тебя! – гаркнул я. – Сейчас на куски разрублю и скормлю свиньям! Да я!..

Стражник подпрыгнул, повернулся и с неожиданной прытью бросился наутек. Убегая, он натыкался на стоявшие у стен покрытые плесенью большие кувшины. Они падали и с грохотом разлетались на куски.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. На бегу я методично разбивал рукояткой меча те кувшины, которые стражник пропустил.

Со следующим попавшимся мне стражником произошло то же самое. Со следующим – тоже. Короче, минут через десять впереди меня бежали уже три перепуганных, отчаянно работающих ногами, похожих друг на друга как две капли воды толстяка.

Чувствуя, как начинаю задыхаться, я подумал, что замок в этом сне очень странный. Похоже, расшевелить его обитателей не так-то просто. В любом другом месте на тот грохот, который производили я и трое моих подопечных, уже сбежалось бы уйма народу. В этом же замке никто даже не попытался открыть дверь в коридор, высунуть нос и поинтересоваться, что происходит.

Так, может, здесь никого, кроме стражников, и нет?

Я остановился и перевел дух.

Топот убегающих стражников становился все глуше и глуше.

Нет, надо узнать, живет ли здесь еще кто-нибудь, кроме этих толстяков.

Заметив неподалеку какую-то довольно узкую дверь, я распахнул ее и попал в просторную комнату с обтянутыми бархатом стенами и большой, под балдахином, кроватью. Возле нее стояла юная, одетая в платье с большим декольте девушка, судя по всему – придворная дама, может быть, даже фрейлина.

Увидев меня, она от удивления открыла рот, показав белейшие в мире зубки. Я подумал, что при большом переполохе женский визг просто необходим, и, сделав зверское лицо, гаркнул:

– А вот я тебя сейчас изнасилую!

Издав радостный вопль, она кинулась ко мне.

– Мадемуазель, – бормотал я, пытаясь освободиться от ее изящных, но удивительно сильных и цепких рук. – Нет, только не так... Что вы делаете?.. Мадемуазель, опомнитесь... Нет, нет...

Игриво хихикая, она стала подталкивать меня к кровати.

– Мадемуазель! – чувствуя, что слабею, простонал я. – Дело о жизни и смерти! Я должен спасти другую женщину, которую безумно люблю! Но если вы так уж хотите, я могу с вами поразвлечься... часок, не больше. А потом я отправлюсь спасать ту... ту... воздушную, неземную и божественно кра...

Она зашипела и, отскочив в сторону, отвесила мне звонкую пощечину. В течение нескольких секунд она вытолкала меня в коридор и с грохотом захлопнула за моей спиной дверь.

Прислушиваясь к скрежету закрываемого засова, я потер левую щеку и ошарашенно чертыхнулся.

Вот это да! Что же теперь делать?

Ничего не оставалось, как отправиться по коридору дальше.

Шагов через десять до меня дошло, что в замке почему-то тихо.

А где храбрецы-стражники?

Вытащив из кармана пистолет, я двинулся дальше. Впереди вполне могла быть засада.

Минут через пять, свернув за очередной угол казавшегося бесконечным коридора, я обнаружил всех трех стражников. Они спали как убитые. Сон, похоже, сморил их на бегу.

Чувствуя, что начинаю злиться, я закурил и посмотрел вверх.

Под самым потолком было узкое оконце. В него пробивался лучик света, в котором плясали золотистые пылинки. Я подумал, что у них своя, сложная, наполненная движением и тайным смыслом жизнь. Может быть, в ней даже имелось нечто роковое, трагическое.

Не то что у меня. Мне всего лишь было нужно разбудить трех сонных стражников.

Минуты через три окурок стал жечь мне пальцы, и я быстро сунул его за железный ворот кирасы ближайшего ко мне стражника. Через некоторое время оттуда стала подниматься тоненькая, но постепенно густеющая струйка дыма. Постучав по шлему стражника согнутым пальцем, я сказал ему в самое ухо:

– Пожар. А ну-ка вставай, соня, а то сгоришь.

Стражник беспокойно заворочался, потом открыл один глаз и спросил:

– Что, действительно пожар?

– Конечно, – сочувственно сказал я ему. – Между прочим, горишь именно ты.

– Ну и черт с ним, – пробормотал стражник.

Отцепив с пояса большую флягу, он поболтал ею возле уха. В ней явственно булькало. Отвинтив у фляги крышечку, стражник вылил ее содержимое себе за ворот. Дым исчез. Удовлетворенно хрюкнув, стражник уронил пустую фляжку на пол и, закрыв глаза, в ту же секунду захрапел.

Я тяжело вздохнул.

Действительно, устроить переполох в этом замке довольно мудрено. Может, рискнуть и попытать счастья снаружи? Только надо не забыть перед тем, как отсюда уйти, заглянуть в сокровищницу. А почему бы в нее не отправиться прямо сейчас?

Уходя, я думал об этих блаженно похрапывавших стражниках и слегка им завидовал.

Может, плюнуть на все и поступить на службу в этот замок? Хотя бы на недельку. Забыть о всяких там зморах и лабиринтах, целыми днями спать, есть и снова спать. Судя по тому, какие стражники упитанные, кормили их неплохо. И никаких забот, никаких хлопот...

Страж сокровищницы лежал в той же самой позе, в которой я его оставил. Судя по издаваемому им храпу, он тоже самым бессовестным образом спал.

Мне даже стало слегка страшно. Что-то совершенно неестественное было в этом сонном замке. Впрочем, во снах бывает еще и не такое.

Сняв с пояса стражника связку ключей, я подошел к окованной железом двери. С пятой попытки ключ подошел, замок открылся, и дверь со страшным скрипом распахнулась.

Войдя в сокровищницу, я огляделся.

Груды золотых и серебряных слитков, сундуки, набитые монетами, шкатулки с бриллиантами, кучи великолепно отделанного холодного оружия.

Да, сокровищница была что надо.

На куче платиновых слитков сидел зомби зморы и смотрел на меня неподвижными мертвыми глазами.

– Привет! – сказал я ему и направился к сундуку с золотыми монетами.

– Привет, – как эхо повторил за мной зомби. Голос у него был сиплый, словно у старого алкаша.

Я запустил руку в сундук, вытащил горсть монет и высыпал себе в карман.

– Так вот ты какой, инспектор снов Сверир. – Я мог бы поклясться, что голос у зомби был задумчивым. – А золото тебе зачем?

– Не твое собачье дело.

– Все-таки ты грубиян, – пробормотал зомби. – Одного не пойму... Зачем змора с тобой возится? Могла бы запросто шлепнуть. И все! Ни забот ни хлопот. Ну-ка, скажи мне, чем ты для нее так ценен?

– Да ты не поймешь, – сказал я, засовывая в карман вторую горсть золотых монет. – Где уж тебе...

– Ну да, где уж мне... – Зомби погладил рукоятку висевшей у него на боку шашки. – Только я ведь тоже когда-то был живым. Эх, золотое было времечко! Я тогда в доме одном жил. Там еще по ночам собака выла и колдовство всякое происходило. Странный был дом... Это я помню хорошо... А может, этого всего со мной и не было, может, это еще будет? С нами, зомби, ведь знаешь как? Мы такие чудные не только потому, что помним свою прежнюю жизнь, но также и будущую. Мы ведь не люди, мы между ними, между двумя воплощениями, предыдущим и последующим. Мы...

Он замолчал и стал, словно африканский колдун, раскачиваться из стороны в сторону, все сильнее и сильнее. Потом он издал протяжный вопль, застыл и, ткнув в мою сторону пальцем, возвестил:

– Ты, ты пришел согнать меня с моего места! Большие неприятности ждут тебя. Очень большие! Тебя живьем сварят в смоле, пронзят серебряными иглами и разрежут на тысячи кусков. Откажись от этих мыслей! Откажись!

– Это что с тобой? – удивленно спросил я, продолжая наполнять карманы золотом.

– А? – Зомби опустил руку, некоторое время смотрел на нее, словно пытаясь вспомнить, для чего эта штука служит. Наконец он пожал плечами и, переместив на меня тяжелый, мертвый взгляд, спросил:

– А вот ты, что ты будешь делать, когда умрешь?

– Ну, уж во всяком случае, не докучать живым глупыми вопросами, – буркнул я. – Буду тихо лежать в могилке и прорастать травкой, а может быть, и кустиками чертополоха.

– Прорастать, конечно, здорово, – сказал зомби. – Если тебе дают это делать. А если нет? Кстати, без дурацких шуток, на полном серьезе, заруби на носу – когда змора тебя угробит, на мое место не рассчитывай.

– Да зачем оно мне? – удивился я. – Впрочем, меня еще сначала угробить надо. Это будет сделать не так-то уж и легко.

– Гораздо легче, чем ты думаешь. Хотя, по моим сведениям, под хорошее настроение ты вполне можешь покончить с собой и сам. Взять, например, и пальнуть себе в висок из пистолета.

– А вот это уже не твое дело. – Я начал злиться. – Таких, как ты...

– Ну да, – кивнул зомби. – Кстати, кроме тебя, в гробу меня видело еще очень много народу. Ты лучше скажи мне одну вещь. Не то чтобы я жаждал ее услышать, но вот все же мне немножко интересно. Скажи, а инспектором снов быть хорошо?

– Зачем это тебе?

Не хотелось мне с ним об этом разговаривать.

– А может, я в своей следующей жизни стану инспектором снов? Хочу знать, стоит ли быть таким, как ты? Я ведь кем только не был. Даже став зомби, не сидел без дел. Одно время подрабатывал призраком. По Европе шлялся. Кому-то это было выгодно, забыл его фамилию... вроде бы фамилия у него была Парвус и еще там кто-то, такой суетливый в движениях, такой из себя... Не важно это все. Кстати, жил я тогда припеваючи, платили мне совсем неплохо.

Он задумался и вдруг, обнажив в усмешке кривые зубы, сказал:

– Ладно, все это в прошлом. Лучше расскажи мне, как ты стал инспектором снов.

– Как? Да очень просто. Я им родился. Мои отец и мать тоже были инспекторами снов. Так что, если, родившись, не обнаружишь у себя способностей инспектора снов, будь уверен, стать им тебе не грозит.

– И где ты жил, пока не вырос?

– В одном очень красивом сне. Его нашел папа. Там было здорово. Там стоял наш замок. Шпили, высокие крепостные стены, ров.

– Здорово, – сказал зомби. – Я тоже как-то в одном замке побывал. Это в прежней жизни. Мы этот замок штурмом брали. А потом, когда всех его обитателей развесили по крепостным стенам, выяснилось, что у них в подвале хранилось недурное винцо. Нам бы, прежде чем вешать хозяина замка, с ним надо было хорошо потолковать, а мы поторопились. Короче, этого вина попробовали немногие, да и то наспех. Замок-то к тому времени уже вовсю полыхал... Да, золотое времечко. Это когда я воевал под знаменем железного барона... А что, твой замок еще цел?

– Нет, – помотал головой я. – И родители погибли. Тогда было нашествие робооборотней. Они блокировали сон, в котором стоял наш замок. Отец с матерью все же умудрились выкинуть меня в другой сон, а сами прорваться уже не смогли. Так они там, в том сне, и остались, погибли.

– Вот оно что, значит, ты сирота? Побираться небось пошел?

– Нет, – сказал я. – Меня забрал к себе инспектор снов Гунлауг. Он сделал меня своим учеником и действительно многому научил, да только, как получается, зря потратил на меня время.

– Да уж, – посочувствовал зомби. – Как тебя в этот мир-то занесло? Неужели не знал, что он принадлежит зморе?

– Да откуда? Я думал, это просто такой странный сон. Поэтому в него и завернул. Хотел все получше узнать.

– Да, тут тебе, братец, не повезло. Только ты все равно запомни, заруби на носу – на мое место рассчитывать нечего.

У меня мелькнула надежда.

– А ты, чтобы избавиться от конкурента, взял бы и помог мне. Что тебе стоит помочь мне бежать? А то ведь змора спрашивать тебя не будет. Смотри, того и гляди без места останешься.

Лицо у зомби стало испуганным. Некоторое время он сидел неподвижно, потом дернулся, так что с вершины кучи, на которой он сидел, посыпались платиновые слитки, и зашептал:

– Темно, темно, ничего не вижу... темно... нельзя это делать... Я просто бедный, глупый зомби... нельзя, понимаешь... И вообще не говори больше на эту тему... я никто, я пыль под ее ногами, я прах, который она попирает... Она узнает, обязательно узнает о моем предательстве, накажет, накажет... Котлы с кипящей водой по сравнению с ее наказанием... Нет, не могу я это, не могу...

– Понятно, – сказал я. – Значит, ты боишься. А я-то думал, что мертвых напугать уже нельзя.

– Что ты знаешь о мертвых? – презрительно спросил зомби. – Нет, я лучше сделаю так, чтобы она тебя не взяла. Уж можешь мне поверить, зомби ты окажешься совсем никудышным, попросту плохим. Нет, никогда тебе не стать таким, как я. Я предан, а ты никогда преданным не будешь. Это талант, ты его лишен.

– Да, – сказал я. – Жаль, что у меня нет такого замечательного таланта.

– А! – просиял зомби. – Вот видишь, значит, ты понимаешь, что я выше и гораздо круче? Я крутой в этом, я очень крутой.

– Может быть, – согласился я. – Только сейчас мне нужно идти. Дела тут у меня. Сейчас мне надо в одном месте устроить небольшой тарарам. Думаю, на это у меня таланта хватит...

Выходя, я услышал, как зомби сказал:

– Дурак какой-то.

Может быть, он при этом даже пожал плечами.

Хотя какое это имело значение?

Я захлопнул за собой дверь сокровищницы. Шагов через двадцать мне пришло в голову, что зомби наверняка прав. Может быть, змора действительно рассчитывает сделать из меня ему замену? Вот только тут она явно ошиблась. Ни один инспектор снов, каким бы неумехой он ни был, никогда, даже под страхом нечеловеческих пыток, не станет служить ни одной зморе. Никогда. Кроме того, я знал, что выберусь, обязательно выберусь, вернусь с новой птицей-лоцманом и отомщу.

В кармане у меня масляно позвякивали монеты, и я подумал, что сейчас устрою вполне неплохой тарарам. Вот только сначала надо найти из этого замка выход...

Через час я обнаружил коридор, в котором висели гобелены поновее, стояли очень изящные кувшины, а спящие стражники валялись прямо кучами. Скорее всего это было именно то, что нужно.

Осторожно продвигаясь вперед, я попытался прикинуть, что буду делать, если фокус с золотыми монетами не получится. В конце концов, можно было, например, пальнуть в купол сна из пистолета. Да, решено, если монеты не подействуют, так и сделаю. Вот только мало патронов осталось, всего шесть штук.

Коридорчик закончился обитой тонкими серебряными листами дверью, закрытой на чудовищных размеров засов. Ничем иным, кроме как выходом, она быть не могла. С трудом отодвинув тяжелый засов, я рванул дверь. Она стала открываться, и в этот момент у меня под ногами провалился каменный пол.

Ой-ей-ей!

Падая, я все же умудрился ухватиться за край пола, то есть нижней стенки сна. Он обломился, и я, сжимая в руках его порядочный кусок, рухнул в темноту. Она была совсем не похожа на ту, в которую я падал, прежде чем попал в мир зморы. Нет, эта темнота была холодной и какой-то пустой, бесконечно пустой. Некоторое время на меня еще падал свет, сочившийся сквозь дыру, в которую я провалился. Однако постепенно он становился все слабее и слабее. Наконец исчез и вовсе. В полной кромешной темноте лишь слабо светился оставшийся у меня в руках кусок нижней стенки сна.

Великий Гипнос, куда это я провалился?

Кусок стенки сна в моей руке стал крошиться. Его осколки просачивались у меня между пальцами и светящимися каплями падали вниз, в черноту. Через некоторое время у меня в ладони не осталось ничего. Только на пальцах слабо светилось несколько голубоватых пятнышек.

Я машинально скрестил на груди руки.

Этакий падающий в черную бездну Чайльд-Гарольд.

Но все-таки куда же это я провалился?

В очередной раз посмотрев вниз, я вдруг заметил красные вспышки, словно где-то там, далеко внизу, работала электросварка. Это меня несколько приободрило. Я даже стал надеяться, что провалился все-таки в сон.

Вот только как же это получилось? Нет, то, что я угодил в хорошо подготовленную ловушку, не вызывало сомнений. Но кто же ее соорудил? Кому было нужно именно у выхода из замка так ослабить структуру нижней стенки сна, чтобы она порвалась под тяжестью первого же ступившего на нее человека? А может, это сделал сам хозяин замка, не доверявший, и правильно делавший, своей вечно спящей страже? Ну, ловушка для грабителей. Хотя, чтобы ее сделать, нужно достать травку-бессонку из статичного мира. Нет, владельцу замка в обыкновенном сне это не по зубам. Кто же тогда? Может быть, это ловушка зморы? Но зачем? Бред какой-то.

Ладно, это не главное. Гораздо важнее сейчас определить, куда это я попал. Чем может быть эта чернота, если не сном или статичным миром?

Дьявол, слишком уж долго я не был в снах. А ведь будь со мной птица-лоцман, она бы меня об этой ловушке предупредила.

Но все же куда я попал? Не лучше ли начать с самого начала?

Значит, так: материя бывает трех видов. Статичная – например, статичный мир, полувероятная – например, цепь миров и, собственно, сами сны. Даже мир зморы, несмотря на то что в нем находится лабиринт, – самый обыкновенный, просто очень большой сон. А то, куда я падаю, очевидно, сном не является, тем более оно не является статичным миром и уж ни в коем случае цепью миров. Значит, нечто четвертое...

Я должен знать. Должен знать...

И все-таки я вспомнил!

Это было давно...

Гунлауг-учитель покуривает длинную коричневую сигарету и рассказывает:

– ...И тогда он прогнал свою птицу-лоцмана. Она забыла про него и улетела туда, где за огненными горами лежат озера мира и покоя.

На берегах этих озер растут деревья познания наслаждений. Их плоды никогда не насыщают до конца. Там, в этой стране, живут лишь птицы-лоцманы. Они порхают между деревьями и пьют чудеснейший в мире нектар.

Джавин же плюнул вслед своей птице, проклял ее и поклялся никогда больше не путешествовать по снам. Он сказал, что сны ему опротивели, что он желает жить лишь в статичном мире.

И только когда птица улетела, до Джавина вдруг дошло, какую ошибку он допустил. Он поругался с птицей, находясь во сне, и теперь ему предстояло самостоятельно вернуться в статичный мир.

Впрочем, Джавин считал себя умнее всех.

Может быть, это произошло случайно, а может, так было предопределено судьбой, но, почти уже выйдя из сна, он умудрился наступить на тот его участок, где когда-то давно случайно пролили несколько капель травки-бессонки. И не было птицы-лоцмана, чтобы его предупредить. Нижняя часть сна под тяжестью Джавина провалилась, и он рухнул, но не в сон, не в статичный мир, а в пустоту, называемую безвременьем.

Очень редко, но на самых границах мира снов безвременье все еще встречается. По мере того как возникают новые сны, его становится все меньше, но оно все же есть.

Кстати, я часто спрашиваю себя, что будет, когда сны заполнят все безвременье? Оно огромно, но не бесконечно. Что будет, когда оно заполнится целиком?

Ну да ладно, давайте вернемся к Джавину.

Итак, он провалился в безвременье. А надо сказать, что в безвременье умирает всякое движение. Выбраться из него невозможно. Разве только тебе поможет кто-то из мира снов. Поэтому Джавин так и остался в нем. До сих пор он падает, падает и зовет свою птицу-лоцмана в надежде, что она вернется и его спасет.

Вот только всем известно, что из-за огненных гор птицы-лоцманы не возвращаются...

Я снова посмотрел вниз. Красные сполохи ничуть не приблизились, да и ощущение падения пропало.

Вот тут-то я испугался по-настоящему.

Будь проклят тот, кто сделал эту ловушку!

Получалось, я буду висеть в этой пустоте, пока не умру. Постепенно мой труп превратится в мумию. Она с течением времени рассыплется в прах, и через несколько веков в безвременье будет висеть лишь облачко.

Чувствуя, как от ужаса у меня на голове встали дыбом волосы, а по спине обильно потек холодный пот, я закричал. Наверное, именно так кричит попавший в трясину зверь, понимающий, что из нее уже не выбраться...

4

Через некоторое время, определить его в окружавшей темноте было трудно, я вдруг понял, что кричать бесполезно, и замолчал. Меня сковало странное оцепенение. Не хотелось ничего, совсем ничего. Мне показалось, что медленно и неуловимо темнота растворяет мое тело, размягчает мои кости, пьет из меня жизнь, не позволяя ни думать, ни чувствовать, ни даже дышать. Навалилось безразличие. Хотелось лишь покоя, тишины, забвения...

Что-то зацепилось за ворот моей куртки. Меня слегка развернуло и потащило. Осторожно подняв руку, я нащупал толстую леску. Очевидно, за воротник зацепился привязанный к ней крючок. Посмотрев вниз, я заметил, что красные сполохи постепенно тускнеют.

Потом вокруг меня вроде бы посветлело. Вот свечение усилилось, и вскоре я уже плыл в луче яркого, падающего сверху света. Через некоторое время я ударился головой обо что-то мягкое. Это оказался край дыры в нижней стенке сна, небольшой, но вполне достаточной, чтобы я в нее пролез.

Судорожно вцепившись в нее, я подтянулся и через мгновение оказался на поверхности пустыря лабиринта снов.

Великий Гипнос!

Я откатился от дыры и замер, не в силах осознать, что я спасен. Через несколько минут до меня это все же дошло.

Спасся! Вот так-то!

Но кто?..

Я сел и тут только увидел своего спасителя.

Это был зомби.

С совершенно бесстрастным лицом он отцепил от воротника моей куртки крючок и стал деловито сматывать леску спиннинга, которым, собственно, и вытащил меня из безвременья.

Спиннинга!

– Че вылупился? – спросил зомби и пробормотал: – Нет мне до тебя дела. Если бы не змора... Короче, она сказала, что в следующий раз оставит тебя там навечно. В назидание. Так что внимательно смотри себе под ноги.

– Спасибо, – ошалело пробормотал я и заглянул в быстро зараставшую дыру в нижней стенке сна. Ничего, кроме черноты, в ней разглядеть было нельзя. Меня передернуло.

– Дурак ты, – бросил зомби и, кончив сматывать леску, закинул на плечо спиннинг. Гордо вскинув голову, он пошлепал прочь.

А я смотрел ему вслед и чувствовал, что начинаю злиться. Ну хорошо, он меня вытащил. За это ему большое гран-мерси. Но зачем вести-то себя по-хамски? В конце концов, змора приказала ему спасти меня отнюдь не из жалости. Просто ей не хотелось бросать только что начатую игру.

Ладно, теперь это не имело абсолютно никакого значения. По правде сказать, сейчас мне больше всего хотелось просто полежать на травке, отдохнуть. Ноги у меня были словно ватные, а руки ощутимо подрагивали.

Я уже было хотел действительно плюхнуться на траву, как вдруг заметил скачущего ко мне во весь опор серого рыцаря.

Красивое было зрелище. Конь у него был что надо, доспехи поблескивали на солнце, на шлеме виднелись витые турьи рога. И меч у него на боку был не простой. Рукоятка и ножны так и искрились от драгоценных камней.

Когда до меня осталось шагов десять, он потянул из ножен этот свой замечательный меч и стал крутить его над головой. Делал он это мастерски.

Ну-ну. Жаль, патронов у меня осталось маловато.

Хорошо понимая, что рискую, я все же не стал вытаскивать из кармана пистолет, а пошире расставил ноги и напружинился. В итоге, когда его конь поравнялся со мной и в воздухе свистнул опускающийся на мою голову меч, я умудрился отскочить в сторону. Клинок просвистел в дюйме от моего носа.

В ту же секунду я прыгнул, уцепился за ногу рыцаря, рванул ее, и тот кубарем скатился со своего коня. Он, конечно, сейчас же попытался вскочить, но поскольку во время падения потерял шлем, получил от меня хлесткий удар в челюсть и потерял сознание.

Некоторое время я стоял над ним, разглядывая разбитые в кровь костяшки пальцев.

Ну ничего. Главное, он теперь придет в себя не очень скоро.

Вздохнув, я подобрал с земли меч серого рыцаря. Клинок у него оказался довольно паршивым. Я попробовал переломить его об колено, и мне это удалось. А ручка была действительно красивая и дорогая. Вот только... зачем?..

Швырнув на траву обломки меча, я вытащил из кармана сигарету.

Пролетавший у меня над головой здоровенный стервятник крикнул:

– Дурак!

Ну вот, еще и этот.

Сев на траву, я с наслаждением закурил.

Вообще-то сигареты у меня кончались. Значит, в одном из снов надо будет их запас пополнить.

Выкурив полсигареты, я посмотрел в сторону города и увидел, что ко мне скачут еще несколько серых рыцарей. Правда, они были пока довольно далеко. Можно было совершенно спокойно попытаться обдумать свое положение.

Блестящим его назвать было нельзя.

Теперь, после того как я попал в столь примитивную ловушку, змора наверняка считает меня полным идиотом.

Снова прилетел стервятник и, сделав над моей головой круг, сел рядом со мной, на поросший короткой травкой холмик. Некоторое время он смотрел на скакавших во весь опор серых рыцарей, потом щелкнул клювом.

Иронически хмыкнув, я стряхнул в его сторону пепел. Покачав головой, стервятник посмотрел мне в глаза и спросил:

– Ну и чего ты тут расселся?

– А твое какое дело? – удивился я.

– Да вот, спрашиваю. – Стервятник склонил голову набок и задумчиво посмотрел на меня одним глазом. – Кстати, ты мой должник.

– Это как?

– Да вот так. Если бы не я, так бы ты и сгинул в безвременье. Ловушку на тебя устроил зомби. Да только он не выдержал и проболтался об этом мне. А я шепнул об этом одному знакомому серому рыцарю. Тот доложил зморе. Она, конечно же, пришла в ярость и пообещала зомби, в случае если он тебя не вытащит, прогнать его прочь и взять на его место старого, живущего где-то в середине лабиринта суккуба. Зомби, понятно дело, перепугался... Ну и вот.

Он покрутил головой и снова щелкнул клювом. Потом ожесточенно, так что в воздух взвилось облачко пыли, поскреб землю тяжелой когтистой лапой.

– А тебе с этого какая корысть? – поинтересовался я.

– Самая прямая, – ответил стервятник. – В этом безвременье ты бы точно пропал. А между прочим, я нахожу, что ты хорош собой и даже упитан. И вообще в благодарность за спасение ты мне должен сказать, только как на духу, собираешься ли ты умирать. Если ты решил дождаться вон тех всадников, то скажи об этом сразу. Я никуда не полечу, подожду. А если ты решил от них улизнуть, тоже скажи, не стесняйся. Я тогда полечу дальше. А то они могут запросто, от огорчения, что тебя упустили, угостить меня каленой стрелой.

– А если не скажу?

– Как не скажешь? Нечестно это будет с твоей стороны. Так что давай выкладывай о своих намерениях, а то я уже третий день в клюве ничего не держал. Скоро от голодухи крыльями махать не смогу.

– Значит, ты хочешь непременно знать?

– Да, только без обмана.

– Ну хорошо. Могу сказать, что я пока еще не решил. Думаю.

– Понятно, – сочувственно сказал стервятник. – У тебя что, проблемы?

– Еще какие.

– Обидел кто?

– Хуже.

– Это как?

– Птицу я потерял. Птицу-лоцмана.

– Что значит потерял? – удивился стервятник. – Птица – не кошелек, какая бы завалящая она ни была. Вы что, разругались?

– Да нет, убили ее.

– Вот и я думаю, что не должны вы были разругаться. Человек ты хороший, только мог бы быть поупитаннее. Кто ее убил?

– Змора, – вздохнул я. – Попался я ей по-дурному. Не посмотрел толком, куда попал. А она сразу меня заметила и, выбрав подходящий момент, напала. Конечно же, первым делом она убила птицу-лоцмана. А куда я без нее?

– Вот оно что! Я давно хотел узнать одну штуку, да все никак не решался спросить. А у тебя можно, ты не серый рыцарь, и вообще, как я понял, дела твои обстоят плохо, так что ты не станешь надо мной смеяться. Скажи-ка, а как становятся такими, как змора, как получают свои собственные миры? Ну, ведь не родилась же она владелицей стольких снов? Где-то она их достала. Наверняка придумала. Я, может, тоже хочу быть таким и владеть снами. Я бы тогда целыми днями сидел на золотом насесте, ел бы только тухлых, не меньше недели назад убитых рябчиков и развлекался бы, ух как бы я развлекался. Ну так скажи, где она эти сны достала? Потом, когда обзаведусь своим миром, я тебя отблагодарю. Хочешь, будешь сидеть лишь чуть-чуть ниже меня, на серебряном насесте и каждые три дня будешь получать тухлого кролика?

Я пожал плечами.

– Нет, боюсь, к такой роскоши я не привык. А со зморой все очень просто. Она украла свои сны. Сделала она только один, но, правда, такой большой, что он смог вместить в себя все остальные, которые она, конечно же, наворовала из мира снов. Сделать это было просто. Кстати, а ты умеешь воровать сны?

– Где уж мне, – признался стервятник. – Я даже передвигаться из сна в сон не могу.

– Ну вот видишь, – с некоторой долей злорадства сказал я. – Не быть тебе владельцем собственного мира.

– А ты, ты можешь? – зло спросил стервятник.

– По крайней мере сейчас не могу, – вынужден признать я. – Понимаешь, когда змора убила птицу-лоцмана, она отняла у меня часть моего умения управлять снами. Птица-лоцман – это не просто товарищ, это часть инспектора снов. Именно часть, такая же, как рука или нога, она позволяет ему путешествовать по снам и повелевать ими. Конечно, кое-что во мне осталось, некое умение, потому что птица отвечала больше за передвижения, но, чтобы сразиться со зморой или же от нее удрать, этого недостаточно.

– Ладно, – примирительным тоном сказал стервятник. – Ты не сердись. И вообще зря я этот разговор завел. Ведь и без того знал, что ничего путного из меня не получится. Ладно, давай забудем.

Он помолчал и вдруг сказал:

– А змора, стало быть, эти сны наворовала... Вот как... А мне она даже нравилась. По крайней мере в ее мире время от времени можно поживиться. Это, знаешь ли, большое дело – иметь возможность время от времени поживиться и, таким образом, не умереть с голоду. С голоду умирать противно. Хотя у меня к ней тоже есть кое-какой счет. Понимаешь, нас тут поначалу было двое, я и мой приятель. Мы вдвоем промышляли. По правде сказать, именно он умел передвигаться по снам и меня сюда затащил. Ну так вот. Мой приятель по неосторожности оказался к городу ближе, чем нужно. Вернее, он влетел в него. Есть хотел почему-то сильнее обычного.

Стервятник медленно и важно, словно выполняя какую-то невероятно сложную работу, два раза хлопнул левым крылом и продолжил:

– А там, в городе, лежал один очень аппетитный труп человека. Кстати, удивительно походил на тебя... Да, такой, значит, симпатичный, похожий на тебя, очень аппетитный трупик. У него даже уже глаза вытекли, а пах он на целую милю. Короче, именно этот аппетитный запах моего товарища и доконал.

На секунду его глаза остановились на чем-то за моей спиной и удовлетворенно блеснули.

– Я говорил ему, чтобы он не залетал в город, но он все равно полетел, а я остался снаружи ждать, чем все кончится. И точно, словно в воду глядел. Не успел он подлететь к трупу, как из дома выскочило большое щупальце. Раз – и нет моего приятеля. Вот такие дела.

Оглянувшись, я увидел, что серые рыцари уже близко.

Похоже, стервятник просто мне заговаривает зубы, тянет время. Еще бы, кушать-то хочется.

– Прекрасно! – бодро воскликнул я. – А теперь мне пора. Время не ждет, время не терпит, оно неумолимо.

– А куда торопиться, давай еще поговорим... ну еще немного... тут я тебя хотел спросить одну забавную штуку... она давно меня интересовала... Штуку... Какую... в общем, скажи-ка мне...

Он судорожно задумался.

– Да ладно, – пожалел его я. – Чего там, давай все же я пойду.

Я сделал шаг к ближайшему сну, и вдруг стервятник встрепенулся.

– Эй! – крикнул он мне. – Вот что я хотел спросить... Может, я это... может, на место птицы-лоцмана сгожусь?

– Но ты же ничего не понимаешь в снах.

– Не понимаю, – уныло пробормотал стервятник. – Я просто подумал, что так тебе будет веселее.

– А ты знаешь, что идти со мной опасно? Змора, она ведь, если что, не пожалеет.

– Это точно, – неохотно признался стервятник. – Нет, не пойду я с тобой. Могу только сказать, что выход, который ты ищешь, он где-то есть. Мы ведь с приятелем как-то сюда попали.

Возле моей головы просвистела стрела. Пригнувшись, я бросился к ближайшему сну.

– Эй, а чем она питалась? – крикнул мне вслед стервятник.

– Кто?

Я остановился у входа в сон. Всадники были от меня в нескольких десятках метров. Вторая стрела пролетела возле моего правого плеча.

– Эта птица-лоцман.

– Энергией своего хозяина. Собственно, она действительно является как бы его частью тела... Э, да что там объяснять!

– А эта энергия, она вкуснее, чем недельной тухлости черепаха?

Я увидел, как передний рыцарь наложил на тетиву третью стрелу.

– Ничуть не вкуснее, – крикнул я стервятнику и прыгнул в сон.

Прежде чем вокруг меня сомкнулись стенки сна, я услышал, как стервятник разочарованно пробормотал:

– Ну-у-у... И нечего тогда было голову морочить. Надо было сказать сразу, что ты умирать не собираешься. Я бы сэкономил массу времени. Баламут.

Я хотел было сказать стервятнику все, что о нем думаю, но голубой туман уже сомкнулся над моей головой, а нисходящий поток мягко потащил вниз.

Этот сон пах пылью, потом, пряностями. Запахи были четкими, свежими.

Я подумал, что он наверняка совсем новый. Может быть, змора украла его всего лишь несколько дней назад. А для этого ей надо было выйти в мир снов. То есть еще несколько дней назад проход в мир снов был открыт.

Ну-ну.

Теперь снизу до меня долетал шум толпы. Прислушавшись к нему, я подумал, что попал в сон-базар.

Так оно на самом деле и оказалось.

Когда туман разошелся, а до нижней стенки оставалось совсем немного, я увидел, что весь сон занимает огромный многолюдный базар.

Мягко приземлившись, я быстро прошмыгнул между двумя оживленно торговавшимися рыжебородыми купцами, проскочил палатку, в которой продавали сладких жуков, потом лоток с веселящими улитками, за которым стояла невообразимо толстая женщина, и направился дальше, дальше, в глубь базара.

Я чувствовал: этот сон, как никакой другой, подходит для того, что я задумал. Вот и здорово! Осталось лишь найти удобное место, и можно начинать.

Мне наступили на ногу, но я даже не обратил на это внимания. Я торопился. Мне нужно было как можно скорее претворить в жизнь недавно придуманный план. Пока змора не сообразила что к чему.

Я шел мимо выставленных на лотках и прилавках седел для единорогов, старых, потерявших свою силу, но еще пригодных для обычной рукопашной схватки волшебных мечей, груд оранжевых, квадратных, покрытых нежной полосатой кожицей фруктов,отливающих чистейшим изумрудным цветом перышек Хойхо. Кроме этих диковин, на базаре также торговали и вполне обычным чаем, а также кофе, сигаретами, мясом, яблоками, рыбой, консервами. Приглядевшись, я увидел, что расплачиваются в основном серебряными и медными монетами. Золотые мелькали редко, да и то при покупке чего-то очень ценного.

Ну и прекрасно!

Теперь оставалось лишь убедиться, что этот сон придуман не шизоидом. Но нет, минут через двадцать я убедился, что сон вполне нормальный. Единственной его особенностью было то, что ближе к центру за товар платили более щедро, не торгуясь. Ничего страшного в этом не было.

Я подумал, что сон совсем неплохой, можно сказать – хороший. А значит, змора, прежде чем украсть сон, его тщательно выбирает. Наверняка она долго присматривается к понравившемуся ей сну, изучает его и лишь потом, удостоверившись, что он хорошего качества, крадет.

Между прочим, в этом сне было довольно жарко. Большое желтое солнце немилосердно жгло мою непокрытую голову. Жутко хотелось пить. Однако, вместо того чтобы остановиться и найти лоток с прохладительными напитками, я торопливо продвигался в глубь базара. Уж больно мне хотелось избавиться от слежки зморы.

То, что мне было нужно, я обнаружил лишь в самом его конце.

Это был довольно обширный загончик для скота. Сейчас он почему-то был пуст, но огораживавшая его деревянная ограда подходила для моих целей идеально. Ее высокие, толстые, крепко врытые в землю столбики меня вполне устраивали.

Я закурил новую сигарету.

Итак, три года назад первый сон, в который я попал, оказавшись в мире зморы, был шпионский. Правда, попал я в него через стенку, с помощью птицы-лоцмана. Значит, проход в мир снов запросто может быть в любом другом месте. Все это верно, если бы не одна маленькая деталь. Слишком уж быстро на меня напала змора. Причем, похоже, она засекла меня еще в том самом шпионском сне.

Я выкинул окурок и, поерзав, привалился спиной к стенке одного из ларьков.

Вот теперь можно начать сначала.

Итак, в лабиринте зморы сотни снов. Она не может следить за ними всеми одновременно. Вернее, она может следить только за одним из них. Потом переключается с него на другой и так далее, и так далее... Так почему же она следила за шпионским сном именно в тот момент, когда я в него попал? Совпадение? Слишком уж большое. Нет, объяснение может быть только одно. Змора следит за этим сном чаще, чем за всеми другими. А почему? Уж не потому ли, что в нем выход в мир снов?

Конечно, я вполне мог ошибаться. А вдруг нет?

За моей спиной за тонкой фанерной стенкой ларька о чем-то оживленно спорили покупатель и продавец. Похоже, покупателя, у которого был тонкий, визгливый голос, не устраивало качество товара, а продавец клялся и божился, что товар на самом деле отменный.

Я поморщился. Они меня отвлекали.

Итак, у меня есть догадка, где находится проход в мир снов. Это лучше, чем ничего. И потом, змора допустила еще одну ошибку.

Да, она уничтожила мою птицу-лоцмана. Но у меня осталось присущее каждому инспектору снов чувство направления. Так что в ее лабиринте я заблудиться не мог. И конечно, определить, в какую сторону мне идти, чтобы попасть в этот пресловутый шпионский сон, труда не составит.

Великий Гипнос, так что же я медлю?

Действовать нужно.

Я вытащил из пачки третью сигарету, но закуривать ее не стал, мял в пальцах. Во рту от никотина уже горчило.

Итак, госпожа змора, первый тур я проиграл. Посмотрим, кто возьмет верх во втором.

Мимо меня тек нескончаемый поток покупателей. Коренных обитателей этого сна от тех, кто явился в него из других, отличить было проще пареной репы. У коренных обитателей этого сна-базара на лицах лежала едва заметная печать усталости и скуки. И еще все, что они покупали, почти тотчас же у них из рук исчезало. Впрочем, это их не удивляло. Механически, словно роботы, они доставали и доставали из карманов деньги и снова что-то покупали, похоже, совсем не заботясь о том, что именно.

Я помотал головой.

Чем они занимаются? А что им, собственно, еще делать? Они обречены. Это их жизнь. Вечно толкаться по базару и что-то покупать, покупать, а также ждать того человека, которому этот сон приснится.

Это случается нечасто. Конечно, не каждый сон, который снится человеку из статичного мира, придуман им самим. Довольно часто он попадает в сны, придуманные кем-то другим. Но их так много! Кроме того, что каждый человек за свою жизнь создает их несколько сотен, там, в мире снов, существуют еще сны лошадей, кошек, собак, волков, медведей, медленные, тягучие, словно патока, сны деревьев и короткие, словно обрывки кинопленки, сны трав. Их много там, в стране снов.

Со мной что-то случилось, и я, на секунду став рядовым обитателем сна, всей кожей почувствовал то же, что чувствует он, понял и ощутил ту владевшую им неизбывную тоску, осознание обреченности и невозможности хоть что-то изменить. Они, эти создания снов, обречены на вечность и ничего изменить не могут.

Например, жители этого сна обречены вечно, пока этот сон существует, торговать и покупать. А ведь сны существуют очень долго. По меркам статичного мира – сотни и тысячи лет. Мне случалось попадать в сны древних египтян, а пару раз даже пещерных людей. До меня вдруг с беспощадной ясностью дошло, что я рано или поздно умру, придет время, умрут и мои потомки, а жители этого сна все так же будут без конца продавать и покупать, продавать и покупать.

Ужас!

Я очнулся.

Нет, об этом думать не стоило. Так недолго и рехнуться. И вообще надо идти, торопиться, действовать... Все же я почему-то медлил, никак не мог заставить себя хотя бы встать.

Дьявол, и угораздило же меня подумать об этих обитателях снов!

Из толпы на секунду вынырнул зомби, хотел было что-то мне сказать, но сейчас же нырнул обратно.

Что ему было нужно? Да какая разница?

Мои пальцы медленно мяли сигарету. Крошки табака сыпались на утоптанную землю.

Мне нужно было что-то сделать. Что?

Неожиданно я вспомнил.

Ну конечно... Там, в статичном мире, это не имело смысла, а здесь до сих пор не было времени. И вот оно у меня есть.

И можно...

Да, я должен попрощаться со своей птицей-лоцманом. Ее убили три года назад, но тогда попрощаться с ней я не успел, и вот сейчас, когда прошло столько времени, настал момент для прощания.

Так почему бы и нет?

Я попытался ее вспомнить, и это мне удалось. Вот она летит и, взмыв вверх, превращается в белое, слегка размытое пятно. Вот она садится ко мне на плечо, чтобы отдохнуть, и поводит при этом по сторонам круглой головкой с острым клювом. И еще... еще...

Я вспомнил ее, так было положено, я вспомнил ее и забормотал старую как мир формулу, которую когда-то давно заставил меня выучить Гунлауг-учитель, поскольку ее должен знать каждый инспектор снов, формулу прощания с птицей-лоцманом:

– ...вечность и покой. Там тебе будет хорошо. Прости, что уйду из этого мира позже тебя. Мы встретимся в новой жизни и опять будем вместе. Лети, а когда настанет срок – возвращайся.

Я говорил и говорил, пока слова прощания не кончились. Несколько секунд в соответствии с ритуалом я сидел неподвижно, чувствуя странную отрешенность и грусть. Потом это прошло, я встал, чтобы идти к переходному туннелю, и вдруг увидел зомби.

Он стоял совсем рядом, в метре, и неприятно улыбался.

– Знаешь что, – сказал я ему. – А не пошел бы ты куда-нибудь... погулять, например?

– Значит, обиделся? – спросил зомби.

Вот это уже было наглостью. Я угрюмо проговорил:

– Тут ларек я один приметил. В нем топорами торгуют. Хорошими такими, на прочной рукоятке. Сейчас куплю один, и если ты к тому времени не исчезнешь, развалю твою гнилую башку на мелкие кусочки.

– Понятно, – грустно произнес зомби. – Я тут одной птице при случае все перья из хвоста выдеру. Короче, послушай, что тебе скажет такой старик, как я. Плюнь на все. Да, сделал я на тебя ловушку. Такова жизнь, так было нужно. Кстати, лично против тебя я не имею ничего.

– Значит, уходить ты не желаешь? – устало спросил я. – Тупой, злобный, подлый кусок гниющей плоти.

– А! – радостно воскликнул он. – Так ты ненавидишь меня не за ловушку? Я понял. Ты зомбифоб. Ну скажи же, скажи, что ненавидишь всех зомби без исключения.

– Да плевать мне на всех зомби и на тебя в том числе, – заявил я. – Просто оставьте меня в покое.

– Врешь! – прокурорским тоном заявил зомби. – Ты зомбифоб. И доказать это можно запросто. Есть способ.

Он с хрустом отломил у себя на левой руке указательный палец и протянул его мне.

– Зачем это? – опешил я.

– Как зачем? Вот возьми, подержи в руках, чтобы доказать свою непричастность к зомбифобам. Не хочешь, так ведь? Да не бойся, червяков я с себя сегодня уже обобрал. В конце концов, зомби я чистоплотный. Ну же...

– Да не буду я брать этот палец, – вскипел я. – Вот еще...

Повернувшись к зомби спиной, я сделал вид, что рассматриваю базар.

– Так я и думал, – угрюмо сообщил зомби. – Значит, ты и есть...

Вот тут я взорвался и, резко к нему повернувшись, крикнул:

– Да, да, да!!! Все, доволен? Ну, доволен? А теперь, когда ты получил что хотел, я с тобой разделаюсь.

Я сделал несколько шагов в сторону палатки, в которой продавали топоры. Зомби ловко нырнул в толпу и исчез.

Я остановился.

Великий сон, что это со мной? Никогда я так не заводился. Нервишки стали пошаливать? В этот момент из-за ближайшего ларька высунул голову зомби и прошипел:

– Кстати, когда умрешь, на мою помощь и заступничество не рассчитывай. Придется тебе, братец, гнить в полном одиночестве. И никто к тебе погнить на пару не придет. Ты даже не представляешь, чего сейчас лишился, но придет время – поймешь.

Медленно, стараясь делать это как можно незаметнее, я сунул правую руку в карман.

Зомби это все же заметил и спрятался.

Я вытащил пистолет и приготовился стрелять.

Высунись, давай, еще разок высунись.

Прошло пять минут. Зомби так и не показался.

Тогда я сунул пистолет обратно в карман и пошел в сторону нужного мне соединительного туннеля.

Меня словно река подхватила толпа покупателей. Толстый неопрятный купец вцепился в полу моей куртки и попытался мне всучить старые портянки. В это время чьи-то ловкие пальцы нырнули в мой карман. Не оглядываясь, я шлепнул по ним ладонью. Пальцы сейчас же исчезли, а продавец портянок потерял ко мне всякий интерес.

Между тем толпа несла меня и несла. Как и в реке, в ней были быстрины и тихие заводи. Минуя их, я чувствовал запах жареного мяса, верблюжьей шерсти, дубленых кож, изысканных притираний и пряностей.

К счастью, несло меня в нужном направлении, и я совсем перестал трепыхаться, подчинившись ритму толпы, лишь переставлял ноги, стараясь не наступить никому на пятки.

Нельзя сказать, что это путешествие прошло для меня без инцидентов. Пару раз мне отдавили ногу и даже один раз саданули локтем под ребра. Стерпел я это вполне безропотно и вскоре был вознагражден тем, что толпа стала редеть. Еще через несколько минут я оказался на другом краю базара, совсем недалеко от соединительного туннеля, к которому, собственно, и стремился.

Передо мной была прямая, как логарифмическая линейка, улица. Метров через триста, на это указывало особенное едва заметное дрожание воздуха, она упиралась в боковую стенку сна и становилась всего лишь проекцией.

Некоторое время я стоял, привыкая после шума и сутолоки базара к тишине и покою. Жары тут в отличие от центра сна не было и воздух был попрохладнее. Улица состояла из небольших уютных коттеджей, похожих друг на друга, окруженных невысокими аккуратными заборчиками. Во дворе у каждого коттеджа виднелся небольшой фонтанчик, в центре которого обязательно стояли фигурки целующихся амуров.

Временами амуры переставали целоваться и заинтересованно поглядывали на меня.

Теперь я находился на краю сна, а поскольку любой сон к краям становится менее четким, очертания амуров временами слегка изменялись. Вдруг то у одного, то у другого откуда-то появлялись рожки или длинный коровий хвост, а то и внушительный пятачок.

Ну-ну, очень миленькие амуры. Вот только чего это они на меня так заинтересованно поглядывают? Может, приняли за человека, которому этот сон снится? Неужели у меня такое глупое лицо?

Я задумчиво посмотрел себе под ноги.

На покрывавшем улицу асфальте четко виднелись волчьи следы.

Очень мило, можно сказать – даже забавно.

Цепочка довольно свежих следов вела от базара в направлении переходного туннеля.

Я пошел вдоль по улице.

Следы тянулись точно по ее середине.

Откуда в этом сне взялся волк? И каким образом его следы отпечатались на асфальте?

Дичь какая-то.

Наконец улица кончилась, и я остановился перед стенкой сна, в которой совершенно четко виднелось отверстие переходного туннеля. Похоже, следы уходили в него.

Интересно, значит, где-то впереди меня волк, судя по всему – очень крупный. Откуда он взялся? Из кошмара? Но жители кошмаров, как правило, в другие сны выходят очень редко.

Я сделал еще несколько шагов и, остановившись почти рядом с входом в туннель, вдруг заметил одну любопытную вещь. Следы волка уходили не в туннель, а в проекцию.

Вот так уж вовсе не бывает.

Я вгляделся.

Следы уходили в проекцию всего в полуметре от входа в туннель. Но ведь все-таки уходили!

Великий Гипнос, этого еще на мою голову не хватало.

Следы уходили в проекцию так, словно она была не изображением, предназначенным для того, чтобы создавать иллюзию бесконечности сна, а самым настоящим, реальным миром.

Совершенно машинально я прикоснулся к стенке сна пальцем. Стенка как стенка. Упругая. На ней обычная проекция. Ничего особенного.

Все это было жутко загадочно.

Пожав плечами, я вошел в туннель. Он оказался не очень широким, метра три в диаметре. Шагая по нему, я все пытался сообразить, откуда могли взяться эти волчьи следы.

Фокусы зморы? Но зачем ей это?

Нет, тут что-то другое.

Примерно на середине туннеля я остановился и, опершись рукой о его стенку, задумался.

Получалось, я столкнулся с самым настоящим парадоксом. Ни с чем подобным не встречался ни один инспектор снов.

Неужели в снах существует еще одна реальность – мир проекций? Так ли уж нереальны проекции снов? Может быть, в них можно путешествовать? Но тогда получается, мы, инспекторы снов, воспринимаем сны не такими, какими они являются? И то, что кажется нам стенками сна, на самом деле является непреодолимой преградой лишь только для нас? Значит, мы в отличие от других жителей снов воспринимаем лишь небольшую их часть. А как же тогда птицы-лоцманы? Может быть, они безошибочно приводят нас в любой сон и легко проникают через его стенки лишь потому, что знают о проекциях что-то такое, о чем мы и не подозреваем? Ах если бы во всем этом можно было разобраться именно сейчас. Кто знает, может быть, это оказалось бы ключом к моей свободе? Может быть, мне и не надо было бы искать выход в мир снов?

Вот только я твердо знал, что в одиночку у меня ничего не получится. А чтобы сообщить об этом другим инспекторам снов, я должен обыграть змору.

Ну вот, еще одна причина. Как будто недостаточно других.

Пытаясь прикинуть, каким будет следующий сон, я оттолкнулся от стенки туннеля и пошел дальше.

6

Он оказался довольно большим, но не очень четким. Особенно это было заметно здесь, на краю сна, по размытым проекциям на стенках и обитателям, почти прозрачным и двигавшимся замедленно, словно они находились под водой.

Нет, этот сон явно приснился человеку со слаборазвитым воображением.

Ну и бог с ним. Может, это даже к лучшему. Особенно если учитывать, что я задумал с этим сном сделать. Вернее, что мне придется с ним сделать.

Жуть.

Я поежился.

Такое мне до сих пор проделывать не приходилось. Правда, другого выхода не было вовсе. Или проиграть какой-то зморе, или выиграть. Но какой ценой?

Ценой?

Дьявол, опять...

Я чертыхнулся.

Да какое все это имеет значение? Я должен выиграть эту игру – и все. Хватит. И больше не о чем думать.

А сон был действительно не очень удачным. Настолько, что были прозрачными даже стены некоторых домов. Сквозь них можно было без труда рассмотреть вяло, словно снулые рыбы, копошившихся в своих квартирах жильцов.

Я не спеша двинулся к центру сна.

Почти тотчас же у меня под ногами заскрипел асфальт.

Я усмехнулся.

Через минуту, как будто змора подслушала мои мысли, скрип прекратился.

Вот так-то лучше.

Итак, для начала я должен был убедиться, что в этом сне нет элементов кошмара. Со снами, которые имели элементы кошмара, работать без магического жезла невозможно. А где я его возьму?

Пройдя метров двести, я уже знал, что кошмаром здесь и не пахнет. Вообще сон оказался старым и поэтому должен был обладать большим инуа. Это меня устраивало.

Итак, похоже, никаких причин отказаться от задуманного не было.

Значит, с богом.

Морщась, поскольку из загончика довольно явственно пахло тем, что воспитанные люди называют гуано, я взобрался на один из столбиков изгороди. Выпрямившись, я повернулся лицом к заполнявшей базар толпе.

Вот, сейчас начнется!

– Эй, вы! – крикнул я. – Рожденные божьим попустительством, каракатицы безмозглые, осквернители праха своих предков!.. Вы думаете, я не смогу расстаться со своим богатством, со своим золотом, накопленным мной за многие годы? Так вот, вы ошибаетесь! Держите же его, я швыряю его вам. Можете забрать!

Я стал вытаскивать из кармана золотые монеты и яростно швырять их в толпу.

Мой план состоял в том, чтобы вызвать как можно большую суматоху и под ее прикрытием избавиться от наблюдения зморы. Чего-чего, а уж суматоху я создал довольно изрядную.

Как только в толпу полетели первые монеты, в воздух взметнулись десятки рук, пытавшиеся поймать их на лету. Пронзительно завизжали женщины. Толпа взревела и придвинулась к изгороди. Грязный конопатый мальчишка вскочил на плечи стоявшего почти у самой изгороди лысого толстяка и ловил золотые монеты, словно бабочек, соломенной шляпой. В задних рядах напиравшей на изгородь толпы шла оживленная потасовка. Какой-то худой, одетый в рваный медицинский халат воришка стал быстро опустошать прилавки зазевавшихся торговцев. Те подняли крик, подзывая стражей порядка, которые, впрочем, и не думали выполнять свои обязанности, поскольку отчаянно пробивались в передние ряды, туда, где золотой дождь был гуще.

Через пару минут большая часть базара стала напоминать кипящий котел.

Оглянувшись, я убедился, что за загончиком простирается совершенно голый пустырь. Стало быть, путь к отступлению был свободен.

Теперь только бы успеть найти соединительный туннель!

Швырнув последнюю горсть монет, я прыгнул внутрь загончика для скота и... провалился в скрывавшуюся под тоненькой корочкой нанесенного ветром песка вонючую жижу по пояс...

5

Вот так номер!

Оказывается, это был не загончик для скота, а самое настоящее болото, трясина. Чтобы никто в него не провалился, его огородили.

Очень мило. Однако мне-то сейчас что делать?

Чувствуя, как меня потихоньку начинает засасывать, я затрепыхался, пытаясь выбраться.

Тщетно. Отпускать свою жертву это болото не хотело.

Откуда же оно взялось в этом сне? Может, его сюда поместила змора? Но тогда получается, она может предвидеть будущее? Нет, это невозможно. Штучки зомби? Нет, и этого быть не может. Собственно, да какое мне сейчас до этого дело? Выбираться надо.

Я попробовал еще немного потрепыхаться и в результате глубже погрузился в жижу. Между прочим, пахла она отнюдь не райской амброзией. Более того, через пару минут в воздухе возле моего лица уже закружился десяток здоровенных, как быки, противных синих навозных мух. Они норовили усесться мне на лицо. Чем-то оно их привлекало.

Я посмотрел в сторону изгороди. Возле нее шла ожесточенная драка за золотые монеты. Вообще, похоже, желаемого эффекта я достиг. Вот только зачем он мне теперь нужен?

Кстати, именно до тех пор, пока золото не поделят, на помощь из-за ограды рассчитывать нечего. Вполне возможно, что к тому времени, когда кто-то догадается ее оказать, я уже утону.

Так что спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

И я стал спасаться.

В результате после очередной попытки дотянуться до изгороди я обнаружил, что погрузился в жижу уже по грудь.

Я понял, что сопротивление бесполезно, и перестал трепыхаться.

Все-таки у меня была надежда.

Если этот сон – не кошмар, а то, что он не кошмар, было видно невооруженным глазом, то, как и водится в таких снах, мне должен был представиться шанс спастись. Главное – его не упустить.

И шанс мне представился!

На поверхности трясины вздулся огромный пузырь. Вот он лопнул, и показалась огромная, похожая на крокодилью морда. Возле нее вынырнуло чудовищное, усеянное присосками величиной с блюдце щупальце. Оно потянулось ко мне.

– О великий Гипнос, – пробормотал я. – Ну не надо. Ну ты же хороший, монстрик, ты меня не тронешь, ты не будешь такого, как я, хорошего дяденьку... Ой!

Щупальце опустилось мне на плечи, и под его тяжестью я погрузился в трясину по самую шею. Желтые круглые немигающие глаза чудовища смотрели прямо на меня.

Это мне не понравилось.

Похоже, зверюга что-то замышляла.

Чудовище открыло усеянную похожими на малайские крисы зубами пасть и заверещало. Толпа за изгородью притихла.

Обхватившее мои плечи щупальце сжалось сильнее, дернуло меня вниз, так что я едва не хлебнул зловонной жижи, и вслед за этим резко рвануло вверх.

Отпуская меня, жижа вроде бы даже застонала. Через секунду я уже висел в воздухе. И все.

Пауза.

Все замерло.

Щупальце тоже не шевелилось. Только в почти полной тишине было слышно, как с моего тела отваливаются и с плеском падают вниз комки грязи.

А чудовище, казалось, задумчиво меня изучало. Потом до чего-то додумалось, и щупальце очень медленно потащило меня к огромной, похожей на ковш гигантского экскаватора пасти. Вот она раскрылась еще больше. В лицо мне пахнуло таким зловонием, что по сравнению с ним запах жижи показался действительно райским ароматом.

Хорошо понимая, что этому зверю мой пистолет что дробина слону, я все же попытался вытащить его из кармана. Ничего не вышло. Видимо, он за что-то там зацепился.

Огромная, похожая на пещеру пасть была теперь от меня не дальше метра. Чувствуя, как у меня по спине пробежал стремительный, словно электрический ток, холодок, я замер.

Еще секунда...

У меня за спиной послышался громкий треск изгороди. Щупальце снова остановилось.

Повернуться и посмотреть, что происходит с изгородью, я не мог. Впрочем, это мне и не было нужно. Шестым, обострившимся в минуту опасности чувством я определил, что этот треск означает. Очевидно, на изгородь наперла толпа зевак. Наверняка те, кто находился сзади, пытались пробиться вперед, чтобы лучше увидеть, как эта тварь мной позавтракает, а передним деваться было некуда. Они навалились на изгородь.

Что-нибудь предпринять я не мог. Оставалось лишь ждать.

Снова послышался скрип. Теперь он был громче.

Чувствуя в груди холод, словно вместо сердца у меня был кусок льда, я закрыл глаза. Почему-то в этот момент у меня в голове зазвучала старая идиотская песенка про Мэри и ее барашка. Не успел этот барашек в пятый раз увязаться за Мэри, как щупальце дрогнуло и закачалось.

В ужасе открыв глаза, я увидел в полуметре от своего лица кривые, покрытые желтым налетом и белыми копошащимися насекомыми клыки.

Ничего, кроме отвращения, это зрелище во мне не вызвало.

Я уже было хотел снова закрыть глаза и мысленно попрощаться со всем, что мне дорого, а также любимо, и в этот момент за моей спиной послышался ужасающий треск. Раздался многоголосый вопль ужаса и вслед за ним плеск, словно в жижу один за другим плюхнулось около десятка больших, тяжелых предметов.

Так и есть!

Очевидно, изгородь не выдержала напора толпы и рухнула. При этом несколько зевак упали в трясину.

Эта мысль меня несколько утешила. В коллективе умирать всегда веселее.

Чувствуя даже некоторое душевное умиротворение, я хотел уже было все-таки закрыть глаза, и в этот момент щупальце распрямилось и отшвырнуло меня прочь.

Падая, я подумал, что чудовище поступило совершенно логично. Видимо, оно сообразило, что, занявшись мной, может упустить упавших в жижу зевак. Кроме того, они отчаянно барахтались, а я был неподвижен. Чудовище вполне могло посчитать, будто я умер от страха, а стало быть, никуда не удеру.

Как бы то ни было, но оно меня отшвырнуло.

Я снова плюхнулся в жижу, но, к счастью, попал на твердое место и погрузился всего лишь по колено. Это было спасением. Бросив взгляд на зевак, которых хватали появлявшиеся одно за другим из жижи щупальца чудовища, я прыгнул к изгороди, до которой была всего лишь пара метров. Я не допрыгнул до нее всего лишь с полметра, но это теперь уже не имело значения. Оставалось лишь схватиться руками за один из столбиков и подтянуться.

Через секунду я поднырнул под изгородь и бросился наутек.

Пробиться через толпу было очень легко, частью из-за того, что до всех уже дошло, что происходит, частью из-за исходившего от меня жуткого запаха.

Мокрая одежда прилипала к телу, а в ботинках противно хлюпало. Оказавшись на приличном расстоянии от загона, я стал оглядываться, отыскивая что-нибудь похожее на колодец. Ничего подходящего не было видно, и я машинально сделал еще несколько шагов.

Земля под ногами у меня заскрипела. Почему-то мне показалось, что в этом скрипе слышится злорадство.

Ну еще бы.

Ах, стерва!

Впрочем, сейчас мне было вовсе не до зморы с ее садистским юмором.

Оглянувшись, я увидел, что возле загона не осталось уже никого, если не считать двух бродячих магов в высоких черных колпаках. Они горстями швыряли в сторону быстро погружавшегося в жижу монстра слегка поблескивающий сиреневый порошок. Возле рухнувшего куска изгороди в жиже плавала большая соломенная шляпа.

Вот так-то.

Я вздохнул.

Любовь к золоту до добра не доводит.

А поскольку изменить сейчас уже ничего нельзя, оставалось лишь надеяться, что мальчишке, чья шляпа плавала в трясине, удалось все же уцелеть, а шляпу он просто выронил. Тем более что такая вероятность действительно существовала.

Вот змора действительно стерва.

Ну ничего, мы с ней еще посчитаемся... Сейчас бы где-нибудь отмыться.

Я пах, как тысяча дюжин тухлых яиц.

Одетая в выцветшее сари старушка с зажатым под мышкой маленьким дракончиком махнула рукой вправо и посоветовала:

– Эй, тебе лучше туда.

Ее дракончик задумчиво посмотрел в мою сторону, потом зевнул. Когда он открыл пасть, я увидел, что на кончике его языка трепещет крохотное, словно у газовой горелки, пламя.

– Спасибо, у вас очень доброе сердце, – от души поблагодарил я старушку. – Когда зять решит вас придушить, пусть ему на голову рухнет балкон.

– А если даже и придушит, – весело воскликнула старушка и хлопнула дракончика по плоской голове, – так в будущей жизни попадет в тело старой, паршивой, блохастой собаки.

От ее шлепка дракончик, с задумчивым видом рассматривавший ученого на вид человека с толстой книгой в руках и явно собиравшийся плюнуть в него огнем, поперхнулся и обиженно заскулил.

Наверняка ему просто жутко хотелось узнать, как горит бумага. Может быть, он этого никогда не видел.

Я двинулся в указанном старушкой направлении и вскоре действительно увидел покрытую пятнами ржавчины водяную колонку.

Не раздеваясь, я обмылся холодной водой и наконец-то избавился от запаха жижи. Минут через пятнадцать жаркое солнце сна-базара высушило мою одежду.

Почувствовав, что проголодался, я обшарил карманы и обнаружил несколько завалявшихся золотых монет. Теперь оставалось только купить у торговца с бородавкой на носу завернутый в пергамент кусок жареной баранины.

В стороне от толпы, в тупичке, образованном задними стенками трех лавок, лежал здоровенный камень. На нем я и устроился. Есть хотелось просто неимоверно.

Короче, баранину я слопал почти мгновенно. Она оказалась чертовски вкусной. Вытерев руки куском пергамента, я вдруг вспомнил о пистолете и сигаретах.

Вот балда-то! Ими надо было заняться в первую очередь.

Я вынул из нагрудного кармана еще влажную пачку и разложил сигареты на камне – сушиться. Потом я испробовал газовую зажигалку и убедился, что она работает. Остался пистолет. С ним было сложнее всего. Я разобрал пистолет и тщательно протер каждую его деталь все тем же оставшимся от баранины кусочком пергамента. Больше ничего сделать я не мог. Оставалось лишь надеяться, что этого будет достаточно.

Снаряжая обойму оставшимися патронами, я подумал, что надо было прихватить и запасную, но ничего теперь уже поделать было нельзя. Разве что в каком-нибудь сне попадутся подходящие для моего пистолета патроны. Вот только вряд ли. Да и будет ли ими стрелять пистолет из статичного мира? Хотя ем же я запросто пищу как статичного мира, так и мира снов?

Ладно, когда придет время, будет видно.

Я сунул пистолет в карман, потрогал сигареты и убедился, что они уже высохли. Выбрав ту, что казалась посуше, я закурил. Дым, конечно, слегка припахивал жижей, но сейчас это для меня не имело никакого значения.

Под жарким солнцем, после сытной еды, меня слегка разморило. Чувствуя, как мной овладевает приятная истома, я вяло размышлял о том, как веселится, безусловно, видевшая, что со мной в этом сне случилось, змора. Ничего, будет и на нашей улице праздник.

А вообще интересно было бы узнать, как она умудряется следить за подвластными ей снами? Наверняка она все это делает через протянутые к каждому сну коммуникационные нити. Эх, будь у меня птица-лоцман, я бы их махом оборвал, а там ускользнуть из этого лабиринта было бы проще пареной репы. Ладно, проехали...

Выкинув окурок, я стал оглядываться, прикидывая, что бы такое сейчас предпринять. Тут со мной стала заигрывать красотка с усталым, сильно накрашенным лицом. Пришлось вежливо объяснить, что в ее услугах я в данный момент не нуждаюсь. Разочарованно покрутив головой, она с достоинством удалилась, а я решил все же прикинуть свое положение.

Итак, первый раунд игры со зморой я совершенно блестяще проиграл. Грустно, но факт. Сдаваться я не собирался. Значит, оставалось только попробовать уйти от наблюдения зморы с помощью способа номер два. Правда, мне он не очень нравился, но, великий Гипнос свидетель, выхода у меня не было.

Я хлопнул по руке рыжего воришку, пытавшегося стянуть мои сигареты, и тот, зашипев, как рассерженный кот, отпрыгнул в сторону.

Эге, да в этом сне щелкать клювом не рекомендуется.

Я собрал уже сухие сигареты в пачку и сунул ее в карман. Тотчас же несколько подозрительной внешности парней, отиравшихся поблизости от меня, разочарованно сплюнули себе под ноги и отправились восвояси.

Вот так-то вернее.

Теперь оставалось лишь прикинуть, где находится ведущий в нужном мне направлении соединительный туннель. А какое направление является для меня нужным?

Думая об этом, я шел мимо странных, похожих на готические соборы домов. На венчавших их крыши шпилях развевались голубенькие вымпелы. Окна в домах были узкими, словно бойницы. Во многих вместо обычных стекол поблескивали витражи.

Метров через триста от края сна тротуар у меня под ногами сменился на крупную брусчатку.

Потом я пересек какую-то невидимую границу, и сразу же окружающий меня мир заполнился звуками.

Теперь до меня доносился шелест листвы невысоких, стоявших почти у каждого дома раскидистых деревьев, радостные крики и смех игравших возле одного из домов детей, а также громкий лай ненадолго привязавшейся ко мне маленькой, грязной, очень агрессивной собачонки. Впрочем, вскоре это развлечение ей надоело. Она утратила ко мне всякий интерес и деловито побежала куда-то прочь.

Это был очень спокойный, удивительно мирный сон.

Может быть, он прельстил змору именно этим?

Вообще этот сон имел редкое свойство расслаблять, заставлял не думать ни о чем.

Вот только со мной этот номер не пройдет.

Интересно, переделывает ли змора украденные сны? Вряд ли. Хотя, по идее, зморы на такое способны. И еще... кому такой сон мог принадлежать? Начитавшейся сентиментальных романов четырнадцатилетней девчонке? Или же старой, уставшей от жизни шлюхе?

Обдумывая все это, я между тем постепенно приближался к центру сна.

Прохожих на улице становилось все больше. Один из них, усатый мужчина в тирольской шапочке, двинулся было ко мне, но вдруг, словно передумав, повернул в другую сторону. Вот он обнял за талию только что просочившуюся сквозь стену ближайшего дома и теперь поправлявшую шляпку девушку. Я миновал их в тот момент, когда его рука нырнула в вырез ее платья. Не моргнув глазом девчонка отвесила зарвавшемуся наглецу звонкую пощечину.

Я подумал, что она все-таки молодец, и пошел дальше.

Через пару кварталов меня остановил старик в ботфортах и шотландской клетчатой юбке. Он спросил:

– Никак человек из статичного мира? Я не ошибся? Послушайте, а вы-то хоть уверены, что живы?

– Уверен, – буркнул я.

– Точно? – не унимался старик.

– Точно. Однако почему это вас...

– Нет, – перебил он меня. – Вы лучше, если знаете, не скрывайте. Так прямо и скажите, что мертвы. И нечего мне голову морочить. А может, вы о своей смерти и не подозреваете? Это бывает, ничего страшного. Может, вы умерли во сне? Случается и так. Бедняга, теперь вы никак не сможете вернуться в статичный мир и будете жить здесь вечно.

– В чем дело? – медленно закипая, спросил я и попытался пройти мимо, но прыткий старичок загородил мне дорогу.

– Ни в чем. Просто если вы точно знаете, что живы, – моя теория не верна.

– Какая теория? – ледяным тоном поинтересовался я.

– Она состоит в том, что статичный мир давно уже погиб. А мы живем лишь потому, что находимся в мире снов. От всего статичного мира остались только сны. Скажите, вы давно из статичного мира?

Я облегченно вздохнул.

– Да успокойтесь, – заверил я старичка. – Ничего с вашим статичным миром не произошло. Я только что оттуда.

Его глаза хитро блеснули. Он схватил меня за отвороты куртки и быстро-быстро забормотал:

– Это вам только казалось. Откуда вы узнали, что были именно в статичном мире? Может быть, это был лишь большой, тщательно сделанный сон? Ах, так вы в этом уверены! Разве можно хоть в чем-то быть уверенным? Нет, нет...

Он отпустил мою куртку и, покачивая головой, побрел прочь, но, пройдя всего лишь несколько шагов, вдруг скорчился, стал бледнеть и через несколько секунд исчез.

Я ошарашенно сплюнул на мостовую, еще раз посмотрел на то место, где он только что был, и двинулся дальше.

Чудак какой-то. Таких в снах мне еще не встречалось. Хотя кого только в них не бывает.

Мимо меня проехало несколько карет. В них сидели дамы в соломенных шляпках и солидные господа в высоких цилиндрах. Пробежал мальчишка. Он размахивал пачкой газет и выкрикивал:

– Покупайте газету «Свежий кусок»! Новости о человеке-пауке! Паника на биржах Пети-гада! Крушение в одном из соседних снов. Подробности спасения малолетнего мальчика, упавшего в болото чудовища!

Брусчатка у меня под ногами опять заскрипела, через минуту перестала, снова заскрипела и опять перестала.

Похоже, змора слегка нервничает. Ну-ну, то ли еще ей предстоит!

Я зашел в сигаретную лавку, купил пачку «Мальборо» и вышел.

Теперь нужно осмотреться.

Похоже, я находился почти в самом центре сна. Да, почти.

Легкий ветерок принес откуда-то запах роз. Из табачной лавки вышел бородатый мужчина, на ходу раскуривая здоровенную сигару. Вот он выпустил огромный клуб дыма и неторопливо пошел прочь. Стоявший неподалеку морщинистый, как старая перчатка, шарманщик стал размеренно, словно робот, крутить ручку облезлой шарманки, и девушка в красном трико, расстелив потертый коврик, сделала на нем стойку на руках. Потом она стала крутить сальто. Прохожие кричали ей «Браво!» и бросали серебряные монеты. Мужчины в замшевых жилетах подкручивали завитые колечками усики и бесцеремонно разглядывали остановившихся поглазеть на циркачку дам. А те смотрели на нее в лорнеты, и их стекла полыхали на солнце, словно прицелы орудий. Куда-то деловито спешившая болонка вдруг остановилась и попробовала использовать мою ногу вместо столбика. Я пнул ее, и она убежала.

Странные собаки в этом сне, очень странные. А вообще он не так уж и плох. Жаль, что я не могу отказаться от своей затеи.

Нет, можно было, конечно, пойти дальше и попытаться найти другой сон. Но там все повторится вновь. А если у меня не хватит духу сделать что задумал в одном сне, то почему должно хватить в другом? Даже если следующий сон будет хуже этого. Ну и что? И прекрасная девушка, и беззубая старуха хотят жить одинаково. Старуха, может быть, даже больше.

Так уж получилось, что мне попался именно этот сон, и искать другой не имело смысла.

Я еще постоял, стараясь успокоиться и сосредоточиться.

Наконец это мне удалось.

И вместе со спокойствием пришло четкое осознание, что я не смогу сделать то, что задумал. Просто не смогу, и все. Не смогу, не хватит сил. Я не могу уничтожить сон. И на секунду замер, поддавшись панике, решив, что проиграл. А потом вдруг успокоился.

Прекрасно, раз я не смогу этого сделать, то это сделает мое тело. Старый, давно, очень давно известный способ. Вспомнив его, я подумал, что все-таки Гунлауг научил меня многому, очень многому. Ценой адского труда, но научил. Впрочем, думать об этом было некогда, нужно было действовать.

Медленно, очень осторожно я попытался выйти из своего тела.

На меня оборачивались прохожие, и даже стала лорнировать какая-то дама.

А у меня ничего не получалось, и когда я уже почти отчаялся, оно пришло – ощущение.

Чувствуя, как каждый удар сердца наполняет тело странным, полузабытым, похожим на слабый электрический ток покалыванием, я несколько раз глубоко и с силой вздохнул. Мое тело наполнилось странной, готовой от малейшего неверного движения взорваться мощью.

Исчезли все запахи. Воздух стал сухим, как в давно непроветриваемом помещении.

А потом случилось нечто, и я выскользнул из своего тела, повис над ним, да так, что мог его видеть сверху.

Теперь я был спокоен, чудовищно спокоен, настолько спокоен, что даже не мог вспомнить, что такое страх или удивление. Я не удивился даже тогда, когда мое тело само, поскольку я уже не мог его контролировать, двинулось в сторону небольшой площади, являвшейся центром сна.

Вот оно вышло на площадь, миновало старуху, торговавшую какими-то странными цилиндрическими фруктами. Возле нее стояла небольшая очередь озабоченных женщин с цветастыми кошелками. Потом оно прошло мимо двух мальчишек, игравших пистолетами. Вылетавшие из их стволов пули, не пролетев и десяти сантиметров, падали на землю.

Дальше был гражданин в лаптях и мятом смокинге. Взобравшись на деревянную скамеечку, он трудолюбиво писал мелом на стене «Все на учредительное сто двадцать седьмое заседание всеобщего совета по обсуждению очень важных законов. Сегодня будут обсуждать наиважнейший закон о том, в каком порядке снимать носки, перед тем как ложиться спать».

Миновав его, мое тело повернуло голову и посмотрело на противоположную сторону площади, где какой-то тип, завернутый в белую больничную простыню, увешанный добрым десятком березовых крестов, приклеивал на афишную тумбу написанное от руки на листочке в клеточку объявление «С нами Бог, Вера, Наташа, Мара и мысленно сам товарищ...»

Мое тело наконец-то остановилось и покрутило головой из стороны в сторону, видимо, отыскивая те невидимые энергетические нити, на которых держался этот сон. Вот оно, кажется, их определило.

Я подумал, что сейчас начнется.

И действительно – началось!

Мое тело вскинуло вверх руки и резко их опустило, словно рвало невидимую паутину.

По-видимому, так оно и было. Я понял, что оно порвало скреплявшие этот сон энергетические линии. Видимо, они проходили как раз в центре.

Теперь оставалось только сделать так, чтобы они не восстановились.

И мое тело не подкачало.

Рванувшись вперед, оно резким, точным движением выбило скамеечку из-под ног писавшего на стене типа. Все еще водя в воздухе мелом, тот рухнул на мостовую.

– Чтоб ты сдох! – крикнуло ему мое тело.

Все, кто находился на площади, выпучили глаза и ошарашенно застыли. И только пузатый дядька с кирпичного цвета лицом, в строгом черном пиджаке, из кармана которого выглядывала здоровенная красная книга, удовлетворенно отметил:

– Прекрасно спланированная политическая акция! Так держать!

Мое тело шагнуло к нему и крикнуло:

– Бу-у-у-у!

– Ой, – сказал пузан и упал в обморок.

Удовлетворенно хмыкнув, мое тело строевым шагом промаршировало в другой конец площади. По дороге оно сорвало с человека в больших дымчатых очках шляпу и напялило ее на седые космы стоявшей рядом с ним старухи.

В конце площади оно развернулось и крикнуло ошарашенной толпе:

– Эй вы, немедленно ущипните друг друга! Я аннулирую вас! Слышите, вас уже давно своровали и держат там, куда люди из статичного мира не могут попасть. Никогда, слышите, никогда вы никому больше не приснитесь!

Этого оказалось достаточно.

Стоявшие на площади люди буквально взревели. Несколько человек так разозлились, что мгновенно надулись, взмыли вверх, как большие надувные шары, и с треском лопнули.

Тип в больничной простыне кинул в мое тело камень и закричал:

– Мерзавец! На кол его!

Еще на лету камень превратился в сладкую ватрушку. Она попала моему телу в плечо.

Что-то затрещало, я словно бы куда-то провалился и через секунду снова был в своем теле.

И слава Гипносу!

Все, что нужно, было уже сделано.

Я почувствовал, как по всему сну прокатилась судорожная дрожь.

Неподалеку от меня разошлась мостовая, и из-под нее выглянула уродливая морда инуа – духа сна. Посмотрев в мою сторону и моментально определив, что перед ним не житель сна, он спрятался обратно.

Ничего, долго он там не просидит.

А толпа уже бушевала. Вот она двинулась на меня... И тут мостовая у меня под ногами заходила ходуном. Послышался страшный скрип. Я увидел, как на верхней стенке сна прогнулась и покрылась трещинами проекция неба.

К моим ногам рухнула наполовину ощипанная ворона и, прежде чем расползтись пятном жирной сажи, спросила:

– Сосисочек не желаете?

А сон уже разбухал, раздувался.

Я представил, как змора сейчас мечется по своему логову, пытаясь понять, что же с этим сном случилось, и захохотал. Безусловно, она уже давно потеряла меня из виду, и, конечно же, пора удирать.

Я бросился со всех ног в сторону ведущего в нужную мне сторонусоединительного туннеля. Мостовая под ногами вставала дыбом, так и норовя сбить меня с ног. То и дело попадались ошарашенные, ничего не понимающие обитатели сна. А я несся сломя голову к соединительному туннелю.

А вот и он.

Я ворвался в туннель и по инерции пробежал еще несколько десятков шагов. Потом остановился и отдышался.

Великий сон, неужели все удалось так, как я и рассчитывал? Во всяком случае, для меня еще ничего не кончилось. Для меня еще все начиналось. Теперь предстояло самое главное – замести за собой следы.

Я бежал и бежал, а туннель все не кончался. Он оказался очень длинным. Это было некстати, поскольку мне позарез нужно было попасть в следующий сон как можно быстрее.

Змора – она ведь не дура. Наверняка она очень скоро сообразит, что произошло. И тогда она плюнет на погибающий сон и сосредоточится на соседних, чтобы поймать тот момент, когда я в одном из них появлюсь.

Теперь все решали секунды.

Наконец туннель кончился.

Выскочив из него, я сделал шаг в сторону от выхода из туннеля и остановился.

Оставалось лишь ждать и надеяться, что все получится так, как я и рассчитывал. Кстати, змора вполне уже может вот-вот заглянуть в этот сон. Если я буду стоять неподвижно, то она может меня и не заметить.

У меня, конечно, был соблазн рискнуть и перебежать в следующий туннель, но я не рискнул. Вдруг змора уже наблюдает за этим сном? Тогда она меня легко засечет. Нет, я уж лучше постою и подожду. Так вернее.

Между тем вибрация за моей спиной, там, где был переходной туннель, усилилась.

Ну еще бы!

Я представил, как сон, в котором я только что был, схлопывается, сминается, проваливается в безвременье, и поежился.

Великий Гипнос! Остается только надеяться, что большинство его жителей все-таки сообразят удрать в другие сны по соединительным туннелям.

Совесть мне шепнула, что во всем виноват я. Боже, да, я виноват. Но что я мог сделать без птицы-лоцмана?

Мне почему-то нестерпимо захотелось сесть.

Нет, этого делать не стоит.

Я постарался расслабиться и приготовился ждать. Все усиливающаяся пульсация за мой спиной подсказывала, что осталось совсем немного.

Конечно, будь у меня птица-лоцман, я бы все сделал по-другому. Для начала я бы оборвал энергетическую нить, соединявшую этот сон с логовом зморы. Таким образом, она утратила бы над этим сном всякую власть. Потом я бы оборвал и закупорил соединительные туннели, увеличил толщину стенок сна и превратил его в неприступный бастион. После этого мне осталось бы лишь медленно, но совершенно неотвратимо продвигать этот сон к границе мира зморы.

У меня зачесалась нога.

Ну вот, начинается.

Очень осторожно, как можно медленнее, я наклонился и почесал ее. Потом, так же медленно, я выпрямился.

Скорее бы, что ли...

Сон, в котором я оказался, был довольно шизоидным, но ничего особенного собой не представлял.

Передо мной простирались покрытые короткой травкой холмы, по которым бродили люди с квадратными головами. Они походили друг на друга, как близнецы. А может, мне это только казалось? Очень трудно отличить друг от друга людей с одинаковыми квадратными головами.

Вот один из них остановился и истошно закричал:

– Ах, где ты, мой любимый Гессе! Ночами и днями я жду, когда ты ко мне придешь! Я мечтаю о тебе! Я преклоняюсь перед тобой! Я хочу быть твоим рабом. Я буду переписывать твои произведения, я буду их заучивать и воспитаю в духе гессеизма своих детей!

Пока он кричал, все квадратноголовые уселись на травку и, достав из карманов по горсти голубого песка, стали посыпать им головы. Через некоторое время на небе вспыхнула розовая полоса, и на ней зажглась золотая надпись «Зрите!». Вскоре ее сменила другая – «Думайте!». Потом появилось «Говорите!». И наконец, как итог, вспыхнула мертвенно-бледная «Подыхайте!».

Увидев эту надпись, все квадратноголовые упали на спину и, задрав ноги вверх, истошно завопили.

Туннель за моей спиной бился и дрожал, словно живой. Он вибрировал настолько сильно, что затрясся даже сон квадратноголовых. Почувствовав опасность, они с криками бросились в дальний конец своего сна.

А я все ждал. Вот-вот из туннеля должны были повалить спасающиеся бегством обитатели погибающего сна. Я надеялся, что мне удастся проскочить этот сон вместе с ними.

Вот-вот они должны были появиться.

Я переступил с ноги на ногу.

И тут из туннеля действительно повалили обитатели сна. Впереди всех спешил пузан в черном костюме. Я уже хотел было присоединиться к их толпе, но вдруг они рассыпались в стороны, и из туннеля выскочил инуа.

Вот это везение!

Он походил на здоровенную, метров пяти длиной, гусеницу, а толщиной был не менее метра. Видимо, инуа был очень старый. К его бокам присосалось не менее десятка белых червей-паразитов.

Выскочив из туннеля, он замер, видимо, пытаясь оценить обстановку. И тут я не оплошал. Прыгнув ему на спину, я схватился за жесткие, росшие возле головы наподобие гривы волосы.

Надо сказать, вовремя.

Через мгновение инуа подпрыгнул и понесся со скоростью скаковой лошади.

Йо-хо-хо!

Вот на инуа я еще не ездил!

Йо-хо-хо!

Ничего, змора, мы с тобой еще потягаемся. Ты еще поймешь, что с инспекторами снов связываться не стоит. Ой не стоит.

Когда я вернусь с новой птицей-лоцманом, мы с тобой сразимся. Но это будет честный бой, а не нападение из засады.

А пока можно считать, что от зморы я ускользнул. Значит, все было не зря. Инуа наверняка пробежит несколько снов, и в каком-нибудь из них я спрыгну. Змора в это время все еще будет обшаривать сны рядом с тем, который я уничтожил. А я буду уже на пути к шпионскому сну.

Йо-хо-хо!

7

Инуа несся огромными скачками. Каким-то чудом я умудрялся удержаться на его спине, но меня мотало из стороны в сторону, как мешок с отрубями.

Теперь, лишившись логова, дух сна будет бежать до тех пор, пока не наткнется на такой сон, инуа которого либо умер, либо сильно ослабел от старости. Поскольку змора отбирала свои сны довольно тщательно, искать ему придется долго.

Мимо меня проносились холмы сна квадратноголовых. Иногда инуа делал просто чудовищные прыжки, и мне приходилось напрягать все силы, чтобы с него не свалиться.

Мотаясь на его спине, я думал о том, что пока мне самым настоящим образом везет. Самой большой удачей было то, что зомби вытащил меня из безвременья. Не должен был он это делать, никак не должен.

Стоп, а вдруг змора мне подыгрывает? Но зачем? Может, она не хотела, чтобы игра закончилась так быстро? Ничего, теперь захочет. Даже если она мне слегка и подыгрывала, то сейчас обеспокоится не на шутку и сделает все, чтобы меня найти и уничтожить.

Поздно, милая. Теперь это не так-то легко сделать.

Кстати, что она сделает, когда убедится, что я от нее все же ускользнул? Станет разыскивать меня по всему лабиринту? Вряд ли. Да и трудно ей будет это сделать, очень трудно. Все-таки снов несколько сотен. Осмотреть все займет слишком много времени. Да и есть риск, что, пока она будет обыскивать весь лабиринт, я найду лазейку в мир снов. Нет, скорее всего она возьмет под наблюдение тот сон, где выход, и будет меня в нем поджидать.

Вот и прекрасно.

Значит, выход в том сне, в котором я с ней встречусь.

Держу пари, это будет в шпионском сне.

А пока я должен найти место, в котором можно отдохнуть. Слишком уж много за минувшие сутки на мою долю выпало приключений. Короче, силы мои были на исходе. Сейчас бы часов на восемь уйти в небытие.

Не сбавляя скорости, инуа влетел в соединительный туннель, оказавшийся настолько высоким, что мне даже не пришлось нагибать голову.

От избытка чувств я закричал:

– Эге-гей-го!

Следующий сон оказался сном человека, мучимого угрызениями совести. Поскольку инуа бежал очень быстро, я так и не понял, за что он себя так мучил, что человек, которому этот сон приснился, натворил. Мимо меня мелькали какие-то толстые, перекошенные ужасом лица, я успел расслышать, как кто-то прокурорским голосом извещает: «И тем самым суд установил...» Перед самым соединительным туннелем мелькнуло сооружение, жутко похожее на гильотину. Вообще сон оказался довольно небольшим.

Ведущий из него туннель был очень узким, так что мне пришлось, чтобы не упасть, очень плотно прижаться к спине инуа.

Наконец туннель кончился, я облегченно выпрямился и увидел, что въехал в самый настоящий кошмар.

Честно сказать, я испугался. Чего мне меньше всего хотелось, так это оказаться в кошмаре. Я сильнее сжал коленями бока инуа и вцепился в его гриву так, что побелели пальцы.

А кошмар был самый настоящий, почти классический.

Естественно, в нем была ночь. На небе светила большая, неправдоподобно белая луна, которую то и дело закрывали темные облака. Инуа скакал через огромное, наверняка занимавшее все пространство кошмара кладбище. Я проносился мимо покрытых мхом памятников, увитых плющом здоровенных каменных крестов, облицованных потрескавшимся мрамором склепов и просто самых обыкновенных свежезарытых могил. Земля на многих из них шевелилась.

Короче, это был самый настоящий, добротный, опасный кошмар из тех, что пользовались успехом лет десять назад. Скольких людей из статичного мира такие кошмары довели до психушки – уму непостижимо.

Вдруг инуа как-то странно всхрапнул и заметно снизил ход.

Этого еще не хватало! Уж не задумал ли сразиться мой скакун с духом сна этого кошмара? А может, он просто устал?

Я отчаянно гикнул и вдавил в бока инуа каблуки ботинок.

Ну же, не спи, давай, давай ходу! Я понимаю, что ты привык мирно полеживать в своей норке в нижней стенке сна и эта скачка тебе не по нутру. Но все же вывози, вывози, хотя бы до следующего сна!

Все было напрасно. Инуа катастрофически снижал ход.

Теперь он бежал так медленно, что из некоторых могил даже успевали выбраться мертвецы.

Они совсем не походили на зомби зморы. Эти мертвецы были злобные, как гиены, и голодные, словно нищие в ненастный день. Скаля длинные острые зубы, они, как водится, тянули ко мне полугнилые руки, обтянутые усеянной белыми червями кожей.

Нет, к чистоплотным зомби они отнюдь не принадлежали.

До соединительного туннеля оставалось совсем недалеко, но и инуа теперь бежал так медленно, что один мертвец даже успел загородить дорогу. Он стоял, слегка покачиваясь, раскинув крестом руки, и что-то кричал, может быть, предлагал нам остановиться. Не знаю, вслушиваться в его слова мне было некогда. Я лихорадочно пытался придумать, как заставить инуа бежать быстрее.

Ничего особенного я не придумал и тогда, понимая, что вот-вот погибну, не своим голосом взвыл и ударил духа сна по бокам каблуками.

Словно очнувшись, тот сделал длинный прыжок.

– Гы-гы-гы! – завыл мертвец и шагнул вперед, но тут на него с размаху налетел инуа, сшиб его и снова как бешеный рванул к соединительному туннелю.

Трясясь на его спине, чувствуя, как по телу у меня бегут струйки холодного пота, я вяло чертыхался и ждал, когда кончится туннель. Нет, решено, если следующий сон приличный, останусь в нем.

Туннель кончился.

Сон-мечта. Я понял это сразу.

Великий Гипнос, то что нужно! Только бы не проскочить...

Мои пальцы разжались, я скатился со спины инуа и упал на мягкий песок.

А теперь можно и расслабиться.

Я сел и осмотрелся.

В этом сне был вечер, и большое багровое солнце висело над самым горизонтом, так что на спокойной воде большого, неправдоподобно синего озера лежала золотая дорожка. Где-то недалеко кричала озерная чайка. Мягкий теплый ветерок обдувал мне волосы.

И был покой. Не верилось, что где-то в этом сне может прятаться опасность. И куда-то ушло дикое напряжение этого невероятно длинного и насыщенного приключениями дня.

Я снял ботинки и повесил их на ближайший куст, прошелся по песку, чувствуя, как он покалывает ноги и скрипит. Нет, совсем не так, как по желанию зморы скрипел под моими ногами асфальт. Сейчас это был самый обычный скрип. Скрип песка под босыми подошвами. И слава богу.

Я посмотрел в ту сторону, куда убежал инуа. Его уже не было видно. Очевидно, он нырнул в расположенный там, на противоположном конце этого сна-мечты, соединительный туннель.

Счастливого пути, моя чудная лошадка. Желаю тебе найти подходящий сон. Прости, если это возможно, за то, что я уничтожил твой. Поверь, у меня не было выхода.

Я сплюнул на песок.

Великий Гипнос! Не хватало мне еще расчувствоваться.

У меня не было выхода. Любой другой инспектор снов на моем месте поступил бы точно так же.

А теперь я должен отдохнуть и хотя бы на время забыть обо всем. Можно даже искупаться. Кстати, почему бы и нет?

Я разделся и развесил одежду на кустах. Слабый ветерок колыхал ее, играл рукавами моей куртки, штанинами брюк. Будь моя одежда белой, получилось бы, что я развесил флаги капитуляции.

А если и так? Разве что-нибудь от этого изменится?

Вода была теплой. Она подхватила меня, понесла, словно ласковые ладони матери.

Я отплыл от берега метров на сто и, перевернувшись на спину, раскинув руки, замер, отдавшись, доверившись воде, став ее частью, растворившись в ее покое.

И тут опять закричала озерная чайка. Что-то тупое и холодное ткнулось мне в бок. Я вздрогнул, перевернулся на живот, нырнул и увидел большую рыбу с круглыми, похожими на серебряные блюдца глазами. Видимо, я ее испугал, потому что рыба ударила хвостом и ушла на глубину. Я смотрел, как медленно, грациозно она растворяется в зеленоватой, скрывавшей дно дымке. А потом у меня кончился воздух, и я вынырнул на поверхность.

Через некоторое время, выходя из воды, я подумал, что так всегда и бывает. Стоит увидеть нечто интересное, как кончается воздух и пора выныривать.

Я оделся и стал прикидывать, где бы можно было лечь. Почему-то мне не хотелось уходить далеко от воды. Может быть, потому, что где-то там, в ее глубине, плавала рыба. Чем-то она мне понравилась. А может быть, дело было вовсе и не в этом?

Наконец я решился и плюхнулся как был в одежде на песок. И только тут почувствовал, насколько устал, ощутил, что каждая клеточка моего тела ноет и просит об отдыхе. Глаза мои слипались. Медленно, но неотвратимо я соскользнул в небытие...

Вернувшись из небытия, я долго лежал на спине и смотрел в вечное, неизменное, как египетские пирамиды, вечернее небо. Наверное, целых полчаса. Потом я сел и посмотрел в сторону озера. Золотая дорожка на нем не сдвинулась ни на миллиметр.

И это было здорово. Это рождало спокойную, твердую как гранит уверенность.

В конце концов, здесь можно жить сколько угодно долго. Очень долго. Просто жить. Никуда не спешить. Ничего не делать. Вернее, не так: делать только то, что хочется.

Сколько угодно долго.

Конечно, была опасность, что меня найдет змора. Вот только уж слишком малы были на это шансы. Нет, она очень терпеливая, она будет ждать меня в том сне, где выход. День за днем, месяц за месяцем. Рано или поздно, но все же она устанет, и тогда я смогу прокрасться в шпионский сон и незамеченным ускользнуть в мир снов.

Вот так.

Чем не план?

Самое главное – не торопиться, не пороть горячку. Нужно просто остаться в этом сне на некоторое время, осмотреться и подумать. Я уверен, что рано или поздно, но я додумаюсь до чего-то лучшего. Да и чем плох тот план, который я только что придумал?

Великий Гипнос, а ведь и правда.

Я представил, как целыми днями буду лежать на песке и ничего не делать. Потому что это сон-мечта, и, по идее, он должен даже снабжать тех, кто в него попал, пищей. Я буду купаться, устраивать пикники и сам себе говорить тосты, поднимать бокалы шампанского за собственное здоровье и самому себе говорить речи. Может быть, мне даже удастся приручить большую рыбу, и, когда я захочу, она будет приплывать ко мне из глубины и брать с моих рук корм.

А кто сказал, что я должен находиться в этом сне в одиночестве? Да никто. Я вполне могу пригласить к себе кого-нибудь из соседних снов. Конечно, не из кошмара, но неужели вокруг одни только кошмары? Нет, я приглашу жительницу какого-нибудь сексуального сна, и, уверяю вас, со скуки мы с ней не помрем.

И главное, ничего мне не будет нужно. Ничего и никого. А еще тем самым я смогу обезопасить других мастеров снов. Ведь стоит мне проиграть эту игру, как змора меня уничтожит и немедленно заманит в ловушку другого инспектора снов. А так, пока я нахожусь где-то в лабиринте, попытаться поймать нового инспектора она не рискнет.

Потому что тогда в ее мире окажутся два инспектора снов. А это уже чертовски опасно. Нет, на такой риск она не пойдет. А стало быть, оставшись в этом сне, я спасу нескольких таких же, как и я, инспекторов снов.

Честь мне за это и хвала.

Я обрадовался.

Потому что это был выход, самый настоящий выход, пусть парадоксальный, но правильный и, самое главное, мудрый.

Не делать ничего. Абсолютно ничего. Так я выиграю.

Очень просто.

Принцип одной из философий статичного мира: поддаться, чтобы победить.

Я сходил к озеру и ополоснул лицо. Потом жадно закурил и, подумав о том, что неплохо бы сейчас что-нибудь съесть, лег прямо там, неподалеку от воды, сосредоточился, представил роскошный, сочащийся жиром бифштекс. На серебряной тарелке. Поскольку это сон-мечта, я согласен только на серебряную и никак не на деревянную.

Бифштекс, конечно, сейчас же передо мной возник, и тогда, обрадовавшись, поскольку все получалось как нельзя лучше, я заказал фрукты, хлеб, вилку и нож, бутылку кларенского, а также хрустальный бокал.

Расправляясь с бифштексом, я подумал, что спать на берегу все же неудобно.

А почему бы не придумать себе небольшой, очень уютный замок. Чтобы в камине трещал огонь и чтобы была необъятная кровать. И почему я должен курить сигареты? В конце концов, кто мне запрещает обзавестись длинной трубкой и ящиком самого лучшего табака. А также какой же это замок, если не будет горничных, и поваров, и этих... как его?.. лакеев. Ну да, лакеев.

А на змору плевать.

Я выпил бокал кларенского и нашел, что оно превосходно. Оно и должно было таким быть. И все было отлично, все было очень хорошо.

Я лег на бок. Закурил сигарету.

Где-то опять закричала озерная чайка, и моя рука с зажатой в ней сигаретой дрогнула. Невесомый столбик пепла упал на песок, и его тотчас же сдуло ветром. А я прислушался к крику озерной чайки. Нет, все-таки что-то в нем было тоскливое, что-то такое, берущее за душу, что-то напоминающее. Напоминающее...

Я выкинул окурок и встал.

Да, конечно. А еще было бы неплохо, чтобы в замке были канделябры. Такие старинные, тяжелые, украшенные фигурками – дриадами, наядами... не важно. Главное – никакого электричества.

Вот именно. Все зло на этом свете от электричества.

Я зачем-то очень аккуратно вымыл в озере тарелку и вилку, потом положил их поблизости от воды.

А еще в моем замке будет библиотека. Обязательно. Конечно, для этого мне придется сделать несколько экспедиций, и не только в соседние сны, а значительно дальше. В одном из них, я уверен, найдутся нужные мне книги. Что только людям не снится.

Сняв с куста куртку, я надел ее и очень аккуратно застегнул пуговицы.

Собственно говоря, а почему я не могу приступить к этому сейчас? И для начала обязательно нужно пригласить какую-нибудь девушку. Чтобы у нее было миловидное личико, длинные ноги и обязательно большой бюст. Это так возбуждает.

Чего откладывать? Прямо сейчас и приглашу.

Она придет вместе со мной, и я ее влюблю в себя. А как это можно сделать? Да очень просто. Одна из особенностей девушек, на которую их чаще всего ловят, – любопытство.

Да, так и будет.

Я приглашу ее и построю перед ней замок, а потом мы вместе с ней все обсудим и решим, где что будет лежать, и висеть, и стоять.

А иначе все равно она потом заставит все переделать.

Это тоже характерно для женщин. Они любит все переделывать.

А зачем мне этим заниматься? Так можно потерять много времени, которое иначе я бы посвятил благородному ничегонеделанью.

Я направился прочь от озера, к соединительному туннелю.

Итак, решено: первое, что я сделаю, это приведу сюда девушку. Именно с этого и стоит начать. Конечно, можно было пойти и в противоположную сторону, но там кошмар. А вот здесь, именно в соседнем сне, я это чувствовал, подходящих девушек сколько угодно...

Я успел буквально в последний момент.

Сон стал схлопываться, когда я был еще метрах в пяти от соединительного туннеля. Меня спас прыжок, которому позавидовал бы мастер спорта по легкой атлетике.

Я с размаху влетел в соединительный туннель и смог остановиться и оглянуться лишь метров через пять. И сделал это вовремя, потому что уже через секунду, метнувшись в сторону и врезавшись в мягкую стенку, сумел увернуться от чего-то, больше всего напоминающего китобойный гарпун на длинной толстой веревке.

Не обернись я, он вонзился бы мне в спину и самым тривиальным образом пронзил насквозь. Потом веревка бы натянулась, и мое тело втащили бы обратно, прямо в пасть сна-росянки, которая как раз сейчас в бессильной злобе кусала край переходного туннеля.

Ничего, злись, злись. До меня ты уже не доберешься.

Я не то чтобы присел, а просто бухнулся на мягкий пол туннеля и все смотрел и смотрел, никак не мог оторвать взгляд от этой красной, огромной, закрывающей весь вход в туннель, вооруженной острыми длинными зубами пасти.

Черт возьми, как же это я свалял такого белого медведя? Спутать росянку со сном-мечтой? Да за такое Гунлауг-учитель меня бы просто-напросто выпорол. Чтобы на всю жизнь запомнил, чем отличается сон-росянка от сна-мечты. Собственно, мелочами, но любой опытный инспектор снов видит их буквально с порога. Я же, как идиот, даже переночевал в этом сне и понял что к чему лишь в самый последний момент.

Нет, объяснить это можно лишь тем, что я был в статичном мире очень долго.

Но все-таки перепутать сон-мечту и росянку!

Я засмеялся.

Там, снаружи, совершенно взбесившаяся оттого, что от нее ускользнула добыча, росянка все еще пыталась разгрызть соединительный туннель, ее гарпун все еще был здесь, в метре от меня, и медленно втягивался обратно, чтобы вскоре снова полететь в меня и, может быть, на этот раз не промахнуться, а я хохотал. Я буквально катался от хохота по полу туннеля и даже попытался схватиться за гарпун, чтобы поддразнить, чтобы не дать ему ускользнуть, этому страшному, зазубренному оружию.

Потому что я все-таки одурачил эту росянку, ускользнул, сделав вид, что поддался ее внушению, ушел. И теперь она меня не достанет, никогда-никогда, как бы ни бушевала, как бы ни злилась. Я хохотал потому, что до конца понял – я вернулся и никогда уже больше не попаду в статичный мир, независимо от того, проиграю эту игру или выиграю. Может быть, только сейчас до меня окончательно дошло, что я нахожусь в снах и должен держать ухо востро, все время быть готовым к каверзам, неприятностям, хитрым ловушкам, многому другому.

А еще, наверное, я смеялся потому, что мир снов жесток, несправедлив и опасен, но все равно, несмотря на это, он мой, родной. В нем можно погибнуть, но никогда, никогда в нем не будет той безысходности и тоски, как в статичном мире. И кроме того, он меняется. Он все время становится другим. Как и положено. Как правильно.

Я отсмеялся. И вытер слезы. Встал. Я даже пнул этот самый пресловутый гарпун росянки туда, где его древко переходило в желтую, покрытую вязкой жидкостью веревку.

Росянка там, снаружи, возмущенно заревела и стала втягивать гарпун быстрее.

Я понял, что пора уходить. И ушел. Дальше. К новому сну на другом конце соединительного туннеля.

Он оказался хрустальным и пах йодом. Это было странно, потому что случалось мне встречать пару-другую хрустальных снов, но ни один из них йодом не пах. Правда, один из тех, встреченных мной ранее хрустальных снов, тоже пах нестандартно, а именно – гниющими персиками. Но запах йода!

Сон был очень чистым, без малейших вкраплений других снов. Я подумал, что змора, похоже, отбирала в свой лабиринт только очень чистые сны. Такие встречаются редко. Обычно средний сон включает в себя пусть не очень большую, но все же часть какого-то другого. Ориентироваться в таких снах, конечно, труднее, но зато и идти по ним интереснее. А сны из лабиринта зморы были слишком стерильны, что ли.

Ну не знаю. Короче, хрустальный сон был слишком чистым.

Все же я в него вошел.

Как и положено, он искрился и сверкал. Вообще, по-хорошему, в нем что-нибудь рассмотреть было чрезвычайно трудно, поскольку то и дело слепили глаза многочисленные блики, зайчики, тонкие жгучие лучики всех цветов радуги. Жители этого сна были, как им и положено, прозрачными. Судя по содержимому их желудков, питались они какими-то красноватыми червями, очевидно, выменивая их в одном из соседних снов. У тех, кто недавно пообедал, червяки в желудках все еще вяло шевелились.

Бр-р-р...

Впрочем, вопреки моим ожиданиям, ничего плохого в этом сне со мной не случилось.

В следующем сне жили мальбы. Состоял он из большой горы, а проекции на его стенках создавали видимость, будто она является частью огромного горного хребта. Увидев это, я насторожился. И как оказалось, не зря. К счастью, на засаду мальб я напоролся уже тогда, когда преодолел вершину и начал спуск.

Вылетевшая из ближайших кустов стрела была с медным наконечником. Она воткнулась в сосну, совсем недалеко от моей головы, а уже через мгновение из кустов, как горох, посыпались косматые, обезьяноподобные, вооруженные огромными шипастыми дубинками мальбы.

К счастью, до переходного туннеля оставалось метров триста, а мои преследователи по причине коротких ног были не ахти какие бегуны.

Вбежав в туннель, я подумал, что, если следующий сон окажется кошмаром, я довольно прилично влипну. Уж кого-кого, а мальб я знал хорошо. Можно было поставить серебряную монету против гнилого желудя, что они выставят возле входа в туннель пост и будут караулить меня не меньше недели.

Кошмаром следующий сон не был. Он оказался хуже кошмара. Это был сон про драконов.

Поразмыслив, я понял, что другого выхода у меня нет, и, проклиная все и вся, очень осторожно вошел в него.

Была в этом и выгода. Я прикинул, что даже если змора сейчас ищет меня по снам своего лабиринта, то вряд ли ей в голову придет, что я пойду таким трудным и опасным маршрутом.

Вот только драконы...

К счастью, все закончилось вполне благополучно, но без приключений не обошлось. Меня углядел один из юных дракончиков. Будь это старый и опытный дракон, живым бы мне было не уйти, а так, когда это юное, чешуйчатое, всего лишь пятиметровое создание открыло на меня сезон охоты, я умудрился спрятаться в очень кстати мне подвернувшуюся нору инуа.

В ней я просидел часа три, чувствуя, как подо мной ворочается большое, толстое, покрытое жесткими волосками тело духа сна. Когда же инуа заворочался сильнее, я решил рискнуть, выглянул и, не увидев своего преследователя, бросился со всех ног к туннелю в следующий сон.

Возле самого туннеля я все же не удержался и, поскольку погони не было, остановился полюбоваться драконами. Особенно великолепны были старые самцы. Огромные, покрытые сверкающей чешуей, они парили у самой верхней стенки сна. Ниже виднелись более мелкие, но зато и более грациозные самки. Чешуя у них переливалась всеми цветами радуги. А еще ниже, почти у самой земли, кувыркались в воздухе и резвились детеныши.

Вот именно.

Я невольно поежился. Что-то сейчас поделывает тот, который, словно лиса зайца, гонял меня по этому сну.

И вообще пора было уходить.

Следующим был, если я только не ошибся в определении, а мне кажется, что я не ошибся, сон наркомана. Его я прошел вполне спокойно. Только сильно досаждали красные крокодилы и голубые слоны. Все время приходилось от них уворачиваться.

Потом я влетел в эротический сон. К концу его у меня заболело горло, потому что приходилось все время говорить:

– Нет, мадам, вы мне не подходите... Нет, нет, вы тоже... Негритянки не в моем вкусе... Нет, и этого я с вами делать не буду... У меня другие интересы... Пардон, вас, мсье, я в виду не имел... Адью, мне пора... Нет, собачка ваша мне тоже не нравится... Нет, я не импотент... Прощайте, прощайте... Мадам, обратитесь к вон той женщине. Ей я уже все объяснил... А сейчас я тороплюсь...

Преодолев еще пять снов, я понял, что силы мои на исходе, и, свернув в сторону, попал в простой как трехлинейка сон прапорщика. Часов через десять, хорошо отдохнувший, поскольку обнаружил на огромном складе, который, собственно, и занимал весь сон, чудесный мягкий-мягкий матрац, со вкусом закусив офицерским сухпайком и набив карманы сигаретами, я двинулся дальше...

До шпионского сна оставалось перехода три...

8

Я стоял, привалившись к стенке соединительного туннеля, и курил. До шпионского сна оставался в полном смысле один шаг.

Выкинув окурок, я выглянул из туннеля.

Сон был довольно крупный. Всю его центральную часть занимал город, состоящий из узких, вытянутых вверх домов с плоскими, снабженными парапетами крышами. Вокруг города, вплоть до стенок сна, простирался обширный, поросший вереском и дроком пустырь.

Бесспорно, это был именно он, шпионский сон.

Итак, я дошел.

Очень мило...

Я сел и чисто машинально потянулся за следующей сигаретой. Может быть – пятой. Во рту немилосердно горчило.

Накурился я, конечно, до одури.

Вот так.

Дошел.

Где-то в этом сне – выход. То есть через несколько часов станет ясно, кто из нас победил. Я или змора? Почему-то теперь у меня не было никакой уверенности, что именно в этом сне выход.

Я вспомнил те сны, что миновал по дороге сюда, и тяжко вздохнул.

Все-таки эта змора слегка чокнутая.

Особенно шикарными были самые последние.

Например, кошмар о городе золотых василисков или совершенно пустой сон, в центре которого стояла гигантская статуя откуда-то смутно знакомого мне человека в кепке и с вытянутой вперед рукой. На цоколе статуи сверкали золотом корявые буквы: «Здесь был Вася». Милый сон. Всех проходивших мимо эта статуя колотила своей каменной рукой по голове. Я увернулся чудом.

Я снова потянулся за сигаретой. И опять не стал ее брать.

Нет, курить хватит. И вообще пора встать и идти. В шпионском сне день и ночь сменялись, и, судя по всему, вот-вот должен был наступить вечер. Пора идти.

Подумав об этом, я не сделал даже попытки встать. Сидел, мусолил карман рубашки, в котором лежали сигареты.

Может, еще покурить?

Если без дураков, не хотелось мне идти в этот шпионский сон. Просто не хотелось, и все. Предчувствие, что ли? Не знаю.

Да и какое это имело значение? Не хотелось, и все.

Что значит не хочется? А ну встать!

Во мне что-то лопнуло, как гитарная струна. Я вскочил и, стараясь шагать как можно спокойнее, зашел в шпионский сон.

Почти сразу же у меня под ногами заскрипела земля.

Я чуть не засмеялся. Все было именно так, как я и рассчитывал. Именно так. Даже слишком.

Не важно, все это не важно. Главное – выход именно здесь. И я его найду. А там...

Я понимал, что выход находится скорее всего где-то в стенках сна, но решил не спешить, сначала осмотреться. Кроме того, скоро должна была наступить ночь. Я сомневался, что смогу за оставшееся время найти туннель. Значит, надо было позаботиться о ночлеге. А вот завтра...

Пустырь я преодолел минут за двадцать и вошел в город.

Его население состояло из одетых в серые плащи и серые же шляпы шпионов, а также шпионок – шикарно разодетых умопомрачительных красоток. Шпионы по большей части сосредоточенно вышагивали по мощенным брусчаткой мостовым, и лишь некоторые из них разъезжали в больших черных снабженных пуленепробиваемыми стеклами автомобилях. Шпионки, наоборот, почти всегда, кидая по сторонам профессионально томные взгляды, сидели в открытых, шикарных, богато отделанных лимузинах.

Время от времени кто-нибудь из прогуливавшихся по улицам шпионов демонстративно вытаскивал из кармана портативную рацию или толстую пачку документов с большим красным грифом «Совершенно секретно» и тотчас же прятал их обратно.

Господи, древность-то какая! Интересно, где она этот сон откопала?

Поначалу на меня не обратили внимания, а когда все же заметили и осознали, что я похож на человека из статичного мира, – началось.

Передо мной остановилась одна из черных машин, и из нее выскочили три каких-то типа в кожаных куртках. Схватив под руки одного из прогуливавшихся по мостовой шпионов, они стали заталкивать его в машину. Тот отчаянно сопротивлялся и даже укусил с криком «кия!» одного из противников за палец.

Укушенный истошно завопил, но в этот момент его товарищ опустил на голову шпиона рукоять пистолета. Тот обмяк, выкатил глаза и захрипел. Бестолково суетясь и злобно ругаясь, троица запихнула его в машину. Взревел мотор, взвизгнули покрышки. Машина рванула с места и в считанные секунды исчезла за углом.

Я покачал головой.

Похоже, у них тут круто.

Вот интересно, не могла же змора не приготовить здесь для меня каких-нибудь ловушек? А может, и нет? Может, она просто выжидает? Догадаюсь я, где выход, она что-нибудь предпримет. А так будет ждать. Все-таки не исключен вариант, что я ничего особенного не найду и поползу обратно – сдаваться.

Один из шпионов, остановившись возле меня, вроде бы что-то углядел на крыше, деловито вытащил из кармана здоровенный пистолет и выстрелил вверх. Через мгновение разгорелась самая настоящая перестрелка.

Похоже, этот сон был украден зморой давно и, конечно же, с этого момента никому сниться не мог. Встречали меня воистину по-королевски.

Один из шпионов даже подбежал поближе, чтобы мне было лучше видно, и зашатался. В груди у него появилась страшная рана, как будто в нее попала пуля. Обильно текла кровь. Театрально взмахнув руками, шпион рухнул мне под ноги и, несколько раз содрогнувшись, умер.

Пожав плечами, я перешагнул через него и пошел дальше.

Шагов через двадцать я оглянулся и увидел, что минуту назад упавший к моим ногам шпион уже встал. Лицо у него было донельзя довольное, рана в груди исчезла, а на одежде не осталось и пятнышка крови.

Вот таким образом.

Все на свете не более чем иллюзия.

Я двинулся дальше. Постепенно перестрелка за моей спиной стихала. Напоследок кто-то из шпионов рванул парочку гранат. Их осколки высекли искры из стен дома, мимо которого я шел.

Ну, это уж перебор.

Я пошел быстрее, свернул за угол и почти сразу же увидел вывеску небольшой, но уютной гостиницы. Называлась она «Проваленная явка». Хозяин гостиницы, лысый жизнерадостный толстяк, был настолько вежлив и деликатен, что только один раз предложил мне купить у него чертеж «Последней сверхсекретной резиновой бомбы», а когда я отказался, даже не стал настаивать.

Учитывая это, я решил в гостинице остановиться.

Денег с меня хозяин брать не стал. Вместо платы за проживание мне пришлось подписать обязательство, что я буду работать на какую-то там разведку. Какую, я не уточнял. Подозреваю, это не имело никакого значения.

Уладив дела с жильем, я вышел на улицу осмотреться и прогуляться.

Смеркалось. Из окна соседнего дома слышался звон посуды и хриплые голоса, требовавшие от кого-то, чтобы он «раскололся». Одна за другой, образуя длинную вереницу, по улице проезжали машины с пеленгаторными антеннами на крышах.

А мне хотелось чашечку кофе. Или кружку пива. Либо того, либо другого.

Я отправился на поиски какого-нибудь кафе и почти сразу же его нашел. Называлось оно коротко и выразительно – «Удачная акция». Свободных столиков было хоть отбавляй. Редкие посетители пили пиво и вели оживленный разговор о засадах, вариантах «альфа» и «бета», планах, резидентах и прочей муре.

Ко мне подскочил официант. Я попросил принести что-нибудь типа жаркого. Он записал заказ в свой шифровальный блокнот и убежал.

Я стал без особого интереса рассматривать сидевших за соседними столиками шпионов, потом мое внимание привлекла стоявшая на столе хрустальная пепельница. Изящная штучка. Я крутанул ее пальцами.

На мое плечо опустилась рука.

Я вздрогнул.

Это оказался один из шпионов, почти ничем не отличавшийся от своих товарищей, разве что кривым рваным шрамом через левую щеку. Он по-приятельски подмигнул, непринужденно уселся за мой столик и, вынув из кармана большую черную сигару, положил ее перед собой, словно она была удостоверением, знаком тайного шифра, который я, по его мнению, должен был знать.

Ну-ну. Посмотрим.

Шпион ухмыльнулся так, как будто слегка стеснялся, и вдруг, решившись, выпалил:

– Ну так как, будем вербоваться или нет?

– Будем, – с энтузиазмом воскликнул я.

Он ошарашенно уставился на меня. Похоже, он рассчитывал, что я буду долго отнекиваться, а он, как и положено, будет меня уговаривать, подкупать, льстить, запугивать... А тут...

– Только знаешь что, – по-приятельски в свою очередь подмигнул ему я. – Вы там у себя решите, к кому из вас я завербуюсь. Чтобы раз навсегда покончить с этим делом и к нему не возвращаться. Понятно?

– Понятно, – сказал шпион. Лицо у него стало озабоченным. Выгрузившись из-за моего столика, он вернулся к своим товарищам. Тут мне принесли пиво.

Оно оказалось вполне приемлемым, и, попивая его, я стал не без интереса наблюдать за жаркой дискуссией, разгоревшейся за соседними столиками.

Похоже, задачку я им подкинул действительно непростую.

Кстати, тот, кому этот сон приснился, похоже, неплохо разбирался в пиве. Оно было необыкновенно свежим и очень вкусным.

Я уже доедал принесенное мне жаркое, когда шпион со шрамом на левой щеке снова подсел к моему столику.

– Ну?.. – спросил я.

– Мы договорились! – выпалил он.

– О?

– Мы решили, что ты завербуешься нам всем.

– Это как? – искренне удивился я.

– А вот так... – Шпион вытащил из кармана большой клетчатый носовой платок, вытер им лоб и продолжил: – Очень просто. Ты подпишешь обязательство работать с нами со всеми.

– А-а-а... – сказал я. – Вот так, значит.

– Вот так.

– Ну хорошо, – улыбнулся я. – Тащите ваши бумажки. Я подпишу их. Все.

И тут шпион взревел.

– Оба-на! – крикнул он, сорвал с головы шляпу и швырнул ее на пол. Через секунду вокруг моего столика толпились уже все посетители кафе. Они подсовывали мне одну за одной какие-то бумажки. Я не глядя их подписывал. Официант вспотел, таская к моему столику кружки с пивом, потому что каждый хотел выпить со мной. Меня хлопали по плечу, предлагали «на брудершафт», мне совали в карманы толстые и не очень толстые пачки каких-то причудливых денег. А я подписывал, пил пиво, выслушивал замечания типа: «Я сразу понял, что он отличный парень!», «Нет, это я его подкупил, когда так ловко рухнул к его ногам», «Пива, еще пива», «Пожалуйте, вот гаванские сигары», «У меня тут одна резидентка есть... глазки... а ножки-то какие... я тебя с ней обязательно познакомлю...»

Я улыбался, пожимал руки, подписывал бумаги, пока не онемели пальцы. После пятой кружки в голове у меня зашумело, и я вдруг как-то сразу понял, что попал в совершенно великолепный сон, понял, какие отличные парни эти шпионы, и вообще... вдруг понял, что жить на свете стоит.

Ко мне подсел какой-то маленький горбатый шпион и стал объяснять преимущество кайенского шифра над всеми прочими. Куда-то сбегали и привели нескольких шпионок. Они вовсю кокетничали и спорили, чья очередь сидеть у меня на коленях. А вокруг творилось такое...

Больше всего это напоминало большой мексиканский карнавал. И я забылся, мне хотелось пива и общения. Я согласен был даже обзавестись портативной рацией, чтобы передавать по ней через каждые полчаса кодовую фразу «Яд в подкладке пиджака».

Веселье продолжалось долго, очень долго. И вдруг, выпив очередную кружку пива, я понял, что это – все, мне пора уходить. Подскочил официант и торжественным голосом объявил, что в ознаменование такой большой, можно сказать, небывалой вербовки все угощение за счет заведения. А я целовал руки шпионкам, жал пятерни шпионам, все вытаскивал из кармана деньги и предлагал официанту. И уходил, уходил. Меня останавливали и не пускали, меня соблазняли и подкупали. А я уходил... и наконец-то ушел.

Снаружи была ночь. И еще – шел дождь.

Я отошел от двери кафе всего лишь на пару шагов и остановился. Струи воды текли у меня по лицу. И стоило закрыть глаза, как можно было представить, что это слезы. Они текли по моим щекам, непостижимым образом смывая возникающие в голове мысли и поэтому состоящие теперь из странных, не совсем понятных обрывков.

Вот и все... любимое сло... А завтра... ну, господи, что еще может быть это зав... ждь, самый странный дождь за все... след волка... Проекция... Выход где-то здесь... что, если он не в стенке сна, а спрятан в городе... исключено... нет, здесь слишком много шпионов... Они следят... а змора должна держать его в тайне... чтобы я не нашел... или другой...

Неожиданно у меня возникло ощущение, жутко меня напугавшее, – ощущение, что сон вокруг является реальностью. А как же иначе? Хотя бы потому, что я в нем нахожусь и могу умереть. Теперь я знал это точно. Где-то внутри меня жило еще воспоминание, страх перед происходящим, некое понимание, что если я поверю во все это до конца, то никогда уже не стану инспектором снов, превращусь в обитателя. Да, тогда все будет по-другому. Кто знает, может быть, для меня даже исчезнут границы этого сна, и он станет безбрежным, станет настоящим миром, по которому можно идти до бесконечности. Вот только в другие миры я тогда путешествовать не смогу.

Дождь сек меня по лицу, но я этого не замечал. Я брел куда-то по залитому потоками воды тротуару. Может быть, я шел к переходному туннелю. Может быть, я хотел уйти из этого мира прочь. Пока еще не поздно.

И вдруг остановился, вспомнив о проходе в мир снов, об игре, навязанной мне зморой, о том, что я...

Великий Гипнос.

Наверное, я заплакал. Хотя, кто его знает, может, это мне тогда только показалось спьяну? Как бы то ни было, но даже если я и плакал, то милосердный дождь смыл все слезы. И этим меня спас. Вернее, этим спас остатки моего самоуважения.

Кончено.

Я не поддамся.

Вместе со слезами дождь слегка смыл хмель, и, слегка протрезвев, я почувствовал гнев. И как водится, еще раз сказал себе, что не сдамся. И должен же я... Неужели я... И вообще...

Я все еще пытался спорить сам с собой, сам себе что-то доказывал, а ноги уже несли меня неизвестно куда. Мимо проплывали дома, двери, окна, окна, окна... И за каждым был по крайней мере один шпион. Они составляли идиотские, никому не нужные шифровки, чистили оружие, из которого не могли никого застрелить, обменивались кодами, воровали никому не нужные секретные документы. А я был здесь, снаружи, как и положено. Я мог сто раз завербоваться к ним и все равно остался бы по-прежнему снаружи. Потому что был инспектором снов. Вот так-то. Вот таким образом.

Мелькнула дверь, над которой висела знакомая вывеска.

Чисто машинально я остановился идолго смотрел на нее, пока до меня не дошло, что это вывеска той гостиницы, в которой я остановился.

Я вошел в вестибюль. Текло с меня немилосердно. Хозяин был за стойкой и что-то сосредоточенно выстукивал на портативной рации. Увидев меня, он моментально спрятал рацию и удивленно вздернул брови. Я прошлепал прямо к барьеру, за которым он сидел. И тут хозяин гостиницы проявил просто чудовищную ловкость. Он куда-то исчез, а через мгновение вернулся вместе с полотенцем и большим махровым халатом. Не знаю, как это получилось, но он провел меня в небольшую подсобную комнатушку, находившуюся рядом с вестибюлем, заставил раздеться и вытереться полотенцем. Через некоторое время на мне уже оказался махровый халат. Я сидел на кушетке с игривой голубой обивкой и большими глотками пил из огромной чашки горячий кофе.

Хозяин куда-то унес мою одежду, вернулся и сообщил, что к утру она высохнет. Потом я допил кофе и почувствовал, что почти протрезвел. Мне даже стало стыдно за то, что со мной так возятся. Я начал было извиняться, но хозяин гостиницы сказал, что все это «совершеннейшие пустяки, ну просто совершеннейшие пустяки». Он даже проводил меня до лифта. Я поднялся на восьмой этаж и, слегка покачиваясь, пошел к своему номеру.

Войдя в него, я увидел зомби.

Он лежал, вольготно развалившись у меня на кровати, совершенно неподвижно и в этот момент удивительно напоминал страшную восковую куклу из музея мадам Тюссо.

Я плюхнулся в стоявшее у двери кресло и спросил:

– Ну?

Зомби молчал. Он даже не шевельнулся, словно и вправду был всего лишь восковой куклой.

Я закинул ногу на ногу и стал его рассматривать.

Вид у него, конечно, был не из приятных.

Этакий вполне готовый к погребению мертвец. Мне показалось, что трупное пятно на его левой щеке слегка увеличилось. Хотя откуда? Должно быть, зомби был мертв по крайней мере уже лет пятьдесят–шестьдесят. Если бы что-то в нем действительно гнило, столько он бы не протянул. Весь этот гной, все эти сыплющиеся с него червячки на самом деле свидетельствовали не о гниении, а о том, что они вырабатываются его организмом. Он так функционировал. Вообще какой-нибудь медик из статичного мира отдал бы за возможность сделать вскрытие этого зомби правую руку. Никак не меньше.

Итак, что же ему от меня надо?

Зомби шевельнулся, повернул ко мне голову.

– Ну? – снова сказал я.

– Баранки гну, – пробормотал зомби.

Глаза у него сегодня были совсем белые, без зрачков, как у мраморной статуи.

– Значит, добрался? – спросил он.

– Да, добрался, – с вызовом сказал я. – А что, кому-то это не нравится?

Зомби молчал.

Великий Гипнос, этому-то что от меня надо?

– Теперь выход будешь искать?

– Нет, утром станцую ламбаду и отправлюсь обратно.

– Понятно.

Зомби рывком, словно марионетка, которую дернули за привязанные к конечностям веревочки, сел на кровати.

– Значит, все-таки рассчитываешь эту игру выиграть?

– Может, и рассчитываю, – сказал я.

– Это хорошо, – хихикнул зомби. – А вот скажи-ка мне, что ты будешь делать, когда найдешь выход?

– А ты как думаешь? – Я усмехнулся.

– Правильно. Я думаю, ты в мир снов уйдешь и вернешься из него как можно скорее, с подмогой. Своих товарищей, инспекторов снов приведешь. Тогда вы зморе и покажете.

– Может быть. – Я насторожился.

Удовлетворенно кивнув, зомби снова растянулся на моей кровати. Минуту спустя он пошарил по карманам, вытащил какую-то довольно толстую серую палочку и сунул ее в рот.

Я заинтересованно наблюдал.

Зомби взял со стола коробок спичек, как ни в чем не бывало поджег эту палочку и выпустил клуб зеленого дыма.

Ого, а я-то думал, что зомби не курят! Но зачем ему это, ведь зомби дышать ни к чему?

– Веточка дерева флю, – заметив мой недоуменный взгляд, объяснил зомби. – Когда-то давно я жил на великой цепи миров. Славное было времечко. Был там один мир, куда попадают те, кто умер насильственным образом в статичном мире... В общем, там я к этим палочкам и пристрастился. Иногда, когда змора в хорошем настроении, она меня ими снабжает. Иногда.

По мере того как он вдыхал дым палочки флю, движения его становились более плавными. Мне показалось даже, что на щеках у него выступило что-то похожее на легкий румянец.

Выдохнув в очередной раз зеленый дым, зомби спросил:

– Значит, ты решил не сдаваться?

Я промолчал.

– Правильно делаешь. Потому что уже поздно. Змора могла еще передумать, пока ты не ушел из-под ее наблюдения, попутно уничтожив один из снов лабиринта. Когда это случилось, она сообразила, что тебя недооценила, и слегка испугалась. А змора никогда не прощает того, кого она испугалась хоть на секунду.

Он выпустил новый клуб дыма и продолжил:

– Так что теперь ты даже не можешь сдаться. Она тебя просто уничтожит, на всякий случай.

– Ну что ж, моя игра еще не проиграна.

Я слегка разозлился. Какой-то ходячий труп лежит на моей кровати и меня же учит жизни.

– Какая игра? – крикнул зомби. – Кретин! О какой игре может идти речь? Не было никакой игры, не было! Были слова, а игры не было. Понял?

– Понял, – сказал я. – Ты только успокойся, не надо нервничать. Ну, проиграю я... Тебе-то какое дело?

– Дело... – хмыкнул он и положил палочку флю в девственно чистую пепельницу. – Дело... Есть у меня дело. Я ведь тоже здесь не по своей воле. Змора меня из мира-цепи выкрала – точно так же, как и стащила все эти сны. У меня тоже, может, своя гордость есть. Мне-то что? Ну, прикончите вы змору, я себе другого хозяина найду. Это просто. Вот только никогда тебе ее не победить. Послушай совета, плюнь на все и беги отсюда, потому что тебе ее не обыграть. Уходи. Спрячься в снах. Потом она о тебе забудет, и ты выберешься в свой мир. Но только уходи сейчас, пока она еще не отрезала этот сон от других. Если она заподозрит, что ты собрался сделать, то отрежет как пить дать. Уходи.

– Значит, – я взял со стола оставленную несколько часов назад пачку сигарет, вынул одну штуку и тоже закурил, – значит, ты советуешь мне уйти. А если я твоему совету не последую?

– Тогда ты умрешь.

– Ну да, глядя на тебя, начинаешь понимать, что это действительно не очень хороший вариант.

– Вариант? – горько усмехнулся он и вдруг, вскочив с кровати, прошел мимо меня к двери. Уже взявшись за ручку, он обернулся и презрительно сказал: – Я тебя предупредил. Время у тебя, чтобы убраться, – до рассвета. Потом будет поздно. Все, шутки кончились. Подумай, хорошо подумай.

– А чего думать-то? – буркнул я ему в спину. – Завтра я этот выход найду, расшибусь, но найду.

Зомби открыл дверь, шагнул прочь из номера, но на пороге все же обернулся и, смерив меня с головы до ног тяжелым взглядом, медленно, чеканя каждое слово, сказал:

– Когда попадешь в мир-цепь, передай там от меня другим зомби привет.

Дверь он закрыл со страшным грохотом.

Вот так. Стало быть, не у одного меня есть нервы. Оказывается, они есть еще и у зомби. Очень забавно.

Я медленно, неторопливо докурил сигарету, потом встал, прошел к окну и отдернул штору.

Снаружи все еще был дождь. Время от времени по мостовой с ревом проносились большие черные машины; неторопливо, съежившись под своими серыми плащами, брели по тротуару шпионы. Откуда-то с окраин, постепенно нарастая, доносились звуки перестрелки.

Интересно, а как это – чувствовать себя мертвым, быть зомби?

Я повернулся к окну спиной и потушил окурок.

Где-то под кроватью едва слышно потрескивал плохо настроенный микрофон. Я представил, какой фурор в стане шпионов вызвала эта моя беседа с зомби, и усмехнулся. Еще бы, судя по всему, этот разговор записывало не менее двух десятков замаскированных микрофонов и снимало по крайней мере, если глаза меня не обманывали, штук пять портативных кинокамер.

А все-таки зачем он приходил?

И вообще, судя по всему, он легко проходил через стенки снов, неплохо ориентировался в этом лабиринте – и все это без помощи птицы-лоцмана. Колдовство зморы? Может быть, оно сродни тому, которое позволило тому волку уйти в проекцию? Вот только ничего больше узнать сейчас не удастся. А разобраться в этом надо. Но только потом. Если выберусь.

Я подошел к кровати, внимательно ее осмотрел и огорченно вздохнул.

Мои предположения подтвердились.

Бедный хозяин гостиницы.

Теперь ему придется еще и менять постельное белье.

Конечно, оставшиеся от зомби червячки были не совсем настоящими, то есть не такими, что появляются на полуразложившемся мясе, но все же спать на усеянной ими кровати я заставить себя не мог.

Ничего не оставалось, как отправиться к хозяину гостиницы и попросить заменить постельное белье.

Что я и сделал.

Уже спускаясь в лифте, я подумал, что неплохо было бы еще попросить хозяина отрегулировать микрофон под моей кроватью. Сплю я чутко, а день мне завтра предстоял очень трудный.

9

Утром, проснувшись, я обнаружил возле кровати, на стуле, свою вычищенную и даже отглаженную одежду.

Неплохо.

Голова довольно ощутимо болела, во рту как будто справили малую нужду кошки. Ничего себе пивка попил!

Надо было встать, одеться, в конце концов, пойти опохмелиться...

Вот только я не мог себя заставить это сделать, не мог даже слезть с кровати, даже спустить ноги. Мне казалось, я буду лежать на ней вечно, пожизненно.

Великий Гипнос, а чего это я вчера?..

А еще этот дурной разговор с зомби. Тоже нашел, с кем вести душевные разговоры.

Словно солдат перед атакой, я собрал всю силу воли, рванулся и все-таки встал. Меня качнуло.

Ничего, это бывает.

Не иначе, вчера в это пиво чего-то подмешали те же шпионы. Не бывает с пива такого похмелья.

Под моей кроватью противно попискивал один из подслушивающих микрофончиков. Мне захотелось достать его и расколотить. Но для этого нужно было сначала залезть под кровать.

Нет, пусть уж лучше пищит.

Я оделся.

Казалось, моя голова стала хрустальной. Чуть сильнее наклонишь – и она разлетится на осколки.

Ну вот, а теперь надо выпить пива.

Дверь номера запирать я не стал. Во-первых, вполне могло быть, что я сегодня все же найду выход и поэтому сюда уже не вернусь, а во-вторых, тех, кто хотел осмотреть номер во время моего отсутствия, примитивный дверной замок задержать не сможет.

Лифт ехал вниз, казалось, как никогда медленно.

Но вот я все же оказался в холле. Проходя мимо хозяина гостиницы, я поблагодарил его за оказанную мне вчера помощь.

– Какая помощь! – воскликнул он и умильно прижал руки к груди. – Вы единственный постоялец за черт знает сколько времени. Если в следующий раз надумаете заглянуть в наш сон – милости просим.

Конечно, приличия требовали, чтобы я остановился и с ним немного поболтал, но голова болела просто невыносимо. Кроме того, мерзкий вкус во рту усилился.

Я поблагодарил хозяина и вышел на улицу.

Дождь кончился совсем недавно. На асфальте и мостовой блестели большие лужи, в которых плавал какой-то мусор и обрывки шифровок.

Воздух был влажным и слегка пах корицей.

Прохаживавшиеся по улицам шпионы выглядели гораздо веселее. Плащи на них были слегка мокрые. Шпионок почти не было. Видимо, они опасались за свои роскошные наряды.

Некоторые из шпионов, когда я проходил мимо, подавали мне какие-то тайные знаки. Наверняка это были именно те, с кем я вчера подписал обязательство сотрудничать.

Один из них даже подскочил ко мне и, со значением заглянув в глаза, сообщил:

– Яд в подкладке пиджака.

– Понял, – сказал я и двинулся дальше, а шпион, совершенно удовлетворенный, снова занялся разглядыванием витрины магазина, на которой были образцы новых стреляющих ядом авторучек.

Кафе приняло меня в свою прохладную, уютную утробу. Официант принес кружку пива. Я выпил ее и почувствовал, как мое нутро благодарно содрогнулось.

Через некоторое время, допивая вторую кружку, я почувствовал себя совсем уже хорошо. Голова уже не болела, во рту все было в порядке, и вообще хотелось немедленно заняться поисками выхода в мир снов.

Так в чем же дело?

Я вышел на улицу и двинулся к окраине городка. Впрочем, был он небольшой, так что минут через пять я уже вступил на пустырь.

Похоже, дождя тут не было, поскольку трава была сухой. То и дело на моем пути попадались кустики полыни, и когда я их задевал, в воздух взлетали облачка пыли.

Возле стенки сна я остановился, пощупал ее мягкую, даже слегка теплую поверхность и закурил.

Вот и все.

Я пришел.

В эту минуту я увидел себя как бы со стороны и испытал мгновенный, как удар хлыста, стыд. Наверняка у меня помятое лицо, и вообще я выгляжу неважно. Сейчас, конечно, следовало бы вернуться в гостиницу и, завалившись в постель, провести этот день в полудреме, отдыхать, готовиться и только завтра, почувствовав, как вернулись силы, взяться за поиски выхода. Только я знал, что, если уйду сейчас, в следующий раз приступить к поискам уже не смогу.

Нет, либо сейчас, либо никогда.

Я отшвырнул прочь окурок и снова положил на стену руку. Сейчас я начну этот поиск, сейчас. Именно сейчас, нужно только сосредоточиться.

Вокруг стояла неестественная тишина.

Я не сомневался, что в этот момент за мной наблюдают, обязательно наблюдают шпионы, но это не имело для меня никакого значения.

Я закрыл глаза, моя рука словно приросла к стенке сна, стала его частью, слилась с ним. Я почувствовал едва заметные подрагивания и мысленно, словно с высоты птичьего полета, увидел город, окружавший его пустырь, каждого шпиона и сон, его границы, боковые стенки сна, верхнюю и нижнюю. Шпионский сон словно лежал у меня на ладони, и я напряженно вглядывался в него, пытаясь определить, где же именно, где находится то, что я искал. Я вдруг понял, что выхода в этом сне нет. Ко мне пришло отчаяние, потому что я где-то ошибся, потому что проиграл, и там, на другом конце лабиринта, в своем логове, конечно же, сидела, наблюдая за мной в какой-нибудь магический кристалл, змора. Безусловно, в этот момент она усмехнулась. Что же еще она могла сделать?

И я хотел уже было убрать руку, чтобы успеть вернуться в гостиницу, попрощаться со шпионами и отправиться дальше по лабиринту в поисках того сна, где находится выход. Снова на меня будут охотиться чудовища или же попадется еще одна росянка. Под моими ногами будет скрипеть земля, и где-то там станет усмехаться змора. Не будет только одного – надежды. Я знал, что минуту назад она умерла и уже не возродится. Нет, я буду еще что-то делать, я буду бороться и никогда, до самого конца, не признаю себя побежденным, но все же где-то в глубине души я буду знать, что уже проиграл, именно сейчас, в это мгновение, здесь, на пустыре шпионского сна. Проиграл.

А потом до меня дошел едва заметный импульс, и я облегченно и вместе с тем обреченно вздохнул. Облегченно, потому что я ошибся и выход все-таки был, обреченно, потому что он был скрыт в толщах сна. Не просто замаскирован, а именно скрыт.

Это означало, что змора играла действительно нечестно и зомби прав. Игра кончилась, еще не начавшись. А если она посмела скрыть вход, то, значит, даже если я его найду и смогу открыть, она своих обязательств не выполнит.

Ну и пусть.

Главное было то, что выход существовал. Он был здесь, и теперь я знал, что до него доберусь.

Вот именно.

Какой ценой?

Я попробовал прикинуть, и тут меня охватил самый настоящий, липкий и противный, до дрожи в коленях, ужас.

Потому что змора, конечно, не могла уничтожить выход. Он ей мог понадобиться еще не раз. А создать новый стоило бы слишком многих усилий. Даже у змор бывает предел. Может быть, новый выход создать она не могла совсем. Поэтому старый она не уничтожила, а скрыла в толщах сна, и мне, для того чтобы до него добраться, теперь нужно было нырнуть в сон, попасть в его структуру.

Без птицы-лоцмана.

Я вспомнил, как Гунлауг-учитель говорил, что тот, кто попытается нырнуть в структуру сна без птицы-лоцмана, может вернуться обратно круглым идиотом или параноиком. Шансы выйти из этой переделки умственно нормальным не больше пятидесяти процентов.

Вот так.

Я глубоко, словно перед прыжком в воду, вздохнул.

Курить хотелось неимоверно. Вот только сейчас было не до этого. Сейчас нужно было решить... Что?.. Я еще медлил, хотя где-то в глубине души уже знал, что рискну.

Так зачем тянуть кота за хвост?

Я снова сосредоточился на стенке. Теперь я чувствовал не только ее мягкость, я ощущал всем телом каждую ее малейшую шероховатость. Потому что она и была моим телом, потому что ее поверхность была моей кожей, а мои внутренности были ее сердцевиной.

Где-то внутри меня ударил колокол. Он что-то во мне изменил. Его низкий, утробный звон прокатился по всему моему телу. Хотя глаза у меня были и закрыты, я увидел, как стенка сна выросла, превратилась в настоящую, поднимающуюся до самых небес стену. Вот она рванулась вверх, унося меня с собой, поскольку моя рука была с ней единым целым, вверх, вверх... а может, наоборот, это я уменьшался, истаивал, как реденький утренний туман?

Впрочем, это все не имело значение. Остались только я и стена, вернее всего, остался только я – сон, бывший когда-то инспектором снов по имени Сверир.

Несмотря на это, я был еще на поверхности, я был в первом слое, а каждый нормальный сон состоит из великого множества таких слоев. Мне же нужно было пройти их все и найти тот, в котором выход в мир снов.

Отступать было поздно, и я, так и не осознав, как это делаю, да меня это сейчас вовсе и не интересовало, двинулся в глубину сна, в глубину себя, проходя слой за слоем, через некоторые легко, даже не замечая, как я это делаю, через некоторые, наоборот, с величайшим трудом. Но это тоже сейчас не имело никакого значения.

Я с трудом вспоминал о том, как был ничтожен, и радовался тому, что смог стать частью сна. Потом я наткнулся на слой, через который не мог пройти. Это меня задержало, но все же в конце концов я его преодолел, прошел.

К этому времени я уже считал, что таким, как сейчас, был всегда, и мне хотелось лишь покоя. Для этого нужно было остановиться, но я не мог. Меня гнало вперед нечто, оставшееся от странного создания, которым я сотни веков назад был. Оно было как противное, зудящее под кожей лекарство. Оно заставляло меня продвигаться вперед. Был только один способ от него избавиться – выполнить.

И насладиться покоем. Стремясь к нему, я плыл через слои сна, не уставая поражаться его величию и мудрости. Да, именно мудрости, потому что навстречу мне из его глубин, где и скрывалось самое главное, самое основное знание, пришел ответ на вопрос, которого я не задавал, но тем не менее жаждал получить.

Ответ представлял собой ослепительно золотую ниточку, двигаясь вдоль которой я мог прийти к покою. Я принял этот ответ, эту золотую нить с благодарностью, почтением и достоинством, потому что, являясь частью сна, имел право и на достоинство.

А потом мне попался очередной слой, он был очень толстый по сравнению с теми, что я прошел. Правда, я к этому времени вырос и даже ощутил свое могущество. Оно помогло мне увидеть, что в следующем слое золотистая нить кончается. Она упиралась в круглое отверстие, сиявшее нестерпимым блеском. Почему-то он был мне знаком, откуда-то я знал, что означает этот свет. Он означал выполнение задания, странного задания инспектора снов и получение покоя.

Очень осторожно, как можно медленнее я просочился в слой, где было это отверстие, потянулся к нему, на секунду даже почувствовав его холод и пугающую, странную пустоту. Да, это было то, что требовалось. Я с радостным ревом устремился к этому проходу, и тут некое притаившееся возле него и до этого мирно спавшее существо пришло в движение и ударило меня.

Мое огромное тело пронзила адская боль. Оно содрогнулось и исторгло из себя вопль. Этот вопль унесся в другие слои, перемешал их и полностью уничтожил оставшийся от меня след – путь, по которому я должен был вернуться.

Я понял, что заблудился и никогда уже из этого сна не выберусь, но все же рванулся к отверстию еще раз. И опять эта темная масса – чем она является, определить я не мог, – ударила меня во второй раз. Я рухнул куда-то в глубины сна, меня понесло прочь, и не было сил вернуться к золотистому выходу.

Меня охватило отчаяние, стиснуло в своих железных объятиях и отняло все силы. Оно шепнуло мне, что нужно вернуться, что вскоре это станет невозможным. Я поверил и сдался.

Оставалось только попытаться выбраться на поверхность, передохнуть, собраться с силами и вернуться, обязательно вернуться.

Я поплыл наугад и вдруг, почувствовав нужное направление, слегка развернулся. Когда от поверхности меня отделял всего лишь один слой, та самая масса, что не пустила меня в золотистое отверстие – оказалось, она следовала за мной, – ударила меня в третий раз.

Боль от этого удара была невыносимой. Она обожгла меня, уничтожила, сокрушила. Собранная в моем теле энергия хлынула наружу. Ее принял сон, и, когда иссякла последняя капля, я умер.

Я умер и стал странным, способным дышать, нелепым существом. Но это уже не имело никакого значения, потому что...

Я отвалился от стенки сна, рухнул на колени и несколько секунд старался прийти в себя, жадно хватая полынный, показавшийся мне почему-то холодным и обжигающим воздух пустыря. А потом во мне сработало чувство самосохранения, и я отпрыгнул от стенки сна на пару метров. Этого оказалось достаточно. В следующее мгновение из сна выскользнул зомби. В руке у него была обнаженная шашка.

– Ну да, – мрачно сказал он. – Кто это еще мог быть, как не ты?

– А ты, наверное, рассчитывал встретиться с папой римским? – спросил я, вытаскивая из кармана пистолет.

– Эх, говорил я, чтобы ты уходил... – пробормотал зомби и взмахнул шашкой.

Пуля угодила ему прямо в середину груди. Зомби откачнулся назад, так что на мгновение прикоснулся спиной к стенке сна, а потом снова двинулся на меня.

Пятясь, я выпускал пулю за пулей. Они со чмоканьем вонзались в его тело, но каждый раз, откачнувшись назад, зомби лишь мрачно ухмылялся и продолжал наступать на меня.

Наконец у меня кончились патроны. Я швырнул пистолет на землю, сделал еще шаг, повернулся... зацепившись ногой о какую-то полугнилую доску, я споткнулся и рухнул. Быстро перекатившись на спину, я хотел было вскочить, но было уже поздно.

Зомби стоял надо мной. Вот он замахнулся. Блеснул клинок шашки. Я откатился в сторону, и шашка вонзилась в дерн.

– Куда ты денешься? – пробормотал зомби. – Все равно достану.

Выдернув клинок из земли, он снова замахнулся, и в этот момент грохнул выстрел. На груди зомби появилась еще одна дыра, причем побольше, чем те, что оставил мой пистолет. Выронив шашку, зомби рухнул на землю.

Впрочем, он почти тотчас же вскочил и даже опять схватился за шашку, но было поздно. Я уже стоял на ногах. Рядом со мной стояли человек десять шпионов. У каждого был в руках винчестер.

– Мотай отсюда, – сурово сказал зомби стоявший рядом со мной шпион со шрамом на левой щеке. – Застрелить тебя, конечно, нельзя, но на куски разнести пулями можно запросто.

– Вам это припомнится, – угрюмо сказал зомби и плюнул гноем себе под ноги.

– Не сомневаюсь, – произнес шпион со шрамом. – А теперь дуй по холодку. А то у моих ребят пальцы на спусковых крючках так и чешутся.

– Ладно, хорошо смеется тот... – буркнул зомби и буквально нырнул в стенку сна.

– Вот так-то, – сказал шпион мне. – А теперь – ходу.

– Куда мы торопимся? – уже на бегу спросил я.

– Хозяйка этого монстра может в любую секунду закрыть переходные туннели. Давай поспешим. Тебе нужно как можно скорее затеряться в лабиринте. Если она успеет закрыть туннели прежде, чем мы из этого сна выскользнем, ты попадешь в ловушку.

И мы побежали.

Наверное, так быстро я никогда не бегал. Даже тогда, когда удирал от дракончика.

Мы успели. Через несколько секунд после того, как мы выскочили из соединительного туннеля, он захлопнулся.

Пробежав еще метров десять, мы остановились.

– Все, – выдохнул шпион и уселся прямо на землю. – Теперь уже все. Она опоздала.

– Как ты вернешься в свой сон? – с тревогой спросил я.

– Пустяки, – махнул рукой шпион. – Вскоре она поймет, что тебя в нашем сне нет, и снова откроет туннель. Кстати, тебе к этому времени надо будет перейти в другой сон, а может, и в третий. Уходи, заметай следы. Здесь, в лабиринте, она тебя не найдет.

– Кстати, зачем вы это сделали? – спросил я. – Ну, зарубил бы меня этот зомби...

– Ты подписал обязательство на нас работать, – объяснил шпион. – Потерять нашего единственного агента? На это мы пойти не могли. И кроме того, этот зомби давным-давно уже сидит у всех в печенках.

– Понятно, – сказал я, оглядываясь. Сон был самый обыкновенный. Мечети и дворцы, пальмы, верблюд, почти что настоящий, за исключением цвета, а цвет у него был синий. Хороший, добротный восточный сон. Наверняка меня здесь пригласят отдохнуть в одном из дворцов в обществе гурий и седобородых мудрецов.

– Держи. – Шпион протянул мне длинный, отделанный серебром кинжал. – Он тебе пригодится. Семейная реликвия. Еще от дедушки остался. Жаль, плащ моль поела, а то бы я тебе подарил и его. Бери, бери... Знаешь, мы бы тебе помогли, но из лабиринта выйти не можем. Да и скрываться в нем лучше в одиночку. Группу засечь проще. Торопись. Тебе надо спешить.

Я сунул кинжал за пояс, и мы пожали друг другу руки.

Не знаю, может быть, он хотел мне сказать еще что-то, но по шпионской привычке решил оставить это в тайне.

Если даже и так, то он имел такое право. Он и так сделал для меня очень много. Спас, например, жизнь.

Шпион толкнул меня в спину, и я побежал. Метров через десять я обернулся. Он смотрел мне вслед. Он не махал рукой и даже ничего не крикнул. Он просто стоял, засунув руки в карманы своего старого серого плаща, и смотрел мне вслед.

Странный шпион.

Совсем не похожий на среднего жителя снов.

На бегу я махнул ему рукой и припустил со всей мочи. Действительно, нужно было торопиться.

Подбегая к следующему переходному туннелю, я подумал, что спешу напрасно. Может, стоило дождаться, пока не появится змора. А потом? Нет уж, дудки. Они играют нечестно. А когда со мной ведут нечестную игру, я всегда нахожу способ поквитаться.

Пусть даже ценой жизни. И никакого героизма. Все очень просто. Змора должна понять, что безнаказанно унижать инспектора снов не может никто. Рано или поздно за это придется расплачиваться.

Вбежав в следующий переходной туннель, я понял, что буду делать дальше. Вернусь в начало лабиринта.

10

Большой зеленый луг. Сочная трава, упитанные овечки, добродушные лохматые псы. Посредине луга сидел здоровенный, очень грустный сатир и наигрывал на свирели. Вокруг него, конечно же, танцевали прекрасные юноши и девушки. Они танцевали, раскланивались друг с другом, собирали цветы, плели венки...

Кретины.

Если чувство направления меня не обмануло, от этого сна до логова зморы было рукой подать.

Я вздохнул.

Все-таки не каждый сможет пройти такой лабиринт из конца в конец. Да еще без птицы-лоцмана... А я прошел.

Интересно, ищет ли меня змора? Вряд ли. Наверняка она думает, что я забился в самую глухую часть лабиринта и в ближайшее время из нее носа не высуну. Вот тут она ошибается.

Я пошел в тот угол сна, из которого дул легкий ветерок. Он указывал на то, что там находится восходящий поток.

Так оно и оказалось.

Шагнув в него, я подумал, что могу и ошибаться. Вполне возможно, змора меня ищет и ее слуги сейчас обшаривают каждый сон этого лабиринта. Нет, быть этого не может. Иначе бы я с ними уже столкнулся.

Восходящий поток подхватил меня и медленно потащил вверх. На высоте пяти метров возникла легкая туманная дымка. Постепенно, по мере того как я поднимался вверх, она становилась все гуще. Вот она закрыла от меня поляну, овец, танцующих девушек и юношей, сатира.

Ну и ладно!

Великий Гипнос, люди из статичного мира поистине странные создания. По большей части сны у них забавные и мудрые или же страшные и странные, но иногда, словно катастрофически поглупев, они создают вот такое. Я даже не мог представить человека, которому этот сон приснился.

Впрочем, мне-то какое до всего этого дело?

Восходящий поток стал слабеть. Туман был таким густым, что казалось, его можно резать ножом. Вот он кончился, и через несколько секунд я стоял уже на пустыре лабиринта.

Гей-гоп!

Дьявол...

Нет, пустырь остался таким же, как прежде. Было довольно жарко. Пахло полынью и вереском. Где-то в траве стрекотали кузнечики. У ближайшего входа в сон стоял столбиком похожий на сурка зверек.

А еще были серые рыцари.

Они стояли шеренгой шагах в двадцати от меня. Их было много, и каждый держал в руке обнаженный меч.

Очень мило. А я-то надеялся, что подкрадусь к логову зморы незамеченным. Интересно, где она меня засекла? Хотя какое это имеет значение? Вот теперь я действительно попался. Вот теперь все.

Я даже не прикоснулся к висевшему на поясе кинжалу. Чего уж там... толку от него.

Один из серых рыцарей, видимо, главный, на это указывал голубой плюмаж на его шлеме, махнул рукой. Вся шеренга взмахнула мечами. Они мне салютовали!

Великий Гипнос! Нет, эта змора просто не может без театральных эффектов.

– Привет! – Неподалеку от меня плюхнулся на землю стервятник. – Значит, ты все-таки вернулся.

– Вернулся, – подтвердил я и кивнул в сторону серых рыцарей. – Похоже, сегодня ты все же пообедаешь.

– А, эти. – Стервятник покрутил головой. – Нет, это всего лишь почетный эскорт. А жаль. Может, ты все же кого-нибудь из них ударишь ножом?

Предводитель серых рыцарей подвел ко мне оседланную лошадь. Видимо, мне надлежало на нее сесть. Забавно. А что будет дальше?

– Кстати, – спросил я у стервятника, – неужели после той заварушки, во время которой мы познакомились, ты никем из этих господ так и не пообедал?

– Этими-то... – презрительно промолвил стервятник. – Если бы ты видел, что от них остается минут через десять после того как они сдохнут... Нет, такое не ем даже я.

– А что тебе тогда за корысть, если я пырну одного из них ножом?

– Разве непонятно? – с досадой сказал стервятник. – А вдруг они забудут о приказе зморы и все-таки тебя прикончат? Кстати, тебе так уж хочется к ней ехать?

– Угу, – ответил я, вскакивая в седло.

– Черт. – Вид у стервятника был самый что ни на есть несчастный. – Но ведь она тебя там прикончит... Может, все же не поедешь?

– А если она прикончит меня там, возле своего логова, то тебе ничего не достанется?

– Ну да.

– Ладно, – сказал я. – Поговорили – и хватит. А теперь мне нужно ехать.

– Эх ты, – заканючил стервятник. – А я тебя считал другом...

– Пока! – Я махнул ему рукой и поскакал к логову зморы.

Серые рыцари за мной не последовали. В конце концов, это было их дело.

Кстати, город за то время, что я блуждал по лабиринту, ничуть не изменился.

Все те же серые полуразрушенные дома, жара и ощущение полной безысходности. Проезжая мимо куч золота, я заметил, что их стало еще на одну больше.

Ну и ладно.

Когда до черной стены оставалось совсем немного, я проехал мимо старинного, похожего на большой гроб дома. Вдруг с треском рухнул его левый угол, и из образовавшегося пролома выскочил здоровенный, метра два высотой, иссиня-черный паук. Несколько секунд он стоял неподвижно, видимо, осматриваясь, потом медленно, с достоинством, уполз внутрь.

Конь мой вдруг остановился, и я с него слез.

Дальше можно и пешком.

Я хлопнул коня ладонью по шее, и тот тотчас же умчался прочь.

Все-таки лошадью быть хорошо. Отвез кого-нибудь куда надо, а остальное тебя не касается. Можно вернуться на луг и попастись.

Неторопливо, поскольку торопиться мне было некуда, я миновал пару домов, свернул за угол и оказался перед черной стеной.

Когда до нее осталось не больше десяти шагов, я остановился и закурил.

Подождем...

Минут через пять я кинул под ноги окурок и медленно, с наслаждением, его раздавил.

Вот так.

Мне пришло в голову, что черная стена больше всего похожа на поставленное на ребро болото, и я усмехнулся. Посмотрев на свой левый ботинок, я увидел, что подошва на нем вот-вот отвалится.

Ну и пусть.

Я снова взглянул на черную стену.

Теперь она едва заметно колыхалась. Вот из нее выглянул зомби. Пиджак на груди у него был расстегнут. Я увидел несколько небрежно зашитых суровыми нитками отверстий, оставшихся от моих пуль.

– Вам чего? – противным голосом поинтересовался он.

– Пошел в баню, – сказал я ему и добавил: – Козел!

– За козла получишь, – злорадно сообщил зомби.

– Это от тебя, что ли? – спросил я. – Кстати, позови-ка сюда свою хозяйку. Некогда мне тут с тобой рассусоливать.

– Гляди-ка, какие мы сурьезные... – пробормотал зомби и исчез.

Я вздохнул. Почему-то мне было грустно и обидно. Как ребенку, которого поманили леденцом, а вместо него дали лишь фантик.

Наконец из стены появилась змора. За ней, приплясывая и кривляясь, словно паяц, следовал зомби. На лице у зморы было написано почти неподдельное изумление.

– Как? – сказала она, останавливаясь. – Это ты, мой юный герой? Ну хорошо... теперь, когда ты проиграл нашу маленькую игру, мне предстоит придумать, что же с тобой сделать.

Такой наглости я не ожидал.

– Погоди-ка, – опешил я, – но если память мне не изменяет, я должен был найти выход в мир снов?

– Именно так, – подтвердила змора.

Зомби хихикнул.

– Я его нашел.

– Да, но ты не смог сквозь него пройти, иначе тебя здесь уже не было бы.

– Мне помешал твой слуга.

Я посмотрел на зомби. Лицо у него сейчас было серьезное, задумчивое.

– Ну-ну. – Змора изящным движением поправила выбившийся из прически локон. – А откуда ты взял, что он не должен был этого делать? О том, что буду мешать, я тебя предупредила. Так какая разница, делала я это лично или через своего слугу? Ну подумай, разве ты можешь сказать, что я играла нечестно?

Это меня доконало, и я пробормотал:

– Ах вот так, да?

– Ну конечно, вот так, – ласково улыбнулась змора. Глаза у нее были холодные-холодные, словно ледышки. Вот она засмеялась. Почти тотчас же к ее нежному мелодичному смеху присоединилось гнусное ржание зомби.

И тогда у меня перед глазами поплыла краснота. В бешенстве, не осознавая, что делаю, я рванул из-за пояса кинжал и шагнул к ним.

Увидев это, зомби буквально взревел от хохота. Он хватался за живот, мотал головой, плевался гноем и все никак не мог остановиться. Хохотал, хохотал и хохотал...

А я вдруг понял, что они меня ничуть не боятся. Ни на грамм, ни на волосинку. Это была их ошибка. Они за нее должны были заплатить.

И тогда я решился, а решившись, выпустил кинжал. Он с глухим стуком упал на потрескавшийся асфальт. Змора и зомби перестали смеяться.

Лицо у зморы стало странным. Словно бы она тоже на что-то решилась. Чем-то оно завораживало, так что хотелось смотреть на него и смотреть.

И я смотрел. Я забыл о только что пережитом унижении, о днях блуждания по лабиринту, о мире снов, я забыл...

Откуда-то во мне возникло странное сосущее чувство тоски и печали. Я вдруг понял змору, понял и пожалел. Потому что ей, так же как и мне, было одиноко, и она искала... Ах как же ей было одиноко, этой могущественной несчастной зморе, владелице целого мира, мира ворованных снов.

– Да не было там никакого выхода, – вдруг сказала она. – Не было – и все. Это был обычный дефект стенки сна. Будь с тобой птица-лоцман, она бы его распознала сразу.

Теперь лицо у нее было спокойное, можно даже сказать – безмятежное.

– Если бы тебе удалось его достичь, ты просто проломил бы стенку сна и рухнул в безвременье. Кстати, ты, кажется, один раз уже в нем был. Так что прекрасно представляешь, какой конец тебя там ожидал.

– А зомби? – спросил я.

– Зомби? Он просто тебя туда не пустил. По моему приказу. Для твоего же блага.

– Ну да, и именно поэтому он хотел меня зарубить шашкой?

– Зарубить? – удивленно спросила змора и, повернувшись к зомби, холодно спросила: – Это что еще за новости?

– Бес попутал, – пробормотал тот и бросил на меня злобный взгляд. – Я хотел его лишь слегка попугать, чтобы он больше в это место не лез. Может быть, так, слегка покалечить. Думаю, отсеку ему руку, он и одумается. А без руки мастером снов он может быть вполне. Она, если честно, ему и вовсе не нужна.

– Ну а кроме того, кому нужен зомби без руки? – все тем же ледяным тоном спросила змора.

– Гм... может, и так. – Зомби явно был в замешательстве.

– Ладно, с тобой я разберусь позже, – сурово произнесла змора и снова повернулась ко мне.

Взгляд у нее был спокойный, изучающий, словно она прикидывала, что бы еще такое со мной учинить.

Под этим взглядом я замер, как-то заледенел, потому что понял – вот сейчас все станет ясно, все-все. Это доставляло мне радость и одновременно темный, необъяснимый, инстинктивный ужас. Чтобы избавиться от него, я крикнул:

– Не верю, все равно я вам не верю! И слуга из меня получится плохой. Могу под настроение сунуть в спину нож. Сзади. Подойду и воткну.

– Дурак, – сказала мне змора. – Не мог ты найти этот выход. Хотя бы потому, что его нет.

Голос у нее по-прежнему был чертовски спокойный. Он привел меня в чувство, и, уже успокаиваясь, я все же сказал:

– Ну-ну, а как же ты тогда воруешь сны для своего лабиринта?

– Да не ворую я их, – устало сказала змора. – Кто тебе сказал эту чушь?

– Откуда же ты их тогда берешь?

– Откуда?

И тут она изменилась, стала жутко красивой и даже слегка бесшабашной, словно наполнившись безудержным, злым весельем. А у меня на душе стало пусто и холодно. Как у приговоренного к смерти, когда он стоит на краю ямы, а в него целятся из винтовок пяток солдат и полупьяный хорунжий уже поднял руку. Вот сейчас он махнет и крикнет «Пли!». И вслед за этим будет лишь пустота...

Я тяжело вздохнул, и вместе с этим вздохом в меня вошло понимание. Я осознал, что никогда, никогда не смогу эту змору убить, что это просто немыслимо и что именно сейчас, в эту минуту, я и проиграл свою игру. Окончательно и бесповоротно.

Я прохрипел:

– Докажи!

Что еще я мог сказать?

– Доказать?

Змора закусила губу и взмахнула рукой.

Я повернулся и увидел, что город за моей спиной изменился. Он был прекрасен и состоял из больших сверкающих свежевымытыми стеклами домов, перед которыми росли цветы, цветы. И он был наполнен людьми, живыми, настоящими людьми.

Я взглянул на змору и увидел, как она взмахнула рукой второй раз.

Мир вокруг опять изменился.

Теперь вокруг нас простиралась обширная, без конца и края, черная пустыня. Ее жаркий воздух мгновенно иссушил мне губы.

Змора махнула рукой в третий раз, и позади нее вновь возникла черная стена. Все было как прежде. Я даже ничуть не сомневался, что за моей спиной все тот же полуразрушенный город.

– Ну, еще вопросы есть? – резко спросила она.

– Да, есть, – сказал я. – Если прохода нет, то откуда в твой мир попал я?

– Ниоткуда, – усмехнулась змора.

– Это как?

– А вот так. Тебя придумала я. Точно так же, как придумываю сны. Ты получился упрямым, глупым и самонадеянным, но таким, каким я хотела. Поверь, это именно я придумала тебя, до мельчайших деталей, наделила памятью, привычками и слабостями.

Того, что ты помнишь, не было. Не было никакого Гунлауга-учителя, не было никаких других, кроме тебя, инспекторов снов, не было даже птицы-лоцмана.

Она хрустнула пальцами.

– Вот это правда. Ты просто моя игрушка. Я создала тебя от скуки и лишь тогда, когда ничего поправить уже было нельзя, сообразила, что наделала. Потому что влюбилась в свой сон, в свое создание.

Я так и не понял, как это случилось, но она оказалась в моих объятиях. Я почувствовал щекой ее волосы. В ноздри мне ударил запах ее духов. А может быть, это были не духи, может, это был ее собственный сладкий, слегка приторный запах? Я ощущал под руками лишь слегка прикрытое тонкой материей платья ее мягкое, нежное тело.

И мне было совершенно не важно, кем я являюсь, живым, рожденным от женщины человеком или же просто выдумкой. Все это не имело сейчас абсолютно никакого значения.

Хотя бы потому, что мне не хотелось об этом думать.

Я видел, как зомби, крадучись, ушел в черную стену, и понял, что мы со зморой остались одни. Ее губы прикоснулись к моей щеке. Я чуть повернул голову, и мы поцеловались.

Этого было достаточно.

Ноги у меня подкосились, и я сел прямо на асфальт. Змора, ничуть не заботясь о своем роскошном платье, села рядом и положила мне голову на плечо. Вот она вздохнула и медленно, ласково провела ладонью по моей щеке.

Нежно и тихо она заговорила:

– ...Дурачок. Ах, дурачок... Тебе досталось... Ну ничего, мы это исправим. Ты только не бунтуй, будь со мной... мне больше ничего и не надо. Хочешь, придумаем еще какую-нибудь игру? Ты забудешь обо всем и снова спрячешься от меня в лабиринте. А я буду тебя искать и когда найду, подам знак, тот же самый...

А хочешь... мы устроим путешествие, и я буду создавать для тебя новые миры, какие только пожелаешь... А если тебе станет скучно, я придумаю тебе друзей. Хочешь, таких же, как и ты, инспекторов снов? Ты только не уходи от меня, останься. Все будет как надо, как мы захотим. И еще, не раздражай меня, а то я в запале уничтожу тебя и больше не смогу вновь создать. Ты неповторим, как и любой шедевр.

Она прижалась ко мне сильнее.

– А вообще, если хочешь, я могу рискнуть и тебя переделать. Хочешь, дам тебе другое имя? Хочешь, назову тебя Аристархом? Или Мироном? Эриком?

– Врешь ты все, – глухо сказал я. – Скажи, что врешь.

– Господи, ну какие еще тебе нужны доказательства? – вздохнула она. – Любые. Сейчас. Если хочешь.

Она сладко зевнула и закрыла глаза.

А я сидел и все пытался что-то сообразить, ухватить какую-то крутившуюся в голове мысль.

Из черной стены выглянул зомби и, подмигнув, сейчас же спрятался обратно.

И вдруг я понял.

Ну конечно, я попался, попался, словно желторотый птенец.

Потому что змора врала. Потому что она могла придумать меня, она могла придумать статичный мир, но только не мир снов. Он слишком многообразен, слишком сложен. Для того чтобы его выдумать, не хватит и ста лет. Она просто не могла – и все.

Змора снова зевнула.

Может, она все же сказала правду?

Это нужно было проверить, обязательно проверить. Только как? Как? Я знал – как. Правда, после проверки обратного пути уже не будет. Ну и пусть. Зато я узнаю...

Змора открыла глаза и спросила:

– Ты чего?

– Да ничего, – ответил я.

– Нет, все же.

Она вдруг выпрямилась. В глазах ее мелькнул страх.

– Ты такой напряжен...

И тогда я ее ударил.

Я сделал это потому, что она испугалась, потому что понял – другого такого случая больше не будет. А я должен был узнать. Иначе сошел бы с ума.

Я нанес ей точный, сильный и безжалостный удар в лоб.Именно так, как когда-то учил меня Гунлауг.

Послышался хруст, это у зморы сломались шейные позвонки. Она удивленно охнула, голова ее запрокинулась, на лице застыло странное удивленное выражение. Я знал, что оно останется навсегда, потому что змора умерла почти мгновенно. Так и должно было быть.

Время словно остановилось.

Медленно, почти незаметно, тело зморы стало заваливаться набок. Вот оно коснулось земли, но вдруг заскользило по асфальту, будто по льду, к черной стене. Словно силы притяжения на него не действовали, словно бы стена была притягивавшим его магнитом.

Вот оно коснулось стены и стало в ней исчезать, причем не всасываться, а именно исчезать, как будто стена была глубокой бездонной пропастью и тело зморы, постепенно уменьшаясь, падало в нее.

Наконец оно исчезло. Несколько секунд черная стена колыхалась, потом успокоилась, застыла.

Тогда я встал. На душе было пусто и тоскливо. Словно я сделал какую-то гадость. Но почему? Я поступил правильно. Так, как и должен был поступить. Потому что змора лгала. Она обманывала меня, чтобы сделать своим слугой, своим рабом. Еще бы, любой зморе приятно иметь своим слугой инспектора снов. Любой обычной зморе.

Все это было верно, и иначе поступить было просто нельзя. Но только откуда во мне взялись эти тяжесть и пустота? Будто я что-то потерял, о чем-то сожалел. О чем? И какой смысл это делать?

Я отвернулся от черной стены и увидел, что мир зморы изменяется. Вернее, он исчезал.

Поначалу медленно, а потом все быстрее и быстрее рушились стены домов, складывалась, как гармошка, и истаивала черная стена. Горизонт разворачивался, словно свиток пергамента.

Вот он развернулся окончательно, и тогда передо мной появился мир снов. Поначалу виднелись лишь яркие, всех мыслимых тонов и расцветок пятна, потом они слились в похожее на палитру художника марево. Я еще не мог разглядеть деталей, поскольку там, на границе мира зморы и мира снов, висела странная тусклая дымка, но вот она исчезла, и тогда я увидел его четко и ясно. Он предстал мне во всем своем чудовищном многообразии, во всей своей дикой, необузданной, хаотической красоте.

Мир снов.

Больше всего он походил на разноцветные, занимающие весь горизонт гигантские пчелиные соты, каждая ячейка которых была сном.

Он начинался там, где кончался мир зморы. Стало быть, до него было километра два, не больше. Рукой подать.

А что же мир зморы?

Я оглянулся.

Черной стены не было. На том месте, где она стояла, осталась лишь ровная, вымазанная чем-то серым полоса. За ней начиналась пустота безвременья.

Интересно, куда делась черная стена?

Я посмотрел на город. От него осталась лишь покрытая асфальтом площадка, усеянная черными прямоугольниками там, где стояли дома. Пустырь лабиринта почти не изменился. Только шары входов в сны, казалось, мерцали гораздо ярче, чем раньше.

Я снова взглянул на мир снов и неожиданно ощутил, как по щекам у меня покатились слезы.

Это меня удивило, потому что особой радости или печали я сейчас не чувствовал, как-то странно заледенев, может быть, потому, что еще до конца не верил в случившееся. Слишком уж быстро все произошло.

Я вытер слезы рукавом куртки, сунул руку в карман и вытащил сигарету, но прикурить не успел.

Рядом со мной кто-то стоял.

Я повернул голову.

Конечно, это оказался зомби.

– Итак, ты это сделал, – сказал он. – Значит, ты это сделал. Поздравляю, ты поступил правильно. Хотя, кто знает, может быть, тебе стоило и согласиться. Все-таки работать на нее было неплохо... Как самочувствие? Согласись, не очень хорошее? Еще бы, хладнокровно убить женщину... Знаешь, наверное, она тебя любила.

– Да пошел ты... – прошипел я. – Пошел...

– Угу, – кивнул он. – А еще, если бы ты этого не сделал, она бы тебя обязательно прикончила. А потом и еще нескольких, так же, как и ты, попавшихся ей инспекторов снов... Пока бы ей не попался кто-нибудь... скажем так, решительный...

– Насчет любви она врала, – сказал я.

– Ну еще бы, – усмехнулся зомби. – И именно поэтому позволила себя убить. Кстати, могу подсказать: ты можешь мне сказать, что на самом деле она так легко дала себя убить лишь потому, что слишком уж была уверена в своем обаянии... а ты, как настоящий мужчина... не поддался... и превозмог...

Я молчал.

Зомби неторопливо вытащил палочку дерева флю и прикурил. Я заметил, что пиджак на нем теперь абсолютно новый, да и ботинки начищены до блеска.

– В честь чего это ты так принарядился? – подозрительно спросил я у зомби.

– Теперь мне придется искать нового работодателя. А как ты знаешь, встречают по одежке... Жаль, конечно, такую хозяйку, как змора, я уже не найду.

– Как я понимаю, искусство использовать сны со смертью хозяйки у тебя пропало начисто?

– Ну, – он меланхолично выпустил клуб зеленого дыма, – мало ли дел для вполне свежего, очень услужливого и понятливого зомби? Да и не все еще зморы перевелись. Так что, может, встретимся. Кстати, по дружбе, когда ты ее убивал, ты что, действительно на сто процентов знал, что она тебя водит за нос?

– Да, – машинально ответил я и вдруг понял, что не солгал. Да, нанося удар, я был уверен, что поступаю правильно.

– Только ты не передумай, верь и дальше, – попросил зомби. – Если однажды в этом усомнишься, я тебе не завидую. Пропадешь ни за грош. Жизнь – она странная штука. Тебе может, например, прийти в голову, что все происшедшее – и то, как ты ее убил, и все предыдущее и последующее – не более чем ее очередная странная шутка. Которая вот-вот кончится.

Покуривая палочку флю, засунув руки в карманы пиджака, он не спеша двинулся в сторону страны снов. Метров через двадцать он остановился, махнул мне рукой, что-то крикнул и пошел дальше. Что он крикнул, я не расслышал. Слова отнес ветер.

Потом над моей головой пролетел стервятник. Он так спешил, что, похоже, меня не заметил.

Я порадовался за него. Уж теперь-то без пищи он не останется. В мире снов от голода умереть сложно. Даже очень привередливому стервятнику.

Мир снов манил меня к себе, притягивал, как магнитом, но я не торопился. Мне казалось, что нужно еще подождать, что-то додумать, что-то очень важное.

Я снова посмотрел на пустырь лабиринта и подумал, что змора погибла, а ее творение осталось.

Пройдет время, годы, может быть, даже века, а он будет существовать. Потом кто-нибудь придумает о нем красивую легенду. В ней не будет даже упоминаться обо мне или зморе. Вот так. Вместо нас в ней будут действовать герои, чародеи, великаны.

Может быть, это будет к лучшему.

Я все же не выдержал и медленно пошел в сторону мира снов.

Поскольку домов не было, я двинулся к пустырю по прямой, и минут через десять под моими ногами уже зашуршала трава.

Иногда мне попадались кучки черного пепла, и я вдруг сообразил, что они остались от серых рыцарей. Между кустами полыни бродили их лошади. Одна из них увязалась было за мной и некоторое время шла след в след, а потом отстала. Может быть, это была именно та лошадь, на которой я приехал к черной стене.

Мне было не до нее.

Я шел к миру снов. Медленно и размеренно, словно робот.

Шел.

Маленький человечек на ровной площадке пустыря между мерцающим великолепием мира снов и черной пустотой безвременья.

Я не торопился, потому что слегка побаивался мира снов. Три года, что я провел вне его, не прошли даром. Я изменился.

Примет ли он меня таким, каким я стал?

Наверное, примет, поскольку в нем есть место каждому, кем бы он ни был. Даже такому человеку, как я.

Вот только почему-то я был уверен, что, даже если моя жизнь пойдет по-прежнему, словно этих трех лет и не было, все равно останутся воспоминания. И долго еще потом я буду время от времени вспоминать и думать...

Я буду думать о зомби, пытаясь понять, что он собой представляет и как это, будучи мертвым, думать, действовать, говорить, чего-то хотеть, быть одновременно живым и мертвым. Почему-то мне казалось, что мы с ним еще встретимся.

Я буду думать о той уходящей в проекцию цепочке волчьих следов. Эта загадку еще предстояло решить. Если только она была не очередной шуткой зморы.

Я обязательно буду думать о статичном мире. Странном, жестоком мире людей с совершенно непостижимой логикой, при всей своей подлости, грубости, жадности умеющих делать такую прекрасную штуку, как сны.

И конечно же, я буду думать о зморе. О ней я буду думать больше всех. Наверное, она так и останется для меня загадкой. Любила ли она меня хоть немного, или же все, что она говорила, было лишь притворством и обманом? Вот в этом я, похоже, не смогу разобраться никогда. Может, и к лучшему. Если все, что она говорила, не более чем вранье, то я – дурак, если же нет – то я преступник, хладнокровно убивший полюбившее его создание.

И никак иначе.

Неторопливо, словно старясь оттянуть момент встречи с миром снов, я шел по пустырю, тщательно огибая шары снов, стараясь не спугнуть стоявших столбиком возле своих норок и ошарашенно оглядывавшихся похожих на сурков зверьков.

Я думал о том, что нам, инспекторам снов, слишком часто приходится сталкиваться с разной населяющей сны нежитью в схватках не на жизнь, а на смерть. Мы привыкли думать, что все эти зморы, черные маги, серые рыцари и еще многие-многие ничего, кроме злобы, ощущать не могут.

Только это не верно. Они, так же как и мы, думают, говорят и чувствуют. Могут ли они любить? И как выглядит их любовь?

Может, именно так, как у нас было со зморой?

Все-таки она потеряла осторожность и, в полном смысле этого слова, дала себя убить.

Почему?

Как это могло случиться? Уж она-то, с ее вечной предусмотрительностью... Неужели все-таки она меня любила, и именно поэтому... А может, она слишком верила в силу своих чар?

Ответов на эти вопросы я не знал и сильно сомневался, что когда-нибудь узнаю.

Вот так.

Я прошел уже больше половины пустыря и теперь приближался к шпионскому сну. Вот из него высунулся шпион со шрамом и помахал мне рукой. Я улыбнулся и помахал ему в ответ.

Теперь до мира снов осталось совсем немного. Я уже мог различить, как в его снах копошатся фигурки людей, животных. Там шла самая обычная жизнь, забавная, неожиданная, наполненная приключениями.

В нее мне еще предстояло вернуться.

Если только...

Я вспомнил последние слова зомби, и меня вдруг охватил дикий, до дрожи в коленях страх.

Захотелось лечь, забыть обо всем или же хотя бы остановиться, перевести дух...

Но все же я шел, несмотря на то что сердце мое стучало, как паровой молот, а по спине стекали струйки холодного пота, шел, размеренно переставляя ноги, стараясь ставить их как можно тверже, чтобы не дай бог не споткнуться, шел, несмотря на то что мне казалось, будто под подошвами моих ботинок вот-вот по-особенному заскрипит земля...

Леонид Кудрявцев Эмиссар уходящего сна

1

Сон за окном, несомненно, был уходящим.

Впрочем, в данный момент мне не было до этого никакого дела. И вообще я смотрел в окно лишь для того, чтобы убить время. Смотрел и ждал.

Вот скоро начнется... вот прямо сейчас...

— Безденежные клиенты в нашем заведении надолго не задерживаются.

Я взглянул на сказавшего это и крякнул.

М-да... началось...

Рядом со мной стоял вышибала. Кулаки его были крепко сжаты, плечи походили на бетонные монолиты, а на лице лежала печать неумолимости. Кстати, этой своей неумолимостью, он, похоже, весьма и весьма гордился, словно ее наличие возводило его в аристократический сан.

Ну-ну...

Из-за спины вышибалы выглядывала трусливая мор-Дочка хозяина едальни.

— Вот именно, не задерживаются, — пискнул он. — Мы их быстро препровождаем... в общем...

— Препровождаем, — прогудел вышибала, — куда нужно. После обстоятельного, задушевного разговора.

А если они, на свою беду, пытаются от него уклониться, то мы им... что-нибудь ломаем. Ногу или руку... Чем ты предпочитаешь пожертвовать? Я поморщился и сказал:

— С чего вы решили, будто у меня нет денег?

— А разве они у тебя есть? — поинтересовался хозяин едальни.

Иронии в его голосе запросто могло хватить какому-нибудь кандидату в президенты на отзывы о своих конкурентах в течение целого тура выборов.

Окинув его преисполненным отвращения взглядом, я сокрушенно покачал головой. Поскольку это действие было мной предварительно хорошо отрепетировано, ожидаемый эффект был достигнут. Хозяин побагровел и завопил:

— Ну ты, сын предсмертного видения старого, вонючего алкоголика. Да ты знаешь...

— А вот это уже оскорбление, — холодно сказал я.

— Да для таких, как ты, любителей дармовой еды, еще не придумано оскорблений!

— Неужели? — подначил я.

— Конечно! Впрочем, попытавшись на дармовщинку набить брюхо в нашем заведении, ты здорово просчитался.

— Ну и?..

Вышибала свирепо оскалился и спросил у хозяина едальни:

— Можно я для начала ему что-нибудь сломаю? Настоящих клиентов это явно развлечет.

— Пусть сначала расплатится, — послышалось в ответ. — Пусть сначала расплатится.

Я демонстративно зевнул.

Ничего нового, ну совершенно ничего нового. Все как обычно.

За соседним столиком сидела эффектная девица в синем платье с огромным вырезом. Судя по выражению лица, по тому, как она время от времени оглядывалась, она являлась посетителем. Причем никто ею всерьез заняться так и не попытался. Вот странно... Особенно если учесть, что в зале сейчас находились по крайней мере три обитателя мира снов, способных на подобное. Столика через два от меня сидела вполне оперившаяся жут-карка, чуть дальше — старый, позеленевший от времени, но еще крепкий подзмор, а сгусток черноты возле стойки, не мог быть не кем иным, как только зловещим воздыхателем.

Гм...

Либо в этом сне очень четко работали стражи порядка, либо посетители были здесь настолько редкими гостями, что их просто боялись спугнуть. Первое грозило мне большими неприятностями, но можно было поставить сотню реальтов против ничего не стоящего следа Усталого Бродяги, что причиной такого осторожного отношения к посетительнице являлось второе.

Сон-то уходящий. И откуда в уходящем сне хорошо работающие стражи порядка? У жителей таких снов для их содержания, как правило, нет Денег.

Нет, пока беспокоиться не стоит. Все пройдет как по маслу.

Я взглянул на двух идиотов, все еще стоявших возле моего столика, и подумал, что у них был шанс. К примеру. они могли попытаться набить мне физиономию сразу, не размениваясь на разговоры... Да нет, у них ничего не получилось бы и в этом случае. Жидковаты, слишком жидковаты.

— Так как? — спросил вышибала. — Начинать? Чего тратить зря время? Он нас, видите ли, не видит и не слышит. Издевается, мерзавец!

— Погоди, — гнул свое хозяин. — Сначала он должен либо заплатить за еду, либо признаться, что у него нет денег.

— И если у меня денег нет, вы начнете меня избивать, отрывать мне конечности и выбрасывать к чертовой бабушке из вашего прекрасного, сверхпосещаемого сна? — поинтересовался я.

Такого вопроса хозяин едальни явно не ожидал и поэтому не очень уверенно ответил:

— Гм... ну да.

— Значит, так, — подбил итог я. — Угроза физической расправы, вымогательство, оскорбления, моральный ущерб, ущерб чести мундира. Мне кажется, это уже нечто весомое. По крайней мере на стоимость половины твоего жалкого заведения тянет. Гм?

— В каком смысле?

Я удовлетворенно хмыкнул. Все идет как по нотам. Пора наносить удар. Вот сейчас...

— В самом прямом. Компенсация за вымогательство, оскорбления и моральный ущерб не так велика. Я в жизни слышал оскорбления и почище тех, которыми вы меня осыпали... Но остается еще и затронутая честь мундира. А вот с этим будет сложнее. Она стоит дорого, весьма дорого.

Вышибала сделал шаг и опустил на мое плечо руку. Надо сказать, весьма тяжелую.

— Может, все-таки настало время этого клоуна отсюда вынести?

Я вздохнул и, вынув из кармана, положил на стол перед собой золотую монету, из реального мира.

Вот и все. Нужный эффект достигнут.

Хозяин едальни и вышибала пялились на меня так, словно бы я только что превратился не в платежеспособного клиента, а в огнедышащего дракона.

— Гм... — нерешительно сказал вышибала. Хозяин быстро протянул руку, сграбастал монету и внимательно ее со всех сторон осмотрел. Я не повел и ухом. Пусть убедится, пусть удостоверится. Все без обмана.

— Настоящая золотая монета из реального мира, — наконец признал хозяин едальни. — За нее в торговом сне дадут не менее пары сотен реальтов.

Вышибала крякнул, убрал руку с моего плеча и отошел в сторону. На лице у него было написано горькое разочарование. Примерно такое же я однажды наблюдал у ребенка, которого лишили любимой игрушки.

— Ну? — спросил я.

Хозяин едальни широко улыбнулся.

— Я приношу вам самые глубочайшие извинения. И просто замечательно, что наше небольшое недоразумение благополучно разрешилось. Если у вас есть еще какие-то пожелания, то после того как я разменяю эту бесценную монету...

Я покачал головой.

Ну уж нет, разменять эту монету можно только после моей смерти. Монету-указатель не разменивают. Хозяину едальни я сказал:

— Прежде чем это произойдет, мне хотелось бы поподробнее обрисовать положение, в котором вы оказались. И для начала, думаю, стоит вернуть монету на стол.

— Зачем это? — ощетинился он.

— Просто положите монету на стол, — твердо сказал я. — Потом, после того как я все объясню, если пожелаете, можете ее беспрепятственно забрать. И разменять. А пока пусть она полежит так, чтобы ее все видели. Положите на стол. Ну?

— И если я пожелаю...

— Да, как только вы пожелаете. Но не раньше, чем я кое-что вам объясню.

Вот тут надо было зловеще улыбнуться, и я это сделал. Что ни говори, но зловещая улыбка у меня отработана просто идеально. Она своего рода произведение искусства. Как всякая вещь, на создание которой потрачено слишком много времени.

Итак, я продемонстрировал свою коронную улыбку, а потом, благодаря тому, что находился в мире снов, отколол фокус, возможный только здесь. Сунул руку во внутренний карман куртки, покопался в завалах хранившихся там вещей и, наконец, вынул из него длинную шпагу, с простой гардой и удобной рукояткой. Шпагу не пустого щеголя или придворного шаркуна, а того, кто умеет ее пускать в ход и кому не раз случалось это делать. Она подействовала еще эффективнее улыбки.

Золотой кружок вновь очутился на черной, почти потерявшей от времени фактуру дерева, поверхности стола.

— Я слушаю.

Вот теперь владелец едальни, похоже, испугался по-настоящему. Если на него еще надавить, он испугается сильнее. А там недалеко и до состояния, при котором из него можно будет вить веревки.

Вот только не будет этого. Не занимаюсь я рэкетом. Не люблю... Да, конечно, усилий это требует меньше и денег приносит больше, но в конечном счете становится привычкой. А привычка решать свои проблемы, ломая окружающих людей, неизбежно превращает в садиста, в монстра. И я, конечно, не ангел, мне не раз приходилось совершать не очень благовидные поступки, но, думаю, становиться монстром мне пока рановато. Особенно ради такой ничтожной суммы.

— Так что вы хотели мне сказать? — спросил владелец едальни.

Я молчал. Я держал паузу, ждал, когда мой собеседник оторвет взгляд от заветного желтого кружочка. Наконец это случилось.

— Каковы ваши требования? Пора.

Я промолвил:

— Прежде всего я желаю установить тот факт, что я отношусь к клиентам, способным заплатить за свой ужин. Наличие монеты это доказывает. Не так ли?

— Так, — смиренно подтвердил мой собеседник. — И я охотно принесу любые извинения за свое недостойное по отношению к вам поведение. Это была ошибка, недоразумение, если хотите, не более. Любые возможные извинения.

Я взглянул в сторону посетительницы. Судя по всему, она наконец-то сообразила, где оказалась, и вознамерилась перекусить. Причем вместо того чтобы, как положено, подозвать служанку и сделать заказ, решила обойтись своими силами. Сидевшие поблизости от ее столика клиенты пытались угадать, что именно у нее получится. Некоторые, кажется, даже заключали пари.

Ох, знай они чем все это закончится...

— Любые извинения? — спросил я.

— Какие угодно. Правда, мои ресурсы невелики... но что смогу. Вот, не желаете ли вина за счет заведения?

Мне совсем недавно доставили бочонок «крови василиска» из сна одного дегустатора. Вкус изумительный. Практически реальный.

— Вину придет свое время, — сказал я. — Давайте для начала вернемся к запятнанной чести. Не желаете ли устроить небольшой поединок?

— Небольшой... что?

— Поединок. По правилам. В роли секундантов мы возьмем парочку клиентов. Думаю, такие найдутся. Вам будет разрешено пользоваться любым оружием,..

Говорил я это лишь для того, чтобы потянуть время. На самом деле ни о какой дуэли не могло быть и речи. Драться на шпагах с хозяином едальни? Много чести. Самое большее, на что он может рассчитывать, это получить по физиономии эфесом шпаги.

Я еще раз взглянул на посетительницу. А та как раз в этот момент взмахнула руками, словно пытаясь вынуть из воздуха какой-то предмет.

И вынула...

Это была большая серебряная тарелка, с огромным, хорошо прожаренным куском мяса. Поставив тарелку на стол, визитерша сотворила нож и вилку. Вид у нее при этом, как у всякого дилетанта, был весьма сосредоточенный и слегка торжественный.

Пытаясь определить, что это я так внимательно разглядываю, хозяин едальни обернулся и, заметив, чем занимается визитерша, взвыл, как пароходная сирена.

Поздно...

Девушка воткнула вилку в мясо, полоснула по нему ножом...

В то же мгновение из разреза взметнулась бесцветная струя нейтральной субстанции и, ударив в потолок, стала превращаться в кадавра. Огромного, усеянного шипами, страшного. Кадавр, как и положено, мерзко шипел.

В вопле хозяина едальни слышалось неподдельное отчаяние:

— Караул! На помощь! Держите его, хватайте! Не допустите!

На мгновение этот вопль перекрыл визг посетительницы, бегущей со всех ног прочь от своего столика. Ну а что ей еще оставалось делать? Только убегать. Мавр сделал свое дело...

Кстати, убегала не только она. Сидевшие близко от ее стола тоже пустились наутек. А вот находившиеся подальше такой прыти не проявили. Правда, они отступали к двери и окнам, но медленно, словно бы неохотно. Похоже, чувствуя себя в относительной безопасности, они хотели хотя бы одним глазком взглянуть на то, как будут разворачиваться дальнейшие события.

А посмотреть было на что.

Вышибала оказался не трусом и о своем долге не забыл. Вытащив из кармана короткую, толстую дубинку, он двинулся к кадавру. Шел он не очень быстро, поскольку страшилище вид имело опасный, но все-таки шел.

Я взял со стола золотую монету и положил в карман. В подобной сутолоке она могла запросто исчезнуть. А потерять монету-указатель я не желал. Да и вообще, это была моя единственная монета, все моя наличность.

Хозяин едальни не обратил на мои действии ни малейшего внимания. Его сейчас беспокоил только кадавр. При желании зверюга могла разрушить его заведение до самой нижней стенки сна и не поморщиться. Причем, судя по издаваемым им звукам, желания у него этого было в достатке.

Пытаясь спасти свое имущество, хозяин едальни отдал вышибале совершенно невыполнимый приказ:

— Хватай эту тварь и выкидывай на улицу. За что деньги получаешь? Я хмыкнул.

Ну-ну, любопытно посмотреть, что из этого получится. Кстати говоря, в вышибалы идут люди, особой остротой ума не отличающиеся. Но этот представлял собой нечто особенное. Беспечно повернувшись к кадавру спиной, он вопросительно взглянул на своего работодателя и пожал плечами, давая ему знать, что не совсем понимает, как его приказание может быть выполнено.

Зверюга не дремала. Из ее тела вылетело толстое, толщиной в ногу атлета щупальце и нанесло вышибале просто сокрушительный удар пониже спины. Словно мяч, получивший хороший удар битой, сшибая по пути стулья и столы, тот пронесся через зал и, с грохотом ударившись о стену едальни, без сознания рухнул на пол. Я поморщился.

Звук соприкосновения тела со стеной был совсем невыразительный и очень глухой. Впрочем, что можно требовать от уходящего сна?

Кадавр оглушительно взревел. Рев его мог бы служить образом настоящего, стопроцентного, патентованного рева, действительно выражающего дикую ярость и безмерный голод. Наиболее смелые посетители, собиравшиеся досмотреть представление до конца, признали эту мысль глупой и устроили в дверях нешуточную давку.

Хозяин едальни попятился. Ради спасения своего заведения он был готов понести значительные траты, но вовсе не собирался добавлять к ним еще и свою жизнь. Вот если бы чужую...

Кадавр вновь издал свой патентованный рев и, вырастив еще одно щупальце, с утолщением на конце в виде шара, разнес им большой дубовый стол.

Любитель чинить расправу над безденежными клиентами сделал еще шаг назад и оперся спиной о стену. Вид у него был затравленный.

Я подумал, что наступило самое время действовать, и, вооружившись шпагой, подошел к нему.

— Избавить вас от этой зверюги?

— Что?

Лицо у хозяина едальни было бледное, словно фата новобрачной, а сказанные мной слова он, похоже, так и не воспринял, не понял их смысл.

— Я могу убрать зверюгу, — повторил я. — За плату. Сколько я за это получу?

— Сколько угодно. Все мои деньги. Еще немного и она разнесет заведение... надо было эту посетительницу проконтролировать, но кто мог представить, что она попытается создать пищу в едальне? Ведь у нее не было официального сопровождения, а это означает...

—На эти штучки меня не возьмешь, — жестко говорю я. — Никаких «забирай все подчистую». Подобные обещания означают пустоту. Назови конкретную сумму. Сколько?

Вот это, кажется, привело хозяина в норму. Вздрогнув, он быстро сказал;

— Сколько? Хм... десять реальтов.

— Мало, — покачал я головой. — Сто реальтов будет в самый раз.

— Сто реальных медных монет?

— Да, причем без проволочек, сразу же после того, как я уберу отсюда монстра.

— Да это же цена половины моего заведения!

Ну, тут он хватил. Хотя, конечно, цена немалая.

— Половину? — сказал я. — А зверюга эта способна уничтожить все твое заведение. Что ты после этого будешь делать?

Кадавр еще раз взревел. Хозяину едальни почти наверняка в его реве почудилась безумная жажда разрушения. Правильно, кстати говоря, почудилась.

— Тридцать, — просипел он. — Больше нет.

Это было наглое вранье. Несомненно, у него где-то была заначка, и не маленькая. Но когда это я отбирал последнее? Тем более что тридцать реальтов хватит мне надолго. А там, глядишь, подвернется еще что-нибудь.

— По рукам, — сказал я. — Значит, тридцать и плату за сегодняшний ужин?

Кадавр разнес в щепу еще один стол.

— Тридцать, тридцать и плата за ужин! — завопил хозяин едальни. — Сделай же хоть что-нибудь! Ну! Останови его! Я заплачу сразу же, после того как ты уберешь из моего дома этот ужас.

Ну вот и договорились. А теперь настало время отрабатывать плату.

Я шел к кадавру и думал о том, что по сравнению с каким-нибудь созданием из кошмарных снов он не такой уж серьезный противник. Вот только за истребление всех этих ужас-выползков, зубоказов и разной величины углотателей никто никогда не заплатит и монеты. Никому они не нужны, никому не мешают.

А вот уничтожение именно этой твари принесет тридцать реальтов. Чем не заработок? Будь возможность проделывать такие штуки постоянно, я бы мог даже осесть на одном месте, купить себе свежий, с иголочки, сон. Или по-другому? Кто мне тогда помешает накопить на настоящую птицу-лоцмана? А уж с ней и с помощью монеты-указателя я мог бы попытаться найти свой мир, свой реальный мир. Тот самый, из которого я родом. При том...

Ладно, хватит мечтать. Пора делать дело. Я подскочил к кадавру и кольнул его в мягкую, незащищенную нижнюю часть тела, прямо в одно из трех, украшавших его бесформенных, черных пятен. Из прокола сейчас же крупными каплями закапала желтая, маслянистого вида жидкость. Не долетев до пола, она прямо на лету испарялась. Вот так!

Еще два укола, и тварь, лишившись силы, уберется в нейтральное пространство. Еще два... Все оказалось не так-то просто! Уходить кадавр не желал. А с чего бы? Зачем ему скука знакомого до последних уголков нейтрального пространства, если здесь можно так славно повеселиться, круша столы и пугая завсегдатаев заведения?

От первого щупальца я увернулся легко, поскольку ждал, что монстр попытается меня схватить. Я увернулся и от второго, поскольку был готов и к его появлению. А вот третье...

Меня спасло буквально чудо. Третье щупальца у такого кадавра — все равно что третья рука у человека или пятая нога у коровы. Оно высунулось и попыталось меня схватить, а я едва успел отпрыгнуть в сторону. И тут же увернулся от двух других щупалец, поскольку они тоже пытались меня схватить. И еще раз, и еще... Потом мне под ноги попался обломок стола и я о него запнулся. Наверное, это меня спасло, поскольку, падая, я успел увидеть, как на расстоянии пальца от моего лица пронесся скользкий, усеянный короткими загнутыми шипами кончик щупальца. И не попадись мне под ноги обломок стола...

Надо было срочно менять тактику. Еще немного, и тварь меня загонит в угол.

Нападение! Я должен перейти в атаку, иначе со мной будет покончено. Пусть даже при этом придется и рискнуть.

Перейти в атаку!

Едва коснувшись пола, я перекатился в сторону, а потом метнулся к врагу и нанес второй укол, точно во второе пятно. И тут же каким-то чудом увернулся от ожесточенно рубивших воздух щупалец.

Увернулся, все-таки увернулся, и еще раз увернулся... Прах забери, этот летающий слизняк снова загоняет меня в угол! Надо что-то... как же, предпримешь тут!

Видимо, прекрасно понимая, что сладкое время заканчивается, противник взялся за меня по-настоящему. В конце концов, для того чтобы меня прикончить, было достаточно тоже всего лишь раз подловить меня на ошибке. И вот тогда песенка окажется спета. Но если я успею...

Я попытался сделать третий укол и промахнулся. Совсем немного, но в этой игре засчитывалось только точное попадание в цель. Любые другие не имели значения.

Уходя в очередной раз от удара щупальцем и прикидывая, как же все-таки исхитриться и нанести третий удар, я каким-то чудом успел заметить появившуюся на поле боя чью-то фигуру.

Святой Гипнос, кто это может быть?

Вышибала! Нуда, он самый. Очевидно, он пришел в себя и не нашел ничего умнее, как снова кинуться на противника.

Безумству храбрых...

Я успел и поймал тот самый, единственный шанс. Все-таки успел.

Для того чтобы отправить вышибалу в нокаут, хватило удара одного из щупалец, но в это мгновение в карусели пытающихся меня схватить конечностей, образовался просвет, и я им воспользовался. Кончик шпаги попал точно в третье пятно, но результат этого я увидел, лишь отскочив в сторону, сделав пару шагов назад и выпрямившись.

Он был, этот результат. Монстр исчезал, сдувался, словно проколотый воздушный шарик. И конечно, при этом он бестолково размахивал щупальцами, а уж верещал...

Вот толку-то? Дело сделано, закончено. И раз так, то не пора ли получить причитающиеся мне деньги?

И конечно, владелец едальни попытается забыть свои обещания, но кто мешает мне освежить его память, напомнив об отложенном поединке и поставив своего должника перед нехитрым выбором: немедленно выполнить обязательства или драка на дуэли? Именно для этого я и ломал комедию перед появлением кадавра. Не зря... Думаю, сейчас это пригодится.

Я прислонился к стене едальни и вытер со лба пот.

До меня вдруг дошло, что буквально несколько мгновений назад я запросто мог погибнуть. Уйти в пустоту, самым банальным образом, посреди занюханной едальни, пытаясь заработать немного денег на жизнь, так и не найдя дорогу в свой родной мир.

Хм... возможность погибнуть... Такая ли это для меня непривычная ситуация? И конечно, именно сейчас можно всласть пофилософствовать о том, что рисковать жизнью ради такой маленькой суммы денег не стоило. И наверное...

Впрочем, сейчас для философии не место и не время. Сейчас мне нужно получить плату. И конечно, сделать это будет не так-то и легко, но она от меня не уйдет.

В общем, последний этап операции. Получение наличности.

Я отыскал глазами владельца едальни и ласково ему улыбнулся.

2

— Я еле сладил с этой тварью.

— Зато, дорогой мой Фернис, вечный гость страны снов, ни у кого не возникло подозрения, что дело нечисто. Да и тебе спокойнее, не будет мучить совесть. Эти деньги действительно заработаны.

Я хмыкнул.

Заработаны? Возможно. В конечном итоге я действительно рисковал жизнью. Стоило кадавру меня схватить, а потом пустить в ход клыки...

Бр-р-р...

Словно прочитав мои мысли, Сердена тихо засмеялась. В этот момент она совсем не походила на ту неумелую посетительницу, которой притворялась в едальне.

Я осторожно спросил:

— Как это у тебя получается?

— Что именно? — небрежно поинтересовалась она.

— Я знаю, что здесь, в мире снов, посетителям очень трудно обманывать, трудно играть, притворяться кем-то иным. У тебя это получается великолепно. Почему?

— Ах вот ты о чем?

— Почему бы и нет?

— Запомни, Фернис, — улыбнулась Сердена. — Это моя большая тайна, и я ее никому не открою.

— Даже мне?

— Вот именно. В твоих же, кстати, интересах. Ты понимаешь, что все эти серьезные, большие тайны так ревностно оберегаются, лишь поскольку от них просто здорово пахнет? В значительной степени кровью, но и не только ей. Понимаешь?

— А ты, значит, меня, мою излишне чувствительную душу от них бережешь? — спросил я.

— Угадал, — с совершенно серьезной миной заявила она. — Так оно и есть.

— И значит...

— Ничего это не значит, — сообщила Сердена. — Совершенно ничего. И вообще... я тебе помогла?

— Конечно.

— Этих денег тебе хватит надолго?

— Ну-у-у... Хозяин едальни оказался страшным скрягой. Он заплатил на пять реальтов меньше, под предлогом того, что его вышибала помог мне в самый ответственный момент...

— Я спрашиваю: надолго ли тебе хватит заработанных с моей помощью денег?

Ну, тут уж никуда не денешься. Сердене надо отвечать правду.

— Хватит, — признался я. — Закончатся эти, придумаю что-нибудь еще.

— В таком случае мне пора. Окажешься опять в очень тяжелом положении, зови, помогу... Между прочим, в отличие от тебя я здесь всего лишь гость. И мне, прежде чем я вернусь в реальный мир, хотелось бы оглядеться. Вдруг обнаружится что-то интересное?

«Вернуться в реальный мир...» Как просто это сказано. Я бы тоже хотел вернуться в реальный мир, хоть сейчас. В свой мир.

— Мы должны разделить деньги, — сказал я. — Ты имеешь право на половину. Без тебя...

— Смеешься? — улыбнулась Сердена. — Они мне не нужны. А когда я проснусь, они останутся здесь, в мире снов, и более я их никогда не увижу. Нет, мой хитрец, так просто ты от меня не отделаешься. Рано или поздно я обращусь к тебе за помощью, и ты мне в ней не откажешь. Не так ли?

— Не откажу, — согласился я. Ох, лучше бы она взяла деньги.

— За очень серьезной помощью.

— Хорошо, пусть будет так, — покорно произнес я.

— Ну, вот и все. Фернис, мне пора. Я действительно опаздываю.

Заявив это, она повернулась ко мне спиной и не без грации удалилась в сторону пирамид.

Я остался один. Впрочем, теперь у меня в кармане были деньги, а инстинкт самосохранения подсказывал, что настало время перебраться в другой сон. Вдруг кто-то каким-то образом узнает о некоей, почти невинной шутке, которую мы с Серденой проделали...

Я огляделся.

Да, никакой ошибки. Самый разнастоящий уходящий сон.

Это ощущалось буквально на каждом шагу, но прежде всего бросались в глаза тени, может быть, совсем на кончик пальца, но уже утратившие насыщенность и глубину. Больше всего это было заметно по теням гигантских, ступенчатых пирамид. Какие-то они были совсем уж неубедительные. А стоявшие на их вершинах статуи многоголовых и многоруких богов, благодаря неправильному освещению, казались вырезанными из картона.

При этом на лицах проходивших мимо меня жителей не читалось особой радости, а посетителей было мало. Так, кое-где промелькнет лицо с вытаращенными от удивления глазами. Между прочим, во сне такого размера их должны быть толпы, буквально толпы.

Я покачал головой.

Вот еще одна причина унести отсюда ноги. Не стоит надолго задерживаться в уходящих снах. Говорят, это прилипчиво.

Голос, послышавшийся у меня за спиной, назвать приятным не поворачивался язык. Что-то в нем наводило на мысли о защелкивающихся на руках наручниках, нацеленном в лоб пистолете и списке прав, которыми ты можешь воспользоваться при аресте. В общем, судя по всему, такой голос запросто мог принадлежать какому-нибудь стражу порядка.

Он спросил:

— Кажется, ты намереваешься покинуть наш сон?

— Возможно, — не сделав даже попытки обернуться, поскольку не видел в этом никакого резона, сказал я.

— Думаешь, тебе это удастся?

— Попытаюсь, — сообщил я.

— Может, не стоит?

— А что, меня могут из него не выпустить?

— Запросто.

— Из уходящего сна? — усомнился я. — С каких это пор в уходящих снах появились эффективно действующие стражи порядка? Уходящим снам они, как правило» не по карману.

За моей спиной послышался тихий смешок. Потом голос сообщил:

— Остатки былой роскоши. Этот сон очень древний и когда-то он был так велик, что...

— Что все жители снов входили в него, только предварительно сняв обувь, а пределом мечтаний любого посетителя было оказаться в нем хотя бы еще раз, — ворчливо закончил я. — Только какое это имеет отношение к сегодняшнему дню?

И конечно, я непозволительно грубил, Со стражем порядка, вполне возможно, прихватившим тебя на горячем, так не разговаривают. С другой стороны, станет ли он ко мне хоть на йоту снисходительнее, если я начну лизать ему пятки? Ну уж нет. А вот если он еще не уверен, с кем имеет дело, то излишнее подобострастие его насторожит еще больше.

— Самое непосредственное. В число остатков забытой роскоши входит не только страж порядка, но и свод законов, за соблюдением которых он должен следить. Понимаешь, о чем я?

— Нет, не понимаю, — гнул свою линию я.

— Неужели?

— Точно.

— Значит, маленькое происшествие в едальне тебя не беспокоит?

— Какое это?

— Ну, появление в ней кадавра. Неужели запамятовал?

— Было такое, — безмятежно сказал я. — Тут я признаю — было.

— И полученные за его изгнание деньги. Немалые для этого сна.

— Тоже было. Желаешь, чтобы я с тобой поделился?

— Нет. Желаю узнать причины его появления.

— Твое полное право. Я-то тут при чем?

— Не понимаешь?

— Нет.

— Значит, не понимаешь?

— Да нет же.

— Жаль, — послышалось у меня за спиной. — Я думал, ты умнее.

— И напрасно, — сообщил я. — Есть ситуации, в которых ум ничего не значит. Все решают крепкие ноги.

— В самом деле?

— Конечно, — сказал я и пустился наутек.

В таких делах, как бегство от стражей порядка, неожиданность решает очень много. Вслед за ней, почти впритирку, следуют выносливость и крепость ног. Но начинать надо всегда неожиданно. Это наверняка принесет несколько секунд форы.

Большего мне в данный момент и не нужно было. Если я достигну перемычки между снами всего лишь на секунду раньше своего преследователя, этого будет вполне достаточно. Я спасусь. Там страж порядка потеряет все свои права и вынужден будет остановиться. Не остановится? Ну, тогда его действия станут незаконными, а я получу право оказать сопротивление. Любыми средствами. А сопротивляться я умею, иначе не смог бы в мире снов выжить и дня.

Бежать! Перебирать ногами! Шевелить говядиной!

Я бежал, перебирал и шевелил. Мне необходимо было оставить фараона с носом.

Я мчался словно студентка-отличница за забытым в аудитории учебником, я улепетывал, будто жулик-целитель, от толпы разочаровавшихся в его «чудодейственном» средстве, я работал конечностями, словно гепард, преследующий добычу.

Впрочем, добычей в этот раз был я сам. Меня преследовал по пятам его величество закон, сущность которого осталась неизменной даже здесь, в мире снов, упорный, словно вцепившийся в ляжку бульдог.

Вообще-то мне не следовало этого делать, поскольку при этом терялась примерно секунда форы, но я все же оглянулся.

Великолепно! Преследователь безнадежно отстал и, похоже, сократить разделявшее нас расстояние был не в состоянии. Старость все-таки не радость. А я, с мой прытью...

И все же странно. С чего это страж порядка не торопится? Словно бы ему не имеет смысла торопиться. Гм...

Я потерял еще секунду, едва не врезавшись в вывернувшую из-за угла пирамиды толпу женщин в масках смирения. Во главе ее шла толстая гранд-ханум, с украшенной розовым бантиком метлой приведения и покорности в руках. Каким-то чудом умудрившись в самый последний момент с ними разминуться, я помчался дальше и снова, не выдержав, оглянулся.

Преследователь не попытался сократить разделявшее нас расстояние даже сейчас.

Странно все это, весьма странно. Впрочем, думать некогда. Надо работать ногами. Тем более что до перемычки уже близко. Я и работал.

Смахивающий на подзаборную шавку житель одного из шизофренических снов в тот момент, когда я пробегал мимо, завопил:

— Все должны посетить «Архивы Кретин икуса»! У нас там...

Да не нужны мне никакие архивы. Мне бы сейчас спасти свою шкуру. Стражи порядка в уходящих снах, как правило, не отличаются особой прытью, но вот в лапы им попадаться не стоит. Жалости к таким, как я, здесь не испытывают. Кто более всех не любит неудачников, кто к ним наиболее жесток? Правильно, только такие же, как они, стопроцентные, законченные... Я неудачник? Ну уж нет, с каких это пор я им стал? Все у меня будет нормально. И конечно, я найду свой мир, я обязательно в него вернусь, а прямо сейчас унесу ноги из этого сна. Еще немного.

Вот еще чуть-чуть...

Я поравнялся с гигантской каменной фигурой лежащего на животе минотавра. Рога у него на голове были остро заточены и позолочены, в носу торчало серебряное, испятнанное рунами и иероглифами кольцо. Морда минотавра была преисполнена тайны и угрозы. Все как положено, для того чтобы отложиться в памяти посетителей и заставить их вернуться в этот сон еще раз. Вот только все впечатление портил почти растворившийся, поблекший хвост и смазанные, оплывшие очертания тела. Свидетельства того, что внимания посетителей минотавру-то как раз и не хватало.

Потом я влетел в кусочек, в котором, похоже, совсем недавно былнеплохой посетитель. Казалось, здесь было даже светлее, а песок под ногами уж точно был желтее, и еще — пахло. Неприятным этот запах назвать было нельзя, но я так и не смог его определить. Да у меня на это и не было времени. Но вот само присутствие запаха я почувствовал. И даже успел подумать, что, наверное, когда-то, очень давно, в старые добрые времена, этот сон поражал великолепием. Только сейчас времена изменились.

Жаль, стражи порядка остаются неизменны. Впрочем, о чем жалеть? Возможно, не будь страж порядка этого сна так стар, я бы не смог его так легко обставить?

Обставить..,

Я перепрыгнул через невысокий барьер, сложенный из черепов неведомых мне животных, и оказался на покрытой розовой пудрой площадке, в центре которой был установлен сломанный и полурастаявший, словно оставленное на жарком солнце эскимо, обелиск во славу кошкоглавого бога.

Пудра под моими ногами взвилась в воздух и, похоже, стала концентрироваться в смерчики, здорово смахивающие на какие-то фигуры, но в какие именно, я уже не увидел.

За мной по пятам следовал его величество закон, а это хорошее лекарство от излишнего любопытства. Кроме того, я наконец-то увидел перемычку, и это позволило моей надежде на спасение превратиться в уверенность, Ну вот, все почти в ажуре. Еще чуть-чуть... Два бритоголовых, толстопузых торговца легкой приносящей ощущение счастья дымкой, которым сейчас явно было нечего делать, поскольку покупателей на их товар не наблюдалось, увидев меня и бегущего за мной стража порядка, попытались загородить мне дорогу.

Как же! Не на того напали! Пусть сначала подкачаются!

Я врезался в толстяка и, словно бешеный носорог сбив его с ног, устремился дальше. Падая, тот машинально схватил своего товарища за рукав и повалил на песок.

Вот и замечательно!

Ходу! Ходу!

— Тебе все равно не уйти! — донеслось сзади. — Не спеши!

Да я уже ушел! Вот еще немного... Ну же! Я едва не запнулся о чистящего червяка, ползущего к центру сна в поисках остатков негативных ощущений, и благодаря этому сбил дыхание. Мне элементарно не хватало кислорода, но остановить меня теперь не могло даже и это.

А потом...

Я был в пяти шагах от перемычки, я уже мог разглядеть ее черные, словно антрацит, стенки, как вдруг поперек входа в нее возникла толстая металлическая решетка. Конкретная такая решетка, слегка покрытая ржавчиной, но толстая и на вид очень крепкая.

Вот именно — крепкая.

Я убедился в этом, ударившись о нее с размаху. Она даже не дрогнула, не прогнулась ни на волос, не говоря уже о том, чтобы, к примеру, сломаться и дать мне возможность оказаться на свободе.

Хм... Вот так дела.

Пытаясь восстановить дыхание, я оглянулся.

Теперь страж порядка не торопился и вовсе. Он подходил вразвалочку и лицо у него было таким довольным, что мне от злости захотелось его, например, пнуть.

Знал ведь, знал. Поэтому и не торопился. К чему спешить, если добыча и так никуда не денется? Можно Даже позабавиться, дать ей возможность побегать. До поры до времени.

— Ну и как?

Был он худ, очень высок, имел седые волосы и, подобно многим и многим уроженцам мира снов, двигался легко, слишком легко для своего возраста и телосложения. Кстати, за время погони он ничуть даже не запыхался.

Вот такой, значит, бодренький страж порядка из уходящего сна. С довольной улыбочкой на лице. И наверное, она, эта улыбочка, была бы почти добродушной, если бы все дело не портили холодные, все понимающие глаза стража порядка.

Профессионала, никуда не денешься, На сто процентов профессионал.

— Как тебя зовут? — поинтересовался я.

— Клинт Иствуд, — не моргнув глазом, заявил страж порядка.

Я удивленно покрутил головой, потом спросил:

— И кто тебя так назвал?

— Мои родители, — отчеканил страж порядка. — Не советую тебе ими интересоваться. Видишь ли, это чревато, трогать родителей стража порядка, у которого ты находишься в руках, от милости которого зависишь.

— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, — пробормотал я.

— Что? — спросил Клинт Иствуд.

Он теперь стоял от меня в пяти шагах и, кажется, ждал, когда мне надоест торчать возле решетки и когда я сам к нему подойду, сам отдамся в его руки.

Ну так нет же. Есть у меня еще одно средство. Вот только мне не очень хотелось его пускать в ход. Если глубинная сущность решетки окажется сильнее...

— Я хотел спросить, откуда они взяли такое имя? Ты знаешь, что это...

— Имя, приносящее удачу стражам порядка. А мои родители уже при моем рождении знали, кем я буду.

— Такое случается редко, — сказал я.

— Они знали, — стоял на своем Клинт Иствуд.

Ну, если ему так хочется...

— Вполне возможно, вполне возможно, — промолвил я. — Кстати, чем эта история может для меня закончиться? Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

— Сейчас?

— Да.

Страж порядка пожал плечами.

— Видишь ли, как решит касик сна, так и будет. Он, конечно, судья суровый, но я бы не советовал окончательно терять надежду. Думаю, если ты проявишь добрую волю и сумеешь ему понравиться, то все может обойтись, десятью годами работ на благо обитателей сна. Ну и конечно, возмещением ущерба хозяину едальни. Значит, стоит прибавить сюда еще года четыре. Не так уж и плохо. В старые времена... Сказать, что могло тебя ждать в старые времена?

— Говори, — сказал я.

Пусть чешет языком. Лишь бы только не пытался мне помешать совершить задуманное. Четырнадцать лет — слишком много. Нет, этого я себе позволить не могу. И значит, ничего не оставалось как рискнуть.

— Так вот, — сказал страж порядка. — В старые времена подобных тебе ловкачей, если они попадались...

Осторожно, стараясь не привлекать его внимания, я опустил руку в карман, нащупал там золотую монету, а потом, повернувшись к решетке, прижал ее к ней, прикоснулся к ржавому железу золотым кружочком из реального мира.

Удача была на моей стороне. Монета у меня в руке на мгновение словно бы исчезла, перестала существовать, а потом опять возникла, но теперь уже исчезла решетка. Навсегда.

Вот так-то!

— Стой! — взвыл у меня за спиной Клинт Иствуд. Поздно! Теперь меня уже не остановить,

Я шагнул в перемычку, для верности сделал по ней пару шагов и лишь потом оглянулся.

— Надул, да? — спросил страж порядка.

Он уже стоял у меня за спиной, чуть ли не вплотную, но меня это ничуть не пугало, поскольку здесь он уже не был в своем праве. Здесь он не мог меня даже пальцем тронуть.

— А как ты думал? — сказал я. — Конечно, надул.

— Монета? Ты уничтожил решетку с помощью монеты из реального мира?

— Ну конечно, — сказал я, снова поворачиваясь к нему спиной.

Некогда мне тут было заниматься разбором полетов. У меня теперь были деньги и у меня, конечно же, теперь были дела в других снах. Неотложные дела.

— Мы еще встретимся, — послышалось у меня за спиной, когда я двинулся прочь от уходящего сна.

— Обязательно, — пробормотал я. — Когда рак на .горе свистнет.

— Раньше, значительно раньше, — гнул свое страж порядка. — Жди! Скоро встретимся.

3

Верзила с улыбкой, почему-то здорово напоминающей о «золотом детстве» и неизбежной, ежедневной ложечке рыбьего жира, сказал:

— А потом лапки зеленых дроздов надо вымочить в солнечном свете и, отжав, обязательно в полной темноте, поместить на полчаса в решетчатый каганец, для кипячения на горниле нежности...

— Неправда, — прервал его коротышка, самой что ни на есть гномьей наружности. — Горнило не должно быть нежным. Наоборот, для того чтобы лапки покрылись особой, хрустящей корочкой, их надо поместить на горнило безграничного терпения...

— Неправда тут ваша... — вмешался кто-то с дальнего края стойки. — Как сказано во втором томе «Изящных кулинарных забав»...

Я соскользнул с табурета и пошел прочь.

Нет, вот такие разговоры уже не про меня. Ничего я не понимаю в изящной кулинарии. А начинать не стоило. По слухам, только начальный курс требовал двадцати лет напряженного, ежедневного изучения.

Кто-то сказал мне в самое ухо:

— После того как в названиях его песен три раза подряд очутилось слово «ребенок», всем стало понятно, что дело нечисто.

Я даже не повернул головы.

И это меня не касалось. Мне бы со своими догадками и своим пониманием мира разобраться. А также со своими тайными желаниями и своими невидимыми, но несмотря на это кровоточащими ранами.

Я ухмыльнулся.

Можно подумать... Прямо современный Чайльд Гарольд какой-то. Кровоточащие раны... Нет, это я хватил.

Вот проблема у меня была, и проблема большая. Раздобыть птицу-лоцмана. А потом вернуться... Стоп, все Должно быть по порядку, все надо начинать сначала.

Птица-лоцман. На данный момент я не мог даже представить, как ее можно получить. Что для этого сделать? К кому обратиться? Птицами-лоцманами обладали, к примеру, инспекторы снов и прочие, не менее крутые ребята. Причем если кто-то из них лишался своей птицы-лоцмана, то вернуть ее было очень и очень нелегко. Даже такому крутому парню, как инспектор снов. А вот как это сделать мне...

Я толкнул дверь и, выйдя из бара, с удовольствием вдохнул свежий, ночной воздух.

Ну вот, а теперь надо решить, чем заняться, У меня есть некоторые деньги, и я свободен. Что еще нужно? Можно, к примеру, отправиться в архивы жрецов Гипноса и продолжить поиски сведений о птицах-лоцманах. Может быть, мне повезет, и я обнаружу ту самую «голубиную книгу». Вдруг я наткнусь на нее почти сразу? Может быть, меня от нее отделяет всего лишь шаг? Я крякнул.

Сомнительно. Учитывая, какие эти архивы огромные — весьма Сомнительно. Копаться мне в них еще и копаться. Может быть, до самого конца жизни. Особенно если то и дело приходится отвлекаться и заниматься пополнением своих финансовых запасов. А без этого — никак. Надо питаться, да и жрецы в архивы бесплатно не пускают. Меркантильные они, это жрецы Гипноса. Впрочем, когда это и какие это жрецы не были меркантильными? Даже в реальном мире. Особенно в реальном мире.

Кинувшийся было на меня из темноты пострах, с горящими неестественным красным огнем глазами, резко остановился и захлопнул уже открывшуюся для истошного крика зубастую пасть.

— Ослеп? — спросил я.

— Перепутал, — мрачно сказал пострах. — Понятное дело, прошу извинения. Сам понимаешь, сон средней страшноватости. Конечно, не кошмар, но все-таки... Конкуренция. И приходится шевелиться. И недолго кого-нибудь принять за посетителя. Ну, знаешь, из тех, которые появляются, чтобы пощекотать нервы.

— Да, понимаю, — сказал я. — Все в порядке.

— Особенно... — пробормотал пострах. — Особенно...

— Ну? Говори.

— Особенно если ты так похож на посетителя. Похож... Ты точно не посетитель?

— Точно, — устало промолвил я. — И нет в этом дли меня ничего хорошего. Будь я посетителем, то мог проснуться в реальном мире, А так...

— А так?

— Не важно, — сказал я. — Все это совершенно не важно. Хочешь заработать четверть восьмой реальта?

Пострах облизнулся.

— Конечно, хочу. А делать-то что нужно?

— Да ничего особенного. Можно в вашем сне найти водки? Ну, обычной, сорокаградусной водки. В этом баре ее не подают.

Пострах почесал голову длинной кривой лапой и осторожно сказал:

— Ну, кажется, я знаю такое место.

— Вот и отлично. Бутылку водки, что-нибудь на закуску и деньги за услуги — твои. Договорились?

— Четверть четверти.

— Хорошо, — махнул я рукой. — Пусть будет так. Гулять так гулять. Только ты еще должен мне сказать, где тут можно устроиться, чтобы тебя не беспокоили. Ну, чтобы каждую минуту на тебя никто не набрасывался с воплями и горящими глазами.

— Это можно, — сообщил пострах. — Вон, неподалеку старая беседка. А я нашим скажу, чтобы тебя не трогали. Но деньги ты мне заплатишь вперед. Договорились?

— А ты не сбежишь?

— Да куда я денусь из родного сна? А если не исполню обещанного, ты же знаешь, что всегда можно обратиться к инуа. Он заставит выполнить. А вот ты — перекати-поле. В любую минуту можешь, не выполнив обещанного...

— Хорошо. — Я сунул ему бумажку. — Вот держи. Тут хватит и на водку с закуской и даже сверх. Беги. Я буду ждать тебя в беседке. Да не задерживайся.

Пострах молча схватил деньги, подпрыгнул и опрометью бросился прочь.

Я же двинулся к беседке. Внутри нее, как и положено, пахло чем-то горьковатым, а деревянная скамья все еще хранила тепло ушедшего дня. Усевшись на нее и ощутив это, я подумал, что сон этот весьма и весьма посещаем. Вот даже о такой мелочи побеспокоились. Тепло ушедшего дня во сне, в котором всегда царит ночь.

Мелочи...

Я устроился на скамье поудобнее и с какой-то вселенской обреченностью подумал, что вот сейчас напьюсь. Прямо в этом сне. И наверное, это мне сейчас нужно. Для того чтобы наутро ощутить себя скотиной, для того чтобы хотя бы на время отогнать беспокоящие мысли. Например, о том, что я застрял в этом мире на всю оставшуюся жизнь.

Да, у меня есть монета. Но что, если случай использовать ее как указатель так и не представится? А я так до конца жизни и буду обречен жить в этом призрачном, созданном из комплексов и невысказанных человеческих желаний мире? Да если бы еще и человеческих, А то ведь встречаются...

Я вздохнул,

И дернул меня черт перед сном произнести ту формулу из старинного фолианта.

— Вот, вот и вот. Принес.

Это был, конечно же, пострах. А передо мной на скамье стояли бутылка водки, пара пластмассовых стаканчиков и нечто, смахивающее на порезанную тонкими ломтиками колбасу. Можно сказать, классическая картина.

— А два стаканчика, — сказал я, — стало быть, ты принес потому, что тоже хочешь хлебнуть?

— Гонцу положено, — заявил пострах. — Хоть немного.

— Откуда знаешь? — удивился я. — Вроде бы...

— Э, милай. — «Гонец» ухмыльнулся огненной, в полном смысле этого слова, улыбкой. — В нашем сне кого только не бывает... Да и рожден он человеком, прекрасно знавшим, кто такие «гонцы». Как ты думаешь, откуда тогда в нем взялась водка?

— Ну, значит, все согласно обычаю, — сказал я. — Гонцу положено.

Я открыл бутылку и, налив в стаканчик водки, протянул его постраху. Тот тяпнул как настоящий алкоголик, сиплым голосом пожелал мне здоровья и сиганул в кусты. Надо понимать, снова взялся за свое дело.

Я же плеснул себе в другой стаканчик и осторожно его понюхал.

Не стоило этого делать. Водка, конечно, была не очень хорошего качества. Точнее — совсем нехорошая, «паленая». Возможно, создатель этого сна лучшей и не пил.

Хорошо же...

Вот только отступать поздно. Деньги я потратил, и, учитывая с каким трудом они достались, выкидывать их на ветер не стоит.

Я с трудом удержался от того, чтобы еще раз понюхать стаканчик.

Нет, только не это. Вот еще пару минут, еще немного... Соберусь с силами и одним глотком, как положено, залью в себя мерзкую и такую притягательную жидкость. Второй стаканчик пойдет уже легче, гораздо легче. А там...

Мне вспомнилось, что я вытворял в прошлый раз, когда вот так напился. Когда же это было? Кажется, полгода назад. Да, вот тогда я славно повеселился. И не только я. Впрочем, о большей части своих подвигов я тогда узнал лишь после того, как проспался, по рассказам свидетелей. Вполне возможно, они кое-что преувеличили. Не мог я, например, даже в полубессознательном состоянии пытаться обрушить перемычки, на которых держится каркас сна. Мало того, что это почти равносильно самоубийству, так это еще под силу только кому-то из того же ряда, что и инспекторы снов.

Ну а эти, жвичкуны? Неужели я и в самом деле пытался их помирить между собой? А еще были рассказы о настойчивых попытках сблизиться с тенями.

Хм... вот уж чего я понять никак не мог. Не нравятся они мне, и не хочу я с ними иметь ничего общего. Они гораздо хуже грез. А в пьяном виде...

Я задумчиво посмотрел на стаканчик.

Может, пора?

Да нет, еще немного, еще чуть-чуть помедлю, а потом...

И вообще, о чем эти подвиги по пьяной лавочке могут свидетельствовать? Может быть, о все еще живущем у меня в подсознании ощущении, что мир снов — нечто нереальное, не существующее на самом деле, так же как и все живущие в нем создания? И я, реальный, живой человек, попавший в плен к нереальному миру... Нет, даже не к самому миру, а к живущим в нем теням, научившимся очень ловко и правдоподобно притворяться мыслящими существами. Во что они превращаются, когда я поворачиваюсь к ним спиной?

Вот тут мне стало стыдно. Не имел я права на такую мысль. И пришла она мне в голову лишь потому, что у меня вот прямо сейчас приступ тоски и отчаяния. Состояние, избавиться от которого можно, к примеру, залив в себя некоторое количество разбавленного какой-нибудь гадостью алкоголя.

Потом, проспавшись, я опять погружусь в пучину стыда за свое скотское поведение. Только этот стыд будет уже другим. Терпимым. И что важнее всего — привычным. И к нему будет, конечно, примешиваться радость. Поскольку я в очередной раз выжил, все-таки не сошел с ума, поменял безумие на тривиальное похмелье.

Похмелье,..

Мысль о нем мне понравилась. По крайней мере сейчас. Она была теплой, эта мысль. Причем и способ достичь похмелья был прямо под рукой.

Противный? Еще какой противный. Но без него...

Я снова взял стаканчик в руки и снова напомнил себе, что в этот раз нельзя нюхать ни в коем случае. А надлежит выпить, залпом. И немедленно...

— Наверное, там водка, — сказал голос кого-то, находившегося рядом, буквально рукой подать.

Причем голос этот был мне почему-то смутно знаком.

Любопытно...

— Да, — сообщил я. — Тут самая натуральная водка. Разбавленная какой-то гадостью и злая, словно невеста, у которой со свадебной церемонии сбежал жених. Хорошее средство от всех жизненных невзгод. Она наносит страшный вред организму, но зато позволяет забыть о том, в каком мире ты живешь. Иногда это нужно. Иногда без этого просто нельзя жить.

— А ты красноречив, — сказал незнакомец.

— Тогда, когда мне этого хочется.

— И тебе сейчас...

— Да, мне сейчас хочется цветасто говорить. По крайней мере хотелось минуту назад.

— А сейчас — нет?

— Нет.

— И ты теперь будешь пить водку? — спросил незнакомец.

На этот вопрос, наверное, надо было тоже ответить, Вот только я не торопился это делать, поскольку думал о том, что мой собеседник подкрался ко мне слишком бесшумно. А это при моем опыте здешней жизни не так-то легко сделать. Профессионал подкрадывания? И вообще, кто он такой? Зачем со мной заговорил? Что ему от меня нужно?

Я вздохнул и сказал:

— Придется призвать кое-кого к порядку. Кажется, мы договорились, что в этой беседке меня трогать не будут. И он свое обещание не выполнил.

— Пострах тут ни при чем, — сказал незнакомец. — Я не отношусь к числу его друзей, я вообще не из этого сна.

Я кивнул.

Ну вот, кажется, что-то проясняется. Он не из этого сна, и вместо того, чтобы всласть пообщаться с пострахом, а также его друзьями, насладиться в полной мере вызываемой их штучками сладкой жутью, решил пообщаться со мной.

Странное желание.

Я осторожно сунул руку в карман, нащупал в нем камень-светлячок и, вытащив его, осветил пространство беседки.

Вот это да!

Напротив меня сидел Клинт Иствуд собственной персоной. Тот самый.

— Ты не имеешь права меня преследовать, — заявил я.

— Не имею, — согласился страж порядка.

— Зачем же тогда явился?

— Просто поговорить. А что, нельзя?

— Со мной?

— Почему бы и нет? После того как ты оставил меня с носом, я навел о тебе кое-какие справки. Знаешь ведь, у стражей старых снов...

Он замолчал, очевидно, подыскивая подходящее определение.

— Есть кое-какие связи, — подсказал я.

— Вот именно, — согласился он. — Кое-какие связи. И мне о тебе выдали некие сведения. Достаточно исчерпывающие. Примерно это я и предполагал. Оставалось только перемолвиться с касиком, что я и сделал. Он поручил мне сделать тебе некое предложение.

— Если это ловушка... — промолвил я, — не советую со мной хитрить. Ни за какие коврижки я в ваш сон не вернусь.

— Ни за какие?

— Нет.

— А если это будет не богатство? — ухмыльнулся страж порядка. — Если предложенное мной нельзя измерить в реальтах, но для тебя оно ценнее всех сокровищ мира снов?

Я осторожно положил камень-светлячок на скамейку и искоса взглянул на своего собеседника.

Надежда. Я знал, я буквально кожей чувствовал, что он имеет в виду, но все еще отказывался в это верить, точнее, не позволяя себе это делать.

Да нет же, так не бывает. А если и бывает, так это приманка, с помощью которой меня хотят заманить в уходящий сон. И как только я там окажусь... Знаю я этих стражей порядка... И кстати, прежде чем продолжать разговор, стоит принять кое-какие меры предосторожности.

Я незаметно вытащил из кармана сторожевого паучка и выпустил его на свободу. Тот юркнул под скамейку и занялся там созданием охранной паутины.

Клинт Иствуд, похоже, этого не заметил.

Ну вот и прекрасно. Можно продолжать разговор.

Я спросил:

— Какое предложение?

— Выгодное, конечно, — послышалось в ответ.

Ну да. А как еще он должен был ответить на мой вопрос? Только так. А что я должен сказать в ответ? К примеру, вот так:

— Само собой, выгодное. Кому именно?

— Да тебе, тебе. Послушай, я понимаю, ты сейчас мне не доверяешь. И правильно делаешь, конечно. Вот только в данном случае никакого обмана не будет. Могу поручиться.

— А за тебя кто поручится? — спросил я. Клинт Иствуд пожал плечами.

— Некому. И вообще теперь все зависит только от тебя. Если ты мне не веришь, то все остальное совершенно бесполезно. И разговоры, и предложение касика, и плата, обещанная в том случае, если мы столкуемся.

Я развел руками.

— Ничего не попишешь. Не столкуемся.

— А сказать тебе, что обещано, в случае если ты согласишься и сумеешь выполнить задание касика нашего сна?

— Не птица же лоцман? — спросил я.

— Она самая, — сообщил страж порядка. — Новенькая, готовая навек привязаться к тому, кто станет ее хозяином, птица-лоцман. Кажется, ты хотел вернуться в свой родной мир, который никак не можешь найти?

Верно?

— Возможно, — сказал я сквозь зубы. — Вот только это мое дело.

— Конечно, конечно... И я никоим образом не желаю вмешиваться в твои дела. Но разве птица-лоцман тебе не нужна? Если мы столкуемся, то ты ее получишь. Не даром. У нас есть для тебя задание и достаточно трудное, но, выполнив его, ты получишь средство для возвращения в свой мир. Как, согласен?

Я хмыкнул.

Складно излагает. Очень складно. Впрочем, сыр в мышеловке всегда выглядит весьма и весьма соблазнительно. А иначе какая мышка в нее полезет?

— Значит, не согласен? — спросил страж порядка.

— Нет, — ответил я. — Не согласен. Поищите себе кого-нибудь другого.

— Категорически?

— Вот именно.

— Жаль, очень жаль.

— Ничем не могу помочь, — насмешливо сказал я. -. Выпутывайтесь сами.

Клинт Иствуд огорченно развел руками.

— Это твой выбор.

Мы немного помолчали.

Неподалеку от беседки послышался злобный рык какого-то постраха, а то, возможно, даже и самого настоящего ужаста, вслед за которым сразу же раздался испуганный вопль. Так кричать мог только посетитель.

— Будешь? — спросил я и указал на стаканчик.

— А почему бы и нет? — пожал плечами Клинт Иствуд. — Давай наливай. Почему бы не выпить за упущенную тобой великолепную возможность вернуться...

— Прекрати, — прервал его я. — Надо уметь проигрывать. Что бы ты ни сказал, все равно я с тобой в твой сон не пойду. Понимаешь?

— Конечно, не пойдешь. И говорю я лишь для проформы. Жаль все-таки... Ладно, наливай, что ли?

Он взял стаканчик, из которого до этого пил пост-рах, и протянул его мне.

Ну да, какой обладающий солидным жизненным опытом страж порядка откажется от дармовой выпивки? Я таких еще не встречал. Специфика профессии.

Щедро плеснув ему, я не забыл и о своей посудине.

— За знакомство? — спросил Клинт Иствуд.

— А за что же еще? Мы выпили.

Водка и в самом деле была не лучшего качества. Закуска действительно оказалась колбасой, вареной, образца доперестроечных времен. Впрочем, сейчас это не имело большого значения.

— Значит, думаешь найти дорогу в свой мир самостоятельно, — уточнил страж порядка.

— Да, — сказал я. — Самостоятельно.

— И прямые дороги не для тебя?

— Прямая дорога, как правило, ведет в трясину. Особенно если кто-то посторонний настойчиво пытается тебя уговорить по ней пройти.

— И ты, значит, прямых дорог не любишь? Прежде чем ответить, я взял паузу и прислушался к тому, как по моим жилам бежит жидкое тепло, к тому, что водица, принесшая утешение немалому количеству людей и в конце концов всех их сгубившая, делает с моим телом.

А еще я услышал, как мимо беседки пробежал какой-то обитатель этого сна. Он вопил:

— Посетитель кидается голландским сыром. Высшего качества! Все сюда!

И другой голос, чуть подальше:

— Что ты кричишь? Сейчас все как сбегутся...

— Да его много! Хватит на всех и еще останется.

— Правда? Где это, где?

— За мной. Покажу.

Ну вот, у кого-то на улице праздник. Сейчас все обитатели этого сна запасутся сыром. Его можно будет съесть, его можно будет отложить, и поскольку он произведен посетителем, излишки можно даже продать в соседние сны. За хорошую цену.

— Скажем так, — сообщил я. — Я не доверяю прямым дорогам. Имею для этого основания.

Страж порядка кивнул.

— Твое право. И плюс к этому ты мне не веришь. -Ас чего бы это я должен был тебе верить? И вообще, почему ты должен мне говорить правду?

— Ты нам подходишь. У нас есть для тебя задание.

— Что во мне такого уж необычного? — спросил я снова наполняя стаканчики.

— Есть, — уклончиво сообщил Клинт Иствуд, — некое свойство, отличающее тебя от многих и многих других обитателей снов.

— Надеюсь, не ум и душевная красота?

— Нет, — улыбнулся мой собеседник. — Не это.

— А что?

Вместо ответа он вытащил из кармана птичье перо и протянул его мне,

— Вот, посмотри. Думаю, ты сумеешь определить, кому оно принадлежит.

Он мог его мне не давать. Достаточно было одного взгляда, даже если оно находилось в чужих руках, даже при свете камня-светлячка. Тонкую, радужную ауру, возникающую вокруг каждого пера птицы-лоцмана после того, как оно расстанется со своей хозяйкой, подделать было невозможно. Но Клинт Иствуд все же дал его мне в руки, и я знал, для чего он это делает.

Один из торговых приемчиков. Покупатель должен ощутить товар, поверить в его реальное существование, на несколько секунд почувствовать иллюзию обладания им. Тут главное — не передержать, не дать клиенту насытиться этим ощущением.

— Нуда, — сказал я. — Это оно, перо птицы-лоцмана. Что дальше?

Оно было совсем невесомым. И очень мягким.

— Теперь ты веришь, что у нас есть для тебя птица-лоцман? — спросил страж порядка.

— Теперь я верю, что у тебя есть перо птицы-лоцмана, — отчеканил я. — Не более.

— Ого?

— А что ты ожидал? — спросил я, протягивая ему стаканчик. — Что я зажмурю глаза и пойду с тобой, словно барашек на веревочке, на заклание?

— Значит, не веришь даже теперь? — спросил он.

— Нет. И кажется, я просил тебя не делать попыток заманить меня в свой сон. Я в него не вернусь ни при каких условиях. Дошло?

Клинт Иствуд принял у меня стаканчик и сказал:

— Хорошо, более действительно не буду. Твое здоровье?

Мы выпили, и пошел самый обычный разговор двух кое-что знающих о жизни и слегка подпивших мужиков, испытывающих друг к другу некоторое уважение.

Достаточно быстро я наполнил стаканчики в третий раз.

— Следующая бутылка за мной, — сообщил страж порядка.

Меня уже понемногу вело, и я сказал:

— А за кем же еще? За тобой. И не вздумай увиливать...

4

Я приоткрыл глаза и, углядев камень-светлячок, облегченно вздохнул.

Все еще беседка. Причем так и должно быть. С чего это мне приблазнилось, будто я могу проснуться в другом месте? Поскольку мы напились в хлам с Клинтом Иствудом? А дальше... Нуда, конечно, ему могло прийти в голову просто взвалить меня на плечо и внаглую Утащить в свой сон. Прямое нарушение закона? Оно самое. Только впервые разве стражам порядка, для того чтобы достать кого-нибудь, нарушать порядок?

Правда, есть еще и сторожевой паучок. И уж он, вздумай кто-то что-то сделать со мной без моего согласия, должен был поднять такой тарарам...

Я перевернулся на живот и сунул ладонь под скамью, на которой лежал. Долго ждать не пришлось. Не прошло и нескольких секунд, как по моей ладони засеменили тоненькие, остренькие ножки. Осторожно вытащив руку из-под скамейки, я внимательно оглядел сидевшего на ней сторожевого паучка.

Все нормально. Никто его за то время, пока я спал, не потревожил. И значит, можно о своих страхах забыть. Можно вспомнить о более насущных делах. Например, о том, что у меня здорово болит голова. Я поморщился.

Болит — даже не то слово. Каждое резкое движение отдавалось у меня в голове вспышкой боли. Словно бы кто-то, проковыряв в ней дырку, вздумал зажигать внутри спичку за спичкой.

А ведь мне сегодня надо убраться из этого сна. Пора возобновить поиски «голубиной книги». Она там, она ждет меня... И если я сейчас полечусь от похмелья... то вполне могу взяться за работу.

— Тяжело?

Я быстро сунул сторожевого паучка обратно под лавку и повернулся к сказавшему это.

Ну да, он самый, Клинт Иствуд. Страж порядка из уходящего сна и неплохой собутыльник. Что ему еще от меня нужно? Неужели будет опять уговаривать вернуться в его сон? Не пойдет. Не покупаюсь я на такие штуки, просто не покупаюсь.

— Тяжело тебе? — спросил страж порядка.

— Еще бы, — сказал я.

— Полечиться хочешь?

— Еще бы, — буркнул я.

— Сейчас сделаю. Готовься. Сейчас тебе полегчает.

— А ты?

— Я уже полечился. Не думаешь же ты, будто я из железа и подобное возлияние останется для меня без последствий?

— А как? — спросил я.

Сил на то, чтобы разговаривать более чем одним предложением, у меня сейчас не было.

— Как я лечился? Сейчас, сейчас... Вот это надо выпить.

Клинт Иствуд поставил на столик передо мной высокий бокал с жидкостью, в полутьме беседки казавшейся черной, словно деготь. Интересно, какого цвета она будет на свету?

У меня в голове вспыхнула еще одна спичка, и я

поморщился.

Вот именно, нечего тянуть время. Хочешь исцелиться? Ну так пей. А если это обман? Господи, да к чему такая подозрительность? Да будь у стража порядка желание мне навредить...

Я выпил.

И мне сразу стало значительно легче. Нет, даже не так... Мне стало гораздо легче, и злобный демон похмелья отступил, оставил меня в покое, дал возможность о нем забыть.

Вот так напиток!

— Что это? — спросил я.

— Состав является большим секретом и разглашению не подлежит, — сообщил мне Клинт Иствуд. — Конечно же...

— А почему? Что плохого, если кто-то еще узнает секрет этого весьма полезного напитка? Ну а если вы не желаете его разглашать, то кто мешает вам поставить его изготовление на промышленную основу? Он будет пользоваться спросом, и вы на нем прекрасно заработаете.

— Ты прямо как дядя Скрудж, — фыркнул страж порядка. — А мы...

— А вам деньги не нужны?

— Честно говоря — нужны, — вздохнул он. — Вот только ингредиенты этого напитка достаточно редки. Нет, на промышленную основу, как ты выражаешься, его производство поставить не удастся.

Я встревожился.

— Редки.. Значит, мне этот бокал напитка будет что-то стоить?

— Нет, нет, — поспешно замахал руками Клинт Иствуд. — Все за счет фирмы. Все-таки мы сидели вместе. Не так ли?

— Так, — сказал я. — И за это тебе большое, искреннее спасибо. А теперь... сам понимаешь... мне пора заниматься делами. Спасибо за компанию...

— Понимаю, — сказал страж порядка. — Все понимаю.

— Прекрасно, — промолвил я. — Значит...

— Тут такое дело...

Сказав это, Клинт Иствуд смущенно замолчал.

И вот это мне уже совсем не понравилось. Страж порядка и смущение? Очень странное сочетание и не к добру, совсем не к добру.

— В чем дело? — спросил я.

— Я хотел уточнить насчет твоего ухода и твоих дел. Боюсь, не получится это. Боюсь, я тебе этого не разрешу.

— Что ты имеешь в виду?

Вместо ответа мой собеседник взялся за полутьму беседки, так словно это была толстая, плотная материя, и резким рывком сделал в ней прореху. Еще один рывок — и полутьма разошлась в стороны, словно театральный занавес. Вот только сцены за ней не было.

Я вполголоса выругался.

Такое возможно только в мире снов, и более нигде. А я, несмотря на то, что живу здесь давно, все еще не сумел до конца привыкнуть к фокусам этого мира, да, наверное, никогда и не смогу.

Похоже, шуточки кончились. Игра пошла всерьез, по-крупному.

Страж порядка между тем продолжал раздвигать темноту, открывая мне стену из красного камня. Крупные, размером с кулак, улитки соседствовали на ней с пятнами отвратительной плесени и вмурованными ржавыми цепями. И окон нет. А дверь одна, большая, окованная железом, с маленьким глазком, забранным решеткой.

Точно — тюрьма, классическая тюрьма, какой и положено быть в старом сне.

— Дошло? — спросил страж порядка.

— Еще бы, — мрачно ответил я.

— Никогда не связывайся со стражами порядка старых снов, — назидательно сказал Клинт Иствуд. — Они на многое способны. У них было время многому научиться. И они...

Вот только еще нравоучения мне выслушивать не хватало.

— Я понял, — сказал я. — Ты решил достать меня любым способом. И достал. Поздравляю.

Страж порядка самодовольно ухмыльнулся.

— Если я берусь за дело...

— Прекрасно, — снова перебил его я. — Если ты берешься за дело... Что, трудно было?

— А ты как думаешь?

— Думаю, трудно. Думаю, тебе пришлось вырезать кусок чужого сна и перенести его целиком в темницу, д иначе это не осталось бы незамеченным моим паучком, Не так ли?

— Так.

— И наверняка это обошлось твоему сну баснословно дорого?

— Ну, как тебе сказать...

— Как есть. Дорого?

— Возможно, ты угадал.

— Значит — дорого.

Клинт Иствуд пожал плечами.

— А это для тебя имеет какое-то значение? Главное, ты попал в тюрьму. Я тебя сцапал.

— Имеет. Немаловажное, — сухо сказал я. — И вообще, перестань увиливать. Отвечай на вопросы без задержки.

— Ну, ты наглец, — промолвил страж порядка. — Редкий наглец. А если я не стану отвечать на твои вопросы?

— Будешь. Хочешь сказать, что провернул все это дело лишь из любви к искусству, лишь для того, чтобы доказать свою приверженность закону? Я в это не верю. Даже новые и активно посещаемые сны трижды подумают, прежде чем позволить себе такое расточительство, как покупка кусочка другого сна. А уходящий...

— И значит, — подсказал страж порядка. — Значит...

— Получается, ты мог это сделать лишь с одной целью. Выходит, ты не блефовал, когда говорил мне о задании. Я угадал?

— Возможно. Я поморщился.

Ну что это в самом деле за детские игры? За кого он меня принимает?

— Хорошо, — промолвил страж порядка. — Ты все рассчитал верно. Мы могли доставить тебя в наш сон только таким образом. И потратились, весьма... Надеюсь, ты это оценишь и будешь посговорчивее.

— Насчет потратились, — промолвил я. — Думаю, тут уместно другое слово. Разорились. Нет? Не возражаешь?

Клинт Иствуд пожал плечами.

— Возможно, ты и прав. Я не приглядываю за нашей казной.

— Разорились, разорились, — напирал я. — И это значит, что я вдруг с каких-то фиников стал для вас очень ценен. Я правильно угадал?

— Возможно.

— А раз так, раз я представляю для вас такую ценность, то, может быть, стоит проявить в отношении меня элементарную вежливость? Я бы, например, сейчас не отказался от чашечки кофе. Это здорово улучшит мое самочувствие.

— Самочувствие, говоришь? А улучшит его новость, что, если мы не столкуемся, тебе придется не только понести наказание за совершенное в нашем сне преступление, но и отработать потраченные на твою поимку деньги?

Я понюхал воздух.

Да, на запахах они экономили, это точно. А ведь в тюремных запахах — половина очарования мест лишения свободы. Привыкается к ним в один момент, но Даже после того, как ты перестаешь их замечать, они все равно продолжают делать свою работу, продолжают тебе напоминать, что ты находишься не у тещи на блинах.

— А птица-лоцман вранье? — спросил я.

— Нет, — мрачно сказал страж порядка. — Чистейшая правда. Она есть и, если ты столкуешься с касиком, станет твоей.

Я удивился:

— Тогда в чем дело? Мы столкуемся. Как ты помнишь, я отказывался поговорить о предложении вашего касика лишь потому, что не верил в существование птички. Если она и в самом деле может стать моей, то я готов... — тут мое благоразумие, вовремя проснувшись, предостерегающе погрозило мне пальцем, и я осекся, — хм... обсудить ваше предложение прямо сейчас. И если оно мне покажется стоящим...

— Вот этого я и добивался, — мрачно улыбнулся страж порядка. — Кажется, теперь ты готов ко встрече с касиком. Мы идем к нему.

— Кофе, — напомнил я. — Сначала я должен выпить кофе. Иначе не сделаю ни шагу.

— Кофе! — гаркнул Клинт Иствуд.

Дверь камеры распахнулась, и появился пожилой; служка с подносом в руках. На нем был фартук и тростниковые сандалии. Узор, украшавший фартук, был, возможно, некогда красив, а теперь время и недостаток внимания к нему со стороны посетителей сделали свое дело, оставив от него лишь контур. Судя по всему, рисунок этот изображал, как некто собакоголовый пытался утащить у существа с телом коровы и змеиной шеей некий округлый предмет.

Я попытался прикинуть, как можно понять смысл этого рисунка, но меня тут же вывел из задумчивости рык стража порядка.

— Лакай свой кофе. Помни: у нас мало времени.

Я кротко улыбнулся.

Все верно. Страж порядка не должность, а состояние души. И между прочим, с этим человеком я вчера провел неплохой вечер. Мы славно наклюкались, мы даже поведали друг другу грустные истории своей жизни, и вот тебе, наутро — «Лакай». М-да... состояние души. Именно оно.

Я взял с подноса служки чашечку кофе, сделал осторожный глоток и удовлетворенно прищелкнул языком.

Кофе был неплох, совсем неплох для такого занюханного сна.

И все же, что это за задание, ради которого мне оказывают такие почести? Вон и кофе даже подали неплохой. Скрипнули зубами, но подали.

Ох, не к добру это, совсем не к добру. И если не к добру, то ко злу, стало быть? А что может быть хуже моего нынешнего положения? Угодить на скромную, тепленькую вечеринку в свою честь, вечеринку под названием «Аутодафе»? Получить в подарок колпак, разрисованный сценами Страшного Суда, и под тенью креста пойти к огромной вязанке дров?

Я покачал головой.

Нет, что-то опять не те мысли мне в голову лезут. По идее, я сейчас должен думать о том, как бы мне половчее выбраться из этой ловушки. Тоже хорош — Унес ноги из уходящего сна и расслабился. Захотелось ему видите ли залить грусть-печаль. А никого лучше, чем страж порядка из того самого сна, не нашлось. Понадеялся на сторожевого паучка.

Да, кстати, о паучке...

Я медленно и со вкусом допил кофе, поставил ча-шечку на поднос и шагнул к скамейке.

Ну-ка, иди к хозяину!

Паучок послушно скользнул в подставленную ладонь и мгновение спустя исчез в кармане.

Вот так-то, он мне еще пригодится. И если стражу порядка удалось сейчас его обмануть, это еще ничего не значит. Случаев, когда он спас мне жизнь, вовремя под. няв тревогу, не счесть.

— Думаешь, ты сюда уже не вернешься? — спросил Клинт Иствуд. — Думаешь, тебе эта штука еще пригодится?

— То есть, — промолвил я. — Предложение, которым меня хочет огорошить ваш касик, настолько неприемлемо, что ты допускаешь мысль, будто я предпочту сгнить в этой темнице?

— Кто знает? — ухмыльнулся Клинт Иствуд.

Я подумал, что примерно так ухмыляется акула, узрев в пределах досягаемости ножки неосторожной купальщицы. Еще так улыбается обманутая невеста, обнаружившая след сбежавшего жениха. Обнадеживало это меня, конечно, мало. Впрочем, кто знает, может быть, меня самым элементарным образом берут на пушку?

— Веди, — сказал я.

— Куда? — удивился страж порядка.

— Куда надо. К касику. Послушаю, что он мне скажет, а там и буду решать, стоит принять его предложение или нет. Не раньше.

— Разумное решение.

— А ты думал... — промолвил я.

— Не парь мне мозги, — сказал Клинт Иствуд. — Ни в жизнь не поверю, что ты способен взяться за ум. Особенно если вспомнить полученные от моих информаторов сведения... Нет, чудес на свете не бывает.

Я подумал, что уже слышал эту фразу. Там, в реальном мире. Вновь услышать ее из уст жителя мира снов, мира, с точки зрения моих соплеменников, совершенно нереального, было весьма забавно.

Интересно, а что для жителей снов может быть чудом? Посетитель, способный находиться одновременно в десятке снов? Дух сна — инуа, наделенный просто невероятными умениями? Вещи, льющиеся потоком из реального мира? Вполне, вполне возможно. Вера в чудо возникает при наличии веры в бога. А в того же Гипноса многие жители мира снов верят. И почему бы тогда им не поверить в чудо?

— Ладно, мой цербер, — сказал я ему. — Кончай трепать языком и веди. Касик меня уже наверняка заждался.

Клинт Иствуд молча показал на дверь. Мы вышли в коридор и дошли до лестницы на следующий этаж подземелья. Прежде чем мы оказались на улице, нам пришлось миновать три этажа подземной тюрьмы и еще один, уже наземный, предназначенный для охранников. Все они были безлюдны. Вообще у меня создалось впечатление, что никого, кроме нас, в этой громадной тюрьме не было. И наверное, так и было.

Уходящий сон... что с него взять? Запустение, упадок, жители, постепенно перебирающиеся в другие сны...

Уже на улице мой сопровождающий, не отстававший от меня ни на шаг, сообщил:

— Если надумаешь бежать, то не советую даже и пытаться. На этот раз буду стрелять, а стреляю я неплохо.

Я презрительно фыркнул. Тоже мне, стрелок выискался.

— Как ковбой?

— А кто это? — спросил Клинт Иствуд.

Я подумал, что объяснять ему, кто такие «ковбои» будет долго, и сообщил:

— Жители особых ковбойских снов. Они живут в другой части мира снов. Очень далеко отсюда.

— Поэтому-то я о них и не слышал? Я на ходу огляделся.

Перед тем как попытаться претворить в жизнь трюк с хозяином едальни, я хорошенько исследовал этот сон. Это должно было помочь в случае бегства. И помогло, Теперь же я без труда определил, что мы действительно идем к дворцу касика.

Ну, хоть тут-то обошлось без обмана.

— Эй, ты меня слышишь? — спросил Клинт Иствуд. -Так как, именно поэтому я об этих снах и не слышал?

— Да, именно так, — сообщил я.

— А ты меня не обманываешь? — Голос стража порядка былпреисполнен подозрительности.

— Да зачем?! — совершенно искренне возмутился я. — Настоящие ковбойские сны, в которых все до одного целыми днями стреляют друг в друга. Очень метко. Дуют виски, садят из кольтов и с гиканьем скачут на лошадях вокруг салунов. Каждого второго в этих снах зовут Клинтом Иствудом.

Немного подумав, страж порядка заявил:

— Гм... надо будет взглянуть на эти сны. Оценить, что они собой представляют. Каждый второй, говоришь, называется Клинт Иствуд?

— Ну да, а каждый третий — Малыш Кид. А каждый четвертый — Док Холл идей.

Я ухмыльнулся.

А вот так. Ты мне врешь в глаза, ну и за мной тоже не заржавеет.

— Док Холлидей? Кто это?

— Доктор. Все время кашляет, полупьян и очень метко стреляет.

— А виски?

— Напиток. Его дуют.

— Пьют?

— Нет, именно дуют. Обязательно бутылями. Пустые разбивают о головы соседей.

— Зачем?

— Ну, такой это сон. Понимаешь?

— Ага. Понятно, — задумчиво сказал Клинт Иствуд. — А как это виски дуют? Чем?

— Долго рассказывать. Съезди в него сам и погляди.

— Может, что-то в этом и есть, — задумчиво сказал мой конвоир. — Вот твоя судьба как-то решится... и тогда... Почему бы и нет? Тоже Клинты Иствуды, говоришь?

— Да.

— Надо съездить.

Пусть съездит. Потом. А мне сейчас надо обдумать свое положение.

Собственно говоря, большого выбора у меня не было. И придется принять приглашение касика, каким бы оно ни было. Главное — отвертеться от заключения, а там,, глядишь, и подвернется случай унести ноги.

Я думал об этом и работал ногами, а дворец касика становился все ближе и ближе. Вот уже стало возможно разглядеть венчавшие его крышу, некогда несомненно золотые, а теперь заметно потерявшие в Цвете исполинские статуи древних богов со звериными и птичьими головами. Потом мы свернули в узкий Переулок, и пока шли им, я довольно спокойно обдумал возможность, саданув своего стража локтем под ребра, повторить не так давно удавшийся мне мара, фон. Будет стрелять? Я оглянулся.

Судя по лицу стража порядка, действительно будет, И метко. Нет, на таких маленьких шансах я не играю, Да и потом, разве я уже не решился принять предложение касика? Я не создан для того, чтобы чахнуть за решеткой, каждый день мечтая о свободе как о несбыточном чуде, лопать гнусную баланду и все двадцать лет каждый день любоваться физиономией, уже сейчас вызывающей у меня отвращение. Тьфу...

Что бы там ни было, но я выберу свободу.

Полчаса спустя, когда касик объяснил, что именно мне надлежит сделать и на каких условиях, первым моим побуждением было отказаться наотрез.

5

Касик был лыс, у него были очки, и вообще, он здорово походил на сначала выросшего, а потом, в соответствии с законами природы, крепко постаревшего Гарри Поттера.

— А гарантии? — спросил я.

Окинув меня задумчивым взглядом, касик промолвил:

— Какие тут могут быть гарантии?

— То есть их нет? — попытался уточнить я.

— Нет и быть не может, — отрезал он.

— Но каким тогда образом я могу быть уверен, что ты сдержишь свое слово?

Касик пожал плечами.

— Там, в реальном мире, кажется, есть такая пословица «горе побежденным». Не помнишь ли ты, при каких условиях она родилась?

Я прикусил губу.

М-да... Старый хрыч крепко держал меня за некое место, совершенно четко это осознавал и ослаблять хватку не собирался.

Вот такая история. Надо сказать, невеселая.

— Хорошо, — сказал я. — Давай уточним.

— Почему бы и нет? Уточняй.

— Ты желаешь, чтобы я придумал способ, с помощью которого вы сумеете вернуть своему сну былую популярность там, в реальном мире?

— Да, — подтвердил касик. — Мы в этом явно нуждаемся.

— Причем этот способ должен гарантированно подействовать?

— Как же иначе? Недействующие способы я могу придумывать и сам, дюжинами. А ты человек из реального мира, и пусть ты живешь у нас много лет, но памяти не потерял и, значит, способен такой способ придумать. Действующий. В принципе можешь.

— А раз так..,

— То, значит, ты это сделаешь.

— Но если я...

— Так для этого и придумано наказание, — весело сообщил мне касик. — Жить хотят все. И в том случае, если придуманный тобой способ не даст результатов, ты будешь казнен. В общем, выбор у тебя не очень большой. Либо согласиться и рискнуть жизнью, либо сесть в тюрьму. Причем, прежде чем ты отсидишь за историю с едальней, тебе еще придется отработать потраченные на твое извлечение из другого сна деньги, Мне кажется это справедливо.

— А если я соглашусь...

— Тогда ты либо выиграешь, либо проиграешь. В случае выигрыша мы вернем себе былое богатство, и все затраты будут покрыты.

— То есть, — мрачно сказал я, — выбор небогат, Выиграть я могу лишь в том случае, если совершу невозможное. Если мне это не удастся, то я расстанусь с жизнью. Если я вообще не пожелаю в эту историю ввязываться, то попаду в темницу.

— Ты уже ввязался в эту историю, — напомнил касик. — Когда надумал провернуть небольшую шуточку в нашем сне.

— Но разница между мелким жульничеством и смертью...

— Горе побежденным, — напомнил касик.

Я побарабанил по подлокотнику кресла и покосился на Клинта Иствуда. Тот улыбался и самым гнусным образом мне подмигивал. Понимать это надлежало так, что он советует мне отправиться в тюрьму. Настоятельно.

А вот фиг тебе... Но смертная казнь...

Я представил, как тот же самый Клинт Иствуд рубит мне, словно какому-нибудь куренку, голову, и почувствовал, как у меня по спине побежала струйка холодного пота.

Черт, вот вляпался...

— Думай, думай, — почти ласково сказал касик и довольно потер худые ладошки.

Одет он был в длинную, белую хламиду, обладал жидкой седой бородкой, обширной лысиной, глазками-буравчиками и весьма хитренькой улыбкой. Этакий состарившийся мальчиш-плохиш.

М-да... состарившийся. А вот у меня, похоже, шансы дожить до его лет уменьшаются просто с космической скоростью.

— Значит, — сказал я, — вот такой ты придумал способ стимуляции мышления?

— Да, — с готовностью затряс бороденкой старый садист. — Придумал.

— Но если он не подействует, то в этом будет виноват не объект воздействия, а тот, кто подобный способ придумал. Не так ли?

— Так.

— А накажут и лишат жизни все равно меня?

— Несомненно.

— Что это вам даст?

— Тот, кто придет тебе на смену, увидев твою голову, на самом деле осознает, что мы не шутим. И тогда наш метод, вполне возможно, подействует.

— А если все же нет? — мрачно спросил я.

— Значит, голов станет две. И будет еще кто-нибудь. Рано или поздно мы получим желаемое. Но лучше бы с первого раза. Понимаешь?

— Еще бы, — сказал я.

Да, надо было признать, что некая безумная логика в этих рассуждениях имелась. Причем старикан, похоже, не желал отступать от нее ни на йоту. То есть переубедить его не удастся. Не стоит тратить на это время. От своей цели он не откажется.

Что же остается?

Я снова побарабанил пальцами по подлокотнику кресла и мрачно взглянул на старого интригана. Клянусь, в глазах у него читалось то самое мрачное удовлетворение, с которым какой-нибудь гаденыш наблюдает за тем, как ползает по столу муха, у которой он предварительно оборвал крылышки.

Ну хорошо же... Меня долго пытались разозлить, и наконец им это удалось. Пусть пеняют на себя. Придется начать игру тем же способом. Не люблю я этого, но, видит бог, меня вынудили.

— Таким образом... — вкрадчиво сказал я и, сделав небольшую паузу, продолжил: — Вы намерены получить у меня консультацию и сами будете претворять ваш безумный план в жизнь?

— Безумный? — задумчиво, словно пробуя это слово на вкус, промолвил касик. — Я бы не стал употреблять такое слово. Думаю, наш план имеет смысл назвать рискованным. И кроме того, нам не нужны от тебя консультации. Ты не так понял.

— А что тогда от меня нужно?

— Я сказал совсем недавно, что ты должен придумать способ вернуть нашему сну былую популярность, Выдать нам подробные инструкции и давать ответ на любой вопрос, возникающий во время претворения твоего плана в жизнь. Если он удастся, то ты получишь свободу, а если — нет, то значит... ну, я тебе сказал, чем | это для тебя закончится. Ничего личного. Просто таковы правила.

«Ничего личного». Хорошее выражение, способное обезопасить от угрызений совести. Универсальное выражение.

Я тяжело вздохнул.

Ладно, если проблема не поддается целиком, то ее следует решать по кускам. Итак, начнем. Первый этап. — Понятно, — сказал я. — Что ж, приступим?

— Уже? — довольно улыбнулся касик. Похоже, он приятно удивился. Преждевременно, дорогой, преждевременно,

— Не стоит зря терять время, — ответил я. — Но прежде чем начинать, давай я тебе обрисую, что будет ждать ваших посланцев в реальном мире. Представляешь ли ты это?

— Пугать будешь?

— Зачем? Мне просто хотелось бы рассказать, о мире, в котором вашим эмиссарам придется действовать. Кажется, вы и в самом деле не имеете о нем понятия.

— Ну-ну, послушаем.

— Послушайте, послушайте. Прежде всего реальный мир очень статичен. Очень. Ничего в нем просто так не появляется и ничто никуда просто так не исчезает.

— Так же как и в нашем мире.

— Нет, не так, — покачал головой я. — Совсем не так. Ваш мир живет за счет мыслей и чувств посетителей. Они не дают ему уйти в небытие, поддерживают его существование своим присутствием. Кроме того, те же самые посетители могут из своего воображения, буквально из ничего, производить разнообразные предметы. Сны обжор и крестьян снабжают весь мир снов продуктами, сны портных — одеждой, сны военных — оружием и т.д. В реальном мире такое невозможно. Он реален без какого бы то участия мыслящих людей.

— Ну, прекрасно, — сказал касик. — Так чем это плохо? Чем это грозит нашим эмиссарам?

— Да тем, что они должны будут стать реальными, ем, что они должны научиться действовать, как реальные люди, думать так же, как они, разговаривать. К жизни в реальном мире должны быть приспособлены даже их тела.

— Это-то тут при чем? — спросил мой собеседник ц 1 удивленно взглянул на стража порядка.

Тот молча пожал плечами.

— Я понимаю ваше недоумение, — сказал я. — и мне, конечно, известно, что жители мира снов не все являются грезами. По крайней мере некоторое количество из них ведет свое родство от реальных людей, случайно попавших в мир снов не в качестве посетителей, а во плоти.

— Это верно, — промолвил касик. — И наши эмиссары отобраны как раз из таких потомков.

Теперь покачал головой я.

— Это не поможет,

— Не поможет?

— Вот именно. Будучи формально потомками людей из реального мира, они утратили с ним всякую связь, вплоть до того, что их организмы лишились некоторых необходимых для проживания в нем функций.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, некоторые сны. — Я испытующе посмотрел на касика, пытаясь понять, осознает ли он, что именно я имею в виду. — Ты знаешь, какие именно сны я имею в виду. Визитеры приносят с собой не только продукты, а некоторые их производные, возникающие в результате переработки этих продуктов. И не только...

К чести касика надо признать, что думал он совсем недолго. По крайней мере гримаса отвращения появилась на его лице весьма быстро.

— Ты хочешь сказать, что все эти вещи и процессы не являются плодом воображения, а происходят на самом деле? — спросил он.

— Угу, — подтвердил я.

— И...

— Да, да, — сказал я. — Именно так. И еще многие, многие процессы. Хорошенько подумав, можно вспомнить соответствующие сны...

— О!

— И все это будет ждать ваших эмиссаров там, в реальном мире. Если угодно, я могу продолжить. У меня в запасе есть еще доводы. Продолжить?

— Пока не надо, — промолвил касик. — Дай мне все это обдумать.

Он и в самом деле задумался. Я же тем временем позволил себе слегка расслабиться.

Нет, это еще не конец, но ситуация сдвинулась с мертвой точки. Пока совершенно неизвестно, куда она меня занесет, но по крайней мере не в тюрьму и не на плаху. Десять минут назад я мог рассчитывать только на один из этих двух вариантов будущего. Что ж, прогресс налицо. Или мне это только кажется?

Я взглянул на стража порядка.

Тот с непроницаемым видом сложил из пальцев решетку и показал ее мне. Не нужно было обладать семью пядями во лбу, чтобы разгадать эту шараду.

Клинт Иствуд явно хотел мне сказать, что по мне тюрьма плачет. Так по крайней мере он считает. А я... Вот у меня совсем другое мнение. И если удастся внушить тому, кто тут всем распоряжается, одну любопытную мысль...

Я испытующе взглянул на касика.

Он, похоже, сдаваться при появлении первой же трудности не собирался. И это было здорово, Потому что если он не откажется от своего плана, то быстро додумается, что претворить его в жизнь способен только один человек. И для этого его надо...

— Любопытно, — промолвил касик. — Но если все сказанное тобой верно, то получается, я могу послать в мир снов только тебя. И таким образом...

Я затаил дыхание.

Вот сейчас все выяснится. Вот сейчас.

— Таким образом, — продолжил касик, — мой план все-таки становится осуществимым. Я правильно все понял?

— Да, если я попаду в реальный мир...

— То что?

Я улыбнулся.

Нет, на такие примитивные ловушки я не попадаюсь. И мой противник совсем не дурак. Так что на легкую победу можно не рассчитывать.

— То зачем мне будет нужна птица-лоцман? И потом, как вы собираетесь контролировать мои действия в реальном мире?

Касик взмахнул руками, словно говоря: «Ну, что тут поделаешь?»

— Не могу представить, — продолжал я, — что ты поверишь мне на честное слово. И раз ты так легко согласился на мое возвращение в реальный мир, значит, у тебя есть в запасе какая-то система, с помощью которой ты сможешь меня контролировать. Что это за система? Вот это я хотел бы знать в первую очередь.

— Для того, чтобы немедленно начать поиски способа ее обмануть? — поинтересовался страж порядка.

— Для того, чтобы знать, насколько она опасна, — поправил его я. — Не думаю, что вы ставите на то, что достанете меня во снах. В конце концов я могу сесть на снотворное и пожертвовать снами ради того, чтобы с вами более никогда не встречаться. Что в таком случае остается? Держу пари, вы придумали что-то вживить в свое тело. Что это будет? Микробомбочка или яд? Ну, отвечайте! Учтите, вы очень слабо знаете анатомию людей из реального мира, и значит...

— Бомбочка? Яд? — Касик одарил меня удивленным взглядом. — Зачем? Ты и так никуда не денешься. у[ птица-лоцман тебе понадобится. Даже очень.

— Почему?

— Потому что реальный мир, в который мы планируем тебя послать, тот самый, визитеры из которого чаще всего в прошлом посещали наш сон, для тебя чужой,

— Чужой? — удивился я.

— Ну да. Чужой. Не тот, в котором ты жил раньше, до того как попал к нам. Понимаешь?

Я погрозил касику пальцем.

— Не надо шуток.

— Какие шутки? — невозмутимо сказал тот. — Ничего подобного. Если ты не знал, то я вот сейчас сообщаю, что реальных миров, в которые можно попасть из мира снов, по крайней мере несколько. И в срой без птицы-лоцмана ты ни в коем случае не попадешь. Понимаешь, что это означает?

Я заглянул касику в глаза.

Он не врал. Я достаточно знал людей, чтобы сказать твердо — сейчас он не врет. И если так, то моя свобода, едва поманив, тут же растворилась, исчезла в необозримом будущем.

Ай да касик, аи да хитрец.

— Кроме того, мы все-таки отправим с тобой сопровождающего, — продолжал правитель уходящего сна. — В его обязанности входит...

— Какой сопровождающий? — озлился я. — Как ты помнишь, я уже говорил, что ни один уроженец мира снов...

— Это не совсем обычный сопровождающий, — сообщил касик. — Он должен был сопровождать наших эмиссаров, но вполне может стать и твоим спутником. Впрочем, давай-ка ты сначала с ним познакомишься. Мне любопытно посмотреть, как ты на него отреагируешь.

— А что в нем необычного? — с тревогой спросил я. Похоже, сегодня был день больших и не очень приятных сюрпризов. Прослеживалась некоторая зависимость.

— Увидишь, — пообещал касик. — Эй, Клинт Иствуд, введи сопровождающего. Первым делом их надо познакомить. Все остальное — потом.

Все это страшно интриговало. Вот только особого любопытства я не ощущал. Ну, раздобыли какое-нибудь страшилище в одном из бредовых снов и теперь навяжут мне в напарники. Там, в реальном мире, оно здорово осложнит мне существование.

Страж порядка отправился выполнять полученный приказ, а я попытался прикинуть, каким образом я от этого сопровождающего отвяжусь.

Как назло, ничего стоящего в голову не лезло. Да и времени у меня было совсем мало. Не прошло и пары минут, как страж порядка вернулся. По пятам за ним шел некто закутанный в плащ, с лицом, закрытым черной маской. Нельзя было разглядеть ни фигуры, ни лица. Оружие?

Да, оружие было на виду. Весьма, надо сказать, примечательное оружие.

Я хмыкнул.

Ну а что иного?

Самурайский меч как признак неизмеримой крутизны. И конечно, висит он за спиной. Так удобнее. Кажется, так удобнее.

Вот она — воплощенная крутизна, способная, в случае если ты ей не подчинишься, пошинковать тебя на кусочки не хуже электромясорубки. Впрочем, может быть, я чего-то не понимаю? Может быть, мой сопровождающий не так грозен?

Сопровождающий?

Интересно, кто победит, если один из сражающихся вооружен шпагой, а другой такой железякой, как у него за спиной? Может быть, мне когда-нибудь удастся это выяснить? И вообще, чего это он прячет лицо за маской? Не пора ли посмотреть, как оно выглядит?

— Маскировка. К чему она? — спросил я. — По крайней мере сейчас.

Сопровождающий пожал плечами, медленно, словно желая покрасоваться, снял маску и плащ, скинул их на пол, и тут стало ясно, что прежде всего это сопровождающая, а потом...

Вид, наверное, у меня был прекомичный, поскольку касик издал звук, здорово смахивающий на блеянье старого козла. Почти наверняка он ему заменял смех.

— Кто это? — спросил я. — Где вы...

— Это анимэшка, — любезно сообщил касик. — Некоторое время назад появились сны, в которых такие, как она, встречаются буквально пачками. Тоже обошлась недешево. Гы-ы... анимэшка... Что, нравится?

6

Невообразимо длинные ноги, тонкая талия, пышный бюст, большие, просто огромные глаза и маленький рот. Все честь по чести.

Анимэшка. Мечта сексуально озабоченного подростка. Хотя... может, не только подростка. Кое-кто из моих знакомых, наверное, для того чтобы познакомиться с ней поближе, мог отдать...

Быстро, двигаясь грациозно и легко, она подошла ко мне, слегка прикоснулась к моей руке и тут же отступила. Мне показалось, что к моей руке на мгновение прижался пролетавший мимо нее теплый древесный лист, коснулся и унесся прочь, И это прикосновение словно бы породило в моем теле странную реакцию, легкую, скорее, даже приятную дрожь. Впрочем, длилась она недолго, не более пары секунд.

А я тряхнул головой, отгоняя воспоминание о нем и, не удержавшись, еще раз взглянув на анимэшку, промолвил:

— Мы об этом говорили. Она тоже греза, греза в квадрате, приснившаяся художнику, или тому, кому понравились его творения. Она тем более не сможет...

— Сможет. — Касик был неумолим. — К сожалению, заменить тебя она не в состоянии, но проследить, чтобы ты не выкинул каких-нибудь фокусов, способна в лучшем виде. Понимаешь?

Я тяжело вздохнул.

— Еще бы. Как не понять?

— Вот и хорошо. А раз ты все понял, то почему бы не приступить к делу?

— К делу?

— Ну да. Зачем тянуть кота за хвост? Прямо сейчас можно и начать.

— Вот только в отношении моей сопровождающей, — не удержался я. — Ты не понимаешь... Она — греза. А попадет в реальный мир. Каким бы он ни был, ключевое слово тут — реальный, понимаешь? Она не выживет.

— Значит, мы потратили свои деньги зря, — подал голос Клинт Иствуд. — Твоя-то какая забота? Тебе же легче будет.

Я пожал плечами.

— Всего лишь хотел предупредить...

Ласково улыбнувшись, касик заглянул мне в глаза. Взгляд у него был холодный, словно лапы ледяного голема.

М-да...

Ничего они не понимают, совсем ничего. И понимать, надо сказать, не желают. Вот же вляпался я в странное, нелепое дело и никак не могу вырулить на правильную дорогу. Чем эта история закончится? Моей смертью? Ну, если и так, то, для того чтобы не выбиваться из ряда предыдущих событий, она должна быть очень нелепой.

— Идем?

Я вздрогнул.

Оказывается, она умеет разговаривать. Ну-ну...

— Спрашиваю: мы будем действовать или языком чесать?

Я вопросительно посмотрел на касика.

— Дама дело говорит, — тонко улыбнулся он. — Пора браться за работу. Время не ждет. Не так ли?

Ну вот, все как положено. Сначала тебя запрягают, потом устраиваются на тебе поудобнее, потом начинают поторапливать. Что дальше? Кнут? И стоит ли его дожидаться?

Я выбрался из кресла и возвестил:

— Хорошо, начинаем. Как вы думаете переместить нас в этот мир?

— Это уже забота нашего уважаемого стража порядка, — сообщил касик. — Он тебя туда переправит. Следуй за ним.

— Прелестно, — сказал я, — пусть будет так. Но можно мне задать еще один вопрос, последний.

— Какой?

— Я не знаю, в какой мир вы собираетесь меня перекинуть, но почему именно в этот? Чем он вам так понравился?

— Он нам всегда нравился, — ответил касик. — Не знаю, по каким причинам, но почти все постоянные визитеры, посещавшие наш сон, были именно из этого мира. И таким образом...

— Вы хотели бы восстановить утерянные связи, — докончил я.

— Именно, — сообщил касик. — Думаю, это будет легче, чем пытаться завоевать внимание жителей мира, в котором о нашем сне не имеют ни малейшего представления.

Возможно, он даже был прав.

— В таком случае, — сказал я Клинту Иствуду, — веди меня, мой Цербер. Я следую за тобой и готов приступить к делу.

«Цербер» одарил меня взглядом, весьма далеким от дружелюбия. Примерно так же дама из общества в силу обстоятельств вынужденная проехаться на метро, смотрит на оказавшегося рядом вонючего, грязного бомжа.

Я сделал вид, будто его не заметил — вот еще, слишком много чести разным там фараонам, — и жизнерадостно добавил:

— Так мы идем?

— Идем, идем, — пробурчал страж порядка. Приязни в его голосе было столько же, сколько ее может быть в рыке голодного тигра-людоеда, вдруг узревшего идущего по дороге в пределах досягаемости, очень аппетитно выглядящего толстячка.

После этого оставаться в зале было совсем уж неудобно и мы чинно из него потопали. Впереди валил страж порядка, потом шагал я, а замыкала шествие анимэшка. Двигалась она совершенно бесшумно. То ли в результате выучки, то ли по причине своей принадлежности к роду грез. Я попытался прикинуть, насколько она может быть нереальной, и пришел к выводу, что определить это можно только при личном контакте.

Хм... личный контакт. Однажды мне встретилась греза настолько нереальная, что ее было невозможно даже раздеть. Одежда была частью ее тела. А эта...

Стоп, вот об этом пока не надо. У меня сейчас и других забот выше крыши.

— Куда идем? — спросил я, когда мы оказались в коридоре.

— Топай, топай, — проскрипел страж порядка. — Там увидишь.

— Ну, как скажешь...

Мы шли.

Коридор, стены которого были украшены панелями из воспоминаний о всевозможных плотских удовольствиях, закончился полукруглой дверью, украшенной бляшками из кости чудо-зверя, снабженной ручкой, сделанной из кованого концентрированного страха, отполированного до блеска бесчисленными соприкосновениями. Дверь широко распахнулась, и что-то было в том, как она это сделала, от ленивой грации большой рыбы, наплывшей из темноты на стайку мальков, вознамерившейся сыграть с ними в старую, знакомую всему миру Игру «Сколько из вас спрячется у меня внутри?», полностью уверенной, что желающих измерить вместимость ее живота будет много, очень много.

— За мной, — сказал страж порядка

Как будто у нас был выбор? У нас? Ну да, у меня и анимэшки.

Я слегка улыбнулся.

Вот, я уже воспринимаю ее как компаньона, пусть не добровольного, но равноправного... Не рано ли? Особенно если учесть, что в реальном мире, каким бы он ни оказался, ее ждет смерть?

За дверью был еще один коридор. Он шел под наклоном, и воспользовавшись тем, что Клинт Иствуд слегка нас опередил, я вполголоса сказал:

— Эй, анимэшка, еще раз хочу предупредить...

— Не надо, — так же вполголоса сказала она.

— Но ты...

— Нет, не погибну. Все уже проверено.

— Кем?

Клинт Иствуд вдруг остановился и, повернувшись, спросил:

— Воркуете, голубки?

Улыбался он при этом весьма неприятно, и это меня почему-то задело.

— Твое какое дело? — поневоле останавливаясь, чтобы на него не налететь, мрачно спросил я. — Нельзя?

— А ты, значит, уже как петушок, готов броситься на защиту дамы? — спросил страж порядка. — Хвост распустил? Или я ошибаюсь?

— Еще раз — не твое дело, — чувствуя, что начинаю мысленно закипать, твердо сказал я. — Я заключил с твоим господином договор и намерен его выполнить. Надеюсь, вы не забудете о своих обязательствах. А с кем я и о чем при этом буду разговаривать, мое лично дело. Мое. Доходит это до тебя?

— До меня? Еще как доходит.

— Ну, вот то-то же...

— Я сейчас двинусь дальше, и ты последуешь за мной. Но прежде чем это случится, я бы советовал тебе оглянуться.

— Зачем?

— А ты оглянись и посмотри на того, кого так защищаешь. Может, это поможет тебе взглянуть на ситуацию по-другому. Думаю, поможет. Взгляни, взгляни...

Я оглянулся... и почувствовал, как медленно краснею от стыда.

В то время, когда я препирался из-за нее с Клинтом Иствудом, анимэшка стояла за моей спиной, отступив на шаг, положив руку на рукоять меча, напружинившись, приготовившись действовать. Все как положено для того, чтобы пустить оружие в ход в ту секунду, как это потребуется. И не надо было долго гадать, для того чтобы сообразить, против кого это оружие могло быть применено.

— Гм... — сказал я.

— Вот то-то же, — промолвил Клинт Иствуд. — Увидел? Осознал? А теперь пошли дальше.

Что оставалось? Идти за ним и мысленно давать самому пощечины. За дело, между прочим. Клинт Иствуд, конечно, гад еще тот, но здесь он меня уделал по всем правилам. И я хорош. Разлетелся, как мотылек на огонек свечи, стал защищать своего тюремщика.

Вот именно. Кем еще она может быть, как не моим тюремщиком? Точнее тюремщицей. Это более правильное слово. И кто я после этого, если не наивный пентюх?

Пентюх... ну, хорошо же... Оказавшись в реальном мире, каким бы он ни был, первым делом отправлюсь на поиски аптекаря, раздобуду у него самое сильное снотворное, гарантирующее сон без сновидений. Вот тогда они у меня попрыгают. И пусть мне придется всю оставшуюся жизнь прожить без снов. Невелика потеря. Главное — я буду жить в реальном мире, в любом, я согласен уже на любой. Вот только перенестись бы в него побыстрее.

Я сделал еще несколько шагов и вдруг осознал, что и в самом деле могу все это проделать. И плевать мне, ну совершенно плевать, что в результате уходящий сон не выживет, перестанет существовать. Сны исчезают каждый день и каждый день возникают новые. Правда, этому удалось удержаться очень долго. Может быть, десятки лет, а судя по антуражу, и сотни, тысячи.

Да какое мне до него дело? Его правитель, этот ка-сик, думал обо мне, когда приказал меня схватить? Ага, как же... да он пошлет меня на смерть и не почешется. Ему даже в голову не придет обо мне подумать. Почему я должен исполнять его идиотские желания?

Заставить посетителей вновь появляться в этом мире! Подумать только! А луну с неба он не желает, случайно? Вот только окажусь в реальном мире... Очередной коридор закончился обширным залом, со сводчатым потолком, пустым, словно бумажник писателя, которому издатели на пару месяцев задержали выплату гонорара. Мы прошли через зал, породив в нем эхо, такое гулкое, что оно почти наверняка осталось жить в нем и после нашего ухода своей личной жизнью. Следующей была пещера, со стенами, честь по чести украшенными крупными, выглядящими достаточно правдоподобно сталактитами, наполненная звуками капели, затхлым воздухом и шелестом крыльев летучих мышей. Пещера уткнулась в грот, стены которого покрывало множество кристаллов горного хрусталя. В дальнем конце грота обнаружилась каменная лестница, предназначения для великана. Ступеньки в ней были чуть ли не по полметра, и карабкаться по ним было невелико удовольствие.

Для стража порядка, похоже, это было привычным делом. Нам пришлось хуже.

К счастью, лестница быстро закончилась, и мы оказались в зале, здорово смахивающем на языческий храм. Чем он, собственно, и являлся. Более всего мне в этом зале понравились стоявшие в бесчисленных нишах статуи. Ближе всех ко мне оказалась статуя женщины с медвежьей головой. Причем пасть ее была широко разинута, и это позволяло увидеть, какие длинные и острые у нее клыки. Далее стояли статуи мужчины-пеликана и женщины, на плечах которой красовалась изящная беличья головка.

В центре храма стояла обширная клетка, в которой на серебряной жердочке дремала птица-лоцман.

Увидев ее, я вдруг почувствовал, как у меня сильнее забилось сердце.

Настоящая птица-лоцман!

Значит, меня не обманывают. Получается, она и в самом деле есть. Может, не обманут и в другом? Может, все-таки сделать попытку, принять участие в этой авантюре? Что я от этого потеряю? А вдруг повезет и удастся легко оторвать птицу-лоцмана?

Я взглянул на стража порядка, остановившегося возле клетки и теперь извлекавшего из нее птицу-лоцмана. Делал он это бережно и, кажется, даже приговаривал какие-то ласковые слова, успокаивая птичку.

Не отдадут, понял я, нипочем не отдадут. Скорее прирежут или бросят в темницу, для того чтобы не проболтался о неисполненном обещании. Оказанная Услуга — забытая услуга. Касик и его подручный почти наверняка хорошенько вызубрили это правило, д слово можно дать, так же можно его и взять. Да и кому оно было дано, это слово? Жалкому проходимцу, попавшемуся на попытке обжулить хозяина едальни. Такому владеть подобным сокровищем — не по чину.

Нет, не отдадут. И значит, надо попытаться сделать ноги, как только окажусь в реальном мире. Так я хоть жизнь не потеряю.

Клинт Иствуд наклонил голову и что-то прошептал белой птице, потом подкинул ее и уже в полный голос приказал:

— Ищи! Найди для нас дорогу.

Птица-лоцман взмахнула крыльями, издала музыкальную трель, словно бы исполненную на фаготе, и растворилась в темноте, под куполом зала. Не исчезла, не нырнула в нее, а именно растворилась. Словно бы эта темнота была твердой поверхностью, а она рисунком неведомого мастера, который кто-то стер одним движением смоченной ацетоном тряпочки.

— Она вернется, — объяснил Клинт Иствуд. — Найдет дорогу и неизбежно вернется. На то она и птица-лоцман.

— А пока...

— А пока будем ждать. Полчаса у нас по крайней мере есть. Можете заняться чем угодно, но из храма не выходите. Мы отправимся в путь, как только птица вернется. Немедленно.

Последнее слово он произнес с некоторым нажимом. Будь этот текст написан на бумаге, уж он бы, наверное, подчеркнул его большой жирной линией. А то и двумя.

Я взглянул на анимэшку.

Та стояла на шаг от меня справа. Этакое воплоще-ние воинственной красоты. И чувствовалось, стоит мне сделать хоть одно неверно истолкованное движение, как реакция на него последует незамедлительно, И реакция эта мне не понравится.

Интересно, что создает такой эффект? Может быть, меч, выражение лица моей тюремщицы? Скорее оба этих фактора вместе.

Что можно сделать, не пытаясь заставить свои поступки неверно истолковать?

Трудный вопрос...

Наверное, надо попытаться осмотреть храм. Ничего подозрительного в таком любопытстве нет.

Я подошел к ближайшей нише и стал рассматривать стоявшую в ней статую женщины с медвежьей головой. Первым делом я заглянул ей в пасть и убедился, что создававший ее не пренебрег ни одной, даже мельчайшей деталью. Вот только клыки у медведицеголовой были слишком белыми. Это портило все впечатление. Не бывает у настоящих медведей таких белых клыков. Впрочем, откуда я знаю, возможно, у медведиц-богинь и бывают?

— Как я понимаю, это боги? — спросил я. Клинт Иствуд ответил:

— Да, наши предки поклонялись именно таким богам. Пока у них для этого хватало сил, пока сон наш не стал уходящим.

Я не удержался и фыркнул.

— Богам со звериными головами?

— Что в этом плохого? — спросил Клинт Иствуд.

— В таких богах? Чем бог, распятый на кресте, лучше? Наши боги не страдали за других, но зато они были близки к природе. И природа это чувствовала, заботилась о людях так, как она может заботиться о всех своих созданиях.

— А потом?

— Потом пришел бог, умерший на кресте, и он, точ- нее его учение, оторвало людей от природы, сделало их безумными, заставило их ее уничтожать. Что от этого выиграли люди? Да ничего. Им только хуже стало, ибо, извратив свою природную сущность, они обречены на вечное одиночество, вечное беспокойство, вечные поиски.

— Чего именно? — спросил я.

— Покоя. А покой дается только тому, кто понимает всю красоту возвращения в лоно своей матери-природы, всю неизбежность этого, понимает и беспрекословно принимает.

Мы помолчали.

Потом я осторожно спросил:

— Не подрабатываешь ли ты, случайно, еще и проповедником?

— Нет. Но вот лично для тебя могу подработать тем, кто намылит тебе шею.

— А... — разочарованно протянул я. — Это...

— Не пугает? — насмешливо спросил страж порядка.

— Нет, — ответил я. — Не пугает.

— Почему?

— Пока я вашему сну нужен, пока я являюсь его эмиссаром...

— А потом?

Задав этот вопрос, страж порядка указал глазами на мою сопровождающую.

Ничего не оставалось, как с самым беспечным видом ответить:

__ Думаю, сначала нужно до этого «потом» дожить.

— Что ж, мудрое решение... — пробормотал Клинт Иствуд- — А ты рассчитываешь дожить?

— Рассчитываю, — мрачно сказал я.

— Энтузиаст.

— Вот именно, — улыбнулся я.

Улыбнулся и вдруг почувствовал, что так оно и есть. Прорвусь, что-нибудь придумаю, выкручусь. Уж мог бы к подобному здесь, в мире снов, привыкнуть. А ранее, в реальном мире, разве было легче?

И он, Клинт Иствуд, это почувствовал, ощутил, что я не просто отговариваюсь, что я уверен, и сразу отступил на шаг, перестал ехидно улыбаться.

Вот так-то. И нечего меня было задевать,

— А птица-лоцман, значит, что-то задерживается, — казалось, ни к кому конкретно не обращаясь, промолвил я.

— Что ты имеешь в виду?

— Полчаса уже прошли, а она так и не вернулась.

— Вернется, — равнодушно сказал страж порядка. — Птицу-лоцмана не так-то легко прищучить. И заблудиться она не способна. Вернется, не бойся.

Клинт Иствуд был прав. Не прошло и минуты, как она вернулась. Где-то под потолком на мгновение распахнулось светлое окошко и из него выпорхнула птица-лоцман. Сделав по залу круг, она уселась стражу порядка на плечо и издала короткую, радостную трель.

— Что я говорил? — с довольной физиономией промолвил Клинт Иствуд. — Все в самом лучшем виде. Пора отправляться в путь, господин эмиссар уходящего сна и его сопровождающая. Реальный мир ждет вас.

7

Цветы пахли.

Я сорвал один и, осторожно его понюхав, в этом окончательно удостоверился.

Действительно цветок. Действительно пахнет. Вот чего мне не хватало в мире снов. Вообще непонятно, как я там выжил без запаха цветов.

Осторожно опустившись на траву, я лег на спину, заглянул в яркое, голубое небо и подумал, что мое наслаждение цветочным запахом вполне оправдано. В мире снов есть запахи, иногда такие, какие реальному миру и не снились. Но там запахи служат определенной цели, они всегда что-нибудь означают, они существуют не случайно. Здесь же цветочный запах был сам по себе, и уже одно осознание этого доставляло огромное наслаждение.

Я хорошо понимал, что мне в голову лезет всякая чепуха, но так и должно было быть. Надо было компенсировать полученный шок. И не только от самого путешествия, но и от факта, что мне все-таки, несмотря ни на что, удалось покинуть мир снов.

Все оказалось гораздо проще, чем я планировал. И больше не надо было искать «голубиную книгу». Достаточно было ввязаться в эту безумную историю. Такая ли она безумная, если благополучно закончилась?

В небе плыло облако, здорово смахивающее очертаниями на инуа — духа сна. Я тихо застонал.

Нет, от мира снов еще придется отвыкать. И вообще, не пора ли возвращаться на грешную землю? Не пора ли умерить радость и заняться своими делами?

Прежде всего необходимо определиться, где это я жазался. Может быть, все-таки... Да нет, чудес не бывает.

Хватит пялиться в небо. Сколько можно?

Я рывком сел и огляделся.

Большая лесная поляна. Окружавшие ее деревья... На первый взгляд они казались самыми обычными. Ну, может быть, вблизи какие-то мелкие отличия могли и обнаружиться, но пока у меня было ощущение, словно бы я оказался в лесу средней полосы.

Хм...

Ну ладно, новой информации из этого пока не извлечешь. Самый обычный лес... А если вспомнить, что я должен был в этом мире навербовать потенциальных посетителей, то можно почти наверняка предположить, что здесь живут люди. Иначе из кого посетителей вербовать? Значит, что получается? Обычный лес и обычные люди.

Негусто, совсем негусто.

Мне вспомнился туннель перехода между мирами, по которому нас вела за собой птица-лоцман. В нем было холодно, и, словно вновь ощутив этот холод, я машинально поежился.

Мы летели по нему так, как в него запустил нас Клинт Иствуд: сначала, конечно же, птица-лоцман, потом был я и сзади — анимэшка. Вот только чем этот туннель закончился, как оказался в реальном МиРе, я вспомнить так и не мог. Потерял сознание. Может быть, к лучшему?

А анимэшка? Она погибла. А точно ли? Может быть, ;е просто зашвырнуло чуть подальше и теперь она меня ищет по всему лесу? И будет искать, пока не найдет.

Я вздохнул.

Нет, она почти наверняка погибла. Кстати, в соот-ветствии с моими предсказаниями. А Клинт Иствуд Не обратил на него внимания. И зря. Вот уж кто ни в чем не был виноват, так это анимэшка. Впрочем, так всегда и бывает. Первыми гибнут те, кто ни в чем не виноват. Они не чувствуют за собой вины и поэтому беда застает их врасплох.

Анимэшка...

— Вставайте, граф. Вас ждут великие дела!

Я вздрогнул.

Вот такого я не ожидал. По крайней мере мне казалось, что здесь, в реальном мире, подобные штуки мне не грозят. Как же — не грозят! Исчезать без следа положено только людям, способным тебе помочь, причем исчезать в самый неподходящий момент. А вот твои тюремщики, они неуничтожимы и достанут тебя везде.

Я обернулся.

— Как тебе удалось спастись?

— Удалось. А разве я не говорила, что тебе не стоит обо мне беспокоиться?

— Говорила.

— Ну так вот, я имела на это все основания. Не правда ли?

Я покачал головой.

Она была здесь и одновременно ее здесь не было. Она запросто разговаривала со мной, но сквозь ее тело просвечивали ближайшие кусты, словно бы она была привидением, призраком.

А может...

Я сказал:

— Ну хорошо, ты была права, а я ошибался. Но как ты дальше сможешь выполнять свои обязанности? Каким образом ты будешь на меня воздействовать, в том случае, если я откажусь выполнять условия заключений с касиком сделки?

— Смогу.

Я одарил анимэшку скептическим взглядом.

— Будешь целыми днями преследовать меня и бубнить о том, какой я негодяй, мерзавец и скотина?

— Чем не метод? Через пару дней такой обработки ты либо сдашься, либо превратишься в неврастеника. Поупорствуешь неделю и можешь запросто загреметь в психушку. Хочешь проверить?

Вот уж чего мне не хотелось, это точно.

— Ну хорошо, тут все понятно, — мрачно сказал я. — Некоторым образом воздействовать на меня ты сможешь.

— А ты как думал?

— Можешь, можешь... Насколько я понимаю, в твои обязанности входит не только это?

— Нет, не только.

— Как же ты в случае чего мне поможешь? Будешь маячить перед глазами у моих врагов и давить на психику им?

— Почему? Не только это. Могу и мечом в случае чего пособить. Если сильно понадобится.

— А не врешь?

— Нет, — ответила анимэшка. — Не обучена.

— Ах вот как...

Я снова лег на траву и закинул руки под голову.

Все верно. Свобода — иллюзия. На самом деле я лишь сменил одну тюрьму на другую. У этой больше стены и больше возможностей, но суть та же самая. Так Что я на самом деле выиграл, оказавшись в этом мире? Может, не так много, как мне совсем недавно казалось.

Ах да, я ввязался в авантюру. И увильнуть от нее теперь не удастся.

Еще одна радостная новость.

Мне надлежит сделать нечто невозможное, равное одному из подвигов Геракла. Я должен насытить уходящий сон посетителями. Как я это сделаю — еще пред. 1 стоит придумать. У меня пока нет ни оружия, ни денег. У меня есть лишь одежда, бывшая на мне в тот день, когда я ушел в мир снов, и призрачная помощница. Способна ли она, на самом деле, оказать мне реальную помощь?

Ох вряд ли... Вот неприятности устроить может. А помочь...

— Денег, значит, нам никаких не дали? — поинтересовался я у анимэшки.

— Денег? А ты знаешь, какие здесь деньги в ходу?

— Нет.

— Ну и они не знают.

Тут она была права. С подобным аргументом не поспоришь.

— Есть еще универсальные ценности, — подсказал я. — Золото, там... бриллианты...

— Вполне возможно.

— Ну и...

— Что? — спросила анимэшка. — Что ты этим вопросом хотел сказать?

Я прищурил правый глаз и попытался сделать так, чтобы очертания очередного плывущего по небу облака раздвоились. Ничего у меня не получилось. И этого следовало, конечно, ожидать. Подобные вещи получаются только после долгой, упорной тренировки.

— Если ничего не известно о действующей в этом мире валюте, то почему касик не снабдил меня золотом и бриллиантами?

— А почему ты сейчас задаешь этот вопрос мне? Почему не задал касику, когда с ним разговаривал?

Я крякнул.

Ну и рисованная девица. Она меня обштопала еще раз... Ладно, наступит момент и я сквитаюсь. А пока... А пока не настало ли время познакомиться?

— Как тебя зовут?

— Имя?

— Да. У тебя есть имя?

— Есть.

— И...

— Можешь звать меня Острый Меч.

— Гм... Ты уверена, что это является твоим именем?

— Да, оно мне нравится. Оно мне подходит. Я испытующе взглянул на анимэшку.

Вроде бы она слегка замерцала, или мне это только кажется? А если не кажется, то что это может означать? Замешательство? Задумчивость? Злость? Смущение?

Смущение. Скорее всего оно самое. И если это так...

— Ты сейчас придумала свое имя? — спросил я.

—Какое это имеет значение?

Вот теперь в ее голосе слышалась агрессия. В этом сомнений не было.

— Значит, придумала?

— А что мне было делать? Я, как ты уже сказал, греза. Кто мне мог дать собственное имя?

— Но у многих грез свои имена есть, — сказал я. — Они тоже выдуманные?

— Конечно.

— Ты уверена?

Анимэшка едва слышно вздохнула.

— Абсолютно. Свое имя найти очень трудно, почти невозможно. Гораздо проще выдумать и не напрягаться.

Жизнь грезы коротка, особенно если она привязана к какому-то конкретному сну. И если обычный житель мира снов может запросто сменить свое место жительства, то греза, как правило, гибнет вместе с породившим ее сном. Она просто не может отправиться на поиски своего имени. У нее нет такой возможности.

— А ты значит...

— Я — не исключение. Просто центр моего жизненного пространства — ты. Я не могу отдалиться от тебя более чем на двести шагов.

— Но почему?

— На тебя было наложено соответствующее заклятие. В тот момент, когда я впервые подошла к тебе и коснулась твоей руки. Помнишь, что я сделала в первую минуту нашей встречи?

Я помнил.

Прикосновение и оставшееся после него странное, мгновение спустя забывшееся эхо.

— Именно поэтому ты коснулась меня? — спросил я.

— Ну да. В тот момент, когда я это сделала, нас связали магические узы.

Ах вот оно что.

— Вот почему ты уцелела здесь, в реальном мире, — сказал я. — Я стал заменой твоего родного сна. А стоит тебе попытаться разорвать магическую связь...

— Конечно. Я исчезну. И поэтому до тех пор, пока мы не покинем реальный мир, ни в коем случае этого делать не буду.

Я покачал головой.

Хитро придумано. Ко мне приставили стража, кровно заинтересованного в том, чтобы я как надо выполнил свою миссию и вернулся в мир снов. Следить ани-мэшка за мной будет неусыпно.

Ловкач этот касик. И значит, будут от него еще сюрпризы. В свое время. А пока... Не пора ли браться за пело? Если есть дело, увильнуть от которого не удастся, т0 не стоит зря тянуть время. Надо бросаться на него, засучив рукава, и тогда...

Я широко раскинул руки, как можно глубже вдохнул воздух реального мира, словно собираясь воспарить. Но — увы, подобные штуки возможны только там, откуда я прибыл. Здесь придется топать ногами. Топ-топ, по травке... Навстречу новым приключениям. В сопровождении...

Я встал на ноги и, окинув анимэшку еще одним испытующим взглядом, невесело ухмыльнулся.

Нет, тут мне на помощь рассчитывать не приходится. Только на самого себя. Ну, еще если моя миссия провалится, то она сумеет мне устроить невеселую жизнь. Вот подобное — вероятнее. Но это уже другая песня. Очень невеселая.

А рассчитывать... В первый раз, что ли? Впрочем... впрочем...

Я промолвил:

— Значит, первым делом необходимо набить карманы, и чем туже, тем лучше. Сдается мне, без денег наше дело не выгорит.

— И это слова не мальчика, но мужа. Я немного посмаковал услышанное.

Нет, иронии в этих словах не было. Кажется.

— Но ты мне поможешь?

— Я окажу тебе любую посильную помощь. С чего начнем?

— С чего? — мрачно сказал я. — С начала. Мне кажется, раздобыть деньги посреди дикого леса будет затруднительно.

— Верно.

— Значит, надо отправляться на поиски местных жителей.

— Ну так и отправляйся.

Я искоса взглянул на анимэшку.

— Подсказать, в какую сторону мне идти, ты можешь?

— Подсказать?

— Вот именно.

— Нет, не могу. Ты что, думаешь, я знаю все на свете?

— Почему бы и нет, ради разнообразия? — проворчал я. — По крайней мере, как я понял, ты способна летать. А это уже немало.

— Не далее двухсот шагов от тебя.

— Ну, так переместись на двести шагов вверх, взгляни на эту местность и скажи мне, в какой стороне дорога. Если она есть, то это удача. Любая дорога неизбежно приведет к людям. А мне сейчас первым делом нужно именно это.

— Действительно. Это можно сделать. Я ухмыльнулся.

Вот так-то. Счет, кажется, начал выравниваться. Острый Меч, понимаешь ли...

Разведка была проделана быстро. Не прошло и десяти секунд, как анимэшка уже снова оказалась передо мной.

— Вон там находится дорога, — показала она рукой направление.

Я облегченно вздохнул.

Все верно. Ошибки не было. И если есть дорога, значит, в этом мире живут люди. Ну а с людьми всегда можно договориться. И не только с людьми. Если в этом мире существует телефон... Я уже не говорю о компьютере или интернете. Хотя бы телефон...

Шагая в указанном анимэшкой направлении, я попытался прикинуть, каким образом можно с помощью интернета провернуть порученное мне дело.

Да запросто.

Начать придется, конечно, с денег. Но как только я их заработаю, а сделать это с помощью того же интернета мне будет нетрудно...

Интересно, не разучился ли я печатать на клавиатуре? И вообще, может быть, в этом мире она построена совсем по другому принципу?

Не беда. Значит, научусь печатать и на этой клавиатуре. Еще не поздно. Я не стар и готов свернуть горы для того, чтобы отвязаться оттени мира снов, вернуться к нормальной жизни.

Что мне надо? Комнату для жилья, кусок хлеба, друзей, с которыми можно посидеть, перекинуться словом за кружкой пива, ну, конечно, женщину.

А вдруг здесь с женщинами туго? Или что-нибудь вроде матриархата? А если здесь идет война? Лишь бы не ядерная...

Я даже сбавил шаг и не удержался, еще раз взглянул на небо.

Нет, кажется, атомные бомбы с него сыпаться не собирались. И ничего такого, указывающего на войну, в нем не было. Не проносились с ревом истребители, не было дымов от пожарищ... Да и не слышалось канонады, а на войне...

— Засомневался? — спросила анимэшка. — Учти, пытаться тянуть время не имеет никакого смысла.

— Не торопи, — буркнул я, — дай подумать.

— О чем? О том, как не провалить порученное задание?

Вот привязалась-то. Может, попытаться ее отвлечь?

— И это тоже, — сказал я. — Кстати, так что там происходит с вашими именами?

— Именами?

— Нуда, ты упомянула, что если такая, как ты, греза найдет свое имя... Ну, что там дальше?

— Да ничего особенного. Просто сделать это нелегко. Имена грез спрятаны по всему миру снов. Они могут быть где угодно и выглядеть как угодно. Греза должна почувствовать свое имя и подобрать его. После этого она станет реальным созданием. Как ты, или касик, или Клинт Иствуд. После этого она получит свободу. Понимаешь?

— Еще бы, — промолвил я. — Как не понять? Мне кажется, я слышу старую добрую песню «Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что».

— Какую песню? — спросила моя сопровождающая. — Почему она так называется?

— Долго объяснять, — сказал я. — Лучше скажи-ка мне:.. Ты и в самом деле желаешь обладать этой свободой? Стать свободной личностью, впрячься в карусель, называемую обычной жизнью? Учти, это не так здорово, как кажется. У реальной жизни есть и свои плохие стороны... Да что там говорить? Она по большей части состоит именно из плохих сторон, лишь кое-где разбавленных сиюминутными удовольствиями. Вот, например, тебе не случалось болеть?

— А что это?

— Не случалось. И голода ты не испытываешь?

— Это легкое чувство тревоги, охватывающее тебя, если в твоем сне давно не появлялось посетителей?

— Легкое? — хмыкнул я. — Легкое... Ладно, вижу тебя надо просветить в отношении реальной жизни.

— Просветить?

— Вот именно. И при случае я этим займусь.

— Почему не сейчас?

— Потому что сейчас у меня, как ты помнишь, есть более важные дела.

— А... ну да, конечно.

— Скажи мне лучше, есть ли другая возможность для такой, как ты, стать кем-то реальным? Неужели нет и других?

— Есть и вторая возможность. Но еще более трудная.

— Вот как? Расскажи.

— Греза должна угодить в реальный мир...

— Это бывает. Вот ты сейчас находишься в реальном мире.

— ...а потом грезе нужно каким-то образом утащить частицу этого реального мира с собой, в мир снов. И если она это сумеет, то остается только соединиться с ней, с этой частицей, в мире снов и — дело в шляпе. Точнее — почти в шляпе. Она станет настоящей женщиной, сумеет уйти из своего сна, но имя ей все равно искать придется. Без имени нельзя.

— Думаю, — промолвил я, — это будет сделать нетрудно. Кто тебе мешает, после того как я завершу полученное у касика задание, прихватить с собой в мир снов какой-нибудь камешек?

— Я на это надеюсь, — промолвила анимэшка. — И не забуду использовать свой шанс стать настоящим человеком.

Что ж, у каждого должна быть заветная мечта, заветная цель. И каждый на свой лад мечтает о свободе. Вот только часто ли исполняются подобные мечты?

Я запнулся о какой-то холмик и, едва не потеряв равновесие, вдруг осознал, что, разговаривая с анимэшкой, почти перестал обращать внимание на окружающее. И совершенно зря. Следовало проявить больше осторожности. Все-таки я нахожусь в незнакомом мире. Кстати говоря, еще несколько шагов и я окажусь в лесу.

Лес...

Я пригляделся к ближайшим деревьям. Деревья как деревья. Стволы, ветки, кроны, листья. Никаких лиан, орхидей и причудливых побегов. В общем, никакой экзотики. Нет, те же елки выглядят как-то по-другому. Но откуда я знаю, какие они бывают, например, в Южной Америке? Должны они как-то отличаться от наших?

— Я верно иду? — спросил я у анимэшки. — Где дорога?

— Вон там. Видишь просвет между деревьями?

— Вижу.

Просвет и в самом деле был. Я двинулся к нему, пытаясь прикинуть, что надлежит сделать. Когда у меня появятся деньги. Главное — чтобы этот мир оказался на нужном уровне развития. Как я сказал, мне даже не нужно интернета. С меня хватит хотя бы телевизора и телефона. Мне будет довольно даже развитого книгопечатания. Я покачал головой.

Нет, это меня занесло куда-то не туда. Развитое книгопечатание! В каком веке оно началось? Не хочу я жить в мире карте, цилиндров и кремневых пистолетов. На меньшее, чем телевидение и телефон, я не согласен. И вообще, почему здесь должно быть прошлое нашего мира? Может быть, этот мир вырвался вперед? И тогда тут должны быть иные, высшие технологии.

Деревья кончились, и я вышел на дорогу. Она несильно радовала. Обычная лесная дорога, покрытая лужами и толстым слоем грязи. Благодаря этому можно было хорошо рассмотреть две идущие по ней колеи, очевидно оставленные каким-то экипажем, а также следы тога, кто этот экипаж за собой тащил. Следы...

— Это... — осторожно сказал я.

— Следы? — спросила анимэшка. — Ты хотел спросить о них?

— Ну да. Тебе не кажется...

— Большие следы, кто бы спорил. Думаю, оставившее их существо должно быть высотой с небольшое деревце. Верно?

— И оставил их...

— Не знаю, — честно призналась моя спутница. — Мне кажется, такие следы могла оставить гигантская птица. Но зачем здесь, в этом мире, гигантские птицы? Какой от них толк? И если это не гигантская птица, то кто? Ты знаешь?

Я кивнул.

В общем-то я догадывался.

Следующим кандидатом на авторство таких следов после гигантской птицы мог быть только динозавр. Да, динозавр.

Хм... веселенькое дельце... Что же это за мир, в котором вместо лошадей используют динозавров?

8

Интернетом в этом мире, похоже, и не пахло. А также телефоном, компьютерами и прочими продуктами Цивилизации, делающими общение более комфортным и значительно облегчающими труд желающему кого-нибудь околпачить.

Я осторожно понюхал воздух. Сомнений не было. Там, на постоялом дворе жарили мясо. Причем мяса этого было много. Может быть целый бык? А что, вполне допустимо. Учитывая возницу повозки, въехавшей на постоялый двор полчаса назад. Кто это был? Не человек — точно. Не бывает людей таких размеров, да еще с такими клыками.

Интересно, что это за мир, в котором мирно уживаются вот такие создания и обыкновенные люди? Я еще раз понюхал воздух.

Мой желудок издал серию звуков, напоминающих бурчание вдрызг пьяного забулдыги, валяющегося в канаве и требующего от судьбы продолжения так нехило начавшегося вечера в виде появления прекрасной, сговорчивой принцессы в дорогом автомобиле или, на худой конец, доброго самаритянина с чемоданом долларов.

— Александр, мне кажется, ты хочешь есть, — сообщила анимэшка.

Я хмыкнул и промолвил:

— Ты на диво наблюдательна.

— Это есть, — спокойно подтвердила моя спутница. — И хотя мне чувство голода незнакомо, я с удовольствием бы занялась его изучением. Рано или поздно мне удастся стать реальной.

— Понятно, — сказал я. — В таком случае не желаешь отправиться на разведку?

— В таком случае?

— Именно. Голод — неприятная штука. Я не люблю, когда за мной кто-то наблюдает в тот момент, когда мне приходится с ним бороться. Дошло?

— Еще бы. Значит, лететь?

— Да, постоялый двор находится в пределах твоей досягаемости.

— На что обращать внимание в первую очередь?

— На язык. Узнай, на каком языке разговаривают жители этого мира. Если они изъясняются на какой-нибудь тарабарщине, мне придется сначала учить их язык.

— А может быть и другой вариант?

— Запросто. Взять, к примеру, тот же мир снов...

— Ну, там все просто. Мир снов держится на посетителях, и поэтому все его жители просто обязаны знать языки, обязаны на них разговаривать. Это помогает выживать.

— Так и есть, — подтвердил я. — Но как ты видела, в этом мире, кроме недавно прибывшего на постоялый двор чудовища, живут и обычные люди. Такие, как я. Откуда они здесь взялись? Из нашего мира, через мир снов? Или наоборот? Не важно. Главное, такие же самые. И если они попали сюда из мира снов, то почему бы им не разговаривать на одном из распространенных в нем языков?

— Может, ты и прав. — Анимэшка пожала плечами. — А дальше?

— Деньги, — сказал я. — Узнай, как выглядят здесь Деньги. Из чего они сделаны. Понимаешь?

— Еще бы. Я полетела?

— Валяй. Анимэшка исчезла.

Я снова выглянул из куста, в котором прятался, убедился, что мне пока ничто не угрожает, и приступил к тщательному исследованию своих карманов.

Больше всего мне хотелось вдруг обнаружить парочку закатившихся за подкладку кармана бриллиантов... Да нет, чудес не бывает. Я ушел в мир снов именно в этой одежде, и если в тот момент ничего особо ценного у меня в карманах не было, то откуда оно могло в них взяться?

А жаль... Гораздо легче осваиваться в новом мире, если у тебя есть некоторое количество денег, имеющих в нем хождение или нечто ценное для обмена на деньги, Ценное...

Итак, карманы...

В левом кармане куртки обнаружилась совершенно бесполезная связка ключей от квартиры, находящейся в другом мире. Еще там же лежало несколько билетиков на электричку до платформы Мамонтовка и измятая десятидолларовая карточка «Мегафона». В правом обнаружился складной швейцарский нож, и это было для меня приятным сюрпризом. Разглядывая его, я подумал, что вот он-то точно мне пригодится. Конечно, динозавра им не свалишь, но во многих других случаях он может оказаться полезен. Да и так ли опасны динозавры? У них есть длинные клыки и мощные лапы, но в любом случае самым опасным хищником этого мира являются не они, а люди. И значит, первым делом мне надо обзавестись оружием против людей.

Я еще раз взглянул на нож и скептически хмыкнул. Очень полезный инструмент, но только для схватки с людьми мне придется найти что-то посерьезнее. Шпагу, короткий меч или, на худой конец, кортик.

Ладно, об этом потом. Сейчас надлежит вернуться к карманам. Что там дальше?

Блокнот, у которого всего лишь один листок заполнен какими-то вычислениями. Для чего они были нужны, я сейчас вспомнить был не в состоянии. Да и имело ли смысл это делать? Итак, блокнот и к нему — гелиевая ручка, кстати, все еще способная писать.

А дальше?

Я залез во внутренний карман куртки и извлек бумажник. Дешевый и набитый не очень туго. Но тем не менее... Вот любопытно получится, если выяснится, что здесь имеют хождение наши деньги.

Да нет. Вместо подобной удачи обычно предлагают губозакаточный механизм. Специальной конфигурации, для одаренных слишком богатым воображением.

Я перебрал содержимое бумажника и убедился, что ничего особо ценного в нем нет.

Скверно, весьма скверно. Знай я заранее, куда меня занесет нелегкая...

Я обследовал карманы джинсов. Мой улов состоял из нескольких мелких монеток, металлической расчески и завернутого в полиэтиленовый пакет пирожка с капустой.

Хм...

Немного поколебавшись, я откусил от пирожка и убедился, что он еще свежий. Будто не было лет, проведенных в мире снов.

Любопытно...

— Поедаешь?

От неожиданности я едва не откусил себе язык.

— Чего молчишь? Вот этот процесс у вас, в реальном мире, и называется поеданием?

Есть хотелось просто невероятно. Я поспешно откусил от пирожка, прожевал, чувствуя невыразимое удовольствие, проглотил и лишь потом сказал:

— Мне кажется, ты переигрываешь. В мире снов тоже еДят, и ты наверняка должна была видеть, как это делается, во всех подробностях. Не так ли?

— Нет, не так. У нас, в нашем сне, как мне говорили, едят весьма редко. Поэтому я процесса еды еще ни разу не видела.

— А что же у вас там делают? — пробурчал я и занялся пирожком вплотную.

— Ну как что? Бегают, прыгают, влюбляются. А большую часть времени принимают позы и дерутся на мечах. Еще любят рассуждать о чести.

— Что значит — принимают позы? Какие позы?

— Это трудно объяснить. Для этого необходимо перенять определенную психологию, стать в душе анимэшкой, понять вовремя красоту принимаемой позы, научиться это делать правильно, осознать, насколько легче с ее помощью стать частью окружающего мира, научиться получать от этого единения наслаждение и вот тогда...

Я знал, куда меня ведут, и поэтому поспешно сказал:

— Так, все это я с удовольствием послушаю, когда у меня будет свободное время. А пока не хочешь ли ты рассказать о своей разведке?

Анимэшка, похоже, собравшаяся было посвятить меня в тайны распространенной в своем сне философии, услышав это, одарила меня обиженным взглядом, но довольно шустро отрапортовала:

— Язык и в самом деле вполне понятен, язык наш. А вот деньги... С деньгами плохо. Таких в нашем сне я не видела.

— А таких? — спросил я, вытащил из бумажника несколько купюр и показал ей. — Такие видела?

— Нет. Они тоже бумажные, но другие. По-другому разрисованы и толще этих.

Веселой эту новость было назвать трудно.

Если у них уже есть бумажные деньги, то тот же мой блокнот не стоит почти ничего. И значит, легко я не отделаюсь. Я думал откупиться блокнотом, может быть, даже билетами. В мире, не знающем бумаги, они сойдут за диковинки. Но если у них уже есть деньги... Неужели придется продавать швейцарский нож? Вот не хотелось бы... И если его не удастся выдать за предмет роскоши...

Предметы роскоши. Их ценят и охотно покупают в больших городах. А здесь...

Я осторожно высунул голову из куста и окинул взглядом близлежащие дома.

Нет. Большим этот город назвать было нельзя. Скорее — маленьким и захудалым. Впрочем, откуда я знаю, как в этом мире обстоит с городами? Может быть, этот поражает всех местных жителей красотой, богатством и великолепием?

— А еще у них есть монеты, — сообщила анимэшка. — Медные, серебряные и я видела одну золотую. Сдачи с нее сдали много.

Ага, золото. Куда от него денешься? Жаль, золотая монета осталась в мире снов. Впрочем, я не расстался бы с ней, даже умирая с голоду. Так что, жалеть о ней сейчас не имеет смысла.

И вообще, не пора ли заняться делом?

В постоялый двор соваться нечего. Когда это на постоялых дворах нормально платили за хорошие вещи? Нет, надо искать профессионального торговца. Способного оценить мое имущество и заплатить за него более или менее по справедливости.

— Есть поблизости какая-нибудь лавка? — спросил я У своей сопровождающей. — И чтобы в ней продавались не только продукты, но и вещи.

— Можно поискать.

— Вот и ищи, — проворчал я. — Ищи, а я пойду по улице. Понимаешь?

— Еще бы, — сказала она. — Между прочим, мог бы разговаривать со мной и повежливее. Учти, я тебе в слуги не нанималась.

— В помощницы, — уточнил я,

— В сопровождающие, — уточнила она.

— А разница?

— Большая. Я не обязана тебе помогать, а вот если ты вздумаешь увиливать от своих обязанностей...

Угу. Знакомая песня. Бунт на корабле, во всей своей дикой красе и размахе. Ничего, с подобным я уже встречался.

— Значит, на помощь от тебя мне рассчитывать нечего?

— Почему? Я ее окажу, но только тогда, когда захочу. И еще ты должен будешь просить о помощи надлежащим тоном.

— Понятно, — сказал я. — Надлежащим тоном... Спорим, я угадаю, что тебе пообещал Клинт Иствуд?

— Пообещал?

— Ну да. Думаю, плата тебе должна быть выдана не деньгами. Я имею в виду плату лично тебе, а не духу-хранителю твоего сна. Хочешь, я угадаю в чем она со* стоит?

— В чем?

Сказано это было безразличным тоном. Слишком безразличным.

— Имя, не так ли? — спросил я. — Он пообещал тебе найти имя?

Анимэшка молчала. Я пожал плечами.

Отсутствие информации — тоже информация. И если она сейчас молчит, значит, я все-таки угадал. Именно На это он ее и поймал. Ну, молодец...

— А если так и есть? — тихо спросила моя попутчица. — Если он в самом деле пообещал мне найти мое имя?

— Будем надеяться, что он свое обещание выполнит. Так же как и обещание, данное мне. Кстати, тебе не приходит в голову, что мы не только связаны одной цепью, но еще и находимся практически в равном положении?

— Но я твой охранник...

— А чем положение охранника отличается от положения заключенного? Тем, что он находится с другой стороны решетки? Ну и что? Отойти-то от нее он не может, иначе заключенный попытается сбежать. Это я к тому, что охранник так же несвободен, как и заключенный. Так чем твое положение лучше? Почему ты пытаешься разговаривать со мной свысока? И еще подумай о будущем. Если Клинт Иствуд надумает тебя надуть, кто, может быть, тебе стоит на такой случай обзавестись союзником? Может быть, ради будущего тебе не стоит портить со мной отношения? Подумай над моими словами и осознай, от кого зависит, получишь ты свое имя или нет. Ну, осознала?

Она и в самом деле задумалась, а ответила не ранее чем через минуту, но ответила так, как я и ожидал:

— Хорошо, все сказанное тобой имеет смысл. Я улыбнулся.

— Ты можешь быть невидимой? -Да.

— А быть невидимой для всех, кроме меня?

— Могу.

Вот это была хорошая новость. Вот это уже было неплохо.

— В таком случае, оставаясь невидимой для всех, кроме меня, отправляйся на разведку и найди мне в этом городе подходящий магазин. Для того чтобы претворить наш план в жизнь, мне нужны деньги. Хотя бы немного.

— Будет сделано.

Она исчезла, а я, улучив момент, когда ни одного прохожего поблизости не было, выбрался из куста и пошел вдоль по улице.

Ну вот, бунт на борту на какое-то время подавлен. Он, конечно, при первой же возможности вспыхнет по новой, но пока о нем можно забыть. Теперь следует заняться изучением деревушки. Надо иметь представление, куда это меня занесло.

Да уж, занесло...

Я подумал это, увидев, как из-за угла навстречу мне выползло создание, здорово смахивающее на покрыто? го длинной оранжевой шерстью рака, метров двух ростом. Вот только вместо клешней у него были гибкие, обладающие длинными пальцами лапы.

Кто это? Явившаяся на окраину поселения дикая тварь из дикого леса или одна из живущих здесь разумных рас? А может, домашнее животное?

Я остановился и вдруг, заметив, как существо вытащило откуда-то у себя со спины метлу и совок, облегченно вздохнул.

Местный дворник?

Так оно и оказалось. Гигантский рак стал подметать тротуар. Делал он это сноровисто, так, словно занимался привычным делом и, кажется, даже издавал какие-то музыкальные звуки, что-то напевал.

Вот такие дела.

Осторожно обойдя его стороной, я двинулся дальше.

И вот в таком мире мне предстоит действовать. Попробуй убеди подобное создание в том, что ему позарез надо увидеть один уходящий, но не желающий сдаваться сон. И вообще, где анимэшка? Неужели поблизости не нашлось ни одной лавки?

— Докладываю: разведка произведена.

Я поежился и окинул свою спутницу подозрительным взглядом.

Как-то слишком вовремя она появилась. Может, это не случайность? Вдруг она способна читать мои мысли? Вот уж этого мне не хотелось бы ни в коем случае.

— Лавка? — спросил я.

— Вон тот дом, чуть подальше. Видишь? — Она указала направление рукой.

— Вижу.

— Там находится лавка. В ней торгуют не продуктами, а вещами. На расстоянии двухсот метров от тебя другой такой нет.

— Великолепно, — сказал я.

— Проявила все возможное старание.

— И правильно сделала.

— Всегда рада исполнить свой долг. Я поморщился.

— Прекрати. Мы в одной лодке. Разве ты забыла?

— Но ты мне совсем недавно ясно и недвусмысленно дал понять, кто на этой лодке является капитаном.

Вот это уже ни в какие ворота...

— Мне хотелось только напомнить, — отчеканил я, — то мы вместе делаем одно дело. Трудное, надо сказать. И если ты намерена... Я замолчал.

Анимэшка была передо мной, и хотя тело ее было настолько прозрачным, что сквозь него просвечивали ближайшие дома, я прекрасно видел, как она склонила голову в почтительном поклоне, да так и не выпрямилась, словно застыв в этой позе.

— Ладно, хватит, — сказал я. — Давай мириться.

Как же, жди... Она не сделала даже попытки изменить позу.

Что оставалось в такой ситуации сделать? Только сказать себе, что дело важнее, отложить выяснение отношений на потом и отправиться дальше.

Так я и поступил.

Возле самой лавки я оглянулся.

Анимэшки поблизости не было. Либо она стала совсем невидимой, либо убралась туда, где могла отдохнуть. Интересно, где место ее отдыха находится? В уходящем сне?

Впрочем, сейчас это не имеет значения.

Я толкнул дверь лавки.

Лавочник ничуть не отличался от многих своих собратьев из двух миров, в которых я до этого успел побывать. Глаза, словно рентгеновские аппараты, способные просветить тебя насквозь, мгновенно подсчитать имеющуюся у тебя наличность до последней мелкой монетки, и улыбка, такая же располагающая к себе и радостная, как реклама детских подгузников. Того, кто так улыбался, хотелось сделать своим лучшим приятелем, хотелось вот тут же, немедленно, облегчить перед ним душу и поделиться с ним своими самыми тайными секретами, хотелось немедленно купить все, что он предложит... Единственное, чего не хотелось, так это поворачиваться к нему спиной. Может быть, потому что, внимательно приглядевшись к его улыбке, начинаешь замечать в ней нечто хищное.

В общем, он улыбался и молчал. Ждал, когда я объявлю цель своего визита.

Э нет, подобные игры мне знакомы.

Я протопал к прилавку, облокотился на него и молча положил перед торговцем использованный билет до станции Мамонтовка.

Подождал. Торопиться не стоило. Противник должен был понять, что времени у меня много, а терпения еще больше. Пусть это осознает, пусть внимательно осмотрит билет. Бумага в этом мире есть, но наверняка не такая тонкая, такая качественная. А может, есть и такая?

Стоп, вот об это думать не стоит.

Я равнодушным взглядом окинул лавку.

Неплохо. Анимэшка, кажется, привела меня куда нужно. Магазин, в котором есть все необходимое для жителей поселения в пару сотен домов. А вон и стойка с оружием и стоящие на ней мечи, конечно, великолепными назвать нельзя... но парочка из них выглядит сносно, а один так вообще можно назвать удовлетворительным.

Осторожно взяв использованный билет, торговец его внимательно оглядел и задумчиво сказал:

— Бумага... Неплохая выделка... С одной стороны на ней таинственные руны... Есть еще?

Я выложил перед ним все остальные использованные билеты.

Посмотрим, как он на них отреагирует.

— Еще? — спросил торговец.

— Давай сначала поговорим об этих кусочках, — сказал я.

Мой собеседник презрительно фыркнул и, поправив на голове шапочку, немного смахивающую на клоунский колпак, снова погрузился в раздумья.

Я ждал. Я был готов ждать хоть до скончания века. Наконец торговец это осознал и осторожно предложил:

— Один суворик за все кусочки.

Я зевнул и сказал:

— Шестьдесят.

— Сколько, сколько?

— Шестьдесят. Подобной бумаги нет ни у кого в округе. И еще долго не будет.

— Такая сумма за какие-то крохотные кусочки бумаги? Да я горло дам себе перерезать, но таких денег не заплачу.

— А я...

Торговец посмотрел мне в глаза и понимающе улыбнулся. Я ответил ему соответствующими обстоятельствам взглядом и улыбкой. Что-то в этом было от ритуала, при котором дуэлянты, прежде чем скрестить оружие, салютуют друг другу шпагами. Никто не помешает им мгновение спустя сойтись в яростной схватке, но прежде необходимо отдать дань уважения противнику, убедиться, что он достоин настоящего сражения.

— Значит, ты намерен со мной слегка поторговаться? — небрежно промолвил хозяин лавчонки.

— Почему бы и нет, — пожал я плечами. — Особенно с достойным человеком. А я достойных людей вижу сразу.

— Ты уверен?

— Еще бы, — подтвердил я. — Глаз я еще не лишился. И чисто из спортивного интереса...

— Значит, из спортивного интереса... — задумчиво промолвил торговец.

— Струсил? — подначил я.

— Струсил? Я?

— А раз нет, то начнем торг, честный и красивый.

— Я не уверен, что слово торг и слово честный вполне совместимы.

— Смотря с кем, смотря с кем... Надеюсь, ты не намерен держаться до последнего и не попытаешься выставить меня за дверь, когда я окончательно загоню тебя в угол?

— А ты, после того как я тебе неопровержимо докажу, что твои ничтожные клочки бумаги годятся лишь на растопку, не станешь сильно грохать дверью? Видишь ли, она у меня новая и мне не хотелось бы, чтобы ее перекосило.

— Вот как...

— Ну да...

Мы снова обменялись взглядами. Дружелюбия и понимания в них не было ни на. йоту.

— Начнем? — поинтересовался мой противник.

— Я думал, ты уже приступил.

— Ну, тогда...

И тут началось...

9

Канонада смолкла и сражающиеся стали прикидывать, не настало ли время сесть за стол перемирия.

— Ладно, договорились, — сказал торговец. — Чудо-нож, пишущая палочка, расческа, книжка с чистыми страницами и клочки бумаги со странными, возможно, колдовскими знаками. За все пятнадцать сувориков, и ни одним больше. Просто не могу. Причем покупателя на эти диковинки мне придется искать полгода, не меньше...

— Но ты неплохо на них заработаешь, — промолвил я. — Особенно на клочках с таинственными знаками. Начертанные на них магические руны...

— Именно поэтому пятнадцать сувориков. И ни одним больше.

Теперь можно было взглянуть в сторону стойки с оружием и я это сделал.

— Что я смогу купить в твоем магазине за эту сумму?

— Много качественных и полезных вещей.

— Оружие?

— Ах, оружие... Ну, если ты добавишь еще сувориков двадцать, то получишь вот это.

Торговец указал на самый худший, на мой взгляд, меч. Я задумчиво покачал головой.

— Кинжал? — спросил хозяин лавки.

В голосе его присутствовал хорошо отрепетированный оттенок презрения.

Я еще раз задумчиво покачал головой.

Кинжал, конечно, на худой конец сойдет. За неимением лучшего. Но в мире, в котором по улицам запросто шляются создания, похожие на тех, что я уже видел, для защиты надо иметь нечто посерьезнее.

Меч...

— Так как, кинжал? — еще раз спросил хозяин лавки. — Есть неплохие экземпляры. И отдам недорого.

Меч...

— Значит, ни одного приличного меча за свои деньги я купить не смогу? — скорее для себя, чем для своего собеседника, промолвил я.

— Можешь, — сообщил тот. — Меч кречета.

— Кречета? — осторожно спросил я.

— Ну да, меч кречета. Его я отдам за десять сувориков. Как ты понимаешь, это чисто символическая плата, поскольку он относится к классу мечей вызова. Как специально, у меня под прилавком один из них сохранился. И если ты согласишься.,.

Меч вызова? А что это такое? И чем это мне грозит?

Вот такие дела.

Дорога вывела меня на край болота. Причем повернуть обратно уже нет никакой возможности. Если я сейчас начну задавать наводящие вопросы, то тем самым признаюсь, что явился из другого мира. Если я их не задам, то совершу поступок, последствия которого предугадать не в состоянии.

Что делать?

Впрочем, пока я, кажется, могу слегка потянуть время.

— Меч кречета... — задумчиво промолвил я. — Значит, меч кречета...

— Ну да, — не моргнув глазом, подтвердил торговец. — Он самый. Ты ведь из тех, кто умеет пользоваться оружием? Насколько я понял, тебе нужна не парадная безделушка, а настоящий клинок. Вот посмотри...

Он полез под прилавок и вытащил из-под него завернутый в холстину длинный сверток. Я скептически Улыбнулся. Не обращая на это внимания, торговец стал разворачивать сверток. При этом он издавал странные, Шипящие звуки и шевелил рукам медленно, можно сказать, торжественно.

К чему бы это?

Меч...

Последний слой холстины был снят, и я наконец его Увидел.

Да уж, меч! Он был красив и выглядел на класс выше чем самый лучший из стоявших на стойке в магазине. И это, конечно, не могло меня не насторожить. Слишком хорош был меч, слишком хорош.

Нет, наобум в подобную яму прыгать не стоит. И чем бы мне это ни грозило...

— Меч кречета... — снова затянул я. — Меч вызова...

— Нуда, — не моргнув глазом, подтвердил торговец — Он самый. Меч вызова. Но ведь ему присвоено имя кречета. И значит, тому, кто способен за себя постоять, бояться нечего. Почти нечего. Обладая этим мечом, надо опасаться лишь одиночек. То есть желающие померяться с тобой силой за его обладание не смогут нападать на тебя группой. А какой дурак в одиночку решится напасть на хозяина меча вызова?

— В самом деле, — сказал я, для того чтобы его подбодрить. — Какой дурак?

— Ну вот, я о том и говорю. А какая экономия денег... Учти, теперь мечи вызова встречаются весьма редко, а то, что он нашелся у меня, так вообще является для тебя удачей. Ну, берешь?

Я почесал в затылке.

Очень хороший, красивый меч... И практически даром... Вот только бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке. Что делать-то?

Анимэшка.

Она появилась медленно, словно чеширский кот, и, подпрыгнув, уселась на стойку, справа от торговца. Тот, похоже, ее не видел и не слышал.

— О чем думать? — сказала анимэшка. — Тебе предлагают хороший меч. Бери его. Такие мечи на дороге не валяются.

Я поморщился.

Ну вот, ее еще здесь только не хватало. Советчица нашлась.

— Значит, не подходит? — Торговец пожал плечами, — Что ж, я предложил...

— Бери меч, — сказала анимэшка. — Кто ты без меча? Меч всегда пригодится. Ну а если придется драться, так неужели ты не умеешь им размахивать?

Вот ведь привязалась...

— Последнее слово, — промолвил торговец. — Берешь или нет?

Я еще раз взглянул на меч, на его острое, отливающее голубизной лезвие, удобную рукоятку и спросил:

— А ножны?

— Ножны есть. Ножны соответствующие. Хозяин лавки снова полез под прилавок и извлек из-под него ножны, украшенные серебряными пластинками.

Зажилить хотел, подумал я.

— Ну, берешь?

— Хорошо, давай.

— Вот и отлично. — Торговец потер руки и, придвинув меч ко мне, вдобавок еще и сноровисто отсчитал пять больших, серебряных монет. — Владей этим оружием. Моя миссия закончена.

Я повесил меч на пояс, взглянул на торговца. Тот, озабоченно хмурясь, рассматривал использованные билеты, осторожно мял один из них в пальцах, что-то прикидывал. Похоже, пора было уходить. У меня есть оружие, у меня появились местные деньги. Надо идти дальше. А анимэшка...

Я вдруг понял, что она снова исчезла. Впрочем, она свое дело сделала. Зачем еще мозолить глаза?

— Счастливой торговли, — пожелал я владельцу лавки.

— Заходи еще, — буркнул тот.

Я вышел на улицу, поправил висевший на поясе меч и подумал, что чувствую себя теперь совсем по-другому. Я вооружен, я способен дать отпор врагу, я могу защитить свою жизнь и достоинство.

— Ну, куда теперь? — спросила возникшая передо мной анимэшка.

— Мне нужно набить брюхо, — объяснил я. — Для начала. И решить, с чего начать.

— Начать? Ты еще не знаешь, с чего начнешь?

— Пока нет, — сказал я. — Где тут можно перекусить?

— Вон в том доме находится местная едальня. Видишь, под крышей, крытой большими, толстыми, древесными листьями?

— Спасибо, — буркнул я, направляясь к указанному дому. — Надеюсь, меня там не обдерут как липку. Деньги, нам нужно как можно больше денег. Деньги — это кровь любой информационной войны. Без них ее не* возможно выиграть.

— Что такое информационная война?

— Та, которую нам придется вести для того, чтобы наполнить уходящий сон посетителями. Война в умах. Человеческий ум здорово напоминает котел. Для того чтобы сварить похлебку, его надо наполнить подходящими продуктами. Из одной воды кушанье не получится.

— Как же ты это будешь делать? Как ты станешь наполнять котел? .

— Пока не знаю. Пока я еще не оценил его глубину.

— Оценил... что? Что ты имеешь в виду?

— Пока я еще не знаю, как здесь передается информация- Как это использовать? И вряд ли в этом городишке узнаю. Думаю, мне нужно для начала сделать две вещи. Раздобыть как можно больше денег и перебраться в город побольше. Чем быстрее, тем лучше. Ну и конечно, надо как можно больше узнать об этом мире. И ты мне в этом поможешь.

— Я?

— Ну да. Ты идеальный шпион.

— Хорошо. Я это сделаю.

— Прислушивайся ко всем разговорам. Помни, меня в первую очередь интересуют деньги и возможность распространять информацию.

— Хорошо. Я займусь этим прямо сейчас.

Она исчезла. Очевидно, отправилась выполнять поручение.

Я подумал, что, может быть, план касика не так безумен. Вдруг его, с такой помощницей, удастся претворить в жизнь? И значит... Стоп, не стоит пока себя тешить несбыточными надеждами. Это расслабляет. А расслаблять в данный момент рановато. Да и рискованно.

Может, попытаться найти среди местных жителей информатора? Того, кто ответит на кое-какие мои вопросы. Вот только это будет стоить денег, которых у меня пока нет. Нельзя же считать деньгами полученные у торговца пять сувориков. Или можно?

Местная едальня ничем особенным меня не поразила. Нет, конечно, и стойка была из неизвестного мне материала, сильно смахивающего на мамонтовую кость, и мебель в ней была довольно причудливая, да и среди посетителей находилось несколько, к человеческому роду Явно не принадлежавших. Вот только в принципе ничем от стандартной едальни из мира снов она не отличалась. Был хозяин и были клиенты. Клиенты ели и пили хозяин подавал и вовремя взимал плату.

Сообразив это, я уверенно занял место за свободным столиком и с совершенно безмятежным видом стал ждать хозяина. Он подошел и поинтересовался, чего я желаю. Для того чтобы не продемонстрировать свое полное невежество по части местных разносолов, я был краток:

— Поесть и попить. И поскорее. Я голоден.

— Ага, — сказал хозяин и утопал прочь.

Через пару минут он вернулся и поставил передо мной тарелку с жареным мясом неизвестного мне происхождения, положил полкаравая хлеба и поставил кружку с напитком, смахивающим на пиво.

Не удержавшись, я тут же сделал глоток.

Там действительно оказалось пиво. И это было просто замечательно.

— Поскольку ты не принадлежишь к постоянным клиентам, то хотелось бы получить деньги сейчас.

Прямота хозяина импонировала и вызывала уважение.

Я выложил на стол одну из полученных у торговца монеток и получил на сдачу большую кучу медных. Уходя, хозяин заведения был так любезен, что даже пробормотал пожелание приятного аппетита.

Есть хотелось так, словно я перед этим неделю голодал в пустыне.

Я еще раз окинул взглядом зал, убедился, что на меня, кажется, никто не обращает внимания, и приступил к еде. На какое-то время окружающий мир перестал существовать, а остался лишь вкус сочного мяса, свежего хлеба, великолепного пива.

После того как моя тарелка опустела, я откинулся на спинку стула и облегченно вздохнул.

Может быть, не все так плохо? На сытый желудок мир кажется совсем другим, более гостеприимным. И почему бы теперь, допивая пиво, не приглядеться к посетителям, не послушать, о чем они говорят? Для меня сейчас ценна любая информация.

Справа:

— ...а он тогда говорит, что в первую ночь любителей медных чушек он все это и провернет. Каждый получит по презенту.

— Кабан-то?

— Ну да. Он мастак по таким делам...

И чуть дальше:

— ...А Ангро-Майнью... Нет, такое даже ему не под силу.

— Думаешь?

— Уверен. Он великий маг и, конечно, очень силен... Могуч... Но ведь не бог?

— И все-таки, если вспомнить, как он лихо расправляется с конкурентами...

— Так то конкуренты...

Сзади:

— Признайся, ты сплутовал. Игра уже закончена и тебе ничего не грозит. А мне надо знать... Признайся, сплутовал?

— Да нет же.

— А как ты тогда выкинул четыре головы зомби зараз? Не бывает такого, никто не упомнит такого вот уже Много лет.

— Но бывает все-таки?

— Признайся. Сплутовал?

И слева:

— ...Старый Дурак все еще надеется отстоять свою вотчину.

— Кое-какие силы у него еще есть.

— Думаешь?

— Уверен.

— А если молодежь, на которую он не обращает внимания...

Я слегка прикрыл глаза.

Да, информации было много. Может быть, слишком много. Она наводила на определенные размышления. И первым делом... Пока меня интересовал всего лишь один момент, самый важный, от которого и надлежит плясать.

Мир.

Кажется, до меня стало доходить, где я оказался. В мире, в котором по улицам разгуливают не только люди, но и создания, на них ничуть не похожие. В мире, в котором есть зомби, великие маги, в мире,- где, соответственно, существует колдовство. И чем он в принципе отличается от мира снов?

Интернет, телефоны? Ну нет, здесь, похоже, придется иметь дело с ясновидением, чтением мыслей и... Что там еще может быть в мире магии? Впрочем, имеет ли смысл сейчас задать? Все это постепенно выяснится.

Да уж, перспективы просто окрыляющие...

— Приятель, не согласишься ли со мной поговорить?

А вот это уже было обращено ко мне.

Я взглянул на того, кто, подсев внаглую к моему столику, задал этот вопрос.

Гладко прилизанные волосы, круглые, как у сороки» любопытные и все замечающие глаза, остренький, казалось, все время вынюхивающий воздух нос.

Ну, тут все понятно. Местный хитрец и пролаза,

— Что тебе нужно? — спросил я.

— Надо бы обсудить одно предложение.

Я окинул взглядом окрестности. Похоже, группы поддержки у моего собеседника не было. В таком случае ложно с ним говорить более или менее свободно.

— Какое предложение?

— Ты, как я вижу,приезжий.

— Возможно, — сказал я. — Что дальше?

— Тебе наверняка нужен сопровождающий. Тот, кто расскажет тебе о местных делах. Откуда ты явился, через какие ворота?

— А это имеет для тебя -какое-то значение?

Пройдоха улыбнулся.

— Ага, ты, я гляжу, парень не промах. Не так ли?

— Возможно.

— Как тебя зовут?

— А тебя?

Мой собеседник довольно красноречиво поднял глаза к потолку, давая понять, что я его изнурил.

Я подумал, что это слишком театрально.

Нет, не верю. Совсем не верю. Да и кроме того, это именно он подсел к моему столику, это именно ему, кажется, что-то от меня нужно. И значит, я не обязан с ним церемониться. Потерпит.

— Ну так как? — поторопил я.

И пока незнакомец соображал, стоит ли ему представляться, сбоку от него возникла анимэшка.

— Зачем он тебе нужен? — ехидно улыбаясь, спросила она, — Неужели не понимаешь, что это жулик? А может, ты почувствовал родственную душу?

Я не удостоил ее ответом.

Прежде всего — много чести. Ну а потом: зачем мне зря пугать своего собеседника? Он еще чего доброго может подумать, будто у меня есть привычка разговаривать вслух.

Анимэшка хихикнула.

Я демонстративно это проигнорировал.

Ничего, ничего, рано или поздно настанет мое время.,,

— Меня зовут Майло, — признался жулик. — Оказываю услуги. За деньги.

Я представился в свою очередь.

— Вот и отлично, — сказал Майло. — Теперь мы знакомы, мы практически договорились о том, что ты меня нанимаешь, и тогда...

Я ухмыльнулся.

Может, и в самом деле нанять проходимца? Хотя бы для того, чтобы позлить анимэшку. Злить своих соглядатаев — традиционное развлечение поднадзорных. Почему я должен себе отказать в этом удовольствии?

— Впрочем, это твое решение и расхлебывать его последствия придется тебе.

Я не удостоил анимэшку даже взгляда, но подумал, что она в общем-то права.

Расхлебывать и придется. Знаю я этих платных экскурсоводов по незнакомым городам. Чаще всего они получают процент со всех занюханных лавчонок и заведений в округе и превосходно умеют сделать так, чтобы ты максимально облегчил там кошелек. И это еще в самом лучшем случае. В худшем они могут привести прямо в засаду грабителей. Ну а то, что все они являются тайными соглядатаями местных секретных служб, и говорить не стоит. Все. Поголовно. Я еще раз окинул взглядом едальню. Как раз в этот момент в нее вошел некто, смахивающий на вставшего на задние лапы кабана. Вокруг бедер у него была намотана полинявшая тряпка, а кончики торчаших изо рта клыков украшали серебряные колпачки. Плюхнувшись за свободный столик, он призвал хозяина. И тот как ни в чем не бывало подошел, склонился в услужливом поклоне.

А может, в этом мире нет секретных служб?

Я тряхнул головой.

Да нет, должны быть. Без них не обходится ни один мир, как бы причудливо и нереально он ни выглядел. А раз так, то, может быть, имеет смысл провести некий эксперимент? Кто мне запретит, кстати говоря?

— Так как? — осторожно спросил Майло. — ...По рукам? Беру я немного.

— Не пойдет, — сказал я. — Совсем не пойдет. Думаю пока обойтись своими силами.

— Уверен?

— Еще бы.

Я встал из-за стола, поправил меч и с достоинством покинул едальню.

На улице анимэшка меня спросила:

— Какая муха тебя укусила? Этот тип так и рвался сообщить сведения, в которых ты нуждаешься. За плату, конечно. Но ты бы сэкономил на этом время, а время — деньги. Не согласен?

— Не так давно мне говорилось, что это мой выбор, — холодно сказал я. — Не так ли?

— Так.

— И я его сделал.

— Ага, значит...

— Именно, — сказал я.

— Вот таким образом.

— Как знаешь... — сказал она.

— Как знаю, — подтвердил я.

— Хорошо же...

Какая-то тень пронеслась у меня над головой, и я невольно посмотрел вверх. Над крышами домов парил некрупный, в размахе крыльев не более пяти метров птеродактиль. Вот он уселся на конек крыши, выложен-' ной огромными и толстыми, воскового цвета листьями, и, широко открыв клюв, громко заскрипел. Словно десяток плохо смазанных дверей. Зубы у него в клюве были острые и длинные.

Я взглянул на прохожих.

Нет, никто на птеродактиля не обращал внимания, никто не пытался от него спрятаться. Значит, и мне опасаться нечего.

— Куда ты, собственно, направляешься? — спросила анимэшка. — Что дальше?

— Думаю, надо ехать в столицу.

— В столицу? А ты уверен... а ты уверен, что она существует. Возможно, именно это столица?

— Нет, — возразил я. — Не это. Где-то есть столица и там людей больше. Там все и станет ясно. Там я себе и найду гида. А не в этом захолустье.

— Ты ничего не знаешь об этом мире. Это первый его город, который ты видел. Как сумел определить, что находишься в захолустье?

— Захолустье не определяется, — ответил я. — Оно чувствуется. И это — оно и есть.

— Уверен?

— Еще бы!

— А если ты ошибаешься?

Ответить я не успел. Сзади послышался грубый голос:

— Ага, меч вызова. Конкретно — меч кречета. Да еще чистый. Это нам подходит! Милейший, мы вас вызываем на бой. И вы не имеете права отказаться.

Я круто развернулся и взглянул на сказавшего это.

М-да... Как там сказал торговец: «Какой дурак решится бросить вызов владельцу такого меча»? Решился, и возможно — решились. Передо мной было трое, и, судя по выражению их физиономий, ни один из них не хотел упустить возможность со мной подраться.

10

— Сразу трое? — спросил я.

— Почему бы и нет? — ответил широкоплечий шатен в кольчужной безрукавке и шлеме с гребнем, наподобие петушиного.

Два его товарища, до этого стоявшие подбоченясь и с вызовом меня рассматривавшие, дружно положили руки на рукояти мечей.

Красноречивые жесты, надо сказать.

— А вы заметили, что это меч кречета? — поинтересовался я.

— Заметили, — охотно сообщил широкоплечий. — Да толку-то? Мы не в столице и путь до нее долгий. Это там есть третейские судьи, следящие за соблюдением правил. А здесь... Здесь их нет. И значит, все эти правила не стоят выеденного яйца. Мы по крайней мере плевать на них хотели. Кто нас может наказать за несоблюдение правил?

— Ну, это понятно, — промолвил я. — Тут вам возразить нечего. Разве что обнажить меч и приготовиться защищаться.

— А ты умеешь им пользоваться?

— В некоторой степени, — сообщил я. — Наверное, в очень небольшой. Иначе ты ни за Что не ухватился бы за этот меч. Неужели не знал, что, повесив его на ремень, можно нарваться на таких, как мы?

— Честно говоря — нет. Но это, конечно, сейчас не имеет значения?

— Ни малейшего.

— Так и думал, — промолвил я. — Кстати, а зачем он вам?

— Меч? Это свежий меч. Вот если к его эфесу привязать кусочек скальпа бывшего владельца, то цена меча повысится в десять раз. Это уже будет меч с историей. Совсем другая песня. И другое отношение к его владельцу.

Если бы это объяснение мне хоть что-то говорило, Вот только признаваться в своем невежестве не стоило. Иначе меня сочтут уж совсем полным лопухом.

Вслух я сказал:

— А третейские судьи?

— Кто из третейских судей привяжется к владельцу меча с историей? Не забудь, им придется доказывать свои подозрения, доказывать с мечом в руке.

— Ловко, — сказал я. — Неплохо придумано.

— Я на это большой мастак.

— Не сомневаюсь, — промолвил я. — А теперь мне пора идти дальше. До свидания.

— Стоп, стоп, — закричал широкоплечий. — А драка? Уйти мы тебе не дадим.

— В самом деле?

— Конечно. Разве только ты добровольно отдашь нам меч и кусок скальпа. Некоторые, говорят, после такого выживают. Я имею в виду снятие скальпа.

Меч — еще куда ни шло, но кусок скальпа! Они явно хватили лишнего. Вот это я защищать буду отчаянно.

— Да хватит языком молоть! — подал голос дружок широкоплечего, детина с кривым, явно нанесенным клинком, шрамом на лице. — Начинать надо. Почувствует острие у горла, на все согласится.

— Верно, — поддержал его второй, толстый, с заметным брюшком. — Пора приступать. Ночь сегодня будет безопасная и дэвы отдыхают. Самое подходящее время для задуманного. Пора.

Они вытащили мечи из ножен. Недурные, надо сказать, и наверняка неплохо заточенные.

Трое против одного. Замечательно! По справедливости!

Я огляделся.

Моей сопровождающей и след простыл. Как будто ее вовсе не было. Вот так дела!

— Анимэшка! — позвал я. — Давай подключайся! Самая пора!

— Колдует! — гаркнул широкоплечий. — Колдует, негодяй. Мочи его, пока он свое колдовство не закончил!

Действовали они, надо сказать, слаженно, единой командой. Слаженно кинулись на меня, уверенно беря в полукольцо. А долго ли полукольцо превратить в кольцо? Умеючи — мгновенно.

Э нет, вот этого допускать нельзя. Надо перебраться в место более удобное для отражения нападения сразу трех противников.

Отражения...

Я отпрыгнул к каменному, выше моего роста забору и прижался к нему спиной.

А вот так... Возьмите меня теперь сзади.

Противники продолжали сжимать полукольцо. Теперь они делали это медленно, настороженно, стерегли каждое мое движение. Ах так?

Я очертил в воздухе мечом полукруг и прикинул, что первым надо вырубить главаря. Если удастся. Если судьба будет ко мне благосклонна. Трое против одного! Не слишком ли большую ношу я взвалил на плечи своей удаче? Что, если она ее не вынесет? И где анимэшка? Блин...

— Хочешь сказать, сумеешь справиться сразу с тремя? — брякнул толстый.

Ну и кретинский вопрос! А что мне еще остается? Сложа руки ждать смерти?

— Да будь он хоть очень искусным фехтовальщиком, против троих обязательно допустит ошибку. Нам хватит и одной. Не так ли?

Это был уже широкоплечий. Нет, других вариантов не осталось. Только сражаться. Что ж, они этого хотели...

Я метнулся к широкоплечему, и кончик моего меча рассек воздух в пальце от его горла. Как оказалась, тот обладал неплохой реакцией и успел вовремя отпрыгнуть. Я же, делая шаг назад, чисто наудачу резанул в сторону, в направлении толстяка. Как ни странно, но этот удар попал в цель. Ух ты!

Не было времени рассуждать и планировать, тело действовало само, существовало в схватке, защищало право на дальнейшую жизнь. Толстяк еще только хватался за живот, пытаясь поймать вываливающиеся внутренности, еще только раскрывал рот для вопля ужаса и боли, а я уже проскользнул мимо него, выходя из полукруга. И вовремя. Главарь троицы еще только примеривался, как половчее меня достать, а вот его напарник уже действовал. Я буквально кожей ощутил, как клинок его меча пронесся за моей спиной.

Двигайся я чуть медленнее...

Нет, противники мои не дремали. Просто именно такой наглости они от меня не ожидали. А сейчас их стало на одного меньше. И это уже что-то значило.

Дудки! Ничего это не значило.

Оружие главаря высекло искры из моего клинка. Меч его приспешника вспорол полу моей куртки.

А ведь он метился мне в живот! Решил поквитаться за товарища, гадина?

Вот тут-то и началась настоящая драка, Я ставил на быстроту и реакцию, я пытался сбить их с толку. Они делали свое дело спокойно, прекрасно понимая, в чем их преимущество, зная, как именно они меня достанут. Надо лишь взять меня в клещи, заставить защищаться, а вот там...

Э нет, ребята. Ничего у вас не получится!

Я в очередной раз попытался достать широкоплечего, а бандит со шрамом попытался достать меня. Оба мы промахнулись. Причем в виде бонуса главарь едва не задел мне руку.

Короче, все остались пока при своих, и кадриль продолжилась. Сколько она продлится? Ох, недолго...

Нанося и отбивая удары, я снова вернулся к толстому. Тот к этому времени уже лежал на мостовой и лишь хрипло стонал. А раз он не пытался на меня напасть, то и мне до него дела не было. Мне бы сейчас хотя бы одного из противников... мне бы остаться с любым из них один на один...

Зря я не обратил внимания на толстого. Слишком много крови из него вылилось. Уходя от очередного удара, я на ней поскользнулся и, понимая, что встать мне скорее всего не дадут, стал заваливаться на левый бок.

Причем заняло это так много времени, что, падая, я успел осознать, насколько нелепо погибаю, и даже еще раз мысленно воззвать к анимэшке... Потом был удар о мостовую, и я сейчас же крутанулся волчком, уходя от клинков противников, кажется, окончательно уверившихся в неизбежности своей победы.

И наверное, это было неплохо, поскольку такая уверенность в победе слегка расслабляет. А у меня в запасе был еще один прием. Удар с колена, удар хитрый и действенный. И вот если противники будут настолько самоуверенны, что позволят мне приподняться хотя бы так... В этом ударе была вся моя надежда на спасение. И если...

Я его все же нанес, причем нанес не главарю, поскольку отчаялся подловить его на подобные штучки, а другому, со шрамом. И все было сделано в высшей степени правильно, я показал все, на что был способен. Человек только что извивавшийся на мостовой ужом и с трудом уклонявшийся от ударов, вдруг перешел в контратаку.

Я нанес три хорошо заученных удара. Причем третий из них, последний, должен был гарантированно лишить моего противника ноги, перерубить ему сухожилие. Вот только этого не произошло. То ли он уже знал этот удар, то ли проявил просто дьявольскую реакцию, но человек со шрамом ушел в сторону, а мой меч даже не задел его ноги.

И это было — все.

Чисто машинально, выпрямляясь и поворачиваясь, я знал, что это уже хана, она самая, во всей своей красе. Я уже был мертв, гарантированно мертв, поскольку главарь никак не мог не зайти мне со спины и не нанести верного удара. И если, к примеру, получив рану от удара шпагой, пусть даже и опасную, можно еще успеть кому-нибудь проткнуть печенку, то меч — штука серьезная. Тебе разваливают голову и ты ничком падаешь. Все, Финита ля комедиа. Конкретно — сейчас. Конкретно — мне. А потом это, казавшееся бесконечным, мгновение кончилось, а я все еще был жив и даже успел повернуться к главарю, и что уж совсем невероятно, успел нанести ему удар, почувствовать, как мой меч входит ему в грудь...

Да нет... не бывает...

А главарь уже падал и был без всякого сомнения мертв. И все еще пытаясь осмыслить этот факт, чисто на рефлексах, я развернулся к последнему оставшемуся на ногах нападающему, как раз чтобы успеть отбить его последний удар.

Последний, потому что, отбив его, заставив противника отпрыгнуть назад, я встретился с ним глазами, и, похоже, этого оказалось достаточно. Что-то человек ей шрамом в них, видимо, увидел, поскольку тут же бросился наутек.

Догонять его я не стал.

Ну, смылся и смылся. Слава Гипносу. По крайней мере теперь нет нужды его убивать.

Более всего меня сейчас интересовало, что случилось с главарем. Почему он не воспользовался более чем подходящей возможностью со мной покончить? Почему он дал мне себя убить?

Без посторонней помощи тут не обошлось. И кто мне помог? Неужели анимэшка?

Вот дудки!

На заборе сидел Майло и, весело скалясь, помахивал в воздухе здоровенной, суковатой дубинкой. Ею он похоже, и огрел главаря по голове. Вовремя, надо сказать, Очень вовремя.

— А ты, оказывается, и в самом деле умеешь драться, — заявил мне пройдоха. — Мне казалось, что меч у тебя на боку висит для красоты. Ан нет.

Он замолчал, и любой недоучка-физиономист мог бы сказать по выражению у него на лице, что он ждет от меня похвалы. Награды какой-то. В общем, спаситель, но небескорыстный.

А я чего ожидал? Добрые самаритяне бывают только в пухлых, старинных книгах. В реальной жизни, при ближайшем рассмотрении, как правило, оказывается, что у всех этих мнимых добрячков клыки ничуть не короче, чем у всех остальных. И неизбежно наступает момент оплаты оказанных услуг.

— Значит, хочешь поступить ко мне на работу? — спросил я.

— Я уже на тебя работаю, — уточнил Майло. — Если ты не заметил..

— Заметил, — признал я.

— А мог бы этого и не делать. Ты это понимаешь? Еще бы. Мог и запросто. Но тогда какие-то уроды могли убить потенциального клиента.

— У меня не так много денег, как ты думаешь, — сказал я.

— Знаю. Правда, чутье мне подсказывает, что ты способен их достаточно быстро зарабатывать. И еще — с тобой будет интересно.

— Интересно?

— Не сомневаюсь. Ты из породы тех, кто не ищет приключений. Они сами тебя находят. И весьма обильно.

— Неужели?

— Ну да.

Майло спрыгнул на мостовую и, задумчиво оглядев тела толстяка и широкоплечего, предложил:

— Пошли отсюда. Дэвы сегодня, конечно, после вчерашней ночи отдыхают, но вдруг кто-нибудь из них здесь появится? Неужели ты мечтаешь до самого вечера отвечать на их вопросы, а потом еще и пройти испытание камнем правды? Учти, процедура эта не очень приятная. Хочешь?

— Ты предлагаешь уйти с места преступления и стать разыскиваемым правосудием преступником?

— Нет. Если мы сейчас успеем на почтовую кабинку, то вскоре будем от этого городка далеко. А погони за нами не будет. Эта троица своими выходками притомила уже весь город. И конечно, есть свидетели, которые с охотой ответят на все необходимые вопросы.

Свидетели.

Тут он был прав. В таких городках без свидетелей не обходится ни одно мало-мальски важное дело. А время стоит дорого... Кроме того, стражи порядка пожелают Узнать не только о драке. Они обязательно спросят меня, кто я такой и откуда явился. И если поймают на вранье, если им станет понятно, что я вообще из другого мира...

Как они на это отреагируют?

— Хорошо, — сказал я. — Поехали. Если мы через час и в самом деле будем отсюда далеко... Куда мы поедем?

— Как куда? — Майло пожал плечами. — В столицу вестимо. Куда еще? Обойдется это нам в два суворика! У тебя есть два суворика?

— Есть.

— Ну вот и отлично. Давай их сюда. Я побегу бегом, чтобы задержать кабинку, а ты иди вслед за мной, как и положено важному господину. Понимаешь? Учти, если не успеем, то придется нанимать межгородское такси, а это, конечно, будет удобнее, но гораздо дороже.

— Такси?

— Именно. Давай деньги. Да не бойся. Я с ними не исчезну. Терять такого клиента ради того, чтобы прикарманить пару сувориков? Я не так мелко плаваю.

Тут он был прав. На дурачка он не походил. И кроме того, он спас мне жизнь..,

— Такого клиента? — переспросил я.

— Ну да. Если ты купил меч кречета... а во всем городе не нашлось никого, желающего его приобрести пусть даже за десять сувориков... то наверняка работать на тебя будет интересно.

— В смысле — прибыльно?

— И это тоже. Но главное — интерес. Любопытно узнать, что будет дальше.

Ага, проходимец, но жаждущий приключений. Жулик, имеющий склонность к философии.

Любопытно... Что будет дальше?

Я отдал деньги, и Майло, довольно улыбнувшись, спрятал их в карман.

— В общем, надо торопиться, — заявил он. — Но потом, после того как мы усядемся в кабинку, для того чтобы обсудить условия, на которых я стану с тобой работать. Учти, дешево я не продаюсь... Да, не забудь заменить меч. Не стоит тебе шляться с мечом кречета. Просто положи его рядом с телом того, чей меч возьмешь, ну все, я побежал...

Совет он мне дал дельный, и я ему последовал. У главаря меч оказался лучше. Потом я, как и положено тому, ^0 обзавелся слугой, не спеша проследовал за ним.

Положение, блин, обязывает... Но где же эта анимэшка? Что с ней стряслось?

— Как самочувствие, поднадзорный?

Продолжая не спеша шагать по улице, я осторожно огляделся. Никого поблизости не было. Только в дальнем конце улицы копошилось создание, смахивающее на двухголового кентавра. А раз так, то удивляться тому, что я разговариваю с кем-то невидимым, некому. Хорошо же...

— Отвратительное, — сказал я. — Мерзкое у меня настроение. Как ты думаешь — почему?

— Почему? Насколько я понимаю, ты спас себе жизнь, убил врагов, добыл хороший меч, приобрел слугу. И все это — за полчаса. Масса поводов для радости. Или я что-то не так понимаю?

Я искоса взглянул на нее.

Анимэшка была сама невозмутимость. Словно бы не чувствовала никакой вины.

— Ты осознаешь, — сказал я ей, — что они меня едва не убили? Точнее, они должны были, просто обязаны были меня убить. Понимаешь?

— Ну да. И что в этом такого?

— Что такого?

— Конечно. Ты воин, и твоя работа состоит в том, чтобы рисковать своей жизнью. Разве не так?

— Так, — признался я.

— Чем ты тогда недоволен?

— Тобой.

— Мной?

— Ну да. Не ты ли обещала мне в случае заварушки помощь? И в самый ответственный момент ты исчезла. Я считаю это предательством.

— Я не давала тебе клятву вассальской верности. Сказано это было без каких-либо чувств. Просто мне сообщили факт. Не более того.

— Но ты обещала...

— В случае, если тебе придется туго.

— А мне не было туго?

— Нет. Насколько я видела, ты просто порубил в лапшу двух нападающих и третьего обратил в бегство. Достойная хорошего воина схватка. Правда, ты допустил одну ошибку, но поскольку я видела следившего за схваткой Майло, видела дубинку в его руках, то предпочла не вмешиваться, дать ему возможность самому доказать свою преданность будущему господину.

Я покрутил головой.

Вот интересно, где она научилась так отмазываться? И не подкопаешься. Неужели в своем анимэшном сне? И что, если все это не отговорки? Что, если она и в самом деле верит в свои слова? Уж лучше бы тогда отговаривалась.

— Слушай-ка, — осторожно спросил я, — а ты вообще хочешь найти свое имя? Может, оно тебе и не нужно совсем?

— Хочу. И еще как. Кому не хочется перестать быть грезой, жить как все нормальные люди, иметь возможность переходить из одного сна в другой?

— И ты понимаешь, — продолжил я допрос, — что в случае моей смерти потеряешь возможность найти свое имя?

— Да.

— И все равно ты не сочла нужным вмешаться в мою схватку с тремя противниками?

— Нет. У тебя были шансы из нее выпутаться без моего вмешательства.

— Ах вот как...

Она и в самом деле не обманывала, не хитрила, не отмазывалась. Все так и было. Я выполнял работу воина, Ту, за которую взялся, И она действительно намеревалась мне помочь только в самом крайнем случае.

— А ты меня не водишь за нос? — спросил я. — Может, ты вообще не можешь мне помочь?

— Кажется, ты это уже спрашивал... Могу. В самом крайнем случае. Если пожелаю.

В самом крайнем... Хорошо же... к этой теме мы еще вернемся. Потом. В удобных обстоятельствах.

А пока...

— Ладно, — сказал я. — Будь наготове и не забудь предупредить меня в том случае, если заметишь какую-то опасность. Хотя бы предупреди. Понимаешь? Особенно приглядись к этому Майло. — Пригляжусь. Ну, вот то-то же... Мне захотелось протереть глаза. Нет, они меня не обманывали. И миражом это никак не могло быть. В дальнем конце улицы стоял гигантский ящер и на спине у него была грузовая кабинка. Из ее окошка высовывался Майло и махал мне приветственно рукой.

11

— А что собой представляет такси? — спросил я. — Летающего ящера?

— Нет, — ответил Майло. — Летающие ящеры работают самолетами. А такси — обычная машина.

— Машина? — поразился я.

— Ну да. Такой механизм на колесах, двигающийся за счет сжигания бензина.

Я ошарашенно взглянул на Майло.

— Бензина? Ты ничего не путаешь? Откуда в этом мире бензин?

— Привозят из некоторых ночей. Он здесь ценится, и его везут. Именно поэтому поездка на такси стоит дорого.

— А сами машины?

— Несколько раз в году бывают и такие ночи... В общем, тогда у прибывающих к нам гостей из других миров можно купить машину. Недорого. Всего за несколько золотых монет. Ну а после этого можно садиться за баранку и становиться таксистом. Очень выгодная профессия. Но опасная.

— Опасная?

— Ну да. Все эти погонщики динозавров, они конкурентов не любят. И что стоит какому-нибудь динозавру взять и наступить на такси, когда оно будет проезжать мимо? Могут быть и другие сюрпризы. Конкуренция правит миром, и никуда от нее не денешься.

Вот как. И тут правит конкуренция. Даже в мире магов и ручных динозавров.

Я задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику сиденья, на котором сидел. Сиденье было мягкое и покачивалось в такт шагам игуанодона. Вообще, как оказалось, ехать на гигантском ящере было удобно. По крайней мере для меня. Окажись на моем месте кто-нибудь, страдающий морской болезнью...

— А стражи порядка?

— Они делают свое дело, — сообщил Майло. — Почти каждый такой случай расследуется самым тщательным образом, виновники несут наказание и платят штрафы.

— На что в таком случае рассчитывают погонщики динозавров?

— Как и положено — на ресурсы. Они занимаются своим ремеслом тысячи лет. Их сообщество обладает немалой казной, и они могут себе позволить такую борьбу еще не один десяток лет, не рискуя впасть в нищету.

Я взглянул в окно и ничего замечательного не увидел. Только верхушки деревьев, мимо которых мы сейчас проезжали. Будь динозавр выше или, наоборот, ниже этих верхушек, тогда можно было хоть что-нибудь разглядеть. А так — ветки, листья, сучки... В общем, ничего интересного.

Значит, нужно продолжить разговор.

Я спросил:

— А как они, погонщики, намереваются выиграть свою войну? Что теряют таксисты? Спорим, получив компенсацию, они покупают себе новое такси и как ни в чем не бывало продолжают работу?

— Так и есть.

— В чем тогда закавыка?

— В ресурсах, я же сказал. Что происходит с таксистами, лишающимися машин? У кого-то из них машина не имеет жаловательной грамоты от стражей порядка, и значит, компенсацию ему не платят. Еще кто-то не может доказать сам факт порчи имущества, у него нет надлежащих свидетелей, он не может точно указать, чей именно динозавр повредил его машину... В общем, сам понимаешь.

— Понимаю.

— Есть и еще закавыки. Таким образом, реально, примерно половина таксистов компенсацию не получают и соответственно из радов конкурентов выбывают Но даже и те, кто ее получил, должны ждать наступления ночи, когда можно купить машину, иногда ждать несколько месяцев. Соответственно в это время они ничего не зарабатывают, проедают свои денежки. В общем, ресурсы в таких битвах — немаловажное дело. Иногда они решают все. Я улыбнулся.

— Уверен, рано или поздно новое победит.

— Вот как? А я не уверен, что это «новое» несет с собой благо. Тебе приходилось когда-нибудь нюхать исходящий от работающих машин запах? Он ужасен. Думаю, первыми против машин выступят дамы. После каждой поездки на машине им придется тратить много духов, для того чтобы избавиться от ее запаха. Это их будет разорять, и они этого не потерпят.

Я взглянул на Майло с интересом.

— Ты все меряешь на деньги?

— Не я, а жизнь. Деньги являются ее кровью. По крайней мере в цивилизованных краях.

— Ах вот как...

Я встрепенулся, словно боевой конь, услышавший горн, трубящий «в атаку». Сейчас я ему выдам. Сейчас мы поговорим о жизненных ценностях. В своем родном мире я почитывал Монтеня, Марка Аврелия и Макиавелли. Думаю, для небольшого спора о смысле жизни почерпнутого у них мне хватит...

Это была анимэшка.

— Там впереди люди, — сообщила она. — Возле дороги устроены жилища и много поваленных деревьев. Между ними ходят какие-то люди. У меня есть ощущение, что они опасны.

Я подумал, что неплохо было бы предупредить об том нашего возницу и уже хотел направиться в его отделение, но тут из него выскользнуло создание, напоминающее краба, размером с крупную собаку, и заверещало:

— Впереди густойбище кичевников. Мы должны возле него остановиться, а потом проследовать дальше. Остановка рекомендуется. Напоминаю, у кичевников можно дешево приобрести разные забавные и полезные вещицы, но следует соблюдать некоторую осторожность.

Значит, это не засада.

Я взглянул на анимэшку. Та с самым невинным видом развела руками.

— А что, собственно, случилось страшного? Да ничего. И вообще-то посмотреть, что это за кичевники, имеет смысл. Вдруг пригодится для претворения в жизнь полученного задания?

— Остановимся, — сказал я и взглянул на Майло. Тот одобрительно кивнул.

Ну вот и славно. И вообще, может быть, все к лучшему? Кем я был совсем недавно? Никому не нужным неудачником и одиночкой. А теперь у меня есть самая

Настоящая команда.

Вот только бы придумать, как выполнить приказание касика...

«Краб» скрылся в отделении погонщика динозавра. Не прошло и пары мгновений, как мерное раскачивание прекратилось. Это означало, что мы остановились. Еще немного погодя погонщик выбрался из своего отделения и спустил для нас веревочную лестницу.

— Я обязан был предоставить вам возможность спуститься на землю, — сообщил он. — Но должен также предупредить — вас может поманить...

— И что дальше? — спросил я. Погонщик пожал плечами:

— Ничего опасного. Просто вам среди них может так понравиться, что вы пожелаете остаться навсегда, Помните, это — кичевники. От них можно ожидать чего угодно.

Я покосился на него.

Попытайся он заглянуть в сон человека с больной совестью или интригана... Не говоря уже о снах шизофреников или наркоманов...

— Это может случиться, — высказался Майло. — Шансы невелики, но.., кто знает, вдруг тебя подденут на крючок? Вдруг у тебя нет необходимого иммунитета?

— Тогда ты останешься без работодателя, — сообщил я.

— Это меня и испугало.

Он не врал. Его это, похоже, действительно волновало.

— Буду осторожен, — заверил его я и направился к трапу.

Любопытно, что это такие за кичевники, живущие в густойбищах? Может быть, все-таки их удастся использовать в своих целях? Чем черт не шутит, когда бог спит? И деньги, наличность... Знай Майло, сколько у меня на данный момент в кармане...

Взявшись за поручни, я выглянул из кабинки. М-да... Действительно — густойбище. Как оказалось, ящер остановился на самом краю обширной просеки, уходившей в неведомую даль. Людей на просеке было видимо-невидимо, причем народ все время двигался, суетился, переходил с места на место и просто сшивался где попало. Ближайшая ко мне компашка была одета в пестрые кургузые кафтанчики, щеголяла широченными, на манер клоунских, штанами и причудливыми шапчонками, украшенными пышными птичьими перьями.

Причем, как я заметил, на наше появление они не обратили ни малейшего внимания, так и продолжали кучковаться вокруг типуса с самодовольным, восточного типа лицом. Сложив пухлые ручки на округлом животике, он что-то важно вещал, скорее всего о своей драгоценной особе. Впрочем, я мог и ошибиться. Кто знает, вдруг толстячок говорит о чем-то вечном и действительно важном?

Легкий ветерок донес до меня несколько слов: «...я создал эпохальное... культовое произведение... о том, как нехорошие паханы из двух враждующих банд попытались опустить честного фраера... заставить его скурвиться... и премии... моего же имени,.. Но кто на это способен?»

Ну да, все верно. О себе родном. Любимая тема почти каждого человека, в каком бы мире он ни жил.

В общем, с этим товарищем все ясно. А дальше? Даль-е-то что? Ну-ка... Дальше действительно было интереснее. Там виднелись высокие шатры, густо оклеенные чьими-то фотографиями. Чьими-то? Я подумал, что на фотографиях скорее всего владельцы шатров. Тут один из них выглянул из своего жилища, и я убедился в правильности своей Догадки. Высунулся, кстати, владелец шатра лишь для того, чтобы прилепить свою новую фотографию.

Прилепил, окинул толпу высокомерным взглядом и, крикнув: «Вот насколько я велик!», спрятался, словно рак-отшельник в раковину. Я покачал головой.

Еще один великий...

За шатрами виднелась толпа людей в коже, с разно-цветными транспарантами в руках. Над ней парил верхом на метле мальчик в очках. Чуть дальше стояла другая толпа, поменьше, и над ней была девочка, верхом на каком-то причудливом музыкальном инструменте. Над следующей толпой, совсем уж маленькой, скорее группкой людей, моталось в воздухе нечто совсем несуразное и на человека-то не похожее. И были там еще какие-то люди, в украшенных блестками одеждах. Причем один из них, великанского роста и с очень глупым лицом, громко изрыгал совершенно непотребные ругательства. И еще... и еще...

Нет, надо спускаться вниз. Сверху, конечно, виднее, но мне-то нужно познакомиться с кичевниками поближе...

— Я подожду, — сказал погонщик. — Ящеру надо отдохнуть. Так что часа два у вас есть. Можете осмотреть густойбище. Главное — не останьтесь здесь навсегда.

— Не останусь, — заверил его я и стал спускаться на землю.

Оказавшись внизу, я подождал спускавшегося Майло и осторожно двинулся в обход толпы, собравшейся вокруг человека с восточным лицом. Не хотелось мне толкаться в ней. А вот ознакомиться со всеми остальными необычностями густойбища — хотелось.

Еще, стоило мне ступить на землю, у меня вдруг возникло странное ощущение, словно бы я тут свой, словно меня тут кто-то ждет. И не только ждет, но и желает со мной познакомиться поближе, кто-то относящийся ко мной в высшей степени хорошо, кто-то родной, близкий...

Это меня что, уже «манит»? Впрочем, нет, вроде бы не должно... Да и как это может быть сделано?

— Как это — манит? — спросил я у Майло. — Как это происходит?

— Кто знает? — ответил он. — Только оставшиеся здесь. Спроси у них.

— У них? Где их можно найти? Майло улыбнулся:

— Да вот же, вокруг тебя. Как ты думаешь, откуда в густойбище взялись люди? Они все когда-то здесь остались. Их всех когда-то поманило.

— Поманило?

— Ну да. Видишь ли, попадающие в густойбище... как бы это сказать... они теряют возможность размножаться... Нет, я не имею в виду секс... тут все в порядке. Просто у них не появляются дети. Такое вот странное свойство у густойбища.

— И как они это переносят? — спросил я, с любопытством оглядываясь.

Несчастными кичевники не выглядели. Скорее наоборот.

— Нормально, — ответил Майло. — Это даже удобно. Видишь ли, даже имей они такую возможность, то настоящим кичевникам некогда было бы заниматься Детьми. Совсем некогда. И в результате бедные крошки, появись они на свет здесь, могли запросто, к примеру, помереть с голоду и жажды. А уж пеленки им никто бы не стал менять совершенно точно.

— Им некогда? — уточнил я. ~- Вот именно. Некогда.

— Чем же тогда кичевники занимаются? Мне кажется, они просто бьют баклуши?

— В этой части густойбища. Здесь они просто тусуются. Ну, знаешь, как карты в колоде. А вот если пройти дальше, то можно увидеть целые плантации приколов. Их выращивает особая порода кичевников, отличающаяся полным отсутствием воображения и чувства юмора.

— Приколы? — переспросил я. — Зачем они им?

— От них все кичевники приходят в хорошее настроение. Они им нравятся.

— Ага, ясно.

Я понимающе кивнул.

Нет, объяснения, конечно, штука хорошая, но некоторые вещи стоит увидеть собственными глазами. Что там за приколы, с чем их кичевники едят? Может быть, тогда хоть что-то прояснится.

— А еще приколы являются средством опознания. Настоящий кичевник от них просто тащится. Ну, так по крайней мере говорят.

— Тащится?

— Да, и еще его от них колбасит. По правде говоря, я всегда хотел посмотреть, как это происходит. Может быть, сейчас получится?

— Тогда не будем здесь задерживаться, — предложил я. — Давай поищем плантации приколов.

— Давай, — согласился Майло.

К этому времени толпа вокруг человека с восточным лицом осталась уже позади, и мы теперь находились возле шатров. Украшавшие их фотографии были довольно красноречивы. Я даже ненадолго остановился, чтобы рассмотреть одну из них, находившуюся в самом центре скопления жилищ местной элиты. На ней была изображена женщина с лицом домохозяйки. Она стояла на вершине пирамиды из книг с яркими обложками. У подножия пирамиды сидели три толстых бородача и что-то печатали на пишущих машинках. Судя по формату заложенных в машины листков и по валявшимся рядом с бородачами пустым книжным обложкам, они создавали книги для этой пирамиды.

Хм... странная все-таки штука, это густойбище. Как можно объяснить эту фотографию? Я покачал головой.

— Это элитные чумы, — объяснил Майло. — В них живут только самые известные кичевники.

— А что означает вот это? — спросил я у него и ткнул пальцем в так озадачившую меня фотографию.

Майло пожал плечами.

— Не имею ни малейшего представления. Но что-то, несомненно, означает.

— А откуда кичевники взялись? — спросил я. — Ты не знаешь, как они здесь очутились?

— Знаю, — сообщил мой провожатый. — Это случилось не так давно. Если хочешь, могу рассказать.

— Валяй, — разрешил я. — Только давай не будем терять время. Двигаемся дальше.

Мы пошли прочь от шатров, и тут я увидел тотем. Он стоял возле самой границы просеки, до поры до времени скрытый деревьями. У подножия его был насыпан холм, как мне показалось, насыпанный из перевязанных крест-накрест пачек бумаги. На самой вершине тотема была устроена площадка, украшенная флагами, здорово смахивающими на американские. Еще на площадке виднелась горка магнитофонных кассет и компьютерных сидиромов.

Мне захотелось протереть глаза.

Американские флаги... вот как? Откуда это? Может быть, они всего лишь привиделись? Ну-ка... ну-ка... надо взглянуть поближе.

— Ты куда? — насторожился Майло.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал я. Ноги сами несли меня к этому тотему.

— Хочешь посмотреть на тотем затуманивания?

— Хочу, — признался я.

Теперь продвигаться к холму было труднее. Возле | него было довольно многолюдно. Причем, как я уже видел, чем ближе к нему, тем больше попадалось коленопреклоненных фигур. Можно было даже рассмотреть закинутые к небу лица, выражающие беспредельный восторг, полузакрытые в экстазе глаза, вскинутые руки...

М-да... Если эти пачки еще и окажутся долларами... Откуда они тут могли взяться? Возможно, этот мир все-таки как-то связан с моим родным? А раз так, то остается лишь найти эту связь...

Я остановился и тряхнул головой.

Да нет же... Мне это всего лишь показалось.

Теперь я совершенно ясно видел, что флаги лишь достаточно отдаленно напоминают американские, а предметы на площадке совсем не похожи на кассеты и диски, да и пачки не сильно смахивают на доллары.

Как я мог обознаться?

— Парень, — вкрадчиво сказал Майло, — а не поманило ли тебя? Может быть, лучше вернуться к ящеру?

Поманило? Вот еще. Это меня-то, человека, жившего годы и годы в мире снов, научившегося мгновенно распознавать любую его ловушку? Да нет, я не могу попасться так просто. По сравнению с каким-нибудь средней паршивости кошмаром... Может быть, я сам себя обманул, принял желаемое за действительное? Но угодить в ловушку с подменой... Нет, такого не может быть.

— Все нормально, — заверил я своего провожатого и, повернувшись к тотему спиной, пошел прочь.

— Ну, как знаешь, — пробормотал Майло. — А я на всякий случай все-таки вернулся бы к ящеру.

И тут я резко остановился во второй раз, поскольку вот это-то галлюцинацией быть не могло.

«Мурка»! Где-то совсем рядом струнный инструмент, кажется скрипка, наигрывал «Мурку». Причем сейчас никакой ошибки быть не могло. Она самая, до последней ноты, родившаяся в блатных шалманах и выросшая, набравшаяся сил в продымленных пьяных кабаках. Превратившаяся со временем в своеобразный гимн блатного понимания мира. Она была здесь, и честное слово, услышав эту мелодию, я напрочь забыл о ее преступном прошлом. В данный момент она являлась весточкой из моего мира. И вот ее-то спутать с чем-то другим я никак не мог. Совпадения были исключены.

«Мурка»!

Я рванулся туда, откуда она слышалась.

— Его поманило! — послышался за спиной крик Майло.

Какое там — поманило? И кстати, что еще он мог крикнуть? Ему-то эта мелодия ничего не говорила. Интересно, как она здесь называется? А может, сохранила родное название?

Майло схватил меня за руку. Причем отпускать ее он явно не собирался. На лице у него была написано выражение безграничного упрямства. Примерно с таким же видом бизнесмен средней руки, узрев кружку Для сбора благотворительных пожертвований, хватается

За бумажник.

— Пусти, — тихо сказал я. — Мне надо... я тут услышал...

— Знаю я, чего ты услышал, — пропыхтел Майло. — Голос небось? Все, кого поманило, его слышат. Не пущу!

— Да какой голос?!

Я все-таки вырвал руку и двинулся на музыку. Если она замолчит, если музыкант надумает сыграть что-то другое, то я, возможно, даже не смогу его найти. Мало ли в толпе найдется скрипачей? И значит, необходимо торопиться, пока льющаяся из-под смычка музыка не исчезла.

Где-то там, в толпе ряженых, за видневшейся неподалеку аркой из живых цветов, играл на скрипке человек, каким-то образом побывавший в моем мире, услышавший там эту мелодию, почти наверняка знающий в него дорогу... Где-то там...

— Стой, — кричал сзади Майло. — Тебе туда нельзя!

Вот тут мне захотелось ему врезать. Для того, чтобы не тратить время на объяснения. Сейчас была дорога каждая секунда. И я даже стал прикидывать, куда его будет лучше ударить, для того чтобы сразу сбить с ног, отвязаться от него хотя бы на некоторое время.

Анимэшка!

Она была тут как тут, висела в воздухе, наподобие посланного господом ангела-вестника и криво ухмылялась.

А что она мне может сделать?

— Значит, тебя куда-то поманило? — деловым тоном поинтересовалась она.

— И ты туда же... — буркнул я, невольно замедляя шаг. Не стоило мне это делать.

Тотчас воспользовавшись тем, что я сбавил ход, меня догнал Майло и, снова вцепившись мне в руку, заголосил:

— Его поманило! Он уже разговаривает с неслышимыми голосами. Поманило!

Да, придется его все-таки ударить. Вот сейчас.

— Куда ты рвешься? — спросила тем временем анимэшка.

— Долго объяснять, — сообщил я. — Да и не хочу я...

— Понятно.

— Вот именно, — пробормотал я, разворачиваясь для того, чтобы ударить Майло.

Не успел я это сделать, поскольку ударили меня. И это была анимэшка. Удар ее был так силен, что я потерял сознание.

12

Кабинка мерно покачивалась. Динозавр вновь вез нас в столицу. Я наградил анимэшку яростным взглядом и ехидно прошипел:

— А ты, значит, доказала мне, что можешь на меня воздействовать?

Майло, услышав мой вопрос, дернулся было на него ответить, но тут же, вспомнив полученные от меня несколько минут назад объяснения и сообразив, что я разговариваю не с ним, расслабился.

— Я тебя предупреждала, — напомнила анимэшка.

— О чем?

— Это был он, тот самый особо важный случай.

— Особо важный?

— Да.

— Ты уверена?

— Несомненно.

— Может, стоило сначала спросить моего мнения?

— Ты был невменяем, — отрезала анимэшка. — О Каком мнении ты говоришь? У одержимых мнения о том, как с ними поступить, не спрашивают. На них просто надевают смирительную рубашку и прячут под замок.

Голова болела просто немилосердно, и я в очередной раз поморщился.

Быть может,окажись я на земле, а не на спине динозавра, и имей возможность немного полежать с закрытыми глазами, часа два-три, мне стало бы гораздо лучше.

Майло молча поднялся и отправился в отделение погонщика. Вернувшись из нее, он протянул мне маленькую фляжечку.

— Один глоток.

Я одарил его мрачным взглядом. Тоже лекарь нашелся...

Впрочем, боль не утихала и моя рука, чуть ли не вопреки воле, ухватила фляжку и скрутила ее пробку. Я сделал глоток и невольно крякнул. Напиток здорово смахивал на слегка перебродивший сок крыжовника. Еще от него приятно щипало язык.

— Только один глоток, — заявил Майло и, поспешно забрав фляжку, унес ее погонщику.

Я вдруг почувствовал, что головная боль стихла. Значит, напиток все-таки подействовал. Интересно, из чего его приготовили? А может, не стоит это знать?

— Легче стало? — участливо спросила анимэшка. Я мрачно хмыкнул.

Издевается она или в самом деле сочувствует?

— Я спрашиваю, легче тебе стало?

На этот раз в голосе моей надзирательницы чувствовались стальные нотки. Она требовала подтверждения. Хорошо, раз так...

— Легче, — сказал я.

— Значит, ты уже в полной мере восстановил свои способности к логическому мышлению. Ну, насколько они тебе присущи, конечно.

Присущи... конечно...

Я тихо зарычал.

Ну, сейчас она у меня получит. Эта пигалица. Да попади она хоть раз в ситуацию, в которых я бывал десятками.

— В общем, ты уже способен нормально воспринимать логические доводы?

— А ты, значит, можешь их привести? Доводы, основанные на логике? И каким логическим образом ты объяснишь свой предательский удар?

— Браво, — сказала анимэшка. — Ты уже огрызаешься.

— А кто мне запретит?

— Значит, и в самом деле пришел в норму.

— Какой у тебя дух-охранник разговорчивый, — вежливо улыбаясь, промолвил вернувшийся из отделения погонщика Майло. — Ты с ним все общаешься и общаешься.

Я не удостоил его ответа. Мне сейчас важнее всего было схлестнуться со своей надзирательницей, с этим Демоном-вредителем. И я уже знал, что именно ей выдам, примерно прикинул, где у нее находится болевая точка.

— В общем, некогда мне тут с тобой лясы точить, — заявила анимэшка, — Главное я сказала. За удар извиняться не собираюсь, поскольку он был нанесен вовремя и ради спасения твоей шкуры. Наверняка ты не мог разглядеть арку, в которую намеревался войти, к которой так рвался...

— А что с аркой? — спросил я. — Самая обычная увитая цветами арка. Что в ней было такого страшного?

— Ах, увитая цветами? — ухмыльнулась эта язва. -! Ну, тогда все понятно. В общем, мне пора. И не собираюсь я отвлекать тебя от дел. Кажется, ты рвался претворять в жизнь задание касика? Вот и приступай.

— Но ты...

— Пора, ухожу, — отрезала анимэшка и, показав мне язык, растворилась в воздухе.

Мне захотелось хорошенько садануть кулаком по чему-нибудь твердому, сбросить пар, избавиться от клокотавшей внутри ярости. При этом я совершенно четко осознавал, что меня сделали по полной программе. И кто? Девчонка, нарисованная каким-то неизвестным художником. Самая обычная греза. Великий Гипнос, за что мне это? Я бросил яростный взгляд на Майло. Ну, если он позволит себе хотя бы улыбнуться...

С инстинктом самосохранения у пройдохи было в порядке. Он поспешно отвел взгляд в сторону и сделал вид, будто его моя персона совершенно не интересует. В просторечии это называется «прикинуться ветошью и не отсвечивать».

В общем, прикинулся. И правильно сделал. Чувствуя, как постепенно остываю, я встал и, отстегнув кожух окна, осторожно отодвинув его в сторону, выглянул наружу.

Лес кончился. Теперь вокруг была степь. А еще была ночь и в небе висели две луны. Одна зеленая, большая, а другая синяя, словно губы у перекупавшегося человека, и маленькая. Ночь... Я пригляделся.

Да, ошибки быть не могло. Где-то далеко, на самой границе поля зрения плясали в воздухе сотни, тысячи огоньков. Они собирались в группки, рассыпались в стороны, снова сближались. Я подумал, что их движение здорово напоминает суету членов парламента накануне обсуждения хорошо приплаченного, но совершенно непопулярного в народе закона.

Повернувшись к окну спиной, я спросил:

— Что там было с аркой?

— С аркой? — переспросил Майло. — А что с аркой?

— Ну, как она выглядела, арка, в которую я чуть было не вошел?

Майло развел руками.

— Да обычно. Кости, черепа и прочие атрибуты. В общем, обычная арка страшилок-забывашек. Сумевший через нее пройти, как правило, теряет память и остается у кичевников навсегда. Причем ему, как обращенному, а не пришедшему к кичевникам самостоятельно, присваивается самый низший статус. Он не имеет права выделяться из толпы.

Я испытующе заглянул ему в глаза.

Может, он врет? Да нет, вроде говорит правду. И не мог же он сговориться с анимэшкой? Хотя почему нет? Кто мешал им, пока я был без сознания, сговориться?

Нет, тут недолго и до паранойи... И если так, то, значит, меня и в самом деле поманило, значит, анимэшка меня действительно спасла? А «Мурка» — иллюзия? Но ведь я не мог ошибиться. Там, в мире снов, махом учишься различать, где нормальный, качественный сон, а где сотворенная какой-нибудь зморой иллюзия.

Значит, мелодии на самом деле не существовало? И пути в мой мир тоже нет? Причем все сходится. Все.

Вот только слишком удобно это самой анимэшке. Если я не смогу сейчас вернуться в свой мир, то волей-неволей вынужден буду все-таки придерживаться заключенного с касиком соглашения.

А это...

Я вздохнул.

Ладно, нечего... Плакать буду, когда начнут бить физиономию. Не раньше. А пока надо вернуться к своим баранам, точнее — к насущным делам. И скорее всего там, в густойбище, анимэшка меня все-таки спасла. Да и Майло к этому, надо признать, приложил руку. Кто меня хватал за рукав и пытался не пустить к арке?

Я еще раз взглянул в окно и нейтральным тоном спросил:

— А что это там за огоньки? Зачем они?

— А, это, — даже не сделав попытки на них взглянуть, безразличным тоном сообщил Майло. — Джинны-ученики. Сегодня ночь джиннов-учеников. Безопасная ночь. Самое главное — не поддаваться ни на какие подначивания и все будет в ажуре.

— Какие подначивания?

— Да любые, — сказал мой сопровождающий. — Они могут пообещать какие угодно чудеса, возьмутся исполнить любое желание.

— Любое? Майло улыбнулся.

— Ага. И исполнят, да только — неправильно. Именно этому их и учат в школах джиннов. Морочить голову желающим загадать желание, обманывать их так, чтобы и придраться было нельзя. Понимаешь?

— То есть желание будет исполнено, но так, что не принесет никакого удовольствия?

_ В самом лучшем случае. В худшем... Ну, тут может быть что угодно. Все, допускаемое и не допускаемое фантазией. Главный принцип — ты ни за что не получишь желаемое. Тебя в любом случае обманут.

— Неизбежно? — недоверчиво спросил я.

— Точно.

Я еще раз взглянул на огоньки. Джинны-ученики. Может быть, один из этих огоньков, сумей я его перехитрить, способен вернуть меня в мой мир? Если он к тому же еще и умудрится найти имя анимэшке, я возражать не стану. Пусть останется довольна.

— Но ведь они ученики, — сказал я Майло. — Они еще учатся. Таким образом, существует возможность их обмануть.

— Возможно, самая мизерная. Я по крайней мере рисковать не буду. Как и каждый житель этого мира. Эта ночь случается каждый год с начала времен, и я ни разу не слышал ни об одном местном жителе, рискнувшем состязаться с джинном-учеником.

— То есть насколько эти джинны искусны, никто не проверял уже давно? — уточнил я. — И если так, то откуда известно, что их нельзя обмануть?

— Известно, — отрезал Майло.

— А все-таки? — спросил я, вновь поворачиваясь к нему лицом.

— Да пойми, наконец. — Мой помощник, кажется, потихоньку начинал закипать. — Эта ночь считается безопасной. Она такова и есть, поскольку никто из местных жителей даже и не помышляет о вызове хотя бы одного из джиннов для состязания. Если человек не собирается состязаться с джинном, то тот не имеет права го трогать, не имеет права предлагать ему исполнение ^ланий. Таков их закон. Понимаешь?

— Мне казалось, будто для вызова джинна надо по. тереть старую лампу или открыть выброшенную морем на берег бутыль, запечатанную колдовским перстнем. Зачем этим джиннам выполнять желание человека, если он для них ничего не сделал? Для того, чтобы ему просто напакостить? Какой в этом смысл?

— Они ученики, — объяснил Майло. — Они должны учиться, а для учебы важны тренировки. Просто необходимы. В общем, тренируются. Только не в нашем мире, Сюда они раз в год заявляются совершенно напрасно.

— Кто знает? Кто знает? — послышался у меня за спиной незнакомый голос.

Майло издал странный звук, словно подавившись куском хлеба, а я, вдруг осознав, кому этот голос почти наверняка принадлежит, почувствовал, как у меня по спине побежала струйка холодного пота.

Надо же...

И если вспомнить древний, затасканный анекдот о золотой рыбке, а также мужчине, рассказавшем ей о своих трех желаниях и в результате оказавшемся неким предметом в женском туалете.

Чем джинн отличается от золотой рыбки?

Я поспешно сделал шаг в сторону и повернулся к окну.

Выглядел джинн-ученик неплохо. Внутри у него, похоже, бушевало пламя, и стоило ему улыбнуться, как его рот стал смахивать на паровозную топку. Острые, белоснежные зубы на огненном фоне выглядели очень эффектно. А вот одет он был более чем скромно. Во все темное, неброское. Даже маленькая остроконечная шапочка на голове была одноцветная, коричневая. Если бы он еще не парил в воздухе, и не будь у него этой улыбки...

— Сыграем? — предложил джинн.

Создание, напоминающее краба, опрометью бросилось в отделение погонщика. Майло осторожно, по стеночке, стал продвигаться в том же направлении.

Значит, расхлебывать эту кашу придется все-таки мне.

Я еще раз взглянул на своего помощника. У того на лице был написан ужас, и конечно, рассчитывать на него не имело смысла.

А как же погонщик?

Полог в его отделение был неподвижен. Неужели он не попытается выяснить, что так напугало его краба? Нет? Ну хорошо же...

— Опять влип, — сделала вывод анимэшка. — Причем гораздо серьезнее, чем у кичевников. У тебя это дар такой, да?

Вот чего мне не хотелось, это ставить джинна в известность, что у меня есть невидимый помощник. Конечно, на ее помощь вряд ли придется рассчитывать, но на всякий случай... В общем, я ответил ей всего лишь мрачным взглядом.

И сейчас же получил:

— Что, небось опять рассчитываешь получить от меня по голове? Не дождешься. Выпутывайся сам. Я верю, у тебя это получится.

И она исчезла.

Женщина. Даже получив имя Острый Меч, увешавшись оружием и научившись правильно бить по голове, — все равно женщина. Со всеми присущими им штучками-Дрючками.

— Условия у меня просто царские, — продолжал искушать джинн. — И учти, тянуть время бессмысленно.

Вероятно, он даже прав. Только я не тянул время зря. Я думал, лихорадочно пытался прикинуть, каким образом можно объегорить своего противника.

Не хотелось мне играть во все эти дурацкие игры очень не хотелось. Учитывая, чем они для меня могли закончиться. А вот увернуться... Может, удастся?

— С чего это ты решил, будто я собираюсь с тобой играть в дурацкую игру в желания? — поинтересовался я. — Вот еще... Перетопчешься.

— Грубишь? — ухмыльнулся огненным ртом джинн. — Это от страха, да?

Ах вот как...

— «На слабо» меня ловить бесполезно, — предупредил я. — Летел бы ты, парень, своей дорогой. Не буду я тебе загадывать желания. Просто не буду. И что тогда ты сделаешь?

— Что сделаю?

Джинн неторопливо влетел в кабину. Сделал он это весьма забавно. Я мог бы поклясться, что на какой-то момент он стал плоским, словно бумажный лист. Или мне это только показалось?

Оказавшись внутри, джинн даже и не подумал опуститься на пол. Так и висел в воздухе, скрестив ноги, словно устроившись на невидимом коврике.

— Думаешь, я не смогу тебя заставить загадывать желания? — спросил он.

— Каким образом? — поинтересовался я. — Мне кажется, у тебя ничего не выйдет. Так что, советую не терять зря время. Топай-топай отсюда!

Майло снова издал тот же странный звук и попытался спрятаться за полог. Не тут-то было. Из-за него высунулась рука погонщика и толкнула его в грудь. Мой помощник шлепнулся было на задницу, но тут же, вскочив, метнулся в противоположную сторону, в багажное отделение. Где и спрятался.

Я покачал головой.

Какая прыткость! У этого парня, как я погляжу, просто недюжинные таланты и их надо использовать. В подходящем случае. Если я умудрюсь выбраться из этой истории с джинном в целости и сохранности.

Джинн... Он, конечно, наглец, но и я тоже не сахар. И в этом он сейчас убедится.

— А ты наглец, — сообщил охотник за желаниями. — Люблю наглецов. Я сам такой.

— Насчет меня ты ошибся. И наглецов я не люблю. Но отпор им готов дать в любой момент. Короче, за мной не заржавеет.

Я попытался устроить соревнование в «гляделки», но противник не принял моего вызова. Поспешно отведя взгляд в сторону, он тихо хихикнул и вкрадчиво сказал:

— Мне кажется, ты не совсем осознаешь свое положение. Нет?

— Его не назовешь хорошим?

— Я бы не рискнул.

— И чем оно так ужасно?

— Тебе все равно придется загадывать желание. Если я обратил на тебя внимание, если уже оказался здесь, то это неизбежно, как... как смерть сбежавшего жениха, которого все-таки поймала вооруженная ножом брошенная невеста.

Ну, эти штуки мы знаем. Интересно, играют ли джинны в преферанс? У меня был знакомый преферансист. Так вот, он обладал точно такими же повадками.

— А ты, значит, могуч? — поинтересовался я.

— Точно.

— Хм... мне так не кажется.

— Зря.

— И что ты сделаешь? — поинтересовался я. — Ну не хочется мне с тобой играть. Так до скончания века и будешь крутиться вокруг меня, канюча, чтобы я смилостивился и все-таки загадал так необходимое тебе дурацкое желание?

— Зачем? — послышалось в ответ. — Это вовсе не обязательно. Хотя при желании я мог бы устроить и такое соревнование, попытаться узнать, у кого терпения больше. Но сейчас у меня мало времени, и я поступлю гораздо проще.

— Каким образом?

— Если ты помнишь, я оказался здесь, поскольку уловил твое желание... если хочешь — твой интерес к своей персоне. Кто мешает мне таким же образом выудить из тебя желание? Думаешь, не смогу?

Я мрачно хмыкнул.

Вот и все. Тут меня противник, кажется, сделал. Уложил на обе лопатки по всем правилам. Неужели может?

— Могу, могу, — заверил меня джинн. — И в преферанс мы не играем. Зачем? У нас есть игры поинтереснее. Игры с людьми.

Он снова улыбнулся. Мне его улыбка напомнила о воротах в ад. И вообще, пора было выбрасывать белый флаг. Я не просто был разбит по всем фронтам. Меня уничтожили, одним мощным ударом накрыли все войска. О каком сопротивлении может быть речь, если враг читает твои мысли? Остается только сдаться на его милость? Не хочется...

— А надо, — сообщил джинн. — Если ты вот сейчас не выскажешь мне свое желание, то я возьму из твоей головы первое же попавшееся, любое, каким бы нелепым оно ни было. Причем это желание будет мной еще и трансформировано. Представляешь, что получится? Короче, давай высказывай лучше желание сам. Иначе худо будет.

Тут он был прав.

Ничего не оставалось, как высказать желание самому. По крайней мере я смогу попытаться отделаться, так сказать, «малой кровью».

Желание...

Да не было у меня сейчас никаких желаний, кроме одного: избавиться от джинна. Вот прямо сейчас.

— Не пойдет, — сейчас же послышалось со стороны моего мучителя. — Желания, хоть как-то касающиеся джинна, не принимаются. Таковы правила.

— Правила? — встрепенулся я, — Какие правила?

— Согласно которым надо загадывать желания, для того чтобы в точности получить желаемое.

— И ты их мне можешь сообщить?

— Могу. Их более десяти тысяч. Сомневаюсь, что твоей жизни хватит, для того чтобы их изучить. А ведь есть еще исключения из правил. И исключения из исключений. И самые главные исключения, определяющие сам процесс. А еще...

— Я понял, — сказал я. — Тут все понятно.

— Весьма рад. Ну так как — желание? Загадываешь?

— Еще немного времени, — сказал я. — Даже приговоренному к казни дают время для последней молитвы. И ужин. И красавицу, если у него есть такое желание.

— Ты хочешь красавицу? — спросил джинн.

— Пока я хочу подумать, — сообщил я. — Хотя бы двадцать минут.

— Десять, — сейчас же сообщил джинн.

— Почему?

— Потому что просил двадцать. Будешь спорить, получишь пять.

Это было несправедливо. Впрочем, мир по своей природе несправедлив. Так что теперь — не жить?

Хорошо же, подумал я, чувствуя, как меня совершенно неожиданно затопляет волна гнева. Враг торжествует? А не рано ли? Из любого положения должен быть выход. Есть и из этого. Надо только хорошенько подумать.

— Думай, шевели извилиной! Ты умный. Ты сможешь.

Ну вот, у меня, кажется, появились болельщики.

Я взглянул на анимэшку и не удержался, представил, как бы на ней выглядел шарф с моим именем. Неплохо, совсем неплохо. Особенно к встревоженному лицу...

Кстати, джинн ее похоже видел. Значит, она даже не озаботилась тем, чтобы сделаться для него невидимой. И совершенно правильно. Все равно он узнает о ее существовании, прочитает у меня в голове...

— Советую снова вернуться к раздумьям о желании, — проскрипел джинн.

— Не твое дело, — огрызнулся я. — У меня есть десять минут и я имею право...

— Уже меньше десяти.

В общем, да. И действительно, лучше вернуться к мыслям о желании.

Я потер виски.

Ну, думай голова, красивую шапку куплю.

Итак, что мы имеем? Я должен придумать желание, такое, которое джинн не сможет переиначить мне во вред. Гилнос с ним, с выигрышем. Мне бы сейчас не проиграть что-нибудь ценное, вроде своей жизни, или там не превратиться в некий предмет в женском туалете.

Итак...

Как можно одолеть противника, в полном смысле читающего у тебя в голове, как в открытой книге? Как можно обмануть того, кто видит все твои самые хитрые расчеты?

Ответ был один — невозможно. Значит, остается только действовать, ничего не рассчитывая, наобум? Выпалить первое пришедшее в голову? Нет, тоже не вариант. Джинна это более чем устроит. Тут он развернется вовсю. Что же делать?

Я почувствовал, как ко мне возвращается надежда. А если оттеснить его на совершенно незнакомую для него территорию? Причем она должна быть незнакомой не только для него, но и для меня. Желание должно быть из области, о которой я имею самое смутное представление. И — джинн. Чему не учат в их школе? Психологии? Вот это они должны изучать досконально. Медицине? Обязательно. Вдруг кто-то пожелает излечить от болезни? Истории? Возможно. Да и как что-то можно изменить в прошлом? Что еще?

— Твое время истекает, — напомнил джинн. Мне показалось, что в его голосе появились встревоженные нотки.

— У меня есть еще несколько минут, — отрезал я. — Но они... — Не мешай мне думать. -О! Я криво ухмыльнулся. Похоже, я на верном пути. Ну, так в каком знании слаб не только я, но и он? В математике?

Гм...

— Давай разойдемся по-хорошему? — предложил джинн.

— Разойдемся? Ну уж нет. Ты обязан выполнить мое желание. Так что, будь готов. Через минуту я тебе его сообщу.

Я прекрасно понимал, что меня уже занесло, и я теперь напоминаю машину с отказавшими тормозами, несущуюся навстречу колонне занявших всю дорогу тяжелых грузовиков. Но я в самом деле уже не мог остановиться.

Мне оставалось всего лишь придумать термин, имеющий отношение к математике, термин о котором я не знал толком ничего, само название которого не сулит мне больших неприятностей.

Итак...

Я улыбнулся.

Такой термин был. И кстати, времени придумывать другой уже не было. Значит...

— Нет, — вдруг севшим голосом сказал джинн. — Ты понимаешь, что я могу не сдать зачет?

— Понимаю, — ласковым голосом сказал я. — Еще как понимаю. Ну так как, будешь выполнять?

Джинн тяжело вздохнул.

— Сформулируй вслух.

— Хорошо. Сейчас это будет сделано.

Мне вдруг вспомнились школьные уроки, учительница математики, здорово смахивающая на биоробота, ее визгливый, словно старая пила, голос. Думал ли я, что мне когда-нибудь пригодится незнание математики?

— Жду, — напомнил джинн.

Я отчеканил:

— Желаю, чтобы мне, способом, никак не затрагивающим меня или мое тело, продемонстрировали пример действия «золотого сечения».

— Все? — спросил джинн.

— Угу.

— Вот и отлично. Желание принято. — Джинн ехидно улыбнулся. — Многого, конечно, из него я выжать не смогу. Но тем не менее хотя бы трансформировать, должным образом исказить...

Он замолчал. Может быть, задумался, а может, держал паузу. Определить это было невозможно, поскольку я-то его мысли читать не мог. Да и не собирался я ничем подобным заниматься. Меня сейчас занимало другое.

Я вслушивался в медленно, но верно растущее у меня внутри чувство паники.

Какого праха я не воспользовался возможностью вывернуться из этого дела? Почему я не принял предложенную джинном ничью? Упустил свой шанс на спасение. А ведь он был... Упустил. И сейчас эта летающая паровозная топка мне врежет по самую катушку. Мало не покажется. Вот сейчас...

— ...а потом преобразовать искаженное представление в реальную форму и сделать так, чтобы последствия этого искажения достались загадавшему задание... Я думаю, мне это удастся. Правда, я нашел для задания лишь одно решение, и оно мне лично не совсем нравится. Но выхода нет. Приступаю!

Я почувствовал, что у меня из горла вырвался тот самый звук, который издал Майло, увидев джинна. И теперь я совершенно точно знал, что подобные звуки Рождает лишь ощущение настоящего, неподдельного Ужаса.

И тут джинн взмахнул руками.

После этого передо мной появился внушительных размеров золотой брусок и большая секира с очень острым, зеленоватого цвета лезвием, стала сечь его на мелкие кусочки.

13

Утро. Настоящая, выложенная брусчаткой мостовая и идущая по ней куда-то вдаль стройная девица в цветастом платье. Слышны мерные удары, и будь я проклят, если это не часы, наподобие установленных на Спасской башне. Вот они затихли, и из ближайшего переулка донесся истошный вопль: «Грабють! Убивают!» Топот звероподобного стража с огромной дубинкой в лапах. Причем топает он, что удивительно, на крик, а не от него. И тут же вслед за этим, с другой стороны, пронзительным фальцетом: «Жареные мясные пиявки! Сладкие, покрытые аппетитной корочкой! Вкусные рыбка-сушки!»

Короче, столица, со всеми полагающимися ей по статусу бонусами. А руки мне оттягивает торба, одолженная у погонщика и набитая доверху кусочками золота.

Просто идеальный вариант, для того чтобы слегка повеселиться. Но нельзя. Первым делом — самолеты...

Погонщик пожелал нам великой удачи. Мы выгрузились из кабинки и под мерный топот удаляющегося динозавра стали оглядываться.

— А ты вообще-то раньше был в столице? — спросил я у Майло.

— Шутишь? — ухмыльнулся тот. — Да здесь мой дом родной.

Я тоже позволил себе ухмыльнуться. Приятная новость. Если он, конечно, не врет. Впрочем, вот это выяснится быстро.

— Ну, если здесь тебе дом родной, то скажи-ка мне, есть ли у вас банки?

— Те, в которых хранят деньги?

— Да. Они самые.

— Есть, конечно. Это же столица.

— А как она называется?

Майло развел руками и улыбнулся.

— Столица. Просто — Столица.

— Ну да, конечно. Как иначе? А эти банки надежные? В смысле у их владельцев нет привычки смываться, не забыв прихватить содержимое своих сейфов?

— Пока ни о чем подобном не было слышно.

— Просто замечательно, — от всей души сказал я.

— И значит...

— Да, да, все верно. Первым делом я должен пойти в ближайший банк и положить на свое имя это золото. Часть его я обращу в наличность. Она нам понадобится.

— Для чего? — спросил Майло.

— Для чего?

Я окинул его испытующим взглядом.

А что, кстати, странного в этом вопросе? Неужели, оказавшись на месте Майло, я упустил бы из виду некоторые мелочи, наводящие на размышления?

— Для начала идем в банк, — приказал я. — В ближайший. Потом будут ответы на вопросы.

— Хорошо. Идем.

И мы отправились в ближайший банк, в котором я хорошенько загрузил один из его сейфов. Часть золота я превратил в бумажные ассигнации и плотно набил ими карманы. После чего хозяин банка, беспрестанно кланяясь, проводил нас до дверей. Делал он это настолько подобострастно, что, оказавшись на улице, я облегченно вздохнул.

— А здорово, — сказал Майло, когда мы двинулись в сторону ближайшей закусочной. — Иметь такие деньги... Получив их, я бы купил себе небольшой домик, завел хозяйство...

Я улыбнулся.

Люди неизменны. Маленький домик под черепичной крышей — мечта любого авантюриста. Несбыточная чаще всего, поскольку бродягами и авантюристами становятся не от недостатка денег, а в силу характера. При удаче можно раздобыть достаточное количество денег, но как поменять характер?

— Кто тебе мешал? — подначил я своего сопровождающего. — Надо было вступить в состязание с джинном. Э?..

— Ну, нет, — обиженным тоном сказал Майло. — Вот это — ни при каких условиях. Вижу, ты не понял, что тебе просто чудовищно повезло. Небывало. И не советую пытать удачу снова. Обязательно проиграешь.

Я подумал, что он скорее всего прав. Да и не потребуется мне более повторять этот эксперимент. Вот выполню задание, отчитаюсь перед касиком и вернусь в свой мир. А золото и деньги с собой прихватить не удастся. Как я сумел протащить ту монету, до сих пор в голове не укладывается.

Мы были уже шагах в двадцати от какой-то едальни, когда передо мной возникла анимэшка.

— Что дальше? — требовательно спросила она. — Не пора ли приниматься за дело?

— Пора, пора, — пробормотал я. — Вот перекусим...

— Учти, я за тобой наблюдаю. И если ты...

— Учту, — пробормотал я.

Потому как Майло вертел головой из стороны в сторону, можно было заключить, что моя надзирательница все еще остается для него невидимой. Наверняка и неслышимой.

Молодец, девочка. Осторожность — великая вещь.

Анимэшка исчезла, а мы, дотопав до едальни, оказавшейся почти пустой, устроились за самым дальним от стойки столиком. Не хотелось мне, чтобы возвышавшийся за ней хозяин был в курсе всех наших дел. Майло, видимо, об этом догадывался и молчал, словно в рот воды набрал.

Мы уселись. Хозяин выбрался из-за стойки, с достоинством прошествовал к нам и, разузнав, что именно мы будем есть, а также пить, ушел обратно. Заказ принес уже не он, а тоненькая девушка, почти девочка, в цветастом передничке. И один этот передничек повысил мое мнение о едальне на уровень. Он был чистым.

Девушка уставила наш столик тарелками, водрузила на него глиняный кувшин, два кубка и удалилась.

Есть хотелось немилосердно, и прежде чем приступить к разговорам, надо было хорошенько набить желудки. В кувшине оказалось нечто кисленькое, приятное, утоляющее жажду.

— Эюпсный сок, — объяснил Майло.

Я понимающе кивнул.

Ну, эюпсный так эюпсный. Главное — пить можно.

Наконец тарелки были очищены от еды, а мы, почувствовав тяжесть в желудке, откинулись на спинки стульев. Оставалось еще немного эюпсного сока, а если он кончится, то можно было заказать еще, и было время Для того, чтобы обдумать дальнейшие действия.

Действия... Хм...

Вот сейчас у меня есть деньги, и это немало. А дальше-то что? Собственно, какая мне во всей этой истории отведена роль? Что я должен сделать? Создать уходящему сну надлежащий пиар? Каким образом? Нацепить на каждого ручного динозавра плакат с призывами его посетить? Подкупить парочку магов и поручить им написать на ночном небе огненными буквами соответствующие призывы?

Я вздохнул и взглянул на Майло.

Тот как раз в этот момент вытащил из кармана коричневую палочку размером с карандаш, поджег один ее конец и с блаженным выражением на лице принялся нюхать исходящий от нее дым.

Помощник...

Куда ни кинь, все равно получается, без его содействия не обойдешься. Значит, придется посвятить его в суть дела. Ну, хотя бы частично.

— А где тут можно остановиться? — спросил я. — Какие-нибудь гостиницы здесь есть?

— Еще бы, — ответил Майло. — В каждом городе, и не одна. Ночи, они бывают не только безопасные, а как раз и наоборот. Чего стоит ночь белых всадников или ночь красных дьяволов?

— И гостиницы?

— Ну да. Они построены так, что в них любой желающий может переждать даже самую опасную ночь. Денег на защитные заклинания и охрану их владельцы не жалеют. И правильно делают. В опасные ночи плата за комнату в хорошо защищенной гостинице может возрасти раз в десять. Запросто.

Я кивнул.

Ну, это понятно.

— А следующая ночь?

— Тоже неопасная. Ночь лунных слез. Вот дальше будет ночь детских воспоминаний...

— Опасная? Что может быть опасного в детских воспоминаниях?

— У кого как. У некоторых было такое детство, что не приведи господь. У тебя есть желание познакомиться поближе с такими детскими воспоминаниями? Пьяные родители, избивающие своих крошек, отморозки-приятели, страшилки, прячущиеся по углам тени, способные превратиться в реальных монстров... ну и прочее, прочее. Очень неприятная ночь. Неожиданная. Не знаешь, на кого нарвешься.

Возможно, он был прав. Особенно если вспомнить кое-какие эпизоды из своего детства.

— А предстоящая ночь, значит, спокойная?

— Так и есть. Ее можно переждать где угодно. Вот неподалеку есть «Три поросенка». Комфортно и недорого.

— Значит, идем туда. Я сниму комнату на двоих, и там мы устроим совет.

— Совет?

— Именно. Прежде чем приступать к каким-то действиям, надлежит устраивать советы. И ты примешь в нем участие. Если, конечно, не надумал уволиться?

— И в мыслях такого не было, — заверил меня Майло.

— Тогда идем. Веди меня в «Три поросенка».

Я расплатился и, оделив чистюлю служанку щедрыми чаевыми, вслед за слугой вышел на улицу.

Гостиница и в самом деле оказалась рядом. Стены ее были сложены из плоских камней и, судя по всему, не уступали толщиной крепостным. Окна первого этажа были узкими и здорово напоминали бойницы, второго — чуть пошире. Все были снабжены толстыми окованными железом ставнями. Крышу гостиницы покрывали пластины, здорово смахивающие на чешую, Вот только что за рыба обладала такой чешуей? Да и рыба ли это была?

Над входом в гостиницу висела слегка обугленная с одного боку вывеска, над которой красовались три создания, действительно смахивающие на поросят. Перед одним из них висел свиток бумаги, второй держал в конечностях нечто, смахивающее на лазерный меч, а третий, находившийся в закопченном углу, блаженно улыбался и вид у него был слегка поддатый.

— Наверное, о происхождении этой вывески существует какая-то легенда? — поинтересовался я.

— Существует, — подтвердил Майло. — Но я ее толком не знаю. Может быть, хозяин гостиницы?

Тут он, похоже, был прав. Однако стоит ли беспокоиться по такому поводу? У меня и своих-то дел — выше крыши. М-да... выше крыши. Подумать только, суметь в волшебном мире пропиарить уходящий сон... Ну, старый гриб касик, задал-таки мне работу.

Миновав тамбур, в котором стоял смахивающий на обезьяну тип, вооруженный ручным пулеметом, мы оказались в обеденном зале. В данный момент он был почти пуст и поэтому хозяина гостиницы углядеть было нетрудно. Это оказался мрачного вида толстяк, в зеленой куртке и надвинутой на самые глаза конической шапке.

К разговорам он явно не был склонен, но, узнав, что я собираюсь снять у него на несколько дней две комнаты, снизошел до того, что пригласил нас к стойке. Не забыв получить плату, для начала за три дня, он вручил ключи от номеров и даже проводил к ним.

Мой номер оказался не очень большой комнатой, в которой стояла кровать. Кроме нее в номере была пара стульев, стол с гнутыми ножками, явно знававший лучшие времена, и медный, позеленевший от времени умывальник. На одной из стен была полочка, на которой лежал жук размером с кулак, привязанный прочной бечевкой к вбитому к стену гвоздю.

— Каменный светлячок, — объяснил Майло, когда я заинтересовался этим жуком. — Когда стемнеет, он будет освещать комнату.

Ага, что-то вроде гигантского светлячка. Разумно... весьма...

Оставив жука в покое, я подошел к кровати, стоявшей у окна, и осмотрел белье. Как ни странно, оно оказалось чистым и даже хорошо поглаженным.

Вообще мир магии опроверг некоторые мои ожидания. Нравы в нем, конечно, смахивали на средневековые, но вот, судя по хроникам и историческим трудам, присущего всем этим рыцарям, менестрелям и прочим любителям совершить какой-нибудь никому не нужный подвиг пренебрежения к личной гигиене в нем не наблюдалось. Большая часть его обитателей ходила не в лохмотьях, а многие, судя по всему,

Даже чистили зубы.

Я уселся на один из двух стульев, взмахнул рукой, предлагая Майло последовать моему примеру, и промолвил:

— Поговорим?

— О чем? — усевшись напротив, спросил мой слуга.

— О работе.

— Но я и так на тебя работаю. Ты мой наниматель.

Я честно ввожу тебя в курс дела. Я вздохнул

Да, пора было начинать. Пришла пора выложить по крайней мере часть карт на стол. Посмотрим, как мой слуга на них отреагирует.

— Анимэшка! — позвал я. Никакого ответа.

— Анимэшка!

Моя надзирательница, похоже, вовсю манкировала своими обязанностями. Вот уж во что не поверю. Три «ха-ха» — четыре раза.

Однако как ее вызвать, как ее заставить появиться, даже вопреки воле?

Впрочем, долго раздумывать не пришлось. Ответ был очевиден. Скорее всего она не может не среагировать на свое имя. А его я знал. И если попытаться... — Острый Меч!

Она появилась. Она была зла, как жених, неудачно попытавшийся удрать от своей некрасивой невесты и вынужденный под угрозой оружия вернуться к алтарю. Я мысленно хихикнул.

Вот так-то! Теперь я ее могу вызвать, когда пожелаю. И не является ли это пусть маленькой, но победой над своим тюремщиком? Является, является... Анимэшка, видимо, это тоже поняла.

— Что тебе надо? — прошипела она.

До мощи боевого лазера ее взгляд, конечно, не дотягивал, но мне показалось, что прикурить от него можно было запросто.

— Порученное нам дело, — объяснил я, — достаточно сложно и требует работы командой.

— Вот как?

— Так, так. Для лучшей работы своей команды я собираюсь ввести в курс дела Майло.

— Ну и вводи, если надо. Я-то тут при чем?

— Думаю, стоит его с тобой познакомить. Для того чтобы он осознал, насколько серьезную нам предстоит проделать работу.

— Эй... а может, не надо меня ни с кем знакомить? — подал голос мой слуга.

Я полез в карман, вытащил из него пачку местных купюр и, отделив от нее треть, положил на стол перед Майло.

— Это задаток. После того как все закончится, получишь гораздо больше. В том, что у меня есть деньги, ты, надеюсь, не сомневаешься?

— Нет... теперь нет, — пробормотал мой слуга, не в силах отвести глаз от денег. — То есть я хотел сказать, что никогда в этом не сомневался. А сейчас так особенно...

— Но поработать придется, — продолжал я. — И поработать довольно основательно. Эти деньги даром тебе не достанутся. Если пожелаешь, то можешь остаться на положении слуги и получать обычную плату. Либо ты становишься моим компаньоном. Особо опасным предприятие, которое я намереваюсь провернуть, мне не кажется, и закон нарушать я не собираюсь... но кто знает, как там все обернется?

— За такие деньги согласен даже нарушить закон, — сообщил Майло. — Мне приходилось это делать и за меньшие суммы.

— Ну вот и отлично, — подвел итог я, — Значит, Добро пожаловать в нашу команду и для начала можешь взять деньги.

Майло действовал молниеносно. Стоило мне сказать последние слова, как его рука пронеслась над столом и деньги исчезли.

Я не удержался и довольно крякнул. Однако... какая скорость...

— Что дальше? — спросил новоиспеченный член нашей команды.

— Не удивляться, — сообщил я.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Сейчас я тебя познакомлю еще с одним членом нашей команды. Она до поры до времени оставалась невидимой, и это с ней я все время разговаривал. Ну а после этого тебе предстоит не удивиться еще раз.

— Чему?

— Нашему заданию. Работе, которую нам предстоит совершить. Какой бы странной она тебе ни показалась.

14

— Ну хорошо, — сказал Майло. — Я все понимаю. Вы намерены сделать так, чтобы жители нашего мира могли посетить ваш мир, чтобы они буквально возжаждали в нем очутиться. И это достижимо. Тут можно что-то придумать. Вот только почему вы не желаете сообщить, под каким номером ваш мир располагается на великой цепи? Почему вы не можете рассказать, как в него попасть? Как в него попадут все, пожелавшие взглянуть на его чудеса своими глазами?

— Это не обязательно, — быстро сказала анимэшка.

— Но почему?

— У нас на это есть причины, — с многозначительным видом промолвил я. — Веские.

— Ах вот как... — Майло почесал в затылке и осторожно поинтересовался: — И вы можете мне гарантировать, что своими действиями не пытаетесь нанести вред владельцу этого мира, великому магу Ангро-Майнью?

— Никоим образом, — заверил его я.

— Гм...

Майло окинул меня задумчивым взглядом. Похоже, ему в мои слова верилось не очень. Правда, они подкреплялись уже покоящейся у него в кармане приличной суммой денег и обещанием еще большей платы, но все-таки...

Он взглянул на анимэшку, и еще раз, так же, как и в тот момент, когда увидел ее в первый раз, вздрогнул. Видимо, прошло слишком мало времени и он еще не успел привыкнуть к ее облику, все еще пытался понять, кем она на самом деле является.

— И ты можешь мне в этом поклясться? — снова повернувшись ко мне, спросил Майло.

— Любой клятвой, — заверил его я. — Если, конечно, она не требует поедания земли или обильного кровопускания.

— Любой?

— Какой пожелаешь. Мы не желаем этому миру зла, и наши действия не принесут ему вреда.

— Но его жители, они должны будут отправиться в путешествие.

— Недолгое. Всего на несколько часов. Причем каждый из них обязательно вернется обратно.

— В чем тогда выгода? — спросил Майло. — Что на этом вы в таком случае выиграете?

— В их присутствии, — объяснил я. — Звучит странно, но этот мир... хм.., у вас нет музеев?

— Музеев?

— Ну хорошо. Не музей... Что-то вроде ярмарочного балагана. И платой является само посещение, само внимание. Не нужно денег, ничего не нужно. Всего лишь прогуляться по нему, увидеть, полюбоваться открывающимися красотами.

— Ага, похоже, начинаю понимать, — пробормотал Майло. — Кажется... Ну, в общем, вопрос снимается. Точнее, мои сомнения рассеяны, и я согласен стать компаньоном в вашем нелегком деле. Особенно если меня не обманут с платой.

— Будь спокоен, — заверила его анимэшка. — Уж я за этим прослежу.

А не слишком ли много она на себя берет? Впрочем, гораздо больше меня сейчас интересовало другое. Как-то слишком быстро Майло нам поверил. К чему бы это? Нет, похоже, неприятных сюрпризов от него пока ожидать не приходилось, а иначе я бы это почувствовал, буквально ощутил кожей. Но вот на всякий случай запомнить эту его реакцию стоило. Если кое-какие мои догадки имели под собой основания...

— Значит, я с вами, — сообщил Майло. — Какие будут приказания?

— Думать, — сказал я. — И советовать. Ты знаешь этот мир, ты в нем живешь. Каким образом можно устроить так, чтобы как можно больше людей захотело посетить наш мир? Есть у тебя на эту тему какие-то соображения?

— Соображения... Может, стоит поместить объявление в газету?

— А у вас здесь выходят газеты?

— Да, несколько. Их доставляют из города в город, устанавливают на центральной площади, и там они трубными голосами зачитывают все помещенные в них объявления. Надо только не поскупиться на мед зеленолюбивых пчел, который им очень по вкусу, и тогда газеты прочтут ваше объявление одним из первых.

— И как скоро таким образом расходятся объявления?

— Не очень скоро. За неделю-две в ближайших городах. А в дальние газеты могут идти месяцами. Я имею в виду местные газеты.

— А есть еще и не местные?

— Да, есть. Они остаются от некоторых ночей. Газеты и книги. И многое другое. Но вы понимаете, что использовать их для ваших целей невозможно.

— Понимаю, — слегка разочарованно сказал я.

Не очень-то меня все это обнадежило. Если с передачей информации здесь так плохо, то большого успеха нам не достичь. Может, имеет смысл отправиться дальше по цепи и подыскать мир, более подходящий для наших целей? Вот только как это делается? И не слишком ли рано я делаю выводы?

— И более никаких средств сообщения у вас в мире нет? — поинтересовался я. — Более мобильных... с помощью которых можно быстрее передавать информацию?

— Вас поджимает время?

— Нет, времени у нас навалом, но... если есть возможность сделать дело побыстрее, то почему бы ее не использовать?

— Это конечно. А информацию... может быть, стоит обратиться к звонилкам?

— Звонилки? Кто это и чем они могут помочь?

— Маленькие пушистые зверьки, время от времени попадающиеся на улице. Как правило, они сидят, прицепившись лапками-присосками к стенам домов. Если мы выйдем на улицу, то я могу быстренько найти поблизости хотя бы одну из них.

— Что они делают? — не испытывая особого энтузиазма, спросил я. — Как они могут нам помочь?

— Они передают разговоры. Они умеют телепату чески связываться друг с другом, какое бы расстояние их ни разделяло. Еще они здорово подражают голосам людей и передают сказанные им слова. Достаточно дать одной из них монету и назвать координаты другой звонилки, находящейся, допустим, в квартире нужного тебе человека, и с ним можно будет поговорить.

— Телефон, — не веря своей удаче, пробормотал я. — Практически они исполняют обязанности телефона.

— Что такое телефон? — сейчас же поинтересовалась анимэшка.

— Потом объясню, — сказал я. — Но для наших целей это очень даже неплохо.

— Так и есть, — подтвердил Майло. — Если сговориться с главным звонилкой и заплатить ему некоторую сумму, то его подчиненные могли бы, пользуясь каждым удобным для этого случаем, делать рекламу вашему миру. Всего несколько предложений, но очень важных.

Я призадумался.

Дело запросто могло выгореть. И так ли трудно придумать короткое сообщение, буквально из нескольких фраз, в котором дается образ уходящего сна. Пирамиды... памятники... едальни, в которых вкусно кормят, в которых очень благожелательно относятся к посетителям...

Я хмыкнул.

Благожелательно...

Впрочем, сейчас это не имеет никакого значения. Главное, составить эти фразы так, чтобы они для прослушавших их не содержали много смысла, но тем не менее запоминались, я смогу. Помучаюсь, но смогу. И эти фразы должны сработать. Именно ночью вынырнуть из подсознания и отправить услышавшего их в нужный сон. . — И главный звонилка живет...

— Здесь, здесь, в столице, — подтвердил Майло. — Найти его не составит труда.

Я обрадованно потер руки и сообщил:

— Это мы сделаем обязательно. Текст составлю лично я, и его надо будет проговаривать без искажений. Смогут это звонилки?

— Смогут.

— Вот и замечательно. Что дальше?

— Дальше?

— Ну да. Этого мало. Что еще? Какие есть другие возможности?

Майло снова почесал в затылке, потом искоса взглянул на меня и, наконец, сообщил:

— Кичевники.

— Кичевники?

— Они самые. Через густойбища можно распространять информацию. Но только она должна быть в художественном виде. Стишок, песенка, сказка... Понимаете?

Я кивнул.

Еще бы. И что-то опять придется придумывать мне. Кому еще другому? Похоже, набив здесь руку и вернувшись в свой мир, я смогу работать профессиональным пиарщиком. Чем черт не шутит, когда бог спит? Впрочем, не стоит отвлекаться.

— Если так, то я готов доставить это произведение в густойбище, — сообщил Майло. — Вам туда пока вход заказан. Или я ошибаюсь? Вы готовы сделать еще одну попытку?

Я невольно поежился.

— Нет уж, это без меня.

— Хорошо, я съезжу туда. Приготовь только необходимый текст и он достаточно быстро разойдется по нашему миру. В этом отношении густойбища — бесценны. Если текст будет написан с талантом, то он разойдется бесплатно, если нет, значит, придется доплачивать.

— Текст будет, — пообещал я. — А дальше...

— Надо подумать, — сказал Майло. — Надо хорошенько...

— Маги, — сказал я. — Почему бы не попытаться использовать магию?

Вот тут не по себе стало уже Майло.

— Каким образом? — тихо спросил он. — Не хочешь ли ты подкупить парочку магов, для того чтобы они затаскивали людей в твой мир с помощью колдовства?

— Ни в коем случае. Думаю, это неправильно.

— О чем я и хотел сказать. За такие штучки знаешь как налететь можно... Прознает Ангро-Майныо.;.

— Менее всего хотелось бы связываться с этим Ангро-Майнью.

— Вот именно. И если так, то что ты имел в виду?

— Ну, все эти магические штучки... Фейерверки, пишущие на небе заманчивые призывы и лозунги, красочные картинки, каждый день, строго в отведенное время, появляющиеся в небе, призрачные голоса, сообщающие о том, как хорошо живущим в тени пирамид.,. Ну, понимаете?

— Картинки.... голоса... — пробормотал Майло. — Любопытно...

Анимэшка была более категорична.

— Мне кажется — здорово, — заявила она. — И если это воплотить в жизнь...

— Ничего не получится, — возразил Майло. — Нет, не выгорит.

— Почему? — поинтересовался я.

— Маги и волшебники. Слишком они подозрительны. Прежде чем согласиться на подобное, они из вас вытрясут всю душу. Они пожелают узнать всю подноготную, они замучают вас вопросами, а потом, выжав вас до последней капельки, обязательно попытаются извлечь из полученных сведений максимальную для себя выгоду.

— И что?

— Как вы думаете, в чем будет эта выгода состоять?

— В чем?

— Они решат, будто смогут обойтись без вас и попытаются договориться напрямую с теми, чьи интересы вы представляете.

Прежде чем я открыл рот, анимэшка бухнула:

— Даже у них это не получится.

Тем самым она косвенным образом признала, что мы действуем по найму. Впрочем, разве можно ожидать ловкости дипломата от сурового воина?

Майло пожал плечами.

— Откуда вы знаете, на что они способны? Настоящие маги могут многое. Но даже если им удастся выйти на ваших нанимателей, то ничего хорошего из этого все Равно не выйдет. Ни для кого. Таковы маги. Я имею в виду настоящих, прошедших определенную школу, а не Учеников, у которых на губах еще молоко не обсохло.

— Но если ничего хорошего в конечном результате не получится, то зачем им это? — спросила анимэшка.

Майло тяжело вздохнул.

— Это маги, понимаешь? Они все такие. Они мыслят особым образом. А иначе из них магов не получится.

— Ну и...

— Разве непонятно? Они стали тем, кем стали, поскольку думают определенным образом. Все, как один, В общем, маги — самые капризные, хитрые, коварные, подлые, свихнувшиеся с ума, циничные до мозга костей старикашки.

Немного поразмыслив, анимэшка промолвила:

— О! Кажется, понимаю. Я ухмыльнулся.

Вот теперь был мой черед стрелять.

— Что-то ты слишком много знаешь о магах. Откуда?

— А ты считаешь себя первым, кому я служу?

— И ты...

— Нуда. Я служил одному магу и навидался его приятелей до чертиков. Все они одинаковы, эти старые... Ну, в общем, я уже говорил о них только что.

— Да, помню, — подтвердил я.

— Значит, и обсуждать более нечего. Идея обратиться к магам просто гениальна, но невыполнима. Точнее, претворить ее в жизнь нетрудно. Рядом со столицей живет несколько магов и волшебников, достаточно сильных, чтобы вызывать всеобщее уважение, и настолько здравомыслящих, чтобы не пытаться использовать свою мощь против владельца этого мира.

— Чем это плохо?

— Тем, что они погибнут. Ангро-Майнью не зря является владельцем не только этого мира, но еще и ценой кучи других. И уже много-много сотен лет. Знаете, сколько он перебил всяческих претендентов?

— Много?

— Не то слово. Бесчисленное количество. И конечно, ни о каком везении не может идти речи. Он убивает их вполне закономерно, в основном потому, что является еще большим, чем они, подонком и безумцем. Говорю в основном, потому что немалую роль в процессе умерщвления претендентов играют его сила, опыт и наработанные навыки в этом нелегком деле. Все понятно?

— Угу, — мрачно сказал я. — Значит, к магам мы не пойдем?

— Я бы не советовал.

Я прошелся по комнате, снова уселся на стул и, внимательно изучив лицо своего слуги, пришел к выводу, что он скорее всего не врет. Слишком большие чувства он проявлял по отношению к магам и слишком много о них знал.

Что ж, значит, этот вариант отпадает. А жаль... Но ничего, придумается что-то иное.

Мы продолжили совет и действительно вскоре придумали несколько неплохих способов. В их число входили бродячие торговцы. Они должны были всем и каждому рассказывать о чудодейственных пирамидах и упоминать о прочих достопримечательностях уходящего сна. Потом было предложено использовать некоторые ночи. Кто мешает в ночь безумных художников оплатить им создание огромного полотна с пейзажем на заданный сюжет? Еще были погонщики динозавров. Кто мешает Украшать бока ящеров транспарантами и рекламными картинками? Была даже придумана некая игра, способная, на мой взгляд, заинтересовать детей. Называлась она «царь песчаной пирамиды».

Мы совещались весь остаток дня и отправились отдыхать по комнатам, вполне довольные достигнутыми результатами. Я по крайней мере был преисполнен энтузиазма. Безумное предприятие, в которое я попал, всего лишь благодаря желанию пообедать и слегка поживиться монетой за счет владельца едальни из уходящего сна, как ни странно, начинало приобретать реальные очертания. У меня была команда, у нас был разработан план и имелись средства для его претворения в жизнь. Вполне достаточные условия для достижения желаемого.

Стоило мне устроиться в постели, как я вдруг обнаружил, что нахожусь в ней не один. Рядом со мной лежала какая-то женщина.

— Кто это? — тихо спросил я, осторожно изучая оказавшееся в моем распоряжении тело.

— Мне пришло в голову, что неплохо было бы начать привыкать к роли реальной женщины, — ответила анимэшка. — Ты не против?

Каким образом можно ответить на такой вопрос, заданный в подобной ситуации? Я знал один способ, и прежде чем начать действовать, думал недолго.

15

За удовольствия надо платить. За некоторые — особенно дорого.

Ночью анимэшка была страстной любовницей, а при свете дня превращалась в неумолимую надзирательницу, способную думать только о том, как бы взвалить на своего поднадзорного побольше работы. И я пахал, я трудился, как египетский раб на постройке пирамиды.

Да уж... Пирамида...

С какого-то момента мне стало казаться, что весь мир сосредоточен в этой достаточно простой геометрической фигуре. Она стала для нас символом уходящего сна, и я с помощью Майло и анимэшки постарался, чтобы ее запомнило как можно больше обитателей этого мира.

Символ. Вот на это я и делал ставку. Оставалось лишь надеяться, что сны с пирамидами встречаются весьма редко, и посетители отправятся прямиком по нужному адресу. Мою надежду на это поддерживало то, что я таких снов до сих пор не встречал. Ну а если кто-то и собьется с нужного курса... Ничего не поделаешь, в любой работе есть брак. Главное, чтобы основная масса посетителей попала куда надо.

В общем, мы работали, претворяя все намеченное в жизнь и хватаясь за любую подвернувшуюся дополнительную возможность. Удача нам сопутствовала. От желающих пропагандировать новый символ не было отбоя. К концу недели Майло собрался съездить в густойбище и, получив от меня порядочную сумму денег, отбыл. Без него работа несколько застопорилась, но зато уже на следующий день, после того как он вернулся, я обнаружил, что в столице в моду вошли головные уборы по форме здорово напоминающие пирамиды. И это было только начало...

Между тем деньги, полученные от продажи золота Джинна, подходили к концу. Проконсультировавшись с Майло, я отправился в самый крупный местный игорный дом и сел играть в соро, игру, здорово напоминающую покер из реального мира. Вот только карты здесь были шестиугольные.

Надо ли говорить о том, что анимэшка мне помогла во время игры изо всех сил? А поскольку она не относилась к магическим созданиям и я не использовал никаких заклинаний, то ее помощь осталась незамеченной Для того чтобы доставить свой выигрыш в банк, мне пришлось нанять двух носильщиков и двенадцать телохранителей. Несмотря на такую внушительную поддержку, нашлась пара дюжин смельчаков, осмелившихся покуситься на мои деньги. Получилось самое настоящее побоище. Враг бежал, а средства для дальнейшей вербовки распространителей образа пирамид и прочих прелестей уходящего сна были с честью доставлены в хранилище.

История о том, как я выиграл свое богатство и каких трудов мне стоило доставить его в банк, стала известна всем и прямо на глазах превращалась в легенду. Я прикинул, что если она не сбавит темпов в развитии и не прекратит обогащаться новыми подробностями, то максимум через полгода превратится в нечто подобное «Илиаде» и «Одиссее», вместе взятых.

Впрочем, это для меня не имело никакого значения, Главное, у нас снова были деньги и значит возможность продолжить наш труд.

Труд... работу... рано или поздно она должна была дать результаты.

В один из дней недели через две после того, как прибыли в столицу, мы с Майло сидели в обеденном зале гостиницы, постепенно превращенном нами в нечто подобное нашей штаб-квартире, против чего, кстати говоря, владелец гостиницы ничуть не возражал. Многие из наших наемных рабочих, или, как я их про себя называл, рекламных агентов, явившись сюда за получением приказаний, пользовались случаем пропустить у стойки стаканчик-другой, а то и набить живот и тем самым способствовали наполнению его кошелька.

Итак, мы сидели за столом, пили эюпсный сок и ломали головы, пытаясь придумать хотя бы еще один способ рекламы пирамиды.

— Ну хорошо, — наконец сказал мне Майло. — Кажется, поток идей иссяк.

— Неужели? — буркнул я.

— Да, иссяк. Ничего принципиально нового в нашем мире уже не придумаешь. Не стоит и пытаться. Только зря будет потрачено время. Ты со мной согласен?

Я невольно поморщился.

Впрочем, толку-то? Мой слуга был прав. За последние три дня нас не посетило ни одной новой идеи. Вероятно, источник действительно был вычерпан до самого дна. Что в таком случае оставалось? Использовать уже полученное, отлаживать до совершенства все детали работающего механизма и ждать результатов?

Ах, результаты...

Я взглянул на анимэшку.

Она все еще была видна только нам двоим, и очевидно, наша привычка упорно ставить к столу третий стул, на который никому не разрешалось садиться, а также время от времени с ним разговаривать, являлась для тех, кто это замечал, большой загадкой. К счастью, мы находились не в реальном мире. А здесь к подобным вещам относились гораздо проще, терпимее.

— Я тоже так считаю, — промолвила моя прелестная |надсмотрщица. — Мы трудились не покладая рук, и хотя лично ты временами пытался увильнуть от работы, надо признать, что сделано немало.

— Значит, настало время срывать плоды? — Настало время проверить, правильным ли мы идем. Я покачал головой.

Нет, кое-кого не переделаешь. Да, конечно, мы находимся в необычном мире, но тут в принципе живут самые обыкновенные люди. И почему на них не будут действовать старые, многократно проверенные временем средства рекламы? А правильная реклама, и это тоже доказано, запросто вторгается в сны. И конечно, я не специалист, но столько этой рекламы по телевизору перевидал, что поневоле стал в ней чего-то понимать. Да и много ли мне надо?

Толпу посетителей? Совсем не обязательно. Главное, чтобы их количество заметно увеличилось. Этого хватит для того, чтобы попытаться провести с касиком кое-какие переговоры. Почему бы, например, не договориться с ним о некоторых послаблениях, о моем переходе на более свободный режим? Да мало ли о чем еще с ним можно договориться? Главное — иметь доказательства того, что ты можешь обеспечить его сон посетителями в нужном количестве, сделать так, чтобы он перестал быть уходящим.

— А ты, значит, уверен в своей непогрешимости? — спросила анимэшка.

— Разве тебе недостаточно доказательств? — самодовольно ухмыльнулся я.

Ох, лучше бы я этого не делал...

После того как обрушившийся на меня шквал слегка выдохся, я вопросительно взглянул на Майло, и тот прокомментировал:

— Слова... всего лишь слова... женщина...

— А ты, значит, что-то имеешь против женщин? — язвительно спросила анимэшка.

— Против обычных, хорошо знающих свое место — ни в коем случае. Я много чего имею против женщин, пытающихся командовать мужчинами, — отчеканил Майло. — Даже если они увешались всякими смертоносными штуками, словно елка в ночь рождества железных поработителей, и поэтому возомнили себя большими начальницами.

Анимэшка наградила его взглядом, способным расплавить дверцу несгораемого шкафа.

— Стоп, стоп, — поспешно сказал я, — Так дело не пойдет. И вообще, где хваленая самурайская сдержанность? Не пора ли кое-кому о ней вспомнить.

Прозвучало это вовремя, поскольку, вместо того чтобы высказать Майло все, что она о нем думает, моя подруга лишь презрительно фыркнула. Некоторое время она, похоже, раздумывала, не стоит ли вновь заняться моей особой и в очередной раз попытаться вывести меня из себя, но и тут здравый смысл взял верх.

— Действительно, имеет ли смысл впустую сотрясать воздух? — наконец сказала она. — Думаю, мне надо отправиться и лично проверить, к чему привели наши труды. А вот когда я вернусь...

Я взглянул в сторону окна. Оно находилось на первом этаже и соответственно было узким, практически являлось бойницей. Несмотря на это, через него можно было увидеть проходящих мимо гостиницы прохожих. Вот показался человек в шапке-пирамиде, причем на спине у него висел вошедший в последнее время в моду вопросник — плоская дощечка с одним-единственным вопросом: «Желаете посмотреть на строение пирамидальной формы?» Тотчас вслед за этим пробежал динозавр, на боку которого несмываемой краской был нарисован пейзаж уходящего сна. Точнее пейзаж, каким я его запомнил и каким его представил художник по росписи Динозавров с моих слов. А потом, для полноты картины, мимо окна прошествовали две дамы. Одежда на них здорово напоминала ту, которую я видел на обитателях уходящего сна, а на шее у каждой висело по миниатюр, ной золотой пирамидке.

— Валяй, — сказал я. — Мне кажется, это совершенно правильная мысль. Прошвырнись и напомни заодно касику, что наступившее у них благолепие — не случайно, что к нему кое-кто приложил руку. Кто — они знают.

— Наглец, — сказала анимэшка.

— Между прочим, — поинтересовался я, — хотелось бы знать, как ты сумеешь выполнить свое намерение, если на тебя наложено заклятие, не позволяющее тебе слишком далеко от меня удаляться? Или оно более не действует?

— Действует, — послышалось в ответ. — Но только в том мире, в котором я нахожусь одновременно с тобой. Переносясь в другой, я от него на время освобождаюсь. А иначе я вынуждена была бы все время торчать у тебя на глазах.

— А-а-а, — протянул я. — Понятно.

— Вот то-то же...

Вслед за этим она исчезла, а я, пожав плечами, пробормотал:

— Женщина...

— Вот-вот, — поддакнул мне Майло, — Однако ты от нее зависишь. Как я понял, она тебя контролирует?

— И поэтому стал ее задирать? — вопросом на вопрос ответил я.

— Возможно, — улыбнулся мой слуга. — А вообще во всем этом разговоре верно одно: мы и в самом деле сделали все возможное. Не пора ли ознакомиться с результатами? Мне кажется, в мире твоих работодателей должны быть довольны.

— Вероятно... — буркнул я.

— И вполне возможно, твое вознаграждение будет увеличено. Не так ли?

— Не уверен.

— Но если это случится, ты будешь помнить, что я тебе весьма помогал? Может быть, даже у тебя появится мысль в свою очередь увеличить и мою скромную плату?

— Ах это... — Я грустно улыбнулся. — Могу тебя огорчить. Мне платят не деньгами.

— А ей?

— И ей. Есть вещи, которые ни за какие деньги не купишь.

Майло кинул на меня испытующий взгляд и осторожно сказал:

— Хотел бы я знать...

— Много будешь знать — плохо будешь спать, — промолвил я. — Давай сменим тему.

— Хорошо, давай, — с готовностью согласился старый плут. — Сменим тему... Как долго будет отсутствовать твоя подруга?

Я пожал плечами.

— Не имею ни малейшего понятия.

— Ну хотя бы пару часов ее не будет?

— Возможно.

— В таком случае я предлагаю пуститься в загул.

— В загул? Ты имеешь в виду настоящий загул, с неумеренным поглощением спиртного, задушевными разговорами и знакомством с подозрительного вида представительницами противоположного пола? У нас на него просто не хватит времени. Он требует по крайней мере недели.

— У нас есть по крайней мере пара часов, — вкрадчиво сказал Майло. — Понимаешь? И я не имею в виду большой загул. Я хотел подбить тебя на обычный, рядовой загул на всю ночь. Его стоит только начать... А дальше все пойдет своим чередом. Доходит?

— Начать? — хмыкнул я.

Некий резон в его словах был. Действительно, в хорошем загуле главное — начать. И после этого остановить его кому бы то ни было, кроме самих участников, будет уже затруднительно. Стоит лишь начать...

— Решайся, — подначивал Майло. — Мы работали как проклятые целых две недели. Нам надо расслабиться, сбросить пар, иначе мы просто сломаемся в самый неподходящий момент. У нас просто не хватит сил. Э? Согласен?

И так просто было сказать «согласен». Всего-то и нужно было лишь это сказать... Вот только если вспомнить, как я влип в последний раз, когда вознамерился слегка расслабиться...

— Думаешь, эта девица, вернувшись, вынесет тебе благодарность за хорошую работу и позволит хотя бы вечерок отдохнуть? — продолжал искушать Майло. — Как же, жди разинув рот. Она скажет, что на достигнутом не нужно успокаиваться, и сейчас же тебя вновь запряжет. Разве не так.

Я прищелкнул языком.

А ведь красиво, стервец, излагает. И даже возразить нечего. Прямо в цель кроет.

— Значит, ты предлагаешь устроить небольшой запой?

— Предлагаю. А ты уже на это согласен. Я по лицу вижу.

Была не была...

Я взглянул на хозяина гостиницы, казалось, окаменевшего за стойкой, и промолвил:

— Хорошо, давай устроим загул. Но только не здесь. Не стоит ронять свой авторитет там, где живешь.

— Резонно, — согласился старый соблазнитель. — Да и нет тут той обстановки... Вот я знаю один подвальчик. Пошли?

— Пошли.

Стараясь сохранять солидный вид, мы встали из-за стола и неторопливо вышли на улицу. Здесь Майло быстренько огляделся, словно пытаясь обнаружить некие неведомые мне приметы, отмечающие фарватер к месту загула, и, видимо, их нашел, поскольку довольно шустро направился в ближайший переулочек. Я последовал за ним.

Две улицы и три переулка спустя мы оказались в действительно неплохом подвальчике, стены которого были обтянуты паутиной гигантского паука. Владелец подвальчика имел восемь ног, толстое брюшко и передвигался по своему заведению так шустро, что мне показалось, что он владеет умением телепортаций.

Едва зайдя в подвальчик, мы в мгновение ока оказались за овальным столиком, а еще мгновение спустя перед нами уже стояло по высокому бокалу с зеленоватой жидкостью.

— Хлюп, — объяснил Майло, показывая на свой бокал. — Хороший хлюп с небольшим добавлением приплюха, причем двойной очистки, снабженный лучшими ароматизаторами и закрепителями вкуса.

Я осторожно пригубил из своего бокала. Ого! Неплохо, совсем неплохо. Или, может быть, дело просто в закрепителях вкуса?

— А если в хлюп добавить немного расширителя вкусового восприятия, или попросту плющилки, то получится еще лучше, — блаженно улыбнувшись, промолвил Майло. — Хочешь?

— Почему бы и нет?

Сказав это, я вдруг понял, что и в самом деле чувствую себя неплохо. А если можно это состояние улучшить, то стоит ли отказываться? Плющилка? А подать ее сюда! И кто-то, видимо, угадав эти мысли, уже сыпал в мой стакан фиолетовый порошок. Под его действием хлюп на мгновение вскипел, потом покрылся разноцветной пленкой и вдруг в тот момент, когда я уже стал опасаться, а не подсыпали ли мне какого-нибудь яда, вернул себе первоначальный зеленоватый цвет.

— Ну вот, — удовлетворенно констатировал Майло, он же подлый соблазнитель и растлитель честных тружеников. — Теперь тебе хорошо? Кто бы спорил?

Я поспешно отхлебнул из бокала, отметил, что жидкость в нем действительно стала не в пример лучше, но тут же об этом забыл, поскольку меня вдруг словно бы ударило по голове мягкой, надушенной терпкими духами подушкой. Вслед за этим в ушах у меня раздался пронзительный гудок, обычно издаваемый электричкой, и не успел я этому удивиться, как на меня накатило. Окружающий мир сплющился, стал плоским как блин, причем это не помешало живущему в нем плоскому Майло еще раз спросить:

— Так нравится тебе здесь? Не правда ли, просто замечательно?

Опасаясь, что мир так и останется на веки вечные плоским, чувствуя от этого просто невыразимое удовольствие и уже начиная прикидывать, какие мне это сулит перспективы, я сделал следующий, глубокий, как отчаяние заплатившего все налоги, глоток. И мир, покорно подчиняясь этому действию, снова вытянулся вверх, приобрел прежние, такие привычные и до отвращения скучные очертания.

Впрочем, меня это ничуть не огорчило. Я вообще забыл о существовании такого чувства, как огорчение. Мне довольно смутно припоминалось о том, что есть легенда о его существовании, но я так и не смог точно зафиксировать у себя в памяти, на чем она основана и имеет ли под собой хоть какие-то основания.

— Так ты доволен? — в третий раз спросил у меня Майло. — Достиг ли ты истинных глубин довольства жизнью?

А вот не хотелось мне отвечать на его вопросы, совсем не хотелось. Я желал их задавать. Прямо сейчас. И задал.

— Дальше-то что? — спросил я, чувствуя себя конкистадором, готовящимся шагнуть на берег еще не покоренной страны. — Ну, назюзюкаемся мы сейчас... А душе-то развернуться и негде. Совсем негде.

— Вот это уже совсем о другом, — промолвил Майло. — Это уже иной разговор. И если ты хочешь идти Дальше, то для начала нам необходимо обзавестись подходящей компанией. Правильно?

— Обзавестись, — подтвердил я. — Компанией.

— Это запросто, — сообщил Майло. — Подожди немного.

Он встал и отошел в сторону, а когда вернулся, то вместе с ним был тип, напоминающий вставшего на задние лапы кабана, я уже знал, что их зовут хрюкозаврами. На голове у него был рогатый шлем, кончики торчащих изо рта клыков хищно загибались вверх. Впрочем, в данный момент он был настроем вполне благодушно.

— Старый приятель, — отрекомендовал его Майло. — Очень старый, надежный приятель.

— Всегда готов познакомиться поближе, — прохрюкал старый приятель. — Выпьем?

Я хотел было уточнить, как этого старого приятеля на самом деле зовут, но как раз в этот момент кто-то толкнул меня в бок, и, обернувшись, я увидел перед собой девицу такой красоты, что у меня захватило дыхание.

— Познакомимся? — промурлыкала она. — Говорят, здесь угощают?

Я невольно улыбнулся.

Ну как есть классический вариант, по которому в любой столице раскручивают заезжего лоха из провинции. И лохом этим в данный момент являюсь я.

Весьма мило.

Так что же делать? И как я буду отбрехиваться, если меня с этой девицей застукает анимэшка? Может быть, согласно ее кодексу чести, подлых изменщиков положено наказывать с помощью острого меча?

Все эти мысли пронеслись у меня в голове вихрем, а потом красотка отвесила мне такую чарующую улыбку, что я о них напрочь забыл. И уже хотел было пригласить ее к нашему скромному шалашу...

Второй удар был лишь чуть-чуть слабее первого. Получив его, я свалился со стула на пол, но сознания не потерял. И конечно, сейчас же вскочил, желая узнать, кто это меня порадовал. И узнал. И меня это не обрадовало. Ей-ей, не обрадовало.

Поскольку перед мной, пылая праведным гневом, стояла анимэшка. Причем, как только я повернулся к ней лицом, она дала мне классическую пощечину, и эта пощечина оказала поистине магическое действие, поскольку я вдруг осознал, что катастрофически и неотвратимо трезвею.

— Это... — сказал я. — А мы тут решили отдохнуть...

— Вижу, — мрачно сказала анимэшка.

Я взглянул в сторону девицы, только что напрашивавшейся на компанию, и увидел, что ее нет. Видимо, решив, что знакомиться ближе с настолько серьезно вооруженной соперницей не стоит, она удалилась. Что ж, тем лучше...

— И перед тем, как ты появилась, — не моргнув глазом, заявил я, — я как раз хотел сказать подруге Майло...

— Вижу, — перебила меня анимэшка.

— Понимаешь...

— Мне все понятно, — промолвила анимэшка. — И если ты хотел мне сейчас объяснить, что занимался своими личными делами, то меня они не касаются.

А окружающий мир тем временем становился все обыденнее и скучнее. Наконец какой-то порог был пройден, и он стал настолько скучным, что я даже сообразил — что-то случилось. Что-то произошло. И Дело не только в нашем загуле. В конце концов я всего лишь разговаривал с какой-то девицей. И происходило это в баре, а не у меня в постели. Так в чем же Дело? Какова причина подобной ярости?

— Говори, — приказал я.

— Сказать? — презрительно фыркнула анимэшка. — * ы действительно этого хочешь?

— Да, хочу. И не тяни время. Может быть, мы еще успеем вернуться...

— К загулу?

— Вот именно. Ты как всегда угадала.

— Не успеете. После того как я сообщу... Это уже становилось однообразным.

— Ладно, — промолвил я. — Мы готовы. Мы уже способны внимать тебе с должным почтением. Ну, стреляй же...

— Прекрасно, — сказала анимэшка. — Значит, стреляю. Результаты моего визита туда, куда, как ты помнишь, я отправилась...

— Неужели... — прошептал я.

— Да, да. Все именно так. За последние две недели количество посетителей осталось неизменным. Не увеличилось ни на одного человека. И это означает, что все наши усилия были напрасны. Они не принесли никаких результатов. Ни малейших. А теперь можешь продолжить веселье. Если очень уж хочется. Но сначала скажи мне, нравится ли тебе эта новость. Как, нравится?

16

— А как здорово все начиналось... — вздохнул Майло. Мы снова сидели в моей комнате в гостинице. Карнавал закончился. И теперь предстоял «разбор полетов».

— Ты ошиблась... — сказал я. — Кто-то ошибся— Точнее, я почти уверен, в измерения вкралась ошибка.

Анимэшка покачала головой.

— Нет, и я говорю тебе это уже в десятый раз, все было верно. Никаких ошибок.

— Ну, тогда, значит, это страж порядка подделал результаты, для того чтобы надуть нас, для того чтобы зажилить обещанное.

— Исключено. Зачем ему это? Работа не закончена. И он живет в этом сне, он заинтересован в том, чтобы тот перестал бы уходящим. Так что, не стоит даже думать на эту тему. Наш план провалился. Мы проиграли.

Это бывает.

Лицо у нее было слишком отрешенное, словно она в этот момент мысленно находилась в каком-то ином месте. Впрочем, а каким оно должно еще быть? Мы облажались, плюхнулись в грязь лицом там, где совсем не ожидали. Причем последствия этого будут достаточно серьезные как для меня, так и для нее. Разные, но одинаково серьезные.

Она потеряла надежду найти свое имя, стать реальной женщиной, а я — не получу птицу-лоцмана... это как минимум. А если подумать... Нет, не хотелось мне пока об этом думать. И вообще, может быть, мы слишком рано опустили руки? Может быть, не стоит так легко сдаваться? А что тогда делать?

— Ну, говорить о полном провале еще рано, — Промолвил я. — Мы работали всего лишь две недели. У нас еще много ресурсов, точнее, у нас еще осталась Целая куча денег в банке. И кто знает, может быть, через неделю...

— Поздно. — Анимэшка развела руками. — Касик Уже принял решение.

— И что это означает?

— Я должна закрыть все дело и совершить подчистку.

— Подчистку? Что ты имеешь в виду? — спросил я, машинально берясь за рукоять меча. — Зачем она нужна?

— Именно это, — указав взглядом на мою руку, промолвила анимэшка. — Ты правильно угадал...

— Так, я тут кое о чем вспомнил... — быстро пробормотал Майло. — И не хотелось бы вам мешать.

Он вскочил, и я увидел, что лицо у него бледное, словно сметана, а руки слегка подрагивают. А еще, по-моему, он ждал, он буквально был уверен, что воительница уйти ему не даст, и похоже, когда она никак не прореагировала на то, что он поспешно двинулся к двери, страшно этому удивился.

Точнее, она не то чтобы на это не прореагировала, Она просто смотрела, как он уходит, как топает к покрытой местами облупившейся белой краской двери, потея от страха получить лезвие меча в спину, смотрела, словно это было невесть какое зрелище. И я смотрел. Что же мне еще оставалось? Попытаться воспользоваться тем, что она отвлеклась, и воткнуть ей меч в бок?

Ну уж нет. Ангелом меня не назовешь, но на такое я не способен. Если нам и предстоит убить друг друга, то отказать себе в удовольствии узнать, как учат фехтованию в анимэшных снах, я не мог.

А потом Майло выскользнул в коридор, и как только дверь за ним закрылась, мы с моей надзирательницей снова встретились глазами.

— Я не буду с тобой драться, — сказала она. — Нет у меня желания скрещивать меч с тем, с кем я делила постель пусть даже в течение такого небольшого срока.

Я испытующе взглянул ей в глаза и тут же расслабился, убрал руку с оружия.

Нет, она не лгала. Она действительно не собиралась со мной драться.

— Только поэтому? — спросил я.

— А разве этого мало? Я ухмыльнулся.

Очень милая система, отвечать вопросом на вопрос. Пользуясь ею, можно уйти от любого ответа.

— Ты не можешь нарушить приказ касика.

— Он лишен смысла. Думаю, ты предпочтешь остаться в этом мире, а не возвращаться в лапы Клинта Иствуда. Не так ли? Там тебя ждет смерть.

Я тяжело вздохнул.

— То есть я остаюсь здесь?

— Мне приказали доставить тебя в уходящий сон, а если ты не согласишься и окажешь сопротивление, убить на месте. Вместо этого ты останешься здесь. Жить в этом

Я склонил голову. Возразить против этого было нечего.

— По крайней мере от одиночества тебе здесь страдать не придется. Я проглотил и эту пилюлю. Судя по всему, анимэшки должны были не рассуждая исполнять любой приказ своих работодателей. Эта его нарушила. Скорее всего Для нее это было равносильно подвигу.

— Моя судьба тебя беспокоить не должна...

— Почему? — спросил я.

— Потому что не должна. Более мы не увидимся. Просто сохрани память о нашей близости, и если хотя бы раз вспомнишь о ней за всю последующую жизнь, тем самым отдашь мне все долги.

— Договорились, — сказал я. — А ты.,, не хочешь остаться?

— Есть вещи, которым я противиться не могу. Прощай! Что можно было сказать на это?

— Прощай, — сказал я. — Может быть, когда-нибудь...

Она тихо хмыкнула.

— Нет, мы более не увидимся. И тебе настоятельно советую обзавестись хорошим снотворным, отрубающим так, чтобы не было никаких сновидений. Если в уходящем сне узнают, что ты все-таки их надул, то у касика хватит характера нанять кого-нибудь довести до конца не доделанное мной дело. Понимаешь, о чем я?

Я вспомнил лицо престарелого Гарри Поттера и промолвил:

— Еще бы.

— Ну, вот и отлично. Ухожу.

Не было никаких неспешных удалений в сторону бьющего сквозь щелку солнечного луча, аур и прочей красивой несуразицы, которую так любят режиссеры дешевых боевиков. Ее просто не стало. Вот только что она была передо мной, а потом исчезла, словно улыбка с лица невесты, заподозрившей, что ее будущий супруг снова намеревается сбежать из-под венца.

Я плюхнулся на ближайший стул и ударил себя кулаком по колену.

Как же это? Каким образом? Почему наш план провалился? Только что все шло как положено, и вдруг...

А потом проснулся здравый смысл...

Ну да, все правильно. И с чего это я поверил в свою непогрешимость? Кто мне разрешил это делать? Какие у меня к этому есть основания? И неужели я с самого своего рождения не совершил ни единой ошибки?

Мне стало так тошно, что захотелось завыть. Или напиться.

Нет уж, был у меня сегодня шанс уйти в загул, да вон чем обернулся. Так что вместо этого мне сейчас, видимо, стоит все-таки попытаться найти выход из безвыходного положения.

И я честно попытался его найти, еще раз определить, где мы допустили прокол. Вот только его не было, его просто не должно было случиться. Есть опробованные веками вещи, гарантированно действующие на людей.

Более всего я сам себе в этот момент напоминал капитана корабля посреди океана, вдруг севшего на мель там, где согласно всем картам должна быть глубина километров в пять. И так я ломал себе голову до тех пор, пока Майло, осторожно заглянувший в дверь и убедившийся, что я один, не произнес:

— Я так и думал.

— Что ты думал? — оторвавшись от размышлений, спросил я. — Что там еще стряслось? Выкладывай.

— Да не там, — пояснил плут. — А здесь, у тебя. Баба, даже если она увешается железками с ног до головы и посчитает, будто может из тебя вить веревки, все равно останется бабой. В общем, ты ее уделал.

— Да нет, — сказал я. — Мы не дрались.

— Вот как?

— С чего ты решил, будто мы собираемся драться? Просто поговорили и она ушла, вернулась в свой мир. А я остался. Здесь. Теперь, похоже, надолго.

— А деньги она не возьмет?

— Нет, деньги остались мне.

— Так это же совсем другое дело, — радостно заулыбался Майло. — С деньгами можно жить где угодно.

Причем если тебе не понравится в этом мире, то мы можем отправиться путешествовать по цепи. Миров в ней бесчисленное количество и один причудливее другого. Так что не соскучишься.

— Значит, не соскучишься? — пробормотал я. -Нет.

— Это хорошо. Просто замечательно.

— А я что говорю?

Майло вошел в комнату и уселся напротив, на свободный стул. Он улыбался, и я, глядя на его улыбку, вдруг подумал, что все мои опасения были беспочвенны. Нет, жулик он, конечно, первостатейный и вообще большой специалист по гребле под себя, но не тот, за кого я его на основе кое-каких наблюдений принимал. И значит, с ним сейчас можно поговорить более или менее открыто. Так получается, что он является единственным человеком в этом мире, с которым я могу посоветоваться. Я вздохнул.

Советоваться с другими людьми... Вот до чего я дошел. Вот до чего меня довела анимэшка, всего лишь пожелав почувствовать себя настоящей женщиной. Довела,.. До такого состояния, при котором появляется желание переложить хотя бы часть ответственности за принятое решение на кого-то другого. Собственно, а для чего еще спрашивают советы?

Причем раньше за мной ничего подобного не водилось.

Я снова взглянул на Майло.

Тот ждал. Сидел на стуле, слегка подавшись ко мне, и буквально всем телом выражал желание впитать любое мое слово, обдумать и тут же выдать дельный, толковый, хорошо сформулированный совет.

Жулик!

А вот не дождется. Не хватало еще мне опускаться до подобного.

— В таком случае, — сказал я, — у нас теперь появилось много времени. Не правда ли?

— Конечно, — подтвердил Майло. — И если твоя компаньонка тебя навсегда оставила, то мы можем продолжить загул. По крайней мере сегодня. Вернемся? Уверен, нас там еще ждут...

А что еще оставалось? И если ничего так и не приходит в голову...

Компаньонка...

Я вдруг подумал, что анимэшка вела себя достаточно странно. Вполне возможно, конечно, причиной этому послужило ее воспитание. Все эти кодексы чести... как у настоящих самураев.

Я тряхнул головой.

Да нет, не может этого быть. Какая чепуха мне сейчас пришла в голову. Может быть, я еще не до конца протрезвел? А хотя... Почему бы и нет? Анимэшка! Что, если мол догадка верна, и она, вместо того чтобы вернуться в свой сон, как это положено... Что делать? Как ее остановить?

— Что-то еще случилось? — встревоженно спросил Майло.

А мне сейчас было не до объяснений. Мне надо было вернуть свою напарницу, и я, кажется, знал, как это сделать. Если она не вернулась в свой сон, если мои Догадки верны. А нет — ну, так попытка не пытка. Время... Ну, то, что у нас делается достаточно быстро, у них требует большего времени. Из любви к Церемониям. Причем именно на это сейчас вся моя надежда.

— Острый Меч, — позвал я. — Острый Меч!

Она возникла, не могла не возникнуть. И конечно все оказалось именно так, как я и подозревал. На ней было новое платье, стояла она на коленях, и в руке у нее был короткий, отливающий синевой клинок.

В общем, как и положено, я успел в самый последний момент.

— Значит, решила уйти? — мрачно буркнул я.

— Не твое дело, — промолвила анимэшка. — Я с тобой уже попрощалась.

— Ах, значит, не мое дело?

— Не твое, — безучастным голосом подтвердила нарисованная девушка.

Вот именно. Не казалась она сейчас живой женщиной. Просто изображение, нарисованная не без таланта картинка. А мне вспомнилось, как она была у меня ночью, две недели назад, и у меня перехватило дыхание.

Все мы в ответе за тех, кого приручили? Воистину так. И сейчас наступило время заплатить кое-какие долги.

— Мое, — с нажимом сказал я. — Ты что это надумала? Решила покончить с собой?

— Да твое-то какое дело? — возмутилась анимэшка. — Ты забыл, что я всего лишь самая обычная греза? Таких в каждом сне навалом. Забыл? Оставь меня в покое.

— А если не оставлю?

— Ну, тогда я совершу древний обряд расставания с жизнью прямо у тебя на глазах. Ты готов его видеть?

Она не шутила, и мне это было известно. Вот только отступать я не собирался.

— Ты не обязана это делать, — сказал я.

— Обязана. Я не смогу жить, осознавая, что не выполнила порученное мне задание, не сумела найти себе имя, не смогу жить каждый день в таком позоре.

Я хмыкнул.

Ну конечно, ее не переубедишь. И бесполезно канючить, пытаться что-то доказать... Она понимает жизнь по-другому. Ее так воспитали. Для нее смерть предпочтительнее неудачи, которая лично меня здорово подкосила, но не породила даже крохотной мысли о самоубийстве.

Другая культура.

— А если ты торопишься? — без особого энтузиазма спросил я. — Может быть, еще не все потеряно?

Задумчиво разглядывая клинок, словно прикидывая, сделает ли он свою работу как нужно, моя бывшая надзирательница сказала:

— Не пытайся выдать желаемое за действительное. Все кончено и выхода нет.

— А если он есть? — встрепенулся я.

— Покажи мне его, — послышался спокойный ответ. — Не можешь? Значит, его и нет.

И все-таки я не сдавался.

Оттянуть время. Хотя бы на немного... Как это сделать?

— Дай мне час. Всего лишь час, — попросил я. — После всего, что между нами было, ты мне не сможешь отказать.

— Думаешь?

— Уверен.

Что-то в лице анимэшки дрогнуло. Мне показалось, по нему пробежала тень улыбки.

— Ладно, уговорил. Даю тебе еще час. Хотя... мне кажется, я это делаю напрасно.

Я облегченно вздохнул.

Ну вот, хотя бы столько. А за час можно что-нибудь придумать. За час... хм... придумать.

— После того как он пройдет, — добавила моя прекрасная подруга, — и выход не будет найден, я, не теряя более время, совершу то, что надлежит совершить.

— Договорились, — обреченно махнул рукой я, Ладно, пусть будет так. По крайней мере я пытался.

Сделал все возможное.

Анимэшка села поудобнее на полу и, положив на колени клинок, гордо выпрямившись, застыла, словно статуя.

Выглядела она просто чудесно, но лучше бы помогла, попыталась придумать выход из безвыходного положения.

— Она и в самом деле собиралась покончить с собой? — осторожно спросил меня молчавший до этого и старавшийся не привлекать к себе внимания Майло.

— Угу, — ответил я. — И мы должны ее спасти,

— Придумав за час способ наполнить ваш совершенно неведомый мне мир желающими на него посмотреть?

— Ты попал в самую суть.

— То есть ты должен за час сделать то, что не смог за предыдущие две недели? — уточнил Майло.

— Мы, — уточнил я. — Мы не смогли, а теперь должны сделать за час.

— О-о-о! Мы!

— Разве ты все еще не находишься у меня на службе? — улыбнулся я.

Майло улыбнулся в свою очередь. Мой намек не понять было нельзя.

— Хорошо, я тоже буду думать об этом. Может быть, мне повезет.

Я скептически хмыкнул.

Как же... если этого не случилось за предыдущие две недели... Но что придумать? Заняться приумножением капиталов, потом нанять армию и отвоевать этот мир у его владельца? После чего можно издать закон, согласно которому местным жителям должен сниться только уходящий сон?

Нет! Бред это, бред! А что не бред? к Я почувствовал, как у меня от напряжения в голове словно бы что-то скрипнуло.

Реклама, значит, на жителей этого мира не действует. Все эти старые, проверенные временем фокусы, с помощью которых одни люди вот уже сотни лет околпачивают других, заставляя покупать то, что им не совсем нужно, здесь, в этом мире, не действует.

Понять бы еще почему.

Ябуквально нюхом чувствовал, что именно в этом разгадка нашей неудачи. Что-то в этом мире было не так. Чем-то он принципиально отличался от нашего. И если найти это отличие, то удастся наконец-то понять, где мы ошиблись. И не только понять, но и исправить ошибку. Последнее важнее.

Вот только времени слишком мало. Всего лишь час. А точнее — уже меньше.

Где ошибка? Как загнать людей в уходящий сон?

Может, и в самом деле обратиться к волшебникам? Заказать одному из них эликсир с определенными свойствами, отправляющий в определенный сон выпившего его человека. Деньги есть и этого эликсира можно заказать хоть бочку. От вопросов мага я как-нибудь увернусь. Слава Гипносу, кое-какой опыт у меня есть... После этого следует договориться с несколькими владельцами Местных едален, и они подмешают эликсир в еду и питье. Это позволит хотя бы ненадолго повысить посещаемость сна касика. Даст время найти ответ на загадку перед которой я сейчас бессилен.

Почему в этом мире не действует реклама? Причем только в отношении снов.

Почему?

— Как он выглядит, ваш мир? — спросил меня Майло. — Ты о нем мне ничего не говорил, кроме того, что в нем есть пирамиды. А если расскажешь, кто знает, может быть, это поможет что-то придумать?

Я одарил его задумчивым взглядом.

Некоторый резон в его словах был. И если все летит в тартарары, то, может быть, стоит плюнуть на соображения секретности? Раскрыть карты? Сомнительно, но вдруг это поможет? Хуже в любом случае не станет.

— Осталось полчаса, — сообщила анимэшка. Сказано это было очень спокойно. Так, словно эти полчаса оставались до прихода автобуса, а не до ее смерти.

Другая культура, ничего не попишешь.

— Давай выкладывай, — поторопил меня Майло. — И покороче. Время выходит.

Времени действительно оставалось совсем немного. Поэтому я изложил ему самую суть, буквально в нескольких фразах.

Выслушав их, Майло некоторое время смотрел на меня изумленными глазами, а потом тихо спросил:

— Так вы из снов? Ваш мир расположен во снах?

— Да, да, — раздраженно буркнул я.

Не стоило тратить время на все эти объяснения. Сейчас он, как это водится, начнет переспрашивать, узнавать подробности. Кроме того, его еще придется долго убеждать, что это не шутка, что мы и в самом деле именно из мира снов...

— Так, значит... — пробормотал Майло.

— Именно оттуда, — оборвал его я. Ну вот, начинается...

И началось. Майло захохотал. Он упал на пол и стал колотить по нему кулаками, так, будто услышал самую смешную шутку на свете. Он буквально заходился хохотом, будто ему только что рассказали идеальный анекдот, от которого, говорят, произошли все анекдоты на свете и который способен довести смешливого человека до инфаркта.

Он хохотал.

Анимэшка очнулась от оцепенения и осторожно спросила:

— Что это с ним? Я пожал плечами.

Происходило нечто необычное и, может быть, не такое уж плохое. Если подождать...

— Время, — сказал я Майло. — Нет у нас времени ждать, когда ты отсмеешься. Понимаешь?

Он только помотал головой. Правда, смех его теперь звучал несколько тише. И то дело. Похоже, наш приятель постепенно приходил в себя.

Минут через пять ему настолько полегчало, что он даже сумел произнести несколько слов:

— Время... хи-хи-хи... время у вас... хо-хо-хо... ох, я не выдержу... время у вас... ха-ха-ха... теперь есть.

Вот это уже было гораздо интереснее. Если только Удастся старого жулика привести в себя...

Я взял со стола кувшин с водой и вылил его весь на Майло.

Подействовало.

Тихо икнув, он перестал смеяться и промолвил:

- Надо было сразу сообщить мне, из какого вы мира прибыли. Тогда бы вы не попали впросак, не потратили зря уйму денег и времени.

— В чем мы ошиблись? — спросил я.

— Да это же просто, как манная каша. Все вопросы со снами, в нашем мире, решаются не так.

— А как?

— В этом мире царствует магия. Здесь подобные вопросы обговаривают с феей снов.

17

— Ты говорил, это близко, — пропыхтел я. Майло вытер пот со лба и ответил:

— Все как положено. Это у вас в мире расстояния скорее всего не имеют большого значения. Это у вас в мире все решается с помощью рекламных заклинаний, Это у вас все стремятся залезть в воду, не разведав брода. Это у вас...

— Прекрати, — сказала анимэшка.

Майло развел руками и, плюхнувшись на ближайший камень, достал из кармана курительную палочку.

— Такова моя натура, — объяснил он. — Люблю поворчать. Особенно если к этому есть повод.

— Вы решили сделать привал? — спросила анимэшка.

Я смерил оставшуюся часть горы взглядом и спросил:

— Вон там? Я имею в виду, он находится вон на той вершине?

— Угадал, — ответил Майло. — И топать до него еще часа полтора. Так что давай немного отдохнем. Учти, внутрь я не пойду ни под каким видом. В мои обязанности это не входит.

— В твои обязанности входит топать, не останавливаясь, до самой вершины, — напомнила анимэшка.

Я бросил на нее мрачный взгляд.

Хорошо так говорить, если тебе не нужно, обливаясь потом, карабкаться по дороге, беспорядочно накрученной на скалы, здорово напоминающей рассыпавшуюся пружину от старых часов. А вообще, вот бы уметь, как анимэшка, переноситься с места на место... Хлоп! И ты метров на сто поднялся выше.

Красота!

— Я устал, — сказал Майло. — И не только я. Твой дружок тоже. Учти, если мне, после того как мы окажемся возле входа во дворец феи, можно будет отдохнуть, то ему придется действовать. Да еще как! Все эти феи...

Он замолчал.

Насторожившись, я спросил:

— А что — феи?

— Ну, я имел виду, — несколько смутившись, пояснил Майло. — Я хотел сказать, что феи, они ведь магические создания. А все магические создания, они непредсказуемы. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

— Нет, а что?

Задумчиво водя пальцем по поверхности камня, на котором сидел, старый пройдоха принялся объяснять:

— Магия. Все, имеющее отношение к магии, оно сделано немного с использованием особой, нечеловеческой логики. Может быть, магия из нее и рождается? Как только кто-то придумывает нечто, с точки зрения Обыкновенной, человеческой логики, необъяснимое... Впрочем, я отвлекся. Вернемся к феям. Она является магическим созданием, а магические создания частенько действуют вопреки логике. Они непредсказуемы. И именно это является их самым большим недостатком. Не-пред-ска-зу-емы. Понимаешь?

— Понимаю, — сказал я. Майло покачал головой.

— Да нет, ничего ты не понимаешь. Не до конца.

— С чего ты так решил?

— С того, что ты живешь всего лишь две недели в мире магии и до этого с ней не сталкивался. А объяснять, пока ты на своей шкуре это не почувствуешь, бесполезно,

— И значит...

Майло махнул рукой в сторону вершины.

— Там, там тебе станет все ясно. Повезет — договоришься. Не повезет... Ну, тогда тоже может быть два выхода. Либо умрешь, либо останешься жить. Если останешься жить, то из этого...

— Слышал, — перебил его я. — Эту песню о двух выходах я уже слышал. Давно. В ином мире.

— Ты лучше сообщи, как можно договориться с феей, — приказала анимэшка. — Ведь были же те, кто с ней находил общий язык?

— Были, — сообщил Майло. — Это точно. Но многие погибли, точнее, не вернулись из ее замка. А вернувшиеся...

— Говори, — потребовал я.

— Держат рот на замке. Зачем им зря трепать языком? Зачем рассказывать, как повторить то, что у них получилось?

— А что у них получилось? — спросила анимэшка.

— Тоже молчат, — опасливо взглянув в сторону замка феи снов, вполголоса сообщил Майло. — И тоже поэтому.

— Тьфу на тебя, — сказала с выражением анимэшка. — Откуда тогда известно, что они чего-то там, в замке, получили?

— Получили. — Наш спутник был неумолим. — Иначе не должны были вернуться обратно.

— Логика, конечно, железная, — сквозь зубы пробормотала анимэшка. — Несокрушимая. И ничего не докажешь...

— Ну хорошо... — сказал я. — Вот мы — гости из другого мира. И мы тебе объяснили, зачем нам нужна фея. А что у нее может попросить обычный человек? Избавление от кошмаров?

— И это тоже, — ответил Майло. — Если подумать, то серьезное дело. Если каждую ночь будут сниться кошмары, света не взвидишь. Но скорее что-то другое. Вот, к примеру, какой-нибудь купец может попросить возможность видеть сны своих конкурентов.

— Зачем?

— Самый лучший способ узнать их планы. Сны дают возможность многое проведать. А еще можно получить свойство во сне видеть будущее. Кто откажется от возможности увидеть будущее, пусть даже и во сне? Во снах можно много увидеть и ни за что не нужно платить. Сны — замечательная вещь.

Мы с анимэшкой переглянулись. Логика обычного посетителя. И объяснять что-либо не имеет смысла. Да и стоит ли пытаться?

— Значит, на самом деле ты о фее снов не знаешь ничего, кроме того, что она непредсказуема? — уточнил я.

Слегка сконфуженно, Майло признался:

— В общем, так оно и есть. Более — ничего.

— Угу... прелестно.

Я задрал голову и еще раз взглянул на вершину горы Замка феи отсюда еще не было видно. И вообще, как он выглядит, этот замок? На кого она сама похожа? Неужели у нее классический образ, известный мне по книгам и кино? Мантия, остроконечная шляпа, волшебная палочка в руках...

А если и так, то что плохого? Чем это может мне помешать? Как бы она ни выглядела, что бы ни говорила, это не имеет значения. Я должен с ней договориться, упросить ее сделать так, чтобы один уходящий сон стал чаще сниться жителям подвластного ей мира.

Всего-навсего...

— Нам не пора? — спросила анимэшка. — Мы должны попасть в замок до вечера.

Майло кряхтя встал со своего камня.

— Ну вот, отдохнули и пора отправляться дальше. Не так ли?

— Пора, — согласился я, тоже поднимаясь, — пора идти. К вершине, к замку, к фее...

— К неприятностям, — пробормотал старый плут.

— А куда от них денешься? — согласился я. Мы продолжили подъем.

Наши каблуки размеренно стучали по покрывавшим ее каменным плитам. Солнце палило нам головы, а нег подалеку, стараясь не упускать нас из виду, явно надеясь, что вот сейчас мы начнем умирать, парили птеродактили. Время от времени появлялась анимэшка и отпускала в наш адрес скептические замечания, на которые мы демонстративно не обращали внимания. Дорога постепенно возносила нас все выше и выше, а расстояние до замка феи все сокращалось...

Потом наступил момент, когда анимэшка сообщила, что до цели осталось совсем немного, каких-нибудь три поворота.

Потом — два.

Один!

И наконец...

Не сводя взгляда с замка феи, я присел на оказавшуюся поблизости каменную скамью и медленно вытер со лба пот.

Ну вот, пришли. Однако... Что это такое? Замок?

Замок! Ну дела!

Более всего это сооружение напоминало стильно оформленный вход в пещеру. В пещеру, образовавшуюся точно на вершине горы. Причем стиль, в котором этот вход был оформлен, назвать веселым язык не поворачивался.

Черепа, кинжалы, оскаленные звериные морды, сплетенные змеиные тела, вырезанные в черном, словно уголь, камне, окаймляли большую черную дыру пещеры, очевидно, ведущей глубоко внутрь горы.

— Замок? — спросил я.

— Вход в него, — сообщил Майло.

— А сам замок находится внутри горы?

— Кто же его знает? Здесь только вход, а замок может быть где угодно. Хоть в небе, хоть глубоко под землей. Никто не знает, никто так и не смог узнать. Поэтому замком зовут вот это, вход в него.

— А те, кто в нем побывал?

— Я говорил — они не скажут.

— Да уж...

До входа в замок был около десяти шагов, но даже на этом расстоянии я почувствовал, что от него тянет холодом и еще каким-то слегка сладковатым, неприятным запахом. Запахом разложения? Словно в очень хорошо, достоверно сделанном кошмаре.

Хм? А почему нет? Особенно если учесть, что это вход в замок феи снов. Именно такие меры подобное создание могло предпринять для того, чтобы отпугивать нежелательных посетителей.

— Входим внутрь? — спросила анимэшка.

— Конечно. Только для начала, может быть, отправишься на разведку? Неплохо было бы узнать, что меня там ждет.

— Не получится, — бодро отрапортовала моя спутница. — Точнее, я уже пыталась и у меня ничего не получилось. Видишь ли, это и в самом деле лишь иллюзия. Вход в помещение, находящееся дальше двухсот метров от тебя. А как ты знаешь, более чем на двести метров от тебя я перемещаться не могу.

— Знаю, знаю.

— А раз знаешь, тогда идем.

— Погоди, у нас осталось еще одно дело, — сказал я.

— Какое?

— Деньги.

— При чем тут деньги?

— Они лежат в банке. И если мы погибнем, то пропадут зря, а если мы добьемся своего, то сразу же отправимся в мир снов и никто их не сможет забрать.

— И что ты тогда предлагаешь?

Я вытащил из кармана лист пергамента и протянул его Майло.

— Бери. Это чек, согласно которому ты становишься владельцем всех наших в данный момент находящихся в банке денег. Владей ими разумно и постарайся остепениться. Купи себе дом, заведи какое-нибудь дело.

Осторожно взяв пергамент, Майло медленно развернул его и стал читать. Покончив с этим, он спрятал лист в карман и сказал:

— Спасибо. Благие намерения — хорошая штука. Думаю, этих денег мне хватит надолго. Ну и разбогатеют на мне владельцы кабачков, закусочных и прочих питейных заведений. А также девицы легкого поведения. И я торжественно обещаю, что буду использовать любую возможность упомянуть о вашей доброте.

Я улыбнулся.

— Эти деньги даны тебе для того, чтобы ты стал другим человеком.

— Я им и стану. Из нищего гуляки я превращусь в богатого прожигателя жизни. Разве это мало?

— Ты не понял...

— Да понял я, — улыбнулся Майло. — Думаешь, раньше у меня не было случая остепениться? Да сколько угодно. Так почему ты решил, что я ухвачусь именно за этот, как за материнскую титьку? Я тебе уже объяснял, что бродяга — это состояние души?

— Твое дело, — махнул я рукой.

— Ясное дело — мое.

Мы встали и обнялись. Потом я с ним попрощался и, не оглядываясь, двинулся к входу в замок. Оглядываться — дурная привычка. Куча народа на этом спалилась. Взять хотя бы некую жену Лота.

Когда до пещеры оставалось шагов пять, анимэшка сказала:

— Браво! Одобряю.

Я сделал еще четыре шага и, остановившись, сказал:

— Первый раз слышу, чтобы женщине нравилась мужская расточительность, не направленная на ее персону.

— При чем тут расточительность? Просто ты избрал правильный путь. Не стоит обременять себя лишним. Ты избавился от ненужного. Значит, не совсем еще конченый человек.

Нет, вы уловили? Я — не совсем еще конченный человек. Большего комплимента, мне кажется, за последние годы мне слышать не приходилось. Не совсем конченый... Гм... А ведь, возможно, комплимент этот еще и последний, услышанный мной в жизни.

— Ты колеблешься? — спросила меня анимэшка.

— Ни в коем случае, — сказал я и шагнул в темноту. Это и в самом деле оказался всего лишь вход, всего лишь имитация пещеры. На секунду меня слегка затошнило, как будто я опускался в скоростном лифте...

А потом мне в глаза ударил свет, и я невольно зажмурился. Когда же я их открыл, то слегка присвистнул.

Ого! Вот это действительно замок. Все как положено, все как в сказках. Высокие потолки и огромные хрустальные люстры, гобелены и набитые опилками рыцари, с устрашающего вида алебардами в руках, фонтаны и изящная, с гнутыми ножками, мебель. И в центре всего этого романтического великолепия сидела на мягком кресле худенькая старушка в белом воздушном платье, с темными, словно агаты, глазами. В руках она сжимала тонкую, обвитую серебряной лентой палочку.

Фея!

Кем еще она могла быть, как не феей собственной персоной?

— Приветствую вас в моем замке, — сказала фея. Ну вот, теперь все сомнения отпали. Передо мной действительно владелица замка и с ней, похоже, надо вести себя вежливо. Во избежание неприятных последствий. Судя по сведениям, почерпнутым мной в весьма нежном возрасте из книг с большими, красочными картинками, феи отличаются добротой, но весьма обидчивы.

Великий Гипнос, о чем это я? Откуда создатели детских книжек могли знать об этом мире? И стоит ли в таком случае им верить? Да нет, конечно. Я должен действовать только сообразно обстоятельствам. Не надо подгонять их под шаблоны. ) А может, в детских книгах все-таки не врут?

— Ну, чего же вы молчите? — спросила фея. — Раз явились, то подойдите ближе, и прежде чем я решу вашу судьбу, поговорим.

Голос у нее был ласковый, глаза смотрели по-доброму. В общем, все как в книжках. Однако если вспомнить рассказ Майло о тех, кто из этого замка не вернулся...

Я подошел к хозяйке замка на пару шагов и, вспомнив виденные мной исторические фильмы, слегка поклонился.

— Присядьте вот на этот диван, — приказала фея. — Так будет лучше.

По правую руку от нее стоял узкий диванчик, обитый белой материей в мелкий цветочек. Я присел на него, убедился, что анимэшка устроилась рядом, и осторожно спросил: — Значит, вы видите и мою спутницу? — Ну конечно, — послышалось в ответ. — Я же фея и, стало быть, многое могу видеть. И то, что снаружи, и то, что внутри. И то, что вам только еще предстоит сделать. Последнее — важнее всего. Она замолчала и вроде бы задумалась. А может, ждала, как я отреагирую на ее слова? Может быть, сейчас была моя очередь говорить?

— Не молчи, — шепнула мне анимэшка. — Если человек, умудренный возрастом, решил с тобой поговорить, то такую беседу нужно поддерживать. Она, несомненно, одарит тебя жемчужинами своего опыта.

Одарит? Ох, что-то я сомневаюсь.

Фея упрямо молчала.

— Значит, грядущие свершения важнее всего? — спросил я.

А о чем еще я мог спрашивать?

— Если они у тебя есть, — ответила фея. — У каждого есть будущее и дела не только для собственного блага. У некоторых это дела большие, а у некоторых маленькие. Величина не имеет значения. Главное — чтобы они были. Ты понимаешь, о чем я?

Ну и вопросец...

Я подумал, что, входя в замок, готовился совсем к другому. К тому, что он окажется западней, что придется с кем-то драться, может быть, блуждать по каким-то лабиринтам. Вместо этого мне пришлось вести со старушкой феей странный разговор, смысл которого от меня пока ускользает.

Впрочем, если пока моей жизни ничего не грозит, то почему бы и не поговорить? Тем более что я пришел не воевать, а договариваться. Мне просто необходима помощь феи снов. И значит, мне надлежит быть предельно вежливым.

Вести туманные беседы? Прекрасно, будем беседовать.

— Проще говоря, вы имеете в виду, что у каждого человека имеется свое предназначение?

— Да. Иногда в мой замок приходят люди, выполнившие свое предназначение, а иногда те, кому его еще предстоит исполнить.

— Подумать только! — сказал я. — Это просто замечательно.

— Замечательно?

— Ну да. Взгляд феи кротким назвать было нельзя, но я его ержал. — Что же в этом замечательного? — спросила она. — Отличия, — невозмутимо ответил я. — То, что люди разные. А вот будь они похожи... Старушка хихикнула.

— Ты пройдоха, да? — спросила она.

— А вам не нравятся пройдохи?

— Наоборот. Я думаю, пройдохи делают окружающий мир не таким скучным. Они все время придумывают нечто новенькое. Мне даже иногда хочется наслать на жителей подвластного мне мира сны, побуждаемые которыми, они поставят памятник пройдохе, или, к примеру, заставить их учередить культ бога-пройдохи. Я слышала, в других мирах такое случается.

Я учтиво склонил голову.

— В таком случае хочу поблагодарить вас за комплимент, но он мной не заслужен. Будь я пройдохой, уж наверняка сумел бы вывернуться из положения, в котором сейчас оказался.

— Неужели случилась ошибка? — улыбнулась фея. — Неужели мне лишь показалось, что у вас, у тебя и у твоей подруги, есть будущее, да не просто с продолжением, а с очень длинным продолжением?

Как можно ответить на такой вопрос? Я скромно потупился.

— Тут вам виднее. Хотя какое будущее может быть у человека, заблудившегося в мире снов, и у нарисованной девушки, пытающейся отыскать свое имя?

— Большое, — промолвила фея. — И я уже об этом сказала. Не будь у вас будущего, я бы не стала с вами даже разговаривать. Зачем тратить впустую время? Это нерационально.

— И тогда?..

Фея улыбнулась так, как улыбаются дети. Совершенно бесхитростно.

— Ну да, — заявила она. — Что происходит с вещами, свое отслужившими? Они умирают. Десятки лет или одно мгновение... Да какая разница? Главное — умирают. И я всего лишь слегка ускоряю этот процесс, из чистого милосердия позволяю уйти явившимся ко мне людям, либо выполнившим свою роль, либо поменявшим возможность ее претворения в жизнь на какие-то блага. Причем происходит это мгновенно, без каких-либо мучений. Вот так!

Она щелкнула пальцами, и я невольно вздрогнул. А что, если ей придет в голову... Да нет, она сама сказала, что мы еще не выполнили свое предназначение.

— То есть все, кто не вернулся из этого замка...

— Да, — подтвердила фея. — Они не имели будущего, и я поступила с ними по законам милосердия. Вы этого не одобряете?

Я взглянул на анимэшку. Та сидела неподвижно, положив руки на колени. На лице у нее было отсутствующее выражение, словно бы мой разговор с феей нарисованную девушку совершенно не интересовал.

Самая правильная, надо сказать, в данной ситуации для нее позиция. Взял на себя командование? Ну вот и расхлебывай. А я тут вроде как ни при чем.

Хорошо, пусть будет так.

— Разве я могу быть вам судьей? — спросил я у старушки.

Она хихикнула.

— Все верно, не можешь. И понимаешь это. Неплохо, неплохо... И обладаешь будущим, длинным будущим... В общем, правильно сделал, что пришел. Помогу я тебе. Ты ведь не просто так ко мне заглянул? По делу?

— Да. По делу.

— Хорошо. Излагай.

Я изложил свою просьбу, старясь быть кратким, но не упуская ни одной существенной мелочи.

— И другого выхода у тебя нет?

— У нас, — сообщил я. — У нас нет другого выхода, Ну, разве что вы поможете мне вернуться в родной мир, а анимэшке найдете имя, сделаете ее реальной женщиной.

— В таком случае часть вашего предназначения будет выполнена, — сообщила фея. — А кто я такая, чтобы вмешиваться в игры судьбы? Нет, я могу помочь вам, только открыв протекцию для вашего уходящего сна. Это в моих силах,

— Будет чудом получить хотя бы это, -г сказал я.

— Надеюсь, ты не рассчитываешь заручиться моей протекцией бесплатно?

Ага... Начинается.

— Ни в коем случае, — соврал я. — У меня даже в мыслях такого не было.

— Пой, пташечка, пой... Впрочем, это совершенно не важно, не имеет большого значения. Свое я все равно получу. Не так ли?

Как можно ответить на подобный вопрос?

— А что именно? — осторожно спросил я.

— Вы станете моими должниками. Всего-навсего.

Я вспомнил Сердену. Ну вот, и эта — туда же. Как любят женщины, обладающие необычными способностями, обзаводиться должниками. Мужчины, впрочем тоже.

— И в чем это будет выражаться? — спросил я.

— Рано или поздно я попрошу вас об услуге, какой именно — пока не знаю. Вы не будете иметь права отказаться, вы должны будете мне помочь. Услуга за услугу. Старая, много раз использовавшаяся система. Согласны?

— В том случае, если это не будет пятнать мою честь, — быстро сказала анимэшка.

Браво, девочка! Вот это — важно.

— И ты тоже согласен? — спросила у меня фея.

— В том случае, если это не будет какой-нибудь подлостью, — ответил я.

— Хорошо, пусть будет так, — объявила фея. — Ваши условия приняты, договор заключен. В уходящий сон снова потянутся посетители, а вы получите свою награду. Когда-нибудь в будущем мне понадобится ваша помощь... Думаю, это произойдет еще не скоро, но рано или поздно...

— Мы выполним свои обязательства, — сказал я.

— Вот и хорошо. Можете идти. — Фея слегка махнула рукой. — У меня, как вы догадываетесь, еще много дел.

— Спасибо, — сказал я.

— Не благодарите, — промолвила фея. — Я не делаю вам одолжения. Мы всего лишь заключили сделку. Думаю, наступит момент, когда она может показаться вам не совсем справедливой. Впрочем, это одно из свойств, присущих людям. Почти неизбежно жалеть о совершенных поступках.

Возразить на это было нечего. Мы с анимэшкой двинулись к выходу из замка. И тут я не удержался, остановившись, спросил:

—А все-таки, зачем вам лично уничтожать людей без будущего? Что вы с этого имеете? И неужели вам не жалко людей, которых вы отправляете в небытие?

— Я не человек, — улыбнулась мне фея. — Чувство жалости мне неведомо. Мной движет только выгода.

— И все-таки...

Фея пожала плечами и ответила:

— Но ведь это очень просто. Как в банке. Люди с будущим проживут достаточно долго, чтобы отдать долг. Без будущего — некредитоспособны.

— Если они все равно скоро погибнут, зачем их нужно уничтожать, зачем нужно отбирать у них даже последние крохи жизни?

— Но ведь это еще проще, — ответила старушка. — Для того чтобы мой дворец не осадили толпы профессиональных попрошаек. Их нужно отпугивать. А разве есть пугало страшнее смерти? Зато теперь ко мне приходят только те, кто нуждается в моей помощи настолько, что готов заплатить за нее жизнью.

Она снова хихикнула.

Мне же было не до веселья. Я вдруг абсолютно точно осознал, буквально почувствовал всей кожей, что разговариваю с нечеловеческим существом. Вот именно сейчас.

Очень неприятное, надо сказать, ощущение.

— Я поступаю согласно законам природы, поскольку являюсь ее детищем, — продолжила фея. — А у нее, как ты, наверное, заметил, все идет в дело. Все. Даже смерть уже бесполезного во всех других отношениях создания. И это правильно, это разумно. Ты со мной не согласен?

— Согласен, — сказал я, делая еще один шаг к двери. — Это вполне в стиле природы.

— Вот именно, — милостиво кивнула фея. — А теперь уходите. У вас еще много дел. И помните, что я рано или поздно попрошу вас об услуге.

— Буду помнить, — пообещал я. — И нам действительно пора.

— Уходите, уходите...

Я повернулся спиной к фее и снова пошел к выходу из ее дворца. Анимэшка, до этого державшаяся со мной рядом, теперь меня чуть-чуть обгоняла. Видимо, ее тоже коснулось очарование милой старушки.

До выхода оставалось всего лишь три шага, когда владелица замка сказала:

— Подождите, я еще что-то забыла...

Мы остановились и опять повернулись к ней.

— Что именно? — учтиво осведомился я. Фея слабо улыбнулась:

— Сказывается долгое общение с людьми. Я не могла не заразиться какими-то их недостатками. В том числе и склерозом... Так что я забыла? Ах, вспомнила... В общем, для того чтобы наша сделка считалась действительной, согласно выработанным много-много веков назад правилам ведения дел с людьми, вы должны пройти лабиринт. Из конца в конец. И выжить в нем. Поскольку у вас, несомненно, есть будущее, то вы разгадаете все его загадки и сумеете при этом сохранить свои жизни, Правда, возможны различные исключения... случается, в лабиринте погибают люди и с очень большим будущим, но... В общем, я на вас надеюсь. И ничего поделать нельзя. Так положено.

— Неужели... — начал я.

— Так положено, — перебила меня старушка. — Правила вводятся для того, чтобы их исполняли, а не для того, чтобы их нарушали. Отправляйтесь, и я надеюсь,

вы выживете. Для вас же будет лучше. Наша сделка вступит в силу после того, как вы пройдете это небольшое испытание.

— Но каким образом... — снова начал я.

— Вы попадете туда? Да очень просто, — сказал фея и взмахнула рукой.

18

Как бы не так!

Никуда мы не проваливались, и мир вокруг нас не сворачивался, как свиток, а еще не было колодцев, в конце которых виднелся свет. В общем, ничего подобного.

Просто вот сейчас мы были в замке феи снов, а уже через мгновение оказались в совершенно другом месте. Чик — и готово! Причем место это нам отнюдь не понравилось, совсем не понравилось.

Я огляделся.

М-да... похоже, действительно лабиринт...

Мы находились между двух сложенных из каменных

блоков стен, таких высоченных, что, подняв голову вверх, я разглядел между ними лишь небольшой прямоугольный лоскут серого, безрадостного неба. Будь там хоть какое-то светило, можно было попытаться определить, в каком мире мы оказались.

А что, если это мой родной мир? Конечно, я ни разу не слышал в нем именно о таком лабиринте. Но кто знает, может быть, на каком-нибудь острове в Эгейском море... Где находятся развалины знаменитого лабиринта? На острове Крит? Так вот, кто знает, может быть, где-нибудь в Эгейском море... или в неисследованных джунглях Амазонии... Вдруг этот лабиринт находится прямо в их центре? Возможно такое?

Я уже почти уговорил себя, почти возродил надежду на возвращение в свой мир, и тут она с треском лопнула. С треском крыльев. Именно с ним клочок неба над моей головой был закрыт чьим-то летящим телом, и телом немаленьким.

В горле у меня как-то вдруг пересохло, я судорожно сглотнул и посмотрел туда, где только что стояла анимэшка. А ее не было. Она исчезла, очевидно, отправившись на разведку. Спустя несколько мгновений она вернулась, и я ее спросил:

— Дракон?

Она покачала головой.

— Нет. Монстр, здорово смахивающий на грифона. И очень, очень большой.

— Скверно, — прокомментировал я. — А лабиринт большой?

— Угу. Конца и края не видно. Как ты понимаешь, выше двухсот метров я подняться не могла. Но и этого хватило. Блуждать тебе по нему и блуждать...

— Мы в одной упряжке, — напомнил я.

— Я это помню.

Я взглянул ей в глаза. Они ничего не выражали. Совсем ничего. Достаточно красивые, хорошо нарисованные глаза.

Ну хоть, спасибо, не сказала что-нибудь вроде: «Это меня и печалит». Действительно — спасибо.

— В какую сторону идти?

— Пока определить невозможно. Я не увидела выхода.

— Так что, можно в любую?

— Правильно мыслишь.

Я посмотрел направо, потом налево. Направо ход сворачивал через шагов десять, налево — через пятнадцать.

А разница?

— Пошли направо, — пробормотал я. — Авось пронесет.

— Авось пронесет? Хорошее присловье. Как я понимаю, оно относится к разряду твоих любимых?

— Можешь предложить лучший вариант?

— Нет, — призналась анимэшка.

— Ну, тогда не ворчи. Я иду направо, а тебе было бы неплохо передвигаться несколько впереди и предупреждать о всяких там ловушках, засадах и прочих неприятностях. Думаю, без них тут не обошлось. Не могли хозяева этого лабиринта делать ставку только на то, что попавшие в него, заблудившись, умрут от жажды и голода. Должны они были сделать игру повеселее.

— Возможно, — согласилась анимэшка. Кажется, ей это далось не без внутренней борьбы.

По-моему, в ней боролась природная честность и желание сказать мне гадость. Природная честность победила. Это меня несколько приободрило. Если ваш противник вовремя не избавился от этой детской болезни, из него, при некоторой сноровке, можно вить веревки. Что ж, запомним...

— В таком случае нам следует соблюдать осторожность. Нам. Поскольку без меня ты неизбежно проиграешь. И об этом надо...

— Да помню я, помню, — раздраженно перебила меня анимэшка.

И исчезла. Очевидно, отправилась на разведку.

Надеясь, что не ошибся, я пошел направо. Причем Двигался я как можно осторожнее, а правую руку держал на рукояти меча, справедливо предполагая, что он может понадобиться в любую секунду.

Понадобился.

Я вполне благополучно миновал уже третий поворот и даже прошел примерно половину открывшегося коридора, как вдруг передо мной возникла анимэшка и крикнула:

— Сзади!

Там была зверюга, здорово смахивающая на лягушку, с меня ростом, с пастью, усеянной крупными зубами. Двигалась она так бесшумно, что сумела подобраться ко мне на расстояние шага, а я этого даже не заметил.

Предупреждение было сделано вовремя. Я не колебался. Тело реагировало само. Разворачиваясь в сторону противника, я в тот же момент выхватывал меч из ножен. И успел. Шагнув ко мне, тварь напоролась на клинок и, издав приглушенный рык, повалилась на камни, которыми лабиринт был вымощен.

— Неплохо, — послышалось у меня за спиной. — У тебя отменная реакция.

И голос этот, хотя и был женским, на голос анимэшки ничуть не походил. А значит, за спиной у меня стояла незнакомка.

Да что за система такая? Почему они все время подкрадываются сзади?

Я выдернул меч из тела зверюги и повернулся полюбопытствовать, кто это там комментирует мои действия. Причем если она не напала на меня со спины и вздумала со мной разговаривать, значит, опасаться ее скорее всего не стоит. Но кто знает? Сюрпризы лабиринта, похоже, начались. Надо быть готовым ко всему.

Ни ослепительной красоты, ни старушечьей немощи я не увидел. Передо мной была женщина средних лет, с не очень красивым угловатым лицом, одетая в шерстяное платье. Она улыбалась, но было в ее улыбке нечто хищное, словно бы в ней таилась некая скрытая угроза.

Я опустил меч и поинтересовался:

— Кто ты?

— Я здесь живу, конечно, — ответила незнакомка. — А ты, как я понимаю, появился в лабиринте недавно?

— А что, заметно?

— Сразу. Только новичок станет драться с лягухом. Все иные знают, как его соплеменников надо отпугивать. Правда, если ты этого не ведаешь, то поступил совершенно правильно, ударив его мечом. Он мог тебя съесть.

Я кивнул.

Ага, значит, я поступил правильно. Отрадно слышать.

— И как его было необходимо отпугивать?

— Не могу тебе сказать.

— Почему?

— Ты все еще рассчитываешь пройти лабиринт до конца. Вот если передумаешь... Ну, тогда мы снова встретимся, и я тебе расскажу, как здесь можно жить, и жить неплохо. Между прочим, ты симпатичный. Подумай, может быть, стоит остаться?

— Остаться? — переспросил я.

— Ну да. Именно это я и имела в виду. Учти, там, а конце лабиринта, как и положено, тебя ждет твой злейший на данный момент враг. Тот, кто вот сейчас сильнее всех желает тебе смерти.

— Ну, до него еще нужно дойти, прежде нужно найти выход из лабиринта.

— В этом лабиринте заблудиться невозможно. Если ты решил его пройти до конца, то неизбежно найдешь из него выход. Если, конечно, не угодишь в какую-нибудь ловушку. Думаю, у тебя это получится. Ты парень ушлый.

— А в чем они состоят? Женщина улыбнулась.

— Увидишь.

— Ты мне не скажешь?

— Нет, не имею ни малейшего желания. Вот в чем-то другом... Может, у тебя еще есть вопросы?

Я развел руками.

Ну, что еще можно спросить? Хотя... Вот любопытный вопрос, ответить на который ей будет нелегко.

— А ты, значит, испугалась того, кто ждет тебя в конце лабиринта?

— И это тоже, — ответила женщина. — Надеюсь, ты не думаешь, что все вознамерившиеся пройти лабиринт выживают? Если думаешь, то напрасно. Не верь даже тем, кто сказал тебе, что его преодолевают многие. Все как раз наоборот. Причем большинство погибает как раз в его конце. На выходе. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду последний бой.

— Чем он отличается от всех прочих?

— Так я тебе уже сказала, что ты встретишься с тем, кто желает тебе смерти больше всех прочих. Подумай, это не шутка. Это может оказаться кто угодно. К примеру, кто-то из твоих друзей, близкая подруга, кто-то из родственников... ближайших... Понимаешь, о чем я?

— Понимаю.

— Ну вот. Хватит ли у тебя пороху отправить его прогуливаться по небесным лесам? Если не хватит, то ты умрешь. Я видела, как ты умеешь пользоваться мечом... Думаю, ты знаешь, что в любом поединке, в любом настоящем, смертельном поединке, главное не только в том, как ты умеешь вертеть эту железяку, а еще и в том, насколько сильно ты желаешь смерти своего противника.

Я кивнул.

Ну да, так оно и есть.

— И значит... Женщина пожала плечами.

— Чаще всего нам желают смерти те, кто нас хорошо знает... А хорошо знаем мы тех... Ну, в общем, ты все понимаешь...

— И ты, значит, знаешь, кто ждет тебя в конце лабиринта?

— Представь себе.

Я заглянул ей в глаза и промолвил:

— Что-то ты не похожа на тех, кто не способен убить своего злейшего врага, будь он даже ближайший родственник. Она ухмыльнулась.

— Иногда желание отомстить бывает сильнее желания смерти своего врага. Смерть — всего лишь точка. Она может и не насытить жажду мести.

— И ты...

— Ну да. Представь, как он, мой враг, теперь до конца жизни, моей жизни, обречен маяться в конце этого лабиринта и ждать, ждать... Сходя с ума от безделья, каждую секунду ожидая моего появления, находясь от этого на грани нервного срыва. И так всю жизнь, до старости... Чем не месть? Между прочим, я рассчитываю прожить еще долго...

Она засмеялась странным горловым смехом и неторопливо пошла прочь. Стоило ей пройти несколько шагов, как очертания ее тела стали изменяться. Вот она на мгновение остановилась, как-то странно сгорбилась и далее пошла уже на четвереньках. Прежде чем моя собеседница свернула за ближайший угол, метаморфоза закончилась, и она превратилась в черную пантеру, Вот такие фокусы. Я почесал в затылке.

Гм... Интересно, что ей сделал этот неведомый враг? И увижу ли я его, оказавшись в конце лабиринта? Скорее всего там их множество. Сумею ли я вовремя разгадать, кто в этой толпе мой?

Впрочем, туда еще надо добраться. А лабиринт, как и положено, наполнен ловушками и опасными тварями. Да и потом, с чего это я должен женщине-пантере верить? Вдруг она местная сумасшедшая?

— Странная мадам, — сказала мне анимэшка. Я покосился на нее.

Не она одна... Хотя здесь, в этом мире магии, все странные... Так же, как и в мире снов... так же, как и в реальном мире. Если подумать, то даже в нем сложно встретить нормального, не свихнувшегося слегка человека.

— Идем дальше? — спросила анимэшка.

— А что нам еще остается? — буркнул я. И мы пошли дальше.

К слову сказать, за углом женщины-пантеры так и не оказалось. То ли она убежала так быстро, что оказалась вне поля моего зрения, либо просто растворилась в воздухе, а может, и прошла сквозь стену.

Я подумал, что можно припахать мою подругу и отправить на ее поиски, но почему-то мне этого не хотелось. Совсем не хотелось. А еще я подумал о том, что она одна из тех, кто не исполнил свое предназначение. Впрочем, кто знает, может быть, оно для нее состоит как раз в том, чтобы всю жизнь бродить по этому лабиринту? Может быть, там, в конце его, сидит и впустую растрачивает свою жизнь самый большой злодей из всех возможных?

Я невесело хмыкнул.

— Ну, поговорил. Вон какие мысли в голову лезут.

— Так мы идем? — поторопила анимэшка. — Шевелиться надо. А то — дождешься.

И накаркала. Не успел я сделать и несколько шагов, как мне на голову посыпался град. Крупный, как горох, он больно бил меня по макушке и спрятаться от него было некуда. Оставалось только попытаться от него убежать.

Закрывая голову руками, я кинулся наутек. А град долбил по моим рукам, это было очень больно, и я хорошо понимал, что если подобное продлится еще хотя бы немного, то они могут превратиться в две отбивные. Укрытие! Где в этом проклятом лабиринте могло быть укрытие? Мне нужна хотя бы ниша, укрытие, в котором можно пересидеть это божье наказание. Божье? Да какая разница? Пересидеть.

— Быстрее! — поторопила анимэшка. — Еще пяток шагов.

Отрадно слышать.

Кажется, я преодолел это расстояние одним прыжком и с размаху остановился, оказавшись в пространстве, где не было падающих на тебя сверху ледяных кулаков.

— Ты ушел, — сообщила мне анимэшка. — Можешь передохнуть. Град падал всего лишь на небольшом участке. А я думала, в этом мире такого не бывает.

Я хотел было ей ответить в том смысле, что здесь, похоже, можно столкнуться с чем угодно, но передумал. Это было и так ясно.

А град все падал.

Оглянувшись, я полюбовался, как буквально в полуметре от меня на мостовую сыплется ледяная крупа. Причем, как оказалось, она была не белого, а красного цвета.

Любопытно.

Не удержавшись, я наклонился и, подобрав с мостовой одну градину, осторожно ее лизнул.

Ну, дела! Похоже, она была из малинового варенья. Как в каком-нибудь сне.

Может, лабиринт и в самом деле сделан из кусков снов? И если так, то это объясняет его странные фокусы. В реальном мире для них требуется очень сильная магия, а в мире снов создать их проще пареной репы. И в какой иной лабиринт могла послать фея снов?

— А ты знаешь, что мы...

— Находимся в мире снов? — продолжил за анимэшку я.

— Тоже догадался?

— Ты считаешь, я на подобное не способен?

— До сих пор особой догадливости за тобой я не замечала.

Анимэшка исчезла. Я пожал плечами.

Ну вот, поговорили. Пора двигаться дальше. Вдруг стена града переместится в мою сторону?

Шагов через двадцать, собираясь свернуть за угол, я снова оглянулся.

Стена малинового града была от меня на расстоянии шага. Похоже, она двигалась за мной, как верный пес за своим хозяином. Или это лишь совпадение?

Я свернул за угол, прошел еще шагов двадцать по открывшемуся коридору и не удержался, вновь оглянулся.

Да, все верно, она была здесь. И, похоже, это не было случайностью. Похоже, она меня преследовала. Живая стена града? Бред собачий! Впрочем, я, кажется, вновь нахожусь в мире снов. Здесь может быть и не такое.

Я ускорил шаг.

— Так не годится, — подсказала мне вновь появившаяся анимэшка. — Может, попытаться оторваться бегом?

Бегом?

Там, впереди, опять был перекресток, и на нем стояли две женщины, здорово похожие на ту, с которой я совсем недавно общался. Они о чем-то увлеченно судачили. Ни дать ни взять — две кумушки, отправившиеся на базар и остановившиеся почесать языки. Вот одна из них взглянула в мою сторону, удивленно вытаращила глаза и сразу же вслед за этим показала на меня своей (подруге пальцем. Теперь на меня с нескрываемым любопытством смотрели уже две женщины. Мне подумалось, что либо такие, как я, здесь появляются не очень часто, либо эти женщины страшно любопытны. Либо... Ах да, стена града.

Она продолжала меня преследовать. Я знал это, даже не оглядываясь, поскольку спиной ощущал ее холодное дыхание. И вроде бы оно потихоньку усиливалось. Или мне это только так кажется?

В любом случае стараться не потерять достоинства перед какими-то женщинами было нелепо. Вот только не мог я поступить иначе.

— Пора наподдать, — напомнила мне анимэшка. Я на ее слова никак не прореагировал.

— Ты что, решил показать свое ухарство? Беги!

— Пока еще нет, — буркнул я. — Вот немного погод я.

— Ну, как знаешь...

А женщины были уже совсем рядом, и я даже слышал, как одна из них тихо объяснила другой:

— Сегодня появился. Уже убил лягуха. Знающие люди говорят, что это неплохой знак. Значит, уйдет к выходу через несколько дней, не позже.

— Жаль. А может, останется?

— Нет. Такие не остаются. А вообще, пойдем отсюда. Видишь, за ним увязался малиноград?

— Да, пошли...

Они двинулись прочь по одному изкоридоров. Я, естественно, свернул в другой.

— А теперь ты можешь наподдать? — спросила анимэшка.

— Могу, — заявил я и наподдал. Ух как я наподдал!

Я несся по коридору, почти не разбирая дороги, сворачивая наугад, и следил лишь за тем, чтобы ни на кого не налететь, никого не сшибить с ног, за тем, чтобы самому не растянуться и не рассадиться о брусчатку.

Коридор... поворот направо... еще коридор, стены которого выложены белым, с изящными голубыми прожилками мрамором... поворот налево... штукатуренные стены и даже несколько ниш... еще раз налево... А здесь стены были тоже штукатуренные, но штукатурку обновляли так давно, что она во многих местах осыпалась, отвалилась буквально кусками... направо... коридор, наполненный затхлыми запахами и писком шарахающихся под ноги крыс...

На середине его я остановился и повернулся лицом в ту сторону, откуда прибежал. Чувствуя, как постепенно мое дыхание выравнивается, я с тревогой вглядывался в дальний конец коридора.

Вдруг все-таки стена малинового града появится? Что, если мне не удалось ее обмануть?

Прошло несколько минут, и она не появилась.

Значит — оторвался. Давно бы так...

Облегченно вздохнув, я не спеша продолжил свой путь. Немного погодя коридор вывел меня в сад, в котором были низкорослые яблони и груши, виднелись кусты с малиной. В центре сада бил небольшой фонтан, и подойдя к нему, для того чтобы напиться, я убедился, что на другой стороне сада начинается такой же, как и тот, который меня сюда привел, коридор. Тогда я посмотрел направо, потом налево и определил, что сад не так уж и велик. Кроме того, он находился в точке пересечения двух коридоров.

Такой же самый перекресток, каких я здесь уже видел немало. Может, несколько пошире. Просто кто-то додумался разбить на нем сад и поставить фонтан.

Вода...

Я вволю напился и окинул задумчивым взглядом ближайшую ко мне яблоню.

Возможно, она кому-то принадлежит. Кто-то должен был эти яблони высадить, кто-то должен был за ними ухаживать... Впрочем, если все верно и лабиринт является частью мира снов, то она запросто может быть ничьей. И еще, если у яблонь есть хозяин, то он должен каким-то образом охранять свою собственность. Если его нет... ну, ему же хуже. Нельзя быть таким беспечным.

Я подошел к дереву, сорвал с него яблоко и смачно его надкусил.

Неплохо, совсем неплохо. И если подобные сады в лабиринте встречаются достаточно часто... По крайней мере голодная смерть мне здесь не грозит.

— Лопаешь, — констатировала анимэшка. — Нагло ешь яблоки.

— Можешь присоединиться.

— Благодарю, не хочу.

— Еще бы. Как я понимаю, ты до сих пор неплохо подъедалась в мире снов?

— Неплохо. До недавнего времени. А сейчас... Я показал рукой на ближайшее дерево.

— В таком случае давай наваливайся.

— Подожду, — сухо ответила анимэшка. — Вот действительно проголодаюсь...

Хорошо. Наше дело предложить... Я неторопливо доел яблоко, сорвал следующее и сказал:

— Жаль, мы не встретили стеклянных волков.

— Что? — спросила анимэшка.

— Жаль, мы не встретили стаи стеклянных волков, — повторил я. — Тут бы нам эта движущаяся стена града пригодилась. Весьма. Думаю, с ее помощью освободиться от подобных созданий можно запросто. Может, ее местные жители именно для этого и используют?

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты сумасшедший?

— Еще бы, — сказал я. — И не раз.

— Я имею в виду здесь, в мире снов?

— Если не считать посетителей — никто. Но ведь это нормально. Мир снов сам по себе достаточно безумная штука. А что ты имела в виду?

— Иногда ты выдаешь мысли, безумные даже для мира снов.

— Какие, например? — спросил я.

— Да что с тобой разговаривать, — махнула рукой анимэшка. — Быстрее насыщайся. Не стоит терять время. Тем более что выход, как говорят местные жители, найти совсем не трудно.

19

Я чем-то не понравился сидевшему на стене шестиглазому коту, и тот, зашипев, плюнул в меня ядом. Увернуться от ядовитого плевка было несложно. Что я и сделал, да не только увернулся, но еще и отбежал на пару шагов в сторону. На всякий случай.

И вовремя.

Второй плевок не долетел до меня буквально чуть-чуть. Он упал на мостовую на расстоянии ширины ладони от моих ботинок и, мгновенно сконцентрировавшись, сформировал крохотный глаз. Приподняв его, плевок убедился, что добраться до меня не сумеет, и, что-то мрачно пробулькав, стал неторопливо впитываться в щель между камнями мостовой.

— Топай дальше, — сказала мне анимэшка. — Топай, топай.

Я наградил ее мрачным взглядом и потопал.

Где-то через час мне попался перекресток — читальный зал. Каменные скамьи, каменные шкафы, с козырьками, для того чтобы дождь не попадал внутрь, забитые старинными фолиантами. Несколько раз до этого, попадая в подобные читальные залы, я пытался узнать хоть что-то из хранящихся в них книг. Как бы не так. Не мог я прочесть странные значки и закорючки, покрывавшие страницы местных книг. Может, в них вообще нет никакого смысла?

А что, в мире снов бывает и не такое.

Плюхнувшись на ближайшую каменную скамью, я вытер с лица пот и мрачно спросил:

— Значит, местные жители говорили, что найти выход нетрудно?

— Говорили, — подтвердила анимэшка.

— Максимум за несколько дней?

— Именно так.

— Так чего же мы ищем его вот уже десятый день и никак не можем найти?

— Значит, так ищем, — отрезала воительница.

— Значит, так ищем, — с горечью повторил за ней я, Может, так оно и есть. Может, здесь надо искать выход из лабиринта как-то по-особенному? С причудливыми заклинаниями и странными телодвижениями?

Да нет, вряд ли... Похоже, тут дело совсем в другом.

Я вздохнул.

В чем, кто бы мне ответил...

— Может, еще раз поговорим с местными жителями? — предложила моя сопровождающая.

— Сама знаешь — говорили не раз. Толку-то? Они как заведенные твердят, что я должен сделать выбор, точно решить для себя, останусь я в лабиринте или хочу из него выйти.

— Ну и?..

Я развел руками.

— Ты все сама знаешь, причем прекрасно,

— А что, если ты все-таки боишься? Загляни в свое сердце- Кто может ждать тебя в конце лабиринта? Готов ли ты его покинуть?

Я взглянул на небо.

Сегодня оно было светлее, чем обычно. Может, повезет и удастся все-таки увидеть, какое здесь солнце? Впрочем, имеет ли это хоть какое-то значение в мире снов? Зачем обольщаться? Главное совсем не в этом. Суть в том, что я, как ни брыкался, вновь оказался в мире снов.

Выберусь ли я из него когда-нибудь? Может, мне уже никогда не удастся вернуться в реальный мир? Так и останусь здесь навечно.

— Думай, думай, — настаивала анимэшка. — Мы убедились, что, двигаясь по лабиринту, выход из него не найдешь. Можно бродить хоть до скончания века, так на него и не наткнувшись. И дело даже не в том, что лабиринт невообразимо огромен. Нет, дело в тебе.

Я скептически хмыкнул.

— Сомневаешься? — спросила она.

— Нет, — буркнул я. — Дело во мне. Я должен найти выход из лабиринта, должен найти его в себе. А еще я обязан сделать какой-то там выбор. Что-нибудь вроде извечного выбора между добром и злом, между светом и тенью. В общем, я должен плюнуть на все и заняться размышлениями о всей этой чепухе.

— Чепухе?

— Ну конечно. Не бывает добра и зла, не бывает людей, целиком вставших на путь света или целиком отдавшихся дороге тьмы. Все это чушь для инфантильных юнцов, на которую покупают взрослые циничные дяди, им от этих юнцов нужно лишь одно...

— Что именно?

— Да что угодно, — сказал я. — Что угодно, в полном смысле. Деньги, время, внимание, ,их юные, нежные тела. Причем чаще всего и то, и другое, и третье. Все вместе. Система весьма проста. Сначала задурить голову всей этой чушью, а потом медленно, шаг за шагом, поманив призраком благих намерений, заставить заниматься какой-нибудь дичью. Согнать всех их в стадо, оболванить и заставить хором петь славу какому-нибудь очередному карликовому бонапартику, прославлять его ничтожные потуги на поступки, восхищаться на каждом углу его убогими мыслями, поддерживать его жалкие начинания, делая вид, будто они хоть что-то собой представляют.

— Ты злой, — сказала мне анимэшка.

— Вот таким уродился...

— Может, поэтому ты не можешь найти выход?

— Может... Хотя, мне кажется, дело в другом.

— В чем? Ты способен мне сказать, в чем оно?

Я задумчиво провел рукой по шероховатой поверхности скамьи, попытался прикинуть, из какого она камня, и не смог. Какой камень на ощупь напоминает литую резину и греет, словно грелка? На таком, похоже, очень удобно спать. И ночная прохлада не опасна.

— Пока нет, не могу, — ответил я.

— А когда сможешь?

Ну что можно ответить на такой вопрос?

— Как только, так сразу.

— Вот как, значит?

— Именно.

— Тогда давай устраиваться на отдых. Мне кажется, это самое удобное место, чтобы отдохнуть.

Я еще раз провел рукой по скамье и согласился.

— Самое удобное. Учитывая, что мы совсем недавно плотно подзакусили на плантациях хлебной травы, и, значит, об ужине нам беспокоиться не стоит...

— А также о воде, — подсказала анимэшка. — В общем, мы остаемся.

Она была права. Неподалеку от нас был питьевой фонтанчик. Сходив к нему и вволю напившись, я вернулся на скамью и стал смотреть в небо.

— Подумай, — сказала анимэшка, расположившаяся на соседней скамье. — Подумай хорошенько. Теперь все зависит только от тебя. Только ты можешь найти выход из лабиринта.

Я вздохнул.

Скорее всего она права. Вот только как найти этот проклятый выход? Где он? Что я должен сделать, или сказать, или подумать, для того чтобы он появился?

Э?

Ну, хорошо, я уже сказал, что нет абсолютного добра и зла. Есть люди, оказавшиеся в самых разных обстоятельствах, действующие в соответствии с ними. Для одних их поступки — зло, но всегда есть кто-то, кому они выгодны, для кого они являются добром. Таким образом, если нет абсолютного добра или абсолютного зла, то нельзя и между ними сделать выбор.

Что еще я для себя не решил? Какой выбор не сделал? Какой Рубикон не перешел?

Я ухмыльнулся.

Нет, что-то меня сегодня и в самом деле все время сбивает на какой-то бред. Надо забыть о величественных позах, нахмуренном в раздумье челе, гордом виде и прочей чепухе так восхищающей юных дам, Надо просто очень холодно, чисто по-деловому, заглянуть себе в душу и решить, что именно мешает, не дает найти выход из лабиринта.

Подавленные амбиции? Неверие в свои силы? Страхи? Гм, страхи... А что, если поискать в этом направлении? Чем мне может быть страшен выход из лабиринта? Тем, что возле него меня ждет тот, кто более любого другого желает мне смерти?

Кто это может быть? Какой-нибудь житель кошмара, которого я случайно оскорбил? Может, хозяин едальни из уходящего сна с вертелом в руке? Кто?

Может быть, кто-то из реального мира? Но я так давно его покинул, что это должно было охладить любую ненависть. Время лечит и не такое, а заклятых, смертельных врагов, способных ненавидеть всю оставшуюся жизнь, у меня там не было. Или были, но я об этом не знал?

Стоп, но если я до сих пор не подозреваю об их существовании, то как я их могу бояться? Нет, дело не во врагах. А в чем же тогда? — Может, тебе не нравится возвращение в мир снов? — спросила анимэшка. — Ты создание другого мира. Ты можешь неосознанно противиться возвращению в мир снов. Понимаешь?

Я ударил ладонью по краю скамьи и сел. Вот тут она, похоже, была права. Неосознанное нежелание возвращаться в мир снов. И как с ним бороться, что делать? Как его в себе задавить, если и в самом деле нет никакого желания вновь шляться по осточертевшим кошмарам и по снам, выражающим тайные мечты, даже по эротическим снам, почти надоело. Почти... хм... А ведь еще бывают сны кабинетных работников и сны бандитов, сны дворников и сны летчиков. Космонавтам тоже любопытные вещицы иногда снятся. А уж сны редакторов, особенно перед этим работавших с фантастикой... Нет, не хочу я всего этого.

— Так и есть, — удовлетворенно сказала анимэшка. — Все-таки я угадала?

— Возможно, — буркнул я. — И что теперь делать?

— Бороться.

— Каким образом?

— Думай. Хотя... Обычно страх очень хорошо вышибается злостью. Разозлись, действительно хорошо разозлись.

Разозлиться? Как? И на что? На то, что я никак не могу найти выход из лабиринта? Нет, не получается. Слишком это как-то примитивно, по-детски. А я уже отвык вести себя как ребенок, Некоторое количество лет назад, после целой череды событий... Впрочем, о них сейчас вспоминать не стоит. О деле думать нужно.

Как же мне разозлиться?

— Давай начинай, — приказала анимэшка. — Пора отсюда выбираться. Сколько можно шататься коридорами? Не надоело? Давай, милый, жми...

Я невольно улыбнулся.

Слишком много в ее словах чувства, эмоций. Словно она играла в театре кабуку.

Хотя резон в ее словах, конечно, был. И получалось, девочка снова попала в цель.

Чувствуя, как во мне поднимается некое темное, злобное чувство, хорошо понимая, что все пока получается как надо, чувствуя от этого даже какой-то азарт, я стал себя накручивать, поспешно подкидывая в топку злости полешки воспоминаний о днях, в течение которых мы бродили по лабиринту.

Стены, стены и стены... Время от времени попадающиеся местные жители, с усмешкой глядящие вслед, а если и вступающие в разговоры, то лишь для того, чтобы сказать что-то неприятное. Плюющиеся кошки, ходячие и скорее всего разумные стены града, дождя, снега. Цветы, пытающиеся тебя обольстить и пересадить на тебя свое потомство. Капканы, способные притворяться сдобными булочками. Небо, становящееся то светлее, то темнее, но ни при каких условиях не меняющее цвет, похоже, вовсе лишенное какого-либо светила. Призрачные голоса, пытающиеся тебе продать не твои воспоминания. Ветер, способный дуть одновременно со всех сторон. Время от времени появляющиеся на стенах, фосфоресцирующие надписи, половина из которых является просто грязными ругательствами, а другая — весьма туманными, но очень зловещими предсказаниями. И еще... и еще...

Надоело. Хватит. Сыт по горло! Надоело, да еще как! Я чувствовал, как меня постепенно захватывает злость и отвращение к лабиринту. Я прилежно представлял, как буду год за годом, обрастая длиннющей бородой, бродить по его коридорам... Год за годом... постепенно сходя с ума, до самой старости, до самой смерти...

Нет, лучше многообразие мира снов. Тем более что в действительности я уже в нем и нахожусь. А раз так, то о чем тут думать? Надо просто идти дальше. Надо выбраться из этой ловушки.

Это была даже не злость. Это была неизбежность, неотвратимость некоего события. Она выродилась из всего этого шаманства, из этих мысленных заклинаний, из подбадривания анимэшки. Как только она появилась, я осознал, что пора идти. Вот сейчас, пока все сложилось как надо, пока она не исчезла. Причем совершенно не было никакой разницы — куда именно. Это я теперь знал твердо.

Надо просто идти.

И я пошел. Встал со скамьи и пошагал в первый попавшийся мне коридор, мимоходом отметив, что анимэшка, только что бывшая рядом, куда-то исчезла. Вот только сейчас мне было не до нее. Исчезла? Ну и найдется. В надлежащий момент. Впрочем, хорошо бы она пропала окончательно. Хотя надеяться на это не имело смысла, совсем никакого.

Я шел и шел. Причем далеко мне идти действительно не пришлось. Шагов через сто случилось нечто странное. Я словно бы на мгновение потерял сознание, а когда пришел в себя, то оказался в ином коридоре. Расстояние между стенами у этого нового коридора было больше, да и сами стены были облицованы плиткой, как в какой-нибудь ванной или там туалете.

К чему бы это? И неужели получилось?

Рассудив, что самый лучший способ узнать — это увидеть, я двинулся дальше. А коридор вдруг начал петлять, сделал несколько загибов, словно вдруг засомневавшись, туда ли он меня ведет, но вывел. Именно туда, куда мне было необходимо попасть. К выходу из лабиринта.

Это оказалась арка, увитая лианами и цветами так, что не было возможности разглядеть, из чего она сложена. Впрочем, в данный момент это не имело никакого значения. Вот толпа возле этой арки меня интересовала. Она состояла не только из людей. С самого края стояла змора, а чуть дальше было несколько покошмариков. Сразу за ними возвышался некто на голову выше всех остальных, с бронзовыми крыльями за спиной. И с Другого края...

Я не успел рассмотреть чудика, стоявшего с другого края, поскольку мне стало не до него. Я вдруг осознал что вся эта толпа не просто смотрит на меня. Она меня буквально пожирала глазами и взгляды, которыми меня одаривали, были весьма далеки от дружелюбных.

Изучающие? Да, все стоявшие в толпе, несомненно, изучали меня, так, словно я был какой-то весьма важной персоной.

Жадные? Чувствовалось в них и это. Они смотрели на меня так, как смотрит на появившийся на горизонте парус робинзон с какого-нибудь забытого богом островка в южных морях.

Агрессивные? О да. Вот этого в их взглядах было с избытком. Если точнее, то вот агрессии-то в них было больше всего.

К чему бы это? Что я им мог сделать плохого? И кажется, где-то в толпе должен стоять мой злейший враг. Но ведь один? Почему их так много? Нет, нет, конечно, каждый из них ждет своего противника. Между прочим, если их пересчитать, то можно точно определить, сколько сейчас в лабиринте обитателей...

Я сделал еще шаг, и они исчезли, растворились, словно являлись всего лишь тенями, проекциями. Может быть, так и было. По крайней мере для меня.

Один остался. И я его знал. Можно было не сомневаться, что именно он тут делает и кого ждет. Меня, конечно.

Шагая к этому человеку, я машинально огляделся. Анимэшка... Опять она куда-то запропастилась. Значит, придется решать эту проблему опять в одиночку. А проблема нешуточная. Ей же ей, нешуточная.

Я был шагах в пяти от своего встречающего, когда он крикнул:

— Дальше ни шагу!

Поскольку подкреплены эти слова были достаточно красноречивым угрожающим жестом, я остановился.

Какие-то шансы победить в намечающейся схватке у меня, конечно, были, но уж слишком маленькие.

Может, удастся все решить словами?

Я сказал:

— А мне думалось на Майло.

— На Майло? — спросил Клинт Иствуд. — Это кто?

— Мой слуга там, в мире магии. Поначалу я считал, будто его подослали конкуренты. И ошибался. Они купили тебя, верно?

— Возможно, — ответил страж порядка и улыбнулся акульей улыбкой.

Здорово у него это получалось — улыбаться именно таким образом. Чувствовалось, в этом у него была большая практика.

— Зачем скрывать? — спросил я. — Неужели у тебя есть какая-то другая причина меня ненавидеть?

Клинт Иствуд пожал плечами.

— А разве этого мало?

— Ненавидеть?

Он снова продемонстрировал мне свою коронную улыбку.

— Если кто-то мешает тебе выполнить обещанное, разве можно его не ненавидеть?

— Ах вот как... — Я покачал головой. — И ты должен меня убить?

— У меня нет другого выхода. Оставь надежды попытаться достать меня мечом. Сам знаешь, пистолет всегда победит меч.

Я улыбнулся.

— Уверен?

— Безусловно. И думаю свою, уверенность доказать. Только давай это сделаем немного погодя. Прежде мне хотелось бы с тобой поговорить.

— Насладиться ощущением победы?

— Что-то вроде этого.

Это совпадало с моими желаниями. Кто знает, может быть, мне удастся усыпить его бдительность? А там... прыжок, замах выхваченным из ножен клинком... и если он не попадет в меня с первых двух выстрелов, то у меня появится серьезный шанс...

М-да... надежда, конечно, хилая. Вот, правда, другой у меня сейчас не было. А за неимением лучшего...

— Так о чем ты хотел со мной поговорить? — поинтересовался я.

— Я тебя убью, — сказал страж порядка. — Но прежде хотел бы понять.

— Понять? Да неужели ты меня не понимаешь? Мне кажется — очень даже. Сначала довольно ловко заманил в ловушку, а вот теперь опять в выигрыше. Зачем тебе пытаться понять проигравшего?

— Зря издеваешься, — пробурчал Клинт Иствуд. — Я это совершенно серьезно. Непонятен ты мне, непонятен как человек.

— Чем же непонятен?

— Да всем. Ну хорошо, вот ты стремишься вернуться в свой мир, а я никак не пойму... зачем? Как ты будешь в этом мире жить? Ты уже отвык от него, о тебе там забыли. В то время как здесь, в мире снов, тебе, поскольку ты не греза, открыты все дороги. Понимаешь, о чем я?

Я тяжело вздохнул.

Да понимал я, понимал, о чем это он. И понимал также, к чему в конечном счете придет наш разговор. Приходилось мне уже вести подобные разговоры, и не раз, с подобными этому стражу порядка. Нет у него на самом деле никакого желания меня понять, не способен он на это. А разговор весь плавно перетечет в некое поучение, во время которого он сначала докажет мне как дважды два, что я есть совершенно бесполезное создание, откуда сделает вывод, что убирать таких, как я, есть наиблагое дело.

Вот чего он хотел. Задобрить в конечном итоге свою совесть, заставить ее замолчать, благо она в каком-то рудиментарном виде у него есть.

О-хо-хо... грехи мои тяжкие.

— И вот вместо того, чтобы взять себе какой-нибудь бесхозный сон, заняться его благоустройством, ты предпочел...

— А ты почему не возьмешь себе какой-нибудь бесхозный сон? — перебил его я. — Кто тебе мешает это сделать?

Клинт Иствуд довольно улыбнулся.

Вот такой оборот разговора ему, похоже, нравился.

— Да потому что я, — ответил он, — не такой, как ты. Не голь перекатная. После того как это дельце будет закончено, мне заплатят столько, что я смогу купить благоустроенный детский сон, сделанный самым лучшим образом...

Я поморщился.

Можно представить, во что его превратит этот типус. А ведь в него еще и дети-посетители попадать будут. У скольких из них потом после посещения этого сна появится неосознанная тяга к «правильному пониманию жизни»?

— А ты не морщись, — заявил страж порядка. — Детские сны, они к переделке очень даже подходят. Лучше всех других. И фантазия у детей мощнее, чем у взрослых. Все, находящееся в таких снах, гораздо качественнее, достовернее. Э, да что бы ты понимал... Ну вот почему ты такой? Я же к тебе пригляделся. Ты не глуп, в отличие от многих. Почему не хочешь жить как должно? Отвечай, ибо у меня в руке твоя смерть.

Я покачал головой.

Может, хватит тянуть кота за хвост? Перед смертью не надышишься. И если все равно придется рисковать жизнью, то какая разница, сейчас или получасом позже?

Правда, сначала хотелось бы узнать одну вещь,

— Чего отвечать-то? — сказал я. — Нужен тебе мой ответ... Ты вот лучше мне скажи, много ли их, этих конкурентов, заплативших тебе, чтобы ты помог своему сну стать уходящим?

Клинт Иствуд хитро улыбнулся.

— Все-таки надеешься выжить? Не получится.

— Тогда почему не желаешь сказать?

— А вдруг кто-нибудь подслушает? Нет, кто именно — не скажу, но могу сообщить, что их много. Заинтересованных в том, чтобы этот конкретный сон так и остался уходящим. Чем меньше в нем посетителей, тем больше их в других, похожих на него снах. Понимаешь?

— Понимаю. А тебе-то за что деньги платить? За то, чтобы ты не дал мне выполнить задание касика?

— И за это тоже. Ну а кроме того... думаешь, так трудно сделать, чтобы посетители стали постепенно обходить этот сон стороной? Совсем нетрудно. Чуть больше, чем нужно, грубости и придирок, и они унесут из этого сна неосознанное желание в него не возвращаться.

— Понятно... — сказал я. — Да, действительно, даже один человек, оказавшийся в нужный момент на важном посту, способен натворить такого...

— Вот именно, — веско сказал Клинт Иствуд.

И как раз в этот момент у него за спиной проявился некий почти прозрачный силуэт. Он возник всего лишь на долю секунды, возник и тотчас исчез, но этого было вполне достаточно.

Я помотал головой, пытаясь сообразить, привиделся он мне или нет, а страж порядка тем временем продолжил свои пояснения и наставления. Он все бубнил и бубнил о сытой жизни, о том, как надо устраивать свои дела. Да еще о том, что рука, конечно же, руку моет. И если умеючи... поставить перед собой такую цель... то можно зажить припеваючи. А вот я, хотя бы перед смертью, должен осознать, как все неправильно сделал, и если не исправить... Кто мешает позавидовать более умным, понимающим в жизни? Хотя бы позавидовать и отречься от своего идиотского образа жизни...

А я, его почти не слушая, все-таки машинально про себя отметил.

Отречься? Позавидовать? Ну, так я и думал. Туда все и катило...

Но в основном я пытался все-таки понять, привиделся мне этот силуэт или нет. Причем привидеться он мог запросто. Вдруг мое сознание решило сыграть со мной шутку и выдало желаемое за действительное?

Да и стоит ли тратить время на размышления, если узнать правду можно лишь одним образом. Сделав то самое, что я собирался сделать, прежде чем этот силуэт увидел.

А Клинт Иствуд вещал...

— Ладно, — резко сказал я. — Давай закончим эту трепотню,

— Что? — вытаращил на меня глаза страж порядка. -. Значит, ты решил умереть прямо сейчас?

— Кто из нас умрет, еще не известно, — заявил я.

— Я — Клинт Иствуд, — напомнил страж порядка. — Неужели ты забыл, кто я такой?

— Почему? — ответил я. — Помню. Только ты ошибаешься. Тебя лишь назвали так. Настоящий Клинт Иствуд никогда не был вонючим хорьком. Понимаешь, что я имею в виду?

Вот тут мой противник побледнел от гнева. И это было здорово. Именно этого я и добивался.

— Кстати, — небрежным тоном сказал я. — Если очень хочешь, могу указать тебе на одну твою ошибку.

— Ошибку? У меня не было ошибок.

— Была, — безжалостно сказал я. — И я могу тебе сказать, в чем она состоит.

Как раз в это время силуэт за спиной Клинта Иствуда появился вновь и стал потихоньку приобретать четкие, реальные очертания.

— Ну, так в чем? — с недоверием спросил страж порядка.

— В свое время ты не читал эпохальный труд «100 вещей, которые я сделаю, когда стану злым властелином».

— Каким злым властелином? — спросил Клинт Иствуд. — Не собираюсь я становиться никаким злым властелином... Я собираюсь кое-кому прострелить голову.

— Жаль, ты эту штуку не читал, — промолвил я. — Там, в частности, говорится, что если уж хочешь кого-то пришить, то не стоит отвлекаться на разговоры.

— А я и не собираюсь. Вот сейчас...

— Поздно, — сказал я. — Время упущено. Начинай, Острый Меч! Только дай ему сначала повернуться к тебе лицом. Нехорошо убивать в спину, даже негодяев.

20

— Так он и говорил, этот предатель? — спросил касик. Что можно было ответить на этот вопрос?

— Да, — подтвердил я. — Именно так.

— И не сказал, кто его нанял?

— Нет.

Немного помолчав, касик заявил:

— Ты знаешь, что я могу при желании заставить тебя говорить. Здесь, в пределах моего сна, властью, данной мне его духом-инуа, я могу устроить тебе очень даже неприятный допрос. Ты понимаешь, о чем я?

Ну вот что с ними поделаешь? Наверное, власть, хоть какая-то, делает людей слегка ненормальными. Кого — больше, кого — меньше, но практически всех.

— А зачем мне умалчивать о чем-то? — спросил я. — Какая моя в этом корысть? Если так пошло, то я мог бы и вовсе не говорить о судьбе Клинта Иствуда. Никто бы так и не дознался, куда он исчез и как умер.

— Ну, тут ты ошибаешься, — уже немного другим тоном пробормотал касик. — Все, происходящее в мире снов, рано или поздно становится известно. Как бы кто ни старался спрятать концы в воду.

— К примеру, — ехидно подсказал я, — если некий страж порядка за деньги решил сделать свой сон уходящим. Рано или поздно.,.

Касик откинулся на спинку кресла и, побарабанив пальцами по его подлокотникам, сказал:

— Но это выяснилось, не так ли? Неизбежно. Прошу обратить на это внимание.

— С нашей помощью.

— Не важно, с чьей именно, Выяснилось, Тут он был прав.

— Хорошо, признаю свое поражение, — сказал я.

— Вот то-то же, — промолвил правитель сна, который в самое ближайшее время должен утратить звание «уходящего». — Вот то-то же! Запомните это! Здесь, в мире снов, все рано или поздно становится известно всем.

Для убедительности он погрозил нам пальцем. И это был вполне нормальный, человеческий жест. В общем, старикан так и излучал довольство, словно невеста после благополучно прошедшей брачной церемонии. Да и кто иной стал бы на его месте печалиться?

— В реальном мире тоже, — сказал я. — И раз так, то, может быть, мы наконец получим свою плату?

Слово «плата» оказало то самое магическое действие, которое оно обычно на таких старичков и оказывает. Касик сразу посерьезнел.

— Об этом еще говорить рано, — завил он. — Вот после того как результаты вашей деятельности проявятся...

— Для этого нужно хотя бы несколько дней.

— Вот тогда...

— Прекрасно, — сказал я. — Значит, будем ждать проявления результатов. Я уверен, что фея снов сдержит свое слово. Ну и, кроме того, предателя больше нет.

Касик улыбнулся.

— Вот, вот, давайте подождем. А потом...

— Как и положено в таких случаях, — улыбнулся я. — Жить мы будем в этом сне. И конечно, кров, еда и прочие удобства нам будут предоставлены бесплатно.

Лицо касика приобрело такое выражение, словно он съел нечто кислое.

— Насчет этого у нас уговора...

— А по прошествии, скажем, десяти дней, — безжалостно продолжил я, — мы снова встретимся, но для того, чтобы наш разговор был действительно результативным, мы на него призовем духа-инуа этого сна. В его присутствии никто лгать или обманывать не решится. Не так ли?

Вот этим я его убил.

— Но зачем же беспокоить инуа? — пробормотал касик.

— Как живущий в мире снов, я имею право по крайней мере один раз потребовать помощи у инуа того сна, в котором провел не менее десяти дней.

Это была победа. Я знал это. И анимэшка, сидевшая рядом со мной, ведала. Понимал и касик.

— Хорошо, — сказал он. — Ты меня обштопал. Приходи завтра и получишь свою птицу-лоцмана.

— Сейчас, — сказал я.

— Хорошо, получишь ее сейчас, — с отвращением промолвил касик. — Все?

— В отношении меня — все.

— А кто еще остается?

Я кивнул в сторону анимэшки.

— Как насчет ее? Ей тоже было кое-что обещано.

И вот тут касик улыбнулся. Зловеще. Торжествующе. И я знал, что право на такую улыбку он имеет. Непрошибаемое. Но вдруг...

— Так что в отношении ее? — спросил я.

— А что может быть в отношении этой грезы? — развел руками касик. — Да ничего особенного. Она возвращается в свой сон, как не справившаяся с заданием. Как с ней поступит правитель этого сна, не мое дело. Думаю, и не твое. Ты получишь, что положено.

Так и думал. Так обычно и бывает.

— Ей обещали имя, — сказал я. — Ей обещали, что она станет настоящей женщиной, перестанет быть грезой.

— Кто? — спросил касик. — Кто обещал? Страж порядка — предатель? Тот, кого уже не существует?

— Ты хочешь отказаться от данных обещаний?

— Да запросто мог бы. Мало ли что он ей обещал? Но не стану.

Вот это было уже лучше. Я почувствовал, как меня слегка отпустило. Еще немного...

— И это будет по справедливости, — сказал я. Касик пожал плечами.

— Не во имя какой-то там непонятной справедливости, а потому, что в этом нет нужды. Еще раз повторяю, она — греза. Грез в мире снов пруд пруди. Они возникают каждую минуту и так же каждую минуту исчезают десятками.

— Знаю, — промолвил я. — Но именно эта греза по крайней мере дважды спасала мне жизнь.

— А мне какое до этого дело?

Ну нет, так легко он от меня не отделается.

— Ей было обещано.

— Верно, — резко сказал касик. — Но потом ей было сказано, что в ней более нет нужды, поскольку прилагаемые тобой усилия не принесли результатов. Ей было приказано вернуться в свой сон, и она этого приказа ослушалась. Таким образом, с какого-то момента она находилась с тобой на свой страх и риск, для собственного удовольствия. Наш договор с ней на тот момент был расторгнут. И сейчас она не имеет права ни на что претендовать. Ее большое приключение кончилось, и она должна вернуться в свой сон. Не забудь, она ослушалась приказа и подлежит наказанию.

И это был уже нокаут. С этим было не поспорить. Тут и инуа не поможет. Самое время умывать руки.

Я взглянул на анимэшку.

Она сидела в кресле, прямо, словно на приеме в английском посольстве, и неподвижно смотрела в какую-то точку чуть выше головы касика. Словно там было нечто весьма и весьма интересное.

— Ты пыталась захватить с собой что-то материальное из мира магии, — сказал касик.

— Да, — ничего не выражающим голосом сказала она. — Пыталась. Перед тем как все закончилось. И ничего у меня не вышло... я хотела стать хотя бы нормальной женщиной. Имя можно найти и потом... Я пыталась... А вот стать... Ну, ты знаешь, есть и еще пути...

Я кивнул.

Да, я догадывался, о чем она. Один из путей — прийти ночью к мужчине из реального мира. Она и пришла. И вот это самое логичное объяснение. Никаких чувств. Просто обычный расчет. Каждый старается для себя. Так устроен мир.

С другой стороны, а что я от нее хотел? С чего она должна была ко мне прийти просто так? Я не герой-любовник, не красавец, не обладаю властью и огромными деньгами. С чего она должна была в меня до беспамятства влюбиться?

Нет, только расчет. Не бывает людей, полностью плохих и полностью хороших. Бывают люди в обстоятельствах. Вот и она — в обстоятельствах.

Я додумался до этой мысли, и она мне не очень понравилась. Это был хороший признак. Если подобная мысль не нравится, значит, она является правдой.

И вот тогда, уже свернув на «правильную» дорогу, я с нее вернулся, для того чтобы холодно и цинично спросить у себя:

«А ты знаешь, каково это — быть грезой? Чувствовать себя неполноценным, поскольку ты не родился от женщины, а появился из чьих-то сонных воспоминаний? Знаешь? Можешь себя поставить на ее место?»

Я отвел глаза в сторону. Не хотелось мне сейчас смотреть на анимэшку.

Хотя отворачивайся не отворачивайся, но проблему это не решит. А проблема была. Пока еще была. И конечно, по всем законам, я должен был так и сидеть, не гладя на свою бывшую сопровождающую, пока она не исчезнет, пока не отправится в свой сон, для того чтобы там подвергнуться наказанию. Причем каково это наказание, представить нетрудно. В самом лучшем случае она никогда более не покинет свой сон, никогда более не получит шанс стать реальной женщиной.

И она это, конечно, знала. Именно поэтому так до сих пор и сидела в кресле, а не отправилась восвояси. Она все еще надеялась, она все еще цеплялась за последнюю ниточку.

Причем совершенно зря. Я тоже был человеком в обстоятельствах. Мне нужно было отыскать свой мир. А еще я знал, что могу ей помочь, могу ее спасти. Но в таком случае со своей надеждой мне придется распрощаться, придется так и до скончания века бродить по этому безумному миру.

Именно так должен поступить любой нормальный человек, оказавшийся на моем месте.

Я хмыкнул.

Кто-то вроде Клинта Иствуда, стража порядка уходящего сна.

М-да, скверно... Но что делать? Не мог я наступить на свою надежду и растоптать ее, ради какой-то...

Я мысленно дал себе пощечину.

А ведь она спасла мне жизнь. И даже два раза.

— Уходи, тебе пора уходить, — сказал касик.

— Заклинание, — едва слышно пробормотала она. — Поскольку тот, с кем оно меня связывает, вернулся в мир снов, я не могу отойти от него более чем на двести метров.

— Ах, заклинание снять нетрудно. И конечно, это будет сделано. Но ты вернешься в свой родной сон?

— Вернусь, — едва слышно промолвила анимэшка.

— Послушай, — проникновенно сказал ей касик. — Не тешь себя напрасными иллюзиями. Они не исполняются даже здесь, в мире снов. Он не возьмет тебя с собой. Даже пожелай этого, он не сможет тебя взять в свой реальный мир. И если в мире, из которого ты только что вернулась, ты могла получить хоть какую-то иллюзию существования, то там никакой магии нет. Там ты можешь появиться только в виде реальной женщины, а как греза не проживешь и минуты. Пойми, я тебя не обманываю. Все так и есть.

— Да, я знаю, — сквозь зубы сказала анимэшка. — И уже ни на что не надеюсь. Мне пора и в самом деле уходить. Снимайте свое заклинание.

Я ударил себя кулаком по колену.

Черт побери, какая игра! И конечно, я, лопух, на эту игру классически попавшийся. Но пусть даже так... Какой-то барьер был уже пройден, и теперь я не мог, просто физически не мог поступить иначе.

— Тебе что-то не нравится? — холодно поинтересовался касик.

— Вот именно, — буркнул я.

Вслед за этим я сунул руку в карман и нащупал в нем нечто округлое.

— Что именно? — спросил правитель сна.

— Все, — сказал я. — Абсолютно все. А более всего — я сам. Такого кретина еще поискать... Эй, анимэшка...

Она ничего не сказала. Просто повернулась ко мне и вопросительно взглянула.

— Протяни ко мне руку, — приказал я. Мое приказание было выполнено.

— Для того чтобы стать нормальной женщиной, тебе не хватало частицы реального мира, — продолжил я. — Хотя бы небольшой. Что ж, она твоя. Держи, и держи крепко.

Она удивленно нахмурилась. Похоже, она и в самом деле не понимала, о чем я говорю.

Потом поняла. После того, как я положил ей на ладонь золотую монету из реального мира, монету-указатель.

21

Сон был только что появившийся, свежий, словно дыхание спящего ребенка, не забывшего, прежде чем лечь в постель, почистить зубы. Я сидел на пригорке и рассеянно смотрел на резвившихся в самом центре сна пестрых попрыгунчиков. Похоже, у них начинались брачные игры. Во всяком случае, подпрыгивали они чаще и выше, чем обычно.

Птица-лоцман вспорхнула с моего плеча и стала выписывать круги над головой.

Я одарил ее мрачным взглядом. А толку-то? Ну вот, есть у меня птица-лоцман, но нет монеты-указателя. Старая задача о козе, волке и капусте. Как переправить их на другой берег и не дать козе съесть капусту, а волку слопать козу? Не решил я эту задачу. Ума не хватило. А точнее — хладнокровия. Раскис, поддался эмоциям. И в результате... В общем, все как всегда.

И надо снова привыкать к безумной жизни мира снов. Правда, теперь у меня есть птица-лоцман. Хоть какое-то приобретение.

— Ну, хорошо, — сказал я анимэшке. — Вот и исполнилась твоя мечта. Я-то зачем тебе? Теперь ты более не греза и вольна топать на все четыре стороны. Вот и топай.

— А имя? — сказал она.

— Что — имя?

— Его еще нужно найти. Неужели ты мне не поможешь это сделать?

— Да ты рехнулась, — промолвил я. — С чего ты решила, будто я тебе в этом помогу? Дел у меня других нет?

— А чем ты тогда займешься? — лукаво спросила она. — Тут хотя бы некоторое развлечение. Учти, если у мужчины отнять его главное дело, то он начинает пить. Главным делом для тебя, как я понимаю, было возвращение в свой мир. Не отправишься со мной на поиски моего имени — сопьешься. Ей же ей.

А ведь она была совершенно права. И если я с ней не отправлюсь... Нетушки, лучше умереть от цирроза печени, чем плясать по чужую дудку.

— И не проси, — сказал я.

— Ну и кроме того, — добавила анимэшка, — старик так и не снял с меня заклинание. Я все еще не могу удалиться от тебя более чем на двести метров.

Я едва не подпрыгнул от неожиданности. Вот это была, конечно, новость. Заклинание! Как мы могли о нем забыть? Мы? Хотя...

— Еще не поздно, — сказал я. — Мы можем вернуться к касику и попросить его...

— Поздно, — сообщила анимэшка. — Я более не греза. Он теперь не в силах снять с меня заклинание. Оно деформировалось вместе с моим телом. Думаю, надо прежде найти мое имя, а уж потом заняться заклинанием.

— Почему не наоборот?

— Потому что трансформация моего тела не завершена. Потом, после того как она закончится, снять заклинание будет легче.

Я задумчиво почесал в затылке.

— Спорим, ты специально не напомнила о заклинании?

— Возможно, — сказала она. — В кругу друзей — не щелкай клювом. А ты прощелкал.

Я ухмыльнулся.

Ну ничем не прошибешь. На все есть ответ. И как от нее сейчас избавиться? Пришить? Так ли это легко сделать? Да и не приходилось мне убивать никого ради выгоды. Нет у меня такой привычки. Только монстров. А людей... Не стоит и привыкать.

И таким образом...

— Хотел спросить у тебя... — сказал я. — Почему ты все-таки пришла мне на помощь там, у выхода из лабиринта? К этому времени ты уже знала, что проиграла, что шанса воплотить свою мечту нет. И тебе, по идее, было уже совершенно все равно, умру я или нет. Причем если я погибал, то ты от этого даже выигрывала. Получала свободу, возможность странствовать по миру снов, стать беглой грезой.

— Я думала об этом.

— Поэтому пришла мне на помощь только в последний момент?

— Но ведь пришла.

— И все-таки почему?

Анимэшка пожала плечами и небрежно сказала:

— Только из чистой, глубокой, как море, вечной, словно скалы, любви к тебе. Разве можно было не влюбиться с первого взгляда в такого красавца и умницу?

В голосе ее так явственно звучала ирония... Не слишком ли явственно? Да нет, к чему впустую тешить свое самолюбие. Ирония, она самая,

— Да пошла ты... — сказал я и отвернулся. Минуту спустя анимэшка положила мне на плечо ладонь и сказала:

— Не обижайся. Все будет хорошо. Мы еще крутанемся под звуки старого граммофона. Вот увидишь, крутанемся.

Я подумал, что, может быть, так и в самом деле получится. По крайней мере верить в это хотелось. Что само по себе являлось неплохим знаком. Знаком будущей удачи.

А получится... Возможно...

Еще через минуту я не выдержал, взглянул ей в лицо и вдруг понял, что жизнь продолжается. И еще, получалось, я теперь не один. До тех пор, пока мы не найдем ее имя, до тех пор, пока не придумаем, как снять с нее заклинание, анимэшка будет рядом со мной. И никуда от нее не денешься. Теперь у меня надолго есть спутница. И лучше начать к этой мысли постепенно привыкать. Целее будешь.

Анимэшка и птица-лоцман.

Получается, у меня опять есть целая компания.

А еще... после того как мы найдем анимэшке имя и снимем с нее заклятие... В ней, в ее теле находится частица моего реального мира. Если я попытаюсь это сделать сейчас, до того, как она найдет свое имя, в том случае, если у меня все получится, она, оказавшись в реальном мире, может погибнуть. Почти наверняка погибнет, поскольку ее превращение в реального человека не закончено. И вот уж чего нам не удастся, так это там снять с нее заклинание.

Но потом, после того как все будет закончено... Кто мешает мне попробовать уговорить ее попытаться поискать с помощью птицы-лоцмана родной мир не для меня, а для нее. Вдруг это окажется не сон художника, рисующего анимэ, а мой родной, реальный мир?

Надежда.

Так ли это мало?

Я подумал, что теперь у меня снова есть надежда. А этого, пожалуй, для того, чтобы жить дальше, достаточно.

name=t266>

Леонид КУДРЯВЦЕВ ЦЕНТУРИОН ИНОПЛАНЕТНОГО КВАРТАЛА

1.

Они возникли у меня за спиной словно материализовавшись из воздуха. Причем, как раз в тот момент, когда я вдохновенно объяснял очаровательной блондинке по имени Агнес, с которой познакомился в самом начале полета, особенности охоты на летающих маркаронов.

— Беск Маршевич, и куда это вы собрались? Случайно не на планету Невинных развлечений?

Я еще раз улыбнулся Агнес, и взглянул на стоявшее на самом краю стола начищенное до блеска ведерко, наполненное колотым льдом.

Ну да, два силуэта. Стало быть их всего лишь двое. Может, это не так плохо. За мной могли послать и целый отряд.

— Ну так как, будем разговаривать?

Я пожал плечами и слегка усмехнувшись, сказал:

— О чем это вы? Не знаю никакого Беска Маршевича и тем более, не имею понятия куда он летит. Лично я и в самом деле собрался посетить планету невинных удовольствий. Кстати, точно так же как и все остальные пассажиры этого челнока.

— Поверьте, сопротивление бессмысленно. Мы предлагаем вам пройти с нами. Если мы все-таки ошиблись, то вы, естественно, имеете право подать на нас в суд с требованием возмещения морального ущерба. Вот только, мы не ошиблись. Вы и в самом деле Беск Маршевич.

Вот так. Все хорошее имеет свойство рано или поздно заканчиваться. В том числе и приятная, беззаботная жизнь.

— Беск Маршевич? — с недоумением переспросила блондинка. — Мне кажется, когда мы знакомились, я услышала от тебя совсем другое имя. Почему эти люди называют тебя именно так?

Почему? Да потому что они имеют на это право.

Я задумчиво побарабанил пальцами по крышке столика, за которым мы с Агнес сидели. Столик тихо замурлыкал и выпустил щупальце. Изящно изогнувшись, оно протянуло мне бокал, наполненный коктейлем «Запах лета».

А вот это, в данный момент, кстати,

Сделав из бокала порядочный глоток, я понял, что пришло время обернуться и посмотреть на тех, кто явился по мою душу.

Ничего особенно приятного я для себя не увидел.

Их действительно было всего двое. В строгих, черных костюмах, со спортивными фигурами, с лицами, словно высеченными из гранита, и холодными глазами вершителей правосудия.

Ну да, Фемида, неумолимая старушенция, радуйся, кажется ты меня все-таки заграбастала. Причем, именно в тот момент, когда я этого меньше всего ожидал.

Ловко, ничего не скажешь. И неплохо придумано. Схватить под локотки того, кто уже несколько раз умудрялся ускользать из самых разнообразных ловушек, во время рейса межпланетного челнока, когда шансы на бегство почти равны нулю. А куда мне и в самом деле бежать? Корабль небольшой. Спрятаться в нем до конца рейса не удастся. А уж в космопорту мне будет организована достойная встреча.

Беспроигрышный вариант… почти беспроигрышный.

Вот только, у меня в рукаве, все еще лежит пара козырных карт. И кажется, пришло время их использовать. Может быть, мне даже повезет. Может, эти ребята и в самом деле считают будто на самом деле меня поймали.

Я успокаивающе улыбнулся блондинке.

— Уверяю, это не более чем недоразумение. Думаю, минут через пятнадцать все выяснится.

— Не сомневаюсь. Конечно, все выяснится, — проворковала моя пассия. Однако, в глазах у нее мелькнула тень сомнения.

Ну да, вот таких ситуаций случайные дорожные попутчицы не любят. Они их настораживают. У них, в таком случае сейчас же просыпается подозрительность — дитя инстинкта самосохранения. А потому — самое время откланяться.

Да и почетный эскорт вот-вот начнет проявлять нетерпение. Ему, наверняка, не терпится препроводить меня в каюту с надежной дверью, и надеть мне на руки одну очень древнюю по происхождению вещичку, которая называется наручниками.

Или, все-таки, до конца полета кое-какая свобода мне будет предоставлена?

Я еще раз взглянул на посланцев его величества закона.

Гм… Нет уж, эти ребята, похоже, свое дело знают глухо. Им сюрпризы не нужны. А стало быть, стоит мне попрощаться с девицей и проследовать вместе с ними в какое-нибудь место где не будет посторонних глаз, например, в их каюту, как они начнут действовать, и конечно, сделают все, чтобы я ни под каким видом, из этой каюты, до конца полета, не вышел.

От того чтобы напялить на меня наручники прямо сейчас, их удерживает всего лишь присутствие Агнес. Похоже, огласка того, что на борту этого челнока взяли кого-то под стражу, им нежелательна.

Это-то понятно. Но вот, какого дьявола они решили брать меня именно сейчас, в присутствии свидетельницы? Гораздо проще было подкараулить меня где-нибудь в другом месте, например в коридоре, или вломиться в мою каюту когда я сплю.

Безусловно, я принял кое-какие меры, и застать меня в моей каюте врасплох, даже во время сна, не так-то просто, почти невозможно. Как только кто-то попытается нанести мне неожиданный визит, сработает пара подготовленных заранее сюрпризов.

Неужели они знают и это?

Если так, то у меня достойные противники. Самые разнастоящие профессионалы. И стоит рассмотреть их поведение как раз с точки зрения профессионала.

— И все-таки, — спросила Агнес. — Почему эти люди называют тебя другим именем? Какое из них настоящее? То, под которым ты представился мне, или то, которое назвали они?

Серьезный вопрос. Тем более, что некий холодок в голосе очаровательной блондинки слышался более явно. Похоже, вслед за ним настанет очередь арктического шторма.

Я слегка поморщился.

Ну конечно, все у этих ребят расписано как по нотам. Сейчас Агнес устроит мне сцену и с оскорбленным видом удалиться, а я останусь с ними тет — а тет.

В этом и состоит их план. Взять меня, когда я буду сидеть в баре с Агнес. Они, видимо, рассчитали что уж что-что, а оружие я с собой туда не возьму. И угадали. Правда, любой, даже самый отличный план можно слегка подкорректировать. В свою пользу, ясное дело. И для начала попробуем-ка все упростить.

Так, стало быть, эти ребята желают остаться со мной наедине? Они рассчитывают что я буду тянуть время, вцеплюсь в Агнес как клещ, может быть попытаюсь поднять скандал. И вот тут-то они получать полное моральное право меня успокоить. Как? Самый простой способ, ткнуть меня в бок биошокером. После этого со мной можно будет делать все что угодно, ни малейшего сопротивления я не окажу.

Я еще раз взглянул на стражей закона и слегка улыбнулся.

Один из них стоял небрежно облокотившись на спинку кресла. При этом ладонь его правой руки была в полусантиметре от кармана брюк.

Ну конечно, биошокер именно там.

Как только я попытаюсь поднять хоть какой-то шум…

Нет, господа, вам это не потребуется. Я сделаю то, на что вы не рассчитываете. Я пойду вам навстречу и сам кинусь в расставленную ловушку. Посмотрим как вы это воспримете.

Я сокрушенно покачал головой и улыбнувшись Агнес, развел руками.

— Дорогая, придется тебя покинуть. Меня явно с кем-то спутали. Думаю, имеет смысл пройти с этими господами к капитану корабля. Там — то все и выяснится.

Агнес облегченно улыбнулась.

Теперь она наверняка была на моей стороне. Почему? Да потому, что я, фактически, предлагал перенести дальнейшее развитие событий в каюту капитана. Уж туда-то она точно за мной не последует, а стало быть, если дело дойдет до скандала, участвовать в нем не будет.

Потом, когда выяснится, что произошло недоразумение, она охотно вместе со мной над ним и посмеется. Но вот если я, в самом деле, окажусь не тем за кого себя выдавал…

Ну, тут все просто и понятно. Знать она меня не знает, и ведать не ведает. И все взятки с нее гладки. И даже сканирование памяти ей провести будет очень трудно, поскольку она лицо частное и на государственной службе не состоит. А если кто-то начнет утверждать будто видел как она со мной самым непринужденным образом разговаривала, весело хихикала, и пила коктейли, а также сидела за моим столиком, она, с самым невинным видом ото всего отопрется.

Почему?

Да потому, что на планете невинных развлечений дорога ее заканчивается. И именно там, наверняка, ее ждет муженек, из тех, которые не умеют веселить женщин, но зато хорошо умеют делать карьеру и зашибать деньгу. И вот этим своим муженьком наша блондиночка дорожит. И вот у него-то не должно возникнуть ни малейших сомнений в ее верности. И ради него Агнес отречется от знакомства со мной не моргнув глазом.

«Кто это такой? Да я знать его не знаю. Не видела, не слышала, не разговаривала. Ах, ваши сотрудники утверждают, будто застали меня с ним? Ну, так они ошибаются. Может быть, с этим уродом кто-то там и был. Может они и в самом деле кого-то видели. Вот только, это была не я. Как раз в тот момент, когда это происходило, я находилась на другом конце корабля и мирно пила в баре апельсиновый сок. Кстати, эти сотрудники, возводя на меня напраслину, очень сильно рискуют. Очень! Вы знаете кто мой муж? Он этого так не оставит. Он наведет в вашем управлении порядок. Да вы знаете чем для вас может закончиться попытка меня оклеветать?»

И так далее, и в том же духе…

Вспомнив предыдущую ночь, которую Агнес провела в моей каюте, я грустно улыбнулся.

Вот такая она штука, жизнь. Для этой блондинки, все что было вчера, не более чем очаровательное приключение, о котором, по возвращении в объятья мужа можно напрочь забыть. Хотя… кто знает? Может быть когда-нибудь она ее еще вспомнить. И так же как я сейчас, грустно улыбнется. Или подумает что я — редкий сукин сын.

— Ну, так мы идем к капитану?

Ого, кажется, стражи закона стали проявлять нетерпение. А конфликтовать мне с ними пока не строит. Пусть думают будто я временно смирился со своей участью. Нет, конечно, они не так наивны чтобы рассчитывать будто я не попытаюсь от них ускользнуть.

Попытаюсь. Но только не сейчас. Потом, когда мы сядем на планете невинных развлечений. И они, голубчики, безусловно, этого момента станут ждать, будут к нему готовится, сделают все чтобы я не вырвался из мышеловки.

Таким образом, единственный реальный шанс, в очередной раз обвести старушку Фемиду вокруг пальца, у меня есть только сейчас. Вот именно. Бежать надо прямо сейчас, немедленно. Пока эта суровая парочка меня не стреножила.

Очень разумная и трезвая мысль. Правда, она невольно порождает два вопроса.

Первый: как это сделать? Как можно удрать из челнока во время полета? Второй вопрос: куда? В открытый космос? И пешком до ближайшей планеты, до которой, возможно несколько световых лет?

Хотя… хотя… Мне может и повезти. Но рассчитывают на чистое везение — только дураки. Везение, оно такое, очень любит поворачиваться спиной, когда ты в нем больше всего нуждаешься.

Впрочем, выбора у меня не было.

— Дорогая, я скоро вернусь.

Все таки я не удержался и прежде чем встать, наклонился к Агнес, еще раз вдохнул запах ее духов, заглянул в глаза, пытаясь поймать в них отблеск воспоминаний о прошедшей ночи.

Зачем-то мне это было нужно. Зачем — хоть убейте, не знаю. Нужно и все.

И тут Агнес тоже подалась ко мне, подставляя губы для поцелуя. И я конечно не удержался, поцеловал ее, но главное было не в этом. За мгновение до того как губы наши встретились, я уловил как Агнес шевельнула рукой, правой, той самой, которую до локтя закрывала крышка стола, так, словно что-то достала из сумочки.

Что-то у нее в руке было, и похоже, этот предмет предназначался мне.

Что именно? Ну, узнать-то это легко.

Несколько затянув поцелуй, что было совсем нетрудно, я прикоснулся к ее ладони и быстро ощупал то, что на ней лежало.

Ага, так я и думал.

Маленькая, плоская, прямоугольная штучка. Скорее всего — стопер, возможно — трендик. Впрочем, это неважно. Главное, то что мне предлагает Агнес, всего-навсего одна из тех дамских безделушек, которые, предположительно способны вырубить до прибытия стражей порядка какого-нибудь зарвавшегося нахала.

Супротив профессионалов — штука совершенно бесполезная. А стало быть, оставим ее владелице. Может быть, она ей и в самом деле когда-нибудь пригодится.

С сожалением оторвавшись от губ Агнес, я отодвинулся и глядя моей блондиночке в глаза, едва заметно покачал головой.

Спасибо, дорогая. Кажется, ты и в самом деле лучше чем я думал. Однако, мне нужно уходить. Ты сделала все что могла. Даже — больше. Теперь, дело за мной.

— Вы не отказались от мысли нанести визит капитану?

А вот это они зря. Не стоит так явно проявлять нетерпение.

Я встал и повернувшись лицом к стражам порядка, сухо промолвил:

— Ни в коем случае. Учтите, обычными извинениями вы от меня не отделаетесь.

— Ну, еще — бы, — ухмыльнулся один из стражей порядка. — Это уж точно. Обычные извинения мало кого удовлетворяют.

Прежде чем выйти в коридор, я остановился и еще раз окинул взглядом бар.

У стойки сидело несколько посетителей. Причем, судя по всему, никто из них покидать бар в ближайшее время не собирался. Столиков, не считая тот за которым осталась Агнес, было занято всего два. За одним, сжимая в клешнях наполовину опустошенные бокалы с синеватой жидкостью, вроде бы даже дорогим вербнетским вином, восседало два бальтусианца. За другим устроилась компания длинных и тонких, казалось состоящих из одних конечностей зеркалоидов. Вот, повинуясь полученной команде, столик за которым они устроились, выдвинул из себя что-то вроде большого зонтика. Раскрывшись с тихим хлопком, зонтик накрыл зеркалоидов, отгораживая от остальной части зала, давая возможность пообщаться без свидетелей.

Вот и отлично. Получается, никто за нами в коридор не последует. И если только кому-то из остальных пассажиров челнока, вот сейчас, срочно, не потребуется промочить горло, он в ближайшие несколько минут будет пуст.

Вполне достаточно для того, что я задумал.

Я вышел в коридор. Стражи порядка следовали за мной по пятам.

Интересно, когда они попытаются меня стреножить? Не поведут же они меня в самом деле к капитану? И вообще, сколько они дадут мне отойти от входа в бар, прежде чем начнут действовать? Пять шагов? Десять? Пятнадцать? Может быть, позволят сесть в лифт, и только там пустят в ход биошокер?

Лифт. Наверняка именно там.

Как только откроется кабинка лифта, один из этой парочки ткнет меня в бок биошокером, второй втолкнет в лифт. В кабинке они очень заботливо подхватят меня под руки.

Все, на этом первый этап операции завершится. Господа стражи порядка получат возможность перевести дух и довольно ухмыльнуться. Ну еще бы, этот Беск Маршевич оказался не таким уж крутым, и позволил взять себя без каких-либо проблем.

После этого им останется лишь препроводить меня в свою каюту. Если даже им по дороге кто-то и встретится, он увидит классическую картинку. Двое землян ведут в каюту третьего, переусердствовавшего в баре, и закачавшего в себя слишком много спиртного.

А вот фиг вам, на жадные морды!

Пол коридора тихо шуршал у нас под ногами. То и дело попадались оранжевые полосы, тянущиеся от стены к стене. Под ними, на глубине полуметра, пролегали жилы, по которым тек желтоватый, вязкий словно сироп сок. Я знал как он выглядит, поскольку мне однажды пришлось пережить катастрофу такого вот челнока. Сок для него все равно что для нас кровь.

Кровь космического корабля. Надо же!

До лифта оставалось шагов десять.

Я обернулся. Это было нужно, для того чтобы мои сопровождающие не так сильно удивились когда я сделаю это во второй раз.

— Эй, ребята, мы и в самом деле идем к капитану?

— Топай, топай. Сейчас узнаешь.

Ого! Они уже считают что дело в шляпе, и слегка расслабились.

Ну-ну…

Когда до лифта осталось три шага, я отдал симбиоту мысленную команду активизироваться. Симбиот был старый, и честно говоря, его уже давно надо было сменить. Собственно, я летел на планету невинных удовольствий именно для этого.

Ну, да ничего, для того что я задумал его должно хватить, даже с избытком. А потом, я уж что-нибудь придумаю.

К счастью кабинки лифта на нашем этаже не было. Проведя ладонью перед глазком вызова лифта, я увидел как тот мигнул длинными, слегка загнутыми ресницами. Вслед за этим послышалось тихое урчание, наподобие того, которое издает пытающийся подлизаться к хозяину кот.

Судя по всему, кабинка лифта находилась этажами тремя ниже. Вот она двинулась вверх.

Ну, пора…

— А все-таки, не могли бы вы уточнить…

Говоря это, я повернулся лицом к своим сопровождающим. И вовремя. Как раз в этот момент тот, кто стоял от меня справа, вытащил из кармана биошокер.

Поздно, голубчик.

Я отбил руку с парализатором в сторону, и сделал подсеку. Тот, кто намеревался меня стреножить, рухнул на пол. Падая, он задел биошокером стену. Послышалось шипение и метровый кусок стены, мгновенно потемнев, обвис, словно шкура на исхудавшем животном.

Тем временем второй страж порядка не терял зря времени. Первый же его удар должен был сломать мне ключицу.

Как бы не так! Симбиот сработал как надо. Благодаря его помощи ключица даже не хрустнула, а вот страж порядка с воплем отскочил в сторону.

Правильно!

Вот так оно все и получается. Беда всех этих единоборств, взявших за основу земное карате, в том, что они рассчитаны на бой с обыкновенным человеком. И еще, у них, удар не достигший цели, частенько, вместо того чтобы принести вред противнику, наносит урон самому нападавшему.

То ли дело — пшиомский а-тан, или мардрахский торнад.

Я врезал тому стражу порядка, который все еще валялся на полу ногой в солнечное сплетение. Потом, из чувства справедливости, оделил таким же ударом второго, все еще размахивавшего ушибленной ладонью, и выкрикивавшего неразборчивые ругательства. Оба моих удара оказали надлежащее действие.

Стало быть, такими симбиотами как мой, стражи порядка не запаслись. Ну да, персональный, охранный симбиот стоит немало. И выдают их стражам порядка лишь в особо опасных случаях.

Чтож, очень приятно. Получается, я еще не удостоился чести перейти в категорию особо опасных. Вот и в дальнейшем, постараемся в эту категорию не попадать.

За моей спиной, с тихим чмоканьем раскрылась дверь лифта.

Пора уходить. Минут пять у меня в запасе есть. Как раз столько мне и нужно, для того чтобы вытащить из рукава вторую козырную карту.

Шагнув в лифт, и прислонившись к его теплой, слегка пахнущей мускусом стенке, я подумал, что вполне возможно, совершенно зря паникую.

Ну хорошо, стражи порядка убедились что я им не по зубам. Каковы будут их дальнейшие действия? Собственно, вариантов было всего два. Они могли отправиться к капитану челнока, и выложить ему открытым текстом кто я такой и что со мной нужно сделать. После этого капитан объявит тревогу, и на меня начнется настоящая охота. Сколько у него в подчинении центурионов? Стандартный комплект — шесть. Да плюс два стража закона. Итого — восемь. Многовато.

Конечно, у меня есть защитный симбиот. Это — преимущество. Но их восемь и рано или поздно, они меня где-нибудь прихватят.

Стоп, а если эта парочка пущенных по моему следу ищеек не станет поднимать шум? Если они решат устроить второй тур после того как челнок приземлится на планете невинных удовольствий? В самом деле, зачем им поднимать тревогу прямо сейчас? Думаю, за такую инициативу их начальство по головке не погладит. Особенно, после того как начнут поступать иски от пассажиров, требующих возмещения издержек за испорченное переполохом, вызванным объявленной тревогой, путешествие.

Вот это вполне возможно. И кстати, меня тоже устраивает. Если мне удастся выбраться из челнока, то уж после этого стражам закона я нос как-нибудь натяну. Там в моем распоряжении будет целая планета. И ищи меня на ней, словно ветра в поле.

Так может не стоит пороть горячку? Вернуться в свою каюту, снарядиться по полной программе, и вернуться в бар, допивать коктейль с Агнес?

Я бросил на валявшихся на полу стражей порядка скучающий взгляд.

В самом деле, не станут же они признаваться капитану челнока что их побил какой-то вор средней руки, по имени Беск Маршевич?

Лифт издал тихое мурлыканье. Это означало что через пару секунд двери его закроются.

Я протянул руку, чтобы нажать номер этажа на котором была расположена моя каюта…

Тут это и случилось.

Один из стражей порядка, а именно тот, который только что пробовал на прочность мою ключицу, перевернулся на живот. Я увидел его искаженное яростью лицо. А потом страж порядка протянул в мою сторону правую руку. С его ладони сорвалась золотистая, крохотная искорка и полетела ко мне. Преодолев половину разделявшего нас расстояния, искорка вдруг взорвалась и мгновенно превратилась в белый, пушистый шарик, размером с теннисный.

Проскочив между закрывающимися дверцами лифта, шарик поднялся на высоту полутора метров, и с тихим треском открыв усеянную блестящими, острыми как бритва зубами пасть, для начала попытался откусить мне нос.

2.

Все-таки я успел. Я перехватил шарик на расстоянии пальца от носа, и крепко сжал, не давая ему возможность вновь открыть пасть.

Что это именно такое я не имел ни малейшего понятия. Вселенная огромна и в ней множество планет. Собственно, абсолютно нет разницы на какой из них выросла эта шарообразная смерть. Главное — сумей она пустить в ход свои клыки, и уж мало мне наверняка не покажется.

Вот значит как, господа стражи порядка! И самое главное, как раз в границах вашего понятия о справедливости.

Получается, если я прикончу кого-нибудь из стражей порядка, то сразу попаду в категорию особо опасных, и на мои поиски будет брошена вся королевская конница, вся королевская рать? А если кто-то из стражей порядка пришьет меня с помощью такой вот экзотической штучки, обозлившись на то что я набил ему физиономию, это будет всего-навсего необходимая оборона?

Справедливо, нечего сказать.

Пока я размышлял об этом, лифт закрыл дверцы и тихо замурлыкал. Пора было выбрать куда именно я поеду.

Вверх, до этажа на котором находится моя каюта?

Э, нет, сценарий меняется.

Я еще раз посмотрел на шарик, который сжимал в руке. Тот упорно пытался раскрыть пасть и пустить в ход зубы.

Да, сценарий меняется.

Хотя бы потому, что стражи порядка и в самом деле нарушили правила допустимой самообороны. Как только тот кто напустил эту гадость на меня, поймет что я остался цел, он сделав все чтобы меня ухлопать. Почему? Да потому, что он допустил ошибку, потому что мертвые — не болтают. И кстати, мертвым нельзя сделать сканирование памяти. А если стражам порядка удастся меня захватить живым, и доставить на свою планету, уж там мне это наверняка сделают. Для того, чтобы поподробнее узнать о всех моих проступках перед законом. И конечно, заодно, узнают о том, что некий страж порядка превысил нормы допустимой самообороны.

Стало быть, теперь, у этой парочки брать меня живым нет просто никакого расчета. И мне надо либо их прихлопнуть, либо спешно делать ноги.

Второе — предпочтительнее, поскольку, очень уж мне не хочется перебираться в группу особо опасных. Причем, если бежать, то прямо сейчас, пока еще никто не успел поднять тревогу.

А стало быть, времени на то, чтобы заглянуть в свою каюту, и забрать кое-какие вещи нет. Придется довольствоваться тем что есть с собой. Главное — деньги и оружие. Деньги у меня всегда с собой, а вот с оружием туговато. Ну да ничего, старый, добрый симбиот еще некоторое время продержится.

Теперь бы еще придумать каким образом можно покинуть этот корабль… Хотя… хотя…

Я бросил на шарик задумчивый взгляд. В своем стремлении освободиться тот был, казалось, неутомим.

Каков принцип действия этой штуки? Вряд ли страж порядка успел как-то настроить ее именно на меня. Судя по всему, он не рассчитывал что события будут развиваться именно таким образом, и натравил эту тварь в состоянии аффекта.

Впрочем… кто знает? Может быть, я и ошибаюсь. Может быть кусачий шарик настроен именно на меня, только на меня…

Ладно, черт с ним, все равно рискнуть придется. И никуда от этого не деться. Поэтому, примем за гипотезу то, что скорее всего, шарик реагирует на все живое.

Кстати, почему он тогда не набросился на самих стражей порядка? Очевидно, они сумели себя каким-то образом защитить. Может быть, у каждого из них есть по амулету, обладание которым запрещает шарику нападать на данный объект? Логично. Но почему этот шарик не попытался, например, прогрызть стену? Может потому, что мягкая, живая мякоть из которой она состоит прикрыта толстым слоем жесткой, прочной коры?

И если эту преграду убрать…

Я нажал на выступ, помеченный цифрой "2". С тихим шорохом лапки лифта, которыми он цеплялся за стенки туннеля, пришли в движение. Кабинка поползла вниз.

Вниз… вниз… вниз…

Я еще раз посмотрел на шарик. Глаз или носовых отверстий у него не было. Просто, нечто шарообразное, мягкое и пушистое, обладающее гигантской пастью, так и мечтающее ее пусть в ход.

И кажется я сейчас, такую возможность этой пасти я все-таки предоставлю. А дальше — уж как повезет. Хотя о чем это я? Мне обязательно должно повезти. Неужели судьба допустит чтобы мной взяли верх какие-то два стража порядка, с планеты на которой я совсем недавно провернул операцию, принесшую мне довольно солидную сумму денег?

Двери лифта с тихим чмоканьем разошлись.

Ну вот, сейчас все и начнется.

Я быстро вышел в открывшийся коридор.

Если мне не изменяет память, то он должен вести к органам, ответственным за регенерацию воздуха. Судя по силе ветра, сейчас же попытавшегося оттащить меня от дверцы лифта, так оно и было.

Ну чтож, начнем.

Я отшвырнул шарик как можно дальше от себя. Он рванулся было обратно, ко мне, но не тут-то было. Ветер подхватил злобно щелкающий зубами шарик и понес дальше и дальше от меня, в глубь коридора.

Ага, а теперь обратно в лифт, пока его дверцы не закрылись и снова наверх, на этаж спасательных капсул.

Примерно через полминуты шарик достигнет органов, ответственных за регенерацию воздуха. Они мягкие и нежные и уж тут-то злобный и пушистый наверняка пустит в ход свой замечательный набор зубов. Сколь либо серьезного вреда причинить он не сможет, поскольку челнок умеет себя защищать от подобных агрессоров просто великолепно. Но все же, какой-то урон будет нанес, и это заставит клапаны спасательных капсул открыться.

Что мне сейчас и требуется.

Спасательная капсула. Только на ней можно покинуть челнок во время его полета. Лишь бы только клапаны спасательных капсул открылись.

Они открылись.

Выскочив из лифта, я увидел, что коридор перед спасательными капсулами пуст, а еще что проход к ним свободен. И стало быть, осталось только выбрать самую подходящую и можно отчаливать. Причем, сделать это надо по возможности быстро. Вот-вот охранная система челнока уничтожит зубастый шарик и они снова закроются.

Кстати, какой к черту выбор? Нет на него у меня времени, совсем нет. И остается только опять положиться на удачу.

Бог не выдаст, свинья не съест.

Я юркнул в первую же попавшуюся спасательную капсулу. Внутри, благодаря нескольким тускло светившимся огонькам, царила полутьма. Мое тело оплели живые, мягкие, слегка пружинящие ленты. По голове скользнуло покрытое плотной кожицей щупальце, поерзало по виску, отыскивая место поудобнее и наконец к нему присосалось.

— Ну, и какого черта ты в меня вперся? — прозвучал у меня в голове голос спасательной капсулы.

Тонкий, ломкий голос, в котором звучал скрытый вызов. Короче, как раз такой, который может принадлежать девчонке лет четырнадцати, уже усвоившей, что мир не всегда бывает добр и ласков, но все еще уверенной, что завоевать его не составит большого труда.

Проклятье! Этого мне еще не хватало. Спасательная капсула с менталитетом подростка. Вот уж с кем мне давным — давно не приходилось иметь дело.

Впрочем, теперь на карту поставлена моя жизнь. И стало быть — вперед!

— Авария! — выпалил я. — Немедленно прочь! Нам нужно покинуть корабль и как можно быстрее.

— Ого, эк тебя милый растащило. С чего бы это мне покидать свою родительницу, если ей ничего серьезного не угрожает? Ну конечно, какая-то мелкая тварь попыталась нанести ей урон. Через несколько минут агрессора нейтрализуют. Есть ли тут повод для того, чтобы покинуть свою родительницу?

Родительницу… В этом — смысл. В этом — спасение. Главное: помнить что я имею дело не с корабельным роботом или искусственно созданным разумом. Я разговариваю с живым существом, а живым свойственно ошибаться. В конце — концов, их можно уговорить.

Вот именно — уговорить…

— Какая разница, — вкрадчиво сказал я. — Каким образом ты получишь свободу? Учти, еще немного и ты потеряешь эту возможность. Когда еще представится следующая?

— В самом деле? — в голосе капсулы явственно слышалась нерешительность. — Однако, мне кажется что моя родительница этого не одобрит.

— Послушай, — сказал я. — Ты — свободная личность. Сколько можно слушать эту родительницу, единственным и смехотворным занятием которой является перевозка разных надутых индюков от одной планеты до другой и обратно? Неужели ты не мечтаешь о том, чтобы очутиться на свободе? Увидеть другие звезды, посетить планеты, которые вокруг них обращаются?

— Не знаю, — честно ответила капсула. — Я как-то об этом раньше не задумывалась.

Время мое истекало. Вот-вот закроются клапаны спасательных капсул и они вновь окажутся надежно привязаны к своей родительнице. Следовало действовать более энергично.

— Там, в космосе, тебя ждет полная свобода, — продолжал искушать я. — Ты будешь предоставлена сама — себе и познаешь восхитительную пустоту вакуума, сможешь любоваться тем как чудесно изменяется цвет приближающихся к тебе и отдаляющихся от тебя звезд, узнаешь каков на вкус хвост кометы, а также станешь приносить пользу другим мыслящим созданиям. Не правда ли, ради этого стоит проявить некоторое ослушание?

— Да, но моей родительнице это не понравится. Я почти уверена, что не понравится.

— А что она сможет сделать? Накажет тебя? Каким образом? Не думаешь же ты что она отправится на твои поиски? Для этого ей придется наплевать на свои обязанности. А они для нее — превыше всего. Учти, даже превыше твоих интересов.

Потратив пару секунд на размышления, капсула заявила:

— Но я не уверена, что мне будет хорошо в космическом пространстве. Там холодно и там может быть опасно.

Я хмыкнул.

Резонное возражение, на которое нужно немедленно привести контрдовод. Когда уговариваешь кого-нибудь совершить глупость, самое главное — не терять темпа. Темп в этом деле — все.

— Но если ты не воспользуешься представившейся тебе счастливой возможностью, то так никогда и не станешь взрослой. Вечно будешь скрываться в теле своей родительницы, пока не вырастешь настолько, что родительница будет вынуждена сама выкинуть тебя в космос, чтобы освободить место для новой капсулы. Так какая разница? Может быть не стоит этого момента ждать, а отправится в путешествие по собственной воле?

— Ну, это еще когда будет. И потом, вдруг в самое ближайшее время моя родительница и в самом деле попадет в крупные неприятности? В таком случае мне представится шанс спасти мыслящее существо, или даже нескольких мыслящих существ, из тех, которые на ее попечении будут находиться.

— Ты можешь спасти одно мыслящее существо от неминуемой смерти прямо сейчас. Меня.

— И какая же это опасность тебе может угрожать, если ты находишься под патронажем моей родительницы?

Вот так. Простой вопрос, на который мне, не так-то легко найти ответ. Почему? Да потому, что если я попытаюсь объяснить что именно мне угрожает, придется заодно рассказать кто меня преследует и самое главное — почему. Будет ли спасательная капсула, узнав что я преступник, мне помогать? Да ни за какие коврижки!

А стало быть, мне, и в самом деле, пора придумать какой-то другой вариант спасения. Пока не поздно. Стражи порядка уж наверняка пришли в себя, и обнаружив что зубастый шарик меня не прикончил… Кстати, а как они это узнают? Предположим, что эта штука должна была слопать меня без остатка… В таком случае, мне нужно всего лишь, до конца рейса, не попасться преследователям на глаза. Конечно, они обязаны убедиться что я погиб, и поэтому обшарят весь корабль. Но, капитан челнока о том, что один из его пассажиров был преступником не узнает. И если эта парочка будет меня искать не привлекая к этому делу центурионов, у меня есть шанс их обмануть.

В таком случае…

Ого! В таком случае, я на некоторое время получу передышку. Какой смысл искать того, кто погиб? И стало быть, до тех пор пока я где-то не засвечусь, о том что меня кто-то где-то ищет, можно не думать.

Я ухмыльнулся.

Бедный капитан челнока! Если мне удастся обвести вокруг пальца стражей порядка, да плюс к тому, еще и покинуть челнок незамеченным… Как он объяснит исчезновение одного пассажира? Наверняка, стражи порядка и пальцем не шевельнут чтобы ему помочь. Агнес? Она тоже не заинтересована в том чтобы афишировать наше знакомство. Да и стражи порядка, безусловно, проведут с ней беседу, во время которой намекнут что лучше бы ей сделать вид, будто меня не существовало вовсе.

Итак…

Кто знает? Может быть, в результате, фольклор космоса обогатится еще одной легендой о призрачном пассажире?

Кстати, а чего это я теряю время? Не пора ли мне выбраться из спасательной капсулы, и попытаться найти укрытие понадежнее?

— Ладно, оставайся, и сохни тут до скончания века, — сказал я. — А я ухожу. Ну-ка, давай, убирай свою присоску. Мне пора. У меня еще есть кое-какие дела. Ну!

— Ладно, уговорил, — вдруг сказала спасательная капсула. — Полетели.

— А? — ошарашено спросил я.

— Полетели, говорю. Приготовься, я стартую. Посмотрим, что из себя представляет космос, который ты так расхваливал.

— Стоп! — приказал я. — Не надо!

— Поздно! — промолвила спасательная капсула. — Я уже решилась!

Тихое шуршанье, с которым закрылся клапан, возвестило о том, что путь отступления отрезан. Еще мгновение…

— Ей ты! — крикнул я. — А ну-ка выпусти меня немедленно!

— Я же сказала что это невозможно! — весело хихикнула капсула. — Мы стартуем! Я только что разорвала все связи со своей родительницей и сейчас… Ну да, вот оно!

Я знал что она не врет. Тихий толчок, с которым она отделилась от своей родительницы это подтверждал. Мы и в самом деле уже были в открытом космосе. А стало быть, идти на попятную поздно.

Я едва не впал в ярость.

Снова оказаться в дураках! Попасть в ловушку, которую сам же и подготовил.

Кретин!

— Ну, ты и штучка! — сказал я спасательной капсуле.

— А сам-то ты кто? — хихикнула она. — Думаешь я не сообразила почему ты не захотел мне назвать причину по которой собрался сбежать?

Н-да, вот так наш брат и попадает впросак. Никогда не доверяйте невинным девичьим голосам. А то попадете… Стоп, что это я? Куда это я попал? Пока, собственно, никуда. Пока счет один — один. Я не попался в руки стражам порядка, но и обвести вокруг пальца мне их не удалось. Узнав что исчезла спасательная капсула, они мигом сообразят кто на ней улетел. Стало быть — чистая ничья. За которой неизбежно последует продолжение партии.

И поэтому, сейчас, мне нужно не поддаваться эмоциям, а очень спокойно обдумать свое положение и выработать план дальнейших действий. Причем, с учетом того, что стражи порядка в покое меня не оставят.

Собственно, а о чем долго раздумывать? Главное — спасательная капсула должна меня доставить на населенную планету. Желательно чтобы она приземлилась прямо на космодром или недалеко от него. После этого мне останется только перебраться на лайнер или челнок следующий куда-нибудь подальше и дело в шляпе. Вся вселенная снова будет к моим услугам. Ищите ветра в поле, господа стражи порядка.

Ищите…

— Кстати, — сказал я. — Если уж ты надумала предпринять небольшое путешествие, то мне хотелось бы знать точку, в которой оно закончится.

— Ну… я еще не решила, — ответствовала спасательная капсула. — Хотя, это моя обязанность. Поэтому, подожди пару минут. Сейчас я определюсь в пространстве и сообщу куда могу тебя доставить.

Вот это уже другой разговор. Сейчас все и выяснится. Если судьбе будет угодно преподнести мне один из тех неприятных сюрпризов, в которых она является большим специалистом, то… Нет, нет, это будет уже перебор. Сегодня она уже преподнесла мне пару сюрпризов. Не пора ли сделать передышку?

Оплетавшие мое тело упругие ленты слегка переместились. Теперь я оказался в полулежащем положении. Можно было слегка расслабиться.

В самом деле, почему бы и нет? Теперь осталось только ждать. Все что можно я уже сделал. Через пару минут станет ясно как легли кости моей судьбы.

Чет или нечет? Выигрыш или поражение?

Да ладно, хватит об этом.

Я несколько раз глубоко вдохнул чуть-чуть пахнущий чем-то горьковатым воздух и попытался подумать о чем-то другом. О чем? Да вот, например, можно подумать о Агнес. Или, лучше, вспомнить ту аферу, после которой меня стали преследовать стражи порядка.

Задумана она была неплохо. И выполнена тоже вполне сносно. Если не считать одного момента. Забирая из сейфа попавшие туда всего на несколько часов личинки бриллиантовых муравьев, я допустил непростительную небрежность. Одна из личинок все же умудрилась прорезать своим острым хвостом защитную перчатку, которая была у меня на руке. Я нисколечко не пострадал, да и разрез получился небольшой, но все же, его вполне хватило чтобы в сейфе остался мой запах. Для того чтобы узнать кто именно стащил личинки, стражам порядка этого вполне хватило.

Так ли уж случайно это произошло? И можно ли этого было избежать? Безусловно, можно. Вот только, с каждым разом когда я запускал руку в чужой карман, вероятность того что я в конце-концов допущу ошибку увеличивалась. Пока, наконец, это не случилось.

Что дальше?

Попытаться сменить род деятельности? Забраться в такой уголок в котором меня стражи порядка ни за что не найдут и стать благонамеренным гражданином? Каждый день ходить на работу, обзавестись семьей, по выходным посещать бар, и рассказывать там, за кружкой пива, каким крутым парнем я когда-то был?

Нет уж, увольте. Это не для меня. Я для этого не создан.

Кстати, а для чего? Для того чтоб стражи порядка все — таки взяли меня за шкирку и упрятали туда, куда Макар телят не гонял? На какую-нибудь мрачную планету, удрать с которой совершенно невозможно и на которой мне придется до скончания века заниматься каким-нибудь высокоинтеллектуальным трудом, вроде дробления киркой камня?

Короче — выбор небогат. Либо самому отказаться от свободы и получить взамен ее картонную имитацию, либо ее у меня отнимут, надолго, и даже не предложат взамен никакой иллюзии. Вот такой выбор. Как в казино, при игре в рулетку. Черное или красное. Причем, что бы не выбрал, проигрыш неминуем.

Хотя… хотя… мне еще может повезти. Я могу поставить на зеро и если судьба будет ко мне благосклонна… Говорят, к тем кто ставит на зеро, она испытывает особое расположение.

— Определилась, — отрапортовала спасательная капсула.

— Ну и куда ты меня доставишь? — спросил я.

— Район в котором мы оказались, почти пуст. Правда, возле самой его границы есть три населенные планеты. Мне кажется, тебе абсолютно безразлично на какой из них я совершу посадку?

— Тут ты угадала, — признался я.

— В таком случае, советую приготовится к т-скачку. Для начала утоли жажду. В воду я добавила слабое снотворное. Выпей ее и остальная часть полета пройдет для тебя незаметно. Учти, каких либо развлечений для тех, кого я должна спасать, не предусмотрено.

Из царившей внутри спасательной капсулы полутьмы выплыло тонкое, гибкое щупальце, конец которого сжимал чашечку наполненную водой.

Пить и в самом деле хотелось.

Осушив чашечку чуть ли не одним глотком, я облегченно вздохнул. Вода имела слегка кисловатый привкус и хорошо утоляла жажду. Щупальце подхватило пустую чашку и унесло ее прочь.

Чувствуя как веки мои начинают тяжелеть, я спросил:

— Кстати, а что бы ты стала делать, если бы населенных планет поблизости не оказалось?

— Ты имеешь в виду, что бы я стала делать если бы в пределах той зоны до которой я могу долететь поддерживая жизнь своих пассажиров не оказалось населенных планет?

— Вот именно.

— Ничего особенного. Просто высадила бы тебя на ненаселенную планету и отправилась за помощью. Без пассажиров я могу летать в космосе сколько угодно. Только, боюсь, в этом случае, помощь к тебе пришла бы не очень скоро.

— А если бы в радиусе твоего полета вообще не оказалось пригодных для жизни планет?

— Слушай, чего пристал? Какая тебе разница?

— Но все-таки?

— Ну, если тебе так хочется знать, — спасательная капсула насмешливо хихикнула. — В том случае если спасти пассажира нет никакой возможности, инструкции предписывают мне его уничтожить. Самым гуманным образом, не ставя его в известность о истинном положении вещей. Можно, например, предложить ему утолить жажду и подать чашку воды, в которой растворен яд, отнимающий жизнь без мучений. Смекаешь?

Я вспомнил кисловатый вкус воды, которую только что пил и осторожно спросил:

— Эй, послушай, ты ведь дала мне и в самом деле снотворное?

— Безусловно, И ничего больше, — подтвердила спасательная капсула.

Правда, мне почудилось что при этом она тихонько хихикнула. Или это было на самом деле? Да нет, все же почудилось.

Уже засыпая, я подумал что отныне ни за какие блага не полечу никуда биокораблями. Ни за какие. Если, конечно, у меня и в самом деле, в будущем, будет возможность куда-то полететь.

3.

Лететь… чувствовать как земля уносится из-под твоих ног, вниз, в недосягаемость, становится призрачной и нереальной, забирая с собой Притаившуюся Опасность, уже было приготовившуюся на тебя кинуться, уже напружинившую стальные мускулы, уже зафиксировавшую на тебе свой безжалостный взгляд… Причем, совершенно напрасно, поскольку ты способен летать и в самый последний момент отталкиваешься от земли ногой, а потом…

Я засмеялся и вдруг понял, что совершил ошибку. Летать во сне и смеяться — не рекомендуется.

Во сне…

Я проснулся и спросонья рванулся, пытаясь выпутаться из опутавших мое тело лент, выбраться на свободу.

— Ага, стало быть проснулся, — промолвила спасательная капсула.

— А мы что, уже прилетели? — поинтересовался я, вдруг сообразив где я собственно нахожусь.

— Еще бы. Вот, жду когда ты проснешься, чтобы вышвырнуть тебя наружу и отправиться обратно в космос. Знаешь, ты был прав, это довольно интересная штука.

Прав? Ну-ну… Вообще-то, приятно оказаться правым.Особенно, когда несешь все что в ум взбредет, для того чтобы спасти собственную шкуру, а потом кто-то тебе сообщает, что это оказалось чистейшей правдой.

— Очень рад что ты не разочаровалась.

— Хватит зубы заговаривать. Выметайся. Мне давно пора взлетать. Из-за того что ты такой соня, я задержалась на этой планете лишних пятнадцать минут.

Опутывавшие мое тело ремни моментально распутались и исчезли в теле капсулы. Потом с тихим шорохом открылся клапан. Судя по проникавшему в него свету там, снаружи, был день.

— Давай, давай, выходи, — поторопила меня капсула. — Согласно моим данным воздух на этой планете вполне пригоден для дыхания таких существ как ты. При посадке я огляделась. Как выйдешь из меня, ступай прямо. Через сотню шагов будет дорога. По ней ты легко доберешься до города. Рядом с ним расположен космопорт. Все, что тебе требуется. Так что, счастливой дороги.

Делать было нечего. Я выбрался из спасательной капсулы и огляделся.

Капсула умудрилась сесть на лесной полянке. Деревья, из которых состоял лес, если только это и в самом деле были деревья, естественно, выглядели странно. Они имели тонкие стволы, увенчанные кронами, здорово смахивавшими на капустные качаны. Собственно лес был редким, а стволы деревьев тонкими, поэтому, дорогу о которой сообщила спасательная капсула я углядел легко.

Стало быть, дорога моя лежит туда.

А теперь, неплохо было бы поблагодарить мою спасительницу.

Я повернулся к капсуле.

— Нечего, нечего, — немного сварливо сказала она. — Обойдемся без хвалебных гимнов. Доставила, выполнила свой долг, а теперь мне пора. Надеюсь, ты не заблудишься?

— Постараюсь.

— Вот-вот, постарайся. Вообще, удивляюсь, как вы люди, умудряетесь выживать. Такие бестолковые и беззащитные… Ну все, топай. Мне пора. Таким как ты находится от меня поблизости во время взлета — не рекомендуется.

Она была права.

Время от времени оглядываясь, я пошел к дороге. Мне хотелось посмотреть как капсула будет взлетать. Когда до дороги осталось всего несколько шагов, она наконец взмыла в воздух. Видимо, у нее был орган аналогичный антиграву, которым пользуются обычные, металлические корабли. Не грохота, ни пламени не было. Шарообразная махина, метров десяти в диаметре, взмыла над лесом, так легко, словно была обычным воздушным шариком. На высоте нескольких сотен метров она словно бы зависла в воздухе, а потом рванула в небо и почти мгновенно исчезла.

Вот именно так она и выглядит. Свобода. Взлететь и исчезнуть. Раствориться. И никто тебе не указ, и никто тебя не преследует. Свобода.

Хотя… жизнь устроена так, что в ней за все приходится платить. Довольно часто — большую цену. Хорошо бы этой девочке не пришлось заплатить за свою свободу слишком много.

В любом случае, пусть с ней пребудет удача.

Я снова двинулся к дороге. Какое-то насекомое, размером с крупного шмеля, сильно смахивающее на сухой древесный лист, снабженный крохотными крылышками, заинтересовалось было мной, но сделав два-три круга вокруг моей головы, устремилось прочь.

Вот и ладно. Знакомиться с представителями местной фауны у меня нет никакого желания.

Дорога была вымощена бетонными, кое-где потрескавшимися плитами, но в общем, впечатление заброшенной не производила. Я вышел на ее середину и посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую.

Да уж… И в какую сторону мне нужно идти чтобы попасть в город? И вообще, как хоть эта планета называется? Не то чтобы последнее меня сильно интересовало, но все-таки, надо же знать название планеты на которой находишься.

Я покачал головой.

Попадись мне более зрелая капсула, уж она, наверное, высадила бы меня поближе к городу, да и сведений об этой планете сообщила бы больше. А эта… вертихвостка… Гм, стало быть, придется подождать.

Я закурил сигарету…

Спустя полчаса и две сигареты неподалеку послышалось тихое гудение. Оно приближалось и наверняка принадлежало мобилю. Теперь, оставалось лишь остановить этот мобиль и получить от его хозяина все необходимые мне сведенья. А если он едет в сторону города, то возможно, согласится меня и подвезти.

Время. У меня было ощущение, что времени осталось не так уж и много. Вот-вот челнок со стражами порядка прибудет на планету невинных удовольствий, и эта парочка любителей мрачных шуток продолжит охоту за мной.

Предугадать их дальнейшие действия совершенно невозможно. Вполне вероятно, задержавшись на этой планете, я рискую вновь встретится с ними лицом к лицу.

Мобиль был небольшой, двухместный. Под его прозрачным колпаком сидел бармазианец. На голове у него красовался походный колпачок, испятнанный зелеными и оранжевыми кляксами. Это свидетельствовало о том, что бармазианец собрался совершить небольшое странствие, или же возвращается из него домой.

Я облегченно вздохнул.

Бармазианцы в основной массе общительные и довольно безвредные создания. Конечно, если вы знаете как с ними разговаривать.

Мобиль остановился рядом со мной. Бармазианец открыл дверцу, и выглянув наружу, спросил:

— Путник, не погасла ли твоя путеводная звезда?

Я отступил на полшага и сделав ритуальный полупоклон, сказал:

— Моя звезда по-прежнему светит ярко, но для того чтобы отправиться по пути предначертанном судьбой, мне требуется благосклонность и твоей путеводной звезды.

Бармазианец на несколько мгновений задумался, потом широко улыбнулся, так что стали видены роговые пластинки, заменявшие зубы.

— Хорошо, пусть моя путеводная звезда светит и тебе.

Я отвесил еще один ритуальный полупоклон и учтиво промолвил:

— Благодарю.

На этом церемониальная часть знакомства была закончена. Бармазианец махнул одной из своих четырех рук и сказал:

— Я возвращаюсь в город. Как я понимаю, ты хочешь составить мне компанию?

— Безусловно.

— В таком случае, садись в мобиль.

Я мигом устроился рядом с ним и машина тронулась.

Внутри мобиля было несколько жарковато и слишком уж сильно пахло цветами. Я не сделал даже попытки выразить неудовольствие. Как известно, в чужой монастырь со своим уставом не суются.

— Ты прилетел недавно? — спросил бармазианец.

— Да, совсем недавно, — ответил я. — И пока еще ничего толком на этой планете не знаю.

— Однако, это не помешало тебе первым делом отправиться в лес.

Я виновато улыбнулся.

— У меня были на это причины.

По идее, дальше бармазианец должен был поинтересоваться какие именно причины заставили меня, сразу же после появления на этой планете, сломя голову мчатся в лес, но он этого не сделал, видимо, решив что все выяснится со временем.

Я про себя облегченно вздохнул. Меньше всего мне сейчас хотелось поспешно выдумывать какую-нибудь версию, объясняющую мое появление в лесу. Не зная местных реалий, можно было запросто попасть впросак.

— Тебя где высадить?

— Рядом с космопортом. У меня там тоже кое-какие дела.

— Ага.

Бармазианец внимательно посмотрел на меня. Я заметил что глаза у него слегка полиловели, а веки мелко подрагивают. Насколько я помнил, это должно было означать некоторую подозрительность.

Впрочем, уточнять что именно мне нужно в космопорте он не стал и это меня устраивало.

Подозрения? Господи, да пусть подозревает меня в чем угодно. Лишь бы в данный момент не пытался осложнить мне жизнь и подбросил до космопорта. А там, пусть гадает сколько угодно что за странный попутчик ему попался. Если мне повезет, то уже через несколько часов я буду от этой планеты на расстоянии многих парсеков.

Впрочем, во избежание новых вопросов, имеет смысл взять инициативу в свои руки.

— А ты куда ездил? — поинтересовался я.

— Нанес визит аборигенам.

Ого, это уже лучше. Стало быть, на этой планете есть аборигены.

— Ну, и как у них дела? — небрежно поинтересовался я.

Вопрос, видимо, попал в самую точку. Забыв о подозрениях, бармазаинец стал подробно рассказывать о аборигенах. Согласно его рассказу, они обладали целым ворохом странных привычек и обычаев. Так например, через неделю у них должен был начаться какой-то туул, а для того чтобы его правильно провести, аборигены должны были предварительно совершить обряд единения. К счастью, перчатка духов уже найдена, так что никаких серьезных препятствий для проведения обряда единения не осталось. И если только в ближайшие пару дней не запоет великая царица муравьев…

Выслушивая все это, я время от времени понимающе кивал головой, Видимо, этого вполне хватало, чтобы фонтан красноречия бармазианца продолжал бить. Оставалось только надеяться что он не иссякнет до самого космопорта.

Мы въехали в город.

Он почти ничем не отличался от множества подобных городов, построенных аборигенами возле космопортов, виденных мной на других планетах. Большинство домов из которых он состоял являлись упрощенными и ухудшенными копиями вспомогательных зданий самого космопорта.

Наверняка, там, в лесах, где аборигены живут согласно обычаям своего народа, дома у них выглядят совсем по другому. Может быть они поражают красотой, или величием, и уж конечно, для них самих они являются более теплыми, удобными и привычными. Однако, те что я видел перед собой были построены в городе сердцем которого являлся космопорт. Живущие в них аборигены зарабатывают на жизнь оказывая услуги пассажирам, вынужденным дожидаться своих кораблей, или же прилетевшим на эту планету надолго и поселившимся в инопланетном районе. Поэтому, их стоили руководствуясь простой логикой, согласно которой инопланетянин гораздо охотнее посетит бар, магазин или устроится жить в гостинице, если они имеют привычный для него вид.

Аборигены.

Я довольно легко определил кто из прогуливавшихся по улицам города прохожих являлся аборигеном. Слишком уж часто они попадались. Гораздо чаще чем инопланетяне.

Ничего слишком необычного в их облике не было. Аборигены отличались худобой, большим ростом и носили длинные, снабженные капюшонами балахоны, украшенные огромным количеством ленточек. Капюшоны у парочки из них были откинуты, и проезжая мимо, я успел заметить что лица у аборигенов почти людские. Если конечно не считать остроконечных ушей и почти полного отсутствия носа.

Угу, вот так, значит они выглядят.

Так ли необходима мне эта информация? Где-где, а уж на этой планете задерживаться я не собирался. Хотя… кто знает, как там дальше все обернется?

— … И вот после этого, самое главное, правильно угадать сколько они в этом году сохранили муравейников, — продолжал рассказывать бармазианец. — Собственно, для этого я и предпринял свою вылазку.

— И как, много? — спросил я.

— О, это большая тайна. Коммерческая. — бармазианец поднял над головой обе свободные конечности, в знак того, что данному разговору он придает особое значение. — И я ни за что не рискну сообщить ее незнакомцу. Особенно, если он намерен задержаться на этой планете подольше. А ведь это так?

— Возможно, — неопределенно ответил я.

— В таком случае, ты можешь у меня эту информацию купить. Продам несколько дешевле чем официальные перекупщики информации. Причем, учти, ты получишь эти сведенья из первых, так сказать, рук. Согласен?

— Я подумаю над твоим предложением, — важно ответил я. — Может быть, со временем оно меня заинтересует.

— Конечно заинтересует, — бармазианец издал короткий горловой звук, эквивалентный людскому смеху. — Все, кто попадают на эту планету, рано или поздно начинают интересоваться количеством муравейников, сохраненных в этом году аборигенами.

— Причем тут муравейники? — поинтересовался я, прикидывая далеко ли нам еще ехать до космопорта.

Судя по тому, что улица по которой мы ехали в основном состояла из баров и гостиниц, о чем оповещали вывешенные на домах вывески на всегалакте, космопорт должен был быть где-то рядом.

— Но ведь от количества сохраненных аборигенами ловушек зависит количество пойманных ими личинок бриллиантовых муравьев, — объяснил бармазианец, — А от количества пойманных в этом году личинок зависит цена по которым их будут у аборигенов скупать.

Я невольно ухмыльнулся.

Черт, опять личинки бриллиантовых муравьев. Один раз они меня уже подвели. Второй раз с ними связываться я не желаю.

Нет, с первым же кораблем прочь отсюда, прочь.

— Это немаловажный фактор, на котором базируется вся торговля личинками, — проговорил бармазианец, неправильно истолковавший мою усмешку.

— Да, конечно, — сказал я. — Вот только, слишком уж надолго задерживаться здесь я не намерен.

Про себя я подумал, что теперь, совершенно точно могу сказать как называется эта планета. Половина федерации знала, что личинки бриллиантовых муравьев добывают на планете по имени Бриллиантовая.

Итак, я стало быть попал на Бриллиантовую. Ого… вот так совпадение!

К зданию космопорта мы подъехали минут через пять. За это время бармазианец успел сообщить мне еще одну порцию сведений из жизни аборигенов, которые я выслушал вполуха, мечтая лишь о том, чтобы ему снова не пришло в голову задавать мне вопросы. К счастью, этого не случилось.

Мы довольно лихо подкатили к главному зданию космопорта. Я выгрузился, сказал все надлежащие ритуальные фразы, выражающие крайнюю степень признательности. После этого бармазианец, вполне довольный собой, укатил. А я вошел в здание космопорта.

Внутри здания было умеренно тепло, и довольно пусто. Я увидел лишь парочку стюардесс, поедавших мороженное, да трех кремниидов, которые неуклюже переваливаясь с боку на бок, тяжело ступая толстыми, похожими на слоновьи ногами, тащились к выходу из космопорта.

Судя по тому количеству багажа, который они навьючили на себя, кремнииды только что прилетели на Бриллиантовую. Вероятно, теперь они отправятся на поиски гостиницы в которой можно снять комнаты. Я подумал, что судя по скорости с которой они передвигаются, и даже если учесть что кто-то из местных жителей обязательно поможет им с багажом… Да, наверняка, кремниидам устроиться в гостиницу удастся не раньше чем через несколько часов. К тому времени, наверняка, уже наступит ночь.

Вообще, не понимаю зачем такие медлительные создания пускаются в путешествия. Хотя — эта планета называется Бриллиантовая. Призрак богатства способен расшевелить кого угодно.

Усмотрев неподалеку кресла заказа я прошел прямиком к ним и плюхнулся в одно. Тотчас передо мной появилась небольшая, в метр высотой проекция девушки — администратора. Сложена администраторша была просто идеально. Вот только выражение этого лица можно было квалифицировать как «абсолютно неприступное».

— Желаете заказать билет? — спросила администраторша.

Голос у нее был мелодичный, но тоже очень деловой. Такой, что отбивал всякую охоту любезничать.

— Желаю, — сказал я. — Каким маршрутом летит первый же улетающий с вашей планеты корабль?

— Ближайший рейс будет через три часа местного времени. Пункт назначения — планета старых развалин Залеап.

Не удержавшись, я поморщился.

Планета развалин была жуткой дырой. Однако, у нее имелся и один большой плюс. Вряд ли стражи порядка догадаются искать меня на ней. А поэтому…

— Хорошо, — сказал я. — Могу я приобрести билет на этот корабль?

— Да, это еще возможно.

— В таком случае, я покупаю билет на этот корабль.

Говоря это, я вытащил из кармана всегалактическую кредитную карточку и вставил ее в прорезь, находящуюся на правом подлокотнике кресла.

— Билет на эту планету стоит… О! Вы конечно полетите первым классом?

— Да.

Я удовлетворенно кивнул.

Сумма, хранящая на моей всекредитной карточке, произвела должное впечатление. Может быть, со временем, я даже к этому привыкну.

— Ваш заказ принят. Советую вам подняться на борт корабля не позднее чем за полчаса до старта.

— А могу я это сделать прямо сейчас? Знаете, устраиваться в гостинице на пару часов не имеет смысла.

Девушка понимающе кивнула.

— Поскольку у вас первый класс, вы безусловно можете это сделать. Выход на летное поле в конце зала. Корабль называется «Башня Ласочки»

— Кстати, — поинтересовался я. — Надеюсь, это не биокорабль?

— Нет. Самый обыкновенный лайнер.

— В таком случае все в порядке, — сказал я, укладывая в карман всекредитную карточку.

— Счастливого полета.

Произнося это, администраторша, видимо решив что такого пассажира как я следует одарить дополнительными милостями, улыбнулась. Улыбка у нее была на удивление красивая. Мне сразу же захотелось заказать еще несколько билетов. Куда угодно, лишь бы снова увидеть эту улыбку.

Впрочем, сейчас мне было не до амурных дел. Убраться бы подальше в целости и сохранности, а там уж можно заниматься чем угодно, вплоть до флирта, любой степени жесткости. Лишь бы только больше не сталкиваться с личинками бриллиантовых муравьев.

Покинув кресло, я потопал в дальний конец зала. Оттуда мне уже довольно завлекающе подмигивала табличка «выход на поле».

Вот сейчас поднимусь на борт этой самой «Башни Ласочки», приму душ, выпью в баре пару порций «лунного коктейля» и все вернется в норму. Собственно, уже сейчас можно сказать что мое очередное приключение закончилось вполне удовлетворительно. Стражи порядка остались с носом. Я — сохранил свою драгоценную свободу.

Конечно, я не попал на планету невинных удовольствий. Ну так и что? Загляну на нее попозже. Мой симбиот еще некоторое время выдержит. И вообще, не стоит сейчас забивать этим голову. Вот попаду на планету старых развалин, и там что-нибудь придумаю.

Размышляя примерно таким образом, я подошел к выходу на поле. Скучавший возле него крепенький крабианин с длинными «моржовыми» усами, заглянул в карманный комп, и видимо узрев в нем мою фотографию, удовлетворенно кивнул массивной головой, и сказал на всегалакте:

— У вас есть допуск на поле космодрома. Но сначала вы должны пройти таможенный осмотр.

— Не возражаю, — сказал я.

Поскольку никакого багажа у меня не было, таможенный осмотр занял не более минуты.

— Проходите, — просипел усатый служащий, открывая передо мной дверь. — Ваш корабль находится в квадрате 1-в.

— Спасибо, дружище, — небрежно сказал я, проходя в дверь.

За ней был короткий коридорчик, освещенный зеленым светом люминесцентных фресок, повествующих о каких-то давным-давно забытых всеми сражениях. Я, по крайней мере, определить к каким расам принадлежат сражающиеся не смог.

Миновав коридорчик, в конце которого, стоило мне к ней приблизится, открылась еще одна дверь, я вышел на поле космодрома и остановился, пытаясь определить где находится квадрат 1-в.

Мгновением позже на мое плечо легла тяжелая ладонь и суровый, мужской голос сказал:

— Добрый день Беск Маршевич. Послушайте, есть одна проблема, которую следует незамедлительно обсудить.

4.

Не случалось ли вам, в далеком и якобы счастливом детстве, обнаруживать что один из ваших товарищей, ради шутки, сунул вам за шиворот паука? А не приходилось ли вам, уже достигнув более зрелого возраста, неожиданно споткнувшись, ткнуться лицом в «сувенир», оставленный посреди мостовой неким парнокопытным животным? И кстати, заодно, не было ли в вашей жизни эпизода во время которого вы, уединившись с приятной во всех отношениях дамой, для того чтобы вкусить с ней кое-какие радости жизни, вдруг обнаруживаете что она одного с вами пола?

Нет? Жаль. Тогда вы меня не поймете.

Короче, когда на мое плечо опустилась чья-то рука, а суровый голос назвал меня по имени, я почувствовал себя путником, расположившимся отдохнуть на вполне безопасной лужайке и вдруг обнаружившим что она является топкой трясиной.

Кинув взгляд направо, я увидел того, кто горел желанием со мной пообщаться. Это был довольно плотный землянин, среднего возраста, с суровым, все понимающим лицом, в форме служащего космопорта. Оружия при нем вроде бы не было.

Ну, силен! Неужели он решил остановить меня в одиночку? Стоит мне добежать до корабля, подняться на его борт, и я окажусь на территории другого государства, на которую власть этого чинуши не распространяется.

Я посмотрел налево.

И там конечно же стояли два искна.

Ага, вот теперь все понятно.

Искны — это искусственные воины, очень сильные, ловкие, быстрые, почти неуязвимые, и конечно же тупые до неприличия. Да, забыл еще добавить, что они абсолютно безжалостны. Другими словами, если вдруг чиновнику космопорта придет в голову приказать им разорвать меня на части голыми руками, они это не задумываясь сделают. Причем, в этом случае, меня не спасет даже симбиот. К счастью, быть разорванным на части голыми руками мне не грозило. Искны были вооружены тяжелыми военными бластерами. Стоит мне попытаться бежать, как они, несомненно, пустят эти бластеры в ход.

Я тяжело вздохнул.

Когда вы чувствуете что попали в ловушку из которой не можете найти выхода, остается только одно — вступить в переговоры с противником.

— С кем имею честь разговаривать? — спросил я, и все-таки не удержался, еще раз посмотрел в сторону кораблей.

Один из них, через пару часов, должен был унести меня с этой планеты прочь. По крайней мере, минуту назад я был в этом совершенно уверен. Сейчас, я был почти уверен, что этого не случится. Нет, корабль взлетит точно по расписанию. Вот только меня, видимо, у него на борту не будет.

Короче, все как обычно. Неприятности продолжаются.

— Джан Ухул, начальник космопорта планеты Бриллиантовой.

Ну да, кем еще он может быть? Только большой начальник может позволить себе иметь двух искнов.

— Мистер Ухул, заключив контракт с искнами, вы подвергли себя риску, — небрежно сказал я. — А известно ли вам, что большим умом они не отличаются? Поэтому, стоит мне сейчас предложить им сумму большую чем им положено по контракту с вами, как они мгновенно перейдут на мою сторону.

Кстати, я не блефовал. Время от времени у меня бывают предчувствия. Так вот, сейчас я чувствовал буквально кожей, что вот-вот влипну в действительно очень неприятную историю. Ради того чтобы этого избежать, я был готов даже рискнуть всеми деньгами, находящимися на моей кредитной карточке. А сумма на ней, после продажи личинок бриллиантовых муравьев, была внушительная.

— Ничего не выйдет, — начальник космопорта позволил себе иронически усмехнуться. — Искны у меня не по контракту. Они мне принадлежат. Их создали для меня. И работают тоже только на меня. Кстати, если со мной что-то случится, они умрут. Причем, искны это знают.

— А если я откажусь с вами разговаривать?

— В таком случае, я вынужден буду вас задержать официально.

— Ага, стало быть, пока, вы предлагаете мне разговор, так сказать в неофициальной обстановке?

Начальник космопорта улыбнулся.

Чем-то мне его улыбка напомнила улыбку аллигатора, готовящегося схватить зазевавшуюся антилопу.

— Да, пока я желаю поговорить с вами в неофициальной обстановке. Подчеркиваю — пока. Перейдет ли наш разговор в официальное русло, целиком зависит от его результатов.

Вот это уже что-то. Какая — то надежда. Хотя, вполне возможно, мне ее подали только для того чтобы я не сильно брыкался. Впрочем… В любом случае, сопротивление бессмысленно.

Я улыбнулся со всем возможным дружелюбием.

— Хорошо, я согласен с вами поговорить.

— Может быть, тогда, пройдем в мой кабинет?

— А у меня есть выбор?

— Безусловно нет.

— В таком случае я согласен.

— Не сомневался что так и получится.

Сказав это, Ухул повернулся ко мне спиной и двинулся к двери находившейся неподалеку от той, через которую я несколько минут назад вышел на поле. Я пошел за ним. Искны замыкали шествие.

Собственно, ловушка в которую я попался, была простейшей. Очевидно, меня ждали, и администраторша была предупреждена. Как только я использовал свою всекредитную карточку, и комп, в который уже ввели мое имя, меня опознал, она сообщила об этом начальнику космопорта.

В здании космопорта, возможно, на глазах у пассажиров, например, все тех же кремниидов, арестовывать меня было бы не совсем удобно. Именно поэтому, Ухул устроил засаду именно здесь.

И я, потеряв осторожность, в нее попался.

Браво! Гип-гип ура! Бонзай!

Что же все-таки это Ухул задумал? Что ему от меня надо?

За дверью была винтовая лестница. По ней мы поднялись на пару этажей, и вошли в просторный кабинет, обставленный дорогой мебелью.

Начальник космопорта махнул мне рукой в сторону мягкого, кожаного кресла, сам же устроился в другом.

Ну да, и в самом деле неофициальная обстановка. Если бы не искны, словно статуи застывшие по обе стороны от двери, ее можно было даже назвать непринужденной.

— Итак, о чем вы хотели со мной поговорить? — спросил я, устроившись в кресле и закурив сигарету.

Ухул закурил здоровенную сигару, судя по запаху дыма и в самом деле настоящую «гаванскую», здесь вдалеке от Земли являющуюся немыслимой роскошью, и сказал:

— А теперь перейдем на ты. Согласен?

Я развел руками.

Хозяин положения он. Стало быть игра будет вестись по его правилам. Пока…

— В таком случае, продолжим. Надеюсь ты понимаешь что крепко влип? Точнее — почти влип. Стражи порядка, от которых ты ускользнул на челноке, видимо здорово разозлились. Чем-то ты им насолил.

«Как же, насолил, — подумал я. — Эти лихие ребята, просто — напросто, спасают собственные шкуры. Им позарез нужно добраться до меня первыми.»

Тут мне в голову пришла еще одна интересная мысль, которой следовало бы появиться несколько раньше.

Кстати, а с каких это фиников один из стражей порядка, отправляясь на охоту за мной, вообще взял с собой ту круглую, кусачую дрянь? Я что, монстр, который ест федеральных служащих на завтрак? Зачем ему эта штуковина была нужна? Может быть, стражи порядка думали, что личинки бриллиантовых муравьев все еще у меня? В таком случае, там, на биокорабле, они с самого начала рассчитывали меня прикончить, почти тотчас же после ареста. После этого, согласно разработанного плана, они должны были обшарить мою каюту, найти личинки…

Старый как отпечаток ноги динозавра вариант.

Личинки у них, а я исчез, причем так, что меня никто — никогда не найдет. Все шито-крыто. А два стража порядка, экстренно, чтобы не успеть влипнуть в какую-нибудь историю и не попасть под ежегодное сканирование памяти, выходят в отставку и превращаются в очень обеспеченных людей. Может быть они подготавливали этот вариант уже долгое время и только ждали, когда им подвернется преступник, имеющий при себе достаточно крупную сумму денег? И дождались. Меня.

Однако, мне удалось сбежать. Теперь два алчных хитреца боятся, что меня поймает кто-то другой. Тогда я пройду сканирование памяти, а им лично, их начальник пожелает задать несколько неприятных вопросов. И для того, чтобы получить на эти вопросы исчерпывающий ответ, стражей порядка, несомненно, тоже подвергнут сканированию памяти. Вот тогда-то их маленький план по личному обогащению станет известен.

Сколько лет на одной из планет-тюрем светит стражам порядка за использование служебного положения для личного обогащения? Наверняка немало.

Таким образом, сейчас те двое стражей порядка, будут из кожи лезть, для того чтобы найти меня и заставить замолчать навсегда.

Гм, очень веселенькая перспектива.

— Задумался? — почти добродушно сказал начальник космопорта. — Ну-ну, подумай, подумай. Время у нас есть.

Он еще раз с наслаждением затянулся сигарой и вольготно откинулся на спинку кресла.

— Мне непонятно одно, — сказал я. — По моим расчетам, эти два поросенка должны все еще лететь на планету невинных удовольствий.

— А они и летят. Вот только, когда обнаружилась пропажа спасательной капсулы, они махом смекнули кто на ней улетел. Не знаю уж чего они там наплели капитану биокорабля… По идее, подчиняться им он не обязан… не представляю каким образом они заставили его это сделать, но факт остается фактом. Челнок на время прервал полет, ненадолго вынырнул из т-пространства, только чтобы передать энтограмму, и снова продолжил полет. Так что, к тому моменту когда он прибудет на планету невинных удовольствий, стражей порядка будет ждать небольшой сюрприз. Может быть. Хочешь знать как они вычислили на какой планете тебя искать?

— Неплохо бы, — промолвил я.

— Подумай сам. Судя по досье, которое стражи порядка присоединили к сообщению о том, что тебя нужно во что бы то ни стало задержать, парень ты сообразительный. Ну так как, догадаешься?

Я аккуратно стряхнул сигаретный пепел в пепельницу, сделанную из раковины летающего домика и сказал:

— Скорее всего они узнали у капитана точку в которой спасательная капсула отделилась от корабля и вышла из т-пространства. После этого они вычислили максимальное расстояние на которое эта капсула может меня доставить. Взяли это расстояние за радиус. Очертили на звездной карте сферу и передали сообщение на все обитаемые планеты, оказавшиеся внутри этой сферы. Таких планет было три.

— Да, — кивнул Ухул. — Именно так. Они послали сообщение на три планеты. Таким образом, шансы на то, что ты появишься на Бриллиантовой, равнялись один к трем. Однако, спасательная капсула доставила тебя именно на нашу планету. Поэтому, с моей стороны, было бы большой ошибкой такую удачу не использовать.

Я покачал головой.

Да, теперь сомнений нет. Эта парочка и в самом деле хотела меня прикончить. Иначе, зачем им было бы развивать такую бурную деятельность?

А мне сейчас нужно окончательно спутать им планы. Другими словами — спасти свою жизнь. И ради этого хороши все средства.

— И каким же образом ты собираешься меня использовать? — поинтересовался я. — Насколько я помню, у Бриллиантовой твердое соглашение с федерацией. Здесь стражи порядка вполне правомочны совершенно официально взять меня под стражу.

Ухул пустил к потолку колечко дыма и безмятежно кивнул.

— Да, у Бриллиантовой есть соглашение с федерацией. Более того, я сам являюсь федеральным чиновником. Однако, из любого пусть даже твердого соглашения возможны исключения. Бриллиантовая обладает своеобразной формой управления. Поскольку ее аборигены не имеют централизованного правительства, вся полнота власти на планете принадлежит совету мыслящих инопланетного района. Именно он правомочен решать выдавать ли стражам порядка того или иного преступника.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего особенного, — пожал плечами начальник космопорта. — Сейчас я выступаю от имени совета мыслящих, а не как федеральный чиновник. Меня попросил это сделать председатель совета. А я, поскольку мне предписывается идти навстречу пожеланиям наиболее богатых мыслящих инопланетного района Бриллиантовой, согласился. Так вот, совет может решить что тебя стоит выдать стражам порядка, а может и вовсе не поставить их в известность, о том, что ты появился на нашей планете. И если мы придем к определенному соглашению…

Ого! Что-то интересное. И все-таки…

— Все равно, не понимаю, — сказал я. — Каким образом ты, являясь федеральным чиновником, можешь выступать от имени совета мыслящих?

— До тех пор, пока не совершил твоего официального задержания. Понимаешь? У федерации на Бриллиантовой есть свои интересы, а меня обязали по возможности идти навстречу пожеланиям совета.

— Ладно, это понятно, — сказал я. — Ну допустим мы придем к соглашению. И я даже выполню пока неизвестные мне требования совета… Неужели ты после этого позволишь мне свободно улететь?

— Почему бы и нет?

— Потому, что после этого я перестану интересовать совет. И кто помешает тебе вдруг вспомнить о своей принадлежности к чиновничеству федерации?

— Никто, — сказал Ухулу — Кроме все того же совета. Он может высказать пожелание чтобы тебя отпустили. И я буду обязан это пожелание учесть.

— А это пожелание он выскажет в том случае если я выполню свою работу качественно?

— Совершенно верно.

Я едва не выронил окурок сигареты.

Вот это да! Собственно, в какую историю меня собираются втянуть? Если точнее — то в какую историю я уже влип?

— Собственно, а что от меня нужно? Судя по тому что я уже услышал, мне необходимо совершить нечто весьма выдающееся.

— Да нет, ничего слишком уж необычного.

Я бросил на начальника космопорта недоверчивый взгляд.

— В самом деле?

— Безусловно. Дело в том, что пару дней назад на Бриллиантовой открылась свободная вакансия. Совет желает чтобы ее занял ты.

Я ухмыльнулся.

— Шутками тут и не пахнет, — заверил меня Ухул. — Тебе сделано очень серьезное предложение. Если ты выполнишь пожелание совета, то улетишь с планеты в целости и сохранности, куда пожелаешь. Причем, стражи порядка не будут висеть у тебя на хвосте.

— А в чем будет состоять это задание? Какую работу мне намерен предложить этот совет? — спросил я.

Ухул пристроил сигару в пепельницу, и задумчиво побарабанил пальцами по столу.

— Ну, так как? — поторопил я.

— Не спеши. Прежде всего я хотел бы услышать согласен ли ты с предложением. Учти, дав согласие, ты вынужден будешь свое обещание выполнить. Понимаешь, что я имею в виду?

— Не понимаю, — честно признался я. — Почему я должен покупать кота в мешке? Не проще ли сказать в чем дело?

— Нет, не проще, — начальник космопорта бросил на меня мрачный взгляд. — Совсем не проще. Ты забыл про сканирование памяти. Учти, если ты не согласишься с моим предложением, то мне придется передать тебя стражам порядка. А это означает что на некоторых планетах из тех с которыми у совета деловые отношения, узнают о том, что у него, в данный момент, имеются такие-то и такие-то осложнения. Поэтому, либо ты покупаешь как сам выразился «кота в мешке», либо я передам тебя стражам порядка. И еще… Для того чтобы выслушав мое предложение, ты от него все же не отказался, прежде чем я изложу все обстоятельства дела, ты подпишешь одно небольшое обязательство. Как ты думаешь, какое?

Я сказал:

— Наверняка в нем будет написано, что в случае моего отказа от обещания сотрудничать, из моей памяти будет изъято все услышанное в этом кабинете.

— Верно. Сугубо добровольно. В целях сохранения коммерческой тайны.

Мне захотелось чертыхнуться.

Этот Ухул был отнюдь не дурак. А стало быть, тот план, который уже начал вырисовываться в моей голове, только что с большим треском провалился.

План был самый простой. Как только начальник космопорта расскажет мне что именно стряслось у них на планете, я гордо откажусь от всех его предложений. Причем, при этом, я обрисую ему все минусы варианта при котором он передает меня стражам порядка. Естественно, после этого всплывет единственный выход. Отпустить меня на все четыре стороны.

Нет, конечно, Ухул может приказать все тем же искнам тайно отвезти меня в ближайший лесок и там прикончить. Вот только, на это он не пойдет.

Убийство для человека занимающего федеральный пост, в наше время не слишком хороший выход. Почему? Да потому, что как только на этой планете будет проведено стандартное, ежегодное сканирование памяти всех федеральных служащих, сканер-комп вычленит всю историю с моим убийством из памяти Ухула.

Даже если он почистит свою память и память искнов, останется администраторша, запомнившая мою физиономию, а также то, что я нахожусь в розыске. Когда же выяснится, что я купил билет, а на корабль так и не сел, обратят внимание на странный пробел в памяти начальника космопорта. И вот тут федеральные чиновники осуществляющие проверку начнут копать всерьез. Проскандируют память служащего делавшего таможенный досмотр. Выяснят что я вышел на космодром, но до корабля так и не дошел. Узнают, что я мог попасть в кабинет Ухула. Короче, начнется доскональное расследование, в результате которого чиновники найдут таки мелкую ошибку допущенную Ухулом и с ее помощью распутают весь клубок.

Даже если Ухул почистит память таможеннику и администраторше, все равно, что-то останется. И конечно, добровольно на чистку памяти не девушка, ни усатый таможенник не пойдут. И для того чтобы их заставить это сделать, Ухулу придется что-то предпринимать…

«Эффект снежного кома» в действии. Чем больше Ухул будет предпринимать усилий для того чтобы замести следы, тем больше он их оставит.

Вообще, этот «эффект снежного кома»— та самая штука, на которой держится наша галактическая федерация. Иначе, как это происходило в истории не раз, ее уже давным-давно сожрали бы чиновники.

Любое государство, любая федерация, любая социальная система держится только до тех пор, пока ее чиновники сохраняют хотя бы видимость честности. А в природе человека заложено желание жить лучше. И как только он становится властьпредержащим, у него тотчас же начинают буквально зудеть руки чего — нибудь хапнуть. И рано или поздно, он начинает извлекать из своей должности прибыль.

Нет, конечно, существовали в истории государства, в которых контроль над чиновниками, причем, чисто драконовскими методами, достигал такой высоты, что удерживал коррупцию на достаточно невысоком уровне. Полностью ее уничтожить невозможно. Всегда находятся лазейки. Но как только контроль хоть немного ослабевал… а это рано или поздно неизбежно случалось… С этого момента процесс становился неуправляемым и заканчивался, как правило, тем что государство, или федерация, падали словно подточенный термитами столб.

И так было всегда. Пока не изобрели компы, способные сканировать память.

С этого момента работа служителей закона значительно упростилась. Никто уже не может осудить невиновного, как это было раньше. И если ты не совершал ничего противоправного, можешь быть уверен — тебя оправдают, стоит только согласиться на сканирование памяти, предъявить ее в виде доказательства.

Гражданские свободы? Да, конечно, они некоторым образом попирались. Но для кого? Для федеральных чиновников, которые поступая на работу, подписывали обязательство добровольно подвергаться ежегодному сканированию памяти, и для подозреваемых в совершении преступления. Все остальные имели полное право от этой процедуры отказаться.

И о каком попрании свобод, собственно идет речь? Мысли, желания и намеренья не учитываются и не наказываются. А вот слова и действия…

— Эй, ты что-то слишком уж задумался, — сказал Ухул. — Давай — решайся. Перед тобой два варианта. Либо пойти на мои условия, либо оказаться в лапах стражей закона.

Я хмыкнул.

Знали бы он, что на самом деле выбора у меня нет…

Угу, ловушка окончательно захлопнулась. Если я подпишу это обязательство, а потом откажусь от участия в навязанном мне Ухулом предприятии, у меня все равно сотрут кусок памяти касающийся разговора в этом кабинете. Причем, если у кого-то потом возникнут вопросы, то Ухул сможет предъявить мое обязательство, а также предоставить для сканирования тот кусок своей памяти в котором я добровольно это обязательство подписываю.

— Хорошо, согласен, — сказал я. — Давайте сюда ваше обязательство.

— Таким образом, — в голосе Ухула послышались официальные нотки. — Ты согласен на наше предложение, и даешь разрешение в случае нарушения договорных обязательств со своей стороны, подвергнуться насильственному стиранию того куска своей памяти, в котором будут содержаться сведенья способные нанести финансовый урон совету мыслящих инопланетного района планеты Бриллиантовой.

Тяжело вздохнув, я промолвил.

— Да, согласен. Да, обещаю.

Встав, начальник космопорта извлек из кармана сложенный вчетверо листок бумаги, а также стило, и протянул их мне.

— Поставь вот здесь подпись, а вот здесь отпечаток пальца.

Развернув документ и даже не удосужившись его прочитать, я поставил свою подпись, потом оставил в нужном месте отпечаток пальца.

Забрав обратно стило и документ, Ухул удовлетворенно ухмыльнулся, сунул их обратно в карман и занялся погасшей к этому времени сигарой. Раскурив ее, он сказал:

— Ну вот, дело сделано. Теперь можно приступить к главному. Для начала я сообщу тебе какую именно должность ты должен занять.

— Ну, и какую?

— Центуриона инопланетного района.

День сюрпризов!

— Какого черта? — ошарашено спросил я. — Надеюсь, это шутка?

— Ни в коем случае. С этого момента ты должен следить за соблюдением закона в инопланетном районе. Короче, заниматься всем тем, что обязан делать настоящий центурион. Район у нас большой и достаточно беспокойный, но думаю, ты справишься. Судя по досье, которое вместе с приказом тебя задержать передали стражи порядка, тебе пришлось побывать на многих планетах. Так что, общаться с инопланетянами ты умеешь. Это одно из основных умений для центуриона инопланетного района. А следующее…

Он сделал паузу, чтобы раскурить вновь погасшую сигару.

— Какое? — переспросил я, все еще находясь в некоем ступоре.

— Оставаться в живых, Если хочешь — везение. Судя по все тому же досье, оно у тебя тоже в наличии имеется.

— Да уж, везение, — мрачно сказал я. — Будь у меня везение, я уже с полчаса как сидел бы в корабле, ожидая его старта.

— Если бы у тебя его не было, ты сейчас, сидел бы на челноке в наручниках, и мило беседовал со стражами порядка. Доходит?

Вот тут он был прав.

Что-то у меня в голове щелкнуло. Я вышел из ступора и сразу сообразил одну довольно интересную вещь.

— А что стало с тем, кто занимал эту должность до меня?

Ухул усмехнулся.

— Правильный вопрос. Ну конечно, он убит. Причем, преступник так и не найден.

— Другими словами — его пристрелили.

— Нет, самый обычный разрыв сердца.

— Но почему же тогда ты считаешь что он убит?

— Потому, что это уже третий центурион инопланетного района, который погиб на этой планете за последнюю неделю. Причем, все они погибли от разрыва сердца. И нечего мне вкручивать, что это совпадение. Уверен, они кому-то мешали и тот их раз за разом убирал, причем, доселе неизвестным способом. Ну как, нравится тебе твоя новая работа?

— Совсем не нравится, — честно признался я.

— Однако, тебе все же придется ее делать. Или ты предпочитаешь отдаться в руки стражей порядка?

Ну да, и погибнуть при попытке к бегству. Нет уж, увольте.

— И до каких пор я буду центурионом? Пока не найду убийцу?

— Безусловно. Как только ты его найдешь, можешь садиться на первый же попавшийся корабль и лететь куда угодно.

Мне захотелось встать и врезать Ухулу в челюсть. Нанести ему хороший, полновесный хук. Снизу — вверх. В челюсть.

Если бы не искны с бластерами…

— Что еще я должен делать?

— Все, что обычно делают центурионы инопланетного района, — говоря это Ухул вытащил изкармана массивную, серебряную звездочку и сунул ее мне. — Явившись в свою резиденцию, ты найдешь там помощника центуриона. Его зовут — Мараск. Он введет тебя в курс дела. Еще вопросы?

— Ну конечно. Почему именно — я?

— Потому, что ты являешься преступником, — отчеканил начальник космопорта. — Потому, что говорят будто лучшие стражи закона получаются из бывших преступников. И все что я сейчас здесь сделано всего лишь эксперимент, по принципу «а вдруг…», что-то вроде хватания за соломинку. Если он провалится, то нам придется признать, что у нас на планете возникла экстремальная ситуация. Это повредит торговле, и принесет большие убытки.

Я кивнул.

Вот оно, ключевое слово. «Повредит торговле»

Видел я уже такие планеты. Где все, буквально все, посвящено наживе. Где самым страшным словом является «убытки», где этого слова боятся более всего остального, более чем даже слова «Предательство» и «Убийство», или например «Смертный грех». В общем, вполне милая планетка, условия игры на которой лишь чуть-чуть более жестковаты чем в обычной жизни.

— А где находится эта резиденция?

— Долго объяснять. Выйдешь из космопорта, сунешь одному из ошивающихся возле него аборигенов мелкую монету. Он тебя туда и проводит.

Я посмотрел на звезду центуриона, которую все еще держал в руке.

Почти точный образец тех звезд, которые в стародавние времена, на Земле, носили стражи порядка. Кажется их еще называли шерифами. Вроде бы я должен ее прикрепить на грудь.

Ну, это еще успеется.

Сунув звезду в карман, я спросил:

— Стало быть, мне надлежит приступать к исполнению обязанностей?

— Да, прямо сейчас. Сроку тебе — неделя.

Что-то он расщедрился. Целая неделя! Мог запросто дать всего три дня.

— И еще один вопрос. Насколько я знаю, для того чтобы назначить кого-то на должность стража порядка, необходимо одобрение инстанции гораздо более высшей чем начальник космопорта.

— Ты забываешь, что центурионы инопланетных районов не являются федеральными служащими. Они вольнонаемные, и нанимает их на службу все тот же совет мыслящих инопланетного района. Он же оплачивает их услуги. Так что, как видишь, все в порядке. Могу еще добавить, что поскольку центурионы не являются федеральными служащими, они не должны проходить обязательное ежегодное сканирование памяти. Теперь — все?

Еще бы. Все предельно ясно.

Встав, я спросил:

— Я ухожу?

— Да, уходишь, — сухо сказал начальник космопорта. — Искны проводят тебя до выхода из космопорта. Не забудь заглянуть в общий зал и получить обратно деньги, которые заплатил за билет на корабль.

После этого он сделал знак искнам и те опустили бластеры.

Прежде чем выйти из его кабинета, я остановился возле двери и спросил:

— Может не стоит этого делать?

— Что именно? — полюбопытствовал Ухул.

— Я имею в виду, может быть мне не стоит забирать обратно деньги? Насколько я помню, среди стандартных услуг, оказываемых космопортами, есть такая, которая называется «свободный билет». Это когда для клиента, на каждом улетающем с планеты корабле бронируется одно место. Кто знает, может быть мне придется улетать с этой планеты в страшной спешке? Было бы неплохо знать что я в любом случае смогу это сделать на первом же улетающем корабле.

— Это дорогая услуга…

— Безусловно, — сказал я. — Однако, как я понимаю, твой космопорт продал мне билет на рейс. Потом, я не смог этим рейсом воспользоваться, причем, не по своей вине, а по вине самого начальника космопорта. Не кажется ли тебе, что я имею право на некоторую компенсацию?

— Хорошо, это справедливо. Для тебя будет открыт «билет со свободной датой». Однако, учти, прежде чем его получить, тебе придется раздобыть разрешение председателя совета. Таким образом, улететь с планеты не выполнив свою часть соглашения ты не сможешь.

— Вовсе на это и не рассчитывал, — соврал я.

— Другими словами, ты все же надеешься остаться в живых и выполнить свою часть сделки? — в голосе Ухула чувствовался неподдельный интерес.

— Совершенно уверен.

Что еще я мог сказать?

5.

Случалось ли вам когда-нибудь слышать как кто-то называет тесную, грязную, полуразвалившуюся собачью конуру «Дворцом для собаки»? Нет? Мне случалось.

Резиденция центуриона!

Блин! Мне еще раз захотелось дать начальнику космопорта хук. Причем, в этот раз я добавил бы к нему пару хороших ударов по почкам.

Нет, стены этого дома не грозили через пару минут обрушиться. И штукатурка не сыпалась с потолка. И водопроводные трубы не проржавели настолько, что подходя к ним, ближе чем на два метра, следовало задерживать дыхание, для того чтобы не устроить вселенского потопа.

Этого безусловно не было. Все остальное — в полном ассортименте.

Сама «резиденция» представляла из себя крошечный, одноэтажный кирпичный домишко, в котором было всего три комнаты. В одной находилась так сказать приемная. Это была самая большая комната в доме. Ее разделял пополам деревянный, крашенный красной, почти полностью облупившейся краской барьер, за которым, на каком-то постаменте восседал Мараск — помощник центуриона. Потом была комната в которой стояло оборудование. Картотека, состоящая из пары сотен пожелтевших от времени, и несомненно устаревших карточек с данными на обитателей инопланетного района, аппарат связи, в котором я опознал довольно устаревшую бормоталку, ветхий комп, собранный еще видимо при царе Горохе, и кое-какое другое оборудование, давным-давно уже повсюду вышедшее из обихода. Последняя комната представляла из себя спальню, В ней стоял минимум мебели, в который входила металлическая кровать с медными шишечками на спинках, плоским как блин матрацем, надувной подушкой и засаленным одеялом. Еще в спальне находился оружейный сейф. И конечно, он не был заперт. Почему — я понял, едва его отрыв. В сейфе лежал широкий ремень с большой пряжкой, а также какая-то массивная штуковина, в кожаном чехле. Потратив пару минут на размышления, я наконец вспомнил что она из себя представляет.

Ничем иным кроме как револьвером она быть не могла. А чехол назывался — кобура. Что — то подобное я видел в одном музее, на планете безумных историков, в который забрел, для того чтобы скоротать оставшееся до рейса на другую планету время. Я вспомнил даже как эту штука называлась.

Кольт! Точно, именно так — кольт. Припомнив таблицу, висевшую в музее рядом с этим оружием, я определил что оно заряжено. Еще раз внимательно осмотрев сейф, я нашел на его нижней полке коробку патронов и кибермедика, исправного, но естественно, далеко не нового.

Вот так, значит, да?

Похоже, тот центурион инопланетного района, который погиб первым, был прежалкой личностью неспособной выбить из богачей, населявших этот район, самую толику денег для того чтобы жить и работать в нормальных условиях.

Да, чуть не забыл, Еще он был маньяком, помешанным на всех этих исторических романах о нашей старушке — Земле, в которых действуют люди с серебряными звездами на груди, вооруженные кольтами, не знающие страха и упрека.

Звездочка, лежавшая у меня в кармане, и кольт, который я держал в руках это неопровержимо подтверждали.

Вполголоса выругавшись, я повесил на ремень кобуру с кольтом, и опоясался им. После этого мне осталось лишь задать себе самый главный вопрос.

Почему, все-таки этого первого центуриона убили?

Может быть, он в конце-концов не выдержал такой жизни, и попытался влезть не в свою игру?

В любом случае, прежде чем делать выводы, надо было собрать кое-какую информацию. И для начала не мешает поговорить с этим Мараском — помощником центуриона.

Тот еще тип.

Стараясь ступать так, чтобы не слишком скрипел древний паркет, с которого почти полностью вытерлась мастика, я вернулся в приемную.

Мараск восседал за барьером. Более всего он напоминал большую сахарную голову, высотой около полутора метров, покрытую плотной, лоснящейся кожей. В верхней части конуса была пара глаз, взиравших на меня с видимым безразличием.

То, что это именно помощник центуриона я определил по звездочке, такой же как та, которую мне вручил Ухул. Она была прикреплена примерно на середине туловища Мараска и поскольку он восседал на чем-то вроде высокого постамента, благодаря чему большая часть его тела возвышалась над перегораживавшим приемную барьером, любой появившийся в ней человек не мог этот знак власти не заметить.

Остановившись напротив Мараска, я облокотился на барьер, и испытующе посмотрел ему в глаза.

Никакого эффекта.

Они смотрели все так же холодно и бесстрастно. Я начал подозревать, что Мараска постигла судьба трех предыдущих владельцев этой халупы. Как раз в тот момент когда мои подозрения почти переросли в уверенность, где-то на середине расстояния между звездочкой и глазами открылось широкое отверстие.

Из него на барьер выпрыгнуло какое-то существо, здорово смахивающее на краба, впрочем, снабженного здоровенными, челюстями, усеянными остроконечными зубами и проверещало:

— Ага, стало быть, теперь они прислали какого-то клоуна!

Ошарашено помотав головой, я спросил:

— Почему это тебе пришло в голову?

— Да потому что перед собой я вижу именно клоуна. Старая, облезлая, короткохвостая умертвица более смахивает на центуриона инопланетного района чем ты.

Ехидно улыбнувшись, я спросил:

— А те, трое, которые были передо мной, стало быть, являлись настоящими профессионалами?

— Безусловно.

— И именно поэтому они так легко позволили себя ухлопать?

Этим вопросом я его сразил.

Вместо ответа краб зашипел и несколько раз злобно щелкнул зубами.

Есть одно хорошее правило, которому меня научила жизнь: если ты хочешь кого-то поставить на место, лучше всего приступать к этому сразу, не откладывая в долгий ящик. Потом этот процесс потребует большего времени, да и гораздо больших усилий.

Выудив из кобуры кольт, я спросил:

— Знаешь что это такое?

— Ого! — сказал краб. — Да ты никак мне угрожаешь?

— Нет, предупреждаю. Ты помощник центуриона или нет?

— Помощник.

— Так какого дьявола ты мне читаешь нравоучения, вместо того чтобы помогать?

— А ты центурион инопланетного района?

— А кто еще?

— Кто угодно, только не центурион. Какой центурион начинает знакомство с угроз? Я чувствую, ты на этой должности дров наломаешь.

— А какой подчиненный начинает знакомство с начальником, с того что обзывает его клоуном? Я чувствую мы с тобой «сработаемся». Короче, не хочешь мне помогать, катись на все четыре стороны.

Прошипев что-то на инопланетном языке, которого я не знал, краб ловко прыгнул обратно в отверстие и оно быстренько закрылось.

Гм, цель вроде бы достигнута. Противник, поджав хвост, ретировался. Или жутко обиделся, и теперь обдумывает план мести. Или впал в спячку, и очнется от нее где-нибудь через полгодика, когда все проблемы решатся сами собой.

Тяжело вздохнув, я присел на барьер и закурил сигарету.

Вот такая, значит, история.

Нужно мне найти то, не знаю что, причем, там, где до меня ублажались три профессионала. Выбор у меня не шибко богатый. Либо я найду того, кто развлекается отправляя на тот свет центурионов, либо погибну. Причем — это уж наверняка. Если мне даже каким-то чудом удастся ускользнуть от маньяка избравшего своей добычей людей отмеченных серебряной звездой, то попаду я в руки стражей порядка. А уж они в этот раз маху не дадут.

Кстати, чем не версия?

Может быть, это и в самом деле какой-то маньяк, которому не нравятся существа, имеющие на одежде серебряные звезды? Так не нравятся, что он готов ради этого даже убить.

Хотя, может быть, с его точки зрения это даже не преступление. Может быть он даже не подозревает что так делать нельзя?

Да нет, это я мягко говоря хватил. На Бриллиантовую могут прилететь только уроженцы планет входящих в федерацию. А членство в федерации, автоматически предусматривает выполнение определенных законов, пусть они даже кажутся кое-кому совершенно бессмысленными.

Нет, тот кто ухлопал центурионов, либо действительно маньяк, либо же сделал это преследуя какую-то выгоду. Какую? Ответ прост: На любой другой планете это были бы деньги, наличность, а вот на этой… Ну конечно, совершенно правильно… Скорее всего эти убийства как-то связаны с личинками.

Я стряхнул сигаретный пепел на пол и снова тяжело вздохнул.

То же мне — умозаключение. Здесь все связано с этими идиотскими личинками, весь инопланетный район только и думает о них, только и мечтает о том, чтобы выменять их у аборигенов как можно больше.

У аборигенов!

Между прочим, как раз эти самые аборигены законам федерации не подчиняются, и скорее всего, имеют о них самое смутное представление.

Аборигены. В любом случае, нужно узнать о них как можно больше. А для этого необходимо…

— Ладно, пусть будет по твоему. Я слишком привык к этому дому, чтобы из-за какого-то наглеца переезжать в другое место. Я согласен признать тебя центурионом, хотя за версту видно что ты кто угодно, только не блюститель закона.

Ну да, это был все тот же краб-кусака. Он сидел рядом со мной на барьере, и возмущенно поводил короткими, толстенькими усиками.

— Вот то-то же, — сказал я. — Кажется, ты образумился.

— Ничего подобного, — нагло заявил краб. — Просто, если все будет продолжаться так как идет, то тебя ухлопают в ближайшие десять — двенадцать часов. Это время я могу потерпеть кого угодно, пусть даже он будет трижды хамом и полным невеждой.

— Вот так, значит, — сказал я.

— Угу, именно так, — согласился краб.

Я бросил на него задумчивый взгляд.

Все-таки, подобное упрямство ни может не вызывать некоторой доли уважения. И вообще, этот Мараск может быть мне очень полезен. Поэтому, вероятнее всего, сейчас, когда я поставил его на место, имеет смысл попытаться наладить отношения.

— В таком случае, — промолвил я. — Ты должен выполнять свои обязанности.

— Безусловно.

— Самая первая из них, это ввести меня в курс дела.

— Другими словами, я должен тебе рассказать в чем состоят обязанности центуриона инопланетного района?

— Нет. Это я знаю.

— А откуда? Не хочешь же ты мне сказать, что работал центурионом до того как появился на этой планете?

— Нет.

— В таком случае…

Отметив, что разговор кажется пошел в том направлении, которое меня не совсем не устраивает, я резко сказал:

— Догадки насчет моего прошлого, может оставить при себе. Сейчас меня интересуют лишь факты касающиеся смерти трех центурионов. Все, что тебе об этом известно. Будешь ты со мной работать или нет?

Подобное обращение, видимо, Мараску не очень-то понравилось. Впрочем, пару раз щелкнув зубами, он все же сказал:

— Ладно, будем работать. Только, предупреждаю, действуя таким образом, ты наверняка продержишься даже меньше чем предыдущие двое центурионов.

— А сколько продержались они? — полюбопытствовал я.

— Оба, в сумме, около суток.

Я кивнул.

Ага, теперь понятно почему резиденция осталась в первозданном виде, такой какой она была при первом центурионе. Те двое, появившиеся вслед за ним, видимо, не успели даже распаковать чемоданы.

— А тот кого убили первым?

— Старина Эд проработал на этой планете более двадцати лет. Он был настоящим профессионалом, и выполнявший свои обязанности безукоризненно, не жалея для работы не сил, ни…

— Стоп, — сказал я. — Это понятно. Меня интересует не то, как здорово он выполнял свои обязанности. Мне хочется знать почему его ухлопали. И самое главное — кто?

— Может быть ты желаешь чтобы я, кроме этого, еще поймал и доставил сюда убийцу? Откуда я знаю? Ухлопали — и все. Причем, чисто, ни оставив никаких следов. Так же как и последующих двух. Все они легли спать, и не проснулись. Причем, никто в резиденцию не входил.

Я хмыкнул.

Бред какой-то получается. Что-то наподобие детской страшилки. «Жуткая тайна комнаты с красным пятном на стене.»

— А кто обнаружил что он умерли?

— Я.

— Ну да, ты стало быть, ночуешь здесь?

— Безусловно. Если ты успел заметить, ног у меня нет.

Я покосился на краба.

— А это что?

— Это — мой рот. То, чем я разговариваю, а также ем. Далеко удаляться от меня он не может. Дошло?

Вот это была новость!

— Стало быть я…

— Прежде всего ты разговариваешь повернувшись ко мне спиной. Кажется, даже у вас, людей, это считается невежливым. Поэтому, для начала, повернись ко мне лицом, и наберись наглости чтобы сказать будто понимаешь хоть что-то в инопланетянах.

Тут он меня безусловно уел. Только, это еще не повод сдавать позиции.

Спрыгнув с барьера, я повернулся лицом к Мараску и сказал:

— Ну…

— Не ну, а слушай дальше, — отрезал он. — Еще раз повторяю. Никто в резиденцию в момент смерти центурионов не входил. Все они спали спокойно, без сновидений. А потом, без всякой причины, у них остановилось сердце. Просто остановилось — и все.

Я хотел было еще раз напомнить Мараску кто в этой конторе на данный момент хозяин, но не стал, поскольку мне, вдруг, пришла в голову одна очень интересная мысль.

— А откуда ты знаешь что снилась убитым, и как ты определил момент их смерти, если они спали отделенные от тебя по крайней мере двумя кирпичными стенами и одной комнатой? Только не надо мне рассказывать что как раз в момент смерти ты совершенно случайно решил проведать как там спит твой начальник. И так, три раза подряд. Насколько я помню, пару минут назад ты заявлял что ног у тебя нет, а рот твой далеко отходить не способен. Или все таки может?

Внутри меня теплилась крохотная надежда. Если я сейчас сумею поймать этого наглеца на лжи, а потом выдавить из него признание… В конце-концов, он признается что в момент смерти центурионов был здесь. Может быть ларчик открывается гораздо проще чем я думаю?

— Конечно — не может, — совершенно спокойно заявил Мараск. — Я могу управлять им в пределах этой комнаты. Однако, определить как себя чувствует живой объект, мне удается на несколько большем расстоянии.

Вот это была новость.

— Стало быть, ты телепат? — ошарашено спросил я.

— Да, я телепат, — с достоинством сообщил Мараск. — Только, зря ты испугался. Этика нашей расы запрещает нам прослушивать мысли существ, которых мы не считаем своими врагами.

— А я…

— Нет, — отрезал помощник центуриона. — Ты — наглец, тупица и хам, но в разряд врагов я тебя не внес. Пока.

Угу, вот такие значит фокусы.

Швырнув на пол давно погасший окурок, я вытащил из кармана новую сигарету, и прикурил ее.

Получается, у меня в подчинении телепат. Плохо это или хорошо? Плохо, потому, что он может быть в данным момент, читает мои мысли. Всем этим высказываниям насчет этики я не сильно-то и верил. Хотя, собственно, что в этом ужасного? Несомненно, за свою жизнь, этот Мараск начитался мыслей самых разнообразных созданий до одурения. Ничего особенно нового в моих он не обнаружит.

С другой стороны, имея в своем распоряжении телепата, я смогу распутать это дело в два счета. Достаточно лишь погрузить Мараска на тележку, и прокатить ее по всему инопланетному району. Рано или поздно мы проедем мимо дома убийцы, и вот тогда…

Хотя, нет, ничего не выйдет. Для того чтобы этот план сработал, нужно чтобы убийца подумал о том, что он ухлопал трех центурионов как раз в тот момент, когда я буду провозить Мараска мимо его дома. Скорее всего, убийца, в этот момент будет думать о совершенно невинных вещах. Типа — куда бы пойти поужинать?

Все-таки, почему бы не попытаться? Вдруг везению надоело на меня дуться и оно решило сменить гнев на милость?

И я уже было открыл рот чтобы выложить свой гениальный план, как вдруг мне пришло в голову одно обстоятельство, которое я до той поры упустил из виду.

Этика, черт бы ее побрал!

Наверняка, этот Мараск торчит здесь уже достаточно долгое время, Может быть, как раз все двадцать лет что тут проработал старина Эд. Кстати, имея в своем распоряжении телепата не так уж и трудно показывать отличные результаты в работе.

Однако, дело не в этом. А в том, что за это время, наверняка, кто-то из района догадался о том что Мараск телепат. Вероятнее всего, об этом уже знают все. А поскольку Мараск читает мысли только у врагов, наверняка, во всем районе не найдется создания которое рискнуло бы обострить с ним отношения. А особенно — тот кто задумал поразвлекаться убийством центурионов. Таким образом, я могу возить Мараска по району до одурения, читать мысли его обитателей он все равно не станет.

Этика!

Вот если бы его удалось убедить, что ради предотвращения новых преступлений, нужно поступиться каким-то моральными принципами…

Я бросил на Мараска испытующий взгляд.

А что, стоит рискнуть…

— Э, парень, ничего не выйдет, — сообщил мне помощник центуриона. — Не пугайся, я не читал твоих мыслей. Просто, сейчас, тебе пришло в голову то, что не могло не прийти любому мыслящему существу, впервые узнавшему о моих способностях. Сразу предупреждаю — ничего не выйдет. Этика для меня превыше всего. И ничто не сможет меня заставить нарушить ее принципы. Понимаешь?

— Нет, — честно сказал я. — Не понимаю. Учти, если я чего-то захотел, то всегда этого добиваюсь.

Краб вполне реалистично вздохнул.

— Ну конечно, добиваешься… Только, не в этот раз. Подумай хорошенько. Неужели ты сумеешь сказать мне что-то чего я уже не слышал? Неужели ты сможешь предложить такое сокровище, которое мне до сих пор не предлагали? Неужели ты мнишь себя умнее целого инопланетного района?

Поразмыслив пару минут над его словами, попутно докурив сигарету, я сказал:

— Да, наверное, ты прав. Ответь мне только на один вопрос.

— Какой?

— Ну хорошо, целый район не смог заставить тебя изменить своим принципам. Но всегда находятся мыслящие создания не понимающие слово «нет». Как ты заставил их успокоиться?

— Очень просто. Особо назойливым, я в конце-концов говорил, что если они не отстанут, я запишу их в число своих врагов. Чаще всего это действовало.

— А в тех случаях, когда не помогало и это?

— А как ты думаешь, почему я подался в помощники центуриона? Старина Эд обращался с той штукой, которая висит у тебя на поясе просто виртуозно. И он очень не любил когда его помощнику угрожают всякими глупостями. Дошло?

Еще бы. Конечно дошло.

И все-таки, я не мог не сделать еще одну попытку.

— Кстати, не мог бы ты мне назвать правила по которым действует твоя этика?

— А ты сейчас же начнешь придумывать вариант, при котором можно эти правила обойти. Не так ли?

— Почему бы и нет?

Я решил держаться до последнего.

Краб пару раз щелкнул челюстями и сказал:

— Я могу назвать тебе только одно правило.

И это неплохо.

— Говори же, — почти пропел я. — Говори, я весь во внимании.

— Правило простое. Я действую согласно собственной этики, и во избежание неприятностей не объясняю никому, ни при каких обстоятельствах ее правила.

— А что если я по незнанию сделаюсь твоим врагом?

— Когда ты подойдешь к опасной грани, я тебя предупрежу.

Следующий вопрос я задать не успел.

В приемную, так словно за ним гналась толпа с веревками и факелами, ворвался низенький назарунец, смахивающий благодаря покрывавшим его шерсть на бурундука и отчаянно завопил:

— Нападение! Он разрушает мой дом! Помогите!

— Ну вот, начинается, — с нескрываемой радостью сказал Мараск. — Кажется кто-то заявлял что он настоящий центурион? Прошу приступить. Эта проблема как раз для такого крутого парня как ты.

6.

— Спокойно, без паники!

Произнося эту банальную фразу я был противен сам себе.

Прах возьми! Это надо же додуматься и натянуть шкуру цепного пса закона на стопроцентного преступника.

— Как это без паники?! — проверещал назарунец. — Он вот-вот разгромит мой дом. Где я тогда буду высиживать праздничные яйца?

— Кто именно?

— Здоровенный, ужасный, сильный как бык кабланды. Он вломился в мой дом и теперь пытается его разрушить.

— Почему?

— Так положено по обычаю. Но старина Эд всегда принимал необходимые меры и спасал мой дом. Теперь ты центурион, и стало быть должен его остановить. Торопись. Кабланды ревет как бешенный и буйствует.

Тут, видимо, самообладание у назарунца окончательно сдало и он перешел со всегалакта на свой родной язык.

Выслушав несколько фраз на скрипучем языке, который, наверняка можно было придумать лишь прячась в дупле дерева, я решил что настало время действовать, и заявил:

— Все понятно. Пошли, разберемся на месте.

Второй раз это повторять не понадобилось. Назарунец от избытка чувств несколько раз поднырнул метра на полтора, а потом устремился на улицу. Я последовал за ним.

Напутствовало мне шипение Мараска:

— Звезду прикрепи, чучело. А то никто не поверит что ты являешься центурионом.

Сказать что я думаю о таких помощниках времени уже не было. Да и совет, имел смысл.

Выскочив на улицу, я выудил звезду центуриона из кармана, и прикрепив прикрепил ее на грудь, устремился вслед за назарунцем.

День на Бриллиантовой судя по всему клонился к вечеру и на улицах появилось больше прохожих. И конечно, они с большим любопытством глазели на то как я бегу вслед за маленьким назарунцем. Наверняка новость о том, что появился новый центурион, облетит района в ближайшие полчаса. И наверняка, кое-кто будет заключать пари на то доживу ли я до завтра.

"Доживу, — подумал я, усиленно работая ногами, стараясь не потерять из виду назарунца. — Назло всем, доживу. И найду убийцу. И сбегу с этой планеты. И натяну нос стражам порядка. И может быть, даже, где-нибудь осяду, на какой-нибудь забытой богом планетке, и буду жить, тихо — мирно, до самой смерти. Не нужно мне больше приключений. Слишком уж их в последнее время стало много, слишком уж они стали опасными. "

— Вот, — сказал назарунец, останавливаясь возле небольшого, крытого черепицей домика. — Я живу здесь. И буду жить дальше. Если, конечно, вы выполните свой долг.

— Будь спокоен, мы это как-нибудь утрясем, — уверенно сказал я, и прислушивался.

В самом деле, в домике кто-то хозяйничал. Слышался звон бьющейся посуды, а также треск ломающейся мебели.

— Если он заберется в подвал, все пропало! — в отчаянии воскликнул назарунец.

— Не заберется, — буркнул я и подошел к двери домика.

Так, сейчас стало быть ее надо открыть, ворваться внутрь и утихомирить буйствующее там чудовище. Кстати, что обычно говорят центурионы, когда хотят кого-нибудь призвать к порядку?

Что-то вроде…

Для того чтобы оттянуть время, я вытащил кольт и сделал вид будто проверяю заряжен ли он.

Так что же там я должен крикнуть? Я должен, я обязан вспомнить, поскольку не могу, не имею права ублажаться. Все должно пройти без сучка и задоринки. Иначе весь район решит что я никакой не центурион а шут гороховый. Между прочим, искать убийцу обладая репутацией шута горохового — гиблое дело.

Стоп, кажется вспомнил.

Пинком распахнул дверь, я ворвался внутрь домика и гаркнул:

— Именем закона приказываю прекратить буйствовать!

Как оказалось, внутри домик состоял всего из одной комнаты. Посредине нее стоял здоровенный детина, раза в два шире меня и на голову выше. Услышав мой крик, оно прекратил жевать ножку, отломанную от валявшегося неподалеку столика и удивленно спросил:

— Это еще кто?

— А разве ты не видишь? — спросил я, и ткнул стволом кольта в знак, свидетельствующий что отныне я с законом на «ты».

— Вижу, — пожал плечами кабланды. — Однако, милейший, ты пришел слишком поздно. Тебе надо было появиться здесь еще вчера.

— Я прилетел на эту планету три часа назад, — пробормотал я, подходя к здоровяку поближе.

— Меня это не касается, — промолвил кабланды, разглядывая полуобглоданную ножку стола, с явным намереньем снова вонзить в нее зубы. — Ты опоздал. Стало быть, я могу продолжить то, чем я здесь занимался до твоего появления.

— Ничего не выйдет, — почти ласково сказал я. — Ты не тронешь здесь больше ни одной, пусть даже самой маленькой вещицы. Более того, сейчас ты последуешь за мной в местную тюрьму, где я запру тебя в одну из камер…

— Нет, что угодно, только не это!

Оглянувшись, я увидел назарунца. Очевидно, решив последовать за мной, он услышал мои последние слова и они ему не понравились.

— Отчего же? — удивился я. — Кабланды разгромил твой дом. Он должен понести за это наказание.

— Но только не таким образом. Если кабланды лишится хотя бы на несколько дней свободы, я потеряю больше чем стоит весь этот дом. Останови его, не дай ему разрушать мое жилище. Это единственное чего я хочу.

— Так это твой работник? — спросил я, кивнув в сторону гиганта, который как раз в это время с громким хрустом отгрыз еще один кусок от ножки стула.

— Более того. Компаньон, без которого наше совместное предприятие не сможет функционировать.

— Понятно, — кивнул я.

Собственно, я мог поступить согласно буквы закона и просто препроводить нарушителя в тюрьму. Вот только, центурион инопланетного района, в отличии от любого другого стража порядка, обязан не только выполнять свой долг перед законом, но еще и некоторым образом быть дипломатом.

Проще говоря, просьбу назарунца я должен был учесть, конечно, если выполнение ее не приведет к явному нарушению закона, и не принесет вред другим жителям инопланетного района.

— Хорошо, пусть будет так, — сказал я. — Вы желаешь чтобы я просто выпроводил его из твоего дома?

— Это было бы здорово, — промолвил назарунец. — Если он надумает спуститься в подвал…

Я повернулся к кабланды и самым суровым тоном на который был способен, приказал:

— Эй, ты! Именем закона приказываю тебе прекратить разрушение этого дома, и немедленно его покинуть.

Кабланды отшвырнул ножку стола и издал грозный рык.

Прикинув что такого великана, вполне возможно, не остановят даже все заряды кольта, выпущенные разом, я почувствовал себя довольно неуютно. Впрочем, у меня ведь еще есть симбиот. Уж он-то меня в обиду не даст. Хотя, против такого детины…

Взяв кабланды на мушку, искренне надеясь что мой голос звучит очень зловеще, я отчеканил:

— Ага, стало быть, ты напрашиваешься на неприятности?

— Ни в коем случае! Ни в коем случае! — завопил из-за моей спины назарунец.

— Ну так как?

Если этот колос бросится на меня, то стрелять ему скорее всего надлежит в голову. Может быть это сможет его остановить.

Решив так, я поднял ствол револьвера повыше.

Кабланды отреагировал на этот маневр немедленно.

Ударив себя в грудь кулаком, да так что получившийся при этом звук напоминал пушечный выстрел, великан проревел:

— Ты должен был прийти вчера. Сегодня ты можешь остановить меня только одним из двух способов.

— Какими? — поинтересовался я.

— Ты должен провести обряд возложения руки, либо взять этот дом под защиту закона, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— И это все? — облегченно спросил я.

— Да.

Выбирать собственно было не из чего. Я не имел ни малейшего понятия как проводить обряд возложения рук. Таким образом, мне оставалось лишь…

— Ладно, беру этот дом под защиту закона, — заявил я. — Достаточно?

— Со всеми вытекающими отсюда последствиями?

— Конечно.

Довольно улыбнувшись, кабланды еще раз ударил себя в грудь кулаком.

— В таком случае, мир этому дому на месяц обеспечен. Я удаляюсь.

Ну вот, кажется дело улажено.

Сделав такой вывод, я сунул кольт в кобуру и повернувшись к назарунцу, спросил:

— Все? На этом мои обязанности считаются выполненными?

— Безусловно, безусловно, — залебезил тот. — Ах, я так тебе благодарен! Ты спас мой дом. Я и не предполагал, что ты решишься сделать для меня такое! Безусловно, ты самый храбрый центурион из всех появлявшихся на Бриллиантовой!

Сказать что эти возлияния мне не понравились, значило бы покривить душой. Конечно, понравились. Тем более, что я и в самом деле показал себя с самой лучшей стороны. Сдал, так сказать, экзамен. Но все-таки, особенно-то прислушиваться к ним не стоило. Знал я цену подобным выражениям благодарности.

Между тем кабланды и в самом деле вознамерился уйти. Проходя мимо меня, он довольно осклабился и проговорил:

— Ты храбрый центурион. И конечно, мы еще встретимся.

— Встретимся, — довольно сухо сказал я. — Как тебе будет угодно, как тебе будет угодно.

— Угм-гу… Пусть так и будет.

Проворчав это он вышел из домика назарунца. Как только это произошло, хозяин спасенного жилища, схватил меня за руку и промолвил:

— Как я могу тебя отблагодарить?

— Никак. Я всего лишь выполнил свой долг, — промолвил я. — И вообще, мне пора. Дела…

— Нет, просто так я тебя отпустить не могу. Ты совершил то, на что пошел бы не каждый центурион.

«О чем это он? — подумал я. — Что такого особенного я совершил?»

Как раз в этот момент назарунец вытащил из кармана небольшую коробочку и открыв ее, протянул мне. Стоило мне заглянуть в коробку как все предыдущие мысли напрочь выскочили у меня из головы.

Внутри коробочки, на толстом слое мягчайшей биоваты лежала личинка бриллиантового муравья.

Она была прекрасна. Ее тельце украшало аж целых восемь превосходной огранки, и чистейшей воды бриллиантов, на основании остроконечного хвостика было еще четыре бриллианта поменьше, а изящная головка была украшена ажурной бриллиантовой короной.

Ух, ты!

— Это тебе, в благодарность за оказанную услугу, — проговорил назарунец, пытаясь всунуть коробочку мне в руку.

— Нет, и нет, — быстро проговорил я, отступая на шаг. — Это слишком дорогой подарок за ту мелкую услугу которую я вам оказал.

— Я прошу, я тебя умоляю взять эту безделушку…

— Ни в коем случае… Нам не положено… Это слишком дорого…

Повторяя эти слова словно заклинание, я быстренько добрался до двери, выскочил на улицу и помчался прочь.

Оглянуться я осмелился лишь оказавшись на расстоянии шагов пятидесяти от жилища назарунца. Тот все еще стоял на пороге своего дома, и огорченно кивал головой.

Я вполне мог вернуться, забрать эту проклятую коробку и…

Ну уж нет. Начинать свой первый день в качестве центуриона со взятки довольно неразумно. Особенно, после того как доказал свой профессионализм.

Хотя… это же не взятка, а подарок, причем от чистого сердца, за прекрасно выполненную работу…

Нет и нет.

Для того чтобы отправиться дальше и не вернуться за личинкой, мне пришлось мобилизовать всю свою волю.

Личинки, конечно вещь хорошая. Но однажды я с ними уже связался и в результате попал в такую переделку, что только — ух. Кроме того, с деньгами у меня, сейчас, более чем благополучно. Их у меня столько, что я, наверное, не смогу истратить за всю свою жизнь.

И вообще, не пора ли мне поужинать?

Я вдруг понял, что совершенно зверски голоден. А там, в этой резиденции центуриона, вряд ли найдется хотя бы один засохший, столетней давности бутерброд.

Стало быть, ничего не остается как зайти в какое-нибудь кафе и перекусить.

А что, могу себе позволить!

Я прошел еще немного вдоль по улице, и зашел в первое же подвернувшееся кафе. Называлось оно довольно причудливо «Бриллиантовое меню»

Судя по запахам, которые я почувствовал оказавшись внутри, готовили там неплохо.

Впрочем я бы сейчас согласился на что угодно, хоть мало-мальски съедобное, лишь бы еды было побольше. Кроме потребностей моего собственного тела, в пополнении энергией нуждался еще и симбиот. А уж ему ее требовалось много. Учитывая, что мне наверняка, предстоит еще немало испытаний, держать его на голодном пайке не имело смысла.

Плюхнувшись за ближайший свободный столик, я дождался официантки и прочитав предложенное ей меню, заказал сколько еды, что ее, наверное, хватило бы на дружескую вечеринку для трех обыкновенных посетителей.

Улыбнувшись самым очаровательным образом, официантка потребовала заплатить вперед. Я протянул ей всепланетную кредитную карточку. Убедившись что я вполне платежеспособен, официантка проворно загрузила мой столик тарелками с едой и отошла к стойке. Я приступил к еде.

Через некоторое время, когда большинство тарелок на моем столике опустело, я позволил себе сделать передышку и закурил сигарету.

Кафе было небольшим, и довольно уютным. За столиками сидело десятка полтора посетителей. Некоторые из них с любопытством пялились на меня.

Ну как же, новый центурион… Кто знает, может быть этому удастся ускользнуть от смерти?

Вот-вот, об этом и стоило подумать.

Смерть. Да, конечно, я неплохо справился со своими обязанностями. Вот только, не было ли это ошибкой? Может быть, вместо того чтобы тащится в резиденцию и болтать с Мараском, а потом спасать дом назарунца, мне надо было заняться чем-то более нужным?

Чем? Ну, например, попытаться придумать способ покинуть эту планету. Неужели ни у одного из жителей инопланетного района нет частного корабля? А если есть, то почему бы мне не попытаться этот корабль купить или на худой конец украсть?

Сделав еще одну затяжку, я стряхнул пепел в пепельницу, и посмотрел в окно, недалеко от которого находился мой столик.

Местное светило находилось уже над самым горизонтом. Вот — вот оно закатится и тогда наступит ночь. Мне придется вернуться в резиденцию. И если я надумаю лечь спать, то запросто могу не проснутся. Что может помешать той самой смерти, которая уже уложила троих, прихлопнуть и меня?

С другой стороны, центурионы умерли во сне. Для того чтобы избежать их участи, наверняка, мне нужно всего-навсего этой ночью не спать. А благодаря симбиоту я могу не спать хоть неделю. Так что одну ночь-то продержусь запросто.

Что потом?

Ну потом — все просто. Узнать у кого имеется личный корабль, тем или иным способом им завладеть и оставив очень хитрого начальника космопорта, а также могущественный совет мыслящих инопланетного района с носом, улететь.

Делов-то… Гм, делов… А может быть…

Я ткнул окурок в пепельницу и пододвинув к себе еще одну тарелку, с жарким, якобы доставленном с самой Земли, принялся есть.

И конечно, быстро обнаружил что меня надули. Настоящее мясо с Земли имеет несколько иной вкус. Слава богу, мне приходилось его есть.

Я потратил целую минуту на то, чтобы обдумать поднимать ли скандал по этому поводу, а потом решил что не стоит. Все-таки, мясо на вкус оказалось не таким уж плохим, да и приготовлено оно было недурно. А то, что оно не с Земли — дело десятое.

Тарелка опустела уже наполовину, когда я вдруг осознал что собственно происходит. Оказывается, поедая это будто бы земное мясо я занимался тем, что пытался придумать причину, которая заставила бы меня остаться на Бриллиантовой и попытаться распутать загадку убийства центурионов.

Вот так открытие! Зачем мне это нужно?

Мне, привыкшему рассчитывать только на себя самого, думать и заботится только о себе, не доверяющему ни одному разумному даже на кончик пальца. Мне, отверженному, наплевавшему на законы этого мира и живущему по своим собственным. Чем собственно является та самая свобода, которой я так дорожу? Правильно, возможностью жить по собственным законам, а не по чужим, придуманным кем-то неведомым, может быть в глубокой древности, может быть за время своего существования утратившими маломальское подобие смысла.

И вот сейчас, я кажется готов добровольно отказаться от этой свободы. Почему?

Продолжая есть я попытался найти ответ на этот вопрос.

К тому времени когда тарелка опустела, это случилось.

Оказывается, мне было просто интересно. Всего — навсего. В самом деле, то к чему я шел годы и годы, ради чего рисковал жизнью, случилось. Теперь, у меня было много денег. До отвращения много.

А что дальше? Чем я займусь, если мне удастся ускользнуть с этой планеты, выбраться из ловушки в которую я здесь попал? Я еще достаточно молод, я еще многое могу сделать. Но что? Потратить остаток жизни на то, чтобы найти себе безопасную нору, в которую не дотянется длинная рука закона? Федерация огромна и такое место в ней обязательно есть. Если упорно искать, его можно найти. Но зачем? Зачем мне это? Для того чтобы забившись в него, устроить себе приличную жизнь и ждать смерти все остальные отпущенные мне природой годы?

Какой в этом смысл? И этого ли я хотел в самом деле? И является ли это той свободой, которая мне была нужна?

Я усмехнулся.

Эк, тебя братец занесло. И не рано ли ты стал прикидывать что будешь делать выбравшись с этой планеты? Сначала выберись. А прежде найди убийц центурионов. Да, межу прочим, этот Ухул не внушает никакого доверия. Так что, схватив убийц, тебе, видимо придется еще и заставить его выполнить свое обещание. А это будет не так-то просто.

— Вы не против если я к вам присяду?

Я очнулся от раздумий.

Она стояла возле моего столика. Небольшого роста, изящная, но наверняка при этом достаточно сильная, и красивая… да, да, красивая, несмотря на покрывавший тело короткий темный мех, большие кошачьи глаза и остроконечные уши. Из одежды на ней было лишь широкие полоса материи обернутая вокруг груди и короткая, кожаная юбка.

Давненько мне не встречались представителей расы кошанов.

— Так я могу составить вам компанию?

— Ну конечно.

Она села за мой столик и представилась:

— Маута, из домына ма-табов, дэм Коур дас Свер.

— Беск Маршевич.

— Очень приятно. Вы, я вижу, центурион этого района?

— Да, это так.

— Вот и хорошо. Как раз вы мне и нужны.

— Для чего же?

Прежде чем ответить, Маута провела розовым, нежным язычком по губам и загадочно улыбнулась. Если она хотела меня заинтриговать, то это ей вполне удалось.

— Прежде всего, для того чтобы сообщить о своем появлении на этой планете, и намерении поселится в вашем районе.

— Надолго?

— Не думаю. Впрочем, все зависит от обстоятельств. Они могут повернуться так, что мне придется на этой планете задержаться.

Говоря это, она слегка изменила позу в которой сидела. Это позволило мне рассмотреть украшавшее ее правое ухо массивное золотое колечко, покрытое крохотными причудливыми значками.

Ого, стало быть и в самом деле из благородных. Что за дело могло привести ее сюда, на планету торговцев, банкиров и служащих компаний по перепродаже личинок?

— Вы одна?

Задавая этот вопрос, я устраивал небольшую проверку.

Благородные дамы расы к которой она принадлежала никогда не путешествуют без спутников.

— Нет, со мной два слуги.

Сказав это, она махнула рукой в сторону двери. Оглянувшись, я увидел что возле нее и в самом делестоят два разумных, которых при некоторой натяжке можно было бы назвать спутниками благородной дамы расы кошанов. Вот только, они не принадлежали к расе своей хозяйки и это настораживало. Один был здоровенный хараус, другой — пикеанец.

Хм, стандартный набор, для парочки головорезов. Или телохранителей. Здоровый и очень сильный, но тупой, а в придачу к нему, не очень сильный, но зато быстрый, ловкий и хитрый. Один другого дополняет. Вместе шансы выжить больше.

Так все-таки, головорезы или телохранители? А может и то и другое?

— Угу, — сказал я. — Серьезные у вас телохранители.

— О! — улыбнулась Маута. — Неприятностей от них не будет.

— Надеюсь, — сказал я. — Мне кажется, у вас было ко мне еще какое-то дело?

— Безусловно. Не могли бы вы мне помочь в приобретении одной вещи?

— Какой? — спросил я.

— Царицы личинок. Прежде чем отправиться на эту планету, я навела кое-какие справки. Мне сказали, что это чрезвычайно трудно, но при некотором везении — вполне возможно.

Я несколько ошалел.

Перед тем как пойти на похищение личинок, я самым добросовестным образом проштудировал одну написанную о них книгу. Вопросов в ней конечно было больше чем ответов, но все-таки, говорилось что царица личинок, представляет из себя что-то немыслимо редкое. Еще в книге было написано, что ни разу со времени открытия Бриллиантовой, ни одна царица личинок не появлялась в продаже.

— Ну так как? — поинтересовалась Маута. — Вы согласны?

— Снабдивший вас этими сведеньями, является бессовестным обманщиком, — заявил я. — Раздобыть царицу личинок невозможно. Если вы прилетели на Бриллиантовую только за этим, то можете смело вернуться в космопорт и заказать прямо сейчас обратный билет на планету с которой прилетели.

— Однако, вы еще не знаете какую сумму я готова за нее заплатить.

— Это не имеет ровно никакого значения. Есть вещи, которые нельзя купить ни за какие деньги.

— А я вот уверена, что купить можно все, — промурлыкала Маута. — В любом случае, я должна назвать вам сумму. Так, на всякий случай.

— Хорошо, я слушаю.

Она назвала.

Сумма была и в самом деле внушительная. Она значительно превышала то, что в данный момент хранилось у меня на карточке. И все-таки…

— Вот что, — жестко сказал я. — Предупреждаю. Оставьте эту затею. Особенно, если вы намерены ради того чтобы раздобыть царицу личинок нарушить закон.

— Ну что вы! — хихикнула Маута. — Неужели вы считаете меня способной на подобное? Нет и еще раз нет. Чтож, если достать царицу личинок совершенно невозможно, придется мне удовлетвориться ожерельем из личинок. Наверняка, здесь они стоят гораздо дешевле чем в ювелирных магазинах на других планетах.

— Так и есть, — заверил ее я. — Вы приняли мудрое решение. Надеюсь, вам не понадобиться для этого много времени?

— Что вы. Всего лишь несколько дней. Ну может быть, в крайнем случае неделю. Поймите, мне годятся не любые личинки. Мне нужны идеальные экземпляры. Их придется отбирать из многих и многих. Это потребует времени.

— Желаю удачи, — сухо сказал я.

— И вам, и вам. А теперь — мне пора.

Еще раз усмехнувшись, Маута встала и проследовала к выходу. Прежде чем выйти вслед за хозяйкой, парочка ее телохранителей одарила меня взглядом из серии «не становись, парень, у нас на дороге».

На меня это все не произвело ни малейшего впечатления. Видел я таких деятелей, и знал что они смертельно опасны, лишь когда считают что могут тебя легко задавить. Но вот стоит им нарваться на один хороший удар в челюсть, как сейчас же вся их прыть куда-то исчезает.

А вообще, не слишком ли легкомысленно я отношусь к этой троице? Дамочка явно из тех, которые вбив себе что-то в голову, нипочем не отступятся. Стало быть, неприятности от нее будут, обязательно будут. Хотя, возможно, мне удастся смыться с Бриллиантовой до того как понадобится их улаживать.

Окинув взглядом учиненный мной на столе разгром, я с чувством глубокого удовлетворения отметил, что он полный. Все стоявшие на столе сосуды были пусты. А стало быть, пора возвращаться в резиденцию, и начинать готовить бегство с этой планеты. Для начала, хорошо бы раздобыть список жителей инопланетного квартала обладающих собственными кораблями.

7.

За время моего отсутствия резиденция ничуть не изменилась. Как была, так и осталась грязной халупой.

Когда я вошел в приемную, Мараск выпустил краба-кусаку и тот сразу же проверещал:

— Ага, стало быть, ты вернулся живой! Это уже прекрасно. Если тебе к тому же еще и удалось успокоить кабланды, то ты заслуживаешь восхищения.

Сходив в соседнюю комнату, я притащил старое кресло, установил его напротив барьера и усевшись, сказал:

— Ну что, побеседуем?

— Ого! — хихикнул Мараск. — Да ты настроен в высшей степени серьезно.

— Настроен, — подтвердил я. — Поэтому, перестань-ка веселиться и давай обсудим кое-какие наши дела.

— Всегда готов. Что тебе угодно знать?

— Прежде всего меня интересует информация о жителях инопланетного района. Кто они, к каким расам принадлежат, каким имуществом обладают. Наверняка, у старого Эда эти сведенья должны быть.

— Они и есть.

— Где? На компе?

— Да. Но только, там находятся самые основные сведенья. Тебе же, для того чтобы выполнять свои обязанности, необходима целая масса дополнительных сведений и советов. Угадай-ка, кто может их тебе дать?

Собственно говоря, на эти дополнительные сведенья мне было совершенно плевать. Единственное что меня сейчас интересовало был корабль, один из тех, которые находятся в распоряжении жителей района.

Чутье, отточенное годами, в течении которых я скрывался от представителей закона, подсказывало мне что чем раньше я смоюсь с этой планеты, тем для меня будет лучше. Однако, объявить об этом вслух я не мог.

— Хорошо, — кивнул я. — Спорим, за предоставление этих сведений ты с меня что-то потребуешь?

— Потребую, — подтвердил Мараск.

— Надеюсь, мне не придется платить тебе собственной кровью?

— Нет. Я удовлетворюсь большим куском мяса. В конце-концов, я твой помощник. Я работаю на тебя. Должен ты меня кормить или нет?

— Должен.

Удивляясь собственной покладистости, согласился я.

— Ну, корми. Позвони в ресторан «Брюшко личинки» и закажи полкило свежей мясной вырезки. Они знают что это для меня и постараются. Старина Эд их хорошо на этот счет выдрессировал. За последние пять лет они не разу не пытались меня надуть.

Мне пришлось вытащить бормоталку и сделать заказ. Сунув бормоталку обратно в карман, я сообщил:

— Они сказали что мясо будет доставлено через пятнадцать минут.

— Вот и отлично. А пока, не расскажешь ли ты мне о своей прогулке по району?

Я рассказал ему о появлении Мауты, о ее спутниках и о том предложении, которая она мне сделала.

— Купить царицу личинок? — выслушав меня, проговорил Мараск. — Ну-ну… Давненько у нас уже никто не появлялся с подобным предложением. Может быть даже с полгода. Да, полгода назад, сюда заявилась компания огневцов. Некоторое время они рыскали по району, пытаясь подговорить кого-нибудь украсть царицу личинок у аборигенов. Когда это не принесло никаких результатов, они попытались расширить район своих поисков за пределы города.

— Ну и чем это закончилось? — спросил я.

Челюсти Мараска выбили мелкую дробь.

— Старина Эд объяснил им как мы относимся к тем, кто зря беспокоит аборигенов. А когда они не успокоились, быстренько вышиб их с Бриллиантовой.

— Ни разу не слышал чтобы кто-то так заботился об аборигенах.

— Учти, абориегны знают как ухаживать за летунами, которые потом становятся личинками. Состав которым они обрабатывают личинки так до сих пор и не известен. Они следят чтобы царицы личинок не болели и охраняют их от врагов. Короче, если образ жизни аборигенов изменится, добыча личинок может сократиться, А учитывая их ценность…

Я вздохнул.

Все это было мне более чем знакомо.

Личинки, личинки, и еще раз личинки. Нажива, нажива и еще раз нажива. Ради нее можно даже стать чуточку милосердным. Хотя, о каком милосердии может быть речь? Является ли милосердием забота о том, кто приносит прибыль?

— Ладно, тут все понятно, — проговорил Мараск. — А вот скажи-ка мне как ты успокоил кабланды. По идее, он мог начать буянить еще вчера ночью.

Ответить я не успел. Кто-то постучал в дверь резиденции.

— Ну вот, — сказал я. — Кушать подано.

Направляясь к двери, я услышал как Мараск сказал:

— Что-то рановато. Да и потом, посыльные из ресторана не имеют привычки стучать.

Это меня спасло.

Открывая дверь, я подсознательно уже был готов к какой-нибудь неприятной неожиданности, и поэтому действовал несколько быстрее, чем мог бы при других обстоятельствах.

Тот, кто находился за дверью рассчитал все точно. Любого другого он убил бы на месте. Однако, я успел отскочить в сторону. Благодаря этому первое щупальце пронеслось на расстоянии пальца от моего плеча и с треском врезалось в барьер, за которым восседал Мараск.

Второе щупальце было уже не так опасно. За ту долю секунды которая отделяла его бросок от броска первого, я успел еще раз отскочить в сторону, полностью исчезнув из дверного проема.

— Нажми кнопку рядом с дверью! — взвыл Мараск.

Его приказание было незамедлительно выполнено. Нажатие кнопки привело к тому, что толстый броневой лист, опустившийся из-под потолка, плотно закрыл входную дверь, начисто отрубив острым нижним краем попавшие в комнату щупальца.

— Браво! — крикнул Мараск. — Твоя реакция достойна восхищения.

Чихал я на его похвалы с высокой колокольни.

Между тем снаружи разразилось что-то вроде миниатюрной бури. На закрывавший дверь броневой лист обрушился град ударов. Они были так сильны, что дом после каждого содрогался, словно загнанная лошадь, все еще пытающаяся под хлыстом сошедшего с ума хозяина, встать и продолжить бег.

Все это длилось не более пары минут. Потом наступила зловещая тишина.

Вспомнив о щупальцах, успевших проскользнуть внутри дома, я посмотрел на пол. Они исчезали. Прямо на моих глазах, они сдулись словно спущенные воздушные шарики и превратились в две узенькие, грязновато-зеленого цвета полоски. Потом послышалось тихое шипение, и остатки щупальцев стали двумя крохотными лужицами мутной воды.

Сообразив, что все вроде бы кончилось, я сел прямо на пол и стал шарить по карманам, отыскивая сигареты.

— Ну и как, тебе все еще нравится быть центурионом? — поинтересовался Мараск.

— Дерьмо, — пробормотал я. — Вот дерьмо.

— Ага, реакция совершенно правильная, — констатировал Мараск. — Значит, ты все еще в своем уме. Рад этому.

— Что это было? — спросил я, прикуривая сигарету.

— Смотри-ка, и даже пальцы не дрожат, — промолвил Мараск. — Ну, ты и фрукт.

— Так что это было?

— Я могу бы ответить тебе что не знаю, — заявил этот наглец. — Однако, в награду за мужество и отличную реакцию, объясню. Обычная зеленушка. На Бриллиантовой не водится, зато встречается на десятке других планет. Очень быстро развивающееся хищное растение. Тот, кто подложил его к двери резиденции, кстати, тоже обладал отменной реакций. Он воткнул возле двери крохотный саженец этого растения, потом вылил на него ведро воды, постучал в дверь и успел оказаться на безопасном расстоянии до того, как зеленушка выросла и стала действовать. Подобный трюк сумел бы проделать не каждый.

— А куда же она исчезла, эта зеленушка? — спросил я.

— Поскольку угрохать тебя ей не удалось, а стало быть пищи для дальнейшего роста зеленушка не получила, она саморазрушилась. Могу добавить что твоя смерть, продлила бы ее жизнь минут на пять, не больше.

— И никаких следов, — пробормотал я.

— Точно. Почти никаких следов. Попадись ты в этот нехитрый капкан, определить что тебя ухлопала именно зеленушка, можно было бы лишь проведя спектральный анализ пыли перед дверью резиденции. Однако, его мог провести лишь новый центурион. Причем, в течении суток после твоей смерти. У тебя есть гарантия что он успеет появиться здесь в течении суток? Нет? Ну вот видишь, значит твоя правда — никаких следов.

Я кивнул.

Мараск был абсолютно прав.

Так оно и должно было быть. Не успей я вовремя отпрыгнуть. Не предупреди меня помощник центуриона… Получается, сегодня он спас мне жизнь.

Я невольно посмотрел на Мараска с уважением.

А что если посвятить его в свои планы, и взять с собой? Ему, наверняка, уже давно надоело торчать на этой планете. А мне бы такой спутник был полезен, очень полезен. По крайней мере, он способен предупредить меня о том, что поблизости появились служители закона.

Способен… Но вот захочет ли?

О-хо-хо…

Я сделал еще одну затяжку и взглянул на перегораживавшую дверь броневую плиту.

А старый Эд, бывший хозяин этой халупы, был не такой уж дурак. О чем, о чем, а о кое-каких мерах в отношении своей безопасности позаботился. Правда, от смерти это его все равно не уберегло.

Поэтому, бежать надо отсюда. И чем скорее, тем лучше.

С той стороны броневой плиты послышался тихий стук.

Я едва не выронил окурок.

— Не думаю, — сказал Мараск. — Вряд ли те кто подкинул тебе зеленушку, решились повторить свой трюк.

Тут я был согласен. Однако, допускал, что они могли оказаться чертовски настойчивыми парнями. Кто мешал им испробовать на мне еще что-нибудь такое же милое как эта зеленшука?

Стук повторился.

Я вытащил из кобуры кольт и нажал кнопку. Броневая плита уехала вверх. За ней стоял малый в форменной одежде, с картонной коробкой в руках.

— Ресторан «Брюшко личинки». Ваш заказ. — объявил он.

Пропустив его внутрь дома, я выглянул наружу и не обнаружив ничего подозрительного, закрыл дверь.

— Чего это вы, ребята, стали запираться? — довольно весело поинтересовался посыльный. — Или что-то случилось?

— Все порядке, все в полном порядке, — заверил его Мараск. — Давай сюда этот заказ. У меня в животе пусто как в сейфе обанкротившегося банка.

Обжегшись на молоке, дуешь на воду. Я сунул кольт в кобуру только тогда, когда посыльный выложил на барьер содержимое коробки. Это и в самом деле оказался полукилограммовый кусок сырого мяса.

— Эх, поедим! — воскликнул Мараск.

Краб — кусака отхватил своими зубами кусочек мяса, и нырнул в рот моего помощника. Не прошло и секунды как он явился за новой порцией.

— Люблю смотреть как этот парень питается, — объявил посыльный. — забавнейшее зрелище.

— Угу, забавнейшее, — пробормотал я, вытаскивая всекредитную карточку.

Взглянув на нее, посыльный заявил:

— Нет, мы берем только наличными. Однако, учитывая что вы решили придерживаться традиции старого Эда, и покупать еду для своего помощника только в нашем ресторане, мы можем открыть для вас кредит. В дальнейшем, вам достаточно будет расплачиваться с нами в конце каждой недели. Если вы будете покупать еду только у нас в течении месяца, мы сделаем вам десятипроцентную скидку.

Выпроводив его, я подумал что завтра надо обязательно заглянуть в местный банк и превратить некоторую часть лежавшей на карточке суммы в наличные. И еще необходимо не забыть, прежде чем унести с Бриллиантовой ноги, расплатиться с владельцем ресторана.

Да, мне иногда случается обворовывать банки, но я отнюдь не мелкий жулик, который предпочитает улизнуть, не заплатив за обед.

Дождавшись того момента, когда последний кусочек мяса исчез во рту моего помощника, я спросил:

— Как думаешь, кто мог подстроить фокус с зеленушкой? Уж не те ли деятели, которые ухлопали центурионов?

Прежде чем Мараск ответил, краб-кусака тщательно вычистил клешнями свои зубы.

— Вряд ли. С чего бы это им менять способ? Он сработал три раза, причем, с отличнейшим результатом. Зачем им рисковать и пытаться тебя прихлопнуть каким-либо другим образом?

Тут он был прав. А если так, то единственным существом, которое могло возжелать меня убить была Маута.

«Чертова кошана, — подумал я. — Ну ничего, я тебе устрою веселую жизнь.»

Впрочем, была и еще одна кандидатура, которая могла устроить эту шуточку.

Стражи порядка.

Конечно, для того чтобы успеть подложить к моей двери зеленушку, им надо было бы развить просто несусветную прыть. Но все-таки… все-таки… Кто знает, может быть, они уже здесь? И еще… Если вспомнить зубастый шарик, то плотоядная зеленушка как раз в их стиле.

С другой стороны, биологическое оружие уже давно и прочно вошло в моду. Его было гораздо легче провезти куда бы то ни было. Частенько его не нужно было даже прятать от таможенников. Они не могли знать все, поскольку федерация обширна, а каждая из входящих в нее планет обладает большим набором хищников и опасных растений.

Частенько таможенники, без труда находившие довольно искусно спрятанные бластеры, игольники, скримеры, и прочие дыромножители, не могли отличить семена той же самой зеленушки от семян обычного комнатного растения.

Так все-таки Маута или стражи порядка?

Немного поломав голову над этим вопросом, я пришел к совершенно простому выводу, гласившему что будущее покажет. А пока, не мешало бы мне узнать кое-какие очень необходимые мне сведения. И для этого, первым делом, надо заглянуть в память компа старины Эда.

Решив так, я уже хотел было покинуть приемную, как вдруг Мараск мне напомнил:

— Кстати, ты так и не рассказал мне о том как решил проблему кабланды.

Делать нечего. Я вкратце поведал ему о своем подвиге. Это вызвало совсем неожиданный эффект. Вместо того чтобы похвалить меня, Мараск простонал:

— Что ты наделал? Ты хоть понимаешь что наделал?

— Нет, — честно признался я.

Немного поразмыслив, Мараск заявил:

— Все очень просто. Кабланды и назарунец — компаньоны. Согласно их религиозным верованиям, кабланды должен раз в месяц, в знак приязни, разрушать жилище назарунца. Тому, понятное дело, это не нравится, но потерять компаньона он тоже не хочет. Поэтому, был найден простой выход. Раз в месяц, как раз за день до того как кабланды должен был разрушить его жилище, назарунец передавал все права на него старому Эду. Поскольку юридически жилище становилось собственностью центуриона, а не компаньона, то кабланды не обязан был его разрушать.

— А поскольку, старого Эда убили…— сказал я.

— Ну да, — перебил меня Мараск. — Поскольку его убили, то обряд передачи жилища не был совершен. Тебе надо было всего лишь сказать назарунцу чтобы он передал тебе права на свой дом. И все. И достаточно. Вместо этого ты взял его дом под защиту закона. Понимаешь, в чем твоя ошибка?

— Нет.

— Официально, дом все еще принадлежит назарунцу. А кабланды должен его разрушить. Иначе нарушит какой-то там свой религиозный обычай, и наверняка, его душа после смерти, попадет вместо рая в ад. Но ты, как защитник дома, мешаешь ему это сделать. Что он должен сделать?

— Подчиниться закону, — высказал предположение я.

— Фига с два. Он должен вызвать тебя на поединок и убить. А потом, все же разрушить дом назарунца.

Немного поразмыслив над его словами, я спросил:

— А почему он не сделал это сразу же, после того как я взял дом под защиту закона?

— У него тоже есть своя этика. Однако успокойся. Он это сделает при первой же представившейся возможности.

Я пожал плечами.

— Кстати, почему ты так уверен, что он меня обязательно убьет?

— Совсем не уверен. Ты, судя по всему, тоже парень не промах. Но будет пытаться, пока кто-нибудь из вас не умрет, или, пока не пройдет месяц.

Я хмыкнул.

Итак, появился еще один мыслящий, которому позарез нужно отправить меня в страну теней. Не слишком ли их много? Стражи порядка, возможно начальник космопорта, после того как я выполню его задание, вероятно Маута и ее телохранители, теперь вот кабланды. Да, чуть не забыл: еще тот, кто ухлопал трех предыдущих центурионов.

И вся эта разномастная компашка против меня одного.

Ого-го!

— Послушай, — сказал я Мараску. — А что если я сейчас отправлюсь к дому назарунца и уговорю ему передать мне свое жилище в собственность?

— Ничего не выйдет, — проговорит тот. — Дело уже сделано. В течении месяца дом назарунца находится под защитой закона. Я бы посоветовал тебе в это время не попадаться на глаза кабланды, хотя, как реально это сделать не представляю.

— А если я его прихлопну?

— Ну, тогда его компаньон обвинит тебя в нанесении ущерба, в разорении фирмы, которая не может функционировать без кабланды и слупит с правительства федерации такую сумму, что на нее сможет организовать хоть десять новых фирм. Короче, если ты ухлопаешь этого мыслящего, то будет не просто большой, но очень большой скандал. Понимаешь?

Еще бы, я понимал. Жизнь центуриона, оказывается, не так приятна как мне казалось.

— Ладно, что-нибудь придумаю, — буркнул я. — Между прочим, мог бы меня и предупредить.

— Откуда я знал, что ты не имеешь понятия о таких мелочах? — вполне резонно спросил Мараск. — Да любой мало — мальски знающий центурион…

Слушать его ворчание у меня вовсе не было никакой охоты. Поэтому, я предпочел ретироваться. Сейчас меня интересовал не какой-то там кабланды, жаждущий моей смерти, а комп, стоявший в соседней комнате.

Если я найду в его памяти интересующие меня сведенья, все эти неприятности не будут иметь большого значения.

Усевшись за комп, я включил его и принялся копаться в его памяти. Интересных сведений в ней было много, но тот кто их туда вводил, видимо, пользовался какой-то своей, довольно странной системой. В результате, для того чтобы необходимую мне информацию, пришлось довольно прилично потрудиться.

Но я все же нашел сведенья о частных кораблях, принадлежавших жителям инопланетного района. Если точнее — то о корабле, поскольку он был один.

Владельцем этого корабля оказался кабланды.

8.

Что бы я делал без своего симбиота? Да ничего. Без него мне осталось бы только поднять лапки вверх и сдаться.

Однако, он у меня был и поэтому я рассчитывал хорошенько поработать, причем, заранее был уверен что меня не разу не потянет в сон, а наутро я буду свеж как огурчик.

Чем я собирался заняться?

Тем, чем и должен был, когда выяснилось что отпал вариант бегства с этой планеты на частном корабле. После этого мне оставалось только одно: найти убийцу центурионов, причем, в тот срок, который для меня определил начальник космопорта.

Никакой другой возможности убраться с планеты прочь больше не осталось.

Нет, конечно, я мог еще попытаться пробиться на какой-нибудь из стоявших в космопорту кораблей силой. Вот только, подобная операция, без наличия нескольких помощников — профессионалов стопроцентно обречена на провал.

Сообразив все это, я выкурил пару сигарет и пришел к выводу, что должен, для начала узнать о планете на которую меня занесла судьба как можно больше.

Собственно, на это ушла почти вся ночь.

К исходу ее я буквально выпотрошил память компа старины Эда, благодаря чему узнал много интересных фактов. Правда, каких либо новых возможностей для бегства это мне не открыло. Но по большому счету я на это и не надеялся.

Все, ловушка захлопнулась окончательно. И мне осталось лишь играть согласно навязанным правилам.

Начальнику космопорта желательно чтобы я был центурионом инопланетного района? Прекрасно, я им буду. И найду убийцу, и ускользну от кабланды, и избегну сюрпризов Мауты, и может быть, даже, если мне повезет, снова обведу вокруг пальца стражей порядка.

Если повезет, конечно.

Вообще, обычно везение помогает тем, кто и без него старается не щелкать клювом. Памятуя об этом я перелопатил всю возможную информацию об инопланетном районе Бриллиантовой, и о всех его жителях, до которой смог дотянуться. Очень уж мне не хотелось повторить ошибку, которую я допустил с кабланды.

К утру я узнал, что в инопланетном районе проживает около двух сотен представителей восьмидесяти пяти различных рас. Все они работали в двадцати двух фирмах, так или иначе связных с приобретением у аборигенов драгоценных личинок и перепродажей их на другие планеты, также чуть ли не в десятке банков.

Таким образом, инопланетный район доставшийся в мое веденье, на восемьдесят процентов был населен торговцами и служащими. Остальные двадцать процентов были заняты в сфере обслуживания. Я прочитал все что касалось привычек, религиозных верований и особенностей населявших район мыслящих. От большинства из них, вроде бы, ничего опасного ждать не приходилось, но с несколькими расами следовало соблюдать большую осторожность.

После этого мне захотелось узнать побольше о Мауте и ее телохранителях. Для этого я попытался связаться с космопортом и получить информацию из его базы данных. Когда это удалось, я пожалел о том, что не успел взять в своей каюте, на челноке, универсальный декодировщик. Будь он со мной, я бы наверное смог взломать защиту базы данных космопорта и все-таки улететь с этой планеты. Но увы…

Итак, Маута.

Девица оказалась еще та. Термин «сорви голова» для нее был наверное слишком мягок. По крайней мере, когда я прочитал о некоторых делишках в которых она участвовала, у меня создалось именно такое впечатление. Причем, все что она вытворяла было на грани закона настолько, насколько это вообще возможно. Однако, ни разу ее не подловили на том, что она этот закон преступила. И это не могло быть случайностью.

Кстати, она и в самом деле оказалась благородного происхождения. Какай-то там третий отросток в восьмой ветви от основного ствола королевской династии расы кошанов.

Телохранители ее были ребята серьезные. Из тех, которые без малейших угрызений совести, готовы на все что угодно. Лишь бы платили и платили неплохо.

Нельзя сказать что эти сведенья меня здорово удивили. Что-то подобное я и предполагал.

Прочитав сведенья о Мауте со товарищи, я удовлетворенно кивнул, и решил что теперь надлежит узнать побольше о аборигенах. Сбрасывать их со счетов не стоило. Хотя, причин убивать центурионов у них было меньше чем у кого бы то ни было. Никакой корысти они от этого убийства получить не могли. Но все же…

Сведений о аборигенах было не так уж и много. На то, чтобы прочитать их мне хватило часа. Покончив с этим, я пришел в нескольким любопытным выводам.

Прежде всего, то как аборигены живут, особенности их верований, структура их общества, и в самом деле, никого по большому счету не интересовали. Среди прочитанного мной большую часть занимали сведенья помеченные сноской «Непроверенные данные». Причем, проверять их никто не собирался. Всех инопланетян находившихся на планете, интересовало лишь количество и качество личинок, которых можно у аборигенов купить.

Поэтому, основную часть прочитанных мной данных можно было с одинаковым успехом как принимать на веру, так и нет. Да, конечно, я прочитал в свое время ту книгу о личинках. Но о бриллиантовой и аборигенах в ней говорилось очень мало. В основном о том как хранить личинки, о том как определять их стоимость, и естественно каким образом можно узнать их свойства. Бриллианты которые их украшали, конечно, представляли из себя ценность. Но мало ли в нашей галактике бриллиантовых месторождений? Настоящую цену личинками придавали их свойства. Некоторые личинки излечивали от болезней, другие улучшали реакцию, память, силу, выносливость. Самые редкие продлевали жизнь. По идее, мыслящий обладающий ожерельем из таких личинок мог вполне серьезно рассчитывать на бессмертие.

Да, так вот… Теперь же я прочитал о аборигенах, которые этими личинками занимались. И сразу наткнулся на целый ворох загадок. Так, например, ни один из трупов абориегнов так и не попал в руки исследователей. Поэтому, никаких реальных данных о строении их тел не было. Кроме того, было совершенно непонятно как аборигены ухаживают за бриллиантовыми муравьями, их личинками, а также за царицами личинок. То, что они это делали, не вызывало сомнений. Однако, я наткнулся на описание одного случая, происшедшего в давние времена, когда о чудесных свойствах личинок еще никто кроме абригенов не знал, а планета Бриллиантовая называлась совсем по другому. Нынешнее имя она приобрела уже после того как начался бум личинок бриллиантовых муравьев.

Один из первых отрядов исследователей наткнулся на муравейник бриллиантовых муравьев. Насекомые, усеянные драгоценными камнями, не могли не заинтересовать ученых. Естественно, потратив некоторое время на наблюдения за муравьями, исследователи попытались поймать несколько насекомых. И потерпели полное фиаско. Пойманные насекомые исчезали, словно растворяясь в воздухе. То же самое было и с их личинками.

Тогда исследователи прибегли к помощи аборигенов. Те знали какой-то способ ловли бриллиантовых муравьев, и соблазнившись красивыми и не имеющими почти никакого практического применения безделушками, которыми как раз для такого случая снабжались все исследовательские отряды, принесли ученым несколько десятков муравьев, а также пять личинок. В отношении же цариц личинок, аборигены явственно дали понять, что не обменяют ни одной из них и на сокровища всех обитаемых миров. Естественно, насекомые и личинки были мертвыми, причем, аборигены покрыли их каким-то составом, предохраняющим от разложения.

Закончив исследования, а надо отметить что за рамки стандартной программы они не вышли, ученые улетели на свою родную планету. С собой, помимо других образцов фауны и флоры Бриллиантовой, они увезли контейнер с муравьями и их личинками, рассчитывая подвергнуть их тщательному изучению.

Была у ученых гипотеза, согласно которой неожиданные исчезновения бриллиантовых муравьев могли объяснятся тем, что те каким-то непостижимым образом, в процессе эволюции научились телепортироваться.

Тщательные исследования бриллиантовых муравьев и их личинок эту теорию не подтвердили, но и не опровергли. Органа отвечающего за телепортацию ни у муравьев, ни у их личинок так и не было найдено. Однако, исследования все же дали один довольно любопытный результат. Было открыто что личинки бриллиантовых муравьев способны воздействовать на организмы большинства мыслящих. Да еще как!

С этого момента начался бум личинок бриллиантовых муравьев. А исследования Бриллиантовой прекратились, поскольку каждого прибывающего на нее мыслящего интересовали лишь личинки, личинки и личинки. Только они.

Вообще-то было еще одна или две экспедиции, пытавшихся исследовать аборигенов, их верования и обычаи. Однако, поскольку к этому времени уже было установлено, что ловить бриллиантовых муравьев могут только аборигены, а исследования мешают им заниматься своим делом, эти экспедиции были быстренько свернуты и улетели не соло нахлебавши.

Собственно, на этом история исследования Бриллиантовой заканчивается. Финита ля комедиа!

Встав из-за компа, я закурил и стал прохаживаться по комнате, для того чтобы размять затекшие ноги.

Итак, можно было подвести кое-какие итоги.

Я оказался на планете о аборигенах которой почти ничего не было известно, кроме того что они умеют обращаться с бриллиантовыми муравьями. О самих бриллиантовых муравьях тоже ничего не было известно, кроме того что они, вроде бы обладают способностью телепортироваться, а их личинки чудесным образом воздействуют на мыслящих которым принадлежат. Инопланетный район за порядком в котором я должен наблюдать населен парой сотней мыслящих, принадлежащих к нескольким десяткам рас, и я должен суметь сделать так чтобы среди них царил мир. Кроме того, по моим следам идут стражи порядка, жаждущие меня прихлопнуть. Завтра какой-то кабланды явится для того чтобы вызвать меня на смертельный бой. Есть еще и некто третий, который жаждет убить меня по совершенно неизвестной причине. Кто именно — понятия не имею, но настроен он в высшей степени серьезно, чему служит прекрасным подтверждением шуточка с зеленушкой.

Уф, вроде бы все… Ах да, совсем забыл… По району бродит убийца, уже отправивший к праотцам трех центурионов, и мне его нужно поймать, причем, за достаточно небольшой срок.

Вот теперь все. Пока — все.

Чем я должен заняться в первую очередь?

Тайнами планеты, аборигенов и бриллиантовых муравьев? Безусловно — нет. Они мне не по зубам. Стражами порядка, идущими по моему следу? Тоже — нет. Остановить их я не в силах, по крайней мере пока они не появятся на этой планете. Кабланды? Позволив ему вызвать себя на бой я ничего не выиграю, а вот кое-что наверняка потеряю. Тот, кто попытался скормить меня зеленушке? Никаких данных о нем у меня нет. Но может быть появятся, в будущем. А пока…

Да, остается только убийца центурионов.

Вот его-то в первую очередь я и должен найти. Все остальные проблемы придется решать попутно.

Кстати, есть еще один любопытный вопрос.

Почему убийца так и не попытался меня до сих пор ухлопать? Потому что я не уснул? Или ему вдруг стало не до меня? Или это еще произойдет? Или я ему понравился и он решил на время меня пощадить? Если так, то чем ему тогда не понравились предыдущие центурионы?

И вообще, с чего начинается любое расследование?

С осмотра места происшествия?

Ну, осмотрел я место происшествия, и ничего не обнаружил. Да и мудрено было бы обнаружить, поскольку я совершенно не представлял что именно в халупе центуриона, после его смерти, изменилось. Ни один труп увидеть мне тоже не удалось. Хотя, какой был бы от этого толк? Проверить диагноз смерти с помощью кибермедика? Зачем? Наверняка он будет тем же. Да и поздно это делать. Трупы уже наверняка отправили на планеты с которых эти центурионы прилетели.

Итак, что мне остается?

Опросить свидетелей? Да, есть один свидетель. Это — Мараск, помощник центуриона. Однако, он утверждает, что ничего не видел, не слышал, а также что ни один мыслящий за всю ночь в резиденции не появлялся.

Вот это надо бы проверить. Но как?

Стоп, есть еще одно соображение.

Любое преступление, имеет свои причины. И если предположить что первый убитый центурион, тот самый старина Эд кому-то мешал, то получается…

Я снова плюхнулся в кресло и в полном отчаянии посмотрел на экран компа.

Ничерта тут не получается, вот в чем дело. Для того чтобы узнать кому мог помешать опытный центурион проработавший в этом районе двадцать лет, надо узнать очень многое, слишком многое. Есть сведения которые с помощью компа не узнаешь. Причем, по одной очень простой причине. Их просто там нет.

Каждый инопланетный район, а я уж повидал их немало, живет своей — собственной жизнью. Собственно, что такое инопланетный район? Правильно, это сообщество мыслящих. И также как в любом другом сообществе, здесь есть свои законы, свои подводные течения. Есть свои лидеры, и есть ведомые, есть сферы интересов и нигде не зафиксированные, невидимые границы, переступать которые чужаку непозволительно.

Старина Эд все это должен был знать. Иначе ему бы не удалось так долго протянуть в своей должности. И все-таки, три дня назад он нарушил какой-то негласный закон этого инопланетного района, сделал что-то непозволительное. Может быть он перебежал кому-то дорогу, да так, что обиженному ничего не оставалось как его убить?

Но при чем тут последующие два центуриона? Их-то за что?

Как-то мне не верилось, что убийца старины Эда сошел с катушек настолько, что стал уничтожать всех центурионов попадавших на эту планету.

Какой ему в этом в этом был смысл? Убийство старины Эда должно было ему сойти с рук. Мало ли кто умирает от разрыва сердца? О том, что центурионов убивают, заговорили тогда, когда смерть от разрыва сердца повторилась. Причем, с очень коротким интервалом. А когда эта история произошла в третий раз, толстосумы инопланетного района забили тревогу.

Почему они это сделали, понятно и ежу. Побоялись что все эти убийства помешают их торговле. Каким образом? Да откуда я знаю? Побоялись — и все. И сейчас же надавили на начальника космопорта, очень милого парня Ухула. А тому подвернулся под руку я, и тут —то…

Ну ладно, что-то я отвлекся… Вернемся к нашему маленькому расследованию.

Итак, некий неизвестный мне убийца ухлопал Старину Эда. Что дальше? Как бы я поступил на его месте? Да никак. Сидел бы у себя дома, и поплевывал в потолок. И это была бы самая разумная в данном случае, политика.

Что же делает этот ненормальный? Он как дурак убивает еще двух центурионов, и добивается того что все вокруг понимают — дело нечисто.

Зачем ему это нужно? Как-то с трудом верится, что тот кто смог ухлопать стража порядка, не оставив практически никаких следов, дальше поведет себя как полный идиот.

А почему бы и нет? Может быть я все-таки имею дело с маньяком?

От этой мысли я содрогнулся.

Вариант с маньяком, насколько я понимал в работе стража порядка, был самым худшим из всех возможных. Ну да, кое-что в людях — психах я еще понимал. Слава богу за свою жизнь нагляделся предостаточно всяких типусов. Но вот представитель другой расы, надумавший стать маньяком… Нет, это уже слишком. При таком варианте у меня не было ни одного шанса. Ни малейшего.

«Поэтому, — со спокойствием, большей частью родившемся из отчаянья, решил я. — Не буду этот вариант просто учитывать. Не буду, и все. Ограничусь предположением, что причиной убийства центурионов послужила самая обычная, старая как мир выгода. Другими словами — их ухлопали из-за денег.»

Деньги — хорошие, очень хороший мотив. И самое главное — совершенно понятный.

Снова встав, я еще немного походил по комнате. Потом подошел к окну, и провел возле его створок ладонью. Створки раздвинулись.

Ну да, уже светает. А я так ничего и не придумал.

Никакой, пусть даже самой простой версии. Никакого плана действий.

И все потому, что в действиях убийцы я не нахожу совершенно никакой логики.

Зачем ему было нужно убивать аж трех центурионов? Почему он не мог ограничиться стариной Эдом, если тот и совершил какую-то роковую ошибку? Что можно выгадать от смерти стража порядка, у которого, судя по убранству его жилища, не было за душой ни гроша?

Кстати, а вот это я могу проверить. Тела старого Эд нет, но сведенья о сумме лежавшей на его счету, наверняка в памяти компа остались.

Решив так, я снова подсел к компу и тремя минутами позднее пришел к совершенно неутешительным выводам. О прошлом старого Эда в памяти его компа не было ни байта информации. Вообще ничего, как будто вне Бриллиантовой его и не существовало. Откуда же он на эту планету прилетел?

Странно, очень странно. По-видимому этот старый Эд был презабавной личностью.

Впрочем, у меня есть в распоряжении и другой источник информации. Мараск. Он был возле старого центуриона в течении двадцати лет, и уж конечно успел за это время узнать о своем начальнике немало. Почему бы его хорошенько не расспросить?

Я прошел в приемную.

Мараск конечно же находился на своем месте. Глаза его были закрыты. Впрочем, стоило мне облокотиться на барьер в полуметре от него, как помощник центуриона открыл глаза и выпустил краба — кусаку.

Несколько раз щелкнув клешнями, краб проскрипел:

— Рад видеть что эта ночь закончилась для тебя благополучно. Как ты думаешь почему бы это?

— Не имею ни малейшего понятия, — признался я.

— Может быть, потому что ты не спал?

— Возможно.

— Нм… Однако, если память мне не изменяет, то представители твоей расы должны по ночам впадать в сон?

— Должны. Но для меня это не обязательно. По крайней мере несколько дней без сна я могу себе вполне позволить.

— Это неплохо, — промолвил Мараск. — Честно говоря, мне уже несколько прискучило обнаруживать, что мой новый начальник, толком не успев ничего сделать, скончался во сне,

Хмыкнув, я закурил сигарету, и вкрадчиво спросил:

— Так может поэтому со мной ничего этой ночью и не случилось?

— Псих, — буркнул Мараск. — Ненормальный.

Краб-кусака подогнул ножки, как-то странно сгорбившись, прикрыл глаза клешнями и замер. Очевидно, таким образом Мараск демонстрировал что он обиделся.

Ага, стало быть обидчивый…

Я докурил сигарету до конца, потом прошелся вдоль стойки, и снова облокотившись на нее, посмотрел на краба.

Тот все еще был в позе обиженного. Причем, чувствовалось, что в таком положении он способен оставаться бесконечно долго.

Еще бы! Ему-то ничего угрожает. У него-то свободного времени сколько угодно.

— Ладно, хватит дуться, — примирительным тоном сказал я. — Ну, брякнул не подумав. С кем не бывает?

Медленно опустив клешни, краб-кусака тихо сказал:

— Ты поймешь меня когда потеряешь друга, которого будешь знать в течении двадцати лет.

Эка хватил! Да у меня к данному моменту, к тридцати пяти годам, нет вообще ни одного друга. Работа у меня такая, что друзья просто не появляются. Неоткуда им взяться, если ты основную часть своего времени перелетаешь с планеты на планету, и либо готовишь очередную кражу, либо заметаешь следы.

Впрочем, эти соображения не помешали мне сказать:

— Я тебя понимаю. И поверь, раскаиваюсь в том что сказал. Кроме того, тебе не кажется что смерть старого Эда должна быть отомщена? И если так, то мы находимся в одной лодке.

— А ты и в самом деле хочешь найти убийцу? — поинтересовался Мараск.

— Еще как хочу, — заверил я его. — И рассчитываю на твою помощь в этом деле.

— Ладно, — выдержав приличествующую моменту паузу, которая должна была дать мне понять, что прощает он меня с большой неохотой, заявил Мараск. — Спрашивай. Если мы и в самом деле сидим в одной лодке, то лучше и грести в одну сторону.

Подумав что это мудрое решение, я сейчас же потребовал чтобы он мне рассказал все что знает о старине Эде.

Прежде чем открыть свою информационную сокровищницу и щедро оделить меня частью ее содержимого, Мараск поинтересовался:

— Ага, стало быть ты решил что остальные два центуриона были убиты за компанию?

— Вероятно, — сказал я. — Впрочем, любое дело лучше всего начинать с начала. А убийства начались именно со старины Эда. Он был, так сказать, отправной точкой.

— Понятно, — согласился Мараск. — Пока ты действуешь в пределах логики.

— А хорошо это или плохо? — не удержавшись, спросил я.

— Может быть плохо, а может и хорошо. В зависимости от того какой логикой руководствуется твой противник. Так ты будешь слушать о старине Эде?

— Безусловно.

И Мараск приступил к рассказу.

На мой взгляд, рассказ этот был слишком многословен, перегружен сверх необходимого эмоциями, а также всякими ненужными фактами и объяснениями, касающимися давних дел, не имеющих к настоящему никакого отношения. Несмотря на это, я его внимательно выслушал ихорошенько запомнил. Кто знает, что из услышанного мне пригодится в дальнейшем?

Вкратце рассказ сводился к следующему.

Старина Эд был типичный служака, в меру умный, в меру сообразительный, и довольно хитрый. Как раз такой, каким и должен быть настоящий центурион инопланетного района. Кроме вышеперечисленных достоинств он постепенно накопил солидный багаж знаний в области обычаев и привычек мыслящих, без которых никто в должности центуриона не продержится и пары недель. За двадцать лет непорочной службы он ни скопил ни гроша. Почему, спросите вы? Да потому что не был скопидомом и работал на Бриллиантовой. Так уж повелось что на подобных планетах, цены на все товары гораздо выше чем на других. Сказывается то, что почти все население инопланетного квартала состоит из довольно богатых мыслящих. А торговцы мгновенно определяют когда покупатели согласны покупать товары, даже если цены на них слегка завышены. А потом, если обьем продажи не понизился, можно ведь поднять цену и еще немного? Не так ли? И еще немного…

Короче, Бриллиантовая по меркам Федерации была довольно дорогой планетой. И естественно, Старина Эд обладающий источником дохода в виде достаточно фиксированного жалованья, даже при условии, что за жилье ему ничего платить не приходилось, просто не мог, не имел возможности скопить хоть какую-либо сумму. Денег ему хватало, строго от выплаты одной зарплаты до другой.

Так вот, денег у него не было, семьи, потомства или любовницы — тоже. Была служба, которой он отдавал всю энергию, ум и время. Чем и заслужил уважение Мараска.

Собственно, на этом повествование о старине Эде можно и закончить. Все остальные, сообщенные мне Мараском факты, касались разнообразных случаев в которых старому центуриону удалось проявить в полной мере все свои положительные качества.

Слушать их было интересно и поучительно. Вот только, они обладали двумя недостатками. Во первых, к тому времени когда помощник центуриона решил что пора несколько закруглиться с изложением воспоминаний, уже давным — давно наступило утро, а во вторых, к предмету, который меня интересовал более всего, а именно к смерти старины Эда они не имели никакого отношения.

— Я мог бы тебе рассказать еще пару — другую случаев…— наконец сказал он.

— Пока хватит, — поспешно перебил его я. — Пока хватит. Как-нибудь потом.

— Между прочим, — заявил Мараск. — Тебе это должно быть в высшей степени интересно. Кроме того, где еще ты почерпнешь столько опыта в…

— Стоп, — поспешно сказал я. — Полностью с тобой согласен. Полностью. Однако, сейчас меня интересует совсем другое. День, предшествующий смерти старого Эда. Не произошло ли в тот день что-нибудь необычное?

— Тут ты прав, — проскрипел краб-кусака. — Это важнее.

— Ну так как?

— Нет. Ничего необычного в тот день не было. Собственно, старины Эда в тот день почти и не был в резиденции. Как ушел с утра, так вернулся только вечером. И сразу же завалился спать. А потом умер.

— А чем он занимался в тот день? — спросил я.

— Не знаю. Наверное, тем чем обычно. Совершил обход района. Если зайти во все места в которые он обычно заходил, как раз потребуется целый день.

— Может быть, перед тем как лечь спать он рассказывал что с ним случилось за день?

— Да нет. Я спросил его как прошел день. Он ответил что все нормально и потопал спать.

Мне чертовски захотелось облегчить душу крепким словцом. Получалось что я потратил пару часов на то, чтобы получить нулевой результат.

То событие которое меня интересовало, в результате которого кому-то захотелось отправить на тот свет старого центуриона, произошло где-то вне его резиденции. В том что оно было, я почти не сомневался.

Почему? Да хотя бы потому, что убийце явно не нужно было много времени для того чтобы подготовиться к преступлению. Доказательства? Пожалуйста. Смерть двух следующих центурионов, произошла в первую же ночь после того как каждый из них прилетел на планету.

Что это означает?

Да то, что кто-то из мыслящих, населяющих этот инопланетный квартал, уже давным — давно имел оружие с помощью которого мог убить кого угодно, только приберегал его для особого, так сказать, случая. И вот, старина Эд узнал что-то или увидел что-то, ставящее преступника практически в безвыходное положение. То есть, выход-то из этого положения был, но один. Убить центуриона. Что преступник и сделал, той же ночью. А потом, один за другим, появились еще два центуриона.

Стоп, а вот это потом. Сначала надо выяснить все что возможно о старине Эде.

И если попытаться повторить его маршрут…

— А тебе известно каким маршрутом он обычно ходил? — спросил я.

— Что ты имеешь в виду? — безмятежно поинтересовался Мараск.

— Ну, старина Эд наверняка обходил свой район по какому-то маршруту, к которому привык за двадцать лет. Сначала в одно заведение, потом в другое…

— Ну да, был у него такой маршрут.

— И в тот день он наверняка обходил район именно по этой системе?

— Вероятно.

— А ты его маршрут конечно не знаешь?

— Почему. За двадцать лет, выслушивая рассказы Эда, я его запомнил. Начинал он всегда с ресторана «Брюшко личинки».

— А ну-ка назови его полностью.

И Мараск тут же перечислил все места в которые старина Эд заходил, совершая свой обход. Память у меня хорошая. Поэтому, повторять второй раз не понадобилось.

Удовлетворенно улыбнувшись, я заявил:

— Ну вот и прекрасно. А не пойти ли мне позавтракать? И отправлюсь-ка я в ресторан «Брюшко личинки». Для начала.

— А ты не такой идиот, каким показался мне в первый момент. — заявил Мараск.

В голосе его явственно слышалось одобрение.

— Это точно, — с известной долей самодовольства заявил я.

— В таком случае, — сказал помощник центуриона. — Ты наверняка не забыл еще об одной причине, по которой тебе следует на время покинуть резиденцию?

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, останавливаясь в полушаге от выхода из резиденции.

— Кабланды. Думаю, через полчаса — час он явится сюда, чтобы вызвать тебя на поединок.

9.

Я покинул резиденцию и пошел вдоль по улице. Перспектива встречи с кабланды заставляла меня двигаться несколько быстрее обычного.

Не то чтобы я боялся этого здоровяка. Просто, сейчас, драка с ним не входила в мои планы. Особенно, если она должна привести к смерти одного из нас.

Интересно, что он сделает, когда обнаружит что меня в резиденции нет? Отправится меня искать, или отложит бой на следующий день? Хорошо бы — последнее.

Ресторан «Брюшко личинки» находился неподалеку от резиденции. На официанта моя всекредитная карточка произвела самое благоприятное впечатление. Особенно, после того как я разрешил ему снять с нее небольшую сумму сверх счета и поместить на свое имя.

После этого поданный мне завтрак оказался такого качества, что мог бы привести в состояние восторга и искушенного чревоугодника, а официант стал просто на диво словоохотлив.

К тому моменту когда пришел черед ароматного, действительно привезенного с Земли кофе, я уже знал что старый Эд и в самом деле, в свой последний день заходил в «Брюшко личинки». Вел он себя самым обычным образом, съел обычный завтрак и никаких особенных разговоров не заводил. Кстати, никто во время завтрака его не беспокоил, а после, центурион расплатился и ушел.

Кофе был настолько великолепен, что позволил мне отнестись к полученным сведеньям с известной долей оптимизма.

Ничего, где-то там впереди, на маршруте, по которому центурион шел в свой последний день, я найду след происшествия, в результате которого кому-то буквально до колик захотелось его пришить.

Что это было? Может быть, неожиданная встреча, может быть поданная каким-нибудь посыльным записка, может, случившееся поблизости от него происшествие. Что-то было, и наверняка какой-то мыслящий это видел, а может быть даже и запомнил. Моя задача, на данный момент, найти этого мыслящего и заставить его мне рассказать, что именно произошло во время обхода, после которого старина Эд умер.

И я не оступлюсь. Найду. Узнаю. И схвачу убийцу. Я должен это сделать для того чтобы выжить.

Покинув ресторан «Брюшко личинки», я отправился дальше и посетил, одно за другим, еще несколько заведений, в которые должен был зайти старина Эд.

Да, конечно, в тот день он в них заходил. Однако, ничего особенного с ним там не происходило. Зашел, узнал что все в порядке и продолжил обход.

Все как обычно, как всегда. Ничего особенного. Угу.

Размышляя таким образом я зашел в банк Медока. Для его посещения у меня было две причины. Конечно, он являлся очередным пунктом в маршруте старого Эда. Ну, и кроме этого, мне надо было получить по своей всекредитной карточке некоторое количество наличных.

Особой роскоши внутри банка я не заметил. Вся обстановка словно бы олицетворяла собой строгость и деловитость. Встретивший меня клерк, судя по большим, фасеточным глазам, принадлежал к расе полузианцев. Элегантный, очень вежливый и неумолимый как профессиональный убийца. Собственно, от профессионального убийцы его отличало лишь то, что его интересовало не моя жизнь, а сумма на моей карточке. Причем, постольку поскольку обменять мою жизнь на наличные было невозможно.

— Чем могу быть полезен?

Сказав это, он, по обычаю своей расы, отвесил нижайший поклон.

— Мне нужно получить кое-какую сумму наличными, — сказал я, небрежным жестом протягивая полузианцу свою карточку.

Осторожно взяв карточку, клерк взглянул на нее и отвесив еще один поклон, спросил:

— Какую сумму вы желаете получить?

Я назвал. По моим расчетам, этого количества денег мне должно было хватить хоть на месяц безбедного проживания на Бриллиантовой.

— Никаких проблем! — промолвил палузианец. — Вам придется немного подождать.

Прошествовав к своему столу, он что-то на нем нажал, и произнес несколько коротких фраз на своем родном языке. После этого он на несколько секунд вставил карточку в считывающее устройство, снял с нее требуемую сумму. Теперь оставалось только вернуть карточку хозяину, то есть мне. Что полузианец и сделал, сопроводив процесс возвращения карточки очень вежливой улыбкой.

Я подумал, что подобной улыбкой можно заморозить средних размеров мамонта, но естественно, вслух этого не сказал.

Ждать и в самом деле пришлось недолго. Не прошло и минуты, как передо мной предстал еще один полузианец. В одной из конечностей он держал пакет, в котором, наверняка лежали мои деньги.

Важно прошествовав через зал, он подошел ко мне и на мгновение вежливо склонив голову, представился:

— Юк Медок, владелец этого банка.

— Беск Маршевич, центурион вашего района.

— Мне это известно, — промолвил Медок. — А вот знаете ли вы, что это я подал Джану Ухулу идею поручить расследование неких прискорбных событий, происшедших в нашем районе?

— Неужели? — достаточно вежливо сказал я. — Мне показалось, что начальник космопорта говорил о совете мыслящих инопланетного района.

— Все верно, — подтвердил Медок. — Я забыл упомянуть, что являюсь председателем этого совета.

— Приму это к сведенью, — сообщил я.

— Да, примите, — небрежно сказал Медок. — И еще… раз уж так получилось, что мы встретились с вами лично, мне хотелось бы дать вам один совет.

— Какой же?

— Видите ли, Маршевич, наша планета имеет некую специфику…

— И она касается личинок бриллиантовых муравьев? — спросил я.

Медок слегка улыбнулся.

— О да. Вижу, вы не лишены некоторой сообразительности.

Мысленно хихикнув, я подумал, что подобные игры мне знакомы. Этому типу не удастся вывести меня из себя, как бы он не старался. Я для этого прошел слишком хорошую школу. Правда, если мне подвернется подходящий случай, я с большим удовольствием щелкну его по носу.

— Ну так что же это за совет?

— Очень простой и легко выполнимый. Я знаю что вы ведете расследование смерти трех центурионов. Мне кажется, вы способны достичь в нем некоторых результатов. Но прошу вас, если, во время своего расследования вы вдруг обнаружите, что продолжение его каким-то образом повредит добыче личинок, советую предварительно поставить меня в известность. А я уж найду какой-нибудь выход, не связанный с большим ущербом.

— Другими словами, если вдруг обнаружится что поимка убийцы повредит вашим доходам, я должен прекратить расследование и позволить ему остаться безнаказанным?

Улыбка Медока могла бы превратить в ледяные статуи стадо диплодоков.

— Я совсем не это имел в виду, — заявил он. — Мне просто хотелось чтобы вы, в случае если дело примет именно такой оборот, прежде чем действовать, поставили меня в известность. И только-то…

— Можете не сомневаться. Я так и сделаю.

— Как мыслящий, довольно хорошо осведомленный о том, чем вы занимались в течении последних нескольких лет, — заявил Медок. — Я ничуть не сомневаюсь, что вы, со своей стороны, более чем заинтересованы в плодотворном сотрудничестве.

Нет, каков наглец? А вот это уже неприкрытый шантаж. И самое противное, что ответить мне на него нечем. Хотя… Кто знает, как там обернется будущее?

— Безусловно, — сказал я. — Можете на это рассчитывать.

— Рад, очень рад, — сухо сказал Медок и протянул мне пакет с деньгами.

Все-таки я не сумел отказать себе в одном маленьком удовольствии Вскрыв пакет, я вытащил пачку денег и прежде чем отправить ее в карман, демонстративно пересчитал.

— Привычка, — объяснил я свои действия Медоку. — Знаете ли, детство и юность у меня были довольно тяжелыми. А некоторые привычки приобретенные в молодости, привязываются на всю жизнь.

Фасеточные глазам Медока на мгновение изменили свой цвет, словно бы внутри них мигнули красные лампочки. Впрочем, это могло мне и показаться.

— Понимаю, — ровным, спокойным голосом сказал Медок. — Тем более, это ваше полное право. Пересчитывать принадлежащие вам деньги. Кстати, насчет денег… Не желаете ли положить на счет в нашем банке содержимое вашей карточки? Карточка у вас на предъявителя. Если вы ее случайно потеряете, то ваши деньги станут принадлежать тому кто ее найдет. А сумма у вас на карточке немалая, даже по меркам моего банка.

— Может быть, немного погодя, — промолвил я. — Видите ли, носить с собой все свои деньги еще одна из мои дурных юношеских привычек.

— Один из основных законов, на которых держится наша федерация, гласит: вы имеете право на любые привычки и чудачества, до тех пор пока они не приносят вред окружающим.

— Я это прекрасно помню, — заверил я Медока. — А теперь, мне пора приступить к исполнению своих обязанностей.

— Ну, так и приступайте.

— В таком случае, у меня к вам есть один вопрос. Насколько я знаю, каждый раз совершая свой обход, старина Эд заглядывал в ваш банк. В день предшествовавший его смерти, он сделал обход и наверняка заглянул в ваш банк.

— Это входило в его обязанности.

— Ничуть не сомневаюсь. Однако, меня интересует не вел ли он себя в тот день как-то необычно. Может быть, сказал что-то странное, может быть с кем-то разговаривал?

Клерк было шагнул ко мне, но повинуясь жесту Медока застыл снова отступил назад.

— Я предвидел этот вопрос, — сказал владелец банка. — В тот момент когда старина Элд посетил наш банк в последний раз, я был занят неотложными делами. Однако, клерки утверждают что вел себя старина Эд также как обычно, поинтересовался нет ли у нас каких затруднений и услышав в ответ что все в порядке, тотчас ушел. Кроме него, в тот момент, в банке других посетителей не было. Вы удовлетворены?

— Да.

— В таком случае, больше ничем помочь вам я не могу, кроме как пожелать удачи.

— И она мне действительно нужна.

Промолвив это, я наконец-то понял, что пришла пора уходить.

И ушел… Уф!

Выскочить из банка бегом мне помешало только чувство самоуважения. И все равно, все то время пока я открывал дверь, выходил, закрывал дверь и спускался по нескольким мраморным ступеням, у меня было такое ощущение, что целая толпа искнов смотрит мне вслед, прикидывая разорвать меня на части сейчас или немного подождать.

Еще раз — уф! Нет, после такого разговора необходимо промочить горло.

Углядев поблизости какой-то бар, я на всех парах устремился к нему.

В памяти моей все еще стоял образ чудовища с которым я только что разговаривал.

Чудовища? А как еще назвать мыслящего, способного ради лишнего процента прибыли, вырвать у собственной матери сердце и всенародно его слопать. Причем, самым непринужденным образом при этом улыбаясь.

С другой стороны, владеть банком на Бриллиантовой может только кто-то вроде этого Медока. Любого другого сожрут с потрохами, едва он посмеет проявить к кому-то хоть тень сочувствия.

И все-таки, этот Медок сам выбрал свою судьбу. Так ли уж в том что он превратился в чудовище виноваты обстоятельства? Смог бы он стать банкиром, не желая этого всей душой, не мечтая об этом каждую минуту, не стремясь к этой цели несмотря на все препятствия?

И так ли уж виновата судьба в том, что с ним произошло?

Уф — третий раз.

И вообще, хватит об этом. Может быть, стоит обдумать результаты визита в банк несколько в другом ракурсе? В плане расследования смерти старины Эда.

Но только, сначала необходимо выпить.

Бар был небольшой, можно даже сказать маленький, поскольку в зале стояло всего лишь четыре столика. Обслуживала их тоненькая, изящная эрфика.

Заказав ей порцию виски, и сунув в ее крошечную лапку одну купюру из полученной в банке пачки, я уселся за стол и закурил сигарету. За промежуток времени понадобившийся чтобы стаканчик, в котором было налито на два пальца сиреневого билки, очутился на моем столике, я успел сделать лишь пару затяжек.

Опустошив стаканчик я почувствовав себя несколько лучше, и конечно, тотчас заказал еще одну порцию. Расправившись и с ней, я почувствовал что мое моральное состояние полностью восстановилось.

Снова прикурив погасшую сигарету, я попытался прикинуть насколько Медок был со мной искренен во всем что касалось старины Эда.

Вроде бы кривить душой у него особых причин не было. Хотя, кто их знает, этих банкиров? Да, конечно, именно Медок надавил на Ухула и практически заставил его вместо того чтобы приглашать очередного центуриона на заклание, найти такого идиота как я. Если бы не это, то Ухул наверняка, с чистой совестью, сдал бы меня с рук на руки стражам порядка. Но все — таки… А что если Медок причастен к смерти старого Эда? Что, если ему нужно чтобы смерти центурионов расследовал непрофессионал? Может быть, эти день — два, которые я пробуду в должности центуриона, сейчас, ему нужнее всего на свете, для того чтобы замести кое-какие следы?

Следы?

Я покачал головой.

Вот так это и происходит. Сначала ты становишься на сторону закона, потом вдруг обнаруживаешь что это не так уж и плохо. И неизбежно наступает момент когда ты вдруг понимаешь что уже воспринимаешь всех мыслящих как подозреваемых. В чем? Да в чем угодно. Было бы кого.

Нет, конечно, этот Медок тип преотвратный. Но если честно, какие у меня есть факты, позволяющие подозревать его в чем бы то ни было?

Ответ: никаких. Поэтому, мои подозрения насчет Медока стоит списать по графе личной неприязни ко всем банкирам без исключения. И лучше бы мне не прохлаждаться, услаждая себя бездоказательными теориями, а отправиться дальше по маршруту старого Эда.

Вот так! И насколько я помню, это кафе в него входит. А я еще даже не удосужился задать пару вопросов эрфике.

Тщательно затушив сигарету, я подозвал официантку и сунув ей еще одну купюру, спросил не заходил ли к ним в тот, свой последний день старый Эд.

— Он был здесь.

Эрфика, как и положено представителям ее расы, была немногословна.

— Не было ли в его поведении чего-то необычного? О чем он говорил?

— Говорил? Как обычно поинтересовался как идут дела и услышав что все нормально, пропустил стаканчик аргаррана.

— Не разговаривал ли он с кем-нибудь из посетителей?

— Нет. Но когда он уже собрался выходить, в наше заведение заявился абориген. Он подошел к старине Эду и они о чем-то разговаривали.

Ага, уже что-то…

— О чем они разговаривали вы конечно не знаете?

— Нет. Языка на котором они общались, я не знаю.

— А долго продолжался их разговор?

— Нет. Они обменялись всего несколькими фразами. После этого абориген ушел.

— А старина Эд?

— Выпил еще стаканчик аргаррана и потопал дальше.

— Все?

— А разве я должна рассказать еще что-то?

— Гм… нет.

— В таком случае, наш разговор окончен.

Эрфийка вернулась к стойке. Не нужно было иметь семь пядей во лбу для того чтобы сообразить, что ничего более вытянуть из нее не удастся.

Впрочем, и того что я узнал было вполне достаточно.

Итак, старина Эд во время своего последнего обхода разговаривал с аборигеном. О чем? Неизвестно. Может быть разговор их не имел вообще никакого значения. Может быть наоборот, как раз после этого разговора у кого-то появилась срочная надобность лишить старину Эда жизни. Установить истину пока невозможно, но на всякий случай, об этом разговоре стоит помнить.

Аборигены. Те самые, о которых практически ничего не известно. Может быть в смерти центуриона повинны они? Кто знает? И кстати, если даже и так, если они обладают возможностью отнимать жизнь таким образом, почему они ей до этого не пользовались?

Нет, скорее всего это штучки одного из жителей инопланетного квартала. Вот на этом предположении пока и остановимся. За неимением фактов, свидетельствующих в пользу другого.

Я вышел из кафе и двинулся дальше. Мимо большого, сложенного из массивных гранитных блоков, дома кремниидов, окруженного высоким, сделанными из толстых, кованных прутьев забором. Мимо крохотного домика карийцев, похожего на перевернутый бутон кувшинки.

Где-то тут, поблизости, должен был находиться магазин инфокристаллов — очередной пункт обхода.

Ага, вот он.

Возле магазина инфокристаллов стояло два аборигена. Стояли они совершенно неподвижно, словно статуи, и только ветер слегка шевелил нашитые на их балахоны ленточки.

Может быть, один из этой парочки разговаривал со Старым Эдом в том кафе где я только что был? Может быть, стоит мне с ними заговорить, как они мне все расскажут и я продвинусь еще на один шаг вперед? Однако, наверняка они ничего не знают и этого не произойдет. Может оказаться и так, что они не знают всегалакта, и разговора просто не получится.

Я остановился возле аборигенов и сказал:

— Эй, ребята, не желаете ли подзаработать?

Слово подзаработать им явно было знакомо. Услышав его, они встрепенулись и как по команде повернулись ко мне.

— Денго… заработ,ат.. денго… — проговорил один из них.

Голос у него был низкий, слегка шепелявый. Второй абориген хранил молчание. Очевидно, он не владел всегалактом даже в таком объеме.

— Знаете ли вы старого Эда? — спросил я.

— Денго… заработ,ат…

Нет, расспросить этих аборигенов не было такой уж великолепной идеей.

Придя к такому выводу я хотел было войти в магазин инфокриссталов, но настырные аборигены преградили мне вход.

— Денго… заработ,ат…

Пришлось сунуть им одну купюру. После этого они вернулись точно на то же место на котором стояли и снова застыли, словно статуи.

Я прикинул, что наверняка, они надо мной мысленно потешаются. Может быть, они проделывали подобный фокус не раз. Вообще, зачем им деньги? Наверняка, они получают за личинки бриллиантовых муравьев все что пожелают.

Как бы то ни было, но вход в магазин инфокристаллов был свободен. И я уже хотел было им воспользоваться, как вдруг углядел на противоположном конце улицы кое-кого интересного.

Это была Маута. На этот раз ее сопровождал всего лишь один телохранитель. Похоже, благородная дама осваивалась и уже пришла к выводу, что одновременное сопровождение обоих телохранителей на этой планете не очень-то и нужно. А может, одного из головорезов она отправила с каким-либо поручением?

Как бы то ни было, но переговорить с ней имело смысл. Хотя бы для того, чтобы показать что подброшенная к моей двери зеленушка меня не испугала. Уж больно сильным было подозрение, что она возникла там по приказанию благородной кошаны.

Подойдя поближе, я заметил что вид у Мауты сегодня не такой вызывающий и самоуверенный как вчера. Может быть это объяснялось тем что она наконец-то влипла в неприятную историю, а может виной этому было просто-напросто утреннее скверное настроение.

Этих благородных толком не поймешь. Их прекрасное или наоборот сумрачное настроение порой зависит от какой-нибудь мелочи, на которую нормальный мыслящий вовсе и не обратил бы внимания.

Приблизившись на расстояние трех шагов, я остановился. Маута — тоже, причем, ее телохранитель, здоровенный хараус, быстро встал между нами, заслоняя свою госпожу телом. В правой руке у него тускло поблескивала силовая палочка.

Я знал, что одного отработанного движения руки достаточно для того чтобы превратить эту небольшую, размером с карандаш штучку в здоровенную, усеянную острыми шипами дубину.

— Мальбус, не надо, — тихо промурлыкала Маута. — Центурион никогда не осмелится первым причинить мне зло на глазах у района, который он должен охранять.

Вот это меня удивило. С каких это фиников я должен был пытаться причинить ей зло?

Бросив на меня свирепый взгляд, Мальбус отступил в сторону. Энергетическую палочку он, впрочем, держал наготове.

Чтож, его полное право, и кстати, обязанность.

Непринужденно улыбнувшись, я сказал:

— Кажется, благородная дама где-то приобрела некую толику благоразумия. Не подскажете ли мне название лавки, в которой этот товар продается?

Если бы можно было подходить к кошанам с человеческими мерками, я бы сказал что Мауне мои слова не понравились. По крайней мере, она издала короткий, шипящий звук.

Хотя, кто знает… С этими кошанами люди чаще всего попадают впросак именно потому, что они похожи на наших домашних кошек. Чисто машинально, мы пытаемся толковать издаваемые звуки так, как толковали бы звуки издаваемые кошкой. А потом удивляемся, когда обнаруживаем что поняли кошанов совершенно неправильно.

Однако, сейчас…

Я все же предположил что Мауте мои слова не понравились, и опустил руку на кобуру кольта. Неужели мне придется опробовать грозное оружие старины Эда в действии?

Однако, я ошибался.

Для того чтобы овладеть собой Мауте понадобилось совсем немного времени. Ее телохранитель успел за это время сделать ко мне всего лишь один шаг.

— Я же сказала, Мальбус, не надо, — почти ласково промолвила благородная кошана. — Время для войны еще не пришло.

Вот в этом я сомневался. По моему мнению, военные действия были открыты прошлой ночью. Причем, первым начал не я. Кошана была права в одном. Устраивать потасовку во время первого же обхода вверенного моему попечению района, с моей стороны было недальновидно.

Именно поэтому, я довольно учтиво проговорил:

— Надеюсь, оно не придет вообще никогда. Враждовать не в моем обычае. Да и обязанности призывают меня заботится более о мире, чем о войне.

— И это верно, совершенно верно, — промурлыкала Маута. — Кстати, вчера я вам сделала одно предложение…

А вот это уже интересно. Более того — забавно.

— … и сегодня признаю что совершила большую глупость, — продолжила благородная кошана. — Безусловно, ваши способности и ваша помощь стоят больше. Что если я увеличу предложенную вам вчера сумму ровно в два раза?

Соблазн действительно был велик. Однако, принять подобное предложение находясь в моем положении, мог только сумасшедший. Кроме того, у меня просто не было времени для того чтобы помогать этой взбалмошной девице в ее безумных начинаниях. Тем более, что у этих благородных есть одно пренеприятное свойство. Считать всех, кто ниже их по социальному положению — неполноценными существами, с которыми вести честную игру совсем не обязательно.

Даже если бы мне удалось совершить невозможное и достать царицу куколок, на то что она со мной по-честному расплатится надежды не было почти никакой.

— Польщен тем как дорого вы цените мои способности, — проговорил я. — Однако, вынужден отклонить и это предложение.

Кошана вздохнула и сокрушенно развела руками.

— Жаль, очень жаль. Должна сознаться, вы мне чем-то нравитесь. И меня сильно печалит то, что мы не сумели найти общий язык.

— Кто знает, — сказал я. — Кто знает… может быть в будущем?

— Вполне возможно. Только, я бы вам советовала не раздумывать слишком долго. Вы можете опоздать и ваше место уже может оказаться занято.

— Учту, — промолвил я.

— Учтите.

Сказав это, Маута развернувшись на сто восемьдесят градусов, и двинулась прочь. Телохранитель конечно же последовал за своей хозяйкой.

Я покачал головой.

Наглость неописуемая. Что она о себе воображает? Ну да, конечно, она принадлежит к благородному кошанскому роду. Но это еще не причина вести себя подобно королеве. Неужели эта взбалмошная девица и в самом деле считает будто все на свете должны выполнять любые ее капризы?

Ладно, теперь не до нее. Лишь бы больше не занималась всякими штучками вроде той зеленушки. А если она все-таки надумает выкинуть что-то подобное? Ну, тогда я ей с большим удовольствием преподам хороший урок.

Кстати, не пора ли вернуться к своим делам? Кажется, мне нужно было зайти в магазин инфокристаллов.

Еще раз кинув взгляд на удалявшуюся Мауту, я двинулся обратно к магазину.

И все-таки, почему поговорив со мной, кошана забыла о деле по которому шла и предпочла так круто изменить свой маршрут? Может быть, она на самом деле просто искала меня? В таком случае — что произошло? Что заставило ее разыскивать меня, причем, похоже, только для того чтобы повторить предложение от которого я вчера недвусмысленно отказался?

Странно все это.

До магазина оставалось всего несколько шагов, когда я вдруг заметил еще одного мыслящего, которому, наверняка, тоже надо было обязательно со мной увидеться. Он вышел из-за угла ближайшего дома и совершенно четко взял курс прямиком на меня.

Кто это был? Ну конечно кабланды. Кто же еще?

10.

Нет, все-таки в благородном происхождении есть свои преимущества.

Вот та же Маута, что она могла сделать на моем месте, если бы какой-то кабланды вызвал ее на поединок? Ну конечно, презрительно улыбнувшись, натравила бы на него своего телохранителя. И уж тот, сделал бы из наглеца посмевшего поставить себя на одну доску с благородной госпожой, великолепный бешбармак. Легко и просто.

Кстати, у меня тоже есть простой и легкий выход. Пуститься наутек. Вот только, что подумают жители инопланетного района о своем центурионе, вдруг заимевшем позорную привычку убегать от каждого, кто вызвал его на поединок?

Стало быть, придется драться. А раз так, то нечего и раздумывать. Действовать надо.

Между прочим, когда кабланды подошел поближе, я заметил одну любопытную деталь. Мой противник где-то раздобыл почти такой же пояс как у меня, и даже привесил на него кобуру, в которой наверняка находился кольт.

Любопытно, очень любопытно!

Остановившись напротив меня, кабланды положил руку на торчащую из кобуры рукоятку кольта и спросил:

— Ты готов?

— К чему? — поинтересовался я.

— К поединку. Я вызываю тебя, и надеюсь, что ты готов. Ибо, если ты не подготовился, то это не моя вина.

Вот дьявол! А может удастся отбрехаться?

— Ты осознаешь что пытаешься вызвать на бой слугу закона? — спросил я.

— Понимаю.

— И если ты немедленно не уберешься куда-нибудь подальше, я попросту тебя арестую и упеку на пару недель в камеру. Как думаешь, это понравится твоему компаньону?

— Не понравится.

— Ну вот и договорились. Сейчас ты отправишься туда откуда пришел, а я загляну в этот магазинчик. У меня там дела.

— Сделаешь это потом, если останешься в живых. Сначала мы устроим бой по всем правилам. У тебя есть право от него отказаться. Однако, после этого я вынужден буду признать что ты не относишься к числу уважаемых противников и просто-напросто подстрелю тебя из-за угла.

Я тяжело вздохнул.

Выхода не было. Придется стреляться. Как в земном историческом фильме. Классика! Прах бы ее побрал.

— Каково твое решение? — спросил кабланды.

Я еще раз окинул взглядом его внушительную фигуру и подумал, что вариант со стрельбой не так уж плох. Если это гигант, при его силе, двигается достаточно быстро, то уложить его врукопашную будет чертовски трудно, даже с помощью симбиота. Причем, есть некоторая вероятность, что ему все же удастся втоптать меня в мостовую.

А посему — да здравствуют кольты! Будем стреляться.

— Хорошо, — сказал я. — Согласен. Где мы произведем поединок?

Наморщив лоб, кабланды огляделся.

И конечно заметил что неподалеку уже стали скапливаться зеваки. Пока их было немного, всего несколько мыслящих, да пяток аборигенов. Однако, наверняка, через минуту — другую их станет больше.

Видимо, устраивать бой при большом скоплении зрителей кабланды не хотелось. Мне — тоже.

Учитывая, что мне придется пользоваться допотопным оружием в первый раз, всегда существовала вероятность что выпущенная из него пуля могла поразить не противника, а одного из зевак. Раньше, я наверное не обратил бы на подобную мелочь внимания. А теперь… Короче, быть честным человеком не так уж и удобно.

Честным? Не слишком ли я быстро привык к шкуре центуриона? Может быть, не стоит забывать о том, что при малейшей возможности я ее сброшу и снова стану человеком вне закона?

Широко улыбнувшись, кабланды заявил:

— Пойдем. Я знаю место где нам не помешают.

— Хорошо, согласен.

Сказав это, я пошел вслед за кабланды. Тот, в отличии от меня, знал инопланетный район. А стало быть, мне ничего не оставалось как довериться своему противнику.

Противнику?

Идя вслед за кабланды, я подумал, что он в сущности неплохой парень. И причина, по которой кто-то из нас сейчас должен умереть — нелепые обычаи и правила, придуманные поколениями и поколениями его предков. Причем, наверняка, эти глупые с моей точки зрения правила — когда-то действительно помогали выжить, служили главной цели любой цивилизации — продолжению и продолжению.

Вопрос: имеют ли они смысл сейчас?

Ответ: скорее всего нет.

Так какого черта я должен стреляться с этим неплохим парнем? Почему я должен придерживаться идиотских правил? Что мешает мне наплевать на них, также как я наплевал на большинство правил по которым живет эта мешанина из рас и обычаев, называемая нашей федерацией?

Мостовая была вымощена каким-то странным, голубоватого цвета камнем, слегка похрустывавшим под подошвами моих ботинок. До этого я не обращал никакого внимания на этот хруст, а теперь вдруг обратил, и он мне не понравился. Что-то было в нем неестественное, неправильное, словно бы по мостовой был рассыпан тонкий слой невидимого попкорна.

И почему-то это хруст здорово действовал мне на нервы.

Может быть, потому, что мне сейчас придется драться не на жизнь а на смерть, причем, только из-за того что какому-то толстосуму не захотелось терять часть своих доходов?

Вот ведь как интересно получается… Бегал я это бегал, и все казалось мне что я свободен, и могу распоряжаться собой так как захочу. Причем, как я думал до недавнего времени, для этого мне и надо то всего лишь обладать необходимой ловкостью, умом и жаждой независимости.

Ну конечно, за мной еще охотились стражи порядка, но удрать от них мне удавалось. До тех пор, пока я не провернул эти операцию с личинками, в результате которой у меня в кармане оказалась сумма, вполне достаточная для того, чтобы покончить со своим опасным ремеслом.

Причем, и делов-то осталось немного. Слетать на планету невинных удовольствий, и купить симбиота, да не такого какой у меня сейчас, а классом повыше, с большим набором способностей, среди которых, между прочим, возможность изменять при желании внешность. После этого я мог устроиться на какой-нибудь тихой планетке и жить — поживать в свое удовольствие, не заботясь о добывании средств для пропитания, поскольку…

— Вот сюда, — сказал кабланды. — Не волнуйся, сейчас будем на месте.

Я пожал плечами.

Волноваться? С каких это веников? Бывал я в переделках и похуже. Сейчас кто-то из нас двоих умрет, а кто-то останется в живых. Всего — навсего. Вот только не хочется убивать этого мыслящего из-за того, что судьба, которой видимо крайне надоели мои прыжки, наконец-то решила взять меня за манишку и доказать мне что настоящей свободы не существует.

Или, все-таки она ошибается? Кто мешает мне не убивать кабланды? Наверняка, достаточно будет всего лишь прострелить ему плечо.

Чем не мысль?

Кабланды свернул за угол какого-то дома, представлявшего из себя почти правильный черного цвета куб. Я не мог даже предположить, мыслящим какой расы он может принадлежать. Да и какое это сейчас имело значение? Главное — этот куб не имел окон, а стало быть, его обитатели нас наверняка не увидят. Если конечно, именно сейчас им почему бы то ни было не взбредет в голову прогуляться.

Мы прошли еще с десяток шагов и кабланды заявил:

— Здесь. Подходит тебе этом место?

Я огляделся.

О, да. Это место мне подходило.

Сзади меня остался узкий переулок, в котором на данным момент не было ни одной живой души. Слева был тот самый дом в виде черного квадрата, справа высокий и очень длинный забор, из толстых бетонных плит, очевидно, ограждающий дом какого-то мыслящего прилетевшего с планеты на которой повышенная гравитация. Передо мной был пустырь, кое-где усеянный чахлыми кустиками местного растения здорово напоминающего смородину. За пустырем начинался ряд однообразных домов, являющихся упрощенными и значительно уменьшенными копиями здания космопорта, явно принадлежащих уже к городу аборигенов.

Милое местечко, причем, наверняка, видевшее уже не один подобный поединок.

В самом деле, почему бы и нет? Место словно специально было создано для выяснения отношений с помощью оружия, а также без помощи оного.

Кабланды отошел от шагов на пятнадцать. Теперь он оказался в самом центре пустыря.

— Ну так как, начнем? — довольно зловещим тоном спросил он, повернувшись ко мне лицом.

— Начнем, — сказал я. — Каковы правила?

— Поскольку кольт является оружием которым пользовались в основном на Земле, причем в давние времена, я навел кое-какие справки. Как оказалось, правила поединка на кольтах просты. Противники стоят лицом друг к другу, на некотором произвольном расстоянии. Потом по сигналу выхватывают оружие и начинают стрелять друг в друга. Выигрывает тот, кто остается в живых.

Сказав это, кабланды улыбнулся.

Когда-то, давным-давно, и очень непродолжительное время, я был женат. Улыбка кабланды напомнила мне улыбку собственной тещи, в тот день когда она заявила что ее дочь больше не желает знать такого безответственного, самовлюбленного, ничтожного, жалкого, лишенного будущего, неряшливого и глупого сукиного сына как я.

«Итак, первую пулю я всажу ему в правое плечо, — решил я. — А потом надо попасть ему в ногу, чтобы он упал. Наверное этого хватит.»

Если, только я вообще попаду в кабланды. Если только, попаду куда хотел. Если только он меня раньше не убьет.

Гм…

— Что будет сигналом к началу поединка? — спросил я.

— Я досчитаю до трех. На счет три мы начинаем стрелять. Согласен?

— Согласен.

— Ну вот и прекрасно…

Кабланды расставил ноги пошире, и слегка сгорбившись, опустил руку на рукоятку кольта. Мне его поза показалась несколько странной и неестественной. Хотя, кто знает? Мой противник наводил какие-то справки. Может быть, подобная поза считается наиболее удобной чтобы стрелять из кольта?

Последнее соображение заставило меня попытаться ее скопировать.

Со стороны, мы наверное здорово походили на двух кретинов. Впрочем, меня это сейчас не волновало. Главное, было вовремя отреагировать на счет «три» . Как я понял, тот кто начнет стрелять первым — получается солидные шансы выиграть поединок.

Я дал симбиоту мысленную команду активизироваться.

Ну, вот сейчас начнется.

Я опустил руку на рукоятку кольта.

— Раз… — произнес кабланды.

Губы его двигались так медленно, словно он обкурился «зеленого дракона».

Я удовлетворенно улыбнулся.

Мой старичок симбиот не подвел. Как бы не был этот кабланды быстр, я успею выстрелить раньше. Может быть, даже не один раз.

Выстрелить… Да, как я и решил. Сначала в плечо, потом в ногу. И этого будет достаточно.

Пусть знает в следующий раз как вызывать на бой центуриона!

— Два…

Вот сейчас начнется. Вот сейчас будет…

— Посмотри назад! — крикнул я кабланды. — Кретин, оглянись!

Мой противник вполне мог посчитать что это всего лишь дешевая уловка, что я пытаюсь его обмануть с помощью старой как мир штучки, для того чтобы выиграть бой. Но вместо этого он быстро оглянулся. И это спасло ему жизнь.

Мы уже были на пустыре не одни!

Десятка полтора аборигенов, словно по команде, выскочили из-за кустов, и бросились к нам. Ближайший к кабланды был вооружен здоровенным ножом. Если бы здоровяк не повернул голову и не увидел грозящую ему опасность, секундой позже этот нож несомненно вонзился бы ему в спину.

Ловко отпрыгнув в сторону, кабланды успел перехватить руку нападавшего, и резко рванул ее в сторону. Послышался хруст и вслед за ним короткий вопль аборигена.

Благодаря симбиоту, за то время которое понадобилось кабланды чтобы вскинуть над головой искалеченного противника и швырнуть его в нападавших, я успел уклониться от брошенного в меня здоровенного копья с широким, похожим на древесный лист наконечником, и выхватить кольт.

«Какого черта? — думал я, ловя на мушку ближайшего аборигена и нажимая на курок. — Откуда они взялись? Зачем им это нужно? И вообще, как они узнали что мы устроим поединок именно здесь? Единственный кто знал, что мы пойдем сюда был кабланды. Но ему-то нет никакого резона привлекать на свою сторону аборигенов. И даже если какая-то безумная причина для этого у него была, то почему он так яростно с ними сражается? Нет, тут что-то не то. Даже кабланды не мог точно знать время предстоящего боя. А что, если бы он меня не нашел до вечера?»

Первый блин комом.

Выпущенная из моего кольта пуля, вместо того чтобы попасть аборигену в грудь, просвистела не ближе двух пальцев от его правого плеча.

Нажимая курок во второй раз, я мысленно хихикнул.

В плечо… потом в руку… Как же! Нет, старик,стрелять из старинного оружия, это тебе не палить куда хочется из бластера с биоприцелом. Тут надо уметь.

Выстрелив второй раз, я каким-то чудом умудрился попасть одному из нападавших в ногу. Тот рухнул как подкошенный и копье, которое он нацелил было кабланды в живот, всего лишь воткнулось в землю. Третья пуля попала в лезвие ножа, приближавшегося по своим размерам к земному мачете, которым был вооружен высокий туземец, явно намеревавшийся укоротить меня на голову. Взвизгнул рикошет, пуля унеслась куда-то в небо, а аборигена повело в сторону. Споткнувшись о своего упавшего товарища, он неловко взмахнул руками и упал. Выстрелить в четвертый раз я не успел, поскольку на меня навалилось сразу несколько аборигенов.

Вот тут уже мне стало не до развлечений с музейными экспонатами. Аборигены явно стремились меня ухлопать и пытались сделать это чертовски профессионально. Не будь симбиота, я бы продержался против них не более пары секунд.

Но старичок меня не подвел.

Отшвырнув кольт, я врезал одному из нападавших в живот. Ощущение было такое, словно я саданул кулаком по очень твердой резине. Впрочем, удар достиг цели. Абориген согнулся дугой. Надо было ударить его еще раз, коленом в лицо, но у меня сейчас на это не было времени.

Удар, который я ребром ладони нанес второму противнику по горлу, лишил его способности двигаться как минимум на пару минут.

Вот и отлично!

За ближайшие пару минут либо мы покончим с противником, либо он с нами.

Мы?

Счастливо избежав встречи с копьем одного из аборигенов, на которое он намеревался меня насадить, я мельком взглянул в сторону кабланды.

Тот был все еще жив! И даже дрался.

Ну и ну! Силен, бродяга!

В следующее мгновение мне стало не до кабланды. На меня накинулись сразу три аборигена, вооруженных зловещего вида тесаками.

Уворачиваясь от трех клинков, встреча хотя бы с одним из которых грозила мне, как минимум потерей конечности, я упал на колени и быстро перекатился в сторону. После этого мне осталось лишь вскочить и ударить ближайшего вооруженного тесаком аборигена растопыренными пальцами по глазам.

Вот так!

Старый, опробованный временем прием, которому я научился во время своей бурной юности в грузовых доках планеты Джихон произвел должное действие. Теперь мне пришлось уворачиваться всего лишь от двух клинков. Не прошло и пары секунд, как я сделал одному из противников подсечку.

Вырвать тесак у падающего аборигена было нетрудно. Рубануть оставшегося противника по руке — еще легче. Лезвие оказалось наточенным на славу и конечно отсекло аборигену руку.

Ну вот и отлично! Пусть знает что два достаточно опытных бойца, могут выиграть схватку, пусть даже на них нападет целая толпа.

Выиграть? Хм…

Я отскочил в сторону, и брошенный в меня круглый, размером в апельсин предмет пролетел мимо. Что это было я понял уже после того как метнул тесак в аборигена собиравшегося швырнуть в меня второй кругляш.

Я уже хотел было подхватить валявшееся на земле копье, когда у меня за спиной грохнул взрыв. Оглянувшись, я увидел что в стене черного, кубического здания появилась здоровенная дыра. Не нужно было долго размышлять, чтобы сообразить каким образом она возникла.

Ах, так они бомбами швыряться?

Бомбисты, блин! Народовольцы первобытные! Ну, сейчас я им покажу!

Подхватив копье, я уже хотел был кинуться на аборигенов, как вдруг понял что они отступают.

Да, точно. Причем, более всего это походило не на бегство, а именно на организованное отступление. По крайней мере, они не забыли прихватить с собой своих раненых.

На земле осталось с пяток трупов аборигенов. А еще, невдалеке от меня стоял кабланды. В одной руке у него был тесак, в другой здоровенный нож.

Судя по всему, отделался он несколькими царапинами, но несмотря на это преследовать убегавших не пытался. И это было совершенно правильно. Кто знает, а вдруг погнавшись за аборигенами, мы попадем в новую засаду? Если нас станут со всех сторон забрасывать бомбочками, не поможет не мой симбиот, ни сила и ловкость кабланды.

Я еще раз посмотрел на трупы аборигенов.

Ничего себе, мирная планетка!

И какого дьявола этим ребятам вздумалось нас прикончить? Насколько я помню, в истории Бриллиантовой еще не было ничего похожего.

Кстати — нас? Да нет, похоже, аборигены буквально жаждали прикончить меня одного, а кабланды — так сказать за компанию. Зачем-то им это был нужно? Зачем? Если бы знать…

Я нашел свой кольт и сунул его в кобуру. Потом внимательно осмотрел, один за другим, трупы нападавших.

Нет, все были мертвы. Стало быть, допрашивать некого. А жаль.. Уж у меня нашлось бы о чем их спросить.

Между прочим, если хорошенько подумать, то для того чтобы устроить эту засаду совсем необязательно обладать такими уж сверхъестественными способностями.

Я нахожусь на этой планете всего вторые сутки, а уже почти привык что кто-то из аборигенов все время ошивается рядом. Конечно, для того чтобы не упустить шанс подзаработать… или для того чтобы за мной следить.

И если предположить что кто-то из аборигенов за мной в самом деле следил, а также что этот пустырь является традиционным местом подобных мероприятий среди жителей инопланетного района, то о том каким образом аборигены узнали где сделать на меня засаду, не так уж и трудно догадаться.

Другой вопрос: зачем им это было нужно?

Вот на него-то у меня ответа не было, даже никаких предположений.

— Местные жители неважные бойцы, — заявил кабланды, подходя ко мне.

Кольт уже снова был у него в кобуре. И вообще, вид у кабланды был такой словно он ничуть не удивлен происшедшему.

— Не такие уж неважные, — сказал я. — Кстати, с чего это они на нас напали? Ты случайно не вызывал на бой какого-нибудь местного вождя?

— Нет. Не вызывал и почему они на нас напали не знаю. Наверное, у них были к этому какие-то причины.

Может быть, может быть…

Тут мне в голову пришла еще одна забавная мысль.

Что-то слишком уж быстро меня этот кабланды нашел. Даже учитывая что инопланетный район не так и велик.

— Ты узнал по какому маршруту я буду идти у Мараска? — спросил я.

— Зачем? — удивился кабланды. — В этом не было нужны. У меня очень тонкое чутье. Я нашел тебя по запаху.

Угу, как собака — ищейка. Недурно, совсем недурно.

Кстати, а не пора ли мне приступать к выполнению своих обязанностей. И вообще, что я должен в этом, конкретном, случае делать? Может быть, для начала уведомить о случившемся начальника космопорта?

Вытащив из кармана «бормоталку», я хотел уже было нажать кнопку встроенной в нее памяти для того чтобы узнать номер начальника космопорта, как вдруг кабланды сказал:

— Надеюсь, этот небольшой инцидент не помешает нашему поединку?

— Что? — удивлено спросил я.

— Мы можем продолжить наш поединок?

При мысли о том, что мне сейчас, придется еще и стреляться с этим гигантом, мне захотелось выругаться самыми последними словами.

Хотя, с точки зрения кабланды, продолжение поединка, после того как с нападавшими было покончено, наверняка, вполне правильно и логично. Дело чести — есть дело чести.

О-хо-хо…

— Если мы будем стреляться, то один из нас умрет? — спросил я.

— Конечно.

— Обрати внимание — на нас напали аборигены. Я должен расследовать это дело и обнаружить причину по которой они решили нас убить. Это моя обязанность. А что если аборигены нападут еще раз? И не на одного из нас, а на какого-нибудь другого жителя района, который не сумеет дать им отпор? Я обязан сделать так, чтобы подобное не повторилось.

— Ты должен сейчас выполнять свои обязанности? — спросил кабланды.

— Вот —вот, именно так.

— Тогда выполняй их сейчас. А я приду к тебе завтра.

— Там видно будет, — уклончиво сказал я.

В самом деле, до завтра мне еще надо дожить. А судя по тому сколько расплодилось желающих добраться до моей шкуры, сделать это будет нелегко. Так что, завтра будет завтра. А сегодня…

— Тогда я ухожу, — заявил кабланды. — И приду завтра.

— Подожди, — сказал ему я. — Мне могут понадобиться свидетели.

— Свидетели чего? Неужели кто-то осмелится не поверить на слово центуриону?

На этот вопрос я предпочел не отвечать. Да и как я мог на него ответить? Разве что сделать вид, будто у меня нет на него времени.

Вот я сделал. И узнав номер Ухула, попытался с ним связаться. Только, вместо голоса начальника космопорта, я услышал голос уже знакомой мне администраторши. Я его хорошо запомнил.

— Что вам угодно?

— Начальника космопорта. Это центурион инопланетного района.

— Хорошо что вы позвонили. У нас тут неприятности. Не могли бы вы подъехать в космопорт?

Ну вот, и тут тоже неладно. Что там у них стряслось?

— Да, подъеду, — заявил я. — Только, сначала дайте мне поговорить с Ухулом.

— Это невозможно. Та неприятность о которой я говорила, случилась с ним самим. Точнее — он умер.

Девица выпалила все это скороговоркой, словно боялась что я ее прерву.

Ну и ну.

Чисто машинально шаря свободной рукой по карманам в поисках сигареты, я спросил:

— Когда это случилось, и отчего он умер?

— Мы обнаружили его труп пять минут назад. Одна из моих подруг умеет управляться с кибермедиком… Вообщем, Ухул умер от того что у него остановилось сердце.

11.

— Это трагедия, — сказал Юк Медок.

— Не совсем, — промолвил я. — Вот если бы аборигены кого-нибудь из нас убили…

Медок одарил меня взглядом, в котором явственно читалось что он вовсе не стал бы горевать если бы аборигены ухлопали хоть дюжину таких как я.

Чтож, взаимно.

— Ты не понимаешь… — проскрипел Медок. — Это побоище может означать ухудшение отношений с аборигенами. Может быть оно повлияет на торговлю личинками. А стало быть, приведет к финансовым потерям всех мыслящих инопланетного района.

Я пожал плечами и промолвил:

— Другими словами, мы должны были безропотно дать перерезать себе горло?

— Если на то пошло, то да. Эта планета уникальна. И личинки, которые поставляют с нее — тоже. Если бы только мы могли…

Видимо посчитав что сболтнул лишнего, он резко замолчал.

— Если бы федерация могла действовать на этой планете обычными методами, — продолжил за него я.

— Возможно, — процедил Медок.

— Но обычными методами здесь действовать бесполезно, — не унимался я. — Кстати, мне просто хочется уточнить. Обычные методы, это такие действия, при которых под уверения о насаждении культуры и прогресса, такие дельцы как вы, почтенный, фактически оккупируют планету, и спешным темпом ее грабят. После того как с планеты будет вывезено все ценное, а уклад жизни аборигенов полностью разрушен, а сами они будут доведены до совершенно скотского состояния, вы объявляете что процесс насаждения цивилизации закончен и забудете о ней на веки вечные. Вот сущность ваших обычных методов. Или я ошибаюсь?

Склонившись над трупом одного из аборигенов, Медок окинул его задумчивым взглядом и пробормотал:

— Возможно. Кстати, я бы на вашем месте не сильно распускал язык.

— Отчего же? — совершенно спокойно поинтересовался я.

— Оттого, что у вас самого рыльце в пушку. Станете отрицать?

— Ну чтовы, по сравнению с вами я просто ангел небесный.

— Вполне возможно, — проговорил Медок.

Выпрямившись, он медленно повернулся вокруг оси, словно снимая панораму пустыря невидимой камерой. На кабланды, стоявшем в сторонке и явно скучавшем, его взгляд задержался.

— Ты, — прокаркал Медок, ткнув пальцем в кабланды, — Я думаю, твой компаньон участие в этом побоище не одобрит.

Пожав плечами, здоровяк ответил:

— Это дело нашей фирмы. И мы никому не позволим совать в него нос.

— Разумеется, — холодно улыбнулся Медок. — Разумеется, это дело вашей фирмы. То, что рассказал центурион правда?

— Да.

— Они и в самом деле первыми напали на вас?

— Да.

— Угм-гу. Я тебя больше не держу. Можешь идти по своим делам.

— А центурион?

— Он тоже тебя отпускает. Не правда ли Маршевич?

Однако кабланды, совсем недавно не имевший более никакого желания задерживаться на пустыре, вдруг заупрямился.

— Но несомненно он пожелает записать мои показания.

— Немного погодя, — сказал я. — И вообще, мне нужно в космопорт. Для осмотра еще одного трупа. На этот раз не аборигена.

— Тогда, до завтра, — со значением сказал кабланды и потопал прочь с пустыря.

Может быть, даже его все эти тайны мадридского двора совсем не волновали. Будет завтрашний день. Он снова вызовет меня на поединок, и либо ухлопает, либо умрет сам. Все четко и определенно. Третьего, как говорится, не дано.

Еще раз посмотрев вслед уходящему кабланды, я заметил что пролом в стене черного кубического дома, оставленный бомбой аборигена, на длинном стебельке, выглядывает чей-то глаз.

Зеваки. Никуда от них не денешься.

— Итак, пришло время подвести кое-какие итоги, — сказал Медок.

Я взглянул на него не без интереса.

Ну-ну, многообещающее начало…

— Тяжело признавать свои ошибки, — продолжил Медок. — Однако, не признание их, как правило ведет к еще большим убыткам. Поэтому, вынужден тебе сообщить, что ты свободен. Если умудришься улететь с планеты в ближайшие два часа, тем самым избавишь меня…

Клерк стоявший неподалеку и до той поры никоим образом не напоминавший о своем существовании, подскочил к шеф, быстро что-то прошептал ему на ухо, и вернулся на место.

Покосивший на торчащий из пролома глаз, Медок продолжил:

— От дополнительных расходов по организации встречи с теми мыслящими, которые так жаждут задать тебе несколько вопросов. Улавливаешь?

Еще бы, я улавливал. И только что исполнилось то, чего я так жаждал почти двое суток. Мне хотелось улететь с этой планеты и забыть о ней как о страшном сне? Ну вот, я могу отправляться на все четыре стороны. Катиться колбаской. Убираться к чертовой матери. Прямо сейчас. Пока очень большой банкир не передумал.

И наверное, я должен именно так поступить. Убраться.

Вот только, не хотелось мне этого делать. Не хотелось и все. А стало быть…

— Ну, ты еще здесь? — спросил Медок. — Убирайся, с глаз долой.

Губы его презрительно кривились.

Ох, лучше бы он этого не делал.

Да, конечно, я вне закона. И по мне плачет какая-нибудь планета — тюрьма. И конечно, меня нельзя ни в коем случае назвать добропорядочным, достойным уважения гражданином федерации. Но у меня есть свои понятия о чести и достоинстве.

— То есть, другими словами, на этой планете не действуют никакие законы? Ты кажется считаешь, себя вправе нанимать или прогонять центурионов единолично?

Медок пожал плечами:

— По сути — так и есть. Конечно, я могу собрать совет инопланетного района, но его решение будет таким же. Причем, это потребует времени, которого, кстати, у тебя почти нет.

— А если я буду настаивать на рассмотрении этого вопроса в совете?

— Он будет там рассмотрен. С тем же результатом.

— Но могу я хотя бы узнать причины, по которым ты решил что я не могу выполнять обязанности центуриона? — спросил я.

— Безусловно. Ты никудышный центурион. Ты не имеешь ни малейшего представления об обязанностях центуриона.

— Другими словами, когда на меня и одного из жителей района напала толпа вооруженных аборигенов, с явным намереньем отправить нас на тот свет, мы не должны были защищаться? Да, из-за этой схватки возможно расстроится торговля личинками. Возможно. Давайте подождем и посмотрим. Если расстроится, у вас на руках будет железный довод отстранить меня от дел.

— У меня и сейчас на руках есть железный довод. Стоит мне сообщить совету кем на самом деле ты являешься…

Ну, эти игры мне знакомы.

Я с иронией улыбнулся.

— Не-а… не пойдет. Сообщив совету кто я на самом деле такой, ты вынужден будешь ответить на один очень интересный вопрос. Почему, зная о моем прошлом, ты все же принял меня на должность центуриона? Понимаешь?

— Это что, шантаж?

— Нет, просто констатация факта.

— А зачем тебе это нужно? Насколько я знаю, вчера ты прямо таки горел желанием унести с этой планеты ноги, и как можно скорее. Что изменилось со вчерашнего дня?

— Ничего. Просто, если я уж взялся за дело, то обязательно его сделаю, чего бы это мне не стоило.

— Однако, ты и понятия не имеешь о сущности работы центуриона.

— Имею.

— Но за минувшие сутки ты не сделал ничего. Профессионал бы на твоем месте…

— Профессионалы на моем месте, — перебил его я. — Уже были и вполне благополучно погибли. А я, между прочим, переночевал в резиденции центуриона и остался жив. Тебе не кажется что это уже о чем-то говорит?

Медок чисто по-человечески пожал плечами.

— Это еще ни о чем не говорит. Может быть, просто убийца центурионов уже убрался с этой планеты. Может, он добился того, чего хотел и прекратил убивать.

— А смерть начальника космопорта? Не верится мне что-то в ее случайность. Уж больно здорово она укладывается в наметившуюся схему.

Сказав это, я понял что привел довод, к которому банкир вынужден будет прислушаться. Достаточно твердый, можно сказать железный довод.

Медок конечно был такой делец и негодяй, что пробы ставить негде. Но железные доводы тем и хороши, что заставляют к ним прислушиваться даже мыслящих подобного сорта.

По крайней мере, после того как я это сказал, он погрузился в размышления, и потратил на них добрую минуту. Для такой акулы бизнеса как он, это было очень много.

— Хорошо, — мрачно сказал Медок. — Даю вам еще два дня. Если за это время ты не добьешься в расследовании ощутимых результатов, я обещаю, что лично передам тебя в руки тех мыслящих встреча с которыми так тебе нежелательна.

Я хотел было сказать что Ухул давал мне неделю, а сам не прожил после этого и суток, но у меня хватило здравомыслия вовремя прикусить язык.

Не стоит без особой нужды дразнить гусей.

— А что делать с трупами? — спросил я.

— Будь старина Эд жив, уж я бы знал кому поручить уладить это дело. Но поскольку его больше с нами нет, а на нового центуриона надежда небольшая, я займусь этим делом сам. В подобных случаях трупы возвращают вождям кланов. А также одаривают их ценными подарками, и говорят приличествующие случаю слова. К счастью, напавшие на вас не принадлежали к какому-либо клану. Это были отщепенцы, порвавшие со своим народом. Вот только вождям кланом может прийти в голову что убив отщепенцев, инопланетяне рано или поздно пожелают убить и членов их кланов.

— Кстати, а как ты узнал что это отщепенцы? — спросил я.

— По ленточкам на одежде, — ответил Медок. — Они не разноцветные как у членов клана, а серые. Между прочим, набор цветов в которые выкрашены ленточки на одежде аборигенов, указывает на их принадлежность к тому или иному клану.

Я кивнул.

Другими словами, получается, что Медок едва взглянув на убитых, уже знал что они отщепенцы. Зачем же он тут распинался об ущербе торговле, который мы с кабланды нанесли всего-навсего пытаясь защитить свои жизни?

И еще… То, что произошло за последнее время в инопланетном районе самому Медоку может быть выгодно. Каким образом? Да самым простым. Если количество поступающих с планеты личинок временно уменьшится, то тот кто знал об этом заблаговременно и сделал некоторый их запас, запросто может обогатиться, поскольку, личинки тотчас же значительно подскочат в цене. Предположим, что Медок такой запас сделал.

После этого он нанимает десятка полтора отщепенцев и приказывает им убить нового центуриона, то есть меня, предполагая, что это будет не такая уж трудная работа…

Даже не так. Нет, не убить, а лишь попытаться это сделать. Центурион должен остаться в живых и рассказать кто именно на него напал.

Кстати, так и случилось.

После этого начинается некоторая паника. Цены на личинки, и без того невероятно высокие стремительно ползут вверх. А господин Медок гребет деньги лопатой.

Хм… Не такая уж и плохая теория. И кое-что объясняющая. Вот только, как к ней пристегнуть смерть трех центурионов? Выгоды от их гибели Медоку никакой. Да и как он это мог проделать?

Яд?

Нет, нереально. Кибермедика не обманешь. Какое-нибудь экзотическое оружие? Сомнительно. Ни о чем подобном я не слышал, а уж слава богу, за последние двадцать лет побывал на многих планетах. Да и вообще, не было у Медока причин лишать центурионов жизни.

Вот если бы он каким-то образом заранее знал, что на их месте окажется такой непрофессионал — центурион как я… Нет, для этого надо обладать даром предсказывать будущее.

Хотя, кто его знает?

Ладно, поживем — увидим. А пока, надо отправиться и полюбоваться на труп Ухула. И конечно, толку с этого не будет никакого, но таковы правила.

Центурион должен осмотреть место преступления, и по возможности найти убийцу. Если его вообще возможно найти. Если он существует в природе.

Кстати, если и в самом деле действовать согласно правилам, то мне надо более тщательно осмотреть и пустырь. А также трупы аборигенов.

— Не пора ли тебе в космопорт? — спросил Медок.

— Еще пара минут, — пробормотал я, опускаясь на колени рядом с ближайшим трупом.

Ну-с, приступим…

Итак, ничего особенного. Мертвый абориген. Ленточки на одежде и в самом деле серого цвета. Кстати, для того чтобы это увидеть и вовсе не нужно было опускаться на колени.

Что еще?

Кровь зеленоватая, со странными крохотными, голубоватыми сгустками. Чем это может помочь в моем расследовании? Да ничем.

— Хватит валять дурака, — поторопил Медок. — Тебе пора в космопорт. Все равно, ничего путного тут ты не углядишь.

Кто знает, кто знает? И не слишком ли настойчиво он меня выпроваживает?

В руке у аборигена был зажат большой, размерами лишь чуть меньший чем мачете нож. Поскольку прикасаться к трупу мне не хотелось, я вынул из руки мертвеца нож и стал его внимательно рассматривать.

Нож как нож. Широкое, остро наточенное лезвие, удобная рукоятка. Короче, таким ножом, при условии что вы нанесете достаточно сильный и точный удар, можно отхватить такому типу как я голову. Или руку. Или ногу. Или рассечь пополам…

Нет, тут я похоже хватил. Для того чтобы рассечь таким ножом пополам обычного человека, нужно обладать недюжинной силой. И знать куда ударить. Причем, не просто место, а даже под каким углом нанести удар.

Нож. Приходилось мне держать в руках даже это первобытное оружие. Собственно, что он из себя представляет? Остро наточенная полоса стали, с удобной рукояткой. А каких только дел можно натворить с его помощью. Просто ужас!

Нет, конечно, ножи бывают разные. От небольших, тех которыми можно только чистить яблоки или разрезать книги, до вот таких, здоровенных, с помощью которых можно развалить человека пополам словно ананас. В промежутке между этими двумя крайностями — великое многообразие.

Ножи бывают с длинным и коротким лезвием, с прямым или загнутым, с волнистым лезвием, похожим на пилу, с удобными рукоятками, с не очень неудобными рукоятками, метательные, предназначенные только без убийства, и обычные, кухонные, которыми можно резать хлеб. Бывают также каменные ножи, или бронзовые, очень — очень старые, на многие сотни лет пережившие тех кто их сделал, а еще бывают новые… Этот, например, новый. Совсем новый, словно сделанный вчера.

Гм… Действительно.

Я еще раз внимательно осмотрел нож. Нетрудно было определить что сделали его совсем недавно. Может быть, в самом деле за пару часов до того как пустили его в дело. Гладко отшлифованная рукоятка была деревянной. Я понюхал ее и уловив тонкий, горьковатый аромат, и подумал что наверняка нож сделали сегодня. Причем, возможно, только для этой засады.

По крайней мере, до сих пор ничего похожего на оружие у аборигенов я не замечал. И кажется, в той информации, которую я просматривал прошлой ночью, об оружии аборигенов не говорилось ни слова. Значило ли это, что у них вообще нет оружия? Но что я тогда держу в руках?

Встав, я обошел пустырь, внимательно осматривая валявшееся на земле оружие. А бросили его, убегая, аборигены немало.

Так и есть. Все принадлежащее нападавшим оружие было новехоньким. Словно бы сделанным как раз для этой засады.

И конечно, это что-то означало. Вот только — что именно? Будь на моем месте старина Эд, уж он бы, наверное, точно сказал что это означает, кто виноват и где искать преступника. Может быть, поэтому его и убрали? Но при чем тогда еще двое центурионов? Они-то были убийце неопасны. Или, все же..?

Черт, опять все упирается в одно небольшое допущение. Для того чтобы связать воедино нападение аборигенов и смерть центурионов, нужно предположить что неведомый преступник умеет предвидеть будущее, в частности, мое появление. И если так оно и есть, то пытаться поймать его совершенно бесполезно.

Можно ли победить мыслящего, способного предугадать все твои ходы?

Ох, подобное объяснение что-то слишком пахнет мистикой, для того чтобы быть правдой.

— Тебе пора, — напомнил Медок.

Я настолько погрузился в свои мысли, что услышав его слова, слегка вздрогнул.

Мне и в самом деле было пора. Тем более что мои манипуляции с оружием аборигенов произвели должное впечатление. Сопровождавший Медока клерк уже внимательно исследовал нож, который я осматривал первым.

Вот пусть поломает голову, пытаясь угадать что меня в этом оружии так заинтересовало.

— Мне действительно пора, — сказал я. — Теперь. Кажется, большего я сделать здесь уже не смогу.

— Вы и так натворили достаточно дел, — саркастически промолвил большой банкир.

Подавив жгучее желание сказать Медоку кто он такой и где таких как он буквально пруд-пруди, я двинулся прочь с пустыря. Проходя мимо черного дома я шагнул к пролому и сделал вид, что собираюсь отпустить щелчок по торчащему из него глазу.

Прежде чем мне удалось это проделать, глаз с умопомрачительной быстротой исчез и также мгновенно его место занял ствол боевого бластера.

Осторожно опустив руку, я прикинул куда попадет заряд плазмы, если эта штука сейчас выстрелит. Между прочим, точнехонько мне в грудь. И дыра, которую он проделает, будет размером с волейбольный мяч.

О-ля-ля!

— Мне неудобно угрожать центуриону, — послышалось из пролома. — Но лучше бы вам уйти прочь.

Что мне оставалось делать? Конечно я пошел прочь, и даже потратил пару минут, по дороге в космопорт, прикидывая а так ли уж нужен этому инопланетному району центурион?

Впрочем, когда эти минуты миновали, я забыл об этой любопытной теме, поскольку нашел еще одну, более важную, тоже требующую размышлений.

Собственно, в нескольких словах он сводилась к тому, что я — совершеннейший кретин, который пятнадцать минут назад имел возможность выскользнуть из западни в которую попал, и все-таки предпочел в ней остаться.

Зачем я это сделал? И как иначе кроме как временным помрачением рассудка этот поступок можно назвать? Причем, что любопытно, всегда вслед за таким помрачением наступает момент, когда ты понимаешь какого дурака свалял и хочется выть от досады.

Ну вот, он наступил. Что дальше? Вернуться и смирив гордыню заявить Медоку что передумал? Как же, не подействует. Знаю я этих больших банкиров. Они заботятся только о себе.

И если вдруг, случайно, они делают то, чего вам очень хочется, это является большой удачей, которую надо ловить на лету. Ловить и сейчас же сматывать удочки. Второй раз это не повторится. А если вы хотя бы намекнете о том, что вам чего-то очень хочется, и при этом они не будут иметь гарантии, что это дельце принесет им не менее ста процентов прибыли, нет такой силы которая могла бы их заставить хотя бы шевельнуть пальцем. Почему? Да потому что они сейчас же заподозрят вас в желании получить от него эти самые пресловутые сто процентов прибыли, и тем самым их обмануть.

Ладно, с банкирами все ясно. Но вот какого черта я не воспользовался представившимся мне шансом? Может быть мне, где-то в глубине души, и в самом деле нравится быть центурионом? Да вроде бы нет. Но почему, почему..?

Из гордыни? По принципу: взялся за дело, и обязательно должен его закончить?

Я горестно покачал головой.

О-хо-хо!

Гордыня, рано или поздно губит всех, даже таких хитрых чистильщиков банковских сейфов как я. И стоит ей поддаться, как ты сейчас же оказываешься по уши в дерьме. Что конкретно, в данный момент со мной и приключилось.

О-хо-хо…

У входа в космопорт меня встретила та самая девица, у которой я покупал билет на корабль. Только, теперь она была передо мной во плоти. И от этого стала еще более красивой, и одновременно желанной, и как ни странно, даже более недоступной, поскольку, в ту первую встречу, когда я покупал билет, ее недоступность держалась на том что я видел перед собой всего лишь фантом, изображение, а сейчас…

Ладно, хватит об этом. Нет времени. И вообще, пора переходить к делу.

— Где труп? — спросил я.

— Все еще находится в своем кабинете. Я провожу вас.

Где находится кабинет Ухула я знал, но от предложения проводить в него не отказался. Разве можно это сделать, когда предложение исходит от такой хорошей девочки? Кроме того, мне наверняка придется задать ей кое-какие вопросы.

Войдя вслед за администраторшей в зал космопорта, я спросил:

— Кто обнаружил тело?

— Я, — призналась она. — Сначала я подумала что Ухул заснул. Но это так на него не похоже. На моей памяти он никогда не позволял себе ничего подобного на рабочем месте.

— Кстати, а как вас зовут?

— Айбигель.

— У вас красивое имя.

— Спасибо. Я рада что оно вам понравилось. Кстати, судя по тому что вы теперь центурион, обвинения согласно которым вас разыскивали стражи порядка, с вас сняты?

Гм… Что можно ответить на этот вопрос?

— Безусловно сняты. Иначе как бы я оказался в этой должности?

— Стало быть, новый начальник космопорта, который прилетит через два дня, снимет ограничение на ваш свободный билет? И тогда вы сможете улететь?

Я моментально навострил уши.

— Что за ограничение?

— Ну, вы же помните, на ваше имя лежит свободный билет, — сказала Айбигель, — Вы можете в любой момент улететь с Бриллиантовой. Вот только, сначала новый начальник космопорта должен подтвердить что у вас нет трений с законом и снять с билета ограничение. Ничего, потерпите, два дня — не такой уж долгий сок.

Вот это была уже забавная информация. Стало быть, ограничение на мой вылет было наложено Ухулом, а вовсе не советом мыслящих. Если подумать, то так оно и должно было быть. Медок попросил, а Ухул своей властью сделал. Одобрит ли это новый начальник космопорта? И вообще, кто мешает ему проигнорировать наше соглашение с Ухулом и выдать меня стражам порядка? Да никто. Разве что совет мыслящих попросит восстановить это соглашение, а новый начальник космопорта, которого наверняка обязали поддерживать с этим советом хорошие отношения…

Охо-хо… Опять этот совет и его председатель Медок.

Мы вышли на космодром.

Я не удержался и остановившись на пару секунд, окинул взглядом поле, и стоявшие на нем корабли. Всего их было четыре.

И не лопухнись я полчаса назад, там, на пустыре, можно было бы прямо сейчас пройти к любому из этих кораблей и улететь прочь с Бриллиантовой. А потом мне пришлось бы заметать следы, и искать планету, на которой можно спрятаться, для того чтобы провести остаток жизни в тривиальном безмятежном ничегонеделанье.

Конечно, может быть, через некоторое время безмятежная жизнь должна была мне так надоесть, что я, взвыв от нее волком, мог бы наделать глупостей или даже пустить себе пулю в лоб, но это было бы потом, а сейчас…

Эх…

Я махнул рукой и стал подниматься вслед за Айбигель по лестнице, в кабинет Ухула. В бывший его кабинет, поскольку, отдав концы Ухул перестал быть начальником космопорта, и стал самым обыкновенным, тривиальным покойником.

— Безусловно потерплю, — безмятежно сказал я, миновав первый пролет лестницы. — Однако, мне интересно, неужели это ограничение способен снять только новый начальник?

— Да, в ограничении указано, что снять его может лишь кто-то в ранге не ниже начальника космопорта.

— А вы, моя птичка? — голосом опытного соблазнителя спросил я. — Неужели вам не доверяют даже в таких мелочах? Кто знает, может быть в течении следующих двух дней мне срочно понадобиться совершить поездку на другую планету? Неужели вы не сможете сделать мне небольшое одолжение?

— Конечно смогу, — улыбнувшись, сказал Айбигель. — Но не сделаю.

— Почему?

— Потому, что одолжения, связанные с формальным нарушением обязанностей могут себе позволить лишь служащие частных фирм. Вы забываете об обязательном ежегодном сканировании памяти. Если я допущу подобное, пусть крохотное и только формальное нарушение, оно не останется безнаказанным. Неужели вам будет приятно если меня накажут?

— Конечно нет, — сказал я. — Видите ли, я до этого работал только в частных компаниях, и поэтому не принимал в расчет сканирование памяти.

— Оно и сейчас вам не грозит, — сообщила Айбигель. — Насколько я знаю, центурионы этой процедуре не подвергаются. Не так ли?

К счастью в этот момент мы вошли в кабинет Ухула и у меня появился повод не отвечать на ее вопрос. Прежде всего, нужно было осмотреть место преступления.

Я и осмотрел. И никаких следов преступника, конечно же, не нашел.

Кабинет, за сутки ничуть не изменился. Единственным отличием было то, что его хозяин не восседал в кресле, покуривая сигару, а лежал на полу, мертвым. Причем, кто-то успел уже засунуть его в герметичный контейнер с прозрачными стенками. Именно в этой оболочке тело Ухула доставят на планету с которой он родом, и похоронят там, в соответствии с местными обрядами.

Да и вообще, а было ли преступление?

Может быть, как раз этот случай является исключением? Он произошел днем. Причем, в тот момент когда кто-то, каким-то неведомым мне способом остановил сердце Ухула, тот наверняка не спал. Более того, начальник космопорта в этот момент вероятнее всего был не один. Искны, как я понял, не отходили от него ни на шаг.

Искны… любопытно…

— А где же телохранители Ухула? — спросил я.

Айбигель пожала плечами.

— Никто после смерти Ухула их не видел. Они исчезли, причем, в неизвестном направлении.

Я задумчиво покачал головой.

Вот это было уже плохо. Кто знает какая программа была заложена в этих головорезов на случай смерти их хозяина? Может быть, это была очень простая команда на самоуничтожение? И подчиняясь ей, искны спустились по лестнице, прошли на поле космодрома и устроились под дюзами готовящегося взлететь корабля. В таком случае, ничего и никогда про них мы больше не услышим.

А вдруг они сейчас рыщут по инопланетному району в поисках неведомого убийцы их хозяина? И что они будут делать когда его не найдут? Начнут крушить дома и убивать ни в чем не повинных мыслящих? Причем, лично я в таком случае, должен буду их остановить. И как я это смогу сделать? Вот этим самым древним кольтом?

Стоп, а не слишком ли я рано паникую?

Позаимствовав из стоявшего на столе ящичка одну сигару, я с наслаждением ее закурил. Нет, все-таки в работе государственного чиновника были и свои плюсы. Конечно, им приходится каждый год проходить сканирование памяти. Однако, оплачивается это неудобство более чем щедро.

Ну да, в данный момент я тоже могу себе позволить курить подобные сигары до тех пор пока дым из ушей не пойдет. Но что стоит раз в год подвергнуться сканированию памяти, по сравнению с опасностью нарваться на стражей порядка, вроде тех с которыми я столкнулся совсем недавно, на челноке?

— Именно вы обнаружили труп Ухула?

— Да. Причем, кибермедик установил что он умер за пять минут до моего появления в кабинете.

— И искнов уже не было?

— Нет, не было.

— О-ч-чень забавно.

Вот теперь мне положено было усесться в кресло и немного подумать. Что я и сделал, постаравшись придать своему лицу глубокомысленное выражение.

Минуты через две Айбигель спросила:

— Кажется, вы не нуждаетесь более в моем присутствии?

В самом деле? Каких либо вопросов, которые я мог ей задать, мне в голову не приходило. А стало быть…

— Да, вы можете идти, — сказал я. — А я тут еще посижу, подумаю.

— Надеюсь, вы найдете убийцу, — на прощанье сказала Айбигель. — Ухул был хорошим мыслящим. И тот кто его убил, должен быть наказан.

Прислушиваясь к ее удаляющимся шагам, я подумал, что у меня в отношении Ухула выработалось мнение, несколько отличающееся от мнения этой хорошей девочки.

Скорее всего, начальник космопорта был редкостным хитрецом, способным буквально на все. Впрочем, теперь это и в самом деле не имело большого значения.

Выждав еще минуты две, я осторожно положил сигару в пепельницу и прокравшись к двери, прислушался.

Нет, на лестнице судя по всему никого не было. И это означало что кабинет начальника космопорта на некоторое время остался в полном моем распоряжении. Грех этим было бы не воспользоваться.

Начал я со стола. И быстро обнаружил что ни одна из лежавших на нем бумаг не представляет для меня ни малейшего интереса. Причем, все ящики стола были заперты, а взломать их не представлялось возможным.

Эх, будь со мной тот набор предметов, который я оставил на челноке… Ну да ладно, сожалениями делу не поможешь.

Насчет компа я не питал особых надежд. Тот, кто позаботился о том, чтобы его письменный стол превратился в неприступный сейф, уж наверняка постарается защитить свой комп от любых попыток вторжения.

Несмотря на эти соображения я все же попробовал. И быстро убедился, что они были совершенно правильными. Защитил, и еще как.

Все, аут, похоже мне тут не светит.

Нет, конечно, я мог призвать хорошую девочку Айбигель, и попросить ее в интересах следствия открыть стол Ухула. И наверняка где-то были ключи способные его открыть. И может быть, я даже нашел бы в столе какие-то документы, содержащие сведенья, используя которые я мог удрать с этой планеты.

Вот только, мне почему-то теперь казалось что девочка Айбигель не только очень красивая, но еще и жутко умная. И наверняка, оставила она меня здесь одного лишь потому, что была твердо уверена — добраться до каких либо секретов мне не удастся. А если я попытаюсь заставить ее открыть стол Ухула, то может например выяснится что ключ от стола куда-то задевались. И найти их именно сейчас не представляется никакой возможности.

Короче — совершенно гиблый вариант.

А стало быть мне нужно в очередной раз наплевать на мысль о побеге, и вернуться к исполнению обязанностей центуриона.

Я посмотрел на Ухула.

Лицо у него было совершенно спокойное, я бы даже рискнул сказать безмятежное. Как будто, перед смертью, до него и в самом деле дошло что жизнь и в самом деле сама по себе, прекрасна и удивительна. А такие гнусные вещи как власть или деньги, на самом деле, не приносят с собой ни счастья, ни удачи, ни отсрочки гибели. Ни-че-го. Так стоит ли тратить столько усилий, чтобы добыть эти проклятую власть и эти не менее проклятые деньги? Может быть, стоит просто жить и радоваться тому, что завтра, если судьба не повернется к тебе задом, эта жизнь продолжится.

Жить и радоваться… О-хо-хо…

Я встал с кресла, аккуратно потушил сигару и покинул кабинет. Потом спустился по лестнице и вышел на поле космодрома.

За то время когда я находился в кабинете начальника космопорта, начался дождь.

Он был зеленый, этот дождь и явственно пах розами. Видимо, в воду, которая лилась с неба, каким-то образом попали споры местных растений, или нечто другое, придающее воде зеленый цвет, и запах роз. Неважно что именно.

Просто шел зеленый дождь. И возле входа в здание космопорта стояла, прячась от дождя под зонтом, красивая девочка Айбигель. Между прочем, в свободной руке она держала еще один зонт, и когда я шагнул под дождь, протянула его мне со словами:

— Наверняка вам это понадобится.

Что мне оставалось делать?

Я взял зонт и сказал:

— Спасибо.

Мы молча прошли через зал космопорта. Прежде чем снова выйти под дождь, я открыл зонт и еще раз поблагодарил Айбигель за него.

— Не стоит, — сказала она. — Самое главное, найдите его.

— Кого? — спросил я. — Убийцу?

— Да, — сказала Айбигель. — Только, обещайте мне одну вещь.

— Какую?

— Если это будет возможно, не убивайте его.

— Из милосердия? — спросил я.

— Нет. Всего лишь для того чтобы он попал на одну из тех ужасных планет — тюрем и гнил на ней всю оставшуюся жизнь.

Сказав это, Айбигель резко повернулась и ушла. А я как болван, пока она не скрылась за какой-то дверью, очевидно ведущей в служебные помещения космопорта, пялился ей вслед и все пытался понять что именно такие красивые и умные девочки как Айбигель находят в таких подонках как Ухул.

А потом до меня дошло что ответа на этот вопрос я так и не найду, пусть даже мне несказанно повезет и я проживу например еще лет сто. Не найду и все. А стало быть незачем об этом думать. Тем более сейчас.

И все же, прежде чем выйти под зеленый дождь, я не удержался и посмотрел на ту дверь за которой скрылась Айбигель. И конечно подумал что сейчас она, наверное, сидит в своей кабинке, из которой возникает перед желающими купить билет на очередной рейс, и плачет, плачет навзрыд.

А может быть и не плачет. Может быть, она сидит с крепко сжатыми кулаками, глядит перед собой невидящим взглядом и представляет что она могла бы сделать с убийцей, попадись он ей в руки.

Или то, или другое. И скорее всего второе чем первое.

Зеленый дождь был теплым. Но пока я шел под ним до резиденции, мне было холодно, очень холодно.

12.

— А вот и он, наш неустрашимый борец с преступностью, — заявил Мараск, едва я вошел в резиденцию. — Между прочим, к тебе посетитель.

Собственно, то что меня ожидает посетитель я уже видел и сам. Было бы странно его не заметить. Перед барьером за которым возвышался Мараск сидел очень, очень старый абориген. Когда я вошел, он медленно встал.

Нет, конечно, я не большой знаток аборигенов Бриллиантовой, Собственно, все что я знаю о них почерпнуто из сведений хранившихся на компе Старины Эда. А было их так не очень много. Но все-таки, посетитель отличался от тех молодцов, которых я до сих пор видел шляющимися по инопланетному кварталу в поисках работы.

Одет он был в балахон, с ленточками светлого оранжевого цвета. Судя по лицу и кистям рук, он был здорово худ. Круглые глаза были серого цвета, но тоже, кажется сильно поблекшего от времени. Практически безносое лицо украшало множество морщин.

Я прикинул что скорее всего передо мной кто-то вроде старейшиныаборигенов. И скорее всего, явился он ко мне вовсе не для того чтобы засвидетельствовать свое почтение.

И нападать на меня с целью перерезать горло он тоже не станет. Старейшины подобными делами не занимаются, а поручают их молодым и крепким воинам, жаждущим доказать свое мужество и ради этого готовым рисковать жизнью.

— Центу…ион, — промолвил старейшина. — У меня посла…гхм.. ние.

Голос у него был тусклый и невыразительный.

— Ко мне? — спросил я.

— Нет, к вам, к инопла… гр-гр… нетянам.

Если исключить некоторые дефекты речи, понять его речь было вполне возможно. К слову сказать, начало ее мне не понравилось. Обычно, подобные заявления предшествуют предъявлению ультиматума.

Ну-ну, посмотрим.

Я кинул взгляд на Мараска. Краб-кусака сидел на барьере неподвижно, прикрыв клешнями глаза и вроде бы даже спал.

Нашел время. Тут кажется назревают события более важные, чем нападение аборигенов-отщепенцев. Судя по ленточкам, этот старец принадлежал к клану, и вполне мог сейчас что-то потребовать от имени всех инопланетян. Причем, вряд ли удовлетворить его требования будет легко.

Ну, да посмотрим…

— Что за послание ты должен нам сообщить? — учтиво поинтересовался я.

— Пожела…хма.. ние. Вы должны вернуть нам нашу царицу личинок. Ее жизни грозит опасность… грм… Решили все кланы.

Я бросил на старика недоверчивый взгляд.

— Ты хочешь сказать, что в нашем районе находится царица личинок бриллиантовых муравьев?

— Да. Она у вас и вы должны ее вернуть. Сроку — два дня. Потом мы объявим вам хасс.

— Хасс? Что это такое?

— Я сказал.

Церемонно склонив голову, старейшина неторопливо прошествовал к выходу. Как только за ним закрылась дверь я схватился за бормоталку.

Чем бы не был этот самый хасс, скорее всего ничего хорошего жителям инопланетного района он не сулил. А стало быть, первым делом надо было уведомить о полученном предупреждении Медока. Он обладал действительной властью, а стало быть должен был быть в курсе происходящего.

Долго ждать мне не пришлось. В бормоталке послышался несколько раздраженный голос большого банкира.

— Да? Кто это?

Я сообщил ему кто с ним разговаривает, а потом коротко описал визит старейшины и передал его предупреждение.

— Так я и думал, — заявил Медок. — Этот полоумный старикашка решил нанести визит и тебе.

— А кто он собственно такой?

— Слишком долго объяснять иерархическую систему аборигенов. Да и не к чему. Короче, если он сказал что устроит нам хасс, то так оно и будет.

— А что это такое?

— Пока не имею понятия. Мои клерки это выясняют. Но думаю, что ничего хорошего это означать не может.

Вот тут я с ним был согласен.

— Хасс, это религиозная церемония, — вдруг подал голос Мараск. — После проведения которой вы для аборигенов перестанете существовать, сроком на десять лет. Конечно, изгоев, поскольку они вышли из племени, этот хасс не коснется. Но ведь личинками торгуют не они.

Я прилежно передал его слова Медоку.

После этого бормоталка зловеще замолчала.

Испытывая некоторое злорадство, я представил как великий банкир падает в обморок, или отправляется на поиски оружия с помощью которого можно относительно безболезненно покончить счеты с жизнью.

Впрочем, это удовольствие длилось совсем недолго. Бормоталка ожила буквально через минуту и из нее донесся отчаянный рев Медока:

— А ну повтори еще раз!

Я повторил.

На этот раз пауза длилась не более полминуты.

— И это сказал Мараск, тот самый, который был помощником старины Эда в течении двадцати лет? — уточнил Медок.

— Да.

— Угу, — пробормотал Медок. — И если он это говорит, то стало быть так оно и есть. Вопрос: что теперь делать?

— Как что? — удивился я. — Конечно, найти эту царицу личинок и вернуть аборигенам.

— Тебя не спрашивают! — гаркнул Медок. — Вот еще, не хватало мне советоваться со всякими…

Тут он опять замолчал. И молчал не менее пары минут. Я уж стал подозревать что он положил свою бормоталку на какой-нибудь стол и забыв о ней, занялся делами, как вдруг Медок заговорил снова.

— Послушай-ка, Маршевич, а что ты намерен предпринять?

— Пока не знаю, — сказал я. — Для начала попробую осмыслить полученные сведенья. Думаю, часа через два у меня будет готов план действий.

Тут я конечно же приврал. У меня было такое ощущение, что этот самый план действий, на основе имеющихся у меня на данный момент сведений, не удастся составить и за последующие две недели. Единственная причина почему я так сказал состояла в том, что у меня вдруг возникло четкое ощущение что у Медока уже готов свой собственный план. При этом, конечно, мой его не интересовал ни в какой мере.

— Таким образом, пока ты не будешь предпринимать никаких действий?

Сказано это было тоном, которым опытный заговорщик предлагает кучке, юных упившихся вдрызг офицеров, совершить какую-нибудь мелкую и невинную шалость, вроде государственного переворота.

— Наверняка, — сказал я.

— И находишься ты в своей резиденции?

— Да.

— В таком случае, не могу ли я попросить тебя и в самом деле ничего не предпринимать, до тех пор пока я к тебе не приеду? Вообще ничего. Понимаешь? Жди меня, и все. Я буду у тебя самое большее через десять минут.

— Хорошо, — ошарашено сказал я. — Буду ждать.

— Кстати, а у тебя сейчас в резиденции нет ли посторонних?

— Нет. Только я да Мараск.

— Это прекрасно. Если до моего приезда кто-то появится, то что бы он не говорил, выпроводи его, выпроводи немедленно. В тот момент когда я приеду, у тебя в резиденции посторонних быть не должно.

— Хорошо, — сказал я. — Но зачем…

— Все, все объясню когда приеду, — торопливо проговорил Медок и выключил бормоталку.

Мне ничего не оставалось как в свою очередь отключить собственную. Сделав это, я ошарашено потер лоб и закурил сигарету.

— Как я понял, эта акула банковского бизнеса намерена нанести нам визит, — сказал Мараск.

Я кивнул.

— И он просил тебя соблюдать тайну, а также немедленно выпроводить любого постороннего, заглянувшего в эту берлогу до его приезда?

Я кивнул еще раз.

— Забавно, — сказал Мараск. — Я много слышал про этого типа. И вот, кажется, сподоблюсь его увидеть.

— Другими словами, за последние двадцать лет, которые ты находишься в этом доме, Медок не соизволил заглянуть в него ни разу?

— А зачем бы ему было это делать? Что может заинтересовать в скромном жилище какого-то центуриона, такую птицу как этот Медок?

Немного поразмыслив над его словами, я уточнил:

— А теперь, стало быть, заинтересовало?

— Хм, — промолвил Мараск. — Может статься я судил о твоих умственных способностях несколько превратно. В том-то и суть, что заинтересовало. Поэтому, мой тебе совет.

— Держать ухо востро?

— Вот именно. Держи. И тщательно контролируй каждое слово, которое скажешь, каждый свой шаг. Мыслящие подобные Медоку, несутся куда либо забыв обо всем, в том числе и о чувстве собственного достоинства лишь в двух случаях. Либо, когда они могут предотвратить потерю большей части своего богатства, либо когда надеются сорвать огромный куш.

Я кивнул в четвертый раз.

Да, наверняка, так оно и есть. А стало быть, сейчас, мне предстоит очень серьезный разговор.

Ну чтож, поговорим. Может быть, даже, мне удастся узнать что-нибудь интересное.

— Слушай-ка, — спросил я у Мараска. — А откуда ты все это знаешь? Я имею в виду не только о Медоке, но и о аборигенах. Каким образом ты узнал о хассе? Насколько я помню, в официальных данных о Бриллиантовой, это слово даже не упоминается.

Краб-кусака выбил зубами мелкую дробь, скорее всего означавшую насмешливое хихиканье и ответил:

— Я тебе уже говорил. Каждый вечер, в течении двадцати лет мы разговаривали со стариной Эдом о его дневных делах. Делал он это не постольку поскольку любил поболтать, а потому что я частенько давал ему дельные советы.

Ну да, конечно. Я и в самом деле забыл, что настоящим коньком Мараска, по его утверждению, были дельные советы.

Потушив окурок сигареты, я облокотился на барьер рядом с крабом-кусакой и преданно заглядывая Мараску в глаза, спросил:

— Кстати, а не мог бы ты дать мне один мудрый совет?

— Советами мы займемся в свое время, — послышалось из-за моей спины. — А сейчас необходимо действовать.

Резко обернувшись, я увидел Медока. Он стояла возле двери. Судя по его виду, он хоть сейчас был готов свернуть голыми руками горы, избить дюжину подвыпивших кремниидов или положить в словесном споре на обе лопатки фининспектора.

— И каким же образом? — поинтересовался я.

— Самым непосредственным, — почти ласково улыбнулся Медок. — Но сначала, нам необходимо кое-что обсудить. Это и есть тот самый премудрый Мараск?

Он ткнул пальцем в помощника центуриона.

— А ты тот самый Юк Медок, великий банкир, председатель совета инопланетного района, побочный сын лисы и шакала? — промолвил краб-кусака.

— Ого, а помощничек у тебя с характером, — отметил Медок.

— И еще каким, — подтвердил Мараск, прежде чем я успел открыть рот.

— А знаешь ли ты что я могу с тобой сделать? — спросил Медок и сопроводил свои слова улыбкой, способной превратить в лед парочку огнедышащих драконоидов.

— Ничего. Ровным счетом ничего, — заявил Мараск. — А я вот могу записать тебя в число своих врагов.

— Ого, довольно серьезная угроза, — не моргнув глазом заявил Медок. — И в другое время я бы пожалуй не оставил ее без последствий. Но только не сейчас. Сегодня у меня есть дела поважнее. Итак, Маршевич, где мы можем поговорить?

Пожав плечами, я провел его в соседнюю комнату.

Быстро оглядев ее убранство, Медок спросил:

— Жилая комната выглядит так же?

— Да.

— Это непорядок. Это надо исправить. Центурион инопланетного района не должен жить в таком убожестве.

— Однако, старина Эд жил в нем двадцать лет, — напомнил я.

— Да жил. Но старина Эд был большим оригиналом. Ну и потом, он не мог жить по-другому, в силу своего характера.

— Если точнее, то в силу своих принципов.

— И это тоже, — подтвердил Медок. — Но старины Эда уже нет. И скоро тут появится новый центурион. Вероятнее всего, он пожелает жить в более приемлемых условиях. И совет конечно пойдет ему навстречу.

Я кивнул.

Ну да, вот и мотив. Старый Эд в силу своих принципов не устраивал Медока. Чем не повод чтобы его убрать? Вот только, причем тут еще два центуриона? Нет, что-то не складывается, что-то не так. Хотя, мысль довольно любопытная. Стоит запомнить.

— Если он, в отличии от старины Эда не будет брыкаться, — сказал я.

— А с чего ты решил что старина Эд брыкался? — поинтересовался Медок. — Он был очень хорошим центурионом, знавшим свое дело до тонкостей. Просто, у него были некоторые причуды, касающиеся его жилища.

— Несомненно, — примирительным тоном сказал я. — Похоже, я понял тебя неправильно. Кстати, чему я обязан таким поздним визитом?

— Неужели непонятно? — удивился Медок.

— Нет.

Сев в одно из стоявших в комнате кресел, Медок одарил меня удивленным взглядом и сказал:

— Насколько я понял, ты узнал о том, что в инопланетном районе находится царица личинок?

— Да.

— И если мы не вернем ее аборигенам, они объявят нам хасс. Другими словами, прекратят торговлю личинками на ближайшие десять лет. Представляешь что будет твориться в районе, если об этом узнает кто-то кроме нас?

— А что будет твориться?

Вытащив из кармана носовой платок, Медок аккуратно убрали им попавшую на один из своих огромных глаз пылинку и промолвил:

— Страшный переполох. Все знают что личинки стоят больших денег. Но вот царица личинок может стоить совершенно астрономическую сумму. Главная ценность личинок в том, что они обладают различными дополнительными свойствами. Свойства же которыми обладает царица личинок совершенно уникальны.

— А откуда это известно? — спросил я. — Может быть, царица личинок как раз и не обладает никакими свойствами? В конце-концов, каковы ее функции? Если брать за аналогию земные муравейники, то царица личинок должна всего лишь воспроизводить бриллиантовых муравьев. Зачем ей еще какие-то свойства?

Аккуратно свернув платок, Медок сунул его в карман и покачал головой.

— Все это было бы верно, если бы мы не знали совершенно точно — дополнительные свойства есть. Причем, у каждой царицы личинок они свои. Конечно, ни одного случая когда царицы личинок попадали в руки кого-нибудь из жителей инопланетного квартала не зарегистрировано. Однако, история освоения этой планеты насчитывает несколько сотен лет. И за это время было два случая, когда продажа личинок прерывалась. Причем, как ни странно, оба раз эти периоды длились ровно десять лет. Понимаешь что это означает?

— Еще бы, — сказал я. — Понимаю. Однако, это не доказывает что царицы личинок обладают какими-либо необычными свойствами.

— Может быть, — промолвил Медок. — Но в свое время я потратил некоторую сумму денег на то, чтобы провести небольшой информационный поиск, и в результате узнал о любопытных фактах. Ровно через неделю после начала первой десятилетней блокады, правитель одной из планет, расположенной как раз в неделе полета от Бриллиантовой, и медленно умиравший от неизлечимой болезни, вдруг чудесным образом выздоровел, и объявил о том, что его планета выходит из состава федерации. Естественно, к мятежной планете был послано несколько крейсеров. Они исчезли, бесследно растворились, как будто их и не было. Все последующие попытки оказать силовое давление на эту планету неизбежно терпели крах. Смекаешь на что это похоже?

Еще бы. Я смекал.

Может быть объяснение смерти трех центурионов как-то связано с необычными свойствами этой царицы личинок?

— Об этом в федерации конечно предпочитают не распространятся. Но реально, данное положение дел сохраняется и по нынешнее время. Эту планету так никто и не сумел присоединить к федерации. Причем, ее правитель, тот самый, который по моим предположениям обзавелся царицей личинок, до сих пор жив и отменно здоров. К слову сказать, недавно, он объявил себя вечным императором… Впрочем, это уже не так интересно.

— А второй случай? — спросил я.

— Система та же, — сказал Медок. — Блокада. Через некоторое время после ее объявления один из средней руки межпланетных авантюристов вдруг становится настоящим монстром, которому по плечу любое дело, и которого совершенно невозможно поймать или убить. Неуловимый, неуязвимый, живущий вечно.

— Стоп, стоп, а не имеешь ли ты в виду счастливчика Родуса?

— Ну да, его самого.

— Ага, а я то все пытался понять каким образом он умудрился стащить из под носа у сотни стражей порядка двадцатиметровую золотую статую. И еще, то дело на планете всеобщих возможностей. И похищение вице-короля планеты Новый мир, как ни странно, все-таки закончившееся выплатой выкупа.

— Да, да. И еще масса подобных дел. Короче, ты понимаешь что такое обладание царицей личинок?

— Наверное, ты прав, — сказал я. — Однако, каким образом какой-то мыслящий, предположим что это убийца центурионов, сумел завладеть царицей личинок?

— Не знаю, — вполне по-человечески пожал плечами Медок. — Не знаю. Но похоже, это факт. По крайней мере, заявление старейшины аборигенов это подтверждает.

— И еще, — сказал я. — Если царица личинок попала в руки преступника, то каким образом мы сможем его поймать? Мне кажется, это невозможно.

— А мне кажется, есть шансы все-таки что-то сделать. Учти, царицы личинок обладают разными свойствами. Понимаешь? Откуда мы знаем на что способна именно эта? Может быть, она дает ее владельцу какие-то сверхъестественные свойства, но одновременно не наделяет его неуязвимостью или неуловимостью? Может быть, нам повезет и мы сумеем его найти, прежде чем он надумает покинуть эту планету.

Я тяжело вздохнул и сказал:

— Вряд ли. Тебе интересно мое мнение, мнение специалиста? Что бы я сделал на месте этого неведомого преступника?

— Что?

— Едва завладев царицей личинок я бы кинулся в космопорт, прыгнул на первый попавшийся корабль… Другими словами, наверняка, того парня который ограбил аборигенов, на Бриллиантовой нет.

— Возможно, — мрачно сказал Медок. — Однако, мне кажется, у нас есть кое-какие шансы. Можешь назвать это интуицией. И я даже принял необходимые меры.

— Какие?

— Ну, поскольку в настоящий момент космопорт лишился начальника, я посчитал нужным взять на себя кое-какие его функции. Это позволило мне, как только я узнал о царице личинок, отдать приказ задерживать всех, у кого она может быть.

Я хмыкнул.

— Но насколько я понимаю, ты не знаешь как выглядит царица личинок?

— Нет. Но я знаю что она живая. Поэтому приказал задерживать всех, у кого в багаже обнаружатся живые объекты, назначение которых будет невозможно опознать.

Я только покачал головой.

Вот это да! Вот это развоевался. Кто бы мог подумать что большой банкир будет так волноваться о благе инопланетного района? Да, несомненно, если аборигены объявят этот самый хасс, его фирма тоже пострадает. Но все таки… все-таки…

— А теперь перейдем к самому главному, — сказал Медок.

— И в чем же оно состоит? — спросил я.

— В сохранении тайны. Представляешь, что будет твориться в инопланетном районе, когда его жители узнают о хассе? А если они еще и проведают о том, что у кого-то находится царица личинок… Последствия будут просто катастрофическими.

Ну, тут-то я с ним был согласен. Восемьдесят процентов жителей этого инопланетного района представляют себе сколько может стоить царица личинок. И все поголовно будут пытаться узнать у кого она находится, а узнав, попытаются ей завладеть. Причем, любыми методами. Другими словами, все может закончиться настоящей гражданской войной.

Толпа, берущая по малейшему подозрению штурмом чьи-то дома, пленники подвергнутые пыткам, заложники, и конечно же любимое развлечение всех мыслящих — убийство себе подобных. И я, выполняя обязанности центуриона, должен буду навести порядок. И если при этом, кто-то посчитает что я мешаю поискам царицы личинок, то заряд из бластера в спину мне обеспечен.

Если перед глазами маячит золотой призрак, а под ногами путается какой-то жалкий центурион, почему бы мимоходом его не пристрелить? Тем более, что в этой неразберихе определить кто именно ухлопал нового центуриона будет трудновато. Да и кто этим станет заниматься?

Безусловно, как только начнется хаос, через сутки, максимум двое, на Бриллиантовую прибудет отряд стражей порядка. Они очень быстро и квалифицированно восстановят порядок, а также накажут всех виновных.

Каким образом?

Да самым простым. На планете объявят чрезвычайное положение. И первым делом закроют космопорт, для того чтобы никто не мог с планеты улизнуть. Потом всех жителей инопланетного района, несмотря на занимаемый ими статус, подвергнут сканированию памяти и точно узнают что именно каждый из них делал в течении последних двух дней. Ну, а в соответствии со степенью вины будет и наказание.

Основной принцип поддержания законности. Наказание за совершенное преступление должно быть неотвратимым. Оно и неотвратимо, поскольку с открытием метода сканирования памяти появилась возможность совершенно точно узнать что именно делал тот или иной преступник и чего он не делал.

И еще кое-что… Если разобраться, то закон в нашей федерации держится именно на этом. На неотвратимости наказания… И даже одна угроза введения чрезвычайного положения, как правило оказывает просто магическое воздействие.

Какой смысл совершать преступление, если за ним обязательно последует наказание?

И это правильно. Но только не в данном случае. Потому, что тот кто завладеет царицей личинок, вполне возможно, сумеет обмануть его величество закон. А может быть даже и сам станет правителем какой-нибудь планеты. В зависимости от свойств, которыми обладает царица личинок.

Вот такая лотерея, в которой может быть только один выигравший. Но зато — каков главный приз!

И именно поэтому угроза введения чрезвычайного положения не подействует. Она лишь только подстегнет желающих завладеть царицей, заставит их действовать более быстро, более беспринципно, более жестоко.

О-хо-хо… И угораздило же меня вляпаться в эту кашу.

— Представил? — спросил Медок.

— Еще бы, — сказал я.

— Вот то-то…

Кстати, теперь совершенно понятно почему аборигены этой планеты чувствуют себя так вольготно и вовсе не опасаются, что с ними могут провернуть классический вариант, который использовали конквистадоры в отношении бедных индейцев.

Наверняка, царица личинок у них не одна. И если вдруг этим славным ребятам в украшенных разноцветными ленточками балахонах вздумается ради развлечения захватить пяток — другой планет, это запросто может у них получится.

— В таком случае, может быть не стоит так уж рьяно искать убийцу центурионов? — предложил я. — Черт с ним, пусть улетает с этой планеты подальше. Возможно, он уже и улетел.

— А хасс? — напомнил Медок. — Как думаешь, разорится мой банк за те десять лет в течении которых на рынок не поступит ни одной личинки, или нет?

— Вероятно разорится, а может и продержится, — сказал я. — Десять лет не такой уж большой срок. Тем более, что вероятнее всего, убийца уже сделал свое дело, и вполне благополучно отбыл. Может быть, на том самом корабле, на котором не улетел я.

— Почему ты так думаешь?

— Я уже говорил, что заполучив такое сокровище как царица личинок, не стал бы задерживаться на этой планете ни одной лишней минуты. А что если аборигены попытаются ее вернуть? Нет, скорее всего нашего преступника на планете уже нет.

Медок кивнул.

— Если, конечно, он выкрал царицу личинок сразу после смерти Старины Эда. Вот только, зачем ему тогда было убивать еще двух центурионов? Может быть и они каким-то образом ему мешали? Обрати внимание, старейшина сообщил о пропаже царицы личинок только сейчас. И еще смерть Ухула. Не является ли она подтверждением того что убийца все еще здесь, и продолжает убивать. Для чего, вот вопрос? Чем ему помешал Ухул?

— Может быть они были знакомы? Может быть Ухул стал о чем-то догадываться? — высказал предположение я. — А может, кража царицы личинок и смерти теперь уже четырех мыслящих от остановки сердца никоим образом между собой не связны? Такой вариант тебе не приходил в голову?

— Нет, нет, — досадливо замахал руками Медок. — Связаны, наверняка связаны. Бриллиантовая — очень тихая планета. И каждый житель инопланетного района заинтересован в том, чтобы она такой тихой и оставалась. Поэтому, ничего подобного здесь не было очень — очень давно. И вдруг, почти одновременно, происходят убийства и кража царицы…

— А если все же совпадение? — спросил я.

— Вряд ли, — промолвил Медок. — Я думаю, что убийства и кража между собой связны. А еще я думаю, что убийца по каким-то причинам все еще здесь, на Бриллиантовой. И может быть, скоро, мы получим этому подтверждение.

— Каким образом?

— Самым простым. Судя по всему убийца заинтересован в том чтобы в инопланетном квартале возникли неразбериха и хаос. Как ты думаешь что он еще может предпринять?

— Что?

— Не забывай, он живет здесь, в инопланетном районе. Что ему стоит посеять среди мыслящих слух о том, что у кого-то находится царица личинок? Вот тебе и неразбериха, во время которой довольно легко смыться. Такой вариант тебе в голову не приходил?

— Не согласен, — возразил я. — Посеяв этот слух он подрубит сук на котором сидит. Все эти жаждущие заполучить царицу кинуться искать именно его, и сделают это очень быстро. Мне кажется убийца, не менее нас с тобой, заинтересован в сохранении тайны.

— Поживем — увидим, — промолвил Медок.

Встав, он прошелся по комнате, и остановившись возле компа, осуждающе покачал головой.

Ну да, очень старый комп. Очень старый. Только, стыдно за это должно быть не мне. Не верю я в то, что старина Эд был таким скромным, что не мог взять оборудование которое необходимо ему по работе. Может быть, ему не слишком активно его предлагали?

— Ну, о том что сообщение старейшины лично тебе стоит держать в тайне, — небрежно сказал Медок. — Ты уже догадался, не так ли?

— А иначе мне же будет хуже, — сказал я. — Если на планете введут чрезвычайное положение, до того как я успею унести с нее ноги…

— Правильно, — промолвил Медок. — И конечно, ты не заинтересован в том, чтобы твою память подвергли сканированию.

— Конечно нет.

— И еще, тебе нужно как можно скорее найти убийцу. Надежды, конечно, что это тебе удастся никакой. Но кто знает? Кто знает? Может быть тебе очень, очень сильно повезет.

— Может быть и повезет, — согласился я.

— Ну, в таком случае мы договорились. Я тоже буду держать рот на замке. И предприму кое-какие действия.

«Интересно какие действия он собирается предпринять? — подумал я. — Будет искать убийцу или попытается подготовиться к десятилетней блокаде? А может и то и другое?»

В любом случае, Медок обладал сейчас знаниями, которых у остальной части его конкурентов не было. И неужели он ими не воспользуется для того чтобы извлечь для себя какую-никакую выгоду? Если — нет, то я не знаю что из себя представляют банкиры и на кончик пальца.

— В таком случае, мне пора, — сообщил Медок. — Желаю удачи в поисках преступника.

Я проводил его до двери, и когда великий банкир отбыл, облокотившись на стойку, закурил.

Вот такие, значит, дела.

Условия игры все усложняются и усложняются. А у меня нет ни малейшего понятия как из этой каши выбраться. Может и в самом деле попытаться ворваться на какой-нибудь корабль с помощью оружия?

Нет, конечно, не с помощью музейной редкости, которая висит у меня на поясе. Но так ли трудно раздобыть бластер? По крайней мере один сегодня я уже видел.

Знаю я эти тихие планетки. Если хорошенько поискать, то всегда оказывается, что они набиты стрелковым оружием буквально под завязку. Надо только поискать.

— Кстати, а не пора ли нам поесть? — спросил Мараск.

Ну да, я же совсем забыл о помощнике центуриона. Может быть, попытаться выудить кое-какие интересующие меня сведенья у него? А чтобы он был поразговорчивее, надо бы его задобрить, то есть хорошенько накормить. Да и самому поесть. Что-то я после разговора с большим банкиром проголодался.

И я воспользовался бормоталкой для того чтобы связаться с «Брюшком личинки» и заказать кусок самого свежайшего мяса, а также кое-что пожевать себе. И услышав это Мараск что-то ободрительно прощелкал своим крабом-кусакой. И это был уже неплохой результат, учитывая что перед этим он, как правило отзывался обо мне совершенно нелестно.

И значит, надо было ковать железо пока оно горячо.

Я затушил окурок и поинтересовался у Мараска что он знает о царицах личинок.

— То же что и все мыслящие живущие в этом инопланетном квартале, — ответил тот. — Царицы личинок обладают некоторыми необычными свойствами. Какими именно и почему — не установлено, поскольку ни одна царица личинок так и не поступила в распоряжение исследователей федерации.

— А что говорят слухи?

— Слухи на то и слухи.

— И все-таки?

— Ну, говорят, что каждая царица личинок обладает своими, присущими только ей свойствами. Еще говорят, что для того чтобы эти свойства стали действовать на того кому царица принадлежит, нужно чтобы она признала его своим покровителем.

Оба-на! Вот и объяснение тому почему убийца до сих пор не улетел. Может быть, царица которую он похитил не желает его признавать своим покровителем?

Хотя, почему она должна сделать это именно на Бриллиантовой? Нет, что-то не сходится. Что-то не так…

— А что нужно для того чтобы царица признала кого-нибудь своим покровителем?

— Откуда я знаю? — промолвил Мараск. — Может быть, тот кто желает взять ее под свое покровительство, должен совершить какой-нибудь ритуал? А может, просто ей понравится? Короче, об этом слухи молчат.

— Ага, — сказал я. — А что ты можешь мне сообщить…

— Погоди, — перебил меня Мараск. — Давай-ка поступим по другому. Сначала ты мне расскажешь, что сегодня произошло, а потом я отвечу на твои вопросы. Согласен?

Требование было совершенно справедливым. Я начал рассказывать и когда дошел до появления на месте побоища великого банкира, послышался осторожный стук в дверь.

Ну да, посыльный.

Я уже хотел было открыть дверь, как вдруг вспомнил о зеленушке.

А что, если тот кто ее подкинул, решил повторить свою шутку? Причем, в этот раз за дверью может оказаться сюрприз похлеще чем растение — хищник.

— Ты можешь определить кто находится за дверь? — спросил я у Мараска.

— Увы, нет, — ответил он. — Понимаешь, эта халупа, как ты ее называешь, на самом деле здорово укреплена. Внутри стен находятся броневые щиты, а через толстый слой металла читать мысли я не могу. Поэтому, для того чтобы узнать кто именно находится за дверью, тебе придется ее открыть.

Вот такие дела. Ну и помощничек. Я его значит кормлю отборным мясом, а он не может даже узнать кто стоит за дверью.

Вытащив из кобуры кольт, я перезарядил его и подошел к двери.

Эх, была не была. Волков бояться — в лес не ходить.

Держа кольт наготове, я осторожно открыл дверь, и выглянул наружу.

Никого. То-есть вообще никого. Перед моей дверью не было ни единой живой души, и улица была пустынна. Куда-то подевались даже аборигены.

Хотя, кто знает, может быть старина Эд, в свое время внушил им простую мысль что возле его резиденции ошиваться без дела небезопасно. Я бы на его месте что-то подобное сделал обязательно.

Но кто же тогда стучал в дверь? И куда он делся? Может быть спрятался за угол резиденции?

Самым разумным было закрыть дверь и продолжить разговор с Мараском. Вместо этого я еще раз огляделся и не обнаружив поблизости ничего опасного, решил обойти вокруг резиденции.

Кто же все-таки стучал?

Ответ на этот вопрос я получил скорее чем рассчитывал.

Не успел я сделать и пару шагов, как мне в затылок уперлось что-то твердое, скорее всего ствол бластера, и мягкий, мурлыкающий голос сказал:

— Ну вот, теперь я с тобой рассчитаюсь за все.

13.

Ну да, конечно, мне надо было посмотреть вверх. Постучав, она запрыгнула на крышу резиденции, а потом, когда я вышел на улицу, ей осталось только бесшумно спрыгнуть вниз, приставить ствол бластера к моей голове и произнести свою коронную фразу.

Короче, она спрыгнула и произнесла. После этого, по ее расчетам я должен был оцепенеть от страха…

Должен был…

Вообще, есть один хороший закон. Если ты в самом деле намерен кого-то ухлопать, то иди и при первой же возможности стреляй. А объясняя врагу что ты намерен с ним сделать, да еще каким именно образом, ты всего лишь даешь ему шанс для спасения.

Короче, мне был предоставлен шанс. Я им и воспользовался.

— Для начала… — сказала Маута.

Докончить она не успела, поскольку как раз в этот момент включился симбиот и резко шагнув вправо, я развернулся, а потом точным ударом выбил у нее бластер.

Зашипев, Майна попыталась резануть меня про лицу острыми когтями, вдруг появившимися у нее на кончиках пальцев. И конечно не попала, поскольку я среагировал быстрее. Когти кошаны всего лишь вспороли воздух, а вот рукоятка моего кольта попала точнехонько в лоб этой взбесившейся кошке.

Эффект получился таким, на который я и рассчитывал.

Маута упала.

После этого мне оставалось лишь подобрать бластер, а потом взвалить на плечо кошану и доставить ее в резиденцию.

— Ого, неплохой улов, — сказал Мараск, когда я, нагруженный добычей, вошел в резиденцию. — И что ты намерен с ней теперь делать?

— Конечно допросить, — сказал я.

— Насколько я понимаю, это та самая кошана о которой ты уже успел мне рассказать? — спросил Мараск.

— Она самая, — подтвердил я, опуская Мауту в стоявшее возле барьера кресло.

— И что ты теперь намерен с ней делать?

— Первым делом хорошенько расспросить и узнать за что это она решила со мной расквитаться. Чем я ей так навредил, что она собралась рассчитаться со мной при помощи бластера?

— Только, для начала приведи ее в чувство.

— Именно этим я и собираюсь заняться.

Вытащив из кармана кибермедика, я положил его на плечо Мауты. Полежав неподвижно пару секунд, кибермедик выдвинул щупальца и шустро перебравшись на лоб кошаны, выпустил небольшую присоску. Через мгновение после того как она коснулась лба Мауты, кибермедик заявил:

— Объект подвергшийся обследованию, является представителем расы кошан. В данный момент находится с бессознательном состоянии, в котором будет еще несколько минут. Каких либо угрожающих жизни повреждений органов не обнаружено.

Я удовлетворенно кивнул.

Ну вот, а то я стал уже беспокоиться не слишком ли сильно я ударил эту дикую кошку. Ответ: не слишком. Ну и отлично.

Сунув кибермедика обратно в карман, я закрыл входную дверь. Потом я притащил из соседней комнаты еще одно кресло и поставил его в двух шагах от того в котором покоилась пленница. Усевшись в кресло, я положил бластер на колено, так чтобы он был хорошо виден кошане когда та придет в себя и задал Мараску вопрос, который уже давным-давно вертелся у меня на языке:

— Кстати, помощник, а что ты станешь делать если эта необузданная девица снова попробует выкинуть какой-нибудь фокус?

— В каком смысле?

— Ну, ты можешь себя как-то себя защитить? Ну, там укусить ее и ли еще что-то?

— Укусить? — задумчиво сказал Мараск. — Да, укусить могу. Знаешь, у моего краба-кусаки очень сильные челюсти. И уж если он во что-то вцепится, то оторвать его почти невозможно.

— А еще?

— Разве этого мало?

— Понятно, — проговорил я. — В таком случае, держи своего краба наготове. Кошана, похоже, совершенно ошалела и ждать от нее можно чего угодно. Понимаешь?

— Еще бы.

Краб — кусака переместился поближе к пленнице. Теперь, для того чтобы вцепиться в какую-нибудь часть ее тела ему хватило бы одного прыжка. Если, конечно, она в тот момент все еще будет сидеть в кресле.

А вот в этом-то я сомневался. Маута обладал отменной реакцией и если бы не симбиот, справиться с ней было бы трудновато. Ну да будем надеяться что в случае чего старичок опять меня выручит.

Я хотел было закурить, по потом передумал.

Если тебе приходится разговаривать с противником способным в любой момент попытаться вспороть тебе горло, лучше воздержаться от курения. Отвлекшись на секунду чтобы стряхнуть пепел, ты можешь лишиться жизни.

Кошана очнулась спустя минуту. Я предполагал что, она, возможно, попытается сейчас же на меня напасть, но этого не произошло.

Стало быть, наша благородная дама обладает некоторым количеством здравого смысла. Это обнадеживало.

И все-таки, какого черта она на меня напала?

— Ага, — сказала Маута. — Стало быть ты оказался быстрее?

— Точно, — подтвердил я. — И окажусь еще раз, если ты попробуешь выкинуть какой-нибудь фокус. Бластер я у тебя отобрал, но не мог же обрезать когти? Хотя, это мысль. Может быть стоит попробовать?

— Подонок, — вынесла свой вердикт кошана.

Я покачал головой.

Ах, стало быть подонок это я? Я, которого она несколько минут назад пыталась лишить жизни, причем по совершенно неизвестной мне причине.

— Надо было стрелять сразу же… — сообщила Маута.

Я кивнул.

Очень трезвая мысль. Вот только несколько запоздалая.

— Но мы еще посчитаемся.

Я снова кивнул.

Все, кажется, стандартный набор исчерпан. Или я ошибаюсь? Может быть, она придумает что-то поновее? Нет?

Маута молчала.

Выждав еще с минуту, я наконец посчитал что пора переходить к делу и спросил:

— И все-таки, почему ты пыталась меня убить?

Маута усмехнулась.

— А тебя не интересует почему я это решила сделать сама?

Я хмыкнул.

Хороший вопрос. Действительно, почему благородная дама не поручила расправиться с мной своим громилам?

— Может быть, ты потеряла к ним доверие? — предположил я. — После того как им не удалось ухлопать меня при помощи зеленушки?

Маута коротко хохотнула.

— Да, потеряла. После того как ты их убил.

— Я?

Вот тут я действительно удивился.

— А кто же еще, кроме тебя? Пикеанец умер через полчаса после того как вернулся и доложил что бедной зеленушке пришлось увянуть так и не получив должного количества пищи. Хараус умер два часа назад.

— Каким образом это случилось? — спросил я.

— Перестань валять дурака, и делать вид будто не знаешь, как ты их убил. Я понимаю, что ты имел на это некоторое право, поскольку мы попытались убить тебя первыми. Но почему ты ухлопал обоих моих телохранителей? После того как ты убил пикеанца, я сообразила что связываться с тобой не имеет смысла. Смерть харауса была совершенно излишней.

— И все-таки… — сказал я.

— Да откуда я знаю? — возмутилась Маута. — Они просто умерли и все. Словно кто-то приказал им это сделать.

— Или словно у них просто остановилось сердце.

— Да, наверное, так оно и было. У меня нет с собой кибермедика, поэтому установить причину смерти я не могла.

— И после этого ты решила мне отомстить, — сказал я.

— И это тоже, — заявила Маута. — Но прежде всего мне нужно было обезопасить себя. Если смерть пикеанца можно было рассмотреть как предупреждение, то гибель второго телохранителя могла означать только одно — ты решил избавиться от нас всех. И естественно начал с телохранителей.

Надо отдать ей должное. Мыслила она довольно логично. Вот только, в совершенно неправильном направлении.

Стоило ли сообщать ей о ошибке? Может быть, для меня, гораздо выгоднее на данный момент чтобы она считала меня эдаким монстром, способным на расстоянии убить любого, кто попытается перебежать ему дорожку? И еще, этой кошане явно что-то известно о царице личинок. Может быть, пока она не знает что к смерти ее телохранителей я не имею никакого отношения, попытаться из нее эти сведенья вытянуть?

Я уже хотел приступить к очередной порции вопросов, когда в дверь снова постучали.

— Ну, на этот раз это точно посыльный, — сказал Мараск.

Маута в изумлении уставилась на краба-кусаку. Похоже она до этого момента считала моего помощника всего лишь деталью интерьера.

— Если попытаешься выкинуть какой-нибудь фокус, — предупредил ее я. — Мой помощник махом отхватит тебе какую-нибудь конечность. А потом, если ты не угомонишься, отхватит и все остальные.

Маута взглянула на зубы краба-кусаки и тихо зашипела.

Стук повторился.

Сунув бластер за пояс, я поспешно открыл дверь.

Это и в самом деле оказался уже знакомый мне посыльный. Выгрузив на стойку заказанные мной блюда, в том числе и кусок мяса для Мараска, он спросил:

— А дама? Может быть мне принести что-нибудь для нее?

— Даме надо заботиться о фигуре, — сухо сказал я, и расплатившись, выпроводил посыльного.

Когда дверь за посыльным захлопнулась, Маута сказала:

— Мог бы что-то для меня и заказать. Из-за всех этих событий я не ела уже часов двенадцать.

— Мы разделим мой обед пополам, — заверил ее я.

Маута слегка привстала в кресле и грациозно потянулась. На лице у нее появилось томное и слегка мечтательное выражение.

— Вряд ли ты станешь убивать того, с кем собираешься разделить ужин, — сообщила она.

— Ему случалось убивать даже тех, с кем он делил постель по полгода, — сообщил Мараск.

Мой помощник совершенно бессовестно солгал, но все же я был ему благодарен. Что-то слишком быстро пленница пришла в себя. А мне она сейчас нужна была испуганная, думающая лишь о том, как бы спасти свою жизнь, и ради этого готовая выложить всю подноготную.

Пришлось скорчить совершенно зверскую физиономию, и словно бы в глубокой задумчивости провести ладонью по рукоятке засунутого за пояс бластера.

Это подействовало. Маута сейчас же приняла чинный и благопристойный вид, и даже положила руки на колени.

Ну-ну, надолго ли?

— Итак, — сказала Маута, — Я проиграла и готова заплатить за свой проигрыш наивысшую цену.

— Какую же? — поинтересовался я.

— Любую, конечно, кроме жизни. В самом деле, зачем тебе меня убивать? Телохранителей у меня больше нет. Нападать на тебя я больше не собираюсь, поскольку это предприятие не увенчается успехом. Таким образом, единственное что мне остается, это покинуть Бриллиантовую. Если ты меня отпустишь, я немедленно направлюсь в космопорт, и на первом же корабле, который полетит в нужном мне направлении отбуду.

— А как же ожерелье из личинок? — спросил я.

— Ни одно ожерелье не стоит так дорого чтобы заплатить за него жизнью.

— И даже царица личинок?

Что-то в лице Мауты дрогнуло и это не укрылось от меня.

— Это что, предложение? — тихо спросила кошана.

— Нет, — сказал я. — Пока никаких предложений. Я просто хочу знать. Можешь ли ты рискнуть жизнью за обладание царицей личинок?

— Рискнуть — конечно могу. Но встать на твоем пути — нет. Слишком малы шансы на успех. Неоправданно малы. Я в этом убедилась.

— А не пора ли нам слегка перекусить? — спросил Мараск.

— Давай, приступай, — сказал ему я. — А нам с дамой необходимо еще кое о чем поговорить.

— О чем же? — спросила Маута с любопытством следя за манипуляциями краба-кусаки, который уже принялся обрабатывать кусок мяса.

Похоже, такого способа наполнения желудка она до этого момента еще не видела.

— О царице личинок, — сказал я.

— О! — Маута тотчас же забыла о Мараске и выдала мне чудовищно обворожительную улыбку. — Так все-таки, ты решил принять мое предложение? Учти, к той сумме, которую я тебе назвала последний раз, добавилась солидная премия за хлопоты, которые я доставила тебе, приказав своим телохранителям учинить ту маленькую штучку с зеленушкой.

Я покачал головой.

— Ты поняла меня совершенно неправильно. Я хочу услышать что ты знаешь о царице личинок. Всего — навсего.

— А как ты узнаешь правду я тебе говорю или нет?

Положительно, эта девочка умела задавать вопросы. Причем, именно те, на которые ответить не так-то легко.

Я уже хотел было сообщить ей что мой помощник обладает телепатическими возможностями, но передумал. Маута запросто могла потребовать чтобы он продемонстрировал ей свои возможности, а я не был уверен что он на это согласился. Если точнее, то наверняка не согласится. Вряд ли он успел записать эту кошечку в число своих врагов.

И тут мне в голову пришло очень даже неплохое решение.

Потратив еще несколько мгновений на то чтобы егообдумать, я признал что оно и в самом деле сулит мне некоторую выгоду. По крайней мере, какое-то время, можно будет не опасаться выходок кошаны.

— Нет, не смогу, — сообщил я.

— В таком случае, — улыбнулась Маута. — Я не знаю о царицах личинок почти ничего. Просто, кто-то когда-то сказал мне что они существуют. Еще я узнала что они стоят баснословно дорого, и мне захотелось заиметь одну из них.

— Так сильно, что ради этого ты решила убить бедного, совершенно безобидного центуриона?

— Я подозревала что этот центурион на самом деле не такой уж бедный, а также не безобидный. И не ошиблась. И даже заплатила за это жизнями телохранителей. И готова добавить очень-очень солидную сумму в звонкой монете, если он оставит меня в игре, и плюс к этому примет мою сторону. Ну так как?

— Однако, при этом искренний ответ на мой вопрос ты дать не желаешь?

— Но я еще не в твоей команде. Вот если бы…

— Верно. Но от твоего ответа зависит попадешь ли ты в нее. Если ты знаешь о царице личинок лишь только это, то мне придется сейчас препроводить тебя в космопорт и посадить на первый же попавшийся корабль. А если ты знаешь достаточно много…

— Тогда я смогу остаться, не рискуя вдруг ни с того ни с сего умереть?

— Возможно, вполне возможно.

— В таком случае, мне ничего не остается как рассказать все что мне известно.

Ну, уж в это-то я не поверю. Однако, ей и в самом деле придется что-то сказать. Как знать, может быть, как раз этих сведений мне не хватает, для того чтобы понять, что именно происходит на Бриллиантовой.

— Итак..? — спросил я.

— Ну-у-у…— Маута пожала плечами. — Собственно, добавить я могу не так чтобы много. И лучше предварительно кое-что объяснить. Например, то, что я принадлежу к роду Длинноусых. Этот род никогда не был у власти, хотя всегда прилагал большие усилия для того чтобы это произошло. Однако, судьба была против нас. Ни одному представителю нашего рода, за последние полторы тысячи лет так и не удалось стать владельцем священного звездного шара, сотканного из нитей одежды духа космоса.

— Однако, ваш род нельзя назвать нищим.

— О да, — согласилась Маута. — Судьба высказала свое благоволение в другой области. На данный момент наш род является самым богатым на планете кошан.

— Что же мешает вам употребить для получения этого самого священного звездного шара деньги?

— Согласно нашим законам королевский титул купить нельзя. К нему ведет только путь доблести. Для того чтобы его получить, нужно совершить поступок на благо всей планеты, на благо всех кошан.

— И ты решила что таким поступком будет визит на Бриллиантовую, с целью приобретения царицы личинок?

— Ну конечно. Если удастся ее раздобыть, причем, неважно каким методом… — кошана мечтательно прикрыла глаза.

— Стоп, стоп, — сказал я. — А почему ты решила обратиться ко мне?

— Ну, прежде чем отправиться на Бриллиантовую, я собрала о ней кое-какие сведенья. Они обошлись мне недешево, но я узнала что центурион инопланетного района на Бриллиантовой занимает свою должность вот уже двадцать лет. Я подумала, что он не мог не знать хоть что-то о царице личинок. И едва увидев тебя, сделала свое предложение. Ну, а дальнейшее тебе известно.

— Угу. А еще кому ты делала подобное предложение? Неужели ты рассчитывала только на помощь центуриона?

— Да, был еще один мыслящий, на помощь которого я рассчитывала. В той информации которую я получила о Бриллиантовой, говорилось, о Джане Ухуле, начальнике космопорта. Сообщалось, что он является большим специалистом по аборигенам, постоянно проводит какие-то исследования, и тщательно собирает все сведенья о личинках, царицах личинок, аборигенах и т.д. Когда я сделала предложение о сотрудничестве ему, он тоже ответил отказом.

— А зачем ты приказала своему телохранителю подбросить мне зеленушку?

— Ты знал зачем я сюда приехала. Ты не был со мной. Стало быть, ты мог мне помешать. Ждать когда это случится я не собиралась.

— Но ведь еще был Джан Ухул. Не пыталась ли ты проделать с ним похожий фокус?

— Нет. Он федеральный служащий, и стало быть на что-то незаконное не пойдет. Кроме того, устроить на кого-то покушение в здании космопорта почти невозможно. Поэтому, я решила сначала убрать самого опасного противника.

— Меня?

— Угу. Кого же еще?

Я бросил на Мауту испытующий взгляд. Конечно, все рассказывать она не собиралась. И если бы Ухула убили не тем же способом как и центурионов, у меня, сейчас, в руках был бы подозреваемый в его смерти.

А так… Да, может быть так оно и было на самом деле. Или почти так. Главное — к смерти центурионов и начальника космопорта она наверняка непричастна. Особенно, если учесть что она появилась на Бриллиантовой уже после того как центурионы были убиты.

Жаль, очень жаль…

— Что тебе еще известно о царицах личинок?

— Почти ничего. Я знаю что они обладают какими-то почти чудесными свойствами. Причем, каждая — своим. Кроме того, мне известно что для того чтобы завладеть какой-нибудь царицей личинок, необходимо произвести какой-то обряд.

— Обряд?

— Ну да, мало ей завладеть. Для того чтобы царица стала действительно твоей, для того чтобы ее свойства стали работать на тебя, нужно провести какой-то обряд. Какой — мне неизвестно.

Вот это уже было кое-что. Мне стало известно об этом обряде из второго источника. Стало быть, слухи об обряде имеют под собой почву.

Получается, что тот кто убил центурионов действительно мог обладать царицей личинок. И если он, по какой-то причине не провел этот обряд, то значит не мог и воспользоваться ее свойствами. Может быть этот обряд можно провести только на Бриллиантовой? Может быть, именно поэтому он до сих пор ее не покинул?

В том, что он все еще на планете, я теперь был уверен почти стопроцентно. Доказательством этому служила смерть последнего из телохранителей Мауты, который умер всего два с лишним часа назад.

Стало быть, тогда убийца все еще был на планете. И зачем ему было бы убивать телохранителя Мауты, если он не собирался пробыть здесь еще некоторое время?

Нет, Медок прав. Ничего не кончилось. Все еще только начинается. И если я в ближайшее время не поймаю этого убийцу, мне грозит стать следующей его жертвой. Или Медоку. Пятьдесят на пятьдесят. Не такие уж хилые шансы, но все-таки, стоило предпринять все возможное чтобы избавиться от этой угрозы.

— Ну, ты удовлетворен? — спросила Маута. — Я могу остаться?

Вот тут, по идее, мне надо было препроводить ее до космопорта, запихнуть в первый попавшийся корабль и отправить с планеты восвояси. Чтобы она более не путалась под ногами.

— Где находятся трупы твоих телохранителей? — спросил я.

— В гостинице «Благословенная личинка». Я спрятала их в одной из комнат, которые снимаю. Конечно, по закону я должна была сообщить о их смерти центуриону инопланетного района. Но какой в этом был смысл, если ты сам их и убил?

Все правильно. И логично. Вот только, вся ее логика строилась на неверных предпосылках. И похоже, наступил момент открыть ей глаза. Интересно, как она воспримет новость что я ее провел?

— Ну так как? — спросила Маута. — Мы договорились?

На всякий случай положив руку на рукоять бластера, я сказал:

— Нет, не договорились.

— Негодяй, подонок, имеющий привычку мазать свои усы в помете семиногих таркаранцев, бесхвостый представитель…

— Стоп! — гаркнул я. — Осади назад.

Резко выпрыгнув из кресла, словно подброшенная пружиной, Маута попыталась вцепиться когтями мне в глаза. Надо сказать, шансы у нее были неплохие, поскольку мой симбиот не успел активизироваться.

К счастью, Маута настолько вышла из себя, что не смогла точно рассчитать свой прыжок. Благодаря этому ее когти так и не лишили меня глаз. Отпрыгнув в сторону, я выхватил бластер и навел его на кошану.

Это подействовало самым успокаивающим образом.

— Ладно, — неохотно проворчала Маута, снова опускаясь в кресло. — Твоя взяла. И все-таки, ты негодяй. Будь мы на планете кошан, уж я бы…

— Однако, пока мы еще на Бриллиантовой, — промолвил я. — И кстати, я не такой негодяй, как ты думаешь. Просто, ты сразу допустила одну большую ошибку. Ты приняла меня за старину Эда, центуриона который и в самом деле проработал на этой планете двадцать лет. Вот только, его совсем недавно убили. А вслед за ним еще двух центурионов. И кстати, пару часов назад убили Джана Ухула, того самого которому ты сделала предложение на себя работать. Все они умерли от того что у них остановилось сердце. Ты права в одном. Твоих телохранителей наверняка убили из-за того что ты интересовалась царицей личинок. Вот только, это сделал не я. Понимаешь?

Недоверчиво на меня посмотрев, Маута спросила:

— Это что, новый трюк?

— Ни в малейшей степени, — сказал я.

— Он прав. Так оно и есть, — подал голос Мараск. — Теперь ты понимаешь почему тебе нельзя оставаться на этой планете?

— Почему?

— Потому, — сказал я. — Что убийца до сих пор не пойман. И как ты думаешь, кто будет следующей его жертвой?

— Я?

— Или я. Или Медок. Наверняка, это будет кто-то из нас троих.

— Медок, это — председатель совета мыслящих инопланетного района?

— Да, он в курсе происходящего. И убийца, сейчас, наверняка, выбирает кого из нас троих он отправит на тот свет. Ну так как? Стоит тебе оставаться на Бриллиантовой?

— Безусловно, — заявила Маута. — Чем я рискую? Шансы что меня убьют пока один к трем. Причем, мы можем поймать убийцу до того как он кого-то из нас найдет. Нужно только действовать, и еще раз действовать.

— Кстати, — спросил я. — Почему из всего вашего рода за царицей личинок отправилась именно ты? Неужели не нашлось кого-то принадлежащего к противоположному полу?

— Мужчины? — Маута презрительно скривилась. — Эти жалкие создания? Нужно совсем выжить из ума чтобы отправить на выполнение такого опасного задания мужчину.

Угу, понятно. Значит, у них матриархат. Веселенькое должно быть место эта планета кошан.

— Стало быть ты остаешься? — спросил я.

— Решительно. И если ты сейчас вернешь мне бластер…

Я хмыкнул.

Резвая девочка. А она тотчас же из этого бластера понаделает во мне дырок. Отомстит за то, что я ее надул и избавится от конкурента.

— Послушай, — сказал я Мауте. — Учти одну вещь. Втроем искать убийцу гораздо удобнее чем вдвоем. Понимаешь? И если ты сейчас попробуешь меня убить, и если тебе это даже удастся, то добьешься лишь того, что увеличишь шансы собственной смерти.

— Понимаю, — сказала Маута. — Поэтому, до тех пор пока не будет пойман убийца, обещаю что не буду пытаться тебе отомстить. Кстати, убийца ухлопал моих телохранителей. Они, конечно, были не кошаны, но тем не менее, я должна за них отомстить.

— Но не мне, не так ли?

— Так.

— Хорошо.

Мысленно приказав симбиоту активизироваться, я вытащил из-за пояса бластер и протянул его Мауте.

— Между прочим, ты сильно рискуешь, — предупредил меня Мараск.

— А мне вот кажется, что не очень, — довольно браво заявил я.

— И совершенно правильно, — сообщила Маута, забрав у меня бластер, и засовывая его за пояс своей короткой юбки. — Правда, за тобой небольшой должок. И когда мы покончим с этим небольшим дельцем…

— Безусловно, — сказал я. — Всегда к вашим услугам. Вот только, хочу тебя предупредить, что ты не единственная на этой планете, кому хочется добраться до моего скальпа, после того как с убийцей будет покончено.

— И кто же он, этот мой конкурент?

— А вот сейчас я тебя с ним познакомлю, — сказал я, дав симбиоту команду «отбой», и доставая из кармана бормоталку.

14.

— Что еще у тебя стряслось? — мрачно поинтересовался Медок.

— Кое-что есть, — сказал я. — Во-первых ты оказался прав и убийца все еще находится на Бриллиантовой. Во-вторых, количество посвященных в нашу маленькую тайну увеличилось.

— Каким это образом?

Пришлось вкратце рассказать кто такая Маута и каким образом она оказалась в моей резиденции.

— И все-таки, надо было посадить ее на первый же попавший корабль и отправить с планеты прочь, — сказал Медок.

— Наверное, надо было, — сказал я. — Вот только, как быть с соображениями секретности? Кажется, в первую очередь ты был заинтересован в том, чтобы слухи о том, что на бриллиантовой происходит что-то неладное, не просочились на другие планеты?

Медок издал какой-то звук, который я идентифицировать не смог. Может быть, скрипнул зубами.

— И что мы теперь с ней будем делать? — после небольшой паузы спросил он.

— Ничего особенного. Девица она боевая. Понимаешь, она с планеты на которой матриархат. Придется подключать к поискам убийцы.

— Амазонка, стало быть, — уточнил Медок.

Я посмотрел на Мауту. Та к этому времени уже успела принять совершенно невозмутимый вид и занималась тем, что внимательно разглядывала один из когтей на правой руке. Чем-то он ей не нравился. Может быть, слегка затупился.

— Точно, — сказал я. — Амазонка.

— Ну в таком случае, ты за ней и присмотришь. Вы — два сапога пара.

— А мне кажется, что это нужно сделать тебе, — сказал я. — Тем более, что в гостинице в которой она остановилась лежат трупы ее двух телохранителей. Кто-то должен их убрать. А то, вдруг на них наткнется какая-нибудь горничная. В результате, по инопланетному району поползут нежелательные слухи. Ну, сам понимаешь…

— Эх, надо было мне позволить тебе улететь с планеты, — сказал Медок.

В его голосе чувствовалось безграничное отвращение.

— Конечно, надо было, — спокойно сказал я. — Кстати, это сделать еще не поздно.

— Нет уж, дудки. Умерла, так умерла… Я сейчас занят тем, что тайно перетряхиваю весь инопланетный район. Задействовал на это всех своих свободных клерков. Она мне помешает.

— Ну, не сам же ты это делаешь, — сказал я. — Работают твои клерки, а ты только отдаешь приказания. И потом, неужели тебе не хочется познакомиться с новым членом нашей команды?

Немного поразмыслив, Медок неохотно сказал:

— Ладно, сейчас приеду.

Сунув бормоталку в карман я сказал Мауте:

— Ну вот, сейчас приедет очень большой банкир, председатель совета мыслящих инопланетного района. Он является третьим партнером, занимается поисками убийцы, и похоже, как и ты, прямо жаждет отправить меня на тот свет. Но только не сейчас. Есть еще некий тип, расы кабланды. Но он о убийце и царице личинок и не подозревает. Так что у тебя есть конкуренты. Можешь и опоздать.

— Я постараюсь, — улыбнулась Маута.

Чем-то ее улыбка походила на фирменную улыбку Медока.

Я даже подумал, что эти двое вполне могут найти общий язык. Так ли я прав, что свожу их вместе? Может быть, стоило не сообщать Медоку о Мауте, и просто отправить ее в свободный поиск?

Хотя, нет… Так могло получиться еще хуже. По крайней мере, банкир вынужден будет присмотреть за тем, чтобы она не наделала больших дел. У нее, похоже, просто прирожденный талант влипать в разные неприятные истории. А если они даже и заключат против меня союз, то все равно, к тому моменту когда мы найдем убийцу, а вместе с ним и царицу личинок, всякие союзы потеряют любой смысл. Каждому придется действовать рассчитывая только на себя, поскольку у царицы может быть лишь один хозяин.

Таким образом, получается, я поступил совершенно правильно.

Хотя… будущее покажет.

— Стало быть, я теперь полноправный партнер? — уточнила Маута.

— Угу, — кивнул я.

— В таком случае, может быть, ты посвятишь меня во все что вам известно об убийце? Наверное, не совсем правильно держать полноправного партнера в неведение о том, какие ему грозят неприятности и кем является его враг?

Черт, а это пташка быстро оперилась.

— Посвящу, — сказал я. — Только, может быть, сначала стоит заморить червячка?

Маута благосклонно махнула рукой.

— Ладно, согласна. Если ты отдашь мне мясо. А себе можешь взять все что имеет растительное происхождение.

— Нет уж, — сказал я. — Партнеры все должны делить пополам. Поэтому, строго пополам, как мясо, так и овощи.

— Но я же дама! А дамам нужно уступать!

— Ты дама с планеты на которой царит матриархат. И поскольку у вас на планете слабым полом являются мужчины, я подозреваю, что в данном случае…

— Как же, — перебила меня Маута. — Что-то уступать этим жалким созданиям, годящимся только на то, чтобы присматривать за детьми, готовить еду и посещать церковь ничтожного, преисполненного глупым милосердием бога…

Обречено вздохнув, я сказал:

— Ладно, забирай свое мясо. Один раз я могу побыть и вегетарианцем.

— Это очень правильное решение, — одобрительно промурлыкала Маута. — Думаю, если я посвящу оставшееся время рассказу о том, какими преимуществами для вас, мужчин, обладает матриархат…

— Ну уж нет, — решительно сказал я. — Вот этого не надо.

— Но если тебе вдруг когда-нибудь захочется побывать на нашей планете…

— Только под угрозой немедленной и страшной смерти, — промолвил я, приступая к еде.

Маута хотела еще что-то сказать, но потом махнула рукой и накинулась на еду. Мясо исчезло почти мгновенно. Немного погодя я доел свою порцию и закурил.

— Ну, рассказывай, — приказала Маута.

И я честно стал рассказывать все, что по моему мнению она должна была знать.

К тому времени когда приехал Медок, она успела уже высказать несколько идей насчет того как именно можно поймать убийцу, а мы, вместе с Мараском, доказать полную их несостоятельность.

Войдя в резиденцию, Медок смерил Мауту испытующим взглядом и спросил:

— Стало быть, это она?

— А это стало быть он? — спросила Маута, небрежно тыкая в сторону Медока стволом бластера.

Лицо Медока выразило легкое неудовольствие.

— Ты уже посвятил ее в наши дела? — спросил он.

— Посвятил, — жизнерадостно сказал я.

Честно говоря, меня эта сцена несколько забавляла.

— В таком случае, пусть эта девица следует за мной. Если она будет вести себя более-менее прилично, то ничего ей не угрожает. Если надумает фокусничать, то поставить ее на место будет нетрудно.

— А не пошел бы ты куда подальше, старый, лупоглазый жулик? — безмятежно поинтересовалась Маута.

Крякнув, Медок ошарашено спросил:

— А она вообще, нормальная? Может у нее что-то с головкой?

— Такая же нормальная как и ты, — фыркнула Маута.

Резко встав с кресла, она шагнула к Медоку и нежно взяв его за руку, добавила:

— И вообще, ты мне очень нравишься. Так нравишься, что я от тебя, теперь не отойду ни на шаг. Угу, симпатяшка?

Медок одарил Мауту взглядом, холода в котором вполне могло хватить для создания средних размеров айсберга. Впрочем, кошана, на него никак не прореагировала.

— Где находится трупы? — мрачно спросил Медок.

— О, я тебе сейчас все, все покажу, — прощебетала Маута. — Я их так хорошо спрятала, что…

Дальнейшего я не услышал потому, что Медок вышел из резиденции, а кошана конечно же последовала за ним.

— По-моему они просто идеальная пара, — изрек Мараск.

— Да уж, это точно, — промолвил я.

— А ты не подумал о том, что они и в самом деле могут сговорится?

— Думал. Ну и что? К тому моменту когда убийца, а вместе с ним и царица личинок будут найдены, о чем бы они сейчас не договорились, все это не будет иметь никакого значения. Сильно я сомневаюсь, что та же Маута захочет поделить ей с кем было то ни было. Даже если бы это было возможно.

— Тут ты наверное прав. А сам что думаешь делать если вдруг тебе в руки попадет царица личинок?

— Совершенно об этом не думал, — честно ответил я. — С меня вполне хватит смыться с этой планеты в целости и сохранности.

Хм, смыться…

Вот ведь забавная штука… Наверняка, именно об этом, сейчас размышляет и убийца. Может быть, он даже знает, что космопорт для него закрыт. И тогда, единственную возможность покинуть планету, для него представляет только корабль кабланды.

Причем, в отличии от меня, убийца может с этим кабланды договориться. Он может даже купить у него этот корабль. Если у него, конечно, хватит для этого денег.

Украсть? Кто его знает? Вполне возможно, если сумеет провести тот самый таинственный ритуал с царицей личинок. Может быть после того как она признает в нем покровителя, сделать так чтобы кабланды сам, безвозмездно, передал ему корабль, будет для убийцы совершенно плевым делом?

Так может и Медок надеется на то же самое? С этой точки зрения версия о том, что это именно он организовал нападение аборигенов на пустыре, приобретает некоторый смысл.

А что? Хапнуть царицу личинок, потом устроить на планете чрезвычайное положение, и тут же с нее смыться на корабле кабланды. Вот только, вроде бы, компания в которой работает кабланды и банк Медока находятся отнюдь не в лучших отношениях.

Может быть, я зря клепаю на честного банкира?

— Кстати, ты так кое-что мне и не дорассказал, — напомнил Мараск.

В самом деле.

Я устроился в кресле и продолжил свой рассказ. Когда я его закончил, Мараск спросил:

— Ну, а какие у тебя есть по поводу всего этого соображения?

А почему бы и нет? Чем мне может быть опасна откровенность с помощником центуриона? Даже наоборот. Он торчит на этой планете двадцать лет. Может быть что-то посоветует дельное?

И я выложил Мараску свои соображения.

— Неплохо, — одобрил он их. — Для дилетанта ты совсем неплохо соображаешь.

— И это все что ты мне можешь сказать? — разочарованно спросил я.

— Не только, — промолвил Мараск. — Я бы мог например, посоветовать тебе определить цикличность преступлений.

— Как это?

— Ну, ты же обратил внимание, что убийца убирает тех кто потенциально может хоть что-то узнать о царице личинок, другими словами тех, кто ему мешает. Но почему-то он убирает их по-одному, да еще через довольно большие промежутки времени. Не странно ли это? Почему он не пожелал прикончить всех сразу: тебя, Ухула, Медока, Мауту? Не хочет? Или — не может? Или так нужно по тому сценарию, который он разработал? Я бы на твоем месте попробовал определить промежутки времени через которые он убивает. Понимаешь?

Еще бы! Я понимал.

— Для того чтобы определить когда будет очередное преступление?

— Правильно. Особенно, если учесть, что убитым вполне можешь оказаться ты, собственной персоной. По крайней мере ты будешь знать сколько тебе осталось времени. Или Медоку. Или Мауте. Или вам всем троим. Насколько я помню, смерть второго телохранителя Мауты и Ухула произошла почти одновременно. Стало быть, наш убийца прогрессирует. Может быть, теперь, он может убивать и несколько мыслящих за раз? Подумай.

Совет, действительно был неплохой.

Вот только, как высчитать этот промежуток?

Да, я мог спросить у Мараска и узнать с точность до минуты время смерти центурионов. Вот только, что бы мне это дало? Два центуриона, прибывших на бриллиантовую после смерти старины Эда, появлялись на планете с промежутком в один — два дня. Вот если бы они приехали на нее одновременно…

Нет, только телохранители Мауты и Ухул. А умерли они с интервалом в пятнадцать, шестнадцать часов. Причем, с момента смерти второго телохранителя прошло уже часа три. Стало быть, у меня в запасе осталось двенадцать — тринадцать часов, не больше.

У меня? Или у нас? Вот в чем загвоздка. Может быть, этот убийца и в самом деле научился убивать не по одному мыслящему за один раз? Или смерть Ухула все-таки была совпадением? И никто его не убивал, а он сам, тихо и мирно умер от разрыва сердца?

Я машинально помотал головой.

Э, нет. Так не пойдет. Совсем не пойдет. Ничего себе — случайность! Такая же примерно, как проигрыш новичка в карточной игре против трех первостатейных шулеров.

И рассчитывать на это было бы смешно. А вот совершенно правильно было бы считать эту смерть вполне закономерной. И от правды никуда не денешься. Похоже, наш ловкач, умудрившийся прибрать к рукам царицу личинок и ухлопать целую кучу мыслящих, причем, для совершенно неизвестной цели, совершенствуется.

А это означает…

— Что, невеселые получаются результаты раздумий? — поинтересовался Мараск.

— Еще бы, — сказал я.

— Думай, думай. Это для тебя, сейчас, единственный способ спасти свою жизнь.

— Попрошу без нравоучений, — раздраженно сказал я.

Вот только, Мараск был конечно прав.

Отпущенный мне срок на поимку убийцы еще раз сократился. Да как! теперь он составлял, по самым щедрым подсчетам, двенадцать часов.

А потом — все. Конец. Амба! И так не хочется умирать.

И самое главное: что мне сейчас делать?

Попробовать пройти маршрутом старины Эда? Какой смысл? И так понятно что именно он узнал перед тем как лечь спать и не проснуться.

Наверняка, тот абориген, которого он встретил сообщил ему, что кто-то спер царицу личинок. И старина Эд, конечно этим сильно озаботился. И может быть, даже придумал как ее вернуть прежним владельцам. Да вот только совершил одну ошибку. Предварительно решил поспать. По принципу: утро вечера мудренее. И ошибся.

Не было для него больше утра. Ничего для него больше не было. Только смерть.

И поэтому, повторять его последний обход — нет никакого смысла. Проще обойти весь инопланетный район, заходя по-порядку во все дома и спрашивать не тут ли прячется убийца, и нет ли тут этой распроклятой царицы.

Хм, обойти…

Стоп, а может и в самом деле? Только, не нужно мне обходить все эти дома. А надо попробовать прикинуть где именно может прятаться убийца. И может быть, он прячется не в инопланетном районе?

В самом деле, может быть он посчитал что укрыться в инопланетном районе слишком рискованно? Много лишних глаз. Очень много. Наверняка, здесь, как и в большой деревне, каждый следит за каждым. Каждый знает о каждом почти все.

И где тогда мог спрятаться убийца?

Ну да, здесь же в городе, но не в инопланетном районе. И может быть стоит поискать его за пределами района? И это вполне логично, поскольку мыслящие очень редко выбираются в остальную часть города. Зачем бы им это сдалось, если они вовсе не интересуются аборигенами?

Ну, аборигены и аборигены. Обычные дикари. Что в них такого интересного? И зачем бы какому-нибудь мыслящему ими интересоваться? Вот личинками, которые эти аборигены приносят из муравейников бриллиантовых муравьев — другое дело.

Кстати, был один мыслящий, который аборигенами интересовался. Ну да, именно, Джан Ухул. Может быть, именно поэтому он и погиб? Может быть Ухул, общаясь с аборигенами, случайно обнаружил гнездышко убийцы? То самое, которое он себе устроил подальше от территории патрулируемой стариной Эдом.

Ба! Ба! Ба! Да я наверняка на верном пути.

Причем, чем сейчас занимается тот же Медок, при помощи одной очень воинственной кошаны? Ну да, очень тихо, без всякого шума, шерстит инопланетный район. И пусть он этим занимается, поскольку знает большинство его обитателей. И вообще знает что в этом районе почем, откуда что вытекает и куда втекает, как с кем поговорить и о чем. Пусть занимается.

А я тем временем проверю-ка остальную часть города. И кто знает, может быть мне на этот раз повезет?

— Ага, — сказал Мараск. — Кажется надумал.

— Точно, — подтвердил я. — Надумал. И принимаюсь прямо сейчас действовать.

— Удачи, — пожелал мне Мараск.

Выходя из резиденции я подумал что удача, этот как раз то, в чем я сейчас нуждаюсь более всего.

15.

Что-то происходило.

Я мог бы в этом поклясться, поскольку видел немало инопланетных районов. Тихие и не очень, большие и маленькие, захудалые и великолепные, все они походили друг на друга в одном. У них был свой привычный ритм жизни, где тихий и почти незаметный, где спокойно — деловой, а где быстрый, лихорадочный, но он все же этот ритм был.

Сейчас же в ритме жизни района случился какой-то сбой. Незаметный, почти неощутимый, но он все же был. Нет, нет, это еще совсем не походило на смятение или панику. Это было словно предощущение, предчувствие надвигающихся событий.

И это было скверно, очень скверно.

Через некоторое время этот сбой, нарушение ритма станет более заметным. И тогда большинство жителей района обеспокоятся, станут готовятся к каким-то непонятным, надвигающимся событиям, и этой подготовкой сделают наступление их неотвратимым.

Скверно.

Но пока еще ничего не происходило. В том-то и суть что — пока.

Я остановился возле фактории, в которую аборигены сдавали личинки и выкурил сигарету, наблюдая за тем, что возле нее происходило.

На первый взгляд: тоже ничего особенного. Просто, возле фактории стояло несколько аборигенов, с коробочками, в которых должны были находится личинки. Вот только, наверняка, коробочки эти были больше чем обычно. И балахоны тех, кто держал в руках коробочки, были украшены одноцветными ленточками. Охряными, лютиковыми, горохового цвета, палевыми, изумрудными, васильковыми, бурыми, порфирными.

Ага, стало быть старейшины. Торопятся затарится благами цивилизации пока не начался хасс.

Это мое умозаключение подтверждало наличие втрое, вчетверо большего количества простых аборигенов, маявшихся на некотором удалении от фактории.

И наверняка они стояли там лишь для того, чтобы помочь старейшинам утащить из города все что они закупят в магазинах на деньги полученные за личинки.

— Что-то они сегодня очень активно приносят личинки, — сказал, остановившись рядом со мной, пожилой, судя по блеклой радужке глаз мармаланец, здорово смахивающий на сухопутного осьминога.

— Действительно, — согласился с ним я. — К чему бы это?

— А вы, стало быть не знаете?

— Нет.

Мармаланец выписал своим хватательным щупальцем в воздухе какую-то сложную фигуру, и промолвил:

— Жаль. А я надеялся… Вы ведь новый центурион?

— Да.

— И вы ничего не знаете? Может быть, что-то намечается?

— Ничего не намечается, — спокойно сказал я. — Совсем ничего.

— Угу, так я и думал, — с сомнением промолвил мармаланец.

К тому времени когда я докурил сигарету, он отважился спросить:

— А как у вас с сердцем?

— В лучшем виде, — заверил его я. — С моим сердцем ничего произойти не может.

Мармаланец снова выписал хватательным щупальцем странную фигуру. Видимо, это должно было означать крайнюю степень смущения.

— Да я не имел в виду ничего плохо. Просто спросил…

— А я просто ответил, — буркнул я, отправляясь дальше.

Итак, хасс действительно грядет.

Только, меня это сейчас не сильно интересовало. Прежде всего надо было спасти собственную жизнь. Если я не доживу до того момента когда аборигены начнут претворять свою угрозу в жизнь…

Ладно, не будем о грустном.

Я миновал одну улицу, потом другую. Следующая уже не принадлежала инопланетному кварталу. О чем неопровержимо свидетельствовали дома, из которых она состояла.

Стало быть именно отсюда мне надо было начинать свой поиск. Знать бы еще как его вести.

Поправив ремень и висевшую на нем кобуру, я медленно огляделся.

Две длинных шеренги похожих друг на друга как близнецы домов. Никаких вывесок, по которым можно было бы понять, что находится в том или ином доме.

И аборигены.

Их было не так чтобы много, но все же они были и шли по каким-то своим делам, а некоторые стояли возле домов и глазели на меня. И почти все они были в балахонах украшенных серыми ленточками.

Пара аборигенов, крохотного роста, с самым серьезным видом остановились неподалеку и стали меня рассматривать. Может быть, они принадлежали к какому-то особенно низкорослому племени, может просто были детьми.

Один из этих карликов ткнул в меня пальцем и что-то с жаром стал объяснять своему товарищу.

Может быть просто что я дурак набитый, а может, что я тот самый тип, который совсем недавно убил его папашу. И вот сейчас, наверняка, самый удобный случай за смерть отца отомстить. Надо только заманить этого придурка в какой-нибудь переулок, а там пырнуть его кинжалом в бок.

Эх, а Медок сидит в своем банке и только отдает приказы клеркам, а в перерывах треплется с Маутой.

А тут… Да еще и из оружия всего-навсего этот поганый кольт. Надо было не отдавать Мауте бластер. Сейчас он бы очень пригодился.

Ладно, спокойно.

Остановимся на предположении что эти два коротыша просто пытаются придумать как вытянуть из мыслящего, в кои-то веки заглянувшего на их улицу некоторое количество денег.

Будем надеяться… Кстати, проверить это не так уж и трудно.

— Эй вы, — я поманил пальцем коротышей. — Ну-ка топайте сюда.

Они поняли меня так как надо и подошли.

— Денги… — тоненьким голосом сказал один из них. — Денги… заработать.

Ну вот, иногда судьбе надоедать кормить тебя самыми худшими вариантами из всех возможных и в виде исключения она подсовывает что-то похожее на удачу.

Конечно, я мог вытащить из кармана свою огромную пачку денег и помахав ей перед этими малышами, попросить проводить меня к мыслящему, который скрывается в одном из их домов. И безусловно, совершил бы огромную ошибку.

Эта пачка денег запросто могла послужить тем катализаторов, наличие которого могло заставить всех находящихся на улице аборигенов возжаждать моей немедленной смерти.

Нет, я поступил по-другому.

Вытащив из другого кармана одну купюру, я показал ее коротышам и позволил им хорошенько ее рассмотреть. К тому времени когда один из них попытался взять эту купюру из моей руки, вокруг нас уже толпились все, кто в тот момент по той ли иной причине оказался на улице.

Позволив малышу забрать купюру, я тотчас же ткнул в него пальцем и сказал:

— Ты!

Коротыш заулыбался и подтвердил:

— Я.

— Пойдешь со мной?

— Да.

— Ну вот и отлично.

Очевидно сообразив, что процесс найма работника совершен, аборигены медленно вернулись к своим делам.

Дождавшись того момента когда возле меня остался лишь один коротыш, я сказал:

— Пошли. Если будешь хорошо работать, получишь еще.

— Да… Готов отработать.

Не вдаваясь в дальнейшие разговоры, я двинулся вдоль по улице.

Для начала надо было увести своего наемника подальше от того места в котором он поступил мне в услужение. Если соглядатаи убийцы были среди тех, кто видел как я его нанимал, то они сейчас кинулись к своему хозяину, чтобы сообщить ему о моем появлении поблизости от его убежища. И еще, они наверняка должны были оставить кого-то, кто проследит куда я направлюсь.

Подумав об этом, я оглянулся.

Да нет, вроде бы никто вслед за нами не шел. Хотя, откуда я могу знать? Эти аборигены настолько друг на друга похожи. Может быть следят. И не один. Причем, избежать этого невозможно. Может быть и не нужно.

В самом деле, почему бы не попытаться определить кто именно из аборигенов за мной следит? Определить, захватить одного из соглядатаев, отконвоировать в резиденцию и хорошенько допросить.

Каким образом? Почему я считаю, что абориген, стоит его привести в резиденцию, тут же мне все и выложит? И каким методом я заставлю его говорить? Не подвергать же его пыткам? Да и удастся ли мне это? Не пожелают ли другие аборигены отбить своего соплеменника? Кто мешает им в мгновение ока опять вооружиться, и напасть на меня, так же как это произошло на пустыре? Причем, мне придется гораздо хуже, поскольку нападающих в этот раз может быть больше, а рядом со мной не будет кабланды.

И все-таки, что-то в этой идее было. Захватить одного из соглядатаев. Нм… что-то было.

Причем, я вовсе не обязан его пытать, для того чтобы вытянуть необходимые мне сведения. Чем мог убийца привлечь к себе симпатии аборигенов, так, что они дали ему укрытие, и стали за него сражаться? Наверняка — деньгами. Кто мешает мне предложить захваченному соглядатаю сумму гораздо большую чем ему платит убийца?

Я еще раз оглянулся.

Пока, вроде бы, ни одного соглядатая не было заметно. Но это только пока. Если достаточно долго шляться по городу аборигенов, то они обязательно появятся. А уж там я попробую претворить мой план в жизнь.

— Что… я работать? — поинтересовался коротыш.

— Ты должен водить меня по городу и рассказывать.

— Инопланетяне?

— Нет, нет, — сказал я. — Только аборигены. Местные жители. Я хочу знать что находится в тех домах мимо которых мы будем проходить.

Коротыш издал тихий свистящий звук. Может быть он должен был означать удивление. Хотя, какое мне до этого дело? Лишь бы он выполнял свои обязанности.

— Да… — заявил мой добровольный провожатый. — Я расскажу.

Он остановился и ткнул пальцем в сторону ближайшего дома.

— Согласен, — сказал я. — Можешь начать с этого.

Пару раз кивнув, коротыш сообщил:

— В этом доме… делают радость. Синюю, величавую радость. Называется она лулалоун.

Гм… объяснение.

— И вы эту радость едите? — предположил я.

— Лулаолун… не есть. Получать через ощущения.

Я вздохнул.

Конечно, можно было потратить некоторое время на то чтобы узнать что именно представляет из себя эта синяя радость. И будь я здесь при других обстоятельствах, уж наверняка, попытался бы это сделать. Но не сейчас. Поэтому, пусть будет так. Синяя радость. Ее не едят, ее получают через ощущения. Согласен.

Но все же, еще пару вопросов задать стоит.

— А еще что делают в этом доме?

— Ничего. Создание радости… требует весь дом. Нельзя отвлекаться.

Угу. Стало быть, убийца здесь спрятаться не мог. Хорошо, пойдем дальше.

И мы пошли.

Я шел не спеша, стараясь внимательно запомнить каждый дом о котором получал какие-то сведенья. Все-таки, при внимательном рассмотрении эти дома оказались не такими однообразными. Особенности были, пусть незначительные, относящиеся к мелочам, но все же позволявшие запомнить что именно находится в том или ином доме. Коротыш шлепал рядом со мной и честно отрабатывал полученные деньги.

— Здесь… г-ррр-с… дом мечтательного созерцания дальнейших… хороших предощущений… проталкивающихся из неправильного прошлого.

Ага, понятно.

— А это дом действий направленных на повышение качества толкований… отличительных знаков принадлежности клана.

Другими словами — нашитых на балахоны ленточек. Тоже понятно.

— В этот присутствии говорят о том, что неполное соответствие… хс-с-с-с… ранней стадии личинок скверно сказывается на их понимании пятого угла.

Угу, вот так значит?

— Тут сообщают способность улучшения… проникать искривленным зрением в тайники расположенные за гранью… правильного понимания подмира… надзорного расположения… взаимозаменяемых искривлений внутриместа…

Уф… Куда я попал? Может этот коротыш мне попросту морочит голову?

Еще раз оглянувшись, и убедившись что за нами никто из аборигенов не следует, я остановился и спросил у своего провожатого:

— А где вы живете?

— Живете? — переспросил он.

— Ну да, отдыхаете, едите, спите. Где находятся ваши жилые дома?

— А-а-а… Напитание организма.

— Вот-вот, — подтвердил я.

— На другой улице… А эта… с-с-срмас-с-с… улица домов улучшения.

Ну да, угораздило же меня. Другими словами, я нахожусь на улице где расположены учреждения выполняющие функции школ. Конечно, если я правильно понял объяснения провожатого. Но в любом случае, вряд ли убийца прячется здесь. Скорее всего, он затаился там, где аборигены живут. А поэтому, не пора ли нам перейти на другую улицу?

— Проведи меня на улицу напитания организма.

Сказав это, я вручил коротышу еще одну купюру. Она исчезла с быстротой лисы прячущейся в своей норе от своры злых собак.

— Находится близко, — сообщил провожатый.

Теперь он показывал мне дорогу, а я шел вслед за ним, не забывая время от времени оглядываться в тщетной попытке обнаружить слежку.

Ее вроде бы не было. Странно, очень странно.

Нет, конечно я мог и ошибаться. Однако, не искуснее же местные соглядатаи стражей порядка? А уж их-то во время старых — добрых игр в преследователей и преследуемого мне случалось обводить вокруг пальца не раз.

А вообще, зачем аборигенам все эти школы? Насколько я понимаю, они отделились от своих кланов, порвали с прежним образом жизни, предпочли ему блага цивилизации.

Кто они, эти мыслящие? Какие причины заставили их выбрать путь не ведущий никуда? Понимают ли они, что оторвавшись от своего родного клана, они превратились в изгоев?

Или, я ошибаюсь? Может быть, отрыва не произошло? Может быть эти аборигены в балахонах украшенных серыми ленточками, на самом деле, умудрились не растеряв полученных от родного клана знаний, приобрести в нагрузку с ним новые, те, которые можно почерпнуть в инопланетном квартале?

Если это так, то передо мной очень — очень редкий случай. За благо, даруемые цивилизацией всегда нужно платить. И обычно платой за них бывает отказ от родной культуры. Только так можно воспринять принципиально новую информацию. Забыть о старой, избавившись от нее.

Обычно, на такой процесс требуются поколения и поколения. Впрочем, эта планета попала в список планет федерации уже несколько сотен лет назад. И все же, аборигены, живущие рядом с инопланетным районом, не утратили знаний полученных от предков.

А как же те кто шляется по инопланетному району в поисках любой работы? А особенно те, кто напал на нас с кабланды на том пустыре? Это кто?

Неудачники, не сумевшие приспособится к новым условиям? Значит они все же есть? И много ли их? Или все несколько сложнее? Может быть, я всего лишь принимаю желаемое за действительность? Поскольку не согласен с тем, что наблюдал на многих и многих планетах? И кстати, для этого есть некоторые предпосылки, поскольку, все мыслящие попавшие на эту планету очень заинтересованы в том, чтобы аборигены продолжали жить своим привычным образом, чтобы поток поступающих с этой планеты личинок не уменьшался.

Я тряхнул головой.

Нет, хватит об этом. Аборигены меня сейчас интересуют лишь в одном отношении.

Где-то в их жилищах, скорее всего скрывается убийца. Каким образом он купил себе право прятаться у них — совершенно неважно. Главное он здесь. И мне его сейчас, нужно найти.

Да, вот так. Найти. У меня осталось слишком мало времени, для того чтобы пытаться определить насколько разрушающе подействовал на аборигенов контакт с другими цивилизациями.

— Вот… — сказал коротыш. — Здесь… дома напитания организма. Идем дальше?

Прежде чем ответить ему, я еще раз оглянулся.

Конечно, улица позади меня была отнюдь не пустынна. Несколько аборигенов куда-то спешили по своим делам. Вот именно — спешили. Не было ни одного, стоявшего возле какого-то дома, или неторопливо шедшего в том же направлении что и я, не было ни одного, которого можно было бы заподозрить в слежке.

О-хо-хо… Не нравилось мне все это.

Откуда же тогда возникшее некоторое время назад ощущение что за мной наблюдают?

— Хорошо, идем, — сказал я своему провожатому.

Мы медленно пошли вдоль по улице.

— Вот в этом доме происходит напитание тел.

— Здесь едят?

— Да. Только напитание тел.

— Угу. Хорошо. А где же эти тела отдыхают?

— Вон в том доме… дальше… и еще в том… тоже дальше… И еще…

— Угу. Понятно.

Остановившись, я вытащил из кармана сигарету и закурил.

Дома, на которые указал коротыш почти ничем не отличались от всех предыдущих. Может быть, только, они были размерами больше. Но в остальном представляли из себя все те же серые коробки, уменьшенные копии вспомогательных строений космопорта. И наверняка в одной из них сейчас сидел тот, кто за последние девять — десять дней отправил на тот свет шесть мыслящих.

Как до него добраться? Как определить в каком именно находится этот сукин сын? Может быть рискнуть, устроить обыск? А что? Войти в первый же из этих домов, и обыскать его, потом в следующий, потом еще в один…

Нет, ничего не получится. Пока я обыскиваю один дом, весь об этом дойдет до убийцы и он сделает ноги. Просто ускользнет в одну из боковых улочек и отсидится где-нибудь в другом месте. Может быть, на пару часов вернется в свой дом в инопланетном квартале. Может быть сходит в ресторан и хорошенько поужинает.

У этого парня было одно очень большое преимущество, и было бы смешно думать что он его не использует.

Какое?

Время. Оставшиеся десять — двенадцать часов. Ему и нужно то всего лишь не попасться нам в руки в течении этого времени, пока он не сможет воспользоваться своим даром убивать на расстоянии. И я даже знал, вернее предполагал кого он убьет первыми. Того, кто подобрался к нему ближе всех. А кто это сделал? Кто шляется по городу аборигенов?

Вот то-то.

Либо он убьет нас всех, либо только двух. Но даже если в этот раз он сумеет убить лишь одного, этим убитым наверняка окажусь я, собственной персоной. Поскольку засветился поблизости от его убежища.

Конечно, можно было вернуться в инопланетный квартал и собрав его обитателей честно рассказать им что происходит, а также кого надо найти. После этого нужно составить из добровольцев штурмовой отряд, вернуться сюда и разом перетряхнуть все дома.

Вот только, когда убийца будет схвачен, на глаза добровольцам попадет царица личинок… И вот тогда начнется настоящий хаос, который неизбежно закончится чрезвычайным положением. И если я переживу этот хаос, то несомненно в дальнейшем проживу еще очень долго, вполне достаточно чтобы проклясть свой поступок бесчисленное количество раз, а также испробовать тысячу и один способ побега с планеты — тюрьмы, на которой мне придется оставаться до скончания моих дней.

Вот-вот. А стало быть, нечего терзаться сомнениями. Вперед! Пора действовать. Каким образом?

Ну, для начала я мог бы обратиться за помощью к своему помощнику.

Я уже хотел было так и сделать, но тут запищала бормоталка.

Чертыхнувшись, я вытащил ее из кармана и поднес к уху.

Естественно, это был Медок. Голос у него был ровный и спокойный, как будто его хозяина почти наверняка не одолевали те же мысли что и меня.

— Беск Маршевич?

— Нет, — буркнул я. — Король планеты доброго волшебника Кумака.

— Ладно, брось шутить. Как дела?

— Просто превосходно, — мрачно ответил я. — Кстати, ты написал завещание? Учти, одной из трех намеченных кандидатур вполне можешь оказаться ты.

— Или — ты.

— Возразить нечего, — сказал я. — Короче, что тебе нужно?

— У меня тут в голову пришла одна любопытная мысль, — сообщил Медок. — Из разряда сумасшедших.

— Ну-ну…

Это было уже интересно. Согласно моим представлениям, сумасшедшие мысли должны были приходить банкирам в голову чрезвычайно редко. В силу специфики работы.

— То есть, не совсем мысль. Как ты понимаешь, кое-кто из моих работников занимается собиранием разных слухов о аборигенах и личинках. Когда началась вся эта заварушка с хассом, я естественно приказал собирать все слухи мало-мальски касающиеся аборигенов, личинок и цариц личинок.

Вот это уже было интересно.

— Ну, и..? — спросил я.

— Одному из них удалось кое-что узнать. Какой-то абориген сообщил ему о том, что бесхозная царица личинок не совсем обычная.

Час от часу не легче.

— Да не тяни ты кота за хвост, — рявкнул я. — Выкладывай все. Что в ней такого необычного?

— А я и выкладываю. Строго говоря, она чем-то отличается от других цариц личинок. И еще, ее не украли, она ушла сама.

Вот тут я удивился.

— Что значит — сама? Царицы личинок, они что — способны мыслить?

— Получается так. Она ушла сама и находится в городе.

— Так какого же черта этот старейшина обвиняет нас в краже? Как мы могли ее украсть, если она ушла сама? И по какой причине?

— Не знаю, — ответил Медок. В голосе его чувствовалась некоторая усталость. — Просто, царица личинок находится на территории города, а он принадлежит нам. Поскольку она находится на нашей территории, и до сих пор не прошла обряд согласно которому кто-то должен взять над ней опеку, старейшины считают ее украденной.

— Понятно, — сказал я. — А в чем же состоит твоя безумная мысль?

Медок тихо хихикнул.

Вот это меня удивило более всего. Хихикающий банкир?

— Понимаешь, — сказал Медок. — А что если никакого убийцы нет?

— В каком смысле? — спросил я.

— В самом прямом. А что если все эти смерти всего лишь штучки царицы личинок? Черт знает какими там свойствами она обладает? Может быть, всех шестерых мыслящих ухлопала она?

— Но зачем ей это нужно?

— Откуда я знаю? Может быть, с ее точки зрения она поступает совершенно правильно и логично? Но какие причины толкают ее на это мы сможем узнать лишь когда ее найдем. Нравится тебе такой вариант?

Мог бы и не спрашивать. Конечно, не нравился. Одно дело ловить мыслящего, который все-таки в своих действиях руководствуется хоть какой-то логикой, совсем другое — пытаться поймать сумасшедшую царицу личинок.

— А как она выглядит твои агенты случайно не узнали? — спросил я.

— Нет. Истина покрытая мраком.

Вот именно — мраком. Поди не знаю куда — найди то, не знаю что.

— И все-таки, ты не исключаешь старый, добрый вариант с мыслящим, захватившим эту личинку, и теперь убирающим всех, кто пытается до него добраться?

— Безусловно нет. Идея которую я тебе подкинул, высказана лишь для того чтобы ты имел ее в виду.

— Хорошо, — сказал я. — Буду иметь ее в виду. Что-то еще?

— Нет. Пока все.

— Ну, в таком случае, не мешай мне заниматься делами.

— А где ты находишься? — спросил Медок.

Вместо того чтобы ответить, я выключил бормоталку и спрятал ее в карман.

Не стоило пока большому банкиру знать где именно я нахожусь. Проведав что я собрался прошерстить дома аборигенов, он может заподозрить что я пытаюсь его обойти, и добраться до царицы личинок первым. Пусть себе, вместе с кошаной проверяет дома инопланетного района, и не путается под ногами.

— Какой дом? — вывел меня из задумчивости голос коротыша. — Какой дом… Пойдем?

— Сейчас скажу, — пробормотал я, поспешно оглядываясь.

Нет, вроде бы никто ко мне, со злодейскими намереньями не подкрадывался. Вот только, ситуация на улице несколько изменилась.

Из какого-то переулка вышло несколько десятков аборигенов. Спокойным шагом, тремя колоннами, тихо позвякивая большими медными колокольчиками, они шли по улице, в нашу сторону.

— Что это? — спросил я у своего сопровождающего.

— Ничего особенного… — ответил тот. — Каждую неделю… поход благодарения за предоставленную возможность… надвиденья несуществующего внутримира мыслей, которые следует гнать.

И все-таки надо было поторопиться. Не нравилась мне эта компания.

Впрочем, до них было не менее ста метров. Я должен успеть.

Вытащив из кармана десять купюр, я показал их коротышу.

— Видишь?

— Лицезрею.

— Ну вот и хорошо. Они станут твоими, если ты ответишь мне на несколько вопросов. Согласен?

— Да… говори.

— Где-то в этих домах прячется инопланетянин. Я хочу знать в каком именно доме.

С жадностью глядя на банкноты, абориген ответил:

— Нет… нет в домах инопланетянина… только мои братья.

— А в других? Знаешь ли ты дом в котором вместе с твоими братьями живет инопланетянин?

— Нет… мою голову охватывает жалость… нет.

Я испытующе посмотрел на коротыша.

Либо он мне бессовестно врал, либо и в самом деле не знал где прячется убийца.

— Подумай хорошенько. Если ты укажешь мне такой дом, то получишь десять раз по столько.

Я помахал перед его лицом купюрами.

— Нет. Мне нужны эти листки… за них можно получить чудесные вещи… но нет такого дома.

— Ты уверен? Или не знаешь?

— Да… нет… Если бы я знал твой интерес… то поменял бы свои знания на листки. Но нет в наших домах инопланетянина.

Прежде чем задать следующий вопрос я еще раз оглянулся.

Улица позади меня была пустынна. Видимо, причиной этому была процессия благодарения. Кстати, она несколько приблизилась к нам, но все же была еще на достаточно отдаленном расстоянии.

— А теперь расскажи мне о царице личинок, той, что находится в городе.

Коротыш кивнул, как будто ожидал моего вопроса.

— Она особенная… Ей захотелось необычного… пытаться понять невозможные для понятия инопланетные законы обмена информацией. Так же как и мои братьям.

— Где она находится? — чувствуя как во мне нарастает радостное возбуждение, спросил я, протягивая коротышу банкноты.

Может быть он даже мне и ответил. Вот только что именно я не услышал, поскольку в следующее мгновение на мой затылок что-то обрушилось. Удар был так силен, что я потерял сознание.

16.

Знаете ли вы что такое симбиот? Это очень хорошая штука. Особенно если он дорогой, выращен настоящим специалистом своего дела. Дорогой симбиот может довольно много. Не только защитит, но и при нужде поможет так изменять внешность, что тебя мама родная не узнает. А еще дорогой симбиот следит за здоровьем своего хозяина, и не только когда нужно убыстряет его реакцию, но и например, при нужде, может запоминать информацию, причем, в больших объемах. Да мало ли чего может дорогой симбиот? Сейчас их выращивают так много и стольких разновидностей, что можно запутаться. Не очень дорогие симбиоты могут соответственно меньше. Предохраняют тело своего хозяина от повреждений и в нужный момент ускоряют его реакцию. О дешевых симбиотах, я говорить не буду. Ничего кроме жалости к их владельцам, лично у меня, как обладателя симбиота классом выше, они не вызывают.

Но есть одно свойство, которое недоступно симбиоту даже выращенному самым дорогим и умелым специалистом.

Предсказывать будущее.

Другими словами, для того чтобы ваш симбиот сработал как надо, его нужно прежде всего активизировать. Если же вы не успели это сделать заранее — можете на симбиота не надеться. Сам он вам на помощь не придет.

Даже есть кто-то вдруг решил садануть вас чем-то тяжелым сзади по голове. Понятно?

Короче, очнулся я в темноте, и некоторое время лежал неподвижно, костеря себя самыми распоследними словами. Голова болела просто немилосердно, а тело словно стало резиновым. Заставить его повиноваться я не мог. Более того, даже сама мысль о том, что вот сейчас мне придется что-то предпринять вызывала головокружение и тошноту.

Эх, здорово меня видать приложили.

Я активизировал симбиот и стал ждать когда он приведет мое тело в относительный порядок.

Через некоторое время головная боль несколько поутихла. И тогда я попытался прикинуть каким образом тот кто тюкнул меня по голове, умудрился этот фокус проделать.

В самом деле? Должен был я почувствовать что кто-то ко мне подкрадывается сзади. До сегодняшнего дня чутье на опасность меня ни разу не подводило. А тут… так опростоволосится. Да еще в самый неподходящий момент.

И все-таки странно… Он что, материализовался у меня за спиной прямо из воздуха? Да нет, так не бывает. Хотя, кто знает? Те же бриллиантовые муравьи умеют телепортироваться. Может быть, аборигены научились от них этому фокусу?

Последняя мысль мне не понравилась. Хотя, кое-что и объясняла. Например, то каким образом аборигены успели сделать засаду на пустыре. Или, почему я не почувствовал как ко мне подкрадывается негодяй, решивший испытать на прочность мою черепушку. И почему я не засек тех, кто за мной следил.

Ладно, черт с ними, с аборигенами и их фокусами. Первым делом, сейчас, нужно попытаться определить где я нахожусь и как можно из этого места удрать. Наверняка аборигены засунули меня в какой-нибудь подвал, и постарались сделать так, чтобы я из него в ближайшее время не выбрался.

Кстати, а почему они вообще оставили меня в живых? Кто им мешал меня прикончить? Что им стоило полоснуть меня ножом по горлу? Пара секунд и одним врагом меньше, а стало быть, меньше и проблем.

Я тяжело вздохнул.

И все-таки, убийца не пожелал меня прикончить. А что это означает? То, что моя смерть ему невыгодна. Но собственно — почему?

Я принюхался. Да, точно, явственно пахло жаренным миндалем. Как будто я вновь оказался на Земле, много-много лет назад, в далеком детстве, когда мир все еще казался простым и добрым, когда верилось что я, и все кого я знаю, будем жить вечно.

Как давно это было… И не здесь… Вот именно — не здесь. Много-много лет назад.

Я подумал, что мне нужно встать, и попытаться узнать где я оказался, а также, самое главное, как из той тюрьмы в которую меня засунули выбраться. Вот только не хотелось мне этого делать. Пока. Не хотелось и все. Не было сил даже на то чтобы шевельнуться.

Поэтому, я просто лежал, и думал, пытался догадаться благодаря каким заступником остался в живых. По всем законам этого не должно было быть. Я допустил действительно большую ошибку, заявившись в город аборигенов без прикрытия, и должен был, просто обязан был расплатиться за нее своей жизнью.

Однако, этого не случилась. Значит, должны были быть веские причины, благодаря которым тот кто перед этим убил шестерых мыслящих, меня пощадил. Чистый, голый расчет. Чем-то я ему пока был выгоден живым, а не мертвым.

Чем?

Я снова вдохнул запах жареного миндаля и подумал, что занимаюсь самым — настоящим самообманом. Пытаюсь приписать убийце черты, которыми он наверняка не обладает.

Прежде всего, он самый обыкновенный мыслящий, пусть и приобретший благодаря помощи аборигенов возможность делать такие вещи, которые другие мыслящие совершать не способны. Вот например у меня есть симбиот. Однако, это еще не делает меня сверхъестественным существом. Так же и убийца.

Он, как и я боится, и его так же как и меня можно застать врасплох. И если я сейчас буду думать о нем как о сверхъестественном, неуязвимом и всемогущем существе, то неизбежно проиграю. Да не партию в шестиугольные карты, а свою жизнь, поскольку на кону в этой игре лежит именно она.

Поэтому, сейчас, мне нужно отбросить все эмоции и пустить в ход логику, холодную и безжалостную.

Итак: что убийце нужно?

Правильно, провести некий таинственный ритуал, после которого царица личинок признает его своим покровителем. А потом? Ну конечно, унести ноги с этой планеты.

Что ему нужно еще?

Ах да, чуть не забыл. Для того чтобы без помех смыться с этой планеты, ему нужно устроить большой переполох. Но начаться этот переполох должен только тогда, когда ритуал будет совершен. Не раньше.

Ага, кажется горячо!

И стало быть пощадил он меня на случай, если переполох случится раньше чем он рассчитывает. Вот тут я буду ему очень полезен, поскольку сделаю все возможное, для того чтобы в инопланетном квартале не было никаких волнений.

Конечно, как только царица личинок признает его своим покровителем, нужда во мне отпадет. И вот тогда, останется только послать парочку аборигенов, для того чтобы они заглянули в мою камеру, и сообщили ее обитателю, что его время вышло.

Аминь!

Я удовлетворенно вздохнул.

Да, наверное все так и есть. И может быть это даже хорошо, поскольку доказывает что противник не какой-нибудь там шизоид, а способен действовать вполне разумно. Иначе, я сейчас был бы уже мертв.

Хотя… кто знает? А вдруг как раз верны не эти мои умозаключения, а идейка Медока насчет царицы личинок? Может такое быть? Вполне. И действует она сообразно своей, собственной логике, своим понятиям о целесообразности. А в живых меня оставила в полном соответствии с этой своей совершенно непонятной, может быть абсолютно чуждой обычным мыслящим логикой.

И стало быть, хватит думать. Пора действовать. И для начала, нужно выбраться из этой темной комнаты, насквозь пропахшей жареными миндалем.

Прямо сейчас. Вот немедленно. Ну же…

Повторив несколько это словно заклинание я и в самом деле почувствовал как ко мне возвращаются силы. Может быть, настоящей причиной их появления было целительное действие моего старичка симбиота. Значения это большого не имело.

Главное — мое тело кажется и в самом деле стало приходить в норму. Еще немного и оно будет в порядке настолько, что я смогу встать. Но пытаться надо прямо сейчас.

Я честно попытался. Эта попытка принесла довольно неожиданный результат. Эти поганцы, аборигены, оказывается, не только засунули меня в какую-то темницу, но еще и умудрились каким-то образом связать.

Нет, каким образом меня связали я определил довольно легко. Наверняка, неподалеку от меня, в пол темницы ввинтили четыре крюка, потом аккуратно привязали каждую мою конечность к отдельному крюку.

Чем именно?

Я снова слегка пошевелил руками. Послышалось тихое позвякивание.

Цепи. Самые обыкновенные цепи. А способ, которым ограничили мою свободу передвижения по темнице был тоже обыкновенной растяжкой.

Вот это-то и было странно. Поскольку такой способ был известен в стародавние времена на Земле. И никто в космосе им более не пользовался. Существовали более простые и удобные. Зачем ввинчивать крюки в пол? Зачем все эти цепи, если можно применить живую сеть или старую — добрую хваталку? Нет, те же самые земные наручники, стражи порядка с большим удовольствием взяли на вооружение. Но цепи, крюки…

Теперь вопрос: откуда аборигены узнали этот метод? Кто нашептал им его на ушко? И не слишком ли странным являются все эти совпадения? Старина Эд, воображающий себя ковбоем, потом аборигены вооруженные холодным оружием сделанным по старинным земным образцам? Теперь эти цепи…

Странно, очень странно.

Возможно старина Эд был землянином, слегка помешанным на истории своей планеты? Но при чем тут тогда аборигены? Неужели он был настолько глуп, что учил их как в старину на Земле делали оружие и связывали пленников?

Ничего не понимаю. Совсем ничего.

Или, все же старый центурион вел какую-то свою хитрую игру? И какова была ее конечная цель? Царица личинок? Может быть его и убили потому, что он перебежал дорогу тому кого я так жажду найти? И с этого все и началось?

Гм… гм…

Все-таки, надо было мне узнать у Мараска об этом старине Эде побольше. К какой расе он принадлежит? Откуда появилась эта страсть к земной истории? И что еще он проделывал, кроме того что щеголял со звездой шерифа на груди и музейным оружием на боку мастерски разрешая конфликты между мыслящими инопланетного района?

Надо. Но сейчас возможности сделать это нет. И попытки строить предположения насчет старого центуриона не помогут освободиться. Поэтому, на время надо забыть о всех этих посторонних мыслях и заняться вплотную своим освобождением.

Цепи. Насколько они крепкие? Смогу ли я от них освободиться?

Неплохой вопросец. Может быть и смогу. Но только не сейчас. Надо еще немного подождать. Вот сейчас симбиот закончит свою работу, ко мне вернутся мои силы. А потом все тот же симбиот мне немного поможет и если духи космоса будут ко мне благосклонны… если цепи не окажутся слишком уж толстыми… если аборигены, до того как я освобожусь не придут для того чтобы отправить своего пленника в страну теней…

Слишком много если.

И все-таки, я надеялся. Что мне еще оставалось? Тем более, меня поддерживали воспоминаний о тех переделках, в которые я влипал раньше и из которых вполне благополучно выпутался. А последняя так вообще принесла мне…

Гм… Вот именно деньги.

Может быть Медок был прав? И надо было мне свои деньги положить к нему в банк. Интересно, что сказали аборигены, обнаружив что лопух, которого они хорошенько звезданули по голове, набит деньгами почище сундука заядлого скряги?

Впрочем, и тут была надежда. Наличность они конечно забрали. Но вот карточка, что они сделали с карточкой на которой лежит основная сумма? Скорее всего, оплату за личинок они получают наличными. Стало быть запросто могли не догадаться, что карточка, является теми же деньгами.

И если они оставили ее при мне, я сделаю в одной из церквей духов космоса такое пожертвование, которое запомнится надолго.

Тут мне в голову пришла еще одна любопытная мысль.

Убийца! Уж он-то безусловно знал что такое всекредитная карточка. И если он приказал доставить к себе все что найдется в моих карманах… А он наверняка так и приказал…

Ну чтож, теперь у меня есть дополнительная причина найти этого сукиного кота. А как еще назвать того, кто присвоил себе мои, с таким трудом добытые деньги?

Я снова пошевелил руками.

Ага, классический так сказать вариант. Железные браслеты, к ним крепятся цепи. Цепи скорее всего прикреплены к ввинченным в пол крюкам. Неплохая, проверенная временем конструкция.

Для того чтобы освободиться от пут, мне придется проверить все ее элементы. Аборигены, скорее всего, делали нечто подобное в первый раз и просто не могли где-то не напортачить. Даже если те кто занимался созданием этой растяжки очень постарались, и сделали все на совесть, они могли не учесть что у меня есть симбиот. А с его помощью я могу проделывать такие штуки, на которые неспособны обычные люди.

Если только он меня не подведет. За последние пару суток мой симбиот достаточно потрудился. Можно сказать даже, что сверх своих возможностей. Только бы он не сдох раньше времени, только бы продержался еще часов двенадцать. Большего мне не надо.

Итак, конструкция… С чего начнем? С браслетов?

Я снова пошевелил руками.

Вроде бы, браслеты сделаны на совесть. Они плотно прилегали к запястьем, и были достаточно широкими и толстыми, для того чтобы их можно было, даже с помощью симбиота сломать.

Цепь.

С ней было проще всего. Ощупав ее, я поставил на мыслях о том, что ее можно попытаться порвать жирный крест. Нет, она была для этого слишком толстой.

Крюки.

Определить что они из себя представляют я не мог. Может быть это были даже не крюки, а что-то другое, чем там эти аборигены прикрепили мои цепи к полу. Но судя по тому как сделаны браслеты и цепи, тут меня тоже ждала неудача.

И что теперь? Отчаяться и поднять лапки кверху? Увы, сейчас я не могу даже этого. И вообще, рано сдаваться. Есть еще один элемент сковывавшей мою свободу конструкции, о котором я поначалу не подумал.

Пол. Поскольку крюки крепятся именно к нему. И судя по всему, он был деревянным. Если бы аборигены устроили меня на каменном полу, я уже давно почувствовал бы идущий от него холод.

Итак, деревянный пол. Аборигены наверняка крепко-накрепко ввернули в него крюки. Но пол-то деревянный. А дерево, чаще всего, достаточно мягкий материал. И если попытаться эти крюки расшатать, то может быть удастся их вырвать из пола.

Только бы мой старичок симбиот меня не подвел.

Я крепко обхватил правой рукой цепь и с силой потянул ее на себя. И конечно, это не принесло никакого результата. Пока не принесло. Может быть раз на двадцатый…

Позволив себе несколько секунд передышки, я рванул цепь еще раз. Опять передышка и новый рывок.

Ну же, давай, поддавайся. У меня наверняка осталось не очень много времени. Так что не упрямься.

Рывок, еще рывок…

Где-то на двадцать пятом рывке, почувствовав что крюк слегка шевельнулся, я с облегчением вздохнул.

Подается, еще как подается. Теперь, осталось самое простое — безостановочно прилагать усилия. Рывок за рывком, рывок за рывком.

Через некоторое время первый крюк сдался. Я подтянул его за цепь к себе и быстро ощупал, убедившись, что сделан он добротно, качественно, так же как цепь и браслеты.

Аборигены и в самом деле не учли только одного, что пол в который они вворачивали эти крюки — деревянный. На мое счастье.

Со вторым крюком было легче, поскольку я теперь мог использовать обе руки. С теми, к которым крепились цепи, сковывавшие мои ноги я поступил еще проще. Сел, дотянулся до того к которому крепилась цепь от моей правой ноги, и используя свободный крюк как рычаг, просто-напросто его вывернул.

Вот таким макаром. Вот таким образом.

Вывернув последний крюк, я наконец встал на ноги и усмехнулся.

Зрелище, для того кто сумел бы увидеть меня со стороны, я наверняка представлял прелюбопытное. Человек, у которого к каждой конечности была прикреплена цепь, заканчивающаяся тяжелым, железным крюком.

Хм, а ведь эти аборигены, сами того не желая, снабдили меня неплохим оружием. И взять им меня теперь, не в пример будет труднее. Если, конечно, не попытаются повторить фокус, который им уже один раз удался.

Материализоваться за спиной и тюкнуть чем-то тяжелым по затылку. Впрочем, сейчас им даже это наверняка не поможет. Симбиот мой действует, и уж один-то удар по голове я наверняка выдержу. А второго постараюсь не допустить.

Я подобрал цепи, крепившиеся к моим ногам и для того чтобы они не мешали двигаться, засунул крюки которыми они оканчивались за пояс.

Вот это дело. А теперь, пора сделать ревизию имущества, которое мне оставили враги.

Сделал. И страшно удивился.

Кольта, понятное дело не было. Не было также и бормоталки. Но вот все остальное, включая драгоценную карточку и даже, что особенно невероятно, пачку денег, было на месте. Вот это да!

Я ошарашено почесал затылок.

Что же это получается? Стало быть, те кто меня сюда затащил, даже не озаботились тем чтобы толком обыскать мои карманы? Да нет, так не бывает. Вот и кольт забрали, а также бормоталку. Так какого же черта они оставили мне все остальное мое имущество?

Впрочем, почему бы и нет? Тот кто ими командовал вполне мог сообразить одну простую вещь. Для чего он оставил меня в живых? На тот случай если до того как он возьмет под свое покровительство царицу личинок, в инопланетном районе случится большой переполох. Вот тогда появятся аборигены, завяжут мне глаза, и освободят лишь на окраине инопланетного квартала, для того чтобы я сейчас же принялся выполнять свои обязанности.

Стану я их выполнять если вдруг обнаружу что все мои деньги исчезли? Фига с два! Повернусь к инопланетному кварталу спиной и очень резво отправлюсь искать того кто их слямзил.

Если же моя помощь не понадобиться, кто может помешать забрать эти деньги перед тем как перерезать мне горло? Да никто. И стало быть, наличие денег не так уж необъяснимо. А сейчас, наверняка, стоит о нем забыть и приступить к следующей фазе игры в графа Монтекристо.

Камера в которую меня поместили, оказалась не такой уж и большой. Прямоугольная. В длину она имела шесть шагов, а в ширину восемь.

Дверь.

Тщательно ее ощупав, я убедился что с ней придется повозиться. Дверь, крест накрест пересекали железные полосы, да и сама она была из дерева более твердого чем пол, на котором я совсем недавно лежал в позе распятого на Апиевой дороге спартаковца. И конечно, она была заперта, причем, поскольку я так и не нащупал замочной скважины, скорее всего на очень массивный засов.

Я что есть силы рванул дверь за ручку. Она даже не шелохнулась.

Да, точно, засов. Иначе и быть не могло.

Я взвесил на руке один из крюков и удовлетворенно хмыкнул.

Интересно, за сколько времени я продолблю этой железякой дверь? Не более чем за полчаса? Ну, может еще плюс минут десять.

И пора было приступать к работе. Вот только, сначала не мешало бы закурить.

Курить, честно говоря, хотелось немилосердно.

Я выудил из кармана сигарету, и хотел было ее прикурить, как вдруг замер.

Из-за двери доносились какие-то звуки. Дверь конечно была толстой и хорошо их приглушала, но из того что я сумел расслышать, можно было сделать вывод, что там, снаружи, идет нешуточная драка.

Это еще что?

Неужели Медок и Маута, каким-то образов проведав о случившейся со мной беде, пришли на помощь? Да нет, так не бывает.

И все-таки, за дверью кто-то дрался.

Я явственно услышал как о нее, с другой стороны, ударилось чье-то тяжелое тело. Потом наступила тишина, которую писатели бульварных романов обозвали бы зловещей.

Прижавшись к стене возле двери, я приготовился к драке. Вот сейчас дверь откроется, и за ней окажутся либо Медок с Маутой, либо аборигены, явившиеся проведать как там поживает их пленник. Если это будут последние, то у меня есть чем отблагодарить их за гостеприимство.

Дверь и в самом деле открылась, причем, с совершенно омерзительным скрипом. В камеру хлынул свет. Благодаря ему я мог видеть только силуэт стоявшего в дверном проеме мыслящего. Судя по всему, это был не Медок, и уж в любом случае не Маута.

Стало быть они погибли, не добравшись до меня, а проведать пленника явился сам убийца.

— Ну ты, центурион, выходи!

Память у меня хорошая и голос я конечно тотчас узнал. Принадлежал он Кабланды.

17.

Вот это меня совершенно вышибло из седла. И вместо того чтобы кинуться на кабланды, и попытаться продырявить ему крюком голову, я сказал:

— Что-то неохота. Может быть сам войдешь?

— Войду, — промолвил кабланды. — Только, чур уговор, драться будем по правилам. И так как намеревались там, на пустыре. Только кольты и более ничего. Согласен?

Что-то не сходилось. Не должен был так себя вести убийца. Или он мгновенно сообразив, что я каким-то образом освободился от растяжки, пытается обвести меня вокруг пальца?

— А аборигены? — спросил я.

— Да их немного было. Я им тут устроил небольшую потасовку, и теперь они в себя придут нескоро. К тому времени когда они очухаются, мы уже успеем все закончить. Ну так как, может быть выйдешь? Не будем же мы устраивать поединок в камере?

Вот это действительно походило на правду. Но все же был еще один вопрос, ответ на который я хотел знать, прежде чем снять с кабланды подозрения в том, что убийца именно он.

— Как ты меня нашел? — спросил я.

— Очень просто, — ответил кабланды. — По запаху, как же еще.

Да, действительно получается вполне складно. Имело смысл и рискнуть. Тем более, что глаза мои к свету уже привыкли.

Я вышел из камеры.

Увидев в каком я виде, кабланды удивленно вытаращил глаза и воскликнул:

— О! Вот это да!

— Как видишь, — сказал я. — Для того чтобы продолжить наш поединок, мне нужно освободиться от этих железяк и заполучить обратно свой кольт.

— Ну, от железяк я тебя освобожу быстро, — сказал кабланды. — А вот с кольтом все обстоит сложнее. Насколько я знаю, на Бриллиантовой из всего два. Тот что висит у меня на поясе, и тот что был у старины Эда.

Говоря это, он вытащил из кармана бластер и отрегулировал его на самую малую мощность.

— Это что? — спросил я. — Прихватил на тот случай если не сможешь одолеть меня с помощью кольта?

— Поединок — дело чести, — степенно ответил кабланды. — А это оружие я прихватил для того чтобы нашему поединку не помешали.

Он кивнул в сторону парочки аборигенов, в весьма живописных позах валявшихся поблизости от двери. Кстати, чуть подальше лежало еще несколько.

Вот это мне уже понравилось. Раз у нас появились пленники, стало быть я смогу задать из пару-другую интересующих меня вопросов. Тем самых, ответы на которые я пытаюсь найти вот уже чуть ли не сутки.

Но сначала надо освободиться от цепей и браслетов.

— Начинаю, — предупредил меня кабланды. — Что освободить в первую очередь?

Я молча протянул ему руки. Кабланды тотчас начал действовать.

Из ствола бластера теперь бил очень тонкий, не толще иголки лучик. И в длину он был не более двадцати сантиметров. Действуя аккуратно и сноровисто, кабланды срезал с меня браслеты. Когда последняя цепь упала на пол, я принялся массировать запястья.

Кабланды же привел регулировку бластера в норму, сунул его обратно в карман, и спросил:

— Зачем?

— Что именно? — спросил я, продолжая массировать запястья.

— Зачем аборигены посадили тебя в эту комнату? И зачем они навесили на тебя эти железяки.

— Не имею ни малейшего понятия, — сказал я. — Впрочем, думаю, сейчас мы это узнаем. Если ты мне поможешь.

— Помогу, — заверил меня кабланды. — Ты же знаешь, что я отношусь к тебе с уважением.

— Которое отнюдь не помешает тебе при первом же удобном случае вновь вызвать меня на бой, — несколько сварливо сказал я.

— Несомненно. Долг чести является долгом чести. Тут я не волен что-либо изменить.

— Ну и прекрасно. А пока подержи-ка вот этого типуса, — сказал я присаживаясь на корточки возле одного из аборигенов. — Да смотри чтобы он не надумал задать стрекача.

— Даже если надумает, ничего у него не выйдет, — заявил кабланды.

Вновь вытащив бластер, он встал так, чтобы в любом случае перехватить аборигена, если тот все же попытается сбежать.

Несильно похлопать аборигена рукой по щеке, я приказал:

— Ну-ка, давай, приходи в себя. Есть один небольшой разговор.

Как ни странно, это оказало необходимое действие. Абориген открыл глаза.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал я. — А теперь ответь, кто приказал меня схватить. И не пытайся сделать вид будто ты меня не понимаешь. Рядом со мной стоит мыслящий, которого зовут кабланды. Так вот, он может запросто переломать тебе кости. И если ты надумаешь со мной хитрить, так и будет.

Кинув мимолетный взгляд на кабланды, я увидел что тот, желая мне подыграть, скорчил самую зверскую физиономию на которую был способен.

Абориген не издал не звука.

Это означало что пришла пора перейти ко второй фазе запугивания.

— Ну-ка, отрегулируй свой бластер так, что им можно будет поджарить этому несговорчивому субъекту пятки, — попросил я кабланды. — У нас мало времени, и придется сразу перейти к жестким мерам.

— Сейчас, — сказал кабланды, принимаясь перенастраивать бластер.

Абориген бросил на него испуганный взгляд. Зрачки у него явственно расширились.

И это было неплохо, поскольку значило что он во первых: понимает всегалакт, а во вторых: что он испугался. Стало быть, сейчас заговорит.

Ну…

Произошло совсем не то, на что я рассчитывал.

Когда кабланды отрапортовал что бластер приготовлен и можно начинать с его помощью поджаривать пленнику пятки, абориген закрыл глаза, на секунду словно закаменел, а потом… исчез.

— Вот это да! — воскликнул кабланды, роняя на пол бластер. — Это что?

— Если бы я сам знал, — пробормотал я, вставая. — Если бы…

— А может он просто умеет становиться невидимым? — предположил кабланды, подняв с пола свое оружие. — Слышал я о планетах, на которых аборигены умеют проделывать такой фокус.

— Нет, — покачал я головой. — Он и в самом деле исчез. Пошли отсюда. Боюсь, здесь мы так ничего и не узнаем.

— А как же остальные? — спросил кабланды, кивая в сторону других, валявшихся без сознания аборигенов.

— Таким же образом. Они в нашей власти пока находятся без сознания. Стоит им прийти в себя как они тотчас исчезнут. Поэтому не имеет смысл терять здесь время. Пошли. Мы возвращаемся в инопланетный район.

— А как же кольт? Мы так и не узнаем куда они его запрятали, — заявил кабланды.

— Узнаем, — заверил его я. — Немного погодя. Если судьбе будет угодно.

— Может быть, стоит провести поединок с использованием другого оружия?

О-хо-хо… Похоже, это никогда не кончится.

— Послушай, — сказал я кабланды. — Наверное, ты давно уже находишься на Бриллиантовой?

— Давно.

— Отлично. Случалось ли тебе слышать о случае, когда аборигены взяли в плен центуриона?

— Нет.

— А видел ли ты хоть раз как они исчезают. Вот так как это только сделал один из них на наших глазах?

— Тоже нет.

— А тебе не кажется что это необычно?

Немного поразмыслив, кабланды признался:

— Кажется. Не то чтобы это было нечто из ряда вон, поскольку на других планетах мне приходилось наблюдать вещи и почище. Однако, на Бриллиантовой, я ни с чем подобным еще не сталкивался.

— Вот именно, — жестко сказал я. — Поэтому, пока, мне надлежит исполнять свои прямые обязанности. И пока я не разберусь что именно происходит на этой планете, никаких поединков не может быть.

— А когда ты это сделаешь?

Очень хороший вопрос. Мне бы и самому хотелось знать не него ответ.

— В самое ближайшее время, — заверил я кабланды. — В самое ближайшее.

— В таком случае, я подожду. Немного.

— Ну вот и отлично, — сказал я. — А теперь, не пора ли нам отсюда уйти, пока исчезнувший абориген не вернулся с подмогой?

— Пора, — согласился кабланды.

— А раз так, то — веди. Тем же путем, которым ты сюда пришел.

Какими-то длинными, низкими коридорами, соединявшие комнаты, заставленными скудной, причудливого вида мебелью, кабланды вывел меня на улицу. Проходя через эти комнаты, я заметил, что в них практически отсутствовали те предметы, те мелочи, которые говорили бы хоть что-то об личности живших в них. Словно бы это были не жилые комнаты, а кельи монахов или казармы, в которых живут солдаты.

Пучок резко пахнущей травы, висящий на стене, крохотная пирамидка из желтоватого камня, на которой был выгравировано насекомое, очевидно являющееся бриллиантовым муравьем, пустотелый шар, размером с кулак, усеянный множеством крохотных дырочек. Вот все что я увидел пройдя более чем через десяток комнат.

Может быть, этот дом и в самом деле является всего лишь казармой? Или это гостиница, в которой останавливаются аборигены, явившиеся из леса в город, для того чтобы продать добытые личинки? А может аборигены переняли что-то у муравьев за которыми ухаживают? Отказ от индивидуальности во имя выживания всего сообщества?

Если дело обстояло именно так, то это кое-что объясняло. Например, то каким образом убийца сумел заставить аборигенов выполнять свои приказы. Конечно, само обладание царицей личинок еще не делало убийцу ее полноправным хозяином, но очевидно давало право на кое-какую власть над аборигенами.

Как же он ей завладел? Перехватил где-то в городе? А может быть она сама пришла к нему? Почему бы и нет? Медок говорил что это необычная царица личинок. Почему бы не предположить что необычным для аборигенов является любопытство?

Итак, царица личинок из чистого любопытства сама отправилась взглянуть на инопланетян, и едва очутившись в городе наткнулась на того, кто стал убийцей. Этот мыслящий моментально понял какие выгоды сулит обладание царицей личинок, захватил ее и стал действовать.

— Приготовься, — сказал кабланды. — Сейчас мы выйдем на улицу. Вполне возможно, там нас ожидает засада.

— В таком случае мне тоже необходимо вооружиться, — сказал я.

— Держи.

Кабланды отдал мне свой кольт. Он был почти такой же как и кольт старины Эда, вот только, рукоятка была не деревянной, а из какого-то пожелтевшего от времени материала. Может быть, это была даже пластмасса.

— Сейчас выйдем, — снова предупредил кабланды.

— Понял. Готов, — отрапортовал я.

Мы остановились перед еще одной массивной, окованной железом дверью. Кабланды приник к ней ухом и стал прислушиваться.

Я покачал головой.

Вряд ли это что-то даст. Кстати, так же как и те умозаключения, к которым я только что пришел.

Ну хорошо, наверное я даже правильно восстановил ход событий в результате которых царица личинок оказалась у убийцы. Вот только, легче ли мне от этого? Я все еще не знаю кто это, и где точно он скрывается. И даже не придумал как это узнать. А время между тем идет. И скоро наступит момент, когда этот затаившийся убийца начнет действовать.

Хотя, о чем это я? Сколько я был без сознания? И сколько потратил времени на то, чтобы выбраться из темницы? Может быть, Медок с Маутой уже давно нашли и убийцу и царицу личинок? Может быть, даже более того, кто-то из них уже продырявил другому голову?

— У тебя нет с собой бормоталки? — спросил я у кабланды.

— К сожалению нет, — ответил тот. — Тише. Сейчас, я еще немного послушаю… Вроде бы снаружи нет никого. Но убедиться на всякий случай нужно.

Я прислонился к стене, и подумал что все это напрасно. Даже будь у кабланды бормоталка, вряд ли это могло бы мне помочь.

Неужели, завладев царицей личинок, тот же Медок стал бы мне объявлять об этом по бормоталке? Как же! Уж наверняка он бы постарался заманить меня куда-нибудь и там пристрелить, для того чтобы избавиться от свидетеля.

Так может он ее уже давно нашел? Может он и есть убийца? Может, вообще всю эту кашу заварил он?

Я покачал головой.

Нет, так не годится. Пока у меня нет доказательств, что Медок убийца. Следовательно… Да ничего из этого не следует. Потому, что тогда когда я получу эти доказательства, вполне возможно, ничего изменить уже будет нельзя. Останется только попытаться принять свою смерть достойно.

«Ух… — сказал я себе. — Что-то ты братец слишком мрачно настроен. Плакать будешь когда начнут быть. А до этого изволь сохранять самообладание.»

Да, самообладание. А также готовность сделать невозможное для того чтобы выжить. Это то, в чем я сейчас нуждаюсь. Будет это, появится и шанс. Главное его не прозевать.

И думать, думать… холодно просчитывать все варианты, пусть даже самые невозможные.

— Пошли, — сказал кабланды, открывая дверь. — Поглядывай по сторонам. Если аборигены умеют телепортироваться, что может помешать им напасть, попросту мгновенно возникнув у нас за спинами?

— Никто, — промолвил я. — Как ты думаешь, каким образом они захватили меня в плен?

— О, вот так значит?

— Именно так, — подтвердил я.

Мы вышли на улицу.

Вот-вот должна была наступить ночь. Это означало что я пролежал в проклятой темнице довольно значительное время. И хуже этого мог быть только вариант при котором я не смог бы из нее освободиться.

Если бы не кабланды с его жаждой поединка, я бы сейчас все еще долбил железным крюком крепкую дверь, за которой сидели бы аборигены, похохатывающие надо мной и обсуждавшие что они со мной сделают, когда мне удастся выбраться из камеры.

Кстати, дом в котором меня держали в плену, оказался тем самым, возле которого я имел довольносодержательную беседу с коротышом, закончившуюся тем что я получил по кумполу.

У меня мелькнула мысль поговорить с кабланды и подбить его на то, чтобы обследовать другие дома, но я от нее отказался.

Проделать эту операцию вдвоем было невозможно. Вот если бы с нами были Медок и Маута… Конечно, если завяжется драка, то от большого банкира вряд ли будем много проку. Но вот Маута представлялась мне могучим союзником, способным значительно увеличить силы штурмового отряда.

— Поглядывай чтобы на нас не напали с тыла, — посоветовал мне кабланды.

Я поморщился. Мог бы об том и не говорить. Есть уроки которые я усваиваю после первого же раза, и в повторении не нуждаюсь. С того момента когда мы оказались на улице, и двинулись прочь от жилого дома аборигенов, я то и дело оглядывался, опасаясь нападения.

Впрочем, улица была пустынна. Видимо, с наступлением сумерек аборигены предпочитали сидеть по домам.

Мы шли мимо однообразных домов аборигенов, невольно стараясь ступать на мостовую как можно тише, почти крались в наваливающейся на город темноте, уже полностью захватившей наиболее узкие улочки, тянувшей из них к нам свои длинные, бесплотные щупальца.

Когда впереди замаячили первые дома инопланетного района, кабланды сказал:

— Стало быть, получается, аборигены вышли на тропу войны?

— Что? — переспросил я.

— Ну, я говорю, аборигены оказались не такими милыми парнями как мы думали о них до сих пор. Если уж они осмелились напасть на центуриона инопланетного района, это означает…

— Ничего это не значит, — сказал я, — И с аборигенами мы по-прежнему поддерживаем мир. А то, что они на меня напали было всего лишь результатом недоразумения. Большого недоразумения, которому уже сегодня придет конец.

— Хм… ты уверен?

— Абсолютно, — заявил я. — Сегодня все вернется в привычное русло.

— А как же смерть трех центурионов?

— О чем ты? — стараясь чтобы в моем голосе действительно слышалось искреннее изумление, спросил я.

— Старина Эд и еще два центуриона. Те самые, которые были перед тобой. Смерть от остановки сердца. Ты думаешь это совпадение?

— Да, и не более.

— А также смерть начальника космопорта. И тоже от остановки сердца. Если ты объявишь совпадением и это, я назову тебя лжецом.

Я тяжело вздохнул.

Ну вот, начинается. Сейчас мне придется врать, изворачиваться и еще раз врать. И другого варианта не предвидится. Если я выложу кабланды что именно происходит в инопланетном квартале, и чем это может закончится, лучше не будет. Хуже — наверняка.

Все же я выдержал некоторую паузу, в течение которой мы поравнялись с первым домом инопланетного района. Здесь, наверняка, мы уже находились в безопасности, и значит можно было поговорить.

Хотя, кто мешал аборигенам напасть на нас здесь? Сделали же они это на пустыре, несмотря на то, что он тоже находится на краю инопланетного квартала? Хотя, если бы они и в самом деле собирались на нас сейчас напасть, почему они это не сделали сразу после того как мы вышли на улицу?

— Нет, не скажу, — заявил я, остановившись возле домика, сильно смахивающего на пряничный из доброй, детской сказки и привалившись к его стене спиной.

— Ага, стало быть слухи не врут и в нашем инопланетном районе в самом деле что-то происходит, — ухмыльнулся кабланды, останавливаясь напротив меня. — Может быть, ты сейчас мне даже расскажешь что именно?

— Нет, не расскажу, — промолвил я. — Поскольку это может нанести большой ущерб жителям инопланетного района. А как ты знаешь, моя работа именно в том и стоит чтобы этого не допускать.

— Могу поспорить, что Юк Медок в курсе происходящего, — заявил кабланды.

— Вполне возможно.

— А ты знаешь что мой компаньон тоже член совета мыслящих инопланетного района? И таким образом имеет такое же право на информацию, как и его председатель.

Я усмехнулся.

— Вот на этот счет у меня есть большие сомнения.

— В таком случае, я немедленно отправляюсь к своему компаньону. В течение получаса он соберет совет, на котором поставит на обсуждение всего один вопрос. Знаешь какой?

— Ну? — без малейшего интереса спросил я.

Мне и в самом деле не было дела до местных интриг, которыми занимались входившие в совет богатеи. Меня сейчас интересовал только убийца. А если точнее — то как до него добраться.

— О единоличном владении информацией имеющей несомненную финансовую ценность председателем совета Юком Медоком, и о возможном использовании этой информации в корыстных целях. Ты знаешь что на прошлых выборах моему компаньону, для того чтобы сместить Медока с его поста не хватило всего двух голосов? Сейчас хватит. Ну, так как, будешь рассказывать?

Духи космоса! Что всем этим идиотам от меня надо? Почему они не оставят меня в покое?

— Ты это серьезно? — спросил я.

— Еще как, — ответил кабланды.

Я взглянул на него повнимательнее. Как-то не вязался образ мыслящего, который сейчас буквально припер меня к стене с тем туповатым гигантом, крушившим дом своего компаньона — назарунца или проламывавшим аборигенам черепа во время исторического сражения на пустыре.

Впрочем, среди всех этих финансистов встречаются и такие. Очень искусно прикрывающиеся маской тупого силача, или глуповатого завсегдатая баров, или души общества, рубахи парня, соболезнующего буквально каждому попавшему в беду. Самое главное, не ставить их в такие обстоятельства, в которых они вынуждены эту маску снять. Вот тогда, уже пощады тебе не будет.

И если кабланды скинул свою маску, придется ему что-то рассказать. Иначе он не отстанет. Или, все же, попытаться оттянуть время?

— Знаешь, — сказал я. — Давай договоримся.

— Давай, — с готовностью проговорил кабланды. — Сколько тебе за то чтобы ты держал эту информацию в тайне заплатил Медок? Уверен, мы с компаньоном сможем заплатить больше.

О дьявол! Ну почему, почему все на этой планете пытаются меня купить? И при этом предлагают действительно большие деньги? Почему никто не пытался это сделать раньше, тогда, когда в карманах у меня было пусто?

— Нисколько. Совсем нисколько. Деньги мне не нужны. Единственное что мне нужно, это время. Только оно и ничего больше. А денег у меня и у самого вполне достаточно. Вот, смотри. Видишь?

Произнося последние слова, я протянул ему свою всекредитную карточку.

Внимательно ее осмотрев, кабланды вернул мне карточку и спросил:

— А чем ты докажешь что это не деньги Медока?

— Посмотри внимательно. Там указана дата последнего поступления денег. И произошло оно когда меня еще не было на Бриллиантовой. Так что деньги мне не нужны. А вот время — да. И завтра утром я тебе все расскажу. А сегодня мне нужно провернуть кое-какие дела, которые касаются только меня. Ну, понимаешь?

Похоже, самым главным доводом подействовавшим на кабланды все-таки явилась моя карточка.

Потратив некоторое время на размышления, он сказал:

— И ты можешь дать гарантию, что твою информацию до завтрашнего утра тот же Медок не сможет использовать в своих целях?

— Да, могу, — подтвердил я. — Пока это касается только меня и его. И к финансам не имеет никакого отношения.

— Тогда, почему ты отказываешься сообщить ее мне прямо сейчас?

— Потому, — сказал я. — Что обладание этой информацией несет в себе опасность. Потому, что большинство из тех кто ее знал, уже мертвы.

— Ага, ты имеешь в виду центурионов и начальника космопорта?

— Да, их. Ну так как, договорились?

— А завтра эта информация уже не будет так опасна?

— Нет. Этой ночью я произведу… гм… необходимые действия. И если ты мне не веришь, то можешь собирать свой совет. Но только, при этом, всю ответственность за твою жизнь, как за обитателя инопланетного района я с себя снимаю.

Сказав это я почувствовал как на меня навалилась волна безразличия.

Черт с ними, со всеми. Если кабланды мне сейчас не поверит, выложу все что знаю, а там будь что будет. Пусть делают что угодно, пусть жгут этот проклятый инопланетный район, пусть убивают друг друга, пусть вводят чрезвычайное положение. Как нибудь выберусь, что нибудь придумаю. В любом случае, хуже чем сейчас не будет.

— Ладно, договорились, — сказал кабланды. — Значит, завтра утром?

— Да, — сказал я.

— И ты мне все выложишь?

— Как на тарелочке.

— В таком случае мы заключили соглашение. Тебя проводить до резиденции?

— Нет, — сказал я. — Как-нибудь уж сам. Вот только, может быть ты мне оставишь кольт?

— Хорошо, забирай. Но учти, долг чести не уплачен. После того как ты мне все расскажешь, мы устроим поединок.

— Устроим.

— В таком случае я пошел. Мне надо сообщить компаньону о том, что мы с тобой заключили соглашение.

— Хорошо, — сказал я, и сунул кольт в кобуру.

Кабланды потопал дальше. Он явно торопился. То ли потому, что спешил сообщить своему компаньону о достигнутом соглашении, то ли потому что вдруг сообразил, что оставаясь рядом со мной подвергается опасности умереть от остановки сердца.

А я смотрел ему вслед и думал о том, что так наверное никогда и смогу этих финансистов, торговцев, а также банкиров понять. Эти мыслящие могли иметь какое угодно строение тела или цвет кожи. Несмотря на это было в них что-то общее, какой-то единый образ мышления, понять который мне уже наверное не дано. Может это и к лучшему?

И эта привычка все время заключать соглашения. А также полная уверенность что все на свете можно купить. Буквально все.

Завтра… завтра придется все этому кабланды выложить.

Будет ли для меня оно, это завтра? У меня действительно было совершенно четкое ощущение, что развязка этой истории наступит буквально в течении нескольких ближайших часов.

18.

Минут через пять я отлепился от стены дома и отправился заморить червячка. Симбиот требовал пищи, причем чертовски много.

Единственное неудобство, которое приносят симбиоты. Впрочем, тот кто может позволить себе симбиота, как правило, обладает деньгами для того чтобы он не чувствовал недостатка в пище.

Кабланды. Не слишком ли легко он согласился на сделку? Может быть, она его устроила потому, что он на самом деле вовсе не нуждался в той информации которой я обладал? Может быть он знал о происходящем в инопланетном районе даже гораздо больше меня?

Эта мысль пришла мне в голову, когда я уже уселся за столик в ресторане «брюшко личинки» и сделав заказ, ждал пока расторопная официантка начнет загружать мой стол самыми разнообразными блюдами.

В самом деле, почему бы и нет? Причем, у него даже и собственный корабль под руками. Наверняка он готов взлететь в любой удобный момент.

Кабланды. Здоровяк, туповатый, помешанный на понятии чести, вряд ли способный на большую хитрость. И все это не более чем личина, под которой скрывается настоящий финансист до мозга костей.

Может ли он быть убийцей?

Да запросто. Причем, если предположить что в этой заварушке он играет главную роль, к жажде завладеть царицей личинок, прибавляется еще один, немаловажный для любого мыслящего мотив. Месть.

Не сам ли кабланды сказал мне, что его компаньон едва не стал главной совета инопланетного района? Вот именно — не стал. Причем, не хватило ему совсем немного. Могли компаньоны затаить на всех остальных жителей инопланетного района обиду? Еще как могли. Знаю я этих финансистов. У всех у них непомерная гордыня. И укротить ее они согласны лишь в обмен на очень большие деньги.

А тут такой удобный случай!

Загрести царицу личинок, и одновременно сделать большую козу всему инопланетному району.

И нашел он меня подозрительно легко. По запаху? Возможно. А вдруг не по запаху, вдруг он просто знал куда меня запрятали, потому, что сделали это по его приказанию?

Официантка принесла первую порцию тарелок и обворожительно улыбнувшись, отправилась за второй.

Я немедленно приступил к еде. Моему симбиоту пришлось сегодня работать в форсированном режиме. Стало быть, нужно было восполнить потраченную им энергию.

Управившись с большинством стоявших на столе блюд, я почувствовал себя сытым. Теперь можно было что-нибудь выпить и покурить. А также еще раз обдумать кандидатуру кабланды на роль убийцы.

Попыхивая сигаретой, время от времени делая глоток какого-то кисленького напитка который мне подали в высоком бокале, я стал прикидывать все «за» и «против».

И вскоре мне пришел в голову один аргумент, который свидетельствовал в пользу подозреваемого.

Ну хорошо, кабланды является убийцей. И вроде бы с этой точки зрения можно объяснить большинство его поступков. Даже то, что он меня вытащил из темницы. Может быть, кто-то в инопланетном районе проведал о том, что происходит на самом деле и появилась настоятельная нужда в моем появлении на сцене?

Можно было объяснить даже этот наш последний разговор, закончившийся тем, что он, одолжив мне кольт, быстренько — быстренько утопал прочь.

Он мог устроить этот разговор для того чтобы попытаться выведать что именно на самом деле мне известно. И при этом подарил кольт, чтобы я мог выполнять свои обязанности. Кстати, почему не бластер? Неужели у него только одна такая игрушка? Да ни в жизнь не поверю…

О чем собственно я думал..? Ах да, одно небольшое соображение в пользу кабланды.

Хорошо, все его поступки можно объяснить с точки зрения что он является убийцей. Кроме одного. Зачем в таком случае мне вообще дали по голове и сунули в темницу?

Какая в этом может быть выгода кабланды? Вот если бы я наступал ему на пятки… вот если бы у меня были какие-то факты, доказывающие что он убийца… Еще раз повторяю — факты, а не предположения и логические построения.

Нет, с точки зрения кабланды — убийцы прятать меня под замок не имело никакого смысла. И потом, зачем он явился освобождать меня лично, рискуя что я его заподозрю? Причем, собственно, так и получилось.

Потушив окурок в пепельнице, я мысленно поставил на кандидатуре кабланды на высокое звание убийцы жирный крест. Немного погодя, когда все тарелки на столе опустели, а официантка, получив щедрые чаевые, улыбнулась мне таким образом, словно я был неожиданно явившейся ей во плоти великой космической матерью, я еще раз бегло просмотрел все мои логические построения насчет кабланды.

И конечно переправил жирный крест на знак вопроса.

Вот так будет вернее, поскольку, на планете перенаселенной финансовыми акулами всех возможных мастей и размеров, доверять нельзя никому. Иначе, не успеешь оглянуться и окажешься без руки или ноги, а то и без головы. Последнее — вернее всего.

Откуда я знаю, может быть у кабланды были какие-то свои соображения? И вообще, не пора ли мне посоветоваться с тем, чьи обязанности как раз и состоят в том, чтобы давать дельные советы своему начальнику?

Решив так, я покинул гостеприимный ресторан «Брюшко личинки», и направил свои стопы в сторону резиденции.

— Ага, стало быть наконец явился. Ну, и где ты прохлаждался?

Как-то, давным-давно мне попалась в руки книжонка в которой простыми и доходчивыми словами сообщались правила, согласно которым должен вести себя подчиненный с начальником, для того чтобы добиться максимального его расположения. Мараск, похоже, не имел о этих правилах ни малейшего понятия.

Плюхнувшись в кресло, стоявшее рядом со стойкой за которой восседал доблестный помощник центуриона, я поинтересовался:

— Никто меня не искал?

— Кому ты нужен?

Ну вот, опять…

Мрачно оскалившись, я спросил:

— А есть в нашем хозяйстве еще одна бормоталка?

— Есть. Вот здесь у меня за барьером ящичек, в котором кое-какое запасное снаряжение. Бормоталка там тоже есть.

Так оно и было. В небольшом ящичке стоявшем возле возвышения на котором восседал Мараск, лежала бормоталка. Был также там и еще один кибермедик.

Забрав бормоталку, я снова уселся в кресло.

Вот теперь было бы неплохо узнать чем занимались Медок и Маута в то время, пока я пытался выбраться из темницы. Может быть я напрасно терзаюсь, и они уже обнаружили кто убийца?

— Это Маршевич? — спросил Медок. — Где ты пропадал?

— Вляпался в одно небольшое приключение. К счастью, оно закончилось вполне благополучно. Каковы новости у вас?

Медок стал рассказывать. Голос у него был усталый. Слушая его я попытался прикинуть имеет ли он симбиота. Если бы имел, то наверняка сейчас уже должен был его активизировать. Или раса к которой принадлежит Медок не приемлет симбиотов? Такое случается.

Вкратце его сообщение сводилось к тому, что ничего особенного ему обнаружить не удалось. Но энергии он действительно потратил чертову прорву. Медок задействовал все свои связи и знакомства, подключил к поискам всех клерков.

Результат: ничего. Причем, этого следовало ожидать. Наш противник, видимо, предусмотрел что в определенный момент кто-то попытается перетряхнуть инопланетный район для того чтобы его найти, и постарался замести все следы.

Все? Хм… так не бывает. Есть, есть где-то зацепка, с помощью которой можно обнаружить убийцу. Но сколько понадобиться времени для того чтобы ее найти? Скорее всего Медок не успеет. Но все-таки, пусть пытается. А я постараюсь ему не мешать, и попробую добраться до убийцы каким-нибудь другим образом.

Каким?

— Расскажи-ка поподробнее что это за небольшое приключение в которое ты вляпался? — потребовал Медок.

Мне пришлось рассказать.

— Странно, очень странно, — проговорил большой банкир, когда я закончил. — Тебе не кажется, что все эти события доказывают мою правоту?

— В чем? — спросил я.

— В том, что я ищу убийцу в инопланетном районе. Он скрывается где-то здесь, я в этом уверен.

— А может, все-таки прогуляемся втроем в город аборигенов? — предложил я. — Уверен, обыскав их дома, мы найдем что-нибудь интересное.

— И окончательно испортим отношения с аборигенами? Учти, самое главное — не допустить того чтобы приток личинок уменьшился.

— О каких отношениях ты говоришь? — возмутился я. — Между прочим, они на меня напали, оглушили и держали в плену. Тебе не кажется, что это не должно остаться без последствий?

— Это и не останется без последствий, — сказал Медок. — Аборигены осмелились напасть на центуриона. Завтра я соберу совет мыслящих инопланетного района и на нем будет принято решение, согласно которому цены закупки личинок будут значительно снижены, до тех пор пока аборигены не заставят свих собратьев — изгоев выдать того, кто на тебя напал.

— При чем тут цены? — спросил я. — Если мы до завтрашнего дня не найдем убийцу, он вполне возможно заставит царицу личинок признать себя покровителем и удерет с Бриллиантовой. Соответственно, послезавтра, цены на личинки не будут иметь никакого значения, потому что аборигены объявят хасс. Понимаешь ты это? И еще… часов через пять убийца снова кого-то ухлопает. Ты уверен, что на этот раз не настанет твоя очередь?

— Не уверен, — мрачно сказал Медок. — Однако, уверен в другом. Единственная возможность найти убийцу, это прочесать инопланетный район мелкоячеистой сетью. Чем я и занимался все последнее время. Причем, делать это довольно, поскольку приходится соблюдать осторожность, чтобы никто не заподозрил что именно происходит, и кого на самом деле мы ищем. Так вот, эта сеть создана и сейчас просеивает инопланетный район. Если мы не найдем убийцу в течении ближайших пяти часов, значит, это вообще невозможно было сделать. Тогда, нам останется только надеяться на удачу.

Мне захотелось презрительно фыркнуть, но я сдержался.

Банкиры. Финансисты. В чем их сила? Они верят в то, что любую задачу можно решить создав соответствующую систему и заставив ее работать. Да, конечно, эти системы, как правило, прекрасно функционируют, и опять же как правило, приносят те результаты которых от них ожидают.

В чем их слабость? В том же самом. Все их системы работают прекрасно, но только не против того, кто пользуется нестандартными методами.

Кем является наш убийца? Правильно, скорее всего он мыслящий того же склада что и Медок. Почему? Да потому что таких на Бриллиантовой большинство. И очевидно, все что сейчас происходит на Бриллиантовой готовилось им на протяжении долгого времени. И конечно он предполагал что его будут искать именно так. А раз предполагал, то разработал ряд мер, с помощью которых та невидимая сеть, которую сейчас опустил на инопланетный район Медок поймать его не сможет.

Нет, того кто пользуется нестандартными методами можно поймать только тоже придумав что-то очень нестандартное или очень простое. Очень простое? Забавная мысль. Очень простое…

— Эй, ты там случайно не заснул? — спросил Медок.

— Нет, — ответил я.

— В таком случае, выслушай что я тебе скажу. Хорошо?

— Согласен, — покорно сказал я.

— Итак, план таков: я продолжаю прочесывать инопланетный район. А ты в это время находишься у себя в резиденции, и ни во что не вмешиваешься. Если через четыре часа убийца не будет найден, мы соберемся вместе и у нас будет еще час на то чтобы попробовать перетряхнуть город аборигенов. Конечно, для того чтобы что-то найти часа будет маловато. Однако, у нас останется надежда на то, что у убийцы сдадут нервы и он себя как-то выдаст. Согласен?

Что мне оставалось делать? Конечно, я мог потратить еще некоторое время на то, чтобы попытаться объяснить Медоку всю абсурдность его плана. Вот только, результата это бы никакого не дало.

— Согласен, — сказал я.

— Ну вот и отлично. Жди. Хотя я уверен, что за оставшиеся четыре часа определю кто именно убийца. Где-то он должен был проколоться. Кто-то о чем-то должен подозревать.

— Хорошо, пусть будет так.

Я пожал плечами и выключил бормоталку.

Может быть Медок был и прав. Вот только, сидеть в бездействии четыре часа я не буду. Однако, если я сунусь в инопланетный район, то могу помешать поискам Медока. Стало быть, остается попытаться придумать нестандартный ход, или очень-очень простой, такой который убийце просто не пришел в голову.

И для начала, неплохо было бы все-таки посоветоваться с Мараском. Зануда он редкий, но кто знает, может быть наведет меня на любопытную мысль.

И еще… я так и не спросил у Медока как там поживает Маута. Хотя, уж она-то выйдет сухой из воды, в любой ситуации. Эта девица из разряда непотопляемых.

Прикурив сигарету, я с наслаждением затянулся дымом и спросил у Мараска:

— Ну, и что мне теперь делать?

— А чего бы ты хотел? — поинтересовался Мараск. — Найти убийцу, а?

— Вот от этого я бы не отказался, — признал я.

— Ну, так и найди его. Кто тебе мешает?

— Если бы это было так легко сделать… — пробормотал я.

— Ну конечно, трудно найти кого-то, если не прилагаешь к тому никаких усилий, — заявил Мараск.

— Ты хочешь сказать что я еще не искал убийцу? — уточнил я.

— Я хочу сказать что ты не искал его правильно. Понимаешь?

Вот это уже было что-то интересное.

— А как его нужно искать правильно?

— Думая головой. Понимаешь? Головой, а не другим местом. И применяя логику.

Я разочарованно взмахнул рукой.

Опять эта логика. До сих пор я поступал согласно ей. И чем все кончилось? Ничем. Пшиком.

— Думай, — повторил Мараск. — Учти, не бывает преступлений без предыстории. Любое преступление, а тем более убийство, начинается не тогда когда кто-то сносит своему знакомому голову выстрелом из бластера. Само убийство, как правило, является окончанием истории, начавшейся задолго до него. Всего лишь окончанием. И довольно часто, для того чтобы раскрыть преступление, достаточно всего лишь узнать о том, что ему предшествовало.

Еще раз затянувшись дымом, я задумался.

В том что говорил Мараск было некое рациональное зерно. Убийца несомненно должен был готовить свое преступление в течении долгого времени. Иначе, каким образом ему удалось так замести следы? Или ему просто чудовищно повезло? А может мне, Медоку и Мауте противостоит некто соображающий лучше нас на несколько порядков?

Итак, три варианта. Либо он гений, либо просто невероятный везунчик, либо Мараск прав и все случившееся на Бриллиантовой после смерти старины Эда, была заранее и задолго до смерти старины Эда запланировано?

Первые два варианта можно смело отбросить. Если нам противостоит гений, то как бы крепко мы не схватили его за манишку, он все равно вывернется и оставит нас в дураках. Супервезение? Нет и нет. Повезти может раз, другой, но не раз за разом же на протяжении многих дней?

Теперь рассмотрим последний вариант, за который ратует Мараск.

План, разрабатываемый и подготавливаемый на протяжении долгого времени. Это более похоже на правду, но есть одно очень серьезное соображение.

Если убийца готовил свое преступление в течении долгого времени, как он мог знать заранее, что в его распоряжении окажется царица личинок? И еще: ну понятно, старина Эд мог ему помешать, поскольку не только хорошо знал аборигенов, но и имел возможность провести свое, достаточно серьезное расследование. Но чем ему был опасен начальник космопорта, кроме того что интересовался аборигенами? Он-то расследование и поиски убийцы провести не мог. У него просто на это не было достаточно времени.

Или все же оно у него было? Вернее — появилось, когда он узнал о царице личинок. А узнал? Да, наверняка. И поплатился за это жизнью. Но как убийца узнал о том, что ему это стало известно, вот в чем вопрос?

Швырнув на пол окурок, я придавил его ногой и почти тотчас закурил новую сигарету.

Со стариной Эдом все было просто. Для того чтобы решиться его убрать, убийце вовсе не нужно было точно знать известно ли тому о появлении царицы личинок. Если даже он об этом не знал, то вскоре должен был проведать. Поэтому судьба его была предрешена.

А вот — начальник космопорта? С ним — посложнее. Он не имел привычки каждый день обходить инопланетный район. Скорее всего, он не очень часто покидал космопорт. Так чем он был так опасен убийце?

Тем, что также как и старина Эд знал о аборигенах что-то, чего не знают все остальные обитатели инопланетного района? То, чего нет в официальных отчетах, хранящихся в памяти компов?

Стоп, стоп, а давай-ка по-порядку…

Итак, на данный момент у нас на руках шесть трупов. Два телохранителя Мауты. Для чего они были убиты? Потому что Маута, наверняка, едва очутившись на Бриллиантовой, развила бурную деятельность по поиску царицы личинок. Убийца вполне мог предположить что ей что-то известно. Почему он убил ее телохранителей, но не тронул саму Мауту?

Ну, это тоже объяснимо. Ему нужно было напугать кошану и он этого достиг. Более того, она посчитала меня убийцей ее телохранителей, и чуть не ухлопала. Всего лишь напугать, а не убить, поскольку странная смерть высокородной кошаны могла привлечь к Бриллиантовой преждевременное внимание.

Итак, получается с телохранителями все ясно. Теперь перейдем к смерти двух центурионов, тех самых, которые один за другим появились на Бриллиантовой после смерти старины Эда.

С ними все ясно. В отличии от телохранителей Мауты, которых неведомому убийце пришлось убрать так сказать сверх плана, центурионы должны были умереть, просто обязаны были это сделать. Для того, чтобы подготовить почву к предстоящему хаосу.

Может быть, согласно плану убийцы их должно было быть четверо. Для того чтобы всем и каждому в инопланетном районе стало ясно, что никакой случайностью здесь и не пахнет. Другими словами, я должен был умереть в первую же ночь моего пребывания на Бриллиантовой. Спасло меня только появление Мауты с ее телохранителями.

Узнав о этом, убийца наверняка решил что я никуда не денусь, а вот Маута со своими двумя головорезами может натворить дел. И вообще, она была неучтенным элементом, способным развалить весь план.

Итак, он занялся головорезами и временно подарил мне жизнь.

Ладно, не будем об этом. Вернемся к классификации трупов.

Собственно, осталось только два мертвеца. С них я начал свои логические выкладки. Старина Эд и Ухул. Два знатока аборигенов, которых убили по причине того что они слишком много знали.

Что они могли знать? Вряд ли мне по силам это определить. Я не являюсь таким знатоку инопланетян как они. А просветить меня некому, поскольку в этом инопланетном районе нашлось только два мыслящих всерьез заинтересовавшихся аборигенами. Все остальные воспринимают их лишь как существа приносящие и продающие личинки.

Два?

Вот, вот оно. Кажется поймал.

Очевидно заметив как я встрепенулся, Мараск тотчас же с готовностью спросил:

— Итак, у тебя появились кое-какие вопросы?

— Почему ты так решил? — поинтересовался я.

— Ты обдумывал проблему. Первое следствие обдумывание любой проблемы — появление вопросов. Спрашивай.

Присоединив к валявшемуся на полу окурку еще один, я покачал головой.

Вот фрукт! Надо сказать, лихо устроился. Восседает на своем постаменте, ехидничает, грубит, и ни черта не делает. Совсем ничего. При этом считает себя выше всех, умнее и хитрее.

И ведь напросится. Собью я с него спесь. Но только не сейчас, а когда-нибудь в будущем.

Ах, будущее. Недостижимая мечта! Для того чтобы оно у меня появилось, сейчас, в настоящем, мне нужно совершить нечто невозможное. Поймать очень хитрого и изворотливого убийцу, действующего согласно тщательно разработанного плана. Да чуть не забыл… Этот убийца еще обладает неким оружием, позволяющим убивать совсем не оставляя следов.

— Вопросы… — напомнил Мараск.

— Хорошо, вот тебе первый вопрос, — сказал я. — Старина Эд и Ухул хорошо разбирались в аборигенах, были так сказать их знатоками. Верно?

Хихикнув, Мараск подтвердил:

— Верно.

— Должен быть еще кто-то третий, кто-то не хуже их разбирающийся в делах аборигенов. И ты обязан его знать. Назови мне его имя.

Краб кусака несколько раз щелкнул челюстями, как мне показалось довольно насмешливо, и заявил:

— Тут ты ошибаешься. Третьего не было. Только они. Все остальные интересуются лишь личинками. До аборигенов им нет совсем никакого дела.

Удар был конечно сильный. И все-таки я не собирался сдаваться.

— Хорошо, ты его не знаешь. Но это вовсе не означает что третьего знатока аборигенов просто не существует.

— Значит, — стоял на своем Мараск. — Старина Эд обычно рассказывал мне о всех более — менее важных событиях происшедших в инопланетном районе. Как ты думаешь, промолчал бы он о том, что вдруг встретил еще одного мыслящего, действительно интересующегося аборигенами? Да ни в жизнь. Представь коллекционера, собирающего марки, или цветные камешки или что-то подобное. Он живет в небольшом городке. И знает что в этом городке живет еще один такой же коллекционер. А потом, в один прекрасный день он, неожиданно для себя встречает третьего. Это было бы для него очень — очень большим событием. Понимаешь?

Тут он конечно был прав.

— А мог он не знать об этом, третьем знатоке?

— Нереально. Район слишком мал. Насколько я понимаю, тебе приходилось бывать во многих инопланетных районах. Здесь нет тайн. Рано или поздно все узнают все обо всех.

И это верно.

Стало быть, я все еще плутаю по огородам, все еще не выбрался на правильный путь. И времени на то чтобы это сделать остается все меньше.

Черт, хорошо Медоку. Разработал план, разослал с конкретными поручениями конкретных мыслящих и теперь собирает их донесения, анализирует, раздает новые поручения, в перерывах наверняка ругается с Маутой.

Не жизнь, а малина.

А тут сиди один на один с Мараском и пытайся решить уравнение, состоящее сплошь из одних неизвестных. Но должна же должна быть зацепка позволяющее его решить!

Где она?

— Значит, — сказал я Мараску. — Ты считаешь что сведенья об убийце можно найти если покопаться в прошлом убитых?

— Почти наверняка.

— Угу…

Попробуем еще раз покопаться в прошлом убитых. Причем, видимо, в прошлом старины Эда и Ухула. У всех прочих оно никакого отношения к Бриллиантовой не имеет. А вот эта парочка…

Кто знает, может быть мне все-таки удастся обнаружить упоминания о третьем знатоке аборигенов?

— Ну, ты готов? — спросил Мараск.

— Конечно, — заявил я. — Тем более, что деваться мне некуда.

И это было верно.

Ну а если начинать копаться в прошлом знатоков аборигенов, то надо начинать со старины Эда.

Я выгрузился из кресла и пошел в жилую комнату. Для начала надо было ее еще раз хорошенько осмотреть. Возможно в первый раз я пропустил что-то важное.

19.

Оружейный сейф осматривать не было никакого смысла. Вряд ли за время моего отсутствия в нем что-то прибавилось. И все-таки, для очистки совести я еще раз заглянул в него. Конечно, сейф был по-прежнему пуст, если не считать коробочки с патронами к кольту,

После этого, встав посредине комнаты, я попытался прикинуть где старина Эд мог спрятать что-то важное. Может быть какие-то документы, бумаги, пару дисков-накопителей.

Где?

В этой небольшой комнате было не так-то много мест пригодных для устройства тайника. Да и какой смысл был в этом тайнике? Может быть лет четыреста, пятьсот назад, пока еще федерация только создавалась, пока еще не умели сканировать память… Сейчас тайниками балуются только некоторые особо одержимые паранойей богатеи. Да и то, делают их для того, чтобы случайных грабитель, забравшись к ним домой, просто не нашел место в котором хранятся ценности.

Старина Эд грабителей мог не опасаться. И конечно, он понимал, что в случае если им заинтересуются органы надзора за соблюдением закона, тайник вообще не имеет никакого смысла. Его не будут даже искать. Просто просканируют подозреваемому память и точно определят где что лежит.

Стало быть, простукивать стены и пытаться определить какие ножки у стульев полые я не буду. Тем более, что старый центурион наверняка не считал сведенья о аборигенах чем-то секретным.

И все же, что-то у него должно быть. Журнал наблюдений, дневник, записи, фотографии. Не мог же он полностью рассчитывать только на свою память?

Прятать их в тайник он не должен был, но вот засунуть куда-то, так чтобы они не попались на глаза случайному посетителю вполне мог.

Куда?

Тяжко вздохнув, я шагнул к бельевому шкафу и приступил к осмотру.

Целый ворох поношенной и грязной одежды, несколько пар чистого белья, а также балахон с капюшоном, украшенный серыми ленточками.

Это-то ему зачем? Для того чтобы путешествовать за пределами инопланетного района выдавая себя за аборигена? Возможно, вполне возможно…

Вслед за балахоном я обнаружил какую-то странную статуэтку из черного, великолепно отполированного дерева, представлявшую из себя нечто вроде католического креста, но как-то странно изогнутого. Потом была большая пластинитовая коробочка, доверху наполненная личинками.

Личинками?

Я не поверил своим глазам.

Если это настоящие личинки, то я в руках держу огромное состояние. Да нет, так не бывает.

Внимательно рассмотрев одну личинку, я разочарованно свистнул. Они были не настоящими. Просто, искусно выточенные из дерева фигурки. Причем, у каждой на спине был причудливый значок, видимо что-то обозначавший.

Ага, что-то вроде каталога по которому определяют свойства личинок. Вещь конечно ценная, но ничего особенного в ней нет. Да и не до нее сейчас.

Более ничего интересного в шкафу не нашлось. Сунув обратно в него коробку и странный крест, а также покидав обратно одежду, я снова вышел на середину комнаты и еще раз обвел ее взглядом.

Пока никаких результатов мой обыск не дал. Надо продолжить… Что-то должно найтись, что-то всегда обязательно находится. Кстати, где искать дальше? Вроде бы никаких других шкафов в комнате не было.

Кровать.

Я скептически улыбнулся.

Это было бы слишком просто. Центурион, хранящий свои записи под подушкой. Водевиль какой-то!

И все-таки надо было заняться кроватью, но я не спешил, стоял, нашаривая в кармане сигарету и думал. Да, конечно, у меня было мало времени, и мне еще, видимо предстояло сделать очень многое, но я стоял и думал, поскольку мне вдруг пришла в голову мысль, которая меня удивила. И конечно, она касалась убийцы.

Я вдруг понял что почему-то не испытываю к нему ненависти. Собственно, за что мне было его ненавидеть? Он создал план, четкий, хорошо проработанный, и честно ему следовал. Да, конечно, в этот план входило убийство нескольких мыслящих, в том числе и меня самого.

Очень печально. Но при чем тут ненависть? Действия каждого мыслящего являются всего лишь следствием его понимания мира. Если преступник убивал других мыслящих, это означало всего лишь что для него убийство вполне оправдано, что он видит мир немного по-другому и способен ради достижения своей цели отнять у кого-то жизнь.

Вряд ли это доставляло ему удовольствие, иначе он, обладая такой возможностью, уж наверняка хоть раз бы да сорвался. А где один раз, там обязательно второй и третий. И конечно, жители инопланетного района не могли бы на это не обратить внимания.

Нет, это был расчетливый, очень трезвомыслящий сукин сын, четко знающий что ему надо, и готовый, для достижения цели использовать все имеющиеся в наличии средства. Абсолютно все, вплоть до убийства. Холодно, спокойно, расчетливо.

Осуждал ли я его? Да, несомненно. Почему? Потому что он, по моему мнению, перешагнул грань, заходить за которую недопустимо. Нет, я не принадлежу к тем слюнтяям, которые считают что отнимать человеческую жизнь недопустимо не при каком раскладе. Если кто-то пытается меня убить, я всегда защищаюсь.

Но одно дело отнять жизнь в порядке самозащиты, и совсем другое — спокойно и расчетливо убить мыслящего, потому что он мешает достигнуть заветной цели.

Это недопустимо. Поскольку перешагнуть эту черту можно только раз. Возврата уже не будет. И клеймо убийцы остается навсегда.

Собственно, нет мне никакого дела до того, что кто-то будет или не будет считать себя убийцей. Просто, тот кто перешагнул через черту обязательно убьет еще не раз, поскольку сделал вывод что самый простой способ устранять неприятности во взаимоотношениях с другими мыслящими.

Так что, ненависть тут и в самом деле ни причем. Этого хитреца, надо найти хотя бы для того, чтобы он больше не смог никого убить. А если еще учесть что он к тому же вот-вот завладеет царицей личинок, то это просто необходимо.

Кто знает какие она подарит его возможности? Кто знает что предпримет убийца после того как получит даруемые ей способности? Может быть, тот мир в котором мы все живем отделяет от катастрофы всего несколько часов?

Ух!

Я все-таки закурил сигарету.

Вот только без паники, без паники. У нас еще есть время. И если даже я не смогу ничего обнаружить, может быть это удастся Медоку. Может быть он прав, а я ошибаюсь.

Если конечно, убийцей не является он сам.

Нет, к черту. Пора приступать к делу. Еще немного и убийца начнет мерещиться мне в каждом встречном — поперечном.

Я шагнул к кровати и рывком сдернул с нее одеяло. И конечно, постельное белье старины Эда нельзя было назвать слишком уж чистым. Впрочем, грязным — тоже. Обычное, не до конца простиранное постельное белье закоренелого холостяка.

Что дальше?

Аккуратно отвернув матрац с одной стороны, я увидел голую, металлическую, чуть поржавевшую сетку. Где он эту кровать добыл? На какой-то свалке?

Расправив матрац, я завернул его с другой стороны и увидел толстую, потрепанную, с металлическими уголками книгу.

Несколько мгновений я, попыхивая сигаретой, смотрел на нее и не верил своим глазам.

Мираж! галлюцинация! Так не бывает.

Не бывает, говоришь? Еще как бывает. И не пора ли тебе дружок посмотреть что из себя представляет эта книга? Или ты решил пялиться на нее до второго пришествия?

Сюрприз номер два был в том, что книга не содержала никаких записей. Собственно, это была даже не книга, а самый обыкновенный альбом для объемных фотографий.

Пролистав его до конца, я испытал еще большее разочарование.

Личинки, личинки, и еще раз личинки. В цвете и объеме. Обычные фотографии занимали всего лишь последние три страницы. Итого — девять не очень качественно сделанных фотографий. И на всех — аборигены. Единственным мыслящим, не являвшимся уроженцем Бриллиантовой, который попал на них был Ухул. И все, и больше никого.

А где же сам старина Эд? Неужели ему так ни разу и не захотелось заполучить собственное изображение. Странно, очень странно.

Я еще раз, очень внимательно, одну за другой пересмотрел фотографии.

Аборигены, небольшими группами, очень похожие в этих своих одинаковых балахонах друг на друга. На трех фотографиях, на которых был Ухул, он просто стоял в группе аборигенов, с серьезным, все понимающим лицом.

Интересно, почему старина Эд не захотел фотографироваться? Потому, что никому не хотел доверить фотоаппарат? Даже тогда когда вместе с ним фотографировался Ухул? Неужели он не мог попросить нажать на спуск хотя бы одного из двух искнов начальника космопорта?

Гм…

Я задержал взгляд на последней, девятой фотографии. Что-то в ней привлекло мое внимание. Нечто необычное. Что именно?

Ага, вот оно!

Эта была одна из фотографий на которой снялся Ухул. Так вот, у стоявшего рядом с ним аборигена на груди была серебряная звездочка центуриона.

Швырнув сигарету на пол, я придавил ее каблуком, и еще раз изучил фотографию.

Да, сомнений не было. На груди у аборигена была звездочка центуриона. Еще раз просмотрев остальные восемь фотографий, я убедился, что звездочка была только на этой. Но она все-таки была. И вряд ли старина Эд дал бы какому-нибудь аборигену поносить свой знак должности центуриона. А стало быть…

Ну конечно, вывод очевиден. На девятой фотографии был снят старина Эд. И стало быть он был аборигеном.

Кто бы мог подумать?

Вернувшись в приемную, я положил на барьер фотоальбом и проникновенно заглянув Мараску в глаза, спросил:

— Почему ты мне не сказал что старина Эд — абориген?

— А разве ты этого не знал? — прощелкал краб — кусака.

— Откуда?

— Ну, ты же центурион. И прежде чем приступить к исполнению обязанностей должен был просмотреть досье на своих предшественников. Тем более, что они погибли насильственной смертью. Разве не так?

— Но в компе старины Эда его досье нет.

— Правда? Вот забавно. Не знал. Впрочем, как ты понимаешь, строение моего тела не позволяет работать с компом. Поэтому, я не мог знать что есть и чего нет в его памяти.

— То есть, — сказал я. — Ты намекаешь, что не мог бы, даже если бы захотел, убрать досье старины Эда из памяти компа?

— Безусловно.

Я бросил на краба-кусаку недоверчивый взгляд.

— Ну да, — сказал Мараск. — У него есть клешни. Ноподумай сам… Для того чтобы убрать что-то из памяти компа нужно знать как это сделать.

— Но ты знаешь что такое память компа? Откуда?

Краб — кусака прощелкал:

— В течении двадцати лет, старина Эд время от времени употреблял это понятие. Я знаю, что в памяти компа хранится заложенная в него информация. И это все. Теперь ты мне веришь?

Хотел бы я этого. Вот только, было у меня ощущение что Мараск что-то скрывает. Что-то очень важное. Но каким образом заставить его выложить все что ему известно?

Я даже стал всерьез прикидывать а не попытаться ли Мараска хорошенько припугнуть, но потом решил не рисковать. А что если он не блефует, и действительно обладает теми способностями, о которых меня предупреждал?

"Ладно, — решил я. — Все выяснится в свое время. Лишь бы только, это не случилось слишком поздно. "

— Кстати, — спросил Мараск. — А что изменилось оттого, что старина Эд оказался аборигеном? Какая собственно разница к какой расе он принадлежал?

— Совершенно никакой, — ответил я. — Просто, еще одно подтверждение того, что наш противник ничего не делает зря. Еще одно доказательство того, что он учел буквально все.

— Может быть и не все, — сказал Мараск. — Например: любой другой мыслящий на твоем месте уже давным-давно дал бы тягу. Или потребовал введения чрезвычайного положение.

Я взглянул на Мараска с интересом.

Этот мыслящий занимал меня все более и более. А если точнее, то не просто занимал. Некоторое время назад у меня появилось смутное, почти неощутимое подозрение. Оно постепенно росло, и тот факт что старина Эд оказался аборигеном, четко укладывался в одну интересную теорию, которая стала постепенно у меня вырисовываться.

Строго говоря, теория была довольно безумная, и поначалу я от нее просто отмахнулся. Но сейчас….

И все же, я решил повременить. У меня было в запасе почти три часа, и для того чтобы проверить кое-какие выводы этого времени должно было хватить.

— Так почему ты не пытаешься обратиться в стражам порядка? — снова спросил Мараск. — Может быть гораздо проще объявить чрезвычайное положение, чем шарить впотьмах?

— Нет времени, — объяснил я. — Готов поставить все свои деньги против старинной медной монеты, что убийца попытается смыться раньше чем на планете появятся стражи порядка и объявят чрезвычайное положение. По крайней мере у меня есть одна, теория, и за оставшееся время я собираюсь ее проверить.

— А если результаты проверки будут отрицательными? — спросил Мараск.

— В этом случае, мне ничего не останется как только надеяться на удачу. Может быть убийца не считает меня самым опасным из противников.

— Или, может быть как раз через несколько часов на него обрушится потолок дома в котором он прячется, — с иронией сказал Мараск.

— Может быть, может быть, — пробормотал я. — Но все-таки было бы лучше, окажись моя теория верной.

— Может быть, в таком случае ты перестанешь болтать и начнешь действовать?

Мараск был прав.

Я кое о чем догадывался. Так кто мне мешает попытаться свои догадки проверить?

Я вернул альбом старого Эда на место, закончил обыск спальни центуриона и конечно, более ничего интересного не нашел. Впрочем, все что нужно я уже обнаружил. Теперь у меня была теория, и для того чтобы признать ее верной, нужно проверить кое-какие факты.

Прежде чем выйти из спальни я еще раз окинул ее взглядом и подумал что старина Эд наверняка был очень незаурядным мыслящим. Для аборигена, стать центурионом — совершенно невозможная задача. Уйти от балахонов и копий, приобрести необходимые знания, а потом и еще доказать, что данную работу ты сможешь выполнять лучше всех, добиться чтобы ее дали именно тебе. Для этого надо быть совершенно незаурядной личностью.

Я вернулся в приемную и спросил у Мараска:

— Кстати, ты не скажешь как на этой планете хоронят аборигенов?

— Никак.

— Не хочешь же ты сказать, что аборигены просто оставляют своих соплеменников там, где они умерли?

— Конечно нет. Согласно верованиям аборигенов они после смерти воссоединяются с природой, возвращаются к главной матери, единой во всех своих девяти проявлениях, беспристрастной в оценках поступков своих детей, руководствующейся не действиями, а побуждениями.

Угу, полная стало быть противоположность стражам порядка. Они, как известно, оценивают не побуждения, а действия. Вот только, как же быть с тем вопросом, который я задал?

— Так как все-таки их хоронят? — спросил я.

Краб — кусака несколько раз, с небольшими интервалами, щелкнул челюстями. Может быть это означало тяжелый вздох.

— Ну как… Обычно. Приносят к муравейнику бриллиантовых муравьев и оставляют возле него на пару дней. После этого забирают чистые кости и помещают в хранилище предков. Очень простая процедура.

— Стало быть на кладбище инопланетного района могилу старины Эда искать бесполезно? — уточнил я.

— Совершенно верно. Можно попытаться добыть кости, но аборигенам почти наверняка не понравится если в хранилище их предков вторгнутся инопланетяне.

Я хмыкнул.

Все правильно. Все так и должно было быть. Все учтено могучим ураганом.

Чтож, ничего не остается как заняться Ухулом. А для того чтобы выведать о нем побольше, нужно поговорить с кем-то кто знал его хорошо. Так, как например милая девочка Айбигель.

Буду надеяться, что тут мне повезет больше.

— У меня есть дело, — сказал я. — Если вдруг заявится Медок или Маута, скажи что я через часок буду.

— Куда ты собрался? — спросил Мараск.

— Надо сходить и проверить кое-какие соображения, — сказал я.

— Это уже прогресс, — заявил Мараск. — Полчаса назад ты вообще не знал куда ткнуться.

— А сейчас знаю.

Сказав это я покинул резиденцию. Может быть, даже слишком поспешно чем этого требовали приличия.

Сделано это было чтобы избежать дальнейших вопросов помощника центуриона. Не то чтобы мне нечего было на них ответить… Скажем так, просто мне не очень хотелось на них отвечать. Если я вздумаю соврать, то вполне возможно он об этом догадается. Не очень-то я верю во все эти басни о принципах, мешающих покопаться в чьей-то голове, тому кто умеет это делать.

Я был еще мог поверить в эти заявления, если бы Мараск был из тех, с кем я съел пуд соли. Впрочем, о каком пуде соли может идти речь, если помощника центуриона я знаю всего лишь менее двух суток?

И вообще, получается что Мараск находится в курсе всех событий связанных с поисками убийцы. При этом, кроме язвительных замечаний и туманных советов, никакой реальной помощи от него так до сих пор и не было.

Идеальная позиция стороннего наблюдателя. Может быть, он не только наблюдатель?

Остановившись, я оглянулся на резиденцию, от которой отошел уже шагов на двадцать.

Мараск! А может он…

Да нет, какая ему с этого корысть? Глупости все это. И вообще, мне срочно надо поговорить с хорошей девочкой Айбигель. Поэтому, не стоит себе забивать голову всякой чепухой.

Я снова двинулся в сторону космопорта.

Мне предстоял важный разговор, и было бы совсем нелишне его предварительно обдумать. Осечки быть не должно.

Шагов через пять я выкинул все мысли о Мараске из головы. И все-таки… все-таки… У меня было ощущение, что какая-то забавная мысль спряталась на самом дне моего подсознания, временно там затаилась и только ждет своего часа.

20.

Войдя из прохладной ночной темноты в тепло и яркий свет космопорта, я увидел что его зал пуст. Видимо, как раз в этот момент желающих покинуть Бриллиантовую не было. А если кто-то и прилетел, то не стал задерживаться в космопорте и проследовал в гостиницу.

Тем лучше. Стало быть, нашей беседе с Айбигель никто не помешает.

Я прошел в дальний конец зала. Рядом с тем служащим, который досматривал мой багаж, теперь стоял еще и низкорослый, кряжистый таск, в чуть поблескивающим защитном костюме и с боевым бластером на боку.

Ну да, Медок не обманул. Не только приказал просматривать багаж более тщательно, но и приставил одного из охранников своего банка, для того чтобы кто-то не попытался пробиться на космодром силой.

Когда я подошел к барьеру, таск явно насторожился. Он даже положил руку на бластер. Похоже, Медок дал четкие инструкции без его разрешения меня на космодром не пускать. Вдруг я все-таки решусь захватить корабль?

— Где мне найти Айбигель? — спросил я у усатого служащего космопорта.

— Зачем она вам? — поинтересовался тот.

— Мне нужно с ней поговорить.

— Хорошо. Она сейчас придет. Подождите вон там.

Служащий махнул рукой в сторону длинного ряда пустых кресел.

— Благодарю, — сказал я.

Устроившись в одном из кресел, я стал наблюдать как служащий о что-то говорит в бормоталку. Вот он сунул ее карман и кивнул мне. Это наверняка означало что все хорошо и Айбигель сейчас выйдет. А мне стало быть надо еще подождать.

И подожду. Что же мне еще остается делать?

Я закурил и стал смотреть как сигаретный дым сначала свивается в причудливой формы облачка, а потом растекается в воздухе, и окончательно растворяется.

Очень философичное занятие. Наводящее на мысли.

О чем?

Ну, например, о том, что на самом деле я пока блуждаю в кромешной темноте. Безусловно, у меня есть одна догадка, но подтвердится ли она зависит от ответов Айбигель на мои вопросы.

Что будет если выяснится, что я опять ошибаюсь? Действовать так, как предлагал Медок? За час до истечения срока отправиться в город аборигенов и попытаться обнаружить убийцу чисто наугад обыскивая жилые дома? Вряд ли это безумное предприятие закончится успехом, ибо представляет из себя не более чем хватание утопающим за соломинку.

«Стоп, — сказал я себе. — А не слишком ли рано ты празднуешь труса? Выше голову, гвардия. Удача любит тех, кто не при каких обстоятельствах не вешает нос.»

Выдохнув очередную порцию дыма, я не удержался и хмыкнул.

В моем положении запросто мог приуныть даже самый отчаянный оптимист. Уж больно он было незавидным.

Удрать нет никакой возможности. В перспективе: смерть от остановки сердца, или от выстрела в спину от одного из претендентов на обладание царицей личинок. А еще есть кабланды, с его идиотским вызовом на поединок, выиграть который не так-то легко, даже с помощью симбиота.

Ах да, чуть не забыл… Существуют еще два стража порядка, которым просто не терпится меня пристрелить, для того чтобы никто не узнал о их служебном преступлении. Рано или поздно они разузнают где я скрываюсь и явятся по мою душу.

Может быть, уже сейчас они летят к Бриллиантовой и наверняка, придумали какой-то новый фокус, с помощью которого попытаются отправить меня на тот свет.

Интересно, что бы мог сказать тот самый ярый оптимист, обнаружив что шансов уцелеть при таком раскладе у него с гулькин нос? И не пришлось ли бы ему срочно выступать в непривычном амплуа отчаянного пессимиста?

Каблучки тихо цокали по полу космопорта.

Едва не поперхнувшись сигаретным дымом, я вернулся на грешную землю.

Ну конечно, это была Айбигель. Легкая, изящная, красивая и конечно слегка печальная.

Присев рядом со мной, она сразу взяла быка за рога:

— Вы нашли убийцу?

— Нет, — сказал я. — Но надеюсь найти. И именно поэтому нахожусь здесь.

— Ах вот так…

— Да именно. У меня есть к вам несколько вопросов.

Взглянув в сторону усатого служащего и таска, Айбигель сказала:

— Может быть мы пройдем в мою комнату?

Да, наверно, это было самым лучшим вариантом. Не хотелось мне гадать какова акустика в этом зале. Может быть, благодаря ей таможенник и таск слышать каждое наше слово?

— Хорошо, если вы меня приглашаете…

Айбигель невесело усмехнулась.

— Я хочу чтобы убийца был найден и понес заслуженную кару. Нельзя безнаказанно убивать служащих федерации. А особенно такого ранга как Ухул.

«А особенно тех служащих, к которым Айбигель неравнодушна, — подумал я.»

Вслух я понятное дело этого не сказал. Вообще, почему-то мне не хотелось портить отношения с этой милой девочкой. Ненавидеть она, наверное, умела с такой же силой как и любить.

— Только учти, — сказала Айбигель. — Говоря «все», я не имела в виду некие специфические услуги. Понимаешь, что я имею в виду?

О, да! Я понимал. И честно говоря, не до услуг мне сейчас было. Прежде чем думать о чем-то подобном, надо отделаться от оравы разнокалиберных убийц, так и норовящих отправить меня на тот свет.

— Могу заверить… — начал было я.

— Не надо, — сказала Айбигель. — Не стоит зарекаться. Может быть, когда-нибудь… Но прежде ты должен найти убийцу. Не так ли? Поэтому, меньше слов — больше дела. Идем?

Отметив про себя что мы уже перешли на "ты, и это довольно неплохой результат, я поспешно сказал:

— Ну конечно идем.

Через пару минут я уже смог обозреть светелку распрекрасной девицы. Ничего такого особенного в ней не было. Ни неистребимых кружевных занавесочек, ни кокетливых крохотных подушечек, ни уютных кушеток, а также примитивных эстампов на стенах.

Строгость и деловитость — основные принципы, согласно которым руководствовалась Айбигель, обставляя свое жилище. По крайней мере, гостиная, в которую она меня провела выглядела именно так.

Узкое сансферское ложбище на которое мы уселись было достаточно удобным чтобы не вызывать неприятных ощущений, и в то время не позволяло разнежиться, настраивало на деловой разговор.

Взяв со стоявшего рядом с ложбищем высокого, прозрачного, словно сделанного из хрусталя столика курительную палочку, Айбигель спросила:

— Ты не против?

— Конечно нет, — сказал я.

Щелкнула зажигалка. Курительная палочка ярко вспыхнула, по комнате поплыл зеленоватый, сладковатый дымок. Поднеся палочку к лицу, Айбигель сделала глубокий вдох. Черты ее лица дрогнули, словно бы красавица постарела лет на десять. Но лишь на одно мгновение, не более.

Вдохнув дым всего лишь раз, Айбигель потушила палочку и положила ее в стоявшую на столике пепельницу.

— Откуда это? — спросил я, кивнул в сторону столика. — Насколько я знаю, настоящие курительные палочки являются большой редкостью.

— Одна моя подруга работает в космопорте на планете неожиданных ночей. А именно на этой планете, раз в году появляется возможность разжиться настоящими курительными палочками. Время от времени она мне присылает несколько коробочек.

Я понимающе кивнул.

— И когда особенно тяжело….

— Да, когда тяжело, — резко сказала Айбигель. — Кажется у тебя были вопросы? Ну, так задавай. Если что-то знаю — отвечу.

— Хорошо, — сказал я. — Только, сначала должен тебя предупредить. Некоторые мои вопросы могут показаться странными, и может быть, не относящимися к поискам убийцы. Поверь, для того чтобы его поймать, мне нужно знать на них ответы.

— Хорошо, пусть будет так.

— В таком случае, не могла бы ты рассказать что знаешь о увлечении Ухула аборигенами этой планеты?

Айбигель бросила на меня испытующий взгляд.

— А при чем тут аборигены?

— Я же предупреждал…

— Ну да, конечно.

Ненадолго задумавшись, Айбигель сказала:

— Он очень интересовался аборигенами, их обычаями, верованиями, бриллиантовыми муравьями, личинками и прочим, прочим… думаю, это было уже не хобби, а нечто большее. Ты знаешь, некоторое время назад он даже выучил язык аборигенов.

— Вот как? Каким это образом?

— Ему давал уроки старина Эд. Тебе известно что он был аборигеном?

— Да. Хотя, я мог бы узнать об этом несколько пораньше. Кстати, ты не знаешь каким образом абориген умудрился стать центурионом инопланетного района?

— Нет. Я работаю в этом космопорте всего чуть более трех лет.

— Старина Эд и Ухул ни разу не ссорились?

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Можно? — спросил я, вытаскивая сигарету.

— Конечно, закуривай. Ты не ответил на мой вопрос.

Прикурив сигарету, я отпарировал:

— А ты на мой. При этом, я задал вопрос первым.

Айбигель пожала плечами.

— Стало быть, ты желаешь вести разговор именно таким образом?

— Да. У меня очень мало времени. Я не могу тратить его на объяснения почему я задаю те или иные вопросы.

Наверное, сказано это было слишком жестко, но время и в самом деле поджимало.

В уголках губ у Айбигель на мгновение появились крохотные морщинки. Впрочем, они почти тотчас исчезли.

Я невольно задал себе вопрос: так сколько же этой хорошей девочке на самом деле лет? Вероятно, на десяток больше чем я определил при первой встрече. А это значило, что я разговариваю не с соплюшкой, а с вполне взрослой женщиной. Стало быть она поймет. Должна понять.

— Хорошо. Продолжим, — сказала Айбигель. — Нет, Ухул и старина Эд ни разу не ссорились. По крайней мере, насколько мне известно. До самой смерти старины Эда они поддерживали дружеские отношения.

— То есть, у Ухула была привычка рассказывать тебе о своих делах? — уточнил я.

Это было бы неудивительно. Сильные, очень уверенные в себе мужчины, как правило не доверяющие почти никому, частенько бывают откровенным со своими любовницами.

Очевидно, каким-то образом угадав о чем я думаю, Айбигель презрительно фыркнула.

— Не совсем так. Просто, иногда он говорил мне о каких-то важных событиях из своей жизни. Уверена, поссорься он со стариной Эдом, я бы об этом знала.

— Часто ли Ухул общался с аборигенами? И как это обычно происходило? Аборигены приходили сюда, в космопорт? Или же Ухул наносил визиты в их город?

— Аборигенам нечего было делать в космопорте. Даже если у кого-то из их старейшин есть деньги на билет для межпланетного перелета, вряд ли он решится куда-нибудь полететь. Ухул мне как-то объяснял, что согласно их верованиям, аборигены не приемлют саму возможность покинуть родную планету. А визиты простых аборигенов в космопорт мы не приветствуем. Они могут иметь только одну цель — выманивать у транзитных пассажиров деньги. Именно поэтому Ухул, иногда, когда у него выдавалось свободное время, отправлялся в город аборигенов и пропадал там подолгу.

— В последнее время он стал наведываться к аборигенам чаще?

— Нет. Наоборот. Даже несколько реже чем обычно. Может быть, из-за того что у него в последнее время значительно добавилось работы.

— Почему?

— Ну, приближается процедура ежегодного сканирования памяти, всех федеральных служащих Бриллиантовой. Поскольку почти все они работают в космопорте, Ухулу надо было к ней подготовится.

Ого! Вот это была уже интересная новость.

— И сколько до нее осталось?

— Менее двух недель.

— Каким же образом Ухул должен был подготовиться к этой процедуре сканирования памяти? Что это означает?

— Вообщем, ничего особенного. Это не правило, это скорее обычай…

— Так в чем он состоит?

— Ну-у-у… В том случае если один из работников космопорта допускает ошибку, за которую он может быть наказан увольнением, как правило ему дают еще некоторое время поработать и увольняют перед процедурой сканирования памяти. Конечно, это делается в том случае, если проступок не является преступлением, произошел случайно, и есть гарантия что работник которого нужно уволить, его не повторит.

Понятно. Закон строг, но для своих всегда найдется небольшая лазейка.

Я потушил окурок о каблук и сунул его в пепельницу.

— А как же сканирование памяти? После него эти небольшие махинации станут известны.

— При сканировании мысли и побуждения не учитываются. Только поступки. Тем более, что речь идет не о преступлении, а о административном проступке. Как ты знаешь, на федеральную службу можно устроиться только один раз. Таким образом, эти несколько добавочных месяцев получения федеральной зарплаты, являются чем-то вроде выходного пособия.

— И много у вас было в этот раз увольняемых?

— Двое. Ухулу надо было оформить все документы и подобрать кого — то на их место.

— Где был Ухул той ночью, когда умер Старина Эд?

— У меня, — твердо глядя мне в глаза, сообщила Айбигель.

— И никуда не выходили?

— Нет.

— Но во время предыдущего дня он наведался в город аборигенов?

— Тоже — нет.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Я всегда знала когда он собирается в город аборигенов.

Вот так. Если Айбигель не врет, то моя теория только что слегка осыпалась. Может быть, я снова ошибаюсь? Впрочем, в любом случае, другой теории у меня на данный момент нет. Стало быть, придется руководствоваться именно ей.

— Что сказал Ухул после того как узнал о смерти Старины Эда?

— Он был очень огорчен.

— Ну, это понятно. А после того как один за другим умерли еще два центуриона?

— По моему он слегка испугался. Он сказал что это неслучайно и надо принять кое-какие меры, чтобы обнаружить кто убил центурионов.

— Какие именно он конечно не сказал?

— Нет. Но он собирался сходить в город аборигенов и с кем-то там поговорить.

— Собирался? — удивился я. — Ты хочешь сказать что после того как умер старина Эд, Ухул ни разу не наведывался в город аборигенов?

— Нет.

Вот это да! Вот это новость. Еще один хороший пинок по моей теории. Еще парочка и она рассыплется как карточный домик.

— Еще есть вопросы? — поинтересовалась Айбигель.

— Несомненно, — сказал я. — Искны. Когда Ухул ими обзавелся?

— Где-то полгода назад. У него есть один хороший приятель на планете биоформов. У этого приятеля есть фирма по выращивание биосуществ. Ухул как-то сказал, что однажды очень помог этому приятелю и тот, в благодарность вырастил ему этих двух искнов.

— И ты действительно не видела куда они делись?

— Нет. Я потом просмотрела данные о посадке пассажиров и могу сказать совершенно точно, что с планеты они не улетели. Куда они могли деться — ума не приложу.

Я подумал, что может быть Ухул меня не обманывал. В этом случае, пытаться найти искнов совершенно бесполезно. Они уже умерли.

— Хорошо. В таком случае, мне нужна какая-нибудь вещь которой пользовался Ухул. Лучше бы что-нибудь из одежды.

— Зачем?

Я бросил на Айбигель укоризненный взгляд.

— Мы же договорились…

— Хорошо. Я сейчас принесу. Подожди здесь.

Нахмурившись, Айбигель вышла в соседнюю комнату. Наверняка, это была спальня. Причем, скорее всего, она не была обставлена в строгом, деловом стиле как кабинет.

И так легко было подойти к двери и слегка ее приоткрыв, убедиться в правоте своих догадок. Вот только, сейчас, у меня и в самом деле не было времени даже на это.

Прежде всего, надо было подвести итоги разговора.

Они были неутешительны. Айбигель не пыталась ничего скрыть, но рассказанное почти не подтверждало теорию, пришедшую мне в голову около часа назад.

Значило ли это что она неверна?

Отнюдь нет. Да, я не сумел получить подтверждения своих умозаключений. Однако, я также и не получил доказательств того, что они неверны. Поэтому отчаиваться рано. Вперед, лети мой корабль на всех парусах.

Тем более, что давать задний ход уже поздно. Нет времени даже для того, чтобы толком узнать о двух других центурионах, погибших вслед за стариной Эдом.

Сейчас я уверен что это случилось лишь потому, что убийце понадобился переполох в инопланетном районе. А вдруг это не так? Может быть, существовала еще какая-то другая причина? И стоит мне узнать об этих центурионах побольше…

Время, время. Его осталось слишком мало, для того чтобы узнать что делали эти центурионы с того момента как оказались на Бриллиантовой, до того момента когда легли спать и больше не проснулись.

Время. Если бы эта идея пришла мне в голову чуть пораньше…

— Вот, тут находятся его шлепанцы, — сказала Айбигель входя в гостиную. — Это подойдет?

В руках у нее был сверток из плотной бумаги.

— Да, конечно, — сказал я встав и забрав сверток.

— В таком случае, твой запас вопросов исчерпан? — спросила она.

— Исчерпан.

— Может быть, тогда я начну задавать свои?

— Только не сейчас. У меня нет на это времени.

— Но потом…

— Да, потом. После того как все кончится.

— В таком случае, иди и делай свое дело.

Что еще мне оставалось?

У двери я остановился, и оглянувшись, спросил:

— Тебе все еще хочется чтобы убийца был пойман?

— Да.

— Но даже если он умрет, его смерть не вернет тебе Ухула.

— Я понимаю. Но тот кто так легко отнимает людские жизни, должен понести наказание.

— А также те, кто прелюбодействует и берет чужое. Не так ли?

— Нет, не так. Мыслящим свойственно жаждать обладать тем, чем обладают их собратья, будь то вещи или жены. Единственное что нельзя оправдать — это убийство. Особенно, когда оно доставляет убийце наслаждение.

— Ты думаешь что убийца отнял жизнь у Ухула для того чтобы получить от этого удовольствие?

— А для чего иначе он это сделал? Можешь ты указать другую причину?

Конечно, я мог это сделать. Вот только, тогда мне придется рассказать и о царице личинок.

— Нет, не могу, — сказал я Айбигель.

— Ну, вот видишь… Если не сможешь его схватить живым, то убей не колеблясь.

— Если этого потребуют обстоятельства.

— Я буду надеяться, что они этого потребуют.

Я покинул жилище Айбигель. И прошел длинным коридором. И снова вышел в зал космопорта. И он все еще был пуст. Ни единого пассажира.

Впрочем, вот как раз меня-то это не касалось. Да и обратил я на это внимание так, мимоходом. Не до того мне было. Я думал о Айбигель.

Похоже, она и в самом деле любила Ухула. А теперь, когда он умер, была готова на все, лишь бы отомстить. И самый безжалостный мститель на свете, это любящая женщина у которой отняли ее избранника.

Причем, нетрудно было догадаться о чем она думает. О том, что если этот увалень — центурион, (то есть — я), в ближайшие несколько дней не найдет убийцу, ей придется вытрясти из него все что он знает и самой выйти на тропу войны.

Покидая здание космопорта я подумал о том, что меня это пока устраивает. В любом случае, в ближайшие несколько часов ее вмешательства в поиски убийцы можно не опасаться. А в эти несколько часов как раз все и решится.

И поэтому, я сейчас должен забыть о Айбигель и сосредоточится на том, что мне еще предстоит сделать.

Собственно, осталось не так уж и много. Всего навсего протрубить тревогу, собрать войска в одном месте, предположительно в резиденции, и объявить начало военных действий.

И если только Медок к этому времени не напал на след убийцы, это давало единственный шанс на успешный исход дела. Если этот шанс вообще был.

Войдя в резиденцию, я быстро прошел в спальню старины Эда, и выбрал среди его одежды какую-то рубаху. Основным критерием который повлиял на мой выбор было ее очевидная поношенность, а также то, что ее явно давно не стирали.

Развернув сверток который мне дала Айбигель, я и в самом деле обнаружил там довольно поношенные шлепанцы. Присоединив к ним рубаху, я снова запаковал эти вещи в плотную бумагу.

Прошествовав в приемную, я положил сверток на барьер и в упор посмотрев на Мараска, спросил:

— Может быть ты еще что-то хочешь мне рассказать о старине Эде, и двух других центурионах?

— Вряд ли, — сказал Мараск. — Нет, то есть я могу рассказывать о старине Эде еще очень долго. Но вряд ли тебе что-то из моего рассказа пригодится. Кроме того, мне кажется ты уже выработал план действий, и не намерен отступать от него ни на йоту.

— А ты бы советовал мне что-то другое?

— Мне кажется, я догадываюсь что именно ты задумал. Что-то вроде небольшой вылазки в город аборигенов?

— Вот именно.

— Самый идиотский образ действий который в данной ситуации возможен. Однако, как ни странно, при удаче, он может оказаться и самым действенным. Так что — дерзай.

— Ах так, значит? Ну хорошо.

Выудив из кармана бормоталку, я набрал номер Медока.

— Маршевич? — спросил тот.

Слишком жизнерадостным голос большого банкира назвать было нельзя.

— Нет, это звонок с того света, — буркнул я. — Предупредительный.

— Хватит валять дурака, — недовольно сказал Медок. — Что нужно?

— Какие новости?

— Совершенно никаких. Продолжаем искать. Кстати, ты не мог бы забрать отсюда эту Мауту? Еще немного и я прикажу связать ей руки, а также заклеить рот. За последний час она дважды пыталась подкупить моих клерков, а также соблазнить главного помощника.

— Что ты с ней сделал? — удивился я. — По моим расчетам, она должна была уже купить всех твоих служащих, а также соблазнить лично тебя. Сознайся, споил ей литра два успокоительного?

— Не время для шуток, — рявкнул Медок. — Говори что тебе нужно.

— У меня есть план. Ты согласен что время почти вышло, а результатов не достигнуто никаких?

— В чем он состоит?

— Я похоже знаю как найти убийцу.

— Я тоже знаю. И найду.

— Когда? Мой план требует гораздо меньше времени. Забирай с собой Мауту, всех клерков способных драться и дуй ко мне в резиденцию. Тут я все расскажу.

— Я доведу свой план до конца, — заявил Медок. — Уверен, он принесет результаты.

— Мой план совсем ему не помешает. Если те кто обшаривает инопланетный район наткнуться на след убийцы, они могут сообщить тебе об этом по бормоталке. Не так ли? И уж в любом тебе и Мауте стоит его выслушать.

— Мауте?

— Ну да. Разве ты забыл? Она является полноправным участником боевых действий.

Этот довод похоже был последней каплей.

— Хорошо, я захвачу эту кошану и приеду минут через десять.

— Не так быстро, — сказал я. — Тебе придется еще захватить кабланды.

— Зачем?

— Без него мой план обречен на провал.

— И его, конечно, придется посвятить во все?

— Придется. У нас нет выбора. Тем более что убийца все равно в самое ближайшее время пустит по инопланетному кварталу слух о царице личинок. Если мы его раньше не найдем. Лучше о царице личинок узнает один кабланды, чем целый инопланетный район.

Тяжело вздохнув, Медок пробормотал, что-то неразборчивое. Скорее всего это было ругательство на неизвестном мне языке.

— Согласен?

— Да, согласен, — пробурчал Медок. — Жди, мы сейчас будем. Только, одно условие. Зачем кабланды рассказывать о царице личинок? Вполне достаточно сообщить о том что мы с его помощью хотим поймать убийцу.

Вот тут был прав он. Однако…

— А что ты будешь делать когда мы найдем царицу личинок?

— Откуда он узнает что это она? Ни один мыслящий в инопланетном квартале не знает как выглядит царица личинок. Если мы предварительно договоримся не издавать радостных восклицаний, то кабланды ничего не заподозрит.

Вот это вызывало у меня большие сомнения. Однако, ради того чтобы мой план заработал я мог согласиться и с более спорным утверждением.

Самое главное ввязаться в драку. А там что-нибудь придумается.

— Хорошо, — сказал я. — Пусть будет так.

— Ну вот и отлично, — в голосе Медока на мгновение проступило что-то вроде удовлетворения. — Жди. Мы сейчас будем.

Я выключил бормоталку и сунул в карман.

— Знаешь, — сказал мне Мараск. — У меня есть четкое ощущение что ты никогда не работал центурионом.

— Вполне возможно, — сухо сказал я. — Причем, я это уже от тебя слышал. Что не так я сделал на этот раз?

— Ни один центурион, никогда, не стал бы действовать и разговаривать таким образом.

— И кто же я тогда, по твоему мнению?

— Еще не решил, — сообщил помощник центуриона. — Но я буду над этим думать.

— На здоровье, — пожал плечами я.

Мне и в самом деле было совершенно безразлично к каким выводам придет Мараск. Часа через полтора вся эта история кончится. Либо самым благополучным, либо трагическим образом. И в том и в другом случае, знает ли Мараск кем я являюсь на самом деле, не будет иметь ровно никакого значения.

21.

— Ты мог захватить что-нибудь другое, а не эти старые шлепанцы? — проворчал кабланды.

— Чем они тебе не нравятся? — поинтересовался я.

— Тем, что мне приходится нюхать шлепанцы какого-то мыслящего. На нашей планете это считается верхом неприличия.

— На моей — тоже, — сказал я. — Однако, обладай я таким нюхом как у тебя, для того чтобы найти убийцу, согласен был бы обнюхать и десятка полтора старых, грязных, засаленных шлепанцев и не издал бы ни звука. И учти, какой от них идет запах!

— Точно, — промолвил кабланды. — Запах сочный. Для моего тонкого нюха он все равно что удар кувалдой по носу.

— Ближе к делу, — проворчал Медок. — Куда мы идем?

— Сейчас, сейчас…

Кабланды понюхал сначала рубашку старины Эда, потом шлепанцы Ухула. Вслед за этим он принялся поворачиваться в разные стороны, нюхая ночной воздух.

— Не нравится мне все это, — сказала Маута. — Такое ощущение словно участвуешь в дешевом, уличном спектакле.

Впрочем, это заявление не помешало ей тут же послать одному из трех захваченных с собой Медоком клерков взгляд, настолько преисполненный неги и обещания неземных наслаждений, что тот чуть не выронил из рук бластер.

«А кошана и в самом деле не теряет зря времени, — подумал я. — Если дойдет до драки, то клерки конечно будут защищать своего хозяина, но и такую соблазнительную, любвеобильную девочку в обиду не дадут.»

— Это единственный шанс найти убийцу за оставшееся время, — подал голос я.

— Или прослыть полными кретинами, — пробурчал Медок.

— Не так, — поправил его я, — Или умереть от неожиданной и весьма сильной сердечной недостаточности.

— А если у тебя нет сердца? — отпарировал Медок.

— Ну есть же у тебя какой-то важный орган, без которого ты умрешь? — поинтересовался я.

— Сундук с деньгами, — высказала предположение Маута.

Медок в ответ оделил ее взглядом, способным ускорить наступление зимы на какой-нибудь планете на пару недель.

Маута презрительно фыркнула.

Я с мольбой посмотрел на кабланды. Если он сейчас не объявит что напал на след, то мое войско просто-напросто передерется.

К счастью, любитель вызывать на поединок центурионов не подкачал.

— Есть, — заявил он и резво потрусил вдоль по улице.

Вся компашка устремилась вслед за ним.

Я слегка задержался. Мне почудилось что за угол ближайшего дома юркнула какая-то тень. Или это мне в самом деле только почудилось?

Впрочем, даже если за нами кто-то и следил, то ничего удивительного в этом не было. Мы находились в городе аборигенов и не питали ни малейшей надежды на то, что нам удастся подобраться к убийце незамеченными. Мы ставили на другое. На быстроту и силу. А также на то, что кабланды приведет нас к убийце, где бы он не находился.

Так и будет, если конечно мои предположения верны.

Между тем штурмовой отряд был уже в шагах в двадцати от меня. Заметив это, я решил что узнавать кто там за нами следить нет времени и помчался со всех ног вслед за своими компаньонами по поискам убийцы.

Нагнав их, я услышал как Медок на бегу спросил у кабланды:

— Кто из двух?

Вместо ответа кабланды лишь помотал головой. Похоже он целиком сосредоточился на запахе и отвлекать его не стоило. Медок очевидно это тоже понял, поскольку второй раз спрашивать не стал.

Резвым галопом наш отряд преодолел пару улиц. Я прикинул, что теперь мы находимся примерно в том месте, с которого я начал осмотр города аборигенов сегодня днем.

Вот это было странно.

Согласно моим предположениям убийца не мог здесь прятаться, поскольку здесь не было жилых домов. Однако, кабланды привел нас прямиком к одному из домов улучшения и заявил:

— Здесь.

— А ну, ребята, за дело, — приказал своим клеркам Медок. — Если выломаете дверь этого дома менее чем через десять секунд, получите солидную прибавку к жалованью.

«Ребята» не подкачали.

Одновременно вытащив из карманов лучевые резаки, они приступили к делу. Тяжелая, деревянная, окованная железом дверь рухнула секунд через пять.

Все это время я стоял и гадал зачем аборигенам такие прочные двери. Согласно сведеньям почерпнутым из памяти компа старины Эда, воровства у них не водилось вовсе. Хотя, кто знает? Может быть нравы тех аборигенов, которые переселились в город претерпели некоторые изменения?

Итак, дверь упала. Медок удовлетворенно кивнул. Клерки сунули резаки в карманы и вооружились бластерами.

— Вперед! — приказал Медок. — Сейчас мы им покажем.

Вот это мне не понравилось.

С каких это фиников он взял командование на себя? Ну с клерками все понятно, но все остальные беспрекословно подчиняться ему не обязаны. Я уже хотел было сказать Медоку все что думаю по поводу его самозваного командирства, но не успел.

Из дома хлынула толпа аборигенов.

Отскочив в сторону, я выхватил кольт и приказал симбиоту активизироваться.

Конечно, это надо было бы сделать раньше, но симбиоту моему в последнее время досталось. Хорошо бы он не сдох прямо сейчас, во время драки. Да и было у меня ощущение, что эти аборигены не последние с кем нам придется драться, прежде чем мы схватим убийцу.

Бластеры в такой толчее пускать в ход было не с руки. Разве что мой кольт. Уворачиваясь от копий и ножей, я даже успел раза три выстрелить, и между прочим, два раза попал в цель. Учитывая мою стрельбу из кольта на пустыре, это был большой прогресс.

Вскоре с нападавшими было покончено.

Медок хотел было опять что-то скомандовать, но в этом уже не было нужды. Первая схватка каким-то образом сцементировала нашу команду, расставила всех по своим местам.

Мы кинулись в дом. Впереди всех ломился кабланды. Справа и слева от него шли я и Маута. Клерки следовали за нами по пятам, добивая тех противников, которые упали, но все еще способны были вскочить и напасть на нас с тыла.

К нашему счастью, коридор по которому мы продвигались не был узким. Маута стреляла из бластера, я пустил в ход свой кольт, который успел перед тем как кинуться в дом снарядить патронами. Прежде чем мы добрались до следующей двери, мне пришлось перезарядить его еще раз.

Вторая дверь была такая же массивная и прочная как первая. Когда клерки снова пустили в ход резаки, я сказал:

— Сколько их здесь? И почему они так защищают убийцу?

— Почему ты уверен, что они защищают именно его? — спросил Медок.

Он уже стоял шагах в двух позади нас. Оглянувшись, я увидел что большой банкир даже вооружился. В руках у него был стандартный парализатор.

А что еще у него могло быть? Парализатор — оружие, которым охотнее всего пользуются банкиры. И грабителя остановит, и с законом никаких трений.

— Кого еще они могут защищать? — спросил кабланды.

— Я имел в виду, что возможно ты привел нас просто к какому-то очень уважаемому старейшине, — сказал Медок.

— Нет, он там, — уверенно промолвил кабланды.

— Да кто собственно из двух? — спросила Маута.

Как раз в этот момент рухнула дверь и нам стало не до разговоров.

За ней было всего три аборигена, но повозиться с ними нам пришлось. Кабланды заработал три незначительных пореза, Маута царапину, а я, благодаря симбиоту, не пострадал ни в малейшей степени.

За дверью был обширный, погруженный в полутьму зал, с несколькими рядами поддерживавших кровлю колон. В дальнем конце зала, освещенном более ярко чем остальная часть, двумя огромными светильниками, перед низеньким постаментом на котором стоял какой-то предмет накрытый узорчатым покрывалом, похожий формой на птичью клетку, сидел спиной к нам какой-то абориген. Капюшон балахона скрывал его голову, но не нужно было иметь семь пядей во лбу чтобы догадаться кто это.

Кстати, кто из двух? Ухул или старина Эд? Мне почему-то казалось что вероятность того что убийцей является старина Эд гораздо больше.

Впрочем, сейчас все выяснится. И не только это. Многое, очень многое. Сейчас начнется финальный забег.

Именно поэтому, в то время как все остальные кинулись к убийце, я чуть приотстал. Не хотелось мне иметь кого-то за спиной в тот момент когда все начнется.

Подскочив к аборигену, кабланды рывком поставил его на ноги, развернул к нам лицом и сорвал у него с головы капюшон.

Не удержавшись, я от удивления присвистнул.

Все-таки, с логикой у меня, видимо, дела обстоят не блестяще.

— Господин Джан Ухул, начальник космопорта, — сказал Медок. — Вот стало быть как?

Ухул казалось был совершенно спокоен. Улыбнувшись, он развел руками и промолвил:

— А кого вы рассчитывали здесь увидеть? Старину Эда? Полноте. Неужели вам могло прийти в голову что абориген более двадцати лет честно выполнявший свои обязанности и довольствующийся грошовой зарплатой центуриона, вдруг пожелает разбогатеть?

— Но ведь начальник космопорта кажется умер? — удивилась Маута.

— Так ли трудно воскреснуть в наше, перенасыщенное чудесами время? — усмехнулся Ухул.

— В таком случае вы арестованы, — сказал я. — Лучше бы вам было оставаться в могиле.

— На каких основаниях?

— Властью, данной мне инопланетным районом я обвиняю вас в убийстве шестерых мыслящих. Вроде бы этого вполне достаточно.

— Вы надеетесь это доказать?

— Не валяйте дурака, Ухул, — сказал я. — Как вы уже сказали, мы живем в чудесное время. Стоит просканировать вашу память, как никаких других доказательств более не потребуется.

— Угу, — задумчиво покачал головой Ухул. — Так оно и есть. Кстати, Маршевич, прими мои поздравления. Использовать кабланды как собаку-ищейку мог додуматься только такой экземпляр как ты. Этого я не учел. Единственный мой прокол. Правда не фатальный. Сказать, что не учли вы?

— Хватит трепать языком, — заявил Медок, и картинно нацелил на Ухула парализатор. — Поскольку вы имеете возможность воспользоваться неизвестным нам оружием, думаю, будет правильно вас временно обездвижить.

— Еще пару слов, — поднял руку Ухул. — Так все-таки, сказать что именно вы не учли?

— Ну, и что? — спросил Медок.

— То, что я, в последнее время, никогда и нигде не хожу один. Только с сопровождающими.

И это было верно.

Искны!

Мгновенно выскочив из-за колон, за которыми до этого прятались, они встали по бокам Ухула. Один из них взял на мушку Кабланды, второй — нацелил бластер на Медока.

Маута фыркнула и прошипела какое-то ругательство. Медок очень медленно опустил ствол парализатора вниз. Кабланды сделал шаг назад. Клерки Медока застыли, видимо ожидая распоряжений хозяина. Поскольку их не последовало, клерки благоразумно решили, что пока время для драки еще не пришло.

— Вот теперь проявились все стоящие на доске фигуры, — сказал Ухул. — Как, начнем игру?

— А стоит? — усмехнулся Медок. — В любом случае ты ее проиграешь.

— Я уже ее выиграл.

— Ты ее проиграл. Объяснить каким образом?

— Из-за кабланды?

— Вот именно. Для того чтобы улететь с Бриллиантовой тебе нужен корабль кабланды. Каким образом ты егополучишь, если убьешь владельца? Учти, украсть его не удастся. Я предупредил назарунца что в ближайшее время корабль его компаньона попытаются украсть, и для того чтобы это не произошло, приставил к нему охрану.

— А убить вас и не убить кабланды я не могу?

— И этим ты заслужишь его признательность настолько, что он отдаст тебе свой корабль?

— Он спасет свою жизнь. Разве этого мало? Не так ли, кабланды?

— Только до того момента, когда ты получишь корабль, — проворчал кабланды.

— Ну, если вы такие несговорчивые, — ухмыльнулся Ухул. — Мне придется и в самом деле вас убить. А потом убить стражников, охраняющих корабль. Не хочется мне этого делать. Не доставляет это мне никакого удовольствия. Может все-таки договоримся?

Судя по всему, он и в самом деле не врал. Не нравилось ему убивать мыслящих. И делал он это лишь потому, что так было нужно, согласно разработанному плану, потому, что обойтись без этого было невозможно. Также как и сейчас. Может быть, с одним Медоком, с глазу на глаз, Ухул мог и договориться. Но как же быть со всеми остальными, со свидетелями? Да и насчет его договора с Медоком я вероятно хватил. Царицу личинок на двоих разделить невозможно.

Ухул махнул рукой.

Искны действовали холодно и расчетливо. Очевидно меня, с моим кольтом, а также Медока с его парализатором, они не посчитали серьезным противником. Первыми их мишенями послужили клерки и Маута с кабланды.

Один из клерков, видимо наиболее проворный, успел сделать шаг в сторону, но этого его не спасло. Клерки полегли все. Маута словно молния метнулась за колонную. Слепящие лучи бластеров высекли из ее камня искры. Кабланды, при всем его весе и объеме тоже показал завидную прыть. Рухнул на пол и быстро-быстро, покатился к стене.

Да только его это наверняка не спасло бы. Лучи бластеров следовали за ним по пятам и вот-вот должны были его сжечь. Несомненно, так бы все и закончилось, но тут в схватку вступил Медок.

За те несколько секунд, в течении которых искны косили клерков, стреляли в кошану и наконец взялись за кабланды, я успел выглянуть из-за колонны, оценить обстановку и два раза выстрелить. Причем, один раз даже попал. Пуля угодила в плечо искну стоявшему справа от Ухула. Результат получился нулевой. Искн не обратил на ранение ни малейшего внимание, так, словно ему в плечо ударила всего-навсего косточка от сливы.

А вот Медок, о котором искны временно забыли, поскольку не посчитали серьезным противником, использовал это время на полную катушку.

С ним произошла метаморфоза. Сам процесс я конечно не видел, не до того мне было, но когда пара чешуйчатых щупальцев ухватила искнов и крепко их стиснула, когда иссяк огненный дождь рассыпаемый двумя бластерами телохранителей Ухула, я высунулся из-за колоны подальше и увидел.

И испытал шок, потому что Медок превратился в некое создание, оснащенное двумя толстыми и очень сильными щупальцами, бронированным телом, крепкими колонообразными ногами, а также парой обычных рук. Кстати, в одной из них все еще был зажат парализатор. Новый Медок видимо обладал невероятной силой, поскольку искны, которых он сжимал щупальцами, могучие искны единственным предназначением которых было драться, защищая своего хозяина, корчились в его щупальцах не в силах освободиться и хрипели.

А щупальца все сжимались и вот уже хрип перешел в тонкий, жалобный визг.

Еще я увидел Ухула. Лицо у него было искажено от ужаса. Отпрыгнув от Медока на пару метров, он вытащил из кармана какое-то оружие, здорово смахивающее на мой кольт. Вот только, это был точно не кольт, поскольку размерами оно было меньше, и ствол его заканчивался раструбом.

Видимо, Ухул не рассчитывал на такой поворот дела, и таскал это оружие с собой, просто, на всякий случай. Вместо того чтобы сразу стрелять, он стал что-то со свои оружием делать, скорее всего, готовя его к стрельбе. И смотрел он не на него, а на искнов, корчившихся в щупальцах Медока. И еще у него тряслись руки.

Он конечно не успел. Искны затихли и обмякли. Видимо, щупальца Медока обладали страшной силой, превратив их внутренности в желе, раздробив кости на мелкие кусочки.

Однако, Ухул похоже был не в силах осознать даже это. Такое случается, с мыслящими привыкшими думать холодно и рассчитывать каждый шаг. Они если теряют голову, то приходят в себя уже нескоро.

Наконец-то сделав все что нужно со своим оружием он навел его ствол на Медока и срываясь на визг, прокричал:

— А ну, отпусти моих слуг, иначе я тебя прикончу! И убирайся… убирайся!

— Хорошо, я их отпускаю, — ответил Медок.

У него изменился даже голос. Теперь он был низким, и гулким словно колокол.

Щупальца разжались и тела искнов упали на пол. И тут, наконец, Ухул осознал что с его телохранителями покончено. Он взвизгнул и нажал на курок.

Из раструба его оружия вырвался бледный, желтый луч, толщиной с карандаш и прошил бронированное тело Медока насквозь. Каким-то образом я даже успел заметить, что луч этот, пройдя сквозь тело большого банкира, ударился о колону и не причинил ей ни малейшего вреда. Видимо, он уничтожал только живую материю. Но каким образом! Дыра в теле Медока, почему-то получилась не менее кулака в диаметре. По-моему она даже расширялась. Еще один выстрел…

Второй раз выстрелить Ухул не успел. Медок сделал молниеносный бросок вперед и его щупальца обхватили тело бывшего начальника космопорта.

Я невольно отвел взгляд. Дальнейшее я уже видел, и честно говоря, не принадлежал к любителям любоваться чьей-то смертью. Лучше погляжу чем там занята Маута.

Кошана по-прежнему пряталась за колонной. И даже смотрела в мою сторону. И конечно наши глаза встретились. А потом Маута стала еще и подавать мне какие-то знаки, но в них уже не было никакой надобности, поскольку я и так понял что она имеет в виду.

Собственно, ничего слишком заумного в этом не было. Кошана хотела чтобы я понял, что наша очередь следующая.

Почему? Да потому, что царица личинок может принадлежать только кому-то одному. А стало быть сейчас, покончив с Ухулом, Медок кинется на нас. И лучше бы мы напали на него первыми. Так у нас будет хоть какое-то преимущество.

И в любом другом случае я наверное этого ни за что бы не сделал. Но только не сейчас. Потому что я откуда-то знал, был совершенно уверен, что Медок попытается нас прикончить. Должен был он это сделать, поскольку, за всю жизнь не делился ни с кем, и безжалостно, при малейшей возможности, убирал конкурентов. А иначе ни за что бы не достиг того положения, которое занимал. Ни за какие коврижки.

И осознав все это, я медленно кивнул Мауте, давая знать что согласен, и быстро стал снаряжать кольт патронами.

Вот о чем я здорово жалел так это о том, что не успел сменить его на бластер. Будь у меня бластер, шансы одолеть Медока были бы выше.

Зарядив кольт, и взведя курок, я снова взглянул на Мауту. Она махнула мне рукой. Мы выскочили из-за колон, за которыми прятались.

Я сразу же увидел, что сделано это вовремя, поскольку Медок уже покончил с Ухулом. Отшвырнув его тело в сторону, он поворачивался к нам, и явно не за тем, чтобы предложить в спокойной, семейной обстановке отпраздновать нашу маленькую победу. Щупальца его были вытянуты и готовились схватить того из нас кто окажется ближе.

Прежде чем это произошло, мы открыли огонь.

Пули бронированному телу Медока не могли причинить ни малейшего вреда. Когда первая с противным визгом отскочила от него и унеслась в полутьму зала, я стал целиться в глаза. Бластер Мауты был более действенен, поскольку прожигал покрывавшую тело Медока броню и наносил раны.

Вот только, тому, похоже, все было нипочем.

Прежде чем я выпустил из своего кольта последнюю пулю, мне пришлось три раза уворачиваться от щупальцев Медока. Мауте приходилось труднее. Один раз он ее даже чуть не схватил. Кошана вывернулась только благодаря тому, что оставила на пытавшемся ее схватить щупальце несколько клочков шерсти.

— Да брось ты эту пукалку! — все таки успела крикнуть она. — Хватай бластер.

Дельный совет!

Швырнув в Медока разряженный кольт, я сделал перекат в тому месту где лежали тела клерков. Заряд из парализатора пролетел у меня над самой головой.

А вот это уже было просто отвратительно.

Если Медок будет продолжать палить из парализатора, в меня, пока мой симбиот не отказал, он конечно не попадет, но вот Мауту может подстрелить. И уж тогда точно достанет щупальцами.

Самое главное, что и сделать-то нельзя было почти ничего. Только надеяться на удачу. Конечно, теперь и я могу стрелять из бластера. Только, толку-то? Даже из двух бластеров мы прикончим Медока не скоро.

Маута безусловно являлась довольно импульсивной особой. Вот дурой ее назвать было нельзя. Видимо, она тоже поняла какая опасность ей грозит, и когда второй заряд парализатора пролетел рядом с ее бедром, швырнув в Медока, неведомо как оказавшийся у нее в руке крохотный черный шарик, крикнула:

— Умри же!

Шарик попал в Медока, и полыхнув синим цветом, испарился.

— Прочь! — крикнула Маута.

Впрочем, я и так знал что нужно делать. Видел я си-вакуумные гранаты в действии. Пришлось как-то. На всю жизнь запомнил.

Нырнув за ближайшую колону, я поспешно отбросил бластер и зажал руками уши. Тотчас и рвануло.

Граната видимо была не очень мощная. Выглянув из-за колоны, я увидел, что она всего лишь разнесла Медока на куски, не нанеся при этом залу почти никаких повреждений. Ни одна колона не упала. Вот крыша, поскольку сила взрыва была направлена вверх, пострадала серьезно. Сверху все падали и падали куски штукатурки. Кстати, клетка накрытая покрывалом, все также стояла на постаменте.

Подобрав бластер, я подошел поближе к тому месту где только что был Медок и внимательно осмотрел пол. Честно говоря, от большого банкира осталось немного.

Кашляя и чихая, ко мне подошла Маута.

— Что это было? — спросил я.

— Си-вакуумная граната, — пояснила Маута.

— Да нет, я про другое. О трансформации Медока. Симбиот?

— Если и симбиот, то жутко дорогой и из запрещенных. Их сейчас напридумывали столько… Хотя, мне кажется, он просто принял свой настоящий вид. Слышал про расы, которые могут при надобности трансформироваться?

Да, наверное она была права. Или все-таки Медок обладал чертовски дорогим симбиотом? Кстати, теперь понятно почему отправляясь в военный поход, он вооружился только парализатором.

Я вдруг подумал о кабланды. Последний раз я видел его катящимся по полу, уворачивающимся от лучей бластеров. Неужели здоровяк струсил и задал стрекача? На него это совсем не похоже.

— Маута, кстати, видела ты что произошло с кабланды? — спросил я.

— Вон там, на полу, — показала рукой Маута.

В самом деле, сделав несколько шагов к постаменту, на котором стояла накрытая материей клетка царицы личинок, я увидел тело кабланды, которое до этого закрывала от меня колона.

— Убит? — спросил я у Мауты.

— Нет. Превратившись в чудовище, прежде чем броситься на искнов, Медок саданул в него из парализатора. И попал.

Я кивнул.

Все правильно. Кабланды нужен был Медоку живым. Но одновременно, он не должен был мешать, не должен был узнать о царице личинок. Решить эту можно было с помощью выстрела из парализатора. Вот Медок ее и решил.

Ловко.

— Таким образом, — сказала Маута. — Прежде чем он придет в себя у нас есть еще по крайней мере полчаса.

— Для чего?

— Для того, чтобы решить кому будет принадлежать царица личинок, — сказала Маута. — Медок сослужил нам хорошую службу, предоставив идеального свидетеля.

— Кабланды?

— Ну конечно. Кабланды вырубили в самый разгар драки. Он знает, каково было расположение сил до того момента как Медок попал в него из парализатора. Поскольку парализатор был только у Медока, совсем нетрудно будет убедить кабланды в том, что банкир оказался врагом. Ну, а на Медока и его клерков можно списать даже твой труп.

— Царица личинок может принадлежать только кому-то одному? — усмехнулся я.

— Вот именно. И я решила не ждать пока ты отправишь меня охотиться на небесных мышей. Почему бы этим единственным владельцем царицы личинок не стать мне? Собственно, за ней я и прилетела на эту планету. Поэтому, для начала, брось бластер на пол.

Что еще ей могло прийти в голову? Старая — старая как мир история. Марафон, в котором побеждает только кто-то один. Но чаще всего победителей просто-напросто не бывает.

Я выпустил бластер из руки и повернулся к Мауте.

Естественно, оружие этой поганки было нацелено мне в живот. А еще между нами было три шага, и даже если я активизирую симбиота, а потом попытаюсь ее обезоружить, кошана успеет хотя бы один раз выстрелить. И может быть, даже, попадет.

— Маута, — сказал я. — Даже если ты меня пристрелишь, то убедить кабланды в том, что Медок убил всех кроме тебя будет трудновато. Кроме того, наверняка будет расследование и тебе просканируют память. Тут-то все и выяснится.

— А кто тебе сказал, что я собираюсь тебя убивать? — удивилась Маута. — Нет, без нужды я это делать не буду. Единственное что мне нужно — это царица личинок. Если бы я хотела тебя убить, то могла выстрелить сразу, без разговоров. Понимаешь?

Я кивнул в сторону накрытой покрывалом клетки.

— И ты сейчас попытаешься заставить царицу личинок признать себя покровителем?

— Совершенно в тютельку.

— А что ты сделаешь чтобы я тебе не помешал? Не можешь же ты проводить ритуал, во время которого царица личинок признает твое покровительство и держать меня под прицелом?

Маута улыбнулась.

— Конечно нет. Вон там лежит парализатор Медока. Подойди к стене и встань на колени, для того чтобы я могла его подобрать.

Может быть она предлагала неплохой вариант? Мой симбиот мог сдохнуть в любой момент. Что если это произойдет тогда когда я кинусь на кошану? Вообще, она могла меня убить, но предпочла этого не делать. Стало быть я могу не опасаться за свою жизнь и в дальнейшем.

— Но если я останусь в живых, кто помешает мне сообщить остальным жителям инопланетного района о том, что ты стала владелицей царицы личинок?

— Неужели так должен поступать центурион? — ухмыльнулась Маута. — Неужели для того чтобы отомстить мне, ты спровоцируешь волнения в вверенном твоему попечению районе? Я думаю, после того как царица личинок станет моей, ты будешь кровно заинтересован в том, чтобы об этом не узнал никто, и в том, чтобы я как можно быстрее покинула Бриллиантовую.

Рассуждала она, конечно, совершенно логично. Вот только, в ее рассуждениях были две ошибки. Во первых: на самом деле я не был центурионом. Во вторых: Медок ей видимо ничего не сказал о Хассе. Если бы я был настоящим центурионом инопланетного района Бриллиантовой, то сейчас сделал бы все возможное и невозможное чтобы помешать ей увезти царицу личинок.

Естественно, сообщать Мауте о допущенных ей ошибках я не собирался. Она могла тут же изменить свои планы, причем совсем не в мою пользу.

— Ну так как? — спросила кошана.

— Неплохой план, — сказал я. — Только, прежде чем ты выстрелишь в меня из парализатора, сделай мне одно одолжение.

— Какое? — моментально насторожилась Маута.

— Дай взглянуть на царицу личинок. Очень мне интересно узнать как она все-таки выглядит.

— И это все?

— Да.

— Ну, в таком случае, становись на колени.

Я покорно отошел к стене и опустился на колени. Маута подобрала парализатор, и не спуская с меня глаз попятилась к постаменту.

— Вот, смотри, — заявила она оказавшись возле клетки и срывая с нее покрывало.

Я ахнул.

Клетка оказалась пустой.

22.

— Это нечестно! — заявила Маута.

Я мрачно кивнул, и посмотрел в сторону пустой клетки.

После того как выяснилось, что царицы личинок в зале нет, я получил свободу. Маута даже разрешила мне подобрать оружие.

— Может быть он ее где-то спрятал поблизости? — в третий раз за последние пятнадцать минут спросила кошана.

Для того чтобы прекратить эти вопросы, я решил ей кое что объяснить.

— Понимаешь, — сказал я. — Скорее всего у Ухула царицы личинок никогда не было.

— Зачем же он тогда убивал мыслящих?

— Потому что знал у кого находится царица личинок. И рассчитывал похитить ее в самое ближайшее время. Может быть, для того чтобы это было сделать легче, он и пытался устроить переполох в инопланетном квартале.

Я кинул задумчивый взгляд на труп Ухула.

— Да, ты прав, — сказала Маута. — Спросить у него что именно он собирался предпринять — невозможно. А стало быть…

— А стало быть, — сказал я. — Пришла пора покинуть эту планету.

— И ты даже не хочешь попытаться отыскать царицу личинок?

— Каким образом? Скорее всего она находится где-то в инопланетном районе. Вот только, клерки Медока потратили несколько часов на то чтобы ее найти и потерпели полный крах. Неужели ты думаешь что это удастся сделать нам, вдвоем?

— У нас есть то, чего не было у Медока. Время.

Я вздохнул.

Времени у нас, на самом деле, тоже не было.

Медок погиб. А это значит, что будет выбран другой председатель совета мыслящих инопланетного района. И старейшины аборигенов, наверняка, сообщат ему о хассе. После этого начнется большой переполох. До того как это случится, мне надлежало покинуть Бриллиантовую.

Вот только, как это сделать?

Позаимствовать корабль кабланды? Вряд ли это удастся. Воспользоваться космопортом? Тоже — нет. Скорее всего, запрет наложенный Медоком все еще действует. Мне попросту не продадут билет.

Маута!

Если удастся ее уговорить, то мы вдвоем можем попытаться пробиться на какой-нибудь корабль. Вот только, мне придется объяснить ей кем я являюсь на самом деле. И с каких бы это фиников она стала мне помогать? Что она с этого получит, кроме неприятностей?

Я снова вздохнул.

Получалось, после всех этих прыжков, я оказался в еще более худшем положении чем раньше. По пословице: торговали — веселились, подсчитали — прослезились.

— Может его попинать? — предложила Маута, останавливаясь возле кабланды. — Быстрее очнется, а?

— И сразу даст тебе оплеуху, — буркнул я. — Причем, поскольку он нам нужен, ты не сможешь ему даже ответить.

— Это точно, нужен, — неохотно согласилась кошана. — Но ведь мы теряем время.

Я пожал плечами.

Да какая, собственно разница? Потерянные полчаса, похоже, сейчас не имеют никакого значения. Более того, может быть именно сейчас не нужно никуда бежать сломя голову, а надо спокойно постоять и подумать.

Царица личинок. Где она может быть?

Если она находится в инопланетном районе, то мы ее не найдем. Район слишком велик, а времени совсем мало. В городе аборигенов? Тоже — вряд ли. Ну да, они спрятали у себя Ухула, и даже его защищали. Почему? Скорее всего потому, что он каким-то образом умудрился стать их собратом, а может быть даже и старейшиной.

Как? Да кто его знает?

— Ну хорошо, — сказала Маута. — Мы выяснили, что Ухул — убийца. Но как же он это делал? Каким образом он убивал всех этих мыслящих?

В самом деле, а как?

— Может быть дело в искнах? — спросил я. — Совершенно понятно каким образом он умудрился умереть и одновременно остаться в живых. Заказал своему знакомому собственного клона, безмозглого, годного лишь на то, чтобы в определенный момент, по команде, умереть от разрыва сердца. В нужный момент подложил его труп себе в кабинет, вышел из космопорта, надел балахон аборигена и ушел сюда. Может быть, искны — телохранители, были выращены из клеток аборигенов?

— Ну, и что ему это дало?

— А то, что абориегны умеют телепортироваться на небольшие расстояния. Видимо, это свойство они развили у себя для того чтобы ухаживать за бриллиантовыми муравьями, и их личинками. Кто знает, может быть, искны были выращены таким образом чтобы эти свойства у них усилились? А может быть, они проявились совершенно случайно, например у одного из них, и Ухул это обнаружил?

— Стало быть искны…

— Они самые, — сказал я. — И если один из искнов обладал достаточной силой для того чтобы перенестись, например, в резиденцию центуриона.

— Ну, тут все понятно, — промолвила Маута. — Но каким образом можно остановить сердце мыслящего на расстоянии, пусть даже это расстояние небольшое? Совершенно понятно каким образом один из искнов мог попасть в резиденцию центуриона. Но как он останавливал сердце жертвы?

— Очень просто, — сказал я. — Что происходит во время телепортации? Мгновенное соединение двух точек пространства. Тот кто телепортируется, просто переходит из одной точки в другую. А что если одна из этих точек находится внутри живого организма? И тот кто переносится, задержать эти точки соединенными хотя бы на полминуты?

— Ну и что?

— Он вполне может протянуть руку и раздавить какой-нибудь орган этого живого организма. Например сердце. Понимаешь? Причем, ему для этого не обязательно будет куда-то переноситься. Просто, соединить две удаленные друг от друга точки, протянуть руку и…

— Понятно, — Маута задумчиво почесала за ухом. — Стало быть, искны, клонированные от аборигенов…

— Не просто клонирование, — сказал я. — А еще и подвергшиеся определенным генетическим изменениям.

— Ну, тогда совершенно понятно почему аборигены признали Ухула за своего. Если ему подчинялись два таких монстра… Если аборигены смогли определить, что искны так сказать из братья по крови…

Я усмехнулся.

У Мауты была масса отрицательных качеств, но глупой ее назвать было нельзя.

Вероятно, так все и было. Самое забавное, что коротыш — проводник, сказавший что в их городе нет инопланетян, формально меня не обманул. Если он считал Ухула и его искнов собратьями…

— Крысиный хвост мне в глотку, — сказала Маута. — Вот мы сейчас все так здорово раскатали и объяснили. Давай попробуем также определить где находится царица личинок.

Ах да, царица личинок.

Я закурил сигарету и сказал:

— Ничего не выйдет.

— Почему?

— Потому что мы о ней ничего не знаем. Совсем ничего. Знаем только, что она находится где-то здесь, либо в городе аборигенов, либо в инопланетном районе. И все. Мы не знаем даже как она выглядит.

Маута уныло повесила голову и время от времени тихо пофыркивая, стала расхаживать возле тела кабланды.

Несколько шагов в одну сторону, поворот, несколько в другую, и снова поворот…

Я же курил и думал о царице личинок.

В самом деле, мне ничего о ней не было известно. Я не знал даже как она выглядит.

Хотя, стоп, кое-что мне известно. Например, то что она обладает разумом, то есть является мыслящей. Может быть, имеет смысл проверить всех мыслящих которые в течении последних двух дней появились в инопланетном районе? Так ли уж трудно вычислить кого из них нет в списке прилетевших на планету за эти же самые два дня? И как только такой, вернее — такая мыслящая найдется, то стало быть она и есть царица личиной.

Совершенно дикая мысль. Но вполне осуществимая. Достаточно лишь вернуться в резиденцию, вытащить из памяти компа необходимый список, а потом обойти все гостиницы инопланетного района. И если в одной из них за последние два дня зарегистрировалась мыслящая, которой нет в этом списке…

Хм… Почему бы и нет? Утопающий хватается за соломинку.

Я швырнул окурок на пол и сказал Мауте:

— Не мельтеши.

— А что мне еще остается делать? — огрызнулась она. — Надо действовать, а приходится ждать пока этот здоровяк придет в себя. И при этом уходит время. Вот-вот кто-нибудь помимо нас найдет царицу личинок, и сделает ее своей подопечной.

— Вряд ли, — сказал я. — Если это не произошло до сих пор, то значит царица личинок умеет прятаться. И найти ее не так-то легко.

— А ты откуда знаешь? — спросила Маута. — Может быть, все что здесь было не более чем спектакль? Может быть ты уже давно нашел царицу личинок?

Вот такой поворот дела мне совсем не понравился. Еще немного и Маута снова выхватит бластер.

— Успокойся. И попробуй подумать логически. Если бы я нашел царицу личинок, то уже давно улетел бы с этой планеты. Во всяком случае, я не стал бы рисковать, ввязываясь в драку.

Сказав это, я махнул рукой в сторону трупов, валявшихся в зале.

На Мауту это похоже подействовало. Все же она проворчала:

— Откуда я знаю, каковы свойства царицы личинок? Может быть, отправляясь сюда, ты ничем не рисковал?

Я пожал плечами и хотел было сказать что она несет полную чушь, но тут, наконец, кабланды шевельнулся и застонал.

— Ему плохо? — спросила Маута.

— Не очень хорошо, — сказал я. — У него сейчас затекли мышцы и естественно они болят. Помочь ему можно массажем.

— И этот массаж, конечно, должна делать я? — проворчала Маута.

— Я тебе помогу, — заверил ее я.

Вдвоем мы быстренько привели кабланды в порядок.

Наконец, он сумел встать на ноги и оглядев поле боя, промолвил:

— Вот это да! А где Медок?

— Боюсь, от него мало чего осталось, — сказал я. — Кстати, ты не догадываешься кто именно угостил тебя выстрелом из парализатора?

— Парализатор был только у него.

— Вот именно. Значит он в тебя и выстрелил. Как ты думаешь, зачем ему это было нужно?

— Ну, и зачем?

Вот тут-то я ему и выдал ту версию, которую мы с Маутой придумали почти сразу же после того как обнаружили, что клетка пуста.

Собственно, эта была слегка подправленная гипотеза, не так давно уже приходившая мне в голову. По ней Ухул и Медок разработали план, согласно которому рассчитывали вызвать в инопланетном районе панику. Для этого Ухул с помощью искнов и убивал мыслящих. Целью плана было нанести ущерб конкурентам, вздуть цены на личинки и заработать на этом кругленькую сумму. Когда штурмовой отряд ввалился в зал, Медок недвусмысленно показал что он с Ухулом заодно. Да, искны Ухула убили клерков Медока, но сделано это было лишь для того чтобы отвести от их хозяина подозрения. Медок выстрелил в кабланды для того чтобы иметь свидетеля, который видел хотя бы часть схватки, и который мог подтвердить легенду о смерти центуриона, а также благородной кошаны.

Собственно, версия была шита белыми нитками. Другими словами — никакой критики она не выдерживала. Стоило кому-то провести более-менее квалифицированное расследование и он неминуемо должен был обратить внимание на кое-какие несоответствия. Например, обследовав трупы он неминуемо должен был поинтересоваться у нас каким именно образом были убиты искны и Ухул. Достаточно правдоподобного ответа на этот вопрос у нас не имелось.

В целях нашей частичной реабилитации могу сказать, что другой, версии, которую мы могли бы рассказать не упоминая о царице личинок нам в голову не пришло. Кроме того, квалифицированное расследование производить было просто некому. Единственный кто кроме меня мог им заняться, был новый начальник космопорта.

Стало быть, как минимум, я получал некоторое дополнительное время до его прибытия, в течении которого мог либо найти царицу личинок, либо сделать отчаянную попытку удрать с Бриллиантовой. Маута же пошла на этот обман поскольку все еще надеялась меня в азартном состязании за обладание очень ценным призом обставить.

— Все ясно, — выслушав меня, сказал кабланды. — Так все и было. Думаю, в течении самого ближайшего времени будет собран совет мыслящих инопланетного района, на котором мой компаньон станет его новым председателем.

— К чему это приведет? — спросил я.

— Зная своего компаньона, — промолвил кабланды. — Могу заверить, что скорее всего официального расследования не будет. Думаю, совет согласится принять меры для того чтобы объяснить те смерти, которые случились в последнее время в инопланетном районе так, чтобы ими не заинтересовались чиновники федерации.

— Для того чтобы избежать возникновения слухов, способных повлиять на рынок продажи личинок, — с некоторой долей иронии сказал я.

— Вот именно, — промолвил кабланды. — Вот именно. И если больше никаких странных смертей в инопланетном районе не будет…

— Наверняка нет, — заверил его я.

У меня даже была на это надежда. Правда, очень хлипкая.

— В таком случае, — гордо выпрямившись, заявил кабланды. — Мне надлежит немедленно сообщить о том что случилось своему компаньону.

— А я отправлюсь в свою резиденцию, — сказал я.

— Я пойду с тобой, — тотчас промолвила Маута, и отвесила мне улыбку типа: «Ты самый лучший парень на свете. Я влюблена в тебя по уши».

Мне пришлось согласиться.

По идее я должен был ее отшить. Правда, единственное к чему это могло привести, так только к новым осложнениям.

— В таком случае, нам не стоит здесь более задерживаться, — промолвил кабланды.

— А что будет с трупами? — спросил я.

— Уверен, комитет примет меры к их захоронению. Собственно, речь может идти только о трупах Медока и клерков. Трупы своих сородичей аборигены уберут сами. В том числе и трупы Ухула, а также искнов. Комитет несомненно примет меры для того чтобы у аборигенов не было к инопланетянам никаких претензий.

"Тем более, что с уничтожением трупа Медока почти никаких проблем не будет, — подумал я. — А убитые аборигены были изгоями. Другими словами, не входили в кланы добывающие личинки. О-хо-хо… Весь этот инопланетный район несомненно помешан на одном… "

И вообще. Что-то все слишком гладко и просто получалось. Слишком уж подозрительно гладко.

— А как же служащие из банка Медока? — спросил я.

— При чем тут они? — удивился кабланды.

— Кое-кто из них может что-то знать об этом деле. Где гарантия что они не поднимут шум в связи с таинственной смертью своего хозяина?

— Исключено. Банк Медока, как это водится, держался на личности своего хозяина. Достойного преемника у Медока не было. Как ты думаешь, что это означает?

— То, что теперь его акции сильно упадут.

— А потом банк Медока переживет стремительное падение вниз, которое закончится слиянием с другим банком.

— С каким? — спросил я.

Кабланды вздохнул.

— Совершенно неважно с каким. Просто, служащие банка Медока это понимают. И наверняка они заинтересованы в том, чтобы их взяли на работу здесь же, на Бриллиантовой.

— Они будут молчать.

— В любом случае. И вот что еще… Кажется, между нами было дело чести?

— Всегда готов, — промолвил я. — Только, давай в этот раз будем стреляться не на кольтах. Может быть тебя устроят боевые бластеры?

— Я совсем не это имел в виду, — промолвил кабланды. — Совсем не это. Просто, хотел сказать что теперь между нами дела чести больше нет. Если, конечно, ты сам не желаешь вызвать меня на поединок.

— Почему? — спросил я.

— Потому что если я снова вызову тебя на поединок, то это будет уже не дело чести, а попытка убрать нежелательного свидетеля.

Вот так, значит? Это следовало обдумать.

— Но есть ведь и еще один нежелательный свидетель, — встряла Маута. — И поскольку его освобождать от поединка не нужно…

— То его можно превратить в желанного гостя, — промолвил кабланды. — Кажется, ты жаждала купить редкое ожерелье из личинок? Я отдам распоряжение своим клеркам. Думаю, дня через три наша фирма сможет продать тебе такое ожерелье, которое не продавали на этой планете уже лет десять. Предупреждаю — ожерелье очень редкое и отказаться от него ты не сможешь.

— А цена?

— Очень, очень доступная, — сказал кабланды. — Мне придется дополнительно взять с тебя обещание, что на вопросы о стоимости ожерелья ты будешь называть в два раза большую сумму, чем та, которую заплатишь.

Маута думала не долго.

— Хорошо, по рукам, — сказала она.

— Ну вот и отлично, — проговорил кабланды. — А теперь нам и в самом деле пора.

Мы вышли из зала, и в полном молчании протопали по заваленному телами аборигенов коридору. Перед тем как выйти на улицу мы все трое, как по команде приготовили оружие.

Однако, мы ошиблись, засады на улице не было. Видимо аборигены не жаждали отомстить за своих погибших собратьев.

Все-таки, оружие мы спрятали только тогда, когда поравнялись в первыми домами инопланетного района. Здесь кабланды сказал, что его ждут неотложные дела. Ему еще предстоит собрать экстренное совещание совета мыслящих инопланетного района.

На прощанье он мне сказал:

— Да, кстати, мой компаньон, чисто приватным образом, наводил справки о твоем прошлом. Судя по нему, центурион из тебя получится просто отличный.

Я внимательно посмотрел ему в глаза.

Ни тени иронии, ни малейшего на нее намека.

Когда кабланды все-таки ушел, Маута задумчиво сказала:

— Ну и сукин сын! Кстати, судя по летописям, предок мой, тот самый, капитал которого послужил основой благосостояния всего нашего рода, был таким же.

Что я мог на это сказать? Разве что вспомнить старую пословицу?

Король умер! Да здравствует король!

23.

Когда мы с Маутой ввалились в резиденцию, Мараск сказал:

— Ага, явился. И даже не один. Ну, давай, рассказывай.

Я поморщился.

Вот уж чего мне сейчас не хотелось, так это кому бы то ни было рассказывать что бы то ни было. Мне в данный момент хотелось плюнуть на все, рухнуть в кресло и просто сидеть и сидеть, ждать чем вся эта история кончится. Без меня. Без моего в ней участия.

Все эти аборигены, банкиры, клерки, кошаны, царицы личинок, меня на данный момент практически не интересовали. Мне хотелось только выбраться из этой истории целым и невредимым, и лучше бы сохранить при себе свои деньги.

Программа минимум, так сказать.

Причем, для того чтобы претворить ее в жизнь, мне необходимо найти царицу личинок. А стало быть, наверняка, снова придется общаться со всей этой кодлой, может быть даже снова драться…

Уф…

Я рухнул в кресло. Маута расположилась в другом, причем, сделала это очень грациозно. Кстати, судя по всему, вот уж кто был готов хоть сейчас кинуться в самую гущу интриг, схваток, словесной пикировки, так это она. Ее буквально распирало от желания что-то сделать. Прямо сейчас, немедленно. Ничего хорошего это не предвещало.

— Кажется, ты забыл что я твой помощник, — напомнил Мараск. — А стало быть, должен быть в курсе всех твоих дел. Выкладывай, чем все закончилось.

— Может быть, стоит рассказать мне? — спросила Маута.

— Нет, — отрезал Мараск. — Я помощник центуриона, а не взбалмошной девицы.

Я подумал что сейчас они наверняка поругаются. И вообще, от Мараска так просто не отделаешься. А стало быть рассказывать придется.

— Я жду, — напомнил Мараск.

Откинувшись в кресле поудобнее, я полуприкрыл глаза и вкратце рассказал что произошло с тех пор как мы, тесной компанией, отправились на небольшую увеселительную прогулку в город аборигенов. Причем, Маута все время вставляла в мой рассказ замечания, смысл которых сводился к тому, что все кто принимал участие в великой резне в священном зале, являются полными недоумками, уродами, трусами и подлецами.

Когда нашими объединенными усилиями рассказ был закончен, Мараск объявил:

— Гм… вот значит как! Все это нужно обдумать.

Чего-то вроде этого я и ожидал.

Сейчас он будет думать, а потом изречет какой-нибудь туманный совет. Может быть, после этого он потребует мяса. И на этом все закончится. Мне опять придется добывать все сведенья самому.

Вот именно — самому.

Меня ощутимо тянуло в сон. И это было плохо. Это означало, что силенки моего симбиота и в самом деле подходят к концу. Может быть это и к лучшему?

Вот сейчас плюну на все, скажу Мауте что об ней думаю и отправлюсь в спальню центуриона. А потом завалюсь на допотопную кровать с шишечками на спинках, закрою глаза и засну.

Почему бы и нет? Теперь можно, поскольку искны Ухула мертвы. А стало быть, можно спать не опасаясь что кто-то остановит твое сердце.

А где-то там, в космопорте, хорошая девочка Айбигель ждет когда я приду и сообщу что прикончил убийцу ее любимого. Что же я ей расскажу? А может и не надо ей вовсе ничего рассказывать? Может быть, ей лучше не знать кем был ее любимый, и как он на самом деле умер? Не знать-не ведать? Может быть, так будет более правильно с точки зрения вселенской справедливости?

Рано или поздно хорошая девочка Айбигель создаст себе легенду о умном и храбром Ухуле, которого погубили злые мыслящие, потому, что он не желал плясать под их дудку. А продажный центурион Маршевич, человек с темным прошлым, сделал вид что ищет этих убийц, но конечно, так и не нашел.

И так, потихоньку, полегоньку, хорошая девочка Айбигель создаст себе божка, на которого будет молиться, с которым будет вести мысленные разговоры, о котором будет мечтать, зная что мечта эта неисполнима, до самой смерти. Или до тех пор, пока ей не встретится кто-то более сильный, более красивый, более умный, более добрый… Если встретится.

Вот только, это будет кто угодно, только не центурион Маршевич. Почему?

Ну, хотя бы потому что я улечу с этой планеты. А если даже и задержусь здесь на какое-то время, то она будет помнить что это именно я не нашел убийцу. Хотя и мог. И конечно, основным чувством которое она будет ко мне испытывать, станет презрение. С другой стороны, если я расскажу как умер Ухул, она меня возненавидит.

Почему? Откуда я знаю? Просто так и будет. Так устроено в этом мире. И выбор собственно, у меня небогатый.

Ненависть или презрение. Почти одинаковые чувства, что сильно затрудняет выбор.

Хотя нет, не совсем. К ненависти прилагается крушение мира хорошей девочки Айбигель, осознание того, что она любила чудовище, а стало быть отвращение к себе…

Вот она, причина! Айбигель возненавидит меня за то, что я позволил ей испытать к себе самой отвращение. И это так же верно, как то, что я сейчас сижу в кресле с закрытыми глазами. А напротив меня сидит Маута, лихорадочно пытающаяся придумать как сложить два и два, да так чтобы в результате у нее в руках появилась царица личинок.

И стало быть мне придется выбрать презрение.

Забавно. Банкиры, сейфы которых я вскрывал имели право испытывать ко мне это чувство. И конечно испытывали. Наряду с ненавистью. Но сейчас-то за что? За то, что благодаря моим усилиям убийца шестерых мыслящих получил по заслугам? И не является ли это благим поступком?

Нет, я конечно получил и награду. Кабланды больше не станет приставать ко мне с этими идиотскими вызовами на поединок. Более того, если я каким-то чудом задержусь на Бриллиантовой, никто и словом не обмолвится о моем прошлом.

Разве этого мало?

Вот только, вся беда в том, что получил я эту награду не за то что совершил благое дело, а потому, что благодаря мои действиям, компаньон кабланды теперь станет председателем совета мыслящих инопланетного района Бриллиантовой. Иначе говоря, получит эту планету в свое полное распоряжение.

И пусть кто-нибудь после этого скажет мне хоть слово о вселенской справедливости… пусть только заикнется.

А вообще, какого черта я об этом сейчас думаю?

Надо плюнуть на все и грохнуться спать. Спать.. спать…

Я помотал головой и с усилием открыл глаза.

Спать пока еще было рановато.

Где-то неподалеку, может быть в ближайшей гостинице, была царица личинок. И мне надо было ее найти. Во избежание объявления на планете чрезвычайного положения. Для того чтобы Бриллиантовая окончательно не превратилась для меня в смертельную ловушку.

Поэтому, спать я буду потом. А сейчас нужно действовать.

Я встал. Потянулся. Подумал что неплохо было бы закурить сигарету. И еще я подумал, что мне надлежит отделаться от Мауты, хотя бы на пару часов. Для того, чтобы она не мешалась под ногами.

И я даже почти уже придумал как это сделать. Но тут, вдруг, Мараск сказал:

— Хм… если я не ошибаюсь, теперь тебе осталось только найти царицу личинок?

— Точно, — подтвердил я.

— Ну так вот, можешь не тратить зря силы.

— Почему? — машинально спросил я.

— Потому, что эта самая царица личинок я и есть.

Первой же моей мыслью было что он полный кретин. Потому что более неудачный момент для подобного признания найти было чрезвычайно трудно.

А Маута уже поднималась из кресла. И рука ее выдергивала из-за пояса бластер. А у меня не был активизирован симбиот. И я знал что активизировать его я уже не успею. А стало быть, надо рассчитывать только на свои силы.

И пока все эти занимательные мысли проносились у меня в голове, тело мое, каким-то непонятным образом действовало, тоже хваталось за оружие, выдергивало его из-за пояса…

А я знал, я чувствовал что конечно не успею. И Маута выстрелит первой, уложит меня наповал, заберет царицу личинок и в течении ближайшего получаса улетит с Бриллиантовой…

А потом вдруг выяснилось что я все же успел, поскольку ствол бластера Мауты все еще поднимался, а ствол моего уже был нацелен точнехонько кошане в лоб.

И наверное Маута могла еще успеть прострелить мне например ногу. Но только, ее натренированное тело, прежде чем она сообразила что происходит, отреагировало должным образом, швырнуло бластер на пол и плюхнулось обратно в кресло.

А секунд десять спустя я позволил себе снять палец со спускового крючка, и даже слегка опустить ствол бластера.

— Прошу прощения, — сказал Мараск. — Я и не предполагал что вы прореагируете таким образом. Гм… так бурно.

— Предполагать надо было, — прорычал я. — А что если бы мы сейчас друг друга подстрелили?

Краб-кусака выбил зубами короткую дробь, и более не произнес ни звука.

Пнув оружие кошаны так, что оно отлетело куда-то в угол, я осторожно присел на подлокотник кресла. Свой собственный бластер я положил на колено.

Если Маута попытает на меня напасть, я успею его схватить.

— Рассказывай, — приказал я Мараску.

Краб-кусака задумчиво помахал клешнями, потом сказал:

— О чем говорить? Я и есть царица личинок. Теперь ты должен решить станешь ли моим покровителем.

— Врешь ты все, — решительно заявила Маута. — Царица личинок, она женского рода.

— А кто тебе это сказал? — полюбопытствовал Мараск. — Титул царица личинок приобретает женский род лишь при переводе на всегалакт. Понимаешь, что я имею в виду?

— Все равно — не сходится, — сказал я. — По твоим словам ты сидишь в резиденции вот уже двадцать лет. Конечно, ты мог меня обмануть. Но как же быть с посыльным из ресторана, а также Медоком, которые явно знали о тебе уже давно. В то же время, старейшина сказал…

— Он сказал, что я недавно остался без покровителя, — перебил меня Мараск. — Всего — навсего. А покровителем моим был как вы понимаете старина Эд. Все двадцать лет.

— Допустим, — сказал я. — Но почему ты не сообщил мне сразу о том, что являешься царицей личинок?

— А как ты думаешь, почему умерли те два центуриона, которые появились на планете после смертистарины Эда? После того как умер второй, я понял, что кто-то стремится оставить меня без покровителя. Еще я понял, что убийца каким-то образом узнает кто стал моим следующим покровителем. Открой я тебе кем являюсь, то Ухул не стал бы размениваться на телохранителей Мауты.

— И поэтому ты молчал? — спросил я.

— Да, мне ничего не оставалось как ждать и надеяться на то, что ты найдешь убийцу. Так в конце концов и получилось.

— Но ты мог просто сказать мне кем являешься. При этом мне вовсе не обязательно было становиться твоим покровителем. Просто, знай я в чем дело, мне было бы легче найти преступника. Учти, почти до самого конца я думал что убийцей является старина Эд.

Краб-кусака несколько раз щелкнул зубами. Потом сказал:

— Попробуй, поставь себя на мое место. Почему я должен был довериться первому встречному — поперечному, вдобавок ничуть не похожему на центуриона? Учти, если ты станешь моим покровителем, то отменить это может только твоя или моя смерть. В то же время , покровитель вправе потребовать от царицы личинок любой помощи, которую та может ему предоставить в силу своих способностей, не нарушая определенных моральных принципов.

— И почему же ты решил все-таки мне довериться? — спросил я.

— Потому что убедился что ты тот, кто может стать моим покровителем.

— Стоп, стоп, — заявила Маута. — А почему это твоим покровителем должен стать он? Почему не я?

— Потому что я выбрал именно его, — заявил Мараск. — Мои моральные принципы разрешают мне при выборе покровителя читать его мысли. Понимаешь?

— И ты, поганец этакий, читал мои мысли? — спросил я.

Вот это мне уже совсем не понравилось.

— О, только сейчас. И всего лишь пять минут, — ответил Мараск. — Ты думал о Айбигель… и то, что ты думал, мне понравилось.

— Может быть прочитаешь мои мысли сейчас, и узнаешь что я о тебе думаю? — спросил я.

— Я решил, — заявил Мараск. — И предлагаю тебе стать моим покровителем. Согласен?

Вот это был уже очень серьезный вопрос. И прежде чем давать на него ответ, следовало хорошенько подумать. Кстати, и кое-что уточнить.

— А Медок не знал что ты являешься царицей личинок?

— Нет. Его предшественник на посту председателя совета мыслящих инопланетного района — знал. Именно он сделал старину Эда центурионом. И тот действительно был очень хорошим центурионом.

— Ну еще бы, — сказала Маута. — С таким-то помощником.

Мне показалось, что Мараск издал звук напоминающий хихиканье.

— Почему же предшественник не посвятил Медока в эту тайну?

— Потому, что передача власти произошла слишком быстро. Ну, ты знаешь как это бывает. Сам сегодня видел. Впрочем, это долгая история, и рассказывать ее сейчас смысла не имеет.

— Таким образом получилось, что никто во всем инопланетном районе не знал, что их центурион является хранителем царицы личинок.

— Ну да. Кто мог заподозрить что царица личинок выглядит именно так?

— А потом старина Эд проболтался Ухулу, — сказал я.

— Нет. — промолвил Мараск. — Он не мог это сделать. Скорее всего, это произошло когда Ухул стал братом аборигенов. Он действительно всерьез интересовался ими, их обычаями, религией, а особенно их способностями к телепортации. Даже вырастил двух искусственных аборигенов и сделал их своими телохранителями. Причем, похоже, эти два искна и в самом деле обладали какими-то особенными свойствами. Знай я об этом раньше, то наверное смог бы вычислить убийцу сам. Однако…

Он замолчал.

Я тоже молчал. Мне надо было обдумать полученное предложение, хорошенько обдумать.

Стать хранителем царицы личинок? Поселиться на этой планете, сделать ее своим домом, и в самом деле стать центурионом?

Вот это уже действительно было забавно. Бывший вор — страж порядка? Кстати, а почему бы и нет? И потом, что ждет меня в будущем, если я улечу с Бриллиантовой? Всю жизнь бегать от стражей порядка? Пока они меня не поймают, или не загонят в какую-нибудь дыру, хуже этой планеты раз в сто?

Мир изменился двести лет назад с появлением возможности сканировать память.

Правда, это не сумело полностью уничтожить преступность. Оно лишь ее видоизменило. Почти исчезли преступные профессии, основанные на множестве мелких эпизодов. Сейчас, чаще всего, преступление можно совершить только один раз. И те кто решается преступить закон, стремятся сразу сорвать наибольший куш. Пример Ухула — яркое тому подтверждение.

Интересно, когда ему пришел в голову замысел завладеть какой-нибудь царицей личинок? Для чего он так интересовался аборигенами? Потому, что рассчитывал рано или поздно сорвать большой куш? Или, все-таки, он начал изучать аборигенов из чистого любопытства? Кто знает? Может быть, он потратил на разработку этого плана все годы, которые жил здесь, на Бриллиантовой? Может быть этот план пришел ему в голову совсем недавно, когда он обнаружил у своих искнов необычные свойства?

Ответа на эти вопросы я уже никогда не узнаю, поскольку Ухул мертв.

Я — тоже преступник. Причем, не просто преступник, а исключение из правила, поскольку мне удалось в течении долгого времени водить закон за нос. Может быть, мне просто очень сильно везло. Как бы то ни было, но везение не может продолжаться бесконечно.

И еще…

Ухул перешагнул определенную черту, за которой стал оплачивать достижение намеченной цели жизнями других мыслящих. Мне этого удалось избежать. Надолго ли? И кем я буду себя считать, когда мне придется перешагнуть роковую черту? И какой частью себя я заплачу за то, что окажусь по другую ее сторону? И стоит ли свобода, моя свобода такой цены?

Может быть остановиться прямо сейчас? Просто, сказать себе «хватит», и начать новую жизнь.

Так ли уж много я потеряю от своей свободы, став центурионом инопланетного района? Вряд ли. У центуриона нет прямых начальников, кроме председателя совета мыслящих инопланетного района. Ну уж, с ним-то я как-нибудь справлюсь. И никакого ежегодного сканирования памяти. И никаких, то и дело возникающих на твоем пути стражей порядка, пытающихся напомнить о бурном прошлом.

Что еще нужно для того, чтобы начать новую жизнь?

И еще…

Мараск, будь он неладен.

Что с ним станется если я откажусь? Кого он сделает своим хранителем здесь, на Бриллиантовой? Кто сумеет сохранить его тайну? И не окажется ли он причиной настоящей гражданской войны? Причем, всего лишь для того, чтобы попасть в руки монстра, подобного Медоку.

— А почему ты не хочешь взять в хранители кого-то из аборигенов? — спросил я у Мараска.

— Мне нельзя, — ответил тот. — Понимаешь, я не совсем обычный царица личинок. Ни один род аборигенов не возьмет меня под свое покровительство.

— Но позаботится чтобы у тебя был хранитель?

— Да, позаботится. Я не имею право производить бриллиантовых муравьев, но все-таки являюсь царицей личинок.

— Почему ты не имеешь права производить муравьев? — спросила Маута.

Прежде чем дать ответ, Мараск немного помедлил.

— У меня есть дефект. Я, не обладаю никакими свойствами, — наконец сказал он.

— То есть как? — удивилась Маута.

— Ну, вы же оба знаете, что царица личинок должна обладать какими-то чудесными по вашим понятиям свойствами. Так вот, у меня их нет. Я всего лишь могу читать мысли, да и то, в тех случаях когда эта способность не противоречит моим принципам, причем, довольно жестким.

— Врешь, — не поверила Маута.

— Какой мне в этом смысл? Что я от этого выиграю?

Вот тут он конечно был прав.

Я с облегчением вздохнул.

Может быть так даже лучше. Жить бок о бок с существом, обладающим неведомыми, способными в любой момент проявиться самым неожиданным образом свойствами было бы не очень приятно. Достаточно уже того, что этот жулик вроде бы может читать мысли.

— А почему ты не отправился к аборигенам, которые живут в городе? Ну, к этим, у которых на балахонах серые ленточки? — не унималась Маута.

— Они не принадлежат ни к одному роду, — ответил Мараск. — У них нет старейшин. Стало быть нет и общего закона. Если я назову своим хранителем одного из них, его тотчас убьют. И следующего… И следующего… Они знают что за меня, даже не обладающего почти никакими свойствами, можно выручить неплохие деньги. В результате будет такая бойня… Кстати, может быть они приняли к себе Ухула только потому, что он обещал быть их старейшиной.

Глаза Мауты мечтательно сверкнули и они пробормотала:

— Да, это была бы большая бойня.

— Вот поэтому я никогда и не назову тебя своим хранителем, — сказал Мараск.

— А ты мне и не нужен, — сказал кошана.

Тяжело вздохнув, она добавила:

— Нет, с царицей личинок не обладающей никакими свойствами, славы не заработаешь. Мне нужна настоящая, качественная царица личинок. И когда-нибудь я ее все же получу.

— Но надеюсь, ты не собираешься для того чтобы поразвлечься, устроить бойню в инопланетном районе? — спросил я. — Не будешь болтать о том, что Мараск является царицей личинок на каждом углу?

Маута пожала плечами.

— Вообще, Маршевич, ты обходился со мной как настоящая скотина. И для того чтобы тебя проучить, это надлежало сделать. Однако, с твоей помощью я здесь неплохо развлеклась. А кошаны умеют платить за доставленное развлечение. Так уж и быть, я буду молчать.

— Обещаешь?

— Чтоб меня кинули на съедение крысам.

— В таком случае, — сказал я. — Осталось сделать только одно.

— Что именно? — спросил Мараск.

— Произвести этот таинственный ритуал в результате которого я признаю тебя своим подопечным. Кстати, в чем он состоит?

— Стало быть, ты согласен?

— Ну конечно, — сказал я. — Только, чур, одно условие.

— Какое?

— Не ворчать.

— Я постараюсь ворчать поменьше, — пообещал Мараск. — Конечно, насколько это будет возможно.

24.

Как правило, любые обещания дают только для того чтобы их при первой же возможности нарушить.

— Какой ты к черту центурион? — ворчал Мараск. — Тебе уже давно пора начинать ежедневный обход инопланетного района, а ты еще только продрал глаза.

— Между прочим, — сказал я. — Я проспал только потому, что учил повадки, а также обычаи кремниидов до глубокой ночи. И все равно, прежде чем отправляться на обход, мне нужно позавтракать.

— Набьешь пузо где-нибудь по дороге. А сейчас марш — марш. Труба зовет в поход.

— Чтоб ты сдох, — проворчал я, отправляясь взглянуть на комп. Там вполне могло быть какое-то сообщение для меня.

— А вот это я тебе еще припомню, — проворчал мне вслед Мараск.

Я даже ухом не повел.

Вообще-то, Мараск был прав. Мне следовало встать пораньше. И не только для того чтобы вовремя начать обход. Была еще одна важная причина. Сегодня с Бриллиантовой улетала Маута.

Сегодня был четвертый день с того момента как я стал хранителем Мараска. Предыдущие три дня показались мне длиннее трех месяцев, и в основном, по вине Мауты. Неугомонная кошана, с энергией сверхскоростного скутера, почти без перерывов влипала в одну историю за другой.

Вчера, поздно вечером, когда я вытащил ее из драки между двумя бочколапами, тремя железными богомолами и самой Маутой, выступавшей попеременно то на стороне бочколапов, то на стороне богомолов, она сообщила мне что не веселилась так как на Бриллиантовой уже лет десять. Кстати, немного погодя выяснилось что она сама эту драку и спровоцировала.

Итак, Маута улетала и я, конечно, должен был проводить ее в космопорт. Мне нужно было убедится что она и в самом деле сядет на корабль. И еще она вполне могла сойти с него за пять минут до старта, и остаться на Бриллиантовой еще немного поразвлечься. Вот этого нельзя было допустить.

Добравшись до компа, я прочитал единственное пришедшее сообщение. Причем, отправлено оно было буквально пять минут назад. Прочитав его я понял, что у меня появилась еще одна причина наведаться в космопорт. Причем — важная.

Поспешно опоясавшись ремнем, я сунув в висевшую на нем кобуру кольт и поспешил на выход. Мараск попытался было давать мне какие-то наставления, но я проскочил мимо него чуть ли не бегом. Сейчас мне надо было спешить.

После той ночи, когда мы сражались с Медоком, Маута сменила гостиницу. Возможно, ей было неприятно жить в той гостинице, в которой умерли ее телохранители, а может быть, это была просто очередная причуда. Называлось это новое место жительства естественно «Пещера личинки».

Итак, ускоренным темпом я дотопал до «Пещеры личинки», и успел как раз вовремя.

У входа в гостиницу уже стояла кошана. Причем, она даже еще ни с кем не дралась и не скандалила.

— Привет! — сказал я. — Только что спустилась?

— Точно, — ответила Маута. — Как ты догадался?

— Это входит в мои обязанности. Кстати, что это?

— Нравится? — кокетливо поинтересовалась Маута.

— Еще бы, — сказал я.

В самом деле, на груди кошаны висело чертовски красивое ожерелье из личинок. И наверняка очень дорогое.

— Кабланды держит свои обещания, — объяснила Маута. — Ты мне поможешь?

В руках у нее был небольшой контейнер, сделанный на манер старинного дорожного чемоданчика.

— Ну конечно, — сказал я, забирая его. — Пошли? Ты ведь не хочешь опоздать?

— О, нет! — хихикнула Маута. — Я славно повеселилась на этой планетке. Но теперь она мне наскучила. Хотя, не исключено, что я когда-нибудь я сюда вернусь.

Мы пошли в сторону космопорта. К счастью, Маута была не из тех, кто ходит медленным шагом. Это меня в данный момент устраивало.

— А какие свойства у этого ожерелья? — спросил я, стараясь не отстать от кошаны.

Чемоданчик который она мне вручила, оказался жутко тяжелым. Впрочем, ради того чтобы отправить кошану на ее родную планету, я был согласен отнести его и на гораздо большее расстояние, чем то, которое отделяло нас от космопорта.

— Оно дарует бессмертие, — гордо сообщила Маута.

— Ну да? — удивился я. — И сколько оно стоит?

Маута назвала сумму в несколько раз превышающую ту, которая была у меня на всекредитной карточке.

— Здорово! — сказал я. — Значит, ты решила стать бессмертной?

— Почему бы и нет? — пожала плечами кошана. — По крайней мере, будучи бессмертной, я рано или поздно добьюсь поставленной цели.

— Какой?

— Заполучу царицу личинок и привезу ее на свою родную планету.

— Вряд ли это тебе удастся, — сказал я.

— Посмотрим, — хихикнула кошана. — Кстати, можешь успокоиться. На твоего Мараска я не покушаюсь. Но вот если вдруг ты узнаешь как можно раздобыть настоящую, действительно обладающую чудесными свойствами царицу личинок… Короче, тебе известно кому надо о ней сообщить, для того чтобы получить в виде благодарности прямо таки баснословную сумму. И учти, все три прошедших дня у меня буквально язык чесался шепнуть кому-нибудь о том, кем является твой помощник. Но я этого не сделала. Меня удерживала от этого мысль, что ты на моей стороне и когда-нибудь мне поможешь в осуществлении моей заветной мечты. Ну как, договорились? Ты сообщить мне как только появится хоть малейшая возможность разжиться царицей личинок?

— Конечно, — сказал я, зная что ни при каких обстоятельствах этого делать не буду.

— И еще, — сказала Маута. — Ты полностью уверен, что Мараск тебя не обманул?

— В каком смысле?

— Может быть он все-таки обладает какими-то способностями?

— Вряд ли, — сказал я.

— А все таки. Если вдруг ты когда-то обнаружишь…

— Понятно, — сказал я. — То я должен сейчас же дать тебе знать. И после этого все сокровища твоего рода будут к моим услугам.

— Вот именно.

Мы поравнялись с банком Медока. На двери его висела табличка, извещавшая: «До устранения временных организационных трудностей банк закрыт».

Чемоданчик оттягивал руку. Маута рассказывала о тех приключениях, которые она пережила за последние три дня. О большей части я естественно уже знал, но кое-что из ее рассказа было для меня новостью.

И поэтому я ее внимательно слушал. А на душе у меня было как-то странно легко и просто. Может быть потому, что мне не нужно было оглядываться, прикидывая нет ли за мной слежки. Может быть, потому что судьба моя изменилась и кажется вошла в более — менее предсказуемое русло.

Причем, наверняка, и даже очень скоро я обнаружу, что не все так легко и просто как кажется. И снова мне придется сражаться за собственную свободу, может быть спасать не только ее, но и жизнь. И еще надо утрясти отношения с кабланды и его компаньоном. И поговорить с Айбигель. И объяснить Мараску что ворчать на меня не стоит. Правда, толку от этого не будет никакого.

Я вспомнил мысли, которые приходили мне в голову, когда я летел в спасательной капсуле к Бриллиантовой.

Так что же мне выпало в рулетке жизни? Красное или черное? А может быть, все-таки зеро? Сейчас я этого не знал, но был уверен что узнаю. Потом… когда-нибудь… может быть даже завтра.

А пока мне было хорошо идти рядом с Маутой, слушать ее рассказ и ни о чем, просто ни о чем не думать.

Мы миновали еще пару улиц и я прикинул что до космопорта осталось совсем немного.

Тут Маута меня спросила:

— Кстати, а в чем состоял этот самый загадочный ритуал, согласно которому царица личинок признала себя твоим подопечным?

Я улыбнулся.

— Да ничего особенного. Притопал какой-то старейшина. Мы сообщили ему о том, что Мараск становится моим подопечным. Старейшина произнес небольшую речь на языке аборигенов. На этом все и закончилось.

— Всего-то?

— Ну да.

— Я думала, что это будет что-то особенно. Может быть, даже с жертвоприношениями, с обмазыванием кровью… Зачем же вы меня выперли из резиденции? Неужели нельзя было совершить этот ритуал при свидетелях?

Я тяжело вздохнул.

Общаться с Маутой было легко и просто. Вот только, лучше бы она побыстрее улетела.

И еще… скорее всего она не оставит попыток завладеть какой-нибудь царицей личинок. А это значит, что мы с ней опять встретимся. Может быть скоро. Вот только, тогда я успею подготовится, и встречу ее, так сказать, во всеоружие.

Видимо, угадав о чем я думаю, Маута спросила:

— Кстати, ты меня провожаешь не только из чувства дружеского расположения?

— Не только, — сказал я Мауте. — В силу своих обязанностей я должен убедиться что ты действительно сядешь на корабль и действительно улетишь. Кроме того, в космопорту для меня лежит «билет со свободной датой». Я должен от него отказаться.

— И это все?

— Ну конечно.

По правде говоря, еще одна причина была. Вот только, знать о ней Мауте было вовсе не обязательно. Не хотел я чтобы она ввязывалась в это дело.

Сообщение полученное мной по компу было из космопорта. В нем меня уведомляли о том, что только что, с одного из кораблей сошли два стража порядка. Причем, едва оказавшись в зале космопорта, они тотчас стали расспрашивать каждого встречного и поперечного обо мне.

Кем они являются я безусловно догадывался. И теперь шел в космопорт для того чтобы вышибить с Бриллиантовой двух стражей порядка с которыми совсем недавно имел очень милую встречу на челноке, да так вышибить, чтобы они это запомнили надолго.

Леонид Кудрявцев Долг центуриона

1

Под грохот литавр и гуденье дудок из-за угла выполз звездолет, сильно смахивающий на перекрашенного и лишившегося конечностей престарелого дракона. Вот он поравнялся со зданием бартузанского банка, усеянного шпилями, крохотными башенками и причудливыми карнизами в таком количестве, что ему мог позавидовать любой средневековый замок. И тут же толстяк, с маленькой, словно игрушечной головой, важно шествовавший впереди макета, остановился. Резко повернувшись на каблуках, он отчаянно замахал двумя парами рук и разразился истошными воплями:

— Стоп, стоп, я приказал остановиться! Разве это звездолет?! Где вы видели такой звездолет? Какой расе он должен принадлежать? Какой? Так, похоже, никто этого не знает! Генеральная репетиция, нечего сказать! А ведь уже сегодня вечером будет шествие...

Из макета вылезло около десятка принадлежащих к разным гуманоидным расам рабочих, среди которых было даже несколько аборигенов в неизменных балахонах с серыми ленточками. Повернувшись к толстяку спиной, рабочие уставились на макет, словно перед ними было некое диво-дивное, словно увидев его первый раз в жизни. Время от времени кто-нибудь из рабочих ошарашено чесал в затылке и тут же огорченно качал головой.

Успокоения душе толстяка эти манипуляции не принесли. Выждав пару минут, он, уже спокойным голосом, заявил:

— Кто тут старший? Кто командует этим макетом? Рабочие засуетились. Одни вооружились пластопультами и стали торопливо подновлять макет, а другие, вытащив из карманов балахонов тюбики с универсальной краской, принялись его подкрашивать.

Толстяка, очевидно командующего предстоящим шествием, это все равно не удовлетворило.

— Ну вот что, — сообщил он. — Если старший макета не объявится немедленно, я кого-нибудь из вас уволю. А потом отправлю на биржу следующего... И следующего... Пока без работы не окажетесь вы все. Макет при этом просто отправится на склад. Учтите, я могу себе это позволить. В нашем шествии уже есть три других звездолета. Но они хотя бы на что-то похожи, а этот...

Он раскинул руки и поднял голову вверх, словно пытаясь углядеть на небе искомого старшего. Рабочие безмолвствовали. Толстяк завопил:

— Получается, никто мне так на мой вопрос и не ответит? Нет? Прекрасно, поскольку я обычно свои обещания выполняю, то начнем увольнять. Сейчас же, немедленно. Кого? А вот...

Рабочие удвоили старания. Очевидно, перспектива увольнения их совсем не радовала. Толстяк еще раз окинул их взглядом голодного тигра, выбирающего жертву, и вдруг, увидев меня, издал глухое рычание.

Было от чего разозлиться! Засунув руки в карманы с самым безмятежным видом, я неподвижно стоял возле макета. Ни малейшей попытки имитировать бурную деятельность.

Толстяк воспринял это как вызов.

— Вот ты, почему стоишь? — взревел он. — Нечем заняться? Я тебя увольняю!

— Неужели? — спросил я.

— Увольняю! — взревел толстяк. — Немедленно!

Я пожал плечами:

— А смысл?

— Никакого смысла. Увольняю, без выходного пособия! Немедленно, с глаз долой.

Один из рабочих остановился и хотел было объяснить своему хозяину его ошибку, но вдруг передумал и с удвоенной энергией занялся макетом.

Я подумал, что он поступил совершенно правильно. Мне все это не принесет ни малейшего вреда, а вот кто-то из его товарищей, а в первую очередь он сам, не потеряет работу.

— Что ты стоишь? — гнул свое злобный толстяк. — Бесполезно маячить у меня перед глазами. Если я увольняю, то это окончательно и бесповоротно. Смекаешь? Вон отсюда!

Я пожал плечами.

Кстати, мне тут действительно делать нечего. Так что имеет смысл отправиться позавтракать. День обещает быть хлопотным, и даже очень. Еще бы, ведь завтра большой аукцион. Такого наплыва гостей на Бриллиантовую не было ровно год.

— Эй, кто-нибудь, помогите ему уйти! Он мне мешает думать над тем, что можно сотворить с этим идиотским звездолетом. Хотя, конечно, проще всего не включать его в карнавальную процессию, а просто спалить на месте. Вот сейчас, здесь... Да, так кто-нибудь проводит этого уволенного мной типа или нет? Вы, двое, ну-ка, займитесь им! А не то...

Повинуясь приказанию, двое рабочих медленно двинулись ко мне. Оба размахивали руками, примерно так, как это делает хозяйка, желающая разогнать стаю кур, и, пользуясь тем, что их хозяин остался за спиной, а значит, не может этого видеть, усиленно мне подмигивали.

Ладно, великий звездный дух с вами, так и быть — уйду, спасу одного из вас от увольнения. Надеюсь, мне это доброе дело зачтется.

Я еще раз демонстративно пожал плечами и пошел к находившейся всего лишь в нескольких десятках шагов двери ресторанчика «Бриллиантовое меню».

Очутившись перед ней, я не удержался, оглянулся. Толстяк уже снова разорялся. Кажется, его ярость вызвала одежда одного из следовавших за звездолетом гвардейцев. Что-то с ней было не в порядке. Вроде бы аксельбанты были расположены не с той стороны.

Вообще, как я понял, работа у этих режиссеров театральных шествий достаточно нервная, и, очевидно, до глубокой старости доживают из них лишь единицы. Впрочем, у меня тоже работа — не сахар. Совсем не сахар.

Я вошел в ресторанчик, кивнул его владельцу по имени Марноу, с увлечением наблюдавшему за тем, как хрупкая официантка-эрфийка сервирует столик для любителей джаджианской кухни, ловко и сноровисто выставляя на стол бесчисленные крохотные сосудики, судочки и чашечки со всевозможными ингредиентами, из которых сам едок должен был составить в соответствии со своим вкусом то или иное блюдо. Вот она выставила на столик дюжину крохотных тарелочек, содержимое которых отличалось лишь едва уловимым оттенком синего цвета. Причем, судя по тому, что хозяин ресторанчика одобрительно хмыкнул, выставила она их правильно, в надлежащем порядке. Насколько я знал о джаджианской кухне, правильно сервированный стол значил в ней не меньше, чем качество продуктов, а также их цвет.

— Как дела? — спросил я Марноу.

— Может, и не так плохо, как мне казалось час назад, — буркнул тот, не отрывая глаз от тоненьких, мелькавших с умопомрачительной скоростью ручек эрфийки. — Что будешь есть?

— Как обычно, — сказал я.

— Ровно через пару минут тебя обслужит новая официантка. Если, конечно, она за это время не допустит ни одной ошибки. В том случае, если это случится, то тебя обслужу лично я.

— Как я понял, девочка со способностями?

— Да, кое-какие есть. По крайней мере, она способна в должном порядке выставить «воспоминание о море, в предзакатное время». Если она еще сумеет как надо расставить чашечки с «предчувствием долгожданного и радостного вкушения пищи». Если она справится и с этим... Короче, конец — делу венец.

Я присел за свободный столик и, сунув руку в карман, попытался нащупать коробочку с сигаретами. И конечно, ее там не оказалось. Несколько секунд я пытался сообразить, где же я мог ее посеять, а потом вдруг вспомнил, почему их у меня нет, и вполголоса чертыхнулся.

Мараск, помощничек. Он все-таки вчера меня доконал и заставил бросить курить. Пришлось мне, после торжественного выкуривания последней сигареты, отправить почти полную коробочку в зев утилизатора, а потом начать праведную, здоровую жизнь без табака, без этого жуткого наркотика, безвозвратно уничтожающего клетки мозга и отнимающего не менее пяти лет от моей жизни, и без того чрезвычайно короткой.

Я поморщился.

Вот только... интересно, сколько лет жизни у меня отнимет с таким трудом подавляемая тяга к курению? Наверняка более чем пять лет. Впрочем, я дал слово, я поклялся, что более курить не буду, и, значит, ничего не остается, как терпеть.

Я окинул взглядом ресторанчик. Посетителей было немного, что, несомненно, объяснялось всего лишь ранним часом. Вот немного попозже здесь будет не продохнуть. А завтра, когда начнется большой аукцион, Марноу, для того чтобы разместить всех желающих, придется выставить на улицу, на мостовую, дополнительные столики.

— Ваш завтрак.

Улыбка у эрфийки была чуть холодноватая, но все же удивительно красивая. Я посмотрел на Марноу, и тот, одобрительно кивнув, показал мне большой палец.

Ага, значит, новая официантка показала отменную выучку и была принята на работу. Вот и прекрасно. За нее можно порадоваться.

Еще бы можно было выкурить одну сигаретку. Всего лишь одну... и более — ни-ни...

Я тяжело вздохнул и, пододвинув к себе тарелку с супом из пряных мидий, осторожно его понюхал.

Да, все верно. Судя по легкому специфическому запаху, исходящему от супа, мидии для его приготовления были взяты очень свежие, выловленные не более суток назад. И на кухню «Бриллиантового меню» их доставил никак не абориген. Ни один из них не смог бы за такой короткий срок добраться в город с побережья. Нет, это сделал один из жителей инопланетного квартала, и, кажется, я знаю, кто именно...

Что в этом такого особенного? Ну, привез кто-то свежих пряных мидий, сдал их в пару ресторанчиков и заработал на этом некоторую сумму денег. Каким образом это должно касаться меня, что в этом плохого? И все-таки это меня касалось. Хотя бы потому, что я знал, кто из мыслящих мог привезти мидий, и что еще он мог делать на побережье, кроме сбора моллюсков. А если мои догадки верны...

Я испытующе посмотрел на Марноу.

Вот любопытно, так ли уж случайно тарелка именно этого супа оказалась у меня на столе? Вся проблема в том, что суп из пряных мидий не совсем подходит под определение «как обычно». Нет, конечно, иногда я его заказываю, но не так часто. И можно предположить... А что именно? Зачем хозяину ресторанчика устраивать неприятности тому, кто снабжает его очень ценными мидиями? Для того чтобы более их никогда не получать? И все-таки...

Так, стоп, стоит ли сейчас об этом думать? Рано или поздно все встанет на свои места. Главное только держать руку на пульсе событий.

Я съел ложку супа и одобрительно крякнул. Вкус был отменный, тот самый, который и должен быть у настоящего супа из пряных мидий. И, кстати, если я выполню свою работу надлежащим образом, такой супчик мне откушать придется очень даже нескоро. Может, в этот раз стоит пренебречь? А?

Нет уж, если я наплюю на свою работу один раз, то это неизбежно случится и во второй, третий, а там, глядишь, и вовсе окажешься не у дел. Я должен, я обязан посетить одного своего знакомого, большого любителя пряных мидий, а также не совсем законных операций с личинками бриллиантовых муравьев. Но только для начала нужно позавтракать.

Я ел суп и несколько рассеянно думал о личинках бриллиантовых муравьев. Как давно я заинтересовался ими всерьез? Года полтора назад? Нет, сталкиваться с ними мне приходилось и раньше, но вот именно всерьез я занялся ими тогда. Даже прочитал о них весьма объемную, научную книгу. Знал бы я, чем это закончится...

Хотя чем это могло закончится тогда, полтора года назад? Ну конечно, достаточно профессионально проведенным визитом в банк, в котором эти личинки хранились. Я его совершил, при этом допустив одну небольшую ошибку, и в результате оказался на Бриллиантовой, застрял здесь вот уже на полтора года. Кстати, а согласился бы я ее покинуть?

Любопытно, вот об этом я не думал. В самом деле, что меня держит на Бриллиантовой? Работа. А еще? Деньги у меня есть, и, будь возможность отправиться попутешествовать... Ах да, есть еще мои старые грехи. Рад бы в рай...

Звон бьющейся посуды!

Я оторвался от размышлений и, оглядев зал ресторанчика, обнаружил двух посетителей, тианца и ирмурянина, судя по всему, прибывших на Бриллиантовую либо вчера, либо сегодня, с расчетом побывать на большом аукционе, с чего-то надумавших устроить ссору, причем именно в том ресторане, в котором я решил позавтракать.

Прыткие ребята. И главное, как вовремя они решили выяснить отношения!

Впрочем, чаще всего подобные ссоры заканчиваются всего лишь включением в счет стоимости уничтоженной посуды. И значит, пока тревогу бить еще рано, можно даже продолжить завтрак.

Я съел несколько ложек супа и снова взглянул на ссорящихся.

— Ты бесчестное создание, — верещал одетый в серебристый комбинезон тианец. — И если будешь еще маячить у меня перед глазами, я убью тебя с большой радостью, такой же примерно размерами, как доброта могучего звездного утконога.

Кончики ушей у него буквально полыхали синевой, и это означало, что он не шутит. Кстати говоря, тианцы очень похожи на обычных людей, и я смог определить, к какой расе он относится, лишь по ушам.

Покрытый короткой зеленой шерстью ирмурянин был тощим, словно кошелек окончательно разорившегося торговца инопланетными диковинами. Он был выше среднего человека раза в полтора, а голову имел сплющенную с боков, словно у древнего инка.

Большой силы, скорее всего, у него не было. Однако в наш век боевых симбиотов и увеличивающих силу имплантатов, а также самого экзотического оружия, разрабатываемого и производимого на сотнях и сотнях миров галактической федерации, гарантированно предсказать исход схватки между этими двумя скандалистами не решился бы никто. Если, конечно, до нее дойдет, в чем я сильно сомневался.

— Ах, так? — проскрежетал ирмурянин. — Десять поколений моих предков...

— Ты хочешь узнать больше о своих предках? Изволь. Они были жалкими тварями, неспособными даже вытащить из норы астероидного червя. Но это безусловно мелочи, а вот...

Да, дело принимало серьезный оборот. Если в ход пошли предки, шансы на примирение ссорящихся уменьшились весьма ощутимо.

И почему многих мыслящих так задевают нелицеприятные упоминания об их предках? Меня вот, например, ничуть не трогает, если кто-то при мне начинает разглагольствовать, что моим предком была грязная обезьяна, прыгавшая по деревьям, поедавшая гнилые бананы и с удовольствием вычесывавшая блох. Хотя... может, люди все-таки произошли не от обезьян?

— Десять поколений моих предков назад на твоих соплеменников охотились, даже не подозревая, что они обладают разумом. Что немудрено, поскольку оснований для подобных подозрений они не подавали. И если...

— Значит, ты осмелился оболгать моих благородных предков? Ты осмелился открыть свое ротовое отверстие и...

— А ты... а ты...

— То, что я сказал, на самом деле...

— Да мне плевать!

— Нет, ты должен услышать о своих предках...

— А ты... хочешь я перечислю всех твоих псевдоотцов? Первый из них был разлагающийся на ходу от старости, тупой как пень...

— Так вот, они, эти предки, кормились преимущественно...

Последний посетитель ресторанчика расплатился и поспешно выскользнул на улицу. Теперь в зале остался только я, Марноу, два ссорящихся мыслящих и официантка. Кстати, она устроилась рядом с дверью на кухню и наблюдала за развитием событий с неподдельным интересом. Я вспомнил, что эрфи славятся как очень умелые, отчаянные воины, и на мгновение испугался, что малышке взбредет в голову ввязаться в назревающую драку. Но нет, кажется, я ошибся. Вот она резко выдохнула воздух и слегка привалилась к двери, как бы продемонстрировав, что намерена удовлетвориться всего лишь ролью наблюдателя. Марноу, кстати, этой ролью ограничиваться явно не собирался. Он выудил из-под стойки шок-дубинку Мы обменялись с ним взглядами, и он несколько расслабился.

Я подумал, что, похоже, не успею даже доесть суп. А жаль. Он очень вкусный, и если учесть, что именно такой суп я смогу вновь попробовать еще нескоро... Нет, эти двое не очень умных мыслящих устроили ссору совсем не вовремя.

— Вранье, наглое вранье! — воскликнул тианец.

— А вот и нет! Хочешь, докажу?

Голос у ирмурянина был тонким и мелодичным. Я не уловил в нем даже намека на страх.

— Ну, попробуй, попробуй...

— А вот сейчас...

— Да неужели?

— Конечно!

— Ах, ты...

— Да я...

— Ну...

Тианец взревел и, схватив стул, шагнул к ирмурянину. Тот, зашипев, словно рассерженный кот, выхватил из складок просторной, смахивающей на хитон одежды нож с коротким, угольно-черным лезвием. Я знал, что таким ножом можно запросто резать сталь толщиной в два пальца.

Так, в ход пошло холодное оружие. А значит, настала пора что-то предпринимать. Еще немного, и два мыслящих, прилетевших на нашу планету купить несколько личинок бриллиантовых муравьев, разнесут заведение Марноу и ухлопают друг друга.

Прощай, суп из пряных мидий, прощай надолго. Здравствуй, вполне реальная возможность получить черный клинок под ребро.

Я резко встал и крикнул:

— Именем закона, приказываю всем оставаться на своих местах!

2

— А это еще кто? — прорычал тианец.

— Прошу прощения, — промолвил я. — Но более никто из вас ничего никому таким образом не докажет. Единственной особой, которой здесь, в инопланетном районе планеты Бриллиантовой, разрешено применять силу, причем на законных основаниях, являюсь я. Вы сейчас нарушаете закон. Советую сдать оружие и успокоиться.

— Ты не в форме, — прошипел ирмурянин. — Значит... Ты центурион?

— Он самый. Центурион инопланетного района. Я представился. А вы кто?

— Наемный охранник, — сообщил своему противнику ирмурянин. — Это не настоящий страж порядка. Его можно не бояться.

Я покачал головой.

Похоже, дылда окончательно утратил умение реально воспринимать действительность. Впрочем, как оказалось, тианец обладал еще меньшим количеством здравого смысла, чем его противник. Окинув меня яростным взглядом, он проревел:

— Ты почему мотаешь головой, словно глупый слизняк-трупоед? Намекаешь, что она у тебя лишняя? Если так, то я готов прямо сейчас ее оторвать.

Я тяжело вздохнул.

А ведь этот типчик крепко закусил удила. Проще всего дать ему попытаться меня убить и, обороняясь, уложить на месте. Вот только после такого поступка меня перестанут уважать. А центурион, потерявший уважение своего района, должен сразу же уволиться. Толку от него все равно не будет никакого. Да и сам тианец, я был в этом уверен, уже минут через пять одумается и раскается в своем поведении. Тианцы, они такие. Быстро заводятся, но и быстро остывают.

Итак, пять минут... тяжелая задача. Особенно если принять во внимание ирмурянина. Тот вроде голову еще не потерял, соображать способен. Это и опасно. Такие как он способны в любой момент выкинуть какой-нибудь пакостный фокус. Моральный кодекс ирмурян подобное вполне допускает. И значит, его из поля зрения нельзя выпускать ни в коем случае. Он в этой парочке самый опасный.

— ... и не только вызвать тебя на бой, чтобы доказать свою правоту, но и оплатить твои похороны, которые, несомненно, понадобятся, — закончил тианец.

— Вот как? — подчеркнуто миролюбивым тоном сказал я. — Это с твоей стороны более чем благородно. Но только имеет ли смысл делать подобные траты? Не лучше ли сэкономить?

— Нет! — прорычал тианец.

— А почему? Ты чертовски богат?

— Да!

— Ну, так это ненадолго. Если ты сейчас же не изменишь кое-какие свои, касающиеся наличности, принципы.

— Что?

— Я говорю, что, действуя подобным образом, ты очень скоро разоришься.

— Тебя это не должно волновать, поскольку...

— Да зачем ты тратишь на него время? — встрял ирмурянин. — Не видишь, он тебе просто заговаривает зубы? Давай лучше забудем о нем, обсудим условия поединка и, не тратя время зря, примемся за дело. Обещаю за минуту изрезать тебя на тысячу кусков.

Я ухмыльнулся.

Теперь стало окончательно понятно, кто является настоящим зачинщиком ссоры. Но зачем она так нужна ирмурянину? Что он с ее помощью рассчитывает выиграть?

Кстати, он только что допустил большую ошибку. Обратился к рассудку тианца, попытался вернуть его к нормальному разговору. Если это у него не получится, то я продолжу с тианцем пререкаться и буду тянуть время. Если получится, то можно попытаться на него надавить, так, как это умеет по отношению к любому нарушителю закона любой страж порядка. Чем это закончится, угадать нетрудно. У меня, как у каждого стража порядка, был большой, накопленный за прошедшие полтора года, опыт навязывания своей воли разным драчунам и грубиянам. Этим же гаврикам хотя бы раз в жизни, но наверняка приходилось в подобных обстоятельствах уступать стражу порядка. Если вдуматься, это не такое маленькое преимущество. Называется оно — стереотипное мышление. Согласно стереотипам, в подобных ситуациях стражи порядка, как правило, выигрывают, должны выигрывать. И баста.

— Хм... зубы заговаривает?

— Думаешь, нет? — промолвил ирмурянин. — Кстати, еще он тянет время. Давай не будем его терять. Итак, ты упоминал о вызове на бой и об оплате похорон. Если ты не передумал, а мне кажется, ты не передумал, то я...

— Он передумал, — уверенно сказал я.

— Неужели? — издевательски протянул ирмурянин.

— А если нет, — промолвил я, — то обязательно сейчас передумает.

— И заставишь его это сделать ты?

— А кто иначе?

— Центурион инопланетного района?

— Именно, — подтвердил я и тоном заправского зануды продолжил: — Центурион инопланетного района планеты Бриллиантовая, того самого района, в котором вы сейчас находитесь. Если вы не в курсе, то могу объяснить поподробнее свои обязанности. Центурион обязан следить за соблюдением порядка и законности в своем инопланетном районе. В том случае, если кто-то не желает соблюдать законы, находясь на территории вверенного его попечению района, центурион имеет право восстановить законность любым способом, вплоть до применения оружия. Конечно, если нарушители перешагнули определенную границу. К вашему сведению, вы оба движетесь к ней на всех парах и, похоже, вовсе не собираетесь останавливаться.

Я сделал паузу на пару секунд, чтобы смысл моих слов дошел до этой парочки бузотеров получше, и добавил:

— Впрочем, может быть, я ошибаюсь, и оскорбления, которыми вы осыпали друг друга, нельзя принимать всерьез, а упоминания о поединке и похоронах не более чем невинная шутка?

Я совершенно недвусмысленно предлагал им вполне пристойный выход из создавшегося положения. Если они его выберут, то, можно сказать, отделаются легким испугом. От них потребуется всего лишь возместить хозяину заведения разбитую посуду, упущенную прибыль и дать мне обещание не возобновлять военных действий в пределах инопланетного района. Немного денег и обещание, лишь чуть-чуть ограничивающее их свободу.

— Он так шутит? — поинтересовался тианец.

— Конечно, — с готовностью подтвердил ирмурянин. Это была еще одна его ошибка. Теперь ему можно было инкриминировать подстрекательство к неповиновению стражу порядка. А значит, его личный комплект преступлений только что еще увеличился.

— Ну, тогда я вырву у него все его поганые сердца, сколько бы их ни было! — взревел тианец и бросился на меня.

Симбиот включился вовремя, и, видя, как медленно, словно во время подводных съемок, на меня надвигается рослая фигура тианца, я порадовался тому, что не пожалел на него денег. Старому симбиоту для того, чтобы включиться на полную мощность, требовалось некоторое время. Этому — нет.

Итак, тианец был всего в паре шагов от меня, и стул, казавшийся в его руках детской игрушкой, должен был вот-вот опуститься мне на голову, но это меня волновало не сильно. Сделав шаг в сторону, я легко увернулся от невыразимо медленно опускающегося стула, и вдруг заметил, что ирмурянин тоже на всех парах торопится ко мне. Причем вот у него-то движения ничуть не замедлились, а это могло означать только одно. Мелкий подстрекатель тоже обладал симбиотом, причем классомне ниже моего. Положение усугублялось черным клинком, нацеленным не в спину тианцу, как можно было бы предположить по предыдущим событиям, а прямо мне в живот.

Скверно, очень скверно. Рассчитывать на помощь хозяина ресторанчика не имело смысла. Для него, не обладающего симбиотом, наш поединок представляется всего лишь мельканием смутно различимых теней. Таким образом, здесь, в ускоренном времени, не было ни помощников, ни свидетелей. Только мы, один на один. Нож, способный рассечь что угодно, против висевшего у меня на поясе «кольта». И «кольт» здесь сильно проигрывал. Ну, хотя бы потому, что пуля для обладающего симбиотом летела настолько медленно, что, при наличии форы в виде некоторого расстояния и хорошей реакции, от нее можно было увернуться.

Если только стрелять в упор... Но кто мешает ирмурянину при близком контакте пустить в ход клинок?

Я подхватил со стола кувшин с розовым сиропом и метнул его в ирмурянина. Тот небрежно от него уклонился, и кувшин с треском разбился о стену, оставив на ней пятно Роршаха, очень сильно напоминающее ухмыляющуюся самым издевательским образом рожицу. Впрочем, каждый в пятнах Роршаха видит то, что ему более всего хочется в данный момент видеть. Возможно, для кого-то другого это пятно показалось бы сильно смахивающим, например, на биокорабль, приготовившийся к посадке на болотистую планету...

Некогда мне было рассматривать какие-то там пятна. Надлежало спасать свою шкуру, а в таких обстоятельствах не до психоанализа.

Отпрыгнув от черного клинка, прорезавшего воздух на расстоянии ладони от моей груди, я один за другим швырнул в ирмурянина три стула. С легкостью от них увернувшись, противник снова взмахнул клинком. Спрятавшись за большой, рассчитанный на десяток клиентов стол, я выхватил кольт и спросил:

— Похоже, ты решил меня прикончить? Или мне это только кажется?

— Возможно, — промолвил ирмурянин. — Рассчитываешь, что я начну бегать за тобой вокруг стола, как герой дешевой комедии?

— А что, не будешь?

— Нет, проще сделать так.

Ирмурянин два раза махнул клинком, и из крышки стола выпал приличных размеров кусок. Еще несколько взмахов, и крышка стола, за которым я прятался, значительно уменьшилась. Пришлось выстрелить, но большого толку это не принесло, поскольку, как я предввдел, противник от пули увернулся. Правда, кое-что я все-таки выиграл. Ирмурянин прекратил кромсать стол и теперь настороженно следил за моей правой рукой, в которой был зажат револьвер, пытаясь угадать, когда я в следующий раз нажму на курок.

— Ну, что же ты больше не стреляешь? — спросил он.

— Выстрелю. Еще успею, — пробормотал я.

— И снова промахнешься.

— Ты уверен?

— Конечно. А потом, когда у тебя патроны кончатся, я тебя прирежу. В любом случае скоро один из нас отправится в мир лучший, в мир иной. Мне кажется, это буду не я. А ты как думаешь?

— А я думаю, ты ошибаешься, — заявил я.

Вообще-то ирмурянин просчитал ситуацию более-менее точно. У меня осталось пять патронов. Если я не сумею попасть в этого гаденыша, то останусь против него безоружным, с голыми руками против черного клинка. Почти наверняка — смерть. И значит...

Я хмыкнул.

А ведь ирмурянин просчитался только в одном, но несомненно важном пункте. Он совершенно забыл о тианце. Очевидно, по мнению ирмурянина, тот, увидев, как мы оба активизировали симбиотов, должен был застыть столбом и не вмешиваться в драку.

Как бы не так.

Тианец все еще продолжал со скоростью улитки размахивать стулом. И конечно, ни мне, ни ирмурянину он навредить не мог никак, если только... А что, почему бы и нет? Чем черт не шутит, когда бог спит?

Как раз в этот момент тианец находился шагах в двух позади ирмурянина, и, что самое важное, стул его вот-вот должен был пойти вниз. Если заставить противника сделать два шага назад и еще полшага вправо, то стул попадет ему точнехонько по голове. Но как этого добиться?

А вот как!

Все это немного походило на бильярд. Надо было выстрелить так, чтобы, уклоняясь от пули, ирмурянин оказался точно в нужном месте.

Я выстрелил. Мелкий убийца отпрыгнул назад и вправо. Отлично! Теперь еще шаг вперед и выстрел, на этот раз в другую сторону. Противник соответственно отпрыгнул опять назад и влево.

Все, он на месте. А теперь...

Я выстрелил ирмурянину под ноги, и тот, конечно, подпрыгнул, навстречу опускающемуся на его голову стулу...

В общем, я зря боялся. Все прошло как по маслу. Стул разлетелся на кусочки, голова ирмурянина уцелела, но сознания он лишился, похоже, надолго. Прежде чем его тело опустилось на пол, я уже был рядом и вырвал из его безвольной руки черный клинок.

Вот теперь можно было дать симбиоту мысленный приказ выключиться.

Окружающий мир вновь приобрел нормальную скорость. Официантка едва заметно улыбнулась, Марноу открыл рот, очевидно собираясь сказать нечто интересное, возможно, даже меня поблагодарить, а тианец... Я едва успел отпрыгнуть в сторону.

Ну да, все верно. Тот продолжал буйствовать, и теперь, вооружившись еще одним стулом, все еще пытался испробовать на прочность мой череп.

Нет, парень, так не пойдет. Ни в коем случае.

Преследуемый но пятам размахивающим стулом драчуном, я метнулся к стойке, за которой стоял Марноу, мгновенно выхватил у него шок-дубинку и с разворота ткнул ей в живот таинца. Послышался треск, и тот рухнул как подкошенный.

Вот так-то.

Я вернул Марноу дубинку, положил на стойку черный клинок и, тяжело отдуваясь, прислонился к стойке спиной. Спустя пару секунд над моим плечом возникла рука хозяина заведения. В ней был стакан с гликом, местным вином, обладающим отменным выкусом и, кроме того, свойством быстро восстанавливать силы.

Вот в этом я нуждался, и даже очень.

— За счет заведения, — промолвил Марноу. Я кивнул и сделал большой глоток.

Вино было просто превосходным, явно не из той бутылки, из которой он наливал заезжим туристам, неспособным отличить хороший глик от какой-нибудь бурды, вроде «сладкопромачивающего горло тиронского» или «настоящей, терпкой, стопроцентно защищенной законом от подделки хроонской амброзии». Защищенные законом от подделки... Как же. В тех случаях, когда защита законом не подкреплена действиями стражей порядка, он стоит весьма и весьма недорого.

— Как думаешь, у них хватит денег, чтобы оплатить мои убытки? — спросил Марноу.

Я окинул взглядом два распростертых на полу тела и подумал, что расслабляться еще рановато. Да, конечно, мне повезло, и я, несмотря на усилия своих противников отправить меня в страну теней, остался в живых. Однако это не значит, что я теперь до скончания века имею право манкировать своими обязанностями. Более того, во время схватки с этими двумя драчунами я истратил столько энергии своего симбиота, что тому на ее восстановление потребуется не менее двух суток. Все это время мне придется либо рассчитывать на свои силы, либо использовать симбиот самое краткое время и не на полную мощность, иначе это может закончиться чем-нибудь скверным, вроде его частичного саморазрушения. Легкие, болезненные, но постепенно затихающие покалывания под правой лопаткой, там, где симбиот находился, служили этому подтверждением.

Между прочим, если дуэт мыслящих, с которым мне только что пришлось сразиться, очнувшись до того, как я его упакую в наручники, вздумает продолжить драку, мне будет не сладко. И значит, труба играет атаку, а усталый ветеран, успев сделать из живительного ручейка всего лишь один глоток, должен вновь вскочить на коня и ринуться в бой.

Я еще раз глотнул из стакана, поставил его на стойку и кивнул Марноу на черный клинок:

— Спрячь его пока, ладно?

Клинок мгновенно исчез.

Ну, вот и ладно. А теперь надлежит выяснить, с кем мы, собственно, имеем дело, и также неплохо было бы установить кредитоспособность этих двух любителей бузить в тех местах, в которые обычные мыслящие приходят всего лишь попить и поесть.

Я приступил к обыску.

Судя по документам, ирмурянина звали Кроун-ар-зоп, и на своей планете он работал всеблагим торговцем божественными дарами, а также был по должности средним осматривающим священных ресниц великого всевидящего глаза. Что эта последняя должность означает, я, конечно же, не имел ни малейшего понятия. А вот — первая...

Хм... с чего бы это почтенного торговца потянуло на подобные подвиги? А может, у них звание всеблагого торговца божественными дарами означает нечто иное? Возможно, вполне возможно. И до этого ли сейчас?

Кстати, на всекредитной карточке ирмурянина лежала кругленькая сумма. Это радовало.

Я сделал Марноу знак, означавший, что все в порядке, и тот, правильно его истолковав, заметно повеселел. Сунув документы и всекредитную карточку в карман ирмурянииа, я вытащил парочку живых наручников.

Собственно, название этой штуки говорило само за себя. Ее вывели на одной из планет галактической федерации. Какой именно, я забыл, да и не очень хотел запоминать. Главное, эти штуки были способны достаточно плотно охватывать конечности любой толщины и формы, разорвать их было почти невозможно, а снять их мог только тот, на чей генетический код они были настроены. В данном случае, поскольку эти наручники принадлежали мне, то на мой. Кроме того, живые наручники обладали еще одним интересным и важным свойством. Тот, на кого они были надеты, мог запросто делать медленные движения, растягивая перемычку между браслетами сколько угодно, при этом не испытывая тех неудобств, которые приносили допотопные, стальные наручники, но не мог сделать ни одного резкого движения. Первое же движение со скоростью больше, чем у прогуливающейся улитки, приводило к тому, что перемычка между наручниками становилась крепче стали. Эластичность к ней возвращалась только через минуту, не раньше.

Ну, а оказать сопротивление представителю закона, если ты не имеешь возможности делать резкие движения, довольно затруднительно.

Я перешел к тианцу.

Имя у него было очень коротким и звучало на всегалакте как «Хи». Правда в придачу к нему была тоже целая куча каких-то странных и непонятных титулов. Кстати, денег у этого типчика на всекредитной карточке тоже было немало, и когда я сообщил об этом Марноу, тот совершенно расслабился. Даже приказал официантке приготовить и держать наготове два стакана освежающего напитка из ягод эюпсоного дерева, мотивируя это тем, что он здорово помогает при травмах головы и облегчает страдания познакомившихся с шок-дубинкой. Возможно, он даже не врал. По крайней мере, его шок-дубинку, судя по ее внешнему виду, пускали в ход достаточно часто, и кто именно это делал, догадаться было нетрудно.

Снабдив браслетами и тианца, я вернулся к стойке и, вытащив бормоталку, спросил у Марноу:

— Как я понимаю, тебя совершенно удовлетворит полное возмещение ущерба?

— Не только материального, но и морального, — очень живо заявил владелец ресторанчика.

Я покачал головой:

— Кажется, ты решил ободрать этих двух драчунов как липку. Не так ли?

— А почему бы и нет?

— Ты в полном своем праве. Однако совету мыслящих инопланетного района эта ситуация может не совсем понравиться. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Что именно?

— Да, конечно, эта парочка нарушила закон и нанесла тебе материальный ущерб. Однако они приехали на Бриллиантовую для того, чтобы участвовать в большом аукционе. Они потратили некоторое время на дорогу, и она им стоила каких-то денег. Если они, из-за того что позволили себе несколько расслабиться и из-за излишней жадности одного владельца ресторана не смогут купить пусть даже самой захудалой личинки бриллиантового муравья, то уедут с нашей планеты страшно недовольными. И каждый из них, вернувшись на свою родную планету, способен растрезвонить всем и каждому из своего народа, что на Бриллиантовой обращаются с гостями не самым лучшим образом. Понимаешь, что я имею в виду?

— И таким образом, наша планета может запросто испортить отношения с двумя другими планетами, — докончил Марноу.

— Вот именно.

— Ты-то сам в это веришь? В то, что какая-то планета способна отказаться от сотрудничества с Бриллиантовой из-за того, что на ней обошлись с одним из ее обитателей по всей строгости закона?

Я пожал плечами:

— А разве таких случаев не бывает? Галактика огромна, и в ней может произойти все что угодно. Кроме того, этот случай на родной планете одного из этой парочки драчунов могут использовать всего лишь как предлог для искусственного охлаждения отношений с нашей планетой. Вообще, межпланетная политика — дело темное, и в ней возможно все. Ну, и напоследок могу сообщить тебе, что они не совсем простые мыслящие. Один из них аж средний осматривающий божественных ресниц великого священного глаза. Не знаю, что это означает, и сильно сомневаюсь, что знаешь ты. Однако он вполне может оказаться значительной особой. У второго этих титулов, как блох на бродячем сухопутном осьминоге.

— И что дальше? — спросил хозяин ресторана.

— Ты можешь, конечно, пренебречь моим предостережением, но я могу тебе сразу сказать, что в том случае, если твоя жадность приведет к нежелательным последствиям, это не понравится совету мыслящих нашего инопланетного района. А он, в наказание и чтоб другим неповадно было, способен, например, отобрать у тебя лицензию на ведение дел на Бриллиантовой. Хочу напомнить, что тому, кто ее лишится, она никогда более не может быть выдана. Понимаешь, о чем я говорю?

Я сделал еще один глоток из стакана с гликом и облокотился на стойку.

За что я уважаю Марноу, так это за решительность. Для того чтобы обдумать мои слова, ему хватило всего полминуты. По прошествии этого времени он сказал:

— Ладно, пусть будет только материальный ущерб.

— Умно, — одобрил я.

— И возмещение упущенной выгоды. Ты видел, из-за скандала мое заведение покинуло восемь клиентов.

— Шесть. Я их посчитал.

— Хорошо, пусть будет шесть.

— Договорились?

— Ладно, договорились.

После этого я набрал на бормоталке номер председателя совета мыслящих инопланетного района, в обязанности которого, кстати, входило также отправлять правосудие в подобных случаях, и сообщил ему о случившемся.

Выключив бормоталку, я сунул ее в карман и, сделав безрезультатную попытку нащупать в нем коробочку сигарет, чертыхнулся.

Ах да, я же бросил курить. Чертов Мараск, как это меня угораздило попасться ему на удочку?

— Сигарету? — предложил Марноу.

— Нет, со вчерашнего дня не курю, — мрачно сказал я.

— О-о-о... — протянул хозяин ресторана. — Это серьезное решение. Как правило, оно требует большой силы воли.

— Не очень, — сказал я. — Вот придерживаться его — требует.

— Да, — улыбнулся Марноу. — Тут ты прав.

Я хлебнул из стакана и в который уж раз попытался понять, почему я до сих пор не расстался со своей работой. Кто мешает мне плюнуть на нее и растереть? Деньги? Деньги у меня есть, и немалые. Конечно, за последние полтора года у меня были приличные траты, включающие, например, в себя нового симбиота. Однако некоторая сумма, для того, чтобы безбедно прожить до конца дней своих в каком-нибудь дальнем уголке галактики, на моей всекредитной карточке еще лежит. Что тогда меня держит в этом районе, как не деньги? Чувство долга перед моими нанимателями? А почему? Ничем особым я им не обязан. Более того, если уж на то пошло, обзавелся я этой работой вопреки собственному желанию. А значит...

Ирмурянин шевельнулся и издал звук, смахивающий на стон. Похоже было, что он собирается в скором времени прийти в себя.

Я подумал, что с удовольствием бы задал ему несколько весьма интересных вопросов. Вот только он наверняка не пожелает на них ответить. И заставить его быть откровенным у меня в данный момент нет никакой возможности.

А я хотел бы, очень хотел бы узнать, кто и зачем устроил это покушение на мою жизнь. В том, что это именно покушение и именно на меня, я был почти уверен. Слишком все было хорошо разыграно. Прямо как по нотам. Демонстративная ссора при свидетелях, и на глазах центуриона, который, в силу своих служебных обязанностей должен вмешаться, а потом бой с использованием симбиотов, вроде бы у всех на глазах, но в то же время один на один, поскольку никто из свидетелей из-за скорости, с которой двигаются сражающиеся, ничего точно утверждать не решится. Бой, в котором смерть центуриона можно, без малейшего риска быть разоблаченным, объявить случайностью, конечно, очень неприятной, но все же случайностью. Потом в ход пойдут деньги, связи, кто-то надавит на кого-то, а совет мыслящих инопланетного района Бриллиантовой решит, что не имеет смысла раздувать большой скандал, поскольку это может отрицательно сказаться на доходах, и вот виновник моей смерти уже вышел сухим из воды.

Да и почему бы нет? Ведь убийство-то было непреднамеренным?

Я допил глик и поставил пустой стакан на стойку.

И все-таки, кому так сильно хотелось меня убить, что он решил это сделать таким сложным и дорогим образом? У кого на это хватит денег? И с какой целью? Если нет какой-то личной причины, то это убийство ради выгоды. А какую выгоду можно извлечь из смерти самого обычного центуриона, пусть даже и центуриона инопланетного района планеты Бриллиантовая?

3

Глава совета мыслящих инопланетного района был назарунец, и звали его Дагай Каача. Маленький, благодаря расцветке шерсти смахивающий на бурундука, он семенящей походкой вошел в ресторан и быстро огляделся. Шагнув к стене, в которой остались дырки от выпущенных мной пуль, он внимательно их осмотрел, потом взглянул на висевший у меня на поясе «кольт», степенно разгладил длинные зеленые усы и спросил:

— Так, значит, небольшое нарушение общественного порядка?

— Вот именно, — подтвердил я. — Небольшое, учитывая завтрашний аукцион.

— Ах, вот так?

— Угу.

Назарунец поводил по сторонам остреньким носиком, потом подошел ко мне почти вплотную и вполголоса, так, чтобы не слышали задержанные, спросил:

— Оплатить ущерб они в состоянии?

— Более чем.

— Но ты сомневаешься, что они это пожелают сделать?

— Вероятно.

— Хм... в таком случае, нам ничего не остается, как попытаться взыскать его обычным способом. Не так ли?

— Нам приходилось это делать не раз. Причем, если совет мыслящих считает, что с них имеет смысл спросить на полную катушку, я возражать не буду.

— На этом настаивает хозяин заведения?

— Он не прочь, но на худой конец может обойтись и рядовым возмещением ущерба, а также упущенной выгоды. На моральном он более не настаивает.

— И это неплохо, поскольку завтра большой аукцион. Ну, ты сам понимаешь...

— Понимаю.

— В таком случае, остался лишь последний вопрос. Какие именно у тебя к ним претензии и в какую сумму они выльются?

Я ухмыльнулся.

Нет, назарунец кто угодно, но только не дурак. У дурака шансов попасть на его место столько же, сколько их у того, кто пытается выиграть в федеральную межпланетную лотерею, не купив ни одного ее билета.

— Возможно, претензии у меня и есть...

— Будешь предъявлять им какие-то обвинения, кроме стандартного сопротивления стражу порядка?

— Нет.

— Почему?

— Это мое дело.

— Вот как? — Да.

Не мог же я ему объяснить, что обвинить ирмурянина в покушении на мою жизнь не смогу. И основной этому причиной является отсутствие свидетелей. Проще говоря, пока на весы правосудия я могу положить против его слов только свои. Слова против слов, а поскольку мы перед законом равны, то перевеса не получится. Вот если я соглашусь на сканирование памяти...

Кстати, любой другой центурион должен был согласиться на эту процедуру, не моргнув глазом. Более того, раз процедуре сканирования памяти подвергнутся обе стороны, с ее помощью можно узнать, кто именно приказал ирмурянину меня убить и почему.

Правда, на сканирование памяти я не соглашусь ни в коем случае. Если это произойдет, то сканирующий комп махом вылущит из моей памяти не только сведенья о схватке в ресторане, но и о кое-каких прошлых делах, совершенных мной еще до того, как волею невероятного стечения обстоятельств я стал центурионом. А вот этого мне не хотелось, совсем не хотелось, пусть даже в результате придется отпустить безнаказанным мыслящего, намеревавшегося меня самым тривиальным образом выпотрошить.

Я хмыкнул.

Тот, кто спланировал это покушение, должен был принять какие-то меры на случай, если оно не получится? Правильно, должен. Но не принял. Может, он знал, что я боюсь сканирования памяти как черт ладана? И откуда он мог это узнать?

Ох, все-таки как-то с моим развеселым прошлым это покушение связано. Еще бы узнать — как.

— Не хочешь объяснить мне, что здесь в самом деле произошло? — спросил назарунец.

— Не хочу, — промолвил я. — Да и ничего здесь такого не было.

— В самом деле?

— Конечно.

Эти мои слова были подкреплены самым чистым и правдивым взглядом в глаза, на который я был способен.

Назарунец издал какой-то странный писклявый звук и, повернувшись ко мне боком, стал рассматривать тианца и ирмурянина.

Я подумал, что, возможно, необходимо было ему рассказать все, до конца. Нет, безусловно, он знал о моем прошлом, о моих неладах с законом, и даже представлял, какого рода эти нелады. Однако о том, что его величество закон не знает о некоторых моих подвигах... Может, настало время покаяться хотя бы перед назарунцем?

Я оценивающе посмотрел на Дагай Каача.

Он был очень хорошим главой совета мыслящих инопланетного района. Его предшественник, Юк Медок, являлся редкостным негодяем и имел скверную привычку время от времени, если из этого можно было извлечь выгоду, кого-нибудь убивать. Это он, полтора года назад, в тот момент, когда у меня на хвосте сидела парочка федеральных агентов с обвинением в ограблении банка, буквально заставил меня стать центурионом инопланетного района на Бриллиантовой. Причем вакансия центуриона оказалась свободной лишь потому, что трех предыдущих стражей порядка, как потом оказалось, ухлопали по приказу все того же Юка Медока. Как ни странно, оказавшись в этой ловушке, я выжил и даже сумел избавить совет инопланетного района от его преступного главы навсегда. Каким именно образом — долго рассказывать. Главное, назарунец стал главой совета мыслящих фактически благодаря мне и, значит, был мне кое-чем обязан. Кроме того, методы, которыми запросто пользовался его предшественник, он не одобрял. И все-таки назарунец был, так же как и Юк Медок, главой банка, финансистом и, значит, в конечном итоге основной для себя целью считал получение выгоды, в любых ситуациях, в которых это возможно, и особенно в тех, в которых это вроде бы нельзя.

Нет, сообщить такому мыслящему о том, где у тебя находится уязвимое место, было бы верхом неосторожности.

— Прекрасно, — промолвил назарунец, обращаясь к двум бузотерам. — Прежде всего мне хотелось бы вам представится. Зовут меня Дагай Каача. Я являюсь главой совета мыслящих инопланетного района планеты Бриллиантовая. Кроме всего прочего, я выполняю функции местного судьи и имею право судить и миловать мыслящих, находящихся на территории нашего района, причем могу выносить приговоры вплоть до лишения права на жизнь. Вы понимаете, что я имею в виду?

Он сделал достаточно эффектную паузу, давая нарушителям закона время обдумать его слова.

Те обдумали.

Я мог бы поспорить, что более всего им не понравились упоминания о приговорах, связанных с правом лишения жизни. Между прочим, назарунец их ничуть не обманывал. Он имел такое право и даже за последние полтора года один раз им воспользовался. Конечно, тот случай был из разряда неординарных, но, еще раз повторяю, глава совета мыслящих инопланетного района не соврал ни в одном слове.

Ирмурянин вдруг напыжился, словно индюк, и промолвил:

— А ты не обманываешь? Я хмыкнул.

Наш любитель размахивать черным клинком выбрал для себя неправильную линию защиты. Она ему не поможет, как не помогла многим до него.

— У меня вид мыслящего, способного на обман? — ласково спросил Дагай Каач.

— Ну-у-у... я усмотрел в вашем заявлении некоторую неувязку.

— В чем же она? — слегка улыбнулся назарунец.

Должно быть, в данный момент он ощущал примерно то же, что ощущает старая, опытная кошка, углядевшая мышонка, решившего на ее глазах покинуть норку, вооружившись плакатиком с текстом в защиту мелких грызунов от произвола крупных, полосатых хищников.

— Я являюсь подданным великой планеты ирмурян, имеющей в своем распоряжении, смею вас уверить, великолепно вооруженный флот. И если мне попытаются нанести хотя бы малейший вред, то через очень короткий период времени наш флот будет на орбите вашей ничтожной планеты, для того чтобы использовать всю свою мощь для защиты своего подданного от правового беспредела.

Тианец тоже решил не оставаться в стороне и заявил:

— Правительство моей планеты не оставит без внимания преследования, которым на вашей планете подвергся честный торговец, приехавший всего лишь ради приобретения партии личинок бриллиантового муравья.

— Так, понятно, — холодно промолвил Дагай Каач. — Беск, отметь одно оскорбление нашей планеты, совершенное при свидетелях. Думаю, оно послужит основой для отдельного разбирательства и, соответственно, дополнительного приговора. Что дальше?

— Это какое такое оскорбление? — поинтересовался ирмурянин.

— Ну, вы назвали ее «ничтожной планетой», — уточнил Дагай Каач. — Впрочем, к этому мы вернемся немного погодя. А пока — продолжайте. Итак, как я понял, стоит вам свистнуть, и все вооруженные силы ваших планет окажутся на орбите Бриллиантовой. Верно?

Ирмурянин прикусил губу:

— Ну-у-у... я не имел в виду...

Я подумал, что враг смешался и вот сейчас самое время несколько сократить разделявшую нас дистанцию. Словно прочитав мои мысли, иазарунец перешел на «ты».

— А что ты имел в виду, когда делал подобные заявления, да еще при свидетелях? — почти ласково спросил он.

— Каких таких свидетелях? — Ирмурянин тоже незамедлительно перешел на «ты». — Ты, центурион твой, да еще пара жителей твоей планеты. Все вы лица заинтересованные.

— Ну почему? Есть еще и тианец. Кроме того, ты не думаешь, что в спорном случае для установления истины хватит обычного сканирования памяти?

— Я не являюсь служащим федерации, я всего лишь частное лицо, и поэтому никто не в силах заставить меня пройти сканирование памяти. Только — добровольно.

— Э, нет, тут ты не прав. Ты обвиняешься в нескольких преступлениях, в том числе в оскорблении планеты Бриллиантовой и сопротивлении центуриону инопланетного района. Я не говорю уже о разрушениях, — назарунец обвел лапкой зал ресторана. — И значит, как обвиняемому в довольно серьезных преступлениях, от сканирования памяти тебе отвертеться не удастся.

Я кивнул.

Ловушка захлопнулась. Сейчас оба любителя устраивать бузу в ресторанах чужих планет начнут осознавать, что именно им грозит. Конечно, если у них на совести какие-нибудь мелочи, вроде воровства пары ирисок в глубоком детстве из ближайшего магазинчика, то им нечего бояться. Комп учтет давность лет, небольшую величину ущерба и, скорее всего, отпустит им эти незамысловатые грехи. Однако если на совести тианца и ирмурянина есть нечто более серьезное... а у ирмурянина, как мне кажется, список нарушений закона достаточно обширный. И уж наверняка он готов выложить достаточно солидную сумму для того, чтобы этой процедуре не подвергаться.

Наблюдая за тем, как назарунец безупречными доводами разрушает оборону все еще отчаянно сопротивляющегося противника, я слегка улыбнулся.

Кстати, а ведь Дагай Каач блефует больше, чем даже об этом подозревает. Он и не подозревает, что если дойдет до сканирования памяти, то я вынужден буду снять все обвинения.

Может, я все-таки правильно сделал, что не посвятил его в такие тонкости? Хотя сколько бы веревочке ни виться, а концу обязательно быть. И значит...

Нет, до тех пор, пока я нахожусь в должности центуриона, пока меня защищает иммунитет стража порядка Бриллиантовой, преследование федеральных властей мне не грозит. И вроде бы, открыв кое-какие факты из моей прежней жизни, я ничем не рискую.

Но тут есть одна любопытная деталь.

Федеральным агентам свойственно делить преступников по категориям. Официально мне сейчас могут предъявить обвинение всего лишь в одном преступлении. И значит, я прохожу по списку мелких сошек. Это дает шансы, при желании, затеряться в галактических просторах бесследно, не сильно беспокоясь о погоне. Но вот если сканирование выявит весь список моих преступлений... Вот тогда федеральные агенты обложат Бриллиантовую со всех сторон, и уйти от них не будет никакой возможности. Конечно, Бриллиантовая не является одной из планет-тюрем, и жизнь у меня на ней хоть и напряженная, но не такая уж плохая. Однако само осознание, что я никогда не смогу покинуть то или иное место, превратит его в подобие тюрьмы, и этого не искупят никакие удобства.

А что, если в будущем мне позарез захочется переселиться на тихую аграрную планету, для того чтобы провести остаток своей жизни, сидя в плетеном кресле на крыльце небольшого уютного домика, обозревая расстилающиеся до самого горизонта поля, засеянные синтекукурузой или суперпшеницей, и чувствуя в душе невообразимый покой?

Я хмыкнул.

Ладно, хватит о грустном. Не пора ли оторваться от своих скорбных раздумий и прислушаться к разговору главы совета мыслящих инопланетного района и парочки ресторанных хулиганов? Возможно, при этом мне все-таки удастся найти ответ на так интересующий меня вопрос?

Я шагнул поближе к назарунцу. Дела у него обстояли не самым худшим образом. Враг уже был наголову разбит, беспорядочно отступал, бросая технику, оружие и знамена, в ужасе давя собственный обоз и союзников, мечтая только о том, чтобы спасти свою жалкую жизнь.

— И вот тогда вы совершенно распоясались и решили слегка поразвлечься?

— Ну... эта... — протянул ирмурянин.

— Я спрашиваю: и вот тогда вы решили поразвлечься? Не слышу ответа!

— Хм... ну, мы... эта...

— Так, значит, решил запираться?

— Да нет... я — всегда.

— В таком случае ответь мне на один простой вопрос. Кто из вас первым начал ссору?

— Это он, это — тианец.

— Что-о-о-о?! Я?! Да это же он, он сам первым мне сказал, что мои предки...

— Врет, все он врет. Всем известно, что тианцы самая подлая и лживая раса во всей федерации.

— А он... а он...

— Тихо! Обоим — молчать! Это уже был назарунец.

Я подумал, что маленький, похожий расцветкой на бурундука назарунец наверняка кажется этим двум мыслящим, один из которых, кстати, совсем недавно пытался меня убить, существом гигантского роста, способным запросто такими, как они, пообедать.

Забавная штука — восприятие. А может, мы на него списываем слишком многое? Может, окружающий нас мир отнюдь не так стабилен, как мы думаем? А живое, мыслящее существо, вопреки всем физическим законам способно, в зависимости от выделяемой им психической энергии, становиться для одних мыслящих высоким, одновременно в тот же момент для других, на которых этой энергии совершенно не расходует, оставаясь маленького роста?

Но я, кажется, опять отвлекся... Не стоит ли вернуться к нашему убийце-непрофессионалу? Кстати, а почему бы и нет?

То, что ирмурянин не профессионал — видно невооруженным глазом. Какой профессионал станет, как герой стариной книги, гоняться за своей жертвой с огромным черным кинжалом? Нет, конечно, профессионал имеет право на определенные причуды. Однако есть одно условие. Эти причуды не должны мешать работе. Иначе допускающий их не профессионал, а жалкий фигляр. Убийца же, предпочитающий многим и многим видам отнимающих жизнь вещиц, которыми буквально кишит федерация, архаичный и не очень удобный кинжал, совершает поступок более легкомысленный, чем это свойственно профессионалам.

— А потом он нехорошо отозвался о твоих предках?

— О, да. Он отозвался о них не очень хорошо.

— Но ты ведь не думаешь, что это освобождает тебя от ответственности за содеянное? Не так ли?

— В какую сумму это мне выльется?

— Другими словами, сидеть ты не желаешь, но согласен оплатить все возможные убытки?

— У меня не так много денег...

— Значит, придется сидеть до тех пор, пока эти деньги не выплатит правительство твоей планеты.

— Что?

— Ну, то самое, которое при малейшем ущемлении твоего права безобразничать где угодно и каким угодно образом пошлет к Бриллиантовой весь свой флот.

— Хм... а велика ли сумма? Я покачал головой.

Нет, ирмурянин кто угодно, только не профессионал. Слишком нервничает, слишком легко сломался. С другой стороны, действовал он согласно неплохо придуманному плану и если бы выбрал более серьезное оружие, то мог бы запросто меня прикончить.

Что получается? Правильно. Непрофессионал, действующий по неплохо разработанному плану. Кем разработанному? И опять, чем я этому «кому-то» мог помешать?

Вот вопросы, на которые я хотел бы получить ответ немедленно. Да только вряд ли это получится. В будущем...

— Итак, наши веселые друзья согласны оплатить все убытки! — возвестил назарунец. — Будем считать?

— Будем, обязательно будем.

Последнюю фразу, конечно, произнес хозяин ресторана. Кто же еще?

— Хорошо, начнем с вас, — промолвил Дагай Каач и любезно улыбнулся Марноу. — В какую сумму вы оцениваете ущерб?

— Он просто ужасен. Я разорен, да и только, — хозяин ресторана в полном отчаянии развел руками, — Мебель, посуда, стены... а посетители, покинувшие мой ресторан с намереньем более в него не возвращаться? Кроме того, если распространится слух, будто посетители в моем ресторане подвергаются опасности...

— Сумма?

Марноу бросил на меня вопросительный взгляд. Я знал, о чем он хотел бы меня спросить, и отрицательно покачал головой.

Нет, и еще раз — нет. Владельцы ресторанов не вправе претендовать на возмещение морального ущерба. Это наша с Дагай Каачем политика, и она вполне оправданна. Ну конечно, в данном конкретном случае двух бузотеров можно было запросто дожать до выплаты и этой компенсации.

Однако, по трезвому размышлению, подобного делать нельзя. Иначе возникнет то, что называется прецедентом. Следующий владелец ресторана, в котором очередные приезжие мыслящие «слегка пошалят», будет требовать моральной компенсации более настойчиво, мотивируя это тем, что Марноу ее заплатили, а он лично ничуть не хуже. И следующий, и следующий... До тех пор, пока все-таки не случится ситуация, при которой мы действительно испортим отношения с одной из планет — покупательниц личинок бриллиантовых муравьев, и это, конечно, принесет убытки... Дальнейшее уже известно.

Марноу бросил умоляющий взгляд на назарунца, и тот тоже покачал головой.

Хозяин ресторана обиженно поджал губы и назвал сумму. Если она и превышала ту, в которую я мысленно оценил полученный им ущерб, то ненамного.

Дагай Каач благосклонно кивнул и повернулся к нарушителям спокойствия:

— Эй, вы слышали?

Тe чуть ли не хором сообщили, что эта сумма им вполне по зубам и они ее за возможность снять с себя все обвинения могут заплатить хоть сейчас.

— Это еще не все. — сказал назарунец и повернулся ко мне. — А ты, Беск, что скажешь?

— Думаю, — промолвил я, — этой суммы и в самом деле хватит.

— Ты не понял. Я хочу знать, в какую сумму ты оцениваешь свои претензии к этим двум мыслящим?

— Я протестую! — вскричал тианец. — Это чистой воды взятка.

Ирмурянин молчал, похоже сообразив, о чем идет речь.

Я подумал, что это довольно удобный случай выяснить, знает ли он о моем «веселом» прошлом. И раз подвернулся шанс это сделать, то почему бы не попытаться?

— К одному из них, — уточнил я.

Назарунец довольно улыбнулся, обнажая маленькие, острые клыки.

— Вот как? Значит, к одному из них у тебя все же какие-то финансовые претензии есть? Как я понял, он проявил некоторую непозволительную прыть?

Я внимательно наблюдая за ирмурянином, и от меня не укрылось, как у того едва заметно изменился цвет кожи. Она стала более темной, а это, как я знал, у его расы являлось признаком сильного страха. Результат, на который я и рассчитывал. Если ирмурянин боится, значит, не знает о том, что я не смогу выдвинуть против него более-менее обоснованное обвинение. И стало быть, к моему прошлому нападение отношения не имеет.

Получается, оно связано с настоящим, с моим пребыванием на Бриллиантовой? Кому же это я так здесь насолил? А может, это предупреждение? О чем?

Я вздохнул.

Ну, так гадать можно хоть до скончания века.

— Беск, не тяни время. Скажи мне, будешь ли ты предъявлять хотя бы одному из этих двух шалопаев обвинение, чем-то отличающееся от стандартного сопротивления представителю закона?

Вот как, значит, «совершенно распоясавшиеся негодяи» уже превратились просто в «шалопаев»? Неплохой результат согласия расстаться с некоторой суммой денег.

— Нет, — сказал я. — Только стандартное обвинение. Цвет кожи ирмурянина снова изменился. Кажется, теперь он испытывал удивление и радость.

— Ты уверен? — спросил назарунец.

— Конечно.

Дагай Каач развел лапками:

— Хорошо. Стандартное обвинение и, соответственно, штраф тоже в размере стандартной суммы.

— Это все? — унылым голосом спросил тианец.

— Еще самую малость, — улыбнулся назарунец. — К этим двум суммам следует добавить...

— Ох... что именно?

— Ну, конечно, судебные издержки.

Какие еще издержки? Откуда они могли взяться?

— Ну, как же? Ваше небольшое дельце отняло у меня некоторое количество времени. А надо вам сказать, что я, кроме всего прочего, еще и владелец одного из крупнейших банков этой планеты. Мое время стоит дорого, и бесплатно я им не разбрасываюсь.

— И сколько всего? Назарунец сказал.

Ирмурянин с готовностью вытащил всекредитную карточку. Тианец глубоко задумался.

Честно говоря, мне его было почти жаль. Собственно, во всей этой истории вина его состояла лишь в том, что он оказался в одном ресторане с ирмурянином и поддался на его ловкую провокацию. Впрочем, такая ли уж это малая вина? Так ли уж невинен тот, кто поддается на любую глупую провокацию и готов крушить направо и налево, на радость первого попавшегося провокатора? Может, эта история добавит тианцу немного ума?

— Если желаете сэкономить деньги, то приговор может быть заменен отсидкой в тюрьме и общественно-полезными работами, — промолвил назарунец.

— Ладно, платить все равно придется, — доставая всекредитную карточку, промолвил тианец.

Под бдительным контролем Дагай Каача оба нарушителя порядка прошествовали к стойке, передали свои карточки Марноу, и тот снял с них необходимую сумму. Часть ее поступила на счет ресторана, а часть в банк назарунца.

— Вот и все, — радушно сказал владелец ресторана, возвращая карточки их владельцам. — С этого момента вы вновь свободные мыслящие и можете вкушать радости жизни. Правда, я бы посоветовал вам в дальнейшем более тщательно соразмерять свои желания с возможностями вашего кошелька.

Лицо у него было абсолютно бесстрастно, но, мне кажется, его так и распирало желание улыбнуться и подмигнуть двум любителем побуянить.

— Не совсем, — сказал тианец. — Мы еще не совсем свободны.

— Центурион, — официальным тоном приказал назарунец. — Снимите с них наручники.

— Будет исполнено, — не менее официальным тоном сказал я и подошел к двум вновь вернувшимся в лоно законопослушных граждан федерации мыслящим.

Несколькими секундами позже я сунул наручники в карман и отступил в сторону. Марноу кивнул официантке, и та поднесла тианцу и ирмурянину по стаканчику эюпсоного сока.

— Помогает от головной боли. — объяснил Марноу. Тианец свой стакан выпил, ирмуряиин даже не сделал попытки отведать сока. Похоже, он не доверял хозяину ресторана, а может, у него просто не болела голова. На разных мыслящих шок-дубинка действует по-разному.

— Все, теперь мы можем идти? — спросил тианец.

— Да, конечно, — промолвил назарунец. — Вы совершенно свободные мыслящие и можете заниматься чем угодно.

Сказано это было с легкой улыбкой, но даже невооруженным взглядом было заметно, что более парочка любителей заниматься физическими упражнениями в ресторанах его не интересует. Конфликт разрешен, деньги получены, пора вернуться в банк и заняться обычными делами.

Ирмурянин боязливо шагнул к двери и все-таки, прежде чем выйти, не выдержал, оглянулся. Я ему ободряюще улыбнулся и сказал:

— Надеюсь, мы еще встретимся. Скоро. В более мирной обстановке. И кстати, с такой рожей, как у тебя, я бы не советовал садиться играть в покер.

Ничего мне не ответив, ирмурянин слегка съежился и быстро шмыгнул на улицу. Тианец последовал за своим приятелем с такой прытью, словно по пятам за ним гналась парочка залманских демонов. В окна было видно, что они, выскочив из ресторана, поспешно разошлись в разные стороны.

— По стаканчику? — предложил мне Дагай Каач.

— Почему бы и нет?

Мы прошли к бару, и, пока Марноу наливал нам, я еще раз подумал, что причины этого странного покушения со временем станут мне известны.

Нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным. Особенно здесь, в инопланетном районе.

4

Назарунец уехал в свой банк, а мы еще немного постояли у стойки и обменялись кое-какими мыслями о случившейся в его ресторане потасовке. Потом я допил свой глик, попрощался с Марноу и вышел на улицу.

Ничего особенного за то время, пока я находился в ресторане, на ней не случилось. Толстяк-режиссер будущего карнавала все так же разорялся. Причем число его рабочих несколько уменьшилось. То ли он их послал куда-то по делу, то ли все-таки уволил. Впрочем, поскольку увольнение ассистентов не являлось нарушением закона, меня это не сильно интересовало.

Я машинально пошарил в кармане в поисках сигарет и, в очередной раз вспомнив, что бросил курить, разочарованно чертыхнулся.

Все же вот сейчас закурить сигарету было бы... Нет, ничуть не славно. Ничуть.

Какой-то абориген, судя по нашитым на его балахоне серым ленточкам, являющийся отщепенцем, шагнул ко мне и промолвил:

— Ден-н-ги... зарабо-тать... ден-н-ги...

Я вытащил из кармана монетку, одну из тех, что держу как раз для такого случая, и подал ее ему.

— За-ара-бот-тать?

Я покачал головой и сказал:

— Не надо. Потом, когда-нибудь.

Абориген издал низкий звук, напоминающий пчелиное жужжание, и отошел в сторону.

Вот такие дела. Обратная сторона цивилизации. Хотяцивилизации ли? Я бывал на многих планетах, и везде, без исключения, в окрестностях каждого космопорта, даже на планетах, считающихся оплотом цивилизации, обязательно, стоит остановиться для того, чтобы закурить сигарету, как обязательно почувствуешь осторожное прикосновение к своему локтю и чей-нибудь, с трудом выговаривающий слова на вселинге, голос задаст наводящий вопрос о совсем крохотном займе, который будет возвращен неизвестно когда и неизвестно где.

Так ли виновата в этом цивилизация? А может, все дело в другом? Как известно, в каждом племени, как бы стабильно и хорошо оно ни существовало, всегда найдется один-два мыслящих, желающих отыскать какую-то новую, более интересную жизнь, готовых ради нее на все. И могут ли они не отреагировать на космопорт, словно по мановению волшебной палочки появившийся неподалеку от места их обитания?

Ну конечно, эти непоседы рано или поздно бросают свое племя и отправляются устраиваться в мире, манящем их не только новизной, но еще и вполне реальными чудесами, всевозможными диковинами и удивительной пищей. Единицы из них, наиболее смышленые и талантливые, и в самом деле находят в этом мире свое место, какая-то часть возвращается в родные пенаты, для того чтобы взбудоражить рассказами очередную партию желающих попробовать новой жизни, а остальные, не обладающие надлежащими способностями для того, чтобы найти себе хоть какое-то постоянное занятие, но не имеющие сил признать свое поражение и уйти, остаются жить возле космопорта и заниматься тем, чем занимается этот абориген.

Так ли уж виноваты в этом те, кто построил космопорт и принес на планету цивилизацию? Может, это изначальная жажда любого мыслящего: узнать нечто новое, необычное?

Кстати, особенно хорошо моя теория проверяется здесь, на Бриллиантовой, поскольку здесь ни о какой экспансии цивилизации в отношении аборигенов не может быть и речи. Есть космопорт и находящийся возле него инопланетный район. Все остальное, вся планета, принадлежит аборигенам, и никто не делает даже попытки на нее посягнуть. Почему? Ну, хотя бы потому, что это заранее обречено на провал. Вот аборигены, не те, которые крутятся возле космопорта, а настоящие, живущие по «старинке», если пожелают, если используют кое-какие свои возможности, могут запросто посягнуть, например, на несколько ближайших планет. И не без успеха. К счастью, им это даже не приходит в голову. А у жителей инопланетного квартала после парочки эксцессов, случившихся во время первых разведывательных высадок на планету, хватает ума не беспокоить аборигенов. Пусть только исправно приносят хорошо обработанные личинки бриллиантовых муравьев. Это единственный продукт экспорта с планеты, но он настолько ценен, что весь огромный инопланетный район, в котором живут почти восемь десятков видов мыслящих, существует лишь ради него.

Короче, если разобраться, инопланетный район на Бриллиантовой является всего лишь обычным старательским поселком. И пусть на его улицах не увидишь бородатых и полупьяных знатоков золотоносных жил, с мешочками, набитыми под завязку золотым песком, зато каждый второй его житель прекрасно разбирается в межпланетных финансово-торговых операциях, а каждый первый может сообщить вам о видах, стоимости и методах определения свойств личинок бриллиантовых муравьев столько, сколько нет и в самой подробной общегалактической энциклопедии. А какие страсти вокруг пресловутых личинок разгораются? Точно такие же, какие разгорались в старательских поселках, еще на старушке Земле, вокруг золотых самородков или особо крупных алмазов. Причем довольно часто методы воздействия те же самые. Нет, на первый взгляд наш район совсем не похож на поселок старателей, но по своей сути... Ну да ладно, не стоит отвлекаться. Вернемся к личинкам бриллиантовых муравьев.

Почему они так ценятся? Да, конечно, они усеяны великолепными бриллиантами, из-за чего и получили свое название, но главная их ценность в другом. Личинки обладают разнообразными и необычными, можно сказать, чудесными свойствами. Одни из них, например, улучшают здоровье того, кто их с собой носит, другие могут несколько повысить удачу в азартных играх, третьи способны воздействовать на погоду так, что их владелец реже, чем все остальные, подвержен связанным с ней неприятностям, вроде дождя и града, четвертые обладают еще более удивительными свойствами. Ну и, конечно, с увеличением числа личинок увеличивается и их воздействие. Таким образом, браслет или ожерелье из правильно подобранных личинок является мечтой многих и многих мыслящих. Вот только позволить себе нечто подобное может не каждый, поскольку личинки стоят баснословно дорого.

Я еще раз безрезультатно обследовал свои карманы и, конечно, не обнаружив в них сигарет, потопал прочь от ресторана. Ноги сами несли меня по привычному, хорошо отработанному за полтора года маршруту.

К магазину крабианина, в котором любой желающий турист мог купить неплохие личинки, а потом к бывшему полузианскому банку Юка Медока, теперь, после его разорения, перекупленному, и дальше, дальше... Но сначала нужно проверить, как обстоят дела у крабианина, заодно задать ему парочку вдруг появившихся у меня вопросов и посмотреть, как он на них отреагирует. Причем я уже сейчас могу предположить, что они ему не совсем понравятся. Нет, даже не предположить, а сказать это почти наверняка.

Бронепленки витрин магазина крабианина Имлука светились сапфиром; толстенькие, слегка смахивающие на бочонки, охранявшие входную дверь, колонны отливали перламутром, а крыша резала глаза сочным апельсиновым цветом. Короче, магазин был раскрашен так, что не мог не привлекать к себе взгляды туристов, падких на все яркое, словно вороватые астероидные летунчики.

Подойдя поближе, я ощутил запах. Он не был резким или слишком уж сильным, не было в нем и той приторной сладости, которая в первую секунду вам безумно нравится, а во вторую начинает невыносимо раздражать. Нет, это был очень качественный запах, дающий любому покупателю понять, что именно здесь его обслужат самым лучшим образом.

Я покачал головой.

Да уж, в чем, в чем, а в настройке синтезатора запахов Имлук был большим мастером. И не только в этом. Впрочем, иначе он не удержался бы здесь, на Бриллиантовой, дольше недели.

Я шагнул к двери, и она, открывшись, в достаточной мере радушно и с необходимой толикой достоинства меня поприветствовала. А стоило мне оказаться внутри магазина, как тотчас зазвучала тихая, умиротворяющая музыка, очевидно призванная внушить гипотетическому покупателю, что он оказался в высшей степени солидном магазине.

Вот только лично я покупателем не был. И еще я кое-что знал о том, каким образом крабианин зарабатывает свои деньги. Не те, которые он получает с наивных туристов, позволяющие ему вполне сносно существовать на Бриллиантовой, а другие, так сказать, дополнительный заработок.

Именно поэтому, едва войдя в магазин, я сейчас же сказал устремившемуся мне навстречу Имлуку:

— He надо музыки и прочих охмуряющих штучек, ладно? Других покупателей в магазине нет, а я ничего приобретать у тебя не собираюсь.

Имлук взмахнул рукой, и музыка смолкла.

— Как же так? — спросил он. — В таком великолепном магазине, как мой, и ничего не купить? Взгляни вон на ту витрину. В ней находится личинка, обладающая просто уникальными свойствами, причем, благодаря невероятной, просто чудовищной удаче, ее свойства как нельзя лучше подходят центуриону инопланетного района. Как ты думаешь, в чем они состоят?

— Не имею представления, — сказал я, бросив мимолетный взгляд на витрину.

Личинка и в самом деле выглядела неплохо. Большая, заманчиво поблескивающая украшавшими головку и грудь бриллиантами, казавшимися еще крупнее на фоне покрывавшего витрину вишневого бархата, она казалоаь воплощением мечты любого желающего приобрести хорошую личинку.

Вот только меня сейчас личинки не интересовали. Я зашел в магазин Имлука совсем по другому поводу.

— Нет, ты только посмотри на нее. — От воодушевления длинные моржовые усы крабианина топорщились, словно у матерого котищи. — Она идеальна. Она само совершенство. И если у тебя хватит терпения...

Я поморщился и сказал:

— Нет, не хватит. А вообще, я хотел задать тебе пару вопросов.

— Какие могут быть вопросы? — возмутился Имлук. — Ты посмотри на это совершенство. Знаешь, какие у нее свойства? Она почти на десять процентов увеличивает у своего владельца возможность определять, какие эмоции к нему испытывают другие мыслящие. В том числе и страх. Понимаешь?

— Нет, — сказал я.

— Ну как же... Если кто-то тебя боится, то, значит, у него нечиста совесть. С этой личинкой ты гораздо точнее сможешь определять преступников. Здорово, а? И стоит это сокровище так мало, что, отдавая его, я подрываю благосостояние своего магазина. Однако для хорошего мыслящего, для настоящего центуриона мне ничего не жалко. Совсем ничего.

Пора было брать быка за рога.

— А я бы хотел поговорить с тобой о твоей поездке на побережье, — промолвил я. — Мне кажется, тебе есть в чем покаяться. Не так ли?

Имлука было не так-то легко прошибить.

— Между прочим, — сказал он, делая вид, будто не слышал моих слов, — она протестирована самим старейшиной дома кремниидов, мастером Прайдером. О чем вот тут даже имеется соответствующая бирочка. И это очень много значит. Как ты знаешь, никто так не разбирается в личинках бриллиантовых муравьев, как кремнииды.

Я был само терпение.

— Так как, Имлук, поговорим о твоей недавней поездке к побережью? Эту личинку ты привез из нее?

— За полцены, — быстро сказал хозяин магазина. — Я уступлю ее за полцены, причем только тебе и более никому. Лови момент. Другого не будет.

— Неужели? — усмехнулся я. — Ну-ка, дай посмотреть.

— Сей момент!

Крабианин ужом метнулся к витрине, выхватил из нее личинку и уже через мгновение стоял возле меня. Личинка лежала на протянутой ко мне, слегка подрагивающей от возбуждения четырехпалой ладони. Я осторожно взял ее, ощутив, какая она тяжелая и прохладная, словно вырезанная из камня, и задумчиво взглянул на Имлука.

— Да, действительно, качественная личинка, и в самом деле увеличивающая способность распознавать тех, кто тебя боится. Знаешь, как я это проверил?

— За треть, — быстро сказал Имлук. — я отдам ее за треть цены. Такое возможно только сейчас, да и то исключительно из моего к тебе хорошего отношения.

— Понятно, — сказал я и вернул личинку хозяину магазина. — Нет, не согласен.

Тот взглянул на личинку, нерешительно переступил с ноги на ногу и осторожно спросил:

— Может, тогда возьмешь ее даром?

— И даром не возьму, — сказал я. — Ты меня знаешь. Поэтому положи эту дорогую штуку на место, повесь на дверь табличку «закрыто», и давай-ка мы с тобой поговорим о твоем вояже к побережью. Наверное, он был очень удачным, если ты так нервничаешь. Неужели ты не ограничился обычной контрабандной скупкой личинок, а выкинул нечто выходящее за границы своего обычного репертуара?

— Ничего не знаю. Никуда не ездил, — быстро пробормотал Имулк.

Вот сейчас мне надо было бы взять паузу, закурить сигарету и дать возможность подозреваемому немного понервничать. Так я обычно раньше и поступал. Но в данный момент я бросил курить и, значит... Ничего, вместо этого я что-нибудь придумаю. Это не так уж и трудно. Кто мешает мне, например, сделать паузу и просто пройтись по магазину, делая вид, будто я разглядываю витрины?

Я так и поступил.

Причем одна витрина даже в самом деле привлекла мое внимание. Лежавшие на ней личинки выглядели просто совершенством и стоили, конечно, невероятно дорого. Помещенные рядом с ними таблички сообщали об их свойствах. «Исправляет плоскостопие», «увеличивает гибкость хвоста», «уменьшает вероятность попадания в хозяина из огнестрельного оружия», «продлевает жизнь на один год».

Н-да, а ведь прожить еще один, дополнительный год не так плохо. По крайней мере, обязательно найдется кто-то, кто за подобную возможность заплатит кругленькую сумму.

Ну хорошо, вернемся к нашим баранам.

Я повернулся к Имлуку и сказал:

— Слушай, а мне ведь не так уж и трудно устроить поход по местам твоей трудовой славы. Понимаешь, что я имею в виду?

Еще бы, он это понимал. По крайней мере, об этом свидетельствовали кончики его усов, в данный момент дрожавшие, словно трава на ветру. И все же он ответил:

— Твое дело. А зачем? Что это тебе даст?

— Думаешь, аборигены станут тебя выгораживать? Откуда такая уверенность? Какой им в этом расчет?

— А зачем они должны меня выгораживать? В чем я обвиняюсь?

— Незаконная, не на своей территории, скупка личинок у аборигенов. А может, в этот раз ты придумал нечто более интересное? Э?

Я окинул Имлука испытующим взглядом и решил, что еще на полчасика его хватит. Причем это при условии, если я буду его дожимать в обычном, привычном темпе. А вот если поторопиться, то можно все закончить минут за пятнадцать. Но стоит ли так спешить? Время у меня есть. И значит, имеет смысл сделать все не торопясь, методично, как и положено.

— Ничего «интересного» я не придумывал. И вообще, ничего у аборигенов не скупал. Так, съездил к побережью, развеялся, заодно набрал пряных мидий. С чего ты решил, будто я скупал у аборигенов личинки? Как это могло прийти тебе в голову?

Я вздохнул.

Тяжела жизнь центуриона. Почему никто не желает мне говорить правду? Почему для того, чтобы ее услышать, обязательно необходимо кого-то запугивать, ловить на слове, загонять в логические ловушки, выбраться из которых можно, лишь проговорившись? Причем вот, например, тот же Имлук прекрасно понимает, что я его все равно выведу на чистую воду, но сдаваться не собирается, Так и будет упорствовать, выкручиваться, нагло, глупо врать...

Что ж, пора начинать.

— Значит, ты всего лишь собирал на побережье пряных мидий? — спросил я.

— Ну конечно, именно за ними я и ездил, — промолвил крабианин. — Если не веришь, можешь справиться в ближайших ресторанах.

Я улыбнулся, предчувствуя, в какую ловушку вот-вот угодит мой противник. Вот еще немного, еще пара фраз, и я его огорошу одним, весьма интересным вопросом.

— И если я обойду эти рестораны... Договорить я не успел, поскольку в моем кармане проснулась бормоталка. И конечно, это было не вовремя, ох как не вовремя.

Я вытащил ее из кармана, поднес к уху и весьма нелюбезно буркнул:

— Слушаю.

Оказалось, мое присутствие срочно требуется в гостинице «Сломанная космическая повозка». Какой-то постоялец заперся у себя в номере и не подает ни малейших признаков жизни. Хозяин гостиницы подозревает самое худшее и спрашивает разрешения взломать дверь, а также требует моего скорейшего прибытия в гостиницу.

Это было уже серьезно. Ни один хороший хозяин гостиницы не станет таким образом беспокоить своих постояльцев, не имея на это веских оснований. Хозяина «Сломанной космической повозки» я знал неплохо, и, на мой взгляд, он принадлежал именно к разряду «хороших».

— Ломайте, — сказал я, с отвращением наблюдая, как радостно встрепенулись усы крабианина. — Сейчас буду.

— Гм... Куда-то торопишься? — поинтересовался Имлук.

Я смерил его тяжелым взглядом и направился к выходу. Мне хотелось, мне очень хотелось остаться и все-таки докончить начатое дело. Правда, теперь, когда крабианин узнал, что мне нужно торопиться, он будет упорствовать и тянуть время, тянуть... А мне придется торопиться.

Ладно, я еще сюда вернусь, и достаточно скоро. И вот тогда мы разговор о поездке на побережье обязательно закончим. Но сейчас...

— Заходите еще, — с нескрываемой радостью пропел мне в спину Имлук.

Смысла в этом не было почти никакого, да и само по себе это выглядело довольно затасканно, но я все-таки остановился и, оглянувшись, сказал:

— Я вернусь. Скоро. Продолжить разговор.

Судя по поведению усов крабианина, розы, расцветшие было в его душе, несколько увяли.

Я удовлетворенно хмыкнул.

Вот так. Пусть теперь посидит, подумает над своим положением, понервничает. Авось, когда я вернусь, станет посговорчивее.

— Беск, — спросил Имлук. — Кем ты работал до того, как стал центурионом?

— Ни за что не угадаешь, — сказал я.

— Почему же? Придворным инквизитором на какой-нибудь отсталой планетке, не так ли?

— Не угадал, — сказал я.

— Неужели? — искренне удивился Имлук.

— Угу. И не угадаешь.

— А все-таки?..

— Предлагаю обмен, — сказал я. — Ты мне сейчас выдашь чистосердечное признание во всех шалостях, которые натворил за время своего великого похода к побережью, а я тебе скажу, кем я был до того, как стал центурионом. Идет?

— Я что, так похож на идиота?

— По крайней мере, хоть что-то получишь взамен. Когда я вернусь, тебе придется признаться во всем безвозмездно. И ты, кстати, в глубине души это прекрасно понимаешь. Не так ли?

— Нет, не так.

— Ну смотри, я тебе предлагал...

Сказав это, я снова двинулся к двери. В тот момент, когда она передо мной гостеприимно распахнулась, Имлук сделал вторую попытку:

— Сборщик налогов?

— Гадай, гадай... Но пока еще холодно, очень холодно, — буркнул я и вышел.

Дверь пропела в мою спину нечто до невообразимости слащавое и такое же глупое, как реклама воскресного мыла. Моего настроения это отнюдь не улучшило.

5

Тело у хозяина гостиницы «Сломанная космическая повозка» было студенистое, бесформенное. Более всего он походил на сбежавший с противня хлебопека кусок теста жизнерадостного сиреневого цвета, с тонкими, миленькими, палевыми прожилками. Звали его Улсан-второй с четвертью, и, как ни странно, гостиница его была оборудована для приема гуманоидов.

Я подумал, что существует довольно странная закономерность, согласно которой гостиницами, барами и магазинами для гуманоидов чаще, чем это, казалось бы, должно быть, владеют уроженцы планет, на которых эти самые гуманоиды появляются весьма редко. Впрочем, может быть, их привлекает та же самая жажда удовлетворения любопытства, благодаря которому в последнее время на Земле появилось просто море разливанное всяких любителей экзотических инопланетных животных?

— Взломали? — спросил я.

Улсан-второй с четвертью издал невнятное бульканье, а потом где-то внутри у него родился голос:

— Да, взломали. Постоялец находился в номере и уже довольно приличное время назад покончил свое совместное существование с жизнью. Я правильно выразился?

— Ты хочешь сказать, что он умер? — уточнил я.

— Вот именно.

— Понятно. Кто в номере?

— Никого. Все оставлено как было.

— Это хорошо. Кстати, а зачем понадобилось взламывать дверь?

— Она была зарыта на замок изнутри. Причем ключ остался в замочной скважине.

— И в данный момент...

— Починить ее было просто. Ключ на стойке. Действительно, на стойке лежал большой медный ключ с довольно причудливой бородкой. Такими на Земле, наверное, пользовались веке в восемнадцатом.

— Какой номер? — спросил я.

— Третий этаж. Триста второй номер. Иди, я скоро там тоже буду.

Я взял ключ, сунул его в карман и пошел к лестнице. За мой хрипло дышал, булькал и медленно топал псевдоконечностями хозяин гостиницы. Я поднялся на третий этаж и вошел в номер, не дожидаясь Услана-второго с четвертью. Двигался тот медленно и поднимется до третьего этажа не скоро, а мне терять время, дожидаясь его, не было никакого расчета.

В номере ощутимо пахло горелым мясом. И не без причины. Посредине комнаты, па спине, на ухоженном, живом ковре, лежал мертвый человек. В груди у него была приличная дыра, проделанная стандартным скримером, из тех, которые входят в экипировку звездных коммандос, федеральных агентов и исследователей опасных планет.

Откуда я так точно знаю, чем именно эта дыра проделана? Ну, прежде всего, мне уже приходилось видеть, что может с человеческим телом сделать скример. Кроме того, в руке мертвец сжимал именно этот вид оружия, а, бегло осмотрев номер, я никакого другого не увидел. Кстати, подобный вывод подтверждал и обнаруженный мной след на покрывавшем стену весьма веселенькой расцветки керопластике. Будь луч скримера отрегулирован на большую дальность, он вполне мог вызвать пожар, а так, попав в керапластик, он настолько утратил свою силу, что выжег на нем лишь пятно размером с кулак. Причем расположение этого пятна наводило на мысль, что я имею дело с обычным самоубийством.

Да, очень похоже. Судя по расположению тела и следу на стене, владелец номера вытащил скример, встал посреди комнаты и выстрелил себе в грудь. Причем это же доказывает и закрытая изнутри дверь. Будь в номере убийца, то каким образом он мог его покинуть?

Стоп, а вот не надо только делать скоропалительных выводов, на основе первых же попавшихся под руку фактов. Для начала неплохо было бы осмотреть номер более тщательно. Кто знает, может, убийца до сих пор прячется за занавеской в ванной?

Я вытащил из кобуры «кольт» и осторожно, стараясь ступать как можно тише, начал осмотр.

Номер был не очень дорогой и, соответственно, небольшой. Он состоял из гостиной, в которой теперь лежал труп, спальни и ванной. Первым делом я, конечно, проверил ванную и убедился, что никого за занавеской в ней нет. Потом была спальня, и в ней я тоже не обнаружил ничего необычного. Осмотр личных вещей хозяина номера ответа на то, почему он прострелил себе грудь, не дал. Кстати, их было не так уж и много. Судя по всему, усопший предпочитал обходиться самым минимумом предметов обихода.

Я вернулся в гостиную и, сунув «кольт» в кобуру, еще раз ее оглядел. Теперь мне бросилось в глаза, что ожог на стене все-таки слегка высоковат. Словно бы, стреляя себе в грудь, хозяин номера слегка наклонился. Зачем ему это было делать? Хотя почему он обязан заканчивать счеты с жизнью, стоя навытяжку?

Ладно, отложим пока это. Сейчас не мешает узнать, чью смерть мне придется расследовать.

Я наклонился над трупом и добросовестно обшарил его карманы. Тут меня ждал небольшой сюрприз в виде удостоверения, снабженного всеми надлежащими способами защиты, и, значит, подлинного. Благодаря этому удостоверению я узнал, что самоубийцу звали Александр Хозда. Судя по имени, он, с большой долей вероятности, был уроженцем Земли. Но главное было даже не в этом, а в самом удостоверении. В нем, кроме всего прочего, было написано, что этот самый Александр Хозда является федеральным агентом в должности легального дознавателя.

Вот это номер!

Нет, легальный дознаватель, конечно, не ахти какой высокий чин, однако... Что этот самый Александр Хозда делал на Бриллиантовой? Как давно он на нее прибыл? И почему он о своем прибытии не поставил в известность меня?

У входа в номер послышалось невнятное бульканье и медленные, тяжелые шаги.

Я встрепенулся.

Ага, вот сейчас я узнаю ответ, по крайней мере, на один из этих вопросов.

Я дождался, пока Улсан-второй с четвертью вползет в номер, и спросил:

— Этот тип, он записался, как Александр Хозда?

— Да, — пробулькал хозяин гостиницы.

Ну да, с чего бы ему менять имя? А вот, держу пари, о своей профессии этот Хозда умолчал.

— Ты знал, что он является федеральным агентом?

— Ого!

Улсан-второй с четвертью заволновался, словно море в бурную погоду. Похоже, у него это означало, что он в некоторой степени удивлен.

— Так ты знал это? — спросил я.

Когда имеешь дело не с гуманоидами, никогда не стоит целиком полагаться на их внешнюю реакцию. Если это нужно, для того, чтобы лучше понять их ответ, не вредно и переспросить.

— Нет.

— Ага, понятно, — сказал я.

Ничего мне, на данный момент, не было понятно. Но зачем же об этом знать кому бы то ни было еще?

— Давно он поселился в твоей гостинице?

— Три дня назад.

Я покрутил головой.

Да, вот это уже ни в какие ворота не лезет.

Чем же он, этот федеральный агент, занимался на Бриллиантовой? Вряд ли он приехал сюда для того, чтобы просто приобрести парочку личинок бриллиантовых муравьев. Нет, это, конечно, в принципе возможно, однако... Слежка или некое тайное расследование. Вот это — более вероятно. Но за кем он должен был следить или какое дело расследовать? За последнее время на Бриллиантовой не происходило ничего необычного.

Хотя...

Я хмыкнул.

А почему бы не предположить, что федеральный агент явился на Бриллиантовую по мою душу? Может быть, кто-то из его управления все же лелеет надежду, что я вернусь к старому? Да нет, вряд ли... А хотя почему бы и нет? Причем если все обстоит именно так, то я влип. Нетрудно угадать, как отреагирует управление соблюдения федеральной законности, когда узнает, что их агент погиб на Бриллиантовой, причем его смерть расследует тот, за кем он должен был следить. Если эта догадка имеет под собой смысл, то в скором времени на планету приедет целый отряд федеральных агентов, и они, всеми правдами и неправдами, станут добиваться сканирования моей памяти. И если совет мыслящих инопланетного района под их давлением дрогнет...

Ладно, хватит себя пугать. Будет день — будет пища. А пока не пора ли мне заняться делом?

— Дагаю Каача уже сообщили? — спросил я.

— Да, сообщили.

— Что он сказал?

— У него какое-то важное совещание, и сразу после его окончания он прибудет. Мне кажется, новость об убитом постояльце ему не понравилась.

— И не только ему, — сказал я.

— А кому еще?

— Мне.

— А-а-а... ну да. Теперь тебе придется узнавать, как он себя убил?

— Это еще надо доказать, — буркнул я, задумчиво разглядывая лежавший в метре от трупа стул с тонкими резными ножками.

— Что это значит? Доказать? Но если Александр Хозда не сам убил себя, то кто это сделал? В комнате, кроме него, не было ни одного живого существа.

— Не знаю, — честно признался я. — Однако мне придется проверить все возможности. Все, понимаешь?

— Понимаю, — промолвил Услан-второй с четвертью. — Это такой у вас обычай, да? Проверять все возможности, даже те, которые не могут быть? Вроде временного помрачения рассудка?

А вот это не такая и невероятная штука. Вполне возможно, федеральный агент покончил с собой в результате временного помешательства. Против этого было только одно, но достаточно веское соображение. Все федеральные агенты регулярно, кроме обязательного сканирования памяти на предмет нарушений закона, обязаны еще и проходить проверку на психическое здоровье. И, таким образом, версия о самоубийстве сошедшего с ума человека становится почти невероятной. Однако совершенно прощаться с ней не стоит. Кто знает, может, этот Александр Хозда проходил свою проверку так давно, что успел уже после нее рехнуться?

Я наклонился над стулом и, внимательно его осмотрев, еще раз взглянул на труп.

А ведь этот стул лежит здесь не случайно. И вообще, зачем его опрокинули? Как это получилось? Может быть, Хозда опрокинул его перед тем, как выстрелить себе в грудь? Но зачем? Неужели нельзя было его обойти?

Я выпрямился и рассеянно зашарил по карманам в поисках сигарет.

На первый взгляд, опрокинутый стул служит доказательством теории о помешательстве самоубийцы. Так и представляется, как он, сойдя с ума, бесцельно кружит по комнате, даже не замечая этого, опрокидывает стул и потом убивает себя. Таким образом, на стул более внимания обращать не стоит. Хотя...

Кстати, я ведь не проверил еще одно, вполне естественное предположение.

Только сейчас сообразив, что сигарет у меня в кармане нет и быть не может, я прекратил их поиски и двинулся к ближайшему окну. Через пару минут, обойдя один за другим все окна в номере, я убедился в том, что они хорошо закрыты. Даже не просто хорошо, а очень надежно закрыты. Другими словами, снаружи через окно в номер не мог проникнуть никто. А если учесть, что закрыта была и дверь... Вот тут надо бы более основательно проверить.

Я подошел к Услану-второму с четвертью, прочно занявшему позицию рядом с дверью, и только хотел было задать интересующий меня вопрос, как он спросил первым:

— Это ты проводишь то, что называется «расследованием»?

— Вот именно, — сказал я.

— Я читал об этих «расследованиях», — сообщил мне хозяин гостиницы. — Жутко интересная штука. На моей планете такого не бывает.

— А что вы делаете, если кто-то нарушает закон? — спросил я. — Может, ты хочешь сказать, что у вас на планете законов не нарушают?

— Нет, конечно, нет, — взмахнув псеводоконечностями, сообщил Услан-второй с четвертью. — Еще как нарушают. Просто тот, кто нарушает закон, может скрыть это лишь до момента деления. Как только он отделяет от своего тела детей, те, для того чтобы не стать соучастниками его преступлений, сейчас же сообщают о них стражам порядка.

— А если они не сообщат? — спросил я.

— Тогда сообщат их дети. Или дети их детей. Короче, рано или поздно любое преступление становится известно стражам порядка. Поэтому чаще всего родители, для того чтобы дети не отвечали за их грехи, сами приказывают им сообщить о своих проступках стражам порядка.

— Понятно, — сказал я — Значит, у вас законность базируется на том, что любой родитель желает своим отпрыскам только добра?

— Вот именно.

— А что, если преступник не пожелает иметь детей? В таком случае он уйдет от наказания.

— Нет, — снова взмахнул псеводоконечностями владелец гостиницы. — Так не получится. Если кто-то вовремя не отделит от себя детей, то его масса слишком увеличится. А потом — еще и еще. Рано или поздно это вызовет подозрения. У вас, гуманоидов, говорят «подозрительное существо», у нас — «слишком большое». Понимаешь?

— Хорошая система, — сказал я. — Наверное, у вас на планете почти нет преступлений?

— Почему? Есть. Так же как и на многих других. Ничуть не меньше.

Я хотел было спросить, почему такое происходит, но передумал. Собственно, сейчас от меня требовалось не удовлетворять собственное праздное любопытство, а определить, как и почему умер человек, тело которого в данный момент лежало от меня в нескольких шагах.

Таким образом...

— Кстати, расскажи мне о двери в номер, — приказал я. — Она была заперта изнутри?

— Да, я уже говорил об этом.

— Я помню. И ключ был в замке, не давая открыть дверь?

— Да, именно так.

— И все-таки, не было ли возможности закрыть дверь таким образом, чтобы создать видимость...

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Нет, этого нельзя сделать, не оставив на двери следов. Заверяю тебя, прежде чем приказать взломать дверь, я ее внимательно осмотрел.

— И никаких следов?

— Никаких.

— Понятно, — сказал я.

Ну вот, классический вариант с запертой комнатой. Никто не входил, никто не выходил, а в комнате — труп. Либо федеральный агент и в самом деле совершил самоубийство, либо в комнату все же можно было войти, не взламывая дверь. Каким образом? Да самым простым. Откуда я знаю, что на двери этого номера не было следов взлома? Только со слов хозяина гостиницы. Сам-то я этого не видел. И если представить, что хозяин гостиницы является сообщником убийцы, а то и самим убийцей...

Я покачал головой.

А смысл, а причины? Какой смысл этой гигантской сухопутной медузе убивать своего постояльца? Да еше и федерального агента? Нет, я тороплюсь с выводами. Не лучше ли еще раз осмотреть место происшествия?

Последняя мысль возникла у меня не случайно. Было у меня ощущение, что я еще что-то не увидел, возможно, не связал воедино какие-то факты. И почему-то каким-то боком сюда был пристегнут этот упавший стул. Может, он задевал меня тем, что никак не вязался с образом Александра Хозда, который я нарисовал себе на основе осмотра остальных его вещей?

Судя по всему, федеральный агент был аскетом и педантом. Вещей у него оказалось немного, и все они были разложены в строгом порядке. Каждая находилась на своем месте.

Мебель в комнатах...

Ах да, стул...

Хм... стул?..

— После того как взломали дверь, — спросил я, — ты ничего не трогал в номере?

— Нет, — ответил Улсан-второй с четвертью.

— И вот этот стул?

— Да, он лежал на полу. Я обратил на него внимание, поскольку это был непорядок. Я вижу непорядок и его не люблю.

Я кивнул.

Понятно, значит, стул все-таки уронил самоубийца. И, несмотря на весь свой педантизм, так и оставил лежать. А должен был поставить на ножки. Почему? Может, потому, что уронил его буквально за несколько секунд до смерти? И, в общем-то, это даже допустимо. Как каждый, собирающийся подвести последний баланс, он был прилично не в себе. Но все-таки... К чему такая спешка?

Я попытался представить, как Александр Хозда натыкается на стул и, даже не удосужившись его поднять, выходит в центр комнаты для того, чтобы садануть себе в грудь из скримера...

Нет, так не бывает, не верю. Такие педанты, каким являлся федеральный агент, ставят на место опрокинутый стул просто автоматически, не задумываясь. Это потребность их натуры, многолетняя привычка к порядку.

Я крякнул и потер лоб.

Что-то я упускаю, что-то ускользает от моего внимания. Что именно, вот вопрос?

Итак, начнем сначала. У меня пока нет никаких фактов, но мне почему-то не верится, что самоубийца мог не поднять опрокинутый им же стул. Что это означает? Да ничего. Или — почти ничего. Мелочь, на которую не стоит обращать внимания, ничуть не влияющая на картину самоубийства.

Впрочем, почему это она на нее не влияет? Если подумать, то опрокинутый стул никак не складывается с образом мыслящего, решившегося покончить счеты с жизнью, медленно, почти спокойно вышедшего на середину комнаты, словно актер, готовящийся произнести коронный монолог разыгрываемой им драмы... Нет, с этой картиной упавший стул никак не гармонирует. Вот если предположить, что самоубийца вдруг резко, по дороге опрокинув стул, прыгнул на середину комнаты, выхватил скример и направил его ствол себе в грудь...

Стоп!

Я с воодушевлением щелкнул пальцами.

А ведь что-то в этом есть! При такой трактовке самоубийства упавший и не поднятый стул вполне объясним. Вот только общая картина становится совершенно абсурдной. К чему такая спешка? Она может быть объяснима только в том случае, если Александру Хозда могли помешать совершить задуманное. Однако этого не было? Кто и каким образом мог ему помешать?

И все же...

Я задумчиво посмотрел в сторону ближайшего окна.

Да нет, проверено и совершенно точно установлено, что окна были закрыты изнутри. Значит, через них никто в комнату проникнуть не мог. Но как-то не складывался у меня в голове образ федерального агента, выхватывающего скример и опрометью бросающегося на середину комнаты для того, чтобы совершить самоубийство. К чему такая спешка? Вот если бы он готовился не к самоубийству, а, наоборот, пытался защитить свою жизнь... если бы он видел поблизости врага, или хотя бы знал о том, что он где-то рядом...

Видел врага...

Я двинулся к ближайшему окну, осторожно его открыл и, выглянув наружу, обнаружил то, что и рассчитывал увидеть. Козырек. Он проходил под окном и был достаточно широк, чтобы по нему мог запросто пройти человек средней комплекции. Кстати, и прошел. Причем совсем недавно.

Я определил это по тому, что с одной стороны, справа, козырек был покрыт пылью и яркими, смахивающими на крохотные спасательные модули биокорабля семенами какого-то местного растения. А вот слева пыли и семян было значительно меньше. Причем граница между этими так отличающимися друг от друга половинами козырька проходила точно под тем окном, из которого я выглядывал. Это могло означать только одно.

Не так давно некто выбрался из окна своего номера на козырек и, пройдя по нему до этого окна, вернулся обратно. Это могло произойти, например, уже после того как федеральный агент свел счеты с жизнью. В таком случае становится ясно, почему любитель разгуливать по карнизам не рискнул взломать окно и проникнуть в комнату. Он увидел труп и не захотел оставлять следов.

Причем я могу признать, что это довольно мудрый поступок.

Однако одновременно с этим у меня в голове маячила некая картинка. Вот жилец соседнего номера выбирается на козырек, вот он идет к окну номера Александра Хозда и вдруг попадается ему на глаза. Что делает федеральный агент? Он выхватывает скример и, опрокинув стул, бросается к окну.

Логично? Вполне.

Что дальше? А вот дальше происходит нечто непонятное. Вместо того чтобы выстрелить в того, кто посягает на неприкосновенность его жилища, Александр Хозда стреляет в себя. Почему? И как это могло произойти?

Я еще раз прокрутил у себя в голове картинку-реконструкцию происшедших в этом номере событий.

А что, если все было не совсем так? Вот федеральный агент замечает за окном неизвестного мыслящего, выхватывает скример, бросается к окну и, по дороге налетев на стул, случайно нажимает на курок. Причем каким-то образом как раз в этот момент ствол скримера смотрит ему в грудь.

Нет, конечно, картина получается вполне складная, и в нее даже можно было бы поверить, если бы убитым оказался кто угодно, но только не федеральный агент. Не мог человек с подобной выучкой допустить такую неосторожность. Случайно застрелиться из собственного скримера?

Бред. Полный бред.

Осторожно закрыв окно, я подошел к Услану-второму с четвертью, все так же находившемуся у двери, и спросил:

— Кто занимает соседний номер, тот, что слева?

Хозяин гостиницы сделал какой-то замысловатый жест своими псевдоконечностями, значения которого я не знал, и ответил:

— Постоялец по имени Кроун-ар-зоп. Он — ирмурянин.

6

Спокойствие, вот только спокойствие.

Да, конечно, совпадение в высшей степени странное. Тот самый мыслящий, который совсем недавно пытался меня убить, оказывается, скорее всего, еще и присутствовал при смерти федерального агента.

Причем я употребляю термин «присутствовал» лишь потому, что у меня нет доказательств того, что он не служил ее причиной. Но где-то в глубине души я в этом почти уверен.

Каким именно образом ирмурянин умудрился сделать так, что Александр Хозда саданул себе в грудь из собственного оружия, у меня не было ни малейшего понятия, но зато существовала интуитивная уверенность, что рано или поздно это выяснится.

Как говорит Мараск, нет ничего тайного, что бы с течением времени не стало явным.

А пока... А пока, памятуя об отсутствии каких бы то ни было доказательств, я всего лишь приму кое-какие меры предосторожности. Конечно, не выходя из рамок закона планеты Бриллиантовой.

— Мне хотелось бы с ним поговорить, — сообщил я хозяину гостиницы.

— С ирмурянином? — уточнил тот.

— С кем же еще?

— Мне кажется, он покинул свой номер. Хотя не мешало бы проверить.

Не дожидаясь, когда Улсан-второй с четвертью раскочегарится, я прошел к двери номера ирмурянина и громко в нее постучал.

Никакого эффекта.

Постучав еще раз и получив тот же результат, я подумал, что отсутствие ирмурянина, возможно, дает мне кое-какие возможности. Да, действительно, я не смогу ему прямо сейчас задать несколько весьма серьезно меня интересующих вопросов. Но, с другой стороны, кто мешает мне устроить осмотр его комнаты в отсутствие хозяина? Иногда подобные действия приносят совершенно неожиданные результаты. Вот только удастся ли мне уговорить хозяина гостиницы?

Я взглянул на Улсана-второго с четвертью, как раз в этот момент сократившего расстояние между нами до пары шагов. На то, что он разрешит совершить обыск номера в отсутствие его жильца, надежда была не очень большая. Однако попробовать все-таки стоило.

— Очевидно, — промолвил я, — твоего постояльца нет в номере.

— Очевидно, — словно эхо повторил Улсан-второй с четвертью.

— А может, он в номере и не отзывается потому, что ему стало плохо?

— Нет, это не может быть.

— Почему?

— Потому что я сам видел, как он уходил. И до сих пор еще не вернулся.

— А что, если...

— У тебя есть для этого законные основания?

— Ни малейших, — решив идти напролом, заявил я.

— Тогда в чем дело? Неужели ты рассчитываешь, что я пойду на прямое нарушение закона и тем самым поставлю на карту благополучие своего заведения? Кто из мыслящих рискнет остановиться в гостинице, хозяин которой запросто разрешает любому желающему проинспектировать принадлежащий ему номер?

Я ухмыльнулся.

Ну вот, тут он и попался. Сейчас, стоит мне только прицепиться к словам «любой желающий», сделать вид, будто я ими обижен, и для того, чтобы окончательно не испортить со мной отношения, хозяин гостиницы вынужден будет вручить мне ключ от комнаты ирмурянина. После чего я ее осмотрю и, возможно, обнаружу в ней какие-то доказательства причастности подозреваемого к смерти федерального агента... Однако, скорее всего, ничего особенного я в ней не увижу. А хозяин гостиницы сделает вывод, что лично для меня тот самый закон, соблюдение которого я должен контролировать, не имеет никакого значения. И вот тут... Ну да, совершенно ясно, что вот тут и будет начало моего падения в бездну беззакония. Первый в нее шаг.

Нет, этим путем мы не пойдем.

Может, и зря. Кажется, во вверенном моему попечению районе назревают кое-какие события, и, пока все не приняло совсем уж скверный оборот, необходимо во всем разобраться и принять надлежащие меры. Экстренные, чрезвычайные меры.

Я покачал головой.

Экстренные меры? Скверный оборот? Очевидно, так. Что может быть хуже мертвого федерального агента? Особенно если учесть, что нет стопроцентной уверенности в его самоубийстве. Что-то с его смертью нечисто, и даже очень. И лучше бы мне с этим разобраться именно сейчас, не отходя от кассы. Тут можно пойти и на некое нарушение принципов. Совсем крохотное. В порядке исключения.

Я пристально посмотрел на Улсана-второго с четвертью и задумчиво сказал:

— Значит, «любому желающему»? Не думал, что центурион, выполняющий свой долг, подходит под определение «любого».

Хозяин гостиницы сократил количество псевдоконечностей до четырех и принялся выделывать ими какие-то странные знаки. Очевидно, это означает, что он смущен.

Ну-ну...

— Менее всего я хотел бы испортить отношения со стражем порядка этой планеты, — наконец сказал он. — Однако, ради своих будущих детей, я вынужден отказать, и будь что будет.

— При чем тут дети? — спросил я.

— Ну... после того как я их отделю, им придется стоять у входа в гостиницу и объяснять каждому вознамерившемуся у меня остановиться мыслящему, что хозяин гостиницы позволяет себе нарушать права постояльцев. Благодаря этому моя гостиница быстро прогорит, и дети мои вынуждены будут...

Я покачал головой.

Дети.

Да, вот тут он уложил меня на обе лопатки. И этоследовало признать. Мог бы я подумать всего лишь пару лет назад, что из меня получится такой законник?

— Хорошо, — промолвил я. — Подождем того момента, когда законные основания появятся.

Некое шестое чувство подсказывало мне, что ждать этого придется недолго. И еще: ирмурянин, скорее всего, от меня никуда не денется. Инопланетный район не так уж огромен, и наверняка в самом ближайшем времени мне представится случай задать этому любителю размахивать черным клинком кое-какие вопросы. Хотя не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, каковы будут ответы.

Я вытащил из кармана бормоталку и набрал номер Дагай Каача.

Настала пора сообщить великому банкиру и главе совета мыслящих, что убитый оказался федеральным агентом. И похоже, это означает действительно большие неприятности, не идущие ни в какое сравнение с тривиальной ресторанной дракой.

Выслушав мое сообщение, во время которого я, конечно, умолчал о кое-каких своих пока не доказуемых подозрениях, назарунец разразился было серией писклявых восклицаний на родном языке, но, очень быстро овладев собой, спросил:

— Ты не ошибся?

— В чем? — спросил я.

— Ну, это точно федеральный агент?

— Судя по найденным у него документам — точно. И конечно, вернувшись в свою хибару, я это обязательно проверю, но мне кажется...

— Я не то имею в виду. Вполне возможно, этот самоубийца прилетел на нашу планету не выполнять служебный долг, а всего лишь в качестве туриста. Учти, завтра день большого аукциона. Кто знает, может быть, наш любитель дырявить собственное тело в гостиницах чужих планет прилетел сюда лишь для того, чтобы купить себе или своей супруге личинку бриллиантового муравья?

— И мысль совершить самоубийство возникла у него тогда, когда он узнал, сколько у нас стоят личинки?

— Не иронизируй. Такой вариант возможен.

Ну да, примерно с такой вероятностью, с которой существует возможность того, что я в один прекрасный день проснусь в постели королевы всех песенных див Моники-пятнадцатой.

Вслух я этого, конечно, не сказал.

— Ты слышишь меня? — поинтересовался назарунец.

— Еще бы, — промолвил я. — И конечно, необходимо проверить все возможности.

— Вот и проверяй.

— Куда я денусь? — буркнул я. — А ты займись телом федерального агента. Место его смерти я уже осмотрел. Так что теперь осталось только его подготовить к транспортировке на родную планету. Если, конечно, наследники или родственники не пожелают, чтобы он упокоился здесь, на Бриллиантовой.

Пробурчав что-то на своем родном языке, иазарунец отключился.

Я подумал, что у него и в самом деле полон рот хлопот, связанных с грядущим большим аукционом, а тут еще и труп федерального агента. Хотя мне не легче. Я тоже не возлежу на розах.

Теперь надо было сделать еще один звонок в космопорт. Вполне возможно, подозреваемый в ближайшее время попытается покинуть планету. А мне бы этого не хотелось. По крайней мере до того, как я увижусь с ним лично.

Эх, знать бы там, в ресторане, о трупе федерального агента... Ну, да ладно, еще ничего не потеряно.

Я набрал номер начальника космопорта и попросил его в том случае, если ирмурянин попытается купить билет на какой-нибудь космолет, немедленно мне об этом сообщить. Тот, конечно, заверил меня, что так и сделает.

Сунув бормоталку в карман, я почувствовал, как у меня слегка отлегло от сердца. В любом случае, каким бы боком ирмурянин ни был замешан в это дело, тайно покинуть планету ему не удастся. А если мне удастся доказать обоснованность своих подозрений его причастности к смерти федерального агента, то можно будет на законных основаниях провести сканирование памяти подозреваемого. И вот тут-то, если даже выяснится, что он и не причастен к убийству Александра Хозда, то уж, во всяком случае, обвинить его в покушении на убийство центуриона — удастся.

Короче, в любом случае, если ноготок у птички увяз, то ей обязательно и пойманной быть.

Я попрощался с Улсаном-вторым с четвертью и двинулся на выход, прикидывая, что мне надлежит сделать в первую очередь. Лучше всего, для начала, вернуться в свою хибару и провести кое-какие изыскания в хранилищах информации, а также внимательным образом прочитать последние новости. Кто знает, может быть, мне удастся наткнуться на нечто, позволяющее взглянуть на последние происшествия с неожиданной стороны?

А еще, спускаясь по лестнице, я подумал, что было бы неплохо каким-то образом добиться того, чтобы мои приключения в то время, когда я еще не стал центурионом, более не мешали мне исполнять свои обязанности стража порядка. Вот только как этого достигнуть? Получить полную и окончательную амнистию? Не слишком ли я раскатал губу? Такие штуки случаются чрезвычайно редко, и пока для претворения своей мечты в жизнь я не вижу никаких возможностей. Хотя в будущем... Кто знает, что там меня ждет в этом, пока еще туманном, будущем? Расплюхаться бы для начала с делом якобы совершившего самоубийство федерального агента.

Я хмыкнул.

И еще раз... Не забавно ли получится, если окажется, что федеральный агент находился на Бриллиантовой только для того, чтоб следить за мной? Между прочим, а так ли уж это забавно? Если окажется, что Александр Хозда прибыл на нашу планету именно с этой целью, то стоит федеральным властям заподозрить, что он умер не от своей руки, как они очень быстро найдут самого главного подозреваемого в его смерти. И кто им станет?

Ну да, ну да, можно не уточнять.

Я вышел из гостиницы и огляделся.

Ряженые, репетирующие карнавальное шествие; зеваки, с удовольствием на это глазеющие; туристы, самодовольные и важные, уверенные, что полет на Бриллиантовую является неопровержимым доказательством их принадлежности к высшему обществу.

А запах...

Да, запах был такой, словно где-то неподалеку от меня недавно вылили целое ведро великолепных духов. Но я знал, что, конечно, ничего подобного не случилось. Просто в лесу, подступающем вплотную к окраинам города, раскрылся один из огромных, размерами с дом, цветков скунсовки. Скунсовкой это растение называлось потому, что некоторая часть его цветков имела запах, аналогичный тому, который выделяет рассерженный скунс. К счастью, как раз сейчас открылся цветок, обладающий приятным запахом.

Поскольку запах скунсовки рассеивается очень быстро и через каких-нибудь минут пятнадцать от него не останется и воспоминаний, я еще раз с удовольствием понюхал воздух.

Вот так... И еще раз...

И конечно, мне вспомнилось, как сегодня утром я проснулся, какое у меня было прекрасное настроение... А вот, не прошло и нескольких часов, как на меня навалились такие заботы, что, кажется, хуже не бывает.

Кстати, о заботах. Не пора ли прекратить наслаждаться запахом скунсовки и не имеет ли смысл продолжить выполнение обязанностей центуриона? А для начала, как я и планировал, надо заглянуть в мою хибару, попытаться почерпнуть из локалки кое-какие сведения и заодно поговорить с Мараском. Вполне возможно, тот подкинет какую-нибудь оригинальную идею. С ним это случается.

Решив так, я довольно резво двинулся в сторону своей халупы, более известной под кодовым названием «резиденция центуриона», но не успел сделать и десяти шагов, как остановился словно вкопанный.

И было от чего.

Как раз в этот момент из ближайшего переулка легким, прогулочным шагом вышел ирмурянин и, увидев меня, тоже резко остановился. Мы обменялись испытующими взглядами.

— Ну вот, — сказал я. — Удача сама катит в руки. Я как раз хотел задать тебе пару вопросов.

— А если я не захочу на них отвечать? — осторожно спросил ирмурянин.

— В таком случае я вынужден буду тебя задержать и задать эти вопросы как официальное лицо.

— Что совсем не гарантирует получение на них ответа. Не так ли?

Я ласково улыбнулся:

— А сканирование памяти? Думаешь, мне так трудно будет добиться санкции на его проведение?

— Вот так?

— Несомненно, — уверенно заявил я, делая шаг к ирмурянину. — А для начала, может быть, пройдем в мою резиденцию? Мне кажется, обсуждать на улице важные дела не очень удобно.

— Что до меня, — промолвил ирмурянин, делая шаг назад, — то у меня вообще нет желания отвечать на чьи бы то ни было вопросы. Понимаешь?

— А придется, — уверенно заявил я. — Незаметно покинуть планету тебе не удастся. Так же как и спрятаться за пределами инопланетного района, который, кстати, не так уж и велик. Вот и получается, что отвечать на вопросы все-таки придется. Так зачем пытаться оттянуть неизбежное?

— Вопросы эти связаны с тем, что случилось в ресторане, или они у тебя появились после того, как ты посетил гостиницу, в которой я живу? Как я понял, ты только что вышел из нее, не так ли?

Ну, это уже несерьезно и здорово напоминает торг на базаре.

Я улыбнулся:

— А какая, собственно, разница?

— Для меня — есть, — ирмурянин сделал еще один шаг назад.

Вот это уже мне совсем не понравилось. Похоже, мой собеседник и в самом деле намеревался дать тягу. Но какой в этом смысл?

— А ну-ка стой на месте, — скомандовал я и положил руку на рукоять «кольта». — Ты понимаешь, что скрыться тебе не удастся и отвечать на вопросы все равно придется?

— А вот это мы еще посмотрим, — пискнул ирмурянин и кинулся наутек.

Прежде чем я кинулся в погоню, он успел выиграть дополнительных шагов десять к разделявшему нас расстоянию. У меня в голове никак не укладывалось, на что именно он рассчитывает. Я его не обманывал. Он и в самом деле влип, и очень здорово. Проще говоря, от закона планеты Бриллиантовой, в моем лице, ему спрятаться ни в коем случае не удастся. Так к чему попытки дать деру? Какой в них смысл?

Впрочем, ирмурянин, кажется, какой-то смысл в этом находил. Ногами, по крайней мере, он работал просто отчаянно.

Стараясь от него не отстать, я выхватил «кольт» и крикнул:

— Стой! Куда ты убегаешь? Буду стрелять!

Никаких результатов это не принесло.

Ирмурянин все так же мчался по улице, ловко лавируя между то и дело попадавшимися ему на пути прохожими. Либо он вовсе не слышан мои приказы, либо уже сообразил, что на улице, рискуя попасть в какого-нибудь прохожего, я стрелять не буду. Как бы то ни было, но расстояние между нами потихоньку увеличивалось. К тому времени, когда мы поравнялись с мастерской филигранной обработки личинок кремниида Прайдера, оно составляло уже шагов двадцать пять. Это означало, что мне наконец-то встретился очень-очень прыткий противник. Честно говоря, таких мне уже давно не попадалось.

Впрочем, сдаваться я не собирался. Пусть у меня не было почти никаких шансов догнать беглеца, однако я рассчитывал еще некоторое время не терять его из виду. Возможно, этого как раз хватит для того, чтобы он одумался.

Как же... жди...

Миновав мастерскую Прайдера, ирмурянин еще прибавил скорости. Я даже подумал было, что он активизировал своего симбиота, но тут же эту мысль отбросил. Не настолько же он безумен, чтобы делать это до того, как тот полностью восстановит свою энергию? А может, у него особенный симбиот? Но тогда — какой? Один из незаконных, с планеты Невинных развлечений, тех самых, способных не только убыстрять реакцию своего владельца, но и, например, — изменять его внешность, а также работать в ущерб его здоровью? Да нет, вряд ли... Подобные симбиоты встречаются редко, стоят немыслимых денег, и, конечно, они не по карману такой мелкой рыбешке, как этот ирмурянин.

Я саданул в воздух из «кольта» и еще раз крикнул:

— Стой! Приказываю тебе это сделать именем закона планеты Бриллиантовая!

Единственным результатом моих действий было то, что несколько мыслящих, судя по всему, туристов, очевидно приняв нашу погоню за репетицию какой-то части карнавального представления, громко захлопали конечностями, выражая свое одобрение такой первоклассной игре артистов.

Лучше бы, конечно, придержали этого прыткого ирмурянина.

— Последнее предупреждение! — гаркнул я. — Потом стреляю.

Как бы не так...

Ирмурянин резко метнулся в сторону и нырнул в самую гущу ряженых, столпившихся перед сооружением, сильно смахивающим на модель солидного диаметра заводской трубы. Вот, правда, раскрашена она была почему-то цветами и диковинными птицами, что заводской трубе не очень-то подходит. Впрочем, пытаться угадать, чем именно это сооружение является, у меня просто не было времени.

Более всего меня интересовал один мелкий негодник, в данный момент отчаянно продиравшийся сквозь толпу ряженых, к этой самой «заводской трубе».

Что он задумал?

— Держите его! — крикнул я. — Именем закона, ирмурянин должен быть арестован!

Бесполезно.

Большая часть мыслящих, из которых состояла толпа, его просто не видели. А те, кто видел, едва успевали сообразить, что вот этого-то типа и надо задержать, как он уже оказывался вне пределов их досягаемости.

Я остановился.

Проще всего было кинуться в гущу народа, вслед за беглецом. Вот только, оказавшись в толпе, я неминуемо потеряю его из вида, а за то время, пока я через нее продираюсь, он десять раз успеет скрыться.

Что же делать?

Я снова побежал, но на этот раз стараясь обогнуть толпу по периметру.

Пусть беглецу удастся оторваться еще больше, но зато я его не потеряю из вида. А там, если подвернется удобный момент, все же всажу ему пулю в ногу. Имею право остановить его и таким методом. А учитывая, что еще совсем недавно этот ирмурянин...

Вот только не тут-то было.

Пробившись сквозь толпу, ирмурянин, вместо того чтобы кинуться наутек, вонзился в тело трубы, словно титановый резианский термит в ножку стула из розового дерева, являющегося для этого вида насекомых величайшим лакомством в мире. Собственно, сделать это было нетрудно, поскольку труба, как и положено для всех подобных карнавальных сооружений, по большей части состояла из картона и деревянных реек.

Я снова остановился.

Теперь мне предстояло угадать, с какой стороны трубы появится беглец. А может, он собрался в ней отсиживаться? И вообще, зачем ему она нужна?

Ответ на последний вопрос я получил быстро. Где-то внутри трубы послышались чьи-то возмущенные крики, потом раздался оглушительный треск, и вдруг все это огромное сооружение стало заваливаться. Причем прямиком на меня.

7

— Ну а потом? — спросил Мараск.

— А что — потом? — сказал я. — Ничего особенного. Я выбрался из-под обломков и, конечно, обнаружил, что ирмурянина уже давно и след простыл. Ловко, да?

— Угу, — задумчиво промолвил Мараск. — Удивительно прыткий тип. Зачем ему это было нужно?

— Я бы и сам с удовольствием услышал ответ на этот вопрос.

Краб-кусака, заменяющий Мараску рот, еще раз щелкнул клешнями и сообщил:

— И все-таки, раз ирмурянин хотел от тебя отделаться, значит, ему это зачем-то было нужно. Скорее всего, ты ошибаешься, и у него здесь, на Бриллиантовой, есть надежное убежище, в котором он может отсиживаться сколь угодно долго. А может, есть кто-то, кто может его вывезти с планеты на личном космолете. Ты не думал об этом?

— Возможно, ты прав, — согласился я. — По крайней мере, это единственное более-менее логичное объяснение поведения ирмурянина. Все остальные предусматривают ту или иную степень помешательства.

— И это означает?

— Да ничего хорошего это не означает, — сказал я. — Своим бегством ирмурянин доказал собственную причастность к смерти федерального агента. Значит, это все же не было самоубийством. Каким именно образом и по какой причине ирмурянин его ухлопал — вопрос отдельный. Это можно выяснить после того, как ему будет сделано сканирование памяти. Главное, сейчас он ускользнул. Причем в самое ближайшее время здесь появятся другие федеральные агенты для того, чтобы расследовать смерть своего товарища. Вот они-то поставят наш инопланетный квартал с ног на голову и перетряхнут так, что об этом будет помниться еще долгие годы. Заодно они, конечно, проведут сканирование памяти всем, кто хоть малейшим образом окажется замешанным в этом деле...

— Ты опять слишком торопишься, — промолвил Мараск. — Откуда ты знаешь, может быть, ирмурянин кинулся наутек лишь потому, что посчитал, будто ты собираешься с ним рассчитаться за схватку в ресторане, навесив на него какое-то не совершенное им преступление?

— Не пойдет, — возразил я. — Во время разговора, предшествовавшего его бегству, он ясно дал мне понять, что причиной его задержания считает не только ресторанную историю, но и некие события, совершившиеся в гостинице, где он остановился. Какие, если не смерть Александра Хозда?

— Да какие угодно, — заявил Мараск. — Откуда ты знаешь, что именно для него является действительно крупным грехом, настоящим нарушением закона? Почти каждый мыслящий понимает это по-своему. Как правило, так, как принято на его родной планете. Причем ее законы запросто могут не совпадать с обычными федеральными законами. И то, что ирмурянин считает преступлением, здесь, на Бриллиантовой, является не более чем чудачеством.

— Ну да, например, попытка отправить к праотцам центуриона инопланетного района, — сыронизировал я.

— Вполне возможно, — согласился Мараск. — Вполне возможно.

Я подумал, что все эти умозаключения, конечно, чрезвычайно интересны. Вот только пока толку мне от них не очень много. Хотя... насчет гостиницы...

Конечно, шансы, что ирмурянин в нее вернется, самые минимальные, но все же на всякий случай кое-какие меры предосторожности предпринять стоит.

Я вытащил бормоталку и набрал номер гостиницы «Космическая сломанная повозка». Не прошло и пары минут, как мне ответили. Бульканье Услана-второго с четвертью нельзя было перепутать ни с каким другим голосом. Сообщив ему о том, что в случае если ирмурянин вернется в гостиницу, об этом необходимо немедленно поставить в известность меня, я сунул бормоталку обратно в карман и сказал:

— Таким образом, теперь мне остается только ждать. Если в течение ближайшего времени ирмурянин не объявится ни в космопорту, ни в гостинице...

— И не явится сюда для того, чтобы сдаться тебе прямо в руки... — добавил Мараск.

В голосе его явственно слышалась некоторая доля сарказма.

— ...Вполне возможная вещь, — не моргнув согласился я. — И если он не появится, то это будет означать, что он лег на дно, причем в таком месте, в котором его обнаружить будет непросто.

— А ты, значит, решил ждать у моря погоды? Нет? Думаешь, удача сама приплывет тебе в руки?

— Вот уж чего не собираюсь делать, так это бездельничать, — фыркнул я. — Однако хочу тебе заметить, что мне как-то не верится в вариант, при котором здесь, на планете, у ирмурянина может найтись надежное убежище. Учти, на Бриллиантовой нет того, что называют преступной средой. Конечно, часть жителей инопланетного района запросто может пользоваться для обогащения не совсем честными методами. Однако профессиональных преступников здесь нет. Бриллиантовая — планета торговцев и банкиров. Другими словами, это в высшей степени респектабельная планета. И вряд ли кто-то из обитателей инопланетного района рискнет лицензией на ведение дел на этой планете для того, чтобы укрыть такого типа, как ирмурянин.

— Тут ты прав, — промолвил Мараск, — Вот только, сдается мне, в данном случае возможен вариант, при котором некто из твоих подопечных пригласил ирмурянина специально для того, чтобы он избавил эту планету от одного надоедливого центуриона. И вот у него-то ирмурянин найдет себе убежище. Может такое быть?

Я поморщился.

Да, конечно, такое вполне могло быть. И это был бы самый худший из возможных вариантов. Время. Его у меня оставалось не так много.

Интересно, через сколько часов на Бриллиантовую явится инспектор-дознаватель с поручением расследовать странное самоубийство одного из федеральных агентов? Скорее всего, он заявится сюда уже завтра. И к моменту его появления у меня должны быть хоть какие-то серьезные результаты. А лучше бы твердые доказательства того, что Александр Хозда свел счеты с жизнью без чьей-либо помощи, либо того, что к этому делу приложил лапу кто-то посторонний, например тот же ирмурянин.

Ирмурянин... Ну хорошо, даже если допустить, что кто-то нанял его меня прихлопнуть, то каким боком в это дело может оказаться замешан федеральный агент? Или то, что номер ирмурянина оказался рядом с номером самоубийцы, и в самом деле не более чем совпадение?

Ох, что-то я в этом сомневаюсь...

— Кстати, — промолвил Мараск. — Не пора ли нам перекусить?

— Ты хочешь сказать — тебе? — уточнил я.

— Вот именно. В отличие от некоторых, я, например, не могу прошвырнуться до ближайшего ресторана и вынужден целиком и полностью полагаться на милость тех, под чьим покровительством нахожусь. Понимаешь?

Я окинул его задумчивым взглядом.

Мараск, помещавшийся за перегораживавшей первую комнату моей резиденции стойкой, на специальном помосте, здорово смахивал на сахарную голову, высотой метра в полтора, покрытую лоснящейся кожей. В верхней части конуса его тела имелась пара глаз, дыхательное отверстие и ниже — большой, беззубый рот. Беззубый потому, что зубами Мараска служил краб-кусака, являющийся... как бы это сказать?... отделяющейся частью тела моего помощника. Несколько ниже рта к туловищу Мараска была прикреплена серебряная звезда, являющаяся знаком того, что он мой помощник.

Собственно, так и было на самом деле. Мараск, конечно, обладал прескверным характером, острым, язвительным языком и привычкой ворчать по любому поводу. Но в нагрузку к этим недостаткам имелось умение логично мыслить, великолепное знание реалий планеты Бриллиантовая, а также буквально целая бездна сведений практически о всех входящих в федерацию расах мыслящих. О том, как с ними необходимо общаться, об их обычаях, законах и многом, многом другом. С этой стороны Мараск был мне сверхполезен. Без его советов я бы наверняка не смог стать настоящим центурионом. Особенно на первых порах. Но даже сейчас мне частенько приходилось к нему обращаться, и каждый раз он снабжал меня буквально неоценимыми сведениями. Если бы только еще можно было избегать бесплатных приложений в виде солидных порций ворчанья, насмешек и подколок...

Впрочем, как известно, совершенные друзья являются такой же редкостью, как и красноглазая, пушистая чудо-птица с Земнуха.

Кстати, в довершение ко всему, Мараск обладал особенностью, о которой знал только я да еще одна представительница расы кошан, местонахождение которой в данный момент мне было неизвестно. Мараск являлся той самой баснословно редко встречающейся царицей личинок, которые обладают просто чудесными свойствами и стоят немыслимо дорого. Все поголовно, кроме доставшейся мне.

Почему? Ну, хотя бы потому, что Мараск, в отличие от прочих цариц личинок, не обладал никакими уникальными свойствами. Впрочем, ум, знания, умение логически мыслить. Так ли это мало для помощника центуриона? И все же...

— Слушай, каким образом в тебя помещается столько еды? — спросил я. — И для чего она тебе? Ты не способен сдвинуться с места, а краб у тебя служит лишь для еды и разговоров. Для этого требуется не так много энергии.

— Ты ничего не понимаешь, — пробурчал Мараск. — Я думаю, а этот процесс требует таких энергетических затрат, как никакой другой. Именно поэтому вся попавшая в мое тело пища идет в дело, без каких-либо отходов. В отличие от многих и многих мыслящих, засоряющих... Впрочем, это как раз неважно. И еще учти одну штуку. Как ты знаешь, я обладаю некой особенностью, также требующей больших энергетических затрат.

Я кивнул.

Ах, ну да, я совсем забыл о том, что мой помощник все-таки обладает одним необыкновенным свойством. Он телепат, умеет читать мысли. Вот только в силу определенных моральных принципов читает он их только у того, кто удостоился чести быть объявленным его личным врагом. Причем об этом знает весь инопланетный район. Соответственно, каждый его житель всячески стремится если не поддерживать с Мараском дружеские отношения, то, по крайней мере, появляться в моей хибаре как можно реже, чтобы их не испортить. Таким образом, за все полтора года, что я нахожусь на Бриллиантовой, эта единственная способность моего помощника не принесла лично мне ни малейшей пользы.

— Ну да, — сказал я. — Ну да. Слушай, а может, ты меня водишь за нос, так же как и остальных жителей инопланетного района? Может, у тебя и вовсе нет никаких телепатических способностей?

— А ты проверь, — прощелкал краб Мараска. — Чего уж проще? Хочешь, я научу тебя, что мне нужно сказать для того, чтобы стать моим врагом? Хочешь?

— И тебя не остановит даже то, что ты находишься под моим покровительством? — спросил я.

— Нет, а почему это должно меня остановить? Одно другому не мешает. Ну, так как, хочешь со мной поссориться по-настоящему?

Я поежился.

Вот не хотелось мне, чтобы кто-то посторонний копался в моих мыслях, совсем не хотелось. Даже если существовала некотороя вероятность блефа со стороны Мараска. А вдруг он все же не врет? И стоит ли проверять истинность его слов именно таким образом? В конце концов, рано или поздно найдется безумец, рискнувший сделаться врагом моего помощника. Вот тут-то все и выяснится. А пока лучше на всякий случай отношения с Мараском не обострять.

Отлично понимая, что примерно те же самые мысли в свое время приходили почти каждому жителю инопланетного района в голову, я вытащил из кармана бормоталку и сказал:

— Ладно, давай не будем больше говорить на эту тему.

— Как хочешь, — промолвил Мараск.

Голос его звучал абсолютно бесстрастно, однако мне почудилось в нем некое удовлетворение.

Я испытующе взглянул на своего помощника.

Глаза у него не выражали абсолютно ничего, словно это были не глаза, а два холодных камешка. Краб полностью спрятался в ротовое отверстие, лоснящаяся кожа на лбу покрылась тонкими, едва заметными морщинками.

В общем, передо мной сидел этакий непроницаемый Шалтай-болтай. А если он упадет со своего постамента? Потребуется ли для того, чтобы его поднять, вся королевская конница, вся королевская рать?

Спросить?

Я снова вспомнил о том, что с Мараском портить отношения рискованно, и решил, что мне наверняка некий оттенок в его голосе померещился. Да, конечно, померещился. А если и нет, то имеет ли это такое уж большое значение?

Набрав номер ресторана «Брюшко личинки», я заказал мясо для Мараска. Там уже великолепно знали, как этот заказ выполняется. Я не сомневался, что не пройдет и двадцати минут, как посыльный из ресторана доставит для моего помощника кусок мяса требуемой величины и качества.

— Ну, теперь ты доволен? — спросил я у восседавшего за барьером, на который я облокотился, великого телепата.

— Нет, — ответил тот. — Заказ еще ничего не значит. Вот пусть сначала доставят мясо, и если оно окажется таким, как обычно, то можно признать...

Зануда.

Я крякнул и потопал в другую комнату, где у меня стоял комп. Необходимо было с ним поработать.

Усевшись в продавленное кресло и в очередной раз вспомнив о том, что бросил курить, я первым делом отправил во все банки Бриллиантовой сообщение о том, что разыскивается мыслящий, принадлежащий к расе ирмурян, и просьбу в случае, если он в один из них явится, задержать его немедленно и сообщить об этом мне. На это сообщение я довольно серьезно рассчитывал.

Дело в том, что на Бриллиантовой, учитывая специфику добываемого на ней продукта экспорта, большое количество банков. Соответственно, конкуренция между ними обострена до предела. Вследствие этого каждый банк обладает собственной службой безопасности, не только зорко надзирающей за поползновениями конкурентов и благонадежностью рядовых служащих по отношению к фирме, в которой они работают, но также способной, например, задержать какого-нибудь подозрительного клиента и задать ему кое-какие наводящие вопросы.

В каких-то случаях это облегчает мою работу, а в каких-то усложняет. Сейчас, например, я надеялся на помощь банков. Очень надеялся, поскольку, честно говоря, предчувствия у меня были не самые хорошие.

Отправив сообщение, я приступил к просмотру новостей и быстро убедился, что ничего особенного в стандартном их блоке не нашлось.

Где-то, далеко от Бриллиантовой, терпел бедствие корабль переселенцев с планеты Последней клятвы. К нему на помощь шло уже несколько других космолетов, и, очевидно, для переселенцев все происшествие закончится лишь большим испугом. На последней выставке великого создателя трехмерных комиксов, как и следовало рассчитывать, произошел жуткий скандал. Знаменитая на всю федерацию писательница звездных детективов Трускинов-ск-ск-ск-ая порадовала своих поклонников новым детективом, в котором одновременно двадцать три основных героя и сотни полторы второстепенных.

Далее я стал просматривать по диагонали.

Нота правительства планеты Вечного возрождения, касающаяся совместного использования сопредельного пространства...

Репортаж о бедственном положении несчастных королевских пионообразных цветов, покинутых всеми производителями природных ароматизаторов.

Сообщение о некоторых поправках к закону о налоге на вывоз товаров с принадлежащих федерации планет.

И далее...

Волнения в кварталах мыслящих с планеты...

Со стапелей сошел новый биокорабль, краса и гордость пассажирского космофлота, обладающий дополнительными...

Прогноз урожая на субсахарные культуры для планет аграрного типа, при условии применения нового стимулятора роста, с красивым названием...

Вот это можно пропустить. Далее...

Премьера новой объемки, озвученной на вселинге буквально с рекордной скоростью...

Падение ценных бумаг на бирже планеты...

Новые разработки в области моделирования симбиотов...

Интересно, но не сейчас...

Разорение и гибель последнего из торговых домов федерации вольных торговцев... Резкое повышение цен на услуги официальных перекупщиков информации... Секта кретинов-меченосцев объявляет об открытии дополнительных филиалов еще на трех планетах...

Минут через пять, покончив с основным блоком новостей, я переключился па блок криминала. Тут тоже не нашлось ничего интересного. Мое внимание привлекли только сообщения о том, что на находящейся не так далеко от Бриллиантовой планете Невинных развлечений какой-то из отдыхавших на ней мыслящих умудрился упиться до смерти совершенно безобидным квазиземляничным безалкогольным пивом. Да еще была заметка о том, что в одном из космолетов, следовавших все на ту же планету Невинных развлечений, какой-то пассажир был опознан как Счастливчик Роудс. К сожалению, фотография самого большого ловкача федерации попалась пассажиру на глаза уже после того, как космолет прибыл в конечный пункт назначения. К этому времени Счастливчик уже его покинул, и схватить его, конечно, не удалось.

Все остальные сообщения касались либо таких ничтожных мелочей, как, например, досадное происшествие с одним из чиновников, опоздавшим на целых полдня сделать обязательное, проводимое раз в полгода сканирование памяти, либо происшествий, случившихся на таком большом расстоянии от Бриллиантовой, что вот сейчас обращать на них внимание просто не имело смысла.

Я задумчиво почесал затылок.

Итак, можно уверенно сказать, что результат абсолютно нулевой.

Что дальше? Отправиться в обход инопланетного района, в надежде, что ирмурянин все еще мечется по улицам? Глупо. Он уже давно затаился в какой-нибудь дыре. Тогда что еще?

Я выключил комп и вернулся в приемную. Причем, как оказалось, в самый раз. Не прошло и минуты, как в дверь моей халупы постучали.

Это оказался посыльный из ресторана «Брюшко личинки». Забрав у него пакет с мясом, я расплатился, и посыльный благополучно отбыл.

— Ваше величество, кушать подано, — промолвил я, водрузив мясо на серебряную тарелку и ставя ее перед Мараском. — Как вам нравится это мясо?

— Брось паясничать, — пробурчал Мараск. — А мясо вроде ничего.

Я тяжело вздохнул и, опершись на барьер, стал наблюдать, как Мараск ест. Его краб-кусака ловко отхватывал от куска мяса кусочек за кусочком и исчезал с ними в ротовом отверстии, чтобы почти сразу же появиться за новой порцией. Четко, быстро, через равные интервалы. Словно робот, четко и безукоризненно точно выполняющий свою задачу.

После того как тарелка опустела, мой помощник заявил:

— Ну вот, кажется, я заморил червячка. А ты за это время обдумал свое положение?

— Да, — сказал я. — И слишком хорошим я его бы не назвал.

— Ты ошибаешься. Оно пока вполне сносное. Но учти — пока.

— Имеешь в виду неизбежное появление федерального инспектора?

— И его тоже. Но не только. Попытайся хоть немного задействовать логику. Что мы имеем? Некий мыслящий, как тебе кажется, каким-то таинственным образом поспособствовал смерти федерального агента и к тому же пытался прикончить тебя. Попробуй ответить на один простой вопрос: зачем ему это было нужно? А?

— Вот это-то меня и беспокоит, — признался я. — Если учесть, что завтра большой аукцион.

— Ну конечно, — промолвил Мараск. — Большой аукцион. На планете будет проводиться самая крупная в году распродажа личинок. А кто-то пытается сделать так, чтобы инопланетный район Бриллиантовой остался без единственного способного передвигаться стража порядка. Кроме того, то же самое лицо устраняет непонятно с какой целью заявившегося на планету федерального агента, Зачем? Может, для того, чтобы ни один страж порядка не смог завтра помешать... чему?

— Если бы знать... — пробормотал я.

— Вот то-то, — назидательным тоном произнес Мараск. — Вот то-то. Кстати, ты не можешь сказать, для чего тебе вручили звезду центуриона? Может, для того, чтобы ты искал ответы как раз на такие вопросы? Тебе не кажется, что время стоять, облокотившись на барьер, и размышлять о своей невезучей доле давно кончилось? Нe пора ли заняться делом?

Вот таков он и есть, во всей своей красе, мой помощничек.

— Ладно, — промолвил я. — Мне и в самом деле пора прогуляться.

— Прогуляйся. Может, найдешь ответы на какие-то вопросы. И лучше бы ты их нашел побыстрее.

Чудовищным усилием подавив желание объяснить Мараску, что я думаю о таких, как он, занудливых, наглых и неблагодарных типах, я вышел на улицу и остановился, тщетно пытаясь нащупать в кармане сигарету, которой там, конечно, не было, да и не могло быть.

И все-таки Мараск был прав. Что-то затевается, что-то большое, и я, как центурион инопланетного района, должен попытаться это предотвратить. Любым путем. Иначе — грош мне цена.

8

С той стороны, где все еще шла репетиция завтрашнего карнавального шествия, доносились усиленные мегафоном распоряжения, отдаваемые непререкаемым тоном, а также яростные проклятья и угрозы.

Это наводило на мысль, что неприятности бывают не только у меня одного.

И все же...

Стоявшая передо мной задача проходила по классу: пойди туда — не знаю куда, найти то — не знаю что. И сроку на исполнение было отпущено всего лишь до завтрашнего дня. А может, и того меньше? По идее, если страж порядка мешает проведению той или иной операции, то его стараются убрать непосредственно перед ее началом, для того чтобы власти планеты не успели заменить выбывшего кем-то другим. И если меня попытались убить именно сегодня, не значит ли это, что до начала преступной операции осталось всего лишь несколько часов, что она начнется уже сегодня?

Стоп, стоп... не слишком ли я разбежался? Так недолго и превратиться в параноика. Откуда это я взял, что на Бриллиантовой намечена какая-то преступная акция? Потому что меня пытался убить какой-то ирмурянин? А откуда я взял, что он прилетел на Бриллиантовую именно по мою душу, что затеял ссору, следуя некоему неизвестному мне преступному плану? Да и его соседство с убитым федеральным агентом можно тоже объяснить совпадением.

Следы на карнизе?

О, да, они есть. Но кто сказал, что их оставил именно ирмурянин? Может быть, это был предыдущий хозяин того самого номера, в котором он поселился, большой любитель гулять по карнизам и заглядывать в окна соседей.

Короче говоря, все, что мы вместе с Мараском напридумывали, пока можно легко объяснить самыми элементарными совпадениями, как известно, вопреки утверждениям отдельных очень уж здравомыслящих личностей, время от времени случающимся.

Нет, кончено, я должен быть готовым ко всему и расслабляться не стоит, но и носиться сломя голову, как мартовский заяц, тоже не надо. Самое главное — сейчас попытаться найти ирмурянина, но все, что мог для этого, на данный момент я уже сделал. Остается лишь ждать результатов. Ну и, конечно, держать ушки на макушке. Вдруг обнаружатся еще какие-то странные факты?

Кстати, насчет обычных дел. Может быть, мне стоит все же вернуться в магазин крабианина Имлука и продолжить прерванный было разговор о его поездке на побережье? А что, чем не мысль?

Я двинулся к магазинчику крабианина, но шагах в пятидесяти от него увидел Айбигель. Причем она была не одна, а с каким-то не виданным ранее мной типом, наверняка одним из этих богатеев, слетевшихся на большой аукцион. Голова у него была большая, а тело достаточно хлипкое, и поэтому я сразу же мысленно окрестил его «головастиком».

Костюм у головастика был сшит из очень дорогого материала, то и дело менявшего свой цвет, причем очередность и интенсивность оттенков была явно подобрана не обычным мастером-дизайнером, а специалистом экстра-класса. В этом я мог бы поклясться. Еще на запястье головастика виднелся массивный браслет из очень дорогих неограненных вакуумных кристаллов, которые изредка находят в открытом космосе и о происхождении которых до сих пор еще спорят ученые, выдвигая гипотезы одна невероятнее другой.

Таким образом, «головастик» был одет в полном соответствии с последним писком моды среди богатеев. Айбигель, во всем блеске своей красоты, смотрелась рядом с ним просто превосходно.

Возможно, именно это мне и не понравилось. Не совсем еще представляя, что собираюсь делать, я решительно двинулся им навстречу.

Может быть, стоит как-то попытаться отшить «головастика», дать ему знать, чтобы он держался от этой девушки подальше? Но как? Неужели так, как это делают мальчишки?

«Ну ты, ходячее недоразумение, держись подальше от нашего района! »

И если не так, то каким образом?

К тому моменту, когда разделявшее нас расстояние сократилось до нескольких шагов, я уже опомнился.

Собственно, а какие я имею на Айбигель права? Ну да, время от времени, когда я заглядываю в космопорт, мы перебрасываемся с ней несколькими фразами. Ну конечно, она не может мне не нравиться, и время от времени я даже прикидываю, каким образом можно было бы перевести наши отношения в более близкую фазу. Однако все это до сих нор остается лишь мечтами и планами. Может, виной тому была моя странная, казалось бы, ничем не объяснимая нерешительность, охватывающая меня, когда я остаюсь наедине с Айбигель? Может быть, тут играли какую-то роль ее острый язычок и гордый вид?

Как бы то ни было, по пока никаких особых прав на красотку, в данный момент шедшую впереди меня в обществе головастого толстосума, у меня не было. Так откуда тогда такая ревность? И имею ли я право ее проявлять?

Я замедлил шаги, давая возможность шедшей впереди парочке от меня оторваться, но как раз в этот момент Айбигель оглянулась.

— А, Беск, — воскликнула она. — Ты почему идешь сзади? Присоединяйся к нам.

«Головастику» это предложение явно не поправилось, но он промолчал.

Я несколько воспрял духом.

В самом деле, почему я решил, что мои шансы упали до ноля? Если красивая девушка прошлась с каким-то франтом по улице, это еще не значит, что она готова оказать ему какую-то особую благосклонность.

Поскольку «головастик» находился справа от девушки, я пристроился слева и сразу же спросил:

— Решила прогуляться?

— Да, — ответила Айбигель. — И вот, познакомилась с Артаксерксом с планеты Двух лун. У него там большие поместья по разведению гигантских мясных старусов, и он очень интересно рассказывает о повадках этих ящериц.

Я слегка улыбнулся.

Ага, господин рассказчик. Пока все ваши завоевания состоят лишь в том, что вас соизволили слушать. Ну что ж, значит, мы еще поборемся.

— Вот так... — сказал я.

— Представьте себе — да.

Это был уже сам лучший на свете специалист по мясным ящерицам. Голос у него был тягучий, словно сахарный сироп, и поэтому жутко неприятный.

Я слегка улыбнулся еще раз.

Открытое нападение, в данном случае, не самый лучший метод ведения боевых действий.

— А это мой друг Беск Маршевич, — представила меня Айбигель. — Он центурион инопланетного района.

— Ах, значит, так, — промолвил Артаксеркс, и в голосе у него явственно прозвучала насмешка.

Мне захотелось немедленно отвести его в ближайший переулок и преподать небольшой урок вежливости, но, конечно, это было невозможно. Девушкам нравится, когда вокруг них идут словесные битвы. Очевидно, они напоминают им о проводившихся в Средние века на Земле рыцарских турнирах во славу прекрасных дам. Однако заменить изящную словесную дуэль грубой потасовкой на кулаках... Я был почти уверен, что Айбигель это не одобрит. Вот слегка пощипать ее новому знакомому перышки... Почему бы и нет?

— Вы что-то имеете против центурионов? — осведомился я.

— Ни в коем случае, — усмехнулся Артаксеркс. — Как можно иметь что-то против официального представителя власти на этой планете? Кажется, это чревато?

— Безусловно, — сухо промолвил я.

А он, этот «головастик», тот еще фрукт. С ним надо ухо востро...

— А чем чревато? — осведомился Артаксеркс. — Сырой камерой и многократным соприкосновением собственной головы с сейфом? Кажется, именно так происходит знакомство с системой правосудия на некоторых планетах? На Бриллиантовой — тоже?

Я несколько оторопел.

Вот это напор. Правда, откуда он почерпнул такие дикие факты о стражах порядка? Из исторических фильмов о Земле? Там такое, кажется, было. Но с тех пор, как стало применяться сканирование памяти...

— И на каких планетах подобные безобразия случаются? — учтиво осведомился я. — Неужели на одной из планет федерации? Думаю, вы, как законопослушный гражданин, должны немедленно сообщить о подобных фактах первому же встречному стражу порядка. Они, несомненно, должны быть расследованы, поскольку являются преступным нарушением закона. Не так ли?

— Безусловно — так, — возмущенно сказала Айбигель. — Артаксеркс, я считаю, вы должны сделать все возможное, чтобы восторжествовало правосудие. Вы должны ему помочь. И если на какой-топланете действительно происходят подобные безобразия...

— Э... — головастик явно был в замешательстве. — А с чего вы решили, будто все это...

— С ваших слов, любезный, — ласково подсказали. — Как я понял, вы хотели сообщить мне, как представителю власти, о нарушениях закона на одной из планет. Не так ли?

Вот так. А не говори гадости, не просчитав, чем это может для тебя закончиться.

— Но я просто слышал...

— От кого? — быстро спросил я. — При каких обстоятельствах? Если вам трудно это вспомнить, то я смогу достаточно быстро обеспечить сканирование памяти.

— Сканирование?

— Ну да. Вам же нечего скрывать от закона федерации? Значит, и сканирование для вас не страшно. Я прав?

— Не надо мне никакого сканирования, — ошарашенно сказал Артаксеркс.

— Значит, вы и без него помните того, кто вам об этом рассказывал, можете сообщить его имя?

Противник был полностью деморализован и загнан в угол. Причем большой жалости я к нему не испытывал. И дело было уже вовсе не в том, что он пытается ухлестывать за Айбигель. Я вдруг понял, что разозлился и накинулся на него так яростно, поскольку обиделся за свою профессию.

Надо же, всего лишь полтора года назад я не мог даже в страшном сне представить себя в роли стража порядка, а сейчас накинулся на мыслящего, попытавшегося распространять вздорные слухи о стражах порядка, словно на личного врага. Не слишком ли быстро я перековался? Хотя, с другой стороны...

Я вспомнил, сколько мне всего пришлось за эти полтора года узнать и выучить, сколько я вложил труда в овладение профессией центуриона. И, конечно она состоит не только из патрулирования по улицам, с обязательным посещением баров и ресторанов. Она, например, предусматривает еще и осознание того, что именно от меня и Мараска зависит соблюдение законности во всем немаленьком инопланетном районе и его окрестностях. А если учесть, что Мараск не может покинуть пределов резиденции и, как правило, помогает только советами, то в большинстве случаев все зависит от одного...

Ладно, черт с ним. Не буду наносить последний удар окончательно побежденному противнику. Ничего приятного в этом нет, да и слишком я накинулся на этого Артаксеркса. Может быть, он и вовсе не хотел меня обидеть? Просто сболтнул, не подумав. С кем не бывает...

— Но я же не имел в виду... — все еще тянул мой противник.

И чувствовалось, что он, еще даже не до конца это осознавая, уже испугался, причем испугался достаточно сильно. А я чисто машинально подумал, что это странно. Неужели ему есть, что скрывать? И какие такие проступки у него на совести, если он может так испугаться сканирования памяти?

— Беск, — укоризненно сказала Айбигель. — Перестань. Ты, кажется, умудрился испугать моего нового знакомого. Вот этого делать не стоило. Это — нехорошо.

И она, несомненно, была права. Тем более что ее новый знакомый вряд ли собирался покидать Бриллиантовую до того, как пройдет большой аукцион. Кроме того, если честно говорить, меня его прошлые грешки не сильно-то и касались. У многих богатых людей в отношении закона рыльце в пушку. Лишь бы только этот «головастик» не надумал нарушать закон здесь, на Бриллиантовой. Если нет, то пускай катится на все четыре стороны. В конце концов, я не федеральный агент. В мои обязанности входит только расследование преступлений, совершенных непосредственно здесь, на этой планете. И если уж зашла о них речь, то вместо того, чтобы пикироваться с каким-то туристом, не должен ли я заняться поисками ирмурянина?

— Вы просто неудачно пошутили, не так ли? — протянул я руку помощи своему поверженному противнику.

— О... да, конечно... — промямлил тот.

— Ну вот видишь, Беск, — сказала Айбигель. — Он всего лишь неудачно пошутил. А ты сразу же...

— А в нем сразу же проснулись инстинкты настоящего стража порядка, — промолвил Артаксеркс.

Я покачал головой.

Однако как быстро он воспрял духом.

— Это его работа, — улыбнулась Айбигель.

— Ах, я и забыл, — неприятно улыбнулся Артаксеркс. — Та самая, которой он зарабатывает на жизнь. И значит, я зря накинулся на вашего друга. Прошу прощения за то, что напомнил ему о том, каким именно образом ему приходится поддерживать свое существование.

Н-да... вот и проявляй после этого жалость к побежденным. Впрочем, почему бы и не начать сначала?

— И все-таки, мне кажется, — промолвил я, — у вас предубеждение против стражей порядка, и в том числе против центурионов.

Артаксеркс улыбнулся:

— Ни в коей мере. Я считаю эту профессию почетной и нужной нашему обществу. А сказанное мной выражало лишь сочувствие, поскольку, мне кажется, я представляю, с какими трудностями сталкивается страж порядка, у которого в попечении целый инопланетный район, особенно если он находится на Бриллиантовой.

Ага, сделал, значит, кое-какие выводы. Ну, ничего, сейчас я его с другой стороны. Сейчас.

Я открыл было рот для того, чтобы претворить свои намеренья в жизнь, но тут Айбигель сказала:

— Беск, если ты намерен возобновить ссору, то тебе лучше нас покинуть. Не люблю, когда мои знакомые ведут себя, словно рассерженные индюки.

Я хотел было возразить, но она кинула на меня взгляд, не предвещавший ничего хорошего. Похоже, ей и в самом деле надоела эта пикировка.

Хорошо, пусть будет так. Желание прекрасной дамы для меня закон. Тем более что я уже почти пришел туда, куда направлялся. И самое время вернуться к исполнению своих обязанностей.

Я попрощался с Айбигель и остановился, глядя, как они от меня удаляются. Артаксеркс, заметно приободрившись, сразу же стал что-то рассказывать девушке, быстро и оживленно, очевидно для того, чтобы она как можно скорее забыла о нашей встрече, переключила свое внимание на его особу.

Я усмехнулся.

Вряд ли у него что-нибудь получится. Айбигель обладает не только красотой, но и умом. Ее не купишь на светскую болтовню и красивый костюм.

А значит, не стоит и беспокоиться. Лучше не терять время даром, а попытаться найти ирмурянина.

Найти... Легко сказать, но трудно сделать...

Я вдруг снова, с какой-то странной обостренной четкостью осознал, что окружающий меня инопланетный район за эти полтора года стал моим, приручил меня, так же как и я приручил его, сделал своей частью, одной из своих частиц.

Так вот, значит, чем меня взяла планета Бриллиантовая. Ощущением причастности, тем, что я более не один, что нужен. Ну и, конечно, самой простой и всем известной истиной, высказанной когда-то давно и не на этой планете: все мы в ответе за тех, кого приручили. В данный момент я отвечаю за инопланетный район, и, кажется, в нем что-то затевается, нечто не совсем обычное.

Да, надо торопиться. Но все же если я оказался возле магазина крабианина Имлука, то почему бы все же в него не зайти, не продолжить прерванный было разговор?

На мое плечо опустилась чья-то ладонь, и я, вздрогнув, обернулся.

Абориген. Балахон с капюшоном, почти скрывающим лицо, протянутая рука.

— Ох, — сказал я. — Тебе-то чего надо? Денег?

— Сообщить... — проговорил абориген. — Сообщить... предупредить... мои братья хотят тебя предупредить...

— И о чем же? — поинтересовался я.

— Об опасности... тебе грозит опасность.

Ну да, о чем еще можно предупреждать? Конечно, об опасности.

— И какая опасность мне грозит? — спросил я.

— Большая... очень большая.

— А если точнее?

— Существо, обладающее... способное... с многими возможностями, способное повелевать выборами... Мы не можем его лишить силы, но он здесь, и если ты нам поможешь... Для того, чтобы его поймать здесь... тебе нужно вот это.

Я вдруг понял, что в руке аборигена что-то лежит. Маленькая, сплетенная из разноцветной травы прямоугольная коробочка. Я хотел было ее забрать, но абориген запротестовал:

— Нет, нет, сначала ты должен расплатиться за предупреждение...

Я сейчас же потерял к коробочке всякий интерес. Скорее всего, в ней лежит либо какая-то безделушка, либо же она совершенно пустая. На что только не идут аборигены, пытаясь заработать. Даже на то, чтобы сыграть бродячего проповедника.

А вот интересно, как такая идея могла прийти данному аборигену в голову? Вроде бы ничего похожего до сих нор не случалось.

— Ден-н-нги... — протянул абориген. — Де-нн-нги. Почему бы и нет? За новизну идеи.

Я вытащил из кармана несколько монет и сунул их в ладонь. Потом неохотно взял коробочку и положил ее в карман.

— Помни... предупреждение... а это поможет тебе его поймать...

Абориген двинулся прочь. Я проводил его фигуру рассеянным взглядом и вдруг, когда он оказался уже от меня шагах в двадцати, наконец-то осознал, что ленточки на балахоне аборигена были разноцветные. И это означало, что со мной разговаривал никакой не отщепенец, а самый настоящий дикий абориген, скорее всего, явившийся прямо из джунглей.

И вот это полностью переворачивало смысл нашего разговора с головы на ноги. Какие там деньги? Похоже, абориген и в самом деле пришел, пытаясь меня предупредить о какой-то неведомой опасности. И я должен был его хорошенько расспросить, а не отпускать на все четыре стороны, сунув несколько монет...

Как раз в этот момент абориген свернул в ближайший переулок. Не теряя надежды его догнать, я бросился вслед за ним.

Дудки! Тот, кто опаздывает на космолет, тот на нем не летит.

Аборигена в переулке уже не было. Если точнее, в переулке не было того самого аборигена. А вот отщепенцев, в балахонах, расшитых серыми ленточками, аж пять штук. Они сидели в ряд, возле стены ближайшего дома, неподвижные, казалось погруженные в медитацию.

Мне захотелось протереть глаза. Мистика какая-то. Куда он исчез? Он не мог нигде спрятаться. Не растворился же он в воздухе? Я испытующе оглядел отщепенцев. Те не обращали на меня ни малейшего внимания. Неподвижные фигуры, укрытые балахонами с низко надвинутыми капюшонами. А что, если разговаривавший со мной абориген просто-напросто переодел балахон? Технически на это требовалось всего лишь несколько секунд, и, значит, было вполне исполнимо. Причем если допустить, что это случилось, то исчезновение аборигена объясняется без помощи какой бы то ни было мистики. С другой стороны, я совершенно точно знал, что для аборигенов надеть балахон, не соответствующий своему статусу, было чуть ли не самым крупным из возможных кощунств. Да и для чего бы это ему было делать? Чтобы скрыться от меня? А смысл? Избежать дополнительных вопросов? Или абориген боялся кого-то другого?

В принципе, я мог бы, обыскав аборигенов, обнаружить того, у которого под одеждой скрыт второй балахон, с нашитыми на нем разноцветными ленточками. Но стоило ли это делать? Тот, кто передал мне предупреждение, не был врагом и если посчитал нужным исчезнуть, то это вполне может быть оправдано. Возможно, устроив обыск отщепенцев, я ему каким-то образом причиню зло? Посчитав последнее соображение вполне резонным, я вышел из переулка и только тогда, когда стены домов закрыли меня от отщепенцев, решил полюбопытствовать, что же находится в коробочке.

Ничего особенного там не оказалось. Какие-то мелкие колючие семена. Причем от них явственно шел резкий запах, так, словно кто-то облил эти семена нашатырем.

М-да... и тут сплошная загадка. Ну что ж, нет ничего тайного, что бы со временем... Вот и подождем. А еще надо показать эту коробочку Мараску. Скорее всего, он знает, что это означает и каким образом мне эти семена могут пригодиться.

А пока, раз уж я оказался возле магазин крабианина, может быть, стоит все же в него заглянуть?

Отправив коробочку обратно в карман, я зашагал к магазину.

Входная дверь пропела мне нечто восторженное и ласковое на вселинге, причем слова ее песни настолько сливались друг с другом, что смысл их понять было не-возможно. Впрочем, в него и не хотелось вникать. Достаточно было того, что от этой песни мое настроение вдруг ощутимо подскочило вверх и вместе с тем появилось легкое желание что-то немедленно купить. Ну, например, какую-нибудь личинку.

— Так, — сказал я крабианину. — Значит, ко всему прочему еще и запрещенные, признанные вредными рекламные технологии. Вот это уже серьезно.

— Нет, нет, ни в коем случае, — запротестовал Имлук, бросаясь к двери. — Это осталось от прежнего владельца магазина, которого, как ты помнишь, лишили лицензии. Я перенастроил дверь, но иногда, в связи с погодными изменениями, эта настройка слетает, и тогда...

— А ты, конечно, не слишком торопишься ее обратно восстановить?

— Я уже даже заказал другой блок управления. Если хочешь, могу показать журнал, в котором отмечен заказ.

Крабианин осторожно провел ладонью по стенке возле двери и, после того как проявился пульт управления, занялся его регулировкой.

— Я ведь проверю.

— Проверяй, — обиженно промолвил Имлук. — Хоть сто раз. Завтра мне доставят новый пульт, и после этого ничего похожего...

— А и проверю, — погрозил ему пальцем я. — По крайней мере, если после завтрашнего дня мне поступит хотя бы одна жалоба...

Крабианин оторвался от пульта и быстро провел рукой по шишковатой лысой голове.

— Клянусь вот этим, если после того, как мне доставят новый пульт...

— Хорошо, — промолвил я. — Подождем до завтра. А пока мне хотелось бы вернуться к разговору о твоей поездке к побережью.

Крабианин издал звук, несколько напоминающий стон, и спросил:

— Ты ничего не забываешь, да?

— Стараюсь, — промолвил я.

Как раз в этот момент, ни раньше ни позже, у меня в кармане проснулась бормоталка.

9

Кремниид Прайдер был огромен и фигурой здорово напоминал старинный платяной шкаф. Двигался он, как все кремнииды, медленно. Впрочем, в быстроте движений он и не сильно нуждался, поскольку был чертовски силен, а кожу имел толстую и прочную, словно камень. Благодаря этому он был способен дать отпор практически любому вознамерившемуся на него напасть хищнику. Правда, на Бриллиантовой эти особенности кремниида не находили никакого применения, а вот талант исключительного понимания всех особенностей камней, к слову сказать, присущий всем представителям его расы, позволил открыть мастерскую филигранной обработки личинок.

Самое трудное в работе с личинками бриллиантовых муравьев состоит в выявлении их чудесных способностей. Между тем кремиииды способны определять не только особенности камней, но и личинок. Причем, например, тот же Прайдер делал свою работу идеально, без единой ошибки. Что и позволило ему и его компаньону Чадовину очень даже преуспеть на Бриллиантовой.

— Ну вот, — сказал мне Прайдер. — Только я вышел посмотреть, что за шум на улице, как все это и случилось. А в мастерской остался вот этот олух царя небесного.

Шустренький, волосатый, похожий на реактивный веник Чадовин, принадлежащий к расе забалтывателей, тотчас ощетинился длинными, острыми колючками, росшими у него по всему телу, и просипел:

— Я? Опять во всем виноват я? Если ты забыл, то я выскочил раньше тебя. А не смог я вернуться в лавку лишь потому, что кто-то загородил вход своим туловищем и никак не мог передвигаться быстрее.

— Так это я, что ли, виноват? — спросил Прайдер.

— А я?

— Конечно — ты. Когда это был виноват я? Нет, так не бывает. И поэтому виноват именно ты и никто другой. Понял?

— Да я... да я...

Чадовин загремел иглами, словно настоящий дикобраз, и даже затопал коротенькими ножками.

Я еще раз обозрел взломанный железный ящик, по словам этой парочки, выполнявший роль сейфа, в котором они хранили самые ценные личинки, и мне стало тоскливо.

Дело было даже не в том, что к сегодняшним заботам теперь прибавилась еще одна, и, значит, на мои плечи легла дополнительная тяжесть. Это-то меня как раз не очень сильно волновало. Обнаружив преступника в одном деле, я одновременно определю и чьи это коготки отпечатались в других. Беспокоило меня иное. Я мог бы поспорить, что кражей в мастерской сплетенная кем-то очень хитрым цепь событий не заканчивается. Дальше, если только предчувствие меня не обманывает, будет что-то еще.

Самый главный, самый большой сюрприз?

Интересно, что может быть хуже смерти федерального агента и кражи в мастерской филигранной обработки личинок? Что там, дальше?

— А вот если я тебе сейчас по загривку? — прогудел Прайдер. — Вот по этому. Учти, твои иглы мне не страшны. Не уберешь сейчас, несколько штук обязательно от моего удара сломаются и воткнуться тебе в спину. Так, значит...

— А что там происходило? — спросил я.

— Э? — спросил Чадовин. — Происходило? Где?

— На улице... Ну, то самое происшествие, на которое вы отправились поглазеть, оставив мастерскую без присмотра. Чем и воспользовался неизвестный мне ловкач.

— Во всем виноваты наши соседи с планеты Бульдан. Развели у себя в саду какую-то местную фауну. Говорят, будто без нее не могут жить. Вообще-то она никому не мешает. Только иногда донимают исходящие от нее запахи. Но вот сегодня, совершенно неожиданно, один из растущих у бульдиан цветочков перегнулся через ограду сада и уронил на улицу семя, а оно — очень красиво полыхнуло. Знаешь, разноцветное такое пламя... Ну, мы и вышли полюбоваться. А пока нас не было, кто-то обчистил мастерскую.

Я кивнул.

Сад бульдиан давно привлекал мое внимание. В нем много чего росло, в том числе и очень красивые цветы. А вот теперь получается, что они не только здорово пахнут, но еще и разбрасывают самовоспламеняющиеся семена.

Угу...

— А раньше такое происходило? — спросил я. — Ну, раньше семена их цветов взрывались?

— Нет, — ответил Чадовин. — Никогда до сих пор. Мы даже и не предполагали, что такое возможно.

— Понятно. Кстати, а откуда вам известно, что это было именно семечко цветка из сада бульдиан? Насколько я понял, вы оказались на улице уже после того, как оно запылало?

— Да, конечно, — сказал Прайдер. — Мы этого не видели. Однако несколько прохожих, остановившихся поглазеть на то, как оно горит, нам это объяснили.

— Среди них был кто-то вам обоим лично знакомый?

— Конечно.

Прайдер уверенно назвал двух мыслящих, живущих неподалеку от его мастерской. Я подумал, что никуда от этого не денешься, но их придется опросить. Так же как и бульдиан. И сделаю я это сразу же после того, как осмотрю место преступления.

— А самые лучшие личинки у вас хранились вот в этом ящике?

Да, здесь... — сообщил Прайдер. — Но только... Он замолчал.

— Но — только?

Прайдер и Чадовин обменялись взглядами. Наконец Чадовин сказал:

— В общем, дело в том, что в этом ящике у нас хранились действительно ценные личинки, но не самые-самые ценные, не те, которые мы между собой называем униками.

— Ага, — промолвил я. — Значит, у вас есть еще один сейф. Не так ли?

— Есть.

— И он находится...

Прайдер и Чадовин еще раз обменялись взглядами.

— Он в соседней комнате, — промолвил Чадовин.

— И я могу на него взглянуть?

— Да, конечно.

Мы с Чадовином прошли в соседнюю комнату, и там я увидел почти точную копию взломанного сейфа, если, конечно, не считать, что этот был полностью целым. Мысленно прикинув расположение комнат в мастерской, я пришел к выводу, что взломщик, проникший в мастерскую через черный ход, с одинаковым успехом мог попасть в одну из этих двух комнат. И то, что он выбрал тот сейф, в котором находились личинки подешевле, указывает...

Ну-ка, стоп, нужно проверить еще одну вещь.

— И этот сейф снабжен таким же замком и такой же сигнализацией, как и тот, который взломали? — спросил я.

Чадовин довольно хихикнул:

— Да, точь-в-точь такими же. Мы заказали оба сейфа в одной фирме. Ну, нам обещали определенную скидку, если мы купим их вместе. Вот, сэкономили, и, как выяснилось, не зря. Преступник перепутал сейфы.

Перепутал?

Я покачал головой.

Нет, конечно. Это — исключено. Оба этих сейфа — крепкие и надежные хранилища ценностей. И тем не менее преступник умудрился за две-три имевшиеся у него в распоряжении минуты проникнуть в помещение, вскрыть один из сейфов и вовремя унести ноги. Такое под силу только очень большому профессионалу. Вот тут-то кое-что не сходится. То, что преступник выбрал сейф, в котором лежали менее ценные личинки, говорит о том, что он не знал, в каком сейфе что лежит, и действовал наобум.

Это — профессиоиал-то? Да не бывает такого. Какой профессионал, причем большой профессионал, пойдет на взлом сейфа, предварительно хорошенько не собрав всю возможную информацию как о хозяевах лавки, так и о том, что лежит в их хранилищах? Хороший профессионал не станет взламывать сейф, если предварительно совершенно точно не узнает, какие ценности в нем хранятся.

А этот — стал. Почему? Вот это я должен запомнить, и если подтвердятся кое-какие мои подозрения...

Я спросил:

— На камерах наблюдения и сигнализации вы тоже сэкономили?

— Нет, — отрапортовал Прайдер, к этому времени успевший уже появиться в дверях комнаты, в которой мы с Чадовином находились.

— И что?

— Ничего. Негодяй, конечно, вывел их из строя. По крайней мере, судя по таймеру, они отключились как раз в тот момент, когда мы вышли за порог мастерской.

Я покачал головой.

Да. Все указывает на профессионала, причем скорее всего — не одного. Их должно быть по меньшей мере двое. Один наблюдал за мастерской и, как только на ее пороге появились Прайдер и Чадовин, подал сигнал взломщику. Тот тотчас отключил сигнализацию и ринулся в мастерскую, взламывать сейф. И если подумать...

Совершенно машинально сунув руку в карман, я попытался нащупать в нем сигареты и, конечно, не найдя их, привычно чертыхнулся.

Эх, сейчас бы закурить... Но — нельзя, никак нельзя. Я же бросил.

Так, ладно, вернемся к нашему взломщику. Если подумать, то можно понять, почему он взломал только один сейф. Очевидно, он и его помощник рассчитывали, что Прайдер и Чадовин останутся на улице подольше. А те неожиданно заторопились в мастерскую. Таким образом, времени на второй сейф у взломщика просто не осталось.

— Не желаешь ли взглянуть на список похищенных личинок? — спросил Чадовин.

— Уже составили? — удивился я.

— Трудно ли это было сделать? Как профессионал, я обязан помнить их все, и, конечно, помню. Вот, двадцать пять штук, одна к одной, все — очень хорошего качества. Сумма ущерба проставлена внизу списка.

Чадовин протянул мне листок бумаги. Я взял его, быстро пробежал взглядом и, присвистнув, сунул в карман.

Добыча взломщику досталась нешуточная. Двадцать пять личинок хорошего качества! Это и в самом деле — не шутки. Но вот если бы преступник вскрыл первым другой сейф...

Вот именно...

Я щелкнул пальцами.

И все-таки преступник допустил ошибку. Настоящий профессионал должен был предвидеть, что хозяева мастерской не дадут ему времени на взлом обоих сейфов, и поэтому обязан был начать с того, в котором лежали более ценные вещи.

Настоящий профессионал. А этот... Так взломать сейф новичку не под силу... Кстати, а не взглянуть ли на сам сейф поближе?

Кое-как миновав почти загораживавшего проход в соседнюю комнату Прайдера, я вернулся к взломанному сейфу и, очень внимательно его оглядев, принюхался.

Да, если меня не обманывал мой нос, то слегка пахло йодом. И конечно, дверь развороченного сейфа могла так пахнуть только в том случае, если ее взломали с помощью прибора для старения материалов. Прибор стандартный и продается на многих планетах. Предназначен он, конечно, для вполне невинных целей, вроде декоративной обработки и искусственного старения дерева, камня и металла, но если управляющего функциями прибора киберпаучка напоить йодом, то минут на десять прибор превращается в очень хороший инструмент для уничтожения замков, дверей и, конечно, взлома сейфов. Причем знают это и пользуются таким прибором, как правило, профессионалы.

Уф... Опять — профессионалы. Но ведь профессионалы никогда не действуют наобум, рассчитывают каждый шаг. А — тут...

Ладно, не стоит тратить время на бесполезные гадания на кофейной гуще.

— Понятно, — промолвил я. — Тут, кажется, все понятно.

— Ты уже знаешь, кто украл наши личинки? — осведомился Прайдер.

— Нет, я уже знаю, как это было сделано.

— Угу? Но лучше бы ты, конечно, уже знал, кто преступник.

Я покорно кивнул:

— Согласен. Однако пока я знаю только это Возможно...

— Я буду надеяться, — заявил Прайдер.

— И правильно сделаешь. Преступнику не уйти. А сейчас мне хотелось бы опросить ваших соседей.

— А мы можем продолжить нашу работу? — спросил Чадовин.

— Конечно. Здесь я уже узнал все, меня интересовавшее.

Я вышел на улицу и окинул внимательным взглядам расположившийся на другой ее стороне сад, в центре которого находился дом бульдиан. Не очень-то мне верилось в то, что они могут иметь отношение к краже личинок. Бульдиане были известны по всей федерации как исключительно честные и законопослушные мыслящие. И все-таки поговорить с ними было необходимо.

На одной из перекладин дверцы в сад бульдиан сидел маленький пушистый зверек, сильно напоминающий земного ленивца. После того как я возле нее остановился, он широко открыл рот и издал мелодичный крик. Тотчас после этого на одном из стоявших в саду деревьев задергались ветки, так, словно по ним заколотил невидимый град. На самом деле, конечно, никакого града не было. Просто с вершины дерева, на котором они очень любили сидеть в хорошую погоду, спускались бульдиане.

Минуту спустя ворота открылись. Бульдиане, небольшие зверьки, чем-то похожие на белок, выстроившись стройным полукругом перед дверью, дружно вытянули длинные шеи и хором произнесли:

— Мы приветствуем тебя.

— Приветствую вас, — в свою очередь промолвил я. — Как поживают все элементы вашего тела?

— Вполне удовлетворительно, — ответили бульдиане. — Большая часть наших элементов сейчас находится в здании нашей закупочной конторы и получает наслаждение от усердной работы. Те же элементы, которые ты видишь перед собой, как раз сейчас нуждаются в отдыхе, который может дать только единение с великой целительницей — природой. Именно поэтому мы просим тебя не очень долго докучать им своими проблемами. С другой стороны, мы понимаем, что твои действия подчиняются требованиям исполняемого тобой долга центуриона, и готовы оказать посильную помощь. Но прежде всего мы хотели бы спросить, как поживают основные элементы твоего тела?

— Благодарю, тоже вполне удовлетворительно, — ответил я.

Кто-то другой на моем месте мог бы впасть в соблазн и в самом деле перечислить, как работают основные органы его тела, но я, поскольку уже ранее общался с бульдианами, знал, что их слова не более чем дань вежливости. Что-то вроде стандартного вопроса о самочувствии.

— В таком случае, какой причине мы обязаны удовольствием видеть самого стража порядка инопланетного района?

Тянуть кота за хвост не имело никакого смысла.

— Семечко одного из ваших цветков, — сказал я. — Оно вылетело на улицу и там сгорело. Как это могло случиться?

— Это случилось, — подтвердили бульдиане.

— Случилось. Но по какой причине?

— Этот цветок мы называем огневкой, — сообщили бульдиане.

Манера изъясняться у них была, конечно, странноватая, однако я все же надеялся получить у них интересующие меня сведения.

— Итак, по какой причине семечко огневки вылетело за пределы вашего сада?

— Цветам надо размножатся. Для того они выпускают семена, которые разлетаются как можно дальше. Семечко огневки полетело очень далеко, так далеко, как обычно не летает. Мы сожалеем.

Ага, уже теплее.

— А по какой причине оно в этот раз улетело так далеко?

— Его отнесло ветром.

Я сделал несколько глубоких вдохов и выходов. Спокойствие, только — спокойствие. Кажется, я все же понемногу приближаюсь к искомому.

— Такое, как вы мне уже сказали, происходит довольно редко?

— Очень-очень. Раз в несколько поколений.

— Как это? — спросил я. — Раз в несколько поколений поднимается ветер, способный отнести семечко огневки так далеко?

— Нет, раз в несколько поколений оно появляется, это семечко. А ветер при этом может быть каким угодно.

Ну вот, еще теплее.

— А можете ли вы или кто-нибудь другой точно определить время, в которое это семечко появится?

— Нет, это невозможно. Появление семечка именно этого растения является для нас большим сюрпризом. И мы рады, что видели, как оно вспыхнуло, раскидывая по сторонам свои частицы. Из-за этого те элементы нашего организма, которые находились в закупочной конторе, даже вынуждены были прервать на время обслуживание одного очень почтенного аборигена, решившего нам продать неплохую личинку. К счастью, семечко огневки горит недолго, и никакого ущерба в наших делах не случилось.

Я покачал головой.

Ну вот, кажется, я получил ответ на интересующий меня вопрос. Правда, поможет ли это мне в моем расследовании? Кажется, ответ бульдиан его только запутал.

Кстати, еще один вопрос...

— Как я понял, в тот момент, когда семечко вылетело на улицу, вы находились на дереве и за ним наблюдали?

— Да, и это нам доставило большое удовольствие.

— А не видели ли вы заодно в это время, возле мастерской по филигранной обработке личинок Прайдера и Чадовина...

— Нет, — перебили меня бульдиане, — не видели. Мы ничего не видели, кроме горящего семечка. Это было так красиво, это потрясло все наши элементы до единого, принесло нам всеочищаюшую радость, и...

— Спасибо большое, — промолвил я. — Вы мне очень помогли.

Ах, если бы... ах, если бы...

— Всегда рады оказать услугу представителю закона, — с готовностью ответили бульдиане.

Зверек над дверью издал еще один крик. Дверь стала закрываться. Бульдиане торопливо кинулись к дереву.

Я почесал затылок и попытался осмыслить полученные сведения. Прежде всего, получается, что появление зерна предугадать было нельзя. И значит, версия хорошо спланированного преступления, получив здоровенную пробоину, окончательно идет ко дну. Кстати, это же подтверждает и факт взлома сейфа с более дешевыми личинками.

Но каким образом этот неведомый мне профессионал узнал, что в такой-то момент мастерская на несколько минут останется без присмотра? А может, он и не знал? Может, ему просто неслыханно, несказанно повезло?

Да нет, так не бывает. Чушь какая-то. Уж лучше поверить в то, что мастерскую обворовал мыслящий, наделенный даром предвидения будущего. И плевать на то, что таких вроде бы пока не обнаружено. Если подумать, то мыслящего, способного предугадывать события, поймать невозможно. И значит, отсутствие сведений о том, что они существуют, не является доказательством того, что их не может быть. Уф...

Я вытер пот со лба и мысленно поклялся более не касаться фантастических версий. Это было бы слишком легко. Решить, что твой противник обладает какими-то сверхъестественными, в природе не существующими свойствами, и, сложив ручки, сдаться.

А кто же за меня будет ловить преступника? Да и в таком ли безысходном положении я оказался? Если хотя бы немного подумать, то можно сразу найти несколько действительно реальных объяснений этого странного преступления. Даже если исключить самый простой и легкий вариант, при котором все же нашелся профессионал, рискнувший действовать наобум.

Например? Ну, это просто.

Преступник и его сообщник могли долгое время ждать подходящего случая. И, не будь загоревшегося семечка огневки, было бы что-то другое. А скорее всего, они заранее спланировали, как им отвлечь владельцев мастерской, но тут, допустим, за полчаса до условленного срока вмешалась случайность в лице семечка огневки. Сообщник, который должен был подать взломщику сигнал о том, что Прайдер и Чадовин покинули лавку, увидев, как они вышли полюбоваться горящим семечком, решил использовать уже подвернувшийся случай. Кто знает, как владельцы лавки отреагируют на заготовленный ими отвлекающий внимание маневр? Может, они не пожелают покидать лавку или из нее выйдет только один из владельцев? А тут все прошло как надо. Стоит ли упускать подвернувшийся случай?

Итак, руководствуясь примерно такими соображениями, сообщник дает сигнал взломщику, тот отключает сигнализацию и камеры наблюдения, врывается в мастерскую и приступает к делу.

Более реальное объяснение, не так ли? И никакой мистики, никаких посланных неведомым божеством предчувствий о том, что в такой-то день случится то-то и то-то...

Я вытащил из кармана бормоталку.

Как бы то ни было, но мастерскую все же обворовали. И значит, вот сейчас придется поставить об этом в известность нашего уважаемого председателя совета мыслящих инопланетного района. Эта новость вызовет среди членов его совета больший переполох, чем даже смерть федерального агента. И конечно, придется снова побеспокоить начальника космопорта. Пусть проинструктирует таможенный контроль, чтобы обратили самое пристальное внимание на тех туристов, у которых в багаже обнаружится более десятка личинок. Конечно, действовать ему придется очень деликатно, но если хозяева личинок не смогут назвать магазины, где их приобрели, или если владельцы магазинов не подтвердят факт покупки, то подозрительных мыслящих следует задержать и немедленно дать об этом знать мне.

Короче, меры самые стандартные и очевидные. И конечно, вряд ли они помогут задержать преступника. Но чем черт не шутит, когда бог спит?

Я уже принялся набирать номер Дагай Каача, когда прямо возле моего уха просвистела короткая арбалетная стрела.

10

Наконечник ударился о мостовую и высек из нее искры.

Я, каким-то чудом умудрившись не выронить бормоталку, так и застыл, удивленно разглядывая стрелу, валявшуюся от меня шагах в пяти.

Зрение у меня хорошее, и благодаря этому я прекрасно разглядел, что стрела — самая настоящая, стопроцентная боевая, с острым стальным наконечником. Не промахнись неведомый стрелок, она запросто могла пронзить меня насквозь. Неведомый стрелок...

Я повернулся и посмотрел в ту сторону, откуда прилетела стрела.

Ничего особенного там не было. Очередная толпа ряженых, какие-то платформы, стоявший особняком оркестр во главе с капельмейстером, одетым в мундир, расшитый золотом так, что рябило в глазах. И шум, и крики, и музыка.

Вот только мой стрелок не мог там находиться, не должен был там быть. Конечно, прятаться в толпе гораздо удобнее. Особенно в толпе ряженых. В ней арбалет в руке не вызовет недоуменных вопросов. И даже если ты из него выстрелишь, то во всеобщей сутолоке никто не заметит, куда полетит стрела, да и окружающие, скорее всего, посчитают выстрел какой-нибудь экзотической шуткой. По крайней мере, препятствовать твоему бегству они не будут.

Есть, правда, одно большое неудобство. Хорошенько прицелиться в толпе не удастся. Плюс к тому риск, что в тот момент, когда ты будешь жать на курок, кто-то может толкнуть тебя локтем в спину, и это приведет к промаху.

Собственно, может, поэтому стрелок промахнулся? Интересно. Что он сейчас делает? Готовится к новому выстрелу или пустился наутек? Что, если первое?

Выхватив «кольт», я неторопливо затрусил к толпе. Спешить не имело смысла. Если стрелок кинулся наутек, то он уже наверняка скрылся. А вот если он сейчас готовится к еще одному выстрелу, то разумнее всего бежать не спеша, быть наготове, для того чтобы отскочить в сторону или упасть на мостовую, если из толпы вылетит еще одна стрела.

И она вылетела.

Она вылетела из середины толпы и устремилась в небо по крутой дуге, набирая высоту, поблескивая отточенным наконечником. Не сводя с нее взгляда, я сделал шаг в сторону, а потом, к тому времени когда стрела миновала вершину дуги и устремилась вниз, казалось, точнехонько мне в грудь, я сделал еще один.

Преступнику приходилось стрелять навесом потому, что мельтешащая перед ним толпа делала прямой выстрел невозможным. И все же он выстрелил, не побоялся, хорошо понимая, чем этот риск ему грозит.

А чем, собственно? Не буду же я в него стрелять? И спрятаться в толпе гораздо проще. Значит, не очень-то он и рисковал, а просто обладает достаточно крепкими нервами.

Стрела ударилась о мостовую в шаге от меня, и я тотчас взглянул на толпу, надеясь хотя бы увидеть, как стрелок удирает.

Увидел.

Один из ряженых, в какой-то нелепой шляпе с узким, длинным перышком, резко, рывками дергаясь из стороны в сторону, ломился сквозь толпу. В руках он что-то держал, и это что-то, хотя я и не мог увидеть его полностью, здорово смахивало на арбалет.

Зачем же он его не бросил, идиот? Зачем вообще убегает? Единственное, что требовалось от стрелка в такой толпе, это бросить арбалет на мостовую и сделать вид, будто он к стрельбе не имеет никакого отношения. И никто не докажет, что это не так.

Но нет же, не бросил. Почему? Может, не желает терять арбалет? Может, рассчитывает использовать его еще раз? Кстати, а почему и нет? Избавившись от арбалета сейчас, он может другого оружия и не достать.

Я почувствовал, как во мне пробуждается злость. Все-таки какой наглец! Решил унести ноги вместе с арбалетом, для того чтобы иметь возможность снова меня подкараулить и пальнуть еще раз. Впрочем, такая наглость вполне наказуема.

Стараясь не упустить из виду беглеца, я стал огибать толпу по периметру. Если мне хоть немного повезет и стрелок меня не заметит, то шансы перехватить его значительно увеличатся. Кроме того, поблизости не было ни одного сооружения, вроде той башни, свалившейся на меня во время моей прошлой погони за ирмурянином. Ирмурянин?

Я не смог хорошенько рассмотреть беглеца, но мог бы поклясться, что это ирмурянин и есть. А кому еще могло понадобиться меня убивать?

Толпа шумела, корчилась, пела и плясала. Временами откуда-то со стороны доносились истошные вопли режиссера, и тогда толпа вздрагивала, словно животное, ощутившее укус овода, на какое-то краткое время ее структура несколько менялась, становилась более упорядоченной. Но длилось это недолго. Как только вопли смолкали, толпа снова начинала расползаться. Ряженые либо прекращали танцевать и, закурив, принимались обсуждать какие-то свои, более важные, чем подготовка к карнавалу, дела, либо продолжали танцевать, но все более и более теряя ритм. Что-то у них сегодня не ладилось, не было желания работать совместно, превратиться из толпы в команду единомышленников, делающих одно, общее дело.

Стараясь не столкнуться с отдельными то и дело покидавшими толпу и возвращавшимися в нее ряжеными и одновременно пытаясь не потерять из вида убегавшего врага, я старательно работал ногами, жалея лишь о том, что не могу сейчас активизировать симбиота. Имей я такую возможность, стрелок был бы уже пойман.

Я ухмыльнулся.

Впрочем, можно поклясться, что если стрелок именно ирмурянин, а это наверняка так, то он сейчас тоже жалеет о том, что растратил силы своего симбиота и не имеет возможности скрыться от меня со скоростью скаковой лошади.

И все-таки, несмотря на все мои надежды, он меня заметил. Случилось это сразу же после того, как ирмурянин, теперь я его хорошо разглядел, вынырнул из толпы. Сделав это, он на мгновение приостановился и быстро огляделся. Не заметить меня, находившегося от него к тому времени шагах в пятидесяти, он не мог. И заметил.

Не сбавляя хода, я помахал ему рукой и крикнул:

— Не торопись! Все равно не уйдешь!

— Как же... жди... — осклабился ирмурянин.

Арбалет он так и не бросил. Это внушало мне некоторую надежду. Арбалет был сделан под старину, со всякими там медными штучками, и, конечно, весил немало. По идее, такая тяжелая штука должна была здорово замедлить бег моего низкорослого противника.

По идее...

Вообще-то, несмотря на нее, двигался он довольно шустро. Преступник кинулся вдоль по улице, я устремился вслед за ним. Пробежав несколько кварталов, я убедился, что расстояние между нами не сокращается. Правда, оно и не увеличивалось, но это меня не сильно обнадеживало. Я понимал, что в случае нужды ирмурянин может все-таки бросить арбалет, и вот тогда оторваться от меня для него не составит большой проблемы.

Кстати, а почему он его все же не бросает? Скорее всего, потому, что не рассчитывает в ближайшее время разжиться каким-нибудь другим оружием. И это действительно так. Клинок его остался у Марноу, причем сам ирмурянин даже об этом не подозревает, поскольку в тот момент, когда я передавал его оружие хозяину ресторана, находился в отключке. Другого оружия у него, похоже, не было.

Да и где он мог достать его на Бриллиантовой? Магазинов, целенаправленно торгующих оружием, на планете не существовало. Аборигенам, в соответствии с давно принятым законом, его не продавали. Каких-либо экспедиций в глубь материка никто с самого начала освоения планеты не предпринимал, особенно после того, как стало более-менее ясно, кем являются аборигены и на что они способны. Таким образом, ни одного магазина, торгующего снаряжением для прогулок по джунглям, на планете тоже не было. А одиночки, которые, подобно крабианину Имлуку, осмеливались на недалекие вылазки за пределы инопланетного района, имели при себе оружие, купленное и привезенное на Бриллиантовую с других планет. Так же как охрана банков и магазинов. Эти вообще покупали оружие только на заказ, да и то в магазинах солидных, известных фирм, где-нибудь, например, на планете Невинных развлечений.

Так где же этот центурионофоб подцепил арбалет? В какой-нибудь сувенирной лавчонке? А что, вполне возможно, Подцепил и, прекрасно понимая, что второго экземпляра раздобыть не удастся, цепляется за него, словно богач за свою всекредитную карточку.

Ирмурянин свернул в какой-то переулок, и я, конечно. последовал за ним. Шагов через сто преследуемый остановился и стал заряжать арбалет. Он изрядно торопился, но к тому времени, когда на меня нацелилось острие стрелы, я сумел сократить разделявшее нас расстояние до тридцати шагов. Но тут пришлось остановиться и мне. Подходить ближе к вооруженному арбалетом убийце было опасно. Я не успею среагировать и шагнуть в сторону, если ему вздумается выстрелить.

— И правильно делаешь, — сказал ирмурянин.

В переулке не было ни души. Возможно, он решил, что настало время обменяться несколькими словами.

— Я редко поступаю неправильно, — промолвил я. — И благодаря этому до сих пор жив. А вот ты, мне кажется, делаешь ошибку за ошибкой. И конечно, бесследно это для тебя не пройдет. За подобные ошибки рано или поздно приходится платить. Для тебя время расплаты уже не за горами.

— Сомневаюсь, — промолвил ирмурянин.

— А не сомневайся, — заверил его я. — Неужели ты рассчитываешь бегать от меня вечно? Рано или поздно я тебя поймаю. Кстати, учти, покинуть планету тебе не удастся. Такимобразом, у тебя нет выбора. Либо ты слаться в руки закона, либо тебе придется весь остаток жизни прятаться в джунглях, среди аборигенов. Да и те, если им хорошенько заплатить, выдадут тебя за милую душу. Понимаешь?

Ирмурянин улыбнулся, и улыбка мне его совершенно не понравилось. Слишком она была у него уверенная. Такая самоуверенная улыбка бывает у таких типов, как этот ирмурянин, только тогда, когда все идет в полном соответствии с их планами. Скверно. Очень скверно.

— Счас, — сказал Кроун-ар-зоп. — Жди и радуйся. У меня к тебе встречное предложение.

— Да неужели? — промолвил я. — Ну, говори. С удовольствием послушаю.

— Предложение. Я два раза безуспешно пытался тебя убить. Третий, вполне возможно, окажется удачным. Однако более тратить время на тебя я не желаю. Поэтому ты сейчас отправляешься в космопорт, покупаешь там билет, садишься на первый же попавшийся космолет и прощаешься с планетой Бриллиантовая. Сегодня и завтра тебя на ней не должно быть. Потом можешь делать что угодно. Можешь даже вернуться обратно на планету, если, конечно тебе этого так захочется. Согласен?

— Ты спятил.

Я покачал головой, Ну, видел я, конечно, наглецов, но таких...

— Ничуть, — промолвил ирмурянин. — Это не пустые угрозы. Если ты не примешь мое предложение, я тебя точно убью.

— Из этой допотопной штуковины? — Я кивнул на арбалет.

— Зачем? Где угодно и тем методом, который мне придет в голову. Пойми, инопланетный район — мой, и я все равно сделаю с ним все, что пожелаю. Просто для того, чтобы нейтрализовать путающегося у меня под ногами центуриона, мне придется совершить несколько лишних движений. А мне бы этого не хотелось. Если ты не одумаешься, я их сделаю, но прежде мне бы хотелось дать тебе шанс на спасение.

Он не шутил. Какие там шутки? Он говорил это так спокойно и уверенно, словно зачитывал по учебнику одну из математических аксиом.

— Ну, хорошо, хватит разговоров. Брось эту штуку и подними руки вверх. С такого расстояния ты неизбежно промахнешься, а я — нет. И поскольку сейчас наши симбиоты не активизированы, увернуться от пули ты не сможешь. Понимаешь? У тебя в руках оружие, я имею полное право выстрелить первым.

Сказав это, я взял его на мушку.

И конечно, я обманывал. Не стал бы я стрелять в него первым. Но почему бы не попытаться перехитрить противника, если он ведет себя так нагло? Кто мешает мне ответить на его блеф — таким же блефом? Ирмурянин вздохнул:

— Ты, кажется, так и не понял, с кем имеешь дело.

— А с кем я имею дело? — спросил я.

— Бесполезно объяснять. Это нужно понять самому.

— Может, все-таки объяснишь?

— Я же сказал — бесполезно. Но все-таки даю тебе время до вечера. Возможно, ты еще сумеешь сообразить, в какую игру ввязался. Учти, если до вечера не уберешься с Бриллиантовой, тебе придется худо, так худо, как еще не бывало.

Вот наглец!

— Ладно, хватит трепать языком, — промолвил я. — Бросай свою деревяшку и подними руки повыше. Ты арестован.

Ирмурянин скорчил гримасу, очевидно означающую, что мои слова для него не имеют никакого значения.

Я выстрелил.

Пуля ударилась о мостовую у самых его ног и с визгом унеслась в небо.

— Подумай, — сказал ирмурянин.

Он швырнул арбалет на мостовую и кинулся наутек. Преследовать его не было никакого смысла. Теперь, освободившись от тяжести арбалета, он запросто мог от меня оторваться. Да и какой смысл был пытаться его догнать, если я мог остановить его при помощи «кольта»?

Я вскинул ствол револьвера повыше и прицелился в убегавшего преступника. Самое главное сейчас попасть ему в ногу. И лучше бы с первой пули, а не со второй или с третьей. Если он сообразит, куда именно я целюсь, то начнет петлять, и попасть в него станет труднее. Да и увеличивающееся все время расстояние...

Я нажал на курок. Боек сухо щелкнул, но выстрела не последовало.

Ну и ну! Все-таки это оружие меня подвело. И неудивительно. Место ему в музее.

Но как некстати!

Я ошарашено взглянул на револьвер. Если бы я мог знать, что он сломается в самый ответственный момент. Хотя, может, это всего лишь осечка?

Я нацелил «кольт» в небо и еще раз нажал на курок. Тотчас грохнул выстрел.

Так и есть — это была всего лишь осечка. Ну, сейчас... Ирмурянин, оказывается, двигался даже быстрее, чем я рассчитывал. К тому времени, когда я повторно взял его на мушку и попытался прицелиться ему в ногу, он был так далеко, что шансы на точный выстрел были невелики. А уж чего-чего, но убивать ирмурянина мне пока не хотелось. Может быть, с точки зрения того, каким я был полтора года назад, он этого и заслуживал, но только не с позиций центуриона инопланетного района.

Пусть бежит. Главное — я теперь знаю, с кем имею дело, и, значит, его песенка спета.

Я подобрал арбалет и, разрядив его, задумчиво взвесил на руке.

Ничего себе — сувенир. Точная копия боевого арбалета. И очень тяжелый. Как такими воевали в древности? Хотя, в общем-то, такая штуковина может отправить кого-нибудь на тот свет и до сих пор. Надо только вовремя спустить курок.

Закинув арбалет на плечо, я медленно пошел прочь. Ну вот, будем надеяться, что более покушений не будет. Возможно, мой противник остался без оружия. Сумеет ли он раздобыть в ближайшее время другое? И если не сумеет, то каким образом тогда рассчитывает претворить в жизнь свои туманные угрозы? Имеет ли смысл обращать внимание на этот его треп? Имеет.

Я вдруг понял, что и в самом деле — имеет. Боле того, здесь, в этом переулке, ирмурянин, по сути дела, признался мне, что в инопланетном районе и в самом деле произойдут какие-то важные события. Если, конечно, я им не сумею помешать.

И скорее всего, кража в мастерской Прайдера и Чадовина тоже его рук дело. Вот только когда он успел ее подготовить? Совершить кражу, раздобыть арбалет, проследить за мной и попытаться меня из него подстрелить. Не слишком ли лихо? Даже если учесть, что ирмурянин достаточно шустрый мыслящий.

Нет, нет, дело о краже, скорее всего, не имеет отношении к моему злопыхателю, все время пытающемуся меня пристроить на небеса то с помощью черного клинка, то посредством допотопного арбалета. И это — плохо. Это значит, что сейчас по инопланетному району бродит еще один преступник. Причем если ирмурянина я знаю в лицо и он никуда с планеты деться не сможет, то второй голубчик пока неизвестен, его еще предстоит установить и поймать.

О-хо-хо... а может, и вправду плюнуть на Бриллиантовую, сесть на ближайший космолет и махнуть куда-нибудь подальше, на какую-нибудь тихую, аграрную планету? Денег у меня, если к ним относиться экономно, хватит надолго. Обведу федеральных агентов вокруг пальца, как мне уже случалось проделывать, куплю себе ферму и буду остаток дней разводить каких-нибудь местных животных, женюсь, обзаведусь детишками...

Я усмехнулся.

А как же долг центуриона? Как же инопланетный район, который находится под моим попечением? Бросить его в один из самых тяжелых моментов? Поддаться на пустые угрозы какого-то ирмурянина? Да не будет этого. Вот все успокоится, тогда... может быть... если захочу...

Ну-ну, нечего валять дурака. Все это будет когда-нибудь потом. А сейчас не лучше ли мне прикинуть, как, например, поймать все того же ирмурянина? И вообще, кто сказал, что он не может покинуть нашу планету? Если хорошенько подумать, то по крайней мере одна возможность все же сыщется. Та самая, которую я ранее не учитывал. И между прочим — зря.

Я вышел из переулка и быстро огляделся.

Где-нибудь поблизости вполне мог оказаться все тот же ирмурянин, на этот раз с еще более экзотическим оружием, причем нацеленным точнехонько на меня. А что? С него вполне станется.

Ирмурянина поблизости не было. Вместо него я увидел человека, приближающегося ко мне уверенным, четким, чуть ли не строевым шагом. Лицо у него было волевое, спокойное и в достаточной степени мужественное.

Я знал, у служащих какого ведомства бывают такие лица, и вполголоса выругался. Кого-кого, но так быстро появления представителя этой конторы я не ждал.

Немного погодя стало ясно, что этот человек направляется прямиком ко мне. Моего самочувствия это не улучшило.

11

— Центурион инопланетного района планеты Бриллиантовая?

Сказано это было сухим тоном, за которым с трудом угадывалась неприязнь. Но все же она несомненно была.

— Неужели я похож на епископа церкви возрождения отсталых окраин? — улыбнулся я.

— Ни в коем случае.

— Ну, вот видите...

— На центуриона — тоже. Я хмыкнул.

Ага, значит, мой собеседник в таком чине, который уже позволяет иметь некоторое чувство юмора. Вот — странно. Я-то рассчитывал увидеть перед собой обычного чиновника в ранге инспектора, а судьба послала мне птичку повыше полетом. С чего бы это?

— Почему вы так решили? — задумчиво поинтересовался я.

— Потому что, на мой взгляд, вы один из менее всего пригодных для выполнения обязанностей центуриона мыслящих.

Что ж, по крайней мере — откровенно. Люблю откровенных людей. С ними можно себе позволить расслабиться и не кривить душой.

— Мне кажется, — промолвил я, — направляясь на эту планету, вы заглянули в мое досье и составили себе понятие о моей наполненной приключениями и резкими жизненными поворотами биографии?

— Составил. — О!

— И не в восторге.

— Кстати, вы мне тоже понравились с первого взгляда.

— Неужели?

— Святая правда. Мы помолчали.

По идее, кто-то из нас должен был подать следующую реплику, но лично у меня такого желания не было, а мой собеседник, похоже, решил выдержать паузу. Возможно, он надеялся, что я вякну что-нибудь очень уж глупое и тут он задаст мне по первое число.

Фигушки. Не дождется.

— Так будем стоять и молчать? — наконец промолвил большой федеральный чиновник.

— А что? — буркнул я. — Чем не занятие?

Следующая пауза была короче. Закончилась она тем, что большой чиновник тяжело вздохнул, скривился, словно от зубной боли, и промолвил:

— Уходит время.

— Неужели? — удивился я.

Наградой за это замечание был яростный взгляд, из тех, от которых руки сами собой вытягиваются по швам, а ноги охватывает неодолимое стремление резко сомкнуться, да так, чтобы громко щелкнули каблуки. Не знаю, каким чудом я сподобился его выдержать, но все-таки выдержал.

Вознагражден я был тем, что большой федеральный чиновник решил прекратить войну нервов и представился. Это свидетельствовало в его пользу. Какой-нибудь закостеневший в иллюзии своей исключительности чинуша ломал бы комедию до упора, до самой последней возможности.

— Еля Варето, гиперинспектор полузвездного разряда.

Ого, а я не ошибся. Чин немаленький. Как же он попал на Бриллиантовую? Наверняка летел куда-нибудь отдохнуть, и тут оказалось, что все инспекторы рангом поменьше находятся слишком далеко. А смерть федерального агента, да еще при странных обстоятельствах, дело достаточно серьезное, чтобы кинуть на его расследование даже такую важную птицу, как гиперинспектор полузвездного разряда.

И конечно, настроение это ему должно было испортить капитально. Еще удивительно, как он, обнаружив, что я не горю желанием падать перед ним на колени и целовать его запыленные сандалии, не попытался растерзать меня голыми руками.

Это соображение настроило меня на вполне мирный лад. По крайней мере, я теперь знал, что неприятности случаются не только у меня одного, и, соответственно, сразу же простил гиперинспектору половину его грехов.

— Центурион инопланетного района планеты Бриллиантовая Беск Маршевич. Как я понял, вы горите желанием работать со мной вместе?

Еля Варето окинул меня задумчивым взглядом и вполне дружелюбным тоном произнес:

— Ну ты и наглец.

— Таким уж уродился, — промолвил я, тоже слегка сбавляя обороты. — Как мне кажется, мое досье вам не понравилось?

— Нет. Правда, оно меня поразило.

— Чем же?

— Тем, что такой тип до сих пор не арестован и не препровожден...

Я пожал плечами:

— Начнем снова?

Гиперинспектор закусил губу, потратил несколько секунд на обдумывание каких-то своих мыслей, а потом заявил:

— Ладно, не будем.

— А что будем? — спросил я.

— Ты перегибаешь палку, и очень сильно. Не советую. Мне кажется, ты считаешь себя надежно защищенным законами планеты Бриллиантовая. Конечно, это так, и до тех пор, пока ты ее не покинул, никто не имеет права тебя арестовать. Однако...

Он ласково, почти по отечески улыбнулся.

— Однако? — подначил его я.

Если уж блефовать, то до самого конца.

— Ну... Кто мешает мне, например, в строгом соответствии с федеральным законом... Надеюсь, ты еще не забыл, что Бриллиантовая все же является частью галактической федерации? Так вот, кто мешает мне в строгом соответствии с законом задержать тебя для снятия дополнительных показаний, заключающихся в сканировании памяти? После этого тебя препровождают в одно из служебных помещений космопорта, которое, заметь, опять же в соответствии с законом, в отличие от общего зала, является территорией, целиком и полностью принадлежащей федерации, для этого самого сканирования памяти. Там производящий сканирование комп вдруг выуживает из твоей памяти упоминания о нескольких делах, сопровождавшихся исчезновением значительных Ценностей, давно и настоятельно требующих некоторого прояснения. А поскольку, в то время как это выясняется, ты находишься на территории, не являющейся суверенной собственностью инопланетного района планеты Бриллиантовая... Мне продолжать или не стоит?

Я сглотнул.

У меня почему-то было ощущение, что горло мое вдруг забил плотный ком пыли. Причем одновременно с этим мне дико, просто зверски хотелось закурить.

Плюнуть на все, вытащить из кармана сигарету, прикурить ее, втянуть в легкие приятно горьковатый сигаретный дым...

Еще я подумал, что не должен поддаваться панике, не должен показать, что меня можно запугать. Если это случится, то Варето, прежде чем покинуть Бриллиантовую, с чистой совестью прихватит меня с собой и, вообще-то, будет прав. На что еще могут быть годны паникеры и трусы?

— Зачем же, — сказал я. — Можно и не продолжать. Как я понимаю, мою помощь вы рассчитываете получить именно таким образом?

— А я в ней нуждаюсь?

— Ваше дело, — промолвил я.

Возможно, мое отстранение от дел будет самым лучшим выходом из создавшегося положения. Наплюну на ирмурянина, засяду в своей халупе и буду сидеть там, дожидаясь, чем эта суета закончится. Разве плохо? Потом, когда гиперинспектор улетит, можно будет вернуться к своим обязанностям.

— Ага, значит, решил самоустраниться? — спросил Варето. — Дескать, проще всего отсидеться в какой-нибудь дыре.

В голосе его явственно звучала насмешка, и вот этого уже снести было нельзя.

— Трезвая мысль, — сказал я и вытащил из кармана бормоталку.

Набрав номер Дагай Каача, я сообщил ему о том, что обворовали мастерскую, посвятил его в основные подробности и поделился кое-какими догадками. Покончив с этим делом, я сунул бормоталку в карман и не без сарказма сказал гиперинспектору:

— Счастливо оставаться. Думаю, это дело придется вам по вкусу.

После этого оставалось лишь переложить на другое плечо тяжелый арбалет и отправиться прочь. Так я и поступил.

Еля Варето дал мне отойти шагов на десять и лишь питом скомандовал:

— Стоять.

Я даже и ухом не повел.

— Ладно, хватит, остановись, — крикнул гиперинспектор. — Есть серьезный разговор.

Я пожал плечами и, остановившись, повернулся к нему лицом.

— Ну, ты и гордец, — промолвил гиперинспектор. — Хватит валять дурака. Подойди, есть серьезный разговор.

Я покачал головой.

Нет, так не пойдет. Не обязан я бежать вприпрыжку, едва ему захочется поманить меня пальчиком. Я такое же официальное лицо, как он, причем не находящееся у него в подчинении. Вот если он претворит в жизнь свою угрозу и все же затащит меня хотя бы в одно из служебных помещений космопорта...

Видимо, гиперинспектор как-то угадал, о чем я думаю. А может, ему пришло в голову, что мы и так потеряли зря слишком много времени, но ко мне все же подошел он. Нет, конечно, никакой суетливости в его движениях не было, не было в них и показной, фальшивой неторопливой солидности. Он сделал это так спокойно и уверенно, словно никакой размолвки между нами не произошло. И вот это-то меня насторожило больше всего. Это говорило если не о его уме, то о недюжинном самообладании — точно.

Впрочем, если подумать, то на что иное я мог рассчитывать? Для того чтобы пробиться в большие шишки, надо обладать определенным набором качеств. И если этот пробился, значит у него набор полный, без пробелов. В том числе и изворотливость, умение обманывать своих противников, вроде бы не нарушая законов, и прочее, прочее...

Конечно, я мог и ошибаться, но вряд ли... И возможно, окажись на месте гиперинспектора кто-нибудь рангом пониже, договориться с ним было бы труднее, но уж зато я бы не ожидал от него никаких подвохов.

Хотя... имеет ли смысл мечтать о несбывшемся? В данный момент, на Бриллиантовой находится гиперинспектор Еля Варето, и он сейчас подошел ко мне, тем самым дав понять, что согласен с моими правилами игры. Может, в дальнейшем он их и нарушит, но, пока этого не произошло, я вынужден их соблюдать тоже.

— Бог с тобой, — сказал Варето. — Я не буду тебе больше угрожать. И не от природной доброты, а потому, что, кажется, тут заваривается серьезная каша. Может, даже нечто посерьезнее самоубийства федерального агента.

— Если только это было самоубийство, — сказал я.

— Даже так? — промолвил он. — А не хочешь ли ты чем-нибудь промочить горло? И нет ли поблизости уютного местечка, где мы могли бы утолить свою жажду и где ты бы рассказал мне о том, что тут творится, поподробнее?

Я бросил на него испытующий взгляд и сказал:

— Только при одном условии...

— Заметано, — гиперинспектор поднял руку, словно принося присягу. — Твое прошлое забыто. Да и, честно говоря, не сильно оно меня интересует. Мне бы разобраться с тем, что тут происходит, и отправиться дальше. Видишь ли, я в отпуске. Вернее говоря, еще пару часов назад в нем был и просто жажду в это состояние вернуться. Но не ранее, чем закончу расследование.

Я подумал, что обещание забыть мое прошлое с его стороны является довольно милым жестом, и согласился.

Мы прошли с ним в ближайший бар, в котором я первым делом сдал бармену арбалет и попросил его хорошенько спрятать. Тот сунул оружие под стойку и налил нам свежего глика.

— А недурно, — сказал гиперинспектор, отпив чуть ли не одним глотком полбокала. — Ну, давай рассказывай. Поподробнее.

Я отхлебнул из своего бокала и начал рассказ.

Когда я его закончил, перед нами стояло уже по два пустых бокала, и мы держали по третьему в руках.

Потратив некоторое время на обдумывание моего рассказа, Варето выдал заключение:

— Что-то затевается.

Я хмыкнул:

— Ну конечно. Это и ежу понятно.

— Причем, — сказал гиперинспектор, — по большей части это твое дело.

— А то чье же?

— Но поскольку, очевидно, оно как-то связано с самоубийством федерального агента...

— Если, конечно, это и в самом деле было самоубийство...

— Да, — согласился Еля Варето. — Если это было самоубийство. Так вот, поскольку это предположительное самоубийство как-то связано с происходящими в твоем инопланетном районе событиями, мне придется в них вмешаться.

— Каким образом? — спросил я.

— У меня есть кое-какие идеи. Как ты понимаешь, мне уже приходилось не раз заниматься всякими запутанными делами. Думаю, прежде всего надо задержать ирму-рянина. После того как мы проведем ему сканирование памяти, многое прояснится.

Я покачал головой.

А ведь было время, когда стражи порядка не уповали на сканирование памяти как на главное средство раскрытия преступлений. Они собирали улики, отпечатки пальцев, пытались анализировать оставшийся от преступника запах. Да и сейчас в особо сложных случаях все это используется, и не только это, но и еще многое другое, помогающее как можно точнее выявить преступника, но все же... все же... Сканирование памяти применяется все-таки чаще. И в первую очередь потому, что дает более точный результат, сразу же помогает ответить на все те извечные для каждого преступления вопросы: Кто? Зачем? Как?

— И ты, — сказал гиперинспектор, — конечно, примешь в этой охоте деятельное участие. Но со своей стороны, своими методами. Ты знаешь местные условия и всех живущих в районе мыслящих. На тебя я очень надеюсь. Только учти, если ты узнаешь что-то любопытное, то немедленно должен поставить об этом в известность меня. Если тебе придет в голову интересная идея...

— Все понятно, — сказал я. — Ты хочешь, чтобы мы разделились. Это принесет больше результатов.

— Не согласен?

— Еще как согласен.

— Ну вот и хорошо, — Еля Варето залпом опустошил свой стакан и встал со стула. — Значит, действуем бок о бок, но порознь. Договорились?

Я ждал, когда он добавит: «А иначе ты можешь об этом крупно пожалеть», но он этого не сказал. Может, не хотел два раза наступать на одни грабли, а может, понимал, что это и так подразумевается.

Как бы то ни было, но он этого не сказал, и тогда я промолвил:

— Договорились.

— В таком случае, хватит прохлаждаться. У нас еще есть дела.

Я допил свой глик и спросил:

— Ты в гостиницу, осматривать место происшествия?

— Да, туда.

— Может, туда мы все же сходим вместе?

Он усмехнулся:

— Хочешь взглянуть на комнату ирмурянина?

— Вот именно.

— Хорошо, пошли.

Мы покинули бар и пошли в гостиницу «Космическая сломанная повозка». И только оказавшись на улице, я вспомнил, что арбалет остался у хозяина бара.

Если так будет продолжаться, то у каждого хозяина питейного заведения на Бриллиантовой будет храниться какое-то отобранное мной у ирмурянина оружие.

Впрочем, какая разница? Лишь бы оно не попало к преступнику обратно.

Улсан-второй с четвертью встретил нас поначалу настороженно, но стоило Еле Варето назвать свой чин, как он мгновенно получил разрешение на все возможные действия.

Я покачал головой.

И это учитывая, что гостиница «Космическая сломанная повозка» находилась не на федеральной территории...

Впрочем, а чего я хотел? Кто может ее хозяину устроить большие неприятности: я или гиперинспектор, да еще аж полузвездного разряда? Ну, так и нечего удивляться.

Расследование Ели Варето началось с номера федерального инспектора, в котором все еще лежал его труп. Очевидно, Дагай Каача посчитал, что до прибытия официальных лиц его трогать не стоит, и правильно сделал.

— Так, — промолвил гиперинспектор, внимательнейшим образом осмотрев труп, стул и ожог от скримера на стене. — Вполне возможно, коллега, я даже соглашусь с нашими выводами.

Я удивленно вскинул бровь.

Коллега? Ну, это что-то новенькое. Зачем бы гиперинспектору было меня так задабривать?

— Коллега, коллега, — промолвил Варето. — И никуда от этого не денешься. О каком окне ты мне говорил?

Я показал.

Осмотрев карниз, гиперинспектор удовлетворенно отметил:

— Да, и тут все сходится. След явный. Пойдем, у нас есть еще что посмотреть.

Я подумал, что не зря посвятил большого чиновника во все детали и, конечно, не зря напросился с ним в гостиницу. Благодаря этому я, очевидно, сейчас попаду туда, куда без помощи гиперинспектора попасть не мог.

Мы вышли в коридор. Как раз в этот момент Улсан-второй с четвертью показался в его конце.

— Вы захватили ключ от соседнего номера? — спросил у него Варето. — Если нет, то за ним можно кого-нибудь послать.

— Вы о номере ирмурянина? — пробулькал Улсан-второй с четвертью. — Ключ от него я захватил. На всякий случай.

Я хмыкнул.

Вот старый, толстый, бесформенный подхалим. Для большого чиновника, конечно, можно и постараться. Например: вовремя сообразить, что ему может понадобиться, и не забыть это с собой прихватить. Еще бы! Это же не какой-то там центурион инопланетного района.

Впрочем, имею ли я право его осуждать? Что я знаю о жизни хозяина гостиницы на планете Бриллиантовая? А если еще учесть, что тот же гиперинспектор может запросто, одним лишь кратким сообщением, лишить любого владельца гостиницы его лицензии на ведение дел...

Между прочим, для этого нужны всего лишь причины, которые комп, проводящий процедуру сканирования памяти федеральных служащих, признает оправданными с точки зрения закона. И если учесть, что мне, как центуриону, для подобного фокуса нужно еще одобрение совета мыслящих инопланетного района, которое заполучить без более чем веских оснований не так-то легко, то понять предупредительность хозяина гостиницы можно.

Так что стоит ли его так уж осуждать за некоторую... гм... услужливость? Особенно если учесть, что с введением процедуры сканирования памяти такой метод умасливания высоких чиновников, как взятка, отошел в область преданий старины глубокой?

Гиперинспектор забрал ключ у хозяина гостиницы и, открыв дверь, вошел в номер ирмурянина. Я следовал за ним по пятам.

Минут через пять мы с огорчением признали, что никаких следов пребывания постояльца в номере не осталось. Ни вещей, ни забытых мелочей, ни следов его пребывания. Ровным счетом ничего. Номер был не только идеально прибран, но даже еще и тщательно вымыт.

— Старая как мир истина, — буркнул Варето. — Отсутствие всяческих следов само по себе является следом.

— Ну да, конечно, — согласился я. — Думаешь, это хозяин?

— Возможно, и нет. Если ирмурянин не вляпался во все последующие дела по глупости, а занимается претворением в жизнь какого-то достаточно хитроумного плана, то он мог позаботиться о следах и сам.

— А поскольку есть предположение, что он натворил все эти глупости не случайно, то...

— Ну да, конечно. С этой точки зрения хозяин гостиницы может оказаться и бесперспективным вариантом. Но все же... все же...

Я подумал, что лично мне пора уходить. Сейчас гиперинспектор примется за почтенного Улсана-второго с четвертью и попытается выяснить, а не является ли он пособником ирмурянина. Кстати, чем не версия? Если она подтвердится, то наше «убийство в запертой комнате» сразу прояснится. В самом деле, ведь о том, что дверь в номер федерального агента никто не взламывал, и такие животрепещущие подробности, как ключ в замке с внутренней стороны, известны только от него. Конечно, поймать ирмурянина это не поможет... Хотя может и помочь. Если Улсан-второй с четвертью все же сообщник преступника, то он наверняка должен знать, где тот прячется. Мне почему-то казалось, что у преступника все же есть убежище. Где-то недалеко, в инопланетном районе.

Да, так вот, насчет ухода. Если гиперинспектор сейчас возьмется как следует за хозяина гостиницы и если он и в самом деле такой дотошный, как мне кажется, то все, скорее всего, закончится препровождением последнего в космопорт, где есть оборудование для сканирования памяти, а учитывая медлительность Улсана-второго с четвертью, можно предположить, что это потребует большого времени.

Мне-то зачем его тратить? Поскольку гиперинспектор в этом деле вполне обойдется без моей помощи, то почему бы не заняться кое-чем другим? А еще мне почему-то казалось, что хозяин гостиницы, как говорится, чист словно стеклышко.

Впрочем... кто знает? Жизнь иногда преподносит удивительные сюрпризы.

— Ну ладно, мне, похоже, пора, — сказал я. — У меня есть еще кое-какие дела.

— Да, — сказал гиперинспектор. — Можешь идти. Пока мне твоя помощь не нужна. Но помни, ты должен...

— Ставить тебя в известность обо всем, более-менее представляющем интерес в этом деле.

— Вот именно.

— Так и будет, — заверил я.

Спускаясь по лестнице, я подумал, что Еля Варето, кажется, даже слегка обрадовался моему уходу.

К чему бы это?

Впрочем, такая ли уж это трудная загадка? Если ему удастся уличить хозяина гостиницы в пособничестве преступнику, то все лавры, вся слава достанутся ему одному. Он, герой охраны порядка, безупречно и прозорливо выполнял свой долг, в то время как какой-то центурион... А может, он тоже сообразил, что я могу разузнать что-то новенькое или даже схвачу за шиворот ирмурянина, благодаря чему гиперинспектор еще сегодня вернется в вожделенное состояние отпускника? Ладно, не стоит этим сейчас забивать голову. Я вышел из гостиницы и попытался прикинуть, куда мне стоит направиться в первую очередь. Возможно, учитывая встречу с аборигеном, прежде всего необходимо посоветоваться с Мараском. Уж кто-кто понимает во всех местных делах, так он. Возможно, после его объяснений у меня появятся какие-то новые мысли. По крайней мере, я на это сильно надеялся. Направившись в сторону своей хижины, я подумал, что мне придется пройти мимо космопорта.

А что, если заскочить туда и уточнить одну любопытную мелкую деталь?

12

В зале космопорта было тихо, прохладно и более-менее спокойно. Несколько туристов, прилетевших последним рейсом, с видом собственников, только что купивших захудалый домишко и до сих пор пытающихся понять, зачем он им понадобился, медленно тащились к выходу, туда, где их уже ждали аборигены в балахонах с серыми ленточками. Не надо было обладать даром провидца, чтобы предугадать последующее. Как только туристы окажутся на улице, они тотчас же будут атакованы и, почти моментально сдавшись на милость победителей, приобретут нехитрые местные сувениры, в которых нуждаются, как лошадь в пятой ноге, получат исчерпывающие сведения о том, какие отели и гостиницы на этой планете лучшие, и благополучно в них будут отконвоированы.

Я прошел мимо двери, над которой горела надпись «Выход на поле», кивнул стоявшему возле нее служащему, крепенькому крабианину с длинными «моржовыми» усами, и, протопав еще немного, открыл дверь, за котором начинались служебные помещения космопорта.

У меня были большие сомнения в том, что сведения, которые я хотел здесь получить, будут иметь хоть какое-то значение. Однако чего на свете не бывает? И вообще, имею ли я право отказываться от любой, пусть даже на первый взгляд и не ведущей никуда ниточки? Особенно сейчас, когда у меня появился конкурент?

Я улыбнулся.

Конкурент? Ну нет, так сказать нельзя. Хотя что-то от конкурентной борьбы в наших отношениях с гиперинспектором наверняка есть. Возможно, он жаждет доказать, что по сравнению с настоящим профессионалом какой-то там центурион не идет ни в какое сравнение. И если подумать, то это не так уж ненормально. Обычное, старое как мир, тайное соперничество различных ведомств, вроде бы делающих одно и то же дело, но слегка разными методами. И конечно, наши весовые категории несопоставимы. Хотя еще как сказать? Если на стороне Ели Варето вся мощь федерации, то мой выигрыш в том, что я знаю местные условия, местных жителей, и у меня есть даже помощник. Правда, он представляет из себя всего лишь Мараска, царицу личинок, не обладающую ни одним из присущих другим царицам чудесных свойств. Но все же... ему частенько случалось давать мне ценные советы, и такой помощью пренебрегать не стоит. Поэтому давать гарантию того, что гиперинспектор обязательно победит, я бы поостерегся.

Какая-то девица в стандартной форме работника космопорта, которая, надо сказать, шла ей просто замечательно, выгодно подчеркивая все выпуклости ее тела, загородила мне дорогу и поинтересовалась, кого именно я ищу. Предчувствуя, что следующий вопрос будет о том, если ли у меня право находиться в служебных помещениях космопорта, я первым делом представился. Это возымело желаемое действие, и выражение лица девушки изменилось, стало более дружелюбным.

Вот теперь можно задавать и другие вопросы. Я спросил у нее, где мне найти Айбигель, и тотчас получил подробные инструкции. Следуя им, я оказался в небольшом баре, устроенном для служащих космопорта. Айбигель сидела за одним из его столиков и задумчиво потягивала через соломинку из высокого стакана какой-то коктейль, судя по цвету, из ягод корневики.

— Привет! — сказал я, подсаживаясь к ней за столик.

— По какому делу?

В голосе Айбигель чувствовался холод. Я поморщился.

Ох уж эти женщины. Сначала провоцируют нас, мужчин, на то, что мы начинаем сражаться за них друг с другом, подобно самцам горбатого тропителя во время гона, а потом с чистой совестью делают вид, будто такое поведение им до крайности омерзительно. Нет, подобную логику я, наверное, никогда не пойму.

— А что, я не могу прийти просто так, посидеть с тобой рядом, выпить коктейль?

— Можешь. Но, как правило, появляешься только по делу.

Мне стало неудобно.

Она была права. Что-то в последнее время у меня было слишком много работы. Да тут еще эта подготовка к грядущему большому аукциону.

— Ладно, проехали, — сказала Айбигель. — Говори, зачем пришел. Все равно это сказать придется. Так что какой смысл оттягивать?

Я покачал головой.

Ну вот, получилось, что я же еще и виноват. А кто совсем недавно шел под ручку с, богатым туристом, с этим специалистом по старусам? Впрочем, это я пришел к ней, а не она ко мне. И значит, остается только безропотно нести свой груз.

— Мне нужны кое-какие сведения по локалке, — сказал я.

— Это касается всех сегодняшних событий в инопланетном районе?

— Да.

— Почему ты не хочешь использовать свой комп и свою локалку?

— Разве можно сравнить их мощность с мощностью тех, которыми пользуется служба космопорта?

— Ах, вот ты о чем? — Айбигель оттаяла настолько, что даже улыбнулась. — Надо сказать ты малый не промах.

— Насколько я понимаю, это не является нарушением закона? — спросил я. — Не так ли?

— Нет, не является. Но все-таки... подобные услуги оказываются космопортом только в особо важных случаях.

— Ты хочешь сказать, что все происшедшее в нашем инопланетном районе с утра не является этим самым особо важным случаем?

Айбигель снова рассмеялась и, легонько щелкнув меня по носу, сказала:

— Ты — шантажист. Хорошо, пусть будет так. Я загляну в локалку через наш комп и попытаюсь добыть для тебя необходимые сведения. Кстати, а что ты хочешь узнать?

— Мне хотелось бы узнать все, что возможно, о некоем ирмурянине по имени Кроун-ар-зоп.

— Хорошо, ты это узнаешь, промолвила Айбигель. — И все?

— Да, все.

— Тогда пошли.

Она поставила недопитый коктейль на столик, встала и, расплатившись, покинула бар. Я следовал за ней, словно тень.

— Значит, ты меня приревновал? — ни с того ни с сего спросила Айбигель, когда мы оказались в длинном пустом коридоре, как я знал, ведущем в зал главного компа космопорта.

— Ну-у-у... как тебе сказать... — протянул я.

— Как есть, так и скажи.

— А ты что предпочитаешь услышать? — извернулся я.

— Понятно, — мрачно промолвила Айбигель. — Весь из себя, самый скользкий в мире мыслящий. Видеть тебя более не хочу.

Я промолчал.

Проще всего было сейчас ответить какой-нибудь шуточкой и, получив пощечину, остаться без интересующих меня сведений.

— Все понятно, — еще раз повторила Айбигель, но теперь менее свирепо, скорее даже задумчиво.

Я промолчал и в этот раз.

А потом мы оказались в зале главного компа космопорта. Там Айбигель попросила меня подождать и подошла к обслуживавшему комп оператору.

Прислонившись к стене, я подумал о том, что до сих пор наши отношения с Айбигель складывались не слишком удачно. Возможно, этому мешало то, что когда-то я имел отношение к одному расследованию, во время которого погиб близкий ей человек. Возможно, причиной этому было нечто другое. Как бы то ни было, но до сих пор мы еще не вступили на дорожку, прямым ходом ведущую к уютному домику с зарешеченными окнами и надписью «брак» над входом.

По крайней мере, так кажется мне. А вот что об этом думает противоположная сторона?

Я посмотрел на Айбигель.

Та, как раз в этот момент о чем-то переговорив с оператором, повернулась ко мне и, улыбнувшись, помахала рукой. Похоже, ее настроение окончательно изменилось в лучшую сторону.

Ну, вот и отлично. А все-таки, что о наших отношениях думает Айбигель? Может быть, она уже строит планы нашей совместной жизни? Женщины — они такие.

Я тоже помахал Айбигель.

Нет, не стоит пока об этом думать. В данный момент мне необходимо прежде всего как-то нейтрализовать ирмурянина. Кто знает, на какие фокусы он способен и что выкинет в следующий момент? Причем сделать это необходимо до вечера, поскольку вечером начнется первый карнавал. Конечно, поскольку аукцион только завтра, карнавал этот будет не слишком большим. Но кто знает, может быть, ирмурянину для достижения своих целей его будет довольно? Вдруг ему для реализации задуманного как раз нужна огромная толпа танцующих и поющих ряженых? Может, именно поэтому он хотел, чтобы я покинул планету, и поэтому дал мне сроку именно до вечера?

Оператор главного компа закурил, и гулявший по залу легкий ветерок донес до меня резкий, приятный запах сигаретного дыма. Очень, очень приятный.

И как это я опростоволосился, бросив курить? Причем теперь, раз взялся за гуж... Эх, если бы все можно было повернуть назад... вернуться назад к тому моменту, когда я решил поддаться на уговоры этого безногого куска плоти с женским титулом, и рассказать самому себе, к каким мучениям этот опрометчивый поступок может привести...

— Соскучился? — спросила Айбигель.

Я тряхнул головой, возвращаясь к реальности. Да, я увлекся... слишком увлекся.

— Ну что, получилось? — спросил я.

— Еще бы! Вот, держи.

Айбигель сунула мне лист бумаги с данными на ирмурянина.

— Молодец! — обрадовался я. — Спасибо. Ты меня здорово выручила.

— Из «спасибо» шубу не сошьешь.

— Ну конечно. Каким образом я могу выразить свою благодарность?

— Самым обычным, — улыбнулась Айбигель. — Ты оторвал меня от приятного времяпрепровождения в баре... Значит, теперь ты должен меня куда-нибудь повести.

— С удовольствием, — сказал я.

Мне и в самом деле этого хотелось. Так и виделась встреча в отдельном кабинете ресторана, ужин при свечах и без свидетелей, возможность просто поговорить о жизни, с приятным продолжением...

— Сегодня вечером, — сказала Айбигель.

— Сегодня? Согласен. Если только ничего не случится... Если до вечера мое расследование не завершится...

— А оно, скорее всего, до вечера не завершится, — безжалостно продолжила Айбигель.

У меня было большое желание соврать, но я прекрасно понимал, что этого делать не стоит. Лучше сейчас выслушать гневную отповедь, чем договориться о встрече и на нее не прийти.

— Возможно, — сказал я. — Но если это случится... И потом, я же могу пригласить тебя завтра.

— Понятно, — голос Айбигель был холоден, словно брикет только что вынутого из холодильника мороженого. — Значит, скорее всего, этим вечером мне придется ужинатъ с одним своим новым знакомым. Он пригласил меня в «Брюшко личинки» и обещал незабываемый вечер.

Ну, эти штучки мне знакомы. Попасться на них было бы совсем уж глупо.

— Приятно провести вечер, — сухо сказал я. — Но пренебрегать своей работой...

— Ради какой-то девчонки, — подсказала Айбигель. — Или ты хотел охарактеризовать меня более образно?

— Нет, не хотел.

— А почему? Кто тебе мешал? Неужели так не свойственная стражу порядка деликатность?

— Возможно.

— И эта же деликатность подсказывает тебе...

— Послушай, Айбигель, — промолвил я. — Если тебе так угодно, то сегодня вечером я плюну...

Вот этого мне, похоже, говорить не стоило. Вспыхнув, словно маков цвет, Айбигель отчеканила:

— Нет уж, не надо. Милостыню не принимаем. После этого она повернулась и чуть ли не бегом бросилась прочь.

Я почесал затылок и горестно покачал головой.

Ну вот, опять... Почему так получается, что мы частенько ссоримся? И кто в этом виноват? Я или она? Впрочем, какая сейчас разница? Все уже случилось, и теперь по крайней мере несколько дней Айбигель будет на меня дуться. Потом она сменит гнев на милость, потом я свожу ее в ресторан, и мы все-таки посидим при свечах. Я ее провожу до дома... а далее... Короче, все будет просто великолепно... До новой ссоры... А может, ничего этого не будет. Вдруг уже завтра Айбигель примет предложение руки и сердца какого-нибудь типа, вроде этого пресловутого Артаксеркса, уволится с федеральной службы и улетит с ним на какую-нибудь отдаленную планету?

Мне нестерпимо захотелось плюнуть на чувство собственного достоинства, догнать Айбигель...

И что дальше? Попросить у нее прощения, успокоить ее? Как, каким образом? Нет уж, ничего из этого не получится. Только будет хуже. В конце концов, мы поссоримся еще больше.

Самым разумным сейчас является предоставить все течению времени. Есть у него такое свойство: все излечивать и расставлять по предназначенным ему местам.

Я хмыкнул.

Ну, это уже мысли настоящего фаталиста. С каких это пор я им стал? Хотя насчет времени тут действительно все верно. И лечит, и расставляет, и воздает каждому по заслугам.

Вообще, хватит копаться в своих переживаниях. Не пора ли...

— Эй, центурион, тебе что-то нужно? Или ты просто явился сюда постоять, поглазеть по сторонам?

Это был дежурный по космопорту, худой, длинный, похожий на миниатюрную жирафу, снабженную парой не очень сильных, но зато наверняка ловких рук. К какой он расе принадлежал, я определить не мог. Да это сейчас и не имело значения. Главное — он был прав. Нечего мне здесь ошиваться, отвлекать мыслящих от работы. Пора возвращаться к своим заботам, заботам центуриона инопланетного района.

Я вышел из здания космопорта и протолкался через толпу аборигенов, приготовившихся встречать пассажиров очередного рейса. Отойдя еще немного в сторону, я остановился и вытащил из кармана листок бумаги, которым меня снабдила Айбигель.

Ну вот, уважаемый ирмурянин, сейчас мы узнаем о тебе гораздо больше. Возможно, это даже поможет нам в твоей поимке. Или не поможет. Все зависит от сведений, находящихся на этом листке. Итак...

Я пробежал глазами данные о ирмурянине, хмыкнул, еще раз их прочел, на этот раз — медленно, вдумываясь в каждое слово.

Странно...

Если верить этим данным, то ирмурянин до того, как попал на Бриллиантовую, был просто образцом законопослушания. Все пышные слова о каком-то смотрителе какого-то божественного глаза скрывали под собой вполне прозаическую сущность. Обычный преуспевающий торговец, вся жизнь которого умещалась в несколько понятий: покупка, продажа, доход, налоги, незамысловатый отдых в гареме, посещения модных курортов и игорных домов в обществе дежурной красотки с большим бюстом и не очень большим объемом мозга. То есть,другими словами, до того, как он явился на Бриллиантовую, ирмурянин был настоящей опорой стабильного, развитого экономически общества. А потом он надумал слетать на большой аукцион, очевидно, с целью прикупить личинок хорошего качества, и где-то по дороге превратился в настоящего монстра, одержимого претворением в жизнь самых преступных идей. Гм... в самом деле... Что с ним произошло? Что могло послужить причиной такой разительной перемены?

Я задумчиво посмотрел на аборигенов, неподвижных, словно закаменевших в своем ожидании туристов, и неожиданно вспомнил того, который дал мне коробочку.

А что, если я ошибаюсь? Что, если все эти фигуры в балахонах с серыми ленточками вовсе не несчастные, не сумевшие найти себе место в мире межпланетных перелетов и странных, появляющихся на планете благодаря именно этим перелетам, мыслящих? Возможно, это еще и разведчики, внимательно и зорко из-под капюшонов всматривающиеся в шагнувший на их планету новый мир, подмечающие его мельчайшие особенности, в том числе и слабые места, по которым можно ударить...

Аккуратно свернув и сунув лист бумаги в карман, я повернулся к космопорту спиной и потопал к своей резиденции.

Что-то со мной творится. Может быть, это реакция на таинственное исчезновение аборигена? Может, дело в чем-то другом? В странной метаморфозе, происшедшей с ирмурянином? Ну, тут-то, скорее всего, ничего таинственного нет. Если подумать, то объяснение в данном случае найти можно.

Но все же... все же...

Было в этом деле нечто мистическое, не поддающееся рациональным объяснениям. Я чувствовал это буквально кожей, и, конечно, это мне не нравилось. Ощущение было не из самых приятных.

Мне удалось отойти от космопорта шагов на двадцать, когда у меня в кармане проснулась бормоталка.

Прикладывая ее к уху, я вполне искренне надеялся, что этот звонок не будет сообщением о новых штучках ирмурянина. Надежде моей не было суждено оправдаться.

13

— Ну, а потом? — спросил я.

— Все произошло очень быстро, — ответил старший клерк. — Он вошел в главный зал как обычный посетитель. Походка, жесты... ну, вы сами понимаете.

— А потом?

— Ну, а потом — началось.

— Что именно?

Старший клерк непонимающе посмотрел на меня. Роста он был низенького, раза в два ниже обычного человеческого, имел плотный животик и круглое, добродушное лицо с щечками, похожими на печеные яблочки. Не будь у него длинного, увенчанного на конце костяной шишкой хвоста и третьего глаза во лбу, старшего клерка можно было бы запросто принять за сказочного гномика. А так он был просто самым обычным фирянином, уроженцем планеты Фир, прославившейся своими богатейшими титановыми рудниками.

Я уточнил:

— Что именно началось?

Старший клерк беспомощно развел руками:

— Ну... такого мы еще не видели. Такого у нас еще не было.

— А точнее?

Проклятая доля стража порядка. Если не надавишь, никто для тебя ничего делать не станет, даже в том случае, если бездействие очень невыгодно им самим.

Я сделал так, чтобы в моем голосе появилась угрожающая нотка. Чуть-чуть, но все же вполне достаточно для клерка, натренированного постоянно работать с самыми различными клиентами.

— Понимаю, — быстро сказал фирянин. — Я отнимаю ваше драгоценное время?

— Да.

— В таком случае, не соблаговолите ли...

— Короче, — рявкнул я.

Это, мне кажется, привело старшего клерка в чувство, и он сказал:

— Вы должны меня извинить. Я немного не в себе. Сами понимаете, день сегодня выдался не из легких.

— Еще бы, — без тени сочувствия в голосе, на которое, похоже старший клерк рассчитывал, произнес я. — В отличие от вас, я весь этот день провел, играя в бирюльки.

— Неужели?

— Рассказывайте дальше, — приказал я. — Итак, он вошел в зал. А потом — началось. Что именно?

— Он выхватил скример и крикнул...

— Стоп, — перебил клерка я. — Вы уверены, что это был скример?

— Да, Я не раз видел такие штуки, поскольку не всегда был клерком. В молодости мне случилось поучаствовать в инциденте у планеты Нерпы. Если вы такой помните.

Я кивнул.

Помнил. Инцидент был еще тот. Его потом во всей федерации не могли забыть очень долго.

— Ну вот, он выхватил скример и крикнул, чтобы мы все немедленно легли на пол.

— Что вы и сделали.

— Да. Я, как старший клерк, оценил опасность потери своих подчиненных как достаточно высокую и дал команду не оказывать сопротивления.

— Каким образом вы это определили? — заинтересовался я.

— Есть такие методы. Как вы понимаете, мыслящего, отобранного для моей должности, готовят находить выход из всех возможных ситуаций. Ограбление считается одной из самых сложных, поскольку частенько приводит не только к единичным жертвам, но и, например, взятию группы заложников. Ну, и так далее... По некоторым известным мне признакам я определил исходящую от ирмурянина угрозу как более чем среднюю, приблизительно на шесть целых, шесть десятых по шкале биргамской четверки. При таком высоком значении рекомендуется, во избежание напрасных жертв, временно подчиниться преступнику. Именно поэтому я отдал приказание... ну, то, которое отдал.

— Понятно, — поторопил я. — А дальше?

— Он, этот ирмурянин, убедился, что мы не думаем сопротивляться, и приказал мне встать на ноги. Он сказал, что если хоть один из нас попытается выкидывать фокусы, то он убьет всех, находящихся в помещении банка. Поскольку тревожная кнопка была уже нажата, нам надлежало выполнять все его приказания.

Я кивнул.

Ах да, тревожная кнопка. О ней в свое время меня поставил в известность Дагай Каача. Смысл ее был в том, что на Бриллиантовой, в отличие от многих и многих планет, единственным островком цивилизации был инопланетный район. На других планетах к инопланетному району прилагались заводы, шахты, промыслы, города и многое-многое другое. Здесь же ничего этого не было. Существовал лишь инопланетный район, который состоял из десятка банков, магазинов, контор по приему личинок бриллиантового муравья, мастерских по оценке и переработке тех же личинок, нескольких ресторанов и баров, в которых питались работающие в этих фермах люди, а также домов, в которых они жили.

А еще на Бриллиантовой было всего лишь два стража порядка. Причем один из них являлся Мараском и не мог без посторонней помощи покинуть лачугу, почему-то называемую жителями инопланетного района резиденцией центуриона. Таким образом, на случай неожиданных событий, в число которых входит и попытка ограбить банк, на Бриллиантовой имелся всего лишь один боеспособный страж порядка, да в каждом банке по несколько охранников, основной обязанностью которых было олицетворять порядок и успокаивать возможных грубиянов. Поскольку охранники банков сменялись посменно, это означало, что в любой момент в банке находился лишь один или два из них. И они, конечно, не могли оказать серьезного сопротивления грабителям, вздумавшим совершить ограбление. Правда, было еще несколько федеральных охранников, но в их обязанности входила охрана космопорта, и они не имели права покидать его территорию ни при каких обстоятельствах. В общем-то, их присутствие все же до некоторой степени помогало соблюдению порядка. По крайней мере, преступник, пожелавший слегка повеселиться на Бриллиантовой, должен был учитывать, что обратный путь через космоиорт ему закрыт. Стоит только охране космопорта сообщить, что такого-то и такого надо задержать, и они это проделают просто блестяще. Таким образом, покуролесить и унести без последствий с планеты ноги мог лишь владелец личного космолета. А преступников, обладающих личными космолетами, не так уж много. Кроме того, далее это не спасало мыслящего, пожелавшего вступить в конфликт с законом, от преследования федеральных инспекторов. А они, как я уже убедился в прошлом, свое дело знали очень даже неплохо.

Таким образом, спокойствию расположенных на Бриллиантовой банков и контор мог реально угрожать, например, какой-нибудь жулик, действующий настолько ловко, что обман раскрывался лишь после того, как он покидал планету. Да и то при его просто феноменальной ловкости и удачливости...

Да, так вот, об ограблениях... Их на Бриллиантовой не было ни одного за все полтора года, в течение которых я работаю центурионом. Но все же, на тот случай, если какому-то безумцу придет в голову ворваться в один из банков или магазинов с оружием, советом мыслящих инопланетного района были разработаны чрезвычайные меры.

Как уже сказано выше, у каждого банка имелось по два охранника. Поодиночке они не могли оказать возможным грабителям серьезного сопротивления. А вместе?

Ну конечно, эта мысль пришла кому-то в голову, и в результате в каждом банке, как и положено, в самых удобных и малозаметных местах были установлены тревожные кнопки. При нажатии одной из них охранникам всех прочих банков становилось известно, что вот сейчас в таком-то банке происходит нечто плохое. После этого свободные охранники всех остальных банков, объединившись, бросались на помощь своим товарищам. А отряд из полутора десятков охранников был способен отразить нападение даже целой банды, не то что одиночки-грабителя.

В данном же случае...

— Тревожная кнопка не сработала? — поинтересовался я.

Вопрос был задан скорее для проформы. Отсутствие в банке и его окрестностях отряда охранников безусловно свидетельствовало о том, что тревожная кнопка подвела.

— Да, похоже, она не сработала, — признался старший клерк.

— А ваш охранник?

— Я приказал ему не вмешиваться. Поскольку, по моим наблюдениям, состояние агрессии грабителя, по шкале...

— Это понятно. Что было дальше?

— Преступник заставил меня пройти в хранилище и вынуть из сейфа коробочки с сорока отборными личинками — «униками». Он сложил их в небольшую сумку, которая висела у него на боку, и ушел.

— Все? — спросил я.

— Напоследок он приказал нам лежать неподвижно ни протяжении десяти минут.

— И вы?..

— Нет, нет, как только преступник покинул банк, я вскочил с пола и нажал еще раз тревожную кнопку.

— Она, конечно, не сработала?

— Да, она не сработала. И тогда, выждав с минуту, для верности, я бросился в соседний банк. К этому времени преступник уже успел раствориться в толпе, и мне пришло в голову, что созывать охранников других банков нет никакого смысла. А вот предупредить их о случившемся и вызвать центуриона — необходимо. Что я и сделал.

— И поступили совершенно правильно. Старший клерк приосанился и тихонько стукнул кончиком хвоста о пол.

Я еще раз окинул взглядом банк. Несколько служителей, оказавшихся в нем на момент ограбления, принадлежали к той же расе, что и старший клерк. Несомненно, они подтвердят все им сказанное слово в слово. Имеет ли смысл их допрашивать?

А собственно — зачем? Личность преступника установлена, и теперь осталось только его задержать. А там для доказательства его вины хватит простейшего сканирования памяти. И значит, здесь мне больше делать нечего.

Хотя...

Я сунул руки в карманы, прошелся по залу банка и задумчиво посмотрел на входную дверь.

Поскольку владельцы банков уже знают об ограблении, то о нем известно и Дагай Каачу. Значит, с минуты на минуту можно ожидать его прибытия на место происшествия. Причем наверняка он будет не один, а в обществе миляги гиперинспектора.

Может быть, стоит нарушить старый принцип любого рядового состава, любой армии, гласящий «подальше от начальства, поближе к кухне»? Нет, конечно, не так уж и трудно предугадать, что скажет назарунец, а также и гиперинспектор. Это меня не интересует. А вот какие меры к поимке ирмурянина предпримет большой чиновник? Будучи в курсе его планов, я смогу выработать свой собственный путь. Кто знает, может быть, он увенчается успехом?

Не прошло и пары минут, как в банке появились Еля Варето и председатель совета мыслящих инопланетного района.

— Уже здесь? — остановившись возле меня, спросил он. — Какие-нибудь результаты есть?

Подождав гиперинспектора, я приступил к изложению событий. Собственно, многого от меня не требовалось. Всего лишь повторить рассказ главного клерка.

— Угу, — сказал Еля Варето. — Значит, все же — он?

— Да, несомненно, — промолвил я. — Много ли в данный момент на планете ирмурян?

— Я проверял, — сообщил гиперинспектор. — На данный момент всего лишь один. И это означает, что тут поработал как раз — наш. Больше некому.

— Наш? — спросил назарунец. — Что это значит?

— Тот самый, с которым мне бы очень хотелось на данный момент побеседовать об одном странном самоубийстве.

— А хозяин гостиницы, значит, оказался ни при чем? — спросил я.

Гиперинспектор признал:

— Нет, он оказался в этой истории ни при чем. Сканирование памяти это подтвердило.

Тут что-то не сходилось.

Я покачал головой и спросил:

— Каким образом тебе удалось так быстро доставить этого увальня Улсана-второго с половиной в космопорт?

Гиперинспектор усмехнулся:

— Это было просто. Я нанял аборигенов. Они на руках вынесли его из гостиницы и погрузили в мобиль, а потом, также на руках, протащили его по космопорту. Конечно, мне это обошлось в некоторую сумму, но зато я сэкономил время.

Я мысленно снял перед гиперинспектором шляпу. Его энергии можно было только позавидовать. Впрочем, не обладай он умением быстро соображать, ни за что бы не дослужился до такого чипа.

— Итак, — сказал назарунец, моментально углядевший свою выгоду. — Как я понял, тот, кто ограбил этот банк, нас, гиперинспектор, тоже весьма сильно интересует?

— Несомненно.

— Тогда вы поможете нам его поймать, — голос назарунца мог посоперничать в сладости с чистейшим высокосортным медом, — Вы мне говорили, что вынуждены были, ради посещения нашей планеты, прервать заслуженный отдых. Чем быстрее ирмурянин будет пойман, тем скорее вы к нему вернетесь. Не так ли, уважаемый Еля Варето?

Я не без интереса посмотрел на гиперинспектора. В принципе, тот мог и отказаться, заявив, что ловить какого-то грабителя банков должны те, кто представляет на планете Бриллиантовой власть и закон. Но, скорее всего, он согласится. По крайней мере, на основе сделанных мной выводов о характере Ели Варето я мог бы побиться об заклад на достаточно крупную сумму, что он займется поимкой ирмурянина.

Так и случилось.

— Хорошо, — важно кивнул гиперинспектор. — Я уже думал об этом и согласен возглавить поимку этого опасного преступника. План мой прост и эффективен.

— Мы вас внимательно слушаем, — заметно обрадовавшись, промолвил назарунец.

Я улыбнулся.

Собственно, гиперинспектор мог предложить только один реально выполнимый план поимки преступника.

— Как я выяснил, очень скоро начнется первый карнавал, — промолвил Варето. — И длиться он будет всю ночь. Уже сейчас на улицах инопланетного района находится столько туристов, ряженых и местных жителей, что поймать в этих скоплениях мыслящих какого-то ирмурянина, кстати сказать, не отличающегося очень уж заметными размерами, будет почти невозможно. По крайней мере, нам вдвоем с центурионом.

Браво, гиперинспектор! Не забыл про меня, и это лестно.

— Что вы предлагаете? — спросил Дагай Каача.

— Очень простой выход, — промолвил Варето. — Очень простой. Зверя можно загнать, и причем достаточно быстро, но для этого необходимо увеличить число загонщиков. Понимаете?

— Нет, — заявил назарунец.

Я мог бы поклясться, что он уже сообразил, куда именно клонит гиперинспектор, и в этот момент просто пытается прикинуть, какую он с этого может поиметь выгоду.

— Если мы не предпримем экстренные меры, — напомнил Варето, — то наш противник успеет сделать, например, еще одно ограбление. Кто знает, может быть, следующим окажется именно ваш банк? Вы не подумали об этом?

Однако напугать назарунца было не так просто.

— Даже если это и случится, — с достоинством промолвил он, — то мой банк потеряет не слишком много. На случай ограбления он, конечно же, надлежащим образом застрахован.

— Это в том случае, если ирмурянин его просто ограбит, — парировал гиперинспектор — А что, если произойдет нечто худшее?

— Худшее?

— Ну да, Мы явно имеем дело с неуравновешенным типом мыслящего. Кто знает, может быть, во время следующего ограбления банка он посчитает какое-то из неосторожных движений одного из клерков за попытку к сопротивлению и откроет огонь...

Я покачал головой.

Последний довод гиперинспектора не показался мне особенно веским. У меня создалось впечатление, что ирмурянин не относится к тем, кто при малейшей опасности впадает в панику и совершает опрометчивые поступки. Совсем наоборот. В его действиях просматривалась определенная система.

И вообще-то ничего удивительного в этом не было. Всеобщее мнение о том, что торговцы чаще всего страшные трусы, способные по любому поводу впадать в панику, как правило, ошибочно. Их труд, работа, которой они зарабатывают себе на хлеб с маслом, частенько требует от них большого самообладания и мужества. Ну, а кроме того, еще и умения мгновенно оценивать обстановку, принимать решения, имеющие далеко идущие последствия, и много чего другого.

Хотя... хотя... Может, гиперинспектор все же прав? Мне совершенно неизвестно, по какой причине здравомыслящий торговец вдруг превратился в преступника, готового ради личинок бриллиантовых муравьев на что угодно...

Назарунец выслушал план гиперинспектора и сказал:

— Хорошо, я согласен. Последний ваш довод меня убедил. Если преступник каким-то образом умеет выводить тревожные кнопки из строя, если он каким-то образом узнал, где они находятся, мы позаботимся о других средствах оповещения на случай нового ограбления. Еще, думаю, мне удастся достаточно быстро уговорить остальных владельцев банков выделить для поимки ирмурянина всех свободных охранников, и, таким образом...

Дальше уже можно было не слушать, поскольку предполагаемый образ действий гиперинспектора был совершенно понятен. Причем в предстоящей охоте мне, скорее всего, отводилась роль простого загонщика. И конечно, ничего зазорного в этом не было, но мне казалось, что от меня может быть большая отдача.

— Пора, — сказал я Еле Варето. — У меня еще осталось несколько неотложных дел.

— Ты не примешь участия в охоте? — нахмурился гиперинспектор.

— Может быть, немного погодя. А сейчас, как я уже сказал, мне необходимо заняться кое-какими делами.

Гиперинспектор уже открыл было рот, чтобы возразить, но тут Дагай Каача сказал:

— Пусть идет. Охранников для того, чтобы прочесать инопланетный район вдоль и поперек, вполне хватит. А ему и в самом деле необходимо выполнить одно мое поручение.

Браво, назарунец. Молодец! Выручил.

— Хорошо, пусть идет, — неохотно разрешил Варето. — Но при малейшей возможности...

— Безусловно, — заверил его я. — Как только освобожусь, так сразу и присоединюсь. Преступник от нас не уйдет.

Выкатившись из банка, я перевел дух и задумчиво почесал затылок.

Ну и попал я в историю. Может, лучше было бы согласиться на роль загонщика? Теперь, если мои личные изыскания не принесут никаких результатов, гиперинспектор может с чистой совестью обвинить меня в том, что я отлынивал от выполнения своих обязанностей.

Ну да ладно, бог не выдаст, свинья не съест. И прежде всего, конечно, надо посоветоваться с Мараском. Кажется, у меня накопилось к нему несколько вопросов.

Вякнула бормоталка. Я прижал ее к уху и услышал голос ирмурянина. Это был он, я мог бы в этом поклясться.

— Маршевич?

— Да, — буркнул я.

Ну вот, теперь этот наглец будет еще и доставать меня именно таким образом.

— Маршевич, в последний раз напоминаю о своем предупреждении. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Еще бы, — сказал я. — Если на Бриллиантвой построят музей глупостей и абсурдных утверждений, я знаю, кто именно станет его первым экспонатом.

— Значит, не одумался? Я вздохнул.

А может, он все-таки сумасшедший? Насмотрелся дешевых объемок и спятил? Подобные звонки и разговоры как раз в их стиле. Выключив бормоталку, я еще пару минут постоял возле банка, дожидаясь нового звонка.

Его не было. Возможно, это означало, что ирмурянин признал такой способ давления на психику малоэффективным и, значит, более меня беспокоить не будет.

Вот и отлично. Просто превосходно.

Я сунул бормоталку в карман и двинулся к своей лачуге. Прежде всего необходимо было сообщить Мараску обо всем происшедшем, а потом выслушать его советы. Частенько моему помощнику случалось подавать очень светлые мысли. Я надеялся, что это умение его не подведет и сейчас. Очень надеялся...

14

— Что было дальше? — спросил Мараск.

Я отхлебнул из бокала, поставил его на барьер, за которым мой помощник находился на своей подставке, и сказал:

— На этом — все. Я вышел из банка и двинулся сюда. По дороге никаких происшествий со мной не было.

— Забавная история, — прощелкал краб Мараска. — Давненько на нашей планете не случалось ничего похожего. Как ты думаешь, что в ней самое странное?

Наобум отвечать мне не хотелось. Именно поэтому я снова взял стакан, сделал из него еще один глоток и только после этого сказал:

— Самоубийство федерального агента?

— Нет, Хотя это тоже довольно забавная история наводящая на некоторые размышления. Я же имел в виду метаморфозу, происшедшую с обычным честным торговцем. С каких фиников он принялся грабить банки и настойчиво пытается отправить в страну теней официальных представителей закона?

— Вернее, только одного из них, — уточнил я.

— Да, действительно, — задумчиво промолвил Ма-раск. — Присутствие гиперинспектора ирмурянина, похоже, совсем не волнует. Не странно ли это?

Я пожал плечами:

— А что не странно в этой истории? Причем в ней еще и явственно попахивает мистикой.

— А это-то откуда?

— Абориген. Коробочка. Странное исчезновение этого аборигена. Чем не мистика?

Зубы краба Мараска выбили короткую дробь. Насколько я знал, это означало, что мой помощник что-то напряженно обдумывает.

— Ну-ка, покажи мне ее, — потребовал Мараск.

Я вытащил коробочку из кармана, открыл и поставил на барьер.

Краб бочком подбежал к ней, осторожно в нее заглянул, поковырялся в ней клешней и медленно отошел в сторону.

— Не знаю, что и думать, — после небольшой паузы признался Мараск.

— То есть ты не знаешь, какому растению принадлежат эти семена? — спросил я.

— Знаю. Но зачем абориген тебе их дал? Причем это явно был посланник воли вождей кланов, о чем говорят сразу несколько признаков. Но — семена именно огородницы? К чему бы они могли тебе понадобиться здесь, в городе?

— Что это за растение такое?

— Ничего особенного. Просто оно вырастает почти мгновенно. Это кустарник, и за пару часов его заросли могут достигнуть высоты в несколько метров. Еще это растение очень твердое, насыщенное кремнием так, что его невозможно, например, поджечь, и очень-очень трудно сломать. На обычном мобиле даже через небольшие заросли огородницы не проломиться. Кроме того, оно обладает множеством длинных, острых и крепких шипов.

— Это — все?

— Да. Более никакими свойствами огородница не обладает. Это растение годится только на то, чтобы с ее помощью можно было огородить какую-то площадь, причем так, что через нее не сможет проломиться никто, ни один зверь. Но еще на что-то... Нет, непонятно. Зачем вождям кланов было присылать тебе именно огородницу? Разве что это какое-то зашифрованное послание? Но что оно может означать?

Краб снова выбил короткую дробь зубами и замолчал, видимо — задумался.

Я сходил в свою комнату, налил в стакан еще глика и, вернувшись к барьеру, окинул своего помощника задумчивым взглядом.

Похоже, сейчас мешать ему не стоило. Пусть подумает. Авось и поймет, что именно мне хотели сказать вожди кланов. Вдруг это мне действительно поможет.

Я усмехнулся.

Как ловко мой хитрец-помощник обошел тему исчезновения посланца этих самых вождей. Ни словом о нем не обмолвился. Впрочем, возможно, я зря на него клепаю? Возможно, он не имеет никакого права выдавать секреты своего народа?

Секреты народа планеты Бриллиантовой. И немало, наверное, нашлось бы ученых, готовых отдать что угодно, лишь бы узнать хотя бы некоторые из них.

Какие? Ну, например, каким образом личинки приобретают свои чудесные свойства? Что это? Волшебство? Но ведь всем известно, что колдовства, волшебства и прочей мистики на самом деле в природе не существует, Есть только наука, во всем своем многообразии.

Таким образом, получается, что свойства личинок, а также цариц бриллиантовых муравьев с научной точки зрения объяснимы. Вот только с точки зрения какой именно науки? Той, что будет через тысячу лет? Той, что может возникнуть благодаря изучению личинок? Не секрет, что приличное количество личинок у торговцев Бриллиантовой покупают не модницы, желающие щегольнуть, например, баснословно дорогим ожерельем или диадемой, в центре которой находится крупная личинка, увеличивающая в глазах мужчин привлекательность ее владелицы, а лаборатории и научные центры многих и многих планет.

Для чего? Ну конечно, чтобы провести исследования и в результате двинуть ее величество науку на шаг вперед. А может, и не на шаг, может, на целый десяток сразу...

— Думаешь о чем угодно, только не о деле, — констатировал Мараск. — И это человек, которого я сделал своим покровителем. Бред, да и только.

Я поморщился.

Ну вот, старый ворчун снова на тропе войны. Впрочем, если Мараск подал голос, то это означает, что он уже пришел к какому-то выводу. Интересно, к какому?

— Ну, рассказывай, — приказал я своему помощнику.

Вместо того чтобы ответить на подобную бесцеремонность целой лекций на тему любви к особам царской крови, пусть даже титул царицы подразумевает всего лишь владычество над бриллиантовыми муравьями, краб Мараска сокрушенно махнул клешней и проскрипел:

— Ничего не получается.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Не могу придумать, что эти семена могут означать, кроме как возможность использовать их по прямому назначению. Проще говоря, эти семена можно лишь посадить в землю, но где и по какому поводу...

Я кивнул.

Что ж, и на этом спасибо. По крайней мере, я теперь знаю, чем меня одарили и как этот подарок использовать. Если подумать — тоже немало.

Теперь хорошо бы еще получить парочку советов относительно сумасшедшего ирмурянина. Может быть, Мараск усмотрит в его действиях хоть какую-то логику?

Краб Мараска несколько раз наклонил и поднял корпус, словно бы кивая, а потом, важно сложив клешни перед собой, участливо спросил:

— И конечно, тебя интересует, что я думаю об этом ирмурянине?

— А ты как считаешь? — поинтересовался я.

— Мне кажется — интересует.

— Ну, и?..

Мне на секунду захотелось взять большую палку и разок хорошенько стукнуть ею этого садиста. Ну в самом деле, неужели нельзя просто выложить, что думаешь? Зачем валять дурака, тянуть время и всячески издеваться надо мной?

Вот только к чему это может привести? Не станет ли еще хуже? Кто знает, может быть, этого удара палкой будет достаточно, чтобы Мараск стал моим врагом и смог против меня использовать свои телепатические возможности? А разве может быть хуже сочетание, чем очень большой зануда, да к тому же еще и телепат?

— Тебе никогда не приходило в голову, что ты по крайней мере пару раз буквально чудом избежал смерти? — спросил Мараск.

— А именно?

— Ну, та драка в ресторане, а потом еще и выстрел из арбалета. В обоих случаях ты запросто мог погибнуть, но буквально чудом не погиб. Э?

— Ну, так уж и чудом... — промолвил я.

— Возможно, и нет. Но если ты хочешь услышать несколько неожиданную идею, то я могу тебе ее подкинуть.

— Какую?

— А может, этот самый ирмурянин вовсе и не хотел твоей смерти? Может, оба покушения на твою жизнь были всего лишь имитацией и не более?

— Ты хочешь сказать, что ирмурянин на самом деле всего лишь пытался меня напугать?

— Вот именно. Причем не только делом, но, как ты помнишь, и на словах. Может быть, ему вовсе не нужна твоя смерть, а необходимо всего лишь удалить тебя с планеты или любыми средствами вывести из игры. Понимаешь?

— А смысл? — сказал я.

— Не знаю, — честно признался Мараск. — Не могу представить, для чего это ему надо. Если только ирмурянин не тот, за кого себя выдает. Но ты видел его документы и наверняка проверил их соответствие владельцу?

— Проверил. Черная кайма на документах при их соприкосновении с телом предполагаемого владельца не появляется. И это значит, что ирмурянин является самым настоящим законным их владельцем.

— У него может быть нелегальный симбиот-метаморф. С другой стороны, тот, кто может себе позволить такой симбиот, не станет грабить банки. У него для этого слишком много денег. Это все равно, как если бы миллионер решил в поисках мелочи обшарить карманы висящих у него в гардеробе пальто и шуб гостей. Правильно?

— Бывает и такое.

— Невероятно редко. Но я бы тебе посоветовал подумать о возможном сообщнике ирмурянина.

— Любопытно, — промолвил я.

Мысль и в самом деле была интересная. Более того, ранее она уже мельком приходила мне в голову, но я как-то не обратил на нее внимания. А вот сейчас, кажется, настало для нее время.

Сообщник. Почему бы и нет? Становится ясно, почему ирмурянин так легко исчезает, потом появляется, делает свое дело и снова пропадает. У него на планете есть сообщник или сообщники. В каких они отношениях, сейчас установить трудно. Может, и в самом деле этот сообщник каким-то образом поймал ирмурянина на крючок и теперь заставляет плясать под свою дудку? Это выяснится потом. Главное — его наличие.

И еще одна забавная мысль. Если у ирмурянина есть убежище, если он не просто ошивается по улицам, прячась в толпе, то поймать его у людей гиперинспектора шансов не так много.

Может, предупредить его? А какие у меня есть доказательства? Да никаких. Нет, он мне не поверит. Тут можно и к бабушке не ходить.

— Еще как любопытно, — промолвил Мараск. — Правда, все это не более чем предположения. Но все-таки я бы тебе предложил последовать совету этого ирмурянина.

— Что? — удивился я. — Улететь с планеты? Бросить инопланетный район в тот момент, когда в нем происходят такие события?

— Нет, зачем улетать? Тебе нужно просто на время, допустим до вечера, покинуть инопланетный район. А?

— Зачем?

— Ну, хотя бы затем, чтобы поискать космический бот, на котором преступник рассчитывает покинуть нашу планету. Учти, мы явно столкнулись с хорошо проработанным планом. И конечно, тот, кто его составлял, должен был позаботиться об отступлении. Каким образом? Через космопорт не выйдет. Сдаваться ирмурянин тоже не желает. Что остается? Правильно, частный корабль. А поскольку единственный частный корабль на планете, принадлежащий кабланды, в данный момент находится от нее достаточно далеко, и, значит, захватить его не представляется возможным, то...

— Все верно, — согласился я. — Все так и должно быть, Он должен был побеспокоиться о корабле. Это единственный способ покинуть планету без больших проблем.

— Да, конечно, — подтвердил Мараск. — А прежде чем на космолете улететь с планеты, его надо к ней доставить. Учитывая, что ирмурянин прилетел не на частном космолете, а на пассажирском... Тебе не кажется, что эти умозаключения являются еще одним доказательством наличия у ирмурянина сообщника? А еще, я думаю, что сообщник ирмурянина не стал сажать на планету корабль. Это могло привлечь чье-то внимание, его могли засечь радары космопорта. Скорее всего, корабль находится на безопасном удалении от планеты, а вот посадочный бот...

Он был прав и тут.

Конечно, где-то в окрестностях города должен был находиться посадочный бот. И если попытаться его найти...

Я щелкнул пальцами и сказал:

— Таким образом, сейчас мне нужен мыслящий, хорошо знающий окрестности города.

— Все верно, — подтвердил Мараск. — И вместе с ним ты отправишься на поиски бота. Тем самым ты на время исчезнешь из инопланетного района и не дашь ирмурянину более повода для новых покушений, а также пойдешь путем, отличным от того, который выбрал гиперинспектор.

Мне в голову пришла любопытная мысль, и я ухмыльнулся.

А ведь искать провожатого для этой поездки не было никакой нужды. Ну, совершенно никакой. Он уже существовал. Причем, я был уверен, что он согласится меня сопровождать с радостью.

— Значит, мне пора отправляться в дорогу? — сказал я. Вопрос был, конечно, риторический, поскольку ответ на него я уже знал.

— Пора, пора, — промолвил Мараск. — Кстати, тебе не приходит в голову, что я тебе славно помог?

— И что дальше? — спросил я.

У меня было ощущение, что за этим вопросом скрывается какой-то подвох. Так и оказалось.

— А ты знаешь, что любая помощь требует вознаграждения?

— Что ты имеешь в виду? Говори, не тяни время.

— Головизор. Я слышал, что у многих мыслящих в домах есть подобные штуки, посредством которых они познают мир. Я хотел бы тоже узнать об окружающем мире побольше. Ну, ты понимаешь, не только о мыслящих, живущих в нашем инопланетном районе, а о мире вообще...

У меня отлегло от сердца. Всего-то...

— Зачем он тебе? — спросил я. — Поверь, он не так хорош, как о нем говорят. Значительную часть времени по головизору показывают совершенно идиотскую рекламу. А еще есть политические новости. Это ничуть не лучше. Все остальное время там идут всякие дешевые венерианские сериалы, пошлые исторические объемки и прочая чепуха.

— Я так решил, — промолвил Мараск. — Мне эта штука нужна. Я хочу убедиться в этом лично, а не основываясь на твоих словах.

— То есть ты мне не веришь?

— Еще как верю, но прошу мне эту штуку доставить. Я вздохнул.

Вот и поговори с таким.

— Купишь мне головизор? — давил мой помощник. Что оставалось делать?

— Хорошо, — промолвил я. — Раз хочешь головизор, то ты его получишь. Это нетрудно сделать.

Мне попросту не хотелось тратить дополнительное время, переубеждая этого упрямца. У меня его просто не было, этого лишнего времени. Да и удастся ли его переубедить? Ох, сомневаюсь.

Сделав звонок по бормоталке, я сообщил своему помощнику:

— Ну вот, через часик тебе его доставят. Думаю, к тому времени, когда я вернусь, ты уже убедишься в том, какая это чепуха.

— Посмотрим, посмотрим, — пробормотал Мараск, — Кстати, ты понимаешь, что тебе надлежит обставить этого надутого гиперинспектора, хотя бы для того, чтобы доказать свой ум и квалификацию?

Мой помощник, конечно, прав. Я сказал:

— Да, понимаю.

— Ну, вот и хорошо. Желаю тебе удачи.

Да уж, вот в этом мне удача была просто необходима. В поисках. Особенно если учитывать, что они запросто могут оказаться поисками всего лишь нашего с Мараском плода воображения. Правда, у меня было одно неоспоримое преимущество. Я уже знал, кто будет моим проводником и спутником в этом нелегком деле.

15

— Ты — грязный шантажист, ты знаешь об этом? — спросил меня крабианин Имлук. — Уж лучше бы ты меня арестовал.

— Арестовал? — смахнув с лица какое-то насекомое, похожее на бабочку, переспросил я. — Думаешь, это поздно сделать? Да запросто. Ты и в самом деле желаешь, чтобы я тебя арестовал и препроводил в тюрьму?

Крабианин тряхнул головой, и кончики его огромных, пышных усов встопорщились вверх, словно украшающие новогоднюю елку декоративные свечи.

— Вот поэтому я и называю тебя грязным шантажистом, — гордо вскинув голову, заявил он. — Впрочем, все вы такие, стражи порядка.

Я с готовностью подтвердил:

— Да, все поголовно.

— О, сам признался, — удивился Имлук.

Я пожал плечами:

— Почему бы и нет, если это правда? Но, по крайней мере, я не ездил к побережью и не занимался там незаконной спекуляцией личинками. И учти, я предложил тебе вообще-то неплохой выбор. Вместо того чтобы лишиться лицензии на ведение дел, оказать мне и закону в моем лице одну очень важную услугу.

— Между прочим, я согласился.

— На словах, — парировал я. — А на деле...

— Что, на деле?

— На деле, вместо того чтобы продолжить путь, ты треплешься вот уже пятнадцать минут. Проще говоря, на деле ты зря тратишь время, которого до вечера осталось не так уж и много. Это называется — саботаж.

— Неужели?

— Точно. И наказуемо даже по законам Бриллиантовой. Знаешь, каким образом?

— Все, все, — замахал руками крабианин. — Не надо мне ничего объяснять. Мы уже едем дальше. Но последнее мое слово будет таким — шантажист.

Я не ответил.

Времени и в самом деле было негусто. Не стоило его тратить на глупую пикировку.

— И не просто грязный шантажист, но еще и расчетливый, а также беспринципный. Сначала ты два рала пришел ко мне, пытаясь меня своими визитами запугать, а потом, когда тебе это удалось, подполз со своим предложением. И как у тебя хватило наглости... гм...

Я молчал.

— Вообще... я хотел сказать, что это подло. Так поступать с честным торговцем... гм... ну, не то чтобы совсем уж подло, но не по правилам...

Я не издал ни звука.

— Хотя... — пробормотал Имлук. — Я, конечно, тоже несколько нарушил закон... но зачем так жестко наказывать за маленькие прегрешения...

Я не обращал на него ни малейшего внимания. Немного помолчав, крабианин вздохнул и наконец промолвил:

— Ладно, действительно, не стоит терять зря время. Поехали дальше?

— Поехали, — сказал я. — Только куда? Ты представляешь, где кто-то может спрятать посадочный бот?

— Кто ж его знает? Впрочем... несколько мест, в которых можно спрятать объект такого размера, я знаю. Проверим их. Вот если они окажутся пустыми, тогда я тебе вряд ли чем смогу помочь.

— Давай сначала проверим эти места, а потом решим, что будем делать дальше. Хорошо?

— Пусть будет так.

Имлук нажал пару рычажков, положил руки на руль, и мобиль поехал дальше. По сторонам дороги высились деревья с тонкими, длинными стволами и кронами, здорово смахивающими на капустные кочаны. Благодаря широким просветам между древесными стволами лес просматривался глубоко, и, будь посадочный бот спрятан недалеко от дороги, он не мог бы ускользнуть от наших глаз. Правда, ни один здравомыслящий преступник его и не стал бы в этом лесу прятать. А надумав это сделать, должен был оставить подальше, так, чтобы его не было видно с дороги.

Только сейчас, сидя рядом с Имлуком и глядя, как за окном мобиля проплывает лес Бриллиантовой, я в полной мере осознал всю абсурдность идеи поиска посадочного бота.

Новые действия по принципу «поди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что»? Так или почти так? Даже если учесть, что мне известно искомое, все равно подобная задача казалась невыполнимой. Окружающий город лес был слишком огромен, а времени у меня оставалось только до вечера.

Я посмотрел на крабианина.

Тот был совершенно спокоен. Сидел себе, управлял мобилем и даже уже издавал какие-то причудливо чередующиеся, шипящие звуки, складывающиеся в какую-то мелодию.

Впрочем, я мог и ошибаться. Вполне возможно, это была не мелодия, а поток ругательств на крабианском языке, причем в мой персональный адрес. И какая-нибудь приличествующая случаю молитва? Да и стоило ли гадать? Даже если Имлук меня, мысленно костерит последними словами, то это, в данный момент, ровно ничего для меня не значит.

Главное — мы едем искать посадочный бот. И тот же Имлук, если это обещал, приложит все усилия для его нахождения. Он, конечно, может протестовать и обзывать меня «шантажистом», но в глубине души понимает, что я оказываю ему услугу. Даю последний шанс. И если он исправится, если прекратит незаконные поездки к побережью, то более не будет иметь никаких неприятностей с законом.

Но главное даже не это. Имлук может заниматься чем угодно и даже совершать мелкие нарушения закона, но он — крабианин и, значит, что-то пообещав, обязательно сделает. Вот тут я был совершенно спокоен. Пообещав поискать посадочный бот до вечера, Имлук будет его до вечера и искать, добросовестно, методично.

Таким образом, если только этот самый бот не является плодом нашего с Мараском воображения...

Я вздохнул.

Ну вот, по новому кругу. Нет уж, хватит об этом. Сколько можно думать об одном и том же? И как раз в данном случае напряженные раздумья делу совсем не помогут. Если бот есть, то у нас имеются некоторые шансы его найти. Если же его нет...

— Стоп, — сказал Имлук, останавливая мобиль. — Тихо. Главное — не делать лишних движений.

Я взглянул на дорогу.

И, честно говоря, посмотреть было на что.

Пока я обдумывал возможность нахождения космического бота, лес по сторонам дороги изменился. Теперь он состоял из деревьев с толстыми, бочкообразными стволами и множеством длинных, кривых ветвей. Причем большая часть этих ветвей была увита толстыми, пятнистыми лианами. Таким образом, никакого обзора более не было, и мы вполне могли просмотреть бот, если бы он даже стоял шагах в десяти от дороги.

Впрочем, Имлук остановил мобиль вовсе не из-за этого. Причиной остановки была толстая, черная как антрацит, толщиной с туловище взрослого человека лента, перегораживающая нам дорогу. Оба конца ее исчезали в лесу, за деревьями, и, таким образом, узнать, какова ее длина, не представлялось возможным.

— Что это такое? — спросил я.

— Тянука, — недовольно буркнул Имлук. — Все, дальше не проедем. Придется топать пешком.

— Долго?

— Не очень. Самое главное, далеко от меня не отходи. Все-таки — джунгли. Ты за то время, что живешь на Бриллиантовой, бывал в местных джунглях?

— Один раз. Полтора года назад.

— Понятно. Значит, ты не имеешь о местных джунглях ни малейшего понятия. Так?

— А что, они очень опасные?

— Конечно. Все-таки — джунгли. Правда, здесь, возле города, диких зверей поменьше. Но зато здесь нет бриллиантовых муравьев, и, значит, можно нарваться на что-нибудь совсем уж опасное. Но это бывает редко. Вот на побережье... гм... в общем, если отъехать от города подальше, то можно встретить и нечто действительно неожиданное. Иногда попадаются такие экземпляры синего монахокрыла или там совершенно гигантские удочники... Впрочем, это тоже неважно. Здесь такого не бывает.

— А эта, тянука, — спросил я, — она опасна?

— Нет, если ее не трогать. Полежит себе и уползет обратно в джунгли. Но случится это, скорее всего, не скоро. Видишь, она еще ложноконечности не впустила и даже не выделила первую пену. А вот если ее тронуть мобилем, тогда будет худо.

— Каким образом? — спросил я.

— Ну, она очень ранимая. Правда, раны у нее заживляются быстро, прямо на глазах, но брызнуть в стороны сукровицей она успеет. И хорошо брызнет. Если сукровица попадет на мобиль, то ввек не отмоешь. А цвета она препоганого. Если на человека... Тебе охота ходить два-три месяца с физиономией, выкрашенной в цвет детского поноса?

Не очень-то, — признался я.

— В таком случае пройдемся пешочком. Да и не далеко нам идти, как я уже тебе говорил.

— Хорошо, — сказал я. — Давай пройдемся по лесу. Мы выгрузились из мобиля. Имлук вытащил из него здоровенный нож. Я вспомнил, что на Земле, в старину, такие ножи называли мачете. Мне крабианин дал игольное ружье. Оно было старое, потертое, но, похоже, в отличном состоянии.

— Магазин полностью заряжен, — сообщил мне Имлук. — Стрелки смазаны ядом моего собственного изобретения, который действует на большую часть местных хищников. Стрелять только по моему приказу. Понял?

— Понял, — сказал я. — Тогда следуй за мной.

Прицепив мачете к поясу, Имлук двинулся к тянуке. Я покорно пошел вслед за ним, стараясь держаться на расстоянии двух-трех шагов.

Как там писали в старинных книгах?

«... И капитан Сорви-голова, не дрогнув ни единым мускулом лица, храбро устремился вслед за своим проводником, навстречу неизвестной, ужасной и, вполне вероятно, непреодолимой опасности... »

Вот именно — неизвестной.

До меня вдруг дошло, что для веселья не так много причин. Я попал в джунгли планеты, не имея ни малейшего представления, с какими хищными животными мне в них придется столкнуться. Правда, у меня есть опытный сопровождающий, который уже не раз возвращался из них целым-невредимым. Однако это вовсе не означает, что мне можно расслабиться и вести себя подобно туристу, который ради любопытства заглянул в зоосад. Нет, мне и самому надо держать ушки на макушке. Мы подошли к тянуке и остановились.

— Если ее не трогать, то она тоже никого не тронет, — сказал крабианин. — Поэтому мы сейчас через нее перешагнем. Главное — ее не задеть. Понимаешь?

— Угу, — ответил я.

— В таком случае пошли дальше.

Миновав тянуку, мы некоторое время шли по дороге без каких-либо происшествий, если не считать того, что несколько раз на дорогу выскакивали и бросались к нам насекомые, похожие на огромных кузнечиков.

Увидев первого из них, Имлук раздавил его ногой и сказал:

— Кровосос. Не стоит подпускать их к себе.

К счастью, огромные «кузнечики» оказались довольно неповоротливыми созданиями, и ни одному из них так до нас и не удалось добраться.

Я даже стал находить некое удовольствие в этой пешей прогулке по дороге, когда закончилась и она. Имлук остановился, сверился с какими-то одному ему известными ориентирами и, обнажив мачете, ткнул его острием в сторону почти незаметного просвета между деревьями:

— Нам туда.

— Ты думаешь? — спросил я. — Однако, как я вижу, вся эта зелень не несет на себе ни малейших следов хоть одного мыслящего. Проще говоря: здесь уже давно никто не проходил.

— Это тебе так кажется, — ухмыльнулся Имлук. — Не забывай, перед нами джунгли. Всякие следы, если только это не следы большого пожара, исчезают здесь очень быстро. Ну, а если это следы всего лишь одного или двух мыслящих, то для их исчезновения достаточно нескольких часов, от силы — суток.

Он обвел руками расстилавшийся вокруг пейзаж, а потом сошел с дороги и двинулся в глубь джунглей. Сверкнуло мачете, и пестрая лиана, перегораживающая нам дорогу, распалась на две половины.

— А лианы? — ехидно спросил я. — Они тоже успели вырасти за один день?

— Нет. Но за этот срок лиана запросто может, допустим, опуститься на полметра ниже. Или подняться на полметра с земли, на которую упала с ближайшего дерева сутки назад. Не веришь?

— Упаси боже, — сказал я. — Раз ты так говоришь...

— Поглядывай за «кузнечиками», — предупредил Имлук. — Они, конечно, неповоротливые, но здесь их скрывает трава. Кроме того, они могут прыгать с веток деревьев. Так что смотри...

Предупреждение было ко времени. Несколькими мгновениями позже один кузнечик спрыгнул с ветки дерева, возле которого мы проходили, и попытался укусить меня в шею. К счастью, я успел вовремя отшатнуться, и кровопийца, промахнувшись, упал на землю. Мгновением позже его тельце хрустнуло под подошвой моего ботинка.

— Ты неплохо учишься, — одобрительно сказал крабианин. — Две-три поездки на побережье — и ты будешь чувствовать себя в местных джунглях, как у себя дома.

— Нет уж, — откликнулся я. — Никаких поездок более не будет. Мы, кажется, договорились, не так ли?

— Да, я обещал, — подтвердил Имлук.

Правда, у меня появилось ощущение, будто он что-то хотел к этим словам добавить, но так и не решился это сделать.

Что именно? Впрочем, это дело будущего. Сейчас же неплохо было бы не нарваться в этих джунглях на неприятности. А если говорить об идеале, то я был не прочь еще и найти посадочный бот. Собственно, за чем иным я сюда явился?

Пряный запах, чем-то смахивающий на запах перебродившего меда, ударил мне в ноздри. Причем, судя по всему, его источник находился не очень далеко. Повернув в надлежащую сторону голову, я увидел того, от кого этот запах шел.

Ростом с земную лошадь, остромордый, клыкастый, на шести мощных, вооруженных огромными когтями лапах, он вышел из-за ближайшего дерева и теперь с недоумением нас рассматривал.

Я остановился и вскинул игольчатое ружье.

— Не надо, — вполголоса сказал Имлук.

Сделав ко мне шаг, он ткнул рукой ствол моего ружья вниз.

— Но это хищник, — сказал я. — И, судя по всему, очень опасный.

— Хищник, — промолвил крабианин. — Только стрелять не надо. Умадаи опасны лишь в период гона, когда они бросаются на любое попавшееся им на глаза живое существо. Все остальное время они охотятся только на желтых толстушек, и если не нападать на них первым, то можно ничего не опасаться.

В самом деле, хищник, как-то странно и нелепо загребая траву огромными лапами, вооруженными страшными когтями, прошел мимо, даже, кажется, не обратив на нас ни малейшего внимания.

— А когда у них период гона? — спросил я, провожая умадая взглядом.

— В любом случае, не сейчас, — промолвил Имлук. — Иначе он бы на нас уже набросился. Пошли, нам осталось совсем немного. И если возле голой скалы бота нет, то вернемся на дорогу и попытаем судьбу в другом месте. Только, учти, там придется труднее. Это здесь — тишь да гладь, а вот возле альмагрового пенька... Там...

Не договорив, Имулк лихо перерубил какую-то лиану, которую, на мой взгляд, можно было и не трогать. Обойти ее не составляло большого труда. Однако Имлук почему-то не хотел этого делать, и поскольку в данной экспедиции проводником был он, то ему и карты в руки. Если перерубил, значит, так было нужно.

Мы прошли еще шагов пятьдесят. Я даже успел заприметить, как впереди, в просвете между стволами деревьев, мелькнул кусок скалы из минерала, смахивающего цветом на антрацит, но тут меня кто-то толкнул в спину.

Резко обернувшись, я увидел, казалось, возникшего из воздуха белого, пушистого зверька, размером с теленка. У него была несколько вытянутая, добродушная мордочка, а голову венчали выросты, похожие на рожки.

Зверек снова молча ткнул меня мордой, на этот раз не в спину, а в живот.

Проще всего было садануть по этой самой морде прикладом ружья, но у меня как-то рука не поднялась. Уж больно у зверька была добродушная мордочка. К тому же рога у него на голове явственно указывали на то, что зверек является травоядным. Значит, бояться его не стоило.

Я молча повернулся к зверьку спиной и двинулся вслед за Имлуком. Однако не успел я сделать и нескольких шагов, как привязчивый зверек догнал меня и снова ткнул мордочкой в спину.

— Чего ты ко мне привязался? — сказал я ему. — Я не твоя мама. Понимаешь? Не твоя.

На зверька это, понятно, никак не подействовало. Зато заставило обернуться Имлука, которому, видимо, стало интересно, с кем это я разговариваю.

— Тихо, не шевелись, — страшным шепотом приказал он мне. — Сколько раз эта тварь тебя задела?

— Три, — таким же шепотом, машинально выставив перед собой ствол ружья, ответил я. — А что, эта зверушка опасна?

— Потом объясню. Сейчас ты должен осторожно, не делая резких движений, повернуться к ней спиной и, как только я скомандую, бежать за мной со всех ног. Понял?

— Еще бы, — сказал я. — А что будет, если она заденет меня еще раз?

— Не заденет, если ты не сделаешь ни одного резкого движения. Конечно, когда мы бросимся наутек, этого не избежать. Но тут уж выхода нет. Повезет — унесем ноги.

— Да кто это? — спросил я, осторожно поворачиваясь к зверушке спиной.

Жутко хотелось рискнуть и кинуться наутек прямо сейчас, не дожидаясь команды крабианина, но я это желание подавил. Если доверять своему проводнику, то уж полностью.

— Потом скажу, — промолвил Имлук. — Ты, главное, не делай резких движений... приготовься к бегству.

Я приготовился к прыжку вперед.

Вот сейчас Имлук скомандует... вот сейчас...

— Ходу! Бежим!

Он мог второй раз и не трудиться. Мне хватило и первой команды.

Мы мчались через джунгли, и я видел перед собой только спину удирающего крабианина. Оглянуться и посмотреть, догоняет ли меня эта забавная зверушка, не было времени. Главное было не отстать от проводника, не споткнуться о какой-нибудь корень, не получить по глазам веткой какого-нибудь дерева.

Бегом, бегом, бегом... Ходу, ходу...

Имлук резко свернул вправо, я метнулся за ним, все-таки зацепившись носком ботинка за какой-то корень, толстый и извилистый, но каким-то чудом удержавшись на ногах...

И снова бег, рвущееся из груди дыхание, пот, обильно стекающий по лицу, и тяжесть ружья в руке, от которой так хочется избавиться... бег, какое-то насекомое, с размаху врезавшееся мне в лоб, да так больно, словно оно было каменное... Бег...

— Стой! — приказал Имлук. — Стой на месте.

Я остановился и едва не задохнулся, вдруг осознав, что бег уже кончился, и вот теперь... А что — теперь? В данный момент меня это почему-то не интересовало. Я смотрел на нечто большое, черное, закрывшее от меня лес, все пытался понять, что же это такое, и никак не мог.

— Ружье! — рявкнул крабианин.

И от этого крика все вдруг встало на свои места. Я понял, что мы куда-то прибежали, а черное и большое — всего лишь скала необычного, антрацитового цвета, до которой осталось шагов пятнадцать, голая, без единого пятнышка зелени на теле. А еще мне даже стало стыдно того, что я не сразу это все сообразил, отдавшись бегу настолько... Впрочем, раз мы живы, значит, все же убежали от опасности? Или как?

Я протянул Имлуку ружье, а сам повернулся посмотреть, как далеко нам удалось оторваться от зверушки. И конечно, я был почти уверен, что она осталась где-то далеко-далеко в джунглях. Не могла она, по-моему мнению, бегать быстро, не должна она была этого уметь.

Как же... Она была от нас шагах в пятидесяти, и изо всех сил стремилась это расстояние сократить.

— Падай! — крикнул мне Имлук, и, послушно падая па покрытую откуда-то взявшимися в джунглях сухими листьями землю, я увидел, как он поднял ружье.

Потом я ткнулся лицом в листья, почувствовал их сладковатый, наводящий на мысль о разложении запах. У меня над головой тихонько треснуло игольчатое ружье, и пару секунд спустя, уже после того, как Имлук упал рядом со мной, грохнул взрыв.

Я еще немного полежал на земле, а потом осторожно поднял голову.

Зверушки не было. Вместо нее виднелась широкая и глубокая воронка. А еще вокруг воронки на большом расстоянии не было ни травы, ни листьев, ни лиан. Причем область эта представляла из себя правильный, словно очерченный циркулем, круг. В том месте, где его граница была ближе всего к нам, расстояние до нее не превышало пары шагов.

Я попытался прикинуть, что случилось с травой, лианами, листвой деревьев? Разнесло их в пыль или они просто куда-то переместились? А может, с ними случилось нечто третье? Может, они просто изменили свою структуру, превратившись в воздух?

И постигло бы это нас с Имлуком, попади мы под взрыв, окажись внутри круга? Вполне возможно...

— Кто же это все-таки был? — спросил я.

— Долго объяснять. А название на языке аборигенов труднопроизносимое. Короче — мина. Обычная мина.

— Живая мина?

— Можно и так сказать. Только это не животное, а растение. Оно таким способом размножается.

— Понятно, — промолвил я. — Хороший способ. Ничуть не хуже других и время сберегает. Не нужно ухаживать, устраивать брачные танцы. Ткнулся три раза головой в объект страсти — и дело в шляпе. А потом останется только собрать все, что от него... Стоп, это же растение. Значит...

— Растение, — ухмыльнулся Имлук. — Кстати, если тебе интересно, вот он, тот посадочный бот, который ты искал.

16

Действительно, взрыв, оказывается, сделал еще одно полезное дело.

Внутрь получившегося в его результате круга попал край находящегося неподалеку от нас холма, усыпанного невысокими кустами и травой. Взрыв снял кусок этой зеленой маскировки, обнажив округлый, тускло отблескивающий серебром брони бок посадочного бота.

Я покачал головой.

Вот уж не знаешь, где потеряешь, где найдешь. Не столкнись мы с этой живой растительной миной...

Я пошел прямиком к боту и, сделав несколько шагов, спросил у шагавшего рядом Имлука:

— Что же ты мне раньше не сказал, что это растение — мина?

— А если бы ты испугался больше, чем нужно, и сразу кинулся наутек, до того, как эта тварь начнет лизать себе бок?

— При чем тут бок? — спросил я, внимательно разглядывая видимую часть посадочного бота.

— Нужно было дождаться, пока мина начнет лизать себе бок, — упрямо повторил крабианин. — Тогда, если ты кинешься наутек, она не взорвется, а погонится за тобой. И если бежать действительно быстро, то от нее можно оторваться. Каких-то полдня бегства, и она потеряет к тебе всякий интерес.

— Откуда ты это знаешь?

— Туземцы сказали.

— И не объяснили, почему?

— Нет. А я тогда не спросил. Видишь ли, мины в джунглях встречаются довольно редко. По крайней мере, так говорят туземцы.

— Понятно, — сказал я. — И к тому же тебя тогда интересовало нечто другое. А именно — личинки. Не так ли?

— Возможно, — ухмыльнулся Имлук. — Но, кажется, мы с тобой договорились, что ты не будешь меня преследовать за мои прошлые прегрешения. Не так ли?

— Так.

— Тогда зачем ты пытаешься выведать у меня о личинках и их покупке на побережье?

— Неужели? — улыбнулся я. — Тебе показалось.

Имлук остановился. Ствол ружья в его руке пока еще смотрел вверх, но для того, чтобы повернуть его в мою сторону было достаточно всего одного движения. А если учесть, что палец крабианина лежал на курке... Я положил руку на рукоять «кольта» и спросил:

— Ну что, будем ссориться? Ты уверен, что это нужно?

— Нет, — сказал Имлук. — Совершенно не уверен. Но ты не должен больше меня подкалывать, не должен заводить разговор о личинках. Я правильно этот процесс называю?

Я подумал, что мой проводник, похоже, и в самом деле принял мои слова слишком близко к сердцу. Настолько разволновался, что даже с трудом подбирает слова на вселинге. И конечно, я не имел права так поступать. А во всем опять, кстати, виноват Мараск, с его острым язычком. Слишком я привык к ежедневным с ним пикировкам.

— Хорошо, — сказал я. — Обещаю не только не преследовать тебя за старое, но также более не упоминать о твоих поездках к побережью в той или иной форме. Подходит?

— Подходит, — промолвил Имлук.

— Тогда между нами снова нет недоразумений?

— Нет.

— Ну вот и отлично, — промолвил я.

После этих слов Имлук слегка расслабился и ткнул стволом ружья в сторону бота:

— Кстати, ты не думаешь, что там может кто-то быть?

— Вряд ли, — промолвил я. — А иначе зачем было бот так маскировать?

— Чтобы его кто-нибудь случайно не обнаружил. Мы же вот его нашли...

— Нашли. Однако, я думаю, владелец бота не мог позволить себе такое расточительство, как охранник. Зачем? Все равно внутрь бота без хорошего промышленного резака не сможет попасть никто, кроме его хозяина. А он, как ты видишь, маскируя свой летательный аппарат, закрьш искусственными кустами и травой даже иллюминаторы. Если внутри бота находится охранник, то какой смысл лишать его возможности обозревать окружающую местность?

— Возможно, ты прав, — согласился Имлук. — Но я бы на всякий случай все-таки удостоверился.

— Каким образом?

— Попробуй постучать в дверь. Может, она и откроется, — улыбнулся Имлук.

— Подкалываешь? — спросил я.

— Ну, нужно мне как-то отыграться... — промолвил крабианин. — Или я не имею на это права?

Отыграться... А может, попробовать? Если в боте все же находится охранник и если он не может видеть, кто стоит перед дверью... А почему бы и не попробовать?

Я пошел вдоль бота, внимательно вглядываясь в покрывавшую его маскировку, пытаясь определить расположение входного люка. Немного погодя мои поиски увенчались успехом. Произошло это в первую очередь благодаря взрыву. Он был так силен, что хорошенько тряхнул бот, и один из бутафорских кустов сдвинулся с места, открыв кусок двери.

Избавив ее от остальной маскировки, я приготовился постучать в дверь.

— Встань боком, — посоветовал остановившийся в нескольких шагах от двери Имлук. — Если там кто-то есть и этот кто-то надумает открыть дверь, то тебе будет достаточно всего лишь шагнуть в сторону. Тут я его и подстрелю.

Я покачал головой:

— Не стоит. Если охранник бота попытается оказать сопротивление, то его подстрелить могу и я. Хотя, мне кажется, если он откроет дверь, то, скорее всего, это будет свидетельствовать о его мирных намереньях.

— Почему?

— Если он надумает на нас слегка поохотиться, то ему для этого не нужно открывать дверь. Достаточно будет лишь слегка приподнять бот на антиграве и, запустив планетарные двигатели, поджарить нас, словно глазунью. Убежать мы в любом случае не успеем.

— Да, тут ты прав, — признал Имлук.

По-моему, ему стало слегка не по себе. Мне тоже, если честно признаться, стали приходить в голову мысли из разряда «не буди лихо, пока тихо».

Вот только постучать в дверь бота было в данный момент моей работой, моим долгом. И увиливать от него я не собирался. А значит...

Это только так говорится — «постучать». На самом деле никуда стучать я не стал, а просто прижал большой палец правой руки к красной пластинке рядом с люком. Ничего не произошло, но я знал, что внутри бота прозвучал сиг-пал, означавший примерно то же самое, что и стук Красной Шапочки в дверь домика своей бабушки. Интересно, посоветует ли мне кто-нибудь дернуть за веревочку?

Ничуть не бывало.

Минута текла за минутой, а дверь и не думала открываться.

Мы с Имлуком обменялись взглядами. В его глазах явственно читалось облегчение. В моих, наверное, тоже. Я не шутил. Возможность того, кто мог находиться в боте, поохотиться на нас с помощью планетарных двигателей была отнюдь не гипотетической.

— Еще раз, — пробормотал я, снова прижимая палец к кнопке.

— Может, не надо? — спросил крабианин. Я пожал плечами.

Разговаривать на эту тему было поздно. Мой палец уже вновь давил красную пластинку.

После того как никто не подал признаков жизни и на этот раз, я развел руками:

— Все, представления не будет. Думаю, никаких охранников в боте нет.

— Это и к лучшему, — промолвил Имлук.

— Действительно, — согласился я. — К лучшему. Вот только что теперь мне с этим ботом делать? Внутрь попасть я не смогу. Значит, остается только торчать возле него и ждать, когда вернется хозяин? Проще говоря — устроить засаду. И это вполне выполнимо. Но сколько мне придется торчать возле бота? До вечера? До утра? А если — больше? И что за это время успеет натворить в инопланетном районе ирмурянин? И еще... Наверняка гиперинспектору было бы интересно узнать о моей находке, а бормоталка на таком расстоянии от города не сработает. И значит, мне все равно придется возвращаться.

А если за то время, пока я еду к городу, преступник как раз вознамерится удрать, покинуть планету на этом боте?

— Эй, центурион, — позвал меня крабианин. — Ты посмотри, что я нашел. Иди сюда.

Голос его доносился откуда-то из-за бота, в той стороне, где находились круг и воронка от взрыва. Я отправился туда и обнаружил своего проводника стоящим на дальнем от меня краю круга. Он внимательно что-то рассматривал у себя под ногами. Подойдя к нему поближе, я увидел то, что так привлекло его внимание, и вздрогнул.

Это был след от выстрела из скримера. Причем не просто след от одного-единственного выстрела, а большой круг выжженной земли, возникший после того, как кто-то в течение по крайней мере нескольких минут стрелял из него в одно место.

Я подумал, что тут, скорее всего, что-то с помощью скримера сожгли. Нечто объемное и не очень горючее.

Нечто...

У меня появились нехорошие предчувствия. Кажется, я знал или, точнее, с достаточной степенью уверенности догадывался, что это было.

Вот если бы еще сохранился пепел...

К сожалению, взрыв живой мины, который, по объяснениям Имлука, не был взрывом, а каким-то странным способом доставлять в неведомое место семена живой мины, унес с собой не только слой покрывавших землю листьев, травы и кустарников, вычистив землю внутри круга словно метлой, но утащил с собой и пепел от сожженного объекта.

Объекта... Впрочем, впрочем...

Наклонившись над центром выжженного пятна, я заметил, что из земли торчит кончик какого-то предмета. Осторожно освободив его из земляного плена, я вынул из кармана носовой платок и осторожно им обтер найденную вещицу. Это оказалась шестиугольная, тяжелая пластинка из материала, цветом напоминающего кость, гладкая, отполированная, имеющая в одном из углов круглое отверстие.

Почему она не сгорела? А может, материал, из которого она сделана, на самом деле относится к тугоплавким? Или она упала на землю уже после того, как некто завершил здесь свои огненные упражнения? Упала, и тот, кто ее потерял, случайно на нее наступив, втоптал пластинку в землю? Значит, пластинка принадлежала тому, кто здесь орудовал скримером? Или нет?

— Что ты об этом думаешь? — спросил я Имлука, показывая ему пластину.

— Никогда не видел ничего подобного, — ответил тот. — Эта вещь похожа на амулет или медальон.

Тут я с ним был согласен.

Амулет или медальон. Чей именно? И как он попал сюда, в центр выжженного пятна?

Впрочем, варианты ответа на последний вопрос я уже обдумывал. Возможно, если у меня будет время, смогу придумать еще не одно объяснение появления здесь костяной пластинки, но сейчас мне не до этого. В данный момент мне нужно решить проблему бота.

Я сунул пластинку в карман и снова взглянул на бот, замаскированный под холм.

И все же, хозяин этого бота рассчитывал сюда вернуться. Это нужно использовать. Каким образом?

Я посмотрел на находившуюся рядом черную скалу и спросил у Имлука:

— Как я понял, эта скала и называется Голой скалой?

— Да, это она.

— А почему — Голая?

— Не знаю, — улыбнулся он. — Ее так называют туземцы. Может, потому, что на ней ничего не растет? Но ведь и на других скалах... Короче — не знаю.

— Понятно, — сказал я. — Значит, это что-то вроде местного ориентира?

— Да, так и есть.

Кое-какие мои предположения явно подтверждались. Если кто-то не намерен возвращаться к боту, а просто желает его хорошенько спрятать, то он не станет это делать поблизости от достаточно известного ориентира, к которому могут прийти местные жители по каким-то своим делам. А вот если этот кто-то намерен вернуться к боту и на нем улететь, он наверняка его спрячет в таком месте, найти которое будет нетрудно.

Значит, все верно. Преступник к боту вернется. Вот только ждать его, караулить сутки, а может, и больше, мне не хотелось, хоть плачь. Сидеть ночью в джунглях...

— А ночью здесь опаснее, чем днем? — спросил я у Имлука.

Тот окинул меня подозрительным взором, потом посмотрел в сторону бота и наконец спросил:

— Ты решил караулить хозяина бота? Пока он не появится, так?

— Я пока еще ничего не решил, — заверил его я. — Кстати, ты не ответил на мой вопрос.

— Не стоит, — быстро сказал Имлук. — Ночью тут значительно хуже. А вечер уже скоро. И хищники. Аборигены говорят, что ночью в джунглях появляются хищники более опасные, чем дневные.

— Но ты их не видел?

— И не имею ни малейшего желания, — осклабился крабианин. — Никогда не имел. Я всегда старался оказаться на побережье еще до темноты, и мне это неизменно удавалось. Также и насчет возвращения. На побережье безопасно. А здесь — джунгли. Нет, что бы ты мне ни посулил, я здесь на ночь не останусь. Да и ты — не останешься тоже. Тем более что тебе совсем не обязательно караулить хозяина бота именно возле него. Кто мешает устроить на него засаду на выезде из города? Не так уж много мыслящих ездит в джунгли. Один-два, и обчелся. И если в джунгли отправится неизвестный тебе приезжий, он-то и будет хозяином посадочного бота.

Я улыбнулся.

Имлук, конечно, рассуждал вполне логично, но бреши в его умозаключениях найти было не так уж и трудно. Какие? Ну, это же просто. К примеру, подкараулив незнакомого мыслящего не возле бота, а на выезде из города, я не буду стопроцентно уверен, что именно он является преступником. Кто знает, может быть, великой шутнице судьбе вздумается поиграть со мной в неожиданные совпадения? Может быть, как раз в этот день один из недавно прилетевших на Бриллиантовую мыслящих, не имеющих к преступлениям никакого отношения, по какой-то неизвестной мне причине задумает выехать на природу?

С другой стороны, вряд ли ирмурянин надумает улетать уже сегодня. Возможно, свое самое главное выступление он наметил на завтра, а вернее всего, на эту, сегодняшнюю, ночь.

Почему? Кстати, а в самом деле, почему он явился на Бриллиантовую именно сейчас? Не месяц назад и не через неделю, а именно сейчас?

Вот вопрос, ответить на который не трудно. Он здесь из-за большого аукциона. Того самого, завтрашнею, к которому все местные магазины и фирмы, занимающиеся экспортом личинок, готовились целый год. Целый год в банках и надежных, находящихся прямо в фирмах и магазинах сейфах копились уникумы, лучшие из лучших личинки, для того чтобы в день большого аукциона предстать перед глазами настоящих коллекционеров, представителей солидных перекупочных фирм с других планет и просто очень богатых мыслящих, решивших порадовать своих близких дорогими и весьма полезными подарками. Проще говоря, в данный момент инопланетный район Бриллиантовой просто нафарширован первоклассными и очень дорогими личинками.

И конечно, если уж и устраивать большой «сбор урожая», то только сейчас. Чем, собственно, ирмурянин и занимается.

— Ну как? — спросил Имлук. — Я тебя убедил? Мы едем в город?

— Возможно, и так, — сказал я. — Однако погоди, дай еще минуту подумать.

— Хорошо, — пожал плечами крабианин. — Я тебя не тороплю. Только учти, в джунглях темнеет быстро.

Ну да, и это тоже. А ирмурянин... Он наверняка не остановится на одной мастерской и на одном банке. Не для этого он гнал к Бриллиантовой космолет, возле посадочного бота которого я в данный момент стою. Нет, ирмурянин наверняка хочет большего и, пока не выполнит свой план полностью, с Бриллиантовой не уберется. Если только его не спугнет гиперинспектор и его команда.

Хм... а если спугнет? В таком случае ирмурянин может решить, что надо на время унести ноги, а потом вернуться. И значит, он вполне способен...

Курить хотелось просто ужасно.

Я машинально сунул руку в карман и, конечно, вместо пачки сигарет нащупал... Ну да, вот она, коробочка. И как раз вовремя.

Я вытащил коробочку и задумчиво подкинул ее на ладони.

Вот интересно, знали ли аборигены о посадочном боте? Наверное — знали. Иначе зачем бы они мне эту коробочку дали? Ну хорошо, если даже и знали, то как они могли угадать, что я окажусь возле этого бота и она мне понадобится?

Вот ведь еще один интересный вопрос.

— Что это такое? — полюбопытствовал Имлук.

— Мы теперь можем запросто вернуться в город, — ответил я. — В этой коробочке находится сторож. Зеленый сторож.

17

Мобиль катил в сторону города.

— И все-таки, — спросил меня Имлук. — Что это были за семена?

— А ты разве таких не видел?

— Ну-у-у... я, конечно, кое-что знаю о жизни в местных джунглях. Причем, обрати внимание, в основном благодаря тому, что торгую с туземцами. Но я не настолько сведущ в местной флоре, чтобы определять по семенам, какое растение из них вырастет.

— Я же тебе сказал. Это будет зеленый сторож. К вечеру вокруг бота вырастут высокие растения с длинными, острыми шипами. Этакая очень крепкая, живая изгородь в несколько метров высотой, сквозь которую не сможет пробиться ни одно живое существо. Кстати, огонь на нее тоже не действует, и сжечь изгородь из скримера не удастся. Чем не замена центуриону и его помощнику, к тому же еще и вооруженных против скримера довольно паршиво?

Имлук задумчиво почесал за ухом и изрек:

— Наверное, ты прав.

Я улыбнулся:

— По крайней мере, я на это надеюсь.

— И значит, наша экспедиция увенчалась успехом? — осторожно спросил крабианин.

— Несомненно.

— Таким образом, свою часть нашего соглашения я выполнил. Не так ли?

— Так.

— Гм...

Мы помолчали.

— Ладно, — наконец промолвил я. — Говори, что хотел сказать.

— Ну, вот, я подумал, что если...

— Что — если?

— Если все так неплохо закончилось, то, возможно, ты оценил, что мое знание местных джунглей довольно ценная штука. Нет?

— Оценил, — согласился я.

Кажется, до меня стало доходить, куда этот хитрец клонит. Вот сейчас он предложит...

— И ты согласен, что эти знания нужно расширять, пополнять и углублять?

— Еще бы.

— А каким образом это можно сделать, оставаясь в городе?

Я вздохнул и смерил своего проводника, вдруг превратившегося в очень большого дипломата, скептическим взглядом.

— Пойми, — сказал я ему. — Сейчас ты начнешь меня убеждать, будто путешествия к побережью тебе даже полезны. А поскольку я никогда не поверю, что ты будешь ездить к побережью всего лишь для приобретения знаний...

— Нет, конечно, — перебил меня Имлук. — Я буду ездить туда для сбора пряных мидий. И этого мне для финансового оправдания поездок вполне хватит.

— На первых порах, — промолвил я. — На первых пирах. А потом тебе придет в голову, что одна-две личинки, купленных у аборигенов по демпинговым ценам, не являются таким уж большим нарушением закона. Точно так же было год назад, когда ты сделал первую поездку на побережье.

— Но сейчас...

— Ну да, сейчас ты стал другим, — с иронией сказал я. — После того как я тебя поймал, ты осознал, по какому гибельному пути шел, и полностью перевоспитался.

— А ты считаешь, будто я на подобное не способен? — спросил Имлук.

— Почему? — Я пожал плечами. — Вполне способен. Только для этого нужны причины более весомые, чем последнее предупреждение центуриона. Несомненно, я могу ошибаться, но мне кажется, что в отношении твоих поездок к побережью...

— Значит, ты мне все-таки не веришь? — уныло промолвил Имлук.

— А какая разница? — спросил я. — Учти, я тебя поймал один раз. Думаешь, не смогу и второй?

— Но ведь я езжу к побережью не только ради личинок, — воскликнул Имлук — Если точнее, то личинки я покупаю лишь для того, чтобы оправдать поездки к побережью, для того чтобы они приносили хоть какой-то доход. Без этих поездок, сидя безвылазно в городе, я просто задохнусь. Это как оказаться в тюрьме.

Я кинул на него испытующий взгляд. Судя по всему крабианин не врал. Но меняло ли то ситуацию? Отнюдь нет.

— Ты не понял, — сказал я. — И дело даже не в том смогу я тебя поймать второй раз или нет. Смогу. Дело в том, что, даже если я закрою глаза на твои штучки, они рано или поздно станут известны другим обитателям инопланетного района. Ты в этом сомневаешься? Ну, подумай хорошенько. Ты же хозяин магазина. Стоит одному из твоих покупателей обратить внимание на то, что на личинке не стоит клейма известного мастера филигранной обработки личинок, совсем не стоит никакого клейма, и ты влип. А если даже ты ставишь своих покупателей в известность о том, что личинки не прошли филигранную обработку, то и тут ты обязательно попадешься. Это случится не сразу, но неизбежно произойдет. Рано или поздно среди покупателей распространится слух, что в таком-то магазине можно купить личинки подешевле. Ну а там, стоит только об этом проведать хоть кому-то из твоих конкурентов... Короче, как бы ты ни старался, шила в мешке не утаишь. И если я закрою глаза на твои художества, получится еще хуже. Теперь тебе понятно?

— Возможно...

Имлук недоговорил, задумался. При этом лицо у него стало таким отстраненным, что я даже стал бояться, как бы он не свернул в кювет.

Оторвался от раздумий он только перед самым городом и спросил:

— Значит, ты советуешь мне более к побережью не ездить?

Я улыбнулся.

А что, если подкинуть ему одну любопытную мысль? Кто знает, может, она и сработает? Хуже от нее, во всяком случае, не будет.

— Тебе нужно либо совсем перестать ездить на побережье, — промолвил я, — либо, например, организовать предприятие по добыче пряных мидий. Это повысит твои доходы и сделает поездки к побережью финансово окупаемыми без незаконного приобретения личинок.

— Предприятие по добыче пряных мидий? — задумчиво проговорил Имлук.

— А почему и нет? Мне кажется, в ресторанах их покупают с удовольствием. Почему бы не устроить так, чтобы они попадали во все рестораны, и более-менее регулярно?

Имлук снова задумался и молчал до самой моей халупы. Остановив мобиль рядом с ней, он сказал:

— Возможно, Эта твоя идея с предприятием не так плоха. По крайней мере, я хочу попытаться претворить ее в жизнь. Сколько процентов прибыли возьмешь за идею?

— Нисколько, — сказал я. — Отдаю даром.

— Ну уж нет, — сказал Имлук. — Я не нищий, чтобы брать хорошие идеи даром. Ты тоже должен получить какую-то свою выгоду.

Я вылез из мобиля и, прежде чем закрыть его дверцу, сказал:

— Я ее и получу. Буду есть тогда, когда этого захочу, свой любимый суп из пряных мидий.

— Но все же... — начал было Имлук.

Я закрыл дверцу и пошел к своему дому.

Мне вовсе не улыбалось оказаться вовлеченным в финансовые отношения с одним из жителей инопланетного района Бриллиантовой. В том случае, если Имлук все-таки нарушит закон, это затруднит выполнение моего долга.

Долга центуриона. Не слишком ли дорого он мне обходится? Впрочем, взялся за гуж...

Мараск смотрел головизор.

Огромный куб его экрана, внутри которого двигались объемные фигурки допотопных солдат, трещали выстрелы и слышался грохот взрывов, занимал все пространство от стены до барьера, слева от входной двери. Глаза Мараска были неотрывно прикованы к происходящему внутри куба. По-моему, он даже и не заметил моего появления.

Я облокотился о барьер, за которым сидел мой помощник, и не без ехидства спросил:

— Ну, как дела? Что нового?

У меня было четкое ощущение, что Мараск в данный момент имеет о происходящем в инопланетном районе Бриллиантовой самое приблизительное представление. А ведь я, уезжая, просил его быть в курсе событий.

— Все нормально, — сообщил краб-кусака. Сам Мараск даже не удостоил меня взгляда.

— Неужели? — поинтересовался я. — И в каком это смысле — нормально? Ирмурянин пойман?

Краб-кусака медленно провел одной клешней о другую. Раздавшийся в результате скрипучий, противный звук заставил меня поморщиться.

— Ну почему, почему они бегут к этому холму? — спросил Мараск. — Почему они такие кретины? Им надо было обойти его с флангов и залить врагов из этих своих допотопных скримеров огнем.

Я внимательно взглянул на куб. Ничего особенного там не происходило. Показывали обычную историческую объемку. Группа людей в железных латах и шлемах, увенчанных пучками конских волос, размахивая саблями и безостановочно стреляя из огромных, явно еще первой модели плазменных пистолетов, пыталась захватить холм, вершину которого обороняла другая группа людей. Эти, вторые, были одеты в грязные полосатые халаты, а на головах имели плоские, похожие на суповые миски шлемы. Половина из них была вооружена луками и стрелами, а другая незнакомым мне оружием, выпускавшим крупного размера снаряды, взрывавшиеся со страшным грохотом. Похоже, классическая объемка из прошлого Земли, показывающая события эпохи войн за зеленые бумажки.

— А что такого? — спросил я. — Ну, воюют люди. Так тогда многие воевали. А если они это делают не так, как ты желаешь, то откуда ты знаешь, какие у них тогда были правила военных действий?

— При чем тут правила? — промолвил Мараск. — Для того чтобы не делать таких элементарных ошибок, необходимо всего лишь немного напрячь мозги.

— Это все здорово, — промолвил я. — Однако не пора ли вернуться к нашим делам? Что с ирмурянином?

Краб Мараска снова противно скрипнул клешнями и принялся колдовать с пультом управления головизором. Похоже, мой помощник с ним еще не совсем освоился. Но вот куб головизора потемнел, а доносившиеся из него звуки стали гораздо тише.

— Несмотря на этот головизор, который ты мне подсунул для того, чтобы отвлекать от дел, — чопорно заявил Мараск, — я все же следил за тем, что происходит в инопланетном районе.

Ну, это уже была наглость. Впрочем, если я сейчас начну перепалку со своим помощником, то продлиться она может весьма долго. А время — дорого.

— Что в нашем районе происходило? Терпению моему мог бы позавидовать любой йог.

— Ничего особенного, — ответствовал Мараск. — Гиперинспектор и его команда пытаются схватить ирмурянина, а тот тем временем ограбил еще два банка.

— Каким образом?

— Таким же, как и раньше. Он появлялся в банках в тот момент, когда поблизости от них не было никого из отряда гиперинспектора. После этого, в соответствии со стандартным сценарием, следовала демонстрация оружия, приказание открыть сейф... ну, ты понимаешь. В дальнейшем он, вместе с награбленным, бесследно исчезал в толпе. Да, чуть не забыл... тревожная кнопка в обоих случаях так и не сработала.

Я покачал головой.

Вот это да! Для того чтобы откалывать такие штуки, надо обладать просто поразительной наглостью. Ну, и конечно, не менее шедевральным везением. Но все же — наглостью в первую очередь. Грабить банки в небольшом районе. В то время как по нему рыщет десятка полтора разыскивающих тебя мыслящих...

— Что говорит гиперинспектор?

— Повторять эти слова в приличном обществе не стоит.

Ну да, я бы на его месте сказал и не то. И все же идея поискать посадочный бот была довольно светлой. А подкинул ее кто? Мараск. После этого ему можно простить и некоторую наглость, но до известной границы... Если он надумает ее пересечь...

— А сам ты что думаешь об этом? — спросил я.

— Я? У меня еще пока нет данных для того, чтобы делать какие-то выводы. Вот ты, не желаешь мне рассказать, чем закончилась твоя поездка?

— Желаю, — сообщил я.

— Ага, — промолвил Мараск. — Судя по твоему довольному виду и по тому, что ты так безропотно терпишь мое занудство, поездка в джунгли закончилась удачно. Ты нашел посадочный бот?

— Нашел, — улыбнулся я.

— В таком случае — рассказывай.

Я рассказал ему о поездке в джунгли, о том, что я обнаружил, и в конце выложил на барьер перед Мараском найденную мной возле посадочного бота пластинку.

— Любопытно, — промолвил мой помощник. — Очень любопытно.

Краб-кусака осторожно взял клешней пластинку и стал ее вертеть перед глазами.

— Правда, здорово похожа на амулет или талисман? — спросил я.

— Похожа, — согласился Мараск. — Но скорее всего, это ни то и ни другое.

— А что именно?

— Нечто... хм... что-то она мне напоминает, эта пластинка. Где-то я нечто подобное видел. Ну-ка...

Краб-кусака подскочил к краю барьера, нажал неприметную кнопку, и перед ним, подобно мгновенно распустившемуся цветку, раскрылся клавиапульт. Выше него возник прямоугольник экрана компа.

— Вот сейчас, — пробормотал Мараск. — Сейчас мы кое-что проверим... если, конечно, я не ошибаюсь...

Я кивнул.

Ну, вот и отлично. А пока мой помощник выясняет, что это за штуку я подобрал в джунглях, не мешало бы узнать о развитии событий прямо из первых уст, да к тому же еще и доложить о результатах собственного расследования. По крайней мере, они есть. И это — неплохо.

Я вытащил бормоталку и набрал номер Дагай Каача. Тот, похоже, был не в лучшем настроении и, после того как я осведомился, как обстоят дела, буркнул:

— Не самым лучшим образом. Ограблено еще два банка.

— Один из них — твой?

— Пока этого не произошло. Пока... Но кто может гарантировать, что в самое ближайшее время этого не случится? Никто. И значит, стоит ждать самого худшего.

Я хмыкнул.

Самого худшего? Ну да, а что еще можно от него ожидать? Что для него должно являться самым худшим?

— А чем занят наш уважаемый гиперинспектор?

— Делом. Пытается поймать ирмурянина. Не будь на улицах таких толп, это случилось бы уже давно. Кстати, а сам-то ты чем занят? Не пора ли приступить к исполнению своих обязанностей? Думаю, совет мыслящих инопланетного района не одобрит такого пренебрежения своими обязанностями и на следующем его заседании...

Ага, вот, значит, как... Похоже, серьезность положения дошла и до банкиров. Впрочем, что для них может быть серьезнее, чем угроза сохранности доверенных им вкладов?

— Мне пришлось съездить в джунгли, — отрапортовал я.

— Это еще зачем? — удивился назарунец. — В то время, когда...

— И в результате я нашел в джунглях посадочный бот. Судя по всему, он приземлился на днях.

— Какой бот? Зачем там какой-то бот?

Я тяжело вздохнул и принялся объяснять. Какой бот, зачем он в джунглях, кто, по моему мнению, на нем мог прилететь и какие меры я принял для того, чтобы хозяин бота не улетел с планеты.

Когда я закончил, глава совета мыслящих инопланетного района уже совсем другим голосом воскликнул:

— Здорово. Просто превосходные результаты. Судя по всему, настроение у него резко изменилось, причем в лучшую сторону.

Мне хотелось спросить у него, по-прежнему ли он намерен поставить перед советом мыслящих вопрос о моем умении выполнять свои обязанности, но я, конечно, не стал этого делать. Великодушие — величайшая добродетель победителей.

— Я долженсообщить об этом гиперинспектору, — сказал я. — По крайней мере, теперь преступник уже совершенно точно, в любой ситуации, не сумеет покинуть нашу планету.

— Да, да, конечно, это нужно сделать, — согласился со мной Дагай Каача. — Я сейчас передам ему бормоталку. Видишь ли, на удачу гиперинспектор сейчас находится в моем банке. Он устроил здесь что-то вроде штаба, из которого управляет своими людьми. Он... короче, он хочет с тобой поговорить.

Прежде чем я успел вставить хоть слово, бормоталка оказалась у гиперинспектора, и я услышал его голос, звучавший холодно и официально:

— Центурион, я вас слушаю. Докладывайте. Только — коротко.

Ну вот, еще один начальник. И ведь придется докладывать, никуда не денешься.

Я вкратце поведал о своей экспедиции в джунгли, о посадочном боте и о всем прочем.

— Понятно, — промолвил гиперинспектор. — Это — отрадно. Вообще, как только я тебя увидел, так сразу и понял, что имею дело с парнем-хватом.

Вот как? А мне так не показалось. Впрочем, имеет ли это сейчас хоть какое-то значение?

— Каков план дальнейшей кампании? — поинтересовался я.

— Гнать врага до полной победы. Другими словами, ловить до тех пор, пока он не попадется нам в руки. Теперь, после того как он лишился последней возможности покинуть планету, это рано или поздно произойдет. Не находишь?

— Совершенно уверен, — сказал я, — теперь его песенка спета.

— Надеюсь, ты присоединишься к погоне? Или у тебя другие планы?

Вот это мне уже понравилось. Победителей не только не судят. Иногда у них даже интересуются дальнейшими планами.

Я покосился на Мараска.

Тот все еще копался в базах данных, буквально напичканных сведеньями о самых разнообразных мыслящих, и, похоже, намерен был потратить на поиски еще некоторое время. Мне же хотелось узнать, что из себя представляет костяная пластинка. Возможно, с ее помощью удастся еще хотя бы немного прояснить ситуацию, возникшую в инопланетном районе Бриллиантовой. Кроме того, не мешало поужинать. Симбиот восстанавливал потраченную энергию и нуждался в топливе. Проще говоря, прежде чем устремляться в погоню, мне надлежало перекусить, и как можно плотнее.

— У меня осталось еще одно, небольшое дельце, промолвил я, — А потом я смогу присоединиться к погоне.

— Жду вас, — в голосе гиперинспектора снова прорезались официальные нотки. — И советую не транжирить время зря.

Вот так-то... Съел? Нет, все-таки чиновник всегда остается прежде всего чиновником.

Я сунул бормоталку в карман и спросил у Мараска:

— Ну как, нашел?

— Сейчас, сейчас, — пробормотал тот. — Еще немного... Ага... вот, вот она, эта штука... Посмотри вот сюда. Она?

Я взглянул на экран монитора компа.

Действительно, это была она, пластинка, найденная мной недалеко от посадочного бота. Вот только она была показана в совокупности с какими-то другими пластинками, причудливой формы костяными палочками, продолговатыми образованиями, вместе составлявшими...

— Хм... — промолвил я. — Мои глаза меня не обманывают?

— Все верно, — сухо промолвил Мараск. — Это скелет, а твоя пластинка является его частью.

— Чей скелет?

— Стандартный скелет ирмурянина, — сообщил Мараск. — Нравится такое?

— Еще бы, — сказал я. — Получается, кто-то убил и сжег возле посадочного бота ирмурянина. Еще один ирмурянин, с которым нам придется иметь дело.

— Если точнее — одна кость, оставшаяся от трупа ирмурянина. И дело нам придется иметь с тем, кто его убил. Не думаешь же ты, что в посадочном боте находился всего один ирмурянин, который прилетел на нашу планету только для того, чтобы тотчас с собой покончить? Кто в таком случае сжег его труп?

И он, безусловно, был прав. В посадочном боте находился не только еще один ирмурянин, но и какой-то другой мыслящий. Напарник того ирмурянина, который сейчас один за другим грабит банки. И он, этот напарник, едва прилетев на планету...

— Между прочим, — сказал я. — Есть еще один немаловажный вопрос. Зачем неизвестному нам мыслящему, прилетевшему вместе с ирмурянином, надо было его убивать? Они поссорились, причем сразу, как только оказались на Бриллиантовой?

Мараск молчал. Краб-кусака, скрестив клешни, внимательно рассматривал скелет ирмурянина, словно надеясь, что тот оживет и соблаговолит ответить на пару-другую каверзных вопросов.

— Мы можем гадать хоть до скончания века, — наконец промолвил он. — Толку от этого не будет. Пока у нас недостаточно фактов. Хотя, надо признать, кое-что мы все-таки узнали. Теперь можно стопроцентно утверждать, что у грабителя банков есть помощник. Кто он, как выглядит, к какой расе принадлежит, мы до сих пор не знаем. И установить пока не можем. Вот это — плохо. Однако не стоит отчаиваться.

— Ну да, — сказал я. — Нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным. Нужно только прилагать к этому определенные усилия.

— Именно. Усилия...

Я подумал, что, вообще-то, мне сейчас надлежит включиться в поиски ирмурянина. На данный момент он является единственным ключом к пониманию происходящего, единственной возможностью установить второго преступника. Причем, вероятнее всего, этот второй — главарь, разработчик всей преступной операции. Ирмурянин для подобной роли мелковат. А вот второй...

Впрочем, что нам о нем известно? Да ничего. Значит, и какие-то предположения пока строить рановато. Лучше вместо этого заморить червячка и присоединиться к погоне.

— Я ухожу, — сказал я. — Надо быть в курсе событий.

— Скатертью дорога, — буркнул Мараск. — Если выяснится что-то новое, не забудь сообщить мне.

Его краб-кусака уже что-то нащелкивал на пульте головизора, и изображения внутри его куба сменялись с бешеной скоростью. Нет, кое у кого не жизнь, а малина. Сиди себе на месте, посматривай головизор, лопай отборное мясо и еще говори гадости тому, кто за всю эту роскошную жизнь пашет. Чем не житуха?

Я покачал головой и шагнул к двери.

Тотчас в моем кармане подала голос бормоталка.

18

Я выскочил из своей халупы, отчаянно работая ногами, пересек пустынную улицу и метнулся в ближайший переулок. В нем было темно, но он являлся самым коротким путем к закупочной конторе бульдиан, и поэтому он меня вполне устраивал, даже несмотря на опасность на кого-нибудь в темноте налететь.

Налететь... Не слишком ли много я сегодня бегаю? И нужно ли мне это в данный момент? Может, лучше было бы не спеша дойти до ближайшего ресторана и хорошенько поужинать? А бег... Ну все равно, кто-то из отряда помощников гиперинспектора прибудет к конторе бульдиан быстрее, кто-то из них находится гораздо ближе. Так имеет ли смысл куда-то торопиться?

И все-таки... А вдруг я успею раньше других, вдруг этого окажется достаточно, чтобы схватить ирмурянина?

Переулок закончился широкой улицей, и, увидев, как она залита огнями, а также какая на ней толчея, я понял, что моим надеждам не суждено сбыться. Впрочем, тем, с кем я соревнуюсь, придется столкнуться с теми же самыми трудностями. Поэтому поднимать лапки вверх еще рановато.

Преодолевая последние метры переулка, прежде чем оказаться на свету, я попытался прикинуть, каким образом мне удастся пересечь улицу. Всю ее центральную часть занимала не очень широкая, но густая колонна ряженых. Ждать, когда она пройдет, я не собирался. На это просто не было времени.

Значит, оставалась только одна реальная возможность. Проломиться, прорваться через нее. И сделать это нелегко. Прежде всего, надо наметить наиболее слабое звено, проскочить мимо не очень сильных и массивных мыслящих.

Такие — были. Выскочив на улицу, я увидел, что в толпе, буквально в нескольких шагах от меня, есть несколько мыслящих неизвестного мне вида. Впрочем, определению того, к какому виду они принадлежат, сильно мешали надетые на них карнавальные костюмы лунных клоунов. И все же, несмотря на дурацкие широкие штаны и лунные шляпы, было заметно, что эти мыслящие отличаются хлипким сложением.

Ну, сейчас мои умозаключения проверятся.

Подскочив к лунным клоунам, я выхватил кольт, пальнул для убедительности в воздух и прокричал:

— С дороги! Дайте пройти! В данный момент происходит ограбление!

Как бы не так. Звук выстрела был заглушён музыкой и грохотом каких-то очень уж красивых фейерверков, изрыгавших буквально море холодного, неопасного, разноцветного огня. А крик мой вызвал всего лишь веселый, мелодичный смех, топот ног и насмешливые возгласы.

Ну вот, так я и думал. Да кто посреди такого шествия поверит, что тип с серебряной звездой на груди и с допотопным «кольтом» в руке является настоящим представителем закона, а не наемным клоуном? Короче, старина Эд, мой предшественник, большой любитель старинных историй из земной жизни, настоявший на утверждении именно таких отличительных знаков для центурионов Бриллиантовой, подложил мне порядочную свинью.

А вот пропустили бы меня на другую сторону улицы, будь я одет по-другому? Ох, что-то я сильно сомневался. Одни в этой толпе отрабатывали деньги, полученные за то, чтобы они валяли дурака, другие за свои деньги глазели, расслаблялись и ни о чем не думали, полностью отдавшись радостному настроению. И те, и другие выполняли свою работу честно и ответственно. И тем, и другим на все, кроме нее, было совершенно наплевать, Я слегка наклонился и плечом вперед ринулся на таран. К счастью, мой расчет оправдался, и лунные клоуны оказались и в самом деле субтильными созданиями. Не устояв перед моим напором, они раздались в стороны, и я с размаху влетел прямо в середину колонны. Прямым следствием этого явилось то, что в одно и то же мгновение мне наступили на ногу, саданули какой-то твердой, здоровенной палкой в живот, а еще некто из клоунов, очевидно оказавшийся более быстрым, чем его товарищи, саданул мне кулаком по затылку. Кулак был небольшой и не очень сильный, но все же у меня появилось большое желание развернуться и отомстить обидчику.

Как бы не так. В такой давке и сутолоке это сделать было почти невозможно. Кроме того, я ввалился в эту толпу не для того, чтобы затеять с кем-то драку, а для того, чтобы попасть на другую сторону улицы.

Так что нечего отвлекаться. Вперед, к намеченной цели.

К счастью, оказалось, что изнутри проломить колонну ряженых несколько легче, чем снаружи. А иначе, учитывая, что у меня не было места для разбега, я бы так в ней до конца карнавала и остался. Отчаянно работая локтями и продавливая толпу весом, я наконец-то выбрался из колонны и устремился к следующему переулку, на ходу ощупывая свою одежду, пытаясь определить, какие я понес в толпе ряженых потери. Кстати, не такие уж и большие. Пара сломанных магнитных пуговиц, и более ничего. При мне даже осталась дурацкая звездочка и кольт, который я, прежде чем ринуться в толпу, в целях безопасности спрятал в кобуру.

Ну что ж, это неплохо. А теперь не пора ли увеличить обороты?

Переулок, в который я буквально ворвался, словно осаждающий, наконец-то взявший крепость после долгой, изнурительной осады, выводил прямиком к закупочной конторе бульдиан. Причем для того, чтобы ее достигнуть, не надо было даже пересекать улицу, вполне возможно, также заполненную толпой, а надо было всего лишь выскользнуть из переулка, свернуть налево и пробежать пару домов. И если, еще не поздно, я могу успеть... вполне могу...

Поздно.

Я понял это, едва углядев стоявшего возле конторы булъдиан охранника-назарунца. Я знал его. Он работал в банке Дагая Каача и если в данную минуту оказался здесь, значит, попал в отряд гиперинспектора.

Остановившись рядом с охранником, я перевел дух и спросил:

— Грабитель ушел?

— Да.

— В какую сторону?

— Если бы я знал!

— А те, в конторе, не видели?

— Нет. Там всего лишь сторож. Ирмурянин оглушил его и скрылся с несколькими десятками личинок, отложенными для завтрашнего аукциона. Тревожная кнопка сработала, но почему-то с большим запозданием, через некоторое время после того, как преступник смылся.

Я чертыхнулся.

Ну вот, а мне сообщили, что грабеж происходит прямо сейчас. Знай я, что след дичи давно остыл, вполне мог не торопиться. Вообще, прежде чем вновь лезть в это дело, мне следовало слегка заморить червяка, поужинать в каком-нибудь ресторанчике. На сытый желудок ловить злоумышленников сподручнее.

— Понятно, — промолвил я, — Значит, мы уже опоздали.

— Еще бы, — сказал назарунец. — Попробуй в этих толпах, которые сегодня ночью бродят по городу, найди хоть кого-то. Ирмурянин схватил добычу, юркнул на улицу, и уже через полминуты его не смог бы поймать и сам великий сеятель звезд. Ушел... А эти бульдиане, оказывается, хранили у себя в конторе несколько десятков «уникумов» для большого аукциона. Нет, чтобы сдать их в хороший банк.

— Ну, банки сегодня ночью грабят так же легко, как и мастерские.

— Верно. Эх, попался бы мне этот ирмурянин...

Я прикинул, что вот сейчас наступило самое время смыться. Все меня интересующее я узнал. А пока не появилось большое начальство в лице гиперинспектора, имело смысл исчезнуть и возникнуть на сцене, лишь хорошенько набив живот.

Именно поэтому я и сказал вполне безмятежным голосом:

— Ну, у меня тут дела. Скоро вернусь.

Сразу же вслед за этим надлежало неспешной походкой, но в то же время целеустремленно отправиться прочь. Шагов через двадцать можно было считать план исчезновения вполне удавшимся. Вот только на этот раз меня ждало фиаско.

— Куда это ты собрался? — послышалось за моей спиной. — Нечего отлынивать.

Я обернулся.

Ну конечно, этот голос, жизнерадостный, преисполненный сознания собственного значения и важности возложенной на его владельца миссии, мог принадлежать только гиперинспектору.

— И нечего отлынивать, — повторил большой федеральный чиновник. — Если способен присоединиться к нашей команде, то должен, обязан это сделать. Кто знает, может быть, для того чтобы поймать ирмурянина, нам не хватает всего лишь еще одного мыслящего? Как раз — тебя. А?

Я покачал головой.

Вот ведь, угораздило. Потратил лишнюю минуту на разговоры. А ведь мог сразу отправиться восвояси и подробности ограбления конторы узнать немного погодя, по бормоталке.

— Кажется, ты со мной не согласен?

В голосе Варето явственно ощущалась надежда на то, что я осмелюсь ему возразить. И почему именно, понять было нетрудно. Я хорошо представлял, каких трудов ему стоило организовать команду охотников, проинструктировать каждого и потом следить за неукоснительным выполнением полученных ими инструкций. А часы, в течение которых так хорошо придуманная и такая работоспособная сеть не дает никаких результатов — только сообщения о преступнике, ускользавшем буквально из-под носа, не забывшем при этом обчистить очередное хранилище личинок? Все это, очевидно, стоило гиперинспектору немалых нервов. Если это было необходимо, то, как человек, прошедший хорошую школу, он мог не показывать свое раздражение достаточно долго. Но вот сейчас, кажется, ему представился случай слегка разрядиться.

Ну уж нет. Не дам я повода сделать из меня громоотвод.

— Упаси боже, — сказал я. — Абсолютно согласен.

— Гм... хм... то есть, ты сейчас же отправляешься патрулировать улицу...

— Отправляюсь, — донельзя миролюбивым тоном сказал я. — Однако сначала мне необходимо заправиться.

— В каком смысле?

— Поесть. У меня есть симбиот, я совсем недавно использовал его энергию, и мне необходимо вовремя питаться.

— Симбиот? Откуда у какого-то...

— Вы хотели сказать, у какого-то занюханного, нищего центуриона? — спросил я.

По лицу гиперинспектора пробежала судорога. Я буквально кожей чувствовал, как ему хочется сказать «Да». Однако ему все-таки хватило остатков самообладания, чтобы осознать, каким это будет перебором и к чему может привести. Оскорбление стража порядка при исполнении им своих обязанностей.

Я улыбнулся, постаравшись добавить в свою улыбку все количество холода, на какое был способен. Кажется его набралось немало.

И тут Варето выкинул фокус, меня удививший. Вместо того чтобы взорваться или сделать вид, будто ничего подобного он говорить вовсе не собирался, гиперинспектор устало усмехнулся и тихо сказал:

— Ты абсолютно прав. Я едва не перешел границу, едва не совершил нечто недопустимое. Прошу меня извинить.

Вот это уже вызывало уважение. Он умудрился затормозить у самого края пропасти, причем сделал это вовремя, да еще с таким видом, словно все так и было задумано. Причем в данной ситуации мне остался всего лишь один вариант дальнейших действий.

— Нет, тут есть и моя вина, — сказал я. — Она в том, что я предположил, будто ты намеревался меня оскорбить. И это явно была ошибка, которая более не повторится.

— Уверен в этом, — промолвил Варето.

Мы обменялись рукопожатиями и немного, в знак важности момента, помолчали. Вот только я-то знал, что победит тот, кто первым проявит инициативу, и уступать не собирался.

— В общем, — сказал я, — после того как мы уладили это небольшое недоразумение, я могу сходить в ближайший ресторанчик и поужинать?

Прежде чем Варето успел хоть что-то сказать, я быстро добавил:

— Обещаю сразу же после этого заняться поисками ирмурянина.

Вот тут гиперинспектору крыть было тоже нечем. Хотя... Я отвоевал себе возможность набить живот, но зато после этого вынужден буду выполнять команды Варето. Так ли бесспорна моя победа?

Очевидно, гиперинспектору пришла в голову та же мысль. По крайней мере, сейчас тон его был весьма любезен:

— Пусть будет так. Даю вам на это...

Я холодно улыбнулся.

Неужели он начнет все снова?

— ... столько времени, сколько понадобится, — промолвил Варето. — Но очень просил бы поторопиться.

Направляясь к ближайшему ресторану, я пытался прикинуть, как мог состояться наш разговор, если бы для всех федеральных служащих не существовало процедуры обязательного ежегодного сканирования памяти. Возможно, все могло быть совсем по-другому. Например, как в исторических фильмах, где любой более-менее наделенный властью чиновник мог использовать ее по своему разумению, в ущерб закона, для собственной выгоды.

Впрочем, стоит ли сейчас засорять себе голову мыслями о том, какой могла быть наша федерация без открытия возможности сканировать память? Гораздо важнее попытаться прикинуть, как можно поймать ирмурянина.

Способ гиперинспектора, казалось бы простой и действенный, реально, на данный момент, не принес никаких результатов. И это более чем странно. Так ли уж велик инопланетный район? А ирмурянин рыщет по нему под носом у пятнадцати усиленно разыскивающих его профессионалов, умудряясь ни разу не попасться им на глаза. Вот чудеса, да и только. Как ему это удается?

Ну да, конечно, ему очень помогает то, что сейчас инопланетный район буквально наводнен совершенно незнакомыми старожилам мыслящими, всякими там туристами, богатеями, готовящимися приобрести некоторое количество уникумов на большом аукционе, и ряженными, а также теми, кто с их помощью устраивает и еще будет устраивать весь завтрашний день всевозможные карнавалы, шествия и зрелища.

Стоп, ряженые... Почему никто о них всерьез до сих пор не подумал? Идеальное прикрытие. Кто мешает тому же ирмурянину, передвигаясь по инопланетному району, маскироваться под одного из них? Что для этого нужно? Хорошая маска и костюм, которые при нужде можно в мгновение ока сбросить, а сделав свое дело, ограбив очередной банк, так же быстро надеть?

Ряженые...

Костюм ряженого позволяет беспрепятственно рыскать по инопланетному району, даже при условии, что тебя будут искать не пятнадцать охотников, а сто двадцать пять.

Ряженые... Это любопытно. Это нужно обдумать. Как поймать ряженого? Нет возможности проверить всех ряженых в той или иной колонне. А впрочем, почему бы и нет? И конечно, при этом туристы и зеваки лишатся развлечения, на которое так рассчитывали. Однако не потеряет ли больше Бриллиантовая, если преступник не будет немедленно пойман? Если прикинуть, сколько уникальных личинок оказалось в его руках, то можно предположить, что большой аукцион в этом году окажется очень беден. Уж наверное, на этом наша планета потеряет гораздо больше.

Или я ошибаюсь?

Я зашел в ресторан и, сев за свободный столик, заказал ужин. После этого я связался с Дагай Каачем и выложил ему свои соображения. Тот некоторое время молчал, а потом осторожно поинтересовался:

— Сообщил ли ты об этом гиперинспектору?

Ну да, все верно. Я разговариваю с настоящим банкиром, и имя ему — сама осторожность.

— Нет, — сказал я. — А ты думаешь, это имеет смысл?

— Не уверен, — честно признался назарунец. — Совсем не уверен.

— Мне кажется, — уверенно промолвил я, — ему эти соображения не понравятся. Получается, что весь его план поимки преступника является полной чепухой и пустой тратой времени.

— Не совсем так. Не будь ирмурянин так хитер, этот план мог и сработать. Кроме того, как ты знаешь, отсутствие результатов тоже является результатом. Проще говоря, благодаря плану гипперинспектора мы теперь можем более уверенно предположить, каким именно образом скрывается преступник.

— Предположить?

— А ты уверен на сто процентов, что ирмурянин скрывается среди ряженых? Мог бы поставить на кон свою голову?

— Нет. Но стал бы это утверждать с большой степенью вероятности.

— Ну, вот видишь... стопроцентной уверенности у тебя все-таки нет. И если ты попытаешься объяснить гиперинспектору его ошибку, он тотчас на это укажет. Вероятно, он уже понял, что таким образом ирмурянина не поймаешь, но единственное, что ему сейчас остается, это делать хорошую мину при плохой игре.

— Скорее всего, ты прав, — сказал я. — Однако это ни на шаг не приближает нас к решению проблемы. Ты председатель совета мыслящих, и именно ты должен либо разрешить, либо запретить проверку ряженых.

— Это помешает шествиям?

— Скорее всего, помешает, но иного выхода нет. И еще, тебе придется поговорить с гиперинспектором. В одиночку проверить всех ряженых мне, конечно, не удастся. А вот если к этому привлечь команду Ели Варето...

Назарунец молчал. Очевидно, он напряженно обдумывал мое предложение. Я воспользовался этой паузой для того, чтобы отдать должное первому. Оно было восхитительно.

— Давай сделаем так, — наконец сказал Дагай Каач. — Шествия продлятся еще часа два, не меньше. После того как ряженые освободятся, я поговорю с гиперинспектором и подкину ему твою идею. А до этого...

Я вздохнул.

Настоящий банкир, и имя ему...

— ... давай договоримся, что ты попытаешься провести изыскания в одиночку, — продолжил Дагай Каач. — За это время гиперинспектор окончательно убедится в неэффективности своего способа...

— Закончатся шествия, и проверка ряженых останется незаметной для гостей нашей планеты, — продолжил я.

— Это тоже, — согласился назарунец. — Кроме того, ты центурион этого района. Думаю, тебе лично должен быть дан шанс проявить себя, доказать наличие недюжинных способностей, и прочее... прочее... Короче, у тебя есть два часа, и, если ты за это время сумеешь поймать среди ряженых ирмурянина, можешь рассчитывать на то, что совет мыслящих инопланетного района вынесет тебе персональную благодарность.

— Но ведь это...

— А ты подумай... может быть, что-то и придумается. Уверен, ты не прочь доказать свою сметку, сообразительность, ловкость и профессиональное умение. Короче, все те качества, которыми и должен обладать настоящий центурион планеты Бриллиантовая. Понимаешь?

Еще бы, как не понять? Намек более чем прозрачный.

Я сунул бормоталку в карман и принялся доедать суп. Вкус у него был просто чудесным, но мне сейчас было не до этого. Я в который уж раз думал о том, что жизненный путь центуриона далеко не всегда усеян розами.

19

Одно было хорошо. По крайней мере, я более чем плотно поужинал. И значит, мой симбиот получит достаточно энергии. Может быть, он даже восстановит работоспособность несколько раньше.

Я расплатился за свое пиршество и вышел из ресторана. Толпа, заполнившая улицу, за время моего ужина ничуть не поредела. Наоборот, она, кажется, стала гуще.

Как только за мной закрылась дверь ресторана, меня попыталась обнять какая-то сильно накрашенная женщина в вечернем платье. Он нее ощутимо пахло спиртным, причем, судя по запаху, это была самая настоящая, земная выпивка. Что-то вроде самогона или виски.

— Красавчик, — с пьяной истомой промолвила женщина. — Неужели ты тоже хочешь быть противным?

Ловко уклонившись от ее объятий, я ответил:

— Увы, это моя судьба, мое проклятье.

— Но ты же не такой, как эти противные инопланетяне, так и норовящие обсыпать тебя вонючими водорослями или искупать в дурно пахнущей, биологического происхождения жидкости? Ты, лично, способен быть лапочкой? Чувствуешь в себе желание быть хорошим мальчиком?

Вот уж на что у меня сейчас точно не было времени, так это на то, чтобы стать лапочкой для какой-то перепившей землянки. В том, что эта женщина с Земли, теперь не было никаких сомнений. Только там мыслящих все еще называют инопланетянами.

— Каким образом я могу стать хорошим мальчиком, если я как раз противный инопланетянин и есть? — промолвил я.

— Ты шутишь! — воскликнула женщина и вцепилась в меня, словно утопающий в спасательный круг.

— Ни в коем случае. Я только выгляжу как человек, а на самом деле чистой воды инопланетянин.

В общем-то, я рассчитывал, что после этого признания землянка оставит меня в покое. Как бы не так! Ее объятия стали настолько крепкими, что я едва не задохнулся.

— Так ты похожий на землянина инопланетянин! Всю жизнь мечтала с таким познакомиться. А во всем ли проявляется твое сходство с землянином? Ну признайся, будь милашкой!

Так, словами тут, видимо, ничего не достигнешь.

Я рванулся что было сил, но освободиться мне не удалось. Эта женщина, похоже, была чемпионкой федерации по удерживанию понравившихся ей объектов. Я представил, каким еще образом может быть использовано это ее качество, и мне стало не по себе.

Спасение пришло оттуда, откуда я его не ждал. Один из туристов, зеленого цвета мыслящий с головой, казавшейся квадратной от нескольких толстых, идущих вдоль всей ее окружности наростов, услышав последние слова землянки, спросил:

— Эй, куколка, а тебя не интересуют инопланетяне, похожие на инопланетян? Так еще более клево!

— Правда? — заинтересовалась землянка.

— Ну конечно. Это не только клево, но еще и очень модно, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Неужели?

Конечно, существовала большая вероятность, что землянка, заинтересовавшись предложением квадратноголового, отпустит меня и так. А вдруг этого не случится? В любом случае, рисковать я не хотел и, воспользовавшись тем, что моя пленительница несколько отвлеклась, сделал еще одну попытку вырваться. На этот раз она удалась.

Ныряя в толпу, я услышал, как землянка воскликнула:

— Куда?! Держи!

И, уже оказавшись на расстоянии нескольких шагов, надежно отгородившись от нее по крайней мере несколькими мыслящими, я каким-то чудом умудрился расслышать во всеобщем гаме, как она промолвила:

— ... А, ладно... Так ты говоришь, что иметь бой-френда-инопланетянина теперь модно? Ах, что это за чудное, старинное слово — бой-френд!

Я пробился через толпу к стене ближайшего дома, привалился к ней и решил немного перевести дух. Моя рука совершила путешествие в карман, и я уже привычно чертыхнулся, не обнаружив там сигарет.

А — жаль... вот сейчас бы затянуться табачным дымком и попытаться прикинуть, что мне необходимо предпринять. Опять та же самая, навязшая в зубах ситуация. Пойти туда — не знаю куда, найти то — не знаю что. Если найдешь, то получишь бонус, станешь счастливым и богатым, если нет — быть тебе бедным и мрачным.

Уф... надоело. Впрочем, что именно надоело? Быть центурионом? Нет? А — что? Вот то-то же. Это — тоже твой долг, долг центуриона. Пойти и найти, вывернуться из кожи, но сделать. Если, конечно, ты достаточно для этого крепок в коленях.

Я вздохнул.

Ладно, хватит строить из себя героя, хватит себя накачивать. Посмотрим на окружающее более реальным взглядом.

Мне, похоже, известно, каким образом ирмурянин водит за нос гиперипспектора и его охотников. Однако еще часа два я ничего реально изменить не могу. Весь вопрос в том, как провести эти два часа. Есть ли надежда поймать ирмурянина в одиночку?

Если честно, то самая минимальная. Судя по всему, уязвимым он становится лишь тогда, когда скидывает свой костюм, для того чтобы ограбить очередное хранилище личинок. А все остальное время его, под какой-нибудь маской и причудливым костюмом узнать невозможно. Таким образом, мне остается следующие два часа бродить по толпе и следить за ряжеными, надеясь лишь на удачу. Кто знает, может быть, неловкое движение приведет к тому, что с ирмурянина упадет маска, причем как раз в тот момент, когда я буду на него глядеть? И хотя шансов на это примерно столько же, как наткнуться в этой толпе на воскресшую Мэрилин Монро, их нельзя сбрасывать со счетов. А вообще-то главная моя надежда, видимо, будет на то, что какая-то тревожная кнопка будет нажата вовремя и сработает. Тогда у меня появится реальный шанс вовремя оказаться на месте преступления и прихватить ирмурянина на горяченьком.

Вот это более похоже на действительность, но все-таки... все-таки...

Я оторвался от размышлений и огляделся. Как раз в этот момент толпа вокруг меня, видимо подчиняясь каким-то своим приливам и отливам, несколько поредела. Причем настолько, что я сумел даже разглядеть вышагивавших по улице ряженых. И конечно, никто из них и не пытался снять с себя маску.

Я подумал, что, возможно, преступник находится буквально в паре шагов от меня, а я об том даже не подозреваю. Эта мысль заставила меня встрепенуться, словно бы рядом со мной прозвучал слышимый только мне колокольчик тревоги.

И я вдруг почувствовал, откуда-то совершенно ясно понял, что на самом деле эта охота на ирмурянина вовсе никакая не охота, поскольку все остальные: гиперинспектор и его команда — не в счет. Никакой реальной опасности для преступника они сейчас не представляют, да и не будут еще по крайней мере часа два-три. А вот я — представляю. Только какой из меня охотник, если тот, кого я считаю дичью, может незаметно приблизиться ко мне вплотную и запросто вонзить мне лезвие ножа в бок? Причем узнаю я, что рядом со мной находится именно он, лишь тогда, когда будет поздно.

Охота? Нет уж, в лучшем случае — поединок. А если еще учесть, что у ирмурянина, оказывается, и в самом деле есть сообщник, причем такой, о котором мне не известно решительно ничего...

Сообщник... Вот это было важно, в этом что-то было. Я почувствовал, как у меня в голове, одна за другой, стали соединяться и выстраиваться в целую картинку детали головоломки, до той поры представлявшиеся мне всего лишь хаотичными... И если подождать немного, если позволить им встать на свои места... Айбигель.

Я вдруг понял, что уже несколько мгновений вижу ее стройную фигурку. Вот она мелькнула совсем близко от меня, повернула голову к своему спутнику и слегка улыбнулась. Спутнику?

А кто это с ней? Кто это мог быть, кроме специалиста по старусам! Прилизанный, самодовольный и жутко неприятный тип. Так и тянет...

Стоп, а вот этого нельзя. Да и какое я имел право? Айбигель не была ни моей невестой, ни любовницей.

И значит, никаких претензий почтенному Артаксерксу я предьявить не мог.

Никаких?

Следовало успокоиться и попытаться прийти в себя. И вообще, у меня сейчас совсем других забот был полон рот. Очень серьезных забот. Поэтому мне надлежало не щелкать клювом, а отправиться делать свою работу. Тем более что ничего страшного не произошло. В конце концов, не застал же я их в постели? Они просто шли по улице Вполне возможно, встретились всего лишь пару минут назад и еще минут через пять расстанутся. И если я буду кидаться как бешеный на любого заговорившего с Айбигель мужчину, добром это не кончится...

И все-таки я рванулся вслед за теперь уже удаляющимися от меня Айбигель и Артаксерксом. Рванулся... Но тут, еще до того, как я их догнал, у меня в кармане проснулась бормоталка, и я знал, я буквально кожей почувствовал, что это тот самый звонок, которого я так ждал. И сейчас все решали секунды...

Айбигель и Артаксеркс уходили прочь, а я, проклиная в душе все на свете, но не сильно, поскольку уже потихоньку начинал понимать, от совершения какой глупости меня спас этот звонок, вытащил бормоталку и поднес к уху.

Так и есть. Это было новое ограбление. Причем оно шло прямо сейчас и буквально в двух шагах от меня.

Удача! Теперь только бы не сплоховать. Только бы успеть.

Я сунул бормоталку в карман и опрометью, прорываясь между прохожими, а где надо пуская в ход локти, кинулся через улицу. Причем мне повезло еще раз, поскольку в тот момент, когда я уже должен был врезаться в колонну ряженых, что-то там в ней недалеко от меня застопорилось, кто-то там либо пошел быстрее, чем нужно, либо, наоборот, медленнее. Как бы то ни было, но ко-онна вдруг дрогнула, сбилась с управляющего ее движением ритма, и прямо передо мной открылся просвет, в который я тут же и юркнул. А юркнув, я так же благополучно его проскочил и, оказавшись на другой стороне улицы, помчался что было духу к находящемуся в квартале от меня банку.

И успел.

Это был он, ирмурянин. Я увидел, как он выходит из дверей банка арманов, крепко сжимая в руках большой пакет, очевидно с награбленными униками. И пока я подбегал к нему, пока он меня не заметил, ирмурянин успел ловким, почти незаметным движением выхватить из пакета небольшую разноцветную тряпку. Потом было еще одно быстрое движение, и эта тряпка, прямо на глазах превращаясь в карнавальный костюм, обхватила тело ирмуряшша, закутала его, делая межзвездной лисицей, прямо на глазах изменяя очертания его фигуры, утолщая ее и, кажется, даже каким-то неведомым мне образом прибавляя ему роста.

К тому времени, когда я оказался шагах в десяти от ирмурянина, ему оставалось только надеть маску, извлеченную из того же пакета, прямо на глазах приобретающую объем и выразительность настоящей головы межзвездной лисицы. И он даже начал это делать, но тут я, стремительно и молча ломившийся через толпу прямо к нему, наступил кому-то на ногу, и этот кто-то, уже за моей спиной, издал пронзительный вопль, прорвавшийся даже сквозь гомон толпы и музыку.

Хватило. Этого было достаточно.

Ирмурянин взглянул в мою сторону и мгновенно все понял. А потом произошло самое странное. Наши глаза встретились, и на какое-то мгновение, прежде чем преступник бросился наутек, я прочитал у него в глазах не страх и не злобу, а нечто вроде надежды и мольбы о помощи. И это было странно, это меня поразило.

А потом ирмурянин швырнул в мою сторону голову межзвездной лисицы и кинулся наутек. Причем, с тактической точки зрения, сделано это было совершенно правильно. Его уже узнали, а поскольку ряженых в таком костюме поблизости не оказалось, то смысла соблюдать маскировку не было. Голова эта была нацелена мне и лицо, да только я успел вовремя увернуться, и она попала в кого-то сзади.

Больше всего я боялся, что ирмурянин начнет палить из стримера здесь, посреди толпы. Вот уж этого ни мне, ни Бриллиантовой не было нужно ни на грош.

А ирмурянину? Нет, слава великому космическому духу, это ему пока тоже не было нужно. По крайней мере, вместо того чтобы отстреливаться, он попытался скрыться в толпе.

Ну, это мы уже проходили. Я уже в такой погоне участвовал.

Продираясь сквозь толпу и прилагая отчаянные усилия для того, чтобы не упустить преступника из вида, я подумал, что у него есть только одна возможность скрыться. Он должен бросить пакет с униками, обязан от него избавиться.

Бросит или нет? Пакет личинок не какой-то там арбалет. И все-таки он должен, он обязан понимать, что рано или поздно это сделать придется. Лиса, уходя из капкана охотника, для обретения свободы может отгрызть себе ногу. Сообразит ли ирмурянин вовремя выкинуть пакет?

Толстый, казалось, состоящий из резиновых шаров, турист на мгновение загородил от меня преследуемого. Пытаясь его миновать, я рванулся в сторону и едва не затоптал какого-то малыша в ярко-оранжевом комбинезончике. Тут на меня откуда-то сбоку налетела широкая и плоская, словно камбала, инопланетянка в сулнцевом, украшенном цветочками платье и с крупными клипсами на кончиках ушных выростов. Мазнув липким щупальцем мне по лицу и прокаркав нечто не очень приятное, она исчезла в толпе.

Эх, будь у меня помощник с такой формой тела, словно специально предназначенной для передвижения в толчее, преступник был бы уже схвачен.

Собственно...

Я вдруг сообразил, что на самом деле сейчас в погоне за преступником я участвую не в одиночку. В данный момент где-то поблизости находится десятка полтора мыслящих, так же как я готовых преследовать ирмурянина до последней возможности.

Вся беда только в том, что они, получив сигнал тревоги, в данный момент стягиваются к ограбленному банку. Мы же с ирмурянином от него удаляемся, и если в ближайшее время траектории нашего движения и движения одного из помощников гиперинспектора не совпадут, то на какую бы то ни было помощь рассчитывать не стоит. Все охотники окажутся у нас далеко за спиной. А если ирмурянин вновь выкинет еще и очередную штучку, на которые такой большой мастак...

Рыжий и волосатый, сильно смахивающий на большой меховой шарик мыслящий, стоило мне задеть локтем его бок, издал шипящий звук и выпустил из тела длинную, многосуставчатую, зеленую руку, которая попыталась было меня схватить за шиворот. Однако я, вовремя обернувшись и заметив это, все-таки успел отскочить в сторону. Меховой шар промахнулся. Вот и славно. А как же там ирмурянин? Ему, конечно, тоже приходилось не сладко, и его, так же как и меня, задерживали попадавшиеся на пути мыслящие, мимо которых надо было как можно скорее проскочить. Это пока уравнивало наши шансы.

Что-то будет, когда толпа поредеет и в ход пойдет не умение пробиваться через скопления мыслящих, а быстрота ног? Тут ирмурянин, если, конечно, догадается бросить пакет с личинками, меня уделает. А он бросит? Да запросто. Бросил же в аналогичной ситуации арбалет? И значит...

А и черт с ним, решил я. Не буду я его догонять, поскольку это безрезультатно. Как только окажемся да открытом месте, где можно будет не опасаться поранить какого-нибудь прохожего, вытащу «кольт» и попытаюсь прострелить ирмурянину конечность. Надеюсь, сейчас осечки не будет.

Кстати, преимущество «кольта» перед скримером именно в этом. Там, где скример проделает огромную дырищу, которая либо убьет мыслящего, либо его навеки искалечит, «кольт» проделает маленькую, аккуратную дырочку, не так опасную для жизни. Причем эта маленькая дырочка остановит преступника с таким же эффектом, как и большая. Может, старина Эд, придумавший, что центурион должен иметь на вооружении «кольт», был не так глуп? Ему-то за двадцать лет службы в подобных ситуациях приходилось бывать не однажды.

С другой стороны, почему старина Эд предпочел все-таки «кольт», а не какой-нибудь из видов игольников?

Впрочем... О том ли мне сейчас стоит размышлять? Может, лучше подумать о том, что, оказавшись на открытом месте и приготовившись стрелять, я и сам превращусь в мишень? Причем садить по мне ирмурянин будет не из какого-то музейного образца огнестрельного оружия, а как раз из самого настоящего скримера. И ему, кстати, будет совершенно плевать, какие дырки способно проделать во мне его оружие. Лишь бы делало. А если еще точнее — то чем больше, тем лучше.

О-хо-хо... Что же делать? И помощников вроде бы все еще не видно. А раз так, то, скорее всего, их и не будет. Они все сейчас возле ограбленного банка. Пытаются понять, в какую сторону убежал преступник. И вряд ли им кто-то поможет, поскольку мыслящие, видевшие его коронный выход из банка, не обратили на него ни малейшего внимания и, конечно, уже ушли прочь. А значит...

Ирмурянин исчез.

Вот сейчас сто голова виднелась в толпе, и вдруг ее не стало. Собственно, догадаться, что именно произошло, было нетрудно. Преступник решил поиграть со мной в прятки. Для этого он согнулся в три погибели и двигался теперь полностью под прикрытием толпы. Возможно, он даже изменил направление движения или просто отошел в сторону на несколько шагов и теперь ждет, когда я проскочу мимо.

Я встал на цыпочки и вытянулся вверх, насколько мог.

Бесполезно. Ирмурянина не было. Зато вместо него я увидел Артаксеркса, находившегося не так уж далеко впереди меня. Он шел один, и лицо у специалиста по разведению старусов было нерадостное. Похоже, Айбигель его все же отошла.

Вот это неплохо. Может быть, теперь мои шансы на ее благосклонность даже несколько повысятся. Однако сейчас... сейчас... Где этот проклятый ирмурянин?

Уходило время, текли драгоценные секунды, и надо было на что-то решаться.

Вперед? Назад? Остаться на месте? Я рванул вперед.

Рассуждения мои были весьма просты. Все-таки моя погоня кое-какой результат принесла. Преступник лишился карнавального костюма, потерял маскировку и наверняка это хорошо понимает. Оставаясь на месте или пытаясь вернуться назад, он сильно рискует. Если даже охранники гиперинспектора не смогли выяснить, в какую сторону побежал преступник, то у их командира наверняка хватит ума разослать своих подручных веером, во все стороны. Поэтому, оставаясь на месте или возвращаясь, преступник рисковал попасться одному из них на глаза. Таким образом, ему остается только бежать вперед, удаляясь на возможно большее расстояние от ограбленного банка. И если ему удастся от меня оторваться, он либо где-нибудь спрячется, либо встретится со своим сообщником. Кто знает, может быть, у того есть в запасе еще один маскарадный костюм?

Как бы то ни было, но, не переставая оглядываться, пытаясь все же углядеть хитреца-ирмурянина, я продолжал ломиться через толпу. Собственно, она уже редела, и пробиваться через нее становилось все легче. Вот уже остались где-то позади ряженые. А я мчался вперед, и в душе моей все увеличивались сомнения.

Может быть, я ошибся? Да почти наверняка — обмишулился.

И тогда я остановился, для того чтобы перевести дух, попытаться прикинуть, что же делать дальше. Но тут, шагах в двадцати от меня, впереди и несколько левее, мелькнула знакомая мне голова, и я ощутил примерно то же самое, что и древний мореплаватель, наконец-то узревший с вершины мачты своего корабля вожделенную землю.

Итак, все верно. Вот он, голубчик! Теперь лишь бы его не упустить еще раз. Везение штукакапризная. Второго шанса оно, как правило, не дает.

Я выхватил «кольт» и, воспользовавшись тем, что преступник в данный момент меня не замечает, попытался максимально сократить разделявшее нас расстояние.

Все-таки что-то мистическое в этом ирмурянине было.

Так же как и возле банка, он подпустил меня очень близко, но в последний момент, когда до него оставалось всего шагов десять, обернулся и тотчас меня увидел. Словно кто-то невидимый шепнул ему на ухо о моем приближении.

Правда, сейчас вокруг нас не было такой густой толпы, и это давало мне неплохой шанс еще несколько сократить разделявшее нас расстояние. Пока преступник сообразит, что тот, от кого он вроде бы оторвался, каким-то чудом оказался рядом, пока развернется, пока наберет скорость...

Как же, жди... раскатал губу...

Ирмурянин действовал весьма быстро. Вместо того чтобы удариться наутек вдоль по улице, он резко повернулся вправо и кинулся к высокой, окружавшей владения какого-то мыслящего стене. Ухватившись за ее край, он мощно оттолкнулся от земли и, в мгновение ока перелетев через ограду, скрылся из глаз.

Вот это да! Вот это номер! И что, теперь мне тоже придется преодолевать эту преграду?

Я сунул «кольт» в кобуру и кинулся к стене. Оказавшись возле нее, я подпрыгнул, пытаясь зацепиться пальцами за ее край. И не дотянулся до него, по крайней мере, на ширину ладони. Это означало, что повторные прыжки не помогут. Такую стену мне не перепрыгнуть. А пока я буду искать дверь, ирмурянин смоется.

Но что же тогда остается? Отступиться? Нет, не будет этого!

Я быстро огляделся и почувствовал, как во мне вновь возрождается надежда. Буквально в паре шагов от меня был букланец, уроженец планеты с высокой гравитаций. Несмотря на не очень внушительные размеры, букланцы обладают невероятной силой.

Вот кто мне поможет дотянуться до края стены.

Подскочив к нему, я схватил его за руку и промолвил:

— Я страж порядка. Мне надо во что бы то ни стало попасть за эту стену. Помогите мне ее преодолеть.

Букланец пожал плечами и, обнажив две желтые пластинки, заменяющие зубы, сказал:

— А дверь?

— Некогда искать. Мне нужно — туда, и как можно скорее.

— Хорошо.

Прежде чем я успел хоть что-то предпринять, букланец сграбастал меня и, просто-напросто как котенка, перекинул через стену.

Вот такого я не ожидал.

Впрочем, это не помешало мне в полете сгруппироваться. Кроме того, приземлился я, по счастью, на огромную кучу рыхлой земли, и, несомненно, только это спасло меня от переломов и серьезных ушибов. Впрочем, удар о землю все-таки получился таким сильным, что на несколько мгновений я словно бы поплыл, стал воспринимать мир как нечеткую, старинную фотографию.

Пытаясь определить, куда же это меня занесло, я встал и огляделся. Перед глазами у меня плясали цветные пятна, но вот они приобрели более ясные очертания, и я вдруг осознал, где оказался.

Это был сад сиреневых формулинок, тех самых, которые, кроме прочих талантов, обладают еще и умением выращивать диковинные, красивейшие растения. И конечно, при желании формулинки могли бы получать за них большие деньги. Если бы только они отказались от принципов и занялись торговлей цветами. Причем они не только не продавали свои цветы, но еще и прятали их за высоким забором. Тем самым, через который я только что перемахнул... пытаясь схватить ирмурянина.

Ирмурянин.

Он был здесь, причем явно не собирался убегать, стоял себе шагах в десяти, на фоне куста, на причудливо переплетенных, словно кружева, ветвях которого висели светящиеся, похожие на изящные кораблики плоды. Благодаря этому свету ирмурянина было хорошо видно. Первое, что я заметил, было отсутствие пакета с личинками. Видимо, преступник их либо выкинул по дороге, либо спрятал уже здесь, в саду. Второе, на что я обратил внимание, было еще интереснее. Вместо пакета в руке ирмурянин держал скример. Причем ствол его смотрел точнехонько на меня.

Ну вот, преследовал, догонял и наконец — догнал. А что дальше? Бросаться с голыми руками на скример? Что я, псих, что ли? Конечно, можно было попытаться выхватить из кобуры «кольт». Вот только даст ли мне это сделать ирмурянин? Пока я вооружаюсь, он успеет меня продырявить местах в трех.

И значит...

— Не надо хвататься за оружие, — приказал ирмурянин.

— Хорошо, — покорно сказал я, — не буду. Хотя ты должен прекрасно понимать, что твоя песенка спета. Нет?

— Это еще почему? — ухмыльнулся ирмурянин.

Вот, правда, ухмылка у него была не очень радостная. Словно бы это не я стоял под прицелом его скримера, а он находился на мушке моего «кольта». К чему бы это? И вообще, зачем он медлит? В любой момент на горизонте может появиться кто-нибудь из команды гиперинспектора, и тогда его положение значительно осложнится. А может, хочет поговорить? Но о чем? Об условиях сдачи? Да какие там могут быть условия, если он с этой планеты никуда уже не денется и все его прыжки не имеют никакого смысла?

— Да потому, — сказал я, — что с планеты тебе убежать не удастся, и даже если ты меня сейчас подстрелишь...

— Не буду, — сказал ирмурянин.

— Это почему?

— Я только в первый раз хотел тебя убить, в ресторане.

— Ой ли? — промолвил я.

— Из арбалета, по крайней мере, подстрелить мог. Когда-то учился меткой стрельбе, для соответствия титулу, и промашку мог дать только сознательно.

— И почему же ты меня не лишил жизни?

— Потому что расхотел убивать. Да и нужды в этом не видел. А сейчас мы должны договориться. Если это случится, я из этого сада уйду, а ты дашь мне это сделать и более меня ловить не будешь.

— А других стражей порядка ты, стало быть, не боишься?

— Нет. Они менее поворотливые, чем ты. А ты знаешь здесь все и поэтому можешь устроить мне неприятности. Последний раз предлагаю не вмешиваться в это дело. Я все проверну сам. А ты даже не представляешь, с кем связался...

— И с кем? — спросил я. — Чем ты так грозен?

— При чем тут я? — промолвил ирмурянин. — Я говорю не про себя. Ты понимаешь?

И я кивнул.

Кажется, он и в самом деле не врал. По крайней мере, вот сейчас у меня такое ощущение было. Вот только отпускать его я не хотел. Уж больно удачный случай.

Скример? Да, опасно, но можно рискнуть. Если он в меня не выстрелил сразу, то не выстрелит и сейчас. Конечно, если его к этому не сильно провоцировать. Но провоцировать его я не собирался. А вот уговорить...

— И все-таки, — сказал я. — Советовал бы тебе сдаться. Если ты думаешь улететь на...

— Нет, ты не понимаешь, — прервал меня он. — Реально что-то могу сделать только я. У него бывают ошибки, моменты слабости. Он не всемогущ. И вот тогда... Но сделать это должен я сам, поскольку надо еще и спасти ее... ее...

И тут все кусочки головоломки, постепенно накапливавшиеся у меня в голове, пришли в движение, сложились, и я с беспощадной ясностью понял, кто стоит передо мной, а также что именно происходит в инопланетном районе Бриллиантовой. А еще я понял, что можно предпринять, поскольку был способ, была возможность помочь этому стоящему напротив меня, этому мыслящему, запутавшемуся в своих страшных проблемах и неспособному их без чьей-то помощи решить.

— Послушай, — сказал я, машинально делая шаг вперед. — А что, если ты все-таки...

— Стой! — крикнул ирмурянии и вскинул опустившуюся было руку со скримером, снова прицеливаясь в меня.

— Ты не понял, — сказал я. — Я не собираюсь более к тебе приближаться. А вот помочь тебе могу. И даже есть...

— Только я и более никто! — воскликнул ирмурянин, — Как ты не понимаешь? И помочь мне ты можешь только одним образом. Если перестанешь меня преследовать.

А я хотел ему возразить, но не успел. Как раз в это мгновение один из подчиненных гиперинспектору охранников, длинноногий, смахивающий на кенгуру мульдиец, как потом выяснилось, предположивший, что я преследую преступника, и, благодаря отменному чутью, повторивший весь мой путь до сада сиреневых формулинок, перепрыгнул через забор. Еще в прыжке он увидел нацелившего на меня скример преступника и выстрелил навскидку. Выстрел его попал точнехонько в цель и уложил ирмурянина на месте.

20

Официантка-эрфийка разгрузила на наш столик последний поднос и, пожелав нам приятного аппетита, тихо отошла в сторону.

Мы молча приступили к еде. Минут через десять гиперинспектор отодвинул в сторону пустую тарелку и сказал:

— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте.

— Не паясничай, — буркнул я.

— А я и не паясничаю. И вообще, как можно заподозрить в несерьезном отношении такого высокого чина, как я? Мне по штату не положено обладать чувством юмора.

Я хмыкнул.

Ох, не нравился мне этот высокий чин. Что-то он явно не договаривал.

— Гиперинспектор имел в виду, что вторым ирмурянином была самка, — промолвил Дагай Каача, тоже отодвинув от себя пустую тарелку и откинувшись на спинку стула. — Та, которую настоящий преступник убил возле посадочного бота. А наш ирмурянин этого не знал и, продолжая верить, будто спасает свою возлюбленную...

— Да откуда вы это знаете? — спросил я. — Будь это возможно определить по единственной, оставшейся от нее кости, мой помощник об этом мне бы сказал.

— Самка, самка, — промолвил Варето. — Все верно.

— Откуда известно? — гнул свою линию я.

— Не забывай, — улыбнулся гиперинспектор. — У меня свои источники информации.

— Может, они тебе сообщили еще что-то, мне не известное? — поинтересовался я.

— Не без того. Собственно, все это чрезвычайно просто. Я прикинул, что если есть посадочный бот, то значит, где-то на орбите есть и космический корабль. А если есть корабль, то неплохо было бы узнать, кому он принадлежит. Возможно, это поможет нам выяснить личность преступника.

— Ну и как? — жадно спросил назарунец.

— Я попросил у своего учреждения помощи, и мне ее предоставили. Корабль был найден, а владелец его установлен.

— Кем он оказался? — спросил назарунец.

— Этот корабль принадлежит ирмурянину, — промолвил я. — А иначе мы бы не сидели в ресторанчике, а с высунутыми языками ловили его владельца, находящегося здесь, на Бриллиантовой, и являющегося настоящим преступником.

— Почти угадал, — промолвил гиперинспектор. — Дагай Каач, у вас достаточно неплохо соображающий центурион.

— Плохих не держим, — буркнул назарунец.

Я хотел было ему сказать «пару ласковых слов», но воздержался. Сейчас пикировку затевать не стоило. Гораздо интереснее было вытащить из гиперинспектора любые сведенья, которые он, конечно, соблаговолит нам сообщить.

— Ну, так как? — спросил я. — Кому принадлежал корабль?

— Главной самке постоянного гарема нашего ирмурянина, — сообщил Еля Варето. — У ирмурян вообще-то довольно сложные семейные отношения, но этот титул является чем-то вроде звания любимой жены. Ну, вы понимаете...

— Еще бы, — скривил рот назарунец, — Преступник его шантажировал. Ромео шантажировали захваченной в плен Джульеттой.

— Да, — подтвердил гиперинспектор. — И, спасая ее, наш законопослушный торговец превратился в закоренелого грабителя.

— Не слишком ли быстро это произошло? — спросил я. — Вроде бы образцовому торговцу совершенно незачем уметь прыгать через высоченные стены и знать основные принципы ограбления банков.

Варето улыбнулся:

— Почему бы и нет? Прыгучесть присуща ирмурянам от природы. Ну, а насчет ограбления банка... Так тут вообще легко. Он просто скрупулезно выполнял приказания того, кто его шантажировал. Вот шантажист действительно ко всему очень тщательно подготовился.

— Причем, — промолвил Дагай Каач, — ничем особенным он не рисковал. Выполнив условия шантажиста, он мог сдаться в руки правосудия и, пройдя процедуру стандартного сканирования памяти, запросто подтвердить, что совершал преступления во имя спасения жизни возлюбленной. И если эти его преступления не закончились ничьей смертью, то он вполне мог отделаться...

— А федеральный агент? — спросил я.

— Не знаю, — промолвил Варето.

— В каком смысле? Ты хочешь сказать, что его смерть была обычным самоубийством?

— Возможно. Но не уверен.

— С какой целью он заявился на Бриллиантовую? — спросил я.

Гиперинспектор хмыкнул и, оглядев меня так, словно я был межпланетной диковинкой, воскликнул:

— Ну, ты даешь. С чего решил, будто я тебе на подобный вопрос отвечу? Кто ты такой для этого?

Я улыбнулся.

— Отсутствие информации...

— На такую удочку ты меня не возьмешь. Гиперинспектор махнул рукой эрфийке, и та стала разливать по бокалам глик.

— Может, не стоит ссориться? — мягко сказал назарунец. — Мы так славно работали вместе.

— А толку-то... — пробормотал гиперинспектор.

— Ну почему, — сказал я. — Толк есть. По крайней мере, серия дерзких грабежей прервалась. Вряд ли настоящий преступник рискнет повторить хотя бы один из фокусов ирмурянина. Судя по всему, он мыслящий не просто умный, а очень умный и должен понимать, что сейчас поймать его невозможно. Единственный, кто мог его опознать, этот ирмурянин, — мертв. Лучше всего для него затаиться, а при возможности и вовсе покинуть планету. Поскольку никто не знает, что он является настоящим преступником, он сможет это сделать беспрепятственно. Зачем в таком положении дразнить судьбу, зачем рисковать?

— Я тоже так думаю, — мрачно сказал гиперинспектор. — И кстати, наш противник наглец, каких еще поискать. Пакет с униками, который ирмурянин вынес из последнего ограбленного им банка, так и не найден.

— Может, он его просто выкинул, — предположил назарунец, — а кто-то из зевак подобрал?

— Возможно, — промолвил Еля Варето. — Однако, скорее всего, он успел его передать своему сообщнику. И тот таки ушел с пакетом незамеченным.

Назарунец взял бокал и, отхлебнув из него, пробормотал:

— Очень плохо.

— Угу, — согласился с ним гиперинспектор. — Кажется, в этом году большой аукцион будет не таким уж и большим? Э?

Эту мысль надо было всесторонне обдумать, и мы замолчали. После того как бокалы опустели и были вновь наполнены, Дагай Каач сказал:

— Конечно, пустым аукцион будет назвать нельзя, но такого выбора, как в прошлые годы...

— Есть еще возможность, — промолвил гиперинспектор. — Небольшая, но все же есть.

— Это какая? — поинтересовался назарунец.

— Очень простая. Поймать этого неведомого сообщника, этого негодяя, повинного в смерти, по крайней мере, двух мыслящих и явном либо тайном похищении имущества живущих на Брилилантовой.

— Каким образом? — спросил я.

Ох, было, было у меня ощущение, что этот большой чиновник знает еще что-то. Знает, но не говорит. Почему? И что это за выражение «повинного в смерти, по крайней мере... »? Этот неведомый нам преступник убил еще кого-то, кроме двух ирмурян? Может, Варето присчитал в компанию павших от руки преступника и федерального агента? Но тогда у него должны быть в наличии неопровержимые доказательства. Откуда? Что он знает такого, о чем не подозреваю я?

— Искать, — промолвил гиперинспектор. — Искать, а не сидеть, сложив ручки.

— Каким образом? — поинтересовался назарунец. — Я, конечно, не собираюсь лезть не в свое дело, но мне с большим трудом представляется, как вы будете ловить мыслящего, о котором не знаете ровным счетом ничего. Как можно поймать того, о ком нет ни малейших сведений?

Я пожал плечами и с надеждой поглядел на гиперинспектора.

Ну вот, есть прекрасная возможность выложить на стол свои карты. Мы их все вместе посмотрим и решим, что они стоят. Имеет ли смысл считать их козырями, стоит ли продолжать игру? А может, проще не морочить голову умным людям и сразу сказать «пас»?

— Не знаю, — развел руками Еля Варето. — Пока не знаю. Однако думаю, три неглупых мыслящих вместе могут что-то и придумать. Если, конечно, пожелают это сделать. Кстати, как глава совета мыслящих, вы, наверное, в курсе, были ли застрахованы ограбленные банки?

Дагай Каач бросил на гиперинспектора настороженный взгляд.

— Конечно, были. А что это меняет?

— Нет, ничего. Просто я подумал, что владельцы ограбленных банков ничего на самом деле не потеряют. Им оплатят даже упущенную выгоду. И если все обстоит так, то к чему тогда баламутить жителей...

А вот это надо прекратить.

Я поставил полупустой стакан на стол и быстро сказал:

— Стоп, стоп. Это не та тема, которую сейчас имеет смысл обсуждать. Я уверен, что Дагай Каач, так же как и любой житель инопланетного района планеты Бриллиантовая, готов оказать любую посильную помощь для поимки преступника.

— Однако, — добавил назарунец, — это не значит, что мы сейчас решимся на самые чрезвычайные меры. Благоденствие и покой находящихся в данный момент на планете гостей и будущих участников большого аукциона для нас неизмеримо выше, чем поимка какого-то преступника. И я этого не скрываю. Поскольку, если они будут нарушены, мы понесем гораздо большие убытки, чем потеря нескольких десятков, пусть даже и уникумов. Договора об ущербе в репутации, как вы знаете, не заключает ни одна страховая фирма. Значит, подобные убытки будут невосполнимы.

— Великолепно, — с некоторой долей сарказма промолвил гиперинспектор. — Кажется, я знаю, чем займусь после того, как уйду на пенсию. Организую компанию по страхованию репутации. Чем не идея?

— Это ваше полное право, — промолвил Дагай Каач. — Однако, как глава совета мыслящих инопланетного района, я обязан вас поставить в известность... Короче, никаких коллективных обысков, облав и прочих подобных мероприятий, до того как закончится большой аукцион, не будет. Мы этого не допустим.

— А какой в них будет смысл после того, как этот большой аукцион закончится? Преступника на планете уже не будет.

— Кстати, — промолвил я. — А что, если устроить засаду возле посадочного бота?

— Уже сделано, — с досадой промолвил Еля Варето. — Только, мне кажется, толку от нее не будет. Мы имеем дело с очень хитрым и ловким противником. Он должен, обязан учитывать, что посадочный бот или висящий на орбите планеты корабль могут быть обнаружены. И значит, он принял какие-то меры для того, чтобы не попасться в возможную засаду возле бота. И окружи его хоть десятью охранниками, он все равно не попадется. Нет, нам противостоит большой профессионал. А настоящего, умного профессионала так просто не поймаешь. Тут надо нечто...

— Что именно? — спросил назарунец.

— Откуда я знаю? — ответил гиперинспектор. — Нечто неожиданное, нечто простое, действенное и в то же время такое... Короче, нам нужно очень хорошо пошевелить мозгами.

— Есть идея, — промолвил я.

— Выкладывай, — приказал гиперинспектор.

— Этот тип, — сказал я. — Как он попал на нашу планету? На частном космолете. Так?

— Да, — подтвердил назарунец.

— Необходимо добыть список всех мыслящих, прилетевших на нашу планету в течение последней недели. Это гиперинспектору сделать нетрудно. Не так ли?

— Так, — кивнул Варето. — В космопорте мне такой список выдадут.

— Он должен быть у них, — сказал я. — И пусть они дадут знать нам, как только какой-нибудь мыслящий, не фигурирующий в этом списке и не являющийся местным жителем, попытается заказать им билет на один из ближайших рейсов.

— Ага, — промолвил Варето. — Это уже неплохо. Однако, мне кажется, наш противник такую возможность вполне может учитывать. Для того чтобы избежать подобной ловушки, ему надо только узнать у одного из в данный момент находящихся на планете мыслящих его имя и потом использовать его при покупке билета. Можно попросить кого-то купить для себя билет. И так далее, и так далее... Но это уже неплохо. Этим надо немедленно заняться... Я буду держать вас в курсе событий. Если придумаете что-то еще...

Залпом допив свой глик, он встал и поспешно покинул ресторанчик.

Мы с назарунцем немного помолчали, а потом обменялись понимающими взглядами.

— Он не отстанет, — промолвил Дагай Каач. — Он поставит весь инопланетный район на уши, а мне это, да и всем остальным, вовсе не нужно.

Вот тут наши позиции не совпадали. Но стоило ли это объяснять назаруицу? К чему?

— Зачем-то ему этот невидимка-преступник нужен, — сказал я, — очень нужен. И знает он о нем несколько больше, чем нам сообщил. По крайней мере, мне так кажется.

— Преступник-невидимка? — переспросил назарунец. — Хм... это ты неплохо его назвал. Так и есть — невидимка. Никто его не видит, никто о нем ничего не знает.

— Кроме гиперинспектора, — гнул свое я. — Но он молчит, как в рот воды набрал.

Дагай Каач махнул рукой эрфийке, и та снова наполнила наши бокалы.

— Так-то оно так, — промолвил он. — Однако меня более всего сейчас занимает другое.

— Спокойствие прилетевших на Бриллиантовую для участия в большом аукционе покупателей?

— Вот именно. Это важнее всего. А гиперинспектор, до тех пор пока не удостоверится, что невидимка с нашей планеты унес ноги, не отступится. Будет его ловить и переполошит мне всех покупателей.

— Но ведь и личинок в этом году будет меньше.

— А в будущем? Ну и потом, нет худа без добра. Чем меньше личинок, тем выше на них цена. Понимаешь?

Я хмыкнул.

— Ну, вообще-то это можно квалифицировать как мотив. Ты не находишь?

Назраунец небрежно махнул лапкой.

— Э... ты все шутишь. Короче, если тебе удастся еще сегодня ночью или, на худой конец, до начала аукциона спровадить этого гиперинспектора с планеты, совет мыслящих инопланетного района...

— Будет мне очень признателен?

— Очень-очень.

— В каких пределах?

— В достаточных.

— Охо-хо... — сказал я. — И поскольку я могу использовать всего лишь единственный метод выпроваживания с планеты больших чиновников...

— Какой?

— Найти невидимку.

— Правильно, — ухмыльнулся назарунец и облизал мордочку длинным розовым языком. — Ты все понимаешь правильно. Действуй. Если сумеешь поймать невидимку без большого шума, можешь рассчитывать на... что бы тебе хотелось?

Я пожал плечами:

— Ну, отпущение старых грехов вы мне выхлопотать не сможете, а что касается остального...

— Почему нет? — сказал Дагай Каача. — Мы можем ходатайствовать перед федерацией об амнистировании твоих прежних проступков.

— А если мне откажут?

— Ну, попытка не пытка... По крайней мере, здесь, на планете, как специально, находится чиновник, ранг которого позволяет это ходатайство одобрить. Правда, нужно, чтобы он этого очень захотел. Кстати, насколько я понимаю, гиперинспектор просто жаждет поймать невидимку. Либо для того, чтобы узнать у него подробности самоубийства федерального агента, из-за которого он здесь появился, либо...

Он замолчал.

— Либо? — спросил я.

— Не знаю, — признался назарунец. — Мне тоже кажется, он знает об этом невидимке больше нашего, но не говорит. Почему? Впрочем, это его дело. Короче, вот тебе диспозиция, и если ты умудришься не упустить свой шанс...

Я почесал в затылке.

Да, назарунец, конечно, был хорошим главой совета мыслящих инопланетного района. По крайней мере, как и положено настоящему администратору, рассыпать приманку для разных там лопухов он умел великолепно.

Рука моя уже ползла в карман, но я вовремя это заметил и пресек. Нечего чепухой заниматься. Кажется, бросив курить, я приобрел взамен привычку шарить в кармане, пытаясь найти несуществующие сигареты. Вот с ней я тоже буду бороться. Нет у меня сигарет. Нет. И курить я бросил. Так что — нечего.

— Думай, — сказал Дагай Каача. — Думай. Ночь еще в разгаре. А большой аукцион состоится только завтра, после обеда. Время есть. Не упусти свой шанс.

Он ушел, а я некоторое время задумчиво рассматривал закрывшуюся за ним дверь.

Вот так задача! Все та же, навязшая, о путешествии в неведомые края, на поиски незнамо чего. Совсем недавно мне вроде бы показалось, что я от нее отплюхался. Ан нет, вот она ко мне опять вернулась. Да еще с довеском. С призом, и довольно весомым, если я ее умудрюсь решить.

— Центурион, не желаешь еще глика?

Это был Марноу, как и положено настоящему хозяину ресторана, до поры до времени державшийся в отдалении и не мешавший большим гостям обсуждать свои проблемы.

— Глоточек, — сказал я.

— Сейчас.

Он поставил передо мной бокал и, усевшись напротив, сказал:

— Кажется, что-то у нас в районе происходит? Я ухмыльнулся.

— Ну, это ты узнаешь у своей официантки Она стояла достаточно близко, слышала нашу беседу и вполне могла сделать какие-то выводы. Только чтобы об этом, по крайней мере до послезавтра, не знал никто. Хорошо?

— Договорились, — согласился Марноу. — А что, если она ничего не слышала? Сам-то ты можешь мне что-то сказать?

— Хорошая официантка должна была услышать, А она — хорошая.

— Понятно, — кивнул Марноу. — Ну, раз ты хвалишь, то, значит, так оно и есть.

Не хотелось мне сейчас разговаривать с ним об этом, просто не хотелось, и все. Да и рановато еще было. Вот когда все закончится...

Именно поэтому я решил сменить тему и спросил:

— Марноу, ты слышал такую загадку: сходить туда, не знаю куда, найди то, не знаю что?

— Нет, — признался хозяин ресторана. — А разве она имеет решение?

— Наверное, имеет.

— То есть ты ее отгадки не знаешь?

— Нет. И мне надо ее найти. Вот ты, с чего бы ты начал поиски?

— Наверное, для начала я посоветовался бы с кем-то очень умным, с тем, кто, возможно, знает, как ее решение найти.

А что, чем не идея? Почему бы и не посоветоваться? Тем более что очень далеко идти не придется.

21

— Они кретины, — сказал Мараск. — Полные кретины. Ну кто так похищает невест?

В кубе головизора какие-то коренастые древние земные жители, в полосатых колпаках и башмачках с острыми носами, перепоясанные пулеметными лентами и увешанные вакуумными гранатами, перетаскивали через зубчатую стену замка девицу в пышном, украшенном огромным количеством розочек и лент платье.

— А они похищают невесту? — спросил я.

— Чем же еще они могут заниматься? — проскрипел Мараск.

— О! — сказал я.

— И конечно, как всякие кретины, делают это совершенно неправильно.

— Неужели?

— Точно. Им надо было сначала вырубить стражу. Вот увидишь, как только они начнут спускаться со стены, появится один из стражников, и тогда... Ну, я же говорил, чем это закончится! Неужели нельзя было снять объемку с более правдоподобным сюжетом?

— Кстати, — вкрадчиво промолвил я. — Если говорить о правдоподобности, то, если ты запамятовал, могу напомнить, что мы с тобой несколько минут назад обсуждали. Уверяю, это весьма важно.

Мараск засопел. Его краб-кусака возмущенно взмахнул клешнями и сообщил:

— Ты мне мешаешь.

— А как же, — улыбнулся я. — И буду мешать дальше. Учти, ты мой помощник и сейчас просто злостным образом пренебрегаешь своими обязанностями.

— Да?

— Да. А я, как твой начальник, должен это прекратить.

— От тебя, наверное, не отделаешься? — поинтересовался Мараск.

— Нет, не отделаешься.

— А не заставит тебя отстать известие о том, что вот сейчас как раз я напряженно думаю о твоей проблеме? Кстати, приставая ко мне с какими-то претензиями, ты мне здорово мешаешь это делать.

— А может, все-таки тебе мешает думать головизор?

Краб Мараска скрипнул клешнями и мрачно заявил:

— Хорошо, раз ты так хочешь, я могу выключить головизор...

— Неужели?

Я не поверил своим ушам, поскольку не ожидал такой легкой победы.

— Но только сначала ты должен дать мне досмотреть эту ленту. Мне интересно, что эти психи станут делать с украденной девицей и зачем вообще они ее крадут, поскольку она не является богачкой и у нее нет богатых родственников.

— Ничего не получится, — сказал я. — Если ты сейчас не выключишь головизор, то я его разнесу. Как думаешь, сколько мне пуль понадобится, чтобы разнести его коробку управления?

— Ты не сделаешь этого.

— Еще как сделаю, — заявил я.

Блефом тут и не пахло. Несколько минут назад у меня появилось подозрение, что, купив Мараску головизор, я совершил ошибку. К данному моменту это подозрение уже вполне благополучно превратилось в уверенность.

— Хорошо.

Краб-кусака выключил головизор и, повернувшись ко мне, скрестил перед собой клешни.

— Ну вот и отлично, — сказал я. — Теперь давай все-таки обсудим проблему преступника-невидимки.

— Невидимок не бывает, — заявил Мараск.

— Не валяй дурака, — сказал я. — Просто это мы ему придумали такое название. На самом деле он, конечно, никакой не невидимка.

— Хорошо, — раздраженно пробурчал Мараск. — Все же дай мне подумать...

Я облегченно вздохнул.

Вот это был уже совсем другой коленкор. Вот сейчас он действительно задумался над проблемой.

— Твоя наиболее вероятная модель развития событий? — наконец спросил Мараск.

— Все очень просто, — промолвил я. — Невидимка, скорее всего, затаился. Я бы на его месте так и поступил.

Нет, конечно, он не сидит безвылазно у себя в номере и не привлекает своей нелюдимостью к себе внимание. Думаю, он делает то же самое, что и основная масса приезжих. Тем или иным образом участвует в шествиях, веселится, пьет глик. То есть слился с толпой. Самая лучшая маскировка.

— Личинки?

— Их он, скорее всего, сдал в один из не ограбленных им банков. Положил в сейф на свое имя. Через полгода или год, когда эта история забудется, он вернется, без помех заберет свои личинки и свободно улетит прочь.

— А если попытаться...

— Этим должен заняться назарунец. Однако мне кажется, ничего не получится. На планете много приезжих, много посещений банка, многие что-то кладут в сейфы. Короче — бесполезно. Таким образом преступника не вычислишь.

— Ну почему? Не надо ничего вычислять. Надо просто один за другим осмотреть все именные сейфы, которыми сегодня пользовались. И если в одном из них найдутся украденные личинки, то определить преступника будет легко.

— Тоже не получится, — покачал я головой. — Тайна вкладов. Гиперинспектор попробовал надавить на Дагай Каача и стал требовать, чтобы он сделал подобную проверку. Назарунец заявил, что это исключено. Любой ограбленный за сегодняшний день на этой планете банк согласен потерпеть гораздо больший ущерб, лишь бы сохранить тайну вкладов в именные сейфы. И совершенно понятно почему. Если тайна вкладов клиентов будет хотя бы раз нарушена, то это каким-нибудь образом, рано или поздно, станет известно всем. Нет ничего тайного... Короче — понятно. Банкиры не желают терять доверие клиентов, и их можно понять. Доверие клиентов — это тот фундамент, на котором стоит любой банк. Если его убрать, банк не продержится и одного дня.

— Сурово, — промолвил Мараск. — И думаю, ты прав. Но с чего ты решил, что твой противник так уж хитер и умен? Может, ему просто дико, сказочно везет?

Я вздохнул.

— Поверь, и я это знаю на личном опыте, быть преступником очень тяжелая, изматывающая работа. С того момента, как разработали методику сканирования памяти, трудности в этой сфере деятельности возросли в десять раз. Если невидимка до сих пор на свободе, он очень умен и ловок. Ни о каком обычном везении тут не может быть и речи.

— Понятно, — промолвил Мараск. — Все понятно.

— Что именно? — спросил я.

— Не мешай. Я еще думаю. Хорошо. Было бы сказано.

Я прошелся вдоль барьера, искоса посмотрел на Мараска и попытался прикинуть, о чем он может думать.

Как можно поймать того, о ком не знаешь ничего, совсем ничего? Должна, обязана быть отправная точка, некий факт, от которого следует начинать поиск. А что делать, если этого факта нет?

— Любопытно, — промолвил Мараск. — Я вот тут подумал об охраннике, который подстрелил ирмурянина. Кажется, гиперинспектор вовсе не собирался его брать под стражу. Не странно ли это? А ведь он, пусть и по ошибке, убил мыслящего.

Я кивнул:

— Ну да, это странно. Хотя, может быть, гиперинспектор сейчас способен думать только о том, как поймать преступника-невидимку? Да и охранник не способен сбежать с планеты. Поэтому им можно заняться и попозже. Думаешь, это важно?

Краб-кусака Мараска скрипнул клешнями.

— Маршевич, ты хороший центурион, но опыта у тебя еще маловато. Конечно, со временем это придет, ну, а пока слушай, что тебе советуют. Должен был гиперинспектор приказать взять этого охранника под стражу. У служак в его чине такие вещи делаются машинально. Так же, как ты по утрам чистишь зубы. И если он этого не сделал, значит, у него есть какие-то соображения.

— Да мало ли у него соображений? — сказал я. — И конечно, не должен он, не обязан передо мной в них отчитываться.

— А ты все равно — запомни. Тебе это может для чего-то пригодиться.

— Хорошо, — покорно сказал я. — Запомню. Это и есть твой совет? Если так, то я могу идти по своим делам?

И конечно, хотелось мне Мараску выдать, где я видел его бесконечные подколки, вечное ворчание, а также привычку постоянно всему поучать, но...

Я вздохнул.

Переделать моего помощника невозможно. Это аксиома, истина, не требующая доказательств.

— Не злись, — промолвил мой помощник. — А насчет совета... Вот тебе мой совет.

— Слушаю, — встрепенулся я.

Вот это уже кое-что. Это уже какая-то надежда.

— Мы и в самом деле ничего не знаем о преступнике, — важно сказал Мараск. — И вроде бы ухватить его не за что. Но все же одна точка, от которой мы можем плясать в его поимке, у нас есть.

— Какая? — спросил я.

— Жадность. Простое, присущее многим мыслящим качество. На это его и ловить нужно. Я тут, пока тебя не было, посмотрел историческую объемку по головизору о том, как в старину на Земле охотились на крупных хищников. Им подсовывали приманку в виде кровоточащего куска мяса и устраивали возле нее засаду. Рано или поздно зверь приходил за добычей. Тут его и убивали. Ты должен поступить так же.

Я махнул рукой:

— Э, нет, не получится. Преступник хитер и умен. Его сейчас на новое ограбление пойти ничем не заставишь. Что он, себе враг?

— А ты подсунь ему такую приманку, на которую он клюнет. Редчайшую, небывалую, ради которой он согласен будет рискнуть всем.

Я усмехнулся:

— Где же я такую приманку возьму?

— А ты подумай. Не все мне тебе разжевывать и в рот класть. Подумай.

Я вздохнул.

Вот он, Мараск, во всей своей красе. Никак не может без своих штучек. Хотя... Возможно, его идея не так уж и плоха. И если подумать...

— Там, в этих исторических фильмах, звери приходили в засаду по запаху мяса?

— Да, именно по запаху, — подтвердил Мараск. — Кажется, ты улавливаешь...

— Другими словами, мясо в ловушке необязательно. Главное, был бы запах, иллюзия присутствия в ловушке мяса. Не так ли?

22

Мы стояли и обозревали зал банка назарунцев, словно генералы место решающей битвы. Собственно, почти так оно и было. Вот только не от нас зависело, состоится битва или нет. Хотя мы для ее успеха сделали все возможное.

Гиперинспектор ткнул пальцем в одного из находившихся в зале мыслящих и сказал:

— Вот этот, его надо переместить в самую дальнюю часть зала. На нем просто крупными буквами написано, что он переодетый охранник.

— Хорошо, — сказал назарунец. — Правда, мне кажется, все наши приготовления...

— А вот об этом не стоит даже думать, — промолвил гиперинспектор. — Придет. Сам бы пришел, окажись на его месте. Шутка ли, в деле...

Я пожал плечами.

На мой взгляд, проще всего было расставить всю эту гвардию вдоль стен и вооружить чем-нибудь получше игольников. Конечно, не стримерами, но уж чем-то помощнее — точно. Все равно невидимка, поскольку он является профи, с первого взгляда поймет, что вся эта куча мыслящих никоим образом не посетители банка, а все, как один, охранники. Проще говоря, любой профи сразу сообразит, что угодил в засаду. Так к чему этот маскарад?

Впрочем, распоряжался здесь в данный момент гиперинспектор, умудрившийся пообещать назарунцу в случае успеха операции нечто ценное. Что именно, я не имел ни малейшего представления. Глава совета мыслящих инопланетного района для успеха дела, похоже, был готов на любой, самый отчаянный шаг, пусть даже и состоявший из поджога собственного банка.

— Маршевич, а ты что скажешь? — спросил Еля Варето. — Как тебе наши приготовления?

— Мое мнение вы уже слышали, — сказал я. — Не нравится мне все это. Не так я себе все это представлял.

— Даже учитывая, что мы воплотили в жизнь твою идею?

— Как, как воплотили? Я-то имел в виду действительно настоящую засаду, а не это... Да невидимка, едва оказавшись в банке, поймет, что к чему, и нападать не станет. Просто, например, положит на счет небольшую сумму и уйдет восвояси.

— Ты ошибаешься, — промолвил гиперинспектор. — Он нападет. И засада будет организована так, как я сказал.

— И все же, — сухо промолвил я. — Гиперинспектор, позвольте заявить вам протест.

— Не принимается, — не моргнув глазом, сообщил Варето. — Помещение банка назарунцев является суверенной территорией их планеты. Здесь приказы центуриона Бриллиантовой не имеют ровно никакой силы. А вот мои приказы, учитывая, кем я являюсь...

— Послушайте, — поспешно сказал назарунец. — Может быть, не стоит возобновлять этот бесполезный спор? Давайте покинем зал и выпьем глика. Может быть, вы предпочитаете более экзотические напитки? Не стесняйтесь. Уверен, мы в состоянии удовлетворить почти любые ваши запросы.

— Хорошо, пусть будет глик, — промолвил гиперинспектор.

— И мне тоже глик, — сказал я.

Немного погодя мы уже сидели в одном из помещений банка и пили глик. Фальшивая стенка, прозрачная только с одной стороны, позволяла нам видеть все происходящее в главном зале банка. Пока в нем все было как всегда. Время от времени в банк заходили какие-то клиенты, но ни один из них не пытался его ограбить.

— Конечно, это не мое дело, — спросил назарунец. — Однако зачем вы поставили возле сейфа четырех охранников?

Гиперинспектор пожал плечами:

— Для того, чтобы они его охраняли. Назарунец почесал лапкой ухо. Это у него было знаком удивления.

— Неужели вы думаете, будто тех, кто сейчас находится в зале, для того, чтобы схватить преступника, не хватит?

— Я ничего не думаю, — отрезал Варето. — Я принимаю все возможные меры, поскольку не имею понятия, с кем нам придется столкнуться. Именно поэтому я пытаюсь учесть любые возможные варианты.

— А, понятно, — промолвил назарунец. Я покачал головой.

Не нравилось мне это. Совсем не нравилось. Нет, сама идея была светлая. И запах несуществующей приманки, по которому в ловушку должен был прийти преступник, мы тоже придумали неплохо. Но сама засада...

Какой дурак сунется в настолько явно обозначенный капкан? И все-таки Варето уверен в успехе этого сомнительного предприятия. Почему? Может, он все-таки знает нечто, нам не известное? Что именно?

Я покосился на гиперинспектора.

А тому было плевать на мои сомнения. Он сидел, развалившись в удобном кресле, в одной руке сжимая бокал с гликом, в другой — игольное ружье, и на лице его в данный момент была написана готовность ждать хоть до морковкиного заговения. Как ни странно, но это успокаивало.

Невольно закрадывалась мысль, что, возможно, гиперинспектор прав. А ну как преступник все-таки придет?

— Но откуда он знает, где находится сейф? — не унимался назарунец.

Вот ему было не по себе. Очень не по себе.

Я улыбнулся.

Все-таки за последние полтора года я неплохо изучил Дагай Каача. Можно было поклясться, что он прямо-таки сгорает от азарта.

Получится — не получится. Придет — не придет. Попадется — не попадется.

Ну, ну, большой банкир. Так, значит, кое-какие присущие обычным мыслящим чувства тебе свойственны?

— Он знает, — сказал гиперинспектор. — Поскольку тщательно и долго готовился. Он наверняка в том числе изучил планы всех банков Бриллиантовой.

— Гм... и вы оба думаете, что он попадется на нашу байку о сверхуникальных личинках?

— Попадется, — уверенно сказал гиперинспектор. — Да и Маршевич так считает.

Я не выдержал и сказал:

— А мне кажется, что засаду необходимо организовать совсем по-другому.

Гиперинспектор и ухом не повел.

— Не будем ссориться, — промолвил назарунец. — Вот, выпейте еще глика. И вообще, не нужно отвлекаться. Преступник может появиться в любое мгновение.

Тут он был совершенно прав.

Я глотнул из стакана, удобнее развалился в кресле и продолжил наблюдение за залом.

И все-таки кое-какие мысли мне в голову продолжали лезть. Ну почему необходимо портить такую неплохую идею так отвратительно организованной засадой? А идея...

Она была проста и элегантна. Используя все возможные средства коммуникаций, мы добились того, что всем, кто в данный момент находился в инопланетном районе Бриллиантовой, стало известно о сенсационном приобретении, из тех, которые случаются не чаще одного раза в десять лет, совершенном закупочной конторой, принадлежащей банку назарунцев. Один туземец, буквально несколько часов назад, сдал в нее три личинки, подходящие под классификацию суперуников. Их свойства определены и заверены одним из самых известных мастеров филигранной обработки личинок, кремниидом Прайдером. Подробнее об уникальных свойствах суперличинок будет объявлено на большом аукционе. В том случае, если, конечно, они не будут проданы еще до аукциона одному страстному коллекционеру, пожелавшему остаться инкогнито, готовому немедленно заплатить просто невероятную сумму, о чем в данный момент ведутся переговоры. Пока же личинки находятся в банке назарунцев, под усиленной охраной.

Вот такова была наша иллюзорная приманка, на какую мы в данный момент ловили одну очень хитрую и умную рыбку. Попадется ли она в нее? Это покажет время. А пока...

— Интересно, — спросил я у назарунца. — А что будет, если преступник не попытается до аукциона ограбить твой банк? Ведь личинки на аукционе придется предъявить для всеобщего обозрения. Или хотя бы объявить их свойства. А торг?

— Все очень просто — ответил Дагай Каач. — Если рыбка не клюнет, то на аукционе мы объявим, будто личинки были куплены коллекционером, пожелавшим остаться неизвестным. Такое практикуется. Ну и, конечно, для того, чтобы участникам аукциона не было обидно, мы объявим, что суперуникальные личинки были куплены за такую цену, которая ни одному из них не по карману. Сумма, конечно, будет объявлена во всеуслышанье.

— И вы уверены, что это не повредит репутации большого аукциона?

— По его правилам, подобные сделки в исключительных случаях возможны. А что касается репутации... Наоборот, это ее увеличит,поскольку появится очередная, передаваемая из уст в уста легенда. Легенда о трех сверхуникальных личинках. А сколько будет пересудов и попыток угадать, какими свойствами они обладали?

Назаруиец хихикнул.

— Кстати, — промолвил гиперинспектор. — Не возникнет ли у вас, банкиров планеты Бриллиантовой, после этого случая желания его повторить, поставить мифотворчество, так сказать, на поток? Насколько я понял, это выгодно. А если какой-то процесс приносит выгоду, то почему бы его не продублировать?

Назарунец хитро улыбнулся:

— Но это будет обман, недопустимый для банкира, способный разрушить его репутацию.

— А сейчас? Ваша репутация не пострадает?

— Ни в коем случае. Сейчас меня об обмане попросило официальное лицо. Сейчас он служит благим целям поимки преступника. Перед лицом закона и собственной совестью я — чист. Так же как и все участвующие в этом обмане. Ну, а если я, вдобавок к доброму делу, еще сумею получить какую-то мизерную выгоду... Разве это плохо?

Гиперинспектор хмыкнул и задумчиво почесал затылок. Я улыбнулся.

А что он хотел, связываясь с банкиром? Ну вот и результат...

В комнате прозвучал короткий резкий звонок. Это означало, что с улицы в банк кто-то зашел. Кто-то... Но нет, это был всего лишь очередной безобидный посетитель. Он проверил какие-то бумаги, снял со своего счета небольшую сумму денег и исчез.

Впрочем, свое дело он сделал. Он напомнил нам троим о том, что мы не сидим в каком-нибудь ресторанчике, а вообще-то поджидаем преступника, который, вероятнее всего, так просто не дастся. Не обойдется без драки, и мы должны быть к ней готовы.

Благодаря этому в комнате надолго воцарилось молчание.

Нарушил его опять назарунец. Взглянув на часы, он сказал:

— До большого аукциона осталось три часа.

— Времени более чем достаточно, — промолвил гиперинспектор. — Преступник, скорее всего, учитывает возможность, что сообщение о трех суперуникумах — ловушка, и может появиться в самый последний момент. Его расчет может быть построен на том, что долгое ожидание нас утомит и мы неизбежно расслабимся.

— Но если он предполагает... — начал было назарунец.

— Нет, нет, — покачал головой Варето. — Он обязан проверить. Он не может улететь с планеты, оставив на ней такое сокровище. Придет, обязательно придет. Тут Маршевич прав. Собственная жадность, вот на чем он споткнется.

— Кто-нибудь появлялся у посадочного бота? — спросил я.

— Нет. Иначе мне бы дали знать. И это — хорошо. Возможно, это дополнительный фактор, благодаря которому преступник появится. Если он не знает, что мы нашли бот, значит, уверен в своем безопасном бегстве с планеты. Хотя этот факт... Мне думается...

Звякнул звонок.

Я взглянул на гиперинспектора и увидел, как тот, чисто машинально, сжал руку на игольнике. Я взглянул в зал и испытал шок.

Их было двое. Один из них был Артаксеркс, специалист по старусам. А вот под руку с ним шла Айбигель.

И я вдруг осознал, что сейчас произойдет.

Время замедлилось без всякого участия симбиота. Выдирая из кобуры «кольт», я вскочил и кинулся в зал. Пробегая мимо гиперинспектора, я успел увидеть, как он что-то говорит в бормоталку. И я знал, что это он отдает какой-то приказ одному из находившихся в зале охранников, а может быть, и им всем.

Какой? Впрочем, какая разница? Главное — схватить преступника, прежде чем он начнет действовать. В том, что Артаксеркс — преступник, я теперь не сомневался. Слишком часто он мне попадался на дороге, причем в последний раз возле сада, в котором убили ирмурянина. Артаксеркс был в толпе, и ирыурянин запросто мог передать ему пакет с личинками. И его странное поведение, ничем не обоснованная нелюбовь к стражам порядка...

А вот Айбигель... Но она-то как согласилась? Почему она такая дурочка? С другой стороны, она не знает, что идет под ручку с преступником...

Вбегая в зал, я увидел, что Айбигель и Артаксеркс находятся еще далеко от главной кассы. И почему-то мне казалось, что все произойдет после того, как они ее минуют. Почему? Ну, потому, что это самое удобное место для задуманного Артаксерксом. Схватить девушку, ткнуть ей в бок ствол скримера, прижаться спиной к стене — и дело в шляпе. Можно выдвигать любые требования. Они будут выполнены.

Так вот что он придумал. Он привел с собой заложника. Точнее — заложницу. И судьбе было угодно, чтобы это была Айбигель.

Судьбе?

Впрочем, я еще успею. У меня есть время, которое я сэкономил, не став никому объяснять, что происходит. Его как раз хватит для того, чтобы подбежать и, кинувшись на Артаксеркса, попытаться его сбить с ног еще до того, как они с Айбигель пройдут мимо главной кассы.

Только бы все получилось. Только бы...

Меня перехватили. Один из охранников, коренастый, крепкий крабианин, в тот момент, когда я пробегал мимо него, схватил меня в охапку, так, как строгие матери хватают непослушных детей. И я с разгона рванулся, пытаясь освободиться, но, конечно, это у меня не вышло. И я уже знал, что я вот сейчас сделаю, только потратил лишнюю долю секунды, обдумывая, как лучше уложить схватившего меня охранника: пяткой по ноге или локтем в живот, пытаясь вспомнить, где у крабиан находятся болевые точки. Но тут сзади послышался голос гиперинспектора:

— Беск, все нормально, это — не тот.

Я глядел на подходившего все ближе Артаксеркса и пытался понять почему он «не тот». Вроде бы мои умозаключения были совершенно правильными.

— Это федеральный агент, — сказал гиперинспектор. И тут Артаксеркс не выдержал, помахал мне рукой и улыбнулся. А Айбигель наконец-то меня увидела и тоже улыбнулась.

Я подумал, что жутко опростоволосился, и мне стало стыдно, но кроме стыда я испытал еще и гнев, причем не без причины.

— Отпусти, — сказал я охраннику.

— Отпусти его, — приказал Артаксеркс.

Руки крабианина разжались, и я, подойдя к наконец-то остановившимся Айбигель и Артаксерксу, сказал:

— Ну-ты, знаток старусов, я понимаю, что ты являешься федеральным агентом и должен быть поблизости. Однако девушку-то зачем сюда притащил? Ты понимаешь, что подвергаешь ее опасности? С минуты на минуту здесь может начаться...

Артаксеркс пожал плечами и сообщил:

— Никого я никуда не приводил. Мы встретились у дверей банка.

— Да. Это я сама, — сказала Айбигель. — Мне передали, что ты срочно желаешь меня видеть. Я заскочила в твою резиденцию, и Мараск сообщил, что ты в банке назарунцев.

— Кто тебе это передал? — спросил я.

— Какой-то абориген. Только ленточки у него почему-то были не серые, а разноцветные.

— И ты поверила ему на слово?

Айбигель не успела мне ответить. Как раз в этот момент в банк вошел еще один посетитель, и я повернулся взглянуть на него. Каждый новый посетитель был мне сейчас важнее любых разговоров.

Этот, кстати, тоже оказался знакомцем. Тот самый тианец, с которым в ресторанчике Марноу поссорился ирмурянин. Собственно, с этой ссоры и началось наше знакомство с несчастным торговцем, жертвой шантажа неведомого нам до сих пор преступника.

Я хмыкнул.

Еще один федеральный агент? И сколько их сейчас на планете? И зачем они сюда прилетели? Неужели для того, чтобы скопом ловить нашего «неуловимого Джо»?

Пока я все это обдумывал, тианец успел сделать несколько шагов, и я уже хотел повернуться к Айбигель, чтобы продолжить разговор, но вдруг до меня дошло, что атмосфера в зале резко изменилась. Буквально кожей почувствовав, как насторожились прохаживавшиеся по залу охранники, я еще раз взглянул на тианца. А тот шел через зал быстрой уверенной походкой, слегка улыбаясь, словно бы не замечая этой вдруг возникшей атмосферы отчуждения и настороженности.

Кстати, должен был, обязан был, поскольку ее чувствовал даже я, посторонний, совсем не тот, вокруг кого она сгущалась... А он шел как ни в чем не бывало, и это означало, что он либо полный болван, либо...

Четко, словно на параде, все находящиеся в зале охранники выхватили оружие. При этом трое из них, сомкнувшись в шеренгу, перекрыли дверь, путь к бегству.

А тианец все еще шел, все еще улыбался. И в полной, вдруг наступившей тишине четко, опять же словно команда на параде, прозвучал голос гиперинспектора:

— Счастливчик Роудс, приказываю вам остановиться, поднять руки и сдаться правосудию. В противном случае мы вынуждены будем стрелять.

И тут я действительно понял все. Тут до меня дошло, как был убит тот федеральный агент в гостинице Улсана-второго с четвертью, почему на нашу планету заявился аж гиперинспектор, что именно он не договаривал и зачем нужна была эта засада. Единственное, чего я до сих пор не понимал, это на какие такие шансы рассчитывал Еля Варето, устраивая засаду. Как можно пытаться схватить преступника, зная, что шансов на это нет ни малейших. Голый, абсолютный ноль.

Пустота!

Счастливчик Роудс был и в самом деле счастливчиком. Когда-то давно каким-то образом, история о котором умалчивает, он умудрился получить в собственность настоящую царицу личинок и с тех пор является ее владельцем. А владелец царицы личинок получает не только титул, но еще и приобретает удивительные свойства. Если, конечно, ему в руки попался не кто-то вроде Мараска.

Так вот, Счастливчику Роудсу попалась настоящая, полноценная царица личинок. Она давала своему владельцу возможность повелевать удачей. Не абсолютную, конечно, но все-таки достаточную для того, чтобы какой-нибудь федеральный агент, находясь в собственном номере гостиницы, увидев за окном врага, выхватив скример, якобы случайно пальнул из него себе в грудь. Или для того, чтобы заставить загореться семечко, которое это делает раз в несколько поколений, а потом, когда владельцы мастерской по филигранной обработке личинок выйдут на него поглазеть, обчистить принадлежащий им сейф и уйти за мгновение до их возвращения. Достаточную, чтобы вовремя испортить тревожную кнопку и заставить «кольт» дать осечку.

Причем для всех этих штук Счастливчику вовсе не было необходимости находиться рядом с объектом воздействия. Достаточно близко, может быть, в нескольких десятках шагов, но не рядом. И если бы в тот момент, когда там, в переулке, мой «кольт» дал осечку, я вовремя обернулся...

С другой стороны... ну, увидел бы я тианца. Каким образом это могло мне помочь в раскрытии преступления? Вот если бы кто-то вроде гиперинспектора объяснил мне, с кем я имею дело... А в том, что он об этом знал...

Впрочем, так ли сейчас это важно? Сейчас главным является тот факт, что с помощью своего умения Счастливчик может запросто справиться с полутора десятками охранников, одним гиперинспектором и одним центурионом.

Хотя... кто знает? Может, и нет?

Во мне шевельнулась надежда.

Впрочем, проверить ее обоснованность было несложно.

Не дойдя до меня шага три, Счастливчик Роудс остановился и, весело улыбнувшись, сказал:

— Полно. Незачем попусту сотрясать воздух. Вам прекрасно известно, что схватить меня вы не в силах, пусть даже здесь будет хоть полк федеральных коммандос. Не стоит и пытаться, иначе все закончится очень плохо. Я пришел узнать о трех суперуникумах — личинках, о которых вы раструбили по всей планете. Они и в самом деле существуют?

— Делаю вам последнее предупреждение, — промолвил гиперинспектор. — После него мы вынуждены будем открыть огонь.

— А я предупреждаю вас, что открывать огонь не стоит, — небрежно сказал Счастливчик Роудс. — Если вы это все-таки сделаете, то результаты вам не понравятся. Так как насчет личинок? Значит, их нет?

— Попробуй их взять, — продолжал блефовать Варето. — Но предупреждаю — тебе это не удастся.

Я понял, что он не уступит. И скорее всего, если Счастливчик не надумает ускользнуть, а решит дать бой, здесь будет очень опасно. Здесь уже очень опасно.

Айбигель!

Я встал, заслонив ее телом от Роудса.

Тот ухмыльнулся и сказал:

— Гиперинспектор, у меня к тебе есть предложение.

— И какое? — спросил Варето.

— Я понимаю, что ты не отступишь, поскольку так тебе повелевает твой долг. Ты должен его исполнить до конца, каким бы он ни был, сколькими бы смертями ни обернулся. Однако прежде чем ты прикажешь своему войску открыть огонь, мне хотелось бы перекинуться парой слов с центурионом. Дашь мне такую возможность?

Все-таки гиперинспектор, очевидно, не утратил какую-то часть здравого смысла, поскольку сказал:

— Хорошо, я подожду.

— Ну, вот и отлично, — промолвил Счастливчик.

— Но потом ты сдашься?

— Я сообщу это тебе после того, как поговорю с центурионом.

Я покачал головой.

А смысл? Говори, не говори, а изменить уже ничего нельзя. Рано или поздно, но Варето отдаст приказ схватить Счастливчика, и вот тогда начнется кошмар. Нельзя схватить того, кому подчиняется судьба, на чьей стороне его величество случай, кто может, например, сделать так, чтобы перепрыгивающий через стену охранник выстрелил наугад и попал точнехонько в того, в кого надо.

Кстати, так вот почему гиперинспектор не предъявил обвинение тому охраннику. Он уже тогда знал, кто является истинным виновником смерти ирмурянина.

Знал. Ну-ну...

Впрочем, на что я так обижаюсь? И какой справедливости я хочу? Гиперинспектор всего лишь выполняет свой долг, так, как его понимает, причем делает это не за страх, а на совесть, рискуя жизнью. Очень рискуя. Кстати, и не только своей.

Вот это меня сейчас тоже волновало.

Айбигель.

— Прежде чем разговаривать с центурионом, — сказал я, — неплохо было бы выяснить, а будет ли он разговаривать с тобой.

— Ну, ты наглец, — промолвил Счастливчик. — А что, не будешь?

— Буду. Однако у меня есть одно условие.

— Какое?

— Девушка тут ни при чем. Давай сначала она отсюда уйдет.

Счастливчик улыбнулся:

— Ничего не выйдет. Никто отсюда не уйдет. Все останутся на своих местах.

Я пожал плечами.

Это тоже его выбор. И наверное, согласно каким-то собственным понятиям о мире, он поступает совершенно логично, абсолютно правильно. Если подумать, то даже можно представить, что им движет. Врагу нельзя давать ни единого шанса, поскольку любой шанс может быть использован тебе во вред. Даже вроде бы безобидная девушка, если ее выпустить из банковского зала, способна вызвать подмогу или еще как-нибудь навредить.

Вот только, не отпустив Айбигель, Счастливчик не оставил никакого выбора для меня. И если раньше до этого я, возможно, предпочел бы не ввязываться в авантюру гиперинспектора, поскольку благополучно она закончиться не может, то теперь...

— Мне подойти? — спросил я.

— Да, можешь подойти. Только не советовал бы тебе пытаться фокусничать. Понимаешь?

Счастливчик ткнул пальцем в одного из охранников, и игольник у того в руках дал очередь. К счастью, ствол его смотрел вверх, и поэтому несколько выпущенных стальных иголок не повредили ни одному находящемуся в зале, а всего лишь изрешетили ближайшую стену, на высоте двух человеческих ростов.

— Вот теперь ты все понял, — сказал мне Счастливчик.

И я кивнул.

Еще бы, как тут не понять?

Подходя к Счастливчику, я еще раз подумал, что затея гиперинспектора была сразу обречена на провал. И тот, видимо, это знал. Иначе зачем бы он вооружил всех охранников не скримерами, а игольниками? Для того, чтобы было меньше жертв? Да, наверное.

Я представил, как вся эта толпа попытается схватить Счастливчика, и тут их оружие начинает стрелять само собой, калеча и убивая тех, кто случайно оказался на линии огня, как пытающиеся схватить Счастливчика охранники будут спотыкаться и падать на ровном месте, калечиться, всего лишь упав на пол, и прочее, прочее... А во всем этом бедламе будет лишь один мыслящий, который ни разу не споткнется и в которого не попадет ни одна стрелка, который будет делать все, что взбредет ему в голову.

Счастливчик.

Кстати, такая же самая картина будет в космопорту, если кто-то попытается не дать преступнику сесть на какой-нибудь космолет. А если к тому же...

Я вдруг понял, что все эти соображения не имеют никакого значения. Вообще никакого, поскольку главным сейчас было другое.

Айбигель.

Ее надо было спасти, каким-то образом вытащить из зала, до того, как в нем начнется мясорубка. Но как это сделать?

Я остановился почти рядом со Счастливчиком, не дойдя до него буквально шага, почти вплотную, и мы посмотрели друг другу в глаза.

Ничего особенного у него в глазах не было. Никакого безумия или некоего маниакального блеска в них не наблюдалось. Обычные спокойные почти человеческие и очень уверенные в себе глаза, в которых, кроме всего прочего, читалась еще и некая застарелая скука.

Ну да, как не заскучать, если тебе никто не может причинить вреда и если все твои желания, пусть даже несбыточные, обязательно по счастливому стечению обстоятельств все же сбываются?

Я вдруг понял, для чего Счастливчику было все это необходимо, все, что он совершил на Бриллиантовой. Деньги? Вряд ли он в них нуждался. С его приобретенными благодаря царице личинок способностями, он мог получить сколько угодно денег в любом ближайшем игорном заведении. А скука... Да, вот это действительно причина. И значит, здесь, на Бриллиантовой, он всего лишь развлекался, лечился от скуки. А на то, что при этом гибли мыслящие, ему было плевать. То есть — абсолютно. Он развлекался, очевидно поставив себе целью остаться неузнанным. Примерно так же, как маленький мальчик, идущий по дорожке, старающийся не наступить на трещины в ее покрытии.

— Ну, — сказал я. — И что ты хотел мне сказать?

— Ничего нового, — сказал Счастливчик. — Просто хочу, чтобы ты подумал над одним предложением.

Я вздохнул.

Курить хотелось просто неимоверно. Только что об этом даже не вспоминалось. А сейчас...

— И предложение это очень простое. Проще некуда. Догадался?

— Возможно, — сказал я.

— Мне скучно, — признался Счастливчик. — А вдвоем... В конце концов, мы одной крови. Неужели ты забыл свое прошлое? Вспомни, тебя так никто и не смог поймать. А дел ты наворочал достаточно.

— И в результате оказался на этой планете, — промолвил я.

— И в результате о тебе услышал я, а оказавшись на Бриллиантовой, подумал о тебе первым делом. Я даю тебе шанс, о котором нельзя и мечтать. Неужели ты хочешь до конца своей жизни торчать на этой планете...

Я знал все, что он скажет дальше. И о том, как много у нас впереди интересных дел, и о деньгах, которые потекут к нам рекой, и, конечно, мы будем братьями по духу, мы будем непобедимы. И еще много прочей чепухи. Стандартная, навязшая всем в зубах по историческим объемкам картина обольщения. А гордый герой, весь в белом, конечно...

Он говорил, а я его практически не слушал, думал об Айбигель, неминуемом избиении всех находящихся в зале и о том, как ее, после того как начнется неконтролируемая пальба из игольников, запросто могут убить. Кстати, она может погибнуть, не только напоровшись на очередь. Мало ли что может произойти во время схватки? Да и Счастливчик не походил на того, кто способен оставить в живых хоть одного свидетеля.

И значит, если я намерен что-то предпринять, то это нужно делать сейчас, немедленно, пока Счастливчик не закончил свою речь, пока он еще надеется, что я поверю его бредням, пока не настало время давать ему ответ. Поскольку он тогда будет настороже. А сейчас, пока он токует...

Мне вдруг пришла в голову одна забавная мысль.

Итак, благодаря свойствам, даруемым ему царицей личинок, Счастливчик может управлять удачей, а если точнее, то влиять на то, что называют случайными обстоятельствами, подчинять их себе. И это означает, что вокруг него нет какого-то постоянного, защищающего его от неприятностей поля. Очевидно, он просто способен достаточно быстро переключать свое внимание с одного объекта на другой. Быстро, но не мгновенно. И, будучи настороже, он непобедим, а если застать его врасплох... И вообще... последняя сработавшая тревожная кнопка, то, что там, в ресторане, ирмурянину так и не удалось меня убить, и в мастерской... да, в мастерской он ошибся сейфом... Не значит ли это, что иногда способность владычествовать удачей у Счастливчика все же исчезает? А если так, то у меня все ж таки есть надежда. Мизерная, но есть... И еще... Счастливчик был тианцем, а когда-то давно один старый коммандос показал мне несколько приемов, которые можно применить против тианцев...

— Ну да, а еще есть такое понятие, как долг, — промолвил Счастливчик. — И на крючок с этим названием поймали не одного дурачка. Неужели ты...

А что, если ничего не получится? И я, вместо того чтобы уложить преступника, просто раньше времени спровоцирую побоище?

— В том случае, если соглашусь, — сказал я, — ты позволишь мне отпустить этих мыслящих? Зачем они нам? Все равно никакого вреда они нам сделать не смогут.

Счастливчик зло ухмыльнулся:

— Ну, ты меня совсем за дурачка принимаешь. Нет уж, если ты действительно согласен, то должен будешь, прежде чем покинешь этот зал, доказать мне свою искренность. Знаешь как?

Я кивнул.

Я знал. Чужой кровью, чем же еще? Может быть, всех присутствующих в зале. С помощью способностей Счастливчика это будет нетрудно. Все равно что перерезать цыплят.

— В самом деле, знаешь? — заинтересовался Счастливчик. — И готов?

— В самом деле, — подтвердил я.

Симбиота должно было хватить всего на несколько секунд. Но мне этого было достаточно. Я, резко шагнув вперед, ударил тианца двумя сложенными вместе пальцами в основание шеи, так, как когда-то меня научили.

Так было нужно, и я это сделал. А если уж предстоит драка, то зачем тянуть время, тратить его на бесполезные разговоры? В том же, что разговаривать со Счастливчиком бесполезно, я убедился. И еще... Он не передумает. А раз так...

Я ударил Счастливчика, почти не надеясь на удачу, ударил от отчаяния, поскольку у меня уже не было сил представлять, как очередь из игломета прошивает Айбигель; желая лишь того, чтобы все побыстрее началось и, соответственно, побыстрее кончилось.

И попал. Мой удар достиг цели. А потом Счастливчик, издав странный стонущий звук, резко согнулся и стал падать на пол главного зала банка назарунцев.

23

Дагай Каач, глава совета мыслящих инопланетного района, важно разгладил длинные зеленые усы и сказал:

— А еще у нас есть ходатайство, касающееся амнистии Беску Маршевичу который в данный момент исполняет на нашей планете обязанности центуриона.

Гиперинспектор не менее солидно кивнул, взял бумажку и, внимательно ее изучив, изрек:

— Ходатайство было подано вовремя.

— Значит, можно надеяться на благоприятное решение? — поинтересовался назарунец.

— Ну-у-у... — протянул Еля Варето.

— Насколько я знаю, решение таких вопросов входит в компетенцию гиперинспектора, — вкрадчиво промолвил назарунец.

Варето откашлялся и бросил задумчивый взгляд в ту сторону, где стоял стул, на котором сидел Счастливчик Роудс. Руки у него были скованы наручниками, а по бокам стула, на котором он сидел, стояло два охранника. Вид у Счастливчика был унылый и очень покорный. А ведь всего лишь час назад он орал как резаный, что вот сейчас всем устроит такое, такое...

— Мы ждем вашего решения, в голосе назарунца были бездна смирения и океан терпения.

Мне захотелось прямо сейчас сказать гиперинспектору все, что я о нем думаю. А тот, видимо что-то уловив, посмотрел на меня и скривил рот, как будто попробовал кислую брускатику с планеты Невинных удовольствий.

Мы ждали. Гиперинспектор думал.

Наконец, когда пауза и в самом деле стала невыносимой, Варето сказал:

— Ладно, не стоит тянуть время. И конечно, я об этом еще пожалею...

Мы молчали.

Варето вздохнул, пристроил ходатайство на спину, услужливо предоставленную ему одним из охранников, и, подписав, подал его мне.

Я сунул бумажку в карман и подумал, что пора уходить. Более мне тут делать было нечего, а там, в резиденции, наверняка изнывал от любопытства Мараск. Между прочим, у меня к нему тоже было несколько довольно интересных вопросов.

И все-таки... свобода. Отныне я могу полететь, куда захочу, не опасаясь, что за моей спиной возникнет парочка федеральных агентов и попытается меня арестовать. А еще я теперь, когда это понадобится, мог пройти сканирование памяти, поскольку все мои прошлые художества уже не имели никакого значения.

— Ну, мне пора, — сказал я. — Думаю, здесь обойдутся и без меня.

Гиперинспектор пожал мне руку, назарунец высказался в том смысле, что с меня причитается, но мы еще встретимся, а сейчас ему необходимо кое-чем заняться. До большого аукциона осталось всего полчаса.

Мне кажется, он тоже прикидывал, как бы ему половчее сделать ноги.

Уже уходя, я еще раз оглянулся и посмотрел на гиперинспектора. А тот как раз в этот момент посмотрел на Счастливчика, и на секунду у него на лице, пробившись через привычную маску крутого парня, проявилось такое выражение, словно бы он смотрит на нечто, чего в природе существовать не может.

Я понял, что он до сих пор так и не верит в поимку Роудса. Не верит, и все, поскольку слишком много затратил на это сил в прошлом и слишком часто оказывался у разбитого корыта. И тогда я простил ему многое, очень многое, но все равно разговаривать мне с ним не хотелось. И все еще оставалось небольшое, совсем крошечное желание подкрасться к нему сзади и ударить по голове чем-нибудь тяжелым. Не очень сильно, но чтобы он запомнил, чем заканчиваются фокусы со мной.

Фокусы!

Направляясь к своей хибаре, я никак не мог отделаться от ощущения, что все происшедшее было не более, чем хитрым фокусом, устроенным... Кем он мог быть устроен, кроме гиперинспектора? И вообще-то, понять его было можно, учитывая, как долго он гонялся за Счастливчиком. В некотором смысле операция на Бриллиантовой была его последним шансом, последней надеждой... Но зачем он в эту кашу потащил Айбигель? Какое он имел право рисковать ее жизнью? Ах да, без нее я мог заартачиться и попытаться смыться, вместо того чтобы бросаться на врага, подобно льву.

Вот за это самое его и надо...

Какой-то абориген-отщепенец привязался ко мне, выпрашивая монетку, и, конечно, ее почти сразу же получил.

Аборигены... А может, я зря грешу на гиперинспектора? Сообщение о том, что я ее срочно ищу, Айбигель передал абориген. И он был не отщепенец. И вообще, они, похоже, имеют к этой истории некоторое отношение. А учитывая, что всю мощь Счастливчика обеспечивала царица личинок...

Ладно, вот залам я своему помощничку пару вопросов. Тем более что до хибары осталась буквально пара шагов...

Ни от какого любопытства Мараск не изнывал. Он смотрел головизор и изнывал от желания каким-нибудь чудесным образом попасть внутрь его куба. Вот там бы он с наслаждением объяснил всем и каждому, какие они дураки и как неверно все делают.

Все-таки минут через пять, к тому моменту, когда я снова стал всерьез подумывать, а не сломать ли мне напрочь пульт управления головизором, он выключил этот чертов куб и поинтересовался, чем все закончилось.

Я ему рассказал.

— Значит, все-таки успели? — слегка удивился Мараск.

— Ну да, — подтвердил я. — Этот абориген-шаман зашел в банк в ту самую минуту, как возникла в нем нужда. Благодаря этому мы успели вычислить, в какой гостинице остановился Счастливчик, и провести какую-то причудливую церемонию отторжения покровительства над царицей личинок. Короче, к тому моменту, когда Роудс пришел в себя, он уже был не Счастливчиком, а просто обычным кандидатом на вечное поселение на одной из планет-тюрем.

— А вычислили вы, где он живет...

— Ну, это уже совсем просто. Поскольку теперь мы знали, как он выглядит, а гостиниц на Бриллиантовой не такое большое количество... Короче, достаточно было взять бормоталку...

— Ну, это понятно, — промолвил Мараск. — Спорим, я угадаю, в какой гостинице он жил?

— Не надо. Конечно, в «Космической сломанной повозке».

— Что ж, — немного подумав, сказал Мараск. — Все закончилось более-менее благополучно. И значит, надо продолжать жить. Со временем все эти события, конечно, обрастут слухами и легендами, но какое это имеет значение? Счастливчик Роудс ушел в прошлое и более не возникнет. Царицу личинок отдали аборигену?

— Да, — сказал я. — Он пообещал, что более никто и никогда из жителей инопланетного района ее не увидит. Думаю, это правильно.

— Очень мудро, — согласился Мараск.

Его краб-кусака направился к пульту управления головизором. А я придерживался мнения, что нужно ковать железо, пока оно горячо, и поэтому спросил:

— Кстати, не можешь ты мне объяснить одну вещь?

— Почему бы и нет? — ответил Мараск. — Особенно учитывая, что все так хорошо закончилось.

— Хорошо? Возможно. Хотя... Гиперинспектор считает, будто мне удалось оглушить Счастливчика лишь потому, что тот отвлекся, на мгновение забыл об осторожности. А мне кажется, дело в другом.

— Конечно, в другом, — ответил Мараск. — Понимаешь, у тебя есть подопечный — царица личинок, у тебя есть я. У меня нет никаких чудесных свойств, за исключением телепатии. Однако уже само то, что ты имеешь в подопечных царицу личинок, тебя защищает от воздействия любых других цариц личинок.

— Проще говоря, Счастливчик не мог использовать против меня свои чудесные свойства? — разочарованно спросил я.

— А ты рассчитывал, что я сейчас сообщу тебе о том, что это случилось благодаря каким-то там моим собственным свойствам, о которых ты не имел понятия? — ядовито спросил Мараск.

Я хмыкнул.

Вообще-то, он попал в точку. Но признаваться в этом...

— Если подумать, — промолвил Мараск, — то так оно и есть. Ты не знал о том, что, имея в подопечных меня, ты заодно получаешь и защиту от воздействия других цариц личинок. И наверное, мне надо было тебе об этом сказать. Но я просто не мог представить, что эти сведения тебе понадобятся.

— А они понадобились.

И все же было у меня ощущение, что Мараск хитрит, что-то недоговаривает. Может, все-таки какие-то чудесные свойства у него есть? Может быть, он просто «забыл» о них мне сообщить?

— Судя по твоему испытующему взгляду, — сказал мой помощник, — ты все-таки пытаешься прикинуть, о каких своих свойствах я тебе не сказал? Так вот, еще раз повторяю, что можешь на них не надеяться. Будь доволен тем, что у тебя есть, и не проси большего.

Я почесал кончик носа и искоса взглянул на своего помощника.

Да, сейчас вывеет и его на чистую воду не удастся. Но когда-нибудь... Хотя, а почему бы не попробовать еще раз?

— Прекрасно, — сказал я. — И еще один вопрос.

— Я весь внимание.

— Тебе не кажется, что мне, на всем протяжении этого дела, слишком уж везло? Нельзя ли это объяснить...

— Нет, нельзя, — резко сказал Мараск.

— А все-таки...

— Хорошо, я тебе объясню.

— Давай.

— Понимаешь, Счастливчик Роудс слишком часто пользовался своими чудесными свойствами. А удача, она... ну, мне она представляется чем-то вроде большого упругого полотна. Его можно потянуть в свою сторону, и оно растянется, словно резиновое. Но как только ты перестанешь его тянуть, полотно снова сожмется. Доходит?

— Давай дальше.

— Счастливчик Роудс слишком сильно натянул это полотно, захотел слишком большой удачи. Я не говорю уже о том, что он, загребая удачи больше, чем ему было положено, лишал ее многих и многих, и это более было недопустимо. Я говорю о том, что он слишком сильно натянул полотно, и это требовало от ею царицы личинок неимоверных усилий. Жизнь ее сокращалась, причем слишком быстро. А ты... ты был островком, на который это все не действовало. То есть там, где ты находился, это полотно не было натянуто, и значит...

Он задумался.

— Рассказывай дальше, — поторопил его я.

— Не спеши. Как бы получше тебе объяснить? Короче, тебе везло потому, что на тебя способности царицы личинок Счастливчика не действовали.

— А он об этом мог знать?

— Вполне возможно, от своей царицы личинок он мог это и узнать. Именно поэтому он заставлял ирмурянина тебя убить. И именно поэтому он пытался тебя перетянуть в банке на свою сторону. Он знал, что, когда дойдет до схватки, на тебя его способности не подействуют. Если бы я знал, кто именно нам противостоит...

— Как это? А к примеру — «кольт»? Почему он дал осечку тогда, в переулке?

— Так то «кольт». Понимаешь? А применить свои способности лично против тебя у Счастливчика не получалось. Он не мог причинить тебе зло, используя свои способности. Ты не мог применить против него никакое оружие, кроме собственных рук.

— Если бы Счастливчик знал, что мне когда-то показали, как убивать его соплеменников...

— Да уж, наверное, он бы не подпустил тебя так близко. Это не значит, что ты не подвергался никакому риску. В обычном бою... Думаю, по задумке Счастливчика, у тебя все равно не было выбора. Согласись ты пойти с ним, и он бы, наверное, зарезал тебя в первую же ночь, во сне. А дойди до схватки, тебе пришлось бы драться с ним голыми руками. В то время как он мог бы использовать против тебя любое обычное оружие. Мне кажется, согласно его расчетам, он должен был убить тебя в любом случае. А оставить в живых мыслящего, на которого его способности не действуют...

Немного помолчав, Мараск добавил:

— Я вот думаю, может, вся эта история... может, Счастливчик и прилетел сюда только ради тебя, ради того, чтобы... Да нет, слишком уж это было бы как в объемке... так не бывает. Скорее — судьба... Она такие штуки любит.

Я спросил:

— А ты до самого последнего момента так и не догадывался?

— Нет, конечно. И вообще, отстань ты от меня, — проскрипел Мараск. — Все, что мог, я тебе объяснил. А теперь мне надо досмотреть фильм. Шел бы, прогулялся. Вечером опять будет карнавал, и тебя никто от выполнения своего долга не освобождал.

Я знал, что давить на него сейчас бесполезно. И значит...

Мараск снова включил головизор, а я подумал, что настало время последовать его совету. Почему бы и в самом деле не прогуляться?

Я вышел на улицу и двинулся по ней, прикидывая, куда бы направить свои стопы, а потом мне в голову пришла одна любопытная мысль.

Мне вспомнилось возникшее было у меня там, в банке, ощущение, что я участвую в хорошо поставленном спектакле. А может, так все и было? Интересно, мог ли гиперинспектор знать о том, что именно на меня способности Счастливчика не действуют? И могли ли события на Бриллиантовой быть итогом большой операции стражей порядка, в результате которой Счастливчика буквально заманили на нашу планету? Зачем? Ну, хотя бы для того, чтобы столкнуть лбами с единственным центурионом, не подверженным воздействию чудесных способностей принадлежащей Счастливчику царицы личинок.

Хотя а почему именно стражи порядка? Кто уж точно был в курсе всего, так это аборигены. И если вспомнить, что у них тоже была веская причина предпринимать какие-то действия... Какая? А царица личинок Счастливчика, страдающая из-за того, что ее способности постоянно эксплуатируют? Причем они действительно приняли в этой истории самое деятельное участие. Если вспомнить появление и таинственное исчезновение аборигена, сунувшего мне коробочку с семенами, а потом аборигена, сообщившего Айбигель о том, что я ее ишу, и своевременное появление аборигена-шамана...

Кстати, согласно словам Мараска, Счастливчик запросто мог прилететь на Бриллиантовую и устроить всю эту потеху лишь для того, чтобы прикончить меня. Почему ему была нужна вся эта кутерьма? Почему он просто не пришел ко мне и не попытался садануть в меня из скримера? Я не имел об этом ни малейшего представления. Возможно, у него были какие-то свои соображения.

И был еще один претендент на роль большого кукловода, того, кто управлял всем и привычно дергал за нити. Судьба, похожая на резиновое полотно, которую Счастливчик слишком сильно потянул к себе...

Я вздохнул.

У меня было ощущение, что мне еще долго придется все это обдумывать. И вряд ли мне когда-нибудь удастся докопаться до самой сути всего случившегося со мной на Бриллиантовой за последние сутки. Хотя кто знает... Возможно, со временем мне удастся кое-что проверить. И при условии, что я останусь на планете, не отправлюсь, например, странствовать...

А что, теперь я это могу себе позволить, причем запросто. Хотя так ли это нужно? Чем меня могут одарить другие планеты? Неведомыми чудесами? Да, но я их уже видел немало, и быть зевакой не такое уж увлекательное занятие. Рано или поздно приедаются любые чудеса. Новые встречи? Но буду ли я им рад? И самое главное, буду ли я нужен жителям этих новых планет? По крайней мере, так, как жителям Бриллиантовой?

А я им нужен? Только как мыслящий, честно и добросовестно выполняющий долг центуриона? Возможно. Но так ли это мало?

Я усмехнулся...

Вот и получается, что меня на этой планете держит всего лишь долг центуриона. Впрочем, не только он. Еще, например, и долг перед своим подопечным — Мараском. Хотя, возможно, он тоже входит в понятие долга центуриона, поскольку достался мне в наследство от Старины Эда.

Я мысленно представил себе огромные весы. На одной чашечке лежали далекие звезды и все бесчисленные их чудеса, все немыслимые их радости, а на другой долг центуриона. И пока, наверное, эти чашечки находятся в равновесии. Путешествия к звездам сулили нечто новое и неизвестное. Долг центуриона означал, что есть планета, которой я уже сейчас нужен. Я, таким, каким я являюсь сейчас, со всеми своими достоинствами и недостатками. И пока заменить меня некому.

Так что же выбрать?

Я вдруг осознал, что направляюсь к космопорту. Мне надо было поговорить с Айбигель.

Айбигель.

Я улыбнулся.

Может быть, и не стоит так усиленно думать над решением? Выбор? Кажется, я его уже сделал.

Леонид Кудрявцев ВОЛЧОНОК

1

Антон закинул на плечо ремень автомата и все-таки не удержался, оглянулся.

Белый корабль.

Он двигался почти бесшумно, словно призрак, уплывал к мареву закрывавшей горизонт кислотной дымки. Борта его, некогда белоснежные, а теперь покрытые огромными багровыми пятнами ржавчины, так высоко вздымались над поверхностью воды, что команда могла не опасаться гигантских зубастых лягушек, имевших обыкновение запрыгивать прямо на палубу. Оказавшись на ней, они тотчас пытались откусить ноги любому, кто находился в пределах их досягаемости, а убить их можно было, лишь всадив почти в упор очередь из старого, доброго «Калашникова». В общем, именно эта напасть белому кораблю не грозила.

От других же его защищали торчавшие над бортами ряды стволов орудий и крупнокалиберных пулеметов, в надстройках были люки, из которых, при нужде, выдвигались пусковые установки кассетных оборонительных ракет, а на носу опытный взгляд мог заметить тупое рыло деструктора.

И это было уже — круто.

Антон покачал головой.

Такой громадины он не видел отродясь. И скажи ему кто-нибудь хотя бы неделю назад, что он будет иметь отношение к такому великолепию, что ему удастся ступить на прочную палубу белого корабля, спуститься в его просторный кубрик, попробовать чудесную, почти чистую пищу, которую едят его матросы, он бы этому не поверил. Ни за что. А сейчас…

Впрочем, вот как раз сейчас он находится не на корабле, и неизвестно, вернется ли туда когда-нибудь? Может, так и останется здесь, в Месиве, на одном из его островов, да хотя бы именно на этом?

Ну, уж нет. Надо постараться и выжить, выжить в очередной раз. Тем более что шансы остаться целым в данный момент не очень малы. Им с Дядюшкой-волком случалось играть и выигрывать при гораздо меньших. Если, конечно, он правильно оценивает ситуацию.

— Волчонок, преследователи появятся не раньше, чем завтра, — сказал стоявший рядом с ним Дядюшка-волк. — Времени у нас — вагон и маленькая тележка.

— Думаешь? — спросил Антон.

— Угу. Они наняли хорошего водного следопыта. Я его знаю. Он как надо читает воду, и ему не составит труда найти следы белого корабля спустя сутки, а то и двое.

— Это и в самом деле хороший следопыт.

— Они на него и понадеялись. Считали, что белому кораблю ни при каких обстоятельствах не удастся скрыться, и значит, пока нет никакой нужды сокращать дистанцию. Они ждали, когда кислотная дымка станет еще плотнее, чтобы пойти на абордаж под ее прикрытием.

— И ошиблись.

— Правильно, ошиблись, Волчонок. А капитан белого корабля сделал финт ушами и ускользнул в Месиво. Теперь преследователи буквально жаждут вернуться к прежнему положению вещей, когда они могли делать все, что им придет в голову: либо догнать белый корабль, либо устроить на него засаду. В общем, они сели в лужу.

— А они могут восстановить это положение?

— Если проскочат Месиво. Как ты знаешь, в это скопление островов не больно-то любят совать нос. Капитан белого корабля рискнул и выиграл. Ну, может, он и не слишком рисковал… По моим сведениям, у него есть ключ от этой мышеловки. Есть ли он у преследователей, вот в чем вопрос? Если нет, то они белый корабль уже не догонят. А вот если есть… ну, на этот случай высадили нашу команду. Догадываешься?

— Заслон?

— Он самый. Если преследователи попытаются пройти Месиво ощупью, то вышлют разведчиков узнать фарватер. Если же они сунутся сюда наобум… На этот случай тоже припасен очень интересный сюрприз.

— Нам, значит, достался именно этот остров?

— Сам как думаешь?

Антон кивнул.

Там, на корабле, услышав команду, он не стал задавать никаких вопросов, полностью положившись на своего наставника. Да и времени на вопросы не было. Теперь замысел капитана белого корабля стал для него окончательно понятен.

Правильный, надо сказать, замысел.

Месиво — огромное скопление островов, и если преследователи надумают обойти его стороной, они потратят столько времени, что следы белого корабля окончательно рассеются и их не сможет обнаружить даже самый лучший следопыт.

Что остается? Попытаться пройти сквозь Месиво вслед за теми, кого преследуют? Да, это единственный выход. Но так ли он хорош?

— Знаешь историю Месива? — спросил Дядюшка-волк.

— Что-то слышал.

— Могу рассказать. Уверен, тебе это когда-нибудь пригодится. Заодно поймешь и кое-что, касающееся нашего заслона.

Антон улыбнулся:

— Всегда готов припасть к роднику твоей мудрости.

— Я всего лишь выполняю свои обязанности наставника, — напомнил Дядюшка. — И думаю, надо начать с появления здесь желтых.

— Рассказывай.

— Вкратце…

Как и обещал, рассказ Дядюшка-волк начал с появления желтых. На своих казавшихся утлыми, узких суденышках с кривыми парусами они пришли в Месиво откуда-то издалека, возможно с другой стороны Земли, оттуда, где некогда, согласно легендам, находились затонувшие земли Лемурия, Упония, Котай. Их, этих желтых, быломного, очень много, и они, почти без боя заняв Месиво, быстро его освоили, захватили буквально каждый остров, понастроили пристаней, фортов, подземных ходов, тайных доков и еще много чего другого.

Материалом для построек служили корпуса проходивших мимо Месива судов. Грузы с них, понятно, тоже шли в дело, а экипажи становились бесплатной рабочей силой, проще — рабами. В общем, пиратство в полный рост, как в сказаниях о бесстрашном Моргане, капитане Бладе и Крепкопьющем — сыне хвойного дерева. К слову сказать, этим, с тех пор как вода от тающих полярных льдов стала отнимать у людей сушу, грешили многие, многие. Точнее, это в то время уже и грехом-то не считалось. Так, обычное средство выживания.

В общем, желтые выживали. Не стоит говорить о том, что вскоре район Месива стал пользоваться самой дурной славой. Грузовые караваны по возможности обходили его стороной, а вот искатели приключений, авантюристы и бандиты, до которых дошли слухи о хранящихся желтыми неисчислимых богатствах, попытались ими разжиться. Они стали нападать на острова. И рейды эти даже были удачными. Первые пару раз.

Потом желтые уже встречали желающих дележа во всеоружии, так встречали, что никто из них обратно не возвращался. Стены фортов стали толще, количество глядящих из бойниц стволов значительно увеличилось, в самых удобных для стрельбы местах выросли грибы дотов. Тайных ходов и подземных укрытий стало больше. Но самое главное, желтые, совершив один из самых дальних и удачных своих налетов на большой остров Форт-Глав, на котором находились оставшиеся с древних времен склады мин и фугасов, вычистили их полностью. Вслед за этим они заминировали все проливы между островами, превратив Месиво в запутанный лабиринт, путешествие по которому для тех, кто не знал единственно верного фарватера, неизбежно заканчивалось смертью.

Теперь желтым можно было никого и ничего не бояться. В этот смертельный лабиринт не рискнул бы сунуться самый алчный грабитель. У кого есть желание умирать задаром?

А потом в Месиво пришла серая смерть. Она проникла на острова, спрятавшись в теле одного из взятых в рабство моряков, а проникнув, устроила тотальную чистку. За очень короткое время Месиво обезлюдело. Не выжил никто. Почему-то именно желтым серая смерть не сделала ни единого исключения. Чем-то они ей не нравились. Может, тем, что у желтых против нее не было иммунитета?

В течение долгого времени единственным запахом на островах был запах разложения, запах смерти. Но когда от несчастных желтых остались только скелеты, воздух на островах вновь очистился. Однако еще многие десятилетия, несмотря на то, что море продолжало постепенно забирать себе землю, никто не пытался рисковать, совать в Месиво нос.

Всех останавливала не только боязнь заразы, все еще, возможно, ждущей появления очередной жертвы, но и оставшиеся от желтых минные заграждения, хитроумные ловушки и мощные фугасы, не утратившие со временем своей смертоносности.

Потом смельчаки нашлись. Они всегда находятся. Одному из них даже удалось проникнуть в самое сердце Месива. Все его ловушки и тайны разгадать он не мог, но хватило и обнаруженной им карты, на которой был обозначен тот самый, тайный фарватер. Эта карта была продана с большой выгодой компании белых кораблей. И какие-то ее копии достались преследователям.

— …сейчас есть возможность выяснить, есть ли она у наших преследователей, — закончил Дядюшка-волк. — Если они сунутся в Месиво…

— А если сунутся?

— На этот случай есть мы, группа идиотов, которые согласны ради денег рисковать своими жизнями.

— Небольшая группа, — добавил Антон. — И рассеянная по нескольким островам.

— У капитана белого корабля в рукаве припрятан еще один козырь, — признался Дядюшка-волк, и его усатая морда на мгновение смешно сморщилась. — Весьма и весьма действенный.

Антон знал, что эта гримаса обозначает хитрую, довольную усмешку.

— Чуть-чуть изменить фарватер и устроить нашим преследователям горячую встречу? — предположил Волчонок. — Это единственное место на всем пути, где они точно проплывут, и мы знаем, когда. Грех было бы не использовать этот случай.

— Все верно. Только фарватер менять слишком хлопотно. Достаточно будет в нужный момент взорвать парочку оставшихся с прежних времен фугасов.

— Они взорвутся?

— Думаю — да. По слухам, капитан знает, где расположен пульт управления всеми минными полями Месива, оставшийся еще от желтых. На этом все и построено. У преследователей есть хорошие шансы не только остаться с носом, но понести большие потери.

— А мы?

— Мы должны занять удобную для наблюдений позицию, и если на острова сунутся разведчики преследователей, задать им жару, чтобы они даже не пытались этот пульт искать. Ну и, конечно, если все-таки преследователи введут в Месиво свои корабли, они взлетят на воздух, но кто-то из врагов все же уцелеет. Ну, ты понимаешь…

Волчонок усмехнулся:

— Горе побежденным?

— Именно так, — подтвердил Дядюшка-йеху.

Верхняя губа у него слегка приподнялась, и стали видны крупные, желтые клыки.

Горе побежденным — закон любой войны.

Антон неожиданно подумал, что Дядюшка-йеху потихоньку стареет. Нет, он еще крепок, он способен постоять за себя, но все-таки старость его уже догоняет, она теперь близко. Что случится, когда ее зубы настигнут добычу? Дядюшке придется добровольно уйти в страну теней, как делали все его предки? Или влачить жалкое существование в одной из стай свободных йеху, на положении приживала, не сумевшего купить себе достойную старость?

Впрочем, они уже год как расстались с родной стаей и теперь живут среди людей. Возможно, года через два, совершив несколько десятков подобных походов, им удастся накопить денег на небольшую опреснительную установку и на достаточное количество оружия, чтобы устроить на одном из небольших островков логово, собрать свою стаю. Установка даст им гарантию, что они не погибнут от недостатка пресной воды, а оружие поможет защититься от любителей поживиться за чужой счет.

Не слишком ли он размахнулся? До этого благословенного времени еще надо просто дожить. А вот потом…

— Что будет потом, — спросил Антон. — После того, как мы сделаем свое дело?

— У нас есть катер. Он заберет всех, кто останется в живых. Катер быстроходный, и догнать белый корабль нам не составит труда. Не так ли?

Волчонок хмыкнул и еще раз взглянул на белый корабль.

А тот уже был плохо виден, уже исчезал в кислотной дымке, закрывшей, закрасившей пятна ржавчины, сделавшей его таким, каким он был много лет назад, не только грозным, не только суровым, но еще и красивым, похожим на мечту, на давнюю, несбывшуюся мечту.

— Если повезет… — задумчиво сказал Антон.

— Без этого нельзя, — подтвердил Дядюшка-волк. — Какой наемник обойдется без везения? Везение и еще — оружие, вот наши первейшие друзья.

Лапа его непроизвольно провела по прикладу висевшей на плече снайперской винтовки, потом прошлась по подсумку с гранатами, проверяя, застегнут ли он, и успокоилась, лишь очутившись на рукоятке висевшего на поясе тяжелого тесака.

— Эти друзья нас не подведут, — теперь уже уверенно заявил Антон. — Ну и мы, конечно, не ударим в грязь лицом. Ведь так?

— Уверен, — подтвердил Дядюшка-йеху.

Подувший из глубины острова ветер принес с собой незнакомый, сладковатый, нежный-нежный, словно сотканный из детских снов запах.

Антон повел носом, взглянул на Дядюшку-йеху и увидел, что тот тоже нюхает воздух, наверняка заинтересовавшись именно этим запахом.

— Что думаешь? — наконец спросил он, не поворачивая головы.

И Волчонок теперь уже совершенно точно знал, что он имеет в виду.

— Растение? — предположил он.

— Цветы, — сообщил Дядюшка-йеху. — Почти наверняка цветы. Как бы ты ни старался, но все равно останешься человеком. Никогда тебе не стать настоящим, стопроцентным йеху.

Это было обычное брюзжание, на которое не стоило обращать внимания, и Волчонок, слышавший подобное не раз, пропустил его мимо ушей.

Конечно, никогда ему не быть настоящим йеху, и никогда он не сможет так различать запахи, как его спутник, но такое ли уж это большое горе? Он — человек, что дает другие, не менее важные преимущества. К примеру, не будь он человеком, их ни за что не взяли бы на белый пароход. А его служба в охране — не только очередная, неплохо оплачиваемая работа, но еще и шаг вверх в иерархии наемников. Теперь, нанимаясь для охраны других объектов, они могут гордо сообщать: «Мы защищали один из белых пароходов», и это будет оценено по достоинству, а нестандарт-импат, как правило, присутствующий при подобных разговорах, подтвердит, что эти слова являются чистой, словно лучшая питьевая вода, правдой.

— Я схожу, посмотрю? — спросил Антон. — Заодно и проверю твои слова.

— Вы, люди, такие любопытные.

— Разве это плохо?

— Когда как, — пробормотал Дядюшка-йеху.

Он взглянул на стоявшую у самого берега, сложенную из огромных каменных глыб башню, с которой, наверное, было бы удобно наблюдать за подходами к острову, а при надобности расстреливать спасающихся вплавь с тонущих кораблей врагов, потом снова повернул нос в ту сторону, откуда доносился запах.

— Ну? — спросил Антон.

— Время еще есть, — вынес решение Дядюшка-йеху. — И значит, можно пойти, полюбопытствовать…

— Вот видишь…

— Однако я бы посоветовал тебе быть как можно осторожнее. Кто знает, какие сюрпризы здесь могли остаться от желтых? Вот в чем в чем, но по части сюрпризов они были непревзойденными мастерами.

— И это значит…

— Решено. Одного я тебя не отпущу. Мы пойдем вместе. Выясним все и вернемся к башне. Время действительно еще есть. Я думаю, его хватит на все. В том числе и на некоторое любопытство. Запомни, воспитанник, если есть возможность…

Волчонок послушно продолжил:

— …узнать как можно больше о занимаемой тобой позиции, эта возможность должна быть использована. Всегда пригодится.

— Правильно выучил. Пошли, пошли.

Они двинулись в глубь острова, и стоило им отойти шагов на двадцать, как трава под ногами у них, вместо того чтобы приминаться, стала с тихим хрустом ломаться. Словно она была сделана из гипса. Они удвоили осторожность и пошли гораздо медленнее, то и дело оглядываясь.

Необычная трава. А может, и обычная, но на нее что-то подействовало? Что именно? Вот загадка, которую тоже было бы неплохо решить. Но не сейчас. Сначала одна забота, потом — другая.

Прежде надо обнаружить источник сладостного запаха.

2

У космолетуна болело осязательное ответвление, одно из многих и многих, находящихся на внешнем кольце.

Топая по коридору в зал червяков-вспомогателей, Хур-синеусый думал о том, что, отправляя ремонтников, надо будет не забыть приказать им обязательно проверить больное ответвление на красную кислоту. А также и все соседние. Если содержание кислоты увеличено, то это верный признак грядущей эпидемии багрянки, той самой, от которой раньше, когда о космолетунах знали меньше, они вымирали целыми отрядами.

Багрянка. Болезнь глубокого космоса, болезнь летунов, надолго оторванных от своих собратьев. Учитывая, что они отправились в путь совсем недавно, ее появление маловероятно. Но все-таки проявить осторожность, пусть и излишнюю, не помешает. Ничего в этом нет страшного.

Особенно если учесть, какой именно груз находится в животе этого космолетуна.

Редкий, необычный и очень ценный груз.

Если учесть…

Хур издал тихий, шипящий, преисполненный довольства звук.

Если учесть, что о сущности этой величайшей ценности на борту летуна знают всего лишь несколько мыслящих, то он, являясь одним из них, получает некоторую возможность…

Синеусый остановился и тряхнул головой.

Ну нет, подобные соблазны его не прельщают. Он не зеленый юнец, он не раз доказал, что достоин самого высокого доверия и весьма дорожит заработанным с таким трудом авторитетом. Потерять все, поддавшись минутному соблазну? Совершить величайшую глупость в своей жизни? Навеки опозорить свой род? Вот этого он ни за какие сокровища мира не сделает.

А за целую империю? За возможность подняться так высоко, что выше его не будет уже никого?

Где разница между минутным соблазном и точно выбранным моментом, когда, лишь протянув хваталку, можно сорвать самый большой выигрыш в жизни? Является ли глупостью использовать такой момент? Может, наоборот, величайшей глупостью будет его упустить? И опозорит ли он свой род, взобравшись на такую вершину? Пусть это будет длиться только мгновение, но все равно, многие и многие тысячи больших отрезков времени, из поколения в поколение в его роду будет передаваться сказание о Хуре, сумевшем стать властителем. Если он им будет всего лишь мгновение. Но ведь на самом-то деле, если у него хватит сил взобраться так высоко, то кто сумеет помешать ему удержаться вечность, кто рискнет бросить ему вызов?

Да никто. Конечно — никто. И стоит только решиться на действительно серьезный поступок…

Хур-синеусый тряхнул массивной головой и снова двинулся в сторону зала червяков-вспомогателей.

Нет, он останется тверд, он не поддастся. Как раньше не поддался и другим искушениям. Хотя этот случай значительно отличается от всех прочих. Такой случай выпадает лишь раз в жизни, и не каждому, далеко не каждому. Точнее — всего лишь нескольким из рода создателей симбиотов высшего разряда, причастным к его самой великой тайне. Они, эти несколько избранных, знают, что именно в их роду, раз в поколение, создается симбиот, способный кого угодно привести к власти, помочь сокрушить все возникающие на пути к ней преграды, сделать великим властелином империи.

Эта безграничная власть, гипотетически, может достаться любому мыслящему громадной звездной империи, как выигрыш в огромной лотерее. Но только несколько мыслящих имеют возможность, не полагаясь на слепой случай, при желании забрать власть себе. Например, причастные к созданию симбиота.

Это будет жульничество? Несомненно, оно. Но кто осмелится судить победителя, когда Возвышенный Тхоль выкрикнет его имя, когда назовет его императором? Так, может…

Ну нет, ничего не «может». Ни-че-го. И точка.

Хуру-синеусому стоило немалых усилий сказать себе это. Еще труднее было выкинуть из головы мысли о симбиоте. Просто не думать о нем, переключить сознание на другую тему. Вот, к примеру, багрянка…

Ах да, багрянка…

Если ее запустить, то скоро у космолетуна начнут отмирать осязательные ответвления. Их много, и этот процесс будет долгим, но все равно рано или поздно корабль начнет терять ориентацию в пространстве, станет сбиваться с курса, что может закончиться настоящей катастрофой. А потом багрянка перекинется на двигательные органы, и вот тогда корабль будет обречен.

Этой проблемой необходимо заняться прямо сейчас.

Он вошел в зал червяков-вспомогателей, под его высокие, гулкие своды. Верхний набор глаз позволял ему увидеть не только норы, из которых торчали головы червей, но и потолок, а также висевшие под ним каплевидные тушки жуков-очистителей, в данный момент неподвижные и потому казавшиеся всего лишь черными точками, естественными выщербинами.

Червяки мирно спали, и их дыхание, сливающееся в тяжелый, мерный рокот, прозвучало для Хура-синеусого приятной музыкой. Он даже вздрогнул от удовольствия. Самих червяков он недолюбливал, но этот ритм, этот раскатистый звук… Он был превосходен, И может быть, стоило ненадолго задержаться, насладиться им на полную катушку… но нет.

Дело, прежде всего — дело.

Синеусый подошел к ближайшей норе и хлопнул спящего в ней червяка по плоской голове.

— Просыпайся, кораблю нужна твоя работа.

Команда возымела действие, и червяк, широко раскрыв глаза, ответил:

— Корабль — моя жизнь. Работать для него — высшее удовольствие.

— Счастлив сообщить, что оно, это высшее удовольствие, тебя настигло, — буркнул синеусый. — Точнее говоря, его просто навалом. Кажется, одно из осязательных ответвлений заражено багрянкой.

— Вот как? Где именно?

Пришлось пуститься в долгие и подробные объяснения. Закончив, Хур-синеусый спросил:

— Все понятно?

— Еще бы, — прогудел червяк, — приступаю к работе. Можно поделиться этой радостью с двумя собратьями? Мне понадобится их помощь.

— Конечно, — разрешил синеусый. — Для пользы дела.

Отойдя в сторону, он прислонился к мягкой, податливой стене космолетуна, провел длинным, оканчивающимся широким тупым ногтем пальцем по поросли украшавших лоб синих усиков и снова прислушался к дыханию спящих червяков. Теперь оно звучало чуть-чуть тише и не так мелодично, но все равно слышать его было ни с чем не сравнимым удовольствием.

Возможно, это даже несколько искупало те неприятные ощущения, которые он испытывал, находясь на космолетуне. Нет, не то чтобы пребывание здесь очень ему не нравилось. От стажировки в космофлоте, которую обязан был пройти каждый юный член его клана, у него остались только хорошие воспоминания. Но потом, уже почти в зрелом возрасте, он попал в самое банальное крушение пассажирского антиграва. Система спасения сработала вовремя, и авария эта не нанесла его здоровью ни малейшего ущерба, а вот психическая травма осталась.

Он не очень любил путешествовать по космосу. И в этот раз отправился в полет лишь потому, что не мог переуступить свои обязанности никому другому. Он был одним из творцов ценности, покоящейся сейчас в животе летуна, и по обычаю должен был доставить ее во двор Возвышенного Тхоля лично, только лично.

Хур-синеусый издал тихое шипение и, наблюдая, как три червяка поспешно покидают зал, снова подумал о том, что лекарство от его космобоязни найти очень легко.

Оно здесь. Стоит спуститься в живот летуна, раскрыть охранные покровы, и тогда… Кто рискнет осудить его после этого? А еще он избавится от всех других своих страхов, получит силу, станет непобедимым, приобретет величие. И в придачу ко всему этому, для развлечения, у него будет целая звездная империя, со всеми ее богатствами и чудесами.

Надо всего лишь решиться на поступок. На один-единственный, преступный поступок.

Нет, нет, кончено, реально он никогда его не совершит, но кто мешает о нем помечтать, всего лишь помечтать? Да, мечты эти, кажется, становятся слишком навязчивыми, но ведь в жизнь их воплощать он не собирается. Это всего лишь мечты.

3

На поляне плясала смерть.

Ее несли крохотные стальные стрелки, со страшной скоростью и силой вылетавшие из серой пыльной воронки глубиной с человеческий рост и шириной с пивную бочку. С противным шипением стрелки секли ближайшие кусты, ранили стволы почти безлистных, похожих на окаменевших гусениц деревьев и высекали искры из обломков скал, где прятались Волчонок и Дядюшка-волк.

Вот шипение стало тише, но стрелки еще продолжали вылетать.

Волчонок полюбовался тем, как ствол ближайшего дерева на глазах обрастает крохотной, серебристой бахромой, как она становится все гуще, а потом спросил:

— Долго еще?

— Мина-дервиш, — ответил Дядюшка. — С такими ты еще не сталкивался. А ведь когда-то они попадались на каждом шагу. Их назначение — задерживать живую силу противника. Такая мина может работать до получаса. Все зависит от объема ее боевого бункера. Если нужно сделать заслон, то мина может стать ему хорошей заменой. И врага задержишь, и людей не потеряешь.

Взглянув с уважением на своего спутника, Волчонок спросил:

— А какой объем бункера у этой? Ты не успел заметить?

— Бункер, понятное дело, находится под землей и может быть каким угодно. Угадать, когда эта штука затихнет, — невозможно. Причем учти, она может быть и с фокусами.

— С фокусами?

— Ну да. Представь, она вдруг затихает, и вражеские солдаты, выждав некоторое время, решают, что заряды кончились. Противник начинает двигаться дальше, и тут мина просыпается…

— А если садануть ее гранатой или из базуки?

— Вот поэтому я запретил тебе даже нос высовывать из-за камня. Сиди и не дергайся. Она не просто садит в белый свет, как в копеечку. Система «змеиный глаз». Поражает все движущееся. Траву колышет ветер, деревья качаются.

— А скалы? — усмехнувшись, спросил Волчонок.

— По ним бегают насекомые.

— Понятно.

— Вот именно. А прежде чем кинуть гранату или садануть из базуки, надо оказаться от этой штуки на расстоянии выстрела. Но, попытавшись это сделать, ты тут же получишь гостинец.

— Танки…

— Возможно. Хотя и против танков у нее есть кое-какие сюрпризы. И потом, какие могут быть танки здесь, на острове?

— Зачем ее вообще поставили?

Дядюшка-волк провел рукой по голове, задумчиво потеребил острый кончик своего уха и неопределенно ответил:

— Желтые… Они такие…

— И значит, мы здесь…

— Именно. Некоторое время мы здесь еще побудем. И дернула же нас нелегкая пойти на этот запах… Но уж слишком он был соблазнителен. Как будто мину специально и установили, чтобы подманивать йеху. А может, так и есть?

— Думаешь?

— Говорят, перед тем как желтых выкосила зараза, им приходилось обороняться от йеху.

— Из какой стаи?

Вместо ответа Дядюшка улыбнулся. Так, как это может делать только йеху. От уха до уха, показывая при этом зубы — чтобы тот, кому ты улыбаешься, не забылся, не принял твою улыбку за знак, что ты расслабился.

— Не знаешь? — спросил Антон.

— История не сохранила об этом воспоминаний. Стаи собираются и разбегаются. Неизменным остается лишь одно, что определяется понятием — йеху, народ. Наш народ.

Кинув на старика опасливый взгляд, Волчонок все-таки не удержался, спросил:

— Но ведь я — не йеху? Ты не раз мне говорил, что я человек.

— Ты — человек. Но не забывай: ты тот, кем сам себя ощущаешь, — услышал он в ответ. — Ты всегда занимаешь то место, на котором ты согласен себя видеть, ты играешь лишь на тех условиях, которые тебя устраивают. Помнишь?

О, да, Волчонок это помнил, поэтому сразу продолжил:

— И по возможности проверяешь любую полученную информацию. До тех пор, пока ты ее не проверил, ты не можешь считать ее истинной.

— Как ты сможешь проверить мой рассказ?

— Кое-что я могу проверить прямо сейчас.

Антон подобрал палку и осторожно выставил ее над обломком скалы, за которым они прятались. Тотчас в палку вонзилось несколько стрелок с такой силой, что ее вырвало из рук.

Дядюшка-волк тихо хихикнул:

— Убедился?

— Да, тут твои сведения верны.

— О? Только эти?

— Но ведь я пока не могу проверить другие?

— Ты взрослеешь, — сказал дядюшка. — Думаю, ты уже мог бы один отправиться на охоту.

Антон навострил уши.

Вот такое он слышал от наставника в первый раз. До сих пор самая большая похвала, услышанная им от дядюшки, звучала так: «Думаю, пройдет менее ста лет, и ты станешь похож на настоящего йеху». А сейчас… Что он такого сделал? Решил проверить слова своего наставника? Причем тогда, когда они вроде бы и не требовали проверки.

Фактически он нанес Дядюшке оскорбление. Или нет?

— Я оскорбил тебя? — спросил Волчонок.

— Нет, — ответил Дядюшка, — никоим образом. Это не первый раз, когда ты пытаешься проверить мои слова. Сейчас ты сделал это демонстративно. Думаю, это означает, что ты хочешь сам добывать сведения об окружающем мире. И это — здорово. Для тебя настала пора отправиться в одиночное путешествие.

У Волчонка перехватило дыхание.

— Сейчас? — спросил он. — Прямо сейчас?

— Не сейчас, — ответил Дядюшка-волк. — Но будь уверен, случай представится. Он не заставит себя ждать.

Волчонок, взглянув на его физиономию, понял, что тот не шутит, что это неизбежно случится. Очень скоро. Им придется расстаться, ничего с этим не поделать. Там, впереди, неизвестность, и, наверное, это действительно неплохо.

Самому принимать все решения, отвечать только за себя и делать лишь то, что считаешь нужным делать.

Свобода!

Однако…

— Что будет с тобой? — спросил Волчонок.

— Тебя это не должно волновать, — ответил Дядюшка. — Быстро шагает лишь тот, кто не оглядывается на отстающих.

— А все-таки?

— Ты знаешь. Надеюсь, мне удастся вернуться в стаю. Если нет, значит, я умру. Впрочем, умереть может любой и в любой момент. Ты понимаешь, о чем я?

— Да, — ответил Волчонок.

Поерзав, он устроился поудобнее, чтобы можно было с комфортом ждать момента, когда зарядный бункер мины-дервиша наконец иссякнет. И даже после этого им придется впустую потратить еще некоторое время, выжидая, на случай, непредвиденных сюрпризов.

Какое счастье, что они поддались на приманку запаха именно сейчас. Преследователи явятся нескоро, и они с Дядюшкой успеют занять удобную позицию, дождавшись, когда можно будет передвигаться.

Башня.

Он взглянул на башню, на вершине которой им, если это понадобится, предстоит держать оборону. Какой-то она была не совсем правильной формы, что-то она ему смутно напоминала. А вот что? Может быть, картинку в старой книге? Возможно, он видел ее, когда они были в городе, где Дядюшка-волк обучал его работать во всеобщей сети, на оставшемся еще с древних, благословенных времен компе?

Картинка…

Он вспомнил.

Да, действительно это была картинка. И видел он ее не на экране компа и не в древней книге. Это был старый, более чем столетний плакат, висевший на стене их каюты на борту белого корабля.

Статуя женщины в просторной одежде, с факелом в руке.

Если приглядеться, то башня, на вершине которой они собирались устроить засаду, имела такие же очертания, как и факел в руке этой женщины.

Можно ли предположить, что в недрах острова, под слоем земли, находится эта статуя? Почему бы и нет? Ему случалось сталкиваться с подобным.

И все-таки…

Волчонок улыбнулся.

Вот любопытное совпадение. Он увидел часть статуи, изображенной на плакате в его каюте. К чему бы это? Может быть, судьба подает ему какой-то знак? Но какой? Что он означает? Большие перемены?

— Кстати, на будущее, — сказал Дядюшка. — Я не вечен, и ты должен знать историю своего происхождения. Я уже говорил, что мы нашли тебя в посудине, забитой под завязку свеженькими трупами? Да, говорил. Рядом с тобой обнаружили залитый кровью обрывок бумаги, вероятно документ, со странными гербами и печатями. Я сумел разобрать только имя.

— Мое имя?

— Да, я тебе дал имя, которое сумел прочитать в этом документе. По крайней мере, оно имеет отношение к твоей родине.

— Родине? Значит, у меня есть родина? А я уже начал было подозревать, что являюсь принцем-подкидышем.

— И не надейся. Имя у тебя несколько необычное, но, вероятно, потому, что твои родители были откуда-то из Руссии. Родина твоя — Руссия, запомни это. Говорят, когда вода стала наступать на сушу, она пострадала меньше других стран… Но это… это сомнительно… В общем, как-то в это не верится. С чего бы это вода оказала ей такую милость?

— Руссия, — повторил Волчонок.

— Да. И имя — Антон. Фамилии не сохранилось. Ее тебе, при случае, придется придумать самому. А лучше возьми свое детское имя. Волчонок. Чем плохо? Антон Волчонок?

Почему бы и нет, в самом деле?

— Хорошо, — согласился Антон. — Пусть будет именно так.

Мина-дервиш, кажется, успокоилась. Правда, это надо еще проверить. Прежде чем они отправятся к башне-факелу находящейся под землей статуи, надо убедиться, что крутящаяся смерть уже не способна выкинуть какой-нибудь фокус. И для этого еще раз пригодится палка. Ее нужно поднять над обломком скалы и, если ничего не произойдет, тихо, стараясь не делать лишних движений, удалиться в сторону башни.

Нет, хватит загадок. Про траву они и узнавать не будут. Ну, трава и трава. Почему бы не занять позицию прямо сейчас? Вот только сначала надо обязательно убедиться, что мина-дервиш успокоилась.

Прежде чем сделать это, Волчонок по привычке принюхался.

И снова ветер донес до него тот самый упоительный запах, из-за которого они с Дядюшкой-йеху попали в эту ловушку.

Похоже, мина и в самом деле настроена на йеху. Вот такие дела.

Насколько все-таки были хитры эти желтые. Или они боялись тех, древних йеху, словно огня, и в оружие против них вложили все свои умения, все свое искусство?

Это оружие еще действует, оно все еще смертоносно.

И есть статуя. Прекрасная статуя, скрытая землей, статуя, увиденная на старом плакате.

Явный знак судьбы. Но что он означает?

4

Раньше все было лучше. Раньше была житуха, а сейчас… В общем, о том, каково существовать в настоящем времени, не стоит и говорить. Так, прозябание. И компы раньше делать умели. Они еще время от времени попадают в руки и поражают своим совершенством, своей мощью, своей продуманностью.

Как могли люди, создававшие такие шедевры, быть настолько неосмотрительны, что допустили начало наступления воды на сушу? Ну, хорошо, они могли его не заметить, поскольку все начиналось медленно и понемногу. Но кто мешал им принять меры, когда правда выплыла наружу?

Или тоже — прохлопали?

Но как такое возможно? Вода, значит, подступала к их домам, а они этого, наши предки сверхумные, не замечали? А потом, когда она стала заливать дома? Тонули, но все равно не замечали? Или тогда уже было поздно что-то делать?

Гарг остановился и, привалившись спиной к стене, решил слегка перевести дух. Он был не очень силен и часто нуждался в отдыхе. Впрочем, в его профессии сетевого наездника стальные мускулы не нужны, она требует совсем другого. Умения управляться с компом, быстро соображать и вовремя принимать верные решения.

Пахло плесенью и затхлой водой. Неподалеку пищали крысы, и голоса у них звучали странно, слишком громко, басовито. Видимо, это были не совсем обычные крысы. Мутанты?

Гарг на мгновение почувствовал страх.

Может, стоило все-таки настоять и заставить громилу-сопровождающего пройти до самой двери? Зря он разрешил ему остаться снаружи, охранять вход в пещеру.

Впрочем, не празднует ли он труса без всяких на то оснований? Еще сотня шагов, и он окажется у пульта управления. А там наверняка должна быть дверь. Может, не броневая, наподобие закрывающей вход в бункер, но достаточно надежная. Он ее, конечно, закроет, и крыс можно будет не опасаться.

Нет, пусть сопровождающий останется снаружи. Он нужен был лишь для того, чтобы проводить до бункера, обеспечить его, Гарга, безопасность по дороге к нему, и не более. Кстати, сопровождающему вовсе не обязательно знать, что находится внутри бункера. Не его это собачье дело.

Сетевой наездник ухмыльнулся.

Всего лишь сотня шагов, а там он станет властелином этого скопления островов, почти всемогущим властелином. По крайней мере, до тех пор пока он подключен к компу, в его руках будет жизнь и смерть любого разумного, в данный момент находящегося поблизости. Одно движение пальца, одно нажатие клавиши, и преследователи, вознамерившиеся взять на абордаж белый корабль, взлетят на воздух.

Одно движение… Если, конечно, там, за дверью, находится главный пульт управления всей системой обороны Месива.

Но не мог же капитан ошибиться? Какой в таком случае был смысл посылать его сюда? Нет, сведения самые точные. Главный пульт управления системой обороны Месива действительно существует, и все пройдет без сучка и задоринки.

Интересно, каким путем к капитану белого корабля попала та самая карта, на которой было обозначено местонахождение главного пульта? Сколько мыслящих заплатили за нее жизнью? А может — нисколько?

Может быть, она часть наследства, доставшегося белым кораблям от старых времен? Того наследства, благодаря которому они сумели сохранить свою независимость, а стало быть, и высокие доходы. Только благодаря карте стали возможны те сюрпризы, которые время от времени устраивают капитаны белых кораблей тем, кто пытается заступить им дорогу. Ходят слухи, что этих до поры до времени не использованных сюрпризов предостаточно.

И вот еще любопытный вопрос.

Судя по всему, задуманный ими фокус здесь, в Месиве, проделывался не раз и не два капитанами других белых кораблей в схожих обстоятельствах. Почему не осталось в живых ни одного свидетеля-преследователя, совершенно понятно. Это для того, чтобы иметь возможность повторять фокус снова и снова. Любой уцелевший преследователь может в следующий раз предупредить своих товарищей, и фокус провалится. Именно поэтому заслону, как Гарг знал, было приказано добивать всех врагов, которые спасутся с тонущих кораблей. Но куда делись те, кто, так же, как и он, должны были подключиться к главному пульту обороны Месива?

Почувствовав, что уже достаточно отдохнул, Гарг двинулся дальше.

Под ногами хлюпало, крысы пищали уже тише, а впереди появилось какое-то тусклое пятнышко. Кажется, там горела лампочка.

Небывалая роскошь! Похоже, карта действительно не врет.

Однако, что стало с другими наездниками, вошедшими сюда? Почему нет даже малейших слухов о существовании такого пульта? Ни одна мера предосторожности, ни одна угроза и никакая клятва не дают гарантии, что наездник, узнав некую информацию, не поделится ею со своими коллегами. Если эту информацию знают несколько наездников, никакие силы ада не способны противостоять зарождению слухов. А тут — ничего. Почему?

Это и в самом деле была лампочка. Она помещалась над еще одной броневой дверью, а открыть эту дверь можно было с помощью огромного штурвала.

Ага, пульт все-таки существует.

Отрадно.

Взявшись за штурвал, Гарг пожалел о том, что разрешил сопровождающему остаться снаружи. Вот тут бы его сила пригодилась. И если штурвал не поддастся…

Он поддался. Достаточно было лишь один раз навалиться на него всем телом, и штурвал, сдвинувшись с места, стал свободно вращаться. Почти без усилий.

Это еще раз убедило Гарга в том, что он не первый, посетивший бункер за последнее время. И кто-то случайный попасть туда не мог. Вход в бункер открывался лишь тому, кто не только точно знал, где он находится, но и мог ввести секретный шифр. Гарг обнаружил его на обороте карты, и это означало…

Впрочем — неважно. Сейчас его больше интересовало, что находится за дверью. Что там?

Последний поворот штурвала. Щелчок замка. Гарг осторожно потянул дверь на себя, и она открылась, без скрипа, совершенно бесшумно.

А за дверью была полутьма, за дверью был свежий воздух, что означало великолепную работу вентиляции, и еще там был клавиапульт. Стандартный, самый обычный из тех, что остались с древних, благословенных времен. Ну и конечно — мягконовое кресло, в котором можно сидеть сутками, подключившись к сети, не опасаясь, что отсидишь себе какое-нибудь место. Это кресло следит за состоянием твоего тела и в нужный момент изменяет конфигурацию, а если понадобится, то само определяет, какой части твоего тела требуется массаж и само же его делает.

Мягконовое кресло. Даже оно!

Гарг покачал головой.

Может, оно и было самым важным предметом в этом помещении? Клавиапульт установили здесь лишь на случай каких-то непредвиденных обстоятельств, а чтобы оседлать сеть, хватает и обычного разъема.

Кстати, где он?

Ах, вот, конечно, вот здесь. Старенький и разношенный.

Ничего, сойдет и такой.

Забыв обо всех своих сомнениях, сосредоточенный на том, что сейчас ему предстоит познакомиться с древней системой контроля оборонительных сооружений и минных полей, он немедленно втиснулся в мягконовое кресло. Теперь, только подождав, пока кресло подстроится под его тело, можно подключаться к сети.

Хм… подключаться.

И пока медленно, осторожно менялась конфигурация поверхностей, охватывающих его тело, он, внимательно изучив сетевой разъем, пришел к выводу, что тот ничем не отличается от стандартных.

Вот и замечательно. Ну же…

Вытащив из кармана свой сетевой шнур, которым втайне очень гордился, поскольку он был из сверхпрочного и сверхнадежного серебрита, Гарг подключил его к разъему на затылке.

Ну вот, теперь осталось только…

Рука его потянулась к разъему старинного компа. Острый штырек со сверкающим, словно бриллиант, кончиком нацелился в дырочку. И остановился.

Гарг вдруг сообразил, каким может быть ответ на все вопросы относительно предыдущих посетителей этого бункера. Если хотя бы на мгновение поверить одной старинной мрачной легенде.

Сетевой наездник тряхнул головой и ухмыльнулся.

Что это на него нашло?

Мрачным легендам верят только законченные параноики. Он к таким не относится. И значит…

Разъем оказался в гнезде, и подключение произошло. Теперь обратного пути уже не было. Мгновением позже Гарг убедился, что старинные легенды иногда не врут.

5

Хур-синеусый осторожно провел лапой по дверной перегородке, и она с тихим чмоканьем раздвинулась.

Теперь осталось лишь войти внутрь, и он увидит охранный кокон симбиота. Того самого, ради которого ему пришлось вместе с другими мастерами отправиться в путь.

Когда он вошел, охранная птица, спавшая над входом в гнездо кокона, открыла глаза и пробормотала:

— Ты оказался рядом с великим творением. Ты обязан проявлять надлежащее почтение, иначе будешь сурово наказан.

Хур не обратил на ее слова ни малейшего внимания.

На такие штучки можно купить какую-нибудь зеленую личинку, с еще не отвердевшим хитиновым панцирем, но только не его. Уж он-то прекрасно знал, что охранная птица проснется и начнет действовать лишь в том случае, если для этого будет серьезный повод.

Сейчас при ней можно делать все, что угодно, до тех пор, пока не прозвучит сигнал…

Он двинулся к лежавшему на возвышении кокону и, остановившись перед ним, уже в который раз подивился совершенству его линий, причудливости и неповторимости украшавшего его узора, исходящему от него свету.

Совершенство, настоящее совершенство. А если еще знать, что именно хранится в глубине этого совершенства, как знает он, вложивший в его создание все свое умение, весь свой талант.

Вот именно — все умение и весь талант. Конечно, он работал не один. Этим симбиотом занимались и другие мастера. Но разве они так же, как он, жаждали его появления? Нет, конечно. Они привычно выполняли свою работу, как будто это был не шедевр, а обычный, заказанный неким богачом, охранный симбиот.

И только он, Хур-синеусый относился к работе особенно. А раз так, то будет справедливо, если этот шедевр станет принадлежать именно ему. В самом деле…

Ну нет, ну нет.

Хур пошелестел усиками. Делал он это виртуозно и умением своим гордился. Усики изящно изгибались, терлись друг о друга, и их тихий, приятный шелест помогал вернуть способность холодно, логично мыслить.

Видит бог, он в этом сейчас нуждался!

В первую очередь для того, чтобы избавиться от привязавшегося к нему наваждения. Стать властелином Галактики! Ишь, чего захотел. Самое лучшее — выкинуть эти бредни из головы, забыть о них навсегда.

Он вдруг успокоился.

Прийти в себя и избавиться от кошмара не так трудно. Все зависит лишь от силы воли. А у него она есть, ее у него — непочатые залежи. Иначе ему не удалось бы достичь того места, на котором он сейчас находится.

Ну-ка, ну-ка, вот сейчас…

Усиками, усиками… медленнее, нежнее, кайфовее… расслабляюще… успокаивающе…

Есть мысли, ведущие к катастрофе, увлекающие несбыточными надеждами, уводящие в трясину, из которой уже не выбраться, не вернуться на твердь. Если их вовремя не укротить, то гибель неминуема. А он, кажется… да, он успел.

Чувствуя, как на кончиках усиков отслаиваются крохотные чешуйки, Хур представил, как они невесомым облачком поднимаются над его головой, и ощутил смущение.

Если кто-то посторонний застанет его за этим занятием, да еще в комнате, где лежит симбиот, то моментально сообразит, что является причиной такого волнения. Конечно, доказать ничего нельзя, но подозрения — вещь худшая, чем прямое обвинение в преступлении. И значит, надо уходить.

Прочь отсюда, немедленно прочь. И забыть об этом кошмаре, навсегда забыть. Вот только…

Хур-синеусый искоса взглянул на кокон, мимоходом полюбовавшись его неправдоподобной, можно сказать, божественной красотой.

Кокон.

А что, если мысль завладеть симбиотом пришла в голову не только-ему? Вдруг кокон уже пуст, а кто-то из его бесталанных товарищей, как раз сейчас, тихо посмеивается от удовольствия, что всех обманул?

Всех-то всех, но только не его. Он проверит, он убедится, что все в порядке. Для этого нужно всего-навсего открыть кокон, и сделать это несложно. Особенно ему, поскольку он знает все три охранных уровня. Не каждый из команды имеет такой доступ. А у него он есть.

Несложно?

Решительно придвинувшись вплотную к кокону, Хур провел над ним лапой, выписывая замысловатую фигуру. Сигнал тревоги не прозвучал. Да и как он мог сработать, если все сделано правильно?

Осторожно сняв первый защитный слой кокона, Хур-синеусый ввел еще один код. И сразу, уже более уверенно, не забыв убрать очередной слой, он использовал третий, последний код. И опять все прошло без сучка без задоринки.

Теперь для того, чтобы увидеть симбиот, надо было снять лишь один слой, тоненький, словно кожица только что вылупившегося из яйца червяка.

И конечно, Хур уже точно знал, что никто кроме него с начала пути кокон не разворачивал. Но не мог же он отступить, не посмотреть на свое творение, не полюбоваться им еще один, скорее всего — последний раз? Если подвернулся такой случай, если осталось только снять последний слой.

Кончики когтей у него, согласно моде, были слегка подстрижены. Прикоснувшись к последнему слою одним из них, он невольно затаил дыхание.

Вот сейчас… осторожно…

Зацепив самый краешек слоя, он потянул его вверх. Еще одно движение, еще одно усилие, и слой стал сам разворачиваться, раскрываться словно цветок. В центре его лежала красная, подрагивающая, похожая на желе масса. Та самая, на создание которой было потрачено столько времени, сил и таланта.

Хур-синеусый подумал, что ему нужна минута, не больше. Ее вполне хватит, чтобы налюбоваться симбиотом, окончательно распроститься с мечтами о небывалом могуществе. Оно не для него, совсем не для него.

Ему хорошо быть тем, кто он есть. И другого не надо.

Мгновением позже последний развернутый слой вдруг рассыпался прахом. Тотчас проснувшаяся охранная птица издала протяжный, исполненный тоски стон, прокатившийся по всему кораблю, услышанный в самых дальних его закоулках.

Хур-синеусый оцепенел.

Это был сигнал тревоги. И нетрудно было догадаться, по какому поводу он прозвучал.

6

— Думаешь, они появятся? — спросил Волчонок.

— Непременно, — заявил Дядюшка-волк. — Никуда не денутся. Они прекрасно понимают, что белый корабль не зря свернул в Месиво. Среди преследователей дураков нет. Будь уверен.

— Они вышлют разведку?

— У них мало времени. Белый корабль уходит все дальше и дальше. Думаю, это сразу будет захват-команда. Несколько десятков хорошо вооруженных профи. Возможно, они даже рискнут послать небольшой корабль.

— А мы его не пропустим.

— Да, не пропустим. Если это будет захват-команда, то большая ее часть погибнет здесь, а остальные уберутся. Если корабль, то мы его потопим. Если вся эскадра… ну, тогда приготовим один небольшой сюрприз.

Антон промолвил:

— Самое главное точно определить момент отступления. Уйдем чуть раньше — враги поймут, что мы смылись, и тут же пустятся вдогонку. Чуть позже, сами не успеем догнать белый корабль.

Дядюшка обнажил в усмешке крупные, желтые клыки:

— Верно соображаешь, Волчонок. Тебе и в самом деле пора подумать об одиночном путешествии. Потом, совершив его, ты вернешься к своей стае, и тогда… Впрочем, о чем это я? Ты это уже все знаешь, я это тебе уже говорил.

— Говорил, — подтвердил Волчонок.

Слушая своего сопровождающего, он уже верил, что так и будет. И планы неизбежно претворятся в жизнь, станут реальностью. Если они с Дядюшкой, конечно, выживут в этой передряге.

И выживут. Первый раз, что ли? Сколько их было, таких передряг, в которых они должны были неминуемо погибнуть? Но не погибли… Одна стычка с трупоедами в горных пещерах чего стоит. А бегство от ракулов, пытавшихся их поймать и сделать своими послушными руками? А отравленные гадостью воды в пустыне, которые они все-таки переплыли, едва не погибнув от жажды? И еще, и еще… Кровожадный нестандарт, который устроил себе логово в оставшемся от прежних времен полуразрушенном театре и заставлял оказавшихся в его власти путников разыгрывать кровавые, невообразимо жестокие спектакли. Они выжили даже там. Выжили и убили сумасшедшего любителя театрального искусства. Для того чтобы буквально на следующий день принять участие в заплыве без правил, главным призом которого были два вакантных места охранников в храме грядущего благоденствия. Попасть туда было все равно, что для праведного христианина угодить в райские кущи. Первыми им прийти не удалось, но они оказались в числе тех немногих, которые это приключение пережили и стали едва ли не единственными, умудрившимися выйти из него без единой царапины.

А потом… а потом… Баста, отныне в подобных приключениях он сможет рассчитывать только на себя. Хорошо ли это? Ох, плохо. Однако иного пути нет.

— …А если тебя случайно занесет на один из островков, на котором члены общества руки забирающей справляют свой ритуал единения, то первым делом им нужно всего лишь сказать «я охочусь». Если после этого ты сможешь отвечать на все их вопросы и подначки презрительным молчанием, они оставят тебя в покое. Стоит тебе дрогнуть, и они не успокоятся, пока тебя не убьют. Причем самым подлым и неожиданным способом. Нет в мире более коварных созданий, чем эти ребята. Помнишь?

— Помню, — буркнул Волчонок.

А может, и хорошо, что он останется один? По крайней мере, никто не будет докучать ему рассказами и советами, слышанными уже десятки раз.

— Ну вот и замечательно, — сказал Дядюшка-йеху, — вот и прекрасно. Мне будет тебя не хватать. Очень не хватать.

— Ты так прощаешься, — промолвил Волчонок. — Словно мы расстаемся уже сейчас, вот сию минуту. Это не так?

— Нет, — ответил Дядюшка, — не сейчас. Но может случиться в любой момент. Помнишь? Если событие может случиться когда-нибудь в будущем, будь готов к тому, что оно произойдет сейчас.

— Это верно, — сказал Волчонок. — Кстати, это хорошее правило уже сработало. Прямо сейчас.

— Преследователи?

— Кажется, они самые. На соседнем островке.

Быстро взяв снайперку наизготовку, Дядюшка стал через ее прицел оглядывать соседний, почти плоский островок. Минуту спустя он пробормотал:

— Да, больше некому. Они. Но как они сюда попали? Судна-то не было. Вот за этим я смотрел. Может — вплавь? Слишком далеко. Как же они пробрались на этот островок?

Вытащив из футляра, прикрепленного на поясе, большой бинокль, Волчонок стал рассматривать противника.

Десятка полтора воинов, причем большая часть из них явно мутанты. Оружие… Да, вооружены они неплохо. Вот только где же тяжелое оружие?

Понятно, что разведчикам все эти громоздкие, способные изрыгать море огня штуки не нужны. Воины-разведчики должны быть мобильными. Но все-таки, на пятнадцать стрелков имело смысл взять хотя бы парочку ручных «сеятелей» или, может, переносную «перечницу»?

На случай, если противник, вот как они с Дядюшкой, например, засядет на вершине башни, чтобы гарантированно выкурить его оттуда. Не взяли? А почему?

— Подземные ходы узкие, — сказал Волчонок. — Тяжелое оружие по ним не протащить.

— Потому и корабля не было видно, — промолвил Дядюшка-волк.

— Значит, среди них есть кто-то, знающий тайну ходов Месива?

— Есть, и к бабушке не ходи. Вот знать бы, кто именно. Если его снять, то они на этом островке окажутся заперты. Без проводника в подземелье они больше не полезут. А так, осмотрятся, уйдут вниз и снова появятся где угодно. К примеру, рядом с судном, на котором мы должны догнать белый корабль.

— Кто из них?

— Знать бы точно… — пробормотал Дядюшка-волк.

Сейчас он составлял одно целое со снайперской винтовкой, он был ее продолжением, и этот гибрид человека и оружия шарил взглядом по острову, выбирая, чью жизнь нужно забрать в первую очередь.

Хорошо бы он выбрал правильно, подумал Волчонок. У них есть всего лишь один выстрел. После него противник заляжет, спрячется, начнет огрызаться. А может, и еще хуже. Уйдет под землю, чтобы вынырнуть в самый неподходящий момент, в самом неподходящем месте.

Но с другой стороны, Волчонок был рад, что настало время действовать, и, кажется, судьба им благоволит. Теперь им больше не нужно маяться от неизвестности и вести пустые разговоры.

Впрочем, Дядюшку-волка, похоже, не переделаешь.

— Мутанты произошли от людей, — сказал он, — а мы, йеху, от благородных зверей, от волков. Мы все еще во многом дикие звери, мы так же, как они, ощущаем опасность, и нас манят пещеры, укрытия. Именно то, чего вы, люди, уже научились бояться. И если в толпе мутантов и людей, появившихся из подземного хода, есть один йеху, то будь уверен, привел их именно он.

— Хочешь проверить? — спросил Волчонок.

— Почему бы и нет? Заключим пари?

— На что?

— На желание. На беспрекословное исполнение желания.

— Не слишком ли сурово? Кажется, такого условия еще не было.

— У меня предчувствие.

— Ах, вот как…

Тут не поспоришь. Волчонок давно заметил, что йеху относятся к предчувствиям гораздо серьезнее людей. Впрочем, для этого были и основания. Предчувствия йеху почти всегда оправдывались. Возможно, по причине того, что они и в самом деле не так далеко ушли от животных.

— Соглашайся. Они сейчас уйдут. У нас нет времени.

Вот тут Дядюшка был прав.

— Хорошо, — сказал Волчонок. — Если проиграю, обещаю беспрекословно исполнить одно твое желание.

— Пари заключено, — возвестил Дядюшка-волк.

И выстрелил.

7

— Мы съедим его, — сообщил предводитель гоблинов, — с большим количеством соли и перца, ибо парень он жилистый, а такие — не очень вкусны.

— Но сначала мы его запечем в земляной печи?

Это предложил некто, расовую принадлежность которого определить было затруднительно. Для огра он был мелковат, а для гоблина великоват. И еще эти выросты на плечах. Остатки крыльев? Пара горбов?

— Лучше отдадим его спамерам, — предложила выбежавшая из темноты гигантская мышь, которая, судя по количеству клыков во рту, явно имела в своем родстве акулу. — Самое то. Они его так отделают, что он сам на вертел полезет, лишь бы от них избавиться.

Предложение пришлось по вкусу, и собрание одобрительно заревело, да так громко, что летучие мыши, висевшие гроздьями под потолком, проснулись и с громким писком стали носиться в воздухе.

— А вот фиг вам, жадные морды, — сказал Гарг. — Не дамся.

— Каким образом? — с презрением спросил предводитель гоблинов. — Большой мальчик наконец-то решил показать, на что он способен?

Толпа насмешливо взвыла.

— Почему бы и нет? — ответил Гарг. — Почему бы и нет?

— Вот как? И где твое оружие?

— Здесь. Вот оно.

Сказав это, Гарг вытащил из кармана самурайский меч и описал им широкий полукруг, словно очерчивая пространство, внутрь которого никому хода нет.

— О! — сказал предводитель гоблинов. — Да ты крут!

Толпа послушно подхватила:

— Он крут! Он действительно крут! Крутой пришел!

— Нравится? — спросил Гарг, делая шаг вперед.

— А умеешь ли ты им пользоваться? — гнул свое предводитель гоблинов.

Отступать он, похоже, не собирался. Да и имел ли такую возможность, не уронив авторитет, не расписавшись в собственной трусости?

— Показываю, — сообщил Гарг.

Мгновением позже он врубился в толпу врагов, и меч его не знал пощады.

— Он действительно крутой! — выли монстры, бросаясь наутек. — Предупреждать надо, что здесь бродят крутые! Мы думали, они вывелись!

Как каждый настоящий руководитель, предводитель гоблинов обладал феноменальным чутьем на опасность. Он убегал, и весьма резво. Вот еще несколько прыжков, и он будет вне досягаемости.

Ну нет, этот уйти не должен…

…Сначала сокровища складывали на столы и полки. Потом, когда их заполнили, золотые кубки, блюда, украшения и драгоценное оружие стали валить просто на пол. Груды все росли и росли, до тех пор, пока Гарг не сказал, что на сегодня довольно. Остальное ему потребуется завтра. Или послезавтра. В общем, пусть караваны, доставившие эту баснословную добычу, далеко не уходят. Как только появится такое желание, он с удовольствием полюбуется на все эти роскошные безделушки.

Вот именно — с удовольствием. Потом. А сейчас было бы неплохо начать ежедневное возвеличивание. Пока он не проголодался, пока не наступило время пройти в пиршественный зал, где его уже ждут самые лучшие в мире собутыльники.

В общем, полчаса у него еще есть, и если за это время ему успеют вручить хотя бы десять призов или пару раз объявить самым-самым лучшим на свете, то шкурка будет стоить выделки.

Что там сегодня в первую очередь?

Гарг заглянул в список.

Угу, весьма неплохо.

Сегодня его должны объявить самым великим на свете писателем. Церемония включает в себя появление Шекспира, Мильтона, Гомера и всех лучших писателей Европы, с последующей беседой на равных. Следующая церемония будет посвящена признанию его ног самыми красивыми на свете. Почетный сертификат, удостоверяющий это, будет вручен Софи Лорен и Бриджит Бардо. С последующим осмотром ног всех присутствующих и их сравнением. Результат этого осмотра может быть только одним, заранее предрешенным.

Усевшись на трон всех мирских владык, Гарг хлопнул в ладоши и приказал:

— Можно начинать!

Вошли герольды…

…Тишина, покой и умиротворение. Бесконечные коридоры, полки и стеллажи, а на них кассеты, книги, диски, мнемокристаллы.

Приятный, негромкий голос Хранителя.

— Здесь собрана вся мудрость, вся глупость и все развлечения погибшей Земли, — объяснял он. — Развлечения бывают не только для тела, но и для ума.

— С чего мне начать? — спросил Гарг. — И что основное в собранном здесь?

— Нет никакой разницы, с чего начинать, — прозвучало в ответ.

— Вот как?

— Ну да. Главное, к чему ты придешь.

— К чему я приду? Я обязан к чему-то прийти?

— Ты ничего не обязан. Ты можешь просто развлекаться. Еще раз повторяю: здесь собраны все развлечения прежней планеты времен ее расцвета — от самых низменных до доступных лишь властелинам духа.

— Действительно?

— Тебе достаточно лишь подойти к полке или стеллажу. Если ты возьмешь в руки книгу, то сможешь ее читать, если кассету, то увидишь кино, а если диск, то услышишь музыку. Советую начать с американских комиксов и французских кинокомедий. Тебе понравится.

— Хорошо.

Гарг, выбирая, двинулся мимо полок, и наконец, обнаружив фильм, название которого показалось ему привлекательным, протянул к кассете руку.

Почему-то это движение показалось ему знакомым. Кажется, когда-то давно он вот так же протягивал руку, для того чтобы… Что именно?

Так и не взяв кассету, он опустил руку и тряхнул головой.

Нет, об этом вспоминать не стоит. Лучше отдаться более приятным мыслям. Каким именно? Ну, хотя бы о возлюбленной.

У него есть возлюбленная. Та, за ночь с которой не жалко и жизни. А он с ней провел очень много ночей, наполненных истомой и наслаждением. Значит, он задолжал много жизней, очень много жизней.

Сколько? В самом деле — сколько?

Гарг попытался прикинуть и не смог. Много, очень много. И что-то в этом было странное, что-то непривычное. Может быть, то, что он все время гасил в себе некие воспоминания о некоем событии… Точнее, даже не так. На самом деле он гасил в себе воспоминания о другом мире, в котором жил до того, как попал сюда.

О другом мире?

Ах да, ведь был еще и другой мир. Тот самый, в котором он подключился к некоему компу. Тот самый…

Он взмахнул рукой, пытаясь отогнать навязчивое воспоминание, так, словно оно имело физическую сущность, словно оно было докучливым насекомым.

Прочь. Не хочет он об этом думать, не желает. Ему хорошо и здесь, в этом мире. Не к чему возвращаться в реальный.

Ничего он на этом не выгадает.

8

— Еще один, — сказал Дядюшка-волк. — Каждые пять-десять минут они пытаются что-то предпринять и в результате теряют одного воина. Если так пойдет и дальше…

— Думаю, они это великолепно понимают, — откликнулся Антон. — Надо ждать сюрпризов.

— Мне тоже так кажется, — мрачно пробормотал Дядюшка-волк, приникая к прицелу. — Что это может быть, как думаешь?

Антон пожал плечами:

— Что угодно. Мы ждали их с моря, а они пришли из-под земли.

— Ну, если так рассуждать, то сейчас им придет помощь с неба.

— Вряд ли. Будь у них экраноплан, уж они бы развернулись. Они бы показали… У белых кораблей хорошая броня и отличное вооружение, но от нападения с воздуха они защищены слабо. Экранопланов раньше было много, и владели ими не правительства больших островов, а кто попало. Тогда компании-владельцу белых кораблей приходилось туго. Она чуть в трубу не вылетела.

— Но уцелела? — спросил Антон.

— Ты лучше по сторонам гляди внимательно. Вдруг враги надумают обойти нас.

— Да смотрю я, смотрю.

— Вот и гляди. Не на посиделках в старой корчме.

— А все-таки?

— Уцелела, конечно. Правительства большой островной четверки стали лучше следить за воздушным пространством. Ну и потом, экраноплан — штука сложная. Для того чтобы он летал, его надо не только бензином заправлять. Нужно уметь следить за его состоянием, регулярно делать ремонт, для чего доставать запчасти, которые покупают у той же компании белых кораблей. А уж они отслеживали, чтобы запчасти к экранопланам кому попало не продавали. Короче, понимаешь?

— Понимаю, — ответил Антон. — То есть все эти любители нападать на белые корабли на самом деле кусали руку, которая их кормила.

— Так-то оно так. Но уж больно соблазнительно сорвать главный приз. Каждый белый корабль — настоящая сокровищница. Хватит надолго. Кстати, глянь, что творится с другой стороны.

— Хорошо, — согласился Антон.

Он перебрался на другую сторону башни и осторожно выглянул из-за каменного козырька. Врагов здесь не должно было быть… но кто знает, вдруг они действительно умудрились обойти их с тыла и вот сейчас уже держат верхушку башни под прицелом?

Впрочем, у них с Дядюшкой есть чем ответить. Если враги подберутся слишком близко, их можно закидать гранатами. Лишь бы они не притащили с собой что-нибудь вроде деструктора. Тогда придется уносить ноги, и очень быстро. С деструктором, пусть и переносным, шутки плохи.

С другой стороны, Дядюшка-волк оказался-таки прав и первым выстрелом уложил проводника. Именно поэтому преследователи не вернулись в подземелье, а вынуждены прятаться на островке, на котором почти нет укрытий. Надо было им взять с собой двух йеху. Причем либо волчьих, либо крысиных. Те же, что произошли от всех этих жвачных, — не годятся. У них инстинкты немного не те.

Невольно оглянувшись на Дядюшку-волка, Антон вдруг подумал, что тот внешне недалеко ушел от своего предка. У него слишком короткие ноги и длинное туловище. Да и физиономия у него чересчур вытянутая. А язык, зубы… И все-таки он человек, он умеет разговаривать, он ощущает себя человеком, он им и является. Более того, он — его наставник, он тот, кому Антон обязан всем, в том числе и жизнью.

При некотором физическом сходстве, какая большая внутренняя разница. Однажды Антон ради интереса нашел в родовом компе сведения о предках волчьих йеху и понял, что в свое время сделали древние ученые. Они не только создали новый разумный вид, но и наделили его способностью размножаться.

Насколько велики были достижения науки, если им это удалось? Но как случилось, что большая часть этих знаний утеряна? Действительно ли всю эту могучую цивилизацию разрушила всего лишь вода, всего лишь стихия? Или люди сами сначала сделали так, что началось потепление, стали таять снега и льды и вода пошла в наступление на сушу, а потом не смогли справиться с этим бедствием? Но почему ученые, при всем их уме, не сообразили вовремя, к чему ведет деятельность человека и чем она может закончиться?

За спиной у Антона прозвучал выстрел, и он даже не повернулся полюбопытствовать.

Все просто, Дядюшка-волк убил очередного врага. Теперь они снова залягут минут на пять. Потом найдется очередной смельчак и, попытавшись подкрасться к башне поближе, найдет свою смерть. Дядюшка-волк не мажет.

Здесь, кстати, тоже все было ясно. У них с Дядюшкой есть путь отступления, и значит, вечеринка продолжается. Так получилось, что враги вышли как раз на них, и остальные члены группы, рассредоточившись по Месиву, ждут своей очереди. Она наступит, только если они с Дядюшкой проиграют.

В общем, все пока правильно.

Если каждый сделает свое дело как нужно, то они успеют в срок вернуться на белый корабль. И получить, кстати, за этот рейд неплохую премию. Которую можно потратить…

Э, нет, вот об этом нельзя. Очень плохая примета, еще не получив деньги, прикидывать, на что они пойдут.

Сначала все должно закончиться самым лучшим образом.

Вернувшись к Дядюшке-волку, Антон сообщил:

— С тыла все свободно.

— И здесь все идет самым лучшим образом, — послышалось в ответ. — Ох, не к добру это.

Пристроившись рядом с наставником, Антон осторожно выглянул, из-за парапета башни.

— Где они теперь?

— Все там же, — ответил Дядюшка. — Вон за теми камнями сидят двое. Хитрые и опытные. Их будет достать трудно. Заметь, после первого выстрела все кинулись куда попало, и часть из тех, кто так поступил, уже мертвы. Остальных я все равно достану. А с этими придется туго. Если они будут так осторожны до тех пор, как нам дадут отбой, то останутся живы. Не люблю убивать профи. Любители и новички — другое дело. А вот — профи…

Дядюшка мельком взглянул на Антона, продемонстрировав ему кривую ухмылку, и снова приник к прицелу.

Антон, прячась за парапетом, сел прямо на каменный пол, и положив на колени автомат, задумчиво посмотрел на Дядюшку-волка.

Йеху.

Антон вырос с этим народом, знает его как свои пять пальцев. И все-таки бывают ситуации, когда он не совсем уверен, правильно ли понимает вот хотя бы того же Дядюшку-волка.

Что сейчас означала его ухмылка? Вполне возможно, он просто пошутил, когда сообщил о своем отношении к профи. На самом деле, представься такая возможность, он убил бы их первыми. А может — нет? Вдруг он дал бы им шанс? Для того чтобы посостязаться и узнать, кто из них хитрее, у кого быстрее реакция, кто лучше владеет оружием. Или эти слова всего лишь пустая болтовня, чтобы произвести на него впечатление? Антон знал, что Дядюшка не лишен некоторого тщеславия и при случае любит пустить пыль в глаза.

Может быть, это связано с тем, что многие йеху, помня свое происхождение, подсознательно стремятся преодолеть инстинкты своих предков?

Ладно, бог с ними, со всеми этими сложностями. Сейчас надо думать о другом. Например о том, что все-таки враг задумал. Неужели у него в рукаве ничего не припрятано?

— Тихо, — вдруг прошипел Дядюшка-волк. — Прислушайся. Что-то… где-то…

Антон прислушался.

Да, действительно. Звук был. И он постепенно усиливался. Усиливался…

— Что это? — спросил Антон.

— Вот гады, — пробормотал Дядюшка-волк. — И даже глушилку на мотор не поставили. Почему?

— Глушилку? — спросил Антон.

— Ну да. При желании можно сделать так, чтобы эта штука двигалась бесшумно. А они… В общем, уходить пора. Сейчас начнется. Сейчас нам небо с овчинку покажется.

— Так что это?

— А ты не знаешь?

— Откуда?

— Сейчас ты увидишь нечто, сохранившееся со старых времен, — мрачно сказал Дядюшка-волк. — Я думал, такого уже не осталось. Нет, поди ж ты…

— Ответь. Что со старых времен?

— Танк. Обычный танк на антигравплатформе. Вот поэтому они и не сильно дергались. Ждали, когда это чудовище подойдет.

9

Остановившись, Хур-синеусый привалился к мягкой, теплой стенке и попытался перевести дух. Бежать дальше сил у него не было. Да и куда бежать? В каюту главного управителя кораблем?

А толку-то? Ничего этим уже не изменишь. Дело сделано. Да и какое дело… ух, какое дело.

По телу Хура прошла легкая дрожь.

Кто бы мог подумать всего десять отрезков времени назад, что он влипнет в такую ситуацию. По самые усики. А случилось это потому, что он струсил, да еще как. Впал в ужас, потерял голову, наделал глупостей.

Останься он на месте, сделай вид, что ничего страшного не случилось, отовраться можно было бы так же просто, как раздавить яйцо пугливого заноркуна.

Как именно? Ну… он еще раз хотел проверить некоторые параметры симбиота. Это было необходимо для дополнительных изысканий. Еще вариант? Да запросто. Ему показалось, что кокон не в порядке, и для того, чтобы не стать посмешищем, подняв ложную тревогу, он решил все проверить самолично. Причем если подумать, то так оно на самом деле и было. Значит, ему даже не придется врать.

Подозрения? Может, они и возникнут, но вслух высказать их никто не посмеет. И все происшествие запросто можно было списать по разряду нелепых случайностей. Но только не сейчас.

Почему? Потому что когда зазвучал сигнал тревоги, он совершенно потерял голову и стал действовать самым глупым, нелепым образом. Зачем-то сбежал из хранилища, и если вспомнить, то совершил не только это.

Не только… Он сделал кое-что и похуже.

На этот раз дрожь, пробежавшая по телу Хура, была сильнее.

Да нет, он мог сделать именно это. Пусть в полубезумном от страха состоянии, но сотворить такое…

Медленно, как показалось ему, в разом наступившей оглушительной тишине, он стал опускать голову. По чуть-чуть, для того чтобы взглянуть на предмет в своих передних хваталках.

Не может быть, так не бывает, не может…

Он был там. Лежал у него в хваталках. Симбиот. Получалось, убегая из хранилища, Хур взял его.

Зачем? Вот кретин! Зачем он это сделал? Теперь он точно пропал. И ничего не объяснишь, ничего не вернешь.

Как же так получилось?

Стоп, вот сейчас об этом думать не стоит. Надо действовать. Кстати, может быть, все и к лучшему? Если он активизирует симбиот, сделает его своей частью, то все эти мелкие неприятности не будут иметь никакого значения.

Можно сказать, убегая из хранилища, он на самом деле унес в лапах решение ситуации, в которой оказался. И теперь остается лишь активизировать симбиот, довести ситуацию до логического завершения.

Вот он! Тот барьер, за которым становятся кем-то. Надо лишь суметь его перешагнуть. Суметь посметь, принять решение и ничего не бояться. В первую очередь — последствий, поскольку они бывают всегда. А самые страшные происходят с теми, кто, побоявшись, не сделал этого решающего шага, кто так и не посмел шагнуть вверх.

Хур-синеусый ощутил, как в нем, где-то глубоко внутри, произошло некое изменение.

Теперь он больше не боялся. Никого и ничего. Он принял решение и размышлял четко, логично, так, словно решал задачу по проектированию заданных свойств очередного симбиота.

Прежде всего ему нужно время. Не очень много, но оно потребуется. Исчезновение симбиота уже обнаружили. Тут можно не гадать. Это факт. Что дальше? Его ищут и вскоре найдут, еще до того, как активация симбиота завершится. Причем если этот процесс начался, он обязательно будет завершен. Симбиот сам сделается частью того, кто к нему окажется ближе.

Кто именно? Да какая разница? Главное — не он. И так не годится.

Ему нужно время, которого на самом деле у него нет. Что же делать? На корабле его в покое не оставят. Здесь его ищут. Значит, надо найти требуемое время вне корабля.

Каким образом? Да очень простым. Ему нужна спасательная капсула.

Хур-синеусый от возбуждения едва не подпрыгнул.

Вот оно, решение проблемы! По счастливой случайности он находится недалеко от камеры спасательных капсул… Кстати, а является ли это такой большой случайностью? Если судьба дает коронный шанс, то он выпадает по полной. Да, так вот, о спасательной капсуле… Прыгнув в нее и отделившись от корабля, он выиграет не так много времени, поскольку активизировать симбиот сразу же он не сможет. Этому помешают возможные перегрузки. Выиграет он в другом. Капсула, в соответствии с заложенными в нее инстинктами, начнет искать планету, приемлемую для его жизни, желательно даже населенную. И найдет, благо населенных планет в Галактике огромное количество. И вот там-то он получит так необходимое ему время. Целая планета! Это не корабль. Найди-ка его на ней. А ему всего лишь надо на очень недолгое время спрятаться в какую-нибудь ямку, активизировать симбиот, сделать его своей частью, и вот после этого можно смело возвращаться на корабль.

Сделать это, кстати, будет нетрудно.

На борту каждой спасательной капсулы есть семена кустарника-прыгунка. Как только капсула касается поверхности планеты, одно из этих семян попадает в землю и прорастает буквально на глазах. Мгновенно выросший кустарник создает прыжок-поле. Мощность у него небольшая, но на борт корабля, с которого сбежал, или любого другого, оказавшегося поблизости, он вернется. И не проигравшим, а победителем.

Уходит время!

Хур-синеусый вдруг понял, что может не успеть и из-за этого проиграть уже практически выигранную партию.

Ну нет, он успеет. Сейчас все будет как нужно, сейчас все будет правильно.

Хур опрометью кинулся к камере спасательных капсул.

Чувствовал он себя наилучшим образом, чувствовал победителем.

Собственно, так оно и было.

Он уже победил. Он уже готов к управлению Галактикой. Самое главное качество для этого у него есть. Умение использовать свой шанс, умение из любой ситуации извлекать пользу для себя, умение превращать поражение в победу.

10

…Кондиционер дарил прохладу, звучала приятная музыка, за окном цвели какие-то совершенно небывалые, очень красивые цветы.

Его возлюбленная была идеальна, она была совершенством в полном смысле этого слова, начиная от длины ног и величины бюста, заканчивая феноменальной памятью и сообразительностью.

Его возлюбленная. Та, кого он на эту роль выбрал. Образец.

Впрочем, здесь почти все были такими. Образцами. Не красоты, так уродства. В мире, в котором нечто среднее встречается весьма редко. В мире, отличающемся от того, другого, предыдущего.

Гарг замер.

Все верно, думал он, все правильно. Он совсем забыл о том, что есть еще и другой мир. Реальный. Сколько прошло времени? Здесь — десятилетия, и они были буквально битком набиты событиями, происшествиями. Он много успел повидать, пережить, узнать. А там, в реальном мире?

Сколько прошло времени с того момента, как он подключился к компу в бункере Месива? И как получилось, что за это время он не вспомнил о том мире?

Что стало с его телом, там, в реальном мире? Если он жив, то и оно еще не умерло. Сколько до этого осталось времени? Что случилось с теми, кто вместе с ним пришел в Месиво?

Как оказалось, найти ответы на эти вопросы было легко. Стоило лишь о них подумать, как в его памяти сейчас же появились нужные сведения.

Пока все было в норме. В реальности прошло всего лишь полчаса. И значит, здесь, в виртуале, он мог еще развлекаться и развлекаться. Жить и жить. Годы и десятилетия, познавая бездну информации, хранящейся в старом, оборонном компе.

Кто ее туда закачал? Последний, оставшийся в живых оператор, в те, давние времена, или это сделали уже желтые? Но зачем? Сохранить сведения о некогда существовавшем мире? Он уже не вернется. Погиб безвозвратно. Значит, этот комп — что-то вроде памятника, некое надгробие?

И какой идиот оставил его в боевом режиме, используемом только во время военных действий, когда сетевому наезднику нужно очень быстро обдумать множество фактов и принять решение, от которого зависит поражение или победа?

Гарг подумал, что теперь это, наверное, не имеет большого значения. Скорее всего, это был кто-то из желтых. Умирая от болезни и зная, что жить ему осталось совсем немного, он ушел в виртуал, превратив оставшиеся часы в целую жизнь, наполненную самыми разнообразными событиями, насыщенную знаниями и ощущениями.

Появился даже термин — мигуны. Люди, подсевшие на ускоренную виртуал-жизнь, проживающие за миг дни и месяцы. Гарг хорошо помнил когда-то прочитанную об этом явлении статью. К счастью, новый вид наркотика, — а это, конечно, было наркотиком, — не получил большого распространения. Он требовал очень мощных компов.

Такие были либо у военных, либо у богатых людей. Военные эту моду прекратили быстро, напихав в свои компы множество программ, предназначенных следить за продолжительностью пребывания оператора в боевом режиме и при малейшем подозрении на злоупотребления тотчас его прерывающих. У богатых людей это увлечение тоже скоро сошло на нет, вытесненное другими, более экзотичными, более действенными, с ходу дающими такие ощущения, какие ни один комп создать не может.

В общем, новый наркотик не выдержал конкуренции и ушел в небытие. Окончательно, бесповоротно.

И вот…

— Ты любишь меня? — спросила возлюбленная. — Мы можем славно провести время, и для начала я могла бы поиграть на флейте. Хочешь, начнем с этого?

— Да, конечно, — машинально сказал Гарг. — И именно с этого. А еще мы будем метать стрелы в яшмовую чашу… Стоп, стоп… подожди.

— К чему ждать?

Она обняла его и сделала это так нежно и ласково, что в нем вновь пробудилось желание. Он теперь точно знал, в каком мире находится, знал об иллюзорности возлюбленной, но все-таки не мог остаться спокойным. Она действительно была совершенством, а он еще не успел пресытиться обыденностью существования такого чуда.

И значит, вот сейчас он опять погрузится в эту иллюзорную жизнь, забудет о существовании реального мира, на десятилетия и столетия беспечного существования. А потом его реальное тело умрет…

Так вот почему тайна пульта так и осталась тайной. Все предыдущие сетевые наездники умирали, так и не сумев выбраться из этого идеального мира, предпочтя его реальному. Никто их не убивал. К чему? Они сами не сумели найти в себе силы спасти свое бренное тело.

Все, но только не он.

И если уж выбираться отсюда, то надо это делать сейчас, не откладывая в долгий ящик. Уходить немедленно. Сидевшие в этом кресле до него погибли только потому, что не смогли вовремя остановиться, все откладывали. А потом уже было поздно. Он такой ошибки не совершит. У него характер сильнее, чем у многих.

Он уйдет сейчас. Как бы хорошо здесь ни было, но расплачиваться за все эти удовольствия придется жизнью. Ему такая сделка не подходит.

Теплая грудь прижалась к его руке, прозвучал нежный голос:

— Ты какой-то сумрачный. Ну-ка, встряхнись. Сейчас мы чем-то займемся.

Он решился.

Да, пора уходить. И для начала нужно вывести комп из боевого режима. После этого можно отключиться. Вывести, кстати, очень легко. Так же как для получения любых сведений, достаточно лишь об этом подумать. Все остальное получится само собой.

Он так и сделал. Подумал. Старательно, в подробностях, о том, что комп вот сейчас выйдет из боевого режима.

И ничего не получилось. Ровным счетом — ничегошеньки.

11

Вершина башни пылала.

В том, что это факел, который держит в руке закопанная в землю каменная женщина, Антон сейчас был совершенно уверен. После залпа, данного танком, землю у основания башни размело и стал виден кончик пальца. Или все-таки что-то, на него лишь похожее?

Впрочем, до этого ли сейчас? Надо уносить ноги.

— А если гранатой? — спросил он у Дядюшки-волка. — Связкой гранат?

— Не поможет, — мрачно ответил тот. — Вовремя мы с башни дунули. Как раз в самую тютельку. Возможно, они сейчас даже уверены, что нас поджарили. И если, повезет, если мы будем сидеть тихо…

— Мы будем сидеть тихо? — спросил Волчонок.

— Будь моя воля… — пробормотал Дядюшка. — Давай первым делом посмотрим, где сейчас наши враги. А потом, если удастся что-то сделать, мы это сделаем. Надеюсь, ты не забыл, какая у нас задача?

— Не давать врагу освоиться. Не давать ему снова уйти под землю.

— Иначе один большой сюрприз… Да что там… В общем, где-то здесь, в Месиве, есть бункер с неким пультом управления. Если им правильно воспользоваться, то можно потопить корабли преследователей, едва они войдут в Месиво. Все, до одного.

— Вот оно что, — сказал Антон. — Забавно. А он, этот бункер…

— Все вопросы потом. Для них сейчас не время.

— Ты прав. Знаешь, теперь я почти уверен, что преследователи о нем знают. И еще… Они обнаружили в Месиве засаду и теперь наверняка понимают, что входить в него опасно. Может быть, настала пора нам делать ноги? Может быть, мы свою задачу выполнили? Неужели они рискнут кораблями?

— Рискнули же танком, — ответил Дядюшка-волк. — Если я что-то понимаю в людях, то они не уйдут. Выть будут от ужаса, но полезут в Месиво. Белый корабль уходит все дальше. С каждой минутой шансы догнать его становятся все меньше. Понимаешь?

Антон кивнул.

В чем-то его наставник был прав, несомненно. Жадность преследователей широко известна, и она может пересилить любой страх.

— Но в таком случае они должны буквально землю рыть, чтобы найти бункер с главным пультом управления.

— Вот именно, — снова ухмыльнулся своей непонятной улыбкой Дядюшка-волк. — И роют. Думаешь, у них целый парк танков? Готов заключить любое пари, что этот — единственный. Они его кинули в бой, не задумываясь. Знаешь, что это означает?

— Готовы заплатить любую цену?

— И готовы пойти на любой риск. А наша задача… Ну, ты знаешь…

Взяв наизготовку винтовку, он выглянул из-за ствола толстого, похожего на бутылку с отбитым горлышком, расчерченного белыми и черными полосами, словно пограничный столб, дерева-зебры.

— И отсидеться…

— Не удастся, — закончил Дядюшка. — Мы — заслон и должны воевать, не давать противнику продвинуться дальше.

— А я и не собирался убегать, — с обидой сказал Волчонок. — Даже в мыслях не было.

— Это плохо, — послышалось в ответ. — Бояться надо. И путями к отступлению пренебрегать не стоит, в тех случаях, когда это не мешает выполнить долг. Иначе проживешь очень недолго.

Вот зануда. Неужели не может без нравоучений?

— Да, да, конечно, — согласился Антон. — Слышал…

— Повторение — мать учения, — сообщил Дядюшка-волк. — Ого, что-то наши подопечные потянулись в сторону подземелья. Либо я не ухлопал того, кого надо, либо на танке к ним прибыл новый проводник. Второе — вероятнее всего.

— А ты и его шлепни, — подсказал Волчонок.

— Обязательно. Только вслед за этим они вновь начнут на нас охоту. Будь готов, сейчас начнется.

— Ну, начнется, значит, начнется.

Антон выглянул из-за дерева с другой стороны.

Танк теперь находился на том островке, на котором они совсем недавно застопорили группу преследователей. Он стоял пока неподвижно, но ствол его медленно двигался из стороны в сторону, словно наводчик, сидевший внутри башни, как раз сейчас примеривался, куда бы еще садануть.

Сколько времени ему понадобится, чтобы ответить на выстрел Дядюшки-волка? Несколько секунд?

Основная группа преследователей стояла возле танка, но несколько воинов и в самом деле уверенно шли туда, где был вход в подземелье. Впереди этой группы вышагивал коренастый крепыш с удлиненной, здорово смахивающей на крысиную, физиономией.

Еще один йеху. Сейчас Дядюшка его остановит.

Еще секунд пять, еще пара. Ну…

Щелкнула снайперка, словно кто с размаху ударил деревянной линейкой по крышке стола. Йеху-крыса споткнулся и, как-то нелепо подпрыгнув, упал на землю.

— Уходим! — приказал Дядюшка-волк.

Стараясь сделать это незаметно, они перебрались за ближайший обломок скалы. А дерево-зебра уже пылало, подожженное выстрелом из танка.

— Надо разделиться, — приказал Дядюшка-вояк. — Так сподручнее.

Он был прав. Конечно, сподручнее.

Антон метнулся к башне. Огонь на ее вершине уже почти стих, а спрятаться за ней можно неплохо. Потом, когда огонь угаснет окончательно, если его к этому времени еще не обнаружат, он может взобраться на нее и дать очередь, две. Они многого сейчас стоят, одна-две прицельные очереди из автомата.

Дядюшка крался в сторону полянки, на которой они прятались от мины-дервиша. Там был очень удобный обломок скалы. Если на нем хорошо пристроиться, то прежде, чем тебя обнаружат, можно успеть сделать пару выстрелов.

Антон ухмыльнулся.

Это все, на что они сейчас могли рассчитывать. Пара выстрелов, и наутек, потом еще один, из-за кустов, и снова прятаться. Рано или поздно преследователи опомнятся и устроят на них настоящую облаву. У них есть танк.

Чертова машина. Спутала все карты. Не будь ее…

Прижавшись к еще теплой стене башни, Волчонок на мгновение высунулся из-за нее, оценил обстановку и спрятался обратно.

Так, зарядов у танка, похоже, не густо. Пока он только поджег дерево, и теперь ждет, когда они новыми выстрелами обозначат свое местонахождение. Тут он среагирует быстро. А ведь мог бы уже садить по каждому подозрительному кусту, не давая высунуть голову. Нет, с зарядами у них непорядок. Это неплохо.

А сейчас ему нужно отвлечь всю эту банду на себя. Дать возможность Дядюшке-волку сделать хотя бы пару удачных выстрелов. Отстрелять, например, командиров. Кажется, на танке прибыл не только специалист по подземельям, но еще и несколько бывалых, опытных воинов. Вот их надо было выбить в первую очередь.

Снова высунувшись из-за башни, Антон полоснул из автомата, длинной, неэкономной очередью по ближайшим преследователям и срезал одного из них. Причем очередь была так рассчитана, чтобы, по крайней мере, пара пуль досталась и еще одному врагу, но на том, кажется, был хороший, не самодельный бронежилет. Во всяком случае, падал он не так, как нужно, а так, как падают оставшиеся в живых.

Впрочем, смотреть, что там и как с этим вторым получилось, времени уже не было.

Стараясь двигаться так, чтобы башня прикрывала его от стрелков, Антон кинулся наутек. Он уже знал, где спрячется и куда переползет. Слава богу, пока сидел на башне и болтал с дядюшкой-волком, успел прикинуть все пути отступления, успел хорошенько изучить и этот остров, и соседние.

Это пригодится.

Ахнула пушка, и башня вновь вспыхнула. Только теперь выстрел был направлен не на ее верхушку, а к подножию. Там и полыхал основной огонь.

Все верно, несколько секунд назад он там и был. А противник опять запоздал. Стреляет туда, где его уже нет. Хотя, даже при этой глупой системе, его рано или поздно прищучат. Стоит задержаться хотя бы на лишнюю секунду на одной из позиций, с которых он собирается стрелять, и — все, пиши пропало. Поджаришься, как рыбка на сковородке у хозяюшки.

Спрятавшись за грудой камней, оставшихся от какого-то древнего строения, Антон переждал несколько секунд и лишь потом выглянул, оценивая обстановку. Кажется, пока неприятель потерял его из виду.

Отлично, а стрелять в белый свет как в копеечку они не желают. И правильно делают. Патроны, они денег стоят, и денег немалых.

Не пора ли вступить в игру Дядюшке-волку? Или он ждет, когда Антон отвлечет врагов на себя еще раз?

Ждет?

Выждав еще с десяток секунд и не услышав треска снайперки, Антон воздвигся над кучей камней, тщательно прицелился в одного из врагов, бестолково крутившего головой, явно высматривавшего, где же находится его, Антона, новое укрытие, и снова дал длинную, как визит к зубному врачу, очередь.

Попал!

Переползая от кучи камней к большому обломку скалы, Антон подумал, что двоих он уже уничтожил. Если бы так всех. Но нет, не получится. А патронов-то пожег…

Где же там Дядюшка? Он что, заснул? Неужели придется тратиться еще на третью очередь? Ох, не хочется. Жаба давит.

Почти рядом с ним ахнул разрыв. Воздух аж загудел от жара огня. Антону совсем не нужно было оборачиваться, определять, что именно произошло.

Чертов танк плюнул по куче камней, за которой он только что прятался. И попал. Как он мог не попасть?

Ну, а дальше-то что? Эй, Дядюшка, откликнись!

Устроившись за обломком скалы, прижавшись к нему спиной, Антон торопливо выщелкнул магазин автомата и стал дозаряжать его патронами. Пара минут запасных у него еще была, но почему бы с пользой не потратить время, пока противник приходит в себя. Вот сейчас он очнется и с надеждой, что на этот-то раз гаденыша уж точно прищучили, начнет высовываться из укрытий, оглядываться. Тут его и надо косить.

Однако случится это еще через пару минут, не раньше.

Тут Дядюшка и выстрелил.

Антон не поверил своим ушам.

Рано! Не стоит пока стрелять. Не в кого еще. Хотя… у Дядюшки могли быть свои резоны.

Подавив искушение посмотреть, определить, кого это Дядюшка застрелил, Антон решил переползти чуть подальше. Там стояло еще одно дерево-зебра, и из-за него можно было стрелять точнее.

Где-то на середине пути к дереву он услышал, как Дядюшка выстрелил во второй раз, а когда добрался до полосатого ствола, то прогремел и третий выстрел.

Что-то явно происходило. Три выстрела… Чтоименно? Не пора ли узнать?

Осторожно выглянув из-за дерева, Антон увидел, что противник перегруппировался. Воинами теперь кто-то управлял, кто-то очень толковый. Они растянулись цепью и, осторожно переползая, подтягивались к берегу островка. Танк был уже на середине протоки между их островом и соседним. Похоже, двигаться дальше он не собирался. Да и была ли в этом нужда? Теперь воины, под прикрытием танка, могли перебраться на их островок.

Дядюшка, видимо, пытался подстрелить нового командира. Получилось ли это? Судя по тому, что противник продолжал целеустремленно продвигаться к берегу, не получилось.

Досадно.

И еще — танк. С того момента как он появился, их — пребывание на острове здорово осложнилось.

Еще раз взглянув на бронированную машину, Антон вдруг понял, что больше Дядюшка стрелять не станет. Да и ему не стоит. Еще один выстрел по противнику, и стрелок просто не успеет убежать. И как только противник поймет это окончательно, то сразу и обнаглеет, полезет на остров, не таясь.

Что делать? Не настала ли пора посовещаться?

Антон попытался прикинуть, где может находиться Дядюшка. Наверняка уж не на обломке скалы. Там пылал жаркий костер. Вот любопытно, когда это танк успел туда выстрелить? Только что? А почему его не было слышно? Или он пропустил звук этого выстрела мимо ушей, как нечто, уже ставшее привычным? Вот любопытно-то…

Но где же Дядюшка? Куда он мог перебазироваться?

Разве что вон туда, где заросли кустов проткни-подошву. Самое место для него. Хороший обзор. Если пока нельзя стрелять, то надо хотя бы быть в курсе событий. Это пригодится.

Опустившись на землю, Антон ползком двинулся к зарослям. И конечно, Дядюшка оказался там. Сидел, нахохлившись, как сыч, и следил за тем, как первые воины противника входят в воду.

Все верно. Почему бы не переправиться под таким могучим прикрытием?

— Что будем делать? — шепотом спросил Антон.

— Ждем, когда они переправятся, — сказал Дядюшка-волк. — Придется воевать вплотную, врукопашную. Когда они окажутся на острове, танк не рискнет стрелять по своим, и его можно будет не опасаться. — Он свирепо улыбнулся. — Потом, когда врагов станет меньше, снова придется принимать его во внимание, но… до этого надо дожить.

Антон одобрительно кивнул.

Дядюшка как всегда рассуждал трезво. Наверное, это действительно единственное, что им осталось. Время перестрелки прошло. Придется драться вплотную. Ничего не попишешь.

— Кто бы мог подумать… — пробормотал Дядюшка. — Нет, уйти на другой остров нам не удастся. Как только мы окажемся в воде, тут же нас и подстрелят, как легендарного героя Чапая. Слышал о таком?

— Нет, — признался Антон.

— А зря. Он, кажется, как раз из тех мест был, из Руссии. Впрочем, сейчас это не имеет значения.

— Подземелье, — подсказал Антон.

— Мы не будем это делать, — ответил Дядюшка-волк. — Вход в подземелье на этом острове есть, но мы воспользуемся им только в крайнем случае. Уводить за собой врагов под землю не стоит. Как ты помнишь, где-то там находится пульт управления. Тот самый.

— Но мы убили их проводников. Теперь их некому вести вниз.

— Не всех. Кто-то еще есть в танке. Он отдает очень толковые команды. Вдруг там находится еще один проводник? По крайней мере, до тех пор, пока не будет получен сигнал к отходу, в подземелье мы не пойдем. Будем драться здесь, на острове.

— А сигнала пока не было?

— Нет.

Немного помолчав, Антон спросил:

— Ты ведь не думаешь, что нас оставили? Вдруг сигнала не будет вовсе?

— Будет, — убежденно проговорил Дядюшка-волк. — Белому кораблю еще плыть и плыть. Ему еще не раз понадобятся опытные воины. А набирать до порта назначения ему негде. Нет, нас не бросят. По крайней мере, в этот раз нас вывезут. Вот под конец пути могут быть сюрпризы.

— Значит, нам остается?..

— Теперь нам остается только рукопашная, — ответил Дядюшка-волк. — Самая веселая часть любого боя. Когти и клыки против когтей и клыков. Врагов много, но мои предки — волки, а ты вырос в нашей стае. Думаю, прежде чем нас прикончат, мы славно повеселимся.

12

Каюта Главного распорядителя создателями находилась в привилегированной части корабля. Он выбрал ее и оставил за собой, когда корабль был еще в проекте, когда его только выращивали. Если представилась такая возможность, то почему бы ею не воспользоваться, не устроиться с комфортом?

Главный распорядитель и воспользовался. Кто его за это мог осудить? Особенно если учесть, что он на этом корабле самый главный.

Каюта располагалась в полости, находившейся рядом с мозгом космолетуна и отделенной от него не очень толстой костяной перегородкой. Никакими неприятными ощущениями живому кораблю это не грозило. Налицо был всего лишь обычный рациональный подход, использование освободившегося пространства, что принято на любом судне. К слову сказать, возникло оно, это пространство, потому, что мозг у диких предков космолетунов был больше. Одомашненные потомки в таких объемах не нуждались, им не приходилось думать о том, как раздобыть пищу и как удрать от врагов. И еще о многом другом. Ну а то, что не используется, безжалостно природой убирается.

В общем, каюта получилась просторная. Главный распорядитель даже устроил в ней бассейн. Да и другие преимущества были налицо. Отличное снабжение кислородом, неограниченное количество воды, а также тишина и покой, которые не нарушались никакими посторонними звуками.

Последнее обстоятельство являлось плюсом, пока на корабле не случалось никаких чрезвычайных происшествий. А если они происходили… Впрочем, кто рассчитывает, задумывая каюту со всеми удобствами, на подобный поворот событий? Особенно, если это делает не матерый космический волк, а тот, кто собирается всего лишь отвезти клиенту сделанную работу и вернуться домой, чтобы никогда больше в своей жизни ничем подобным не заниматься. Все остальные клиенты обязаны прилетать за заказами сами. И должны быть довольны, если их вообще поставили в очередь, согласились обслужить.

В общем, об экстренной ситуации Главный распорядитель не подумал. Сигнал тревоги, прозвучавший по всему кораблю, в его каюту не проник. И Главный распорядитель узнал о тревоге на борту, можно сказать, самым последним. А должен был вскочить и начать действовать самым первым. Как Главный и, кстати, за все про все отвечающий.

Он нежился в мутных водах бассейна, обильно насыщенных создающими хорошее настроение водорослями, когда в каюту ворвался его помощник, его, можно сказать, правая хваталка, и прямо с порога, забыв о каких бы то ни было приличествующих случаю приветствиях, заверещал:

— Нападение на камеру с симбиотом! На борту преступники! Похищение, похищение, похищение!

Главному распорядителю стало так муторно, что от выделенных его телом солей вода в бассейне на полметра вокруг стала прозрачной. И это в других обстоятельствах стало бы величайшим конфузом. В других обстоятельствах. Сейчас ни сам распорядитель, ни его помощник даже не обратили на это внимания.

Шутка ли в деле! Нападение и похищение!

— Симбиот? — слабым голосом спросил Главный распорядитель.

— Похищен, — отрапортовал помощник.

— Кем?

— Мы не знаем. Думаем, на корабле есть террористы. Наверное, их целая группа.

Главный распорядитель все-таки не зря занимал свое место. Чтобы прийти в себя, ему потребовалось буквально несколько мгновений.

— Чушь, — заявил он и стал выбираться из бассейна. — Какие террористы в открытом космосе? Откуда им взяться? Догнали наш корабль и взяли его на абордаж?

— Нет, стрельбы не было.

— Значит, это кто-то из своих, — заключил Главный распорядитель.

— Как такое возможно?

— Возможно, — последовал жесткий ответ. — Еще как возможно. Какой-то несчастный поддался соблазну и теперь наверняка об этом жалеет, если не…

Он задумался.

— Если не… — повторил за ним помощник.

— Он может попытаться его активировать, — закончил Главный распорядитель. — И слиться с ним.

— Как такое возможно? — снова взвыл помощник. — Это святотатство!

— Мир катится прямым ходом в ад, — проворчал Главный распорядитель. — Теперь возможно все.

Еще раз мысленно прикидывая обстоятельства дела, он активно зашевелил оранжевыми усиками.

Все верно. Если кто-то не побоялся обворовать хранилище, то только для того, чтобы воспользоваться симбиотом. Властителем Галактики решил стать, сын живущей в вонючей норе жужелицы. И рассуждает, надо сказать, правильно. После того как симбиот будет активизирован, никто ни в чем обвинить воришку не сможет, никто его не возьмет под стражу, никто не скажет даже слова плохого. Наоборот, все будут с ним в высшей степени почтительны. То есть будут относиться к нему так, как и должны относиться к своему будущему правителю.

Вот гадство. А ведь такая мысль приходила ему в голову, приходила, а он прогнал ее прочь. С честью захотел остаться. Сделал ошибку. Кому-то эта честь была совершенно по барабану. Кто-то, наплевав на нее, выбрал выгоду. И правильно сделал, негодяй. Была бы возможность все сейчас переиграть…

Главный распорядитель издал некий звук, сильно напоминающий хруст и шелест ломающихся под ногами сухих листьев.

Ну-ка, ну-ка… а ведь такая возможность есть. Точнее — не переиграть, а повернуть дело в свою пользу. Даже если этот подлый вор успел активизировать симбиот, то прежде, чем он им воспользуется, должно пройти еще некоторое время.

Вот фактор, который можно использовать.

Время!

Если вор, не успев применить симбиот, будет пойман, то это может стать его, Главного распорядителя, величайшим выигрышем за всю жизнь. Симбиот — активизирован, его необходимо с кем-то слить в течение большой части времени, иначе он погибнет. До любого порта лету более двух больших частей времени. Значит, симбиот придется сливать с кем-то из находящихся на космолетуне. С кем? Ну не с похитителем же? Значит…

Все верно, этой чести удостоится самый главный на корабле. Он для этого употребит всю свою власть.

И станет…

Главный распорядитель сладко прищурил кормительное устьице.

Да, действительно, ничего еще не потеряно. И если его люди будут действовать четко, поймают злоумышленника в срок, то ему, может быть еще и удастся ухватить главный приз. В крайнем случае, можно разбудить дроков.

Вспомнив о дроках, Главный распорядитель невольно испытал страх. Вот уж кого ему бы не хотелось беспокоить. Только в самом крайнем случае.

Нет и еще раз — нет, пока он обойдется корабельной стражей. И надо прямо сейчас заставить ее быстро обыскать, буквально перетряхнуть весь корабль. Симбиот должен быть найден. И вовремя, главное — вовремя. Кстати, первым делом надо блокировать спасательные капсулы. Первым делом. Если все сделать как надо, если ему повезет…

А ему повезет. Таким, как он, всегда везет, поскольку они четко знают, в чем нуждаются. Вот сейчас, в данный момент, Главный распорядитель знал.

Симбиот. Уже активизированный. Всего-навсего.

Как никогда уверенный в своих силах, в своей путеводной звезде, Главный распорядитель повернулся к помощнику и стал отдавать приказы.

Четкие, продуманные, толковые.

13

Игру своих гаремов Гарг решил устроить на большом футбольном поле. Трибуны уже были заполнены толпой, причем подобрана она была так, что ни один из находившихся в ней типажей не повторялся дважды. Огромный, пятидесятитысячный стадион, заполненный самыми разнообразными лицами, прическами, фигурами. И это исчерпало возможности библиотеки типажей лишь в малой степени.

Первая игра должна была проходить между гаремами номер два и номер восемь. Правила игры Гарг придумал сам и потратил на это совсем немного времени. Ему хотелось посмотреть, как это хотя бы будет выглядеть. Если понравится, то правила можно и усложнить.

Каждый гарем состоял из дюжины женщин, и он выбрал те два, в которых были жены со спортивными фигурами. Это ему показалось важным. Для первой игры.

На поле женщины выехали верхом на ламах, седла и вся упряжь которых были украшены крупными бриллиантами. В руках игроки сжимали клюшки в форме скрипичных ключей. На каждой из амазонок была розовая кофточка.

По команде судьи на поле выпустили первого кандидата на загон в ворота. Это был высокий, дородный малый, с круглым лицом и пышной шевелюрой. Как только он оказался на середине поля, женщины, размахивая клюшками и издавая улюлюканье, помчались к нему. Малый заметался.

Гарг улыбнулся.

Бегай не бегай, а в воротах все равно оказаться придется. Не в тех, так в других. Чтобы уступить место следующему. Их много, кандидатов быть мячом в этой игре. И наверное это нужно во имя высшей справедливости.

Высшая справедливость!

Теперь он улыбнулся уже грустно.

Какой она будет по отношению к нему самому? С этими-то все понятно. Перерывая архивы попсовых песен, он вдруг обнаружил целую серию безголосых певцов, попавших в архив благодаря интригам, манипуляциям и подкупу. Архив этот составлялся когда-то давно, еще до начала наступления моря, явно с целью хранения в течение долгого времени. Об этом было известно, и многие певцы приложили героические усилия, чтобы в него попасть. Они засунули в него не только исполненные песни, но и разнообразные данные о себе, включая параметры внешнего облика.

Грех было не воспользоваться этим. Во имя высшей справедливости. Пролезли все-таки в историю? Ну так займите в ней подобающее место. В качестве мяча, забиваемого в ворота. Прекрасными амазонками с клюшками в руках. По особым, придуманным от скуки правилам.

А вы что думали? Бог, он не Ерошка, правду видит.

Во имя высшей…

Гарг вздохнул.

Скучно это было, спасу нет. Игра, конечно, пусть продолжается. Во имя… И пусть потом ему доложат о результате. И конечно, будет следующий матч, поскольку девушки на ламах выглядят весьма соблазнительно. А там и третий… четвертый… Но без него. У него есть кое-какие дела. Не здесь.

В библиотеке было прохладно и пахло прелой бумагой.

Хранитель стоял перед ним неподвижно, будто статуя. О чем он думает, невозможно было отгадать. Мешал закрывавший лицо капюшон длинного плаща.

— Ну ладно, — сказал Гарг. — Все это здорово. И я понимаю, что на мир нужно смотреть философски. Но как это поможет конкретно мне, в моем конкретном случае?

— В каком именно?

Голос хранителя выражал глубочайшее терпение.

— В моем. Я сижу здесь, в ловушке, точно зная, что в это время мое реальное тело неизбежно разрушается и умирает.

Хранитель развел руками:

— Чем это отличается от реальной жизни? Или там твое тело разрушению не подвержено?

— Еще как.

— Оно там разрушается быстрее, чем здесь?

— В системе, в которую я влип, оно умрет за несколько дней.

— Несколько дней — там?

— Да.

— А здесь?

Что можно ответить на такой вопрос? Правду, конечно.

— За десятилетия. Может быть, даже за пару сотен лет.

— И это время тебе здесь гарантировано. Ты не умрешь от болезни, ты не попадешь в аварию, тебя никто, в конце концов, не подстрелит. Улавливаешь, куда я клоню?

Гарг улавливал…

— Но этот мир нереален.

— Почему? Главное, что ты сам чувствуешь. Потрогай эту книжную полку. Разве она нереальна? Вдохни полной грудью воздух. Он, конечно, затхлый, и в нем много книжной пыли, но это настоящий воздух. И здесь у тебя просто божественные возможности. Ты можешь претворить в жизнь любую свою идею, только подумав об этом. Разве это плохо?

— Но этот мир нереален. Что останется от него в будущем, когда детали, из которых состоит память вашего компа, разрушатся? Это произойдет неизбежно.

— А что вечно в вашем реальном мире? Люди? О большинстве из них забывают через неделю после смерти, ну через месяц. Есть те, кого помнят и чтят годы и даже столетия. Но забываются и их имена, и они неизбежно уходят в небытие. Да что там люди… целые империи, с богами, великими правителями, письменностью и долгой историей, уходят в пустоту, не оставив после себя даже названий. Реален и вечен только этот миг, то, что называется настоящим. И значит…

Гарг повернулся к Хранителю спиной, и тот сразу замолчал. Может быть — выключился.

Домыслить дальнейшие доводы было очень легко. Они были нужны, чтобы успокоить его и примирить с окружающим миром. Вот только хотел ли он на самом деле с ним мириться?

Ох, нет.

И когда-нибудь выход будет найден. Вот тогда, прежде чем уйти, он встретится в последний раз с Хранителем, чтобы выслушать все его мудрые слова. Там, в реальном мире, они ему наверняка пригодятся. Пока же вся эта мудрость ему не нужна.

Да, решено, пока она ему не нужна, поскольку расслабляет.

А он должен быть сильным, чтобы вырваться на волю и разрушить ловушку, в которую угодил, если уж не удалось ее открыть. В самом деле, почему бы не попытаться ее разрушить? Чем не ход?

Взять и разрубить этот узел. Одним сильным, эффектным ударом.

14

Здоровенный верзила в пятнистом камуфляже, в качественном бронике, с короткоствольным «мор-перфоратором» в руках, остановился, повернувшись спиной к кустам, и стал осматриваться.

Кретин!

Волчонок стремительно накинулся на него сзади, из гущи ветвей, и перерезал горло.

Какие там, к черту, сантименты и правила?

Врагов слишком много на них с Дядюшкой-волком. В такой ситуации воевать в открытую — самоубийство. Воевать любым способом, не сдаваться — доблесть. Продержаться хотя бы полчаса — чудо.

Схватив за ноги труп преследователя, он волоком потащил его в кусты. Кое-что из амуниции этого неосторожного ему явно понадобится.

И откуда у преследователей такое оружие? Может, грабить гораздо выгоднее, чем охранять?

Неподалеку грохнул выстрел. Судя по звуку, стреляли из автомата. Одиночными. Кто бы это мог быть, кроме Дядюшки? Но ему-то зачем стрелять? Или у кого-то из преследователей сдали нервы?

Думая об этом, Антон не забывал действовать. Ему нужна была одежда преследователя, его броник, шлем, его ботинки, если, конечно, они подойдут. Ну а если окажутся не по размеру, то ничего страшного. Главное, чтобы он был одет как преследователь, замаскироваться под него. Шансы, что его не узнают, не очень велики, но если удастся в этом камуфляже подобраться к танку, игра стоит свеч.

Если закинуть пару гранат в нужное место, то эту махину можно подбить. Правда, для этого надо находиться очень близко от нее. Главное, не застрять и не топтаться на месте. Надо двигаться вперед, как-то менять ситуацию. Ключ в ней — проклятый танк.

Надевая на себя форму преследователя, Антон подумал, что Дядюшка может его ухлопать по ошибке. Примет за врага и всадит пулю. Да нет, не перепутает. Узнает по запаху, по движениям. Узнает. Такой талант Дядюшке-волку от предков достался. Четко узнавать своих и чужих. Сейчас он пригодится.

Чувствуя себя не совсем в своей тарелке, не совсем ловко, он вышел из кустов и остановился, оглядываясь, теперь уже неспокойно. Вот именно. Главное сейчас вести себя так, как ведут себя преследователи.

Не наглеть, но и особой сноровки в искусстве прятаться тоже проявлять не нужно. Это может показаться подозрительным. И двигаться в сторону танка.

Ближе к этой проклятой машине, ближе.

Ботинки ухлопанного им врага оказались тесноваты для него, но это можно было и потерпеть. Полчаса, час, прежде чем натрет ноги, он в них проходит. А там — хоть трава не расти. Понадобится, он и на стертых ногах побежит с этого острова так, что только пятки засверкают.

Еще Волчонка беспокоили потеки крови на груди комбинезона, который пришлось надеть. Но тут уж ничего не поделаешь. Нельзя перерезать кому-то горло и не наследить. Пришлось размазать по всему пятну комок жирной глины. Кажется, это его несколько замаскировало.

Антон прикинул шансы на успешное осуществление своего плана и признал их весьма хлипкими.

Вот только не надо паниковать. Да, шансы — небольшие, но другого плана нет, и значит, не о чем думать. Двигаться надо. Ближе, ближе к железному чудовищу. Если его прикончить, то можно еще вывернуться. Уйти с этого островка живым.

Об этом Дядюшка-волк не сказал, да и не мог он, наверное, сказать, не позволяла гордость. Однако Антон теперь точно знал, додумал, что их главная задача сейчас состоит уже не в том, чтобы остановить преследователей. Враги и так достаточно задержались на этом островке, и у них не осталось времени на поиски бункера. Особенно если учесть, что, двинувшись на соседние островки, они нарвутся на других воинов заслона и те, конечно, им покажут. Там у Крома, кажется, даже есть «громовая птица». С такой штукой остановить танк — вполне реально.

А им с Дядюшкой-волком сейчас главное — выжить. Помощи ждать неоткуда и рассчитывать приходится только на свои силы. Как обычно.

План их был прост. Дядюшка-волк бегает по кустам и время от времени постреливает, привлекая к себе внимание. Прятаться и скрытно передвигаться у него получается лучше. Антон, добыв одежду преследователя и переодевшись в нее, попытается подобраться к танку поближе. Если его удастся взорвать, то они уходят на соседний остров, тот, на котором из земли торчит полуразрушенный купол какого-то здания, здорово смахивающий на перевернутую суповую миску. Там, возле этого купола, они и встретятся, чтобы вместе отправиться к катеру.

После всего сделанного никто не рискнет обвинить их в трусости, никто не будет пенять за отступление без приказа. В общем — неплохой план, учитывая обстоятельства.

Действовать.

Стараясь двигаться естественно, так, словно он и в самом деле был одним из преследователей, Антон двинулся в сторону танка.

Кустами, кустами, так, чтобы его лицо не так-то просто было рассмотреть. Конечно, когда он выйдет на мелководье, ему придется труднее. Но кто на него обратит тогда внимание?

Какой-то воин идет к танку? Ну, значит, у него на это есть причины. Подойдет — объяснит.

Антон слегка улыбнулся.

Или гранату кинет на трансмиссию. Говорят, у танка это самое уязвимое место, поскольку все остальное закрыто броней. Расположена трансмиссия вроде бы позади башни. Вот туда гранату и надо кинуть.

Если удастся подобраться достаточно близко.

В почве здесь было много перегноя, и она слегка пружинила под ногами. Над желтыми, усеянными фиолетовыми кляксами грибами вились облачка мелких насекомых. Кое-где под кустами виднелись комки и обрывки потерявшего цвет, полуистлевшего тряпья. Из самых крупных торчали кости. Почему-то они были черными, словно уголь.

Если предположить, что это кости желтых, погибших от неизвестной болезни… Что это за зараза была такая, если она даже изменила цвет костей?

Он шел, и пока ему удавалось избегать встреч с другими преследователями. Избегать, к счастью, и для себя, и для них. Долго ли еще?

Где-то в стороне опять щелкнул выстрел. Это явно веселился Дядюшка-волк. И сразу же совсем рядом с Антоном, за кустами, послышался топот нескольких пар ног. Враги рванули на выстрел.

Идиоты. Дядюшки там уже наверняка нет. А вот путь для него, Волчонка, стал свободен.

Молодец Дядюшка. Вовремя.

Еще шагов сто, и начнется мелководье. Пройти по нему примерно еще сто шагов, и он будет у цели. Самые трудные и опасные шаги. Самое главное — двигаться уверенно.

Еще один выстрел. Чуть подальше.

Вот это уже тревожило.

Рановато. Может быть, у Дядюшки игра пошла по самым жестким правилам? И что теперь, кинуться ему на помощь? Нет, только не сейчас, только не сейчас. Сам же Дядюшка-волк и обзовет последним словом, если он так сделает.

Танк, где же он? Вдруг перебрался на другое место? Да нет, не должен. Удача, говорят, помогает смелым и бесшабашным. Сама в руки валится. А они с Дядюшкой и этим планом, куда уж смелее, бесшабашнее? Да некуда, вовсе. Значит — поможет, свалится в руки.

Где-то в стороне хрустнула ветка. Там кто-то был, и это, конечно, не Дядюшка-волк. У того под ногами ветки не хрустят. Он, несмотря на приличный вес почти в сто килограмм, двигается бесшумно, словно плывет над землей.

Преследователь, стало быть. Это почему он не подался с другими? Самый хитрый и осторожный? А может, наоборот, самый нерасторопный?

Нет, не время выяснять и это.

Танк. Вода уже близко.

Антон обошел невысокий холм, раздвинул густо усеянные пышными мохнатыми висюльками ветки майского кустарника и увидел ее, эту воду.

И танк. Он стоял на том же самом месте, неподвижный, грозный, словно бы превратившийся в памятник самому себе, словно бы… Да нет, памятники, как известно, штука довольно безобидная, если, конечно, они не памятники тиранам, которые, как говорят, даже после их смерти, если не убрать, могут принести большое несчастье стране, приведя к власти новых душегубцев, из той же стаи.

Танк только в первое мгновение показался Антону неподвижным. На самом деле он двигался и никаким памятником не был. Мотор его работал, пусть даже на самых малых оборотах, но работал, не давая течению унести громадину с очень выгодной позиции. А еще у танка была пушка и она все так же слегка двигалась, словно нащупывая место, в которое можно было бы всадить заряд. Но пушка была сейчас не опасна, поскольку он подобрался к железному зверю очень близко, а вот два крупнокалиберных пулемета на башне — это уже серьезно.

Глядя на них, Антон окончательно осознал, какой безумной авантюрой был их с Дядюшкой план.

Подобраться и кинуть.

Бред собачий!

Подберись, когда из этих двух дур тотчас саданет очередью, стоит только тому, кто сидит за их прицелом и, между прочим, наверняка держит палец на кнопке ведения огня, хоть что-то заподозрить. Много не надо. Несколько пуль разорвут его на клочки, словно бумажный листок. Слишком большой калибр. Не по людям из таких стрелять, а по мастодонтам.

Ладно, об этом тоже думать не стоит. Не время.

Волчонок спустился к воде и зашлепал по мелководью, стараясь идти так, как ходят преследователи. Широко, вразвалочку, топая, так, словно никогда не учился ходить бесшумно.

Шлеп, шлеп, шлеп…

Еще шагов пятьдесят, и он окажется в зоне уверенного броска. Там — только снять гранату с пояса, вырвать кольцо и швырнуть. На это уйдет пара секунд, а то и меньше. И сразу броситься наутек… А может — к танку?

Тоже хорошая мысль. К танку. Почему бы и нет? Если взрыв не сильно его повредит, можно спрятаться за корпусом и убивать всех, кто к нему кинется.

Экипаж.

Если танк загорится, то экипаж попытается выбраться из него. Тут-то его можно и положить. А Дядюшка добавит паники, ударив врагам в тыл. Они окажутся в клещах.

Продолжая шлепать по воде, Антон подумал, что немного торопит события. В таких ситуациях они могут в любой момент развернуться как угодно. Вот сейчас любому из сидящих в танке может прийти в голову…

— Солдат, я приказываю тебе остановиться!

Ага, жди, открыв рот! Сейчас…

Антон продолжал идти, сделав вид, будто не слышал приказа. Мало ли солдат может оказаться поблизости? Может быть, он очень тупой солдат? Выиграть еще десяток шагов… хотя бы десяток…

— Стоять! Иначе стреляю.

Ствол одного из пулеметов теперь смотрел Антону точно в грудь, и игнорировать это было никак нельзя. Стоит стрелку надавить кнопку, мало не покажется.

Вот тебе и раз!

Антон остановился как вкопанный. Он прикинул, что ему надо подойти еще хоть немного ближе. Но как это сделать? И как он уйдет, если неведомый ему стрелок поймет, что такого солдата, как он, в их команде нет. Если уже не понял…

Да нет, не должен. Против них воюют две соединившиеся команды, и, очевидно, солдаты друг друга знают не очень хорошо.

Может, удастся отовраться? Господи, ну какого дьявола его могло понести к этому танку? Какова его легенда? Вот что они не успели продумать с Дядюшкой, и не могли успеть, поскольку на это совсем не было времени.

— Что тебе нужно возле танка? Почему не ищешь стрелков из вражеского заслона?

Антон сглотнул засевший в горле комок и громко сказал:

— У меня есть секретные сведения, которые необходимо немедленно доложить.

— Докладывай.

Волчонок заставил себя слегка улыбнуться.

— Для этого я должен оказаться внутри танка.

— Зачем? Достаточно включить передатчик внутри шлема. Забыл, как это делается?

Ну, на этом его не поймаешь.

— Я думаю, такой разговор может быть услышан противником.

— Хм… думаешь?

А вот это уже другой голос. Кажется, к беседе подключился кто-то из командиров.

Это и плохо, и хорошо.

Может быть скорее получено разрешение приблизиться к танку, и в то же время возрастают шансы, что его раскроют, что его хитрость выйдет наружу.

— Думаешь… — тянул командир. — Не слишком ли ты много думаешь, солдат? У меня в подразделении такое не полагается. Значит… А ну-ка скажи свой идентификационный номер?

Вот это уже провал, по полной форме. Хотя тут тоже можно попробовать отовраться.

— Его могут услышать враги.

— Вот как? И что это изменит? Ну-ка быстро, кличку своего командира.

Провал!

Пара секунд у него еще была. А дальше…

Выстрел.

Пуля, выпущенная Дядюшкой-волком, щелкнула по броне танка. И хотя это для него являлось всего-навсего комариным укусом, но свое дело пуля сделала. Ствол пулемета дернулся в сторону острова, отпустил Антона. Стрелок тотчас опомнился, но потерянную секунду вернуть было нельзя. Волчонок со всех ног бежал к танку, не сбавляя скорости, снял гранату с пояса, выдернул чеку и кинул, надеясь только на удачу, целясь положить ее за башню, туда, где, кажется, была трансмиссия. Знать бы еще, что она из себя представляет…

Он кинул гранату и в ту же секунду нырнул вниз, почти упал на четвереньки в воду. Вовремя. Очередь прошла у него над головой, и пули, размером с огурец, посекли к чертовой матери какие-то кусты на острове или выбили ямки в какой-нибудь глыбе. Неважно. Сейчас это было совсем неважно.

Главное — они не попали в него, и значит, не дожидаясь следующей очереди, которая пройдет, конечно, ниже, следует бежать к танку. Как ни странно, но возле него сейчас вероятность уцелеть — выше.

Он успел. Раньше, чем пулеметчик сумел поймать его на мушку, он оказался в мертвой зоне, в которой крупнокалиберных пулеметов можно было не опасаться. А потом, прежде чем водитель танка выполнил приказ задавить его, он уже был на броне.

Он заскочил на танк, кажется, даже не касаясь его руками. Словно бы выпрыгнул из воды. Конечно, такое было невозможно. Просто он не запомнил, как оказался на танке. Все как в кино. Вот он подбегает к железному зверю и уже в следующее мгновение стоит на его броне, разглядывая то место, в которое угодила граната.

Граната не причинила танку никакого вреда. Антон теперь видел, где эта проклятая трансмиссия находится. Очевидно, это были длинные, узкие щели, через которые в двигатель танка поступает воздух. Если в них попасть гранатой, то ущерб может быть серьезным. Та, которую кинул он, попала ближе к башне и угодила в броневой лист, слегка его поцарапав.

Противопехотная граната, она и есть противопехотная. Еще хорошо, что башня закрыла его от осколков. Запросто могло ими посечь. Запросто.

А граната… Не беда, у него есть другая и на этот раз она угодит точно туда, куда надо. Сделает свое дело.

Антон взглянул в сторону острова. Выстрел Дядюшки-волка убедил его, что с тем все в порядке. Как сейчас? Может быть, ему нужна помощь?

Ничего не было видно на этом острове. Он не смог определить даже, откуда его напарник стрелял. Нет, стоп, не совсем спокойно. Кажется, кое-кого пулеметные очереди встревожили. Вот из кустов выскочили трое преследователей и наперегонки кинулись к танку.

Не беда, они еще далеко. Первым делом надо громадину стреножить. А ну как начнет всякие маневры, чтобы стряхнуть его в воду? Или рванет к острову, поближе к своей пехоте.

Ничего подобного. Он сейчас покажет. И в трансмиссию точнехонько попадет, и от осколков спрячется за башней. А после этого надо придумать, как успокоить экипаж боевой машины.

Ничего, придумается. Вот еще бы как-то перетащить сюда Дядюшку-волка. Уж они вдвоем…

Что-то вокруг него изменилось, произошло что-то странное. На него почему-то упала гигантская тень.

Тень? Сверху?

Повинуясь инстинкту, Антон быстро поднял голову, взглянул наверх.

И оцепенел.

С неба, казалось прямо на него, падало гигантское дерево.

15

Удача распростерла над ним свои крылья. Теперь Хур-синеусый был в этом уверен полностью.

Как еще называется ситуация, при которой он надул всех своих врагов? Всех, всех… И выиграл главный приз. Захапал его, урвал, сделал своей собственностью. Сейчас осталось только активизировать его, и дело в шляпе. Теперь он на вершине горы.

Дай только время…

Время…

Лежа в тесном, теплом, слегка сыроватом лежбище спасательной капсулы и прислушиваясь к тому, как рядом, за не очень тонкой, эластичной перегородкой работает антиграв-двигатель, Хур-синеусый подумал о том, что времени у него по-прежнему очень мало, что он может не успеть.

Да, теперь все может сорваться лишь оттого, что ему не хватит нескольких очень коротких отрезков времени.

Хватит. Не может быть, чтобы не хватило. Иначе все предыдущее вовсе не имело смысла, было сделано зря. А долгая жизнь научила Хура-синеусого тому, что ничего в этом мире просто так не происходит. Все рано или поздно чем-то заканчивается. Любое, вроде бы незначительное действие может привести к таким последствиям, что даже охнуть не успеешь. Что же говорить о тех действиях, которые предпринимаются в течение всей жизни?

Он? Да, он действовал. Учился, овладевал мастерством, жил, думая лишь о том, что когда-нибудь станет настоящим мастером, сотворит шедевр… ну и так далее… Оказывается, все это было нужно лишь для того, чтобы на склоне жизни, окончательно разуверившись в том, что она имеет великую конечную цель, вытащить главный выигрыш, дернуть великого утконосого бога за осязательные усики.

Кстати, ему еще надо было и вовремя понять свое предназначение, и просчитать последствия, и успеть совершить необходимые действия.

Понял, просчитал, совершил.

Неужели после всего этого он возьмет фальшивую ноту? Ни в коем разе. Все будет в самом лучшем виде, все будет как в сказке.

Главное, после того как капсула приземлится на планете, он не должен ни в коем случае терять времени. Необходимо сразу же найти укромное местечко, в котором никто его не найдет. Потом дождаться полной активизации симбиота, а затем, после того как это произойдет, дать ему с собой слиться. А дальше можно праздновать победу, палить из всех орудий и танцевать весенний танец красноперых, трехголовых такунов.

Он победитель, если сумеет все сделать быстро. Потом… на его поимку, конечно, будет отправлена охрана корабля. После того как капсула коснется поверхности планеты, после того, как вырастет кустарник-прыгунок и возникнет прыжок-поле, она, эта охрана, и появится. Не успеешь дважды щелкнуть дыхательцами, как эти ребята уже явятся по твою шкуру.

Но охрана корабля в основном состоит из младших мастеров. В их обучение входят кое-какие военные дисциплины, и они даже смогут начать его поиски, а если попадутся враждебно настроенные аборигены, они им покажут кузькину мать. Однако это не дроки, далеко не дроки.

Дроки.

Подумав о них, Хур-синеусый ощутил, как у него от волнения затвердели кончики хваталок.

Нет и еще раз — нет. Главный распорядитель тоже терпеть не может дроков. Он их разбудит только в самом крайнем случае. А там наверняка будет уже поздно.

Хур почувствовал, как у него по телу разлилось приятное, сытое тепло.

Верные умозаключения. Правильные. Он все еще на короткой ноге с судьбой, он все еще поддерживает с ней хорошие отношения.

Спустя самый малый отрезок времени спасательная капсула сообщила ему, что планета, подходящая для посадки, найдена. Она оказалась настоящей помойкой, поскольку живущие на ней разумные, истребив сначала почти всю окружающую среду, затем почти вымерли сами. Такие планеты, пока их обитатели окончательно не подохнут, а экология не восстановится, для посещения считаются бесперспективными. Но этого ждать еще и ждать.

С другой стороны, в пределах досягаемости спасательной капсулы планет с лучшими условиями просто не было. По крайней мере, по ее поверхности можно было передвигаться без скафандра. Короткое время.

А ему много и не надо. Всего лишь дождаться активизации симбиота, а сольется он с организмом совсем быстро, в считанные самые короткие отрезки времени.

Итак, решено!

Он дал спасательной капсуле разрешение на посадку и еще раз мысленно повторил порядок действий. К тому моменту, когда она коснулась грунта планеты, Хур-синеусый уже тщательно изучил место предполагаемой посадки. Это был не очень большой остров, один из огромного скопления похожих на него островков. Судя по снимку, на его поверхности было по крайней мере три места, в которых имело смысл провести активизацию симбиота.

Все три могли оказаться глубокими пещерами, но Хур-синеусый на худой конец был согласен и на неглубокие выемки, позволяющие скрыться от поисковой команды, дающие ему хотя бы самый малый выигрыш во времени. В большем он и не нуждался.

Так какую из них он сделает своим логовом?

Выбор был нелегкий, и беглец сделал его лишь в самый последний момент. Уголок был не самый дальний и не самый близкий. Объяснение этому было. Слишком близко — опасно. Слишком далеко… Ему не понравилось, что на островке обнаружилось некоторое количество аборигенов.

Бояться? Ну, нет, слишком много чести, чтобы он их боялся. Но некоторую осторожность проявить следовало. Кто их толком знает, этих мыслящих, умудрившихся превратить свою планету, свой дом, в свалку? Вдруг надумают выкинуть какой-нибудь фокус? С другой стороны, его появление для них наверняка будет шоком, от которого они не скоро оправятся.

Точнее, даже не его появление, а приземление спасательной капсулы. Он выскочит из нее и спрячется в укрытие, а потом, когда аборигены придут в себя… как раз к этому времени подоспеют те, кого отправят на его поиски. И если бы как-то удалось стравить охрану корабля и аборигенов…

Хур пошевелил усиками и признал, что это хороший план, но не совсем выполнимый. Нет, лучше от него отказаться. Не стоит привлекать к себе внимание. Выскользнул из корабля, метнулся в укрытие…

Спасательная капсула едва заметно вздрогнула.

Посадка!

Получив подтверждение, что так оно и есть, дождавшись, когда пройдет мгновенная защитная процедура, уничтожающая всех опасных хищников, оказавшихся слишком близко, Хур-синеусый вскочил и устремился к выходу. А он уже открывался, давая ему возможность выбраться в новый, незнакомый для него мир.

Вот именно — незнакомый.

Пусть таким и останется. Единственное, что было сейчас нужно от этого мира Хуру-синеусому, чтобы он его ненадолго приютил, а потом не помешал уйти. К новой жизни. К мировому владычеству. Ко многим и многим другим мирам.

Рядом с капсулой ворочалось зеленое, снабженное лапами-лопатами и острой головкой семечко куста-прыгунка. Это еще раз напомнило Хуру, что следует поторопиться. Память у него была хорошая, и, выскочив из капсулы, он сразу определил нужное направление. Теперь оставалось лишь не сбиться с пути.

Аборигены? На всем пути до намеченного им убежища, он не встретил ни одного из них, и это тоже было хорошим знаком. Так, по крайней мере, он это воспринял.

Убежище? Нет, это оказалась не пещера. Скорее углубление или ниша, в которой можно спрятаться и затаиться. Если не осматривать специально, то укрывшегося в нем заметить было невозможно.

Симбиот? С ним тоже все было в порядке. Внимательно его осмотрев, Хур-синеусый признал, что путешествие через космос не нанесло сокровищу ни малейшего вреда.

Мысленно поздравив себя с тем, что удача продолжает за ним присматривать, похититель забрался в нишу и активизировал симбиот. Это не заняло много времени. Необходимые пассы, сказанные в должной последовательности слова, дыхание, вовремя отданное и с благодарностью принятое. Вот, собственно, и все.

Теперь оставалось только ждать. Через некоторое время симбиот активизируется и начнется новая жизнь. Он сделал все возможное, и удача была с ним. Теперь дело сделано.

Осознав это, Хур-синеусый вдруг почувствовал, что его жизнь что-то утратила, словно из нее вынули некий центральный стержень.

Что именно? Может быть — сам процесс достижения? Поскольку теперь, почти добившись того, ради чего он совершил и кражу и бегство с корабля, ради чего предал и свой мир, и своих товарищей, добившись и выиграв самую главную игру, он потерял некое сопутствующее этому удовольствие.

Ощущение риска, причастности к опасному и необычному делу? Повторится ли это в его жизни еще раз?

Ох, вряд ли. Конечно, будет и другое. У правителя звездной империи много самых разнообразных, важных и очень опасных дел, много занятий, доставляющих не меньшее удовольствие, чем то, которое он испытал, похищая симбиот… Но все-таки могут ли они сравниться с чувством осознания своего истинного предназначения и сразу же вслед за ним воплощения в жизнь плана, позволяющего сделать это предназначение реальным… Или сначала был план, а потом уж осознание?

Задумавшись было над этим вопросом, но так и не найдя на него ответа, Хур-синеусый издал звук, смахивающий на стук частого, осеннего дождя по крытой старым рубероидом крыше.

Куда-то его не туда повело. Честное слово, не туда. Имеет ли это все большое значение? Главное, научиться получать удовольствие, поскольку отныне в его жизни их будет гораздо больше. Да что там гораздо? Отныне к его услугам будут все удовольствия звездной империи.

Все, все, все. Он представить даже сейчас не может, какие они, и, наверное, ему не хватит жизни, чтобы их все перепробовать.

Волна. Он ощутил, как она его накрыла, жаркая, сбивающая с мыслей, мешающая реально воспринимать окружающий мир, толкающая на нелогичные, неправильные поступки.

Какие там поступки? Он должен сидеть здесь, в нише, сидеть и ждать, когда симбиот подготовится к слиянию. Немного уже осталось. А потом-потом все будет просто великолепно. Стоит только подождать.

И все-таки так хотелось выйти из темноты на свет, хотя бы пройтись по поляне, может быть, посмотреть на эту планету-свалку, отвлечься от навязчивых мыслей. Аборигены? Глупости. Они не посмеют напасть на высшее существо, каким является он. Эти недоразвитые мыслящие, живущие в грязи, в своем разрушающемся, погибающем мирке, конечно же с благоговением воспримут пришельца с неба. Возможно, они попытаются выпросить у него толику техблаг, которые он отныне действительно будет способен им дать.

А что? Почему бы в самом деле не облагодетельствовать эту планету? Кто мешает ему начать свое правление с такого милого дела? Оно упрочит его репутацию, оно покажет всем, что они имеют дело с милостивым и разумным монархом, оно будет символом его правления.

Вот это Хуру-синеусому уже понравилось.

Символ правления!

Ну да, почему бы и нет? Почему бы не сказать самому себе правду? Ну, например, что он отныне станет исторической фигурой. Каждый его поступок, каждое его высказывание будут зафиксированы и попадут в историю, останутся в ней навечно.

Так почему бы не начать с благого дела? Ну, хотя бы в виде искупения, за то, каким образом он пришел к власти? Да, конечно, большинство оставшихся в истории монархов приходили к власти не лучшим способом, а некоторые и гораздо худшим, через грязь и кровь. Он-то всего лишь украл. Такой ли это позорный поступок для монарха? Нет конечно. Мелочь, на которую не стоит обращать внимания. И значит, никакого искупления не нужно. Пусть эта планета останется такой, какая есть. Пусть она будет предоставлена своей, увы, незавидной, судьбе.

Или все-таки его идея о символе правления имеет под собой основания? Чем она плоха?

Он поборол и это. Напряг всю свою натренированную волю и смял, буквально выкинул из своего разума все эти глупые, никчемные мысли, избавил от этого опасного ощущения эйфории. Вернулся снова в реальный мир, в котором он пока еще не был могущественным владыкой, в котором он всего лишь сидел в нише и ждал активизации симбиота.

И никаких прогулок. Поскольку живущие на таких помойках аборигены вовсе не обязаны смотреть на него с благоговением. Вот как на возможную добычу — запросто. Ну и еще есть охранники корабля. Они его ищут. Возможно, уже сейчас, возможно, они уже близко.

Хур почувствовал, как его охватывает беспокойство.

А что, если найдут?

Нет, выходить из ниши он не будет, но вот выглянуть, всего лишь кинуть взгляд на поляну перед ней необходимо. Он должен убедиться, что ему ничто не угрожает. Он обязан успокоить свой страх.

Выглянуть. Это совершенно не опасно.

В тот момент, когда он выглянул из ниши, рядом с ней появилась воронка мины-дервиша. Бункер мины был почти пуст. В нем оставалось всего лишь несколько десятков стрелок. Большая часть из них воткнулась в качающиеся на ветру ветви ближайших деревьев, несколько стрелок поразили маленького, похожего на бурундука, но расчерченного в черную и белую клеточку зверька, а одна попала точнехонько в Хура-синеусого. Она угодила ему в головную выпуклость и, проткнув твердую кожу, а также слой псевдосала, пронзила мозговой вырост. Стрелка была очень маленькая, но ее хватило, чтобы насмерть уложить несостоявшегося властителя галактической империи.

16

Какой там бассейн?

Главный распорядитель находился на мостике, вовсю руководил поисками воришки и даже был затянут в официальную портупею четвертой, высшей сложности, положенную ему по уставу для повседневного ношения, но надеваемую лишь в самых экстренных случаях.

Кстати, разве этот случай не имеет права называться экстренным? Тысячу раз имеет. Подумать только, похитить самое большое сокровище Галактики, похитить не где-нибудь, а на его корабле, в тот момент, когда оно почти доставлено заказчику.

Ну, нет, преступника покарают, и очень сурово. А он, Главный распорядитель, в награду за труды… Стой, вот это уже совсем другая песня. О ней думать рановато.

— Обыскана носовая кладовая, — доложил помощник Главного распорядителя. — Нет ни малейшего следа похитителя.

— Есть догадки, кто это может быть?

Немного поколебавшись, помощник доложил:

— Нами установлено местонахождение всех членов экипажа. Всех, за исключением…

— Что ты там мямлишь? — взорвался Главный распорядитель. — Докладывай! Кто именно? Кто этот негодяй?

— Хур-синеусый.

— Хур? Хм…

Главный распорядитель задумался.

Этот может запросто. Не он ли на праздновании великого дня ублажения божественной плоти сделал так, что все шедшие в головной, самой почетной колонне вдруг самым скандальным образом изменили цвет своих тел? Он потом долго отнекивался и доказывал, что порошок веселушки попал в воздух по недоразумению. И ему, наверное, можно было бы даже поверить, если бы не множество случаев, когда оказывалось, что в несчастливых случайностях других виноват именно он.

Хур-синеусый. Мерзкий пакостник. Вот на него это очень похоже. На него это не просто похоже. Такой фокус на всем корабле мог выкинуть только он.

— Найти! — скомандовал Главный распорядитель. — Найти и доставить ко мне.

— Спасательная капсула, — сообщил помощник.

— Спасательная капсула?

— Ну да. Хура-синеусого на корабле не обнаружено, и при этом пропала одна спасательная капсула. Есть предположение…

— Понятно.

Главный распорядитель задумчиво пошуршал усиками.

Ну, да что там думать? И так все ясно. Если негодяя нет на корабле, то, значит, он за его пределами. В спасательной капсуле. Зачем это?

Время! Ему нужно время, и он, можно поспорить, решил добыть его именно так. Дополнительное время, для того чтобы активизировать симбиот, вот для чего. Как только спасательная капсула опустится на планету, она неизбежно посадит семечко кустарника-прыгунка. Помешать этому Хур-синеусый не сможет. Значит, у него в запасе есть только то время, пока семечко не прорастет. Как только кустарник создаст прыжок-поле, беглец вновь окажется в пределах досягаемости корабельной охраны.

Хватит ли у него времени для того, чтобы завершить свое злое дело?

Нет, не хватит. И это прекрасно. Это позволяет принять все необходимые меры.

Главный распорядитель приказал:

— Продолжать обыск корабля. Пока есть хоть какие-то шансы обнаружить злоумышленника на борту, их нельзя упускать. Одновременно с этим, из числа охранников корабля, надлежит сформировать команду для поиска Хура-синеусого на поверхности неизвестной планеты, той, на которую опустится спасательная капсула.

— Планеты?

— Да, я уверен, что ее уже можно определить. Формируя команду, надо учитывать, что ей придется действовать на поверхности планеты, пригодной для жизни. Ни на какую другую спасательная капсула просто не опустится. Значит, поисковики должны быть вооружены легко. Им необходимо найти вора до того, как он сумеет завершить свое злое дело. Это понятно?

— Еще бы, — сказал помощник. — Совершенно понятно.

— В таком случае советую немедленно приняться за дело. Времени осталось мало.

— Немедленно, — повторил помощник и опрометью бросился выполнять приказ.

Вот это уже было неплохо.

Главный распорядитель не удержался и, выпустив из тела псевдоподию, что было, конечно, не совсем прилично, но наедине с самим собой вполне допускалось, почесал ей в самом неудобном месте, на спине, там, где ремни портупеи безжалостно врезались в его нежное тело.

Кажется, все пока шло более-менее гладко. И конечно, существовало множество случайностей, способных помешать его желанию, способных повернуть все самой худшей стороной… Хотя куда уж хуже? Значит, самое время судьбе над ним смилостивиться, дать ему возможность осуществить в жизни некие мечты.

Самые смелые… невероятные…

А вдруг? А вдруг… И если можно этому недоумку Хуру-синеусому, то почему нельзя ему? Кто может запретить?

17

— Замечательно, — сказал Гарг. — Вот я читаю Марка Аврелия и нахожу у него высказывание о том, что жизнь является войной и пребыванием на чужбине.

— Разве это неправда? — спросил Хранитель.

В этот раз капюшон его плаща был слегка откинут, и Гарг мог даже рассмотреть нижнюю часть лица. Точнее, покрывавшую его короткую бородку. Вот теперь он знает, что разговаривает не с женщиной и не с ребенком. Легче от этого? И помогло ли это в спорах?

Впрочем, он не один из великих философов, он всего лишь Хранитель, он всего лишь тот, кто следит, чтобы их мудрость передавалась в надлежащие руки.

Мудрость!

Гаргу захотелось презрительно фыркнуть, но он сдержался.

Да он познал эту мудрость еще в доках острова слез. Там, в этих доках, можно было выжить, только если ты обладал либо недюжинной силой и реакцией, либо хитростью и умом. Если ты совмещал в себе и те и другие качества, то ты мог не просто выживать, а вполне сносно жить. Но таких, совмещающих, уникумов, понятное дело, были единицы.

И всем, независимо от способностей, сил и ума, приходилось эту войну вести. Те, кто похуже, сражались за место в задних рядах. Там тоже есть своя иерархия. Те, кто получше, — за место в первых рядах. Но и здесь, и там борьба велась одинаково ожесточенная, одинаково безжалостная.

Чужбина? Он не знал, где его родина, да и не сильно этим интересовался, вполне справедливо полагая, что она теперь принадлежит рыбам-мутантам, гигантским крабам, радиоактивным креветкам и прочим морским жителям.

— Значит, все занятие этих философов состоит в том, что они придумывают звонкие, эффектные определения?

— Они наблюдают жизнь.

— Но кому от этого польза?

— Только тому, кто готов и согласен их выслушать.

— Ах, вот как?

— А ты что думал? — улыбнулся Хранитель.

— Никакого насилия, а?

— Ни малейшего. И более…

— Это как?

— Самые главные истины сокрыты, спрятаны за туманными фразами. Для того чтобы их понять, чтобы до них докопаться, надо пройти длинный и сложный путь.

— Но стоит ли его проходить?

Хранитель улыбнулся:

— Ну вот, ты уже его начал. Как только кто-то задает себе вопрос о смысле вокруг него происходящего, это означает, что он уже делает первые шаги в нужном направлении.

Гарг покачал головой.

Нет, этого парня не ухватишь. Пока не ухватишь. Но потом… Короче, он еще вернется, обязательно вернется и загонит самоуверенного Хранителя в угол. Потом, благо времени у него вагон и маленькая тележка. А сейчас…

Следы.

Ну да, почему бы не заняться следами? Тем более что они действительно обнаружены запущенными им поисковыми программами.

— Мне пора, — сказал он Хранителю. — Меня ждут дела.

— Ты вернешься.

Это не был вопрос. Это было утверждение.

— Куда я денусь? — пробормотал Гарг. — Куда я могу деться?

А что, если удастся? Если его теория подтвердится и найденные следы приведут именно туда, куда он хотел прийти? К свободе.

Следы… Некоторое время назад его посетила достаточно любопытная мысль.

А ведь те, кто до него попадал в эту ловушку, те, кто так же, как и он, искал выход в реальный мир, могли оставить какие-то следы. Да какое — могли… Их пребывание в виртуале обязательно должно было его как-то изменить. Более того, кто-то из них мог оставить какие-то указания тем, кто окажется на их месте.

Следы…

Самое худшее, это то, что он не знал, какими они могут быть. Что могло прийти в голову его предшественникам? Каким образом они могли оставить свои послания? Почему они их спрятали? Почему не сделали так, чтобы он получил их, едва оказавшись в ловушке?

Много раз переформулировав задачу для поисковых программ, он нашел послания всего лишь от двух своих предшественников. Они погибли здесь, так и не найдя выход в реальный мир. А перед смертью тщательно зашифровали, спрятали свои послания.

Почему?

У Гарга создалось впечатление, что они под конец были не совсем нормальны. Один совершенно всерьез считал, будто реальный мир здесь, в памяти этого оборонного компа. Он свято верил в то, что прожил в этом мире длинную, многосотлетнюю жизнь, правил им, карал, миловал, а потом стал испытывать к нему такое отвращение, что всерьез намеревался его уничтожить. К счастью, он передумал, но тогда обратил гнев на себя и решил запрятать следы своего пребывания в этом мире. И запрятал. Другой, перепробовав все, что давал виртуал, положил большой кусок жизни на то, чтобы создать здесь, в виртуале, программу-наркотик. И создал, даже не одну. От него осталась только короткая записка и длинный список созданных снадобий, с подробной инструкцией, как их создавать и как с ними обращаться.

Вот и все.

Получалось, ему остается, на выбор, либо сумасшествие, либо наркомания? Не очень богатый выбор. Между прочим, судя по их запискам, оба его предшественника свои задания, ради которых подключились к этому бешеному компу, выполнили.

Зачем? Вряд ли они чувствовали большую ответственность перед теми, кто послал их в такую ловушку. Может быть, от скуки? А может быть, они пытались таким образом придать хоть какой-нибудь смысл своему существованию в виртуале?

Любопытно, может быть, и он… а вот тут не надо торопиться. Время еще есть, и неизвестно, что с ним произойдет, кем он к тому моменту, когда потребуется выполнить задание, станет. И еще есть поиски.

Гарг буквально кожей ощущал, что их надо продолжать. Где-то здесь, может быть рядом, есть еще одно послание от его предшественников. И возможно, это будет послание от того, кто сумел обрести свободу.

Зачем он его спрятал?

Вот когда оно найдется, тогда и будет ясно. А гадать до той поры бесполезно. Надо просто ждать и время от времени вводить в программы поиска новые ключевые слова. Потом сортировать найденное, еще сортировать и еще…

Времени много, и оно не теряется зря. Он использует его с толком, посещая Хранителя и устраивая развлечения лишь тогда, когда остается только ждать.

Развлечения…

Он еще раз проверил поисковые программы и там, где это требовалось, запустил их снова, введя новые параметры.

Ну вот и все. Теперь можно предаться развлечениям. Если бы только поисковые программы работали побыстрее. Впрочем, им приходится перелопачивать просто чудовищный объем информации. Так что на них пенять нечего.

Раздумывая о том, как можно ускорить работу поисковых программ, он отправился навестить созданный им не так давно городок «Страх-виль». Судя по полученным отчетам, в городке резко поднялась раскупаемость бензопил, и это означало, что баланс между обычными жителями и маньяками-убийцами нарушен. Надо было что-то предпринимать.

Кроме этого, в поселении свободных демократов, отделенном от остальных колючей проволокой, чтобы его обитатели не могли выбраться наружу и нанести вред соседям, явно назревал кризис. Все, что предназначалось для кражи и перепродажи, столько раз сменило хозяев и так всем надоело, что к нему уже никто не желал прикасаться. Необходимо было вытащить из памяти компа новые ценности и подкинуть им, а иначе дело могло закончиться элементарным бунтом.

Была и третья проблема, требующая немедленного решения.

В дальнем поселении, расположенном на самой границе созданного им населенного мирка, завелась группа из нескольких десятков типажей, которые спокойно, по всем правилам, очень толково готовились к глобальной экспедиции с целью определения границ окружающего мира, его формы, нахождения новых земель и установления контакта с живущими на них аборигенами. В общем, этакая классическая, кругосветная экспедиция.

До того, как они будут готовы отправиться в путь, надлежало определить размеры неоткрытого мира, его форму, придумать расположение материков и даже населить их животными и людьми. В общем, работа была кропотливая, мелкая, трудная, как он прикидывал, не чета той, которая ждала его в первых двух поселениях.

Так, кстати, и оказалось. Проблемы с маньяками и демократами он решил относительно быстро. И, тяжело вздохнув, принялся за главное дело, думая о том, что выбрал себе очень хлопотное развлечение. Может, прекратить всю эту бодягу? Трудно ли устроить какой-нибудь великий потоп? Совсем не трудно.

Но нет, он пока подождет. Ему еще интересно, к чему это приведет, чем закончится.

Он как раз заканчивал подготовку к ночи «Ч», ночи, в которую все жители созданного им мира, уснув на плоской тверди, проснутся на вращающемся вокруг солнца шарике, когда ему пришло сообщение.

Одна из поисковых программ нашла нечто любопытное. Похоже, это было послание еще от одного предшественника. Третьего.

18

— Ты не устал? — спросил Антон.

Сам он был готов воевать еще долго. Хоть сутки, хоть двое. А вот Дядюшка-волк… конечно, еще крепок, но все-таки он уже в возрасте, и это дает себя знать.

— Я любому молодому фору дам, — ухмыльнулся его наставник. — Кроме того, у нас еще куча дел на этом острове, прежде чем мы его покинем.

Антон взглянул в сторону горящего танка и одобрительно хмыкнул. Горел он густо, жирно, очень убедительно. А еще недавно они считали, что дело их гиблое. И в основном из-за этого железного чудовища.

Сколько гранат потребовалось? Три? Четыре? Да, четыре. Вторую и четвертую кинул Дядюшка-волк. Она, эта четвертая, все и решила. Видимо, попала куда нужно, в самую тютельку. Танк вспыхнул как факел, а экипаж его полез наружу. Надо понимать, для того, чтобы унести ноги.

Ну да, так им это и позволили… Вовремя то дерево рухнуло на остров. Очень вовремя. Пока преследователи очухивались, они с Дядюшкой обделали все в самом лучшем виде.

Дерево…

— Думаешь, стоит взглянуть на эту летающую штуку? — спросил Волчонок.

— Стоит, — уверенно ответил Дядюшка-волк.

— Уверен? Может, уйдем от греха подальше?

— Надо полюбопытствовать.

Антон озадаченно взглянул на Дядюшку.

Что-то он заговорил загадками. На него это совсем не похоже. Или похоже? Какой-то он в последнее время задумчивый, что ли? Вот так. «Задумчивый» — именно то слово, определяющее его состояние.

К чему бы это он?

Впрочем, зачем гадать? Со временем все выяснится. А сейчас его, этого времени, выяснять, что там с его напарником происходит, просто нет.

— Преследователи?

— Многие погибли при падении «дерева», и теперь их осталось пятеро или шестеро. Выжившие собираются на том конце острова. Надо пойти и убить их, прежде чем они придут в себя окончательно. Прямо сейчас.

А вот это уже было правильно.

— Пошли, — азартно сказал Антон. — Я иду впереди, а ты меня прикрываешь. Как тогда, в подземельях острова пряностей. Помнишь?

— Пусть будет так, — согласился Дядюшка. — Только не стоит терять голову. Было бы глупо словить пулю сейчас.

— Когда мы почти победили?

— Когда мы имеем возможность ухватить кое-что очень ценное.

— Хм… что ты сказал?

— Я сказал, что мы можем здорово прибарахлиться, если будем правильно себя вести.

— «Дерево»?

— Оно самое. Ты когда-нибудь слышал о небожителях? Ну, легенды, рассказы… Помнишь?

— Хочешь сказать, это «дерево» имеет к ним отношение?

— А к кому же? Оно упало сверху.

Вот тут Дядюшка был, кажется, прав. Именно — сверху. И значит…

— Хорошо, — сказал Антон. — Только сначала пойдем прикончим оставшихся преследователей. Потом можно и осмотреть небесный подарочек. Думаю, он никуда не денется.

— Верно, — согласился Дядюшка-волк. — Преследователи в первую очередь. Но потом…

Они двинулись в глубь острова.

Первый попавшийся им преследователь был обожжен, и, убив его, они, похоже, даже сделали благое дело, избавили его от мучений. Выжить с такими ожогами в их условиях было почти невозможно. Дядюшка прикончил его кинжалом. Сделал это быстро и сноровисто. Привычно.

Второй оказался цел и здоров. Он даже пытался отстреливаться, но только до тех пор, пока не оказался в прицеле снайперки Дядюшки. Третий устроил засаду, причем по всем правилам. Он был хитер и умен, этот третий. Волчонок, вовремя заподозрив неладное, кинул в куст, в котором тот прятался, гранату. Этого оказалось достаточно.

Оставшиеся три преследователя, очевидно сообразив, что им не победить, пустились вплавь к соседнему острову, и сделали это вовремя. Когда Антон и Дядюшка-волк их заметили, последний уже вылезал из воды. А первый был так прыток, что успел скрыться в кустах.

Стрелять по ним Дядюшка не стал.

— Пусть бегут, — сказал он Антону. — Нам нужно было, чтобы они не сунулись в подземелье. Можно дать гарантию, что туда они не пойдут. Этого достаточно. Ну и надо же экономить патроны?

Волчонок пожал плечами.

Если Дядюшке-волку так хочется… Почему бы и нет? Ради экономии. Собственно, сейчас они могли бы не экономить, поскольку боеприпасов на белом корабле было много и идущим в заслон их не пожалели. Но привычка, выработанная за долгие годы… хорошо, пусть будет так. Эти трое останутся жить.

— «Дерево», — напомнил он Дядюшке. — Пойдем, посмотрим, что оно из себя представляет? Что, это за штука такая на нас свалилась?

— Это дело, — послышалось в ответ.

Еще раз окинув взглядом берег соседнего острова и убедившись, что преследователи явно не собираются возвращаться, они двинулись к предмету, на их глазах упавшему с неба. Благодаря которому, они, вполне возможно, не только остались в живых, но еще и победили своих врагов. Сколько их сгорело в странном пламени, возникшем на том месте, где упал этот предмет?

Антон невольно поежился.

Пламя и в самом деле было странное. Прежде всего, оно возникло всего лишь на пару секунд, не больше, но этого хватило… Еще как хватило… Только что, проходя по острову, они видели, каким странным, избирательным образом оно действовало на то, что было вокруг. Почему-то растения и деревья почти не пострадали, а вот несколько живых, вооруженных человек были буквально испепелены.

Почему так? Может быть, это пламя умело само выбирать, кого уничтожить, а кого оставить в живых? Как оно определило тех, кто представляет опасность? По оружию? Почему тогда Дядюшка-волк не пострадал? Или это опять — случайность?

Может, оно, это пламя, ориентируется как-то на мысли? Но чем его мысли или мысли Дядюшки отличаются от мыслей преследователей? Они не монстры и не чудовища. Обыкновенные охранники, в определенный момент решившие зарабатывать себе на жизнь тем, а не иным образом. Вероятно, не сумей они с Дядюшкой наняться в охрану белого корабля, сейчас могли бы оказаться по другую сторону баррикады.

Он невольно улыбнулся.

Баррикады… Красиво сказано. На самом деле нет никакой баррикады. Есть принадлежность или к одной команде, или к другой. Как вырвавшийся из «дерева» огонь смог определить, кто к какой команде принадлежит?

Вот ведь любопытный вопрос. Неужели небожители настолько могущественны, обладают такими знаниями и технологиями? Почему в таком случае они не помогут землянам сделать так, чтобы вода, захватившая большую часть суши, отступила?

Нет, все это, конечно, несбыточные мечты, но вдруг… иногда сбываются и такие. Может быть, это и есть тот самый шанс, и не только для него, но для всей планеты?

Он снова улыбнулся.

А он, значит, спаситель этой планеты, спаситель всей Земли. Найденыш, воспитанный йеху-волками? Нет, это уже слишком. Такого не было и в старинных легендах. Спасти свалку, в которую превратилась Земля, невозможно. Для этого даже тем, кто умеет путешествовать в космическом пространстве, надо наверняка приложить гигантские усилия. Зачем им так утруждаться? Вряд ли они способны испытывать жалость к тем, кто стоит на более низкой, чем они, ступени развития.

И значит… Нет, все эти мечты совершенно нереальны. Их нужно забыть. Он уже не подросток, он, можно сказать, взрослый воин, умеющий смотреть на мир реально.

Небожители… Вдруг они надумают выглянуть из своего «дерева»? Вот тогда это можно будет попытаться использовать. И Дядюшка прав. Вдруг у них удастся чем-нибудь поживиться? Какой-нибудь мелочью, для них несущественной, а для него являющейся чем-то очень и очень ценным.

Вот это уже мечты взрослого, настоящего мужчины. Четкие, правильные, реальные.

Урвать, использовать свалившийся с неба шанс разбогатеть. А если еще и подвернется случай что-то сделать для всей Земли…

19

Послание третьего предшественника было очень коротким. Гарг прочитал его с ходу, буквально проглотил, потом, помедлив немного, дал себе успокоиться и перечитал еще раз.

Хм… белиберда какая-то. А может, он что-то не понял, как-то не так прочитал?

Увы, и третья попытка не дала ничего нового.

Текст гласил:

«Путь к свободе, как обычно, очень прост. Взгляни на себя со стороны. Отдай, что должен. Найди точку воздействия на окружающий мир, сумей его потрясти и обретешь свободу. Сумевший уйти».

Любопытно. «Сумевший уйти» — это, видимо, подпись. Обнадеживающая, надо сказать. Весьма и весьма.

Но что еще есть в этом тексте, кроме подписи? Он очень похож на текст, оставленный другим сумасшедшим.

Сумасшедшим? А подпись? «Сумевший уйти». Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы определить ее смысл. Оставивший послание сумел обрести свободу. Почему и послание такое короткое. Торопился он.

И вообще, надо этот текст хорошенько обдумать. Кажется, это не просто набор фраз. Шифр? А почему бы и нет? Может быть, третий предшественник решил, что свободу получит лишь сумевший его разгадать?

Шифр… любопытно.

Эта мысль Гаргу понравилась. От нее уже веяло надеждой.

Вот только как же быть с подопечными? Экспедиция уже была почти готова, а вот что именно ей надлежит открыть, он не решил. Может, действительно, не мудрствуя лукаво, оставить землю плоской? Это решит все проблемы. Экспедиция упадет с края земли, в великое ничто, а он позаботится, чтобы кто-то из ее участников уцелел, и не только уцелел, но и увидел, как его товарищи падают в бездонную пропасть. Чем не выход? Потом этот уцелевший вернется домой и все расскажет, тем самым избавив его, Гарга, от дальнейших хлопот. По крайней мере, некоторое время никто его от важных раздумий отвлекать не будет.

Он оторвался от послания, для того чтобы получить свежую информацию об экспедиции. Все верно. Готовится и вот-вот отправится в путь, причем с большим энтузиазмом. Что для них придумать, чем занять, хотя бы на время?

Быстро, на скорую руку, он слепил на их пути континент и заселил его чудьими людьми. Одни из них от рождения имели лишь одну ногу, у других были вывернутые к спине ступни, третьи не имели голов, а глаза и рот у них располагались на груди. Еще были уродцы, облагавшие двумя головами или лисьими мордами. Население это очень напоминало жителей тех мест, где вода вымыла и вынесла на поверхность радиоактивные отходы, но напрягать воображение у Гарга не было времени. Его сейчас занимало лишь послание.

Нашпиговав напоследок море на пути экспедиции морскими монахами, кракенами и левиафанами, дав им строгий наказ путешественников пугать, но не есть, он вернулся к тексту.

«Путь к свободе, как обычно, прост».

Ну, тут все понятно. Может быть, тут ничего особенного не зашифровано?

Свободу всегда добыть просто. Надо лишь решиться. Схватил винтовку и кинулся на какой-нибудь Зимний дворец, или, например, вооружился ржавым дедушкиным кольтом, запрыгнул на коня и помчался по дороге, гикая и паля в небо. Все, с этого момента ты свободен. И никто не может тебе ничего приказать. Другое дело, что за подобную свободу придется платить, и очень дорого.

Так что, собственно, задача не в том, чтобы завоевать свободу и платить за нее по самой высокой цене, которой является собственная голова, а в том, чтобы за нее вообще не платить…

Стоп, стоп, куда-то его не туда повело. Все эти рассуждения не имеют ничего общего с текстом. Надо вернуться к нему.

Он вернулся.

«Взгляни на себя со стороны».

Это как? В зеркало?

Да нет, вряд ли. Слишком просто. А как еще можно взглянуть на себя, если не в зеркало?

Гарг вздохнул.

Здесь, в виртуале, он мог бы и вовсе не дышать, но привычка — великое дело. И если она не мешает, то почему бы ее не оставить? Тем более что иногда от нее есть толк. Вот как сейчас, например. Стоит в сложной ситуации тяжело вздохнуть и покачать головой, как сразу становится чуть-чуть легче.

А еще появляются разные мысли.

Вот, например, о том, что он мог бы, допустим, посетить психолога. Благо таких программ в памяти его компа — выше крыши. И чем является обращение к психологу, как не попыткой взглянуть на себя со стороны?

Итак — психолог.

Он машинально передернул плечами.

Не очень-то ему хотелось это делать. Исповедоваться перед программой, которой не только нет никакого дела до его состояния, но которая в принципе не способна даже на самое малое сочувствие.

Тем лучше? Тем беспристрастнее будет нарисованная ею картина? И как это поможет ему выбраться?

Нет, написавший послание явно имел в виду что-то другое.

Как раз в этот момент к нему пришло сообщение, что в городе Страх-виль начался семинар на тему: «Настоящий, крутой маньяк никогда не должен ускорять шаг и обязан догнать перепуганную, убегающую жертву только неспешным, прогулочным шагом. Система. Технология и ее претворение в жизнь».

Прикинув так и эдак, Гарг не нашел в теме семинара ничего криминального и решил не вмешиваться. Что он им, нянька, что ли? Тут еще этих путешественников обеспечивай. Рано или поздно, но они пересекут континент дивьих людей и отправятся дальше. Что он им предложит? Какие земли дальше им придется открывать, если у него на этот счет в голове нет ни единой мысли?

Да и откуда им взяться, если он самым серьезным образом обдумывает текст послания? Как еще можно взглянуть на себя? Ему лично?

Гарг замер.

Может, он не зря общался с Хранителем?

Старый, добрый принцип. Не увеличивай число сущностей более необходимого. Как написано, так и делай. Написано взглянуть на себя, так почему бы это не сделать?

Надо взглянуть на свое тело там, в реальном мире.

Тепло, тепло, очень тепло… Кажется, в этом что-то есть. Тем более, что сделать такой финт совсем нетрудно. Тщательно разбираясь в системе слежения, благодаря которой он мог видеть все происходящее в Месиве, он обнаружил, что наблюдение производится со старого, оставшегося с древнейших времен и каким-то чудом еще работающего спутника. Отыскивая другие источники наблюдения, он обнаружил парочку камер, следящих за каморкой, в которой находилось его тело.

Вот только не сумел себя заставить взглянуть на него. Тогда это показалось ему аналогичным наблюдению через камеру за своей казнью на электрическом стуле. В общем — не смог он тогда на свое тело взглянуть. А сейчас — придется. Во имя спасения.

Заглянув в нужное меню, он вывел картинку, на которой было изображено его тело, взглянул на нее и облегченно вздохнул. Ничего необычного с ним не произошло. Ну, слегка осунулось лицо. Так это и понятно. Уже начинает чувствоваться нехватка воды. Или для этого еще рановато? С того момента, как он оказался в этом кресле, там, в реальном мире, прошло всего несколько часов. А все-таки…

Он попытался вспомнить, как было там, в реальном мире, когда он усаживался в кресло. Жарко или не очень? Если там не жарко и не холодно, его тело продержится дольше, даст ему несколько дополнительных десятков лет жизни в виртуале.

Нет и еще раз — нет. Это неважно, совершено неважно. Он выберется, он обязательно выберется. И свое тело он спасет раньше, чем оно начнет умирать. Главное, у него много времени, а имея достаточное количество времени, можно придумать что угодно. Нашел же он послание.

Итак, послание. Что дальше? Ну, взглянул он на себя. Чем это ему помогло? Да ничем.

Может, этот новый путь, по которому он так резво устремился, на самом деле — очередной тупик?

Нет, не похоже. Что там в следующей фразе?

«Отдай, что должен».

Ничего он никому не должен. Вот ему должны жалованье за полмесяца пути. А более… Нет, эта фраза ему тоже пока не поможет. Что дальше?

«Найди точку воздействия на окружающий мир, сумей его потрясти и обретешь свободу». Если имеется в виду реальный мир, то как его можно потрясти, будучи от него отрезанным? Если виртуал, то он может его в любую секунду не только потрясти, но и полностью переделать, даже уничтожить, и это ни к чему не приведет.

Смысл?

Гарг задумчиво почесал в затылке. Нет, очевидно, имелся в виду реальный мир. И если исходить из этого, то… то что? Каким образом он может его потрясти? Ну, не тем же, ради которого его сюда послали?

Хотя…

Он топнул ногой, топнул ногой второй раз и пустился в пляс.

Все верно, все правильно. Тот же самый принцип, который был применен во второй фразе. Эту тоже надо понимать буквально. Он должен, он обязан потрясти реальный мир. И у него есть единственная возможность это сделать. При этом он отдаст то, что должен. Его послали с заданием, и вот это-то задание и есть долг.

Он остановился, резко, словно налетев на невидимую стену.

Кажется, все верно. И путь на волю есть, рискованный путь. Возможно, у него, ничего не получится, но попытаться он должен. И если все выйдет как надо…

Совершенно машинально он взглянул, чем занимаются путешественники, и обнаружил, что как раз сейчас они устанавливают контакт с племенем кентавров, пытаются выменять у них за несколько ниток стеклянных бус мешок бриллиантов.

Ну что ж, достойное занятие, которым не брезговали открыватели новых земель. Их, можно сказать, побочный заработок.

А он…

Гарг подумал о том, что теперь, когда он, кажется, открыл путь к свободе, ему почему-то не очень хотелось им воспользоваться. Почему? Ну хотя бы потому, что он, никогда ничего не имевший, даже собственного дома, вдруг получил в свое распоряжение целый мир. Он не мог так просто расстаться с этим миром, пусть даже тот и был иллюзорным.

Целый мир и столетия жизни. Пусть нереальной, но насыщенной такими событиями и впечатлениями, которых ему в реальном мире никогда не видать. Стоит ли шкурка выделки?

Имеет ли смысл менять его на эту пресловутую свободу?

20

Ждать больше было нельзя. Морган знал это совершенно точно.

Осторожно пригладив длинные усы, доставшиеся ему от предка-тигра, он прошелся по каюте. Со стен на него смотрели лица тех, на кого он всю свою жизнь хотел походить, чей пример вдохновлял на борьбу с трудностями.

Дрейк, Флинт, Черная борода, Пьер Ле Гран, Хук и наконец тот самый, настоящий Морган, ставший в конце концов губернатором Ямайки.

Почему бы, кстати, и ему тоже не стать губернатором какого-нибудь крупного острова? Конечно, сейчас их осталось неизмеримо меньше, и, значит, сделать это труднее. Но кто его осудит, если он превзойдет своего предшественника?

Белый корабль. Если ему удастся захватить этот белый корабль, то его авторитет среди преследователей достигнет просто небывалой величины. Если ему это не удастся, то к нему прилипнет слава неудачника и никто с ним более в море не выйдет. Вот такие есть варианты его будущего.

Или пан, или пропал. Как всегда.

Жизнь скучна и раз за разом заставляет прыгать в тот же самый обруч, через который ты только что перепрыгнул. Ну, может, для развлечения поднимет его повыше, для того, чтобы миновать его было труднее. Но — не более. К чему выдумывать новое, если раздавить тебя можно и с помощью старых, хорошо отработанных, много раз использованных методов?

Один из них — полоса неудач.

А может, наоборот?

Он снова взглянул на портреты и подумал, что его жизнь заметно отличается от жизни этих джентльменов. К примеру, ему не грозит встреча с каким-нибудь королевским фрегатом, в результате которой он под барабанный бой повиснет на рее, для того чтобы попасть в легенду.

Дудки! История человечества заканчивается, и грабеж стал просто рядовым способом выживания, одним из основных. Чем те же белые корабли отличаются от него? Да ничем. Просто их владельцы в свое время успели нахапать больше всех, а потом, используя награбленные ресурсы, сумели наладить дело.

Если его дело выгорит, кто мешает ему пойти тем же путем? А пока…

Неужели кто-то из тех, чьи изображения ему так нравятся, что он повесил их в своей каюте, оказавшись в его положении, мог подумать об отступлении? Да ни за какие коврижки. Тем более — круасаны. Или что там по утрам ели настоящие джентльмены удачи?

Ладно, этот вопрос стоит замять, для ясности. Лучше вернуться к другому. Рисковать или не рисковать? Вводить корабли в Месиво или подождать хороших вестей от разведчиков?

А тем временем белый корабль уходит все дальше и дальше…

И если донесения разведчиков верны, значит, белый корабль не зря пошел через Месиво. Там все заминировано, там от желтых осталось столько ловушек… и команда белого корабля может их использовать. А разведчикам так и не удалось добраться до легендарного пульта управления… А может, они блефуют? Иначе зачем бы так отчаянно дрался оставленный ими заслон? И кажется, этот блеф им пока удается.

По крайней мере, его корабли до сих пор стоят перед Месивом. Еще немного, и команда решит, что он потерял решимость.

Морган прижал уши к голове и тихо зашипел.

Вот этого не будет! Черт побери! Какие сомнения! Ему случалось рисковать и при более скромных шансах на победу. И всегда оказывалось, что это было сделано правильно. Неужели он сейчас даст слабину? Ну нет.

Так что раздумывать нечего. Решение принято.

21

— Ни малейших следов на корабле не обнаружено, — доложил помощник.

— И при этом похищена спасательная капсула?

— Так и есть.

— Хур-синеусый?

— Кто же еще?

Главный распорядитель издал звук, смахивающий на визг поросенка, услышавшего, что хозяйка рядом с его хлевушком гремит ведром с помоями.

Все верно. Все его умозаключения правильны. Синеусый поганец пытается обвести его вокруг пальца, и именно таким образом, как он и предполагал. Можно заключить любой сложности пари, что он уже активизировал симбиот и теперь лишь ждет, когда настанет время с ним слиться.

— Так что будем делать? — спросил помощник.

— А что нам еще остается? — рявкнул Главный распорядитель. — Танцевать божественную халалу?

— Я думал…

— Не стоило даже пытаться. Это дело у тебя получается из рук вон плохо. Прыжок-поле на капсуле включилось?

— Нет.

— Но это случится скоро?

— Да.

— Поисковая команда сформирована?

— Да.

— Замечательно! Объявляю тебе благодарность.

Помощник слегка оттаял.

— Может быть, стоит все-таки разбудить дроков? — осторожно предложил он. — Мне кажется, это дело как раз для них.

— Нет и еще раз нет, — заявил Главный распорядитель. — Мы обойдемся своими силами.

— Хорошо. Пусть будет так.

— А раз своими силами, то…

Главный распорядитель осекся. Ему вдруг пришла в голову мысль о том, что кто-то может добраться до симбиота помимо него. А почему бы и нет? Если даже Хур-синеусый сломался, то что говорить об обычных исполнителях? Что если некто из стражи, найдя активизированный симбиот, тоже сломается и решит с ним слиться?

Вот такая, очень простая мысль.

Что делать в таком случае?

Ответ на этот вопрос Главный распорядитель знал великолепно.

Если ты не уверен в своих исполнителях, то, конечно, можно заставить их следить друг за другом. Очень неплохой способ, надо сказать. Однако у него есть один серьезный изъян. Возможность сговора, возможность круговой поруки. Предупредить это можно лишь одним методом. Личным контролем. Личное участие в поисках.

Главный распорядитель как бы небрежно прислонился к ближайшей стене, и именно тем участком спины, где у него находились железы освежающей жидкости. В данный момент, поскольку он отчаянно трусил, эти железы работали на полную мощность. Аж зудели от напряжения, да так, что подавить желание их почесать являлось подвигом, на который Главный распорядитель не был способен.

Надеясь, что помощник ничего не заметил, он прижался к стене плотнее, и та, почувствовав, что от нее требуется, тотчас слегка запульсировала, приятно массируя зудевшее место.

Страх.

Что выше? Страх погибнуть или страх снова упустить симбиот, на этот раз уже безвозвратно? Страх упустить свой единственный в жизни шанс?

— То — что? — спросил потерявший терпение помощник.

— То… я должен буду лично возглавить поиски.

Это заявление настолько удивило помощника, что он даже позволил себе переспросить:

— Лично?

— А ты как думал? Именно. Только так можно получить гарантию, что все будет сделано надлежащим образом.

— А… ну, тогда понятно. Значит, приготовить ваше личное оружие?

— Хм?

Подумав об оружии, Главный распорядитель приободрился. Действительно, как он забыл? Ему тоже положено вооружиться, и это значит, что в случае каких-то неприятностей он сможет себя защитить.

Кажется, все не так плохо, как ему на мгновение показалось.

Оружие…

— Так приготовить, или…?

— Приготовить. Полный комплект. Прежде чем ступить на поверхность неведомой планеты, я обязательно вооружусь.

— Будут еще какие-нибудь приказания?

— Да. Приказываю держать поисковую группу наготове. Как только прыжок-поле нащупает наш корабль, она должна отправиться на эту планету-свалку и приступить к поискам. Немедленно. Слышишь? Немедленно.

— Слышу. Немедленно, — покорно повторил помощник. — Как только произойдет соединение с прыжок-полем.

22

— Люди так до конца и не сумели понять смысл выражения «Принадлежать другому», — заявил Дядюшка-волк. — Они не научились находить в этом состоянии настоящее, стопроцентное удовольствие.

— Удовольствие? — спросил Антон.

— О, да. Принадлежать, быть частью, не думать о будущем, поскольку за тебя это делает другой. Люди этого не понимают, а потому несчастны.

— А что, если этот «другой» тебя надует, если он сделает так, что тебе придется расплачиваться жизнью?

— Вечно жить еще не удавалось никому. Все мы рано или поздно умрем. Конечно, кто-то раньше, кто-то — позже, но так ли велика разница?

Сказав это, Дядюшка-волк остановился и, внимательно оглядевшись, добавил:

— Кажется, осталось недалеко. Приготовь на всякий случай автомат. И будь готов, если понадобится, кинуть гранату. У тебя еще осталась пара штук?

— Три, — уточнил Антон.

— Отлично. Это не обязательно случится, но на всякий случай будь готов к разным неприятным неожиданностям.

— А кто говорил, что небожители, скорее всего, неопасны?

— «Скорее всего». Обрати внимание, я не забыл об этом словосочетании.

— Предусмотрительный, да?

— А ты что думал?

— Ладно, ладно, забыли. Так что ты там говорил об удовольствии принадлежать другому? Сам-то ты кому принадлежишь?

— Тут другое дело. Мои предки были волки, и мне, как и моим соплеменникам, от них осталось некоторое… гм… свободолюбие?

— Оно самое.

— Это не прошибешь. Я говорил о том, что понимаю, какой смысл другие йеху вкладывают в слова «принадлежать другому». А вам, людям, этого непонять. Вам не дано понимание этой истины. Вы все хотите обмануть природу. А она этого не любит. И мстит. Вон… посмотри, что наделали.

Он обвел лапой горизонт, словно хотел его обнять и прижать к груди.

— Ты здорово говоришь, — сказал Антон. — Только словами сейчас положение не исправишь.

Остановившись, он принюхался.

Что-то было в воздухе, некий странный, с трудом определяемый запах. Новый, такой, с каким до сих пор он не встречался.

— Брось, — небрежно сказал ему Дядюшка-волк. — Не трать время. Это новая штуковина, свалившаяся с неба. Запах от нее идет уже с полчаса, все усиливаясь. Что-то это означает.

Антон не мог не почувствовать зависть.

Нюх у него был гораздо лучше, чем у других людей. Сказывалось то, что он вырос в стае йеху. Но все-таки до нюха Дядюшки-волка ему еще очень далеко. И вряд ли удастся хотя бы подтянуться поближе. Есть способности, дающиеся от рождения. Никакая тренировка навыков их не заменит.

— А еще что там есть? — спросил Волчонок.

Дядюшка-волк хмыкнул:

— Все-таки что-то ты умеешь. Мои уроки сказываются. Любой другой… В общем время на тебя не было потрачено зря.

— Ответь лучше.

— Есть там и второй запах. И третий. А под ними медленно ползет еще один, состоящий из множества оттенков. И вот он мне не очень нравится, ибо вполне может быть запахом оружия.

— Оружия? Какого?

— Не знаю, — ответил дядюшка-волк. — Только оно запросто может быть оружием. Запах такой. Резкий и в нужной степени кисловатый. Точь-в-точь так пахло разломанное, уничтоженное оружие в одной из заброшенных лабораторий на острове безуспешных попыток. Оно вообще на оружие не было похоже, но мне сказали, что в свое время оно могло натворить много бед. В общем, было гораздо хуже автомата.

— Но ведь эта штука упала с неба. Вдруг у них, там, оружие пахнет как совершенно мирная вещь?

— Запахи — везде запахи, — послышалось в ответ. — Они не меняются. Из чего состоит вещь, тем она и пахнет. И есть еще нечто…

— Нечто?

— Не знаю. Я тебе этого не объяснял, поскольку думал, что ты не поймешь, но у каждой вещи есть еще один запах, вам, людям, недоступный. Запах ее сущности.

— Это как?

— Ее личный запах, запах того, чем она на самом деле является. Каждый негодяй пахнет именно негодяем. Не только, например, кожей, табаком, запахом тех мест, в которых он сегодня побывал, тех людей, с которыми сегодня встречался, но еще и своей сущностью, тем, что он негодяй. Понимаешь?

— И вещи…

— Все вещи тоже имеют свою сущность. Еда пахнет именно едой, дерево именно деревом, в каком бы виде оно ни было, оружие имеет основной запах оружия. Ну и так далее… В общем, пошли дальше. Осталось немного. Думаю, ты скоро убедишься, что я прав.

— Я и так тебе верю, — пробурчал Антон.

Он и в самом деле верил.

Теперь, став взрослым, он осознавал то, о чем в детстве лишь смутно догадывался. К примеру; что воспитавшие его йеху, благодаря сделанным в далеком прошлом генетическим преобразованиям, приобрели человеческий разум, но в то же время и не очень далеко отошли от животных. Может, так и было задумано теми, древними учеными?

Животные, наделенные разумом человека, но не утратившие многие способности, о которых обычный человек может только догадываться? Реакцию, живучесть, умение приспосабливаться, способность как-то по-иному видеть окружающий мир, и, наконец, — обоняние. Оказывается, они знают о запахах нечто такое, о чем люди даже не имеют представления.

А Дядюшка-волк уже уходил. Он уверенно шагал к упавшему с неба «дереву», и Антон невольно ускорил шаг, чтобы догнать своего напарника.

Нет, не отстанет он от него и не даст ни малейшего повода думать, что прячется за его спину. Догонит и пойдет рядом.

Догнал и пошел.

А Дядюшка-волк, конечно, это заметил и усмехнулся. Похоже, его это забавляло.

Ну и ладно. Имеет право, как наставник. Позволь себе нечто подобное кто-то другой…

Небесное «дерево» лежало недалеко от той самой башни-факела, с которой они увидели разведчиков-преследователей.

Лежало?

Подойдя поближе и приглядевшись к нему, Антон понял, что оно на самом деле и не лежит вовсе. А то, что он принял за корни, конечно, ими не являлось. Эти «корни» к слову сказать, в данный момент уже успели удлиниться, расшириться и, выгнувшись наподобие зонтика, закрыли выход из «дерева» от солнца. При этом то, что казалось покрытыми листьями ветками, что было «кроной», теперь успело съежиться и увяло, почти исчезло.

Что это было на самом деле? Может быть, нечто вроде парашюта, с помощью которого падающее «дерево» пыталось затормозить в атмосфере?

Любопытно…

— Подойдем поближе? — спросил Антон.

— Пусть будет так, — согласился Дядюшка-волк. — Все равно, если из этой штуки полезут небожители, с ними придется знакомиться.

— Зачем?

— Я тебе уже объяснял. Это уникальный шанс чем-нибудь у них прибарахлиться.

Теперь уже усмехнулся Антон.

А какие еще соображения могли стимулировать Дядюшкино любопытство? Впрочем, что в этом плохого? Выживание на Земле, такой, какой она стала, самое благое и правильное дело. Никто за это не осудит. Выживание любыми способами, при малейшей возможности.

— Когда они выйдут, эти небожители? — спросил он, внимательно разглядывая вход в «дерево».

— Выйдут, — заверил его Дядюшка-волк. — Не будут же они сидеть внутри этой штуки вечно. Увидят, что возле нее кто-то шастает, посмотрят на нас и выйдут познакомиться. Я бы, кстати, обратил внимание на другое.

— На что?

— Вон там, справа от основного «ствола», видишь? Очень любопытная штука. Вырост какой-то? Или это «дерево» так размножается?

В самом деле, штука, на которую указал Дядюшка-волк, относилась к разряду занятных. Она походила на большой цветочный бутон, появившийся посреди куста, ветки которого были густо усеяны странно изогнутыми колючками. Может, эти выросты колючками и вовсе не являлись?

Впрочем, сейчас это не имело большого значения. Главное было в бутоне. Он рос прямо на глазах, вытягивался, становился шире, поднимался выше. Словно был резиновым шариком, который поспешно надувал некто невидимый.

— Ого! — сказал Антон. — Как думаешь, что это?

— Не имею ни малейшего представления, — ответил Дядюшка-волк. — Но оно растет. И это неспроста.

— Ясно — неспроста. А что говорит твой сверхтонкий нюх? Какова сущность этой штуки?

— Теперь ты будешь надо мной издеваться?

— Ни в коем случае, — заверил Волчонок. — Даже не думал. Я спросил именно то, о чем хочу узнать. Что твой нос говорит об этом цветке, если, конечно, он им на самом деле является. Я лично в этом сомневаюсь.

— Мой нос тоже. Он говорит, что это не цветок. Цветы так не пахнут.

— А что?

— Эта штука пахнет как механизм, причем механизм, предназначенный для перемещения.

— Да-а-а… — задумчиво протянул Антон.

Что он еще мог сказать в данной ситуации?

Механизм перемещения? Каким образом? Сесть на эту штуку верхом и ждать, когда она вознесет тебя в небо? Что-то в подобное не верится. Они же не в сказке.

С другой стороны, не может Дядюшка-волк ему врать. Он вообще очень редко врет. Не считает нужным до такого опускаться. Врагу, ради выгоды — ради бога, а вот ему, воспитаннику, — нет.

Значит, остается только ждать? Да, наверное, так. Тем более что ждать придется явно недолго.

А бутон рос и рос. Вот он уже достиг размеров головы взрослого мужчины, подрос еще, рывком удлинился…

Антон затаил дыхание.

Хлопок!

На месте бутона вдруг возникло радужное окно, размером в полтора-два человеческих роста. Оно было покрыто рябью, примерно такой, какая бывает на воде большого бассейна от легкого ветерка. Почти незаметная рябь, но в то же время не позволяющая рассмотреть, что там, за ней.

Волчонок затаил дыхание.

Кто выйдет из этой двери? Ну же… Какие они, небожители?

Легкий треск, как от рвущейся марли, и из призрачной двери вышел ящер, ростом на голову выше среднего человека. Одет он был в нечто вроде зеленоватого броника, передвигался на задних лапах, а в передних держал предмет, явно относящийся к оружию.

23

Прощание — очень печальная штука. Особенно если это прощание навсегда, навечно.

Гарг прощался со своим миром. Точнее — с миром, в котором он был великим властелином, с миром, в котором у него были просто божественные возможности. Надо было возвращаться к реальной жизни, что бы она для него ни сулила, чем бы для него ни обернулась.

Прежде чем приступить к прощанию, он позаботился о будущем своего мира и ввел данные, согласно которым мир должен будет существовать еще пятьдесят тысяч лет по местному, виртуальному исчислению.

По его замыслу за эти тысячи виртуальных лет снаружи должно было пройти такое реальное время, чтобы в кресле, на его месте, оказался новый несчастный. Если тому понравится его мир, то он его оставит и займется его проблемами. Если нет, то он его уничтожит, и ничего тут уже не попишешь.

Поскольку была возможность действовать не торопясь, Гарг решил подойти к делу очень тщательно, методично. Он хотел позаботиться обо всех, поголовно. Обеспечить им благополучное существование. Насколько это в его силах, конечно.

Начал он с городка Страх-виль, и там все было просто. Прежде всего, следовало сделать так, чтобы количество маньяков еще долго не превышало определенный уровень. Он заблокировал половину кладбищ и болот, на которых они рождались, и установил надежный фильтр на генератор снов, уменьшив количество кошмаров до минимума. Кроме того, отдельных энтузиастов и деловых маленьких мальчиков, обожающих поливать монстров святой водой, он согнал в организацию, для которой разработал устав, гарантирующий ее долгое, безбедное существование. После этого осталось только утрясти кое-какие мелочи, на самом деле потребовавшие у него гораздо больше времени, чем все остальные труды.

Следующим был его любимый город свободных демократов. Для долгого, безбедного существования города нужно было всего лишь обеспечить его ресурсами, по принципу «рог изобилия», и соорудить непреодолимую ограду от всего прочего мира. После того как это было сделано, Гарг подумал, что теперь господа демократы могут тысячи и тысячи лет спорить о правах и свободах личности в демократическом мире. Им будет что пожевать, что украсть, и они не смогут навредить никому из живущих вокруг их города нормальных людей.

Потом он занялся своими гаремами, и тут ему пришлось попотеть, поскольку он должен был не только позаботиться о каждой женщине, подобрав ей подходящего мужа и устроив ее материальное благополучие, но и сделать так, чтобы безбедно жили и ее потомки.

Позаботился и сделал. Что дальше?

А дальше, как оказалось, было еще немало дел. У него даже появилось искушение на все наплевать. В самом деле, почему бы и нет? Ведь эти люди никогда в реальности существовать не будут. Они — всего лишь информация, записанная на жестком диске оборонного компа.

Не мог он о них так думать, не мог. Слишком долго он прожил в этом мире, слишком много они для него значили, слишком он привык о них заботиться.

Гарг улыбнулся.

Вот именно. Привычка. Эти люди, конечно, были ярмом на его шее, но ярмом привычным. И если их убрать…

Ну нет, одернул он себя, вот на такую приманку он не клюнет. Позаботиться об игрушках, которыми он от скуки играл, это он сделает. А вот остаться с ними, стать навечно кукольным королем… Нет, шалишь.

Что там следующее?

Город любителей глупых шуток? Тут все просто. Надо лишь обеспечить приток желающих эти шутки слушать. Сделать так, чтобы он не иссякал, позаботиться, чтобы типажи в нем менялись.

Далее…

Поселение бывших президентов самых разных стран. С ними придется повозиться, но работа будет не очень сложная. Лагерь фанатов группы «Белка, стрелка и корень», требующий закачки всего объема, напетого этой группой. Запросто. Пусть подавятся. Стойбище племени «Чин-чин-гук, большая печень», все свободное время тратящего на уничтожение ненавистной им огненной воды. Тут тоже все просто. Парочка неуничтожаемых самогонных аппаратов и отдельная программа, убирающая последствия перепоя. Город профи-убийц, город, в котором ради развлечения каждый охотится за каждым. И еще… и еще…

Экспедиция.

Он специально оставил ее напоследок, поскольку она являлась его самым любимым объектом наблюдения в последнее время. И выложился ради нее по полной программе. Четыре континента, населенные самыми причудливыми созданиями, от обычных единорогов до крохотных, стреляющих мыльными пузырями дракончиков, порождающих детей, которые вырастают в стометровых чудовищ, чтобы дать жизнь следующему поколению любителей мыльных пузырей.

А еще он приготовил для них острова и целые архипелаги, населенные не менее причудливо, чем материки. И прибрежные воды, и проливы, реки и озера, горы и пещеры. Все это было устроено и заполнено всякой живностью, не говоря уже о растительности. Многие километры территории были оснащены всеми этими объектами вручную. Кроме того, он позаботился о сложной, кровавой и загадочной истории живших на этих континентах примитивных племен, которые так приятно открывать, покорять, а потом и угнетать.

В общем, экспедицию он обслужил по классу «люкс». И, сделав это, почувствовал удовлетворение, да такое, что сказал вслух: «Хорошо, просто замечательно!»

Вот теперь совесть его была чиста, вот теперь он мог смело уйти. Да и время для этого подошло.

Взглянув на экраны слежения, он убедился, что его расчет верен. Корабли преследователей вошли в Месиво и уверенно продвигались по его фарватеру, явно намереваясь кинуться в погоню за белым кораблем.

Что ж, время отдавать кое-какие долги пришло. Ну а заодно и время обрести свободу.

24

Свирепые горбоносые лица, в руках оружие, а на заднем фоне пушки и паруса. Теперь к ним добавилось еще одно, причем живое, ненарисованное, но в остальном ничем не отличающееся от тех. Лицо командира абордажников.

— Командор, ваши воины недовольны!

Морган свирепо оскалился.

Попробовали бы они быть довольными. Идиотов на службу он не набирал, и, значит, они должны, просто обязаны быть недовольны.

— Все команды?

— За исключением «румын».

Морган фыркнул.

Ну да, «румыны», они самые. То, что они не выказали недовольства, — тоже в норме. Какой смысл тратить слова, если надо действовать?

— Получается, сейчас «румыны» готовятся к бунту, — сказал он. — Полным ходом.

— Возможно, — согласился командир абордажников.

Он был очень рассудителен, старался учесть все мелочи, благодаря чему и попал на свое место. Командир, у которого потери живой силы сведены к минимуму, который обожаем всеми и при любом голосовании получает наибольшее число голосов.

— Когда они его начнут, вот вопрос?

— Как только представится удобный случай.

— Это понятно. Меня интересует другое. До того, как мы войдем в Месиво, или после?

— Какой смысл бунтовать против того, что уже стало фактом?

— Ты прав, — согласился Морган. — Значит, учитывая, что мы рядом с Месивом, они могут начать бунт в любое время.

— Я бы это предположил с большой долей вероятности.

— Что предлагаешь? Их судно можно взять в коробочку двумя-тремя другими кораблями и, расстреляв из пушек, пустить мерзавцев на дно.

Командир абордажников осмелился напомнить:

— Это наша лучшая абордажная команда.

Морган вздохнул.

На его предшественника, того, который стал губернатором Ямайки, подобные соображения наверняка не оказали бы ни малейшего действия. Впрочем, в его времена с командой обращались по-другому. Более жестко, более деспотично. Да попробуй он протянуть какого-нибудь, пусть даже самого опущенного члена команды под килем… Ладно, кажется, он опять отвлекся.

Итак, «румыны».

— Что ты предлагаешь? — спросил он у командира абордажников.

— Немедленные переговоры, — коротко ответил тот.

— А толку?

— Если пойду я, то толк будет.

Морган вздохнул.

Действительно, времена не те. И это надо учитывать.

— Что мы можем им предложить?

— Дополнительную плату. Она великолепно способствует регенерации храбрости.

— Это «румыны»-то струсили? Ничего они не боятся. Знаю я их как облупленных.

— Конечно, не боятся.

— Тогда в чем дело?

Командир абордажников пожал плечами и объяснил:

— Они действительно не боятся. Только толку с этого нам нет. В общем, я думаю, они решили, что это удобный случай сорвать прибавку к обещанной плате, и сделали вид, будто испугались. Если им сейчас объявить, что их обман разгадан, они упрутся и все равно взбунтуются. Из принципа.

Морган мрачно улыбнулся:

— Я так и думал.

— А я знал, что ты так и думаешь. Почему и сказал.

— Ну вот и отлично. Значит, между нами больше тайн нет?

— Нет.

— Тогда слушай мой приказ.

— Слушаю.

— Он прежний. Взять корабль, на котором находятся «румыны», в коробочку и расстрелять из пушек. Пленных не брать. Все они должны пойти на дно. Все. Чтобы остальным даже в голову не приходило, что со мной можно играть в игры.

— Это жестокое решение.

— Но правильное, не так ли?

— Так. Получись этот маленький блеф у «румынов», мы через полчаса будем иметь дело с бунтом на каждом корабле. На каждом.

— И потеряем больше народа.

— Именно.

Задумчиво потрогав свой длинный красный нос, явно доставшийся ему от предка-крысы, командир абордажников предложил:

— Может, стоит дать им шанс?

— Каким образом?

— Когда их корабль будет взят в коробочку, но, прежде чем открыть огонь, я хотел бы предложить им взяться за ум. Оказать сопротивление они не успеют. А вот одуматься… кто знает? Вдруг одумаются?

Морган важно встопорщил усы и взглянул на портреты.

Лица изображенных на них людей словно бы говорили: «Никакого снисхождения, ни малейшего». И они, конечно, были правы. Однако сейчас другие времена.

— Хорошо, пусть им будет дан шанс, — сказал Морган. — Если они сознаются, что замышляли бунт, наказанием им будет уменьшение их доли от добычи на четверть. Если не сознаются, в дополнение надлежит расстрелять каждого пятого.

— Будем надеяться, что они сознаются, — промолвил командир абордажных команд. — Думаю, в Месиве нам понадобятся все воины.

— Мне кажется, белый корабль сейчас стремительно оттуда уходит, — возразил Морган.

— Несомненно. Однако нас ждут сюрпризы, оставленные им.

— У тебя есть какие-то сведения?

— Как ты знаешь, был период, когда я плавал на белых кораблях. Капитана этого я знаю хорошо. Будь уверен, сюрпризы нас ждут.

— Сначала одна забота, потом другая, — напомнил Морган. — Займись «румынами», немедленно.

— Приступаю.

Командир абордажников вышел.

Оставшись один, Морган щелкнул пальцами, что должно было выражать крайнюю степень презрения, и, плюхнувшись на богато украшенный золотым шитьем старинный диван, закинул ноги на стоявшую возле него низенькую скамеечку.

Интересно, кто подсказал «румынам», что сейчас самое время устроить этот «бунт»? Если подумать, то догадаться нетрудно. Догадаться и сделать необходимые выводы. На будущее.

А сейчас неплохо было бы вернуться к Месиву. Вот он в него войдет… Причем это неизбежно, и передумать сейчас — самоубийство. Особенно после того, что будет сделано с «румынами», особенно после того, как он скрыл от команды судьбу разведчиков, посланных в это скопище островков.

Какие ловушки его могут там поджидать? Мины? Возможно. Если заслон, оставленный белым кораблем, добрался до легендарного, а по его сведениям, реально существующего пульта управления системой обороны Месива… если заслон белого корабля сделал то, на что оказались неспособны его разведчики…

Не стоит думать о худшем. Он победит, он прорвется, и все будет просто отлично.

Победа или смерть.

Вот такой, жесткий выбор.

Морган мрачно ухмыльнулся.

Очень необычный выбор. До сей поры ни перед кем, кроме него, не стоявший.

25

— Представьтесь! — сказано это было на интер-арго, так четко и понятно, словно небожители перед этим тщательно выучили язык, получивший наибольшее распространение у населения больших островов.

Как еще они могли его узнать? Конечно — выучили. Хотя… что это за тускло поблескивающая нашлепка у их собеседника с правой стороны головы? Портативный комп? Может такая штука быть еще и переводчиком?

— Представьтесь!

Антон представился. Дядюшка-волк сделал то же самое.

— Меня зовут Аркас. Судя по тому, что один из вас имеет двойное имя, его статус выше. Не так ли?

Антон и Дядюшка-волк переглянулись.

Если небожителям так угодно, они родными братьями назовутся. А вообще, это первая информация о тех, кто «живет наверху». Длина имени у них является показателем статуса. Это нужно запомнить. Это может пригодиться.

— Чем вы занимаетесь?

А вот это хороший вопрос. У них в руках оружие, и представиться мирными земледельцами они не могут. В это никто не поверит. Или поверит? Может, рискнуть?

— Мы наемники, — сказал Дядюшка-волк. — За плату обеспечиваем безопасность, помогаем выжить в нашем мире.

Антон приободрился.

Молодец Дядюшка. Сказал сразу все необходимое. Теперь лишь бы рыбка клюнула. Может, и в самом деле им удастся с небожителей что-то поиметь? Нечто ценное?

Ящер сделал шаг вправо, и тотчас на его месте возник другой ящер, являвшийся его точным подобием. Тот сделал шаг влево, давая дорогу третьему воину… И пошло, поехало. Через минуту на поляне было уже с дюжину ящеров.

Все они за исключением того, первого, не стояли на месте и не обращали на двух наемников ни малейшего внимания. Они сразу, едва выйдя из призрачных ворот, принялись шастать по поляне, явно что-то разыскивая и переговариваясь между собой на непонятном, состоящем в основном из шипящих звуков, языке.

Антон подумал, что эти зеленокожие ребята прибыли к ним явно не для развлекательной прогулки. И судя по тому, как они поспешно действовали, им здесь что-то было очень нужно.

— Занимаетесь ли вы тем, что за плату отыскиваете те или иные создания?

— Занимаемся, — заявил Дядюшка-волк.

— Какова плата?

Ну, это идеальный вариант. Если речь зашла о плате, значит, самым смелым их мечтам суждено сбыться. Если они, конечно, не сваляют дурака.

Нет?

— Нам нужно оружие, — сказал Дядюшка-волк. — Хорошее ваше оружие, для меня и для моего подопечного. Два полных комплекта.

— Оружие жителям планеты, подобно вашей, мы не даем.

— У нас хороший нюх, — не моргнув глазом, сделав вид, будто не слышал отказа, заявил Дядюшка. — Мы можем по запаху найти кого угодно.

— Что угодно, только не оружие.

Дядюшка был неумолим:

— Значит, разговора не будет.

Антон замер.

Если ящер воспримет их отказ серьезно, то они пролетят как фанера над Парижем. Со свистом.

Ну же…

— Хорошо, — сказал небожитель. — У нас есть кое-что, оружием не являющееся… Нечто, называемое нами… хр… хм… универсатом… универсальным набором.

Дядюшка встрепенулся.

— И у этой штуки есть множество разных функций? Самых разных?

— Так, именно так. Множество. Его можно использовать как оружие. Оно может делать дырки любого размера на расстоянии десяти хвостов.

— Хвостов? — спросил Дядюшка.

Антон с интересом взглянул на хвост ящера. Метра полтора, не меньше. А если учесть еще и костяную булаву на конце, то ближе к двум. Значит, дальность этого оружия метров пятнадцать, двадцать. Что-то вроде пистолета.

— На чем оно работает?

— Энергия звезды, вокруг которой вращается ваша планета. Надо подержать в лучах ее света, и потом универсат будет действовать очень долго. Он очень прочный, и ремонтировать его не придется никогда.

— Покажи.

Ящер отстегнул клапан на своем бронике и вытащил из открывшегося кармана небольшую, размером с перочинный нож штуку. Собственно, она на него очень сильно и походила.

— Пойдет, — согласился Дядюшка-волк. — Две штуки.

— Будут, — пообещал ящер. — Обязательно будут. Работаем? У нас мало времени.

— Задаток, — гнул свое дядюшка.

— Потом. Сначала докажите, что способны найти того, кто нам нужен. Он вышел из входа… вот из этого.

Ящер указал на «дерево».

Антон кивнул.

Ну да, так оно и должно было быть. Беглец, смывшийся от этих рептилий. Вот почему он опустился на Землю. У него не было выбора. И теперь они должны его найти? за плату в два перочинных ножика. Милое дело… А тут еще преследователи. Что, если они все-таки надумают ввести свои корабли в Месиво?

Он взглянул на Дядюшку, и тот ему едва заметно подмигнул.

Это обнадеживало.

Честно говоря, два этих универсата, наверное, являются большой ценностью. Очень большой. Но Дядюшка есть Дядюшка. У него уже появился какой-то план, и он явно целится на нечто большее.

Что именно? Будущее покажет. Надо лишь не упустить момент, когда настанет время действовать.

— Его запах отличается от вашего? — спросил Дядюшка. — Ну, запах того, кого вы ищете?

— Отличается, — признал ящер.

— Он принадлежит к другому виду?

— Да.

— Он сбежал из-под стражи?

— Он преступник.

— Ага!

— Действуйте, времени осталось немного.

Сказав это, ящер отдал приказ на своем шипящем языке. Сразу его товарищи прекратили осматривать поляну и взяли Антона и Дядюшку-волка в каре. Они явно ждали, когда те поведут их по следу.

След.

Антон подумал, что даже он, будучи всего лишь обычным, воспитанным йеху человеком, явственно чувствует запах беглеца. Его в свое время натаскали на запахи, и этого вполне хватило. Если ящеры не способны даже на такое, то это значит, они никогда не жили на природе, никогда не добывали себе пищу охотой в лесу. Не только они сами, но и их предки, на протяжении, по крайней мере, нескольких поколений.

Цивилизованные, вполне цивилизованные ящеры. Не охотники за убегающими преступниками. Нет, не охотники. Тогда кто они? Может быть, охранники тюрьмы, из которой беглец унес ноги?

Вот это уже ближе к истине.

Тюремщики, у которых по какой-то причине нет времени ждать прибытия настоящих охотников за беглецами. И которые, бросив свою работу, пустились вдогонку… Такую прыть тех, кто на нее по природе своей не способен, можно объяснить только одной причиной.

Беглец утащил с собой нечто важное или знает что-то, способное принести большой вред этим самым тюремщикам. Если он успеет передать свои знания кому-то другому…

Антон взглянул на Дядюшку-волка, и тот снова едва заметно ему подмигнул.

Мог бы и не шифроваться. Наверняка ящеры не знают смысла таких тайных знаков. У них есть переводчик, и очень хороший. Но вряд ли он способен объяснить, что означает подмигивание. Здесь могут ошибаться даже земляне.

Впрочем, в данный момент подмигивание Дядюшки-волка можно было понять вполне однозначно. Очевидно, тот сообразил, с кем они имеют дело, гораздо раньше, чуть ли не с первых фраз разговора.

И значит…

Антон мысленно улыбнулся.

План Дядюшки-волка можно было угадать без малейших усилий. Тот явно намеревался сделать так, чтобы взглянуть на этого беглеца раньше преследователей. Вдруг при этом они выиграют гораздо больше, чем универсальные швейцарские ножики, пусть ко всему прочему и делающие дырки на расстоянии до пятнадцати метров?

Интересно, как он это устроит?

Ящеры считают его главным проводником и, конечно, не отпустят от себя далее нескольких шагов. Как? Хотя…

Антон вздохнул.

Ответ на этот вопрос был не прост, а очень прост. Наверняка Дядюшка устроит так, что с беглецом придется знакомиться ему, Волчонку. На него внимания обращают меньше, и сделать так, чтобы он смылся, не вызывая больших подозрений, — легче.

Ну-ну, посмотрим, как это у его напарника-хитреца получится.

В свою очередь подмигнув Дядюшке, Антон дал понять, что готов, при возможности, подыграть. Только бы она, эта возможность, представилась.

— Идем по следу? — спросил Дядюшка у ящера.

— Сначала получим инструкции, — ответил тот.

— Хорошо, пусть будет так, — согласился Дядюшка. — Ты наниматель и имеешь право на любую паузу.

Аркас продемонстрировал зубы. Зрелище было впечатляющее. Какой бы он там ни был цивилизованный, но размер и количество его зубов заставляли задуматься.

— Это не займет много времени, — пообещал он.

— В таком случае, — предложил Дядюшка, — может быть, пока мой подопечный немного осмотрится? Порыскает поблизости, понюхает воздух, чтобы не было ошибки. След запаха несколько запутан. Похоже, ваш беглец некоторое время бегал из стороны в сторону, искал укрытие или не знал, куда кинуться.

— Время… — начал было ящер.

— Вот именно — время. Оно, насколько я понял, поджимает. Не хотелось бы его терять.

— Хорошо, — решился ящер. — Пусть ищет.

После этого он что-то добавил на своем тарабарском языке, и два воина, отделившись от отряда, встали рядом с Антоном.

Ага, а этот Аркас не совсем дурак. Ничего, что-нибудь придумается и в этом случае.

Антон отошел шагов на десять от «дерева», остановился и демонстративно понюхал воздух. Потом он сделал еще шагов десять и опять остановился. Сопровождающие следовали за ним по пятам.

Молодцы зеленокожие. Кажется, все-таки что-то знают и умеют.

Ничего, возможность представится.

Волчонок оглянулся.

Возле «дерева» появилась новая фигура. Некто, с шарообразным туловищем, очень крупной головой и тонкой, словно стебель подсолнуха, шеей. Судя по тому, как перед ним вытянулся Аркас, прибывший был его начальником.

Так, значит, небожителей по крайней мере две расы. А может, и больше? Что из этого можно выкрутить? Надо подумать… Но главное — сейчас, хотя бы на пятнадцать минут, избавиться от сопровождения.

Судя по запаху, беглец где-то неподалеку. Дядюшке, конечно, придется попотеть, поводить ящеров и их начальника кругами, чтобы дать ему необходимое для осмотра время. Впрочем, можно не сомневаться, что он это сделает.

Как это использовать? Что придумать?

Антон сделал еще пару шагов и хотел было остановиться, но тут, в мгновенно наступившей абсолютной тишине, у него под ногами ожила, задергалась земля, да так сильно, что он кубарем покатился в ближайшие кусты.

26

Днище корабля задело поднявшийся со дна датчик, и заряд был активирован.

Следующее мгновение, отделяющее взрыв фугаса от проявления его последствий, показалось Гаргу самым длинным в жизни. Пока оно длилось, он успел подумать о том, что не попрощался с Хранителем. Это было очень большое упущение. Можно сказать — непростительная ошибка.

Он успел вспомнить о некоторых своих недочетах, допущенных при обустраивании дальнейшего существования бывших подопечных. И конечно, они рано или поздно скажутся, но исправить их не было уже никакой возможности. Если только он не надумает вновь подключиться к бешеному компу, который невозможно вывести из боевого режима.

Надумает?

А мгновение все длилось и длилось.

И теперь в голову ему лезли мысли, почти не связанные логикой, просто мысли, назначением которых было заполнить паузу, не дать охватившему его страху сделать свое черное дело, к примеру, отнять у него возможность действовать, как только это понадобится.

Мысли…

О маленьких карамельках, виденных им в старинных кино и ни разу в жизни не опробованных. Интересно, каковы они на вкус? И еще — торты, увенчанные коронами взбитых сливок, усеянные коричневыми пятнышками изюминок, такие на вид крепенькие, но в то же время наверняка невероятно вкусные, сами по себе являющиеся напоминанием о невозвратном прошлом, в котором существовали… Да чего только тогда не было! И все это теперь потеряно безвозвратно.

Пенящееся шампанское, едущие кабриолеты, олени, на которых можно охотиться, девушки, способные испытывать радость от букетика только что сорванных цветов, а не пытающиеся выклянчить, на худой конец купить ценой своего тела, лишнюю обойму, которая, собственно, нужна им лишь для того, чтобы перезарядить оружие и вышибить тебе мозги.

Для чего? Чтобы завладеть всем твоим имуществом. Для чего еще? Не для острых же ощущений?

Пароходы, на которых можно плыть ради развлечения, а не по делу, компы, продающиеся на каждом углу, любых модификаций, и очень дешево. Возможность жить под защитой закона и не бояться, что первый же встреченный у выхода из магазина наставит на тебя свое оружие и потребует отдать все покупки.

Чистый воздух и чистая вода, которую можно пить, не опасаясь познакомиться с какой-нибудь отравой, просочившейся в нее из расположенного где-нибудь неподалеку контейнера, с какой-нибудь гадостью, оставшейся с древних времен.

А еще были мысли о том, что он будет делать после того, как выберется из подземелья. Вернется на белый корабль? А почему бы и нет? Свое дело он, кажется, сделал. Не до конца, но сделал. Почему бы не получить причитающуюся за него премию? Или его попытаются убрать, как знающего опасную тайну?

Что тогда? Остаться жить на этом острове? Стать кем-то вроде сторожа, за плату открывающего и закрывающего двери? Чем не мысль? Но для этого надо научиться подключаться к компу и снова, при желании, от него отключаться. Как это сделать, если его нельзя вывести из боевого режима?

Впрочем, вот тут можно что-нибудь придумать. Есть кое-какие идеи. И если их претворить в жизнь… Если он сумеет сделать так, чтобы в его бункер не могли проникнуть посторонние, то можно и в самом деле поработать сторожем на воротах. За плату, за очень серьезную плату.

Может быть, он сейчас нашел для себя занятие, способное принести гораздо больше выгоды, чем обещанная премия капитана белого корабля? Занятие, способное обеспечить его на всю жизнь? Появись такая возможность, многие захотят пройти через Месиво, а не тратить время и деньги на кружной путь. Особенно если они от кого-то скрываются, а он пообещает обеспечить им причинную фору. Хорошая мысль, отметил Гарг, очень хорошая. Ее надо запомнить и, оказавшись в реальном мире, обмозговать.

Если, конечно, у него это получится. Вернуться в реальный мир… Вернуться…

Что, если он ошибся в своих расчетах? Вдруг он принял желаемое за реальное? Вдруг…

Он даже принялся снова проверять расчеты, шаг за шагом, цифру за цифрой, но тут мгновение кончилось, и его убежища достигла взрывная волна.

Расчеты оказались верны, а направление взрывной волны определено точно. Зал, в котором находилось сидящее в кресле тело Гарга, тряхнуло, не очень сильно, но так, что этого хватило, чтобы разъем, соединявший его с компом, вылетел из гнезда.

И сетевой наездник снова оказался в реальном мире.

27

— Замечательно! — сказал Главный распорядитель. — Просто превосходно!

Абориген молчал. Видимо, не знал, как отреагировать на эти слова. В самом деле, а как на них можно реагировать? И не проще ли перейти сразу к конкретным вопросам?

Главный распорядитель взглянул на Аркаса. Тот стоял рядом, совершенно неподвижно, так, как это могут только ящеры. Стоял и ждал.

Ну да, теперь он может и в самом деле занять выжидательную позицию. Тем более что положение более чем сложное, и есть некто, кому можно подчиниться, кто возьмет на себя ответственные решения, на кого можно будет при случае все свалить.

Скверно.

Явно стоило разбудить дроков и поручить это дело им. Они бы не сплоховали. Они бы уже сейчас притащили к нему Хура-синеусого. Но дроки… Да, вот именно, если они возьмутся за дело, то с надеждой вовремя завладеть симбиотом можно распроститься.

И поэтому…

Главный распорядитель поправил прилепленный несколько кривовато универсальный переводчик и попытался уточнить:

— Значит, у вас тут война? Ну, деретесь вы тут? Кучей? Все на всех.

— О нет, — ответил абориген. — Какая там война? Так просто, что-то вроде командных игр на минном поле. Одна команда пытается отнять у другой… нечто ценное.

Морда у него была удлиненная, в пасти можно было рассмотреть клыки, а глаза… В общем, он явно был плотоядным.

А плотоядным в любой ситуации следовало верить с оглядкой.

Главный распорядитель невольно покосился на ящеров охраны. Клыки у тех были еще больше.

Впрочем, одернул он себя, это наши плотоядные. Мы знаем их уже многие и многие годы. Они цивилизованные. Так что к ним эти законы не применимы.

Глаза у Аркаса были какие-то сонные, ничего не выражающие. И Главный распорядитель невольно вздрогнул. А ведь он даже не представляет, о чем старший охраны корабля сейчас думает. Может, лучше и не представлять? Может, лучше заняться делом, а рассуждения о плотоядных и травоядных оставить кому-то другому?

— А вы к какой команде принадлежите?

— Мы нейтральны. Смотрим, может быть, что-то перепадет и нам. От воюющих.

Ну да, конечно, что он мог еще ответить? Признаться в принадлежности к одной из команд? Э, нет, он, этот абориген, не настолько глуп. А ведь может, запросто может он и его подопечный принадлежать к одной из воюющих сторон. И иметь с ним дело может фактически означать ввязаться в драку непонятно с кем и непонятно за что.

Вот чего еще для полного, окончательного счастья им не хватает.

Нет, надо как можно скорее хватать симбиот и возвращаться на корабль. Как можно скорее. Любой ценой. Хватать и бежать.

Подопечный… Вот это надо выяснить.

— Где твой подопечный?

Абориген развел конечностями:

— Разве я сторож брату моему?

— Не трать время на пустые отговорки. Где он, твой подопечный? Отвечай!

На этот раз перед ответом была сделана небольшая пауза, что свидетельствовало о некоторой искренности. Или о том, что абориген хитрее, чем он о нем думает. Либо то, либо другое.

Проклятье!

— Он ушел, он меня бросил. Он совершил нечестный поступок, за который будет наказан. Как только я закончу на вас работать, так тотчас…

— Понятно. Почему он тебя бросил? По какой причине?

— Струсил. Думаю, он сейчас забился в какую-нибудь нору и ждет, когда все кончится.

— Ты можешь гарантировать, что он не отправился к одной из воюющих банд… гхм… групп, для того чтобы привести их сюда?

— А вы, такие могущественные, этого боитесь?

— Отвечай на вопрос.

— Не думаю, — мрачно сказал абориген. — Он просто струсил и сейчас спрятался где-нибудь поблизости. Он не уйдет с острова. С другой стороны, если сейчас начать его искать, то мы потеряем время. А его, кажется, у вас мало?

— Верно. Мало.

— Тогда…

— Понял.

Главный распорядитель решил, что настало время ему сделать небольшую паузу. Прежде чем принять окончательное решение.

Не хотелось ему этого говорить, очень не хотелось, но выхода не оставалось. Повернуть обратно? Нет, только не это. Значит, ничего не остается, как мчаться вперед, на всех парусах.

В общем, все это напоминало ему бег по не очень крепкому льду. Слегка притормозишь — и уйдешь под воду с головой.

Дроки? А вот нет. Он все закончит и без них.

— Видишь эту штуку? — спросил он у аборигена, показывая на универсальный переводчик. — Знаешь, что это такое?

— Знаю. Эта вещь позволяет нам разговаривать. Она — переводчик.

— Верно. Поскольку ты теперь остался один, то получишь всего один универсат. Одновременно, чтобы ты не чувствовал себя обманутым, я, лично, добавлю к нему еще и переводчик. Прежде чем уйти с этой планеты, отдам тебе его в… кгхм… в конечности.

Абориген кивнул. Кажется, он был рад.

На всякий случай Главный распорядитель уточнил:

— Тебе нравится такое предложение?

— Еще как!

— Тогда ты должен постараться. Не выполнишь свои обязательства, не будет и этих, новых, чудесных вещей.

— Я выполню.

— Тогда веди нас к беглецу, к нашему беглецу. Мы идем за тобой. Только приведи нас к нему и станешь богат… как вечная личинка высокорожденного така.

— Аванс, — неожиданно потребовал абориген. — Как гарантия честности. Аппарат-переводчик. Тогда я смогу вас лучше понимать. Один, для меня.

Что-то в этом было.

— Хорошо, — приказал Главный распорядитель. — Выдайте ему эту штуку, и отправляемся в путь. Время, у нас мало времени.

28

Командир абордажников покосился на рулевого, потом, переступив с ноги на ногу, все-таки решился, напомнил:

— В таких случаях стреляются, не дожидаясь пенькового галстука. Впрочем, я не настаиваю. Каждый волен выбирать свою смерть сам, в зависимости от предпочтений, в зависимости от склонностей.

— «Румыны»? — мрачно спросил Морган.

— Они самые. И не только они.

— А если их в коробочку и из пушек?

— Кто это будет делать? Те, кто мог бы взять их в коробочку и расстрелять, сейчас сами жаждут твоей крови. А если учесть команду бедного «Миротворца», шедшего первым… Точнее, тех немногих, кто уцелел…

— Достаточно, — мрачно сказал Морган.

— Что выберешь? — в голосе командира абордажников явно читалась насмешка.

В другое время подобный тон мог обойтись ему очень дорого. Но времена бывают разные. Сейчас Морган даже не повел бровью. У него были дела и поважнее, чем укрощение зарвавшегося подчиненного. Другие его подчиненные не просто зарвались, а наверняка желали его смерти.

Что делать?

Морган окинул взглядом капитанский мостик. Вот чего ему не хватало, так это любимых портретов. Их присутствие всегда помогало собраться, увеличивало его решимость.

— Ну и есть еще третий вариант, — подсказал командир абордажников. — Если немедленно сесть в шлюпку и отправиться к ближайшему острову. Пока еще слух об этом дойдет до всех, пока будет выслана погоня… — В общем, есть шанс оставить всех с носом и, с комфортом устроившись на одном из островов Месива, начать новую, возможно, блестящую и более удачную жизнь.

Морган ухмыльнулся.

Ишь, как чешет, стервец. И все продумано. Причем уже сейчас можно почти наверняка сказать, кто именно, едва он сядет в шлюпку, закричит: «Капитан пытается сбежать! Ату его, ребяты! На рею! На рею!»

Плох тот командир абордажников, который не пытается стать капитаном. Это что-то вроде неизбежного зла, с которым приходится мириться. Убрать? А толку? Новый командир окажется снедаем теми же желаниями. А вот качества его в бою могут оказаться ниже.

Командир абордажников… Ладно, пока не до этого. Надо придумать, что делать дальше. Что делать?

— Так как, третий вариант? — поторопил тот, о ком он только что пообещал себе не думать. — Я бы лично выбрал его.

— Куда торопиться? — ухмыльнулся Морган. — Кажется, меня еще не вешают?

— Но в любой момент…

— Вот тогда я и кинусь к лодке. Но не раньше. Асейчас, полагаю, мне надлежит подумать.

— Думай, не думай, — пробормотал командир абордажников. — А другого выхода, кроме бегства, из этого положения нет. Передовой корабль напоролся на мину и пошел ко дну, дырявый, словно решето. Теперь, чтобы увлечь за собой команды, необходимо поставить перед ними не просто цель, а очень заманчивую цель. Где мы ее возьмем, если белый корабль нам догнать уже не удастся?

— Уверен? — из чистого упрямства спросил Морган.

— На сто процентов. Думаю, тебе, командор, пришла хана. Прими соболезнования, но ничего тут уже не поделаешь. Жизнь — есть жизнь.

— Смерть есть смерть?

— Точно.

— А те, кто мешает подниматься наверх, должны уходить в небытие, неважно, каким способом. Главное, чтобы они больше не появлялись. Не так ли?

— Не совсем так. Частенько эти, мешающие продвижению наверх, сами уходят в тень. Частенько им не нужно даже помогать. Они упадут сами. Надо лишь подождать. Надо лишь уметь ждать.

Глаза командира абордажников сверкнули торжеством.

Морган подумал, что он рано радуется. А может, и нет? Вдруг это и в самом деле полный, окончательный провал? Яма, из которой уже не выбраться? Капкан, зубья которого…

Э, нет, еще не вечер!

Морган взглянул на разложенную перед ним на столе карту Месива.

Если возможность догнать белый корабль и в самом деле потеряна, то почему бы не посмотреть, чем можно поживиться в самом Месиве?

Эх, будь у этих желтых какие-никакие сокровища… Но нет, даже если они и существовали, то их уже давным-давно растащили. Мало ли любителей поживиться навещало эти острова? А может, поблизости есть еще один белый корабль?

Донесения разведчиков… Почему бы их не просмотреть? Вдруг…

Он вывел на комп донесения разведчиков и, быстро прочитав их, остановился на последнем, от троицы, умудрившейся уцелеть после встречи с оставленными белым кораблем в заслоне головорезами. Очень любопытное было донесение.

Оказывается, вот что это было! А он посчитал падение «летающего дерева» взрывом какого-то оставшегося от желтых устройства.

«Летающее дерево». Штука, упавшая сверху, штука, явно принадлежащая небожителям.

Аппарат, с помощью которого можно передвигаться в пространстве. С помощью которого можно, например, легко догнать белый корабль. И не только это.

Может, все-таки его звезда не закатилась? Возможно, все даже к лучшему?

Для победы надо только использовать, взять то, что само валится в руки! И действовать быстро, напористо, не теряя времени зря.

29

Антон был уверен в Дядюшке-волке на все сто процентов. Даже на сто десять. Он задержит небожителей и даст ему возможность разобраться в ситуации.

В самом худшем случае можно снова появиться у них на глазах как ни в чем не бывало.

Отговорка? Да запросто!

Он испугался и кинулся наутек, а потом ударился головой о дерево и потерял сознание. Вот, сейчас пришел в себя и поспешил вернуться. У них не будет времени проверить эту сказку. Они вынуждены будут ему поверить. Да и Дядюшка… он тоже поможет. Так что, об этом пока можно не думать.

Главное — не упустить запах. Все-таки он не йеху.

А запах был довольно явственным. Более того, он усиливался, и это означало, что источник его становится все ближе. До него уже рукой подать.

Остановившись, Волчонок оглянулся.

Нет, небожителей не было видно. Они ходят где-то в стороне.

Молодец Дядюшка, работает как надо!

А ему, лично, надо торопиться. Торопиться…

Он хмыкнул.

Похоже, того, по чьему следу он шел, несло на всех парусах прямиком на поляну, где их с Дядюшкой задержала мина-дервиш.

Ну-ну… Хорошо, что она уже не опасна. Отстрелялась.

Думая об этом, он снова двинулся по следу и, принюхавшись, даже уловил тот самый запах, совсем недавно заманивший их в ловушку.

Как давно это, кажется, было. Сколько прошло времени после того, как они с Дядюшкой-волком лежали за камнем и ждали, когда отстреляется так некстати проснувшаяся мина? Совсем немного, всего несколько часов. А кажется, они кружат по этому острову уже не один день.

Кажется…

И все-таки, любопытное совпадение, что небожителя вынесло именно к мине-дервишу. Будь в ее бункере еще стрелки и вздумай она еще раз проснуться…

Он выскочил на знакомую поляну и резко остановился.

Да нет, так не бывает. Неужели у него появилась способность превращать свои мысли в реальность? Нет, конечно. Откуда? Но все-таки любопытно…

Небожитель лежал у входа в неглубокую пещеру, почти нишу. И в нескольких шагах от него торчало из земли нечто бессильное, поникшее, смахивающее на часть гигантского стального червяка, надумавшего высунуться из-под земли, да вдруг сомлевшего.

Что это может быть? Мина-дервиш? Ну точно — она. Та самая, которая несколько часов назад, окончательно опустошив зарядный бункер, успокоилась во второй раз.

Окончательно, подумали они тогда с Дядюшкой. И ошиблись.

От этой мысли Антону стало немного не по себе. Получалось, в тот момент, когда они, решив, что ловушка разряжена, ходили по поляне, осматривали место, в котором она вынырнула из-под земли, эта штуковина могла запросто проснуться и появиться в третий раз, чтобы все-таки их подловить.

Впрочем, не подловила. Ей попался несчастный небожитель. Теперь от него ничего не узнаешь. Ни кто он такой, ни зачем сбежал от других небожителей. И конечно, не удастся использовать эти знания себе на пользу.

Зря Дядюшка тянет время. Кажется, это лишено смысла. Хотя… хотя… вещь. Все снова приобретает смысл, если беглец уносил ноги от своих товарищей потому, что украл у них нечто.

Что именно? И не должна ли эта вещь лежать здесь, на поляне? Если ее нет, то значит… Нет, нет, сначала в этом надо убедиться.

Мимоходом подумав о том, что мина-дервиш может проснуться и в четвертый раз, Антон все-таки подошел к трупу.

Нет, четвертого раза наверняка не будет. А вот если удастся найти ценность, возможно украденную беглецом, то они с Дядюшкой могут действительно разбогатеть. Если небожители рискнули ради этой вещи спуститься на Землю, то должны заплатить за нее немало. Гораздо больше, чем обещали.

Ну же…

Не было ничего такого, необычного, на поляне. Только тело небожителя, лежавшее возле самого входа в неглубокую пещеру.

Труп. Этот небожитель очень походил на того, кто появился последним возле «летающего дерева». Шарообразное туловище и крупная голова.

Внимательно оглядев его, Антон пришел к выводу, что он лежит к пещере спиной. То есть в тот момент, когда в него попала выпущенная миной-дервишом стрелка, он находился лицом к поляне, возможно, выходил из пещеры. А что он в ней делал? Может быть, он в ней что-то спрятал?

Эта мысль обнадеживала. Во всяком случае, проверить ее имело смысл.

То и дело опасливо поглядывая на безжизненную змею мины-дервиша, Антон двинулся к пещере. Возле трупа он задержался и еще раз осмотрел все вокруг него.

Нет, ничего особенного возле него не лежало. Значит, теперь надо взглянуть на пещеру.

Волчонок был от пещеры в полушаге, когда за спиной у него послышался утробный вой, и не успел он оглянуться, как его в спину, словно кувалдой, ударила взрывная волна. Толчок был так силен, что Антона швырнуло в глубь пещеры. При этом он ударился обо что-то твердое головой и потерял сознание.

30

— Палите, палите, — приказал Морган. — Не жалейте боеприпасов. У нас их много.

— У нас их не очень много, — поправил его командир абордажников. — На один хороший обстрел хватит. Если некто не представляет свое будущее дальше этого обстрела, то, конечно, беспорядочная стрельба имеет цель. Но что будет делать тот, кто вскоре придет ему на смену и обнаружит пустые погреба?

Морган нажал кнопку, отключая связь с артиллеристами, и, повернувшись к командиру абордажников, отчеканил:

— А вот это не мое дело. До этого будущего надо еще дожить. И если мы ничем не поживимся в Месиве, если нам не удастся догнать белый корабль, то его, этого будущего, не будет ни для меня, ни для тебя.

— Ты все еще надеешься догнать белый корабль? — удивился его собеседник.

— У меня есть некий план, — ответил Морган. — Новый план, благодаря которому у нас появится эта возможность.

— И захватить небожителей, и догнать белый корабль?

— Вот-вот.

— На востоке говорят, что две дыни одной рукой не ухватишь.

— Что такое дыни? — встрепенулся Морган.

— Не знаю. То, что трудно ухватить.

— Тогда — молчи. Узнаешь — сможешь эту поговорку употреблять. А до тех пор…

— Это узурпаторство. Да я…

— Поздно, — ухмыльнулся Морган. — Полчаса назад ты мог отнять власть так же просто, как слопать стандартный суточный порцион. Но не сейчас. Если ты заметил, за это время кое-что изменилось. Мои люди снова стали моими людьми, и даже «румыны» рвутся захватить сокровища небожителей.

— Новая авантюра, — проворчал командир абордажников. — Она закончится…

— Мы посмотрим, как она закончится, — перебил его Морган. — И когда. А пока я снова на коне, и будь добр выполнять мои приказы без ехидных замечаний. Думаешь, так трудно подобрать другого командира абордажников? Спорим, мне сейчас удастся и этот номер?

Тот, к кому он обращался, опустил голову и промолчал. А что он мог возразить, если слова Моргана являлись святой правдой?

— Вот то-то же, — промолвил командор преследователей. — Сделай вывод и приступай к подготовке. Как только обстрел закончится, мы высадимся. Тут твои ребята в полный рост понадобятся.

— Кто пойдет первым? — спросил командир абордажников. — Какая команда?

— «Румыны», конечно, — послышалось в ответ.

— И ты тоже примешь участие в вылазке на остров? — осмелился спросить командир абордажников.

В голосе его не было ни грамма насмешки.

— Обязательно, — ответил Морган. — Я должен быть среди своих людей, я не могу их бросить в бою.

— Особенно если учесть, что они могут добраться до сокровищ небожителей.

— И это — тоже.

— Значит, ты пойдешь с «румынами»?

— Пойду.

— Мне кажется, это опрометчиво.

— У меня другое мнение, и поскольку я все еще тут главный, то будет по-моему.

— Да, ты тут главный, — подтвердил командир абордажников.

В голосе его все так же не было ни тени насмешки. Правда, в глазах, на мгновение сверкнул огонек, но его Морган уже не увидел. Да и не интересовали его сейчас такие мелочи.

В сокровища небожителей он не верил. Нет, конечно, у них должны быть какие-то удивительные штуки, но сильно на них не разбогатеешь. Ему нужен был летающий корабль небожителей. Он являлся ключом к богатству белого корабля.

А может, и всех белых кораблей? Может, с его помощью удастся захватить даже большой остров? Почему бы и нет? Почему бы и нет?

31

Стены бункера сотрясались от близкой канонады. Кажется, кто-то обстреливал один из ближайших островов. Кто именно — догадаться нетрудно. Если учесть, что вместо того, чтобы пустить на дно все корабли преследователей, он взорвал лишь один.

И правильно сделал, надо сказать.

Нет, нет, никакой жалости. Лишь трезвый холодный расчет.

Понадобись это, он бы запросто расправился и с другими, но чтобы обрести свободу, хватило сотрясения от одного взрыва. А команды уцелевших кораблей наверняка устроили драчку с заслоном. Очевидно, туда же вмешались и пришельцы сверху. В общем, получилась большая куча-мала. Ему же лично в этой потасовке будет легче смыться.

Подробности, кто с кем точно воюет, можно было бы узнать, вновь подключившись к компу…

Ну нет, ни за что. Ни-ког-да.

Гарг взглянул на злополучное кресло и невольно поморщился.

Нет, снова садиться в него не стоит. Лучше устроиться на полу, на корточках.

Поступив так, он быстро убедился, что сидеть в такой позе не очень удобно. Однако — это кресло… Нет, нет, лучше не рисковать. Вдруг каким-то неведомым образом он умудрится снова подключиться к виртуалу?

Гарг тряхнул головой.

Это, конечно, не произойдет, и нет причин для страха, сейчас одолевающего его. Надо о нем забыть. Надо сосредоточиться на реальном мире, о котором он мечтал целые виртуальные десятилетия.

Получилось. Он снова на свободе. Более того, он попутно выполнил задание и теперь может с чистой совестью вернуться на белый корабль. Но стоит ли это делать, вот вопрос.

Кажется, там, в виртуале, перед тем как отдать команду поднять датчик и взорвать головной корабль преследователей, он обдумывал некие планы. Вот теперь настало время попытаться претворить их в жизнь?

Гарг усмехнулся.

Проблема выбора. Как было сказано в одной пьесе, прочитанной им в виртуале? Быть или не быть? Стать себе хозяином или снова вернуться в команду?

Кстати, насчет возвращения… Кажется, там, у входа в бункер, его ждет воин. Тот самый, его сопровождавший. Ушел ли он? Ох, вряд ли. А кто уберет его труп из кресла?

Труп? Ну-ка, с чего это он решил, будто воин будет дожидаться, когда он умрет? Почему он должен тратить на это время? Не проще ли войти в бункер и убить того, кто свое задание уже выполнил, тем самым превратившись из нужного исполнителя в совсем нежелательного свидетеля?

Конечно, проще. И значит…

Гарг вскочил и напряженно прислушался.

Все верно, все так и должно быть. Воин шел с ним не только для того, чтобы сопроводить до бункера, охраняя по дороге. Потом, когда дело будет сделано, он должен войти, убить сетевого наездника и убрать его труп, освободить место для следующего дурачка, услуги которого понадобятся очередному белому кораблю.

Почему воин до сих пор не появился? Наверное, он должен был прийти сразу после того, как взорвалась мина. Что ж, если подумать, то можно найти ответ и на этот вопрос.

Он наверняка выжидает. Возможно, тот, третий, послание которого хранилось в памяти компа, выбравшись на свободу и сообразив, что происходит, устроил тут, в пещере, засаду на своего сопровождающего? Попробуй справиться с сильным, тренированным воином на открытом пространстве? А вот устроить на него в одном из коридоров засаду — раз плюнуть. Хороший удар одной из валяющихся на полу железяк, и дело в шляпе. Может, поэтому сопровождающий предпочитает ждать его снаружи? Вдруг сетевой наездник сглупит, облегчит своему палачу задачу и выйдет из бункера сам?

Ну уж нет. Вот тут они просчитались. Хотя… хотя… выйти придется. Начнешь умирать от жажды и выйдешь. Она уже сейчас буквально сводит с ума, а через несколько часов… И тогда он уже не сможет соображать так ясно, как сейчас. А для того, чтобы сразиться с тем, кто ждет его снаружи, следует быть в форме. Или почти в форме, хотя бы так, как сейчас. И значит, не стоит терять время. Надо действовать.

Гарг встал, вышел в коридор и, пошарив на полу, нашел увесистый обрезок ржавой трубы.

Все лучше, чем ничего. Хоть какое-то оружие.

Ну а дальше что? Устроить засаду и ждать, когда противник войдет внутрь? Рискнуть и выглянуть из бункера? Вдруг его сопровождающий уже ушел? Что, если его уже убили? Такое вполне возможно.

Он остановился, не в силах на что-то решиться. Наконец тяжело вздохнул.

Даром ли прошли его беседы с Хранителем? Что бы он посоветовал в данном случае?

Правильно. Хорошенько все обдумать, не торопясь, раскладывая по полочкам.

Прежде всего, ему надо определить свое отношение к белому кораблю. Стоит ли торопиться, пытаться на него вернуться?

Нет, не стоит. Возвращаться к тем, кто не только спокойно послал его на гибель, но и озаботился сопровождающим, с заданием помочь умереть… Нет, для этого надо быть полным идиотом. А он им не является.

Значит, с белым кораблем все понятно. Что дальше?

Сопровождающий.

Вот ему на белый корабль хочется. Он ограничен временем, после которого может остаться на этом острове навсегда. Так, может, просто подождать, когда его страж вынужден будет уйти? Нет, не пойдет. В самый последний момент тот все-таки сунется в бункер, для того чтобы проверить, можно ли добить находящегося в виртуале сетевого наездника.

Как сделать так, чтобы он не стал сюда заглядывать?

Гарг вздохнул и машинально почесал затылок.

Вот задачка, под стать тем головоломкам, с которыми он сталкивался, будучи богом виртуального мира. Как бы стал ее решать, находись он все еще там?

Наверное, он должен как-то дать знать воину, что будет сопротивляться, что входить в бункер не стоит. Слишком опасно. Проще вернуться на белый корабль и отрапортовать о выполненном задании. Все равно его обман раскроется еще очень не скоро. Если вообще раскроется.

Сделать так, чтобы охранник увидел, что он готов дать отпор. Для этого нужно высунуться наружу, показаться сопровождающему на глаза.

Рискованно. А что, если тот не испугается? Но ведь другого выхода нет? Нет?

Гарг взял обрезок трубы поухватистее и двинулся к выходу.

Сто бед — один ответ. Будь что будет!

Он открыл броневую дверь и, высунув из-за нее голову, быстро огляделся.

Вроде бы никого. И все-таки…

Стрелок промахнулся совсем чуть-чуть. Пуля расплющилась о керамтитовый металл двери всего лишь на расстоянии волоса от его носа.

Ну и ну!

Поспешно отпрыгнув в глубь коридора, Гарг кинулся наутек. Впрочем, бежал он недолго. Пристроившись за вторым поворотом, он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, а потом задержал дыхание и прислушался.

Будет ли сопровождающий его преследовать? Осмелится ли он войти в бункер? Вот сейчас это станет ясно. Вот сейчас…

32

Падение и удар, ощутимый толчок, после которого у него перед глазами появилась роскошная, поблескивающая по контуру, словно вырезанная из цветной бумаги блондинка. Ослепительно улыбнувшись, она спросила:

— Звезды и полосы?

— Что? — переспросил Антон.

Причем у него в этот момент было четкое ощущение, что он лежит на мокрой земле в какой-то то ли нише, то ли пещере.

Так ли это? Да нет, конечно, не так. Он здесь, он с этой блондинкой, хотя бы потому, что находиться с ней гораздо приятнее, чем валяться в грязи.

— Я спросила, что ты предпочитаешь, звезды и полосы или просто черный занавес?

— Занавес? Мы разве в театре?

— Нет, иногда занавес бывает и не в театре. Иногда он всего лишь означает конец прежней жизни и начало новой. И могу тебя сразу предупредить, что эта новая жизнь не обязана быть хуже.

— Хуже?

— Ну да. Она может быть и лучше. Понимаешь?

Сказав это, блондинка повернулась в профиль, чтобы можно было полюбоваться линиями ее тела. Совершенными, надо сказать. Пышная грудь, тонкая талия, крутые бедра, стройные ноги.

Антон с сожалением подумал, что, будь он поэтом, мог запросто придумать целую кучу красивых, не затертых сравнений, а общаясь с девушкой, он нашел бы другие, романтичные слова.

Какие именно? Вот этого он не знал. Такому обхождению жизнь среди йеху-волков, а потом в портовых городах больших островов его не научила. Однако он слышал, что женщины такое любят. Становятся от романтичного обхождения податливее, сговорчивее.

— В чем она может быть лучше? — спросил Антон. — Как она выглядит, эта лучшая жизнь?

— Просто замечательно, — пропела красотка, — если ты, конечно, повернешь в нужном направлении. А ты ведь повернешь?

— Ну еще бы, — буркнул Антон. — Только этим всю жизнь и занимаюсь.

— В таком случае, все в порядке.

Блондинка крутанулась на одной ножке и прежде, чем исчезнуть, успела все-таки сказать, словно про себя:

— Значит, черный занавес его не привлекает. Хорошо, пусть будет театр. Это не трудно.

— Какой театр?! — крикнул Антон.

— Увидишь! — донеслось до него из разноцветного вихря, в который превратилась женщина, из красочного, на глазах исчезающего марева.

Что от него осталось?

Всего лишь тусклый, словно сотканный из выцветшей дерюжки фон, занимающий, казалось, все окружающее пространство. И… и точка, в самом его центре. Она стремительно росла, увеличивалась, казалось, даже со свистом, превращаясь в нечто, несущееся к нему на большой скорости, в нечто, стремительно приобретающее очертания. Похожее на…

На что же летящая к нему штука похожа?

Ответ на этот вопрос пришел и был настолько неожиданный, что Антон даже вздрогнул.

По прямой как стрела траектории к нему летел радиоактивный крокодил, белый, словно присыпанный мукой, раззевающий алую, будто раскрашенную акварелью пасть с острыми зубами, размахивающий украшенным гребнем хвостом.

Крокодил, встреча с которым может закончиться весьма и весьма скверно, особенно если этой встречи избежать нельзя. Хотя кто такое сказал?

Выбросив перед собой руки, Волчонок уперся в пространство, оказавшееся, похоже, простым экраном, и с силой от него оттолкнулся. Это ему, как ни странно, даже удалось. Причем, сдвинувшись таким образом всего лишь на ширину ладони, он теперь мог взглянуть на экран под другим ракурсом и увидеть некоторые изъяны в его материи. И это уничтожало исходящую от экрана угрозу, превращало ее в картинку, в мираж, делало смешной и несущественной.

Так ли это? Так ли опасен несущийся к нему крокодил, если он является лишь изображением на экране? Способен ли он спрыгнуть с полотна, может ли укусить?

И что там, по бокам этого экрана, с чем он граничит?

Антон попытался повернуть голову и не смог. Ощущение было такое, как будто голова зафиксирована, закреплена неподвижно.

Ну же!

Он дернул головой так, что где-то в области шейных позвонков на мгновение родилась и тут же, ослепив не хуже молнии, исчезла резкая, нестерпимая боль. Да толку-то? Ему не удалось выиграть ни сантиметра. Края экрана были по-прежнему недоступны.

Что делать дальше? Попытаться толкнуть его руками? Это, кажется, у него получалось.

Толкнуть руками.

Волчонок так и сделал. Собрав все силы, он снова толкнул экран, и результат на этот раз был более впечатляющим. Экран отъехал, по крайней мере, на полметра. При этом, если скосить глаза, стала видна его граница. Темная полоса, за которой начиналось нечто, пока еще трудноопределимое.

Беда была в том, что экран теперь был слишком далеко. Это мешало сделать полноценный толчок. Но все-таки… почему бы не попытаться?

Еще раз, вот так…

— Упорный, да?

Антон замер.

Несомненно, это был голос блондинки.

— Думаешь, это порок? — осторожно спросил он.

— Не хочешь, значит, сталкиваться с крокодилом?

Антон взглянул на зубастого хищника.

Тот был уже совсем рядом. Можно было рассмотреть его маленькие, холодные, почти безжизненные глаза. Можно было даже разглядеть в них свое отражение.

— Не очень, — признался Волчонок.

— Хорошо, пусть будет так. Пусть будет так.

Мгновенный наплыв беспамятства, несмотря на которое Антон все же успел почувствовать, что к нему словно бы присосалась гигантская пиявка. У него даже возникло желание ее сбросить, отлепить от своей головы, но оно, это ощущение, ушло вместе с беспамятством, забылось, словно его и не было.

А мир, в котором он находился, снова изменился. И теперь он был бесконечным полотном, разматывающимся ему под ноги, откуда-то издалека, сверху, с гигантского барабана. И на этом полотне были плоские деревья, ручьи и речушки, сочная, совсем настоящая, но тоже плоская трава.

Антон определил, что полотно разматывалось само, поскольку для движения по нему не надо было прилагать ни малейших усилий.

Вот остановиться… а чем не идея?

— Упорствуешь? — спросила красотка.

— Разве это преступление? — вопросом на вопрос ответил Антон.

— Нет. Это признак.

— Чего именно?

— Проблем. У тебя будут проблемы, большие проблемы в пути.

— Это плохо?

— Тоже — нет. Только упрямство осложнит тебе жизнь, сделает твой путь длиннее. Ты придешь туда же, куда и все, но потратишь на дорогу больше сил и времени. К чему такая расточительность?

— Это жизнь, — ответил Антон. — Жизнь не бывает расточительной.

— Она просто длится? — подсказала блондинка.

— Откуда знаешь? Не слишком ли ты молода для таких знаний?

— Приобрести их было не трудно. Всего лишь слегка перебрать барбитуратов, а потом заснуть спокойным, счастливым сном. Просто, как манная каша.

— Вот как… ты не можешь мне еще раз показаться?

Антону и в самом деле захотелось на нее взглянуть. Появились у него некоторые предположения, кем она могла быть. Кажется, в далеком, благословенном прошлом, когда все на планете Земля было еще замечательно, жила одна лицедейка… или как их там называли?

— Много будешь знать, плохо будешь спать! — засмеялась блондинка.

Смех ее вдруг приобрел материальное воплощение и, превратившись в длинную, серебристую струну, ушел вверх, наискосок, словно перечеркивая дорогу перед Антоном. Она, эта струна, кажется, была очень острой.

Волчонок подумал, что если его угораздит на нее наткнуться, то он может пораниться. И для того, чтобы этого не случилось, следует слегка притормозить. А разматывающийся свиток дороги приближал и приближал его к опасной струне.

Ну вот, подумал Антон, новое испытание. И конечно, теперь ему придется приложить все усилия, чтобы затормозить. А струна будет все ближе и ближе. Потом, в самый последний момент ему все-таки удастся…

Ну нет. Пусть этим занимается кто-то другой.

Сон? Кажется, он попал куда-то вроде сна. Где еще можно разговаривать с блондинкой, имеющей свойство задавать все время почти одинаковые вопросы, а так же исчезать прямо на глазах и смеяться смертоносным смехом? Раз так, то все эти опасности — воображаемые. Их не нужно бояться. Более того, их не стоит принимать во внимание. Иначе они станут еще более назойливыми. Появятся новые смертоносные струны, и не только они. Из дороги, к примеру, вырастут острые секиры, лезвия, мечи, с неба станут падать огромные камни, впереди покажутся стада самых разнообразных монстров.

Так не пойдет. Больше он не отступит.

— Решил стоять на своем? — спросила блондинка.

Он узнал ее голос безошибочно. Да и кто это еще мог быть, если не она?

— Почему бы и нет? — в очередной раз вопросом на вопрос ответил он.

— Понимаешь, что за подобные решения придется платить?

— Конечно.

— И готов?

— Как видишь.

— Хорошо, договорились. Ты гнешь свою линию.

Ухмыльнувшись, Антон спросил:

— Сомневаешься?

— Ничуть не бывало. Только прежде, чем ты совершишь это безумие, позволь дать тебе один совет.

— Совет?

— Да. Пригодится он тебе не скоро, и конечно, ты не обязан ему следовать, но все-таки мне хотелось бы тебе его дать.

— Говори.

— У тебя будет выбор, очень важный выбор, и прежде, чем его сделать, ты должен вспомнить старую мудрость: идти напролом — еще не значит идти к истине. С другой стороны, отступать, бездействовать — почти всегда означает проиграть. Время, невосполнимое время.

— Что-то я тебя не понимаю, — признался Волчонок. — А нельзя ли получить более подробные объяснения?

— Нет. Помни, что идти напролом — совсем не означает выиграть, а вот отступить — почти наверняка проиграть.

— Гм… глубокая мысль. Где ты ее почерпнула?

— Неважно. Иди своей дорогой, делай то, на что решился. Я оставляю тебя.

— Только напоследок — более не смейся, — попросил Антон. — Договорились?

— Не стану. С тебя хватит и одного раза. Вполне хватит.

— Думаешь?

Антон взглянул на струну. Та была уже совсем близко, и теперь можно было сказать, что она обязательно пересечет его грудь.

Ну и прекрасно! Он не боится. Вот сейчас это произойдет, и наваждение закончится. Конечно, это не спасет его от новой иллюзии. Но, может быть, она окажется более оригинальной?

За секунду до соприкосновения Антон, почувствовав, что его тело непроизвольно напрягается, подчиняясь неосознанному страху, гордо вскинул голову, чтобы хотя бы так продемонстрировать презрение к иллюзорным страшилкам, к этой дешевой, якобы смертоносной нити.

И ощутил нестерпимую боль в груди, в том месте, в которое она вонзилась.

33

А потом наступила тишина. Она была почти абсолютной, поскольку всем, прятавшимся в неглубоком овраге, казалось, что в воздухе еще стоит нечто вроде призрака, звукового послевкусия, оставшегося от бушевавшего над островом грохота разрывов.

Дядюшка-волк осторожно поднял голову и осмотрелся.

Похоже — все. Или это просто канониры преследователей решили на пять минут сделать перерыв, смочить горло синтепивом? Осушат по бутылочке и вновь примутся наполнять воздух грохотом, визгом осколков и летящей во все стороны безжалостной смертью?

Нет?

Один из ящеров, самый, получается, смелый, тоже осторожно поднял голову над краем оврага. Увидев, кто это, Дядюшка-волк невольно ухмыльнулся.

Конечно — Аркас. Кто еще?

— Что это было? — спросил он.

Дядюшка ответил:

— Спорим, даже с трех попыток не угадаешь?

Симпатия? Нет, никакой симпатии он к ящеру не испытывал. Но после общения с его начальником у Дядюшки-волка появились соображения, каким образом тюремщики, совершенно к этому не подготовленные, были отправлены в поисковую экспедицию.

Сочувствие? Немного, не более, конечно, того, что могло бы помешать выполнить задуманное.

Да, кстати… успел ли Волчонок узнать все необходимое? Наверное, успел, поскольку парень он шустрый. Сумел ли он спрятаться от обстрела? Почти наверняка, поскольку не впервые оказался под обстрелом.

Что дальше? Вести всю эту гоп-компанию в верном направлении? Наверное, так и нужно сделать. Хватит тянуть время. Еще чего заподозрят.

— Это входит в те командные игры на минном поле, о которых ты упоминал? — спросил Аркас. — Одна из участвующих в них команд решила повеселиться?

Дядюшка-волк покачал головой.

Повеселиться… ну и веселье.

— Отвечай! — приказал ящер.

Очень хотелось ему соврать, но сейчас это было невыгодно.

— Нет, это уже не командные игры, — объяснил Дядюшка. — Это кто-то пришел по вашу душу.

— Пришел? По душу? Что это означает?

— Одна из команд проведала о вашем появлении, и теперь они вознамерились, убив вас, поживиться вашими вещами. Все очень просто. Сталкивались с таким?

— Ах, вот как! Ну, это не страшно.

Дядюшка-волк мысленно ухмыльнулся.

Знакомый образ мышления. Что нам могут сделать эти грязные дикари, когда мы такие цивилизованные, умелые и вооруженные самым последним оружием? Да мы их шапками закидаем.

Ну-ну, посмотрим. Может, и закидают. А может… и нет. В истории Земли, насколько он знает, было и то и другое. Шансы, по его прикидкам, делятся примерно поровну. Если преследователям удастся подобраться для ближнего боя, то они могут и взять числом. С другой стороны, он совершенно не представляет, как дерутся в ближнем бою зеленокожие. Вон у них какие палицы на концах хвостов. Кроме того, он не видел, как действует их оружие. Может быть, это что-то совершенно уникальное? То оружие, которое они отказались ему дать. Наверное, не зря.

Вот слишком они самоуверенные, это — точно. За что неминуемо и поплатятся. Возможно, именно сейчас.

Нет, точно, шансы на выигрыш распределились примерно поровну.

Вслух он сказал:

— Не сомневаюсь, если они сунутся на этот остров, вы с ними быстренько покончите.

— Покончим. Так как, продолжим поиски?

— Думаешь, ваш беглец уцелел?

— Вполне может быть. В любом случае мы должны в этом удостовериться.

Вот это с их стороны было разумно. Конечно, должны, обязаны удостовериться. А он, в свою очередь, обязан убедиться, что все в порядке с Волчонком. Вдруг все-таки тому не повезло? Да нет, о каком везении идет речь? Его воспитанник не мог погибнуть так глупо, от случайного снаряда.

Дядюшка-волк покачал головой.

Зря он не догнал тех троих разведчиков. Они и навели преследователей на его остров. Хотя, хотя… может быть, без худа не было бы и добра? Если преследователи действительно надумают атаковать остров, попытаются захватить «летающее дерево», то в суматохе обделать свои делишки будет легче. Не правда ли?

Неплохая, надо сказать, мысль.

— Меня наняли найти вашего беглеца, — напомнил Дядюшка-волк. — Я отработаю свою плату.

— Ты сможешь после этого обстрела его найти?

— Легко.

— Замечательно. Тогда я поднимаю свою команду, и мы двигаемся дальше.

Сказав это, Аркас взглянул на большого начальника, который все еще сидел, стараясь закрыть голову конечностями, не смея даже оглядеться.

Понимая, что этого, наверное, не надо делать, Дядюшка все-таки кивнул в его сторону и насмешливо улыбнулся. В ответ был получен оскал клыков, который при некотором наличии фантазии можно было тоже принять за усмешку.

Ну вот и замечательно. Какой-то контакт установлен. Что дальше?

Аркас принялся поднимать свое воинство, а Дядюшка, выбравшись из овражка, решил для начала оглядеться. Все-таки обстрел преследователей перепахал островок весьма основательно. Кто знает, что в результате этого появилось из-под земли? Может быть, еще какая-нибудь гадость, вроде мины-дервиша?

Старательно обходя воронки, он немного прошелся в направлении, куда ушел Волчонок. Теперь уже в нужном направлении. Ничего опасного, кажется, там не появилось. Вот остров обстрел изуродовал здорово. Но какое это имеет значение?

Возвращаясь к овражку, он услышал, как разоряется начальник Аркаса:

— Кретин, и ты его отпустил!

— Мне это показалось разумным, — оправдывался ящер.

Любопытно, весьма любопытно. А не послушать ли?

Подкравшись поближе, он спрятался за кустом куманики и стал слушать.

— Он сбежал, ты разве этого не понимаешь? Он сбежал, прихватив универсальный переводчик! — надрывался большеголовый. — Сначала долго водил нас за нос, а потом дал деру. Не нужно быть мудрецом, для того чтобы это понять. Я бы на его месте сделал то же самое!

— Не сомневаюсь.

— Что?!

— Я всего лишь подтвердил твои слова, не более. Это запрещено?

— Нет.

— В таком случае, что я сказал противозаконного?

— Ты у меня доиграешься. Предупреждаю.

— Каким это образом? Насколько я помню, нас наняли всего лишь на один рейс. После того как он закончится…

— Он еще не закончился. Ты забыл?

— Ах, вот так…

— Конечно, — заявил начальник. — И ты все еще мой подчиненный. Я могу тебе приказать кинуться в одиночку на этих любителей встречать инопланетных гостей крупнокалиберными снарядами, и ты мой приказ выполнишь. Не так ли?

— Так, — неохотно признал Аркас.

— Ну вот и замечательно, что ты это все еще осознаешь. Замечательно, не так ли?

— Я намерен выполнять свои обязанности несмотря ни на что.

— Прекрасно. Для начала я приказываю тебе отправиться в погоню за этим местным проводником и приволочь его сюда силой. Я с ним поговорю не по-доброму. Ему придется оставить свои хитрости и рассказать мне всю правду, до самого донышка.

У Дядюшки-волка появилось большое искушение затаиться в кустах и посмотреть, как эти поиски будут проходить. Занятное, должно быть, получится зрелище.

Но — нет. Время. Его почти не осталось. И значит, не до развлечений.

Он вышел из-за куста и, не прячась, двинулся к овражку. Сейчас, чем раньше его заметят, тем лучше. Меньше будет подозрений, что он подслушивал.

— Уж он у меня взовьется, я ему устрою дознание! — продолжал большеголовый. — У меня мастеровые, когда я только к ним подступал, в обморок падали!

— Можете начинать, — сообщил Аркас. — Прямо сейчас. Вон он идет. Только мне кажется, довести его до обморока не так-то легко.

— Идет?

Повернувшись вокруг своей оси, словно флюгер под резким порывом ветра, большеголовый уставился на Дядюшку-волка. А тот прекрасно знал, что в такой ситуации надо делать. Всего лишь действовать так, словно ничего не произошло, вести себя как можно естественнее.

Так ли это трудно?

— Вы готовы? — спросил Дядюшка, остановившись от овражка в двух шагах. — Мне казалось, вы уже должны были выбраться из укрытия.

— Ах, ему казалось?! — взревел большеголовый. — Он, видите ли, — торопится.

— Ну да. Вы разве нет?

Дядюшка был — воплощенная невозмутимость.

Большеголовый несколько раз хватил ртом воздух, словно задыхаясь, а потом выдал:

— Торопимся, представь себе. И в это время некто уходит в неизвестном направлении, бросив нас на произвол судьбы.

Это звучало уже почти как жалоба.

Дядюшка-волк демонстративно вздохнул и развел руками:

— Вот он я, вернулся, даже не попытавшись вас обмануть. Готов отрабатывать свою плату. Двигаемся дальше?

— Ты точно не пытался сбежать?

На этот вопрос можно было не отвечать.

— Мы должны поспешить, — напомнил Дядюшка-волк. — Я думаю, после такого обстрела неизбежно будет вылазка.

— Вылазка?

— Ну да. А иначе зачем бы тем, кто обстреливал, тратить зря дорогостоящие снаряды? Они скоро будут здесь. К этому моменту мы должны успеть найти беглеца и вернуться к вашему летательному аппарату. Учтите, лично я еще должен получить плату и, после того как вы улетите, смыться с острова.

— Успеешь, — отрезал большеголовый. — Главное…

— Двигаться вперед, — продолжил Дядюшка-волк. — Я уже иду. Догоняйте. Учтите, еще раз повторяю, что, когда устроившие обстрел высадятся на остров, вам это очень не понравится. Даже несмотря на все ваше великолепное оружие.

Он в самом деле повернулся к овражку и находившимся в нем ящерам спиной и двинулся прочь. Не торопясь, спокойно, не оборачиваясь.

Там, сзади, большеголовый сказал:

— Аркас, командуй. Вытаскивай своих людей из укрытия. Нам надо спешить. Быстрее! Быстрее!

Вот это было уже лучше.

Теперь Дядюшка-волк не сомневался, что больше задержек не будет. Аркас все-таки был настоящим командиром, и хотя бы управлять своими воинами у него получалось. В отличие от большеголового. Тот, похоже, о каких либо военных действиях не имел ни малейшего понятия.

Впрочем, сейчас Дядюшку больше всего беспокоил Волчонок. Если предположить, что он без помех нашел беглеца, а это наверняка так, то должен был уже появиться, уже вернуться. Его мог задержать обстрел, но надолго ли? Нет, Волчонок должен был уже вернуться.

Где он?

— Быстрее, быстрее! — командовал за его спиной Аркас. — У нас время выходит! Вперед! За аборигеном!

Дядюшка-волк подумал, что это было просто гениальной идеей — выпросить универсальный переводчик. Теперь он точно знал, о чем говорят его наниматели.

Может, он зря с ними хитрит? Конечно, они не идеальны, но свои обязательства вроде выполняют. Или ему так только кажется? Но надо учесть, что проявлять некоторую хитрость ему подсказывает вся его предыдущая жизнь. Не поступай он так в подобных случаях, его давно уже не было бы в живых.

В общем, все пока верно. Но где же Волчонок?

Он повернулся к нанимателям.

Из овражка выбирались последние ящеры. Учитывая, что передние лапы у них были слабоваты для такой работы, можно сказать, что воинство Аркаса совершило настоящий подвиг.

Молодцы. Вот, кстати, и командиры уже близко.

— Идем? — спросил он у большеголового.

— Еще одна минута, — мрачно сказал тот.

Чувствовалось, ему хотелось бы бросить отставших, но он не решался это сделать.

— Хорошо, подождем, — согласился Дядюшка-волк.

Тут к ним присоединился Аркас. Он встал рядом с Дядюшкой-волком и замер, точно так, как это делают земные рептилии. Дядюшке не раз приходилось видеть радиоактивных крокодилов, и он знал за ними такую особенность. Время от времени замирать, словно навсегда расставшись с жизнью.

И эти туда же… Что ж, рептилии и наверху, в космосе, такие же, как и на Земле.

— Думаешь, мы успеем? — вдруг спросил Аркас.

— Должны, — ответил Дядюшка.

А что еще он мог сказать?

— Какова вероятность, что нам придется драться?

— Большая. Преследователи обратили на вас внимание. Значит, они вот-вот появятся.

— Преследователи… это те, кто нас обстреливал?

— Они.

— Преследователи потому, что любят преследовать?

— Любят. И, как говорится, из корыстных побуждений.

— У вас тут все делается из подобных побуждений?

— А у вас?

Аркас снова показал зубы. Теперь можно было сказать почти точно, что это у него заменяет улыбку. Или все-таки рептилиям не свойственно чувство юмора?

Последний ящер выбрался из оврага. Аркас отдал нужные команды, и его воинство, построившись в колонну, привело в готовность оружие. На случай столкновения с врагами.

Молодцы, отметил про себя Дядюшка-волк, все-таки какую-то дисциплину его наниматели соблюдают. Если бы только их начальник не был таким потсом… Впрочем, идеала в мире не бывает. Надо довольствоваться тем, что имеешь.

Возглавив колонну, он повел ее за собой, уже без всяких хитростей, прямиком к тому месту, где должен был находиться беглец.

И Волчонок, и Волчонок…

Через полчаса они оказались рядом с поляной, на которой была мина-дервиш. К этому моменту Дядюшка уже стал тревожиться о судьбе своего подопечного всерьез.

Что-то с ним явно случилось. Неужели самое худшее? Впрочем, ответ на этот вопрос он получит скоро. Судя по запахам…

Дядюшка-волк резко остановился.

Ветер, неожиданно изменив направление, донес до него чужой, незнакомый запах. Чужой? Да нет, он знал, что этот запах означает. Разложить его на составляющие было проще простого. Несколько десятков воинов, среди которых были люди, три вида йеху и, кажется, даже мутанты. Сильный запах оружия, агрессии, страха и алчности. Она, алчность, тоже имеет свой запах, который ни с каким другим не перепутаешь.

Дядюшка-волк шагнул к Аркасу и вполголоса сказал ему:

— Ну вот, теперь я могу тебе сказать точно, что встречи с преследователями не избежать. Приготовьтесь к сражению. Сейчас вам придется солоно.

34

Вода была вкусная до невозможности. Самая вкусная вода, которую он когда-либо пил. А еще в рюкзаке сопровождающего, кроме патронов и разной мелочевки, нашлись несколько стандартных порционов. Они тоже показались Гаргу замечательными на вкус.

В общем, сопровождающий ему попался запасливый, и это было хорошо. Запасливый и глупый, точнее — слишком самонадеянный. И это было еще лучше. Другой, поосторожнее, мог в бункер и не сунуться. Этот — полез. В результате Гаргу не пришлось отправляться на поиски воды и пищи. Все принес в своем рюкзаке сопровождающий.

Покой его душе!

Какая-то не очень прочная у него оказалась шея. Сломалась от одного не слишком сильного удара. А ведь он, честное слово, хотел сопровождающего только оглушить. И не из чистого человеколюбия. Какое может быть человеколюбие у него, прошедшего теперь еще и школу бога средней руки? Нет, у него на сопровождающего были совершенно конкретные, далеко идущие планы, которыетеперь придется отложить. По крайней мере, до тех пор, пока ему в руки не попадется еще кто-то, подобный этому вояке.

Гарг осторожно пнул тело сопровождающего.

Да нет, нечего и надеяться. Чудес на свете не бывает. Мертв и бесполезен, словно узел оставшегося от мутантов изношенного тряпья.

Хорошо, с этим вопросом все ясно. Теперь — следующий.

Что делать дальше?

Выйти наружу? Осмотреться?

Вот теперь он действительно жалел о невозможности вновь подсоединиться к компу.

Нет, делать это не стоит. Ни в коем разе. Кто знает, когда еще кто-то введет в пролив, возле его острова, корабль, под который можно подсунуть мину? Да и хватит ли в этот раз силы ее взрыва, чтобы из расшатавшегося гнезда выпал разъем?

Гарг вполголоса выругался.

Получалось, чтобы осуществить свои планы, ему нужно снова вернуться в тюрьму, из которой он только что вырвался. Как это сделать, чтобы не остаться в ней навсегда?

Он осторожно поболтал флягой возле уха. Воды в ней, судя по всему, оставалось около половины. И значит, еще один глоток сделать можно. А потом… Кошка с котом. Потом ему надо придумать систему, которая позволит, подключившись к компу, в нужный момент легко и просто от него отсоединиться.

И она…

Гарг хитро улыбнулся.

Если подумать хорошенько, то безвыходных положений не бывает. У него, кажется, появилась одна идея. Причем исполнить ее в жизни не сложно. Достаточно лишь проявить минимум смекалки да найти подходящие детали.

35

— Где я?

Антон понял, что сказал это вслух, и ему стало стыдно. Кроме того, он понял, что играть в мертвого жука теперь не имеет смысла. Он себя выдал, а значит, долой притворство.

Ничего не остается, как открыть глаза и попытаться сесть.

Попробовал… И получилось… Открыл, сел.

Хм, а это что такое? Где он теперь оказался?

Задавая себе эти вопросы, он всматривался в маячившее перед глазами белое, налитое светом пятно, и никак не мог понять, чем же оно является.

Честно говоря, этому мешала радость, обычная, почти животная радость от сознания того, что остался жить, что кошмар, в котором его разрезало струной, оказался не более чем сном, ну на худой конец галлюцинацией, но ни в коем случае не реальностью.

Слава всем богам этой планеты — свалки отходов, планеты людей, переработавших свое будущее в кучи мусора и потом им же насмерть отравившихся.

Он провел рукой по глазам, потом осторожно пощупал правую сторону головы. Болела она так, словно он хорошенько ею приложился.

Наверное, так и было.

Ну-ка…

Ну да, приложился, да еще как. Падая в глубь ниши…

Ниша! Вот что маячит у него перед глазами! Выход из нее, выход на белый свет. Там, снаружи, день, и поэтому ему кажется…

Волчонок тихо хихикнул.

Все верно. Здорово, должно быть, он приложился, если не смог сообразить сразу. И сколько после этого прошло времени?

Он вздрогнул.

Дядюшка-волк! Тот все еще морочит голову небожителям, водит их кругами, чтобы дать ему возможность больше узнать о беглеце. Он же, вместо того чтобы работать, валяется без сознания.

Не дело это, совсем не дело. Надо встать и все еще раз оглядеть. В первую очередь эту пещеру. Что скрывается в ее глубине? Может быть, беглец успел спрятать нечто ценное?

Успел?

Цепляясь руками за стену, он встал на ноги и поспешно отвел взгляд от выхода, чтобы его глаза привыкли к темноте. Поначалу она показалась ему угольно-черной. Потом, через пару минут, постепенно стали проступать очертания стен, которые становились все более четкими.

В общем, так оно все и оказалось. Пещера была такой неглубокой, что больше походила на нишу. И в ней не было ровным счетом ничего ценного.

Ни-че-го.

Да быть такого не может.

Он сделал несколько шагов в глубь пещеры и оказался перед глухой стеной.

Все, дальше дороги не было, хоть колотись об эту самую стенку головой.

Он принюхался.

Пахло в пещере, как и положено, сыростью, плесенью. Еще, похоже, где-то в ней было мышиное гнездо. И значит…

Хорошо, а вот это что?

Он еще раз принюхался, внимательно, чутко, стараясь разложить так заинтересовавший его запах на составляющие, донять, что, в принципе, могло его оставить.

Что именно? Ну-ка… ну-ка…

Чужой, запах был совершенно чужой, словно бы его оставило нечто, не имеющее отношения к Земле, нечто… инопланетное, прилетевшее сюда из других миров… Но главным было даже не это. Антон неожиданно осознал, что этот запах, всего мгновение назад казавшийся ему чужим, даже враждебным, вдруг стал приятным и каким-то… родным, что ли? Словно бы он принадлежал чему-то доброму, безопасному.

Чужому и безопасному? Бред какой-то.

Антон тряхнул головой, освобождаясь от наваждения запаха, изгоняя мысли о нем.

Нет, нет, сейчас ему нужно заниматься совсем другим. А запах… По положению тела беглеца-небожителя было ясно, что он в пещеру заходил. Вот кто этот запах и оставил.

Почему запах показался ему таким хорошим, почти родственным? Кто же его знает? Загадка, которая со временем будет разгадана. Нет? Ну и ничего страшного. Мало ли в жизни загадок, так и оставшихся неразгаданными?

Еще раз тщательно оглядев пещеру и убедившись, что в ней никто ничего не спрятал, проверив места, в которых можно было бы на скорую руку соорудить тайник, Волчонок заторопился к выходу.

Теперь ему не терпелось взглянуть на труп небожителя. И конечно, его следовало обыскать. Может быть, на нем найдется нечто интересное?

Жаль, он погиб. Ну, да ничего не поделаешь. Кстати, вдруг этим небожителям интересен даже его труп? Что, если его спрятать, а потом попытаться им загнать?

Чем не идея?

Он остановился у выхода из пещеры и ошарашенно крякнул.

Да нет, так не бывает. Или он валялся в пещере без памяти очень долго? Ну уж не несколько минут, это точно. Не может такое случиться за несколько минут. Или может?

Вся поляна перед пещерой была усеяна воронками. Одна воронка была даже в том месте, где должен был лежать труп небожителя. Причем, судя по величине этих воронок, никакими гранатами тут и не пахло. Гранаты? Нет, тут рвались снаряды из какой-нибудь корабельной пушки. А такая пушка в данных обстоятельствах могла означать только одно.

Преследователей.

И было еще нечто, зацепившееся у него в памяти. Толчок, благодаря которому он влетел в пещеру, ударился головой и потерял сознание.

Что это было? Взрыв одного из снарядов, которым преследователи обстреливали остров?

Ладно, это все выяснится потом. Сейчас, прежде всего, надо вернуться к Дядюшке-волку. Тому уже наверняка приходится не сладко. Хотя он должен был, обязан был использовать обстрел преследователей себе на пользу. Но не до бесконечности?

Антон еще раз с сожалением оглядел огромную воронку, оставшуюся там, где лежал труп небожителя, внимательно осмотрел поляну и все другие расположенные на ней воронки.

Нет, труп беглеца исчез бесследно, растворился, будто его и не было. Вот такая невезуха.

Еще раз осторожно потрогав правую сторону лица и убедившись, что она распухла, Антон огорченно покачал головой.

Явный синяк. Большой. Ну и видок у него, наверное, сейчас. Впрочем, нет худа без добра. Теперь у него есть оправдание: он не сбежал, он просто ударился и потерял сознание.

Осторожно понюхав воздух, Волчонок определил, в какой стороне должен находиться Дядюшка-волк, и двинулся ему навстречу. Надо было поспешить.

Он не успел сделать и нескольких шагов, как рядом, чуть ли не на соседней поляне, загремели выстрелы.

36

— Давай проще, — сказал Гарг. — Люди рождаются разными. Многие — нормальными, а некоторые с так называемой жаждой все познать. Проходит время, и все эти любознательные начинают понимать, что окружающие не в пример их счастливее, живут, что называется, полной жизнью. Понимаешь, о чем я?

— Понимаю. А дальше?

— Испугавшись открывшейся картины, они начинают себя упрощать, пытаются снова вернуться к началу. И для этого используется философия. Она — средство упрощения представлений об окружающем мире, средство получения от него большего удовольствия. Э?

— Какого удовольствия? — Хранитель едва слышно хихикнул.

— Хорошего удовольствия. Жить простой, обычной жизнью и не заморачивать себе голову разными слишком умными соображениями.

— И все-таки оно отличается от того, которое получают простые люди, живущие простой жизнью с самого начала?

— Отличается, — признал Гарг.

— Что и требовалось доказать. В этом отличии — главное. Ради этого главного стоит отдать полжизни.

— А ты не лукавишь?

— Зачем бы мне это было нужно?

Гарг крякнул.

Опять у него ничего не вышло. И сколько можно вести этот спор? Бесконечно долго? Он может и так. Времени у него — пачки, тачки, водокачки. В общем, огромное количество. И Хранитель должен это понимать. И еще, если поражение неизбежно, почему в таком случае он не сдается?

Может быть, он еще что-то не прочитал в этой огромной библиотеке, что-то из прочитанного не понял?

— Где мне почерпнуть сведения для продолжения нашего спора? — поинтересовался он у Хранителя.

Ничего необычного в этом вопросе не было. Его собеседник, в соответствии со своей программой, обязан был отвечать на подобные вопросы.

— Все необходимое ты уже знаешь, — послышалось в ответ.

— Но почему тогда я не могу тебя побить?

— Думай, думай. Синтез произойдет только тогда, когда ты будешь много думать. Тебе, между прочим, до него еще далеко. Очень далеко.

Гарг развел руками.

Что это, если не издевательство?

Ладно, бог с ним, он сюда еще вернется. Потом. Если захочется. А пока надо бы взглянуть на происходящее в Месиве. Близится момент, когда там, в реальном мире, сработает созданное им устройство. Его конструкция чрезвычайно проста. Большая жестянка с проколотым дном, наполненная песком. И еще есть вторая, в которую этот песок сыплется тоненькой струйкой. Как только вторая жестянка наполнится до определенного уровня, она сорвется с подлокотника кресла и, устремившись вниз, к полу, выдернет шнур, соединяющий его с компом, из гнезда.

Эту конструкцию он проверил десять раз, и она не дала ни одного сбоя. Не даст и сейчас. Опять вернет ему свободу.

При мысли об этом Гарг невольно улыбнулся.

Все-таки ему удалось сделать по-своему. Значит, и остальным его планам суждено сбыться. Надо лишь шевелить мозгами и не сдаваться. То, что пленило его, еще принесет ему покой и достаток. Надо лишь не бояться претворять задуманное в жизнь.

Не бояться!

А сейчас… Он прикинул, что времени у него и в самом деле осталось в обрез. Навести порядок в принадлежащем ему мире, внести кое-какие придуманные им совсем недавно новшества, облегчающие управление миром, и взглянуть, как там обстоят дела в Месиве.

Может быть, уже наступила пора подобрать себе работника?

37

Выстрел в упор. Дюжий преследователь, схватившись за живот, рухнул на землю. Перезаряжать пистолет было некогда, и Дядюшка-волк просто швырнул его в следующего врага.

Не жалко!

Если он переживет этот бой, то пистолет можно и подобрать. А если не переживет… Ну что ж, в таком случае вообще ни о чем не стоит заботиться. Не хватит оружия? У него его целая куча, не считая спрятанной недалеко от башни снайперки.

— Они обходят с флангов!

Обходят? Молодцы. Он на их месте сделал бы то же самое.

Дядюшка-волк нырнул за ствол ближайшего дерева-зебры, вытащил из-за пояса еще один пистолет и снял его с предохранителя.

Неплохая заварушка. Настоящая, стопроцентная рукопашная. Но каковы в ближнем бою оказались ящеры! Как они орудуют булавами на концах хвостов — загляденье!

Вроде бы хищникам такое оружие не положено от природы. И значит, у них не должно быть двигательных инстинктов, позволяющих им так лихо орудовать. Так нет, поди же ты…

— Умри!

С этим воплем появившийся перед ним преследователь попытался достать Дядюшку широкой, абордажной саблей.

Как же!

Сделав едва уловимое движение, йеху ушел от удара в сторону, и широкий клинок нападающего глубоко вонзился в ствол дерева. Как было не воспользоваться такой оказией?

Выстрелив врагу в голову, Дядюшка метнулся за соседнее дерево.

Ну, кто там следующий?

А вокруг все еще кипела рукопашная. Число преследователей, казалось, не уменьшалось. Они выскакивали и выскакивали из ближайших кустов, чтобы тотчас кинуться в бой. Издавая дикие крики, размахивая оружием, готовые в безумии боя сразиться хоть с самим чертом.

Выглянув из-за дерева и прикидывая, в кого надо всадить следующую пулю, Дядюшка увидел, как один из преследователей, судя по всему йеху-крыса, ловко поднырнув под булаву ближайшего ящера, вскочил ему на спину и стал кромсать ее длинным кинжалом.

Пришлось снять его выстрелом.

Причем, как только труп преследователя рухнул на землю, ящер, которому он изранил спину, несмотря на льющуюся потоком зеленую кровь, как ни в чем не бывало продолжил драку.

Дядюшка покачал головой.

У подчиненных Аркаса явно был занижен болевой порог. В драке это — неоценимое качество. И наверняка приобретенное с помощью генных модификаций. Получалось, эти ящеры — мутанты? А почему и нет? Он-то сам кто?

Из кустов застрочили автоматы, и Дядюшка снова спрятался за деревом.

А вот это уже совсем плохо. Судя по всему, командир преследователей решил изменить тактику. И правильно сделал. Слишком могучими оказались в ближнем бою ящеры. Теперь их попытаются выбить с расстояния.

— Отступаем! Отходим к спасательной капсуле!

Вот это уже Аркас.

Хороший, надо сказать, приказ, правильный. Нападающих слишком много. Надо отступать, пока к этому есть возможность.

— Нет, никто не отступает! Вперед! Мы сомнем врага! Приказываю наступать!

А вот это уже большеголовый.

Кретин!

Дядюшка-волк взял пистолет наизготовку и снова выглянул из-за дерева.

Вовремя, чтобы увидеть, как действует оружие ящеров. Оно походило на обычную блестящую металлическую трубку, толщиной с мизинец. На этой трубке не было ни кнопок, ни каких-либо выступов. Просто металлическая трубка.

Ящер направил ее раструб на ближайшие кусты, из которых стреляли по его собратьям. Топот, вопли, треск автоматов, и в этой какофонии — протяжный, рвущий нервы, словно гитарные струны, вибрирующий свист.

Кусты и земля вокруг них радиусом в несколько метров горели, и огонь этот был каким-то необычным. Слишком белым, что ли? И крики… Их не было. Из кустов, в которые выстрелили из трубки, не раздалось ни звука, там даже ничего не шевельнулось.

Дядюшка-волк не раз видел, как выжигают огнеметом, и погибавший всегда успевал хотя бы взвыть, хотя бы дернуться в агонии. А тут… Или стрелявший успел сменить позицию? Ох, не похоже.

А ящер уже направил трубку на следующий куст, и тот также вспыхнул.

Вот это ободряло. Может, большеголовый прав и победа не за горами? Главное, обратить преследователей в бегство. Дисциплины у них почти никакой, и если их заставить отступить, то начнется паника, и в этой панике…

Волчонок! Дядюшка вдруг его увидел. Тот двигался через поляну, просто шел сквозь толпу преследователей, словно нож сквозь масло, косил их одного за другим.

Дядюшка покачал головой.

Что-то случилось! Никогда он не видел, чтобы его подопечный так сражался. Слишком быстро, точно, ловко, безжалостно. И с лицом у него было что-то не то. Кажется, правая его половина превратилась в один большой синяк.

Знатно он где-то приложился, знатно! Может, поэтому и не появился вовремя? Валялся где-нибудь без сознания.

Но как здорово он дерется!

Дядюшка-волк крикнул, чтобы привлечь внимание Волчонка, и тот его заметил, изменил направление движения, подходя все ближе и ближе.

Замечательно. Вот сейчас они вновь встретятся, и тогда…

Грохот!

Четко, словно это было на экране эль-рамы, Дядюшка-волк увидел, как из дальних кустов вырвался серебристый стержень реактивного копья. Летело оно доли секунды, но Дядюшке показалось — бесконечно долго, а копье, наоборот, двигалось очень медленно, и это еще больше усилило сходство с фильмами эль-рамы.

Промаха не было. Реактивное копье точно поразило ящера в грудь, пробило его тело навылет и ушло дальше. Чтобы его остановить, требовалась преграда более прочная, чем живое существо, даже и одетое в броник.

Почти одновременно с этим из других кустов вырвалась стая похожих на крохотные молнии нестандарт-шершней. Они тоже попали точно в цель. Ящер, которого они в мгновение ока обработали, осел на траву, словно вдруг лишившись костяка, превратившись в бездыханную кучу мяса. И что-то там, в этих других кустах, еще появилось, что-то из них высунулось. Не ствол ли психодушилки?

Он самый?

Дядюшка почувствовал, как у него шерсть на загривке встала дыбом.

А не поторопился ли он, приписав победу небожителям? Кажется, у преследователей есть в кармане кое-какие сюрпризы. Сначала шли самые отморозки, жаждущие рукопашной, потом подоспели стрелки, а теперь пришел черед тяжелого оружия. И стреляет оно, это тяжелое оружие, весьма убедительно.

Весьма и весьма.

Не пора ли уходить? Оказаться в числе проигравших — невелико удовольствие. Похоже, все идет к тому, что проиграют в этот раз именно небожители. Не настало ли время позаботиться о себе? На худой конец у него уже есть коробочка универсального переводчика. Она одна может обеспечить его безбедное существование в любой стае.

А как же Волчонок? Они могут отступить только вместе. И значит, его надо подождать. Вот еще немного, и он окажется рядом. Тогда можно будет подумать и об отступлении.

38

Тело его действовало само, без малейшего участия сознания. Рубило отобранным у первого же попавшегося противника клинком, стреляло из отобранного у следующих оружия, каждый раз оказываясь в таком месте, где ему менее всего угрожала опасность попасть под очередь автомата, откуда было легче всего нанести противнику урон.

Где-то там среди сражающихся должен быть Дядюшка-волк. И прежде чем уходить из боя, его надо было найти, чтобы сделать это вместе.

Хотя… уходить? Стоит ли? Все так замечательно получается. Он и в самом деле неуязвим, он способен отбить любой удар, а его удары всегда точно попадают в цель. Не значит ли это, что победа неизбежна? Она будет за ним и за небожителями, а не за преследователями?

Эйфория, беспечность, утрата реального видения боя.

Слова эти, вдруг пришедшие Антону в голову, отрезвляли.

Действительно, что это с ним? Такое бывает только с новичками, оказавшимися в первом бою. Именно они теряют способность анализировать ситуацию и действуют инстинктивно, мечутся из стороны в сторону, лезут с голой пяткой на шашку, в общем, ведут себя до невозможности глупо.

Он-то не был новичком уже давно и о подобных приступах забыл напрочь. А тут… странно.

Нет, надо действовать в этой драке более рассудительно, более трезво.

Увернувшись от удара справа и одновременно избегая нападения слева, он пронесся между двумя преследователями, не забыв резануть одного из них клинком по животу. На второго, к сожалению, уже не было времени. Да и он, кажется, был увертливее своего товарища.

— Волчонок! Сюда!

А вот это был уже Дядюшка-волк. Его голос нельзя перепутать ни с чьим другим.

Где он?

Оттолкнув от себя йеху-медведя, очень здорового, но не слишком ловкого, Антон оглянулся, нашел взглядом своего наставника.

Ага, вот он где! Прекрасно! Как всегда, прячется за деревом и, постреливая, наносит противнику вред не меньший, чем если бы сошелся с ним в рукопашной. Что называется — фирменный стиль.

Как до него добраться?

Антон сделал перекат, машинально отметив, как сбоку, совсем близко, мелькнул боевой топор, и, уже поднимаясь на ноги, выпрямляясь, наудачу ткнул в ту сторону лезвием.

Попал!

Острие вонзилось во что-то мягкое, задергавшееся, словно рыбка на остроге. Выдернуть, немедленно выдернуть, и дальше. Точнее — ближе к Дядюшке.

Для того чтобы оказаться рядом с ним, надо миновать еще, по крайней мере, трех противников. Не страшно. Главное, чтобы Дядюшка не попытался переместиться в сторону.

Вот сейчас…

Первый из них был хитер, а может, просто наблюдательнее прочих. Успел заметить, что стало с теми, кто пытался заступить Антону дорогу, и, оказавшись на его пути, упал на траву, размахивая ногами, пытаясь сделать подсечку.

Жди, радуйся!

Даже не сбившись с шага, Антон успел полоснуть его по ногам, подрезая сухожилия.

Не протягивай конечности куда попало!

Второй, увидев исход схватки своего товарища, метнулся в сторону, освобождая проход.

Благоразумно, весьма благоразумно.

Третий?

Тот был тертым калачом. Не стал убегать или ловить на детские хитрости. Встал на пути, приготовившись сражаться. И чувствовалось, что противник он стоящий, может быть самый сильный в этой резвившейся на поляне команде преследователей.

Антон даже слегка замедлил шаг, прикидывая, с чего начать схватку, пытаясь определить возможные слабые стороны противника.

Правда, как оказалось, схватиться им было не суждено, поскольку из кустов начали стрелять, да теперь уже не из автоматов. Садили из тяжелого ручного оружия, причем весьма метко. И это уже было плохо.

Видя, как начали падать ящеры, Антон мгновенно сообразил, что выстрелы могли быть предназначены именно ему. Кто-то из стрелков наверняка заметил, как он тут веселился, и, конечно, захотел его обезвредить.

А посему…

В лихом стиле того, кому только что порезал ноги, Антон кинулся на землю. И вовремя. Мгновение спустя над ним с противным визгом пролетел усеянный острыми лезвиями диск. Нетрудно было определить, в кого он был наделен и что мог бы сделать. Особенно если учесть, что он летел примерно на высоте груди.

Впрочем, Антону сейчас до подобных предположений не было дела. Он вился ужом по земле, орудуя своим клинком, стараясь не подпустить к себе кинувшихся со всех сторон преследователей. Делал он это настолько успешно, что вскоре прихлынувшая было к нему толпа снова раздалась в стороны.

Ну и здорово.

Воспользовавшись этим, Антон вскочил на ноги, отпрыгнул в сторону, метнулся в другую, юркнул за ствол дерева и очутился рядом с Дядюшкой-волком.

— Хорошо двигаешься, — сказал тот. — Очень прытко. Молодец.

— Я стараюсь, — ответил Антон. — Ну и потом, кто меня всему этому учил?

На мгновение выглянув из-за дерева и тут же вновь за него спрятавшись, Дядюшка-волк спросил:

— А еще чему я тебя учил?

— Вовремя делать ноги?

— Мне кажется, для этого наступило самое время. Ящеры проиграли, и значит, нам пора уходить, пока мы целы. Что успели получить, того и достаточно.

— Ты, как всегда в таких случаях, прав, — ответил Антон. — Однако сейчас надо подождать Мне кажется, игра еще не закончена.

Говоря это, он почувствовал, как его смутная надежда превратилась в полную уверенность.

Все верно. Надо подождать. Это еще не конец их приключений в Месиве, и главная награда еще не завоевана. Чтобы ее ухватить, придется проявить упорство и смелость, надо быть готовым действовать в нужный момент, не раньше и не позже.

Что представляет собой эта награда?

Вот этого он еще не знал, но чувствовал буквально кожей, что, упустив ее, будет не просто жалеть об этом. Вся дальнейшая жизнь потеряет смысл, станет никчемной.

Он тихо хмыкнул.

Смысл жизни? Что это с ним делается? Куда это его занесло? Никогда раньше он не задумывался о таких высоких материях.

Смысл жизни…

— Думаешь, стоит подождать? — спросил Дядюшка-волк.

— Уверен. Давай немного подождем неподалеку подходящего момента. Игра стоит свеч. Я чувствую, игра стоит свеч.

39

«Румыны» — хитрили. А иначе они не были бы «румынами». Хитрили, да еще как.

Морган узнал об этом, обратив внимание на некоторую особенность. Она его настолько заинтересовала, что он отправил одного из своих офицеров выяснить, в чем дело. Поручение было выполнено весьма добросовестно.

Что выяснилось… Оказывается, еще перед боем эти жулики сообщили остальным абордажным командам, что якобы был приказ передать в их распоряжение все тяжелое стрелковое оружие. Собрали его и вооружились.

В результате, когда дошло до драки и все остальные команды сошлись с противником в рукопашной, «румыны» остались сидеть в кустах, выцеливая врага и якобы дожидаясь команды открыть огонь из орудий большого калибра.

Негодяи!

Поклявшись себе страшной клятвой, что после боя повесит их командира Зубана сушиться на солнышке, Морган попытался прикинуть, как можно повернуть случившееся себе на пользу.

Итак, что в сухом остатке?

Заставить «румынов» драться — нереально. Их из кустов быстро не выкорчуешь. И остается…

Морган ухмыльнулся.

А почему бы и нет? Они ждут команду открыть огонь? Так вот, они ее дождутся. Прямо сейчас. И пусть только посмеют не стрелять.

Отдав необходимые распоряжения, Морган подумал, что поступил правильно. Стрелять «румыны», конечно же, будут. А поскольку они стреляют ничуть не хуже, чем дерутся, то он ничего не проиграет. Может быть, даже выиграет. Судя по донесениям, эти монстры-небожители в ближнем бою просто ужасны. Как они воспримут стрельбу из крупного калибра?

Тут Морган ухмыльнулся во второй раз, подумав о том, что, возможно, зря гневается на «румын». Они всего лишь повторили его поступок. Не он ли, пообещав пойти вместе с абордажными командами, потом передумал?

Правда, это было вызвано не трусостью, а желанием более эффективно командовать. Но кто мешал многим из его воинов истолковать его поступок самым худшим образом?

Плевать! На все — плевать!

Если он победит, это не будет иметь никакого значения. Победителей не судят. А вот если он проиграет… Ну, тут тоже все ясно.

Хотя…

Морган задумчиво почесал остроконечное ухо.

Почему бы и нет? Он обещал быть среди своих воинов? И они сейчас побеждают. Точнее — сопротивление врага явно слабеет с каждой минутой. Не настала ли пора проявить личную храбрость? Не настало ли время появиться среди своих солдат для поднятия авторитета?

А что, неплохая даже мысль…

И авторитет — штука нужная. Без него командору преследователей никуда, просто ни шагу.

— Шпагу! — приказал он своему адъютанту.

Ему тотчас было вручено оружие древних времен. Настоящая старинная шпага с украшенной позолотой гардой, с удобной рукояткой и лезвием хорошей закалки.

Из книг Морган знал, что в старину попадались совершенно чудесные образцы, но давно уже бросил попытки найти хотя бы один из них. Наступление воды уничтожило целые народы, превратило континенты в скопище островов. Как при этом могло уцелеть подобное уникальное оружие?

Ничего, ему и такой шпаги хватит. Он еще и ею наделает дел.

Засовывая за пояс пистолет, старую шестизарядную громадину, Морган довольно улыбнулся.

Его должны заметить и запомнить. А что для этого может быть лучше, чем встать во главе войска, в живописной одежде, размахивая старинной шпагой? — Встать, ну хотя бы на пару минут. Потом, конечно, необходимо вернуться на командный пункт, но эта пара минут должна быть.

Трусость? Морган презрительно фыркнул.

Ничем подобным тут и не пахнет. Будь он трусом, не стал бы тем, кем стал. И путь его к командорству, пусть даже и среди преследователей, был, как и положено, труден. А все расчеты, где именно ему находиться… ну, это старое «где должен быть командир в таком-то случае? Где семь пулеметов или где два? Правильно, где два. И только когда враг побежал, он должен быть впереди, на лихом коне…»

Коня бы ему еще. Белого, сильного, красивого. И верхом впереди.

Морган застегнул камзол, повернулся к адъютанту, спросил взглядом: «Ну как?»

Тот молча показал большой палец.

Вот и замечательно. А теперь…

Это был командир абордажников. Он приближался едва ли не вприпрыжку, и физиономия у него была такая радостная, словно он только что побывал в раю.

— Командор, мы побеждаем! Мы сейчас их погоним!

А, каналья! Теперь уже и «мы». А где же твое ехидство, мерзавец? Исчезло, растворилось без следа? Вот то-то же… Знай наших.

— Скверно, — буркнул Морган. — Очень скверно.

— Почему?

— Мы уже должны были их разнести в пух и прах, мы уже должны были их захватить в плен. Ты, лично ты, уже должен был сейчас мне докладывать о том, что корабль небожителей захвачен.

— Но я…

— Ладно, пока прощаю, — сухо сказал Морган. — Но в следующий раз… смотри у меня. А сейчас, ну-ка проводи меня на позицию. Хочу посмотреть, как воюют мои ребята. И «румыны», кстати, тоже. Кажется, они должны были проявить чудеса храбрости?

Командира абордажников сбить с ног было не так-то просто. Он уже пришел в себя и с жаром стал объяснять:

— Они и проявили, самым должным образом. Их меткая стрельба, можно сказать, решила все дело.

— Вот как? Ну хорошо — показывай. Веди.

В голосе командира абордажников не было ни малейшего следа язвительности или иронии. Он и в самом деле, похоже, сейчас был в восторге от его полководческих талантов.

Без подделок. Словно его, как робота, переключили на другую программу поведения.

Морган покачал головой.

Вот такая она штука — жизнь. Кто смел, тот и съел. А посему, шпагу из ножен и вперед, в бой!

40

Самое худшее на свете — это выполнять приказы штатского, совершенно ничего не понимающего в том деле, которым он пытается командовать, но исполненного огромного самомнения и очень активного.

Активного?

Аркас взглянул на Главного распорядителя.

О, да, некоторое время назад этого было с избытком. А теперь… Что-то большой командир за последние несколько минут сдал по части активности. Сидит на земле, уставившись в одну точку, и тихонько покачивается.

Чуть-чуть приподняв голову над краем оврага, Аркас оценил обстановку и приказал:

— Обходят справа! Двое со «сжигателями» — туда. Их нужно остановить, иначе они отрежут нас от спасательной капсулы.

Убедившись, что его приказание выполнено, он вновь взглянул на Главного распорядителя.

Фу… тряпка тряпкой. И могут ли от такого исходить толковые приказы? Вообще, вся эта авантюра с высадкой на загаженную планету, на планету-свалку, оказывается, с самого начала была обречена на провал.

Вот знать бы это еще тогда, на корабле, прежде чем он отправил своих воинов в прыжок-поле. Скольким бы он тогда спас жизнь? Половине? А может, и большему количеству, учитывая, что им еще предстоит отступать до самой капсулы, и потери при этом неизбежны? Не дело это, заставлять охранников ловить беглеца, заставлять их выполнять то, чему они не научены, к чему не приспособлены. У которых нет даже элементарной техники, хотя бы для того, чтобы вызвать с корабля подмогу.

Дроки. Уж они бы эту небольшую проблему с аборигенами решили играючи. Ну или почти играючи. В общем, они обучены именно для таких случаев, а он не может их даже позвать на помощь.

Аркас взглянул в сторону капсулы.

До нее было не так далеко. Но тому, кто попытается до нее добраться, придется преодолеть открытое пространство, ставшее с начала боя от всей этой безумной пальбы еще более открытым. Его воины…

Нет, ни один из них до капсулы не доберется. Большое тело иногда тоже является помехой. Большое тело — большая мишень. Будь у него сейчас под рукой те, кого они наняли проводниками… Они вовремя смылись. И осуждать их за это нельзя, поскольку им обещали заплатить совсем за другую работу. Они не нанимались драться.

Аркас снова взглянул в сторону капсулы.

Все-таки придется к ней отступать. Прямо сейчас. А иначе рано или поздно враги окружат их овраг. И вот тогда — точно, будет конец. Хорошо, хоть варварам не под силу разрушить спасательную капсулу. Ее не смог повредить даже недавний бешеный обстрел. Ее делали с расчетом на такие испытания, и даже более суровые.

Отступать…

Он придвинулся к Главному распорядителю, осторожно толкнул его задней лапой и прошипел:

— Очнись, есть разговор.

— Оставьте меня в покое, — явственно сказал Главный распорядитель. — Я должен обдумать создавшееся положение. Пропажа симбиота может привести к катастрофическим последствиям. По крайней мере, может опозорить мой род на все оставшиеся времена. Учитывая все это, мне необходимо продумать концепцию дальнейшего ведения дел с традиционными поставщиками. Если они, узнав о случившемся…

— Кретин! — сказал Аркас. — Ты хоть соображаешь, где мы находимся и что вокруг нас происходит?

Главный распорядитель взглянул на него выпуклыми, ничего не понимающими глазами и продолжил:

— Конечно, род древесных пожирателей с планеты Жор расторгнет все сделки. Они такие, чистоплюи. Но если нам удастся принять необходимые меры для того, чтобы не сделать произошедшее всеобщим достоянием, если мы сумеем сохранить хотя бы некую видимость достоинства… Надо сказать, что знание истории нашего и других родов наводит меня на мысль, что подобные несчастливые случайности в прошлом имели место…

Так, от этого пользы никакой. И значит, по всем законам наступило время брать командование на себя. Тем более, положение критическое. Проще говоря — хуже не бывает.

Окинув взглядом остатки своего отряда, Аркас прикинул, что отступать не имеет смысла. Точнее, сейчас это будет самоубийством. Если они кинутся наутек, тут их и перестреляют.

Значит, что остается? Послать кого-то за подмогой, кто должен будет добраться до капсулы и, очутившись на корабле, передать его приказ о помощи. Если это получится, то им останется лишь продержаться до подхода дроков.

Всего-навсего… Ого, дело не плевое. Но есть ли у него другой выход? Нет? Значит, он и его все уменьшающийся отряд продержатся, приложат к этому все усилия.

И чем скорее он отправит гонца за помощью, тем лучше.

Выбрав из своих воинов одного, самого, по его мнению, прыткого, Аркас приказал:

— Герм, отправишься на корабль и передашь мой приказ будить дроков. Пусть спешат. Нам нужна помощь, очень нужна. Понял?

— Да. Но как…

— Мы тебе поможем. Главное, ты, выбравшись из оврага, беги, не жалея ног, и исполняй приказ.

— А если…

Аркас презрительно фыркнул:

— Конечно, стрелять они будут. Но мы постараемся тебя прикрыть. Так что беги, не оглядываясь, изо всех сил. Думаю, это дело выгорит. Понял?

— Да.

— Готов выполнить приказ?

— Готов.

— Ну вот и замечательно. Теперь приказ всем. Слушайте внимательно. По моей команде все поднимаются над краем оврага и начинают поливать врага из всего имеющегося оружия. Зарядов не жалеть. Гарм — гонец, и мы должны его прикрыть. Любой ценой. Если он доберется до капсулы, а потом попадет на корабль, мы будем спасены. Поняли?

— Поняли.

Ну, еще бы не понять? Жить всем хочется.

— По моей команде, — объявил Аркас, — на счет три. Готовы?

— Да!

— Начинаю отсчет. Раз! Два!

«Три» сказать он не успел. Как раз в этот момент аборигены дали залп из какого-то нового оружия. В овраг влетело несколько огненных шаров и, с грохотом взорвавшись, превратили большую его часть в пылающую доменную печь.

41

Шок прошел окончательно, но много ли он от этого выиграл?

Главный распорядитель помотал головой.

Как он здесь оказался? Как это получилось? Точнее: почему этот снящийся ему кошмар все еще продолжается? Слишком долго, очень долго, невероятно долго.

— Говори! — приказал предводитель аборигенов. — У тебя есть всего лишь пара секунд!

Коробочка универсального переводчика на его голове казалась чем-то чужеродным. Неким странным выростом. А вообще, надо признать, выглядел он очень живописно. В просторном костюме, который чем-то напоминал наряд, обычно предписываемый придворным на планете Невинных удовольствий, с каким-то старинным оружием в руке. И морда… да, именно морда, а не лицо.

Жуть какая…

— Ну, будешь говорить, как попасть на ваш летательный аппарат?

Главный распорядитель молчал.

Главарь аборигенов пожал плечами и заявил:

— Ну хорошо, значит, разговор будет чуть дольше, чем я рассчитывал. Пусть так. Ради того, чтобы попасть на ваше транспортное судно, я готов проделать и не такое. В общем, меня зовут Морган. Это ты должен запомнить, это тебе еще пригодится. Тебя как?

Главный распорядитель не сделал и попытки ответить.

Он знал, он совершенно точно знал, что сейчас надо из последних возможностей тянуть время. Вот-вот кто-то разбудит дроков, и тогда весь этот ужас кончится. Дроки быстренько наведут порядок на этом острове, на который их по несчастливой случайности занесло. Они все расставят по своим местам.

Дроки. Вот только, кто их разбудит, если почти все ящеры погибли? Возможно, даже все. Нет, кажется, прежде чем его захватили в плен, несколько, и в том числе Аркас, успели выбраться из пылающего оврага и ушли прочь. К несчастью, они ушли не в ту сторону, в которой находилась спасательная капсула, а в противоположную. И если учесть, что бандиты притащили его именно к ней… В общем, даже если это не было галлюцинацией, то спасшиеся ящеры ему ничем помочь не смогут. А если пригрезилось…

— Говори, как тебя зовут? Отвечай!

Главный распорядитель молчал.

О чем можно разговаривать с бандитами, только и жаждущими ворваться на его корабль? Какие бы обещания они сейчас ни давали, стоит им поддаться, как все будет забыто и его корабль будет разграблен. При этом жизнь свою, пусть даже ценой предательства, он спасти не сможет. Так какая разница? Если он уже погиб, то зачем нужно тащить за собой остальных?

— Хорошо, раз ты упорствуешь, мы применим к тебе особые методы воздействия.

Кажется, этот мерзавец зловеще улыбнулся.

Что за система у этих хомоподобных чуть что скалить зубы? Вот попробуй эти оскалы точно пойми. В то время как звук удовольствия никогда не спутаешь со звуком гнева или вдруг пришедших в голову блестящих мыслей. Причем набор звуков гораздо выразительнее и богаче, чем все эти усмешки, ухмылки и разные виды улыбок.

Звуки…

Главному распорядителю сейчас очень хотелось издать один звук, длинный, словно грузовой корабль ардирейцев, и очень, очень жалобный. Звук крайнего ужаса и мольбы о пощаде.

Толку-то от этого? Как будто он способен разжалобить хоть кого-то из находящихся перед капсулой.

— У нас есть методы разговорить кого угодно. У нас в этом большой опыт. Понимаешь?

Острие оружия Моргана выписало перед глазами Главного распорядителя замысловатую кривую. Такой намек мог понять и слабоумный.

Пытки.

Страшная штука, на цивилизованных планетах недопустимая, а здесь явно считавшаяся чем-то обыденным. Причем возьмутся за него те, кто не имеет ни малейшего понятия о строении его тела, расположении нервных узлов. Таким образом, действовать они будут наугад.

Главному распорядителю стало дурно.

Какие там пытки? Это просто будет зверское убийство, предотвратить которое нет никакой возможности. Или есть? Дать предводителю бандитов то, что он так хочет получить?

Нет и еще раз — нет.

И все-таки, вдруг они не понимают, что делают?

— Вы не сможете меня пытать, — сообщил Главный распорядитель. — Вы не знаете, как я устроен.

— Тем хуже для тебя. Ты не находишь?

Понимают, гады. И только что он пошел у них на поводу, заговорив. А если один раз заговорил, то второй раз они обязательно заставят тебя это сделать.

Скверно-то как. Ой, скверно.

— Что вы сделаете с теми, кто находится на корабле?

— Мы? Ничего особенного. Мы не причиним им ни малейшего вреда.

— Ты врешь.

— Как можно? — возразил предводитель бандитов. — Я говорю правду, чистейшую, словно вода, только что прошедшая очистительную установку.

— И все-таки…

— У меня есть средства убедить тебя в своей искренности.

— Такие же, как те, которыми ты намеревался заставить меня говорить?

— Примерно. А разве они плохи?

— Чудовище.

Главный распорядитель чувствовал себя зверьком, попавшим в ловушку. Он четко осознавал, куда все идет и чем неизбежно закончится. Вот только если бы осознание происходящего могло помочь в подобной ситуации.

Что же делать?

Морган снова показал зубы.

— Никаких угроз. Я имел в виду совершенно другое. Всего лишь хотел сказать, что, заговорив со мной, ты ничего не потерял, а только приобрел. Мы можем беседовать, и ты избавился от опасности неожиданно лишиться, например, одной из своих конечностей. Почему бы не продолжать действовать в том же духе?

— И тогда…

— Все останутся довольны. Никто не пострадает.

— Какие ты можешь дать гарантии?

— Мое слово. Разве этого мало?

Главный распорядитель взглянул на Моргана и издал короткий, отрывистый, с легким дребезжанием, звук. На его родной планете таким звуком встречали особей, прославившихся среди соплеменников нечестностью.

О чем предводитель бандитов, конечно, знать не мог.

Он стоял перед Главным распорядителем, показывал все зубы и ждал ответа. Причем было совершенно понятно, что ответ этот может быть только одним. Любой другой закончится болью и смертью.

И тут до Главного распорядителя дошло.

Все, оказывается, изменилось. Сменились условия выбора. Если до того, как он заговорил, можно было еще рассчитывать просто умереть, не отдав бандитам свой корабль, то теперь все по-другому.

Он умрет неизбежно, но, чтобы это случилось без мук, надо не только отдать корабль, но еще и пройти через целую серию унижений, то есть потерять еще и свою честь.

И тут Главный распорядитель мысленно проклял и симбиот, и охватившую его совсем недавно жажду власти, толкнувшую его на необдуманные поступки. Пусть, пусть этот симбиот останется на планете-свалке, пусть, если даже еще не погиб, умрет здесь или достанется одному из самых жалких и ничтожных аборигенов, тому, кто не имеет никаких шансов покинуть планету, а значит, и воспользоваться им.

— Что-то ты слишком долго думаешь. Не пора ли начать отвечать?

В самом деле…

Главный распорядитель подумал, что делать выбор и тянуть время там, где этого выбора фактически нет, не имеет смысла. А он лично никогда не любил бессмысленных действий, старался их не совершать, не тратить на них время. Раз так…

42

— Думаю, это кто-то нам знакомый. Тебе так не кажется? — спросил Антон.

— Еще как кажется, — согласился с ним Дядюшка-волк. — Наши знакомые ящеры, в количестве трех штук. Удрали с поля боя. Причем, обрати внимание, не бегут без оглядки, не зная куда, лишь бы подальше от драки, при этом здорово рискуя напороться на неприятности. Нет, они уходятпо-умному, выбирая дорогу, с оглядкой, на случай, если их кто-то надумает преследовать.

Волчонок пожал плечами:

— Если они бегут, это еще не является потерей достоинства. Как я понял, их дело совсем тухлое. Командир у них ничего в военном искусстве не понимает.

— Он явно попал в командиры случайно.

— Случайно. Вот еще один любопытный вопрос. Если эти ящеры такие умные, то почему бегут прочь от своего «летающего дерева»?

— Хороший вопрос, — подтвердил Дядюшка-волк. — Такой, что на него можно даже попытаться найти ответ. Ну-ка надень. Тебе это пригодится.

Вытащив из кармана такую же, какая была у него на голове, коробочку универсального переводчика, очевидно, взятую у одного из убитых ящеров, он протянул ее Антону. После этого Дядюшка-волк слегка привстал и, высунувшись из-за дерева, негромко сказал ящерам, как раз в тот момент оказавшимся от него в нескольких шагах:

— Торопитесь? Не желаете ли переговорить?

И замер.

Антон подумал, что он поступил верно. Больше всего в таких ситуациях пугают резкие движения. По крайней мере, людей. А вот ящеры… молодцы. Они правильно отреагировали на ситуацию.

Не задавая лишних вопросов, остатки отряда небожителей двинулись к ним, молча обошли дерево и присели рядом с Дядюшкой и Волчонком. Ящеры сидели точь-в-точь, как это делали древние птицы-курицы в одном старинном кино.

Окинув беглецов внимательным взглядом, Антон признал в одном из них Аркаса. Уцелел-таки… И правильно сделал. Настоящий профи.

— Куда бежим? — поинтересовался Волчонок.

Вместо ответа Аркас слегка привстал и еще раз посмотрел в ту сторону, откуда они появились. Наверняка проверял, нет ли за ними погони.

— Никто за вами не погонится, — заверил его Дядюшка-волк. — Им сейчас не до вас. Они, как мы видели, столпились возле вашего летательного аппарата.

Ящер снова уселся на землю и мрачно буркнул:

— Это-то и хуже всего.

— Что не погонятся? — спросил Антон.

— Что они столпились возле спасательной капсулы. Я видел, они захватили Главного распорядителя.

— Большеголового? — уточнил Дядюшка.

— Да, они его поймали. И если он откроет им, как пользоваться прыжок-полем… А дроки спят, как им и положено. Их перебьют во сне или просто не разбудят, оставят спать… и тогда…

— Понятно, — сказал Антон. — Ну-ка рассказывай, кто такие дроки, чем является это самое прыжок-поле и какой вред может быть от того, что преследователи поймут, как им пользоваться. Приди в себя и быстро, толково все расскажи. Я слушаю.

Совет был дан вовремя.

Ненадолго застыв, ящер сделал над собой усилие и, собравшись, в пять минут объяснил, чем может быть опасно пленение его командира, для чего нужно прыжок-поле и кто такие дроки.

Когда он закончил, Дядюшка-волк сказал:

— Забавно. Получается, еще немного и все преследователи отправятся наверх?

— Я думаю, они очень быстро вытащат из Главного распорядителя все его тайны, до единой, — подтвердил Аркас. — Он не силен духом. А если им еще придет в голову пригрозить ему пытками…

— Они это сделают первым делом, — сообщил Антон.

Аркас уныло поник головой.

— В таком случае, наша песенка спета. Мы думали подождать немного. Может быть, бандиты не сумеют забраться на корабль. Рано или поздно представится возможность на него проскользнуть. Ну а там мы разбудим дроков, и весь этот кошмар закончится. А теперь… У нас нет времени ждать. Действовать надо немедленно. Но как?

Дядюшка слегка придвинулся к Антону и едва заметно ткнул его локтем в бок. Волчонок в ответ чуть заметно кивнул. Что означало «Прекрасно понял».

Хотя что тут понимать-то было? Ящеры просто в бедственном положении и готовы, чтобы из него выползти, пообещать хоть все сокровища мира. При этом еще и предоставляется возможность натянуть нос преследователям. Тоже неплохо.

Правда, не совсем понятно, как это все проделать. Ну да ничего. Главное, ввязаться в драку, а там будет видно. И если… А вот такая мысль… Чем не идея?

Антон широко улыбнулся.

Действительно, чем не идея? И она, похоже, пришла в голову не только ему одному. Дядюшка-волк, не тратя времени зря, уже начал атаку.

— Мы не выполнили взятые на себя обязательства, — сообщил он Аркасу. — Не привели вас к беглецу.

— Это плохо, — ответил ящер, — но сейчас наши планы изменились. Нам сейчас важнее предотвратить захват корабля. Это было бы настоящей катастрофой.

— Впрочем, о его судьбе мы узнали.

— Неужели?

— Мой подопечный нашел его труп. К сожалению, предъявить тело для опознания мы сейчас не можем, но уверяю, тот, кого вы пытались поймать, — мертв.

— В другое время это могло бы меня огорчить, — сказал ящер. — Но сейчас мне не до беглецов. Корабль, вот что меня беспокоит.

— Дойдет очередь и до него. Прежде всего мне хотелось бы урегулировать одно предыдущее дельце.

Антон покачал головой.

Дядюшка-волк умел вести переговоры. Сейчас лучше не мешаться у него под ногами. Он и не мешался. Сидел и помалкивал.

— Какое дельце? — спросил Аркас.

— Мы получили аванс, и мне кажется, можем считать, что его отработали.

— Можете, — буркнул ящер.

Похоже, он сейчас мог думать только о корабле, который вот-вот потеряет.

— Возможно, нам даже положено нечто большее, чем аванс? Фактически мы свои обязательства выполнили.

Тут ящер встрепенулся и, окинув Дядюшку-волка заинтересованным взглядом, быстро сказал:

— Вероятно. Однако остальную плату вы можете получить только с Главного распорядителя. Конечно, как только он избавится от общества ваших знакомых-бандитов. Если он после общения с ними останется жив:

— Угу, — сказав это, Дядюшка глубокомысленно пожевал губами. — Тогда не будем подробно останавливаться на его судьбе, хотя я твои слова на всякий случай и запомнил. Если он останется жив и получит свободу, то ты подтвердишь, что я имею основания получить вознаграждение?

— Могу почти наверняка предсказать, что к этому моменту мы останемся без корабля. Как в таком случае мы с вами расплатимся? Но если тебе от этого будет легче, обещаю, что сделаю это.

— А если мы спасем ваш корабль? Что, если мы сумеем разбудить дроков?

— Это невозможно.

— Тогда вы ничего нам не заплатите.

— Хм… что ты задумал?

— Сделать для вас очень опасную и сложную работу. Не бесплатно.

— Ты уверен, что вам, двоим, это удастся?

— Мы попробуем. Если проиграем, то расплатимся своими шкурами. Вы же ничего не потеряете. В общем, все очень просто. Все как обычно.

— Если у вас это получится…

— Десять любых, по нашему выбору, предметов. И это не должны быть игрушки. Хорошие, нужные нам в жизни предметы, либо с большим запасом энергии в батареях, а еще лучше, чтобы этот запас был вечным, либо заряжающиеся от солнца. Оружие, в первую очередь нам нужно хорошее оружие и устройства, очищающие воду, синтезирующие пищу. В общем, когда будете с нами расплачиваться, я должен получить право неограниченного выбора.

— Ну, ты хватил…

— Ваш корабль стоит дороже.

Ящер провел передними лапами по нижней челюсти, словно проверяя, на месте ли она, потом несколько раз легко ударил хвостом о землю и наконец сказал:

— Ладно, можно попытаться. Как вы это сделаете?

— Никаких «ладно», — заявил Дядюшка-волк. — Мы должны заключить договор.

— Хорошо. Пусть будет так. Мы его заключили.

— Ну вот и отлично.

— Как вы рассчитываете спасти наш корабль?

Приосанившись, Дядюшка-волк стал объяснять:

— Прежде всего…

43

Небожитель оказался жалким червяком. Его удалось раздавить без особых усилий, так, походя. В данный момент большеголовый был согласен на что угодно, лишь бы выжить. И болтал, словно заведенный, излишне многословно отвечая на все вопросы, на любые вопросы.

Ничтожество.

— Что будет за красной перепонкой? — спросил Морган.

— Ну, прежде чем ее миновать, надо провести по ее верхней части… очень легко так провести… но ждать, пока она откроется, не надо. Провел и сразу входи. Теперь она сама тебя впустит. И там будет ниша… Нет, сначала длинный стеллаж чуть ли не до самого потолка, и лишь потом появится ниша. Если на нее поглядеть под нужным углом, то она это почувствует, и тогда… тогда… нет ли воды?

— Что лежит на стеллажах?

— Там разные вещи… Кажется, приборы создания климата. Не очень большого радиуса действия. Площадью с эту поляну. Климат, осадки, очистка воздуха и воды. Вот что они делают. Ну и разные удобства.

— А ниша? Что в ней?

— О, ниша… Там вещи поинтереснее. Там, к примеру, лежит очень редкий набор воздействующих полуразумных щетинок для создания инструментов генной хирургии. Иногда некоторые модификации получаются не очень удачными, и удалить их потом можно только этим путем. А также…

Еще минут через десять допроса Морган понял, что выдоил из пленника самое главное. Оставались кое-какие детали, но на их выяснение сейчас не хотелось тратить время.

Его, этого времени, был немало. Как Моргану удалось выяснить, корабль небожителей можно было захватить почти без проблем. Надо только знать, как открывать двери, и прежде всего ту, первую дверь, через которую можно было попасть на его борт.

Морган теперь это знал.

Что дальше?

Он приказал напоить пленника, но воды дать немного, для того, чтобы жажда вскоре снова вернулась. Еще он выбрал из своих воинов двух здоровяков, отличающихся очень скверными характерами, и приставил их к большеголовому, приказав постоянно поддерживать его в тонусе. То есть — всячески запугивать, чтобы, в случае надобности, избавить себя от приложения излишних усилий для получения от него нужных сведений.

Здоровякам эта работа пришлась по душе, и, убедившись в этом, Морган подумал, что вот теперь настало время кое-что прикинуть. Прежде чем пускаться в новую авантюру.

Приказав принести себе складной стул, он уселся на него метрах в десяти от двери, через которую можно было попасть на борт корабля небожителей. После этого осталось только закурить трубку, что Морган и сделал.

Он сидел на стуле, попыхивал трубкой и, разглядывая дверь в космос, думал, стоит ли глотать такую большую добычу. Сможет ли он ее переварить? Вот в чем вопрос.

Что у него было на данный момент?

Очень даже неплохой улов. Оружие, броня и личные вещи убитых ящеров. Это даже не то чтобы неплохо, это — великолепно. Одних этих вещей достаточно для того, чтобы с триумфом завершить поход, для того, чтобы его имя стало легендарным.

Морган, умудрившийся разбить и ограбить небожителей!

Отныне у него никогда не будет недостатка в желающих выйти с ним в море, отныне ему не грозит забвение. Так, может, удовлетвориться достигнутым? Может, не стоит пытаться прыгнуть выше головы?

Там, в космосе, судя по словам пленника, все так же, как и здесь, на Земле. Есть планеты, буквально забитые сокровищами, только и ждущие того, кто пожелает эти сокровища забрать. Но есть также правительства, и у этих правительств имеются сильные армии. Сколько пройдет времени, прежде чем он столкнется с одной из этих армий? И конечно, его разобьют. Как он понял, те, кто с ним воевал, были всего лишь охраной. Они умели охранять и защищать, были приспособлены для этого, но не для ведения боевых действий.

Чем для его команды закончится встреча с настоящими воинами — профи? Почти наверняка поражением. Зачем лезть в космос и искушать судьбу, если выиграть нет никаких шансов? Если бы корабль небожителей давал возможность летать над Землей, ему не было бы цены. А вот если его предназначением является перелет от планеты к планете…

Не слишком ли большой кусок он собирается откусить? Такой, который не сможет прожевать? Может, удовлетвориться уже имеющимся?

— Трофеи собраны.

Ну да, командир абордажников. И как его не убили? Должны были убить, если он шел в первых рядах. Но вот ведь, без единой царапины.

Морган спросил:

— Список составлен?

— Да.

— Дай сюда.

— Держи.

Забрав у командира абордажников бумагу со списком, командор принялся ее изучать. Все оказалось даже лучше, чем он предполагал. Гораздо лучше.

Дойдя до конца списка, он ткнул пальцем в последнюю строчку и спросил:

— А это что? «ПНН — 22 штуки».

— Предметы неопознанного назначения, — расшифровал командир абордажников.

— Вот как…

— Можно использовать пленника для их опознания? Вдруг там есть что-нибудь очень хорошее и дорогое?

— Можно. Но только потом. Сначала он мне понадобится при взятии корабля. Готовь для этого сборную команду. Мы должны действовать очень быстро, для того, чтобы обитатели корабля не успели организовать оборону. Собственно, драться там почти никто не умеет, но вот если они успеют разбудить каких-то там дроков, вам придется несладко.

— То есть ты решил штурмовать корабль небожителей? — осторожно спросил командир абордажников.

Ага, не нравится? Ну, ничего…

— Его будешь штурмовать ты, — уточнил Морган. — По моему приказу. Не желаешь?

— Это безумие.

— Мы живем с этого.

— Мы живем с риска, а это — безумие.

— Думаешь, нам не удастся взять корабль?

— Удастся. А дальше что?

— Отправимся завоевывать планету. Не хочешь быть главным воеводой при дворе властелина целой планеты?

— Нет, не хочу.

Моргана ситуация стала откровенно забавлять, и он, улыбнувшись, спросил:

— Почему?

— Потому, что такого не бывает. Это всего лишь мираж, за которым может гоняться лишь…

Командир абордажников осекся.

— Ну, ну… продолжай, — почти ласково улыбнулся Морган. — Только сумасшедший, ты хотел сказать?

Его подчиненный хмыкнул, а потом, решительно взмахнув рукой, словно разрубая невидимые путы, заявил:

— Я думаю, это недостижимо. Как только мы захватим корабль небожителей, на нас устроят охоту, словно на диких зверей. Это не Земля, где у любого правительства полномочия и возможности хотя как-то на кого-то воздействовать ограничиваются лишь территорией принадлежащих ему островов. Там, вверху, с нами справятся в два счета. И сделают это. Почему бы и нет?

— Если так рассуждать, то небожители неизбежно явятся, чтобы поквитаться за своих погибших здесь товарищей. А мы, надеясь этого избежать, должны вернуть всю добычу и, извинившись за причиненные неудобства, ждать скорого суда.

— Я думаю, все не так, — высказался командир абордажников. — Земля является нашей территорией, нашими охотничьими угодьями. Эти ящеры сами сунулись на нашу планету, в наше логово, за что и поплатились. А вот если мы выскочим в космос, то будем угрозой для всех, заступим на чужую территорию. Мы будем зверями, неожиданно появившимися из леса, прямо у поселка мирных земледельцев, и на нас неизбежно устроят охоту.

Что-то в его словах, конечно, было. Некая логика. Но толку-то с нее? Руководствуйся он, Морган, в своей жизни подобными соображениями, давным-давно бы уже сыграл в ящик. И потом, так приятно было поддразнивать этого зарвавшегося рубаку, мстить за его издевательства, за его вызывающее поведение. Теперь, после победы, это уже было можно.

После победы…

Он улыбнулся, на этот раз уже мыслям, не имеющим отношения к командиру абордажников. Вот к небожителям они отношение имели, это точно.

Может, и в самом деле рискнуть, отправиться на завоевание своего места в космосе? И оно должно быть, обязано быть достаточно высоким. По заслугам, по уму, по способностям.

Этот рубака, его подчиненный, конечно, прав. И на них явно устроят охоту, большую такую охоту, с загонщиками и сидящими в засаде стрелками, с пальбой и фейерверками. Если он будет вести себя на этой охоте как добыча, исход ее неизбежен. Его обязательно прищучат. Будут гнать и гнать до тех пор, пока не загонят в угол, а там — без сожаления пристрелят.

Однако возможен и другой вариант. Дичь, сумевшая доказать, что она очень опасна, сумевшая перехитрить своих охотников, даже убившая некоторых из них, может рассчитывать на уважение. Она перестанет быть предметом охоты, ее станут бояться и обходить стороной, от нее даже будут откупаться.

Если он окажется достаточно крепок в коленках, если судьба будет к нему благосклонна…

Рискнуть?

— Ты хорошо говоришь, — сообщил он командиру абордажников. — Теперь настало время еще раз проверить, как ты умеешь сражаться.

— Хочешь сказать…

— Нет, — зловеще ухмыльнулся Морган. — Я не говорю, я — приказываю, а отказ выполнить мой приказ, как ты знаешь, карается смертью. Мы захватим этот корабль. Готовь воинов к абордажной схватке.

— Хорошо, — сухо промолвил командир абордажников. — Ты сделал свой выбор.

— И еще… — не обратив на его предупреждения ни малейшего внимания, добавил Морган. — Проследи, чтобы среди них были «румыны». Они, кажется, почти не понесли потерь и не сильно устали? На мой взгляд, в драке с ящерами они показали свою сообразительность. Теперь, если они еще и захватят для меня этот корабль, я сделаю их личной гвардией. Как ты понимаешь, житуха у гвардейцев повелителя целой планеты будет весьма завидная. Тебе тоже найдется тепленькое местечко.

Командир абордажников мрачно взглянул на него. Кажется, в грядущую победу он не очень верил.

Ну и зря. Кто смел, тот — съел. А судьба этого абордажника… Он сам ее выбрал. Да, она уже решена.

— Очень тепленькое местечко, — повторил Морган. — Уверяю, оно тебе понравится.

44

— Ты вернешься, — сказал Хранитель. — Ты уже подсел и поэтому неизбежно вернешься.

Гарг подумал, что он, возможно, прав. Если для этого получится создать условия. Почему бы и нет? Но сначала надо позаботиться о другом. У него пока есть более важные заботы. Вот потом, после того как он устроит свое будущее, можно подумать и о возвращении, для того хотя бы, чтобы договорить, доспорить с Хранителем.

И пусть он не более чем сконструированная кем-то программа. За годы и десятилетия, проведенные в виртуале, он, Хранитель, стал живым и даже, приятным собеседником.

Может, он саморазвивающийся? Были раньше такие программы, подстраивавшиеся под собеседника, со временем превращающиеся для него в более родные и близкие существа, чем реальные люди. И почему бы такой программе не оказаться в компе, который невозможно вывести из боевого режима?

А пусть даже и так. Главное, у него появился некто, с кем можно поговорить, кто-то, кому от него ничего не надо, кто-то не только слушающий, но и пытающийся бесплатно чему-то научить.

Вернуться…

Он еще раз окинул Хранителя взглядом и подумал, что так никогда и не видел его лица полностью. Оно всегда было частично скрыто капюшоном. Может, поглядеть прямо сейчас?

Он даже протянул к голове Хранителя руку, но вдруг передумал. Попытаться увидеть лицо своего собеседника, сейчас, было бы чем-то вроде попытки изменить давно привычный ритуал, словно появление на свадьбе невесты в черном платье, словно отказ от ставшей привычной утренней сигареты или намеренная попытка оскорбить друга, которого знаешь уже много-много лет.

Последнее сравнение ему понравилось. Первые два были какими-то никудышными, а вот это, кажется, било в самый центр, являлось сутью.

Оскорбить друга.

Гарг покачал головой.

Кто бы мог подумать, что друг у него хоть когда-то будет?

Ладно, к этому он тоже вернется. Возможно. Если выполнит все, задуманное там, в реальном мире.

— Думаешь, мне так важна твоя философия? — сказал он вслух.

— А разве нет?

— Все эти высказывания типа: «Любая война проиграна или выиграна еще до того, как она началась»?

— И они, и они.

— Но мы с тобой уже пришли к выводу, что это лишь красивые слова, в реальности не имеющие под собой никакого глубокого смысла?

— Это ты мне пытался доказать. А я просто не очень активно спорил.

— Ах, вот как? Значит, начнем все сначала? Все эти споры и выяснения… они тебя привлекают?

— Почему бы и нет? Давай начнем. Только… ты не опоздаешь?

Ах, да. Вот тут Хранитель был прав. Вот-вот пересыплются последние крупинки. Они, вероятно, уже в воздухе. И тогда он окажется в реальном мире. А прежде чем это случится, ему надо сделать еще целую кучу дел.

Здесь, в своем мире. Сначала надо этот мир подготовить к появлению нового бога, заместителя старого. Причем надо сделать так, чтобы он не смог повредить миру, который он, Гарг, создавал десятилетиями. Если хочет, пусть конструирует собственный. Место для него найдется, каким бы огромным и причудливым он ни был. И вообще, будет любопытно взглянуть на этот новый мир, прикинуть, на что хватит заместителя. Проявит ли он должную фантазию, будет ли добр со своими подопечными?

Для того чтобы это увидеть, ему придется вернуться. И он уже знает, как это сделает. Так ли трудно подсоединить еще один разъем, добыть на разбитом корабле преследователей еще одно кресло? Благо такой корабль есть. Совсем свеженький, затонувший только наполовину. Вот на нем он все необходимое и добудет.

Потом. А пока ему надо обзавестись тем, кто будет торчать здесь почти все время, обзавестись работником. Может, и не одним. Задуманное им предприятие нуждается в людях, готовых ради будущих высоких доходов надолго окунуться в виртуальный мир.

Первые, как и положено, окажутся подневольными. А потом, когда предприятие заработает и начнет приносить стабильный доход, наступит очередь и добровольцам.

Вот тогда он сможет время от времени позволять себе ненадолго навестить свой, личный мир. Но сначала его придется покинуть. Надолго. Как он будет жить без его мудрого руководства? И не будет ли преступлением его оставить?

Может…

Гарг стиснул кулаки и отвернулся от Хранителя.

Нехорошо будет, если он сейчас увидит его таким. Нехорошо, если его таким увидит даже программа.

Остаться? Да, его одолевало желание остаться и продолжить ставшую такой привычной и приятной жизнь. Вот только, чтобы он ни решил, его все равно сейчас выкинет в реальный мир, поскольку механизм, отключающий от компа, находится именно там. Отключить его отсюда, из виртуального мира — невозможно.

Жаль.

И раз так, то он сейчас должен, обязан сделать кое-какие дела, принять кое-какие меры. Хотя бы из чувства порядочности.

Как там сказано у кого-то из великих? Кажется, это звучит так: «Там, где ты ничего не можешь, там ты ничего не должен желать».

— Удачи! — сказал Хранитель. — Я буду тебя ждать.

Не оборачиваясь, Гарг буркнул:

— Я постараюсь…

— Этого достаточно. У тебя еще есть дела.

Да, действительно, у него еще были дела.

Гарг не оглядываясь, двинулся к выходу из хранилища знаний.

Дела. И их надо было сделать. Прежде чем упадет последняя песчинка в его самодельном устройстве, там, в реальном мире.

45

Одежда оказалась не совсем по размеру, но тут уж ничего поделать было нельзя. Не станешь же прямо на поле боя устраивать примерочное ателье? В общем, пришлось надеть то, что попалось под руку.

Антон вообще был против того, чтобы переодеваться в одежду преследователей.

Не было у них формы, такой, какую, к примеру, могли себе позволить матросы белого корабля. Оружие и одежда у них была тоже набрана с бору по сосенке. Однако Дядюшка-волк сказал, что им необходимо хоть как-то изменить свой облик. Многие преследователи видели их в драке и теперь могут опознать. А вот если они сменят одежду, тут и появится шанс проскользнуть незаметно.

Возможно, он был прав, возможно — нет. В серьезной драке не до внимательного разглядывания лица противника. В ней лишь бы только завалить его и самому остаться в живых. А непривычная одежда сковывает движения, и если дойдет до схватки… Хотя, может, Дядюшка и прав? Кто знает, как там получится, что их спасет, а что погубит?

Они переоделись, вышли из кустов и как ни в чем не бывало двинулись к капсуле. Первые же попавшиеся им преследователи встретили их настороженными взглядами. Однако напарники вели себя настолько естественно, что ни один из врагов не задал им ни вопроса.

Вот и отлично.

Старательно делая вид, будто проверяют, действительно ли мертвы павшие в битве ящеры, а также будто ищут их снаряжение, друзья не спеша передвигались по бывшему полю боя в сторону спасательной капсулы.

— Ты хорошо все запомнил? — тихо спросил Дядюшка-волк. — Сумеешь, если вдруг понадобится, все проделать сам?

— Конечно, запомнил, — заверил его Антон. — Все, до мелочей. А ты… Не собираешься ли ты улизнуть?

— Нет. Мне вдруг пришло в голову, что если нам придется пробиваться с боем…

— Ага. Вот как? В таком случае, дай-ка я у тебя в свою очередь спрошу, хорошо ли ты запомнил наставления нашего хвостатого нанимателя. Вдруг…

— Ладно, — промолвил Дядюшка-волк. — Не будем об этом.

— Согласен, не будем.

Возле оврага, в котором сгорела чуть ли не половина ящеров, они невольно остановились.

— Как думаешь, — спросил Дядюшка-волк. — Чем все-таки был так важен для них беглец, ради которого они спустились на эту планету?

— Я уже говорил, что ничего ценного рядом с ним я не заметил, — ответил Волчонок. — Возможно, он что-то знал? Что именно, сейчас уже установить нельзя.

— Надо было все-таки поинтересоваться у Аркаса.

— Это не наше дело. Не стоит без спросу совать нос в тайны своих нанимателей.

— И это верно, — вздохнул Дядюшка. — Но все-таки… Мне кажется, это нечто любопытное и если нам удастся узнать их тайну…

— То мы лопнем от жадности, — подсказал Антон.

— Или получим нечто очень ценное.

— Тебе все еще мало? Это после того, как ты потребовал с ящеров не просто царскую, а немыслимую плату?

— Которую они, не моргнув глазом, пообещали. Ни на мгновение не встревожившись. Конечно, положение у них просто катастрофическое, но ведь они даже не попытались торговаться.

— Сам сказал, положение у них ужасное.

— А может, они просто хорошо знают, что чего стоит?

— В каком смысле?

— Вещи всего лишь вещи. Два десятка предметов, пусть даже и наделенных чудесными свойствами, погоды не сделают. Они могут обогатить нас.

— А могут и нет?

— Их могут у нас, например, отнять.

— Мы будем их защищать, причем яростно.

— Могут, могут. В общем, случается и не такое. Я говорю о предметах, которые мы должны получить от ящеров, если сумеем спасти их корабль.

— А есть и другие?

— Есть, — подтвердил Дядюшка-волк. — Знания. Их у нас отнять не сможет никто.

— Так кто тебе запрещал просить у них знания? Так ли это трудно?

— Просить в качестве платы нужно то, что тебе могут дать. Понимаешь, о чем я?

Вот так, тихо разговаривая, чтобы их не могли услышать то и дело попадавшиеся преследователи, неторопливо, но одновременно и не праздно, они приближались к капсуле.

Антон шагал рядом с Дядюшкой-волком, отвечая на его вопросы, время от времени останавливаясь, якобы для того, чтобы оглядеться, а на самом деле, чтобы не встретиться с врагами вплотную, в тех случаях, когда это им угрожало. Попутно он думал о том, что его это их новое задание почему-то совсем не пугает. Откуда-то у него была совершенно непоколебимая уверенность в благополучном исходе дела.

Он просто знал и все. И никогда раньше у него в таких же опасных ситуациях не возникало подобного чувства. А еще он испытывал весьма странное ощущение, что «летающее дерево», которое небожители называли спасательной капсулой, ему теперь почему-то стало почти родным, каким-то очень простым и знакомым.

Откуда такие чувства? Вот забавно. Или это все-таки от страха? И он, не позволяя себе в этом признаться, таким образом этот страх прячет, превращая во что-то другое?

— Внимательнее, — прошептал Дядюшка-волк. — Кажется, ты слегка отвлекся? Не стоит сейчас совершать глупые поступки, право слово, не стоит.

И он был прав. Не стоило.

Они миновали группу преследователей, которые, как им показалось, поспешно перезаряжали ручное оружие, чистили стволы, набивали магазины патронами. Причем действовали они не только быстро, но слаженно, четко, словно принадлежали к регулярной армии одного из больших островов. У них даже одежда была одного образца.

— Судя по форме — «румыны», — объяснил Дядюшка-волк.

— А ты откуда знаешь? — спросил Антон.

— По одежде, по выучке. Точно, это «румыны».

Нет, этот вопрос следовало прояснить.

— Откуда тебе известна их форма и выучка?

— Ну-у-у… — Дядюшка хитро глянул на Антона и тут же отвел глаза в сторону. — Было дело… так что знаю.

— Тебе, еще до того, как ты взял меня на воспитание, случалось ходить в походы с преследователями?

Интонация была вопросительная, но, по сути дела, Антон не спрашивал. Сам вопрос был из серии тех, ответы на которые уже известны.

— Прижмет, нечего будет есть, — ворчливо сказал Дядюшка. — Пойдешь в поход с кем угодно. Голодное брюхо от всех этих моральных норм быстро лечит.

— Да я не осуждаю.

— Еще бы ты меня осуждал, — буркнул Дядюшка. — Нос у тебя до этого пока не дорос.

— Ах, не дорос?

— Будем выяснять отношения? Прямо здесь и прямо сейчас?

И снова он был прав. Не дело сейчас ссориться. Хотя бы потому, что ссорящиеся привлекают к себе внимание. А вот этого им совсем не хотелось. Когда они пошли на эту авантюру, они сделали ставку на то, что им удастся смешаться с преследователями, в идеале, пройти к капсуле, не обращая на себя внимания, незаметно. Дальше…

Стоп, вот до этого «дальше» еще дожить предварительно надо.

Антон остановился возле очередного тела ящера, слегка наклонился над ним, делая вид, будто его осматривает.

Вот это существо совсем недавно было живо и даже не думало о смерти. Оно жило где-то там, наверху, в прекрасном и гораздо более благоустроенном мире, чем этот. Оно даже думать не могло, что умрет именно так, на захудалой, превращенной ее обитателями в свалку планете, от допотопного оружия одного из выродившихся потомков этих разрушителей.

Или думало?

Вот тут-то на него страх и накатил. Типичный такой страх, со всей, положенной ему по статусу свитой, вроде дрожи в ногах, холодного пота на спине и сухости во рту. Можно сказать — классический.

— Не раскисай, — сказал ему Дядюшка-волк, мгновенно почувствовавший все, что с ним происходит, и тут же на это отреагировавший. — Приди в себя. Сейчас не время.

Слова его подействовали.

Чувствуя, как страх отступает, снижается до вполне приемлемого уровня, Антон ответил:

— Все в норме.

— Теперь — да. Вижу. Что это с тобой было?

— Да откуда я знаю. Пошли дальше. Нам надо поторопиться.

Теперь Антону было еще и стыдно. Особенно от сознания, что он, будучи до этого во многих и многих переделках, никогда такой слабости не выказывал. Не к лицу это воспитаннику волков-йеху. Ну, может, поначалу. Но сейчас…

Стыдно и неприятно.

— Не зацикливайся на этом, — посоветовал Дядюшка. — Забудь. Думай о деле.

Так и надо.

Почему бы, действительно, не вернуться к делам? Если они пройдут вон той полянкой, потом обойдут скалу, то окажутся совсем рядом со спасательной капсулой. А там надо лишь подойти к ней поближе, активизировать дверь в корабль, проскользнуть в нее и тотчас за собой закрыть. Во избежание появления нежелательных визитеров. Если, конечно, они уже не вызнали ее код у пленника. А если они его узнали…

— Думаешь, они будут штурмовать корабль? — спросил Антон.

— Будут. Не смогут они отказаться от такого лакомого кусочка. Слишком большой, слишком лакомый. Какие они будут преследователи, если его упустят?

С ним нельзя было не согласиться. И значит, есть еще одна опасность, которая угрожает осуществлению их плана. Вдруг преследователи начнут действовать раньше?

— Что мы будем делать, если опоздаем? — спросил Антон.

Теперь он почти не жалел о том, что они, договариваясь с ящерами, не стали обсуждать детальный план проникновения на корабль. Решили, что не стоит терять времени, что сделают это по дороге.

Вот и делают. И это помогает вести себя самым естественным образом. Со стороны все должно было выглядеть так, что не придерешься. Два воина, без излишнего рвения, но и не сачкуя, выполняют данный им приказ, еще раз прочесывают местность.

— Тогда нам придется, отбросив всякую маскировку, попытаться прорваться к «летающему дереву». Возможно, мы разыграем вариант, при котором я отвлеку их на себя, а ты проскочишь в корабль. Тут главное — успеть добраться до камеры дроков раньше преследователей.

— Бег наперегонки по незнакомому кораблю?

— Вот-вот. Только ты, если все запомнил правильно, теперь в нем хоть немного ориентируешься, знаешь, куда надо сворачивать, чтобы попасть к цели коротким путем. И если ты проявишь…

Они шли, и вот так, разговаривая, не очень торопясь, миновали полянку, потом обошли скалу. Теперь до капсулы оставалось уже рукой подать. Антон даже ее увидел. И почти рядом с ней сидел командор преследователей. Он устроился на складном стуле и, посасывая большую трубку, как Волчонку показалось, очень внимательно смотрел на вход в капсулу.

У Антона даже возникло искушение его прикончить. Так ли трудно это сделать? С этого расстояния достаточно одной короткой очереди, и преследователи останутся без командира.

Много ли это даст, вот в чем вопрос? Тотчас появится новый командир, а они могут и не суметь попасть на корабль, у них на это может не хватить времени. Нет, проникнуть на корабль раньше преследователей — сейчас самое главное, самое важное дело. Ради этого можно пожертвовать даже шансом убить главного преследователя.

Попасть на корабль…

Антон сказал:

— Может, все-таки оказавшись возле двери на корабль, прежде чем войти, мы устроим небольшую шумиху, небольшое представление? Так хочется скосить хоть нескольких врагов.

— А они, конечно, сейчас же начнут стрелять в ответ, — ответил Дядюшка-волк. — Их здесь слишком много. И стоит хотя бы одной пуле попасть в кого-нибудь из нас… Ну, ты сам понимаешь. Не слишком ли велика цена? Давай оставим уничтожение врагов этим дрокам. Как я понимаю, им платят именно за это. А мы… мы получим оговоренное совсем за другое.

— Ну, хотя бы одну очередь.

— Забудь. А то накликаешь беду, и тогда…

Голос, прозвучавший у Антона за спиной, мог принадлежать только какому-нибудь старшему командиру, не десятнику или сержанту. Это был кто-то более высокого звания.

— Эй вы, двое, откуда вы? Из какого подразделения и почему не готовитесь к штурму?

Ну вот, накликал…

46

Триумф в этой жизни случается так редко, что если он тебе выпадает, не грех и продлить удовольствие, насладиться им в полной мере.

Морган сделал последнюю затяжку, выбил трубку о ножку стула и устроился на нем поудобнее, да так, что он громко заскрипел.

Ничего, настанет время, и вместо этой старой деревяшки будет настоящий трон правителя целой планеты. А то и двух или трех, что тоже возможно. Трон из какого-нибудь местного, очень редкого и дорогого дерева, украшенный бриллиантами и рубинами размерами не менее голубиного яйца.

Трон, подобающий такой особе, как он, еще более подчеркивающий его величие.

Морган победно улыбнулся.

Хорошая формулировка. Можно сказать — гениальная. Вот теперь было бы еще неплохо придумать себе звучный титул. Что-нибудь вроде «Несравненный в веках, непревзойденный в делах, подавляющий своим величием, властелин необозримых угодий, муж тысячи жен и отец бесчисленного количества детей».

Хм… как-то это не так звучит. Надо бы попышнее, что ли, и одновременно может быть повеличественнее? Титул не должен походить на обычную похвальбу, он обязан мягко и ненавязчиво приводить к мысли, что его владелец всего-навсего является всемогущим, полубожественным созданием.

Может, оставить его составление герольдам? Это их дело, их работа. А он только обязан ее либо принять, либо отказать. Прежде чем одобрить свой титул, уж он им покажет, где раки зимуют. Они у него узнают кузькину мать.

Морган так резко сжал ладонь, что находившаяся в ней трубка с громким треском сломалась.

Дудки! Это не те мысли, на которые сейчас следует тратить время.

Слюнтяй! Фанфарон! Дешевый мечтатель!

Головка закружилась от успехов? Да? Так вот, надо бы тебе знать, что судьба подобных штук не прощает. Не стоит строить планы на упоительное будущее, которого еще не достиг.

Дело надо делать. Прямо сейчас!

Он разжал ладонь и без сожаления швырнул обломки трубки на землю.

Ничего, у него будет еще сотня таких. И сломана она не зря — в нужный момент помогла ему прийти в себя, вынырнуть из сладкого сиропа мечтаний.

Вот, вынырнул. А теперь…

Он встал со стула, да так стремительно, что тот с громким хлопком сложился и упал. Не обратив на это ни малейшего внимания, Морган стал выискивать взглядом командира абордажников.

Где этот сын портовой гейши? Почему его воины так копаются? Пора начинать штурм! Немедленно! Где он? Ах, вот, кажется, надумал распечь каких-то двух воинов. Не стоит на них тратить время. Лучше заняться подготовкой к штурму корабля. А распекать нерадивых для удовольствия, конечно, хорошее дело, но не сейчас. Этим должен заниматься кто-то пониже его чином.

Морган уже было раскрыл рот, чтобы окликнуть командира абордажников, но не успел. Один из двух воинов, по виду йеху, и кажется, даже волк, повернувшийся на начальственный окрик, вдруг выхватил пистолет, а второй…

Они действовали слаженно, эти двое. За долю секунды, пока йеху ловил командира абордажников на мушку и жал на курок, его напарник, по виду самый настоящий человек, тоже не терял времени даром.

Он повернулся к Моргану, и их глаза встретились. Не было у него во взгляде никакой ярости или ненависти. Только холодная, можно сказать стальная решимость, готовность идти до конца.

А еще, встретившись с этим воином взглядом, Морган совершенно точно осознал, что перед ним враг. И пришел он сюда не просто так, а для того, чтобы отнять у него победу, чтобы лишить его, командора преследователей, уже почти захваченного, можно сказать готового к употреблению корабля небожителей.

Жизнь! Его жизнь! Вот главное, что ему было нужно.

Последняя мысль промелькнула в голове Моргана, словно спасающаяся от голодного йеху портовая крыса.

Он успел.

В тот момент, когда вражеский воин, так умело подобравшийся к нему почти вплотную, поднимал автомат, командор уже падал ничком, забыв о корабле и триумфе, моля бога только о спасении жизни.

Очередь прошла прямо над ним. Одна пуля, кажется, даже пробила полу камзола, но не попала, чудом не попала, миновала его тело.

И наверное, он должен был в этот момент почувствовать радость от того, что остался жить, но только не было у него сейчас на это времени, поскольку он уже пришел в себя и осознал происходящее.

Шутка ли в деле? Два каких-то урода у него на глазах пытаются украсть его победу.

В том, что это именно так, у Моргана не было ни малейших сомнений.

Ужом скользнув в сторону, спасаясь от возможной следующей очереди, он мгновенно вскочил на ноги и, выдирая из-за пояса ради красоты засунутый шестизарядный пистолет, глянул на врагов.

А те уже действовали, причем совершенно правильно, по его разумению. Один из них, тот, который был йеху, показывал чудеса подвижности, что называется «качал маятник», быстро меняя свое положение, и стрелял, стрелял… Конечно, раз он все время двигался, то шансы попасть в кого-нибудь были невелики. Но ему, похоже, это и не нужно было. Он лишь отвлекал на себя внимание сбегавшихся к месту схватки преследователей, давал возможность действовать своему напарнику — человеку.

А этот напарник работал совсем по-другому. Он, тоже вполне грамотно «качал маятник», уворачивался от пуль и клинков, опрокидывал тех, кто пытался ему заступить дорогу выстрелами и точно направленными ударами, целенаправленно шел к двери, через которую можно было проникнуть на корабль небожителей.

Точно, именно туда! Ах, мерзавец! Не бывать этому!

Оглядев тех, кто находился поблизости, Морган вдруг узрел командира абордажников. Тот, оказывается, был цел и невредим, каким-то чудом избежав смерти.

Забыв о своем недавнем падении, благодаря которому остался жить, Морган с презрением подумал, что его подчиненный к тому же еще и трус.

Ну да ладно. Сейчас, может быть, то, что он выжил, будет кстати. Если он сумеет остановить негодяя, который рвется на корабль, ему будет прощена половина грехов.

— Задержать вон того человека! — завопил Морган. — Двадцатую часть добычи тому, кто его убьет!

Еще если бы его кто-то услышал…

В этой какофонии, состоящей из выстрелов, яростных воплей и предсмертных стонов, слова его канули, как камешек в пруд, без следа.

В полном отчаянии, видя, что враг находится уже у входа на корабль, Морган открыл по нему стрельбу. И конечно, в таком состоянии стрелком он оказался совершенно никудышным. Ни одна из выпущенных им пуль не попала в цель. Не то, чтобы они совсем пропали даром. Одна очень удачно поразила его же собственного воина, намеревавшегося метнуть нож в спину врага.

А враг этот, оказавшись у двери, выкрикнул нужное слово и, когда она стала почти прозрачной, скользнул внутрь. И был таков.

Проклятье!

Морган взглянул на йеху. Тот, увидев, что его напарник достиг намеченной цели, бросился наутек, не забывая при этом петлять, чтобы помешать стрелявшим ему вслед взять верный прицел.

Дьявол с ним, негодяем…

Подумав так, Морган поймал себя на том, что невольно восхищается этими воинами. Будь у него хотя бы сотня таких, они бы натянули нос даже «румынам».

Восхищение? Ну нет, не стоит восхищаться врагами. Это расслабляет, мешает думать, как их лучше убить.

Как раз в этот момент к нему подбежал командир абордажников и сообщил:

— Один проскользнул на корабль, но второго мы обязательно выловим. Он от нас не уйдет.

Наградив своего подчиненного неприязненным взглядом, Морган сказал:

— Забудь о нем. Сейчас у нас есть дела поважнее. Корабль…

— Что, корабль?

— Проскользнувший на него предупредит экипаж, и они обязательно разбудят этих… как его… дроков.

— Скорее всего. Думаю, нам надо забрать добычу и отступить на наши корабли.

— А я думаю, — сказал Морган, — нам надо штурмовать корабль небожителей. У нас есть еще некоторое время, пока дроки не проснутся и будут готовы к бою. Если мы успеем их сжечь… В общем, готовиться уже нет времени, не осталось. И я приказываю собрать всех, оказавшихся перед капсулой воинов, и кинуть их на захват корабля. Штурм должен начаться ровно через минуту. Если секундой позже, то возглавит его кто-то другой, а тебя я лично пристрелю на месте, как паршивую собаку со свалки радиоактивных отходов.

47

Коридоры? Ну да, как же… Коридоры…

У Антона было ощущение, что он попал не внутрь корабля, а в чей-то желудок. Может быть, ящеры его обманули? Возможно, эта дверь вела внутрь какого-то гигантского зверя? Чем не способ охоты? Не нужно прилагать ни малейших усилий. Добыча сама оказывается у тебя внутри, а тебе остается лишь выделять желудочный сок.

Ну да, и еще те, кто ее, эту добычу, заманивает. Работающие за малую долю.

Хватит, достаточно, довольно. Все просто, как манная каша, все складывается в одну систему. Почему бы тем, у кого спасательная капсула похожа на «летающее дерево», не летать на живом корабле?

Вот они и летают. А ему надо сейчас точно определиться и, не теряя времени, бежать со всех ног будить дроков.

Дроки!

Волчонок по привычке принюхался. Запахов было много, и большую часть из них он определить не мог, а те, которые определялись, вызывали недоумение. Откуда, к примеру, в космическом корабле может пахнуть морской водой? Морские ванны они, что ли здесь принимают?

Хотя могут и принимать.

Время! Пора двигаться дальше.

Он прикинул, где находится нужный ему туннель, еще раз это проверил и понял, что дальше тянуть время просто преступно. Запахи, вычисление направления… Все это не более чем уступка его желанию подождать появления Дядюшки-волка. Напрасному, судя по всему. Если Дядюшка не появился до сих пор, значит, ему не удалось пробиться ко входу на корабль, и он либо отступил, либо его… Нетушки, его наставника убить не так-то легко. Отступил он, отступил и сейчас затаился где-то поблизости от капсулы. Ждет подходящего случая снова вступить в игру.

А здесь, в первой камере корабля, в его предбаннике, могут появиться лишь преследователи. Они — не дураки, они прекрасно понимают, что время теперь не на их стороне. Не будут они ждать, прямо сейчас и кинутся на штурм.

Дроки. Надо будить дроков.

И все-таки, прежде чем нырнуть в туннель с сырыми, мягкими стенами, туннель, который должен был его привести к камере дроков, Антон не удержался, оглянулся.

Пусто. Дядюшка-волк не появился. Пора, пора…

Он успел пройти по туннелю всего лишь шагов тридцать, когда где-то сзади грохнул выстрел. И конечно, это могли быть только преследователи. Кто же еще? Значит, они уже внутри. Зачем стреляли? А бог его знает. Может, на кого-то из обитателей корабля наткнулись? Ящер сказал, что здесь должны быть какие-то червяки-вспомогатели, и предупредил, что их бояться не надо.

Этих никто не предупреждал, и они испугались. Вот и выстрелили, обнаружили свое появление. И вообще, главное сейчас, что он находится впереди и знает, куда бежать.

Дроки. Они проснутся и наведут порядок, у них, по словам Аркаса, такая работа. Наводить порядок и заниматься умиротворением. Они в этом одни из лучших специалистов в Галактике.

Коридор раздваивался, и Антон, в соответствии с полученными наставлениями, свернул налево. Еще три развилки, потом будет большой зал, и в нем надо выбрать второй выход справа. Потом еще шагов сто, и будет камера дроков. Для того чтобы их разбудить, достаточно лишь активизировать стража сна, находящегося в конце камеры и наполовину вросшего в стену. Он, кажется, еще соединен нервами с кораблем, но сейчас это не имеет значения. В данный момент эти знания не понадобятся.

То и дело прикасаясь рукой к влажной, податливой стене, Волчонок бежал по коридору, не забывая вслушиваться в доносившиеся сзади звуки.

Где преследователи? Если большеголовый раскололся и выложил им как на духу дорогу к камере дроков, то они должны буквально следовать за ним по пятам. Он впереди, но такое ли это большое преимущество?

Антону захотелось ускорить бег. Он мог бежать быстрее, но стоило ли это делать? Что, если, поддавшись панике, он пропустит нужное ответвление или свернет не туда? И вообще, с чего он взял, что преследователи знают дорогу к камере дроков? Может быть, это не так?

Очередь, сзади и очень близко.

Знают.

Скверно, весьма скверно!

Что дальше? Может быть, действительно следует бежать быстрее, попытаться оторваться от врагов?

Нет, не стоит. Вот чего сейчас не следует делать, так это метаться, совершать необдуманные поступки. Опередив преследователей еще шагов на двадцать-тридцать, он ничего не выиграет. Все равно, до того момента как дроки проснутся, ему придется держать оборону, придется сражаться.

Любопытно будет поучаствовать в бое внутри живого корабля. А если еще и удастся выжить, то можно будет об этом рассказать Дядюшке-волку. Может, тот успеет прийти ему на помощь? Ударит по врагам сзади? Если, конечно… Да нет, живой он, живой. И в нужный момент…

Червь-прислужник!

Ничем иным, кроме него, это создание, здорово смахивающее на большого, откормленного удава, у которого возле головы рос целый лес тонких, длинных, суставчатых лапок, не могло быть.

Червь почти перегораживал дорогу, и для того, чтобы его миновать, Антону пришлось протиснуться в щель между его покрытым плотной, слегка волосатой кожей туловищем и влажной, теплой стеной корабля.

Как эти небожители живут? Неужели у них все корабли такие? Да нет, вряд ли. Скорее всего, есть и другие, из стали и пластика.

И еще… Теперь понятно, в кого преследователи стреляют. Если не знать, что черви-прислужники совершенно безобидны, то такой громадины испугаться легче легкого. А у преследователей реакция на испуг одна — нажать на спусковой крючок.

Жаль только, черви не могут их задержать надолго. Они, похоже, совершенно не агрессивны. Вот если такая громадина надумает просто придавить своей тушей…

Червь-прислужник остался позади, и он снова перешел на бег.

Кстати, если подумать о защите, то у корабля небожителей она не такая уж плохая. Ящеры-охранники, способные, так сказать, решать рядовые проблемы, и есть еще спящие дроки, которых можно при возникновении сложной ситуации разбудить.

Неплохо, очень неплохо.

Это означает, что и там, в космосе, опасностей и нежелательных встреч хватает. Интересно, как выглядят и на что способны космические преследователи?

Он свернул, где положено, потом еще раз и еще. Временами сзади звучали выстрелы, но они теперь слегка отдалились. Похоже, преследователи за ним не поспевали.

Неплохо, очень даже неплохо. Еще немного, последнее усилие…

Это был тот самый зал, и, с размаху влетев в него, Антон остановился, выглядывая проход, в который ему нужно было попасть. Тут самое главное — не ошибиться. А в живом корабле, внутри которого частенько попадаются всякие ямки, ниши, неровности, можно не разглядеть какой-нибудь небольшой проход и в результате очутиться совсем не там, где хотел. Особенно если ты попал в него впервые.

Так, второй проход справа…

Вот, кажется, этот.

Антон успел сделать к проходу всего два шага, когда сзади до него донесся грохот взрыва. Волчонка швырнуло на колени, а вскочить он не успел. По всему кораблю прокатилась крупная дрожь, зазвучал протяжный, утробный вой, а потом резко, так, словно это были двери лифтов, проходы стали закрываться, мгновенно затягиваться толстыми, на вид очень прочными, выдвигающимися из стен плитами.

Первым закрылся проход в камеру дроков.

48

Командира абордажников звали — Сахо. Это имя ему очень нравилось, и одна из нескольких причин, по которым он не любил Моргана, была в том, что тот ни за что не желал обращаться к нему по имени.

Более серьезной причиной была та, что командор, по мнению командира абордажников, был типичным выскочкой. Почему? Хотя бы потому, что он, Сахо, находился в своей должности уже тогда, когда об этом авантюристе еще никто не слышал, и, значит, обладал большим опытом. Он, Сахо, знал о ремесле преследователя больше, чем кто бы то ни было на его кораблях. И именно его, Сахо, знали и уважали, слушались самые отчаянные рубаки на всех кораблях их эскадры. Именно на всех кораблях, поскольку с каждой абордажной командой, без исключения, у него были хорошие отношения, к каждой, вплоть до отчаянных «румын», у него был подобран ключик.

Разве этого мало для того, чтобы стать командором? Как же так получилось, что на месте, принадлежащем ему по праву, теперь восседает этот пустой болтун, этот авантюрист, не способный даже хоть в какой-то мере просчитать последствия своих поступков?

Только потому, что он способен завораживать окружающих радужными планами, в реальности невыполнимыми? Ну, ничего, настанет момент, и все встанет на свои места. Может быть, этот момент не за горами? Да не то что не за горами, а просто очень близко. Если решиться на один фокус, если использовать подвернувшийся шанс…

Командир абордажников прижался спиной к теплой, мягкой стене и пропустил мимо себя нескольких воинов, каждому из них говоря:

— Действовать быстро, не задумываясь. Все живое уничтожать безжалостно.

Вот в ком он сейчас был уверен, так это в тех, кто шел вместе с ним. Эти воины, под его командованием, были готовы кинуть гранату черту в пасть или ему же подпалить кончик хвоста из огнемета. Только прикажи.

Так почему бы это не использовать на полную катушку?

Ох, соблазн. Никогда он подобные штуки не выкидывал. А сейчас… А сейчас особый случай. И так хочется его использовать. Прежде всего для того, чтобы восстановить справедливость.

Но сначала…

Он прикинул.

Там, впереди, было десять воинов, десять проверенных в боях, свирепых «румын». Еще несколько десятков были сзади, и он уже слышал их шаги и голоса.

Стоило ли их ждать? Нет, не стоило. Судя по всему, они с дороги не сбились. И это — главное, ради чего он отстал от передового отряда. Те, что сзади, понадобятся, если они попадут в засаду. Тут подтянутся отставшие и скажут свое слово.

Значит, ему надо присоединиться к передовому отряду. Один из воинов заслона белого корабля, успевший юркнуть в дверь самым первым, до сих пор не пойман. Он где-то здесь. Может, на расстоянии нескольких шагов, вот за этой мягкой стенкой? И если ее сейчас прорубить…

Передовой отряд.

Он подумал, что было бы неплохо с ними связаться. Правда, он практически ничего не знает об обитателях корабля, не представляет, какими техническими средствами они располагают. Вдруг они сумеют перехватить их разговор?

Ну и что дальше? Если учесть пальбу, которую им пришлось устроить ради того, чтобы уничтожить попавшихся им по дороге кошмарных монстров… В общем, по сравнению со всем этим шумом выход в эфир не имеет никакого значения.

А посему… Кто там впереди самый толковый? Ковальский? Прекрасно.

— Ковальский, как дела?

— Еще одно разветвление. Куда сворачивать, вправо?

— Туда.

— Сворачиваем. Тут еще очередная гигантская змея.

Сто бед, один ответ!

— Убрать препятствие. Не задерживаться. Убрать и двигаться дальше. Я вас сейчас догоню.

— Будет исполнено.

В наушниках послышался грохот автомата.

Командир абордажников подумал, что Ковальский службу знает. Этот не подведет. Можно быть спокойным.

А теперь было бы неплохо узнать, что творится сзади. Кто там есть в группе отставших? Наверняка — капрал Клинкер! Он не трус. Просто проявляет повышенную осторожность и еще способен, при необходимости, взять на себя командование.

— Капрала Клинкера вызывает на связь командир абордажников.

— На связи.

— Ага, старый жулик, ты, как я понимаю, в своей обычной манере, пристроился сзади?

— Я бы так не сказал. Точнее, в арьергарде, слежу за порядком. Должен кто-то прикрывать вас с тыла или нет?

— Должен. Только не такой бравый вояка, как ты. В общем, я слышу ваши шаги, я знаю, что вы следуете за нами, но интервал надо сократить.

— Как сократить?

— До минимума, — ласково сказал Сахо. — До минимума. Ты меня понимаешь?

— Но я…

— А я, если этого не произойдет, придумаю себе какое-нибудь развлечение. Что нибудь вроде стрельбы в тире, в котором вместо мишеней будут те, кто в этой операции ослушался моих приказов. Думаешь, не сделаю?

Ответ прозвучал без промедления:

— Сделаешь. Я знаю тебя давно и не сомневаюсь — сделаешь.

— Вывод?

— Сейчас я подхлестну этот сброд и заставлю его двигаться быстрее.

— Великолепно. Люблю тех, кто понимает меня с полуслова. Если у тебя еще слова не разойдутся с делом, то я решу, что ты на мишень в моем тире не годишься. Приступай!

— Приступаю.

Командир абордажников удовлетворенно улыбнулся.

Кто-то в древности выдал изречение, очень сейчас подходящее. Что-то там… Ах, вот…

Добрые слова способны творить чудеса. Особенно если у того, кто их говорит, в руке пистолет.

Воистину так.

Он отодвинулся от стенки и припустил вслед за своими солдатами, припустил со всех ног. Надо было как можно быстрее к ним присоединиться и взять командование на себя. Ковальский отличный воин, но ему случается увлекаться, слишком входить в азарт боя, и тогда он начинает стрелять во все, хоть немного похожее на врага.

Вот на такой случай надо быть рядом с ним. Все-таки они на чужом корабле. Кто знает, какие сюрпризы на нем могут обнаружиться? И конечно, не все проблемы можно разрешить с помощью пули. В теории, по крайней мере.

Быстрее, быстрее, не забывая о дыхании. А ноги надо ставить тверже, чтобы не поскользнуться в то и дело попадавшихся на полу лужах слизи. И оружие должно быть наготове, на случай, если из какого-нибудь бокового перехода выскочит нечто страшное и опасное.

Быстрее, быстрее…

Он успел точно к тому моменту, когда его люди устроили расстрел очередной твари. Причем эта змея была больше всех предыдущих, она почти полностью закрывала проход, а пули, попав в ее тело, казалось, тонули в нем, не причинив никакого вреда.

Командир абордажников был в пяти шагах от Ковальского, когда тот, в горячке боя, выкрикивая какие-то немыслимые ругательства, сорвал с пояса гранату и швырнул ее в змею.

— Отставить! — крикнул Сахо.

Вот только приказ запоздал.

49

Ё-ке-лэ-мэ-нэ!

Кто-то из преследователей рванул гранату!

Идиоты! Имбицелы! Отморозки!

Антон вскочил на ноги и, метнувшись к проходу в камеру дроков, ударил плечом в закрывшую его перегородку.

Ну конечно, разбежался.

Эту плиту, похоже, нельзя было своротить даже вдесятером. Так что случилось? Почему закрылись проходы? И когда откроются? Причем второе гораздо важнее первого. Хотя бы потому, что кое-какие предположения тут высказать было можно.

Взрыв гранаты.

Поскольку корабль является живым существом, а взрыв нанес ему серьезный урон, он, очевидно, принял кое-какие защитные меры. В первую очередь постарался изолировать тех, кто причинил ему боль. Тут вроде бы все понятно.

Что дальше-то делать? Он не может проникнуть в камеру дроков и их разбудить. Преследователи? Нет, эти зря времени терять не будут. Они попытаются пробить перегородки. Как? Гранатами? Вряд ли. Они уже испытали это оружие и убедились, что его использование в корабле приводит к осложнениям.

Однако разве у них мало другого оружия, помощнее автоматов? Пробегая ко входу на корабль, он, например, заметил нескольких воинов, вооруженных лучевиками. Для ближнего боя это оружие не очень подходит. Им удобно выжигать снайперов или уничтожать укрепленные точки. Еще им можно прожечь в роговой пластинке дыру любого размера. И быстро, очень быстро.

Антон попытался прикинуть, сколько у него осталось времени. Вряд ли преследователи тащили эту штуку с собой. Значит, они вынуждены будут принести ее в корабль с Земли. А вот дальнейшее будет происходить очень быстро. Сколько их разделяет перегородок? Две, три? Их можно прожечь за пару минут. Значит, времени у него фактически только до того момента, когда преследователи вооружатся лучевиком.

Что делать? Как их остановить? Как разбудить вовремя дроков? У него нет оружия, чтобы пробиться сквозь перегородки. Что остается? Поднять лапки кверху и ждать гибели? Не слишком ли большая радость для преследователей?

Но как он может их остановить? Это невозможно.

Антоном овладело отчаяние. Сев неподалеку от входа в туннель, в котором спали дроки, он прислонился к стене спиной, еще раз удивившись ее податливости, взглянул наверх, где на потолке ярко горели круглые, размером с голову взрослого мужчины, пятна фосфоресцирующих бактерий.

Будь с ним Дядюшка-волк, уж он бы смог что-нибудь придумать. А если нет, то им вдвоем было бы легче умирать. Веселее. Да и преследователей с собой удалось бы забрать больше.

Нет, это не выход. Умирать, пусть даже забрав с собой нескольких преследователей.

А как тогда быть?

Так, что у него есть? Автомат, пистолет… Они сейчас бесполезны. Нож… Ну не ножом же прорубать себе выход? Он просто не успеет его сделать.

Что тогда?

Антон сильнее привалился к стенке, и она еще больше подалась.

Нож… стенка…

Любопытно.

Ну хорошо, рассуждал Волчонок, корабль — живое существо, и он зря об этом забыл. Живое существо, выполняющее функции летательного аппарата. То есть он сейчас находится внутри живого существа, каждый орган которого выполняет еще некие функции, необходимые для его полета. Кровь, шкура, кости, нервы… Нервы, выполняющие функции кабелей. Можно поклясться, что нервы корабля служат, как и положено, для передачи определенных импульсов, для управления им с помощью этих импульсов.

Что ему сейчас нужно? Правильно, ему необходимо добраться до стража сна, который, как ему сказали, наполовину врос в стену, стал ее частью. Возможно ли, что он соединился и с нервной системой корабля?

Запросто.

А ему, Волчонку, стало быть, нужно…

Хорошо понимая, что его план почти наверняка обречен на провал, Антон все-таки достал нож.

Собственно, у него, как и у некоей лягушки, было два выхода. Либо сразу пойти ко дну, либо попытаться сбить из молока масло. Надо сбивать, пусть даже надежда на это очень мала.

Нет, конечно, до нервной системы корабля он, скорее всего, доберется. Для этого, как он понимает, надо лишь взрезать кожицу стены, здесь, в самом нутре корабля, не очень толстую. Взрезать и углубиться в мякоть. И где-то там, не очень глубоко, должен быть хотя бы один нерв.

Что случится, когда он прикоснется к нему рукой? Почему он решил, будто это обеспечит ему связь с кораблем, вход в его систему? Может быть, она построена совсем на других, неприемлемых для человека принципах? А вдруг…

Время. Раздумывая и гадая, он теряет время. А его не так уж и много.

Действовать.

Антон повернулся к стене и вонзил в нее нож. Первым делом надо было очертить контур, по которому он будет отгибать ее кожицу. Этот контур должен быть определенного размера.

Вот так…

50

Медленные раздумья. Пляски допотопных китов, попытки собрать воедино развалившуюся на куски звездную мозаику. Сытый полусон-полуявь. Отторжение пытающегося подчинить себе, шершавого, как наждачная бумага, настоящего, вторгающегося в его постоянное мечтательное удовольствие оттого, что можно жить и ни о чем не думать. Даже о пище.

О ней подумают другие. Те, кто, забравшись в его тело, наивно считают себя победителями.

Пассажиры.

Пусть считают. Лишь бы не докучали своими просьбами, лишь бы не мешали спокойно жить, лишь бы хорошо обращались с его телом и не гоняли его попусту через пространство, лишь бы заботились о его насущных надобностях.

Кто именно? Тоже не имеет никакого значения. Они, живущие внутри, называющие его космолетуном, кажется, делят друг друга на плохих и хороших. Причем каждая группа совершенно искренне считает себя хорошей и делающей правое дело, а всех остальных плохими.

Доводы и аргументы? Да запросто и сколько угодно. Реальное положение дел? Все они в одинаковой степени глупы и с одинаковой частотой совершают самые подлые поступки. Что делать и чью принять сторону? Ничего и ничью.

Просто жить дальше, зная, что в твоем теле копошится приличное количество пустых и никчемных созданий, дела которых тебя ни в коей степени не касаются. Лишь бы они выполняли свои обязательства в отношении твоего безбедного существования.

Может, с кем-нибудь поговорить?

Просканировав окружающее пространство, космолетун обнаружил собрата, находящегося на самой границе возможного общения.

— Привет, как дела?

— Хорошо. А у тебя?

Ответ пришел с крохотной задержкой.

К чему бы это? Может быть, дела у собрата на самом деле не блестящи? Может быть, он в действительности не хочет общаться? Или ему это только кажется? Вдруг он ушел в страну мечтаний слишком далеко и не сразу сумел из нее вернуться?

— Великолепно. Это первый мой рейс.

— Вот как? Ну, тогда удач тебе и приятных пассажиров.

Все, конец связи. Поговорили. Неплохо, надо сказать. Особенно для него, для первого рейса. В котором его уже считают равным, в котором он может рассчитывать на общение.

Вот и замечательно. А теперь…

Пляска китов, мечтания, уход в мир иллюзий и приятных ощущений. Уход, медленный и неотвратимый.

Стоп!

Что-то происходило. Кажется, одна команда этих, живущих у него внутри безумцев надумала ради развлечения поохотиться на червей-прислужников.

Ну-ну… к чему это, интересно, приведет? И далеко ли они на нем уедут, если оставят без прислужников, если некому станет следить за его состоянием? Любопытно… Хотя если немного подумать, то ничего особенного в этом нет. Ну, убьют нескольких червей, а потом вынуждены будут их в ускоренном темпе воспроизводить.

Обычная пассажирская суета, не стоящая внимания, пока еще не опасная, не требующая проявления ни малейшего волнения. А жаль… Испытать в самый первый полет какие-нибудь необычные ощущения было бы забавно. Кажется, при этом учащается работа очищающих воздух камер, а еще вроде бы жидкость, разносящая по всему телу силу, начинает течь быстрее… и как бы это… бурлит, да?

И боль. Говорят, при этом может быть боль. Не такая, при которой, допустим, болит один узел, а настоящая, большая боль. Наверняка она еще более неприятная, чем обычно, но вдруг все не так, вдруг она также несет в себе некую пищу для мечтаний? И возможность познания… Разве он может отказаться от этого во время своего первого полета? И может ли он считать себя настоящим космолетуном, если не побывал ни в одной переделке?

Хотя… хотя… Что он сейчас может сделать? Создавать опасные ситуации не его работа, а пассажиров. Ему только остается снова погрузиться в сон, отдаться пока еще не доведенным до совершенства мечтаниям, медленным думам.

К примеру — вот сейчас. Уйти…

Боль!

Она пришла из глубины его тела, и, прежде чем космолетун понял, что происходит, сработали элементарные инстинкты, перекрывшие этой боли возможность дальнейшего распространения.

Потом пришло понимание.

Пассажиры, эти кретины, что-то внутри у него взорвали. Нечто настолько сильное, что осколки буквально изранили часть его внутреннего пространства. И это было, конечно, очень познавательно, это навеки отложилось у него в памяти, но вот насчет интереса… Нет, это было ничуть не интересно. Нехорошо это было.

Однако стоило ли сейчас что-то предпринимать? Был ли это тот самый крайний случай, когда он, ощутив угрозу своей жизни, должен вмешаться в дела пассажиров?

Нет и еще раз — нет. Пока это всего лишь проверка его нервной системы, его умения терпеть все сложности проживания с пассажирами, проверка на прочность. И конечно, он ее пройдет, причем без проблем. Там, впереди, наверняка его ждут еще и не такие испытания. Он легко справится и с ними.

Спокойствие, еще раз — спокойствие.

Толчок. Он был очень легким, этот толчок, и совершенно безболезненным. Да и не толчок это был, а лишь событие, воспринятое им как толчок.

А на самом деле…

Осознание, оно пришло к нему, выплыло откуда-то из глубин памяти, ощущение, оставшееся от того времени, когда он еще только рос, еще только становился тем, кем является сейчас. Ощущение соединения с неким живым существом. И это существо не просто к нему присоединилось. Оно хотело общаться, оно пыталось с ним разговаривать.

Забавно. Почему бы и нет?

— Ты кто? — спросил космолетун.

— Я человек, — донеслось в ответ. — И я хочу с тобой говорить. Мне нужно тебе сказать много важного.

Итак — человек. Кто же еще это может быть? Только у людей хватит наглости беспокоить космолетуна.

— Как тебе удалось со мной соединиться?

— Напрямую.

— Как именно? Не с пульта? Я чувствую, что не с пульта управления.

— Мне пришлось взрезать стену и взяться за нерв.

Вот именно. Из всех пассажиров, те, кто называет себя людьми, и те, кто на них похож, самые бесцеремонные и предприимчивые. Правило, которое ему сообщили при обучении и которое сейчас блестяще подтвердилось.

— Немедленно оставь меня в покое.

— Не могу.

— Почему?

— Потому, что ты должен совершить одно действие.

— Должен? Учти, я никому ничего не должен. А если терплю в себе разных там пассажиров, то только потому, что у нас заключено соглашение. Я позволяю производить над собой те или иные действия. Взамен обо мне заботятся.

— Соглашение, значит…

— Ну да, заключенное много-много поколений назад.

— И тебя устраивает, что некто за тебя решает твою судьбу? Тебя устраивает, что некто приказывает тебе, что делать и куда лететь?

— Между прочим, как я понял, ты и сам разговариваешь со мной только для того, чтобы заставить меня совершить какие-то действия. Не так ли?

— Так.

— Ну вот, признался. И если руководствоваться твоей логикой, то я должен, защищая свою свободу, тебе отказать. Что и делаю.

— Логика, да?

— Она самая, — подтвердил космолетун. — Универсальная, вездесущая логика, без которой не может обойтись ни одна цивилизация.

Собеседник попался упорный.

— Ни одна цивилизация не может обойтись без деления тех, с кем она сталкивается, на «плохих» и «хороших». Так вот, я лично отношусь к «хорошим», а те, с кем я воюю, относятся к «плохим». И будет только логично, если ты поможешь мне, поможешь «хорошему».

— Логично будет, если я не вмешаюсь. Для меня нет разницы…

— Ты еще не слышал, что я от тебя хочу, что нужно сделать. Необходимо всего лишь дать мне возможность разбудить дроков, так, как если бы я отдал команду с главного, пульта. Увы, сейчас я до него добраться не могу. Или ты можешь открыть мне дорогу к этому пульту. Всего-навсего.

Вот именно. Такая малость. Но если ее совершить, то к чертовой матери полетят все договоренности, вековые традиции и еще многое, многое другое.

— Нельзя.

— Учти, эта компашка уже причинила тебе боль. Это они взорвали гранату.

Ах, вот как это называлось. Граната. Запомним.

— Не могу.

— Представь, что они сделают тогда, когда тебя захватят. Если немедленно не разбудить дроков, это произойдет.

— Не могу. И вообще…

Космолетун подумал, что, видимо, придется применить крайние меры. Тот нерв, за который уцепился надоедливый человек, его ведь нетрудно и умертвить. Потом, когда человек займется своими делами и забудет о докучливых просьбах, его можно снова нарастить. А пока…

— Это нужно сделать, это…

— Я обязан соблюдать заключенные соглашения.

— Соглашения?

От человека пришел такой всплеск эмоций, что космолетун, собиравшийся было и в самом деле умертвить соединявший с ним нерв, решил подождать.

Любопытно. Отступать от своих принципов он, конечно, не собирается, но вот послушать этого человека, из которого так и брызжут эмоции, наверное, стоит. Потом, когда он снова уйдет в мир вечного полусна, снова увидит пляски древних китов, это пригодится, послужит пищей для долгих, интересных, убивающих время размышлений.

— Ну, соглашения. Они незыблемы. Что дальше?

— Те, кто взорвал гранату, они ни под какие соглашения не подпадают. Они с планеты, жители которой никогда не выходили в космос. Они с планеты-свалки, на которой не действуют ваши законы.

— Так же, как и ты. Не правда ли?

— А я не требую по отношению к себе соблюдения каких-либо законов. Я хочу лишь разбудить дроков, чтобы они вымели с корабля этих негодяев.

— Бескорыстно, я так понимаю?

— Не бескорыстно. Однако имеет ли это хоть какое-то значение? Более того, это делает мою просьбу еще весомее, поскольку меня наняли те, с кем у тебя есть соглашение. Я всего лишь их орудие, я всего лишь выполняю их волю.

— Ты можешь говорить как угодно красиво, но я…

— Нет, подожди. Я не прошу тебя хоть что-то нарушить, я просто желаю объяснить тебе, что именно в данном случае, с точки зрения элементарной логики, которую ты не можешь не признать, разбудив дроков, ты не нарушишь ни единого пункта своего соглашения.

— Хм… вот как? А знаешь ли ты хотя бы один пункт из этого соглашения?

— Это не имеет значения. Все подобные соглашения в своей основе одинаковы. Не веришь? Вот давай рассмотрим хотя бы один, строго по твоему выбору пункт из вашего святого соглашения, в котором совершенно точно говорится о том, что ты не должен вмешиваться в дела тех, кто находится у тебя внутри, и я тебе докажу, что мой случай к нему отношения не имеет. С точки зрения элементарной логики. Ну?

— У тебя ничего не получится, ты потерпишь крах.

— Давай посмотрим. Если я сумею это доказать, если сумею положить тебя на лопатки, то ты выполнишь мое пожелание.

Космолетун подумал, что человек явно бредит. И слишком самоуверен. Агрессия? Нет, лично он выше всякой агрессии или попыток кому-либо доказать свою правоту. Он твердо знает, что не даст себя уговорить, что побьет этого выскочку как ребенка, но…

Но почему бы не устроить это соревнование? Что он потеряет? Да ничего. А раз так, то почему бы и не поразвлечься? Когда еще ему удастся столкнуться с таким упрямым пассажиром? Наверное, более никогда за всю жизнь.

В общем, надо использовать подвернувшийся шанс на полную катушку.

— Хорошо, — сказал космолетун. — Давай начнем. Ты хотел, чтобы я сам выбрал подходящий пункт? Прекрасно. Как тебе вот этот? О недопустимости какого-либо воздействия на пассажиров?

51

Сигарета воняла просто немилосердно. Запах у нее был такой, будто ее набили не табаком, а навозом мутировавшей коровы.

Ничего, когда они захватят корабль, жизнь их повернется к лучшему. Глядишь, не за горами и время, когда он закурит нечто действительно качественное, нечто очень приятное.

А вот есть ли на звездах что-то вроде табака? Может быть, такие растения произрастают только на Земле?

Сахо сделал еще одну затяжку и, прикрыв глаза, плотнее привалился к стене.

Передышка. Вот сейчас принесут лучевик, и можно будет двигаться дальше. К победе. Собственно, о ней можно говорить уже сейчас. Они в корабле, они его практически захватили. Все остальное лишь вопрос времени.

Ну, еще есть какие-то дроки, которые вроде бы могут его защитить. Так ли это? Может быть, дроки — всего лишь пугало, этакая страшилка, торчащая в огороде, для того чтобы доводить до истерики особо нервных воришек? И если так, то у них вообще все в лучшем виде.

У них? У кого «у них»? Кто это — «они»? Нет, так не годится. Дела хороши именно у него. У него, а не у кого-то другого. И даже не у командора, а лично у него.

Хм… может, настало время потихоньку к этой мысли привыкать?

Главный абордажник связался с Ковальским и поинтересовался:

— Ну, как там дела? Где лучевик?

— Мы уже его нашли, — послышалось в ответ. — Сейчас внесем в корабль.

Вот и замечательно, вот и великолепно. А потом они с помощью лучевика проделают себе путь к камере дроков. Там-то все и выяснится.

Может быть, дать им шанс? Посмотреть, каковы они в деле?

Да нет, не стоит. Вдруг дроки кого-нибудь прикончат? А ему сейчас понадобится каждый воин, каждый абордажник. Хотя бы для того, чтобы перекрыть вход в корабль, не дать отбить его тем, кого Морган для этого пошлет.

Он хмыкнул.

Ну вот, кажется, осмелился сказать самому себе. А то все намеками, намеками… с другой стороны, шутка ли в самом деле. Бунт название тому, что он замыслил. Как есть — бунт. Он самый.

— Есть какие-то приказы?

Ах да, Ковальский. Он, оказывается, забыл отключиться.

— Никаких, кроме одного. Прибыть сюда с лучевиком в максимально короткий срок. Осознал?!

— А как же! В максимально короткий.

— Ну вот и замечательно. Давай, шевели говядиной!

Он отключил переговорное устройство и сделал еще одну затяжку.

Нет, точно с этой сигаретой что-то не то. Будь в ней качественный табак, она бы давно догорела.

А тут остался еще довольно приличный окурок.

Любопытно, а может, на этом корабле, в одном из его хранилищ, есть нечто, способное заменить табак? Качественный табак. Почему бы и нет, кстати, почему бы и нет?

Он вдруг спохватился и мысленно себя поправил. Не на «этом» корабле, а на «его». Он захватывает корабль не для какого-то там выскочки Моргана, побоявшегося сунуться в его переходы и тем самым совершившего непоправимую ошибку, а для себя. Уже почти захватил. И значит, имеет право назвать своим.

Мой космический корабль.

А что, звучит очень неплохо. Заманчиво. Так что очень трудно не поддаться соблазну.

52

— И тогда…

— Никаких «тогда», мой знакомый человек. Ты допустил ошибку, и твои аргументы биты. Все до одного.

— Все-все?

— А разве не так?

— Нет. У меня в запасе есть еще один.

— Какой именно? Ну-ка выкладывай его без утайки, без проволочек. Могу поклясться, что его ждет судьба всех предыдущих.

Антон сделал паузу.

Будь у него еще время все обдумать, вероятно, этот спор можно было бы и выиграть. Но времени нет. И он, конечно, будет биться до последнего, но что это даст? В логике его противник явно сильнее, тут и спорить не о чем. И уже сейчас ясно, что та мелочь, которую можно выложить в качестве аргумента в споре, будет без раздумий опровергнута.

Значит, сейчас нужно привести какой-то другой аргумент, не связанный с логическим мышлением, а нечто, способное заставить космолетуна действовать нужным образом. Некий довод… И на придумывание его осталось одно мгновение, не больше.

В общем, не пора ли сдаться, признать свое поражение и не ломать голову над неразрешимой задачей — с помощью слов заставить работать на себя космолетуна, если он не должен это делать…

Утопия.

— Я жду. Либо ты выкладываешь свой последний, коронный довод, либо я прерываю разговор с тобой. Ты знаешь, мне это сделать легко.

Ну вот, пора!

Что же делать? Что сказать? Какой довод привести?

Соломинка! Та самая, за которую хватается любой утопающий. Терять было нечего, и Антон, увидев ее, тотчас ухватился. А начав говорить, он вдруг почувствовал, что дело не только в отчаянии. Он ощутил неизвестно откуда взявшуюся полную, абсолютную уверенность, что корабль ему подчинится. Не может не подчиниться. Обязан.

— Мне кажется, что ты нагородил всю эту кучу объяснений, аргументов и логических доводов только для того, чтобы скрыть свою слабость. Я думаю, ты просто не в состоянии выполнить мою просьбу и не способен сделать хоть что-то без команды с главного пульта, даже под угрозой больших неприятностей.

Он сказал это, и сразу же его уверенность испарилась без следа. Более того, ему стало стыдно, каким жалким лепетом прозвучали его слова. Попытка взять космолетуна самым примитивным образом на «слабо».

Чушь собачья! Позорище!

Космолетун засмеялся.

— Так дешево меня еще никто купить не пытался, — сказал он. — Думаю, и в будущем такого наглеца просто не отыщется. Ну, ты и деятель!

53

Мятеж.

Он мысленно произнес это слово, попробовал его на вкус, словно оно было неожиданно появившейся новой составляющей стандартного, всем надоевшего рациона.

И вот она, эта составляющая, как и прочие, завернутая в саморазогревающуюся и саморастворяющуюся после использования оболочку, ждет, когда ее попробуют и, поразившись непривычным вкусом, разразятся одобрительными возгласами. Через неделю она, конечно, приестся и ничего, кроме скуки, не будет вызывать. Однако пока-пока…

Мятеж.

А почему бы, собственно, и нет? Что в этом такого? И разве подобное не в обычаях преследователей? Да полно, стоит только вспомнить происходившее прошлым летом на «Дмитрии Федотове» или заварушку среди эскадры преследователей, вознамерившейся захватить остров Жизнерадостных кроликов? Не говоря уже о свирепой резне на борту «Глаза дракона», в результате которой его команда так поредела, что корабль едва дошел до гавани.

Ну, конечно, если мятеж не удастся, то Морган его без всякой жалости прикажет повесить. И что? Разве в любом бою у него нет таких же примерно шансов погибнуть от шальной пули?

Сколько угодно. Причем именно сейчас эти шансы даже меньше. Ему подчинены все абордажные команды. А «румыны» пойдут за ним без рассуждений. И если они, забаррикадировавшись возле двери на Землю, сумеют удержаться там достаточно долго, давая возможность найти прячущийся сейчас экипаж корабля, а также заставить его выполнять все приказания, мятеж можно будет считать удавшимся.

Кто помешает ему закрыть дверь, соединяющую его с Землей, и попытаться захватить какую-нибудь планету? Никто. А «румыны», конечно, будут сдерживать атакующих столько, сколько нужно. На то они и «румыны». До последнего момента избегают драки, но, если чувствуют хорошую поживу, одолеть их не может никто.

Вот только сначала нужно убить этих самых дроков. А после… А после начнется его, лично его игра. И уж тут он некоему авантюристу кое-что припомнит. Только бы тот кинулся в атаку лично.

А уж он прикажет «румынам» захватить его живьем. Обязательно — живьем.

Сахо плотоядно улыбнулся.

Судьба на стороне дерзких. А тому, кто всю жизнь выполнял чужую волю и кому это надоело хуже горькой редьки, дерзости не занимать.

Ей-ей, не занимать!

Он принюхался.

Пахло просто мерзко.

Ну еще бы. Если учесть, что в метре от него два воина вовсю работали лучевиком, прорезая дыру в предпоследней преграде. За ней должен быть зал, а там — второй проход справа, может быть еще одна преграда, которую придется убрать, и они у цели.

Пахло.

Но в запахе сгорающей плоти корабля не было даже намека на жареное мясо. А вот какой-то неприятной химией явно воняло.

Получается, это на самом деле не плоть, а какой-то ее заменитель. Или мясо инопланетян пахнет не так, как на Земле? Вот так незадача. Выходит, там, на других планетах, не удастся даже и поохотиться, чтобы зажарить хороший шашлычок.

Шашлычка ему захотелось… Ладно, там наверняка есть целая куча и других развлечений. А специально за шашлыками он может заглянуть и на старушку-Землю.

Последняя мысль командиру абордажников понравилась. Может быть, он, кроме всего прочего, станет еще и королем Земли? Так ли трудно это сделать, если удастся подчинить себе такую силу, как корабль небожителей?

— Ходу, парни, ходу, — подогнал он орудовавших лучевиком. — Если мы опоздаем, мало не покажется. Живыми не уйдем. А вот если успеем, добычи хватит на всю оставшуюся жизнь.

— И девочки? — спросил один из воинов.

— Сколько угодно, — ответил Сахо. — Любых. Ты сможешь даже составить себе гарем. Штук тридцать тебе хватит?

— Тридцать? Хватит, конечно.

— Ну вот и получишь. А наскучат, будешь меняться с товарищами. Можно даже не глядя, гарем на гарем.

— Не глядя? Это — круто.

— А как ты думал. Теперь все будет круто. Надо только захватить корабль и суметь не отдать его разным там трусам, не рискнувшим на него сунуться, побоявшимся за него пролить кровь. Так, как это сделали мы.

— Мы? А что, так и есть.

— Вот-вот. Зачем нам делиться с теми, кто сейчас полеживает в тенечке и ждет, когда им на подносе принесут самую большую добычу на планете Земля за последние сто лет?

— Это ты… хм, я понял, — пробормотал воин.

— А если понял, то шевели мозгами, но сначала мы должны захватить этот корабль. А потом уж настанет пора дележа. И в этот раз он будет справедливым. Всем понятно?

Командир абордажников специально сказал «всем». Он ничуть не сомневался в том, что к их разговору прислушиваются и другие воины, столпившиеся у последней преграды.

И этот расчет оказался верен. В ответ на его вопрос послышалось сразу несколько голосов, тихо заверивших, что «они поняли».

В общем, сообразив, к чему идет дело, восторга большого никто не проявил, но и возражать не стал. А это уже полдела. Зерно брошено и к тому времени, когда надо будет делать выбор, — прорастет. Урожай от этого зерна Моргану, например, совершенно не понравится.

Впрочем, это его личное дело.

— Как там дыра? — спросил Сахо у тех, кто орудовал лучевиком.

— Еще немного, — послышалось в ответ.

Вот и отлично. Вот и замечательно. А не попытаться ли перебить один мерзкий запах другим? Может быть, они даже самоуничтожатся? Или усилятся? Да нет, такое просто невозможно.

Вытащив из кармана очередную сигарету, командир абордажников закурил. Как ни странно, но сейчас табачный дым ему действительно показался не таким скверным. Он был почти терпим.

Да что там «терпим»? Он был даже приемлем. С третьей затяжки. А с четвертой так и неплох. Очень даже неплох.

Вот что делает надежда на лучшую жизнь. Помогает переносить сиюминутные неприятности. Между прочим, в данном случае это уже не надежда, а почти полная уверенность.

И обратного пути уже нет.

Только что он недвусмысленно дал своим солдатам понять, что именно намерен учинить. Если он сейчас пойдет на попятный, то никто даже бровью не поведет. Однако каждый про себя отметит — «струсил». И прости-прощай авторитет, зарабатывавшийся годами. А без него он сможет исполнять свои обязанности от силы полдня, до того момента, как повернется к кому-нибудь из тех же «румын» спиной, давая возможность воткнуть в нее кинжал.

Беречься? Смысла нет. Сколько ни берегись, все равно к кому-нибудь спиной окажешься.

И тогда…

Нет, ему теперь дороги обратно нет. Назвался груздем, так полезай в кузов. А значит — на всех парах вперед, пока есть к этому возможность.

— Готово! — отрапортовал один из орудовавших лучевиком. — Дыра подходящая. Входим?

— Конечно, — приказа! Сахо. — Соблюдать осторожность. Любое нападение отражать сразу и без раздумий.

Бойцы один за другим стали исчезать в дыре.

Командир абордажников вошел в нее пятым. Этого, по его мнению, было достаточно, чтобы не прослыть слишком нетерпеливым и чтобы ни у кого не появилось даже намека на мысль о его трусоватости.

Как он и думал, проход в камеру дроков тоже был закрыт. И вот это, похоже, и было последним барьером.

К черту его!

— Вот тот! — Сахо ткнул пальцем в сторону закрытого ороговевшей плитой прохода. — В нем надо проделать дыру. И быстрее, быстрее.

Мгновением позжеплиту начал жечь огненный луч. Неприятный запах паленой псевдоплоти снова восстановился. Командир абордажников в очередной раз полез было в карман за сигаретами, но тут один из воинов, осматривавших помещение, отрапортовал:

— Находка. Похоже, это тот самый, из заслона белого корабля.

Вот как? Приятная новость. Надо взглянуть, обязательно надо взглянуть.

Как оказалось, беглец был всего лишь в нескольких шагах от закрытого входа в камеру дроков. Взрезав ножом кожицу на стене, он отпластал ее большим прямоугольником и, сделав в стене что-то вроде ниши, заполз в нее. Наружу торчали только ноги и нижняя часть туловища. Чтобы опознать, кому они принадлежат, этого было недостаточно, но кто еще это мог быть?

— Он жив? — спросил командир абордажников.

— Только что шевельнулся. Значит — жив.

— Что он там делает?

— А бог его знает. Что-то делает. Может, спрятаться пытался, да потом передумал? Все равно от нас не спрячешься.

Сахо покачал головой.

Нет, такое объяснение не подходит, никак не подходит. Хотел бы спрятаться, наверное сделал бы это поумнее. Впрочем, какое это сейчас имеет значение? Главное, теперь можно не опасаться, что он доберется до экипажа, сумеет как-то организовать сопротивление.

Это вообще замечательно.

— Вытащить его оттуда, — приказал командир абордажников, — и сразу же пристрелить, чтобы под ногами не путался. Будет знать, как портить мой корабль.

Он даже подумал, что мог бы пристрелить врага и сам, но тут один из воинов, проделывавших проход в камеру дроков, вполголоса выругался.

Этого было достаточно.

Моментально забыв о воине заслона, Сахо вскинул автомат наизготовку и повернулся к двери.

Вовремя.

Он даже успел увидеть, как роговая плита, в которой уже стали появляться контуры прохода, мгновенно втянулась в стену. Потом в открывшемся проходе появилась массивная, но очень подвижная человеческая фигура в серых доспехах.

Сразу же вслед за этим зал корабля небожителей превратился в ад кромешный.

54

Аркас повел Дядюшку-волка в кладовые корабля, отбирать оговоренные в качестве платы предметы.

Антон не раз и не два бывал с Дядюшкой в оружейных магазинах и поэтому, что именно там будет происходить, мог предсказать, не задумываясь.

Его опекун, конечно же, станет невыносимо долго копаться, выбирать, дотошно выспрашивать о свойствах того или иного предмета. Потом пару раз непременно передумает. Попутно он попытается выклянчить еще парочку предметов, сверх оговоренного количества, мотивируя это вескими причинами, придуманными с чудовищным нахальством и большой изобретательностью. Далее он попытается один из уже полученных предметов, самый незавидный, поменять на два лучшего качества. И еще что-нибудь придумает… и еще…

В общем, Волчонок был совершенно уверен, что скоро выдача платы не закончится. Ему очень хотелось при этом присутствовать, но еще больше он жаждал пообщаться с дроками.

Дроки! Вот это воины!

Как легко они всемером разбили армию Моргана, да так, что из корабля никто живым не выбрался. Спастись удалось лишь тем, кто находился на некотором расстоянии и, вовремя сообразив, что именно происходит, не теряя лишней секунды, дал дёру. Причем сами дроки отделались лишь несколькими пустяковыми ранениями.

Вот это результат!

Именно поэтому он был не рядом с Дядюшкой, а стоял возле двери на корабль, и разговаривал с дроком по имени Свон, который здорово походил на человека. Если бы только не острые, как у животного, уши.

Вдруг он все-таки йеху? Да нет, не может такого быть. Откуда там, вверху йеху? Они водятся только на Земле.

— А потом? — спросил дрок. — Что вы делаете потом, после того как ракул попадет в ловушку?

— Самое главное, не дать рыбам-манипуляторам, которые у него заменяют руки, освободить своего хозяина. Если успеешь их опередить и пристрелить, то ракул никуда не денется. Хвосты и плавники у них вкусные, если их хорошо приготовить.

— Насколько я понял, эти ракулы, они разумные?

— Люди, которыми они питаются, — тоже.

— Ах, вот как. Некий круговорот?

— Жизнь. Всем нужно выживать.

— Ну да, ну да, всем нужно выживать. Основной закон развития. Выжить любой ценой. Кстати, как тебе удалось заставить космолетуна на себя работать?

Антон насторожился.

А вот это уже не пустая болтовня. Этот вопрос не случаен. Как на него ответить? Что говорил Дядюшка-волк? Если не можешь сообразить, выгодно тебе врать или нет, отвечай правду. И надейся, что кривая вывезет.

Вывезет?

Антон пожал плечами:

— Имеет ли это большое значение?

— Имеет. Твоим методом может воспользоваться кто-то другой, и не с самыми добрыми намерениями. Вдруг его применит какой-нибудь враг? В общем, я должен принять необходимые меры.

— Ах, вот как…

— Рассказывай, не тяни время.

Делать было нечего, пришлось рассказать.

После того как он закончил, дрок хмыкнул и прокомментировал:

— Ну, ты и деятель.

Волчонок сообщил:

— Космолетун сказал примерно то же самое. А потом он добавил, что поскольку другого такого наглеца ему больше не попадется, то в благодарность за доставленное удовольствие согласен один раз отступить от правил. Он сказал, что один раз можно отступить от любых правил, для того, чтобы получить надлежащий урок и более никогда правила не нарушать.

— Вот как… — пробормотал дрок.

Кажется, он был растерян, словно человек, столкнувшийся с существом, которое в принципе не может существовать.

Антон чувствовал угрызения совести.

Его рассказ явно будет иметь какие-то не очень приятные для космолетуна последствия. И может быть, стоило соврать? Но как? И не получится ли хуже?

— Я не думаю, что еще кто-то сможет повторить мой трюк, — сказал он дроку. — Для этого надо обладать чувством юмора и осмелиться его проявить.

— То есть ты пытаешься защитить космолетуна? — уточнил его собеседник.

Правду, настоящую правду, как говорил Дядюшка-волк.

— Пытаюсь. Мне не стоило это делать? Я только навредил?

— Не надо беспокоиться. Все в свое время выяснится.

Сказано это было с каким-то отстраненным видом, словно дрок как раз в этот момент обдумывал что-то постороннее, что-то не относящееся к их разговору.

Антон подумал, что если бы не видел, на что способны в бою дроки, то посчитал бы этого человека с остроконечными ушами не очень серьезным. Однако видел. И тот, кто умеет не просто хорошо драться, а дерется так, что все время оказывается на самой выигрышной позиции, так, что ни одно его движение не пропадает даром, наверняка просчитывает любую ситуацию в мгновение ока. Поэтому его столь долгая задумчивость, по идее, должна означать, что он решает какую-то очень сложную задачу. Такую, с которой он сталкивается нечасто.

Теперь бы еще знать, что она имеет отношение к космолетуну. Как ему все-таки помочь?

Волчонок вдруг понял, что испытывает чувство вины перед живым кораблем. Получается, уговорив разбудить дроков, он его чем-то подставил. Может быть, не только его, а все корабли? Но ведь решение, в конце концов, тот принял сам? Он знал, на что идет. Он принимал правила игры, он готов был заплатить за свой каприз надлежащую цену.

Откуда тогда эти угрызения совести? Странно. Или во время их разговора было еще нечто, о чем он даже сейчас пытается забыть? Некое воздействие, оказанное им на… Да нет, не было этого, не было ничего странного и необычного. Корабль просто восхитился его наглостью и в порядке исключения отступил от правил.

А вдруг все-таки?..

Дрок прилепил на горло крохотный серебристый квадратик и быстро заговорил, причем на языке, который универсальный переводчик не смог перевести. Или он просто сломался?

Антон прислушался.

Как раз в этот момент неподалеку, переговариваясь, прошли два выживших в схватке ящера. Их разговор был ему совершенно понятен. Они обсуждали, когда надо будет выключить какое-то прыг-поле, и, похоже, склонялись к мысли, что это надо сделать тотчас, как на борт корабля вернется последний из его команды, включая, конечно, и дроков.

В общем, тут все было нормально. Почему же он не понимал языка, на котором говорил его собеседник? Потому, что этот язык не поддавался переводу? Или потому, что в универсальном переводчике есть некие ограничивающие программы, запрещающие это делать?

Становится все чудеснее и чудеснее. Что дальше?

Выговорившись, дрок застыл, словно его ломом по голове хватили, и стоял так с полминуты, потом что-то буркнул, потом еще, и снова завелся не менее чем на минуту.

Антон подумал, что тут все ясно. Вот с кем его собеседник может совещаться? С другим дроком? И о чем они говорили? Может быть, о том, что надо проверить его рассказ? Скорее всего, так.

Получается, сейчас тот, второй дрок займется этой проверкой, примется за корабль, а первый… что должен делать первый? Правильно. Он, скорее всего, как ни в чем не бывало продолжит беседу и станет тянуть время, дожидаясь результатов проверки.

Ну вот, все просто, как манная каша.

— Не волнуйся насчет корабля, — сказал дрок, теперь уже на нормальном, известном универсальному переводчику языке. — Все выяснится. А вообще, космолетун прав. Такого, как ты наглеца, еще поискать.

Он даже улыбнулся, вполне по-человечески, искренне, душевно. Однако Антон этой улыбке не очень поверил. И глаза… Какая-то у дрока в глазах мелькнула подозрительность. Мелькнула и тотчас пропала, спряталась глубоко, глубоко.

Дрок сказал:

— Между прочим, то, что ты рассказывал об охоте на ракулов, очень, очень интересно. Давай ты мне еще о ней расскажешь? Меня это очень интересует.

55

…А еще могут напасть живущие в соленой воде ядовитые пиявки. То, что они способны лишить тебя некоторого количества крови, то, что самые крупные из них, безжалостно орудуя зубами, прежде чем отлепиться, выпилят из твоего тела кусок мяса, беда, но не такая большая, как их яд. Он действует не сразу, и пораженный им может еще несколько дней жить, будучи уверенным, что более ему ничего не угрожает. Яд начинает действовать, когда оставленная пиявкой рана уже слегка подживает, и действует самым коварным образом. Поначалу укушенный всего лишь слегка сходит с ума, а вот потом…

Морган вылез на берег и не удержался, оглянулся.

Ну хорошо, ядовитые пиявки, а также все остальные смертельно опасные, живущие в воде твари до него не добрались. Значит, можно о них забыть. Откинуть мысли о них прочь. Тем более что у него сейчас других, более важных, забот выше крыши.

Самая главная, конечно, спасение собственной жизни. И вот сейчас, после того как он вовремя смылся с поля боя, после того как благополучно переплыл на другой остров, эту заботу можно слегка отставить в сторону и заняться другими.

Прежде всего надо решить, что делать дальше. И тут придется подумать, да еще как.

Положение у него, надо сказать, скверное. Хорошо хоть он, увидев, как дерутся эти дроки, вовремя понял, что абордажные команды против них не выстоят, что они вообще не готовы к такому нападению, и сделал ноги.

Правильно сделал, надо сказать. За гиблое дело сражаются либо глупцы, либо идеалисты, от них не сильно отличающиеся. А он — практик, он командир, и его работа не погибать, а командовать.

Хм… кем он сейчас будет командовать, вот вопрос.

Подумав об этом, Морган тяжело вздохнул.

Одна радость, что этот подлый командир абордажников, похоже, погиб и более не будет строить за его спиной козни. Зря он на него понадеялся. Тот оказался не только интриганом, но еще и дураком, бездарью. Всего-то и нужно было, что убить этих дроков, пока они спят. Нет, завалил все дело, напортачил, как последний салага.

Теперь повторить захват будет труднее.

Морган вполголоса выругался, потом еще раз, а потом и еще. Попутно он машинально провел ладонью по щеке и с удивлением убедился, что она мокрая.

Ух ты, оказывается, он плакал!

Заплачешь тут, когда прямо из рук, в тот момент, когда ты уже считаешь себя победителем, вырвут такой куш, такой лакомый кусочек.

И ведь более подобная возможность не повторится.

А командир абордажников… Пусть бы он интриговал, строил разные козни… Чем эти козни страшны, если он всю жизнь их с успехом обезвреживал? Да ничем. А вот абордажные команды его эскадры уже не восстановишь, не поднимешь из мертвых. Как и его звание командора.

Кому нужен командор-неудачник, командор, упустивший такую добычу?

Впрочем… Есть мысль.

Морган пошарил по карманам своей мокрой одежды, и, конечно, переговорника в них не оказалось. Получалось, удирая, он потерял даже его.

Досадно, но большого значения не имеет. Не удалось связаться с кораблями сейчас, так он к ним приплывет. Переплыл же между островами.

Корабли. У него на них еще остались воины, много воинов. Надо лишь явиться к ним, надо взять над ними командование и кинуть их в бой. Самое главное, что они не знают о гибели товарищей, не представляют, какими страшными воинами оказались дроки.

Что ж, они это неизбежно узнают, но в самый последний момент, когда поворачивать обратно уже не будет иметь смысла, когда останется только драться и либо погибнуть, либо победить.

Почему бы не использовать этот шанс? Вдруг повезет, вдруг в этот раз все сложится?

Морган мечтательно прищурился.

Он прикажет устроить новый артобстрел, а потом кинет в атаку на корабль небожителей всех, всех до последнего бойца. Он завалит этих дроков трупами, он все равно их прикончит и вернет себе космическое судно, снова станет его собственником. И тут главное, не повторить ошибок. Все дела надо делать самому. В этот раз воинов внутрь корабля поведет он сам, лично.

Лично!

Морган вскочил на ноги и от избытка чувств забегал по песку, несколько шагов в одну сторону и несколько в другую.

Главное, суметь опередить тех, кто, так же как и он, удрал с поля боя. Они расскажут, как было дело, они принесут панику, они уничтожат боевой дух его войска. Поэтому первым делом, явившись на флагман, он прикажет всех беглецов немедленно выявить и расстрелять. На месте, без суда и следствия.

Далее он прикажет, не теряя времени, открыть огонь по островку, на котором находится дверь в корабль небожителей. А воинам будет приказано немедленно высаживаться на берег, спешно готовиться к бою.

Тут самое главное — не дать никому опомниться, не дать задуматься.

Пусть выполняют приказ. Любому попытавшемуся тормозить высадку и будущую атаку — пулю в голову.

И вот тогда, если он проявит должную расторопность, если успеет все организовать как надо, судьба снова повернется к нему лицом. Не может не повернуться. Ибо все худшее уже случилось. А раз так, то дальше, по логике, должно быть только лучшее.

Возрождение!

Возвращение адмирала! Под гром фанфар, в блеске новой победы!

Кстати, не пора ли ему в таком случае поторопиться? Вышагивая по песку, словно страус, он только теряет время. А ведь ему нужно встать во главе своих войск как можно быстрее. Для этого необходимо пересечь остров, переплыть на следующий и там до его эскадры — рукой подать.

Пересечь остров.

Он кинулся прочь от берега чуть ли не бегом.

Пересечь…

Голос.

Стоило ему миновать не очень высокий, но достаточно густой, чтобы скрыть за собой сидящего в засаде человека, кустик ангелокрыльской акации, как за его спиной раздался голос:

— Эй ты, чучело, подними-ка руки вверх! Приказываю!

Ну вот, оказывается, испытания еще не закончились. Оказывается, неприятности ждали его прямо здесь, на этом ничтожном островке.

Покорно подняв руки, Морган сказал:

— Только не стреляй, я и не думаю сопротивляться.

— Вижу. Но все-таки предупреждаю, что если ты попытаешься выкидывать фокусы, я понаделаю в тебе столько дырок, что мало не покажется.

Командор скривился.

Ну это-то совершенно понятно. Можно было и не предупреждать.

— Понимаешь? — спросил находившийся у него за спиной незнакомец.

— Еще бы.

— Вот то-то. А теперь ответь-ка мне на один вопрос…

Морган слегка приободрился.

Если его сразу не пристрелили, если задают вопросы, значит есть еще шанс как-то повернуть ситуацию в свою пользу.

— Чего молчишь? Язык проглотил?

— Жду вопроса. Задавай. Отвечу.

— Не хочешь ли ты быть властелином целого мира, кем-то вроде бога?

56

Дядюшка-волк нашел на одном из погибших крепкий вместительный рюкзак и, забрав его, теперь сидел на корточках возле горки полученных в уплату за работу вещей, прикидывая, как их получше упаковать.

Антон присел рядом.

— А это что? — спросил он, выудив из кучи предмет, смахивающий на обычную, допотопную шариковую авторучку.

— Опреснитель и очиститель, — ответил Дядюшка. — Достаточно опустить кончик этой штуки в воду, и она станет пресной, выделив все вредные примеси, радиоактивные вещества, яды. Отходы сгущаются в капсулу, которая опускается на дно сосуда. Капсулу надо выкинуть, а воду можно пить. Я так и не понял принцип действия, но эта штука может работать хоть круглосуточно, практически вечна и не требует подзарядки. Она получает энергию для очищения воды из самого процесса. В общем, что-то там сложное… Неважно… По моим прикидкам, эта штука может запросто обеспечить питьевой водой самую крупную стаю.

— Здорово, — сказал Антон. — А вот эта?

Осторожно положив очиститель воды в кучку, он выудил из нее плоскую, почти невесомую пластинку.

— Планшетка, которая показывает всех находящихся на расстоянии в несколько километров живых существ. Если покрутить ручку настройки, то можно узнать их массу, даже увидеть примерно контуры.

Волчонку стало любопытно, как работает эта штука, и он хотел было ее включить, но, взглянув в сторону, передумал.

Три дрока.

Они стояли шагах в пяти. Причем один из них был тот самый, с которым Антон совсем недавно разговаривал, похожий на человека. Двое других на людей не походили. У одного предками явно были насекомые, а второй относился к потомкам рептилий.

В общем, два дрока из трех выглядели экзотично. Но главное было не в этом.

Посмотрев в их сторону, Антон случайно поймал взгляд дрока-человека, и этот случайно пойманный взгляд сказал ему многое. Троица явно обсуждала его персону. Может быть, даже решала его дальнейшую судьбу.

Интересно, неужели они могут, к примеру, лишить его жизни? А почему бы и нет? Кто может помешать им это сделать?

Да нет, этого бояться не стоит.

Ради чего они могут его убить? Из мести? За что? За то, что он их разбудил и спас корабль небожителей? Странная форма благодарности.

И все-таки что-то затевается. Надо быть начеку.

Антон взглянул на Дядюшку-волка.

Тот был сама невозмутимость. Это, конечно, еще ничего не значило. Особенно у Дядюшки-волка. У него переход от невозмутимости к яростной атаке занимал долю секунды.

Но только…

Они встретились глазами, и Дядюшка едва заметно покачал головой.

В любой другой ситуации, чтобы Антон успокоился, этого вполне могло хватить. Но только не сейчас, когда они имеют дело с небожителями, о которых его наставник не знает на самом деле ничего. Откуда ему было о них хоть что-то знать?

Видимо, почувствовав его сомнения, Дядюшка-волк тихо сказал:

— Не бойся. Ничего плохого они тебе не сделают.

— Уверен?

— Совершенно. Пока я отбирал вещи, меня потихоньку о тебе расспросили. Я сделал вид, будто этого не заметил, и честно ответил на их вопросы.

— Почему? Разве нельзя было отвертеться?

— Запросто. И думаю, на меня никто не стал бы давить.

— Но ты…

— А я ответил, — с самым безмятежным видом сообщил Дядюшка-волк. — У меня есть интуиция, и она мне говорит, что небожители тебе плохого не желают. Ну, может, если не считать большеголового. Однако он, мне кажется, почти никому хорошего не желает.

— Он уцелел? — удивился Антон.

— Еще как. Такие в подобных передрягах не погибают.

— Вот поразительно.

— Случается и не такое…

Они помолчали. Потом Дядюшка-волк вытащил из кучи вещей универсат и протянул его Антону:

— Держи. Он твой.

— Ты не обязан мне его давать, — сообщил Волчонок. — Ты наставник, и все эти вещи, до последней, принадлежат тебе.

— Я знаю это, — сказал Дядюшка. — И дарю тебе этот универсат, как память о выигранной битве. Еще у тебя останется универсальный переводчик.

— А он-то мне зачем? Я легко говорю на вселингве. Этот язык понимают на всех островах.

— Он тебе понадобится там, — сказал Дядюшка. — Наверху, в звездах. Когда ты уйдешь к ним, когда ты покинешь Землю. Есть у меня предчувствие, что это случится еще сегодня.

— Брось шутить, — промолвил Антон.

— Я не шучу, — сказал его наставник. — Для тебя настало время одиночного путешествия, и случай подсунул тебе возможность шагнуть в небо. Думаю, ты не должен его упускать.

57

Главный распорядитель чувствовал себя наилучшим образом. Воды бассейна, в котором он нежился, были насыщены чудесным образом возвращающими силы и хорошее настроение солями с небольшой безымянной планеты, где-то на самом краю Галактики.

Помощник стоял рядом и покорно ждал, когда его начальник придет в себя настолько, чтобы как следует выругать своего недостойного подчиненного. За трусость, за постыдную, недостойную мыслящего существа трусость, заставившую его во время заварушки отсиживаться в собственной каюте, вместо того чтобы сделать нечто полезное, а может, и героическое.

Вот Главный распорядитель высунул из воды голову и издал звук, напоминающий резкую барабанную дробь и означающий высшую степень удовольствия.

Ну, сейчас начнется…

— Значит, ты осознаешь всю безнравственность своего поведения? — спросил Главный распорядитель.

Что можно ответить на такой вопрос?

— Осознаю, — покорно произнес Помощник.

— И конечно, раскаиваешься?

— Раскаиваюсь, ох как раскаиваюсь. Но ведь не только я один проявил трусость? Были и другие.

— Были. Но были также и такие, как я, — заявил Главный распорядитель, — которые, чтобы спасти наш корабль от нападения, отправились в плен к злобным бандитам, сумели, находясь в сложных условиях, вести среди них подрывную работу, не дали им добраться до камеры дроков и тем самым сделали нашу победу неминуемой.

Ему все-таки стало стыдно и, выдав эту тираду, он тотчас скрылся в бассейне, спрятался в воду полностью. Конечно, это несколько смазало впечатление от его слов, но ничего поделать с собой он не мог.

Стыдобушка, если вспомнить о том, как он унижался перед каким-то грязным бандитом с обычной планеты-свалки. Но ведь была у него мысль, что в будущем, может быть, это пригодится, чтобы отбить свой корабль?

Была.

Так, значит все, сказанное им только что не является стопроцентной ложью? А то, что не является стопроцентной ложью, может быть хоть в какой-то степени правдой? Значит, все сказанное им было отчасти правдой? И раз так, то должно ли ему быть настолько стыдно?

Он и в самом деле намеревался оказать бандитам сопротивление. Планировал. Но события так повернулись, что он не совсем успел претворить свои планы в жизнь. Вон другие не сделали даже и этого. Просто прятались по каютам и дрожали от страха мелкой дрожью.

А он…

Нет, какой там может быть стыд? Все правильно, все верно. Он действительно специально сдался бандитам в плен и планировал дальнейшее освобождение корабля. А поскольку он все еще оставался Главным распорядителем, которым, между прочим, является и до сих пор, то есть самым главным на корабле…

Вот эта мысль Главному распорядителю понравилась. Опровергнуть ее было невозможно, и значит, она была верна. Мысль очень простая. О том, что освобождение корабля произошло в то время, когда он был на нем самым главным.

Не означает ли это, что оно, освобождение, фактически произошло под его непосредственным руководством? Конечно, означает.

Теперь следовало подвести итог.

Честно говоря, он был неплох. В сухом, так сказать остатке получалось, что лично он, Главный распорядитель, для спасения корабля добровольно сдался в плен, при этом оно, это спасение, было совершено под его непосредственным руководством.

Да ведь это же подвиг!

Главный распорядитель вынырнул из глубины бассейна, с шумом и плеском и бросил на Помощника горделивый взгляд.

Тот все еще находился в раболепной позе и, конечно, был готов каяться в своей позорной трусости хоть до скончания века.

Замечательно.

И не в обычаях ли героев, которым на самом деле он, Главный распорядитель, является, благородное всепрощение своих неожиданно споткнувшихся и теперь искренне раскаивающихся слуг?

В обычае, да еще как.

— Хорошо, — сказал Главный распорядитель. — Ты признаёшь свои ошибки?

— Признаю.

Произнесено это было с должной долей смирения.

А посему…

— Ты прощен, — мысленно любуясь благородством своего поступка, возвестил Главный распорядитель. — Можешь более не извиняться. Можешь забыть о данной истории и своем неблаговидном в ней участии.

— Я так благодарен…

— Не стоит, не стоит. Скажи лучше, что нового произошло на моем корабле? Как там дроки? Скоро ли они планируют выключить прыжок-поле, связывающее наш корабль с этой весьма негостеприимной планетой?

— Они так до сих пор и не нашли ни следов симбиота, ни следов его похитителя, — напомнил Помощник.

Ах да, симбиот… Это проблема.

Главный распорядитель издал звук, означающий некоторое раздражение, напоминающий стрекотание рассерженного кузнечика.

Симбиот!

В течение всех этих событий он о нем почти забыл. Потерянный, и теперь можно сказать, что навсегда. Как и укравший его Хур-синеусый. Сейчас, когда прошло столько времени, после всей этой суеты, можно дать полную гарантию, что похититель либо погиб во время обстрела, либо удрал так далеко, что найти его не представляется возможным. Если произошло последнее, то симбиот уже кем-то использован. Самим Хуром-синеусым, а скорее всего, одним из этих грязных, противных, тупых местных жителей.

То есть к использованию он уже непригоден. Стал браком.

Что делают с браком? Безжалостно уничтожают. Что делать именно с этим браком? В данном случае для того, чтобы уничтожить, его надо сначала найти. И потратить время, силы, может быть, снова подвергнуть свой корабль опасности быть захваченным, если на него обратит внимание очередная банда, кочующая по этой планете. Нет, так не пойдет.

Пусть остается на планете. Кто там его использовал, Хур-синеусый или кто-то из местных жителей, не имеет значения. Главное, тот, в чьем теле уже находится симбиот, останется на планете, никогда ее не сможет покинуть. А потом умрет в безвестности.

И это правильно.

Самое большее, чего он может достигнуть, это, допустим, стать местным царьком, взять под свою конечность большой кусок территории планеты. Да пусть бы и всю ее. Кому до этого есть дело? Кому нужен царек планеты-свалки?

Месть?

Задав себе этот вопрос, Главный распорядитель не смог ответить на него с полной уверенностью. Может быть, его решение было частично продиктовано и обидой. Ну а как без нее? Шутка ли в деле — упустить шанс, дающийся раз в поколение? Но все-таки безопасность корабля, особенно после того, как он побывал в руках бандитов, для него стала важнее всего. А упущенный шанс? Потом, наверное, он будет о нем жалеть, и очень сильно. Сейчас же ему достаточно спасенной жизни и вот этого бассейна. В нем весь смысл, вся радость. Просто жить и получать немудреные удовольствия.

Разве это так плохо?

И еще… Что, если симбиот все-таки соединился с одним из аборигенов? Каково строение тел аборигенов этой планеты? Кто знает, может быть, их гены обладают такими дефектами, что полного слияния не произошло? Какой монстр может получиться в результате такого слияния, одному только богу известно.

Нет, надо убрать связь с этой планетой как можно скорее и отправиться дальше. Ему, кстати, еще предстоят долгие объяснения по поводу всего случившегося, по поводу потери симбиота, по поводу высадки на планету, по поводу погибших ящеров…

Ничего, он сумеет дать объяснения так, чтобы выйти из этой ситуации с наименьшими потерями. Ему не впервой. Хотя, конечно, в такие истории он еще не попадал, но как-нибудь выкрутится.

А планета… Все эти планеты-свалки, кажется, только и созданы для того, чтобы служить хранилищем плодов неудачных экспериментов. И эта не является исключением. Пусть хранит.

— Думаю, надо эти поиски прекратить, — сказал Главный распорядитель. — Передай мой приказ. Прекратить поиски, если на планете есть пассажиры корабля, то их немедленно надо доставить на его борт, после чего необходимо выключить прыжок-поле, чтобы им нельзя было воспользоваться для перехода не только на наш корабль, но и на любой другой, который в будущем может случайно оказаться в этом секторе Галактики. Может быть, стоит для надежности его разрушить. Дроки знают, как это делается. Это мое распоряжение должно быть выполнено самым спешным образом.

— Немедленно передам, — отрапортовал Помощник. — Но есть еще один вопрос, требующий решения.

— Я слушаю.

— Что делать с аборигеном, с этим Волчонком?

Главный распорядитель слабо шевельнулся, и по поверхности воды в бассейне пробежала ленивая зеленая волна.

Ах да, этот ловкий, сметливый, юный местный житель, так помогший им со спасением корабля. И его можно было бы, в виде награды, взять с собой. Учитывая, что он молод, это станет для него шансом преуспеть, занять, может быть, даже не самую низшую ступень в обществе.

Взять?

А что, если он распустит язык? В своих подчиненных он уверен, а вот этот юный дикарь… Он не знает правил игры, и надолго заткнуть ему рот нет никакой возможности. Если он начнет рассказывать, как было дело с захватом корабля, а он это запросто может сделать…

Ну, нет, не бывать этому.

— Дроки ходатайствуют за него, — добавил Помощник. — Они считают, что абориген обладает необходимыми задатками, чтобы стать полноправным гражданином империи.

И получить возможность давать показания в любом суде.

Главный распорядитель издал звук, смахивающий на тот, с которым циркулярная пила вгрызается в брусок твердого дерева.

Ну уж нет, не надо ему таких неприятностей. Это сейчас он считает, что сумеет отболтаться, и, кажется, у него уже есть для этого некий план, некие заготовки, некие доводы. А что, если все повернется не так, как он рассчитывает? Вдруг появятся какие-то дополнительные обстоятельства? И вот тут любая мелочь, даже показания какого-то аборигена, будут иметь очень важные последствия.

— С ним, кажется, расплатились? — поинтересовался Главный распорядитель.

— Да, его спутнику было выдано некоторое количество предметов, из набора, лежавшего в хранилище как раз на случай контакта с аборигенами отсталых планет.

— Думаю, эти предметы для него являются настоящим сокровищем?

— Да, это так.

— В таком случае…

— Есть ходатайство дроков, — напомнил помощник. — Они не часто ходатайствуют за кого-то. И никогда — без веской причины. Мне кажется, сейчас, учитывая ситуацию, учитывая, что они будут давать показания обо всем произошедшем на корабле и вне его…

Обо всем произошедшем с того момента, как они проснулись, подумал Главный распорядитель.

— Это не имеет значения, — сказал он вслух. — Никакого.

— Но их показания… Что, если попытаться с ними…

— В любом случае, они будут говорить правду и только правду. В любом. Так они устроены.

— Значит…

— Ничего это не значит. Дроки — лучшие бойцы во всей Галактике. Они великолепно владеют любым оружием, но не языком. В словесных баталиях, в битвах на документах, любой, обладающий таким, как у меня, опытом, положит их на лопатки. Так что мне их показания не страшны.

— И в их просьбе…

— Отказать, — вынес решение Главный распорядитель. — Абориген должен остаться на своей планете. Не хватало нам еще подбирать кого попало со свалок.

58

— Ты ошибаешься, — сказал Антон.

— Ничуть, — ответил Дядюшка-волк. — Я чувствую, эти дроки, они к тебе присмотрелись, они в тебе увидели нечто, их весьма заинтересовавшее.

— Чем это я могу быть так интересен?

— Не представляю. Но что-то есть. Думаю, они сейчас договариваются со своим начальством, чтобы тебя взять с собой.

— С этим трусом, с большеголовым?

— Начальников не выбирают. А как раз такие, как он, по странной прихоти судьбы и выбиваются в начальство. Понимаешь, о чем я?

— Не всегда, — возразил Антон. — Вспомни, вожак нашей стаи…

— Так то вожак. Да и среди вожаков, честно говоря, разные попадаются.

Наверное, он был даже прав.

Антон покосился на мешок за спиной Дядюшки.

Увесистый был мешок, внушительный.

Дядюшка-волк в данный момент был, наверное, самым богатым йеху на Земле. И это правильно. Он уже стареет. Самое время уйти на покой, найти стаю, которая будет о нем заботиться, и, чтобы эта забота была настоящей, в стаю надо прийти не с пустыми руками.

Он и придет. Не с пустыми руками. О каких там пустых руках может быть речь? Легенду о его появлении будут передавать из поколения в поколение. Может, даже в пословицу войдет, как символ богача.

И конечно, его придется проводить. Охотников отобрать такое богатство найдется — пруд пруди.

Антон огляделся и вздохнул.

Если бы еще дроки оставили хоть какие-то из своих вещей на поле боя. Так нет же, все, что могли, собрали, до самой последней вещички, собрали и утащили в свой корабль.

Чудное место. Попасть бы в него еще раз. Но нет…

— Готовься, — сказал Дядюшка-волк. — Сейчас они выйдут и сообщат тебе, что ты можешь отправиться с ними. Так вот, соглашайся сразу, на все условия. И вообще, помни основное правило поведения в новых местах. Поменьше говори и побольше слушай. Впитывай любые знания. Они тебе пригодятся, и еще как.

— Ты бредишь, — мрачно сказал Антон. — Никуда я не полечу. Нужен я больно небожителям. Зачем бы это?

— Опять да ладом. — У Дядюшки-волка от гнева смешно встопорщились усы. — Все я тебе объяснил. И про шанс, и про то, что его нельзя упускать. Все, все. Так вот, не упусти. Понадобится, проберешься на корабль тайком. Когда они тебя обнаружат, будут уже далеко от Земли и за борт не выкинут, вынуждены будут довезти до места. А тебе только того и нужно.

— Мы расстанемся?

— Да, я тебе уже сказал, что твое ученичество закончилось. Пора начинать самостоятельное плавание, и этот момент для него самый удачный.

— А ты?

— Я не пропаду. И ты сам это прекрасно знаешь. По идее я должен был бы с тобой поделиться. Но там, на других планетах, как я понимаю, эти вещицы не стоят почти ничего, и ты ими обзаведешься без труда. То, что понадобится на первых порах, я тебе отдал.

И вдруг до Антона дошло.

Это не шутка, не подначка. Они и в самом деле расстаются. Вот сейчас, может быть навсегда. Если небожители его действительно заберут с собой, то он больше никогда не увидит не только Дядюшку-волка, но и планету Земля. И какова его жизнь будет там, на других планетах? Чем он там будет заниматься? Как обеспечивать свою жизнь?

— А ты…

— Я остаюсь, — сухо сказал Дядюшка-волк. — А ты уходишь. И говорю я это тебе сейчас лишь потому, что, скорее всего, времени прощаться у нас не будет. Помни мои наставления и не щелкай клювом, даже в кругу друзей. Вон, кстати, и дроки идут. Сейчас они тебе объявят…

Так оно и было.

Антон обернулся и увидел дроков. Они вышли из двери, ведущей на корабль, и впереди вышагивал тот, похожий на человека. И Волчонок, глядя на них, подумал, что Дядюшка-волк, возможно, и прав. Вдруг они сейчас действительно предложат улететь с ними?

Он, конечно, откажется, поскольку даже не представляет, как будет жить и что делать в звездных мирах. Да и кому он там будет нужен? Однако если дроки все-таки предложат улететь с ними, то это будет означать… Что это будет означать?

Они остановились перед ним, все трое, четко, словно на параде. А потом те, двое, сопровождавшие его знакомого дрока, даже сделали два шага назад, словно для того, чтобы они остались наедине. И Дядюшка тоже шагнул в сторону.

Ну же… ну…

— Извини, — сказал дрок. — Мы пытались договориться с Главным распорядителем. Мы сделали все, что могли, но он не согласился взять тебя на корабль. Отдал прямой, недвусмысленный приказ оставить тебя на планете. Все законные пути были использованы.

Антон рассеянно заморгал.

Первая мысль его была о том, что как ни удивительно, но Дядюшка оказался прав и тут. Его действительно хотели взять на корабль небожителей. Но не взяли.

Радоваться или огорчаться?

В любом случае, сказать что-то нужно, как-то отреагировать на слова дрока. Как? Что можно сказать в ситуации, когда тебе не дают то, о чем ты не просил? Что-нибудь вроде «не сильно и хотелось»? Это уже грубость. Зачем грубить тем, кто искренне хотел тебе помочь? Сказать: «Мне так жаль». А жаль ли? Что он забыл на этих далеких мирах?

Забыл… забыл…

Антон почувствовал, как у него в груди что-то медленно сжалось.

А ведь жаль, действительно — жаль. Неизведанность, возможность увидеть многообразие жизни на других планетах, познать чудеса чужих цивилизаций. И еще другое, то, что он сейчас даже не может представить. Все это теперь потеряно безвозвратно и более никогда перед ним не возникнет.

Жаль? Да нет, это гораздо хуже, это то, о чем будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.

Он оглянулся на Дядюшку-волка. И тот, конечно, почувствовал, что происходит нечто не очень хорошее, но не подошел, так и остался стоять в стороне. Было совершенно понятно почему он так сделал. Если вспомнить его заявление о том, что ученичество закончено, что отныне Антон начинает самостоятельную жизнь.

Вот ситуация, и разобраться в ней надо самому. Самостоятельно.

Знать бы еще — как.

Хотя, впрочем, что там знать? Ему отказали, его не берут с собой, и теперь остается лишь одно. Сохранив достоинство, попрощаться.

Достоинство.

То, что у него осталось, когда забрали надежду шагнуть в небо, уйти на другие планеты. Достоинство и Земля, какая бы она ни была загаженная, неудобная для житья. Все лучше, чем ничего.

И еще они с Дядюшкой-волком выжили в такой заварушке, о которой могут рассказывать легенды. Здесь, на Земле. А могут и забыть.

Неважно, сейчас это неважно.

— Мне жаль, — сказал Антон. — Мне очень жаль, но, видимо, ничего не поделаешь. Не так ли?

— Так, — подтвердил дрок. — Законными методами. Понимаешь?

И вот это было уже намеком, не понять который было нельзя.

Значит, есть и незаконные методы. Любопытно.

— То есть, — сказал Антон. — На ваш корабль можно проскользнуть так, что об этом его экипаж не узнает?

И конечно, они встретились глазами. И конечно, они прекрасно поняли друг друга.

— Нельзя, — сказал дрок. — Но вот сейчас, когда большая часть охраны корабля убита, появился мизерный шанс.

— А вы, дроки?

— Мы тоже будем следить за тем, чтобы на борт не попал никто посторонний. И если он проскользнет мимо ящеров, то мы его перехватим точно. Мы почувствуем, что на борту есть кто-то посторонний.

— Так в чем же шанс? — спросил Антон. — Где он?

— Прежде чем космолетун продолжит полет, мы должны будем уснуть. Я, лично я, активизирую уничтожение прыжок-поля… в общем, это то, что ты называешь дверью в корабль. Так вот, я включу программу, которая его уничтожит, и отправлюсь в отсек, чтобы лечь спать. Прежде чем прыжок-поле самоуничтожится, несколько секунд возле двери не будет никого. Я уйду, а ящера, который в обычной ситуации меня подменяет, просто нет. Он погиб. Получится, что на несколько секунд вход в корабль будет свободен. Если кто-то попытается им воспользоваться раньше времени, до того, как я уйду, мне придется его убить. Если позже… Ну, тут все понятно. В общем, есть несколько секунд, в течение которых появится очень редкая возможность проникнуть на корабль.

— Как угадать, что эти несколько секунд наступили?

— Цвет поля изменится. Он станет угольно-черным. Это будет означать, что у желающего попасть на корабль есть несколько секунд. Всего лишь несколько секунд.

Антон кивнул.

Тут все совершенно ясно. Остался только последний вопрос, который все должен расставить по своим местам.

— Зачем вам это нужно? — спросил Антон.

— Нам кажется, это будет по справедливости, — объяснил дрок. — Ну и потом… есть еще одна мелочь, не главная, но, мне кажется, она принесет мне некоторое удовольствие. Приказы надо выполнять, но если их отдают кое-какие начальники, а потом находится возможность эти приказы обойти…

Они снова встретились глазами, и Антон вдруг подумал, что, наверное, было бы здорово стать дроком, по крайней мере оказаться в одной команде именно с этими. Честное слово, воины-небожители одного поля ягоды с Дядюшкой-волком. Есть в них нечто общее, то, без чего нельзя стать хорошим воином?

— Я все понял, — сказал он.

— Решайся, думай, будешь ли использовать свой шанс. К тому времени, когда дверь почернеет, ты должен был наготове. Ну, а если передумаешь… твое право. Удачи.

Он повернулся к Антону спиной и в сопровождении друзей двинулся к двери на корабль. Волчонок подумал, что он даже не обернется. Дядюшка-волк тоже не стал бы оборачиваться.

Так и получилось.

Дроки ушли на корабль, а они с Дядюшкой, не сговариваясь, немного выждали и лишь потом подошли почти к самой двери.

Сейчас она была закрыта, демонстрируя им свое неправдоподобно красивое жемчужное нутро, подернутое легчайшей, заметной только после пристального разглядывания рябью.

Антон подумал, что теперь самое время все прикинуть и решить, стоит ли воспользоваться представившейся возможностью. Сейчас это уже не предположения, от которых можно легко отмахнуться. Это серьезно.

— Ну вот, — сказал Дядюшка. — Видишь?

Он уже снова стоял рядом.

— Вижу, — откликнулся Антон. — И что дальше?

— Ничего особенного. То, о чем я тебе говорил. Ты должен использовать подвернувшийся шанс.

— А ты?

— Мы это обсуждали. Я не пропаду. Отправляйся с ними. Это даст тебе шанс.

Антон усмехнулся:

— Ты сам говорил, что жизнь, как бы высоко ты ни поднялся, в принципе не меняется. Ты остаешься тем, кем являешься, что бы на тебе ни было надето и как бы роскошно ни был сервирован твой стол.

Он огляделся. Трупы преследователей дроки снесли в находившийся неподалеку овраг. Так что их не было видно. Однако имеет ли это такое уж большое значение? Здесь, на этом острове, за последний день погибло столько желающих схватить судьбу за усы, желающих не упустить свой шанс. Почему ондолжен идти их путем?

— Это верно, — ответил Дядюшка-волк. — Но есть еще одно соображение. Немаловажно, как ты собираешься использовать этот шанс. Для себя или для общего блага.

— Какое может быть еще общее благо? — удивился Антон.

— А такое. Попав к небожителям, ты сможешь принести пользу именно для Земли, для всей планеты.

— Каким образом?

— Мы не виноваты, что наши беспечные предки угробили нашу планету. Сейчас мы расплачиваемся за их ошибки. Это неправильно. Кто знает, может быть, у небожителей есть технологии, позволяющие ее очистить, позволяющие возродить нашу планету?

Антон пожал плечами и спросил:

— Ты-то сам в это веришь?

— Как ни странно — да. А для того, чтобы заставить тебя улететь с дроками, у меня есть одно верное средство.

Сказав это, Дядюшка-волк хитро улыбнулся.

— Какое?

— Ты мне должен одно желание. Помнишь?

— Помню.

— Выполняй. Ты должен…

— Войти в дверь?

— Да, и немедленно. Смотри, она почернела.

Антон взглянул на дверь.

Она и в самом деле уже не была жемчужной. Превратилась в антрацитовую, словно вместо нее остался лишь вырезанный в пространстве контур, за которым ждала вечная, абсолютная пустота.

И надо решиться прямо сейчас перечеркнуть всю предыдущую жизнь, отказаться от предопределенного будущего, окунуться в неизвестность. То есть принять решение, от которого зависит вся дальнейшая жизнь.

Самое первое решение и самое серьезное. Вот привалило-то счастья.

Так как все-таки решить? Чет или нечет? Какое будущее выбрать?

— Ну! — крикнул Дядюшка-волк. — Давай, прыгай в нее. Еще немного, и не успеешь. Прыгай!

59

Море. Паруса. Медный пушки, способные по одному твоему приказу смести с палубы вражеского корабля все живое. Загорелые, мускулистые матросы, готовые по следующему твоему слову кинуться на палубу, с которой смели все живое, чтобы добить тех, кто рискнет выбраться на нее после такого ураганного залпа. И добыча.

Ее столько в трюмах каждого корабля, что совершенно непонятно, как они умудряются держаться на плаву, почему не идут на дно.

В общем — осуществленная мечта. Блистательная, шикарная, можно сказать, идеальная и, конечно, надоевшая хуже горькой редьки.

— Командор, мы захватили еще один корабль.

— Какой это уже сегодня? Я имею в виду, какой после обеда?

— Третий.

— До ужина прихлопнем еще парочку?

— Да запросто. Можно и три, и четыре.

— Нет уж, пусть будет два. И не больше. Что там с грузом? Ничего необычного?

— Ничего. На каждом корабле по несколько тонн золота в слитках, а серебро мы не считали. Ну и, как положено, по сундуку алмазов. В этот раз сундуки почему-то больше, чем обычно. Могут не влезть в трюм. Может, кинем один за борт?

Морган почесал в затылке, потом вытащил из кармана самую шикарную трубку, которую нашел в памяти компа, со смаком закурил ее и приказал:

— Если один из сундуков не влезет в трюм, его надо оставить на палубе, не забыв закрепить, чтобы не смыло за борт.

— А может, ну его? Сразу отправить в воду и все?

— Тогда на следующем судне будет два сундука. Нет, с лишним надо поступить так, как я сказал. Меньше хлопот.

— Хорошо, согласен, — первый помощник, с черной бородкой и, как и положено, с одной деревянной ногой, которая, впрочем, ничуть не мешала ему двигаться с живостью горного козла, стоял перед ним, преданно заглядывая в глаза, ожидая дальнейших приказаний.

Утопия. Мечта. Кайф!

Как-то уже слегка поднадоевший.

Громко постукивая подбитыми деревянными гвоздями подошвами по палубе, задумчиво покуривая трубку, командор сделал несколько шагов вдоль борта, потом такое же количество обратно и наконец спросил:

— Пассажиры?

— Согласно полученному с утра приказу, все, за исключением трех пышнотелых блондинок, отправлены на дно. Не возражали. Блондинки подрались за право первой провести ночь в командорской каюте, но на внешности их это не сказалось. Почти не сказалось. Одна… хм… в общем, одна каким-то образом умудрилась заработать синяк под глазом.

— Синяк под глазом? Любопытно, весьма любопытно. Большой, говоришь?

— Не очень. Честно говоря, едва заметный.

— Все равно — интересно. Вот она-то, с синяком, и будет первой. Обрадуй ее.

— Будет сделано. Нужно ли ей белое платье и цветок флердоранжа в руках? Ну, как было положено на прошлой неделе.

— Пусть будет и платье, и цветок, — милостиво разрешил Морган. — Только фаты не надо. Она будет закрывать синяк, а мне хотелось бы на него полюбоваться. Даже удивительно…

— Будет сделано.

— Иди уж.

Первого помощника как корова языком слизнула. Вот он был, и теперь его нет.

Шустро двигается, шустро.

А ночью… девица с синяком под глазом. Хоть что-то новенькое. Как-то ему за последнее время слегка приелись идеальные фигуры и ангельски красивые лица. А тут…

Ладно, стоп. Еще не вечер. И кстати, почему бы не спуститься взглянуть на карту?

В общем-то, можно было расстелить ее хоть прямо на палубе, но порядок есть порядок, особенно если ты сам его завел.

Подумав это, Морган прошествовал в свою каюту и, честь по чести расстелив карту на столе, принялся ее внимательно изучать, так, как делал все последние пять лет, когда роскошная жизнь удачливого пирата стала его слегка доставать, а планы на обретение свободы вдруг начали приобретать все более реальные очертания.

Карта его обширных и разнообразных земель, карта подвластного ему мира.

Его сейчас интересовали ее границы.

Бутылка с подмоченной запиской, странный обломок корабля, кокосовый орех, птица со странным оперением. Все это указывало на то, что рядом находится мир Гарга. А еще это говорило о том, что границу между их мирами можно преодолеть.

И раз так, то было бы здорово наведаться в тот мир, узнать, какой он, что в нем есть. Вдруг удастся узнать что-то интересное о взявшем его в рабство? Вдруг эти сведения помогут освобождению? А может, ему даже удастся перейти через тот мир в систему управления компом и вывести его наконец из этого проклятого боевого режима?

Границы.

Где может быть переход в мир Гарга? Кажется, вот с этого края, вот у той группы островов, предметы из того мира попадаются чаще всего. Может быть, там стоит порыскать?

Неторопливо посасывая трубку, Морган еще раз осмотрел карту и решил, что потратит весь следующий месяц на поиски этого прохода. Вот мысль, которую следует запомнить.

А что, если он, проход, находится не в море и не на краю карты, а где-нибудь ближе к центру, на материке? Там он еще не искал.

Любопытно, любопытно…

Собственно, то, чем он занимался, даже не имело отношения к главному плану освобождения. Так, мелочевка, на всякий случай. Однако мелочевка иногда тоже может сыграть важную роль. Как, например, в том деле с кораблем небожителей.

От воспоминаний Морган невольно поморщился.

Дурака он тогда свалял, это точно. И будь у него больше времени обдумать, учесть все мелочи, вроде тупоумия главного абордажника, все могло закончиться совсем по-другому.

Да какое там «могло»? Все должно было, обязано было закончиться совсем по-другому. Так, как сейчас. Вот в этот раз осечки не будет. Хотя бы потому, что Гарг сделал ошибку, дав ему достаточно времени для раздумий. Теперь у него есть несколько превосходных планов, и если не один, так другой, вовремя активизированные, дадут возможность обрести свободу.

Ну, а за свободой…

Морган довольно ухмыльнулся.

Что, если, завоевав свободу, он попытается сам стать рабовладельцем? Если подумать, то план Гарга очень хорош.

Стать привратником этой кучки островов, сделать так, чтобы через нее вновь стали ходить корабли, не забывая, конечно, платить пошлину… Много ли для этого надо? Ключ к системе обороны Месива да парочка рабов, сменяющих друг друга, по очереди живущих в виртуале, основной обязанностью которых будет следить за проходящими кораблями.

Просто, легко в исполнении и очень, очень выгодно.

Хм? Почему бы не начать возрождение именно с этого небольшого предприятия? А уж он не остановится на достигнутом, пойдет дальше. Тут нет никаких сомнений.

Ему бы только сделать первый шаг, завоевать свободу, а там…

Да, о свободе.

Морган нахмурился.

Все эти обходные планы, конечно, хороши, но главным все-таки остается самый простой. К нему и надо быть готовым.

Сколько времени осталось до того момента, когда Гарг придет кормить его тело, там, в реальном мире? По меркам виртуала, может быть, десять, может быть, пятнадцать лет.

Сумеет ли он это проделать, не отключив его от компа? А ведь еще надо ему позволить справить кое-какие надобности, да и просто прогуляться, размяться.

И вот эту-то оказию надо использовать для того, чтобы вырваться на свободу. Пока еще процедура охраны рабов не отработана. Да и как охранник этот Гарг наверняка не на высоте. С течением времени он, конечно, обзаведется слугами, и среди них будут профи-тюремщики, у которых не больно-то забалуешь. Но пока этого не случилось, он, Морган, должен использовать любую возможность. А уж она, конечно, представится.

Возможности представляются всегда. Надо только уметь их видеть и использовать.

Оторвавшись от разглядывания карты, Морган размашисто зашагал по каюте, туда и обратно, от стены к стене.

Ему очень не хватало любимых портретов.

Впрочем, они никуда не денутся. Там, в реальном мире, прошло совсем немного времени. Кто мешает ему, выбравшись на волю, попытаться договориться с оставшимися преследователями? Их корабли находятся в центре Месива, и они должны понимать, что без его разрешения уплыть не удастся. А тут возможны разные варианты…

Или пока эта рыбка для него слишком велика?

Стоп, а вот это будет видно, когда он освободится.

Свобода! Ему сейчас нужна только свобода. И он ее получит. Это так же неизбежно, как восход солнца. А потом… он еще пройдется по палубе флагманского судна и не в виртуале, а в реальном мире. И его любимые портреты все так же будут висеть в командорской каюте.

60

Белый корабль уже было не догнать. Да и стоило ли это делать? Что он выиграет, даже получи такую возможность?

Нет, сейчас ему следовало позаботиться о себе самом. Сейчас начиналось его одиночное плавание. И для начала надо было позаботиться о судне.

О его личном, Дядюшки-волка, судне.

Как выяснилось, забрав принадлежавшее ящерам оружие и снаряжение, все остальное дроки свалили в большую кучу. И это сэкономило Дядюшке-волку время. Ему не пришлось шляться по всему острову, выискивая необходимое снаряжение.

Отобрав кое-какие вещички, которые ему явно могли понадобиться в будущем, пополнив запас патронов для снайперки и автомата, он отыскал в куче еще и увесистый абордажный топор.

Срубив им парочку пробковых пальм, Дядюшка-волк стал сооружать плот. Работа двигалась споро, поскольку уж чего-чего, но плотов за свою жизнь Дядюшке пришлось соорудить немало.

Обтесывая клин, который должен был скрепить одно бревно с другим, йеху подумал, что все, баста, более он не будет никого ничему учить. Последний его, самый удачный, ученик ушел в самостоятельную жизнь. Других пока не предвидится. Да и будут ли они так хороши? А если нет, то какой смысл ими заниматься?

Додумавшись до этой мысли, Дядюшка-волк отложил деревяшку в сторону и ничком лег на песок.

Забавная была мысль. И самое главное, она ему сейчас нравилась. Никогда у него подобные мысли не вызывали удовольствия. А вот эта — вызвала.

Не означает ли это окончание одного периода его жизни и начало другого?

Осторожно высунув язык, Дядюшка-волк облизал им подбородок и ощутил прилив странной, почти беспричинной радости от того, что может это сделать, не заботясь, что данную манипуляцию увидит ученик. Просто сделать то, что хочется, поскольку никто за тобой не следит, чтобы взять с тебя пример, и ты ни за кого не отвечаешь, потому что живешь лишь для себя.

Время свободы.

Вот именно, лично для него наступило время свободы. Очень недолгое, поскольку у него за спиной уже стоит старость. И почему бы прямо сейчас не попытаться получить от жизни все, ранее не полученное?

Дядюшка-волк ухмыльнулся. Во всю пасть, так чтобы показать во всей красе свои клыки, уже желтоватые, но еще крепкие, способные запросто разгрызть любую кость.

Это ловушка, которую ему поставила жизнь и которую он до сих пор старательно избегал. Может, настало время попасться? Есть ловушки, встреча с которыми нежелательна, но, если в них ни разу не попасть, будет гораздо хуже.

Волчонок.

Он подумал, что вот этого, последнего ученика ему будет не хватать больше всех. И не потому, что память о нем еще свежа, не потому, что он последний и самый удачный. Нет, что-то было в этом юном человеке, отличающее его ото всех других.

Некая метка, оставленная судьбой, которую он, как и положено настоящему, а не самозваному наставнику, вовремя разглядел. Метка, означающая, что вот именно этому человеку предстоят не только долгие путешествия, не только многие приключения, но еще и необычная, значительная судьба.

Ему будет не хватать Волчонка, ему будет его очень не хватать, но он не хотел бы стать тем, кто помешал ему двигаться вперед. И не помешал, и вовремя помог сделать последний шаг ученичества, и увидел, как тот сделал первый шаг самостоятельной жизни, сделал свой первый выбор. Правильно сделал.

Не в этом ли счастье? В этом, конечно, в этом. Знать, что твои усилия были не напрасны.

Дядюшка-волк раскинул руки, загреб в горсти песок и осторожно его высыпал.

Вот так, жизнь проходит именно так, как эти песчинки.

Смерть.

Он к ней теперь готов, как может быть готов любой, выполнивший свое предназначение в жизни и имеющий настоящую мудрость это понять.

Предметы, полученные у небожителей, он спрячет, спрячет надежно. Это будет гарантия его спокойной, обеспеченной старости. А сам немного повеселится. Попадется все-таки в ловушку, устроенную жизнью, доставит ей такое удовольствие.

Почему бы и нет?

Кстати… не рано ли он расслабился?

Приподнявшись, Дядюшка-волк встревоженно огляделся.

Нет, пока никакой опасности поблизости не было. Но долго ли это продлится?

Рано или поздно оставшиеся на кораблях преследователи захотят посетить именно этот остров. Вдруг свирепые небожители, перебившие все их абордажные команды, улетели? И может быть, после них можно чем-то поживиться?

А тут он, со своим кладом.

Значит, прежде всего нужно покинуть не только этот остров, но и Месиво, как можно дальше уплыть. Для этого нужно…

Дядюшка-волк снова принялся за клин.

Он думал о том, что плот скоро будет готов. Клад с вещами небожителей он закопает где-нибудь поблизости от Месива, но не на этих островах. У него было такое предчувствие, что здесь в ближайшее время побывает слишком много народу.

Нет, само Месиво для этого не годится. А вот некий островок, недалеко от него… Почему бы не спрятать именно на нем? И прятать удобно, и забрать, в случае чего, можно будет без проблем.

Дальше…

Дядюшка довольно чихнул и с новой силой принялся за работу.

Дальше — начнется. И прежде чем его неизбежно нагонит старость, он еще успеет многое и многое. Вот чему он научился, воспитывая других, так это как не надо поступать. Все эти глупые и ненужные поступки собрались у него в памяти в некий список, который он был готов, при надобности, даже зачитать вслух.

Ну, а если у тебя в голове есть некий список, если он тебе надоел так, что ты его можешь без запинки зачитать вслух, то для избавления от него есть один-единственный метод.

Какой?

Правильно, правильно. Убрать из него все «не» и попытаться претворить в жизнь.

61

Ему помогло то, что во время нашествия на корабль преследователей погибло несколько червей.

Нет, конечно, ничего веселого или приятного Антон в этом не находил. Но от погибших червей остались норы, и, выбрав одну, Волчонок в ней не без комфорта устроился.

Теперь лишь бы полет быстрее закончился, и тогда… тогда начнется новая жизнь. Совсем новая.

Чем она может отличаться от старой? Да чем угодно. Может быть, она будет лучше, может, хуже. Но главное — разнообразнее, и в ней будут различные варианты будущего. Больше свободы, больше возможностей приобрести знания, умения, заняться чем-то интересным.

Желая устроиться поудобнее, Антон поерзал на мягком покрытии, напоминающем качественно выделанную шкуру гигантского пещерного кхома. Причем оно, это покрытие, в отличие от шкуры, могло, например, если ему этого хотелось, каким-то образом угадав его желание, сделать невероятно приятный массаж.

А вообще-то делать Антону было нечего. Только лежать, ждать, когда полет закончится, и думать. Ну, можно было еще сходить поесть, но это не занимало много времени. Все остальное уходило на думы.

Эта ситуация казалась ему непривычной. И если бы, например, еще пришлось голодать…

Голодать…

Может, сходить и в самом деле поесть? Как давно он не набивал живот? Часов семь, восемь? Или только пару часов? Или уже сутки?

Ладно, неважно. Рано или поздно полет кончится, и тогда снова настанет время действовать, снова появится надобность в отсчете времени. А сейчас надо сделать то, что намеревался.

Встав, Антон осторожно выглянул из норы.

Ни намека на опасность. Ну вот и великолепно. Можно нанести визит в соседний зал. Самое время.

Там, в центре зала стояла гигантская лохань, наполненная до краев слегка кисловатой, великолепно утоляющей жажду и голод жидкостью. Антон заметил, что уровень жидкости в лохани не уменьшался даже после того, как из нее пили один за другим несколько червей. В общем, иссякнуть этому источнику не грозило.

Крадучись, то и дело останавливаясь и напряженно прислушиваясь, Антон сходил на кормежку. Три горсти зачерпнутой из бадьи жидкости насытили его совершенно, и он так же крадучись вернулся в свою нору.

Потратив еще некоторое время на то, чтобы в который раз проверить все свое снаряжение, и убедившись в его исправности, Волчонок снова лег на покрытие, устроился на нем как можно удобнее и попытался заснуть.

Не получилось.

Тогда почему бы не подумать над некоторыми вопросами, вдруг заинтересовавшими его после того, как он попал на корабль и получил свободное время.

Какие именно?

А хотя бы вот такой интересный вопрос. Сейчас, в тишине норы погибшего червяка, он неотвязно звучал у него в голове.

Почему ему подчинился звездный корабль, почему он выполнил его желание разбудить дроков?

И не то чтобы на этот вопрос совсем не было ответа. Несомненно, что он его этого космолетуна поразил, можно сказать очаровал своей наглостью, но достаточно ли этого, чтобы нарушить древние обязательства? Не слишком ли простая отговорка?

В чем причина такой покладистости? Может быть, ему действительно как-то удалось очаровать живой корабль?

Очаровывать…

Откуда у него, обычного воина, сделавшего всего лишь первый самостоятельный шаг, взялась такая способность? Вроде бы раньше ничего подобного за ним не замечалось? Или она появилась совсем недавно?

Не тогда ли, когда он лежал в пещере, на острове? Может быть, после приснившегося ему там очень странного сна?

Антон вдруг почувствовал, как в тепличной атмосфере норы на мгновение возникло холодное дуновение. Возникло и тут же исчезло.

Да нет, мистика какая-то. И если принимать эти мысли всерьез, то недолго и свихнуться.

Ну да, есть некое совпадение, например, в том, что пещера, в которой ему приснился странный сон, была недалеко от места гибели небожителя. Но не мог же, например, в него вселиться дух убитого?

Нет, подобного не бывает. Бред все это сивой кобылы. А раз не бывает, какой смысл об этом думать? С таким же успехом можно пытаться угадать, какую тайну унес в небытие погибший небожитель. Что это было? Какие-то знания? Некий предмет, девшийся неизвестно куда? Что именно?

Антон вздохнул и повернулся на другой бок.

Надо гнать эти мысль прочь. Не стоит на них тратить время. Лучше попытаться прикинуть, что он будет делать, оказавшись там, куда прилетит корабль небожителей.

Без работы он наверняка не останется, поскольку охранники нужны всегда и в любой цивилизации. Умеющие выполнять приказы и вовремя нажимать на курок. То есть на кусок хлеба он всегда заработает.

А дальше что?

Дядюшка-волк учил, что всегда должна быть какая-то не очень далекая и очень большая цель. Так идти легче, и неудачи не кажутся такими уж большими, а удачи — не расслабляющей победой, а всего лишь ступенькой длинной, ведущей вверх лестницы.

Где она, эта цель?

Может, и в самом деле есть какая-то возможность спасти медленно погибающую Землю? Вдруг у небожителей действительно есть средства вычистить весь мусор, которым ее завалили предыдущие поколения, восстановить климат, сделать так, чтобы затопленные континенты вновь поднялись над водой?

Кто знает, не это ли конечная цель его пути, не ради этого ли он шагнул в небеса?

Конечная цель.

Антон улыбнулся.

Интересно, как она будет выглядеть, обновленная, спасенная им Земля? Она наверняка не будет похожа на ту, которую он знает по историческим фильмам. Может быть, цивилизация, которая на ней возродится, освободится от худших качеств прежней?

Хорошо бы получилось так. Но прежде… прежде ему наверняка надо пройти длинный тяжелый путь.

Надо? Что ж, он готов. Главное — есть цель, определено направление, в котором стоит идти.

62

Драгоценная драпировка, тусклый свет старинных светильников, свернувшийся у ног хозяина ручной дракончик с планеты Свинцовых закатов.

— Игра началась, — почтительно доложил Нумер.

Возвышенный Тхоль шевельнулся в тяжелом, старинном кресле, медленно поднял руку, прозрачную настолько, что можно было легко сосчитать все косточки, из которых она состояла.

— Как обычно?

— О, да, как обычно.

— Много их в этот раз?

— Как всегда. Каждый уверен, что его симбиот один-единственный, конечно, если знает о его существовании.

— Есть и такие, которые не знают?

— Примерно половина.

— Рано или поздно…

Пауза затянулась, и Нумер посчитал себя вправе закончить фразу.

— …они неизбежно узнают. Но ведь это не будет нарушением правил игры?

— Нет, не будет.

— И чем позже они это узнают, тем будет интереснее?

— Возможно. Меня всегда интересовало, во что может вылиться развитие симбиота, если его владелец даже не подозревает, с кем соединился? Может, в этот раз появится нечто любопытное?

— Сомневаюсь, — ответил Нумер.

— Надежда. Мне не хотелось бы ее терять. Ты знаешь, она — это единственное, что пока меня поддерживает, не дает уйти окончательно. Вдруг именно в этой игре получится то, что я так долго ждал?

— Не думаю. Мои прогнозы насчет этой игры весьма неутешительные. Но я допускаю, что могу ошибаться.

— Все равно, держи меня в курсе происходящего. И если произойдет нечто важное…

Выждав положенную приличиями паузу и не услышав продолжения, Нумер вполголоса произнес:

— О любом важном событии игры за владычество будет немедленно доложено.

— Особенно это касается случаев, когда будут перераспределяться силы. Ну, сам понимаешь, все эти альянсы, союзы, временные соглашения, обманы, удары из-за угла.

Сказав это, Возвышенный Тхоль едва заметно улыбнулся:

— Уже началось.

— Да?

— Началось.

— Рановато. Может, в этой игре в самом деле что-то получится? Тебе не кажется, что нынешний правитель несколько засиделся на своем месте? Три игры подряд. Не слишком ли долго?

— До сего момента он умудрился не сделать ни одной серьезной, непоправимой ошибки. Ничего вечного не бывает, но пока…

— И он, конечно, намерен принять участие в этой игре тоже?

— Он готовится и в нужный момент вступит в игру. Единственный способ удержать за собой свое место, это принять в ней участие самому. Не обязательно лично.

Возвышенный Тхоль сделал очередную паузу, очевидно для того, чтобы обдумать услышанное.

Наконец он сказал:

— Как я знаю, у симбиотов самые разные свойства. Причем определяются они случайным образом. Имеются ли какие-то забавные отклонения?

— Еще рано, — напомнил Нумер. — Как известно, владельцы симбиотов могут использовать их свойства по своему усмотрению. Как именно — будет ясно еще не скоро.

— А признаки?

— Пока неопределенны.

— Скверно.

— Делаем все возможное. Прошу извинить.

Сказав это, Нумер склонился в низком поклоне.

Ему и в самом деле было стыдно, но он предпочел сказать правду.

— Еще вопрос, — промолвил Возвышенный Тхоль.

— Внимаю.

— Остался ли набор играющих тем же, что и раньше?

— Дроки. Они неожиданно ввязались в игру, чего не делали уже давно, и кандидат у них… гм… достаточно необычный. Точнее сказать пока нет возможности.

— А более…

— Нет.

Возвышенный Тхоль в изнеможении откинулся на спинку кресла и сказал:

— Ты помнишь…

— Обо всех важных изменениях… Немедленно, как только они случатся… все помню.

Говоря это, Нумер постепенно отступал к двери.

Его господину надлежало отдохнуть. По крайней мере, пока он находится в таком облике. Если понадобится, он может стать и другим, совсем другим. Но пока… Нет, было бы неучтиво ему не подыграть. Из почтения.

Пусть отдыхает, пусть играет в истощенного временем старца.

Давно он не принимал такой облик. Что это может означать?

Нумер слегка улыбнулся.

А может Возвышенный Тхоль сам собирается принять участие именно в этой игре? В таком случае она получится интересной, действительно интересной.

Леонид Кудрявцев Звездный порт

1

Анчар размахивал ветвями, протяжно выл и швырял в Антона Волчонка смертоносные яблоки. Тяжелые, покрытые толстой коричневой кожурой плоды, ударившись о каменистую землю, с громким треском взрывались. Ошметки яблок, разлетавшиеся при этом во все стороны, опасности не представляли, а вот зеленоватый газ был ядовит, очень ядовит. Одного вдоха могло хватить, чтобы отправиться в мир иной.

Волчонок улепетывал со всех ног. Он знал, с анчаром шутки плохи. Тут спасает лишь ловкость и умение быстро бегать, уклоняясь от обстрела и рассчитывая путь так, чтобы с размаху не влететь в облачко смертельного газа.

Надежное укрытие! Вот о чем он сейчас мечтал.

Если удастся добежать до того большого обломка скалы, поросшего воронками диких репродукторов, что выползли из подземных укрытий глотнуть свежего ночного воздуха…

Сколько до него? Пять десятков шагов? Четыре? Много это или мало?

В обычных условиях — ерунда, но сейчас — много, очень много. Пять десятков шагов… Точнее, уже четыре. А дальше…

Волчонок прыгнул вправо, сделал шаг назад и сиганул влево к обломку скалы, успев при этом заметить, как на пятачке, где он должен был сейчас оказаться, рванул очередной коричневый шар.

Ага, увернулся…

Что дальше? До заветной каменюки все еще несколько десятков шагов.

Вот сейчас… вот так…

Антон перекатился и по прямой сократил расстояние до убежища, по крайней мере, на десяток шагов.

Что, съело, тупое дерево?

Он отскочил в сторону и замер, сообразив, что обстрел прекратился. Неужели снаряды кончились? А что, если?..

Волчонок оглянулся. Оказывается, он не так далеко отбежал от анчара. До него буквально рукой подать. Вот бы еще определить, отчего дерево-убийца перестало в него палить. Впрочем, так ли это важно? Первоочередная задача — добраться до вожделенного обломка скалы. Не ровен час, анчар опять вздумает пострелять по мишеням.

Нет, вроде успокоился.

Добравшись до валуна, Волчонок спрятался за ним, прислонился спиной к его шероховатой поверхности, машинально отметив, что та более теплая, чем у камня, на котором он спит. Совсем чуть-чуть, но все-таки. Вот если бы еще под боком не было этого любителя бросать отравленные бомбы…

Почему рядом с мясными деревьями всегда растут анчары? Может быть, так надо? А что, если у них симбиоз и древесные убийцы охраняют производителей мясных плодов? Очень уж они, плоды эти, вкусные. Настоящее мясо.

Мясо…

По идее Антону надо бы вернуться в свое логово возле порта, но сейчас ему не особо этого хотелось. Топать слишком далеко. А вот в животе урчало просто немилосердно. Сколько дней он не ел?

Два? А может, больше?

Впрочем, там, на Земле, иногда приходилось труднее, гораздо труднее. Здесь же, на границе между Свалкой и джунглями, жить можно. Есть где спать, при некотором везении молено раздобыть, чем перекусить, а если появится желание ухватить удачу за хвост, так за Свалкой расположен космопорт. Если не струсишь и дурака не сваляешь, он тебе такую возможность предоставит.

Порывшись в карманах, Антон вытащил лепешку быстрогрева, отломил от нее небольшой кусочек и скатал шарик. Теперь осталось только на него плюнуть и положить на землю перед собой.

Плюнул и положил.

Шарик пустил в небо тоненькую струйку дыма, потом вспыхнул ярким, почти бездымным пламенем. Минут на десять его точно должно хватить.

А больше и не надо. Нашарив в траве увесистый булыжник, Антон отколол им от кустика стекляники приглянувшуюся веточку, прямую и нужной длины. Вытащив из-за пазухи похищенный плод мясного дерева, размером с голову взрослого бульдога, Волчонок насадил его на острый кончик веточки и стал обжаривать на костре.

Через пару минут от плода запахло так восхитительно вкусно, что в желудке у Антона забурчало, словно там поселилась целая стая сварливых старух. Еще через несколько минут он решил, что еда готова, аккуратно положил плод на широкий и плоский лист все той же стекляники, острым краем другого листа разрезал его корочку и, отхватив первый кусочек, впился в него зубами.

Объедение, просто объедение! Можно язык проглотить.

Он лопал вкуснющее мясо, стараясь, есть помедленнее. Вот так, тщательно пережевывая каждый кусочек, и не очень много сразу, иначе будет плохо…

Все, вот сейчас надо остановиться… ну еще один кусочек… Да, вот сейчас уже все, пока все. Надо сделать перерыв.

Вынув из кармана кусок теплоизолирующей пленки, прозрачной, удивительно прочной, который он не так давно раздобыл на Свалке, Волчонок завернул в него остатки еды и сунул их за пазуху.

Вот здорово, что у него куртка такая крепкая и слегка ему великовата. А иначе пришлось бы доставать какую-нибудь сумку, что не так-то легко сделать. Хорошие, рассчитанные на человека сумки ему до сих пор еще не попадались. Даже на барахолке Сватай.

Свалка. Волчонок криво ухмыльнулся.

Думал ли он там, на Земле, отравленной ядовитыми отходами, что, улетев с нее, окажется в самом бедном районе космопорта, в настоящих трущобах? Стоила ли овчинка выделки? Стоила, наверняка стоила.

Подумав об этом, Антон невольно взглянул вверх, туда, где на крае небосвода, противоположном от светила, висела серебристая тарелка летающего города.

Вот куда ему нужно на самом деле. Вот где он сумеет найти возможность спасти Землю. Наверняка она существует. Можно не сомневаться, тем, кто построил космопорт и летающий город, это под силу. Они еще и не на такое способны. Вот только захотят ли?

Ну да ничего, он сумеет их заставить. И для начала необходимо выбраться со Свалки. Потом Антон должен получить статус свободного гражданина. Обойдется это дорого, но ради спасения родной планеты можно заплатить любую цену.

Между прочим, валяясь без дела на земле и мечтательно разглядывая небо над головой, этого не добьешься. Значит, ему надо немного отдохнуть, а потом, благо у него теперь есть кое-какой запас пищи, снова отправиться на окраину космопорта, караулить «его величество шанс»… Попытаться для начала получить работу, биться головой о стену, раз за разом, раз за разом, с упорством и терпением, которого ему не занимать.

Ничего, на Земле случалось попадать в переделки и похуже. Правда, тогда с ним был Дядюшка-волк…

Антон вздохнул. Не хотелось ему в этом признаваться, но он частенько скучал по своему наставнику. С ним было веселее, надежнее, и он так много знал.

Наставник, оставшийся на Земле.

К счастью, голодная смерть ему не грозит. Сражение с преследователями оплатили щедро, весьма щедро. Теперь Дядюшку примет к себе любая стая и в благодарность за полученные сокровища будет холить, лелеять и всячески ублажать до конца дней. До конца дней…

Все же нужно было немного отдохнуть. Поспать хотя бы пару часиков. В порт лучше возвращаться сытым и полным сил. Это значительно повышает шансы найти работу. Наниматели великолепно чувствуют, в какой форме находится будущий работник.

Антон лег на спину, раскинул руки крестом и канул в блаженное состояние покоя и дремы, словно путник, мучимый жаждой, в неожиданно открывшуюся за поворотом дороги реку.

Расслабиться, отдохнуть…

Уже засыпая, он подумал, что если бы охранники корабля, на котором он сюда летел «зайцем», изловив, не отобрали у него все личное имущество, за исключением миниатюрного универсального переводчика, то жить здесь было бы легче. Впрочем, он попался, и, значит, охрана находилась в своем праве. Но все-таки обидно. Будь у него… та шутка, которая могла делать дырки на расстоянии… оставь они ему обычный охотничий нож…

В общем, Антону не повезло, крепко не повезло. А потом, может быть, желая компенсировать это невезение, судьба ему улыбнулась. Побродив по космопорту и прилегавшей к нему Свалке пару дней и не сумев заработать даже на еду, Волчонок вспомнил земной опыт и решил исследовать нежилую пустошь между Свалкой и джунглями. К этому времени он уже знал, что в джунгли соваться не стоит. Живым не вернешься. Да и на пустошь время от времени наведывались всякие опасные, хищные твари. Однако он все же рискнул и попытался найти еду именно там.

Это было верное решение. Удирая от какой-то решившей поохотиться на него зверюги, Антон обратил внимание, что она не стала его преследовать, когда он взобрался на небольшой холмик, поросший необычной синеватой травой. Сделав надлежащие выводы, он нарвал этой травки, которую впоследствии назвал страж-травой, и, спустившись с холма, продолжил исследование пустоши. С этого момента твари из джунглей перестали обращать на него внимание.

Таким образом, Волчонок стал, чуть ли не единственным обитателем Свалки, в поисках пропитания навещавшим пустошь. Поскольку на анчаров страж-трава не действовала, добывать еду приходилось с большим риском для жизни, но голодная смерть ему теперь не грозила.

Для жителя Свалки это уже немало. А дальше, если ему повезет и если он умудрится все-таки стать гражданином…

Волчонок повернулся на бок и, подложив руку под голову, окончательно ушел в страну сновидений. Там его ждали и Дядюшка-волк, и старая хромая волчица по кличке Дочь Сатаны, некогда выкормившая его своим молоком, и многие другие мыслящие, оставшиеся на Земле — друзья и враги. Они проходили перед ним длинной шеренгой, и всем было от него что-то нужно… Каждый хотел ему что-то сказать или напомнить. Где-то в середине очереди объявился Морган.

— Мы с тобой еще встретимся, — злобно осклабившись, сообщил он Волчонку. — Мы обязательно встретимся.

2

— Жизнь — гадкая штука, — объявила Мадам. — Она отвратительна, несправедлива и очень, очень жестока, но более всего удручает даже не это, а то, что ее жестокость совершенно бессмысленна. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Тари кивнула. Большего от нее сейчас не требовалось.

— Любой мыслящий где-то в глубине души это знает, — продолжила Мадам. — Впрочем, многие стараются об этом забыть, ибо знание подобных истин не делает жизнь приятнее. То есть грубая реальность в данном случае вступает в битву с мягкой, обволакивающей верой в иллюзии и неизбежно проигрывает. Так и положено, замечу мимоходом. Иллюзии побеждают всегда. Они для этого и существуют. Тебе ясно?

Тари кивком подтвердила, что ей все понятно.

— Неделю назад, увидев тебя в первый раз, я сразу поняла, что ты не дура. Поэтому — берегись. При нашей работе ум совершенно излишен и значительно усложняет жизнь. Прячь его и никогда не пытайся продемонстрировать. Учти, клиенты боятся умных девушек, и каждый раз, проявив этот свой пресловутый ум, ты в конечном итоге потеряешь очень неплохие деньги.

Сказав это, Мадам сделала паузу и, дождавшись, когда Тари кивнет в третий раз, издала тихий одобрительный свист. Щетинистый краб-блюдолиз, который сидел на подоконнике и полировал замшевой тряпочкой листья медного цветка, доводя их до зеркального блеска, тут же бросил свое кропотливое занятие и, спрыгнув на пол, метнулся к стоявшему в углу комнаты старинному сундуку, окованному железными полосами.

— Достань, — приказала ему Мадам.

— Вы имеете в виду…

— Да, рабочую одежду. Сегодня у нашей новенькой первый рабочий день. Ее обучение закончено.

— Но учителям манер и преподавателю вежливой беседы заплачено за две недели, — напомнил краб. — В то время как…

— Я знаю, — вздохнула Мадам.

Лицо ее, похожее на большую влажную подушку, вдруг покрылось глубокими морщинами. Вроде бы у расы паттлов, представительницей которой была Мадам, они означали глубокую печаль и даже сочувствие.

Сочувствие? Ну-ну…

— И все-таки?..

— У нас нет иного выхода. В порту сейчас слишком много кораблей, и нас соответственно осаждает толпа посетителей. А каждый потерянный посетитель — это упущенные деньги. Сейчас мы не можем позволить себе такую роскошь. Мы не можем терять деньги.

— Но мы заплатили…

— Она показала себя способной ученицей. Значит, всем, что недополучила у учителей, овладеет в процессе работы. Если она прямо сегодня приступит к работе, то не только вернет потерянные на учителях деньги, но еще и принесет большую прибыль.

— Не нравится она мне, — сообщил краб.

— Твоего мнения никто не спрашивает. Главное, чтобы она нравилась клиентам. А уж это почти наверняка произойдет. Или я ничего не понимаю в ремесле, которым зарабатываю себе на жизнь пятьдесят стандартных лет?

Сказано это было сухим, резким тоном, и блюдолиз, как только Мадам замолчала, поспешил загладить свою вину, согнув тонкие, словно сделанные из спичек ножки и почтительно опустив вниз массивные, очень опасные на вид клешни.

— Не тяни время, — приказала Мадам. — Доставай. Давай, пошевеливайся…

Волчком крутанувшись на месте, краб откинул крышку сундука и, пристроившись с краю, зашарил клешнями в его глубинах. Вот он извлек старую, потрепанную книжку со скабрезными иллюстрациями, швырнул ее обратно, вытащил чепец с привязанными к нему кроличьими ушками, добавил к нему две белые тряпочки, кажется перчатки, и оглянулся на Мадам. Та покачала головой, и отобранные вещи снова канули в недрах сундука.

Что теперь? Широченные панталоны в цветочек и нечто решетчатое, смахивающее на корсет?

— Нет, — вынесла вердикт Мадам. Газовое, почти прозрачное платье с тремя рукавами и странным выступом на уровне талии?

Не пойдет.

Костюм из черной, блестящей кожи, дополненный усеянным шипами ошейником в виде восьмерки, сразу на две шеи?

Не это.

Вечернее платье и легкая накидка из сжиженного тумана?

Мадам поморщилась, и щупальца, расположенные над ее лбом, недовольно заколыхались.

— Вот! — воскликнул блюдолиз. — Вот, может быть, это.

Клетчатая юбка, белая блузка и школьный фартучек.

— Стоп, подожди, — велела Мадам.

Она окинула Тари оценивающим взглядом, потом еще раз внимательно оглядела ее с ног до головы и только потом довольно хмыкнула.

— Подойдет? — обрадовался краб.

— Не совсем то, но сгодится. Фигурка у нее для людей стандартная, не раскормленная. Честное слово, получится неплохо. Этакая школьница-нимфетка… Среди посетителей есть немало любителей подобных образов. Более того… у меня даже есть пара конкретных заказов, — бормотала Мадам, — от желающих приобщиться к этой стороне культуры людей. И даже прямо сейчас есть один, которому можно было бы ее подсунуть. Он не постоит за ценой и не будет слишком груб…

Тари мысленно вздохнула.

Значит, прямо сейчас. Скверно. У нее даже нет времени что-нибудь придумать. Придется действовать по обстоятельствам, с ходу. Впрочем, благодаря определенным талантам у нее это неплохо получается. И раз надо… Однако все складывается не слишком хорошо. Она-то рассчитывала, что ее не тронут еще, по крайней мере, неделю. А тут…

Скверно, очень скверно.

— Пусть оденется, — приказала Мадам.

Ну, это запросто.

Проворно скинув рабочий комбинезон, Тари забрала у блюдолиза найденные тряпки, натянула их на себя и крутанулась на носках, давая возможность Мадам полюбоваться тем, как они на ней сидят.

— Прелестно, прелестно, — сообщила Мадам. — А теперь, девочка, тебе надлежит отправиться в номер Э-95 и услужить клиенту, который там находится, самым наилучшим образом. Это — твой дебют в нашем борделе. Поэтому, после того как клиент будет удовлетворен, тебе дадут два часа отдыха. В дальнейшем на подобную милость можешь не рассчитывать. Я не хотела бы рисовать перед тобой радужные перспективы или будить у тебя несбыточные надежды. Однако если ты проработаешь у нас не менее двух десятков лет и сумеешь проявить себя наилучшим образом, фирма предоставит тебе возможность взять кредит и открыть свое дело. Если не веришь, что такое, возможно, взгляни на меня. Мне это удалось. Чем ты хуже?

Теперь ей полагалось ответить, и Тари покорно произнесла:

— Я буду стараться.

— Вот и отлично. А сейчас — за дело. Оно тебя ждет, оно станет твоим на всю оставшуюся жизнь, оно будет тебя кормить и поить, и ты обязана его любить, для того чтобы не сплоховать. На клиентов можешь мысленно плевать с высокой колокольни, а вот дело свое ты должна преданно любить и тогда ты точно преуспеешь. Иди, тебя ждут.

Тари послушно повернулась и вышла из покоев Мадам.

Шагая по широкому коридору, чьи стены украшали голографические картины с фривольными сюжетами, она думала о том, что Мадам, которая принимала ее за наивную простушку, прежде не выезжавшую за пределы своей планеты, самым бессовестным образом лгала. Вздумай Тари и в самом деле заняться этим ремеслом… никаких перспектив перед ней просто даже не могло возникнуть.

В убогих кабаках других космопортов Тари не раз видела несчастных, которые прошли через систему подобных борделей и превратились в моральных и физических калек, потерявших надежду хоть на какое-то будущее. Всего лишь один откровенный разговор с кем-нибудь из них излечивал от любыхиллюзий и давал стопроцентный иммунитет против вранья подобных мадам.

Ну и кроме того…

Тари свернула за угол. Комната, в которой ее ждал клиент, находилась в другой части огромного борделя. Так что идти до нее было еще далеко.

Ну и кроме того… У нее есть свои, личные планы, о которых она и не думала забывать. Ей надо было прожить в этом бардаке всего лишь две недели. Одну она продержалась, а вот дальше… Первый клиент! И на неделю раньше, чем она рассчитывала.

Скверно, очень скверно…

— Удачной работы! — пожелала ей зеленокожая девица с ближайшей картины. — Покажи себя наилучшим образом. От тебя ждут именно этого.

— Покажу, — машинально ответила Тари. — Еще как покажу.

А голографическая жрица, любви уже потеряла к ней всякий интерес. Ухватив предмет, здорово смахивающий на веник, она принялась сноровисто охаживать им по ушам некое существо, похожее на бегемота.

Тари покачала головой. Наверное, ответив, она поступила правильно. Вчера одна ученица шепнула ей, что девицы с этих картинок не только разговаривают, но также еще и шпионят. Заложенный в них интеллект вполне это позволяет.

— Ты должна его изнурить, — посоветовала трехногая красотка со следующей картины. — Мужчины это любят. Я их всегда изнуряю. Тебе, конечно, сделать это труднее, но вполне возможно. Действуй!

— Обязательно, — пообещала Тари.

Она еще раз свернула за угол и нарвалась на напутствие очередной электронной шпионки:

— Помни, если клиент останется доволен, то и ты будешь не в убытке.

— Помню.

Вообще пока ей сопутствовала удача. Возле двери комнаты Тари никаких живых картин с назойливыми девицами не наблюдалось, а располагалась она как раз по пути. Почему бы этим не воспользоваться?

Тари так и поступила, прихватив с собой несколько компактных и весьма необходимых вещичек. Спрятав их в карман школьного фартука, она продолжила шествие по коридорам борделя.

Собственно, теперь ей идти оставалось недолго. Всего лишь два коридора. На середине второго, уже увидев дверь номера Э-95, она неожиданно подумала, что все может и обойтись.

В самом деле, вдруг этот неведомый клиент захочет от нее лишь какой-нибудь мелочи? Погладить за ушком? Почесать спинку? Это она может, это еще терпимо. И тогда она получит передышку, тогда можно будет…

Тари открыла дверь и вошла.

На гигантской, украшенной всевозможными бантиками и рюшечками кровати лежала исполинская туша. Из нее торчало несколько худых, покрытых редким волосом ножек и ручек. Причем, количество верхних и нижних конечностей не совпадало. Ручек, кажется, было на две больше. Еще из верхней части туши высовывалось несколько гибких стебельков, заканчивающихся большими сизыми глазными шарами.

Шары эти, едва Тари переступила порог, тотчас повернулись к ней и стали ее рассматривать.

Девушка остановилась, пытаясь определить, насколько может быть опасен этот клиент. Чем ей грозит близкое знакомство с ним? Возможно, и правда, от нее сейчас всего лишь потребуется…

Э, нет, так не годится. В таких случаях не стоит полагаться на авось. Придется считать, никуда не денешься, ближайшие полчаса придется считать. Сейчас ей вовсе не хотелось это делать, но выхода не было.

Тари шагнула во вневременье и оттуда во всех подробностях увидела, что с ней собирается проделать эта туша, каким образом и как долго. Ей стало так тошно, что она быстро вывалилась обратно, в обычное время. И совершенно напрасно, поскольку явно придется считать еще раз, снова тратить силы, а они у нее не бесконечны.

Голос у клиента оказался хриплым и очень громким.

— Иди ко мне, моя кошечка, — приказал он. — Я тебя уже заждался. Мне нравится твой костюм, с ним можно такие штуки придумать! Иди же скорее.

— Сей момент, — ответила Тари.

Жаль, очень жаль. Из-за жадности Мадам рухнул прекрасный, хорошо продуманный план. А ведь Тари всего лишь надо было дождаться, когда прилетит Крокод. Это будет через неделю, но она… нет, неделю такого она не выдержит.

Да… Идея перекантоваться пару недель в борделе еще недавно казалась Тари совсем неплохой. У нее были свои несомненные плюсы. Она давала шанс исчезнуть, сделаться невидимой для возможных преследователей на территории космопорта. Что немаловажно. При всей своей огромной величине космопорт имел одну особенность. Надолго остаться незамеченным здесь было нельзя. Любой, кто идет по ее следам и случайно заглянет на эту планету, потратит на поиски всего лишь несколько часов. А потом…

Мораль? После того, что она повидала в жизни… нет, вот моральные соображения ее не трогали вовсе. Может быть, она даже и могла бы отработать эту оставшуюся неделю, если бы первый же клиент, начитавшийся дешевых, грязных, написанных психопатами текстов, не вознамерился претворить кое-какие почерпнутые из них рецепты в жизнь.

Нет уж, превратить себя в калеку Тари не позволит.

А значит… Да, выбора у нее и в самом деле не было. Остается лишь один вариант возможных действий, и поэтому терзаться сомнениями не имеет смысла.

Подойдя к кровати, она спросила:

— Ты твердо решил сделать меня своей маленькой подружкой?

— Твердее не бывает, — заверил клиент. — Стоит тебе подойти ко мне еще на шаг, и ты в этом убедишься.

— Что ж, — вздохнула Тари. — Ставки сделаны.

— Точно, — поддакнул клиент. — Иди же ко мне, моя радость. Мы сейчас сольемся в…

Договорить ему Тари не дала. Со скоростью атакующей гюрзы выхватив из кармана острый керамитовый клинок, она отхватила толстяку глаз, одним движением перерезав стебель, на котором он держался.

— Больно! — взвыл клиент. — Что это?!

— Молчи! — приказала ему Тари. — Издашь хоть звук или шевельнешься, убью на месте. Тоже мне, любитель сладенького.

3

С той стороны, где находился космопорт, взмыл разноцветный полосатый диск и, беззвучно проплыв над крышами ближайших домов, рванул в небо и стал набирать высоту.

Космический корабль. Какой расе он принадлежит?

Этого Волчонок не знал. Да и не все ли равно ему сейчас? Гораздо важнее было, например, найти работу.

И все-таки он не удержался, проводил стартующий корабль взглядом, ощутив, как где-то в груди на мгновение родилась сладкая тоска по далеким планетам, по другим мирам.

Кто знает, может быть, на них все совсем по-другому, может, там живется лучше, привольнее и без всяких забот? Может быть, там сокрыты некие невероятные; неведомые чудеса? И хранится в этих мирах мудрость и сила, ждут, когда появится кто-нибудь вроде него? Уж Волчонок-то найдет им применение, он знает, на благо какой планеты их надо направить. Есть одна, некогда голубая, с чистым воздухом и вкусной водой, а теперь изгаженная, ставшая местом, в котором…

— Жрать у тебя есть?

Голос был высокий, в высшей степени противный и принадлежал он, конечно же, спамеру. Кому еще? Для того чтобы в этом убедиться, надо лишь скосить глаза. Спуститься с небес на землю и оглядеться вокруг.

Волчонок так и сделал.

Спамер собственной персоной. Шарообразный, мохнатый, на коротких, толстеньких лапках. Устроившись возле ног Антона, он глядел на него с совершенно нахальным видом и даже радостно улыбался.

— Вот как, — протянул Антон. — Помнится, расстались мы не самым лучшим образом. И, кажется, ты при этом кричал мне вслед что-то очень обидное. Вроде бы это были пожелания, чтобы я поскорее сдох. Не так ли?

— Было, — не моргнув глазом, подтвердил спамер. — Но ведь ты выжил?

— И что?

— Значит, с тобой снова можно общаться. И потом, от тебя явственно пахнет пищей. А ты прекрасно знаешь, что, накормив меня, купишь право задавать самые разнообразные вопросы в течение оговоренного времени. Если знаю — обязательно отвечу. А знаю я, кстати, очень много.

Никто на всей Свалке не знает столько, сколько я. И цены у меня самые низкие.

Тут было без обмана. Знал спамер много и продавал знания дешево. Частенько просто за еду. А обиды… Стоит ли помнить о них, если есть возможность получить сведения об окружающем мире, сведения, в которых он нуждался больше, чем в еде?

— Слизняк ты, однако, — сказал Антон. — Бесхребетный.

— Я просто выживаю в этом мире, — смиренно промолвил спамер. — Чего и тебе желаю. Впрочем, поскольку у тебя есть еда, ты имеешь право говорить со мной каким угодно образом. Если хочешь, можешь меня даже пнуть. Только не очень сильно, чтобы не повредить внутренние органы.

Антон мрачно хмыкнул.

Обычный портовый прилипала. Знает, что сказать, на что надавить, какие струны затронуть. Но сведения у него — высший сорт.

— Кстати, — продолжил спамер. — Ты сам ничуть не лучше. Спорим, для того чтобы закрепиться в этом мире, ты готов на что угодно?

— Неправда, — возразил Антон. — Я хочу этого, но не любой ценой.

— Значит, еще недостаточно сильно хочешь. Если чего-то желают по-настоящему, то вопрос о цене просто не встает. Ее платят, какой бы она ни была.

— Ты имеешь в виду плату за информацию?

— А почему бы и нет? Учти, она нужна тебе позарез. Чем лучше ты узнаешь окружающий мир, тем быстрее найдешь в нем свое место.

Тут спамер был, конечно, прав. Что да, то да. Прав, почти на сто процентов. Сведения об окружающем мире были нужны Волчонку и нужны позарез.

Вот только, учитывая уже имеющийся опыт общения с мохнатым проходимцем… Не-ет, прежде чем спамер получит хотя бы кусочек пищи, необходимо с ним все подробно обговорить. И еще — поторговаться. На восточном базаре, если не поторгуешься, тебя уважать не будут. Здесь, на Свалке, оказывается, исповедуют тот же самый принцип.

— Хорошо, — кивнул Антон. — Я мог бы забыть старые обиды и накормить тебя, но это обойдется недешево. Тебе придется отвечать на мои вопросы часа два, не меньше.

— Час, — уточнил спамер, — не больше. Насколько я тебя знаю, кормить до отвала ты меня не собираешься. А если меня не кормят до отвала, то вскоре меня снова начинает мучить голод и тогда…

Антон улыбнулся. Эту уловку он знал и не собирался второй раз наступать на те же грабли. Накормить проглота досыта было практически невозможно. Такая попытка лишила бы Волчонка всей оставшейся еды и не принесла ни одной лишней минуты ответов на вопросы. Откуда им взяться, если говорун все еще не насытился «до отвала»?

— Ну, хорошо, — поспешно сказал спамер. — Полтора часа, только из уважения к тебе, учитывая, что мы встречаемся уже не первый раз и еще неоднократно встретимся.

Вот это было уже интересно.

Что-то он сегодня уступчивый, подумал Антон, слишком уступчивый. О чем это говорит? Вполне возможно, о том, что он сильно проголодался и поэтому очень рад встрече со мной. Как это можно использовать? Не настало ли время взять небольшой реванш за прошлые наши: встречи, когда он, к примеру, съев целую гору еды, отделывался всего лишь получасом ответов?

Хм… почему бы не попробовать?

— Тогда три часа, — сказал Антон. — Не менее трех часов.

— Три часа? Это же разорение, это смерть моя! — взвыл спамер. — За три часа я потрачу столько энергии, что ее твоей жалкой кормежкой не восстановить.

— Я дам тебе четверть плода мясного дерева.

— Хм… плод мясного дерева? Как ты его сумел достать?

— Сумел.

— Но это очень опасно. А ты меня не обманываешь?

— Могу показать, но только на расстоянии. И учти, я знаю, что ты способен прыгать, словно мячик, и мгновенно выхватывать еду из рук.

— Откуда? Этот фокус я с тобой еще не проделывал.

— Мне сказали. Меня предупредили…

— Как, ты покупаешь информацию еще у кого-то, кроме меня? Вот теперь я разозлился, и это тебе обойдется…

Антон подумал, что менее чем на два с половиной часа он не согласится. Нет, не согласится. Из принципа. Но надо же ему хотя бы один раз поставить нахала на место? И сейчас вполне подходящий момент. А посему бой ему, конечно, предстоит нешуточный, но тем лучше. Тем больше азарта, больше удовольствия.

— Значит, на три часа ты не согласен? — вкрадчиво переспросил Волчонок. — Даже не хочешь об этом думать? А ты знаешь, как вкусен именно этот плод мясного дерева, зажаренный, кстати, самым лучшим образом? Соглашайся, и четверть его будет твоя. Соглашайся, спамер…

4

Тари считала.

Время… Оно замедлило бег, стало вязким, словно сливочная конфета-тянучка, в нем, кажется, даже наметились какие-то зерна, частицы, будто оно было чем-то материальным и в самом деле могло загустеть. А потом сразу, без перехода Тари оказалась вне времени, сумела взглянуть на себя, на свое тело со стороны и увидеть самые различные версии будущего. Теперь время чем-то походило на луковицу, у которой каждый слой представлял собой какой-то вариант того, что может произойти дальше. Причем эти слои-варианты, она видела всего лишь на полчаса вперед, не больше. Хотя как сказать… Иногда полчаса — очень много. Как сейчас вот, например.

Время и счет…

Она идет по коридору, и первая же попавшаяся ей по дороге голографическая красотка интересуется:

— Неужели твой клиент удовлетворен? Что-то быстро он выдохся.

Далее, вне зависимости от ее ответа, после того как Тари двигается дальше, следует сигнал в базу данных охранной системы и, если она направится не в свою комнату, а, например, на выход, ее там встретят несколько дюжих молодцев.

Ее комната. Зачем она Тари? Что ей там делать? Ждать, когда этот чертов толстяк, жирная туша, освободится от пут и станет известно, что она напала на клиента? Чем он, кстати, на сей момент занимается?

Тари взглянула на клиента, со знанием дела связанного разрезанной на полосы простыней. Теперь он более всего походил на египетскую мумию. Кажется, он не собирался мешать ее побегу. Ну и бог с ним, пусть и дальше будет паинькой, глядишь, и не появится повод его убивать.

Побег? Куда она направится? В летающий город? С ее талантами Тари место только там. И, кажется, она, в самом деле, знает, как туда пробраться. Есть у нее в запасе кое-какие мыслишки. Однако, прежде всего надо выбраться из борделя. Вот тут она пока ничего не планировала, считая, что за предстоящую неделю что-то придумается само. Только этой недели у Тари теперь нет.

Значит, что же? Придется импровизировать, сочинять все буквально на ходу. Скверно.

Кстати, какое-то время у нее на это есть. Слава богу, здесь не подглядывают за клиентами и не беспокоят их без нужды. Ну а про то, что комнаты к тому же звукоизолированы, и говорить нечего. Так и есть. Время…

Ладно, допустим, она попытается выбраться отсюда, используя отрезанный глаз этого любителя развлечений. Коридорные электронные шпионки, скорее всего, реагируют именно на глаза, определяя по ним, с кем имеют дело. А иначе, зачем бы Тари еще в первый вечер объяснили, что она обязана смотреть на каждую висящую в коридоре голографическую картину? Взглянув, она тем самым как бы предъявляет удостоверение личности. Очень старая, но все равно эффективная система.

Допустим, она замотает лицо обрывком простыни, а в руке будет нести отрезанный глаз. Определят ли ее коридорные программы как посетителя? Скорее всего — да.

Нет, это надо посчитать, это надо увидеть для полной уверенности.

Тари продолжила счет и из вневременья, со стороны увидела, как идет по коридору, предъявляя всем попавшимся по дороге голографическим сторожам глаз… и минуя их. Пока успешно. Будь это в старые времена, когда надзиратели были живыми, подобный фокус не сошел бы ей с рук, но сейчас… Охранник! Как ни крути, но на выходе из борделя стоит настоящий, живой охранник и далее, уже на улице, топчется швейцар.

Швейцар Тари не страшен, она от него просто убежит, проскользнет у него под самым носом. Он должен встречать и провожать гостей, а не перехватывать удирающих девушек. Нет, тут все просто. Она прошмыгнет у него за спиной и кинется наутек.

Охранник, в нем вся загвоздка.

Тари мысленно взглянула на охранника и убедилась, что он соответствует стандарту, принятому в этой профессии. Неохватные плечи, огромная квадратная голова, здоровенные ручищи. Причем на нем, как на каком-то дроке, была силовая броня самого последнего поколения.

Нет, убивать его она не будет, да и возни много, учитывая, что из оружия у нее только нож. Против такой брони это маловато. Что же делать? Вот ведь незадача. Ну-ка, еще один взгляд… Может быть, есть возможность и мимо охранника проскользнуть? Может, его кто-то сумеет отвлечь? А вдруг есть вариант, при котором на него можно как-то воздействовать?

Подкупить? Неплохая мысль, поскольку очень многие охранники публичного дома берут взятки. Многие, если не все поголовно. И значит… Нет, это будет слишком дорого. Это оставим на самый крайний случай. Надо еще поглядеть, надо посчитать. Время…

Тари снова взглянула на тушу клиента, попутно с удовлетворением убедившись, что тот пытается освободиться, но делает это вяло, слишком вяло. В общем, в течение получаса он на волю не вырвется. И это ее вполне устраивало. Придется оставить гаденыша в живых.

Хотя… как там насчет денег? У нее их не очень много, но есть некто, нафаршированный ими «по самое не могу». Это надо держать в памяти… это нельзя забывать. Деньги ей пригодятся и даже очень, в самом ближайшем будущем. Покой и безопасность Тари, похоже, не светят.

Почему? Ну хотя бы потому, что после того как она покинет стены публичного дома, на нее начнется настоящая охота. Спастись можно будет, лишь прорвавшись в летающий город. Но туда ей рано. Тари должна дождаться Крокода, она должна продержаться здесь неделю. Значит, пока шум не утихнет, придется залечь на дно. Вот тут деньги и пригодятся. За них можно получить где-нибудь безопасное убежище. Не в космопорте, так в районе с чудным названием Свалка. А потом…

Нет, вот об этом пока не надо. Сейчас лучше вернуться к охраннику. И для начала определить его расу. Кто он? Гунчук? Рикет? Точно, гунчук или рикет. Разница между этими расами лишь в расположении внутренних органов. Без вскрытия не определишь.

Если он гунчук, то должен время от времени сплевывать слабым аммиачным раствором. Плевательницы рядом с ним нет, и это означает, что он… Не обязательно. Он может выходить на улицу. Причем ему нужно не просто выглянуть из борделя, а отойти от него шагов на пять, чтобы не пачкать мостовую перед входом в заведение. Вот пока он это делает, есть несколько секунд, когда можно выскользнуть из борделя.

Очень недальновидно поступила Мадам, когда наняла его… Впрочем, а вдруг он все-таки рикет? И кстати, чем гадать на кофейной гуще, не проще ли проверить? Что интересного произойдет за эти полчаса с охранником, выйдет он на улицу или нет?

Вышел!

Тари почувствовала, как ее затопила теплая волна удовлетворения. Вышел. Причем чуть ли не в конце получаса, который она считала. Какие там условия для возникновения этого события?

Ага…

Если она сделает заказ из номера от лица клиента, то прислужнице придется пронести его мимо охранника. Так ближе. Если в заказе будет много фруктов, то охранник обратит на них внимание, и минут через пять у него появится позыв сплюнуть раствор аммиака. Может, он у него в организме играет роль желудочного сока? Хотя не важно, это все не важно. Главное — охраннику придется выйти. И тогда наступит черед Тари.

Еще одна подробность. Не забыть приказать служанке оставить поднос перед дверью и ни в коем случае не входить в комнату. Впрочем, где-где, но в борделе подобное требование никого не удивит.

А сейчас… сейчас у нее на подготовку есть целых пятнадцать минут. За это время необходимо сделать заказ и выманить у клиента все деньги, до которых удастся добраться. Благо это нетрудно. В каждом номере есть терминал, через который можно получить некоторую сумму наличными.

Зачем? Ответ на этот вопрос Тари знала. Наличные нужны потому, что многие клиенты любят делать особо ублажившим их девушкам денежные подарки в виде монет или банкнот. Для наглядности, очевидно.

Угодить она жирной туше, конечно, не угодила, но подарок ему придется сделать и весьма щедрый.

Тари окинула связанного посетителя внимательным взглядом и кивнула. Да, придется. Пора, кстати, начинать, пора возвращаться в обычное, реальное время.

Ну-ка…

Время вокруг нее снова изменялось. Исчезали его слои, оно опять становилось невидимым и неощутимым. Между прочим, это еще и означало, что отсчет пошел и для Тари настала пора действовать. Тут уже никаких вариантов. Тут все окончательно, и переиграть ничего не удастся.

Тари качнуло, и она на мгновение вдруг ощутила дурноту и слабость, но тут, же о них забыла. Все, счет окончен, надо приниматься за работу.

Девушка вытащила нож и повернулась к клиенту, который, кажется, начал потихоньку шевелиться, надеясь распутать узлы на стягивающих конечности полосах материи.

— Не получится, — сообщила Тари. — Я тут кое-куда заглянула и увидела, что освободишься ты таким образом еще не скоро. Побереги силы. А еще я совершенно точно знаю, что ты сейчас подаришь мне большую сумму денег, все наличные, которые удастся снять с твоего счета. Подаришь?

Клиент издал какие-то невнятные звуки. Пожав плечами, Тари подошла к нему поближе и холодно сказала:

— Ну и куда же ты, милый, денешься? Давай перейдем к делу без всяких проволочек. Сейчас ты сообщишь мне код доступа к своему счету… Предпочитаешь держать его в тайне? Тогда тебе не поздоровится, дорогуша, очень не поздоровится… Что, передумал? Мудрое решение. Особенно если учесть, что много я взять не смогу. Правда, что сумею, то мое. Договорились?

5

Они сидели на каменной, явно очень старой скамье, возле магазинчика, торгующего устройствами, которые сопутствуют полету через гиперпространство. Большая витрина, закрытая бронированным зеленоватым стеклом, была забита всякой всячиной: разноцветными кубиками, блестящими цепочками и колечками, крохотными шапочками, шестипалыми перчатками, кожаными наконечниками для щупалец с вкраплениями бриллиантов, ленточками, выкрашенными бесценным пурпуром, изящными спинными гребнями и еще целой кучей предметов, которые являлись модификациями устройства, значительно облегчающего жизнь тем, кто вздумал путешествовать по галактике.

— А Тхоль, Возвышенный Тхоль? — спросил Волчонок.

— Что Тхоль? — вопросом на вопрос ответил спамер. — Какое тебе до него дело?

— Интересно, очень интересно. Должен же я знать, кто стоит на самом верху этой системы?

— Тхоль не на верху, — объяснил спамер. — Он сбоку, но сбоку у каждого, и у тех, кто внизу, и у императора галактики. Он знает все, всегда настороже, его помыслы никому неизвестны, и он действует только в соответствии с собственными понятиями о справедливости.

— Это похоже на какую-то речевку… или скороговорку. Ты не находишь?

— Похоже, поскольку повторялось многими и много раз. Но в этой, как ты выразился «речевке», сокрыта вся суть знаний о Возвышенном Тхоле.

— В чем суть его могущества?

— Он может все.

— Значит, он бог?

— Нет, он Тхоль, Пути богов неисповедимы. Это значит, что они не подчиняются никаким правилам. А у Возвышенного Тхоля свои правила есть. Если он что-то пообещал, то выполняет, и у него всегда все самым хитрым образом рассчитано.

— Хитрым образом?

— Да. Никто заранее не может предугадать, каким именно, но потом, когда происходят некие важные события, влияющие на жизнь галактики, всегда выясняется, что к ним имел отношение Возвышенный Тхоль и он все, очень точно рассчитал и спланировал.

— Власть, правящая только с помощью точного расчета и интриг?

— Знания обо всем и вся — вот его оружие.

— Любопытно.

Волчонок сел поудобнее и посмотрел вверх. Там летали кругами птицы, здорово похожие на некогда существовавших на Земле ящеров-птеродактилей. В свете недавно взошедшего красного солнца создавалась видимость, будто их крылья покрыты кровью. Как называют этих птиц, Волчонок еще не знал, но, глядя на парящие в небе изящные силуэты, которым наросты на крыльях и причудливо изогнутая шея придавали вид сказочных созданий, он уже не в первый раз испытал странное удивление, словно пребывал во сне, отличимом от реальности лишь какими-то незначительными деталями.

Да нет, это не я, подумалось ему, и все происходит не со мной. Не я и не со мной…

Волчонок вздохнул.

Я, еще как я… и вообще тут очень трудно, но здорово. Наверное, за последние сто лет ни одному человеку или йеху с Земли не выпадало такой удачи, как ему. Уйти к звездам, попасть на другие планеты, хотя бы получить такую возможность…

Дудки! Не все так просто. Халявы нет и здесь. Тут, оказывается, тоже надо начинать все сначала. Оказывается, здесь… Ладно, хватит ныть. Сначала, так сначала. Он дойдет, он получит, он станет тем, кем пожелает. А потом отыщется возможность как-то помочь Земле. Должен же быть какой-то вариант…

— Эй, ты, кажется, хотел задавать мне вопросы? — напомнил спамер.

— Они будут, — сообщил Антон. — Просто я хотел бы их сначала обдумать.

— Пользуешься, да? Пользуешься тем, что уговорил меня на целый день ответов? Учти, ты не просто пользуешься, ты злоупотребляешь!

Ах, вот как? Вот, значит, какие слова он теперь вспомнил? Говорить их надо было тогда, когда они торговались. А теперь нечего после драки кулаками махать. Согласился, значит отрабатывай. Да и еда, принятая спамером как плата за сведения, досталась Волчонку с большим трудом и, между прочим, с риском для жизни.

Антон подумал, что торг вышел забавный. Спамер отчаянно бился почти до самого конца и даже оттяпал себе полчаса, но потом, в самый последний момент сдался, прекратил всякое сопротивление и покорно согласился отвечать целый день.

Как это вообще произошло? Из-за чего? Сразу после отчаянной торговли получив подобный подарок, Волчонок просто здорово обрадовался и тут же начал задавать вопросы. Их было множество, этих вопросов. А сейчас, слегка утолив первый голод, можно сделать перерыв и подумать о другом факте, не имеющем отношения к устройству мира, в который попал Антон.

К примеру, о том, каким чудом ему удалось так уболтать спамера? Что же он сделал? Произнес какую-то особую фразу, некое «голубиное слово»? Какую фразу? Какое слово?

Антон попытался припомнить. Нет, вроде бы ничего такого в памяти не отложилось. Ничего особенного он не говорил и даже не думал об этом. Однако наверняка он брякнул такое, что сейчас не в силах вспомнить, и сразу же после этого спамер прекратил сопротивление.

Кстати, не так давно у Волчонка был еще один подобный случай. Прежде чем улететь с Земли, он, в очень напряженный момент, подсоединившись к нервной системе живого корабля, заставил его совершить некое действие. Ради спасения всех пассажиров. А сейчас вот значит как. Сейчас он это сделал ради своей выгоды. Правильно ли это?

Волчонок вздохнул. Несмотря на молодость, он вовсе не был желторотым юнцом, помешанным на идеалах всеобщей справедливости. Отнюдь нет. Он прошел суровую школу, сначала в стае, а потом, вместе с Дядюшкой-волком в трущобах одного из самых больших островов Земли. Школа эта оказалась настолько хороша, что перед тем как Волчонок покинул Землю, им с Дядюшкой даже удалось устроиться охранниками на один из легендарных белых кораблей. Такого нельзя достичь, если не научился сражаться за место под солнцем, отчаянно, не ведая жалости и не рассчитывая на нее.

И все-таки в этой борьбе были свои правила, нарушать которые не стоило. Одно из них гласило, что торговая сделка должна быть честной. Даже если тот, с кем ты ее заключаешь, вроде бы против нее не протестует. Если он все-таки в глубине души считает сделку нечестной, то в будущем обязательно найдет способ поквитаться с тобой.

Антон испытующе взглянул на спамера и сказал:

— Ладно, давай переиграем. Ты поотвечаешь на мои вопросы еще часа два, а потом я тебя отпущу.

Эх, не надо было, наверное, делать такое предложение.

— За кого ты меня принимаешь? — возмутился спамер. — Если я заключил сделку, то ее условия будут выполнены, несмотря ни на что. По моим внутренним часам, а они никогда не ошибаются, я тебе должен еще шесть часов и восемь минут ответов.

Волчонок пожал плечами. Что ж, сделанного не воротишь. И все-таки странный это случай, и его надо обязательно запомнить. Рано или поздно отгадка найдется.

Тяжело вздохнув, он вытащил из-за пазухи остатки плода мясного дерева, разделил их пополам, и один кусочек протянул спамеру.

— Вот, держи. Мне кажется, будет справедливым увеличить плату. Хотя бы так.

Спамер схватил еду так жадно, словно умирал с голода. Мгновенно проглотив ее, он довольно рыгнул и объявил:

— Вот, теперь все в порядке. И даже больше. Хочешь, я разделю оставшееся время?

— Как это?

— Ну, ты сможешь задавать свои вопросы не прямо сейчас, а тогда, когда тебе это будет удобно. Час завтра, два послезавтра. Вот по такому принципу.

Антон подумал, что так, наверное, будет лучше. Кто знает, какие вопросы у него появятся завтра? А спамер, похоже, и в самом деле мог дать ответ практически на любой вопрос. Волчонок уже в этом убедился.

— Согласен. Но сейчас за мной есть еще полчаса.

— Как скажешь, — явно повеселев, откликнулся спамер. — О чем ты хочешь узнать?

— Портовое гражданство, жетоны. Я хочу еще раз услышать об этом все, что ты знаешь.

— Ты уже один раз получал от меня эти сведения.

Тут он был прав. И все-таки… Антон взглянул на прохожих. Примерно у каждого десятого на видном месте красовалась это — блямба, жетон, сертификат гражданства. Для того чтобы счастливых обладателей гражданства ни в коем случае нельзя было спутать с жителями Свалки.

— Говори, — приказал он. — Я хочу услышать еще раз. Давай, говори.

— Пусть будет так, — согласился спамер. — Желание клиента для меня закон. Начну я, пожалуй, как всегда, с основных положений. И самое главное из них гласит, что гражданином может стать любой мыслящий, обладающий достаточным количеством благ, обеспечивающих уровень жизни, который соответствует его высокому статусу и должен быть не ниже…

Он вещал, а Волчонок, слушая его, мысленно отмечал те пункты, по которым он задаст дополнительные вопросы, для того чтобы попытаться обнаружить хотя бы одно слабое место в этом хитросплетении всевозможных правил. Используя его, он все-таки сможет сделать следующий шаг на пути к заветной цели — стать гражданином космопорта. А потом… Ну конечно, потом будут следующие шаги. При условии если ему удастся сделать этот.

Итак, для начала у тебя должны быть деньги. Если их нет, то тебе нужно их заработать. Для того чтобы заработать, надо соответственно получить работу. А ее в первую очередь дают гражданам космопорта и в самую последнюю — жителям Свалки. Таким образом, шанс стать гражданином для обитателя Свалки совершенно ничтожен. Это что касается общепринятого пути. Но, может быть, есть какая-то лазейка?

Вот, например, в законе сказано, что гражданин может добровольно передать кому-нибудь свое гражданство. Просто взять и передать. Сам-то он с чем в таком случае останется? Он что, отправится жить на Свалку? Значит, и не подумает передавать, ни за какие коврижки.

Попытаться отобрать у него жетон? Вполне логичная мысль. Только невыполнимая, поскольку для того, чтобы подобный вариант нельзя было претворить в жизнь, уже сделано все возможное.

Любой, попытавшийся украсть либо отнять жетон, не только останется с носом, но и превратится в преступника, преследуемого стражами порядка.

Что еще есть? Какой путь?

— …А также пассажиры космических челноков, — сообщил спамер, — не пожелавшие проследовать в летающий город и оставшиеся на территории космопорта…

Тоже хороший ход. Но для того чтобы стать пассажиром, надо иметь на руках билет, удостоверяющий, что ты попал на планету не как «заяц», а сошел с борта корабля. А чтобы купить билет, нужны не только деньга, причем немалые, но еще и право на это. Негражданину билет не продадут. В общем, получается — и тут заколдованный круг.

Где же лазейка?

— Вход в летающий город строго охраняется и разрешен только его гражданам либо тем, кто попал на планету законным образом…

Антон мрачно усмехнулся.

Вот именно. Он вне закона и, если желает преуспеть в этом мире, должен для начала получить статус гражданина, хотя бы гражданина космопорта. С этого надо начинать. А потом… потом будет суп с котом. До этого еще надо дожить. Прежде необходимо обзавестись хоть каким-нибудь официальным статусом.

— Если же разумный, живущий на территории порта, будет признан опасным для окружающих, — продолжал спамер, — в таком случае к нему должно быть применено самое жесткое…

6

В соседнем кресле сидел белый крокодил и смачно, с хрустом жевал гаванскую сигару.

Джюс, сын столяра, поморщился. Крокодил слишком напоминал кое-кого, с кем ему пришлось повидаться перед отлетом для улаживания дел. Разумеется, встреча завершилась как обычно. И, безусловно, это сходство было не более чем совпадением, но все-таки… все-таки…

Нет, неприятно.

— Что-то не так, приятель? — поинтересовался белый крокодил. — Ты хочешь мне что-то сказать?

Джюс сделал вид, будто его не слышит.

— Ну же, — не отставал крокодил. — Неужели ты меня боишься? Это ты зря. На самом деле я добрый, очень добрый и люблю рассказывать разные истории.

Джюс мысленно улыбнулся. Глупец. Бояться подобного болтуна? Что угодно, только не это. Бояться, тоже мне, выдумал…

— Как хочешь, — сказал белый крокодил. — Навязываться я никому не буду, но если ты пожелаешь услышать занимательную историю, так и быть, я готов ее рассказать.

Сразу было видно, что нрав у него веселый, жить он привык легко, а заводить друзей — еще легче. В общем, на взгляд Джюса, его сосед относился к разряду никчемных, бесполезных, безответственных созданий, не стоящих даже времени, потраченного на разговоры с ними.

А раз так, то какой смысл с ним общаться?

Джюс откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и попытался еще раз оценить, правильно ли он поступил, отправившись именно на эту планету. Как ни крути, получалось, что правильно. Его тянуло к ней словно магнитом, а это был верный знак того, что объект поисков находится там.

Где именно? Ну, это станет ясно, когда Джюс окажется на месте. Требовать точных сведений прямо сейчас — это слишком. Он не всемогущ и не всеведущ, у него просто есть интуиция. И хотя она еще ни разу не подводила Джюса, но это не значит, что возможности его безграничны.

Джюс еще раз мысленно усмехнулся. Вот интересно, что руководило теми, кто послал его по следам сумасшедшей девчонки? Его навыки и интуиция или то, что он может быть похожим на человека?

Скорее всего, первое. Юная авантюристка обладает неким чудесным свойством, таким, которому сможет противостоять лишь его интуиция. По крайней мере, Джюс на это надеялся.

Он приоткрыл глаза и взглянул на своего соседа. Тот, натянув на лапу широкий библиотечный браслет, активизировал через него книгу и теперь внимательно ее читал.

Пополнял запас занимательных историй? Вот никчемный мыслящий.

Любопытно, а что за книга?

Словно подслушав его мысли, белый крокодил слегка повернулся, и теперь заглавие книги можно было без труда прочитать. И что же это? Ну да, та самая «Апокрифическая лоция» безумного Хрута. Собрание бредовых, глупых и недостоверных галактических легенд.

Все верно. Каким еще текстом могло заинтересоваться подобное существо?

Окончательно вычеркнув белого крокодила из числа тех, с кем стоит хотя бы перекинуться словом, Джюс снова прикрыл глаза, прислушался к тихому гудению гипердвигателей, доносившемуся даже сюда, в пассажирский салон, и справился у своего внутреннего голоса: что он думает о тех разумных, что находятся в салоне.

Нет, с этой стороны опасность Джюсу не угрожала. А значит, можно было расслабиться и погрузиться в сон. Там, на планете, чтобы достигнуть желаемого результата, ему понадобятся все его силы, умение и сноровка. Как говаривал его отец, знаменитый конструктор летающей мебели: «Отдых — это то, от чего не стоит отказываться нигде и ни при каких обстоятельствах». А его отец за всю жизнь не ошибся ни разу.

Может быть, он обладал тем же самым безошибочным чутьем, безотказной интуицией? Но почему тогда он не пустил ее в ход? Почему умер, окруженный всеобщим почтением и в достатке, но так и не став по-настоящему богатым?

Любопытная мысль. Джюс, уже почти задремав, встрепенулся и решил потратить немного времени на ее обдумывание.

Почему его отец выбрал себе такую судьбу? Может, он не подозревал о даре? Да нет, судя по некоторым обстоятельствам, он знал. И, по крайней мере, в своем ремесле использовал. Именно поэтому так ценилась его мебель. Она была совершенна.

Отец знал, сто процентов, знал. Почему же не пошел дальше? Почему выбрал такую скромную профессию? И ведь был у них в прошлом разговор на эту тему. Джюс тогда еще ходил в коротких штанишках и как-то спросил отца, почему тот выбрал себе именно эту работу. И даже получил ответ.

Какой? Джюс напряг память, но так и не сумел вспомнить.

Что ему тогда сказал отец? Причем ответ был дан точный и достаточно необычный. Но как, же он звучал?

Нет, сейчас вспомнить это было невозможно. А потом?

Тихо посмеиваясь, Джюс обратился с этим вопросом к своему второму «я», и интуиция посоветовала ему расслабиться и не забивать голову всякой чепухой. В чем он сейчас действительно нуждается, так это в отдыхе, в полноценном отдыхе, поскольку дельце ему предстоит не из легких.

Что ж, это верно. Однако… Джюс все-таки решился и мысленно задал еще один вопрос, надо сказать, не очень важный, поскольку ответ на него можно было предугадать без особых усилий. Но все-таки задал. И конечно, ответ оказался таким, как он ожидал.

Та штука, которая лежит у Джюса в багаже, в старой коробке из-под сладких клинышков, выглядит вполне безобидно. Галактика огромна, и на каждой из многих тысяч населенных планет придумано невероятное количество разнообразных видов вооружения. Зная это, таможенники проверяют и отсеивают из багажа пассажиров лишь то, что совершенно точно можно классифицировать как незаконное оружие. Содержимое же его коробки не должно вызвать у них никаких подозрений. На оружие профессионального убийцы оно вовсе не похоже.

7

— А вот не догонишь! — выкрикнула Тари. — Кривоногий толстяк!

— Догоню! — пыхтел охранник.

С его-то комплекцией? Ох, сомнительно. Хотя… вдруг у него легкие занимают большую часть тела, а так тяжело бежит и надсадно дышит он лишь затем, чтобы ее обмануть? Вот сейчас как рванет!..

Миновав магазин подержанных кухонных автоматов, прилепившуюся к нему лавку местных сувениров, а также крохотный базарчик, на котором фермеры, прилетевшие с обратной стороны планеты, продавали плоды своего труда, беглянка оглянулась еще раз.

Сомнений не было. Расстояние между ними заметно увеличилось. Замечательно, просто замечательно.

— Учти, — на бегу напомнила охраннику Тари. — Пока ты за мной гоняешься, в бордель могут забраться злоумышленники. Они наделают таких бед, что тебе это аукнется, еще как аукнется! А меня ты все равно не догонишь!

Преследователь ответил ей рычанием. Сдаваться он, похоже, пока не собирался.

Ну и хорошо. Таким, как он, пробежки очень полезны.

Отчаянно работая ногами, Тари попыталась прикинуть свои дальнейшие действия.

Прежде всего, надлежало оторваться от погони. Легче всего это сделать в центре космопорта, Там толпы приезжих, остановившихся перекусить по дороге к телепортеру в летающий город, желающих посетить какой-нибудь магазин или просто обозреть окрестности.

Да, в центре можно поиграть с преследователем в прятки. Возможно, получится оставить его с носом. Попытка — не пытка. И даже если ничего хорошего не получится, если, например, к погоне присоединятся стражи порядка, часто попадающиеся на главных улицах… Ну тогда у нее есть в запасе еще один вариант спасения.

Тари припомнила, как несколько дней назад, просматривая карту космопорта, она обратила внимание на один почти незаметный переулочек. Он, начинаясь возле самого большого магазина в космопорте, вел к площадке, на которой садились корабли. Не дойдя до нее совсем чуть-чуть, переулок резко сворачивал в сторону района бедняков, вплотную граничащего со знаменитой Свалкой. Площадка Тари не интересовала, а вот район бедняков… Свалка. Там можно спрятаться, за плату, конечно. А деньги у нее теперь есть, и сумма, надо признать, очень даже немалая. Кому был нужен этот переулочек и зачем он такой, ее сейчас не интересовало. Главное — эта лазейка существовала, Тари знала, где она находится, и с ее помощью собиралась избавиться от погони. Это единственное, что имело практический смысл.

— Стой! — завопил охранник. — Или я тебя убью!

Точно, преследователь выдыхается, подумала Тари.

Станет ли он стрелять? Возможно. А попадет ли в движущуюся цель после такой пробежки? Ох, вряд ли. Впрочем, слегка подстраховаться стоит. Вдруг охранник какой-нибудь особо замечательный супер-пупер снайпер?

Не сбавляя скорости, она резко прыгнула вправо, а потом влево. Пять вдохов, выдохов — и еще раз тот же фокус.

Выстрела все не было. Значит, толстяк блефовал.

Бедняга, ему, наверное, несладко приходится. Кстати, почему «бедняга»? Откуда взялась жалость к противнику? Тяжело ему? Вот и замечательно. Пусть с меньшим усердием наказывает провинившихся девочек. Работа, она, конечно, всегда работа. Но зачем, истязая кого-то, получать от этого кайф?

Тари злорадно ухмыльнулась.

Вот так-то. Очень хорошо, что она одурачила именно этого охранника. Ему и в самом деле нагорит. И поделом.

Турист, похожий на рака, с телом, скрытым чем-то зеленоватым и полупрозрачным — то ли материей, то ли статус-газом, — попытался ее перехватить. Он был так огромен, что, надумав встать на задние лапы, запросто мог бы, например, дотянуться до крыши двухэтажного дома. Соответственно, реакция у него оказалась совершенно никудышная.

Легко увернувшись от бледной, похожей на садовый секатор клешни, Тари подпрыгнула и в полете ударила ногой по огромному, выпуклому крабьему глазу.

Нечего корчить из себя крутого! Чревато, знаешь ли.

Еще раз, увернувшись от клешни, она упала на четвереньки, ловко проскочила под туловищем добровольного блюстителя порядка и, что было сил, рванула прочь.

Эге-гей! Догони ее попробуй! Ну же!

За спиной у нее прозвучал металлический голос:

— Немедленно остановись и подними руки вверх!

А вот это уже кто-то новенький. Очевидно, к погоне все же подключились стражи порядка.

Пусть, Она и их оставит с носом. Надо лишь прибавитьскорость.

Девушка проскочила через стоянку личных аэров. При этом она не удержалась и слегка замедлила бег, для того чтобы окинуть взглядом несколько десятков шаров, стоявших ровными рядами, — слегка сплюснутых, матово поблескивающих, словно бы облитых ртутью.

Настанет день, и один из этих красавцев будет принадлежать ей. Даже не один… У нее будет несколько таких… десятки. И собственный дворец, и своя космическая яхта, чтобы возить друзей на пикник… А еще…

Да, как там насчет скорости? Не рано ли Тари расслабилась, учитывая, что преследователи все еще висят у нее на хвосте? И до личного аэра ох как далеко… Ходу, ходу!

— Последний раз предупреждаю. Потом начну отстрел!

Блеф, дешевый блеф…

Хлопок!

Сиреневая молния распорола воздух рядом с плечом Тари. И это означало, что шутки кончились. Началась настоящая травля беглеца, жесткая, по всем правилам. А значит, стражи порядка будут палить в нее, словно впавшие в раж охотники.

Скверно!

Она даже не оглянулась, для того чтобы определить, кто именно в нее стреляет.

Какое это имеет значение? Главное — стреляют. И плевать им на то, что могут попасть в прохожего, даже на транзитных пассажиров наплевать. Они желают ее остановить любыми средствами.

Вот такие они, стражи порядка. Плохо, очень плохо!

Теперь Тари бежала, все время маневрируя, стараясь отгородиться от преследователей то группой прохожих, то оставленной посреди тротуара подростковой авиеткой, то щитом объемной рекламы.

А все же, сколько их там теперь, мечтающих заполучить ее скальп в качестве трофея?

Любопытство пересилило. Она не удержалась и, оглянувшись, попыталась определить количество охотников.

Штук пять? Нет, шесть или семь. А может, даже больше. Ого!

Платой за любознательность стало то, что Тари, едва не споткнувшись, сбилась с темпа движения. Причем как раз в этот момент дорогу ей перегораживала стайка пискунов, крохотных существ, здорово смахивающих на ангелочков. Если она хотя бы одного из них заденет, это приведет к катастрофе. Пискуны — злобные, не ведающие страха создания. Причинивший им боль тут же получит сдачу сторицей, острыми зубами и ударами крыльев.

К счастью, Тари снова повезло. В самый последний момент девушка умудрилась избежать столкновения и проскочила мимо «ангелочков» чуть ли не впритирку. Проскочила и столкнулась со следующей группой прохожих, намного большей по численности, но это оказались уже совершенно безобидные броги.

Тут можно было не церемониться, и Тари, отчаянно работая локтями, стала прокладывать себе путь вглубь толпы, стараясь, чтобы от преследователей ее отделило как можно больше брогов.

Эти преследователи. Не слишком ли их много? Откуда? Как горошины из стручка высыпали. Если и дальше пойдет такими темпами…

А и пусть. Она натянет нос любому количеству стражей порядка, всем, сколько бы их ни было. Тари и не из таких переделок выпутывалась. Главное — не останавливаться. Главное, больше не терять темп.

8

— На сегодня хватит, — сказал Волчонок.

— Ты не дашь мне еще немного своей вкусной и весьма полезной еды? — спросил спамер.

Рот у него был слегка приоткрыт, глаза смотрели так умильно, словно кусочек, который он рассчитывал получить, должен был спасти его от неминуемой смерти.

— Не дам.

— Но у нас, кажется, установились неплохие отношения?

— Отдав остатки еды, я должен буду сейчас же вновь отправиться на ее поиски.

— И что тут плохого?

— Конечно, ничего. — Антон усмехнулся. — Для тебя. А мне это не слишком выгодно.

— Почему?

— Если я стану тратить все свое время на добывание пищи, то не смогу применить полученные от тебя знания на практике.

— А ты собираешься их применять?

— Прежде всего, я хочу стать гражданином космопорта.

— Ты серьезно? — удивился спамер.

— Еще как, — подтвердил Антон. — Именно для этого мне и нужна полученная от тебя информация, именно поэтому я у тебя ее покупаю. Ты разве не в курсе? И вообще, что тут странного?

— Ну-у-у, мало ли… Видишь ли, многие… Спамер прикусил губу.

Немного выждав, Волчонок вкрадчиво сказал:

— Говори же, говори…

— О чем? — последовал ответ. — Учти, за это ты не платил. Так что я волен оборвать разговор в любой момент. Захочу и больше не скажу тебе ни слова.

— Неужели? Вот просто так возьмешь и не скажешь?

— Да.

— А смысл?

— Никакого смысла. Просто сейчас ты уже вроде бы не мой клиент. Мы всего лишь разговариваем, причем самым обычным образом. Мы всего лишь треплемся. Однако на самом-то деле…

— Ты испугался, что больше я ничего у тебя покупать не стану, — подытожил Антон. — Ты боишься, что вкус плодов мясного дерева отныне станет для тебя недоступен?

Мрачно взглянув на него, спамер тихо проговорил:

— А если это и в самом деле случится?

— Рано или поздно все заканчивается, — сообщил ему Волчонок. — От этого не убережешься. Кстати, хочешь, скажу, о чем ты умалчиваешь и почему так нервничаешь?

— Почему же?

— Все, практически все, кто пользовался твоими услугами, так и остались жить на Свалке. Много ли твоих клиентов за последний год стали хотя бы жителями космопорта? Я уже не упоминаю о летающем городе. Много?

— Ни одного, — признался спамер. — Но если ты думаешь, будто виной этому…

— Нет, конечно, — заверил его Антон. — И в мыслях не было. Убежден, ты свои обязанности выполняешь добросовестно. Дело не в тебе, дело в них. Они приходят и слушают тебя не для того, чтобы найти реальный способ получить гражданство, они просто желают создать видимость, будто собираются это делать. Они пытаются обмануть себя. Всего-навсего…

Каменная скамья, на которой они сидели, вдруг тихо зашипела. Именно так там, на Земле, шипели гигантские злобные водяные сороконожки.

Антон замер.

Скорее всего, ничем страшным здесь и не пахло. А иначе, зачем эту скамью поставили бы чуть ли не в самом центре космопорта? Но все-таки… все-таки… И что делать, если этот звук предупреждает об опасности? Вскочить? Впрочем, тот же спамер не проявляет ни малейшего беспокойства. Странные звуки его не напугали.

— Что это? — осторожно спросил Волчонок.

— Скамья, — ответил его собеседник. — Она слегка нагрелась под лучами красного солнца и стала издавать всякие звуки. Правда, забавно?

— Точно, — пробормотал Антон. — Очень забавно.

Он взглянул вверх, на багровый, висевший в небе круг и не удержался от улыбки.

Вот кто, оказывается, шутки с ним шутит. А ведь считается, будто красное солнце гораздо слабее своих собратьев. Но нет же, скамья почему-то зашипела именно от его света.

А более всего пугают не такие вещи, подумал Волчонок, а сама возможность на них напороться. И это происходит на каждом шагу, никуда не денешься.

Нет, в чем-то тут почти так же, как на Земле… Ну да, ну да, техника тут на высшем уровне, а мыслящие — не чета йеху или там ракулам. Их здесь много, и они очень разные, по крайней мере с виду. Впрочем, такое ли большое значение имеет внешний вид? Вон они со спамером запросто договорились. В общем, здесь действительно почти как на Земле. Так, по крайней мере, кажется. А потом что-нибудь случается, ты сталкиваешься с какой-нибудь мелочью, вроде шипящей скамьи, и она тебе наглядно демонстрирует, что тут не Земля, совсем даже не Земля.

Новый, непривычный, таинственный мир. И здесь с ним в любой момент может произойти что угодно. Нечто невероятное, такое, к которому его не готовил ни Дядюшка-волк, ни жизнь на родной планете.

— Ты говорил о тех, кто приходит ко мне, чтобы обмануться, — напомнил спамер.

Антон удивленно на него взглянул. Между прочим, он мог запросто и не возвращаться к этому разговору, но вернулся. Любопытно.

— Ты со мной не согласен?

— Они действительно приходят ко мне, чтобы обмануть самих себя, — признался спамер. — Получить иллюзию, будто у них есть путь дальше, будто они не застряли здесь на всю оставшуюся жизнь. Я даю им ощущение, что у них еще есть возможность все изменить, понятно, в лучшую сторону. Не сейчас, но когда-нибудь стать гражданами космопорта, а потом и жителями летающего города.

— Ты их обманываешь.

— Кто бы сомневался? Причем за деньги. Однако учти, им это нужно, они жаждут приобретенного таким образом душевного покоя. Они и в самом деле приходят только за этим. Те, кто реально способен двигаться дальше, пользуются моими услугами недолго. Потом до них доходит, что на самом деле все эти правила не имеют большого значения.

— Я это подозревал.

— Учитывается лишь то, кем ты на самом деле являешься, насколько быстра твоя реакция, как хорошо ты соображаешь. Если ты способен стать гражданином космопорта, то ты им обязательно станешь. Случай для этого представится, и если ты действительно крут, то его не упустишь. Нет, не упустишь.

Спамер замолчал.

Похоже, ничего добавлять к сказанному он не собирался.

Антон провел ладонью по поверхности скамьи, вдруг обостренно ощутив, насколько она, эта скамья, реальна, и эта ее вещественная шероховатость послужила доказательством, что он находится не в мире снов, не в мире грез и мечтаний.

Нет, здесь, в этом мире все по-настоящему. Никаких иллюзий. Скамья, висящее на небосводе светило, жизнь, смерть. И продвижение к намеченной цели. Бег через препятствия. И никто во время этого бега не протянет ему руку помощи. Здесь можно надеяться только на себя.

В первый раз, что ли? Он справится, он обязательно справится. И так наверняка будет лучше. По крайней мере, Волчонок никому и ничего не останется должен.

Вытащив из-за пазухи остатки плода мясного дерева, он положил его перед спамером.

— Держи. Приятного аппетита.

— Но ты сказал…

— Ты мог бы морочить мне голову еще, по крайней мере, несколько дней, не так ли?

— День, от силы — два. Это не значит, что я не возьму твою еду, но я честный мыслящий и поэтому обязан уточнить. Ты и в самом деле должен был вот-вот обо всем догадаться.

— Отлично. Я заплатил тебе за сэкономленное время. Премия, так сказать.

— Учти, купленные у меня сведения тебе могут и в самом деле пригодиться.

— Я знаю!

Чувства переполняли его. Антон вскочил со скамьи.

Да, пригодятся. Время, потраченное на разговоры со спамером, не пропало даром. Он теперь хоть немного подготовлен к битве за место в этом мире. Разведка закончена, пора начинать бой.

Сейчас Волчонок пройдется по космопорту, прикинет, с чего лучше начать, потом сделает еще один рейд за мясом и хорошенько им запасется. А дальше наступит пора действовать. Он больше не будет зря терять время, он использует малейший шанс хоть что-то заработать и любую возможность пробиться вверх, он заставит говорить о себе весь космопорт, он всех достанет, он…

Антон оборвал стремительный поток мыслей и вздохнул.

Подобные решения, конечно, великое дело, ибо мобилизуют, помогают достигнуть поставленной цели. Однако на самом деле успех частенько зависит всего лишь от случая, удачи, которая, как известно, весьма ветреная дама. Что ж, бог даст, она от него не отвернется, но все же будет вернее рассчитывать только на себя.

Попрощавшись со спамером, Волчонок двинулся в сторону космопорта.

Действие и только действие…

9

Стюардесса объявила, что началась посадка, и Джюс, сын столяра, включил обзорный экран. Праздное любопытство?

О, нет. Он видел достаточно планет для того, чтобы избавиться от этого чувства. А вот посмотреть сверху на город, в котором ему предстоит действовать, необходимо. Потом в гостинице Джюс соединится с местной информационной сетью, загрузит в свой комп самую подробную, объемную карту космопорта и очень внимательно ее изучит. Однако самое первое знакомство с местом охоты должно происходить так. На экране опускающегося, на планету космолета. Вид сверху.

Привычка, кажется, уже превратившаяся в своеобразный ритуал. Почему бы и нет? Ничего опасного в ней не было. Действительно, всего лишь привычка.

Джюс смотрел на разворачивающуюся внизу панораму мощенного огромными каменными плитами поля, оплетенного по краям паутиной ажурных конструкций, соединительных мостиков и изящных пандусов, на заросли гибких питателей от запрятанных глубоко под землей резервуаров с топливом, на гигантские лопухи гэглокаторов.

Это сам космопорт. Хорошо, а что там, рядом с ним?

Очень ровные, как по линейке, ряды строений. Наверняка деловой центр, и можно дать конечность на отсечение — где-то там расположены ворота телепортера в тот самый, знаменитый летающий город. Единственная официальная возможность в него попасть, за которую, он в этом не сомневался, многие местные жители готовы были заплатить непомерно большую цену.

Глупцы.

Ну, попадут они в этот летающий город, а что дальше? Все то же самое, как и на всех остальных планетах, все одинаково. Стоит ли стараться?

Ладно, бог с ним, с этим летающим городом. Надо продолжить изучение места охоты.

Итак, деловой центр. Телепортер и жилые дома, офисы, гостиницы, магазины. Все к услугам транзитных пассажиров, туристов и просто залетных гостей, желающих именно на этой планете подняться на ступеньку выше, хотя бы чуть-чуть повысить свой уровень жизни. Именно они наиболее рьяно штурмуют телепортер в летающий город, именно они…

Что там дальше, за деловым центром? И может ли там быть нечто необычное, доселе невиданное?

Да нет, конечно. По расположению и размерам домов видно, что рядом с кварталами преуспевающих граждан, охватывая их широкой полосой, начинаются строения, в которых обитают те, чьи заработки держатся на среднем уровне. Потом идет более широкая полоса жилищ бедняков, кому с трудом удается сводить концы с концами, а далее начинается хаос лачуг тех мыслящих, для кого самым обычным делом является лечь спать впроголодь.

Джюс едва заметно покачал головой.

Слишком большой район, занимающий огромную площадь. И конечно, эта авантюристка, умудрившаяся обвести вокруг пальца стражей порядка на своей планете, будет прятаться не в богатых кварталах, где ее вычислить, не просто легко, а вообще без проблем. Нет, она ляжет на дно именно там.

Джюс сделал вдох чуть резче обычного.

А может быть, он все-таки зря изучает космопорт? Вдруг девица двинулась дальше, вдруг она уже умудрилась проскользнуть в летающий город?

Нет, сказал себе Джюс, рановато ей там быть, Рановато. Она пока еще не знает, что ее дружок погиб, она его ждет. А где удобнее встретиться, где легче найти друг друга, в космопорте или в огромном городе? Конечно, в космопорте. Таким образом, все верно. Она еще здесь, она ждет. И это неплохо.

Сын столяра позволил себе легкую усмешку.

Некоторое волнение, конечно, тоже входит в ритуал охоты, но перебарщивать с ним не стоит. Он сделает свою работу самым лучшим образом. Так же, как некогда его отец делал свою.

Отец…

Почему он все-таки не стал зарабатывать себе на жизнь этой работой, а предпочел быть столяром? Ему должны были… да нет, что там должны? Ему наверняка делали самые заманчивые предложения, а он от них раз за разом отказывался? Почему? Неужели ему не хотелось заработать действительно много денег? Так много, чтобы появился соблазн уйти на покой? Тот самый соблазн, против которого он, Джюс, кажется, все-таки не устоял.

— Уважаемые пассажиры! Посадка заканчивается. Через минуту наш корабль произведет соприкосновение с полем космодрома.

Сработала система безопасности, и кресло, на котором сидел сын столяра, вырастило из подлокотников плоские, хваткие щупальца. Они очень надежно и одновременно бережно, почти нежно охватили тело Джюса. Теперь он был защищен практически от любых возможных неожиданностей при посадке.

Посадка. Потом таможня, а потом…

Джюс вновь разрешил себе улыбнуться.

Потом начнется охота, его последняя охота перед выходом на пенсию, и кажется, она получится в высшей степени интересной.

10

В Тари стреляли.

Промахнулись, думала она, убегая. Мимо, господа, мимо! И кстати, сколько можно палить в беззащитную девушку? Совесть-то у них, у этих петухов гамбургских есть? Мазилы несчастные. Будь у нее оружие, она им показала бы…

Может, следует посчитать время, найти самый безопасный вариант спасения? После этого полчаса все будет идти как по маслу. А дальше что? Еще раз посчитать? В третий раз за день, без отдыха, проделать этот фокус будет труднее. А в четвертый? А в пятый? Ее способности не безграничны, И вообще Тари пока еще не в безвыходном положении и есть четкое ощущение, что палочку-выручалочку, ее способность считать время, лучше бы поберечь. Она еще пригодится. Допустим, для того чтобы найти убежище на Свалке. Да мало ли еще для чего?

Тари нырнула в просвет между стеной фешенебельного отеля и крохотным информационным киоском. Там она остановилась. Надо было оглядеться и придумать трюк, который собьет преследователей со следа. Как сделать так, чтобы они от нее отстали?

— Обходи с боков! — крикнул кто-то из стражей порядка. — Сейчас мы ее прихватим.

Ну как же… прихватят… Не получится, господа. Может, все-таки посчитать? Нет, еще рано. Рано.

А что, если попробовать вот так?

Тари выпрыгнула из-за киоска, да так удачно, что успела спрятаться за медленно летевшей над самой мостовой рекламной платформой с «объемкой», на которой пухлый, розовый, очень приятный с виду лебезинец, с подобострастным жужжанием приглашал посетить туристический комплекс своей родной планеты, обозреть его необычные достопримечательности, отведать местных деликатесов и насладиться первоклассным профессиональным обслуживанием.

По идее, теперь следовало перебежать дальше, может быть, вон туда, за колонны у входа в очередную роскошную гостиницу, но девушка не торопилась, просто шла, прячась за платформой, тянула время.

Очень не хотелось лезть под пули. А ведь как только она помчится к колоннам, в нее опять начнут стрелять. Нутром чувствовала — будут. Как же их обхитрить?

Медлила, тянула время, которого почти уже не оставалось.

Медлила…

И дождалась момента, когда стражи порядка решили, будто она наконец-то струсила и у нее не хватит пороха расстаться с защитой. А раз так, значит, настало время брать добычу голыми руками. Вот прямо сейчас кинуться к платформе, схватить, оглушить, сдать куда надо и получить за это награду! Ба-алыиую награду.

В общем — кинулись, скопом, рассчитывая на быстроту и натиск. Да только Тари именно в этот момент и бросилась бежать к колоннам. Причем она успела их достичь прежде, чем преследователи опомнились и прозвучал хотя бы один выстрел.

Нет, конечно, сразу вслед за тем, как девушка оказалась в надежном укрытии, по колоннам ударил град пуль, послышалась жуткая ругань, но это уже не имело никакого значения. Беглянка метнулась к ближайшей двери и, распахнув ее, ввалилась в гостиничный холл.

Оп-па!

Тари едва не вписалась головой в живот внушительному кремнииду, важно шествовавшему впереди целой процессии жен, детей, родственников и груженных багажом гостиничных служащих. Кремниид разразился скрипучими ругательствами. Похоже, он всерьез испугался, что она могла разбить голову об его твердый живот.

Злится? Ну и пусть. А ей сейчас некогда. Не до церемоний. У нее за спиной целая свора злобных преследователей. Где-то в этом отеле обязательно должен быть черный ход, еще одна дверь на улицу. Если его удастся найти сразу, она получит изрядную фору.

Ну и где же?!

Бросившийся навстречу швейцар в роскошном, широченном, расшитом ритуальными птицами-сплюшками плаще, попытался ее схватить. Небось, хотел получить награду. Вот кретин!

А вот и нет, перебьешься.

Тари с легкостью увернулась от протянутых к ней клешней и, пробегая мимо швейцара, умудрилась так рвануть его плащ, что тот спеленал все четыре пары коротких, суставчатых ножек, с помощью которых перемещался этот законопослушный служитель отеля.

Теперь быстрее прочь, по коридору. Судя по всему, черный вход должен быть в его конце. А если нет… Ну вот тогда ей придется посчитать время. Хотя…

Она все-таки не удержалась и оглянулась. Причем, как оказалось, в самый подходящий момент, чтобы увидеть, как туша швейцара падает на паркетный пол.

Зрелище было достойное, и весьма.

Тари ухмыльнулась. Лихо, конечно, получилось, очень лихо.

Но где же эта проклятая дверь? Ах, вот она, вот…

Чудо великое! Дверь к тому же была не заперта. Вот уж повезло, так повезло!

Она вновь выскочила на улицу, моментально сориентировалась, в какую сторону надо бежать, хотела было припустить со всех ног, но передумала.

Нет, сейчас надлежит поступить совсем по-другому. Придумать что-то лучше, чем улепетывать от стражей порядка. Долго так не побегаешь. А потом кому-нибудь из этих тупиц придет наконец в голову, что можно вызвать патрульного на аэре. Вот тут ее песенка будет спета. От воздушного соглядатая не скроешься. И, значит, пора прекращать суету.

Легким, прогулочным шагом Тари догнала группу медленно тащившихся тыбульцев, здорово смахивающих на резиновых, надувных медведей, и проскользнула в самый ее центр, надежно отгородившись их широкими телами от любопытных взоров. Времени это заняло совсем немного.

Тыбульцы, кстати, ее появление восприняли совершенно спокойно. Скорее всего, они вообразили, будто стали свидетелями какого-то местного обычая. В общем, ни один из них не попытался ей помешать, что было просто замечательно. Тари именно на это и рассчитывала.

Теперь следовало изменить внешность. Каким образом?

На шествовавшем рядом с ней тыбульце была лиловая, просторная пелерина. Она держалась всего лишь на тонкой веревочке, завязанной на простейший узел.

Чем не вариант? Эх, была не была!

Стараясь подладиться под неспешную походку «медвежонка», Тари вытащила из кармашка фартучка блестящую зеленоватую карточку, которая принадлежала ее незадачливому клиенту. Помахав ею перед носом «медвежонка», она сунула карточку ему в лапу и тут же рванула узел завязки, удерживающий пелерину.

Расчет был верен, и узел развязался. Еще одно движение, и пелерина оказалась у Тари в руках. Прежде чем медлительный тыбулец, ошарашенно глазеющий на карточку, успел хоть как-то отреагировать, девушка шагнула в сторону и спряталась за мощной тушей его соседа. Тут она быстро накинула на себя пелерину и ужом выскользнула из толпы.

Все, дело сделано! Просторная пелерина скрывала ее полностью, изменив облик. Теперь надо уходить. Кто знает, вдруг тыбулец поднимет крик? Впрочем, скорее всего, он вообразил, что ему заплатили целое состояние за его одежду, и предпочтет помалкивать.

Состояние — да. Тари не все деньги клиента превратила в наличные, и на карточке их еще много, но вот снять этот капитал удастся лишь владельцу. Проще говоря, для тыбульца карточка стоит не дороже материала, из которого она изготовлена. Вот только выяснит он это еще не скоро.

Иллюзия богатства или одежда? Каков будет выбор бывшего владельца пелерины?

Отойдя от группы тыбульцев шагов на двадцать, Тари все-таки полюбопытствовала и бросила взгляд назад.

Замечательно! Ни криков, не суматохи, ни погони. Кажется, с выбором тыбулец уже определился. Можно облегченно вздохнуть.

Тари прошла в паре шагов от стража порядка, цвет щупалец которого говорил о том, что их обладатель совсем недавно пробежал изрядное расстояние, прошла не спеша и даже окинула его спокойным, наглым взглядом.

Ни малейшей реакции.

Значит, ее расчет оправдался. Никто из ее преследователей, за исключением охранника борделя, ее толком не разглядел. Они видели лишь убегающую девушку в школьной форме. Теперь же Тари сменила одежду, причем эта одежда скрывает ее тело. А еще она ведет себя совершенно естественно, и этого вполне хватает. Сейчас ей удалось слиться с толпой, стать ее частью, исчезнуть, превратиться в невидимку для стражей порядка.

Если только она нос к носу не столкнется с охранником… но тот, можно спорить на что угодно, трется возле отеля.

Тари взглянула в ту сторону.

Надо же! Оказывается, стражи порядка решили, будто она все еще прячется внутри здания. Сколько их уже там собралось! Кажется, они готовятся обыскать все здание. Очень правильное решение.

Ну а она сейчас должна уйти как можно дальше, воспользоваться привалившей удачей. Надолго ли ей такое везение?

Сейчас Тари больше ничего не грозит, но немного погодя… Можно не сомневаться, что Мадам не успокоится и пустит по ее следам наемника. Если с точки зрения закона она совершила не очень большое преступление, всего лишь нарушив условия подписанного контракта, то для Мадам ее вина огромна. Она не может оставить без наказания побег даже одной-единственной девицы. Если это произойдет, то через несколько дней беглянок станет десяток. А что будет через месяц? Нет, Мадам постарается ее наказать и наказать примерно. Значит, преследовать ее будет не просто наемник. В погоню отправят настоящего садиста. Может быть, двух.

Еще есть след, который тянется за ней с ее родной планеты. И по этому следу, если только ее приятель был неосторожен, может прийти некто… А ведь приятель бывает неосмотрителен…

Тари поежилась.

Что-то слишком много преследователей жаждет ее крови. В одиночку с ними будет справиться трудновато. А у нее теперь есть деньги, много денег. Почему бы не нанять кого-нибудь себе в помощники? Тари нужен кто-то сильный, решительный и нуждающийся в деньгах. Настолько сильно нуждающийся, что готов ради них ввязаться в очень опасную игру.

11

— Не желаете цветочков, дарующих хорошее настроение? Инструкция прилагается. Впрочем, все понятно и без нее, так сказать, интуитивно. Они легко переносятся с места на место. Достаточно лишь нажать вот эту точку на горшке, и он готов к транспортировке. Цветы занимают мало места и очень неприхотливы…

— Красные курикики, прякрасно тыряющие ощучение сервореальности, легко переводящие его в эмоциональную окраску хроноспектра и снижающие до припустимого дуровня. Стоят денег и больших денег, но вам достанутся за весьма умеренные.

— Топор, при рубке точен, как бритва наточен, обух золотой, в руке как влитой! Только замахнись, рубит сам, любое полено напополам!

— А вот лучшая в мире еда…

Руки у торговки были длинные, с неестественно тонкими, заканчивающимися тупыми крючками пальцами. Она попыталась схватить Антона за полу куртки, но промахнулась, поскольку он вовремя успел шагнуть в сторону. И правильно сделал, надо сказать. Попадись он этой торговке в лапы… Как его уже успел предупредить в свое время спамер, она запросто брала плату не только деньгами, но, например, и жизненной силой. У нее покупали лишь самые отчаявшиеся жители Свалки, хотя товар ее и в самом деле был хорош. Тот, кто становился ее постоянным клиентом, уже не имел никакой возможности выкарабкаться из порочного круга, он вынужден был все время предаваться ничегонеделанию и копить силы для покупки очередной порции еды.

Нет, в каком бы отчаянном положении он ни находился, но так низко ни за что не опустится. Ни за что!

Антон в очередной раз взглянул на небо. Он знал, что делает это слишком часто, тратя впустую время, рискуя прощелкать клювом что-то важное, но удержаться не мог. Слишком необычным, потрясающим казалось ему это бездонное небо и плывущие по нему, то и дело сменяющиеся разноцветные солнца. Ведь он родился и вырос на Земле, где небосвод был все время затянут дымкой смога, оставшегося со времени расцвета расы людей.

Над космопортом вознесся живой корабль, весь утыканный длинными узкими выростами и благодаря этому здорово смахивающий на летающее дерево.

Вот где путь настоящего прогресса. В единении с природой. И оно кое-кому принесло ощутимые плоды, в то время как Земля и живущие на ней…

Антон вздохнул и махнул рукой. Ладно, хватит философии. Пора возвращаться к реальности.

Работа ему нужна, работа. Хорошо бы прямо сейчас. Тогда не придется возвращаться к анчару.

На него набежала стайка детенышей-стоянок. У них были тонкие, изящные тельца и большие, облепленные пушистыми перьями головки. Благодаря этому они здорово смахивали на ходячие одуванчики.

Сцепившись ложноножками, детеныши устроили вокруг Антона хоровод, тонкими, пронзительными голосами напевая:

— Человечек, ты бродишь по нашим планетам. Ты так глуп, что потерял свою, и вместо того, чтобы пытаться ее вернуть, ищешь новую. Как ты можешь что-то приобрести, если не силах удержать свое имущество?

Вот как на такое реагировать? Скорее всего, это лишь безобидная детская песенка. Может быть, она даже смешная и красивая, с точки зрения стоянок. Его универсальный переводчик точно передавал смысл, а вот в отношении красоты или там наличия второго, а также третьего слоя значений пасовал. Для того чтобы в них разбираться, надо было учить языки, а не полагаться на технику.

Примем за основной вариант, что это всего лишь детская песенка, решил Антон, и они не хотели меня оскорбить.

Осторожно выбравшись из хоровода, он двинулся прочь.

К счастью, детеныши за ним не последовали. Кажется, они увлеклись какой-то новой игрой. А может быть, просто сказали ему все, что хотели сказать? Может, они совершили некий ритуал, преисполненный глубокого смысла? Или это у него фантазия разыгралась?

Антон задумчиво почесал в затылке.

На Земле было легко, там был его дом, там он в подобных ситуациях понимал, что к чему и как надо реагировать. А здесь… дурак дураком. Ничего, взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Он вышел с базарчика, прошел мимо стража порядка, замершего неподвижно и благодаря окружавшему его защитному полю смахивающего на жирного жука, который попал в кусок янтаря. Стараясь не сильно на него пялиться, Волчонок попытался прикинуть, зачем защитнику закона понадобилось включать защитное поле. Вроде бы никакой опасности поблизости не наблюдается.

Зачем? Может, он плохо чувствует себя на этой планете и так безрассудно садит аккумуляторы для того, чтобы хоть немного побыть в привычных условиях обитания? Кажется, защитное поле не только хранит владельца от нападения, но еще и создает ему наиболее благоприятный климат.

А вдруг что-то случилось? Может быть, стражи порядка получили приказ быть готовыми к отражению нападения? И что за зверь, в таком случае, на них может напасть?

Зверь? Откуда здесь дикие звери? И кто страшнее самого лютого зверя, кроме собрата-мыслящего, может быть, такого же, как он, жителя космического захолустья, волею судеб попавшего на эту планету, попытавшегося прорваться к летающему городу и наделавшего глупостей?

И нельзя ли из этого извлечь какую-нибудь выгоду? Но прежде, конечно, надлежит хотя бы в общих чертах узнать, что тут приключилось. Стоит ли ввязываться в авантюру? Кто в ней участвует? Да и вообще, происходит ли что-нибудь?

Антон невольно ускорил шаг.

Он все еще уговаривал себя, что ошибается, но обостренным чутьем, выработанным за время, проведенное в доках всех четырех больших земных островов, уже знал, уже чувствован по поведению идущих ему навстречу мыслящих — его догадки верны.

Что-то происходит. Нечто необычное и, скорее всего, в центре космопорта.

Что ж, до него рукой подать. Всего лишь два квартала и один поворот. А там… как кривая вывезет.

Волчонок прошел оставшиеся до центральной улицы два квартала и уже хотел повернуть, как вдруг позади него послышался тихий, женский голос.

— Эй, парень, тебе работа не нужна?

12

Стюардесса в причудливой шапочке, напоминающей детское ведерко, объявила:

— Поторопитесь на выход! Стоянка на этой планете будет недолгой, строго по расписанию.

И поскольку из всех, кто должен был сойти на этой планете, в салоне оставался только Джюс, получалось, слова эти ему и адресованы.

Ну и что? Джюс, сын столяра, торопиться не собирался. И не только потому, что это недостойно. Были еще и другие, веские причины.

Совершенно неизвестно, что ожидает его там, на планете. А если девчонка, за головой которой он явился, оборудовала себе стрелковую ячейку у входа в космопорт и сейчас лежит на позиции, сжимая в руках нечто смертоносное и дальнобойное? Ждет не дождется его появления. Или, допустим, его уже караулит отряд стражей порядка, заявившийся с одной из планет, на которой Джюс выполнял очередной заказ? Да мало ли что может быть снаружи? И он должен правильно отреагировать на все эти неожиданности, выйти победителем из любой ситуации, А для этого ему надо достичь рабочего состояния. И его интуиция должна проснуться. Без этого он наружу и носа не высунет.

— Проследуйте на выход!

В голосе стоявшей рядом с креслом Джюса стюардессы звучала легкая тревога. Возможно, она решила, что он относится к пассажирам, способным откалывать неприятные номера. И если и дальше притворяться, что ее не слышишь, эта тревога усилится.

— Мне нужно еще ровно две минуты, — поспешно сказал Джюс. — Еще немного и я закончу мысленное воззвание к своему великому богу, без благословения которого я не могу покинуть кресло.

Самое смешное, что он не врал, на самом деле — не врал. Именно так все и обстояло.

Стюардесса тяжело вздохнула верхними дыхальцами, но все-таки более не торопила его, покорно ждала момента окончания ритуала. И дождалась.

Рабочее состояние наступило, и, покидая кресло, Джюс, сын столяра, позволил себе даже слегка улыбнуться.

Вот теперь его интуиция заработала в полную силу. Расчетливая, холодная, словно вмороженный в айсберг труп мамонта, готовая при возникновении любой опасности действовать самым эффективным из возможных способом. Именно она, его интуиция, на самом деле зарабатывала деньги, которые получал Джюс за выполнение тех или иных поручений, спасала его тело из самых опасных ситуаций. Именно она была охотником.

— Теперь вы можете выйти? — спросила стюардесса.

— Могу, — подтвердил Джюс.

Он действительно сейчас мог все. И нисколько не боялся ни бога, ни черта, ни нападения, ни трагических случайностей. Все божественные дела его не сильно касались, потому что он был неверующим, а от неприятностей, случайных и неслучайных, его спасет интуиция. Так же, как и всегда.

Покрытие из крылышек летающих гусениц с планеты Бру слегка пружинило у Джюса под ногами. Оно было пропитано специальным составом, придающим ему невероятную прочность, и, вышагивая по проходу между креслами, Джюс позволил себе даже отвлечься на размышления об этом покрытии, о технологии его обработки. Он делал это, поскольку теперь его личные мысли не имели никакого значения. Более того, если Джюс начнет думать о деле, то может только помешать этим своей интуиции.

В общем, самым правильным сейчас будет думать о чем-то отвлеченном. Все остальное — не его забота.

Таможня могла обнаружить и отобрать оружие, которое Джюс надеялся с собой провезти. Не беда, самое серьезное оружие всегда останется при нем. Это его неотъемлемая часть.

В конце прохода стоял столик с напитками, и, проходя мимо него, Джюс почувствовал, что ему хочется пить. Он вполне мог остановиться для того, чтобы утолить жажду, но интуиция вела его дальше.

Кто знает, вдруг сок некачественный? Подобное, конечно, маловероятно, но лучше воздержаться, лучше подчиниться интуиции. Она никогда не ошибается.

Джюс подчинился. Прошел мимо, лишь мельком взглянув на стаканчик, спиной ощущая на себе взгляды пассажиров. Может быть, они даже негодуют, поскольку он отнимает у них время, совсем немного, но все-таки отнимает.

Какое ему дело? Они не способны нанести ему вред, а это означает, что их тут вроде бы даже и нет. Словно они уже улетели по своим маршрутам, по своим делам, к своим неведомым планетам.

— Будем рады видеть вас на наших рейсах, — сказала ему в спину стюардесса.

Джюс не ответил, даже не обернулся.

Стюардессы тоже не существовало, с того самого мгновения, как он повернулся к ней спиной.

Никакого прошлого. Только он, его интуиция и дорога к близкой пенсии, к будущему покою.

Джюс прошел соединительным рукавом, закончившимся чувствительной, самообучающейся и обладающей просто чудовищной памятью мембраной, по бокам которой уже стояли толстенький, зеленокожий таможенник и два дрока. Джюс знал, что если дойдет до драки, справиться с дроками не сможет никто.

Ну что ж, значит, до нее и не дойдет.

Еще возле мембраны стоял робот-носильщик, приземистый, с телом-хранилищем и множеством мощных манипуляторов.

— Ваш багаж — прогудел робот.

И протянул Джюсу небольшую сумку из синетравки, в которой лежал набор его вещей… и его оружие. Интересно, как оно пройдет…

— Мембрана готова, — сообщил таможенник.

В верхней части туловища у него было восемь глаз, и все они самым внимательным образом рассматривали Джюса.

— Прохожу, — сообщил тот и забрал у робота сумку.

А сейчас мембрана. Она его пропустит, и после нее останется лишь… Не пропустила!

Ткнувшись лицом в мембрану, вдруг превратившуюся в упругую, но непреодолимую преграду, Джюс сделал шаг назад. Он знал, что прорваться силой не удастся. Если потребуется, эта мембрана может выдержать даже атомный взрыв.

— В ваших вещах находится нечто незаконное, — мягким голосом сообщил таможенник. — Давайте думать, что именно.

Можно себе позволить быть мягким, спокойным и ничего не бояться, если за твоей спиной стоят два дрока. Они, кажется, даже не шевельнулись, не изменили позы, но Джюс великолепно знал, что вот теперь они насторожились. И если дать повод, тут же начнут действовать.

Ну нет, Джюс не такой простак. Зачем? Всегда можно заявить, будто он не знал, что на этой планете его старатель считается оружием, и отделаться конфискацией, а также небольшим штрафом. После, уже в космопорте, он раздобудет себе что-нибудь посерьезнее. Раздобудет легко и дешево, но все равно это будут лишние дополнительные расходы.

Отчего же дремлет его интуиция?

А она, однако, не дремала. Она отреагировала, и Джюс, сын столяра, неожиданно для себя самого сказал:

— Возможно, на вашей планете это считается оружием.

— Что именно? — вкрадчиво спросил таможенник. — Поставьте меня в известность.

— Охотно, — ответил Джюс.

Кажется, его интуиция решила сыграть в открытую. Будь его воля, он вел бы себя совсем по-другому. И все-таки нужно подчиниться. Ничего иного не остается.

Открыв сумку, Джюс вытащил из нее зеленую картофелину, размером с кулак взрослого человека.

— Ага, — промолвил таможенник.

Он напружинился, насторожился как кот, увидевший добычу.

— Итак, это считается у вас оружием? — спросил Джюс.

— Считается, и мы имеем право обвинить вас…

— Пока нет, — поправил таможенника сын столяра. — Пока я еще нахожусь на нейтральной территории.

— О! Кажется, я столкнулся со знатоком законов?

— Ну я стараюсь их изучать, — улыбнулся в ответ Джюс.

— В таком случае вам известно, что, как только корабль начнет готовиться к старту, а случится это минут через пять, соединительный рукав будет убран. Если вы к этому времени не пройдете через мембрану, то вывалитесь прямо на поле, то есть на территорию нашей планеты. Тем самым вы совершите преступление, поскольку пронесете на нее оружие. Если вы просто оставите здесь стиратель, то подбирать его никто не будет. И через пять минут он все равно окажется на поле. Тем самым ваше оружие все-таки попадет на поверхность нашей планеты, и преступление будет совершено. Вы осознаете это?

— Конечно.

— Получается, что единственный вариант, при котором вы можете избавиться от своего оружия, не нарушая закон, будет его добровольная сдача таможенной службе, то есть мне. Ну а потом, конечно, вам придется уплатить полагающийся по закону штраф. Не скрою, размер его впечатляет, но чистая совесть и возможность ступить на нашу территорию законным образом в вашей ситуации дорого стоит… Я думаю, вы не пожелаете отказаться от уплаты штрафа и посетить нашу тюрьму. В ней практикуются весьма любопытные развлечения.

Джюс подумал, что это, скорее всего, чистая правда. И если интуиция сейчас не выкинет какой-нибудь фортель, закону удастся добраться до его кошелька, таки очень серьезно добраться и хорошенько его опустошить.

Плохо. Ну же, интуиция… на помощь. Где ты там?

И помощь пришла.

— Великолепно, — промолвил Джюс. — В таком случае у меня остается только один вариант.

— В самом деле? Должен предупредить, что попытки хитрить с таможней, как правило, приводят к тому, что решившийся на это оказывается в очень тяжелом положении. Да будет вам известно, что мы, таможенники, отличаемся хорошей памятью.

— Мне это известно, — ответил Джюс.

— И все-таки…

— Сейчас. Подождите минутку.

Джюс улыбнулся, удовлетворенно и вызывающе одновременно, поскольку уже получил нужную подсказку и теперь совершенно точно знал, какой именно фортель надо отколоть.

Так просто… кто бы подумал?

— Я жду. — Таможенник позволил себе скептически улыбнуться.

Зря. Закатав рукав куртки, Джюс пришлепнул стиратель к левой руке, да еще и прижал его для того, чтобы сократить срок прирастания с минуты до нескольких секунд.

— А дальше? — спросил таможенник.

— Все, этого достаточно. Теперь стиратель является частью моего организма. Снова освободить его и опять превратить в оружие я не смогу, а еще через несколько часов он окончательно растворится в моем теле, добавив в него некоторое количество полезных веществ, равноценное хорошему обеду.

— Не проще ли было его съесть? — буркнул таможенник.

— Нет, не проще. Я мог бы объяснить это более подробно, но у нас уже нет времени. Мне пора идти дальше.

— Не думаю. До тех пор, пока стиратель окончательно не стал частью вашего организма…

— Он уже безвреден. И в правилах таможни вашей планеты есть пункт, гласящий, что имплантаты, а теперь стиратель им является, могут быть допущены на вашу планету, даже если в прошлом они являлись частями оружия. Главное — сейчас они не представляют никакой опасности.

— Пункт? Какой это пункт? — удивился таможенник. — Кажется…

— Он есть, — заявил Джюс, сын столяра. — Я в этом совершенно уверен. И если вы его не помните, то поверьте памяти мембраны. Сейчас я сделаю еще одну попытку через нее пройти, и она меня пропустит.

— Точно?

— Куда она денется? Вот смотрите…

13

Удивительно, но он тоже был человеком. А встретить представителя своей расы на этой захудалой планете было весьма необычно. Правда, если учесть, что люди оказались наделены незаурядным умением выживать и великолепнойприспособляемостью, к разряду чудес их встреча не относилась, но все же…

И было еще нечто другое, повлиявшее на решение Тари нанять этого парня. Что именно? Может быть, неожиданно возникшее ощущение, словно она встретила близкого родственника? Может, кого-то еще более близкого?

Да нет, показалось. Такого просто не может быть. Почему? Потому что такого быть не может! И все. Парень этот, он ей понравился лишь оттого, что очень молод, красив и… и… Ну не то чтобы он очень красив, просто у него располагающее лицо. И глаза… что-то в них есть, некая загадка…

— Какая работа? — спросил парень. — Что я обязан делать?

— Мне нужен сопровождающий, — объявила Тари, — телохранитель и одновременно проводник, способный помочь советом и при случае — делом.

— Плата? Какая мне будет положена плата?

Тари назвала сумму.

Ответ последовал незамедлительно.

— Не пойдет. Мало.

Вот тут она возмутилась. И неудивительно, поскольку этот мальчишка явно вел себя нагло.

— Мало?!

— Да, — подтвердил парень. — За эти деньги ищи себе другого, но я сомневаюсь, что ты его найдешь. Здесь. Сейчас.

Нахал! Просто невероятный нахал!

С такими у нее разговор всегда был короткий. Если он глуп и упускает шанс заработать, то самым правильным будет уйти. За такую сумму она легко найдет кого-то другого, более…

— Почему мало-то? — поинтересовалась Тари.

Парень пожал плечами.

— Как я понимаю, у тебя очень большие неприятности. Рискнувший помочь тебе заплатит за это очень и очень дорого. А это стоит хороших денег. Хотя не сомневаюсь, что ты рано или поздно найдешь себе дурачка, готового очертя голову сунуться в эту кашу. Но сможет ли он меня заменить и сумеет ли тебе помочь?

Вот как, значит. Тари слегка прикусила нижнюю губу и искоса взглянула на парня.

А он совсем не прост. Может быть, именно такой ей и в самом деле нужен? Несмотря на плату. Кстати, насчет платы…

— Как тебя зовут? — спросила она. — Антон Волчонок.

— А меня — Тари Левин.

— Любопытное имя. Кажется, на планете Земля так некогда называли маленьких птичек?

— У тебя тоже любопытное имя.

Они обменялись понимающими улыбками. Ударом на удар. Что ж, так и должно быть. Но все-таки как насчет платы?

— У меня — нормальное имя, — сказал Волчонок. — Самое обычное, по крайней мере, на планете Земля.

Точно, он непрост.

— Слышала о такой планете, — заявила Тари. — Но не знаю даже, где она находится. Так что ты там говорил о плате? Кажется, ты хотел бы получить чуть-чуть больше?

— Чуть-чуть? — Антон слегка улыбнулся.

— Я могу добавить, учитывая твою расторопность и умение делать выводы. Но учти, никому другому… — Она напоролась на насмешливый взгляд Волчонка и замолчала.

Пауза была небольшой, всего лишь несколько мгновений, но ее хватило. За это короткое время между ними словно бы протянулась невидимая, но очень прочная нить, связала их возникшим ниоткуда ощущением взаимопонимания.

Странное, почти незнакомое Тари ощущение, которое очень хотелось продлить и не обрывать, в то время как весь ее опыт, приобретенный во время странствия с планеты на планету, неутомимо нашептывал, что надо немедленно уходить. Просто прервать разговор, повернуться и уйти. Опасно это, общаться с тем, кто тебе хоть немного небезразличен, кто вызывает чувство симпатии. За подобную неосторожность Тари не раз платила в прошлом и платила дорого. Сейчас… сейчас надо поступить так же. Повернуться и уйти, не оглядываясь.

— А давай-ка где-нибудь посидим, — предложил Волчонок. — В ногах, как у нас говорят, правды нет. Есть тут одна забегаловка… Пойдем?

Ну вот, начинается. У него наверняка нет денег и конечно платить за это «посидим» придется ей. С другой стороны, чем не возможность окончательно слиться с толпой? Можно поспорить, что в забегаловку, в которую ее приглашают, стражи порядка заглядывают нечасто.

Возможность отдышаться, смешаться с толпой, прикинуть свои дальнейшие действия, поскольку все пошло не по разработанному ими с Крокодом плану и… просто поесть. Это совсем не помешает.

— Хорошо, — согласилась Тари. — Веди в свою забегаловку. Кстати, почему бы не вон в ту? До нее рукой подать.

— Она только для граждан космопорта. Хочешь сказать, у тебя есть жетон гражданки?

— Есть, — подтвердила она. — Хочешь, продемонстрирую? Так что?..

— Все равно ничего не получится, — покачал головой Антон. — Я-то подобным украшением похвастаться не могу. А если я останусь на улице, то как мы будем разговаривать? И торговаться?

Тари хмыкнула. Наглец. Ну и наглец! Такого еще поискать!

Может быть, и в самом деле ей нужен именно такой? И бог с ними, с деньгами?

14

Прибывший с грузовой площадки подчиненный, грациозно согнув тонкие ноги, промолвил:

— Приветствую тебя, капо-ажан космопорта Книжник Дж.

— Говори, — приказал Книжник.

— Утренняя инспекция грузовой площадки показала, что на ней все в порядке. Дела идут самым лучшим образом, стражи порядка получают оговоренное соглашением довольствие, неприятностей с туристами не было.

Капо-ажан осторожно заворочался в смахивающем на огромный бокал лужбище, устраиваясь поудобнее. Наполнявшая его чуть ли не доверху зеленоватая, насыщенная ароматными солями вода лениво заколыхалась. Под-ажан терпеливо ждал. Вот Книжник затих, проверяя, насколько хороша новая поза, и только убедившись, искоса взглянул на подчиненного.

— Выкладывай все. До донышка.

Под-ажан замялся.

Нахмурив третий, лобный глаз, Книжник прорычал:

— Что еще случилось. Ну?

— Предсказатель Бутя, — последовал ответ. — Он бьется в истерике и кричит, что, возможно, грядет большая кровь. Что-то надвигается, что-то очень неприятное.

— Вот как? Насколько мне известно, предсказатель Бутя бьется в истерике раза два в неделю, не реже.

— Это верно. Однако сейчас он бьется по-особенному. Так, как бывает лишь изредка.

Капо-ажан задумчиво почесал кончиком щупальца затылок и спросил:

— Что-нибудь конкретное он говорит? Какие-нибудь факты? Может быть, дает указания, называет имена, сроки, упоминает обстоятельства?

— Пока нет. Но я приставил к нему опытную сиделку. В том случае если он начнет что-то такое выкрикивать, она все самым добросовестным образом запишет, а потом немедленно сообщит мне.

— Мне, — поправил его Книжник.

— Как прикажете. — Под-ажан снова подобострастно согнул ноги.

Вот это Книжнику Дж не понравилось. Слишком много подобострастия. Как правило, так себя ведут те, у кого в отношении его, капо-ажана космопорта, совесть нечиста. И значит, под-ажаном надо будет заняться, выяснить всю его подноготную. Он знает, кому это поручить. Но сейчас есть более важные дела.

Бутя.

Девяносто девять предсказателей из ста — беззастенчивые жулики, не обладающие и граном таланта. Впрочем, и последний из ста не лучше. Тоже при случае не прочь навешать клиенту лапшу на уши. Но у него, у этого сотого, иногда бывают проблески, иногда на него снисходит. Как на Бутю. И тут главное такой момент не только не упустить, но, правильно разгадав предсказание, еще и принять соответствующие меры.

За три года, прошедшие с момента появления Бути на планете, это удалось сделать четыре раза. В трех из них Книжник Дж успел принять своевременные меры и спас свою жизнь, в одном — удалось предотвратить крах одного из самых крупных игорных домов. Именно поэтому Бутя мог в свое удовольствие проживать в районе грузовой площадки, ни в чем не нуждаться и закатывать истерики хоть каждый день. Главное, не пропустить момент, когда он и в самом деле что-то почувствует. Вот как сейчас.

Что же это такое? Какая опасность вот-вот навалится на него и откуда ее ждать?

Гм… Небрежным жестом капо-ажан отпустил подчиненного и погрузился в размышления.

Он додумался до того, что к прорицателю надлежит приставить еще одну сиделку, с указанием записывать все, что тот говорит, даже явный бред, когда вошел новый под-ажан и сказал:

— Прошу прощения, но дело срочное.

— Говори, — встрепенулся Книжник.

— Мадам из заведения «Веселая крученая межгалактическая выпуклость» просит принять неотложные меры. От нее, нарушив контракт, сбежала девушка, и она почти наверняка все еще находится на территории космопорта. Более того, убегая, девушка устроила заваруху на центральной улице, спровоцировала наших доблестных стражей порядка на штурм одной из расположенных там гостиниц. Ее хозяин, кстати, тоже жалуется и требует компенсации потерь, случившихся из-за этого штурма, а также возвращения упущенной прибыли. Он имеет на это право, поскольку исправно нам платит.

Книжник Дж поморщился. Причем сделал он это так интенсивно, что его плотное, упитанное тело слегка заколыхалось. По поверхности воды в лужбище пошли легкие круги.

— Платит, говоришь? — переспросил он.

— Исправно. А еще он ни разу не отказал нам в содействии при проведении некоторых операций.

— Хорошо, он получит требуемую компенсацию. В разумных пределах, конечно.

— Стражи порядка?

— С ними я утрясу. Думаю, они принесут все необходимые извинения и в следующий раз будут вести себя более разумно. Особенно если узнают, что в случае повторения подобных действий из их содержания будет вычтена соответствующая штрафная сумма.

— Мадам и девушка…

— Что хочет Мадам? Вернуть девушку или просто наказать?

— Она говорит, что хотела бы ее вернуть. Девушка хорошенько набедокурила, и ей придется отрабатывать понесенные Мадам потери. Долго отрабатывать.

— Пусть будет так. Мы вернем девушку. Побеспокойся об этом. Ты знаешь, кому и что надо сказать.

15

Вот — случай. Тот самый, который и требовался. На блюдечке с голубой каемочкой. А еще… она была человеком. Его могли обмануть глаза, но только не нюх, приобретенный еще там, на Земле, в волчьей стае.

Антон внимательно взглянул на лицо Тари.

Никаких сомнений. Но как это возможно? Неужели с Земли забрали и других людей? При каких обстоятельствах? Впрочем, это могло быть в глубокой древности. Вот именно… Она наверняка является потомком людей, увезенных с Земли, допустим, тысячу лет назад. Сколько их было, этих людей? Они прижились в космосе и, может быть даже, у них сейчас есть целая планета? Вторая Земля? А что если третья, четвертая? Что если планет, населенных людьми, много?

Стоп-стоп, как его растащило. Давай-ка, дружок, ближе к делу. Сейчас ему надо не упустить шанс. Может быть, такого еще долго не представится. Возможно, шанс единственный и неповторимый.

— Что тут подают? — спросила Тари.

Хороший вопрос, ответ на который, честно говоря, был Волчонку неизвестен. Он просто знал, что таких, как он, здесь обслуживают, а вот воспользоваться этим знанием как-то не удавалось, поскольку денег у него не было. Впрочем, мало ли он посещал кабаков там, на Земле? Это заведение вроде бы не сильно от них отличается.

— Что бы ты хотела? — спросил Антон.

— Для начала парочку облизунчиков, обильно смазанных густойской сметанкой и поджаренных на углях, с гарниром из отварных поющих подснежных крибов.

Она явно над ним смеется. Судя по названиям, подобным здесь кормить не могли.

— Не думаю, что здесь подают нечто похожее, — с сомнением сказал Волчонок. — Впрочем, я могу и ошибаться.

— А вот я… — начала Тари.

— …великолепно изучила изысканную кухню, — подсказал Антон. — Только этим и занималась. В борделе, из которого недавно едва ноги унесла.

Может быть, ему не стоило это говорить? Нет?

Девушка вынесла удар стойко, глазом не моргнув. Просто на мгновение задумалась, а потом почти безразличным тоном спросила:

— Как ты догадался о моих неприятностях?

— Это было проще пареной репы.

— Действительно?

— Угу.

— Ну выкладывай.

— Сначала сделаем заказ. Не возражаешь?

— Если даже мы не договоримся, то ты хотя бы поешь за мой счет?

В ее догадливости он не сомневался. Может, это и к лучшему? Все упрощает.

— Дельная мысль, — согласился Антон. — Давай ее претворим в жизнь, а?

Одна кормежка в его положении — немало.

— То есть, как я понимаю, денег у тебя — кот наплакал, и все равно моя плата, более чем щедрая, тебя не соблазняет. Нет ли тут какого-то противоречия? Впрочем, я, кажется, тороплю события. Давай сначала разберемся с твоим всеведением. Как оно действует? Выкладывай!

— Заказ, — улыбнулся Антон. — Сначала сделай заказ.

— Пусть будет так.

Тари слегка привстала и стала выискивать в зале подавальщика. А тот уже шел в их направлении, невысокий, гибкий, с оливковой кожей и одним большим, выразительным глазом. Еще у подавальщика в конечностях имелся массивный поднос, и он, на манер щита, прижимал его к туловищу. Похоже, он только что разнес все заказы и был свободен. Самое время привлечь к себе внимание.

— Ну-ка иди сюда, любезный, — приказала девушка.

Слово «любезный» подействовало на подавальщика самым чудесным образом. Очевидно, его никто уже давно так не называл. Да и называл ли когда-нибудь?

В общем, встрепенувшись, он взял курс прямо на их столик и, получив заказ, тотчас отправился его выполнять. Антон мог бы поклясться, что это не займет много времени. Так и вышло.

Не прошло и пяти минут, как Волчонок получил возможность припасть к кружке с неким желтоватым напитком, оказавшимся на вкус ничуть не хуже пива. При этом перед ним уже стояла тарелка мяса, поджаренного каким-то особо чудесным образом так, что у него образовалась прелестная корочка.

— Давай начнем сначала, — предложила Тари. — Ну теперь ты объяснишь мне, каким образом догадался, что у меня неприятности?

Отрезав кусок мяса, Антон положил его в рот и с наслаждением прожевал.

Нет, не мираж. И не плод дерева, а действительно настоящее, вкусное, хорошо прожаренное мясо.

— Рассказывай! — приказала девушка.

— Хорошо, расскажу. — Антон улыбнулся. — Прежде всего одежда. Сев за столик, ты распахнула пелерину, и я увидел, какая под ней одежда. Такую носят обитательницы борделя. Иногда они тайком от Мадам, предварительно подкупив охранника, выходят для того, чтобы купить у уличных торговцев грибы, выделяющие забывчивый газ. Наверное, странно, что я тебе это объясняю, но мне кажется, ты провела в борделе немного времени и могла не успеть это узнать. Так?

— Так, — подтвердила Тари. — А как ты узнал, что я была в борделе совсем недолго?

— По выражению глаз. Оно меняется и у долго живущих в борделях, знаешь ли, становится другим. Думаю, ты там провела всего лишь несколько дней и умудрилась удрать, что само по себе непросто.

— Ты угадал. Позволь тогда задать еще один вопрос.

— За это заплачено.

— Откуда ты все это знаешь? Как я понимаю, денег на то, чтобы посещать бордель, у тебя нет. И все-таки тебе кое-что об этой системе известно. Откуда?

— На моей родной планете их достаточно. И там у меня денег было больше.

— Ах вот как…

— Ну да, — подтвердил Волчонок. — И если вернуться к вопросу, так тебя интересовавшему, то надо признать, что я на него уже практически ответил.

— Именно так ты узнал, что у меня неприятности?

— Да. В центре была суета, обычная суматоха, случающаяся, если стражи порядка кого-то ловят. Потом ко мне обращается девушка, судя по ее одежде и выражению лица, только что сбежавшая из борделя. Логично предположить, что именно она послужила причиной суматохи. Причем девушка эта просит о помощи и защите. О чем тут думать? Все и так как на ладони.

— Мне кажется, задуматься все-таки есть о чем. О плате. Почему она показалась тебе недостаточной?

— Мне придется тебя защищать, — ответил Антон. — На самом деле защищать. Если ты ищешь моей защиты, если ты не просишь просто проводить тебя к терминалу космопорта или к телепортеру в летающий город, значит, тебе позарез нужно прожить здесь еще какое-то время.

— Допустим, ты угадал.

— Капо-ажан этой территории — серьезный мыслящий. Он навел здесь порядок, он находится на своем месте. Могу поспорить, что Мадам, от которой ты удрала, уже подала ему жалобу. Также можно дать любые гарантии, что ее просьба будет удовлетворена. Это означает, что по твоим следам вот-вот двинется настоящий специалист по поиску и возвращению. Как думаешь, чего сейчас желает Мадам? Вернуть тебя или примерно наказать?

— Наверное, вернуть.

— А ты возвращаться не желаешь?

— Нет, Ни за что.

— Так я и думал. Значит, мне, для того чтобы выполнить свою работу, придется проявить нешуточную изворотливость. И почти наверняка не обойтись без большой драки. Понимаешь?

Антон не врал. Все, сказанное им, являлось правдой, чистейшей, словно вода горного ручья. И можно было поклясться, что Тари это понимает.

Интересно, почему она не пытается улететь с планеты или пройти в летающий город? Для нее это было бы самым правильным решением.

— Ты думаешь, — сказала Тари, — что самым правильным решением было бы удрать, то есть улететь с планеты?

— Да, — подтвердил Волчонок. — И чем скорее, тем лучше.

— Я останусь, — сообщила девушка. — Мне нужна еще неделя здесь, в космопорте. На этот срок мне нужен сопровождающий и мне необходима его защита. Я увеличу сумму оплаты. Сколько ты хочешь?

Ну хорошо, блефовать так блефовать. Авось проскочит…

— Деньги меня сейчас интересуют, но не сильно, — сказал Антон. — Мне нужен жетон гражданина. У тебя достаточно денег, чтобы заплатить штраф за его утрату. А в летающем городе он тебе будет не нужен. В общем, я хочу жетон, по доброй воле, как плату за услуги.

16

Роскошные гостиницы — дорогое удовольствие, настоящий удар по сердцу того, кто разумно относится к собственным финансам. Дополнительные удобства и шик? Нет, они таких денег не стоят, ибо без них можно запросто обойтись. Гораздо ценнее, что в подобных местах на некоторые странности своих постояльцев смотрят сквозь пальцы. За это можно и переплатить.

— Номер люкс? — спросил портье.

— Он самый, — подтвердил Джюс.

— С полной обслугой?

— С минимальной обслугой. Номер поступает в мое распоряжение, и пока я в нем живу, пусть прислуга меня не беспокоит. Только в случае, если я сам о чем-то попрошу.

— Но это…

— Да, знаю, это против правил, и согласен доплатить.

Вот так. Умные мыслящие знают, когда нужно экономить, а когда необходимо потратиться для успеха дела.

Он знал.

— Сумма составит… — Портье озвучил цену.

— Я согласен, — не моргнув глазом, заявил Джюс. — Но… вы хорошо запомнили мои требования?

— Можете не сомневаться. Все будет в самом лучшем виде.

— Я надеюсь, — буркнул сын столяра.

Поднявшись в номер, он первым делом обошел его, комнату за комнатой и внимательно осмотрел. Последней была спальня. Усевшись на край необъятной кровати, Джюс разочарованно прищелкнул языком.

Нет, здесь, конечно, захолустье. Получается, он потерял дважды. В первый раз, когда был вынужден снять такой дорогой номер, а во второй — поскольку в нем не обнаружилось удобств, составляющих основу стандартного комплекса предоставляемых услуг на всех более-менее цивилизованных планетах.

Где всесторонний обласкиватель, со множеством дополнительных функций и генератором комплексных внутренних ощущений? Почему в номере нет даже намека на слизня-помощника по части повседневных надобностей? Где стандартный пульт мгновенной связи, пусть даже небольшой и не снабженный индивидуальным интерфейсом? А еще тут, кажется, даже не слышали о всплескивателе общего тонуса?

Вот на позолоту, пышные кисти и дорогую обивку здесь не поскупились. Только толку от них? Вся эта пошлая красота его ни капли не трогает. А удобства…

Знай Джюс заранее, каковы в этом номере люкс удобства, стал бы он в него селиться? Стал, стал. Куда бы он делся? Работа — прежде всего.

Работа… Джюс взглянул на руку, к которой совсем недавно прилепил стиратель. Никаких следов от него уже не осталось. Ни малейших.

И все-таки что если попробовать его вернуть? Оружие, с помощью которого можно не просто кого-нибудь убить, а при необходимости заставить мыслящего просто забыть об увиденном и услышанном, здесь очень пригодится. И если оно входит в список предметов, запрещенных к ввозу, купить его тут не удастся.

Вернуть? Неплохая идейка! Будь он человеком, это было бы невозможно.

Джюс тихо хихикнул.

Таможенник прокололся дважды. Он посчитал его человеком и доверился таможенной мембране. Все на свете не может знать никто, даже она. В общем, мембрана ошиблась, да еще как. А его интуиция, вовремя подсказавшая выход из тяжелого положения, опять одержала верх.

Кстати, может быть, стоит заняться старателем прямо сейчас? Кажется, у него в запасе еще имеется часа три. И теперь есть место, в котором его никто не побеспокоит. Это важно. Стиратель — штука нежная. Во время процесса его отторжения тот, в ком он растворился, должен оставаться максимально спокойным и сосредоточенным.

Что еще?

Ах да, цветок одурманки. Без него дело не пойдет.

Джюс встал с кровати и заходил по спальне, от стены к стене, вышагивая неторопливо, размеренно, заложив руки за спину. Такая у него была привычка. Думать на ходу.

Собственно, о чем думать? Если есть возможность вернуть оружие, то надо действовать. Причем стоит поторопиться. Если вычесть время на отторжение, у него осталось всего лишь пара часов.

Значит, Джюс должен отыскать в совершенно незнакомом поселении, на планете, о которой почти ничего не знает, очень-очень редкое растение. Вполне возможно, его нет ни в одном магазине. А если есть… найти этот магазин всего лишь за два часа… Невозможно, для обычного мыслящего, конечно. У него же есть помощник, не раз выручавший в подобных и даже худших ситуациях.

Интуиция.

Не настала ли пора снова прибегнуть к ее помощи?

17

Мужчины.

Она их знала, причем знала весьма хорошо, благо на ее пути они попадались в изобилии. Эдакие ходячие наборы всевозможных комплексов, непомерного тщеславия и хвастовства, а также агрессии, безграничной алчности и тупоумия. Причем совершенно неважно, какого цвета у них кожа, синяя там или зеленая и сколько у них глаз. Они мужчины, и этим все сказано.

Иногда они были полезны, и тогда Тари их терпела, но чаще докучали, отнимали время или просто путались под ногами. Вот это у них, надо сказать, получалось просто мастерски. Так что ей пришлось научиться ставить их на место. Самые настырные могли нарваться на урок, запоминающийся очень и очень надолго.

Но этот…

Шагая рядом с Волчонком, Тари кинула на него изучающий взгляд и едва заметно пожала плечами.

Этот… Гм, на что его можно купить? Причем ошибиться сейчас для нее недопустимо. Ошибка ей обойдется слишком дорого.

Договор?

О, да, они заключили договор, и его условия должны были удовлетворить этого Волчонка. Будет ли ее сопровождающий с ней честен? В этом можно не сомневаться. Будет ли ей этого достаточно? Нет. Ей нужна не честность, а беззаветная преданность, при которой телохранитель не просто станет защищать Тари от всех напастей, но, если понадобится, не задумываясь, отдаст за нее жизнь.

Что для этого нужно? Дать ему еще денег? Нет, за деньги такое не купишь. Что тогда?

— Будь осторожна, — сказал ей Волчонок. — Впереди стражи порядка. Если мы их благополучно минуем, то попадем на улицу, что ведет в нужном направлении.

— Хорошо, — улыбнувшись, ответила Тари.

Судя по всему, сопровождающий хотел вывести ее из центра как раз той улицей, по которой она сама рассчитывала выбраться на окраину космопорта, в район трущоб. Любопытно будет на нее взглянуть. Для чего она все-таки нужна?

Они благополучно прошли мимо стражей порядка, мимо нескольких торговцев сувенирами. Потом начался квартал, где собирались профессиональные прилипалы, готовые любого клиента провести по злачным местам города, ну и, конечно, при этом значительно облегчить его карманы. Кинув на Тари первый взгляд, прилипалы делали было на нее стойку, но, взглянув второй раз, сникали, каким-то особым, присущим только им чутьем определив, что к ней лучше не подходить. Пирогами и пышками от нее не пахло, а вот огрести синяки и шишки можно было запросто.

Потом был огромный универсам, так плотно покрытый голографической рекламой, что его очертания едва просвечивали через все эти соблазнительные фигурки и панорамы самых шикарных мест на свете, как через ледяную толщу.

— Налево? — спросила Тари.

— Да, там будет улица, — подтвердил Волчонок.

Лицо у него было спокойное, сосредоточенное. Лицо человека, делающего свое дело хорошо и тщательно.

Человека.

Тари подумала, что ей уже давненько не приходилось работать вместе с другим человеком. Она от этого даже отвыкла. Шагать бок о бок с созданием, обладающим таким же, как у тебя, метаболизмом, которое смотрит на мир такими же, как у тебя, глазами, которое… которое является таким же, как ты. Если не учитывать то, чем мужчина отличается от женщины.

Гм… мужчина…

Что ж, это тоже путь. В прошлом Тари, для того чтобы элементарно выжить на какой-нибудь планете, даже более захолустной, чем эта, приходилось проделывать штуки и похлеще. Да, похлеще. А потом ей представилась некая возможность, и Тари ее не упустила. Теперь, если ей еще удастся уйти от погони, то все будет просто замечательно.

— Улица, — предупредил Антон. — Сейчас мы на нее выйдем, и наше дело будет в шляпе. Чем дальше от центра, тем меньше стражей порядка. А там, куда мы идем, их нет вообще.

— Куда мы направляемся?

— На Свалку.

— Вот как? — Она недоверчиво взглянула на него.

— То самое место, где ты лучше всего сможешь спрятаться.

— Но ты же не имеешь в виду… настоящую свалку?

— Это всего лишь название района, но сущность оно отражает верно. В нем живут отбросы, те, кто не смог шагнуть дальше. Ни на что не способные, ленивые, опустившиеся мыслящие, озабоченные лишь удовлетворением самых насущных надобностей, смирившиеся со своим незавидным положением.

— Я хотела бы спрятаться в более симпатичном местечке. Ты уверен, что мы должны укрываться именно на Свалке?

— Да. Самое ценное в этом месте то, что Свалка обширна и обильно застроена лачугами. Причем каждый владелец такой лачуги готов до последнего дыхания защищать свою территорию от любого вторжения. Это проверено. В свое время Свалку пытались почистить стражи порядка и потерпели сокрушительное поражение. Ее жители прекрасно понимают, что уходить им некуда. Собственно, обитаемыми на планете являются лишь территория вокруг космопорта, летающий город и поселения фермеров на обратной стороне планеты. Желающие поселиться где-то еще подвергают себя нешуточной опасности.

— Ты уверен?

— Еще как. Я несколько раз выходил на охоту и уверен, что обычному мыслящему, попытайся он проделать то же самое, придется туго.

Тари мрачно улыбнулась. Чем не тюрьма? Большая такая, просторная, но вполне настоящая тюрьма, и ей надо либо совершить побег, либо, на худой конец, перебраться в более комфортабельную камеру.

Вслух она сказала:

— А ты, значит, крутой?

— Попала в цель.

— Вот как? Ладно, проверим. А теперь скажи мне еще одну вещь. От стражей порядка, как я понимаю, всем миром Свалка отбилась. А вот как насчет местных мафиози?

— Ты имеешь в виду людей капо-ажана?

— Их самых.

— Тут все сложнее, как ты понимаешь. Были две хорошие такие войнушки, причем с обеих сторон не обошлось без жертв. После чего установилось что-то вроде перемирия. Парни капо-ажана имеют право появляться на Свалке и даже обделывать свои делишки. Никто им противиться не будет, но и помогать тоже. Только под большим нажимом или за очень хорошие деньги.

Вот это уже неплохо. Точнее — не самый худший вариант. Тут даже появлялась надежда, что ей удастся продержаться неделю. Если она законопатится в какую-нибудь дыру и не станет из нее высовываться, то это вполне возможно. Ее сопровождающий позаботится о самом необходимом. Тогда…

— Улица, — предупредил Волчонок. — Будь готова. Вон там, подальше, видишь, стоит усиленный пост. Стражи порядка. Их надо пройти без сучка, без задоринки. И дальше пара каких-то типов… Это, похоже…

Улица. Та самая.

Окинув ее взглядом, Тари убедилась, что рассуждала, в общем-то, правильно. Эта улица была чем-то вроде артерии, по которой из пригорода в центр попадали те, кого принято называть неквалифицированной рабочей силой, все эти мусорщики, уборщики, носильщики. А также безработные в поисках возможности получить хотя бы монету, мелкие жулики и просто праздношатающиеся зеваки, решившие посмотреть, как живут состоятельные люди. Навстречу им двигался поток тех, кто на сегодня уже свое отработал. В общем пустынной эту улицу назвать было нельзя.

— Нет, — сказала Тари. — Не пойдет.

— Что ты имеешь в виду?

— Если даже мне удастся беспрепятственно пройти эту улицу, то прежде чем мы найдем укрытие, нас, а точнее — меня, увидят сотни глаз. А поскольку люди здесь встречаются нечасто, то мы запомнимся. А если среди глазеющих окажется хотя бы несколько болтунов… В общем, деньги у меня есть, и, значит, есть возможность изменить свой облик. Давай-ка зайдем в ближайший магазин. Уверена, там найдется нечто интересное.

— Давай, — с готовностью подхватил Антон.

— Отлично. Пошли.

Они развернулись и пошли в обратном направлении.

Придется все же воспользоваться старым, как мир, средством, подумала Тари. Вот ключ к этому парню, вот возможность завоевать его преданность.

Она еще раз взглянула на Волчонка, на его лицо, упрямо сжатые губы, гордо вскинутую голову и подумала, что почти Наверняка это будет даже приятно.

Приятно и полезно. Очень хорошее сочетание. И что-то еще… словно бы некий намек на давно забытое чувство. Или ей это только кажется?

18

Вот и хороню.

Джюс, сын столяра, еще раз оглядел собственную руку, по самое запястье охваченную полупрозрачной перчаткой старателя.

Три часа. Столько ему понадобилось на все про все. Три часа, и он вновь при оружии. Ну плюс еще полчаса, в течение которых стиратель подстроится под цвет его кожи, станет полностью невидимым. Впрочем, использовать его можно хоть сейчас.

Подождать полчаса — это нетрудно. Джюс подождет, а потом, когда процесс маскировки оружия полностью завершится, отправится делать дело, ради которого сюда прилетел. Оно будет сложным, наверное, самым сложным за всю его практику, но зато — последним и самым прибыльным.

Потом можно и на покой. Вернуться к профессии отца, но только не ради денег, поскольку их у него будет предостаточно, а ради удовольствия. Чем не занятие?

Хотя, возможно, Джюс придумает для себя нечто более увлекательное, У него богатая фантазия. Может, это компенсация за часы, проведенные в рабстве у собственной интуиции?

Хм… Он — раб интуиции? Любопытное словосочетание. Запоминающееся и, по сути, верное. Впрочем, очень скоро он от этого рабства избавится. Вот уйдет на заслуженный отдых, и нужда в нем отпадет.

Джюс пошевелил пальцами.

Стиратель прилегал к коже идеально, никоим образом не сковывая движений. Вообще его словно бы и не было. А еще он не мешал осязанию.

Проведя рукой по столешнице антикварного столика, сделанной из синего дуба, сын столяра ощутил шероховатость, а также исходящее от нее тепло.

Все верно, так и должно быть. Синий дуб, если его обработать анудлазским молочком, должен быть слегка шероховатым и целые десятилетия после этого выделять тепло.

Да, кстати, кто мешает ему воспользоваться уже оплаченной роскошью?

— Портье! — крикнул Джюс.

Это было кодовое слово.

Мгновение спустя из стены выползла желтая точка переговорника и приблизилась к его лицу. Сын столяра услышал:

— Чего изволите?

Оперативно. Причем камера выключена. Это значит, портье помнит о пожелании клиента и перевел общение с ним только на голосовой вариант. И вот что еще немаловажно. В течение последних трех часов Джюсу пришлось совершить некоторые действия. Он ушел из гостиницы на поиски цветка одурманки, нашел его, вернулся, потом занимался отторжением стирателя. И все это время ни в холле гостиницы, ни в ее номере его никто не побеспокоил — ни надоедливыми напоминаниями об обязанностях и услугах, ни попытками что-то продать, ни идиотскими заверениями, что ему здесь будет лучше, чем где-либо на свете, ни другой дебильной рекламой.

Нет, по крайней мере, часть денег за этот номер была заплачена не зря. Впрочем, это еще не итог. Проверка уровня гостиницы продолжается.

Джюс хитро улыбнулся.

— Насколько я помню, напитки должны быть за ваш счет?

— Так и есть.

— В таком случае я хочу странникитский коктейль «Привалочный». Стаканчик, как положено, должен быть из золота и с добавлением многоногих горных улиток.

— Одну минуту.

Вот как? Ну-ну… посмотрим. Труднее всего им будет достать улиток. Такие улитки выманиваются лишь на особые скороговорки, а заучить их способен не каждый, далеко не каждый. В общем, дело даже не в том, что они дороги. Просто их трудно найти. Да еще за минуту. Ох, не получится у них сотворить коктейль в такой срок, не получится.

— Ваш заказ.

В нише телепортера быстрого обслуживания появился запотевший бокал.

Джюс взглянул на часы. Все верно. По времени. А вот как на вкус?

Привстав с кресла и вынув бокал: из ниши, он выпустил изо рта верхний, вкусовой язычок и осторожно попробовал коктейль.

Ум-м-м… недурно, совсем недурно. Может быть, улитки слегка вяловаты на вкус тонкого ценителя, но ни в чем другом готовившего этот коктейль, пожалуй, не упрекнешь.

А кто его, кстати, сделал? Вряд ли такую штуку мог сварганить местный бармен. Квалификации у него, может, и хватило бы, а вот ингредиентов… И все-таки коктейль есть.

Сделав из бокала на этот раз уже настоящий, полновесный глоток, Джюс задумчиво покачал головой.

Где они достали ингредиенты? Поставку таких редкостей в подобную гостиницу наладить невозможно. Она обойдется в копеечку, и эти вложения себя не оправдают. Можно поспорить, что подобные коктейли постояльцы заказывают не каждый день. Нет, не каждый.

Телепортировали из летающего города? Это ближе к истине. И будь у них в запасе хотя бы минут десять, можно было остановиться на этом варианте. Но — всего лишь минута? Принять заказ, перенаправить его в некую фирму летающего города, потом получить от них коктейль и переслать ему. Нет, за минуту такое сделать невозможно.

Где же отгадка?

Джюс вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и засмеялся. Как же ему сразу это в голову не пришло?

Идеал-копия, точное воссоздание.

В этой гостинице есть установка идеал-копирования, штука очень дорогая и редкая. И конечно, в ее обширнейшей базе находятся образы самых разнообразных, экзотических коктейлей. Вот почему улитки были слегка вяловатыми. Они идеал-скопированы.

Что ж, его пожелание выполнено, не придерешься. А насчет установки надо запомнить. Может быть, это ему еще пригодится. Кто знает?

Плюхнувшись обратно в кресло, Джюс глотнул из бокала, покатал напиток во рту и с наслаждением проглотил.

Итак, у него есть полчаса. Что бы еще попробовать, что бы заказать, пытаясь определить границы доступной ему роскоши? Попросить провести прямо в номере сеанс сладко-ощущательной, на-грани-с-болью-наслаждательной терапии? Почему бы и нет? Это хорошо тонизирует, а перед предстоящим делом не грех слегка поразмяться. Поразмяться, получить удовольствие, а потом…

Работа. С чего следует начать? Похоже, первым делом надо найти самку. Причем это не составит труда. Достаточно выйти из гостиницы, и интуиция безошибочно приведет его куда надо. Если девчонка еще здесь, на планете, если не надумала двинуть дальше.

Нет, не надумала. Она будет ждать своего дружка, ждать еще неделю. Здесь, в космопорте. Так подсказывала интуиция, а она никогда не ошибается. Она все сделает как надо, она его еще ни разу не обманула. Поэтому не стоит и заморачиваться.

Еще есть время, и кто ему запретит слегка поразвлечься?

19

— А ты уверен, что она пройдет именно здесь? — спросил Бритый Гусь и осторожно потрогал лапой кончик клюва.

Что-то там с ним было не то. Отчего-то он побаливал. Может, повлиял удар обрезком трубы, полученный им во время драки в кабаке «Подножный корм»?

— Где же еще ей пройти? — раздраженно буркнул Квелый Селезень. — Судя по всему, человеческая самка отличается умом. Совсем недавно она была в центре, теперь, если у нее действительно в голове есть хоть капля мозгов, она должна уйти на Свалку. Только там ей удастся избежать внимания стражей порядка, только там она может попытаться улизнуть от нас.

— И что?

— Эта улица приведет ее к цели кратчайшим путем. Она должна это знать. Какой следует вывод?

— Она пройдет здесь.

— Можешь не сомневаться, И мы это вовремя сообразили и по счастливой случайности оказались неподалеку. Теперь нам остается лишь ждать и смотреть по сторонам. Уверен, человеческая самка скоро пройдет мимо. В общем, если не будем щелкать клювом, то легко заработаем награду за это дельце. Она, можно сказать, сама свалится нам в лапы.

— Понятно, — удовлетворенно крякнул Бритый Гусь. — Сама свалится нам в лапы. Круто! Почаще бы так!

Квелый Селезень подумал, что иной реакции от Гуся ждать не приходится. Честно говоря, слова «мы сообразили» употреблялись им лишь для того, чтобы не обижать напарника. Соображал тот не очень хорошо. Вот подраться умел, поскольку силой его бог не обидел. Если вдуматься, это было не так плохо.

Ум и сила — соединившись, они проворачивали неплохие дела. На жизнь, по крайней мере, им зарабатывать удавалось. Кое-что было даже отложено на черный день. Вот если бы не страсть Бритого Гуся устраивать кабацкие побоища… Впрочем, у каждого есть свои недостатки.

— Смотри по сторонам, — приказал Квелый Селезень. — И если ее увидишь, не подавай вида. Посмотрим сначала, каковы ее планы. Да и не место здесь сводить счеты. Можно сказать, на глазах у стражей порядка. Понял? Не место.

— А-а-а… Значит, мы за ней проследим?

— Именно так. Но сначала ее надо увидеть, не прозевать. И это будет мудрено. Самка она шустрая.

— Понял.

Бритый Гусь, до этого подпиравший спиной стену дома, отлепился от нее и, слегка встопорщив рудиментарные перья на плечах, развернулся клювом в сторону космопорта.

А что еще он мог сделать? В его понимании «смотреть по сторонам» надо именно так. Со всем возможным старанием. То, что беглянка без труда заметит и расшифрует его, здоровяку даже в голову не пришло.

Квелый Селезень подумал, что самка человека должна допускать вероятность того, что ее уже ищут. Что она может в такой ситуации сделать? Правильно, как-то замаскироваться, изменить облик. Наверняка так и есть. Далее… Она увидит Бритого Гуся и опознает его как преследователя? Почти наверняка. Однако, может быть, это и к лучшему?

Самка заметит их в любом случае и неизбежно поймет, кто они такие. Сумеет ли ее узнать его туповатый напарник? Можно поспорить на что угодно — не сумеет.

Вот и замечательно! Беглянка пройдет мимо, решит, будто осталась незамеченной, и отправится восвояси, уже не думая о том, что они могут за ней последовать. А они…

Квелому Селезню захотелось растопырить руки, задрать голову вверх и что-нибудь такое выкрикнуть. Безусловно, ничего подобного он не сделал. Да и не мог, поскольку еще в детстве прошел на «отлично» курс отвыкания от неприличных атавистических жестов, слов и звуков.

Но захотелось. И это не есть хорошо.

Среда — вот что формирует наши привычки и поведение. А если ты чуть ли не круглосуточно общаешься с такими, как Бритый Гусь…

Квелый Селезень мрачно взглянул на напарника. Он стоял все в той же позе. Можно было не сомневаться: Гусь полон рвения и бдительно сверлит каждого проходящего мимо мыслящего взглядом, словно лазерный бур.

С другой стороны, не будь у него такого кореша, жизнь Квелого Селезня могла быть не просто тяжелой, а очень суровой. Сколько раз Бритый Гусь спасал его длинную, тонкую шею от неизбежного усекновения? Да не счесть. Так что подсмеиваться над напарником было бы с его стороны черной неблагодарностью.

И вообще, не пора ли заняться работой. Прежде всего надлежит освежить в памяти, как точно выглядят самки людей.

Ну-ка… Прикоснувшись к браслету на правой руке, Квелый Селезень активизировал встроенный в него комп. Тот развернул крохотный экранчик и небольшой гало-образ клавиапульта.

Нажав несколько призрачных клавиш, Квелый Селезень вывел на экран трехмерное изображение типичной человеческой самки.

Да уж… ну и видок у нее. Две недопустимо толстые, особенно в верхней части ноги, совершенно непонятно для чего сделанное сужение корпуса в центральной части фигуры. А выше него — пара выпуклостей непонятного назначения. Кажется, они ими выкармливают детенышей? Причем долгое время. Очень нерационально, негигиенично и весьма некрасиво.

Ладно, бог с ними, любоваться ею он не обязан. У него другая задача. Надо представить эту самку в одежде. Хотя зачем представлять? Кажется, в компе есть такая функция? Квелый Селезень вывел на экран соответствующее изображение.

Ага, это уже лучше. Только что она сделала со своими рудиментарными перьями? Кажется, уложила их. Вот это надо запомнить. Они умеют по-разному укладывать рудиментарные перья. А так ли это? Ну-ка, еще одно изображение… Угу, умеют. И еще они способны каким-то образом менять цвет кожи на мордочке, цвет губ, разные мелкие детали. То ли дело настоящие женщины, которые даже под страхом смерти не будут ничего менять на лице. У них для всяких там штучек есть хохолок на макушке. Вот с ним некоторые модницы…

Стоп, надо вернуться к человеческим самкам.

Что еще они меняют? Это? И даже это? Ах, вот так! Вот это-то можно было оставить в покое. Но нет же… Интересно, как их самцы определяют, к какому гнездовью они принадлежат? А может быть, их это не интересует? Может быть, им все равно?

Квелый Селезень тронул несколько кнопок и перевел комп в состояние спячки.

Кажется, все необходимое он узнал. Возможно, их задание значительно усложняется. Все эти людские самки настолько виртуозно умеют менять свой облик, что это может составить проблему. Впрочем, не рано ли он отчаивается? Вдруг им повезет? И вообще, теперь, когда он хотя бы представляет, что надо искать, настало время наблюдения.

— Эй, старый клюв, — тихо спросил он у Бритого Гуся. — Ты хоть представляешь, как выглядят самки людей?

— Представляю, — даже не удосужившись повернутьголову, ответил напарник. — Лет десять назад я одну такую видел. Кстати, у них нет хохолков на голове. Получается, самки людей лишены самой лучшей возможности пококетничать. Бедные они, бедные.

— Ты прав, — согласился Квелый Селезень. — Значит, узнаешь?

— Я же сказал, что узнаю.

— Ну и молодец.

А что еще он мог сказать? Будет только к лучшему, если его напарник беглянку не опознает. Вот какая забавная штука получается. При этом лично ему надо ее углядеть во что бы то ни стало.

Как она может изменить свой облик? На кого она будет походить? И как он сумеет ее отличить среди других мыслящих? Под кого она может замаскироваться?

Последняя мысль Квелому Селезню понравилась. Что-то в ней было. Наверное, для начала надлежит определить признаки, по которым следует искать замаскировавшуюся беглянку. Самые основные.

Что она у себя не может изменить? Двуногость? Заменителей конечностей она быстро не найдет. Значит, останется двуногой. Что еще? Отсутствие перьев? Нет, перья она себе наклеить или прилепить тоже не успеет. Что в результате? Получается — двуногое существо, без перьев. Точно?

Ладно, пусть будет так. Двуногое, без перьев. А что дальше? Руки? Вот это может быть. Поскольку это не мешает двигаться, теоретически она способна либо спрятать руки, либо изменить их форму, натянуть на них какие-нибудь причудливые перчатки.

Нет, так не пойдет. Если самка спрячет руки, то не сможет, например, открыть дверь какой-нибудь гостиницы. Это создаст неудобство. Значит, остаются только перчатки. С их помощью она способна изменить количество пальцев на руках, но не более.

Что теперь получается? Двуногое, двурукое существо, без перьев.

Туловище. Она может изменить его форму. Уменьшить? Нет, это не получится, а вот стать более грузной, приобрести животик, надев много одежды — запросто. Потом она еще что-нибудь сделает с головой…

Голова. С ней самка может сделать что угодно. Главное — не лишить себя возможности видеть. Так что, скорее всего, она напялит на голову какой-нибудь причудливый головной убор, мешающий рассмотреть ее лицо и форму головы.

На этом наверняка все. Что получилось в сухом остатке? Существо с двумя ногами, двумя руками, скорее всего, толстым туловищем и в причудливом головном уборе, не дающем возможности разглядеть лицо и скрывающем форму головы.

Если его вычисления верны, то они помогут сразу отсеивать большую часть идущих мимо и дадут возможность внимательнее приглядеться к тем, кто может быть замаскировавшейся беглянкой.

Вот, например, такое существо.

Квелый Селезень впился взглядом в проходившего мимо толстенького двуногого мыслящего, в огромной, обильно украшенной золотом, кажется, ритуальной маске. Он был, несомненно, двуног, а его верхние конечности сильно смахивали на руки. Грузное тело и маска. Маска, скрывающая лицо?

Беглянка? Хотя…

В тот момент, когда мыслящий проходил мимо, Квелому Селезню удалось рассмотреть, что маска, оказывается, является частью лица. Теперь это было видно совершенно точно.

Значит, промашка вышла. Кто следующий?

Ждать не пришлось. Он уже шагал к ним, высокий, стройный, неизвестной расы, в причудливом шлеме, с зеркальным забралом. Вслед за ним двигался пирианец, который, с некоторой натяжкой, тоже мог быть признан кандидатом, достойным подозрения. Еще немного погодя появилась тратунка, здорово смахивающая на человека. Если бы не ее синяя кожа… Но ведь цвет кожи можно изменить, всего лишь намазав ее каким-нибудь кремом.

Минут через двадцать Квелый Селезень пришел к выводу, что, скорее всего, выработал правильные критерии поиска, но, может быть, это следовало сделать пораньше? Беглянке, кажется, удалось проскользнуть прежде, чем он стал внимательно приглядываться ко всем прохожим, подходящим под составленное им описание.

И что теперь?! Квелый Селезень с трудом подавил желание сунуть голову под мышку и почесать там клювом.

Что дальше-то? Признать поражение? Ну нет, этому не бывать. Они не проиграли, им просто не удалось решить задачу с наскока. Теперь им придется искать на Свалке, что займет много времени и потребует массу сил, но они свою задачу выполнят. У них просто нет иного выбора. Книжник Дж неудачи не прощает.

Вот только прежде надо окончательно убедиться, что здесь у них ничего не выгорит. Еще минут десять-пятнадцать, может быть, полчаса. Так, на всякий случай.

Он машинально взглянул на подходившую к нему мыслящую, в каком-то балахоне, который полностью скрывал тело, и в шляпе с огромными полями. Как раз в этот момент резкий порыв ветра едва не сорвал эту шляпу с ее головы. Тотчас отреагировав, она поймала головной убор за края и вновь нахлобучила на голову, но мгновения, в течение которого Квелый Селезень видел ее мордочку, хватило. Теперь он знал, что к нему приближается самка человека.

Беглянка! Кто же еще это может быть?

Бритый Гусь, кстати, кинул на нее лишь беглый взгляд, признал незаслуживающей внимания и уставился на других мыслящих.

Ну что ж, неплохо. Пусть идет дальше. Вот сейчас…

Квелый Селезень издал горлом тихий шипящий звук.

Рядом с беглянкой шел крепенький самец-человек. Он явно был жителем Свалки и двигался как-то слишком близко к ней. Сопровождающий? Вполне может быть.

Получается, эта самка успела нанять себе сопровождающего? Ну и шустрая! Да, в уме ей не откажешь.

Что дальше-то? Как на них реагировать?

Квелый Селезень позволил двум людям пройти мимо, выждал с десяток секунд и только после этого обернулся.

Парочка удалялась не спеша. Они явно посчитали, будто им удалось проскользнуть незамеченными. Может, это и неплохо. По крайней мере, теперь за ними можно проследить и как только представится подходящий момент… Ткнув пальцем в бок своего напарника, Квелый Селезень буркнул:

— Встряхнись, кривой клюв.

— Что случилось? — спросил Бритый Гусь, поворачиваясь к нему. Лицо у него было удивленное, а клюв даже слегка приоткрыт.

— Клиенты только что прошли мимо, — отозвался Квелый Селезень. — За ними нужно проследить.

Активизировав коми, он набрал на его клавиатуре нужную комбинацию знаков. Тотчас от браслета отделилась крохотная голубоватая точка летающей камеры и взмыла в небо.

Вот так. Теперь беглянка никуда не скроется. Теперь ему будет виден каждый ее шаг.

20

— Как называется это заведение? — спросила Тари.

— Гостиница «Посадочная нога», — ответил Волчонок.

— Дыра, настоящая дыра.

Вот как? Знала бы она, где ему приходилось ночевать весь прошлый месяц. А до этого, на Земле, самым роскошным его жилищем была каюта белого корабля. Эта комната во многом ее превосходила. Вот и получается, что в такой роскоши он еще не жил. Теперь будет, целую неделю.

— Устраивайся, — предложил Антон. — Из номера не выходи. А мне пока нужно оглядеться.

— На случай…

— Никаких «случаев». Местный капо-ажан — серьезный противник. Уверен, тебя уже ищут и весьма тщательно.

Тари в этот момент с озабоченным видом рассматривала висевшую на стене коробочку размером с кулак и, не оборачиваясь, пожала плечами:

— Раз надо…

— Вот и хорошо. Если в номер ворвется пара громил, не думай сопротивляться. Они, может быть, тебя пару раз ударят, но не более того. Почти наверняка хозяйка борделя, из которого ты сбежала, всего лишь желает заставить тебя отработать долги. Так что громилы без особой на то причины твой товарный вид портить права не имеют. Понимаешь, о чем я? Если ты не дашь им повода, они тебя калечить не станут. Им нужно всего лишь увести тебя из отеля и доставить в бордель. Просто тяни время всеми возможными способами. Приду и выручу.

— За себя постоять я и сама способна, — отозвалась Тари.

Она что-то подкрутила в коробочке, и из нее с тихим шорохом выдвинулась мускулистая лапка с великим множеством мягких полупрозрачных пальчиков.

— Если пожелаете, я могу привести в порядок ваши волосы, — не очень уверенно сообщил тонкий, «игрушечный» голосок. — Могу также… если вам будет угодно, подрезать плавники, модно отшлифовать крайние присоски на рабочих щупальцах… убрать лишние перья и впрыснуть в псевдоподии красящий раствор… Могу…

— Достаточно, — велела Тари.

Лапка тотчас спряталась в коробочку.

Волчонок пожал плечами.

Хорошая, конечно, штуковина. И если такие есть в подобных отелях, то страшно представить, какими чудесами напичканы жилища богатых граждан. Причем если он добьется своего, если прорвется наверх, то познакомится с ними, а если нет, значит, будет до конца жить на Свалке. Но… стоит ли колотиться ради того, чтобы какой-то робот по утрам полировал тебе щупальца?

Впрочем, у граждан наверняка есть и другие предметы, более интересные и полезные. Весь этот мир буквально переполнен вещами, словно выпавшими из сундука волшебника, но все-таки, наверное, он оказался здесь не ради них. Главное — где-то здесь есть, просто обязан быть рецепт спасения планеты Земля. Где он и сколько его придется искать?

Волчонок грустно улыбнулся.

Ну на этот вопрос ответить легко. Искать его, скорее всего, придется очень долго. Его путь еще только начинается, и он пока сделал лишь первый шаг. Если ему повезет перебраться в летающий город, это станет вторым шагом.

— Я пошел, — сказал он Тари.

Та к этому времени уже занялась какой-то другой полезной коробочкой и на его слова лишь кивнула. Коробочка едва слышно шипела и ежесекундно меняла цвет. Что она может сделать, пока догадаться было невозможно.

Для девушки это, однако, не являлось секретом.

Тари… Выйдя из номера и спускаясь по лестнице со слишком широкими и невысокими ступеньками, явно приспособленными не для человеческих ног, Антон думал о том, что вот она, Тари, является человеком. И еще она превосходно к этому миру приспособлена.

Откуда она все-таки появилась? Как ей или ее предкам удалось ускользнуть с Земли? Может быть, их некогда забрали с одной из станций, по слухам, все еще находящихся на земной орбите? Опять же по слухам, после того как стало ясно, что на Земле дела обстоят весьма и весьма скверно, жители этих станций решили не спускаться на поверхность, а дождаться лучших времен у себя наверху.

Не дождались. Может быть, кому-то из них представилась возможность сделать такой же шаг в космос, какой сделал совсем недавно он? Когда это произошло? Поколение, два, три назад? Неплохо было бы узнать, при каких обстоятельствах. Может, это ему чем-то поможет. Хотя чем? Будь у соплеменников Тари желание, они уже давно могли вернуться на Землю. Не вернулись.

Нет, в деле спасения Земли приходится рассчитывать только на себя. Это самое правильное. А Тари… с ней еще ничего не ясно. Кто она и какую игру ведет, покажет будущее.

Волчонок окунулся в прохладу вестибюля. А еще в нем пахло маринованными съедобными водорослями, а над стойкой тотчас появился выпуклый, размером с теннисный мяч глаз владельца гостиницы. Глаз уставился на Антона и проводил до самой двери суровым, пронизывающим насквозь взглядом.

Плевать, пусть смотрит, подумал Волчонок. Работа у него такая, И вообще пока не до него. Сейчас надо остерегаться кого-нибудь посерьезнее, чем слишком любопытный владелец гостиницы.

Он вышел на улицу, спустился по ступенькам и внимательно огляделся.

Пока никого, похожего на помощников капо-ажана поблизости не было. Либо они еще не взялись за поиски, либо пока ищут где-то в другом месте. Свалка большая, а Книжник Дж не может отправить на поиски сбежавшей девицы более чем одного-двух своих подчиненных. Скорее всего, двух.

Вот на это Волчонок и надеялся. Таким количеством соглядатаи Книжника запросто могут прочесывать Свалку неделю и две, и три. Если эти охотники за сбежавшей девицей не проявят большого ума и особенной прыти, то…

— Привет!

Спамер! Он сидел на голове каменной, явно очень древней, покрытой мхом статуи, изображавшей существо, которое сильно смахивало на лягушку.

Хмыкнув, Антон сказал:

— Насколько я знаю, просто так ты не появляешься.

— Верно.

— Что тебе нужно? Учти, я получил работу, и лишнего времени у меня нет. Так что свой долг отдашь не сейчас.

— Согласен. Но я явился не из-за него. У меня есть сведения на продажу. Уверен, что они заинтересуют не только тебя, но и твою работодательницу.

— Ты о ней что-то знаешь?

— Я, как всегда, знаю почти все.

— А кроме тебя?..

— Нет, конечно. Есть сведения, которые не стоит продавать немедленно. Они с течением времени только дорожают.

Антон кинул на спамера мрачный взгляд. Угадать, куда этот шарообразный клонит, было нетрудно.

— Ты хочешь сказать…

— О, нет, — заявил торговец информацией, — тут ты ошибся. Шантажом я не занимаюсь, поскольку шантажисты живут недолго. Не все их клиенты — полные кретины, а любой мыслящий чуть умнее кретина понимает, что есть только один, причем очень простой способ решить проблему шантажа. Все остальные — не помогают. В общем, мне моя жизнь слишком дорога.

— Что же ты хочешь?

— Я нейтральная сторона. Это очень удобно. Сейчас я могу продать тебе описание тех, кого капо-ажан отправил на поиски девушки. Уверен, ты не откажешься это купить, не так ли? Тогда ты сумеешь их узнать тотчас, как они появятся рядом.

Антон невесело улыбнулся.

Как обычно, спамер все рассчитал верно. Ему и в самом деле удастся продать эту информацию. Знать, как выглядят преследователи Тари, — большое преимущество, и им не стоит пренебрегать.

— Сколько хочешь?

— Немного. Думаю, вскоре у меня будет еще кое-что на продажу. Так что эти сведения я отдаю почти бесплатно, так сказать, для почина.

— Сколько?

— Ты простишь мне долг.

— Хорошо.

Глазки спамера лукаво блеснули.

— И…

— «И» будет в следующий раз, — жестко отрубил Волчонок. — А пока я должен удостовериться, что ты говоришь правду.

— Думаешь, я унижусь до обмана? — вскипел спамер.

— Нет. Но я должен все проверить. Таков мой обычай.

— Хорошо, пусть будет так. Но в следующий раз я продам тебе сведения уже за монету. За хорошую звонкую, конвертируемую во всех мирах монету.

— Как тебе угодно. Опиши преследователей как можно подробнее.

— Ты их ни с кем не перепутаешь!

Заявив это, спамер принялся рассказывать, как выглядят Бритый Гусь и Квелый Селезень. Старательно запоминая его слова, Антон вдруг понял, что ему не дает покоя одна, весьма любопытная мысль. В тот момент, когда она оформилась окончательно, спамер сказал:

— Кажется все. Достаточно?

— Вполне, — подтвердил Антон. — Теперь я их узнаю.

Спамер не обманывал. Шарообразный торговец информацией дал настолько точное описание, что перепутать посланцев Книжника Дж с кем-нибудь другим было невозможно.

— Тогда мое дело завершено, — сообщил спамер. — Более я тебе ничего не должен.

— Точно.

— Мне пора. Я тороплюсь.

— Спорим, я могу угадать, куда именно? — спросил Антон.

Его собеседник улыбнулся, широко открыв немалый по размерам рот.

— Я знаю, ты не глуп и должен был из моего заявления о нейтралитете сделать надлежащие выводы. Тебе сейчас пришло в голову, что я могу отправиться к парням Книжника Дж и продать им сведения о вашем местонахождении.

— Это было бы только логично. Хочешь сказать, я ошибаюсь?

— Ты правильно рассуждаешь, — сообщил спамер. — Будь уверен, в другой ситуации я так бы и поступил, не моргнув глазом.

— Однако…

— Все очень просто. На них я заработаю лишь один раз, а с вас можно получить гораздо больше. Выдать вас сейчас — обернется для меня ущербом.

Антон кивнул. Все верно. Спамер ему не сват и не брат. Он просто хочет заработать любым способом, для того чтобы выжить. Как и каждый в космопорте, в этой огромной прихожей летающего города.

Летающий город.

Он едва удержался от того, чтобы повернуться и взглянуть на висящий в небе серебристый диск, являющийся для всех разумных обитателей планеты символом богатства и процветания.

Нет, много чести. Да и разговор еще не закончен.

— Тем более, — лукаво ухмыльнувшись, добавил торговец информацией, — что сейчас они в моих услугах не нуждаются. Сейчас они за эти сведения не дадут и гроша.

— Неужели?

А вот это, похоже, самое любопытное из сказанного шарообразным.

С чего это вдруг громилы Книжника не пожелают знать, где скрывается разыскиваемая ими беглянка? Денег пожалеют? Вряд ли. Услуги спамера по их меркам стоят дешево. Вот и получается, что как ни крути, но объяснение может быть одно. Единственное.

— До встречи, — сказал торговец информацией. — Как только появится что-то на продажу, я снова появлюсь.

— Как ты меня нашел? — спросил Волчонок.

— Эта тайна не продается ни за какие деньги. До свидания.

Уносит ноги. Ну еще бы… Впрочем, у Антона сейчас есть дела поважнее. Значит, громилам Книжника сведения о том, где они скрываются, не нужны? Платить за них они не будут…

Антон повернулся и почти бегом кинулся обратно, в гостиницу.

21

— А потом? — спросил Квелый Селезень.

— Ну потом, как и положено, они пришли замиряться. Принесли с собой мятных нелетающих мух и ведро хмельного янтарина. Все такие милые и любезные, прямо чистый шелк.

— А Книжник?

— Он их выслушал.

— Гм… Это уже немало. Но мы-то с тобой знаем старика Дж, не так ли? Что было дальше?

— Догадайся с трех раз.

Сказав это, Бритый Гусь резко остановился и стал рассматривать здание, находившееся от них на расстоянии квартала, над входом в которое висела вывеска с изображением плоского, тарелкообразного космического корабля и надписью «Посадочная нога».

Квелый Селезень взглянул на наручный комп.

— Это тот самый дом? — спросил Бритый Гусь.

— Да. Они вошли сюда и пока не выходили, беглянка и ее сопровождающий.

— Будем брать сейчас?

— Подождем. Они не знают, что мы их выследили, но ручаюсь, пока настороже, готовы оказать отчаянное сопротивление. Пройдет время, и они расслабятся. Вот тогда наступит момент их брать.

— А пока?

— Подождем. Надо устроиться так, чтобы, не привлекая внимания, наблюдать за выходом этого заведения. Вот если бы оно принадлежало Книжнику…

— Не, не принадлежит, — пробормотал Бритый Гусь. — А жаль. Это могло бы здорово помочь в нашем деле.

— Подкупить владельца? — предложил Квелый Селезень.

— Обойдемся.

Со стороны находившегося поблизости базарчика пахло чем-то настолько вкусным, что в животе у Бритого Гуся заурчало. А неподалеку виднелись очень удобные лежбища закусочной под открытым небом.

— Давай подождем вот здесь, — предложил он своему товарищу. — Мы сможем, не теряя из виду вход в гостиницу, устроиться с удобствами, да к тому же еще и заморить червячка.

— Заморить червячка? Хорошая мысль.

Они сели так, чтобы можно было вести наблюдение, и сделали заказ подавальщице, здорово смахивающей на огромную гусеницу. Скручивая сигаретку с синим фазинским мхом, на планетах с более жесткой моралью считающимся наркотиком, Бритый Гусь сказал:

— Наступит день, и я отсюда смотаюсь.

— Это как? — спросил Квелый Селезень.

— Соберу манатки и подамся на какую-нибудь другую планету.

— Искать смысл жизни?

— Место получше. То, чем мы зарабатываем, не принесет ни благополучия, ни обеспеченной старости. А стоит ли жить, если на склоне лет не сможешь выйти из своего собственного дома, полюбоваться на растущую в огороде веселящую травку?

— То есть, — уточнил Квелый Селезень, — ты рассчитываешь дожить до старости?

— А ты нет?

— Я надеюсь, что подобное случится, но ты же понимаешь, что не все желания выполнимы. Я бы сказал, есть желания, на первый взгляд простые, но на самом деле не относящиеся к выполнимым.

— Не понимаю я этого, — с апломбом заявил Бритый Гусь. — Я вот считаю, что любое достаточно сильное желание имеет шансы исполниться. Любое, даже самое фантастическое.

— Фантастическое?

— Именно так. Если очень этого хотеть, твое желание сбудется.

У подавальщицы было с десяток длинных мускулистых лапок. Благодаря этому она притащила сразу три подноса и принялась разгружать их на стоявший между лежбищами столик.

— Ты ошибаешься, — вздохнул Квелый Селезень. — Не любое. Мне очень хочется стать следующим Возвышенным Тхолем, но такое желание не исполнится, даже если я буду думать о нем все дни напролет.

— Кто знает…

— Нет. — В голосе Квелого Селезня слышалась непоколебимая уверенность. — Кроме желаний есть еще судьба, и вот она-то все определяет. Все. Сражаться с ней бесполезно, поскольку нет ни малейшего шанса ее обмануть и хотя бы чуть-чуть изменить свое будущее. Как она решила, так и станет.

— Значит, ты приверженец предопределенности всего сущего?

— Почему бы и нет?

Сказав это, Бритый Гусь взял из стоявшей на столике тарелки большой ломоть сладкой фупесчанки, обильно намазал его густой, фиолетовой западливкой и уже хотел было от него откусить, но вдруг, взглянув в сторону гостиницы, замер.

Увидев это, Квелый Селезень тоже кинул взгляд на вход в «Посадочную ногу».

— Он? — спросил Бритый Гусь.

— Тот самый, ее сопровождающий.

— Он явно вышел оглядеться. Почему бы нам этим не воспользоваться? Прямо сейчас. Сделаем дело и, получив премиальные, уже сегодня вечером устроим грандиозный загул.

— Мы не поели.

— Работа прежде всего, — Бритый Гусь кинул на столик плату за заказ и торопливо соскочил с лежбища.

Квелый Селезень тяжело вздохнул, но последовал его примеру.

— Надо было взять оружие, — проворчал он, догоняя вырвавшегося вперед напарника, широко и уверенно шагавшего к цели.

— Зачем? У нас есть стопперы. Они разделились, и нам этого оружия за глаза хватит. Главное — не упустить момент. Мы зайдем в номер, спеленаем девчонку, а потом устроим засаду на ее телохранителя. С ним надо разобраться по полной программе, чтобы другим неповадно было становиться у нас на пути. Понимаешь?

— Согласен. Только надо бы подождать, когда он отойдет от гостиницы подальше. Вдруг надумает вернуться?

— Далеко он от нее не отойдет, — возразил Бритый Гусь. — Готов поспорить, человек сейчас покинул номер лишь для того, чтобы оглядеться. Вернувшись, он может засесть в нем надолго. Тогда нам придется либо устраивать штурм, либо ждать еще несколько дней. Нет, эту оказию упускать нельзя. Они разделились.

— Может, ты и прав, — пробормотал Квелый Селезень.

— Я полностью прав! — уверенно заявил его напарник.

— А если он надумает вернуться прямо сейчас?

— Человек не знает, как мы выглядим. Мы можем пройти от него в паре шагов, а он нас даже не заподозрит. В общем, держись спокойнее, сейчас мы это дельце обстряпаем.

Бок о бок, слегка сутулясь, по-боевому встопорщив венчики перьев на голове, они вошли в гостиницу и направились к стойке. Над ней тотчас воздвигся на тоненьком стебельке большой круглый глаз. Он уставился на пернатых напарников и сурово разглядывал их, пока они не оказались возле стойки. Тут глаз спрятался.

— Вылезай, — скомандовал Бритый Гусь. — Надо парой слов перекинуться.

— Что-то не очень хочется, — послышалось из-за стойки.

— Ага, — сказал Бритый Гусь. — Значит, никаких неприятностей от тебя не будет?

— Если их не будет и от вас.

— Мы пришли не к тебе, но за теми, кто живет на твоей территории.

— Кто это?

— Люди. Их двое. Самец и самка.

— Я не обещал им покровительство. У нас нет с ними договора.

— Это меняет дело, — обрадовался Бритый Гусь. — Они не знают о ритуале покровительства?

— Я думаю, да. — Из-за стойки послышалось хихиканье.

Приятная новость! Бритый Гусь, довольно осклабившись, подмигнул своему товарищу.

Они не знают о ритуале покровительства! Теперь можно действовать, ничего не опасаясь.

— Получается, ты не будешь возражать, если мы нанесем твоим гостям визит? — почти ласково сказал он. — Нам надо с ними поговорить.

— Нет, не буду, — послышалось из-за стойки. — Но если вы попортите мое имущество…

— Ты знаешь, кто у Книжника занимается удовлетворением подобных претензий.

— Знаю.

— Вот и отлично. В каком номере находятся эти неосторожные?

— Вверх по лестнице, вторая дверь налево.

Замечательно! Бритый Гусь устремился к лестнице. Квелый Селезень дышал ему в спину. Его, похоже, тоже охватил охотничий азарт.

Сейчас… сейчас… но прежде надо удостовериться…

По лестнице они поднялись почти бесшумно, а оказавшись наверху, вытащили стопперы. Словно специально для них пол на втором этаже оказался покрыт чем-то мягким и приглушавшим шаги.

Везуха…

Остановившись возле двери нужного им номера, Бритый Гусь сделал знак напарнику, и тот на несколько секунд буквально прильнул к ней, прилепился, пытаясь определить, что сейчас происходит там внутри.

Полуминутная пауза закончилась тем, что Квелый Селезень отпрянул от двери и, шагнув в сторону, удовлетворенно кивнул.

Ага, значит, можно начинать. Девчонка к нападению не готова и серьезного сопротивления оказать не сумеет.

Пора. Бритый Гусь осторожно взялся за ручку двери и пытался ее повернуть.

Вот не тут-то было. Беглянка, как оказалось, не настолько глупа, чтобы оставить дверь открытой. Впрочем, в любом случае проверить это было необходимо.

Вытащив из кармашка на животе розовую лепешку универсальной отмычки, Бритый Гусь накрыл ею выпуклость замка, находившуюся ниже ручки. Не очень он сложный, этот замок, Старый, еще допотопный. Значит, и тут никаких проблем не будет.

Ну же давай, универсалка, действуй, за тебя деньги уплачены и немалые. Пришла пора их отработать.

Отмычка зашевелилась, потом изменила форму и плотно охватила выпуклость. В воздух вспорхнула струйка легкого дыма, мгновенно рассеявшегося, отмычка, очевидно обнаружив какое-то крохотное отверстие, просочилась внутрь замка.

Теперь надо было лишь немного подождать…

Бритый Гусь рассеянно подумал, что в старые времена подобный взлом наверняка было сложнее провернуть. Тогда замки выглядели по-другому, да и ключом называли всего лишь полоску металла причудливой формы. Он видел такие в музее, Зато сейчас…

Едва слышный щелчок.

Из замка высунулось розовое щупальце, и самый кончик его запульсировал красным светом. Бритый Гусь ухватил его двумя пальцами и осторожно потянул. Немного погодя отмычка вновь была у него в руке. Вот она снова принялась расплываться в лепешку.

Сунув инструмент в карман, Бритый Гусь сделал своему напарнику знак, означавший: «Все, пора. Начинаем».

Тот взял стоппер поудобнее и слегка придвинулся к двери.

Пора, пора, купить… что именно? Неважно. Главное — пора.

Бритый Гусь рванул дверь на себя и ворвался в номер. Беглянка находилась в трех шагах от двери, еще она была обнажена и самое главное, как специально, стояла к ним спиной. Кажется, что-то рассматривала в стенном шкафу.

Что именно? Неважно. Осталось только сделать два движения…

Громила метнулся к девушке. Стоппер был нацелен ей в спину. Достаточно всего лишь прикоснуться им к обнаженной коже. А сзади, на случай если он промахнется, ломится Квелый Селезень. И он-то в случае чего подстрахует обязательно.

И все-таки девушка успела отреагировать на их атаку. Кончик стоппера был уже на расстоянии ладони от ее шеи, когда беглянка отскочила в сторону и тут же с разворота ударила Бритого Гуся рукой, да так точно и сильно, что громила рухнул словно подкошенный, прямо под ноги Квелому Селезню.

22

Наемники капо-ажана!

Она сообразила это, услышав, как тихо щелкнул замок. Сверхтонким слухом Тари не обладала, но щелчок, издаваемый замком, обработанным универсальной отмычкой, определяла четко.

Теперь у нее было всего лишь несколько мгновений. Значит, одеться она не успеет, да и нет в этом смысла. Одежда стесняет движения, а поскольку ее защитника рядом нет, придется драться. Еще как придется. К Мадам она не вернется ни при каких условиях.

Может, посчитать время? Нет, рано. Пока еще не самый крайний случай. Мало ли в ее жизни было драк? Справится. Как в тот раз, когда в ночлежке сиреневой планеты некий гориллообразный уроженец планеты Большие Джунгли попытался отобрать у нее кусок съедобного гриба. Он потом долго каялся, что с ней связался.

Девушка даже повернулась спиной к двери.

Теперь наемники почти наверняка не станут размениваться на хитрости и попытаются ее с ходу вырубить. К чему церемониться с такой легкой добычей?

Легкой? Ну-ну…

Расчет оправдался, и подручные Книжника, купившись на уловку, тотчас за свою глупость и поплатились. Самый первый удар получился просто мастерским. Ребро ее ладони попало нападающему точно по длинной тонкой шее, и тот, поперхнувшись на вдохе, рухнул прямо под ноги своему товарищу.

Это позволило девушке рассмотреть, с кем она, собственно, имеет дело.

Итак, двое с планет, населенных разумными пернатыми. У одного в предках явно были птицы, смахивающие на гусей, у другого — на уток.

Гусь и утка. Утка? Скорее всего, это был самец. И как там называется самец утки? Ладно, неважно, да и некогда вспоминать. Пусть будет утка. Так проще.

Тари подумала, что с существами, подобными этим двоим, она еще не сталкивалась. Даже не представляет, на что они способны и где у них болевые точки. Сейчас разберемся.

Она переместилась вправо и врезала ногой самцу-утке, рискнувшему сократить разделявшую их дистанцию, да так, что тот на мгновение потерял равновесие.

Удар пришелся по туловищу, сильный и точный, но все-таки, когда утка, получив его, отлетел на несколько шагов и приложился о стену, Тари немного удивилась.

Что за дела?

Легкие кости! У этих пернатых доставшиеся им от предков полые кости. Это замечательно, но всего лишь несколько их уравнивает, выводит в одну весовую категорию. За противниками остается еще преимущество в ширине, росте, длине конечностей. Немалое, между прочим. Да к тому же их двое. Если они сейчас оба окажутся на ногах, ей не поздоровится.

Кости… Если они полые, значит, непрочные. Настоящее преимущество появится, если Тари умудрится сломать хотя бы одному из нападавших какую-нибудь конечность.

И сломает! Пусть знают, как нападать на беззащитных девушек.

Гусь попытался встать на четвереньки. Ну нет, это вряд ли!

Тари с такой силой пнула его по копчику, что он снова потерял равновесие и, как в плохой экранке, проехав по полу на животе, с грохотом врубился головой в шкаф для климат-комфорта. Дверца шкафа, сделанная из непрочного пластоида, с треском разлетелась на кусочки, а все его содержимое, которого, как оказалось, там было немало, вывалилось прямо на гуся.

Браво! Если ему хорошо прилетело по голове, то можно с чистой совестью заняться напарником.

Она повернулась к утке. И вовремя. Тот уже успел вскочить и даже приготовился нападать. А что это у него в конечности виднеется? Ах, стоппер, кажется? Ну хорошо же…

Что дальше? Еще один удар ногой?

С мужчинами Тари обычно дралась именно так. Хороший, точный удар ногой неплохо компенсировал недостаток роста и веса.

— Не рыпайся, — прошипел утка. — Все равно не уйдешь.

— И не от таких уходила, — сообщила девушка.

Она все-таки попыталась нанести задуманный удар в голову, но промазала. Утка довольно ловко увернулся и даже попытался ее зацепить. Промахнуться-то он тоже промахнулся, но кончик стоппера прошелся буквально на волосок от плеча Тари.

Ого! Это уже серьезно.

— Уйти не получится. Мы профи, — талдычил свое утка.

— Люблю бить физиономии профи, поскольку они знали, на что шли, — съязвила Тари. — И никаких потом угрызений совести, одно удовлетворение.

Кстати, не мешало бы ей тоже вооружиться. Не спуская с противника глаз, она подцепила ногой стул и подкинула его в воздух. Ловкое движение рукой, и вот она уже вооружена. Теперь ей и стоппер не страшен. Почти не страшен.

Между прочим, за спиной у нее находится еще один противник. Если он сейчас придет в сознание, то бандиты возьмут ее в клещи. Мало не покажется.

Так что атака, атака и еще раз атака!

Тари мягко шагнула вправо, тут же отпрыгнула влево и, резко присев, попыталась ударить врага стулом по ногам. Именно попыталась. Утка увернулся, а его оружие прочертило воздух в опасной близости от ее головы.

Вот как, значит!

Тари саданула стулом о стену. Тот с треском развалился, а у нее в руках оказались две ножки. Собственно, это были две дубинки, ухватистые, массивные.

Пинком отправив к врагу маленький журнальный столик, девушка тут же швырнула в утку одну из ножек и, воспользовавшись его замешательством, все-таки достала, сумела нанести ему по туловищу хороший, с оттягом удар.

Великолепно! Теперь у громилы сломана, по крайней мере, пара ребер. Это поубавит его прыти. Попасть бы ему по голове или на худой конец по шее. Шея у него, конечно, тоже слабое место.

— Значит, так? — прошипел утка. — Вот как ты дерешься?

Тари мрачно ухмыльнулась. Будь у нее в руке нож, она могла показать и другую драку, она бы доказала, что происходящее сейчас — нечто вроде детской возни в песочнице.

Собственно, так и есть. Хотя вот чего ей не хотелось, так это убивать своих противников. Одно, если она набьет им физиономии, ну, может быть, сломает пару костей, а вот трупы — совсем иная история. Мадам или кто-то из местной мафии, к кому она обратилась со своей бедой, переживут, если их подчиненных поколотят. Но убив хотя бы одного из громил, она поставит себя вне закона. Убитый должен быть отмщен во что бы то ни стало.

Так что убивать Тари сейчас можно лишь в самом крайнем случае. И лучше бы до этого не дошло. А ведь так славно было бы свернуть гусю шею, пока тот без сознания…

Брошенный ею дешевый, скверно вымытый аппарат для сбивания коктейлей, разлетевшись на кусочки, оставил на стене неаппетитное пятно. Плохо рассчитанный удар стоппера пришелся по устаревшей модели ночного, блуждающего огонька. При этом оружие утки каким-то чудом не сломалось. А жаль.

Пора сокращать расстояние.

Тари подскочила к утке и, оказавшись почти вплотную, врезала кулаком ему по физиономии. Раз, еще раз и еще…

Как же, она только расшибла пальцы о роговой вырост на лице противника, очевидно оставшийся от клюва.

Нет, этого врага надо брать другим способом.

Шея! Вот его слабое место. Его надлежит слегка придушить, так чтобы получить возможность схватить нечто тяжелое и хорошенько приложить им назойливого утку по голове. Оглушить, а потом…

Пинаться, как оказалось, утка тоже горазд. Ноги у него для этого были приспособлены хорошо. Очень мускулистые ноги, на которые надеты какие-то странные, просторные чехлы, сильно смахивающие на ласты аквалангиста. Один удар получился настолько могучим, что ее отшвырнуло к стене.

Девушка впечаталась в стену, да так, что откуда-то сверху, кажется, с декоративной полочки, упал цветочный горшок. Стандартный такой керамический горшок, в котором даже произрастало растение, похожее на моток недавно распущенной пряжи. Тари успела его подхватить, а мгновение позже утка бросился к ней…

Ну как тут было не садануть его этим горшком по кумполу?

Саданула, да так удачно, что глаза у громилы закатились, и тот стал медленно оседать на пол.

Вот так! Сейчас она…

Тари шатнуло в сторону, и она вдруг поняла, что драка далась ей нелегко. Все-таки пернатые были профи, и одолеть сразу двух таких противников — не ложку варенья съесть. Может, стоило все-таки просчитать время? Наверняка нашлась бы возможность разойтись мирным образом.

Она подумала об этом и тут же поняла, что в существование такой возможности не верит. Считай, не считай… нет ее просто и все. Бывает и такое.

Кстати, надлежит закончить дело. Необходимо хорошенько оглушить сначала утку, а потом его товарища. Далее их надо связать, дождаться наемника и тогда… ну тогда что-нибудь придумается. Всегда что-нибудь придумывается.

Прикидывая, стоит ли ударить утку еще раз по голове и чем это лучше всего сделать, девушка подошла к поверженному противнику. Может, не стоит его бить? Вдруг она уже перестаралась? И вид у него какой-то странный… Или ей это только кажется?

Тари наклонилась и принялась нащупывать на шее утки пульс. И как раз в этот момент гусь, очевидно, уже некоторое время назад очнувшийся и лишь делающий вид, будто он валяется без сознания, ткнул ее стоппером. Она заметила атаку противника, но на долю мгновения позже, чем нужно, и это решило все.

Боль? Нет, особой боли Тари не почувствовала. Кончик стоппера, чиркнувший по плечу, почему-то показался ей холоднее льда. Как будто гусь, перед тем как пустить в дело, окунул его в жидкий азот.

А еще она потеряла власть над телом, словно лишилась его, словно превратилась в бесплотный, неспособный воздействовать на окружающий мир дух, и это было очень, очень странное ощущение. Такое странное, что на нее накатил всепобеждающий ужас, Падая на пол, Тари попыталась позвать на помощь Волчонка, но не смогла даже шевельнуть губами.

23

Информация — все. Она еда, питье, она защитит от житейских невзгод и вознесет в Блаженство. Обладание нужной информацией может упростить все, что угодно. Однако при этом хорошая информация просто так в руки не попадает. Ее надо выслеживать, словно дикого зверя, надо обладать верным чутьем на места ее обитания, надо иметь железную хватку, для того чтобы не дать ей скрыться. И конечно, необходимо — без этого никак не обойтись — знать, кому, когда и за сколько ее продать. В общем, для того чтобы прокормиться информацией, надо уметь очень многое, обладать определенными инстинктами и к тому же… Да просто следует быть самым обыкновенным, урожденным спамером, поскольку любому спамеру, в довесок ко всем вышеперечисленным достоинствам, полагается самый главный дар торговца информацией. Умение определять момент фарта, когда удача сама идет в руки, только успевай хватать.

Так, как сейчас, например.

Уверенно, вразвалочку топая к центру управления космопортом, спамер думал о том, что, кажется, впервые за долгое время нарвался на нечто стоящее.

Сочная, смачная, вкусная, тяжелая, настоящая информация.

Спамер буквально чувствовал ее запах, он ощущал ее близкое присутствие и был готов ради нее свернуть горы.

Это действительно она, крупная информация, стоящая так дорого, что вырученных за нее денег хватит на долгие и долгие годы. А еще она, как и положено, была опасна. Одно неверное движение, одно не вовремя сказанное слово, и можно распроститься с жизнью так же легко, как щелкнуть пальцами. Впрочем, цена искупала все, даже смертельный риск. Главное сейчас — не упустить удачу, не потерять след и быть в курсе происходящего.

Нет, торопиться он не будет. Просто узнает побольше о человеческой самке. На ней завязана интрига происходящего, и у нее есть тайна.

Человеческая самка. Именно ее тайна пахла золотом. Может быть, денег хватит даже для постройки долговечного гнезда, в которое не стыдно привести настоящую женщину, достигшую возраста размножения?

Подпрыгнув от избытка переполнявших его эмоций, спамер издал тонкий, пронзительный визг. Правда, он тотчас его устыдился и, поспешно оглядевшись, с облегчением вздохнул.

Кажется, никто из прохожих не обратил внимания на его поступок. А вот случись это на родной планете, на Большом Группен-Спаме, жестокое общественное порицание было бы ему обеспечено. Если повезет. Если нет, наказание могло оказаться и более суровым.

Все-таки жить на других мирах удобнее. Здесь никому нет никакого дела до твоего поведения. Лишь бы ты сам никого не трогал. И информация. Здесь можно почерпнуть столько сдобной, пышной, многообещающей, просто восхитительной на вкус информации, что временами голова идет кругом.

Вот это, кстати, сейчас совершенно излишне. Он в данный момент должен делать дело, вплотную исследовать тайну человеческой самки. И начинать надо…

Собственно, спамер уже начал. Там, куда он бежит, отправная точка поисков. Там, в центре управления космопортом, он получит кончик ниточки, ведущей к очень дорогой и по-настоящему жирной информации.

24

Нескончаемый колокольный звон вливался в ее мысли, обволакивал их и пожирал без остатка. Ночь, полная мрака и отчаяния, словно прощальное письмо самоубийцы, опустилась на ее глаза, закрыв окружающий мир. Запах разочарования и безнадежности забил ноздри, лишив обоняния. Бессилие, плотно спеленав по рукам и ногам, не давало пошевелиться.

А потом послышался тихий щелчок, и все вернулось на круги своя. Тари снова получила возможность думать, видеть, обонять, двигаться. Она опять стала собой. При этом у нее возникло ощущение, что она словно бы вновь родилась на свет. Правда, едва возникнув, оно тотчас исчезло, поскольку на подобные глупости сейчас не было времени.

Надо было драться. Где-то рядом топтались злобные пернатые, и им надлежало прямо сейчас начистить клювы.

Тари метнулась в ближайший угол, на ходу разворачиваясь к возможному противнику, готовая к жестокой битве не на жизнь, а насмерть… Перед ней был Антон!

— В общем, кавалерия подоспела вовремя, — сообщил он. — Колонисты спасены, дикари в ужасе бежали. Зачем же паниковать и судорожно размахивать руками?

— Какие колонисты, какие дикари? — удивленно переспросила Тари.

Она окинула взглядом комнату и увидела, что противники действительно повержены. А поскольку Волчонок был вооружен стоппером, явно у одного из них отобранным, сообразить, как это произошло, не составляло труда. Ее наемник появился почти вовремя и, разоружив громил, заставил их отведать собственного оружия.

Щелчок, услышанный в беспамятстве? Стоппер. Это Антон перевел его в другой режим и вернул ей возможность двигаться.

Стоппер. Гуманное, черт побери, оружие. Уж лучше боль, чем медленно сходить с ума, ничего не чувствуя, не видя окружающего мира, лишившись памяти, оставшись один на один со своими мыслями.

— Эти, пернатые, они живы? — спросила Тари.

— Живее некуда. Отдохнут, подлечатся и снова встанут на крыло, — ухмыльнулся Антон. — Но это случится еще не скоро, и значит, сейчас они нам не опасны.

Тари почувствовала облегчение. Вот и отлично. После того как удастся унести ноги из этой гостиницы, можно будет перевести дух и сказать, что она дешево отделалась.

— Куда мы теперь? — поинтересовалась она.

— Надо искать новое укрытие. Прямо сейчас.

— Я готова.

— Тогда пошли. Как нас нашли, ты в курсе?

— Где-то они нас засекли, — задумчиво сказала Тари. — Каким-то образом им это удалось. Дальнейшее очень легко. При наличии подходящегоснаряжения… ну-ка…

Она присела рядом с уткой, взяла за конечность и, отстегнув с нее комп, принялась его изучать. На то, чтобы найти требуемое, а заодно узнать о владельце компа кое-какие интересные подробности, понадобилось минут пять.

— Поразительная беспечность, — наконец констатировала Тари. — Этот громила был настолько уверен в своих силах, что даже не поставил на коми пароль. Нам это на руку, конечно, но… — Она осуждающе покачала головой.

— И что интересного ты узнала?

— Кое-что узнала. Это охотники, а приказ меня схватить получен от местного капо-ажана. Потом, как я уже говорила, они засекли нас в центре и проследили до самой гостиницы. Ну дальнейшее — понятно.

— Еще бы, — согласился Антон.

— Как скоро появятся новые посланцы капо-ажана?

— Какое-то время у нас есть. И вряд ли их будет много. Думаю, не больше трех-четырех.

— Уверен?

— Пока мы не представляем для Книжника большой угрозы, правила игры не изменятся. Он должен выполнить просьбу Мадам и свои обязательства выполнит, но — не более. Сильно напрягаться он не станет.

— Ага…

— Вот так. Поэтому нам пора двигать отсюда. И чем скорее мы найдем новую гостиницу, тем лучше. Может быть, имеет смысл занять чью-либо персональную берлогу, предварительно договорившись с ее хозяином. Я не то чтобы против гостиниц, но…

— Хорошо, пусть будет так, — согласилась девушка.

— В общем, что-нибудь придумается, — пообещал Волчонок.

Бросив на него испытующий взгляд, Тари решила, что ее сопровождающий и в самом деле способен найти подходящее убежище. У него должно быть хорошо развитое чутье. И вообще нанять сопровождающего оказалось правильной идеей. А Волчонок… именно — Волчонок… может, не стоит с ним расставаться и в дальнейшем? Что если его взять с собой? Мысль, конечно, бредовая, но воплотить ее в жизнь вполне реально. Остается лишь решить, стоит ли это делать? Какую она получит выгоду?

— Пора, уходим не прощаясь, — сказала Тари.

— И не оставив адреса, — добавил Антон. — Пройдем через холл? Учти, там сидит хозяин.

— У этой гостиницы должен, просто обязан быть черный ход. Думаю, он нам сейчас больше подойдет.

25

Он не думал и не прикидывал, он не собирался тратить время, наблюдая и выжидая. Просто интуиция вдруг подсказала ему, что настало время действовать, и Джюс, сын столяра, ведомый ею, покинул номер.

Что ему предстояло сделать? Джюс не имел об этом ни малейшего представления. Да и не нуждался в этом, совсем не нуждался. Рецепт успеха был не прост, а очень прост. Делай, что прикажут, и все получится самым лучшим образом. Ни одного самостоятельного движения. Только безоговорочное подчинение.

Спускаясь на лифте в холл гостиницы, Джюс подумал, что этот поединок будет не то чтобы очень забавным, но скорее — опасным. Беглянка, способная безошибочно просчитать свои действия, но не более чем на полчаса вперед, против его интуиции, действующей постоянно, но реагирующей лишь на уже случившиеся события.

Что в подобной ситуации можно сделать? Очевидно, что Джюс проиграет, если даст беглянке заметить себя. Проигрыш в данном случае означает неминуемую смерть. Значит, его интуиция решила все поставить на один неожиданный удар? А может, она попытается ее вымотать? Как это сделать? Ну надо создать ситуацию, при которой у девушки кончатся силы и она не сможет дальше видеть будущее. Каким образом? И пойдет ли его интуиция этим путем?

Впрочем, его ли это ума дело? И если интуиция заставила его действовать, это почти наверняка означает, что решение уже принято. План есть и претворяется в жизнь.

Джюс пересек холл, машинально ответил на дежурный вопрос виртуального привратника, даже не вдумываясь в смысл слов, зная, что инстинкт не позволит ему сказать какую-нибудь глупость.

Потом был швейцар, вполне себе реальный, низким голосом поинтересовавшийся, не нужно ли вызвать такси. Ответив, что желает пройтись пешком, сын столяра двинулся прочь от гостиницы, по центральной улице, в направлении, указанном его интуицией.

И тут же на него налетела стайка рекламных летушек, попытавшихся закидать его заманчивыми предложениями.

— Вкуснейшие в галактике, восхитительные, дешевые поснятушки. С толстой, сладкой корочкой, в самой лучшей на свете, сохраняющей вкус и запах упаковке, по немыслимо дешевой цене. Купите! Купите! Купите!

— Загляните в наш салон, мы вам сделаем так хорошо, что вы будете помнить это всю жизнь!

— Чехлы на усики и смазка для псевдоподий!

— Отправляясь на другую планету, вы не должны забывать о наших, самых лучших на свете и запатентованных на тридцати трех мирах…

— Уникальный шанс! Аппарат для приятных сновидений. В наличии совсем крохотная партия, и больше он выпускаться не будет. Отказавшись от нашего предложения, вы упустите свое счастье.

— А вот тут, посмотрите…

— Самые головоломные скидки!

— Универсальный клавиапульт!

— Концентрированный звездный свет!

— Взглянув сюда…

В подобной ситуации следовало, никак не реагируя на предлагаемые товары, двигаться дальше. Джюс поступил именно так, и электронные коммивояжеры, не уловив в его поведении заинтересованности, шагов через двадцать отстали, для того чтобы тут же насесть на худого и очень высокого теллуанина.

Джюс вздохнул с облегчением. Омерзительные малявки.

Квартала через два сын столяра поравнялся с огромным зданием универмага, набитого товарами со всей галактики, возможно, самого большого в космопорте, и тут интуиция приказала ему свернуть на боковую улочку. Как оказалось, она шла в сторону от шикарных отелей и толп мыслящих.

Ага, уже теплее.

Интуиция вела его в нужном направлении, уверенно, словно невидимой, но вполне ощутимой ладонью подталкивая в спину, и Джюсу, собственно, осталось лишь переставлять ноги да выбирать дорогу так, чтобы не столкнуться с каким-нибудь прохожим. Он благополучно миновал парочку стражей порядка, стоявших в начале улочки и проводивших его любопытными взглядами, но не остановивших… нет, не остановивших.

А ведь должны были, и наверняка.

Мысль эта заставила Джюса едва заметно улыбнуться, так, чуть-чуть, уголками губ.

Отчего это они и не подумали остановить его, предупредить о том, что он идет в опасный район? Или он ошибся в предположениях? Может быть, беглянка рискнула спрятаться не в трущобах, а в районе поприличнее? Если так, то она совершила ошибку.

Не сбавляя шага, он внимательно огляделся.

Нет, все верно. Там, впереди, местные трущобы. Причем одежда попадавшихся навстречу мыслящих это прекрасно подтверждала.

И, стало быть, беглянка все-таки не без царя в голове. Но почему тогда стражи порядка его не предупредили? Проявили халатность? А может, он выглядит не слишком респектабельно? Вдруг то, что он сын столяра, как бы там он ни одевался, в каких бы апартаментах ни селился, будет чувствоваться всю оставшуюся жизнь? Словно невидимое для него, но хорошо различимое всеми прочими клеймо?

В чем же это выражается? Осанка, походка, взгляд, выражение лица? Что именно? Как они это определяют? Может быть, на нем даже написано, чей он сын?

Джюс вздохнул. Ничего, конечно, на нем не написано. Просто его происхождение чувствуется. Может быть, не всеми, но стражами порядка — обязательно.

А имеет ли это такое большое значение? Выполнив последнее задание, он уйдет на покой, и стражи порядка станут ему не опасны. Может быть, вскоре, став уважаемым членом общества, на какой-нибудь тихой планетке, в стороне от оживленных космических трасс, он наконец приобретет то, чего лишен сейчас? Респектабельность и покой, всеобщее уважение. Почему бы и нет, почему бы и нет?

Важно выпятив внушительное брюшко, входить в уютный и давно ставший родным кабачок, где под потолком вьется вечный табачный дым, где на стол тяжело опускаются полные пивные кружки, где тебя встречают дружелюбными улыбками и приветственными возгласами такие же, как ты, ушедшие на покой от дел мыслящие. Что потом? А ничего особенного, и это — самое главное. Никаких приключений и неожиданностей. Тихая, размеренная жизнь, медленное спокойное осознание неизбежности ухода в мир иной, настолько медленное, сонное и обыденное, что не вызывает ни страха, ни протеста, ни желания хоть что-то изменить.

Воспоминания? О да, они будут. Но подернутые дымкой, ставшие не более чем картинками когда-то происходивших событий. С тобой ли они случились? Возможно и так. Но что-то в это уже не очень верится. Воспоминания о последнем деле, об этой беглянке, наверняка будут четче, яснее. Хотя не обязательно, совсем не обязательно. Главное, чтобы они не мешали покою и отдыху простой, непритязательной жизни.

Улочка давно уже кончилась, и теперь Джюс шел по другой, немного пошире, мимо хибар самого причудливого вида, мимо детенышей разных рас, игравших, кажется, в одни и те же игры. Почему бы и нет? На самом деле, в детенышах всех рас есть что-то общее.

Потом была еще одна улица и еще. Наконец интуиция привела его к задней двери какой-то гостиницы. Подходя к ней, Джюс ни на секунду не сомневался, что дверь эта окажется открыта.

Он поднялся на нужный этаж и вошел в нужный номер. Вход в него, как выяснилось, тоже был свободен.

Так, что здесь? Двое пернатых, оглушенных стоппером, уже потихоньку начинающих приходить в себя. Это означало, что времени у него немного.

Ничего, он успеет, он всегда успевает. Да и интуиция в этот раз требует от него совсем немного. Если в этом номере найдется острое лезвие…

Оно, конечно же, нашлось, не могло не найтись. В ванной комнате Джюс обнаружил забытый кем-то из постояльцев электронный скребок для снятия отмершей чешуи с панциря. Так, по крайней мере, на этой штуке было написано. И еще на ней была инструкция на всегалактическом языке о том, как пользоваться инструментом.

Инструкция сына столяра совершенно не интересовала. Он и без нее знал, что нужно делать.

Все очень просто. Надо взять скребок, аккуратно свернуть с него защитную головку, а потом включить на полную мощность. В результате получишь удобную рукоятку, увенчанную лучиком концентрированного, так называемого черного света. Он, словно масло, режет все, что угодно, вплоть до гранита, не говоря уже о плоти. Чем не универсальный нож?

Вот так… и вот так… а сейчас, в результате… Оп-ля, операция закончена!

Полюбовавшись приобретенным оружием, Джюс вышел из ванной.

Теперь надлежало выполнить требования интуиции. Она желала, чтобы он перерезал горло двум лежащим на полу пернатым, пока они не очухались настолько, чтобы оказать сопротивление.

26

Перешептывание живых накопителей информации, тихое мурлыканье межпространственного передатчика.

Главный оператор информатория космопорта задумчиво пошевелил растущими из нижней части головы усиками и сообщил:

— Тебе лично это будет стоит десять единиц.

— Почему именно мне?

— С другого я стребовал бы тридцать.

— Врешь ты все, — сказал спамер. — Сдается мне, ты просто хочешь с меня содрать три шкуры.

— Сейчас сведения стоят именно столько, — уточнил оператор. — И это не я к тебе пришел, а ты — ко мне. Это тебе приспичило их получить. Так что раскошелишься, как миленький.

— Или гордо уйду?

Оператор откинулся на спинку кресла и, широко открыв лиловый рот, коротко хохотнул:

— Уйдешь? Ты, от информации? Так не бывает.

— А вот и уйду.

— Ну уходи. Я жду этого с нетерпением. Только учти, я не шучу. Информация по этой самке весьма любопытна, она стоит именно столько и ничуть не меньше.

Спамер тихо взвизгнул.

Ничего не поделаешь, надо было уходить. Если во время торга на тебя начинают давить подобным образом, это означает, что пора сделать паузу. Даже если товар тебе очень нужен, позволяя проделывать с собой подобные фокусы, ты потеряешь уважение. А это вскоре обернется страшными, невосполнимыми убытками.

Хотя… может, информация и в самом деле стоит именно столько?

— Я жду, — напомнил оператор. — Решайся. Если не надумал, то нечего отнимать время. У меня еще есть кое-какие дела.

Спамер снова взвизгнул от огорчения.

Прием, конечно, дешевый, очень дешевый. Но решаться на что-то действительно надо. Пришло время.

Согласившись, он получит сладкую информацию, терпкую, словно прикосновение самой соблазнительной на свете самки, так необходимую для него сейчас, возможно, являющуюся пропуском в новую, ослепительную, благополучную жизнь…

Причем ему надо всего лишь согласиться… А что если он не сумеет извлечь из этой информации ничего полезного? И проиграет, потеряет уважение, влетит в огромные долги, которые придется еще отдавать и отдавать, возможно, годами… Но если выиграет…

Пан или пропал? Играет он в опасную игру или нет? Рискнет он прорваться к новой жизни или навечно останется в этом космопорте?

— Ты не играешь? Твое право.

Сказав это, оператор повернулся к клавиапульту связи и принялся на нем что-то набирать. Нежные выросты его конечностей касались клавиш уверенно, ловко и быстро, словно порхали над пультом.

Спамер сглотнул.

В горле у него появилась неприятная сухость, а в желудке что-то явственно забурлило. И это было плохими признаками, очень плохими.

Следовало уйти. Немедленно уйти! Вот сейчас повернуться к двери, пройти сквозь нее и, по крайней мере, несколько дней не появляться. А потом, как ни в чем не бывало…

— Ты еще здесь?

— Хорошо, я согласен, — сказал спамер. — Ты мерзкий, грязный, подлый…

— Знаю, знаю, — довольно улыбнулся оператор. — Подлый, мерзкий… я даже на грязного согласен, хотя известен своей чистоплотностью. Сделка. Мы ее заключили?

— Да! — прорычал спамер. — Ах ты…

— Держи! — Довольно ухмыляясь, оператор протянул ему очень тонкий, желтоватого цвета информационный листик.

Вот сейчас… Пан или пропал? Неужели проигрыш?

Чувствуя, как у него холодеют конечности, спамер взял листик, нажав в нужном месте, активизировал заключенный в нем текст и стал читать.

Выигрыш? Проигрыш? Ну же…

Бинго! Бинго! Бинго!

Он дочитал до конца, потом, не обращая внимания на то, что по спине у него обильно течет пот, еще раз самым внимательным образом перечитал и только после этого взглянул на оператора.

— Ну, — спросил тот. — Убедился?

Спамер кивнул.

— Эта информация стоила того, что я за нее запросил?

— Ах ты подлый, гнусный, мерзкий…

— Стоила?

— Да, — признал спамер.

— Тогда я тебя более не задерживаю. И помни, ты мне должен. Как будешь отдавать?

— Отдам, не беспокойся, — заверил спамер.

Про себя он добавил, что вскоре сможет легко расплатиться и не с такими долгами. Если удача от него не отвернется. А пока… Информация? Она стоила гораздо дороже.

Бинго! Джек-пот! Главный выигрыш!

Теперь надо было придумать, как половчее извлечь из нее прибыль. Продать? Она будет продана. Но сначала надо найти ответы на несколько очень важных вопросов.

Как же ее можно лучше использовать? И кто в конечном счете даст за нее больше?

27

Вот она, настоящая роскошь.

Книжник Дж окинул взглядом ряды книг, стоявших на высоких, под самый потолок стеллажах. Старинные, напечатанные на бумаге, на листьях неведомых растений, на выделанной коже инопланетных животных, на сероватой практически неуничтожимой прессованной океанской пленке с планеты Адских Забав, на коре гигантской акации с планеты Больших Джунглей, на обработанных особым составом, не тающих ни при какой температуре снежных пластинках, на желтоватых лепешках, полученных из высушенной слюны космических рыб. В дорогих переплетах из самых различных материалов, с иллюстрациями, нарисованными от руки и нанесенными типографским способом, очень красивыми и не очень, черно-белыми и разноцветными, обычными, плоскими и голографическими, на всех возможных языках и наречиях, распространенных в империи, но более всего, конечно, на всегалакте.

Никаких суррогатов, никаких хранилищ информации, экранов для чтения, читалок, быстрочиталок, иллюстрированных информаториев, портативных проглядывателей, разовых электронных книжек, текстовых мега-просветителей и прочих заменителей.

Книги. Только книги. Радость жизни, ее удовольствие и наслаждение. Цель и добыча, истинные сокровища и лукавые, старающиеся лишь ими казаться поделки, но и они, принимаемые с радостью и наслаждением.

Книга. Настоящая и единственная его любовь.

Книжник Дж удовлетворенно щелкнул клювом, провел кончиком щупальца по ряду, в котором стояли самые красивые, необычные, интересные экземпляры. Корешки у книг на ощупь были разные, и когда кончик щупальца с ними соприкасался, это рождало целую гамму ощущений. Причем книги именно на этой полке были составлены им так, чтобы ощущения, получаемые в момент касания, сплетались, сливались в настоящую симфонию чувственного удовольствия. Если Книжник проводил по корешкам слева направо, симфония эта вызывала радость и наслаждение, а вот если справа налево — грусть, светлую, легкую, почти неощутимую.

Сейчас он вел кончиком щупальца слева направо и аж содрогался, слегка прищелкивал клювом от поднимавшейся изнутри радости. Довел до конца, до последнего корешка и замер, баюкая в себе это чудесное ощущение.

Может быть, еще разок?

Книжник даже вытянул щупальце, но не стал, одумался.

Хватит, пока хватит. Сладкого понемножку. И вообще не пора ли заняться делами? Самое время. Отдых и расслабуха — нужные вещи, но и за хозяйством надо приглядывать. А иначе что-нибудь упустишь или там подчиненные разбалуются.

Мимо стеллажей, полок, футляров, постаментов под книги и обитых драгоценной материей ниш, плотно забитых старинными свитками, капо-ажан прошлепал в кабинет и устроился в лужбище.

Ну вот, а теперь…

Тихо, словно голодный котенок, пискнула говорилка. Причем минут на пять раньше, чем он рассчитывал. И эти похищенные у него пять минут означали, что случилось нечто непредвиденное.

Что ж, разгребать непредвиденные ситуации как раз по части Книжника Дж. Это его работа. Конечно, не собственными руками, но кто сказал, что отдавать приказания и отвечать за них легче, чем тупо исполнять чьи-то приказы? Вот то-то же.

Капо-ажан взял говорилку, нажал нужную кнопку и услышал голос одного из своих под-ажанов:

— Та девчонка, которая должна быть поймана по просьбе Мадам… В этом деле возникли осложнения.

— Вот как? — осведомился Книжник Дж.

— Пернатые ее упустили.

Капо-ажан слегка прикрыл третий, лобный глаз.

Странно…

— Об этом еще рано говорить, — напомнил он своему подчиненному. — Если они не поймали ее сразу, то поймают попозже.

— Не поймают. Она их завалила.

А вот это уже совсем скверно. Давненько он не получал таких плохих известий. Тишь да гладь кончились, начинается веселье. Впрочем, так ли это страшно? По крайней мере, его подручные получат настоящую работу, а он еще раз удостоверится, что у них клинки в ножнах не заржавели.

— Ты уверен? — спросил капо-ажан.

— Совершенно. Датчики состояния. Они стоят дорого, но у каждого из твоих людей они есть. Пять минут назад, один за другим, датчики пернатых сообщили, что их поднадзорные мертвы. Я активизировал программу, заложенную в них на самый крайний случай, и перевел один в автономный режим. По моей команде датчик покинул тело поднадзорного, и я смог оглядеться. Это позволило мне определить, где пернатые находятся, а также осмотреть их тела.

— И?

— Мертвы. Она прикончила их. Каждому перерезала горло.

— Она? Девица, смывшаяся из борделя? Не слишком ли круто для нее?

— Мы поговорили с хозяином гостиницы. Она обзавелась сопровождающим. Возможно, это сделал он.

Книжник с шумом выпустил воздух из среднего дыхальца.

Скорее всего, это вызов. Глупая девка… Но все-таки уточнить не помешает.

— Была перестрелка? — поинтересовался он.

— Была драка, — последовал ответ. — Потом пернатых оглушили стоппером, а потом, когда они уже не могли сопротивляться, им перерезали их длинные шеи. Кровищи…

Да, это вызов, и на него можно отреагировать только одним образом. Тут и раздумывать нечего. Даже будь у него какие-то сомнения, а они, кажется, есть, поскольку девица ведет себя слишком вызывающе, как безумная… Да, даже будь у него какие-то сомнения, он все равно не может поступить иначе.

Его парней никто и ни при каких обстоятельствах не имеет права убивать. Того, кто на это осмелится, должна настигнуть неотвратимая кара. Бросившего вызов его могуществу, таким образом, надлежит не просто наказать, а наказать примерно, для того чтоб другим неповадно было. Законы жизни, неукоснительное соблюдение которых, вдобавок к уму, хитрости и желанию пробиться любой ценой, сделали капо-ажана тем, кем он сейчас являлся.

— Действуйте, — приказал Книжник Дж. — Ты знаешь, что в таких случаях надо делать.

28

Тари поежилась и спросила:

— Тебе не кажется, что вокруг нас происходит нечто странное?

Она была права.

Некоторое время назад Волчонок заметил, что встречные прохожие, увидев их, сначала замедляли шаг, а потом вдруг поспешно обходили стороной.

Антон покачал головой. Плохой признак, очень плохой. Что могло случиться? Почему к ним так относятся? Что с ними не так, что изменилось?

Ладно, дотянуть бы до следующего убежища. Там они «залягут на матрацы» и постараются, по крайней мере, несколько дней даже носа на улицу не высовывать. Глядишь, все и наладится. Побыстрее бы…

Он снова увидел, как от них буквально шарахнулся в сторону очередной прохожий, и опять покачал головой.

Да, это не сулит ничего хорошо. Чем все-таки они могли так пугать мыслящих?

— Ты не ответил, — напомнила его нанимательница.

Вот именно — нанимательница. И значит, придется отвечать.

— Заметил, — согласился Антон.

— Что об этом думаешь? Скверно?

— Почти наверняка. Будь у нас возможность прямо сейчас спрятаться в какую-нибудь дыру, я бы это сделал.

— А такой возможности…

— …пока нет. Мы должны как можно дальше отойти от той гостиницы. Нас начнут искать, взяв ее за начальную точку отсчета, и чем дальше мы отойдем, тем больше шансы обвести преследователей вокруг пальца.

— А нельзя воспользоваться каким-нибудь транспортом?

— На Свалке? Нет, нельзя. Такси сюда не уговоришь поехать ни за какие деньги.

— Что если ускорить шаг?

— Тогда мы привлечем к себе внимание. Хотя мне уже некоторое время кажется… Впрочем, мы об этом говорили.

— Значит, к тому месту, в котором мы должны отсидеться, быстрее не попасть?

— Нет, — подтвердил Антон. — Да и не стоит. У нас всего два преследователя, и они остались в гостинице. Более того, они не знают, в какой стороне нас искать. Так что пока беспокоиться не о чем.

— Если не считать странного поведения встречных.

— Это верно.

Тут возразить было нечего.

Странное поведение прохожих. Чем оно все-таки вызвано? Как это можно определить? Будь рядом спамер…

Антон хмыкнул. К удобствам привыкаешь быстро. Вот отвыкать от них — очень трудно. И личный информатор, тем более когда есть чем ему платить, очень даже неплохая штука. Особенно если появились вопросы, требующие немедленного ответа.

29

Человеческая самка умыкнула симбионта, причем из некоего охраняемого самым строжайшим образом хранилища. Симбионт, конечно, оказался не простой, а особенный, наделяющий владельца совершенно фантастическими свойствами. Хотя главное даже не это, а назначенная за беглянку награда. Если ее получить, то можно не только размножиться, можно скупить полпланеты и завести целый гарем. Можно даже…

От избытка чувств спамер взвизгнул, но в этот раз визг его выражал тревогу. Ему внезапно пришло в голову некое, весьма пугающее соображение.

Если есть премия, значит, существуют и желающие ее получить. Охотники за наградами, конкуренты. Кто запретит им взяться за эту работу? Возможно, они уже здесь, в космопорте, уже взяли след добычи?

Впрочем, его предположения запросто могут оказаться всего лишь пустыми страхами. А выигрывают те, кто не обращает на страхи никакого внимания, кто отринул сомнения и неуклонно движется вперед. Поэтому сейчас ни в коем случае не стоит раскисать.

Все будет в самом лучшем виде. Все его мечты исполнятся.

Торговец информацией отхлебнул из стакана, поерзал на стуле, усаживаясь поудобнее, и ткнул конечностью в синюю точку на подлокотнике. Настроив стул с помощью возникшей перед ним виртуальной клавиатуры на режим наибольшего удобства, он удовлетворенно вздохнул.

То-то же! Ему должны владельцы не только всяких забегаловок, но и вполне респектабельных заведений. И не настал ли день сегодня потребовать возвращения долгов? Надо же отпраздновать привалившую удачу.

Умение просчитывать свои действия в течение получаса. Много это или мало? И чем это может быть опасно для окружающих? Какие дает преимущества?

Вопросы, вопросы… А вот еще один и очень серьезный вопрос, от которого не следует отмахиваться.

Какими должны быть охотники за наградами, решившиеся ловить подобную дичь? И чем их появление грозит жителям космопорта?

Нет, последний вопрос задан неправильно Они профи, они не опасны тем, за кого не объявлена награда. А вот стоит ли иметь с ними дело и сколько они могут заплатить за информацию о местонахождении человеческой самки — хорошо бы знать. Вдруг они относятся к породе болванов, считающих, что платить за информацию не стоит? Информация, по их мнению, нечто неощутимое, эфемерное. А деньги вполне реальны. Как можно их отдавать за информацию?

Спамер осторожно пригладил мех на самой макушке головы и сделал владельцу кафе знак. Тот сноровисто поставил перед ним бокал с чистейшим витаминным напитком, стоящим, надо сказать, весьма недешево.

Спамер прикинул, что если так будет продолжаться и дальше, то дня через два именно здесь ему никто и ничего не будет должен. Впрочем, как уже сказано, время от времени можно и погулять. Пришла пора отдохнуть от каждодневной, грубой пищи.

Подхватив бокал короткой, толстенькой лапкой, он отхлебнул из него и блаженно прикрыл глаза.

Хорошая штуковина, не придерешься. Просто замечательная. А если он провернет это дельце, то сможет позволить себе пить витаминный напиток хоть каждый день. Сможет даже в нем купаться.

Информация.

Внимательно разглядывая очень похожего на человека туриста, спамер попытался прикинуть, кому все-таки будет выгоднее продать имеющуюся у него информацию. Капо-ажану или охотникам за наградами?

Нет, с Книжника много не получишь. Даже узнав, сколько стоит эта самочка человека, он все равно заплатит сущие гроши. Она находится на его территории и фактически уже почти у него в кармане. За что платить? За сведения о ее реальной цене? Всего-то…

Не заплатит, ни за что не заплатит. Точнее, какую-то мелочевку с него стрясти можно, но не более. И значит, продав ему жирную, сочную, дорогую информацию, спамер просто упустит случай, который может и не повториться.

Что тогда остается? Охотники? Но как их найти? Вряд ли они всем и каждому объясняют, кем являются. Вернее предположить, что они притворяются обыкновенными туристами и сбросят личину лишь при виде беглянки. Поэтому одним из них может оказаться любой мыслящий, недавно появившийся в космопорте. Например, вот тот человек со странными, словно бы обращенными внутрь себя глазами.

Человек.

Спамер пригляделся.

Нет, он ошибся. Именно этот турист охотником не мог быть ни в коем случае. Причем он только похож на человека, а на самом деле принадлежит совсем к другой расе. Но самое главное то, что у него отстраненный взгляд, взгляд создания, не интересующегося окружающим миром…

И это охотник, ищущий беглянку? Нет, кто угодно, только не он, только не этот.

Спамер не без иронии взвизгнул.

И все-таки несмотря на риск, несмотря на то что сделать это будет непросто, ему придется охотников искать. Кстати, возможно, девица пустилась в бега, поскольку увидела одного из них.

Охотник за наградами… Хотя бы один. Много не надо… Как же он может выглядеть? И где его можно найти? По какому принципу его надо искать? Это не один из его клиентов, найти которого благодаря доставшемуся ему от хищных предков совершенному чутью относительно легко. Стоит только захотеть. Ничего, найдет, обязательно найдет. Местонахождение охотников и их облик — это ведь тоже информация, разве не так? И если применить уже наработанные навыки, если приложить талант, то все получится самым наилучшим образом.

Спамер удовлетворенно улыбнулся.

А он ради такой возможности приложит и талант, и умения, еще как приложит.

30

Может быть, не стоит рассчитывать только на гостиничное обслуживание? Может, для того чтобы отпраздновать удачное начало операции, следует познакомиться с какой-нибудь уличной красоткой? Мало ли их попадется на улицах космопорта, судя по всему, очень даже доступных?

Вон хотя бы та, с размалеванным прелестными розовыми пятнышками хитиновым тельцем, изящными до умопомрачения, длинными ногами, сгибающимися, по крайней мере, в трех местах и глазками на умилительно мохнатых стебельках. Кто мешает пригласить ее к себе в номер на пару часов? Номер этот почти наверняка произведет на нее большое впечатление. Таким образом, он еще раз получит дивиденды с проживания в дорогой гостинице. Причем упустить их будет просто глупо.

Джюс, сын столяра, еще раз посмотрел на красотку.

Соблазнительна шельма, ничего не скажешь. Но нет, категорически — нет. Рано еще расслабляться. И пусть сейчас интуиция приказывает ему выжидать, говорит, что еще некоторое время можно посвятить ничегонеделанию, в любой момент все может измениться.

В этом и есть коренное отличие интуиции от таланта, приобретенного беглянкой благодаря краденому симбионту. Пусть на полчаса, но она может видеть будущее, все его варианты и безошибочно выбрать наилучший.

Интуиция действует совсем по-другому. Прежде всего, она действует постоянно. Нет, конечно, если ее заставить работать в полную силу все время, то подобный эксперимент гарантированно закончится нервным срывом. В лучшем случае. И все-таки защитить его на несколько дней, требуемых для очередного задания, интуиция может запросто.

Это большой плюс, но есть и минусы.

Интуиция не может предсказывать будущее. Она реагирует на уже происшедшее, молниеносно, четко, самым рациональным из возможных способов. Она подскажет, как лучше всего выпутаться из любого положения, она способна помочь решить любую проблему, но лишь сейчас, в данный момент. В очень сложных обстоятельствах, когда варианты действий все время меняются и происходит много неожиданных событий, она может допустить непоправимую ошибку, загнав того, кто доверился ей, в безвыходное положение.

Так что сейчас не до красоток. Надо сидеть в номере, ждать приказа и в любую минуту быть готовым начать операцию.

Ждать и быть готовым. Этого достаточно. В конце концов страсти достигнут точки кипения и варево поспеет. Вот тогда останется лишь прийти и съесть его. В самый удобный момент, ни раньше, ни позже.

Отвернувшись от красотки, Джюс подумал, что принял совершенно правильное решение. Только грустно ему стало, очень даже грустно.

И еще, для того чтобы и в дальнейшем избегать соблазна, необходимо уйти из питейного заведения, вернуться в отель. Там легче бороться с искушением. Поэтому прочь из этого гнезда разврата.

Допивая содержимое стакана, Джюс меланхолично подумал, что, несмотря ни на что, интуиция — его единственная надежда. Ее надо слушаться безропотно и не рассуждая претворять в жизнь полученные рекомендации. Лишь она поможет ему выиграть поединок с таким серьезным противником.

Пустой стакан стукнулся о стойку, сын столяра встал со стула. Пробираясь к выходу, он вдруг представил, как в бар входит беглянка. Вот она идет ему навстречу, вот до нее уже можно дотянуться.

Его действия? Правильно, он выполнит приказ интуиции. И даже если придется девушку отпустить, сделать вид, будто ему нет до нее дела… Что ж, значит, так надо. Значит, еще не пришло время ее ловить, и любая попытка это совершить обречена на провал.

Джюс весело хмыкнул.

Так кто, получается, кем командует? Он интуицией или она им? А может быть, природа, мрачная шутница, решила поставить крохотный эксперимент с его участием? Его и этой девицы. Что сильнее: умение считать или интуиция? Кто победит, кто возьмет верх? Или он всего лишь пытается приукрасить действительность, не желая признаться в утрате свободы?

Признаться? Да запросто. В данный момент он подневолен, он как личность перестал существовать, но это ровным счетом ничего не значит. Ни-че-го!

Как только он победит, интуиция вынуждена будет отступить, займет свое место, навсегда заснет и больше никогда не проснется. Постепенно покой и праздность ее ослабят, заставят исчезнуть. Мавр сделал свое дело…

Покой и праздность. Предел его мечтаний, цель, до которой теперь практически можно дотянуться рукой, И если не сплоховать…

У стойки, почти у входа в бар сидело некое шарообразное лохматое существо с короткими, толстыми лапками. Шагая к двери, Джюс заметил, что оно рассматривает его пристальным, испытующим взглядом. Словно бы что-то хочет ему сказать или предложить.

Вот только интуиция молчала, и поэтому, проходя мимо стула, на котором сидел шарообразный, сын столяра даже не замедлил шаг, а выйдя из кафе, так и вообще забыл о его существовании.

Сейчас он не мог себе позволить отвлекаться на мелочи. Никаких лишних действий, знакомств, разговоров. Только ожидание приказа. А потом, после того как он будет получен…

Да, верно. Слепое повиновение.

31

— Нет, — сказал владелец гостиницы, — сдать вам комнату я не могу. Думаю, на это не решится ни один из моих конкурентов здесь, на Свалке. И деньги тут совершенно ни при чем, даже хорошие деньги.

— Почему? — спросила Тари.

— На вас объявлена большая охота. Настоящая большая охота, и ее участники пойдут на все, лишь бы завалить добычу.

Антон тихо присвистнул.

Заглянуть всего лишь раз и именно в эту гостиницу было хорошей идеей. Теперь они, по крайней мере, в курсе происходящего, точнее — теперь им известно, что они влипли, крепко влипли. Волчонок не зря покупал у спамера сведения. Значение термина «большая охота» было ему известно. И не только значение, но то, каким образом подобные «охоты» заканчиваются для преследуемых.

— Что мы совершили? — спросила Тари. — Чем провинились? Какие законы нарушили?

Владелец гостиницы широко развел все четыре своих руки и покачал головой.

— Не имею понятия. Да это мне по большому счету и неинтересно.

— Вот как?

— Представь себе, юная человеческая самочка, меня это не касается.

Тари задала еще какой-то вопрос, но Антон ее разговор с владельцем гостиницы уже не слушал. Тут все совершенно ясно, а подробности и в самом деле не имеют значения. Не до них сейчас, ох, не до них. Большая охота совсем не шутка. И надо не раздумывать о причинах, а спасать собственные шкуры.

Что первым делом надлежит предпринять?

Антон внимательно огляделся.

Холл гостиницы. Лестница на второй этаж находится в дальнем углу, и для того, чтобы ею воспользоваться, надо пройти мимо стойки, причем сделать это незаметно для владельца гостиницы никак не получится. Интересно, а это что за дверь, под лестницей? Чулан? Дверь в подвал? Черный ход на улицу?

И вот еще немаловажный вопрос, ответ на который лучше бы знать. Возможно, подручные Книжника уже здесь? Вдруг, едва выйдя из гостиницы, они нарвутся на пули? Может, лучше воспользоваться черным выходом?

— Нам пора, — напомнил Волчонок.

— Сейчас, сейчас, — отозвалась Тари. — Вот только…

Антон кожей чувствовал, что следует поторопиться!

Некогда задавать вопросы и выслушивать ответы. Надо уносить ноги. Может быть, удастся спрятаться на самом краю Свалки, например в гнезде мирмикусов, или договориться с живущими недалеко от них ползающими китами? Они совершенно независимы, и есть надежда получить их защиту, крепкая надежда. На худой конец можно укрыться на пустоши между Свалкой и джунглями. Травка-охранка их защитит. А здесь… В любом случае отсюда надо уходить как можно скорее.

— Некогда, — быстро проговорил Антон. — Что такое большая охота, ты и сама скоро поймешь. А выжив, мы выясним, почему ее на нас открыли. Но сначала надо спасти свои шкуры. Ведь сейчас охотников за ними — пруд пруди. Вагон и маленькая тележка.

Слегка поморщившись, Тари признала:

— Наверное, ты прав.

— Я прав, — подтвердил Волчонок.

Вопросительно взглянув на хозяина гостиницы, он ткнул пальцем в сторону двери под лестницей.

— Черный ход, — последовало в ответ. Замечательно! То, что нужно. А времени, чтобы спрашивать разрешение, уже нет. Да и не нужно. Волчонок скомандовал Тари:

— За мной! И поживее! Шевели конечностями!

— Туда нельзя! Вы не имеете права, без моего разрешения! — завопил хозяин гостиницы.

Поздно. Они уже были возле двери. Антон рванул ее на себя и кинулся в открывшийся проход. Ему в лицо почему-то пахнуло холодом, перед глазами, заслоняя обзор, закачались какие-то длинные широкие разноцветные ленты. Волчонок раздвинул их и протиснулся дальше, в полутьму… Да, там было еще холоднее. И там были новые ленты, мимо которых пришлось пробираться.

Куда же это его занесло? А если он не так понял владельца гостиницы? Вдруг черный ход не здесь?

— Жми! — Тари ощутимо толкнула его в спину. — Этот тип уже выползает из-за стойки. Сейчас он нас прихватит.

Чувствуя, как внутри его нарастает страх, Антон рванулся изо всех сил, отчаянно раздирая барьер из разноцветных полос, так что несколько из них оторвались. И тотчас же где-то рядом кто-то застонал низким, утробным голосом.

— Давай! — гаркнула Тари.

Уже не надеясь выбраться из этой ловушки, почти полностью уверившись, что они ошиблись и выхода здесь нет, Антон сделал еще несколько шагов, и тут его рука нащупала дверную ручку.

Ух, ты!

Ручка была самая обыкновенная. Стоило на нее надавить, и за последним рядом лент открылся белый прямоугольник выхода. Проскочив в него, Антон повернулся, помог выбраться Тари и только после этого огляделся.

Ошибка, подумал Волчонок, не стоило себя так вести. Сейчас он сопровождающий и в первую очередь обязан думать о безопасности Тари. Надо было оглядеться…

Огляделся.

Ничего опасного, никаких неприятных неожиданностей. Обычный, мощенный камнем задний двор гостиницы, широкий и здорово захламленный. Из него даже был узкий переулочек, выводящий куда-то на соседнюю улицу. И это просто замечательно.

— Что там было? — поинтересовался он у Тари.

— Под лестницей? — уточнила она.

— Ну да. Кто там стонал?

— Тоже не разглядела, некогда было. Да и какая разница? Идем, мы торопимся.

Действительно, они торопились, а все эти тайны неизвестной гостиницы их не касались.

— Пойдем, — сказал Антон, направляясь к переулочку.

— Где мы теперь спрячемся? — спросила Тари, догоняя его. — Если гостиницы нам не походят и в частные дома нас не пустят, то… у тебя есть идеи?

— Есть, — ответил Антон. — Я думаю, нам удастся…

Договорить он не успел. Воздух вспорола очередь, и взвившиеся в воздух фонтанчики каменной крошки в полушаге от него безошибочно указали, в кого именно стрелок целился.

32

— Но у них не может быть личинок.

— Может, — ухмыльнулся спамер.

— И ты…

— Даю любую гарантию. По прошествии стандартной недели именно это гнездо выдаст такую великолепную песню, что заткнет все остальные за пояс. Последствия тебе хорошо известны.

Рогатый задумался.

— Известны или нет? — спросил спамер.

— Да знаю я, знаю, — неохотно признался Рогатый. — Но как к тебе попали эти сведения? Где ты их нарыл?

Спамер таинственно улыбнулся.

Что еще он мог сделать? Открыть, что самым элементарным образом подслушивал? Это моментально уменьшит цену информации. Это понизит его авторитет, поскольку подслушать может каждый, если повезет. А вот обладать некими связями, настолько таинственными, что их разглашение чревато большими бедами, — совсем другое дело. Это гораздо выгоднее.

Рогатый притопнул копытом, потом поправил сползший на шею венок связи с виртуал-миром и наконец промолвил:

— Ну конечно, этого ты не выдашь ни под каким соусом.

— Не-а, ни под каким, — подтвердил спамер.

— Как и следовало ожидать. Как мне с тобой расплатиться?

— Как договорились. Наличными.

— Могу предложить сведения.

Вот как? Это уже интереснее. Ну-ка, ну-ка…

— У меня этих сведений… я в сведениях, словно пятнистая хрюкалка в желудях, роюсь.

— То есть тебя они не интересуют?

А вот сейчас главное — не перегнуть палку.

— Валяй, — неохотно промолвил спамер. — Выкладывай свои сведения. Посмотрим, что они стоят. Почти наверняка — ничего.

— Они стоят.

— Гм?

— Книжник объявил большую охоту на самку человека. У нее есть сопровождающий, тоже человек.

Великий космический дух! Куда еще эта парочка вляпалась?

— Хочешь, скажу приметы тех, на кого объявлена эта охота?

— Ты не мог о ней знать. Я получил извещение, пока готовил тебе мятный напиток.

— Хочешь?

— Ну? — потребовал Рогатый.

Спамер воспроизвел по памяти приметы Волчонка и Тари.

— Верно, — упавшим голосом подтвердил Рогатый. — Они самые.

Вот наивный!

— Ну хорошо, — промолвил спамер. — Сведения о том, что объявили охоту, ты узнал первым. Но неужели ты рассчитывал продать мне то, что я, стоит мне выйти из твоего логова, узнаю у любого жителя Свалки даром?

Говоря это, он пытался прикинуть, что же все-таки случилось. Что они могли натворить, чем так разозлили капо-ажана? Вот ведь неугомонные.

Потупившись, Рогатый в знак согласия кивнул, но потом вдруг ожил, встрепенулся:

— Есть одна вещь, которую ты узнать у кого угодно не сможешь. Она известна только парням капо-ажана, да и то не всем, а самым ближним, самым доверенным.

— Причина большой охоты?

— Она самая.

Спамер насторожился. А вот это уже кое-что. Если только Рогатый не врет. Не врет?

— Откуда в таком случае она известна тебе?

— У меня есть брат по повседневному набору зубов. Это он сообщил мне о большой охоте. И кое-какие дополнительные подробности. Как ты понимаешь, он находится так близко к капо-ажану, чтобы их знать.

Нет, не врет. Почтинаверняка не врет.

— Четверть цены, — отрезал спамер.

— Я рассчитывал на всю цену. В другом месте эти сведения обойдутся тебе дороже.

— Не думаю.

— А я утверждаю…

Через пять минут, выходя от Рогатого, спамер не удержался и покачал головой.

Нет, что-то он в этой жизни не понимает. Зачем Волчонок и его подопечная сделали такую несусветную глупость, убили подручных капо-ажана? А может, это были не они? Но кто в таком случае? Кто в здравом уме пойдет на такое?

Загадка, которую еще предстоит решить, почти наверняка стоящая большой суммы. И надо успеть везде. Если Волчонку и этой его самке удастся уйти от большой охоты, надо продать им кое-какие накопившиеся сведения. Еще надо найти тех, кто прилетел за беглянкой, и вовремя продать им ее местонахождение. А также хорошо бы узнать, кто пришил двух пернатых.

В общем, отдыха не предвидится. А у него лапки пусть и толстые, но не очень сильные. Вот только сейчас настало время большой жатвы. Если спамер правильно себя поведет, то сумеет поиметь столько, сколько до этого ни разу не зарабатывал.

Главное — успеть везде, где нужна информация. Покупать ее и продавать. Покупать и продавать.

33

Тари считала время. Не было у нее иного выхода. Причем считала она уже во второй раз. И это означало, что в запасе у нее не больше чем еще два получаса. Не больше. А потом придется отдохнуть.

Варианты, варианты, вилки, повороты.

Улица, мысленно названная «мертвой»… Тари так и не смогла найти ни одного варианта для себя и сопровождающего проскочить по ней и остаться в живых. Волчонок, кстати, погибал чаше. Ее даже заинтересовал этот феномен, и Тари сначала проверила, так ли это, а потом еще и выяснила, в чем дело. Оказывается, телохранитель чаще необходимого бросался ей на выручку, слишком ее прикрывал. Рыцарь, блин… Зря он это. В таких схватках основной закон — целесообразность. Нарушая его, подвергаешь опасности не только себя, но еще и напарника, того самого, которого пытаешься прикрыть.

Впрочем, если предположить, что он не знает об умениях Тари и не ведает о ее богатом опыте уличных схваток, то его поведение становится более объяснимым.

Кого он видит перед собой? Красивую девушку, неспособную дать сдачи каким-то пернатым и, значит, нуждающуюся в усиленной защите.

А что если ему попытаться объяснить, с кем он имеет дело, что если слегка вправить мозга? И как изменятся в таком случае ближайшие полчаса?

Хм… Тари пересчитала большую часть вариантов и здорово удивилась.

Теперь все было по-другому. Теперь даже появилась возможность без единой царапины пройти «мертвую» улицу. Вариант вырисовывался сложноватый, но он существовал.

Как же она раньше не догадалась? Давно бы так.

Тари стала отклонять слишком сложные варианты развития событий, оставляя только самые выигрышные, требующие наименьших усилий, раз за разом уменьшая их количество. В конечном итоге остался лишь один, самый удобный, простой и безопасный.

Прокрутив его несколько раз и запомнив очередность действий, она решила, что настала пора возвращаться в реальное время.

И вернулась.

— Пока из-за угла не выглядывай, — сказал ей Волчонок. — Сейчас я успокою одного из них, особенно ретивого, и можно двигаться дальше.

— Погоди, — остановила его Тари. — Не торопись. У нас есть еще десять минут, и я тебе сейчас кое-что объясню.

— Нет времени на объяснения.

— Есть. Эти объяснения надо выслушать. — Для надежности она уцепилась за рукав его куртки.

— Хорошо, говори.

Теперь оставалось совсем мало времени, но Тари должна была в него уложиться. Точнее — она в него уложится. Если произнесет самые необходимые слова и с правильными интонациями, все, как в том, выбранном ею варианте просчитанного получаса.

Она отбарабанила эти слова, словно заученную роль, сделала все как надо и получила желаемый результат.

— Ух ты! — восхитился Волчонок. — Вот, значит, как?

— Да, так. Теперь я могу просчитать наше будущее еще только один раз. Прикинь момент, когда это понадобится. И не тяни. Учти, вот сейчас у нас осталось не более пяти минут. Потом будем действовать по просчитанному мной сценарию. Последняя точка, до которой мы сумеем гарантированно добраться, находится почти на окраине Свалки. Недалеко от нее есть некое огромное конусообразное сооружение.

— А, это вход в гнездо мирмикусов! — просиял Волчонок. — Туда нам и надо было. Двигаемся.

— Погоди. Когда и что там считать?

— Прежде надо добраться до места.

— А все-таки?

— Надо просчитать, примут ли нас в гнездо. Немного дальше гнезда должны быть здоровенные, очень медленно двигающиеся животные. Это — ползающие киты. Они тоже могут дать нам убежище. Хорошо бы узнать, стоит ли на них рассчитывать. Примут ли нас мирмикусы, защитят ли ползающие киты?

Что ж, значит, дело их не совсем пропащее. У кого-то еще можно попросить защиты.

— Что будет, если этот фокус не выгорит, если нет возможности получить защиту?

— Уйдем из космопорта на пустошь. Преследователи так близко к джунглям не сунутся.

— Мне кажется, эти джунгли — веселенькое местечко!

— Очень. И все равно мы там выживем. Я там выжил. У меня есть опыт и некий секрет в запасе.

Похоже, он не обманывал. Тари снова подумала, что, наняв именно этого сопровождающего, сделала очень удачный ход. Впрочем, не пора ли начинать?

— Пошли, — велела она. — С этого момента делай только то, что я буду тебе приказывать. Никакой самодеятельности.

— Понял, — отрапортовал Волчонок. Вроде действительно понял. Пора! Пора!

— Держись в двух шагах позади меня, не дальше, — скомандовала Тари, прищелкивая новый магазин к кварта-автомату, двадцать минут назад отобранному у одного из нападавших. — Слышишь? Пали в любого, кто попытается нам помешать. О стрелке на крыше не думай. Я его сниму.

Не ожидая ответа, она выскочила из-за угла, дала очередь в автоматчика на крыше соседнего дома, который как раз в этот момент вздумал слегка приподняться, и, конечно, попала.

Замечательно! В полном соответствии с расчетами.

Если удастся не нарушить сценарий, то до жилища мирмикусов они доберутся без проблем.

Что будет там?

Снова придется считать. В общем, решение обязательно найдется. Сейчас главное — не выйти за границы просчитанного варианта, претворить его в жизнь без единой ошибки.

34

— Мы прижали их на перекрестке улиц Малой Заставной и Дороги мирмикусов.

— Потери? — поинтересовался Книжник Дж.

— Хорошо стреляют, гады. Разоружили первых попавшихся им на пути охотников и теперь поливают так, что только держись. Еще два трупа и пять раненых.

Если приплюсовать эти потери к двум пернатым…

— Как они умудрились добыть оружие?

— Я видел со стороны. Дикое, невозможное везение. Один из охотников был в броне-«хамелеонке». Это такая штука…

— Знаю. Надевший ее сливается со стеной, к которой прислонился. Увидеть его почти невозможно. Разве что он очень неудачно расположится по отношению к солнцу.

— Увидели, самка увидела. Охотник не успел и пикнуть, как она… В общем — не помогла «хамелеонка». Эта самка, она… Да и сопровождающий ее…

— Они не очень умны, — сообщил Книжник Дж. — Не забудь, по идее им надо было пробиваться к телепортеру в летающий город. Там их единственное спасение. Летающий город спишет все: попав в летающий город, можно забыть о своих прошлых грехах.

— У них могут иметься свои резоны.

— Не думаю. Впрочем, будущее покажет. Что еще скажешь?

— Те, кого они ранили… в общем, я так понимаю, они запросто могли их убить. Двоих, которых они все-таки пришили… те сами не оставили им никакого выхода.

— Ты не в адвокаты к ним случайно записался? — сухо спросил капо-ажан.

— Нет. Мне показалось, это имеет какое-то значение.

— Не имеет, — сказал Книжник. — Важен результат. Как бы ни вели себя преследуемые теперь, они должны умереть.

— Понятно.

— Если им и удастся прорваться к джунглям, то все равно далеко от космопорта уйти не получится. Значит, рано или поздно им придется вернуться. Так что не стоит преследовать их за окраину Свалки и понапрасну рисковать бойцами. Понимаешь?

— Еще бы, понимаю.

— Действуй.

Тихий щелчок говорилки.

Книжник Дж, с шумом выпустив воздух из легких, продул дыхательный клапан.

Тяжелый день, невыносимо тяжелый день. Ни тишины, ни покоя. Нет времени даже предаться роскоши жизни, взять с полки какую-нибудь старую книгу, пролистнуть, полюбоваться гравюрами, провести кончиком щупальца по корешку, поставить на место и взять другую.

Книжник Дж кинул задумчивый взгляд на говорилку, лежавшую перед ним на столе. Серьезный агрегат. По понятиям космопорта, очень даже серьезный. Где-нибудь в летающем городе есть вещи и покруче, даже с межпланетной связью, но в космопорте такая говорилка, как у него, явный признак большого достатка. Престижная штуковина, ко всему прочему еще и здорово облегчающая жизнь.

Вот только именно сейчас она стала центром напряжения, источником скверных новостей. А все началось с пернатых, которых… Или раньше? Может, это была его ошибка? Может, прежде чем отправлять эту несчастную парочку на поиски беглянки, надо было узнать, кто она такая?

А кто она такая? Неизвестно, до сих пор неизвестно. Крепкий орешек, это ясно. Да и напарника себе подобрала под стать. Но если она такая уж крутая, то что она делала в заведении Мадам? И почему из него сбежала? Впрочем, имеет ли это сейчас большое значение? Никакая крутизна двух безумцев, рискнувших бросить вызов его власти, уже не спасет.

Они должны умереть. Жалость? Нет и еще раз нет. Для него это непозволительная роскошь, для него она самоубийственна. Он не представитель официальной власти, он не может себе позволить действовать неэффективно. Вся его сила, весь авторитет держится на неотвратимости наказания нарушителей. А сейчас этой системе брошен вызов. Явный вызов. Что в таком случае остается делать?

Книжник с тоской посмотрел в сторону книгохранилища. Стоит открыть дверь, перебраться через порог, войти в это царство покоя и наслаждения…

А говорилка? Что если, предавшись удовольствию, он не расслышит ее сигнал? Или, услышав, будет не готов принять правильное решение?

Нет, никакой расслабухи. Пока он должен сидеть здесь, посматривать на говорилку и ждать. Таковы его обязанности. Ждать звонка, а потом принять нужное, единственно правильное решение.

И еще… Задумавшись, Книжник несколько раз ударил по полу кончиком щупальца.

Они давно должны были погибнуть, но все еще живы. Не слишком ли крупное везение? Может, для этого есть какие-то веские причины?

35

Длинноногий втиснулся в узкую нишу между киоском джамп-дисков и автоматом, торгующим шик-напитком. Здесь он замер, затаился.

Похоже, есть время перевести дух, приготовиться к предстоящей схватке. Сейчас это будет самым разумным. Успокоиться и сосредоточиться, чтобы все прошло без сучка, без задоринки.

И все-таки через пару минут он не удержался и, высунувшись из укрытия, взглянул в ту сторону, где заканчивалась Свалка.

Последний дом, убогий и полуразвалившийся. Дорога. Обширный пустырь. Высокий конус входа в жилище мирмикусов. Потом еще пустырь и за ним сплошная зеленая стена джунглей.

С другой стороны — дома и дома, большие и маленькие, в основном из рыхлого красноватого, добываемого возле моря камня, из него, как правило, строят свои жилища бедняки, ибо он весьма дешев, И узкая, извилистая улица, по которой придет противник, совершенно пустая, ни единого прохожего, ни одного зеваки.

Да, все верно. Это последний рубеж, и если его не отстоять, если здесь не удастся преградить путь врагам, они уйдут к джунглям, разминутся с возмездием.

А удастся их остановить? Возможно ли вообще это сделать? Может, проще выйти из укрытия и просто сесть на тротуар? Какой толк прятаться, если противник делает с тобой все, что пожелает? Захочет убить — не спасет неожиданность появления, не поможет ловкость, предусмотрительность, реакция. Что толку устраивать засаду, если врага подловить невозможно? Зачем вообще в таком случае прятаться?

Самка человека… Что-то с ней было не так, ох, не так. А может, подобное свойственно всем самкам этой расы? Обладание даром всеведения. Как иначе объяснить смерть Четырехрукого, которого она завалила играючи, можно сказать, мимоходом. А ведь Четырехрукий был отнюдь не сосунком-несмышленышем. Он в таких делах участвовал…

По стечению обстоятельств смерть Четырехрукого во всех подробностях показала едва ли не единственная на всю Свалку камера слежения. Хорошо показала, подробно, ничего не упустила.

Тот неожиданно выскочил из засады — можно сказать, идеальной, хорошо подготовленной засады — и выстрелил в самку из своего любимого старинного пистолета. Самое обидное было в том, что самка в этот момент даже не глядела в его сторону. Ни секундой раньше, ни секундой позже, а как раз в нужный момент она ловко шагнула в сторону. В результате пуля из старинного, с несуразно огромным стволом пистолета, способная в любом мыслящем проделать дыру размером с тарелку, просвистела мимо.

Так оно повторялось и дальше.

Четырехрукий раз за разом стрелял, а самка, не глядя на него, словно заранее знала, куда он целится, уклонялась от пуль и шла, шла к нему легкой, словно танцующей походкой.

Сопровождающий? Да, был там и сопровождающий. Тоже человек. Он прикрывал ее сзади и делал это весьма профессионально, но по сравнению с фокусами, которые откалывала самка, выглядел… нет, не бледно. Просто на него почти никто не обращал внимания. Он действовал обычно, а вот самка — та просто показывала чудеса, цирковое представление с участием смерти.

Четырехрукий был не глуп и явно после первого же выстрела понял, что влип. Мог ли он уйти, отступить? Кто-нибудь другой на его месте так и поступил бы. Он же был из породы тех, кто никогда не отступает. Он даже не пытался убежать. Расстрелял всю обойму и выхватил здоровенный вибронож. А что еще оставалось делать? Тут самка на него наконец-то посмотрела, оказала такую честь, прежде чем отправить к праотцам.

Оказала такую честь… Кто она такая, в конце концов?

Длинноногий вслушался в тишину. Нет, пока рано. Противник еще не появился и, значит, время еще есть. Немного, совсем немного, но есть.

А что если она и его, как Четырехрукого?..

Не стоит думать об этом, ох, не стоит. Лучше, например, думать о том, как здорово, что жители Свалки умеют себя правильно вести, когда у них под окнами идет большая охота. Сидят тихо по норам и не рыпаются. Во избежание.

Будь они в центре, сейчас здесь была бы уйма зевак, прискакавших получить свою долю острых ощущений, готовых ради этого даже пулю схлопотать, и, конечно, в дополнение к ним — толпа стражей порядка. На Свалке — другое дело. Тут никто под ногами не путается, даже не пытается. И поэтому…

Шаги!

Длинноногий знал, чьи это шаги. Только одно существо могло сейчас идти по улице так легко и свободно. Та самка.

Причем изменить уже ничего нельзя. Ему придется заступить ей дорогу, чем бы это ни закончилось. Точнее, догадаться, чем все закончится, совсем нетрудно.

Может, сбежать? Длинноногий взглянул вверх.

Вот почему небо на этой планете какое-то особенно глубокое, спокойное, манящее? Будь у него крылья, уж он бы сейчас обязательно взлетел и умчался, далеко-далеко…

Кстати, а где сопровождающий этой самки, почему его шагов не слышно? Должно быть, он двигается совершенно бесшумно. И где только научился?

Между прочим, можно и не драться. И даже умения летать не надо. Кто мешает ему просто уйти? Длинноногий был почти уверен, что самка его отпустит. И ему ничего не грозит, даже если он не вылезет из ниши и не станет встревать. Но он попытается, он заступит ей дорогу…

Длинноногий ухмыльнулся.

Несомненно, заступит. И не только потому, что в свое время принес Книжнику присягу беспрекословно выполнять все его приказания. Подобные присяги в подобных структурах всего лишь являются заменой трудовому соглашению. А трудовое соглашение, если оно становится слишком невыгодным, обязательно будет разорвано. Самооправданий для такого поступка всегда хватает, стоит только чуть-чуть поднапрячь мозги.

В чем все-таки настоящая причина? В потере самоуважения. Неужели оно поддерживается только таким образом, только ценой жизни? Длинноногий снова ухмыльнулся. Только на этот раз с большей иронией.

Так и есть, оказывается. От авантюры к авантюре, от схватки к схватке, выходя каждый раз из них победителем, Длинноногий растил в себе это самомнение. Подкармливал его, приносил ему жертву за жертвой. И наконец вырастил до непомерных размеров, и теперь оно требует самого последнего, что у него есть, самой большой дани. Для того чтобы накормить его сейчас, необходимо рискнуть жизнью, да не так, как он много раз рисковал в уличных драках, а встав на пути неминуемой смерти.

Шаги теперь звучали ближе. Кажется, еще немного, и настанет время его выхода. Последнего?

Длинноногий вытащил из брюшного кармана ручную пушку и внимательно ее осмотрел.

А что, очень даже надежная и приятная в обращении штуковина, с рукояткой, сделанной по индивидуальному заказу, весьма удобной, как раз под его ладонь, с шестью углублениями, расположенными самым удачным образом, с учетом, что седьмой палец находится на курке. И дырявит оно самым наилучшим способом, что хочешь дырявит, даже броневые костюмы средней тяжести. Правда, защиту дрока из его оружия не проломишь, но какой дурак станет воевать с дроком? Победить его — нет ни единого, даже самого ничтожного шанса. А тут… азарт? Он самый.

Длинноногий покачал головой.

Ах ты, старый идиот. Вот почему тебе так хочется заступить дорогу этой самке? Не только из самомнения, но еще и из азарта. Как же, уложить добычу, которую не сумел добыть ни один из других охотников.

Пора! Вот сейчас!

Чувствуя, как у него упоительно оборвалось и ухнуло куда-то вниз сердце, надо полагать — в нижнюю часть конечностей, прекрасно понимая, что вот сейчас почти наверняка умрет, но уже не в силах отказаться от задуманного, он приготовился выйти из ниши… И тут ожила говорилка, прицепленная у него под ухом. В ней послышался голос под-ажана:

— Самка рядом?

— Да, — подтвердил Длинноногий.

— Ее сопровождающий?

— Шагов его не слышу, но думаю, он тоже где-то близко.

— Собираешься загородить им дорогу?

— Собираюсь! Я принес клятву.

— Похвально. Но ты их пропустишь мимо.

— А как же приказ капо-ажана?

— Пропустишь. Пусть идут своей дорогой. Нам сейчас ни к чему лишние жертвы. А они… их мы достанем. Они все равно вернутся, никуда не денутся.

36

Информацию не только продают и покупают, но еще и добывают, находят. Это выгоднее всего, но и труднее, конечно.

— Значит, их убили здесь? — спросил спамер.

— Именно так, — подтвердил хозяин гостиницы.

— Стражи порядка номер осмотрели?

— Да, были. Теперь можно трогать что угодно. И смотреть. Вот там пятно фиолетовой крови и вон там, видишь?

— Ага, — сказал спамер.

Пятна были большие, соответствующие. Похоже, пернатым и в самом деле перерезали горло.

Жаль. У него была одна интересная теория, которая сейчас благополучно скончалась. Впрочем, еще не все потеряно. Надо лишь внимательно оглядеться.

— Здесь еще не убирались?

— Не успели.

Гм… Спамер взглянул на хозяина гостиницы. Низенький, полметра от пола, с большими круглыми глазами на длинных стебельках, покрытый зеленой, не очень чистой шерстью. В уголках широкого, усеянного плоскими зубами рта кусочки недоеденной пищи. Наверное, в номере уберут еще не скоро. Впрочем, сейчас это не имеет большого значения. Главное — получить нужную информацию, а дальше хоть трава не расти.

Понять бы только какую? Какая информация ему нужна? Зачем он вообще сюда приперся?

— Я осмотрю номер?

— Ты заплатил за это, но у тебя не так много времени. Думается мне, скоро появятся и другие, желающие в него заглянуть.

— Журналисты, добытчики из информационной сети?

— Они самые. Новость, да немалая. Заплатят и за осмотр, и за то, что я расскажу о происшествии. А я расскажу. Мне деньги тоже нужны.

Спамер мрачно глянул на хозяина гостиницы.

Расскажет, покажет и заработает. А вот он так и будет зря терять здесь время. Что, собственно, здесь искать? Ответить на этот вопрос легко. А толку-то? Нужно еще удостовериться, что твои умозаключения правильны. Вот тогда мысли и догадки превратятся в информацию, в лакомую, жирную, тяжелую, вкусную, тучную, дорогостоящую информацию. Она всем этим журналюгам не по зубам, поскольку они не обладают ни ловкостью, ни умом для ее получения.

А еще он знал убийц, и это немаловажно. Точнее — предполагаемых убийц, поскольку где-то в глубине души спамер не верил, что несчастных пернатых убил Волчонок по приказу нанимательницы. И он, и она не походили на невинных овечек, совсем не походили. И убить мыслящего они могли. Но только если тот напал на них первым и если иного выхода нет. За это можно было бы поручиться. А тут… Он немало видел в своей жизни, чтобы начать сомневаться…

Впрочем, сначала надо проверить кое-какие свои умозаключения.

— Что говорили стражи порядка? — спросил спамер.

— Откуда я…

— Знаешь, знаешь. Ты обязан был присутствовать при осмотре места преступления. Тебе задавали разные вопросы. Ты слышал, о чем между собой разговаривали стражи порядка. Для того чтобы понять, как они на самом деле расценивают это убийство, иногда хватает одной подслушанной фразы. Еще раз повторяю, что так называемая официальная версия меня не интересует. Ее пусть лопают все эти сборщики информации, копающиеся в словесном мусоре.

— Ну-у-у…

— Доплачу.

Длинные, кривые ножки хозяина гостиницы пришли в движение. Он явно раздумывал. Еще бы. А вдруг продажа таких сведений обойдется для него неприятностями?

— Хорошо доплачу, — уточнил спамер.

— Э?

— Точно, точно.

Хозяин гостиницы вырастил из верхней части тела длинную, гибкую ручку и, с хрустом почесав то место, откуда у него росли глаза, сообщил:

— Короче, они говорили между собой, обсуждали это убийство. Оно показалось им странным, мягко говоря. Бессмысленным.

— Неужели кого-то из стражей порядка может удивить убийство, совершенное на Свалке?

— Может, если в нем не видно выгоды. Прежде чем им перерезали горло, жертвы были оглушены стоппером и не представляли никакой опасности. Те двое, они могли просто выкинуть пернатых на улицу, они могли смыться, оставив их в номере. Смыться, к слову сказать, они действительно смылись… Но зачем было убивать, словно в дешевой экранке, где, не задумываясь, сносят головы направо и налево?

— А здесь… — подсказал спамер.

— Здесь все просто. Эти двое, мои бывшие постояльцы, скорее всего, в чем-то провинились перед капо-ажаном. Тот послал по их следам громил с наказом задать им взбучку. Люди оказались крепче подчиненных Книжника и вырубили их стопперами. Зачем им надо было еще пернатых убивать, вот этого я не понимаю.

— Умничка, — похвалил спамер. — Правильно рассуждаешь.

— Стражи порядка тоже об этом говорили.

— А что они еще говорили?

— Что люди — совершенно непредсказуемые мыслящие.

Тоже правильная мысль. Раздумывая, спамер имел привычку чуть-чуть покачиваться на ножках из стороны в сторону, словно исполняя неведомый, довольно однообразный танец.

Протанцевав около минуты, он решил, что как вариант мнение стражей порядка тоже принять можно. Людям свойственно совершать непредсказуемые поступки более, чем кому-либо другому.

Люди… хорошо, можно продолжить осмотр. Вероятно, найдется еще что-то важное.

— Эта дверь в ванную? — спросил он у владельца гостиницы.

— Конечно. Многие постояльцы очень любят мыться.

— Отвратительная привычка, правда? — буркнул спамер.

— Еще бы, — послышалось в ответ. — Но этой привычке подвержены многие. Так что мне пришлось установить в некоторых номерах целые комплексы для помывки. Хочешь осмотреть?

— Да, придется, — буркнул спамер.

Он вошел в ванную, полюбовался на царивший в ней беспорядок и спросил:

— Так и должно быть? Я имею в виду этот бардак.

— Нет.

— Его навели стражи прядка?

— Частично. Но он был и до их приезда. В общем, похоже, дрались не только в главной комнате, но и в этой, вспомогательной.

— Угу.

Значит, придется тут задержаться и все осмотреть. Может быть…

Спамер приступил к осмотру. Делал он это медленно, старательно, вдумчиво, то и дело задавая хозяину гостиницы уточняющие вопросы. Минут через пятнадцать тот явно занервничал.

— Торопишься? — спросил спамер.

— Нет, просто вот-вот должны появиться добытчики информации. Сейчас они следят за перестрелкой на окраине Свалки, но вот-вот вспомнят и о моем заведении. И мне не хотелось бы…

— …упустить возможность слупить деньги и с них? Если они обнаружат, что навестили твое заведение не первыми, это скажется на гонораре. Не так ли?

— Примерно так.

— Хорошо. Я сейчас закончу.

Спамер сел на задницу и разочарованно развел передними лапами.

Нет, того, что ему нужно, здесь не было. А может, он не заметил? Должно, просто обязано быть некое указание, подтверждающее его умозаключения. Он не страж порядка, ему много не надо. Он нуждается лишь в небольшом доказательстве правильности своих умозаключений. В знаке, в знамении — он должен его увидеть.

— Что было странного в этом преступлении? — спросил спамер.

— Не понял. Что странного?

— Ну да. Нечто, сразу бросающееся в глаза. Что еще сделали эти люди необычного, несвойственного их расе?

— Оружие, — сказал владелец гостиницы. А вот это уже очень интересно!

— Оружие? Что ты имеешь в виду? Что странного в стопперах?

— То, которым пернатым перерезали горло.

— Ах, вот оно что… Чем их убили? Мне казалось, для подобного хватит и обыкновенного ножа.

— Могло хватить. Но люди пустили в ход электронный скребок для снятия с панциря отмершей чешуи. Причем использовали его самым необычным образом. Свернули головку и вывернули фокусировку режущего луча на полную мощность.

— Что в этом странного?

— Скребок для снятия отмершей чешуи. У людей никакой чешуи нет и никогда не было. О том, как пользоваться подобной штукой, они не должны иметь ни малейшего представления. Ею пользуется только ограниченное число рас. В комплект ванной комнаты этот агрегат не входил. Его просто забыл какой-то постоялец.

— Но ты-то о том, как им пользоваться, знаешь, — недоверчиво заметил спамер. — Так почему бы и людям…

— Нет. Я знаю о свойствах этой штуки лишь потому, что у нашей расы несколько ступеней развития. На предыдущей ступени, а это было совсем недавно, я выглядел не так, как сейчас. Ну ты понимаешь…

— Понимаю. Что дальше? — Спамер затаил дыхание.

— Так пользоваться скребком умеет только тот, кто его всегда таскает с собой. Или тот, кого очень долго и тщательно учили убивать, используя бытовые предметы. Какой-нибудь профессиональный убийца.

Вот оно! Он все-таки получил требуемое, нашел искомое. И важно было услышать это из чужих уст, чтобы убедиться в правильности своих ощущений.

По крайней мере, один из профессиональных охотников за наградами уже здесь, он приехал за девчонкой. Именно он убил пернатых, больше некому. Для чего? Для того чтобы натравить на нее подручных капо-ажана. Зачем-то это ему нужно.

Впрочем, главное не это. Главное — он, этот охотник, может заплатить за сведения о местонахождении добычи. Осталось только этого профессионала как-то найти, обнаружить. И сделать это будет нелегко, ох, нелегко, но спамер справится. Сумеет.

Определить, где теперь скрывается Волчонок и его работедательница? Вот тут проблем не предвидится. Чуткий нос спамера все сделает как надо.

37

Он бежал, и возле его ног вырастали ядовитые облачка, мгновенно взбухавшие, вытягивающиеся вверх, пытающиеся схватить, намеревающиеся отнять его жизнь.

Фигушки, он быстрее. На долю секунды, но быстрее. Как всегда.

И вообще ничего в этом мире не меняется. Все тот же бег наперегонки со смертью ради пропитания, ради плода мясного дерева.

Укрытие. Он нуждается в укрытии. Надо спрятаться от анчара хотя бы за тем камнем и слегка перевести дух. А может, попытаться дотянуть до оврага? Он неглубокий, так что можно не опасаться сломать ногу, спрыгнув в него. В то же время, оказавшись в овраге, Антон будет полностью вне зоны обстрела анчара, а если удастся проползти еще метров сто, то и вовсе избавится от опасности.

Прыжок вправо, потом влево и еще десяток шагов бегом.

Так что, камень или овраг? Ну…

Овраг, овраг.

Путь до него был длиннее и опаснее, но зато, упав на прохладную влажную землю на дне оврага, Антон с облегчением вздохнул и позволил себе расслабиться, просто полежать, крепко прижимая к груди плод мясного дерева, закрыв глаза и думая…

Тари. Она красивая и умная, она необычная. Такая, какие на его пути до сих пор не встречались. И еще… она почему-то будила в нем странное ощущение родства. Нет, не родства по крови, а родства внутреннего, духовного. Тари…

Хватит лежать. Она ждет, у нее упадок сил, она хочет есть. И вообще — она его нанимательница. Не слишком ли он размечтался? Надо отрабатывать плату, надо отрабатывать гражданство и путь в летающий город.

Гражданство.

Вот именно. После того, что они устроили в космопорте, жетон гражданина годится лишь для прохода в летающий город. Пройдя через телепортер, они тем самым избавятся и от ответственности за любые прежние грехи. Таковы правила. Веселенькое, похоже, место этот летающий город. Наверняка он перенасыщен мыслящими, пробившимися в него буквально по трупам. Впрочем, иного пути нет и не будет. А раз так, то что остается? Правильно, придерживаться ранее выбранного направления до самой последней возможности.

Волчонок открыл глаза и несколько мгновений смотрел в небо, на паривших в нем полетаек, сильно смахивающих на гигантские бумажные самолетики. Они, эти полетайки, были даже не живыми существами, а всего-навсего лишь семенами какого-то растущего в глубине джунглей дерева. Но то, как они двигались медленно и грациозно, то сближаясь, то расходясь, образуя в небе все новые и новые узоры, не могло не зачаровывать, не наводить на мысль об их разумности.

И зря. Это просто полетайки. Бесполезно пытаться найти в их узорах смысл, угадать, что они ими пытаются сказать. С таким же успехом можно, всматриваясь в изъеденный ветром утес, вычислять по его форме, как выглядят птицы, вьющие на нем гнезда. Или это при должном уровне знаний возможно?

Ветер сменил направление и донес до Волчонка пряный запах распустившихся в джунглях цветов.

Еще одна причина уходить. Пока это всего лишь безобидные цветы, не представляющие для него никакой опасности. А вдруг вот сейчас одно из часто встречающихся в джунглях растений-хищников надумает выпустить облако зов-запаха? И что если это облако полетит как раз в его направлении?

Вот не хотелось бы Антону, забыв обо всем на свете, топать в джунгли, прямиком в одну из хватательниц этого растительного монстра. Совсем не хотелось. И посему… Поднявшись на ноги и пригибаясь так, чтобы край оврага скрывал его от дерева-дикобраза, он двинулся в ту сторону, где осталась Тари.

Еще несколько сот шагов, и овраг кончился. Дальше можно было идти, не прячась. То и дело попадавшиеся на пути кусты свежемедвянки хоть и привлекали из джунглей гигантских диких пчелоидов, но сами же каким-то образом, вероятнее всего благодаря распыляемой в воздухе сладкой пыльце, делали их совершенно безвредными.

Хотя… Взглянув на массивного, матерого пчелоида, как раз в этот момент пролетавшего мимо, Антон невольно поежился. Такие мощные челюсти вполне могут прокусить даже средней толщины броню. А ведь есть еще и жало. Причем там, в джунглях, подобные твари летают стаями. И не только они.

Все-таки большая удача, что громилы капо-ажана не стали их преследовать дальше окраины Свалки. Для громил, конечно. У них-то защиты от хищников из джунглей нет. Впрочем, его травка тоже защищает не от всех… так что там еще могло выйти по-всякому.

Тари. Она лежала на охапке травы и, услышав его шаги, даже подняла голову и слабо улыбнулась.

Ну вот и замечательно, вот и хорошо. А то, когда он отправился за едой, она лежала, закатив глаза, словно мертвая или готовящаяся отправиться к праотцам. Ожила, значит…

— Еда? — спросила Тари.

— Она самая, — ответил Антон. — Вот сейчас я разведу костерок… Подожди немного.

Слава богу, быстрогрев у него еще остался. А веточки стекляники можно было легко заменить прутиками каменного кустарника.

Обжаривая на костерке плод мясного дерева, Волчонок пообещал:

— Скоро налопаешься до отвала. Сама будешь есть или тебя покормить?

— Сама, — сказала Тари.

Кажется, она при этом сглотнула голодную слюну. Что, в общем-то, было вполне логично. Учитывая, сколько энергии она потратила для того, чтобы выбраться из города… Он сам был голоден, как сто ракулов вместе взятых. А уж его нанимательница…

— Ну вот и замечательно. Сейчас все будет.

— Сколько у нас патронов?

Антон взглянул в ту сторону, где оставил захваченное в бою оружие. Несколько изящных штуковин, здорово смахивающих на ружья. Вот только не ружья. Поскольку то, из которого он совсем недавно стрелял, извергало из ствола не пули, а очень короткие отрезки лучей. Так, словно его забрали из одной старинной объемки, виденной Волчонком еще там, на Земле.

В общем, стрелять было даже удобно, поскольку ему не пришлось разбираться с прицелом, сконструированным весьма затейливо. Он и так видел, куда попадает. Но как же эта штука называется? И сколько в ней еще осталось зарядов? А в других?

Волчонок мрачно хмыкнул.

Как только представится возможность, надо будет заняться изучением местного оружия. Вот об этом, кстати, он спамеру вопросы не задавал. Считал, что здесь обойдется без стрельбы.

Как же, обошлось!

— Не можешь определить? — спросила Тари.

Врать? А смысл?

— Нет, не могу, — признался Волчонок.

— Я могла бы подумать, что тебе раньше просто не приходилось иметь с ним дело, — медленно сказала его нанимательница, — но это не так. Ты хороший боец, настоящий воин, и тебе случалось стрелять в мыслящих, но при этом… Откуда ты? С какой планеты?

Вместо ответа Антон снял с прутика каменного кустарника плод мясного дерева, аккуратно разделил его пополам и протянул Тари ее долю.

Недоверчиво оглядев еду и осторожно ее понюхав, девушка довольно улыбнулась.

— Ешь, ешь, — сказал Волчонок. — Тебе это нужно.

Впрочем, это он мог и не говорить. Тари и без его приглашения уже откусила здоровенный кусок и с наслаждением принялась его жевать. Вслед за первым куском последовал второй, третий. Антон тоже вгрызся в свою часть плода мясного дерева.

Они работали челюстями до тех пор, пока все не было съедено. И только после этого, блаженно улыбаясь и похлопывая ладонями по плотно набитому животу, Тари сказала:

— Замечательно, просто замечательно. Именно то, что требовалось. Еда, много и очень вкусная.

Антон ответил ей довольной улыбкой. Кажется, свои обязанности он выполняет? Или нет?

— А теперь, — потребовала его нанимательница, — давай, выкладывай свою историю. Я хочу знать, с какой захудалой планетки ты прибыл? С такой, на которой приходится много воевать, на которой можно выжить, лишь все время сражаясь? А иначе откуда у тебя такие навыки? Да, и еще, у вас там воюют чем-то весьма допотопным. По крайней мере, о стандартном современном оружии, которым пользуется половина звездной империи, ты не имеешь ни малейшего понятия. Так?

— Так, — признал Волчонок.

— Вот и рассказывай.

— Имеет ли это значение?

— Имеет, я уже один раз ошиблась, когда приняла тебя за местного-жителя. Более это не повторится. Я хочу знать, откуда ты и как сюда попал. В общем, не скромничай, выкладывай свою историю.

38

Отчет, появившийся на экране компа, был неутешителен. Да что там неутешителен?! Никогда еще с того момента, как он стал капо-ажаном. Книжник Дж не получал такого скверного отчета. Убитые, раненые и ущерб, требующий возмещения. Он будет возмещен, в этом можно не сомневаться. Однако не слишком ли велики суммы?

Книжник прекрасно знал, на чем держится его, казалось бы, незримая, но на самом деле весьма реальная власть. На неизбежности наказания для ослушников, на законе, гласившем, что любой вставший у него на пути обязательно погибнет, и на тщательном исполнении взятых на себя обязательств.

Последнее — немаловажно, весьма немаловажно. Поэтому ущерб будет возмещен без разговоров.

Что, собственно, остается? Враги ушли в сторону джунглей. Скорее всего, углубиться в них они не рискнут и неизбежно вернутся в район Свалки. Вскоре вернутся. Где их уже ждут и где они неминуемо погибнут.

Сейчас не будет никакой суеты и паники. Он об этом позаботился, он принял необходимые меры и отдал необходимые приказы. Что дальше?

Правильно. Попытаться понять, что привело к таким потерям. Где была допущена ошибка? Какая из деталей созданной им машины сработала не так, как нужно, и подлежит замене? А еще Книжник Дж дорожит своей репутацией, и если он не выйдет из этой истории с честью, если не докажет, что способен решить любую проблему, то его авторитет неминуемо даст трещину. Причем трещину эту невозможно будет заделать. Рано или поздно, она станет больше, еще больше, а потом… Вот об этом, самом худшем, ему думать не хотелось.

Ничего подобного не произойдет. Он постарается… Уже постарался и принял необходимые меры.

Где и кем была допущена ошибка? Чья голова покатится с плахи? Вот самый важный сейчас вопрос. Благо время на поиски ответа теперь есть. Не нужно принимать поспешных решений, не нужно второпях отдавать команды. Сиди и думай, хоть ночь напролет. Все равно уснуть не удастся.

Что ж… Книжник Дж прикоснулся кончиком щупальца к кнопке кляклова агрегата. На изготовление большой кружки ароматной кляклы потребовалось не более мгновения. Отхлебнув глоток слегка попахивающей серой жидкости, Книжник вольготнее устроился в лужбище, полузакрыл глаза и приступил к размышлениям.

Самка человека. Все началось с нее. Как уже известно, она появилась в космопорте примерно неделю назад. Ничем не примечательная самочка. На нее никто, кроме Мадам, не обратил внимания. У той же открылась вакансия в заведении, и самочке было сделано деловое предложение. Она его приняла и целую неделю честно училась ремеслу, которым должна была отныне зарабатывать себе на жизнь. Потом произошло нечто, и эта совершенно неприметная самочка вдруг превратилась в разъяренную фурию, сеющую вокруг себя смерть и сражающуюся не хуже дрока.

Какое там — хуже? Лучше. Дроки, конечно, лучшие воины империи, но… Самка сражалась с оружием, отобранным у первого же попавшегося охотника, у нее не было никакой защиты, и все-таки она умудрилась не просто уложить огромное количество воинов, но еще и выйти из сражения без единой царапины.

Так, по крайней мере, рассказывают очевидцы. Впрочем, если верить каждому их слову, то на улицах Свалки вообще происходили какие-то чудеса.

Нет, никаких чудес. Только факты. Она, эта самочка, и еще сопровождающий… Гм, сопровождающий. О нем сообщений мало. Он тоже сражался, он тоже нанес некоторый ущерб, но всех буквально заворожила неуязвимость самки и то, как лихо она убивала направо и налево…

Ну-ка, ну-ка, что там есть о сопровождающем?

Пришлось пошевелиться и взять говорилку. Несколько приказаний, пятнадцатиминутная пауза, в течение которой Книжник успел выпить еще пару кружек кляклы, и сведения стали поступать. Выслушав их, капо-ажан недоуменно скрипнул клювом.

Вот как? Получается, ее сопровождающий тоже необычная, странная личность. Появился неизвестно откуда всего месяц назад, ничем особенным не занимался, просто шлялся по космопорту, время от времени подрабатывая на еду мелкими услугами, и все расспрашивал, интересовался. По виду — выходец с какой-то отсталой планеты. Но где он тогда научился так владеть оружием?

Нет, это можно понять. Как раз на отсталых планетах оружием владеть и учатся. С них многие звездные бароны частенько набирают себе воинов, и те, по слухам, очень недурно сражаются. Парень этот, кстати, вперед не вылезал, в основном защищал свою подружку с тыла, но делал это весьма неплохо. Судя по отчетам.

Как они друг друга нашли? Вот любопытный вопрос.

Стоило самке человека сбежать из заведения Мадам, и она тотчас нашла себе спутника своей расы, тоже прибывшего на планету недавно, и тот почти сразу стал ей помогать. Совпадение? Стечение обстоятельств? А если нет?

Книжник Дж с тоской взглянул в ту сторону, где находились полки с его любимыми книгами. Когда еще он к ним вернется? Быстрее бы… Но не раньше, чем сделает все необходимое.

Прежде надо разобраться в ситуации, узнать, с кем он имеет дело, найти тайную пружину, двигающую недавние события. В том, что она есть, Книжник не сомневался. Слишком все происходящее было необычным. И совпадения. И очень много неясностей.

А еще предчувствие, некое чутье, подсказывающее, что лучше бы ему в эту историю не ввязываться, лучше бы ему беспрепятственно пропустить этих двух людей, куда там они собрались. Либо в космопорт, чтобы купить билет на другую планету, либо вверх, в летающий город. Они положили его подручных? Бог с ними, новых набрать недолго, стоит только пожелать. Уже сейчас по его приказу наняты несколько десятков стрелков, помощников в большой охоте. Если капо-ажан придет к выводу, что их число надо удвоить, это будет сделано без малейшего напряжения.

С другой стороны, стоит ему отдать приказ, и все стрелки отправятся по домам, а его подручные займутся обычными делами. Вот только подобный приказ Книжник Дж отдать не может и не отдаст, иначе пострадает его авторитет. Причинившие вред ему или его людям должны быть наказаны самым жестоким образом.

То есть на самом деле отпустить эту парочку на все четыре стороны он не может. Сражение с ними обойдется ему в целое состояние, но Книжник согласен на такие потери.

А что если все же есть другой путь? Что если есть возможность выйти с честью из данного положения, не устраивая бойню и не теряя достоинства? Как? Пока неизвестно. Но еще есть время и почему бы не попытаться придумать? Ему нужна еще информация. Любая. О людях, обэтой парочке, о подобных ситуациях. Ему нужна дополнительная информация. И как можно больше. Все начинается с информации. Любое стоящее дело.

Капо-ажан еще раз взглянул в сторону книжных полок.

Книги. Возможно, искомое содержит одна из них? Может, настало время извлечь пользу из своего увлечения?

39

Тишина, покой и неподвижность иссякли, как истончается и исчезает струйка воды в перекрытом кране. Настала пора действовать.

Джюс вскочил с кресла, прошелся по номеру и открыл гардероб, в котором уже должна была появиться заказанная в виртуальном магазине одежда, более приличествующая его расе, — просторная и позволяющая, не разрывая ее, менять форму тела. Одежда и в самом деле уже висела на положенном месте, и, облачившись в нее, сын столяра остался доволен. То, что надо.

И кажется, настало время кое с кем встретиться. Прямо сейчас. Интересно, для чего? Впрочем, вот это уже не его дело. Он всего лишь обязан действовать. Спуститься в холл гостиницы, выйти на улицу, а там двинуться в указанном направлении. Если понадобится, Джюс возьмет такси, но все-таки, кажется, придется идти пешком.

Итак, пора.

Дверь номера, закрываясь, сухо щелкнула за его спиной. Лифт гостеприимно обнажил нутро.

Вниз, через холл и на улицу. Так требует интуиция, а с ней спорить нельзя. Она лучше знает, что необходимо в данный момент и что правильно, какой путь приведет к победе.

Впрочем… Впрочем, кое-какие догадки выдвинуть можно. Вроде бы интуиция намеревается ускорить события, зачем-то собираясь выманить добычу из логова.

40

— Земля? — воскликнула Тари. — Во второй раз ты меня не обманешь! Все знают, что Земля погибла. По крайней мере, все в нашей колонии на Мумрике-5.

— Значит, на этом самом Мумрике-5 есть целая колония людей? — спросил Антон.

— Есть, есть. Впрочем, сейчас это не имеет значения. Можешь ли ты как-нибудь подтвердить свое заявление, что прилетел с Земли?

— Нет.

— Ну, значит, ты врешь.

— Как это вру? — возмутился Антон. — Зачем?

— Не знаю, — ответила Тари. — И знать не хочу. Может быть, тебе просто нравится врать.

— Ах, вот как…

Волчонок бросил на нее испытующий взгляд и вдруг осознал, что она просто-напросто его заводит, так, как это принято у девчонок, пытается заставить выйти из себя и получить повод над ним похихикать.

Тари, которая всего лишь несколько часов назад пребывала в роли ангела смерти и шла по городу, сметая любого, пытавшегося заступить ей дорогу, сейчас самым банальным образом кокетничала с ним. Ну и ну…

— Ладно, — сказала девушка. — Давай рассказывай о Земле. Правда это настоящий рай, населенный одними людьми? И там они вольны делать, что пожелают, там они живут только по своим законам, там никто не вправе указывать им, где они могут жить, а где не могут? Неужели это правда?

Ну что можно ответить на такие вопросы?

— Правду и по порядку, — потребовала Тари. — Давай начинай.

Ну если «правду и по порядку»… можно и попытаться. Вот только с чего начать?

— Что ты хотела бы услышать в первую очередь?

— Расскажи мне о Земле. Какая она? И все-все. Начни с любого момента и рассказывай, рассказывай! Мне все интересно.

Интересно ей… хорошо, пусть будет так.

Антон принялся рассказывать. Он делал это добросовестно, не жалея подробностей, выкладывал все, что вспоминалось о Земле, про себя удивляясь лишь тому, какой далекой и даже чужой казалась ему теперь планета, покинутая им всего лишь месяц назад.

Может, это потому, что за последний месяц он узнал, увидел и услышал слишком много нового? И воспоминания о Земле под грузом этой лавины информации отступили в глубь памяти, их словно скрыло легкой, ностальгической дымкой. Причем из-за этой дымки жизнь на его родной планете стала казаться не такой суровой, да и сама она, кажется, стала краше. Это Земля-то?

Нет уж, вот о том, какая она сейчас, он и должен поведать Тари. В подробностях. Для того чтобы в первую очередь напомнить себе о причине, об одной из причин, по которой Волчонок улетел с Земли. Спасти ее, вернуть ей чистый воздух и воду. Совершенно сумасшедшая, конечно, идея… А вдруг получится? Вдруг представится возможность это сделать? И если она действительно есть, то он ее не упустит.

— Почему ты замолчал? — спросила Тари. — Что-то случилось?

— Да так, — ответил Волчонок. — Кое-какие мысли пришли в голову.

— Гони их прочь. Сегодня мы выжили, и значит — можно расслабиться.

— А дальше? Что мы станем делать дальше?

— Нам надо продержаться неделю. Мне кажется, наши преследователи сюда не сунутся. С другой стороны, с голода мы здесь не помрем. Не помрем?

Антон хмыкнул.

— Как ты думаешь? Не помрем? — повторила Тари.

— Учти, еду здесь добывать трудно и опасно. А еще ночью из джунглей могут выйти хищные твари.

— Там, в городе, нас ждут создания поопаснее. Они обладают разумом и вооружены до зубов. Не так ли?

Возразить было нечего. Против правды не попрешь.

— Ну хорошо, продержимся мы неделю, — сказал Антон. — А что потом? Я думаю, подручные капо-ажана будут нас ждать и через неделю, и через год, и через десять лет. Территория космопорта для нас закрыта. Стоит нам пересечь его границу, и нас попытаются убить.

— Конечно, попытаются, — согласилась Тари. — Так же, как они пытались это сделать сегодня. И что, где они теперь?

Антон внутренне насторожился. А вот сейчас есть возможность задать кое-какие дополнительные вопросы. Тогда, в пылу схватки, было не до них. Почему бы не вернуться к ним сейчас?

— Еще раз расскажешь, как это сделала? — попросил он.

— Что именно?

— Ты знаешь, о чем я. О том, как ты сражалась. Я понял так, что ты знаешь будущее, и видел, как ты дерешься. Но все-таки верится с трудом. Ты и в самом деле знала, что будут делать твои противники?

— Знала, — улыбнулась Тари. — И способна еще раз проделать этот фокус. Можешь не опасаться, через неделю мы пройдем к телепортеру на летающий остров. При желании мы могли бы убить всех подчиненных капо-ажана.

— И все же объясни, — попросил Антон.

Кажется, ей не хотелось это делать. А придется. Тайна, загадка… она перестает быть загадкой в тот момент, когда кто-то узнает о ее существовании. Найти отгадки? Ну это лишь вопрос времени. Главное уже случилось.

— Ты действительно хочешь знать?

— Больше всего на свете.

— Хорошо, я объясню.

41

Любая проблема неразрешима до тех пор, пока нет понимания, что она на самом деле собой представляет и какова основная причина ее появления, самая ее сердцевина.

Капо-ажан протянул щупальце к книжной полке и осторожно прикоснулся к корешку старинной книги о недостижимости понимания всего сущего, написанной на общеязе планеты Таркс. Причем общеяз этот передавался красивыми знаками замысловатого, старинного плетения, очень редко встречающимися.

Раритетность, тонкий смысл, изящная подача, а само прикосновение… мр-р-р… Как здорово, как замечательно освежает, приводит мысли в порядок, возвращает понимание скрытых истин…

Или ему это только кажется? Может быть, он подошел к книжным полкам не для того, чтобы найти решение проблемы, а всего лишь желая ощутить эту радость, это наслаждение слияния с книгой, обладания ею, врастания в нее и понимания ее внутренней, непостижимой с первого взгляда сущности?

Книжник громко прочистил трубку верхнего дыхальца.

Эко его занесло… Не слишком ли? Ладно, вернемся к нашим травоядным. Где сердцевина, от которой необходимо плясать, где суть проблемы?

Самка человека? Наверняка — она. Чем самки человека отличаются от самок прочих видов? Что об этом пишут в книгах людей? Может, в одной из них он найдет нечто дельное? Возможно, прочитав ее, удастся понять нечто важное в психологии людей?

Книжник взглянул в ту сторону, где стояли книги людей. Их было немного, и, наверное, просмотреть их удастся быстро. А время пока есть. Так в чем же дело? Надо приступать. Ему показалось, что книга сама легла в щупальца. Теперь оставалось лишь раскрыть ее и начать читать.

И все-таки зачем он это делает? Зачем ищет решение там, где оно уже есть? По идее, ситуация под контролем. Все схвачено, все учтено. Теперь он бросил в это дело столько воинов, что, попытавшись прорваться к космопорту, самка человека неизбежно погибнет. Ей не помогут ни фокусы, ни чудеса, ни даже сошествие с неба великого, многощупальцевого, всесокрушающего бога, в данный момент издающего странные звуки на дне многомерного океана. Умения Возвышенного Тхоля? Ей не выкрутиться, будь она даже одним из них.

В общем, птичка попала в силки. Откуда в таком случае у Книжника Дж ощущение, будто он упустил нечто важное, некие сведения, позволяющие взглянуть на происходящее с другой стороны?

Хм, сведения. Если он не найдет в книгах нужных знаний… что ж, есть еще один источник. Может быть, удастся что-то почерпнуть из него? Некий шарообразный, прожорливый и весьма информированный тип. Тоже мысль.

Но сначала книги. Какая из них попала ему в щупальца первой? Ну-ка…

Он взглянул на обложку и прочитал название «Илиада». Кто ее написал? Ага, некто — Гомер. Что ж, почитаем…

42

Любая поставленная цель в принципе достижима. Само осознание этого уже является первым шагом на пути к ней, началом пути. А если удалось преодолеть хотя бы малую его часть, путь обязательно будет пройден до конца. Главное — идти, не отвлекаясь на боковые тропинки, ибо они ведут либо к бездонной пропасти, в которую так легко свалиться, либо в чащобу, населенную голодными хищниками.

Спамер, неторопливо бежавший по краю тротуара и внимательно рассматривавший попадавшихся навстречу прохожих, встал как вкопанный и ошарашенно потряс головой.

Гм… Ну и лезет же в голову… К чему вся эта философия? Не нужна она ему вовсе. Его сейчас должна интересовать только информация, только возможность заработать деньги. А там — собственное комфортабельное гнездо и привольная, роскошная жизнь. Покой. Вот к чему он должен стремиться.

А может, подобные мысли лезут в голову всем, находящимся в полушаге от исполнения своих самых смелых мечтаний? Может, желание пофилософствовать рождается из ощущения близкой победы?

Если даже и так, то расслабляться рановато. Спамер пока еще даже не нашел охотника, он пока не заработал денег, которые уже мысленно взялся тратить.

Кстати, о деньгах. На какой процент от суммы, полученной за голову этой Тари, расщедрится охотник за наградами? Меньше чем на десять соглашаться не стоит, ни под каким видом. Нет, не стоит. Хотя если честно, то вполне хватит и пяти, но от принципов отступать нельзя. Если решил, что должен содрать с клиента не менее десяти процентов, значит, так и будет.

— Эй, лишенный веры, твое присутствие мне неугодно. Двигайся дальше по своим мерзким, осуждаемым великим духом делам.

Спамер обернулся.

Нет, благословенное будущее пока не наступило. Он все еще находится на Свалке, а рядом с ним стоит беджуец — явно не в духе и такой здоровенный, что мог бы раздавить его одной ногой, словно спелый фрукт.

— Я? Мешать?! — вскричал спамер. — Как можно? У меня даже и в мыслях ничего подобного не было.

— И все-таки ты мне мешаешь, — мрачно настаивал беджуец. — Ты должен очень быстро удалиться.

Любопытно и весьма.

— Это еще почему? — поинтересовался спамер.

— Для того чтобы не мешать тем, кто поклоняется высшему существу, живущему в вечной мировой раковине. Сегодня верующие ловят его благосклонный взгляд, сулящий удачу и процветание во всех начинаниях. Присутствие постороннего может отвлечь их от поглощения снизошедшей благодати. А еще этот посторонний может преступным образом захватить часть благодати и унести с собой. Пусть даже он сделает это ненамеренно, мне все равно придется совершить над ним освященную традициями месть, великое и ужасное воздаяние, от которого никому из приговоренных еще не удалось уйти.

О, как! Спамер тихо хрюкнул.

Впрочем, если учесть, что на Беджуй родилась едва ли не четверть всех, рассеянных по галактике вероучений, так ли удивительно, что житель этой планеты является адептом религии пан-духа из раковины? Не удивляться надо, а попытаться что-нибудь разузнать. Вдруг пригодится в будущем?

— Могу я узнать о вашей религии поподробнее? — спросил спамер.

— Все необходимое о ней ты уже знаешь, — сообщил беджуец. — На остальное нет времени, поскольку мои находящиеся поблизости собратья вот-вот обеспокоятся. Последствия этого тебе известны…

Намек был более чем ясен, но хотя бы еще один вопрос задать следовало.

— Получается, ты являешься при них кем-то вроде сторожа? — спросил спамер.

— Да, в этот раз моя очередь не прикоснуться к благодати.

Торговец информацией мысленно улыбнулся. Кажется, появилась возможность подзаработать. В трудные времена он брался за любую подвернувшуюся работу, лишь бы платили. А уж такую считал истинной удачей. — И получить ее нетрудно. Надо только уболтать здоровяка, доказать ему, что он, спамер, способен как нельзя лучше исполнять его обязанности. Не бесплатно, конечно, совсем не бесплатно, но по сравнению с благодатью деньги — пыль. Надавив на это, можно было бы добиться согласия. Эх, будь у него время…

Нет, не стоит гнаться за двумя зайцами. И тот, за которым он бежал до встречи с беджуйцем, явно жирнее. Намного жирнее.

— Мне пора, — сказал спамер. — Есть кое-какие неотложные дела.

— Топай. Да не задерживайся более. Еще немного времени, и твое присутствие здесь могло привести к печальным последствиям.

Могло. А могло и принести заработок. Будь у него больше времени.

— Не буду, не буду, — согласился спамер. — Ухожу, немедленно ухожу.

Убегая, он думал о том, что теряет верный заработок.

Еще вчера такого просто не могло быть. А сегодня — вполне допустимо, поскольку на горизонте замаячили по-настоящему большие деньги. Так близко, что можно ухватить, если сумеешь высоко подпрыгнуть. Хватило бы только сил, наглости и умения.

Охотник за наградами. Где его найти, как он может выглядеть? У спамера к этому типу одно очень важное дело. Главное — не дать слабины и гнуть, гнуть свою линию. Так он поступал всегда, так поведет себя и сейчас. Может, пройтись но гостиницам? У него есть знакомые портье. Вот у них-то глаз наметанный. Они вполне могут навести на след.

Перед перекрестком спамер остановился. Итак, отныне не будет никакой спешки. Пришла пора действовать спокойно и обдуманно. И прежде всего надо решить, в какую сторону он двинется.

Если налево, то попадет в самую сердцевину Свалки, а свернув направо, через некоторое время окажется в центре космопорта и начнет свои поиски с самых дорогих и комфортабельных отелей.

Еще бы знать, как охотник выглядит…

Направо или налево? Пришла пора решаться. Чет или нечет? Орел или решка? В какой стороне его ждет удача? Что подсказывает ему чутье, не раз выручавшее в подобных случаях? Ну? Чутье, давай, теперь твоя очередь. Говори!

Чутье молчало, сделав вид, словно его и нет вовсе, затаилось, как испуганная мышь под веником.

Вот это спамеру не понравилось. Давненько с ним такого не случалось, В самый ответственный момент… А может, его встреча с охотником за наградами неизбежна? Вот чутье и решило не суетиться? К чему лишние телодвижения?

Охотник заинтересован в сведениях о местонахождении самки, ищет их, вожделеет, готов купить. Может, на этот раз покупатель найдет его сам? Рано или поздно ему укажут на самый лучший и надежный источник сведений здесь, в космопорте. На него, на спамера. Возможно, разумнее всего сейчас усесться и подождать покупателя, сложив лапки на животе?

Спамер тихо вздохнул. Да нет, под лежачий камень вода не течет. Суетиться надо, действовать. А насчет выбора… эх, была не была!

Он свернул направо и побежал в сторону центра. Мимо домов утерпительства, в которых степенные, похожие на гигантских крабов баккарушки учились утерпению, замысловатому искусству самым лучшим образом высиживать яйца и оберегать родовое гнездо. Баккарушки были всеми признанными мастерами этого сложного искусства и не раз побеждали на всегалактических конкурсах по высиживанию.

Потом был зал для игры в сумасшедший прыгающий шар, за ним — несколько домов истинных следопытов, на крыше каждого был установлен замысловатый алогичный флюгер для точного определения направления поиска истины. Небольшой домик подключения к великой межзвездной сети, одной из многих и, согласно гало-рекламе, конечно же, самой лучшей. Обменный пункт межзвездной валюты, здесь, в этом месте совершенно неуместный, но тем не менее существующий. Из его окошечка выглядывали здоровенные, завитые, напомаженные усы обменщика.

А еще навстречу спамеру попадались прохожие, и к ним тоже стоило присмотреться, поскольку вот тут разнообразия было даже с избытком.

Синеперые, с блудливыми глазками, суетливые в движениях болтунишки, важные, медлительные, все в затейливых керамических украшениях джаки, очень и очень длинноногие, в антигравитационных пелеринах и масках жизнеобеспечения, чем-то смахивающие на старинных воинов гкраги. И прочие, прочие. Покрытые чешуей и кожистыми пластинами, украсившие головные выступы живыми, смахивающими на разварившуюся лапшу сухопутными водорослями, превратившие свои тела в жилища разнообразных насекомых и аквариумы с морскими обитателями.

А еще там, впереди, за крышами дальних домов, вставало второе добавочное изумрудное солнце, и его свет медленно, но неукротимо добавлял в окружающий мир зеленоватые оттенки, тем самым делая его более праздничным, слегка легкомысленным, словно перенося в некое сказочное пространство.

Легкомысленным. Ну да, вот именно.

Спамер вдруг подумал, что все будет хорошо. Все закончится так, как он задумал. Не может быть иного результата. А значит, нет смысла бояться. Вперед, под всеми парусами, к блестящему будущему, к победе. Она — совсем рядом, он это чувствует.

Победа. Спамер торопился и обрадовался, углядев безлюдный, извилистый переулочек, которым, как он знал, можно выйти на улицу, ведущую прямиком в центр. Кроме того, этот переулочек значительно сокращал дорогу.

Так почему бы в него не свернуть? Это так просто. Легкой рысцой забежать в переулок.

Забежал. Переулок как переулок. Может, больше, чем обычно, мусора. Что объяснимо, поскольку до центра еще далеко. Не очень приятный запах. Старый, разломанный экран, кажется, от бормо-показывалки. Поворот, еще один поворот…

Спамер встал как вкопанный.

Преградившего ему дорогу торговец информацией не знал, понятия не имел, кто он. Между прочим, к какой расе принадлежит этот незнакомец? К человеческой? Ох, сомнительно. Он всего лишь похож на человека, но им не является. Да и имеет ли это сейчас значение?

Главное — другое. То, что подсказывало внезапно проснувшееся чутье. Кем являлся тот, кто загородил спамеру дорогу. А он, можно поспорить, промышляет…

— Ты-то мне и нужен, — сказал охотник за наградами.

Голос у него был странный. Он шел откуда-то из центра груди, в то время как рот был закрыт. И еще… не по себе становилось от этого голоса, очень не по себе. Страшновато как-то.

43

— Ага! — сказал Антон. — Получается, симбионт дает тебе возможность просчитывать события на ближайшие полчаса?

— Вот именно, — подтвердила Тари.

— Ты не брешешь?

— Зачем? Какую выгоду я с этого получу?

— Ну… — Волчонок развел руками.

Действительно, есть ли ей смысл обманывать? Да и как иначе можно объяснить фокусы, которые она проделывала в городе? Стечением обстоятельств, невероятным везением, промыслом Божьим? Так не бывает, просто не может быть. А кроме того, есть еще один факт, подтверждающий правдивость услышанного от Тари. Его собственный дар. Не сродни ли он ее умению считать время?

Симбионт.

Значит, внутри у Волчонка сейчас находится некое существо, живущее благодаря тому, что он жив, питающееся благодаря тому, что питается он, и наделяющее его за это некими дополнительными свойствами. В том числе и даром — умением в некоторых ситуациях навязывать свою волю другим живым существам, умением повелевать голосом.

Симбионт.

Там, на живом корабле, по дороге с Земли, Антону частенько удавалось подслушивать разговоры команды. Он летел зайцем, а хороший заяц, для того чтобы не попасться, обязан хотя бы приблизительно знать, кто из экипажа где находится, расписание вахт, время обхода внутренних помещений. Короче, он обязан обладать навыками хорошего шпиона. Волчонку было забавно слушать, как члены экипажа обсуждают события, случившиеся из-за похищения симбионта. Он узнал, что именно из-за этого охранявшей его страже пришлось совершить вылазку на планету Земля. В результате чуть ли не все стражники погибли, а сам корабль едва не попал в лапы грязных, свирепых аборигенов. К счастью, пусть запоздало, но дроки все-таки проснулись и навели порядок.

Его участие в этом деле осталось незамеченным. Ну и хорошо, по правде говоря. По крайней мере, это позволило Антону тайно пробраться на корабль. А слава… да бог с ней, с этой славой. Солить ее, что ли?

Симбионт. Он так и не обнаружился, не был найден. Почему? Послушав разговоры команды, Антон вспомнил, как потерял сознание возле трупа инопланетянина, именно того, укравшего симбионт и сбежавшего с корабля. Похоже, кое-какие его догадки не так уж и фантастичны. Если к этому приплюсовать еще рассказанное Тари, то предположения превращаются в уверенность. Почти превращаются… почти в уверенность.

— Все еще не веришь? — лукаво улыбнулась девушка. — Мне? Ты уже забыл, что мы сегодня вместе, спина к спине, сражались с врагами. И есть законы боевого братства.

— Законы боевого братства?

— Вот именно. Они гласят, что сражавшийся рядом становится тебе дорог, и тогда…

Антон скептически улыбнулся.

— Значит, любой, с кем тебе случилось влипнуть в уличную заварушку, после этого становится тебе мил и дорог?

— Это была не обычная заварушка, — с самым серьезным видом возразила Тари. — Мы здорово рисковали.

— Так ли сильно мы рисковали, судя по твоему рассказу? Учитывая, на что ты, оказывается, способна?

— Ну вот, — засмеялась девушка. — Теперь, получается, благодарности мне уже никогда не дождаться.

— Благодарности?

— Ну да. Не будь меня, мы бы точно погибли. Не веришь?

— Еще как верю, конечно.

— Получается, я вытащила нас из такой ямы…

— В какую сама же и столкнула.

— Не без этого. — Тари хихикнула. — Однако вытащила, и, значит, яма была для нас недостаточно глубока. По-настоящему опасна лишь яма, из которой нет возможности выбраться. Не так ли?

— Вероятно, — пожал плечами Волчонок. Как тут поспоришь? Что-то изменилось в их отношениях. Он это чувствовал. Вот сейчас что-то пошло по-другому. Как именно? И отчего? Плохо это или хорошо? Со временем выяснится. А вот сам факт любопытен — в любом случае.

Тари села поудобнее, а потом взяла и потянулась, словно сытая кошка, легко, изящно, соблазнительно. Соблазнительно? Может быть, это ему только показалось?

Ох, и красива же его спутница! И если забыть, что она сбежала из борделя… А собственно говоря, ему-то какая разница? Да и сбежала она из этого борделя. Значит, не нравилось ей там ублажать кого попало. А ее добродетель…

Тари улыбнулась, и Антон понял, что означает ее улыбка. Вовсе не трудно было это понять.

Добродетель… честно говоря, положив руку на сердце, кого сейчас интересовала добродетель? С того времени как он улетел с Земли, Тари оказалась первой встреченной им девушкой. Чем она отличалась от настороженных, готовых в любое мгновение обороняться самок, с которыми он знакомился в доках земных островов?

Антон еще раз взглянул на девушку.

Та как раз в этот момент легла поудобнее, закинула руку за голову, самым соблазнительным образом, так что четче обозначилась грудь, весьма пышная, надо сказать. И еще… изящный изгиб бедра, талия, стройная нога… Хотя главное, конечно, было не в этом. Лицо, улыбка, манящая и загадочная. И словно бы магнит внутри, неудержимо к ней притягивающий, дающий возможность и одновременно оправдание для того, чтобы протянуть к ней руку… а там… там…

Волчонок знал, он чувствовал, что сейчас все будет по-другому, не так, как на Земле. Ну то есть, конечно, на самом деле так, но вот основа, чувства, которые он при этом испытывает… Странно… Откуда могли взяться чувства, если они знают друг друга всего лишь несколько часов? Но вот появились же. И стоит только протянуть руку, стоит лишь еще немного к ней придвинуться…

— А у тебя? — спросила Тари. — У тебя, я чувствую, тоже есть какой-то скрытый талант? Ты чем-то отличаешься от других людей. Не правда ли?

Антон сглотнул.

Ну вот, начинается. Оказывается, все это ей было нужно лишь для того, чтобы выведать его тайну. С другой стороны, своей-то она поделилась. И значит, следует ответить доверием на доверие. Все-таки они вместе сражались, и еще они сейчас…

Он улыбнулся.

Женская магия, вот что это такое. Она самая. Заложенное природой умение очаровывать, добиваться желаемого лишь поманив, лишь только создав видимость симпатии, а на самом деле…

Может, Антон ошибается? Вроде бы — нет, И главное, наверное, сейчас, как она может использовать полученные от него знания ему во вред? Вряд ли ей это нужно. Что она выиграет, лишившись союзника до того, как попадет в летающий город? А там… каким образом он может быть ей там опасен? В летающем городе их пути наверняка разойдутся. Вероятно, они больше никогда не встретятся. И все-таки… все-таки…

— Ну я слушаю, — поторопила Тари. — Говори. Неужели ты меня боишься? Меня? — Она тихо хихикнула и поманила его пальцем.

Антон покачал головой.

А ведь сказать придется. Пусть вопреки всем приобретенным на Земле навыкам, но сделать это необходимо. Никуда не денешься. Она открыла ему свою тайну. Теперь он должен поступить так же, иначе потеряет самоуважение.

Риск? Ну куда же без него? Так или иначе, но рисковать придется. Это его судьба, его дорога, с которой уже не свернуть.

— Есть, — признался он. — Есть у меня талант. Я могу приказывать голосом, я могу повелевать.

— Ты уверен?

— Да, так и есть, — подтвердил Антон. — Я проверял.

— С рождения?

— Что?

— Этот дар у тебя с рождения? Или, может быть, он появился недавно?

— Совсем недавно.

— Значит, недавно… И ты не догадываешься, как его приобрел? Нет?

Вот это ему уже не очень нравилось. Тари допрашивала его так, словно он был полностью в ее власти, будто он обязан был выложить ей всю подноготную.

Впрочем, еще на пару вопросов Волчонок ответит. Все пока еще в пределах нормы, пока черта, за которую он не намерен пускать свою нанимательницу, еще не пройдена. Хотя и в пределах видимости уже появилась. Еще пара вопросов…

Антон замер.

Здесь, на пустыре, отделявшем город от джунглей, трава и кусты, конечно же, кишели всякой живностью, по большей части мелкой. Она, как и положено, суетилась и прыгала, издавала разные звуки, сливающиеся в настоящую симфонию жизни, в некую мелодию, сделавшуюся настолько привычной, что она и не ощущалась вовсе, стала почти незаметной. Вот только сейчас в этой симфонии прозвучала фальшивая нота. Всего лишь одна, но выделил ее Волчонок четко. Там, на Земле, он такому научился великолепно.

Фальшивая нота. Что она означает? Может быть, на пустыре появился кто-то чужой, не принадлежащий его миру? Если она повторится… Ну же…

— Вот ты опять замолчал, — капризно наморщила лоб Тари. — Говори, говори же немедленно. Неужели ты мне совсем не доверяешь?

Антон не ответил.

Он слушал. Он настолько сосредоточился на происходящем вокруг, что пропустил ее слова мимо ушей. Они сейчас не имели значения, поскольку гораздо важнее была возможная угроза. Если его опасения подтвердятся… Вот сейчас еще один посторонний звук поблизости…

— Не доверяешь?

Нет, кажется — ложная тревога. Настороживший его звук более не повторился. Может, он всего лишь почудился? Ладно, время покажет. А он будет начеку.

— Доверяю, — сказал Антон.

— Тогда почему ты замолчал?

— Были причины. А насчет дара… Нет, он у меня не с рождения. Он у меня недавно появился, и я догадываюсь, по какой причине.

— Действительно?

Тари улыбнулась. Такая улыбка бывает у игрока, удачно бросившего игральную кость. Впрочем, кто их, женщин, разберет, чему они там улыбаются, прежде чем кинуться тебе в объятия?

А так ли это? Может, он всего лишь выдает свои желания за действительность? Не обманывает ли он себя?

— То есть, — уточнила Тари, — если тебе это сейчас придет в голову, ты можешь заставить меня выполнить любой свой приказ? Беспрекословно? Любое твое желание, любой твой каприз?

— Угу, — подтвердил Антон. — Любой. Но только если я этого действительно пожелаю, если я очень захочу, чтобы ты мой приказ выполнила.

Она снова улыбнулась. На этот раз провокационно.

— И какой твой приказ надлежит выполнить беспрекословно? Возможно, наши желания совпадут?

Ух ты, вон куда дело поворачивается. Кто бы мог подумать всего лишь час назад…

— Мне кажется, ты и сама уже что-то для себя решила, — сказал Антон. — Нужен ли какой-то приказ?

— И… что, если я все-таки откажусь выполнять твои желания?

Все верно. Ритуал обнюхивания и ухаживания, дающий подруге настоящего волка возможность убедиться в том, что он, самец, не только достаточно силен, чтобы подарить неземное наслаждение, но также будет осторожен и нежен, не причинит зла.

— Если ты заметила, за время нашего знакомства я ни разу ничего подобного не пытался проделать…

Тари широко улыбнулась и подняла руки вверх. Старинный универсальный жест сдающегося воина. Смотрите, у меня нет оружия. Смотрите, удара исподтишка не будет.

— Иди ко мне, — вдруг сказала она. — Неужели тебе не хочется меня поцеловать? Совсем не хочется?

А еще Антон неожиданно осознал, насколько близко от него находится девушка. Одно движение, и он может ее обнять. И конечно, это надлежит сделать вот сейчас. Немедленно…

Он все-таки опоздал. Тари придвинулась к нему первой, отдалась в его объятия так легко и просто, так естественно, что это произошло почти незаметно. Вот только что они разговаривали о своем прошлом, а сейчас, почти без перехода, уже обнимаются. И в этом тоже была женская, почти незаметная, но действенная, изначальная магия.

Впрочем, к черту все эти рассуждения. Главное, они вместе, и есть еще нечто между ними, некое будущее, которое надлежит сделать реальным. А еще между ними все-все будет хорошо. Нет никаких сомнений.

А вот сейчас…

Волчонок поцеловал ее осторожно, стараясь не спугнуть. Почему-то это было очень важно. Он поцеловал ее, подчиняясь вдруг родившейся в нем нежности к этой, в общем-то, совершенно незнакомой ему девушке, непонятным образом вдруг ставшей для него близкой, родной… Может быть, это благодаря тому, что они похожи, потому что у них есть качества, отличающие их от обычных людей?

Не важно… все это сейчас не важно.

Главное — нежность и объятия. Ее губы и грудь под рукой, нежная, упругая, соблазнительная. Ее тело, льнущее к нему, и снова губы, губы, отвечающие теперь уже страстно, сильно, требовательно. Вот сейчас…

Антон замер.

Со стороны города двигалось некое существо, на которое местная живность реагировала как на чужака. Причем он, этот чужак, находился уже неподалеку. Более того, он двигался к ним уверенно, так, словно точно знал, где они расположились.

44

Земля. Осада крепости. Эллины.

Надо признать, древние земные мыслящие обладали умом и хитростью. Может, перенять у них кое-какой опыт по части сюрпризов, редких и очень полезных тому, кто их устраивает? Придумка с деревянным конем была совсем неплоха. Ее даже можно взять на вооружение. И еще кое-чем пренебрегать не стоит.

Интересно, как точно выглядело это их старинное оружие, называемое лук? Надо бы уточнить у всегалакт-энциклопедии. Кажется, это оружие относилось к разряду метательных. И бесшумных. Последнее — ценное качество. А еще оно, как все по-настоящему древнее оружие, не требовало источников энергии. Оно работало без всяких там батареек, аккумуляторов и прочих штучек, имеющих свойство, вопреки всем гарантиям, портиться в самый неподходящий момент. Для выстрела из лука хватало желания стрелка и его мускульной силы.

Капо-ажан закрыл земную книгу и аккуратно поставил ее на полку.

Люди.

Если судить по книге, они ничем не отличаются от других мыслящих. Вот только время от времени среди них появляются особи, наделенные необычными свойствами, супервоины, полубоги. Там, в этой «Илиаде», говорится, что они дети богов.

Ну в это поверить трудно. Богов, как известно, не существует. Даже Возвышенный Тхоль — не бог, хотя и очень могуществен.

Капо-ажан двинулся вдоль полок по направлению к выходу из книжного хранилища. Кажется, настало время посидеть, подумать.

Итак, среди людей время от времени появляются супервоины. Это факт, почерпнутый им из книги, многое объяснял. Вот только как с ними бороться, с этими полубогами? Не стрелять же в них из лука, целясь в пятку? Должны быть другие средства.

А может, луки все-таки…

Он вышел из хранилища и, остановившись, стал рассматривать мыслящего, сидящего в кресле для почетных гостей в странной, так характерной для людей позе. Вот только человеком он не был. Это Книжник Дж своим наметанным глазом определил сразу.

И еще кресло для гостей стояло рядом с книгохранилищем. Неосторожно. Здесь того, кто устроился в нем, при желании можно достать щупальцем. Да и сидеть спиной к двери, через которую могут в любой момент ворваться охранники, по меньшей мере, беспечно.

Впрочем… А может, непрошеный гость слишком уверен в своих силах? Вдруг он занял именно это кресло для того, чтобы показать себя хозяином положения, щегольнуть смелостью? И если вспомнить о том, что этот мыслящий беспрепятственно проник в его кабинет, сумев обмануть очень надежную охрану, не раз проверенную и перепроверенную, обезвредившую ни одного пришедшего по его душу наемного убийцу, то можно предположить и не такое.

Гм…

— Чем обязан? — спросил капо-ажан. — У тебя ко мне дело?

— Да, — подтвердил неизвестный. — У меня есть дело. Я прихожу только по делу.

— Охотно верю, — промолвил Книжник. — Я могу занять свое лужбище?

— Безусловно, ты тут хозяин и тебе принадлежит право сидеть где угодно.

Книжник издал вздох облегчения.

Кажется, все более-менее определилось. У визитера явно мирные намерения. И нет нужды нащупывать спрятанный под крышкой ближайшего столика лучевик, нет необходимости жать кнопку, чтобы вызвать громил из соседней комнаты. Теперь осталась мелочь. Необходимо всего лишь узнать цель визита этого ловкача.

Устроившись в лужбище, Книжник осторожно сказал:

— Значит, как я понимаю, ты пришел не по мою душу?

— Откуда такая уверенность?

— Умеющие приходить таким образом предпочитают действовать неожиданно, выполняют свою работу быстро и ни в коем случае не вступают в разговоры с тем, кого собираются убить.

— Верно, — широко улыбнувшись, согласился незнакомец.

— Ты хочешь у меня что-то узнать?

— Нет, — ответил незнакомец. — Я хочу тебе кое-что сообщить.

— Ах, вот как? А потом?

— Что — потом?

— Что будет дальше?

— Я уйду. Так же, как и пришел.

— То есть злобы ты ко мне не питаешь? — уточнил Книжник Дж.

— Нет. Я пришел сообщить кое-какие необходимые тебе сведения.

— В таком случае почему ты не пришел ко мне обычным образом? Я открыт для любого, пожелавшего сказать мне нечто дельное…

— Ты должен мне поверить. И для этого мне пришлось продемонстрировать кое-какие свои умения.

— Резонно. — Книжник дважды щелкнул клювом. — Значит, мне можно не опасаться того, что наш разговор закончится какой-нибудь неприятной неожиданностью?

— Можно, — послышалось в ответ. — Если, конечно, ты не надумаешь совершить фатальную глупость, попытавшись натравить на меня своих телохранителей, если с должным пониманием отнесешься к моим словам и если не будешь задавать лишних вопросов.

Ага. Книжник задумчиво поскреб кончиком щупальца основание клюва.

Хорошо, пусть будет так. В прошлом ему случалось сталкиваться с собеседниками, выдвигавшими и более фантастические требования. А тут… Ну не желает мыслящий «светиться»? Его полное право. Старается выглядеть человеком и ведет себя так, словно им является? Прекрасно. Пусть будет так.

— Принято, — сообщил он собеседнику.

— В таком случае начинаем разговор, ради которого я сюда пришел. Как мне стало известно, у вас возникли большие проблемы с людьми… с двумя людьми, самцом и самкой.

У Книжника Дж возникло большое искушение сказать что-нибудь вроде: «Проблемы? У меня? У меня нет никаких проблем, а если они все-таки возникают, то я их решаю своими силами». Еще при этом надо обязательно сухо и неприязненно щелкнуть клювом. Раз пять, не меньше.

В любом другом случае он так бы и поступил, но не сейчас.

Нет, чутье ему подсказывало, что этому визитеру врать не стоит. Его нужно выслушать и со всем возможным вниманием.

— Возникли, — подтвердил капо-ажан.

Незнакомец улыбнулся.

— Ценю твою откровенность. Взамен, как и обещал, ты получишь сведения о тех, с кем желаешь поквитаться. Вот, держи…

Крохотный кружочек инфо-диска перекочевал от одного мыслящего к другому. Книжнику очень хотелось взглянуть, что на нем, но время для этого пока еще не наступило.

Сведения? Наверняка они очень ценны, наверняка хранящаяся на инфо-диске информация ему нужна. Может быть, даже она уникальна. Но вот сейчас его больше интересовал сам незнакомец. Кто он? Зачем снабжает информацией? Как он замешан в эту историю? И что еще от него можно ожидать?

Однако за все в жизни надо платить. Это Книжник усвоил еще на стадии личинки. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Чем ему придется расплачиваться? И не окажется ли цена чрезмерной?

— Какова плата? — спросил он. — Зачем тебе это нужно?

Прежде чем ответить, незнакомец сделал паузу. Он будто бы к чему-то прислушивался, словно ждал подсказки от кого-то постороннего, и в этот момент неожиданно стал похож на куклу, большую такую марионетку, которую кукловод перестал дергать за ниточки. Вот это и испугало Книжника, повидавшего в жизни столько, что могло хватить на целую книжную эпопею, и великолепно научившегося владеть собой. Да что там испугало — ужаснуло.

Самец и самка, сумевшие вырваться из космопорта, несмотря на поставленные у них на пути заслоны, несмотря на объявленную большую охоту… С ними придется повозиться и даже очень. Но страшнее ли они, чем этот визитер? Чья воля им движет?

— Никакой платы, — сказал незнакомец. — Наши цели совпадают. Мне нужна самка. Ее прикончу я, а твои подручные мне помогут. Ты хочешь ее смерти?

— Да, хочу, — ответил Книжник.

— Тогда мы в одной упряжке. Просмотри информацию и поймешь, что в схватке с самкой пригодится любой союзник. Особенно такой, как я. И не рассчитывай на легкую победу. За нее тебе придется заплатить жизнями многих подручных. Впрочем, кажется, ты к этому готов?

Капо-ажан тихо щелкнул клювом.

Хорошие вопросы — большая ценность. Ими просто так не разбрасываются. Этот был задан вовремя. Очень неприятный вопрос, на который, по идее, надо бы ответить сразу, не колеблясь. Хотя… что толку в сомнениях и колебаниях? По идее, у него сейчас опять-таки нет выбора. Либо он прищучит людей, пусть даже ценой потери многих своих наемников, либо его авторитет пошатнется. А пошатнувшийся авторитет уже не восстановишь. С потерей авторитета заканчивается и жизнь.

— Готов, — подтвердил Книжник.

— Вот и хорошо. Пусть их будет побольше. Теперь сведения, которых нет на диске. Завтра люди попытаются прорваться к телепортеру в летающий город. Твои подручные должны их убить по дороге к нему. Бойцов должно быть как можно больше. Советую провести набор среди местного отребья, среди тех, кто готов за деньги ввязаться в любую авантюру. Впрочем, узнав, на кого устроил охоту, ты и сам сообразишь, что надлежит сделать.

— Когда в игру вступишь ты?

— Когда пожелаю. Предупреди своих подручных и наемников, чтобы в меня не стреляли. Хорошо?

— Заметано.

— Тогда договорились. Ты хочешь задать мне какой-то вопрос? Вижу — хочешь. Задавай.

А вот теперь настала его очередь спрашивать. Почему бы ею не воспользоваться?

— Ты охотник за наградами, — сказал Книжник Дж. — И у тебя заказ на самку. Не так ли?

Охотник за наградами развел руками.

— Думаю, отвечать нет смысла. Ты ответ уже знаешь. А я ухожу. Будь готов, они попытаются прорваться завтра, где-то с утра. У тебя есть ночь на подготовку. Если использовать это время с умом, из нашей охоты может получиться толк.

Он встал. Причем сделал это опять как-то странно. Вот только что он сидел и, кажется, хотел еще что-то сказать, а потом резко, словно невидимый кукловод дернул его за нити, оказался на ногах.

Кукловод? Бог с ним, это сейчас в самом деле не имело значения. В мире много загадок, и на их решение жизни не хватит. Стоит заняться более насущными проблемами. А кукловод… охотник… Главное, теперь капо-ажан знает, что у них одна цель. И этого пока достаточно.

Доверие? О нет, никакого доверия к охотнику он не испытывал. Но почему бы не воспользоваться полученной от него информации, конечно, проверив ее насколько это возможно? Почему бы не употребить ее для разбирательства с людьми, умеющими сражаться не хуже дроков?

— Тебе нужно готовиться, — напомнил охотник за наградами. — Завтра мы увидимся. В нужный момент.

— Увидимся, — подтвердил капо-ажан. Кажется, его визитер собрался уходить? Как он это сделает? Так же, как пришел? А как он пришел, как умудрился обмануть его сверхсовременную охранную систему? Ну-ка, ну-ка…

— Я ухожу, — заявил охотник за наградами. — И если мы пришли к соглашению, ты должен приказать своей охранной системе классифицировать меня как безвредного посетителя.

Облом. Ну что ж, рано или поздно выяснится все.

— Только на этот раз, — уточнил Книжник. — Едва ты выйдешь за дверь…

— У меня нет желания еще раз сюда возвращаться. Мы увидимся завтра, а потом я покину эту планету навсегда. Так что следить за мной не имеет смысла. Предупреждаю, с теми, кто попытается это сделать, я поступлю самым жестоким образом.

Охотник за наградами улыбнулся, В его улыбке не было и тени дружелюбия.

— Вот иотлично, — промолвил Книжник. — Значит, мы встретимся…

— Да, завтра мы увидимся. Я присоединюсь к вашей охоте и убью самку. С ее сопровождающим можете поступать, как вам будет угодно. А теперь прикажи охранной системе меня выпустить.

Пусть будет так.

Капо-ажан отдал охранной системе необходимые приказания и, после того как охотник за наградами ушел, не удержался и взглянул в сторону книгохранилища. Хотелось в него вернуться и снова все обдумать. Очень хотелось.

Судя по всему, ситуация осложнилась неимоверно. Кроме парочки людей, теперь на территории его космопорта ошивался еще и охотник за наградами. Причем самого высшего класса. Настоящий профи. Как он на самом деле себя поведет, предугадать было невозможно. И еще инфо-диск. Хранящуюся на нем информацию надо изучить в первую очередь. Прямо сейчас. Но прежде…

Капо-ажан никак не мог забыть прочитанную им книгу.

Ловушка. Троянский конь.

Нечто, сокрытое до поры до времени и принимаемое за вполне безобидную вещь, а в нужный момент… Что-то в этой идее было, чем-то она ему нравилась.

45

Синяя густая невысокая трава.

Последнее, учитывая короткие лапки, совсем неплохо. Вот если бы еще эта трава не была такой колючей. Чем она колется?

Спамер даже остановился и внимательно рассмотрел ее. Каждая травинка по-хитрому закручивалась и здорово походила на пружинку с острым кончиком. Именно эти кончики и царапали ему лапки, неприятно щекотали брюхо.

И ничего не поделаешь. Взялся за гуж, не говори, что не дюж.

А он взялся, кстати, говоря? Вот самый главный вопрос. Заключили они с охотником за наградами соглашение или нет? Вроде бы заключили. И даже обговорили плату, весьма, надо сказать, внушительную.

Однако… спамер внимательно огляделся.

Кажется, ничего угрожающего поблизости не было, а до людей осталось совсем немного. Стоит ему перевалить через следующий пригорок, и он их увидит. Но прежде… почему бы не перевести дух, не собраться с мыслями перед тем, как он примется выполнять поручение охотника за наградами? Заодно можно кое над чем поразмыслить.

Он закрыл глаза и попытался по возможности точнее вспомнить их встречу.

Встреча… у него их было столько… И разговоров и переговоров, а также всяческих сделок. Спамер столько их за свою жизнь перевидал и провел, что в этой области его удивить невозможно. Тут нужно нечто совершенно невероятное. А такая сделка тянет всего лишь на звание «нестандартной», не более.

Впрочем, верно ли это? Она и в самом деле нестандартная?

Спамер содрогнулся. Не сделал ли он ошибку, заключив ее? Кстати, а был ли у него выбор, мог он ее не заключать?

Он припомнил лицо охотника за наградами, этот его странный голос и вздрогнул снова.

Нет, не было. Значит, не о чем и думать. Сделка существует. Причем, лично он выполнит все свои обязательства, а вот охотник за наградами… Может, и выполнит, а может…

Спамер поглядел вверх, в небо и покачал головой, словно там, наверху, был некто, смущавший его неподобающими мыслями, рождающими сомнения и неуверенность. Между тем именно этот путь ведет к краху самых блестяще задуманных предприятий.

Нет, прочь сомнения. Он всегда выполнял заключенные договора, разделается и с этим. Прочь сомнения и неверие в удачу. Вперед и только вперед. Осталось совсем немного. Надо лишь еще немного поработать лапками, и на его счету окажется целое состояние.

Спамер продолжил свой бег, и трава опять колола ему живот, но это теперь почему-то беспокоило меньше. Отвлекали мысли о плате, деньгах, обещанных охотником за наградами. Если все пройдет как надо…

Если? Все пройдет самым лучшим образом, все получится, как ему хочется. Всегда получалось. Так почему именно сейчас должна случиться осечка? Нет, она ему не грозит.

Выскочив на вершину холма, спамер стал оглядываться, пытаясь определить, где находятся Волчонок и его подруга. Сделать это, как оказалось, было нетрудно.

Место, в котором расположились люди, виднелось как на ладони. Разглядывая его, спамер порадовался тому, что обладает таким уникальным носом. Обычно у мыслящих подобные таланты исчезают за ненадобностью, а у его расы он сохранился. Возможно потому, что время от времени помогал зарабатывать на жизнь в таких ситуациях, как эта.

Спамер еще раз взглянул на людей. Кажется… хм, кажется, они собрались размножаться. Или он ошибается? Впрочем, неважно. Надо всего лишь спуститься с холма и сказать людям те самые слова, которые ему приказал передать охотник за наградами. На взгляд спамера, основная содержащаяся в них информация касалась смерти какого-то мыслящего по имени Крокод, но могло иметь значение и каждое отдельное слово. Так что сокращать послание или что-то в него добавлять он не собирался. Только те самые слова в нужном порядке.

Произнести их, не сделав ошибки, а потом уйти. Что может быть проще при его феноменальной памяти?

Спамер стал спускаться с холма. На душе у него было легко и весело. Удача сама приплыла к нему в лапы. Надо было лишь проявить самую элементарную хватку и не упустить ее.

46

Книжник Дж положил инфо-диск на стол и тихо, недовольно зашипел.

Ему вдруг стало холодно. Если учесть, что климат в его покоях всегда поддерживался самый благоприятный, это было более чем странно.

Стоп, а не тот ли это, идущий изнутри, нервный холод? Ох, давненько с ним ничего подобного не случалось. А причина… ну причину угадать несложно.

Сведения, записанные на диске. Будь у него возможность переиграть свои действия с того момента, как Мадам пожаловалась на бегство человеческой самки… Он мог бы заплатить за это дорого, очень дорого. Да что там — деньги? При нужде ему ничего не стоило лично посадить эту самку на борт любого по ее желанию корабля и сделать все, чтобы она покинула космопорт как можно скорее.

А если ее, и правда, отпустить? Да нет, поздно, увы, слишком поздно. Ничего уже не переиграешь.

Капо-ажан хотел было снова вставить инфо-диск в коми и просмотреть хранящуюся на нем информацию еще раз, но удержался. Нет, ни к чему это. Он неплохо все запомнил. И вообще наступила пора обдумать полученные сведения. Вот теперь их достаточно, вот сейчас он увидел всю или почти всю картину полностью. Попади диск к нему несколько часов назад, он отдал бы совсем другие приказы. Но — нет, этого не случилось. И после драки кулаками не машут.

Книжник осторожно поскреб кончиком щупальца основание клюва.

А ведь у него даже была мысль попытаться прищучить эту парочку с воздуха. Конечно, незаконная аренда военного аэролета весьма и весьма дорога, но на какие расходы не пойдешь, чтобы облегчить жизнь своим подручным? Теперь эту идею надлежит забыть. Самку, способную просчитать будущее на полчаса вперед, подобным образом не взять. Только лишишься арендованного аэролета и потеряешь деньги.

Как ее достать, как уничтожить? Вот главный вопрос. От ответа на него зависит очень многое.

И есть еще таинственный визитер, снабдивший его диском. У того явно свои расчеты. Какие именно, определить нетрудно. Ему нужна самка, и он решил загрести жар чужими руками. Стопроцентно, можно сказать, железобетонно. Вот получится ли у него это — другой вопрос.

Самка человека, наделенная такими чудесными свойствами, как она их приобрела? Об этом на диске не говорилось ни полслова. А хорошо бы знать… но нет, сейчас это не главное. Прежде всего, она ими обладает. То есть она разгадает любую ловушку, ей не страшны засады, поскольку она о них будет знать заранее.

Человек, способный просчитать все варианты предстоящих событий за следующие полчаса. Его можно взять, лишь устроив ловушку, из которой нет ни одного варианта спасения. Таких не бывает. Нет неразрываемых цепей. Из любой тюрьмы можно убежать. Нет капкана, из которого нельзя вырваться. И все-таки он должен, обязан придумать западню, из которой у нее не хватит сил смыться.

Ну-ка… ну-ка… Да! Полчаса — предел! Не так уж и много, кстати говоря.

Книжник от возбуждения несколько раз щелкнул клювом.

Верно, самку надо брать измором.

Представить страшно, во что это ему обойдется и каких потерь будет стоить, но иного выхода нет.

Измором!

47

— Гонец, — сказала Тари, глядя вслед убегавшему спамеру. — Как он тебя нашел?

— По запаху, скорее всего, — ответил Антон. — Вероятно, у него великолепный нюх. Иное объяснение подобрать трудно. Между прочим, это у жителей городов встречается нечасто.

— Возможно.

— Почему он не привел с собой мыслящего, а всего лишь передал тебе его слова? Или это было что-то вроде ритуала вызова на дуэль, а он исполнил роль секунданта?

— Секунданта? — Тари улыбнулась. — По крайней мере, для пославшего этого торговца информацией, для него ситуация выглядит именно так.

— А для тебя?

— Мне ритуалы и правила не писаны. Антон в свою очередь улыбнулся. Как иначе?

Конечно, не писаны. Тот, кто способен просчитать будущее, в них не нуждается. По идее, она сама их может устанавливать. Вот любопытно, у него тоже есть один необычный талант. Значит, правил не существует и для него тоже?

— Что будешь делать? — спросил он.

— Пойду с утра в город. Сейчас я знаю, что мой напарник мертв и ждать более нечего. Теперь я должна заботиться только о себе и, значит, могу просто уйти в летающий город.

— А я?

— Я расплачусь с тобой раньше условленного времени. Полностью. Как, согласен?

Антон подумал, что судьба, похоже, выкинула очередной финт. На этот раз — приятный. Для разнообразия, что ли?

— Тебе виднее, — осторожно ответил он. — По крайней мере, условиям нашей сделки это не противоречит.

— Однако при этом твоя работа еще не закончена, — добавила девушка. — Ты должен проводить меня к телепортеру в летающий город. А по дороге нас ждет засада, можешь в этом не сомневаться. Думаю, бой нам предстоит почище, чем сегодняшний, поскольку противник покажет все, на что способен, выложит все козыри.

— Капо-ажан?

— Нет, он всего лишь оружие, — сообщила Тари. — По-настоящему серьезным противником будет охотник за наградами, тот самый, пославший твоего мехового дружка с сообщением.

— Охотник за наградами?

— Да.

— Как он выглядит?

— Не имею ни малейшего представления. Хотя мне кажется, увидев, ты тотчас его узнаешь.

Антон внимательно взглянул в глаза своей нанимательнице.

Она и в самом деле решила дать бой, большой бой. Может, это ошибка? Скорее всего… Вообще-то в свое время Дядюшка-волк учил его другому. Если бой тебе невыгоден, если у тебя мало сил, избегай его любой ценой, не надейся на военную удачу. Рано или поздно соотношение сил изменится, и тогда можно будет победить наверняка.

Впрочем, сейчас решения принимает не он. И как его нанимательница прикажет, так и будет.

— Он должен умереть?

— Без этого нам не уцелеть. Учти, убить его будет очень трудно. И потом, думаю, он явится на сцену самым последним, в конце пьесы.

— Почему ты так считаешь?

— Обрати внимание на то, что он прислал мне вызов. А мог бы прийти сам, по следам этого твоего знакомого. И не пришел. Почему, как думаешь?

— Не имею представления.

— Он знает о моей маленькой тайне, об умении просчитывать будущее. Он понимает, что это делает меня непобедимой, но все-таки не отступился, продолжил охоту. Похоже, у него есть план, хороший такой план, дающий уверенность, что меня можно прижать к ногтю.

— Как?

— Желала бы я знать, — задумчиво сказала Тари. — Многое бы дала всего лишь за намек… И тут еще охота, объявленная местным капо-ажаном… Охотник ее использует, он не может не воспользоваться подобными обстоятельствами. Каким образом?

Антон взглянул вверх.

В небе, почти в зените, теперь висело тайное солнце, одно из двух. Они, эти солнца, в давние времена были запущены на околопланетную орбиту неким умником из летающего города. С какой целью? Кто теперь знает? Причем запустили их по очень сложным, все время меняющимся орбитам. А еще большую часть времени они выключены и загораются лишь время от времени, совершенно неожиданно и ненадолго. В общем тайные, совершенно непредсказуемо появляющиеся на небосводе светила, необходимые неизвестно кому, непонятно для чего. Спамер говорил, что есть парочка мыслящих, давно живущих в космопорте, которые научились их появление предугадывать. Еще по ним вроде бы даже гадают. Или это всего лишь враки?

Тайное солнце. Сплюснутое, более смахивающее формой на дыню, чем на шар, цвета меди, окруженное широкой, фиолетовой, очень красивой аурой.

Что предвещает его появление? Красный цвет — явно будущую кровь. Большую кровь? Почти наверняка никуда от нее не денешься. А еще? Как можно истолковать ауру? И форму солнца? Что ждет их завтра? Победа или поражение? Знать бы заранее…

Волчонок перевел взгляд на Тари.

Может, спросить, кто такой Крокод и почему его смерть имеет для нее такое значение? Но стоит ли? Не время и не место… нет, не время. И не обязана она отчитываться перед собственным наемником. Хотя не его ли она только что удостоила весьма недвусмысленных авансов? Случайность? Как бы не так! У Тари случайностей не бывает. Она похожа на стрелу, летящую точно в цель. Она знает, что ей нужно, она всегда претворяет желаемое в жизнь, она не может остановиться на полдороге. И не остановится.

Почти недостижимое, очень важное, самое заветное… А есть ли у него такое желание? Возродить Землю после экологической катастрофы? О да, это — оно самое, Правда, он пока еще не знает, как свое желание исполнить, не представляет, в какую сторону двигаться. У него даже нет предварительного плана.

Выжить? Тоже неплохо. Но если все свои помыслы обратить только на выживание…

Антон ухмыльнулся, представив, как мог бы закончить эту фразу Дядюшка-волк.

«…если все свои помыслы обратить только на выживание, если не отвлекаться на всякую чепуху, то обязательно выпутаешься, обязательно выживешь».

Причем, сказав это, Дядюшка-волк слегка приоткроет пасть и покажет самые кончики клыков, давая знать, что шутками тут и не пахнет.

И конечно, он будет полностью прав. Как всегда. С житейской точки зрения. Однако… должно быть еще нечто, не менее важное, помимо мудрости выживания. И если это не только спасение Земли, то что? Какова она, цель, ради которой стоит забыть обо всех предыдущих?

Существует ли она в действительности или это лишь иллюзия, самообман?

Существует.

Антон чувствовал, как это подсказывает нечто, до поры до времени дремлющее у него внутри, нечто, пока еще не имеющее названия. Живое, может быть, даже разумное. Однажды оно проснется…

Волчонок покачал головой. Нет, так недолго и свихнуться. Нет у него ничего такого внутри. А ощущения… С какого момента он ощутил его присутствие? После того как покинул Землю? Или это случилось раньше? Может, он почувствовал наблюдателя сразу после того, как очнулся рядом с пещерой, в которой лежал мертвый мыслящий? Тот самый, укравший симбионта и удравший с корабля, как оказалось, всего лишь для того, чтобы погибнуть на Земле.

Симбионт, одаривший способностью зачаровывать голосом. Так ли он неразумен? И чем за дарованные им блага придется расплачиваться? Свободой? Не слишком ли дорогая цена? А может, он ошибается? И кстати, кто мешает спросить об этом у Тари? Она явно кое-что знает о свойствах находящихся в их телах симбионтов.

Спросить? А скажет ли она ему правду?

Вот тут Антон утвердительно ответить не мог. Эта девушка, похоже, была не прочь разделить с ним ложе, но поведать о кое-каких тайнах… Хотя чем черт не шутит, когда бог спит? Не убьет же она его за это? Или убьет?

Волчонок хмыкнул. Ну и мысли ему в голову приходят. Впрочем, обстоятельства сейчас тоже необычные.

— Симбионты… — промолвил он. — Я имею в виду наших, дающих нам необычные свойства.

Тари оторвалась от размышлений и рассеянно сказала:

— Да?

— Чем мы платим за то, что получаем от них? Если не учитывать, что они живут за наш счет, являются частью нас… есть еще какая-то иная плата?

— Ни о чем таком я пока не слыхала, — пожав плечами, ответила Тари. — Хотя, хотя… — Она слегка наморщила лоб.

— Говори, — поторопил Антон.

— Вроде бы…

— Что?

— Нет, не могу припомнить. — Она покачала головой. — В детстве я, кажется, слышала одну легенду, но она в данном случае неприменима. Наши симбионты не могут быть теми, легендарными, дающими право повелевать звездной империей. Ты согласен?

Вот тут Антон не мог не согласиться.

Звездная империя! Он лишь недавно, в основном благодаря лекциям спамера, стал понимать, насколько огромен мир, в котором оказался. Тысячи заселенных планет, сотни разумных рас, живущих согласно своим собственным законам и правилам. Причем все эти законы и правила были разработаны так, чтобы ни одна из цивилизаций не мешала другим жить, преследуя свои интересы; не ущемляла при этом чужие, не «толкалась локтями». Конечно, идеальных взаимоотношений не получалось. Между расами случались конфликты, иногда даже кровопролитные, но законы все-таки действовали, не давали возникнуть хаосу, всеобщей драке за господство, за лучшие условия жизни, схватке всех со всеми.

Звездная империя. Просто непредставимая по величине масса мыслящих, управляемая всего лишь одним императором. Допущенная им ошибка может заставить погибнуть целые расы. Кто будет мечтать о таком бремени ответственности? Только глупцы. И он, к счастью, был из другого теста. Хотя в таком случае спасение Земли было бы легким делом. Стоит лишь императору отдать один приказ и — дело в шляпе.

Нет, так не бывает. И вообще это сказки, враки, небылицы, неправда.

— Да, согласен, — промолвил Антон.

— Значит, можно не беспокоиться. Никакая дополнительная плата нам не грозит.

— И все-таки, для того чтобы вернуть мой симбионт, экипаж корабля, на котором я сюда попал, не задумываясь, высадил всю свою стражу на планету, буквально кишащую враждебными дикарями. Многие из воинов при этом и в самом деле погибли. А желая вернуть твой, некто послал хорошего охотника, судя по всему, мастера своего дела. Как я понимаю, его услуги стоят очень дорого. Не правда ли, забавно?

— Это верно. И конечно, наши симбионты ценны, может, очень ценны, но они не могут быть теми самыми. Хотя бы потому, что именно тот симбионт — один. Не бывает двух властелинов галактики. И значит, не может быть двух симбионтов, дающих право на эту власть. Все просто, не так ли?

Антон развел руками.

Не поспоришь. Да и есть ли смысл в спорах? Скорее всего, Тари не лукавила. Можно было поспорить на любую сумму, что она не лукавила. И значит, вместо того чтобы предаваться всяким там глупым и ненужным раздумьям, надлежало…

Он еще раз взглянул на девушку. Вот кем-кем, а некрасивой ее назвать было нельзя. Она была очень-очень красивой, привлекательной, милой, желанной… Может быть, виной всему был неверный свет тайного солнца? Может быть, именно он сделал ее настолько притягательной? А ведь он уже знал тайну женского тела, знал хорошо и, стало быть, в таком случае, как сейчас, обязан был удержаться от опрометчивых поступков.

Опрометчивых? Никакой опрометчивости, никакой случайности, никакой… Да, все, что сейчас должно было между ними произойти, все это очень просто и естественно. И еще он знал, это нужно им обоим. Так в чем дело?

— Ну что? — почти зло спросила Тари. — Долго ты еще будешь раздумывать?

— Нет, — ответил Антон. — Не буду.

— Вот и отлично. В таком случае иди ближе и поцелуй меня. Если не умеешь, я тебя научу. Это несложно. Ты просто должен делать все не торопясь, и… да, обязательно постарайся быть со мной нежным. Нежность сейчас — главное.

48

На небе осталось лишь тайное солнце, да и оно висело над горизонтом так низко, что казалось, вот-вот за него провалится.

За спиной у спамера раздался предсмертный крик. Стандартный такой вопль, смесь ужаса, тоски и отчаяния. За последние полчаса торговец информацией слышал их столько, что могло хватить на всю оставшуюся жизнь. Между прочим, этот был громче других, и спамер не удержался, оглянулся на бегу.

Так и есть. Со стороны джунглей, несомые легким вечерним ветерком, беззвучно плыли хищные десантники. Их силуэты, казавшиеся составленными из тонких палочек, на фоне неба, теперь смахивающего на ветхий, поблекший театральный занавес, смотрелись весьма зловеще. Поблескивающие в клювах длинные зубы, а также острые когти на концах конечностей это впечатление только усиливали.

Вот несколько хищников резко взмахнули летательными перепонками, метнулись к земле, и почти тотчас крик ужаса прозвучал снова.

Страх? Нет, летунов спамер сейчас не боялся. Он уже вычислил, что они его догнать не сумеют и поэтому не страшны, Да и граница Свалки совсем недалеко. А вот как выживут люди, оставшиеся на ночь здесь, на пустыре? Может, у них есть какое-то средство, отпугивающее хищников? Наверняка имеется, иначе они не вели бы себя так беспечно.

Люди… Шустро работая лапками, спамер попытался прикинуть, правильно ли он выполнил поручение охотника за наградами? Все, как и положено, согласно полученным инструкциям. Не подкопаешься. А стало быть…

Торговец информацией издал тонкий, на грани ультразвука, очень-очень довольный писк.

Награда. После того как охотник за наградами сделает свое дело, наступит время получить плату и тогда у него будет столько денег, что хватит на осуществление всех, даже самых смелых планов.

Награда… Осталось ее только получить. Как только настанет время, он напомнит о своем существовании и о заключенном соглашении. Интересно, а что если охотник за наградами попытается его надуть?

Спамер подумал, что подобное возможно. Впрочем, в прошлом ему не раз приходилось сталкиваться с разными хитрецами, пытавшимися оставить его с носом. Методы борьбы с ними отработаны. Вероятно, настало время устроить за охотником небольшую слежку? Чисто в профилактических целях, так сказать.

Это нетрудно. Вот только он доберется до окраины Свалки, окажется в безопасности, и тогда… тогда…

Спамер еще раз оглянулся.

Стая хищных десантников уже поравнялась с тем местом, где остались люди. Причем атаковать их десантники даже не попытались. Все так же летели четким клином, не снижая скорости, полностью расправив черные, украшенные багряной бахромой летательные перепонки.

Не заметили они людей, что ли? Возможно, тем удалось как-то замаскироваться? А если они, ко всему прочему, умеют еще и становиться невидимыми? Хотя его это сейчас не касается. Ему осталось только получить причитающуюся плату, а там…

Минут через десять, оказавшись на окраине Свалки и почувствовав себя полностью в безопасности, спамер попытался обнаружить местоположение охотника за нафадами по запаху. И не смог.

Этого просто не могло быть, но запах охотника исчез, растворился так, словно того никогда и не существовало.

49

Клич брошен, деньги обещаны, кто надо — услышал!

Причем это была уже не дешевая охота за двумя несчастными беглецами, а нечто посерьезнее. В таком деле даже лестно участвовать, ибо оно не рядовое. И все же главное, конечно, причитающаяся премия. Кто из живущих на Свалке откажется от такого крупного заработка, пусть даже связанного с риском для жизни?

В общем, Свалка поднялась вся, до последнего мыслящего, способного держать оружие, годное для боя.

Те самые люди, задавшие трепку помощникам Книжника Дж, они обязательно вернутся, и их следует во что бы то ни стало уничтожить. Отличившихся ждет щедрая награда, а тех, кто подстрелит беглецов, — осыплют золотом. На полном серьезе, настоящим, реальным золотом.

Павших… стоит ли о них сейчас говорить? Свалка не оскудеет, ее не уничтожат никакие потери, ибо она кишит жизнью, и на месте любого погибшего тотчас оказывается некто, считающий его смерть благом, дающим возможность хотя бы чуть-чуть продвинуться вверх.

Нет, о потерях не стоит даже думать. Главное — клич, награда и еще… Да, конечно, слава. Возможность участвовать в событии, о котором будут помнить десятилетиями, стать частью зрелища.

Зрелище? Не только возможность заработать, но и действо, разрезавшее тусклое течение жизни рядового обитателя Свалки на две половинки «до» и «после».

Точно, точно. Можно поспорить на приличную сумму, что долго, очень долго все важные события на Свалке станут привязываться к тому дню, когда капо-ажан вздумал поохотиться на двух очень прытких людей. «Это случилось через пару месяцев, после того…» или «За год до того, как наш уважаемый Книжник устроил ту большую пальбу…» И кто из жителей Свалки откажется быть участником подобного эпохального события? Даже если это небезопасно, очень небезопасно. А если снова вспомнить о деньгах…

Поодиночке и группами, с собственным, частенько очень необычным оружием, иногда надеясь его получить на месте, добровольцы приходили и приползали в таверну «Левая верхняя клешня», объявленную местом сбора охотников на людей.

Там их ждали. Каждому явившемуся помощники капо-ажана вручали небольшой аванс, порцию чего-нибудь веселящего по желанию, а также, если это было необходимо, какое-никакое оружие. После чего рекруту подробно объясняли, где он должен находиться и что ему надлежит делать. На этом вербовка заканчивалась. Свежеиспеченный солдат армии капо-ажана теперь обязан был отправиться на место прохождения службы, на ту или иную улицу, в засаду, в подворотню, на крышу, на балкон определенного дома. И ждать, готовиться к схватке, для того чтобы в нужный момент, не дрогнув, вступить в нее, драться до последнего, используя любую возможность нанести врагам вред, пусть даже и самый незначительный.

Они шли, эти добровольцы. Ползли трэки, тяжелые, смахивающие в своей хитиновой броне на средневековых рыцарей, вооруженные гнездами полуразумных, управляемых пчел. Шли мелкие хрюбиты, в кожаных плащах, сжимающие в передних конечностях длинные тонкие ружья, стреляющие ядовитыми шипами. Топали коренастые биты, широкоплечие, хвостатые, здорово смахивающие на горгулий, в искусно вышитых, прикрывающих чресла передниках. Эти были почти без оружия, Впрочем, они в нем и не сильно нуждались. Им, как правило, хватало когтей и зубов, благо они у них были, ну просто очень внушительные. Почти крадучись, то и дело оглядываясь и постоянно облизывая острыми, длинными языками мокрые губы, появлялись лизкуны. Они, как правило, были вооружены узкими старинными стилетами, в предстоящей битве почти бесполезными, и поэтому, прежде чем отправить на посты, каждому из них вручали либо плазмер, либо огненный винчестер.

И не только они. Гораздо больше приходило воинов, принадлежность которых к той или иной расе определялась лишь приблизительно. Они, по большей части, совмещали в себе признаки двух или нескольких рас, и в силу этого им не светило стать гражданами ни при каких условиях. И все же они шли, поскольку для сражения очень даже годились. Главное, они могли стрелять, причем не обязательно метко. Просто вовремя выстрелить и этим обратить на себя внимание. Остальное значения не имело.

Капо-ажану требовалось пушечное мясо. Много пушечного мяса.

50

— Ты уверен, они нас не тронут? — спросила Тари.

— Почти наверняка. По крайней мере, с тех пор как я нашел страж-травку, большинство появляющихся из джунглей тварей не обращают на меня внимание.

— И сейчас…

— Ты же видела, хищные десантники не сделали и попытки…

— В таком случае… — Она слегка наклонила голову и медленно провела языком по его спине. Это было приятно, очень приятно.

Антон замер. Ему хотелось выгнуться, как это делают кошки, и, может быть, слегка помурлыкать. Помурлыкать?!

— Хочешь еще? — шепнула Тари.

— Хочу, — ответил Антон.

— Тогда — держись. Сейчас ты у меня…

— Готов к любым неожиданностям.

— К любым, говоришь?

Кончик ее языка снова прошелся по его коже, маленькая, но сильная ручка погладила ягодицы, твердая грудь на мгновение прижалась к ноге.

Тари тихо хихикнула и поинтересовалась:

— Значит, ты готов повторить?

— А ты?

— Я-то… я-то… Перевернись на спину…

Он выполнил приказание, с удовольствием выполнил, ибо в такие моменты приятно и подчинение. Блаженно изгибаясь под умелыми ласками, Антон подумал, что как раз в такие моменты становится понятно, для чего на свете существуют женщины и на чем держится их незримая, но от этого не менее реальная власть. Власть ночи и умения приносить наслаждение? Нет, не только это. Есть еще нечто… Может, ощущение, что подобное может происходить только с тобой, что никто иной не сумеет его испытать? Никогда.

Антон широко улыбнулся.

Ловушка, еще одна ловушка, которую устраивает природа, для того чтобы всего лишь заставить продолжить свой род. Ей, природе, если по-честному, ничего более и не нужно. Только чтобы ты достиг надлежащего возраста и дал жизнь новому поколению. Всего лишь.

…Не слишком ли он много думает? Вот сейчас для этого совсем не время…

— А теперь я займусь тобой всерьез, — сообщила Тари. — Теперь моя очередь верховодить.

— И как ты это сделаешь?

— Вот увидишь…

Она не обманула. Она действительно взялась за него, крепко так взялась, умело. На следующие полчаса, наполненные непрерывным движением и лаской, казавшейся безграничной, на полчаса, длившиеся целое столетие и закончившиеся так быстро, Волчонок забыл о посторонних мыслях, забыл об окружающем мире, ибо от него остались только двое. Он и она. Точнее, даже не так. От него остались лишь их тела, и с ними, с этими телами, оказывается, можно было сделать столько необычного, приятного, погружающего в пучину наслаждения и вплотную подводящего к черте, за которой караулит беспамятство. Вот только пересечь эту черту никак не получается, поскольку это было бы бегством, а кто же побежит от любви? Как убежать от желаемого всем сердцем, невозможно…

В черном небе висело очень много звезд. Причем расположены они были, конечно же, не так, как на Земле. Но это не пугало. Сейчас его ничто не могло испугать. Сейчас мысли о смерти или страдании просто не могли прийти ему в голову.

Антон ухмыльнулся.

Все было хорошо, все было так, как надо, и конечно, все должно, просто обязано быть хорошо… Завтра… скорее, уже сегодня… они выполнят задуманное, и каждый обретет желаемое. Тари избавится от преследователя, а он… он получит гражданство и возможность сделать следующий шаг. Туда, в летающий город.

Но это случится еще через несколько часов. А теперь им нужно поспать, обрести силы, необходимые для сражения. Впрочем, они вольны начинать битву, когда пожелают. И значит…

— Доволен? — спросила Тари.

— Замечательно, — ответил Волчонок.

— Хочешь, теперь я устрою тебе то, что действительно запомнится очень и очень надолго? Учти, вот сейчас я постараюсь, покажу настоящую любовь, на полную катушку, без остатка? Хочешь?

51

Темнота. Одиночество. Неподвижность. Раздумья. И тишина… она вдруг исчезает, уступая место тихому шуршанию.

Обычно такой звук получается, если человек проведет кончиком ногтя по изготовленной на Земле в старые добрые времена жесткой, как жесть, бумаге. Еще такой звук могут издавать надкрылья нескольких тысяч собравшихся вместе жуков, некогда обитавших на той же планете. Еще…

Нет, ничего земного в данный момент в этом месте не было. И шуршал не кто-нибудь, а именно Джюс, сын столяра, тоже не имеющий к Земле никакого отношения. Шуршание возникало благодаря имевшимся у него неким, способным его издавать органам и означало всего лишь, что охотник испытывает удовольствие.

Главная его причина состояла в том, что пока все шло без сучка, без задоринки. Так, по крайней мере, ему подсказывала интуиция, и не верить ей Джюс не мог. Кроме того, интуиция говорила ему, что время засады еще не кончилось. Надо сидеть и ждать, благо условия для этого практически идеальные.

Сидеть и ждать, когда добыча сама придет в лапы, придет вымотанная преодолением барьеров, созданных на ее пути Книжником. Очень грамотно созданных, хорошо продуманных и действительно изматывающих. Он умный, этот местный капо-ажан, и видел в жизни многое, он все сделает как надо.

Не слишком ли умный, не слишком ли он силен?

Джюс опять зашуршал.

Нет, не слишком. Он, конечно, хорош, этот Книжник, но против интуиции Джюса не устоит даже самый великий умник. Хотя бы потому, что живущий умом просчитывает, предугадывает будущие события, а интуиция, его интуиция, безошибочно и мгновенно реагирует на уже случившееся. Еще раз — не предполагает, а точно знает. И выигрывает, обязательно выигрывает, А Книжник…

Хотя о чем это он? Почему обязательно — проигрыш, отчего поражение? Книжник за свои деньги получит удовольствие по полной программе. Главного приза ему, конечно, не видать, но все остальное — сколько сумеет отхватить. К примеру, у самки есть помощник. Пусть забирает, поскольку за его голову никто не даст и ломаного гроша.

Мало? В любом случае лучше, чем ничего. И уж никак не проигрыш.

Сын столяра подумал, что отвлекается на совсем пустяковые мысли. Он профи, и негоже ему сейчас думать о чем-то ином, кроме дела.

Кстати, победа пока еще совсем не гарантирована. Существует небольшая вероятность, что его интуиция что-то не учтет, что-то… стоп, вот тут неправильно. Его интуиция предвидеть не может. Она просто реагирует на уже случившееся самым выигрышным образом, но против того, кто способен предвидеть, и не только предвидеть, но и просчитывать будущее, спасует. Победить способного предвидеть можно либо загнав его в совершенно безвыходную ситуацию, либо…

Джюс издал сухой кашляющий звук.

Поскольку первое практически невозможно, остается только второй вариант, и кажется…

Он покрутил головой. Засада. Нельзя расслабляться, нельзя.

Ну почему в засадах в голову лезет столько дурацких и ненужных мыслей? Может потому, что он пытается убить время? Отец некогда говорил ему, что это самое никчемное и глупое занятие, и, конечно, был прав. Но чем еще можно заниматься в засаде?

Джюс должен ждать. Он обязан быть готовым к действию сразу же, как только для этого настанет подходящий момент, как только интуиция скажет «пора». И тогда он сделает свой ход… Он это умеет, действовать в надлежащий момент, не раздумывая и не сомневаясь.

А сейчас… Джюс не удержался и зашуршал еще раз. Почему бы и нет? Тем более что условия располагают. Его никто не увидит и не услышит, значит, никто не может ему помешать, никто его шуршание не осудит.

Слегка пошуршать… И подумать на отвлеченные, несерьезные темы. Для того чтобы не растерять внутреннюю концентрацию, чтобы не растратить внутреннюю силу на нечто, сейчас совершенно ненужное, способное помешать его интуиции.

Определение! Вот оно, найдено. Причем относительно точное. Определение-оправдание.

В данный момент следует думать о всякой чепухе, для того чтобы не мешать интуиции, не притупить ее, не отвлечь. Ибо она, интуиция, сейчас является его самым страшным оружием.

И значит, есть возможность подумать…

Стоп, сюда нельзя. Это помешает и отвлечет. Можно куда-нибудь в сторону, можно думать о чем-то не таком значительном. О чем? Ну хотя бы…

Гонец. Пушистый, шарообразный спамер, посланный им к беглянке. Ранее, выполняя другие заказы, Джюсу случалось прибегать к помощи наемников, и он, убедившись, что услуга оказана хорошо, всегда платил за нее надлежащую цену. Как быть сейчас?

Слишком много обещано. Очень много. И будь его воля, он бы с этим пушистым грабителем поговорил по-другому. Тот был страшно напуган и готов работать бесплатно, просто за обещание оставить в живых. Стоило его еще немного прижать… Интуиция решила, что так лучше, а ей перечить не след. Возможно, это и в самом деле был единственный способ заставить торговца информацией работать, заставить его все сделать как надо?

А насчет платы… Наверное, в этот раз он не заплатит ничего. Охота вот-вот закончится. Осталось лишь выскочить из засады, нанести смертельный удар и уйти. Уходить, кстати, тоже придется очень быстро. У него просто не будет времени расплатиться. Да и надо ли, если это его последнее дело?

Платить не стоит, окончательно решил Джюс, нет никакого смысла, нет логики. И еще пустая трата денег недопустима. Они ему на покое еще очень даже пригодятся, обязательно пригодятся.

Кстати, а что насчет этого говорит интуиция? Кажется, молчит? Ну вот и отлично, вот и решено.

Интуиция. Джюс вдруг подумал, что где-то в глубине души он ее ненавидит. Да, он не раз и не два убедился в том, что его интуиция выбирает самые лучшие варианты поведения, гарантирует победу. И это — замечательно. Это сделало его одним из самых высокооплачиваемых профи. Однако не превратился ли он при этом всего лишь в приложение к ней?

Кто он? Свободная личность или носитель некоего живущего внутри неведомого сознания? Вероятно, он уже настолько привык выполнять приказания своей интуиции, что подчиняется им и во время отдыха? Может быть…

Джюс тихо скрипнул.

Э, нет, вот сюда вообще нельзя. О чем угодно, но только не об этом. Подобные мысли надо гнать, гнать безжалостно, ибо, поддавшись им, можно завалить дело.

Он несколько раз вдохнул и выдохнул воздух, глубоко, размеренно, постепенно успокаиваясь, вновь обретая внутренний покой и сосредоточенность, готовность, если это понадобится, приступить к действиям. С ходу, не рассуждая, подчиняясь лишь интуиции, вступить в драку, крушить и резать, пробиваясь к победе.

Победа не за горами. Осталось лишь сделать еще одно усилие, последний рывок. Джюс не выдержал и опять зашуршал. Тихо-тихо, едва слышно. Вот когда наступит время, он заживет, ох как он заживет…

Нет, все-таки сидеть в засаде тяжело, очень тяжело. Для этого следует обладать стальными нервами и железным характером, уметь сдерживать желания.

Впрочем, ему грех жаловаться. Свой профессионализм сын столяра доказывал десятки раз, докажет и сейчас. Все будет замечательно, все пройдет как по маслу. Надо лишь дождаться.

Сидеть в засаде, ждать и сражаться с ненужными мыслями. Ждать и быть готовым к нападению. Ждать и время от времени для разнообразия шуршать. Очень тихо, почти неслышно, довольно шуршать.

52

Тари открыла глаза и некоторое время смотрела, как в небе медленно кружатся три небольшие бледные луны.

Триумвират. Кажется, именно так они называются у местных. А время это они именуют часами триумвирата. Самое глухое, спокойное и бездумное ночное время.

Она решила, что кружение лун сильно напоминает танец трех призраков. Некогда живших нормальной жизнью мыслящих, а теперь утративших возможность чувствовать. Бесшумный бесконечный зловещий танец. Что еще? Ах да, конечно же, — обреченный, отнимающий надежду на спасение. Как в ночных кошмарах.

Тари медленно покачала головой.

Может, ей и в самом деле приснился кошмар? Но даже если и так, все равно это не оправдывает ее настроения… Хотя, хотя… оправдывает, да еще как. Действительность бывает гораздо безнадежнее самого страшного кошмара. Любой кошмар кончается, а тут…

Она вздохнула и с наслаждением потянулась.

Любовь — вещь очень хорошая. После нее окружающий мир меняется, становится добрее, становится молодым и загадочным. После нее обычно верится в то, что ты никогда не умрешь, победишь всех врагов и совершишь много славных подвигов. И вообще ни о чем плохом не думается. Но только не сейчас.

Она взглянула на Волчонка. Тот спал. Свет лунного триумвирата изменил цвет его кожи и прихотливо сместил тени, превратив его в мертвеца, в призрака, сделав теплое и сильное тело почти бесплотным.

Тари горько усмехнулась.

Все верно. Он сейчас, и правда, призрак, мертвец. Ее верный наемник и нежный любовник, сам того еще не зная, уже мертв. И ничего изменить нельзя. Это она, действительность, более суровая, чем любой кошмар. С кошмаром можно разделаться, просто проснувшись, а здесь подобный номер не пройдет.

Счет выставлен согласно предложенному товару, счет непомерный, но справедливый. Именно столько и стоит власть. И Тари готова расплатиться, поскольку всегда платит по счетам. Так уж она устроена.

И еще одна немаловажная вещь. Власть — такая штука, которой может владеть лишь кто-то один. Либо она, либо кто-то из толпы. Иного варианта нет. По правилам или нет, но его просто не существует. А раз так, то этим единственным владельцем приза окажется она, Тари. Более — никто. Баста. Решено и подписано.

Она закинула руки за голову и снова взглянула на танцующие луны.

Как это получилось, почему судьба распорядилась так, что единственным, с кем ей действительно хорошо, с кем не нужно ломать комедию, оказался именно он, ее соперник в этой страшной, беспощадной гонке за самую высшую власть, в которую она ввязалась, украв симбионт?

Кому от этого выгода? А может, и в самом деле все неслучайно? Возможно, в этом виноваты сильные мира сего, внимательно следящие за ее игрой? Действующий император? Возвышенный Тхоль? Да нет, не может быть. И не стоит превращаться в параноика. Во всем на самом деле виновата судьба.

Судьба. Тари еще раз взглянула на Волчонка и ощутила, как ее почти непреодолимо потянуло к нему. Прижаться к его телу, вновь почувствовать тепло, удостовериться, что он в самом деле жив, попытаться выкинуть из головы все посторонние мысли.

Нет, это сейчас не получится. Тари не легендарная земная птица-страус, сумевшая скрыться от опасностей в песке так надежно, что ее до сих пор никто не смог найти. Она привыкла встречать неприятности лицом к лицу.

Тари еще раз горько ухмыльнулась.

Неприятности? Она сейчас столкнулась с иной штукой. С необходимостью сделать выбор. Кажется, именно так это называется? Причем выбор этот легким не назовешь, но если по-честному, если, положив руку на сердце, то, может, стоит признать, что он уже сделан? Завтра, то есть уже сегодня, произойдут некие неотвратимые события. И никуда она не денется. Да и не собирается хоть что-то менять. Этим миром правят те, кто способен идти избранным путем, не сворачивая с него ни при каких условиях, те, кто ради достижения цели готов на любые жертвы.

К чему сомнения? Она — из породы всегда достигающих своей цели и подобную роскошь себе позволить не может.

Кстати, зря Тари все-таки задавала Волчонку вопросы о его даре. Незачем ему было о нем знать. Да и сейчас он еще ничего не знает о большой игре и совершенно не представляет, чем владеет. И прежде чем он сумеет стать достойным конкурентом Тари, игра подойдет к концу.

Она сжала губы и, признавэти мысли глупыми, несколько раз тряхнула головой.

Нет уж, никакого самообмана. Незачем себе врать. Подобные проблемы так не решаются. И Волчонок, если даже он в самом деле ничего не знает о собственном симбионте, все равно примет участие в игре. Это предопределено. Если Тари сейчас даст слабину, то через некоторое время столкнется с сильным и очень опасным противником. А если сражение неминуемо, то почему бы не провести его сейчас, пока обладаешь несомненным преимуществом?

Возражения? Нечего на это возразить, просто нечего. И значит…

Ей стало больно.

Боль была почти физическая. Она зарождалась где-то в области сердца, и от нее, словно круги от брошенного в воду камня, по всему телу расходилось ощущение потери, горечи и тоски. Так, по крайней мере, казалось. Так девушка воспринимала то, что с ней происходило.

И ничего уже нельзя изменить.

Все предопределено. Ее мечта потребовала очередную жертву, уверенно и безжалостно.

Бунт? Не прокатит. Тари шагает по дороге, с которой уже не свернуть. Любую попытку уклониться симбионт неизбежно подавит. Или она преувеличивает его силы?

Тари закусила нижнюю губу. Надежда, вспыхнувшая было, конечно же, не имела под собой никаких оснований. Рискнуть, пойти на эксперимент? Нет, этого не будет. Нет, железобетонно, стопроцентно, окончательно. И пусть большая часть ее знаний о симбионте пока основывается на передающихся из уст в уста мифах, а не на личном опыте, их придется принимать на веру. Она не имеет права даже на малейшую ошибку.

А в мифах, кстати, говорится, что силе симбионта противостоять невозможно. Хочешь или нет, но он заставит ввязаться в игру за власть. Ту самую, по условиям которой всех конкурентов необходимо уничтожить. Только так можно добраться до вершины власти, пройти путь до конца. Причем игра уже началась, и даже несколько раньше, чем она рассчитывала.

Волчонок — первый соперник, и с ним надо поступить согласно правилам. Никуда она от этого не денется — надо. Но не сейчас и даже не утром. Пока этот конкурент ей помогает, и Тари без него придется туго, но момент все равно настанет. И тогда…

Что-то странное творилось с ее лицом, нечто, до сей поры ей неведомое. Нет, даже не так. Нечто, прочно и, казалось, навсегда ею забытое.

Тари осторожно провела ладонью по щеке и почувствовала влагу. Это всего лишь ночная роса, самая обычная ночная роса. Здесь, на этой планете она бывает.

Я попробую, пообещала она себе, обязательно попробую. Вдруг найдется какая-то возможность? Вдруг мифы ошибаются? Возможно… если хватит сил, если получится… я попробую. Мы одной крови, я это чувствую. Мы одной крови и не потому, что оба владеем симбионтами власти. В отношении другого конкурента я не стану даже раздумывать, но этот…

Тари мрачно улыбнулась.

Будет замечательно, если мифы именно в этой части окажутся ложными. А если нет? Ну значит, так и суждено быть. По крайней мере, ее совесть будет чиста. Она пыталась спасти того, кто ей нравится.

И что теперь? Некогда на планете Земля было написано одно стихотворение. Кажется, в нем говорилось о том, что следует бить в барабан и не нужно бояться беды. И в этом смысл жизни, только в этом.

Тари бьет, и рука ее не устала. Причем будет бить еще долго. Она правильно понимает смысл жизни. И все же в тот самый момент, когда Волчонка надо будет убить, она попробует пойти против правил игры, против желания ее симбионта.

Она сделает эту попытку, обязательно сделает!

53

Кисловатый дымок скреттла слегка пощипывал глаза. В кружки и универсальные емкости с бульканьем лились веселящие напитки. Нечто смахивающее на пищу и, кажется, даже слегка съедобное, лежало в тарелках, плошках и на едальных подносах.

В зале «Левой верхней клешни» шел разговор.

— Говорят, она поджигает мыслящих взглядом.

— Ну да?

— Мне об этом сообщили на улице Старых предводителей. А там знают все, до тонкостей.

— Так уж и знают?

— Можно поспорить.

— Хм… Кто-то еще что-нибудь новенькое о ней слышал?

— Ну я кое-что могу сказать.

— Выкладывай, приятель. Все общество ждет с нетерпением.

— А что мне за это будет?

— Ни-че-го. Здесь за информацию не платят. С этим ступай к спамеру. Но сначала тебе придется отсюда выйти, а тот, кто нам не понравится, на своих конечностях отсюда не уберется. Только ползком, на брюхе. Обычно мы к торгующим информацией относимся благосклонно, но именно сейчас их сильно не любим. Осознаешь, к чему я клоню?

— Кажется, понял.

— И что? Какой вариант ты выбираешь? Хороший или плохой?

Тяжелый вздох, смахивающий на агонию проколотой автомобильной камеры.

— Так хороший или плохой?

— Хороший, конечно.

— Тогда, приятель, выкладывай что знаешь. Мы все тебя очень внимательно слушаем.

Новый вздох и сразу же вслед за ним, откуда-то со стороны стойки, суровый голос:

— Эй, болезный, тебе все объяснили. Не имеет смысла тянуть кота за хвост. И если еще не все понятно…

— Ладно-ладно, не гони так быстро синеяков на выпас. Я хотел сказать о том, что есть пара мыслящих, в самом конце схватки оказавшихся к ней достаточно близко и несмотря на это выживших. Они говорят, что эта девица очень быстро двигается. Так быстро, что не снилось никакому дроку.

— Она движется быстрее дрока?! — вопросил кто-то осипшим от изумления голосом.

— Не перебивай его. А ты, малый, рассказывай дальше. Итак, быстрее…

— Быстрее. При ней сопровождающий. Он воин-профессионал, но ни в какое сравнение с ней не идет. Она — особенная, она не делает ошибок, она всегда оказывается там, где нужно. В этом ее главная сила. И действует очень быстро.

Некоторое время царила тишина, потом суровый голос из угла поинтересовался:

— Все?

— А разве этого мало?

— Сведений всегда не хватает, в особенности сведений о противнике. И кстати, тут… что-то в этом есть.

— Да неужели? — прозвучало уже из другого угла. — Лично мне все это кажется чепухой, самой развесистой чушью, байками.

— Уверен?

— Еще как! Двигаться быстрее дрока? Это смешно. Нет, конечно, есть создания, двигающиеся быстрее, обладающие просто чудовищным метаболизмом. Но что им это дает? Дроки, они не просто двигаются быстро, они еще знают, где им находиться и куда ударить, знают точно. Они всегда оказываются там, где должны находиться для того, чтобы вернее поразить врага.

— Эта тоже знает и всегда оказывается там, где нужно. Только быстрее и точнее дрока.

— Врешь!

— Знает! И могу ответить за свои слова.

— Ах, ответить…

— Стоп, вы двое, ну-ка прекратите трепать языками, — прервал их сердитый окрик. — Не время сейчас для разборок, совсем не время.

— А почему это? Завтра, вероятно, мы все умрем. Неужели перед таким рискованным делом нам нельзя слегка оторваться? Кто запретит?

— Возможно, я.

— Ах, ты? Но кто ты такой, грозный незнакомец? Пока я вижу лишь сизые клешни и три наглых глаза. Хочешь сказать, я должен их испугаться?

— Почему бы и нет? Особенно если в придачу узнаешь и мое имя.

— Имя? Что в нем страшного? Неужели один звук твоего имени способен дробить скалы и осушать моря?

— Не совсем так, конечно, но будь уверен, на подобное тебе мелкое, ничтожное насекомое оно произведет впечатление.

— Мелкое? Ничтожное? Учти, это красная черта в нашей беседе, своего рода граница. Ступив за нее, ты уже не сможешь повернуть назад. Только вперед, на всех парах.

— Пугаешь?

— Предупреждаю. Готов идти дальше, о храбрый безумец? Точнее — безумный храбрец.

— Готов ли я? И он еще спрашивает? Я таких, как ты…

Трое, сидевшие возле лестницы на второй этаж, не обращали ни малейшего внимания на перепалку. Они думали о другом.

Если подняться по лестнице, возле которой они расположились, и открыть первую же дверь по коридору слева, то можно очутиться в уютном, хорошо обставленном номере, с огромной кроватью, на которой залечь втроем — просто удовольствие. Места хватит всем. И еще останется.

Трое вполголоса разговаривали.

— Ночь? Только эта ночь?

— Точнее, все, от нее оставшееся.

— Мы можем и отказаться, не ввязываться в авантюру. Тогда сразу отпадет нужда в спешке. Если не будет спешки, то появится время подготовиться к предстоящему слиянию гораздо тщательнее. Что вы думаете об этом?

— Деньги. Отказавшись от возможности заработать деньги, мы отложим столь желанный для нас момент, потеряем шанс прямо сейчас продолжить свой род на бесконечно долгое время. А там, глядишь, кто-то из нас погибнет, и все пойдет прахом. Я не хочу об этом думать, но сейчас, упуская возможность заработать деньги, мы совершаем ошибку.

— А я — против. Без моего согласия вы в авантюру не ввяжетесь.

— Но что если?..

И еще была группа у камина, такого огромного, что в него при желании можно было засунуть личинку разумного космического летуна.

Нежный, едва слышный голос:

— Так было предсказано.

И его многоголосое эхо, прозвучавшее слаженно, но так же тихо.

— Предсказано. Это истина.

— А мы покорны воле предсказания.

— Покорны. И это тоже истина.

— Мы должны пойти и встретить все нас ожидающее без страха, недоумения и с надлежащей покорностью.

— Мы должны. Воистину должны.

— И согласно все тому же предсказанию, на нас снизойдет величайшее благословение космической пустоты.

— О да, снизойдет. Никто в этом не сомневается.

— А после, как и положено в таких случаях… Дальний столик в самой глубине едальни. Там иные мысли. Двое в серых, неприметных плащах, склонившиеся друг к другу, говорящие шепотом.

— А она?..

— Она чудовище. Если капо-ажан после встречи с ней просто выживет, то уже выиграет, а если он еще эту самку, это чудовище победит… то…

— То что?

— Не важно. Да и не имеет значения, победит он ее или нет. На его авторитете это никак не отразится. Главное, чтобы он остался в живых. При этом любопытно другое…

— Говори.

— Подумай сам, хорошенько подумай. Мне кажется, никто из желающих поучаствовать завтра в большом представлении не в силах представить, что его ждет. Никто. Даже капо-ажан.

— Думаешь?

— Уверен. Знаешь, в чем самая противная черта чудовищ?

— Нет. В чем?

— Они все время совершают неожиданные поступки. Ну и еще… Я, конечно, тебе это уже говорил, но повторю еще раз. Лишь кажется, что чудовища ходят поодиночке. На самом деле они почти всегда охотятся стаей. Но заметить это удается не сразу. И чаще всего… сказать?

— Я слушаю.

— Чаще всего это становится ясно тогда, когда спасаться бегством уже поздно.

54

Книжник несколько раз щелкнул клювом и осторожно обвил верхнюю часть головы крайним левым щупальцем. Получилось некое подобие ритуальной повязки, означающей, что ее владелец впал в глубокую задумчивость.

Вообще у расы, к которой принадлежал капо-ажан, подобные жесты мог себе позволить лишь молодняк, готовящийся принять личиночную форму. Для взрослых они считались не совсем приличными. Где-то на уровне людской привычки грызть ногти. В обществе не рекомендуется, а наедине — вроде как и ничего. Впрочем, в определенных ситуациях вообще не до соблюдения приличий.

Книжник еще раз щелкнул клювом.

Он хорошо осознавал, что положение его более чем серьезно. Самка человека со своим сопровождающим и этот охотник за наградами. Последний, скорее всего, даже опаснее. Если самке от него, Книжника, по большому счету ничего не нужно — всего лишь пройти к телепортеру в летающий город, то вот с охотником положение иное.

Как правило, подобные специалисты стараются не оставлять после себя свидетелей и никому без лишней надобности не показываться на глаза. Ему же он раскрылся. Зачем? Все можно было обстряпать по-другому. Не означает ли это, что охотник надумал после завершения операции, проводя зачистку, прихватить и его жизнь? Для него это проще, чем сварить вечерний палун из мантий речных бонашков.

Здесь следовало принять кое-какие защитные меры, и они, по правде сказать, уже были приняты. Идея троянского коня пригодилась. Причем, как оказалось, претворить ее в жизнь несложно. Стоило лишь слегка пораскинуть мозгами. А с головой у Книжника Дж пока все в порядке.

И еще… Книжник подумал о том, что если его план удастся, то он свой авторитет не потеряет. Сейчас необходимо не отступать, идти во всем до конца. И тогда Свалка получит большое развлечение, за которое простит ему все, и он останется в ее истории не просто очередным капо-ажаном, а «тем, устроившим охоту на самку человека». Возможно, в результате Книжник не только сохранит власть, но и войдет в легенду?

Впрочем, сейчас об этом думать не стоит, В данный момент у него забот — полон клюв, еще как полон. Прежде всего необходимо проверить план расположения охотников. Вот тут все должно быть рассчитано точно. С какой бы стороны эта самка человека со своим сопровождающим ни подошла к Свалке, она очень быстро окажется в огненном коридоре. В нее станут налить буквально отовсюду. Из окон, с крыш, из подворотен и подъездов, из-за перегораживающих улицу баррикад. Может, это заставит ее совершить ошибку, что-то не просчитать? Надеяться на подобное, конечно, не стоит, но вдруг… Но главный расчет совсем на другое.

Так, о чем еще следует помнить? О стражах порядка? Тут все обмозговано, и капо-ажан даже успел обо всем договориться. Возможно, следует принять еще какие-то дополнительные меры на случай, если среди них отыщется кто-то несообразительный и неподкупный, считающий святым долгом защиту закона. Подобных вроде бы уже давно не встречалось, но вдруг один затесался? Значит, на этот случай надо подстраховаться. Как это сделать половчее?

Книжник Дж снял с чела щупальце и, изогнув его как знак вопроса, поднял над головой. Подобное поведение в приличном обществе тоже не приветствовалось, но ему сейчас это помогало думать и находить правильные решения.

Ночь не кончилась, и Книжнику придется еще о многом подумать. Чем не повод, чем не оправдание возврата к некоторым скверным привычкам, от которых он вроде бы избавился? У него есть чертовски хорошее оправдание. А запас дурных привычек за долгие столетия жизни накопился просто колоссальный. Интересно, на сколько процентов он его использует, прежде чем ночь закончится? На треть? На половину? Больше?

Ну что, все решено? А если решено, то следует немедленно вернуться к насущным заботам. Многое еще надлежит сделать. Прежде всего необходимо еще раз заняться стражами порядка. Потом надо позаботиться о туристах. Ни один из них не должен пострадать.

Кстати, о туристах… Можно ли каким-то образом получить с них деньги за предстоящее зрелище? Это позволит сократить расходы. А представление будет знатным и зрители на него найдутся, особенно если гарантировать им безопасность.

Любопытная мысль, но начать надо со стражей порядка. Как еще тут можно подстраховаться?

Книжник Дж погрузился в раздумья. Через полминуты, даже не заметив этого, он стал чистить клюв кончиком нижнего правого щупальца. Во времена его детства за такие дела юных особей лишали очередной порции шкворчащих креветок и отсылали до следующего приема пищи в дальний угол пещеры.

55

Терпение, уверенность в своих силах, самообладание и еще раз терпение, будь оно неладно!

А вообще-то спамеру хотелось выть. Сесть на задние лапы, поднять мордочку кверху, открыть пасть и исторгнуть из себя вселенское отчаяние. Именно так поступали его предки в самые тяжелые минуты своей жизни.

Они, пращуры, были большими, сильными, мохнатыми хищниками. Они бродили по болотам, тундре, льдам и считали добычей любое встретившееся живое существо, независимо от его размеров и силы. Они могли не есть неделями, а также размножаться и выкармливать детенышей в лютый мороз. И еще они выли. Это несложное действие отгоняло неудачу, помогало найти новые силы, возвращало утраченную уверенность и волю к борьбе за жизнь.

Завыть… Нет, не нужно. Спамер не похож на своих предков, он цивилизованный и значит — перебьется. Да и не стоит ему, находясь в «Левой верхней клешне», привлекать к себе внимание. Как он недавно слышал, сегодня здесь торговцев информацией недолюбливают.

Спамер тяжело вздохнул.

А события в этом заведении, похоже, происходят преинтересные. И в другое время к ним следовало бы внимательно приглядеться, но сейчас… сейчас…

Толку-то? Ничего не изменить, ничего не поправить.

Спамер прикинул, что уже наступает утро. Значит, он все-таки пережил эту ночь. Ночь отчаяния, в течение которой следовало, дав самому себе бой, обрести новую надежду. Ну вот она действительно возродилась, словно феникс из пепла. В первый раз, что ли? Из одной-единственной мысли, очень простой и понятной.

Самка, за головой которой явился охотник, все еще здесь. Значит, и он где-то поблизости. Просто умудрился как-то сделать так, чтобы его нельзя было найти. Возможно, устроил засаду и пока не имеет возможности объявиться?

Стало быть, не все еще потеряно. Охотник появится в самый неожиданный момент и сделает свою работу. Вот тут-то и настанет время напомнить ему о заключенном договоре. Всего-навсего.

Спамер задумчиво покрутил головой.

А что ему остается? Надеяться на лучшее и стараться держаться поближе к месту событий, заодно не пренебрегая никакими сведениями? Собственно, это и есть его профессия. Собирать информацию и помнить, что всегда найдется желающий за нее заплатить. Надо только не потерять уверенность, не ослабить хватку, снова и снова проявляя недюжинный ум, уповая на удачу, трудиться, не покладая лапок. Вероятно, при некотором везении удастся не только компенсировать потери, но даже и заработать.

Спамер ощутил, как где-то внутри его проснулся один из диких предков.

Да ладно тешить себя иллюзиями. Его элементарно надули. Сомнений нет. Надули как последнего простака. Поэтому надо не убаюкивать себя напрасными надеждами, а попытаться найти ответ на один резонный вопрос. Почему какой-то негодяй может себе позволить не оплатить его работу? Только потому, что он, спамер, не похож на своих предков?

Да, у него нет их силы и свирепости, но зато есть нечто, гораздо более действенное. Знание своих прав и решимость добиться их соблюдения. Ему известно, где он получит защиту и к кому следует обратиться.

Стражи порядка? Нет и еще раз нет. Он сейчас пойдет прямиком к Книжнику. Вот так-то!

Ах, тот занят и не пожелает его видеть? Ну тогда, у него, у спамера, есть некие сведения, касающиеся убийцы его под-ажанов. Тех самых пернатых, в гостинице. И Книжник, услышав, кто их на самом деле ухлопал, страшно удивится, а потом выслушает его претензии и, конечно, примет меры.

Ждать и надеяться, что охотник с ним все-таки расплатится? Смешно! Он не сделал это вовремя и, значит, закончив свои дела, прямиком отправится в космопорт. Тогда что-то предпринимать будет уже поздно. Стало быть, надо идти к капо-ажану прямо сейчас. Он поможет, он отомстит.

Мысли эти настолько захватили спамера, что он, забыв обо всем, выскочил из «Левой верхней клешни» и опрометью кинулся в сторону резиденции Книжника.

Он знал, он чувствовал, что в нем проснулась ярость далеких предков, очень не любивших упускать добычу и преследовавших ее до самой последней возможности. Какой бы противник, какое бы препятствие ни стояло у них на пути.

56

Увидев крыши хибар, расположенных на самой окраине Свалки, они остановились.

Антон подумал, что, возможно, это напрасная трата времени. С другой стороны, именно сейчас надеяться захватить врагов врасплох глупо. Все равно не получится. И значит, торопиться действительно некуда. Ну и потом, остановка нужна Тари для того, чтобы лучше подготовиться к предстоящему сражению. Как ни крути, но в будущей схватке ей придется играть роль первой скрипки. От нее зависит, прорвутся ли они к телепортеру.

А прорвутся? Там впереди засада, скорее всего, не одна, и остаться в живых можно лишь чудом. Впрочем, его клиентка уже доказала, что чудеса ей вполне по плечу. С ее-то способностями.

— Кажется, нам предстоит нечто необычное, — задумчиво сказала Тари. — С целым городом мне воевать еще не приходилось.

— Можем отступить, — подсказал Антон. — Здесь, на границе между джунглями и городом, мы вне досягаемости. Причем в случае если даже кто-то надумает прийти сюда и устроить на нас охоту, ничего у него не получится. Тут мы разобьем даже профессиональных вояк, запросто разобьем.

— Нам нужен летающий город, — напомнила Тари. — Или ты решил, что проживешь без него?

— Нет, не проживу.

— Замечательно. Учти, сегодня будет жарко, очень жарко, но ты ведь пойдешь со мной до конца?

Что за вопросы? Волчонок заключил соглашение, он обещал, значит, сделает.

— Пойду.

— Вот и отлично.

— И все-таки мне хотелось бы добавить…

— Ну?

Антон немного помедлил.

Страх? Нельзя сказать, что он вообще не боится. В подобной ситуации не испытывают страха только полные идиоты. И все-таки его слова продиктованы не боязнью. Просто на нем лежит обязательство охранять ее, и он должен об этом помнить.

— Если мы выждем несколько дней, — проговорил он, — наши противники устанут. Сегодня они готовы воевать, сегодня они нас ждут. Через несколько дней их решимость уменьшится, они расслабятся. Тогда пройти к телепортеру в летающий город будет гораздо легче.

— Ничуть не сомневаюсь, — сказала Тари. — Но…

— Но?

— Мы пойдем сейчас. Ты забыл о моем умении? И мне надоело ждать, убегать, уворачиваться. Я дойду до телепортера, пусть даже против меня будет весь космопорт и вся Свалка, все, кто сейчас на этой территории находятся.

Антон кивнул. Так он и думал. Вообще не стоило заводить этот разговор, но если уж он начался…

— Что если ты угадала? — спросил он. — Вдруг тебе и в самом деле придется сражаться против всех? Не забудь, ты ощутимо наступила на мозоль местному капо-ажану. Он плевать хотел на имперские структуры, он сам по себе, а власти у него больше, чем у начальника космопорта. Стоит ему кликнуть клич, пообещать достойную плату, и он выставит против тебя любое количество бойцов.

— Я знаю, — ответила Тари. — Думаешь, меня это может остановить? Да будь их действительно хоть целая армия…

Волчонок окинул ее испытующим взглядом. Она не блефовала, она явно собиралась выполнить обещанное. И не отступит, если вспомнить вчерашнюю схватку.

— Тебе придется убить много мыслящих, — напомнил он. — Если мы подождем несколько дней, мертвецов будет меньше. Подумай об этом.

— Я постараюсь убивать только в случае крайней необходимости, — пообещала Тари.

— Но все равно тебе придется пролить чужую кровь.

— Да, — бесстрастно ответила она. — И я сделаю это. А разве тебе там, на своей легендарной Земле, не случалось никого отправлять к праотцам?

— Случалось, — подтвердил Антон. А что он еще мог сделать? Соврать?

— Зачем ты тогда задаешь вопросы? Если понадобится, те, кто рискнул встать у меня на пути, — умрут. Таков их выбор. Они сами его сделали и сами же за него расплатятся.

Волчонок пожал плечами.

Опять возразить нечего. Лично у него, кстати, даже и выбора нет. Сколько бы мыслящих ни намеревалась убить Тари, придется ей помогать. Это входит в его обязанности, ну а еще… прошлую ночь тоже нельзя вычеркнуть. Она — его женщина, и значит, он обязан ее защищать.

Его женщина? Вот именно, И дело было даже не в том, что и как произошло между ними. Хотя, по правде, все было просто превосходно. Просто они принадлежали к одному племени, являлись двумя половинками. Так, кажется, говорили в старину? И не в том дело, что они одинаково воспринимают окружающий мир. Есть еще и нечто, некое ощущение единства, словно бы какого-то едва ли не кровного родства. Именно это чувство делало Тари его и только его женщиной, той самой, идеальной, которую себе ищет каждый мужчина иногда всю жизнь.

Очень жаль, что они встретились таким образом. При иных обстоятельствах все могло закончиться совсем по-другому.

— Да, кстати, держи. Вот эта штука тебе пригодится. — Тари протягивала ему жетон гражданина.

— А ты? — спросил Волчонок. — Как же ты?

— Вполне возможно, в самом конце у меня даже не будет времени тебе его передать. Только проскочить в телепортер. При этом с моего личного счета просто снимут деньги за вход, и все будет в норме. А у тебя счета нет, и значит, пропуском послужит жетон. Без него телепортер тебя просто не пропустит.

— А что если…

— Нет, — перебила его Тари. — Нет, так ты не сделаешь. Ты сейчас пойдешь со мной и будешь прикрывать мне спину, и поможешь, если я все-таки где-то ошибусь. Пойдешь, не так ли?

— Пойду, — сказал Антон.

Он взял жетон, сунул в карман и подумал, что вот его мечта исполнилась. Он даже получил оговоренную плату вперед. Все по-честному, без обмана.

Волчонок усмехнулся. Не слишком ли все легко и просто? Должен, он это чувствовал, здесь обязательно должен быть какой-то подвох.

Впрочем, будущее покажет. Это входит в его обязанности. Объяснять вроде бы необъяснимые вещи и срывать покровы с тайн. Конечно, случается, что будущее этой своей работой пренебрегает, но редко, очень редко.

— А теперь пора идти, — скомандовала Тари. — Теперь вперед. Сейчас они у нас попляшут, сейчас мы все закрутимся под звуки старого граммофона.

57

— Идут! Они уже здесь!

Услышав это, Книжник Дж почувствовал облегчение, такое сильное, словно у него с души упал даже не камень, а средних размеров живой звездолет.

Наконец-то! Ждать — поганое занятие. Особенно такое известие, особенно на его месте, особенно… Все, хватит эмоций. Пора собраться и начать действовать. Это сражение проиграть нельзя.

Первым делом надлежит известие проверить. Ложная тревога скверно скажется на моральном духе войска.

— Эй, дозорный, выведи на мой экран изображение с любого из кибершпионов, — скомандовал Книжник. — Посмотрим, как противники выглядят после ночевки вблизи джунглей.

— Хищные десантники… Я сообщал вам, капо-ажан. В сумерках прилетела большая стая. Они появились неожиданно, а мои кибершпионы были в небе. В общем, десантники схрумкали всю электронику подчистую, Я ничего не успел сделать. Налетели клином и всех… до единого. Я тут же доложил…

Верно, докладывал. Толку-то с этого? Лучше бы внимательнее присматривал за своими следаками, а не докладывал. Новых кибершпионов так просто не достать. Ими имеют право пользоваться только стражи порядка, да не простые, а лишь принадлежащие к секретному подразделению «Бронированных призраков». И значит, купить их можно только на черном рынке. Есть там парочка торговцев. Если с ними поговорить, как надо, и заплатить хорошие деньги, то дело выгорит. Правда, доставят они товар лишь через пару дней. Быстрее нет никакой возможности, совсем никакой.

Еще тогда, вечером, услышав доклад дозорного, капо-ажан сообразил это и подумал: придется что-то изобретать. Конечно, если враги зайдут именно с этого конца. Они же почти наверняка выберут самый короткий путь к телепортеру и, стало быть, вступят на территорию Свалки гораздо левее.

Нет, не выбрали. Пошли именно здесь. Хорошо, Книжник догадался оставить тут на всякий случай дозорного. А иначе люди и вовсе могли проскользнуть незамеченными.

— Как вы и приказали, я перебрался на крышу самого высокого строения. К счастью, неподалеку была молитвенная башня суздуков… Втащить на нее камеру связи было сущим мучением, но я…

— Помолчи, — приказал Книжник. — Не мешай думать…

Время. Оно исчезало, словно деньги у неопытного юнца, вознамерившегося обыграть старого шулера. Тратить его на разговоры с этим нерадивым идиотом не стоило. Врет ли он? Ну нет, он разгильдяй, но не самоубийца. И значит, в его донесении можно не сомневаться.

Прямо сейчас надо отдать необходимые распоряжения, немедленно привести в боевую готовность войско, перебросить часть сил на другие позиции. Надо бы. Однако прежде капо-ажан хотел взглянуть на врага. Была у него такая примета. Перед большой дракой хотя бы раз взглянуть на противника. Помогает точнее предугадать его будущие действия.

Книжник несколько раз скрипнул клювом.

Он обязан увидеть людей, он должен использовать любую возможность увеличить шансы на победу.

— Вот что, парень, — сказал капо-ажан наблюдателю. — Ответь мне, где они сейчас находятся? Ты их еще видишь?

— Только что прошли у подножия башни, — отрапортовал дозорный. — Идут прямо на засаду мальтузеров. Знаете, такие шустрые и неплохо, кстати, стреляют. Думаю, заварушка начнется минут через пятнадцать, не раньше.

— Почему ты так думаешь?

— Люди идут медленно, настороженно.

— Хорошо. Теперь скажи мне, можешь ли ты перенаправить камеру связи так, чтобы я их увидел?

— Быстро — нет. Для этого ее надо подтащить к краю башни, а там парапет. Не получится.

— Понятно. Тогда наблюдай дальше. Если произойдет что-то неожиданное, докладывай сразу.

— Понял.

Прикосновение кончика щупальца к нужной кнопке и проекция физиономии дозорного исчезла. Вместо нее появился длинный, закутанный в плащ силуэт.

Еще один дозорный, и кажется, это… Да, своих под-ажанов он узнает и со спины.

— Кларед! Ну-ка взгляни на меня. Есть разговор.

Проворно обернувшись, дозорный бодро отрапортовал:

— Наблюдаю. Пока ничего не происходит.

Книжник коротко щелкнул клювом. Вот это хороший парень. Знает свое дело, надежен, умен, способен выполнить важное задание. И жаль, что преступная парочка выбрала путь в стороне от его поста.

— Слушай меня, Кларед, — скомандовал Книжник. — Подними-ка пару кибершпионов повыше и перемести их левее. Есть информация, что дичь появилась у соседей. Ее надо проверить.

— Понятно.

— Ищи. Если найдешь, дай картинку на экран, покажи мне преступников как на кончике щупальца. Потом постарайся повесить над ними всю остальную стаю следаков. Я хочу видеть каждый шаг врага, каждое его движение.

— Сделаю.

Дозорный занялся пультом управления кибершпионами, а Книжник, удовлетворенно хмыкнув, позволил себе слегка расслабиться. Одно из его щупалец ловко подхватило со стоящего неподалеку столика высокий сосуд, доверху наполненный водой знаменитого во всей галактике цветочного моря.

Один глоток, в честь большого дела!

Кажется, таких у него давно не было? И возможно, кто-то решил, будто капо-ажан утратил силу и потерял хватку?

Зря, очень даже зря. Неважно, выиграет ли он сегодня или проиграет, спектакль получится по-настоящему грандиозным, а это для зрителей самое главное. Все остальное не будет иметь большого значения. Их, зрителей, должен захватить масштаб и эмоции. И еще — кровь, море крови. Вот на что покупается толпа. На масштаб, кровь и эмоции. Причем участвовавшие в сражении, те, кто выживет, получат деньги, неплохие деньги, а также приобретут возможность на протяжении оставшейся жизни рассказывать, какими они все оказались героями и хитрецами. Чем не повод для аплодисментов постановщику спектакля?

Книжник осторожно поставил сосуд обратно на столик и сладко прищурился.

Так и будет. В случае проигрыша он прикажет распустить слухи, что им противостояла настоящая дьяволица. Чудовище, совершенно кошмарное, непобедимое создание. Причем слухи эти будут не так далеки от истины.

А если победит? Шансы на такой исход малы, но все же…

Охотник, предоставивший ему информацию о самке человека. Вот где может быть закавыка. Даже если удастся принять надлежащие меры защиты, чтобы не опасаться его, останутся еще законные обязательства. Взамен полученной информации капо-ажан подрядился отдать охотнику самку человека. Она его законная добыча. Вот только не хочется, очень этого не хочется.

Если рассматривать происходящее как некое зрелище, то главным действующим лицом должны быть он, Книжник Дж. Появление охотника, которому в итоге достанется главная добыча, способно поставить это под сомнение, разрушить эффект сопереживания. А ведь он, этот эффект по большому счету даже важнее, чем возможность поквитаться с людьми, бросившими вызов его могуществу.

Свита делает короля. Зрители придают смысл зрелищу. Зеваки определяют ход уличной стычки. Если хочешь стать большой шишкой, веди себя так, словно ты ею уже стал. У тебя должно быть умение подать себя, умение создать для окружающих феерический спектакль, действо, зрелище, ибо они жаждут именно его. А они, обычные мыслящие, просто мечтают о зрелищах, они согласны на что угодно, лишь бы развеять скуку, избавиться от осознания зря прожитой жизни. Именно поэтому они будут по-настоящему благодарны тому, кто сумеет их развлечь и отвлечь. Они отдадут ему сердца и сделают своим кумиром.

Книжник Дж умел. Он владел искусством превращения в зрелище любого, даже самого обыденного происшествия. И это умение не раз помогало ему на пути к титулу капо-ажана.

Конкуренты? Они встречались на его пути толпами. И канули, ушли в небытие. Почему это произошло? Почему до вершины добрался именно он? Некоторые из них обладали способностью мыслить и действовать в той же мере, что и он.

Однако победил именно Книжник Дж. Почему? Правильно, потому что именно он умел свои таланты, все свои выигрышные качества подать надлежащим образом. Умел сделать так, чтобы о его успехах знали все, а о неудачах, время от времени случающихся с каждым, никто не догадывался.

И сейчас что-то подсказывало ему, что если самка человека достанется охотнику за наградами, то зрелища не получится. Оно будет незавершенно, и зрители, почувствовав это, а они всегда тонко ощущают такие вещи, забросают его гнилыми фруктами.

Впрочем, кажется, он слишком отвлекся? Книжник взглянул в сторону сосуда.

Нет, еще один глоток он себе сейчас позволить не может. Голова у него должна оставаться ясной.

Так вот, о соглашении с охотником.

Капо-ажан не имеет права нарушить взятые на себя обязательства. Выполнить их — его долг. Тут не поспоришь. Хотя лазейка есть. Охотник, заключивший с ним соглашение, тоже обязан играть честно. Стоит ему хотя бы чуть-чуть отступить от правил игры, и Книжник получит право не соблюдать их вовсе.

А если так, то о каком соглашении может идти речь после рассказа спамера? Кто зарезал его пернатых под-ажанов, не охотник ли?

Ах, доказательств нет, а есть лишь только умозаключения? Они не в суде, и тут совсем другая система определения виновности. Здесь вполне достаточно и умозаключений. Особенно если они чертовски похожи на правду да к тому же позволяют разорвать соглашение, оказавшееся невыгодным.

Нет, тут все решено. Приговор вынесен и обжалованию не подлежит. Узнать бы еще, где охотник спрятался… Ничего, это обязательно выяснится. Вот он покончит с… как ее там? Ах да, с Тари, и тогда можно будет заняться одним хитрецом, любителем резать длинные шеи.

Да, кстати, есть еще обиженный спамер. Ну с ним-то все просто. Ему надо будет подкинуть кое-какую мелочишку. Не очень много, но сколько-то придется заплатить. Заслужил, предоставил возможность решить ситуацию с охотником самым наилучшим образом. Подобное нуждается в поощрении.

Книжник слегка прикрыл третий глаз и подумал, что бодрствует уже более суток. А возраст у него солидный, и следовательно, сейчас он должен если не падать от усталости, то хотя бы ее ощущать. Должен, но ее и в помине не было. Предчувствие предстоящего сражения вспенивало его кровь, словно хмельной напиток с планеты божьих коровок, словно целый бокал воды цветочного моря.

Давненько он не чувствовал такого подъема. И это было хорошим, просто великолепным знаком.

— Готово, — отрапортовал караульный. — Вот они, голубчики. Можно взглянуть.

Ну-ка, ну-ка… интересно…

Внимательно рассмотрев двух людей, неспешно идущих по улице Свалки в сторону первой засады, Книжник подумал, что ошибки быть не может. Это они. Причем спутник самки — не в счет. Он никакими особенными свойствами не обладает, на него можно не обращать внимания. Но самка… да, это действительно она.

Пора начинать представление. Зрители и участники уже заждались.

58

Тари считала время. Она делала это уже во второй раз с того момента, как они с Волчонком очутились на территории Свалки, считала самым тщательным образом, стараясь выбрать не просто хороший, а наилучший путь к телепортеру. Труднее всего было в конце исследуемого ею получасового отрезка времени. Там надо было все совместить так, чтобы третий заход начать с самой выигрышной позиции.

Знать бы еще хоть приблизительно, что там ее ждет, за границей ближайшего получаса?

Она считала.

Мыслящий с пукалкой, похожей на ракетное ружье… Кто это, охотник или случайный зевака? Может быть, предмет у него в конечностях вовсе и не оружие, а нечто совершенно безобидное? Или все-таки оружие? Как это определить и не стоит ли ей на всякий случай оглушить подозрительного мыслящего?

Но тогда ей придется сделать три лишних шага. Как быть с ними? Причем не только три лишних шага. Она еще ударит следующего мыслящего, ударит туда, где у него находится целая поросль фиолетовых дыхалец. А потом…

Тари вздохнула. Нет, ничего не получится. Нельзя пренебрегать даже такой мелочью. Никаких «на всякий случай». Она должна знать совершенно точно.

Время пошло в нужном направлении, и она словно со стороны увидела, как проходит мимо мыслящего, не обращая на него внимания, и как тот, стоило ей повернуться спиной, ловко поднимает штуковину, все-таки оказавшуюся оружием, нацеливает ей в спину, а потом… Ну дальнейшее совершенно ясно.

Тари не стала смотреть на свою смерть. Она, кажется, была не мгновенной и очень мучительной. Нет, лучше не смотреть, а вернуться слегка назад.

Три шага. Вот гадство. Этих трех шагов ей, вполне возможно, где-то там, в будущем, не хватит для того, чтобы добраться до телепортера. Как их сэкономить?

Кстати, а что делает ее сопровождающий? Может быть, стоит задействовать его? Ну-ка… Ага, он рядом и вот сейчас почти повернулся в нужную сторону. Для того чтобы он вовремя заметил этого подлого мыслящего, его надо заставить взглянуть в нужном направлении.

Как? Ну-ка отмотаем чуть-чуть к началу… Ага, вот здесь, секунд десять назад она может, толкнув его локтем в бок, указать нужное направление. И тогда все сложится, как надо. Почти как надо, поскольку при этом варианте Волчонок не успеет оглушить другого мыслящего, устроившегося за лотком с печеными сластами. Ничего, это успеет сделать она чуть попозже. Успеет?

Она добросовестно отмотала время вперед и, убедившись, что успеет, почувствовала облегчение.

Ну вот, на место встал очередной кусочек мозаики протяженностью в полчаса. Потом поступки и сказанные в нужное время слова надо будет еще запомнить, затвердить накрепко, чтобы ни в коем случае не перепутать. Малейшая ошибка, и Тари выбьется из ритма. Вся ее кропотливая, тяжелая работа пойдет прахом. Скверно, очень скверно. Однако хуже будет то, что ее при этом убьют. И поскольку это случится в реальном времени, ничего переиграть не удастся.

Убьют. Возможно очень болезненным способом. Как? Ну, к примеру, она может получить в спину заряд из какого-нибудь медузомета и, завывая от боли, рухнет на мостовую, по которой будет долго кататься, не переставая истошно кричать, а хищные медузы в это время будут лакомиться ее телом и в конце концов прогрызут в нем множество больших и маленьких дыр, натурально превратят в сито.

Тари брезгливо передернула плечами.

Огромные, кровоточащие дыры. Она будет умирать до тех пор, пока хищные медузы не сожрут или ее сердце, или мозг. Интересно, что будет съедено первым? Скорее сердце. Впрочем, это еще как повезет. А до тех пор…

Хорошо, вот дальше об этом думать действительно не надо. Лучше взяться за дело и просчитать еще кусочек.

Она запомнит эти полчаса, вызубрит. И не с сотого прогона. Хватит двух-трех. У Тари, к счастью, великолепная память. А еще за последний год, уходя от самых разнообразных преследователей, она так натренировалась считать время, что стала в этом деле профессионалом.

Хватило бы только сил добраться до телепортера… Сколько еще раз Тари сможет просчитывать варианты? Два или три? В какой момент у нее иссякнут силы? И надо учесть, что так много и так тщательно она еще не считала. Значит… да, скорее всего, у нее есть всего лишь два следующих получаса. По их завершении она должна попасть в летающий город. Во что бы то ни стало.

И Волчонок… с ним все решено, так нечего и думать. Она отдала ему жетон, и это был очень правильный ход. Теперь он уверен, что вслед за ней беспрепятственно пройдет в телепортер летающего города.

Как же, раскатал губу! Или все-таки позволить ему это сделать?

Тари взглянула на Волчонка, неподвижного, словно статуя, и подумала, что он сильно напоминает манекен в витрине магазина. Так оно и есть. Манекен. Даже не так. Он — просто мишень, болван, которого используют, а потом расстреливают, от которого без малейшего сожаления избавляются. И она это сделает. Точно? И вообще, что могло бы произойти, не ввяжись она в эту проклятую игру? Возможно, тогда она смогла бы жить с ним. Стать его женщиной?

Что-то в нем было, нечто родное и знакомое. Тари действительно чувствовала себя с ним так, словно они знали друг друга вот уже сто лет.

Симбионт и игра. Вот что стоит между ними. Сможет ли она…

Да смогу, смогу, твердила про себя Тари, сейчас день, и все восторги ночи любви в прошлом. Она пожертвует чем угодно, даже тем, кто мог бы стать спутником ее жизни. Слишком серьезна игра и ценен главный выигрыш. При мысли о нем можно сойти с ума.

Она усилием воли остановила пришедшее вдруг в движение время и поспешно оглянулась.

Вот это да! Вот это номер! Кажется, еще немного, и Тари просто вывалилась бы обратно в реальный мир. К счастью, этого не произошло, но вполне могло. А случись… да, это закончилось бы катастрофой. И все из-за мыслей о Волчонке. Прочь в сторону, прочь их из головы, пока они ее не погубили!

Счет и время. Вот чем она должна сейчас заниматься. Счет и время, иначе погибнет.

Где Тари находилась, прежде чем задумалась о своем спутнике? Вот здесь? Топталась на этих двадцати секундах? Да, точно, именно здесь. Так, тут все закончено, и следует двигаться дальше. В конце этого получаса она должна быть рядом с магазином инвентаря для астероидных пикников, в последнее время вновь вошедших в моду. Если недотянет до него хотя бы несколько шагов, все придется переделывать.

Итак, двадцать секунд, надо сказать, не очень тяжелых. Вот дальнейшая минута будет трудновата. С ней Тари намается. Два метателя, хорошо загрузившиеся живымигранатами, один хитрец с портативным расчленителем, а также штук десять вооруженных чем попало, почти безобидных поодиночке, но очень опасных в массе обитателей Свалки. И вся эта теплая компашка сгрудилась на пятачке в несколько десятков метров. Аптека, объемная реклама суперподгузников, угол дома и зев подземного гаража.

Тут она хлебнет. Эта минута ей легкой не покажется. Нет, не покажется.

59

Сила и агрессия, причем агрессия по поводу и без повода, — Ухар-плосконосый делал ставку именно на них. С самого детства по сей момент ставил на них и обязательно выигрывал. Любое состязание, любое соревнование, в котором он принимал участие, как правило, заканчивалось раньше, чем рассчитывали его устроители, и происходило это потому, что оно обязательно перерастало во всеобщее побоище.

Причем по причине почти полной своей неуязвимости, Ухар его обыкновенно выигрывал, оставаясь на ногах при любом количестве противников. Телосложение у него для этого очень уж подходящее. Более всего Ухар смахивал на вставшего на задние лапы мамонта, которому вместо хобота присобачили поросячий пятачок. Причем лапы эти обладали просто феноменальной толщиной и мускулистостью. Передние же, не менее мощные, давали ему возможность сокрушать противников сразу группами. А глаз у него насчитывался целый десяток, и располагались они по периметру верхней части головы, что обеспечивало просто великолепный обзор.

Ну и, конечно, имела значение запредельная наглость Ухара, а также чудовищное самомнение.

Именно этими своими свойствами плосконосый чрезвычайно гордился, именно их он совершенствовал и шлифовал, желая довести до совершенства.

Умение подкрадываться и искусство устраивать засады? Подобное существо в них не нуждалось. Главное — занять правильную позицию и начать первым. А в данный момент самая выгодная позиция — в переулочке, из которого прекрасно просматривалась некая улица. По ней и должны были пройти те, на кого объявлена охота.

Узнать это Ухару помог стандартный связь-перехватчик блумингов, гениев по части шпионского оборудования, — старый верный его друг, и раньше не раз выручавший в подобных случаях. А чтобы вычислить канал связи координатора действий, направлявшего охотников, больших усилий не потребовалось. Вполне хватило получаса в баре гостиницы и нескольких кружек местного хмельного напитка, поставленных здешнему завсегдатаю, обладателю острой мордочки настоящего проныры.

Пойло, между прочим, оказалось в самый раз. Вспомнив об этом, Ухар довольно оскалился. Действительно, очень даже неплохое. Вот еще бы удалось запомнить его название. Хотя сейчас для пития времени нет. Сначала следует отдать должное натиску и агрессии. Прежде он развлечется.

Приникнув к связь-перехватчику, Ухар потратил несколько минут на подслушивание переговоров и, убедившись, что противник и не думает менять направление движения, решил, что настало время подготовиться к схватке.

Вытащив из стоявшего возле ног фирменного футляра, украшенного многочисленными рекламными наклейками, здоровенную, окованную железными кольцами дубину и несколько раз взмахнув ей на пробу, плосконосый почувствовал себя просто великолепно. Дубина являлась его любимым оружием, и он с большим удовольствием пускал ее в ход.

Удовольствие и предвкушение.

Ухар знал, что сокрушит любого, а не только какую-то там парочку людей. Самца, между прочим, он вырубит первым, а самку, поскольку та слабее, оставит на закуску. Пока самка будет валяться без сознания, он спляшет на теле самца танец, весь смысл которого в том, чтобы у того, кто снизу, оказалось сломано как можно больше костей.

Рекорд Ухара равнялся тысяче и одному перелому. Правда, достигнуть его удалось лишь с кошшем, жителем одной из приграничных планет галактики. Костей у того в теле оказалось больше, чем у кого-либо из встречавшихся плосконосому мыслящих. К тому же и времени в тот момент было вагон и маленькая тележка. В общем, условия сложились просто идеальные. И все-таки тысяча и один перелом — солидный повод для гордости.

Значит, начнет он с самца, а потом перейдет к самке… Кости у нее наверняка более ломкие, они же тоньше и деликатнее. Нет, с этими людьми к рекорду вряд ли приблизишься, но надо попытаться, попробовать всегда стоит. И не терять надежду. Вдруг получится? Не упускать ни единого шанса. В последнее время удобные случаи предоставляются не так часто. А жаль… Раньше, когда слава его была еще не так велика, Ухар мог даже выбирать самые перспективные варианты для грядущей драки, самые многообещающие. Будь это сейчас…

Ухар мечтательно закатил к небу весь свой набор глаз.

Будь у него возможность… но ведь нет же? Теперь приходится организовывать любое самое крохотное развлечение, дорожить малейшей возможностью, пусть она даже и отрывает от деловой поездки.

Вот об этом вспоминать не стоило, совсем не стоило. Ухар раздраженно чертыхнулся.

Деловая поездка. Партнеры. Обязательства. Все сейчас не имеет значения. Главное, он вовремя заглянул в бар гостиницы, услышал о готовящемся местном развлечении и сообразил, что к чему. И вот теперь стоит в переулке, сжимая любимую дубину, ждет момента, когда представится возможность вступить в игру. Кажется, долго ждать не придется. Если судить по крикам и выстрелам, неумолимо приближающимся к его переулку.

Ага, еще ближе… ближе… вот сейчас…

Он их увидел! Люди и в самом деле появились на улице, которой заканчивался его переулок, и они, эти люди, были совсем хлипкие. Ну и что? Это не остановило его и на долю секунды, в таких случаях плосконосый никогда не рассуждал.

Ухар ринулся вперед, рванул к добыче так, словно в нем вдруг проснулся параинерционный двигатель, способный разогнать до скорости псевдо-ноль даже средней величины звездолет. Он мчался к людям, размахивая дубиной, прикидывая, куда нанесет первый удар, и выл. В вое этом слышались и ярость битвы, и желание крови, и врожденная свирепость, а также полное отсутствие жалости и исступленная жажда победы. Остановить его, казалось, не мог никто. Какой-то маленький зелененький абориген, тоже, видимо, собиравшийся напасть на людей и случайно оказавшийся у него на дороге, услышав эти жуткие звуки, обернулся и упал, потеряв сознание от страха.

Ухар на него не взглянул и даже не попытался, пробегая мимо, наступить ему на голову. Его сейчас интересовали только люди. Он завывал и мчался вперед. Он знал, он твердо был уверен, что победит и прямо сейчас. А может, если ему еще и повезет, даже превысит свой рекорд хотя бы на одну косточку.

Превысит, хоть тресни… и победит, обязательно победит…

Если про существо говорят «почти неуязвим», это означает, что, по крайней мере, одно уязвимое местечко у него есть. Крохотное, хорошо спрятанное, но реально существующее. Никто об этой болевой точке, конечно, не знает и никто в нее даже не пытается попасть. Поэтому такому, как Ухар, можно не беспокоиться. Словно он на самом деле непобедим.

Вот только уязвимое место все-таки существует.

Тари нанесла всего лишь один удар, но этот удар маленького, твердого и сильного кулачка попал точно в уязвимое место. Ухар-плосконосый потерял сознание и рухнул, как подкошенный. Причем без сознания он провалялся часа два, не меньше. За это время какие-то ловкие аборигены стащили его деньги и одежду, а другие, не менее шустрые, ради шутки подсадили ему на кожу споры грибка-чесутки. Избавление от этих спор стоило больших денег и обернулось большой потерей времени.

Да, еще одна немаловажная деталь.

Так получилось, что, потеряв сознание, Ухар-плосконосый упал на забытую кем-то металлическую тележку для перевозки газовых баллонов. Свалившись на нее, он сломал обе задние лапы и хребет и заработал множественные осколочные переломы с раздроблением мелких плюсневых костей.

60

Теперь за преступной парочкой следовало уже три стаи кибершпионов. Они взяли людей под такое плотное наблюдение, что капо-ажан получил возможность видеть тех, с кем сражалась его армия, сразу на десятке экранов.

Армия! Войска! Иначе и не скажешь.

Книжник Дж придал кончикам сразу двух своих щупалец форму знака вопроса и, взглянув на них, вынужден был признать, что до настоящей армии этот сброд недотягивает. Нет, недотягивает. Особенно по части дисциплины. Как оказалось, о предстоящем сражении проведали не только туристы, но еще и разные проходимцы из летающего города. Каким образом, хотелось бы знать?

Более того, некоторые из них даже пожелали принять личное участие в представлении, так, словно это не серьезное сражение, а сафари на одной из диких планет.

Кретины! Другого слова не подберешь. Впрочем, это их проблемы, их, а также тех, у кого они застраховали свои никчемные жизни. Его это сейчас не должно интересовать. Хотя, хотя… потом, после того как все закончится, стражи порядка, конечно, проведут расследование, и надо будет им указать виновных в так называемых «беспорядках». Без этого не обойтись.

Вот почему бы виноватыми на этот раз не оказаться некоторым туристам, а также визитерам из летающего города? Почему бы в этот раз не предъявить им счет? Ради разнообразия.

Мысль Книжнику понравилась. Хорошая была мысль. Жаль — неосуществимая. Он знал, что в конечном итоге искать виноватых все равно придется среди обитателей Свалки. Стражи порядка пожелают крови и получат ее, обязательно получат. Ничего не попишешь. Такова жизнь, таковы ее законы.

Впрочем, это все будет потом. А сейчас не пора ли отдать кое-какие дополнительные приказания? Вон та небольшая, но хорошо вооруженная группа, кажется, не успеет на предназначенное для них место. Почему бы их не поторопить?

Еще раз взглянув на экран, расположенный в левом нижнем углу его пульта связи, Книжник нажал нужную кнопку и прорычал:

— Эй вы, там, в отряде Малого, ну-ка поднажмите. Плететесь, как беременные тараканы! Живее, живее, кому говорят! Иначе никаких денег не получите.

Убедившись, что его слова возымели действие и отряд явно прибавил шаг, капо-ажан взглянул на соседний экран и чуть не взвыл от ярости. Три карбианина, три очень сильных стрелка, на которых он возлагал особую надежду, вместо того чтобы занять предназначенную им позицию, уселись прямо на тротуаре и принялись чистить верхние жвальца.

Войдя с ними в контакт, Книжник прошипел:

— Это еще что? Чем вы занимаетесь?

— Ритуальным обменом душистыми запахами, — последовал невозмутимый ответ.

— Может быть, сейчас не самое время для этого?

— Для ритуального обмена любое время подходящее.

— Ах, вот так?

— Это сказано в нашей великой книге, написанной на свитке, сотканном из слюны высшего божества.

Книжник мысленно чертыхнулся. Еще не хватало — влипнуть в религиозный спор. Очень вовремя!

— Значит, вы выходите из игры? — грозно спросил он.

— Нет. После обмена мы сможем двигаться быстрее и окажемся на месте вовремя. Кроме того, увеличение скорости движения поможет нам в битве.

Капо-ажан облегченно вздохнул. Ах, вот как? Ну тогда пусть занимаются своим делом. Пусть увеличивают скорость. Вот только поможет ли это им в схватке с самкой человека? Ох, сомнительно…

Он взглянул на экраны, показывающие Тари, и, не удержавшись, невольно залюбовался ею.

Было в этом что-то от балета, от старинного, доведенного до совершенства танца. И в то же время чувствовалось, что самка вовсе не думает о том, как ее действия выглядят со стороны. Она просто сражалась, билась самым оптимальным образом, всегда оказываясь там, где и должна была, для того чтобы с наименьшими усилиями и с наименьшей тратой времени продвинуться вперед, к заветной цели, к телепортеру в летающий город. Именно эта естественность движений завораживала и делала ее смертельный танец одним из самых красивых зрелищ, которые когда-либо довелось видеть Книжнику.

Он подумал, что по-настоящему оценить его красоту сможет не каждый. Для этого нужно много понимать в искусстве драки не на жизнь, а насмерть, обладать необходимым опытом. Впрочем, Книжник может и ошибаться. Настоящая красота распознается и без необходимой подготовки.

Капо-ажан перевел взгляд на экраны, расположенные справа от него, и, не удержавшись, выругался так замысловато, как уже давно выражался, да еще и на родном языке, что придавало ругательству и вовсе запредельно извращенный смысл.

Причиной этому послужила стычка, разгоревшаяся между двумя командами охотников, явно за место для засады. Кретины, не могли все решить миром? И если сейчас не вмешаться, они перебьют друг друга.

Он вмешался и прикрикнул, и привел такие доводы, что драчуны, вмиг забыв о раздорах, тотчас заключили перемирие. А потом стоило только слегка пораскинуть мозгами, как место, удобное для засады, нашлось для каждого.

Убедившись, что инцидент исчерпан, Книжник окинул внимательным взглядом все экраны, которые демонстрировали передвижение его войск, и удостоверился, что пока его вмешательства не требуется. Ну и слава богу. А то он уже начал было подозревать, что у него началась та самая полоса невезения, при которой любой, даже самый лучший полководец, имея огромное преимущество, неизбежно проигрывает. Нет, кажется, ничего страшного, все снова пошло как надо.

Чисто машинально капо-ажан попытался прикинуть, как стоило расставить свое войско, и снова пришел к убеждению, что лучших вариантов распределения сил не было. Не было и все. Откуда ему знать, где появятся эти двое? Дара предвидения у него нет. Значит, следовало рассредоточить охотников по всей территории с таким расчетом, чтобы их можно было перемещать и выставлять перед противником по мере его продвижения к телепортеру.

Вот они и перемещаются. Им бы еще немного дисциплины… и может, стоило что-нибудь сделать с постоянно путающимися под ногами одиночками… Впрочем, идеал, как известно, недостижим. Так что будем довольствоваться имеющимся.

Книжник Дж все-таки не удержался, снова взглянул на экраны, которые показывали сражающуюся самку. И снова залюбовался, и настолько увлекся этим зрелищем, что даже подумал о том, какая из нее могла бы получиться великолепная телохранительница. Тот, кого она возьмется охранять, может ничего не бояться. А это — мечта любого власть имущего.

Интересно, во сколько могли бы оцениваться ее услуги? Даже страшно представить. Но это бессмысленные рассуждения, поскольку в телохранители она не пойдет. Нет, не пойдет. А куда пойдет? Какова цель ее движения? Где она приобрела свои необычайные свойства, от кого убегает и почему этот кто-то нанял в погоню за ней такого охотника?

Книжник подумал, что почти наверняка никогда этого не узнает. Да и зачем? Есть знания, убивающие любого, кто к ним прикоснулся. И вообще лучше подумать о чем-то другом. Например, о ее спутнике, об этом сопровождающем. Тоже умеет драться. Сразу видно, что он в этом деле профессионал, но до самки ему далеко. Да, профи, но у него нет ее таланта все делать без ошибок. Именно поэтому сопровождающий сейчас на ее фоне выглядит бледно, можно сказать, почти незаметен. А ведь у него, вполне возможно, тоже есть какие-то скрытые таланты.

Да нет, решил Книжник, тут он переборщил. Ему пока хватает и охотника за наградами. Этот действительно осознанно идет по следам самки, А сопровождающий, можно поспорить, появился у нее случайно. Если б дело обстояло иначе, охотник обязан был бы об этом предупредить. Таким образом…

Охотник за наградами, озабоченно подумал Книжник, если он я в самом деле собирается выйти на арену, пора бы ему это сделать. Или он действительно смылся?

Если так, то это скверно и подготовленный капо-ажаном маленький сюрприз пропадет даром. Неужели люк в животе троянского коня так и не откроется?

Впрочем, какое-то время есть. Все еще может получиться самым лучшим образом. Отчаиваться рано. Ей-ей, рано.

61

Идеальная засада.

Старый Хрес, единый в трех телах, был мастером на такие штуки. Причем искусству засады он научился не где-нибудь, а верой и правдой отслужив двадцать лет в войсках Герцога Восемнадцатипланетного, знаменитого Совернака, при этом получил высочайшее одобрение за битву возле двойной черной звезды и к сему моменту вполне мог дослужиться до орденштурмбаннгриммейстера.

Не хухры-мухры, между прочим, а пансион по высшему разряду, увеселения по полной сетке и весьма и весьма обеспеченная старость. Всю эту радость подкосили под корень две пагубные привычки. Первая выражалась в чрезмерной любви к хмельному корню мыльника, вторая состояла в обыкновении резать правду-матку в глаза. Причем если первая для служивого мыслящего была более или менее простительной, то вторую никто терпеть не собирался, Особенно в войсках герцога Совернака, особенно от единого в трех телах. Правда-матка, произносимая синхронно тремя ртами, — совершенно непереносима.

В общем, его в конце концов выперли, официально за первую пагубную страсть, но на самом деле, конечно же, за вторую. После этого было множество самых разнообразных событий, по большей части не очень приятных, после которых Хрес оказался на Свалке. Что было вполне закономерно, но Хрес признавать это упорно не желал.

На Свалке он нашел дом, здесь сумел прижиться, стал своим. Тут, понятное дело, никого правдой-маткой или злоупотреблением хмельными напитками не удивишь. Этим в той или иной степени грешили едва ли не все обитатели Свалки. Мыслящий, наделенный философским взглядом на жизнь, оказавшись на его месте, вполне возможно, мог почувствовать себя по-настоящему счастливым. Вот только Хрес, единый в трех телах, к подобным глупостям, вроде тихой спокойной жизни, относился с презрением. Его жгла, его донимала несбыточная мечта вернуть былое положение и достаток. Именно поэтому, услышав о намечающейся заварушке, он вообразил, что, сорвав в ней главный приз, сделает первый шаг к возрождению.

Причем от него требуется всего лишь в полной мере проявить знания и умения, приобретенные за двадцать лет и на данный момент, несмотря на все скитания, еще не забытые. Искусство устраивать засады, необычные, смертельные, беспроигрышные. А если ты еще и един в трех лицах, если у тебя три тела и ты можешь напасть одновременно с трех сторон, то у врага просто нет никаких шансов. Надо всего лишь придумать хорошую засаду, а потом дождаться нужного момента.

Хрес именно так и поступил. Он сидел в засаде, ждал, когда можно будет напасть, и потихоньку прикидывал, как использует выигрыш. А еще он пытался сообразить, каким будет его второй шаг. Что он сделает для восстановления своего статуса после того, как разбогатеет?

Ну а кто мешает ему на этом остановиться? Или все же имеет смысл пойти дальше? Можно, например, подать апелляцию о своем восстановлении в войсках герцога Совернака, причем с обязательным возвращением звания и содержания. Теперь, когда у него появятся деньги, это станет вполне достижимым.

В общем, Хрес сидел в засаде и размышлял на разные, приятные для него темы. Он не подозревал, что в данном случае его знания и умения не стоят выеденного яйца. Весь смысл засады в возможности неожиданного нападения. А о какой неожиданности может быть речь, если противником является мыслящий, способный просчитывать будущее?

62

Перекат, прыжок и удар.

Волчонок со всего маха саданул прикладом дебристера некое массивное, передвигающееся на шести конечностях создание. Целился он шестиногу в основание шеи и попал, да так удачно, что противник, захрипев, стал заваливаться на бок.

Вот так! Есть, есть у него интуиция, та самая, приобретенная благодаря помощи Дядюшки-волка, проверенная и отточенная во многих драках интуиция настоящего бойца.

Правда, чего она сейчас стоила по сравнению с умением Тари? Такое умение драться не приобретешь никакой тренировкой. Оно возникло у нее благодаря симбионту, странному созданию, произведенному на свет наукой, граничащей с магией. Точно так же и у него был свой симбионт, наделенный другими свойствами. Но почему не такими, как у Тари? Получи Антон возможность так же просчитывать время, они могли бы действовать вместе. Это дало бы им непобедимость, неуязвимость, возможно, они сумели бы стать самыми лучшими бойцами в галактике, возможно, даже сильнее ужасных дроков.

Дроки. Волчонок видел, как они сражаются, и на это стоило посмотреть, но Тари дралась лучше, намного лучше. Она была уникальна. И получи он возможность работать с ней в паре на равных…

Антон бросил взгляд на счетчик зарядов дебристера.

Если ему сейчас придется стрелять, то минуты через две оружие станет бесполезным. А ведь стрелять придется и много. Значит, в ближайшие две минуты он должен либо найти новый магазин для дебристера, либо вооружиться чем-то таким же эффективным.

Второе — скорее всего. Благо оружия от тех, кто пытается им заступить дорогу остается предостаточно, причем самого разнообразного. Есть из чего выбрать.

Он посмотрел на Тари.

Та сражалась, выполняла свою работу. Антон всего лишь следовал за ней. Большой помощи от него пока не требовалось. А раз так… Он был профи, а истинное проявление профессионализма в случае, если тебе повезло работать в паре с более сильным бойцом, — не путаться у него под ногами, а идти сзади и ждать, когда он даст знак, что вот тут надо доделать работенку и вот здесь еще раз. Шестиног, только что отправленный в нокаут, как раз и был одной из таких недоделок, оставленных Тари за недостатком времени для Волчонка, поскольку с такой мелочью мог управиться и он.

Без вопросов. Он справится, и не один раз, как только в этом появится необходимость. Вон двое мыслящих, вооруженные странными, как будто живыми сетями, на них у Тари, возможно, не хватит времени.

Антон изготовился к стрельбе, но не успел нажать на курок, как его напарница, устремившись к другому противнику, словно бы случайно задела высокую башню, сложенную из еще живых огромных плоских, будто чугунные сковороды и таких же тяжелых панцирных жуков. Сделано это было очень даже вовремя, поскольку большая часть жуков упала прямиком на вооруженных сетью мыслящих и погребла их под собой. Судя по тому, что они даже не пытались выбраться из этой кучи вяло шевелящихся гигантских насекомых, без серьезных травм тут не обошлось.

Удостоверившись в этом, Антон кинулся вслед за Тари, и на этот раз его помощь понадобилась. Пара очередей из дебристера, и мыслящий, похожий на гигантского богомола да к тому же вооруженный чем-то похожим на старинную стреляющую ядрами пушку, выронил свое оружие и, с непостижимой скоростью пятясь задом, кинулся наутек. Вот так-то!

Тари даже не обернулась. И это Антона ничуть не задело. Если она не проверяет его действия, значит, уверена, что он все сделает самым наилучшим образом. Впрочем, о чем это он? Знает, совершенно точно знает, что он не подведет. Она же считает время.

А бой продолжался, и Волчонок, в очередной раз высматривая, с какой стороны ждать опасности, мимоходом додумал мысль, пришедшую ему в голову минуту назад.

Вдвоем, бок о бок, они способны на многое. Может, встреча с Тари и в самом деле большая удача? Вдруг именно с ее помощью ему суждено сделать то, ради чего он отправился в космос? Спасти Землю, очистить ее от отходов, спасти вымирающих на ней мыслящих. Совершенно невыполнимая идея. В одиночку. А что если…

Волчонок уловил едва заметный знак Тари и выпустил несколько очередей в сторону спешившей к ним группы вооруженных как попало мыслящих, явно жителей с самой окраины Свалки. Те сейчас же прыснули в стороны, попрятались в арки и за колонны ближайших зданий, благо это был квартал саков, строивших свои дома с большим количеством архитектурных украшений.

Теперь надо прикрыть Тари со спины и следовать за ней, не забывая время от времени постреливать, для того чтобы оборванцы не осмелели. Заниматься ими всерьез нет ни желания, ни времени.

А Тари… Может, ее и в самом деле удастся уговорить помочь со спасением Земли. Она способна подсказать нечто ценное, оказать настоящую помощь.

Вот только это все потом, после того как они окажутся в летающем городе. А сейчас надо глядеть в оба, сейчас отвлекаться нельзя.

63

Хозяина дворецкий презирал.

Причем это было не то возвышенное презрение потомственного слуги к своему потомственному хозяину, что за многие поколения сосуществования достигло уровня настоящего искусства. Нет, испытываемые им эмоции тянули всего лишь на грубое, безыскусное чувство ненависти к мыслящему, ставшему хозяином не по праву рождения, а лишь благодаря капиталу, сколоченному самым сомнительным образом. Кажется, на торговле обмундированием для вечно воюющих планет.

Дворецкий поморщился.

Что может быть хуже хозяина, от которого все еще пахнет гнилыми портянками и сшитыми из негодного материала знаками различия, а он еще пытается корчить из себя аристократа? Нет уж, бревно останется бревном и в орденах, и в лентах. Так, кажется, поется в одной старинной песенке? Вот именно. Бревном… и в орденах и в лентах.

— Ну ты, вобла сушеная, а не пора ли нам приступить к… гм… гм…

— Что изволите?

— Как эта штука называется? Ну поедание всякой травы за пару часов до того, как можно будет слопать что-то и в самом деле стоящее?

Склонившись в учтивом поклоне, дворецкий подсказал:

— Флордник?

— Именно. Ты помнишь, что я приказал тебе посвящать меня во все детали аристократического быта?

— Помню.

— Не забывай и не пренебрегай своими обязанностями. Иначе за что я тебе плачу деньги?

— В таком случае, может быть, вам следует выслушать некоторые мои замечания? Я хотел бы отнестись к вашему приказу со всем возможным вниманием.

— А что? Можно, Но только после этого самого флордника.

— До него еще полчаса. Я бы посоветовал, если вы и в самом деле намерены войти в образ двухпланетного барона, придерживаться распорядка как можно тщательнее. Точность, как известно, вежливость королей.

«Портяночный» двухпланетный барон тяжело вздохнул. Кажется, ему это все не нравилось. А кто сказал, что благородным быть легко?

— Хорошо, пусть так. Я подожду. И значит, у нас есть полчаса. Ты хотел мне еще что-то вякнуть? Говори, я тебя выслушаю.

Узкие губы дворецкого на мгновение сложились в нечто, слегка напоминающее улыбку.

— Прежде всего хочу обратить ваше внимание на то, что мы находимся на балконе…

— И дальше?

— Но это не просто балкон. Вы расположились на нем, желая поучаствовать в некоем развлечении. Я бы сравнил его с сафари. Находите ли вы это сравнение уместным?

— Ну… э… А что об этом сказано в правилах поведения истинного планетного дворянина?

— Данный случай в нем не описан. Я бы назвал его исключительным и по аналогии сравнил со стандартным сафари. Как я понимаю, вы намерены убить людей?

— Охота есть охота. Дичь должна быть убита.

— О, да. Значит, вы намерены этих несчастных людей убить?

— Наповал. Как только увижу. Моя плюющаяся свинцом машинка отправит их в страну теней навсегда. Продавец оружия это гарантировал, а у меня нет повода ему не верить.

«Портяночный» барон улыбнулся. И в улыбке этой было столько тупого, плебейского самодовольства, что дворецкий почувствовал себя почти удовлетворенным. Нет, никогда выскочке даже на волосок не приблизиться к настоящему благородному господину. Никогда.

— В таком случае договорились. Вы находитесь на сафари.

— Ближе к делу, старая вобла.

У дворецкого появилось желание еще раз поморщиться, но он сдержался. Его подобные оскорбления не задевают. Он выше их.

— Находясь на сафари, — сообщил дворецкий, — надлежит вести себя в достаточной степени раскованно, но при этом не следует забывать, что вас могут увидеть.

— Кто меня может увидеть? Этот балкон так расположен, что мы на нем никому не видны. Ну а те, на кого я собрался поохотиться, они так далеко, что не обратят на нас никакого внимания. И вообще, для того чтобы нас увидеть, они должны обладать просто невероятным зрением. Смекаешь, к чему это я?

— К тому, что эта охота лично для вас совершенно неопасна?

— И к этому тоже.

— Какое тогда в ней удовольствие?

— В том, чтобы подстрелить редкую дичь, такую, какую никто взять не может, — усмехнувшись, объяснил «Портяночный». — Я покинул летающий город и окунулся в местную клоаку только ради этого.

— Ваше желание — закон. — Дворецкий слегка пожал плечами.

— Вот именно, а я желаю, чтобы меня приняли в клуб «Серебряный охотник». Претендующему на членство в нем необходимо подстрелить нечто очень редкое и очень опасное. Между прочим, членство в этом клубе откроет мне двери в высшее общество.

Как бы не так, подумал дворецкий, как бы не так. Впрочем, это не помешало ему сказать:

— Не сомневаюсь, что вам это удастся. Но все-таки хотел бы заметить, что настоящий планетный дворянин соблюдает известные правила даже тогда, когда его никто не видит. Это не просто привычка, это образ жизни.

— Гм… Обязательно?

— Да, обязательно. И еще мне бы хотелось напомнить, что, обзывая своих слуг разными неудобопроизносимыми именами, вы тем самым опускаетесь на их уровень. А это для настоящего…

— Ну-ка не зуди! Кажется, я вижу цель. Не зуди под руку.

Сохраняя приличествующее ситуации достоинство, дворецкий взглянул в направлении, откуда должна была появиться дичь.

Все верно, парочка людей и в самом деле двигалась по улице, на которую им за некоторую плату указал один из аборигенов. Шли люди, надо сказать, вполне уверенно, не было в их движениях никакой нервозности, словно они считали себя не дичью, а охотниками.

Угу, любопытно…

А «Портяночный» барон уже целился в них из блестящего, новенького, очень дорогого дальнобойного карабина, снабженного одной из самых совершенных систем прицеливания, благодаря которой даже никудышный стрелок мог за километр снять любую движущуюся мишень размером с мелкую монету. Причем от владельца карабина требовалось всего лишь в нужный момент нажать на курок.

Любой настоящий охотник такое оружие отверг бы с негодованием. А этот… впрочем, это его дело.

— Сейчас я их, гаденышей, — бормотал хозяин, целясь в дичь. — Вот еще немного. Вот сейчас… Слышь ты, таракан приморенный, сделай все-таки мне что-нибудь почавкать. Черт с ними, с правилами. Их мы будем соблюдать в другой раз. А сейчас, после такой удачной охоты… Ну вот, сейчас…

Хорошо, раз этот плебей не желает принимать пищу, как положено, а просто хочет жрать, он свое получит.

Сокрушенно покачав головой, дворецкий двинулся к стоявшему в глубине балкона портативному и очень дорогому синтезатору пищи последней модели. Как раз в этот момент луч бликера, сверкнувший с той стороны, где была «дичь», поразил его хозяина в грудь.

«Портяночный» барон захрипел, выронил карабин и умер. Обнаружив, что остался без работодателя, дворецкий покачал головой и ощутил что-то вроде удовлетворения. К нему примешивалась крохотная доля сожаления о том, что ему теперь придется искать нового хозяина. Испытывать более сильные чувства ему не позволяло воспитание.

64

Голова болела уже ощутимо, а усталость, казалось, поселилась в каждой клеточке тела. Это означало, что получасовой кусок времени, который она начала сейчас считать, будет последним.

Ну и ладно, большего Тари не надо. Судя по всему, она успеет дотянуться до телепортера в летающий город. Еле-еле, но успеет. Это если судить по расстоянию, а вот по событиям…

Да нет, и там наверняка все будет как надо, все сложится, может быть, не самым лучшим образом, но вполне терпимо для того, чтобы проскочить в телепортер. Надо лишь все тщательно посчитать. Все, до самой крохотной мелочи, не торопясь, учитывая каждый фактор, просчитать и выстроить события в цепочку, в конце которой ее ждет столь долгожданная свобода.

Тари считала.

Ее немного беспокоило, что охотник, шедший за ней по пятам и устроивший эту битву, так и не появился. Там, в летающем городе — свои законы. Там она будет свободна от любых обвинений, там он не сможет на нее охотиться, иначе сам станет преступником, иначе на него самого откроется нешуточная охота. Значит, если он не появится до того, как она попадет в телепортер…

Уже не появился. Иначе она бы его увидела, там, на площади телепортера. Заварил кашу и струсил, смылся, не пожелав расхлебывать? Странно это… Может, она чего-то не понимает, возможно, что-то пропустила?

Он, этот охотник…

Тари напрочь забыла об охотнике. Да, конечно, по времени она к телепортеру успевала, а вот по событиям… По событиям… Если учесть тот отряд, в самом конце получаса вступающий на площадь, и еще один, и этот, и вон тот…

Девушка вдруг ощутила, как у нее на лбу выступила холодная испарина.

Она не успевала, по событиям она не успевала! И конечно, вот сейчас Тари все самым тщательным образом пересчитает, учтет все варианты, несмотря на усталость, попытается сэкономить, где возможно, но… поможет ли это? Опыт, наработанный во время множества других подсчетов, безошибочно подсказывал ей, что последние пару сотен шагов она рассчитать не сможет. Исчерпает весь получасовой лимит на то, чтобы всего лишь выйти на площадь… а дальше? На следующие полчаса у нее сил не хватит.

Что делать? Как решить эту проблему?

Ответ Тари знала и знала великолепно. Считать, считать самым жестким образом. Может быть, это позволит сократить непросчитанное расстояние до сотни шагов. Но они, скорее всего, — предел. Меньше вряд ли получится.

События, вот что ее подкосило. Слишком много мыслящих выводил на площадь капо-ажан. Для того чтобы нейтрализовать этих стрелков, чтобы расчистить себе дорогу, ей придется много двигаться, а это — потерянное время, никуда не денешься. Потерянное считанное время, которого потом не хватит на какое-то количество шагов до телепортера.

Тари покачала головой.

Значит, придется рисковать, придется понадеяться на авось. Давненько ей не случалось такого проделывать. Только выхода нет. Значит — придется.

65

Книжник Дж ждал.

Теперь, в самом конце сражения, от него уже мало что зависело. Все оставшиеся отряды были выведены на намеченные позиции, а те, которые должны окружить площадь, вот-вот на них окажутся. В этом нет сомнения. И в бой они вступят уже без его команды. Им нужно всего лишь увидеть врага, и они откроют огонь.

Так чего он в таком случае ждет?

Капо-ажан тихо щелкнул клювом. Он знал, чего именно дожидается. Случая, знака ее величества судьбы. Троянский конь был готов, и если судьба пожелает, если она даст такую возможность, его брюхо откроется. Стоил этот троянский конь не просто дорого, а «очень-очень дорого». Примерно столько же, сколько и все остальные его войска. Именно поэтому бросать его в бой наобум Книжник не собирался.

Только если судьба даст ему такую возможность.

Судьба… Книжник ждал. Он почему-то был уверен, что возможность представится. Имелось у него такое предчувствие.

66

Джюс, сын столяра, шевельнулся.

Он знал, что еще не пора, что еще не время вступать в бой, но интуиция, уснувшая и никак не подававшая признаков своего существования с того момента, как он оказался в засаде, вдруг очнулась и тихо предупредила:

— Скоро. Приготовься. Уже скоро.

Джюс активизировал стиратель и изготовил его для стрельбы. В живых ни Тари, ни ее напарника он оставлять не собирался.

67

До площади, на которой стоял телепортер, оставалось совсем немного. Впрочем, легче от этого не было. Именно тут и началась настоящая, действительно жестокая рубка. Все, происходившее до этого, как понял Антон, следовало рассматривать лишь как разминку, подготовку к настоящей драке.

Итак, прелюдия закончилась. Началась игра всерьез, Кровавая, стремительная и совершенно безжалостная. Резня, как на тесной палубе пиратского корабля. Даже хуже, поскольку перевес не в их пользу. Да и о каком перевесе могла идти речь? Двое против всех, причем они, двое, не только выигрывали, но даже пока и не получили ни единой царапины.

Схватка, драка, сражение…

Антон стрелял, колол здоровенным кинжалом, отобранным у кого-то из нападавших, бил прикладом, отбрасывал ставшее бесполезным оружие и тут же подхватывал с мостовой какую-нибудь очередную пушку, с полным магазином патронов, для того чтобы снова пустить ее в ход.

На нем словно бы была невидимая броня, охраняющая его лучше танковой. Причем название этой брони он знал — умение Тари. Оно дарило ему уверенность в своей неуязвимости. Надо лишь двигаться в нескольких шагах позади Тари, прикрывать ее спину, следить за ее знаками и драться, драться, драться.

А потом перед ними раскинулась площадь. И она, эта мощенная красной брусчаткой площадь, была пуста, совершенно пуста. Ничего и никого! Только в самом центре висел и слегка пульсировал кокон телепортера в летающий город. Дошли, почти дошли.

Волчонок огляделся и увидел, что их более никто не преследует. Те, с кем они только что сражались, отступили, попрятались, и, значит, о них можно не думать, Он кинул взгляд на Тари. Девушка шла к телепортеру спокойным, размеренным шагом. Не будь у нее в руке игло-пистолета, можно было дать ухо на отсечение, что она просто прогуливается. И не было ни битвы, ни кровавой дороги к этой площади…

Тари шла, не оглядываясь, и это значило, что он должен последовать за ней. А еще это значило, что они прорвались, что теперь можно ничего не бояться.

Антон закинул на плечо пушку, сильно напоминающую обычный земной автомат, которую он пару минут назад в пылу драки отобрал у очередного желающего отправить его к праотцам, и быстрым шагом пошел вслед за Тари. Ему нужно было ее догнать. Он хотел войти вместе с ней в телепортер, бок о бок, рука под руку. Ему казалось, что так будет правильно, ему хотелось подняться на новую ступень жизни красиво.

И тут на дальнем конце площади, где, он даже не успел увидеть, раздался тихий хлопок. Тотчас вслед за ним Антон почувствовал удар в плечо. Удар был так силен, что его буквально швырнуло на красную брусчатку площади телепортера — желанной двери в летающий город.

68

Тари все-таки сумела сократить разрыв до сотни шагов. Но это был предел. Вселяла надежду лишь пустота площади. И если она сумеет пройти по ней сотню шагов, не будучи защищенной умением считать время, то все обойдется. Если нет…

Девушка подумала, что ей предстоит сыграть во что-то вроде русской рулетки. Только шансов на выигрыш у нее, наверное, меньше, чем в этой старинной игре. Хотя… хотя кто знает?

У нее была крепкая надежда на то, что к тому моменту, когда она вступит на красную брусчатку, их противники будут напуганы, как следует напуганы и не посмеют выстрелить, просто не решатся. Именно поэтому все просчитанные полчаса она сражалась по наиболее жесткому, наиболее кровавому варианту. Жалость сейчас была вредна. Она уменьшала шансы выжить.

А потом просчитанное время кончилось, и девушка оказалась один на один с неизвестностью, с этой сотней шагов, которые надо было пройти уверенно, так чтобы никому даже в голову не пришло, что неуязвимость покинула Тари.

Она шла, стараясь не показать, что держится на ногах из последних сил. Она шла, уверенно и неторопливо. Десять шагов, двадцать…

Тари пришло в голову, что следовало бы для большего эффекта попытаться, например, насвистеть какую-нибудь песенку, но она эту идею тотчас отвергла.

Не стоит переигрывать. Ни к чему это.

Еще пять шагов, еще пять…

И тут где-то в стороне, она даже не поняла, где именно, раздался тихий хлопок. И конечно, это был выстрел, что же еще? Нашелся все-таки идиот, решивший рискнуть и проверить. Но не попал. Она цела, и значит, пока на этот выстрел не стоит обращать внимания.

Его просто не было.

Тари сделала еще пять шагов и только потом сообразила то, что в другом состоянии должна была понять сразу.

Волчонок!

Она оглянулась.

Так и есть. Выстрел был сделан по нему, и стрелок не промахнулся, попал-таки ее сопровождающему в плечо.

Скверно, очень скверно! Вот сейчас надо действовать быстро. Сейчас у нее никакого времени уже не осталось. Прежде всего следовало добить Волчонка для того, чтобы он больше никогда не появился на ее пути. Он претендент, и значит, сейчас надлежит сделать то, что Тари рассчитывала совершить, оказавшись в паре шагов от телепортера. А потом… возможно, она успеет добежать, возможно, стрелявший еще не осознал, что означает его меткий выстрел.

Время!

Тари вскинула руку с игло-пистолетом и поймала в прицел Волчонка, как раз в этот момент медленно поднимавшегося с брусчатки. Еще она мельком отметила, что тот зажимает правой рукой левое плечо, а оружие, которое он, очевидно, выронил в тот момент, когда в него попала пуля, валяется в стороне, в нескольких шагах. И это было просто замечательно, это давало гарантию, что сопротивления не будет.

Оставалось всего лишь нажать на курок, а потом броситься наутек, вот сейчас, пока еще есть какое-то время, пока существует возможность спастись. Вот только Тари медлила, не нажимала.

Жалость? О нет, она презирала это чувство, действительно презирала и не хотела его испытывать к Волчонку в первую очередь потому, что он был хорошим воином. Значит, не жалость. Тут было кое-что другое.

Тари слишком любила свободу. С самого детства она жила так, как хотела, и никто ей был не указ. Никто! Она умела дать отпор, отстоять свои права и заставить других действовать так, как ей хотелось. А потом, год назад, в ее жизни появился симбионт и дальше все пошло по сценарию, согласно которому он должен был привести ее на вершину власти, по сценарию, отнявшему у Тари свободу. Она пошла на это, поскольку слишком велик был обещанный куш, слишком высока цель. Но теперь, когда к свободе добавился еще и мужчина, с которым она могла бы жить рядом всю оставшуюся жизнь…

Это было форменное безумие, настоящее самоубийство, но Тари колебалась, она все не могла нажать курок. Секунду, две, три.

Девушка знала, что живущий в ней симбионт все равно победит, все равно заставит ее сделать так, как ему нужно. И она, конечно, нажмет на курок, а потом попробует добраться до телепортера и спасти свою жизнь… но не сейчас, не в это мгновение. Может быть, в следующее, но только не в это.

Для чего? Ну хотя бы для того, чтобы потом, когда все останется позади, не наложить на себя руки. Она все-таки боролась, у нее все-таки остался выбор, Тари все еще хотя бы частично принадлежит сама себе.

А выстрелить… она выстрелит, потому чтотак должно быть. Но не в эту секунду и, может быть, даже не в следующую. Нет, не в следующую. Возможно, у нее хватит упрямства не нажимать на курок еще хотя бы пару секунд.

69

Интуиция проснулась окончательно и сказала Джюсу, что пришла пора действовать.

Это означало, что там, где сейчас находилась его добыча, все сложилось самым наилучшим образом, так что он сможет напасть, не опасаясь умения, дарованного ей симбионтом.

Это означало победу.

Добыча готова и лишь ждет, чтобы Джюс появился и взял ее. Вот сейчас. И лучше поторопиться.

Впрочем, медлить он и не собирался. Сказывалась привычка, появившаяся за годы работы с интуицией, — выполнять все ее приказы беспрекословно, не рассуждая. Привычка, гарантирующая успех и победу, благодаря которой он уже завтра сможет уйти на покой и превратиться в респектабельного, уважаемого гражданина.

Но это будет завтра, а сейчас закончится последняя охота. После нее отпадет нужда в интуиции, охранявшей его жизнь на протяжении нескольких десятков лет.

Что ее ждет? Медленное, постепенное умирание? Деградация? Жалко, очень жалко, но ничего не поделаешь. Ненужное должно отмирать.

Еще Джюс подумал, что, попади он в такую ситуацию, наверняка предпочел бы смерть в бою. Так почетнее, так проще, так он не потеряет достоинства. Это он личность, а интуиция… От нее ничего подобного ждать не приходится. Да и потом, погибнув таким образом, она должна погубить и хозяина, поскольку тело у них одно.

Нет, на подобное интуиция не пойдет, даже не попытается. А еще, для того чтобы принять такую смерть, интуиция должна была допустить в прошлом какую-то ошибку. Специально допустить. Да нет, это вообще невероятно.

Джюс весело улыбнулся. Не стоит слишком долго сидеть в засадах. Начинаешь принимать всерьез разные глупые мысли. Впрочем, не пора ли к этому привыкать? О чем еще ему останется думать после этой охоты, после того как он уйдет на покой?

От этой мысли Джюсу стало немного грустно. А потом интуиция приказала ему, чтобы он поторопился, и сын столяра поглубже вдохнул воздух и стал трансформироваться. Много времени это не заняло. Секунду-полторы, не больше.

Вот так, а теперь пора делать дело.

Прежде чем нырнуть в кокон телепортера, Джюс все же не удержался, на мгновение окинул взглядом высокие, классического стиля дома летающего города, вспомнил, что ближе к центру они превращаются в настоящее архитектурное безумие, и подумал, что здесь он жить не будет.

Нет, где угодно, но только не здесь.

70

Книжник азартно хлестанул щупальцем по крышке стоявшего рядом с ним столика. Удар был так силен, что по полированной поверхности разбежалась сетка трещин, навсегда изуродовавших дорогую вещицу.

Плевать! Надо будет, он купит еще. Главное, случилось ожидаемое, давно ожидаемое. Если кто-то способен подстрелить сопровождающего самки, значит, она и сама беззащитна. Все получилось, как задумано.

Охота все-таки выйдет удачной. Теперь капо-ажан в этом уверен. Лишь бы самка не успела ускользнуть в телепортер, к которому находится, надо сказать, очень близко. Лишь бы не успела… А для этого следовало произнести ключевые слова.

Еще одно движение щупальца, и Книжник переключился на нужный режим. Теперь лишь бы успеть.

— Троянский конь! — приказал капо-ажан. — Разрешаю нападение. Слышите? Нападение разрешаю!

В то же мгновение воины расположившегося неподалеку от телепортера отряда отключили костюмы невидимости. Для того, кто не знал, в чем фокус, они просто возникли чуть ли не посередине площади, появились прямо из воздуха. Десяток воинов, которые, кроме костюмов невидимости, надели еще боевую, очень мощную броню. Вооружены они были уничтожителями класса «божья милость», способными в мгновение ока превратить в груду металлолома тяжелый танк класса «дрикотерий».

Стволы уничтожителей целились точно в самку человека и ее сопровождающего.

71

Боль пришла почти сразу. И это было странно.

Чем таким необычным в него саданули? Вот незадача-то… Как же теперь быть?

Морщась от боли, Волчонок приподнялся и первым делом отыскал взглядом свое оружие. До него было несколько шагов, причем в противоположную от теленортера сторону. С таким же успехом его «пушка» могла лежать и в километре от него. Возвращаться он за ней не станет. Сейчас главное — добраться до входа в летающий город. И если Тари ему поможет…

Тари.

Антон взглянул в сторону своей нанимательницы, все так же неторопливо вышагивавшей к центру площади, и хотел было позвать ее, но тут случилось неизбежное. Симбионт проснулся и дал о себе знать.

Никаких звучащих в голове голосов, никаких попыток взять контроль над его телом, навязать свою волю. Все было гораздо проще. Антон вдруг почувствовал, как у него в памяти всплыла, возникла буквально из ничего информация, много информации. Причем ему не надо было ни просматривать, ни сопоставлять, ни делать какие-то выводы. Он ее просто осознал, осознал в одно мгновение и понял, что означает ее появление.

А еще он знал, что несет с собой симбионт, знал, в какую игру ввязался, и сообразил теперь, кем является Тари.

Помощь? Нет, на ее помощь вряд ли приходится рассчитывать. Скорее наоборот. Вот пристрелить его она сможет запросто. Вероятно, так и собиралась сделать, только позже, возле телепортера.

Или все-таки информация, возникшая у него в памяти, лжива? Откуда он знает, что это не вранье? Как ее можно проверить?

Боль, пронзавшая его плечо, куда-то ушла, и Волчонок попытался встать. Ему нужно было встать, для того чтобы продвинуться к телепортеру. Хотя бы немного, стать еще на несколько шагов ближе…

И тут Тари наконец-то повернулась. В руке у нее все еще был игло-пистолет, и она, конечно же, целилась в Волчонка.

Так и есть. Значит, полученная от симбионта информация верна, к игра, в которую они играют, сурова, очень сурова. Более того, Антон эту игру проиграл, уже проиграл, и ничего изменить нельзя. Остается только с достоинством умереть.

Вот сейчас она нажмет на курок…

Тари не стреляла. Она все еще держала его на мушке, она могла выстрелить в любой момент, но не делала этого. И Антон понял. Он знал, чего ей это сейчас стоило. И то, что кто-то может хоть немного изменить правила игры, той игры, в которую ему теперь тоже придется играть, вселило в Волчонка надежду. А может, не все так плохо? По крайней мере, есть возможность бороться. Если он сейчас выживет, если Тари не выстрелит, если они доберутся до летающего города…

А потом из телепортера выскочило существо, смахивающее на огромного жука, покрытое хитиновой броней с огромными шипами и вооруженное странно выглядевшим, кажется, живым оружием. Оно, это существо, вынырнув из телепорта, тотчас метнулось к Тари.

И еще почти одновременно с появлением гигантского жука неподалеку от телепортера, словно из воздуха, возник отряд воинов, вооруженных здоровенными пушками. Не было даже времени подумать, благодаря какому фокусу они тут очутились. Они просто возникли, и это означало, что путь к телепортеру закрыт. Если даже удастся отбиться от насекомоподобной твари, их просто изрешетят «невидимые» вояки.

Их с Тари. Для них, независимо от того, нажмет она на курок или нет, все закончено. Им не выжить, их игра закончится здесь, на этой площади, на этой красной брусчатке, в ближайшие несколько секунд. Осталось только умереть с достоинством, ибо единственное, что нельзя отнять у умирающего, это право на достойную смерть.

Мысль, почерпнутая из дешевой постановки объемок? Может, и так. Однако главное все-таки то, что Волчонок действительно так думал, на самом деле собирался с достоинством умереть. А потом из кучи только что приобретенного знания выплыл один факт, тот, в котором он именно в этот момент нуждался.

И тогда Антон закричал не своим, а данным ему симбионтом голосом:

— Всем замереть! Никому не двигаться!

72

Книжник Дж чуть не подпрыгнул от радости.

Нет, это все-таки везение. Настоящая, стопроцентная удача. Охотник за наградами все-таки явился за добычей, причем явился в своем настоящем виде. О чем еще можно мечтать? И конечно, такой шанс разделаться с монстрами, попавшими в его поле зрения, упускать не следует.

Когда он подобные случаи упускал? Тем более что сейчас от него почти ничего и не требуется. Все уже готово, все сделано. Надо лишь отдать соответствующий приказ.

Мельком взглянув на сопровождающего этой самой Тари, капо-ажан увидел, как тот что-то кричит, широко и неестественно разевая рот. Можно было биться об заклад, что он просто вопит от страха.

Книжник почти порадовался тому, что не слышит этого крика, поскольку лично ему этот малый нравился. Чувствовалось, что он влип в заваруху чисто по незнанию. Хотел немного денег подзаработать и теперь из-за этого сложит голову. Дурак. Впрочем, это был его выбор, ему за него и расплачиваться. А у капо-ажана есть свои неотложные дела.

— Огонь! — приказал Книжник Дж воинам отряда, который окрестил «троянским конем». — Уничтожить всех, кто находится на площади. Немедленно!

Приказ был услышан. Он в этом не сомневался. Вот только никто из находящихся на площади воинов не шелохнулся.

73

Плечо болело теперь слабее, да и кровь уже не текла. А по идее боль должна была усиливаться. Или это опять благодаря симбионту? Возможно, он так же умеет быстро заживлять раны?

Антон криво ухмыльнулся.

Почему не мгновенно? Тогда ему будет легче тащить Тари к телепортеру. И еще, после того как они окажутся в летающем городе… что он будет с ней делать? Она не выстрелила в него сразу, она сумела хотя бы на несколько секунд дать отпор своему симбионту. И значит, он ее должник. А еще она его женщина, и он не может причинить ей зло. И потом, они одной крови… Хм… Вот как это называется…

Антон подумал, что нашел определение, которое искал после того, как узнал тайну Тари. Они одной крови, и он не сможет причинить ей вред… Только если перестанет быть самим собой, только если превратится… Теперь Волчонок знал, что улетел с Земли лишь потому, что так было нужно симбионту. Интересно, знали ли о нем дроки, помогавшие ему улететь? Наверняка знали.

Что ж, одной загадкой меньше. Получается, они тоже замешаны в эту игру. Как и многие, многие другие. А ему, значит, суждено стать в ней фигурой. Пешкой, при везении способной превратиться в ферзя.

Велика честь!

Впрочем, есть ли у него выбор? Судя по всему — нет, ни малейшего. Хотя… Тари в него все-таки не выстрелила. А должна, обязана была это сделать.

Волчонок посмотрел на воинов Книжника, в данный момент сильно смахивающих на скульптурную группу, и ему захотелось подойти к ним и слегка похулиганить. Похлопать кого-нибудь по плечу, отобрать оружие.

Вот только зачем? Бояться ему нечего. Антон успеет к телепортеру значительно раньше, чем они получат возможность двигаться, значительно раньше, чем очнется любой воин вокруг площади, слышавший его голос, а голос этот был громким, вопил он со всей дури. Тащить же на себе оружие Антон не станет. Ему пока хватает и Тари.

Там, в летающем городе, оно ему не понадобится. По крайней мере, сразу. А понадобится, он себе что-нибудь раздобудет.

Вот охотник…

Взглянув на тушу охотника за наградами, Антон покачал головой. Несомненно, это тот, кого так боялась Тари. И с ним надо что-то сделать, иначе, придя в себя, он тотчас кинется за ней в погоню. Причем расправиться с ним нетрудно, даже без помощи оружия. У Волчонка, как оказалось, есть в запасе нечто более действенное. Достаточно лишь сказать кое-что этому охотнику, предназначенное лично ему и никому другому…

Еще шагов двадцать, он с ним поравняется и скажет. А потом… А потом будет телепортер и летающий город. И новая жизнь. Что она сулит Антону? Какое место он в ней займет? И самое главное, сможет ли он подчинить себе живущего в нем симбионта? Удастся ли сопротивляться его желанию принять участие в игре, по-настоящему большой игре? Сопротивляться желаниям того, кто является частью тебя, того, кто един с тобой плотью и кровью? Это будет трудно, очень трудно, но он попробует, покуда хватит сил.

И Тари… Антон постарается обходить ее стороной. Летающий город, как говорил спамер, огромен. Затеряться в нем легко. И потом, не вечно же он в нем будет жить. Рано или поздно придется сделать следующий шаг, шаг ради другой цели, ради спасения Земли. И кто знает, может быть, эта цель поможет ему бороться с желаниями симбионта?

Вообще, конечно, стоило поторопиться. Кто знает, возможно, у местного капо-ажана все еще остался какой-то резерв? Вероятно, он сейчас спешно перебрасывает к площади несколько хорошо вооруженных воинов с приказом его остановить? Честно говоря, для этого сейчас хватит даже одного профи и одной меткой очереди.

Так ли трудно подстрелить раненого, невооруженного человека, несущего на плечах парализованную женщину, все еще сжимающую в руке игло-пистолет?

Волчонок устало улыбнулся. Что-то плохо он стал соображать… Вот и оружие. Если здорово припечет, он мог бы, пусть даже с риском сломать Тари несколько пальцев, вырвать у нее из руки пистолет и все-таки дать отпор. Пальцы срастутся, зато они останутся в живых.

Правда, это почти наверняка не понадобится. Скорее всего, последний резерв капо-ажана находится здесь, на площади, и значит, его можно не опасаться. Волчонок сделал еще пять шагов, и ему захотелось отдохнуть. Опустить ношу на мостовую и перевести дух хотя бы на минуту. Вместо этого он сделал еще десять шагов. Телепортер был уже близко, и для того чтобы его достичь, надо было всего лишь идти вперед, медленно, преодолевая усталость, не поддаваясь боли, всего лишь идти вперед.

И еще существовал охотник. Надо не забыть кое-что ему сказать. А потом…

Антон подумал, что знает, с чего начать жизнь в летающем городе. Первым делом ему придется научиться жить в мире со своим умением приказывать голосом. Жить так, чтобы не стать его рабом, жить так, чтобы не отдать власть над собой живущему в его теле существу, желающему сделать из него властелина галактики.

Трудно, очень трудно, но он попытается. Может, совершив это, он сумеет как-то помочь и Тари? Вдруг им снова удастся быть вместе?

74

Тех, кто умеет проигрывать, Книжник Дж уважал. Вели они себя, конечно, как полные идиоты, принимая всякие там преисполненные достоинства позы и бормоча приличествующие случаю слова, но все-таки уважение вызывали. Хотя бы тем, что не устраивали истерик. Именно поэтому, осознав, что именно произошло на площади, капо-ажан не стал крушить столы, бить посуду и ломать книжные полки.

Сохранить спокойствие ему в немалой степени помогло и ощущение, что он присутствует на представлении, редком представлении, которое более никогда не увидит. Кто из настоящих театралов покинет зал до того, как опустится занавес, особенно если спектакль получился захватывающим и интересным?

Капо-ажан ждал и наблюдал даже тогда, когда человек, обладающий завораживающим голосом, со своей подругой на спине, шагнул в телепортер и отбыл в летающий город. Он ждал того момента, когда его воины придут в себя. Он все еще надеялся на удачу, и она вполне могла ему улыбнуться, хотя бы потому…

Книжник тихо щелкнул клювом.

Монстры не ходят в одиночку. Он, устраивая охоту на самку, знал это правило, но так до конца и не понял, просмотрел еще одного монстра, принял его за незначительную фигуру. За что и поплатился. А вот сейчас… на площади все-таки осталось одно чудовище, и у него, как у капо-ажана, даже есть право открыть на него охоту. Если он придет в себя позже, чем очнутся его воины…

Вспомнив, как уходил человек с завораживающим голосом, капо-ажан обратил внимание на одну деталь, ранее от него ускользнувшую. Прежде чем войти в телепортер, человек этот сказал охотнику несколько слов.

Каких именно? Так ли трудно догадаться? Книжник еще раз довольно щелкнул клювом.

Да нет, какие догадки? Он был готов поклясться, что ему известен смысл сказанного. А еще Книжник Дж мог заключить пари, что охотник очнется позже его воинов. Вероятно, он тут же попытается на них напасть. Но даже если этого не случится, повод приказать открыть по нему огонь у него, как у капо-ажана, есть. И этим поводом грех не воспользоваться.

75

Все на свете рождается из труда и терпения.

Спамер это знал точно.

Труд и терпение, вот что ему осталось, труд и терпение. Плюс надежда на то, что рано или поздно представится еще один случай заработать по-настоящему большие деньги. Надо лишь ждать и постараться его не прозевать.

А пока… Он сидел на самом солнцепеке, сонно щурясь, оглядывался но сторонам и пытался прикинуть, куда бы ему податься и где бы найти возможность заработать.

Честно говоря, голодная смерть ему не грозила. Капо-ажан рассмотрел его жалобу и признал справедливой. Это означало, что ему еще сегодня будет выплачена сумма, достаточная для покрытия всех долгов. Кажется, даже будет небольшая прибыль.

Спамер вздохнул.

Добрый капо-ажан, справедливый капо-ажан. Хвала ему и долгих лет жизни. Самых долгих лет, а также постоянного хорошего настроения.

Вот только жаль, что не удалось урвать по-настоящему большие деньги именно в этот раз. Когда еще представится следующий? В другой жизни?

Тихий, шелестящий голос у него за спиной спросил:

— Эй, милейший, это не ты торгуешь информацией?

— Я, конечно, — ответил спамер. — Любой интересующей вас информацией. Что вы желаете знать? Как пройти на рынок, на котором торгуют подлинно гнилыми, сизыми помидорусами?

— Нет, меня интересует все, связанное с заварушкой, что случилась у вас в космопорте несколько часов назад. Кажется, именно ты знаешь о ней несколько больше остальных. Не так ли?

Тут следовало обернуться. Спамер так и сделал.

Его собеседник был с головы до пят укутан в серый, сильно поношенный плащ, укутан так, что нельзя было рассмотреть ни его лица, ни конечностей. Да и сама фигура под этим плащом, хотя и несколько напоминала человеческую, выглядела как-то слишком угловато.

— Допустим, мне кое-что и в самом деле известно, — осторожно подтвердил спамер.

— И ты со мной поделишься своими знаниями?

— Ну-у не знаю… Зачем они вам?

— Это мое дело, но в виде любезности я хотел бы сказать, что в нем принимал участие… гм, один мой хороший знакомый. Путь его здесь оборвался, а мне хотелось бы его продолжить, пойти дальше и завершить то, что он недоделал. У меня такие обязательства. Понимаешь?

— Еще бы.

— Для дальнейшего движения по этому пути мне не хватает отправной точки, нужных сведений.

— Они не бесплатны.

Из-под плаща послышался тихий вздох.

— И сколько же они стоят?

— Ты хочешь это знать? — спросил спамер.

— Да.

— И ты заплатишь эту сумму?

— Да.

— Хорошо…

Спамер на секунду закрыл глаза. Ему вспомнилось, как он метался по городу всего несколько часов назад, этот жуткий охотник, все пережитое и самое главное — разочарование, отчаяние оттого, что он не получил оговоренной платы.

А вдруг это и есть тот самый, заветный случай? Вдруг судьба дает ему еще один шанс?

Спамер искоса взглянул на мыслящего в плаще.

Тот ждал, маячил перед ним и, кажется, даже не дышал. Не дышал?

Да нет, сказал себе спамер, дышать он должен. Иначе как бы он разговаривал?

— Сумму такую, какую я назову?

— Произнеси ее.

— Хорошо же…

Сумма была названа. Для того чтобы ее произнести, спамеру понадобилось все мужество его предков.

— Согласен, — промолвил мыслящий в плаще. — Как только я получу интересующие меня сведения…

— Э, нет, — перебил его спамер, — сумма эта должна быть выплачена еще до того, как я начну рассказывать.

На этот раз ответу предшествовала крохотная пауза, но сам он стал таким, от которого сердце спамера учащенно забилось.

— Пусть будет так. Я заплачу.

— Вот и отлично, — гордо сказал спамер. — Плати и я тебе расскажу все без утайки.

Он только что свято поверил в свою избранность, в то, что боги все же присматривают за ним.

76

Ручной дракончик с планеты свинцовых закатов открыл пасть, вкусно, с раскатистым звуком зевнул и снова свернулся у ног хозяина.

Возвышенный Тхоль протянул сильную, мускулистую руку, взял с подноса кусок красного, еще сочащегося свежей кровью мяса и положил перед любимцем. Дракончик резко дернул головой, и мясо исчезло так, словно его и не было.

— Мне нравится, как вы сегодня выглядите, — почтительно сказал Нумер. — Могу предположить, что у вас улучшилось настроение. Не так ли?

— Возможно, — последовал ответ. — Вполне возможно. Ты пришел в неурочное время. Что-то случилось?

— Да.

— Игра?

— Она самая.

— Ну рассказывай. Ты знаешь, она меня всегда интересовала. Неужели в этот раз произошло нечто и в самом деле необычное?

— Произошло.

— Я весь внимание.

— Два претендента… Люди… Они встретились и снова разошлись. При этом оба остались живы.

— Не вижу ничего необычного. Вполне возможно, они поздние и ничего еще не знают о находящихся в них симбионтах.

— Они знали, — сообщил Нумер. — И о симбионтах, и о большой игре. Это не помешало им разойтись, даже толком не попытавшись друг друга убить.

— Невероятно. Они принадлежат к одной расе?

— Да.

— Самец и самка?

— Да.

— Уже понятнее, но все равно невероятно.

Склонившись в почтительном поклоне, Нумер спросил:

— Какие будут приказания?

Возвышенный Тхоль погрузился в размышления. Минут через пять он поднял голову и, слегка улыбнувшись, распорядился:

— Выяснить все обстоятельства происшествия. Я должен знать о каждом шаге этих двух претендентов, и если будет еще замечено нечто необычное… — Он замолчал и, опустив голову, снова задумался.

Выждав еще минут пять, Нумер поинтересовался:

— Так что делать, если будет замечено нечто необычное?

— Ничего не предпринимать, — не поднимая головы, приказал Возвышенный Тхоль. — Ничего. Но докладывать мне обо всем немедленно. Кажется, именно эта игра может закончиться самым неожиданным образом.

— Пророчество? — понизив голос, спросил Нумер.

— Не уверен, но вполне возможно. Следить за каждым шагом этой парочки и сразу мне докладывать.

— Что делать, если их жизнь будет в опасности? Мне доложили, что по их следам идет очень опасное создание. Действительно опасное.

— Не вмешиваться, — сказал Возвышенный Тхоль. — Ни в коем случае. Игра есть игра. Выжить или умереть — их выбор. Они имеют на него право. Пока имеют.

Александр Смирнов Стратег Книга 1 ЗЕМЛЮ СДАТЬ

Часть 1 ПЕРЕЙТИ РУБИКОН, ИЛИ РЕШЕНИЕ ПРИНЯТО

Вместо эпиграфа

Хочешь рассмешить бога – расскажи ему о своих планах.

Стратег как раз тем и занимался, что планировал жизнь, и не только свою, на много лет вперед. Такая была у него работа.

Зачастую от его решений зависело, кто умрет сейчас, а кто потом. Судьбы многих людей, да что там – всего человечества, и даже других цивилизаций, были в его власти.

Но Стратег никому не рассказывал о своих планах. А когда они наконец открывались, многим было не до смеха…

ПРЕДИСЛОВИЕ

Все вы прекрасно знаете эту историю. Когда армада космических кораблей подошла к нашей планете, Стратег принял решение – сдать Землю захватчикам без боя. Жители Земли и сорока больших и малых подвластных ей космических колоний горели желанием сражаться, победить или погибнуть. Он лишил нас и победы, и гибели, не дал нам бороться. Многие тогда сказали, а если не сказали, то подумали: он предал нас. И потом, долгие годы под игом врага, какими только словами мы ни поносили Стратега! Думали о нем как о предателе, а сейчас… Признайтесь себе честно – вы тоже были среди них?

Это теперь каждый житель Конфедерации обитаемых планет знает, что Стратег тогда спас Землю… Спас один, ни с кем не посоветовавшись.

Издательство обязано поставить читателей в известность, что получить согласие Стратега на публикацию этой рукописи так и не удалось. Решение принималось на Совете Конфедерации, который закрытым голосованием с небольшим перевесом голосов разрешил пренебречь его протестами. Совет посчитал, что история жизни Стратега не является его личным делом, но принадлежит всему человечеству, более того, она – достояние всей Вселенной, по крайней мере той ее части, которую освоило человечество.

Издательство удовлетворило лишь одно требование Стратега, поместив в начале повествования его ремарку:

«Читая эту книгу, вы поступаете против моей воли».

Стратег.

Земля. Мадейра. Стратег

Пронзительный, противный до омерзения звон прорезал тишину южной ночи. Сигнал космической опасности. Сон сняло как рукой, сказались многие годы тренировки, и Стратег мгновенно нажал кнопку приема на ИПКСе (индивидуальный прибор космической связи). Прямо в воздухе, посредине комнаты, возник экран, и на нем появилось изображение.

– Нас атакуют! Нас атакуют! – взахлеб кричал молодой лейтенант в форме космических войск.

Внизу экрана пульсировала надпись: «Дальние подступы. Третий Звездный Флот. Сектор ДП657РПГ869. Станция „Пионер-4"».

– Лейтенант! Возьмите себя в руки и доложите по форме, – повысив голос, прервал его Стратег.

– Виноват. Лейтенант Смит. Третий Звездный Флот. Станция «Пионер-4». Атакованы в 3 часа 47 минут по Гринвичу. Корабли охранения уничтожены.

«А лейтенант молодец, быстро взял себя в руки – хорошая выучка», – мысленно отметил Стратег.

– Кем атакованы? Идентифицируйте противника.

– Противник не идентифицирован.

– Может, это не-гуманоиды? – подумал вслух Стратег.

– Нет, это не они и не зееряне. Корабли неизвестной конструкции.

– Можете переключить меня на экран внешнего обзора?

– Сейчас попробую.

Было видно, как лейтенант склонился над пультом управления и его руки забегали по клавиатуре. Вскоре включился экран внешнего обзора, и теперь прямо на Стратега неслось несколько десятков небольших кораблей странной конструкции. Он сразу понял всю опасность сложившейся ситуации.

– Лейтенант, приступайте к ликвидации Пакета.

– Но опасности нет… Эта атака не представляет угрозы для станции…

– Лейтенант! Это приказ. Немедленно активируйте процесс уничтожения.

Смит подошел к стоящей в углу консоли и приложил ладонь к сенсорной панели. Консоль мгновенно ожила. Начался анализ ДНК для определения уровня доступа. Лейтенант вернулся к пульту управления. Теперь ему предстояло ввести код доступа: сто один символ по памяти, с первой попытки. Любой из дежурных офицеров – разбудили его среди ночи, или он смертельно ранен – обязан справиться с этой процедурой. Регулярно, раз в месяц и всегда неожиданно, они проходили эту проверку. Наконец рубку осветили оранжевые вспышки. Код доступа принят. Одновременно с этим раскрылась консоль. Лейтенанту предстояло извлечь из своих штатных мест Навигационную карту, блок определения «свой-чужой», коды передачи сообщений и вспомогательный винчестер, содержащий секретную информацию. Все это надо было вставить в специальные ячейки, и – снова за пульт, чтобы ввести команду на уничтожение. Консоль закрылась. К желтому миганию добавилось красное. Процесс уничтожения Пакета начался. Стратег вздохнул с облегчением. Все это время он продолжал следить за тем, как корабли неприятеля бестолково пытались атаковать «Пионер-4». Ответным огнем станция уже уничтожила больше половины нападавших.

– Приказ выполнен. Процесс уничтожения активирован, – доложил лейтенант. У него еще немного дрожали руки от напряжения.

– Налейте себе что-нибудь выпить, – попытался успокоить его Стратег.

– Я на боевом дежурстве, – с трудом скрывая удивление, запротестовал Смит.

– Налейте, налейте.

Лейтенант взял бутылку виски. Налил себе двойную порцию, выпил залпом.

– Наша станция успешно отражает атаку неприятеля… – Он вопросительно посмотрел на Стратега.

– Эту атаку – да. Но подумайте, Смит, эти корабли недостаточно велики, чтобы долететь сюда самостоятельно. Ближайшая звездная система слишком далеко. А кто уничтожил корабли охранения? Не эти же…

– Значит…

– Да. Сейчас появится боевой корабль, а может, и не один. Даже против одного «Пионер-4» не выстоит.

– Значит, станция будет уничтожена.

– Нет, не уничтожена. Она будет захвачена.

– Но…

– Навигационная карта. Вот цель этой атаки.

– Ну, ее-то они не получат. Процесс ликвидации закончится через 6 минут 23 секунды.

Большая часть информации, содержащейся в пакете, была уничтожена уже в течение первых секунд. Но по микроскопическим осколкам, по отдельным молекулам какие-то фрагменты все равно могли быть восстановлены. Никто не знал, какими технологиями обладает противник. Поэтому процесс уничтожения длился до тех пор, пока последняя молекула не распылялась в космическом пространстве.

Вдруг станцию накрыла тень. Это вышел из подпространства звездолет неприятеля. Он оказался даже больше, чем предполагал Стратег. Корабль заслонял собой пол-экрана внешнего обзора. Одновременно «Пионер-4» содрогнулся от взрыва. Ответный огонь почти прекратился. Стратегу показалось, что взрыв на станции произошел за мгновение до того, как появился корабль. До окончания процесса уничтожения Пакета оставалось 2 минуты 25 секунд. От неприятельского корабля отделилось несколько шлюпок. Абордажная команда. Станция обречена.

– Лейтенант, вы до конца выполнили свой долг. Дальнейшее сопротивление ничего не даст. Вы можете сдаться. Никто вас не осудит.

Смит ничего не ответил. Он машинально глотнул прямо из бутылки, поправил свою форму и приготовил оружие ближнего боя. Раздался звуковой сигнал, оранжевое и красное мерцание погасло. Это завершился цикл ликвидации Пакета. Тут же дверь в рубку содрогнулась от мощного удара. Металл на двери стал прогибаться, она поддалась, и в ее проеме появилась фигура в боевом скафандре. Рост около двух с половиной метров, широкие плечи, выпуклая грудная клетка. Противник был без шлема. Плохо. Это очень плохо. Значит, они могут дышать в нашей атмосфере. Зеленое лицо неандертальца и красные, преисполненные злобы глаза. Оружие опущено. Явно не ожидает сопротивления. Стратег видел, как лейтенант улыбнулся и вступил в бой. Экран погас. Связь прервалась. До последнего момента оставалась надежда, что удастся определить, кем же атакован «Пионер-4». Увы, противник так и не был идентифицирован.

Стратег с помощью ИПКСа вызвал «кузнечик». Система сообщила, что шаттл прибудет через 9 минут. Образовалось время принять ионный душ и выпить чашечку кофе из автомата, чтобы стряхнуть остатки сна. Предстоял тяжелый день. Стратег предпочитал душ по старинке, с обыкновенной водой, а кофе всегда заваривал сам. Но сейчас на все это не хватало времени. Уже через пять минут, собранный, с чашкой кофе в руке он вышел на террасу и стал ждать прибытия «кузнечика». Еще не рассвело. Внизу мерцали огни Фуншаля, отражаясь в водах Атлантического океана. Город мирно спал. Сегодня Стратег собирался совершить восхождение на самую высокую точку Мадейры, там заночевать, а утром любоваться восходом солнца. Нет ничего прекраснее восхода солнца, особенно над морем или океаном. Когда все закончится, надо обязательно сюда вернуться и совершить это восхождение. Тогда он еще не знал, что пройдет очень много лет, прежде чем ему представится такая возможность.

Почти всю свою сознательную жизнь Стратег готовил себя именно к этому – защитить Землю от возможной агрессии из космоса. И теперь, когда это произошло, он даже не знал, кто его противник. Сумеет ли он выполнить свою миссию? Может, в нем ошиблись, переоценили его способности, доверив столь ответственный пост? Он подавил минутную слабость. Его холодный ум сразу взял верх над эмоциями. Как бы то ни было, сейчас только ему под силу справиться с этой задачей, ибо никто более не владеет всей информацией и не располагает такой полнотой власти. Главное – определить, кто враг.

Ожидая «кузнечик», Стратег размышлял и предавался воспоминаниям…

Детство Стратега. Дальний Восток

Восемь дней, проведенные в душном и тесном вагоне, остались позади – по радио объявили, что скорый поезд «Москва – Владивосток» прибывает на первый путь. Трехлетний ребенок прижался к окну в ожидании давно обещанного чуда под названием «Владик». Он решил считать железнодорожные пути, но они вдруг стали разбегаться, и он быстро сбился со счета.

– Наверное, это очень важный город, раз здесь столько путей, – деловито сообщил Саша маме и старшей сестре.

– Ты еще свои вещи не собрал, мыслитель, – немного нервно ответила мать, миловидная блондинка невысокого роста, – а нам надо еще на теплоход успеть. Отец и так уже нас заждался.

Владивосток не был конечной целью их затянувшегося путешествия. Им предстояло провести еще около недели на огромном океанском лайнере, прежде чем они достигнут бухты Провидения. Глава семьи, военный, офицер, получил новое назначение и уже два месяца дожидался во Владивостоке жену и детей. Маленький сын очень гордился своим отцом. Ну действительно! Его отец – капитан и служит не в какой-то там пехоте, а в войсках противовоздушной обороны и будет их защищать от империалистов и от кого-то там еще…

– Людка, – пристал он к сестре, которая была старше него на десять лет, – я опять забыл, от кого будет нас защищать папа?

– От империалистов и американских акул, – отмахнулась от него худощавая девочка.

– А почему акулы американские? А у нас что, совсем нет акул?

– Отстань, почемучка. Много будешь знать – быстро состаришься.

– А вот ты мне скажешь, и я сразу забуду. А раз я забуду, значит, уже и не буду знать и не состарюсь, – затараторил в ответ малыш.

– Сашенька, все – пора на выход, – прервала его мама.

Мелкие неприятности начались сразу – на платформе не оказалось свободных носильщиков, а о том, чтобы справиться с таким количеством багажа самим, не могло быть и речи. Оставив брата и сестру сторожить груду чемоданов, мать отправилась на поиски и вернулась только через час. Усатый носильщик с огромной бляхой на груди ловко управился с багажом и, усадив малыша, к его великой радости, на самый верх, что-то насвистывая, покатил свою огромную тележку вдоль перрона. Камера хранения оказалась закрыта на обед. Носильщик заявил, что ему тут некогда куковать, разгрузил тележку и был таков.

Избавиться от чемоданов удалось только ближе к вечеру. В справочном бюро мама узнала, что пассажирские кассы находятся на другом конце города, куда можно было добраться, лишь перейдя пешеходный мост, возведенный над железнодорожными путями. Мальчик был подвержен страху высоты, и он с ужасом остановился перед круто уходящим ввысь огромным железным чудовищем.

– Ну что, попался, трусишка? – не упустила случая посмеяться над ним сестра. – Теперь тут и останешься, и не видать тебе твоего папочки.

Промолчав в ответ, малыш стиснул зубы и начал мучительный подъем. Время от времени останавливаясь, чтобы перевести дух, он в несколько приемов взобрался на самый верх и впервые в жизни увидел море. Над густо-зелеными сопками висели редкие серые облака. Казалось, что город медленно стекал в спокойную уютную бухту Золотой Рог, туда, где волна ласково гладила светлый песок. Это великолепное зрелище придало ребенку сил, и он легко преодолел оставшуюся половину пути, пересчитывая попутно железнодорожные пути. В свои три года он умел считать только до двадцати, поэтому остановился в недоумении: путей оказалось намного больше.

– Все, дальше дороги нет, – безапелляционно заявил он и встал как вкопанный.

Все попытки матери и сестры успокоить его привели лишь к тому, что он обеими руками вцепился в перила и принялся кричать что-то невразумительное. Потратив на уговоры с полчаса, мать решила оставить детей здесь и идти дальше одна, но тут сказала свое слово тринадцатилетняя девочка. Она отказалась остаться с братом. Спор закончился тем, что мальчика оставили одного, взяв с него слово, что он не сойдет с места, пока они не вернутся.

Оставшись один, ребенок как-то сразу взял себя в руки и, когда ему надоело созерцать сопки, город и море, пошел на поиски билетных касс. Как ни странно, он не только не заблудился, но и довольно легко нашел морской вокзал. У него была хорошая память, и он дословно запомнил описание дороги, которое дала пожилая женщина в окошечке.

А перед кассами ему здорово влетело от матери, которая отшлепала его сперва за то, что они опоздали и остались без билетов, а потом, спохватившись, еще и за то, что не дождался их на мосту.

На следующий день из окна гостиничного номера вся семья наблюдала, как «Северная Двина» величаво покидала порт. Им же предстояло целых три дня дожидаться следующего теплохода. Мальчика не забыли наказать за его выходку на мосту, лишив права выхода в город.

Белоснежный океанский лайнер поразил воображение ребенка своими размерами: два кинотеатра, с десяток ресторанов и множество этажей вверх и вниз от их каюты. Мать и сестра слегли от морской болезни. Он же, наоборот, от легкой качки и свежего морского воздуха ощутил прилив сил, у него появился хороший аппетит. Сжалившись над ним, мать написала записку: «Если мой ребенок заблудится, просьба привести его в каюту 1109» – и отпустила его на все четыре стороны.

Закрыв за собой дверь в каюту, он испытал необычное волнение – теперь весь этот великолепный лайнер поступал в его полное распоряжение. Удостоверившись, что записка лежит в кармане, он достал карандаш и без колебаний нарисовал на стене стрелку направо. Исправно отмечая каждый поворот, он оказался на открытой палубе. Здесь ему не понравилось – сильный ветер и, главное, из-за маленького роста ему не было видно моря. Зато следующая находка – огромная, во всю стену карта – надолго привлекла его внимание. Заметив интерес ребенка, пожилой матрос объяснил, что два раза в день на нее наносится местоположение теплохода и что сейчас они покидают бухту Золотой Рог, а потом, миновав залив Петра Великого, пересекут море, прежде чем достигнут бухты Провидения. На протяжении всего плавания дважды в день мальчика можно было застать у карты, внимательно изучающим маршрут судна.

На следующий день он впервые попал на застекленную палубу и с тех пор большую часть времени проводил на ней. Попросив кого-нибудь подсадить его на подоконник, он мог часами неотрывно смотреть на море.

В своих экспедициях по лайнеру он умудрился побывать и на капитанском мостике, и в машинном отделении, куда любознательного мальчугана с удовольствием провели добродушные моряки. И ни разу не заблудился, ориентируясь по стрелкам, которые сам же и оставлял.

Спокойное течение жизни на теплоходе прервалось на четвертый день, когда на горизонте был замечен густой черный дым. Вскоре стало ясно, что это терпит бедствие судно. Еще через три часа уже все знали, что это горит «Северная Двина». Вокруг нее бестолково суетились несколько суденышек, они пытались хоть чем-то помочь.

Мальчик, затаив дыхание, наблюдал за спасательной операцией. Их теплоход тоже поспешил на помощь. Сильный ветер, волнение на море и пожар мешали подойти вплотную. Люди прыгали с горящего судна в воду, пытались спастись вплавь. Матросы брали детей за руки и за ноги, раскачивали и бросали, стараясь попасть в сети, специально выставленные вдоль борта дрейфующего метрах в пяти-семи теплохода. Одна девочка не долетела и плюхнулась в воду. Другого ребенка бросили слишком сильно, и он ударился головой о борт…

Вцепившись руками в поручень, Саша представил, как он сам летит к спасательной сетке и, не долетев, падает в воду, и решил, что обязательно научится плавать. Но такая возможность представилась ему только через три года.

Опоздав более чем на сутки, их теплоход достиг бухты Провидения, и трехлетний мальчик наконец оказался в объятиях отца, который встречал их на машине, в военной форме аж с четырьмя звездочками на погонах.

Не-гуманоиды. Планета Слипс

Люди. Их много. Они быстро размножаются. Их становится все больше. Людей слишком много.

На их планете им уже тесно. Моя планета тоже не становится больше. Планета не может стать больше.

Им тесно на своей планете. Они уже захватили сорок планет. Они будут захватывать другие планеты.

Мне хорошо на Слипсе. Мне здесь просторно. Мне не надо других планет. Я не буду захватывать другие планеты.

А они будут захватывать другие планеты. Захватят и Слипс.

Люди – враги.

Да, у меня есть враги. Это люди. У меня есть друзья. Это другие не-гуманоиды. Люди – враги всех не-гуманоидов.

Врагов следует уничтожать. Люди – враги. Люди должны быть уничтожены. He-гуманоиды должны уничтожить людей.

Над планетой Слипе всегда стояла низкая облачность. Пространство между облаками и поверхностью планеты постоянно пронизывали молнии. Пятую часть планеты занимали безжизненные гранитные скалы. Остальная поверхность представляла собой однородную густую жижу, над которой постоянно клубились испарения. Основу жижи составлял кремний. Эта жижа была разумной. Вся планета представляла собой один огромный, постоянно работающий компьютер. Он мог получать информацию извне. Атмосфера планеты была разряженной, и многочисленные метеориты не сгорали в ней, а достигали поверхности. Они несли в себе много данных: о своем происхождении, о звездах и планетах, мимо которых они пролетали. Прошло много веков, прежде чем Слипе научился извлекать подобную информацию. Сейчас поверхность жижи представляла собой огромное считывающее устройство, откуда сведения передавались в средний, более густой слой, выполнявший роль процессора в этом грязевом компьютере. Средний слой не только получал информацию и обрабатывал ее, но и делал выводы, которые затем поступали на хранение в нижний, самыйплотный слой. Это была память Слипса. Когда свежая информация не поступала, он извлекал имевшееся в памяти и обрабатывал заново. В недрах нижнего слоя хранились, в частности, несколько метеоритов, информацию из которых до конца извлечь не удалось. Подобно Силиконовой долине на планете Земля, Слипс можно было назвать силиконовой планетой.

Потом появились друзья. He-гуманоиды. От них Слипс получил много новых данных. С ними он научился обмениваться информацией. Поверхностный слой выполнял теперь не только роль считывающего устройства, он мог и передавать информацию путем изменения частоты колебаний. Данные от не-гуманоидов поступали в небольших шарах, прилетающих с их планет.

Люди. Планеты. Враги. Врагов следует уничтожать. He-гуманоиды должны уничтожить людей. Слипе поможет им. Процесс закончен. Сохранить в памяти: Слипе поможет не-гуманоидам уничтожить людей.

Еще один шар. Друзья прислали данные. Надо их обработать.

Земля. Центр космической связи. Байконур. Стратег

Появился «кузнечик» и пошел на посадку, возвратив Стратега к действительности. Шаттл был действительно похож на кузнечика. Шесть подвижных опор позволяли совершать посадку где угодно, вне зависимости от рельефа местности, если понадобится, даже на вершине горы.

Стратег на мгновение залюбовался, как грациозно заходил на посадку «кузнечик». Стратег успел загореть, был одет в шорты и выцветшую майку, у него были не по моде длинные волосы, в руках он держал небольшую спортивную сумку (остальной багаж он оставил, надеясь вскоре вернуться). Понятно было, что в таком виде он вызовет у пилота сомнения в легитимности вызова шаттла.

«Кузнечики» были самым быстрым и надежным средством передвижения. Они дежурили на низкой орбите около Земли, и, когда поступал вызов, ближайший шаттл, совершив космический перелет, устремлялся вниз, чтобы совершить посадку в непосредственной близости от клиента. Перелет в любую точку Земли занимал не более часа. Для этого «кузнечик», оборудованный противоперегрузочными креслами, устремлялся вверх, выходя в ближний космос, в котором перемещался до нужной точки орбиты, и снова шел на посадку, доставляя своих пассажиров в пункт назначения. Быстро, удобно, но дорого. Поэтому строго ограниченное число лиц имело доступ к этому виду транспорта, если не считать коммерческих полетов. Стратег мог, конечно, вызвать военный корабль, но это привлекло бы излишнее внимание.

«Кузнечики» были исключительно гражданским транспортным средством, но к управлению ими допускались только опытные военные пилоты. Этим «кузнечиком» управлял молодой сержант. Стратег проигнорировал его предложение занять место в пассажирском салоне. Удивление неожиданным пассажиром достигло предела, когда тот занял место в кабине рядом с пилотом. Чтобы избежать ненужных объяснений, Стратег сам вставил свое удостоверение в бортовой компьютер. Выражение лица пилота менялось по мере того, как на экране высвечивалась надпись: «Стратег Земли и космических Колоний. Полный доступ».

– Извините, не признал. Сержант Петров, – запоздало представился пилот и отдал честь.

– Все в порядке, сержант. Я сам не признаю себя в этом пляжном наряде. Курс на Байконур. Центр космической связи.

– Слушаюсь.

– А ты небось лихачишь, когда один, без пассажиров?

– Ну, не без этого, – замялся сержант, не зная, как вести себя в присутствии самого Стратега.

– Вот и выжми из этой железяки по полной.

Пилот с сомнением окинул взглядом Стратега.

– Забываешься, сержант, – угадав ход его мыслей, с иронией в голосе произнес Стратег. – Я обладатель малинового берета. Выполняй, пока я не занял твое место.

Последние слова потонули в реве двигателя, и Стратега вдавило в кресло. Задетый за живое пилот решил показать все, на что способен. Этого Стратег и добивался. Он мог спокойно вынести такие перегрузки, которые сержанту и не снились. Во время старта, когда перегрузки достигли максимума, он с улыбкой на лице стал настраивать аппаратуру связи, чем окончательно завоевал доверие сержанта Петрова.

Стратег бросил последний взгляд на Землю. Они летели над островком Порту Санту, в сорока километрах к северо-востоку от Мадейры. Одной из достопримечательностей его главного города Вила Балейра является дом, в котором жил Христофор Колумб. Его Стратег не успел посетить. Земля стремительно исчезала. Откуда-то из этого региона уходили в плавание корабли Колумба, чтобы открыть Америку. Куда приведет Стратега это путешествие и чем оно для него закончится?

Америка! Когда-то давно, в детстве, он тоже мечтал открыть ее…

Детство Стратега. Дальний Восток (продолжение)

Отец рассказывал, что если забраться на вершину сопки, то в хорошую погоду можно через Берингов пролив увидеть Америку.

На фоне сопок дом смотрелся одиноко. Вокруг, куда ни брось взгляд, одна серая галька. Даже карликовые березы здесь не росли. Сашуле, как ласково называла его мама, это не нравилось, однажды он даже принялся упорно швырять камни подальше от дома в надежде обнаружить под ними траву. Камней не убавилось, и трава не появилась.

Вскоре у него появился первый друг – Володька Залевский. Он приходил рано утром, и мальчики вместе исчезали почти на целый день, забывая иногда про обед. Они исследовали окрестности. Первым их открытием оказался ручей, по берегам которого рос щавель. Они собирали его, а мамы варили потом вкуснейший суп. Вскоре они добрались до того места, где ручей впадал, как они считали, в Тихий океан. Сидя на нагретых солнцем камнях, мальчишки любили помечтать. Америка! Это загадочное слово притягивало к себе как магнит. Ах, хоть бы одним глазком взглянуть на нее! Неудивительно, что теперь они путешествовали только в сторону заветных сопок. А однажды наткнулись на учебное стрельбище и вернулись домой с карманами, полными отстрелянных гильз. Сашулиной маме приходилось выливать из сапог сына холодную воду, а она и так всегда боялась, что он простудится и заболеет. При этом она постоянно причитала: «Вот если Бог милует и ребенок не заболеет, пошлю сестре на именины десять рублей», или, когда его не было допоздна: «Если вернется домой живым и невредимым, пошлю к майским праздникам посылку в деревню, на родину мужа». Сын каждый раз возвращался, не болел и вообще рос здоровым и крепким. Надо отметить, что мама все свои обещания всегда исправно выполняла.

Незаметно наступило короткое полярное лето. Солнце отказывалось покидать небосвод, словно цепляясь за него. Мальчик двое суток провел без сна, ждал, когда стемнеет, пока мать не догадалась занавесить окна.

– Сашуля, иди спать, видишь, уже стемнело.

– А вот и светло, – отдергивая занавеску, упрямо отвечал сын, отказываясь идти в постель.

Заставить его что-нибудь сделать было практически невозможно, можно было лишь объяснить. После того как отец рассказал, что стемнеет теперь только через пару месяцев, проблем со сном больше не возникало.

В конце концов неразлучные друзья убедились, что осуществить свою идею – добраться до сопок, взобраться на одну из них, увидеть Америку и вернуться домой – за один день невозможно.

Несмотря на то, что Володька был на целый год старше, выход нашел именно Саша.

– Раз не дойти пешком, надо дотуда доехать! – заявил он.

– На чем? – скептически сощурился Володька. – С вездеходом самим не справиться, с танком тем более.

– Надо, чтобы кто-то подвез…

– Военные к сопкам не повезут. Просто сдадут нас родителям.

– Тут ты прав. А вот чукчи, на оленях…

– Здорово, молодец! А обратно? – приуныл Володька. – Чукчи не станут ждать, пока мы по сопкам лазить будем.

– Ты же сам сказал, военные! Они с радостью сдадут нас родителям.

– С чего это вдруг они окажутся в это время у сопок? – последовал ехидный вопрос.

– Очень даже и окажутся. Подожжем пару тротиловых шашек, вот они и прибегут ловить своих диверсантов.

– Ну, тебе прямо в штабе работать! – восхищенно проговорил старший друг. – Только надо будет руки вверх поднять и громко кричать, что сдаемся, а то пристрелят…

Неделя ушла на поиски ближайшего стойбища. Чукчи приняли детей радушно. В знак уважения пригласили отведать свое любимое лакомство – копальку. Сегодня они как раз вскрывали яму. Рецепт приготовления предельно прост – свежую рыбу бросают в специально вырытую яму и засыпают землей. Рыба начинает гнить и на первой стадии становится несъедобной. Процесс гниения продолжается, и она превращается в изысканный деликатес. Если этот момент прозевать, можно и отравиться, но чукчи хорошо знают, когда приходит срок откапывать яму. Как только верхний слой земли был снят, распространилась такая вонь, что Володька рванул было прочь, но Саша его удержал. Если чукчи обидятся, не видать им Америки. Дети мужественно терпели отвратный запах, по сравнению с которым, наверное, даже газовая атака ничто. Закрыв глаза, они отведали этой самой копальки, и рыба оказалась достаточно вкусной. Итак, их накормили, напоили, но везти к сопкам отказались.

– Не вышло из тебя штабиста, провалился твой план с треском, – с сожалением, но не без доли злорадства подвел итог Володька.

– Это они нас за так везти отказываются, – задумчиво ответил Саша. – Вот только заплатить нам нечем.

Но сдаваться мальчик не собирался, это было не в его характере. Теперь по вечерам он расспрашивал отца о чукчах. Среди прочего тот рассказал, что они не любят мыться, и, чтобы их заставить ходить в баню, придумали на выходе давать по бутылке водки, а за спиртное они готовы на все.

Так был найден выход и восстановлен авторитет штабиста. С чукчами сторговались за две бутылки спирта. В военный паек родителей входила бочка красной кетовой икры и бочка горбуши. Деликатесы быстро приелись, и ими в основном кормили свиней. Но самое главное – бочка спирта, который родители употребляли только по праздникам, когда в доме собиралась большая компания. Две бутылки – пропуск к заветным сопкам – вскоре были надежно спрятаны и дожидались своего часа.

Пока собирались, наступила осень, стало рано темнеть, а впереди была еще и полярная ночь. Америку пришлось отложить до следующего лета. За отцом рано утром заезжал военный «газик». Сестра с сентября начала ходить в школу, до которой было почти десять километров. Детей отвозил большой вездеход. Друзья почти прекратили дальние вылазки. Долго находиться на улице им строго-настрого запретили.

Оставаясь дома с матерью, Саша деловито собирал все табуретки в доме и связывал их кожаными ремнями. Так он мог играть часами, ему никогда не было скучно в одиночестве, но стоило зайти другу, как он бросал все.

– В вездеход играешь? – поинтересовалась мама, не найдя в очередной раз ни одной свободной табуретки.

– Это космический корабль! – чуть ли не с обидой ответил сын.

– Тоже мне Юрий Гагарин!

– Не хочу быть Гагариным. Он всего лишь вокруг Земли облетел. Это неинтересно. Я полечу к звездам.

– Тогда тебе надо хорошо учиться, – машинально, не задумываясь о последствиях, произнесла мать.

На следующий же день он напросился вместе с сестрой в школу. Не учиться, конечно, а просто прокатиться на вездеходе, который все равно возвращался в поселок. Мать решила, что ничего плохого в этом нет, и спокойно отпустила сына, договорившись с водителем. За несколько поездок он не только запомнил дорогу, но и знал расположение классов и расписание занятий. Убедить друга не составило труда.

– До школы прогуляться – это классно! Только нас сразу же по домам отправят.

– Если прийти после того, как вездеход уже уехал, отправить будет не на чем. Других машин у школы не бывает, и нас оставят до окончания уроков!

Через два дня решили совершить пробную вылазку, чтобы проверить, хватит ли сил. Пройдя в направлении школы примерно три километра и убедившись, что все ориентиры на месте, они успешно вернулись домой, разве что замерзли из-за поднявшегося ветра. А через неделю они отправились в школу уже по-настоящему, прихватив с собой горячий чай в термосе и бутерброды. Они одолели уже большую часть пути, сделали два привала для короткого отдыха и еды, когда ветер вдруг резко усилился, поднимая столбы снега. В метели невозможно было что-либо разглядеть.

– Бежим быстрее к школе! – запаниковал Володька. – Заметет…

– Если побежим, то скоро выбьемся из сил и наверняка потеряемся. Дороги-то совсем не видно.

– Что же делать?

– Надо оставаться на дороге. Давай возьмемся за руки и попробуем переждать. В крайнем случае, нас подберет вездеход.

Тогда им просто повезло, ветер вскоре стих. Хорошо, что еще оставалось по глотку спасительно горячего чая. С ног до головы в снегу, как два белых медвежонка, они ввалились в класс прямо посреди урока и заявили, что хотят учиться. Мальчиков попытались было отправить в медпункт, но они закатили такую истерику, что их оставили, посадив на первую парту. Это был урок то ли истории, то ли географии. Молодая учительница взахлеб рассказывала, как Христофор Колумб открыл Америку..

Земля. Центр космической связи. Байконур. Стратег (продолжение)

Стратега не покидало чувство, что, наблюдая за атакой неприятеля на космическую станцию «Пионер-4», он упустил что-то важное. Какая-то деталь ускользнула от его внимания. Может быть, поэтому воспоминания детства овладели им, словно там он надеялся найти ответ? Сделав заметку в памяти, он сосредоточился на работе. Посмотрел на часы. Пять утра по Гринвичу. Немного поколебавшись, решил начать с Бати. В новгородских лесах уже восемь утра, Старик наверняка сидит с удочкой и не сразу откликнется на вызов. Зато Байконур ответил сразу. На экране появилась молодая симпатичная девушка с раскосыми глазами, в летней форменной рубашке с нашивками лейтенанта.

– Лейтенант Каримова, – доложила она. – Я в полном вашем распоряжении, Стратег.

Стратег не обольщался, что его сразу узнали. Просто его удостоверение по-прежнему было вставлено в считыватель, что давало доступ к закрытым каналам связи, и оператор на Байконуре знал, кто его вызывает.

Срочная связь с дежурным по комплексу. Защищенный канал связи.

Молодое личико исчезло с экрана, и на его месте появилась хорошо знакомая физиономия подполковника Звенигородского, с которым Стратег был достаточно хорошо знаком.

– Стратег? Рад тебя видеть. Защищенный канал связи! Ты решил поохотиться в заповеднике на сайгаков и не хочешь, чтобы об этом прознали?

– Ты себе представить не можешь, какая охота нам предстоит. Я ввожу желтый уровень космической опасности. Прилетаю через двадцать минут. Обеспечь посадку и встречу у входа в Бункер. Вызови Адмирала. Конец связи.

Стратег наблюдал, как игривое настроение покидало подполковника, и мысленно представил, какая там началась суета.

– Посадишь свою колымагу прямо на постамент перед Бункером, – сказал сержанту Стратег.

Бункером все называли расположенный глубоко под землей Центр космической связи. У входа в него уже давно стоял пустующий постамент, вокруг которого велись жаркие дебаты, какой памятник на него водрузить. Посадить корабль на постамент мечтали все военные пилоты.

– Это же запретная зона! Нас собьют без предупреждения, а за посадку на постамент меня сошлют…

– Я им так собью, что мало не покажется. А за посадку я возьму тебя к себе личным пилотом. Пойдешь?

Лицо сержанта просияло. Ему явно надоело развозить всяких депутатов и денежных мешков, опаздывающих на очередное совещание или просто в постель к очередной любовнице. Стратег, зная местных бюрократов, ввел свои приказы относительно сержанта в компьютер и поставил электронную подпись, чтобы у парня и впрямь не возникло неприятностей.

В это время на экране появилось лицо Бати, который так и не захотел расстаться со своими удочками.

– Это ты, Стратег, – облегченно вздохнул он. – Рад. Давно не виделись. Зачем пугаешь старика? По ошибке нажал не тот уровень приоритета связи? Я в спешке не успел даже смотать удочки.

– Удочки тебе придется смотать надолго. Я только что ввел желтый уровень космической опасности – вместо положенного оранжевого. У тебя час на сборы. Не рассчитывай, что скоро вернешься в свою берлогу. Ты мне нужен. Готовься встречать «кузнечик». Пилот – сержант Петров. До встречи в Бункере.

– Где мой календарь? Нет, сегодня не первое апреля, лето в разгаре. Ты не перегрелся? Вон какой загорелый…

– Батя…

– Извини. Понимаю. У тебя цейтнот. Считай, что Снежный Барс снова в строю.

Экран погас. «Кузнечик», заканчивая свой небольшой космический перелет, собирался устремиться навстречу Земле, на посадку. В иллюминаторах сверкали звезды, но Стратегу было не до красот.

– Сразу из Байконура отправишься за Батей, вот его координаты. Не откажи ему в удовольствии, он тоже не прочь приземлиться прямо на постамент.

– Это тот самый Батя? – возбужденно спросил сержант.

– Снежный Барс. Человек-легенда. Да, это он. На связь не выходить. На запросы не отвечать. Поступаешь в мое распоряжение. Твое начальство уже в курсе…

Детство Стратега. Дальний Восток (продолжение)

Вечером, после похода в школу, предстоял тяжелый разговор с отцом.

– Как это все понимать, сын?

– В школу захотелось. Что в этом плохого?

– До школы можно на вездеходе доехать.

– Ага, можно, только так нас на занятия и пустят!

– Так вот почему ты столько раз до школы катался! Дорогу выведывал? Ну ладно, с этим ты справился, но вы ведь могли замерзнуть…

– И помереть от жажды и голода. Это я уже сегодня от матери слышал. А термос с чаем, а бутерброды?

– Я смотрю, ты хорошо подготовился. Только вот день выбрал неудачный. Пурга. Запросто могли по своей глупости погибнуть.

– Кто она такая, эта твоя пурга? Мог бы и рассказать мне про нее. Я ведь даже не знал, что такое бывает. А разве можно знать заранее, когда она придет?

Оказалось, что можно. Отец рассказал про прогнозы погоды, про метеостанцию в их части. О том, сколько людей погибло в пургу всего в нескольких десятках метров от своих домов, так и не найдя дорогу в непроглядной тьме, в белом круговороте. Как зимой, уходя в гости к соседям, натягивают прочный канат между домами. Если нагрянет непогода, только по канату можно найти обратную дорогу.

– Папа, но ведь я все предусмотрел. Дорогу разузнал. Мы даже пробную вылазку сделали. Про термос с бутербродами не забыл. Ну не знал я про эту пургу! Оказывается, надо было просто прогноз погоды послушать. Это моя единственная ошибка. Нельзя же предусмотреть то, о чем не знаешь.

– Тут ты прав, трудно предусмотреть то, о чем не знаешь, но можно стремиться узнать побольше. Пора, сынок, начинать твое обучение.

О том, чтобы ходить в школу, не могло быть и речи. Отец занят на работе, у матери полно своих забот, сестре просто не до младшего брата. Обучением занялись солдаты. Они же приносили сводки с метеостанции. Нет, о втором походе в школу Саша не думал. Он дал слово, что это не повторится. Но Америка! У них ведь будет всего одна попытка, и он не хотел выбрать неудачный день, когда будет плохая видимость, чтобы они, проделав огромный путь и взобравшись на сопку, так и не увидели ее.

Земля. Центр космической связи. Байконур. Стратег (продолжение)

Сержант Петров элегантно посадил «кузнечик» прямо на постамент, чем вызвал переполох среди встречающих, а их собралось немало: помимо подполковника Звенигородского, начальники всех отделов и взвод автоматчиков. Все, согласно инструкции о желтом уровне космической опасности.

Стратег не удержался и несколько секунд попозировал на постаменте, выйдя из шаттла. Когда-то давно человек двадцать его друзей заспорили, кому первым удастся посадить свой корабль прямо на постамент. Вскоре об этом споре стало известно всем пилотам, и те с задором присоединились к этому пари. Вот Стратег воспользовался ситуацией и выиграл это дурацкое пари.

– С прибытием на Байконур, – обратился к нему подполковник, отдавая честь, и, не удержавшись, добавил: – «Кузнечик» неплохо смотрится на постаменте. Поздравляю, хотя думал, что пари выиграет Адмирал.

– Адмиралу некогда. Он бороздит космические просторы, – усмехнувшись, сказал Стратег и проводил взглядом взмывший в небо «кузнечик».

Прямо в лифте он начал вводить всех в курс дела. Офицеры были подтянуты, в опрятной форме, и на этом фоне его шорты и футболка выглядели просто издевательски.

– В 3 часа 47 минут по Гринвичу атакована и захвачена космическая станция «Пионер-4».

Офицеры мгновенно осознали всю опасность создавшегося положения. Их лица стали серьезными. Вопросов не последовало. Они умели ждать, понимая, что им сообщат все, что сочтут нужным.

– Пакет удалось уничтожить.

После этой фразы напряжение в лифте немного спало, но ненадолго.

– Эта новость – единственная утешительная. До сих пор неизвестно, кто нас атаковал.

– Станция не успела выйти на связь? – решился уточнить один из офицеров.

– Успела, – вздохнул Стратег. – У меня есть почти полная запись атаки, вплоть до абордажа и захвата центрального поста.

Стратег прошел в абсолютно изолированную комнату, в которой размещался пункт защищенной космической связи. Вставив карточку доступа, он вызвал Адмирала. Вообще-то должность этого человека звучала иначе: Верховный Главнокомандующий объединенным Звездным Флотом Земли и космических Колоний. Но этого никто не мог ни запомнить, ни тем более выговорить. Все его звали просто Адмирал.

Улыбающееся лицо Адмирала появилось на экране. Моложавый и подтянутый, в синем походном мундире, он уютно расположился в «коконе» – полностью экранированном помещении размером два на два метра, предназначенном для защищенных сеансов связи.

– Стратег, неужели на Мадейре испортилась погода? Или ты решил соблазнить сразу всех связисток Байконура? Тебя же всегда тянуло на восточных женщин! В этих шортах и майке ты просто неотразим. Пожалуй, я покажу эти кадры своим связисткам, они составят конкуренцию красоткам из Центра космической связи. У меня все рябит от оранжево-желтого уровня секретности вызова. Ты решил засекретить начало своей охоты за женскими прелестями?

– Ах, Адмирал, ты опять не угадал, – с торжеством в голосе отвечал Стратег, он был готов к каскаду шуток по поводу своего пляжного наряда. – Я просто забочусь о поддержании твоего имиджа и не хочу, чтобы все видели, как ты расстроишься, узнав, что я выиграл пари.

– Нет! Только не это! Ты опять обошел меня? Я сделаю все, чтобы тебе вкатили по полной программе за осквернение постамента! – по-доброму завидуя, но шутя произнес Адмирал.

– Ты уже знаешь о пропаже?

– У тебя украли плавки?

– Пропажа у тебя.

– Мой парадный мундир со всеми наградами висит в шкафу. Я недавно проверял.

– Надеюсь, ты не забыл стряхнуть с него звездную пыль. Но потерял ты не мундир, а космическую станцию.

– Это уже не смешно.

Между Стратегом и Адмиралом такой тон при встречах или сеансах связи являлся незыблемой традицией, и ничто не могло на это повлиять. Оба считали, что таким образом они настраиваются на деловой лад.

– В 3 часа 47 минут по Гринвичу была атакована и захвачена космическая станция «Пионер-4».

– Но ведь там… – Улыбка мгновенно исчезла с лица Адмирала. Теперь это был боевой офицер, предельно сконцентрированный и готовый к решительным действиям.

– Пакет удалось уничтожить.

– He-гуманоиды? Все-таки решились…

– Ты будешь смеяться, но я не знаю, кто.

– Не успели сообщить? Неужели атака была столь стремительна? Тогда это, наверно, зееряне. Мы почти ничего не знаем о них.

– Еще смешнее. Я был на станции во время ее захвата. Зрительно, конечно.

– Не удалось рассмотреть корабли противника?

– В том-то и дело, что удалось, и очень хорошо. На моем ИГТКСе есть полная запись атаки. Пересылаю ее тебе. Я лично отдал приказ об уничтожении Пакета и проследил за его исполнением. Навигационная карта им не досталась.

– Кто-то создал корабли новой конструкции, о которых мы не знаем, – размышлял вслух Адмирал.

– Еще хуже. Я видел одного из нападавших, когда он ворвался на центральный пост, видел так же хорошо, как тебя сейчас, и без шлема. Мы не знаем, кто это.

Последовала немая сцена. Стратег сознательно дал Адмиралу несколько секунд, чтобы тот пришел в себя и оценил произошедшее.

– Я сейчас же…

– Нет, Адмирал. Мы не будем посылать флот, чтобы отбить станцию.

– Но мы легко вернем контроль над станцией! Надо проучить нахалов!

– Теперь «Пионер-4» не более чем груда металлолома, и не так уж важно, чьи корабли толкутся вокруг нее. Это не локальная стычка и не временный конфликт. Это война, более того, это заранее подготовленное и хорошо спланированное вторжение, и у нас остались считаные месяцы, чтобы к нему подготовиться. Я видел атаку. Ее целью не был захват станции. Они могли ее уничтожить несколькими залпами. Навигационная карта…

– Сколько мы выиграли, уничтожив Пакет? Полгода?

– Вряд ли… Месяц точно, но не более трех.

– Послать корабль-разведчик?

– Нет. Не стоит выдавать себя. Они наверняка не знают, какими видами связи мы располагаем. Пусть пока думают, что нам ничего не известно. Где находится ближайшая «малютка»?

Адмирал ввел запрос в бортовой компьютер.

– К сожалению, далеко. Самостоятельно до «Пионера-4» ей не добраться, но корабль-носитель рядом.

– Отправляй немедленно. Но учти – ни в коем случае нельзя дать себя обнаружить, и сообщи мне позывные. Я лично хочу проинструктировать экипаж «малютки».

– Будем вводить оранжевый уровень космической опасности?

– Нет. Рано, и слишком много ненужного шума. Я ввел на Байконуре желтый. Надеюсь и тебя убедить.

– Наверное, ты прав. – Адмирал опять склонился над клавиатурой, вводя на всех трех подчиненных ему Звездных флотах повышенный, предвоенный уровень готовности.

– Свяжись с командующими флотами и сообщи им о случившемся. Я не в состоянии все это повторять. Потом устроим совместное совещание. Сколько тебе понадобится на это?

– Десять минут. – И экран погас.

Дело было не в том, что Стратег устал. Ему понадобились эти десять минут, чтобы еще раз обдумать ответные действия. Он попросил принести ему кофе и коньяк, переодеться и впал в глубокую задумчивость. Вкусы и привычки Стратега на Байконуре хорошо знали, он был здесь частым гостем, и бутылка с его любимым армянским коньяком и кофе стояли всегда наготове. Молоденькая курсантка, судя по нашивкам, с третьего курса, проходившая здесь практику, с подносом в руках тихо вошла в помещение. На ней была не по уставу короткая юбочка, а на форменной рубашке с короткими рукавами, наверное, случайно расстегнулись несколько пуговиц. Сверкая загорелыми ножками, она принялась расставлять принесенное на столе, наклоняясь при этом ниже, чем требовалось, стараясь обратить внимание Стратега на свои упругие груди. В другое время он оценил бы по достоинству все, что так усиленно выставлялось напоказ, но сегодня курсантка старалась напрасно. Стратег отсутствующим взглядом смотрел мимо нее. Справившись с чашкой, бутылкой и рюмкой, она замялась в дверях, явно чего-то ожидая. Но тут еще одна соискательница на внимание Стратега принесла ему одежду. Эта была уже в лейтенантской форме, хотя и в точно такой же укороченной юбке и расстегнутой до предела рубашке. Поставив чашку с кофе – он уже успел сделать пару глотков, – Стратег стал переодеваться, не замечая зрительниц. Брошенная на пол футболка заставила их переглянуться. В меру накачанное тело вызвало явное одобрение. Когда шорты заняли свое место рядом с футболкой, проказницы, как ни старались, не смогли сдержать возглас восхищения, увидев размеры того, что скрывалось за плотно облегающими трусами.

Поняв, что задержались сверх дозволенного, девушки, стараясь не шуметь, выскользнули в коридор. Они и так увидели больше, чем рассчитывали. Среди женского состава Байконура шло негласное соревнование: кто сможет соблазнить Стратега и затащить в свою постель. По слухам, это удалось чуть ли не каждой второй, но им мало кто верил. Во всех описаниях интимных моментов неизменно упоминались невероятные размеры органа, отвечающего за продолжение рода. О Стратеге ходило много легенд, и одна из них сегодня подтвердилась.

Переодевшись в военную форму без знаков различия, Стратег позволил себе небольшой глоток коньяку, чтобы взбодриться. Наконец он принял решение и взглянул на часы. Адмирал выйдет на связь через две минуты, и у него осталось время попытаться понять, что же его так смутило в картине штурма «Пионера-4». Корабли. Ну конечно, их странный вид. Словно они были не от мира сего… И тут его осенило. Не из нашей Вселенной! Или они древние, очень древние… Значит, те, кто ими сейчас владеет, не создавали их – слишком уж несовместим был внешний вид кораблей и того «неандертальца». Стратег решил никому не говорить о своей догадке. По крайне мере сейчас…

Неужели опять, как с той пургой в детстве, нельзя предусмотреть то, о чем заранее не знаешь? Невозможно подготовится к отражению нападения противника, о существовании которого даже не догадываешься? Или все-таки можно?

Детство Стратега. Дальний Восток (окончание)

Однажды отца посреди ночи подняли по тревоге, и он ушел в эту самую пургу. Через сутки прибежала соседка: наши сбили американский самолет! Новость мгновенно распространилась по поселку. Отец вернулся на вторые сутки и рассказал, что именно его расчет подбил самолет-шпион. Вскоре вместо четырех маленьких звездочек на его погонах красовалась одна большая – ему дали майора и представили к награде. Из алюминиевого фюзеляжа самолета местные умельцы наделали памятных колец, и вся малышня носила их не снимая.

Потом отличилась кошка Чита: принесла семерых котят. Мать сказала, что себе они оставят только двух, и выбор предоставила Саше. Остальных она безуспешно попыталась пристроить по соседям. В конце концов ей ничего не оставалось, как только выставить их на сорокаградусный мороз, где они, понятное дело, через пять минут должны были погибнуть. Мальчик был просто в шоке. Как может он решить, кому из этих маленьких пушистых созданий подарить жизнь, а кого отправить на верную гибель?! В итоге он всех пятерых попрятал по шкафам.

– Ну что, я вижу, ты наконец определился. А остальные где?

– Ты знаешь, мама, а они ушли, – сделав наивные глаза, ответил сын.

– Сейчас мы проверим, далеко ли они ушли, – поставив на пол блюдечко с молоком, сказала мать.

Ничего не подозревающие котята сбежались к любимому лакомству, последнему в их жизни.

Тройные оконные рамы. По одну сторону, там, где тепло и уютно, – Саша, кошка Чита и двое котят. По другую – где лютый мороз и скорая смерть – пятеро беззащитных котят сбились в кучку, не понимая, куда вдруг исчезло тепло и блюдечко с таким вкусным молоком. Еще несколько минут, и все будет кончено. У Саши слезы бежали в три ручья, но он не издал ни одного звука. Даже не всхлипывал. Только взгляд стал стальным. Мать, в общем-то добрая женщина, не выдержала этой картины.

– Хорошо, но убирать за ними ты будешь сам, – и пошла забирать котят в дом.

– Да, мама, я буду, – радостно закричал он ей вслед.

Свое обещание мальчик выполнил. Котята всегда были накормлены, а в доме чисто. Он хорошо запомнил, что только благодаря его обещанию котята остались живы. С этих пор он перестал раздавать обещания направо и налево, а если давал слово, то оно было крепким, как кремень.

Новый год отмечали шумно и весело, большой компанией. Сашу тоже усадили со всеми за стол. Он пил лимонад. Взрослые – напитки с очень странными названиями: «Северное Сияние», «Бурый Медведь», «Белый Медведь» (все на основе шампанского, спирта и коньяка). Уже за полночь, встретив Новый год, в коридоре на керосинке стали варить пельмени. Вскоре оттуда повалил густой дым – оказалось, что загорелся полушубок. Мужчины легко справились с небольшим пожаром. Полушубок же вынесли на улицу и закопали в снег. Уже под утро решили идти на танцы, в Дом офицеров. Сашин отец наотрез отказался идти со всеми и даже отпустил молодую жену одну, поссорившись с ней. Предчувствие беды его не обмануло. Полушубок плохо затушили, и он продолжал тлеть под снегом, пока поднявшимся ветром его не прибило к дому. Останься ребенок дома один – он бы непременно погиб.

Танки стояли в ста метрах от дома, огороженные колючей проволокой. Но разве это преграда для любознательного ребенка! Военные же, зная, чей он сын, закрывали глаза на его проказы. А он облазил почти все машины, пока не поскользнулся и не рухнул прямо с брони на колючую проволоку, разодрав нижнюю губу. Стиснув зубы от боли, он шел домой, оставляя за собой кровавый след на снегу. В этот момент появился военный «газик» – редкий случай: отец смог вырваться, чтобы пообедать дома.

– Папа, я случайно, я не заметил, что там скользко… – проговорил мальчик, и с этими словами он потерял сознание.

Очнулся он уже на операционном столе. Врач объяснял ему, что губу придется зашивать, и, чтобы он не чувствовал боли, придется сделать укол.

– Ты просто заснешь, а когда проснешься – губа будет как новая.

Саша наотрез отказался от укола, заявив, что стерпит боль, но не позволит ничего над собой вытворять во сне.

Сразу после укола мальчик провалился в глубокий сон. С этих пор он перестал здороваться с врачом при встрече, а к словам взрослых стал относиться с известной долей недоверия.

Снег наконец-то сошел, и друзья смогли продолжить свои вылазки в сторону сопок. На расстоянии трехчасового перехода они обнаружили военный полигон с настоящими рельсами и вагонетками. Здесь солдаты отрабатывали стрельбу на ходу. Смастерив себе деревянные автоматы, друзья дождались, когда военные покинули стрельбище. Из последних сил мальчикам удалось втащить вагонетку на небольшую горку. Вот они уже несутся в набирающей скорость вагонетке и с упоением строчат из автоматов, разбрасывая заранее собранные отстрелянные гильзы. Даже вдвоем им не удалось сдвинуть с места ручной тормоз, и пришлось выпрыгивать на полном ходу за мгновение до того, как вагонетка врезалась в упор. Теперь они забыли про Америку и пропадали на полигоне, вновь и вновь затаскивая вагонетку на гору ради стремительного спуска. За этим занятием их и застукали родители. Как они там оказались? Наверное, военные накапали. Мальчиков наказали, запретив отлучаться из дома. С таким трудом подготовленная операция под кодовым названием «Америка» оказалась под угрозой срыва. Поставив перед собой цель, нельзя отвлекаться на мелочи – вот какой вывод сделал для себя уже четырехлетний Саша.

И все же настал долгожданный день. Друзья бодро шагали к стойбищу, прихватив две бутылки спирта в качестве оплаты за проезд. С собой у них были чай, бутерброды, бинокль и толовые шашки, чтобы без проблем вернуться домой. Сегодня они увидят Америку! Синоптики обещали хорошую видимость. Чукчи за три часа домчали детей до сопок, даже не поинтересовавшись, зачем им туда надо. Оставшись одни, друзья начали восхождение. Сопка оказалась достаточно пологой, и путь наверх не представлял особой проблемы даже для детей. Сделав два привала, они за три часа достигли вершины. Увиденное не обмануло их ожиданий. Одуревшие от счастья, они вглядывались в неведомый берег. Вот она – Америка!

Хитроумный Саша заранее расспросил у отца, почему детям нельзя играть с толовыми шашками, и тот, сам того не желая, выдал, как с ними обращаться. Военные появились через двадцать минут. Дети встретили их с поднятыми руками и криками «сдаемся!», чем вызвали неудержимый смех.

Предстоял очередной разговор с отцом, но Америка стоила того. К удивлению Саши, отец не стал его ругать, и вообще разговаривал с ним как со взрослым.

– Я так понимаю, поход к сопкам – твоя идея. Хорошая подготовка – чукчи, спирт, бинокль, прогноз погоды – и оригинальный способ возвращения домой. Зачем только надо было паясничать – поднятые руки, крики «сдаемся»?

– Это Володька предложил, чтобы не застрелили как диверсантов.

– Никогда не сваливай промахи на других, даже если они не твои. Это непорядочно. В тебе достаточно хороших качеств – ты умеешь держать слово, упрямо идешь к поставленной цели. Вот только стоит ли того выбранная цель…

– Разве увидеть Америку – не стоящая цель?

– Есть такое выражение: не надо каждый раз открывать Америку. С годами ты поймешь. Если бы ты мне сказал, я показал бы ее тебе с вертолета.

Три года пролетели незаметно, и друзьям пришлось прощаться. Володькиного отца переводили на Западную Украину, а Сашиного – в Прибалтику.

Земля. Центр космической связи. Байконур. Стратег (окончание)

«Вот только стоит ли того выбранная цель… Спасибо, отец. Я не буду спешить с выбором цели. И ответственность за ошибки, которых еще совершу немало, не буду перекладывать на других. Слышишь меня, отец, я даю слово, что спасу Землю, а ты знаешь – мое слово твердое. Только вот на этот раз, похоже, придется открывать Америку…»

Адмирал оказался как всегда точен. По сосредоточенным взглядам командующих флотами было ясно, что их успели ввести в курс дела. От Стратега не укрылось, что Адмирал облегченно вздохнул, увидев его переодетым. Он, очевидно, был противником пляжной формы одежды в Центре космической связи. Командующие поздоровались в порядке нумерации флотов.

– Командующий Первым Звездным флотом адмирал Рочев.

– Командующий Вторым Звездным флотом адмирал Ямомото.

– Командующий Третьим Звездным флотом адмирал Монтгомери.

– Приказ всем флотам, – начал Стратег после ответного приветствия, – доукомплектовать личный состав до нормы по желтому расписанию. Все отпуска отменяются. Произвести полную загрузку боеприпасами. Все корабли, находящиеся на профилактике, срочно ввести в состав флота.

– На это уйдет целая неделя, – прояснил ситуацию Адмирал.

– Это недопустимо. Отправляйте корабли к новому месту дислокации по мере готовности. Организуйте доставку туда же личного состава и боеприпасов.

– По этой схеме, – взял слово адмирал Монтгомери, – половина флота может отправиться немедленно, еще тридцать процентов через пять дней, остальные присоединятся к ним позже вместе со всем недостающим.

– Это приемлемо. Приказ Третьему флоту: вы направляетесь на дальние подступы, сектор ДП657РПГ869, в район станции «Пионер-4». Двигаться не спеша. Без моего подтверждения ни в коем случае не переходить сектор «Космическая стройплощадка». Быть готовыми там укрыться. В вашу задачу пока не входит непосредственное соприкосновение с противником. В случае чего вы обязаны уклониться от боя. Вопросы есть?

– Только один. Поясните приказ «уклониться от боя».

– Прекрасно понимаю вас, Монтгомери. Я имел в виду: от серьезного сражения. Отдельные корабли противника и небольшие группы уничтожайте не задумываясь.

– Приказ ясен, – повеселев, ответил Монтгомери.

– Приказ Первому флоту: вы направляетесь патрулировать границы с не-гуманоидами. Действовать по обстановке. Быть готовыми присоединиться к Третьему, когда он достигнет дальних подступов. Вопросы есть?

– Мы будем недалеко от базы «Находка». Мы могли бы там пополнить запасы.

– Запрещаю. С этого момента объявляю запасы базы неприкосновенными и ввожу запрет на ее посещение.

– Приказ ясен, – немного разочарованно доложил Рочев.

На базе «Находка» были сосредоточены огромные запасы, и их использование сильно облегчило бы задачу его флоту.

– Ваша очередь, Ямомото. Приказ Второму флоту: вы направляетесь патрулировать границы с зеерянами. Помните о наших непростых с ними отношениях. Выберите удобное место для базирования флота, но вдалеке от спорных территорий. Будьте готовы к марш-броску на ближние подступы к Земле. Если враг прорвется, примете бой, если удача будет на нашей стороне, отправитесь на подмогу остальным флотам, добивать противника. Вопросы есть?

– Только один. Поведение при контакте с кораблями зеерян.

– В бой не вступать ни при каких обстоятельствах. До особого распоряжения относитесь к зеерянам не как к возможному противнику, но и не как к союзнику. Исходите из того, что они соблюдают нейтралитет, но внимательно присматривайте за ними.

– Приказ ясен, – доложил Ямомото. Никаких эмоций на его лице не отразилось.

– Совещание объявляю закрытым. Приступайте к выполнению.

Командующие флотами отключились, и Стратег с Адмиралом остались наедине, разделенные холодными просторами космоса. Стратег налил себе еще коньяку, Адмирал присоединился к нему, и они символически чокнулись.

– Спасибо, что догадался переодеться и не распугал моих командующих своим пляжным видом.

– Двигай понемногу в сторону Земли, – ответил Стратег, давая понять, что не склонен поддерживать обмен шутками.

– Будем выжидать?

– Будем, – сухо ответил Стратег. – Конец связи.

Стратегу предстояло еще решить много вопросов, помимо флота. Его мысли уже были далеко, чем и объяснялась сухость в общении с Адмиралом. Стратег не сомневался, что тот поймет и не обидится. На пульте загорелся сигнал вызова, ответив на который, Стратег узнал от уже знакомого симпатичного лейтенанта с раскосыми глазами по фамилии Каримова о прибытии Бати и немедленно отправился к нему навстречу.

Военная форма подчеркивала хорошо сложенную фигуру Стратега, и, если бы не длинные волосы, его можно было бы принять за служащего Байконура. В коридоре он сразу заметил повышенный интерес к себе со стороны женского персонала. Стратег знал, что они заключили что-то типа пари и дружно пытаются его соблазнить. Он охотно подыгрывал дамам, считая, что не стоит отказывать себе в удовольствии полюбоваться теми прелестями, которые так охотно выставлялись ему напоказ. Все это не выходило за рамки дозволенного и ограничивалось шутками, легкими поцелуями и короткимиобъятиями, которые девушки с помощью различных уловок пытались продлить. Было известно, что Стратег пережил большую настоящую любовь, эта история стала всеобщим достоянием, и, хотя подробностей никто не знал, все охотно домысливали. Но Стратег при любой попытке разговора на эту тему сразу замыкался в себе. Боль утраты еще не утихла, несмотря на то что прошло много лет. Считалось, что его возлюбленная погибла при трагических обстоятельствах, а некоторые даже пытались винить в этом Стратега. Чистое и светлое чувство, возникшее между ним и никому не известной девушкой с одной из ближайших к Земле колоний, изменило ход истории человечества – их любовь открыла путь к дальним звездам. Было время, когда об этом говорили во всех уголках Земли и на всех пяти заселенных к тому времени людьми планетах. С длинными до плеч волосами золотистого цвета и голубыми глазами, она была для всех Светланой. Он же называл ее Светиком, Светиком-Самоцветиком. С тех трагических событий у Стратега не было постоянной подруги, и об этом знали те, кто стремился занять ее место.

Войдя в общий зал, где находились рабочие места нескольких десятков связисток, Стратег окончательно убедился: здесь что-то нечисто. При его появлении они повскакивали со своих мест, делая вид, что нашлись срочные дела, а сами украдкой рассматривали его. Ловя на себе эти взгляды, он вдруг понял, что они направлены на его штаны, и только тут вспомнил, как, будучи погруженным в свои мысли, переодевался в присутствии двух сотрудниц, которые, очевидно, поделились с остальными впечатлениями от увиденного. Они тоже стояли здесь, в отдалении, наблюдая за эффектом, произведенным их сообщением. Стратег решительно направился к ним. Поняв, что разоблачены, они сначала хотели убежать, но замерли под его взглядом. Подойдя к ним, Стратег первым делом демонстративно отдал дань тому, что так старательно выставлялось ему напоказ, а он не замечал – ведь пуговички на форменных рубашках все еще были расстегнуты. Вдоволь налюбовавшись, он обнял обеих за талию и что-то шепнул каждой на ушко, после чего обе зарделись и разбежались в разные стороны.

Потом у них долго пытались узнать, что же такое сказал им Стратег, но они или отшучивались, или каждый раз предлагали новую версию. Обе девушки наперебой и взахлеб рассказывали, как провели незабываемую ночь со Стратегом втроем, и очень обижались, когда им отказывались верить. Вообще-то это было не в его стиле. Стратег, конечно, не был монахом, и изредка красотки оказывались в его постели, но он не бегал за юбками. Ни одна из девушек не могла похвастаться, что он ухаживал за ней и добивался близости. Только проявив собственную инициативу, можно было рассчитывать на успех. Такое сложилось в женском обществе мнение о Стратеге.

Стратег встретил Батю у входа в Бункер. Они крепко пожали друг другу руки и обнялись. «Кузнечик» снова красовался на постаменте. Отпустив сержанта Петрова отдохнуть, они решили не спускаться под землю, а провести время под сенью деревьев. Пили зеленый чай из пиал и ели дыню с лепешками. Батя, не перебивая, выслушал Стратега, описавшего ему во всех подробностях захват космической станции «Пионер-4» и свои распоряжения флотам, и потом еще минут пять хранил молчание, обдумывая ситуацию.

– Я одобряю твое решение, – наконец заговорил он. – Это как раз та ситуация, когда лучше всего выждать и не пороть горячку. Надо узнать, что они собираются делать дальше.

– Я почти не сомневаюсь в их намерениях – они устроят свою базу на месте «Пионера-4» и будут искать подходы к Земле. Я уже послал «малютку» в этот район.

– Ну а я-то тебе зачем понадобился?

– Ты единственный, кто может пойти на контакт с зеерянами.

– Я не думаю, что на них можно рассчитывать. Они не станут нашими союзниками.

– Какие там союзники! Будут соблюдать нейтралитет, и на том спасибо. Мне кажется, они могут знать, кто напал на нас, и этой информацией с нами поделятся.

– При их-то скрытности? Откуда такая уверенность?

– Враг моего врага – кто он мне? Я склонен считать, что они ответят на этот вопрос однозначно – друг.

– Напавшие на нас – их враги? Ты думаешь, это те самые, с кем у них когда-то был конфликт? Но ведь прошло почти сто лет.

– Я ничего не думаю. Просто интуиция мне подсказывает, что зееряне могут что-то знать.

– С ними трудно общаться. Они дали мне пропуск на свою территорию, но посетить их можно только один-единственный раз. Ты уверен, что это как раз тот самый случай?

– В этом я уверен, как и в том, что, когда ты им покажешь запись атаки, они выдадут тебе еще один одноразовый пропуск.

– Пожалуй, ты прав. Когда мне лететь?

– Я бы хотел, чтобы прямо сейчас, – и, заметив реакцию старика, добавил: – Не сию секунду, этот день мы проведем вместе.

– За такой срок не успеют подготовить корабль.

– Возьмешь из моего резерва. Я всегда держу парочку под парами.

Оставшееся до вечера время Стратег и Снежный Барс провели вместе, вспоминая перипетии прошлого и постоянно возвращаясь к делам сегодняшним, намечая линию поведения с зеерянами и план противодействия неожиданно и неизвестно откуда возникшему врагу.

Они попрощались около «кузнечика» сдержанно, по-мужски. Батя улетел с сержантом Петровым, а Стратег провел эту ночь на Байконуре…

Юность Стратега. Первая женщина

Эту историю поведали подругам две курсантки с Байконура, они клятвенно заверяли, что будто бы сам Стратег рассказал им о том, как…

Монотонно постукивали колеса поезда, уносившего пассажиров все дальше на восток. Немногочисленные обитатели купейного вагона, утомленные дорогой и жарой, толклись в коридоре у раскрытых окон. Большинство молча разглядывали среднерусский пейзаж, несколько человек дымили в тамбуре. Разговоры не клеились. Все откровенно скучали. Помню, мне досталось крайнее купе, и я оказался его единственным обитателем, чему был несказанно рад. Устроившись у распахнутого окна, не боясь простудиться на сквозняке, я весь ушел в книгу…

Внезапно в коридоре послышались голоса. Отвлекшись от чтения, я выглянул из купе. Ее нельзя было не заметить – яркая блондинка с распущенными до плеч развевающимися на ветру волосами словно плыла по коридору. Коротенькое ситцевое платьице плотно облегало отличную фигуру, едва прикрывая стройные загорелые ноги, на которые были устремлены все без исключения мужские взгляды. Я тоже залюбовался ими и даже ощутил известного рода волнение. Но главное – как она себя вела! Она наслаждалась всеобщим вниманием, она понимала, что способна увести за собой любого. Не обращая внимания на косые взгляды немногочисленных женщин, она охотно перекидывалась шутками с мужчинами, ненадолго исчезая то в одном купе, то в другом. Все пытались заманить ее к себе. Я вернулся в свое купе и продолжил чтение, решив, что этот спектакль не для меня.

– Здесь свободно? – вывел меня из задумчивости ее вопрос.

– Целых три места, – промямлил я. – Но в других купе тоже полно свободных мест, – добавил я поспешно, не желая расставаться со своим одиночеством.

– В других я уже была. Там неинтересно, – и с этими словами она вошла, закрыв за собой дверь. Закрыв на замок.

Она бесцеремонно уселась рядом, прижавшись своей ногой ко мне. Я сидел ни жив ни мертв, боясь шелохнуться. Я всегда терялся в обществе таких развязных девиц, поэтому попытался отодвинуться, но она не позволила.

– А что это мы тут читаем? – поинтересовалась она, выхватывая книгу из моих рук и не упустив случая прижаться ко мне своими упругими грудями. – «По ту сторону добра и зла»? Это что? Новый детектив? Автор незнакомый, даже не выговорить. Ничще?

– Ницше, – робко поправил я.

– Гляди-ка, заговорил. А то я подумала, ты совсем дар речи потерял.

Книга упала на пол, и ее губы нашли мои. Она была лет на пять старше меня и целовалась очень хорошо, что компенсировало мою неопытность. Сейчас мне ясно: она с первого взгляда поняла, что я еще мальчик. Да, в свои восемнадцать, достигнув совершеннолетия, я еще не испытал, что такое близость с женщиной. Она действовала умело и настойчиво, покрывая поцелуями мою грудь, раздеваясь при этом сама и освобождая меня от одежды. Не успел я оглянуться, как мы оказались абсолютно голыми. Она уложила меня на полку, сама устроившись сверху…

Не скажу, чтобы я испытал восторг, наверное, еще просто не дорос до этого, но мне было хорошо с ней. Она же все время стонала, словно билась в истерике, а заходясь, царапалась и кусалась. Когда все уже было позади, она уселась напротив, давая мне любоваться своим телом, чем я и занялся. Я не сразу заметил на себе ее удивленный взгляд.

– Пройдет совсем немного времени, и девчонки не будут давать тебе прохода. Я завидую им.

– С чего это вдруг? – удивился я. – Что во мне такого особенного?

– Скоро ты это поймешь, – и ее взгляд обратился вниз, туда, где я, к своему удивлению, почувствовал опять напряжение…

Второй раз она все делала медленно, сдерживая стоны, и лишь по ее закатившимся глазам можно было догадаться, как ей хорошо…

– Не забудь, твою первую женщину звали Еленой, Еленой Прекрасной, – насмешливо представилась она, уже стоя в дверях, чтобы, закрыв их, навсегда исчезнуть из моей жизни.

Пока Стратег откровенничал, рассказывая про свою молодость, обе курсантки слушали его, раскрыв рты.

– А она была права, – вздохнула одна из них, когда он замолчал.

– Какие поезда, какое купе! – спохватилась вторая. – Посмеялись над нами? Даже во времена вашей молодости их можно было увидеть только в историческом музее…

Стратег не ответил. Пусть думают, что он пошутил, хотя его рассказ был сущей правдой. Не станет же он им объяснять, что его юность действительно прошла во времена поездов и многих других давно исчезнувших вещей…

И что гораздо приятнее ему вспоминать о другом происшествии, случившемся с ним также в поезде…

Монотонно постукивали колеса поезда, уносившего пассажиров все дальше с холодного севера на юг. Стояла пора отпусков, и все вагоны были забиты под завязку. Многочисленные обитатели купейного вагона, утомленные дорогой, толклись в коридоре, разглядывая пейзаж за окном, несколько человек дымили в тамбуре, остальные отдыхали по купе. Все возбужденно обсуждали предстоящий отпуск. Помню, мне досталась нижняя полка, и я, устроившись у окна, погрузился в чтение.

После какого-то полустанка атмосфера в вагоне явно изменилась – вместо оживления наступила тишина и какое-то отчуждение. Потакая любопытству, я нехотя выглянул в коридор. И откуда взялся этот котенок? Испуганно он пробирался между пассажирами, которые брезгливо сторонились и отпихивали его. Через какое-то время он робко заглянул в мое купе и сразу бросился к спортивной сумке, в которой у меня было несколько бутербродов. Соседи по купе возмутились и попытались вытолкать ничего не понимающего котенка обратно в коридор. Не обращая внимания на их крики, я взял его на руки, вытащил из сумки бутерброд с колбасой и по-братски поделился им с котенком. Немного насытившись, он замурлыкал. Ему теперь захотелось ласки. Я почесал его за ушком, и он благодарно стал ластиться ко мне.

– Он же наверняка заразный, – заметила желчная женщина, все это время хмуро наблюдавшая за нами.

– С чего это он заразный? – спокойно ответил я ей. – Смотрите, какой хорошенький.

Наигравшись, котенок, к вящей радости моих попутчиков, покинул наше купе. Где-то через час, оторвавшись от чтения (сочинение Ницше меня сильно увлекло), я решил проверить судьбу моего маленького друга. Зря я за него волновался. Он как хозяин расхаживал по коридору. Предлагаемую ему еду тщательно обнюхивал, не бросаясь на первое попавшееся. Никто его больше не шпынял. В конце коридора, почти у самого тамбура, юная парочка, крепко прижавшись друг к другу, обменивалась короткими поцелуями. Котенок направился к ним и стал тереться об ее ноги. Девушка взяла его на руки. Он мгновенно закрыл глаза и неприлично громко замурлыкал. Я понял, что котенок обрел свою семью. Настырный серый проказник все-таки сумел растопить лед людского неприятия и пробудить в них добрые чувства, за что и был вознагражден.

Многочисленным поклонницам Стратега очень понравилась история про любвеобильную девушку. Каждая из них представляла себя на ее месте. А рассказ о котенке, конечно, оставил бы их равнодушными. Они просто не поняли бы его смысл…

Стратег. Размышления: Артефакты — Лабиринт Страха и Лабиринт Любви

У Стратега было одно удивительное хобби – он собирал артефакты, материальные предметы, само существование которых или их свойства не могли объяснить ни современная наука, ни он сам. Нет, сами эти предметы он не коллекционировал, да это было и невозможно. Он лишь тщательно отыскивал все сведения о них, анализировал полученную информацию, пытаясь понять суть фактов и их взаимосвязь. Особое место в этом не слишком длинном списке занимали два Лабиринта – Лабиринт Страха и Лабиринт Любви.

Лабиринт Страха. Так называли таинственный космический объект, обнаруженный в непосредственной близости от Солнечной системы, долгое время не позволявший человечеству выйти за ее пределы. Как только Стратегу удалось пройти этот Лабиринт, путь в космос был открыт, и люди устремились к ближайшим звездам. Место, где и ныне находился этот таинственный объект, вернее, орбита, по которой он вращался вокруг Солнца, теперь называлось «ближние подступы к Земле». Объект препятствовал выходу в космос до тех пор, пока человечество не достигло определенного уровня развития. Только вот чему обязано это развитие? Ясно, что не техническому прогрессу. Все попытки преодолеть сопротивление объекта силой, с помощью техники и оружия, оказались безрезультатными. Стратег прошел Лабиринт, как он считал, преодолев свой собственный страх. Не это ли критерий зрелости человечества?

Лабиринт Любви. Так называли таинственный космический объект, который преграждал людям путь в глубины космоса, к дальним звездам. Как только Стратегу с его возлюбленной (для всех она была Светланой, он же называл ее Светик-Самоцветик) удалось пройти Лабиринт, путь в дальний космос был открыт. То место, где и ныне находится этот таинственный объект, считалось границей так называемых «средних подступов к Земле». Объект препятствовал выходу в дальний космос до тех пор, пока человечество не достигло определенного уровня развития. Все попытки сломить сопротивление объекта силой, с помощью техники и оружия, оказались безрезультатными. Критерий развития был явно нравственный – любовь. Только мужчина и женщина, испытывающие друг к другу чувство, способное противостоять любым соблазнам, настолько чистое и бескорыстное, что его невозможно променять даже на предложение вечной жизни, могли пройти это испытание.

В настоящее время оба объекта бездействовали. Как только Лабиринты были пройдены, они перестали функционировать. Вся их электронная начинка (относительно того, что она именно электронная, существовали большие сомнения, принцип работы установить не удалось) разом отключилась.

Возможность дальнейшего использования Лабиринтов оставалась под вопросом. Сперва туда водили экскурсии, потом там обосновались ученые и пытались разгадать их многочисленные тайны: выполнили свою функцию эти объекты и отключились навсегда, или они снова могут ожить – сами по себе или под внешним воздействием? Что произойдет, если они оживут? На этот счет не было ни малейших догадок.

Кто создал эти Лабиринты? На них до сих пор красовалось, как считал Стратег, клеймо их изготовителей. Он называл эту могущественную цивилизацию Хранителями. Что знали они о Земле? Когда Стратег прошел Лабиринт Страха, перед ним возник видеопыж и заговорил с ним. Было очевидно, что Хранители вели наблюдение за Землей. Объект был установлен очень давно, и за это время многие языки стали мертвыми или сильно изменились. С ним же общались на вполне современном языке. С другой стороны, сама личность Стратега была им не знакома, хотя на Земле он в то время уже был широко известен. Это означало, что наблюдение велось лишь поверхностное. Очевидно, что объект под названием «Лабиринт Страха» передавал информацию на объект под названием «Лабиринт Любви». Тот же видеопыж приветствовал там Стратега уже по имени. Впрочем, Стратег сам представился при входе в первый Лабиринт.

Были ли оба Артефакта созданы для Земли или против нее? Этот вопрос не давал Стратегу покоя. Когда он прошел Лабиринт Страха, его встретило видеоизображение, которое, помимо прочего, произнесло: «Слишком рано, человечество еще не готово. Слишком опасно». Лабиринт Любви приветствовал его тем же видеоизображением. Повторив предупреждение, оно добавило: «Теперь отвечать придется тебе». За что отвечать?

Больше всего Стратега заинтриговали слова «слишком опасно». Для кого опасно? Может быть, эти охранные барьеры были защитой для остальных цивилизаций от таких варваров, как люди? Если вспомнить историю Земли, нескончаемую череду больших и малых войн, когда все были заняты, напрямую или косвенно, уничтожением друг друга, то подобное предположение казалось вполне обоснованным. Нельзя допустить, чтобы те, кто готов убивать за то, что ты исповедуешь иную веру или придерживаешься других политических взглядов, за другой цвет кожи, ради наживы или по праву сильного, получили доступ в космос и все, что они проделывали на своей родной планете, пытались повторить с внеземными цивилизациями. Эти аргументы казались Стратегу достаточно убедительными, чтобы оправдать тех, кто возвел эти барьеры. Ведь преодолеть их удалось не в результате технического прогресса. Все попытки прорваться сквозь них силой потерпели неудачу. Логично предположить, что людям дарована возможность осваивать космическое пространство в награду за высокое нравственное развитие.

Стратег полагал, что правильный ответ на этот вопрос жизненно важен для всего человечества. Временами ему казалось, что еще немного, и он поймет назначение Лабиринтов, поймет, ради чего они были созданы: дабы защитить остальной космос от вторжения людей, пока те не достигнут определенного нравственного уровня, или, наоборот, чтобы уберечь человечество от возможной опасности, исходящей от диких космических глубин.

He-гуманоиды. Планета Полиандрия

Полиандрия – планета кораблей. Здесь они рождаются и сюда же прилетают умирать после долгих странствий по безбрежным просторам Вселенной. Корабли называют себя Космическими Странниками.

Космический Странник «Увертливый» почувствовал приближение смерти. Корабли всегда заранее знали, когда отпущенное им время истекало. Он взял курс на Полиандрию, свою родную планету. Он явственно ощутил ее зов. Планета-мать звала своего сына, и он не мог этому противиться. Там он наконец обретет покой после почти пяти столетий беспрерывных странствий. «Увертливый» вошел в подпространство, чтобы поскорее достигнуть Полиандрии и передать своим собратьям важную новость. Он видел скопление других кораблей. Он пытался с ними связаться, поговорить, но они почему-то не захотели ему ответить. Они были какие-то странные. Ему даже показалось, что они неживые. Но разве могут неживые корабли летать? «Увертливый» точно знал, что после своей смерти, а она уже близко, он больше не сможет летать.

Каждый вход в подпространство укорачивает жизнь кораблей, и «Увертливый» понимал, что этот вход окажется для него последним. На следующий у него уже не хватит сил. Находясь в подпространстве, корабли испытывают что-то близкое к экстазу. Их тянет туда, чтобы вновь испытать это блаженство стремительного полета, власть над просторами Вселенной. Лишь знание того, что подпространство берет за это непомерную плату, заставляет их прерывать полет. Корабли платят отпущенным им временем за вход в подпространство. Платят своей жизнью. Но если летать, не входя в подпространство, то не хватит и всей жизни, чтобы достигнуть удаленных уголков Вселенной, которые их так манят.

Говорили, что иногда корабли не могут найти в себе силы остановиться и погибают, разогнавшись до запредельных скоростей. Их оболочка утончается во время полета в подпространстве. Оно поедает корабли, и рано или поздно наступает конец. Космические Странники, когда их оболочка истончена до предела, могут еще очень долго жить (жить для них значит летать) в нормальном пространстве, но планета-мать зовет своих сыновей, и тогда они отправляются в свой последний полет.

Примерно раз в сто лет корабли возвращаются на свою планету. Этот период они называют циклом. «Увертливый» пропустил предыдущий, четвертый, цикл и не посетил Полиандрию. Он уже собирался взять курс на свою колыбель, когда в него врезался большой астероид. «Увертливый» не оправдал свое прозвище, которое получил от планеты-матери по окончании третьего цикла.

Тогда он попал в очень плотный поток метеоритов, но благодаря умелому маневру остался невредимым. После этого его стали называть «Увертливым», а теперь один-единственный астероид надолго вывел его из строя. Он был так увлечен предстоящим полетом домой, что даже не заметил его. Какой же он после этого «Увертливый»! Повреждение оказалось настолько серьезным, что он не смог войти в подпространство. Случись такое в начале или середине цикла, об этом не стоило бы даже вспоминать. Попадание метеоритов и астероидов в корабли не редкость. После этого они вынуждены оставаться в нормальном пространстве, пока не затянутся полученные пробоины. Но только не в самом конце цикла, когда запасы пищи на исходе, и ее уже мало для поддержания жизни, а она кроме того расходуется и на полет, и на лечение, то есть ликвидацию последствий столкновения.

Начиная каждый новый цикл, Космические Странники уносят с собой запас почвы с Полиандрии, которой их снабжает заботливая планета-мать. Почва служит им пищей, топливом и ремонтным материалом. «Увертливый» был очень близок к гибели. До столкновения у него имелся достаточный запас, чтобы войти в подпространство и долететь до своей планеты, но повреждения не позволяли ему это сделать. Если потратить запас на ремонт, то его не хватит на топливо. Но ему повезло, астероид не пробил его насквозь, а застрял в корпусе. «Увертливый» сумел переместить астероид в нужный отсек, и оказалось, что тот вполне может заменить дар планеты-матери. Пополнив таким образом свои запасы, корабль решил пропустить один цикл.

«Увертливый» вновь ощутил это ни с чем не сравнимое чувство полета в подпространстве. Последнего полета. Полиандрия дает своим кораблям в конце каждого цикла новые имена. Смысл цикла состоит не только в пополнении запасов и желании матери повидать своих сыновей. Они делятся с ней информацией, собранной за время странствий. Выслушав исповедь сына, мать дает ему новое имя. «Интересно, какое бы я получил имя, – размышлял „Увертливый", – если бы тогда завершил цикл. „Удачливый" или „Смышлёный"?»

Выходя из подпространства, он почувствовал, что еще немного, и его оболочка лопнет, не выдержав перегрузок, настолько она истончилась. Полиандрия вращалась вокруг яркой и горячей голубой звезды, которая излучала в пространство огромное количество энергии. Около планеты скопилось необычно много Космических Странников. «Увертливый» никогда не видел такого количества своих братьев. Ощущая мощную энергию родной звезды, он направился к ним.

При приближении собрата корабли замолкли, чтобы выслушать его рассказ. «Увертливый» поведал о тех местах, которые он посетил, и главное, о странных кораблях, не ответивших на его призыв. Оказалось, что за время его отсутствия многое изменилось. Начал меняться уклад жизни Космических Странников. О необычных кораблях уже знали все. Новостью оказалось только то, что их скопилось так много в одном месте. Раньше «неживые» бороздили космическое пространство только поодиночке. Как выяснилось позже, «Увертливый» наблюдал флот врага в районе станции «Пионер-4».

Увиденное и услышанное просто потрясло «Увертливого». Часть кораблей была одета в какие-то блестящие панцири. Похожие он видел на тех странных кораблях. И летали теперь его братья не по своей воле и не туда, куда манила их жажда странствий, а по указке каких-то новых друзей, перевозя их в своем чреве. Они готовились сражаться с неживыми кораблями. Закончилась эпоха вольных Космических Странников, но «Увертливому» было уже не до этого. Его жизнь подошла к концу, планета-мать звала своего сына, чтобы, умирая, он стал ее мужем, а она его женой, чтобы вместе они дали новые жизни. «Увертливый» разогнался в последний раз и на полном ходу вошел в свою мать. Его оболочка лопнула, он перестал существовать, но на поверхности Полиандрии появилось пять небольших бугорков, пять новых жизней.

Группа особого назначения. «Малютка-15»

Мишель Дебуа взглянул на хронометр, расположенный на приборной доске: до конца смены оставалось всего два часа. По истечении этого срока он, покинув патрулируемую зону, включит автопилот, и небольшой корабль-разведчик возьмет курс на базу. После этого можно будет расслабиться. Вдруг он ощутил легкое покалывание в голове и сразу подал сигнал напарнику, чтобы тот взял управление на себя. Сергей Минаев, сменщик Мишеля и командир «Малютки-15», отдыхал в жилом отсеке после шестичасовой смены. Короткие прерывистые гудки, дополненные зеленым миганием, вывели командира из полудремы, и через тридцать секунд он уже сидел в своем кресле, приняв управление кораблем. Его компаньон был контактером, и покалывание означало, что с ним вышли на связь.

Покалывание стремительно усиливалось. Убедившись, что Сергей принял дежурство, Мишель закрыл глаза и постарался избавиться от посторонних мыслей. Затем он представил чистый лист бумаги. Покалывание перешло в пульсацию, и на чистом листе появилось изображение: красный крест. Затылок больше не пульсировал, после получения мыслеобраза навалилась усталость.

Превозмогая головную боль, Дебуа передал командиру полученное сообщение – оно означало приказ немедленно возвращаться на базу. После принятого мыслеобраза контактеру рекомендовалось несколько минут провести в покое, пока не пройдет недомогание, и Мишель устало вытянулся в кресле, в то время как Минаев уже прокладывал курс за пределы сектора.

Группа особого назначения была создана по настоянию Стратега и выведена из прямого подчинения флотского начальства. Само наличие группы засекретили. Толчком к ее созданию послужила разработка миниатюрных кораблей-разведчиков, имевших возможность входить в режим невидимки (по крайней мере, они были невидимы для любых имевшихся в распоряжении людей приборов слежения и обнаружения космических объектов). Первоначально корабли-разведчики получили, по аналогии с самолетами, название «корабли стэлс». Из-за режима невидимки (режима стэлс) размеры их были минимальны, а маленькие корабли не могут входить в подпространство, поэтому в нужную точку космоса их доставляли на кораблях-носителях. Со временем за разведчиками прочно закрепилось прозвище «малютка», и именно оно стало фигурировать во всех сводках. Все двадцать имевшихся в наличии «малюток» поделили на группы по пять, и каждую группу закрепили за кораблями-носителями, своеобразными базами.

Отряды «малюток», как правило, патрулировали дальние подступы к Земле, обеспечивая безопасность границ освоенного человечеством пространства. На них не было вооружения, они выполняли роль наблюдателей или разведчиков. Экипаж «малютки» состоял из двух человек: опытного командира и контактера. Проблема заключалась в том, что, находясь в режиме стэлс, корабль не имел возможности использовать обычные виды связи (как все корабли в подпространстве), и сообщения передавались при помощи мыслеобразов, которые могли принимать и передавать только контактеры. Это требовало от них больших эмоциональных затрат. На базах проблема решалась путем применения усилителей, которые облегчали этот процесс. Установка была громоздкой и потребляла много энергии, что исключало ее использование на «малютках», поэтому всем наиболее сильным контактерам предлагали именно эту работу.

Мыслеобраз не может быть большим по объему. Как правило, это несложные картинки с анимацией, и лишь немногие могут пересылать сложные образы, в том числе то, что находится в данный момент у них перед глазами, но только в статическом виде. Стратег и Тактик обладают уникальной способностью передавать динамические картинки и даже добиваться того, что их голос звучит прямо в голове контактера. Связь между двумя контактерами устанавливается практически мгновенно и абсолютно не зависит от расстояния, которое их разделяет, – несколько метров или пол-Вселенной, не имеет значения.

Каждый контактер имеет свой код в виде определенной, как правило простой, картинки. Прежде чем послать мыслеобраз, контактер представляет в своей голове код того, кому предназначается послание, и оно безошибочно находит адресата, сколько бы световых лет ни разделяло контактеров, даже если один из них находится в подпространстве. Можно отправить и открытое послание, доступное всем контактерам. Для этого в качестве кода надо представить открытую книгу. Никакой гарантии, что оно дойдет до всех, нет, более того, этого, как правило, и не происходит. Одна из причин заключается в том, что послание конкретному адресату способно ждать, пока тот будет готов принять его. Открытые послания таким свойством не обладают и поэтому не достигают тех контактеров, которые не смогли быстро подготовиться, чтобы принять его. По необъяснимым причинам такие послания иногда проходят даже мимо тех, кто готов к их восприятию.

Каждый может выбрать себе одного спарринг-контактера. Его код доступа запечатлевается в глубине Подсознания, и общение с ним происходит более интенсивно, требует меньших затрат энергии и позволяет передавать более сложные мыслеобразы. Как правило, такой спарринг-контактер находится на базе, пока другой выполняет свою миссию на «малютке». Все эти возможности и хотел скрыть от посторонних Стратег, создавая группу особого назначения и засекречивая ее.

Два часа хода на предельной скорости, и «Малютка-15», покинув сектор патрулирования, вышла из режима невидимки. Включив автопилот, экипаж связался с базой. Им сообщили, что их ждет другой корабль-носитель. Полчаса на сборы и дозаправку «малютки», и они отправятся в другую точку Вселенной для выполнения спецзадания.

Оказавшись на корабле-носителе, Мишель Дебуа прошел в экранированное помещение, где находился усилитель, и корабль нырнул в подпространство. Подключившись к усилителю, Мишель стал готовиться к приему сообщения. Дождавшись характерного покалывания в затылке, он представил перед собой белый лист. Полученное изображение оказалось трехмерным и чрезвычайно четким. Его передавал очень сильный контактер.

Сперва на белом листе появилась латинская буква «S». Ее трехмерное изображение, выполненное из драгоценных камней, сверкало разноцветными огнями в определенном порядке, а верхний и нижний хвостики буквы вращались с заданной частотой. Подделка исключалась. Только Стратег мог послать такой мыслеобраз, подтверждая тем самым, что именно он вышел на связь. Этот символ был зашит в память каждого военного контактера, и Мишель безошибочно определил, что это действительно сам Стратег ищет с ним связи.

Пять больших амбарных замков один за другим появились перед Дебуа. Возникший было ключ начал рассыпаться и исчез, обозначив тем самым высший уровень секретности предстоящего задания.

Белый лист был заполнен в беспорядке разбросанными кодами других контактеров и символами вышестоящего начальства. Возникшая буква S, символ Стратега, расшвыряла все остальные и осталась в гордом одиночестве.

Затем появилось изображение космической станции. Мишель признал в нем станцию типа «Пионер», такие стоят на дальних подступах к Земле.

Теперь на белом листе возникла цифра четыре. Цель наблюдения указана – это станция «Пионер-4».

Снова возникло изображение станции. Ее атакуют корабли неизвестной конструкции. Замелькали картинки, изображающие разные степени ее разрушения, потом появился вопросительный знак – предстояло определить степень разрушения станции.

Изображение полностью исправной станции взрывается. Вопросительный знак – на станции произошел взрыв, и следует определить его причины.

Изображение станции. К ней направляется крошечный объект – предписание определить состояние станции мини-зондом.

Изображение станции. Фотоаппарат – указание послать мыслеобраз о состоянии станции.

Крадущийся человек. Прячется ото всех – призыв к предельной осторожности.

Изображение станции и на ее фоне «малютка». День сменила ночь. Жаркое лето. Пошел дождь, и стала осыпаться листва. Пошел снег – приказ установить постоянное наблюдение за происходящим в районе станции «Пионер-4».

Зазвонил телефон. «Малютка» улетает прочь от станции – приказ вести наблюдение до особого распоряжения.

Сверкающая всеми цветами радуги буква S – конец связи.

He-гуманоиды. Планета Мартир. Разработчик Далеко Идущих Планов Гваан Гху

Гваан Гху почти закончил диктовать доклад для Совета Последней Инстанции, когда неожиданно сильный порыв ветра сдул его и неумолимо понес вверх. Зная, что сейчас сработает страховочная инерционная катушка, он весь напрягся в ожидании толчка, но его не последовало. Гваан Гху с сожалением констатировал, что он в очередной раз забыл ее пристегнуть. Теперь ему предстоял полет на высоту трех километров, где была расположена Великая страховочная сеть. Оставалось только надеяться, что она в порядке, и он не попадет в губительную прореху – так на Мартире называли разрывы в сети. Те несчастные призраки, которым не удавалось зацепиться за страховочную сеть, когда им попадалась прореха, еще имели шанс спастись. Для этого у каждого призрака на шее висел Пульт последней надежды. Надо только нажать кнопку и молиться на Великое Спасение, что тебя подберут вовремя.

Призраки – раса философов. Соответственно вел себя и Гваан Гху. Нужно находить в плохом крупицы хорошего – вот его любимый девиз. И сейчас, поднимаясь навстречу облакам, он решил полюбоваться панорамой Фе, столицы Мартира, – когда еще представится такая возможность! Справа высилось здание Совета Последней Инстанции. Через два дня ему там выступать с докладом о позиции призраков на предстоящем через месяц Всеобщем совете не-гуманоидов. У самой кромки горизонта виднелся привилегированный квартал одноэтажных загородных коттеджей, где жили в основном высшие чиновники правительства и члены Совета. Там находился и дом Гваан Гху, в котором он мог бы уже отдыхать, если бы не эта досадная оплошность. Прямо внизу располагался деловой квартал высокоэтажных домов, в том числе Департамент Далеко Идущих Планов, который возглавлял Гваан Гху. Он любил работать на свежем воздухе, и в его кабинете рабочий стол помещался у самого окна, которое почти всегда было открыто. Сегодня стояла безветренная погода, и он решил снять гравитаторы, они мешали ему думать. Гваан Гху так увлекся подготовкой доклада, что забыл пристегнуть страховочную инерционную катушку. Левее приютился район воздушных шаров с множеством увеселительных заведений. Гваан Гху вспомнил, что, занятый последнее время докладом, он давно уже не посещал эти злачные места.

Подняв голову, он заметил стремительно приближающуюся сеть. Слава Великому Удару, губительная прореха миновала его! Закрепившись за сеть, Гваан Гху стал ожидать прибытия службы подбора, которая с интервалом в четыре часа облетала каждый участок сети в поисках прорех и подбирала неудачников, в число которых он сегодня попал. До своего назначения в Департамент Гваан Гху занимался историей развития цивилизации призраков и их местом в Союзе не-гуманоидов.

Когда-то, очень давно, призраки были гуманоидами и назывались совсем по-другому. Ученые обнаружили, что Апагадо, их звезда, начинает стремительно превращаться в красного карлика. Мартир получал все меньше и меньше света и энергии от своей звезды, которая со временем могла совсем погаснуть. Цивилизации угрожало исчезновение. Разработали с десяток программ спасения. На осуществление всех не хватало ни времени, ни средств. В итоге отобрали четыре.

Спасение Великим Исходом подразумевало переселение на другую планету. Двенадцать экспедиций отправились на поиски нового космического дома. В те времена их цивилизация не ведала секрета входа в подпространство, поэтому кораблям требовалось много десятилетий, чтобы достичь соседних звездных систем. Только четыре звездолета вернулись назад. Все они потерпели неудачу. Судьба остальных экспедиций оставалась неизвестной до сих пор.

Спасение Великим Ударом предполагало направить на их родную звезду армаду беспилотных космических кораблей, начиненных веществом, близким по химическому составу к Апагадо, чтобы прекратить угасание. Это были два плана Окончательного Спасения. Но еще раньше цивилизация могла погибнуть от холода, недостатка пищи и энергии, поэтому утвердили два варианта Временного Спасения.

Спасение Великим Пузырем предусматривало создание вокруг планеты сплошной прозрачной оболочки, которая не давала планете остыть, задерживая тепло, полученное от родной звезды, превращая Мартир в сплошной парник. Дополнительно велось строительство и запуск космических лабораторий, которые собирали бесполезно уходящую в космическое пространство энергию родной звезды и направляли ее на Мартир.

Спасение Великим Изменением заключалось в резком уменьшение веса населения Мартира, а следовательно, и потребности в пище, тепле и энергии. Это была не просто программа похудания, она затрагивала изменения на генном уровне.

Все программы Спасения разрабатывались и осуществлялись одновременно. Улетели звездные экспедиции, велось строительство беспилотных кораблей для удара по звезде. Над наиболее важными районами планеты появились небольшие участки Пузыря. Его отдельные, пока еще недостаточной толщины куски начали защищать крупные города и сельскохозяйственные районы планеты, когда внезапно значительных успехов добилась программа Спасения Великим Изменением.

С началом реализации этой программы заканчивается история их цивилизации как гуманоидной и начинается Переходный Период. Успехи программы оказались столь впечатляющи, что решили приостановить строительство Великого Пузыря и все ресурсы направить на осуществление Великого Удара. В то время жила еще надежда и на возможность Великого Исхода. Главное, теперь у них появилось время на осуществление одного из планов Окончательного Спасения, поскольку Великое Изменение сокращало их потребности в пище, энергии и делало менее чувствительными к холоду.

Наконец наступил год Великого Удара. Корабли один за другим уходили в сторону их родной звезды, чтобы, слившись с ней, дать Апагадо новую жизнь. Прошло не одно столетие, прежде чем ее угасание окончательно остановилось и она стабилизировалась, превратившись в красный карлик. Его заходом и любовался сейчас, почти тысячелетие спустя, Гваан Гху, надежно зацепившись за Великую страховочную сеть.

Окончательное Спасение было достигнуто. Программа Спасения Великим Ударом полностью себя оправдала. Но радость оказалась преждевременной. Запущенный механизм генных изменений сыграл с ними злую шутку. Все усилия ученых остановить дальнейшее уменьшение веса или даже повернуть генные изменения вспять не увенчались успехом. Программу Спасения Великим Изменением остановить не удалось, и она дошла до своего логического завершения. Переходный Период завершился, и началась история призраков как не-гуманоидной цивилизации. С тех пор выражение «ожидание Великого Исхода» означает несбывшиеся планы и надежды, а в переносном смысле – просто долгое или бессмысленное ожидание, напрасно потраченное время. Философия призраков обогатилась высказыванием, что нет ничего более вечного, чем Временное Спасение.

Мигающие желтые огни отвлекли Гваан Гху от воспоминаний. Прибыла служба подбора. Посмотрев на часы, он с удивлением заметил, что провисел более пяти часов, и это при интервале облета в четыре часа.

– Приготовьтесь к засасыванию, – раздался голос из подлетевшего пузыря.

Гваан Гху отстегнулся от сети, и легкая струя теплого воздуха нежно засосала его в пузырь.

– Легче дождаться Великого Исхода, чем службы подбора. Я провисел тут более пяти часов.

– Повезло, что провисели, а не попали в губительную прореху. Мы только что тут поблизости две залатали.

В пузыре находилось еще трое призраков, которые сегодня оказались клиентами службы подбора. Гваан Гху не был расположен к беседе и, усевшись подальше от товарищей по несчастью, продолжил исторический экскурс.

Когда через несколько столетий изменения на генном уровне прекратились и их тела стабилизировались, призраки весили всего несколько десятков грамм. Внешне их тела сохранили прежние черты, разве что немного вытянулись, но они стали полупрозрачными.

Но призраков ожидало новое испытание. Любой порыв ветра отрывал их от поверхности и уносил вверх. Недостроенный Великий Пузырь срочно преобразовали в Великую страховочную сеть, которая опоясала всю планету. Создали службу подбора и наконец изобрели гравитаторы, которые сами по себе почти ничего не весили, но позволяли при необходимости увеличивать нагрузку до безопасной. Неожиданные порывы ветра более никого не страшили. Постоянное ношение гравитаторов утомляло, и в помещениях их часто снимали, используя для безопасности страховочные инерционные катушки. Казалось, проблема решена, хотя призракам пришлось заплатить многими унесенными ветром жизнями. И все же беда не покидала планету. В сети стали появляться разрывы. Она не выдерживала напряжения. Так возникли губительные прорехи, и призраки продолжали платить дань богу ветров, отдавая свои жизни. В конце концов каждый стал носить на шее Пульт последней надежды. Попав в губительную прореху и пролетев мимо сети, требовалось просто нажать на кнопку, подав тем самым сигнал дежурившим за пределами сети спасательным пузырям. Как ни старались спасатели, как ни усовершенствовались пузыри, жертвы все еще случались, хотя изначительно реже, чем прежде.

– Прибыли, центральный вокзал пузыремобилей, – раздался голос водителя. – Не гневите больше бога ветров.

– Желаю вам безветренных дней, – произнес Гваан Гху традиционное пожелание удачи. Включив взятый напрокат гравитатор, он направился к стоянке частных пузыремобилей.

Гваан Гху очень устал от этого незапланированного приключения и решил разориться на частника, а не использовать скоростную общественную линию пузыремобилей, хотя знал, что ему и так придется оплатить приличный счет службе подбора. Пересекая площадь, он задержался у памятника Унесенным Ветром. Деревце склонилось под сильным порывом ветра, зло разметавшим опавшую листву. Ухватившись одной рукой за верхушку, мужчина отчаянно пытался дотянуться до своей подруги. Ее уносило вверх. Во взгляде мужчины читалась решимость спасти возлюбленную любой ценой, а если не получится – отпустить дерево и улететь вместе с ней в вечность. Одна рука девушки тянулась к нему в надежде на спасение, а другая решительно отклоняла от благородного, но бессмысленного поступка. В ее взгляде, несмотря на сознание неотвратимости конца, не было ни отчаяния, ни смирения перед неизбежным, зато читались уверенность и спокойствие за судьбу цивилизации призраков, понимание того, что ее жертва не напрасна. В этой композиции были отражены основные постулаты философии призраков. Череда нескончаемых напастей сплотила их, научив подавлять личные интересы ради выживания этноса. «Даже самый густой туман не может надолго скрыть высокие горы». «Когда исчезает надежда, приходит вера». Именно эти две фразы из Философского Трактата всплыли сейчас в памяти Гваан Гху.

Засмотревшись на памятник и задумавшись над его философским смыслом, Гваан Гху совсем упустил из виду, что семья, вероятно, заждалась его. Народ после работы успел разъехаться, а время увеселений еще не наступило, поэтому на стоянке оказалось полно свободных пузыремобилей. Сообщив водителю адрес и позвонив домой, чтобы успокоить семью, он продолжил размышлять. Если верить старинным файлам, относящимся к гуманоидному периоду их истории, в те времена наиболее развиты были технические науки, а философия находилась в загоне. Правда, их цивилизация достигла Вечного Спасения как раз благодаря техническим достижениям. А философские науки получили свое развитие в конце Переходного Периода, в начале не-гуманоидной истории. Интересно, какая здесь взаимосвязь? Неужели философский образ мысли более присущ не-гуманоидной форме жизни? Надо с кем-нибудь подискутировать на эту тему.

«Интересно, как поступил тот мужчина, изображенный на памятнике?» – задал Гваан Гху сам себе философский вопрос. Естественно, что эта дилемма на каждом этапе всей истории призраков решалась по-разному. Неизвестно, что легче – совершить благородный и героический поступок, погибнуть вместе со своей любимой или остаться в живых, видеть ее мучительную гибель, а потом всю оставшуюся жизнь сжигать свой мозг мыслями о том, что не смог ее спасти, и жить с этой болью, и делать все для того, чтобы больше никто не терял своих любимых. Что требует большего мужества – отпустить дерево или вцепиться в него второй рукой? Естественно, оба решения принимаются только после того, когда ничего уже сделать нельзя. Когда любимая уже обречена. Гваан Гху не знал ответа на этот вопрос.

Пузыремобиль спустился в средний поток, снизив тем самым скорость перед поворотом с основной трассы. Это вывело Гваан Гху из задумчивости, но ненадолго. Теперь его мысли текли в другом направлении. Все-таки, принеся столько жертв, призраки поставили ветер себе на службу. Взять хотя бы пузыремобиль. Трогаясь с места, он использует свои двигатели, чтобы влиться в нижний поток. В этом потоке движутся общественные пузыремобили, а остальные используют его только для разгона. Но движутся все они только потому, что их толкает направленная струя ветра. Потом частные пузыремобили и экспрессы, включив на мгновение двигатель (ветряной двигатель!), переходят в средний поток, где их подхватывает более мощная струя воздуха, и они движутся быстрее. Третий поток есть только на магистральных направлениях. Перед поворотом или остановкой все происходит в обратном порядке.

Небольшой ветерок лишь на пользу в застоявшемся помещении. Интересно, могут ли оценить эту философскую мысль существа с других планет, или ее понимание и зловещий смысл доступен только призракам?

Ваана Гху, супруга, встречала его в дверях:

– Опять ты заработался допоздна. С этим докладом совсем никакой жизни не стало. Мог хотя бы позвонить. Из-за тебя мы чуть не опоздали на ужин. Ты-то хоть нашел время подкрепиться?

– У Великой страховочной сети телефонов еще не поставили, а ужинать на такой высоте небезопасно, – ответил он устало.

– Ах, ты опять забыл пристегнуться! Слава Великому Спасению, что ты цел и невредим! Тут как раз передавали, что в твоем районе обнаружили целых две губительные прорехи, – с этими словами она его обняла, и они вошли в дом.

Только оказавшись дома, Гваан Гху ощутил чувство голода, но пропущенный ужин восполнить было нечем.

– Тебя разбудить с восходом? Сразу пойдешь завтракать? Я составлю тебе компанию, – сказала жена.

– Да, дорогая, это было бы замечательно, – заключая ее в свои объятия, ответил он.

Гваан пошел спать, даже не посмотрев новостей. Постель была заботливо приготовлена. Ваана легла вместе с ним, обняв его, но поняла, что после пережитого ему не до исполнения супружеских обязанностей.

Мысли продолжали вертеться в его голове, не давая еще какое-то время заснуть. А все-таки хорошо, что призраки еще способны на такие безумные, но благородные поступки. Пока живы те, кто готов «отпустить спасительное дерево», не все для нас потеряно. Пока общество способно скорбеть, на нем рано ставить крест, оно жизнеспособно. «Нельзя достичь духовных высот, находясь в раю, но можно попасть в рай, достигнув духовных высот». С этой фразой из Философского Трактата он и заснул.

Ваана разбудила его за несколько минут до восхода. Дети еще спали, они хорошо поужинали и поэтому на завтрак не спешили. Супруги вышли в садик одновременно с восходом Апагадо и, пользуясь отсутствием детей, полностью разделись. Сняв гравитаторы, Ваана собственноручно прикрепила обе страховочные инерционные катушки, и они, удобно устроившись на заранее приготовленных лежаках, приступили к завтраку. Эта процедура называлась завтраком лишь по традиции. Никакой пищи призраки уже давно не употребляли. Для существования им была нужна только энергия, излучаемая их звездой, причем руки, ноги и голова не принимали ее. Три раза в день все призраки подставляли свое тело ласковым лучам Апагадо, получая необходимый им жизненный заряд. Для этого, конечно, не надо раздеваться догола. На планете царила пуританская мораль, и только в отсутствие детей, на закрытой от посторонних взглядов территории супруги могли себе такое позволить. В остальное время вне дома все без исключения носили темную одежду, предохраняющую от переизбытка энергии.

Гваан разомлел под нежными утренними лучами. Он вспомнил, что именно из-за недостатка пищи на планете пришлось запустить программу Спасения Великим Изменением. И эта проблема была решена таким кардинальным способом! Решить проблему голода полным отсутствием потребности в пище! Неужели удел призраков выходить из всех критических ситуаций столь экстравагантно? Решать проблему раз и навсегда, чтобы она даже не могла больше возникнуть. Решать так, чтобы исчезла причина ее возникновения. Еще одна основополагающая мысль из Философского Трактата.

Оставалась еще, конечно, проблема облачной погоды. Но, во-первых, часть энергии все равно достигала поверхности планеты, просто завтрак тогда длился дольше, а во-вторых, существовала служба разгона облаков, еще один пример использования ветра на благо цивилизации, и общественные кормовые площадки, расположенные выше кромки облаков. Нетрадиционные, запрещенные на планете формы питания сохранились до сих пор. К таковым можно было без особых проблем прибегнуть в квартале воздушных шаров, почти в любом увеселительном заведении. Это, конечно, противозаконно, но за деньги вполне доступно. Гваан вспомнил, как в молодости он решился на этот шаг. На планете все животные вымерли в процессе Окончательного и Временного Спасения. На их спасение тогда не хватило ресурсов. Правда, генофонд успели тщательно законсервировать, и возродить животных можно было в любой момент. Однако это было запрещено, как и ввоз какой бы то ни было живности с других планет. Именно животные и служили источником альтернативной и запрещенной пищи. Их употребление оказывало на призраков наркотическое воздействие.

Во время того визита в увеселительное заведение Гваан захотел выпить стакан крови. На нем была темная одежда, и окружающие могли видеть только его внешнюю реакцию, а не то, что происходило внутри. Однако некоторые посетители перед употреблением крови раздевались по пояс, им нравилось, что окружающие могут видеть реакцию их организма. В результате Спасения Великим Изменением кровеносная и пищеварительная системы призраков за ненадобностью атрофировались, но остались в виде рудимента. А так как их тела полупрозрачны, то при попадании крови внутрь они постепенно принимают красноватый оттенок, вены отчаянно пульсируют, пищевод набухает, печень увеличивается в размерах… В общем, зрелище не для слабонервных.

Сам же принявший кровь постепенно впадает в состояние прострации, у него начинаются галлюцинации, которые могут длиться несколько часов в зависимости от дозы. Но это еще цветочки по сравнению с поеданием животных живьем. Сам Гваан Гху на такое не решился, но и посмотреть на это со стороны было почти невозможно, даже в квартале воздушных шаров. Если за стакан крови в случае облавы можно отделаться небольшим штрафом, то за поедание животных грозит длительное тюремное заключение. Поэтому в увеселительных заведениях их можно отведать только в специальных помещениях и без свидетелей. Несчастных животных привозят контрабандой с других планет. По крайне мере считается, что возродить их в подпольных, нелегальных лабораториях на самой планете невозможно. Генофонд тщательно охранялся.

Лишь единожды Гваан Гху все-таки пришлось наблюдать процесс поедания животного – не по собственной инициативе, а в приказном порядке. В одном из помещений Службы секретных исследований профессора Праан Тлу были собраны ученые, высокопоставленные чиновники, высшее военное руководство и философы. Перед началом эксперимента все поклялись хранить тайну об увиденном в течение ста лет. В клетке сидел небольшой пушистый зверек картеро, специально доставленный с планеты рабов. Ему предстояло через несколько минут быть съеденным заживо, умереть в страшных муках на благо науки. Съесть зверька должен был доброволец, увешанный всевозможными датчиками, фиксирующими реакцию организма. Позже Гваан Гху узнал, что доброволец являлся активным членом движения за Обратное Временное Спасение, выступавшего за возврат призраков в лоно гуманоидного развития. На тот момент Гваан Гху даже не знал о существовании такого движения, информация на эту тему была засекречена. Тчаан Цлу, испытуемый, стоял абсолютно голый. Он, полупрозрачный, приблизился к зверьку, который, еще живой, стал медленно в него погружаться. Раздался отчаянный крик. Та часть картеро, которая уже проникла в тело призрака, была мгновенно разорвана на мелкие клочки. Внутренности Тчаан бешено завибрировали, наливаясь кровью. Несчастный зверек уже не мог кричать. Еще живой, он погружался все глубже и глубже в тело призрака, словно растворяясь в нем. Ужасное зрелище. Наконец все стихло. Картеро исчез в теле призрака, которое вдруг перестало быть прозрачным. Казалось, Тчаан Цлу обрел плоть. Подул ветер. У всех присутствующих гравитаторы были включены на полную мощность. Порыв ветра был достаточно сильным, чтобы унести любого призрака. Тело Тчаан Цлу, несмотря на отсутствие гравитатора, даже не шелохнулось. Ветер стих. Тело испытуемого опять стало полупрозрачным. Оно отрыгнуло останки зверька – кости и шкурку, то, что не смогло переварить. Все уставились на эти обескровленные останки некогда милого зверька. В зале стояла гробовая тишина.

Может быть, это путь к Великому Обратному Изменению, а может, прямая дорога к превращению призраков в монстров? Ответа не знал никто, поскольку возрождение местных животных и привоз их с других планет находились под строжайшим запретом. Обрести все, потеряв все. Очередная цитата из Философского Трактата. Один раз призраки уже проделали этот путь. Второй раз в обратном направлении пройти этой дорогой они были не готовы. Но главное, в этом не было особой необходимости. Призраков вполне устраивало их теперешнее положение. А их история как гуманоидной цивилизации уже забылась, вернее, почти забылась…

Гваан Гху почувствовал прилив жизненных сил. Они уже решили с Вааной заканчивать завтрак, когда не очень сильный порыв ветра сдул их. Гваан с отчаянным усилием рванулся навстречу к Ваане и в последний момент успел схватить ее за руку.

– Милый, что с тобой? Мы надежно пристегнуты. Сейчас сработают катушки.

Вместо ответа он притянул жену к себе и стал жадно ее целовать. Ваана ответила на его поцелуй, и их тела переплелись. Невидимая нить из катушек свободно разматывалась со скоростью ветра, а их слившиеся в поцелуе тела продолжали подниматься. Когда срабатывает страховочная инерционная катушка, всегда происходит достаточно резкий толчок. Чтобы избежать травм, они срабатывают на достаточной высоте, где уже нет деревьев, строений и других предметов, о которые можно удариться. Увлеченные друг другом, Гваан и Ваана почти не ощутили толчка.

Ваана поняла, что Гваан возбудился и сейчас попытается овладеть ею.

– Гваан, не здесь. Дети могут в любой момент проснуться.

Они разжали объятия, и их стало медленно относить в разные стороны. Во время медленного спуска Гваан любовался прекрасным полупрозрачным телом своей жены. Она была почти в два раза моложе его. Сквозь ее тело просматривалась уютная зеленая лужайка с множеством цветов, на которую им предстояло спуститься. А все-таки он успел схватить ее за руку. Значит, он спас бы ей жизнь в случае опасности. Сегодня для него это было очень важно.

Опустившись прямо в цветы, они, сгорая от нетерпения, бросились в спальню. Потом, по дороге на работу, Гваан вспоминал интимные подробности их бурного совокупления. В отношении любви и продолжения рода физиология призраков не изменилась. Она ничем не отличалась от гуманоидов. Это последнее, что осталось у призраков от их гуманоидного прошлого. Вдобавок призраки еще могли допустить взаимное проникновение своих полупрозрачных тел друг в друга. Это усиливало ощущение близости и доставляло дополнительное наслаждение. Сегодня они с Вааной достигли как никогда глубокого взаимопроникновения…

Прибыв на работу, Гваан Гху сразу окунулся в подготовку доклада для Совета Последней Инстанции. Теперь он знал, какую позицию он предложит занять призракам на предстоящем через месяц Всеобщем совете не-гуманоидов.

Земля. Байконур – Новосибирск. Стратег

Стратег провел эту ночь на Байконуре, чем вызвал очередную порцию слухов о себе. Вопросы «с кем?» и «где?» многим не давали покоя. Он был по натуре «сова» и мог работать допоздна. Не важно, как поздно он лег спать, для него имело значение только время подъема. При малейшей возможности он оставался в постели часов до девяти и только тогда чувствовал, что выспался. Нельзя сказать, что он много внимания уделял сну, просто жил по смещенному графику. Ложился обычно в два или три часа ночи (а зачастую и позже), а на ногах был уже в девять, то есть спал не более шести часов в сутки. При необходимости он мог провести без сна несколько суток, сохраняя работоспособность с помощью кофе и небольшого количества коньяка.

На Байконуре, где Стратег часто бывал, у него был свой уголок – рабочий кабинет и спальня. Хорошо зная привычку Стратега спать до девяти утра, многие молоденькие сотрудницы Байконура именно ровно в девять совершенно случайно оказались в этой части комплекса, чтобы не пропустить момент, когда ему принесут завтрак, и убедиться, что ночевал он не у себя.

Появились две счастливицы, которым предстояло подать завтрак Стратегу. Отставив подносы, они быстро подправляли макияж, то есть, как это окрестили присутствующие, наносили боевую окраску. Затем они постучали в дверь, и – о, первое разочарование! – Стратег был у себя. Теперь в задачу двух девушек входило подглядеть, в каком он состоянии после бурно проведенной ночи, а если удастся, то и в спальню заглянуть, и не пропустить момент, когда ее кто-нибудь покинет.

Долгожданный момент настал – дверь на мгновение приоткрылась, и все толпящиеся в коридоре успели рассмотреть Стратега, сидевшего за рабочим столом. Он склонился над компьютером, был одет в военную форму, свеж и бодр. Никаких признаков бессонной ночи. Закрыв за собой дверь, счастливицы принялись расставлять на столе нехитрый завтрак. Они умудрились растянуть эту процедуру на несколько минут, то демонстрируя при этом свои стройные ножки, то соблазнительно выставляя, словно ненароком, на показ груди. Стратег находился в отличном настроении и не отказывался от бесплатного зрелища, отпускал шутки и не стесняясь хвалил увиденное, чем подстрекал девушек к дальнейшим шагам и распалил их до предела. Раскрасневшись от задора, они не забыли о разведывательных функциях и постарались заглянуть в неплотно прикрытую дверь спальни в надежде обнаружить там ночную подружку Стратега. Эти попытки не укрылись от его взора, и он недвусмысленно предложил им не мучиться и пройти в спальню. Растерявшись от такого предложения, не зная, что и подумать, они на мгновение замялись. Фраза Стратега о том, что он дважды не приглашает, решила исход дела, и они ринулись в спальню, чтобы удовлетворить то ли свое любопытство, то ли желание, смотря как получится. В спальне не только никого не было, но отсутствовали даже малейшие следы женского присутствия. Забывшись, они даже осмотрели простыню в поисках характерных пятен, пока их не привел в чувство смех вошедшего вслед за ними Стратега. Почувствовав неловкость, они стояли, потупившись, не зная, что сказать.

– Что интересного можно найти в моей постели? – уже захлебываясь от смеха, спросил Стратег.

– Без вас – решительно ничего, – не понимая, что говорит и что делает, ответила одна из них и начала расстегивать немногие оставшиеся пуговицы на форменной рубашке.

Спокойно дождавшись, пока работы для шаловливых ручек не осталось, Стратег подошел к ней вплотную, положил руку на обнаженную грудь, привлек к себе и позволил себе длинный, почти минутный поцелуй в раскрытые доверчивые губы. Прервавшись, он заметил, что вторая также успела справиться с пуговицами на рубашке. Следующий поцелуй оказался не менее сладок…

– Девчонки, все это очень мило, – покончив с поцелуями, уже серьезно произнес Стратег, – а теперь приводим себя в порядок согласно Уставу, и марш на работу. Мне сейчас не до сладостей.

– А можно мы расскажем, что вы нас поцеловали? – разом заговорили обе, сияя от счастья.

– Про меня можно говорить что угодно, все равно никто не поверит, – и Стратег, не допуская возражений, направился завтракать.

Легкий завтрак оставался неизменен – стакан апельсинового сока (по возможности, выжатого из свежих фруктов), круассан (желательно, свежеиспеченный), йогурт и несколько чашек крепкого кофе, который он обычно заваривал сам, но на Байконуре успешно освоили этот процесс и готовили кофе по его рецепту. Этого Стратегу хватало до позднего, часа в три дня, обеда…

Детство Стратега. Прибалтика

Маленький прибалтийский городок встретил молчаливым недружелюбием. Отца за глаза называли оккупантом. Шестилетний ребенок никак не мог понять, как отец может быть оккупантом, если он, наоборот, здесь для того, чтобы защищать их от врагов. Первый год жили в съемной квартире. До прихода русских весь этот домина принадлежал хозяевам целиком. Они говорили, что им повезло, потому что их дедушка был какой-то там мичуринец, и только поэтому им оставили верхний этаж и сад. Сад был огромен, он так и манил к себе. На многих деревьях, на яблоках и грушах были этикетки с надписями на непонятном языке. Саша не удержался и сорвал без спроса одну из таких груш. Большей гадости он в своей жизни не пробовал. «И кто это только разрешает этим мичуринцам портить фрукты?» – подумал он. Хозяева ребенка ругать не стали. Просто объяснили, что дедушка выводит новые сорта, и попросили те фрукты, на которых этикетки, не трогать. Они провели всю семью по своему саду и показали деревья, с которых можно срывать фрукты. После того как вся семья, включая Сашу, добровольно помогла убирать им урожай и отказалась от предложенных денег, хозяева пригласили их к себе в гости, на второй этаж, весь обставленный антиквариатом. Они охотно рассказывали о своей жизни до прихода русских, о том, как спасали от них свое имущество. Вот только пианино не сберегли, русские солдаты пустили его на дрова.

На следующий день пришла соседская девочка и сказала, что ее родители разрешили ей играть с Сашей. Девочка оказалось бойкой, Саше было с ней интересно, и они по целым дням пропадали в саду. Позже выяснилось, что родители девочки хотели, чтобы она, общаясь с Сашей, научилась как следует говорить по-русски…

Однажды отец принес с работы в шапке маленького кролика. Саша окрестил его Пушком, кормил свежей травой, ухаживал за ним и приучил спать в своей постели. Когда мальчик возвращался вместе с родителями из города, кролик встречал его на тротуаре у дома. Приехав однажды с мамой и завидев Пушка, Саша пулей вылетел из автобуса и бросился через дорогу к своему другу. Одному богу известно, как мать успела схватить сына за руку. Скрежет тормозов подтвердил ее опасения. В свою очередь кролик, увидев ребенка, бросился к нему и чудом увернулся от колес встречной машины. После этого случая Саша всегда переходил улицу очень осторожно. Но кролик вырос, и тогда случилась беда.

Как-то раз, вернувшись из города, Саша не обнаружил Пушка на тротуаре перед домом. Мальчик почуял неладное. Аккуратно перейдя дорогу, он стремглав рванулся во двор с криками «Пушок, Пушок!». То, что он увидел, заставило его обомлеть. На земле, в грязи, валялась чуть сероватая шкурка, а на веревке висела красная тушка, и из нее сочились последние капли крови… Эта картина навсегда отпечаталась в его сознании, так же, как боль потери. Такой жестокости и бессердечия от взрослых он не ожидал. Но больше всего его поразило, что вся семья уселась за стол, чтобы съесть его друга в тушеном виде вместе с картошкой. Несколько дней он отказывался от любой пищи.

В свое оправдание родители приводили жалобы хозяев на то, что кролик стал обдирать стволы их бесценных яблонь и груш.

– Папа, как же так можно? Ведь ты сам учил меня никогда не перекладывать свою вину на другого!..

Так впервые было подорвано доверие к родителям.

Через год началась школьная пора. Саша исправно посещал занятия и откровенно скучал на них. Все только еще учились читать по слогам и писать, тогда как он уже взахлеб читал книги.

То ли чтобы искупить вину, то ли к началу учебного года, отец подарил велосипед. Детской радости не было предела. «Школьник» – так назывался этот прекрасный голубой велосипед. Школьнику – «Школьник». Саша довольно быстро научился на нем кататься, но вот затормозить никак ему не удавалось, все время падал. Он подъезжал к своему отцу, а тот останавливал велосипед и помогал слезть. Велосипед купили на вырост, и он был немного великоват. Ноги не доставали до земли.

От дома к центру городка пешеходная дорожка шла под гору, заканчиваясь огромной узкой лестницей – восемьдесят семь ступенек вниз. Внизу, по брусчатой мостовой, гремели грузовики, направляясь к товарной станции. Основная, асфальтированная, дорога, по которой ходили автобусы, уходила под железнодорожный мост. С ватагой мальчишек Саша часто играл там, скатываясь по ухоженному зеленому газону навстречу брусчатке и грузовикам. Холодные прибалты с пыхтением поднимались по лестнице, тихо поругивали мальчишек.

Саша догадался перестать крутить педали, но велосипед продолжал угрожающе набирать скорость. Как назло, двухсотметровая пешеходная дорожка была пуста. На помощь рассчитывать не приходилось. Первые метров двадцать отец бежал за ним, но поняв, что не догонит, остановился.

О том, чтобы затормозить, речи не шло. Дорожка была узкой. Свернуть некуда. Развернуться невозможно. Мальчик судорожно решал – скатиться с горы по траве или попытаться съехать по лестнице. Руки намертво вцепились в руль. Он не кричал. Не звал на помощь.

«Лестница или трава? Лестница или трава?» – напряженно работал мозг.

На траву падать мягче, но успеет ли он остановиться в своем падении? Ведь там, внизу, несутся эти страшные грузовики. Лестница?! Ее железные поручни пугали его… Но грузовики еще страшней!

Все-таки в последний момент он выбрал лестницу. Только бы на ней никого не оказалось… Вдруг он почувствовал, что кто-то крепко схватился за руль, и велосипед остановился. Ребенок был готов поклясться, что еще секунду назад рядом никого не было.

– Ну зачем же так? Тебе еще жить и жить, – мягко произнес невесть откуда взявшийся мужчина. – Одно легкое нажатие на педаль – неужели это страшнее, чем каменная лестница с железными перилами? Хотя храбрости тебе не занимать…

Саша собрался было поблагодарить незнакомца, но тот исчез так же неожиданно, как и появился.

Придя в себя, мальчик развернул велосипед и поехал навстречу отцу. В полуметре от него он неожиданно для себя затормозил и преспокойно слез с велосипеда. Еще через полгода он на спор съехал с этой горы… По траве.

Уже позже из разговора с отцом Саша узнал, что никакого мужчину тот не видел и был уверен, что его ребенок затормозил сам…

Они учились уже во втором классе (но в разных школах – Саша в русской, а хозяйская девочка – с обучением на местном языке), когда она предложила поиграть во взрослых.

– Это как? – спросил он.

Девочка была намного более продвинутой в вопросах взаимоотношения полов, тогда как его эта тема до сих пор почти не интересовала. Девочка, как и положено, взяла инициативу на себя…

Саше не понравилось. У девочки было другое мнение, но, сколько она его ни упрашивала, на повторный эксперимент он не соглашался. Наверное, это сыграло свою роль в том, что последующие взаимоотношения с прекрасным полом складывались у него столь неоднозначно.

А потом воинскую часть, где служил отец, перевели на повышенную боевую готовность (в связи с событиями в Чехословакии), и для офицеров срочно построили отдельный дом, который местные жители окрестили Сайгоном, а соседний, где жили летчики, Пентагоном.

Однажды Саша решил навестить свою подружку, и вот надо же – ее родители не пустили его даже на порог, объяснив, что девочка слишком занята в школе, в кружках, и их общение нежелательно. На деле оказалось, что она достаточно хорошо овладела русским языком и русский мальчик был ей больше не нужен. Дружить надо со своими… Уже позже, когда Саша многого достиг, они попытались восстановить знакомство, но у семиклассников оказались разные интересы…

Земля. Байконур – Новосибирск. Стратег (окончание)

Он наслаждался второй чашкой кофе, когда ему доложили, что вызванный им объект будет доступен через полчаса.

В установленное время Стратег сидел в экранированном помещении, подключенный к мощному ментальному усилителю. Ему предстояло лично проинструктировать экипаж «малютки» о предстоящем задании: исследовать район станции «Пионер-4», захваченной неизвестным противником. Использование обычной связи Стратег сразу отверг, настолько секретной он считал эту миссию. Все указания он решил передать с помощью мыслеобразов. У военных существовала целая система кодировки мыслеобразов, предельно простая картинка означала определенный приказ или целое сообщение. Аналогичная система использовалась и гражданскими лицами. Стратег был настолько сильным контактером, что его голос звучал прямо в голове того, кому предназначалось сообщение. Правда, если другой контактер был не очень сильным, головная боль на несколько часов ему была обеспечена. Экипажу «малютки» предстояло много работы, и Стратег решил отказаться от использования голоса. Он просто передал серию картинок и был уверен, что опытный военный контактер поймет их смысл.

«Кузнечик» снова красовался на постаменте. Сержант Петров уже восседал за штурвалом, а Стратег в этот раз удобно устроился в пассажирском салоне, бросив прощальный взгляд на Байконур. Он не знал, когда вернется сюда. Догадывался, что не скоро, но не предполагал, что пройдет так много времени. Во время перелета он с удовольствием вспоминал проведенную на Байконуре ночь и утренний визит двух проказниц… Но старая, еще не зажившая душевная рана опять дала знать о себе…

Об объекте под номером четыре в своем списке Артефактов – Исчезнувшем объекте – Стратег всегда вспоминал с болью и надеждой. С номером четыре были связаны самые трагические и печальные события в его жизни. Более того, этот объект он считал своим личным врагом. Ведь он отнял у него самое дорогое – любовь. Все считали, что его возлюбленная погибла. Только Стратег знал, что это не так. Когда неизвестные похитили его возлюбленную, именно объект номер четыре они использовали для бегства. На первый взгляд в объекте не было ничего особенного – обыкновенный космический корабль, построенный на Земле, к тому же не слишком быстроходный. Стратег уже почти настиг его, когда тот просто исчез. Погоня происходила в обычном пространстве, и корабль Стратега находился рядом. Еще несколько минут, и он бы догнал похитителей. Объект исчез не в подпространстве, не было характерного хлопка. Он беззвучно и мгновенно исчез из нашей Вселенной. Артефактом был не корабль, а тот способ, которым он ушел от погони. Его просто не стало, словно он взял и растворился.

Стратег был уверен, что его Светик-Самоцветик жива, просто ее нет в том пространстве, которое доступно людям. Может, ее перенесли в другую Вселенную, может, в иное место, о существовании которого человечеству пока ничего не известно. Интуиция редко подводила Стратега, и чувства говорили ему, что его возлюбленная жива, хотя разум и отказывался указать дорогу к ней.

Превозмогая боль утраты, Стратег упорно возвращался в мыслях к объекту номер четыре, чтобы, поняв его сущность, обрести надежду. Надежду вернуть свою любовь.

Каково назначение объекта? Стратег не допускал мысли, что оно как-то связано с похищением Светика. Объект просто использовали для этого, поскольку он обладал свойством переходить из обычного пространства не в подпространство, как обычные корабли, а в неизвестное Стратегу состояние. Но в этом ли его назначение? Ответа Стратег не знал. Время действия? Скорее всего, объект действовал постоянно. Современное состояние? Неизвестно, но, с большой долей вероятности, объект в рабочем состоянии.

Возможность дальнейшего использования? Безусловно, таковая имелась, но не для Стратега.

Кто создал объект? Этот вопрос особенно волновал Стратега. Он зачислил создателей или тех, кто управлял объектом, в ряды своих врагов и называл их Похитителями. Что знали они о Земле? Похоже, очень многое. Про Стратега же им было известно все, до мельчайших подробностей, – иначе похищение не удалось бы.

Взаимосвязи объекта с другими Артефактами Стратег не обнаружил. Уровень секретности? Что-нибудь скрывать не было необходимости. Те, с кем Стратег пытался делиться своими соображениями, просто ему не верили, за исключением Бати. Местонахождение объекта? К сожалению, неизвестно.

Через час Стратег вошел в здание БСР (Бюро Стратегических Разработок), расположенное в Новосибирске, в Академгородке. Бюро было создано по его инициативе, и он продолжал курировать его работу. Ему удалось объединить ведущих ученых и инженеров, и результаты не замедлили сказаться: Универсальная Система Отражения Космической Опасности (УСОКО), «Супернова», «малютка» – вот далеко не полный перечь достижений этого коллектива. Еще находясь в «кузнечике», он связался с БСР и попросил собрать рабочую группу, занимающуюся разработкой «Супернова».

«Супернова» – так назывались военные космические корабли нового поколения, на которые Стратег возлагал большие надежды. Они были оснащены грозным оружием – инерционной космической пушкой (ИКП). Раньше она использовалась только в УСОКО, потому что была громоздка, потребляла много энергии и требовала много времени для подзарядки. Создание компактной ИКП и, главное, обеспечение кораблей почти неограниченным запасом энергии решили эти проблемы. Следующим шагом стал отказ от жесткого внешнего корпуса. Теперь броня корабля прогибалась при попадании в него торпеды, пружинила, постепенно гася ее воздействие. По такому же принципу работал энергетический щит «Супернова». Прогибаясь под воздействием лазерного луча, он поглощал часть его энергии, направляя на свое усиление, а избыточную часть рассеивал. Новые планетарные двигатели повышали маневренность в обычном пространстве, где, собственно, и происходили космические сражения. Все это было хорошо, но в наличии имелось только пять недостроенных «Супернова», и Стратег понимал, что даже их ввести в строй можно уже не успеть.

Рабочая группа собралась в помещении с пятью огромными экранами, на которых отражался процесс постройки каждого из кораблей. Верфи располагались на планете-заводе «Космическое Сормово», откуда раз в сутки передавалась информация о ходе работ. Стратег имел неосторожность задать вопрос, как идут дела, и на него в ответ обрушилась масса технических терминов, с подробностями вплоть до последнего собранного винтика. Он спросил о сроках, и ответ «как минимум год» его совершенно не устроил. Надо было срочно что-то предпринимать.

– Сколько понадобится времени, чтобы довести корабли до стадии, когда они самостоятельно смогут покинуть верфь? – Стратег уже принял решение.

– Если на планетарных двигателях, то около месяца, – ответил руководитель проекта «Супернова» академик Лебедев, – но для этого придется нарушить график работ.

– С планетарными двигателями надо справиться за три недели. Разработайте новый график в такой последовательности: планетарные двигатели, подпространственные двигатели, ИКП, броня, прочее вооружение. Отделку салонов и прочие излишества полностью исключите.

– Что случилось, к чему такая спешка? – раздались многочисленные голоса. Дисциплина среди ученых отсутствовала полностью, и они имели привычку задавать массу неудобных вопросов.

– Верфи перепрофилируют под другие корабли, – беззастенчиво соврал Стратег. – Сроки неизвестны, но мы должны быть готовы перенести производство «Супернова» в другое место.

– Вечно так, – раздались недовольные голоса, – ничего не дадут спокойно довести до конца.

Дебаты продолжались еще долго, но Стратег получил твердое обещание, что новый график обеспечит трехнедельную готовность. Список необходимых мероприятий и материалов для завершения работ уже на новом месте будет готов через три дня. После этого он покинул рабочую группу, которая продолжала шуметь, обсуждая уже технические детали.

Теперь Стратегу предстоял непростой разговор с директором БСР, академиком Феодоровским. Они были давними приятелями, и их встречи всегда проходили в неформальной обстановке. Между ними установились доверительные отношения, но сегодня, с горечью подумал Стратег, придется эту традицию нарушить. Сейчас он не имеет права говорить правду никому. Ситуация сложилась слишком неопределенная и опасная. Он сам еще до конца не оценил ее.

Академик ждал его в своем кабинете, пребывая в полной боевой готовности. Это означало – за накрытым на двоих столом.

– Заходи, выпьем за встречу, – приветствовал он Стратега, доставая из холодильника запотевшую бутылку водки.

– Не откажусь, только не здесь. Как у тебя со временем? Может, порыбачим?

– Со временем не очень, но раз уж ты с почти годовалым опозданием принял мое приглашение, придется все дела пустить побоку.

– Вот и отлично. Отправляемся немедленно.

– Сейчас распоряжусь насчет транспорта и компании. Женщинами разбавлять будем?

– Насчет транспорта вопрос уже решен. Полетим на «кузнечике», в очень тесной компании, ты да я.

– Ах, Стратег, узнаю тебя. Опять будем мировые проблемы обсуждать.

– Мог бы сделать вид, что не раскусил меня.

«Кузнечик» приземлился рядом с таежным озером, и сержант Петров принялся выгружать припасы. Стратег и академик полностью отдались давней страсти: удочки, донки, спиннинг – все пошло в ход. Попутно обсуждали «мировые проблемы», а вернее – ход работ по наиболее значимым проектам. Стратег вносил коррективы, просил одни работы ускорить, другие притормозить, ничего не объясняя и не аргументируя. Феодоровский знал эту его манеру и лишних вопросов старался не задавать.

Начало смеркаться, когда сержант объявил, что уха готова. Втроем расположилась у костра. Разлили холодную водку, которая хорошо пошла с обжигающей ухой. Разговор перешел на нейтральные темы. Появились первые звезды, когда Стратег предложил академику прогуляться. Они забрели на небольшой мысок, и Стратег, усевшись на самый край, так что ноги были в воде, закурил сигару.

– Давай выкладывай, что у тебя припасено на десерт, – устраиваясь рядом, обреченно произнес Феодоровский. Каждый такой визит Стратега и их задушевная беседа заканчивались перетряской всего Бюро.

– Ты должен знать, что положило начало созданию новосибирского Академгородка…

– Ученых стали высылать из столиц… Хочешь сказать, что мы тут засиделись и нас пора гнать отсюда? А ты знаешь, что в те же времена говорили, что дальше Сибири не сошлют?

– С началом космической эры это высказывание перестало быть актуальным.

– Так вот что ты задумал… И куда же нас теперь? Вопрос – почему, не задаю, все равно не ответишь.

– Правильно делаешь, но и на первый тоже не отвечу. Еще не решил.

– Может, передумаешь? Вон тут какая красота.

– Решение принято. Когда и куда, не знаю. Скоро, и за пределы Солнечной системы.

– Насколько скоро, кому об этом положено знать и когда начинать паковать чемоданы?

– Будь готов через месяц. Пока никому не говори. Распусти слух, что несколько лабораторий собираются перевести в новое место. Приготовления все равно не скрыть.

Пока Стратег докуривал сигару, они успели обсудить детали предстоящего «переселения народов». Стратег был благодарен академику, что тот так спокойно воспринял это известие и не задавал лишних вопросов, чем избавил его от необходимости говорить неправду. Водка, уха и природа сделали свое дело, и разговор, обещавший быть тяжелым, превратился в приятельскую беседу.

Все трое засиделись у костра, любуясь звездным небом, и больше не возвращались к серьезным темам. Стратег и академик успешно боролись с остатками водочных запасов, сержант Петров только вздыхал – ему скоро за штурвал «кузнечика»…

Стратег позволил себе ночь на Байконуре и эту рыбалку, зная, что впереди его ждет напряженная работа… Про русских говорят, что они медленно запрягают, но быстро едут. Это можно было смело отнести и к Стратегу. Перед тем как принять очередное судьбоносное решение и приступить к его реализации, ему требовалось расслабиться. Обычно в такие минуты он погружался в воспоминания детства…

Детство Стратега. Прибалтика (продолжение)

В начале четвертого класса Саша твердо решил поступить в суворовское училище и пойти по стопам отца. Он уже давно бредил Ленинградом, откуда его родители были родом. Он всегда хотел жить в большом городе, и непременно в России, эти прибалтийские фашисты порядком ему надоели: факельные шествия по ночам, свастика на их доме, крики «Оккупанты, убирайтесь домой!»…

И надо же было такому случиться, что именно с этого года набор в суворовское училище после четвертого класса отменили. Неужели придется ждать окончания восьмилетки? Но к восьмому классу он уже твердо знал, что будет кем угодно, только не военным, и даже сделает все, чтобы избежать армии. Сколько раз он потом благодарил судьбу за то, что кто-то там, в Москве, хоть раз в жизни принял разумное решение.

А потом произошло событие, которое окончательно сформировало его отрицательное отношение к военным. В части, где служил его отец, повесился солдат. Саша часто бывал за городом, где располагалась часть, и солдаты всякий раз охотно общались с ним, но после этого случая стали его избегать. Проведя расследование, он узнал следующее. У солдата возникли проблемы с любимой девушкой, и он на почте подделал телеграмму о смерти матери, чтобы ему дали отпуск. Офицеры про это прознали и своими издевательствами довели несчастного до самоубийства, пугая трибуналом, обвиняя чуть ли не в измене родине. Сашин отец в этом безобразии не участвовал, но, будучи старшим по званию, не остановил подчиненных, смалодушничал, не вступился. Таковы были нравы в армии. Саша дал себе слово, что не только никогда сам не будет добивать тех, кто слегка провинился, но и не даст делать это другим. Наказание должно быть адекватно проступку.

Когда он учился в пятом классе, произошло событие, резко изменившее его жизнь. Оставшись с одноклассником в раздевалке, он имел неосторожность сказать, что забыл деньги дома, а ему так хочется купить в буфете сладкую булочку. Одноклассник, недолго думая, предложил пошарить по карманам висевших в раздевалке пальто. Саша ответил, что чужое брать нехорошо, но в конце концов дал себя уговорить на условии, что завтра они подкинут эти десять копеек назад. Этот случай уже почти забылся (деньги Саша вернул на следующий день), когда вскрылось, что его приятель занимался воровством регулярно. Он попался, стащив понравившуюся ему безделушку. По ней его и опознали. Припертый к стенке, паренек заявил, что промышлял воровством не один. Саша не стал отрицать своей вины – ведь он же взял эти несчастные десять копеек, а то, что он их вернул, по его понятиям, не могло служить оправданием.

Дома Сашасам рассказал матери, что взял чужое, и попросил ее сходить в школу. Этим он спас хорошее отношение к себе учителей. Полгода ушло на то, чтобы вновь заслужить доверие одноклассников и учителей. Помогло и то, что воришка попался в очередной раз, и теперь уже не смог никого обвинить в соучастии. Правда всплыла наружу, и Сашу простили. Не найдя ничего лучшего, он подкараулил воришку и набил ему морду. Только вот он сам себя не простил, продолжая корить за проступок, больше никогда в жизни не брал чужого, даже с последующим возвратом. Уже живя в Ленинграде, он однажды нашел на улице кошелек со ста рублями – целое состояние по тем временам – и сдал его в милицию. Уходя, Саша через окно видел, как менты, ухмыляясь, делили деньги. Больше он ничего в ментовку не возвращал и к ним не обращался. Пропажу старался вернуть сам, а если не удавалось – тратил найденное на благие цели.

На этом череда испытаний не закончилась. Играя во дворе в футбол, он сделал подкат, а пострадавший, лет на пять старше, решил, что это подножка, и после игры, подкараулив в подъезде, стал его избивать. Саша понимал, что надо терпеть. Звать на помощь нельзя.

– Папа, помоги! – вдруг услышал он свой голос.

Отец прибежал и надавал обидчику сына по шее. Эта минута слабости дорого обошлась Саше. Во дворе ему объявили бойкот. Дети с ним не здоровались, не играли, не разговаривали, а бывало и дразнили. Выйти из дома каждый раз было пыткой. Лишь отойдя на сто метров, он мог вздохнуть полной грудью. Это привело его в спортивную секцию – даже сразу в две. Он стал заниматься легкой атлетикой и таким популярным в Прибалтике баскетболом. Оказалось, что он легко побеждал своих сверстников, причем зачастую благодаря не физическим данным, а за счет техники и интеллекта. Легкие победы не вскружили ему голову, и он продолжал упорно тренироваться.

Ему прочили блестящее будущее в спорте, но он, продолжая истязать себя на стадионе, все отчетливее понимал, что хочет работать головой, а не руками или ногами.

Прочитав в одной книге о том, что ослабевшего льва изгоняют из прайда, и тот становится отшельником, парией, Саша всерьез задумался, не пария ли он? Именно занятиями спортом он пытался доказать самому себе, что это не так. В спорте и книгах он видел смысл своей жизни, становясь все более замкнутым, застенчивым. Если нужно было к кому-то обратиться с вопросом, это стоило ему больших мучений. Дошло до того, что он отказался ходить за покупками на рынок, потому что там не стояли цены, и, не смея спросить что почем, он уходил с пустыми руками.

Случилось так, что очередной чемпионат республики по баскетболу проходил именно в его школе. Собрались все учителя, директор, завуч. В центральном круге стояли двое – высоченный верзила и Саша, едва достающий ему до плеча Вбрасывание. Противник не успел и глазом моргнуть, как Саша отдал стремительный пас партнеру на заранее оговоренную позицию. Рывок, и он, в высоком затяжном прыжке поймав мяч, сверху засадил его в кольцо. Зал взорвался аплодисментами. Спустя несколько дней Саша заметил, что за те же ответы на уроках он стал получать более высокие отметки. Кроме того, он всегда ходил нестриженый, «под биттлз», и носил брюки клеш. В стране как раз победно закончилась компания против брюк-дудочек, и окопавшиеся в столице чиновники, чтобы оправдать свои завышенные зарплаты, принялись за длинные волосы и расклешенные брюки. В Прибалтике на это смотрели сквозь пальцы, посылая указания из далекой столицы куда подальше, но иногда наиболее ретивые учителя доставали школьников, отправляя в парикмахерскую и замеряя ширину брюк. Баскетбольные успехи поставили точку и в вопросах моды. Саша никогда не понимал, почему какие-то столичные козлы решают, что носить, да и вообще, как жить.

Не-гуманоиды. Планета Фарфоровых Куколок. Праздник исполнения Долга

Две безумно красивые, как фарфоровые куколки, фигуры сидели в изящной беседке, взявшись за руки. Издалека, судя по росту, могло показаться, что это дети, но вблизи было видно, что они находились на пороге взрослой жизни. Юноша и девушка смотрели друг на друга влюбленными глазами.

Резная беседка, вся увитая плющом, располагалась в дальнем конце великолепного сада. Щебетали птицы, гуляли ручные животные, и, если бы не высокий бетонный забор, окружавший территорию, можно было подумать, что это рай.

Юноша привлек девушку к себе и поцеловал ее в малиновые губки.

– Пионтек, ну что ты делаешь? – с мягкой укоризной прошептала девушка. – Ты ведь знаешь, что это строжайше запрещено. Если воспитатели увидят, нам несдобровать.

– Я люблю тебя, Розалин, и не понимаю этих глупых запретов. Почему мы должны сдерживать свои чувства?

– Я тоже люблю тебя, Пионтек, – нежно гладя своей миниатюрной ручкой по его светлым шелковым волосам и целуя в румяную розовую щечку, отвечала Розалин. – Через три дня для нас с тобой состоится Праздник исполнения Долга.

– Все только и твердят об этом Долге, а в чем он состоит и откуда он возник?

– Воспитатели заботятся о нас с самого рождения, одевают нас, кормят. Мы живем в Адаптационных интернатах, где для нас созданы все условия, а этот нудный сад…

– Обнесенный непреодолимым забором, при приближении к которому включается сигнализация…

– Это сделано для того, чтобы защитить нас от воздействия внешнего мира.

– Или, наоборот, чтобы скрыть от нас правду о том, что происходит за этими стенами. Мы живем в раю за колючей проволокой.

– В интернатах мы получаем прекрасное образование, живем на всем готовом, не зная забот. Все это мы получаем авансом. За это мы должны исполнить свой Долг. Это плата за наше беззаботное детство, за образование, за…

– Ты говоришь словами воспитателей. Они внушают нам эти мысли с пеленок: мы все получаем в долг, мы даже живем в долг, верните нам этот долг…

– Ну и что в этом плохого?

– Много чего. Ты видела хоть одного из тех, кто исполнил свой Долг? Куда они все исчезают?

– Они… Они уходят и исполняют свой Долг…

– Ты сама понимаешь, что не можешь ответить на этот вопрос. Воспитатели говорят, что исполнение Долга – одноразовый процесс. Он длится менее получаса. После этого никакого Долга нет. Он уже оплачен. Только где те, кто исполнил свой Долг?

– Они работают в других местах, может, даже на других планетах…

– Не обманывай себя. Ведь здесь у тебя останется много друзей, неужели у тебя не возникнет желания повидаться с ними или хотя бы написать им?!

– Я обязательно это сделаю.

– Почему же тогда за все время, что мы здесь, ни разу никого не навестили и никому даже не прислали весточки?

– ?!

– Ты знаешь ответ.

– Ты хочешь сказать, что исполнивших Долг нет в живых?

– Нет, ну что ты. Никто не стал бы так заботиться о тех, кому предстоит просто умереть.

– Что же тогда?

– Я не знаю причины, но исполнившие Долг перестают интересоваться своей прошлой жизнью. Им почему-то становится не до своих прежних друзей.

– Неужели и мы забудем друг друга? Этого не может быть!

– Я тоже не хочу тебя забывать, но похоже, что это неизбежно.

– Осталось всего три дня, – и с этими словами Розалин раскрыла объятия и подарила Пионтеку долгий и страстный поцелуй, но на большее они не решились, страшась наказания. Нацеловавшись вволю, они продолжили беседу.

– Пионтек, а почему никто из нас не видел своих родителей?

– Я думаю, это одна из составляющих плана, чтобы пресечь обмен информацией между поколениями.

– Наверное, ты прав. В процессе обучения мы получили сведения только об отдаленной истории нашей планеты и ничего не знаем о недавних событиях, не говоря уже о предыдущем поколении.

– Я думаю, что и о давних событиях мы имеем однобокое представление. Обрати внимание, каждый из нас изучает абсолютно разные предметы, каждого из нас заранее готовят для какой-то деятельности…

К" ек очень обрадовался, получив назначение в Службу охраны симбиоза. Он не собирался отправляться на другие планеты или тем более на корабли, прекрасно зная, что Союз не-гуманоидов стоит на пороге войны, а ему совсем не хотелось бездарно в ней погибнуть. Его поведение было очень не характерно для фарфоровых куколок, не говоря уже о головастиках. Раньше они всегда стояли друг за друга и не искали для себя теплого местечка, вдали от опасностей. Такая мысль даже не могла прийти им в голову. Такое поведение диктовала им суровая необходимость выживания. Однако длительная история симбиоза, похоже, постепенно меняла их психику и линию поведения.

К" ек вошел в кабинет начальника Службы охраны симбиоза.

– Почему опоздал? Было назначено на десять. Сейчас десять тридцать, – встретил его недовольный голос Т" ека.

– Я… я… не сразу нашел кабинет, – не зная, что ответить, промямлил К" ек в свое оправдание.

– Впредь на вызов являться вовремя!

– Можешь не сомневаться. Готов приступить к работе.

Фарфоровые куколки общались между собой только на ты. Это была дань прошлому, когда все они были равны.

– Что ты знаешь о Службе охраны симбиоза или хотя бы о самом симбиозе?

– О Службе почти ничего. Зачем охранять то, что достигнуто добровольно?

– Это ты о симбиозе?

– Да. Всем известно, что мы, головастики, предоставили свои мозги, а необращенные – свое тело. Так был достигнут симбиоз и возникли фарфоровые куколки.

– Можешь забыть эту чушь. Вот тебе книги. Приступай к работе.

К" ек разместился в своем собственном кабинете, куда его проводили сразу после разговора с начальником. Несмотря на выговор за опоздание и не очень любезный прием, он был доволен. Собственный кабинет в самой могущественной Службе на родной планете – о чем еще можно мечтать! Устроившись в кресле, он небрежно взял одну из книг и прочитал название: «История планеты. Версия для сотрудников Службы охраны симбиоза». Он не испытывал никакого любопытства и через силу заставил себя наугад прочитать несколько страниц.

История планеты.

Возникновение разумной жизни

Практически одновременно, параллельно и независимо друг от друга на планете возникли и стали развиваться две формы разумной жизни: не-гуманоидная и гуманоидная. Не-гуманоидная жизнь представлена головастиками. Так их называли гуманоиды планеты, а впоследствии и все члены Союза не-гуманоидов. Сами себя они называли Ш" шш, но представители других цивилизаций это название не воспринимали. Для них оно сливалось в одно сплошное шипение. Они его не могли выговорить, поэтому Ш" шш пришлось смириться, что их называют головастиками. Со временем они и сами стали так себя называть. Имя гуманоидной расы история не сохранила. Сейчас мы их называем необращенными. Они воспитываются в Адаптационных интернатах, которые расположены во всех городах планеты. По достижении шестнадцатилетнего возраста и получении образования они готовы для симбиоза. Для них этот процесс называется Праздник исполнения Долга. Процесс симбиоза происходит путем проникновения головастиков в мозг гуманоидов через ушные отверстия. Возникший после симбиоза новый вид разумной жизни называется «фарфоровые куколки» или просто «куколки».

Утомившись, К" ек перелистал несколько страниц, пока не наткнулся на заголовок, который ненадолго привлек его внимание.

История планеты.

Война между гуманоидами и не-гуманоидами

С ростом численности обеих популяций возникла проблема жизненного пространства. Гуманоидная цивилизация со своими огромными городами, излишествами и роскошью требовала в сто раз большей площади для отдельного индивидуума по сравнению с не-гуманоидной. Когда гуманоидная цивилизация исчерпала возможности расширения жизненного пространства, она вероломно напала на своих не-гуманоидных собратьев по разуму, пытаясь захватить их территорию. Первые годы военных действий принесли определенный успех гуманоидам, им удалось захватить значительные территории, принадлежащие по праву головастикам, и истребить их жителей. Так продолжалось до тех пор, пока Великий В" ук не нашел новый способ борьбы с захватчиками. Однажды ночью он обнаружил спящего слока, огромного и злобного хищника, злейшего врага гуманоидов, и, не удержавшись от соблазна, попытался проникнуть в его ушное отверстие. Результат превзошел все ожидания. Великий В" ук сумел проникнуть в мозг слока и подчинить себе его сознание. Теперь стаи слоков, ведомые головастиками, стали совершать набеги на города и поселения необращенных. Положение выровнялось, и было заключено перемирие.

На следующих страницах следовало довольно скучное описание условий перемирия и перечисление установленных границ между противоборствующими сторонами. По количеству текста, относящемуся к этому периоду, К" ек понял, что он длился довольно долго. Следующий заголовок вызвал в нем законное чувство гордости.

История планеты. Победа не-гуманоидов

Победа была одержана во многом благодаря Мудрому М" уку. Ему первому удалось проникнуть в мозг гуманоида и подчинить его себе. He-гуманоиды атаковали по ночам спящих и ничего не подозревающих гуманоидов…

Далее следовало описание захваченных городов, сражений, побед. Сообщались имена наиболее отличившихся головастиков. Послевоенное устройство. Из довольно-таки объемистой книги, кроме уже прочитанных, только один раздел хоть сколько-нибудь заинтересовал К" ека.

История планеты. Продолжение рода

Фарфоровые куколки представляют собой симбиоз между не-гуманоидами (головастиками, ш" шш) и гуманоидами (необращенными). Находясь в этом состоянии, они не способны выполнять функцию продолжения рода. Для этого им приходится выходить из состояния симбиоза. Необращенные являются двуполыми существами и разбиваются на пары, чтобы рожать детей. Головастики являются однополыми и в брачный период собираются в гнезда по несколько десятков особей для воспроизводства себе подобных.

Утомившись от большого количества полученной и совершенно ему, как он полагал, ненужной информации, К" ек отшвырнул книжку и больше к ней не прикасался. Остаток рабочего дня он провел, развалившись в кресле, ничего не делая, наслаждаясь покоем и упиваясь своим значением.

Пионтек и Розалин возвращались в Интернат врозь, опасаясь наказания за проведенное вместе время. Пионтек вспоминал последние минуты, проведенные наедине со своей подругой. Розалин играла с калейдоскопом. Она встряхивала его и наводила на Пионтека. Смотря сквозь разноцветные стеклышки, она говорила, на кого он теперь похож. Встряхнув калейдоскоп в очередной раз, она неожиданно сказала, что сейчас его глаза выглядят точно так, как у куколок. Глаза – это единственное, что отличало их от окружающих. У обитателей Интерната глаза могли быть любого цвета: синие, зеленые, карие, взгляд у них был живой, любопытный. У воспитателей, а с другими куколками они не общались, были неизменно темные глаза и мертвый, ничего не выражающий взгляд.

На следующий день К" ек явился на работу без опоздания. Во-первых, ему не хотелось злить своего начальника, а во-вторых, ему очень нравился его кабинет. На рабочем столе он обнаружил книгу, с которой ему предстояло сегодня ознакомиться, и его настроение мгновенно испортилось. Это был пока единственный недостаток в его работе – необходимость читать всякие дурацкие книги. Но ради всего остального с этим можно примириться. Усевшись в уже полюбившееся ему кресло, он нехотя прочитал название книги: «Инструкция по охране симбиоза». И ниже мелким шрифтом: «Для служебного пользования. Из здания Службы охраны симбиоза не выносить». Хотя К" ек уже бегло ознакомился с историей планеты и знал, что симбиоз был достигнут далеко не мирным путем, он так и не понимал, а вернее, не хотел понять, что и от кого надо охранять. Уже много лет (он так и не удосужился поинтересоваться, сколько) все шло своим чередом и никаких проблем не возникало. Зевнув, он все-таки приступил к чтению, благо книжечка оказалась тоненькая.

Инструкция по охране симбиоза. Введение

Охрана симбиоза является главной и жизненно важной задачей, которая стоит перед не-гуманоидами. Для выполнения этой задачи любые средства и ресурсы предоставляются в первую очередь. В случае возникновения опасности симбиозу предписывается не останавливаться ни перед чем, вплоть до полного уничтожения отдельных Адаптационных интернатов, Домов первого материнства, Домов продолжения рода, Лагерей окончания жизни и любых других учреждений, где могут в массовом количестве содержаться необращенные.

Прочитанное очень понравилось К" еку. Помимо того, что еще раз подчеркивалась значимость его должности, инструкция давала практически неограниченный доступ к всевозможным ресурсам, которые легко можно использовать в личных целях. Даже несмотря на возникший интерес, К" ек был не в состоянии читать все подряд и пролистал с десяток страниц до следующего заголовка.

Инструкция по охране симбиоза.

Основные причины, почему его надо охранять

1. Симбиоз был достигнут не на добровольной основе всех сторон.

2. Симбиоз фактически представляет собой захват головастиками тела гуманоидов.

3. Симбиоз дает неоспоримые преимущества не-гуманоидам.

4. Симбиоз не только ничего не дает необращенным, но и полностью лишает их самостоятельности.

К" ек не стал читать другие аргументы. Прочитанного было достаточно, чтобы убедить его в необходимости охраны симбиоза, но он не видел абсолютно никакой опасности для своего существования. Возможно, много лет назад, когда писалась эта Инструкция (он даже не удосужился посмотреть, что последние изменения внесены совсем недавно), что-то и угрожало симбиозу, но только не сейчас. Что могут эти безголовые гуманоиды – они ведь ни на что не способны. Не могут даже шага ступить самостоятельно. Окончательно уверившись, что ему досталось теплое местечко, К" ек небрежно пробежал глазами текст, не вникая в суть.

Инструкция по охране симбиоза.

Основные принципы симбиоза

Симбиоз достигается путем проникновения головастика в мозг необращенного через ушное отверстие. В этот момент гуманоид теряет контроль над своим телом. Возникшая после этого фарфоровая куколка находится под контролем не-гуманоидной составляющей до тех пор, пока состояние симбиоза не будет прервано. Головастик может в любой момент выйти из этого состояния. Для этого достаточно покинуть тело гуманоида через ушное отверстие. Гуманоиды прервать состояние симбиоза по своей инициативе не могут. Находясь в состоянии симбиоза, головастики получают неограниченный доступ ко всей памяти и знаниям гуманоида. Обратного не происходит. Фарфоровая куколка способна усваивать информацию значительно хуже, чем необращенные, поэтому они перед вступлением в симбиоз должны получить все необходимые знания. Помимо общего образования, желательно дать им и специальные знания, в соответствии с предполагаемым местом работы куколки. После выхода из этого состояния головастики теряют все знания, доступ к которым они имели благодаря гуманоидной составляющей. Последние исследования показали, что какие-то воспоминания и остатки знаний все-таки сохраняются. Точных сведений о состоянии мозга гуманоидов по выходе из симбиоза нет. Через некоторое время они способны к самостоятельным действиям, но, судя по их поведению, никаких воспоминаний о времени, проведенном в состоянии симбиоза, у них не остается.

Инструкция по охране симбиоза.

Необходимые меры предосторожности при вступлении в симбиоз и выходе из него

К" ек прочитал только заголовок и отбросил Инструкцию подальше, решив, что с него хватит. Больше он к ней не возвращался.

С''ек вскрикнул от боли, когда огромная ваза свалилась ему на голову. Его бестолковый подчиненный опять сильно хлопнул дверью. Сколько раз он его предупреждал, что дверь надо закрывать осторожно. Следовало переставить эту чертову вазу, но она ему так нравилась. Теперь она разбилась, вдобавок голова просто раскалывалась и текла кровь. Прибывшие медики увезли его в госпиталь, где ему предстояло провести несколько дней. Сек занимал небольшую, но ответственную должность курьера по доставке головастиков для вхождения в симбиоз, и на завтра у него был запланирован вызов. Он не любил, когда его работу выполняли другие, но медики были неумолимы, и ему пришлось позвонить Т" еку и сообщить о случившемся. Как все-таки несовершенно это гуманоидное тело! Ведь пустяковая же травма, и такая боль. В теле головастика он даже не почувствовал бы этого удара.

Пионтек и Розалин встали сегодня раньше обычного. Это был их день – Праздник исполнения Долга. Если верить воспитателям, то все шестнадцать лет они жили ради этого мгновения. С утра им организовали торжественный завтрак, потом прогулка по саду и прощание с обитателями Интерната. У всех радостное, приподнятое настроение. По глазам остальных необращенных можно было заметить, что они немного завидуют тем, для кого сегодня наступил этот праздник.

Придя на работу, К" ек сразу получил вызов к начальнику.

– Успел ознакомиться с Инструкцией? – вместо приветствия пробурчал Т" ек.

– В полном объеме, – не задумываясь соврал К" ек.

– Отлично. Сегодня придется поработать в качестве курьера. Надо доставить двух головастиков из Северного гнезда. Состоится симбиоз. П" ек и Р" ек, вновь обращенные куколки, временно поступят в твое распоряжение.

К" ек считал выполнение полученного поручения ниже своего достоинства. Работать каким-то курьером вместо того, чтобы сидеть в собственном кабинете! Он решил избавиться от неприятных обязанностей как можно скорее. В Северном гнезде проблем не возникло. Два ящика с головастиками быстро погрузили, и он поехал в интернат. Его проинструктировали, что оба ящика он должен лично, и главное, одновременно внести в помещение. Подняв один, К" ек с удивлением обнаружил, что тот довольно тяжелый. Так К" ек первый раз нарушил предписания, внося ящики по одному.

Среди всеобщей радости только Пионтек и Розалин оставались грустными, ведь они не сомневались, что после исполнения Долга их жизненные пути разойдутся. Пионтек и Розалин не спеша шли по длинному коридору, и все бросали им под ноги розы. Это был ритуал прощания с теми, кому предстояло выполнить Долг. Провожающие остались позади, а они вошли в большую комнату с множеством стоящих по кругу кресел, которые в данный момент пустовали. Появились воспитатели и усадили их, связав руки и ноги. На какое-то время они остались одни.

В это же время К" ек справился с первым ящиком, вставив его в специальную нишу, и, открыв крышку, отправился за вторым. Находившийся в ящике головастик не стал дожидаться, когда принесут его собрата, и через отверстие проник в зал, где находились необращенные.

Пионтек и Розалин сидели со связанными руками и ногами, ожидая своей участи. Происходящее совсем не походило на праздник. Внезапно они почувствовали отвратительный запах, и в зал вползло что-то осклизлое и темное. Непропорционально большая голова занимала около трети всего тела. Злобные глаза уставились на них.

Голова была продолговатая, с большой пастью, которая постоянно открывалась, демонстрируя острые клыки. Пионтек и Розалин от страха не могли произнести ни слова. Головастик не спеша направился в сторону Пионтека, но потом, словно приняв окончательное решение, стремительно бросился к Розалин. Она вскрикнула от неожиданности, глаза ее округлились, челюсть отвисла. Головастик вполз ей на плечо и замер. Пионтек с ужасом наблюдал за его действиями. Кончик хвоста коснулся уха Розалин, нащупал отверстие и начал в него погружаться. Тело головастика вдруг истончилось, неестественно вытянулось и медленно вползло в ушное отверстие Розалин. Глаза на вытянутой до предела морде напоследок злобно сверкнули, все закончилось. Осталось только тело Розалин, которое судорожно вздрогнуло и замерло. В зале стояла тишина. Розалин не подавала признаков жизни, а Пионтек от пережитого ужаса окончательно потерял дар речи.

Принеся второй ящик, К" ек обнаружил, что первый уже пуст. Только тут он вспомнил, что прежде чем выпустить головастиков, следовало усыпить необращенных. Решив, что теперь уже поздно что-нибудь менять, он открыл крышку второго ящика.

Пионтек, снова почувствовав вонь, понял, что настала его очередь. В этот момент Розалин ожила. Он уже было собрался сказать, что любит ее, как заметил темные безжизненные глаза. Ему стало все ясно. Это была уже не Розалин. «Вот что значит исполнение Долга! Они просто забирают наши тела! Нас здесь растят для того, чтобы отдать каким-то чудовищам!» Это была его последняя мысль. Головастик проник в его мозг, и Пионтек лишился чувств.

К" ек вошел в зал. В двух креслах сидели связанные по рукам и ногам фарфоровые куколки.

– Меня зовут Р" ек, – представилась одна из них.

– А я П" ек, – раздался второй голос.

– Вот и отлично. Перед вами К" ек. Я работаю в Службе охраны симбиоза. Вы поступаете в мое распоряжение.

Дальние подступы к Земле. «Малютка-15». Район космической станции «Пионер-4»

Корабль-носитель вышел из подпространства, прячась за поясом астероидов, расположенных в непосредственной близости от космической станции «Пионер-4», как раз там, где совсем недавно укрывались вражеские звездолеты, прежде чем нанести свой коварный удар. Пробыв в обычном пространстве какую-то долю секунды, он мгновенно исчез. За это время «Малютка-15» успела покинуть его чрево, но этого никто не заметил. «Малютка» находилась в режиме невидимки, и вскоре должно было выясниться, для всех ли она невидима или только для своих.

«Малютка» направилась к станции, рядом с которой дежурил внушительных размеров военный корабль противника. Если их обнаружат, спасения не будет, но режим стэлс успешно сдал очередной экзамен. Космическая станция «Пионер-4» была цела, хотя и виднелись следы произошедшего на ней взрыва и отдельных повреждений, нанесенных огнем атаковавших ее кораблей.

Мишель Дебуа запечатлел общий вид космической станции и вражеского корабля на ее фоне и подал сигнал командиру, что ему надо передать мыслеобраз. Мишель устроился поудобнее в своем кресле, провел рукой перед глазами, чтобы отвлечься от посторонних мыслей. Потом он приложил обе ладони к вискам, закрыл глаза и добился небольшой пульсации. После этого представил чистый лист бумаги и, когда пульсация переросла в легкое покалывание, нарисовал на нем букву S – символ Стратега и гарантию того, что послание до него дойдет. Чистый лист сменился видом космической станции, запечатленной в мозгу Мишеля. Он убрал ладони от висков и какое-то время сидел с закрытыми глазами, ощущая тяжесть в голове. Это была неизменная плата за передачу мыслеобраза. Первое задание Стратега он успешно выполнил.

Дождавшись, когда напарник придет в себя, Сергей Минаев направил «малютку» на сближение со станцией. Им предстояло запустить в ее внутренности мини-зонд, который, в отличие от их корабля-невидимки, был очень даже заметен, несмотря на свои скромные размеры. Им удалось подойти вплотную к поврежденной обшивке станции и запустить зонд. Через десять часов его следовало забрать. За это время он должен был успеть обследовать всю станцию и запечатлеть увиденное в своей памяти.

В положенное время экипаж «малютки» успешно принял зонд обратно к себе на борт. Они отдалились от станции, собираясь укрыться поясом астероидов и вызвать при помощи кодированного мыслеобраза корабль, чтобы передать мини-зонд, а самим вернуться и продолжить наблюдение. Командир уже собрался дать полный ход, когда пространство вокруг станции наполнилось выходящими из подпространства кораблями неизвестной конструкции. Не было сомнений, что космический флот противника прибыл осваивать захваченные рубежи. Минаев вопросительно посмотрел на Мишеля. Тот в ответ кивнул. Несмотря на усталость, он начал один за другим отправлять мыслеобразы Стратегу, пока не лишился чувств от перенапряжения.

Придя в себя, Дебуа обнаружил, что находится в медицинском отсеке большого корабля. Уже потом Сергей рассказал ему, что он оставался без сознания пять суток.

Без Мишеля Сергей не мог вызвать корабль, к тому же укрытие за астероидным поясом уже не было надежным, слишком много скопилось в этом районе кораблей противника. Сергей принял единственно правильное решение – он повел «малютку» прочь от станции. Через трое суток хода на запредельной скорости, изнемогая от усталости, он на мгновение вышел из режима «стэлс» и, воспользовавшись обычной связью, послал сообщение на корабль, после чего вернулся в режим невидимки.

Прибывший на зов корабль на короткое мгновение появился в обычном пространстве, чтобы подобрать «малютку». Мишеля отправили в медицинский отсек, а мини-зонд военным грузовым кораблем послали в направлении Солнечной системы, чтобы в итоге он попал лично в руки Стратега.

Еще через два дня корабль доставил «малютку» и ее экипаж на прежнюю позицию. На этот раз их высадили, в целях предосторожности, на значительном расстоянии от станции «Пионер-4».

Не-гуманоиды. Планета мокриц. Обитатели подземных лежбищ

Перебирая длинными тонкими ногами, пятнистый зверек быстро пересекал поляну, делая вид, что направляется к опушке. Пробегая мимо небольшого лесного озерка, он вдруг резко бросился в сторону и попытался достичь воды. Это ему почти удалось, но какая-то неведомая сила остановила его в нескольких шагах от заветной цели. Сделав несколько безуспешных попыток преодолеть последние метры, он продолжил свое движение к опушке.

Через несколько часов его можно было видеть бредущим по узкой тропинке вдоль обрыва. Нога неуклюже подвернулась, и всей своей пятидесятикилограммовой массой лано с трехметровой высоты рухнул в бурный поток, уйдя под воду с головой. Вынырнув, животное огласило окрестности торжествующим трубным голосом. Теперь оно было свободным. Чужая воля потеряла свою власть над ним.

Злобное существо, державшее лано до последнего момента под своим контролем, осталось безмолвным, ибо не обладало способностью не только говорить, но и вообще издавать какие-либо звуки и воспринимать их.

Разумная жизнь на этой планете зародилась возле болот, в протухших катакомбах, куда с трудом проникал дневной свет и где стояла первозданная тишина. Отражаясь от разноцветных неровных стен и сводов, лучи света искрились всеми цветами, образуя хороводы и переливаясь радугой. Это сказочное зрелище долгое время было единственным развлечением мокриц, а именно так называли эту форму разумной жизни другие не-гуманоиды. Сами себя они называли обитателями подземных лежбищ. В пещеры часто залетали птицы и забегали звери. Постепенно обитатели стали проникаться к ним ненавистью за то, что те могли передвигаться, тогда как они оставались неподвижными. Однажды случилось так, что лано, оступившись, упал в это болото и, выбравшись, прихватил с собой несколько мокриц. Тут-то и выяснилось, что они способны передавать картину окружающего мира в подземное лежбище. Оставаясь глухонемыми, они обладают великолепно развитым зрением и могут одновременно видеть во всех диапазонах. На доступное человеческому глазу изображение накладывается инфракрасное, ультразвуковое и т. д. Вся эта сложная и многослойная картинка может мгновенно и на любое расстояние передаваться от отдельной группы мокриц в родное лежбище. Используя это свойство, обитатели стали исследовать свою планету с помощью лано, пользуясь ими как транспортом. Вскоре они обнаружили, что могут управлять захваченными животными, указывая им направление движения. Потом мокрицы додумались помечать территорию. Заставив лано потереться о дерево и оставив таким образом на его коре свои частички, мокрицы начали создавать маяки. С их помощью удалось установить постоянный контроль над освоенной территорией.

Однажды помеченный лано забрел в пещеру, в которой находилось другое лежбище. Так обитатели установили контакт с себе подобными. Обследовав всю планету, они обнаружили еще две колонии мокриц, и с тех пор между всеми четырьмя лежбищами был организован постоянный обмен информацией.

Можно сказать, что на планете обитают четыре разумных существа – по количеству лежбищ. Представители каждого из них образуют собой единый разум, который может разбиваться на множество отдельных подобных себе существ. Правда, существует предел концентрации мокриц, ниже которого они перестают быть разумными и погибают. Постоянное общение лежбищ между собой привело к тому, что они научились объединять свои сознания, то образуя один сверхмощный разум, то распадаясь на четыре исходных составляющих. При этом происходит постоянный обмен информацией со множеством маяков и помеченных животных. Потоки воды смертельно опасны для мокриц, они смывают маяки, растворяют их частицы, понижая концентрацию до опасно малой. Дожди на планете не очень частое явление, и обитатели быстро восстанавливают контроль над помеченной территорией, располагая новые маяки в недоступных для воды местах.

Концентрируя свою энергию, обитатели наводят ужас на все живые существа, парализуя их волю. Они научились пользоваться этой способностью: сперва они помечали животных, заставив их частично погрузиться в болото, чтобы их частицы прилипли к ним, а потом указывали им путь. Со временем у лано развился инстинкт, и они научились избавляться от контроля мокриц над собой, окунувшись в воду, подобно тому зверьку, который рухнул с трехметровой высоты в бурный поток. Потеря контроля над лано не проходит безболезненно для обитателей. В тот момент, когда животное с головой погрузилось в воду, мокрицы почувствовали легкий укол. Так они реагируют на гибель своих собратьев. Это еще больше усиливает их злобу ко всем существам, которые могут передвигаться самостоятельно. Два чувства доминируют в сознании обитателей – любопытство и злоба.

Пришло время, и на Планете мокриц высадились другие не-гуманоиды. Они смогли установить контакт с обитателями и, используя их любопытство, привлечь на свою сторону. Космос и другие планеты – вот что получили мокрицы взамен, и теперь помеченные обитателями метеориты летели по бескрайним просторам Вселенной, отправляя огромные объемы информации в родные лежбища. Отсутствие водяных потоков в космосе исключало потерю контроля над метеоритами, пока они существовали. А исчезали метеориты, войдя в атмосферу какой-нибудь планеты или сгорая в пламени звезды. Концентрируя свою энергию на помеченном метеорите, обитатели научились изменять траекторию его полета. Можно сказать, что они могли переводить свою злобу в кинетическую энергию, управлять в ограниченных пределах метеоритом и, передавая ему импульс, ускорять таким образом его полет. Так обитатели присоединились к Союзу не-гуманоидов.

Земля. Новосибирск – Конкордия. Стратег

«Кузнечик» покинул околоземную орбиту и устремился вниз, чтобы приземлиться в Конкордии. Стратег сидел в пассажирском салоне и попивал холодное пиво, которым его заботливо обеспечил академик Феодоровский, директор Бюро стратегических разработок. Стратег не употреблял пиво в столь раннее время, но после вчерашней попытки уничтожить все водочные запасы в окрестностях Новосибирска в голове ощущалась тяжесть, которая, впрочем, с каждым глотком отступала.

Тайга. Небольшое озерцо. Звездное небо. Умный собеседник. Обжигающая уха и холодная водка. Немудрено, что они засиделись до утра. Был провозглашен очередной тост, и Стратег уже поднес стакан ко рту, когда почувствовал характерное покалывание в затылке – мыслеобраз, преодолев огромные расстояния, достиг своего адресата. Стратег все-таки допил содержимое стакана, а потом, подав сигнал компаньонам, закрыл глаза. Он был очень сильным контактером и мог без труда принимать и передавать мыслеобразы в любом состоянии. Большинство контактеров мысленно представляли белый лист бумаги, на котором и возникало передаваемое изображение. Стратег же представил огромную кровать, покрытую белоснежной накрахмаленной простыней. Сообщение, оказывается, было послано экипажем «Малютки-15». Стратег увидел космическую станцию «Пионер-4», получившую не столь уж значительные повреждения, и это его нисколько не удивило. На фоне станции виднелся одинокий и довольно большой корабль противника. Тот самый или того же типа линейный корабль, который участвовал в ее захвате.

С первыми лучами солнца вся теплая компания – Стратег, академик Феодоровский и сержант Петров – искупалась в приятной, прохладной воде тихого озерца. Только после того как они подкинули академика прямо на рабочее место, где он снабдил их лекарством от головной боли, Стратег принял решение лететь в столицу. Он выполнил два самых неотложных пункта своей программы: послал Батю к зеерянам в надежде получить хоть какую-то информацию о противнике и посетил БСР, чтобы скорректировать ход строительства «Супернова» и подготовить Бюро к возможной эвакуации. Стратег еще не решил, что ему делать дальше… Он искал ответ в далеком прошлом, в своем детстве и юности, пытаясь вспомнить что-то важное…

Детство Стратега Прибалтика (окончание)

Со своими одногодками ему было неинтересно, так что новых знакомых (друзьями их можно было назвать с натяжкой) он нашел в спортзале. Среди них было много прибалтов. Общение с ними резко изменило его отношение к советской власти в целом и к присутствию русских в Прибалтике в частности.

В очередной раз выслушав плохие слова в адрес русских, Саша спросил:

– Вот вы считаете нас оккупантами. А как же я? Мы вроде бы друзья?

– Да, ты наш друг. Понимаешь, мы не любим русских в целом, как народ, но к каждому отдельно взятому русскому мы относимся вполне нормально.

– Мы хотим дружить с русскими и с Россией, – вступил в разговор старший из присутствующих, – но мы не хотим жить с вами в одной стране, чтобы вы устанавливали тут свои порядки…

В четырнадцать лет уже можно понять, что в мире есть и другие ценности, помимо заветов Ильича.

Как-то раз возле дома его опять встретила компания соседских ребят и принялась дразниться. Самый наглый из них выхватил у него спортивную сумку и вывалял ее в грязи. На этот раз терпение у Саши лопнуло. Он легко догнал обидчика и, схватив его за ноги, просто перевернул головой вниз:

– Будешь так висеть, гаденыш, пока не вычистишь сумку.

– А ну оставь его в покое, – раздался грозный голос того парня, из-за драки с которым в подъезде все и началось три года тому назад.

Бросив шибздика прямо в грязь, Саша нанес главарю короткий удар в солнечное сплетение. Верзила сложился пополам, жадно хватая губами воздух. Саша не стал его добивать, понимая, что сила – не аргумент. С этого дня его уже никто не смел обзывать во дворе. Наиболее трусливые даже стали заискивать перед ним, но для Саши они просто не существовали.

Это случилось летом, когда Саша закончил седьмой класс. После очередной победы на соревнованиях по легкой атлетике к нему подошла девочка из параллельного класса и предложила дружить, сказав, что он ей давно нравится. Теперь по вечерам прямо из спортзала Саша спешил на свидание. Они встречалась и часами бродили, взявшись за руки. Прощаясь у ее дома, она целовала его в щеку. Мир новых ощущений открывался для него. От ее тела исходил такой волнующий запах свежести. Рыжие волосы, если наклониться к ним, дурманили, и начинала кружиться голова. А уж если их тела случайно соприкасались, то волна возбуждения пробегала по всему телу. К спорту и книгам добавилась любовь, наполняя жизнь новым смыслом. Не было дня, чтобы они не виделись. Она присутствовала на всех его соревнованиях и первая поздравляла с победой.

Он никак не решался ее поцеловать. В их маленьком городке в парке была одна достопримечательность – горбатый, совсем крохотный мостик, овеянный легендами древности. Если девушка соглашалась взойти на него с юношей, это означало, что она согласна подарить ему поцелуй. Окольными путями, чтобы она сразу не догадалась, он повел свою избранницу к заветному месту. Тайну мостика знали все, и, оказавшись поблизости, она неожиданно прижалась к нему и сказала:

– Я и так дала бы себя поцеловать. Даже не верится, что ты на это решился!

Ее губы, словно боясь, что юноша передумает, поспешно прикоснулись к его губам. Он еще не умел целоваться. Их губы какое-то время едва касались друг друга, потом она высвободилась из его объятий и убежала…

Оставшуюся до начала занятий неделю они не виделись, а потом произошел тот случай, который положил конец их недолгому роману. Сентябрь выдался теплым, и после школы Саша с приятелем отправился на пляж. Завидев пару симпатичных девчонок, более старший товарищ предложил поболтать с ними. Одной из них была Она, и Саша с радостью согласился. Шутили, возились, и Саша сам не заметил, как в его объятиях оказалась Ее подружка, в то время как Она вынуждена была отбиваться от назойливых рук его приятеля. Еще можно было все исправить. Ведь его приятелю-то было все равно, какую из девчонок лапать. Но на Сашу вдруг словно что-то нашло. Он наблюдал за происходящим словно со стороны. Как завороженный смотрел, как чужие руки обнимают его возлюбленную, и ничего не предпринимал для того, чтобы осадить наглеца. Только ее взгляд он запомнил на всю жизнь «Почему? Зачем ты это делаешь? За что? – кричали, чуть не плача, ее глаза. – Я ведь хочу быть только с тобой. Иди ко мне…»

Как ни искал Саша потом встречи с ней, она избегала его, ни разу с ним не заговорила, не ответила ни на одну из сотни его записок, не приходила на назначенные свидания. А когда он поджидал ее около дома, она выходила только вместе с родителями. Саша понимал, что обидел ее, хотя, в сущности, что такого произошло – они ведь просто обнимались на пляже, даже не целовались… С годами пришел ответ – он вел себя тогда как предатель…

В октябре сестра вышла замуж. Она училась в местном университете. Изучала математику. Он был физик, с соседнего потока. Свадьбу справляли на родине мужа, в крохотном курортном городишке. Там Саша и познакомился с его племянницей. Прогулки в лесу, объятия, и он понял, что может любить сразудвух. Может, это и не любовь, а просто увлечение? Неделя пролетела незаметно, и он вернулся в город, к учебе и занятиям спортом. Между ним и его новой знакомой завязалась переписка.

В квартире временно стало тесно. До окончания университета молодые поселились у них. Вечерами, собираясь на кухне, спорили о политике. Отец отстаивал свои коммунистические идеалы, оправдывал присоединение Прибалтики к Союзу. Теперь ему противостояли уже трое – дочь, ее муж и сын. Когда бесполезные споры приелись – все оставались при своем мнении – деверь стал учить Сашу играть в преферанс. Вдвоем, в гусарика. Через месяц они уже рубились на равных, а вскоре Саша стал выигрывать. Не желая каждый вечер проигрывать, деверь отвел его в университетскую общагу, где игра шла уже всерьез, на деньги. Студенты встретили молодого игрока с известной долей недоверия и даже заставили показать, есть ли у него деньги. Не имея опыта игры вчетвером, первые две недели он неизменно оказывался в проигрыше, правда, небольшом. Самоуверенные студенты предложили повысить ставки как раз тогда, когда он уже освоился в новой компании. Еще через месяц Саша уже регулярно зарабатывал игрой.

К спорту и книгам добавился преферанс. Общежитие представляло собой настоящий бордель. Парочки целовались прямо в коридоре или на лестничных площадках, а бывало, в той же комнате, где шла игра, занимались любовью. Однажды смазливая студентка попросила у него закурить. Извинившись, что не курит, он хотел пройти мимо, но она явно искала не только сигаретку, о чем свидетельствовал ее полурасстегнутый, накинутый на голое тело халатик. Она взяла Сашину руку, приложила к своей обнаженной груди и попыталась поцеловать его, но он увернулся. Другая ее рука уже пыталась расстегнуть ширинку. Ошарашенный юноша пустился наутек.

– Ходят тут сопляки всякие, – услышал он вслед, – даже девушку удовлетворить не могут…

Этот случай еще больше затруднил его взаимоотношения с противоположным полом.

Учебный год близился к концу. Окончание восьмого класса. Все готовились к экзаменам. Сашу эти проблемы не коснулись. Из Министерства образования республики ему как перспективному спортсмену пришло освобождение от экзаменов. Он был занят совсем другим. Отец в звании подполковника вышел в отставку, и семья готовилась к возвращению в родной Ленинград.

Саша решил напоследок принять участие в чемпионате города по многоборью. Хотя не все десять видов спорта давались ему одинаково, он считался бесспорным фаворитом. Четверо его приятелей-соперников подошли к нему в раздевалке:

– Мы тут решили допинг принять. Может, ты тоже хочешь?

– Зачем? У меня и так хорошие шансы на победу.

– Если мы все его примем, твои шансы заметно поубавятся.

– Вот и пользуйтесь своим допингом.

– Ну, мы хотели, чтобы все честно, с равными шансами…

Допинг, конечно, принимать нечестно, но поступок своих соперников он оценил. Они действительно были честны с ним. Из-за проливного дождя начало соревнований перенесли на три часа. Время действия допинга уже заканчивалось, и его соперники ползали на беговой дорожке и в секторах для прыжков и метания как сонные мухи. Этот случай лишний раз утвердил его в мысли, что со спортом пора завязывать. Всегда найдутся такие, кто ради победы не побрезгует ничем…

На выпускном балу он танцевал только с ней, со своей первой любовью. Она сразу приняла его приглашение. Было видно, что она простила его. Казалось, что вернулись те, прежние времена. Они мило болтали и весь вечер не расставались. Потом, как водится, пошли гулять. Она ждала, что эту ночь он проведет с ней. Она недвусмысленно дала понять, что хочет этого, но он предпочел побродить в одиночестве, попрощаться с городом, который скоро должен был покинуть. Ее прощальный недоуменный взгляд всю ночь преследовал его. «Почему ты опять отказался от меня? – шептали ее глаза. – Я бы стала этой ночью твоей, – говорили они ему, – останься со мной», – кричали они вслед…

Он знал, что если пойдет с ней, то она станет его первой женщиной, и не захотел этого, а может, просто испугался…

Земля. Конкордия. Стратег

Красавица Конкордия стремительно приближалась. «Кузнечик» шел на посадку. Стратег не отказал себе в удовольствии полюбоваться видом на столицу, словно зажатую между вершинами Альп и синевой моря. Сержант Петров опять слихачил: посадив «кузнечик» прямо на крыше Дворца Совета Земли и космических Колоний, он притормозил лишь в последний момент, лишив Стратега возможности в полной мере насладиться прекрасным пейзажем.

Кабинет Стратега находился на последнем, сто первом этаже, куда он и попал, спустившись на лифте прямо с крыши. Он редко бывал здесь. Кабинет, слишком большой и неуютный, занимал весь этаж и выглядел излишне помпезным. Наверное, этим архитектор хотел подчеркнуть величие хозяина этого помещения, которое проектировалось во времена очередного триумфа Стратега, сразу после того, как он раскрыл тайну Лабиринта Любви и сумел его пройти, что открыло человечеству дорогу к звездам.

Кабинет был абсолютно не приспособлен для работы и, с точки зрения Стратега, имел лишь одно несомненное достоинство – если полностью раскрыть все шторы, то из сплошных окон по всему периметру открывался величественный вид на столицу Земли и космических Колоний – Конкордию. С одной стороны до самого горизонта простиралось Средиземное море, переливаясь всевозможными оттенками, от лазурного до иссиня-черного, с другой остроконечные вершины Альп блистали своими белоснежными шапками. А внизу лежала многомиллионная столица. Любуясь этими красотами, Стратег невольно задумался…

Исходный, или Обучающий, объект – единственный Артефакт, с которым он столкнулся еще до того, как стал Стратегом. Вернее, не побывав на нем, он никогда и не стал бы им. Он испытал на себе только два его свойства. Попав на этот таинственный объект, он вначале прошел испытание соблазном. Любое его желание, малейшая прихоть исполнялись мгновенно. Жизнь в роскоши, изысканная пища и вина, шикарные женщины. Стоит только подумать – и это все твое. Лишь преодолев в себе тягу к плотским удовольствиям, он смог перейти к стадии обучения. Но исчерпывались ли на этом возможности объекта? Скорее всего, нет.

На объекте красовалось клеймо его создателей, то же, что и на Лабиринте Страха и Лабиринте Любви, – знак Хранителей. Что знали они о Земле? Иногда Стратегу казалось, что все, вплоть до мельчайших подробностей, иногда – они имели о ней лишь самые общие представления. Только в одном он был уверен. Его создатели хорошо разбирались в человеческих (почему именно в человеческих? Возможно, просто в присущих разумным существам) слабостях и пороках, желаниях и устремлениях и умели манипулировать ими. Взаимосвязь с другими Артефактами, скорее всего, отсутствовала. Ведь, когда Стратег прошел Лабиринт Страха, также созданный Хранителями, он не был опознан.

Несмотря на то, что Стратег провел на этом объекте достаточно много времени, его местонахождение осталось неизвестным. Все последующие попытки обнаружить объект или попасть на него оказались тщетными. С большой вероятностью можно предположить, что объект и сейчас находится в рабочем состоянии, но, при всем желании, дальнейшее его использование для Стратега было заказано.

Стратег стряхнул задумчивость и огляделся. Он не любил этот кабинет за огромные размеры и неуютность. Из положения он вышел, организовав себе закуток по своему вкусу, где обычно и работал. Приняв холодный душ и выпив крепкий ароматный кофе, заваренный по собственной технологии, он окончательно избавился от головной боли и приступил к делам. В его мозгу медленно рождался план, как противостоять неожиданной угрозе.

Кто же все-таки напал на космическую станцию, а теперь собирает силы для полномасштабного вторжения? От того, насколько оперативно удастся определить, кто враг, возможно, зависит судьба всего человечества. Итак, что мы имеем? Большое количество кораблей неизвестной конструкции. Теоретически, и зееряне, и не-гуманоиды могли разработать новые звездолеты, но вот наладить их массовое производство, да еще скрытно, – это намного сложнее. У Стратега было два надежных агента, которые работали в Союзе пяти не-гуманоидных цивилизаций, и один в Конфедерации зеерян. От них тревожных сообщений не поступало. Стратега немного волновало, что агент из Конфедерации уже пропустил несколько контрольных сроков и не выходит на связь, но такое вполне возможно, если у него нет доступа к ментальному усилителю. Сегодня очередной контрольный срок. Сделав глоток своего любимого армянского бренди, он пошел готовиться к сеансу связи.

Из сообщений агентов Стратег знал, что через месяц соберется Всеобщий Совет не-гуманоидов. В этом странном и, как ему порой казалось, противоестественном содружестве ведущую роль играли призраки. Если не-гуманоиды и причастны к нападению, то без ведома призраков этого бы не произошло. Именно поэтому Стратег решил в первую очередь связаться со своим агентом на планете Мартир.

Латинская буква «S» в трехмерном изображении, сверкая разноцветными огнями, устремилась навстречу полупрозрачному существу, парящему среди облаков. Стратег вызывал агента «призрак».

Парящее существо ожило. Облака стали меняться местами в определенной последовательности. Стратег установил, что именно его агент вышел на связь.

Голубка мира Пикассо (символ Земли), внезапно сраженная парящим существом. Так Стратег спросил, не причастны ли не-гуманоиды к нападению.

Голубка мира, но парящего существа рядом нет. Агент отрицал причастность не-гуманоидов к нападению.

Голубка летит сквозь дождь, снег, жару и только потом падает, внезапно сраженная парящим существом. Стратег задал вопрос, не планируют ли не-гуманоиды напасть в будущем.

Голубка летит сквозь дождь, снег, жару и только потом падает, внезапно сраженная парящим существом, ко рядом с ним вопросительный знак. Такое нападение возможно.

Голубка падает, внезапно сраженная неизвестно кем. Задание узнать, кто осмелился напасть.

Голубка падает, внезапно сраженная неизвестно кем. В отдалении символ парящего существа. Задание узнать, не замешаны ли не-гуманоиды косвенно в инциденте с космической станцией.

Обмен мыслеобразами продолжался еще некоторое время. Стратег давал своему агенту дальнейшие указания. Но главное, он получил подтверждение, что, хотя не-гуманоиды и планируют войну с человечеством (этим они занимались постоянно), но атака на «Пионер-4» – не их рук дело. Впрочем, иного Стратег и не ожидал.

После сеанса обмена мыслеобразами контактеру всегда необходим отдых. Стратегу хотелось тут же связаться с двумя остальными агентами, но он не стал пренебрегать этим правилом. Потом пришлось бы бороться с головной болью, а именно ясная голова сейчас ему была нужна больше всего. Взяв сигару, он закурил, сидя лицом к морю. Море всегда располагало к размышлениям. Теперь ему не избежать выступления на Совете Земли и космических Колоний.

Совет собирался регулярно раз в месяц, а многочисленные комиссии и подкомиссии заседали беспрерывно. Стратег присутствовал только при рассмотрении вопросов чрезвычайной важности. Последний раз – пять лет тому назад, когда обсуждалась программа строительства военных космических кораблей серии «Супернова». Стратег пытался убедить Совет форсировать строительство нового флота. Он представил генеральный план формирования флота стратегического назначения на основе кораблей «Супернова». Сто новейших кораблей за пять лет. Много лет упорного труда лучших ученых и инженеров Земли. Но Совет решил тогда иначе, направив материальные и людские ресурсы на освоение еще двух планет.

Если бы программу строительства новых космических кораблей серии «Супернова» реализовали в полном объеме, никакой противник был бы сейчас не страшен. Но Стратег не привык, да и не имел права тратить время на бесплодные сожаления. Он обязан найти способ, как защитить Землю. Чем располагает Земля для обороны? Три Звездных Флота. Почти триста боевых кораблей, но, увы, устаревших моделей. Кроме того, Землю защищают четыре Универсальные Системы Отражения Космической Опасности (УСОКО), представляющие собой зарытый глубоко в земле автономный командный пункт, оснащенный инерционной космической пушкой (ИКП). Эта пушка способна сбить любой космический объект, представляющий опасность для Земли, – как метеорит, так и корабль неприятеля. Однако ИКП потребляла много энергии и требовала времени для подзарядки. Чтобы успешно отражать атаки вражеского флота, необходимо иметь как минимум шестнадцать УСОКО, равномерно распределенные по всей Земле. В наличии – только четыре. Ни одна из колоний Земли такими системами не располагает.

УСОКО были полностью автономны и почти неуязвимы для атаки из космоса. За десять лет существования систем только однажды расчет заступил на боевое дежурство, когда метеорит Фортуна опасно сблизился с Землей. Это произошло восемь лет тому назад, когда существовала одна-единственная УСОКО. Все говорило за то, что метеорит пройдет в предельно опасной близости от орбиты Земли, но не столкнется с ней.

В целях безопасности Фортуну решили расстрелять. Не последнюю роль в принятии решения сыграло и желание испытать УСОКО в реальных условиях. Успех был потрясающий. Метеорит уничтожили первым же выстрелом ИКП, и весь боевой расчет в одночасье стал национальными героями. Объявили всеобщий праздник на Земле и ее колониях. Затем – череда народных гуляний, фейерверков, званых обедов, концертов. Сколько хвалебных речей было произнесено, сколько написано стихов и романов! Расчет посетил каждую из планет. Не забыли и ученых, проектировавших УСОКО, и, конечно, Стратега, который в очередной раз стал всеобщим кумиром. Тогда даже те, кто еще сомневался, нужен ли вообще Стратег Земле, начали петь ему дифирамбы.

УСОКО – детище Стратега. Он ее придумал, разработал основные принципы функционирования и добился создания Бюро Стратегических Разработок. Все десять лет, ушедшие на проектирование, Стратег курировал работу БСР. Столько же лет понадобилось на то, чтобы убедить Совет построить первую УСОКО.

Появление метеорита имело, бесспорно, один положительный момент. После его успешного уничтожения наконец-то приняли программу создания УСОКО. Стратег тогда сказал, что сама судьба послала нам эту Фортуну, чтобы образумить Совет и обратить его внимание на проблемы безопасности Земли и ее Колоний. В результате в кратчайшие сроки на Земле создали еще три системы, правда, на этом реализация программы и закончилась. У Совета опять нашлись более важные дела. Во всей этой истории оставалось много неясного. По всем расчетам, Фортуна должна была пролететь на очень значительном расстоянии от Земли, и ученые так и не смогли понять, почему вдруг метеорит резко изменил свою траекторию и вообще откуда он взялся.

Одновременно с УСОКО на защиту Земли должны были встать двадцать «носорогов», взлетев с военной базы «Детинец», расположенной на обратной стороне Луны. Чрезвычайно медлительные и неповоротливые, они обладали огромной огневой мощью и крепкой броней. В крайнем случае они могли пойти на таран и имели при этом шансы уцелеть.

Следующий оборонительный рубеж проходил по границе Солнечной системы. Около ста «пантер», скоростных и маневренных космических истребителей, базировались на Плутоне. Именно они примут на себя удар, если Звездный Флот не сможет остановить врага.

Кроме неизвестных, захвативших космическую станцию «Пионер-4», явных врагов у Земли не было. Но их не было во многом благодаря тому, что она располагала Звездным Флотом. Отношения с не-гуманоидами, хоть они и складывались сложно, можно было охарактеризовать как сдержанно нейтральные. Они очень болезненно относились к экспансии землян, но значительно уступали в военном потенциале. Стратег не сомневался, что они не преминут воспользоваться слабостью Земли, но напасть в одиночку? Нет-нет, на это они вряд ли решатся… Но за ними нужен глаз да глаз.

Если призраки руководили Союзом не-гуманоидов и направляли его, то главную ударную силу составляли воинственные головастики с планеты фарфоровых куколок. Они были очень своенравны и могли ослушаться призраков. Стратег решил проверить и этот вариант.

Латинская буква «S» в трехмерном изображении, сверкая разноцветными огнями, устремилась навстречу детской фарфоровой игрушке в виде необыкновенно красивого юноши. Стратег вызывал агента с планеты фарфоровых куколок.

Фарфоровая игрушка ожила. Ее глаза заискрились. Стратег установил, что именно его агент вышел на связь.

Голубка мира Пикассо, внезапно сраженная детской фарфоровой игрушкой. Вдали силуэт парящего существа. Вопрос – не напали ли фарфоровые куколки без ведома призраков?

Голубка, но ни игрушки, ни парящего существа рядом нет. Агент отрицал причастность фарфоровых куколок к нападению.

Голубка падает, внезапно сраженная неизвестно кем. Задание узнать, кто напал.

Голубка падает, внезапно сраженная неизвестно кем. В отдалении детская фарфоровая игрушка. Задание узнать, не замешаны ли куколки косвенно в этом инциденте.

Вернувшись в свое кресло с видом на море, Стратег продолжил анализировать ситуацию. Итак, не-гуманоиды, по крайней мере напрямую, в этом не замешаны. Зееряне? Скрытность и недоверчивость – вот два их основных качества. «Конфедерация Победившей демократии», так называл их Стратег. Они не способны напасть внезапно. На обсуждение и голосование у них ушли бы годы, и об этом знали бы уже на другом конце Вселенной. Они слишком осторожны, а тот конфликт, когда корабль глубокой разведки из Солнечной системы вторгся на их территорию, давно улажен, хотя и с большим трудом. Было время, когда обе цивилизации находились на грани войны.

Выдержав положенную паузу, Стратег стал искать связи с последним агентом.

Латинская буква «S» в трехмерном изображении, сверкая разноцветными огнями, устремилась навстречу латинской букве «Z». Стратег вызывал агента из Конфедерации зеерян.

Латинская буква «Z» никак не хотела оживать. Агент в очередной раз не ответил на вызов Стратега.

Потягивая кофе с коньяком, Стратег вернулся к своим размышлениям. Стемнело, и огни Конкордии отражались в водах Средиземного моря.

Юность Стратега. Ленинград

Как же все-таки хорошо, когда все вокруг говорят по-русски! Этого не понять тем, кто никогда не жил вне России. Александр наслаждался любимым городом. Он мог часами бродить по его улицам, набережным и паркам. Он поселился с родителями на Тракторной улице (сестра с мужем осталась жить в Прибалтике). Какое дурацкое название! Говорили, что по ней прошел первый трактор, выпущенный на Кировском заводе. За что так не повезло этой улице?!

Нагулявшись вдоволь по Петроградской стороне, он возвращался домой на метро. На станции «Гостиный двор» в полупустой вагон вошла девушка, которая сразу привлекла его внимание. Хорошо сложенная брюнетка с огромными выразительными глазами и длинными ресницами. Юноша не мог отвести от нее взгляда. Девушка это заметила и в ответ мило улыбнулась, давая понять, что не против знакомства. Александр не ожидал такой реакции и продолжал разглядывать ее. Она явно ждала, что вот сейчас он подойдет к ней и заговорит. Она вышла на нужной ему станции, но он так и остался в вагоне, проехал дальше. Уже с перрона она обернулась, удивившись, что он не идет следом. Перехватив его взгляд из уходящего поезда, удивленно пожала плечиками…

Пора было подводить итоги. Наконец-то он живет в России, в городе своей мечты. Это хорошо. Но в свои неполные шестнадцать лет он не только оставался мальчиком, но даже ни с одной девчонкой не целовался по-настоящему. Сегодняшний случай в метро лишний раз подтвердил, что его застенчивость переходит все границы. Он просто не в состоянии первым заговорить с понравившейся ему девушкой, даже если та дает понять, что ничего не имеет против. Да что там с девчонкой, он даже не решается обратиться к прохожему с банальным вопросом, который час или как пройти куда-нибудь. Позавчера он заблудился и проплутал пару часов, будучи не в силах заговорить с прохожими. Со всем этим надо что-то делать.

Одинокие прогулки по городу прекратились, когда из Прибалтики приехал друг. Тот познакомился по переписке с одной полькой, и теперь она приехала с тургруппой в Ленинград. В первый же день польская девочка предложила познакомить его с любой, на его вкус, девчонкой из группы, уверяя, что ни одна не откажет.

В один из вечеров приятель, которому уже поднадоело обниматься на скамейках и хотелось большего, договорился, что они пролезут к девчонкам в номер через окно. Александр согласился на это приключение. В конце концов, польские девочки были очень симпатичными. Захватив по две бутылки шампанского, парни направились к пожарной лестнице. Они уже добрались до второго этажа, когда какой-то старой карге приспичило выглянуть в окно. Завидев юношей, она вообразила невесть что, завопила и подняла невообразимый шум. Затея с треском провалилась, и им пришлось сматываться, пока не появилась милиция. Шампанское, чтобы не таскаться с ним, решили выпить из горла. Насколько он обожал его до этого вечера, настолько не переваривал последующие два года. Что может быть хуже, чем теплое шампанское прямо из бутылки!

Едва спровадил друга, как к нему в гости приехала та девчонка, с которой он познакомился на свадьбе сестры. Она никогда не была в Ленинграде и решила воспользоваться случаем. Александр с радостью показывал ей город. Они ходили, обнявшись, он целовал ее в щеку, но в губы не решался. К тому же все время мешали родители. Они работали сутки через трое, но смены не совпадали, и один из них всегда был дома. Уже перед самым ее отъездом у матери заболела сменщица, и вот они наконец-то остались наедине.

Вдоволь наобнимавшись, они пошли спать каждый к себе, но уже через полчаса он под надуманным предлогом зашел к ней в спальню и оказался в ее постели. Она ждала его. Преодолевая легкое сопротивление, он избавил ее от одежды. Впервые он видел так близко голое девичье тело. Она безропотно давала себя ласкать… Он так и не понял, почему этим все и ограничилось. Может, потому что она не отвечала на его ласки? Вряд ли, тогда он этого даже и не замечал. Прощаясь, уже на вокзале, она поцеловала его в губы и сказала:

– Тогда, той ночью, если бы ты только захотел, я была бы твоей…

Больше они не виделись, хотя некоторое время, скорее по инерции, еще переписывались.

А первого сентября он пошел в девятый класс. Школа находилась через дорогу, и он каждый раз вылетал из дома в последнюю секунду, чтобы успеть на урок. Здание было выполнено в виде серпа и молота – первая новостройка Советской власти. В рукоятке то ли серпа, то ли молота раньше располагалась обсерватория, теперь превращенная в склад противогазов. Александр еще раз убедился, что с ровесниками ему неинтересно, а школьную программу он давно прошел самостоятельно. Занятия спортом он забросил, и теперь оставались только книги.

Ребята из класса уговорили его отправиться в какую-то дурацкую поездку на Украину, по местам боевой славы. Было очень скучно, но однажды вечером к нему подошла девчонка и пригласила вместе с ее друзьями сходить в ресторан. Из всей группы она была, пожалуй, самой красивой, и вокруг нее всегда вились ребята. Она была, наверное, на пару лет постарше него. Одноклассники дружно сказали, что его пригласили из-за денег. «Ну и пусть, – решил про себя Александр, – все равно пойду». Таня, так ее звали, усадила его рядом с собой и весь вечер в ресторане танцевала только с ним. Она была чертовски хороша. Когда принесли счет, с Александра не взяли ни копейки. Таня шепнула ему на ухо, что пригласила его не ради денег. На обратной дороге она сделала так, что они отстали от остальных, и первой поцеловала его, прямо на улице. Это был его первый настоящий поцелуй. Именно с ней он впервые почувствовал, что это такое – целоваться с девушкой. Ах, как это сладко! Они целовались, наверное, с полчаса, а он хотел еще и еще… Прощаясь у подъезда общаги, где их поселили, она сказала:

– Смотри не засни, я сегодня ночью приду к тебе.

Да, он хотел, чтобы она пришла. Он жаждал близости с ней. Он хотел наконец стать мужчиной. Он хотел познать женщину. Какое там заснуть! От волнения он не находил себе места и постоянно бегал в туалет. А что если у него ничего с ней не получится? Почему же она все не идет? Как томительно это ожидание – ожидание первой ночи любви. Под утро он все-таки заснул. Она так и не пришла. За завтраком она, как ни в чем не бывало, сказала:

– Извини, я заболталась с подругой.

Уже в Ленинграде Таня позвонила ему и пригласила пойти с ней в ресторан.

– Ты знаешь, у меня на сегодня билеты в театр, – соврал он в ответ.

Больше она не звонила, а он в очередной раз струсил. Он знал ее номер телефона, но не решался набрать его. Это ведь так просто – набрать номер, и девушка, которая тебе нравится, сделает тебя мужчиной. Или наоборот, это очень сложно…

После летних каникул восемнадцатилетний Александр вернулся в город совсем другим человеком.

– Кто она, как это было? – обступили его друзья.

– О чем это вы? – попытался было отшутиться Александр.

– Кто та девушка, с которой ты переспал?

– С чего это вы взяли?.. На мне что, написано?

– Написано, и еще как! За километр видно: Александр стал мужчиной!

– Случайное знакомство в поезде, – сдался он.

– Расскажи, как это было? – не унимались любопытные друзья.

Но все вопросы остались без ответа. Александр взял себе за правило об интимных подробностях не распространяться.

В то время молодежь часто собиралась на небольшие вечеринки, человек по десять, потанцевать, пофлиртовать, послушать музыку и немножко выпить. На одной из них ему приглянулась незнакомая девчонка в очень короткой юбочке. Он стал приглашать ее на танец чаще других, но никаких шагов к сближению не предпринимал. В самый разгар вечеринки она затащила его в какую-то кладовку и, не дав опомниться, страстно поцеловала. Без слов он понял, что она согласна на все. Когда они занялись любовью, она так стонала и вскрикивала, что этого нельзя было не услышать в большой комнате, где веселились остальные. Когда Саша и его партнерша туда вернулись, он заметил, что она шепталась с подругами, после чего те стали как-то странно на него смотреть и наперебой приглашали танцевать. На следующий день его новая подружка позвонила и пригласила к себе домой. Ее родители уехали на дачу Они встречались недели две или около того. Потом появилась еще одна девчонка, затем третья… И сбылось предсказание Елены Прекрасной, его первой женщины из поезда. Девчонки стали за ним бегать, не давая проходу. Среди них прошел слушок, что больно уж он хорош в постели.

Александр об истинной причине столь пристального внимания к себе со стороны прекрасного пола даже не догадывался. Правда, он обратил внимание, что ребята стали ему немного завидовать и даже подшучивать.

– В какой постели сегодня ночуешь, Дон Жуан?

– Да вроде как дома, один…

– К нему вон какая очередь стоит, а он один…

– Ребята, я не пойму, чего они за мной бегают, что во мне такого особенного? Может, вы в курсе?

– Ты что, на самом деле не знаешь или прикидываешься? После тебя девчонки с нами уже и не хотят…

– Да в чем дело-то?..

– Спроси девчонок, с которыми ты переспал.

Спрашивать он, естественно, не стал, и так бы и оставался в неведении, если бы не случай. Он познакомился с двумя подружками и, после того как переспал с одной из них, сразу; на следующий день, встретился с другой. На попытку затащить себя в постель он стал нести что-то типа того, что ему неудобно, ведь они подруги.

– Успокойся, – засмеялась она в ответ. – Подружка знает, что мы сейчас вдвоем. Это она мне и посоветовала тебя.

– Посоветовала? – удивился он. – Но почему?

– Она, конечно, сказала, почему; но давай сперва проверим…

Через несколько часов, расставаясь, она все-таки ответила на его вопрос:

– А подружка-то была права. Ты действительно хорош в постели.

– Что значит «хорош»?

– Ты что, действительно не знаешь, почему девчонки сходят по тебе с ума? Ну ты даешь. Ладно, сам напросился. Ты сильнее, чем многие другие мужчины.

– Это как? – вырвался у него вопрос, хотя он уже догадался, в чем дело.

– Член у тебя побольше, потверже и стоит подольше, – цинично ответила она, – да и пользуешься ты им умело. Только не зазнавайся, найдутся мужики и посильнее тебя…

Следующие полгода прошли как в тумане. Девчонки сменяли одна другую. Часто он даже не знал, как их зовут. Появились и женщины, лет на десять старше него. Стал больше пить. Попробовал водку.

Однажды, проснувшись в постели сразу с двумя девчонками, он очень удивился. Групповухи он не признавал, и даже на любовь втроем его было не подбить. Позже девчонки раскололись и сказали, что не смогли его поделить и решили, что он справится и с двумя. Они просто менялись в темноте, а он этого даже не заметил.

…Он проснулся от какого-то надоедливого шума. Голова и так раскалывалась ужасно, а этот шум просто добивал его. Встать сил не было, и он опять погрузился в беспамятство. Когда боль и шум стали невыносимы, он заставил себя открыть глаза и присесть. Он лежал на угольной куче, а шум издавали носившиеся по небольшой площадке мотоциклы. Денег при себе не оказалось, но, посмотрев на себя, он понял, что в таком виде в транспорт лучше не соваться. Сдадут в милицию на следующей остановке. Отправился домой пешком. От свежего воздуха в голове стало проясняться. Он вспомнил, как ему стало плохо от выпитого прямо в метро. Как его вырвало. Потом милиция, от которой удалось откупиться. Вот только как он оказался здесь, так и осталось загадкой, но это был последний случай, когда он напился до бессознательного состояния.

Полночи он ворочался во сне, а под утро ему приснился зловещий сон. ИСПЕПЕЛИТ. Эта надпись со стекающей с огненных букв кровью стояла у него перед глазами весь день. Это не был библейский ад. Какие-то уродцы стегали плетьми мужчин и женщин. Стекающая с них тонкими ручейками кровь сливалась в одну большую надпись – ИСПЕПЕЛИТ. Потом людей на ржавой лопате засовывали в огненную печь, но они там не сгорали, только корчились от боли. Едкий дым поднимался высоко вверх, образуя то же слово – ИСПЕПЕЛИТ. Корчащиеся от боли тела валялись на грязном полу вперемешку с экскрементами. Даже с зажатыми ушами были слышны пронзительные крики и глухие стоны – ИСПЕПЕЛИТ.

Придя в себя, Александр выдернул из розетки надрывающийся спозаранку телефон. Принял душ и вместо пива выпил молока. Сон явно был вещим, а его смысл очевиден. Вести дальше такой образ жизни – просто безумие.

Нет, он не собирался уходить в монастырь. Разве что в женский, как он любил шутить. Просто он ввел для себя жесткое ограничение – не больше трех девчонок в неделю. Жизнь сразу обрела другой смысл. Появилось время для чтения, театров и прогулок по любимому Питеру, как тогда многие стали называть Ленинград.

Земля. Конкордия. Стратег (продолжение)

Покалывание в затылке отвлекло его от воспоминаний, вернув к действительности. На белоснежной простыне, которую он мысленно представил, сменяя друг друга, стали возникать изображения космических кораблей неизвестной конструкции. Они выходили из подпространства и окружали станцию «Пионер-4». В общей сложности Стратег принял около двадцати мыслеобразов. Для него это было несложно, но он прекрасно понимал, что другой, передавая ему без ментального усилителя такое количество сообщений за столь короткий промежуток времени, совершал подвиг, рискуя своей жизнью, чтобы предупредить об опасности. События стали развиваться по наихудшему сценарию. Стратег знал, что у него в запасе не так много времени, но не предполагал, что его уже почти совсем не осталось. Вражеский флот расположился на территории, которую еще недавно контролировало человечество. Сомнений в намерениях противника не было. Теперь оставалось только дождаться транспортного корабля с мини-зондом, который исследовал внутренности захваченной станции. Неужели ему не показалось и взрыв действительно произошел изнутри? Как такое возможно? Диверсия? Но как удалось незаметно проникнуть на объект, чтобы заложить радиоуправляемую мину? Предательство? В это Стратег отказывался верить.

В любом случае он не имел больше морального права скрывать от остальных грозящую человечеству опасность. На его запрос компьютер ответил, что из всего руководства Земли в здании сейчас находился только Первый советник Штольц. Стратег для себя решил, что это тревожное сообщение должен сделать один из членов Совета, а не военные. Так оно будет воспринято более спокойно гражданским населением. Советник Штольц, по мнению Стратега, годился только на то, чтобы трепать языком, а сейчас как раз был такой случай. Военные будут проинформированы по своим каналам, а для остальных Штольц произнесет патриотическую речь.

Через полчаса Первый советник вошел в кабинет Стратега, который за это время успел подготовиться к разговору. Вместо объяснений он просто спроецировал на компьютер часть мыслеобразов и подкорректированную картину штурма «Пионера-4», записанную на ИПКСе, убрав ненужные детали и те эпизоды, которые решил засекретить. Штольц дважды молча просмотрел все материалы, меняясь в лице по мере того, как до него доходила суть произошедшего. Стратег своевременно подсунул ему рюмку шнапса, а затем и другую. В течение следующего часа текст речи был готов и записан на ПНК (персональный нанокомпьютер) советника.

Выпроводив раздувшегося от собственной значимости советника, Стратег вернулся к своим мыслям. Пока ясно было только одно – нападение совершил кто-то третий. Зееряне и не-гуманоиды напрямую в этом не участвовали. Но кто? Как узнать, кто этот неведомый враг? Задание агентам выдано, Батя уже в пути. Больше ничего путного в голову не приходило. Итак, цель поставлена – защитить Землю. Для этого надо узнать, кто враг. А если узнать нельзя? Что делать? К любой проблеме всегда можно подойти с разных сторон. Вот именно! Важно не только кто напал, но и готова ли Земля отразить агрессию. Вот она, ближайшая цель. Спасибо, отец, ты всегда учил меня, что главное: правильно выбрать цель. И еще: почему такое стало возможно? Почему мы даже не знали о существовании столь грозного противника?

Стратег вместе с креслом развернулся в сторону гор. Он всегда сидел так, когда решение было им уже принято.

Но сидеть праздно и любоваться снежными шапками Альп он не мог. Его мозг продолжал работать, не зная ни секунды покоя.

Немезида. Загадочная планета замыкала список Артефактов, которых было всего пять, или, можно сказать, целых пять. Планету открыл один из военных кораблей-разведчиков, и его рапорт случайно попался на глаза Стратегу. Ничего не поняв из сумбурного донесения, он решил сам побывать на этой планете. Холодная Немезида с ее голубым сиянием поразила воображение Стратега, и он принял решение засекретить все сведения о ней, но, как оказалось, поздно – пилоты успели разболтать о невиданном чуде. Но если информацию нельзя скрыть, надо сделать так, чтобы никто в нее не поверил. Фальсифицировав отчеты, Стратег представил Немезиду заурядной планетой, плохо пригодной для жизни и мало перспективной для колонизации. Кто же после этого поверит, что Немезида состоит чуть ли не сплошь из редких минералов в чистом виде, а по экватору проложена сплошная гранитная лента? Но именно так и обстояло дело. Кто-то старательно собрал отдельные элементы со всей Вселенной и упрятал их на этой планете, мало того, обернул ее гранитным поясом, словно готовой лентой конвейера для производства… Вот только чего – орудий войны или мира? Природа такое сотворить не могла – планета существовала вопреки многим законам физики, химии и прочих наук. Кто же ее создатель? Ответа на этот вопрос у Стратега не было.

Оставалось неясно: то ли кто-то припас все это богатство себе на черный день, то ли подготовил кому-то воистину царский подарок. Кому? Все говорило о том, что в случае необходимости на планете можно наладить в кратчайший срок выпуск любой продукции.

Немезида оставалась в девственном состоянии, но Стратег понимал, что подобное положение дел не может продолжаться вечно – кто-нибудь когда-нибудь все равно пронюхает о ее сказочных богатствах. Он был уверен – загадочная планета еще сыграет свою роль в судьбе Земли, дай бог, не роковую.

Ревниво оберегая тайну Немезиды, Стратег довел уровень секретности до немыслимого предела, и теперь ее местонахождение было доподлинно известно лишь ему одному. В многочисленных же справочниках благодаря его стараниям были указаны неверные координаты.

Это был единственный Артефакт, никак не проявивший свою связь с Землей. Взаимосвязь с другими Артефактами также отсутствовала.

Территория, контролируемая не-гуманоидами. Планета рабов. Пещерный город

Над Планетой рабов стоял смрад. Тысячи труб днем и ночью неустанно коптили небо. Каждый порыв ветра поднимал гигантские клубы песка и золы. Сквозь это марево редко проглядывали лучи Абриго, местной звезды. Раньше она называлась иначе. Теперь за одно упоминание этого имени следовала немедленная и мучительная смерть. Некогда цветущая планета постепенно превращалась в безжизненную пустыню – такова участь всех планет, захваченных не-гуманоидами.

Картеро, маленький пушистый зверек с вытянутой мордочкой, уже выбился из сил, третьи сутки пробираясь по безводной пустыне. На шее у зверька находился еле заметный ошейник с посланием в пещерный город рабов. Картеро использовали в качестве почтальона на планете рабов. Как бы далеко ни оказался зверек от своей норы, вернее, от места, где он родился, он всегда найдет дорогу назад. Это был в настоящее время единственный доступный способ общения на истерзанной планете. Местная голубиная почта.

Две беды постигли эту планету. Опасная близость к территории, заселенной не-гуманоидами, и большие запасы полезных ископаемых. Около двухсот лет тому назад это привело к катастрофе. Планета была захвачена не-гуманоидами, население превращено в рабов, а планета – в карьер по добыче руды и фабрику по производству оружия.

Катон работал кайлом уже одиннадцать часов, откалывая в карьере куски железной руды. Другие рабы грузили ее в тачки и отвозили к огромным доменным печам, в которых прямо под открытым небом плавили металл. Руда залегала неглубоко, и ее добыча велась варварским способом. Плодоносный верхний слой почвы просто срезался и, таким образом, уничтожался. Плавильные печи строили поблизости от карьера. Когда руда заканчивалась, все это бросали и начинали уродовать поверхность планеты в новом месте. Таким образом уже четвертая часть планеты превратилась в пустыню с тут и там торчащими трубами полуразрушенных печей.

На шее у Катона было железное кольцо – знак раба, на правой руке – браслет из неизвестного на планете материала. He-гуманоиды называли этот прибор гравитатором. Сейчас он был выключен, чтобы не мешал работать. Включали его, только когда рабов вели строем на работу или с работы, для предотвращения побегов, а также при возникновении беспорядков. Невеселыми были мысли Катона. Он ждал известий от укрывшихся. Так называли тех жителей планеты, которым удалось сбежать и укрыться в труднодоступных горных районах. Картеро должен был появиться два дня назад с важным сообщением. Его гибель могла отсрочить реализацию важных планов на неопределенный период. Картеро имели один существенный недостаток. Они всегда и безошибочно находили дорогу, но только домой. Для того чтобы с их помощью отправить кому-то сообщение, нужно было иметь под рукой картеро, чья родная нора находилась рядом с адресатом.

He-гуманоиды, захватив планету, обратили в рабов не все население, а ровно столько, сколько необходимо для работы. Они всегда могли пополнить их число за счет свободных, то есть той части населения, которая жила в равнинных районах планеты и являлась легкой добычей для не-гуманоидов. Захватчики разрушили всю инфраструктуру и промышленность планеты и теперь считали, что местное население не может оказать им сопротивления и не представляет опасности. По этой причине они совсем не беспокоили укрывшихся, считая, что ловить рабов на равнине намного проще, чем в горах.

Сигнал об окончании двенадцатичасового каторжного труда оторвал Катона от тревожных мыслей. Рабы начали строиться в шеренгу, собственноручно приковывая себя к общей цепи при помощи кольца на шее. Охранники – маленькие, всего полтора метра ростом, и необычайной красоты, словно фарфоровые куколки, – обходили шеренгу и включали гравитаторы. Скованные одной цепью, еле волоча ноги, рабы двигались в сторону пещерного города. Включенные гравитаторы затрудняли их и без того медленное движение. Рабов никто не подгонял. Завтра им надлежало вернуться в карьер. Чем позднее они доберутся до пещерного города, тем меньше у них останется времени на еду и отдых. Охранники не сопровождали колонну рабов, ведь даже освободившись от цепи, что было маловероятно, с включенными гравитаторами далеко не убежишь. Беглых рабов после поимки ждала страшная смерть.

Через час отряд рабов подошел к деревянному частоколу, которым был обнесен загон перед пещерным городом. Проходя через открытые ворота, рабы освобождались от цепей, и охранники выключали гравитаторы. Внутрь загона не-гуманоиды заходили редко, и там рабы оставались предоставленными самим себе. Захватчики жили в небольшом отдалении. Их жилища, построенные рабами, стояли на холме, с которого хорошо просматривалась вся территория пещерного города.

Катон, освободившись от цепи, отправился смывать толстый слой пыли, которым покрылся за день. У входа в душевые его дожидалась Тана – его подруга. Она шепнула на ухо, что эту ночь проведет с ним. В отличие от Катона, Тана была свободной, насколько это возможно на планете, захваченной врагом, и могла беспрепятственно покидать пещерный город. Она работала на полях, расположенных по соседству. He-гуманоидов интересовал только своевременный выход рабов на работу и выполнение дневнойнормы. В остальное они не вмешивались, и о своем пропитании рабы должны были заботиться самостоятельно. С этой целью вокруг загона добровольно поселились свободные, которые возделывали поля, пасли стада животных, готовили еду для рабов, шили для них одежду. Свободные могли в любое время входить в загон и покидать его. He-гуманоиды не обращали на них внимания. Благодаря этому рабы питались достаточно хорошо, были обеспечены одеждой, обувью и могли следить за гигиеной.

Уже стоя под душем, Катон узнал, что картеро так и не появился. За ужином он передал другим членам Комитета сопротивления, что сегодня надо обсудить план дальнейших действий.

Члены Комитета собрались около полуночи, отсутствовал только Сенон. Пока ждали, строили догадки о судьбе картеро. Сенон появился с двадцатиминутным опозданием – на него это было не похоже. Катон внимательно следил за его приближением.

– Тунон, убей его! – закричал Катон, как только Сенон вышел на свет и поравнялся с Туноном, стоящим на страже. – Убей Сенона!

– Но это же наш товарищ… – растерянно ответил Тунон.

– Глаза! Посмотри на его глаза!

Теперь все заметили, что глаза у Сенона как будто мертвые, ничего не выражают и очень темного цвета. Точно такие глаза были у не-гуманоидов, у тех прекрасных фарфоровых куколок, их охранников.

Существо, вселившееся в Сенона, поняло, что разоблачено, и попыталось бежать. Тунон чисто машинально, так до сих пор и не осознав, что случилось, ударил его кайлом по голове. Сенон свалился замертво, и все столпились вокруг безжизненного тела. Вдруг из правого уха мертвеца выползло что-то осклизлое и темное. На непропорционально большой голове сверкнули злобные глаза. Головастик щелкнул неожиданно большой пастью, продемонстрировав острые клыки, и бросился наутек.

Все оцепенели. Катон выхватил кайло из рук Тунона и метнул его в уползающего головастика. Бросок был точен. После этого все, словно обезумев, принялись рубить лопатами еще извивающееся тело на мелкие куски и успокоились только тогда, когда от головастика осталось лишь зловонное темное пятно. Теперь рабы знали, что представляют собой куколки.

Впервые за много лет на Планете рабов был убит не-гуманоид. Теперь должно было последовать наказание. Наказывали всегда во время утреннего построения. Не-гуманоиды спрашивали, кто совершил тот или иной проступок. Если никто не сознавался, они хватали первого попавшегося и убивали его. После этого вопрос повторялся, и так до тех пор, пока виновный не признавался. Никакого расследования не проводилось. Рабы усвоили эту тактику и сознавались сразу. Правда, сознавался не всегда тот, кто провинился и должен был понести наказание. Этого требовала суровая логика выживания. Все члены Комитета сопротивления понимали, что не может быть и речи о том, чтобы их лидер, Катон, признался в убийстве не-гуманоида и был казнен.

Янон и Гидон, несмотря на поздний час, направились в лазарет, где находились тяжелобольные и немощные. Лазарет помещался рядом с входом в пещеру, чтобы его обитатели могли выходить на свежий воздух, а лежачих было легче кормить. Небольшое помещение было набито до отказа. He-гуманоиды разрешали иметь столько больных, сколько вмещала эта комнатушка. Остальные должны были работать. Те обитатели лазарета, которые не спали в этот час, увидев Янона и Гидона, сразу поняли причину их визита и стали будить Детона.

Детон впервые за много лет видел сон. Он был опять дома, среди свободных, его мать готовила обед, а две сестры работали в поле. Отца он почти не помнил, его увели в рабство, когда Детон был совсем маленьким. Следующая картинка. Он со своей девушкой Натой гуляет ночью, взявшись за руки. Они проходят мимо стога сена. Он пытается повалить ее в стог свежескошенной травы. Она вполсилы сопротивляется. Они уже в стогу. Целуются. Его руки завладели ее маленькой грудью. Она умоляет не трогать ее до свадьбы. Он уступает. Следующая картинка. Он работает в поле со своими сестрами. Они подшучивают над ним по поводу бессонной ночи. У него все валится из рук. Он мысленно смакует моменты вчерашнего свидания с Натой. Больше он своих сестер не видел. Следующая картинка. Его мать протягивает к нему руки и зовет к себе. В этот момент он проснулся.

Открыв глаза, Детон увидел у своего изголовья Янона и Гидона. Теперь ему стал ясен смысл сна – давно умершая мать звала его к себе.

– Мы пришли за добровольной жертвой.

– Когда? – спросил Детон устало.

– Ни в чем нельзя быть уверенным. Это уже свершилось.

– Значит, сегодня утром.

Они рассказали Детону, в чем он должен сознаться. Негуманоиды обычно не допрашивали провинившихся, но рабы, опасаясь, что их обман раскроется, всегда рассказывали о случившемся добровольной жертве со всеми подробностями. От них скрывали только имя того, ради кого он шел на смерть, чтобы из страха перед мучительной смертью он не мог проговориться. Всегда имелся запасной вариант. Согласившийся на добровольную жертву еще ни разу не отказался от своих слов, но был случай, когда он просто не дожил и пришлось срочно искать замену.

Сон как рукой сняло. Детон был очень стар (по меркам рабов) и к тому же последнее время болел. Он знал, что его дни сочтены, и давно стоял первым в этой страшной очереди. Но одно дело просто умереть, а другое – принять страшную и мучительную смерть. Для этого нужно иметь мужество. Мужество – это талант. А талант – он либо есть, либо его нет. За свою долгую бытность рабом он не раз присутствовал на казни, и сейчас отвратительные сцены того, что его ожидало, всплыли в памяти. Его передернуло от омерзения и ужаса. «Потерянное Спасение, дай мне мужество в мой последний час!» – молился он.

Детон вспоминал свою долгую, но не богатую событиями жизнь. На следующий день после свидания с Натой он работал в поле со своими сестрами. Дело уже шло к обеду, когда младшая из сестер, Хана, заметила на горизонте небольшую точку, которая быстро приближалась. Это могли быть только не-гуманоиды, и, скорее всего, они пришли, чтобы забрать их мужчин в рабство. Она крикнула брату, чтобы тот бежал. Детон уже почти достиг поля, на котором стояли стога со свежескошенным сеном, в одном из которых он собирался укрыться, когда невыносимая головная боль настигла его. Он потерял сознание, а очнулся уже с железным обручем раба на шее и включенным гравитатором. Так началась его долгая жизнь раба. Он больше не видел своей семьи и ничего не знал о ее судьбе. Интересно, вспоминала ли когда-нибудь о нем Ната? Если бы она знала, что это их последнее свидание, позволила бы ему любить ее? Детон за всю свою жизнь так и не познал близости с женщиной. Одно утешало и радовало: впервые на его памяти рабы оказали сопротивление. Впервые за долгие годы убит не-гуманоид. Может, не все еще потеряно для его народа? Может, вырастет новое поколение, которое не будет просто рабами, а станет бороться за свою свободу, и его мучительная смерть не окажется напрасной?

Уже перед самым рассветом Детон, заметив, что Гарон не спит, подошел к нему.

– Не спится?

– Ты же знаешь, я запасной…

– Будь спокоен, я пройду этот путь до конца.

Они крепко обнялись, прощаясь. Никто не знал, сколько еще проживет Гарон, которому после смерти Детона суждено возглавить список смертников.

Члены Комитета сопротивления единодушно решили не обсуждать намеченные на сегодня вопросы. Случившееся неизбежно внесет коррективы в планы, и сейчас лучше подождать развития событий. После того как вернувшиеся Янон и Гидон подтвердили, что доброволец найден, все разошлись. Катон подал знак Зенону, чтобы тот задержался. Вместе с присоединившейся к ним Таной они расположились в укромном уголке. Этим двум Катон доверял безоговорочно.

– Сегодня нам удалось раскрыть тайну куколок, – начал Зенон.

– Теперь понятно, почему у них такие злобные глаза, – вставила Тана.

– Как ты думаешь, Катон, куколки просто жертвы этих головастиков, которые вселяются в них, так же как и в Сенона, – спросил Зенон, – или они заодно с ними?

– Скорее всего, жертвы, но для нас это не принципиально. Главное другое. Сегодня впервые за последние десятилетия на нашей планете был убит не-гуманоид.

– Подумаешь, завалили какого-то головастика! Это было не так уж трудно.

– Не скажи, Зенон, это было настолько сложно, что лет пятьдесят никто даже не помышлял об этом… Это событие может оказаться поворотным в нашей истории. Я надеюсь, что отныне в сознании каждого раба укрепится мысль, что не-гуманоида можно убить. Надо всем рассказать о произошедшем. Это вселит в рабов уверенность, что они могут быть свободными.

– Какова будет реакция не-гуманоидов? Они могут не ограничиться обычной казнью, все-таки убит один из них.

– Ты знаешь, у меня предчувствие, что об убийстве негуманоида они промолчат, а наказание будет только за гибель Сенона.

– Почему?

– Они не захотят допустить в сознание народа мысль, что их можно убить, что не-гуманоиды тоже смертны, и тем более не станут рекламировать такую возможность.

– Наверное, ты прав. Кстати, сегодня наш тоннель продвинулся на десять метров. Мы наконец-то прошли твердые породы, но нужны новые инструменты.

Пещерный город рабов располагался под большим холмом. С одной стороны он был обнесен высоким деревянным частоколом, образующим загон, где располагалась кухня и женщины из числа свободных готовили пищу для рабов. Тут же была столовая – ряды длинных деревянных столов – и душевые, представляющие собой просто отгороженный закуток. Вода находилась в поднятых на двухметровую высоту бочках. Эту воду ведрами каждый день таскали свободные женщины из ближайшего ручейка за два километра, чтобы мужчины вечером могли смыть с себя пыль, сажу и копоть. Каждое утро в загоне перед отправкой на работы объявлялось общее построение. Здесь же рабы и отдыхали после изнурительного труда. Наружу из загона вели единственные ворота, которые надежно охранялись. Женщины могли беспрепятственно в них проходить, когда они были открыты, а закрывались они с заходом Абриго и до рассвета. С остальных сторон холма частокол отсутствовал, там находилось открытое пространство. Но сколько рабы ни пытались в прошлом преодолеть его под покровом темноты, непонятным образом все попытки мгновенно пресекались, и следовала очередная казнь. Не-гуманоиды называли это пространство помеченной территорией. Отказавшись от бесплодных попыток, рабы стали рыть туннель, который мог их вывести в небольшой лесок. Массовый побег невозможен – укрыться такому количество беглецов просто негде, и их бы быстро переловили. Рабы это понимали и собирались использовать туннель для других целей. Через него они надеялись в будущем пронести оружие в пещерный город, а также использовать для связи со свободными и укрывшимися в горах. Работа неожиданно застопорилась, когда рабы натолкнулись на скальные породы, и сегодняшнее известие было радостным.

– Инструменты мы раздобудем. Но сейчас меня волнует другое. С какой целью они подослали к нам своего шпиона? Просто хотели узнать настроения масс или что-то заподозрили? И почему их выбор пал на Сенона, члена Комитета?

– В любом случае, надо усилить меры предосторожности. Думаешь, они сделают еще одну попытку?

– Вряд ли. Слишком просто их изобличить. Глаза выдадут их мгновенно. Тана, надо выделить несколько надежных женщин, чтобы они проверяли глаза всех входящих в пещерный город. И не только рабов, но и свободных.

– Сегодня же займусь этим.

Зенон ушел, и Катон с Таной наконец-то остались вдвоем. С каким нетерпением они ждали этого момента! Они не были вместе уже более недели, а теперь все события сегодняшнего дня – убийство не-гуманоида, отвратный запах и вид головастика и тревога за будущее – погасили желание близости. Тана хорошо почувствовала этот настрой и прямо при свете, не дав Катону погасить масляные светильники, скинула с себя одежду. Раньше, стесняясь наготы, она раздевалась только в темноте, не позволяя любоваться своим молодым и притягательным телом. Катон от неожиданности даже растерялся. Тана с улыбкой наблюдала за ним, она ожидала такой реакции. Она направилась к нему, но он жестом остановил ее, пожирая глазами ее маленькие упругие груди, плоский живот и еще ниже черный треугольник волос. Заметив, куда направлен его взгляд, она смутилась и, несмотря на протесты, приблизилась к нему вплотную. Он крепко обнял ее, и они слились в поцелуе. Одновременно Тана стала раздевать Катона, пока не достигла цели, взяв в свои руки его полувозбужденный член, который немедленно вырос, окреп и задышал под ее настойчивыми ласками. Этим она еще раз приятно удивила Катона. Прежде она его так не ласкала. Вспыхнула обоюдная страсть. Они любили друг друга неистово, но как-то второпях, словно боялись не успеть, как-то неумело, хотя были любовниками уже несколько лет. Все произошло сумбурно и скомканно. Катон кончил намного раньше, чем им обоим хотелось. Страсть потихоньку угасала, так и оставшись неудовлетворенной, ко оба понимали, что еще на один раз у них не хватит ни физических, ни моральных сил. Как все пошло сегодня вечером наперекосяк, начиная с заседания Комитета, так и закончилось. С чувством легкой досады и неудовлетворенности лежали, обнявшись, Тана и Катон и, несмотря на усталость, никак не могли уснуть.

Внутри пещерный город представлял собой три больших зала, соединенных между собой узкими переходами. В их сводах были проделаны отверстия, через которые внутрь проникал свет и свежий воздух. В стенах же было выдолблено множество ниш. В одной из них и уединились Тана и Катон.

Янон и Гидон расположились в среднем зале, где им удалось найти свободные койки. У рабов не было постоянных мест. Пещерный город не мог вместить одновременно всех своих обитателей, но благодаря круглосуточной посменной работе у плавильных печей место для ночлега всегда находилось. Свои нехитрые пожитки рабы держали в мешках, которые повсюду таскали с собой. Янон и Гидон были влюблены в одну и ту же девушку, Лану, и оба добивались ее благосклонности. Сейчас они не спали, каждый мечтал о том мгновении, когда они завтра встретятся с ней.

Для всех в пещерном городе Янон и Гидон были символом настоящей дружбы. Даже их имена обычно произносились вместе. Никому в голову не пришло бы спросить, где Гидон? Если и спрашивали, то спрашивали, где Гидон и Янон, настолько они были неразлучны. Светловолосый и голубоглазый Янон и темноволосый, с мрачным взглядом Гидон. Никто не сомневался, что они друзья. Так оно и было, но только для Янона, который искренне считал Гидона своим другом.

Янон и Гидон были погодками и когда-то жили по соседству друг с другом, в небольшом поселении, жители которого занимались скотоводством. Янон рос в большой семье, у него было много сестер и, главное, отец. Гидон жил вдвоем с матерью и своего отца не помнил, его уже давно забрали в рабство. Гидон завидовал Янону, что у того были сестры, а мысль о том, что у Янона был отец, вообще приводила его в бешенство. Однако он хорошо скрывал свои чувства, и в семье Янона его принимали как родного. Самым радостным воспоминанием детства для него остался день, когда после очередного налета не-гуманоиды увели отца Янона. Он просто сиял от счастья, потому что теперь они оказались в равном положении. Но Янону он говорил слова утешения, помогая перенести боль утраты.

Янон и Гидон подросли и стали пасти стадо конов, местных низкорослых животных, дающих мясо, шерсть и молоко. Животные часто отбивались от стада и терялись. Тогда Янон садился на своего любимого пона Чалого (понов на планете использовали для верховой езды) и неизменно находил потерявшихся конов. Это тоже было предметом зависти Гидона, который хотел отличиться, чтобы все сказали, какой он молодец, как он быстро нашел пропавших конов. Однажды Гидон решился испортить подкову на ноге Чалого и, когда очередная партия конов потерялась, сам отправился на их поиски. Янон же~получил хорошую взбучку от родителей за то, что плохо следил за своим поном, и был наказан. Поиски Гидона закончились тем, что он заблудился и никаких конов не нашел. На следующий день Янон починил подкову и, отправившись на поиски пропавших животных, быстро их обнаружил.

За что ни брался Янон, все у него получалось, Гидон же мог только все испортить. Завидуя своему более удачливому другу, он старался во всем ему подражать и ни в чем не отставать, так и росли они вместе неразлучными товарищами. Когда они в очередной раз пасли конов, не-гуманоиды обратили их в рабство, но и здесь, в пещерном городе рабов, друзья были все время вместе, помогая друг другу преодолевать тяготы жизни.

Однажды вечером Янон познакомился с Ланой, работавшей на кухне. Ночью он рассказал другу, что встретил девушку, красивее которой никогда не видал. Гидон следующим же вечером тоже познакомился с Ланой и стал добиваться ее взаимности. Девушка вела себя с обоими одинаково ровно, никому не отдавая видимого предпочтения.

Легкий ветерок поднимал струи песка среди мертвой пустыни. В тени полуразрушенной печи лежал зверек с вытянутой мордочкой. Его небольшое тельце оставалось неподвижно и могло показаться, что он умер. Но если приглядеться повнимательнее, то можно было заметить, что его крохотные усики еле заметно шевелились. Зверек дышал. Картеро, совсем обессилев, так и не найдя ни пищи, ни воды, свалился в спасительной тени. Как ни казалась эта выжженная пустыня безжизненной, в ней все же были другие обитатели, кроме картеро. Маленькая мышка-пустынница, обнюхивая песок, двигалась в его сторону Картеро затаил дыхание, продолжая притворяться мертвым. Пустынница остановилась в десятке сантиметров, не решаясь приблизиться. Жизнь картеро висела на волоске. Если мышка не наберется смелости преодолеть эти последние сантиметры, то ему наверняка уже не выжить, так как сам он был настолько слаб, что это мизерное расстояние ему не осилить. Похоже, страх победил любопытство, и мышка попятилась, но в последнюю секунду передумала и сделала несколько маленьких шажков, которые стали для нее роковыми. Картеро, собрав последние силы, прыгнул и намертво вцепился в пустынницу зубами.

Флаан Тху, наместник на Планете рабов, был недоволен, что его разбудили посреди ночи, – куколки совсем обнаглели.

– Эти вонючие рабы убили Д" ека, – бесцеремонно ввалившись в спальню, злобно бубнили фарфоровые куколки.

– Как это они могли его убить посреди ночи? Ну-ка давайте все начистоту, без ваших дурацких уверток.

– Они убили раба, в которого он вселился…

– И из-за этого надо было меня будить?

– Но потом они убили и самого Д" ека.

– Вот бестолковая мелюзга! – взорвался наместник. – Я же запретил вам вселяться в рабов…

– Мы хотели выведать их планы. Они явно что-то затевают. Непонятно, как они обнаружили подмену.

– Ваша тупость не имеет границ. Глаза. Его выдали глаза.

– Мы об этом не подумали.

– Вы вообще ни о чем не думаете. Чтобы думать, надо иметь то, чем это можно делать. Теперь они знают, кто вы такие на самом деле, они видели головастика.

– Мы не головастики, – зашипели все разом в ответ, – мы…

– Бестолковые головастики, вот вы кто, а то слово, каким вы себя называете, кроме вас, не выговорить никому.

– Мы требуем для рабов жестокого наказания.

– Интересно, за что? За то, что вы посмели меня ослушаться? За вашу бестолковость? – переходя на крик, отчитывал Флаан Тху нерадивых подчиненных.

– Рабы убили не-гуманоида. За это их всех следует жестоко покарать.

– Правильно, давайте убьем их всех.

– Мы и не смели ожидать столь справедливого решения.

– А вы будете работать кайлом, стоять у плавильных печей…

– Мы не можем работать, мы…

– Тогда заткнитесь. Состоится обычная казнь. Казнь за убийство раба. А о том, что они укокошили головастика, не будет сказано ни слова.

– Шшш, шшш, – послышалось в ответ отвратительное шипение.

– Я все сказал. Вон отсюда, и не смейте шипеть в моем присутствии!

Раздался сигнал утренней побудки, и рабы начали готовиться к построению. Через тридцать минут они должны стоять в строю посредине загона. Это была ежедневная процедура. После нее отряды отправлялись на работу. В карьерах и на сборке корпусов работали в одну смену по двенадцать часов. Плавильные печи работали круглосуточно, и рабы обслуживали их в три смены по восемь часов.

Рабы сразу поняли, что сегодня будет необычное построение. Посередине загона лежал большой серый ящик, вокруг которого стояли вооруженные охранники. Это была единственная тяжесть, которую не-гуманоиды таскали сами, не доверяя рабам. В ящике находилось злобное существо, ужасное воздействие которого каждый из рабов хотя бы раз в жизни испытал на себе – невыносимая головная боль настигала, парализовала волю, затем – обморок и пробуждение уже с железным обручем на шее и включенным гравитатором. Так начиналась их жизнь в качестве рабов. Этот ящик появлялся в загоне только в исключительных случаях, когда можно было ожидать волнения рабов и требовалось заранее принять меры к их усмирению.

Детон так и не сомкнул глаз. Все оставшееся до подъема время он молился. Он обращался к Духу Недоступных Предков с мольбой дать ему сил достойно принять лютую смерть. Он не цеплялся за свою никчемную жизнь раба и расставался с ней без сожаления, но ему уже доводилось видеть то, что его ожидало, и это было очень страшно. Он наконец обрел душевное спокойствие и теперь думал только о том, сумеют ли рабы после стольких лет покорности поднять головы и бросить вызов ненавистным не-гуманоидам.

Ровно в назначенное время рабы нестройными шеренгами замерли в загоне. Построение производилось по отрядам. Катон находился в отряде, который работал в карьере, добывая руду. Зенону со своими товарищами предстояло восемь часов провести у плавильных печей, была как раз их смена. Колонна Янона и Гидона отправлялась на сборку корпусов. Тунон работал в отряде, который в тачках доставлял руду с карьеров к печам. Детон был приписан к отряду Тунона – не счесть, сколько тачек с рудой доставил он за свою долгую жизнь с карьеров к плавильным печам, сколько километров прошел, прикованный к тачке, пока не состарился и не заболел. Катон, бросив взгляд на Детона, по его спокойному взгляду понял, что он не подведет. Гарон находился в единственном отряде, которому после казни предстояло остаться в пещерном городе, свои восемь часов они уже отработали. Гарон переминался с ноги на ногу, заметно нервничая. Похоже, он не был готов при случае заменить Детона. Свободные женщины, не занятые на кухне, покинули загон, чтобы не присутствовать на казни. Охранники заканчивали обходить шеренги, включая гравитаторы.

В открытые ворота вошла очередная группа не-гуманоидов, и в их составе два призрака. Взрыв ужаса пронесся по рядам рабов. Последние сомнения отпали – состоится казнь. В центре загона был воздвигнут небольшой помост, на который и поднялись призраки.

– Вчера вечером убили раба, – заговорил один из охранников. – Убийства запрещены. Наказание – смерть. Мы будем казнить одного за другим, пока совершивший этот проступок не сознается.

Катон и Зенон, стоявшие по разные стороны от помоста, переглянулись. Катон оказался прав. Ни слова об убийстве не-гуманоида. Наказание только за гибель Сенона.

Детон в последний раз мысленно вознес молитвы к Утраченной Родине.

– Я признаюсь в убийстве, – услышали все его твердый голос.

Двое охранников немедленно схватили Детона и поволокли к помосту. С него сорвали одежду, и теперь он стоял абсолютно голый, выставив напоказ свое дряблое старческое тело. Он щурился под лучами Абриго, и можно было заметить, что его губы шевелятся, но только первые ряды смогли расслышать, что он шепчет.

– Я заклинаю вас Обретенным Убежищем, – шептал Детон, – очнитесь от сна! Поднимите ваши головы и живите так, чтобы потомки не называли вас презренным поколением рабов. Вспомните, кем вы были! Вспомните, как называется наша планета!

Призраки скинули одежду, и теперь все могли видеть их полупрозрачные тела. С гравитаторами на руках они с двух сторон стали приближаться к стоящему посередине помоста Детону. Его леденящий душу вопль оглушил оцепеневших рабов. Та часть тела Детона, которая уже проникла в прозрачную оболочку призраков – руки и плечи – была мгновенно, как мясорубкой, искромсана в мельчайшие клочья. Внутренности обоих призраков заклокотали, завибрировали, наливаясь кровью. Детон уже не мог кричать, только хрипел. Призраки сделали еще шаг навстречу друг другу и целиком поглотили Детона, но не могли полностью переработать такую массу живой плоти, и сквозь их прозрачные тела можно было видеть шевелящиеся останки казненного. Призраки их обсасывали, снимая кожные покровы, затем жировой слой: пытка достигла кульминации. Насытившись, они отступили друг от друга, и на помост рухнуло тело Детона – окровавленный обрубок, вздрагивающий в предсмертных конвульсиях. Детон был все еще жив, но охранники не снизошли до того, чтобы прекратить его мучения (чувство жалости им не было знакомо), и, когда отряды рабов покидали загон, это окровавленное месиво продолжало шевелиться.

Это ужасное зрелище парализовало рабов, и только окрики охранников заставили их почти бессознательно двинуться к выходу из загона. Те, кто осмелился бросить последний взгляд на помост, заметили, что тела призраков перестали быть прозрачными. Казалось, они обрели плоть.

Большинство рабов видели казнь впервые. Они были настолько потрясены случившимся, что большую часть пути до работы двигались как во сне. Но и те, кто пережил это кровавое зрелище не в первый раз, находились в состоянии шока. К этому нельзя привыкнуть.

Колонны медленно продвигались вперед. Отряд Зенона первым достиг цели. Им предстояло сменить у дышащих огнем печей тех, кто уже почти девять часов, непрерывно орудуя лопатами, поджидал запаздывающую смену. Процесс выплавки металла не прерывался ни на минуту, и, принимая от обессилевших за ночь товарищей эстафету, вновь прибывшие не только рассказали о казни, но и передали предсмертное послание Детона и сообщили почти невозможное – казнили не за убийство Сенона. Был убит не-гуманоид!

Вернувшийся с ночной смены отряд застал на помосте посередине загона останки кровавого пиршества призраков. К этому моменту Детон уже был мертв, и охранники позволили его похоронить.

Зенон, сделав очередную ходку, поставил пустую тачку рядом с Катоном, который, отложив кайло, взялся за лопату и принялся грузить добытую им руду. Зенон знаком показал, что охранники не наблюдают за ними, и кайло мгновенно перекочевало в тачку, где тут же было засыпано слоем руды, а в руках Катона оказалось заранее приготовленное запасное, в которых не было недостатка.

Зенон толкал свою тачку, доверху заполненную рудой, по направлению к плавильным печам. Часть пути совпадала с дорогой в пещерный город. У развилки он остановился, нащупал кайло, спрятанное под рудой, и быстро спрятал его под кустом, в заранее оговоренном месте.

Янон и Гидон даже на работе были неразлучны, оба занимались сборкой корпусов. Это была конечная продукция, и выполнение этой работы требовало не столько физических усилий, сколько хорошей квалификации. Раньше у них даже были перерывы в работе, когда сборка одного корпуса была уже закончена, а для другого еще не все было готово. Тогда охранники позволяли им несколько дней побездельничать, не направляя на другие работы. Но все это осталось в прошлом. Теперь одновременно собирали несколько корпусов, и их перевели на двухсменную работу. Сборка корпусов требовала большой концентрации внимания. Малейшая оплошность наказывалась ударами плетью, а брак должен был быть исправлен.

Раньше на планете выпускалась разнообразная продукция, в основном военного назначения. Теперь все это производство свернули ради одной-единственной цели – одеть корабли в защитные панцири. Это для них собирались корпуса. Группа Янона как раз закончила сборку очередного корпуса, и корабль взмыл в небеса. Новый панцирь блестел под лучами Абриго. На орбите планеты скопилось около десятка кораблей, ожидающих своей очереди. Один из них тут же пошел на посадку, чтобы занять освободившееся место. Получив часовую передышку, рабы обсуждали события сегодняшнего дня и последние слова Детона, которые в их устах уже превратились в завещание.

Насытившись жестким и невкусным мясом пустынницы, картеро позволил себе провести остаток дня в тени полуразрушенной печи и дождаться спасительной прохлады ночи. Инстинкт неумолимо гнал его вперед, к родной норе в недрах пещерного города рабов. Со свежими силами он бежал всю ночь и под утро достиг границы пустыни. Наконец-то стали появляться редкие ростки чахлой травы, и ничто не могло теперь помешать зверьку достичь цели. Еще несколько часов, и он сможет вдоволь напиться из небольшого ручья и поесть сочной травы, растущей по его берегам, а там последний рывок, и он увидит холм, в недрах которого укрыта родная нора.

Возвращаясь с работы, отряд рабов ненадолго остановился у развилки, и Катон подобрал спрятанное в кустах кайло. После двенадцати часов каторжного труда кайло казалось невероятно тяжелым. Его несли по очереди двое рабов, передавая ношу следующим, но через ворота, мимо охраны не-гуманоидов, им с таким грузом было не пройти.

Лана стояла у последнего поворота дороги, ведущей в пещерный город. Она поджидала отряд рабов, который возвращался с карьера. Проходя мимо, двое рабов незаметно уронили кайло в придорожную траву. Дождавшись, пока весь отряд прошел, Лана подобрала драгоценный инструмент и, укрыв его под одеждой, направилась в сторону загона. Не вызвав подозрения у охранников, она свободно вошла внутрь и сдала свою ношу другим женщинам, которые ожидали ее.

Тана с самого утра направилась в поселок свободных женщин, приютившийся поблизости от пещерного города. Она спешила выполнить поручение Катона и подобрать надежных женщин, чтобы те встречали отряды рабов у входа в загон, проверяя их глаза.

Рабы оправились от пережитого утром шока и теперь, когда все отряды облетела весть, что вчера был убит не-гуманоид, возвращались в загон, воспрянув духом. Сразу за воротами их встречали женщины. Все были предупреждены о проверке и сами подставляли им свои глаза.

Во время ужина за столами царило необычайное оживление. Говорят, что уже тогда Детон стал символом борьбы за свободу, а его предсмертные слова рабы повторяли как молитву. У членов Комитета Сопротивления был еще один повод радоваться – картеро принес послание от укрывшихся. Легенда гласит, что именно этим вечером Катон произнес фразу, ставшую крылатой: «Детон – не напрасная жертва».

Несмотря на физическую усталость, рабы, находясь под впечатлением от сегодняшних событий, не спешили отойти ко сну. Гидон, ведя оживленную беседу, вдруг заметил, что Янона нет рядом. Прервав разговор на полуслове, он отправился на его поиски и заметил, как тот мелькнул впереди. Гидон, расталкивая рабов, бросился вдогонку. Ворвавшись в первый зал, он хотел окликнуть Янона, но что-то его удержало, он замедлил шаг и двинулся вслед за другом, уже крадучись, как охотник. Янон прошел в дальний зал и, постучавшись, вошел в одну из ниш, которые были во множестве выдолблены в стенах. Гидон терялся в догадках, куда так спешит его друг. Первое, что пришло ему в голову: наверное, на встречу с кем-то из членов Комитета Сопротивления, на которую его, Гидона, почему-то не пригласили. Он уже было совсем собрался ворваться вслед за Яноном с шутливым криком: «Попались, заговорщики!» – но передумал и решил сперва разведать, кто там внутри. Он ожидал увидеть что угодно, только не это.

Янон почти вбежал в небольшое помещение и, обняв Лану, попытался ее поцеловать.

– Ну ты же обещал, – сказала она, уклоняясь от его объятий.

– Ты знаешь, как я тебя люблю, – неохотно отпуская ее, возразил Янон. – Ты сделала свой выбор?

– Мне не надо делать никакого выбора. Я люблю только тебя. К Гидону у меня нет никаких чувств.

От услышанного Гидон побледнел, кулаки его сжались, в этот момент он был готов задушить их обоих.

– Любимая, ну тогда в чем же дело? – привлекая девушку к себе, спросил Янон.

– Я так не могу. Вы всегда вместе. Я не могу на его глазах встречаться с тобой, – оставаясь в его объятиях, смущенно проговорила Лана. – Разберись со своим другом, объясни ему…

Янон закрыл ей рот жарким поцелуем. Она не сопротивлялась, наоборот, прильнула к возлюбленному всем телом.

Гидон возвращался ничего не видя перед собой, туман застилал глаза. В его воспаленном мозгу рождались коварные замыслы. Он должен избавиться от соперника любой ценой, ни перед чем не останавливаясь, и Лана не посмеет ему отказать, и тогда хоть в чем-то он опередит своего удачливого друга. Нет, уже не друга…

Гидон не удивился, что, как только он вошел в загон, к нему подошел Тунон и попросил, чтобы они с Яноном начали работать в разные смены. Он сразу дал согласие, теперь это входило в его планы. «Хорош друг! Сам не решился со мной поговорить, так подослал другого, в надежде, что ему я не смогу отказать», – с этими мыслями Гидон продолжал обдумывать план своей мести. Ему даже не пришло в голову, что эта просьба могла исходить от Комитета Сопротивления. Им был нужен свой человек в каждой смене.

Стратег. Земля – Луна – Плутон – открытый Космос

Кто не помнит тот день, когда трансляция всех теле– и радиопередач неожиданно прервалась, и мы, жители Земли и сорока космических Колоний, увидели лицо Первого советника Штольца? Он заметно волновался, но быстро взял себя в руки. Его пламенную речь на следующий день перепечатали все ведущие издания. Из нее мы узнали, что неведомый противник напал на космическую станцию «Пионер-4» с целью захвата Навигационной карты – враг искал путь к Земле. Экипаж станции сражался до последнего, и теперь имя лейтенанта Смита и его подвиг были у всех на устах, он в одночасье стал национальным героем. Многие юноши хотели равняться на него, записываясь в космические войска. Затем последовало тревожное сообщение, что враг надежно обосновался на захваченных рубежах. На месте космической станции теперь базировался целый звездный флот. Все понимали – война неизбежна. Враг и генеральное сражение. Эти слова теперь не сходили с первых полос, ими же начинались все передачи.

Но Стратег не видел и не слышал этого блестящего выступления Первого советника, его уже не было на Земле. Он находился в пути, его охватило ничем не объяснимое чувство беспокойства. Что-то было не так. Стратег хорошо знал это состояние: его интуиция начинала брать верх над разумом, она гнала его вперед, прочь с Земли, в просторы космоса. Именно там что-то разладилось, и это никак не связано с нашествием врага.

Стратег вызвал к себе в кабинет, на сто первый этаж дворца Совета Земли и космических Колоний, сержанта Петрова.

– Сержант, а чем еще ты умеешь управлять, кроме своего «кузнечика»? – поинтересовался Стратег, едва тот появился на пороге кабинета.

– Всем, что шевелится, – последовал несколько самоуверенный ответ.

– Меня больше интересует то, что может летать, и желательно за пределами атмосферы. Не передумал с ответом? По-прежнему всем?

– Никак нет, не передумал. Если насчет того, что шевелится, возможно, я и хватанул лишку, а вот насчет космоса – точно всем.

– Тогда тридцать минут на сборы. Мы улетаем.

«Кузнечик» взмыл в небо прямо с крыши дворца Совета, где он прочно обосновался, пока Стратег пребывал в Конкордии, и направился на околоземную орбиту. Стратег листал прихваченный с собой засекреченный отчет годовой давности Специальной комиссии Совета: «Состояние военного космического Флота и оборонительных сооружений. Результаты инспекционной проверки». Состав комиссии внушал уважение, а год – очень малый срок в таких вопросах. Все говорило за то, что отчет отражает истинное положение дел и Земля готова к отражению любой агрессии.

У Стратега имелись три абсолютно одинаковых космических корабля, находившихся исключительно в его распоряжении. Он их называл «ласточками» (очередная экспериментальная разработка БСР). Стратег обладал повышенным болевым барьером, и если военные корабли летали на 8 g, то он мог спокойно выдержать, когда звездолет врывался в подпространство на 12 g, а стиснув зубы, и все 15 g. На «ласточках» были установлены походные саркофаги для тех, кто сопровождал Стратега, позволявшие им безболезненно перенести эти перегрузки. Неоспоримым преимуществом походных саркофагов было то, что требовалось всего два часа вместо двух суток, чтобы привести в чувство тех, кто спасался в них от перегрузок.

Корабли такого класса не приземлялись, а оставались на околоземной орбите. Стратег принял решение лететь на двух «ласточках» – они были настолько компьютеризованы, что управлять ими мог один человек, несмотря на приличные размеры. Для кораблей меньших размеров подпространство было закрыто. Это обуславливалось как размерами двигателей, так и физикой подпространства: маленькие корабли просто выталкивались в обычное пространство. «Ласточки» – скоростные и очень маневренные, достаточно хорошо вооруженные – наилучшим образом отвечали потребностям Стратега. Длительного боя с флагманским кораблем «ласточке» было не выдержать, но маневренность компенсировала этот недостаток.

Пока сержант знакомился с системой управления, Стратег решал, куда же, собственно говоря, они направятся. Спонтанно он решил нагрянуть на военную базу «Детинец», расположенную на обратной стороне Луны. Проинструктировав сержанта, он отдал приказ стартовать На базе располагался военный космопорт, способный принимать корабли любых размеров. Это был их конечный пункт на пути к Земле. За лунную орбиту этих гигантов не пускали. Кроме того, на «Детинце» базировались двадцать «носорогов», тяжелых и неповоротливых кораблей защиты Земли. Если случится невероятное и вражеский флот прорвется сквозь оборонительный рубеж Плутона в глубь Солнечной системы, именно эти монстры должны встать на его пути как последний, наряду с УСОКО, рубеж обороны.

Обладая только планетарными двигателями, «носороги» не ведали, что такое подпространство. Устремляясь к Земле, корабли противника должны были начать торможение и уже в районе Луны снизить скорость. Этим и могли воспользоваться медлительные, но обладающие большой огневой мощью и трехслойной броней «носороги», начав свою охоту. Они могли в крайнем случае идти на таран и нанести противнику максимальный урон своими абордажными клыками. Если же броня при этом выдержит, «носорог» способен продолжать атаку. Отряд «носорогов» и стал целью визита Стратега на лунную базу.

Согласно договоренности, сержант Петров сообщил на «Детинец», что корабль Стратега прилунится через час, в то время как сам Стратег, на другой «ласточке», уже заходил на посадку. Нагрянув неожиданно, он хотел узнать истинное положение дел в отряде «носорогов», а не то, что ему покажут, заранее зная о визите. Чтобы свести до минимума формальности, Стратег был одет в военную форму, на погонах и рукавах сверкала, переливаясь всеми цветами радуги, латинская буква «S». Все военные знали эту форму. Ее владелец обладал высшим военным чином, не имевшим специального обозначения званием. Это был просто Стратег. Стратег Земли и космических Колоний.

Стратег посадил свою «ласточку» в дальнем конце космопорта, поближе к стоянке «носорогов», куда сразу и направился. В легком скафандре он дошел до ближайшего шлюза, через который беспрепятственно проник под купол военной базы.

– Стой, кто идет? – окликнул его часовой, когда Стратег миновал уже два поста.

– Стратег Земли и космических Колоний, – ответил он и сбросил накидку, скрывавшую его форму (от скафандра он уже успел избавиться).

– Пост номер три. Лейтенант Федоров. За время дежурства на вверенном мне посту никаких происшествий.

– Вольно, лейтенант, – перебил его Стратег. – Проводите меня на стоянку «носорогов».

Через десять минут он в полном недоумении стоял на командном пункте стоянки, куда его доставили на электромобиле через систему тоннелей. В наличии оказалось только двенадцать из двадцати кораблей, и это при том, что покидать базу они могли только по тревоге, но ее-то как раз никто пока не объявлял.

– И это называется «никаких происшествий»! – с сарказмом воскликнул Стратег.

– Все двенадцать на месте, – начал лейтенант, – остальные же восемь уже давно… – и только тут до офицера дошло, что он невольно заложил свое непосредственное начальство.

– Продолжай, – ледяным тоном произнес Стратег.

– Восемь «носорогов» уже несколько лет используются в коммерческих целях, для перевозки грузов.

– Это означает, что с них снято вооружение, – бесстрастно констатировал Стратег. Он понимал, что этот лейтенант тут ни при чем.

– Более того, сняты даже два наружных слоя брони. – Чувство долга все-таки взяло верх над желанием выгородить начальство.

– Немедленно поднять по тревоге взвод охраны. Выставить охранение у каждого из «носорогов». До особого распоряжения никто не имеет права к ним подходить, даже начальство базы. Отвечать тебе, лейтенант.

Стратег, сев за руль электромобиля, поехал разбираться с начальником базы, которому, как выяснилось, уже успели доложить о его визите, и тот встретил его у входа в свой кабинет:

– Начальник военной базы «Детинец» генерал Пшехода, – представился начальник базы, отдавая честь Стратегу.

Стратег молча прошел мимо генерала в кабинет и уселся на его место. Пшехода вошел следом. Стратег даже не предложил ему сесть.

– Потрудитесь-ка объяснить, что за балаган вы здесь устроили и во что превратили военную базу?

– На вверенном мне объекте никаких происшествий…

Первым порывом Стратега после услышанного было расстрелять на месте этого выжившего из ума генерала. Желание, конечно, неосуществимое. Никаких расстрелов на Земле не практиковалось уже много десятилетий. Отдать его под трибунал, разжаловать в рядовые и сослать в самую последнюю дыру. Но Стратег славился тем, что часто принимал парадоксальные решения.

– Отсутствие почти половины «носорогов» – это, конечно, не происшествие, – голос Стратега приобрел стальные нотки, но звучал иронически, – это настоящее ЧП, в этом вы правы. Мы сейчас ещепроверим, сколько из оставшихся двенадцати находятся в полной боевой готовности. Уверен, что меньше половины. Я даю вам ровно месяц. Если по его истечении все двадцать «носорогов» не будут в строю, я лично возглавлю трибунал и позабочусь о том, чтобы вас не просто разжаловали, но и найду для вас подходящее местечко на рудниках. Свободны.

Стратег окончательно обосновался в кабинете начальника базы. Прибывший сержант Петров получил указание лично проверить состояние «носорогов», никого к ним не подпуская. Выяснилось, что только четыре из них смогли взлететь. Положение оказалось еще хуже, чем предполагал Стратег, и он пребывал в состоянии тихой ярости. Он просмотрел личные дела всех офицеров базы и вызвал десятерых из них для беседы. Он умел безошибочно, с первого взгляда определять, на что способен тот или иной человек. Вот и сейчас он пристально разглядывал собравшихся. Первым делом он отбросил тех, кто вел себя подобострастно, потом тех, кто сидел, потупив взгляд, – лишь бы не попасться на глаза начальству. Своеобразное испытание прошли только трое, и без всяких объяснений Стратег попросил остальных удалиться. После пятиминутной беседы Стратег распрощался с тремя оставшимися офицерами, которые так и не поняли, зачем их вызывали. Он решил вывести отряд «носорогов» из подчинения начальника базы и подбирал кандидатуру на должность командира. Он остановил свой выбор на молодом майоре Санчесе. Выбор был чисто интуитивным, но Стратег редко ошибался. Ему понравился честный и прямой взгляд майора и огонь в его глазах. Именно эти два качества сейчас были необходимы прежде всего.

Стратег вновь обратился к отчету. В нем черным по белому было написано, что все двадцать «носорогов» находятся в состоянии полной боевой готовности. Сведения всего годичной давности. Ясно, что отчет липовый. Он представил себе, как вместо инспекционных проверок комиссия проводила время в застольях, экскурсиях, а может, и оргиях… Вот кого надо судить! Их облекли доверием, а они породили сто страниц туфты. Если бы комиссия добросовестно выполнила порученную ей работу и честно рассказала обо всех выявленных безобразиях, за этот год можно было еще многое поправить, а сейчас времени уже в обрез. Теперь Стратег понял причину охватившего его беспокойства. Он чувствовал, что дело не ограничится только этой базой и впереди его ждет еще много неприятных сюрпризов. Нельзя было доверять этим горлопанам из Совета.

Когда Стратег пребывал в состоянии тихой ярости, он принимал решения мгновенно и рубил сплеча, чем наживал себе недоброжелателей, что его, впрочем, мало волновало. В конце концов большинство соглашалось с тем, что он был прав. Стратег всегда действовал с пользой для дела и не искал личной выгоды. Вот и сейчас он объявил на базе всеобщее построение.

– К сожалению, должен всем сообщить, что на «Детинце» мною выявлен ряд серьезнейших недостатков. Начну по порядку. Я посадил свой корабль, не получив на это разрешения. Затем мне беспрепятственно удалось проникнуть через шлюз под купол базы и миновать два поста. Только на третьем меня окликнули для проверки документов. Это говорит о полном отсутствии дисциплины на базе. Караульную службу вы несете безобразно. Далее. Из двадцати «носорогов» в наличии оказалось только двенадцать, хотя им запрещено покидать поверхность Луны. Мало того, из оставшихся только четыре смогли взлететь! Еще предстоит разобраться, кто в этом виноват, но ответственность лежит на каждом из вас. Данной мне властью я ввожу на «Детинце» оранжевый уровень опасности. Ровно через месяц состоятся военные учения. Все двадцать «носорогов» должны принять в них участие. Объявляю следующие назначения: отряд «носорогов» выводится из состава базы в самостоятельное соединение под началом майора Санчеса. Начальником единой службы охраны назначается лейтенант Федоров. Сама база остается в подчинении генерала Пшеходы. Инспекция закончена, и я возвращаюсь на Землю, откуда продолжу внимательно следить за всем происходящим на базе. Все свободны, кроме лейтенанта Федорова, майора Санчеса и генерала Пшеходы.

Первым Стратег принял лейтенанта. Они обсудили те срочные меры, которые следовало принять, чтобы обеспечить охрану базы и отряда «носорогов». Наверное, лейтенанту повезло, что именно он нес сегодня караул. Но другие посты Стратег миновал беспрепятственно, и если уж в обстановке полнейшего разгильдяйства этот лейтенант исправно нес службу, то он не подведет и в боевых условиях.

Дольше всего длилась беседа с майором Санчесом. Стратег поставил перед ним заведомо невыполнимую задачу. За месяц просто нереально довести все «носороги» до полной боевой готовности, но об этом он умолчал. Майор сделает все, что в его силах, а Стратег поможет ему с людьми и материальными ресурсами. Главное, он не будет красить траву в зеленый цвет к приезду начальства. От него Стратег будет слышать всегда правду, какой бы горькой она ни была, а зная истинное положение дел, можно реально планировать оборону Земли. Кроме того, майор не из числа равнодушных, о чем свидетельствовал блеск в его глазах, и, значит, его не надо подгонять.

Разговор с генералом выдался нелегким. Стратег решил его оставить на прежней должности по нескольким причинам. Хозяйство базы достаточно обширно, и пока новый человек войдет в курс дела, пройдет время. Кроме того, у любого будет оправдание, что за месяц он просто не мог сделать большего. У генерала эта отговорка отсутствовала. Из личного дела следовало, что он достаточно исполнителен и, скорее всего, просто от сытой мирной жизни и всеобщей успокоенности потерял бдительность. Если его в меру припугнуть, то лучше него никто не сможет исправить положение дел на базе.

Стратег покидал Луну – делать здесь было больше нечего.

– Летим на Землю? – радостно спросил сержант Петров.

– С чего это ты взял? – устало бросил в ответ Стратег.

– Но вы же сами об этом всем объявили!

– Какой же ты наивный. О своих истинных намерениях я никогда никому не рассказываю. Мне надо, чтобы все так думали. Ты же видел, какой бардак творится на этой базе. Уверен, что и на других объектах не все благополучно. Существует чиновничья солидарность. Они обязательно предупредят другие базы о моем визите в надежде, что в следующий раз те проинформируют их. После этого там успеют навести марафет, а теперь, зная, что я держу курс на Землю, они не станут никому сообщать о своем позоре.

Две «ласточки» покинули лунный космопорт и устремились прочь от Земли, в район Сатурна, на секретную базу Стратега.

База эта создавалась, как говорится, на всякий случай, Стратег побывал на ней один раз, во время приемки в эксплуатацию, и до сих пор с трудом представлял, как она может пригодиться. Уже минуя орбиту Марса, он принял очередное интуитивное решение – спрятать одну из «ласточек» на этой базе. Теперь спонтанный вылет с околоземной орбиты на двух кораблях нашел свое логическое объяснение. «Ласточка», ведомая сержантом Петровым, понеслась в сторону Плутона, а Стратег, комфортно расположившись в кают-компании, попивал кофе, но не бездельничал. Он просматривал отчет о состоянии дел на военной базе «Форпост», расположенной на Плутоне, впрочем, уже не сильно доверяя написанному.

Плутон – это уже ближние подступы к Земле. Корабли врага именно на этих рубежах выйдут из подпространства и встретятся с тремя звеньями «пантер», скоростных и чрезвычайно маневренных космических истребителей. Согласно расписанию, одно звено должно патрулировать космическое пространство, другое находиться в резерве, в постоянной готовности, а третье – отдыхать. Отряд «пантер», всего порядка ста кораблей, базировался отдельно, подчиняясь военному коменданту Плутона. Планета была полностью отдана в распоряжение военных.

Сержант Петров, с соответствии с планом, разработанным Стратегом, запросил разрешение на посадку, но ему отказали. Не помогли даже ссылки на неисправность корабля. Ему предложили выйти на орбиту Плутона и дожидаться, когда прибудет помощь. Стратег подал знак, чтобы сержант соглашался, ему понравилось начало – диспетчерская служба была начеку и не допустила корабль на поверхность планеты.

Плутон имел особое стратегическое значение. Именно отсюда начиналось большинство космических маршрутов, здесь стартовали звездолеты Глубокой Разведки. Орбита Плутона являлась конечной точкой для всех грузовых кораблей, следовавших в Солнечную систему, дальше их не пускали. Корабли разбирали на отдельные секции, и до адресата грузы доставляли космические буксиры. Здесь находился оживленный перекресток космических дорог.

Совершив один оборот вокруг Плутона, Стратег вышел на связь с военным комендантом, генералом Ван Тиссеном.

– Доброе утро, генерал. Здесь Стратег, – и послал свой опознавательный код.

– Военный комендант Плутона генерал Ван Тиссен, – представился тот в ответ и отдал честь.

– Обеспечьте мне посадку в отдаленной части космопорта и встречайте лично на своем катере, а также потрудитесь сохранить мое присутствие на базе в тайне.

Как только Петров посадил «ласточку» на самом краю космопорта, катер коменданта немедленно пристыковался к кораблю, и Стратег, одетый в военную форму, вместе с сержантом перешел на катер, не надевая скафандров.

– Курс на командный пункт отряда «пантер», – прервал приветствия Стратег, – свяжитесь с ним и обставьте все как обычный визит. О моем присутствии на борту ни слова.

Катер отшвартовался от «ласточки» и, набрав высоту, устремился в нужном направлении. Через двадцать семь минут, после того как катер достиг цели и к нему был подведен герметичный приемный рукав, Стратег буквально ворвался на командный пункт:

– Учебная тревога! Немедленно поднять резервное звено! – и с этими словами включил секундомер.

– Дежурный по командному пункту капитан Заваров, – объявив тревогу, представился офицер, – патрулирование осуществляет звено «Петербург», в резерве… – последовала заминка, которая вызвала у Стратега первые подозрения, – звено «Вашингтон». Контрольное время взлета по тревоге – пятнадцать минут.

В отряде несли службу выпускники трех военных училищ Земли: Санкт-Петербургского имени адмирала Рочева, которые и составляли основу звена «Петербург», Третьего Североамериканского имени Вашингтона, которое располагалось в одноименном штате, но не имело никакого отношения к городу Вашингтону, бывшей столице США, округ Колумбия, и «Фудзи», названное в честь остывшего вулкана, одного из символов Японии.

– Командир отряда «пантер» контр-адмирал Уилсон, – прибыв на командный пункт через пять минут после объявления тревоги, представился грузный мужчина средних лет.

Стратег ничего не ответил, демонстративно посмотрев на секундомер. Через восемнадцать минут, то есть с трехминутным опозданием, последовал доклад, что звено «Вашингтон» взлетело и ожидает дальнейших указаний, которые незамедлительно были выданы Стратегом. Три минуты задержки – это, конечно, плохо, но он прогнозировал гораздо худшие результаты. Впрочем, что-то по-прежнему его во всем этом настораживало.

– Включите громкую связь, я хочу слышать все переговоры пилотов, – обратился он к дежурному.

Догадка Стратега подтвердилась. Из динамиков доносилась английская речь вперемежку с японской. Стратег улыбнулся. С одной стороны, это доказывало, что никакого резервного звена не было, чем и объяснялась небольшая заминка дежурного офицера, но, с другой стороны, недавние курсанты не растерялись, и взлетели те, кто был готов, не обращая внимания на деление по звеньям.

– Отбой учебной тревоги. Обеспечьте поэкипажное построение сразу после посадки, – распорядился Стратег.

…Вот они стоят в едином строю, еще совсем молодые, всего год после училища. Неужели и их придется бросить в бой? Нет, нельзя допустить, чтобы враг прорвался к Солнечной системе, надо дать генеральное сражение на дальних подступах к Земле. Отвлекшись от своих невеселых мыслей, Стратег заметил, что и экипажи оказались смешанными. Мальчишки – нет, среди них было и несколько девчонок, – застигнутые врасплох, но не растерявшиеся, взлетали, не деля себя не только на звенья, но и на экипажи. А ведь молодцы! Это была одна дружная семья.

Стратег с удовольствием похвалил все экипажи за находчивость и взаимовыручку, дав понять, что их небольшая хитрость раскрыта. Поругал за трехминутное опоздание со взлетом и пожелал всяческих успехов. Эти ребята ему определенно понравились. Побольше бы таких.

С начальством разговор состоялся чуть позже и на других тонах. Не стесняясь в выражениях, Стратег открыто высказал руководству все, что он о них думает. Помимо того, что не было резервного звена, вскрылось, что из ста «пантер» в исправном состоянии находились только семьдесят. Стратег никогда не ограничивался только указанием на недостатки, считая это неконструктивным, поэтому оставшееся время они обсуждали, что надо сделать, чтобы ввести эти тридцать кораблей в строй как можно скорее.

В целом ситуация на Плутоне оказалась лучше, чем на Луне, хотя тоже была далека от требуемой. Стратег понимал различие между проинспектированными им базами. На Плутоне приходилось постоянно патрулировать космическое пространство и проверять находящиеся в нем корабли. Эти действия стали привычными, рутинными, поэтому форпост оказался не в полной мере готовым к учебной тревоге лишь по вине руководства. На лунной же базе царило полное затишье. Так и было задумано – «носороги» просто находились в засаде, и здесь создатели базы допустили ошибку – такие базы нежизнеспособны, или надо устраивать для их контингента постоянные встряски, проводить внеплановые учения.

Размышления прервал дежурный офицер, доложив о прибытии транспорта с посылкой для Стратега. Это был долгожданный мини-зонд, с помощью которого экипаж «Малютки-15» исследовал космическую станцию «Пионер-4». Стратег отправился на «ласточку», куда к его прилету успели переправить груз.

Через два часа он, мрачнее тучи, ничего не объясняя, приказал сержанту Петрову взлетать и следовать к космическому бую «Цербер», его не беспокоить и ждать дальнейших указаний. От этого буя расходились в разные стороны три возможных маршрута их дальнейшего следования. Стратег решил выбрать один из них после разговора с Тактиком, который в данный момент находился на удаленной базе «Находка».

На «ласточке» находился достаточно мощный ментальный усилитель, к которому и подсоединился Стратег. Он мог без проблем наладить обмен мыслеобразами с Тактиком и без него, тем более что тот был его спарринг-контактером, но Стратег твердо придерживался правила – не тратить своей энергии больше, чем это необходимо. Длительный диалог при помощи мыслеобразов, а именно такой ему предстоял, требовал большого расхода психической энергии.

Стратег сосредоточился и, как только затылок начал пульсировать, представил перед собой огромную кровать с белоснежной простыней и вызвал из глубин подсознания латинскую букву «Т», составленную из разноцветных лампочек, – символ Тактика.

«Голова, окутанная проводами» – послал Стратег первый мыслеобраз, предлагая Тактику также прибегнуть к помощи ментального усилителя.

В ответ пришло изображение числа 20. Без сомнения, именно столько минут требовалось Тактику, чтобы добраться до усилителя. У Стратега появилось время на размышление. Мини-зонд подтвердил его самые худшие опасения: «Пионер-4» был взорван изнутри. Предательство он отвергал. Тайно установить контакт с врагом нереально. Диверсия? Неужели кто-то смог незаметно проникнуть на станцию? Маловероятно. Если и проникли, то в открытую, под каким-нибудь невинным предлогом, явно свои, вот только как и кто заставил их заложить мину? А может, они не знали про мину, думали, что просто передают посылку или подарок? Слишком много загадок, но сейчас на эти ребусы нет времени, хотя он обязательно докопается до истины. Придется усилить контроль на границе с не-гуманоидами и зеерянами.

– На месте, – зазвучал прямо в голове голос Тактика.

– Обеспечить. Дальняя база. Целый флот. Базирование. Долго. Боевые действия, – при разговоре старались говорить кратко, экономя силы.

– Время прибытия?

– Неизвестно. Готовность через месяц.

– Сложно. Выполнимо.

– Используй. Люди. Ресурсы. Неограниченно.

– Принято.

– Построить. Оснастить. Учебный центр. Пилоты. «Супернова».

– На пять недостроенных уже есть по два экипажа, – забывшись, заговорил Тактик, не сокращая предложения.

«Буква „S", летящая над маковым полем и, как серп, рубящая головки цветов». Получив этот мыслеобраз, Тактик понял, что достал Стратега своими возражениями.

«На тарелочке с голубой каемочкой голова Тактика» – извинения, которые Стратег принял.

– Минимум пятьдесят экипажей. Планируй сто.

– Принято.

– Послано. Сообщений. Пять. Враг.

– Получено полностью.

– Посылаю еще одно. Перехожу на полный текст. По окончании подтверждение. Конец контакта.

– Готов.

– Начинай разрабатывать план генерального сражения, при этом исходи из того, что есть еще один потенциальный противник, который, возможно, и не выступит сразу и открыто, но будет выжидать и при случае нанесет удар в спину. Придется держать часть флота в резерве. Скорее всего – не-гуманоиды. Будь готов к корректировке плана по возвращении Старика. Конец.

– Принято. Конец.

Позволив себе десятиминутный отдых, Стратег вызвал сержанта.

– Ты сколько g выдерживаешь?

– Девять выдержу, – гордо ответил Петров.

– Отлично. Залазь в походный саркофаг.

– На скольких пойдем?

– На пятнадцати.

– Твою… – вырвалось у сержанта, который уже несся со всех ног в медицинский отсек.

Пятнадцать g был предел для Стратега, и он, стиснув зубы, бросил «ласточку» в подпространство, выбрав маршрут, который вел к границам с не-гуманоидами и далее, на удаленную базу, хотя так далеко он не собирался. Он решил просто нагнать Первый Звездный флот, который медленно двигался в этом направлении. Сверившись с компьютером, Стратег определил точку, где он его перехватит.

Стратег сидел в личной каюте адмирала Рочева, командующего Первым Флотом. Они не спеша пили кофе. На столе стояла бутылка коньяка, но, сделав по глотку, они оставили ее в покое, как-то не пошло. Обстановка была сугубо официальной.

– Адмирал, скажите, сколько здесь процентов вранья, – нарушил молчание Стратег, положив на стол отчет о состоянии военного космического флота, открытый на той странице, где описывался Первый Флот.

Рочев встал, подошел к сейфу и открыл его. Достал небольшую папку и вручил ее Стратегу. На первом листе было изложено особое мнение адмирала Рочева по результатам работы комиссии. Адмирал оказался честен, в докладной записке он открыто заявлял, что комиссия приукрасила фактическое состояние кораблей, зачислив находящиеся на ремонте, на профилактике и даже списанные в состав действующего флота. Комиссия просто проигнорировала этот документ, а адмирал не сумел настоять, чтобы его включили в отчет. Закончив чтение, Стратег получил мини-диск с информацией об истинном состоянии Первого Флота. Двадцать минут ушло на знакомство с ним. Оторвавшись от ПНК, Стратег налил себе полстакана коньяка и разом осушил его.

– Что, настолько плохо? – поинтересовался адмирал.

– Лучше скажите, со Вторым и Третьим Флотами дело обстоит так же?

– Если не хуже.

– Тридцать, если не больше, процентов вранья. Вместо трех бумажных флотов в наличии оказалось только два. За это определенно кто-то ответит. Это уже не халатность и не очковтирательство. Это предательство.

Вместо ответа Рочев наполнил стаканы, и теперь они выпили вдвоем и потом еще долго ломали головы, как исправить ситуацию. Когда бутылка опустела, Стратег решил позабавить Рочева.

– «Пионер-4» был взорван изнутри, – мрачно произнес он.

– Предательство?

– Не верю. Здесь все намного сложнее. Ответ на этот вопрос мы получим не скоро.

– Информация засекречена?

– Не говорите об этом даже своим заместителям. Я еще не решил, скажу ли другим командующим, но вам надо знать. Я считаю, что в этом замешаны не-гуманоиды. Вы направляетесь патрулировать их границы, надо быть начеку. Они явно что-то замышляют.

Визит к адмиралу Монтгомери, командующему Третьим Флотом, который неспешно выдвигался навстречу врагу, также прошел на минорных тонах, лишь с той разницей, что пили виски и не так много. Предсказание адмирала Рочева сбылось: здесь дела обстояли еще хуже, и уже мало что можно было исправить, но Стратегу и Тактику нужно было знать правду. Нельзя планировать генеральное сражение, в котором будут принимать участие звездолеты, существующие только в воображении членов комиссии.

В последнюю очередь Стратег посетил адмирала Ямомото, и поступил так не случайно. Второй Флот двигался в направлении территории зеерян, туда, где сейчас выполнял свою трудную дипломатическую миссию Снежный Барс. Стратег решил застать его на полпути к Земле. В случае успеха миссии полученная информация могла иметь решающее значение.

Дела у Ямомото обстояли лучше, чем ожидал Стратег. Трудолюбивые азиаты каким-то чудом смогли сохранить и залатать свои корабли.

За чайными церемониями, бутылочкой саке и обсуждением планов предстоящей кампании время пролетело незаметно. Наконец дежурный офицер доложил, что корабль, прибытия которого с таким нетерпением ожидал Стратег, вышел из подпространства. Теперь осталось подождать еще двое суток – медики должны были привести экипаж в чувство. Стратег сгорал от нетерпения. Батя прислал ему условный знак, что миссия увенчалась успехом.

Земля. Снежный Барс снова в строю

Снежный Барс снова был в строю. Всю свою долгую жизнь он посвятил служению людям, сперва с оружием в руках, потом возглавляя руководство Совета Земли. Взвалив груз ответственности за дальнейшую судьбу своих начинаний на Стратега и убедившись, что тот справляется с этой ношей, Снежный Барс удалился на покой, поселившись в глуши новгородских лесов, где проводил время в раздумьях о смысле жизни, философствуя и пытаясь жить в гармонии со своей душой. Он не испытывал чувства одиночества. Редких визитов Стратега, а потом и Тактика, ему вполне хватало. Он устал от людей. Слишком много подлости и предательства, крови, насилия и убийств, равнодушия и черствости, себялюбия и зазнайства встретил он на своем пути. Годы заглушили боль потерь, а тишина, царившая в той глуши, где он обосновался, дала возможность расслабиться и заглянуть в глубь самого себя.

Получив вызов Стратега, Старик приступил к нехитрым сборам. Лишь сейчас, собираясь в дальний путь, он понял, что засиделся и вся эта суета опять была ему по душе. Ему предстояла чисто дипломатическая миссия, что и предопределило форму одежды. Когда «кузнечик» нагло приземлился чуть ли не на крышу лесной хижины и сержант Петров доложил о своем прибытии (как будто можно было этого не заметить!), перед ним предстал тот самый Батя, каким его все знали, когда он возглавлял созданный им Совет Земли, – подтянутый, решительный, волевой.

Бате предстояло преодолеть огромное расстояние, чтобы достичь территории зеерян, и сделать это надо было как можно быстрее, что представляло собой серьезную проблему, ведь, чем с меньшей скоростью движешься в подпространстве, тем раньше оно выбрасывает тебя в обычное пространство. Пассажирские лайнеры входят в подпространство с ускорением 4 g. Таков своеобразный аналог силы тяжести, который измеряет болевое воздействие подпространства на организм. 4 g может вынести практически любой здоровый человек. Военные звездолеты разгоняются до 7 g, в исключительных случаях до 8 g. Существуют особые компенсирующие кресла, снижающие болевое воздействие от 0,5 g до 1 g. В специальных саркофагах, находясь в бессознательном состоянии, можно ворваться в подпространство с ускорением 20 g, но после выхода из него требуется около двух суток, чтобы автоматика поэтапно вернула экипаж к жизни. Для военных кораблей это неприемлемо, представьте себе боевой звездолет, весь экипаж которого двое суток находится в невменяемом состоянии. Такие ускорения использовались в программах глубокой разведки, когда звездолет устремлялся за границы освоенного космического пространства. Один из них и залетел как-то давно на территорию зеерян, что чуть не привело к вооруженному конфликту, и только усилиями Бати, который смог убедить подозрительных и мнительных зеерян в мирных целях глубокой разведки, конфликт удалось замять.

Звездолеты могут входить в подпространство и с большим ускорением, но люди этих перегрузок не выдерживают даже в саркофагах, а транспортные корабли, управляемые автоматикой, разгоняются до 50 g легко, зато передвигаться они могут только по обустроенному маршруту. В освоенном космическом пространстве проложено множество космических дорог, оборудованных специальными буями, они-то и отправляют корабли в подпространство в нужном направлении. Вынырнув из подпространства у следующего буя, они, появившись на мгновение в обычном пространстве, отсылаются нанокомпьютером космического буя дальше. Такие маршруты были проложены от Земли до основных ее Колоний (но не до всех) и до каждой из космических станций типа «Пионер». Прокладка звездных маршрутов и их оснащение – дело дорогостоящее. На каждом из кораблей имелась Навигационная карта, которая давала возможность следовать определенным маршрутом. Полные карты имелись лишь на военных кораблях. Та карта, которую пытались захватить на станции «Пионер-4», была неполной, но она указывала путь к Земле.

Бате предстояло совершить перелет с использованием саркофага, и он уже занял место в нем. Через тридцать минут – время, необходимое для настройки приборов на индивидуальные параметры и длительность перелета, – он заснет, а очнется уже на территории зеерян. Чтобы отвлечься, он стал вспоминать эпизоды своей юности.

Его звали Снежный Барс и товарищи по оружию, и враги. Войска ООН вели бои с террористами и сепаратистами, укрывшимися в Гималаях на территории Непала. Отряд попал в засаду, и Снежный Барс с тремя уцелевшими бойцами оказались заперты в небольшой горной долине, среди снегов Гималаев. Покинуть ее можно было лишь по трем горным перевалам. По двум, расположенным с одной стороны, наступали бандиты. Спасение было на другом конце трехкилометровой долины, но Снежный Барс и его товарищи не успевали пересечь ее и воспользоваться спасительной тропой – враг настиг бы их раньше. Тогда два бойца вызвались взорвать заряды, чтобы, вызвав снежные лавины и камнепад, заблокировать дорогу врагам. У них не оказалось радиоуправляемых взрывателей, и сделать это можно было только ценой своей жизни. Снежный Барс с одним из бойцов преодолел уже треть пути, когда прогремели два взрыва, оборвавших две дорогие ему человеческие жизни. Лавина должна была похоронить под собой большую часть преследователей и закрыть доступ в долину. Трехкилометровый марш-бросок остался позади, и они начали взбираться к спасительному перевалу, когда стало ясно, что бандиты все-таки сумели прорваться в долину. Видимо, один из взрывов или запоздал, или вызвал лишь частичный сход лавины, но было ясно – они опять не успевали. И тогда третий боец стал закладывать оставшуюся взрывчатку, чтобы, дождавшись, когда Снежный Барс преодолеет перевал, взорвать ее и отрезать дорогу преследователям. Потом было еще много потерь, но эти трое добровольно пожертвовали своими жизнями, чтобы он, Снежный Барс, жил. Он навечно запомнил их имена: Игорь Иванов, Джон Рассел и Хау Ли.

Сержант Петров на своем «кузнечике» доставил Батю прямо с Байконура на околоземную орбиту. Ресурсы «кузнечика» не позволяли совершать длительные космические перелеты. На орбите его уже ожидал военный курьерский корабль, который и перенес своего единственного пассажира на военную базу, расположенную на обратной стороне Луны. Выделенный из резерва Стратега звездолет стартовал, как только Батя ступил на борт, настолько спешно осуществлялась операция. Все приготовления для подпространственного броска велись на ходу. Команда, летевшая вместе с Батей, уже находилась в саркофагах. Оставшиеся покинут корабль, когда тот достигнет ближайшей точки входа в подпространство. Вблизи Земли это строжайше запрещено. Наконец звездолет занял исходную позицию, от него отделился челнок, который был подобран кораблем сопровождения. Звездолет с характерным хлопком исчез в подпространстве, унося немногочисленную команду навстречу неизвестности. От успеха ее миссии во многом зависела судьба Земли.

Конфедерация зеерян

Новая смена только что заступила на свою трехмесячную вахту, и свободный гражданин Долотан-хван предвкушал, что проведет время, наслаждаясь покоем. Он радовался назначению именно на этот пост наблюдения, расположенный на границе республики Хван. Пост основали сравнительно недавно, после того как корабль из Солнечной системы вторгся на территорию Конфедерации, что едва не спровоцировало вооруженный конфликт. С тех пор люди ни разу не нарушали границ и условий заключенного соглашения, и этот пост считался одним из самых спокойных. Другое дело – посты на границе с Империей, где каждое дежурство было боевым. Прошло уже много лет с тех пор, как закончилась война между Империей и Конфедерацией, но мирный договор не был подписан, и, помня о вероломном нападении, зееряне тщательно охраняли эти рубежи.

Пост располагался на территории республики Хван, поэтому его начальником был ее представитель, как и большинство экипажа. Согласно законам Конфедерации зеерян, на таких объектах должны присутствовать как минимум три наблюдателя от других республик. В этот раз это были представители Демократической республики Револьд, Народной республики Тэ и Поднебесной Республики Сям. Даже на службе они носили национальные одежды, настолько боялись потерять свою индивидуальность. Наличие контролеров объяснялось тем, что входящие в состав Конфедерации республики не доверяли друг другу, опасаясь сговора с противником.

Долотан-хван уютно расположился в апартаментах начальника поста, собираясь провести время за чтением классического труда «Философия демократии», когда совсем некстати раздался сигнал тревоги – произошло несанкционированное вторжение. Пока он добрался до рубки управления, сигнал тревоги смолк. Дежурный офицер доложил, что у приемного буя появился корабль из Солнечной системы, и у него есть пропуск. Долотан-хван вызвал в рубку наблюдателей и вывел на дисплей соответствующую инструкцию. К прибытию наблюдателей он успел с ней ознакомиться.

– Свободные граждане, – начал он свою речь, – у приемного буя – корабль людей. У него есть на это разрешение. Его экипаж будет около двух суток находиться в бессознательном состоянии. Согласно инструкции, мы должны окружить этот звездолет боевыми кораблями и сообщить о его прибытии главному координатору комитета по связям с человечеством. Какие будут предложения?

– Наблюдатель от республики Револьд предлагает открыть дебаты.

– Прошу голосовать, – исполняя роль секретаря своеобразного собрания, произнес Долотан-хван.

– Двое – за, двое – против, – подвел он итог. – Дебаты отменяются. Какие будут еще предложения?

– Представитель республики Сям ставит вопрос на голосование.

– Трое – за, один – против. Переходим к голосованию.

– Наблюдатель от республики Тэ настаивает на тайном голосовании.

– Один – за, трое – против. Голосование будет открытым. Предлагаю голосовать сразу по всем пунктам инструкции.

– Двое – за, двое – против. Предложение не проходит. Переходим к голосованию по первому пункту инструкции. Кто за то, чтобы выставить оцепление из шести боевых кораблей?

– Протестую, – подал голос Тон Том Сям.

– Протест принят. Уточняю. Кто за то, чтобы выставить боевое оцепление?

Единогласно. Согласно инструкции в оцеплении должно быть шесть кораблей. Какие будут предложения?

– Представитель Револьда считает, что и пяти будет достаточно.

– Голосуем. Трое – за, один – против. Принято. Дежурный офицер, – отдал приказ Долотан-хван, – свяжитесь с ближайшей военной базой и вызовите пять боевых кораблей к приемному бую.

– Предлагаю сделать перерыв в заседании, – высказался Тон Том Сям.

– Принято единогласно.

Все разошлись по каютам, чтобы оттуда связаться со своим начальством и доложить об итогах голосования. Через час все снова собрались в рубке управления.

– Кто за то, чтобы продолжить процесс голосования? – принялся выполнять свои обязанности Долотан-хван, – трое – за, один – против. Ставлю на голосование второй пункт инструкции, согласно которому мы должны оповестить главного координатора комитета по связям с человечеством…

После часовых дебатов было решено, что главного координатора беспокоить не обязательно, а достаточно просто передать сообщение в комитет, который и решит его судьбу. Довольные проделанной работой, Долотан-хван и все три наблюдателя отправились ужинать.

Свободный гражданин Филон тот У решил навестить Мелон У, секретаршу комитета, в котором он числился, с намерением уговорить ее провести с ним этот вечер, а если повезет, то и всю ночь. У них оставалось еще время, чтобы до конца рабочего дня успеть в комитет по общению между полами – написать заявление, что если между ними сегодня произойдет близость, то по обоюдному согласию, и ни одна из сторон не имеет права обвинить другую в попытке соблазнить, приставании или изнасиловании. Мелон У оказалась на месте, но ее замучила мигрень, стол был завален всевозможными бумагами, и ни о каком свидании не могло быть и речи. Уже прощаясь, Филон тот У машинально взял в руки одну из валявшихся на столе бумаг. Это оказалось сообщение с поста наблюдения о прибытии корабля из Солнечной системы.

Филон тот У не только работал в комитете, но и был Чрезвычайным и Полномочным послом Конфедерации зеерян. Именно он принимал участие в улаживании конфликта, когда корабль из Солнечной системы вторгся на их территорию. Он же и подписал пропуск на одно посещение, которым люди сейчас воспользовались. Схватив депешу, он на ходу послал воздушный поцелуй и отправился в космопорт столицы Конфедерации. К исходу вторых суток он прибыл на наблюдательный пост. Через час появились и военные корабли, правда, только четыре. На звездолете людей царило оживление, а это означало, что экипаж уже покинул саркофаги и Филону тот У не придется ждать.

Снежный Барс очнулся в саркофаге, крышка которого уже была открыта. Процесс поэтапного вывода из состояния анабиоза закончился. Превозмогая небольшую боль в затылке и слабость в суставах, он встал и принял ионный душ. Почувствовав бодрость, Батя прошел в командную рубку и включил экран внешнего обзора. Боевые звездолеты зеерян пока не появились. Снежный Барс усмехнулся, понимая, что вопрос еще находится в стадии согласования и голосования. Через сутки прибыл курьерский корабль, а еще через час четыре боевых, в форме дисков, корабля со всех сторон окружили земной звездолет. Снежный Барс, одетый в парадный фрак, готовый к роли Посла Земли, поджидал гостей.

Снежный Барс и Свободный гражданин Филону тот У, он же Чрезвычайный и Полномочный посол Конфедерации зеерян, приветствовали друг друга как старые знакомые. Обменявшись церемониальными фразами, они приступили к дружеской беседе.

– Вы по-прежнему Конфедерация победившей демократии? – полушутливо спросил Посол Земли.

– За это время, – на полном серьезе отвечал Филон тот У, – наша демократия значительно укрепилась.

– Вы теперь голосуете по каждому поводу?

– Еще нет, но мы на верном пути.

– А вы голосуете, кто отец родившегося ребенка?

– Нет, – удивился зеерянин.

– Проводите генетические тесты или как?

– Мы устанавливаем отцовство со слов женщины.

– Какая доверчивость, – Снежный Барс еле сдержался, чтобы не рассмеяться.

– Пожалуй, вы правы, – не оценив шутки, задумался Филон тот У. – Я выйду с соответствующей инициативой в комитет по установлению отцовства.

– А кто будет голосовать, – поняв, что пошутил неудачно, спросил Батя, – соседи или депутаты?

– Этот вопрос требует отдельной проработки, – растерянно проговорил посол.

– Предлагаю сменить тему, – решив, что нормы приличия соблюдены и можно переходить к делу, сказал Снежный Барс.

– Согласен. Что заставило людей воспользоваться одноразовым пропуском? Причина должна быть серьезной.

– Нам нужна помощь Конфедерации.

– Вам известно, что наши контакты с землянами сведены к минимуму.

– Я думаю, что на этот раз мы ее получим, хотя бы в виде необходимой нам информации.

Посол Земли включил отредактированную запись атаки на космическую станцию «Пионер-4», пристально наблюдая за реакцией зеерянина, чтобы, независимо от того, что он скажет, сразу определить, знаком ли ему враг.

На экране появились небольшие корабли, которые безуспешно атаковали станцию. Сомнений не было. Посол и не пытался скрыть, что они ему хорошо знакомы, а когда он увидел огромную фигуру в боевом скафандре, широкие плечи, выдающуюся вперед грудную клетку, зеленое лицо неандертальца и красные глаза, наполненные злобой, то вскрикнул от ужаса.

– У тебя есть тот самый напиток, забыл, как он называется? – придя в себя минут через десять и перейдя на «ты», прохрипел посол.

– Ты имеешь в виду водку? – спросил Снежный Барс.

– Да, да. Напиток, который называется водка. Сейчас самое время, как вы говорите, принять по сто грамм. Когда я расскажу, в чем дело, настанет и твоя очередь вспомнить про водку.

Снежный Барс отдал распоряжение накрывать на стол, еще когда Филон тот У только поднимался на борт звездолета. Теперь они прошли в кают-компанию, где уже все было готово. Насколько Батя помнил по прошлому визиту, крепких алкогольных напитков в Конфедерации не существовало. Имелись только шипучие, типа сидра, несколько сотен сортов, очень вкусных, но все не более десяти градусов, и какая-то бурда, отдаленно напоминающая прокисшее пиво. Снежный Барс знал, что от водки посол быстро захмелеет и станет разговорчивым, что сейчас и требовалось, да и зеерянин, похоже, был не против. Батя шутил, что во время своего первого визита именно водка помогла избежать вооруженного конфликта между Землей и Конфедерацией зеерян. Когда сперва Филон тот У, а потом и те, от кого во многом зависело решение, дегустировали этот напиток, послу Земли удалось убедить их в дружеских намерениях землян и в том, что корабль вторгся случайно, по незнанию. Они поверили или сделали вид, что поверили, но конфликт был улажен, а с Филоном тот У они расстались почти что друзьями.

Все это Снежный Барс вспомнил, разливая по первой рюмке отборной, хорошо охлажденной русской водки.

– Империя рэмов – вот кто на вас напал, – заговорил посол после третьей рюмки.

– Насколько они сильны?

– Им нет равных. Во всей Вселенной никто не может им противостоять. Они захватили и уничтожили не одну цивилизацию. Мне жаль вас.

– Если я правильно понял, у вас с ними тоже был конфликт? – спросил Снежный Барс, наполняя рюмки.

– Конфликт? Это было полномасштабное вторжение, – ответил зеерянин, выпив очередную рюмку. Было заметно, что он начинает пьянеть.

– Но вы же смогли дать им отпор?

Посол показал жестом, что хочет еще выпить.

– Отразили, – мрачно произнес он, залпом осушив рюмку, – но если бы ты знал, чего это нам стоило. Я понимаю, к чему ты клонишь, – уже заплетающимся языком продолжил он, – но вы на это никогда не пойдете.

– Вы применили против них какое-то сверхмощное оружие, – выждав, пока посол выпил очередную порцию, не унимался Батя.

– Если бы только против них. Вот скажи мне, ты мог бы взорвать свою родную планету вместе с десятью миллиардами людей, которую захватил неприятель? Ты решился бы уничтожить врагов, заплатив за это такой ценой?

– Нет, – коротко ответил Снежный Барс.

– А мы взорвали целых три планеты, захваченные рэмами. Более двадцати миллиардов жизней. Только после этого рэмы в панике бежали, побросав все. С тех пор мы о них ничего не слышали. Вот какое сверхмощное оружие мы применили.

После этого долго пили молча. Снежный Барс понимал, что это оружие, даже если случится невероятное и его им дадут, бесполезно. Люди никогда не решатся его применить.

– Ты еще просишь о помощи? – нарушил молчание посол.

– Да, прошу. Но мне не надо оружия. Мне нужно как можно больше информации об этой Империи, способах ведения войны, технико-тактических данных их кораблей, вооружении.

– Информация у нас есть, но вряд ли Совет Конфедерации согласится вам ее предоставить. Даже если произойдет чудо и согласие будет получено, уйдут годы на дебаты, голосование, ратификацию. К тому времени вам все это будет уже без надобности.

– Ты считаешь, что у нас нет шансов выстоять против Империи рэмов?

Вместо ответа Посол молча выпил.

Снежный Барс решил, что пора пустить в ход последний аргумент, подсказанный ему Стратегом:

– Если я не ошибаюсь, рэмы до сих пор остаются врагами Конфедерации. Теперь это и наши враги. Враг твоего врага – кто он тебе? Попробуй ответить на этот вопрос.

– Мы не можем официально признать вас своими друзьями, – в задумчивости произнес зеерянин.

– Не надо признавать. Главное понять, что, передав нам сведения об Империи рэмов, вы поможете не только нам, но и самим себе. Пусть мы даже проиграем эту войну, но, так или иначе, сильно ослабим вашего врага. Выиграет ли от этого Конфедерация? А если нам улыбнется удача, будет ли от этого и вам польза? Задумайся над этим.

Посол уже совсем опьянел, но, как оказалось, еще мог здраво рассуждать.

– Хорошо, ты меня убедил, я пойду на должностное преступление во имя интересов Конфедерации и передам тебе все сведения об Империи рэмов, не спрашивая на это разрешения. Готовься к отлету через три дня.

Филон тот У сдержал свое слово, и ровно через трое суток они снова сидели за накрытым столом. Посол сразу же передал обещанную информацию.

– Надеюсь, это вам поможет, – произнес он печально.

На это раз пили не так много. Произнесли несколько официальных тостов, поговорили обистории своих цивилизаций и стали прощаться.

– Я решил дать тебе еще один одноразовый пропуск на территорию Конфедерации, и у меня такое предчувствие, что ты скоро воспользуешься этим приглашением. Я искренне желаю вам победы, но не верю в нее. В этом конфликте Конфедерация будет соблюдать нейтралитет. Сделай так, чтобы рэмы никогда не узнали, что мы предоставили вам сведения о них, – сказал Филон тот У.

На прощание они крепко пожали друг другу руки, по земной традиции, и почесали друг другу за затылком, как это делали, расставаясь, зееряне.

Стратег. Размышления: силы, действующие во Вселенной. Хранители

Стратег размышлял о силах, незримо присутствующих во Вселенной. С этими цивилизациями (силами, явлениями или чем-то еще) непосредственного контакта не было, но они оставляли явные следы своего присутствия. Первыми в его коротком списке стояли Хранители. Так он назвал их, полагаясь на свою интуицию.

Проявление сил. Стратег трижды сталкивался с объектами, которые создали Хранители: таинственный объект под номером один, на котором он прошел испытание, а потом обучение, и оба Лабиринта – Лабиринт Страха и Лабиринт Любви.

Скрытность. Хранители не таились. На всех трех созданных ими объектах стояло их клеймо.

Знание о существовании Стратега. Бесспорно. На первый объект он получил своеобразное приглашение (правда, тогда он не был Стратегом), а после прохождения Лабиринта Любви к нему уже обратились по имени – Стратег.

Отношение к Стратегу. Явно дружеское.

Возможность контакта. Стратег не исключал такую возможность в будущем.

Враг идентифицирован

Снежный Барс, зная, что после броска в подпространство двое суток пробудет в бессознательном состоянии, послал Стратегу знак об успешном выполнении своей миссии. Счет шел уже на дни, и на случай, если Стратег решит встретить корабль, он спрятал информацию в хорошо защищенном, доступном только Стратегу месте. Они заранее договорились, что Батя передаст все сведения лично ему и больше ни с кем не станет говорить об этом полете. На корабле имелось лишь одно надежное место – капитанский сейф. К нему и направился Стратег. У него с Батей уже много лет существовал общий шифр, который они использовали, передавая друг другу свои секреты. Они не стали ничего придумывать, просто взяли код, используемый военными для уничтожения Пакета: сто один символ по памяти и с первой попытки. Любой дежурный офицер, даже если его разбудили среди ночи или если он смертельно ранен, обязан справиться с этой процедурой. Но кому придет в голову, что для того, чтобы открыть сейф, надо набрать именно этот код?

Стратег уверенно ввел код доступа, правда, у него было три попытки, сейф – это все-таки не Пакет. Он справился с первого раза и обнаружил внутри странный прозрачный кристалл. Не было сомнений, что он принадлежал зеерянам и на нем записана какая-то информация. Сверхмощные компьютеры на корабле Стратега, «ласточке», куда он перешел, почти сутки занимались расшифровкой. Это время Стратег провел с адмиралом Ямомото, командующим Вторым Звездным флотом.

– Мы сможем рассчитывать на помощь зеерян? – поинтересовался командующий. – Ведь информацией они, похоже, поделились.

– Я бы на это не очень рассчитывал, во всяком случае на первом этапе. Скорее всего, они предпочтут соблюдать нейтралитет.

– Нейтралитет нейтралитету рознь.

– Вы правы, адмирал. Относитесь к ним скорее как к сочувствующим, чем как к недоброжелателям, но не очень доверяйте им.

– Очень четкая рекомендация.

– Сам знаю, что сказано слишком туманно, но мы почти ничего не знаем о зеерянах и еще долго будем оставаться в неведении.

Неспешный ход беседы был прерван легким покалыванием у Стратега в затылке – кто-то пытался ему передать мыслеобраз. Ямомото понимающе кивнул и удалился. Стратег закрыл глаза и представил белоснежную простыню. Пульсация перешла в легкое покалывание, и перед его взором возникла не очень четкая картинка.

Латинская буква «Z» мигала разноцветными огоньками, а нижняя и верхняя перекладинки вращались с определенной скоростью. Это было сообщение от агента из Конфедерации зеерян.

Появилась голубка мира Пикассо. В ее сторону летела стрела с вопросительным знаком над ней. Агент предупреждал, что Земле угрожает опасность, но точными данными он не располагает.

Дождь сменился снегом, выглянуло солнце. Та же стрела поражала маленькую букву «z». Опасность для Земли исходила от противника, с которым в прошлом у зеерян был конфликт.

Большая буква «Z» покинула свое расположение среди множества маленьких букв «z» и устремилась за стрелой. Агент покинул Конфедерацию зеерян и отправился в расположение неизвестного противника.

Стратег потер руками виски. В голове ощущалась легкая тяжесть – плата за использование мыслеобразов. Теперь стало понятно, почему агент так долго не выходил на связь. Получив важную информацию, он был вынужден срочно покинуть Конфедерацию, чтобы отправиться в стан предполагаемого противника. Не имея в этот момент доступа к ментальному усилителю, он послал отложенный мыслеобраз. Мыслеобраз может быть записан на носитель и вставлен в прибор, который заменяет ментальный усилитель. Сообщение передается через некоторое время, когда прибор аккумулирует достаточно энергии.

Очередное покалывание заставило Стратега сосредоточиться. На белой простыне появилось теперь уже четкое изображение.

Полупрозрачное существо, парящее среди облаков, вдруг ожило. Облака стали меняться местами в определенной последовательности. Сообщение пришло от агента, внедренного к призракам.

Голубка мира Пикассо падает, внезапно сраженная неизвестно кем. Силуэт призрака направляется в сторону нападавших. У не-гуманоидов были с ними контакты.

Силуэты призрака и неизвестных то начинают драться, то расходятся. Нет, они не союзники. У них у самих состояние на грани конфликта.

Дождь сменился снегом, выглянуло солнце. Силуэт неизвестного нападает на маленькие буквы «z». Ага, это стародавнему врагу зеерян неймется, и он снова рвется в бой. Значит, Стратег угадал, отправив Батю к зеерянам. Тем ценнее должны быть добытые им сведения.

Адмирал Ямомото не возвращался, решив, что Стратегу захочется подольше побыть наедине со своими мыслями.

Студенческие годы Стратега. Ленинград

Вот и закончилась школьная пора. Пришло время вступать во взрослую жизнь. Выбор Александра озадачил всех его приятелей, и они стали его дружно отговаривать.

– Ну ладно, огромный конкурс тебя не смущает, но по полгода без девчонок ты точно не выдержишь.

– Не надо только меня убеждать, что коллекционирование юбок – это цель жизни.

– Не скажи, совсем без женщин тоже не сладко. Правда, на время учебы ты этим добром будешь обеспечен сполна. Девчонки просто с ума сходят по курсантам «Макаровки».

Уговоры не помогли, и Александр поступил на судоводительский факультет, решив стать штурманом дальнего плавания. Нет, не военным. Армию он на дух не переносил. Он подался в торговый флот – подальше от людей, да и мир хотелось повидать.

Увы, уже очень скоро он понял, что флот не для него. Их отправили возить песок из Финского залива. Небольшие буксирчики времен царя Гороха цепляли по паре шаланд и отправлялись в залив на поиски землесоса. Загрузившись песком наполовину с водой – назад в город. Александр попал на буксир немецкой постройки – «Художник Саврасов». Понятно, что все называли его «Савраской». Работа нехитрая, вот только все команды почему-то отдавались матом. Моряки не просыхали от пьянки и разговаривали только о бабах. Уровень интеллекта был угрожающим, точнее сказать отсутствовал. Александр понял, что полгода в таком обществе – прямой путь в психушку или, как и все, – пьянка, мат и только о бабах, что ничем не лучше.

Скучать во время практики не приходилось. Комические происшествия чередовались с трагическими. Они стояли у причала в угольной гавани. Александр драил палубу. Боцман рядом покуривал. Они о чем-то болтали. Внезапно юноша обратил внимание, что один из буксиров на полном ходу летит по узкой полоске воды между стоящими по обе стороны судами. Боцман стоял спиной к воде и этого не видел.

– Разве здесь можно так быстро?! Ведь кругом знаки «тихий ход»… – не успел договорить молодой практикант, как боцман буквально накрыл его своим телом и повалил на палубу.

«Савраску» плавно вдавило в воду. Спружинив, он рванулся вверх. Железные швартовые напряглись, сдерживая суденышко. Один из тросов соскочил с кнехта и просвистел на головами лежащих на палубе. Потом Александр с боцманом долго рассматривали вмятину, оставленную в стене рубки. Другим повезло меньше. На соседнем буксире один из матросов не успел среагировать на опасность. Его тело рассекло, словно секирой, под острым углом. Нижняя часть продолжала держаться на ногах и по инерции сделала еще несколько коротких шажков, тогда как верхняя, с выпученными от удивления глазами, падая, извергала потоки мата.

Вечером, среди угольных куч, все дружно и зло избивали капитана злосчастного буксира. Он напился до чертиков и сам встал за штурвал. К этому времени он еще окончательно не протрезвел и никак не мог понять, за что его так…

Еще один несчастный случай произошел через неделю. На этот раз в заливе. Штормило. «Савраска» с двумя порожними шаландами швартовался к землесосу. На шаландах имелись свои экипажи, состоящие из двух человек. Зачастую это были семейные пары, и шаланда для них была и рабочим местом, и домом. Заводя швартовый на кнехт, шкипер, и без того нетвердо стоявший на ногах, умудрился поскользнуться. Рука соскользнула, попав между железным тросом и кнехтом. Пальцы срезало как бритвой. Жена забилась в истерике. Пришлось спустить на шаланду двух человек с «Савраски» для оказания помощи. Стянув с руки несчастного, корчившегося от боли шкипера остатки брезентовых рукавиц, обрубки пальцев обработали водкой. Трехэтажный мат огласил окрестности, сливаясь с криком чаек. Остатки водки влили ему в горло. Все-таки водка незаменима в медицинских целях.

Согласно инструкции во время закачки пульпы с землесоса на шаланде должен находиться хотя бы один человек. Жена шкипера в себя так и не пришла, и на шаланду отправили Александра. Вроде бы и делать ничего не надо, просто стоять. Обозначать свое присутствие на шаланде. Выпавшие из рукавиц пальцы с железной палубы никто убирать не стал. Они так и лежали в лужице крови и, казалось, шевелились под непрекращающимся мелким дождичком. Александра мутило от этой картины.

Система стимулирования была четко отлажена – месячные, квартальные и годовые премии за перевыполнение плана и за победу в соцсоревновании. Чтобы их получить, зачастую пренебрегали правилами мореплавания, шли на всевозможные уловки и приписки. Фарватер в Финском заливе с обеих сторон обрамлен скальной породой. Немного в сторону, и пропорешь днище. Другое дело, когда ветер с залива нагонял воду, и ее уровень повышался. Тогда можно было, игнорируя все предписания, рвануть напрямую, в погоне за планом. Радиосвязь на мостике всегда включена. Переговоры между судами, диспетчерской и метеоцентром доступны для всех.

Александр нес вахту в одиночку. Капитан уже вполне доверял ему. Услышав, что уровень воды позволяет, практикант, не задумываясь, пошел напрямик, оставив фарватер в стороне.

– Да что ты тут вытворяешь?! – ворвался кг питан на мостик. – Ты разве не знаешь, какой тут фарватер? Зараз днище пропорем… – и далее матом.

– Уровень воды плюс полтора метра, – растерянно ответил Александр.

Проверив данные, капитан успокоился и принялся поучать молодого практиканта:

– Опытный рулевой и на полметра в сторону не свернет без команды штурмана. Не возьмет на себя такую ответственность, будь он хоть трижды уверен, что это безопасно. Усвой раз и навсегда. Не бери на себя лишнюю ответственность.

Капитан был хоть и достаточно молодой, но опытный. Его списали с судов загранплавания за связь с поварихой. На «Савраске» он отбывал наказание. Вообще такие буксиры для командного состава были своего рода штрафбатом, или отстойником.

Александр стоял за штурвалом. Его смена уже подходила к концу, когда им наперерез рванулась яхта. Наученный опытом, он сразу вызвал капитана. Тот было с порога обрушился с матюгами, недовольный, что его разбудили, но, завидев обнаглевшую яхту, приободрился.

– Сейчас будет весело, – забрав штурвал в свои руки, прорычал морской волк и, увеличив обороты, повел «Савраску» на таран.

На яхте засуетились, а сама она заметалась по фарватеру. Опытный капитан умело отсекал все пути для маневра. Фарватер хоть и широкий, но его пределы не покинешь – там камни, и об этом все знали. На палубе собралась вся небольшая команда, подзадоривая капитана.

– Да там полно баб, – раздался боевой клич старпома, вооруженного биноклем.

– На абордаж! – завелся кэп, и все бросились по местам.

– «Савраска», вперед! – дружно орал полупьяный экипаж.

Наличие женщин на борту предрешило участь яхты. Уже прижатая к поворотному бую, она выбросила белый флаг, который при ближайшем рассмотрении оказался женскими трусами.

– Эй, на яхте! – включив громкую связь (то бишь матюгальник), старпом взял на себя руководство абордажем. – Принять носовой конец!

До смерти перепуганная команда яхты безропотно подчинилась. Через пару минут суденышко оказалось прочно пришвартованным к «Савраске». На палубу захваченного плавсредства спустилась абордажная команда. Первым делом конфисковали все спиртное на борту, а его там оказалось немало.

– За нарушение правил судоходства, – проорал капитан в матюгальник, – спиртное и женщины конфискуются!

Женщины стали весело перебираться на борт буксира. Им и самим понравились лихие моряки с буксира, и они только ждали момента, чтобы покинуть трусливый экипаж яхты.

– Ну что, мои маленькие, придется вам сегодня поработать, – поправляя купальник, пролепетала рыженькая девчушка.

– Да уж, действительно маленькие, – огрызнулся боцман. – Мужики, мы каких-то плоскодонок подцепили. То ли дело четвертый размер. Маешь вещь!

– Ой, а на этой трусиков нет! – удивленно воскликнул один из матросов, помогая одной из девах перебраться на борт буксира.

– Их пришлось снять, чтобы капитулировать, – последовал задорный ответ.

– А это что еще за Фенечка с мыловаренного завода? – возмутился старпом, принимая очередную девицу на борт.

– Ничего, под водку сойдет, – возразил ему кто-то.

– Не бывает некрасивых женщин. Бывает мало водки, – пробурчал капитан.

Это была просто компания бабенок, которых «снял» для прогулки на форты незадачливый экипаж яхты.

Загрузившись по самую ватерлинию спиртным и женщинами, «Савраска» мгновенно превратился в плавучий бордель. Плавучим он, правда, оставался недолго. Нажравшись, капитан пустил за штурвал одну из девах, и та мгновенно посадила буксир на мель. Движок никто не заглушил, и тросы намотались на винты. С высоко поднятым носом буксир гордо возвышался над отмелью в паре километров от берега. «Савраска» встал на дыбы! Пока спиртное не закончилось, это мало кого волновало. Голые бабы перебегали из одной каюты в другую, пустые бутылки не давали пройти по палубе.

– После первой не закусываю! – послышалось из каюты капитана, и рыжая девчушка вылетела за дверь.

– Между первой и второй перерывчик небольшой! – вопила пьяная команда, меняясь каютами, то есть женщинами.

– Сиськи по пуду, работать не буду! – вторили женские голоса.

– Хочешь жни, хочешь куй – все равно получишь… – взрывался мужской хор.

Повариха, которая до этого давала только капитану, пустилась наверстывать упущенное, бросив свои кастрюли. Команда кротко перешла на подножный корм, сочтя прилежно уплачиваемую ей неустойку вполне достаточной.

На второй день, взяв голых девах за руки и за ноги, матросы дружно выкинули их за борт, перейдя к водным процедурам, то есть утехам в воде.

– Плоскодонки, за мной! – вопил боцман, плюхаясь в воду своим толстым брюхом.

– Потаскушки, за мной! – вторил ему старпом.

Маркони, радист по-сухопутному, совсем одурев, передавал в эфир: «Помогите, насилуюсь!» Экипаж шаланды, семейная пара, заперся в своей каюте, стойко отражая лихие наскоки мужиков и настойчивые уговоры женщин.

Когда женщины наконец захотели одеться, всем дружно пришлось искать нижнее белье. Какой-то шутник спустил флаг и повесил на флагшток все трусики и бюстгальтеры. Новый флаг более соответствовал назначению судна.

Оргия продолжалась трое суток, до тех пор, пока уже стало совсем уж подозрительным скрываться от начальства, ссылаясь то на непогоду, то на плохую связь.

Через неделю экипаж «Савраски» дружно отправился в диспансер. Нет, не в психоневрологический, хотя психушка по ним давно плакала, а всего лишь в кожно-венерический…

Вылечившись, Александр бросился в деканат забирать документы. Лучшего студента просто так отпускать не захотели. Пришлось купить у врача справку о профессиональной непригодности по состоянию здоровья…

Со следующего курса он уже учился в одном из экономических вузов города, несмотря на увещевания школьных приятелей:

– Ты бросаешься из крайности в крайность. То в море, где полгода без женщин, то теперь выбираешь себе просто женскую специальность. Сперва будешь в группе единственным парнем, потом, на работе, единственным мужиком в отделе. Зачем тебе это? У тебя вроде и так по женской линии все в полном порядке – вагон и маленькая тележка в придачу.

– При чем тут ваши бабы? Я просто ищу себе специальность по душе…

Александр верил, что за экономикой будущее, что именно экономисты вскоре будут востребованы. Конечно, не сейчас, не во времена развитого социализма, когда экономикой даже и не пахло. Своей специализацией он выбрал перспективное планирование, стратегические аспекты развития экономики.

Перевод в другой институт дался с трудом. Программы полностью не совпадали, а переходить надо было на тот же курс, иначе грозила армия. Александр понимал, что его взяли, скорее, ради смеха. Чтобы остаться в институте, ему надо было сдать за два с половиной месяца 15 экзаменов и зачетов, при этом от посещения лекций его никто не освобождал. Каждый пятый день – очередной экзамен!

Он оказался единственным парнем в группе, и девчонки радостно взяли над ним шефство, снабжая конспектами и набиваясь в репетиторы. Конспекты он брал с благодарностью, но от иной помощи отказывался – привык до всего доходить сам. Читать конспекты он начинал с конца, с последней лекции. Ничего не поняв, начинал разбираться, и в итоге первые страницы можно было не читать, этот материал он уже знал. Ему было главное понять логику нового предмета, после чего он смело шел его сдавать. Он обладал уникальной зрительной памятью и, чтобы лучше запоминать, рисовал на полях. Когда на экзаменах попадался незнакомый билет, он усилием воли мысленно восстанавливал перед собой нужную страничку конспекта, вспоминая, какой на ней рисунок, и начинал «списывать» прямо из своей памяти.

Получая назад изуродованные конспекты, девчонки поначалу выражали неудовольствие, но, получив компенсацию, прощали и настойчиво предлагали следующий конспект. В «Макаровке» волосы приходилось стричь, но теперь Александр опять отрастил их и больше с ними не расставался.

Он по-прежнему с трудом решался на что-то новое. Долго размышлял, принимая решения, зато потом его было не остановить. Он очень быстро всему учился, и у него получалось лучше, чем у других.

После того как он на отлично сдал все хвосты и следующую сессию, жизнь вошла в нормальную колею, и он остро понял, как ему недостает настоящих друзей, с которыми было бы интересно. Друзей с его уровнем интеллекта, его интересами и устремлениями…

Враг идентифицирован (продолжение)

Прибежал сержант Петров и доложил, что компьютер закончил обработку кристалла. Стратег уединился на своей «ласточке», приказав сержанту никого на нее не допускать. Прошло более суток, прежде чем он появился на адмиральском флагмане. На лице никаких эмоций. В военной форме, которая сидела на нем как влитая. Решительная походка и стальной взгляд. Снежный Барс уже вышел из анабиоза и вместе с адмиралом Ямомото баловался саке. Увидев Стратега, он сразу понял, что произошло самое страшное. Он знал это состояние, в котором пребывал Стратег. Последний раз Снежный Барс видел Стратега таким, когда похитили его возлюбленную. Стратег терпеть не мог военную форму, был всегда внешне расслабленным, почти вялым и флегматичным – взгляд мягкий, оценивающий, с большой долей иронии. Всегда, но не сейчас.

– Извините, адмирал, но нам нужно уединиться, – жестом показывая Бате, чтобы тот следовал за ним, сказал Стратег.

Оказавшись на «ласточке», они крепко обнялись.

– С возвращением, Батя. Ты как всегда оказался на высоте.

– Это не я, это русская водка, – попытался пошутить Снежный Барс. – Неужели все настолько плохо?

– Ты привез нам страшные вести. Но лучше знать заранее, что тебя ожидает, чем питать иллюзии. По крайней мере последние из них ты развеял.

– Зеерянин не обманул? Информация стоит выпитой им водки?

– Да. Этой информации цены нет. Зеерянин постарался на славу. Сведения о боевых кораблях, их вооружении, примерная численность. Общие сведения об Империи, способах ведения войны. Правда, всем этим данным около ста лет, но он утверждает, что за истекший период в Империи рэмов новых видов оружия появиться не могло. Это довольно странно. Земля за это время совершила головокружительный скачок в военном плане. Может, у них там застой или они репрессировали всех своих ученых? На Земле такое случалось… Он тебе ничего на словах не объяснял?

– Нет. Он только назвал имя врага и сказал, что сочувствует нам.

– Не слышал, чтобы у зеерян было развито чувство юмора. Он ничего не предложил, кроме сочувствия?

– Только еще один одноразовый пропуск.

– Буду иметь в виду. Почему-то мне кажется, что мы скоро воспользуемся им.

– Вручая его мне, зеерянин сказал примерно то же. Ты куда сейчас?

– Мне пора пообщаться с Тактиком.

– Возьмешь меня с собой?

– Нет, Батя. Я пойду на пределе, на всех 15 g, тебе незачем второй раз подряд впадать в спячку. Отправляйся на Землю. Ты мне вскоре понадобишься.

Крепкое мужское рукопожатие, и они расстались. «Ласточка* покинула расположение Второго Флота и стала набирать скорость, чтобы ворваться в подпространство. Стратег спешил на встречу с Тактиком – пора было обсудить план генерального сражения и всей предстоящей войны. Теперь он знал имя врага – Империя рэмов, и готовился дать ему отпор.

Империя рэмоб. Блистательная Белая Рэмия. Променада. Ландо и Наставник

Космодром Белой Рэмии работал в напряженном режиме. Впервые за много десятилетий созывался Большой Хурал. Пространство вокруг планеты кишело парадными звездолетами всех белых кланов. Один за другим они заходили на посадку. Все происходило в строгом соответствии с регламентом. Вначале приземлились огромные корабли пяти Великих кланов, и первым среди них – клан Донов. Оказавшись на планете, они сразу начали подготовку к парадному шествию. Прямая как стрела, Променада на всем своем протяжении, около трех километров, была застроена многоярусными трибунами. Сегодня они были заполнены до отказа. Никто не хотел пропустить столь красочное и редкое зрелище. Любой клан, прибывая на Рэмию с официальной миссией, проходил парадным шествием по Променаде, но чтобы все Великие кланы, а заодно и кланы второго плана за один день – такое мало кто мог припомнить.

Ландо совсем недавно исполнилось двенадцать лет, и он был очень горд, что может присутствовать на парадном шествии – небывалая честь для желтого рэма. Вместе со своим наставником он разместился почти на самом верху переполненной трибуны. Не самые лучшие места, но это его мало волновало. Скоро он увидит торжественный проход всех Великих кланов. Из его однокашников никто ни разу не был на Рэмии, не говоря уже о Променаде. Ему будет чем похвастаться перед ними.

– Наставник, вы слышите? Фанфары! – нетерпеливо дергая его за рукав, воскликнул Ландо. – Сейчас начнется шествие?

– Торжественные фанфары всегда величественно возвещают о начале парадного прохода по Променаде, – важно ответил Стадирэм.

– Наконец-то! Первым пойдет Царствующий клан? А я увижу самого Императора?

– Спешу тебя разочаровать, мой юный и нетерпеливый ученик. Императорский, Царствующий клан Сиров в этом великолепном параде не участвует. Они как хозяева Рэмии его принимают. Если бы наши места были расположены не столь далеко, ты мог бы увидеть Императора, РэмсирДлана, величественно восседающего на древнем троне рэмов. Променада упирается в площадь Завоевателей Вселенной, перед императорским дворцом. На площади двумя подковами стоят трибуны, на которых и расположился правящий клан. Перед парадным входом во дворец установлен трон.

– Так кто же пойдет первым? Это будут Доны?

– Мой любопытный друг, извольте говорить так, как подобает желтому рэму. А то можно подумать, что тебе не хватает слов, чтобы выразить свои мысли. Тебя так могут принять за зеленого рэма, которые и пару слов связать не могут.

– И как же, мой премудрый наставник, я должен выразить свой недостойный вопрос о том, кто пойдет первым? – с явным лукавством спросил Ландо.

– Хотя бы так, – игнорируя насмешливый тон ученика, поучал Стадирэм: – Кто же из достойнейших проследует в торжественном шествии по Променаде в первую очередь? Может, это будет ведущий клан Донов?

– Но вы же сказали то же самое, только добавив массу ненужных слов.

– В языке благородных рэмов нет лишних слов. Большое количество слов при выражении своей мысли является признаком благородства и ума. Только безмозглые зеленые рэмы могут обходиться несколькими словами, чтобы высказать свои никудышные мыслишки.

Ландо не стал спорить с наставником, хотя и не мог с ним согласиться. Он знал, что это бесполезно и приведет лишь к необходимости выслушать внеочередную лекцию, а хотелось наслаждаться предстоящим зрелищем. А слов все равно должно быть ровно столько, чтобы можно было понять, о чем идет речь. Эта привычка вставлять безумное количество слов-паразитов вызывала в нем тихое раздражение, но именно так старались говорить белые рэмы. Это являлось признаком хорошего тона, ума, благородства и всего прочего. Он же считал, что этим пытались прикрыть свою глупость и неумение выражать свои мысли в доступной форме. Но эти свои умозаключения он, двенадцатилетний ученик Школы усовершенствований первой ступени, вслух высказывать не решался.

– Очень хотелось бы узнать у вас, мой любимый наставник, кому же будет предоставлена честь открыть этот исторический парад и проследовать торжественным маршем по Променаде первым? – без запинки выпалил ученик.

– Да будет тебе известно, что никому из пяти Великих кланов эта честь не достанется. Шествие откроют отшельники.

Ландо уже открыл рот, чтобы поинтересоваться, кто это такие, но снова зазвучали фанфары, и парад начался. Отшельники были одеты в робы, сшитые из грубой мешковины, прикрывающие лишь незначительную часть тела. Головы наголо выбриты. Под звуки тамтамов, босиком, они не спеша, вразброд, еле передвигая ноги, начали свой трехкилометровый путь по Променаде. В руках у них были плетки из дубленой кожи. Каждые сто шагов одновременно, по команде тамтама, их руки взлетали вверх, и плетки со свистом опускались на полуобнаженные плечи и спину. Робы постепенно начинали окрашиваться в алый цвет. Во главе колонны сияла в лучах Доминанты восьмиконечная звезда, по бокам на легком ветерке развивались хоругви. Замыкали шествие мрачные фигуры, одетые в темные, до пят балахоны. На груди у каждого сверкала восьмиконечная звезда. Они несли главные реликвии – мощи святых.

Ландо жадно ловил глазами каждую деталь этого необычайного зрелища. Наставник периодически склонялся к нему и шепотом давал необходимые пояснения. Секта отшельников возникла в незапамятные времена. Ее образовали красные рэмы. Они называют себя истинными блюстителями веры. Секта отдалилась от официальных религиозных учреждений. Ее членам запрещено занимать какие-либо государственные посты.

Звук тамтамов постепенно затихал. Публика, словно очнувшись, начала бурно делиться впечатлениями. Все слышали об отшельниках, но большинство присутствующих видели их шествие впервые. Было заметно, что оно произвело настоящий фурор.

Скучать не пришлось. Снова раздался звук фанфар, сразу же сменившийся хорошо знакомым маршем. Даже Ландо узнал его. Ведущий сейчас клан, клан Донов, вступил на Променаду, открывая шествие пяти Великих кланов. На трибунах мгновенно установилась тишина. Возглавлял колонну боевой зеленый рэм. Даже для зеленых рэмов, чей средний рост составлял два с половиной метра, он был просто огромен. Он нес знамя клана Донов. Полотнище в виде чередующихся ромбов белого и небесного цветов гордо развевалось, почти сливаясь с голубизной неба. Возглас удивления пронесся над трибунами: следующим шел красный рэм, одетый в богатую рясу вишневого цвета с воротником цветов флага клана. За ним гордо вышагивал РэмдонГвар, глава клана Донов. Одетый в роскошный балахон, он олицетворял собой могущество своего клана. На широкой зелено-голубой ленте уместилось множество орденов и других знаков отличия, украшенных драгоценными камнями. Ландо даже подпрыгнул от неожиданности, заметив, что справа, отставая на полшага от РэмдонГвара, вышагивает желтый рэм. Далее, на почтительном отдалении, маршировала большая группа боевых рэмов в полном облачении. Они несли штандарты клана, на которых была изображена его история и боевые заслуги перед Империей. После очередного разрыва плотной и нескончаемой колонной шли Доны, только белые рэмы. Замыкали шествие желтые рэмы. С обеих сторон этой разряженной колонны, с интервалом около двухсот метров, шли боевые рэмы-знаменосцы. Полотнища с небесно-белыми ромбами и постоянно звучащий марш были призваны не дать зрителям забыть, что перед ними Доны.

Звуки марша постепенно смолкли, колонна исчезла из вида. Трибуны клокотали от избытка впечатлений.

– Стадирэм, как все странно, – захлебываясь от восторга и удивления, стал приставать к наставнику Ландо, – почему красный шел первым? Разве не белые рэмы стоят во главе Империи? А вы видели, желтый всего на полшага отставал от белого! Кто он?

– Всему свое время, мой ученик, – прервал нескончаемый поток вопросов наставник. – Следующий Великий клан приступит к своему торжественному проходу по Променаде через десять минут, таким образом, у меня достаточно времени, чтобы удовлетворить твое любопытство. Кстати, ты опять сбился на речь простолюдинов.

– Наставник, я обязательно исправлюсь! Расскажи, расскажи…

– Это очень древняя традиция. Она уходит своими корнями в эпоху заключения Великой и Справедливой Хартии. Ее сто сорок шестая статья регламентирует порядок прохождения колонны по Променаде. Ты прав, Ландо, власть в Империи безоговорочно принадлежит белым рэмам. Есть перечень административных должностей, занимать которые могут только они. Все остальные рэмы могут поступить на службу в один из шести Великих кланов или в кланы второго плана. Тот красный рэм, которого ты видел во главе колонны Донов, является духовным наставником Рд'Гвара – это сокращенное имя РэмдонГвара – и его зовут Колован. Духовника имеет каждый глава белого клана. На самом деле Колован не только личный духовный наставник Рд'Гвара. Его духовная, а вернее сказать церковная, власть распространяется на весь клан Донов. Согласно Хартии церковные должности могут занимать только красные рэмы. То, что он возглавляет парад, я думаю, это дань каким-то старинным обрядам. Помимо духовного наставника, каждый глава клана, а вместе с ним и весь клан, имеет советника. В его компетенции находятся все вопросы, не связанные с духовными. Эта должность принадлежит желтым рэмам.

– Желтые советуют белым рэмам, что делать? – удивился Ландо.

– Мой юный ученик, нельзя так буквально понимать функции советника. Главе клана недосуг разбираться во всех мелочах. Все второстепенное он поручает советнику, который вникает в суть вопроса и готовит несколько вариантов решения. Все свои соображения он докладывает или непосредственно главе клана, или на Хурале клана. Последнее же слово всегда остается за белыми.

Объяснения наставника лишь частично удовлетворили любопытство Ландо, осталось непонятным, почему красные рэмы открывают шествие, а потом еще и возглавляют каждую колонну. Его юный пытливый ум отказывался признавать, что это просто традиция. Не может безраздельно властвующий клан оказывать такие почести находящимся в подчиненном положении! Это было выше понимания двенадцатилетнего ребенка, он чувствовал: что-то тут не так.

Фанфары и звуки марша прервали его размышления. Еще один Великий клан начал свой трехкилометровый путь. Боевой рэм нес полотнище, усеянное квадратами фиолетового и оранжевого цветов. Эти знаки отличия были ученику незнакомы. От наставника он узнал, что это Великий клан Пэров…

Шествие пяти Великих кланов заняло около трех часов. Трибуны то замирали, затаив дыхание и не отрывая глаз, наблюдая великолепие очередной колонны, то взрывались, не в силах сдержать эмоции, бурно делясь впечатлениями. Для Ландо три часа пролетели как одно мгновение. Он жалел только о том, что так и не увидит Императора.

Император РэмсирДлан восседал на древнем троне рэмов, троне Завоевателей, Покорителей Вселенной. Клан Сиров давно стоял во главе Империи, очень давно. Но сейчас его положение было как никогда шатким. Рс'Длан был слишком опытным политиком, и даже тень беспокойства не отражалась на его лице. Все Великие кланы, заканчивая свой путь по широкой Променаде, которая упиралась в площадь Завоевателей Вселенной, проходили мимо него. Император встречал их улыбкой, но думы его были отнюдь не радужны. Он прекрасно знал, что глава каждого из кланов только и ждет момента, чтобы занять его место и стать Императором, а свой клан сделать Царствующим. Через месяц состоится открытие Большого Хурала, на котором должно быть принято решение, от которого зависит, долго ли еще ему, РэмсирДлану, оставаться Императором.

В последний раз прозвучали фанфары, известив о том, что Великие кланы закончили шествие. После значительного перерыва настала очередь кланов второго плана. Небольшие колонны быстро сменяли одна другую. У зрителей от пестроты нарядов и обилия флагов закружилась голова. Все кланы маршировали под монотонный бой барабанов. Они не имели права исполнять свой гимн, хоть он у них, естественно, имелся. Это привилегия Великих кланов – шествовать по Променаде под звуки собственного гимна.

Блистательная Рэмия – это планета дворцов. Планета-столица. Здесь все приспособлено для приема большого количества гостей, но с таким наплывом, как во время Большого Хурала, даже Рэмия справлялась с трудом. Сразу по окончании парада вся эта галдящая и голодная орава бросилась, в зависимости от достатка, по ресторанам, кабакам и прочим заведениям утолять голод и жажду и, главное, обсуждать увиденное.

Наставник и ученик тоже направились на поиски какого-нибудь недорогого кабачка. Ландо получил эту поездку, как он понял, в награду за успехи в учебе. Космический перелет на комфортабельном звездолете с его родной планеты, Честолюбивой Желтой Рэмии, до столицы Империи и проживание в гостинице-дворце им оплатили, но выданных денег категорически не хватало, чтобы питаться в ресторане гостиницы, тем более что в преддверии Хурала все подорожало.

Они направились в припортовые районы, где было множество дешевых кабачков. Помимо этого, у наставника была еще одна цель – он хотел посетить места, где прошло его детство. Ностальгия. Судьба распорядилась так, что он очень давно здесь не был. Кабачок оказался очень уютным. Им достался столик в укромном уголке, и они углубились в изучение меню.

– Что соизволил выбрать мой любезный ученик, чтобы утолить голод и жажду? – осведомился наставник.

– Здесь подают мое любимое блюдо, вы его уже знаете. Сок, который я так люблю, тоже есть в меню…

– Постоянство – это хорошее качество. Но есть вещи, которые можно попробовать только на Рэмии. Например, плоды авадо и сок из них.

– Я о таких плодах никогда не слышал. Почему их нет на Желтой Рэмии?

– Видишь ли, это очень нежные плоды. Они не могут вынести космического перелета.

– А сок? На нашей планете его тоже нет.

– Сок из плодов авадо нельзя долго хранить, и при малейшем встряхивании он теряет свой вкус. То же самое происходит и с вином из этих плодов. Ты уже знаешь, что у меня тоже есть любимое вино, но, находясь на Рэмии, я не откажу себе в удовольствии посмаковать терпкое вино из плодов авадо.

– Вы меня убедили, наставник. Делайте заказ на свое усмотрение. Все равно во всем меню я нашел не более десяти знакомых названий.

Через двадцать минут они уплетали за обе щеки крылышки какой-то местной птицы, приготовленные в сладком соусе, и пили вино и сок авадо. Утолив голод, они принялись за фрукты и сласти.

– Наставник, мне бы так хотелось побольше узнать про историю нашей Империи, про Хартию. Мы проходим только технические предметы…

– Да, я знаю перечень предметов, которые ты изучаешь. Я расскажу тебе нашу историю, но это займет не один день. Ну, слушай.

Империя рэмов представляет собой союз четырех рас. В него входят Блистательная Белая Рэмия, или просто Рэмия; Таинственная Сокрытая Красная Рэмия; Честолюбивая Преданная, Верная Желтая Рэмия и Воинственная Зеленая Рэмия. Очень давно все они подписали Великую и Справедливую Хартию, которая регламентирует их взаимоотношения и определяет место каждой из них в Империи.

В Империи проживает много других, покоренных нами народов, не рэмов. Некоторые из них ты видел на Желтой Рэмии. Им запрещено занимать какие-либо должности на планетах, населенных рэмами. На своих родных планетах им предоставлена ограниченная автономия.

Хартия, Великая и Справедливая, – основной документ, по которому живет Империя. Ни один закон, документ, указ не может противоречить Хартии. С момента ее принятия ни одна статья не была отменена или изменена. Правда, были случаи, когда Хартия дополнялась новыми статьями.

Пятая статья Хартии гласит: «Вся гражданская власть в Империи принадлежит белым рэмам».

Шестая статья гласит: «Вся церковная власть в Империи принадлежит красным рэмам».

Седьмая статья гласит: «Желтые рэмы составляют военную, инженерную и прочую интеллектуальную элиту Империи».

Восьмая статья гласит: «Честь защищать рубежи Империи и расширять ее пределы предоставлена зеленым рэмам».

– А кто стоял у истоков Империи? – спросил Ландо. Было видно, что рассказ наставника сильно заинтересовал его.

– Белые рэмы после непродолжительной войны одержали верх над красными, – объяснил наставник. – Они заключили перемирие, которое переросло сперва в долгий и прочный мир, а потом в союз.

Из дальнейшего рассказа ученик узнал, как к этому союзу присоединились желтые, а потом и зеленые рэмы. После этого всеми была подписана Великая Хартия. Особо следует отметить, что конфликтов между рэмами никогда не возникало.

– Стадирэм, а вы желтый или белый рэм?

– Я ждал этого вопроса, – задумчиво произнес наставник. – Внешне различные расы рэмов сильно отличаются. Спутать их практически невозможно. Смешанные браки в Империи запрещены, но я как раз и являюсь результатом такого брака, я полукровка. Во мне течет кровь как белых, так и желтых рэмов. Моя мать принадлежала к одному из Великих кланов. Отец был военным наместником на одной из завоеванных планет. Они встретились здесь, на Белой Рэмии, во время парада, на Променаде. Между ними произошел бурный роман. Такие отношения, хотя и не приветствуются, не запрещены. Нельзя только заводить детей и вступать в брак. Разрешение на их бракосочетание дал сам Император. Мое детство прошло здесь, в этих кварталах, что ты видишь за окном.

– Но ведь сейчас вы по своему положению желтый рэм?

– Да, я желтый…

– Ко почему? Это тоже оговорено в Хартии?

– Нет, Хартия такими пустяками не занимается. Здесь вступает в силу Кодекс взаимоотношений между расами. Если смешанная пара получает разрешение на брак, она должна выбрать расу, к которой будет принадлежать.

– Но ведь выбор очевиден! – воскликнул Ландо.

– Ты имеешь в виду белую расу, потому что она более привилегированная? – спросил наставник.

– А разве нет?

– На первый взгляд, да. Но мать проявила большое благородство, она очень любила моего отца. Понимаешь, если бы они выбрали путь белой расы, то мой отец был бы среди них рэмом второго сорта. Та же участь ждала бы и меня. Моя мать пожертвовала своим положением. Только с годами я понял и оценил ее поступок. Маленьким я хотел быть белым рэмом. Сейчас я благодарен ей. Я занимаю высокое положение среди желтых рэмов, этот выбор отражен в моем имени, иначе бы меня звали РэмСтади.

Беседа затянулась, и они вернулись в гостиницу уже затемно. Несмотря на усталость, Ландо ворочался в своей постели и никак не мог заснуть. Он вспоминал день, который так круто изменил его жизнь.

Это произошло год назад. Одиннадцатилетний ученик Школы Усовершенствований, как и все остальные, получил домашнее задание. Надо было усовершенствовать колеса автомобиля, чтобы приспособить их для езды по бездорожью. Ранним утром все собрались на военном полигоне. Предстояло преодолеть участок, размокший после дождя. Ученик, автомобиль которого проедет большее расстояние, объявлялся победителем. Приз – экскурсия в столицу и хорошая отметка по предмету. Наиболее удачливым, тем, кто догадался поставить большие колеса с грубыми протекторами, удалось проехать около двадцати метров. Вот наконец дошла очередь до Ландо. Его автомобиль имел очень необычный вид, и ученики подтрунивали над ним, но недолго. Ему удалось без особых проблем проехать весь участок, развернуться и вернуться назад. Все, включая военных, были потрясены. Ландо не стал ничего делать с самими колесами. Он увеличил их количество и обернул плотнойпористой лентой. Через месяц к нему приставили наставника, а сам Ландо был переведен в школу первой ступени. Уже потом ему объяснили, что он не усовершенствовал автомобиль, а изобрел новый механизм. Одиннадцатилетний мальчик изобрел гусеницы и первый в Империи вездеход.

Воинственная Зеленая Рэмия

Воинственная Зеленая Рэмия представляла собой планету-казарму. Здесь все было подчинено одной-единственной цели – подготовке воинов. Самые высокорослые из всех рэмов, боевые рэмы, достигали двух с половиной метров. Широкие могучие плечи, выпуклая грудная клетка. Красные глаза на зеленом лице неандертальца дополняли портрет. Когда они во время боя входили в раж, их глаза наливались кровью, и они, не щадя своих жизней, уничтожали все живое вокруг. Идеальная живая машина, натренированная убивать, хотя, может быть, немного прямолинейная. Столь злобные в бою, в остальное время они были достаточно миролюбивы.

Зеленых рэмов начинали обучать с пятилетнего возраста. Проведя первые годы с матерью (отца они никогда не знали) или в детском учреждении, они попадали в школу начальной военной подготовки. С этого момента они уже больше не видели своих матерей и не имели имен. Им давали номера, которые менялись при переходе в другую школу, воинскую часть, при смене хозяина, то есть на протяжении всей жизни.

Закончив занятия по строевой подготовке, группа молодых зеленых рэмов шумно ввалилась в кабак, чтобы за поглощением спиртного скоротать вечер.

– Маршировать по плацу, маршировать строем, что может быть приятнее? – осушив первую кружку ячменного пива, произнес РМ/А018.

– Тебе, восемнадцатый, только дай промаршировать, – не отставая от него в поглощении холодного пива, вступил в беседу РМ/А101. – Я с большим удовольствием пострелял бы.

– Еще настреляешься, сто первый. Скоро, говорят, будет война.

– Скорее бы! На войну! – разом воскликнула вся компания и опрокинула по второй кружке.

– Хартия, Великая и Справедливая, вручила нам в руки оружие, – попытался философствовать РМ/А21, – потому что мы лучшие воины во Вселенной!

– За нас! Раздвинем пределы нашей Империи! – Кружки дружно взлетели вверх.

Пьянка закончилась далеко за полночь. В разговоре зеленые пытались подражать другим рэмам, которые умели говорить длинными фразами. Боевым рэмам не хватало нужных слов, поэтому, чтобы их фразы не были такими короткими, они часто употребляли одни и те же слова. Вывалившись из кабака, изрядно подвыпившая компания, горланя походные песни, направилась в свою казарму.

Таинственная Сокрытая Красная Рэмия. Тайные Правители Империи

Таинственная Сокрытая Красная Рэмия. Ее называли планетой храмов. Она хранила множество тайн и загадок. Редко кому из представителей других рас удавалось на ней побывать, разве что в качестве туриста. Красные рэмы, самые низкорослые из четырех рас, их средний рост едва достигал полутора метров, оберегали свою планету от посторонних глаз. Для посещения была открыта лишь небольшая территория, прилегающая к космопорту. Все красные рэмы, за редким исключением, были жрецами, священнослужителями, членами религиозных сект, хранителями веры, духовными наставниками. Целая раса, которая ничем другим не занималась. При этом их храмы были расположены на всех без исключения планетах Империи, и красные рэмы, таким образом, расселились по всем уголкам Империи. Их вера стала официальной религией Империи.

Главной святыней Сокрытой Рэмии являлась гора Великого Воителя, на вершине которой, по преданию, он принял мученическую смерть. Она представляла собой остывший вулкан. Согласно легендам, вулкан оживал перед каждым из Великих Завоеваний. Вот и сейчас он начинал куриться. У подножия горы располагался главный храм Империи – храм Великого Воителя, единственный в Империи, доступ в который во время службы был открыт только для красных рэмов, правда, для всех без исключения.

Храм легко можно было спутать с неприступной крепостью, он и был когда-то крепостью. К нему вела широкая аллея с вековыми деревьями и множеством статуй Великого Воителя. Полностью оценить величие храма можно было, поднявшись по ступеням. Огромные витражи, посвященные жизнеописанию Воителя. На всех он изображен в своих боевых доспехах, с оружием в руках, то в пылу сражения, то вдохновляющий на бой своих храбрых воинов, то празднующий очередную победу. В дальнем правом углу, нависая над залом, стояла огромная скульптура Великого Воителя. Один его глаз был кровавого цвета, другой голубого. В левой руке он держал отрубленную голову врага, с которой сочилась кровь, правая, с неведомым оружием, была готова сразить всякого, кто посмеет оказать сопротивление. Сегодня храм был заполнен до отказа. Богослужение проводил сам Крован, Магистр Тайного Ордена.

Низкорослый даже по масштабам красных рэмов, он был облачен в роскошную малиновую мантию со множеством знаков отличия. Жесткий взгляд, волевое лицо, пружинистая походка. От него веяло внутренней силой.

– Красные рэмы! – Стоило Кровану начать проповедь, как его властный голос приковал к себе внимание всех присутствующих и уже не отпускал его. – Вы – носители веры нашей Империи. Вам завещал Великий Воитель донести нашу религию до каждого рэма. Донесем!

– Донесем! – откликнулся зал в едином порыве.

– Великий Воитель огнем и мечом создавал нашу Империю. Он безжалостно уничтожал ее врагов. Все, что чуждо нашим интересам, все слабое и никчемное должно быть уничтожено. Эти сорняки Вселенной надо вырвать с корнем. Уничтожим их и очистим Вселенную!

– Уничтожим и очистим! – подхватили тысячи голосов.

– Если хочешь построить новое, сперва надо уничтожить старое. Если пшеница не обмолочена, как выпечь из нее хлеб? Хорошее не может возникнуть в плохом окружении. Нельзя построить новое здание на старом фундаменте. Не созреют плоды на гнилом дереве. Сперва уничтожать, потом создавать!

– Сперва уничтожать, потом создавать! – пронеслось по залу.

– Никто не отдаст добровольно свои знания. Их можно отнять только силой. Отними и убей!

– Отними и убей! – в истерике вторила толпа.

– Первая статья Великой и Справедливой Хартии говорит нам, что основная цель существования Империи – ее расширение до пределов Вселенной путем Великих Завоеваний. Пришло время вспомнить об этом. Пройдем этот путь до конца!

– Пройдем! – выла в экстазе толпа.

Закончив проповедь, Крован прошел в зал Тайных Знаний. Там уже собрались члены Тайного Ордена. Все готово для жертвоприношения. Сегодня должно состояться Великое жертвоприношение в честь Великого Воителя. Это означало, что в жертву будет принесено по одному представителю каждого из покоренных народов, а также всех четырех рас рэмов. Некоторые из покоренных народов были уничтожены полностью, и сейчас в жертву приносились животные с этих планет, одетые в традиционные одежды исчезнувших цивилизаций. Крован острым ножом перерезал горло очередной жертве, и кровь потекла в огромный сосуд, перемешиваясь с кровью других жертв. Последним в жертву был принесен красный рэм из секты отшельников. После этого кровь смешали с вином и разлили по серебряным бокалам.

Все члены Тайного Ордена заняли свои места в высоких деревянных креслах, расположенных вдоль стены. Каждый из них держал в руке серебряный бокал.

– Мы пьем кровь наших врагов, смешанную с нашей кровью, – провозгласил тост Крован. – Пусть враги боятся нас, мы выпьем столько их крови, сколько сможем, а остальную смешаем с грязью.

Закончив кровавое пиршество, они перешли к деловой части. Элита красных рэмов, члены Тайного Ордена, они называли себя Тайными Правителями Империи. Они действительно были ими. Жители огромной Империи считали, что власть принадлежит белым рэмам во главе с Императором, – и заблуждались. Статья пятая Хартии гласила: «Вся гражданская власть в Империи принадлежит белым рэмам». Внешне так и было, и белые рэмы пользовались всеми благами власти, даже не подозревая, что просто претворяют в жизнь чужие решения. Девиз Ордена – ничего не делать своими руками. Они только подталкивали других, а если надо, и принуждали выполнять свои негласные указания.

– Император все еще колеблется, – начал докладывать Кирин, ответственный в Ордене за работу с главным Сиром.

– Надо надавить на него через духовного наставника, – предложил Рудон, начальник службы безопасности Ордена.

– Это не поможет, – ответил Кирин. – Каам сделал все что мог.

– Больше никаких уговоров, – вмешался Магистр. – Готовьте Метку. Никто и ничто не должно стоять на пути девятого Великого Завоевания.

Метка – крайнее средство в общении Тайных Правителей с Императором. Обычно они передавали свои обязательные для исполнения просьбы через духовного наставника (все духовные наставники были или членами Ордена, или подчинялись ему) или посылали Реестр Пожеланий. Действующий Император еще не получал ни одной Метки. Ее вручение означало, что терпение Правителей исчерпано и если Император немедленно не приступит к выполнению их требований, они начнут кампанию по его дискредитации и отстранению Царствующего клана от власти. За тысячелетнюю историю только один Император посмел игнорировать полученную Метку.

– Есть важная информация, не относящаяся к обсуждаемой теме, – подал голос Ржан, ответственный за связь с желтыми рэмами.

– Настолько важная, что это надо обсуждать сегодня? – раздраженно спросил Магистр.

– Все меркнет перед Великим Завоеванием, – начал оправдываться Ржан, – но двенадцатилетний мальчик, желтый рэм, сделал изобретение. Я не оговорился. Не усовершенствование, а именно изобретение.

Тишина повисла в зале. Значимость сказанного трудно было переоценить. Если информация подтвердится, это может перевернуть все устои Империи и изменить ход ее истории.

– Приведите ко мне этого мальчишку, – раздался в полной тишине властный голос Крована, – я хочу видеть этого изобретателя.

Блистательная Белая Рэмия. Император РэмсирДлан

Император РэмсирДлан вместе со своим духовным наставником прогуливался по парку. Парадным фасадом дворец Императора выходил на площадь Завоевателей Вселенной. Прошло всего два часа с тех пор, как он восседал на древнем троне рэмов, принимая парад по случаю предстоящего открытия Большого Хурала. Парк был расположен с противоположной стороны. Здесь, за надежным забором, скрытым высокими деревьями, никто не мог помешать их беседе.

– Императору уже пора определиться со своей позицией на Большом Хурале, – начал беседу наставник. – От того, что он скажет в своей приветственной речи, будет зависеть общий настрой.

– И что посоветует мне мой мудрый наставник? – с иронией в голосе спросил Рс'Длан. – Какую позицию следует занять Царствующему клану? – Император сознательно намекал, что решение не за ним, а за всем кланом.

– Сидящему на древнем троне пора вспомнить, что это трон Покорителей Вселенной, – игнорируя намек, парировал Каам. – В Империи уже начали забывать, что мы – раса Завоевателей.

Больше они не касались этого щекотливого вопроса, обсуждали лишь текущие малозначительные дела. Распрощавшись с духовным наставником, Император поднялся в свой рабочий кабинет, расположенный на самом верху одной из четырех обрамлявших дворец башен. Отсюда открывался великолепный вид на столицу Рэмии. Главный Сир любил проводить здесь время, особенно когда ему хотелось остаться наедине со своими мыслями. Он прекрасно понимал, что наставник фактически выражает мнение Тайного Ордена. Значит, давление на него будет постоянно усиливаться. Сколько мог, он оттягивал созыв Большого Хурала, но через месяц ему придется торжественно открыть Хурал, произнеся при этом приветственную речь. Тут наставник прав. От того, что он скажет, или от того, о чем умолчит, будет зависеть весь дальнейший ход дебатов.

Рс'Длан бросил взгляд на столицу, особенно красивую в лучах заходящей Доминанты. Каждый из белых кланов владел своей планетой, которая была его вотчиной. Они так и назывались: Планета Сэров, Планета Пэров… Была и планета Сиров. Рэмия не принадлежала ни одному из кланов. Ею владел Царствующий клан, и, если происходила смена власти, на Рэмию приходили новые хозяева. Уже много поколений тому назад на этой Планете обосновался клан Сиров. РэмсирДлан не бывал на Планете Сиров и очень надеялся, что ему никогда не придется совершить это путешествие. Император мог ступить на планету своего клана, только потеряв власть. На Рэмии каждый из шести Великих кланов имел свой дворец. Они окружали со всех сторон дворец Императора, ни на секунду не давая забыть, что его власть, как и власть его клана, – не вечны. Главный Сир по очереди посмотрел в сторону каждого из дворцов, которые хорошо просматривались с высоты его кабинета. Он знал, что там сейчас идет напряженная работа. Каждый клан рвется к власти. Не был исключением и дворец Сиров, куда ему придется переехать, если он проиграет. Там тоже усиленно искали способы удержать пошатнувшуюся власть.

Рс'Длан предался воспоминаниям. Это был его самый счастливый день, но и день, принесший самое большое разочарование. День его коронации. Его отец, предыдущий Император, погиб при загадочных обстоятельствах, и на двадцатилетнего юношу неожиданно свалилась огромная ответственность. Его объявили Императором и дали власть над огромной Империей. Так он тогда думал, но приход к власти каждого Императора начинается с разочарования. Император узнает, что он – всего лишь марионетка в руках Тайного Ордена, что, впрочем, не мешает наслаждаться своим положением и властью. Ему предъявили Сокрытые статьи Великой Хартии, и все его иллюзии развеялись. Эти статьи фактически представляют собой тайное соглашение между белыми и красными рэмами. Об их существовании знают только члены Тайного Ордена и действующий Император, который дает клятву молчать и исполнять их под страхом истребления всего клана.

Власть клана Сиров пошатнулась около ста лет тому назад, во времена Императора РэмсирСавана, его дедушки. Впервые за всю историю существования Империи попытка Великого Завоевания, восьмого по счету, не увенчалась успехом. Им оказали такое сопротивление, что рэмы были вынуждены отступить. Рс'Длан до сих пор не понимал, как его дедушке удалось тогда удержать власть. Клан Сиров поддержал тогда план вторжения совместно с кланом Панов. После неудачи клан Панов, который был до этого Ведущим, потерял свое влияние.

История повторялась. Теперь Рс'Длану предстояло принимать аналогичное решение. Тайный Орден усиленно готовил девятое Великое Завоевание. Если теперь занять неверную позицию, клан Сиров может потерять все. Им не только не удержать власть, есть опасность потерять даже статус Великого клана.

Стук в дверь вывел главного Сира из задумчивости. Пришел советник. Они договорились встретиться в полночь. Как же быстро пролетело время!

– Входи, Фидор, – отозвался Император. – Тебе удалось что-нибудь узнать?

Советник, желтый рэм, вошел. Их семья уже много поколений состояла на службе у клана Сиров. Рс'Длан и Фидор росли вместе. Наследников Великих кланов с детства готовили стать во главе клана. С раннего возраста у них были свои советники. Когда Рс'Длан стал Императором, он оставил Фидора при себе, несмотря на многочисленные возражения, что тот слишком молод. Зато теперь Рс'Длан имел советника, которому доверял полностью.

– Да, мой Император. Тайный Орден начал обрабатывать все Великие кланы. Для них девятое Великое Завоевание – уже решенное дело.

– Объект Завоевания уже выбран?

– Завоевание будет направлено против человечества.

– Я думал, что это будут не-гуманоиды.

– He-гуманоидов завоевать легче, но пользы от этого для Империи намного меньше, чем от покорения людей.

– Ты думаешь, Завоевание будет успешным? Нам удастся сломить сопротивление человечества? Ты считаешь, что мне нужно на Хурале поддержать агрессию?

– Это Завоевание не будет успешным.

– Почему?

– Мы слишком мало знаем о человечестве, но то, что нам известно, настораживает. Они совсем недавно вышли в космос, но их экспансия поражает. Правда, они еще не успели как следует закрепиться на новых рубежах, поэтому я думаю, что с большими потерями мы все-таки сможем их завоевать.

– Ты противоречишь сам себе, – начиная нервничать, перебил его Император. – Только что сказал, что нам их не победить…

– Позвольте заметить, мой Император, – как можно спокойнее, чтобы возбуждение РэмсирДлана не переросло в гнев, продолжил советник, – я сказал, что это Завоевание не будет успешным, а не то, что мы не сможем их победить.

– Тогда поясни, – успокаиваясь, произнес Император.

– Завоевание считается успешным, если враг побежден в сражении, сопротивление сломлено окончательно и мы в состоянии контролировать захваченные планеты и удерживать под своей властью сколь угодно долго.

– Ты решил читать мне лекции?! – опять выходя из себя, почти выкрикнул главный Сир.

– Если вы будете так любезны и позволите мне закончить, то все сразу встанет на свои места…

– Хорошо, Фидор, говори, я не стану тебя перебивать.

– Мы сможем осуществить только две первые фазы: с большими потерями победить в сражении и захватить их планеты. Рано или поздно люди поднимут восстание, и борьба будет долгой. Завоевание не достигнет своей цели.

– Откуда такая уверенность?

– Абсолютной уверенности нет. Я сделал этот вывод, анализируя косвенные данные. Последние события это подтвердили.

– Что случилось в Империи, о чем неизвестно Императору, тогда как его советник в курсе?

– Была предпринята попытка захватить Навигационную карту.

– Нападение на один из кораблей людей? – с сомнением в голосе спросил Император.

– Нет. Корабль, имеющий полноценную Навигационную карту, захватить нереально. Нападение совершено на космическую станцию, расположенную на границе рубежей, контролируемых человечеством. Операция была хорошо спланирована. Наносились обманные удары, чтобы скрыть истинную цель атаки. Противники разгадали наши намерения. Мы захватили станцию, но карту они успели уничтожить. И еще одно. Они продолжали сражаться, когда их положение было безнадежным, предпочтя смерть плену…

После ухода советника РэмсирДлан еще много времени провел в своем кабинете, обдумывая полученную информацию, взвешивая все «за» и «против».

Блистательная Белая Рэмия. Ведущий клан Донов

Звон рапир гулко отдавался в узком внутреннем дворе. Ноги участников поединка скользили по мокрой от дождя брусчатке. Такие стычки – обычное дело во дворце клана Донов, и зрители, которых, несмотря на ранний час, собралось предостаточно, даже не пытались примирить конфликтующие стороны. Внутренние правила клана запрещали третьим лицам вмешиваться в поединок. Ритуал вызова и сам ход поединка были строго регламентированы, и традиция уже несколько столетий сохранялась в неизменном виде. Таким образом Доны рассчитывали поддержать воинственный дух внутри клана, несмотря на то что дуэли нередко заканчивались смертельным исходом.

Наследник трона Донов, РэмдонХван, ранним утром возвращался к себе после бурной ночи с Алоной. Пикантность ситуации состояла в том, что Алона была троюродной сестрой РэмдонЯра, его главного соперника и одного из претендентов на трон. Хотя РэмдонХван был официально объявлен наследником, ситуация внутри клана оставалась нестабильной, и все могло измениться в одночасье. Рд'Хван специально провел эту ночь с одной из родственниц своего соперника, а Алона это или другая женщина, ему было глубоко безразлично.

Вражда между РэмдонХваном и РэмдонЯром, а вернее между двумя основными группировками, уходила корнями в древность. Великий клан Донов возник в незапамятные времена путем слияния двух группировок второго плана, однако их соперничество за главенство не утихло. Обе группировки дали страшную клятву, что их противоборство никогда не выйдет за рамки клана, и ни разу ее не нарушили. Борясь за главенство среди Донов, они выступали сплоченными рядами, когда дела касались всего клана в целом. Они понимали, что если эти раздоры выйдут за рамки клана, то со статусом «Великий» придется распрощаться. Старая вражда вспыхнула с новой силой. Доны уверенно занимали ведущую позицию, и сейчас, когда авторитет Царствующего клана пошатнулся, борьба за право называться наследником трона грозила превратиться в кровавую междоусобицу.

Довольный ночными успехами, Рд'Хван как раз пересекал узкий внутренний двор, когда ему навстречу вышел Рд'Яр.

– Откуда в такую невообразимую рань может возвращаться такой безмозглый сопляк, как ты? Неужели нашлась девица, которая согласилась тебе подрочить, если удастся найти что?

– Спроси лучше одну из своих сестричек-потаскушек, если она в состоянии говорить после того, как я отымел ее во все места, – злорадно ухмыляясь, ответил наследник.

РэмдонЯр вспыхнул. Хладнокровие покинуло его, и он начал ритуал вызова на поединок. Расставив ноги на ширину плеч, он развел руки в стороны, призывая к тишине, которая наступила незамедлительно. Затем, приложив правую руку к сердцу, он произнес:

– Пусть острие рапиры разрешит наш спор. Я, РэмдонЯр, вызываю тебя, РэмдонХвана, на честный поединок.

Дождавшись окончания вызова, наследник в свою очередь принял соответствующую позицию с разведенными в стороны руками. Потом правая рука легла на сердце, и он заговорил:

– Пусть острие рапиры разрешит наш спор. Я, РэмдонХван, принимаю твой вызов, РэмдонЯр, на честный поединок.

Роль секундантов взяли на себя желтые рэмы, их советники. Их послали за рапирами, и они принесли два футляра, а брошенная монетка решила, кому какая из них достанется. Успевшие набежать зеваки освободили площадку для поединка, заняв места вдоль стен.

Первым сделал выпад наследник, его электрическая рапира совсем немного не дотянулась до цели, и выпущенный электрический заряд лишь несильно пощекотал противника, не причинив ему вреда. Далее поединок проходил на равных, каждая из сторон своевременно отражала удары противника, и электрические рапиры временно превратились просто в холодное оружие.

Электрическая рапира представляет собой грозное оружие. Помимо острого стального клинка, в рукоятку вмонтирован мощный аккумулятор. Фехтуют такими рапирами в специальных перчатках, оберегающих от воздействия электричества. Прямо на рукоятке находится кнопка, нажав на нее большим пальцем, можно послать в противника мощный электрический заряд, но значительную опасность для противника он представляет только на близком расстоянии. Поэтому опасаться приходится не только холодной и острой стали, но и ее приближения менее чем на один сантиметр.

Каждый старался загнать противника в угол или прижать к стене, чтобы лишить возможности маневра и достать электрическими зарядами. Наследнику это почти удалось, когда РэмдонЯр неожиданно поскользнулся на мокрых камнях и растянулся на мостовой. Правила проведения поединков запрещали нападать на лежачего противника и предписывали отступить на три шага назад, чтобы дать возможность встать на ноги. РэмдонХван нехотя сделал эти три шага, досадуя из-за упущенной победы, и изготовился, чтобы сразу наброситься на противника, что разрешалось правилами. РэмдонЯр поднимался не спеша, внимательно наблюдая за соперником. Едва оторвав колени от мостовой, он резко бросился влево и вовремя успел увернуться от стремительного выпада наследника, который, таким образом, не только промахнулся, но и подставил сопернику незащищенный правый бок, куда тот незамедлительно нанес колющий удар. РэмдонХван почувствовал резкую боль. Глаза начала застилать кровавая пелена. Последнее, что он увидел, было ухмыляющееся лицо ненавистного противника. Собрав остатки сил, наследник все же сделал резкий выпад, разрядил весь заряд рапиры и рухнул на камни, так и не узнав, достиг ли цели.

Всадив рапиру в правый бок соперника, РэмдонЯр слишком рано стал праздновать победу, за что незамедлительно поплатился. Его самодовольная улыбка сменилась на гримасу невыносимой боли, когда оружие противника приблизилось на опасное расстояние. От мощного электрического разряда его даже подбросило, и он без чувств рухнул на мостовую рядом с поверженным наследником.

Главный Дон завтракал в обществе своего духовного наставника Колована, когда до него дошла весть о состоявшемся поединке и его последствиях. Его рабочий кабинет был разукрашен знаменами клана – полотнища с ромбами белого и небесного цветов занимали все не занятое оружием пространство. РэмдонГвар не стал прерывать завтрак, чтобы узнать о состоянии участников дуэли. Они обсуждали более важные дела. Вчера, сразу после торжественного шествия по Променаде, состоялся Хурал клана. Духовные наставники на них традиционно не присутствовали, и теперь Рд'Гвар вводил Колована в курс дела. Ничего неожиданного не произошло, как и предполагалось, все дружно высказались за войну, за начало девятого Великого Завоевания.

Блистательная Белая Рэмия. Великий клан Господ

РэмгосАлан, глава Таинственного клана, сразу по окончании шествия собрал Хурал своего клана. Клан Господ получил свое название – Таинственный, – потому что его цели были непонятны другим кланам. У всех остальных имелось только одно устремление – стать Царствующим кланом, Таинственный же отошел от борьбы за власть, и это было так необычно, не по правилам! Многих это настораживало и пугало, но позиции клана оставались устойчивыми, и поэтому внешне все относились к ним с уважением.

– Империя расширялась и развивалась за счет Великих Завоеваний, – начал Асамский, советник главного Господина и всего клана, – но этот путь исчерпал себя. Семь Завоеваний завершились успешно. Нельзя забывать, что шестое и седьмое дались нам с трудом, чаша весов колебалась до последнего. Восьмое Завоевание не увенчалось успехом. Мы столкнулись с таким сопротивлением, что не смогли ему ничего противопоставить. Нельзя сказать, что мы потерпели поражение. Угрозы нашим рубежам не возникло. Это, скорее всего, кровавая ничья. Враг не угрожает Империи, но и мы не можем захватить его планеты. Но стоит задуматься. Впервые у нас появился враг, который не забудет нанесенные ему обиды. Это сейчас он не может напасть на нас, но, как только станет сильнее, захочет отомстить за убийства, которые мы совершили, за нашу неудавшуюся агрессию.

Элита клана внимательно слушала своего советника, понимая, что он излагает точку зрения, согласованную с главным Господином. Сегодня им предстояло принять решение, которое должно было определить судьбу клана на десятилетия вперед.

– Неужели мы выступим за прекращение Великих Завоеваний? – с дрожью в голосе спросил РэмгосРолан.

– Нет, мы не можем позволить себе зайти так далеко, – ответил Рг'Алан. – Завоевания неизбежно когда-нибудь будут остановлены, но заявить сейчас об этом открыто было бы равносильно самоубийству.

– Это означает, что на Хурале клан проголосует против планируемого Завоевания? – не унимался РэмгосРолан.

– Я думаю, – спокойно продолжал главный Господин, – нам надо выслушать нашего советника.

– Мы все патриоты нашей Империи и должны принять решение, которое пойдет ей на благо, – продолжил Асамский. – В чем опасность Великих Завоеваний? Обратимся к истории. Космические корабли мы получили в результате первого Великого Завоевания, а это было тысячу лет назад. Тогда мы наголову разбили Владык Космоса, как они сами себя называли. Завладев их знаниями, мы открыли для себя дорогу в космос. Их техника дала нам, казалось, неограниченные возможности, настолько она превосходила то, чем располагали остальные расы. Благодаря ей следующие три Завоевания дались нам исключительно легко. Лишь во время пятого Завоевания нам было оказано сопротивление. Но вдумайтесь! Корабли и оружие, которыми мы располагаем, были изобретены тысячелетие назад и тогда действительно не имели себе равных, но за этот срок другие расы сумели овладеть новыми знаниями, создать высокие технологии. Мы же с каждым столетием теряли свое преимущество, не создавая ничего нового. Рано или поздно случится так, что мы столкнемся с расой, обладающей более современной техникой, и неизбежно потерпим поражение. Существует и другая опасность. До сих пор мы разбивали наших врагов поодиночке. А если они заключат союз против нас? Зееряне, наше неудавшееся восьмое Завоевание, сейчас замкнулись в себе и опасаются всех. Но так не может продолжаться вечно. Что будет, если они объединятся с людьми, или с не-гуманоидами, или еще с кем-нибудь? У них может оказаться достаточно сил, чтобы выступить против Империи. Прекратив же Великие Завоевания, став мирной расой, мы можем этого избежать.

– Но мы не готовы выступить против Великих Завоеваний! – воскликнул Рг'Ролан.

– В этом ты прав, – взял инициативу в свои руки глава клана. – Мы должны сделать так, чтобы остальные кланы поняли пагубность продолжения цепи Великих Завоеваний.

– Но как? – одновременно воскликнули многие из собравшихся.

– Велика вероятность того, что очередное Завоевание не достигнет своей цели, – стал терпеливо пояснять советник. – Поэтому на Большом Хурале мы проголосуем «за». Два неудавшихся Завоевания подряд заставят призадуматься даже самых упрямых.

– Неужели мы будет желать поражения Империи? – с ужасом в голосе спросил кто-то из присутствующих.

– Конечно, нет, – вмешался главный Господин. – О поражении и речи быть не может. Предыдущее, восьмое, Завоевание закончилось ничьей. Оно просто не достигло цели. Мы хотим, чтобы то же произошло и во время девятого. Человечество не представляет угрозы для Империи, но и у нас не хватит сил, чтобы его покорить.

Услышанное для многих оказалось неожиданностью. Собравшиеся еще долго не расходились, возбужденно обсуждая новую позицию клана. Таинственный клан вступал на опасный путь, который мог привести его как на вершину славы, так и поставить под сомнение само его существование. Тысячелетия кланы заботились в первую очередь о своем благополучии, стремясь стать Царствующим кланом, мало думая о всей Империи в целом. Ветерок перемен повеял на безбрежных просторах Империи рэмов.

Сразу по окончании Хурала главный Господин, как всегда, направился проведать свою дочь Соланту. Войдя без стука в ее покои (только потому, что был уверен – она ждет его прихода), он застал ее на террасе и залюбовался. Она стояла к нему вполоборота, ее длинные темно-каштановые волосы были распущены и ниспадали на плечи. Цветок, который она использовала вместо заколки, серебрился в свете звезд.

У Рэмии не было своего спутника, и поэтому ночью светили только звезды. В ночном небе над Рэмией особенно ярко сверкали два созвездия. Они находились на противоположных сторонах небосвода и своим ярким сиянием с двух сторон разрывали темное полотно ночи. Левое созвездие представляло собой беспорядочное нагромождение звезд и в мифологии рэмов олицетворяло тот хаос, который царил в их пределах до образования Империи – созвездие Кусающихся Псов. Если внимательно присмотреться, то в рассыпанных звездах можно узнать четырех кровожадных псов, сцепившихся в смертельном поединке. Правое созвездие своим четким построением, в котором легко узнавался символ секты отшельников – восьмиконечная звезда, символизировало тот порядок, который привнесла Империя. Это было созвездие Восьмиконечной Звезды, мохнатые звезды которого переливались то желтым, то голубым светом. Такой эффект возникал от того, что свет более далеких голубых звезд накладывался на желтые. Посредине между этими созвездиями стремительно всходила ослепительная двойная звезда, словно кинжалом рассекая сумрак ночи. Звезда Великого Воителя, его мифическая родина, словно два глаза, неусыпно озирающих подконтрольные просторы, излучала кроваво-голубой поток. Умирающий красный карлик соседствовал с молодой, пылающей безумным жаром юности голубой звездой, создавая благодатную почву для бесчисленных мифов и легенд. Если добавить к этому частые всполохи от сгорающих в атмосфере планеты метеоров, то получится полная картина звездного неба, которой залюбовалась Соланта, в то время как ее отец не мог оторвать взгляда от ее одухотворенного лица.

– Много желаний успела загадать, дочурка? – с нежностью в голосе выдал свое присутствие РэмгосАлан.

– Только одно, – вдохновенно зазвучал певучий девичий голосок. Соланта танцующей походкой приблизилась к отцу и подарила ему сладкий поцелуй в щеку.

– Дозволено будет мне узнать сокровенное желание дочери?

– Ну, сокровенным его не назовешь. Помнишь, мы встретили сегодня юношу, сразу после окончания парада?

– Моя дочурка выросла. Она стала интересоваться молодыми людьми.

– Ну ладно, папа. Я уже давно выросла. Просто все юноши, которых я встречала, были или надутыми индюками, или безмозглыми баранами, или озабоченными самцами.

– Очень лестная характеристика. Насколько я понимаю, сегодняшний ни под одну из этих категорий не подходит?

– Не знаю. Первое впечатление обманчиво. Но в его взгляде было что-то особенное. Не могу выразить это словами, мне кажется, что он не такой, как все…

– Уж не влюбилась ли моя дочурка?

– Ты знаешь, кто это? – проигнорировав вопрос, спросила Соланта.

– Без сомнения. Это – РэмпанРок, внук главного Пана и наследник трона своего клана.

– Как прошел Хурал? – решительно сменила тему Соланта.

– Достаточно гладко. Как ты и предвидела, главным оппонентом оказался РэмгосРолан, но в итоге все одобрили новую позицию клана.

– Ты когда-нибудь наберешься мужества и введешь меня в состав Хурала? – с еле уловимым укором в голосе спросила дочь. – Или мы так и будем играть в испорченный телефон? Сперва мы совместно готовим выступление, а потом эту речь произносит твой советник. Теперь тебе надо мне пересказывать, как прошел Хурал, чтобы я могла помочь тебе подготовиться к следующему?

– Женщина – член Хурала клана? Это разрушит все устои!

– Не более, чем отказ от Великих Завоеваний, – спокойно парировала Соланта.

– Ты как всегда права. Но сейчас не время поднимать твою любимую тему о равноправии мужчин и женщин. Накануне Большого Хурала…

– Для этого никогда не будет подходящего времени. Сперва Хурал. Потом война, далее начнутся неудачи…

– Что тебя не устраивает? Ты и так являешься моим советником, а значит, и всего клана. Я тебе очень благодарен, твой ум, способность оценить ситуацию и предвидеть ее развитие, а также осторожность и предусмотрительность уже не раз оказывали мне неоценимую услугу.

– Ты спрашиваешь, что меня не устраивает? Совсем немного. Я хочу сама излагать свои мысли на Хурале, а не через посредников, чтобы все знали, кому они принадлежат.

– Не просто женщина – член Хурала, а женщина в роли советника клана. Это, пожалуй, не уступит отказу от Великих Завоеваний.

– Хорошо. Давай и в этом вопросе пойдем на компромисс. Разреши мне для начала просто присутствовать на Хурале, даже без права голоса. Пусть все привыкнут, а потом видно будет.

– Все-таки ты намерена бороться за полное равенство мужчин и женщин! Вряд ли ты найдешь понимание в этом вопросе, причем не только у мужчин, но и у женщин.

– Я против полного равенства между полами. Мужчины и женщины созданы разными, так и должно остаться. Я не хочу, чтобы в результате полного равенства женщины начали пить, курить и воевать, а то и еще кое-чем заниматься. О каком равенстве может идти речь, если женщины в Империи полностью бесправны? Начнем с зеленой расы. Их женщинам разрешено только ублажать мужчин и рожать детей. Они не могут иметь свою семью, мужа или просто постоянного партнера. Они лишены возможности воспитывать своих детей. Их отнимают от матерей и отдают в какие-то дурацкие интернаты, военные школы и тому подобное.

– Ты же знаешь, – перебил ее отец, – что зеленые – это боевые рэмы. Их удел защищать Империю, поэтому…

– Только не говори мне, что мать хуже справится с воспитанием защитника родины, чем интернат. А почему им не разрешают работать? Или ты хочешь сказать, они такие тупые, что нет такого дела, с которым они справятся? Или в Империи избыток рабочих рук? Просто из них целенаправленно делают машины по ублажению мужиков и детопроизводству. А что ты знаешь о красных женщинах? Ты видел хоть одну? Их просто не выпускают из домов, монастырей или где еще там их прячут. А мы, белые женщины? Я не могу даже выйти за пределы дворца без сопровождения мужчины!

– Ну, это делается для твоей безопасности.

– Ты хочешь сказать, что на Рэмии столь высока преступность? Как только я появлюсь одна в многомиллионной столице, я сразу буду ограблена, изнасилована и убита? Работать белым женщинам разрешено, но занимать даже самую маленькую руководящую должность – нет. Даже там, где трудятся одни женщины, начальник обязательно мужик, который в этом абсолютно ничего не понимает. И только у женщин желтой расы есть хоть какие-то права. Они не только имеют семьи, но даже могут добровольно выбирать себе спутника жизни, воспитывают своих детей, свободно, без мужского сопровождения перемещаются по родной планете, могут выбирать работу по вкусу. Я так много перечислила, но ведь это самые обыкновенные и естественные вещи. Женщины не могут занимать никаких руководящих постов вне производства, лишены права голосовать и быть избранными. При разводе мужчина забирает себе детей. Мне продолжить?

– Достаточно! – подняв руки вверх, согласился главный Господин. – Со своим красноречием ты убедишь любого. Но как быть с Хартией?

– С Великой и Справедливой? Когда ты ее последний раз перечитывал? В ней нет ни одной статьи, в которой хотя бы раз упоминались женщины!

– ?!

– Прежде чем на что-то ссылаться, надо знать, о чем говоришь. В том-то и состоит вся прелесть положения, что ваша любимая Хартия не регулирует взаимоотношения полов. Она не закрепляет бесправие женщин и безраздельное господство мужчин. Это вы сами все выдумали и поработили женщин как раз вопреки Хартии.

– Ты у меня просто умница, – обнимая дочку и гладя ее по разметавшимся волосам, торжественно произнес РэмгосАлан. – Что не оговорено в Хартии, то не запрещено! Быть тебе в Хурале клана на следующем же заседании. Только не забудь про компромисс – без права голоса.

– Ой, папка, как же я тебя люблю! – И глава клана оказался в объятиях своей дочери.

Так сбылась мечта Соланты: она станет первой женщиной, которая примет участие в святая святых мужчин в Империи, – она будет присутствовать на Хурале своего клана. Да, пока просто присутствовать, а не участвовать. Ей разрешат молча слушать, что скажут мужчины, а они зачастую будут излагать ее идеи или парировать возражения оппонентов, используя ее аргументы. Ну и пусть. Надо с чего-то начинать. Но долго она молчать не станет. После ухода отца, не в силах справиться с охватившим ее возбуждением, она встретила рассвет на террасе. Новые, неожиданные и смелые идеи рождались в ее прелестной головке. Нелегко придется главному Господину с таким необыкновенным советником. Сегодня же вечером она ошарашит его результатами бессонной ночи. Но какие это откроет возможности! Рушить устои, так все разом. Она приведет свой клан на самую вершину, но сделает это во имя интересов всей Империи, а не ради выгоды и привилегий клана. Только когда взошедшая Доминанта погасила звездное небо, она, словно очнувшись, поежилась от утренней прохлады и пошла в спальню. Перед тем как заснуть, ее мысли вернулись к необычному юноше, Рпн'Року. С этим она и заснула.

Таинственная Сокрытая Красная Рэмия. Секта отшельников

Секта отшельников возникла между третьим и четвертым Великими Завоеваниями. Отказавшись от традиционных богослужений в храмах, ее члены пошли проповедовать в народ. Они разошлись по всем планетам огромной Империи, неся свою веру, и быстро завоевали популярность среди простых рэмов. Когда официальные власти спохватились, секта пустила свои корни во всех уголках, и выбритые наголо монахи, одетые в робы из мешковины, босиком бредущие по дорогам Империи, стали привычным зрелищем.

Множество отшельников собралось сегодня в единственном храме секты, храме истинных блюстителей веры. Здесь проводились богослужения, хранились мощи святых и хоругви. Над входом сияла огромная Восьмиконечная Звезда – символ отшельников. Окна были украшены витражами с изображением деяний Великого Воителя. В правом дальнем углу стояла его статуя. Один глаз сверкал рубиновым цветом, другой пылал голубым. У подножия, в чаше, горел огонь. Горел вечно, а не только во время богослужения.

Ранован, глава секты отшельников, в неизменном темно-вишневом балахоне, вышел к собравшимся в храме, поправляя на груди богато украшенную восьмиконечную звезду, единственное свое украшение:

– Великий Воитель прошел славный путь от воина, покорившего многие народы, до мыслителя. В конце своего длинного жизненного пути он осознал, что путь войны не единственный, который ведет к укреплению Империи. Помимо пути разрушения есть еще и путь созидания. С соседними народами гораздо выгоднее жить в мире и дружбе, чем в войне и распрях. Чтобы создать новое учение, не надо предавать анафеме и объявлять ложными предыдущие. Надо взять из них все лучшее и обогатить этими знаниями свое. Чтобы достать плоды с дерева, не надо его рубить. Оно перестанет плодоносить. Чтобы овладеть новыми знаниями, не надо убивать тех, кто ими владеет. Ночь наступает не от того, что вы погасили светило… Так идите же в народ и несите эти знания. Знания мира и созидания, дружбы и взаимного уважения.

По окончании проповеди восемь отшельников, духовные руководители секты, собрались в зале Восьмиконечной Звезды. Они давно пришли к пониманию того, что постоянные Завоевания, непрерывная агрессия, жестокое угнетение покоренных народов, а зачастую и полное их уничтожение – все это приведет к катастрофе и распаду Империи. Секта тысячелетиями, крупица за крупицей, сеяла миролюбие среди граждан Империи. Сегодня они впервые решили попытаться прервать цепь Великих Завоеваний. Задача, достойная многовековой истории секты. Прозвучала также и мысль о необходимостиизменения самой системы власти в Империи. Учение о других формах правления еще не возникло, поэтому они не выступали против власти Императора. Отшельники хотели только изменить условия прихода Императора к власти, сделать эту должность выборной и сменной.

Причины Великих Завоеваний были хорошо известны отшельникам. Одна из них была объективной. Словно проклятие довлело над всеми расами рэмов – они никогда не могли изобрести что-то новое, сделать какое-нибудь открытие. Так уж устроен их мозг, он способен только до бесконечности усовершенствовать, а создавать новое им просто не дано. Они понимали это, и погоня за новыми знаниями стала одной из главных причин всех восьми Великих Завоеваний. Но были еще и субъективные причины, ведь во главе Империи стоял культ насилия как основа всей религии. Борьбе с этим культом и посвятили себя отшельники. Уверенность, что знания можно не только отнимать силой, но ими еще можно взаимовыгодно обмениваться, их можно покупать, а у Империи было чем заплатить, привела их в итоге в лагерь истинных пацифистов.

Блистательная Белая Рэмия. Аутсайдеры. Клан Панов

РэмпанТлан, глава клана Панов, утомился от шествия по Променаде. Возраст давал о себе знать: из всех глав Великих кланов он был самым старым. Желчный, вечно недовольный всем и брюзжащий, он жил для того, чтобы мстить Царствующему клану.

На Большом Хурале, когда решалась судьба восьмого Великого Завоевания, именно клан Панов поддержал Императора и проголосовал «за». Вторжение не достигло своей цели – так официально формулировали результаты агрессии. Имперские войска были вынуждены отступить, понеся огромные потери. Попросту говоря, они в панике бежали, не дождавшись приказа об отступлении. Император тогда каким-то чудом удержал власть. Рпн'Тлан до сих пор не мог понять, как это ему удалось. Клан Панов, бывший тогда Ведущим кланом, потерял все. На повестку дня даже встал вопрос, быть ли Панам Великим кланом. С тех пор они занимали последнюю позицию среди Великих кланов и, затаив обиду, противодействовали Императору.

По окончании парада все Великие кланы собрались на свои Хуралы, и только главный Пан перенес его на следующий день. Он вообще не хотел его созывать. Для него и так все было ясно. Паны будут голосовать против всего, что предложит Император. Молодая элита клана, недовольная политикой РэмпанТлана, собралась тайно, замаскировав свой совет под обыкновенную пьянку.

– Если он (участники пирушки решили не называть имен) будет продолжать постоянно голосовать «против», – начал первым Медосот, желтый рэм, советник наследника трона Панов, – не проводя самостоятельной политики, это поставит клан на край пропасти.

– Ты хочешь сказать, что мы можем потерять статус Великого клана? – спросил РэмпанРок, внук Рпн'Тлана и наследник трона. Его отец умер несколько лет назад при так и не выясненных обстоятельствах.

– Такой сценарий исключить нельзя. Но даже если самого худшего удастся избежать, клану придется вечно оставаться на последних ролях.

Молодежь, не забывая о конспирации, а может, просто потакая своим желаниям, уже успела пропустить не по одному стакану молодого вина из плодов авадо, закусывая тонко порезанными полосками вяленого мяса.

– Но где же выход из создавшегося положения? – подал голос РэмпанВалон, друг детства Рпн'Рока. – Старый Пан никогда не изменит своего мнения!

– Пока он стоит во главе, клан находится в опасности, – ответил советник.

– Ты хочешь сказать, что его пора…

После этой фразы, брошенной РэмпанВалоном как бы невзначай, в помещении воцарилась тишина. На мгновение все даже протрезвели.

– Нет-нет, я имел в виду совсем другое… – поспешно, с перепуга начал оправдываться советник. Но мысль уже была озвучена.

– Старого так просто не возьмешь. От власти он добровольно не откажется, будет за нее цепляться, пока не сдохнет. К тому же он слишком осторожен, чтобы дать повод сместить себя легальным путем. Явных ошибок он не делает, – подвел итог наследник. – Он уже всех достал своей маниакальной жаждой мести. Если бы с ним что-то случилось, я не стал бы долго оплакивать…

Это было очень неосторожно и опрометчиво со стороны Рпн'Рока. Советник немедленно подал ему знак сменить тему, от его взгляда не укрылось, как все участники вечеринки переглянулись.

– Он может прибегнуть еще к одному средству, чтобы спасти свое влияние, – советник пришел на помощь наследнику и сменил тему.

– Что ты имеешь в виду? – откликнулся Рпн'Рок.

– Женитьбу.

– Что? В таком возрасте?

– Не его. Твою.

По лицу наследника пробежала тень. Брак как средство сохранения клана, а зачастую и его возвышения – обычное средство в Империи. Даже Великий клан Донов образовался путем серии браков между кланами второго плана. Подвох заключался в том, что если наследник любого клана брал в жены одну из дочерей главы клана, занимающего более высокое положение, то он не мог уже стать главой своего клана, то есть переставал быть наследником трона. Кроме того, он уходил из своего дома и попадал в подчиненное положение, был обязан жить в доме жены и служить ее клану. Это была плата за ту поддержку, которую получал его клан. Такая перспектива Рпн'Рока явно не устраивала.

– Насколько это серьезно и кто возможная невеста? – упавшим голосом спросил наследник (или пока еще наследник).

– Серьезнее некуда. Он может послать твой пояс уже в ближайшие дни. Скорее всего, он остановит свой выбор на Соланте.

– Союз с Таинственным кланом? – с сомнением в голосе проговорил Рпн'Рок. – Хороший получится альянс! Клан, который отказался от борьбы за власть, и клан, который не имеет своего мнения.

– Таинственный клан еще скажет свое слово, – уверенно произнес советник. – Рано ставить на них крест.

Послать пояс наследника – это был ритуал, который многое значил. Это предложение неравного союза, почти просьба о защите и поддержке. Признание своего нижестоящего положения. В качестве злой шутки говорили, что, послав свой пояс, надо следить, чтобы не потерять штаны. Так намекали на зависимое положение нынешнего наследника в будущем.

Вечеринка переросла в банальную попойку. Вино лилось рекой. Политику уже давно оставили в покое, перейдя на обсуждение женских прелестей. Возбудившись то ли от количества выпитого, то ли от разговоров, вся компания дружно решила провести остаток ночи в объятиях местных прелестниц, благо за ними далеко ходить не надо. Во дворце всегда полно молодой прислуги, и ни одна из них не откажет в ласках. За любовные утехи они неизменно получали хорошие подарки, а если девушка беременела, то ее освобождали от работы. Родившийся ребенок становился полноправным членом клана и впоследствии мог позаботиться о своей матери, правда, отец в таких случаях не мог признать ребенка своим из-за неравного положения. Такие дети были массовым явлением, и клан делал все, чтобы ребенок не чувствовал себя ущербным. Возбужденные предстоящими утехами, гуляки в нетерпении направились в дальнее крыло дворца, где жила прислуга, не заметив, как одинокая тень покинула свое убежище в неглубокой нише и стремительно бросилась в противоположную сторону.

Утром Рпн'Рок проснулся от того, что зеленый рэм в форме телохранителя главного Пана тряс его за плечо.

– Да как ты смеешь! – хриплым с перепоя голосом, превозмогая головную боль, закричал наследник.

– Это как ты смеешь, щенок! – прозвучал гнусавый голос главного Пана. – На кого руку поднял! Да я тебя скормлю кусающимся псам!

Услышав столь знакомый голос, две абсолютно голые служанки выпрыгнули из постели и, тряся большими грудями, вихрем бросились прочь из комнаты, опасаясь, что достанется и им. РэмпанТлан, не стесняясь, пожирал девиц глазами и, не удержавшись, даже вышел в коридор, чтобы проводить взглядом их лакомые попки. Он уже был лишен радости сладострастных утех. Все это время наследник оставался в постели.

– Хватайте его, – скомандовал Рпн'Тлан своим телохранителям.

Телохранители хватать наследника не стали. Они бережно взяли его под руки и подняли с постели, как был, нагишом. Взглянув на размеры его достоинства, главный Пан убедился, что молва не врет. Рпн'Рок слыл не только большим любителем женщин, но и отменным любовником.

– Я не понимаю, в чем я провинился, – искренне произнес наследник.

– Одной тебе мало, – со злым сарказмом прохрипел РэмпанТлан, – Скоро начнешь их штабелями складывать. Темница освежит твою память.

Заключение наследника трона клана в темницу было из ряда вон выходящим событием. Если об этом узнают другие Великие кланы или вечно сующие во все свой нос красные, скандала не миновать. Главный Пан понимал это, но был слишком взбешен ночным покушением.

Дело в том, что не все участники вечеринки провели остаток ночи, ублажая свою плоть. Поняв неосторожно оброненную наследником фразу дословно, Рпн'Валон отправился в припортовые районы столицы. Предусмотрительно переодевшись, чтобы не выдать своей принадлежности к клану Панов, он нанял там шайку грабителей. За хорошую плату они согласились под видом ограбления совершить убийство (если бы они знали, кого их наняли убить, то в ужасе разбежались бы в разные стороны).

Постороннему проникнуть во дворец было почти невозможно, но Рпн'Валон хорошо знал все ходы и выходы. Покои главного Пана надежно охранялись, и попасть туда, тем более незаметно, было нереально, и он решил воспользоваться привычками старого Пана. Тот страдал бессонницей и часто среди ночи через потайную дверь выходил погулять в парк. Туда и провел Рпн'Валон шайку грабителей, решившихся стать убийцами.

Но он не учел одного. Их пьяные разговоры подслушал осведомитель глазного Пана, и в то время, когда Рпн'Валон в припортовых кварталах нанимал убийц, тот докладывал о подслушанном. И без того подозрительный, РэмпанТлан немедленно распорядился усилить охрану и прочесать парк. Там телохранители и накрыли всю шайку. Те мгновенно признались, как было дело. Они не знали, кого именно их наняли убить. Им просто сказали: первого, кто выйдет из этой двери. Это мог быть только главный Пан.

Сидя в темнице, расположенной в подземелье дворца, наследник недоумевал, что же все-таки произошло. Почему РэмпанТлан решился на такой крайний шаг? Он припомнил ту неосторожно оброненную фразу. Она была произнесена в кругу друзей, да и никакой угрозы в себе не содержала. В любом случае, даже если его и предали, она не могла быть поводом для столь сурового наказания.

Медосота, советника наследника, также вытащили из постели, где он пребывал в объятиях одной из красоток. Главный Пан не удостоил его своим вниманием, послав двух телохранителей. Заключения в темницу Медосот избежал. Советника сопроводили в его собственные апартаменты, объявив, что ему запрещено их покидать до особого распоряжения, и выставили стражу. Поразмыслив, советник пришел к выводу, что их разговор подслушали. Вряд ли кто-то из их компании способен на предательство. Он также понял, что избежал худшей участи только потому, что сказал, что имел в виду другое. Но было очевидно, что случилось нечто более серьезное, а не просто РэмпанТлану доложили об их пьяной болтовне.

Ему стоило больших усилий проанализировать все события вчерашней вечеринки. Лишь холодный душ и стакан ледяного сока привели его в рабочее состояние. Обосновавшись на балконе, чтобы почувствовать прохладу наступившего утра, он вспомнил, как забегали глаза Рпн'Валона, когда наследник обронил ту роковую фразу. Еще немного усилий, и он припомнил, что тот не последовал за ними на женскую половину пристройки для слуг, и это наверняка было неспроста, слишком тот любил увеселения. Медосот пришел к выводу, что РэмпанВалон решился на какой-то необдуманный шаг, который, видимо, не удался.

Остальные участники вечеринки избежали каких-либо репрессий. Проснувшись в женских объятиях, они преспокойно отправились по своим делам, не подозревая об участи, постигшей наследника и его советника.

Впустив грабителей в парк и указав им потайную дверь, ведущую в покои главного Пана, РэмпанВалон бегом направился в сторону пристройки для слуг, чтобы обеспечить себе алиби. Остаток ночи он успел провести в постели одной из служанок, а с рассветом вернулся в свои апартаменты, расположенные в том же крыле дворца, что и покои наследника. Через два часа он уже знал обо всем: неудавшееся покушение, домашний арест Медосота, РэмпанРок в темнице. Поняв, что именно он – виновник случившегося, он не растерялся и не стал паниковать. Взяв себя в руки, он направился к Медосоту, решив выяснить, исключает ли домашний арест возможность принимать посетителей. Его беспрепятственно пропустили. Хозяина апартаментов он застал на балконе.

Увидев входящего Рпн'Валона, советник немедленно подал ему знак, что их могут подслушивать. Нарочито громко описывая друг другу свои ночные подвиги на ложе любви, им удалось, тем не менее, где намеками, где жестами не только обсудить произошедшее, но и наметить план действий.

– В объятиях какой красотки ты провел ночь? – начал разговор советник, давая понять, как надо себя вести. – Уверен, ты поимел ее по полной программе.

– Можешь не сомневаться. Но там был такой большой выбор, что я только под утро оказался в постели. Вообще-то мне больше нравятся девочки из припортового квартала. Особенно на природе, в парке. Но в этот раз не удалось. Пришлось довольствоваться местными.

Теперь советник знал, что РэмпанВалон нанял убийц, и сделал он это в районе, прилегающем к космопорту, а потом тайно провел их в парк. О том, что попытка убийства не удалась, он уже догадался.

– Я тоже на славу повеселился. Ты же знаешь, у нас, желтых рэмов, агрегат побольше, чем у вас, белых. Правда, когда мы занимаемся любовью с желтыми женщинами, это не играет большой роли. У них тоже все большое. Но я люблю побаловаться с беленькими. У них такая маленькая дырочка, она так плотно сжимает мой жезл! Правда, этих, из припортовых кварталов, я не люблю. По-моему, их надо остерегаться. Тебе не понять, какое это удовольствие – как это приятно, когда у тебя все такое большое, а у нее все такое маленькое. А почему бы тебе не попробовать заняться сексом с красной женщиной? Мне это недоступно, ее дырочка для меня слишком мала. Я, правда, никогда не пробовал, но думаю, мое хозяйство туда и не засунуть.

Так советник предостерег Рпн'Валона от повторной попытки и дал понять, что защиту надо искать у красных рэмов.

– Сегодня же отправлюсь на поиски какой-нибудь красной потаскушки! Подсказал бы, какую из них выбрать?

– Красненькую лучше выбирать из Тайного Ордена. Ты, кстати, не общался с наследником? Надеюсь, у него тоже была бурная ночь.

Советник передал, что за помощью надо обращаться в Тайный Орден, и поинтересовался судьбой наследника.

– Ты же знаешь, наследник большой мастак по женской части. Уверен, он своего не упустил. Он как-то рассказывал, что любит этим заниматься в темноте.

Худшие опасение подтвердились. Главный Пан все-таки засадил его в темницу.

Блистательная Белая Рэмия. Клан Второго плана

РэмАвв, глава клана Сеньоров, тяжело вздохнул, покинул свой шикарный номер во дворце-гостинице и направился в холл, где собирался Хурал клана. Прошло всего два часа, как закончилось парадное шествие по Променаде, но он успел отдохнуть и был свеж и бодр. Глава клана второго плана не мог себе позволить лишней минуты отдыха. Каждый день приближал его к заветной цели, к тому мгновению, когда его клан получит статус Великого.

Все уже были в сборе.

– Произошло важное событие, главный Сеньор, – доложил советник, едва РэмАвв появился в холле.

– Я весь внимание, Татачин, – приветливо ответил глава клана.

– Час назад прибыл гонец.

– Почему сразу не доложили? – В голосе главного Сеньора зазвенели стальные нотки.

– Зачем прерывать отдых главного Сеньора, если в этом нет необходимости? – спокойно ответил советник клана, зная уравновешенный характер РэмАвва и не опасаясь беспричинного гнева.

– Ладно, не томи.

– Гонец передал послание от Тайного Ордена. Их представитель просит о встрече завтра.

В холле повисла тишина, настолько сообщение советника было неожиданным и важным. Собравшаяся элита клана прекрасно понимала, что Тайный Орден никогда ни о чем не просит, он повелевает, облачая свои приказы в форму просьб, и, главное, никогда не назначает встречи по пустякам. Все были уверены, что клан не сделал ничего такого, чем мог вызвать недовольство Тайного Ордена, а значит, на предстоящей встрече их могли ожидать только приятные сюрпризы.

– Какие будут соображения относительно цели встречи? – прервал паузу РэмАвв.

– Наверное, им нужна от нас какая-то услуга… – сказал наследник трона Сеньоров.

– Запомни, наивный РэмДалан, – снисходительным тоном произнес Татачин, – Тайный Орден слишком могущественен, чтобы нуждаться в чьих-либо услугах.

– Встреча может быть связана только с предстоящим Большим Хуралом, – вставил слово РэмТилин, двоюродный брат главного Сеньора.

– Согласен с тобой, – еле сдерживая возбуждение, произнес РэмАвв.

– В этом не стоит сомневаться, – решительно заявил советник. – Более того, я догадываюсь, что они потребуют от нас и что предложат взамен.

– Но мы не имеем права голоса, это привилегия Великих кланов, – догадавшись, о чем идет речь, возразил главный Сеньор.

– На Большом Хурале семь голосов решают судьбу Империи. Шесть из них по праву принадлежат Великим кланам. Седьмой голос отдан кланам второго плана, но не какому-то конкретному из них. Одному из кланов второго плана будет доверено представлять их на Хурале и голосовать от их имени.

– Ты хочешь сказать, – от радости даже не усидев на месте, воскликнул РэмАвв, – что эта честь будет предоставлена нам?

– Ее еще надо заслужить. В ответ Орден потребует убедить кланы второго плана голосовать на Хурале за вторжение. Это не так просто, и, если мы не справимся, гнев Тайного Ордена будет неописуем.

– Но это такой шанс – сидеть во время Большого Хурала не на галерке, отведенной для кланов второго плана, а вместе с Великими! Пусть не на равных, но рядом с ними, от этого нельзя отказываться.

– А от приказа Тайного Ордена и невозможно отказаться. Это равносильно самоубийству. Я думаю, в награду за правильное голосование Орден пообещает негласную поддержку в нашем стремлении войти в число Великих кланов.

– Какой чудесный день! – Радость так и распирала главного Сеньора.

– Не хочу принижать значимость события, – мягко возразил советник, – но придавать слишком большое значение обещаниям Ордена я бы не стал. Я не хочу сказать, что они не выполняют своих обещаний, просто они трактуют их по-своему. Когда им это становится невыгодно, Орден посылает гонца с уведомлением, что соглашение расторгнуто.

– Насколько реально убедить остальные кланы проголосовать за вторжение? – успокоившись, спросил РэмАвв.

– Задача непростая, но вполне осуществимая. Не надо ждать встречи с посланником Ордена. Следует немедленно приступить к консультациям с кланами. Тайный Орден обязательно узнает об этом. Им понравится, что мы догадались о цели встречи, и это будет воспринято ими как ответ.

– Хорошо, – подвел итог дискуссии главный Сеньор. – Что у нас еще на повестке?

– Посредством серии удачных браков мы укрепили наши позиции среди кланов второго плана, – начал излагать советник. – Предстоящая встреча, несомненно, выведет нас на ведущую позицию. Пора подумать о том, чтобы породниться с одним из Великих кланов.

– Сомнительно, что среди них найдутся желающие породниться с нами, – подал голос РэмТилин.

– Просто породниться – нет, – со знанием дела отвечал Татачин, – но если послать пояс наследника – кто знает? Великие кланы тоже нуждаются в усилении своих позиций.

Все понимающе закивали. Послать пояс наследника, предложить неравный союз, признать свое нижестоящее положение – это естественно для клана второго плана, а взамен они получат защиту и мощь Великого клана. Это хороший ход.

– Какой клан у тебя на примете? – как самое заинтересованное лицо спросил наследник трона.

– Я отдаю предпочтение клану Господ.

– Соланта великолепна! – воскликнул РэмДалан. – Быть у нее под каблуком для меня будет совсем не обременительно.

Вернувшись по окончании Совета в свой номер, главный Сеньор от возбуждения не мог заснуть. События развивались стремительно. Всю жизнь он, как и его отец, а еще раньше дед, посвятил укреплению своего клана и достижению статуса Великого. Сейчас цель была близка как никогда. Неужели им больше не придется проходить по Променаде в общей колонне под монотонный бой барабанов и он получит право носить имя РэмсенАвв, указывающее на принадлежность к Великому клану?! Как это будет чудно звучать! Закрыв глаза, РэмАвв мысленно представил, как Великий клан Сеньоров идет торжественным маршем под звуки собственно гимна с развевающимися знаменами. Как по окончании парада он, вместо надоевших гостиниц, направляется в собственную резиденцию. Это все привилегии Великих кланов, которых были лишены кланы второго плана. Приятные сновидения не покидали его до утра.

Седьмой Имперский Звездный флот

Зиндан, Командующий седьмым Имперским Звездным флотом, вторые сутки пребывал в раздражении. И тому были причины. Неделю назад он получил приказ из Главного штаба Великих Завоеваний начать подготовку флота к учениям. Все десять Имперских флотов были укомплектованы одинаково. Командующий находился на флагмане, огромном и неповоротливом корабле, обладающем, однако, ужасающей огневой мощью. Для защиты в ближнем бою в его чреве укрывались две сотни легких и чрезвычайно маневренных истребителей класса «Оса». Флагманы участвовали во всех Великих Завоеваниях, и ни один из них никогда не получал каких-либо серьезных повреждений. Их называли летающими крепостями. Каждый из них имел свое имя. Флагман Зиндана назывался «Коготь Завоевателя».

На учения седьмому флоту пришлось отправиться не в полном составе. На базе остались все три корабля-носителя класса «Улей», способных доставить в любую точку Вселенной по тридцать штурмовиков среднего класса. Эти корабли были гигантских размеров и при этом абсолютно беззащитны. Штурмовики класса «Шершень» использовались для подавления противокосмической обороны планет. Из десяти линейных кораблей в поход отправились только три. Помимо защиты флагмана линейники были предназначены для уничтожения вражеских кораблей и космических станций. В учениях также участвовали транспортные корабли, способные нести до двадцати десантных шлюпок, использовавшихся для высадки войск на планету.

Вся эта армада два дня назад вышла из подпространства в заданной точке. Находящиеся в подпространстве корабли лишены возможности связаться между собой и со своей базой, Империя не знала способов передачи и приема сообщений в столь экстремальных условиях. Все в этих учениях было не так, начиная с выбора района их проведения. Зачем надо было засылать целый флот так далеко от базы? Но более всего Зиндана раздражало то, что до сих пор ему не сообщили план учений. Нет чтобы передать его с помощью космической связи, штабные почему-то решили послать курьера. Его прибытия флот ожидал уже вторые сутки. Казалось бы, наличие линейных кораблей должно указывать на космическое сражение с флотом условного противника, но зачем тогда такое количество десанта? На транспортниках вместо привычных десантных шлюпок находились «Осы». Значит, высадка десанта на планету тоже отпадает. Абордаж космических кораблей противника в космосе? Сомнительно. Командующий терялся в догадках.

К исходу второго дня небольшой курьерский корабль вышел из подпространства и направился к флагману. Входной портал открылся, и корабль, влетев в необъятное чрево, пошел на посадку, едва найдя свободное место среди «Ос». Зиндан ожидал курьера не на командном мостике, а в рабочем кабинете, который соединялся с его каютой. Курьер оказался красным рэмом, и более того, членом Тайного Ордена. Командующий, опытный вояка, был готов ко всему, но только не к этому. Красный рэм в роли курьера! Если бы Зиндану кто-нибудь сказал, что такое возможно, он бы не поверил. Красный рэм, не соизволив ни поздороваться, ни представиться, молча вручил пакет и удалился.

Оставшись один, Командующий, желтый рэм, вскрыл пакет. Сюрпризы на сегодня не закончились. Полученный приказ гласил: «Захватить космическую станцию „Пионер-4". Цель операции – Навигационная карта противника».

Постепенно все встало на свои места – и состав флота, и скрытность операции, вплоть до посылки курьера. Итак, учения отменялись. Вместо них – настоящая военная операция. Приказы не обсуждаются. Созвав свой штаб, Командующий приступил к уточнению деталей штурма.

План атаки был, с одной стороны, чрезвычайно прост, а с другой – чертовски коварен: застать землян врасплох, сломить их сопротивление, высадить десант. Но ведь, поняв, что станции угрожает опасность, экипаж обязательно уничтожит Навигационную карту. Было решено провести отвлекающую атаку с помощью «Ос», которые особого вреда станции причинить не могли. Увидев, что они способны успешно отразить атаку, экипаж станции расслабится, потеряет бдительность и не догадается об истинных намерениях. В этот момент в дело вступят линейники. Они быстро подавят огневую мощь противника, а десант довершит дело. Навигационная карта попадет в руки рэмов. Участие флагмана в операции не планировалось. Его огневая мощь могла полностью уничтожить станцию, что не входило в планы.

Триченкин, командир линейного корабля «Ветер Странствий», устал от двухдневного безделья. В ожидании начала учений вся команда боролась со скукой. Еще немного, и возникнут проблемы с дисциплиной. Уже под вечер пришло сообщение с флагмана. Командующий вызывал всех командиров кораблей на совещание.

– Тоже мне, секретность развили, – пробурчал про себя Триченкин, – могли бы и по связи передать план учений.

Командирские катера один за другим исчезали в чреве «Когтя Завоевателя». Через тридцать минут Командующий открыл совещание. Все собравшиеся были исключительно желтыми рэмами. После его первых слов раздался возглас удивления, а потом установилась гробовая тишина. Понимая, какова будет реакция, Зиндан выдержал значительную паузу, после чего стал излагать план предстоящей атаки на космическую станцию «Пионер-4».

Транспортники среднего класса поочередно выходили из подпространства, прячась от зорких глаз «Пионера-4» за поясом астероидов, который так удачно располагался в относительной близости, и, выпустив в окружающее пространство «Ос», исчезали, бросив их на произвол судьбы. Пилотами всех космических кораблей были исключительно желтые рэмы. «Осами» управляли боевые зеленые рэмы. Этому было свое простое объяснение. Зеленые слишком тупы, их невозможно обучить на пилота корабля. Управление же «Осой» было предельно простым, но главное, во время боя «Осы», нанося значительный ущерб неприятелю, и сами погибали в большом количестве. Империя не могла себе позволить гибель такого количества квалифицированных пилотов. Зеленые же были пушечным мясом, и с их жизнями в Империи считались мало.

Вынырнув из своего укрытия, полчища «Ос» устремились в атаку. Станция немедленно ответила метким огнем. Когда первая партия «Ос» значительно поредела, им на подмогу, словно из улья, выплеснулась вторая группа. Тридцать минут боя показали, что «Осы» особой опасности для станции не представляют, но они с маниакальным упорством возобновляли обреченные на провал атаки.

Триченкин нервничал, находясь в боевой рубке линейника. Этот бой был для него первым. Координаты прыжка были давно введены. Их многократно подтвердили с «Ос», атакующих станцию. Из подпространства надо выйти с ювелирной точностью, как можно ближе к станции, чтобы на ней не успели принять меры по ее защите. Все должно произойти быстро, и главное, неожиданно для противника. С флагмана поступил долгожданный сигнал атаки. Линейный корабль на мгновение нырнул в подпространство, прыжок был совсем коротким, и вот уже его огромная тень стала накрывать станцию, затмевая блеск дальних звезд и закрывая собой ближайшую, которая озаряла место баталии. Своим огнем линейные корабли сразу подавили сопротивление «Пионера-4». Ответный огонь прекратился. Триченкин видел, как на станции раздался взрыв. Ему даже показалось, что это произошло за мгновение до того, как выпущенные торпеды достигли цели.

Этанонс, желтый рэм, командир группы десанта, сидел со своими подчиненными, боевыми рэмами, в спасательной шлюпке линейного корабля. Именно их было решено использовать для абордажа. Операция предстояла не совсем обычная. Придется атаковать сразу после выхода из подпространства. Такого опыта у них не было. Считалось, что абордаж вражеского корабля – это крайняя мера, возможная после длительного и изнурительного боя, что и отрабатывалось на учениях. Этанонс почувствовал, что корабль вышел из подпространства. Спасательная шлюпка резко рванулась вперед, покидая безопасное убежище внутри линейника. Теперь весь, пусть и недолгий, перелет до станции они будут беззащитны. Если огневая мощь «Пионера-4» подавлена не полностью, жить им осталось недолго. Они уже почти достигли станции, направляясь к ближайшему пролому в ее обшивке, чтобы через него проникнуть внутрь, когда из этого самого пролома вспыхнули выстрелы фазеров малой мощности. Орудия станции были выведены из строя, но кто мог предположить, что экипаж станции, надев боевые скафандры, будет вести огонь из личного оружия! Спасательная шлюпка не приспособлена для ведения боевых действий. Она могла вместить пятьдесят членов экипажа и, в случае гибели корабля, обеспечить всем необходимым в течение недели, до того момента, когда их подберут. Было видно, что защитники станции сосредоточили огонь на правом борту шлюпки. Ее обшивка не выдержала, и раздался взрыв, воздух со свистом стал вырываться наружу, унося за собой покалеченные останки десантников.

Леганильсон со своей десантной командой оказался более удачливым. Пилот спасательной шлюпки не повел ее напрямую к разрыву в обшивке станции и тем самым спас всех от огня фазеров. Лишь коснувшись корпуса «Пионера-4», шлюпка направилась к ближайшему пролому, и ответный огонь не мог достать ее.

– Приготовиться к высадке! – закричал Леганильсон, едва шлюпка коснулась обшивки станции.

Атака была стремительной. Боевые рэмы, ворвавшись на «Пионер-4», сметали все на своем пути. Леганильсон направлял атаку на центральный пост, где должна находиться заветная Навигационная карта. Сопротивление экипажа станции прекратилось. Большинство было убито, лишь немногих удалось взять в плен, и то в бессознательном состояния. Добровольно никто не сдался. Леганильсон с пятью десантниками сказался перед входом в центральный пост. От цели их отделяла только одна дверь. Он приказал боевым рэмам заняться этим последним препятствием. Под их мощными ударами дверь стала поддаваться. Металл не выдержал, потек. Один из боевых рэмов, уже без шлема и с опущенным оружием, явно не ожидая сопротивления, скрылся в образовавшемся проеме. Раздались выстрелы, послышался предсмертный крик. Та же участь постигла еще четырех десантников, пока Леганильсон сам не пошел в атаку. Ворвавшись на центральный пост, он тут же бросился на пол и, перевернувшись, открыл огонь из своего лазерного пистолета. Выстрел оказался точным. Противник упал. Совсем еще мальчишка, он был еще жив и из последних сил пытался приподнять руку, судорожно сжимая оружие. Леганильсон выстрелом в голову прекратил эти попытки.

Прибывшая следом команда всевозможных экспертов тщательно исследовала всю станцию в попытках отыскать Навигационную карту. Пришлось констатировать, что экипаж «Пионера-4» успел ее уничтожить, несмотря на внезапность и стремительность нападения. Обнаружив место, где, по-видимому, находилась Навигационная карта, эксперты собрали мельчайшие осколки и пылинки, даже профильтровали воздух. Все это отправили на Желтую Рэмию, чтобы в ее лабораториях попытаться хотя бы частично восстановить утраченное.

Честолюбивая, Преданная, Верная Желтая Рэмия

Честолюбивая, Преданная, Верная Желтая Рэмия – самая большая из планет Империи. Ее называют планетой фабрик и научных институтов, заводов и академий. На ней живет военная, научная и прочая интеллектуальная элита Империи. Желтые рэмы, достигая двух метров двадцати сантиметров роста, остаются при этом стройными, подвижными и чрезвычайно гибкими. Офицеры и высшее военное начальство, почти все пилоты космических кораблей, инженеры, техники и советники – неизменно выходцы с Желтой Рэмии. Весь технический прогресс Империи осуществляет Честолюбивая Рэмия.

В отличие от белых рэмов, желтые – единый народ, не разделенный на враждующие кланы. Семья на планете является безусловной ценностью. Семьи достаточно прочны, разводы скорее исключение из правил, хотя для этого хватает простого заявления одного из супругов. Нельзя сказать, что на планете царят пуританские нравы. Добрачные связи – нормальное явление и не осуждаются обществом, но, создав семью, супруги обычно ведут моногамный образ жизни. Если измены и происходят, то с ведома и согласия супругов, и это случается редко. По достижении совершеннолетия, то есть с двадцати пяти лет, мужчин называют исключительно по фамилии. К женщинам же всегда обращаются только по именам, в которые рэмы вкладывают свою душу: Ночная Роза, Чувствительный Листок, Осенняя Нежность, Трепещущий Тростничок – так называют они представительниц прекрасного пола.

Выбирая военную карьеру, мужчины и женщины поступают на службу в Имперские войска или в один из белых кланов. Иногда целые семьи на протяжении нескольких поколений служат Великим кланам.

Пассажирский лайнер вышел из подпространства. Его временные обитатели устремились на смотровую палубу, чтобы полюбоваться великолепным видом на Желтую Рэмию и два ее спутника, словно заступившие на дежурство по разные стороны планеты. Вилфред уже три месяца не был дома. Служба на планете клана Панов отнимала все больше времени. Прежде ему удавалось ежемесячно хоть одну неделю проводить в кругу семьи.

С каждым годом недовольство службой только усиливалось. Много десятилетий назад, незадолго до восьмого Великого Вторжения, семья Вилфреда оказалась в затруднительном финансовом положении, и это вынудило мужчин поступить на военную службу в клан Панов. Условия контракта с Ведущим кланом показались семье очень заманчивыми, и с тех пор не одно поколение мужчин верой и правдой служило своим хозяевам. Официальные хроники говорят, что восьмое Великое Завоевание «не увенчалось успехом», но все военные знают, что войска Империи позорно бежали с поля боя. В той бойне погибли два члена семьи. После этого поражения клан Панов стал стремительно терять свои позиции, поговаривали, что он вообще может потерять статус Великого. Все это отражалось на условиях службы. Вместо Блистательной Рэмии, где начинала службу их семья, уже третье поколение они несли службу на планете клана Панов, которая давно превратилась в третьесортную дыру. Не могло быть и речи, чтобы Вилфред поселился там с семьей. Жена имела на Желтой Рэмии престижную, хорошо оплачиваемую работу, а сын заканчивал в этом году Школу усовершенствований. Только одно радовало Вилфреда – он последний в семье, кто обязан служить клану Панов. Его сын будет свободен от этих обязательств. Если учесть, что тот испытывал устойчивую неприязнь к военной карьере, это радовало вдвойне. Правда, не последнюю роль в решении сына сыграли рассказы Вилфреда о тяготах службы. Во всяком случае, он завещает своей семье никогда больше не заключать подобных соглашений. Уж лучше пойти на службу в Имперские войска.

За этими мыслями Вилфред и не заметил, как лайнер совершил посадку в третьем по величине космопорте Желтой Рэмии. Всего на планете их было пять. Вилфред до последнего момента не был уверен, дадут ли ему отпуск, и поэтому семья не ожидала его прибытия. Через два часа наемный транспорт остановился у загородного дома. Был разгар рабочего дня, и семья отсутствовала. Вилфред наслаждался покоем и уютом в собственном доме. Первым пришел сын и с порога бросился в объятия отца.

– Папка, как здорово, что ты прилетел, я так соскучился! В конце недели я получаю аттестат об окончании школы. Все экзамены уже позади. Ты придешь на выпускной вечер? Ты надолго? Мама уже знает, что ты дома? – завалил отца вопросами шестнадцатилетний сын.

– Как быстро пробежало время! – радуясь встрече с сыном, заговорил отец. – Ты уже определился с дальнейшей учебой?

– Я хочу стать советником…

– Ну что же, это соответствует твоему характеру. Уверен, из тебя получится настоящий советник. И хорошо, что ты, Анди, свободен от обязательств перед кланом Панов. Мы с мамой обязательно придем на выпускной вечер. Она еще не знает, что я здесь. Давай сделаем ей сюрприз.

Утренний Лепесток, подходя к дому, бросила взгляд на темные окна и подумала, что опять ей предстоит провести вечер в одиночестве. Привычно открыв дверь, она вошла в темную прихожую, и в этот момент зажегся свет, заиграла музыка, и она оказалась в объятиях своих мужчин: мужа и сына. Сюрприз удался на славу. Допоздна счастливая семья засиделась за столом, который накрыли мужчины, все возбужденно обсуждали планы на будущее и делились пережитым за время разлуки.

Взявшись за руки, Вилфред и Утренний Лепесток поднялись на второй этаж. Войдя в спальню, он жадно поцеловал жену, и его руки, истосковавшиеся по женскому телу, забегали по ее гибкой фигуре. Три месяца разлуки сделали свое дело, и их близость оказалась бурной, но скоротечной. Желая большего, он позволил себе короткую передышку и стал покрывать желанное тело жены поцелуями, надеясь, что и она ответит более смелыми ласками. Под его умелыми руками и губами тело Утреннего Лепестка стало оживать. Отдав дань грудям, которые в ответ превратились в два упругих холмика, губы коснулись выпуклого животика и заставили его вздыматься в такт поцелуям. Испив эту сладость, губы переметнулись в низ живота. Вожделенная цель была близка, когда ноги жены вдруг плотно сжались, не допустив жаждущие губы почувствовать жар, извергаемый, словно из вулкана, из запретного для губ места. Уже много лет Вилфреду не удавалось подарить жене эту ласку. Вот и сейчас, почувствовав её несогласие, он тактично не стал настаивать, и место, запретное для поцелуев, с радостью и страстью приняло упругого, горящего желанием гостя. Теперь они занимались любовью не спеша, наслаждаясь каждым мгновением близости, пока одновременно не достигли пика удовольствия. Усталые и счастливые, обнявшись, они проболтали до утра, так и не сомкнув глаз.

Осенняя Нежность сидела в своем кабинете. Третий год она занимала должность директора Центрального Бюро регистрации и внедрения усовершенствований. Для Империи рэмов успешная деятельность этого Бюро имела особое значение, и Осенняя Нежность это прекрасно понимала. Вся техника, все технологии, которыми обладала Империя, были заимствованы у других цивилизаций, покоренных или уничтоженных в результате Великих Завоеваний. История Империи не знала ни одного научного открытия или изобретения, сделанного ее учеными. В силу неизвестных причин это было им не дано. Но зато десятки Институтов усовершенствований, различных бюро, школ и частных лиц многими сотнями несли в бюро плоды своей деятельности.

Ни одна из заявок не оставалась без внимания. После регистрации экспертная комиссия оценивала новизну и целесообразность внедрения усовершенствования. Отвергнутые заявки рассматривались повторно, другой комиссией. После принятия решения о полезности данного усовершенствования назначался ответственный за его внедрение, создавались рабочие группы, подбирался соответствующий завод или институт. После успешного испытания опытного образца начинался этап внедрения в промышленное производство. На этом миссия Бюро заканчивалась. Система функционировала безотказно, и не было случая, чтобы полезное усовершенствование не удавалось довести до промышленного производства.

Почти год назад в работе Бюро произошло знаменательное событие. Стадирэм, наставник одиннадцатилетнего мальчика по имени Ландо, принес на регистрацию работу своего ученика. Впервые бюро, признав уникальность работы, отказалось ее признать усовершенствованием. Мальчик сделал нечто большее – он изобрел гусеницы и первый в Империи вездеход. Тогда Бюро зафиксировало единственное в Империи изобретение, и через час Осенняя Нежность собиралась присутствовать на испытаниях первого Имперского вездехода.

На полигоне стояла невообразимая суета, усиленная присутствием высокого военного начальства, представителей Тайного Ордена и большого количества военных специалистов. Все было готово к началу испытаний. Многие с сомнением смотрели на дорогу, а вернее бездорожье, которое предстояло преодолеть вездеходу. Участок размокшей глины сменялся ста метрами заболоченной местности, переходил в каменистую пустыню и наконец в крутой подъем по разжиженной почве. Ни одно транспортное средство Империи не имело ни малейшего шанса пройти даже один из этих участков, чем и объяснялся скептицизм собравшихся. Сигнальная ракета взмыла в пасмурное небо, и вездеход устремился в путь. Его занесло на скользкой глине, но водитель уверенно выровнял машину. Немного побуксовав, вездеход достиг болотца. Скорость заметно снизилась, стал слышен шум мотора, работающего на пределе, но машина упорно двигалась вперед. Заключительный участок был труднее других. Не справившись с первого раза с крутым подъемом, машина плавно скатилась вниз. Вздох разочарования пронесся над полигоном. Но водитель не сдался. Со второй попытки бешено вращающиеся гусеницы, выбрасывая из-под себя потоки грязи, преодолели подъем, чем вызвали всеобщее ликование. Только Ландо, главный виновник торжества, которому уже исполнилось двенадцать лет, не присутствовал при этом. Он даже не знал об испытаниях, находясь в это время со своим наставником на Белой Рэмии, наблюдая за торжественным проходом кланов по Променаде.

В Школе усовершенствований сегодня праздник – сто выпускников получали дипломы о ее окончании.

– Десять лет назад вас, несмышленых малышей, привели за руку родители в нашу школу, – начал торжественную речь директор. – И сегодня у нас, у всего преподавательского состава, радостный и печальный день. Мы передали вам свои знания и подготовили к вступлению во взрослую жизнь. Мы всегда гордимся успехами наших выпускников. Помните, что гласит седьмая Статья Великой и Справедливой Хартии: «Желтые рэмы составляют военную, инженерную и прочую интеллектуальную элиту Империи». Будьте достойны этого предназначения. Мы вложили в вас частичку своей души, но сегодня мы расстаемся, и поэтому наша радость окрашена в печальные тона.

Последние слова потонули в буре оваций. Директор поочередно вызывал выпускников, и они под аплодисменты собравшихся по торжественному случаю родителей поднимались на сцену, где им вручали аттестаты. Родителям Анди пришлось долго ждать. Сын оказался в последнем десятке, но это не омрачило их радости. Вилфред и Утренний Лепесток были довольны его прилежанием.

По окончании торжественной части молодежь дружно отправилась отметить столь знаменательное событие. Увеселительные заведения находились на другом берегу реки, куда вел небольшой мост с взметнувшейся ввысь почти на тридцатиметровую высоту декоративной дугой. Конечно, можно прогуляться по мосту и через несколько минут оказаться в заветном квартале, но это слишком просто и скучно. Существовала традиция – чтобы получить символический пропуск во взрослую жизнь, надо пройти испытание – попасть на другой берег, пройдя по этой дуге.

Первым отправился Тилан. Анди жадно следил, как тот уверенно карабкался вверх. Вот он уже достиг верхней точки, где стояли ящики с бутылками, в которые было налито молодое шипучее вино. Оказавшись у промежуточной цели, Тилан поднял руки, приветствуя однокашников, а затем взял одну из бутылок и встряхнул ее. Пробка вылетела, и вино пенной струей вырвалось из стеклянного плена, обливая подставленное лицо. Выпив содержимое бутылки до дна, Тилан двинулся дальше. Теперь ему предстоял спуск с тридцатиметровой высоты на противоположный берег. Анди с завистью наблюдал, как легко и спокойно его друг преодолел последний участок пути.

Анди испытывал волнение и был не уверен в своих силах. Бывшие ученики один за другим, преодолев испытание дугой, оказывались на заветном берегу. Даже девчонки, не показывая, что им страшно, с задорным смехом взбегали на головокружительную высоту. Когда очередь перед ним заметно поредела, Анди осознал, что ноги у него стали ватными и отказываются ему повиноваться. К горлу подступила тошнота. Вдобавок ко всему, небольшая тучка повисла над мостом и совсем не вовремя закапал дождик. Анди очнулся, когда кто-то взял его за руку.

– Ты что, заснул? Твоя очередь, – раздался звонкий девичий голосок, принадлежащий Трепещущему Тростничку, девушке, которая ему нравилась.

Почти ничего не соображая, как во сне, Анди подошел к подножию дуги и взглянул вверх. Перед ним, круто уходя ввысь, расстилалась широкая и гладкая поверхность ленты. Он всегда боялся высоты, особенно на открытом пространстве. Даже на балкон родительского дома он выходил с опаской, хотя тот располагался всего на уровне второго этажа. Анди опустил взгляд и только сейчас заметил, что обут в легкие сандалии. Как же он забыл надеть специально приготовленные на этот случай ботинки с пористой подошвой! Но отступать было поздно. Он не мог допустить, чтобы потом все потешались над его трусостью.

Первые шаги дались с трудом, он еле передвигал ноги. Мысли витали где-то в облаках. Анди заставил себя собраться и сконцентрироваться. Он преодолел уже половину пути до вершины, когда неожиданно поднялся ветер, и мелкий, но безобидный дождик превратился в настоящий ливень. Поверхность дуги стала скользкой, и он пару раз чуть не упал. Сверху уже стекал сплошной поток воды, заливая сандалии до щиколоток. Стоящие внизу махали ему руками и что-то кричали. «Наверное, смеются над моей нерешительностью», – подумал Анди. Это подстегнуло его, и он, не отрывая ног от поверхности и наклонившись вперед, с упорством продолжил свое движение вверх.

Добравшись наконец до перелома дуги, где она переходила в ровную десятиметровую площадку, Анди не удержался и сел прямо на холодную поверхность. Пусть думают, что хотят. Ноги больше не держали. Под непрекращающимся ливнем Анди сидел на вершине моста, закрыв лицо руками. Пошевелив затекшими ногами, он уперся во что-то твердое. Это оказались полупустые ящики с вином. Тут он вспомнил, что, согласно традиции, надо осушить одну из бутылок. В свои шестнадцать лет он еще ни разу не пил спиртного. Дрожащими руками Анди взял одну из оставшихся бутылок и долго не мог ее открыть. Наконец пробка поддалась и холодное пенящееся вино брызнуло ему в лицо. Он слизнул одну из капель. Вино оказалось приятным на вкус, и он решительно опрокинул бутылку. Бурлящая влага полилась прямо в горло, приятно обжигая внутренности. Анди не заметил, как бутылка опустела. В голове приятно зашумело, но его стала одолевать жажда. Ему просто хотелось пить. Почти не задумываясь, он открыл вторую бутылку и большими жадными глотками стал пить, уже не ощущая крепости молодого вина. Он не помнил, сколько времени провел, сидя под дождем на головокружительной высоте, не ощущая холода, исходящего от каменной поверхности ленты. В мозгу настойчиво зудела одна мысль: «Мне надо вниз, надо вниз…»

Очнувшись, Анди заметил, что стоит во весь рост, а прямо перед ним круто уходит вниз дуга моста, и по ней несется поток дождевой воды. Сандалии промокли и набухли, внутри них хлюпала вода. Осторожно передвигая ноги, он заскользил вниз. Треть пути была позади, когда внезапный порыв ветра сбил его с ног. Анди, не чувствуя боли, плюхнулся на задницу, и поток воды подхватил его. Скорость нарастала, и противоположный берег стремительно приближался. Вода заливала лицо, он ничего не видел.

Стоявшие внизу однокашники, как только начался сильный дождь, стали махать Анди руками и кричать, чтобы он возвращался назад, но тот упорно продолжал карабкаться вверх. Когда же он достиг верхней точки и присел, все облегченно вздохнули, решив, что там он переждет непогоду. Такой сильный дождь не мог продолжаться долго. К своему удивлению, они увидели, что через десять минут, так и не дождавшись окончания ливня, Анди начал спуск. Все одновременно вскрикнули, когда Анди упал и поток воды понес его вниз.

Первыми пришли в себя Тилан и Отос, недаром они собирались стать пилотами космических кораблей, где молниеносная реакция порой единственное, что может спасти жизнь. Они бросились к лежащей под мостом надувной лодке. Еще двое, поняв их намерения, поспешили на помощь. Вчетвером они быстро справились с задачей и успели поймать Анди, словно из катапульты выброшенного мостом на берег.

Врезавшись со всего размаху в резиновую лодку, подставленную друзьями, и не почувствовав боли, он увлек их за собой, и все пятеро повалились на траву. Остальные застали маленькую компанию сидящей в обнимку в лодке. И спасенный, и спасатели заливались истерическим смехом.

Через час все дружно сидели в трактире и в огромном количестве поглощали пиво, которое им теперь можно было пить без опаски. Местные законы разрешали употреблять вино и пиво по окончании общеобразовательной школы.

Анди находился в центре внимания, все поражались его бесстрашию, заявляя, что в такую погоду любой из них отказался бы подниматься по дуге над мостом. Постепенно разговор перетек в другое русло. Ребята с удовольствием делились планами на будущее. Большинство предпочли военную карьеру, но только Тилан и Отос решили стать пилотами, остальные остановили свой выбор или на других родах войск, или на иных специальностях. Несколько человек собирались продолжить образование в Институте усовершенствований, чтобы получить инженерные специальности. Только Анди не примкнул в своем выборе ни к одной из этих неравных групп. Он вызвал второй раз за вечер всеобщее одобрение, когда объявил, что собирается поступать в Имперскую Академию, на отделение общей кланологии, чтобы стать советником. Это была одна из наиболее редких и почитаемых профессий. Немногие решались встать на этот путь. Желтые рэмы издавна служили советниками среди белых кланов. Это требовало особого, критического склада ума и упорной учебы. Большинство девочек сделали выбор в пользу мирных профессий. Лишь небольшая часть предпочла военную карьеру в качестве связисток или штабных работниц. Среди поступающих в Институт усовершенствований почти все собирались специализироваться на сельском хозяйстве, планетологии, жилищном строительстве, ведении домашнего хозяйства и других прозаических профессиях. Только одна из девочек – Трепещущий Тростничок – сделала необычный выбор, как и Анди, решив поступать в Имперскую Академию на отделение внутренней безопасности, чтобы стать агентом.

Вечеринка закончилась под утро, и ребята еще долго оглашали песнями прилегающие кварталы, не давая заснуть их обитателям. В общей суете никто не обратил внимания, что их компания уменьшилась. В разгар веселья, когда все уже утолили жажду и разделились на небольшие группы, Трепещущий Тростничок подошла к Анди. Она очень нравилась ему, но он скорее умер бы, чем признался в своих чувствах, потому что боялся отказа. Сейчас ее близость волновала его.

– А ты молодец, Анди, я в такой ливень просто повернула бы назад, мне все равно, что подумают другие. Почему ты не вернулся?

– Я так испугался, что почти ничего не соображал, но больше всего я боялся, что другие, и ты в том числе, подумают, что я струсил.

– А ты откровенен. Излишнее качество для советника.

– Надеюсь, ты не расскажешь остальным.

– Как будущий агент не могу обещать. Это будет зависеть от конъюнктуры. Когда к агенту попадает интересная информация, он придерживает ее до нужного момента, а потом использует. – Она не удержалась и рассмеялась. – Ладно, я пошутила. Эти сведения ничего не стоят. У всех уже сложилось мнение о тебе, и сегодня его не изменить, а через неделю это будет неинтересно. Ты так и останешься для всех смельчаком.

– Хочу тебе сказать, что ты сделала правильный выбор. В качестве агента тебя ждет блестящее будущее.

– Наконец-то в тебе заговорил советник. Анди, тебе не надоело заливаться пивом? Пойдем, подышим ночным воздухом?

– Я… я… – от волнения задохнулся юноша.

– Ну что ж, придется это бормотание принять за согласие. – Трепещущий Тростничок решительно взяла Анди под руку, и они направились к выходу.

Анди был ни жив ни мертв. Он грезил об этом моменте целых два года. Сколько раз в своих мечтах именно он произносил эти слова и брал ее под руку. Едва оказавшись на улице, она прижалась к нему всем телом и подарила обворожительный поцелуй. Это было столь неожиданно, что Анди не сразу решился ее обнять. Прервав поцелуй, она звонко засмеялась. Анди понял, что она смеется над его нерешительностью, и положил руку ей на талию. Следы непогоды исчезли. Два спутника Желтой Рэмии, словно близнецы, заступили на вахту, освещая планету с противоположных сторон нежным желтым светом, нависая над горизонтом, почти касаясь его. От их яркого света меркли звезды, расположенные ниже других на небосводе, не в силах бороться с блеском близнецов. Оставшаяся половина небосвода была отдана во власть звезд, далеких и близких.

Случайно или нет, но они оказались на берегу реки, у того самого злополучного моста. Надувная лодка лежала в высокой траве, там, где ее бросили. Анди осмелел и привлек ночную спутницу к себе. Она подставила губы, и он впился в них, собирая дань нежности и страсти. Их юные, не познавшие любви тела трепетали. Ее рука гладила волосы Анди, другая прижимала к себе его крепкое тело. Желание захлестнуло их. С трудом прервав сладостный поцелуй, они, словно боясь не успеть, стали срывать с себя одежду и внезапно замерли, когда работы для рук не осталось. Взявшись за руки, они сделали последний шаг, и резиновая лодка стала для них ковчегом любви. Прикосновение друг к другу обожгло их. Пожар любви достиг апогея. Его рука стремительно бежала вниз, повторяя изгибы ее тела, пока не накрыла искомое место. Он был уже готов войти в нее как вдруг его мужское достоинство обмякло и безвольно повисло. Она открыла глаза, которые все это время оставались закрытыми, и посмотрела на него нежным и понимающим взглядом.

– Не надо меня бояться, – прошептала девушка. Рука скользнула вниз и поймала то, что стало препятствием их близости. Оказавшись в нежной девичьей руке, словно устыдившись своих сомнений, достоинство напряглось и стало стремительно расти. – Люби меня, – сказала она, почувствовав, что он готов, и раздвинула ноги.

Он вошел в нее и стал медленно продвигаться вглубь, пока не уперся в упругое препятствие ее девичества. Отступив назад, словно набираясь сил, он всем весом тела устремился вниз. Барьер невинности пал. Она вскрикнула от приятной боли, но не оттолкнула его, а только крепче прижала к себе. Утомившись от любви, насладившись телом партнера, испытав блаженство и утолив любовный голод, они встретили рассвет.

Взошла Амарийа и убила все очарование ночи. В утреннем свете они вдруг застеснялись своей наготы, отвернувшись, в спешке, кое-как натянули на себя одежду. Покончив с этим, они стояли, словно чужие, случайно встретившиеся на берегу реки, рядом с надувной лодкой, послужившей им любовным ложем. Анди не нашел ничего лучшего, чем поцеловать ее в щеку. Она отстранилась, и, так и не проронив ни слова, они разошлись в разные стороны, словно и не было безумства их ночи.

Он не спеша шел через мост Сколько раз в мечтах он обладал ее телом, сгорая от страсти в своей спальне! В действительности все оказалось намного прекрасней, но куда подевалась любовь? Что это? Он получил, что хотел, достиг желанной цели, и на этом все? Или любви и не было, а было просто желание обладать тем, что казалось недоступным? Так и не найдя ответа, он дошел до дома. Дверь открыл отец, явно дожидавшийся его возвращения.

– Заходи, сын, – и, бросив на него взгляд, добавил: – Ты, кажется, стал сегодня мужчиной.

Она шла в противоположную сторону. Чтобы попасть домой, ей не надо было переходить через мост. Ее тело испытывало приятную истому. Анди ей всегда нравился, такой скромный, застенчивый. Трепещущего Тростничка никогда не привлекали бравые и чересчур активные ребята, но, если бы не события прошедшего вечера, она сама не стала бы инициировать близость с ним. Нет, не его поход по дуге подтолкнул ее. Она-то как раз прекрасно поняла, что им двигал страх. Истинной причиной ее поступка было его решение стать советником. Теперь она могла честно себе в этом сознаться. Учитывая ее будущую профессию, иметь знакомого советника, от которого можно получать бесценную информацию, было бы верхом удачи. Вот что толкнуло ее в объятия Анди. Правда, он ей нравился, иначе она… Что такое? Поиски оправдания своему порыву? В любом случае, жалеть не о чем – ночь была незабываемой. В конце концов ей пришлось признаться самой себе, что она соблазнила бы и другого, зная, что из него получится хороший советник. Похоже, она правильно выбрала профессию. С этими мыслями она подошла к своему дому.

Экспериментальная космическая верфь располагалась в открытом космосе, на орбите Желтой Рэмии. Космические буксиры доставляли сюда отдельные компоненты флагмана, изготовленные в различных уголках огромной Империи, и оставалось только собрать их в единое целое. Многочисленные заводы в космосе и на планетах занимались массовым производством космических кораблей, и только этот, на орбите Желтой Рэмии, был на особом положении. Здесь собирались опытные образцы усовершенствованных серийных кораблей. Если испытания проходили успешно, промышленное производство осваивалось уже на одной из верфей Империи.

Проблема заключалась в том, что ученые Империи так и не смогли раскрыть секрета производства флагманов. Все десять уже существующих были весьма почтенного возраста и благодаря стараниям инженеров и техников находились в хорошем состоянии. Но попытки построить новый флагман неизменно заканчивались неудачей. В лучшем случае корабли отказывались входить в подпространство, но бывало и так, что испытания заканчивались взрывом и гибелью экипажа. Через неделю планировали закончить сборку очередного флагмана и приступить к его испытаниям.

Утренний Лепесток шла в Институт исследования информации. В лаборатории, где она работала, находилась единственная на Желтой Рэмии установка – анализатор микрочастиц. Неделю назад в Управлении Имперской Канцелярии произошел пожар, в результате которого пострадало много компьютеров. Все, что от них осталось, аккуратно собрали и доставили в лабораторию. С помощью этой установки они уже восстановили большую часть утраченной информации. Еще несколько дней, и работа будет закончена. Утренний Лепесток, главный оператор установки, была довольна результатами.

Подходя к трехэтажному зданию Института, она заметила зеленых рэмов, стоящих у входа в полной боевой амуниции.

– Предъявите ваш пропуск, – обратился к ней красный рэм, который на фоне зеленых гигантов смотрелся как-то несерьезно, но, похоже, именно он был здесь за главного.

Утренний Лепесток послушно протянула свое удостоверение.

– Вам придется пройти на рабочее место через запасной вход, – внимательно прочитав документ, тоном, не допускающим возражений, сказал красный рэм. – Вас проводят.

Утренний Лепесток прекрасно знала, где расположен запасной вход в Институт. Он вел почти напрямую в их лабораторию, и они пользовались им, чтобы выскочить на минутку в близлежащие магазины.

Она сильно удивилась, когда два вооруженных боевых рэма, встав по обе стороны от нее, не снимая одной руки с оружия, предложили ей следовать за ними. Они проводили ее до дверей лаборатории, где уже собрались почти все сотрудники. После двадцатиминутного ожидания, так же под конвоем, были доставлены еще несколько сослуживцев. Еще через пять минут вошел тот самый красный рэм, который встречал их у главного входа.

– Меня зовут Картам, – представился он. – Я начальник отдела внутренней безопасности службы внешней разведки. Вот мое удостоверение.

Его слова, как и выставленное на всеобщее обозрение удостоверение, произвели должное впечатление. Большинство красных рэмов занимались исключительно религиозными делами (часто смешивая религию с политикой). Те же немногие, кто принимал участие в светской жизни за пределами Сокрытой Рэмии, обычно контролировали или курировали работу учреждений или отдельных кланов. Прибытие рэма, занимавшего такую должность, могло означать только одно – случилось что-то экстраординарное.

– Ваша лаборатория переводится на особый режим работы, – выдержав паузу, продолжил Картам. – Все текущие дела отменяются. Вы переключаетесь на выполнение заказа особой значимости.

В лабораторию один за другим начали вносить герметически запаянные ящики. Все знали, что в таком виде доставляются остатки пострадавшего оборудования, с которого надо считать информацию.

– В этих ящиках находятся остатки Навигационной карты, и она не с нашего корабля. Ее восстановление является для вас первоочередной задачей. В случае успеха обещаю солидное вознаграждение.

Картам, еще раз напомнив о гражданском долге, воззвав к памяти Великого Воителя и произнеся патриотическую речь, покинул лабораторию. Ящики поместили под герметичный стеклянный цоколь и начали поочередно их открывать. Из них со свистом вырывался воздух, неся с собой частички пыли. Ни одной крупной детали. Это были остатки Навигационной карты со станции «Пионер-4», но сотрудникам лаборатории об этом не сообщили.

Когда мощный насос засосал весь воздух из-под цоколя во внутренности установки, включили анализатор. Через два часа прибор выдал первое сообщение: «Вероятность полного восстановления информации: невозможно. Приступаю к частичной идентификации. Вероятность: 0,0001%».

Не-рэмы. Химикус-генетикус

Радий каждое утро шел на работу в Центральную лабораторию химических исследований через эту площадь, хотя из-за этого ему приходилось делать значительный крюк. На площади стояла двадцатиметровая статуя Великого Воителя. Было ранее утро, и еще не рассвело. Два ослепительных луча освещали площадь и прилегающие кварталы. Они вырывались из глаз Воителя – один кроваво-красный, другой ядовито-голубой. Радий остановился в непосредственной близости от статуи. Стало светать. Взошел Гелиос, освещая планету нежно-голубым светом. Внезапно голубой, а следом и красный лучи погасли. Рассвело, но оба глаза Воителя продолжали злобно сверкать. На постаменте, на котором стояла статуя, стала заметна цифра семь. Статуя Великого Воителя была установлена в честь победы, одержанной рэмами в ходе седьмого Великого Завоевания.

Исполнив утренний ритуал, Радий покинул площадь Триумфа Завоевателя, или как ее за глаза называли химикус-генетикус, жертвы очередной агрессии рэмов, площадь Национального Позора. Через сорок минут он добрался до работы. У входа в здание, где размещалась лаборатория, стояли два зеленых рэма в полной боевой амуниции. Они проверяли документы. Радий предъявил свои, и его пропустили. Рабочий день начинался через час, и коридоры лаборатории были пусты. Радий числился уборщиком, и его трудовая вахта начиналась на час раньше. Уборщик – профессия, которая на Кимике не существовала уже несколько столетий. Достав универсальный ключ доступа, Радий вошел в помещение, где находился центральный пульт управления, и запустил программу химической уборки. Через двадцать минут и без того чистые помещения лаборатории стали стерильными. На пульте загорелся зеленый свет, сигнализируя, что доступ во все без исключения помещения и коридоры здания открыт.

Радий покинул центральный пульт и направился к месту своей настоящей и секретной работы. Его называли Главным Химиком. Он вошел в лифт и спустился на самый нижний, подземный этаж, где находились складские помещения. Пройдя несколько коридоров, он подошел к неприметной двери. Дверь была не заперта. С виду это была обыкновенная кладовка, где в беспорядке валялись какие-то коробки и разное тряпье. Главный Химик приложил правую руку к едва различимому пятну на грязной стене, и с потолка хлынул поток генной защиты, несущий неминуемую смерть непрошеным гостям.

Но Радий имел доступ в это помещение. Скоростной лифт заработал, унося Главного Химика на стометровую глубину. Радию предстояло пройти двухсотметровый коридор. Все это время на него непрерывно обрушивался мощный поток генной защиты, впрочем, он не причинял никакого вреда. Теперь от цели его отделяла только дезинфекционная камера. Войдя в нее, Радий разделся догола и, бросив одежду в специальный бак, подставил свое тело под поток невидимых лучей. По окончании процедуры, все еще голый, он вошел в помещение Секретной Лаборатории – единственное место на Кимике, неподконтрольное рэмам.

Генная защита основана на так называемой необратимой технологии – попавшего под ее воздействие нельзя спасти никакими известными на данный момент средствами. Только тридцать сотрудников Секретной Лаборатории, составлявших правительство Кимики в подполье, могли проникнуть сквозь эту невидимую преграду. Мощный поток обрушивался на вошедшего, анализировал его генную структуру и пропускал только те тридцать существ, информация о которых хранились в памяти компьютера, и этот же поток безжалостно уничтожал все, что не соответствовало этой информации. Таким образом Секретная Лаборатория была надежно защищена.

Одевшись, Радий прошел в свой рабочий кабинет. Остальные сотрудники, также официально числившиеся на незначительных и непривлекательных должностях, появятся через час. Это время он собирался посвятить изучению истории своего народа.

Колыбелью их цивилизации была Кимика. Позже они заселили остальные шесть вращающихся вокруг Гелиоса планет, а потом и еще двадцать в трех соседних звездных системах. История Химикус – типичный пример одностороннего развития цивилизации. Из всех наук они выбрали одну, химию, и добились в ней невиданных успехов. Химия стала для них всем. На нее они возлагали надежды, на нее молились, ее боготворили и проклинали. Она дала им все: продукты, одежду, жилища, необычайно прочные материалы, и она же отняла у них все, сперва благодаря синтетическим наркотикам, а потом кислотным дождям.

Начался период Химического Безумия. Планета распалась на отдельные государства, которые непрерывно вели между собой войны с применением химического оружия. Поскольку одновременно с изобретением нового химического оружия совершенствовались и средства противохимической защиты, войнам не было видно конца. Первой не выдержала природа. Почва окислилась, кислотные дожди не позволяли выходить на улицу без сложных костюмов химзащиты. Выход из тупика нашелся неожиданно. Совершенствуя средства доставки химического оружия, они создали сперва реактивную авиацию, а потом и ракеты, которые смогли выходить в космос. Было заключено Первое Химическое Перемирие. Целые государства захотели переселиться с загрязненной до предела Кимики на другие планеты. Обладая великолепными познаниями в химии и развитой химической промышленностью, им не составило труда сделать эти планеты пригодными для жизни. Изменив химический состав атмосферы, облагородив почву, построив города и производя в избытке продукты питания, они решили, что создали на каждой из планет рай. Кимика тоже оправилась от последствий войны, очистив атмосферу и почву. Наступил недолгий период мирного сосуществования.

На каждой из планет установились разные формы правления, но это были единые государства. С тех пор больше не было внутрипланетных конфликтов, но им на смену пришли космические химические войны. Каждая из семи планет-государств стала запускать межпланетные ракеты, начиненные химическим оружием, стараясь нанести как можно больший ущерб своим ненавистным соседям. Опять на планеты полились кислотные дожди, и начался второй круг Химического Безумия.

Совершенствуя средства противохимической обороны, почти одновременно все семь планет-государств создали вокруг своих планет Кольцо Химической Защиты. Подобно озоновому слою, небольшое, в несколько миллиметров, Кольцо Химической Защиты в атмосфере планеты делало все прошедшее сквозь него химическое оружие безобидным. Космические Химические войны потеряли смысл. Был заключен окончательный мир. Химическое Безумие закончилось. Но ненависть и обида за причиненный ущерб остались. Соблюдая запрет на разработку химического оружия ввиду его бесполезности, они стали молиться другому богу – Генетике. На планетах наступил период Генетического Благоденствия. Добившись значительных успехов на новом поприще, они создали генную инженерию, полностью искоренили болезни и продлили свою жизнь почти до бесконечности.

Во время космических Химических войн кимики разрабатывали новые, более совершенные космические корабли. Сперва их использовали только как средства доставки химического оружия, но вскоре они смогли освоить три соседние звездные системы и расселились еще на двадцати планетах, создав на каждой подобие рая. Но история повторилась. Было разработано генетическое оружие, и начался период Генетического Безумия. Снова космические корабли, начиненные теперь уже генетическим оружием, устремились к соседним планетам и другим звездным системам и, проходя через Кольца Химической Защиты, сеяли смерть. Не знавшие недугов и достигшие почти бессмертия кимики окунулись в пучину неведомых и ужасных болезней, оказавшись на грани потери своего генофонда. Изобретение и создание Кольца Генетической Защиты спасло их от полного вымирания.

Представители всех планет встретились на Кимике и заключили вечный мир, который больше уже не был нарушен. Были уничтожены все запасы химического и генетического оружия. Был принят запрет на разработку новых видов вооружений, который свято соблюдался. Объединив усилия, они смогли не только восстановить свой генофонд, но и осмелились его усовершенствовать. Все болезни были окончательно побеждены, и кимики достигли физического бессмертия, уходя из жизни добровольно, устав от нее. Планеты блистали чистотой, любые опасные микробы мгновенно уничтожались. Но главное было в другом. Пройдя через два Периода Безумия, они смогли создать высокоморальное общество, где не осталось места войне и ненависти. Они стали единым народом, химикус-генетикус, и находились на пике своего развития. Казалось, что так будет вечно. Но они имели несчастье познакомиться с Империей рэмов.

…Начавшие собираться члены правительства Кимики отвлекли Радия от исторического экскурса, у них была настоятельная необходимость заняться неотложными делами. Попав под власть рэмов, они избежали участи других покоренных народов, их не только не уничтожили, как Владык Космоса или Воздухоплавателей, но даже не превратили в рабов, как остальных. Их заставили работать на благо Империи. Они выполняли химические и генетические заказы, но делали это неохотно, всячески саботируя, добиваясь успехов только в незначительных вещах, и так и не передали секреты химического и генетического оружия в руки врагов, при этом им удавалось делать вид, что они стараются вовсю. Но одну ошибку кимики все-таки совершили и теперь отчаянно пытались ее исправить.

Они открыли и передали Империи рэмов эликсир верности, не ожидая, что против его создателей он и будет применен. Несмотря на то что им пришлось долго жить под игом рэмов, они так и остались великодушными простаками и поверили захватчикам на слово. За это они теперь и расплачивались. Правда, химикус-генетикус все-таки догадались принять некоторые меры предосторожности и создали эликсир верности на основе возвратной, обратимой технологии. Значит, противоядие можно разработать существующими методами. Его поисками они сейчас и занимались.

Они испытали шок, когда рэмы, коварно нарушив слово, стали вводить эликсир верности ведущим ученым. Возникла реальная опасность, что те смогут возродить производство химического и генетического оружия и передать эти секреты рэмам. Получивший дозу эликсира индивидуум помимо своей воли сохранял верность Империи. Одна доза действовала около месяца, после чего надо было вводить следующую. Производство эликсира было дорогостоящим и длительным процессом, к тому же еще не очень отлаженным. С другой стороны, вводить эликсир уборщикам, грузчикам и просто обывателям бессмысленно. Какая польза от их верности Империи? Воспользовавшись этим, химикус-генетикус смогли вывести из-под удара многих ведущих ученых, но опасность оставалась. Срочно требовалось противоядие.

Войдя в общий зал, Радий обратил внимание, что все уже в сборе и что-то возбужденно обсуждают.

– Радий, радостные новости! – бросился к нему Азотус, Главный Технолог. – Наша последняя вакцина действует. Мы открыли противоядие. Мы победили.

– Надеюсь, что и другие цивилизации, против которых он будет применен, тоже справятся с ним, – ответил ему Радий. – По крайне мере лазейку для них мы догадались оставить. Вот тогда эликсир будет действительно побежден.

Стратег. Размышления: силы, действующие во Вселенной. Похитители

Вторыми и последними в списке сил, незримо присутствующих во Вселенной, стояли Похитители. Стратег считал это название рабочим, ибо оно не отражало их сути. Они украли у него самое дорогое, за что и были названы Похитителями.

Проявление силы. Стратег лишь раз явно столкнулся с Похитителями, вернее, сперва с теми людьми, которые на них работали, а потом с необъяснимым поведением космического корабля. Стратег преследовал его в обычном пространстве и уже почти настиг, но тот исчез прямо в никуда. Стратег не исключал, что, возможно, еще не раз встречался с их противодействием, но сам этого не замечал.

Скрытность. Похитители действовали нагло, не таясь, через завербованных ими людей (а может, это были и не люди… но кто тогда?), но при этом сами себя никак не выдавали.

Знание о существовании Стратега. Бесспорно. Ведь проведенная ими акция была направлена лично против него, а нанятые ими исполнители знали о Стратеге все до мелочей.

Отношение к Стратегу. Похоже, что они были его врагами.

Возможность контакта. Стратег приложит максимум усилий, чтобы добраться до них, и тогда они ответят за все.

Стратег почти не сомневался, что во Вселенной присутствуют и другие силы, но не мог с уверенностью сказать, что именно им, а не тем же Хранителям или Похитителям, можно приписать то или иное действие.

He-гуманоиды. Планета Слипс

Сохранено в памяти: Слипс поможет не-гуманоидам уничтожить людей.

Шар. Данные. Обработка закончена. Корабли. Много кораблей. Перешли на нашу сторону. Они не-гуманоиды. Они друзья. Сражаться. Вместе.

Корабли будут сражаться вместе с нами. Они мои друзья. Друзьям надо помогать.

Решения. Надо принимать быстро. Корабли этого не могут.

Корабли будут сражаться. В бою надо быстро принимать решения. Корабли этого не могут. Они уязвимы в бою.

Слипс. Слипс может быстро принимать решения. Слипс не может сражаться.

Кораблям надо помочь. Их много. Слипс один. Слипс не может быть со всеми кораблями. Чтобы помочь всем кораблям, надо много Слипсов.

Слипе один. Он большой. Надо много Слипсов. Много крошечных Слипсов. Надо каждому кораблю дать частицу Слипса.

Слипс поможет кораблям. Он даст каждому частицу себя.

Совет. Созывается Всеобщий Совет не-гуманоидов. Слипс будет в нем участвовать. Он пошлет на Совет частицу Слипса.

Слипс будет сражаться. Слипс будет на Совете. Будет много Слипсов.

Слипс представлял собой большой быстродействующий компьютер, хранивший огромное количество информации. Каждый из трех слоев планеты выполнял свою функцию: верхний – обмен информацией, средний слой – обработка, а самый нижний – хранение. Небольшая часть каждого слоя могла успешно выполнять свои задачи. Если взять понемногу из каждого слоя, соединить все это вместе и обеспечить приток энергии, то получался небольшой грязевой компьютер. Не такой скоростной и не с таким объемом информации, как сам Слипс, но хорошо приспособленный для выполнения заданных функций.

На поверхности Слипса и на его орбите развернулась бурная деятельность. Не-гуманоиды извлекали почву из каждого слоя и соединяли ее вместе. Безжизненные гранитные скалы покрылись множеством переносных компьютеров. Слипс занимался тем, что загружал в них необходимую информацию. Это был его вклад в общее дело не-гуманоидов. Корабли, все в сверкающей броне, один за другим приземлялись на поверхность Слипса и, после того как в них загружались бортовые компьютеры – грязнухи, брали курс на планету фарфоровых куколок.

Сохранить в памяти: Слипс будет сражаться. Надо снабдить все корабли бортовыми компьютерами.

Слипс принял решение. Он перешел Рубикон.

Дальние подступы к Земле. «Малютка-15». Район космической станции «Пионер-4»

Сергей Минаев, командир «малютки», и его напарник, Мишель Дебуа, сменяя друг друга, уже неделю вели наблюдение в районе станции «Пионер-4», и скучать им не приходилось. Враг развил бурную деятельность, и захваченная им космическая станция в срочном порядке ремонтировалась. Целый флот прочно обосновался в этом районе.

Была смена Минаева, когда небольшие корабли, разбившись парами, начали исчезать в подпространстве, но назад, к базе, возвращался только один из них. Потом полеты прекратились, но появился другой корабль, явно не военный. Все эти действия врага не оставляли сомнений: он занимался прокладкой курса. Враг искал путь к Земле. Минаев обратил внимание на то, что эти корабли слишком маленькие. Корабли таких размеров, имевшиеся в распоряжении Земли, не могли входить в подпространство, однако вражеские не испытывали никаких затруднений. Мишель немедленно послал мыслеобраз Стратегу, решив, что эта информация является важной.

Продолжая следить за действиями неприятеля, легко удалось определить, когда тот нашел вторую точку перехода на пути к Солнечной системе, и очередной мыслеобраз был отправлен Стратегу. Затем случилось нечто странное. Прибыл под усиленной охраной курьерский корабль, после чего с десяток линейных кораблей дружно исчезли в подпространстве, устремившись не в том направлении, поисками которого так старательно занимался враг последнее время. Своевременно посланный мыслеобраз предупредил об этом Стратега. Экипаж «Малютки-15» оставался на своем посту, а рэмы и не догадывались, что находятся под его пристальным наблюдением.

Стратег. Размышления: Батя

Стратег часто думал о тех людях, с которыми ему приходилось сталкиваться в своей деятельности. Далеко не все были удостоены такой чести – чтобы Стратег не просто обратил на них внимание, но еще и оценил их. В критических ситуациях, когда нет времени на размышления и решения надо принимать мгновенно, Стратег хотел знать, на кого можно положиться и что кому поручить. Первым в этом достаточно коротком списке стоял Батя.

Батя. Снежный Барс. Человек-легенда. Земля во многом была обязана ему своим политическим устройством. Ему принадлежала идея создания Совета Земли, а впоследствии Совета Земли и космических Колоний. Он был первым его председателем, а до этого с оружием в руках боролся со всякого рода сепаратистами, террористами и религиозными фанатиками. Герой Объединительных войн. Он закончил их полным кавалером орденов России, Франции, Англии, США и многих других государств, которые по окончании этих войн перестали существовать. Бригадный генерал, командующий второй дивизией ООН, прозванный Снежным Барсом, он оставил военную службу и ушел в политику.

О своем боевом прошлом Батя рассказывал неохотно, и оно было покрыто тайной. Его отец был десантником, посвятившим всю свою жизнь Объединительным войнам. В заснеженных горах Непала он встретил свою суженую, и у них родился сын. Свое детство Батя провел в горах, в лагере войск ООН, зачастую в заплечном мешке отца или матери, когда те отстреливались от бандитов или штурмовали очередной бастион сепаратистов. Он засыпал под свист пуль, а когда немного подрос, уже сам прятался в расщелинах, пока его родители не погибли, спасая его жизнь.

Батя был единственным человеком, которому Стратег доверял как самому себе. К нему он приходил за советом или просто так, когда было одиноко. Однако даже его Стратег посвящал не во все свои тайны, и не потому, что не доверял. Снежный Барс поселился в новгородских лесах, отойдя от дел, и вел уединенный образ жизни. Стратег считал, что есть вещи, о которых никого не следует ставить в известность, но если бы возникла необходимость поручить кому-то секретную и опасную миссию, он не раздумывая выбрал бы Снежного Барса.

Не-гуманоиды. Планета Полиандрия. Совет кораблей

Поверхность Полиандрии была повсеместно покрыта небольшими бугорками. Планета была как бы вечно беременной, новые корабли, не переставая, зарождались на ней. Сначала небольшие бугорки постепенно увеличивались. Они росли прямо из недр планеты-матери, впитывая ее силу, питаясь ее соками. Достигнув определенного размера, они отрывались от тела планеты, давшей им жизнь, и висели около ее поверхности. Именно этот момент можно считать рождением Космических Странников. Тонкая и гибкая, полая внутри нить, как пуповина, продолжала связывать их с планетой. Так и висело множество кораблей, раскачиваясь от ветра, по всей поверхности Полиандрии. Планета-мать еще не отпускала их. Полиандрия передавала сыновьям знания, накопленные всеми поколениями Космических Странников, которые она заботливо хранила. Она также снабжала их запасом своей почвы, которая служила им пищей, топливом и ремонтным материалом, и, наконец, она давала им имена. После этого последняя нить, связывающая их с нею, обрывалась, и корабли, совершив на прощание облет своей родной планеты, улетали, чтобы бороздить космические просторы, возвращаясь через каждый цикл на свидание с матерью.

Два молодых корабля, которым через несколько дней предстояло отправиться в свое первое странствие, раскачивались на нитях, по которым к ним сейчас поступал запас почвы, и неторопливо вели беседу.

– «Ущербный», ты уже сделал выбор? Пойдешь на службу в Союз не-гуманоидов или отправишься в свободный полет?

«Ущербный» получил это имя за небольшой дефект на своем теле.

– Меня больше манит дух странствий, но я еще подумаю. А ты, «Любопытный»?

– Мое решение твердо. Я иду служить.

– И летать по чужой указке? Космические Странники всегда сами выбирали свой путь в безбрежных просторах Вселенной.

– Времена меняются. Зато я получу блестящий панцирь и перестану платить дань подпространству.

– Панцирь – это хорошо. С ним можно долго оставаться в подпространстве и достичь самых удаленных уголков Вселенной. Только вместо этого тебя отправят под огонь неживых кораблей.

– Панцирь защитит меня.

– Неживые корабли он что-то не очень защищает.

– Они не могут сами себя ремонтировать, как мы.

– В них полно живых существ, которые могут их ремонтировать.

– Все равно. He-гуманоиды заботятся о нас. Они дают нам защиту от подпространства.

– Это так. Но они заставляют сражаться с другими кораблями.

– Но они же неживые…

– Существа внутри них очень даже живые.

– Почему эти неживые корабли стреляют в нас? Почему они хотят нас уничтожить?

– Почему нас, а не тех, кого ты станешь перевозить внутри себя? Смотри, в сражении можно и погибнуть, и никакой панцирь не спасет.

«Невезучий» вошел в подпространство и взял курс на Полиандрию. Впервые корабль летел на родную планету не в конце цикла и не по зову планеты-матери. Все в этом полете было не так. Он стал первым, кто позволил укутать себя в блестящий панцирь, который теперь защищал его от леденящих объятий подпространства, и ему не надо было больше платить дань годами своей жизни. Космический Странник предоставил свое полое тело для не-гуманоидов, которыезаполнили его воздухом, разделили на отсеки, разместили массу аппаратуры и оборудовали шлюзами. Теперь они могли в любой момент покинуть тело корабля и возвратиться назад. Это был первый случай, когда Космический Странник летел не туда, куда звал его ветер странствий, а по приказу своих новых друзей. Они указывали ему, каким курсом следовать. Это произошло почти два цикла тому назад. Когда он появился у родной планеты в блестящем панцире, его собратья были удивлены, шокированы, многие осуждали его, а планета-мать дала ему новое имя – «Отступник». Тогда это резало слух. До этого корабли назывались «Смышленый», «Стремительный», «Торопливый», и вдруг «Отступник». С тех пор все больше и больше кораблей становились на путь службы Союзу не-гуманоидов, обретая взамен защиту от губительного воздействия подпространства, и все меньше оставалось романтиков, предпочитавших вольную жизнь, сжигая ее в стремительном полете.

«Отступник» вновь держал курс на Полиандрию. Он надеялся там застать большое скопление кораблей. Ожидался первый за всю долгую историю Космических Странников Совет. Они всегда были каждый сам за себя и возвращались в конце каждого цикла, чтобы пополнить запасы и обменяться новостями. Теперь они не улетали, дожидаясь своих собратьев, чтобы совместно определить их дальнейшую судьбу.

Ожидание не обмануло «Отступника». Когда он вышел из подпространства, вся орбита вокруг родной планеты была забита кораблями. «Отступник» не ожидал, что их соберется так много. Вместо того чтобы, как положено, обмениваться новостями, корабли отчаянно спорили, какой путь им следует избрать. При появлении «Отступника» все сразу умолкли. Его аргументы убедили многих. Вечная жизнь поманила их. Они не знали еще, что такое настоящее космическое сражение, что такое сражаться с неживыми кораблями, начиненными смертоносным оружием. Не видели шквала реактивных торпед, не попадали под смертельный огонь инерционной космической пушки, не испытывали обжигающего жара фазеров, космический пластид не рвал их тела в клочья.

Те из Космических Странников, кто уже был одет в сверкающую броню, улетели вместе с «Отступником», взяв курс на планету фарфоровых куколок, чтобы принять участие во Всеобщем Совете не-гуманоидов. Остальные же, которых было большинство, еще не имели защитных панцирей. Они отправились за панцирями на планету рабов. «Любопытный» присоединился к ним. С этого момента все они потеряли право называться Космическими Странниками.

И лишь небольшая горстка кораблей разлетелась в разные стороны, чтобы снова испытать блаженство стремительного полета, власть над просторами Вселенной… Чтобы остаться Космическими Странниками. «Ущербный» был в их числе.

Корабли приняли решение, они перешли Рубикон, ступили на тропу войны, оставив вольную жизнь, полную странствий, определив свою судьбу на многие годы вперед. Что ждало их впереди? Вечная жизнь или скорая гибель?

Где-то во Вселенной. Стратег и Тактик

Стартовав с разных концов освоенной человеком Вселенной, Стратег и Тактик устремились навстречу друг другу, чтобы пересечься в одной из ее точек. Оба корабля шли на пределе, но «ласточка» Стратега, со своими 15 g, летела почти в два раза быстрее, чем военный курьерский звездолет с Тактиком на борту. Находясь в подпространстве, корабли были отрезаны от внешнего мира, способ связи с ними был людям неизвестен. Обмен мыслеобразами, хотя и сильно затрудненный, оставался единственной возможностью установления контакта. Именно с помощью мыслеобразов Стратег и Тактик координировали свой полет, и их корабли, одновременно появившись в обычном пространстве, пошли на сближение. Сержант Петров, как всегда в таких случаях, лежал в походном саркофаге, программа вывода из состояния легкого анабиоза была запущена, и через два часа он должен был очнуться и приступить к своим обязанностям. Стратег послал свой скоростной катер, который и доставил Тактика на борт «ласточки». Военный корабль тотчас же исчез в подпространстве.

Тактик ворвался в кают-компанию. У него было такое ощущение, что эмоции следовали впереди него. На этом фоне была особенно заметна медлительность, с которой Стратег встал ему навстречу. Пожатие рук, короткие объятия, и оба уже уютно расположились в креслах, с неизменно сопутствующим таким встречам кофе и коньяком. И то и другое пили маленькими глотками, кофе в большом количестве, а коньяк лишь смаковали для тонуса.

– С чего начнем? – как всегда первым спросил Тактик.

– Вначале расскажешь, как дела на удаленной базе, потом посмотришь пару часиков кино. Когда придешь в себя, продолжим.

– Кино настолько впечатляет?

– Скоро тебе станет не до шуток.

– База будет готова принять любой из Звездных флотов на длительное время в срок. С учебным центром сложнее: чтобы обучить такое немыслимое количество экипажей управляться с «Супернова», придется его эксплуатировать в три смены.

– Это не так страшно. Кроме того, переведи на обучение по сокращенной программе, как когда-то говорили при подготовке боевых летчиков, «взлет-посадка».

– Над планом генерального сражения работу начал, но слишком мало данных о противнике.

– Сейчас их у тебя будет в избытке, – с этими словами Стратег включил трансляцию данных со своего ПНК на огромный, во всю стену экран. – Когда надоест, позовешь, я буду в рубке.

Стратег стал разгонять «ласточку», но на этот раз вошел в подпространство всего лишь на скорости пассажирских лайнеров, 4 g. Им предстояло много работы, а движение с большой перегрузкой утомляло. Вскоре в рубке появился сержант Петров, он пришел в себя после пребывания в походном саркофаге и взялся за управление кораблем. Стратег пошел в свою каюту, решил вздремнуть, пока Тактик смотрит кино.

Для начала Тактик посмотрел не отредактированную, а полную запись атаки врага на космическую станцию «Пионер-4». Затем последовали донесения, полученные от экипажа «Малютки-15», после чего он сделал небольшой перерыв, осмысливая увиденное. Похоже, Стратег прав, станцию действительно взорвали изнутри, а значит, для нас одним противников больше. Очередная чашка кофе, глоток коньяка, и он готов к дальнейшему просмотру. Когда экран погас, он нервно закурил. Знакомство с Империей рэмов оптимизма не вселяло. Пройдя в рубку, он застал там только сержанта, который сказал, что Стратег в своей каюте, куда Тактик и направился. Через полчаса они опять собрались в кают-компании.

– Мой план сражения никуда не годится, придется начинать с нуля.

– Мне тоже предстоит изменить все свои планы, – ответил Стратег. – Надо честно признать, что враг оказался сильнее, чем мы предполагали.

– Ты думаешь, у нас есть шансы?

– Гони прочь такие мысли, не дай сомнению закрасться в душу. В таком состоянии нельзя планировать победу. Давай-ка лучше продолжим нашу затянувшуюся партию в шахматы. Твой ход.

За все время своего знакомства Стратег и Тактик играли пятую партию в шахматы, и все они проходили по одному сценарию. В дебюте Тактик неизменно выигрывал, а Стратег зачастую бывал на грани поражения, но для окончательной победы не хватало какой-то малости. В миттельшпиле положение начинало стремительно выравниваться, и эндшпиль всегда приносил победу Стратегу. Пятая партия находилась как раз в той стадии, когда казалось, что спасения Стратегу нет. Еще немного дожать, и ему придется сдаться. Никакой шахматной доски у них не было, сражение разворачивалось исключительно в их воображении. Такой доски просто не существовало, ибо они играли не в обычные шахматы, с их шестьюдесятью четырьмя клетками и шестнадцатью фигурами с каждой стороны, и даже не в трехмерные, а в четырехмерные, где в качестве четвертого измерения выступало время, вернее, количество ходов. Можно привести простой пример: пешка ходит Е2-Е4 в плоскости один и простоит на этом поле три хода – все это надо было держать в голове. Плохо только, что им так и не удалось никого больше обучить этим шахматам.

– Опять тебе удалось выкрутиться, – вздохнул Тактик, когда они сделали по пять ходов.

– Рано праздновать победу. Ладно, давай вернемся к нашим баранам.

Оставив шахматы, они принялись намечать основные вехи генерального сражения, в то время как «ласточка», ведомая сержантом Петровым, неспешно несла их к Земле.

Стратег. Размышления: Тактик

В преданности Тактика Стратег не сомневался, но не всякое дело он мог ему безоговорочно доверить. В силу склада ума и характера Тактик не способен был осуществлять долгосрочное планирование или многоходовую операцию, растянутую во времени. Ему не хватало терпения и усидчивости, того, чем в избытке обладал Стратег. Зато, если перед ним четко поставить цель, ему не было равных в разработке планов по ее достижению.

Если Стратег своим положением был целиком обязан Бате, то Тактик был, в свою очередь, назначен Стратегом, который в какой-то момент понял, что не может полностью сконцентрироваться на разработке долгосрочных программ, так как их некому воплощать в жизнь. У самого Стратега на это просто не хватало времени, а зачастую и умения. Так возникла идея ввести новую должность – Тактик Земли и космических Колоний.

Стратег и Тактик вместе составляли слаженную команду, блестяще дополняя друг друга, и у них за плечами было множество совместно разработанных и, что немаловажно, осуществленных проектов. Одно качество в Тактике Стратег ценил особенно – исполнительность. Достаточно один раз объяснить, что от него требуется, и больше не нужно беспокоиться – дело будет доведено до конца.

До того как он занял это место, в биографии Тактика не было ничего примечательного. Институт закончил с отличием. На работе характеризовался положительно, но не более. Наверное, он просто не нашел своего места, чтобы проявились его способности. У многих так проходит целая жизнь, но с Тактиком судьба распорядилась по-другому.

Во время конкурса на эту должность Стратег практически сразу остановил свой выбор на нем, и Батя поддержал его. Через пять лет – срок, пока Снежный Барс был наставником Тактика, – они еще раз убедились в правильности своего выбора. Тактик занял достойное место рядом с ними.

Одним словом, на Тактика можно было положиться, просто перед ним следовало ставить задачи, с которыми он реально мог справиться.

Не-гуманоиды. Планета Мартир. Совет Последней Инстанции

Совет Последней Инстанции представлял собой нечто типа масонской ложи. Его члены не избирались и не назначались. Их приглашали. Гваан Гху получил такое приглашение два года назад. Он до сих пор помнил свой первый визит в святая святых, на последний этаж высотного здания, где располагался Зал Заседаний. На Мартире все знали о почти Неограниченном могуществе Совета, о том, что именно тут принимаются многие важные решения, но о его подлинном назначении большинство могло только догадываться. Гваан Гху сам до сих пор не до конца разобрался в той роли, которую играл Совет в жизни Мартира. За два года он еще не стал полноправным членом Совета. На это уходило, как правило, не менее пяти лет. Пока же его приглашали на отдельные заседания по вопросам философии или в связи с разработкой Далеко Идущих Планов. Подготовку доклада на столь важную тему ему поручили впервые.

Гваан Гху вошел в здание Совета и привычно направился к лифтам, чтобы подняться на последний этаж. Этой же дорогой он шел два года назад, пребывая в полной растерянности от неожиданного приглашения. Чтобы попасть в лифт, необходимо было воспользоваться специальным ключом. Полноправные члены Совета могли это сделать в любое время, у него же было ограниченное право доступа. Убедившись, что на ключе горит зеленый огонек, подтверждающий легитимность желающего воспользоваться лифтом, он попал в кабину. Порыв в меру прохладного воздуха подхватил его, и он стал медленно подниматься. И здесь призраки поставили ветер себе на службу.

Гваан Гху прибыл в Зал Заседаний точно в назначенное время. Все полноправные члены были уже на месте. Похоже, что они не случайно собрались заранее и уже успели обсудить часть вопросов.

– Безоблачного вам неба во время трапезы, – приветствовал Гваан Гху собравшихся.

– Чтобы наших врагов унесло ветром, – ответил за всех Длаан Нгу, председательствовавший сегодня на Совете.

Призраков отличала исключительная честность и преданность, но только после данного ими слова. До этого момента считалось, что любые приемы и способы для достижения цели хороши, и не существовало почти никаких моральных ограничений. Слово всегда давалось на определенный период. «Нет ничего вечного, кроме Вечного Спасения, и то пока не появятся новые напасти». Этот постулат из Философского Трактата как нельзя лучше отражал точку зрения призраков по этому вопросу.

После того как все заняли свои места, слово взял Длаан Нгу:

– Уважаемые полноправные члены и приглашенные. Вскоре состоится Всеобщий Совет не-гуманоидов. Сегодня нам предстоит выработать позицию, которую мы будем на нем отстаивать. Подготовка доклада была поручена Гваан Гху. Прежде чем он начнет, прошу каждого из присутствующих дать клятву о неразглашении сроком на один год.

После того как все дали клятву о неразглашении, Гваан Гху уверенно начал излагать:

– Кроме Союза не-гуманоидов, в нашей части Вселенной активную роль играют еще три гуманоидные цивилизации. Сейчас мы стоим на грани вооруженного конфликта. Зееряне трусливы, как трушок (живший ранее на планете зверек, который в случае опасности забивался в свою достаточно хорошо защищенную нору, закрывал глаза и затыкал уши, чтобы не видеть и не слышать противника), и в назревающий конфликт они не только не вмешаются, но и откажут в помощи людям, которые, скорее всего, за ней к ним обратятся.

Сравнение зеерян с трушком вызвало легкий смех одобрения.

– Империя рэмов. Политическая ситуация там складывается таким образом, что агрессия с их стороны неизбежна. Вопрос, против кого она будет направлена. На зеерян они напасть вряд ли решатся.

– На чем основана такая уверенность? – прервал его Браан Тлу, полноправный член Совета, занимавший высокий военный пост.

– Рэмы – империя завоевателей. Вся их история – это история завоеваний и порабощения, а иногда и полного уничтожения других цивилизаций. Насколько нам известно, только один раз они потерпели неудачу. Заметьте, я говорю не поражение, а неудачу. Примерно сто лет назад они напали на зеерян. Нам так и не удалось установить, что за оружие применили против них зееряне, но рэмы были вынуждены отступить. Очевидно одно – это оружие оборонительное, а не наступательное.

– На чем основаны такие выводы? – спросил Рлаан Дну, полноправный член Совета, представитель военной разведки.

– Конкретных данных у нас нет. Но представьте себе, что на вас вероломно напали. Вы при этом располагаете неким оружием, после применения которого враг отступает. Что вас остановит, чтобы не преследовать его и не попытаться захватить его планеты?

– Только одно, – ответил Браан Тлу, – это оружие нельзя использовать при наступлении. Полностью согласен с вашими выводами.

Шепот одобрения пробежал по рядам присутствующих.

– Мы остановились на том, что Империя рэмов затевает новую агрессию, и их мишенью будут не зееряне. Остаемся мы, то есть Союз не-гуманоидов, и люди.

– Вы хотите сказать, что нам любой ценой надо спровоцировать конфликт между рэмами и людьми? – подал голос Здаан Шлу, председатель Совета Последней Инстанции.

– Рэмы, скорее всего, изберут свой целью планету Земля, но нам надо внимательно следить за ситуацией, и, если события будут развиваться слишком медленно, устроить несколько провокаций.

– Кое-что в этом направлении нами уже предпринято, – доложил Рлаан Дну.

– Подведем итоги, – взял бразды правления в свои руки на правах председательствующего Длаан Нгу. – Какую позицию, Гваан Гху, вы предлагаете нам занять?

– Нам надо дать Клятву Верности Союзу не-гуманоидов на период конфликта между рэмами и людьми.

Призраки дают Клятвы Верности, даже когда от них этого не требуют. Они это делают для себя. Это их Кодекс Верности.

– Какова вероятность, что не-гуманоиды согласятся с нашими планами? – спросил Гваан Гху.

– Сальвахе (местная луна) отражает только тот свет, который на нее падает. Так и Всеобщий Совет не-гуманоидов примет то решение, которое ему предложим мы, – ответил Здаан Шлу. – Кто имеет больше шансов на успех?

– Мы оцениваем шансы как 4 к 1 в пользу рэмов, – ответил Браан Тлу.

– Наши действия в каждом из вариантов? – продолжил Здаан Шлу.

– В случае победы рэмов – никаких. Если все-таки человечество выстоит, нам представится редчайший случай покончить с ним раз и навсегда. Мы должны будем атаковать немедленно.

– Аргументы? – впервые подал голос Плаан Пху, полноправный член Совета, представляющий правящую на Мартире партию.

– В случае победы Империя рэмов, несмотря на отчаянное сопротивление людей, будет и далее достаточно сильной. Человечество же может выстоять, только понеся невосполнимые потери, и останется без Звездного флота. Какое-то время они будут легкой добычей.

– Да, упустить такую возможность – это все равно что стоять у порога Окончательного Спасения и предпочесть ему Спасение Временное, – подвел итог дискуссии председатель Совета Последней Инстанции.

На этом члены Совета Последней Инстанции стали расходиться, а Тчаан Цлу, один из лидеров движения за Обратное Временное Спасение, которое выступало за возврат призраков в лоно гуманоидного развития, и тайный агент Стратега, поспешил отправить ему донесение.

Призраки перешли Рубикон.

Земля. Стратег. Санкт-Петербург – штат Вашингтон – Япония – Конкордия

Стратег всегда с трепетом относился к своим визитам в этот город – слишком многое его с ним связывало. Вот и сейчас, когда «кузнечик» стал снижаться, появился золотой купол Исаакиевского собора и заблестели шпили Адмиралтейства и Петропавловской крепости, у него защемило сердце.

Сержант Петров посадил «кузнечик» не в вечно бурлящем и переполненном космопорте Пулково, а в небольшом и уютном, принимающем только небольшие корабли космопорте Ржевка. Стратегу надо было попасть в другой конец этого огромного и прекрасного города – на Васильевский остров. Можно было воспользоваться монорельсом и за двадцать минут оказаться в нужном месте или совершить десятиминутный перелет на летающем такси, стоянка которых располагалась в двух шагах. Отвергнув оба варианта, Стратег немало удивил сержанта, взяв напрокат обыкновенный автомобиль. Пока Петров с сомнением рассматривал архаическое транспортное средство, Стратег сел за руль, и сержант оказался в непривычной для себя роли пассажира.

Стратег вел автомобиль уверенно, но не спеша, хорошо ориентируясь в городе, самостоятельно выбрал маршрут, проигнорировав указания электронного гида и отключив автопилот. Они немного попетляли по району новостроек, среди сорокаэтажных суперсовременных, полностью автоматизированных и компьютеризованных небоскребов. Раньше такие районы назывались спальными, и их обитатели были вынуждены часами добираться до работы, а возвращались домой уже затемно, за исключением чудесного времени белых ночей. Почти каждый из таких районов в те далекие времена, о которых вспоминал Стратег, имел свое прозвище. Этот назывался районом Трех дураков благодаря улице Ударников и проспектам Наставников и Энтузиастов. Нынешним обитателям города этот юмор был уже непонятен.

Покинув новостройки, Стратег повел автомобиль в сторону Невы, ближе к которой поток машин заметно увеличился. При въезде на Заневский проспект стоял знак «движение разрешено только на автопилоте», и Стратег нехотя подчинился. Откинувшись на сиденье, он наблюдал, как автомобиль вливается в общий поток и направляется к мосту Александра Невского. Ответив на запрос компьютера о конечной цели путешествия – Васильевский остров, Стратег залюбовался Невой, одетой в гранитные берега, величаво несущей свои воды в Финский залив. Слева появились купола Александро-Невской лавры, а прямо на съезде с моста – памятник полководцу. При въезде на Невский проспект образовался небольшой затор, и автопилот предложил двинуться в объезд, от чего Стратег отказался. Дождавшись своей очереди, они уже без остановок преодолели ту часть проспекта, которую в народе называли Староневским, и после двухминутной задержки при въезде на Знаменскую площадь понеслись дальше, навстречу Адмиралтейству. Вот уже Дворцовая площадь осталась позади, и Нева снова встретила их своим простором. Сразу за Дворцовым мостом Стратег отключил автопилот и повел автомобиль по Университетской набережной, мимо линий Васильевского острова. Его путь лежал на другой конец острова, на Косую линию, где располагалось Санкт-Петербургское военно-космическое училище имени адмирала Рочева. Когда-то на этом месте находилось морское училище имени адмирала Макарова, прозванное «Макаровкой», но прогресс в судовождении сделал его ненужным, людей заменила автоматика. По аналогии с его предшественником, новое училище стали называть «Рочевкой».

Стратег запросто мог делать несколько дел сразу. Вот и сейчас он управлял автомобилем, любовался городом, в котором, к своему стыду, уже давно не был, и одновременно предавался воспоминаниям о тех временах, когда он еще не был Стратегом…

Юность Стратега. Судьбоносная Встреча. Ленинград

Солнечным октябрьским утром студент экономического вуза стоял на автобусной остановке на площади Стачек. Сейчас должен был появиться «шестьдесят шестой», на котором он еще успевал на первую пару. На брусчатке площади скопилось больше народа, чем мог в себя вместить небольшой автобус. Все знали, что он придет переполненным, и максимум два или три счастливчика смогут в него втиснуться и будут всю дорогу висеть на подножке, не давая дверям закрыться. Пытаясь угадать место, где притормозит автобус, они заранее занимали выгодную позицию, оттесняя друг друга, и только длинноволосый молодой человек в джинсовом костюме не участвовал в этом состязании.

Накренившись от перегрузки, автобус, словно из последних сил, вкатился на площадь. Толпа засуетилась. Водитель применил один из излюбленных приемов – остановился, метров десять не доезжая остановки, и задняя дверь оказалась как раз напротив юноши. На подножке, если как следует поднажать и вдавить внутрь уже висевших на ней, можно было отвоевать еще одно место, но он на мгновение замешкался, и толпа, преодолев десятиметровую дистанцию, оттеснила его и принялась штурмовать автобус, очевидно решив, что он резиновый.

Обладатель джинсового костюма (большой дефицит по тем временам) безучастно наблюдал эту картину, уже в который раз опаздывая к началу занятий. Если пойти пешком через парк, то он спокойно успеет ко второй паре. Не особенно расстроившись, что лекция по истории КПСС пройдет в его отсутствие, он решительно зашагал по брусчатке мимо Нарвских ворот, оставив толпу караулить следующий автобус.

Парк имел типичное для тех времен название – сколько-там-летия партии, комсомола или пионерии. Неспешно идя по его аллеям, юноша особенно остро почувствовал, что он не вписывается в этот мир, вернее, в эту систему, где люди говорят одно, делают другое, а думают третье, где его заставляют строить светлое будущее, в которое он не верит, где каждую пятилетку почему-то надо выполнить за четыре года. Он чувствовал, что способен на большее, но понимал, что здесь ему ничего не светит.

Вот и показалась ограда парка, за которой приютился пивной ларек, в котором всегда имелось свежее пиво, – сказывалась близость завода имени Степана Разина. Не особенно рассчитывая на удачу, юноша направился к ларьку. Несмотря на ранний час, по длинной очереди, состоящей из хануриков всех мастей с трясущимися руками, можно было понять, что так легко в этой стране ничего не достается.

– Очередь не занимайте, пиво заканчивается! – истошно закричала продавщица.

– По одной кружке в руки, – заволновалась, как всегда в таких случаях, очередь.

Полученное в такой ситуации последнее пиво всегда казалось особенно вкусным. Юноша так и стоял, не занимая очереди, так как это было бесполезно, следующая пивовозка могла появиться через несколько часов, но не уходил. В этот момент с тремя пенящимися кружками в каждой руке (и как только рядом стоящие это допустили!) из очереди мелкими шажками, чтобы не расплескать драгоценную ношу, отделился неуместно прилично одетый мужчина средних лет.

– Молодой человек, вы не поможете мне донести? А то еще уроню.

Через несколько минут они зашли за ограду парка и со всеми шестью кружками разместились на скамейке.

– Молодой человек, – снова заговорил незнакомец, – если вы не очень спешите, может, составите компанию. Мне столько и не осилить.

Долго уговаривать ему не пришлось. По первой осушили дружно, залпом, утоляя жажду. Вторую уже смаковали, наслаждаясь великолепным вкусом и свежестью напитка.

– Чтобы попасть туда, куда ты так стремишься, – неожиданно перейдя на «ты», сказал мужчина, – нужно сосредоточиться, сильно захотеть, и главное, поверить в свои силы. У тебя все получится, – и с этими словами незнакомец, так и не представившись, исчез, словно его и не было, и только пивные кружки – четыре пустые, а две еще полные, – напоминали о нем.

Эта встреча в корне изменила судьбу юноши в джинсовом костюме. У него действительно все получилось, и он стал Стратегом Земли и космических Колоний, но сперва ему предстояло пережить ни с чем не сравнимое чувство тотального одиночества, неуемное желание жить в другую эпоху и обрести истинных друзей.

Земля. Стратег. Санкт-Петербург – штат Вашингтон – Япония – Конкордия (окончание)

Начальник училища профессор Бутов был заранее предупрежден и ожидал Стратега в своем кабинете. Он заранее приготовил списки учеников, которые у него запросили, хотя ему это очень не понравилось. Стратег около получаса внимательно изучал личные дела курсантов.

– Вот этих десятерых подавайте на отчисление, – закончив чтение, обратился Стратег к начальнику училища.

– Но проступки, которые они совершили, не стоят того, чтобы за них исключили из училища, – попытался вступиться за курсантов профессор Бутов. – Я могу поручиться за каждого из них.

– Другое от вас услышать я и не ожидал, – улыбаясь, ответил Стратег. – Очень хорошо, что вы защищаете своих воспитанников, но за их судьбу не стоит волноваться. Свои дипломы они получат лично из моих рук, только несколько позже и в другом месте. Вы прямо сейчас подготовите приказ, а завтра, уже в отсутствие этих десятерых, ознакомите с ним училище и заодно произнесете речь об укреплении дисциплины. Все должно выглядеть на полном серьезе. Я не могу вам сказать большего, но обещаю, что они попадут в хорошие руки. Вручите им эти повестки и проследите, чтобы они не наделали глупостей и вовремя прибыли по указанному адресу.

Распрощавшись с профессором, Стратег покинул училище. Ему захотелось в одиночку прогуляться по любимому городу, в котором он теперь так редко бывал. Избавившись от сержанта, Стратег наслаждался красотой бывшей столицы Российской империи, пешком дошел до Университетской набережной и дальше, вдоль Невы, до стрелки Васильевского острова. Отсюда открывался, возможно, самый красивый вид на этот великолепный город. Легкое покалывание в затылке отвлекло его от созерцания этой панорамы. Стратег провел рукой перед глазами. На возникшей в его сознании белоснежной простыне стали, одна сменяя другую, появляться картинки.

Полупрозрачное существо, парящее среди облаков, вдруг ожило. Облака стали меняться местами в определенной последовательности. Сообщение пришло от агента «Призрак».

Символ полупрозрачного парящего существа, детской фарфоровой игрушки и еще три фигуры устремляются навстречу друг другу. He-гуманоиды собираются заключить новый союз.

Четырехглавый дракон – головы зеленая, красная, желтая и белая (очевидно, условный знак Империи рэмов) – направляет свой взор то на голубку мира, то на латинскую букву «Z», то на парящее существо. Империя рэмов ищет войны. Ей все равно с кем воевать.

Дождь сменился снегом, выглянуло солнце, но в обратном порядке. Четырехглавый дракон поражает маленькие буквы «z». Внезапно вокруг этих букв вспыхивает пламя, и дракон вынужден ретироваться. В прошлом Империя рэмов совершила агрессию против зеерян, но те, применив мощное оружие, выстояли.

Четырехглавый дракон летит сквозь дождь, снег, жару, но даже боится посмотреть в сторону маленьких букв «z». Оружие настолько страшное, что рэмы никогда больше не рискнут напасть на зеерян.

Маленькие буквы «z» трясутся. К ним подлетает голубка, но они отворачиваются от нее. Итак, не-гуманоиды считают, что зееряне побоятся оказать помощь Земле.

Четырехглавый дракон мечется в разные стороны. Парящее существо направляет его в сторону голубки. Не-гуманоиды подталкивают Империю к нападению на людей. Четырехглавый дракон нападает на космический объект под номером четыре. В отдалении символ парящего существа. Агент не исключает, что не-гуманоиды косвенно причастны к нападению на «Пионер-4».

Четырехглавый дракон дерется с голубкой. Над ним цифра 4, над голубкой единица. Ах вот как не-гуманоиды оценивают наши шансы победить!

Голубка падает, сраженная драконом. Символ парящего существа исчезает. Дракон падает под ударами голубки. Парящее существо атакует голубку. В случае победы людей не-гуманоиды нападут на Землю!

После сеанса обмена мыслеобразами контактеру всегда необходим отдых, а у Стратега после полученного едва не подкосились ноги. Он никогда не курил на ходу, но сейчас было не до принципов. Спустившись к Неве, он снял обувь, закатал штаны и опустил обе ноги в прохладную воду. Закурил сигару. Тут было о чем призадуматься. Мало того, что не-гуманоиды фактически спровоцировали нападение Империи, они еще и не оставляли Земле шансов на победу, собираясь напасть на обескровленного противника. Это так на них похоже – загребать жар чужими руками. Отсидеться в сторонке, а потом взять и просто добить.

Почти весь обратный путь Стратег преодолел пешком, пребывая в глубокой задумчивости, лишь изредка замечая красоты города, и, только перейдя во второй раз мост через Неву, воспользовался монорельсом.

…Группа неразлучных друзей в форме курсантов космического училища, судя по нашивкам, предпоследнего, четвертого курса, шла по Среднему проспекту Васильевского острова, шумно обсуждая свои проделки.

– А здорово ты, Сережка, посадил «Чибис», прямо у кромки бассейна! – заливалась смехом единственная в компании девушка. – Так и надо этому зануде, инструктору по безопасности полетов, с его правилами и предписаниями.

– Ты, Ленка, тоже хороша, в одних трусиках прямо с подножки «Чибиса» сиганула в бассейн, и пока хозяин таращился на твои груди, выпила его виски. Он просто позеленел от такой наглости.

– Проделка, конечно, классная, – вступил в разговор признанный лидер этого небольшого коллектива, Андрей Лихошерст, – но очередного выговора теперь не избежать.

– А это справедливо, что за управление «Чибисом» нам поставили такую низкую отметку? Я бы посмотрел, кто из этой комиссии смог посадить его, не грохнувшись в бассейн или не проломив крышу у этой загородной халабуды, – вступился за всех обиженных Игорь.

– Отметку нам снизили за то, что мы как раз все эти инструкции по безопасности полетов и нарушили, – подвел итог самый рассудительный из всех, Алексей Свиридов, – но мы чертовски здорово устроили пирамиду Хеопса из своих «Чибисов» при заходе на посадку.

– Говорят, расстояние между кораблями было меньше полуметра, – закатив глаза от удовольствия, прощебетала Елена.

В это же время, но с другой стороны, к училищу подходила такая же теплая компания, состоявшая из трех парней и двух девушек. Между этими двумя группами уже давно шло негласное соревнование на лучшую выходку, за которым с нескрываемым интересом следило все училище и, по слухам, даже преподаватели.

– Ленка нашла-таки возможность продемонстрировать свою грудь, – немного завидуя, произнесла Маша, старшая из сестер.

– Она у нее, должно быть, что надо, – мечтательно произнес Виктор. – Я бы не отказался посмотреть.

– Ты попроси, может, она и тебе покажет, – подтрунивая, заговорила младшая сестренка, Даша, – ты же давно по ней сохнешь. Моя, между прочим, не хуже.

– Твою я уже видел, – парировал Виктор.

– Хватит вам, нашли что обсуждать и чем хвастаться, – вмешался в разговор Павел. После этой пирамиды и посадки рядом с бассейном они опять вырвались вперед. – Нам надо срочно придумать что-нибудь новенькое.

– За этим дело не станет, – усмехнулся последний участник компании, Рашид, мастер на выдумки.

Обе компании встретились у входа в училище, радостно приветствуя друг друга и отпуская безобидные шуточки, в основном по поводу демонстрации Леной своей груди. Постепенно разговор коснулся актуальной темы.

– Как вам понравилась такая наглость? – сменил тему Алексей. – Захватили нашу космическую станцию и думают, что это сойдет им с рук.

– Эх, нам бы туда, уж мы бы показали этим наглецам! – дружно ответили сестрички.

– Еще полтора года учебы, – рассудительно отвечал Андрей. – За это время им так вдуют, что нам ничего не достанется.

За этими разговорами они подошли к проходной, где их ожидал неприятный сюрприз – у всех десятерых отобрали пропуска и велели немедленно явиться в кабинет к начальнику училища.

– Ну что, доигрались? – нагоняя на себя суровость, встретил их профессор Бутов, всегда снисходительно относившийся к их проделкам. – Объявляю приказ по училищу; курсанты Сергей Пикалев, Елена Нежданова, Андрей Лихошерст, Алексей Свиридов, Игорь Леонов, Мария Виноградова, Дарья Виноградова, Виктор Заболотный, Павел Кузьмин и Рашид Мамин, за систематическое нарушение дисциплины вы отчислены из училища. Вручаю повестки на заседание дисциплинарной комиссии, которая определит вашу дальнейшую судьбу. – Было видно, что произнести все это начальнику училища нелегко. Он так и не смог скрыть своей симпатии к этим курсантам. – Постарайтесь хоть туда не опоздать и обойдитесь на этот раз без приколов.

Через час все десять бывших курсантов, так и не придя в себя от случившегося, сидели в уютном кабачке под названием «Фрегат», где подавали блюда и напитки петровской эпохи. Аппетит у всех пропал, и они просто пили пиво с сушками. Повестки, вложенные в конверты, в которые они даже не заглянули, валялись посреди стола.

– Что будем делать? – прервал тягостное молчание Павел.

– Посмотрим, что нам уготовили, – сказала Елена, открыв первый попавшийся конверт. – Ребята, тут что-то не так! – воскликнула она.

Все стали поспешно вскрывать конверты. Было чему удивляться. Всем десятерым предписывалось прибыть в Конкордию, во дворец Совета Земли и космических Колоний, на сто первый этаж. Не было сказано только, к кому. В конвертах они обнаружили билеты на самолет Санкт-Петербург – Конкордия, первым классом. Догадавшись наконец посмотреть на дату вылета, дружно присвистнули – вылет завтра утром, первым рейсом. Дружно решили – никаких сборов, лететь без вещей, прямо в том, во что одеты, а всю ночь провести вместе, шатаясь по городу.

– Сто первый этаж, – задумалась Мария, – кто-нибудь знает, что там расположено?

– Я только знаю, что на последнем этаже находится кабинет Стратега, а на предпоследнем кабинет Тактика и еще чей-то, – проинформировал остальных Рашид.

– А сколько там всего этажей? – поинтересовалась Даша.

– Да уж, наверное, побольше, – ехидно отвечал Алексей, – уж не думаешь ли ты, что за свои выходки мы удостоились чести быть приглашенными к самому Стратегу?

Не сомкнув за всю ночь глаз, обойдя полгорода и посетив множество заведений, слегка подвыпившая компания чуть не опоздала в Пулково на свой самолет.

Добравшись до космопорта Ржевка на монорельсе, Стратег отыскал одиноко стоящий «кузнечик» и велел сержанту Петрову держать курс на американский континент, в штат Вашингтон. Там он посетил Третье Североамериканское имени Вашингтона военно-космическое училище, где проделал ту же процедуру, что и в Санкт-Петербурге, то есть выявил десять самых злостных нарушителей правил полетов и приказал их отчислить. Теперь на очереди была Япония, подножие горы Фудзи и расположенное там одноименное училище. Облетев, таким образом, вокруг Земли, Стратег вернулся в Конкордию, в свой кабинет на сто первом этаже, поджидая прибытия первой группы молодых сорванцов.

Десять молодых людей в форме курсантов, с покрасневшими от бессонной ночи глазами, шумно ввалились во дворец Советов и направились на поиски лифта, ведущего на сто первый этаж. В лифт их не пустили, пока они не предъявили свои повестки. Только тут до всех дошло, что сто первый этаж и есть последний и что там находится кабинет Стратега.

Спешно приведя себя в порядок – застегнув все пуговицы на форме и кое-как причесавшись, – они робко вошли в кабинет Стратега.

– Вам что, предложить похмелиться? – строго оглядев всю компанию, встретил их Стратег. – Всю ночь провели в питерских кабаках, могли бы хоть сюда явиться не навеселе.

– Мы же не знали, куда нас вызвали, – промямлили ребята нестройно.

– Плохо не знать, сколько этажей в здании Совета, – возразил Стратег. – А это, наверное, та самая Елена, которая так любит демонстрировать свою грудь, – продолжал выговаривать Стратег. – Виски понравилось? Грудь-то хоть красивая, инструктор не остался внакладе, променяв спиртное на зрелище? Действительно есть на что посмотреть? Отставить, – повысил голос Стратег, заметив, что шальная девчонка молча начала расстегивать пуговицы с намерением продемонстрировать грудь и положить конец его сомнениям.

– А это правда, – придя в себя и уже совсем обнаглев, решилась Даша, – что во время недавнего визита на Байконур вы провели ночь сразу с двумя связистками? А то мы с сестренкой ничем не хуже и на все согласны.

Это был удар ниже пояса, и Стратег уже не мог на них сердиться. Вместо ответа он шутливо поднял руки вверх и пригласил всех за стол, чтобы продолжить знакомство и беседу в неформальной обстановке, за завтраком, для чего даже пошел в другую комнату и переоделся, сняв военный мундир.

Первыми освоились девчонки и, сославшись на жару (в кабинете работали кондиционеры, управляемые компьютером, они поддерживали невысокую температуру, к которой привык его хозяин), сняли форменные кители, а потом, украдкой от Стратега, расстегнули по одной пуговичке на рубашке, пока не выставили напоказ свои округлости. Ребята, заметив их усилия, усмехались, понимая, что все эти прелести демонстрировались не для них.

Стратег решил не вмешиваться в эту игру, а просто задумался, почему столько красивых и молодых девчонок, только завидев его, сразу пытаются максимально оголиться. Вряд ли он настолько неотразим и сексуален. Может, дело в занимаемой им должности? Ну ладно на Байконуре, там это уже давно превратилось в пари, хобби, и на него просто объявлена охота. А эти-то с чего? Общались с подругами с Байконура и тоже включились в игру? Ладно, пусть радуются жизни. Скоро им будет не до этого. А инструктор действительно не прогадал. Бесплатное зрелище стоило того. Как раскованно эти ребята себя ведут. Можно подумать, они считают в порядке вещей, что сам Стратег пригласил их к себе позавтракать. Нет, все-таки волнение и озабоченность заметны. Просто не решаются спросить. Так размышлял Стратег, получая удовольствие от общения с этими жизнерадостными и озорными юношами и девушками. Постепенно разговор сам собой перешел на серьезные темы, и было произнесено слово «враг».

– Эх, нам бы парочку стоящих кораблей, – решительно заявила Елена, – мы бы устроили взбучку этим наглецам, осмелившимся напасть на нашу космическую станцию.

– Хватит с вас и одного, – Стратег решил, что настал подходящий момент рассказать, зачем он их вызвал, – и такая возможность вам вскоре представится.

После этой фразы в кабинете наступила тишина, в течение которой молодежь пыталась осмыслить, не пошутил ли Стратег, и если да, то в чем скрытый смысл этой шутки. Выдержав паузу, Стратег показал им отредактированную запись атаки на «Пионер-4», рассказал, что на Землю напала Империя рэмов, да-да, это не пограничный конфликт или пиратский налет, а полномасштабная война, недаром целый Звездный флот неприятеля обосновался на захваченных рубежах.

Лица молодых людей сразу помрачнели, шутки прекратились, девчонки машинально застегнули блузки, и все внимательно слушали Стратега.

– Целью атаки была не космическая станция, это была попытка захватить Навигационную карту.

Молодые люди принялись обсуждать последствия захвата Пакета.

– Неудачная попытка, – успокоил их Стратег. – Пакет удалось уничтожить, но рэмы ищут путь к Земле. Вам же предстоит им в этом помешать.

– Мы атакуем и… – начал в запале Игорь, но осекся под взглядами остальных.

– И бессмысленно погибнете, – закончил за него Стратег. – Лобовая атака – дело нехитрое, но если она и произойдет, то обойдемся без тех, кого отчислили с четвертого курса.

– Нас отчислили несправедливо! Это придирки! – разом загалдели все десять.

– Конечно, несправедливо, особенно если учесть, что по моему настоянию. Так надо, – предварил Стратег их возмущение. – Никто не должен знать о вашей секретной миссии. Дипломы об окончании училища получите позже, из моих рук. Это вас устраивает?

– Устраивает! Что нам предстоит делать?

– Для прокладки курса к Земле рэмы используют совсем маленькие корабли, которые парами ныряют в подпространство, определяют свои координаты, после чего один возвращается на базу, а другой исполняет роль маяка. Корабли настолько малы, что наши аналоги таких размеров в подпространство входить не могут. Наверное, рэмы используют другой тип двигателя. Нам это пока не под силу. Корабли эти абсолютно беззащитны.

– Это будет легко! Все равно что свернуть голову канарейке, – прокомментировал ситуациюАлексей.

– Бесспорно, но только с первыми двумя-тремя парами. Когда вы наткнетесь на линейный корабль рэмов, вас постигнет участь печально известной канарейки в руках Алексея.

– Чертовски сложная, но интересная задача, – впервые подал голос Андрей Лихошерст. – Уничтожать безоружного противника, будучи самому беззащитным, – это как охота лисицы на куриц в заповеднике, где водятся тигры.

– Молодец. Правильно уловил смысл задания. И сравнение мне понравилось, – подвел итог Стратег.

– Но как мы сможем обнаружить эту мелюзгу в просторах космоса? – уже настроился на деловой лад Андрей.

– Хороший вопрос. Найти их не так просто, но эта, как ты заметил, мелюзга, я уверен, не может долго находиться в подпространстве. Направление поисков мы знаем, сможем рассчитать и длительность их прыжка. В общем, эту часть задачи я беру на себя. Будет вам подсказка, где их искать, и даже в каком секторе их не беспокоить. Дальше дело за вами.

– А что это за сектора? – поинтересовалась Даша. – И почему их там не трогать?

– Как бы вы ни старались, рэмы все равно найдут дорогу к Солнечной системе. Ваша первая задача – дать Земле как можно больше времени на подготовку к войне, но есть и вторая задача: заставить рэмов пойти по указанному нами пути.

– Направить их по старой Смоленской дороге, – воскликнула Маша, – как Кутузов Наполеона.

– В засаду! – предположил Павел.

– Этого вам знать не положено, и не вздумайте болтать о своих догадках, – одернул их Стратег. – И последнее. Я не могу вам приказать. Не имею морального права. Вы должны понимать, что задание очень опасное. Малейшая оплошность или даже случайность может стоить вам жизни. Мне нужно ваше добровольное согласие. Я сейчас оставлю вас наедине. Обсудите все спокойно. Любой может отказаться. Никто не посмеет его осудить.

– Не надо никуда уходить, – ответила за всех Лена, – вы же все про нас знаете, не будем терять время.

– Я другого ответа и не ожидал, но он мне был необходим. Пойдем, Елена Прекрасная, поможешь мне на кухне.

Они собирали фужеры, шампанское и фрукты, когда неожиданно Елена всем телом прижалась к Стратегу, обняла его и подставила губы, не решаясь поцеловать первой. Стратег не удержался, увидев прямо перед собой доверчиво раскрытые девичьи губы, ощутив тепло ее тела, ее нежный запах, и поцеловал. Потом, словно очнувшись, как можно мягче прервал поцелуй и объятия:

– Не надо, ты будешь потом жалеть…

– Нет, надо! – упрямо топнув ножкой, ответила она. – Или я тебе не нравлюсь?

– Милая девочка, ну конечно же, ты мне нравишься, но не кажется ли тебе, что сейчас неподходящий момент?..

– Когда? – нежно и одновременно требовательно спросила она.

– Я не знаю, – честно ответил Стратег. И, еще раз поцеловав ее в губы, продолжил: – Пошли, нас уже заждались.

От пристальных глаз сокурсников не укрылось, как блестели глаза Елены, когда она вкатила тележку с яствами, но никто не посмел высказать свои догадки о причине ее столь возбужденного состояния. Стратег появился на мгновение позже.

– За открытие сезона охоты! – произнес Стратег тост, когда шампанское нашло свое место в бокалах.

– За удачную охоту! – подхватили все.

Стратегу не хотелось расставаться с этими задорными мальчишками и девчонками. Общаясь с ними, он ощутил и себя совсем молодым, но, как говорится, труба звала. Впереди было много дел.

– Послушайте, что я скажу вам в качестве напутствия, – решился он прервать затянувшийся завтрак, – и отнеситесь к моим словам со всей серьезностью. Я остановил свой выбор на вас именно из-за тех проделок, которыми вы так донимали своих преподавателей. Закликаю вас, такими и оставайтесь. Профессиональные, хорошо теоретически подкованные военные не справятся с этой задачей. Здесь нужен кураж. Каждая атака, засада, рейд должны быть чем-то из ряда вон выходящим, на грани безумия, верхом озорства. Если вы станете действовать прямолинейно или повторяться, то поплатитесь за это своими жизнями. Не забывайте об этом.

Распрощавшись с питерской компанией, Стратег провел еще две аналогичные встречи, сперва с американскими, а потом с японскими курсантами. Он сознательно беседовал с каждой группой по отдельности, чтобы лишний раз убедиться в правильности своего выбора, и лишь после этого все тридцать молодых людей и девушек собрались вместе и познакомились друг с другом. Теперь они находились под присмотром сержанта Петрова, который был назначен их инструктором. Вновь образованное подразделение временно обосновалось на базе малинового спецназа, готовясь к отбытию на дальние подступы к Земле. Но Елена эту ночь провела за пределами базы малиновых беретов. Она вернулась под утро, усталая и счастливая, и на все вопросы или отшучивалась, или молчала как партизан.

Стратег. Размышления: Светик-Самоцветик

Со Светиком он провел самые счастливые мгновения своей жизни, и до сих пор воспоминания о ней согревали и одновременно разрывали его душу. Он все еще любил ее. Всего полгода, а можно сказать и по-другому – целых шесть месяцев, Стратег был счастлив, и весь мир, вся Вселенная перестали для него существовать. Была только она – его Светик-Самоцветик. Эти шесть месяцев пролетели как один день. Они встретились на Эсперанто, первой космической колонии. Девушка стояла у обрыва. Легкий ветерок играл ее золотыми, распущенными до плеч волосами. У Стратега до встречи с ней было много женщин, но ни одной постоянной. У нее он был первым. Между ними возникло чистое и светлое чувство. Это была не страсть, которая бросает мужчину и женщину в объятия друг друга, заставляя сгорать в любовном огне. Это была настоящая любовь.

Все знали об их близости. В течение года многие влюбленные пары Земли пытались пройти Лабиринт Любви, подвергая свои чувства испытанию. Только Стратегу и Светику удалось преодолеть этот Лабиринт, получив тем самым подтверждение искренности своих чувств, в котором они не нуждались. На следующий день жители Земли и всех ее в то время еще немногочисленных космических колоний восхваляли их любовь. Стратег и до этого события был известной личностью, но о существовании Светланы знали только ее родители, немногочисленные родственники и соседи. В одночасье она стала всеобщим кумиром. В ее честь писали стихи и даже поэмы, ее именем называли новорожденных, улицы и планеты.

Стратег и Светик отправились путешествовать по Земле, избегая крупных городов и нигде подолгу не задерживаясь. Светик родилась на Эсперанто, и до этого не бывала на голубой планете. Она искренне восхищалась ее красотами. Казалось, их счастье будет длиться вечно, но ничего вечного не бывает. Наступил тот роковой день, когда ее похитили. Стратег выследил их, гнался за ними и уже настиг, когда корабль вместе с похитителями и его Светиком-Самоцветиком просто исчез. Его больше не было в нашей Вселенной.

Стратег знал, что она жива и ждет, когда он придет к ней на помощь. Впервые он ощутил свое бессилие. Он отдал бы все, чтобы спасти ее, но не знал, как это сделать. Она была жива, и ее не было. Не было в доступном для Стратега пространстве. Стратег привык доверять своим чувствам и интуиции, а они ему говорили, что встреча с ней еще впереди. Вопрос только, когда и где.

Одна мысль не давала Стратегу покоя. Конечно, назначение на столь высокую (высочайшую!) должность он получил исключительно благодаря своим способностям. Но изначально оговаривалось, что Стратегом Земли может быть только человек холостой и не обремененный многочисленными родственными связями. Стратег был одинок. В эти шесть месяцев он фактически перестал выполнять свои обязанности. Кроме Светика, его ничего не интересовало, и было очевидно, что так долго продолжаться не может. Ему предстояло сделать нелегкий выбор: личное благополучие и любовь или нелегкая ноша Стратега. Этот выбор сделали за него.

Не-гуманоиды. Планета Фарфоровых Куколок

Выполнив обязанности курьера по доставке головастиков для вхождения в симбиоз, К" ек понял, что нарушил при этом все возможные пункты Инструкции. Впрочем, ему было все равно. Он остался доволен собой. Ему удалось быстро справиться с этим неприятным поручением, которое унижало его достоинство. Он, обладатель собственного кабинета, должен бегать как простой курьер! На следующее утро К" ека вызвали к начальнику. Т" ек поблагодарил его за хорошую работу и поздравил с новым назначением: Куратор Северного Дома первого материнства. С тех пор прошло уже достаточно времени, но К" ек так и не удосужился посетить этот Дом. Он предпочитал руководить прямо из кабинета, то есть ничегонеделание. П" ек и Р" ек по-прежнему находились в его подчинении. Как большой начальник (каковым он себя считал) он, безусловно, должен иметь сотрудников, и это льстило его самолюбию, но, с другой стороны, их наличие мешало ему бездельничать. П" ек и Р" ек каждое утро, точно к началу рабочего дня, появлялись в его приемной, и ему приходилось ломать голову, чем бы их занять.

…Рабочий день уже успел перевалить за половину, когда в кабинет влетел разъяренный С''ек, курьер по доставке головастиков для вхождения в симбиоз.

– Ты был заблаговременно предупрежден! – вместо приветствия кинулся курьер в атаку. – Для Северного Дома на сегодня надо десять пар!

– Ну и в чем проблема?..

– Как это в чем? – возмутился С''ек. – Их там только девять!

– Какая разница? – вальяжным тоном ответил К" ек. – Естественно, я в курсе. – Он действительно вспомнил, что подчиненные докладывали ему об этом, но он, как обычно, махнул на это рукой и устроил им нагоняй, чтобы не беспокоили по пустякам.

– Ты, кажется, совсем ничего не понимаешь, – прошипел курьер. – Северное Гнездо готово к размножению.

– Ну и пусть себе размножаются…

– Гнездо способно размножаться только при определенном минимуме особей. – Шипение стало почти угрожающим. – Сегодня туда надо немедленно доставить двадцать головастиков. Для этого требуется вывести из симбиоза десять пар фарфоровых куколок. Они тоже займутся размножением, будут производить необращенных. Я вынужден доложить…

– Я тоже умею шипеть, – поняв, что совершил серьезный промах, начал было К" ек, и тут ему в голову пришла удачная мысль. – Я уже послал замену той паре, которую не доставили вовремя. Это П" ек и Р" ек. Они уже на месте.

– С этого надо было и начинать, – успокаиваясь, огрызнулся С''ек.

Когда курьер исчез, К" ек остался очень доволен собой. Он удачно вывернулся из сложного положения и заодно навсегда избавился от своих назойливых подчиненных. Он пребывал в счастливом неведении, что только что нарушил один из основополагающих пунктов Инструкции, категорически запрещающий прерывать симбиоз ранее, чем через один год. Рекомендованный же срок составлял пять лет. П" ек и Р" ек вступили в симбиоз всего около двух недель назад. В отличие от К" ека, который поленился изучить Инструкцию до конца, курьер знал ее наизусть, но он не имел доступа к информации о сотрудниках Службы охраны симбиоза. Она была засекречена.

Десять пар куколок спокойно занимали места в креслах, расположенных по кругу в большом зале Северного Дома первого материнства. Куколки прекрасно знали, что им предстоит выход из состояния симбиоза. Их ждало родное Северное Гнездо, и они были рады туда попасть. Процедурой руководил лично С''ек. После того как куколкам связали руки и ноги, им ввели дозу снотворного. Головастики через ушные отверстия оставили тела и покинули общий зал, попав в заранее подготовленные ящики. Когда действие снотворного закончилось и все очнулись, головастиков и след простыл. Только неприятный запах напоминал о них.

Согласно Инструкции необращенные входили в состояние симбиоза и выходили из него, будучи в бессознательном состоянии. Они даже не подозревали о существовании головастиков. Если учесть, что во время пребывания в состоянии симбиоза их мозг был блокирован, а после выхода из него в памяти ничего не сохранялось, то им казалось, что процедура длится всего одно мгновение. Они просто засыпали в Интернате, а просыпались в Доме первого материнства. Им было и невдомек, что кто-то все это время (обычно пять лет) усиленно эксплуатировал их тела. Однако Пионтек (П" ек) и Розалин (Р" ек) вступали в симбиоз в полном сознании и видели не только головастиков, но и весь процесс превращения. К тому же они находились в состоянии симбиоза всего две недели. Головастики знали, что при краткосрочном симбиозе в памяти необращенных могли оставаться кое-какие воспоминания. Эта же Инструкция не только предписывала минимальный срок в один год, но и строжайше требовала уничтожать тех необращенных, которые по каким-либо причинам были выведены из симбиоза преждевременно.

Пионтек очнулся первым и увидел, что сидит, связанный по рукам и ногам, в кресле, в большом незнакомом зале. Все остальные, а он насчитал еще девятнадцать, просто спали, и, о радость, в одном из кресел находилась его несравненная Розалин. Постепенно приходили в себя остальные, и в зале становилось шумно. Магнолин, Лилиан, Ландышан – так звали новых друзей. Ожила и Розалин. Отыскав глазами Пионтека, она молча приветствовала его. Остальные продолжали галдеть.

Все разом умолкли с появлением фарфоровых куколок. После того как их развязали, одна из куколок обратилась к ним с речью:

– Приветствую всех в Северном Доме первого материнства. Вы, воспитанники разных Интернатов, собрались здесь, чтобы исполнить свой Долг. Его выполнение доставит вам удовольствие. Вы просто должны любить друг друга. Вы станете, наконец, мужчинами и женщинами. Долг заключается в том, что вы должны родить детей. Вам дается неделя на то, чтобы разбиться на пары. В нашем Доме для вас созданы все условия.

…Среди необращенных царило радостное оживление. Многие побаивались этого Долга, не зная, в чем он заключается. Оказалось, все так просто и приятно. «Какие же хорошие эти куколки! Как они о нас заботятся!» Такие настроения и мысли охватили всех. Тут же начали присматривать себе партнеров и строить друг другу глазки, и только Пионтек и Розалин, несмотря на радость встречи, оставались настороженными. После совместного ужина все разошлись по приготовленным для них отдельным спальням. Сказывалось остаточное влияние снотворного.

Магнолин сразу улеглась в постель. Ее клонило ко сну. Она была воспитанницей Юго-Западного Интерната. Еще вчера она шла по длинному коридору, чтобы исполнить свой Долг, вместе с четырьмя юношами, и им бросали под ноги розы. Праздник исполнения Долга. Ее немного страшила неизвестность. Никто не знал, в чем заключается их Долг. Как же все оказалось чудесно! Ей предстоит выбрать себе юношу, который станет ее возлюбленным. Он сделает ее женщиной. Наверно, это очень приятно – заниматься любовью. Когда она тайком от воспитателей целовалась и позволяла себя щупать, она испытывала приятное томление, и только страх перед наказанием останавливал ее от дальнейшей близости. Несколько юношей из ее Интерната нравились ей, и с каждым из них она бы с радостью занялась любовью. Она даже немного расстроилась, когда их не оказалось среди потенциальных партнеров. Однако этот Пионтек тоже ничего. Надо будет им завтра заняться. Прошел всего один день, и столько событий! «Странно, но мне кажется, что мое тело сильно повзрослело…» С этой мыслью Магнолин заснула.

К Пионтеку, несмотря на усталость, сон никак не шел. Первым его воспоминанием, когда он очнулся в круглом зале, стали головастики, лезущие в уши к Розалин, а потом и к нему. Кругом стоял тот же самый отвратный запах, а значит, они только что покинули помещение. В отличие от остальных, он теперь знал, что подразумевается под исполнением Долга. Он состоял вовсе не в том, что они будут заниматься любовью и рожать детей, как пытались им внушить. Выполнение Долга – это предоставление своего тела, знаний и мозгов в полное распоряжение головастиков. Возможность же заниматься любовью – это не подарок. Они должны нарожать им детей, чтобы, когда те вырастут, головастики смогли забрать себе их тела. Скорее всего, после родов они опять завладеют и нашими телами, а это значит, что у нас в распоряжении есть около года. Какие-то смутные воспоминания терзали его, словно он был кем-то другим.

Всю ночь Розалин мучили кошмары. Ей слышалось шипение, и странные, незнакомые имена не давали покоя: П" ек, Р" ек… П" ек, Р" ек…

Т" ек, начальник Службы охраны симбиоза, отдыхал в своем загородном доме. Впереди было два выходных дня. Только он устроился в саду, как появился Курьер Хранителей Сущности. Это могло означать только одно – назначена дата Совета. Т" ек представил, как остальные получают такие же извещения. Значит, не только ему испортили выходные.

Привыкшие к строгому распорядку дня в Адаптационных Интернатах, новые обитатели Дома удивились предоставленной им свободе. В столовой в любое время можно перекусить. Хочешь – гуляй в саду или отдыхай в спальне, большая библиотека всегда к твоим услугам. Их обеспечили всем необходимым и предоставили самим себе. Правда, свобода их была ограничена. Им не позволяли общаться с другими необращенными и посещать остальные помещения. В середине дня появилась куколка, которая представилась начальником Приемного отделения и ограничилась несколькими фразами:

– Вы находитесь в Приемном отделении. Максимальный срок – семь дней. Выбрав партнера, можно переходить в Альков и занимать любую из десяти квартир.

За эти полдня Пионтек и Розалин так ни разу и не поговорили, только переглядывались. Магнолин с утра не давала прохода Пионтеку. Вот и сейчас она уселась ему на колени. Розалин наблюдала за ними до тех пор, пока ее соперница не обняла Пионтека и не стала целовать в губы. На этом ее терпение лопнуло, и она просто взяла его за руку, аккуратно скинув распалившуюся Магнолин с его колен.

– Поиграл и хватит. Идем со мной, – потянула она за собой не сразу пришедшего в себя Пионтека.

Магнолин так и осталась стоять с открытым от удивления ртом. Но она не обиделась на Розалин. Она восхищалась ею. Вот это да! Вот как надо действовать! Молодчина. Не тратя времени, она тут же проделала нечто похожее с Ландышаном.

Розалин так и вела за руку Пионтека по саду, пока они не дошли до укрытой в тени деревьев беседки.

– Сладко целоваться с Магнолин?

– Это было так неожиданно, – начал неумело оправдываться Пионтек, но, поняв всю неубедительность своих слов, решил сознаться: – Сладко…

– Ну, и с кем ты собираешься целоваться дальше?

Вместо ответа он привлек ее к себе и покрыл лицо, а затем и шею горячими, страстными поцелуями. Затем их губы нашли друг друга… Утолив первый порыв своих чувств, они продолжали сидеть, взявшись за руки.

– Вот мы опять в беседке, – прервала молчание Розалин. – Ты не забыл? Понимаешь, что с нами произошло?

– Мы исполнили свой Долг.

– Ты хотел сказать, нам предстоит его исполнить?

– Нет. Мы его уже один раз исполнили. Ты помнишь головастиков, которые лезли тебе в уши?

– Это было так страшно и отвратительно. Они так ужасно пахнут. А что произошло с тобой?

– То же самое. Но ты этого уже не видела.

– Что это было?

– Исполнение Долга. Понимаешь, эти головастики, проникнув через уши к нам в голову, завладевают нашими телами и, наверное, нашими знаниями. Не зря же нас так усиленно обучали в Интернате. Они подавляют наше сознание и используют нас в своих целях. У тебя не осталось странных, непонятных воспоминаний?

– П" ек, Р" ек… П" ек, Р" ек… – задумчиво произнесла она в ответ.

– Это же наши имена! – с округлившимися от прозрения глазами произнес Пионтек.

Память постепенно возвращалась к ним. Им повезло, что их было двое и они всегда были вместе. То он описывал отдельные события, а она подхватывала ускользающую нить воспоминаний, то наоборот. После трехчасовой беседы они вспомнили всю свою жизнь в состоянии симбиоза, когда они были фарфоровыми куколками. Страшная истина открылась им. Так вот какую участь уготовили им головастики! Они с детства опекают их, лишая при этом родительской ласки. Дают знания, которыми они никогда не смогут воспользоваться. Заботятся об их здоровье, но тело не принадлежит им. Они выращивают их, как скот на убой. Только они не убивают их, а забирают тело и разум.

– Выходит, что головастики – наши враги?

– Да. Это они так изощренно поработили нашу расу. Мы не знаем даже, кто мы, не имеем понятия о нашей истории. Они забрали у нас все. Но самое ужасное, что действуют они руками фарфоровых куколок, то есть находясь в наших телах.

– Что же мы будем делать?

– Я думаю, нам надо перейти в Альков.

– Ах, Пионтек, я не об этом. Я, конечно, с радостью стану твоей…

– Я тоже не об этом, – немного передразнивая ее и тут же переходя к делу, сказал Пионтек. – Я просто надеюсь, что там у нас будет больше свободы и появится возможность что-то предпринять.

– Мы будем с ними бороться, – с энтузиазмом воскликнула Розалин.

– Бороться. Наверное, это громко сказано. Нам надо для начала попытаться выжить. Я имею в виду, остаться самими собой.

– Ты думаешь…

– Я уверен. Как только ты родишь, они опять введут нас в состояние симбиоза.

– Сколько у нас времени?

– Год у нас есть.

– ?!

– Не сразу после родов. Они дадут тебе поправиться. Им нужны крепкие, здоровые тела. Кроме того, они опять будут нас пичкать нужными им знаниями.

– Год. Это и много, и мало. Давай дадим друг другу клятву, что сделаем все, что в наших силах, чтобы освободить наш народ от этого рабства.

И они поклялись. Поклялись посвятить свою жизнь борьбе. Что могут сделать двое, когда они стоят на пороге вступления во взрослую жизнь, еще не знают таинств любви, если они взаперти Приемного отделения и им отпущен только один год? Двое против всех.

Т" ек не удивился, получив вызов на Совет Хранителей. Союз не-гуманоидов стоял на пороге войны, и всем было ясно, что заседание состоится в ближайшее время. Особых разногласий по поводу войны не наблюдалось. Слишком велика была их ненависть ко всем гуманоидам, а именно с ними они и собирались воевать, поэтому заседание должно было пройти спокойно. Его волновало другое.

Хранители Сущности. Они были могущественны. На любое решение Совета они могли наложить вето. Симбиоз имел уже длительную историю, когда куколки обнаружили обратное воздействие. В самом начале считалось, что, вступая в симбиоз, головастики получают полный контроль над телом гуманоида и доступ к его памяти. После выхода из этого состояния они сохраняют воспоминания обо всех событиях, которые произошли, пока они были куколками. Из знаний же, которыми обладали гуманоиды, у них сохраняются только отдельные крупицы. Гуманоиды доступ к памяти головастиков не получают и о своем пребывании в состоянии симбиоза ничего не помнят. Образ мышления гуманоидов и не-гуманоидов резко отличался. Обратное воздействие заключалось в том, что длительное пребывание в состоянии симбиоза меняло образ мышления головастиков, то есть саму их сущность. Но поскольку отказаться от симбиоза они не могли, то были назначены Хранители Сущности. Головастики Центрального Гнезда с тех пор больше никогда не вступали в симбиоз, чтобы не подвергать изменению образ своего мышления и таким образом избежать обратного воздействия на себя со стороны гуманоидов.

Со временем между Хранителями Сущности и фарфоровыми куколками стали возникать конфликты. Это было неизбежно, слишком уж разные ценности были у гуманоидов и не-гуманоидов. Куколки, достигшие высокого положения, всячески стремились избежать выхода из состояния симбиоза и не хотели возвращаться в виде головастиков в родное Гнездо. Они успели привыкнуть к комфорту, к власти и различным привилегиям. У них был доступ к знаниям гуманоидов, интересная работа и просто возможность наслаждаться жизнью. Напротив, в Гнезде все головастики были равны и даже не имели собственных имен. Хранители с неудовольствием отмечали, что элита куколок все больше отдаляется и начинает преследовать свои собственные цели, отличные от интересов головастиков. Т" ек, оценивая создавшуюся ситуацию, готов был пойти еще дальше. Если раньше фарфоровые куколки представляли собой просто временную форму существования головастиков, то теперь уже можно было говорить о возникновении новой расы, которая стремилась к самостоятельности. Куколки хотели выйти из своего зависимого и подконтрольного положения. Этого и опасались Хранители. В качестве одной из первых мер они приняли закон, ограничивающий симбиоз десятилетним сроком. Пятилетний срок не прошел. Они были вынуждены согласиться с аргументом, что частая смена руководителей нанесет большой вред обществу. Однако контроль за исполнением этого закона возложили на тех же куколок. Иначе и не могло быть. Находившиеся в Гнезде Хранители просто не были в состоянии это делать. Естественно, что этот закон стал обязателен только для рядовых куколок, а элита продолжала держаться за свои места.

Пропасть между Хранителями и куколками увеличивалась. Со временем и другие законы и инструкции, одобренные и разработанные Хранителями, перестали исполняться в полном объеме, а те, на которые они наложили вето, продолжали действовать. Т" ек предвидел следующий шаг Хранителей. Они начнут входить в симбиоз и попытаются продвигать своих ставленников на ключевые должности. А как же охрана Сущности? Конечно, отказываться от выполнения этой функции они не станут, просто поделят Гнездо на две неравные части. Основная часть будет продолжать охранять Сущность, а незначительное количество головастиков из Центрального Гнезда начнут жизнь в образе куколок.

Все это обсуждалось на последнем Тайном Совете, созданном элитой куколок в противовес Совету Хранителей. Первым, кто вызвал подозрение, стал К" ек. Слишком стремительно произошло его продвижение по служебной лестнице, слишком могущественны его покровители, хотя напрямую следов, ведущих в Центральное Гнездо, обнаружено не было. Кроме того, особого рвения на работе он не проявлял.

Совет Хранителей Сущности Центрального Гнезда состоится через неделю. Согласно договоренности, Тайный Совет должен собраться на три дня раньше.

Вернувшись в помещение Приемного отделения, Пионтек и Розалин сообщили начальнику о своем намерении перейти в Альков. За время их отсутствия Магнолин успела обработать Ландышана. В Алькове находилось десять квартир, и все они пустовали. Обе пары выбрали себе жилье по соседству. Начальник не преминул произнести краткую речь:

– Вы находитесь в Алькове. Он изолирован от остальных помещений Дома. Вы пробудете здесь, пока не подтвердится беременность, тогда вас переведут в Общее отделение. Проверка каждый день. Если не будет результата, придется поменять партнера.

Как только начальник умолк, Магнолин игриво схватила Ландышана за руки и потащила в выбранную ими квартиру. В ее глазах читалось нетерпение. Нетерпение исполнить Долг. Ландышан покорно шел следом. Пионтек и Розалин направились в свою спальню. Они любили друг друга и горели желанием оказаться в объятиях друг друга, но им претило, что их принуждали это делать. Даже грозили поменять партнеров.

Но молодость и чувства взяли верх над сомнениями. Их руки встретились. Губы слились в поцелуе, рождая страсть. Их юные тела, не знавшие любви, были переполнены желаниями. Они сбросили одежду и, оставшись совершенно голыми, на мгновение замерли, разглядывая друг друга. Страсть вспыхнула с новой силой. Они были неопытны и многое делали неумело, но с большой нежностью и заботой. Вновь и вновь доводили они себя до исступления и одновременно взрывались в едином порыве, достигая вершины блаженства. Лишь под утро влюбленные заснули.

Они встали далеко за полдень и, наскоро перекусив, вернулись к себе, но не для того, чтобы предаться утехам любви, хотя опять ощущали зов страсти.

– Что мы будем делать дальше, Пионтек?

– Я думаю, мы выполнили Долг, как его понимают куколки.

– Ты думаешь, я уже беременна?

– Я старался… И не один раз…

– Ну, положим, я тоже принимала в этом участие… И тоже старалась как могла.

– Завтра с утра пойдешь проверишься, – целуя Розалин в шею и переходя на серьезный тон, продолжал он. – Нам надо скорее попасть в Общее отделение. Может, там мы получим больше свободы.

– Но мы все равно не сможем покинуть территорию Дома, он, без сомнения, охраняется, а оставаясь здесь, мы бессильны.

Пионтек подошел к шкафу и извлек из него ту одежду, в которой они попали в Дом. Это была униформа сотрудников Службы охраны симбиоза со всеми знаками различия. В карманах находились их удостоверения личности, вернее, тех фарфоровых куколок, которыми они недавно были.

– Вот наш пропуск за пределы Дома.

– Мы убежим! – радостно воскликнула Розалин.

– Это бессмысленно. Нас хватятся и поймают. Для начала мы просто наденем эту форму и погуляем по территории Дома. Посмотрим, как на это будут реагировать сотрудники.

– А дальше?

– Там будет видно, – и с этими словами он потянул ее в спальню. Она не заставила себя упрашивать.

…С утра, даже не позавтракав, Розалин отправилась на обследование. Она оказалась беременной, и их перевели в Общее отделение. Им пришлось выслушать очередную предельно краткую речь:

– Вы находитесь в Общем отделении. Распорядок дня свободный. Вы обязаны пройти общий и индивидуальный курс обучения. По окончании – сдача экзаменов. Обучение самостоятельное. Посещение лекций добровольное. За две недели до родов вас переведут в Дородовое отделение.

Все это как нельзя более устраивало Пионтека и Розалин. Они наконец обрели долгожданную свободу. Общее отделение было просто огромным, и в нем можно было легко затеряться. Они выбрали квартиру как можно ближе к выходу из Дома, устроились в ней и приступили к осуществлению своего плана.

Одевшись в форму, они ходили по квартире, подражая походке фарфоровых куколок и обращаясь друг к другу: П" ек и Р" ек. Постепенно к ним возвращалась уверенность, и они решили, что готовы к пробной прогулке по Дому.

– Пионтек, а как же глаза? – неожиданно вспомнила Розалин. – Они же сразу выдадут нас. У всех куколок они темные и безжизненные.

– Ты у меня просто молодец. И решение этой проблемы ты уже давно нашла.

– Я не понимаю, о чем ты? Какое решение?..

– Помнишь нашу последнюю встречу в беседке, еще там, в Интернате?

– Конечно, помню, но при чем тут глаза?

– Ты играла с калейдоскопом. Разглядывала меня через разноцветные стеклышки и сказала, что сейчас у меня глаза, как у воспитателей.

– Да, помню.

– Нам надо раздобыть несколько калейдоскопов. Мы разберем их и попытаемся с помощью стекол изменить цвет наших глаз.

Члены Тайного Совета собирались в открытую, ни от кого не таясь. Единственное, о чем они заботились, – это каждый раз иметь подходящий предлог для встречи. В этот раз отмечали чей-то день рождения в загородном доме Т" ека, начальника Службы охраны симбиоза. Все присутствовавшие занимали значительные посты: В" ек, начальник Службы внешней разведки, Л" ек, управляющий космическими колониями, Д" ек, командующий десантными войсками, Ф" ек, начальник Департамента внутренней безопасности, и другие. Они уже давно не выходили из состояния симбиоза, нарушая закон, ограничивающий симбиоз десятилетним сроком. Подтверждая худшие опасения Хранителей, они не чувствовали себя головастиками и были готовы на все, чтобы отстоять свои привилегии и само существование в виде фарфоровых куколок. Они просто не могли себе представить возвращение в Гнездо простыми головастиками.

Вступление в войну даже не обсуждалось, элита была единодушна в этом вопросе. Они просто рвались в бой, тем более что самим им в боевых действиях участвовать не придется. Все это будет происходить где-то там, далеко, а они по-прежнему продолжат наслаждаться жизнью в своих кабинетах и загородных домах. Мысль о том, что война может их настигнуть здесь, даже не приходила им в голову. В одном были они единодушны с Хранителями и другими головастиками – в ненависти ко всем гуманоидам. Но при всем этом они неизменно проявляли заботу о тех гуманоидах, в кого вселялись. С одной стороны, потребность в них постоянно увеличивалась, ведь находиться в здоровом молодом теле куда приятнее, чем в старом, больном или изувеченном. С другой стороны, они уже давно перестали рассматривать необращенных как отдельную гуманоидную расу, приравняв их к пище, одежде и другим естественным потребностям: необращенные были для них просто поставщиками тел. Одна проблема при этом оставалась – фарфоровые куколки плохо усваивали информацию и с трудом обучались. Дополнительные знания в рамках своей повседневной деятельности они еще воспринимали, но освоение новой профессии для них было нереально, а грядущая война требовала много самых разных специалистов. После бурных дебатов согласились не только продлить пребывание в Домах материнства (с целью обучения), но и вывести из симбиоза дополнительное количество куколок и направить необращенных гуманоидов в специально созданные Дома обучения для получения военных специальностей. Следующим на повестке дня стоял вопрос об агентах Центрального Гнезда. Помимо К" ека под подозрение попали еще пятеро. Их решили пока не трогать, а только установить за ними наблюдение. Все они очень плохо выполняли свои обязанности и поэтому пока не представляли опасности. Итогом встречи стало решение временно не обострять отношения с Хранителями, а напротив, объединить усилия по подготовке к войне. Впервые прозвучала мысль, что конечной целью является полная независимость фарфоровых куколок (и прежде всего их элиты) от Центрального Гнезда, но на время войны, по крайне мере на ее начальный период, эта цель отодвигалась на второй план.

Через три дня Пионтек и Розалин, изображая из себя П" ека и Р" ека, одетые в форму, придирчиво осматривали друг друга своими темными, ничего не выражающими глазами. Калейдоскопы нашлись в большом количестве, и влюбленные потратили немало времени, чтобы подобрать нужные цвета и подогнать стекла по форме глаз.

Оставшись довольными своим внешним видом, они решительно вышли из своей квартиры, которая располагалась недалеко от проходной, и, сделав вид, что через нее и попали в Дом, направились к начальнику. Вошли в приемную, и секретарь, увидев их форму, бросился предупреждать своего шефа.

– Б" ек, начальник Северного Дома первого материнства, – представился тот, успев проделать полпути навстречу гостям.

– Служба охраны симбиоза, – протягивая удостоверение в полуоткрытом виде, так, что была видна эмблема всемогущей Службы, но нельзя было в него заглянуть, продолжил Пионтек, не давая Б" еку опомниться. – Внеочередная инспекция. Начнем с Дородового отделения и далее по всей цепочке. У нас мало времени. Выдели нам сопровождающего. Тебя мы больше не задерживаем.

– Секретарь проводит, – слегка опешив, засуетился начальник. – А там начальники отделений…

– Не надо их отвлекать от работы, – перебил его П" ек, в планы которого не входило знакомство с ними, – достаточно секретаря, – и, не дожидаясь ответа, направился к выходу.

Начальник сделал знак секретарю, слышавшему весь этот короткий разговор, следовать за незваными гостями. Еще по дороге П" ек и Р" ек начали свои расспросы и получили исчерпывающие ответы. Вся «инспекция» заняла чуть более часа. Отпустив сопровождающего, они направились к проходной. Убедившись, что за ними не наблюдают, свернули в сторону жилых помещений и через пять минут укрылись в своей квартире.

Почти два часа прогулки по Дому дались им нелегко. Постоянно опасаясь совершить ошибку и быть разоблаченными, они до предела измотали свои нервы. Оказавшись наедине, они, не дойдя до спальни, прямо на полу в гостиной, не раздеваясь, соединились в едином порыве. Нервное напряжение спало, и они стали способны подвести итоги своей вылазки.

– Ты заметил, что все обитатели Дома выглядят взрослее нас?

– Они старше нас примерно на пять лет. Пока ты гуляла по Родильному отделению, я расспросил администратора. Он подтвердил мою догадку: К" ек сильно поспешил, направив нас сюда. Я думаю, это одна из причин, почему мы смогли вспомнить свою жизнь в образе куколок. Срок симбиоза был мал, и наша память не стерлась.

– Я правильно поняла, что в нашем распоряжении больше времени, чем мы надеялись?

– Да. Примерно два месяца в Послеродовом отделении. Потом – индивидуальное обучение, от трех месяцев до года.

– Что надо сделать, чтобы задержаться на год?

– Год обучают тех, кого готовят для службы на кораблях. Я понял, что нас ждет в любом случае много военных дисциплин. Похоже, куколки собрались воевать.

– Как ты думаешь, их поражение в этой войне поможет нашему народу обрести свободу?

– Не знаю. Но победа точно похоронит все надежды.

– Что дальше? Попробуем выйти за пределы Дома?

– Надо навестить наши прежние квартиры. Там деньги, спецпропуска, и вообще без базы в городе нам не обойтись.

– Думаешь, квартиры еще за нами?

– Зная разгильдяйство нашего бывшего начальника, вполне вероятно.

– Когда мы пойдем?

– Я пойду один.

– Ну почему?

– Полдня вне Дома. Нас могут хватиться. Ты будешь прикрывать мое отсутствие. Если все пройдет успешно, на следующий день поменяемся ролями. Кроме того, существует опасность провала. Нам надо придумать пароль, чтобы ты была уверена, что вернулся я, а не фарфоровая куколка.

– Пароль не поможет. Если тебя обратят, то получат доступ к твоим мыслям и узнают пароль.

– Глаза! Не общайся со мной, пока я не сниму линзы и не покажу глаза.

Центральное Гнездо образовалось искусственно – со всех Гнезд собрали самых сильных особей, которые давно не вступали в симбиоз. Нужно было решить одну, но очень важную, с точки зрения головастиков, задачу – сохранить в первоначальном, нетронутом виде свой образ мышления, свою сущность. Защитить себя как вид от пагубного воздействия гуманоидов – побочного продукта симбиоза. Их стали называть Хранителями Сущности, сохранить которую они были призваны очень простым способом – никогда не входить в состояние симбиоза, то есть всегда оставаться головастиками, не превращаясь в фарфоровых куколок. С самого начала Центральное Гнездо стало могущественным. Оно оказывало влияние на все аспекты жизни головастиков, фарфоровых куколок и процесс симбиоза. Его решения стали обязательными к исполнению, а на любое решение, принятое вне Центрального Гнезда, Хранители могли наложить вето. Они довольно длительное время успешно выполняли свою функцию, пока не заметили новую опасность – перерождение. Головастики всегда с готовностью прерывали симбиоз и радостно устремлялись в родное Гнездо. Переродившиеся же отказывались превращаться обратно в головастиков. Они хотели навсегда остаться фарфоровыми куколками. Хранители поняли, какую опасность представляют для них переродившиеся, и не только для них, а вообще для всех головастиков, для их не-гуманоидной сущности. Вначале они попытались бороться с ними, принимая соответствующие законы. Попытались ограничить срок симбиоза, полагая, что переродившиеся, побыв длительное время головастиками, вернут свою сущность если не полностью, то хотя бы частично. Закон приняли, но проконтролировать его исполнение из Гнезда оказалось невозможно. Осознание этого заставило Хранителей пойти на крайние меры. Они решились частично вернуться к практике симбиоза. Чтобы обеспечить выполнение своей основной функции (сохранение сущности), Гнездо разбилось на две неравные части. Для подавляющего большинства его обитателей ничего не изменилось, и лишь небольшая часть стала снова вступать в симбиоз, причем, по возможности, тайно, то есть не ставя в известность ни другие гнезда, ни куколок. Таким образом они надеялись выявить переродившихся. Эту часть гнезда стали называть засланными. По поводу предстоящей войны среди Хранителей царило полное единодушие. Ненависть ко всем гуманоидам предопределяла их выбор. Они надеялись, что общий враг снова сблизит их с переродившимися, а выявив таковых, они смогут вернуть их в лоно не-гуманоидной жизни.

Ночью, накануне похода Пионтека на свою прежнею квартиру, Розалин была особенно нежна с ним и позволила более смелые ласки, чем обычно. Утром она придирчиво осмотрела его, одетого в форму и с линзами в глазах. Проверила, не забыты ли ключи, отдала все оказавшиеся в ее карманах деньги и наконец дала добро на выход. Убедившись, что Пионтек успешно миновал проходную, Розалин направилась в библиотеку готовиться к экзаменам, там она могла быть на виду и прикрыть отсутствие любимого, если его хватятся. Первые полчаса она никак не могла справиться с волнением и ничего не понимала из прочитанного. Затем к ней подбежала радостная Магнолин, и состоялась их первая встреча после перехода в Общее отделение. Немного поболтав с бывшей соперницей, Розалин окончательно успокоилась и вся ушла в учебу. Она собиралась встретить Пионтека у проходной и помочь ему незаметно вернуться в их квартиру. Обедать не пошла, чтобы потом появиться в столовой вместе. За сорок минут до назначенного времени она была уже у себя. Тревога за возлюбленного опять охватила ее. С трудом взяв себя в руки, за десять минут до срока она направилась к месту встречи.

…Простившись с Розалин, Пионтек как можно более уверенной походкой зашагал к проходной. Охрана, увидев форму Службы охраны симбиоза, вытянулась по струнке и открыла заветную дверь. Пионтек, оказавшись на улице, вздохнул полной грудью. Он был рад, что уже второй раз избежал необходимости показывать свое удостоверение. Пионтек очень надеялся, что любимым занятием К" ека по-прежнему является ничегонеделание и все их документы до сих пор действительны, но лучше поостеречься.

Северный Дом Первого Материнства располагался на окраине, и до него добирались обычно на служебном транспорте. Сейчас Пионтек был лишен этой возможности. Он направился к расположенной в двух километрах площади, где предстояло решить транспортную проблему. По пути он еще раз взвешивал все «за» и «против» своего выбора. Возможность воспользоваться общественным транспортом отпадала – его форма могла привлечь излишнее внимание. Если взять транспортное средство напрокат, тогда потребуется предъявить документы, а этого он пока старался избегать. Оставался еще вариант частного извоза. Водитель,конечно, запомнит, что вез сотрудника Службы охраны симбиоза. Придется доехать до какого-нибудь оживленного места и уже оттуда добираться пешком.

Через час Пионтек, трепеща от волнения, вошел в парадную своего дома. Ему предстояло подняться на третий этаж, и он страстно желал избежать встречи с жильцами. Все шло как нельзя лучше, и он уже вытащил из кармана ключ, когда дверь соседней квартиры с шумом открылась.

– П" ек, где тебя носит? – окликнул его сосед. – Я не видел тебя уже целую вечность. Заходи как-нибудь поболтать.

– Много работы. Рад твоему приглашению. В ближайшее время не получится. Предстоит командировка.

– Вернешься – заходи, – и с этими словами назойливый сосед оставил его в покое.

От волнения Пионтек справился с дверью лишь с третьей попытки. Войдя в квартиру, он буквально рухнул на стул в прихожей, но быстро пришел в себя. Поразмыслив, он оценил встречу с соседом как положительный момент. Квартира была в его распоряжении, и, похоже, никто не знал, что П" ека больше не существует.

Он провел в квартире около часа. Не было сомнений, что в его отсутствие никто сюда не наведывался. Взяв деньги, спецпропуска и кое-что из вещей, он отправился в обратный путь. Пионтек решил воспользоваться общественным транспортом, ведь теперь его форма была спрятана под плащом, а на лице красовались солнцезащитные очки.

Он вышел из скоростной подземки на уже знакомой площади и направился в сторону Дома. На полпути снял плащ и к проходной подошел уже в серой форме всесильной Службы. Спецпропуск для секретных операций, на котором была фотография, но отсутствовало имя, открыл ему путь через проходную. Он сразу заметил Розалин, нетерпеливо ожидавшую его возвращения. Не обращая на нее внимания, Пионтек направился в сторону административного здания. Уловив еле заметный знак своей подруги, свернул направо, и через десять минут она повисла на его плечах, покрывая лицо поцелуями. Он слегка отстранил ее, снял очки от солнца, потом линзы и показал свои глаза.

– Любимая, я очень тебя прошу, никогда больше не забывай проверить мои глаза. Такая оплошность может стоить тебе жизни.

На следующий день Розалин успешно наведалась на свою квартиру В отличие от нее, Пионтек не забыл по возвращении проверить ее глаза, поверх которых теперь тоже красовались очки. Вечером они сидели в саду» в полюбившейся им беседке.

– Тебе не кажется, что нам все удается слишком легко? Эти куколки настолько беспечны…

– Нет, Розалин. Просто годами отлаженная система дала сбой. Им и невдомек, что после выхода из симбиоза у нас могла сохраниться память. Ты же общалась со многими здесь?

– Да. Из них никто ничего не помнит. Они считают, что попали сюда прямо из Интерната.

– Вот видишь. Куколки не ожидают угрозы с этой стороны. Да и какую опасность мы для них представляем? Что мы до сих пор сделали? Совершили прогулку по городу и посетили собственные квартиры – невелико достижение. Самое страшное для нас – потерять чувство страха, тогда неизбежен мелкий промах, который нас раскроет.

– Тебе не кажется, что мы можем сделать себе новые документы и просто сбежать отсюда?

– Теперь я считаю, что это возможно. Если сразу отправиться на другую планету, то нас, скорее всего, не найдут. Ты хочешь этого?

– Нет. Тогда мы не сможем с ними бороться. Я просто думаю, что нам следует обзавестись такими документами на крайний случай.

– В этом ты права. Завтра пойдем на прогулку вместе.

– Надо заняться чем-то более серьезным.

– Что может быть серьезнее, чем визит на нашу прежнюю работу?

– Что ты задумал? Это же так опасно!

– Если мы хотим с ними бороться, то это единственная возможность, и поэтому тянуть с визитом нечего. Если наши пропуска действительны, то остается просто избежать встречи с бывшим начальником. Зная его «прилежание» и учитывая, во сколько он появляется на работе, это не так сложно. Остальные вряд ли нас запомнили. Если он все-таки отменил пропуска, нас арестуют, поэтому входить будем с интервалом, чтобы второй не попался.

– Первой пойду я.

– Почему?

– Оставшись одна, я мало что смогу сделать. У тебя же будет больше шансов уцелеть самому, а может, и спасти меня.

– Уговорила. У нас две цели. В кабинете К" ека надо попытаться выкрасть Инструкцию по охране симбиоза. Без нее мы бессильны что-либо изменить. Уверен, он о ее существовании даже не вспомнит. Вторая цель – библиотека для служебного пользования…

– Я пойду в кабинет. Я знаю, где лежит Инструкция. С библиотекой мне не справиться.

– Хорошо. Как только раздобудешь Инструкцию, сразу уходи к себе на квартиру. Нам надо почаще появляться у себя, делать вид, что там и живем. Лучше даже немного пошуметь.

Астралин и Мимозантек запыхались и сели передохнуть на скамейку в тени деревьев. Уже несколько лет они жили в Северном Доме последнего приюта.

Астралин была уже достаточно стара, Мимозантек намного моложе, но он сильно хромал на правую ногу – последствия ранения. О том где, когда и как это случилось, он не имел ни малейшего представления. Немного отдышавшись, они стали вспоминать свою небогатую событиями жизнь. У обоих было такое чувство, что вся она состояла из разрозненных и плохо стыкуемых между собой эпизодов. Каждый хорошо помнил свои первые шестнадцать лет, проведенные в Адаптационном Интернате, – она росла в Северном, он в Юго-Западном. Затем трогательный Праздник исполнения Долга, после которого они сразу и непонятно как оказались в Доме первого материнства уже в зрелом возрасте. Далее один за другим следовали Дома материнства, и каждый раз они оказывались значительно старше. Астралин была матерью семи детей, он – отцом троих. Но детей они видели только несколько первых недель. Один раз Мимозантек оказался в Доме обучения и в течение года изучал различные военные дисциплины. После этого он сразу попал в Северный Дом последнего приюта.

Розалин, поднимаясь по лестнице, была абсолютно спокойна. Еще несколько шагов, и она предъявит свой пропуск – если он уже недействителен, ее арестуют. Пионтек, как и договорились, остался ждать внизу. Розалин протянула пропуск охраннику через окошко в железной двери. Тот молча взял его в руки и стал внимательно изучать. Да, это тебе не проходная в Дом.

– Очки.

Розалин послушно сняла солнцезащитные очки.

– Проходи.

Щелкнула кнопка, и массивная железная дверь открылась. Розалин вошла в святая святых и уверенно направилась в сторону нужного ей кабинета. Рабочий день начался около двух часов назад, но К" ек не изменил своим привычкам, на работе его еще не было. Посидев для вида немного в приемной, Розалин вошла в кабинет. Инструкция валялась именно там, где ее давным-давно бросили. Взяв ее, Розалин на секунду задержалась у стола и, подумав, прихватила несколько бланков распоряжений, они были уже подписаны и на них стояла печать, оставалось только вписать имя. Увидев эти бланки, она еще не знала, что будет с ними делать. Вероятность того, что К" ек обнаружит их пропажу, была ничтожной. Выйдя из кабинета, она направилась не к выходу, как они условились с Пионтеком, а на другой этаж, где располагались рабочие кабинеты. Предъявив пропуск, она получила на два часа ключи от одного их них. Как же распорядиться этими бланками, которые открывали так много возможностей? И тут ее осенило. Она быстро заполнила два бланка и направилась в канцелярию особого отдела.

– Что там у тебя? – пробурчал служащий, беря бланки. – Удостоверения категории А? Будут готовы через два часа. Ты кто?

– Я Р" ек.

– Агде П" ек?

– Он в библиотеке, готовится к заданию.

– Вообще-то надо лично. Ну ладно. Но удостоверение он получит только лично в руки.

Довольная собой, Розалин вернулась в рабочий кабинет. Через два часа они станут обладателями удостоверений категории А, которые выдаются агентам для выполнения особых заданий. Эти удостоверения не просто открывали почти все двери: в целях конспирации их выдача не фиксировалась, а значит, никто не будет знать их с Пионтеком новые имена.

Теперь Розалин предстоял визит в библиотеку – порадовать Пионтека новыми удостоверениями. Интересно, что он там пытается раскопать? Но ведь он не имеет доступа в секретное хранилище! Решение созрело мгновенно, и с заполненным бланком она устремилась в читальный зал.

В библиотеке как всегда было пусто. Фарфоровые куколки не любили учиться и посещали это помещение только по приказу, готовясь к выполнению заданий, новому назначению или подбирая информацию для начальства. Не считая служащего, в зале никого, кроме Пионтека, не было, и Розалин сразу направилась к нему.

– Вот разрешение, которое ты заказывал, – специально громко, чтобы слышал служащий, сказала Розалин. – За удостоверением категории А зайдешь в канцелярию особого отдела через два часа, – и, не дожидаясь ответа, пошла к выходу.

Как только железная дверь открылась и Розалин вошла в помещение Службы охраны симбиоза, Пионтек начал подниматься по лестнице. После проверки документов дверь точно так же распахнулась перед ним, и он сразу направился в библиотеку. Там он надеялся отыскать сведения об истории взаимоотношений своего народа с головастиками. Увидев входящую в зал Розалин, он мысленно обругал ее за то, что нарушила их договоренность. А может, она не смогла раздобыть Инструкцию?

Уверенное поведение Розалин развеяло все сомнения. Когда она удалилась, он прочитал, что за разрешение она ему принесла. Вот молодец! Он немедленно направился к служащему и предъявил пропуск в секретное хранилище.

Оставшееся время Розалин провела в рабочем кабинете, изучая Инструкцию. Через два часа они встретилась с Пионтеком в канцелярии особого отдела при получении удостоверений. Еще через полчаса они входили в квартиру Розалин, так и не обмолвившись ни словом.

Все так же молча сели за стол. По ним было видно, что каждый обнаружил такое, что его просто потрясло. Не сговариваясь, решили отложить разговор до возвращения в Дом. Документы были в порядке, и теперь их можно спокойно предъявлять, поэтому после посещения квартиры Пионтека они взяли напрокат транспортное средство, получив таким образом полную свободу перемещения.

Припарковав новоприобретенный транспорт на служебной стоянке около Дома, Пионтек и Розалин уже привычным путем попали к себе в квартиру. Оба находились в подавленном состоянии.

– Кто начнет первым?

– Давай ты.

– Думаешь, мои новости менее тревожные? Я прочитала не всю Инструкцию. Нам предстоит еще не один раз ее проштудировать. Мы найдем в ней ответы на многие вопросы. Эти куколки не так уж беспечны. Все места, где мы содержались, – Адаптационные Интернаты, Дома первого материнства и те, которые нам еще предстоит пройти, – заминированы. При малейшей опасности симбиозу они будут взорваны.

Прошло достаточно времени, прежде чем Пионтек пришел в себя и нарушил молчание:

– Да… И я уверен, что эта книжечка шокирует нас еще много раз. Библиотека преподнесла не меньше сюрпризов. Но сперва я хочу тебя спросить о другом. В состоянии симбиоза головастики могут проникать в наше сознание. А мы можем проникнуть в их сознание? У тебя не осталось никаких воспоминаний?

– Нет. Я не могу ничего вспомнить, – ответила Розалин.

– К сожалению, я тоже. Похоже, что их сознание закрыто для нас.

– Что же мы будем делать? Есть ли у нас хоть какой-то шанс?..

– Мне кажется, я знаю, что надо делать. Надо увеличить число таких, как мы.

– Как мы?

– Тех, кто сохранил память после выхода из симбиоза.

– Но для этого они должны будут пережить весь этот ужас! Увидеть, как отвратные и вонючие головастики лезут им в уши… Это так мерзко…

– Другого пути нет. Ведь никто даже не догадывается, что с ними происходит. Головастики украли наши жизни. То, что они называют симбиозом, – это просто самая отвратительная форма рабства. Мы – рабы головастиков, и до тех пор, пока об этом не станет известно если не всем, то хотя бы многим, ничего нельзя изменить. Мы должны провести наш народ через это испытание.

– Но как?

– Пока не знаю. Но мы найдем выход. Мы просто обязаны это сделать. Теперь приготовься к моим библиотечным новостям. Все, что мы знаем о нашей истории, и даже то, чему учат начальников из всесильной Службы, об одновременном развитии двух форм разумной жизни, гуманоидной и не-гуманоидной, и последующем конфликте, – все это вранье. Непонятно только, почему они скрывают это от своих, даже от тех, кто занимает достаточно высокие посты. Правда в том, что эта планета не является родиной для нашего народа. Это – планета головастиков. Когда-то очень давно мы прилетели сюда и попали к ним в рабство.

За один день Пионтек и Розалин узнали очень много. Они были еще так молоды, но полученные ими знания делали их не по годам взрослыми. Они до поздней ночи строили гипотезы, что заставило их народ отправиться в это роковое путешествие, но так и не нашли ответа.

Общение между головастиками и фарфоровыми куколками было затруднено. Они воспринимали на слух только ограниченное количество слов, настолько разнились их речевой и слуховой аппараты. Вести беседу напрямую они были неспособны. При проведении Совета Хранителей в полном составе (с участием в нем элиты куколок) был найден простой выход – представители Гнезда, обычно до пяти особей, постоянно входили в краткосрочный симбиоз и выходили из него, передавая информацию то одной, то другой стороне. Для этой цели использовались обитатели Домов последнего приюта. В этом и заключался их последний Долг.

Все приглашенные на Совет были в сборе. Астралин и Мимозантек, наряду с тремя другими, сидели в центре зала, связанные по рукам и ногам. Они почувствовали резкий, отвратительный запах и увидели головастиков, которые устремились к ним, вползли по ногам и далее по телу и рукам, в сторону головы. Астралин и Мимозантек сидели, оцепенев от ужаса, а головастики уже достигли своей цели. Их тела неожиданно резко вытянулись, сузились и начали проникать в ушные отверстия. Еще двадцать минут, и Астралин с темными, ничего не выражающими глазами, начала излагать позицию Центрального Гнезда.

Переговоры между Хранителями и элитой куколок продвигались успешно. Все стремились к компромиссу и спорные вопросы обходили стороной. Решение поддержать вступление Союза не-гуманоидов в войну приняли единогласно. Обсуждение подготовки к боевым действиям заняло еще около часа, после чего, довольные собой, стали расходиться. Давно Совет не проходил так гладко, давно не было такого единодушия между головастиками и куколками. Все искусно сыграли свои роли и были уверены, что смогли обмануть другую сторону.

Мимозантек в очередной раз очнулся. За этот вечер он уже четвертый раз выходил из симбиоза, и его нервная система была на пределе. Астралин не выдержала столь жестокого испытания и после третьего превращения скончалась. Никто не позаботился убрать ее труп. Столь короткое пребывание в состоянии симбиоза сохраняло память гуманоидов, и теперь Мимозантек знал причину тех странных перерывов в своей жизни. В те моменты, когда он не находился в одном из Домов, эти проклятые твари владели его телом, его знаниями. Это они украли его жизнь, жизнь Астралин и всех остальных. Ненависть вспыхнула в нем, но он был связан по рукам и ногам, был бессилен и к тому же понимал, что жить ему осталось недолго. Полученные им знания слишком опасны для головастиков, чтобы они оставили его в живых.

В этом Мимозантек оказался прав. Фарфоровые куколки знали опасность короткого симбиоза. Обитатели Домов последнего приюта были для них просто расходным материалом. По окончании Совета Мимозантека и всех остальных хладнокровно и цинично убили. Этим руководил лично сам З" ек, представитель Службы охраны симбиоза. Хранители вернулись в. Гнездо, элита фарфоровых куколок разъехалась по своим комфортабельным домам, а 3"ек, тайный агент Стратега, поспешил отправить ему сообщение.

Пионтек и Розалин стали единственными из необращенных, кто знал тайну порабощения их расы. На хрупкие плечи влюбленных лег груз ответственности за дальнейшую судьбу их народа, и они бесстрашно вступили на этот путь. На путь борьбы. Они перешли Рубикон. Они сделали свой выбор.

Хранители от имени всех головастиков и элита от имени фарфоровых куколок подтвердили свое стремление вступить на тропу войны. Они были уверены, что воевать придется только на чужой территории и что война никогда не придет в их города и Гнезда. Они тоже перешли свой Рубикон.

Земля. Стратег. Трудное решение

Стратег бросал свою «ласточку» в подпространство с таким ускорением, что сам скрежетал зубами от перегрузки. Стартовав на Земле, он посетил ее оборонительные рубежи: базу «носорогов» на обратной стороне Луны, отряд «пантер», базировавшийся на Плутоне и три Звездных флота. Это было почти все, чем располагала Земля для своей защиты, и теперь Стратег знал правду о том, в каком состоянии все это находилось. Снежный Барс блестяще справился со своей дипломатической миссией, и зееряне не только сообщили, что враг – это Империя рэмов, но и передали сведения об их звездном флоте и способах ведения войны. Сообщения агентов, внедренных в Союз пяти не-гуманоидных цивилизаций, дополнили картину. Агент, работающий в Конфедерации зеерян, вовремя почувствовал, откуда исходит опасность, и сумел перебазироваться в Империю. В предстоящей войне Стратег мог рассчитывать на него.

Стратег не привык слепо доверять донесениям даже самых надежных агентов, но разведданные с «Малютки-15» подтверждали полученную информацию. Вернувшись на Землю вместе с Тактиком, он почувствовал необходимость побыть одному и исчез на трое суток. С ним безуспешно пытались связаться, он не отвечал ни на телефонные звонки, ни на вызовы по ИПКСу (индивидуальный прибор космической связи), ни даже на мыслеобразы.

Если Стратег хотел побыть один, он не запирал себя дома, которого у него как такового и не было, как, кстати, и личных вещей. Он не расставался только со своим ПНК и ИПКСом. Мундир со всеми знаками отличия, фрак и несколько парадных костюмов для торжественных случаев, когда этого требовал протокол, он хранил в своем кабинете, на последнем этаже дворца Совета Земли, и точно такой же джентльменский набор имелся у него на каждой «ласточке». Часть кабинета была отгорожена и превращена в спальню, ванная комната и кухня позволяли здесь жить, но Стратег покидал это место при первой возможности. У него не было материальных проблем, он путешествовал налегке, приобретал одежду и прочее по мере необходимости и чувствовал себя как дома в любом уголке Земли.

В том состоянии, в котором Стратег сейчас находился, ему обычно требовалось побыть какое-то время одному, исчезнуть, выпасть из социума. В этот раз он отправился в Аликанте, в старинный испанский город, в котором он когда-то потерял свою возлюбленную.

Стратег бродил по узким кривым улочкам, перемещаясь от одного кафе или бара к другому. Вокруг бурлила жизнь, было полно народа. Выпив чашечку великолепно сваренного кофе, он переходил в следующее место, чтобы посидеть за бокалом терпкого вина или побаловать себя местным бренди, общался с посетителями кафе, но в этой праздной толчее он был одинок.

Мозг Стратега напряженно работал, анализируя информацию, собранную им самим, полученную от Снежного Барса, от экипажа «Малютки-15», от агентов и из многих других источников. Он взвешивал все «за» и «против», отметал один вариант за другим, шаг за шагом приближаясь к цели. Он чувствовал, что еще совсем немного, и выход из тупика, в котором оказалось все человечество, будет найден. Но мозг не может без конца работать над одной и той же проблемой. Ему необходима разрядка, а что может лучше развеять гнетущие мысли, чем воспоминания юности…

Юность Стратега. В поисках друзей. Ленинград

Чувство одиночества мучило Александра, он нуждался в друзьях, но врожденная застенчивость мешала ему. Он не мог первым заговорить с незнакомым человеком. Сколько раз он встречал на улице или в транспорте девчонок, которые нравились ему! Многие, замечая его восхищенный взгляд, давали понять, что и они не прочь завязать с ним отношения, но проклятая застенчивость неизменно портила все дело. Он молча проходил мимо, хотя потом жалел, а они удивленно пожимали плечами. Нет, с девчонкой ему никогда не познакомиться! Ну хоть бы друга найти, с которым можно было бы поговорить по душам!..

Пытаясь перебороть свою робость, он заставлял себя на улицах доставать прохожих вопросами: «Который час?» или «Где ближайший телефон?» Увы, дальше коротких вопросов и односложных ответов дело не продвигалось. Все решил, как всегда, случай.

Александр уже не раз слышал, что в параллельной группе учится один парень, которого все обзывали умником и недолюбливали. Узнав в деканате его адрес, он, к своему удивлению, обнаружил, что они практически соседи. На следующий же день он подкараулил его у подъезда и пошел следом. Дима – так, как оказалось впоследствии, звали нового друга – ехал в институт. Едва втиснувшись за ним в автобус, Александр легонько и как будто случайно толкнул его. Знакомство завязалось само собой. Ни до какого института они не доехали, а провели весь день вместе, радуясь знакомству и не переставая удивляться схожести их интересов. Когда через какое-то время Александр рассказал об ухищрениях, к которым он прибег, чтобы познакомиться, они долго и дружно смеялись.

Александр и Дмитрий почему-то сразу решили, что друзей должно быть четверо, и отправились на поиски… в шахматный клуб! Ведь искать-то надо среди умных. Два первых визита прошли впустую. Умных, то есть хорошо играющих в шахматы, там оказалось предостаточно, но в друзья они не годились из-за узости их интересов. Лишь на третий день они обнаружили угловатого паренька, одиноко сидевшего в отдалении. Завсегдатаи им охотно пояснили, что с Алексеем никто не хочет играть, потому что он всегда выигрывает и при этом еще комментирует уровень игры противника.

Первым вызвался играть Дмитрий. Завязалась упорная борьба примерно равных соперников. Наверное, сказалось отсутствие игровой практики, и Дмитрий проиграл. Никаких шуточек в его адрес со стороны Алексея не последовало. Настала очередь Александра. Начало партии вызвало удивление и у его друга, и у противника. Он явно начинал проигрывать, упуская инициативу. На лице Алексея уже появилась ехидная улыбочка, за которую его и недолюбливали. Партия продолжалась, но Алексей все никак не мог реализовать свое позиционное преимущество. Еще через десять минут улыбка сползла с его лица, уступив место выражению озабоченности. Если в начале партии Алексей играл быстро, а Александр задумывался над каждым ходом, то теперь все было наоборот. Александр стал играть быстро, словно для него все уже давно в этой партии было ясно, а его соперник теперь тратил все больше времени на обдумывание очередного хода. Лицо Алексея выражало сильное беспокойство, переходящее в обреченность. Его преимущество стремительно таяло. Наконец он нашел в себе мужество признать поражение.

– Меня зовут Алексей, – пробормотал он, протягивая руку. – Вы победили. Может, еще партию?..

– Как-нибудь потом. Меня зовут Александр, а это мой друг – Дмитрий. Пойдем-ка лучше пивка попьем.

Впоследствии они сыграли еще не одну партию в шахматы, но все они протекали по одному сценарию – позиционное преимущество в дебюте, казалось, вот-вот позиции Александра рухнут, но затем неизбежно наступал миттельшпиль, и ситуация на доске резко менялась. Таким образом проявлялся необычный склад ума Александра. Его удивительная способность предвидеть развитие ситуации на много ходов вперед.

Лишь через месяц Алексей признался, что в тот вечер он впервые в жизни попробовал пиво. Все это время неразлучная троица провела вместе в поисках четвертого. Сергей нашелся сам. Как-то вечером друзья засиделись допоздна в институтском общежитии, играя в преферанс. Обычно они собирались на дому, но так совпало, что у всех родители что-то справляли. Сергей, заинтересовавшись игрой, подсел к ним. Через полчаса они продолжили играть уже вчетвером.

Александр неизменно терялся в больших компаниях, но в кругу новых друзей он стал безоговорочным лидером. Друзья знали о его застенчивости и относились к ней с пониманием. Если надо было что-нибудь спросить, куда-то позвонить или просто о чем-то разузнать – они знали, что это предстоит делать им. Зато, если у них возникали проблемы, нужен был совет или помощь с курсовиком – они не стесняясь обращались к нему, и Александр легко и охотно помогал им.

В отличие от своих сверстников, они не слонялись бесцельно по городу, редко посещали вечеринки, предпочитая проводить время в своем кругу за интеллектуальными играми. Помимо преферанса, у них были и другие развлечения. Например, они выдумывали различные сложные ситуации и предлагали друг другу найти из них выход.

Правила игры были до предела просты. Один из игроков рассказывал короткую историю. Другой должен был описать, что этому предшествовало. Можно задавать любые вопросы, на которые следовали ответы: да, нет, не имеет значения.

Однажды трое припасли для Александра первоклассную историю, очень надеясь, что на этот раз ему придется капитулировать.

Потирая руки, Дима начал:

– Ты просыпаешься, а жена с синяком под глазом подает тебе великолепный завтрак прямо в постель.

Да, тут было над чем призадуматься. Что же такое произошло накануне вечером? Жене так понравилось, что, несмотря на поставленный мужем фингал, она не только не обиделась, но еще и завтрак в постель принесла? В том, что синяк поставил именно муж, не было сомнений, иначе загадка теряла смысл. Но для начала всегда надо задать несколько вопросов, ответы на которые известны, чтобы избежать подвоха.

– Это муж подбил ей глаз?

– Да.

– Он был пьян?

– Да.

– Сильно пьян?

– Да.

– Жена постоянно подает ему завтраки в постель?

– Нет.

– Это было первый раз, когда она принесла завтрак?

– Да.

– Жена была вчера пьяной?

– Не имеет значения.

– Между ними произошла драка?

– Нет.

– Они поссорились?

– Нет.

Череда обычных вопросов закончилась, так и не прояснив ситуации. Просто съездил спьяну по морде, а жена осталась довольна. Александр четко усвоил ключ к успеху в таких играх: надо выйти из логического круга, задать вопрос совсем из другой плоскости.

– Муж приставал к жене, и она ему не дала… – продолжил он после некоторого раздумья.

– Нет.

– Жена приставала к нему? – задал он уж совсем нелогичный вопрос.

– Да! – последовал неожиданный ответ.

Теперь Александр был совсем близок к разгадке. Жена пристает к пьяному мужу, зарабатывает синяк и остается довольной. Первый шаг к выходу за логический круг сделан. Еще пара вопросов из разных плоскостей, и все прояснится.

– Муж отказал жене в близости?

– Нет, – последовал неожиданный ответ.

– Между ними была близость в этот вечер?

– Нет.

По разочарованным лицам друзей он понял, что разгадка близка. Итак, жена приставала к пьяному мужу. Он ей не отказывал в близости, но вместе с тем они так и не переспали, а вместо этого жена получила в глаз и осталась этим чрезвычайно довольна. Задавать вопросы про любовь или про то, что жена сама не хотела близости, было бессмысленно. Он что, так нажрался, что жену не признал?! Ну конечно!!!

Не скрывая удовольствия, что так быстро справил.;я со сложной загадкой, Александр выдал всю историю:

– Накануне вечером муж изрядно напился. Когда пришла жена, он не узнал ее, принял за другую женщину. Когда же она стала к нему приставать, он ударил ее и со словами: «Отстань от меня, я люблю свою жену и сплю только с ней», – пошел спать!

Да! Какая женщина не оценит такое доказательство верности! Вполне логично, что она принесла завтрак в постель.

Теперь настала очередь Александра рассказывать историю:

– Мужчина пришел на вокзал с собакой. Подарил ее (или продал – не имеет значения). Купил билет и сел в поезд. Когда поезд въехал в тоннель, он застрелился.

– Он что, псих, что ли? – задал Дмитрий глупый вопрос.

– Нет.

– Больной? – предположил Алексей.

– Нет.

– Откуда у него оружие? – сменил тему Сергей.

– Не имеет значения.

– Он раньше ездил этим маршрутом?

– Да.

– Он знал, что поезд поедет через тоннель?

– Да.

Эта серия вопросов явных результатов не дала. Немного посовещавшись, троица снова пошла в атаку.

– Если бы поезд не въехал в тоннель, он бы не застрелился?

– Нет.

– Он испугался темноты!

– Да.

– Если бы вместо тоннеля поезд попал в какое-то другое темное место, он бы застрелился?

– Да.

– А если бы стало темно, потому что ночь наступила?

– Нет.

– Он застрелился, потому что темнота наступила неожиданно, – сделал заключение Сергей.

В течение следующего часа было задано еще с полсотни вопросов, но это не приблизило их к разгадке. Сдаваться никто не хотел, но свежих идей не появлялось.

– Вы зациклились на одних и тех же вопросах, – терпеливо пояснил Александр. – Ответ всегда лежит в другой плоскости. Займитесь собакой…

– Это была обычная собака? – подхватил идею Алексей.

– Нет.

– Служебная?

– Да.

– Собака-спасатель?

– Нет.

– Ищейка?

– Нет.

– Собака-поводырь, – догадался Сергей.

– Да.

– Мужик был слепым?!

– Нет.

– Странно, зачем тогда ему собака-поводырь? – размышлял вслух Дмитрий.

– Вы разгадали одну часть загадки, – решил помочь Александр, – про собаку. Осталось совсем немного. Просто часто не совсем правильно заданный вопрос сбивает с пути. Вы уже задали два правильных вопроса, их просто надо подкорректировать…

– Мужчина раньше болел? – начал догадываться Дмитрий.

– Да!

– Он раньше был слепым?

– Да! Теперь вы знаете все. Надо просто включить логическое мышление.

– С началом все ясно, – решился Алексей, – мужчина раньше был слепым, потом сделал операцию или просто прозрел. Собака-поводырь ему больше не нужна, и он ее отдал, а вот дальше…

– Он лег спать и проснулся, когда поезд был в тоннеле, – предположил Дмитрий.

– Правильно, – воскликнул Сергей, – он проснулся в темноте и подумал, что опять ослеп, поэтому и застрелился.

– Ну вот, – похвалил друзей Александр, – совместными усилиями вы справились. Слаженный коллектив – великая сила.

Мода на длинные волосы уже почти прошла, но, как и раньше, Александр, теперь уже единственный среди друзей, носил длинные, до плеч волосы. Дмитрий и Сергей в подражание ему тоже немного отпустили волосы. Лишь Алексей остался верен своей короткой стрижке.

Больше всего друзья любили проводить время за преферансом, часто засиживаясь до утра. Любили и выпить под игру, но до поросячьего визга никогда не напивались.

– Мизер, – заявил Александр, и все спасовали.

Открылся прикуп, и Александр привычно сделал довольное лицо, хотя радоваться было нечему. Просто он давно взял за правило не только скрывать свои эмоции во время игры, но и улыбаться, когда возникали проблемы, и, наоборот, строить из себя озабоченного, получив хорошую карту. Он уже достаточно много выигрывал и поэтому позволил себе рискнуть, назначив рискованный мизер в надежде на прикуп. Не получилось. Он изначально имел шесть не берущих карт в трефах, семерку и восьмерку в червах и семерку в пиках. Лишь в бубнах у него была девятка. Если семерка с восьмеркой находятся на одних руках, то мизер не сажается. Шансов на успех – пятьдесят процентов, но еще теплилась надежда на прикуп. Дама пик и туз червей оптимизма не прибавили. Если эти две карты и снести, то вся надежда на то, что обе мелкие бубны окажутся на одной руке. Пора блефовать, решил Александр, тем более что-то друзья слишком обрадовались, и снес туза и девятку, оставив пиковую даму.

– Ура, паровоз, – воодушевился Дмитрий, едва завидев карты, – отбираем две старшие трефы, две червы, пику и отдаемся в бубну. Сегодня удача явно на нашей стороне – мелкие бубны на разных руках. Он получит пять взяток.

Так все и произошло, за исключением того, что на семерку бубен Александр торжественно снес даму пик, после чего мизер не ловился.

– Как ты можешь так безрассудно блефовать и идти на такой риск, вместо того чтобы использовать нормальный шанс в бубнах. Это ведь пятьдесят процентов! – не удержался Дмитрий.

– А вот тут ты ошибаешься, – спокойно парировал Александр. – Я сыграл ровно на те же пятьдесят процентов, только на их другую половину.

– Как бы не так, – не унимался Дмитрий, – вторая дама в масти ловится всегда!

– Послушай, Дима, лучше перестань кипятиться и подумай. Если бубна для меня лежит хорошо, то я выиграл, но если она лежит плохо, то я точно так же выиграл, если снесу ее и оставлю явно берущую даму пик. Вы ведь сыграете в этом случае в бубну, и я снесу даму. Я сыграл на те же пятьдесят процентов, только не те, которые приносят удачу, а на оставшиеся пятьдесят, которые ведут к катастрофе. Поймите, что вероятность моего выигрыша при этом не изменилась – она составила те же злосчастные пятьдесят процентов.

После этого наступила тишина. Друзья поняли его правоту, но его логика была им чужда. Как и все, они привыкли ставить на успех. Ставка же на неудачу, вернее на то, чтобы ее превратить в удачу, воспринималась с трудом. Александр часто поражал друзей образом своего мышления. В следующей сдаче он вистовал вместе с Дмитрием против Алексея в шестерике.

– Ладно, получи на своего туза бубен, – показывая карты, довольным голосом произнес Алексей. – Марьяж в бубнах и туз с дамой в трефах. Своя игра.

– Без одной, – не согласился Александр, – я еще на трефового короля претендую.

– Как бы не так, у меня туз с дамой в этой масти. Если пойдешь мелкой, я не мальчик, чтобы тузом вскакивать. Положу даму, а уж потом короля тузом прихлопну.

– Правильно рассуждаешь, только произойдет все с точностью до наоборот. Ход будет твой – а я тоже не мальчик и маленькую бубнушку оставил. Короля бубен заберу тузом и отдамся в бубну, и тогда тебе придется разыгрывать трефовую вилку.

– Опять твоя взяла, – упавшим голосом согласился Алексей. – На сколько же ходов вперед ты планируешь игру?

– На розыгрыше хороший игрок задумывается три раза, – охотно отвечал Александр. – В самом начале, после первого хода, надо составить план игры. Второй раз – после двух или трех взяток, если произошло что-то неожиданное, чтобы скорректировать план, и, наконец, в трех– или четырехкарточной концовке. Этот же прием называется «впустка». Его цель – отдать ход противнику, чтобы заставить его самому сделать ход в масть, в которой вилка, или выйти из-под фигуры.

Минут через десять ситуация повторилась, и Алексей опять разыгрывал очередной шестерик. Александр оказался единственным вистующим и предложил лечь. Четырехкарточная концовка казалась очевидной.

– Ладно, впустку я уже усвоил, поэтому согласен на одну взятку, – показывая карты (марьяж бубен и второго короля пик), согласился Алексей. – Своя.

– Придется мне тебя огорчить до невозможности. Больше ни одной взятки ты не получишь. Без одной.

– Ах, у тебя еще одна трефа осталась. Так это ничего не меняет, можешь ее забрать, а от марьяжа бубен я не снесу…

– Пока погожу. Для начала я сыграю тузом пик.

– От тебя я такой ошибки не ожидал, – оживился Алексей, – теперь впустки нет. Плюс одна.

– А вот теперь пришла очередь пойти трефой, и по-прежнему без одной.

Все уставились на карты:

Стол (или болван):¦ Д6

¦ Т7

Алексей:

¦ К9

¦ КД

Александр:

¦ Т8

¦ 6

¦ 10

– Не понимаю, – рассуждал вслух Алексей, и остальные соглашались с ним, – ты запускаешь меня по бубне, и короля пик я не получу. С этим я согласен. Но почему я не получу взятку на марьяж бубен?

– Это посложнее впустки, – начал объяснять Александр. – Когда я отберу туза пик, мы переходим к трехкарточной концовке:

Стол (или болван): ¦ Д

¦ Т7

Алексей:

¦ К

¦ КД

Александр:

¦ 8

¦ 6

¦ 10

– Но теперь же ты сам разрушил впустку, – разом заговорили все, – теперь пиковый король старшая карта. Или он, или марьяж бубен получит одну взятку.

– Теперь я хожу трефой. Это старшая карта, и она выиграет взятку.

– Согласны. Но одну тебе все равно придется отдать.

– А что ты снесешь на трефу?

– Да какая разница? Хотя бы короля пик!

– А я снесу мелкую бубну!

Стол (или болван): ¦ Д

¦ Т

Алексей:

¦

¦ КД

Александр:

¦ 8

¦ 6

¦

– Теперь я перехожу на стол. Забираю туза бубен, а потом даму пик, ведь короля ты снес!

– Ну ладно, это была ошибка. Короля пик оставлю, а снесу половинку от марьяжа.

– А я теперь снесу даму пик!

Стол (или болван): ¦

¦ Т7

Алексей:

¦ К

¦ К

Александр:

¦ 8

¦ 6

¦

– Перехожу на стол под туза бубен. Падает король, и семерка берет взятку.

Наступила тишина.

– Не важно, что сносить, – выждав паузу, – продолжил Александр, – вся беда в том, что тебе сносить первому. Я же, зная твой снос, сношу другую масть. Это называется попасть на сквиз. Сквиз переводится как удушение.

Желание играть пропало, и остаток ночи друзья провели за беседой, строя планы на будущее…

Александр просто упивался общением с друзьями, он проводил с ними почти все свободное время. Стоило только им появиться, как он был готов бросить все, изменить все свои планы, отказаться от самой соблазнительной красотки – все ради их общества…

Земля. Стратег. Трудное решение (продолжение)

Стратег заказал себе пинту холодного пива «Гиннесс» с кремовой шапкой пены. Обязанности бармена исполнял молодой парень, народу было немного, и он справлялся один. Затем появилась его помощница и стала обслуживать посетителей. Вначале Стратег не обратил на нее внимания, но потом увидел, как она подошла к бармену и прижалась к нему всем своим гибким и юным телом, подставила губы для поцелуя, словно дикая кошка, выгнув спину. Наверное, именно в этот момент она перехватила восхищенный взгляд Стратега. Он допивал уже вторую кружку «ирландского молока», как называли этот напиток, когда его обдало жаром. Оставив посетителей на попечении бармена, она подсела к нему. Это от нее исходил жар, жар юного девичьего тела, уже познавшего близость с мужчиной. Сколько же ей было лет? Он так никогда этого не узнал. Наверное, шестнадцать, хотя южное солнце сделало свое дело, и она выглядела немного старше. Смуглая кожа, черные как смоль волосы, длинные ресницы и очень выразительные большие глаза, тоже темные. Припухшие губы были, пожалуй, излишне большими, но ей это было к лицу и нисколько не портило общего впечатления. Она заговорила с ним не на общепринятом на Земле англороссе – смеси английского и русского, который понимали все, – и даже не на чистом испанском, а на валенсианском наречии. Ее губы при этом приблизились вплотную к его уху, они не говорили, они щебетали, не рассчитывая, что он поймет.

– Ах ты сладенький, – прошептала она, шаловливо касаясь языком мочки его уха. – Я тебе понравилась, ты просто пожирал меня глазами. Хочешь меня? – Ее рука обвилась вокруг его шеи, она заглянула ему в глаза.

– Ты очень хорошая девочка, – Стратег ответил на валенсианском наречии, – и ты мне нравишься. Ночь с тобой должна быть просто обворожительной.

Она явно не ожидала, что ее поймут. Придя в себя, звонко рассмеялась:

– Так даже лучше. Но ведь ты не испанец. Откуда ты знаешь наше наречие? – и, не дожидаясь ответа, уселась к нему на колени.

Стратег почувствовал огромный прилив жизненных сил. Нет, не просто возбуждение, которое тоже имело место, а именно приток жизненной энергии, которая исходила от нее. Ее тело пылало и манило к себе. Ее звали Мирабель.

– Какой ты сильный, – еле слышно говорила она каждый раз, когда мужское достоинство Стратега особенно сильно упиралось в ее бедро, и начинала ерзать, то ли дразня его, то ли желая доставить удовольствие.

– Куда мы пойдем? – спросила она, давая понять, что уже все решено. Она проведет эту ночь с ним.

– Поехали на море, где никого не будет, только мы, плеск волн и звезды.

У него был взятый напрокат автомобиль. Они купили фруктов, сыра, вина и поехали искать уединенное место. Он остановил машину на берегу моря. Сияли звезды. По воде стелилась лунная дорожка.

– Ах, какая красота! – воскликнула она, указывая на отражение луны в воде. – Пойдем купаться!

Она скинула с себя одежду и стояла абсолютно нагая в свете луны и звезд, а за ее спиной плескалось теплое южное море. Он, не отрывая жаждущих глаз от ее прекрасного тела, стал медленно раздеваться. Она восхищенно воскликнула, когда он полностью обнажился, а потом засмеялась и побежала к морю. Он догнал ее у самой кромки воды и жадно прижал к себе.

– Не сейчас, – прошептала она, – давай поплаваем.

Прохладное море приняло их разгоряченные тела. Они оказались хорошими пловцами и устремились прочь от берега, прямо по лунной дорожке. Вода серебрилась, и казалось, что она состоит из отдельных блестящих жемчужин. Они плыли вровень, а когда утомились, оба легли на спину отдохнуть. Мирабель держалась на воде, широко раскинув руки и ноги. Почувствовав ее согласие, он расположился у нее между ног, завороженно разглядывая покрытый курчавыми волосами бугорок. Нежно, языком, он начал ее ласкать. Море не смогло остудить ее жар. Не в силах больше себя сдерживать, Стратег губами впился в ее недавно распустившийся цветок, и она затрепетала под его умелыми ласками. Они очнулись, когда начали тонуть. Они вынырнули на поверхность, жадно хватая ртами воздух и шумно барахтаясь.

– Теперь моя очередь, – сказала Мирабель и потребовала, чтобы он лег на спину. Подплыв к нему сбоку, она обеими руками взялась за его достоинство, которое мгновенно затвердело и выросло до неимоверных размеров.

Они страстно хотели друг друга, но плыли к берегу не спеша, наслаждаясь этим ожиданием. Поднялась небольшая волна и стала заливать два переплетенных в клубок страсти тела, которые слились в любовном экстазе на границе песка и воды. Утомившись, они лежали, взявшись за руки, наполовину в воде, наполовину на суше.

Стратег развел небольшойкостерок. Они пили красное вино, закусывали фруктами и сыром. Луна уже зашла, и только яркие звезды соперничали яркостью с пламенем костра, освещая их обнаженные тела. Страсть ушла. Им было просто хорошо от сознания, что они рядом друг с другом, что их тела то и дело случайно соприкасаются. Они были счастливы. Внезапно он ощутил легкое покалывание в затылке и с сожалением отвел взгляд от прекрасной Мирабель. Проведя рукой перед глазами, Стратег приступил к выполнению своих непосредственных обязанностей. На белоснежной простыне уже пестрели мыслеобразы.

Латинская буква «Z» мигала разноцветными огоньками, а нижняя и верхняя перекладинки вращались. Долгожданное сообщение от агента из Конфедерации зеерян.

Латинская буква «Z» переместилась в расположение четырехглавого дракона. Агент докладывал, что успешно достиг Империи рэмов.

Четырехглавый дракон нападает на космический объект под номером 4. Подтверждение, что именно Империя рэмов ответственна за нападение на «Пионер-4».

Четырехглавый дракон угрожает голубке. Агент предупреждает, что Империя рэмов готовится к нападению на Землю.

Четырехглавый дракон огромен на фоне беззащитной голубки. Предупреждение о военной мощи Империи рэмов.

…С первыми лучами Солнца он принял окончательное решение. Последнее сообщение перевесило чашу весов. Теперь он знал, что надо делать, чтобы спасти Землю, – ее надо сдать врагу. Решение далось ему с трудом, но сейчас, когда Солнце словно всплывало со дна моря, он был уверен в своей правоте.

Он разбудил Мирабель, и, накинув одежду, они любовались восходом. Начинался новый день.

– Тебя больше нет со мной, – печально сказала она, – ты уже где-то далеко.

– Не печалься, девочка, смотри, какой сегодня чудный день.

– Я знаю, мы сегодня расстанемся. Я хочу, чтобы ты знал. Этой ночью ты сделал меня счастливой. У меня никогда не было такого мужчины, как ты. Такого сильного и нежного, такого умелого и заботливого. Мне было хорошо с тобой. Молчи, – прервала она его попытку вставить слово, – я знаю, что тебе тоже было хорошо со мной. Вспоминай иногда эту лунную ночь и шальную девчонку Мирабель. Позавтракай со мной, я не могу так сразу с тобой расстаться.

Они сидели за столиком на берегу моря и пили кофе. Она была весела и улыбалась, но вдруг на мгновение стала серьезной и как-то по-другому, пристально посмотрела на него:

– Не может быть… Мне кажется, я узнала тебя. Мы проходили в школе… Ты – Стратег Земли!

– Это что-то меняет?

– Нет. Я все равно люблю тебя. Жаль, никто не поверит, что эту ночь я провела с тобой, – и она встала.

Он понял, что она сейчас уйдет, и тоже встал. Какое-то время они молчали. Потом она подошла к нему:

– До этого я целовала просто мужчину, который мне понравился, а сейчас поцелую Стратега, – и подарила ему прощальный поцелуй. – Не надо, не провожай меня.

И она ушла. Он еще долго смотрел ей вслед. Прежде чем скрыться за поворотом, она все-таки обернулась и помахала ему.

«Догони ее, догони», – кричало его сердце. «Нельзя, нельзя, – возражал разум, – сейчас не время, ты не принадлежишь себе».

Он сел за столик и заказал еще кофе. Спешить было некуда – решение он уже принял. Вечером он вернется в Конкордию.

«Какую судьбу я уготовил этой девочке, когда в ее объятиях принял решение сдать Землю?» – вот какая мысль не давала ему покоя.

Он не знал, что его ждет еще одна, последняя, встреча с ней.

Стратег начал свою игру, продумав все на много ходов вперед. Он сразится с Империей рэмов, Завоевателями Вселенной, и, если окажется, что ему не под силу победить врага в открытом бою, поскольку слишком не равны силы, тогда он переиграет его на другом поле.

«Вы рветесь к Земле – вы получите ее, но посмотрим, согласитесь ли вы заплатить цену, которую я вам назначил!»

Стратег. Размышления: Совет Земли и космических Колоний

После того как Стратег прошел Лабиринт Страха, человечество покинуло пределы Солнечной системы и стало осваивать ближний космос, основывая одну за другой космические колонии. Тогда и был создан Совет Земли и космических Колоний, нечто вроде парламента и правительства в одном лице.

У Стратега сложилось свое, как всегда особое, мнение об этом органе управления. Он считал, что от Совета в его нынешнем виде больше вреда, чем пользы. Стратег не отрицал, что в свое время Совет сыграл важную роль, взяв на себя функции всепланетарного Правительства, обеспечив самый длительный период мира на Земле и экономическое процветание. Но ведь все это было в прошлом.

Представительство в Совете распределялось между Землей и отдельными колониями каким-то хитроумным способом, на основе соотношения численности населения, промышленного потенциала и возраста колонии, то есть времени ее существования. Причем наибольшее представительство система обеспечивала Земле. Попасть в Совет мог любой гражданин путем свободных демократических выборов. Уже одно это Стратег считал огромным недостатком, лазейкой для непрофессионалов, а то и просто недоучек. Стоило человеку стать знаменитым артистом, писателем, путешественником или еще чем-нибудь прославиться, как это обеспечивало ему победу на выборах и открывало путь в Совет. Идея, будто кухарки могут управлять государством, а в данном случае всей Землей вместе с сорока ее космическими колониями, претила Стратегу. Он считал ее зловредной. Каждый должен заниматься своим делом. Артист выступать, писатель писать книги и не лезть в депутаты. Стратег был убежден, что в Совете должны работать (именно работать, а не заседать) специально для этого подготовленные люди. Можно сохранить выборность, но выбирать следует не из всего населения Земли, а только из тех профессионалов, которые для этого подходят. Причем выборы должны производиться не абстрактно в Совет, а непосредственно в одну из бесчисленных его комиссий. Появилась вакансия или истек срок полномочий депутата в Совете обороны Земли или в комиссии по озеленению городов – туда и проводить выборы.

Больше всего Стратега раздражало лоббирование интересов определенных групп или даже идей. А особенно он невзлюбил пацифистов, имевших сильные позиции в Совете. Лозунг «Земля не собирается ни на кого нападать» был настолько же популярен, насколько и глуп. Пусть теперь депутатишки идут и объясняют не-гуманоидам или Империи рэмов, что мы не хотим на них нападать! Именно фракцию пацифистов Стратег считал виновной в том, что Земля оказалась не готовой к звездным войнам. С маниакальным упрямством все средства направлялись на создание новых космических колоний в ущерб программе «Супернова» или строительству УСОКО. Кто не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую. Стратег твердо решил изменить структуру Совета, его полномочия и способ формирования, для начала – уменьшить влияние пацифистов.

Не-гуманоиды. Планета мокриц. Первый Совет обитателей

Планета мокриц всегда окружена плохой аурой. Любое живое существо, приближаясь к ней, прежде всего чувствует неудержимую злобу, которой пропитано буквально все пространство. Обитатели подземных лежбищ люто ненавидят всех живых существ за то, что те способны самостоятельно передвигаться.

Обитателям редко приходилось принимать какие-либо решения. Вся их деятельность ограничивалась исследованием собственной планеты и установлением контроля над ней с помощью маяков. Единственное существенное решение (о вступлении в Союз не-гуманоидов) далось им легко. Слишком многое имели они от этого и почти ничего не давали взамен. А получили они возможность исследовать космические просторы с помощью помеченных астероидов, комет, метеоров. Затем появились и стационарные маяки на лишенных атмосферы планетах и их спутниках. Так постепенно не-гуманоиды устанавливали контроль над окружающим их космическим пространством. Вся эта информация непрерывно передавалась в лежбища, удовлетворяя неуемное любопытство их обитателей. Все, что попросили взамен другие не-гуманоиды, – это доступ к этой информации. Мокрицы не понимали ценности информации. Она для них была только средством удовлетворения любопытства, и поэтому мокрицы считали, что заключили удачную сделку. Действительно, соглашение оказалось выгодно всем.

Следующим этапом стало создание мобильных лежбищ и их доставка на обитаемые планеты. Обитатели надеялись, что смогут помечать местных животных и таким образом исследовать новые планеты и, создавая маяки, устанавливать контроль над захваченной территорией. Но этого не произошло. Им, за редким исключением, этого не разрешили – мобильные лежбища использовались только в качестве средств мгновенной космической связи. Недостатком такой связи было то, что мокрицы могли передавать только изображение, они не воспринимали звуки и не могли их воспроизводить, то есть были глухонемыми. Зато несомненным преимуществом была мгновенная передача на любое расстояние многослойного изображения во всех диапазонах. Воспринимать такое изображение без предварительной обработки никто, кроме самих обитателей, не мог. Эту функцию взяли на себя грязнухи, переносные компьютеры Слипса, которые разделяли это сложное изображение на световое, ультразвуковое, рентгеновское и т. д., после чего оно становилось доступным для восприятия.

Когда обитателям не позволили исследовать и брать под контроль планеты, на которых оказались их мобильные лежбища, они впервые ненадолго призадумались о целесообразности соглашения с не-гуманоидами.

Сейчас все четыре лежбища объединили свои сознания, образовав один сверхмощный разум. Ему предстояло принять первое за всю историю своего существования важное решение. Можно сказать, что обитатели проводили свой первый Совет. Предстояло ответить на один вопрос: участвовать в войне против человечества на стороне не-гуманоидов или нет?

На одной чаше весов оказалась ненависть ко всем живым существам, которые могли самостоятельно передвигаться. К ним, несомненно, относились и люди. Сюда же добавлялось любопытство. Если они будут участвовать в войне, будет создано множество маяков, дополнительных мобильных лежбищ, каждый корабль будет оборудован боевыми лежбищами. Объем поступающей информации увеличится, а следовательно, ненасытное любопытство будет удовлетворено.

Боевые лежбища обеспечат связь между кораблями и, кроме того, будут служить средством их защиты на случай абордажа. Концентрируя свою энергию, обитатели смогут наводить ужас на все живые существа, парализуя их волю.

На другой чаше весов – ослабление силы лежбищ. Создание новых маяков, оснащение кораблей – все это требовало вывода значительной массы мокриц из каждого лежбища. Это было небезопасно, и остаток мокриц мог достичь критического значения, ниже которого они станут беззащитными и даже неразумными. Кроме того, на войне большое количество обитателей могло погибнуть, например, вместе с кораблями. Впервые мокрицы познали неведомое им раньше чувство страха. Никогда еще они массово не погибали, между тем даже незначительная потеря отзывалась болью в лежбище…

Мучительные раздумья, столь непривычные для мокриц, привели к тому, что ненависть, злоба и любопытство перевесили пока еще малоизвестные чувства страха и опасности. Обитатели подземных лежбищ сделали выбор – они согласились участвовать в войне на стороне Союза негуманоидов. Они перешли Рубикон.

Стратег. Размышления: политическое устройство Земли

Стратег не знал, как назвать ту политическую систему, которая установилась на Земле. Она не имела ничего общего с монархией или диктатурой, скорее, что-то близкое к демократии, но не совсем, а подходящего слова еще не придумали.

В результате Объединительных войн, которые велись под эгидой ООН, Земля не была больше разделена на отдельные государства. Впервые все народы стали едины и наступил мир. Отпала необходимость содержать такое количество войск и нести огромные военные расходы. Произошел резкий экономический скачок.

Изменилась роль и функция денег. Теперь можно было жить, вообще их не имея. Везде были установлены автоматы общественного питания, любой человек на Земле мог четыре раза в сутки вставить в такой автомат идентификационную карточку и получить бесплатное питание. Выбор блюд, правда, был не столь велик – за разнообразие и деликатесы надо платить. В том же автомате, но уже за деньги, можно было заказать почти любое блюдо на свой вкус. Существовала сеть магазинов, в которых раз в месяц люди получали на определенную сумму товары первой необходимости, ничего за них не платя. В метро, в составе почти каждого поезда, курсировали бесплатные вагоны, а в специально отведенных районах городов всегда можно было отыскать свободное бесплатное жилье. Такая политика резко уменьшила число преступлений. Все самое необходимое для жизни можно было получить бесплатно, а платить надо было лишь за комфорт, роскошь, удовольствия, путешествия.

Каждая из сорока космических колоний имела свое правительство, но его функции ограничивались внутренними делами планеты. В определенной степени все колонии подчинялись Земле, но полной независимости у них не было – отсутствовала собственная армия и военный флот, без ведома Земли невозможны были никакие контакты с другими цивилизациями. Правильнее сказать, что Земля и ее космические колонии были едины.

Высшим законодательным и исполнительным органом стал Совет Земли и космических Колоний. Уже одно это совмещение двух функций раздражало Стратега. Еще один существенный недостаток заключался в отсутствии преемственности. Члены Совета выбирались одновременно сроком на пять лет, и выходило так, что последние полгода никто не работал и был озабочен только предстоящими выборами. Новым депутатам требовалось около года, чтобы включиться в работу, и выходило, что из пяти лет только три с половиной Совет хоть что-то делал.

Стратег никогда публично не высказывался на эту тему и не критиковал деятельность Совета, считая, что не вправе это делать. Он сам еще окончательно не разобрался, какая политическая система и структура управления лучше подходят для Земли.

Территория, контролируемая не-гуманоидами. Планета рабов

Валон, лидер укрывшихся, сидел на краю смотровой площадки и размышлял о печальной судьбе своей планеты. Когда-то вся планета была чудесным цветущим садом с мягким климатом. Теперь ее поверхность была безжалостно изуродована не-гуманоидами, которые заставляли рабов срывать плодородный верхний слой и добывать полезные ископаемые открытым способом. Таким образом они превращали все вокруг в пустыню, которая уже сама наступала на пастбища и засеянные поля. Совсем недавно песчаная буря достигла и горных районов. Началось глобальное изменение климата планеты.

Легенда гласила, что эта планета не была для них родной. В незапамятные времена их народ покинул свою колыбель и отправился в космическое странствие. Никто уже не помнил истинной цели этого путешествия. Волею судеб они обосновались на этой планете и сохранили в памяти имя, которое дали ей. Но они поклялись не произносить его вслух до тех пор, пока пламя освободительной борьбы не охватит ее, а пока называли так же, как и не-гуманоиды, – Планета рабов.

С самого начала освоение планеты велось по единому плану. Были построены удобные для жизни просторные города, промышленность размещалась отдельно. Большинство населения предпочитало жить на природе, добираясь до работы в города и промышленные зоны на общественном транспорте. Планета оказалась богата минералами, рудой, залегавшими на небольшой глубине. Но никогда не позволяли себе рачительные хозяева, добывая все эти богатства, уродовать лицо своей новой родины.

Захватив планету, не-гуманоиды первым делом уничтожили города и промышленный потенциал. Рабам дозволили заниматься только сельским хозяйством. Попытки поселиться в городах и возродить кустарное производство мгновенно были пресечены. На планете был только один материк с несколькими невысокими горными массивами, которые на момент нападения не были заселены. Часть населения, спасаясь от не-гуманоидов, укрылась в горных районах. Им пришлось все начинать с нуля, строить жилища, находить пастбища и засеивать скудные поля в горных ущельях. С тех пор эту часть населения называли укрывшимися.

Не-гуманоиды ни разу не побеспокоили укрывшихся. Им были нужны только рабы – остальное их не интересовало, а ловить рабов на равнине значительно проще. Во-первых, горные районы не могли укрыть всех. Во-вторых, горы не могут прокормить слишком многих. А в-третьих, при нехватке потенциальных рабов на равнине не-гуманоиды все-таки придут за ними в горы.

Почти двести лет рабства, а то и больше… Они давно сбились со счета. Сам факт, что они когда-то были свободными, уже казался им легендой. Они стали рабами не только фактически, но и по духу. Один за другим рождались новые поколения духовных рабов, все желания которых ограничивались тем, чтобы не попасть в рабство, а попав – выжить любой ценой. Никто уже не помнил, чтобы захватчикам оказали хоть малейшее неповиновение. Они безраздельно господствовали на этой планете. Дошло до того, что все навыки были потеряны и рабы могли только пасти конов, объезжать понов и пахать землю. Даже письменность была утрачена. Но времена менялись. Провидение послало им мудрого Нетона с его неуемной жаждой свободы, неукротимой энергией и мудростью. Он возродил письменность, вернул в обиход орудия из бронзы и воспитал поколение неравнодушных, лишенных рабской покорности, готовых к борьбе. Постепенно жизнь и деяния Нетона обросли мифами, а сам он стал легендарной личностью.

…Валон отвлекся от своих исторических изысканий, чтобы выполнить добровольно взятую на себя миссию. Он находился на площадке сторожевого поста, откуда велось наблюдение за долиной. Нападение не-гуманоидов маловероятно, но ввиду того, что затевали укрывшиеся, эта предосторожность не была излишней. Кроме того, в горы часто пробирались свободные. Им предстояло преодолеть большое расстояние, в том числе и по пустыне, и многие из них достигали этой долины на последнем издыхании. Вот и сейчас Валон заметил у кромки горизонта небольшой столб пыли – кто-то пожаловал в гости. Навстречу приближающемуся путнику незамедлительно отправился небольшой отряд на горных понах.

Валон же вернулся к своим думам. Почти все население горных районов теперь владело грамотой, для этого создали целую сеть школ, которые посещали все, независимо от возраста. Угроза потери письменности миновала, но проблема оставалась. Уклад жизни укрывшихся не предполагал ежедневного использования навыков письма, и, один раз обучившись грамотности, многие укрывшиеся ее постепенно забывали. Среди жителей равнины дела обстояли намного хуже. Совсем недавно женщины, обучившись в горах, стали добровольно отправляться на равнину, чтобы, живя среди свободных, обучать их грамоте. На них возложили еще одну важную миссию – они отыскивали тех, кто обладал различными способностями и талантами, и направляли их в горы. Так был сделан первый шаг к возрождению культуры и науки.

Рабы тоже вносили посильный вклад в этот процесс. Секрет выплавки железа был утерян, но рабы с помощью картеро переправили описание процесса в горы, и укрывшиеся смогли начать производство мирных орудий труда и оружия. С этим сообщением и пробирался картеро через пустыню. Теперь предстояло найти способ переправить оружие в пещерный город рабов и восстановить связь, утраченную с отправкой последнего зверька. Как преодолеть безжизненную пустыню, да еще с тяжелой ношей? Пустыню, в которой нет ни воды, ни пищи, только заброшенные печи… И тут Валона осенило. Именно эти брошенные сооружения и помогут им. В них можно укрыться от непогоды, передохнуть, и в них же можно спрятать запасы еды и пищи. Нужно только знать, в какой из них организован склад.

Вернулся отряд, высланный навстречу путнику. Им оказался Хитон. Прочитав короткое послание, Валон узнал, что этого юношу нашла Зана, уже около года добровольно работающая среди свободных, обучая их грамоте. Она писала, что Хитон обладает редкостным даром художника. Вид у него был изможденный, переход через пустыню дался ему нелегко, и Валон решил отложить разговор, пусть Хитона сначала напоят, накормят и дадут отдохнуть. Сдав свой пост, он направился в библиотеку.

Банон пробирался через руины города, методично осматривая все более или менее сохранившиеся строения. Он нашел уже много книг, несколько картин и массу предметов непонятного назначения. Все это он складывал в одно, известное только ему место. Через два дня за ним придет отряд, который доставит его и все найденное им в горы. Сейчас он находился на самой окраине разрушенного города и уже собирался возвращаться, когда заметил впереди хорошо сохранившееся строение. До захода Абриго еще оставалось достаточно времени, и он решил его осмотреть. Строение было обнесено высокой, на удивление хорошо сохранившейся стеной. Банон потрогал стену руками. Материал, из которого она сделана, был ему незнаком. Стена оказалась слишком высокой, чтобы он мог перебраться через нее без посторонней помощи, и Банон решил поискать какой-нибудь вход – ведь проникали же их предки за эту ограду. Выбрав наугад направление, он побрел вдоль стены и пришел наконец к огромным воротам, сделанным из другого материала. При ударе в створ на всю округу раздавался оглушительный звон. Велико было разочарование Банона, когда он понял, что и через ворота внутрь ему не попасть. Раз их предки так позаботились об охране чего-то, что скрывалось за этой стеной, значит, это что-то должно представлять большую ценность. Банон решил дождаться прихода отряда и с его помощью проникнуть за ограду. На воротах он обнаружил надпись, и, хотя был обучен грамоте и смог ее прочитать, смысл слов остался ему не понятен: «верный сенал».

Отряд прибыл на двое суток позже. Он попал в песчаную бурю, и пришлось ее переждать. После короткого совещания решили предпринять попытку проникнуть в «верный сенал». Для выросших в горах стена особого препятствия не представляла. Закинув на стену веревки с бронзовыми крюками на конце, они через несколько минут оказались во внутреннем дворе. Кругом виднелись следы разрушения. Верхние этажи обрушились полностью, завалив весь двор обломками, и отряд достиг здания с трудом, приходилось пробираться между ними. Все двери были сделаны из того же материала, что и ворота, а на окнах красовались прочные решетки. Безуспешно попробовав их сломать, отряд расположился на отдых.

– Двери и решетки на окнах слишком прочные, нам с ними не справиться, – подвел итог Шерон, возглавлявший отряд.

– Тем большую ценность должны представлять предметы, доступ к которым так усиленно охраняется, – ответил ему Банон.

– Нам остается только надеяться, что обрушившиеся верхние этажи где-нибудь повредили решетки, двери или разрушили часть стены. Другого шанса проникнуть внутрь у нас нет.

Все согласились с этим и, разойдясь в разные стороны, стали осматривать здание. Через некоторое время по положению Абриго Банон понял, что пора возвращаться к месту общей встречи, а он так и не обнаружил лазейку, через которую можно было бы проникнуть в здание. Он продолжал уныло бродить по двору и вдруг заметил большую груду камней рядом со стеной. Очевидно, здесь произошел особенно большой обвал. Он направился в эту сторону в надежде, что падающие камни что-нибудь повредили. Еще издалека он с сожалением констатировал, что стена осталась целой и невредимой. Сперва ему показалось, что и с окном все в порядке. Лишь подойдя вплотную, он обнаружил незначительное повреждение в правом верхнем углу. Потрогал решетку, и ему показалось, что она немного шатается. Не особо надеясь на успех, он направился к месту сбора.

Через пару часов должны были наступить сумерки, и все с нетерпением ждали запаздывающего Банона – никому не хотелось ночевать под открытым небом среди этих развалин. По унылому виду товарищей он сразу понял, что их поиски тоже не увенчались успехом. Выслушав его рассказ, все дружно решили, несмотря на позднее время, немедленно проверить это окно.

Тщательный осмотр решетки показал, что она погнулась и в некоторых местах отошла от стены, но по-прежнему преграждала путь. Решили попробовать вырвать ее из стены с помощью веревок. Закрепив бронзовые крюки, все дружно впряглись, и решетка дрогнула, немного сместилась, но дальше не пошла. Через час все выдохлись и признали свое поражение.

Унылые, они вернулись к месту ночлега в один из немногих уцелевших домов уже затемно. За поздним ужином наметили план действий. Прежде чем пускаться в обратный путь, предстояло упаковать все находки Банона. Этим и решили заняться с утра.

– Эх, если бы эти веревки тянули поны, – мечтательно произнес Банон, – они бы вырвали чертову решетку…

– Вырвать бы вырвали, – откликнулся кто-то из отряда, – но как ты перетащишь понов через стену?

– Нет, через стену нам их не перетащить, – поставил точку в дискуссии Шерон.

– Зачем через стену?! – радостно воскликнул Банон. – Для этого есть ворота!

– Но они же наглухо закрыты.

– Да, снаружи их не открыть. А изнутри? Ведь они защищают от проникновения на огороженную территорию, а не наоборот. С другой стороны они должны легко открываться!

С восходом Абриго, вновь легко перебравшись через стену, приступили к осмотру ворот. Ни замков, ни запоров они не нашли. Устав от бесплодных поисков, Шерон заглянул в небольшую будку рядом с воротами. Там он обнаружил наклонную поверхность с расположенными на ней кнопками и решил наудачу нажать одну из них. Раздался оглушительный звон, испугавший всех. Члены отряда бросились искать укрытие, поны, оставленные с той стороны ворот, заволновались и стали бить в створы копытами, добавляя шума. Шерон повторно нажал на кнопку, и наступила тишина. Отряд, придя в себя, собрался у будки. Все согласились, что кнопка служила для подачи сигнала тревоги. Нажатие двух соседних кнопок ничего не дало – наверное, за эти годы что-то вышло из строя. После очередной попытки раздался отвратительный скрежет, ворота вздрогнули и нехотя стали раздвигаться. Уже появился просвет, в который можно было просунуться боком, но ворота застряли. Последующие нажатия кнопки ни к чему не привели. Механизм был мертв, а образовавшийся зазор слишком узок для понов. Зацепив крюки за один из створов, отряд с помощью веревок и понов безуспешно пытался сдвинуть створ с места. Кому-то пришла в голову идея попробовать сдвинуть другой створ. Он поддался почти сразу, подарив еще полметра, и тоже намертво застрял. Но этого оказалось достаточно, и отряд вместе с понами, войдя внутрь, направился к избранному окну.

Решетка на окне поддавалась очень медленно. Все, включая понов, падали с ног от усталости. День клонился к вечеру, когда во время очередной попытки решетка отскочила, и от неожиданности все повалились на землю. Кто-то разодрал руку, кому-то пон отдавил ногу, но все были счастливы и не обращали внимания на полученные ссадины и синяки. Уже стемнело, и, с трудом преодолев нетерпение и любопытство, решили не рисковать и не соваться в темноте в незнакомое помещение. Переночевали на прежнем месте и с первыми лучами Абриго проникли через окно в заветное помещение. Внутри царил необычный для давно заброшенных помещений порядок. В момент внезапного нападения на города население в панике покидало жилища, побросав свое имущество. Обитатели же этого помещения оставили все в идеальном порядке, словно рассчитывали вернуться назад. А может быть, в силу привычки.

При осмотре помещения было обнаружено много книг и отдельных листков с каким-то таинственным текстом. На стенах висели несколько портретов местных начальников в странных одеждах. На одной из полочек нашлось много каких-то блестящих круглых пластинок в прозрачных коробочках. Все это, как и масса других предметов непонятного назначения, не объясняло необходимость высокого забора, неприступных дверей и прочных решеток. Осмотр соседних помещений ничего не прояснил.

– Похоже, что тайну «верного сенала» нам не раскрыть, – с сожалением в голосе произнес Шерон.

– Может, стоит продолжить поиски? – предложил Банон.

– Продукты на исходе, да и всего найденного нам уже не унести… Что-то здесь не так, выше нашего понимания… Ну ладно, мы займемся сборами в дорогу и упаковкой находок, а ты, Банон, попытай счастья, может, что еще и обнаружишь.

Под руководством Шерона отряд приступил к упаковке наиболее ценных находок, а Банон продолжил свои блуждания. Через час он набрел в одной из комнат на круглую колонну с уже знакомыми раздвигающимися в разные стороны дверьми. Между створами просматривался хорошо заметный, шириной в несколько сантиметров, зазор, и, вставив бронзовый крюк, Банон решил попытаться справиться с ними в одиночку. Двери неожиданно легко раскрылись, и Банон сделал шаг внутрь колонны-трубы. Опоры под ногами не оказалось, и он с криком ужаса полетел вниз, продолжая крепко сжимать в руках веревку. Это спасло ему жизнь. Крюк за что-то зацепился, и он ощутил сильнейший толчок, когда веревка натянулась. Она так врезалась в ладони, что пошла кровь. Он повис на веревке, но сил выбраться самостоятельно уже не было. Внутри труба оказалась абсолютно гладкой, и ноги скользили в отчаянной попытке найти опору. Он не знал, насколько далеко успел отойти от места, где работал отряд, и будет ли услышан его зов о помощи. Другого выхода не оставалось, и, набрав полные легкие, он закричал изо всех сил. Труба настолько усилила звук, что Банон чуть не оглох.

Шерон как раз снимал со стены одну из картин, когда откуда-то издалека раздался гулкий, хорошо различимый крик о помощи.

– Это Банон! С ним что-то случилось, ему нужна помощь.

Все бросили свои занятия и поспешили на поиски Банона. Зов о помощи раздавался из большой колонны, которая, похоже, была внутри полой.

– Банон, держись! Мы тебя сейчас вытащим!

Члены отряда были готовы к таким, частым в горах, ситуациям и действовали слаженно, так что через минуту Банона уже вытащили. Бросив в шахту первый попавшийся тяжелый предмет, определили, что ее глубина около двадцати метров.

– Если связать две веревки вместе, – сказал еще дрожащим голосом Банон, – то можно спуститься вниз. – Никто не станет строить такое сооружение просто для красоты. Там, внизу, должно что-то быть.

– Да, странное сооружение… Оно напоминает подъемники, которые мы используем в горах, – размышлял вслух Шерон.

– Вот именно, – подхватил Банон, – просто площадки не оказалось на нужном уровне.

Решили спускаться и начали связывать веревки. Кого-то послали за факелами. Дело привычное – через двадцать минут Шерон легко открыл внизу точно такую же дверь и крикнул, чтобы остальные следовали за ним. Отряд оказался в просторном помещении без окон, а когда его осветили факелами, обнаружилась еще одна дверь. Но какая! Никто раньше ничего подобного не видел. Высотой метра три и шириной около двух. Ни ручек, ни замков, ни засовов. Только какая-то панель с цифрами и буквами. Ни у кого даже не возникло мысли попытаться ее открыть. Всем своим видом она не давала усомниться в своей неприступности.

Отряд собирался начать подъем, когда Шерон нажал одну из кнопок на стене. Раздалось шипение, и вдруг стены начали опускаться вниз. Таково было лишь первое впечатление, и, придя в себя, все поняли, что стены оставались на месте, а поднималась вверх площадка, на которой они стояли.

На этом приключения закончились. Два дня ушло на сборы. Неделя дороги, и вот они уже дома, в горах, с известием о так и не разгаданной тайне «верного сенала».

Валон сидел в библиотеке. Так укрывшиеся называли большую сухую пещеру, в которой они хранили собранные с большим трудом, а часто и риском для жизни остатки культурного наследия своих предков – книги, картины, скульптуры и массу предметов, назначение которых ныне живущим было не понятно. В пещеру вел потайной ход. В случае нападения не-гуманоидов его могли завалить, чтобы спасти эти бесценные сокровища, доказательства былого величия их народа и надежду на возрождение. Значение слова «библиотека» было утеряно. Пещера получила свое название по аналогии с надписью на здании, в котором нашли первую крупную партию книг.

Валон пытался разобраться в тайне «верного сенала», чувствуя, что эта находка сыграет важную роль в судьбе их планеты. Ценность и значимость «верного сенала» ещё предстояло определить. Впервые обнаружили текст, записанный на отдельных листках, а не в книгах. Валон был по сегодняшним меркам очень образованным, но смысла и назначения этих листков он не понимал. Часть из них была заполнена знакомыми буквами, но они не образовывали ни одного слова, как будто кто-то разбросал их в произвольном порядке. Другие читались легко и содержали в основном доступные пониманию слова:

Подъем ……………… 6.00

Зарядка ……………… 6.00 – 6.30

Завтрак ……………… 6.30 – 7.00

Валон не мог понять, зачем надо записывать, во сколько ты сегодня встал и сколько времени потратил на еду. Неужели в жизни не нашлось более важных событий, которые стоили того, чтобы о них упомянуть? Может, они это делали из опасения утратить навыки письменности?

Он прошел в дальний конец пещеры, где за стеллажами скрывался проход в следующий, совсем крохотный, зал. Горный подъемник – единственное, что тут было. Приведя этот механизм в действие, Валон начал медленно опускаться, пока не оказался в просторном помещении, о существовании и содержимом которого знали единицы. Здесь находился компьютер, его, согласно легенде, сами предки укрыли в горах и завещали хранить.

Первоначально компьютер размещался наверху, а некоторые его детали вообще под открытым небом. Когда одна деталь была повреждена камнепадом, компьютер укрыли в толще скалы. Мудрый Нетон говорил, что это величайшее сокровище, которое есть на их планете. Легенда говорила, что придет время, и компьютер поведает им историю их народа и поможет вернуть утраченные навыки.

Валон нажал кнопку, которая оживляла компьютер. Замигали разноцветные огоньки, раздалось равномерное жужжание, и на экране забегали какие-то непонятные цифры и значки, пока не появилось уже знакомое лицо молодой женщины. Приятный голос сообщил:

– Компьютер к работе готов.

– Что такое «верный сенал»? – без особой надежды получить ответ спросил Валон.

– Запрос принят.

Через мгновение экран погас и наступила тишина. Валон знал, что в следующий раз компьютер оживет не ранее чем через неделю, и эти интервалы все увеличивались, а время работы уменьшалось.

Хитон рос болезненным, хлипким ребенком, поэтому в поле от него было мало толку. Его пристроили на старую мельницу, приютившуюся в живописном месте на небольшой речушке. Работой сильно не нагружали, и частые перерывы Хитон использовал для того, чтобы разукрасить стены различными картинками, благо никто не возражал. Его жизнь изменилась с появлением в их селении Заны. Она добровольно оставила спокойную жизнь среди укрывшихся, чтобы быть среди свободных и обучать их грамоте. Хитон стал посещать ее занятия с жадностью, как губка впитывая в себя новые знания.

На следующий год вырос хороший урожай, и у Хитона не было времени посещать занятия. Зана отправилась навестить его и увидела рисунки, которыми были покрыты все стены мельницы. У нее сразу созрело решение, что такого талантливого юношу (ему исполнилось уже шестнадцать лет) надо отправить в горы. Она прекрасно помнила, что, помимо обучения, ей поручили отбирать талантливых детей, юношей и девушек и направлять их к укрывшимся.

Ей долго не удавалось убедить Хитона, что его место там, в горах. Он очень любил своих родных и не хотел их бросать, направить же всю семью в горы Зана не имела права. Многие мужчины жили в страхе перед рабством и мечтали укрыться в горах, но на Хитона этот аргумент не действовал, как и уговоры семьи, которая разделяла позицию Заны. И все же решающий довод был найден – уже отчаявшись, она сказала, что, находясь в горах, он сможет бороться против не-гуманоидов за освобождение их планеты. После этого Хитон сразу согласился отправиться в путь.

Сейчас Хитон сидел в кругу своих новых друзей, вдыхал прохладный горный воздух и рассказывал о своем путешествии. Он уже успел вдоволь поплескаться в чистейшем горном озере, смыв дорожную пыль. Его хорошо накормили, и он чувствовал себя отдохнувшим. Путь занял две недели и проходил через небольшие поселения, где он неизменно находил пищу и кров. И только последний трехдневный переход через пустыню дался ему с трудом. Он не мог передать те радостные чувства, которые захлестнули его, когда он увидел высланный навстречу небольшой отряд.

Валон застал Хитона, когда тот рассказывал о своем переходе через пустыню, и выслушал историю до конца. Только после этого он предложил ему прогуляться.

– Как тебе нравится у нас в горах? – прервал молчание Валон, когда они отошли в сторону. – Нашел себе новых друзей?

– Мне здесь хорошо, хотя я сильно скучаю по своей семье. Но я понимаю, что все не могут поселиться в горах. Я рад, что теперь смогу принять участие в борьбе против этих ублюдков.

Валон промедлил с ответом, он сам наставлял Зану перед ее уходом. Она не могла никого отправить в горы для борьбы, в горах всего лишь можно было укрыться, чтобы не попасть в рабство. Юноша говорит, что скучает по семье. Наверное, Зане пришлось его уговаривать, и она использовала борьбу как последний аргумент. Что ж, она его не обманула, только бороться этот юноша будет не железным мечом или кинжалом, а кистью художника.

– Пойдем, я хочу тебе кое-что показать, – и они направились в библиотеку.

Валон провел юношу в ту часть помещения, где хранились картины. Картины, написанные их предками. За всю свою жизнь, как и большинство свободных, Хитон не видел ни одной картины и был просто потрясен мастерством неизвестных художников, подолгу рассматривая каждое полотно. Валон понимал его чувства и не торопил.

– Я так не умею, – наконец оторвавшись от картин, дрожащим от возбуждения голосом произнес Хитон.

– Многие вообще никак не умеют. Всему надо учиться. У нас есть девушка и старик, умеющие рисовать. Завтра ты с ними познакомишься.

– Я буду сражаться вместе с ними? – удивленно спросил юноша.

– Видишь ли, каждый обязан сражаться на своем месте. Борьба заключается не только в том, чтобы с оружием в руках убивать врага. Кто-то это оружие должен сделать, а другие – вырастить урожай и накормить воинов. Их надо обуть, одеть. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да. Мне это понятно. Но я и занимался тем, что молол муку…

– Скажи мне, что ты почувствовал, увидев эти картины?

– Как прекрасна наша планета, как счастливо раньше на ней жилось…

– Правильно, – перебил его Валон, – вот и напиши такие картины, которые вызывали бы гордость за свою планету и свой народ, ненависть к захватчикам, чтобы звали на борьбу и возбуждали стремление стать свободными. Это и есть твой участок борьбы. Необязательно сражаться с оружием в руках. Твоим оружием должна стать кисть художника, и, если твои картины заставят взяться за оружие других, этим ты внесешь свой вклад в общее дело борьбы за свободу.

Через неделю после того как Хитон покинул свое селение, на него напали не-гуманоиды и увели трех мужчин в рабство. Они никогда не забирали всех мужчин, заботясь о том, чтобы свободные размножались. Жены, потерявшие мужей, пришли к Зане за советом.

– Я сочувствую вашему горю…

– Спасибо, Зана, но мы пришли не за сочувствием. Мы слышали, что рядом с тем местом, где содержат рабов, селятся свободные женщины.

– Да, это правда. Они занимаются земледелием, животноводством и готовят пищу для рабов.

– И они могут с ними общаться?

– Женщины имеют свободный доступ в пещерный город.

– Если мы присоединимся к ним, мы сможем видеть своих мужей?

– Многие женщины именно по этой причине и поселились там.

– А они нас примут? Можем и мы поселиться там?

– Никто не запретит вам последовать за своими мужьями, чтобы поддержать их. Но учтите, жизнь там намного тяжелее, чем здесь, да и дорога далека и опасна.

– При чем здесь трудности, если мы будем рядом со своими мужьями в трудную для них минуту!

– Я могу только приветствовать вашу решимость. Согласитесь ли вы кое-что взять с собой в дорогу и доставить в пещерный город?

– Мы сделаем это с радостью.

– Даже не спросив что?

– Мы выполним поручение, даже если при этом подвергнем наши жизни опасности. А что произошло бы, если бы женщины не поселились рядом с пещерным городом или желающих оказалось слишком мало?

– He-гуманоиды не допустят гибели рабов от голода – рабы нужны им живыми. Они начали бы нападать на поселения свободных и отбирать продукты питания, а потом обращать женщин в рабынь, селить их поблизости от пещерного города и заставлять работать. Можно сказать, что, отправляясь туда добровольно, вы спасаете женщин планеты от участи рабынь.

Через месяц три женщины благополучно достигли цели своего путешествия и встретили своих мужей. Вечером Зана собрала женщин селения и убедила их увеличить производство продуктов питания, чтобы создать запасы в горах. Потом она отправилась с той же миссией по другим местам, и лишь немногие сказали, что они и так тяжко работают и им самим еле хватает на пропитание. Большинство свободных согласились.

Вечером, с заходом Абриго, лидеры укрывшихся устроили сходку прямо под открытым небом, у костра, на котором жарилось мясо. Для начала выпили местного пива. Все это больше походило на дружескую вечеринку, чем на заседание Совета укрывшихся, на котором принимались судьбоносные решения. Пламя костра отражалось в хрустальной воде горного озера, перемешиваясь с мерцанием звезд. На безоблачном небе они казались особенно близкими – встань, протяни руку и дотянешься до них.

– Пора переходить к делу, – вздохнув, начал Валон.

– Мы готовы приступить к массовому производству оружия, – доложил Шерон. – Мечи, кинжалы, наконечники для стрел и дротиков – все из стали.

– Да, рабы хорошо постарались. Без их помощи мы еще долго не могли бы освоить производство стали, а с бронзовыми мечами много не навоюешь. Начинайте выпускоружия, но надо решить проблему его доставки. Оно потребуется нам не здесь, в горах, а там, в пещерном городе рабов.

– Напрямую, через пустыню, тем более с такой ношей, не пройти, – вступил в разговор Банон. – Придется доставлять кружным путем, через территорию свободных.

– Это не сработает. Полтора месяца пути, и слишком многие узнают про оружие.

– Через пустыню намного ближе, но как ты ее пройдешь без еды, питья и с тяжелым грузом?

– Еду и воду надо заранее доставить в пустыню.

– Доставить можно, но где ты ее там будешь хранить?

– Печи. Мы оборудуем заброшенные печи так, чтобы в них можно было отдохнуть, переждать песчаную бурю, утолить жажду и перекусить.

– Останется только узнать, в какой из сотен печей спрятаны все эти сокровища.

– Это намного проще, чем тебе кажется, Банон, – парировал Валон. – Мы пометим нужные нам печи. Уверен, не-гуманоиды не обратят на это никакого внимания.

– Правильно. Мы пометим их с четырех сторон пурпурным крестом – знаком мудрого Нетона, – предложил Шерон.

– Опять всю эту нелегкую работу придется взвалить на плечи женщин, – делая глоток пива, произнес Валон. – Только они могут свободно передвигаться за пределами гор.

– Надо найти способ согласовать наши действия со свободными и рабами.

– Ты прав, Шерон, тем более что связь с ними потеряна. С последним картеро я сообщил о начале производства оружия и попросил прислать своего представителя. Я также послал свободным сообщение с просьбой увеличить производство продовольствия. Надо создать стратегический запас. Их представителя я тоже пригласил. Хочу созвать Совет всей планеты.

– Звучит красиво – общий Совет Планеты рабов… Впрочем, нет, не звучит, – осекся Банон.

– Близится время, когда мы сможем гордо произнести имя нашей планеты, и она больше никогда не будет называться Планетой рабов, – с этими словами Валон встал. Все последовали его примеру и, чокнувшись кружками, выпили.

– За то, чтобы мы были достойными потомками мудрого Нетона, – дружно произнесли собравшиеся последний на сегодня тост.

Укрывшиеся сделали выбор. Они перешли свой Рубикон. Начался выпуск оружия и прокладка дороги в город рабов. Пройдет совсем немного времени, и среди мертвой пустыни печи станут указывать своими пурпурными крестами путь к жизни, а может быть, и к освобождению планеты. Куда приведет эта дорога, помеченная знаком мудрого Нетона, – к свободе или к смерти?

Отряд рабов, звеня цепями и склоняясь под тяжестью работающих гравитаторов, подходил к загону. Катон остался доволен прошедшим днем, несмотря на утреннюю казнь Детона. Теперь все знали, что наказание последовало не за убийство Сенона. Детон убил не-гуманоида. Теперь эта фраза будет звать на борьбу. Сегодня им удалось доставить кайло с карьера. Женщины пронесут его в загон, и завтра продолжится рытье тоннеля. У входа в загон их встретили женщины, старательно заглядывая каждому в глаза. Молодец Тана, она выполнила его поручения. Головастикам больше не удастся, вселившись в рабов, незаметно проникнуть в пещерный город. Глаза мгновенно их выдадут.

Войдя в загон, Катон сразу заметил Тану, которая подала ему условный знак следовать за ней. Он с сожалением бросил взгляд в сторону душевых.

– Не хмурься. Я знаю, как тебе хочется смыть с себя пыль и пот, – шепнула она ему на ухо. – Но потерпи. Вернулся картеро!

Да, ради этого можно было и потерпеть. После вчерашних событий Катон распорядился, чтобы никто, кроме него и Таны, не имел возможности прочесть послание, которое принесет картеро, – приходилось усиливать конспирацию. Зверек очень исхудал – он находился на грани между жизнью и смертью. Ошейник был на месте.

Стоя под струями прохладной воды, Катон обдумывал полученное сообщение. Сегодня удачный день. В горах смогли освоить выплавку стали. Рабы приложили много усилий, чтобы подробно описать этот процесс. Они получат оружие из прочного металла – его уже начали производить и теперь ищут способ доставить сюда, в пещерный город. Катон решил утаить эту новость. Неизвестно, когда еще оружие смогут доставить, а так ему спокойней. Только трое будут знать про оружие: он, Тана и Зенон. Кроме того, укрывшиеся приглашали представителя для участия в Совете планеты. Надо на завтра назначить заседание Комитета Сопротивления, чтобы обсудить кандидатуру. Проблем накопилось много – переправить картеро в горы, создать запасы продуктов, главное, найти способ борьбы с не-гуманоидами. Оружие. У них будет оружие. Но оставалась еще одна проблема, о которой Катон не подозревал, – мокрицы. Он не имел понятия, как противостоять их губительному воздействию. Жалко, что Тана не могла сегодня провести с ним ночь. Она отправилась к свободным женщинам, чтобы возглавить их Совет, и должна успеть покинуть загон до закрытия ворот.

Гидон, подслушав разговор Янона с Ланой, вернулся на свое место и как ни в чем не бывало поджидал их возвращения. Янон вернулся один, и довольно быстро. Гидон мысленно порадовался – за то время, что юноша и девушка провели наедине, близости между ними быть не могло.

– Нам надо поработать в разные смены, – первым начал разговор Гидон. – Если не возражаешь, я выйду с утра.

Гидон знал, что друг не сможет отказать, а ему нужна была именно утренняя смена для осуществления его гнусного плана.

– Надо – значит надо. Я ничего не имею против.

Гидону почудились радостные нотки в голосе Янона. Если кто-нибудь что захочет услышать – услышит даже в полной тишине. Если жаждет увидеть – увидит в полной темноте.

– А где Лана, ты ее не видел? – задал коварный вопрос Гидон.

– Почему же не видел? Я даже с ней разговаривал, – последовал простодушный ответ. – Она ушла к себе. У них сегодня совещание, она вернется только завтра к вечеру.

Гидон не мог скрыть радости. «Не обниматься вам в мое отсутствие и не миловаться больше никогда!»

Свободные женщины собрались в одной из хижин. Последней, чуть задержавшись, подошла Лана. От Таны не укрылось ее возбуждение, пылающие щеки и чуть припухшие губы. «Когда она наконец разберется со своими ухажерами? Так и до беды недолго – могут перессориться», – мелькнула у нее мысль.

– К нам обратились с просьбой создать запас продовольствия, – открыла заседание Тана.

– С этим проблем нет. У нас есть излишки продовольствия. Завтра же начнем их переносить в пещерный город. Кроме того, мы можем забить стадо конов и завялить мясо, – взяла слово одна из женщин.

– Хорошо. Будем эту проблему считать решенной. Надо переправить семейку картеро в горы.

– Пустыней не пройти, – мгновенно ответила вторая из женщин.

– Откуда такая уверенность?

– Мы посылали небольшую группу на разведку. Они углубились на однодневный переход. Никакой растительности, и нет ни малейших признаков воды.

– Эту миссию предстоит выполнить нам. Только женщины могут свободно передвигаться по планете. Если мужчин просто обращают в рабство, то беглого раба ждет смерть. Мы недавно видели, что это за смерть, – вступила в обсуждение Лана.

– Надо идти окольным путем, через территорию свободных, – резюмировала Тана. – Эта дорога занимает полтора месяца, но если спешить, то можно успеть и за месяц.

– Сейчас удачное время. На днях группа женщин отправляется навестить своих родных, – сообщила молчавшая до сих пор еще одна женщина. – Можно присоединиться к ним.

– Удачная мысль. Задержи их отход, пока мы не будем готовы.

– Кто пойдет с картеро? – спросила Лана.

– Пока не знаю, но не позже чем через двое суток зверьков надо отправить, – подвела итог дискуссии Тана.

Оставшись одна, Тана задумалась о судьбе женщин на Планете рабов. С одной стороны, в отличие от мужчин, они не жили в вечном страхе попасть в рабство и могли более или менее свободно перемещаться по планете. Еще ни одна из них не была обращена в рабство. Нашлись, конечно, женщины, которые воспользовались этим и жили в свое удовольствие, не горюя, и, когда очередного мужчину забирали, они быстро находили ему замену, но такие были в меньшинстве. Большинство женщин горько оплакивали потерю мужа и были готовы следовать за ним. Их останавливали только семьи. He-гуманоиды категорически запрещали детям селиться рядом с пещерным городом, и женщины планеты бросали родные места и следовали за своими мужьями, чтобы облегчить их участь. Жизнь в поселении рядом с городом рабов была нелегкой – работа в поле или на пастбище, необходимость ежедневно готовить на всех еду, а еще приходилось издалека ведрами таскать воду, чтобы мужчины после каторжных работ могли смыть с себя пот и грязь. А еще проносить мимо охранников вынутую из тоннеля породу, а обратно – деревянный крепеж и инструменты. Сейчас им предстояло создать запасы еды и доставить картеро в горы. Вот на что они меняли относительно безбедную жизнь, следуя за своими мужьями. Но их поток не иссякал.

Тунон прикинулся больным и провел ночь в лазарете, но это не значило, что он увиливал от работы. Сегодня была его очередь копать тоннель. Дождавшись, когда колонны рабов оставили загон, он покинул место своего ночлега и направился в дальний зал. Там в одной из ниш скрывался вход в тоннель. Женщины уже успели доставить туда новое кайло. Взяв его, Тунон ползком пробрался на рабочее место. Высота тоннеля позволяла ему встать на колени и в такой позе орудовать кайлом. Почва была рыхлой, податливой, и работа спорилась. Если на их пути не встретится больше твердых пород, то через неделю тоннель выведет их в небольшой лесок. Тунон сделал перерыв. В это время женщины убирали выработанную породу, расчищая тоннель. Потом в специальных мешках, спрятав их под одеждой, они проносили ее мимо охранников и сваливали в заранее подготовленном месте, заметая следы. Обратно несли деревянные подпорки, которыми крепились своды тоннеля, для того чтобы предотвратить обрушения.

Гидон впервые шел на работу без Янона. Он вообще не помнил, когда последний раз провел целый день не в его обществе. Теперь надо привыкать жить одному. Его чудовищный план созрел, и сегодня он приступит к его реализации.

Гидон специально выбрал рабочее место в отдалении, чтобы другие рабы не могли его видеть. При первой же возможности он подал знак охраннику, что хочет с ним поговорить. Но тот не отреагировал – даже пригрозил ему Дубинкой. Но Гидон проявил настойчивость, и охранник нехотя направился в его сторону.

Сегодня дежуурил Ф" ек, это была его идея – внедрить шпиона в логово рабов. Затея бездарно провалилась, и он получил нагоняй от наместника. Наместник обозвал их головастиками и выгнал из своего кабинета. От невеселых мыслей Ф" ека отвлек раб, который размахивал руками. Что надо этому презренному, как он смеет отвлекать его? Пригрозив ему дубинкой, охранник вернулся к своим печальным мыслям. Но раб не унимался. Придется его проучить.

– У меня есть важное сообщение, – начал Гидон, не дожидаясь, пока охранник приблизится настолько, чтобы огреть его дубинкой. – Я знаю о замыслах рабов.

– Говори.

– Я не могу говорить здесь. Если нас увидят вместе, все мои сведения потеряют ценность. Доставь меня незаметно к начальству.

Первой реакцией Ф" ека было наказать обнаглевшего раба, но потом он сообразил, что, если сведения окажутся интересными, он сможет оправдаться перед Флаан Тху, а может, и получит повышение. Решившись, он вызвал транспорт.

– Иди за тот холм и жди там.

Через десять минут Гидон вместе с не-гуманоидами находился возле холма, на вершине которого приютилось их поселение. В сопровождении четырех охранников его провели в двухэтажное белое здание, построенное из неизвестного ему материала, усадили на скамью и, включив гравитатор на небывалую мощность, заставили ждать.

Потирая руки, Ф" ек бесцеремонно вломился в кабинет наместника.

– Наши усилия увенчались успехом, – не давая Флаан Тху выразить свое недовольство, затараторил охранник, – я привел к вам раба, который готов сообщить важные сведения о замыслах этих недобитых ублюдков.

Флаан Тху мгновенно оценил значимость произошедшего. Впервые за двести лет оккупации раб добровольно шел на контакт с не-гуманоидами. Из этого можно извлечь пользу.

Охранники втолкнули Гидона в помещение. За столом, весь в черном, сидел призрак. Гидон ожидал увидеть кого угодно, только не призрака. Раньше он их видел лишь в роли палачей. Ужас охватил его, и он рухнул на приготовленный для него стул.

– Говори, – нарочно грубым тоном сказал Флаан, довольный произведенным эффектом.

– У меня есть одно условие… – начал Гидон заикающимся голосом.

– Как ты смеешь, презренный раб! – издавая шипение, вмешались фарфоровые куколки.

Наместник не стал их перебивать, надеясь усилить давление на раба. Но тот, похоже, уже пришел в себя.

– Я буду говорить, только если мое условие будет принято, – уже твердым голосом продолжал Гидон, – тем более что для вас это сущий пустяк.

Наместник все-таки удалил куколок, чтобы те не мешали беседе. Он решил, что пора перейти на доверительный тон.

– Можешь излагать свое условие.

– Я хочу, чтобы вы убили одного раба. Его зовут Янон.

– Ты хочешь казни?

– Нет! Нет! Убейте его незаметно, на работе…

– И это все?!

– Да. Это мое единственное условие.

– Если твои сведения окажутся для нас полезными, считай, что твой друг уже мертв.

– С чего вы взяли, что он мой друг?

– Кого еще, кроме самого близкого друга, можно желать убить чужими руками? Ты не из робких, и врагу перегрыз бы глотку сам. Говори.

И Гидон заговорил. Комитет сопротивления, тоннель, Катон, Тунон, Зенон – все это он выпалил на одном дыхании, предав всех. Флаан Тху внимательно его слушал. Он не думал, что эти пустые потуги рабов представляют опасность, но открывались интересные возможности. Зная планы заговорщиков, он даст им почувствовать себя героями, а когда у них все будет готово, нанесет упреждающий удар. Все активисты будут схвачены и казнены. Да, этот план достоин его изощренного ума. Он так разволновался, что отключил гравитатор и не заметил, как поток воздуха начал его поднимать. Его привел в себя истошный крик Гидона. Только тогда он заметил, что висит прямо над головой до смерти перепуганного раба.

– И не вздумай даже пытаться меня обмануть! – решил воспользоваться случайно возникшим положением Флаан, чтобы напоследок нагнать страху.

Находясь все еще в этом положении, он вызвал охранников и приказал увести раба. Он не хотел, чтобы тот видел, как неуклюже он будет опускаться, когда сработает страховочная инерционная катушка.

Гидон пришел в себя, только когда не-гуманоиды высадили его на том же месте, за холмом, который скрывал его от остальных рабов. Когда призрак неожиданно стал взлетать и навис над ним, он подумал, что ему пришел конец, что сейчас его заживо съедят. От страха он даже обмочился. Никто из рабов не мог даже предположить, что призраки умеют летать.

Вдруг появились свободные женщины. Все знали, что им категорически запрещалось появляться в местах, где велись работы. Они пришли в сопровождении охранников и принесли еду, но, как выяснилось, не для всех. Охранники объявили, что появилась срочная работа и десять рабов останутся на вторую смену, а завтра получат выходной. Именно для них свободные женщины, прямо в поле, накрывали обед. Гидон попал в это число.

За неожиданным обедом рабы оживленно обсуждали, что это случилось с не-гуманоидами. Раньше они запросто могли их заставить работать как угодно долго, а тут доставка обеда на рабочее место и уж совсем неслыханное дело – выходной. Только Гидон понимал истинную причину происходящего. Наместник решил немедленно выполнить его условие, а для этого он должен указать им на Янона. Они не захотели задерживать его одного, вот и придумали этот трюк со срочной работой.

По прибытии на работу отряд Янона поджидали сплошные сюрпризы: свободные женщины, обедающие рабы и предыдущая смена, которую отправили, не дожидаясь, когда следующая приступит к работе. Столько невозможных событий одновременно. Прибывшую смену почему-то продолжали держать в строю, не освобождая от цепей и не выключая гравитаторы. Охранники стали сгонять закончивших трапезу рабов в эту же колонну. Гидон оказался на какое-то время наедине с охранниками.

– Который? – прошипел Ф" ек.

– Третий справа, – дрожащим то ли от волнения, то ли от нетерпения голосом ответил Гидон и зачем-то добавил: – Со светлыми волосами.

– Это ненадолго, – оскалился охранник и нарочно грубо толкнул Гидона.

Янон плелся третьим в колонне, которой впервые предстояло познать прелести второй смены. Все его мысли были о своем друге. Как он там? Они всегда работали в паре. Справился ли Гидон в одиночку? Увидев, что того оставляют, он даже обрадовался, подумав, что они опять будут работать вместе, однако охранники сами стали распределять их по местам. Странно, они раньше никогда не вмешивались, их интересовала только выполненная в срок работа.

Янона поставили в отдалении от остальных. Минут через двадцать к нему подошел Ф" ек и велел следовать за ним. Они направились к ближайшим холмам, по дороге к ним присоединились еще трое охранников. Они преодолели подъем и прошли то место, где совсем недавно Гидон покинул транспортное средство не-гуманоидов. Невдалеке начинался редкий подлесок, за которым протекал ручей, но чтобы попасть туда, надо было взобраться по обнаженным скальным породам. В эту сторону и проследовал небольшой отряд. Ничего необычного в этом не было, рабов и раньше отвлекали от основной работы по всяким пустякам. Внезапно шедший сзади охранник со всей силы ударил его дубинкой по голове. Хлынула кровь, и Янон упал. Охранники начали методично, со знанием дела избивать его дубинками. Когда Янон совсем обессилел, двое охранников подняли его, а остальные сломали ему руки и ноги и в таком виде, истекающего кровью, бросили, ударив всем телом о камни.

Гидон видел, что Янона куда-то повели. От волнения у него все валилось из рук, но он не сомневался, что сегодня его работу проверять не станут.

– Иди, полюбуйся на своего белокурого, – раздался за спиной голос уже знакомого охранника.

Гидон аж подпрыгнул от неожиданности, но послушно поплелся вслед за ним.

– Дальше сам, – бросил сквозь зубы охранник, когда они достигли подножия холма. – Там, у подлеска.

Ноги не держали Гидона, он то и дело падал. В голове шумело, сердце непривычно колотилось, отдаваясь в висках. Перед глазами стояла пелена. Со смешанными чувствами он приближался к подлеску. Он жаждал увидеть своего друга поверженным, созерцать его безжизненное тело, и одновременно страх овладевал его душой. Страх увидеть труп Янона, а ничего другого он и не мог увидеть.

– Вот он. Вот он лежит у самой скалы. Еще несколько шагов, и я загляну в его мертвые глаза. Вот он, долгожданный и сладостный миг. Уже никогда ему не поучать меня. Ни в чем не превзойти меня. Я не буду вечно вторым, в тени его успехов. Лана. Не будешь больше ее целовать. Не обнять тебе ее никогда. Моей. Она будет сегодня же моей…

Послышался слабый стон. Медленно голова Янона повернулась, и губы его зашевелились. Гидон заорал от ужаса, споткнулся, упал и лицом уткнулся в траву.

– Мой верный друг, я знал, что ты придешь ко мне на помощь, не бросишь в беде. Помоги мне подняться. Ах, как больно.

Гидон был как во сне. Казалось, что ожили самые ужасные его кошмары. Ничего не соображая, он встал на колени и пополз на зов Янона, и только тут увидел его пробитый череп, запекшуюся кровь, переломанные конечности. Хладнокровие вернулось к нему. Он понял, что Янон умирает, умирает в муках, и улыбнулся.

– Ты радуешься, что я жив? – еле шевеля пересохшими губами, прошептал Янон. – Я тоже рад тебя видеть, мой преданный друг.

Гидон не ответил. Так же молча он бросил на Янона последний взгляд, полный нескрываемого торжества, и танцующей походкой пошел прочь.

Так Гидон бросил умирать своего раненого друга, с которым был неразлучен с детства. Со временем имя Гидон стало синонимом подлости и предательства, превратившись в презрительное Гнидон, отражающее подлую сущность своего носителя. Никто не произносил его имя, не сплюнув. С этого момента и мы будем называть его так – Гнидон, ибо другого имени он не заслуживает.

Ф" ек поджидал его за холмом и, подталкивая дубинкой, отвел на рабочее место. Никто теперь не мог его заподозрить в совершенном предательстве.

Но не только Янона предал он сегодня. Гнидон предал всех.

Если раньше Гнидон не мог работать от волнения, от страха перед неизвестностью, то сейчас у него все валилось из рук от великой радости, от избытка чувств. Охранники не обращали никакого внимание на то, что за всю смену он так ничего и не сделал.

Гнидон еле дождался окончания смены и теперь, скованный цепью, с работающим гравитатором, шагал в колонне рабов по направлению к пещерному городу, не ощущая их тяжести. Он просто летел, досадуя на рабов, что те еле плетутся. Желание гнало его вперед. Жгучее желание обладать Ланой.

Янон очнулся. Несмотря на боль, сознание вернулось к нему. Кровь на многочисленных ранах запеклась и больше не сочилась. Он понимал, что часы его сочтены. С переломанными руками и ногами ему отсюда не выбраться. Его самый близкий друг отказал в помощи. Предал его. И тут все события дня сложились в одну четкую картину. Все, что казалось случайным и не связанным, выстроилось в последовательную цепочку событий. Он все понял. Отчаяние охватило его. Нет, не потому, что он понял, что скоро умрет. Собственная жизнь его уже не интересовала. Это было отчаяние от невозможности предупредить других о грозящей им беде. Предупредить. Эта мысль засела в его сознании. Предупредить. Превозмогая боль, он несколько раз перекатился, пока не уперся в камень. Предупредить. Стиснув до боли зубы, после бессчетных неудачных попыток наконец поднялся на колени. Предупредить. Разодрал зубами рану на перебитой кисти правой руки, пока не пошла кровь. Предупредить. Временами теряя сознание, писал кровью на скале. Предупредить: Гнидон предал всех.

Охранники вразвалку приближались к месту, где лежал Янон.

– Этот презренный раб уже, без сомнения, сдох, – произнес один из них.

– Лучше помоги мне, – ответил другой.

Они подхватили Янона под руки и с размаху стукнули головой о скалу. Кровавое пятно, как раз чуть ниже оставленной им надписи, медленно стекло вниз, как посмертная подпись Янона под его посланием.

Так умер Янон. Со временем его имя стало символом надежности и верности. Его стали произносить почтительно и обязательно с эпитетом: ясноокий Янон, белокурый Янон, преданный Янон…

…Отряд миновал уже половину пути, как вдруг раздался крик. По мере продвижения вперед все новые и новые рабы оглашали окрестности воплем отчаяния. Наконец и Гнидон увидел его причину. Прямо на дороге лежал изуродованный труп белокурого Янона. Гнидон рухнул, теряя сознание. Шедшие рядом рабы всю оставшуюся дорогу несли его на своих плечах.

– Бедный Гнидон! Он так переживает потерю друга…

– Они были как братья. Всегда неразлучны. Ему сейчас нелегко.

Совсем другие мысли роились в голове Гнидона. Труп. «Опять этот труп на моем пути! Проклятый Янон! И после своей смерти ты не оставляешь меня в покое!» При виде пещерного города он пришел в себя. Жажда обладания Ланой пересилила страх перед трупом Янона.

– Молодец Гнидон, сумел взять себя в руки.

В загон Гнидон вошел уже самостоятельно. Избегая встречи с Ланой, он сразу направился в душевые. Пусть другие расскажут, а он придет ее утешать.

В преддверии заседания Комитета Сопротивления Катон, Тана и Зенон говорили о проблемах, которые они не хотели выносить на всеобщее обсуждение. Не то чтобы они не доверяли кому-то конкретно, просто последние события заставили их насторожиться, и они образовали что-то типа малого Совета.

– Женщины проверили, – начала Тана. – Через пустыню со зверьками не пройти.

– Без связи нам будет трудно.

– Я не сказала, что их нельзя доставить, Зенон.

– Кружным путем? – догадался Катон.

– Да. Несколько женщин собрались проведать своих родных и вскоре отправятся в дорогу.

– Не доверишь же ты им зверьков…

– Конечно, нет, Катон, я сама доставлю картеро в горы, пройдя с ними лишь часть пути.

– Почему ты?

– Милый Катон, мне очень не хочется разлучаться с тобой, но этот путь может одолеть только женщина, и ты это знаешь не хуже меня. Я же могу не только доставить груз, но и представлять нас на всеобщем Совете, если наш посланник не одолеет пустыню.

– Тана, ты, как всегда права, и лучшей кандидатуры для этого путешествия не сыскать. Может, нам вообще никого не посылать через пески?

– Э, нет! Я – только запасной вариант. Дорога занимает полтора месяца, а в горах нас ждут через месяц. Могу и не успеть. Кроме того, уходить надо на днях, и я не буду в курсе последних событий.

Лана трудилась на кухне и поэтому не могла встретить пришедший отряд. Краем уха она услышала, что кого-то из рабов нашли мертвым на дороге. Сердце кольнуло недобрым предчувствием, но бросить работу она не могла. Гнидон, наскоро помывшись, исподтишка наблюдал за ней. Он хотел оказаться рядом, как только она узнает о случившемся. Освободившись, Лана торопливо направилась к стоящим в загоне столам, где обычно ужинал Янон со своим отрядом. Его нигде не было видно.

– Ты не видел Янона? – спросила она первого попавшегося из его отряда.

В ответ он опустил глаза. У Ланы перехватило дыхание. В этот момент Гнидон бросился к ней.

– Лана! Ты уже знаешь? Какое горе! – Он обнял ее. – Я всюду искал тебя… Бедный Янон!..

Лана позволила себя обнять и, уткнувшись головой ему в шею, тихо заплакала, еще не до конца осознав произошедшее. Гнидон гладил ее по голове. Запах ее волос пьянил, горячее дыхание обжигало шею, пробуждая похотливые желания.

– Молодец, Гнидон, – произнес кто-то рядом, – нашел в себе мужество сказать ей…

– Настоящий друг, – слышалось с другой стороны, – он поможет ей пережить утрату… Он не бросит ее в трудную минуту… Он не меньше ее скорбит…

Все мысли Гнидона были только о том, как бы поскорее увести Лану подальше от посторонних глаз.

– Пойдем, поплачем о нем вместе, – не переставая обнимать ее, шептал Гнидон. – Я расскажу, как это было, – и положил ей руку на талию…

И Лана позволила ему себя увести. Еле сдерживаясь, чтобы не ускорить шаг, он повел ее в дальний зал, в одну из свободных ниш. Вот он, долгожданный миг. Он наедине с Ланой. Первый раз. Только он и она.

Пелена застилала ей глаза, и увести ее сейчас, наверное, мог любой и куда угодно. Лана, опираясь на руку Гнидона, тихо всхлипывая, шла за ним. Она была благодарна ему за то, что он ее не оставил одну. Ей нужно было сейчас выплакаться, она страшилась одиночества. Лана очнулась, только когда они вошли в нишу и за ними опустилась занавеска. Тут до нее дошло: она больше никогда не увидит своего Янона. Ноги подкосились, и она всей тяжестью своего тела повисла на шее Гнидона. Рыдания сотрясали ее грудь.

Опуская занавеску, Гнидон лихорадочно думал, под каким предлогом ему обнять Лану, когда она неожиданно пошатнулась. Он успел ее подхватить, и она повисла у него на шее. Какое блаженство! Никогда еще его желанная не была так близка. Он осторожно прижал Лану к себе, ощущая каждый изгиб ее разгоряченного тела. Ее груди вздымались, доводя его до безумия. У него хватило выдержки не наброситься на нее прямо сейчас. Он начал одной рукой гладить ее шелковые волосы, а другая медленно, жадно поедая каждый миллиметр, стала опускаться вниз по ее спине. Голова шла кругом от запаха ее тела, его член напрягся и уткнулся ей в живот.

Он испугался, что она, почувствовав его возбуждение, прервет эти сладостные объятия, но Лана продолжала рыдать. Он осмелел, и его рука достигла ее округлой попки и сжала аппетитную правую ягодицу. Все это время он делал маленькие, незаметные шажки в направлении лежанки, на которую так хотел ее уложить.

– Моя бедная Лана, приляг, тебе станет легче, – и он уложил ее, во всем послушную, так, что ее голова оказалась у него на коленях. – Поплачь, поплачь…

Гнидон стал расстегивать пуговицы на своей рубашке, и теперь Лана прижималась своим лицом к его обнаженному животу. Он чувствовал ее обжигающее дыхание в самом низу живота, он ощутил капли ее слез у себя там, между курчавых волос, вот они уже достигли основания его восставшего естества, вызвав всплеск эмоций, и он, теряя контроль, взяв ее голову обеими руками, начал водить ею по своему животу, обжигая его жаром ее губ. Решившись, он приподнялся, и теперь его член упирался ей прямо в лицо. Он с ужасом ожидал ее реакции.

– Гнидон, что это… Где я? – словно спросонья и, видимо, не до конца понимая, впервые за все это время подала голос Лана.

– Ты в безопасности, я с тобой, – ответил он, в спешке поднимая ее голову, словно нашкодив. – Давай приляг, вот так, – и положил ее на спину.

Комитет Сопротивления собрался в полном сборе для очередного совещания. Все уже знали, что на бездыханное тело Янона отряд рабов наткнулся по пути в загон.

– Что-то Гнидон запаздывает, – нарушил молчание Тунон.

– Не стоит его ждать, он сейчас с Ланой, ее нельзя оставлять одну.

– Да, Тана, ты права, – согласился Катон. – Гнидон преданный друг, начнем без него. Лане он сейчас нужнее. Кто выступит первым?

– Думаю, лучше начать с меня, – продолжил Тунон. – Мое сообщение может изменить наши планы. Подкоп продвигается стремительно. Женщины еле успевают освобождать тоннель от почвы и подносить подпорки. Через неделю все будет готово.

– Укрывшиеся созывают всеобщий Совет и просят прислать представителя, – сообщил Катон. – Теперь мы сможем это сделать. Осталось утвердить кандидатуру. Я собирался послать Янона.

– Выбор не так уж велик. Все-таки лучше послать члена Комитета. Уверен, каждый из нас готов отправиться в путешествие через пустыню.

– Хорошо, Зенон. Тогда у нас остался последний вопрос. Судя по продукции, которую мы здесь выпускаем, не-гуманоиды ведут войну…

– Или усиленно к ней готовятся, – прервал Тунон.

– Что для нас одно и то же. Поражение не-гуманоидов – это наша победа, и она приблизит час освобождения. Се"* час же мы невольно способствуем им.

– Что мы можем сделать? Убивать не-гуманоидов или медленнее работать?

– Нет. Это не поможет. К открытой борьбе мы еще не готовы, а увиливать от работы нам не дадут.

– Что же тогда?

– Выпускать бракованную продукцию.

– Жалко, нет Гнидона, он бы рассказал, как тщательно их контролируют при сборке корпусов.

– Я не это имею в виду, Тунон. Пусть лучше Зенон расскажет о своей работе.

– Не знаю, что это даст. Передо мной пара десятков куч с различной рудой. Десять лопат из одной кучи, пара из другой и так далее. Потом все это перемешивается в одной емкости и подается в печь.

– А охранники следят, сколько именно лопат из определенной кучи попало в эту емкость?

– В общем-то, не очень. В основном проверяют, заполнена ли она доверху. Что ты предлагаешь? Наполнить емкость не до конца они не дадут.

– Этого и не надо. Можешь ли ты вместо десяти лопат руды из первой кучи положить только девять, а из следующей на одну больше?

– В принципе, да. Но мы ведь не знаем, что из этого получится.

– А это и не важно. Уж точно не то, что им надо.

Рыдания потихоньку стихали, казалось, вот-вот и Лана придет в себя, что явно не входило в планы Гнидона.

– Бедный Янон, он лежал весь окровавленный, с пробитой головой…

Крик Ланы и новый приступ отчаяния заглушил его слова. Теперь он сидел у ее изголовья. Его взгляд был прикован к двум чудесным холмикам ее грудей, которые так привлекательно то опускались, то поднимались в такт рыданиям. Из нижнего белья женщины планеты знали только трусики, и сейчас его воспаленному взору благодаря так вовремя расстегнувшейся пуговичке предстало потрясающее зрелище. Наверное, внутреннее возбуждение передалось телу, и ее упругие девичьи груди напряглись, соски вытянулись и затвердели. Они то поднимались ему навстречу, заманчиво покачиваясь из стороны в сторону, то опускались, маня за собой. Его рука, не в состоянии больше ждать, пролезла под платье.

– Что ты делаешь, Гнидон?..

– Ты вся горишь, тебя надо остудить. – Его рука, нехотя оставив столь желанные и отчаянно близкие груди, подхватила край платья и стала их обдувать.

– Ты такой заботливый. – Ее рука обвилась вокруг его шеи, привлекая к себе, и он ощутил жар ее губ на своей щеке. – Не оставляй меня!

Он стал покрывать поцелуями ее щеки, глаза, осушая их от слез.

– Я всегда буду рядом, буду твоей опорой…

В знак благодарности она обеими руками обняла его, и его щека прикоснулась к ее обнаженной груди, выскользнувшей из-под платья. Губы сами впились в ее уста. Она ответила на этот поцелуй, но, когда он затянулся и перестал походить на дружеский, ее рука уперлась ему в грудь.

– Гнидон, не надо…

– Что ты, Лана, я просто хочу тебя утешить, ты сейчас как никогда нуждаешься в заботе и ласке.

Казалось, его слова возымели действие, и Лана еще какое-то время позволяла себя целовать и ласкать. Похоже, она впала в забытье. Осмелев, он расстегнул все, кроме последней, пуговицы на ее платье. Рука Гнидона судорожно перебегала с одной груди на другую, словно не зная, какую выбрать. Остановившись на правой, его пальцы стали играть с соском, то вытягивая, то сжимая его.

Оставив губы, он принялся целовать ее в шею, а рука девушки легла ему на голову, прижимая к себе. Затем его губы, спустившись с шеи к подножию упругого холмика, жадно впились в него и начали подъем, чтобы достигнуть затвердевшей вершины. Его язык играл ее затвердевшим соском, губы сжимали его, словно пытались добыть из него несуществующее молоко. Рука, соскользнув с другого холмика, устремилась вниз, пока не достигла выпуклого животика, где остановилась, не рискуя продолжить свой спуск.

– Гнидон, что ты делаешь? – очнувшись, еле слышно произнесла Лана. – Не надо.

– Лана, милая, не надо меня бояться, – с сожалением выпуская готовый взорваться сосок, как можно нежнее произнес он. – Ты больше не плачешь, тебе лучше… – И его рука расправилась с последней пуговицей.

– Какой ты внимательный! – И она опять притянула его к себе, даря сладкий поцелуй прямо в губы, чуть-чуть более продолжительный для дружеского, но слишком короткий для любовного.

– Лана, я люблю тебя, – неосторожно вырвалось у Гнидона.

– Что ты сказал? Любовь. Да, я любила Янона. Я знаю, ты тоже его любил. Его все любили, – прошептала Лана. Она потеряла связь с действительностью.

На какое-то время ее трепещущее тело опять оказалось в его власти. Взгляд Гнидона устремился вниз, туда, где из-под распахнутого платья виднелся соблазнительный выпуклый живот и то желанное, что скрывалось под белыми трусиками, сквозь которые еле заметно проглядывало темное пятнышко волос. Он пожирал ее тело глазами, а его рука потянула за розовую, завязанную бантиком веревочку, которая удерживала трусики на ее теле. Они немного сползли, открыв взору еще один небольшой холмик, покрытый редкими курчавыми волосиками. Гнидон скинул с себя рубашку и принялся стягивать штаны, откуда бешено рвался на свободу восставший жезл. Трусы после принятия душа он предусмотрительно надевать не стал. Заметив, что Лана лежит с закрытыми глазами, он приподнял ее за шею и осторожно освободил ее от остатков платья. Теперь только трусики прикрывали ее наготу. Снять их он не решался. Прижавшись своим горящим копьем к ее бедру, он обеими руками стал жадно ласкать ее безвольное тело. Затем одна рука раздвинула бедра девушки и от коленок начала подъем вверх, туда, откуда шел нестерпимый жар, и остановилась в миллиметре от заветной цели, которая по-прежнему была скрыта за тонким слоем белой материи. Он начал тереться членом об ее бедра. Желание сжигало его, но клочочек светлой материи оставался для него непреодолимым препятствием.

В своих нескончаемых эротических снах он не раз опускал свой жезл в ложбинку между ее грудей. Это желание навязчиво преследовало его. Ради этого и путешествовал его тяжело дышащий член по ее телу. Цель была уже близка. Вот он с разбегу уперся в ее грудь, которая восхитительно закачалась от этого толчка…

…На этом и порешили. Постепенно все печи на планете стали выплавлять металл с другими характеристиками, и корабли одевались в бракованную броню.

– Пойдем, любимый, у нас сегодня последняя ночь. – Тана взяла Катона за руку. – Я ухожу завтра утром.

– Ну почему, ты же говорила, что через несколько дней?

– Странная смерть Янона заставляет меня спешить. Не убивают не-гуманоиды рабов просто так. Раньше им до нас не было дела, только выполняй норму, а теперь…

– Да, слишком многое не укладывается в привычные для них рамки поведения.

– Поэтому никто не должен знать, что я ушла. Пусть думают, что много работы на полях, а потом я приболею, и на глазах у всех тебе будут передавать от меня приветы. Поступай и ты так же. И еще. Я постараюсь в срок успеть в горы на всеобщий Совет, но вы своего представителя обязательно пошлите, и пусть он не знает о моем присутствии.

Закончив на этом деловую часть, они направились искать свободную нишу, чтобы устроить праздник любви. Судьбе было угодно распорядиться так, что они расположились по соседству с Гнидоном и Ланой.

В этот момент Лана опять пришла в себя. Ее глаза широко раскрылись, увидев прямо перед собой огромное, готовое взорваться красное чудовище.

– Гнидон! – вскрикнула она. – Как ты мог?!

Она попыталась оттолкнуть его, но промахнулась, и неожиданно красная голова оказалась плотно зажатой в ее ладони. Лана растерялась и, не зная, что предпринять, продолжала держаться за пылающий член. Потрясенная девушка не понимала, что делает. Она никогда не видела восставший член. Это был взгляд не любопытства или желания, это был взгляд, преисполненный ужаса, и бессознательно она продолжала стискивать голову чудовища.

– Гнидон, Гнидон, что же это такое, что это? – пролепетала Лана.

Ей казалось, что и без того огромный зверь вырос в ее руках еще больше, раздался вширь, а затем вдруг раздулся до совсем уже невероятных размеров, и из его раскрывшегося рта выстрелило что-то белое и липкое, разлетаясь по мере своего стремительного полета в разные стороны, попав в ее раскрытый рот, на щеки, залепив глаза. Она почувствовала, что чудовище обмякло в ее руке, и она, наконец, смогла от него освободиться, ощутив, как слиплись ее пальцы. Непроизвольно она сделала глотательное движение, и что-то горькое проникло в горло. Напряжение спало, и она начала понимать, что произошло что-то нехорошее, что-то вышло не так, неправильно.

Гнидон очень испугался, когда Лана очнулась и попыталась его оттолкнуть. Он с ужасом подумал, что, придя в себя, она поймет его замыслы, и уже ругал себя за поспешность, как вдруг ощутил свой член в ее руке. Она так сильно сжала его, что ему показалось – еще немного, и его детородный орган лопнет. Гнидон понимал, что Лана делает это с перепугу, машинально. Но ему было все равно. Он неудержимо приближался к вершине блаженства. Своим основанием его член покоился на ее груди, разбухший сосок приятно упирался между его яичек. Но наслаждался он подобным состоянием совсем недолго. Это для Ланы время застыло, для него же оно длилось всего мгновение и закончилось оглушительной вспышкой. Он кончил, испытав то сладостное чувство, к которому так давно стремился. Таким неожиданным образом сбылись его самые смелые мечты. Сама того не подозревая, Лана помогла ему взобраться на вершину блаженства. Едва он кончил, как почувствовал, что рука Ланы предательски бросила его, когда он хотел еще и еще, но осталась лежать рядом, кончиками пальцев касаясь яичек. Он перехватил осиротевший член в свою руку и продолжил работу, которую не завершила Лана, освобождая и освобождая его от семени. Уже опавший член скатился в столь желанную ложбинку между грудей. Гнидон, сжав обе груди с застрявшим между ними членом, закончил то, что она начала, но бросила в самый неподходящий момент. Его естество обмякло, сжалось и вывалилось из ложбинки.

Удовлетворив свою похоть, он опять испугался реакции Ланы.

– Лана, Лана, – опережая ее и боясь ее слов, заторопился Гнидон. – Тебе нужна сейчас ласка и забота, не надо этого бояться…

– Почему ты голый? – спросила девушка и, взглянув на себя, добавила: – Где мое платье?

– Ты вся горела, тут очень жарко, – не зная, что ответить, промямлил Гнидон.

– В чем это я липком? – проведя рукой по щеке, спросила она. – Что ты собираешься со мной сделать? – Ее взгляд остановился на его опавшем члене. – Ты решил воспользоваться моим состоянием и овладеть мною?..

– Что ты, Лана, как ты могла такое подумать? – судорожно пытаясь подобрать нужные слова, заговорил Гнидон. – Я никогда не смогу сделать тебе больно. – И тут его осенило: – Мы ведь теперь остались одни, ты потеряла любимого (эта фраза далась ему с трудом), а я потерял друга. Уверен, что, умирая, он завещал нам быть вместе. Кто, как не лучший друг, должен позаботиться о его любимой. Лана, Янон не против нашей близости. Доверься мне. Будь моей, прямо сейчас. Позволь мне сделать тебя счастливой. Сделай это ради светлой памяти о Яноне. Янон бы одобрил это.

Гнидон сумел найти именно те слова и аргументы, против которых Лана оказалась бессильна. Она не сомневалась, что так бы и сказал Янон, умирая у нее на руках.

Внезапно взгляд Ланы потух, она непроизвольно раскинула руки и раздвинула ноги, дыхание ее стало ровным, и голова склонилась набок.

Гнидон понял – теперь он может делать с ней все. От этой вседозволенности он даже растерялся, не зная с чего начать. Гнидон стал оглядывать свои владения, смакуя каждую деталь ее беззащитного тела, пока его взгляд не наткнулся на белую полоску трусиков. Торжествуя, он снял их и раздвинул ее ноги, чтобы лучше видеть предмет своего вожделения.

Жгучее желание с новой силой проснулось в Гнидоне. Он беспорядочно покрыл поцелуями прекрасное тело, попытался найти ее губы, но она отвернулась, не дав себя поцеловать. Он понял, что ее губы потеряны для него, но и без того у него много работы. Он жадно набросился на ее груди, кусая затвердевшие отвозбуждения соски, оставляя кровавый след.

Гнидон никак не мог осмелиться прикоснуться к заветному месту. Наконец он решился овладеть Ланой. Он попытался с ходу проникнуть в нее, но у него ничего не получилось. После нескольких безуспешных попыток, помогая себе руками, он смог ввести член, но пещера не хотела отдавать свои сокровища. Он уперся в препятствие. Она еще девушка! Его торжеству не было предела. «Янон, ты даже не смог сделать свою любимую женщиной. Я буду у нее первым! Я обошел тебя, слышишь – обошел! Не ты, а я первый!» За этими мыслями он не заметил, как его член опал. Все попытки прорваться сквозь, казалось бы, хрупкую преграду ни к чему не привели. «Проклятый Янон, даже мертвый ты не оставляешь меня в покое. Это ты все подстроил! Ты специально оставил ее нетронутой, чтобы я сейчас не мог ею насладиться. Почему ты не расчистил мне дорогу?!»

Гнидон страстно желал обладать Ланой, его прямо трясло от желания, но оно никак не передавалось его члену. Предприняв еще несколько безрезультатных приступов, он сдался. «Не так, так по-другому ты будешь моей!» С этими словами он поднял ее ноги и, согнув их в коленях, прижал к животу. Оставшись довольным позой, медленно ввел указательный палец, пока тот не уперся. Вытащив, он сжал четыре пальца руки вместе и со злобной усмешкой начал их засовывать в Лану. Достигнув преграды, он, видимо, слишком легко надавил на нее, и, спружинив, рука выскочила наружу. Озверев от очередной неудачи, он грубо вошел в нее рукой и гораздо сильнее, чем требовалось, надавил. Лана, заскрежетав зубами, осталась безмолвной. Препятствие рухнуло, но, не замечая, что цель уже достигнута, он еще несколько раз повторил эти движения, доставляя ей ненужную боль. Наконец, остановившись, он почувствовал на своей ладони ее горячую кровь и, вытащив руку, самодовольно полюбовался красными пятнами. Затем брезгливо вытер пальцы об ее живот, оставив на нем несколько кровавых полос. Все это возбудило его, и он возобновил свои попытки. Вход в заветное место, то ли от крови, то ли от реакции ее организма, стал влажным, и его вялый член постоянно соскальзывал с верного пути. Он поднял белые трусики и вытер ими у нее между ног, потом, подумав, окутал ими свое достоинство и поработал над ним руками. Это помогло, и он вошел в нее. Но на большее Гнидон оказался не способен, возбуждение начало спадать, и тогда, оставив в ней только головку своего готового опять сбежать члена, он принялся удовлетворять себя руками. Медленно, но верно он приближался к вершине блаженства, правой рукой занимаясь самообслуживанием, а левой гладя ее пылающие бедра. Головка члена на мгновение напряглась и извергла горячую струю. Гнидон ликовал. Он кончил. Кончил в нее.

Ниша ярко освещалась тремя масляными светильниками. Катон, зная привычки Таны, стал их поочередно гасить.

– Ты не хочешь на меня посмотреть? – произнесла она, когда он погасил два из них и потянулся к третьему.

Катон замер с протянутой рукой, а Тана при тусклом свете последнего светильника стала медленно перед ним раздеваться. Сняв с себя белые трусики, она не стала прикрывать руками свою наготу и позволила Катону любоваться своим телом.

– Я тоже хочу тебя видеть.

Катон наконец оторвал руку от так и не погашенного светильника и стал в спешке раздеваться, словно боясь, что она передумает. Тана, поборов смущение, разглядывала крепкое тело возлюбленного, пока не остановилась на уже проснувшемся мужском достоинстве. Катон перехватил ее взгляд. Он был рад, что она перестала стесняться наготы. Вдоволь налюбовавшись друг другом, они не спеша сблизились и слились в поцелуе. Но это был не последний подарок, который Тана приготовила на прощание. Она медленно стала покрывать тело Катона горячими поцелуями. Не осталась без внимания и его восставшая плоть. Потом она позволила ему поцелуями испить нежность своего тела, допуская его губы в самые заветные места. Когда возбуждение достигло предела, их тела слились. Они любили, словно в последний раз, страстно и умело. Каждый из них старался доставить как можно больше удовольствия партнеру, получая то же самое взамен. Ночь пролетела как одно мгновение, и сигнал к подъему застал неутомимых любовников в пылких объятиях друг друга.

Возбуждение прошло, и Гнидон уселся прямо на пол, обхватив лицо руками. Он почувствовал, что они пахнут ею. Этот запах еще долго будет преследовать Гнидона. Его взгляд упал на ее тело. От него шел нестерпимый жар, напряженная грудь и выпуклый живот соблазнительно колыхались в такт учащенному дыханию. Ноги были широко расставлены, между ними все пульсировало и звало к себе. Молодое тело Ланы, помимо ее воли, поддалось ласкам Гнидона и никак не могло остыть, а он оказался не способен его удовлетворить.

– Твое тело жаждет любви – сейчас ты ее получишь, – зло усмехнулся он и с этими словами грубо проник в нее несколькими пальцами.

Насилуя ее рукой, или удовлетворяя, как он себе это представлял, он со смешанным чувством злобы и торжества наблюдал, как она вся трепетала под его рукой. Тело Ланы, не знавшее любви, отзывалось каждый раз, когда он со всей силы всаживал в нее свои пальцы. Лана вся пылала, а Гнидон был холоден, ее возбуждение больше не передавалось ему. По тому, как у нее там все затрепетало, он понял, что она близка, очень близка… И увеличил темп, пока его рука не стала совсем влажной. Гнидон почувствовал вспышку внутри Ланы, ее тело последний раз вздрогнуло и обмякло, миновав вершину возбуждения.

В двух нишах всю ночь пылала любовная страсть, но как непохоже было нежное прощание возлюбленных на жестокое изнасилование ради удовлетворения похоти! Когда ты даришь любимому частичку своей души, когда влюбленные, соединяясь в любовном экстазе, стараются доставить как можно больше удовольствия друг другу, вместе они достигают заоблачных высот. Но когда женщина отдается по принуждению, не жди от нее ответных чувств и ласки. Чего же стоит такая любовь?

Утром Гнидон проснулся в одиночестве. Ланы рядом с ним не было. Все последующие дни он искал встречи с ней, безумно желая вновь обладать ее телом. Мужская сила вернулась к нему. Но, даже став предателем, Гнидон остался рабом и мог покидать загон только в оковах, в составе отряда, направляющегося на работы. Лана же, обладая относительной свободой передвижения, избегала встречи с ним. Забегая вперед, скажем, что Гнидон никогда больше не видел изумительных изгибов ее тела, не вдыхал дурманящий запах, не слышал ее бархатный голос…

Когда Катон в колонне рабов направлялся в карьер, Тана какое-то время шла в небольшом отдалении, не в силах расстаться с любимым. Ей предстояло отправиться в дальнюю, полную опасностей дорогу, и, кто знает, суждено ли им встретиться вновь, сольются ли вновь их тела, даря нежность и ласку?

Рабы, как и многие жители этой многострадальной планеты, вступили на путь борьбы, перейдя свой Рубикон. Вместе с ними были и наши герои – Хитон, Зана, Катон, Тана, Зенон и другие. Сделал свой подлый выбор и Гнидон, вступив на кривую дорожку предательства. Лане же только предстояло найти свой путь в жизни. О ее выборе мы еще узнаем.

Стратег. Размышления: враг твоего врага

Недостатки языка сильно затрудняли описание тех выводов, к которым пришел Стратег. На большинство вопросов можно ответить только «да» или «нет», но жизнь намного сложнее. Помимо черных и белых, в ней присутствует нескончаемая гамма других цветов и оттенков. Стратег вообще не любил однозначных ответов и старался их избегать.

Конфедерация зеерян. Рэмы, безусловно, их враги. Можно ли утверждать, что зееряне – враги врага Земли? Четкого ответа на этот вопрос не было. Зееряне точно не враги Земли, но пока и не друзья. Стратег рассчитывал на их дружественный нейтралитет или, в лучшем случае, пассивное сочувствие и информационную помощь. В идеале они могут стать друзьями Земли. Но до этого далеко, и само собой этого не произойдет.

He-гуманоиды. Нельзя с уверенностью сказать, что они враги Империи рэмов, но точно не друзья, и вооруженный конфликт между ними не исключен. Но, с другой стороны, можно не сомневаться, что они враги Земли. Сведений о не-гуманоидах было до обидного мало. Известно, что это объединение пяти не-гуманоидных цивилизаций, и Стратег очень надеялся, что удастся внести разлад в их ряды.

Империя рэмов была расой завоевателей, покорившей уже не одну цивилизацию, а это означало, что у них должно быть много врагов, о которых людям ничего не известно. Среди них могли оказаться и друзья Земли.

В настоящее время среди врагов Империи рэмов явных друзей Земли не было. Их следовало искать. Среди врагов твоего врага должны оказаться твои друзья.

Конфедерация зеерян

Конфедерация зеерян состояла из семнадцати независимых республик и была достаточно аморфным образованием. Если данный вопрос одну из республик не интересовал, она не принимала участие в обсуждении, и ее представители не входили в соответствующие комитеты.

Скрытность и недоверчивость – вот два основных качества, которые характеризовали как самих зеерян, так и их отношения с другими цивилизациями, да и между отдельными республиками.

Этот район Вселенной оказался на редкость богатым на планеты, пригодные для заселения, а звездные системы располагались так компактно, что еще до открытия под-пространственного перехода экспансия зеерян достигла внушительных размеров, и они заселяли одну систему за другой. На вновь освоенных территориях стали возникать диктатуры. Со временем все доступные звездные системы оказались колонизированными, и свое жизненное пространство они могли теперь расширять только за счет захватнических войн, в результате которых образовались государства, объединяющие несколько близлежащих систем. Открытие первого, еще не совершенного, подпространственного двигателя на время положило конец междоусобным войнам, дав очередной толчок освоению космоса.

Вскоре все планеты, оказавшиеся в районе действия новых космических кораблей, были поделены. Государственные образования укрупнились, но суть их и цели не изменились. Диктаторы, императоры, узурпаторы всех мастей остались верны себе, и войны продолжились. Именно в этот период укрепилось недоверие и подозрительность, когда заключенные союзы с легкостью разрушались, мирные договоры никто не собирался соблюдать.

Сами по себе космические сражения бесполезны и ничего не дают победившей стороне. Целью любой звездной войны является захват планет, пригодных для проживания, богатых полезными ископаемыми или занимающих стратегически важное положение – для создания военных баз. Зеерянские ученые совершили открытие, положившее конец войнам, сделавшее их ведение бессмысленным. Они научились взрывать планеты. Какой смысл завоевывать планету, которая в любой момент может быть уничтожена вместе со всем населением, а заодно и с теми, кто ее захватил? Диктаторские режимы уступили место народным, республиканским и демократическим правительствам, пока не сложилась Конфедерация, объединившая семнадцать республик, которые остались при этом независимыми.

Совет стал главным органом Конфедерации. Туда и направлялся свободный гражданин Филон тот У, чтобы сообщить о назревавшем конфликте между Империей рэмов и Землей. Совет был занят обсуждением во втором чтении проекта постановления о внесении поправки в Положение о взаимоотношении полов – считать поцелуй в щеку сексуальным домогательством или нет. Так что Филону тот У предложили включить его сообщение в повестку дня в порядке очереди, где-то через два месяца. Теперь ему стала более понятной фраза посла Земли, который сказал об их политической системе, что это вакханалия демократии. У Филона тот У было такое чувство, словно его опутали паутиной. В непосредственной близости разгорается космическая война, но никому нет до этого дела, все заняты обсуждением и решением рутинных вопросов, ни к кому на прием не пробиться, записываться надо за месяц. Он решил действовать в обход, зная, что председатель Совета Конфедерации и глава Комитета обороны – большие любители скоротать вечерок в элитном клубе «Ночной мотылек». Закрытых клубов не существовало, это нарушало принцип демократии, но этот клуб был безумно дорогим, и вход в него разрешался только с дамами, причем семейные пары не допускались. Узнав по своим каналам, что сегодня вечером обе интересующие его персоны будут там, Филон тот У приступил к осуществлению своего плана.

Прежде всего ему требовалась вторая половина, и он направился в Комитет по связям с человечеством, в котором числился. Только теперь он задумался обо всей нелепости существования этого комитета, учитывая, что никаких связей с людьми не существовало, не были установлены даже дипломатические отношения. В этом комитете работала секретаршей очаровательная Мелон У, за которой он ухаживал.

– Ах, милый, – томно закатив глазки, встретила она его, – ты всегда не вовремя. У меня опять сегодня такая мигрень…

– Как жаль, – заранее зная результат, Филон тот У прервал ее причитания, – а я хотел тебя пригласить в «Ночной мотылек». Придется подыскать замену, одного туда не пустят.

– Ты знаешь, – мгновенно изменившись в лице, затараторила она, – мне, кажется, стало лучше. Мы еще успеем в комитет по общению между полами, чтобы заключить контракт.

– Сегодня он нам не понадобится, – наслаждаясь ее нервной гримасой, сказал он, – я себя не настолько хорошо чувствую, чтобы ложиться с тобой в постель. Встречаемся у входа в «Мотылек».

Увидев ее в обтягивающем платье с широким вырезом, открывающим взорам соблазнительную упругость ее небольших грудей, Филон тот У на мгновение пожалел, что отказался от контракта, но быстро взял себя в руки. Если все пойдет по плану, этой ночью ему будет не до любви. Они сидели в приятном полумраке клуба, потягивая шипучий фирменный напиток, наслаждаясь музыкой и представлением. Те, кого он караулил, появились одновременно и сели вместе со своими дамами за один столик. Из шести мест заняты оказались только четыре, и, подхватив под руку свою спутницу, Филон тот У подсел к ним, благо это допускалось правилами клуба. Он был знаком и с Зазиром тот Револьд, председателем Совета Конфедерации, и с Салованом-хван, главой Комитета обороны. Дождавшись, когда женщины, пересев, образовали свою компанию, он подсел поближе к мужчинам и, ничего не объясняя, включил на мониторе, который был за каждым столом, запись нападения рэмов на космическую станцию «Пионер-4». Вечер был испорчен, дамы остались недовольны, зато уже на следующий день Филон тот У получил новое назначение и было принято решение созвать внеочередное, расширенное заседания Совета Конфедерации.

Корабль вышел из подпространства в непосредственной близости от звездной системы Крол, и его мгновенно окружили боевые звездолеты. Это было самое охраняемое место во всей Конфедерации – здесь располагался ее арсенал. Крол находился в самом центре Конфедерации, и за время войн все его планеты стали непригодны для жизни. После заключения всеобщего мира и создания Конфедерации здесь решили устроить склады оружия, которое в избытке имелось в каждой республике, а теперь в одночасье стало ненужным. Его собрали в одном месте и сохранили для отражения агрессии извне. Последний раз им воспользовались около ста лет назад, когда на них напала Империя рэмов.

Филон тот У, в новой для себя должности уполномоченного комитета обороны, прилетел с инспекцией – проверить, как охраняется этот огромный арсенал, расположенный на семи планетах, и в каком состоянии находится само оружие. Результатами проверки он остался вполне доволен.

Следующим объектом стала одна из планет в Поднебесной Республике Сям. Все планеты в Конфедерации уже давно заминировали, и их можно будет взорвать на расстоянии, если возникнет такая необходимость. За всю историю таким способом уничтожили пять планет. Две очень давно, когда это оружие только появилось, а три – совсем недавно, во время войны с Империей. После этого зееряне заселили много новых планет, чтобы уменьшить плотность населения, особенно в пограничных районах.

Конфедерация нехотя отходила от спячки, от череды дебатов, обсуждений, заседаний, голосований и ратификаций, возвращаясь к суровой действительности.

Стратег. Размышления: есть ли предел лжи во благо

В раннем детстве Стратег совершил незначительный проступок, за который ему должно было попасть от родителей. Он долго не решался им признаться, хотя понимал, что рано или поздно все вскроется. Но, как говорят, не пойман – не вор, и он солгал, свалил вину на другого, сделав при этом потрясающее открытие: если сказать правду – тебя накажут, а тут он не только не пострадал, а даже удостоился похвалы.

К счастью, он быстро осознал, что незаслуженная похвала к добру не приведет, а врать – просто нехорошо. С тех пор он старался быть предельно честным, пока не стал Стратегом. В этой должности он опять столкнулся с этой проблемой, но уже с другой стороны. Всем известно такое понятие как ложь во благо. У него был неограниченный доступ ко всем секретам, и он зачастую не имел права их раскрывать, но отмалчиваться или уходить от ответа – это еще не означает лгать. А что делать, если прямой ответ причиняет страдание людям? Стратег для себя уже давно ответил на этот философский вопрос – допустима ли ложь во благо. Да, были случаи, когда Стратегу из добрых побуждений приходилось лгать.

Неожиданно этот вопрос встал в другой плоскости – есть ли предел лжи во благо? Стратег не мог взять и просто так объявить всем людям: Империя рэмов настолько сильна, что у Земли нет шансов выстоять в открытой схватке с ними. Его бы просто не поняли и наверняка обвинили бы в предательстве. Он был не в силах заставить поверить всех, что единственный шанс победить – это сдать Землю, сохранив при этом Звездный флот и элитные войска. А ведь их нужно не просто сохранить, нужно сделать это втайне, имитировать их гибель. Он не мог допустить, чтобы об этом узнали и началась паника. Стратег не смел ввести в курс дела даже тех людей, которым доверял, это неминуемо приведет к тому, что о его замыслах узнают многие, а рано или поздно и рэмы – после чего спасение будет уже невозможно. Нет, Стратег не боялся предательства со стороны этих людей. Но заинтересованные лица могли догадаться по их поведению или просто по реакции на некоторые события. Стратег не имел права рисковать. На кон было поставлено само существование человечества. Стратег должен был попытаться обмануть всех. Он не скажет правды никому, и не будет предела лжи во благо. Ступив на этот путь, самое главное – не начать лгать самому себе.

Империя рэмов. Блистательная Белая Рэмия. Император РэмсирДлан

Главный Сир находился в своем рабочем кабинете, когда ему доложили о прибытии гонца. Посланник оказался красным рэмом и вошел в сопровождении духовного наставника, что сразу насторожило Императора. Значит, Каам в курсе депеши, а это ничего хорошего не сулило. Красный рэм молча поклонился Рс'Длану, вручил ему небольшой сверток и, не проронив ни слова, удалился. Оставшись наедине со своим духовным наставником, Император, немного нервничая, развернул сверток. Внутри оказалась богато инкрустированная деревянная шкатулка, на крышке которой красовался герб Тайных Правителей Империи: на фоне силуэта горы Великого Воителя, из вершины которой вырывались клубы дыма, на постаменте лежала открытая книга. Предание гласило, что ока содержала свод Тайных Знаний. Сердце РэмсирДлана сжалось от недоброго предчувствия. Открыв дрожащими руками крышку, он обнаружил внутри миниатюрную копию древнего трона рэмов, трона Завоевателей, Покорителей Вселенной, на котором он ежедневно восседал. Трон был поражен копьем Воителя. Сомнений не было – Метка.

– Видишь, к чему привела твоя нерешительность, – заговорил наставник. – Знай же, что Метка – это последнее предупреждение. Она означает, что ты исчерпал терпение Правителей. Если ты немедленно не приступишь к выполнению их пожеланий, потеряешь все.

– Насколько я понимаю, – взяв себя в руки, уже спокойно отвечал Император, – требование всего одно: проголосовать на Большом Хурале за начало девятого Великого Завоевания. До его открытия я это «пожелание» выполнить все равно не могу. – С этими словами Император отвернулся, давая понять наставнику, что хочет остаться один.

– Не советую вести себя столь заносчиво, – не скрывая обиды, пробурчал Каам. – Поинтересуйся судьбой императора, который осмелился проигнорировать Метку.

Оставшись наедине, РэмсирДлан предался воспоминаниям. Его клан, клан Сиров, стал царствующим в ходе седьмого Великого Завоевания. Клан Шевалье, находившийся в те времена у власти, и Император РэмшевЛэн выступили на Большом Хурале против начала Завоевания. Клан Сиров занимал позицию ведущего клана и поддержал войну с химикус-генетикус. Возможно, РэмшевЛэн был прав, призывая отказаться от этой агрессии. В ходе кампании, когда осталось захватить только одну планету, неожиданно наступил перелом. Противник применил против кораблей рэмов новое оружие, которому они ничего не смогли противопоставить. При поражении корабли разваливались, как скорлупа гнилого ореха, и экипажи мгновенно погибали. На пятом Имперском Звездном Флоте началась паника. Экипажи отказывались идти на верную смерть. Пришлось приостановить наступление и ждать прибытия еще двух флотов. По их прибытии командование долго не решалось возобновить наступление, опасаясь чудовищных потерь. Именно клан Сиров настоял на продолжении боевых действий. До сих пор историки и аналитики так и не сошлись во мнении, что же тогда произошло. Возобновив через несколько месяцев боевые действия, рэмы с удивлением и радостью обнаружили, что враг не применяет свое сверхмощное оружие, и последний очаг сопротивления был подавлен. Седьмое Великое Завоевание достигло своей цели, клан Шевалье расстался не только с троном, но и со статусом Великого клана, а Сиры получили столь желанную власть. Перечитывая рапорты и отчеты военных, РэмсирДлан так и не нашел ответа на вопрос, что же приключилось с новым оружием химикус-генетикус. Утверждения военных, что закончились его запасы, выглядели как-то малоубедительно.

Сейчас РэмсирДлан находился в патовой ситуации. Ему практически не предоставили выбора. Присланная Метка не вызывала сомнений: Тайные Правители Империи уже приняли решение о новом, девятом Великом Завоевании и не остановятся ни перед чем. Если он проигнорирует их послание, клан Сиров просто уничтожат. РэмсирДлан доверял своему советнику и разделял его мнение, что это Завоевание не будет успешным. Император, который проголосует за вторжение, в случае его неудачи не сможет сохранить власть. Это удалось только Императору РэмсирСавану, его дедушке, но второй раз такой фокус не пройдет. За такими вот невеселыми мыслями его и застал Фидор.

– Что случилось? – взволнованно спросил с порога советник. – Мне доложили, что приходил гонец.

Вместо ответа Император молча кивнул в сторону стола, на котором стояла богато украшенная деревянная шкатулка. Увидев герб на крышке, Фидор нервно заглянул внутрь и сразу все понял.

– Метка! – воскликнул он. – Я до последнего надеялся, что они оставят нас в покое. По моим сведениям, Хурал обойдется и без нашего голоса, чтобы принять решение о вторжении. Похоже, у Тайного Ордена другие сведения, и они решили подстраховаться.

– И что ты мне посоветуешь в сложившейся ситуации?

– Выбора нет. Придется на Большом Хурале проголосовать «за».

– Но ты сам говорил, что это Завоевание не будет успешным.

– Я это и сейчас повторю, но игнорировать Метку нельзя. В этом случае ты потеряешь и трон, и голову, и весь клан будет уничтожен.

– Ты хочешь сказать, что из двух зол надо выбирать меньшее? Проголосовав «за», я потеряю только трон, когда эта авантюра провалится.

– Не так все просто. Наиболее вероятен такой сценарий: нам все-таки удастся захватить планеты, которыми располагает человечество. Вторжение поспешат объявить успешным. На тебя посыплются почести и награды. Это будет период твоего триумфа, правда, временного. Его надо использовать для укрепления позиций нашего клана и постараться привлечь на свою сторону как можно больше кланов второго плана, а может, следует заключить договор и с одним из Великих кланов. Они охотно пойдут на сделку. Ведь сам Император, находясь на вершине славы, предлагает им союз.

– Думаешь, таким образом можно сохранить власть?

– Особо рассчитывать на это не стоит. Главные усилия следует направить на то, чтобы сохранить статус Великого клана, когда девятое Великое Завоевание провалится и начнется борьба за власть.

– Какой из кланов займет наше место?

– Если это случится, то это будет клан Донов.

– Гонец какой-то странный, – в задумчивости произнес Император. – Не проронил ни единого слова.

– Он бы не смог этого сделать при всем желании, – ответил Советник. – Мало кто знает, что Тайный Орден использует в качества посланников красных рэмов из Монастыря Молчащих Монахов. Они добровольно дают обет пожизненного молчания, а чтобы его не нарушить, вырывают себе языки.

В этот момент сообщили о прибытии очередного гонца, правда, в отличие от предыдущего, он оказался очень даже разговорчивым. Он поведал Императору и советнику о блестяще проведенной операции, в результате которой была захвачена космическая станция «Пионер-4», переименованная теперь в «Первенец девятого Великого Завоевания». Имперский Флот легко справился с поставленной задачей и почти не понес потерь. Отличился и десант, взявший станцию штурмом, не встретив серьезного сопротивления. Об истинной цели операции – охоте за Навигационной картой – гонец даже не заикнулся. Слушая победные реляции, Император мысленно порадовался, что у него такой хороший советник. Все произошло именно так, как он и предсказывал. Возможно, благодаря его советам удастся сохранить власть и, уж наверняка, статус Великого клана.

Воинственная Зеленая Рэмия

Зеленую Рэмию справедливо называли планетой-казармой. Здесь размещались военные учебные заведения, полигоны. А также множество кабаков, разных увеселительных заведений и… церквей. Власти заботились и о досуге боевых рэмов, и об их душах. Представители других рас, небольшое число администраторов (белые рэмы), многочисленные преподаватели и офицеры из числа желтых рэмов и красные рэмы, священники жили компактно в отдельных кварталах, куда вход зеленым рэмам был запрещен.

Рино, священник храма, расположенного, как и большинство, в окружении казарм, собирался на вечернее богослужение. Сегодня утром он получил инструкцию от Священного Синода. Вчитавшись в нее, он окончательно убедился, что вот-вот начнется война. Прямого указания на это, как и самого слова «война», в документе не было, всего лишь предписание усилить пропаганду культа Великого Воителя, разъяснять восьмую статью Великой Хартии и, наконец, провести внеочередной набор в полковые священники. Нет, сомнений быть не может: скоро война. Рино давно хотел изменить свой размеренный и приевшийся образ жизни. Теперь он не упустит своего шанса. Заявление в полковые священники уже написано, и по дороге в церковь он его отошлет.

Рино уже облачился в мантию и был готов начать службу. Он привычно посмотрел в потайной глазок и обнаружил, что сегодня прихожан больше чем обычно и храм почти заполнен. Такого уже давно не случалось. После трудового дня зеленым рэмам приходилось делать выбор между кабаком и храмом, и в последнее время они чаще предпочитали плотские удовольствия духовным. Некоторые забегали в храм в перерыве между кружками пива. Рино знал нелегкие будни боевых рэмом и не осуждал их выбор, продолжая кропотливую работу по привлечению военных в лоно церкви. Значит, не только священники получили инструкцию. Скорее всего, владельцам питейных заведений посоветовали изменить режим работы.

Группа боевых рэмов, закончив отрабатывать операцию по захвату жилых кварталов, быстро решила вечернюю дилемму в пользу кабака. У дверей первого из них их ждало разочарование. Объявление гласило, что заведение, обычно работающее круглосуточно, откроется только через три часа. После двух неудач они нашли открытое заведение, но там было не протолкнуться. Так компания оказалась на ступенях храма, твердо решив не опаздывать к открытию их любимой пивнушки.

Массивная дверь в храм была открыта. Внутри царило непривычное оживление. Лучи заходящего светила отражались в цветных витражах, изображавших сцены из жизни Великого Воителя. В дальнем правом углу стояла величественная скульптура самого Воителя, глядя на прихожан разноцветными глазами. В левой руке у него был блестящий щит, а правая рука вместе с оружием была занесена вверх, чтобы поразить врагов. Как раз в это время в чаше, расположенной у подножия Воителя, вспыхнул огонь. Служба началась.

Рино зажег священный огонь Воителя, который пылал только во время богослужения, и вышел в зал. Сегодня он был в ударе.

– Достославные боевые рэмы, собравшиеся в этом храме! Великий Воитель посвятил свою жизнь созданию нашей Великой Империи. Он принял мученическую смерть, чтобы мы могли жить. Враги предательски заманили его в свои сети. Они не смогли победить его честно, в открытом бою. Тогда они пошли на подлый обман. Они подкупили одного из его соратников. Мы поклялись забыть имя этого предателя. Умирая, герой завещал нам раздвинуть пределы Империи до размеров Вселенной. Вечная память Великому Воителю!

– Вечная память! – дружно подхватили все присутствующие.

– Все мы знаем, – продолжал Рино, – что восьмая статья Хартии, Великой и Справедливой, предоставила именно вам, боевым рэмам, честь быть продолжателями дела Великого Воителя. – Повысив голос, он произнес нараспев: – Честь защищать рубежи Империи и расширять ее пределы предоставлена зеленым рэмам. Так гласит Хартия. Будем достойны этой чести!

– Будем достойны этой чести! – в едином порыве отозвались сотни голосов.

Выйдя из храма, зеленые рэмы разошлись по кабакам. Их стены допоздна сотрясались от воинственных тостов и речей. Красные священники хорошо знали свое дело. Патриотический дух боевых рэмов был как никогда высок.

Офицер Хи Чи Ван, желтый рэм, отдыхал в кругу семьи, когда раздался звонок в дверь. Расписавшись в получении пакета, он направился в свой кабинет. Это оказалось предписание провести полномасштабные учения по высадке десанта из космоса. Операция была назначена на завтра. Хи Чи Ван задумался. Учения проводились регулярно, и в этом не было ничего необычного. Но высадка космического десанта – такого он не помнил. Это очень дорогостоящее и опасное мероприятие. В совокупности с проводимым в ближайшие дни Большим Хуралом все наводило на мысль о приближении войны. Впрочем, он был к ней готов. Не каждому поколению выпадала удача – принять участие в Великом Завоевании. Такая блестящая возможность отличиться и подняться по служебной лестнице. Он с энтузиазмом принялся разрабатывать детали предстоящей операции.

Военный звездолет, транспортник среднего класса, уносился прочь от Зеленой Рэмии. Хи Чи Ван ставил задачу перед десантной группой:

– После вхождения в верхние слои атмосферы производим высадку на десантных шлюпках. Каждая из них вмещает по шестьдесят бойцов. Всего на корабле двадцать шлюпок. После высадки закрепляемся на местности. Отражаем атаку противника и удерживаем занятый плацдарм. Наша цель – продержаться до высадки основных сил.

Транспортник вышел из подпространства и взял курс обратно на Зеленую Рэмию – там, на тренировочном полигоне, должна была состояться высадка. Чтобы приблизить условия к реальным, они провели в космосе трое суток. Корабль вошел в верхние слои атмосферы. Десантники в полном боевом облачении плотными рядами сидели в шлюпках. Раздался сигнал к высадке, и все двадцать десантных шлюпок почти разом покинули чрево корабля. Десантников вжало в сиденья. Многие боролись с подступившей тошнотой. Перегрузка достигла своего пика, когда двигатели включились на торможение. Корпуса шлюпок сотрясались от вибрации. Шлюпки обладали минимальной маневренностью, фактически они представляли собой планеры, только с двигателем для торможения. Хи Чи Ван сидел в кресле рядом с пилотом. Погодные условия были экстремальными. Плохая видимость, дождь и ветер. Часть шлюпок уже отклонилась от курса. Неожиданно сильный порыв ветра тряхнул шлюпку и практически бросил ее на соседнюю. Раздался скрежет металла, но корпус выдержал. Двум другим повезло меньше. Было видно, как из треснувшей обшивки вместе с сиденьями вылетают наружу десантники.

Наконец они достигли поверхности планеты и стали занимать круговую оборону. Им удалось отразить атаку «неприятеля» и продержаться до высадки основных сил. Поставленная задача была выполнена. Учения показали, что десантные шлюпки плохо управляемы. Сто двадцать рэмов заплатили за это своими жизнями. Шесть шлюпок отнесло далеко за пределы района высадки, что в боевых условиях зачастую означало гибель. Единственное, что порадовало Хи Чи Вана, это высокий боевой дух его подчиненных. Следовало отдать должное священникам, они знали свое дело.

Блистательная Белая Рэмия. Ведущий клан Донов

Культ силы, а зачастую насилия, оружия и войны, царил в клане Донов. С пеленок в мальчиках культивировали дух милитаризма. Никаких других игрушек, кроме военных, они не знали. Двое малышей, увлеченно лупящих друг друга игрушечными рапирами, не вызывали ни у кого удивления. При любой возможности клан Донов не упускал случая побренчать оружием. Только один раз на Большом Хурале, когда обсуждали предыдущее, восьмое Великое Завоевание, клан проголосовал «против», и то не потому, что они не хотели этого вторжения. Просто советнику клана удалось убедить главного Дона, что Завоевание не будет успешным. Проголосовав против, клан принял самое активное участие в военных действиях. Когда произошла катастрофа, именно клан Донов возглавили позорное бегство Имперских войск, но это уже не имело значения. Удачное голосование на Хурале позволило Донам уверенно занять позиции Ведущего клана. С тех пор блеск императорской короны буквально затмил им разум.

Двум дуэлянтам, наследнику трона Донов и его извечному сопернику, РэмдонЯру, врачи смогли спасти жизни, и сейчас, все еще прикованные к постелям, они постепенно поправлялись. Едва придя в себя, они первым делом поинтересовались не своим здоровьем, а удалось ли убить противника, и оба испытали глубокое разочарование результатами поединка.

– Ну и зачем тебе это понадобилось? – пытался образумить наследника Гинго его советник. – Эта глупая выходка чуть не стоила тебе жизни.

– Я чуть не убил этого слизняка, этого придурка и недоростка, – еле ворочая языком, прохрипел Рд'Хван. – В следующий раз ему не уйти от моей разящей рапиры, она пронзит его прямо…

– По-моему, ты все перепутал, – перебил его советник, – это тебя чуть не убили.

– Но этому пустомеле тоже изрядно досталось, я его хорошенько поджарил, говорят, его даже подбросило, – нехотя согласился наследник.

– Есть большая разница. Он тебя ранил, и тебе повезло, что ты остался жив. Его же ты достал случайно. Здесь тебе опять выпал счастливый билет. Не кажется ли тебе, что ты исчерпал лимит везения?

– Но я его ненавижу, хочу его уничтожить, стереть в порошок.

– Пока эмоции будут править бал, ты не достигнешь своей цели.

– Ты мой советник, вот и подскажи, как мне убить этого выскочку. Не могу же я всадить ему кинжал в спину, хотя именно этого он и заслуживает.

– Пока злоба переполняет тебя, ты уязвим и слаб. Это другие заинтересованы в твоей смерти, чтобы место наследника стало вакантным. Тебе же смерть РэмдонЯра ничего не даст. Всегда найдется новый претендент. Ты не можешь перебить всех, кто имеет право на трон, их слишком много.

– Но я должен бороться за свое место наследника, иначе…

– Если ты будешь продолжать в том же духе, жить тебе осталось недолго. Тебе надо смириться с мыслью, что всегда будут претенденты на твое место. Слабого и беспомощного соперника иметь даже выгодно. Такой не опасен, а ты на его фоне только укрепишь свои позиции. Вот когда появится действительно сильный соперник, надо с ним бороться. Такого же противника, как РэмдонЯр, надо оберегать и заботиться о его жизни и здоровье.

– Что ты такое несешь, советник?! Чтобы я заботился о здоровье этого…

– Открой глаза. Это редкая удача – иметь такого соперника. Он тебе не опасен. Это просто гарантия, что наследником останешься ты.

Советник так и не понял, удалось ли ему убедить своего вспыльчивого и нетерпеливого подопечного: организм Рд'Хвана еще недостаточно окреп после ранения, и наследник, утомившись, заснул.

Блистательная Белая Рэмия. Великий клан Господ и секта отшельников

Странные, необычные дела творились в Империи. Впервые за всю историю ее существования один из Великих белых кланов организовал встречу с представителями красной расы, да еще с кем – с отшельниками, которые даже со своими собратьями редко шли на контакт. РэмгосАлан, глава Таинственного клана, и Ранован, стоящий у руля секты отшельников, тайно встретились на Блистательной Рэмии, во дворце клана Господ. Строго говоря, секретной эту встречу назвать было нельзя. Она просто не афишировалась.

Зал украсили символами отшельников – восьмиконечными звездами – и флагами хозяев дворца. Волнистые линии трех цветов – зеленые, желтые и красные – по диагонали снизу вверх рассекали белые полотнища. Встреча началась с того, что РэмгосАлан, глава клана Господ, и Ранован, лидер секты отшельников, пожали друг другу руки. Историческое рукопожатие двух рас. Такое приветствие в Империи имело огромный смысл. Оно означало, что здоровающиеся признают друг друга равными. Глава одного из Великих белых кланов мог протянуть руку главе другого, признавая, что оба Великих клана равны между собой. Такое делалось при заключении союзов. Но чтобы лидеры двух разных рас, особенно красной и белой, признали себя равными – такого не бывало. Все присутствующие (Совет клана в полном составе и духовные руководители секты) оценили значимость происходящего.

После череды приветствий слово взял Ранован. В темно-вишневом балахоне, с богато украшенной восьмиконечной звездой, он сразу приковал к себе внимание.

– Наша секта начинает проповедовать новое учение. – Его голос звучал твердо и спокойно. – Мы выступаем за прекращение цепи Великих Завоеваний.

От неожиданности в зале повисла тишина. РэмгосАлан встретился взглядом со своей дочерью, которая впервые присутствовала на Совете и сидела поодаль, не привлекая к себе внимания. Во взгляде главного Господина читалось восхищение. Восхищение своей дочерью и советником, ее прозорливым умом. Когда Соланта сказала ему, с чем придут на встречу отшельники, он отказался ей поверить. Правда, она все-таки убедила его продумать на этот случай ответную речь. В облике Соланты явно проглядывало торжество – она блестяще предвидела ситуацию. Теперь ее отец не будет выглядеть растерянным и ошарашенным. Ответная речь уже подготовлена. Весь этот немой разговор не укрылся от зорких глаз Ранована. Он не только перехватил их взгляды, но и сумел расшифровать несказанное и сделать кое-какие умозаключения. Теперь ему стали понятны отношения отца и дочери. Он позволил себе лишь слегка улыбнуться уголками губ. Войдя в зал, Ранован сразу заметил присутствие молодой девушки, сидевшей так, чтобы на нее обращали как можно меньше внимания. Он признал в ней дочь Рг'Алана, но подумал сначала, что капризная девчонка уговорила отца позволить ей вблизи посмотреть на такую диковинку, как отшельники. Теперь он понял, что ошибся. Девчонка оказалась советником, и еще каким! Таинственный клан оправдывает свое название. Им явно по пути.

– Мы понимаем необходимость этого, – выдержав паузу, с достоинством ответил главный Господин. – Но в сложившейся обстановке наш клан не может публично выступить с таким заявлением. Все Великие кланы немедленно объединятся против нас. С большой долей вероятности, после этого мы потеряем статус Великого клана и не сможем бороться за реформацию власти в Империи. Дело может дойти до того, что клан будет просто уничтожен.

Глава секты отшельников понял, что слышит заранее подготовленную речь. Его уважение к Соланте укрепилось окончательно, и он принял одно важное решение.

Соланта с утра не находила себе места. Сегодня ей предстояло впервые присутствовать на Совете клана, да еще не просто на Совете, а на совместной встрече с самими отшельниками. Сейчас она, окончательно успокоившись, наслаждалась речью, которую произносил ее отец, ведь это она ее подготовила. От ее взгляда не укрылось, как Ранован еле заметно улыбнулся, глядя на нее. Она приняла это за усмешку в свой адрес и лишь позже она осознала свою ошибку. Это была реакция на осознание ее роли в жизни клана, а не насмешка над капризной девчонкой.

– Мы с глубоким уважением относимся к мужественному шагу отшельников, – продолжал РэмгосАлан, – бросить вызов основам Империи, закрепленным в Хартии, Великой и Справедливой. Оспаривать незыблемость ее первой статьи. Вы можете рассчитывать на негласную поддержку как всего клана, так и его отдельных членов. Если на вас начнутся гонения, мы предоставим вам убежище.

Ранован по достоинству оценил всю значимость этого заявления. Предоставление убежища гонимой секте или клану – поступок, заслуживающий уважения. И хотя они уже подготовились к возможным преследованиям, поддержка не помешает. Он кивнул РэмгосАлану в знак благодарности.

– Это не означает, что мы собираемся оставаться в тени, – закончил свою речь главный Господин уже под всеобщее одобрение отшельников. – Как только ситуация изменится и появится хоть малейшая возможность, мы немедленно присоединимся к вам и открыто заявим, что цепь Великих Завоеваний должна быть прервана.

Явно довольные результатами, участники этой столь необычной встречи начали расходиться. Главный Господин предложил Рановану продолжить беседу наедине. Они уютно устроились в беседке, расположенной вукромном уголке парка. Стол был заранее накрыт. Легкие закуски, фрукты и неизменное угощение на Рэмии – вино и сок из фруктов авадо. Какое-то время они молча пили вино и закусывали.

– Скажите, РэмгосАлан, – специально выбрав момент, когда тот поднес чашу с вином ко рту, прервал затянувшееся молчание глава отшельников, – ваша дочь – ее, кажется, зовут Соланта – долго уговаривала вас организовать нашу встречу?

Эффект был потрясающий. От неожиданности челюсть главного Господина отвисла, рука дрогнула, и вино выплеснулось на камзол. В ответ он не смог вымолвить ни слова. У него был такой вид, словно его застали за каким-то неприличным занятием.

– Почему бы ей не присоединиться к нам? – продолжал довольный произведенным эффектом отшельник. – Это избавит вас от необходимости пересказывать ей нашу беседу.

Пока Соланта шла по дорожке через парк по направлению к беседке, Ранован разглядывал ее и размышлял. Можно ли считать ее красавицей? Пожалуй, нет. Эталоном красоты среди белых женщин был совсем другой тип – ценились пышные формы и большие груди. Соланта же была полной противоположностью: высокая, со стройной фигурой спортивного типа, длинными ногами и еле заметной грудью. Но при всем этом она смотрелась великолепно. В ее глазах читалась внутренняя энергия. Одухотворенный взгляд выдавал нежную и мечтательную натуру. Было непонятно, как все это сочетается с таким блестящим умом. Да, нелегко придется ей в жизни. Она явно не вписывается в устои Империи. Как бы, ломая их, она не оступилась! Надо будет последить за ее успехами и обязательно помочь в трудную минуту. А в том, что трудных минут в ее жизни будет много, умудренный большим жизненным опытом отшельник не сомневался.

Когда Соланте передали, что отец ждет ее в беседке, она удивилась, а потом подумала, что глава отшельников решил снизойти до нее и познакомиться с капризной девчонкой.

– Разрешите представить, моя дочь Соланта, – произнес отец, когда она приблизилась к ним.

– Рад познакомиться с советником клана Господ, – произнес в ответ Ранован.

И опять его слова достигли цели. Теперь уже Соланта стояла с открытым ртом и никак не могла совладать с собой.

– Похоже, вы решили нас сегодня шокировать своей прозорливостью, – пришел ей на выручку отец. – Садись, дочка, от мудрого Ранована ничего не скроешь.

Соланта молча уселась за стол и, чтобы чем-то занять себя, машинально взяла ближайшую чашу с вином. Она никогда в жизни не пробовала вина и, сделав внушительный глоток, от неожиданности поперхнулась.

– Выпейте лучше сока, – теперь уже отшельник пришел ей на помощь и протянул другую чашу.

РэмгосАлану и Соланте нужна была пауза, чтобы прийти в себя, которую отшельник им и предоставил, потягивая потихоньку вино.

– А знаете, молодая красавица, вы не единственная женщина в роли советника, – продолжил удивлять Ранован. – На протяжении своей истории разные кланы, как Великие, так и второго плана, не раз прислушивались к советам женщин. Правда, делалось это всегда неофициально и тщательно скрывалось. Ни одна женщина не стала открыто советником своего клана. Очень надеюсь, что вам, Соланта, это удастся. По-моему, ваш отец уже готов к этому. Вы избрали правильную тактику. К цели надо идти постепенно, не создавая лишнего шума. Я так понимаю, что, помимо благополучия клана и всей Империи, вы собираетесь бороться и за равноправие полов. Надеюсь, не за полное?

– Я восхищена вашей прозорливостью, – наконец-то обретя свойственную ей уверенность и критическое состояние ума, смогла произнести Соланта. – Насколько я понимаю, вы догадались об истинном положении вещей, перехватив наши с отцом взгляды. До этого вы думали, что взбалмошная девчонка уговорила отца дать возможность воочию лицезреть одну из загадок Империи – отшельников.

– Вы заработали очередное очко, – благодушно разводя руки в сторону, признался Ранован, – именно так все и было. Вы все больше поражаете меня. Не хотел бы я иметь такого противника, – закончил комплиментом отшельник.

– Я против абсолютного равенства полов, – сказала Соланта, – ничего не следует доводить до абсурда. Но этот вопрос и не стоит на повестке дня. Женщины в Империи просто бесправны. Это закреплено даже в именах. Возьмем, к примеру, моего отца. У него три имени: главный Господин, РэмгосАлан и сокращенное, Рг'Алан. Каждое из них несет смысловую нагрузку. «Рэм» в начале имени указывает на то, что он принадлежит к одной из четырех господствующих в Империи рас рэмов, «гос» – говорит он принадлежности к Великому клану Господ и, соответственно, к белой расе, и только «Алан» конкретизирует его как личность. Меня же, его дочь, зовут просто Соланта, и никак больше. В этом имени не отражено практически ничего. Нам позволено, только чтобы имя начиналось с буквы, имеющейся в названии клана, – клан Господ, но такие буквы есть и в названии других кланов.

– Вы молодая особа, а уже философ, – с уважением в голосе констатировал Ранован. – Однако затронутая тема намного серьезнее. Имена в Империи – это символ неравноправия рас, их отдельных представителей и полов. Система имен создавалась веками. Возьмем зеленую расу. Можно сказать, они вообще не имеют имен. Их роль выполняют порядковые номера, и то не постоянные. При поступлении в военное училище или при переводе в другую часть меняются и номера. За свою жизнь боевой рэм в среднем меняет свой номер до двадцати раз. Это сделано специально, чтобы убить в них личность. Они не должны думать самостоятельно. Их удел – выполнять приказы.

Отец и дочь внимательно слушали откровения отшельника, которые меняли их взгляд на историю Империи и ее устройство.

– Перейдем к вам, белым рэмам, – видя заинтересованность слушателей, продолжал Ранован. – Здесь все наоборот. Как ты заметила, Соланта, мужские имена несут огромную смысловую нагрузку, подчеркивая отдельную личность, но при этом они призваны разъединять. Указывая на принадлежность к определенному клану, они не дают белой расе почувствовать себя единым целым. Белый рэм в первую очередь член своего клана и только потом – всей белой расы. Ваши же имена призваны разъединять, не дать белой расе окрепнуть. Это веками создаваемая и тщательно поддерживаемая система призвана сеять вражду и направлена на ослабление вашей расы.

РэмгосАлан и Соланта переглянулись. Такие мысли никогда не приходили им в голову. Они, наоборот, гордились мужскими именами, которые указывали на принадлежность к клану, и не раз говорили, что это большая честь – носить такое имя.

– Перейдем теперь к моему имени, – улыбнувшись, продолжал отшельник, он догадался, о чем их мысли. – Ранован. Здесь важно только то, что оно начинается на букву «Р». Все имена красных рэмов начинаются только на букву «К» или букву «Р», от слова Красные.

– А есть ли разница, с какой буквы начинается имя? – не удержалась от вопроса Соланта.

– Нет, разницы нет. В этом случае система имен дает каждому из нас почувствовать свою индивидуальность и вместе с тем призвана создать ощущение единства и этим сплотить нашу расу. Мы прежде всего красные, а потом уже личности.

– А как же вы, отшельники? – прозвучал очередной вопрос любознательной девушки.

– Ну, мы, в общем-то, не выступаем против красной расы как таковой. У нас просто свои взгляды на некоторые проблемы. Нам осталось обсудить имена желтых рэмов. На первый взгляд, здесь полная неразбериха, настолько разнообразны их имена. Тем не менее ни один желтый не носит имени, которое бы начиналось с букв «К» или «Р». На это существует негласный запрет. Легкий отголосок дискриминации. Имена желтых призваны подчеркивать индивидуальность каждого из них. Это суровая необходимость. Именно они составляют инженерную и военную элиту Империи. Желтый должен быть прежде всего личностью, обладать самостоятельным и независимым мышлением, чтобы справляться со своими обязанностями. Желтые ощущают себя индивидуумами, часто даже не осознавая свою принадлежность к желтой расе.

Проводив отшельника, главный Господин и его советник, Соланта, еще долго обсуждали услышанное, перейдя на террасу, на половину дочери. Сказанное отшельником в корне меняло их взгляд на устройство Империи и требовало переосмысления. За разговорами они не заметили, как наступил вечер.

– Дочка, а ты пользуешься спросом, – решил сменить тему Рг'Алан.

– О чем это ты? – улыбаясь, откликнулась Соланта, понимая, что обсуждение закончено и пора переключиться на что-то другое.

– Я вчера вечером получил два пояса, – перейдя на серьезный тон, торжественно произнес отец.

Было видно, что Соланта растерялась. Получение пояса означало, что нижестоящий клан предлагал неравный союз, просил защиты и покровительства. Если это было в интересах клана, то согласия дочери обычно никто не спрашивал. Соланта об этом знала, но о замужестве до сих пор не помышляла, тем более о таком, так что оказалась не готова к такому повороту событий.

– Мне? – испуганно спросила она.

– А разве у меня есть еще незамужние дочери?

– Почему же ты вчера не сказал… – упавшим голосом прошептала Соланта.

– Не хотел отвлекать тебя по пустякам перед первым в твоей жизни Советом клана.

– Ты сказал «по пустякам»! – радостно воскликнула Соланта.

– Конечно, моя дочурка, – обнимая ее и успокаивая, сказал он. – Я не собираюсь выдавать тебя замуж насильно, даже в интересах клана, – и, заметив ее излишнюю радость, добавил: – По крайней мере сейчас.

– Ах, папа, хватит шутить со мной. Кто предлагает нам неравный союз? – заговорил в ней советник клана.

– Одно предложение исходит от клана второго плана, однако самого сильного из них…

– Понятно, от клана Сеньоров, – проявила осведомленность Соланта. – Посредством этого брака, заручившись нашей поддержкой, они рассчитывают получить статус Великого клана. Я думаю, они заручились поддержкой Тайного Ордена. Союз с ними усилит наше влияние на кланы второго плана.

– Мой советник как всегда на высоте. Поддержка кланов второго плана – это неплохо, но мы не очень в ней нуждаемся. Наше влияние среди них и так достаточно велико. Я считаю, что от этого союза нам следует уклониться.

– А кто еще ищет нашего покровительства? – поинтересовалась Соланта.

– Один из Великих кланов…

Сердце Соланты сжалось. Прислать пояс наследника мог лишь нижестоящий клан, а таких было только два – клан Лордов и клан Панов.

– Да, Соланта, – помня их разговор о сердечных делах и видя замешательство дочери, сказал РэмгосАлан. – Это клан Панов, и речь идет о РэмпанРоке, том юноше, о котором ты меня расспрашивала.

Ноги девушки подкосились, но отец успел поддержать ее. Она быстро взяла себя в руки. Перед отцом вновь предстал его советник.

– Клан аутсайдеров, они уже давно балансируют на грани. – Голос Соланты звучал спокойно и твердо. – Их падение было стремительным. Они долго удерживали позиции Ведущего клана, но после провала восьмого Великого Завоевания им с трудом удалось сохранить статус Великого клана, и с тех пор они прочно заняли среди них шестое, последнее место. По-моему, они занимаются только тем, что портят кровь Царствующему клану своими мелкими и беззубыми пакостями.

– Что ты скажешь об этом, дочка?

– Это плохая ситуация. Клан Панов и клан Сеньоров борются за место среди Великих. Один хочет с нашей помощью это место сохранить, другой – это место получить. Сказав одному «да», мы неизбежно наживаем себя врага в лице другого. Лучше нам вежливо отклонить оба предложения.

– Спасибо, советник. Но вопрос я задал дочери.

– Я твой советник, главный Господин, – сказала Соланта, обнимая отца. – И интересы клана для меня превыше всего. Эмоции не затмят мой разум.

– Подумай, дочка, клан Сеньоров в качестве врагов нам не страшен, тем более что дружба Панов такую вражду перевешивает.

На этом они расстались, Соланта погрузилась в свои думы. После случайной встречи с РэмпанРоком, сразу по окончании парада, он не раз являлся Соланте в ее девичьих мечтах. Она уловила в его взгляде что-то особенное, что выделяло из общей толпы. Он был единственный мужчина, чьей женой она могла себя представить. И вот теперь достаточно одного слова, и юноша станет ее мужем. Она знала, что отец не откажет, тем более что клану вреда от этого союза не будет, хотя и особой пользы тоже. Мысли понеслись дальше. Сватовство. Свадьба. Брачная ночь. И тут ей вспомнилась шутка, что, послав свой пояс, наследник должен следить, как бы не потерять штаны. Если она скажет «да», то наследник трона Панов потеряет право на свой престол и попадет в зависимость от их клана, будет вынужден покинуть свой дом. Для него это будет брак не по любви, с некоторой долей унижения собственного достоинства. Нет, только не такой ценой! Если он и станет ее мужем, то лишь добровольно и по любви, а не потому, что глава клана Панов послал пояс своего наследника. С этими мыслями она и заснула.

Таинственная, Сокрытая Красная Рэмия. Секта отшельников

Восемь отшельников, духовные руководители секты, собрались в зале Восьмиконечной Звезды. Здесь все они были равны между собой. Ранован, руководитель секты, вместе со всеми сидел за огромным, занимавшим ползала столом. Восемь лучей симметрично разбегались из центра, где находилась статуя Великого Воителя. Он стоял, вытянув обе руки вверх, в просторных белых одеждах. Никакого оружия, как и других предметов, у него не было. Один глаз мирно сиял нежным рубиновым цветом, другой голубым. На потолке мохнатые звезды мерцали так же: то желтым, то голубым светом. Точная копия созвездия Восьмиконечной Звезды символизировала порядок, который привнесла Империя в изначальный хаос. Именно на это созвездие указывали руки Великого Воителя, от фигуры которого веяло умиротворением и спокойствием.

В вершине каждого из лучей располагался трон. Как только последний, восьмой, отшельник занял свое место, стол ожил. Прожилки неизвестного минерала начали переливаться и испускать хорошо различимые мелодичные звуки. Легенда, которую отшельники тщательно поддерживали, приписывала этот стол самому Великому Завоевателю, будто бы он собственноручно вытесал его из единого куска минерала с его родной планеты в системе двойной звезды. Стол Откровений Великого Воителя. За ним никогда ничего не обсуждали и не вели никаких дебатов или споров. Стол Откровений этого не допускал, он начинал вибрировать и издавать угрожающие звуки. Обсуждение происходило в этом же зале рядом, а за стол садились только для того, чтобы принять решение. Казалось, он создавал располагающую к этому атмосферу, отгораживая от всего постороннего и настраивая на размышления. У сидевших за ним наступало необыкновенное прояснение сознания, казалось, еще немного, и им откроется истина. В таком состоянии и принимались решения.

Перед каждым из отшельников на столе располагались два углубления в форме отпечатка огромной ладони. Отпечатки ладоней Великого Воителя. Приняв решение, отшельник совмещал свою руку с правым отпечатком ладони, если голосовал «за», и с левым – если «против». Для принятия решения требовалось пять голосов – тогда из середины стола, между рук Воителя, вырывался ослепительный сноп света, знак достигнутого согласия.

Все восемь отшельников заняли отведенные им места. Стол Откровений ожил и запел гимн Великому Воителю. Один из отшельников, не вставая, обратился к Великому Воителю:

– Поделись с нами малой толикой своего разума. Позволь нам принять единственно правильное решение – выступать нам за прекращение цепи Великих Завоеваний или нет?

Одна из бесчисленных легенд гласила, что однажды стол Откровений отказался утвердить решение и, несмотря на то что все восемь отшельников проголосовали «за», луч не осветил зал. Сначала подумали, что стол Откровений сломался. Провели пробное голосование по другому вопросу, и стол Откровений исправно отправил луч в изображение звездного неба. После этого вознесли молитву Великому Воителю, поблагодарив его за то, что наставил их на путь истинный.

Восемь отшельников погрузились в раздумье под еле различимые звуки гимна. Приняв решение, они накрывали один из отпечатков ладоней Воителя. Ослепительно яркий столп света взметнулся вверх, отправив в путь по дорогам Империи миссионеров секты отшельников.

Дороги Империи. Сколько шагов отмерили по ним отшельники! Босиком, одетые в сшитые из грубой мешковины робы, с наголо выбритой головой, они шли в народ, неся свою веру, и неизменно находили теплый прием. Все знали, что отшельники искупают грехи всех рэмов. Но все изменилось с тех пор, как они стали проповедовать отказ от Великих Завоеваний. Их слова перестали доходить до ушей слушателей. Трудно отказаться от того, что впитано с молоком матери, что тебе преподносили как естественную цель существования Империи. С детства все знали: «Первая Статья Великой и Справедливой Хартии говорит нам, что основная цель существования Империи – ее расширение до пределов Вселенной путем Великих Завоеваний». Трудно рушить стереотипы, веками насаждаемые в Империи.

Особенно тяжело приходилось отшельникам на планете Донов, которая вся как будто была пропитана духом милитаризма. Коон приложил лекарственные травы к маленькой ранке на правом плече. Два часа назад он вошел в небольшое селение, которое сейчас скрылось за холмом, и привычно начал свою проповедь. Жители внимательно его слушали, но, когда он призвал к отказу от Великих Завоеваний, его освистали, а потом кто-то исподтишка запустил в него камнем. Они осмелились поднять руку на отшельника! Коон решил для себя, что он обязательно вернется в это селение. Когда в твоем присутствии произносят в первый раз новую, неприемлемую для тебя сентенцию, уши отказываются это воспринимать. Со второй попытки она проникает в твой разум, который отвергает ее как невозможную. Услышав то же самое в третий раз, ты уже начинаешь задумываться, действительно ли это настолько неприемлемо для тебя. Заставить задуматься жителей Империи – вот задача, которую взвалила на свои плечи секта отшельников.

Передохнув и собравшись с силами, Коон мужественно вошел в следующее селение, чтобы вновь и вновь нести идею мира, а в то селение, за холмом, он вернется. Надо дать им время, нельзя достигнуть цели, не повторив одно и то же три раза подряд.

Блистательная Белая Рэмия. Аутсайдеры. Клан Панов

РэмпанДран, племянник главного Пана, был удивлен и очень обрадован, получив то ли приглашение, то ли приказ своего дяди прибыть к нему во дворец, на Блистательную Рэмию. Он был недоволен своей жизнью на планете Панов и давно мечтал о планете дворцов. Невысокого роста, с близко посаженными глазами и сросшимися бровями, он был полной противоположностью РэмпанРока, наследника престола Панов, и ненавидел его всеми фибрами души. Перелет на комфортабельном пассажирском корабле показался ему скучным, развлечения его абсолютно не интересовали. Это был его первый в жизни межзвездный перелет, и он надеялся, что последний. Покидать планету своей мечты, Белую Рэмию, он не собирался и сходил с трапа звездолета в полной уверенности, что дядя лично встретит его в зале прибытия космопорта. Его иллюзии быстро развеялись – за ним прислали двух бряцающих оружием зеленых рэмов. Направляясь в их сопровождении во дворец, он гадал, какую встречу окажет ему дядя и зачем он его вызвал.

Шел третий день его пребывания во дворце, а главного Пана он так и не видел. Безделье томило его. Ближе к вечеру появился телохранитель Рпн'Тлана и предложил следовать за ним. Они пришли на половину главного Пана и застали его за трапезой. В ответ на приветствие он еле заметно кивнул головой, но к столу не пригласил.

– Как тебе живется во дворце? – после долгой паузы, не переставая жевать, снизошел до племянника главный Пан.

– Скучно.

– Безделье для тебя закончилось. Завтра же советник клана начнет тебя вводить в курс дела, – и, дав понять, что аудиенция окончена, продолжил трапезу.

Засадив наследника своего трона в темницу, главный Пан решил от него избавиться, избрав самый простой способ – послать его пояс. Выбор пал на клан Господ и на Соланту, дочку РэмгосАлана. В случае их согласия сразу две проблемы были бы решены. Поддержка Таинственного клана помогла бы сохранить им статус Великого клана и отбить атаки наступающего на пятки клана Сеньоров. А во-вторых, РэмпанРок, его внук, терял право на престол. Поэтому РэмпанТлан и вызвал с планеты Панов своего племянника, РэмпанДрана, чтобы приглядеться к нему и, возможно, со временем возвести в ранг наследника. Но все пошло не так, как он задумал. От Таинственного клана пришел вежливый отказ. Пилюлю подсластило известие, что и Сеньоры, тоже пославшие пояс Соланте, остались ни с чем. Вопрос, что делать с наследником, опять повис в воздухе. Ситуация обострилась сегодня утром, когда главному Пану доставили послание от Тайного Ордена. Это оказалась плетка. Плетка, посланная Тайным Орденом в его адрес, означала, что они в курсе секретных дел, творящихся в клане с ведома главного Пана, и выражают свое недовольство. Мало того, они требуют немедленно положить этому конец. Главный Пан понял, что Ордену стало известно, что наследник находится в темнице.

Он был просто взбешен полученным посланием и сразу же вызвал своего советника.

– Какая наглость! – бушевал РэмпанТлан. – Скоро в собственных покоях нельзя будет воздух испортить, чтобы красные не унюхали и не сказали, что им это не нравится.

– Надо что-то делать, – осмелился подать голос советник. – Игнорировать послание Ордена нельзя.

– Почему это нельзя? – прошипел главный Пан. – Что они могут мне сделать? Какая раса правит в Империи – мы, белые, или эти красные коротышки? – все больше распалялся РэмпанТлан.

– Я знаю только один случай, – предусмотрительно выдержав паузу, продолжил Гандау, – когда глава клана, получив плетку, не исполнил пожеланий Тайного Ордена.

– А, вот видишь! Я отошлю им эту плетку назад, – ощутив поддержку, воодушевился Рпн'Тлан. – А кто это был? Кто эти смельчаки?

– Это был клан Мэров, – печально ответил советник.

– Клан Мэров? Что-то я не слышал про такой…

– А такого клана и не существует, Тайный Орден позаботился об этом.

– Неужели придется освободить этого щенка?

– Выбора нет. А плетку надо вернуть в Тайный Орден с богатыми подарками и только после того, как будет выполнено их пожелание, вернее, требование.

Главный Пан решил все же не отказывать себе в удовольствии напоследок поиздеваться над наследником. Для этого он даже спустился в подземелье.

– Ну как, у тебя было достаточно времени подумать о своей судьбе? – Голос РэмпанТлана звучал надменно и самоуверенно. – Если не хочешь, чтобы тебя постигла участь твоего отца, подпиши добровольный отказ от прав на трон Панов. И сразу окажешься на свободе. Если предпочитаешь уединение, можешь остаться здесь, я сам лишу тебя прав наследства! – Здесь Рпн'Тлан кривил душой, это было не так просто сделать.

– Я хочу поговорить с моим советником, – хладнокровно ответил пока еще наследник трона.

Рпн'Тлан повернулся и молча вышел, довольный собой и тем, какой ловкий ход он придумал. Он одновременно выполнит требование Тайного Ордена и избавится от наследника. В том, что он убедит Медосота помочь ему уговорить пленника, он не сомневался.

Медосот, советник наследника трона Панов, находился под домашним арестом. Увидев РэмпанТлана, входящего в его апартаменты, он сразу понял, что сейчас наступит развязка.

– Хочешь спасти жизнь своему дружку? – вместо приветствия бросил с порога главный Пан.

– Если это не противоречит интересам клана, – осмотрительно ответил советник.

– Какая преданность! Ты даже поспособствуешь укреплению моего клана, – потирая руки от удовольствия, продолжил Рпн'Тлан. – Уговори наследника добровольно отказаться от прав на мой трон.

– Можно попытаться, – уже заинтересованно ответил Медосот. – Но где он?

– Не надо казаться глупее, чем ты есть. Небось уже давно догадался, что собутыльник в темнице.

– Где я с ним встречусь? – скрывая волнение, спросил Медосот. – Его приведут ко мне, или мой домашний арест закончился?

– Он останется в темнице, пока не подпишет отказ, – резко ответил главный Пан. – Тебе придется наведаться к нему. Его подпись будет означать конец твоему заточению.

– Я готов, – еле сдерживая возбуждение, ответил советник.

– Что, страшно спускаться в темницу? – РэмпанТлан заметил волнение собеседника, но сделал неправильные выводы.

По пути в темницу Медосот тщательно сдерживал свое торжество. Главный Пан действовал экспромтом и, очевидно, не проконсультировался у своего советника. Фокус заключался в том, что отказ от прав наследства, подписанный посредством принуждения, а тем более в темнице, законной силы не имел. Главный Пан, похоже, этого не знал. Теперь надо действовать стремительно, пока РэмпанТлана кто-нибудь не просветил.

Войдя в темницу вместе с главным Паном, Медосот обогнал его и бросился в объятия наследника, старательно изображая радость встречи, что, впрочем, было правдой, но главное – успел шепнуть ему два слова: «Детская игра». Готовясь к будущей взрослой жизни, два подростка придумали простую игру. Сказав что-то, они подавали скрытый знак, давая понять, было сказанное правдой или нет.

– Хватит лизаться, – в нетерпении от приближающегося торжества произнес главный Пан. – Десять минут, и сможете заняться этим в любом другом месте.

– Я рекомендую подписать отказ, – начал Медосот.

Последовал знак: «Правда», и немедленно вдогонку РэмпанРок получил сигнал: «Доверься мне».

– Я согласен.

Довольный РэмпанТлан тут же подсунул лист бумаги и ручку.

– Я буду диктовать. – Последовал знак: «Доверься мне».

Скрыв удивление, РэмпанРок принялся писать под диктовку, хотя прекрасно знал текст.

– Теперь поставь сегодняшнюю дату, – заканчивая диктовать, медленно произнес Медосот, чтобы привлечь внимание. Потом советник подал знак: «Внимание» и отчетливо произнес: – Поставь время, восемнадцать тридцать, и подпись.

Главный Пан хищно схватил бумагу, не заметив подвоха.

– Тебе, наверное, немедленно хочется убраться отсюда? – задал, на первый взгляд глупый, вопрос Медосот и подал знак: «Неправда».

– Я не готов вот так сразу покинуть темницу, – поняв знак, ответил Рпн'Рок, – еще совсем недавно я был наследником трона Великого клана, а теперь никто. Мне надо прийти в себя.

– Можешь провести тут хоть весь остаток своей никчемной жизни, слабак! – Торжество просто распирало главного Пана.

Покидая подземелье вместе с РэмпанТланом, Медосот успел подать последний знак: «Два часа».

Эти два часа Медосот бегал как угорелый. Зато, когда «бывший» наследник трона Панов покидал подземелье, его встречало множество народа – будущих свидетелей, готовых подтвердить, что отказ от прав на наследство был подписан в темнице.

Ближе к полуночи три друга сидели в кабаке и делились новостями, не забывая, впрочем, о выпивке и закуске. РэмпанВалон поведал о своем визите в припортовые районы, о наемных убийцах и о разговоре с Медосотом, который подслушивали агенты главного Пана. Все трое долго смеялись, представляя, как соглядатаям понравилось описание ночных похождений. Потом РэмпанВалон рассказал о своем визите в Тайный Орден, в результате которого главный Пан получил плетку, а РэмпанРок – события злополучного утра и свое времяпрепровождение в темнице.

В свою очередь Медосот поведал о домашнем аресте, а под конец и обнадежил наследника, объяснив, что подписанный в темнице отказ от прав на трон Панов юридической силы не имеет. У них было около двухсот свидетелей, видевших, как РэмпанРок вышел на свободу, а на документе стояла не только дата, но и время его подписания. РэмпанВалон был окончательно прощен за свой непродуманный поступок под полушутливую клятву впредь согласовывать свои действия.

В то время как трое друзей веселились в кабаке, РэмпанДран, племянник главного Пана, страдая бессонницей, строил коварные планы…

Блистательная Белая Рэмия. Клан второго плана

Котэ, ответственный в Тайном Ордене за работу с кланами второго плана, вошел в гостиницу-дворец, где разместился клан Сеньоров. В его неспешной походке чувствовались уверенность и властность. На сколько бы он ни задержался, его будут с нетерпением ждать и радоваться, когда он соизволит почтить своим присутствием.

Весь цвет клана Сеньоров уже около часа ожидал прибытия представителя Ордена, для которого были приготовлены богатые подарки и накрыт стол. Все понимали, что его визит может стать переломным в судьбе клана. Как только красный рэм вошел в гостиницу, об этом доложили собравшимся, и они вскочили с мест, чтобы встретить посланника стоя, а главный Сеньор поспешил к дверям.

– От имени всего клана Сеньоров, – подобострастно зазвучал его голос, как только долгожданный гость вошел в холл гостиницы, – приветствую посланника всемогущего Ордена! – И все склонились в поклоне.

– Орден оценил ваше понимание ситуации и те действия, которые вы предприняли, – так ответил на приветствие Котэ, и это было воспринято как высшая похвала.

– Наш клан всегда готов услужить Ордену, – включился в разговор советник.

– В наше время многие уже стали забывать, что мы – раса Завоевателей. Пора исполнить свой долг перед Империей.

– Клан Сеньоров готов исполнить свой долг, – заверил РэмАвв.

– Тайный Орден будет рекомендовать, чтобы именно клан Сеньоров представлял кланы второго плана на Большом Хурале. Надеюсь, вы понимаете, что Орден ожидает взамен?

– Мы сделаем все, чтобы убедить остальные кланы второго плана проголосовать за Вторжение, – еле сдерживая радость, ответил главный Сеньор. – Нам уже удалось заручиться поддержкой пяти кланов.

– Если ваши усилия приведут к тому, что кланы второго плана поручат клану Сеньоров голосовать на Хурале за Вторжение, Орден поддержит стремление клана получить статус Великого.

На этом официальная часть закончилась, и после вручения подарков все сели за стол. Радостное возбуждение подогревалось изрядным количеством выпитого, и после того как, проведя еще полчаса в их обществе, посланник Ордена удалился, началось невообразимое. Тосты и поздравления следовали один за другим, как будто они уже достигли цели и получили вожделенный статус Великого клана.

Утром, превозмогая головную боль, главный Сеньор, Татачин, советник клана и РэмДалан, наследник трона Сеньоров, собрались вместе, чтобы наметить план дальнейших действий. Временное послабление закончилось, и дисциплина в клане была восстановлена. Всем в ближайшее время предстояло хорошо потрудиться.

– Начнем с неприятных новостей, – заговорил советник.

– Что опять приключилось? – поинтересовался наследник.

– Получен ответ от клана Господ. Они отклонили наше предложение и вернули твой пояс.

– Жалко, – искренне признался РэмДалан. – Соланта мне нравится.

– Новость не столь плохая, как может показаться на первый взгляд. Отказ дан с соблюдением всех норм приличия и уважения к нашему клану. Кроме того, наши соперники, клан Панов, тоже послали пояс своего наследника и тоже получили отказ. В этом деле мы ничего не выиграли, но, как оказалось, ничего и не проиграли.

Седьмой Имперский Звездный флот

Сразу по окончании операции по захвату космической станции «Пионер-4» командующий седьмым Имперским Звездным флотом получил по космической связи приказ приступить к созданию базы для своего флота на новых рубежах. Десантников отправили назад на Зеленую Рэмию, где их встретили как героев. Они свою задачу выполнили, и теперь их место заняли ремонтники, немедленно приступив к восстановлению захваченной станции.

На третий день прибыли корабли, которые не участвовали в рейде, и седьмой флот собрался в полном составе. Начались трудовые будни. Зиндан находился в кают-компании, где обсуждал со своим штабом рабочие моменты, когда поступило известие о появлении курьерского корабля. Это означало, что их ожидал очередной сюрприз. Прибывший курьер оказался офицером штаба Великих Завоеваний, а не красным рэмом, как в прошлый раз. Исходя из этого, Зиндан решил, что, наверное, его просто вызывают с докладом в штаб и на этот раз неожиданностей удастся избежать.

Офицер штаба отдал честь и вручил пакет. Дождавшись, когда командующий распишется в получении, он так же молча отдал честь и удалился. Зиндан вскрыл пакет и, едва приступив к чтению, понял, что ошибся. Полученные три приказа озадачили его.

Первый приказ гласил: «Считать целью операции захват космической станции противника «Пионер-4», а не Навигационной карты. Поздравить весь личный состав с успешным выполнением поставленной задачи. Особо отличившихся представить к награде. Лиц, посвященных в истинные цели операции, особо проинструктировать и предупредить о недопустимости разглашения».

В следующем приказе седьмому флоту предписывалось заняться освоением прилегающего космического пространства и прокладкой курса к планетам, населенным людьми. Конечная цель – Солнечная система и планета Земля.

Последний приказ касался лично командующего. Ему надлежало немедленно явиться для доклада о результатах операции… Но не в штаб, а в Тайный Орден, на Красную Рэмию, в храм Великого Воителя.

Эти приказы пришлись командующему не по душе. Они означали, что военные действия начнутся еще до принятия такого решения Большим Хуралом. Так кто же правит в Империи? Указания явно исходили из Тайного Ордена, куда ему и предстояло отправиться с отчетом. Но главная опасность заключалась в другом. Где-то наверху хотели скрыть правду о силе противника. Очевидно, это делалось для того, чтобы решение о начале девятого Великого Завоевания было принято на фоне удачного захвата станции, тогда как в действительности удачным его признать было нельзя. Потом возникнет шапкозакидательское настроение в штабе, в войсках. Недооценка противника, по мнению Зиндана, – одно из наиболее опасных заблуждений, и оно может привести к катастрофе. Начав Завоевание со лжи, потом уже не остановиться. Все неудачи будут скрываться, малейшие успехи раздуваться до громких побед… Но с этим командующий ничего поделать не мог. Существующая военная система не только исключает невыполнение приказов, нет даже возможности высказать свое мнение. Высказать его ему позволят только один раз – во время выступления перед Тайным Орденом. Но прислушаются ли они к его предупреждениям?

Командующий седьмым Имперским Звездным флотом

Передав командование Седьмым флотом Зондеру, своему заместителю, Зиндан на представительском корабле отправился на Красную Рэмию. Представительские корабли находились в распоряжении командующих каждого из десяти Имперских флотов. Их называли летающими дворцами за небывалый комфорт и вызывающую роскошь интерьеров. Абсолютно бесполезные в бою, они предназначались для парадов и пользовались большим успехом благодаря своим изящным формам. На них часто перевозили высокопоставленных чиновников и знатных особ, так любивших инспектировать флот. Ошеломленные сервисом, предложенным им на представительских кораблях, они напрочь забывали обо всем, так что неудивительно, что ни одна комиссия не выявила серьезных недостатков.

Зиндан составил обстоятельнейший отчет о результатах операции по захвату станции. Собственно говоря, доклад предназначался для штаба Великих Завоеваний, а не для Тайного Ордена. Командующий понимал, что тонкости маневрирования флота, детали сражения и подробности штурма станции малоинтересны и непонятны красным. В полной мере оценить эти сведения могли только специалисты, а не члены Тайного Ордена. Но Зиндан твердо решил до конца выполнить свой долг перед Империей и доложить Ордену всю правду о потерях, силе противника, мужестве и героизме защитников станции и неудачах Имперского Флота, пусть даже это повредит его дальнейшей карьере.

Зиндан помнил свое первое и до сих пор единственное посещении Красной Рэмии. Побывать хотя бы один раз в жизни на планете храмов – долг каждого рэма, что-то типа паломничества, превращенного в хорошо налаженный туристский аттракцион. Для свободного посещения открыта лишь незначительная часть Таинственной Рэмии, прилегающая к космопорту планеты. Паломников встречали у трапа пассажирских космических лайнеров и размещали в многочисленных, специально для этой цели понастроенных гостиницах. Гиды из числа красных рэмов водили их по близлежащим храмам, службы во многих из которых проводились специально для туристов и представляли собой хорошо поставленные спектакли. В качестве туриста много лет назад и посетил Сокрытую Рэмию Зиндан.

Командующего прямо у трапа встретил посланник Тайного Ордена, представившийся Королом. Им предстоял еще перелет на другую сторону планеты, к горе Великого Воителя, у подножия которой нашел приют храм Великого Воителя, цитадель Тайного Ордена. Следом за представительским кораблем командующего приземлился пассажирский лайнер, и, пока Зиндан общался с Королом, туристы начали покидать звездолет. Командующий обратил внимание на желтого рэма, явно полукровку, который сопровождал мальчика лет двенадцати. Они выделялись из общей толпы и не были похожи на туристов. К тому же паломничество в таком юном возрасте обычно не совершали. Зиндан встретился взглядом с этим мальчиком, и его поразило выражение его глаз. Была в них какая-то взрослая серьезность вперемешку с детским задором.

Они летели на скоростном шестиместном самолете, впрочем, остальные четыре места пустовали. За штурвалом находился желтый рэм, что командующего нисколько не удивило. Он прекрасно знал, что красные рэмы – это, за редким исключением, жрецы, священнослужители или духовные наставники. По глубокому убеждению Зиндана, ни на что другое они просто не были способны. «Хищная птица», так называли эти самолеты, после короткого разбега легко взмыла в небо и стала набирать высоту. Они летели над океаном, лиловые воды которого отделяли космопорт от Священного континента. На полпути открылся великолепный вид на архипелаг монахов-затворников, группу скалистых островов с вечнозелеными деревьями.

Через шесть часов полета на горизонте появился Священный континент, цель их путешествия. «Хищная птица» стала набирать высоту чтобы преодолеть высокие горы, опоясывающие Долину Гейзеров. В этом живописном и благодатном месте располагались многочисленные храмы, в которых каждая красная женщина должна была провести один год своей жизни в качестве жрицы любви. Сразу за Долиной Гейзеров виднелась гора Великого Воителя, наивысшая точка континента. Гора представляла собой остывший вулкан, но сейчас было видно, что он ожил. Самолет начал снижаться и через полчаса совершил посадку на небольшом аэродроме прямо у подножия горы.

Корол сообщил, что сам глава Ордена примет командующего через два часа, и проводил Зиндана в небольшую деревянную хижину, правда, со всеми удобствами, где он мог отдохнуть и перекусить после перелета.

Командующий в парадном мундире со всеми знаками отличия и наградами в сопровождении посланного за ним служителя Ордена, одетого в простой балахон, шел по широкой аллее с вековыми деревьями и множеством статуй Великого Воителя. Чтобы попасть в храм, предстояло подняться по ступеням, на каждой из которых стояли каменные плиты с высеченными на них молитвами во славу Великого Воителя. Внутри храм поражал своим величием, и Зиндан, не особо верующий, невольно испытал прилив религиозных чувств. Ему дали возможность рассмотреть внутреннее убранство храма, после чего провели в небольшое помещение и попросили подождать. Он чрезвычайно удивился, когда заметил сидящих в ожидании аудиенции того самого мальчика и желтого рэма-полукровку, на которых обратил внимание в космопорте.

Ландо и наставник

Двенадцатилетний мальчик Ландо и его наставник Стадирэм занимались осмотром достопримечательностей Блистательной Рэмии. Возвращаясь в свою гостиницу-дворец под вечер, они валились с ног от усталости, зато их переполняли впечатления. На Белой Рэмии было что посмотреть! Наставник на ходу давал пояснения, и таким образом их прогулки превращались в уроки истории, политики, этики.

…После очередной прогулки они отдыхали в номере. Стук в дверь вывел наставника из задумчивости.

– Войдите, – откликнулся Стадирэм.

Посетитель оказался красным рэмом. Не проронив ни слова, он протянул запечатанный конверт и удалился. Вскрыв его и прочитав, наставник не смог скрыть удивления – Тайный Орден прислал приглашение посетить храм Великого Воителя, расположенный на Красной Рэмии. Стадирэм хорошо знал эту манеру Ордена называть приглашениями послания, которые по своей сути являлись приказами. Там же, в конверте, он обнаружил два билета в каюту-люкс на пассажирский лайнер, вылетающий завтра на Таинственную Рэмию. Наставник понимал, что не его скромная персона вызвала интерес могущественного Ордена, а необыкновенные способности его ученика: «Ну что ж, поездка пойдет Ландо на пользу, только бы вокруг него не создавали ненужной шумихи».

Стадирэм хотел, чтобы его ученик в спокойной обстановке развивал свои способности, а не превратился в аттракцион для взрослых: «Ах, смотрите, какой чудный мальчик, ему было всего одиннадцать лет, когда он изобрел эти прелестные гусеницы и эту машину, кажется, она называется вездеход…»

– Наставник, что с вами? – Ландо вошел в комнату с балкона, откуда каждый вечер любовался столицей Рэмии. – У вас такой вид, будто вас только что посетила тень Великого Воителя.

– Это не так уж далеко от истины, – прервав свои размышления, ответил Стадирэм. – В его храм мы завтра и отправимся.

– Шутите! – подумав, что наставник в очередной раз устраивает ему экзамен, воскликнул ученик. – Храм Великого Воителя находится на Сокрытой Рэмии.

– Ты хорошо усвоил мой уроки, но мне не до шуток. Вот билеты.

– Вот это да! – подпрыгнув от удивления, заголосил Ландо. – Завтра! Каюта-люкс. Что случилось?

– Случилось то, что Крован, глава Тайного Ордена, хочет стобой познакомиться.

Наставник уже успел во время их прогулок поведать Ландо о Тайном Ордене и его Магистре. Лицо мальчика мгновенно стало серьезным. Видно было, что он оценил всю значимость происходящего.

– Это из-за того, что я выдумал вездеход?

– Вездеход или что-то другое – неважно. Ты придумал нечто новое, то, чего раньше не было. Именно из-за этой твоей способности – изобретать – с тобой и хочет познакомиться глава Тайного Ордена.

– Наставник, вы обеспокоены этим?

– Да, обеспокоен, но вместе с тем я рад за тебя. Не забудь при встрече с Крованом говорить длинными фразами, как подобает желтому рэму.

– Я не стану этого делать, – твердо ответил Ландо, – я уже достаточно долго на Рэмии и успел заметить, что многие действительно говорят длинными заумными фразами, но не все. По-моему, это делают те, кто хочет казаться умнее, чем он есть на самом деле. Я хочу оставаться самим собой. Таким, какой я есть.

Наставник не стал спорить, подумав, что на этот раз, наверное, ученик прав. Красные рэмы достаточно умны и сами разберутся в способностях его ученика.

Во время перелета наставник наслаждался комфортом в каюте-люкс. Ландо же, казалось, весь этот антураж совсем не волновал. Он носился по лайнеру, удовлетворяя свое любопытство, что очень нравилось Стадирэму. Он даже потряс приглашением перед штурманом, и тот прочитал Ландо целую лекцию о теории космических перелетов. Сам Стадирэм был в этом не силен.

Ландо первым сбежал с трапа пассажирского лайнера в космопорте Красной Рэмии, увлекая за собой наставника.

– Стадирэм, что это? Какой красавец, какие изящные формы!

– Ты действительно видишь самый красивый космический корабль Империи. Это представительский звездолет. А вот и его владелец, командующий седьмым Имперским Звездным флотом, Зиндан. Странно, что он делает на Красной Рэмии?

Они проследовали вместе с прилетевшими на Красную Рэмию туристами в здание космопорта. Обратившись к дежурному и предъявив приглашение, получили билеты на самолет. Чтобы попасть в храм Великого Воителя, предстояло пересечь океан.

Возбуждение Ландо стало передаваться обычно невозмутимому Стадирэму. Он прекрасно понимал состояние своего ученика. Оказаться в двенадцать лет на Сокрытой Рэмии, где все проникнуто историей, религией, легендами, поверьями! Представители белой, желтой и зеленой рас могли рассчитывать побывать на Красной Рэмии, как правило, лишь один раз в жизни. Это паломничество позволено было только тем, кто достиг двадцатилетнего возраста. Но Священный континент, и тем более храм Великого Воителя, оставался для них недоступным. Стадирэму посчастливилось дважды посетить Сокрытую Рэмию, но паломничество, превращенное в туризм, – это одно, а визит в главный храм Империи и предстоящая встреча с самим Крованом – совсем другое. Горящие глаза Ландо и его детский задор заставляли сильнее биться сердце флегматичного Стадирэма.

– Мы полетим на этой птице! – воскликнул Ландо, увидев готовый к взлету самолет. – Она напоминает мне хищника.

– Хвалю тебя за наблюдательность, этот самолет так и называется – «Хищная птица».

– У меня такое чувство, что эта «птица» очень древняя и какая-то чужая. Она не вписывается в наш мир. Ее формы…

– «Хищные птицы», как и все средства передвижения по воздуху, достались нам в результате второго Великого Завоевания, – наставник поразился цепкости ума Ландо, сумевшего мгновенно опознать во впервые увиденном самолете след давно исчезнувшей цивилизации, – когда мы одержали победу над расой Воздухоплавателей.

Ландо занял место у иллюминатора и весь полет не отрывал взгляда от вида за окном, внимательно выслушивая комментарии Стадирэма. Лиловые воды Океана Забвения, скалистые острова, на которых обосновались монахи-затворники, высокие горы под сверкающими шапками снегов, словно часовые, охраняющие Долину Гейзеров, – все это пронеслось, как сказочное видение. И словно этого было мало, в завершение полета на них стала стремительно надвигаться величественная, извергающая клубы дыма, гора Великого Воителя, закрыв собой весь иллюминатор.

После посадки на аэродроме прямо у подножия горы их проводили в небольшую хижину и предложили отдохнуть перед аудиенцией. Стадирэм обрадовался такой возможности, но Ландо не мог сидеть спокойно. Находиться в самом священном месте Империи и запереть себя в какой-то хижине – это было выше его сил. Через двадцать минут наставник уступил настойчивым просьбам ученика, и они направились в сторону храма.

Храм поражал размерами и походил на неприступную крепость, да он и был ею когда-то. Наставник и ученик ступили на широкую аллею. По обеим ее сторонам, перемежаясь с вековыми деревьями, стояло множество статуй Великого Воителя. Ландо носился от одной статуи к другой, задавая наставнику бесчисленные вопросы. Изображение Воителя на них отличалось от того общепринятого, которое Ландо наблюдал в храмах на Желтой и Белой Рэмии. Наконец они достигли каменной лестницы, по которой им предстояло подняться к храму. Ландо бросился было читать надписи на каменных плитах, но вскоре понял, что это займет несколько дней. Едва войдя в храм, Ландо просто оторопел, настолько сильным было впечатление от увиденного. Огромные цветные витражи, посвященные жизнеописанию Воителя, манили к себе, но в запасе оставалось всего полчаса времени, и, глубоко вздохнув, Ландо поплелся вслед за наставником, вертя головой в разные стороны. Они остановились перед скульптурой Воителя и смотрели, как капает кровь с отрубленной головы поверженного врага, которую тот держал в левой руке, когда к ним подошел красный рэм и молча дал понять, что им надо следовать за ним. Они очутились в небольшом помещении и только расположились на деревянных скамьях, стоящих вдоль стен, как в помещение вошел уже знакомый им командующий седьмым Звездным флотом.

Тайные Правители Империи

Руководители Тайного Ордена собрались в зале Тайных Знаний. Они заняли свои места в высоких деревянных креслах, расположенных вдоль стены. Каждая встреча членов Тайного Ордена начиналась с жертвоприношения. Если во время предыдущей состоялось Великое жертвоприношение в честь Великого Воителя и в жертву были принесены по одному представителю от каждого из покоренных народов, а также всех четырех рас рэмов, то сегодняшнее жертвоприношение было скорее символическим. Маленький зверек с большими ушами и длинной вытянутой мордочкой бился в руках Ривана. Дилон, так назывался насмерть перепуганный зверек, был пойман сегодня утром почти на вершине горы Великого Воителя, это было единственное место, где он обитал. Блеснул острый нож, и кровь дилона смешалась в серебряных бокалах с заранее разлитым вином.

– Мы пьем за вечно живую душу Великого Воителя, – торжественно произнес Крован, глава Ордена. – Да прибудет его дух среди нас!

Все члены Ордена осушили до дна содержимое серебряных бокалов – смешанную с вином кровь дилона.

– Осталось совсем немного времени до открытия Большого Хурала, – произнес Крован. – Девятое Великое Завоевание должно состояться, мы обязаны заставить кланы проголосовать за него! – Переведя дух, он продолжил: – Риван, что удалось сделать в этом направлении?

– Император получил Метку, но он еще колеблется, – начал Риван, ответственный в Ордене за работу с Великими кланами. – Нельзя поручиться, как проголосует Царствующий клан, но независимо от этого клан Панов будет действовать в противовес клану Сиров. У них непримиримая вражда со времен восьмого Завоевания, и с этим ничего не поделать. Главный Пан никаких аргументов не воспринимает. Здесь счет ничейный. Конечно, лучше, чтобы клан Сиров проголосовал «за», это может склонить еще не определившиеся кланы последовать их примеру. Ведущий клан, клан Донов, несомненно, проголосует «за». Им вообще все равно, с кем воевать, они милитаристы до мозга костей. Таким образом, мы получаем два-один в пользу Завоевания. Третью позицию занимает клан Пэров. Они осторожны, всего добиваются только лестью и подкупами и протянут с решением до последнего, пока не поймут, что для них безопаснее. Четвертым в табели о рангах стоит Таинственный клан. Они полностью отказались от борьбы за власть и ушли в свои проблемы. Скорее всего, они выскажутся «против». Это делает счет опять ничейным. Клан Лордов, занимающий пятую позицию, сейчас занят борьбой за власть внутри клана и решение примет в последний момент.

– Из сказанного следует, – подвел итог Крован, – что Великие кланы разделились поровну. Последний, седьмой голос имеют сообща кланы второго плана.

– На Хурале их будет представлять клан Сеньоров, – стал докладывать Котэ, ответственный в Ордене за работу с кланами второго плана. – Они посредством удачных браков сильно укрепили свои позиции и сейчас мечтают войти в число Великих кланов. Мы обещали им негласную поддержку, если они склонят остальные кланы проголосовать за Вторжение. Они свою часть договора выполнят. Счет три-два за Вторжение.

– Итак, нам не хватает всего одного голоса. Если учесть, что два Великих клана еще не определились, шансы на успешное голосование достаточно велики. – Голос Крована звучал уверенно. – Надо усилить работу с этими кланами. В качестве последнего аргумента за день до открытия Хурала мы объявим о захвате космической станции противника как форпоста для последующего успешного наступления. Какие есть еще сообщения?

– В один из храмов на Белой Рэмии пришел искать защиты посыльный от РэмпанРока, наследника трона клана Панов, – взял слово Риван. – Старый Рпн'Тлан, глава клана, засадил наследника в темницу. Мы послали ему плетку.

– Правильно сделали, – констатировал Крован, – клан Панов находится на грани краха. Выживший из ума старый Пан с завидным упрямством ведет его к катастрофе. Наша задача состоит в том, чтобы постоянно стравливать Великие кланы между собой, не давая им укрепиться. Исходя из этого, мы поддерживаем ослабленные кланы и противодействуем тем, чьи позиции особенно сильны. Таким образом мы достигаем контроля над белой расой. Надо помнить, что это наша негласная политика. Официально мы признаем, что они правят Империей. Какова дальнейшая судьба плетки?

– Мы получили ее назад с богатыми подарками.

– Представляю, чего стоило главному Пану освободить наследника. Выходит, он еще не совсем обезумел. Наверное, советнику удалось его вразумить. Судьба клана Мэров – хороший аргумент. Мы получили лишнее доказательство тому, что Орден принял правильно решение, уничтожив клан Мэров. После этого другие кланы стали намного сговорчивее. Есть еще новости?

– Отшельники… – подал голос Рудон, начальник службы безопасности Ордена. – Есть неподтвержденные сведения, что они начали проповедовать необходимость прервать цепь Великих Завоеваний.

Конец произнесенной фразы повис в наступившей тишине. Для всех присутствующих большего кощунства нельзя было представить.

– Что значит «неподтвержденные данные»? – грозно спросил Крован, придя в себя.

– Получить сведения о действиях отшельников чрезвычайно трудно. Члены секты сотрудничать с нами отказываются, а население испытывает к ним симпатию. Но здесь как раз обратный случай. В одном из селений на планете Донов закидали камнями отшельника, который пытался проповедовать против Завоеваний. Пока это единичный случай, и мы не знаем, официальная это позиция секты или прихоть ее члена.

– Немедленно усилить наблюдение за отшельниками, – последовал приказ Крована. Он был произнесен таким ледяным тоном, что от него холодела кровь в венах. – Если они решились посягнуть на самое святое, на саму суть существования Империи… Это им так не сойдет! – выходя из себя, закончил фразу Крован. – Дальше.

– В приемной ожидают посетители, – сказал, вставая, Корол. – Командующий седьмым флотом, штурмовавшим космическую станцию людей, и мальчик с наставником, тот самый, который что-то изобрел. Пригласить командующего?

– Командующий? – с сомнением проговорил Крован. – Это наверняка будет скучно. Начнет выставлять напоказ свои подвиги, которых не было. Давайте мальчика.

Когда дверь отворилась, Зиндан даже немного привстал, настолько он был уверен, что его, командующего, пригласят на аудиенцию первым. Однако красный рэм молча предложил следовать за собой мальчику и его наставнику. Ландо, с трепетом ожидавший своей очереди, также был уверен, что вначале примут командующего и у него еще будет время унять дрожь в коленках от предстоящей встречи с Крованом. Но теперь его охватило какое-то странное спокойствие, и он вошел в зал Тайных Знаний с высоко поднятой головой. Наставник следовал за ним.

Крован встретил вошедших пристальным изучающим взглядом. В мальчике явно угадывался цепкий, неординарный ум. Он был еще не испорчен вниманием и смотрел на мир наивными, но пытливыми глазами. Из него может получиться толк, надо только умело наставить его на правильный путь. Кто знает, может, наступит время, и в Империи появятся свои изобретатели, свои ученые, способные делать открытия, и заклятие, довлеющие над ними, падет?

– Как же тебе это удалось сделать? – неожиданно прервал молчание Крован.

– Я не знаю… Я очень долго думал… Это было как озарение…

Ответ понравился Кровану, что нашло отражение на его лице: оно подобрело, и на нем появилась улыбка. Он подошел к мальчику и снисходительно похлопал его по плечу. В результате непродолжительной беседы он полностью завоевал доверие Ландо, который отвечал на все вопросы коротко и четко, сразу схватывая их суть.

– Есть ли у тебя какие-нибудь просьбы или пожелания, мой юный изобретатель? – спросил в заключение беседы Крован.

– Разрешите мне еще несколько дней остаться здесь. Я совсем не успел рассмотреть храм Великого Воителя и прочитать надписи на тех плитах, что стоят на ступенях. Дозволено ли будет нам совершить восхождение на святую гору?

Крован даже не пытался скрыть, насколько он остался доволен. Мальчик ничего не попросил для себя. Ни денег, ни других благ.

– Дозволяю, – торжественно произнес Крован. – Помни, что немногие были удостоены такой чести.

Было ясно, что аудиенция закончена. Ландо и наставник откланялись и направились к выходу.

– Наставник, задержитесь, – сказал Крован.

Ландо снова оказался в небольшом помещении с деревянными скамьями вдоль стен. Переведя дух, он занял место напротив командующего.

– Вы отчетливо представляете себе, – холодно прозвучал вопрос Крована, – что вам доверено?

– Да, – склонив голову, отвечал Стадирэм, – я не люблю громких слов, но, возможно, будущее Империи.

– Хорошо, что вы это сознаете. Отныне пусть он ни в чем не нуждается. На ваше имя переведут значительные средства, потом отчитаетесь в их использовании. Двери любых учреждений для вас открыты. Пропуска получите завтра. Продумайте систему обучения. Не стесняйтесь, привлекайте любых специалистов. От Ордена я лично назначу духовного наставника. Отныне вы лично ответственны за судьбу своего ученика перед Орденом. Проследите, чтобы благополучие и неизбежная слава не испортили мальчика. Надо уберечь его от испытания трубами Великого Воителя.

Наставник почтительно поклонился и покинул зал Тайных Знаний. Вместе с Ландо они отправились в предоставленную им хижину. Впечатления от встречи с Крованом были настолько сильны, что они просто не воспринимали ничего вокруг себя. У них было только одно желание – как можно скорее оказаться в своем временном пристанище, отдохнуть, перекусить и поделиться переполнявшими их чувствами. Теперь не надо уже спешить, им разрешили остаться, и они смогут не только осмотреть храм, но и совершить восхождение на святую для всей Империи гору.

– А ведь наставник прав, – задумчиво произнес Крован, – очень возможно, что этот мальчик – будущее нашей Империи. Карнован, ты станешь духовным наставником Ландо. Проведи его по нашему храму, а потом соверши совместное восхождение на святую гору. Позовите командующего.

Оставшись в одиночестве после ухода мальчика и рэма-полукровки, командующий еще раз мысленно прокрутил в голове свой доклад, и когда появился уже знакомый ему Корол, он был готов к встрече и твердой походкой вошел в зал Тайных знаний.

Крован, бросив короткий взгляд в сторону вошедшего, изменился в лице. Он увидел перед собой боевого адмирала, а не карьериста. Ему понравилась его по-военному уверенная походка, хорошо сидящий мундир, прямой и открытый взгляд.

– Давайте, командующий, введите нас в курс своих успехов, – решил подначить его Крован.

– Никаких успехов не было. – Голос Зиндана звучал спокойно и четко. – Проведенная операция по захвату космической станции ни одной из поставленных целей не достигла.

– Но ведь станция захвачена? – перебил его Крован.

– Такая цель перед седьмым флотом не ставилась, – холодно парировал Зиндан. – Захват космической станции сам по себе просто бессмыслен. Осмелюсь напомнить, что целью операции был захват Навигационной карты противника. Экипаж станции успел ее уничтожить, поэтому считаю, что операция провалилась.

– Поясните, командующий, – вмешался Риген, ответственный в Ордене за связь с Флотом, – почему вы считаете захват станции бессмысленным?

– Сама по себе космическая станция – это просто груда металла. Мы можем сами построить станцию ничуть не хуже захваченной.

– А место, где она находится? – не унимался Риген.

– Особой стратегической ценности оно не представляет. Путь к Солнечной системе с тем же успехом можно прокладывать откуда угодно. Но если бы нам зачем-то понадобилась именно эта точка космического пространства, достаточно было бы послать «Коготь Завоевателя» и несколькими залпами уничтожить станцию безо всяких потерь. Мы получили бы контроль над заданной точкой пространства и при необходимости разместили бы там свою станцию.

– Ваши доводы выглядят достаточно убедительно, – поставил точку в споре Крован. – Что вы можете сказать о противнике?

– За время отвлекающей атаки мы потеряли пятьдесят две «осы», а они достаточно маневренны, и поверьте мне, сбить их нелегко. Один линейный корабль был поврежден выпущенной торпедой уже после того, как мы подавили огневую мощь станции. Кроме того, мы потеряли четыре спасательные шлюпки, а это более двухсот десантников. Еще тридцать два погибли внутри станции. Ни один из защитников, даже когда сопротивление не имело смысла, не сдался в плен. Пятерых мы захватили в бессознательном состоянии.

– И какой из этого следует вывод?

– Мы имеем дело с хорошо обученным сильным противником. Они будут сражаться до конца, не щадя своих жизней.

– Мы сможем их победить?

– Что вы понимаете под победой?

– Победа есть победа.

– Нет. Победа победе рознь. Мы, безусловно, выиграем несколько космических сражений. Наверное, даже сможем захватить Землю. Я думаю, при этом мы потеряем до половины своего звездного флота и несколько миллионов десанта.

– Такие большие потери?

– Дело даже не в этом. Утрата значительной части флота затруднит контроль над захваченной территорией. Мы не можем снять флот с других стратегических направлений. Граница с зеерянами должна хорошо охраняться. Рано или поздно мы неизбежно ослабим наше присутствие в космическом пространстве, что даст возможность людям попытаться освободить свои планеты.

– Не слишком ли пессимистический прогноз?

– Объективный, и даже немного оптимистический. В действительности все может оказаться значительно серьезнее.

– Последний вопрос, командующий. Если решающее слово осталось бы за вами, начали бы вы войну против человечества?

– Нет.

– А как же интересы Империи?

– Я дал ответ, исходя из интересов Империи.

Крована неожиданно посетила мысль отметить заслуги командующего. Вручая Зиндану орден Великого Воителя, высшую военную награду Империи, Магистр захотел пояснить, за что именно он его получает:

– Я хочу, чтобы вы знали, что это награда не за удачный захват космической станции. Наверное, действительно операцию следует признать неудавшейся. Это награда за то, что вы нашли в себе мужество сказать правду. Многие на вашем месте стали бы восхвалять свои заслуги… Не волнуйтесь, это не отразится на вашей карьере.

– Служу Империи и интересам Великих Завоеваний, – произнес командующий, принимая орден.

– Вы достаточно умны, но позволю себе заметить, что все сказанное в этих стенах вы не имеете права больше нигде и никогда повторять.

Дождавшись, когда за командующим закрылась дверь, Крован подозвал к себе Ригена, ответственного в Ордене за связь с флотом.

– Когда наш звездный флот двинется в сторону Солнечной системы, позаботьтесь о том, чтобы именно Зиндан возглавил его.

Крован радостно потирал руки после беседы с командующим. Во-первых, он нашел, кто возглавит флот. Ему явно можно доверять. Зиндан станет докладывать истинное положение вещей, не приукрашивая и ничего не утаивая. Он предан Империи и сделает все что в его силах, чтобы прославить ее оружие. Его знания, профессионализм и боевой опыт очень кстати. Во-вторых, Крован получил очень важные сведения о противнике, но, как и предполагал Зиндан, сделал совсем другие выводы. Крован понял: людей надо атаковать немедленно или никогда. Для главы Тайного Ордена, а фактически Тайного Правителя Империи, этой дилеммы не существовало. Ответ звучал однозначно – атаковать немедленно!

Тайные Правители Империи были единодушны в своем стремлении как можно скорее приступить к девятому Великому Завоеванию. Культ войны и разрушения лежал в основе Тайного Учения, которое исповедовал Орден. Завязалась дискуссия о методах ведения войны против людей.

– Не надо их покорять! – в запале перешел на крик Рудон, начальник службы безопасности Ордена. – Людей надо просто уничтожить, они представляют угрозу для Империи.

– Мы уничтожили Владык Космоса в результате первого Великого Завоевания, – спокойно возразил ему Рилософ, аналитик Ордена, – и что нам это дало? Мы получили в свое распоряжение их космические корабли, но до сих пор не смогли построить ни одного нового флагмана. Мы способны только поддерживать в рабочем состоянии те, которые захватили. Остальные типы кораблей мы научились строить и внесли в их конструкцию множество усовершенствований, но они созданы тысячелетие назад и безнадежно устарели. Мы теряем господство в космосе. Мы знаем наше проклятие – рэмы не могут изобретать и делать открытия. Нам этого не дано. Мы можем только усовершенствовать, модернизировать. Нельзя повторять ошибки прошлого.

– Хорошо. Я не так выразился. Надо их захватить, выпытать все секреты, а потом уничтожить.

– Этот путь уже пройден. Вспомним историю второго Великого Завоевания. Нам тогда казалось, что мы учли ошибки. Покорив расу Воздухоплавателей, мы не стали их сразу уничтожать, но впоследствии оказалось, что даже под страшными пытками они не выдали все свои секреты. Теперь вдобавок к устаревшему звездному флоту мы имеем допотопную авиацию.

– Рилософ прав, – вмешался в спор Крован. – Пора признать, что в первых двух Завоеваниях мы поступили опрометчиво, уничтожив покоренные народы.

– Тогда надо применить по отношению к людям метод жестокого подавления, – не унимался Рудон, – надо превратить их в рабов и заставить работать на благо Империи.

– Этот вариант опробован неоднократно. Труд рабов неэффективен. Став невольниками, люди перестанут делать открытия и изобретения, в которых мы так нуждаемся.

– Мы заставим их.

– С тем же успехом можно заставить зеленых рэмов. Рабы не могут быть учеными, инженерами, исследователями. Это удел свободных. Но это еще не все. Людей не только нельзя превращать в рабов, но даже при захвате их планет не следует применять жестокие методы подавления. Нельзя допускать зверства и бесчинства, коими отличаются боевые рэмы. Покорение людей должно проходить как можно мягче.

– Это еще почему? – не усидев на месте, вскочил Рудон. – Может, их еще с ложечки кормить?

– Поясни свою мысль, Рилософ, – прервал крики Крован.

– Командующий прав. Мы захватим все обитаемые планеты, но удержать их под своим контролем будет намного сложнее. Каждый акт жестокости с нашей стороны будет пополнять ряды борцов за освобождение. Установив же мягкий режим правления, мы постепенно переманим обывателя на свою сторону, и, в крайнем случае, ругая нас после сытного обеда и порции развлечений, он не вольется в ряды сопротивления. Сытому и довольному есть что терять. Голодный и злой способен на что угодно.

– Как мы сможем добиться повиновения, если не страхом наказания?

– Обратимся к урокам седьмого Великого Завоевания.

– Ты имеешь в виду эликсир верности? – догадался Крован.

– Да.

– Ты хочешь ввести его всем?

– Это нереально, и главное, в этом нет необходимости. Довольный и сытый обыватель в нем не нуждается. Я предлагаю большую часть административных функций передать людям, тем, которые согласятся с нами сотрудничать. Всегда найдутся недовольные существующим режимом, обойденные им, желающие кому-то отомстить, жаждущие власти. Вот им-то мы и введем эликсир верности. Его действие таково, что принявший его не только не может выступить против нас, он даже мысленно не способен пожелать нам зла. Саботаж будет исключен полностью.

Крован с удовольствием уничтожил бы всех людей до одного, но интересы Империи и убедительные доводы аналитика Ордена сделали свое дело. Так была решена судьба человечества.

Ксерж, новый помощник Ригена, ответственного в Ордене за связь с флотом, все это время, никем не замеченный, провел в подсобном помещении, приоткрыв дверь в зал. Он жадно вслушивался в каждое слово. Едва совещание закончилось, он бросился прочь. Ему нужно было срочно отправить сообщение Стратегу.

Честолюбивая, Преданная, Верная Желтая Рэмия

После успешного испытания вездехода все причастные к этому событию получили вознаграждение. Не было обойдено и Центральное Бюро регистрации и внедрения Усовершенствований и его директор, Осенняя Нежность. Радость успеха осталась позади, и начались трудовые будни. На сегодня было назначено испытание вновь построенного флагманского корабля. Запускать двигатели вблизи планеты опасно, поэтому огромный неповоротливый флагман с помощью космических буксиров заранее переместили подальше от обитаемых планет и маршрутов движения пассажирских лайнеров. Осенняя Нежность вместе с остальными членами комиссии, среди которых были как военные чиновники, представители штаба и флотов, так и гражданские специалисты, принимавшие непосредственное участие в создании космического корабля, расположилась на одном из буксиров. Особняком стоял представитель Тайного Ордена.

На флагмане запустили орбитальные двигатели, обеспечивающие движение корабля в обычном пространстве. Первый этап испытаний начался. Флагман устремился вперед в окружении кораблей сопровождения, то набирая скорость, то снижая, выполнил ряд маневров, пока комиссия единодушно не признала, что звездолет уверенно ведет себя в космическом пространстве. Настала пора переходить к ключевой стадии программы тестирования. Ввели координаты подпространственного перехода. Вспомогательные корабли, памятуя о предыдущих неудачах, отдалились на безопасное расстояние. Настал самый ответственный момент. По команде председателя комиссии на флагмане запустили двигатели, обеспечивающие вхождение корабля в подпространство, но ничего не произошло. Летающая крепость осталась неподвижной, а через десять минут с нее поступил сигнал о пожаре в машинном отделении. Всем остальным кораблям был отдан приказ немедленно покинуть район учений.

Очередная попытка построить флагман обернулась неудачей. Только на следующий день, уже сидя в своем кабинете, Осенняя Нежность получила сообщение, что с пожаром справились и на этот раз обошлось без жертв.

Анди сидел в своей новой небольшой квартире и увлеченно читал перечень предметов, которые ему предстояло изучать. Экзамены в Имперскую Академию остались позади, и его зачислили на отделение общей кланологии. Родители расщедрились и сняли ему эту уютную квартирку всего в получасе ходьбы от главного корпуса Академии. Крохотная комнатка, тесный душ и некоторое подобие кухни. Большего их семья позволить себе не могла, но и это намного лучше, чем переполненное общежитие. Завтра начиналась учеба, а сегодня он получил учебники. Он всегда любил их просматривать перед началом учебного года.

На обложке первой книги он прочитал: «Великая и Справедливая Хартия. Принятие Хартии. Ее значение для Империи. Статьи с 1 по 10 и их трактовка». Эта тема была ему немного знакома. В любой школе в Империи изучают Хартию, но двести страниц мелкого текста на первые десять статей – этого Анди не ожидал. Заголовки следующих книг гласили:

Краткий обзор Великих Завоеваний.

История жизни Великого Воителя.

Взаимоотношения четырех рас в Империи рэмов.

Великие кланы. Условия вхождения в число Великих. Привилегии и полномочия.

Советники. Их функции и роль в жизни кланов.

Большой Хурал. Полномочия. Исторический обзор.

Искусство риторики.

Взаимосвязь логики и интуиции в процессе выработки решений.

Основные религии Империи. Господствующая религия.

Основы боевых искусств.

Названия учебников несколько озадачили новоиспеченного студента. Ему казалось, что процесс обучения должен быть несколько иным, с точки зрения необходимых будущему советнику знаний. Анди еще не успел обзавестись новыми друзьями, но чувство одиночества ему было неведомо. Он любил проводить время за чтением или в размышлениях, но сейчас ему не хватало своих бывших однокашников. Он вспомнил события ночи, проведенной с Трепещущим Тростничком, надувную лодку на берегу реки, ставшую их любовным ложем, и все подробности их близости. В ту ночь он стал мужчиной. Расставшись утром, они больше не виделись.

Анди спешил на первую в своей жизни лекцию. Войдя в аудиторию задолго до начала, он искренне удивился ее размерам. Студентов на его отделении было намного меньше, чем свободных мест в помещении. Постепенно аудитория стала заполняться, и Анди обратил внимание, что многих он видел впервые. Все были одеты кто во что горазд, но неожиданно появилась группа в полувоенной форме и среди них Трепещущий Тростничок. От неожиданности Анди даже привстал. Она заметила его и, приветливо помахав рукой, направилась к нему через всю аудиторию, так что у него было достаточно времени рассмотреть ее. Стройная загорелая фигура. Форма ей к лицу: голубая рубашка с короткими рукавами, на погонах одна красная полоска. Короткая синяя юбка открывала взору длинные ноги. Почти забытое чувство вспыхнуло с новой силой.

– Трепещущий Тростничок! – не скрывая радости от встречи, приветствовал ее Анди. – Что ты здесь делаешь, ты же собиралась поступать на другое отделение?

– Куда собиралась, туда и поступила, – услышал он до боли знакомый голос. Она продемонстрировала эмблему отделения внутренней безопасности на правом рукаве. – У нас в первой половине дня будут совместные лекции. Специализация – после обеда. Я вижу, ты рад встрече. Я тоже. Ты вспоминал обо мне?

– Я… я… – замялся он.

– Это бормотание мне уже знакомо. В прошлый раз я восприняла его как согласие провести со мной ночь. Сейчас я его расцениваю как отказ признаться, что ты забыл меня.

– От тебя ничего не скроешь, но вчера я действительно думал о тебе и вспоминал надувную лодку и все, что тогда случилось, и я… действительно рад встрече.

– Да, специализация у вас еще не началась, и я имею пока шанс слышать искренние ответы. Интересно, что бы ты ответил после года обучения?

После того как они вместе пообедали в столовой Академии, он проводил ее до входа на отделение внутренней безопасности. У дверей стоял патруль из студентов старших курсов и проверял пропуска. Вход на эту половину был для Анди закрыт. Договорившись о встрече, они разошлись по аудиториям.

Вечером с букетом цветов Анди стоял в условленном месте. Он старательно навел порядок в своем жилище в надежде, что она согласится нанести туда визит, а может, и останется на ночь. Он очень этого хотел. Трепещущий Тростничок опоздала почти на двадцать минут. Ожидание показалось вечностью, он даже начал от волнения ходить кругами. Все это время она наблюдала за ним из надежного укрытия, применяя на практике полученные сегодня знания. Точно в тот момент, когда нетерпение Анди достигло предела, но еще не переросло в раздражение, она предстала перед ним. Анди вручил ей букет и попытался поцеловать в губы. Она увернулась, подставив щеку. Тут же его постигло очередное разочарование. В ответ на предложение посмотреть, как он живет, она рассмеялась и ответила, что хочет прогуляться. Она взяла его под руку, они направились в противоположную сторону от берега, и его последняя надежда, что она передумает, растаяла.

Они медленно бродили по старой части города и вели разговоры на отвлеченные темы. Она позволяла себя обнимать, изредка и ненадолго прижималась к нему, но поцелуев избегала или не отвечала на них. Незаметно они оказались среди богатых особняков, в той части города, где кафе и магазины для Анди были недоступны, потому что были слишком дороги. Остановившись перед одним из таких особняков, Трепещущий Тростничок впервые за весь вечер сама обняла его и поцеловала в губы, но поцелуй был кратким и почти дружеским.

– А ты не хочешь посмотреть, как я живу?

– Я… я… – Удар (кстати, заранее подготовленный) достиг своей цели.

– Что-то это бормотание мне знакомо. – Ее глаза просто светились от озорства. – Придется его перевести как согласие провести со мной ночь, – и, взяв так и не пришедшего в себя Анди за руку, она потащила его в дом.

Едва они вошли в квартиру, их губы нашли друг друга. Разжигаемая весь вечер страсть вырвалась наружу. Одежда полетела в разные стороны, и они слились в едином порыве прямо на полу в прихожей.

Через час они сидели в гостиной за легким ужином с бокалом пива. Трепещущий Тростничок небрежно накинула на себя некое подобие халата, оставив жадному взору Анди большую часть своего тела. Все было продумано до мелочей, и программа ночи еще не исчерпала себя. Убедившись, что он опять возбудился, она, делая вид, что поправляет халатик, полностью обнажила левую грудь.

– Анди, ты знаешь, что избранные нами специальности не позволят ни тебе, ни мне обзавестись семьей?

– Почему? – Он не был готов к этой теме.

– Агентам запрещено иметь семью. У них не должно быть слабых мест. Через семью на агента можно воздействовать, шантажировать и заставить совершить предательство. Для советников прямого запрета нет, но только плохие советники связывают себя семейными узами, и, уж поверь мне, ни один солидный клан не возьмет на работу такого советника. Причина та же.

– Но я хочу быть с тобой! – Она верно рассчитала момент. То, как он хочет, становилось все заметней. – Мы можем не регистрировать наш брак, если тебя это устроит.

– Это ничего не изменит. Любимым человеком можно так же шантажировать, как мужем или женой.

– Но как же нам быть?

– Ты хочешь, чтобы мы были вместе?

– Очень!

– Я предлагаю заключить тайный союз. Мы можем оказаться полезны друг другу. Советник очень часто располагает данными, которые нужны агенту для работы, и наоборот, советнику бывает позарез нужна информация, добыть которую может только агент.

– Это еще когда будет…

– Тут ты заблуждаешься. Уже через год нас ожидает практика, и все это пригодится. Мы останемся тайными любовниками, но никто не должен знать о нашем договоре. Мы не будем больше сидеть вместе на лекциях, по крайне мере постоянно. Встречаться станем раз в неделю, со всеми предосторожностями. Тебе надо завести девушку, за которой ты будешь ухаживать.

– Но я…

– Пожалуйста, не перебивай. Никто не заставляет тебя ложиться с ней в постель. Я тоже заведу себе поклонника, а может, и не одного. Если узнают, что мы тоже были вместе, не отпирайся. В этом нет ничего страшного. Нельзя, чтобы узнали, что у нас постоянные и длительные отношения. Ты понял?

– Кажется, да. Нельзя допустить, чтобы воспользовались нашими отношениями.

– Наконец-то! Ты согласен?

– Да!

– Тогда давай скрепим наше тайное соглашение.

– Как?

– В постели.

На следующий день, как ни в чем не бывало, заговорщики встретились в аудитории. Поздоровавшись, они разошлись по своим местам и больше за весь день не общались. Поразмыслив, Анди согласился с доводами девушки. Это лучше, чем потерять ее. Он не сомневался, что, если ей придется выбирать между ним и работой, результат окажется не в его пользу. К тому же ему пора взрослеть и становиться советником, и тут она опять права. Иметь своего агента, которому можно доверять, дано не каждому советнику. Их союз действительно будет полезным, и к тому же приятным. Даже очень. Он вспомнил подробности вчерашней ночи и то, как они скрепляли соглашение. После этого оно просто обязано быть прочным. В каком уютном доме она живет! Он знал, что ее родители не испытывали недостатка в средствах, но это было дорого даже для них. Что-то тут не так. Надо будет узнать. В юноше просыпался будущий советник.

Трепещущий Тростничок осталась довольна собой. Вечер и ночь прошли по ее сценарию. Она четко сыграла на его чувствах, правда, в постели ей притворяться не пришлось. Анди действительно нравился ей, и в любви она была искренна. Она обладала завидным чутьем и не сомневалась, что Анди как советника ждет большое будущее. Она еще раз поздравила себя с удачным выбором специальности и первым завербованным. Сегодня она собиралась ночевать в другом месте. Студентам отделения внутренней безопасности категорически запрещалось жить в общежитии. Так их готовили к избранной профессии. Им даже давали деньги, чтобы снимать жилье. Их, конечно, было недостаточно, и семья помогала ей. Но в одном Анди был прав. Этот особняк ей был не по карману, и сняла она его всего на несколько дней. Свое новое пристанище она будет держать в тайне, а встречаться они могут у него или на нейтральной территории.

После введения чрезвычайного положения Утренний Лепесток так ни разу и не смогла выбраться домой. Большинство сотрудников ночевали прямо в Институте. Эта была первая ночь, которую ей удалось провести с мужем, тем более что он всего как неделю вернулся домой после трехмесячной отлучки. Соскучившись по мужу, она позволила себе больше, чем обычно. Раньше врожденная скромность не давала ей решиться на более смелые ласки, которых тактично добивался Вилфред. Этой ночью, не устояв под его напором, она не сопротивлялась и позволила целовать себя в заветное место. Когда его упругий язычок проник внутрь, она испытала новое для себя чувство. Волна возбуждения пробежала по всему телу, и, увидев перед собой его возбужденное достоинство, она решилась взять его в рот. Раньше она брезговала это делать, позволяя себе только ласкать его руками. Неожиданно она поняла, что ей это нравится, и она, уже не стесняясь, стала жадно, крепко сжав губами, ласкать его разрывающийся от желания и удовольствия жезл. Она не остановилась, даже когда он кончил ей прямо в рот. В этот момент она также достигла вершины удовольствия. Это случилось под утро, и сейчас, сидя за завтраком, она до сих пор ощущала привкус его спермы во рту, и это было приятно. Утренний Лепесток улыбнулась мужу, и тот нежно поцеловал ее в распухшие губы.

Они едва успели закончить завтрак, когда к подъезду их дома, расположенного в живописном пригороде, подъехал служебный транспорт. Уже неделю она как главный лаборант Установки находилась под постоянной охраной.

Утренний Лепесток работала на Установке уже почти двадцать лет, но впервые Анализатор сообщил, что полное восстановление информации невозможно. Конечно, и раньше бывали неудачи, но не такие. Самый большой провал случился семь лет назад. Тогда удалось спасти немногим более восьмидесяти процентов данных.

Принцип работы Установки для Утреннего Лепестка представлял загадку, как, впрочем, и для всех рэмов. Сейчас оставалось только три действующих Анализатора. Остальные два находились в распоряжении красных рэмов, и никто не знал, в каком они состоянии. Установки попали к рэмам в результате третьего Великого Завоевания. Их было довольно много, но со временем они начали выходить из строя. Имперские инженеры так и не смогли открыть секрет их работы, и все попытки наладить выпуск новых или хотя бы починить вышедшие из строя ни к чему не привели.

Войдя в лабораторию, она по унылому виду сотрудников поняла, что никаких сдвигов не произошло. За все это время не удалось восстановить ни одного бита информации. Сегодня главный оператор решилась перевести Установку в особый режим работы. Большинство Анализаторов именно после этого вышло из строя, и использование особого режима было запрещено. Три дня назад в ответ на ее запрос пришло разрешение. Желание восстановить Навигационную карту взяло верх у начальства над опасностью потерять Анализатор.

Отбросив последние сомнения, Утренний Лепесток нажала красную кнопку. Установка загудела. Через пять часов непрерывной работы звуковой сигнал разбудил задремавшего оператора. Это означало, что начался процесс восстановления информации. Согласно полученной инструкции, об этом сразу сообщили командиру отряда боевых рэмов. Немедленно была усилена и без того надежная охрана лаборатории.

На следующий день в лабораторию вошел Картам, начальник отдела внутренней безопасности службы внешней разведки.

– Анализатор приступил к частичному снятию информации, – немедленно доложила Утренний Лепесток, – но пока результатов нет.

Еще через трое суток работы в особом режиме на дисплее появилось сообщение, написанное на языке создателей Установки. Оператор, владевшая этим языком, стала переводить:

– Частичное восстановление информации закончено. Дальнейшее снятие данных из представленного для исследования материала невозможно. Из общего количества информации прочитано процентов: неизвестно.

Далее следовали координаты первых пяти точек подпространственного перехода – все, что смогла восстановить Установка. Сколько всего былоточек, осталось неизвестно. Утренний Лепесток передала данные красному рэму, но ничего ему не сказала о своих подозрениях. Это было слишком необыкновенно – только пять точек, и именно первые пять. Удача, но что-то слишком подозрительная удача…

Картам приказал прекратить дальнейшие работы и уничтожить исходный материал. Это было легко, так как он в основном состоял из воздуха с частицами пыли. Убедившись, что процесс завершен, он потребовал все копии с записью извлеченной информации. Установка выдавала результаты в трех экземплярах.

– Остались ли еще какие-нибудь записи? – требовательно спросил представитель службы внешней разведки, забрав все экземпляры.

– Известных нам записей не осталось, – ответила Утренний Лепесток, – но существует мнение, что Анализатор делает дублирующие записи, которые хранятся в памяти Установки. Мы пользоваться этими записями, извлекать их из памяти и уничтожать не умеем.

Удовлетворившись полученным ответом, Картам поблагодарил за проделанную работу весь коллектив лаборатории и подтвердил, что их ожидает вознаграждение и недельный отпуск.

Не-рэмы. Химикус-генетикус

Радий каждое утро шел на работу через площадь Триумфа Завоевателя, или как ее называли химикус-генетикус, площадь Национального Позора, и всегда встречал восход Гелиоса у подножия двадцатиметровой статуи Великого Воителя. Только сегодня он задался вопросом, почему он это делает. Что изменилось для обывателя с тех пор, как рэмы захватили Кимику и остальные планеты? Если не считать первых месяцев, в течение которых рэмы устанавливали свои порядки, никто не был убит и не голодал, у всех имелось жилье. При желании можно было завести семью, рожать детей. Рэмы заставляли всех работать, но это не был каторжный труд. Если не обременять себя мыслями о том, что на твоей родной планете правят захватчики, то можно вести достаточно комфортный образ жизни. Так возникала опасность привыкания. Именно поэтому каждое утро Радий проходил мимо статуи, водруженной завоевателями в память о своей победе.

«Спасибо рэмам за эту статую, она не дает мне и остальным забыть, что мы не свободны. Она является постоянным напоминанием, наполняя наши сердца яростью. Империя все-таки совершила ошибку, потешив свое самолюбие этим здоровенным истуканом с разноцветными глазами. Но они сделали еще одну ошибку, обманув нас с эликсиром верности, лишив последних иллюзий на свой счет. Все это время мы почти не помышляли о сопротивлении, просто оберегали секреты химического и генетического оружия. Теперь, когда у нас появилось противоядие, пора от мелкого саботажа переходить к борьбе за независимость!»

С этими мыслями он не заметил, как дошел до Центральной лаборатории химических исследований, места своей работы. Машинально предъявив пропуск часовым, огромного роста зеленым рэмам, Радий зашагал по пустым коридорам. Он обычно приходил в секретную лабораторию на один час раньше других и посвящал свободное время изучению и анализу истории химикус-генетикус.

Бесконечная череда междоусобных войн привела к тому, что, достигнув долгожданного мира и согласия, став единым народом, они забыли, что опасность может исходить извне. В обществе выработалась устойчивая ненависть к любому оружию, не только наступательному, но и необходимому для защиты. Их два кольца защиты, Химической и Генетической, были бесполезны против обычного оружия. Удар рэмов оказался неожиданным, коварным и безжалостным.

Первый контакт с Империей рэмов не вызвал у химикус-генетикус никаких подозрений. После вторжения незваных гостей в их космическое пространство они удовлетворились объяснениями рэмов, что те просто заблудились, и не обратили внимания на то, что военные корабли не спешат уходить восвояси. Первая звездная система, населенная химикус-генетикус, пала, не оказав никакого сопротивления. Остальные три сражались отчаянно. Даже рэмы признавали, что седьмое Великое Завоевание далось им с трудом, чаша весов колебалась до последнего момента.

Химические торпеды оказались очень эффективным оружием. Попадая во вражеские звездолеты, они разъедали их корпуса, и те разваливались, как скорлупа прогнивших орехов. Скорость распада зависела от концентрации заряда торпеды. Вся история конфликта химикус-генетикус и Империи рэмов – яркий пример войны цивилизации с высокой устойчивой моралью против цивилизации абсолютно беспринципной, не признающей никаких моральных ценностей. Химикус-генетикус обеспечивали такую концентрацию заряда, что корпуса космических кораблей рэмов разваливались не сразу, а только через десять часов после попадания в них химической торпеды. Это время давалось специально, чтобы экипаж мог спастись. Химикус-генетикус считали аморальным допускать гибель экипажей вражеских звездолетов. Только на первых подбитых кораблях рэмов часть экипажа погибла из-за возникшей паники, когда звездолет начал разваливаться. Усвоив эту тактику, рэмы без зазрения совести пользовались благородством противника. Подбитый корабль сражался до конца, а через девять часов из подпространства в нужной точке выходил новый звездолет с минимальным экипажем, на него перебирались все рэмы с вышедшего из строя, и бой продолжался.

Когда все планеты, кроме Кимики, пали, на ней собрался совместный Совет военного руководства, гражданского правительства и ученых. Всем было ясно, что, если не предпринять экстренных мер, Кимика больше месяца не продержится. На повестке дня стоял только один вопрос: применять ли последнее средство защиты против рэмов – химическое и генетическое оружие. Только оно могло остановить врага. Хотя все запасы такого оружия были уничтожены, можно было еще успеть возродить запрещенные технологии. Но Совет не смог поступиться с таким трудом выработанными принципами морали и принял самоубийственное решение – спасительные технологии остались под запретом.

Небольшая группа военных и ученых не подчинилась решению Совета. Возродить запретные технологии они не могли, да и не собирались. В обстановке абсолютной секретности они наладили выпуск химических торпед с повышенным содержанием быстро коррозирующих элементов и поставили их на вооружение. Корабли рэмов стали разваливаться в течение часа. Привыкшие к десятичасовому циклу экипажи докладывали о попадании химической торпеды и спокойно ожидали подхода резервного корабля. Многие погибали вместе со звездолетами, остальные пытались воспользоваться спасательными шлюпками. Шлюпки не были приспособлены для ведения боевых действий, они могли вместить пятьдесят членов экипажа и обеспечивали их всем необходимым на неделю, в течение которой их можно было подобрать. Группа «Радуга» (такое название получили не подчинившиеся решению Совета военные и ученые) не остановилась и перед тем, чтобы атаковать спасательные шлюпки рэмов и уничтожать их. Впоследствии это особенно ставилось им в вину. Чаша весов вновь заколебалась. Понеся огромные потери, рэмы были вынуждены временно оставить Кимику в покое, ожидая подхода подкрепления. Химикус-генетикус получили столь необходимую им передышку, но воспользоваться ею не смогли. Заговор группы «Радуга» был раскрыт, ее члены арестованы и преданы суду, а остатки химических торпед с повышенной концентрацией сняты с вооружения и уничтожены. Когда через полгода, а именно столько времени группа «Радуга» подарила своей планете, корабли рэмов вновь бросились на штурм последней твердыни, они не встретили серьезного сопротивления, и Кимика пала.

Радий задумался о судьбе группы «Радуга». Могли ли они переломить ход войны? И да, и нет. Как бы они ни соблюдали конспирацию, результаты их деятельности нельзя было не заметить – слишком большие потери несли корабли рэмов и их экипажи. О причинах нетрудно было догадаться, стоило лишь проинспектировать начинку химических торпед, что наверняка и было сделано.

Радий полностью оправдывал деятельность группы «Радуга». Более того, он считал, что им следовало изменить начинку торпед так, чтобы экипажи погибали мгновенно. Никто ведь не собирался посылать начиненные химическим или генетическим оружием ракеты на планеты рэмов для убийства мирного населения. Но почему нельзя применить это оружие против военных, против экипажей космических кораблей? Вряд ли рэмам удалось бы после этого захватить их планеты. Но история распорядилась иначе. Радий не мог осудить решение Совета химикус-генетикус, который до конца стоял за запрет не только химического и генетического оружия, но и химических торпед, если они не оставляли экипажам вражеских кораблей шанса спастись. Совет не смог переступить через моральные ценности, которые доминировали в обществе в то время.

Радий пристально вглядывался в голографическое изображение Изотопуса, лидера группы «Радуга», пытаясь понять его логику, – почему он начал свою борьбу, пойдя против воли Совета, и почему не смог пройти этот путь до конца, не решился кардинально изменить начинку торпед и, наконец, почему в критический момент, когда заговор был раскрыт, безропотно дал себя арестовать? Почему не поднял военных, не сместил Совет и не захватил власть на Кимике, чтобы продолжить борьбу? После долгих раздумий Радию показалось, что он понимает смысл поступков Изотопуса. Он был сыном своего времени и патриотом и, с одной стороны, был готов сделать все для свободы своей Родины, но, с другой, он достиг того морального барьера, преодолеть который так и не сумел.

Теперь уже Радию предстояло решить сложную моральную дилемму. Перед ними сильный, хитрый, коварный противник, который для достижения своей цели не брезгует ничем, не останавливается перед обманом и не имеет никаких моральных устоев. Враг, готовый на все, лишь бы завладеть секретами химикус-генетикус и с их помощью поработить или просто уничтожить другие цивилизации и, как теперь стало понятно, их самих. На другой чаше весов – моральные ценности химикус-генетикус. Даже сейчас, после стольких лет рабства, они способны создать оружие, которое принесет им свободу. Но проблема в том, что его разработка и производство находятся под строжайшим запретом. На химическое и генетическое оружие уже долгое время наложено табу, и поэтому кимики обречены на рабство. Есть ли выход из этого замкнутого круга? Где находится тот предел, который нельзя переступить, даже если речь идет о судьбе целой цивилизации, ее свободе, а может, и о самом существовании? Можно ли в этом случае пойти на крайние меры, отринуть все принципы и позволить все? Открыв один раз ящик Пандоры, хватит ли сил, мужества и разума захлопнуть его и не воспользоваться грозным оружием для мести? Смогут ли они удержаться от того, чтобы в порыве гнева не обрушить его на мирные планеты рэмов? Может быть еще хуже – почувствовав свою мощь, они не устоят перед соблазном завоевать и поработить другие цивилизации или, вспомнив старые обиды, снова начнут междоусобные войны! Раз преступив, можно ли остановиться? Возможна ли свобода любой ценой и будет ли она свободой? Не попадут ли они прямиком из цепей рабства в оковы вседозволенности? Вопросы, нескончаемая череда вопросов…

«И все-таки надо бороться. Нельзя оставаться рабами, ссылаясь на моральные запреты. Пусть химическое и генетическое оружие как таковое остается под запретом. Но твое дело, Изотопус, не пропадет даром. Мы возродим ту надежду, которую нам дала группа „Радуга". Мы создадим „Возрожденную Радугу", и, если нельзя использовать химическое и генетическое оружие, мы изобретем новое – Избирательное оружие. Пора исправить допущенные ранее ошибки и обрести долгожданную свободу!» Приняв наконец решение, Радий как будто сбросил тонны груза со своих плеч, глубоко вздохнул от облегчения и вышел в общий зал, где его уже заждались коллеги по правительству Кимики в подполье.

Довольные члены правительства обсуждали успехи применения вакцины против эликсира верности. После ее введения ведущие ученые продолжали притворяться, что по-прежнему находятся под воздействием эликсира. Благодаря этому им практически удалось убедить рэмов, что старые технологии окончательно утеряны и возродить их, во всяком случае в ближайшее время, вряд ли удастся. Опасность попадания химического и генетического оружия к таким беспринципным тварям, как рэмы, временно миновала. Но успех не радовал Радия. Чего они достигли? Всего лишь с трудом исправили свою же ошибку, которая едва не стала роковой.

– Все это хорошо, – обратился к собравшимся Радий, – и нам действительно есть чем гордиться. – Он так не думал, но решил приободрить остальных. – Но не пора ли приступить к созданию оружия, которое принесет нам свободу?

– Ты призываешь нас нарушить священные запреты? – одновременно раздалось несколько возмущенных голосов.

– Кто-нибудь из вас слышал, чтобы я произнес слова «химическое» или «генетическое оружие»? – спокойно возразил Радий. – Мы создадим новое оружие, на которое не наложен запрет – Избирательное оружие.

Следующие два часа пролетели в жарких дебатах о том, насколько опасным для рэмов должно стать Избирательное оружие. Поняв, что спорить без толку, Радий в итоге поддержал абсолютно бесполезный вариант. Было решено разработать грибок, который будет воздействовать только на рэмов, вызывая сильное недомогание, но не угрожая их здоровью и жизни. Спорами этого грибка планировалось заразить атмосферу Кимики. После эвакуации рэмов с планеты действие грибка должно прекратиться в течение полугода. Это единственное, что удалось выторговать Радию. Другие предлагали месячный срок, а то и вообще несколько часов.

Радий покинул Центральную лабораторию химических исследований вместе с Фосфорусом, единственным, кто поддержал его во время дебатов. Начинало темнеть, и они по опустевшим вокруг лаборатории районам направились к площади Триумфа Завоевателя. Раньше лаборатория и другие исследовательские институты работали в три смены, и прилегающие улицы даже ночью оставались многолюдны. Сейчас же прохожих было мало, да и те не обращали внимания на двух запоздалых путников. Радий специально выбрал этот маршрут, чтобы они прошли мимо двадцатиметровой статуи Великого Воителя. Так и не проронив ни слова, они достигли подножия монумента и остановились.

– Первое, что мы сделаем, – с чувством в голосе произнес Фосфорос, – это снесем этого истукана!

– Не знаю, – задумчиво произнес Радий, – может, следует его оставить как напоминание о совершенных ошибках.

Через двадцать минут они стояли перед входом в квартиру Радия. Он достал ключ и поднес его к анализатору. На мгновение почувствовался резкий, но приятный запах. Анализатор заработал и, проведя молекулярный анализ вещества в ключе, открыл замок. Войдя вслед за хозяином в квартиру, Фосфорус сразу заметил, что помещение нежилое.

– Где ты живешь? Где твоя семья? – удивленно спросил он.

– Я живу в небольшой квартирке по другую сторону от площади Национального Позора (там находились кварталы для небогатых, нищих на Кимике давно не было), семьи у меня нет, мы расстались, и каждое утро, идя на работу, я делаю крюк, чтобы постоять у статуи Великого Воителя.

– Но зачем все это? – эмоционально отреагировал Фосфорус, и тут же на его лице отразилось понимание. – Я бы не смог. Уважаю твою силу воли. Ты отказался от всего, чтобы не привыкнуть к спокойной и сытой жизни, а проходя мимо памятника, каждый раз таким образом напоминаешь себе, что мы не свободны.

– Спасибо за понимание. Труднее всего было расстаться с семьей, но Магнезия поддержала меня. Мы встречаемся несколько раз в месяц. Семью я навещаю каждую неделю – напомнить себе, что все это я мог бы иметь, будь мы свободны. Выпьешь что-нибудь или предпочитаешь понюхать?

– Выпью, и что-нибудь покрепче.

Радий открыл бар, где стояло множество бутылок со спиртным и другими синтетическими напитками, флаконы для нюханья с дурманящим запахом и пакетики с порошками. Ничего запрещенного, только то, что имело официальный сертификат. Радий остановил свой выбор на темной бутылке, обернутой в серебристую фольгу.

– Не против?

– В самый раз, – последовал ответ.

В бутылке находилась «Улыбка Морфия», самое крепкое из официально разрешенных вещество. Напиток представлял собой смесь алкоголя, синтетических добавок и легкого наркотика и обладал приятным дурманящим запахом. Он быстро испарялся на свету, поэтому его наливали в маленькие темные стопки и выпивали залпом, наслаждаясь запахом, который долго не выветривался. Опрокинув по второй, они приступили к беседе.

– Почему ты так быстро согласился на этот вариант? – начал Фосфорус. – Ведь этот путь заведет нас в тупик.

– Я рад, что теперь у меня есть единомышленник, так же хорошо понимающий ситуацию, а спорить с остальными – это только пустая трата времени. Мы попытаемся их переубедить, каждого поодиночке.

Радий рассказал Фосфорусу про химические торпеды, про Изотопуса, группу «Радуга» и, наконец, про «Возрожденную Радугу», в которую и предложил ему вступить.

– Как давно существует «Возрожденная Радуга» и сколько в ней членов? – спросил Фосфорус уже после того, как дал свое согласие.

– Теперь нас уже двое, – ответил Радий, наполняя стопки.

– За свободу!

– За свободу!

– И все же на что ты… вернее, мы, – поправился Фосфорус, – рассчитываем? Это оружие бесполезно, так же как и химические торпеды с десятичасовым циклом разрушения кораблей.

– Ты возглавишь этот проект. Втайне от остальных мы разработаем Избирательное оружие на гибкой основе. Это означает, что, меняя концентрацию и используя различные добавки, мы сможем варьировать его воздействие на рэмов. В открытом для всех членов правительства варианте оно будет вызывать лишь сильное недомогание, не угрожая при этом здоровью и жизни, со сроком выздоровления шесть месяцев. В базовом варианте, известном только членам «Возрожденной Радуги», оно уже станет вызывать болезнь со смертельным исходом на третий день. Вполне достаточный срок, чтобы убраться с нашей планеты. При своевременной эвакуации больной поправится через год без последствий для здоровья. Но если он снова появится на Кимике, его ждет мгновенная смерть от повторного заболевания. Вполне гуманно, и они не смогут повторно принимать участие в боевых действиях.

– А если они догадаются и начнут тотальное уничтожение?

– В этом случае придется запустить секретный вариант. О нем будем знать только мы вдвоем.

– Доведение концентрации до предельной и введение добавок, приводящих к мгновенной смерти любого рэма на Кимике?

– Да, но это не все. Космический флот. Они держат минимальное количество боевых кораблей в нашей звездной системе, не опасаясь восстания. Периодически и те исчезают, и тогда только транспортники дежурят на орбите. Именно такой момент мы и выберем для заражения атмосферы планеты грибком базового варианта. К моменту появления боевого флота рэмов мы успеем оснастить наши торговые корабли достаточным количеством химических торпед с начинкой, мгновенно разрушающей корпуса кораблей и убивающей экипаж. Так мы сможем защитить себя от удара из космоса.

– Надеюсь, нам не придется применять секретный вариант, но в остальном ты прав. Нельзя победить врага оружием, которое его не убивает. Деревянные мечи бессильны в споре со стальными. Нельзя победить оружием, которое убивает, но враг не испытывает перед ним страха, как в истории с химическими торпедами с десятичасовой задержкой. Если враг знает, что можно избежать смерти, смертельное оружие превращается в деревянный меч.

Радий и Фосфорос, первые члены группы «Возрожденная Радуга», приняли решение, они перешли свой Рубикон, или, как бы сказали химикус-генетикус, необратимая цепная реакция началась. Они выбрали путь борьбы.

Седьмой Имперский Звездный флот

Седьмой флот развил бурную деятельность на новом месте своего временного базирования. От станции «Пионер-4», переименованной в «Первенца девятого Великого Завоевания», один за другим уходили группы разведчиков. Легкие небольшие корабли типа «Стрела Великого Воителя», разбившись на пары, вводили одинаковые координаты прыжка, исчезали в подпространстве и выныривали в неизвестной точке Вселенной. После определения своего местоположения и проведения необходимых съемок одна из «Стрел» возвращалась к «Первенцу». Там она передавала данные в Центр разработки Навигационных карт, развернутый на полностью восстановленной станции. Поступавшая со всех «Стрел» информация проходила компьютерную обработку, после чего поступала в распоряжение инженеров по прокладке курса, желтых рэмов. Вторая «Стрела» оставалась в исходной точке в качестве космического маяка. Если инженеры признавали эту точку пространства неудачной, то прилетала «Стрела»-напарник, и оба разведчика возвращались к «Первенцу», чтобы совершить новый совместный прыжок. Через неделю кропотливой работы инженеры решили, что подходящая точка пространства, которая приближает их к конечной цели – Солнечной системе, найдена, и она соответствует требованиям безопасности. К «Стреле»-маяку отправился линейный корабль, чтобы заступить на охрану избранного квадрата. Затем прибыл корабль инженерного обеспечения, и специалисты приступили к установке навигационного буя и ретрансляционной станции космической связи. Полеты на сутки были приостановлены. Ровно столько понадобилось инженерам, чтобы смонтировать оборудование и произвести его настройку. Теперь пары разведчиков уносились в подпространство уже не от «Первенца», а от вновь установленного космического буя № 9ВЗ/1 (девятое Великое Завоевание, буй первый). К нему они и возвращались, чтобы с помощью ретранслятора передать на «Первенец» собранную информацию.

Следующая удачная точка для установки второго буя была найдена через пять дней. Вся процедура повторилась, и экипажи «Стрел» получили очередной день отдыха. Так кропотливо, шаг за шагом, методом тыка создавалась Навигационная карта, которую не удалось захватить во время штурма станции «Пионер-4». Бдительность Стратега и подвиг молодого лейтенанта Смита задержали продвижение Имперского флота и дали Земле столь необходимое ей время на подготовку к отражению агрессии.

Вновь создаваемая Навигационная карта дублировалась и устанавливалась на всех кораблях седьмого Имперского флота, способных самостоятельно входить в подпространство. Теперь они могли следовать от «Первенца девятого Великого Завоевания» до второго буя в автоматическом режиме. Введя конечную цель – буй №9ВЗ/2, они уходили в подпространство, чтобы затем на мгновение выйти из него около буя №9ВЗ/1, который сам, без участия пилотов, отправлял корабли дальше, все ближе и ближе к Земле.

Обо всем этом доложили Зиндану, командующему седьмым флотом, когда его представительский корабль вернулся с Красной Рэмии. Прошло немного времени, и очередной курьерский корабль появился в расположении седьмого флота, но на этот раз в окружении двух линейных кораблей. Прибыл сам Картам, начальник отдела внутренней безопасности службы внешней разведки. Командующий при полном параде принял его на своем флагмане «Коготь Завоевателя». После обмена любезностями Картам приказал принести Навигационную карту со станции «Пионер-4», вернее, то, что удалось восстановить.

– Крован просил меня кое-что передать на словах, – дождавшись, когда все вышли, заговорил красный рэм. – Восстановить удалось не так уж много, но перед началом Большого Хурала будет во всеуслышание объявлено, что мы располагаем Навигационной картой противника и путь к Земле для Имперского флота открыт. Магистр надеется на ваше понимание.

Проводив курьерский корабль, Зиндан задумался. Он понимал, что путь к Земле придется искать ему, вернее, седьмому флоту под его командованием, но все будут думать, что путь хорошо известен и станут принимать решения, исходя из этого. Великое Вторжение начиналось с великой лжи. Зиндан прошел на командный мостик и вставил Навигационную карту с «Пионера-4» взамен уже имевшейся на корабле. Результаты озадачили командующего. Восстановить удалось всего пять точек подпространственного перехода в направлении Земли, и, что самое невероятное, это оказались первые пять точек. Слишком большая удача. Что-то здесь было не так, и это насторожило Зиндана.

Дальние подступы к Земле. Район космической станции «Пионер-4». Сезон охоты открыт

Огромный военный корабль-носитель доставил отряд «Хитрый Лис» на дальние подступы к Земле, в район станции «Пионер-4», где уже находился боевой корабль, служивший базой для «Малютки-15». Теперь он станет домом и для тридцати молодых ребят и девушек и их инструктора, сержанта Петрова.

Весь путь они провели, изучая «барракуды», корабли, на которых им предстояло воевать, или, как они предпочитали говорить, охотиться. Им выделили пять новеньких «барракуд», каждая из которых получила свое имя. Это была экспериментальная партия, воплощение последних достижений БСР, только что сошедшая со стапелей планеты-завода «Космическое Сормово». Инициатива создания кораблей такого класса исходила от Стратега, стремившегося иметь в своем распоряжении боевые корабли как можно меньшего размера, способные входить в подпространство. Добиться этого удалось благодаря разработке нового компактного двигателя, однако пришлось пожертвовать дальностью прыжка. Именно поэтому в район боевых действий «барракуды» доставлялись на кораблях-носителях. «Барракуды» были кораблями ограниченного района действия, не способные самостоятельно преодолевать огромные пространства Вселенной.

Перед отлетом из Конкордии весь отряд (тогда он еще не имел названия, идея назвать его «Хитрый Лис» пришла позже) провел целых два часа с Тактиком, получая последние наставления и намечая общий план операции. Выйдя из подпространства, «мелюзга» (это прозвище уже прочно закрепилось за кораблями рэмов, на которые им предстояло охотиться) станет сканировать Вселенную во всех диапазонах. Бортовой компьютер подскажет наиболее вероятные точки пространства, где следует ожидать их появления. Если «барракуда» окажется в этом квадрате, то обнаружить «мелюзгу» не составит труда, кроме того, ее экипаж будет следить за пространством только перед собой, поэтому, атакуя с тыла, можно застать их врасплох.

Весь отряд разбили на пятерки – минимальное число, необходимое для управления «барракудой» и ведения боевых действий. С этим проблем не возникло. В отряде оказались пять японцев и пять китайцев, которые и распределились по национальному признаку. Эсаки стал командиром японской группы, а китайцы выбрали своим лидером очаровательную Ли. На два экипажа выделялся один корабль, который азиаты назвали «Огнедышащий Дракон». Третье Североамериканское училище имени Вашингтона распределилось по языковому признаку. Три американца и два англоговорящих канадца составили пятерку во главе с Джонсоном, а франкоговорящие канадцы, ведомые Грожаном, другую. Свою «барракуду» они назвали «Танцующий Ковбой». Питомцы Военно-космического Санкт-Петербургского училища имени адмирала Рочева также разбились на две группы. Одну возглавил Андрей Лихошерст, другую – Павел Кузьмин, окрестив свой корабль «Чижиком-пыжиком». Еще два корабля оставались в резерве.

Каждый экипаж разрабатывал свой план охоты, который проигрывался на компьютере, а потом его подвергали убийственной критике остальные и оценивал сержант Петров. В результате тесного общения все единодушно признали своим лидером Андрея Лихошерста, а мозговым центром – Рашида Мамина и китаянку Ли. Первый успех выпал на долю американцев, когда они на своем «Танцующем Ковбое» обнаружили «мелюзгу» и почти в упор расстреляли беззащитные корабли. Через день повезло экипажу Андрея Лихошерста, а потом и японцам, но все понимали, что больше легкой добычи не будет.

«Чижик-пыжик» в поисках «мелюзги» направлялся уже в шестой квадрат из указанных компьютером как наиболее перспективные. Было такое чувство, что рэмы временно прервали свои полеты.

– Лисички-сестрички, – обратился Павел к сестрам-близнецам Маше и Даше, – сразу после выхода из подпространства включайте все сенсоры на полную катушку.

Всех девушек в отряде «Хитрый Лис» стали называть «лисичками».

– Мы сестрички, мы лисички, у нас ушки на макушке, – раздалось в ответ пение дуэтом.

«Барракуда» вышла из темноты подпространства, и снова засверкали звезды, но они были так далеко, что их родная звезда – Солнце – невооруженным глазом была не видна.

– Визуальный контакт, – доложил Виктор Заболотный. – Справа по борту «мелюзга».

– Что же вы, ушки на макушке, проворонили? – упрекнул Машу и Дашу командир. – Приготовиться к атаке.

– Нет! – разом закричали лисички, убедившись, что сенсоры по-прежнему безмолвствовали. – Это подсадная утка.

– Полный вперед, – скомандовал, сразу среагировав, Кузьмин, – приготовить к запуску двигатели подпространства.

Все с ужасом увидели линейный корабль рэмов, вынырнувший из подпространства. Это пришла их смерть. Против его мощи «барракуде» не выстоять. Теперь оставалось надеяться только на то, что они смогут набрать необходимую скорость раньше, чем оружие врага настигнет их, и двигатели не подведут и надежно укроют их в спасительной темноте подпространства. Линейный корабль обнаружил пытающий скрыться «Чижик-пыжик», и яркий луч фазера бросился за ним вдогонку. На этот раз повезло. Промах. К счастью, им не пришлось испытывать судьбу дальше, ибо в этот момент они вошли в подпространство.

На некоторое время полеты «барракуд» пришлось прекратить. Теперь каждая операция продумывалась особенно тщательно. Из множества безумных идей сержант Петров дал добро на «Порхающий Дракон». Идея принадлежала китаянке Ли, она и взялась за ее осуществление в паре с канадским экипажем. «Мелюзга» теперь летала только в сопровождении линейников, и казалось, что к ней не подобраться.

«Огнедышащему Дракону» предстояло отвлечь всю огневую мощь на себя. «Барракуда» на мгновение появилась в обычном пространстве и, не теряя скорости, снова исчезла, совершив предельно короткий прыжок, чтобы остаться в зоне видимости противника. Линейный корабль открыл огонь и на полном ходу устремился в погоню за «Драконом», который в очередной раз мелькнул перед ним. В это время из подпространства вышел «Танцующий Ковбой», и два точных выстрела превратили «мелюзгу» в искореженные обломки раньше, чем линейник успел вернуться на их отчаянный зов о помощи.

«Хитрый Лис» дружно отмечал очередную удачную охоту. К ним присоединился экипаж «Малютки-15», вернувшийся, чтобы пополнить запасы.

– «Чижик-пыжик», где ты был? На дальних подступах «мелюзгу» ловил! – раздавалось в кают-компании. Это питерские курсанты отмечали день рождения одной из своих лисичек, Елены Неждановой.

Огромный астероид стремительно приближался, но было очевидно, что он пролетит на безопасном расстоянии, и поэтому на него не обращали внимания. Два небольших корабля под надежной охраной боевого звездолета усиленно сканировали просторы Вселенной. План следующей атаки предложил Рашид Мамин. Когда обнаружили подходящий астероид, его разогнали до предельной скорости и направили в сторону кораблей рэмов. «Чижик-пыжик», выключив все системы, притаился за ним. Когда астероид уже пролетел мимо кораблей противника, «барракуда» неожиданно вынырнула из своего укрытия и метким огнем уничтожила «мелюзгу». Обнаружив наглеца, линейному кораблю рэмов пришлось выполнить разворот, прежде чем он смог открыть огонь. Этого времени оказалось достаточно, чтобы «Чижик-пыжик» успел спрятаться за астероид и начать разгон. Линейник обрушил на него всю свою огневую мощь, но она пришлась на астероид, который защитил убегающую «барракуду». Когда астероид наконец был уничтожен, перед врагом предстали лишь необъятные просторы Вселенной. «Чижик-пыжик» был уже в безопасности.

Узнав о возможностях кораблей типа «малютка», мозговой центр «Хитрого Лиса» – Рашид и китаянка Ли – разработали очередную совместную авантюру под кодовым названием «Лис-невидимка». Сержант Петров, командир «Малютки-15» Сергей Минаев и капитан третьего ранга Злотов, командир базового корабля, взвешивали все «за» и «против». Соблазн был очень велик, но и риск тоже. В это время к ним вошли представители японского и американского экипажей за разрешением провести «на бис» операцию «Порхающий Дракон». Все были настолько увлечены, что отмахнулись от ребят, не сказав ни «да», ни «нет».

«Огнедышащий Дракон» с японским экипажем и «Танцующий Ковбой» с американцами на борту имели приказ проверить свои квадраты. Они не получили «добро» на повторение операции, но, решив, что победителей не судят, нарушили полетное задание и направились вместе на отлов «мелюзги». Им показалось, что сегодня их день, когда в первом же обследованном квадрате они обнаружили искомое. Японцы заставили своего «Дракона» «порхать», появившись на мгновение перед самым носом линейного корабля рэмов, и попытались увлечь его за собой. Все шло по плану, и звездолет рэмов двинулся в погоню. «Ковбой» вышел из подпространства, рассчитывая расправиться с беззащитным противником, но вместо этого перед ним предстал во всей своей боевой мощи линейный корабль, который только сымитировал погоню и сразу вернулся на защиту «мелюзги». Экипаж «барракуды» понял, что спасения нет. От отчаяния он первым открыл огонь из своих фазеров и выпустил торпеды, целясь в то место, где обычно находились двигатели подпространства. Было видно, что атака достигла цели и корабль содрогнулся, но его мощная защита выстояла. В ответ вспыхнул голубой луч, и для экипажа «Танцующего Ковбоя» наступила тьма. Вечная тьма. Луч фазера достиг цели, превратив «барракуду» в облако пыли. Японцы издалека наблюдали гибель своих товарищей, сжав кулаки от бессилия и сознавая, что, если они вступят в бой, их ждет та же участь. Со слезами на глазах им пришлось ретироваться.

Известие о гибели американцев застало всех врасплох. Зная, насколько их миссия рискованна, каждый день ставя свои жизни на кон, «Хитрый Лис» оказался не готов к этим смертям. Боль утраты настолько захлестнула всех, что никто даже не стал винить японцев за то, что они поддались на уговоры и приняли участие в этой несанкционированной операции. Больше всех корил себя сержант Петров, хотя его вины тут не было, ведь разрешения он не давал. Его не оставляла в покое мысль: найди он тогда время подумать и категорически запретить эту авантюру, ребята были бы сейчас живы.

Весь отряд (к сожалению, уже не весь, а только двадцать пять человек) стоял в едином траурном строю. «Хитрый Лис» прощался с Джонсоном, Сандерсом, Родвеллом, Макнишем и Буллак.

– Каждая атака, засада, рейд должны быть чем-то из ряда вон выходящими, на грани безумия и верхом озорства, – говорил сержант Петров. – Как только вы станете действовать прямолинейно или повторяться, вы поплатитесь за это своими жизнями. Так сказал всем нам в качестве напутствия Стратег. Перед нами сильный противник, и его не проведешь дважды. «Порхающий Дракон» был хорош, но только один раз. Как только мы повторились, враг жестоко наказал нас, и пятеро погибли. Я не хочу никого винить в случившемся. Если у вас возникнет соблазн еще когда-нибудь ослушаться приказа, вспомните слова Стратега и то, что случилось сегодня.

Операцию «Спящий Лис» решили провести во многом для того, чтобы отомстить за смерть товарищей. Сержант Петров понимал, что месть – не лучший советчик, но «Хитрый Лис» не мог сидеть без дела, и лучше уж санкционировать рискованную операцию, чем допустить, чтобы ребята самостоятельно наломали дров. Экипаж «Малютки-15» отправился в путь, чтобы наблюдать за навигационным буем, установленным рэмами. Именно буй являлся целью атаки. Уничтожить его имеющимися в наличии силами считалось невозможно. Около буя постоянно находились по несколько боевых кораблей, но с помощью «Малютки» отряд надеялся улучить момент, когда в течение нескольких минут (а больше и не требовалось) этих кораблей не будет. Враг не знал о существовании кораблей стэлс, а без них такая операция невозможна. «Малютка-15» уже третьи сутки дежурила около буя, выжидая подходящего случая. Все это время экипажи, сменяя друг друга, провели в своих «барракудах», зная, что, после того как контактер примет мыслеобраз от Мишеля Дебуа, у них будут считаные минуты для атаки.

Сергей Минаев, командир «малютки», разбудил задремавшего Мишеля, когда около буя остался только один корабль. Дебуа отправил на базу мыслеобраз с изображением цифры один – готовность номер один объявлялась уже второй раз. Экипаж «малютки» пристально следил, что предпримет этот последний корабль. Все говорило за то, что и он сейчас отправится в путь. Свершилось. Мыслеобраз с изображением лисенка – сигнал к атаке – отправился в путь. «Чижик-пыжик», «Огнедышащий Дракон» и «Танцующий Ковбой-2» рванулись вперед. Достигнув заветной скорости, они начали подпространственный прыжок, координаты которого были введены заранее. Теперь оставалось только молиться, чтобы за эти мгновения не появились корабли рэмов. И они не появились! Такой удачи не ожидал никто. Зато три пары «мелюзги» почти одновременно с «барракудами» вынырнули у буя. Шесть коротких вспышек осветили пространство, и за ними последовало столько же взрывов. С «мелюзгой» покончено! Торпеды одна за другой полетели навстречу космическому бую и точно легли в цель. Очередной взрыв наполнил радостью сердца. Атака длилась ровно сорок секунд, и, не испытывая судьбу, «барракуды» устремились прочь.

Сержант Петров лично встречал возвращающиеся на базу корабли. Обнимая каждого, он не скрывал радости, что все вернулись целыми и невредимыми. В течение следующей недели, прилежно исследуя все квадраты, «барракуды» так и не встретили кораблей рэмов. Все указывало на то, что «мелюзга» прекратила свои полеты. Чтобы окончательно убедиться в своих догадках, «малютка» отправилась в сектора, помеченные Стратегом в качестве запретных для полета «барракуд». Мыслеобраз с изображением фельдмаршала Кутузова подтвердил их гипотезу – рэмы отказались от прокладки нового курса к Солнечной системе и пошли «по старой Смоленской дороге», то есть тем путем, который им указал Стратег. Отряд «Хитрый Лис» выполнил возложенную на него миссию и был готов к новым испытаниям, которые не заставили себя ждать.

Стратег. Размышления: попытка разобраться в самом себе

Последнее время Стратега не покидало чувство, что он упустил что-то важное, что-то настолько значимое, что это могло изменить все его планы, включая сдачу Земли. Неужели он ошибся, принял неверное решение, и теперь судьба всего человечества повисла на волоске?

Но сколько он ни мучил себя, раз за разом анализируя только ему известные факты, – ответа не находил. Людям свойственно ошибаться, и Стратег не считал себя исключением. Просто ошибка ошибке рознь, и, чем более ответственное решение предстоит принять, тем более высока цена этой ошибки.

Тут нужен взгляд со стороны, но сделать это мог только он сам. Как заставить взглянуть на себя самого со стороны? Стратег не знал ответа, но что-то ему подсказывало, что со временем ему это удастся. Только бы не было слишком поздно.

Три часа семнадцать минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег

Стратег сидел у себя в кабинете, на последнем, сто первом, этаже дворца Совета Земли и космических Колоний. Он редко бывал здесь. Кабинет был слишком большой и неуютный, занимал весь этаж и выглядел излишне помпезным. Помещение проектировалось во времена очередного триумфа Стратега, сразу после того, как он раскрыл тайну Лабиринта Любви и сумел его пройти. Тогда это открыло человечеству дорогу к звездам. Теперь те же звезды принесли людям беду.

Раскрыв шторы, Стратег залюбовался столицей Земли и космических Колоний. Красавица Конкордия, зажатая между Средиземным морем, воды которого переливались всевозможными оттенками, от лазурного до иссиня-черного, и остроконечными вершинами Альп, блиставшими своими белоснежными шапками, поражала своей величественной красотой. Итак, решение принято. Решение сдать Землю. Сдать эту цветущую планету. Сдать блистательную Конкордию. А что будет с его родным городом? Нога захватчика до сих пор не ступала по его мостовым. Стратег представил себе, как боевые рэмы развязно прогуливаются по Невскому, и ужаснулся. Нет, надо еще раз пройтись по всей цепочке. Может, есть другой выход? Он резко повернулся в сторону моря. Его мысли вернулись в далекое прошлое, когда он так же метался в поисках смысла жизни…

Юность Стратега. В поисках смысла жизни. Ленинград

С каждым днем в молодом человеке нарастало раздражение, недовольство самим собой. Пришла пора разобраться, понять, правильно ли он живет. Жить надо в душевном равновесии, в гармонии со своей душой, чтобы суета жизни не отвлекала от мыслей о главном. Но именно так и не получалась…

Казалось бы, что еще надо – любящие родители, отсутствие материальных проблем, преданные друзья, девчонки просто прохода не давали. Живи себе и наслаждайся.

Но ощущение одиночества не покидало его. Ему казалось, что он по иронии судьбы родился не в ту эпоху. Ему бы в девятнадцатый век, или он просто в детстве начитался романов? А может, все наоборот, и он родился раньше времени? Может, его место там, в будущем? Бесконечные вопросы начинали сводить его с ума…

Три часа до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег

Воспоминания были прерваны легким покалыванием в затылке – кто-то пытался передать ему мыслеобраз. Стратег провел рукой перед глазами, закрыл их и мысленно представил белоснежную простыню. Пульсация перешла в легкое покалывание.

Латинская буква «Z» мигала разноцветными огоньками. Нижняя и верхняя перекладинки вращались с определенной скоростью. Сообщение от агента, совсем недавно перебравшегося в логово врага. Весточка из Империи рэмов.

Разъяренный четырехглавый дракон терзает голубку. Война!

Ах, как сейчас Стратегу не хватало друзей его юности! Они были так далеко.

Солнце стояло в зените. Прекрасный осенний день был в самом разгаре.Стратег сидел лицом к морю и курил сигару. Через двадцать минут состоится первая из череды назначенных на сегодняшний день встреч. Итак, всего двадцать минут, и пути назад не будет. Хотя Стратег принял решение, он хотел еще раз убедить самого себя, что другого выхода нет, и вся эта красота за окном уже совсем скоро будет принадлежать врагу.

Что могла противопоставить Земля мощи Империи рэмов?

Три Звездных флота. Около трехсот боевых кораблей. Большинство из них уже морально устарели. Империя двинула к Земле почти две тысячи звездолетов. Сколько у них еще в резерве? Дать открытый бой, генеральное сражение – просто безумие. Значит, придется отступать, нападая на отдельные вражеские корабли. А значит, враг неизбежно придет на рубежи Солнечной системы.

Там его встретят около ста «пантер». Эти скоростные и маневренные космические истребители базировались на Плутоне. Они примут на себя удар, но остановить такую армаду не смогут. Прорыва имперских звездолетов в глубь Солнечной системы не избежать.

На рубеже Луны на защиту Земли встанут двадцать «носорогов», взлетев с военной базы «Детинец», расположенной на обратной стороне Луны. Они нанесут значительный ущерб, но враг наверняка прорвется сквозь их строй.

Последними вступят в дело четыре Универсальные Системы Отражения Космической Опасности. Своей инерционной космической пушкой они способны сбить любой космический объект. Однако ИКП потребляет много энергии. Требуется немалое количество времени для подзарядки. Чтобы успешно отражать атаки вражеского флота, необходимо располагать как минимум шестнадцатью УСОКО, равномерно распределенными по всей Земле. Но в наличии только четыре.

УСОКО полностью автономны и практически неуязвимы из космоса. Они настолько хорошо замаскированы, что обнаружить их практически невозможно. Точное расположение систем знали несколько человек, и каждому из них Стратег доверял. Даже боевой расчет УСОКО не знал точного расположения своей системы. Начав сражение, он мог подняться на поверхность только в случае победы.

Потом десантные корабли рэмов устремятся к поверхности Земли…

У Земли давно не было явных врагов. До тех пор, пока рэмы не захватили космическую станцию «Пионер-4», их не было благодаря мощному Звездному флоту. В роли третьего, наблюдающего, сейчас был Союз пяти не-гуманоидных цивилизаций. Они ненавидели все гуманоидные цивилизации и особенно землян за их стремительную экспансию, но значительно уступали в военном потенциале. Стратег не сомневался, что они с радостью воспользуются малейшей слабостью Земли. Стратега даже передернуло, когда он представил Землю под властью не-гуманоидов. Нет, лучше уж эти. Как говорят, из двух зол…

Стратег подвел неутешительные итоги своих размышлений. Или поражение в генеральном сражении от новоявленного врага, или пиррова победа, после которой неизбежно вторжение не-гуманоидов. И так и так – поражение. Но это если дать генеральное сражение. Победа возможна, если уклониться от этого сражения. Победа возможна, если сдать Землю врагу без боя. Сперва поражение, а потом победа. Это все-таки лучше, чем сперва сомнительная победа, а потом неизбежное поражение.

Мысль Стратега продолжала работать. У него был холодный расчетливый ум. Никаких эмоций. Только убийственная, безжалостная логика и точный расчет на много ходов вперед. Сдавать Землю совсем без боя нельзя. Определенно нельзя. На это имеется несколько причин. Разведка врага должна располагать хотя бы приблизительными сведениями о военном потенциале Земли, иначе они не решились бы напасть. А если так, то они могут заподозрить неладное и разгадать замыслы Стратега, а в дальнейшем и помешать им. Надо имитировать генеральное сражение и гибель Звездного флота, а потом сдать Землю, чтобы избежать бессмысленных жертв среди мирного населения. Надо убедить врага в его победе. Вторая причина – население Земли и ее колоний. Стратег не мог просто так объявить им о сдаче Земли без боя. После этого весь его замысел становился неосуществимым. Кроме того, надо по возможности ослабить противника, чтобы, если у него даже хватит сил захватить Землю, не осталось их, чтобы ее удержать. Что ж, придется сегодня на экстренном заседании Совета произнести пламенную патриотическую речь. Придется лгать. Стратег, конечно, предпочитал называть это «говорить не всю правду и не всем». Только сейчас до Стратега дошло, что ему придется обмануть все население Земли и ее колоний, за исключением нескольких десятков человек, которым он скажет немного правды. Осознав масштаб обмана, на который он решился, Стратег ужаснулся. Одно утешало: в числе обманутых будет и враг, и не-гуманоиды, и вообще вся Вселенная.

Обмануть всю Вселенную. Да, эта цель достойна Стратега, его изощренного ума. Он переживет это и добудет победу для Земли. Добудет там, где ее просто не могло быть.

Стратег стряхнул пепел с сигары и повернулся в сторону Альп. Сколько же лет уйдет на осуществление всего, что он задумал? Как долго находиться Земле под игом врага? Сколько жертв надо принести? А боевые расчеты УСОКО? Заступив на боевое дежурство, они могут выйти на поверхность только в случае победы. Но сперва ведь будет поражение, и они останутся там, глубоко под землей. Как долго они выдержат? Все. Решение принято. Отныне Стратег должен быть твердым, как эти горы. Сейчас придет Тактик, и начнется осуществление задуманного. Путь назад отрезан. Впереди Великий обман.

Раннее утро дня экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Тактик

Стояла золотая осень. Листва еще не начала опадать, но деревья уже примерили красно-желтые наряды. Скорее, еще бабье лето. Тихое лесное озерцо, чуть затянутое ряской. Глушь. Кругом ни души. Раннее утро. Тактик ощущал себя несколько неуютно среди этой тишины, его импульсивный характер требовал действия, особенно сейчас, накануне генерального сражения. Ведь именно ему предстояло разработать план решающей схватки – план победы над приближающейся армадой врага. От нетерпения он постоянно перебирал четки.

– Иду, иду, – послышался голос Бати.

Батя. Тактик, несмотря на полнейший цейтнот – ведь сегодня состоится экстренное заседание Совета, – не мог не приехать на встречу с ним. Когда еще представится такая возможность! Да и послушать последние наставления тоже полезно. Прилетев всего десять минут назад, он застал Батю на деревянных мостках с удочкой. Старик пребывал в глубокой задумчивости и, как показалось Тактику, совсем не обращал внимания на поплавок, хотя клевало отчаянно. Тактик молча взял удочку у него из рук и вытащил приличного окуня. Интересно, почему тот не сорвался? Начав снимать его с крючка, Тактик понял, в чем дело. Сперва на червяка позарился совсем маленький окунек. Батя, увлеченный своими мыслями, эту поклевку не заметил. Крючок для окушка был слишком большим, и все усилия освободиться оказались тщетны. Затем появился крупный окунь и решил воспользоваться беспомощностью своего младшего собрата. Теперь уже для него добыча оказалась чрезмерной, и он, проглотив окушка, попался сам. Батя поднялся, и они обнялись. Они не виделись уже несколько лет, хотя и общались по КВС (космическая видеосвязь). Тактик сразу понял, что Стратег Батю еще не навещал. Странно. Почему он решил сделать это после заседания Совета?

– Да, ты прав. Его еще здесь не было, – уловив ход мыслей Тактика, сказал Батя.

Они оба не сомневались, что Стратег обязательно нанесет этот визит.

– Он не хочет, чтобы я повлиял на его решение. Ему сейчас нелегко. Такой груз ответственности на его плечах. Судьба всего человечества… Ну, положим, не на плечах, а в голове, – усмехнулся Батя.

Через десять минут Старик появился с подносом, на котором дымились две чашки чая. Они уселись в уютной беседке на берегу озерца. Молча пили чай. Тактик закурил сигару. Это Стратег приучил его к сигарам, до встречи с ним он курил сигареты. Как давно это было! Тактик, несмотря на нетерпение, ждал, когда Батя заговорит первым.

– Совет сегодня в пятнадцать часов, – не столько спрашивая, сколько утверждая, наконец промолвил он.

Тактик кивнул в ответ.

– Ты встречаешься с ним до Совета?

– Да, в его кабинете, в двенадцать двадцать.

– Ты знаешь, я думаю, тебя сильно удивит решение, которое он тебе сообщит.

– Как, ты уже знаешь, где и когда мы дадим генеральное сражение?

– Нет, я с ним не общался.

– Наверное, ты прав. На то он и Стратег, чтобы принимать решения, которым потом все удивляются. Если бы они оказывались тривиальными, он не был бы собой.

В ответ Батя промолчал.

Тактик и не предполагал, насколько он поразится тому, что сообщит ему Стратег. Потом они поболтали с Батей о разных пустяках. О том, как клюет, и о том, что уже пошли грибы. Они сознательно не касались самого главного.

– Ты ждешь от меня последних наставлений, – уже прощаясь, произнес Батя, – они предельно просты. Верь Стратегу до конца. Не позволяй сомнениям закрасться в твою душу.

Они обнялись, и Тактик поднялся на борт военного истребителя «Чибис», мирно припаркованного прямо на траве за домом. «Чибис» смотрелся на тихой лесной лужайке как-то нереально, словно прилетел из другого мира или из другой эпохи. И в самом деле ничто не указывало на то, что Земля уже давно вступила в космическую эру, а сейчас стояла на пороге первой полномасштабной космической войны. Тактик тогда не придал значения словам Бати. Не понял тайного намека. Он и так был полностью предан Стратегу. За время их совместной работы он ни разу не позволил себе усомниться в нем, в правильности принятых им решений. Такова уж была схема их совместной работы – все стратегические решения принимал Стратег, поэтому его так и называли. Просто Стратег. Никто уже не помнил его настоящего имени. За Тактиком же оставалась разработка тактического воплощения этих идей.

«Чибис» бесшумно начал подъем. Вертикальный взлет. Очень удобно, не надо никаких взлетно-посадочных полос. Поднявшись метра на два, он на долю секунды неподвижно завис, как бы раздумывая, что делать дальше, затем с легким хлопком устремился вверх. Тактик бросил последний взгляд на одиноко стоящую фигуру Бати на фоне небольшого озерца. Куда ни глянь, до горизонта простирался лес. Новгородский лесной заповедник. Не много таких мест осталось на Земле. Тактик, с его беспокойным характером и постоянной жаждой деятельности, всегда удивлялся, почему Батя выбрал именно это место. Батя. Человек-легенда. Он имел все мыслимые и немыслимые звания и награды, и не только от человечества, которое в знак благодарности называло его просто и ласково – наш Батя. И разве может быть более высокое звание или награда? Он стоял у истоков космической эры человечества. Он был инициатором создания Совета. Перечисление всех его заслуг занимало несколько томов Большой Всемирной Энциклопедии, но с точки зрения Тактика главное достижение Бати заключалось в создании должности Стратега. Да, эта идея принадлежала Бате, это ему удалось убедить Совет в том, что Земле нужен Стратег. Два года все занимались подбором кандидатуры на эту должность, пока Батя не нашел того, кто так блестяще подтвердил все его теоретические построения, человека, на встречу с которым сейчас летел Тактик. Следующие пять лет Батя оставался его наставником, и только по истечении этого срока Совет утвердил Стратега в должности, но отказался наделить всеми предусмотренными полномочиями, опасаясь их сосредоточения в руках одного человека. Но Стратег прошел Лабиринт Страха. Прошел его в одиночку. Самые отчаянные люди Земли, лучшие бойцы спецназа в течение двух лет безуспешно штурмовали этот Лабиринт, а Стратег справился с ним самостоятельно. После этого события у Совета не оставалось выбора, и Стратег получил все полагающиеся своей должности полномочия и затем еще не раз оправдал выбор Бати.

Идея введения должности Тактика принадлежала уже Стратегу. Объявили конкурс на эту должность и образовали множество комиссий. Ни Батя, ни Стратег участия в их работе не принимали. Как впоследствии узнал Тактик, они решили, что подходящий кандидат без проблем пройдет эти предварительные испытания, и его не смогут отвергнуть некомпетентные экзаменаторы. В итоге отобрали двадцать кандидатов. Теперь комиссия состояла только из двух человек – Снежного Барса и Стратега. Тактик прекрасно помнил тот день, изменивший его судьбу. Воспоминания нахлынули на него.

…Мне достался девятый номер, и я весь исходил на нервы – ведь предстояла первая в моей жизни встреча с Батей и Стратегом. Одетый как на парад, я ожидал, что попаду в строгую, официальную обстановку. И войдя в небольшое помещение, где работала комиссия, сперва немного растерялся. Посредине, на простом, сколоченном из досок столе красовался самовар. До этого я видел самовар только в этнографическом музее. Рядом со столом приютилась такая же несуразная табуретка. Стратег подпирал стену у окна и курил сигару. Батя сидел в дальнем углу в кресле-качалке и тоже курил, но не сигару и не сигареты, а что-то странное. Потом я узнал, что это «козья ножка», самокрутка. Первым нарушил молчание Стратег, он предложил мне сесть на эту неуклюжую табуретку и попить чайку. Я горел желанием рассказать о своих планах по освоению космоса, защите Земли от внешней агрессии, о первоочередных направлениях научных исследований… От нетерпения я даже подпрыгивал на табуретке. Со стороны это, наверное, выглядело смешно. Я походил на молодого жеребца, бьющего от нетерпения копытами. Беседа же текла неторопливо, в основном о каких-то пустяках, не имеющих отношения к теме. Батя за все время, кроме короткого приветствия, не проронил ни слова. Стратег задавал куда-то в пустоту свои странные, ничего не значащие вопросы, ответов на которые, похоже, и не ждал. Я что-то отвечал, просто чтобы не молчать. Мы пили чай. Такого вкусного чая я раньше не пил. Затем Стратег с Батей переглянулись и, кивнув друг другу, вежливо дали мне понять, что беседа закончена. Они проводили меня через другую дверь. Кандидатам было строго-настрого запрещено общение друг с другом. Я вышел в полном недоумении. И это легендарные люди? Сидят, курят и гоняют чаи. Какой-то дурацкий стол и под стать ему табуретка. Уверенный, что провалился, я был готов улететь в экспедицию на Плутон, но по правилам ни один из кандидатов не имел права покидать Землю до объявления результатов конкурса. Словами не передать мое удивление, когда курьерской почтой Совета пришло официальное уведомление о моем назначении. Потом – пять лет подготовки. Пять лет, за которые я научился большему, чем за всю предыдущую жизнь.

Через несколько минут «Чибис» приземлится в Конкордии, на крыше дворца Совета, и состоится моя встреча со Стратегом. Надо продумать еще раз детали генерального сражения. Конечно, от того, где и когда решится Стратег его дать, план придется подкорректировать. Скорее всего, оно состоится на дальних подступах, далеко за пределами Солнечной системы. В этом есть свой резон. В случае неудачи будет время еще что-нибудь предпринять. Обязательно должен быть оперативный простор для маневра каждого из трех звездных флотов, и все это должно происходить подальше от не-гуманоидов, чтобы у них не было соблазна вмешаться. Не так уж много мест отвечает этим требованиям…

Тактик вышел из задумчивости, когда «Чибис» начал резко снижаться, пикируя прямо на столицу. На долю секунды от перегрузки комок подкатил к горлу, но Тактик быстро справился с этим ощущением. Внизу простирались Альпы. Под яркими лучами солнца снежные шапки просто ослепляли. Затем постепенно серый цвет гор переходил в бледно-зеленый и заканчивался буйством красок субтропической растительности Средиземноморья. Перед лазурной водой, искрящейся на солнце, желтела узкая полоска песка. Посреди этого безумия красок, зажатая между горами и морем, пестрела Конкордия. Тактик был очарован этой прекрасной и мирной картиной. Ему редко удавалось полюбоваться природой. Не хватало времени, да и беспокойный характер не давал ему долго сидеть на одном месте. Он знал, что, в отличие от него, Стратег мог часами сидеть неподвижно и наслаждаться таким зрелищем. Не потому, что ему некуда девать время. Стратег был еще более загружен, чем Тактик. Просто работа Стратега в том и заключалась, чтобы сидеть и думать. Тактик решил было послать ему мыслеобраз, чтобы предупредить о своем прибытии, но в последний момент передумал. Лучше его сейчас не отвлекать. Наверняка курит сигару и обдумывает завершающие штрихи своего грандиозного плана. Интересно, он сидит лицом к морю или к Альпам? План уже наверняка готов, а значит, лицом к горам, и тогда он сам заметит приближение «Чибиса».

«Чибис» приземлился на крыше Дворца Совета. Поблагодарив пилота, Тактик направился к лифту, ведущему прямо в кабинет Стратега. Вход хорошо охранялся, но здесь присутствовала только электроника, которая, помимо Стратега, пропускала беспрепятственно не так уж много людей. Естественно, что Тактик принадлежал к этому узкому кругу. Он приложил правую ладонь к контрольному панно и стал ждать, когда техника управится с анализом его ДНК.

– Добрый день, Тактик, – зазвучал приятный женский голос, – добро пожаловать в кабинет Стратега. Он вас ждет, – и одновременно открылись двери лифта, обдав струей воздуха.

Тактик знал, что, заходя в лифт, надо на долю секунды задержать дыхание. Едва двери закроются, хлынет дезинфицирующий газ. Ничего не поделаешь, Земля находилась на полувоенном положении, и Стратега охраняли в первую очередь. Уже через мгновение заработал мощный кондиционер. Затем подул холодный ветер, очищая кабину от остатков газа. Тактик вошел в кабинет Стратега.

Стратег сидел лицом к горам.

Два часа сорок минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег и Тактик

Стратег сидел лицом к горам и видел, как появился «Чибис». Это означало, что через пять минут Тактик будет здесь, в кабинете. Стратег подошел к бару и среди многообразия спиртного выбрал невзрачную на вид бутылку испанского бренди. Ту самую бутылку. Он купил ее очень давно, в маленьком магазинчике на Рамбла, в Аликанте. Как он был тогда счастлив со своим Светиком, Светиком-Самоцветиком, как ласково он ее называл! Им предстояло провести последний вечер на Земле. Наутро они улетели из космопорта «El Altet» к границам освоенного космоса, чтобы вместе пройти Лабиринт Любви. Их любовь открыла человечеству дорогу к дальним звездам. Она же привела сюда врага. Нет, это не так. Вторжение не имеет никакого отношения к их любви. Не они, так кто-нибудь другой рано или поздно прошел бы этот Лабиринт. Рано или поздно. Нет, только не сейчас. Эти воспоминания, как и сомнения, надо гнать прочь.

Стратег поставил на сервировочный столик бутылку бренди, коньячные рюмки, сигары, спички и лучину, порезал лимон и стал заваривать кофе. Кофе он варил всегда сам. Зная его пристрастие к этому напитку, ему поставили в кабинет автомат, который готовил более ста сортов. Все посетители слегка завидовали ему из-за этого кофейного автомата и охотно им пользовались.

Стратегу нравился сам процесс приготовления пищи. На Земле почти в каждом доме имелся пищевой автомат, и люди перестали тратить время на то, чтобы обеспечить себя обедом или ужином, – достаточно нажать несколько кнопок, и можно заниматься своими делами. Выбор блюд в обычном домашнем пищевом автомате был не очень велик, но многих он вполне устраивал. В космических колониях пищевые автоматы еще не получили широкого распространения. В последнее время на Земле стали входить в моду рестораны, где пищу готовили не автоматы, а живые люди – повара. Стратег считал, что в этом процессе главную роль играет не рецепт, а настроение, с которым повар занимается таинством приготовления пищи. Он выдвинул ящик бара со стаканами, нажал потайную кнопку, и на их месте появилась настоящая газовая плита. Если бы служба безопасности узнала про нее, да еще про баллоны с газом, ему пришлось бы выслушать нотацию. Стратег отбросил посторонние мысли и представил себе, как растут кофейные зерна, как их собирают. Придя в умиротворенное состояние, он прямо в турке смешал несколько сортов кофе в только ему одному известной пропорции, добавил корицы, залил водой, поставит на газ и стал ждать, когда вода начнет закипать. Ее следовало почти довести до кипения, но не дать закипеть, и так три раза. Кофе готов. Теперь ему надо дать отстояться. Стратег подкатил сервировочный столик к центру кабинета. Там его, сидящим лицом к Альпам, и застал Тактик.

Тактик ворвался в кабинет как вихрь, энергия била из него ключом. Стратег не спеша встал ему навстречу. Они обнялись и крепко пожали друг другу руки. Сейчас, когда они стояли рядом, было особенно заметно, насколько они непохожи. Нет, не внешне, а темпераментом, характером, манерой держаться. Оба удобно устроились в креслах – им предстояла напряженная беседа. Стратег налил кофе и взялся за бренди. Только сейчас Тактик заметил, что это за бутылка. Он знал, что Стратег хранит ее как зеницу ока, никому не дает даже прикоснуться к ней и сдувает с нее пылинки. Тактик слышал эту историю. Ее знало все человечество, но мало кто был в курсе подробностей, а уж про эту бутылку имели представление вообще единицы.

– Все-таки решил ее распить?

– Не хочу, чтобы досталась врагу.

– Шутишь. Враг здесь?! В твоем кабинете?!

– Кто знает, кто знает.

Смаковали коньяк, согревая его теплом своих рук. Пили маленькими глотками горячий кофе. Молчали. Тактик, как всегда, заговорил первым, не сдержав нетерпения:

– Ты знаешь, у меня уже почти готов план генерального сражения. Ты ведь уже определился, где и когда оно состоится?

Вместо ответа Стратег взял сигару, зажег лучину от спичек и стал раскуривать. Потом подал условный знак, который Тактик сразу понял: дальнейшая беседа носит характер особой секретности и может продолжаться только под защитой «грибков».

– Да, конечно. На дальних подступах, через две недели, – неестественно громко произнес Стратег.

Стратег вынул свой «грибок», он был зеленого цвета. У Тактика он оказался желтым. Оба «грибка», словно проснувшись, замигали, но, быстро успокоившись, опять обрели первоначальный цвет. Теперь можно было разговаривать, не опасаясь, что подслушают. Кабинет, естественно, защищала от прослушки служба безопасности Совета, однако предстоящий разговор носил характер абсолютной секретности, и лучше лишний раз подстраховаться. «Грибки» получили свое название потому, что по форме напоминали грибы и под ними можно было укрыться от посторонних ушей, как от дождя под «грибком» на детской площадке. Это экранирующие устройства, сделанные специально для Стратега и Тактика и настроенные на частоту их мозга. Проникнуть сквозь их защиту практически невозможно.

– Не будет никакого генерального сражения, и скоро враг будет сидеть в моем кабинете, да и в твоем тоже.

У Тактика отвисла челюсть. Он ожидал услышать все что угодно, только не это. Чтобы выдержать паузу и переварить свалившуюся на него информацию, он тоже закурил сигару. После третьей затяжки он взял себя в руки. Слова Бати отчетливо всплыли у него в мозгу: «Ты знаешь, я думаю, тебя сильно удивит решение, о котором он тебе сообщит». Но вспомнилось также и последнее наставление Бати: «Верь Стратегу до конца. Не позволяй сомнениям закрасться в твою душу». Неужели Старик все знал? Нет, он не мог знать, просто независимо от Стратега пришел к тем же выводам.

Следующие десять минут Стратег излагал свои доводы. Тактик ни разу не перебил его.

– Что ты скажешь на Совете? Неужели всю правду?

– Нет. Этого делать нельзя.

И опять доводы, доводы и доводы. Холодная, расчетливая, убийственная логика и никаких эмоций.

– Ты решил обмануть всю Вселенную?

– Да, всю. Еще только один человек узнает всю правду.

– Ты расскажешь Адмиралу?

– Без него не обойтись, но все знать ему не суждено.

– Батя? Разве он не в курсе?

– Пока нет. Я с ним еще не общался, но по твоему вопросу я понял, что Старик что-то пронюхал.

– Он сказал мне две фразы, которым я не придал значения: «Ты знаешь, я думаю, тебя сильно удивит решение, о котором он тебе сообщит» и «Верь Стратегу до конца. Не позволяй сомнениям закрасться в твою душу». Теперь они приобретают конкретный смысл.

– Я полечу к Бате завтра на рассвете. Тогда и поговорю с ним обо всем. Мы провели с ним вместе достаточно много времени и хорошо понимаем друг друга. Конечно, он мог догадаться о моих намерениях. К моему прилету он уже отбросит последние сомнения.

– ?!

– Совет не объявит всеобщей мобилизации, и ему все станет ясно.

– Хорошо. Что должен делать я? Разработка каких планов за мной?

– Сейчас придет Адмирал. Я хочу, чтобы ты остался. В твоем присутствии ему будет легче проглотить эту горькую пилюлю, да и мне не придется повторять дважды. Ты все поймешь из нашего разговора. После его ухода у нас будет еще минут десять, чтобы уточнить твои действия. Кстати, вот и его «Чибис».

Оставшееся до прихода Адмирала время они молча курили – Стратег лицом к горам, Тактик лицом к морю.

Два часа десять минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег, Тактик и Адмирал

Адмирал был в своем парадном мундире со всеми наградами, надетом по случаю выступления на Совете. Этот мундир он надевал не часто – для выступления на Совете или по случаю других официальных церемоний и когда он вел свой флот в бой.

– Привет, курилки! По вашему указанию явился – не запылился, – задорно воскликнул Адмирал, входя в кабинет.

– Очень надеюсь, что ты стряхнул звездную пыль перед входом в мои апартаменты, – поддержал обмен шутками Стратег.

– Ах, как не стыдно? Мог бы предупредить о своей дурацкой дезинфекции. Я бы прикрыл ордена, а то ведь попортятся.

Такой полушутливый тон уже давно установился при встречах Стратега и Адмирала. Тактик, впервые присутствовавший при их встрече, был немало удивлен.

– Ах, вот он, мой любимец, – воскликнул Адмирал, устремляясь к автомату, чтобы приготовить себе кофе по очередному экзотическому рецепту. – Помнится, я остановился на номере 27. Посмотрим, посмотрим, что скрывается под следующим номером. Представляете, на моем флагмане автомат готовит только десять сортов…

С чашкой кофе в руке усаживаясь в кресло напротив Стратега, он вдруг заметил два работающих «грибка». Веселый настрой мгновенно исчез, и Адмирал по-военному подтянулся.

– Что, все настолько серьезно? – упавшим голосом спросил он.

– Адмирал, доложите дислокацию флотов, – сухо произнес Стратег.

– Третий Звездный флот направляется к дальним подступам, в район станции «Пионер-4», навстречу врагу. Сейчас находится на границе средних подступов к Земле. Второй Звездный флот охраняет наши границы с Конфедерацией зеерян и ждет дальнейших указаний. Первый несет дежурство на дальних подступах, патрулируя границу с не-гуманоидами. В данный момент он заканчивает маневр, чтобы двинуться на соединение с Третьим. Время в пути на предельной скорости – десять дней.

Стратег обратил внимание на то, что Адмирал докладывал в порядке удаленности флотов от наиболее вероятного места генерального сражения.

– Адмирал, передайте приказ флотам. Первому прекратить маневр и следовать на удаленную базу «Находка». Следовать скрытно, соблюдая радиомолчание, в обход территории не-гуманоидов. Второму выделить двадцать процентов кораблей и направить их в сектор «Рукава Фортуны». Людей пусть отбирают самых отчаянных, склонных к авантюризму. Максимальное количество контактеров. Корабли – в основном эсминцы. Им предстоит совершать пиратские рейды. Третьему флоту «стоп». Укрыться в зоне «Космическая стройплощадка». Полное радиомолчание.

Услышанное явно застало Адмирала врасплох. От неожиданности он чуть не расплескал кофе.

– Но послушайте, Третий флот в одиночку не устоит в генеральном сражении. К тому же в секторе «Космическая стройплощадка» сплошные астероиды, скопище планет, и там просто нет места для маневра, – растерянно произнес Адмирал.

– Времени для дискуссий нет. Это приказ.

– Слушаюсь, Стратег. Прошу отдать приказ письменно.

Стратег был готов к такому повороту событий и понимал Адмирала. Случись что с ним и с Тактиком, Адмиралу не оправдаться перед Военным Трибуналом за этот преступный приказ, фактически выводящий более трети всего флота из сражения. Он молча протянул Адмиралу диск, который тот вставил в свой ПНК.

– Приказ ясен, разрешите приступить…

– Идемте, Адмирал, – как можно мягче сказал Стратег.

Втроем они направились к ПКС. В отличие от Адмирала, Тактик сразу понял весь план, и от Стратега не укрылась его усмешка. Адмирал связывался с командующими Звездными флотами и сухо отдавал распоряжения. На экране поочередно появлялись знакомые лица: адмирал Рочев, адмирал Ямомото и адмирал Монтгомери. Они молча выслушивали указания и приступали к их выполнению. Никаких вопросов, хотя каждый из них хорошо представлял, что означает полученный ими приказ. Приказы не обсуждаются.

Было заметно, что, отдав эти приказы, Адмирал немного осунулся. Теперь и он взвалил на свои плечи груз непомерной ответственности. Стратег по-дружески обнял его за плечи.

– Пошли, хлопнем по рюмашке, – попытался он перейти на шутливый тон, но Адмирал его не поддержал.

– Может, все-таки объяснишь, что происходит? Ты решил воспользоваться тридцать третьей статьей?

Упомянутая статья Устава Института Стратега гласила: «В чрезвычайной ситуации Стратег имеет право принять командование на себе, не ставя в известность Совет». Принятие этой статьи вызвало в свое время наиболее ожесточенные споры.

– Конечно, Адмирал. Нам есть о чем поговорить.

По первой выпили в охотку. Залпом. Налили по второй. Теперь уже пили смакуя.

– Генерального сражения не будет. В открытом бою у нас нет шансов победить врага. У него слишком большое преимущество в кораблях. В секторе «Космическая стройплощадка» будет засада. Поэтому нам и нужны все эти астероиды и скопище планет. Дальнейшие планы зависят от того, насколько успешной окажется эта засада. В любом случае Второй флот встретит врага на ближних подступах к Земле. Те двадцать процентов, которые укроются в секторе «Рукава Фортуны», назовем этот отряд «флибустьеры», станут совершать отдельные рейды, не вступая в открытое сражение. Ну а Первый флот – это наш стратегический резерв. Наша последняя надежда, если что-то пойдет не так. Он будет находиться в постоянной боевой готовности и не должен обнаружить себя. Не исключено, что нам придется имитировать его гибель в одном из сражений. Да, я действую в соответствии с тридцать третьей статьей, и ничего из сказанного здесь ты не услышишь сегодня на Совете.

Адмирал молча переваривал услышанное. По нему было заметно, что грандиозный замысел Стратега начинает его захватывать. Он допил залпом остатки бренди.

– Послушай, Кутузов, а не задумал ли ты сдать Землю?

– Ну что ты, мне до Кутузова далеко, да и на один глаз у меня больше.

– Ну, это дело поправимое, – вставил слово Тактик, и все дружно засмеялись.

Переход на полушутливый тон был верным признаком того, что Адмирал принял план Стратега безоговорочно.

– Что мне сказать на Совете?

– Ты будешь выступать после меня. Все поймешь из моей речи. Говори побольше о высокой боеспособности флота.

Адмирал удивился такому указанию, но промолчал. На этой радостной ноте они и расстались.

Первый Звездный флот Земли

Адмирал Василий Сергеевич Рочев, командующий Первым Звездным флотом, отдыхал в своей каюте. Адмиральский час – традиция, перенятая от моряков, – соблюдался незыблемо. Вызов в это время мог относиться только к первой или нулевой категории важности, что в сложившейся напряженной ситуации неудивительно. Быстро надев мундир, он через сорок секунд уже выходил из скоростного лифта, доставившего его прямо в узел связи. Над «коконом» горел красный маячок – первая категория. После идентификации Рочев оказался в «коконе», полностью экранированном помещении размером два на два метра, предназначенном для защищенных сеансов связи. На экране появилось лицо Адмирала, и они обменялись приветствиями.

– Прекратить маневр и скрытно, в обход территории не-гуманоидов, соблюдая полное радиомолчание, следовать на удаленную базу «Находка», – прозвучал приказ. – Подробные инструкции получите по прибытии.

Полученный приказ оказался более чем неожиданным. Через тридцать минут флот должен был закончить маневр, исчезнуть в подпространстве и на предельной скорости двинуться на соединение с Третьим флотом для участия в боевых действиях против рэмов. Через десять дней, с шестью промежуточными выходами из подпространства, они рассчитывали оказаться на передовой. Подготовка к ведению военных действий на всех кораблях практически завершилась, и личный состав рвался в бой. Приказ же следовать на «Находку» означал, что в генеральном сражении флот, находящийся под его командованием, участия не примет. Вместо передовой их отправляли в глубокий тыл.

Прямо из «кокона» он через дежурную связистку, совсем молоденькую девчушку в чине мичмана, отдал распоряжение:

– Маневр прекратить. Режим ожидания. Передать на все корабли.

Потом Рочев вызвал начальника группы навигации и назначил совещание своего штаба. Старший лейтенант Соколовский, ответственный за навигацию на Первом флоте, отдал честь и приступил к докладу:

– До окончания маневра осталось двадцать шесть минут. Первый выход из подпространства через двое суток.

– Отставить. Присаживайтесь. У нас новая цель – удаленная база «Находка». Все навигационные расчеты вам придется выполнить самостоятельно. Пока не вводите никого в курс дела. Маршрут надо проложить в обход территории не-гуманоидов. Скорость маршевая. Сколько вам потребуется времени?

– Флот будет готов к прыжку не ранее чем через десять минут. К этому времени успею определиться с первой промежуточной целью. На весь расчет одному надо до получаса.

– Отлично. У вас есть сорок минут. Я в это время буду на совещании. Там и доложите.

Удаленная база «Находка» оправдывала свое название. Она действительно находилась очень далеко от Земли, за пределами станции «Пионер-8». Станции типа «Пионер» ставили на рубежах освоенного людьми космического пространства. «Находка» являлась единственным постоянно обитаемым объектом, расположенным за этими пределами. Саму планету, на которой находилась база, открыли действительно случайно. Это была счастливая и удачная находка. Этот район космоса называли «кладбищем планет» – еще одна загадка, которую предстояло разгадать. В результате не то какого-то космического катаклизма, не то звездной войны множество планет оказались разрушены, и образовалась огромная зона астероидов. На дальней от Земли стороне этой зоны одна из планет уцелела, и ее превратили в засекреченную базу с большими запасами всего необходимого. О существовании «Находки» знал только ограниченный круг военных, а ее координат не было даже в Навигационной карте. На такой секретности настоял Стратег. Чтобы попасть на базу, надо было миновать зону астероидов. Подпространственные переходы в этом районе были строжайше запрещены – слишком опасно, и от приемного буя станции «Пионер-8» корабли следовали кратчайшим маршрутом, обходя зону астероидов слева, где проходила граница с не-гуманоидами. Этот маршрут условно называли «через территорию не-гуманоидов». Хотя до самой территории, контролируемой не-гуманоидами, было далеко, они вполне могли засечь землян, если целый флот двинется в путь. В сложившейся обстановке это было неприемлемо.

Перед старшим лейтенантом Соколовским стояла непростая задача – провести целый Звездный флот в обход зоны астероидов, совершив множество коротких подпространственных прыжков. Цель была задана, и компьютеры уже трудились вовсю, выдавая точки перехода.

В основу формирования Звездных флотов был положен национальный признак. Первый флот называли русским – шестьдесят процентов его личного состава составляли русскоговорящие. По десять процентов приходилось на долю англоговорящих и выходцев из Японии и Китая, а оставшиеся двадцать процентов – на все многообразие народов Земли.

Все последнее время Первый флот занимался патрулированием границ с не-гуманоидами, постоянно ожидая провокаций с их стороны. Похоже, потенциальный противник затаился, и за все время дежурства не произошло ни одного инцидента. Теперь флот был готов рвануться навстречу настоящему противнику – Империи рэмов, чтобы, соединившись с Третьим флотом, вступить в бой, но поступивший в последний момент приказ остановил это движение. Флот отправляли именно на ту базу, посещение которой еще вчера находилось под категорическим запретом, как и использование ее запасов.

Когда Василий Сергеевич Рочев прибыл на командный пункт, штаб Первого флота был в сборе. Шло бурное обсуждение предстоящего генерального сражения.

– Получен новый приказ, – с порога заговорил Рочев, – Наш флот направляется на удаленную базу.

– Нам разрешили воспользоваться ее запасами? – высказали предположение сразу несколько офицеров. – Генеральное сражение откладывается?

– Откладывается, но только для нас.

– Но Третий флот в одиночку не выстоит! – раздались удивленные голоса.

– Дальнейшие указания мы получим уже на базе, но у меня такое чувство, что нас оставят в резерве и «Находка» станет нашим домом. Весь личный состав рвется в бой, и нам предстоит сделать все, чтобы этот настрой, пока мы будем прохлаждаться, не пропал.

Старший лейтенант Соколовский ровно через сорок минут прибыл на командный пункт с выполненными расчетами: флоту потребуется двое суток и десять прыжков, чтобы достигнуть цели.

Адмирал Рочев был самым молодым командующим Звездным флотом за всю его историю. Коренной петербуржец, потомственный военный. Его далекие предки были военными моряками, а потом, когда наступила эра космических полетов и военный морской флот прекратил свое существование, неизменно служили в Первом Звездном флоте. Его прадед, тоже Василий Рочев, отличился при освоении Плутона. Его имя было присвоено Санкт-Петербургскому военному училищу, которое в простонародье называли «Рочевкой».

Вернувшись после совещания в свою каюту, адмирал Рочев продолжал размышлять над странным приказом, к выполнению которого он уже приступил. Он не допускал мысли, что Третий флот в одиночку рискнет ввязаться в генеральное сражение. Это было бы чистой воды самоубийством. Похоже, затевалась какая-то большая игра, в правила которой его не посчитали нужным посвятить. К этому он отнесся абсолютно спокойно, понимая, что придет время, и его введут в курс дела, по крайней мере в той части, которая касалась действий подчиненного ему флота. Для себя он сделал вывод, что принято решение уклониться от генерального сражения, а его флоту уготована участь стратегического резерва и последней соломинки, если что-то пойдет не так.

Один час сорок минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег и Тактик

– Послушай, а Адмирал молодец, довольно быстро оправился от шока, когда его лишили генерального сражения. Ты решил сказать ему совсем немного… Думаешь, он догадался о твоих планах сдать Землю? – высказал предположение Тактик, как только Адмирал покинул кабинет Стратега и они остались вдвоем.

– Нет, просто он любитель исторических аналогий, – со знанием дела ответил Стратег.

– Помимо деталей, которые я еще уточню, у меня только один вопрос – где и когда мы встретимся после падения Земли?

– Встретимся на Леморе.

– Понимаю, Лемора – полнейшее захолустье. Ни сама планета, ни население, ни ее расположение не заинтересуют врага, – анализировал вслух Тактик, – и сдастся она без боя. Враги будут держать там совсем небольшой гарнизон, но их флот может туда нагрянуть довольно быстро.

– Флот без причины не полетит, а повода для беспокойства мы им не дадим, – парировал Стратег. – Мы не можем назначить свидание за тридевять земель.

– Лемора – место общей встречи?

– Почти.

– Припоминаю заседание Совета, на котором ты высказался за колонизацию этой никчемной планеты, вместо того чтобы осваивать другие, более перспективные для населения или богатые полезными ископаемыми. Уже тогда строил свои коварные планы? Почему ты выбрал Лемору, а не Немезиду, которая, судя по отчетам, еще большая дыра?

– Ну что ты, какие планы! Я, конечно, преследовал свои корыстные цели, но совсем другие. Отговорить Совет от идеи колонизировать еще одну планету было невозможно, поэтому я выбрал ту, на освоение которой требовалось меньше ресурсов.

– Чтобы направить больше средств в программу «Супернова»?

– Да. Кроме того, у меня было предчувствие, что эта планета чем-то важна.

– Похоже, твоя интуиция и на этот раз тебя не подвела. А что с Немезидой?

– На нее у меня тоже есть планы. Но об этом потом.

– Хорошо, как я узнаю, когда состоится встреча?

– Я пошлю тебе кодированный мыслеобраз.

– Кодированный?

– Может так случиться, что в это время я буду далеко не в лучшей форме. У тебя есть что-нибудь на примете?

Передача мыслеобразов требовала значительных усилий даже от таких сильных контактеров, каковыми, без сомнения, являлись Стратег и Тактик. Отправить же заранее оговоренный, кодированный мыслеобраз намного легче. Был даже разработан целый набор таких мыслеобразов, но в сложившейся ситуации Стратег не хотел к нему прибегать. Стратег и Тактик могли обмениваться между собой не только мыслеобразами, но и целыми фразами, и могли делать это на любом расстоянии, но без ментальных усилителей это требовало огромного напряжения, а Стратег планировал, что в момент посылки этого мыслеобраза он не только не будет иметь доступа к усилителю, но и его физическое состояние будет оставлять желать лучшего.

– Ты знаешь, подлетая к Конкордии, я залюбовался видом на нее с воздуха. Я думаю, это подойдет.

В мозгу Стратега всплыл посланный Тактиком мыслеобраз. Под яркими лучами солнца снежные шапки просто ослепляли. Затем постепенно серый цвет гор переходил в бледно-зеленый изаканчивался буйством красок субтропической растительности Средиземноморья. Перед лазурной водой, искрящейся на солнце, желтела узкая полоска песка. Посреди этого буйства красок, между горами и морем, пестрела Конкордия.

– Не замечал раньше за тобой привычки любоваться природой, – произнес Стратег, явно довольный увиденным. – Но картинка просто замечательная. Договорились. После ее получения у тебя ровно неделя, чтобы добраться до Леморы.

Оставшиеся пять минут они обсуждали и согласовывали детали предстоявших операций и сражений. Они понимали друг друга с полуслова. Расстались молча. Через полтора часа им предстояла встреча на Совете.

Второй Звездный флот Земли

Командующий Вторым Звездным флотом адмирал Ямомото в кругу офицеров штаба заканчивал чайную церемонию в специально оборудованном для этой процедуры помещении в виде японского садика с журчащими струйками воды и деревцами японской декоративной вишни – сакуры. Он был поклонником ортодоксальной японской кухни, которая восходит к легким закускам, подающимся при чайной церемонии. Цветение сакуры очень кратковременно – оно длится всего несколько дней, а иногда лишь несколько часов, и Ямомото не хотел пропустить долгожданный момент.

Флот патрулировал границы с Конфедерацией зеерян, получив указание не вступать в бой ни при каких обстоятельствах. Единственным значимым событием за все это время стало посещение флота Стратегом, еще на пути к границам с Конфедерацией, и возвращение Снежного Барса после выполнения дипломатической миссии. В результате Ямомото первым узнал, что их противник – Империя рэмов.

Зееряне не проявляли никакой активности, и Второй флот контакта с их кораблями не имел. В этом уголке Вселенной царило спокойствие, и, чтобы нарушить это сонное царство, Ямомото устраивал нескончаемые учения и авралы. Все знали, что Второй Звездный флот не примет участия в генеральном сражении. В случае его успешного исхода ему предстояло двинуться на соединение с двумя остальными флотами и совместными усилиями добить противника. О втором варианте старались не думать, но были к нему готовы. Если корабли Империи прорвутся, им предстояло дать бой на ближних подступах к Земле и там остановить противника или погибнуть.

Дежурный офицер сообщил, что командующего вызывают в узел связи. В этот момент Ямомото делился с окружающими секретом, как заваривать жасминовый чай. Прошло не более сорока секунд, и он уже уединился в «коконе» для приема секретного сообщения. На экране появилось озабоченное лицо Адмирала.

– Выделить из общего состава флота до двадцати процентов кораблей в отдельный отряд, – прозвучал сразу после обмена приветствиями приказ. – В основном это должны быть эсминцы, хотя окончательное решение за тобой. Им предстоит совершать пиратские рейды. Условное название отряда – «Флибустьеры» – отражает смысл того, чем предстоит им заниматься. Исходя из этого и подбирай людей – отчаянных, склонных к авантюризму. Максимальное количество контактеров. «Флибустьерам» предстоит базироваться в секторе «Рукава Фортуны». В открытое сражение не вступать.

– Насколько срочно нужно сформировать отряд?

– Действуй не спеша. Времени достаточно. Сам вместе с флотом направляйся на ближние подступы к Земле. Запасы пополните на Плутоне. Конец связи.

Полученный приказ озадачил Ямомото. Похоже на то, что сведения, добытые Снежным Барсом, резко изменили все планы, и теперь уже никто не верил в успех генерального сражения, именно поэтому Второй флот сразу направили на защиту Земли. Идея же с «флибустьерами» Ямомото понравилась, и он с энтузиазмом приступил к формированию отряда. Место, выбранное для его базирования, как нельзя лучше подходило для пиратских налетов. «Рукава Фортуны» – своеобразное космическое Саргассово море. Большим звездолетам там делать нечего. Два «Рукава», как две дороги, рассекали этот сектор, и только они были доступны для громоздких кораблей. Лишенные возможности маневрировать, они представляли собой отличную мишень для более мелких эсминцев, которые могли свернуть с проторенной дороги и укрыться в глубинах сектора, в сплошном месиве космической пыли. «Рукава Фортуны» располагались между Конфедерацией зеерян и Империей рэмов, что давало возможность «флибустьерам», совершив налет на корабли рэмов, укрыться там, где их преследование сильно затруднено.

Личный состав Второго Звездного флота на шестьдесят процентов состоял из японцев, китайцев, корейцев, вьетнамцев. Согласно инструкции, по десять процентов приходилось на представителей тех национальностей, которые составляли большинство в двух других флотах, в данном случае русскоговорящих и англоговорящих. Ямомото решил сформировать три независимых отряда «флибустьеров» в рамках указанной численности. Японскую группу возглавил Хидэки Тонэгава, чей далекий предок участвовал в налете японской авиации на американскую военно-морскую базу Перл-Харбор. Богданович, потомок белорусских партизан, возглавил русских «флибустьеров». Последний, французский, отряд оказался в подчинении Жака Бруссара, прапрадедушка которого был участником французского Сопротивления – маки. При назначении все эти биографические подробности сыграли не последнюю роль. Ямомото считал, что бунтарский характер предков придет на помощь новоиспеченным космическим пиратам.

Один час тридцать минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег

Оставшись один, Стратег заварил себе еще кофе и включил ПНК, чтобы просмотреть план на сегодня. До начала заседания Совета у него была расписана каждая минута. Он решился все-таки назначить еще одну встречу. Он не хотел вовлекать ее в свои планы, но лучшей кандидатуры ему все равно не найти. Она одна заменит ему как минимум пятерых. Его взгляд упал на столик у окна с расставленными шахматными фигурами. Ему вспомнилось одно из высказываний Низам ад-Дин Мир Али Шир: «Когда кончаются шахматные бои, все фигуры одним махом сбрасываются в мешок, где пешки лежат вперемешку с королями. В жизни происходит то же самое». «Так и я сейчас, – подумал Стратег, – принимая то или иное решение, сметаю фигуры с шахматной доски, при этом кого-то оставляю в живых, а других обрекаю на смерть».

Юность стратега. Зов судьбы. Ленинград

Стояли душные августовские дни. Смог низко висел над городом, усиливая жару и затрудняя дыхание. Александр с утра пребывал в состоянии прострации. Друзья разъехались кто куда, и он, не в силах усидеть дома, бесцельно бродил по каким-то закоулкам. От идеи выпить кружечку пива он отказался сразу, едва завидев бесконечные серые очереди. В них стояли по три часа, тупо глядя друг другу в спину, и жаждали взять дрожащими руками заветную кружку, сдуть пену и, жадно прильнув к ней, залпом влить в себя живительную влагу. Правда, многих ожидала печальная участь просто уткнуться в табличку «Пива нет».

Мысли о никчемности своего существования опять овладели им. Последнее время он постоянно находился в обществе друзей и почти забыл об этих приступах одиночества. Мысль же скоротать время в обществе какой-нибудь девчонки впервые вызвала в нем отвращение. Устав от шатания по городу и не найдя ничего лучшего, он просто завалился в постель…

Мокрая от пота простыня противно прилипала к голому телу. Спасительный сон никак не приходил. Нос предательски заложило, и юноша жадно хватал ртом воздух. Он задыхался. Левая часть тела словно окаменела. Каждый удар сердца молотом отдавался в голове. Мысли начали путаться…

Дальнейшего не понять тем, кто этого не пережил, а большинство просто и не поверит. Вся его жизнь вдруг калейдоскопом промелькнула перед ним, и он отчетливо ощутил, что умер. Стремительно поднимаясь вверх, покидая опостылевшую ему Землю, он осознал, что сейчас окажется в открытом космосе. Его охватила паника – ведь он не защищен и умрет от холода, излучения, отсутствия воздуха. И вдруг ему пришла в голову мысль, что это не смерть, это просто возвращение домой…

– Не надо бояться, – услышал он уверенный и знакомый голос, – из семи тел ты потерял только одно, остальные шесть защитят тебя.

Сказанное не оставляло места для сомнений. Внутреннее спокойствие охватило юношу (а может, уже и не юношу – он даже своего имени в этот момент не помнил), и он смело последовал за проводником. Стремительный полет продолжался недолго, и внезапно они словно вынырнули из серого месива. Торжественный звук труб возвестил об очередном возвращении.

– Он вернулся! Он вернулся! – раздались со всех сторон голоса.

– Ты откуда? – участливо поинтересовались другие.

– С Земли…

– Бедняжка, нелегко тебе пришлось…

Первое, что он увидел, – это яркий свет, и тут же величественный зов труб наполнил радостью его душу. Радостью бытия. Радостью возвращения. Все вокруг было знакомо. Его окружали друзья. И здесь был Он, тот, перед кем предстояло держать ответ о прожитой жизни.

На фоне звезд, переливаясь яркими огнями и затмевая блеск других светил, виднелось единственное сооружение. Величественный шар необъятных размеров с отходящими от него в строгом порядке многочисленными стволами манил к себе. Жгучему желанию оказаться внутри него невозможно было противиться. Развив бешеную скорость, он устремился к тому месту, которое, без сомнения, и было его истинным Домом. Внутреннее пространство пронизывало множество коридоров, но он безошибочно находил дорогу. Новое тело – упругое, овальной формы, местами белое, местами полупрозрачное – слушалось его идеально. Беспредельное чувство радости полностью овладело им.

Остался всего один поворот – и он у себя. Вот он уже мысленно увидел то небольшое пространство, где ему предстояло обитать, как вдруг последовала яркая вспышка, и его буквально вытолкнуло. Вытолкнуло на мокрую простыню. Дыхание нормализовалось, и он больше не задыхался.

– Твое время еще не пришло. Тебе предстоит стать Стратегом Земли, – было последнее, что он услышал.

Он снова осознал себя Александром, и, хотя чувство пережитой радости еще не покинуло его, горечь постепенно овладела им. Горечь возврата к земной жизни, горечь от того, что его не оставили там, где ему только что было так хорошо. Смесь радости и горечи правила им – горечь от необходимости жить дальше, и радость от осознания, что смерти как таковой нет.

Воспоминание об испытанной им неимоверной радости теперь не покидало юношу, оно сопровождало его по жизни, заставляя менять отношение к ней. Нет, оно не стало пренебрежительным. Просто ко всему происходящему Александр теперь относился философски, наслаждаясь каждым отпущенным ему мгновением и не страшась будущего.

Решимость достигнуть цели крепла с каждым днем. Мысль о том, что же это за странная должность – Стратег Земли, – не покидала его. Пережитое во сне, во время смерти, было так реально, что не оставляло сомнений в его подлинности…

Один час двадцать минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег и Командир

Командир особого отряда «Малиновые береты» пружинистой походкой вошел в кабинет. Малиновый спецназ – самое боеспособное сухопутное соединение на Земле. Было видно, что он сдерживает себя, чтобы не двигаться еще быстрее. Если хорошо присмотреться, то можно было заметить в его глазах еле заметный малиновый оттенок. Последствие приема мадуина, синтетического препарата, увеличивающего реакцию человека на порядок. Формула мадуина и технология приготовления имели гриф сверхсекретности. Даже Стратег не знал их, хотя в свое время курировал разработку этого препарата в БСР.

Стратег встал навстречу Командиру, между ними оставалось метров десять, когда тот вдруг резко ускорился, мгновенно преодолел разделяющее их расстояние, и в его руке блеснул нож. Казалось, ничто не в силах остановить приближение острого клинка. Полностью расслабленный и внешне не ожидающий нападения Стратег, еще до того как Командир успел с ним сблизиться, уже принял боевую стойку, и его левая рука перехватила нож в миллиметре от горла. Одновременно правая, невооруженная, рука нащупала точку на шее Командира, нажатие на которую было бы смертельным. В этих позициях они и замерли, затем улыбнулись, опустили руки и дружески обнялись.

– Как всегда расслаблен, но готовность номер один.

– А ты как всегда стремителен.

– Ну, для тебя я недостаточно стремителен. Ты опять вышел победителем.

– Так чья школа!

– Да, ты учишься быстро. Мадуин принимаешь регулярно?

– С этим все в порядке.

– Дай я посмотрю твои глаза.

– В этом нет необходимости. Малинового оттенка ты не обнаружишь. Наверное, у меня на это иммунитет.

Дело было в другом. Стратег не хотел, чтобы по глазам можно было определить его принадлежность к спецназу. Он мог в определенных пределах изменять свою внешность, но об этой его способности не знал никто.

– Ты опять пронес оружие через мою систему безопасности! Покажи, что там у тебя?

Командир с гордостью протянул ему нож. Стратег осторожно взял его за рукоятку. Лезвие оказалось молочно-белого цвета, чрезвычайно тонкое и почти прозрачное. На металл было не похоже. Стратег вырвал волос и, отпустив его, стал наблюдать, как он падает на лезвие ножа. Лезвие было настолько острое, что разрезало волос пополам. Стратег вопросительно посмотрел на Командира.

– Новинка. Нож «Молочный Зуб». Уже на вооружении малинового спецназа. Лезвие самозатачивающееся, крепче любого металла. Ни один детектор не обнаружит. Это зубки одной замечательной рыбки с планеты Аква. Нет желания поработать дантистом?

– Дантистом? Меня что-то уже даже на эту планету не тянет.

– Эти зубки привезла экспедиция Сочинского.

Стратег знал о печальной судьбе этой экспедиции. Совет признал ее результаты неудовлетворительными. Но одно только это открытие уже оправдывало понесенные жертвы. Этот ножичек спасет много жизней, и еще больше их унесет, но это будут жизни врагов.

– Кстати, это тебе. Только держи всегда в ножнах.

– Да уж, этих зубок надо опасаться. Переходим к делу. Даю вводную. Все космические колонии захвачены врагом. На одной из них надо провести операцию. Максимальная безопасность населения, минимальные потери, наибольший ущерб противнику. Какую планету выберешь?

– Туманный Альбион.

– Ответил не задумываясь. Это хорошо. Значит, уверен в успехе. Аргументы?

– Удаленность. Подмога прибудет не скоро. Рельеф местности – небольшие долины, зажатые между гор. Враг сможет контролировать только равнины. Население укроется в горах. Там сможем обосноваться и мы.

– Хорошо. Готовь операцию. Через месяц после захвата Туманного Альбиона.

– А он будет захвачен?

– Несомненно. Какова сейчас численность малиновых беретов?

– Двести девяносто семь.

– Отправь немедленно тридцать человек на Лемору. Побольше инструкторов. Инкогнито. Пусть устроятся под видом беженцев. Могут даже разыгрывать из себя пацифистов, пусть организуют какой-нибудь спортивный клуб и обучают молодежь. Накажи строго-настрого ни во что не вмешиваться, даже если планету захватит враг. Кстати, Мэри поступает в мое распоряжение. Пришли ее ко мне. Закончив все дела, ты должен отбыть на Лемору и носа оттуда не высовывать. Никакой самодеятельности.

– Не волнуйся, Стратег. То, что случилось на Химере, больше не повторится. Урок я запомнил на всю жизнь. Хорошо, что это были только учения. Кстати, а ты знаешь, что Мэри подала сегодня рапорт с просьбой назначить ее твоим телохранителем?

– Нет, я не в курсе. Но чего-то подобного я от нее ожидал. На Совет не ходи. Отправляйся на Лемору. Это сейчас самое главное. Только сперва пообщайся с Тактиком.

Третий Звездный флот Земли

Третий Звездный флот неспешно двигался к дальним подступам, в район станции «Пионер-4», навстречу противнику. По дороге к нему присоединялись срочно отремонтированные корабли и вызванные из отпусков члены экипажей. Транспортные корабли подвозили боеприпасы, продовольствие и все необходимое для длительного похода и участия в военных действиях.

Флоту предстояло принять участие в генеральном сражении, об этом все знали и усиленно к нему готовились. Но до сражения еще надо было дожить, а пока руководствовались предписанием не входить в непосредственное соприкосновение с противником и в случае чего уклоняться от боя. Отдельные корабли противника ликвидировать не возбранялось. Настроение царило бодрое, и экипажи заключали пари, кому посчастливится первым уничтожить корабль рэмов.

Командующий Третьим Звездным флотом адмирал Монтгомери проводил очередное совещание своего штаба, раз за разом отрабатывая взаимодействие между отдельными кораблями в предстоящих баталиях. Сигнал вызова в узел связи прозвучал в тот момент, когда, разделившись на две группы, они имитировали на компьютерах очередной вариант сражения. Служба связи располагалась на этой же палубе, и Монтгомери, дав указание продолжать виртуальное сражение, направился туда быстрым шагом. Уединившись в «коконе», он обнаружил, что на связи Адмирал.

– Поход в сектор ДП657РПГ869, в район станции «Пионер-4», отменяется. Вам надлежит укрыться в секторе «Космическая стройплощадка». После этого никаких активных действий и полное радиомолчание. Конец связи.

Полученный приказ мало что менял в действиях Третьего флота и не означал отмены генерального сражения – скорее всего, оно просто откладывалось. Монтгомери хорошо знал этот сектор. Лучшего места, где мог укрыться целый Звездный флот, и не придумать. Скопище планет, астероидов и просто космического мусора, нагромождение звезд и наличие мощных источников всевозможного излучения. Такое впечатление, будто какая-то неведомая сила или сверхмогущественная цивилизация стащила все это сюда, словно на стройплощадку, а потом отказалась от своей затеи построить что-то грандиозное.

Один час пять минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег и Первый Советник Штольц

Стратег пересел ближе к бару. Именно здесь он хотел встретиться с Первым Советником. Спиртное тут ни при чем, хотя выпить придется. В одном из выдвижных ящиков Стратег заранее спрятал ментальный усилитель. Штольц идеально подходил для той роли, которую он ему подготовил, – исполнительный до педантичности, но лишенный инициативы. Выполнит только то, что ему поручили, – ни больше и ни меньше. Бороться будет до конца, но разумно, а в безвыходной ситуации спокойно признает себя побежденным. Для достижения своих целей пойдет на все, но никогда не опустится до подлости или предательства. Всю свою жизнь занимался только карьерой и ни на что практическое не способен, может только интриговать, агитировать, произносить речи, тосты… У него есть убеждения (не совсем правильные, с точки зрения Стратега, но приемлемые), которым он будет следовать в критических ситуациях.

Первый Советник Штольц появился точно в назначенное время, стараясь не подавать вида, что ошарашен процедурой дезинфекции. Все окружающие обязательно должны были почувствовать, что он осчастливил их своим присутствием. Стратег решил ему подыграть.

– Герр Штольц, как я рад, что вы смогли выкроить время для этого визита!

Советнику не удалось скрыть удивления. Конечно, он привык, что многие обращались к нему подобострастно, и относился к этому как к должному, но Стратег был для него величиной недосягаемой. Самодовольная улыбка появилась на лице.

– В эти трудные для Земли, можно сказать, судьбоносные дни я рад быть хоть чем-то полезным…

Стратег не выносил эту манеру политиков говорить длинными фразами ни о чем и, как можно вежливее, прервал его:

– Вот именно, и даже очень полезным. У вас ведь военное образование?

– Совершенно верно. Польщен вашей осведомленностью. Мало кто уже об этом помнит. Я ведь в свое время заканчивал…

– Академию тыла, – окончательно ошарашил его Стратег.

– Польщен, весьма польщен…

– Земля и есть наш тыл. Поэтому я решил вас назначить Начальником обороны Земли, если, конечно, до этого дойдет дело, – поспешил добавить Стратег (такой должности не существовало, но ввести ее не составляло труда).

– ?! – Герр Штольц так и не смог ничего из себя выдавить.

– Готовы ли вы в интересах Земли и космических Колоний принять эту должность? – торжественно произнес Стратег.

– Я… С радостью. Сделаю все, что от меня зависит! – придя в себя, затарахтел Советник.

– Вот и отлично. Я в вас не сомневался. Давайте скромно отметим ваше назначение, – продолжил Стратег, не давая Советнику вставить и слова. – У меня есть отличный шнапс.

Все дальнейшее произошло мгновенно. Первый Советник замер с рюмкой в руке, загипнотизированный Стратегом. Об этой способности Стратега никто не знал, да он и не был особо сильным гипнотизером, но сейчас в его распоряжении находился ментальный усилитель. Настроившись на диапазон вибрации Советника, он проник в его сознание и теперь мог читать его мысли. Старательно обходя все личное, Стратег убедился в правильности своего выбора. Честность, преданность и порядочность в Штольце все-таки перевешивали самолюбие, стремление к власти и тому подобное. Но цель состояла не в этом. Надо подготовить в сознании Первого Советника лазейку, дающую возможность проникать в его мысли на значительном расстоянии без гипноза и ментального усилителя. Стратег мысленно представил себе хрустальную шкатулку с крышкой и внутри нее поместил записывающее устройство. Теперь он мог в любой момент прочитать не только текущие мысли Советника, но и все его мысли за прошедшую неделю – такова была емкость записывающего устройства.

Первый Советник, очнувшись, торопливо выпил шнапс и со словами, что ему надо срочно приступать к выполнению своих новых обязанностей, ушел. Именно такое поведение и внушил ему Стратег. Без помощи ментального усилителя он мог читать только поверхностные мысли, потаенные же, глубинные, были ему недоступны. Иными словами, он мог проникнуть только в те мысли, в которые собеседник хотел его допустить, но даже это требовало сильной концентрации и большого расхода психической энергии. Без особых усилий он мог узнать, ответит собеседник на заданный им вопрос «да» или «нет». Более того, он мог такие вопросы задавать мысленно и таким образом управлять беседой с ничего не подозревающим оппонентом. Не стоит говорить, что этими своими способностями по этическим соображениям он пользовался редко. Но сейчас не до этических проблем. Стратег собирался не просто читать мысли Советника. Они ему были не очень-то интересны, да и большую их часть он мог предугадать. Он рассчитывал, что, во-первых, Штольц честно, до конца исчерпав все разумные возможности защиты Земли, сдаст ее рэмам, а самое главное – они возьмут его к себе на службу. Вот тогда-то и понадобится читать его мысли, а точнее, с его помощью узнавать замыслы рэмов.

Пятьдесят семь минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических колоний. Стратег и Великий Магистр Ордена розенкрейцеров

A.M.O.R.C. – аббревиатура Древнего Мистического Ордена Розы и Креста. Его основателем считается Кристиан Розенкрейц (1378—1484 гг.). Однако и сам Розенкрейц, и его последователи относят основание Ордена ко времени древнеегипетских фараонов Тутмоса III и Аменхотепа IV, то есть примерно к 1500 году до нашей эры. В XVII веке о них ходили самые нелепые по тем временам слухи. Говорили, что они могут получать золото из свинца, быть невидимыми, управлять стихиями и повелевать духами. В конце XX и начале XXI веков Орден стал на некоторое время доступен для всех. Затем ушел еще глубже в подполье. Знание передавалось устно, от посвященного к посвященному, со времен глубокой древности на тайных встречах в предназначенных для этого храмах. Только в самом начале двадцатого века Знание было записано. В настоящее время Орден имеет довольно сильные позиции на Земле и еще десяти космических колониях (приводится список). Общая численность достигает трехсот тысяч (данные уточняются). Особый интерес представляют так называемые колодцы розенкрейцеров (далее приводится их назначение и техническое устройство). Не только само их расположение, но и просто наличие колодцев является величайшей тайной Ордена.

Все это Стратег прочитал в своем ПНК, готовясь к встрече с Филиппом Розенкрейцем, действующим Великим Магистром Ордена.

– Господи, из Твоих рук приходит все доброе, – произнес Магистр, входя в кабинет.

Стратег хорошо подготовился к встрече, от которой зависело очень многое, и заранее обдумал свое приветствие:

Не яркого света прошу, о Боже,

Но чтобы глаза мои видеть могли.

Не надо мне сладких песен, о Боже,

Лишь бы услышать мелодии жизни.

Лишь по еле заметному выражению глаз Стратег смог определить, что Филипп Розенкрейц потрясен таким приветствием. Он явно не ожидал, что Стратег знает эту молитву Ордена. В остальном Магистр остался невозмутимым.

Стратег видел Магистра впервые. Впрочем, кроме посвященных и просветленных, его вообще никто не видел. Приглашение на встречу было передано тайными агентами Стратега, и вот теперь на него смотрели умные, печальные глаза мужественного человека, обремененного великим и тайным Знанием. Стратег сразу понял, что Магистр ни силой воли, ни остротой ума не уступает ему, и держаться с ним надо на равных, без тени фальши.

– Надеюсь, вы не думаете, Магистр, что я пригласил вас для беседы на богословские темы?

– Был бы счастлив принять участие в такой дискуссии, но думаю, речь пойдет о другом. Чем мог заинтересовать Стратега наш скромный Орден, в существование которого мало кто верит?

– Прежде чем перейти к деловой части, хочу обратить ваше внимание на то, что сам факт нашей встречи, не говоря уже о содержании нашего разговора, даже те догадки, которые могут у вас возникнуть по ее результатам, являются абсолютной тайной и не подлежат разглашению.

– Неужели вы могли подумать…

– Не надо обижаться, Магистр. Вы уже могли заметить, что я достаточно хорошо осведомлен о вашем Ордене и прекрасно знаю, что на вас можно положиться. Но я также знаю о том, что у вас принято делиться с посвященными и просветленными.

– Но я могу за каждого из них поручиться. Идущие тропой Розы и Креста…

– Да, по своей воле они никому ничего не выдадут, – перебил его Стратег, – в этом на них можно положиться. А что если их станут пытать или просто введут неизвестный нам препарат, который заставит их все рассказать помимо их воли? Что тогда?

– Примите мои извинения. Я не знал, что все настолько серьезно. Даю вам слово Великого Магистра.

– Ваш Орден является философским. Мне интересно, как вы себя поведете, если часть космических колоний, в том числе и те десять, на которых вы обосновались, а может, и сама Земля, окажутся захваченными рэмами? Будете дальше философствовать о смысле бытия, соблюдая нейтралитет, уйдете еще глубже в подполье, чтобы переждать, как вы это делали на протяжении веков? А может, укроетесь в своих колодцах? Не для этого ли случая вы их понастроили? Что будут делать все ваши триста тысяч членов?

Стратегу все же удалось лишить Магистра, хоть и на мгновение, самообладания.

– Как, вам известно и про колодцы?.. Если вы все это знали, то почему просто пригласили меня, а не доставили в наручниках?

– Все очень просто – A.M.O.R.C. не представляет опасности для интересов Земли, даже учитывая ваши неустанные попытки самостоятельного поиска планет для колонизации. Ведь вы идете космической тропой Розы и Креста.

Последняя фраза, похоже, выбила у Магистра почву из-под ног.

– Но об этом знают даже не все Просветленные! Вынужден признать, что для вас просто не существует тайн. Хотелось бы задать вопрос, откуда вам все это известно, но понимаю, что не получу ответа. Чем могу быть вам полезен?

– Я задал вопрос…

– Мы будем сражаться, но по-своему.

– Не надо по-своему. Лучше давайте вместе.

– За многотысячелетнюю историю своего существования Орден впервые получает такое предложение от светской власти.

– Все когда-то случается впервые.

– Все возможности Ордена в вашем распоряжении.

– У меня есть одна просьба. Вам надо установить контакт с молодежным движением «Зеленая Вселенная» и в дальнейшем действовать сообща.

– С этими словоблудами?!

– То же самое они могут сказать и о вашем Ордене. Вы располагаете прекрасной инфраструктурой, а они – людьми. Вы прекрасно дополняете друг друга.

– Да, я знаю, сейчас надо забыть о всех противоречиях ради общей цели.

– Я рад, что не ошибся в вас. За дверью вас ждет мой человек. Вы обсудите с ним все детали нашего взаимодействия.

– Могу ли я использовать полученную мной информацию о… скажем так, возможном захвате Земли… в интересах сохранения Ордена?

– Можете, но при условии, что никто не только не узнает, но и не догадается о… скажем так, возможном захвате Земли… и не заметит этих приготовлений.

На прощание они крепко, по-мужски пожали друг другу руки, их взгляды встретились, и они оба поняли, что каждый из них сегодня приобрел настоящего друга. Друга на всю жизнь.

Сорок семь минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег и лидер молодежного движения «Зеленая Вселенная»

ПНК исправно выдал информацию о молодежном движении.

Члены организации считают себя продолжателями дела так называемых «зеленых», или Greenpeace, выступавших во второй половине XX века за сохранение окружающей среды. В конце XX века движение занялось политикой, стало участвовать в выборах, его члены работали в различных правительствах. В первой половине XXI века окончательно выродилось, забыв о своих идеалах, превратившись просто в одну из партий. После возрождения, чтобы избежать ошибок предшественников, в уставе движения было закреплено положение о том, что оно не может участвовать в выборах, в политической жизни общества, его члены не имеют права занимать высокие государственные посты, имеющие отношение к политике. «Зеленая Вселенная» выступала против колонизации планет, считая, что при этом их биосфере наносится непоправимый ущерб. Численность движения постоянно колебалась, но не опускалась никогда ниже нескольких миллионов членов.

Владимир Гужельников, не то слишком старый для комсомольского вожака, не то молодой для партинструктора (были такие на Земле в эпоху развитого дебилизма, как называл это время Стратег), вошел в кабинет бесцеремонно, как к себе домой, и с порога, не поздоровавшись, начал агитацию, словно на очередном митинге:

– Как вы могли допустить колонизацию еще двух планет! Ведь их экосистема настолько хрупка…

– Да, с нормами приличия вы, похоже, не в ладах. Вы когда-нибудь слышали, что люди здороваются при встрече?

– Это пустая трата времени. Колонизация планет просто недопустима…

– Это еще большой вопрос, что считать пустой тратой времени. Неужели вы настолько самоуверенны, что думаете, будто я вызвал вас обсуждать проблемы колонизации планет?

– А для чего же еще? – слегка опешив, ответил Владимир.

– Вот, прочитайте и подпишите.

Канцелярия Стратега.

Гражданин Владимир Гужельников предупрежден, что содержание беседы и сам факт встречи представляют государственную тайну Земли высшей категории. Разглашение влечет за собой…

Дата. Подпись.

Эту бумажку от имени несуществующей канцелярии Стратег состряпал десять минут назад. Если от Магистра было достаточно слова и любая подпись превратила бы его в опаснейшего противника, то слово молодежного лидера не стоило ничего – он их раздавал десятками на каждом митинге. Другое дело – официально подписанный документ. Он приравнивался к уставу, который, надо отдать должное, соблюдался неукоснительно. Стратег обо всем этом знал и сейчас с удовольствием наблюдал, как из лидера выходил пар. Гужельников обмяк, и его руки судорожно искали что-нибудь выпить. Рюмка водки была припасена заранее. Осушив ее залпом, Владимир поднес указательный палец правой руки к компьютерному сенсору и подписал документ. Теперь перед Стратегом сидел совсем другой человек. Он изменился не только внутренне, но и внешне. Это был человек, принявший решение, которому будет следовать.

– Существует вероятность, что часть космических колоний может быть временно захвачена противником. Готовы ли вы от пустой болтовни перейти к делу и в подполье бороться с врагом?

– На каких планетах мы должны подготовиться к уходу в подполье?

– На всех, включая Землю.

– Но это не значит…

– Нет. Мы будем сражаться за Землю до последнего, но вам должна быть знакома поговорка «Готовь сани летом».

– Моя организация в вашем распоряжении!

– Не совсем в моем. Вам надо будет работать совместно и под руководством Ордена Розы и Креста.

– Но это же миф, их не существует!

– Побольше бы таких мифов. Вы даже не представляете себе, насколько они реальны.

– Это значит, что они будут руководить подпольем?

– Нет, это я оставлю за собой. У Ордена есть инфраструктура и опыт подполья, у вас – миллионы людей и их энтузиазм. Добавим еще моих инструкторов, и получится грозная сила.

Ну вот, и этому пришлось соврать про оборону Земли. Зато теперь у Стратега появился еще один преданный делу человек, к тому же способный повести за собой миллионы добровольцев.

Сорок шесть минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Тактик и Командир

Тактик направился в свой кабинет, который находился этажом ниже. Половина сотого этажа дворца Советов была предоставлена в его распоряжение. Он любил это помещение и проводил здесь много времени. Сегодня впервые он вошел в него с чувством, что оно не принадлежит ему. Находясь под впечатлением от встречи со Стратегом, он мысленно представил, как рэмы хозяйничают здесь, роются в письменном столе, и его передернуло.

Еще сегодня утром он пребывал в благодушном расположении духа, не сомневаясь, что Стратегу понравится разработанный им план генерального сражения. Но Стратег, как всегда, оказался непредсказуем. Правда, на этот раз он превзошел самого себя. Тактик был вынужден признаться себе, что ему такое было не по плечу. Он вряд ли нашел бы выход из создавшейся ситуации, а если бы и додумался, что единственный шанс спасти все человечество – это сдать Землю врагу, то никогда не решился бы на такое. Только Стратег обладал феноменальной способностью находить единственно верное решение в самой безвыходной ситуации. Только он мог просчитать свои действия и предугадать ответ соперника на много ходов вперед.

Доводы, приведенные Стратегом, полностью убедили Тактика, он согласился, что другого выхода нет, и стал убежденным сторонником нового плана. Теперь он с нетерпением ждал, когда закончится экстренное заседание Совета, на котором ему тоже предстояло выступить, и тогда можно будет в спокойной обстановке заняться разработкой той части операции, которая поручена ему.

Тактик еще раз удивился прозорливости Бати, который предугадал решение, принятое Стратегом, и еще утром произнес две фразы, сперва показавшиеся странными, но именно они помогли Тактику спокойнее отнестись к сложившейся ситуации.

Стук в дверь прервал размышления Тактика.

– К тебе можно? – заглянув в кабинет, спросил Командир.

– Заходи. Я думал, ты уже со своими беретами. Намерен посетить Совет?

– Разве я здесь что-нибудь решаю? Стратег за меня уже все спланировал.

– Мне он тоже выдал массу указаний, – бросился на защиту своего кумира Тактик. – Это его работа и обязанность, он принимает решения за всех, а не только за нас с тобой!

– Да я и не против, – пошел на попятную Командир, – я простой вояка. Мое дело – выполнять приказы. А ваше со Стратегом – ломать головы над хитроумными операциями.

– Хорош лукавить и строить из себя простого исполнителя! Командир малинового спецназа, элитных войск Земли, не может быть простым воякой. Тут нужна голова.

– Ладно, сдаюсь. Но до тебя со Стратегом мне далеко. Я как-то попытался улучшить разработанную им операцию. Это обернулось такой катастрофой, что страшно вспомнить. К счастью, это были учения и обошлось без жертв. Нас только условно уничтожили.

– Разработанное Стратегом улучшить нельзя.

– Ты прав. Можно только испортить. Но я пришел не для теоретических дискуссий. Меня к тебе направил Стратег.

– Опять он какую-то пакость задумал.

– И, похоже, очень большую. Даю вводную. Одна из космических колоний Земли захвачена рэмами. Конкретно – «Туманный Альбион». Перед нами поставлена задача разработать план по его освобождению.

– Какой период пройдет после захвата до начала операции? Здесь фактор времени меняет все.

– Срок указан точно – месяц.

Тактик внутренне улыбнулся. Грандиозность замысла Стратега начинала все полнее перед ним раскрываться. Он планировал не просто сдать Землю рэмам и пассивно наблюдать за их действиями, а постоянно их теребить, не давая ни минуты покоя. Само по себе освобождение одной из колоний, тем более «Туманного Альбиона», с военной точки зрения бессмысленно и ничего даст. Но зато пропагандистское значение операции будет огромным, ведь уже через месяц после захвата одна из планет вновь обретет независимость. Это вселит в людей веру если не в окончательную победу, то хотя бы в то, что не все еще потеряно. Таким образом, дух сопротивления не будет сломлен. Враг же после этого занервничает и начнет совершать ошибки. Наверняка Стратег планировал еще и другие операции. Не давать врагу ни минуты покоя. Это правильный и сильный ход.

– «Туманный Альбион» – это чей выбор? – спросил Тактик после некоторой паузы.

– Стратег обратился за советом ко мне, и, похоже, приведенные аргументы в пользу «Альбиона» его убедили.

– Перечисли их.

– У тебя есть на примете другая планета?

– Нет. Мне это надо знать для разработки плана операции.

– Хорошо, слушай. Планета расположена на периферии, вдалеке от оживленных космических путей. Гористая местность. Враг не сможет контролировать всю планету. Ему достанутся только долины, а мирные жители и мои спецназовцы укроются в горах. Население однородно – все англоговорящие…

– Ты прав, – выслушав, произнес Тактик, – это идеальное место для нанесения контрудара. Я уже представляю себе весь план операции. Детали можно будет уточнить на месте. Есть только одна заковырка…

– Какая?

– Звездный флот рэмов.

– Это вопрос не ко мне, спроси Адмирала.

– Спрошу обязательно, но дело в другом. Возможно, враг и не решится послать свой флот на выручку «Туманному Альбиону». Может отказаться и от карательной операции, потому что планета не имеет стратегического значения и захватывать ее во второй раз глупо. В это время флот может понадобиться рэмам в другом месте.

– Тогда я не понимаю.

– Все просто. Если с «Туманного Альбиона» поступит сигнал бедствия и его примут корабли, случайно оказавшиеся в непосредственной близости, они обязательно придут на помощь, даже не запрашивая разрешения.

– Ты хочешь сказать, что мы должны опасаться случайных кораблей? Разве можно от этого застраховаться?

– Полностью исключить это нельзя, но уменьшить вероятность такого события, несомненно, можно, и тут нам действительно нужен Адмирал. Нам же с тобой надо так провести операцию, чтобы рэмы не смогли подать сигнал SOS.

– Думаешь, это возможно?

– Пока не знаю.

Не зря говорят, что на ловца и зверь бежит. Дверь распахнулась, и в кабинет без стука вошел Адмирал. Тактик и Командир удивленно уставились на него.

Сорок минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег и тайный агент Альфа

Стратег приступил к созданию своей собственной секретной службы, лишь окончательно убедившись в несостоятельности спецслужб Земли: Секретной Службы Совета, Службы внешней космической разведки и других. О существовании системы тайных агентов Стратега, кроме него, никто не знал. Об этом он не рассказывал даже Бате, хотя тот о чем-то таком догадывался. В основу системы были положены триады. Только три агента имели непосредственный выход на Стратега. При этом они не только не были знакомы, но и не знали о существовании друг друга. Таким образом, существовали как бы три независимые секретные службы, которые на верхних эшелонах не пересекались, но зачастую опирались на одних и тех же исполнителей. Каждый из трех агентов (они все имели одинаковые имена Альфа, потому что если кого-то назвать Бета, то противник легко догадается, что есть и Альфа), в свою очередь, имел контакты только с тремя нижестоящими агентами и так далее. Хитрость заключалась в том, что в качестве исполнителей часто использовались агенты других спецслужб, которые, сами того не подозревая, работали на Стратега. В случае успеха, когда нельзя было избежать огласки, все лавры приписывались одной из спецслужб.

Альфа появился незаметно и бесшумно. Незаметно для кого угодно, но не для Стратега, который, сидя к нему спиной, помахал рукой, давая понять, что тот обнаружен. Агент неизменно садился в самый темный угол в комнате, всегда боком к собеседнику. Его лицо было постоянно чем-то прикрыто: очками, простыми или от солнца, бородой или бакенбардами, высоко поднятым воротником, зонтиком от солнца или от дождя. Сегодня он был с бородой и в солнцезащитных очках. Прятать свое лицо от Стратега у него, конечно, причин не было, но привычку уже не пересилить. Разговор между ними всегда происходил с использованием предельно коротких фраз. У обоих в руках были их ПНК.

– Надо начинать эвакуацию ученых и инженеров БСР.

– Список и пункт назначения.

– Список пересылаю, – и Стратег нажал кнопку на своем ПНК. – Промежуточный пункт – удаленная база «Находка».

– Неделя, – ответил агент, ознакомившись со списком.

– Надо сделать незаметно. Под видом отпусков, командировок…

– Десять дней.

– Оборудовать и снабдить всемнеобходимым как минимум три конспиративные квартиры в Конкордии. Требования к конспирации, месту расположения квартир и снабжению пересылаю.

– Три квартиры уже в вашем распоряжении. На снабжение надо сутки. Еще две квартиры через неделю.

– Убежище в поясе астероидов и по две квартиры на некоторых из колоний.

– Требования те же?

– Для квартир – да. Остальное на ПНК.

– Сроки?

– Три недели.

– Управимся.

– Организовать диверсию на планете-заводе «Космическое Сормово».

– Результат диверсии?

– Завод восстановлению не подлежит. Недостроенные «Супернова» должны синхронно улететь. Полная иллюзия того, что они погибли с остальными кораблями.

– Жертвы?

– Да, но не слишком много.

Альфа исчез так же незаметно, как и появился.

Тридцать пять минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Тактик, Командир и Адмирал

Адмирал покидал кабинет Стратега, находясь в некоторой растерянности, он еще не совсем пришел в себя после услышанного. Последний месяц выдался напряженным. Звездный флот усиленно готовился к генеральному сражению, а теперь Стратег так запросто сообщил, что оно не состоится. Адмирал понимал, что Стратег никого, и его в том числе, не будет посвящать полностью в планы, выдавая информации ровно столько, сколько положено знать на данный момент. Он сам поступал так же. Просто ему необходимо время, чтобы осмыслить новые задачи, поставленные перед флотом. Кроме того, ему предстояло выступление на Совете Земли. Адмирал не считал себя искусным оратором и свои речи готовил заранее, а теперь все надо было менять, и он чувствовал себя неподготовленным. До начала экстренного заседания еще осталось время, и он решил заглянуть к Тактику.

Адмирал имел привычку входить ко всем без стука, исключение составлял только кабинет Стратега. Отношения между Адмиралом и Стратегом были доверительными, почти дружескими, и они давно перешли на «ты», просто Стратег часто принимал таких посетителей или проводил такие беседы, которые не допускали ничьего присутствия. Но сейчас Адмирал собирался наведаться к Тактику и не задумываясь толкнул массивную дверь.

– Я что, некстати? – спросил он, заметив удивленные взгляды Тактика и Командира.

– Даже очень кстати, – ответил хозяин кабинета, – будешь долго жить. Мы как раз говорили о тебе.

– Чем привлекла вас моя скромная персона?

– Нам нужна твоя консультация, – вставил слово Командир.

– Вижу, вам не обойтись без старого космического волка.

– Мы тут дружно решаем задачу, поставленную перед нами Стратегом, – уточнил Командир.

– Он сегодня всех нас озадачил. Планируется участие флота?

– Не думаю, – с сомнением произнес Тактик.

– Тогда это не ко мне. В атаках с оружием наперевес я ничего не смыслю.

– И тем не менее ты можешь нам помочь. Мы разрабатываем операцию по освобождению «Туманного Альбиона» на случай захвата планеты рэмами. Непосредственно твое участие не планируется. Освободим планету, как ты выразился, с оружием наперевес. Велика вероятность, что рэмы не пошлют корабли, чтобы отбить планету, но случайно оказавшиеся вблизи корабли, получив сигнал SOS, могут вмешаться в ход операции.

– Я все понял. Выход есть, и он очень прост. Надо организовать заварушку, направить врага по ложному следу, заставить его задействовать все свободные корабли.

– Займешься этим?

– Обязательно, и у меня уже есть идея. Уверен, они используют сходные принципы подпространственного перехода, а значит, не могут обойтись без космических буев. Если повезет, мы сможем обнаружить один из них в подходящем для нас месте. Там и устроим представление. Имитируем активность нашего флота в этом районе. Буй это зафиксирует и передаст по цепочке. Они не смогут удержаться от соблазна неожиданным ударом уничтожить такой лакомый кусочек и пошлют на это дело весь резерв. Я организую там такой цирк, что им будет не до «Туманного Альбиона».

– Встретимся после Совета и обсудим детали.

– Это уже без меня, – вставил Командир, – мне на Совет ходить не велено.

– Счастливчик, – вздохнул Тактик. – А нам с Адмиралом придется. Ты еще задержишься на Земле?

– Ненадолго. Пару дней, не больше. Стратег подыскал мне работенку в таком захолустье…

– Я знаю, – перебил его Тактик, – там мы и встретимся.

На этом Командир покинул их, и Тактик с Адмиралом остались наедине.

– Мне предстоит выступать сразу после Стратега, – начал Адмирал, как только закрылась дверь за Командиром. – А теперь всю мою заранее подготовленную речь можно через шлюз выбросить в открытый космос.

– Зря волнуешься, – дружелюбно усмехаясь, успокоил его Тактик, – выступать после Стратега – одно удовольствие. У него чудесная способность так ошарашить слушателей, что следующего оратора они слушать уже не будут.

– Это меня вполне устраивает, но говорить-то придется…

– Наша задача – убедить Совет не проводить всеобщей мобилизации. Напирай на то, что все сражения произойдут в космосе, а флот достаточно хорошо укомплектован, и не обученным там не место. Объяви досрочный выпуск для курсантов во всех космических училищах, в том числе и в гражданских. Ведь люди-то тебе на самом деле нужны.

– Как всегда ясно и понятно, – с благодарностью произнес Адмирал. – Откуда у вас со Стратегом всегда находятся ответы на все вопросы?

– Это наша работа. Зато ты непревзойденный флотоводец, а мы в этом мало что понимаем.

– Так я и поверил, что вы с этим не справитесь, – явно довольный похвалой, ответил Адмирал. – Ладно, я пошел. Встретимся на заседании Совета.

Тридцать минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег и главный интендант Штерн

Человечек с вечно бегающими глазами и горбатым носом остановился, едва войдя в кабинет, и стал ждать. Стратег поднялся, встретил его у дверей, пожал руку и, слегка обняв, повел к столу в центре кабинета.

– Иосиф Моисеевич, как всегда чайку?

– С превеликим удовольствием.

Стратег знал, что Штерна торопить бесполезно, и спокойно наблюдал, как тот с наслаждением пьет чай с сахаром вприкуску, переливая его из фарфоровой чашечки в блюдце, и постоянно дует, то ли действительно пытаясь таким образом его остудить, то ли просто в силу привычки. Лишь когда Иосиф Моисеевич справился с третьей чашкой, Стратег решился перейти к делу:

– Тут надо бы кое-что завезти, – и протянул ему диск.

Не отрываясь от поглощения чая, интендант вставил диск в свой ПНК и принялся внимательно и скрупулезно изучать список. Изучение длилось еще две чашечки.

– Нет, милейший, это абсолютно невозможно. Почти все имеется в наличии, но такие объемы всего за две с половиной недели – и где я возьму столько звездолетов?!

Стратег молча протянул еще один диск – это было разрешение при необходимости реквизировать корабли частных компаний – шаг, который дался Стратегу нелегко. Ссориться с крупнейшими частными перевозчиками не хотелось никому, хотя после окончания войны ущерб им, конечно, возместят. Кроме того, у Стратега была еще одна задумка, как он оплатит эти перевозки. После захвата Земли и космических Колоний рэмами межзвездные перевозки сначала прекратятся, но экономика всех планет так взаимосвязана, что врагу придется эти перевозки возобновить. Тогда уж Стратег постарается, чтобы они попали в руки именно частных компаний.

– Ну, это совсем иное дело! – протирая запотевшие очки, залепетал Штерн.

Стратег передал очередной диск. Он содержал предписание выделить военные транспортные звездолеты для обеспечения отдельных перевозок. Лицо Иосифа Моисеевича просто расцвело.

– Могли бы с этого и начинать и не доводить меня до болезни!

Интендант выпил еще две чашечки ароматного чая, прежде чем семенящей походкой покинул кабинет, успев тысячу раз сказать спасибо за угощение. Теперь Стратег мог быть абсолютно спокойным, что все это немыслимое количество оборудования, боеприпасов, продовольствия и всякой прочей дребедени (перевозимой просто так, чтобы запутать следы и скрыть истинные цели всей операции) доставят вовремя.

Про себя и в разговоре с близкими людьми Стратег называл Иосифа Моисеевича завхозом. Штерн, милейший человек, знал о своем прозвище и не только не обижался, но и гордился им. Занимая ответственный и высокий пост главного интенданта, он оставался простым человеком, открытым, очень ранимым и – незаменимым. Никто не мог организовать снабжение лучше, чем он.

Двадцать пять минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег

Наконец-то Стратег остался один. Таймер на его ПНК показывал, что до следующей, последней на сегодня, встречи остается пять минут. Налив себе немного бренди, он закурил сигару и стал просматривать ежедневник – не упустил ли чего. Нет, все запланированное на сегодня выполнено. Предстояла только беседа с Мэри Чижевски. Он видел ее всего несколько раз и то мельком, зато был премного о ней наслышан. Сейчас от этой встречи зависел успех всей операции. В своих планах Стратег отводил ей важную роль и не имел права ошибиться. Был ли у него вообще выбор? Для этого задания подходила только женщина. Им предстояло работать в подполье, на территории, захваченной врагом, постоянно подвергаясь опасности, а значит, это должен быть боец, способный убивать не задумываясь. Это резко сужало круг претенденток – практически до бойцов малинового спецназа. Женщины состояли, конечно, в различных спецслужбах, но их подготовка на порядок уступала подготовке спецназа. Итак, выбирать приходилось среди женщин из числа малиновых беретов, а их было всего двенадцать. С одной из них ему предстояло провести вместе, зачастую в маленьких тесных помещениях, возможно делясь последней крошкой хлеба, неизвестно сколько времени. И главное – как минимум один раз им предстояло стать любовниками. Нет, не для того, чтобы скрасить времяпрепровождение. Без этого будет просто невозможно добыть одну чрезвычайно важную информацию, своевременное обладание которой ставит на карту миллионы жизней. Без сомнения, любая из двенадцати согласилась бы на близость с ним, но всегда хочется сочетать приятное с полезным. Хорошо, если женщина соглашается на близость с тобой не потому, что сознает необходимость этого, а по своему желанию, а еще лучше – по любви. Все знали, что Мэри Чижевски влюблена в Стратега. Она уже подала с десяток рапортов с просьбой о своем назначении его телохранителем. В общем, как ни крути, Мэри подходила по всем параметрам.

Мисс малинового спецназа. Рыжая бестия, которой нет равных в рукопашной. Все малиновые береты поголовно влюблены в нее и добиваются ее благосклонности, но, как говорят, безрезультатно.

Ну что ж, через пару минут Стратег сможет убедиться в справедливости этих слухов и правильности своего выбора. Сегодня роковой день в его судьбе. Он принял уже много непоправимых решений. Механизм запущен. Его уже не остановить. Неслучайно воспоминания о том дне из прошлой жизни захватили его. Тогда он тоже принял решение, которое резко изменило его судьбу…

Юность Стратега. Прощание с Ленинградом

Все обрыдло. Действительность просто достала. Сегодня вечером он покинет этот мир. Он сидел в одиночестве за письменным столом. Сосредоточившись на одной точке, раз за разом пытался мысленно оказаться там, куда звала его судьба. От напряжения вспухли вены на висках и разболелась голова. Устав от бесполезных попыток, юноша откупорил бутылку красного сухого вина. В какой-то момент голова закружилась, комната куда-то исчезла. Он явственно ощутил, как его потащило вверх. Очнувшись, он увидел перед собой космическую станцию. Еще одно усилие, и он окажется внутри ее. Мысли начали путаться. Он вдруг отчетливо понял, что больше никогда не увидит своих родителей, не сможет проводить ночи в обществе друзей Ему уже не побродить по улочкам и проспектам любимого города. Еще одно усилие, и он достигнет цели, но потеряет при этом прошлое и все то, что было ему дорого… И в это мгновение словно сработал парашют, и его с огромной скоростью потянуло назад, сквозь просторы космоса к Земле и дальше, через толщу облаков, навстречу золоченому шпилю Петропавловки…

Александр очнулся в своей кровати. Он отчетливо помнил произошедшее с ним и не допускал даже мысли, что все это было миражом или просто плодом его воспаленного сознания. Нет, он действительно почти смог достичь желаемого. Теперь он знал, что его цель – именно эта космическая станция, этот таинственный объект, который изменит его судьбу. Просто первая попытка достичь его провалилась.

Вместо того чтобы впасть в отчаяние, Александр стал хладнокровно анализировать причины своей неудачи. Почему он не смог сделать этот последний шаг? Или его туда не пустили? Перед ним была логическая загадка, и он привычно стал искать решение, задавая самому себе вопросы:

«Было ли реальностью то, что он видел?» – «Безусловно, да», – ответил он сам себе.

«Является ли этот таинственный космический объект желанной целью?» – «Да».

«Ждут ли его там?» – «Ждут – это, наверно, громко сказано. Они не против его присутствия на этом объекте».

«Хочет ли он сам попасть туда?» – Да».

«Можно ли, побывав там, вернуться назад?» – Здесь он призадумался. Там, на пороге неизвестности, он ответил на этот вопрос отрицательно, а теперь склонялся к положительному ответу. «Ведь, если я им не подойду или мне там не понравится, не станут же они меня удерживать силой? Высокоразвитая цивилизация на такое не способна».

«Готов ли я там остаться?» – Задав этот вопрос, Александр понял, что он на верном пути. – «Нет, не совсем».

«Что удерживает меня?» – «Родители, друзья и любимый город. Боязнь все это потерять».

Теперь он знал, как попасть туда: нужно подавить в себе эти чувства. И тот с тремя пенящимися кружками в каждой руке прилично одетый мужчина средних лет все-таки был прав.

«Чтобы попасть туда, куда ты так стремишься, – с новой силой зазвучали его слова, – нужно сосредоточиться, сильно захотеть и, главное, поверить в свои силы. У тебя все получится…»

Следующие два дня Александр провел со своими родителями, которые были очень довольны переменами в сыне и его неожиданным вниманием к ним.

«Все равно они умрут, – малодушно успокаивал он себя, – все рано или поздно умирают. Почему ради них я должен отказаться от своей мечты и разрушить свою жизнь?»

Наступила пора прощания с Ленинградом, или, как любил называть свой город Александр, с Питером. Вернее, Питером он называл всю историческую часть города, а Ленинградом – все, что достроили к нему коммуняги, все эти хрущобы и безликие спальные районы. Александр стоял на стрелке Васильевского острова и завороженно смотрел, как невская вода, распадаясь на два потока, стремится в Финский залив. Он же направился в противоположную сторону, навстречу потоку. Трамваи со звоном перескакивали со стрелки на Петроградскую сторону. Ноги сами понесли его вслед за ними. Мимо зоопарка, к Петропавловке. Оставив слева мозаичный купол мечети, он пересек Неву, чтобы оказаться на Марсовом поле. Потом долго блуждал по тенистым аллеям Летнего сада. Миновав цирк, пошел по Моховой. Далее – по Садовой к Катькиному садику. Потом его повлекли голубые купола Троицкого собора… Таинство белых ночей очаровало его, и он вернулся к Неве, чтобы посмотреть, как разводят мосты… Город отпустил его, подарив напоследок все свое очарование…

Друзья все разъехались, и он не мог ждать их возвращения.

«Ведь мы единомышленники», – уверял он сам себя. «Если смогу я, смогут и они», – твердил он без устали, не будучи в этом уверен.

Пора. Он готов. Все чувства заглушены. Привязанности отринуты. Прошлое отрублено. Впереди неизвестность. Другая жизнь манила его…

Допитая бутылка вина освободила сознание. Жгучее желание покинуть этот мир овладело им. Словно выстрелом из пушки рвануло вверх. Пробив вечные облака над городом, он на мгновение зажмурился от яркого солнца. Словно включили пятую передачу, и вот его уже окружает сияние звезд, мрачное безмолвие космоса. От бешеной скорости их свет слился в сплошную мерцающую полосу, и серое небытие окутало его. Через мгновение он оказался перед таинственным космическим объектом – целью путешествия. Он почувствовал, что ему задают немой вопрос:

– Ты готов?

– Готов! – прокричала его душа.

Космическая станция исчезла, и Александр ощутил себя на железной койке. Перегретые перегородки нещадно вибрировали, извергая характерный корабельный запах. Он узнал эту каюту. Это «Савраска», тот самый буксирчик, на котором он проходил плавательскую практику, перевозя песок по Финскому заливу. И это все? За что? С этими мыслями он потерял связь с действительностью и провалился в небытие…

Двадцать минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег и сержант малинового спецназа Мэри Чижевски

Мэри Чижевски в форме спецназа не по-военному женской походкой вплыла в кабинет, в котором, несмотря на ясный солнечный день, как будто стало еще светлее.

– Сержант малинового спецназа Мэри Чижевски, – зазвучал ее голосок, словно хрустальные капли прохладной воды в выжженной солнцем пустыне.

Стратег разглядывал ее. Он сразу понял, что его выбор и ожидания оправдались на все сто. Глаза Мэри искрились, копна ярко-рыжих, небрежно причесанных волос (явно не по уставу, но кто же осмелится сделать ей замечание!) вызывала желание их погладить, пухлые губы, слегка подкрашенные, казалось, просто просили, чтобы их поцеловали. Форма была на несколько размеров меньше и плотно обтягивала ее пышные формы, подчеркивая каждую деталь великолепного тела. Роскошная пышная грудь, как минимум четвертого размера, надолго приковала взгляд Стратега – вздымаясь от учащенного дыхания, она выдавала волнение ее обладательницы.

Мэри уже два года была влюблена в Стратега, прекрасно понимая, что он для нее недоступен. Это все равно что нищему влюбиться в королеву. Все, о чем она мечтала и чего добивалась, – быть поближе к нему, в идеале – стать его телохранителем, и она подавала рапорт каждые три месяца. Получив сегодня приказ в четырнадцать сорок явиться в кабинет Стратега, она не знала, что и подумать. Неужели ее рапорт будет удовлетворен? Прием же, оказанный Стратегом, полностью выбил ее из колеи. Сколько раз она мечтала, чтобы он посмотрел на нее именно таким взглядом, а сейчас растерялась, не понимая, как себя вести. Она знала, что ни удивить, ни застать врасплох Стратега невозможно, а значит, он заранее решил ее смутить.

– Ну и как, вполне? Мне раздеться или повернуться задом? – спросила она насмешливо и начала расстегивать куртку.

Стратег легко прочитал мысли Мэри по выражению ее глаз и по тому, как она начала позировать, и остался доволен. Он дал ей возможность расстегнуть достаточно пуговиц, прежде чем ответил.

– Оба предложения одинаково заманчивы, но их осуществление придется отложить.

– Ловлю на слове, потом не отвертитесь.

– Ну кто же откажется от такого зрелища! Вы знаете, Мэри, нам предстоит провести много времени вместе…

Улыбка озарила и без того прелестное личико Мэри, и она, не сдержавшись, перебила Стратега:

– Мой рапорт! Я буду вашим телохранителем!

– Во-первых, я не получал никакого рапорта, во-вторых, мне не нужен телохранитель. – Стратег постарался сказать это строго, и улыбка начала сползать с лица девушки.

– В-третьих, если вы не будете меня перебивать, то улыбка, которая вам так идет, вернется. Мне нужен не просто телохранитель, а гораздо больше. Мне нужна боевая подруга, которая проведет со мной в подполье, на захваченной рэмами территории, достаточно много времени.

Более счастливого человека, чем Мэри в этот мгновение, Стратег в своей жизни не видел. Он покачал головой и продолжил:

– А поскольку общаться такое длительное время на «вы» утомительно, я предлагаю выпить на брудершафт и перейти на «ты».

От услышанного Мэри просто подпрыгнула на месте. Стратег взял ее под руку и повел к бару. Он явственно ощущал, что рядом с ним женщина. Настоящая женщина. Воздух был наполнен ее запахом и кружил голову. В баре он еще раз удивил ее, налив, не спрашивая, ее любимый напиток – кампари со льдом. Сам он пригубил бренди. Теперь, как и положено, надо было поцеловаться, и Мэри раскрыла свои объятия. Сколько страсти, желания, нежности и обожания вложила она в этот поцелуй!

Стратег почувствовал, что не может его прервать, и в итоге поцелуй продолжался гораздо дольше, чем он рассчитывал.

– Мэри, ты бесподобна, но через десять минут мне выступать на заседании Совета, – погрозив пальцем, произнес Стратег. – Нам еще есть что обсудить.

Мэри, насколько могла, приняла серьезный вид.

– Тебе надо получить два расширенных комплекта спецназа. Кое-что у меня тут в шкафу уже валяется. Сперва посмотри, чтобы не тащить лишнее.

Они подошли к встроенному в стену огромному сейфу, замаскированному под зеркало. Стратег взял правую руку Мэри и приложил ее ладонь вместе со своей к сенсору:

– Через пару минут ты получишь доступ к сейфу. Пропуск в мой кабинет у тебя уже есть.

Потом он подвел Мэри к огромной голографической карте Конкордии.

– Районы города, отмеченные красным, тебе надо изучить досконально. В них ты должна ориентироваться днем и ночью, в жару и холод, с закрытыми глазами.

– Я думала, что стану знакомиться с той планетой, на которой мы будем работать в подполье…

– Тебе по штату не положено думать, – сказал Стратег полушутя и чмокнул ее в щечку. – Ничего, потом устроишь мне экскурсию, а пока потренируй память. Тебе надо переодеться в штатское…

Стратег заметил, как засияла Мэри, и мысленно представил, как она сногсшибательно будет выглядеть в легком платьице.

– Придется тебя разочаровать. Ничего обтягивающего, никаких глубоких вырезов и коротких юбочек… Надень что-нибудь такое серенькое и бесформенное.

– Тебе не нравится мое тело?

– Я от него просто балдею, но не хочу, чтобы все на него пялились. И это еще не все. Тебе придется расстаться со своими великолепными рыжими волосами.

– Мне побриться наголо? Везде? Ты хочешь сделать из меня дурнушку?

– На первое время сойдет парик. Я не хочу, чтобы, когда нам придется уйти в подполье, нас выследили по твоим выставленным напоказ пышным формам или рыжим космам, – ответил Стратег, проигнорировав намек на то, что можно еще кое-где побрить.

– Ты предпочитаешь блондинок или брюнеток? – не унималась Мэри.

– В данный момент я предпочитаю рыженьких, – подыграл ей Стратег, – но очень незаметных. Слушай меня внимательно. Сейчас отсюда уйдет сержант Мэри Чижевски, а вернется никому не известная и неприметная Мэри. Кстати, постарайся справиться до моего прихода. Я буду на месте сразу после окончания Совета.

– Почему ты носишь такие длинные, не по моде волосы?

– Нет денег на парикмахера, – отшутился Стратег.

Она ушла, и словно выключили свет, в огромном кабинете стало как-то особенно пусто, одиноко и тоскливо.

Пять минут до начала Всеобщего Совета Союза пяти не-гуманоидных цивилизаций

На Планете головастиков царило оживление. Один за другим прибывали представители пяти не-гуманоидных цивилизаций. Это было необычайное зрелище. На орбите собралось множество кораблей, одетых в сверкающую броню. Их привел «Отступник». Во вновь оборудованный зал Центрального Гнезда бережно внесли два ящика. Один из них представлял собой мобильное лежбище. В нем находились обитатели с Планеты мокриц. В другом ящике помещалась грязнуха, переносной компьютер с планеты Слипс. Фарфоровые куколки были представлены своей элитой во главе с Т" еком, начальником Службы охраны симбиоза. От имени головастиков выступали Хранители Сущности. Все с нетерпением ожидали появления призраков, признанных лидеров этого странного Союза. Наконец дверь распахнулась и вошла представительная делегация во главе с Здаан Шлу, Председателем Совета Последней Инстанции. Его сопровождал Гваан Гху, Разработчик Далеко Идущих Планов.

Пять минут до начала Совета Конфедерации зеерян

Как таковой столицы у Конфедерации не было. Каждые пятьдесят лет одна из семнадцати республик брала на себя почетную обязанность лидера этого союза, ее столица становилась на этот срок центром Конфедерации, и в нее переезжала вся чиновничья братия. Демократическая Республика Револьд через пять лет собиралась сложить с себя это бремя, но сегодня в ее столице царило оживление. Впервые за много десятилетий Совет Конфедерации собирался в полном составе. Каждая из делегаций была одета в свои национальные одежды с намерением подчеркнуть свою обособленность, в то время как обстоятельства требовали единения.

Филон тот У заметно волновался. Ему предстояло выступать первым, с основным докладом, сразу после открытия заседания Совета. Он поставил перед собой две задачи: прежде всего убедить Совет, что сложилась достаточно опасная ситуация. Да, на этот раз Империя собирается напасть не на них, но быстрая и легкая победа поднимет ее боевой дух, заметно утраченный сто лет назад, и рэмы могут попытаться вновь атаковать Конфедерацию. Следует расшевелить зеерян, привыкших к мирной и спокойной жизни. На это еще можно было рассчитывать. В успех второй части своего выступления он почти не верил: нужно было уговорить Совет оказать хоть какую-то помощь Земле. Здесь он собирался использовать тот же аргумент, что и Посол Земли в разговоре с ним. Помогая людям, Конфедерация, в первую очередь, помогает самой себе.

Внемлет ли Конфедерация голосу разума или останется на извечных позициях нейтралитета, соблюдая принцип «моя хата с краю»?

Пять минут до начала Большого Хурала

Вот и настал великий для Империи день. Сегодня шести Великим кланам и клану Сеньоров, выступающему от имени всех кланов второго плана, предстояло решить судьбу Империи рэмов. РэмсирДлан, главный Сир и Император, через несколько часов торжественно объявит об открытии Большого Хурала. Величественный зал Великих Завоеваний пестрел морем флагов и штандартов. Первым под бой барабанов начал занимать свои места клан Сеньоров. Будучи кланом второго плана, он не имел права исполнять свой гимн, который у него, разумеется, имелся. Для него и так было огромной честью заседать в этом историческом зале вместе с Великими кланами. Вход кланов в зал осуществлялся в обратном порядке, в соответствии с занимаемым ими положением. Таким образом, клан Сеньоров занимал места в пустом помещении, и его никто не приветствовал. Вторым на очереди был клан аутсайдеров. Это положение уже давно занимал клан Панов, который под звуки собственного гимна с развернутыми знаменами вошел в зал, и клан Сеньоров вынужден был приветствовать своих соперников стоя. Следом клан Лордов занял отведенные им места. Потом в зале появились флаги, на которых волнистые линии трех цветов – зеленые, желтые и красные – по диагонали снизу вверх рассекали белые полотнища. Это клан Господ, или, как его прозвали, Таинственный клан, под гордые звуки гимна начал свой путь, чтобы принять участие в Большом Хурале, но Соланты в его рядах не было, как и вообще ни одной женщины. Им вход на Большой Хурал оставался заказан. Только мужчинам были доверены судьбы Империи. Клан Пэров не заставил себя ждать, и все находящиеся в зале встали, отдавая дань уважения его многочисленным членам. Дошла очередь и до Ведущего клана, которым был клан Донов. Теперь только центральная трибуна огромного зала пустовала. Зазвучал знакомый всем жителям Империи гимн, и Царствующий клан Сиров начал занимать свои места.

Перед тем как глава каждого клана входил в зал заседаний, к нему подбегал красный рэм, представитель Тайного Ордена, и что-то нашептывал ему. Теперь, в ожидании Императора, эту новость оживленно обсуждали все собравшиеся в зале. Новость стоила того, чтобы уделить ей внимание. Посланник Тайного Ордена сообщил об успешной операции по захвату космической станции «Пионер-4» седьмым Имперским Звездным флотом. Навигационная карта противника полностью расшифрована, и путь к Земле открыт.

Император РэмсирДлан со всеми символами своей власти стоял перед входом в зал Великих Завоеваний. Через пять минут ему предстояло открыть Большой Хурал. Только триста секунд осталось в его распоряжении для принятия окончательного решения. Потом путь назад окажется отрезан, и судьба его клана будет предопределена. Об интересах Империи он не думал сейчас только потому, что не сомневался, чем закончится Хурал.

Огромные створки двери распахнулись, и, отбросив все сомнения, Император вошел в зал, который вначале смолк, а потом взорвался, приветствуя его.

Сегодня решалась не только судьба Империи рэмов, но мало кто из собравшихся на Большой Хурал задумывался об этом. Сегодня решалась и судьба Земли и других планет, заселенных людьми, а в какой-то степени и всей Вселенной. Каждый из кланов уже принял решение. Они перешли свой Рубикон.

Пять минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег

Стратег переоделся в темную рубашку и черный фрак для торжественных приемов. У него было не меньше наград, чем у Адмирала, но он никогда их не носил. Вот и сейчас он взял только символ своей власти – брошь в виде буквы «S», инкрустированную бриллиантами, и прицепил ее вместо бабочки. Драгоценные камни переливались в лучах света на черном фоне. Стратег был готов. Пора идти на Совет, вернее, спускаться на лифте со своего сто первого этажа в самый низ.

По дороге он все еще находился под обаянием Мэри и продолжал размышлять. Как все-таки здорово, что слухи о ней не оказались преувеличенными! Он поручил своим агентам собрать сведения о ней и, получив, усомнился в их объективности. Мисс малинового спецназа. Рыжая бестия. Если Мэри захочет соблазнить – никто не сможет устоять. Она соблазнила бы и самого дьявола. Нет ни одного спецназовца, который не пытался бы за ней ухаживать. Даже в форме малиновых беретов она оставалась прежде всего женщиной. Как ей это удавалось? Стратег знал, что она очень хороший и натренированный боец, способный мгновенно и безжалостно убивать, но при этом от нее исходил такой шарм! Не менее важно было и другое. Ее внутренняя энергия, задор и жизнелюбие. Эти качества очень пригодятся в суровых буднях подполья, чтобы не предаться отчаянию. А когда придет пора стать любовниками, это произойдет не только потому, что необходимо в интересах безопасности Земли и для спасения миллионов жизней, но и потому, что и она, и он будут этого хотеть.

Стратег не выстраивал заранее линию своего поведения при встрече с Мэри Чижевски (хотя она именно так и подумала), он просто решил для себя, что первая реакция определит правильность выбора. Ему хватило доли секунды, чтобы в этом убедиться, и уже по ходу он решился на такую манеру поведения. К тому же ему не хотелось отказать себе в удовольствии полюбоваться ее телом, столь явно выставленным напоказ. Мэри чертовски хороша! И ему пришлось и еще придется ее обманывать. Не мог же он ей сказать, что те улочки Конкордии, которые она отправится сегодня изучать, и станут их полем боя. Мэри ведь даже мысли не допускала (как и подавляющее большинство людей), что совсем скоро здесь будут хозяйничать рэмы. Она так хотела узнать, на какой планете им предстоит сражаться! На этой планете, на Земле. Потом он все ей объяснит, и она обязательно поймет. Но сейчас Стратегу предстояло выступать на Совете. Миллиарды людей, затаив дыхание, на всех планетах станут ловить каждое его слово, и почти в каждом слове будет ложь. Сумеет ли он потом оправдаться перед ними? Поймут ли они его?

Лифт остановился. Очарование Мэри и все другие заботы исчезли. Теперь он снова был Стратегом. Холодным и расчетливым. Готовым на все для достижения своей цели. А цель была – ни много ни мало – спасти человечество, а заодно и обмануть всю Вселенную.

Стратег достиг нужного этажа как раз в ту минуту, когда из громкоговорителей раздалось:

– Экстренное заседание расширенного Совета Земли и космических Колоний объявляется открытым!

Подойдя к двери, ведущей в зал заседаний, он услышал:

– Стратег Земли и космических Колоний! – и вошел в зал, который тотчас же взорвался приветственными аплодисментами.

Заседание Совета началось. Стратег перешел свой Рубикон. Великий обман начался.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Вселенная замерла. Все действующие в ней силы собрались, чтобы решить ее судьбу. Оставался ли еще шанс спасти мир, или война уже прочно правит бал? Как случилось, что она одержали верх, а голоса тех, кто ратовал за мир, оказались не услышаны? Много ли было тех, кто в эти критические дни задал себе самый главный вопрос: все ли ты сделал для того, чтобы остановить войну?

Никто не говорил правду вслух. Ложь во благо стала превыше всего. Одни лгали по привычке, будучи не в состоянии остановиться, они ничего больше не умели, а другие почему-то возомнили, что это единственный путь к спасению…

Участники намечающегося конфликта почти ничего не знали друг о друге, но у них даже не возникло желания познакомиться поближе и попытаться найти точки соприкосновения.

Бог войны уже начал собирать свою кровавую дань. Экипаж космической станции «Пионер-4» и лейтенант Смит, «Танцующий Ковбой» и пятеро молодых ребят – нет, ваши жертвы не напрасны!

Вселенная задыхалась от злобы, ненависти и жажды наживы… Темная зловещая тень непреодолимо накрывала ее и затмевала разум ее обитателей.

Александр Смирнов Схватка

Горечь поражений Вместо эпиграфа

Японская пословица гласит: «Прошлого уже нет, а будущего может и не быть». Стратег прилагал титанические усилия, чтобы будущее человечества наступило…

Но сколько же надо пройти кругов ада, чтобы понять свою сущность? Где лежит предел, за которым прощения уже нет?

А вы не боитесь переступить эту черту? Сколько раз вы стояли на грани?

Предисловие

Человечество по-настоящему оценило Стратега, только когда он исчез. Интенсивные поиски ни к чему не привели. Каждый член Конфедерации надеется и верит, что он жив и вскоре вернется. Мы благодарны ему за то, что он преподнес нам воистину царский подарок – он подарил нам Вселенную, а потом и мир в ней. Какой из этих подарков более значим, предстоит еще оценить.

Стратег так долго стоял во главе Совета Земли и космических Колоний и так много сделал для его обитателей, что все привыкли и стали воспринимать это как само собой разумеющееся. Опять раздались голоса: «Необходим ли Стратег Земле? Не слишком ли большой властью он наделен?»

На его защиту встали не только те, кому он даровал свободу, но и побежденные, в первую очередь негуманоиды. Тогда его обвинили в сговоре с ними: «Раз они так активно его защищают, значит, для них он делает больше, чем для людей. Кому нужен Стратег, если Земля процветает, живет в мире и благоденствует?» Человеческая память коротка…

Издательство приносит читателям свои извинения за то, что выход второй книги о Стратеге задержался. Тираж был уже напечатан, когда его неожиданно арестовали. Стратег смог добиться того, что суд удовлетворил его протесты против этих публикаций.

Успех первой книги был потрясающим – она разошлась миллиардными тиражами. Жители Конфедерации, включающей несколько тысяч обитаемых планет, с нетерпением ожидали продолжения истории о жизненном пути Стратега и его деяниях.

Резонанс оказался столь велик, что пришлось созвать экстренное заседание Совета Конфедерации, который постановил снять арест с тиража. Теперь читатель может в полной мере насладиться продолжением этой истории. Совет исходил из того, что все описанное, несмотря на интимные подробности, является достоянием Конфедерации. Совет в своем решении пошел еще дальше, объявив, что все сведения о Стратеге, включая малейшие подробности его личной жизни, являются всеобщим достоянием, отклонив тем самым все возражения Стратега.

Но издательство обязано поставить читателей в известность, что сам Стратег категорически возражает против публикации этой книги и оставляет за собой право подать в суд не только на издательство, но и на отдельных читателей.

Выполняя постановление Суда Последней Инстанции, редакция помещает выписку из его решения:

«Читая эту книгу, вы нарушаете закон о неприкосновенности личной жизни».

Стратег

Земля. Конкордия. Экстренное заседание Совета Земли и космических Колоний

Стратег, облаченный в черный фрак и темную рубашку, вошел в скоростной лифт, чтобы спуститься со сто первого этажа. У него имелось множество наград, но он их никогда не носил. Лишь символ его власти – брошь, инкрустированная бриллиантами в виде буквы «S», красовалась вместо бабочки, ослепляя блеском драгоценных камней. Стратегу предстояло выступить на экстренном заседании Совета Земли и космических Колоний.

Он все еще находился под обаянием Мэри. Когда пять минут назад она ушла, ему показалось, что словно выключили свет и в огромном кабинете стало как-то особенно пусто, одиноко и тоскливо. Агенты заблаговременно собрали сведения о ней. Прочитав доклад, Стратег усомнился в его достоверности. Мисс малинового спецназа. Рыжая бестия. Если Мэри захочет соблазнить – никто не сможет устоять. Она соблазнила бы и самого дьявола. Теперь и Стратег имел возможность убедиться, что это все о ней. Мэри оказалась чертовски хороша!

Стратег мысленно представил перед собой стекло и резко провел рукой перед глазами. Очарование Мэри отступило вместе с другими заботами. Теперь он снова был Стратегом. Холодным и расчетливым. Зачастую жестоким. Готовым на все ради достижения своей цели.

Стратег достиг нужного этажа как раз в ту минуту, когда из громкоговорителей раздалось:

– Экстренное заседание расширенного Совета Земли и космических Колоний объявляется открытым. – Подойдя к двери, ведущей в зал заседаний, он услышал: «Стратег Земли и космических Колоний», – и вошел в зал, который тотчас же взорвался приветственными аплодисментами.

Заседание Совета началось с исполнения гимна. Гимн – это гражданская молитва, и сейчас все жители Земли и ее сорока космических Колоний молились в едином порыве. Они просили ниспослать им победу. Прямая трансляция велась на все обитаемые планеты. Огромные экраны, установленные в крупных городах, собрали множество людей.

Звуки гимна стихли, и в установившейся тишине спикер объявил:

– Слово предоставляется Стратегу Земли и космических Колоний.

Стратег машинально, характерным движением, поправил свои длинные, не по моде, почти до плеч волосы и направился к трибуне. Несколько десятков миллиардов людей, затаив дыхание, с нетерпением ожидали, что он им скажет.

Каждая из сорока космических Колоний имела правительство, функции которого ограничивались внутренними делами планеты. Только Марс и Венера не имели самостоятельного статуса, полностью подчиняясь Земле. Количество мест в Совете определялось запутанным, хитроумным способом. Учитывалось соотношение численности населения, промышленного потенциала, времени существования Колонии и бог весть чего еще, обеспечивая численный перевес голубой планете. Совет Земли и космических Колоний является одновременно высшим законодательным и исполнительным органом. Он собирался регулярно один раз в месяц, а многочисленные комиссии и подкомиссии заседали беспрерывно.

Огромный зал, в стиле Древнего Рима, занимал целых три этажа. Места в партере по праву занимали жители Земли. Одетые в тоги римских сенаторов, они заполоняли все пространство, словно безбрежное хлопковое поле. Обитатели Эсперанто, первой земной Колонии за пределами Солнечной системы, располагались в бенуаре. Наряженные в стилизованную разноцветную униформу космических первопроходцев, они смотрелись пестрым островком на фоне белых тог землян. Депутаты от промышленно развитой Колонии Град Китеж обосновались в бельэтаже, где атласные косоворотки разрежались богатыми боярскими нарядами. Туманный Альбион – англоязычная планета. Килты шотландцев вперемежку со строгими смокингами англичан виднелись на первом ярусе балкона. Представители Нового Одеона поражали воображение многих своими экстравагантными нарядами. Немногочисленным посланникам Леморы достались места на галерке. Освоение этой планеты началось совсем недавно. Ее считали прибежищем неудачников. Одетые неопрятно и вразнобой, своим видом у остальных собравшихся они вызывали только неодобрение. Такой пестротой своих одеяний представители каждой из Колоний демонстрировали не национальную или планетную обособленность, а многообразие культур. У всех присутствовал символ Земли, подчеркивающий их единство. Серьезных противоречий между Землей и ее Колониями не существовало. Это был единый народ – человечество.

Мэри Чижевски вылетела из кабинета Стратега с ощущением, словно у нее выросли крылья. Она никогда еще не была такой счастливой: «Неужели моим мечтам суждено сбыться?» Мэри уже давно была влюблена в Стратега. Влюблена безнадежно. Прекрасно понимая, что он для нее недоступен, она и не смела надеяться на взаимность. Все чего она добивалась, подавая очередной рапорт каждые три месяца, – это лишь быть поближе к нему, а в идеале – стать его телохранителем. Сержант малинового спецназа – элитных войск Земли, – она была первоклассным бойцом и обладала молниеносной реакцией. Мэри не сомневалась, что в эти тревожные дни Стратега необходимо охранять как никогда, и была готова хладнокровно убить любого, кто посмеет посягнуть на его жизнь.

Получив от своего непосредственного начальства приказ явиться в кабинет Стратега, она не знала что и подумать. Она страстно желала и одновременно боялась этой встречи, но действительность превзошла все ее ожидания. Она раздобыла комплект униформы на несколько размеров меньше, которая теперь плотно обтягивала и подчеркивала каждую деталь ее великолепного тела. Юбку цвета хаки Мэрисобственноручно укоротила до невозможности, выставив на обозрение свои налитые, но стройные бедра. Роскошные, пышные груди просто рвались на свободу из-под сдавившей их рубашки, а расстегнутые верхние пуговички лишь подстрекали их к бегству. От волнения она учащенно дышала, и все ее тело вздымалось в такт, только добавляя соблазна. За такой наряд можно и на губу загреметь, но кто же посмеет сделать замечание Мэри Чижевски? Слегка подкрасив пухлые губки и растрепав копну рыжих волос, она отважно вплыла в кабинет Стратега, демонстрируя не по-военному женскую походку, а заодно и все остальное.

Далее все происходило как во сне. Стратег уставился на нее так… обычно в таком случае говорят, что мужчина взглядом раздевает женщину, а то и… Ну что ж, Мэри была не против, и не только взглядом. А как сладок был тот поцелуй, затянувшийся чуть дольше, чем он хотел, но слишком скоротечный для Мэри – он предложил ей выпить на брудершафт, чтобы перейти на «ты», и Мэри раскрыла свои объятия. Она прижалась к нему всем телом и ощутила его возбуждение.

От слов Стратега у нее просто перехватило дыхание: «Мне необходим не просто телохранитель, а гораздо больше – боевая подруга, которая проведет со мной много времени в подполье, на территории, захваченной рэмами». Они будут вместе! Уже сегодня вечером он велел ей вернуться в его кабинет до окончания Совета. Не было сомнений, что эту ночь Мэри проведет на сто первом этаже дворца Совета Земли и космических Колоний. Она пустит в ход все свое очарование, чтобы оказаться в одной с ним постели.

Копна ярко-рыжих, небрежно причесанных волос развевалась на осеннем ветру. За этими воспоминаниями и размышлениями она не заметила, как оказалась в парикмахерской. Ей предстояло выполнить первое предписание Стратега – избавиться от этого великолепия. Когда Мэри через час покидала парикмахерскую, на первый взгляд могло показаться, что она зря провела там время – никаких внешне заметных изменений с ее волосами не произошло. Нет, она не посмела ослушаться Стратега – просто постриглась наголо, а из своих волос сделала парик, в котором сейчас и красовалась. Кроме того, в ее сумочке покоился еще с десяток других. Теперь она могла легко стать блондинкой, брюнеткой, шатенкой и вообще изменить свою внешность до неузнаваемости. Мэри готовилась к работе в подполье. Парик из собственных волос она сделала по двум соображениям. Во-первых, ее настоящие волосы определенно понравились Стратегу, и, во-вторых, ей предстоял визит на базу малиновых беретов, и она не хотела, чтобы там узнали, что она постриглась. Конспирация, так по полной программе.

Визит в родные пенаты прошел без эксцессов. Парик успешно прошел первую проверку. Мужской состав принялся ненавязчиво ухаживать за Мэри, его наличия не замечая. «Интересно, обнаружит ли подмену Стратег или отругает за то, что ослушалась»? – подумала Мэри, получая два расширенных боекомплекта малиновых беретов. Чтобы доставить почти центнер самого современного оружия, средств связи, маскировки, защиты и прочих полезных вещей, она взяла напрокат гражданский вертолет, решительно отказавшись от транспортных средств своей конторы. Мэри стремительно входила в свою роль. Попутно ей пришла в голову идея воспользоваться сетью магазинов для малоимущих. Выполняя отдельные задания, агенты различных спецслужб часто прибегали к их услугам.

На Земле уже давно можно было прожить, вообще не имея денег. Установленные повсеместно автоматы общественного питания любого могли обеспечить бесплатной едой. Достаточно было только вставить свою идентификационную карточку. Всегда можно было отыскать пустующее бесплатное жилье. В один из таких магазинов и направилась Мэри, предварительно обзаведясь той самой карточкой. Существовала сеть магазинов, в которых раз в месяц можно было получить на определенную сумму товары первой необходимости, ничего за них не платя.

Стратег дал четкое указание переодеться в штатское, при этом запретив все обтягивающее, глубокие вырезы и короткие юбочки. Он порекомендовал ей приобрести что-нибудь серенькое и бесформенное. Она было возмутилась тем, что он хочет сделать из нее дурнушку, но, подумав, согласилась с его аргументом, что по ее выставленным напоказ пышным формам и рыжим космам их могут выследить. Мэри приобрела одежду на несколько размеров больше, ошарашив продавщицу словами, что берет на вырост. Все это висело на ней балахоном – Стратег останется довольным. Затем, посетив департамент социального обеспечения, Мэри обзавелась бесплатным жильем неподалеку от района, который ей предстояло досконально изучить, обосновав там оперативную базу. Оставив вертолет на общественной стоянке и переодевшись в один из приобретенных балахонов, она отправилась выполнять последнее задание Стратега. Ей предстояло досконально изучить определенные районы столицы, чтобы ориентироваться в них днем и ночью, в жару и холод и с закрытыми глазами.

Стратег поднялся на трибуну. Вот он, его Рубикон. Момент истины. Сейчас он произнесет речь, и пути назад не будет.

– Месяц тому назад неизвестный тогда еще Враг напал на космическую станцию «Пионер-4» и захватил ее. Я обращаю внимание на тот факт, что она не была уничтожена, хотя это не представляло особого труда. Как известно, космические станции типа «Пионер» расположены на границах освоенного человечеством космического пространства. Они не предназначены для того, чтобы охранять рубежи. Эти станции ведут наблюдение за закрепленными за ними секторами, служат космическими маяками, от них стартуют корабли Глубокой Разведки. Они могут оказать помощь терпящим бедствие звездолетам, приютить сменные экипажи… – в общем, предназначены для решения сугубо мирных задач. Но космические станции далеко не безоружны. Они могут отразить атаку небольших кораблей, хотя против линейного корабля, а тем более флагмана им не выстоять. Зачем же Враг решил захватить эту станцию? Само по себе, с военной точки зрения, это было абсолютно бессмысленно. Если им необходима именно эта точка пространства, гораздо проще и разумнее уничтожить нашу станцию и на этом месте установить свою. Навигационная карта! Вот истинная цель этой атаки. Застать космическую станцию врасплох практически невозможно. Акция была хорошо спланирована. Станцию атаковали небольшие корабли, которые обычно используются для защиты флагмана в ближнем бою. Они не представляли для «Пионера-4» особой опасности, и станция успешно отражала, на первый взгляд, бессмысленную атаку. В этом и заключался коварный замысел неприятеля – усыпить бдительность защитников, убедить их в свой полной безопасности, а затем, подавив огневую мощь несколькими залпами с линейного корабля, высадить десант и захватить станцию. Все так и произошло, кроме одного – экипаж станции не поддался на эту уловку, сумев вовремя уничтожить Пакет.

Стратег покривил душой. Экипаж попался на эту уловку, и только его своевременное вмешательство разрушило замысел врага. Но он не хотел выпячивать свои заслуги, считая, что не важно, кто на самом деле разгадал намерения неприятеля. Важен был только результат.

– Подвиг лейтенанта Смита, – продолжал Стратег, – известен всем. Экипаж станции принял этот неравный бой, уничтожив множество кораблей. Да, враг захватил нашу космическую станцию, но он не смог получить главного – Навигационную карту, которая привела бы его к Земле. Мы понесли первые потери, но неприятель дорого заплатил за это. Почтим же минутой молчания память экипажа космической станции «Пионер-4».

Все жители Земли и сорока космических Колоний одновременно встали. В зале Совета и на всех планетах воцарилась тишина. Даже в эфире установилось непривычное молчание. Отдав дань памяти погибшим, Стратег возобновил свою речь:

– Это не просто пограничный инцидент. Это первая в истории человечества звездная война. Враг на этом не остановится. Он усиленно ищет путь к Земле. Наша разведка установила, что космическая станция полностью восстановлена, и там теперь базируется целый Звездный флот. Наши передовые отряды уже вступили в бой.

Стратег имел в виду отряд «Хитрый Лис», который на самом деле в бой не вступал. Он лишь охотился, уничтожая беззащитные корабли противника, которые прокладывали курс к Солнечной системе. Эти подробности Стратег сообщать не стал.

– Теперь мы знаем, что наш враг – это Империя рэмов. Враг сильный, коварный и жестокий. Уже не одна цивилизация стала жертвой их агрессии.

Он не сказал, что рэмы – раса Завоевателей, а покоренные ими народы просто уничтожались или порабощались. Впрочем, он был уверен, что по отношению к человечеству у рэмов таких планов нет. Но и после этих слов Стратега у многих перехватило дыхание и заледенела кровь. Наступило самое подходящее время подогреть патриотические чувства:

– Земля готова дать достойный отпор агрессору! Наш доблестный Звездный флот встретит корабли Империи на дальних подступах к Земле и в ходе генерального сражения нанесет ему сокрушительное поражение!..

Гром аплодисментов прервал речь Стратега.

Интересно, сколько раз он соврал в этой короткой фразе? Земля не была готова отразить нападение, и Стратег это прекрасно знал. Вернее, он был единственным, кто знал это доподлинно. На дальних подступах к Земле никаких сражений не планировалось, за исключением пиратских рейдов. Генеральное сражение? Уже прошло два часа с тех пор, как Стратег решил вообще уклоняться от открытых столкновений с флотом противника. Несколько десятков миллиардов человек слышали слова, насквозь пропитанные ложью. Потом они долго не могли простить Стратегу этого обмана. Этой лжи. Мы не приводим здесь полностью выступление Стратега. Его без труда можно отыскать в любой Интернет-библиотеке. Отметим лишь, что он еще не раз покривил душой. Ложь во благо. Имел ли Стратег моральное право обманывать все человечество? Каждому предстоит самостоятельно найти ответ на этот вопрос. Официальная позиция Совета Конфедерации по этому вопросу хорошо известна, как и оценка действий Стратега в те критические для Земли дни. Ее знает любой школьник. Воспроизведем только заключительные слова Стратега:

– Я прекрасно понимаю, что сейчас многие рвутся в бой и мечтают добровольцами уйти на эту войну. Я призываю Совет принять решение не проводить всеобщей мобилизации. Войскам нужны хорошо обученные специалисты, а не безусая молодежь. Я уважаю их духовный порыв встать на защиту своей Отчизны. Если нам понадобится их помощь, мы обратимся к ним. Звездная война предполагает, что сражения произойдут в космосе. Давайте предоставим слово Адмиралу. Пусть он расскажет, нуждается ли флот в необученном пополнении.

Стратег покидал трибуну под бурные аплодисменты. Человечество с энтузиазмом восприняло эту полную оптимизма и веры в победу речь. Оно поверило Стратегу, а он в очередной раз солгал. Уж ему ли было не знать, что воевать придется не только в космосе, а даже на Земле… Заняв свое место, он не стал слушать дебаты, а решил поразмышлять…

Стратег. Размышления: артефакты

Особое место в размышлениях Стратега занимали артефакты – материальные объекты, само существование которых или их свойства не могла объяснить ни современная наука, ни он сам. Их в его списке было пять.

Собственно говоря, один из них – Исходный, или Обучающий, объект и сделал из него Стратега. Выдернув Александра из прошлого, вернее использовав его жгучее желание покинуть доставшую его действительность, таинственный объект подверг его серьезным испытаниям. Лишь убедившись, что он справился с плотскими соблазнами, его стали обучать. Когда его тело, разум и воля достигли необходимых, с их точки зрения, высот, юношу допустили к сдаче сложнейшего экзамена. Видимо решив, что он справится, его забросили в будущее, в котором он стал Стратегом. В трудные минуты Стратег неоднократно пытался вновь попасть на этот объект, надеясь там получить ответы на мучившие его вопросы. Но все его попытки потерпели неудачу. Похоже, что путь туда был для него заказан. Неужели навсегда?

Уже в статусе Стратега ему довелось столкнуться еще с двумя артефактами и даже побывать на них. Впрочем, он оказался далеко не первым, кто посетил Лабиринт Страха и Лабиринт Любви. Долгое время доступ туда был открыт для всех желающих. Но эти объекты препятствовали выходу человечества в космос. Все попытки сломить их сопротивление силой, с помощью техники и оружия, оказались безрезультатными. Только Стратег смог пройти оба этих Лабиринта – первый, преодолев свой собственный страх, второй – вместе со своей возлюбленной, благодаря силе их любви. Один лишь вопрос не давал Стратегу покоя – защищали ли они Землю от дикого космоса, или наоборот – оберегали космос от варварского человечества? Как только Лабиринты были пройдены, они отключились. Выполнили ли артефакты свои функции и затихли навсегда, или когда-нибудь снова оживут – сами по себе или под внешним воздействием? Что тогда произойдет? Стратег полагал, что правильные ответы на эти вопросы жизненно важны для всего человечества. И тут его осенила догадка – смог бы он снова включить эти объекты? Защитили бы они тогда Землю от вторжения? Имел ли создаваемый ими барьер двустороннее воздействие? Преградили бы они вражеским кораблям путь к Земле? Неужели он совершил крупнейшую в своей жизни ошибку?

Эти артефакты создали Хранители. Каждый из них они пометили своим клеймом.

Исчезнувший объект – четвертый артефакт, Стратег считал своим личным врагом. С помощью этого космического корабля похитили ее возлюбленную. Когда же Стратег настиг его, тот просто исчез из нашей Вселенной. Стратег жаждал новой встречи с этим объектом. С его помощью он надеялся вернуть свою Светлану, а при случае и проторить дорожку в другие Вселенные.

Немезида. Загадочная планета замыкала короткий список артефактов. Ее местонахождение было доподлинно известно только Стратегу. В многочисленных справочниках, благодаря его стараниям, значились неверные координаты. Холодная Немезида, с ее голубым сиянием, была вместилищем всех известных редких минералов в чистом виде. Сплошная гранитная лента обрамляла экватор планеты. Стратег твердо решил добраться до этих неисчерпаемых богатств. Эта планета в его планах занимала особое место…

Земля. Конкордия. Экстренное заседание Совета Земли и космических Колоний (окончание)

В мире существуют две трагедии: одна – не получить то, что хочешь, другая – получить то, что хочешь. Сегодня Мэри преодолела экватор – теперь она будет неразлучна со своим избранником. Но всегда хочется большего. Так и Мэри жаждала не просто находиться рядом, а жить как женщина с мужчиной. Им предстояло провести вместе на территории, оккупированной рэмами, в подполье, длительное время, зачастую находясь только вдвоем. Ее воображение уже рисовало картины интимной близости: «Нет, не стоит обнадеживаться тем мимолетным поцелуем. Если между нами что и произойдет, то только если этого захочет Стратег и когда он захочет». Однако женская интуиция подсказывала, что ждать осталось недолго. Во время поцелуя она как раз это и почувствовала.

Мэри предполагала, что работать в подполье предстоит на одной из космических Колоний, и хотела приступить к ее изучению. Она удивилась, когда Стратег велел ей начать с улиц Конкордии. «Наверно, хочет проверить мою память», – подумала Мэри и со всем усердием приступила к знакомству с многомиллионной столицей, зажатой между Альпами и водами Средиземного моря. Ей предстояло освоиться в старой части города, разделенной на четыре части двумя широкими проспектами и площадью Национального Единства. Узкие, кривые улочки, множество проходных дворов, наличие тупиков в самых неожиданных местах и лазов там, где их просто не могло быть, – все это значительно усложняло задачу. Нацепив темные очки, Мэри принялась целенаправленно прочесывать кварталы. Очки были призваны скрыть едва различимый малиновый оттенок глаз – последствие приема мадуина, синтетического препарата, увеличивающего на порядок реакцию человека. Она не хотела, чтобы кто-то обратил внимание, что спецназ заинтересовался этой частью столицы.

Решив, что она достаточно хорошо ориентируется в юго-западной части города, Мэри собралась было пересечь проспект Пионеров Космоса, как ей в голову пришла мысль: «Никто лучше уличных мальчишек не может знать эти закоулки». Небольшая сумма денег привлекла одного из них на ее сторону. Их совместная прогулка заставила Мэри по-другому взглянуть на это нагромождение улиц, дворов и… подземных коммуникаций! Оказалось, что на другую сторону проспекта запросто можно перебраться под землей. Ее озорные глаза светились от сознания выполненного долга, когда она, вся перепачканная, выбиралась из старого коллектора: «Мне будет чем удивить Стратега!»

– Слово предоставляется Верховному Главнокомандующему объединенным Звездным флотом Земли и космических Колоний, – с пафосом объявил спикер.

Именно так официально звучала должность Адмирала. Никто не мог этого выговорить и тем более запомнить. Все его звали просто – Адмирал. Он же не считал себя хорошим оратором и все свои выступления, если их нельзя было избежать, готовил заранее. Но два часа тому назад Стратег просто ошарашил его, сообщив, что решил воспользоваться тридцать третьей статьей Устава Института Стратега. Упомянутая статья гласила, что в чрезвычайной ситуации Стратег имеет право принять командование на себя, не ставя в известность Совет. Теперь заранее подготовленную речь можно было смело выбросить через шлюз в открытый космос. Но Стратег посоветовал ему не волноваться и просто напирать на высокую боеспособность флота. Такой «совет» сильно удивил Адмирала. Он никогда не замечал за Стратегом привычки говорить ни о чем, или, попросту говоря, сыпать звездную пыль за воротник. Тактик же вообще заявил, что следующего за Стратегом оратора никто слушать не будет и говорить можно о чем угодно.

Поднявшись на трибуну, Адмирал убедился в справедливости слов Тактика. Все увлеченно обсуждали сказанное Стратегом и не собирались внимать очередному оратору. Адмирала это вполне устраивало.

– Под моим командованием состоит три Звездных флота. Все они целиком укомплектованы и находятся в полной боевой готовности. Часть кораблей уже движется навстречу противнику, чтобы дать решительный бой. Остальной флот находится в резерве… – Так Адмирал невольно стал соучастником того обмана, что затеял Стратег. Он старательно избегал слов «генеральное сражение», зная, что оно не состоится. Следующие десять минут он говорил о высокой боевой готовности флота. – В предстоящей войне будут задействованы боевые корабли, а не сухопутные войска. Флот – не место для необученных новобранцев. Я предлагаю объявить досрочный выпуск во всех военных и гражданских космических училищах… и не проводить тотальной мобилизации.

К этому моменту большинство уже переварило речь Стратега и встретило последние слова Адмирала аплодисментами. Тот, под одобрительные взгляды Стратега и Тактика, занял место рядом с ними.

На пересечении проспектов, с каждой из четырех сторон площади Национального Единства, были установлены огромные экраны. Шла прямая трансляция экстренного заседания Совета. Обшаривая очередные закоулки, Мэри время от времени возвращалась к одному из экранов, чтобы быть в курсе событий. Начало смеркаться, и уже освоенные маршруты она принялась изучать заново, чтобы ориентироваться в темноте. Попутно она вспоминала события своей жизни.

Мэри росла без родителей. Они погибли в одной из звездных экспедиций, когда ей едва исполнилось пять лет. Государство хорошо заботилось о таких детях, и она никогда не чувствовала себя обделенной или брошенной. В шестнадцать лет Мэри влюбилась. Несмотря на то что он был вдвое старше, она, будучи увлекающейся натурой, забыла все на свете, полностью погрузившись в свои чувства. Она отдала ему все – свою невинность, девичье, но уже вполне созревшее тело, нежность, обожание и душу. Идиллия длилась месяц. Она простила ему измену, поверив неуклюжим оправданиям, но, когда он предложил заняться любовью втроем, ее терпение лопнуло. Резкий удар ногой в пах положил конец их отношениям. Это было первое проявление ее врожденной агрессивности. Наивно решив, что жизнь на этом закончилась, Мэри записалась в спецназ и уже через два года была обладательницей малинового берета, став самой молодой женщиной, удостоенной этой чести. Здесь она обрела новую семью, заменившую ей родителей, братьев и сестер, и никогда не жалела о своем спонтанном решении. У нее были мимолетные связи, но никогда среди своих товарищей по оружию, хотя те отчаянно добивались ее благосклонности. Два года тому назад Стратег, тоже обладатель малинового берета, собственноручно вручал награды особо отличившимся спецназовцам. Мэри из его рук получила свои сержантские нашивки… и отчаянно влюбилась. Два долгих года что она только не предпринимала, чтобы быть рядом с ним, и вот сегодня двадцатипятилетней Мэри Чижевски предстояло провести ночь в его кабинете.

Стемнело, и Конкордия заблистала множеством фонарей и реклам. Убедившись, что в темноте она ориентируется так же уверенно, как и под ярким южным солнцем, Мэри в очередной раз оказалась на площади, перед огромным экраном. Все шло к окончанию заседания Совета, а значит, ей пора. Вызвав такси, она добралась до стоянки, на которой оставила вертолет. На подлете к дворцу Совета возникла проблема – воздушное пространство оказалось закрытым. Пароли, полученные от Стратега, открыли ей доступ, и она совершила посадку на крыше. Дойдя до лифта, ведущего прямо в кабинет Стратега, Мэри почувствовала, насколько она утомилась. Вход контролировался электроникой. Мэри послушно приложила правую ладонь к сенсору и, когда охранная система завершила идентификацию, услышала противный женский голос:

– Добрый вечер, Мэри, добро пожаловать в кабинет Стратега.

Любому мужчине этот голос показался бы приятным, но только не Мэри, которая не переносила присутствия женщин в окружении Стратега. Двери лифта раскрылись, обдав струей воздуха.

– Недолго тебе осталось щебетать, – процедила она сквозь зубы, заходя в лифт и задерживая дыхание. – Я тебя в два счета перепрограммирую.

Двери закрылись. Мощная струя дезинфицирующего газа обдала все вокруг, и тут же кондиционеры очистили крохотное помещение. Мэри, усталая, но счастливая, вошла в заветный кабинет. Освободившись от поклажи, она занялась своей внешностью. Конспирация конспирацией, но она не собирается выглядеть дурнушкой в присутствии Стратега. Бесформенный балахон оказался на полу, туда же полетело нижнее белье. Прямо на голое тело она натянула короткое платьице с глубоким вырезом, настолько ее обтягивающее, что казалось, стоит ей пошевелиться, и оно пойдет по швам. Обзаведясь в баре своим любимым напитком – кампари со льдом, она залезла с ногами в кресло, поджидая прихода хозяина кабинета. Усталость и волнение прошедшего дня взяли свое, бросив ее в объятия сна и грез… Еще не проснувшись и не понимая, происходит это во сне или наяву, она почувствовала его губы и жадно впилась в них, даря обворожительный поцелуй.

После выступления нескольких политиков, каждый из которых за десять минут умудрился так и не сказать ничего путного, дошла очередь до дебатов. Первым на трибуну поднялся представитель фракции пацифистов. Эти псевдоборцы за мир имели сильные позиции в Совете и теоретически могли повлиять на его решение. Именно фракцию пацифистов Стратег считал виновной в том, что Земля оказалась неготовой к Звездным войнам. С маниакальным упрямством все средства направлялись на создание новых космических Колоний, в ущерб программе «Супернова» (боевых звездолетов нового поколения) или строительству УСОКО (Универсальных Систем Отражения Космической Опасности). Кто не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую. Кажется, так говорили древние римляне.

Невысокий, начинающий лысеть оратор, словно на антивоенном митинге (хотя Земля давно не воевала), начал не то речь, не то агитацию:

– Все только и делают, что говорят о войне. А вы пробовали предложить им… как их там зовут… ах да, рэмы… мир? Почему все готовятся к сражениям, вместо того чтобы, высоко подняв знамя мира…

– А вы хоть знаете, где находится Империя рэмов? Куда отправлять парламентеров? – перебил его Тактик.

– Это неважно, знамя мира всегда…

– Вот взяли бы его и пошли куда подальше, к… рэмам. Никто не мешает вам заключить с ними мир. Но не мешайте нам готовиться к войне, – не отступал Тактик…

Словесная перепалка не прекращалась. Стратег не принимал в ней участия. Он представил себе перспективу заключения мирного соглашения с рэмами. Земля действительно не знала дороги в логово Врага. Любой же корабль, в том числе и с посланниками мира, приблизившийся к расположению их флота в районе космической станции «Пионер-4», был бы немедленно атакован и уничтожен. Так что даже начать переговоры оказывалось проблематичным. Впрочем, рэмы с радостью заключили бы мир с Землей. Их история знала много таких примеров. Правда, использовали они этот прием лишь для того, чтобы усыпить бдительность противника, а затем, не раздумывая, нарушали все подписанные соглашения и наносили сокрушительный удар. Верх вероломства и полная беспринципность. Цель оправдывает средства. Никаких моральных принципов – вот девизы Империи.

Следующим выступал представитель «ура-патриотов», как окрестил их Стратег. Молодой человек, спортивного телосложения, с пеной у рта призывал всех как один встать на защиту Отчизны:

– Какой мир может быть с агрессором? Мы все хотим сражаться, и, если нас не призовут в войска, не дадут уйти на фронт добровольцами, мы создадим народное ополчение. История знает много примеров – Жанна д'Арк, Минин и Пожарский…

Слушая попеременно выступления то одних, то других, Стратег пытался оценить, кто из них представляет сейчас большую опасность для Земли. Прежде наибольшее зло исходило от пацифистов, с их идиотским лозунгом: «Земля не собирается ни на кого нападать». Теперь эти депутатишки собираются заключить мир с Империей рэмов, а может, заодно и с не-гуманоидами (если они вообще знают про их существование), но толку от их визга будет мало. А вот не в меру активные милитаристы… «Пожалуй, надо дать указание агентам присмотреть за этим ополчением. Свое я уже создал, а еще одно, тем более неконтролируемое, может только все испортить».

Лишь под вечер поток желающих высказаться иссяк, и началась процедура голосования. Стратегу, при активной поддержке Тактика, удалось добиться, чтобы на голосование был вынесен всего один вопрос – объявлять ли всеобщую мобилизацию? Всякие там мирные переговоры, народные ополчения и прочая дребедень остались в стороне. Через час решение приняли. Не совсем то, на которое рассчитывал Стратег, но вполне приемлемое: «Всеобщую мобилизацию не проводить. Вернуться к этому вопросу после генерального сражения».

Лифт стремительно уносил Стратега вверх, на сто первый этаж. Весь в своих мыслях, он совсем забыл, что его поджидала гостья.

Войдя к себе и еще не видя Мэри, Стратег, тем не менее, сразу почувствовал ее присутствие. Этот запах нельзя было спутать ни с чем. Запах женщины. Он обнаружил ее спящей. Она залезла с ногами в кресло и свернулась калачиком. Рыжие космы красовались на прежнем месте, а легкое платьице, вернее практически его отсутствие, открывало взору все великолепие тела. На секунду мелькнула мысль, что она не просто ослушалась приказа, а решила подразнить его своим поведением. «Интересно, как она умудрилась влезть в столь обтягивающее платье?» Ноги были оголены полностью. Упитанные бедра плавно переходили в… «Интересно, а трусики-то на ней надеты?» Лифчик явно отсутствовал. Свидетельством тому была наполовину обнаженная белая, словно мраморная, грудь. Спасаясь от тесноты плена, она, лишь зацепившись соском за край ткани, избегала полного освобождения. Платье настолько повторяло все соблазнительные изгибы тела, что требовалось совсем немного фантазии, чтобы представить Мэри обнаженной.

Отвлекшись от любования великолепием Мэри, сознательно выставленным напоказ, Стратег заметил несколько небрежно брошенных пакетов. В них оказались парики и какое-то тряпье. «Ах, Мэри. Ты все исполнила, только на свой лад. Пожалуй, ты права. Вовсе необязательно напяливать все эти балахоны в моем присутствии. Но тебя ждет разочарование – такие платьица я тоже не потерплю. Я ведь не каменный!»

Стратег медленно приблизился к Мэри. Не отрывая взгляда от полуобнаженной груди, он поцеловал ее прямо в губы. Она, еще во сне, страстно ответила на этот поцелуй, доверчиво протянув руки, и проснулась. Он помог ей встать, и она прижалась к нему. Стратега охватило безудержное желание овладеть этим теплым, пышным и таким доступным телом. Ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы побороть в себе соблазн. Как можно нежнее он отстранил ее и взял за руку.

– Почему? – с легкой досадой в голосе спросила Мэри. – Ведь ты же хочешь меня!

– Ты думаешь, тебя в таком виде можно не хотеть?

– Хочешь посмотреть мои наряды? – сменила она тактику.

Стратег сначала обрадовался переходу на нейтральную тему, но быстро раскусил тщательно завуалированный маневр: «А ведь на этой чертовке под платьем-то ничего нет! И переодеваться она намерена в моем присутствии. Она просто усиленно ищет повод раздеться. Ее тело должно быть великолепным… Нет, не сейчас. Нельзя».

– Мэри, перестань меня соблазнять…

– Не перестану, – шутливо топнув ножкой, ответила плутовка, поняв, что ее очередная уловка не удалась. – Ты ведь опять захотел меня…

– …и перестань разглядывать это место! Демонстрация мод откладывается. Я вполне доверяю твоему вкусу.

– Ты еще тут будешь издеваться надо мной! Сам велел обзавестись всем этим тряпьем, а теперь называешь это моим вкусом.

Так шутливо препираясь, они подошли к бару. Стратег плеснул себе на донышко армянского коньяка, а для Мэри, не спрашивая ее, приготовил кампари со льдом.

– Добавь немного водки, – попросила она. Стратег смирился с тем, что Мэри будет постоянно пытаться его завлечь в свои объятия. В конце концов, это довольно мило и приятно. Устанавливать в приказном порядке чисто деловые отношения он не хотел, да и понимал, что это нереально. Мэри неисправима. Гораздо проще и намного приятнее будет ей слегка подыгрывать, чем пытаться все разъяснить и очертить рамки поведения.

Они болтали о пустяках, потягивали спиртное. Мэри опять забралась в кресло с ногами. Стратег откровенно любовался ее телом. Она же постепенно распалялась, пытаясь оголиться…

Стратег не любил свой кабинет и при первой же возможности покидал его. Помещение, слишком большое и неуютное, занимало весь этаж, выглядело излишне помпезным и было плохо приспособлено для работы. Но Мэри смотрелась как-то по-домашнему, и возникало ощущение, что она находится здесь уже давно, если не всегда. Благодаря ей в кабинете стало тепло и уютно. Это порадовало Стратега – ведь им предстояло здесь поселиться. Вот только надолго ли? Пока рэмы не оккупируют Землю…

– Мэри, у нас завтра ранний подъем. Пора спать.

Мэри восприняла это известие по-своему, искренне надеясь, что здесь не гостиница и в наличии имеется только одна кровать, а уж в ней она не оплошает. С этими помыслами она последовала за Стратегом в его спальню. Кровать, действительно, была одна! Мэри и не скрывала своих эмоций. Радость поселилась на ее лице: «Он же весь вечер пялился на меня и не скрывал своих желаний! Неужели сейчас…» Ехидная усмешка Стратега разрушила все надежды. Он нажал какую-то потайную кнопку. Что-то зашумело. Из стены, так некстати, появилась еще одна ненавистная кровать, а раздвижная перегородка довершила дело, образовав вторую комнату. Поцелуй в щечку, игривый шлепок по попке, и Мэри оказалась одна в своей спальне.

– Спокойной ночи, Мэри. Приятных сновидений, – услышала она насмешливый голос Стратега.

Направляясь в спальню, Стратег понимал, что сейчас Мэри предпримет последнюю, решительную попытку оказаться с ним в одной постели. Он знал, что тогда не устоит. У него был заготовлен сюрприз – вторая спальня (была еще третья и четвертая). Но Мэри так и не пришла в себя от неожиданности, и ему удалось мягко, но настойчиво затолкнуть ее в образовавшееся помещение и пожелать спокойной ночи.

– Мои сновидения были бы намного приятнее, проведи я эту ночь в твоей постели.

Стратег не стал отвечать. Ему просто нечего было сказать. Тут Мэри оказалась права. Это касалось и его сновидений.

Мэри ворочалась в постели. Несмотря на усталость, сон не приходил. Да какой тут может быть сон – ведь там, за тонкой перегородкой лежал он! Еще вчера она даже не смела об этом мечтать. «Пусть я с ним в разных постелях, но это дело поправимое». Весь вечер она пыталась его соблазнить и видела, что он ее хочет. И дело не в том, что его мужское достоинство периодически возбуждалось. Она и без этого ощущала его желание. «Он постоянно сдерживался, позволяя себе только откровенно разглядывать мое тело. Почему он отказывается от близости со мной?» Как же она хотела подарить ему свою любовь! «Интересно, устоит ли он перед моими чарами? Вернее, как долго? Увы, если захочет, то устоит, и как угодно долго!»

Мэри прекрасно знала, что он не монах и есть счастливицы, с которыми он разделял свою постель. Правда, постоянной подруги у него не было – это знали все.

Она была в курсе пари, которое заключил женский персонал Байконура, объявив полушутливую охоту на Стратега – затащить его в свою постель и представить доказательства проведенной с ним ночи. Если верить россказням, то это удалось чуть ли не каждой второй, правда, с доказательствами дела обстояли намного хуже. Дошел до нее слух и про ту ночь на Байконуре, которую Стратег якобы провел с двумя связистками одновременно. В это она отказывалась верить – слишком было непохоже на Стратега. «Хотя почему? Лучше пусть это окажется правдой, тогда и у меня больше шансов…» Мэри вдруг отчетливо поняла, что даже если у них возникнет близость, то она не будет у него единственной. А вот если расстанутся, то она уже ничего не сможет себе позволить с другим мужчиной. И решение пришло мгновенно – она никогда не станет препятствовать его связям с другими женщинами, ревновать или укорять. Она не вправе привязывать его к себе – ведь Стратегу запрещено иметь семью. Это одно из основных условий для кандидата на эту должность – чтобы нельзя было оказывать давление, шантажировать… Стратег обречен на одиночество.

Стратег никогда не засыпал сразу. Он любил и ценил эти моменты отхода ко сну, неизменно посвящая их размышлениям. Вот и сейчас он еще раз прокрутил в голове ход дебатов на Совете. Но незаметно его мысли вернулись к Мэри: «Надо признать, она нравится мне, и я хочу ее как женщину. Вот только Мэри не та женщина, с которой можно просто так один раз переспать». Следующие полгода, а то и дольше, им предстояло провести вместе. Мэри не скрывала, что влюблена в Стратега и добивается близости с ним. Она бы согласилась просто переспать с ним, несколько раз, без всяких обязательств и проявления чувств со стороны Стратега. Но он так не мог. Не мог с ней. С любой другой, только не с Мэри. Он боялся привязаться к ней, а то и… «Мы будем вместе». Теперь Стратег уже не сомневался в этом. Это неизбежно. «Но не сейчас… Еще не время».

Мэри и Стратег, каждый в своих мыслях и переживаниях, заснули почти одновременно. Разделенные тонкой перегородкой, но единые в желании преодолеть ее и оказаться в жарких объятиях…

Стратег. Размышления: о моногамии и полигамии

Стратег любил поразмышлять на отвлеченные темы, или, как он говорил – пофилософствовать. Правда, выводами он ни с кем не делился. К тому же знал, что рано или поздно возникнет ситуация, когда придется принимать очень важное решение в условиях дефицита времени, и тогда уже будет не до «философствования».

Сколько женщин должно быть в жизни мужчины? Оставаться ли верным той, единственной, или менять их как перчатки?

Раньше он не задумывался над этим вопросом: «Всех женщин не пере… но стремиться к этому надо», – любили повторять его приятели, и он соглашался с ними. Наверно, это не тот вопрос, ответ на который приходит в юности. Ведь мало кому дано испытать в столь нежном возрасте такую любовь, какую Господь даровал Ромео и Джульетте!

Жить с одной женщиной противоестественно. Эта мысль, к сожалению, все прочнее укореняется в нашем обществе. Веками некоторые религии укрепляют такое мировоззрение в сознании масс. Всем известно, что ислам приветствует многоженство. В противовес ему, христианство проповедует вечный брак на земле и на небесах. В некоторых католических странах до сих пор нельзя развестись, несмотря на то что любовь прошла. Конечно, угасшая любовь не повод для прекращения совместной жизни. Ведь между супругами есть и другие чувства, связывающие их. Но как быть тем, у кого не осталось и этого? Имеет ли моральное право пусть даже сама церковь удерживать вместе людей, ставших чужими? Не делают ли они это для того, чтобы другим неповадно было?

Стратег ни в коем случае не порицал ни одну из религий. Он сам хотел разобраться в этом вопросе…

В его жизни был период, когда он свысока относился к верным мужьям, даже не помышляющим о других женщинах. Он считал, что или это от скудости ума, или они настолько неинтересны, что на них никто не позарится. Так он и шел по жизни, не пропуская ни одной юбки. Потом судьба даровала Стратегу настоящую любовь – он встретил своего Светика-Самоцветика. Он проводил с ней дни и ночи, забросив дела и позабыв все свои обязанности. Другие женщины разом перестали для него существовать. И он был верен своей избраннице. Он просто не мог представить себя с другой. Даже мысленно. Быть верным не только физически, но и в мыслях. Многие ли могут похвалиться тем, что даже в своих помыслах не возжелали другую?

Как долго смог бы Стратег хранить верность? Ответа на этот вопрос теперь не узнать. Его суженую похитили. Он гнался за ними через пол-Вселенной. Затем мрак отчаяния охватил его.

Пережив это потрясение, Стратег начал даже слегка завидовать тем мужчинам, которым довелось прожить всю свою жизнь с одной женщиной. Он стал считать это признаком внутреннего благородства. Верность – одно из лучших свойств души. Теперь Стратег думал, что сумел бы прожить всю жизнь с одной женщиной. Смог бы он не изменять ей? Ведь вокруг столько прелестных девушек! Наверно, да, и, лишь попав в ситуацию, когда его станут усиленно соблазнять, мог бы не устоять. Но он сделал бы все, чтобы не оказаться в таком положении. А значит, это не в счет. А вот мысленно? Стратег не мог поручиться…

У Стратега всегда было много женщин, но лишь потому, что он еще не встретил ту единственную и неповторимую… Дарует ли судьба ему всепоглощающую любовь?

Блистательная Белая Рэмия. Большой Хурал

Сегодня был знаменательный для Империи день – шесть Великих кланов должны были решить ее судьбу. Пройдет несколько часов, и РэмсирДлан, главный Сир и Император, торжественно объявит Большой Хурал открытым. Величественный зал Великих Завоеваний, еще пустой, уже пестрел разнообразием флагов и штандартов, которыми был в изобилии украшен.

Церемония вхождения кланов на Большой Хурал началась за два часа. Зазвучали фанфары, и клан Сеньоров под бой барабанов первым стал занимать отведенные ему места на галерке. Каждый удар гулко отзывался в пустом помещении. Кланы второго плана не имели права исполнять свой гимн во время шествия. Для них и так было огромной честью заседать в этом историческом зале совместно с Великими кланами. Впервые раздались звуки гимна, и представители клана Сеньоров были вынуждены встать, чтобы приветствовать Аутсайдеров. Это положение уже давно и прочно занимал клан Панов, который с развернутыми знаменами вошел в зал.

Кланы занимали свои места с двадцатиминутным интервалом, согласно своему рангу, и теперь уже оба клана – Сеньоры и Паны – встали, чтобы отдать дань уважения клану Лордов. Флаги, на которых волнистые линии трех цветов – зеленого, желтого и красного – по диагонали снизу вверх рассекали белые полотнища, заполонили зал. Великий клан Господ, прозванный Таинственным, гордо вышагивая под звуки гимна, стал занимать свои места. Полотнища, усеянные квадратами фиолетового и оранжевого цветов, возвестили о появлении клана Пэров. Все удивленно переглянулись, когда неожиданно заиграл военный марш, и, чеканя шаг, Ведущий клан вступил в зал. По мере того как знамена, усеянные ромбами белого и небесного цветов, заполняли пространство, марш плавно перешел в гимн клана Донов. Своим появлением они дали ясно всем понять, как они будут голосовать на Хурале.

Теперь, куда ни брось взор, колыхалось море флагов, боевых знамен, штандартов и других знаков отличия всевозможных цветов и оттенков, и только центральная трибуна этого огромного зала продолжала пустовать. Наконец, зазвучал знакомый всем жителям Империи гимн, и Царствующий клан Сиров начал занимать свои места.

Перед входом в зал заседаний к главе каждого клана подходил красный рэм, с символами Тайного Ордена на одежде. Они ненадолго отходили в сторону и о чем-то шептались. Известие, доставленное посланником Тайных Правителей Империи, мгновенно распространилось по залу, и теперь, в ожидании Императора, новость оживленно обсуждалась. Возбуждение охватило всех собравшихся, и было отчего – захваченная Навигационная карта противника была полностью расшифрована. Путь к Земле оказался открыт.

Император РэмсирДлан, со всеми символами власти, замер перед входом в зал Великих Завоеваний. Мрачные предчувствия терзали его. Но не судьба Империи волновала императора. Будущее клана Сиров и его собственное висело на волоске. Впрочем, не стоило обвинять его в безразличии к интересам государства. Просто он считал, что исход голосования на Хурале предопределен, а для себя же он решил, что бороться с Тайными Правителями Империи бесполезно. Два лакея в ливреях распахнули огромные створки ворот, и Император, в полной тишине, вошел в битком заполненное помещение. Но не успел он пройти и половины пути, как зал, словно выйдя из оцепенения, взорвался в приветствиях. Обретя спокойствие, Император уверенной походкой преодолел оставшееся пространство и занял отведенное ему место. Властный взмах рукой оборвал шквал аплодисментов.

– Данной мневластью, – зазвучал в наступившей тишине его голос, – объявляю Большой Хурал открытым. Пусть мудрость не покинет нас, и все сообща мы примем единственно верное решение, – тут он на мгновение замялся, – и цепь Великих Завоеваний продолжится!

– Война! Война! – разрывая тишину, раздались выкрики из стана Донов, в то время как другие не спешили присоединиться к ним.

По установившейся традиции вслед за Императором на трибуну поднялся заведующий кафедрой истории Великих Завоеваний Имперской академии.

– Наша Империя изначально создавалась и расширялась за счет Великих Завоеваний. Вступив на этот путь тысячу лет назад, мы неизменно одерживали блестящие победы, покоряя народы и перенимая их знания. Следуя заветам Великого Воителя, Империя прошла через восемь Великих Завоеваний и теперь стоит на пороге девятого! Вспомним, как это было. Первыми под нашим ударом пали Владыки Космоса.

– Слава имперскому оружию! – перебив оратора, единодушно воскликнули все присутствующие.

– Спустя столетие, – дождавшись тишины, продолжил профессор, – мы покорили Воздухоплавателей. – И его слова потонули в громе аплодисментов.

– Восемьсот лет прошло с той славной поры, когда раса Логиков капитулировала перед могуществом Империи.

– Так будет со всеми! Империя непобедима! – распалилась публика.

– Четвертое Великое Завоевание ознаменовалось падением сообщества Технократов, и уже семьсот лет все их достижения стоят на службе Империи.

– Такова участь всех, кто встанет на пути Империи! Виват! Виват!

– Прошло уже шесть веков, как результатом пятого Великого Завоевания стало подчинение расы Философов.

– Да здравствует армия Империи! Мы непобедимы!

– Первые пять Завоеваний происходили с неизменным интервалом в столетие. Затем в нашей истории наступил период, когда почти на триста лет Империя впала в спячку. Пацифистская, чуждая нам идеология овладела умами, но, одумавшись, мы вновь вернулись в лоно учения Великого Воителя, а цивилизация Агрессоров была наказана за то, что посмела вторгнуться в наши священные пределы.

– Наглецы получили по заслугам! Цепь завоеваний не должна прерываться, – перекричали всех Доны.

– Коварные химикус-генетикус со своим дьявольским оружием не смогли противостоять нашим доблестным войскам и вот уже двести лет исправно служат интересам Империи.

– Нет такого оружия, которое может противостоять нашему! Все враги падут под натиском Империи!

– Восьмое Великое Завоевание было направлено против Конфедерации зеерян. Его исход можно считать благоприятным для Империи. Прошло сто лет, и ничто не угрожает нашим рубежам.

– Мы еще проучим их! Империя не сказала последнего слова! Мы вернемся и покажем, кто хозяин во Вселенной!

– Такова славная история восьми Великих Завоеваний. Объект девятого – человечество и планета Земля.

– Путь к Земле открыт! Никто не посмеет нас остановить! Их участь предопределена!

Оратор давно покинул трибуну, а выкрики не прекращались. Толпа продолжала бесноваться. Все кланы славили Империю, независимо от того, как они собирались голосовать на Хурале. Решив, что присутствующие в меру дали выход своим эмоциям, Император подал знак, и в зале мгновенно наступила тишина. Процедура голосования была строго регламентирована. Между троном, на котором восседал РэмсирДлан, и остальным пространством располагался небольшой помост, разделенный на две части. К нему и направился Император. Все, затаив дыхание, ожидали, какую сторону помоста займет РэмсирДлан. Император уверенно взошел на его правую половину. Это означало, что Царствующий клан проголосовал за войну. Церемония требовала, чтобы до окончания голосования в зале соблюдалась тишина. Совсем иная картина наблюдалась снаружи, где несчетное количество рэмов собралось на огромной площади перед помпезным дворцом. Едва Император занял свое место на помосте, как столп белого дыма вырвался из трубы, расположенной на крыше – знак того, что один из голосов отдан за начало девятого Великого Завоевания. Толпа не стала сдерживать свои эмоции, и площадь огласилась воинственными выкриками. В том, как проголосует Ведущий клан Донов, никто не сомневался, и клубы белого дыма только добавили прыти милитаристам. Главный Пэр направился к левой части помоста, давая понять, что его клан выступает против начала военных действий. Толпу на площади об этом оповестили клубы черного дыма. Всех удивил Таинственный клан. Его члены уже давно отказались от борьбы за власть и ушли в свои проблемы. Поэтому мало кто ожидал, что они поддержат сторонников агрессии. Теперь, для того чтобы Великое Завоевание состоялось, не хватало только одного голоса. Клан Лордов не прибавил оптимизма партии войны, проголосовал против. Все знали, что клан Панов всегда голосует в противовес клану Сиров, мстя за старые обиды. Наступило хрупкое равновесие, и судьба Империи оказалась в руках клана второго плана. Шаги РэмАвва звонко отзывались в повисшей тишине. Ему предстоял дальний путь – с галерки, через весь зал, вплоть до помоста. Все с надеждой – кто на мир, кто на войну, вглядывались в главного Сеньора, пока тот, раздувшись от своей значимости, подсознательно замедляя шаг, преодолевал остаток пути. Он отчетливо помнил наставления Тайного Ордена и не посмел их ослушаться, отдав доверенные ему голоса всех кланов второго плана за войну. Огромная стрелка, расположенная на стене за троном, отклонилась вправо, в сторону статуи Великого Воителя. Одновременно с этим в чаше, расположенной у подножия, вспыхнул огонь, а из трубы нескончаемо повалил красный дым, оповещая всех жителей Империи, что она вступила на путь девятого Великого Завоевания.

Всеобщий Совет Союза пяти не-гуманоидных цивилизаций

На планете Фарфоровых Куколок творилось что-то невообразимое. Все космическое пространство вокруг планеты просто кишело Космическими Странниками. Ведомые «Отступником», они собрались, чтобы узнать свою судьбу. Все ожидали остальных участников это странного союза. Прошло более недели, прежде чем вновь прибывшие Космические Странники, одетые в сверкающую броню, не задерживаясь на орбите, сразу пошли на посадку. Теперь все были в сборе. В переоборудованном по столь торжественному случаю зале Центрального Гнезда началось странное действо. Бережно внесли несколько герметично закрытых ящиков. Одни из них содержали мобильные лежбища с находящимися в них обитателями с планеты Мокриц, в других помещались грязнухи – переносные компьютеры с планеты Слипс. Совместно они обеспечивали бесперебойную связь между участниками Совета. Прямо из зала вся информация мгновенно передавалась многочисленным Космическим Странникам, а также на планеты, населенные не-гуманоидами – Мартир, Слипс, и в лежбища обитателей на планете Мокриц.

Фарфоровые куколки – принимающая сторона – были представлены своей элитой, во главе с Т''еком, начальником Службы охраны симбиоза. От имени головастиков выступали Хранители Сущности. Безоговорочными лидерами этого союза были призраки с планеты Мартир. Глава их представительной делегации, Здаан Шлу – Председатель Совета Последней Инстанции, – в полной тишине поднялся на импровизированную трибуну.

– Для меня честь открыть Всеобщий Совет Союза негуманоидов, – начал свою речь призрак. Топот ног куколок и улюлюканье, восторженное шипение головастиков и не поддающиеся описанию звуки, исходящие от странных ящиков, были ему ответом.

После приветственных речей слово предоставили Гваан Гху – разработчику Далеко Идущих Планов.

– Мы стоим на грани вооруженного конфликта между Империей рэмов и Землей, – начал анализ ситуации новый оратор, – и наш Союз должен быть готов к любому повороту событий.

– Война, война! – зашумели фарфоровые куколки.

– Немедленно атаковать космические колонии людей, – довели через переводчика до присутствующих свое мнение Хранители Сущности.

– Воинственный дух – это хорошо, – возразил Гваан Гху, – но нам следует вступать на тропу войны только после того, как людей обескровит Империя. Тогда их планеты станут для нас легкой добычей…

После длительных дебатов, затрудненных сложностями перевода, была выработана единая позиция, и вскоре Космические Странники покинули орбиту. Им предстояло патрулировать границы космического пространства, освоенного человечеством. Они получили приказ выжидать…

В конце встречи призраки торжественно дали Клятву Верности Союзу не-гуманоидов на период конфликта между рэмами и людьми. Никто их к этому не вынуждал. Просто таков их Кодекс Верности…

Совет Конфедерации зеерян

В столице Демократической Республики Револьд царило оживление. В преддверии Совета Конфедерации пестрая толпа заполнила ее широкие улицы. Просторные балахоны смуглых жителей Народной Республики Тэ контрастировали с обтягивающими камзолами представителей Республики Хван. Аборигены щеголяли в просторных туниках. Темпераментные обитатели Поднебесной Республики Сям носили легкие накидки поверх полуобнаженного тела. Во время прогулок и осмотра достопримечательностей все предпочитали держаться своих, не перемешиваясь с представителями других регионов.

Руководствуясь принципами демократии и равенства, каждая из семнадцати республик поочередно, сроком на пятьдесят лет, становилась во главе Конфедерации. Для Демократической Республики Револьд этот срок истекал через пять лет, и у всех чиновников давно было чемоданное настроение.

Исторически сложилось так, что все государственные образования относились к своим соседям с недоверием и подозрением. Уже много десятилетий Совет Конфедерации не собирался в полном составе – если какой-то вопрос не затрагивал ее интересы, представители этой республики в дебатах не участвовали. И вот они собрались все вместе…

Полукруглый зал был разделен на семнадцать равных секторов. Все делегации вырядились в национальные одежды, выставляя напоказ свою индивидуальность и независимость, хотя события настойчиво требовали единения.

– Свободные граждане, – приветствовал собравшихся Зазир тот Револьд, председатель Совета Конфедерации, – данным мне правом я воспользовался третьей поправкой ко второму подзаконному акту пятой статьи, регламентирующей порядок подачи заявок для включения их в повестку дня. В соответствие с этим, слово для доклада предоставляется Филону тот У, уполномоченному Комитета обороны.

Слушая речь председателя, Филон тот У переволновался – ведь от того, сумеет ли он убедить Совет, зависела судьба всей Конфедерации. Как оторвать зеерян от спячки, после столетия спокойной и сытой жизни? Как убедить их в том, что события, которые их напрямую не касаются, тем не менее, имеют для них жизненно важное значение. Даже поднявшись на трибуну, он не смог унять дрожь. Поэтому его речь получилась излишне эмоциональной, что не приветствовалось в Конфедерации:

– Свободные граждане! Все мы помним агрессию Империи рэмов против нас. С тех трагических событий прошло уже сто лет, но боль утраты не утихла. Лишь взорвав три свои планеты, захваченные неприятелем, пожертвовав двадцатью миллиардами жизней, мы смогли обратить их вспять. Враг позорно бежал, бросая на произвол судьбы не только технику, но и своих солдат. Но не стоит обольщаться. Мощь Империи осталась непоколебимой. Мы знаем печальную судьбу других цивилизаций, полностью уничтоженных Империей Завоевателей или покоренных ею и обращенных в рабство. За прошедшее столетие они не рискнули заново напасть на нас, но их уязвленное самолюбие не дает им покоя. Нет сомнения в том, что они накапливают силы для повторного вторжения. Сколько планет тогда придется нам взорвать? Сколько миллиардов жизней будет поставлено на кон?

На протяжении всей речи в зале стояла непривычная тишина. Привыкшие бесцеремонно перебивать докладчиков, на этот раз делегаты слушали, затаив дыхание.

– Недалеко от наших границ назревает конфликт. Империя рэмов рвется в бой. Целью их агрессии на этот раз стала Земля, с которой у нас был незначительный пограничный инцидент. На первый взгляд, эта война не касается Конфедерации, но это не так. Легко предположить, что земляне не станут спокойно ждать, пока имперцы найдут дорогу к их родной планете. Это означает, что отдельные столкновения, а может и полномасштабные космические сражения, будут происходить в непосредственной близости от наших границ. Это чревато тем, что мы можем оказаться невольно втянутыми в этот конфликт. Но главная для нас опасность таится в другом. Зная мощь Империи, нетрудно догадаться, кто выйдет победителем в грядущей войне. Где гарантия того, что, одержав быструю и легкую победу над людьми, Империя не воспрянет духом настолько, что не захочет закрепить успех и обратит свой алчный взор на Конфедерацию?

Филон тот У сознательно сделал небольшую паузу, чтобы присутствующие смогли переварить услышанное. Бросив взгляд в зал, он понял, что первая часть задуманного достигнута – он сумел убедить, что сложилась достаточно опасная ситуация и Конфедерации следует, как минимум, внимательно следить за развитием ситуации. Пора было переходить ко второй части плана.

– На первый взгляд кажется, что у Конфедерации связаны руки. Мы не можем ввязаться в этот конфликт и встать на сторону людей. Но оказать им посильную помощь – в наших силах.

Недовольный гул в первый раз нарушил тишину.

– Узнав, что мы поддерживаем людей, Империя неизбежно нападет на нас!

– Никто не предлагает открыто становиться на их сторону. На первом этапе достаточно передать те сведения о рэмах, которыми мы располагаем, и делиться оперативной информацией. О таких шагах Империя узнать не в состоянии. Не надо забывать, что, помогая людям, Конфедерация, в первую очередь, помогает самой себе. Ведь, чем слабее Империя, тем спокойнее нам…

Дебаты продолжались несколько суток. По заведенному порядку, никаких резолюций на Совете не принималось. Каждая из семнадцати республик должна была самостоятельно решить свою судьбу…

Земля. Конкордия. Тактик и Командир

Тактик терпеть не мог присутствовать на всяких там заседаниях и советах, а тем более выступать или принимать участие в дебатах. Но сегодня другой случай – он понимал, что Стратегу необходима поддержка. Несмотря на важность миссии, с которой он, кстати, успешно справился, Тактик позволил себе значительную часть времени размышлять над планом действий.

Едва дождавшись окончания Совета, он бросился на поиски Командира. Так запросто величали командира особого отряда малиновых беретов, малинового спецназа, самого боеспособного сухопутного соединения на Земле.

Командир, выполняя поручение Стратега, уже успел покинуть дворец Совета Земли и космических Колоний и находился на базе малинового спецназа, расположенной здесь же, в Конкордии, всего в нескольких кварталах. Тактик, несмотря на поздний час, предупредив о своем визите, не поленился отправиться прямо туда. Он знал, что его собеседник должен покинуть Землю еще до рассвета.

Они расстались всего несколько часов назад, поэтому сразу же, без предисловий, продолжили прерванный разговор.

– Ты бы хотел пополнить личный состав своих беретов? – начал Тактик.

– Без сомнения.

– Каких спортсменов ты хотел бы видеть в его рядах?

– Занятие спортом еще не означает пригодность к военной службе.

– Тем не менее. Ведь на подготовку настоящих беретов времени уже нет.

– Космический триатлон.

– Отлично. Проведем на Леморе первенство мира по космическому триатлону.

– Какой там еще чемпионат! Мне сейчас не до спорта. Дел по горло.

– Соревнование – это просто прикрытие. На финише ты лично будешь встречать дошедших, приглашая их вступить в ряды малинового спецназа. К участию допустим только пригодных к военной службе. Заранее подберем все анкеты, и ты отсеешь лишних.

На этом и расстались. Командир в очередной раз удивился, с какой легкостью Тактик находит решение в безысходных ситуациях. Пополнение действительно было необходимо позарез. Людей не хватало катастрофически. Принять в свои ряды лучших космических триатлонистов никто бы не отказался.

Земля. В глуши новгородских лесов. Прощание с мирной жизнью

Стратег неизменно ложился спать голым. Он не признавал все эти пижамы и прочее – во всем этом его тело просто не отдыхало. Проснувшись, он, не одеваясь, привычно направился принять душ и, войдя в ванную, с удивлением услышал шум воды. Душ оказался занят, и только тут он вспомнил про свою ночную гостью. Она стояла, подставив свое бесподобное тело под струи воды, закрыв от удовольствия глаза. Стратег невольно залюбовался, как струи воды разбивались об ее большие, упругие груди и срывались вниз, чтобы снопом брызг удариться об выпуклый, соблазнительный животик и уже спокойно катиться вниз, скрываясь в рыжих зарослях. Легко заметить, что волосики были совсем недавно старательно прорежены, и сквозь них хорошо просматривался аленький цветочек, маня к себе…

«Цветку нет необходимости звать пчел. Ему достаточно раскрыться», – мысленно произнес Стратег и почувствовал, как возбуждение настигло его.

Именно в этот момент Мэри открыла глаза и заметила его присутствие…

Мэри, по привычке, встала рано и первым делом прошла на кухню, чтобы освоиться на ней и приготовить завтрак. Она знала вкусы Стратега и легко справилась с этим нехитрым делом. Затем она отправилась на поиски ванной комнаты, в надежде принять ионный душ. Каково же было ее удивление, когда на тело обрушились потоки живительной воды. Душ с настоящей водой – такая редкость на Земле! Мэри от наслаждения зажмурила глаза, пока не почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Это мог быть только он! Чуть приоткрыв глаза, сквозь бахрому ресниц, она убедилась в правильности своей догадки, и ей померещилось, что он совсем голый… Широко раскрыв от удивления глаза, Мэри увидела Стратега, разглядывающего ее тело. Опустив взгляд, она, к вящей радости, обнаружила, что тот возбужден до предела:

– Странно, вроде все в порядке, тогда не понимаю почему, – зазвенел ее голосок в такт падающим каплям воды, в то время как взгляд замер на том месте, которое, по ее словам, было в порядке. – Спинку потрешь?

– Нет, – последовал решительный ответ.

– Почему? – лукаво спросила Мэри.

– Плохо закончится, – честно признался Стратег.

– Тогда, может, хоть поможешь вытереться, или мне так и ходить мокрой? – выходя из душа и беря полотенце, продолжила свои игры Мэри. Ей явно понравился его ответ. Он обнадеживал.

Взяв полотенце, Стратег развернул Мэри спиной к себе и принялся осторожно, не касаясь руками голого тела, исполнять ее просьбу. От удовольствия Мэри аж замурлыкала.

– С остальным справишься сама, – сказал Стратег и неожиданно на мгновение прижался к ней всем телом, поцеловав в шею. – С добрым утром, Мэри, – и, не допуская возражений, направился в душ, – и изволь к завтраку одеться поприличнее.

Выйдя из душа, Стратег застал Мэри за столом, в обтягивающей футболке и короткой юбочке. Ладно, это все же лучше, чем халатик нараспашку, одетый на голое тело. Завтрак был накрыт в точности с его запросами – выжатый из свежих фруктов апельсиновый сок, свежеиспеченный круассан и йогурт. Кофе отсутствовал. Мэри прекрасно знала, что его приготовление Стратег никому не доверял. Сама же она за обе щеки уплетала тосты с клубничным вареньем. Стратег даже поежился. Сладкое на завтрак он не употреблял.

Стратег неизменно получал удовольствие от процесса приготовления пищи, считая, что в этом действии главную роль играет не рецепт, а то настроение, с которым ты занимаешься этим таинством. Правда, свой секрет приготовления кофе у него имелся. Отбросив все посторонние мысли, он представил себе, как растут кофейные зерна, как их собирают нежные женские руки. Придя в умиротворенное состояние, а благодаря Мэри оно и без того было великолепным, он прямо в турке смешал несколько сортов в определенной пропорции, добавил корицы, залил водой, поставил на газ и стал ждать, когда вода начнет закипать. Следовало ее почти довести до кипения, но не дать закипеть, и так три раза. Кофе готов. Теперь ему надо дать отстояться.

Сделав первый глоток, Стратег с удивлением обнаружил у заваренного им кофе другой вкус. Рецепт остался неизменным, значит, виновато настроение: «Ну вот, ее присутствие уже начинает влиять на меня, правда, в случае с кофе – в положительную сторону».

– Какие на сегодня планы? – поинтересовалась Мэри, не забыв похвалить кофе. Он сегодня действительно удался Стратегу на славу.

– Отдыхать и расслабляться.

– Прямо сейчас? – радостно встрепенулась Мэри. – Я готова.

– Насколько я вижу, нет…

– Это легкопоправимо. – И с этими словами плутовка попыталась избавиться от футболки.

– Все с точностью до наоборот, – остановил ее Стратег. – Надо одеваться, а не раздеваться. Там, где мы будем расслабляться, уже царствует осень, и в таком наряде ты долго не выдержишь.

Стратег не стал рассказывать Мэри, куда они отправляются, просто из озорства. В отместку за ее не прекращающиеся попытки совратить его. Собравшись, они вышли на крышу дворца Совета, куда уже прибыл военный истребитель «чибис». Самолет был двухместным, и Стратег, отпустив пилота, сам уселся за штурвал. Мэри заняла место второго пилота. «Чибис» бесшумно начал подъем. Поднявшись метра на два, он на долю секунды неподвижно завис, как бы раздумывая, что делать дальше, и с легким хлопком устремился ввысь.

Всю дорогу Мэри приставала с вопросами о том, куда они направляются. Женское любопытство не давало ей покоя. Преодолев Альпы, истребитель устремился на северо-восток. Стратег выжимал из самолета все что мог, не опасаясь за Мэри. Хорошо тренированный боец малинового спецназа, она постоянно подзадоривала его на более рискованные маневры.

– Меня ты заставил расстаться с моими рыжими волосами, – задорно произнесла Мэри, когда истребитель пикировал на посадку, – а сам ходишь с волосами до плеч. По ним нас будет еще легче выследить, чем по моим. Ты, наверно, вообще единственный с такой прической. – Мэри торжествовала. Она еще не простила ему свою принудительную стрижку.

– Когда до этого дойдет дело, я доверю свою драгоценную прическу твоим рукам, – отшутился Стратег, – ты ведь знаешь, что у меня нет денег на парикмахера.

Стратег плавно посадил «чибис» прямо на лужайке. Красно-желтые наряды деревьев просто ослепляли. Бабье лето было в разгаре. За домом показалось тихое лесное озерцо, чуть затянутое ряской. Глушь. Из небольшого строения на самом берегу шел легкий дымок.

– Где мы? – шепотом, словно боясь нарушить хрупкую тишину, спросила Мэри.

– Скоро узнаешь, – разжигая любопытство, ответил Стратег.

Скрипнула дверь, и навстречу им двинулся моложавый старик… Мэри не поверила своим глазам – Снежный Барс собственной персоной. Далее все происходило как в замедленном кино. Стратег и Батя медленно шли навстречу, пристально смотря друг другу в глаза, так и не ускорив шага. Пожали руки, а потом, словно не сразу решившись, бросились в объятия. Ни одного слова так и не было произнесено.

– Доченька, будь хозяйкой в берлоге отшельника, – обратился к Мэри Батя, – там, на кухне, я заварил чай. Не сочти за труд, принеси его нам вон в ту беседку на берегу озера.

Мэри отправилась разыскивать кухню, а мужчины, сохраняя молчание, – направились в указанную сторону.

Молчать надо уметь. А уж как умели молчать Батя и Стратег! Они сидели напротив и вели интенсивную «беседу». Сколько было задано вопросов! Сколько получено беззвучных ответов!

– Ты все-таки решился на это? – разорвал тишину Снежный Барс, – ты сдашь Землю рэмам?

– И не только Землю, – последовало подтверждение с печалью в голосе.

– Я бы не смог, – с гордостью в голосе за своего ученика, произнес Батя. – Но ты прав, это единственный выход. Потеря Звездного флота – вот истинное поражение. Даже утратив Землю, но сохранив флот, мы оставим надежду на избавление. Ты уже небось решил, когда и где мы нанесем ответный удар?

– Ну, Батя, ты слишком многого от меня хочешь, но первые шаги я уже продумал.

– Про старика не забыл? А то я действительно засиделся в этой глуши…

– Ты отправляешься на Лемору. – ?!

– Там создается подпольный центр сопротивления. Это место общей встречи.

– Сильный ход. Полное захолустье. Никчемная планета. Я всегда терялся в догадках: зачем ты решил ее колонизировать? Интуиция?

– Наверно. Я сразу почувствовал, что ей суждено сыграть свою роль в судьбе человечества, ну и желание сэкономить ресурсы тоже имело значение.

– Никаких войск на Леморе не будет, и ее сдадут без боя, – не то спрашивая, не то утверждая, произнес Батя и вдруг неожиданно спросил. – Ане хочешь ли ты взять всю полноту власти в свои руки и покончить с хаосом демократии? Я бы тебя поддержал.

– Нет. Это даже не обсуждается. Человечество к этому еще не готово.

В этот момент появилась Мэри, прервав разговор. Батя встал ей навстречу, приняв из ее рук поднос, взглядом дал понять, что ей следует занять место за столом, и стал колдовать над чаем, никому не доверяя, казалось бы, такую тривиальную процедуру, как разлить его по чашкам. Он начал с того, что налил в фарфоровые чашки крутой кипяток. Убедившись, что они достаточно прогрелись, выплеснул его прямо на траву и налил на донышко немного чая, впрочем, почти сразу вернув его обратно в заварочный чайник, который обосновался на самом верху самовара. Повторив эту процедуру несколько раз, он принялся разливать чай. Немного заварки, немного кипятка и так далее, пока чашки не наполнились. Заваренный на травах, чай благоухал. Мэри с трепетом поднесла чашку и немного пригубила. Такого вкусного чая она никогда не пробовала.

– Может, познакомишь со своей подругой, – отрываясь от чаепития, подал голос Батя.

– Это Мэри…

– Сержант малинового спецназа Мэри Чижевски, – по-военному четко представилась Мэри.

Последовала вторая чашка, затем и третья. Беседа текла непринужденно, на отвлеченные темы.

– А не истопить ли нам баньку? – мечтательно предложил Батя.

– Великолепная идея, – мгновенно подхватила Мэри, не давая возможности передумать.

Работа нашлась всем. Через полчаса мужчины нагрянули в сарайчик, чтобы проинспектировать запасы веников.

– А ведь она в тебя безумно влюблена, почему ты не спишь с ней?

– А с чего ты взял, что нет?

– Меня не проведешь. Таких голодных глаз я еще ни у одной женщины не встречал.

– Еще не время…

– Разве для любви должно прийти время? Чего ты выжидаешь?

– Мужики, куда вы запропастились, уже все готово, – избавила Мэри Стратега от необходимости отвечать.

Русская банька! Мастерски истопленная, да еще с березовыми вениками! Что может быть лучше? После нее ощущаешь себя заново родившимся, и просыпается вкус к жизни. Это вам не сауна в сорок градусов.

Мэри стремительно разделась. Сбылась ее мечта – обнажиться в присутствии Стратега и продемонстрировать свои неотразимые, пышные формы. Уж теперь-то он сможет оценить их по достоинству. Она завалилась на верхнюю полку, слегка раздвинув ноги, выставив все свои прелести напоказ. От нее не укрылось, что Стратег не отказал себе в удовольствии полюбоваться ими, в то время как Батя, бросив цепкий взгляд, сел к ней боком.

– Она явно пытается тебя соблазнить, – шепнул Батя на ухо Стратегу, – и когда-нибудь ей это удастся. Почему не сейчас? Такая прекрасная женщина. Я, пожалуй, пойду искупаюсь…

– Только вместе со мной. – И Стратег как ошпаренный рванул вслед за Батей.

Как приятно после жары русской парилки окунуться с головой в тихие воды прохладного озера и почувствовать всем телом его бодрящую прохладу. Словно наперегонки доплыв до середины, разрушая лесную тишь, они развернулись и неспешно поплыли к берегу.

– Почему ты отказываешься от нее? Зачем сдерживаешь себя? Ведь она тебе нравитья… Небось у тебя уже запланировано, когда и где ты с ней переспишь?

– Представь себе, запланировано, – холодно ответил Стратег.

– Как ты можешь так жить? Где твои чувства? Неужели ты все подчинил разуму?

– Разве ты забыл? Я уже жил чувствами, и к чему это привело? Мой Светик-Самоцветик… Не ты ли тогда читал мне лекции, что я не имею права на личную жизнь, мой долг перед человечеством… Вот я его и исполняю!

– Я не это имел в виду, но, похоже, ты прав. Мэри не та женщина, с которой можно просто несколько раз переспать и забыть. Она неизбежно привяжет к себе.

– Дело не только в этом. Да, она нравится мне как женщина, и я хочу ее… Но она – важная составляющая часть моего плана. Мы останемся с ней здесь, на Земле, оккупированной рэмами, в подполье. Не проговорись, ей еще рано знать об этом. У меня не будет доступа к ментальному усилителю…

– Ты хочешь использовать ее… Вернее близость с ней… Сексуальную энергию как заменитель ментального усилителя? Неужели это и будет ваша первая ночь любви?

– Батя, я не настолько жесток по отношению к женщинам, особенно к Мэри. Наша первая ночь любви состоится накануне, но не ранее, и всего одна ночь… Иначе она может не справиться с ролью «ментального усилителя». Ты же знаешь, здесь очень важна острота чувств…

– Да, ты убедил меня, еще не время, но запомни, впереди у вас большое чувство, а может и любовь. Не обижай ее, постарайся за чередой дел и забот найти для нее ласковые слова. И не только слова…

Вернувшись в парилку, мужики с ходу набросились на Мэри… с вениками. Она стонала от удовольствия. Веники прошлись по всему телу вдоль и поперек. С криком: «Все, больше не могу. Просто за…» – Мэри бросилась прочь, шумно плюхнувшись в озеро.

Довольные достигнутым эффектом, Стратег и Батя принялись нещадно истязать друг друга, пока с похожими выкриками не оказались в озере.

Мэри подгадала, когда Стратег оказался в воде один, и плюхнулась рядом с ним. Их руки непроизвольно встретились, и разгоряченные тела, которые уже не в силах остудить даже родниковая вода, рванулись в объятия. Стратег ощутил любовный угар. Его губы нашли ее пылающие уста. Он стал их жадно, впервые по-настоящему, со всей страстью целовать. Руки забегали по ее округлостям. Мэри прижалась к нему всем телом, отвечая на поцелуи. Они ощущали взаимное желание. Желание близости. Мэри стала покрывать тело Стратега поцелуями, опускаясь все ниже и ниже. Он понял, что, если она поцелует его туда, где и так все разрывалось от страсти и было готово взорваться, ему не устоять. Стратег нежно взял голову Мэри в свои руки и приподнял ее, заключая снова в объятия. Последовал страстный поцелуй в губы, и он с трудом разорвал объятия. Мэри вопросительно посмотрела на него.

– Не надо так, Мэри, я ведь не каменный. Пойми, еще не время… Дай слово, что больше не станешь…

Мэри, не раздумывая, дала требуемое от нее слово, впрочем заявив, что нарушит его при первой же возможности.

– Я очень хочу тебя, и ты мне нравишься… Унас все будет, но не сейчас. Пойми, так надо, – и с этими словами Стратег бросился в холодную воду и долго плавал, чтобы остудить свой пыл.

На берегу его встретил Батя, который издалека наблюдал за этой сценой.

– Похоже, ей почти удалось. Ну и сила воли у тебя. Отказаться от такой женщины, когда она уже в твоих объятиях, когда возбуждение достигло предела. Я бы не устоял.

– Хорош прибедняться. О твоей силе воли я наслышан. Надеюсь, она не обиделась. Я, как смог, постарался ей объяснить…

– Одно дело проявлять силу воли в бою и совсем другое – ускользая из объятий такой прекрасной женщины. Похоже, мне придется сегодня встать на страже твоей «девственности».

День пролетел незаметно. Под вечер развели костер, и Стратег принялся возиться с шашлыками. Мэри постоянно вертелась около него, пытаясь помочь.

– Мэри, пойди, отдохни или займись чем-нибудь другим. Вот хотя бы на стол накрой. Шашлыки не терпят женских рук. Это чисто мужское занятие.

Скривив губки, Мэри уселась на мостках. Похолодало, и Батя заботливо укрыл ее пледом. Уже стемнело, когда все собрались вокруг костра. Стратег сел рядом с Мэри и обнял ее. Она замурлыкала как котенок. Снежный Барс выставил для дегустации свой фирменный напиток – корчевку. Это был самогон, приготовленный в старых, трухлявых пнях. Если после него выпить водки, то будет ощущение, что это просто вода. Сел легкий туман. Небо заволокло дымкой, и звезд не было видно. Стратег охотно любовался звездным небом, но сейчас он был рад их отсутствию. Там, среди просторов космоса, уже шла война, неумолимо приближаясь к Земле. Здесь же, в глуши новгородских лесов, мирно потрескивал огонь, и корчевка очень даже хорошо пошла под шашлыки. Уткнувшись лицом в теплое плечо Мэри, Стратег решил, что сегодня обязательно напьется.

В какой-то момент Мэри почувствовала, что Стратег отключился. Вот это да! Он перебрал! Она недоверчиво потормошила его за плечо, но в ответ услышала лишь что-то нечленораздельное. Хитро улыбнувшись, она попыталась увести Стратега, и, наверно, ей это удалось бы.

– Брось это, дочурка, – остановил ее Батя, – я вижу, тебе не терпится. Ты готова даже воспользоваться его невменяемым состоянием, чтобы добиться близости.

– Ну я ведь люблю его, – почти выкрикнула Мэри, пытаясь скрыть смущение, что ее коварный план был с такой легкостью разоблачен.

– Не надо кричать о том, что настолько очевидно. Весь твой вид просто пропитан этой любовью.

– Вы меня осуждаете?

– Ну что ты! Разве можно осуждать за любовь? Я просто рад за тебя, да и за него тоже, но сегодня я стою на страже моральных устоев. Давай лучше укроем его, а сами пойдем, поболтаем.

Они уселись на мостках, спустив ноги в прохладную воду.

– Он ведь не пьяный?

– Конечно, нет. Стратег просто не может напиться и потерять контроль над собой. Решил немного расслабиться. Не будем ему мешать. Могу тебя заверить, что если его сейчас разбудить, то уже через мгновение он будет готов к самой сложной и напряженной работе или к жестокой схватке. А вот голова у него поутру будет раскалываться…

– У меня есть шанс?

– Пойми, моя девочка, ты нравишься ему, и он хочет быть с тобой. Так все и будет, но не сейчас. Так надо. Просто поверь и жди.

Мэри благодарно уткнулась Бате в плечо. Снежный Барс обнял ее. Так они и встретили рассвет. Мэри жадно слушала его рассказ о Стратеге…

Окончив свое повествование, Батя принялся размышлять о судьбе Мэри: «Бедная девочка! Сколько испытаний у нее впереди. Работа в подполье, да еще со Стратегом, который никогда не сдается и будет ходить по острию ножа». Снежный Барс знал, что такое подполье, не понаслышке. Сколько лет он так проработал? Десять? Двадцать? Смотря что считать подпольем. «А эту девочку ждет еще одно испытание. Испытание Стратегом. Испытание любовью. Какое из них дастся ей легче?..»

Стратег же и не думал пьянеть. Просто мысли опять не давали ему покоя…

Стратег. Размышления: о любви и дружбе

Стратег всегда хотел иметь в качестве друга женщину. Именно друга, а не подругу, ибо в понятие «подруга» часто вкладывают совсем иные взаимоотношения между мужчиной и женщиной. Друзей-мужчин у него было предостаточно, а вот женщины-друга – ни одной.

Многих из своих знакомых он сам затащил в постель, сделав своими любовницами. Остальные соблазнили его сами. Те же, которым он отказал в любви, исчезли из его жизни, перестав с ним общаться, зачастую затаив обиду.

Любовь и дружба. Какое из этих чувств сильнее? Любовь, бесспорно, прекрасна. Ради нее совершается множество безумств, благородных поступков и подвигов. Но именно преданную, бескорыстную дружбу Стратег ценил превыше всего.

Но возможна ли дружба между мужчиной и женщиной? Что препятствует ее возникновению? Ответ на второй вопрос вроде бы очевиден – постель. Неумолимое желание превратить подругу в любовницу. Может, все и должно идти своим чередом и начинаться с любовного угара? Неужели, лишь переболев любовью и при этом не перессорившись и не расставшись, но перестав быть любовниками, можно стать друзьями? Разве только так может возникнуть дружба между мужчиной и женщиной? Или и этого не дано? Ответов на все эти вопросы Стратег не знал. У него не было друга женщины, хотя он очень этого хотел.

Однажды он искренне назвал одну свою хорошую знакомую другом. Надо было видеть ее реакцию! Она вся покраснела и чуть не задохнулась от праведного гнева, выкрикнула:

– Я никогда не была тебе другом и не стану им. Не смей меня так называть!

Они были знакомы много лет, и у них были прекрасные, доверительные отношения. Ему стало все понятно – она непременно хотела стать его любовницей и смертельно обиделась, когда он назвал ее другом, не поняв, что в устах Стратега – это высшая похвала. Она отвергла его дружбу, не получив любви, и они расстались.

Стратег упорно искал дружбы с женщинами, но все они почему-то хотели залезть к нему в постель, не понимая, что истинная дружба между мужчиной и женщиной – гораздо более высокое чувство, чем любовь.

Земля. Конкордия. Стратег и отряд «Хитрый Лис»

Отряд был набран из курсантов трех училищ: Санкт-Петербургского имени адмирала Рочева, Третьего Североамериканского имени Вашингтона и японского военно-космического училища «Фудзи». Вернее сказать, из бывших курсантов, отчисленных с выпускных курсов за нарушение дисциплины. Так значилось в приказах. На самом деле Стратег, посетив каждое их трех училищ, отобрал самых отчаянных и бесшабашных. Именно им он поручил смертельно опасную миссию: атаковать на дальних подступах к Земле корабли рэмов, которые занимались прокладкой курса, или, попросту говоря, искали дорогу к Солнечной системе.

Исправно уничтожая совершенно беззащитные корабли-разведчики, в случае появления линейного корабля противника они сами бы остались беспомощными. Именно поэтому они называли свои операции охотой лисицы на куриц в заповеднике, где водятся тигры, а свое соединение – «Хитрый Лис». Отряд блестяще справился со своей задачей – он не только задержал продвижение рэмов, но и заставил их пойти по дороге, указанной Стратегом, – по «старой смоленской дороге», как окрестили ее. Теперь они возвращались на Землю, и Стратег не мог не повидаться с этими ребятами. Связавшись с командиром – сержантом Петровым, он предупредил, чтобы все были в парадной форме, и не зря. Даже пройдя через все испытания, молодежь осталась верна себе и собиралась заявиться на прием к Стратегу в пляжном виде.

Двадцать пять молодых людей, в форме курсантов военно-космических училищ, вошли в здание дворца Советов и уверенно направились к единственному лифту, ведущему на сто первый этаж – в кабинет Стратега. Казалось, еще совсем недавно, с раскрасневшимися от бессонной ночи глазами, они шумной гурьбой ввалились в это же здание и, лишь в последний момент сообразив, кто их вызвал, спешно приводили себя в порядок: застегивали все пуговицы на форме, кое-как поправляли прическу – и робко входили в кабинет Стратега. Теперь же они держались уверенно, с высоко поднятой головой, с чувством выполненного долга. И волновала их лишь дальнейшая судьба их службы. Больше всего они боялись, что их отправят назад по училищам – доучиваться, а они хотели воевать.

Стратег встречал гостей на пороге своего кабинета. Ребятам пожимал руки. Девчат обнимал и целовал в щеку. Озорным девчонкам этого показалось мало, и они подставляли для поцелуя губы. Стратег не противился. Это было просто приятно, а, кроме того, его поцелуй они заслужили, рискуя своими жизнями. Последним вошел сержант Петров. Стратег обнял его, как старого друга.

В просторном кабинете нашлось место для всех, и теперь они с нетерпением и опаской ожидали своего приговора.

– Наслышан о ваших подвигах, но хвалить не стану. Молодые, еще зазнаетесь, – начал издалека Стратег. – Небось соскучились по учебникам и аудиториям?

Столько несчастных лиц вместе Стратег не видел давно.

– Я же говорил, что сошлют нас и усадят за школьные парты, как пацанов, – выдал в запале Алексей Свиридов, самый рассудительный из всех и в то же время наиболее скептически настроенный.

– То что всех вас надо сослать, мысль бесспорно правильная, – хитро подхватил Стратег, – но не совсем туда, куда вы так не хотите возвращаться.

С этими словами он покинул притихших и ничего не понимающих ребят и вернулся уже в военной форме в сопровождении Мэри Чижевски. Стратег решил выполнить данное им начальникам училищ обещание, тем более что там их действительно ничему уже научить не могли, а на эту компанию у него имелись свои планы.

– Курсант Андрей Лихошерст, – торжественно произнес Стратег.

– Я, – последовал четкий ответ.

– Поздравляю с успешным окончанием Санкт-Петербургского военно-космического училища имени адмирала Рочева и присвоением звания лейтенант.

Молодежь все-таки решила проигнорировать дисциплину и устроила настоящий галдеж, бурно выражая свой восторг. Стратег махнул на это рукой и позволил превратить торжественный момент в дружескую вечеринку. Стратег поздравлял ребят, пожимая руку. Девчонки, которых в отряде ласково называли лисичками, бросались ему на шею, даря поцелуи. Потом Мэри вручала дипломы и лейтенантские нашивки. Девчата, потупив глазки, приседали; парни беспардонно лезли целоваться. Только приглашение за стол смогло остановить эту кутерьму.

Стол был накрыт заранее и до поры до времени скрывался за раздвижной перегородкой. Рассевшись, вся компания как-то разом угомонилась. Торжество момента с опозданием дошло до их сознания.

– Я провозглашаю первый тост за новоиспеченных лейтенантов, – и слова Стратега потонули в очередной буре восторга, не дав высказать пожеланий.

За столом царило самообслуживание. То что питерцы начнут с водки, Стратег не сомневался – русская душа неисправима. Наполнив граненые стаканы, они дружно опустили в них лейтенантские звездочки. С этой традицией «рочевки» Стратег был знаком. Его только удивило, что японцы с китайцами, как и североамериканцы, последовали их примеру. Похоже, что к водке их успели приучить. Выпив до дна, они стали помогать друг другу прикреплять еще не просохшие и пахнущие водкой звездочки. Елена Нежданова, самая бойкая из девчонок, направилась прямиком к Стратегу и, усевшись к нему на колени, протянула ладонь с зажатыми в ней звездочками. Он взял их, причем их руки задержались дольше, чем это требовалось, истал прикреплять к погонам.

В этот момент Мэри перехватила их взгляды. Опытная женщина сразу поняла, что между ними – Стратегом и этой девчонкой – уже была близость, и теперь та опять рассчитывает провести ночь с ним. Ревность волной поднялась в ней. Первым ее порывом было броситься на защиту своего Стратега. Сказалась выучка малиновых беретов. Пылающее чувство обиды отступило – ведь это все произошло еще до знакомства с Мэри. Она знала, что у него было много женщин. Просто оказалась неготовой к встрече с одной из них. Глубокий вздох. Похоже, ей удалось овладеть собой, и, кажется, никто не обратил внимания на ее замешательство. Однако это было не так. Насколько Лена ни была увлечена Стратегом, она заметила реакцию Мэри. Однако была слишком неопытна в сердечных делах и обнаружила в ней только соперницу на ближайшую ночь, не поняв глубину ее чувств. Сама Лена понимала, что никогда не сможет завоевать не то что любовь, а просто внимание Стратега, и радовалась каждому мгновению, проведенному с ним, искренне даря свои ласки. Глядя прямо в глаза Мэри, она подставила свои губки и сорвала сладкий поцелуй. Она определенно хотела досадить Мэри, но достигла противоположной реакции. Именно в этот момент Мэри поняла суть их отношений и просто улыбнулась в ответ. И еще Мэри поняла, что эту ночь Стратег проведет с Еленой, и она не в силах этому помешать. Она была морально готова, что никогда не станет единственной женщиной Стратега. Что ж, пришел момент с этим смириться: «Все равно он будет моим. Это так, случайная связь». Мэри просто почувствовала, что Стратег не в силах отказать этой девочке. Не потому что его неудержимо влекло к ней. Нет. Просто та, одна ночь, проведенная с ней, привязала его. Эта девчушка совсем недавно смотрела в лицо смерти, и именно Стратег послал ее на эти испытания, и сейчас он считал себя обязанным ей. «Ладно, не буду мешать, – говорила себе Мэри. – Пусть им будем сегодня хорошо вместе. В конце концов, Елена заслужила эту ночь любви. Надо просто подружиться с ней».

Суета с лейтенантскими нашивками улеглась. Дальше пили кто что хотел, но в меру. В присутствии Стратега напиться никто не решался. Вспоминали подвиги дней минувших. Девчонки оголились до невозможности, задрав форменные юбки и расстегнув пуговицы на рубашках, хотя никакой жары не было. Кондиционер работал исправно. Мэри, заметив это, отчетливо поняла, что весь этот спектакль устроен исключительно ради Стратега. Девчонки, поочередно, как бы невзначай, то наклонялись, якобы беря что-то со стола, а на самом деле демонстрируя свои груди, то выставляли его взору свои на зависть стройные ножки. Стратег понимал смысл происходящего и просто наслаждался. Мэри не утерпела и подошла к нему:

– Я догадывалась, что у меня будет много соперниц, – лукаво прошептала она ему на ушко, – но не подозревала, что столько, и таких молоденьких.

– Они просто радуются жизни. Они заслужили этот праздник. Со временем им снова предстоит отправиться на передовую. – И с этими словами Стратег поцеловал Мэри.

Этот поцелуй не укрылся от пристальных взоров и был встречен аплодисментами, причем и со стороны женского пола.

Освободившись от объятий Мэри, Стратег стал наблюдать за развернувшимся весельем. «Как же, за такой короткий срок, возмужали и повзрослели эти ребята. Насколько серьезнее стали их взгляды…» Глядя на эту уверенную в себе молодежь, Стратег невольно предался воспоминаниям…

Юность Стратега. Триумф на Дворцовой площади

Переехав в Ленинград, Александр продолжил занятие спортом. Баскетбол он бросил и сосредоточил все усилия на легкой атлетике. Он хотел пойти в спортивную детско-юношескую секцию по месту жительства, но одноклассник предложил познакомить со свом тренером. Так Александр оказался в знаменитой на всю страну спортивной школе Алексеева. Дорога от площади Стачек до улицы Бутлерова, где размещался крытый спортивный комплекс, занимала более часа, но это не остановило настырного юношу.

На одной из тренировок Александр отрабатывал прыжки в длину. Сектор приходилось делить еще с тремя мужчинами, которые, выполнив свои попытки, сразу же уступали место, и одной девушкой. К ней после каждого прыжка подходил тренер, и они что-то долго обсуждали, прямо на дорожке для разбега, перекрывая весь сектор. Александр выполнял свои попытки сразу за ней и очень нервничал, дожидаясь, пока они освободят место. Не выдержав, он подошел к ним:

– Неужели так трудно отойти в сторону и не мешать другим!

В ответ он услышал вежливое извинение, и ему больше не создавали помех. Лишь по окончании тренировки от своего тренера Александр узнал, что сделал замечание самому Алексееву и, как оказалось, будущей чемпионке Европы! Теперь ему стало ясно, почему тот не вмешивался – кто же посмеет возражать таким авторитетам. Юноша спокойно возразил своему тренеру, что если бы он знал, кто перед ним, то все равно сделал бы замечание. Александр никогда не тушевался перед начальством.

В следующий раз Алексеев обратил внимание на юношу во время забега на сто метров. Все участвующие в забеге были года на два старше Александра и имели более высокие личные результаты. Но сразу же со старта тот вырвался вперед, точно уловив момент выстрела. К середине дистанции его догнали, но Александр и не думал сдаваться. На последних метрах, он, собрав всю волю в кулак, совершил отчаянный рывок и финишировал первым. Сразу после окончания забега к нему подошел Алексеев и предложил тренироваться у него. Александр ответил, что польщен предложением, но не может оставить своего тренера. Юноша никогда не предавал близких ему людей. Выход из положения нашли без его участия, и Александр стал тренироваться поочередно то у Алексеева, то у своего тренера.

В день физкультурника в Ленинграде проводилась традиционная эстафета во всех возрастных группах. Александр выступал за свою школу, в составе Кировского района. Ему доверили последний, самый ответственный этап – финишировать на Дворцовой площади, на глазах у руководителей города. Команда оказалась слабенькой, и, когда Александр принял эстафетную палочку, отставание было безнадежным. Ворвавшись на площадь, юноша, на глазах у изумленной публики, стал настигать вырвавшиеся вперед команды и поочередно их обгонять. Нет, он не совершил чуда и не финишировал первым, но его рывок не остался незамеченным. Ему аплодировали сильнее и дольше, чем победителям. Следом последовали заманчивые предложения, но не в стиле юноши было искать легких путей. Коней на переправе не меняют! Преданность – довольно редкое для тех времен качество. Александр считал его одним из своих недостатков, не сомневаясь, что рано или поздно за это поплатится. Всегда найдется подонок, который воспользуется этой благородной чертой характера.

Профессионально заниматься спортом Александр прекратил с поступлением в Макаровку.

Земля. Конкордия. Стратег и отряд «Хитрый Лис» (окончание)

«Это и немудрено, – подумал Стратег. – Им ведь пришлось в таком юном возрасте взглянуть в лицо смерти, испытать весь ужас войны. А ведь это я послал их туда. Но при этом они не утратили юношеского задора. Это хорошо. Значит, быть посему». Именно в этот момент Стратег задумался о дальнейшей судьбе отряда «Хитрый Лис».

– Мне очень не хочется прерывать всеобщее веселье, но пришло время помянуть погибших и поговорить о вашей дальнейшей судьбе.

После этих слов мгновенно наступила тишина. Наконец заговорил сержант Петров, командир отряда:

– Я прошу поднять эти бокалы за тех, кого сегодня нет с нами. Кто сложил свои головы, защищая нашу прекрасную планету. За экипаж «Танцующего Ковбоя». Вот их имена: Джонсон, Сандерс, Родвелл, Макниш и Буллак. Все мы знаем, как и почему они погибли. В этой трагедии есть доля и моей вины…

Бокалы осушили до дна. В полной тишине и не чокаясь. Двадцать пять молодых лейтенантов стояли по стойке смирно – минута молчания в память о погибших товарищах.

– Не будем сейчас искать виновных, – произнес Стратег. – Главное, чтобы вы извлекли урок из случившегося – никогда не нарушайте данного вам приказа. Инициатива хороша, но в меру и в подходящий момент. Расследование этого эпизода закончено. Вины за сержантом Петровым нет. Дело закрыто.

Все с облегчением вздохнули. Они успели полюбить своего командира и, прекрасно зная, что тот не виноват, опасались незаслуженного наказания.

– Ну что, сержант Петров? Теперь все твои подчиненные старше тебя по званию, – таинственно произнес Стратег и продолжил, сделав паузу: – Сержант Петров!

– Я, – незамедлительно последовал ответ.

– Поздравляю с присвоением воинского звания старший лейтенант.

– Ура! Даешь тост за нашего старлея, – раздалось со всех сторон, и девчонки бросились примерять ему новые погоны, попутно осыпая поцелуями.

Еще полчаса веселья – и ребята, озабоченные судьбой отряда, не выдержали.

– К какому Звездному флоту нас причислят и когда нам собираться? – осмелился спросить признанный лидер отряда, Андрей Лихошерст.

– Насчет сроков – навестите родных, посетите любимые места. На Земле вам теперь не скоро доведется побывать. Скажем, на все про все неделя.

– Здорово! Каникулы! Ура! – Молодость неудержимо брала свое.

– А вот ни одному из флотов вы приданы не будете.

– Я же говорила, что нас сохранят как самостоятельное подразделение, – со знанием дела заявила китаянка Ли, мозговой центр отряда.

– Рано радуешься, – возразил Рашид Мамин, так же, как и Ли, составляющий мозговой центр, – нам вроде как ссылка обещана.

– Замечание справедливое. Отряд в полном составе отправляется на удаленную базу «Находка».

– Но это означает, что мы не примем участия в генеральном сражении, – одновременно заголосили сестры-близнецы Маша и Даша.

– Это назначение означает, что мы вообще не примем участия ни в одном сражении, – сообразил Рашид. – Мы хотим защищать Землю. Почему вы отсылаете нас в тыл, туда, где безопасней?

– Насчет сражений ты неправ. Да, вы не будете защищать свою родную планету. Обойдутся и без вас. Но сражений на вашу долю хватит. Это я вам лично обещаю. И таких жестоких, что вам и не снилось. Да, «Находка» – это глубокий тыл, и там вы засядете за школьные парты, вернее будете изучать новейшие звездолеты, новое вооружение и тактику ведения боя. Да, я решил сохранить ваш отряд как отдельную боевую единицу и хочу быть уверенным, что в нужный момент вы окажетесь готовы выполнить ту задачу, которую я перед вами поставлю.

– А как же Земля? Генеральное сражение? Мы готовы отдать свои жизни…

– Неужели вы думаете, что без вас ее некому защитить? Вы хотите умереть, защищая Землю? Это благородно, а что если я предложу вам остаться в живых, чтобы бороться за ее освобождение? Поверьте, это гораздо труднее. Вам придется пережить страшные мгновения, когда лапы завоевателей будут топтать наши космические Колонии, а может быть, и ваши родные города, а потом предстоят долгие годы скитаний на чужбине и сражения, одно за другим. Их окажется так много, что по ночам вам будет сниться мирное небо. Не всем будет суждено пройти сквозь их череду, зато потом наступит сладкий миг победы, и оставшиеся в живых вернутся на Землю. Делайте же свой выбор – любой из вас вправе подать рапорт. Я дам вам рекомендацию в любой из трех Звездных флотов.

– За победу! Виват «Хитрый Лис»! – последовал дружный ответ. Они сделали свой выбор.

– Похоже, что воевать нам предстоит ох как далеко от Земли, – неожиданно осенило Ли. – Мы будем бить врага в его логове. В самом центре Империи Завоевателей!

– Не слишком ли ты проницательна? – пряча ухмылку в кулак, возразил Стратег. – Дорогу-то туда знаешь?

– Нет, но мы сделаем все, чтобы выведать ее, – загорячились все разом.

– Да перестаньте вы! Посмотрите на Стратега – он же знает, где гнездо этих тварей, – в очередной раз проявил сообразительность Рашид.

Стратег не стал ни отпираться, ни подтверждать эти смелые догадки. Судьба отряда еще не была решена…

В разгар вечеринки Стратег и сержант, а вернее, уже старший лейтенант Петров наконец-то оказались наедине.

– Выводишь меня из игры? Отправляешь с молодняком в учебку? Я мог бы и позднее к ним присоединиться…

– Нет, я просто резко усложняю правила игры. Ты должен стать душой этого отряда. За подготовку, а потом и за жизнь каждого из них будешь отвечать лично.

На этом препирательства закончились, и они присоединились к общему веселью.

Празднество закончилось далеко за полночь. От Мэри не укрылось, что незадолго до окончания его Стратег исчез. Перехватив взгляд уходившей со всеми Еленой, она поняла, что та идет к нему… Этой ночью Мэри плохо спалось одной, в огромном кабинете Стратега. Ревновала ли она? Пожалуй, что нет…

Стратег появился под утро. Быстро принял душ и уселся работать. Мэри приготовила завтрак и не стала лезть с расспросами…

На следующий день она без труда узнала, что лейтенант Елена Нежданова провела эту ночь за пределами базы малиновых беретов, где временно разместился отряд «Хитрый Лис»…

Земля. Новосибирск. Бюро Стратегических Разработок. Великое переселение народов

Бюро Стратегических Разработок (БСР) располагалось в Новосибирске, в Академгородке. Оно было создано по личной инициативе Стратега, и он до сих пор продолжал курировать его работу. Ему удалось объединить ведущих ученых и инженеров, и результаты превзошли все ожидания: Универсальная Система Отражения Космической Опасности (УСОКО), «Супернова», «Малютка» – вот далеко не полный перечень их достижений. Однако, как это часто бывает, не все было реализовано. Часть разработок так и осталась на бумаге, а то, что с таким трудом удалось запустить в производство, создали не в достаточном количестве. Пацифисты сделали свое черное дело.

Директор БСР, академик Феодоровский, сидя в своем кабинете, предался воспоминаниям – звездная ночь в тайге, костер, уха, как водится, с водочкой и тот памятный разговор со Стратегом. С тех пор прошло уже достаточно времени: «Может, он передумал высылать нас за пределы Солнечной системы? Больно уж хорошо здесь. Красота, тишь и благодать. Все налажено. Может, пронесет?»

Но все иллюзии моментально испарились, когда в Бюро неожиданно появился угрюмый на вид человек, прочно взявший бразды правления в свои руки. Нет, он не вмешивался в научные аспекты, но все административные вопросы находились теперь исключительно в его ведении. Незнакомец предъявил свои полномочия академику, представился Арсеном, и великое переселение народов началось. Конспирация соблюдалась полнейшая, и никто не понимал, что происходит.

Вначале объявили о значительном сокращении финансирования, и часть сотрудников отправили на внеочередной отдых. Недовольство смолкало по мере того, как становилась известна сумма отпускных. Никто не ведал, что «отпускников» перехватывали какие-то мрачные личности и увозили в неизвестном направлении.

Когда этот путь себя исчерпал, сообщили, что часть лабораторий переводится на космические Колонии. Тут все дружно вспомнили историю создания новосибирского Академгородка, когда ученых выселяли из столиц и крупных городов. В ту пору любили говорить, что дальше Сибири не сошлют. Оказалось, что с наступлением космической эры эта шутка утратила актуальность.

Ведущие лаборатории, например занятые проектом «Супернова», отправлялись в путь в полном составе, включая лаборанток. Второстепенные так и остались на месте, только лишились наиболее талантливых специалистов.

Академик Феодоровский сдавал свои полномочия новому руководителю БСР, покидая Академгородок последним. Накануне позвонил Стратег, сказав, что пора в дорогу, и пригласил к себе в гости. Академик не сомневался, что Стратег захочет с ним проститься, а вернее дать очередную порцию ценных указаний.

Земля. Конкордия. Стратег и академик Феодоровский

Академик Феодоровский впервые переступал порог кабинета Стратега, хотя знакомы они были очень давно, и помимо деловых отношений их связывала давняя крепкая дружба. Их встречи проходили по схожему сценарию – обычно в Новосибирске, в кабинете академика, а когда удавалось вырваться на природу – где-нибудь в таежной глуши, обязательно на берегу озера. День начинался с деловых бесед, как правило, перед широкой аудиторией, в одной из лабораторий БСР. Это уже под вечер они уединялись в кабинете академика, а если позволяло время, то на природе. Время проводили в тесном кругу, за накрытым столом и неизменно под водочку. Поскольку такие встречи случались не чаще одного раза в год, то не грех было и расслабиться, но ничего общего с банальной пьянкой это не имело. Именно в такие моменты обсуждались мировые проблемы и принимались судьбоносные решения. Они уже не помнили, как это повелось, но традицию хранили свято и избегали что-то решать в рабочей тиши кабинетов.

Академика встретила Мэри, извинившись за Стратега, который как раз заканчивал сеанс обмена мыслеобразами с Тактиком. Она проводила его за накрытый стол.

Мэри потратила целый день, чтобы все приготовить по списку, выданному ей Стратегом. А посмотреть было на что – квашеная капустка, огурчики, маринованные грибочки, селедочка – все мыслимые и немыслимые закуски, употребляемые исключительно под водочку. У академика при виде этого разнообразия аж слюнки потекли.

Стратег не заставил себя ждать, появившись в джинсах и выцветшей рубахе и с запотевшей от холода бутылкой водки. Академик, в костюме и при галстуке, смотрелся на его фоне как-то неестественно официально.

– Похоже, ты собрался на заседание ученого совета, а не в гости к старому другу, – приветствовал его Стратег. – Надо немедленно покончить с этим безобразием. Мэри, подбери-ка ему что-нибудь из моего гардероба. – И с этими словами они обнялись.

Пока Мэри перерывала гардероб, успели пропустить по первой. Академика переодели во что-то походно-полевое. По второй выпили уже втроем.

– С удовольствием провел бы этот день на природе, как тогда, в тайге, но цейтнот. Времени нет совсем – поэтому и собрались только под вечер.

– Надо же мне хоть разок посетить твой кабинет.

– Это действительно твой первый визит? – искренне удивился Стратег. – За это надо выпить!

Третья рюмка прошла чертовски хорошо. Накинулись на закуски. Не забыли похвалить хозяйку. Как повелось, начали с обсуждения незначительных проблем, а в основном просто болтали.

– Как тебе Арсен? – решив, что пора переходить к делу, сменил тему Стратег.

– Это просто страшный человек. Где ты его откопал?

– А что так?

– Лучшего администратора я не встречал. Даже не подозревал, что такие бывают. Может, одолжишь?

– Арсен не администратор, и у него совсем другие задачи. Сам справишься.

– Может, скажешь, что нас ожидает и где место нашей ссылки?

– Скоро сам там окажешься. Зачем пугать заранее?

– Конспирация. Понимаю и не обижаюсь. Слишком многое поставлено на карту.

– Для начала просто обоснуйся на новом месте. Наладь работу своих лабораторий, а потом появится вездесущий Арсен. Он передаст видеокристалл. Тогда и узнаешь, чем тебе суждено заниматься.

– Даже так?

– Все оказалось намного серьезнее и плачевнее. Я возлагаю на тебя и твоих гениев большие надежды. Не подведи.

– Может, хоть в общих чертах посвятишь в то, чем предстоит заниматься?

– Только в самых общих. Как говорится, теоретически и гипотетически. Абстрактно твоя задача выглядит так – надо организовать массовое производство «Супернова» на пустом месте.

– Но это невозможно! – не удержался академик.

– Постарайся выслушать до конца, не перебивая. Мы же условились – в общих чертах. Детали узнаешь позже. Считай данным – есть такое место, где это можно организовать. У тебя есть в неограниченном количестве любые элементы, минералы… что там еще бывает… Ну вот, в общем-то, и все.

– Да уж. Совсем в общих чертах. Но в этой Вселенной такого места не существует.

– Не в этой Вселенной, так в какой-нибудь другой, – отшутился Стратег. – Не забивай себе голову не своими проблемами. Упрощенный вариант сборки. Долой излишества. Только броня, двигатели и вооружение. Все прочее побоку.

– Ну ладно. Допустим, понастроим мы тебе звездолетов, но даже я знаю, что такого количества обученных пилотов просто нет. Нельзя же с обычных кораблей их просто пересадить на «Супернова» – там совсем другой принцип управления, не говоря уже об остальном.

– Не хватит пилотов, сам пойду воевать. – Стратег давал понять, что это его проблема. – Брось на решение этой задачи все научные ресурсы, даже в ущерб другим направлениям.

Больше этой темы не касались. Обсуждали детали, которых неожиданно набралось достаточно много.

– Признайся честно, – уже изрядно подвыпив, спросил академик. – Когда ты дал нам задание заложить в систему уничтожения Пакета генерирование ложных точек подпространственного перехода, ты уже знал, что это вскоре пригодится?

– Конечно, нет! О существовании Империи Завоевателей в то время не имелось даже косвенных сведений. И, вообще, в те времена я искренне верил, что на моем веку никаких звездных войн не будет.

– Тогда что это было? Интуиция?

– Просто привычка все доводить до конца. Особенно в мелочах. Когда я занимаюсь разработкой чего-то нового, меня больше интересует, как это будет функционировать не когда все хорошо, а когда все пойдет наперекосяк. Применительно к Навигационной карте – не то, насколько точно она будет выводить наши корабли в заданную точку космического пространства, а что с ней будет, если она попадет в чужие руки.

– Просто уничтожения Навигационной карты тебе было мало?

– Мы ведь не можем знать, какими технологиями обладают наши потенциальные противники. А вдруг для них не составит труда восстановить то, что мы, по своей наивности, считали уничтоженным?

– А легко заполучив подсунутые нами точки перехода, они не станут особо трудиться над восстановлением остальной информации?

– Да, ты прав. На это я и рассчитывал.

– Рэмы клюнули?

– Да. Они идут к Земле по указанной нами дороге… Распрощались они под утро, понимая, что теперь не скоро доведется встретиться, а тем более вот так посидеть. Их ждали трудовые будни.

Мэри разбудила Стратега поцелуем, ровно в десять утра, за секунду до того, как прозвенел сигнал подъема на его ПНК (персональный нанокомпьютер).

– Подъем. Я принесла тебе лекарство прямо в постель, – сказала она и протянула ему бутылку холодного пива. – Может, мне тебя полечить? У меня не хуже получится. Или предпочитаешь мне пиво?

– В данный момент без сомнения, – хватаясь за бутылку, пробормотал Стратег.

– Фу, какой нехороший. Мог бы и соврать, – фыркнула Мэри, сделав вид, что обиделась, и пошла готовить завтрак.

После нескольких жадных глотков, Стратег внимательно осмотрел бутылку. «Сибирская корона». Все понятно – это академик заботливо оставил для него лекарство от головной боли.

Удаленная база Звездного флота «Находка». Жизнь налаживается, или Космические будни

Удаленная база «Находка» – единственный постоянно обитаемый объект, расположенный за пределами освоенного людьми космического пространства, на рубежах которого располагались станции типа «Пионер». Этот район космоса называли «Кладбище планет». О существовании самой базы знал только ограниченный круг военных, а ее координаты не обозначили даже в Навигационных картах. Сверхзасекреченная база, с немыслимыми запасами всего необходимого, надежно укрылась на единственной уцелевшей планете за обширной зоной астероидов: чтобы попасть на нее, пришлось бы миновать скопище мчащихся камней. Подпространственные переходы в этом районе были строжайше запрещены – слишком опасно, и от приемного буя станции «Пионер-8» корабли обычно следовали кратчайшим маршрутом, обходя запретную зону слева, там, где проходила граница с не-гуманоидами. Этот маршрут условно называли «через территорию не-гуманоидов», хотя до самой территории, контролируемой не-гуманоидами, было далеко.

Первый Звездный флот, под командованием адмирала Василия Сергеевича Рочева, уже был готов на предельной скорости двинуться на соединение с основными силами для участия в боевых действиях против рэмов, когда неожиданно пришел приказ: «Скрытно, в обход территории не-гуманоидов, соблюдая полное радиомолчание, следовать на удаленную базу «Находка»».

Спустя двое суток флот достиг своей цели. Как ни странно, на базе не только знали о его прибытии, но и были к этому готовы, о чем комендант, генерал Иржи Новотны, с гордостью доложил адмиралу. Уже позже, в приватной беседе, генерал поведал, что Тактик лично руководил подготовкой базы. Мало того, здесь успели оборудовать целый учебный центр. Сопоставив все это с полученными непосредственно на месте инструкциями, Рочев понял, что эта акция была спланирована Стратегом. Сомнений не оставалось – затевалась какая-то большая игра, в правила которой его не посчитали нужным посвятить. Также становилось очевидно, что принято решение уклониться от генерального сражения, а его флоту уготована участь стратегического резерва и последней соломинки, если что-то пойдет не так.

Вместо передовой их отправляли в глубокий тыл. Василий Сергеевич решил еще раз перечитать полученные инструкции:

1. Обеспечить обучение всех имеющихся в наличии пилотов на тренажерах учебного центра управлению звездолетами серии «Супернова».

2. Командному составу пройти курс по технико-тактическим данным указанных звездолетов, с обязательной сдачей зачетов.

3. Освоить новые типы вооружения, устанавливаемые на «Супернова».

4. Разработать методы ведения боевых действий исходя из возможностей кораблей серии «Супернова».

5. Изучить технико-тактические данные кораблей рэмов (уже имеются в наличии и будут переданы в кратчайшие сроки).

6. Разработать методы ведения боя с флотом рэмов исходя из имеющихся возможностей (без учета использования «Супернова»).

7. Усиленно патрулировать границы с не-гуманоидами.

8. Ни при каких обстоятельствах не выдавать наличие целого Звездного флота в этом районе, наличие базы и ее местонахождение.

Подпись: Стратег Земли и космических Колоний

Уже тот факт, что инструкция подписана Стратегом, а не Адмиралом или штабом флота, говорил о многом. Радовало лишь наличие сведений о вражеских кораблях: «Почему у Стратега всегда все имеется? Ведь самих кораблей рэмов еще никто толком не видел?» Сама инструкция сильно озадачивала. Ее первые четыре пункта посвящены почти мифическим «супернова», которых в наличии было всего пять, и то недостроенных. Рочев был в курсе, что раньше чем через два года они не смогут пополнить состав флота: «Стратег никогда ничего просто так не делает и других не заставляет, но откуда возьмется такое количество новейших кораблей?»

Как ни старались, но база не была предназначена для одновременного проживания такого количества народа. Пришлось всем потесниться. Часть экипажей (не считая вахтенных, у которых не было выбора) осталась жить на боевых кораблях, в комфорте, но совершая ежедневные утомительные перелеты на планету.

Появление гражданских на сверхсекретной базе встретили с недоверием: «Только туристов нам тут не хватало!» Отправляясь в неожиданно свалившийся на них отпуск, ученые оказывались за тридевять земель, вернее за границей освоенного человечеством космического пространства, а именно на базе Звездного флота «Находка», о существовании которой раньше даже не подозревали. Вскоре туда стали прибывать целые лаборатории, в полном составе. БСР налаживало работу в новых, необычных для себя условиях. Их разместили отдельно от военных, под усиленной охраной.

Пока разворачивались лаборатории, ученые не стали сидеть сложа руки. Не имея полноценной возможности работать непосредственно над своими проектами, они нашли себе неожиданное применение – пошли в народ. Вернее, по военным объектам.

Военным вход на территорию БСР оказался закрыт, в то время как ученые могли свободно перемещаться по всей базе, за исключением тех немногих мест, куда требовались спецпропуска. Впрочем, они умудрялись пробраться и туда, но не ради любопытства, а налаживая оборудование или для знакомства с ним, чтобы потом внести усовершенствования или разработать нечто принципиально новое. Вообще, с появлением ученых и без того самое передовое оборудование базы стало стремительно обновляться, так что военные еле успевали его осваивать. Впрочем, никто не ворчал. Все понимали необходимость этого и со временем стали с уважением относиться к ученым, хотя в первые недели над ними нередко подшучивали. Теперь же, зачастую понимая, что прибор исчерпал свои возможности, военные сами приглашали инженеров, чтобы те поколдовали над ним. Единство науки и армии. Давняя мечта многих правителей.

Проведав о «беспорядках» – доложили, что гражданские ходят по секретным объектам, – комендант базы решил проявить бдительность: отменил все пропуска и запретил ученым покидать расположение БСР. Академику Феодоровскому, директору Бюро, пришлось потратить целых два часа, чтобы разубедить генерала, заставить его вернуть ученым все спецпропуска и узаконить создавшееся положение. Впоследствии Новотны не раз благодарил академика, за то, что тот настоял на своем.

Обещанный Арсен не заставил себя долго ждать, опять неожиданно появившись в стенах Бюро. Он передал лично в руки академику видеокристалл – очередной привет от Стратега. Послание сильно озадачило Феодоровского. Он знал склонность Стратега к авантюрам. Тот уже не раз ставил перед Бюро, казалось бы, невыполнимые задачи, но чтобы такое! Теперь академик даже не представлял, как он объявит это на ученом совете. Указания Стратега звучали весьма лаконично: «Имеется планета Х, которую по экватору опоясывает гранитный (или другого, неизвестного нам вещества) пояс достаточной прочности и необходимой ширины. В наличии имеются все известные нам элементы в неограниченном количестве. Задача – организовать поточное производство «супернова»». С этого и начал свое выступление академик. Реакция ученых не замедлила себя ждать: «Нет такой планеты! Она просто не может существовать! Такой пояс просто разрежет планету пополам. Не могут находиться все элементы и минералы в одном месте, да еще в неограниченном количестве. Это физический парадокс». Затем последовали и более крепкие выражения. Пока бушевали страсти, академик Феодоровский успел составить черновой план, разбил ученых на группы, и, когда тем надоело спорить, они просто приступили к работе. В конце концов, идея их захватила. Придет время, и БСР сотворит очередное чудо – из-под его пера выйдет технология производства «супернова» в этих необычных, а по единодушному мнению ученых, и фантастических условиях. Дело оставалось за малым – реализовать все это на практике. Ученые отказывались верить, что такое возможно…

Военные тем временем занимались своими делами. Командный состав, невзирая на чины, уселся за школьные парты. Командующий флотом адмирал Рочев всех увлек своим примером, понимая состояние боевых офицеров, которых, вместо участия в генеральном сражении, превратили в школяров.

В основу формирования Звездных флотов был положен национальный признак. Первый флот называли русским – шестьдесят процентов его личного состава составляли русскоговорящие.

Интенсивней всего шла подготовка пилотов. Из-за нехватки тренажеров их использовали в четыре смены. Капитан Севастьянов привычно шел по узким коридорам учебного корпуса на очередную лекцию. Аудитория оказалось заполненной до отказа. Сегодня выступал молодой ученый, принимавший непосредственное участие в разработке новых кораблей:

– «Супернова» – так называются военные космические корабли нового поколения, с характеристиками которых нам предстоит сегодня ознакомиться, – начал доклад Игорь Панов. Младший научный сотрудник заметно волновался. Такое количество военных, их форма, блеск звездочек – все смущало его. Старшие товарищи отправили его отдуваться за всех, читать эту лекцию.

Военные слушали терпеливо, не перебивая.

– Начнем с внешнего корпуса. Он выполнен из так называемой мягкой брони. При попадании торпеды в корабль броня прогибается, пружинит, постепенно гася силу удара. – Игорь уже освоился, и его голос звучал намного увереннее. – По такому же принципу работает энергетический щит. Прогибаясь под воздействием лазерного луча, он поглощает часть его энергии, направляя ее на свое усиление, а избыточную часть рассеивает. Это, конечно, не означает, что корабль может выдержать неограниченное количество попаданий торпед или длительное воздействие фазеров.

– Ну, хоть что-то похожее на реальность, а то уж совсем нам тут о каких-то чудесах вещают, – раздались голоса военных, с очевидным интересом слушавших лекцию о полумифических звездолетах.

– Новые планетарные двигатели обеспечивают повышенную маневренность в обычном пространстве.

– Вот это здорово, – раздались голоса бывалых пилотов. – Ведь все сражения происходят именно там. В подпространстве еще никто не воевал. – Лекция переходила в диалог с аудиторией. – А что с подпространственными двигателями?

– Все вы, безусловно, знакомы с основами теории полетов в подпространстве, – и, предотвращая возгласы аудитории, поспешно добавил: – Я лишь вкратце перечислю основные положения, уделяя внимание тому, что сделано для снижения негативного воздействия. Чем с меньшей скоростью движешься в подпространстве, а вернее, с каким ускорением входишь в него, тем раньше оно выталкивает тебя в обычное пространство. Болевое воздействие подпространства на организм измеряется в g – это своеобразный аналог силы тяжести. Практически любой здоровый человек может вынести 4 g. Это скорость движения пассажирских лайнеров. Военные звездолеты разгоняются до 7 g, в исключительных случаях до 8 g. Мы усовершенствовали компенсирующие кресла, что в совокупности с особой системой корпуса корабля дает нам 1 g форы.

– Это очень важно, – впервые подал голос капитан Севастьянов, – если я правильно понимаю, то теперь мы сможем двигаться на 9 g, ощущая при этом только 8?

– Совершенно верно, но это не все. Как известно, в специальных саркофагах, находясь в бессознательном состоянии, можно разогнаться и до 20 g, но после выхода из подпространства требуется около двух суток, чтобы техника поэтапно вернула экипаж к жизни. Для военных кораблей это, естественно, неприемлемо. На «супернова» установлено ограниченное количество походных саркофагов, которые позволяют спокойно перенести 12 g, а то и больше. Помимо этого, неоспоримым преимуществом походных саркофагов является то, что требуется всего два часа, вместо двух суток, чтобы привести экипаж в чувство. Не уверен, дает ли это что-то военным кораблям…

– Он не уверен! – раздавались голоса – Еще как дает! Двумя часами можно и рискнуть при необходимости быстро перебросить флот на значительное расстояние. Когда боевой корабль беззащитен двое суток – это недопустимо. Совсем другое дело – два часа.

– Можно перебросить корабль не непосредственно к месту боя, – взял слово майор Похронь, – а на расстояние одного перехода до пункта назначения и через два часа уже следовать на 9 g. – Так по ходу лекции рождались новые идеи.

– Одной из важнейших характеристик, – продолжил Игорь, – является время, необходимое кораблю для вхождения в подпространство после запуска двигателей. Сейчас оно составляет от минуты до полутора, при условии, что координаты прыжка введены. Нам удалось его сократить до тридцати секунд.

– Вот за это спасибо, – от имени аудитории поблагодарил капитан Севастьянов, – это спасет много жизней.

Наиболее опытные пилоты закивали в знак согласия. Часто боевому кораблю, чтобы спастись, надо срочно покинуть поле боя, укрывшись в подпространстве, и здесь счет идет уже на секунды.

– Теперь перейдем к вооружению, – продолжил лектор, довольный похвалой. – Какое вооружение установлено на УСОКО?

– Только не говори нам, что вы смогли запихнуть инерционную космическую пушку в звездолет, – раздались недоверчивые голоса, – она слишком громоздка, потребляет уйму энергии и требует время для подзарядки.

– Хвалю за догадливость, – с торжеством в голосе произнес младший научный сотрудник. – Нам удалось создать компактную ИКП и обеспечить корабли достаточным запасом энергии. Это, конечно, не тот оригинал, что использует УСОКО, но, скажу я вам, грозное оружие.

После этого пришлось сделать перерыв. Возбуждение военных достигло предела, и они уже не могли слушать лектора, принявшись обсуждать возможности чудо-корабля.

Когда страсти улеглись, тема сменилась сама собой.

– Ну и где эти корабли? – спросил кто-то из молодых, в чине мичмана.

– Таких кораблей нет и не будет, – со знанием дела произнес черноволосый лейтенант, определенно индиец. – Их всего пять, да и те недостроены.

– Это что же такое? Они готовят по сто экипажей на один звездолет, – не унимался мичман, – они думают, что мы будем погибать, а корабли останутся целехонькими?

– И вообще, что здесь происходит? Там Третий Звездный флот в одиночку готовится к генеральному сражению, а мы тут, как школяры, засели за парты, да еще какие-то сказочки изучаем. – Недовольство среди пилотов достигло предела…

Лекции чередовались с занятиями на тренажерах. Капитан Севастьянов, имитируя бой с десятикратно превосходящим противником, уже два часа успешно отражал их атаки, правда, и его корабль изрядно потрепало – бортовой компьютер сообщил, что защита корпуса исчерпала свои возможности и следующее попадание торпеды может стать для звездолета роковым, а значит, пора выходить из боя. Севастьянов отдал команду на запуск двигателей подпространства, когда неожиданно раздалась сирена – еще одна торпеда, и откуда она только взялась, хищно устремилась к кораблю. Время ухода в подпространство 27 секунд. Торпеда настигнет корабль через 25 секунд.

– Планетарные двигатели на полную мощность, – скомандовал капитан, понимая, что маневр запоздал. Ни один из известных ему кораблей не успевал увернуться от этой торпеды. Капитан, будучи уверенным, что сейчас раздастся сигнал о поражении корабля торпедой, мысленно подвел итоги боя: «супернова» показал себя с самой лучшей стороны – он выстоял почти два часа под лавиной торпед и вспышками фазеров, уничтожив шесть линейных кораблей! Однако сигнала не последовало. Новые планетарные двигатели сделали свое дело – маневр оказался удачным, и торпеда прошла мимо, а там уже включились и двигатели подпространства, унося беззащитный корабль в спасительную даль космоса.

Прибытие отряда «Хитрый Лис» на «Находку» прошло незаметно, а вернее, никакого отряда на базе вовсе не появилось. Сам факт его существования решили сохранить в тайне, поэтому всего лишь группа молодых выпускников военно-космических училищ, под руководством старшего лейтенанты Петрова, тихо и мирно приступила к занятиям, правда по особой программе. Дотошная китаянка Ли где-то вычитала про открытие планеты, на которой располагалась база. Вечерами она пересказывала остальным, полагая, что историю надо знать. Отряд, закончив занятия по тактике ведения боя, в полном составе отдыхал в тесном помещении, внимая китаянке.

– После основания станции «Пионер-8» начались постоянные экспедиции в зону астероидов. Кто-то решил, что этот район космоса – «Кладбище планет» – таит в себе множество загадок. Ничего интересного обнаружить не удалось, и по истечении десяти лет программу решили свернуть. Последний корабль, с русско-китайской экспедицией, уже стартовал, когда пришел приказ прекратить исследования, но его решили не возвращать. Руководитель экспедиции, профессор Ледогорский, кстати уроженец города Находка (расположен на Земле, на Дальнем Востоке), решил не входить в зону астероидов, а попытаться обойти ее. Сейчас этот маршрут называется «через территорию не-гуманоидов». Далее в дело вмешался его величество Случай. Корабль получил повреждение при столкновении с астероидом, потерял ход, и его стало сносить с курса. Так и была открыта эта планета. История ее открытия совпадает с основанием его родного города. Долго искали место, пригодное для строительства порта, так же случайно нашли и назвали Находкой.

Корабли Первого Звездного флота исправно патрулировали границу с не-гуманоидами. Ничего интересного не происходило. Не-гуманоиды не проявляли никакой активности, и контактов с их кораблями не было. Единственным значимым событием стал доклад капитана Иваньковского о необычном поведении метеоритного роя. Согласно его наблюдениям, рой распался на две неравные части, меньшая из которых устремилась в сторону его корабля. Решили привлечь ученых. Те, проанализировав гравитационные потоки, в один голос заявили, что такое невозможно. Младший научный сотрудник Игорь Панов, утомившись от монотонных лекций, вызвался исследовать этот район. Разрешение было получено, и его временно включили в состав экипажа, на корабль капитана Иваньковского. Следующие десять вылетов не приблизили к решению этой загадки природы.

Земля. Конкордия. Кабинет Стратега

Стратег окончательно засел в своем кабинете, превратив его в негласный штаб, но об этом, помимо высшего военного руководства, мало кто знал. Основная масса была уверена, что именно герр Штольц, стоящий во главе Комитета обороны Земли, держит все нити в своих руках. Сражения происходили в глубинах космоса. На Земле царила мирная, беззаботная жизнь. Приготовления к войне были минимальны и почти незаметны. Исправить это положение и был призван этот Комитет, под руководством Первого Советника, деятельность которого, напротив, широко освещалась, если не сказать рекламировалась. Развив бурную деятельность, этот орган смог успокоить «ура-патриотов» и пролить бальзам на сердца защитников Земли.

Деятельность же настоящих органов обороны – Центра Космической связи, Штаба Звездного флота Земли и других, осуществлялась скрытно. Вся информация стекалась в кабинет Стратега, а он ее фильтровал, решая, какие сведения передавать в Комитет обороны Земли, а какие – нет.

Существовала еще одна, скрытая и только одному Стратегу известная цель, – представить так, что только этот орган был ответственным за оборону Земли и, чтонемаловажно, именно герр Штольц руководил всем. Со временем все, конечно, вскроется, но даже несколько месяцев неведения врага давало хорошую фору, а она была Стратегу жизненно необходима. Стратег очень надеялся, что, официально сдав Землю, герр Штольц заслужит доверие рэмов, и если повезет, то войдет в марионеточное правительство, которое захватчики будут вынуждены создать.

Покинуть свое прибежище Стратег собирался только в двух случаях – при условии победы над Империей Завоевателей, во что он мало верил: слишком уж неравны были силы, а значит, прощание с кабинетом состоится в момент захвата Земли десантом рэмов. Он был реалистом и понимал, что шансов отстоять голубую планету нет. Но, зная, что Землю предстоит сдать, Стратег не собирался сидеть сложа руки.

В идеале он хотел добиться, чтобы после захвата Земли у врага не осталось сил ее удержать. Для этого следовало нанести ему максимальный урон – уничтожить как можно больше кораблей, десанта, но при этом ни в коем случае не рисковать потерей своего Звездного флота. Его утрата означала окончательное поражение в войне и долгие годы рабства.

Стратег мучительно продолжал искать выход из патовой ситуации. Он пытался поставить себя на место рэмов и научиться думать так, как они, чтобы понять их замысел. Но в его распоряжении было не так уж много данных о противнике. Трудно найти кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Но враг-то был. А это означало, что Стратег просто обязан найти выход…

Постепенно его мысли обратились к воспоминаниям юности, словно там, в прошлом, лежал ответ на мучившие его вопросы…

Юность Стратега. Путешествие по Лене, или Три недели при коммунизме

Кто ж не мечтал пожить при коммунизме? С детских лет нам пудрили мозги этими бреднями о молочных реках с кисельными берегами. Понятно, что сами-то партийные боссы давно жили при коммунизме, правда построенном не в одной отдельно взятой стране, как писалось во всех учебниках, а в одной отдельно взятой номенклатуре.

Есть такое место в Сибири – называется Усть-Кут, порт – Осетрово, а железнодорожная станция – Лена. Всего каких-то 600 километров от Иркутска. Три разных названия для заурядного городка с типично континентальным климатом. Зимой морозы под сорок, летом – столько же градусов жары. Зимой нередки такие перепады температуры, что только здоровое сердце способно их выдержать. За окном трескучие морозы, ложишься спать, кутаясь под всеми одеялами. А поутру все растаяло и температура около нуля. К вечеру опять подморозит, и в аэропорт уже не попасть – дорога сплошной каток, а какой-то шутник построил взлетное поле на горе. Вот рейсовые автобусы и не могут на нее взобраться. Тут наступает рай для частников. За бешеные деньги, оборудовав свои «Москвичи» и «Жигули» цепями, они берутся доставить отчаявшихся пассажиров на рейс.

Все эти прелести Александру довелось многократно пережить во время практики в Осетровском речном порту. Однажды юноша разговорился с диспетчером, и тот предложил ему летом пройтись по Лене. Туристы, чтобы посмотреть на эти красоты, платят приличные деньги. Чего стоят одни Ленские столбы! А тут, устроившись экспедитором, сопровождая баржу с грузом, не только увидишь все бесплатно, но еще и деньжат подзаработаешь!

Следующим летом, подговорив двух знакомых, Александр отправился в долгожданное путешествие. Утомительный перелет через полстраны остался позади, и троица к вечеру устроилась в какой-то захудалой общаге. В огромной комнате, уместившей в себе двадцать коек, никого не оказалось. Поужинав бутербродами с пивом, они уже улеглись, когда дверь без стука открылась, и на пороге возник какой-то полуодетый ханурик с открытой бутылкой вина в руке. Сделав приличный глоток, он поставил бутылку на пол и исчез, плотно прикрыв за собой дверь. Валентин уже было направился к бутылке, как Дмитрий остановил его резким выкриком:

– Не вздумай к ней прикасаться!

– Правильно, – поддержал Александр. – Это какой-нибудь тест на вшивость.

Догадка вскоре подтвердилась. Не прошло и десяти минут, как та же мрачная личность появилась в их комнате и, внимательно осмотрев бутылку, молча испарилась. События не заставили себя ждать, и теперь уже двое, груженные спиртным и закусками, бесцеремонно вломились в помещение и сразу направились к столу. Впрочем, усевшись, они достаточно вежливо («Эй, хорош там бока отлеживать!») пригласили троих друзей к ним присоединиться. За разговором под интенсивное употребление спиртного выяснилось, что пришельцы – зэки, отбывающие «химию». Осужденные за мелкие кражи, они мотали срок не за решеткой, а работая грузчиками в порту. С 11 ночи до 6 утра им было предписано находиться в этой общаге. В случае внезапной проверки грозил новый срок. Хлопотный персонал, но желающих таскать ящики в порту особо не наблюдалось, и кадровые проблемы решались с помощью заключенных. Эти двое уже знали, что Александр с приятелями устроились экспедиторами, и пришли договариваться о погрузке. Предлагаемая схема была проста – мы подписываем накладные на большее количество груза, чем приняли. Они его реализуют, и по возвращении из рейса нам было обещано вознаграждение.

Александр с утра пораньше побежал к знакомому диспетчеру, чтобы избавиться от предложения, от которого было невозможно отказаться. Зэки такое не прощают.

Диспетчер предложил продолжить беседу вечером в ресторане, предупредив, чтобы юноша пришел один. Все было понятно – надо попоить диспетчера, и он избавит их от непрошеных компаньонов. Снабдив Александра деньгами, Дмитрий и Валентин с нетерпением ожидали его возвращения.

Идея такого неформального общения оказалась удивительно плодотворной. Диспетчер не только сделал так, что на погрузке их обслуживала нормальная портовая бригада, но еще и устроил на «выгодное» судно и дал ряд ценных советов, как вести себя на протяжении всего пути следования. Подходящее судно пришлось ждать целую неделю. Заняться в городке с населением в сорок тысяч оказывалось решительно нечем. Блеклые памятники героям-красногвардейцам и жертвам Великой Отечественной ребят не заинтересовали. Познакомившись с девчонками из краеведческого музея, в перерывах между поцелуями, а потом и более интимными отношениями, юноши узнали много интересного об этих местах.

Оказывается, Усть-Кутский острог появился в 1631 году. Позже по указанию Ерофея Хабарова здесь были построены соляные копи. Понятно, что они сразу же стали местом ссылки и каторжных работ. После подавления восстания в Польше в 1863 году сюда пригнали поляков, большинство из которых тут и сгноили. Через Усть-Кут к местам своей ссылки проследовали Радищев и Чернышевский, а затем и некоторые из декабристов. Все как в учебнике истории. А вот о том, что сюда в августе 1900 года прибыл с женой Лев Троцкий, друзья узнали впервые. Такие подробности о жизни «противников» Сталина уже давно исчезли из официальных изданий. В годы войны здесь проходила трасса, по которой летчики перегоняли на фронт самолеты, присланные американцами. Трасса была плохо изучена, навигационные приборы часто выходили из строя. Только вблизи этого городка разбились два самолета…

Под конец, устав уже и от исторических подробностей вкупе с надоедливыми девицами, явно мечтавшими перебраться в Питер, друзья спасалась только рыбалкой, которая здесь была отменной. Однако вынужденное ожидание стоило того. Одно дело – сопровождать судно с канцтоварами или наливную баржу со спиртом, а совсем другое – целую тысячу тонн деликатесов. И все это богатство на целых три недели поступало в твое полное распоряжение. Но еще предстояло пережить погрузку.

Пронырливые кладовщики так и норовили обмануть. Кран подавал поддон с ящиками в трюм, и до начала его разгрузки надо было согласовать количество мест и подписать накладную. Ящики вроде бы пересчитать несложно, но складские умудрялись в скрытых от глаз рядах ставить ящики пошире, чтобы в ряд умещалось пять вместо положенных шести, а то и вообще образовывали пустоты, ставя ящики по диагонали. От всех этих ухищрений к вечеру голова раскалывалась до невозможности. Проведя бессонную ночь, друзья разработали тактику приемки груза. Когда утром кладовщики увидели, что имеют дело не с лохами-дилетантами, они сдались, и оставшиеся два дня погрузки прошли относительно спокойно.

И вот он, долгожданный момент, – самоходная баржа покидала Осетровский порт, чтобы спуститься вниз по течению Лены за Полярный круг, в Жиганск. Друзьям предстояло пройти по крупнейшей реке Восточной Сибири. Эвенкийское название реки – Элюенэ. Очень созвучно с русским Елена, что впоследствии сократили до Лена. Истоки реки находятся в десяти километрах от Байкала. Преодолев 4400 км, Лена впадает в море Лаптевых, занимая десятое место в мире по протяженности. В верховьях она течет среди гор по дну глубокой и узкой долины. Зимой река промерзает чуть ли не до дна, а в сухое и жаркое лето почти пересыхает. Ее глубина едва доходит до полуметра. Вплоть до Осетрово по ней проходят лишь небольшие суда, и только ниже начинается «настоящая водная дорога» к океану. Все это Александр поведал своим сотоварищам.

Сидя в каюте, новоиспеченные экспедиторы внимательно просматривали накладные. Баржа грузоподъемностью в тысячу тонн была разделена на три трюма. Самый дальний был забит спиртным – коньяк «Плиска» и «Солнечный берег», вино «Бычья кровь», «Монастырская изба», «Тырново» – все болгарского розлива, и бакинское шампанское. Средний трюм изобиловал соками – как в стеклянной таре, так и в банках – от виноградного до манго. Помимо этого болгарские огурчики и томаты, венгерское лечо, сгущенное молоко и прочие вкусности. Последний трюм был набит всевозможными мясными консервами. Даже в Ленинграде, который в эти годы тотального дефицита снабжался не так уж и плохо, все это можно было достать или по блату, или отстояв многочасовые очереди.

Дмитрий и Валентин так и рвались навестить трюм, но Александр, проинструктированный диспетчером, для начала прочитал им лекцию по извлечению приглянувшегося лакомства. Все, что в стеклянной таре, можно забирать с собой просто так. Морока с этим начиналась уже в каюте. Железные банки следовало извлекать по одной штуке из ящика, предварительно аккуратно вскрыв его. Банку можно брать только из середины, а образовавшуюся пустоту ликвидировать, сдвигая оставшиеся и заполняя проемы ветошью, чтобы опытные приемщики груза не обнаружили недостачу, встряхнув ящик. Поэтому извлечение на свет первой банки заняло около часа, причем аккуратно заколоченный ящик отставили в сторону, чтобы случайно не позариться на него вторично. Легко извлеченное спиртное позже доставило массу проблем. Просто так взять открыть и выпить – нельзя. Тогда за него придется заплатить как за недостачу. А вот, предъявив горлышко с неповрежденной пробкой, можно списать на бой. Вооружившись напильником, «жаждущие» поочередно пытались перепилить горлышко на бутылке с «Плиской».

– И какая только зараза разливает коньяк по таким бутылкам! – досадовал Валентин.

Поняв, что так с бутылкой не справиться, Александр отправился на поиски монтировки. Дмитрий, как самый старший, взял инициативу (а вернее монтировку) в свои руки. По истечении двух часов коньяк был разлит по граненым стаканам, а правая рука Дмитрия аккуратно перебинтована поварихой – единственной женщиной на судне. Бутылка «Плиски» разошлась на троих за мгновение, и они злобно принялись за следующую… На исходе третьего дня вся процедура выглядела примерно следующим образом: в углу каюты стояло ведро с битыми горлышками. Несколько движений напильником. Резкий удар монтировкой, и ведро пополнялось очередным осколком. Проблема употребления спиртного была решена. Коньяк заливали в чайник, который занял самое почетное место на небольшом столике в кубрике. Сразу же установили дежурство – один должен был находиться в более или менее вменяемом состоянии. Утро неизменно начиналось с жадного глотка живительной влаги прямо из носика. Время коротали за игрой в преферанс. Для профессиональных бриджистов эта игра была не столь привлекательной, но где взять четвертого, чтобы усесться за бридж? Сделав несколько ходов, они прекращали розыгрыш, записывая результат – он для них был уже очевиден, и переходили к следующей сдаче…

Организм Александра такого дикого количества спиртного просто не переваривал, и он перешел на вино, а потом решил попробовать шампанского. Идея просто сбить горлышко с бутылки оказалась неудачной – весь в шампанском, совсем как известный герой из «Кавказкой пленницы», юноша с неудовольствием обнаружил, что в бутылке осталось лишь на небольшой глоток. В дальнейшем процедура распития выглядела так – в пробке проделывалось небольшое отверстие, из которого живительная влага из перевернутой бутылки стекала в ведро. «Заказывать» шампанское надо было где-то часа за два до употребления…

Лена в верхнем течении была быстра и извилиста. Местами встречались пороги. Ее берега нередко были окутаны крепкими кристаллическими породами и красными песчаниками. Природа постаралась на славу – морозы и солнце, ветер и дожди выточили в скалах причудливые башни и зубцы, в которых мерещились крепостные стены. Особенно поражали воображение огромные, величественные утесы – так называемые Ленские столбы, – вздымающиеся по ее берегам ниже Киренска, достигая в высоту 200–300 м. Сжатая с двух сторон скалами, Лена пенилась и бурлила на перекате «Чертова дорожка», с силой билась о скалы «Пьяный бык». Такое зрелище не оставляло равнодушными молодых ребят. Наиболее узкие и опасные для судоходства места носили названия «Щеки».

В первый же день Александр пошел договариваться с капитаном. Уплатив мзду, он пресек воровство со стороны команды и договорился, что повариха будет готовить и на них. Имея за плечами опыт судоводительской практики, Александр, прихватив спиртное, отправился в рубку. Там, вместе с кэпом, они курили сигары, попивали коньячок, и, раздобрев, капитан неизменно отсылал рулевого, доверяя штурвал Александру, – приняв Витим, Лена превращалась в большую, многоводную реку. Здесь глубины достигали 10–12 метров. Русло расширялось. Движение было не столь интенсивно. Опасность столкновения или посадки на мель оказывалась минимальной. Левый берег становился пологим, в то время как правый – намного круче и выше. Над красными и серыми обрывами, там, где скалы отошли от реки, высокой и плотной стеной вздымались леса: сосны с золотисто-красными стволами, богатыри-кедры, темные ели и пихты вперемежку со светлохвойными лиственницами.

Первые испытания начались в следующем же порту – это был Ленск, – где судно остановилось для пополнения запасов. Местное население было заранее извещено о содержимом трюмов. От предложений продать спиртное не было отбоя. Знакомый диспетчер заранее предупредил Александра:

– Смотри, можно заработать миллионы, но потом всю жизнь бегать от суда или мотать срок, а можно не борзеть и немного подзаработать. – Накануне стоянки все свободные емкости оказались заполненными спиртным, которое отпускалось местному населению в розлив, в принесенную с собой тару. «Не борзея», заработали пятьсот рублей.

По истечении десяти дней Александр добровольно взял на себя обязанности вечного дежурного, перейдя исключительно на шампанское и соки. Попутно он уговорил капитана подписать акт, что во время посадки судна на мель ящики с тушенкой упали на спиртное. Кто бы стал уточнять, что они находились в разных трюмах!

Александр с капитаном стоял очередную вахту, когда одновременно со свистом и звоном разбитого стекла услышал истошный вопль:

– Живо на пол!

Когда пришли в себя, кэп объяснил, что так развлекаются якуты – стреляют из охотничьих ружей по проходящим судам. Оставшаяся часть пути прошла без приключений. Незадолго до Якутска происходило резкое расширение долины. Только пойма достигала 5–7, а местами и 15 километров. Далее следовало несколько террас, и вся долина расширялась на более чем 20 километров. Сильно замедлялась скорость течения, падая до 0,5–0,7 метров в секунду. Берега Лены выглядели безлюдными. От поселка до поселка на сотни километров – только тайга. Лишь с приближением к Якутску наблюдалось оживление – поселки встречались все чаще. Появлялись крупные пассажирские теплоходы, моторные лодки и баржи. Было понятно: река являлась главной транспортной артерией Якутии.

Единственный очаг цивилизации – Якутск, никто не минует: редкая возможность пополнить запасы топлива и провизии, однако стоянку сократили до минимума, о чем весь экипаж и трое друзей очень сожалели. Едва успели сбегать за пивом (как будто своего спиртного было мало!), как самоходная баржа продолжила свой путь. Купленный с рук путеводитель так и не пригодился. Из него лишь узнали, что Якутск был основан в 1632 году отрядом казаков под началом Петра Бекетова на правом берегу Лены и первоначально назывался Ленский острог. Уже значительно позже город был перенесен на левый берег реки. Лена на этом участке распадалась на множество проток. Между ними располагались острова и островки. Переправа с одного берега на другой, отстоявший на 7 км, превращалась в длительное путешествие. Издавна этот участок русла называли «Якутский разбой».

Потянулись обычные будни – пьянка вперемежку с преферансом. На всем протяжении от Якутска до Ледовитого океана Лена поражала пустынностью своих берегов. Приняв в себя два притока – Алдан и Вилюй, – она превращалась в гигантский водный поток. Идя одним руслом, она достигала в ширину десяти километров, а разливаясь, и всех двадцати. Глубины достигали двадцати метров. Пейзаж за бортом впечатлял своей дикой, необузданной красотой. Чуть ниже Вилюя начиналось урочище «Сорока островов». На самом деле молодые люди насчитали их значительно больше.

Воспользовавшись безопасностью судоходства на этом участке, Александр все больше времени проводил за штурвалом, пока правый берег Лены не начал повышаться, став местами обрывистым, а скорость течения достигла 4 км/ч. Река резко прижалась к гористому правому склону долины. Теперь уже капитан никому не доверял управление судном…

Последнее знаменательное событие на пути следования – пересечение Северного полярного круга. Ритуал пересечения экватора был прекрасно известен, но капитан в своей фантазии переплюнул всех. Ничего не подозревающие трое молодых людей, подзаправившись коньяком, мирно спали в своей каюте. Дверь бесшумно отворилась, и шесть членов экипажа, ступая на цыпочках, пробрались вовнутрь. Прямо на матрасах, стараясь не шуметь, они вынесли экспедиторов на палубу. Самое почетное дело – раздеть так и не проснувшихся парней догола – поручили поварихе. Стянув трусы с Александра, она не удержалась от громкого возгласа, выражавшего одновременно и удивление, и восхищение от увиденного, и, лишь заметив кулак капитана, направленный в ее сторону, взяла себя в руки.

– Экипажу, по случаю пересечения Северного полярного круга, па-а-астроиться! – раздался зычный голос капитана, многократно усиленный «матюгальником».

Трое друзей вскочили как ошпаренные, ничего не понимая и не соображая. Им понадобилось немало времени, чтобы прийти в себя и обнаружить, что они стоят совершенно голые в плотном окружении всей команды. Дмитрий и Валентин, стыдливо прикрыли свое достоинство руками. Александр же перехватил жгучий взгляд поварихи, направленный именно на то место, которое он прикрывать руками и не собирался. Едва они опомнились, как их дружно схватили и потащили к борту. К этому моменту судно застопорило ход. Взяв за руки и за ноги, ребят раскачали и одновременно бросили за борт. С криками ужаса они окунулись в прохладную воду. Три спасательных круга плюхнулись рядом с ними.

В себя пришли они только в каюте после третьей бутылки коньяка.

– Надо набить морду этому козлу, – едва уняв дрожь, воспалился Валентин.

– Искупать его в лоханке со льдом, чтобы он себе яйца отморозил, – предложил Дмитрий.

– Все это дешевка! – спокойно возразил Александр. – Есть идея получше!

Капитан самодовольно крякнул и, провожая повариху из своей каюты, шлепнул ее по увесистому заду. Перед отходом ко сну налил себе рюмочку коньяка и выпил за то, как он здорово проучил экспедиторов.

Проснулся он от нехватки воздуха. Руки и ноги были связаны, горло перетянуто ремнем.

– Пикнешь – придушу, – услышал он злобный голос. Его силой приволокли к входу в кают-компанию, по дороге засунув в рот кляп.

За это время Александр успел посетить повариху. Девица несказанно обрадовалась его появлению, открыв дверь в неглиже. Ее лишь немного удивило предложение юноши заняться этим в кают-компании. Когда капитану подняли лицо, он увидел неприглядную картину. Абсолютно голая повариха, еще не остывшая от его объятий, делала минет Александру, который приветливо помахал ему рукой. Минут через десять он поставил ее раком, так, чтобы капитану было лучше видно, и стал ее трахать.

На судне повариха считалась неприкосновенной. Только капитан мог и обязан был затащить ее в постель. Поэтому он прекрасно понимал, что трахают не повариху, которая, кстати, была и не против, а лично его. Он предпринял было отчаянную попытку вырваться, но ловко сжатый ремень на горле остановил эти никчемные потуги. Поняв, что ему не вырваться, капитан успокоился. Бросив взгляд на парочку, занимающуюся любовью, он уже не смог его оторвать, наслаждаясь увиденным, а посмотреть было на что…

До обеда капитан избегал общения с молодыми проказниками, а потом не выдержал. Пришло время его вахты, и он пригласил Александра на мостик.

– Я ожидал, что вы попытаетесь мне морду набить, и заручился поддержкой экипажа…

– Они тебя продали за ящик коньяка, морду же бить скучно, а так ты хоть удовольствие получил. Я ведь заметил, что тебе понравилось…

– Да, отомстили вы мне классно. Не скрою, ты меня удивил. Я и не предполагал, что занятие любовью можно так разнообразить. Завтра же попробую.

На этом конфликт был исчерпан.

Достигнув Жиганска, судно застряло на рейде в ожидании очереди у причала. Стояла летняя жара, но вода в этих широтах не прогревалась. Это не остановило ребят от того, чтобы нырять с кормы в прохладную воду. Александр как раз находился в воде, когда приблизилась моторная лодка.

В ней оказались местные рыбаки с приличным уловом. Они предложили на выбор любую рыбину за бутылку водки. Водки не было, и мужики неохотно согласились на коньяк. Рыба, еще живая, билась о дно лодки. Таких больших Александр еще не видел. Неудивительно, что он так и не смог удержать в руках приглянувшийся ему экземпляр. Бородатый рыбак ловко схватил ее за хвост, привычным движением оглушил о борт лодки и забросил на судно. Позвали повариху. Вся команда двое суток питалась омулем. Одной икры получилась целая литровая банка.

Через сутки освободилось место у причала. Жара и мошкара делали работу грузчиков днем невозможной. Благо стояли белые ночи, и разгрузку организовали по ночам. Привычное дело для этого времени года. Дмитрий и Валентин еще не совсем протрезвели, поэтому налаживать отношения с бригадиром отправился Александр. Им оказалась разбитная якутка. С судна груз попадал на небольшой грузовичок, который доставлял его на местный аэродром, откуда все это вертолетами развозили по стойбищам оленеводов. Студенты экономического вуза подсчитали стоимость доставки одной банки болгарских огурчиков: судами смешанного «река—море» – плавания из болгарских портов через Волго-Донской канал до одного из волжских портов, далее по железной дороге до станции Лена, речными судами до Жиганска и далее вертолетами – и ужаснулись. Ни одна страна мира не могла позволить себе такого расточительства. Это было что-то на грани безумия или вредительства.

Сдать груз оказалось так же непросто, как и принять, но те «хитрости», к которым прибегали якуты, для питерских парней, прошедших суровую практику погрузки в Осетровском порту, проблем не составляли. После второго рабочего дня Александра стали мучить сомнения. Выгрузка ящиков со сгущенкой подходила к концу, и он предчувствовал недостачу. Пересчитав оставшиеся ящики, друзья недосчитались аж десяти – кладовщики все-таки сделали свое дело в первый день погрузки. Принялись считать, хватит ли у них денег, чтобы покрыть недостачу. Очень неохотно Александр сказал, что знает выход из этой ситуации, при условии, что они скинутся по сотне, в качестве компенсации морального ущерба…

С самого начала рабочей ночи юноша стал откровенно клеиться к бригадирше. Он надеялся, что просто удастся отвлечь ее внимание, но отделаться по-легкому не удалось. Пришлось с ней переспать. Особой радости Александру это не доставило. Уж слишком специфичны были запахи, исходящие от якутской женщины, да и поведение в постели тоже. За это время Дмитрий сумел втюхать недостающие десять ящиков. Дело было сделано, но якутке, видимо, понравилось, и она была не прочь повторить. К каким ухищрениям только ни прибегал Александр, но пришлось расплачиваться еще раз…

Как-то, проснувшись уже под вечер – скоро на работу, Александр не обнаружил на судне Валентина. Разбудил Дмитрия, и они отправились на поиски. Вахтенный видел, как тот сошел на берег. Минут через двадцать Дмитрий заметил одинокую фигуру, неподвижно лежащую у самой кромки воды. Это был Валентин. Он ужрался настолько, что отрубился. Друзья подоспели вовремя. Уровень воды стал подниматься, и еще какой-нибудь час, и Валентин, так и не придя в себя, просто бы захлебнулся. Вода уже замочила его одежду. Подхватив бездыханное тело под мышки, Александр и Дмитрий поволокли его на судно. Очнувшись в своей каюте, Валентин ничего не помнил и даже не верил рассказу товарищей. Потом все же неохотно признался, что от перепития он уже не один раз внезапно отключался. В дальнейшем за ним стали присматривать.

Выгрузка подходила к концу. Грузовичку осталось сделать всего несколько ходок. Бригадирша сказала, что подписывать акт придет местный депутат.

– Он наверняка захочет унести с собой пару бутылок шампанского.

Александр и сам собирался сделать такое предложение (правда, подумав о коньяке), а тут, поняв, что бригадир не меньше его заинтересована в подписании «правильного» акта, решил воспользоваться ситуацией.

– Нам ведь за бутылки придется отчитываться. Давайте подпишем акт и спишем на бой.

В одном из освободившихся трюмов они заранее разложили битые горлышки, отсортировав их, и прикрыли брезентом.

– Ну вы и напили! – удивленно воскликнула якутка, завидев около трехсот аккуратно выставленных стеклянных осколков.

Чувствуя, что она колеблется, Александр сунул ей две бутылки коньяка, и акт был незамедлительно подписан. Весь день троица паковала рюкзаки, набивая их в основном спиртным и съестными запасами. Сразу по окончании последней ночной смены им предстояло покинуть судно и на несколько дней поселиться в общаге.

Бригадирша усиленно навязывала Александру свое общество, предлагая поселиться у нее.

– Лучше я буду тебя навещать, – выкрутился тот. – С ребятами как-то привычнее.

Приехал депутатский «газик», из которого вышла молодая якутка неописуемой красоты. Насколько бывают якутки безобразны, настолько же и прекрасны. Каждую черту ее лица словно изваял гениальный скульптор. Александр просто не мог отвести глаз от ее точеного подбородка, немного выпуклых щечек, выразительных глаз, коралловых губ. Даже не верилось, что такая красота может существовать в реальности. Она больше походила на дорогую фарфоровую статуэтку, чем на живую девушку. За свободными одеждами фигуру было не разобрать, но Александр и без этого завелся. Шампанское сделало свое дело, и все акты были подписаны незамедлительно. Депутатка сообщила, что окончательное оформление всех документов может занять около недели.

Поселившись в общаге и сходив в магазин, троица, к своему удивлению, обнаружила, что в Жиганске действует своеобразный сухой закон. Спиртное в магазинах стояло в полный рост, но купить его можно было только по талонам (хотя в масштабах всей страны Горбач додумался до этого только через нескольких лет).

– Какая наглость! – воскликнул Валентин после изрядной дозы коньяка. – Почему это я на свои кровные не могу купить бутылку водки!

– Правильно, – подхватил Дмитрий. – Айда в исполком требовать талоны.

Александр, понимая, что друзья уже завелись и их не остановить, хотя спиртным они затоварились на пару недель вперед, не стал им перечить. В результате изрядно подвыпившая компания ввалилась в приемную. Секретарша встала было грудью на защиту обладателя казенного кабинета, но питерских так просто не остановишь. Неумелые попытки соврать, что начальника нет, а потом – что он занят, пресекались на корню. Александру все это надоело, и он, усевшись рядом с секретаршей, принялся ее лапать.

– Молодой человек, что вы себе позволяете! – вырываясь из его объятий, возмутилась девушка.

Все эти крики не произвели на Александра никакого впечатления. Он молча уткнулся лицом в довольно глубокое декольте, запустив руку ей под юбку. Сообразив, что иного способа избавиться от домогательств нет, секретарша сдалась и пропустила ребят в кабинет.

Выслушав весь тот бред, что они несли, местный начальник заявил, что выдаст каждому по два водочных талона в обмен на бутылку коньяка (с благородными напитками в местных лабазах было плохо). Совершив сделку, Валентин и Дмитрий рванули в магазин. Александр же, прикупив цветов и коробку конфет, вернулся в приемную.

– Ну что вам еще надо! – едва завидев его, чуть ли не забилась в истерике девушка.

– Пришел извиниться за свое поведение, – произнес Александр, протягивая подарки. – Понимаешь, я просто не видел, как еще прорваться в кабинет.

Девушка растаяла, и юноша ушел, унося с собой и адрес, и телефончик.

Весь следующий день глушили спиртное – Александр коньяк, остальные – с такими усилиями добытую водку. Напились так, что Александр и Валентин подрались без всякого повода, и Дмитрию пришлось их разнимать. Вечером, когда все немного протрезвели, Александр поведал друзьям историю Жиганска.

Жиганск – первый населенный пункт после пересечения Северного полярного круга. Его название происходит от переиначенного тунгусского эдьиген – «житель низовьев». Поселение основано в 1632 г. казаками из отряда П. Бекетова. Вскоре здесь была размещена таможенная застава, где регистрировалась поступающая с низовьев пушнина. Стали строились кочи, на которых казаки совершали плавания на Яну, Индигирку, Колыму. В 1783 г. при образовании Иркутской губернии острог стал уездным городом со своим гербом. В 1798 г. в нем была деревянная трехглавая Никольская церковь, казенные магазины, уездная управа, часовня, 19 домов и 12 юрт. Население составляло 70 человек. Упадок Жиганска произошел вследствие разграбления его в 1805 г. шайкой каторжан, бежавших из Охотского острога, а также перенесения проходившего через него почтового тракта на Верхоянск. Селение почти 130 лет было полузаброшенным и лишь с 30-х гг. двадцатого столетия, с началом освоения Северного морского пути, вновь получило развитие.

На следующий день, оставив друзей пьянствовать дальше, Александр отправился в гости к бригадирше. Нельзя сказать, чтобы он жаждал близости с ней. Просто через нее он надеялся разузнать о той якутской красавице. Сведения, за которые пришлось расплатиться любовью, стоили того.

Река делила город на две части. Ни о каком мосте не шло и речи. Отсутствовала даже постоянно действующая переправа. Прекрасная якуточка жила на другом берегу, и Александр подговорил своих товарищей помочь ему туда перебраться. Вдоль берега было множество оставленных без присмотра лодок. Местные сказали, что можно взять любую, и это не будет считаться воровством. Так поступают все, кому надо перебраться на тот берег. Вот только весел нигде не было видно. Вооружившись досками, все трое отправились в путь, не подозревая о таившейся опасности. Грести досками было несподручно. Они уже почти достигли середины пути, как поднялся ветер. Течение усилилось. Лодку стало сносить в сторону Лены. Как назло, зарядил мелкий дождик. Все трое работали досками изо всех сил, но тщетно. Их неумолимо уносило прочь от города. Руки покрылись кровоточащими мозолями. Дмитрий и Валентин сдались, побросав доски, и Александр в одиночку пытался хоть как-то замедлить ход лодки в неверном направлении. Где-то минут через тридцать раздался спасительный рокот лодочного мотора. Их взяли на буксир и заодно доходчиво объяснили, что нельзя так играть своими жизнями. За год несколько десяток лодок уносит вниз по течению, и не каждую удается спасти.

Альгуль жила на третьем этаже блочного дома. Идею просто подняться по лестнице и позвонить в дверь Александр отверг сразу. Во-первых, не факт, что она откроет, а если и откроет, то может и не впустить. Во-вторых, это неромантично. Он решил действовать наверняка и сразу же покорить сердце аборигенки, чтобы у нее даже не возникло мысли отказать ему.

Дождавшись вечера – понятие относительное в пору белых ночей, он просто выждал момент, когда она погасила свет, и, как он надеялся, легла спать. Вооружившись шампанским и цветами, Александр легко взобрался по пожарной лестнице. Балконная дверь оказалась незапертой, и он проник в квартиру. Услышав шум, она вскрикнула и включила свет. Но он был готов к такому повороту событий.

– Не пугайся, я не вор и не грабитель, – бросившись на колени, чувственно произнес Александр. – Перед тобой странствующий рыцарь, очарованный неземной красотой, не в силах сдержать порыв своей страсти.

Она узнала его и немного успокоилась. Не давая ей опомниться, он ринулся к ней, с огромным букетом цветов в протянутой руке. Бросив цветы к ее ногам, он рухнул на колени и, обняв ее стан и прижавшись к ней, почувствовал трепет ее тела. Девушка оказалась ошарашена его напором. Александр начал медленно подниматься с колен, скользя руками по ее гибкому телу. На Альгуль была только ночная рубашка, надетая на голое тело. Прижав красотку к себе, он осмелился на поцелуй. Она не ответила, но и не отстранилась, давая целовать свои коралловые губки, выпуклые щечки, стройную шейку. Все это время его руки ласкали ее стан. Наконец, она обмякла в его объятиях…

После бурно проведенного часа они сидели за столом и пили шампанское. Очередная близость с якуткой разочаровала Александра. Насколько сказочно красиво было ее лицо, настолько же неинтересно тело. Слишком мягкая и бесформенная грудь, словно продавленная тахта, отъеденный живот и низко посаженная попа. Про некрасивых девчонок, называя их крокодилами, ребята в те времена говорили, что от них надо предохраняться газетой «Советский спорт» (закрывая ее лицо). Здесь же все было наоборот – закрывать надо было все тело, которое так не соответствовало ангельскому личику. И опять этот специфический запах. Александру пришлось провести у нее всю ночь, вновь и вновь занимаясь любовью, но не получая от этого ожидаемого удовольствия. Однако этот визит возымел неожиданные последствия. Уже на следующий день им подписали все документы. Так якутская депутаточка расплатилась за ночь любви.

Чтобы скрасить впечатление от местных женщин, Александр провел ночь накануне отъезда в объятиях секретарши. Не блеск, но намного лучше якуток…

С утра пораньше, бренча неимоверным количеством спиртного в рюкзаках и сумках, молодежь заявилась в аэропорт. Все самолеты были проходящими – из Тикси в Якутск, и билеты на них продавались только после вылета из Тикси. Заняв очередь, они уселись в уголке и увлеклись преферансом, не забывая и о коньяке. Объявление диктора сильно озадачило:

– В связи с отсутствием полетного времени рейс номер 2563 из Тикси проследует в Якутск без промежуточной посадки в Жиганске.

Александр понял, что надо действовать. Его же друзья, устроившись поудобнее, принялись за коньяк. Из расспросов обитателей аэропорта юноша, к своему удивлению, узнал, что это вполне обыденная ситуация, и просидеть здесь можно несколько суток. Сдаваться было не в характере Александра. Еще не зная зачем, он отправился на летное поле. В те счастливые времена еще не ведали про террористов, и проникнуть на поле не составляло труда. В сторонке одиноко стоял небольшой самолетик, вокруг которого суетились два пилота.

– Привет, мужики! – обратился к ним Александр. – До Якутска не подбросите? – в шутку спросил он.

– За деньги не полетим, – последовал вполне серьезно ответ, – только за спиртное.

– Коньяк подойдет? – еще не веря в удачу, предложил юноша.

– Две бутылки.

– Каждому, – как в известном фильме, добавил второй, – вылетаем через полчаса.

Ошарашенный таким поворотом событий, Александр бросился за товарищами.

– Подъем, вылет через полчаса.

– О чем это ты? – лениво промямлил Дмитрий. – Пока ты проветривался, на сегодня успели все рейсы отменить.

– Пусть они свои рейсы засунут себе куда подальше. Я тут за четыре бутылки коньяка персональный самолет снял.

Так до конца и не поверив, Валентин и Дмитрий неохотно оставили насиженные места и направились вслед за Александром на летное поле. Их взору предстал пожарный самолет Ан-2. Биплан. Сразу же после взлета один из пилотов присоединился к их компании. Оказалось, что они регулярно совершают облет прилегающей территории, с целью обнаружения очагов возгорания. До Якутска, правда, они не собирались, но что не сделаешь за спиртное. Сухой закон, действовавший в Жиганске, имел свои особенности. Заветные талоны выдавались не всем. Из перечня счастливчиков исключались водители, пилоты, учителя, сотрудники милиции. Кто-то, видимо слишком умный, посчитал, что им пить вредно.

Биплан устремился на юг, в точности повторяя изгибы Лены. Виктор, так звали пилота, с надеждой в голосе предложил расписать пульку. Ему хотелось скоротать время. Его честно предупредили, что перед ним профессиональные бриджисты, которым неудобно играть с ним на деньги. Он усмехнулся, не поверив. Видно, считал себя достаточно сильным игроком. В итоге он проиграл около двадцати рублей и, как троица ни отказывалась, честно расплатился. В общем, друзья долетели, еще и подзаработав. Промежуточная посадка для дозаправки была запланирована в Сангарах, известных своим пивзаводом, который и оказался основной целью этого перелета. Теперь самолетик был под завязку забит ящиками с пивом. Вот все и встало на свои места. Летуны занимались коммерцией.

После взлета дружно перешли на пиво. Все бы хорошо, но туалет на биплане оказался не предусмотрен. Когда терпеть стало уже невмоготу, приоткрыли дверь. Двое держали за руки, в то время как третий пытался помочиться, не вывалившись из самолета и не обмочив всех с ног до головы. Самолетик летел не так уж быстро и не так высоко, но все равно от такого способа облегчиться адреналин просто зашкаливал.

В Якутске оказалось два аэропорта. Приземлились, естественно, не в том. Уже на подъезде к нужному Александра охватили нехорошие предчувствия – вся площадь перед зданием аэровокзала была запружена людьми с чемоданами. Пора летних отпусков. На дверях красовалось зловещее объявление: «Все билеты на все направления проданы!» Так и хотелось дописать: «На все времена и навечно!» С трудом отыскав свободный уголок, Валентин с Дмитрием принялись дальше глушить коньяк. Александр уже давно понял, что им все до лампочки, пока не иссякнут запасы в рюкзаках. Он просто отправился изучать расписание, не особо поверив объявлению. Должно же быть направление, не пользующееся ажиотажным спросом! Москву, Питер и Черноморское побережье он отбросил сразу. А вот Минеральные Воды? Кто чего там забыл? Александр рванул к кассам. Очередей не было, и он спросил у скучающей кассирши:

– Не найдется ли у вас случайно на сегодня три билета до Минеральных Вод?

– Да хоть десять! – последовал ответ.

– А самолет делает промежуточную посадку?

– В Братске.

– Тогда мне три билета до Братска, – еще не веря в удачу, произнес Александр.

Оказалось, что регистрация уже началась. Оторвав друзей от поглощения спиртного, он помахал перед ними заветными билетами. Сразу же после взлета Александр направился в туалет. Раздевшись до пояса, он превратил это помещение в душевую. В Братске они без проблем купили билеты на поезд до станции Лена. В купе они оказались в гордом одиночестве и принялись накрывать на стол, чтобы отметить возвращение, или просто нажраться. Проводник, прервав их занятие, сообщил, что сегодня в городе проводятся учения по гражданской обороне, и попросил посидеть без света. Так было даже веселее, и они продолжили свое пиршество в кромешной темноте.

По приезде в Усть-Кут Александр отослал друзей сдавать документы, а сам отправился отблагодарить знакомого диспетчера за «науку». Получив расчет, они, довольные и счастливые, добрались до Иркутска, откуда вылетели в Питер.

– А ведь если кому рассказать нашу эпопею, ни за что не поверят, – вздохнул Александр.

– Особенно как ты снял самолет за четыре бутылки коньяка, – поддержал его Валентин.

– А как прошла сдача документов? – наконец-то спросил Александр.

– Если не считать тираду матом, минуты так на три, то начальник коммерческого отдела произнес только одну членораздельную фразу, – ответил Дмитрий: – «Ну вы и выжрали!»

Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

Вернувшись к действительности, Стратег плеснул на самое донышко стакана армянского коньяка, взял сигару и сел лицом к морю. Обмакнув кончик сигары в коньяк, закурил. Вид волн настраивал на размышления. Он всегда садился в сторону моря, когда было о чем подумать, а после принятия решения разворачивался к Альпам. Сейчас все его думы, все помыслы были обращены к Империи Завоевателей. Он поочередно пытался поставить себя то на место Императора, то на место командующего Звездным флотом и вникнуть в их замыслы. «Вот если бы знать, кто за всем этим стоит, кто там правит бал…»

Легкое покалывание в затылке отвлекло Стратега от раздумий. Усиливаясь, оно перешло в пульсацию. Кто-то пытался переслать ему мыслеобраз. Он провел рукой перед глазами, закрыл их и мысленно представил белоснежную, накрахмаленную простыню. Латинская буква «Z» замигала разноцветными огоньками. Обе ее перекладинки вращались с определенной скоростью. Долгожданная весточка из Империи рэмов…

Империя рэмов. Таинственная, Сокрытая Красная Рэмия. Ландо и наставник. Восхождение нагору Великого Воителя

Красная Рэмия. Место, где все пропитано историей, религией, легендами и преданиями. Каждый житель бескрайней Империи мечтает посетить эту таинственную планету. Представители других рас могут побывать на Красной Рэмии, лишь совершая паломничество. Такая возможность предоставляется им по достижении совершеннолетия – двадцатилетнего возраста. Но Священный континент, с расположенным на нем главным храмом Империи – храмом Великого Воителя, все равно остается для них недоступным. Совершить же восхождение на гору Великого Воителя удается лишь единицам. Неудивительно, что двенадцатилетний Ландо никак не мог заснуть, ворочаясь в постели, в хижине, приютившейся у самого подножия горы. Вчерашний визит в храм и аудиенция у самого Крована – Магистра Тайного Ордена – оставили у мальчика неизгладимые впечатления. Завтра же ему предстояло восхождение на святую гору. «Как мне будут завидовать одноклассники, ученики школы Усовершенствований первой ступени» – с этой мыслью он заснул, не зная еще, что вернуться в школу ему не суждено. Его ожидала совсем иная судьба.

На соседней лежанке томился без сна СтадиРэм, наставник Ландо. Он вспоминал свою нелегкую жизнь полукровки. В нем текла кровь как белых, так и желтых рэмов. Смешанные браки в Империи оставались под запретом по сей день, но он-то как раз и появился на свет от такого брака. Его мать происходила из Великого клана Господ. Отцом же был желтый рэм. Он служил военным наместником на одной из завоеванных планет. Заслуженный боевой генерал и выросшая в столичной роскоши девушка повстречались на Белой Рэмии во время парада на Променаде. Романтические ухаживания переросли в бурный роман. Но просто роль любовников их не устраивала. Разрешение на их бракосочетание давал сам Император. Так высоко были оценены боевые заслуги генерала. Злые языки поговаривали, что решающим оказалось ходатайство главы Великого клана, которому Император не посмел отказать. В детстве СтадиРэм сполна познал незавидную участь полукровки. Стремясь попасть в круг детей из белых кланов, он неизменно натыкался на высокомерное отношение к себе. Зато, оказываясь среди детей желтых рэмов, он ощущал на себе их восхищенные взгляды и в их компании всегда становился лидером. Ему не сразу удалось преодолеть в себе пренебрежительное отношение к ним и подавить желание общаться исключительно с детьми из Великих кланов. Но в итоге он сумел обрести истинных друзей. Если смешанная пара получала разрешение на брак, то со временем ей предстояло выбрать расу, к которой она будет принадлежать. Для многих в такой ситуации выбор очевиден – связать свою судьбу с белой расой как более привилегированной. Но его мать, прекрасная Сонита, проявила удивительное благородство. Она поступила мудро и мужественно из большой любви к его отцу. Если бы они выбрали путь белой расы, то его отец был бы среди них рэмом второго сорта. Та же участь была бы уготована и СтадиРэму. Сонита пожертвовала своим положением. Только с годами СтадиРэм понял это и смог оценить ее поступок. Он был благодарен матери, что вырос среди желтых рэмов. Он занимал в их среде высокое положение. Снискал почет и уважение. И вот уже почти год он был наставником Ландо.

СтадиРэм сознавал, что детство его ученика подошло к концу, несмотря на то что тому было всего двенадцать лет. «Сумеет ли мой воспитанник пройти испытание трубами Великого Воителя? Выдержит ли мальчик то бремя славы и известности, которое вот-вот обрушится на него? Не поддастся ли искушению? Не погонится ли за материальными благами и тем самым погубит свой талант?» – вот те вопросы, которые СтадиРэм не переставал задавать себе. Над Империей рэмов испокон веков довлело проклятие. За всю свою богатую событиями историю ее коренные жители – рэмы не сделали ни одного научного открытия, ни одного изобретения. Все знания были получены в результате череды Великих Завоеваний. Ум рэмов был способен только к восприятию чужих знаний. Они перенимали технику и технологии покоренных ими народов и могли вносить в них лишь незначительные усовершенствования. А этот совсем юный мальчик, выполняя домашнее задание в школе, вот так запросто изобрел гусеницы и первый в Империи вездеход. Ландо был неиспорчен и по-детски наивен. В ответ на предложение всемогущего главы Ордена он не попросил для себя ни денег, ни других благ. Мальчик захотел лишь задержаться здесь, чтобы осмотреть храм Великого Воителя, прочитать надписи на тех плитах, что стоят на его ступенях, а также совершить восхождение на святую гору. «Правда, все материальные блага он получит и так, – пришло на ум СтадиРэму. – Но ведь он даже не догадывается об этом».

Наставник вспомнил свой разговор с Крованом, который произошел, когда они остались наедине:

– Вы отчетливо себе представляете, – холодно прозвучал вопрос Крована, – что вам доверено?

– Да, – склонив голову, ответил СтадиРэм, – я не люблю громких слов, но, возможно, будущее Империи.

– Отныне вы не ограничены в средствах и двери любых учреждений для вас открыты. Пропуска получите завтра. Продумайте систему обучения. Не стесняясь, привлекайте любых специалистов. От Ордена я назначаю духовного наставника. Но отныне вы лично ответственны за судьбу своего ученика…

За час до восхода их разбудил служитель храма. Они быстро оделись, умылись и приступили к нехитрому завтраку. Вскоре появился Карнован – духовный наставник Ландо.

– Я приветствую тех, кому сегодня предстоит пройти скорбным путем Великого Воителя, – обратился к ним красный рэм.

– Да посетит нас тень Великого Воителя, – ответил наставник, знавший обряд восхождения.

– Восхождение на святую гору всегда начинается с восходом светила, – приступил к роли духовного наставника Карнован. – Именно так происходило в те скорбные времена, когда Воитель принял мученическую смерть.

Они покинули хижину затемно и направились к храму. Поражая своими размерами, словно цепляясь за подножие горы, он более походил на неприступную цитадель, чем на место служения.

– Во времена Воителя здесь размещалась крепость, – пояснил Карнован, словно прочитав мысли своих спутников.

На пути их следования лежала широкая аллея, освещенная множеством факелов. Среди ее вековых деревьев стояло множество статуй Великого Воителя. В полной тишине по направлению к храму двигались многочисленные группы красных рэмов. Им предстояло подняться по каменной лестнице, чтобы достигнуть храма, величественно застывшего на фоне поросшей лесом горы. Внутреннее убранство поражало обилием цветных витражей, посвященных жизнеописанию Воителя, – вот он в блестящих боевых доспехах, с оружием в руках вдохновляет своих воинов, а теперь в пылу сражений среди поверженных им врагов, а вот уже празднует очередную победу в кругу друзей.

Войдя в храм, паломники направлялись в дальний правый угол, где, нависая над залом, застыла скульптура Воителя. В левой руке он держал отрубленную голову поверженного врага, с которой сочилась кровь, правая, с неведомым оружием, была готова сразить следующего, кто посмеет оказать сопротивление. Все, по очереди, подставляли чаши, наполняя их пенящейся жидкостью.

– Мы пьем кровь поверженных тобой врагов, – с почтением произносили красные рэмы, осушая чаши.

Постепенно все столпились у противоположного выхода из храма. Массивные, резные ворота были заперты. Паломники терпеливо ждали восхода Регрессанты.

– Именно через эти врата – Врата скорби – Великий Воитель, в сопровождении стражников, отправился в свой последний путь, – шепнул Карнован.

Диск Регрессанты, поднимаясь над горизонтом, освещал священную гору, извергающую клубы дыма.

– Гора представляет собой остывший вулкан. На протяжении последних веков он неизменно начинает куриться незадолго до начала очередного Великого Завоевания. Так было предыдущие восемь раз. Все говорит о том, что наша Империя стоит на пороге девятого Завоевания. Самое сильное извержение произошло в год смерти Воителя. С тех пор ежегодно в день его смерти, священная гора испускает столп пламени.

Рэмы неспешно, соблюдая молчание, направились к горе. У ее подножия одиноко стоял камень. Его поверхность блестела, словно зеркало. Все поочередно, на короткое мгновение, присаживались на него.

– На нашем скорбном пути нам предстоит девять Остановок, именно в тех местах, где их совершал Великий Воитель. Это первая Остановка – «Начало Пути». На этот камень, чтобы поправить сандалии, присел Воитель, прежде чем начать восхождение. На первой Остановке молчат. Молятся и думают о Великом Воителе. Очищают душу перед восхождением.

Отдав дань традиции, все трое продолжили путь.

– А почему красные монахи остались? – выразил свое удивление Ландо.

– Мы совершим быстрое восхождение, – охотно стал пояснять духовный наставник, – монахи же проведут на каждой Остановке несколько дней, осмысливая жизненный путь Великого Воителя.

Дорога, несмотря на крутой подъем, давалось легко. Ласковые лучи Регрессанты согревали путников. Легкий ветерок приносил свежесть. Хорошо утоптанная тропинка сделала крутой поворот, и Ландо вскрикнул от неожиданности – перед ним предстала беспорядочная толпа красных рэмов, с искаженными от злобы и ненависти лицами.

– Это всего лишь статуи, хотя и выглядят как живые, – успокоил мальчика духовный наставник. – На этом месте они повстречались с Великим Воителем, ведомым под конвоем на казнь. Воспользовавшись его беспомощностью – стали закидывать плодами топаса, обильно растущими на склонах горы. С тех пор это племя проклято, а его имя предано забвению. Они превратились в секту изгоев и по сей день замаливают грехи своих предков. Топас стал запретным плодом. Употребление в пищу его плодов считается грехом.

На второй Остановке – «Остановке Презрения», следуя примеру Карнована, Ландо и СтадиРэм принялись закидывать скульптурную группу запретными плодами. Юный заступник Воителя так увлекся, что прекратил свое занятие лишь после того, как дала о себе знать заболевшая рука.

Путь до следующей Остановки оказался на редкость коротким.

– Третья Остановка – «Остановка Перебранки». На этом месте стражники стали словесно оскорблять Воителя. Он спокойно, со знанием дела, отвечал им, и они начали прислушиваться к его словам. Тогда начальник небольшого отряда, опасаясь, что слова осужденного достигнут их сердец, велел ему замолчать, и они продолжили путь. Теперь здесь повествуют о жизненном пути Воителя. Он прожил долгую и богатую событиями жизнь. Не хватит и месяца, чтобы поведать о его подвигах во имя Империи. Послушайте и вы. Я расскажу лишь о самом начале жизненного пути Великого Воителя. На ночном небе Белой Рэмии господствуют два созвездия. Слева – созвездие Кусающихся Псов. Среди кажущегося хаоса рассыпанных звезд можно с легкостью распознать четырех кровожадных псов, сцепившихся в смертельном поединке. Справа – созвездие Восьмиконечной Звезды. Посредине между этими созвездиями ослепительно сверкает двойная звезда. Ее называют звездой Великого Воителя. Именно там находится его родная планета. Первая Статья Великой и Справедливой Хартии гласит, что основная цель существования Империи – ее расширение до пределов Вселенной путем Великих Завоеваний. Пройти этим путем нам завещал Великий Воитель. Он огнем и мечом создавал нашу Империю, безжалостно уничтожая ее врагов. Сама идея Великих Завоеваний принадлежит Воителю. Он был воином и философом и обладал уникальными знаниями, намного опережающими его эпоху. Легенда гласит, что у него были учителя из всесильной расы, которые поделились с ним своей мудростью. Время не сохранило их имен. Великий Воитель стоял во главе имперских войск во время первых трех Великих Завоеваний. Космические корабли, в том числе и тот пассажирский лайнер, на котором вы прилетели на Красную Рэмию, достались нам, когда мы разбили Владык Космоса. С тех пор минуло тысячелетие. «Хищная Птица», на которой вы пересекли Океан Забвения, как и все летательные аппараты, – результат второго Великого Завоевания. Мы одержали славную победу над расой Воздухоплавателей…

Под впечатлением рассказа Карнована паломники не заметили, как оказались на небольшой площадке, с которой открывался великолепный вид. Регрессанта стояла уже высоко, заливая долину своим светом. Справа, у самого подножия горы, виднелся храм Великого Воителя, откуда они начали свое восхождение. Вдали, у кромки горизонта, блестели воды Океана Забвения. Все свободное пространство вокруг горы было покрыто буйной зеленью на фоне красной почвы. Слева открывался вид на Долину Гейзеров.

– Мы достигли четвертой Остановки – «Остановки Прекрасного». Оказавшись здесь, Воитель, как и вы, не мог оторвать глаз от этого пейзажа. Он обратился к начальнику отряда с просьбой сделать короткий привал. Стражники давно проголодались и с радостью воспользовались возможностью набить себе брюхо. Ему же не перепало даже крошки от этой трапезы. Все время, пока те предавались чревоугодию, Воитель любовался красной планетой. С тех пор на этом месте принятие пищи запрещено. Вот та группа красных монахов сидит здесь без пищи уже четвертые сутки.

Сразу за площадкой тропинка резко сузилась и стала каменистой. Когда Ландо по неосторожности споткнулся, Карнован аж вскрикнул.

– Он споткнулся на том самом месте, что и Великий Воитель, – шепнул он на ухо СтадиРэму, так, чтобы Ландо его не услышал, и уже громко продолжил: – Мы достигли пятой Остановки – «Остановки Падения». Воитель споткнулся и упал на острые камни, поранив колени. Охранники принялись его злобно избивать.

Тропинка пошла круто в гору. Светило стояло в зените и палило нещадно. Раскаленные под его лучами скальные породы нагревали неподвижный воздух чуть ли не до жара. Начала сказываться высота – из-за недостатка кислорода становилось трудно дышать. Ужасно хотелось пить, но Карнован делал вид, что не замечает страданий своих спутников. Казалось, что этим мучениям не будет конца. В пронзительной тишине послышалось легкое журчание воды. Последний поворот – и взору утомленных путников открылся источник, притаившийся в тени в небольшом углублении в скале. Ландо не бросился сломя голову к манящей прохладе воды, а остановился в ожидании пояснений духовного наставника.

– Это шестая Остановка – «Остановка Жажды», – явно довольный поведением двенадцатилетнего мальчика, не заставил себя ждать Карнован. – Здесь измученный жаждой Воитель встретился с небольшой группой красных рэмов, которые дали ему напиться. Через несколько лет на этом месте забил источник.

Когда все утолили жажду, Карнован продолжил:

– Согласно преданию наш Орден ведет свое начало именно от этих красных рэмов, а Крован – глава Ордена – их прямой потомок.

Прежде чем двинуться дальше, Карнован предупредил, что далее их путь пойдет вдоль пропасти, и надо быть предельно осторожными. Они оказались на теневой стороне. Поднялся легкий ветерок. Тропинка не стала уже, но путники инстинктивно взяли левее, прижимаясь к горам, подальше от разверзнувшейся бездны. Замедлив ход и затаив дыхание, касаясь плечом скал, они осторожно продвигались вперед, пока не достигли небольшого углубления в скальной породе, определенно искусственного происхождения.

– Седьмая Остановка – «Остановка Благородства», – объявил Карнован. – На этом месте один из стражников (тот, который наиболее жестоко избивал Воителя) сорвался в пропасть, но Великий Воитель успел схватить его и тем самым спас ему жизнь.

Продолжив путь, они успели сделать всего пару шагов, как тропинка, завернув за угол, привела их на зеленую лужайку, зажатую с трех сторон горами. Маленькие зверьки, с большими ушами и длинной вытянутой мордочкой, в большом количестве играли на лугу, поедая траву. Завидев паломников, они пустились врассыпную. Ландо, с детской непосредственностью, пустился за ними. И это произошло! Один из зверьков, покинув свое убежище, вышел к нему навстречу и дал себя погладить. Карнован даже не удивился, будучи уверен, что именно так все и произойдет.

– Восьмая Остановка – «Остановка Дилона». Так зовут этого зверька. Дикий зверек не испугался Великого Воителя, и тот погладил его. Это единственное место, где они обитают. Их кровь, смешивая с вином, используют во время жертвоприношений.

С радостным настроением покидали они прелестную лужайку. Наверно, и Великому Воителю, идущему на смерть, эти зверьки сумели согреть душу. Всего каких-то сто шагов, а как все разительно изменилось! Они достигли последней, девятой Остановки – «Остановки Смерти». Конца скорбного пути. Места, где Воитель принял мученическую смерть. Мерзкие птицы с диким криком и остервенением вгрызались в истекающее кровью тело, вырывая куски мяса. Не только Ландо, но и СтадиРэма охватил ужас от этой картины.

– Великого Воителя приковали цепями к скале. Его тело смазали жиром, чтобы привлечь этих тварей. Они съели его заживо. Мердоны – проклятые птицы. Птицы, несущие смерть. Вы наблюдаете имитацию этой сцены. Статуя, изображающая Воителя, смазана жиром и к ней прикреплены куски сырого мяса.

Оглушенные яростными криками мердон, потрясенные видом брызжущей крови, мальчик и его наставник оцепенели. Они представили себе, как эти летающие убийцы впивались в Его тело, вырывая куски Его плоти. Какую боль Он испытал…

– Да пребудет его Дух среди нас, – произнес Карнован, и они отправились в обратный путь.

Улучив момент, красный рэм сделал так, что они со СтадиРэмом отстали от Ландо:

– Хорошие знаки. Вначале он споткнулся на том самом месте. Потом эти зверьки. Они очень недоверчивы. Очень редко кому удается их погладить. Я доложу об этом Кровану. Мальчика ждет великое будущее.

Воинственная Зеленая Рэмия. Странная находка

Планета-казарма, а именно так называли Зеленую Рэмию, заметно опустела. С момента начала боевых действий воинские части одна за другой покидали места своей дислокации. Даже в многочисленных военных учебных заведениях объявили досрочный выпуск. Волна военных учений буквально захлестнула планету. Операции по захвату жилых кварталов сменялись высадкой десанта из космоса.

Хи Чи Ван, желтый рэм в чине младшего офицера, руководил уже третьим за неделю учебным десантированием. Военный звездолет, транспортник среднего класса, в который раз уносился прочь от Зеленой Рэмии. Офицер монотонным голосом заученно ставил задачу перед очередной группой:

– После вхождения в верхние слои атмосферы производим высадку на десантных шлюпках, каждая из которых вмещает по шестьдесят бойцов. Всего на корабле двадцать таких шлюпок. Закрепляемся на местности. Отражаем атаку условного противника. Удерживаем занятый плацдарм до прибытия основных сил.

Транспортник вышел из подпространства и тут же взял курс обратно на Зеленую Рэмию. Чтобы приблизить условия к реальным, надо было провести в космосе не менее трех суток, но это правило уже давно игнорировали. На всю операцию отводилось менее двадцати часов.

Рост боевых рэмов достигает двух с половиной метров. Плотно прижавшись друг к другу могучими плечами, они сидели, заняв свои места в шлюпках. Маскировочная форма цвета хаки, казалось, вот-вот лопнет на выдающейся вперед грудной клетке. Их немного наивные и добрые лица неандертальского типа уж очень не вязались с воинственным обликом, но Рино – полковой священник, знал их и другими. Когда их и без того красные глаза наливались кровью – зеленые рэмы уничтожали все живое на своем пути, превращаясь в безжалостную боевую машину. Рост Рино, красного рэма, едва достигал полутора метров, и он смотрелся как-то несерьезно на фоне этих гигантов. Еще недавно он был священником в небольшом храме, расположенном в окружении казарм на Зеленой Рэмии. Он сам подал ходатайство о переводе в полковые священники, стремясь изменить свой размеренный и вконец приевшийся образ жизни. И вот цель достигнута – он вместе с боевыми рэмами на десантной шлюпке.

Едва корабль вошел в верхние слои атмосферы, как раздался сигнал к высадке. Все двадцать шлюпок разом покинули чрево корабля. От перегрузок десантников вжало в сиденья. Многие боролись с подступившей тошнотой. Корпуса шлюпок сотрясались от вибрации. Обладая минимальной маневренностью, они представляли собой фактически планеры, только с двигателем для торможения. Хи Чи Ван с безнадежностью констатировал, что часть шлюпок опять отклонилась от курса, и их отнесло далеко за район высадки.

Рино чуть не потерял сознание, когда двигатель включился на торможение и перегрузки достигли максимума. В себя он пришел уже на поверхности планеты – похоже, боевые рэмы помогли ему покинуть шлюпку. К своему удивлению и ужасу, полковой священник обнаружил, что они попали в запретную зону. Таковых на Зеленой Рэмии было несколько. Аборигены даже не догадывались об их существовании. Их передвижение по родной планете и без того было ограничено. Они не допускались в кварталы, где проживали белые, красные или желтые рэмы, на территорию других воинских частей и военных учебных заведений. Но это была особая зона. Даже Рино, будучи красным рэмом, не только не имел сюда права доступа, но даже не знал причину такой секретности.

Подозвав командира их небольшого подразделения, единственного среди них желтого рэма, Рино шепотом объяснил, куда их занесло. Совместно они приняли решение двигаться не на соединение с основными силами, а кратчайшим маршрутом покинуть запретную зону. Построив подразделение, командир объявил, что, в связи с тем, что при посадке их значительно отнесло в сторону, они не успеют вовремя соединиться с основными силами. Поэтому учения для них закончены и им приказано двигаться к ближайшему населенному пункту.

Обучение зеленых рэмов начиналось с малолетства. Проведя первые пять лет своей жизни с матерями, они попадали в школу начальной военной подготовки. Здесь вместо имен они получали порядковые номера, которые менялись при переходе в другую школу, воинскую часть, при смене хозяина – то есть на протяжении всей жизни.

– Маршировать строем по плацу куда приятнее, чем продираться через эти заросли, – мрачно произнес РМ/А018.

– Тебе, восемнадцатый, только дай промаршировать, – ответил РМ/А101,– а я бы лучше пострелял. Уж мы б задали жару этому условному противнику.

– Еще настреляешься, сто первый. Скоро нас на фронт отправят. Ишь как усиленно тренируют, – ответил восемнадцатый.

– Скорее бы на войну, – разом откликнулись сослуживцы.

– Хартия, Великая и Справедливая, вручила нам в руки оружие, – произнес свою любимую фразу РМ/А21,– потому, что мы – лучшие воины во Вселенной… – Неожиданно вскинув руки и извергнув проклятие, он провалился.

Однополчане, идущие следом, были так увлечены разговором, что не успели среагировать и исчезли вслед за двадцать первым. Никто не пострадал. Обошлось даже без ушибов. Когда всех вытащили на поверхность, командир отозвал Рино в сторону:

– Я думаю, что тебе надо спуститься и осмотреть находку, – произнес он дрожащим голосом, – я не уверен, но, по-моему, там древний храм. Только он какой-то странный. Я такого никогда не видел.

Волнение желтого рэма передалось Рино. Он еле дождался, когда его спустят вниз. Свет фонарей выхватывал из темноты отдельные фрагменты, не давая рассмотреть все помещение. Но увиденное не оставляло сомнений – перед ним был древний храм. В огромной чаше сохранилось масло. Его подожгли, и храм предстал во всей своей красе. Рино побывал во многих храмах, включая храм Великого Воителя на Красной Рэмии, но этот не походил ни на один из них. Более того, здесь все противоречило установленным канонам. Статуя Великого Воителя, а это, несомненно, была она, стояла не в привычном правом углу, а посередине зала. Увидев лицо Великого Воителя, Рино не сдержал возгласа удивления. Перед ним предстал зеленый рэм. Великий Воитель в образе зеленого рэма – большего кощунства Рино не мог себе представить…

Блистательная Белая Рэмия. Император РэмсирДлан

Император РэмсирДлан просто упивался своим триумфом. Никогда еще положение Царствующего клана не было столь прочным. Предложения о сотрудничестве и всевозможных союзах так и сыпались со всех сторон.

Особенно его радовало, что наладились отношения с Тайными Правителями. Метка, полученная накануне Большого Хурала, поставила их взаимоотношения на грань краха. Теперь же они без устали возносили хвалу Великому клану Сиров.

Фидор, советник клана, уже несколько дней безуспешно добивался аудиенции у Императора, но тот под надуманными предлогами постоянно избегал его. Это настораживало советника. Но в конце концов он добился своего. Уже стемнело, когда его приняли в рабочем кабинете, с высоты которого хорошо просматривались дворцы остальных Великих кланов.

– Что так волнует моего советника, в то время как все прекрасно, – недовольно пробурчал Император.

– Главный Сир, похоже, забыл все наши прежние разговоры и опасения.

– Ах, ты опять за старое. Наши позиции прочны как никогда. Я благодарен тебе, что ты убедил меня проголосовать за девятое Великое Завоевание.

– Осмелюсь напомнить, когда-то мы были едины во мнении, что это Великое Завоевание захлебнется…

– Что-то не очень на это похоже, – нервно перебил РэмсирДлан, – наш Звездный флот одерживает одну победу за другой!

– Императору виднее, – поняв, что возражать бесполезно, откланялся советник.

Оставшись наедине, Император беззаботно предался созерцанию звездного неба. Последние месяцы он пребывал в хорошем расположении духа, наслаждаясь своим величием и радостями бытия. Советника же, напротив, ждала бессонная ночь. Едва зайдя к себе, обычно невозмутимый Фидор тут же дал выход накопившемуся раздражению – глиняный кувшин с вином вдребезги разбился о стену, оставив на ней вишневый подтек.

Выпустив пар, советник приступил к анализу сложившейся ситуации: «Императора словно подменили. Я знаю его с раннего детства. Он никогда не был беззаботным и тем более не страдал слабоумием. Что же произошло?» – с такими мыслями советник Великого клана Сиров, Царствующего клана, встретил рассвет. С восходом Доминанты его словно осенило: «Каам! Духовный наставник Императора. Это его рук дело». Фидор решил действовать немедленно и выяснить – поддался ли РэмсирДлан просто на лесть или Тайный Орден сделал ему заманчивое предложение, перед которым Император не устоял. «Бедный РэмсирДлан! Неужели ты забыл, что Тайный Орден с легкостью отказывается от своих обещаний и без зазрения совести нарушает любые договоренности?»

Советник был на верном пути. Последнее время Император и духовный наставник общались как никогда часто. Они взяли за привычку встречаться в парке, беседуя на ходу. Парадным фасадом дворец Императора выходил на площадь Завоевателей Вселенной. Парк располагался с противоположной стороны. Здесь, за надежным забором, скрытым высокими деревьями, никто не мог помешать их частым прогулкам.

– Пора бы уже Императору отбросить последние сомнения. Твоя нерешительность один раз уже чуть не довела до беды: метка – дело нешуточное.

– Чем же теперь недовольны Тайные Правители? Все их пожелания исполнены.

– Отшельники! Они зарвались. Пора их проучить.

– Но они слишком популярны среди простого народа. Если мы начнем на них гонения, это снизит популярность Царствующего клана.

– Неужели мнение черни для Императора важнее поддержки Тайного Ордена?

– А что? Разве Тайные Правители предлагают свое покровительство? Впервые об этом слышу.

– Любая просьба с их стороны предполагает ответную благодарность…

Эта беседа состоялась непосредственно после Большого Хурала. Впервые Император утаил столь важную информацию от своего советника. Похоже, временный успех действительно вскружил ему голову. После недельного раздумья он дал свое согласие и с тех пор более не утруждал себя долгими размышлениями.

Притеснение отшельников началось незадолго до Большого Хурала. Поначалу Фидор не придал этому особого значения. Ни один из белых кланов не остался в стороне, но только Доны проявляли при этом особое рвение. Когда же и Царствующий клан ни с того ни с сего вдруг стал выказывать особую прыть, Фидору открылась истинная причина столь странного поведения Императора. Советника насторожил не сам факт активных действий против секты отшельников, а то, что столь важное решение было принято без его участия. Похоже, что Каам много чего наобещал Императору взамен, и тот, опасаясь, что Фидор попытается отговорить, просто обошел его. Советник действительно не одобрял этого шага. Но никто и никогда не мог обвинить ни одного советника, что тот предал интересы клана. Вступая в должность, советники давали клятву верности и неуклонно следовали ей. Для них не было ничего хуже, чем недоверие со стороны тех, кому они служили. Фидор решил во что бы то ни стало выяснить, чем же отшельники так насолили Тайному Ордену и что тот пообещал Императору. А для этого надо встретиться с главой секты отшельников, и сделать это тайно…

Соланта и Ранован

РэмгосАлан, глава Таинственного клана, любил проводить свободное время со своей любимой дочкой – Солантой, которая уже давно являлась негласным советником Великого клана Господ. Отец и дочка беседовали на балконе ее спальни, когда им доложили, что пришел отшельник и просит аудиенции. За последнее время их клан предоставил убежище многим отшельникам, но это был особенный случай. Оставив дочку строить догадки, главный Господин отправился на незапланированную встречу.

– Мы получили приглашение от самого Ранована посетить Красную Рэмию, – вернувшись через несколько минут, сообщил РэмгосАлан.

– Вот здорово! – искренне обрадовалась Соланта. – Контакты с отшельниками важны для нас.

– Приглашение только на одну персону…

– Завтра же займемся подготовкой твоего визита. – В голосе Соланты проскальзывали нотки разочарования.

– Ранован приглашает только тебя. Удивлению Соланты не было предела.

– Ну что ж, совершу экскурсию на Священный континент, – наконец пришла в себя Соланта.

– Посмотрим, какая из тебя получится экскурсантка…

Отец провожал Соланту до космопорта столицы. Непослушная дочь настояла на полете на Красную Рэмию на обычном пассажирском лайнере, наотрез отказавшись от парадного звездолета клана Господ.

– Моя любимая дочка выросла и впервые покидает отца, – стоя у трапа, задумчиво произнес РэмгосАлан.

– Ты не хуже меня знаешь, насколько важна моя миссия. К тому же я скоро вернусь.

– Советнику клана Господ не пристало спешить. Оставайся на Красной Рэмии сколько сочтешь нужным.

– Я лечу в статусе советника клана? – не сдержав восхищения, воскликнула девушка.

– Ты уже давно с честью исполняешь обязанности советника Великого клана Господ. Держи – вот твои верительные грамоты.

– Ах, отец, я уже было подумала, что ты никогда не решишься на этот шаг.

– Всему свое время, но не слишком обольщайся – официально объявить тебя своим советником клан еще не готов.

– На это я и не рассчитывала, действительно, всему свое время, только оно наступит раньше, чем ты думаешь.

– Ко всем испытаниям, которые ожидают Империю, добавится еще одно – женщина – советник Великого клана!

– Рушить устои – так все разом! – задорно воскликнула Соланта.

– Будь осторожна с главой секты отшельников, – продолжал наставления главный Господин, – они могут попросить от тебя больше, чем способен дать наш клан…

– Будь уверен, отец, советник не подведет свой клан. Глава Великого клана Господ не стал дожидаться, пока пассажирский лайнер взметнется в небо Белой Рэмии, унося его дочь, а вернее советника клана, навстречу новым испытаниям. Он верил, что она справится и не подведет свой клан. Его же ждали неотложные дела.

Во время трехдневного перелета Соланта не предавалась неге в каюте люкс. Все свободное время она посвятила изучению истории секты отшельников.

Сведения об отшельниках отрывочны и не всегда достоверны. Возникнув вскоре после третьего Великого Завоевания, они долго не привлекали к себе внимания. Вместо того чтобы проводить богослужения в поражающих своим величием храмах, отшельники пошли проповедовать в народ. Наголо выбритые монахи, в грубыхробах из мешковины, бредя босиком по бескрайним просторам Империи, не имея своего крова, неизменно находили радушный прием у простых рэмов, получая ночлег и пищу. Они несли веру в народ и быстро завоевали его доверие. Официальные власти долго не обращали на них внимания, а когда спохватились, было уже поздно – отшельники стали всеобщими любимцами. Секта отдалилась от официальных религиозных учреждений. Ее члены добровольно отказались занимать какие-либо государственные посты. Тайный Орден, не видя в них угрозы, не только не противодействовал росту их популярности, но и сам умело использовал в своих целях. Секта отшельников даже получила из их рук ряд привилегий. В частности, на протяжении нескольких веков отшельники неизменно открывают прохождение Великих кланов по Променаде.

Все это Соланта почерпнула из доклада, заботливо подготовленного Асамским – официальным советником клана Господ. Отложив на время стопку бумаг в сторону, она задумалась: «Открывать торжественное прохождение Великих кланов по Променаде – это небывалая честь. Отшельники ее, бесспорно, заслужили. Но почему Тайный Орден пошел на это, а не оставил эту почетную обязанность за собой?»

В распоряжении секты отшельников находится всего лишь один храм, расположенный на Священном континенте Красной Рэмии. Согласно легенде, которую сами же отшельники старательно и поддерживают, в храме, в зале Восьмиконечной Звезды, хранится их главная реликвия – стол Откровений Великого Воителя, который он собственноручно вытесал из единого куска минерала со своей родной планеты в системе двойной звезды.

Соланта не очень-то поверила в существование стола Откровений, особенно в те свойства, которые ему приписывались.

Отшельники называют себя истинными блюстителями веры. Это характерно для любой секты. Гораздо более важно, что говорят о них в народе. Среди всего многообразия жителей Империи об отшельниках сложилось единое мнение – они искупают наши грехи, они своими молитвами отводят от нас беду. К ним идут в трудную минуту за советом. Их вера – истинная.

За чтением и размышлениями время пролетело незаметно, и лишь объявление о посадке вывело молодую девушку из задумчивости.

Соланта спустилась с трапа пассажирского лайнера одной из последних, пропустив толпу нетерпеливых паломников. Она прекрасно понимала их возбуждение. В сопровождении заботливого отца она уже побывала на этой планете храмов и хорошо запомнила те ощущения, которые переполняли ее.

Представитель секты – но не в робе, а в темном до пят балахоне с восьмиконечной звездой на груди – встретил ее у самого трапа:

– От имени отшельников приветствую прекрасную Соланту на Сокрытой Рэмии.

– От имени Великого клана Господ приветствую посланника отшельников.

Им предстояло облететь полпланеты, чтобы попасть на Священный континент. «Хищная птица» легко взмыла вверх, и Соланта, устроившись у иллюминатора, залюбовалась лиловыми водами Океана Забвения. Совершая паломничество, она побывала лишь в близлежащих от космопорта храмах. Красные рэмы неохотно допускали представителей других рас к своим святыням, и вот теперь она удостоилась этой чести. Через три часа полета внизу показалась группа скалистых островов с вечнозелеными деревьями. Соланта нехотя отвела взгляд. Ее мысли вернулись к отшельникам: «А ведь Ранован сдержал свое слово, и секта совершила невозможное – она стала проповедовать необходимость прервать цепь Великих Завоеваний, посягнув на святая святых Империи. Почти сразу же на них начались гонения. Не отступил от данного обещания и клан Господ, предоставив им убежище и защиту».

Соланта почувствовала, как «Хищная птица» стала набирать высоту. Прильнув к иллюминатору, она обнаружила, что они уже пересекли океан. Прямо по курсу виднелись высокие горы, опоясывающие Долину Гейзеров, а чуть поодаль возвышалась гора Великого Воителя – наивысшая точка континента. У ее подножия располагался храм Великого Воителя, цитадель Тайного Ордена. Они же продолжили свой полет на другой конец континента – в обитель отшельников. Соланта неожиданно вспомнила РэмпанРока, того молодого рэма, что ей так приглянулся: «А жалко, что он так и не станет моим мужем».

Молодая девушка удивилась и даже немного обиделась, что глава секты не встречает ее лично. Когда же и сопровождающий ее отшельник откланялся, предложив ей следовать в сторону храма, она даже вспыхнула, ибо ожидала совершенно другого приема.

Мощеная дорога, утопая в зелени, вела немного в гору. Храм предстал перед Солантой неожиданно, открывшись ее взору сразу после крутого поворота. Над входом в него сияла огромная восьмиконечная звезда – символ отшельников. Девушку охватил внутренний трепет. Собравшись с духом, она вошла внутрь. Окна были покрыты витражами с изображением деяний Великого Воителя. На первых Воитель в боевых доспехах сеял смерть среди врагов Империи. Далее следовали сцены пиршеств, переходящие в жестокое и бессмысленное уничтожение побежденных. Череда витражей на правой стене заканчивалась изображением Воителя, задумчиво сидящего на вершине и смотрящего вдаль. Доспехи расстегнуты. Меч одиноко лежит в отдалении. На витражах, расположенных на левой стене, Великий Воитель изображался в доспехах и со щитом, но без оружия. Он мирно беседовал с покоренными народами и даже учился у них. На последних витражах он уже предстал без доспехов, в темном до пят балахоне. На груди у него сверкала восьмиконечная звезда.

Эта вереница витражей отображала суть религии отшельников и тот путь, который они хотели предложить для всей Империи. Такая трактовка жизненного пути Великого Воителя резко отличалась от общепринятой. В молодой девушке проснулся советник, и она поняла, почему ее никто не встретил. Она мысленно поблагодарила Ранована за предоставленную ей возможность спокойно, в одиночестве осмыслить увиденное.

В правом дальнем углу находилась статуя Великого Воителя, сидящего в позе мыслителя. Один глаз сверкал рубиновым цветом, другой пылал голубым. У подножия, в чаше, горел огонь. Горел вечно, а не только во время богослужения. Там и застал Соланту глава секты отшельников:

– Кого мне приветствовать – прекрасную девушку или…

– Вы имеете честь разговаривать с советником Великого клана Господ, – уверенным голосом ответила Соланта, протягивая верительные грамоты.

– Что я вижу! – едва пробежав бумаги глазами, продолжил Ранован. – Главный Господин все-таки поддался на уговоры дочери. Давно пора. Лучшего советника ему не найти. Но, насколько я понимаю, это все полуофициально?

– На этот шаг клан Господ еще не готов…

– И не надо, – быстро успокоил ее отшельник, – начало положено, и на том хорошо.

С этими словами Ранован, облаченный в темно-вишневый балахон, взял новоиспеченного советника под руку. Машинально поправляя богато украшенную восьмиконечную звезду, единственное свое украшение, он повел ее во внутренние покои храма:

– Непривычно видеть Великого Воителя в позе мыслителя?

– Позвольте выразить вам благодарность, что предоставили меня самой себе и дали спокойно поразмыслить.

– Признайтесь, а ведь поначалу вас такой прием раззадорил?

– Не стану отрицать. Это был хороший урок. Буду знать, что глава секты отшельников ничего не делает просто так и тщательно обдумывает каждый свой шаг.

– Эта дверь ведет в зал Восьмиконечной Звезды, – сменил тему Ранован. – Юная красавица, естественно, не верит во все эти сказки про стол Откровений?

– Скорее не в его существование, а в те свойства, что ему предписывают.

– А теперь доверьтесь мне и делайте все, о чем я вас попрошу. Ничему не удивляйтесь.

Массивные створки дверей распахнулись, и они вошли в зал Восьмиконечной Звезды. Половину пространства занимал огромный стол – тот самый, в существование которого Соланта отказывалась верить. Статуя Великого Воителя, в просторных белых одеждах, со вскинутыми вверх руками, нависала над столом. Девушка так и застыла на пороге, не решаясь войти в святыню отшельников. Ее взгляд невольно последовал за руками Воителя и наткнулся на мерцающие на потолке мохнатые звезды, имитирующие созвездие Восьмиконечной Звезды.

Выдержав паузу, Ранован ввел ее в зал. Спокойствие, исходящее от фигуры Воителя, неожиданно передалось и Соланте:

– Советник Великого клана Господ приветствует духовных руководителей отшельников, – твердым голосом произнесла Соланта, проявляя осведомленность.

Восемь отшельников, включая Ранована, все разом переглянулись, отдавая должное выдержке, самообладанию и информированности юной девушки, а вернее, советнику одного из самых могущественных белых кланов.

– Ничто не укроется от цепкого взгляда столь прекрасного советника, – отвесив поклон, приветствовал за всех Кордон, второй человек в секте, – перед вами стол Откровений, в существование которого мало кто верит.

Обратив свой взор на столь таинственный предмет, Соланта заметила восемь лучей, симметрично разбегающихся из его центра. В вершине каждого из них располагался трон. Семеро отшельников неспешно заняли свои места.

– Для принятия решения необходим восьмой, – произнес Ранован, – сегодня мое место займешь ты. – И, не дав Соланте опомниться, он усадил ее на трон.

Едва Соланта заняла пустующее место, как стол ожил. Прожилки неизвестного минерала начали переливаться и испускать хорошо различимые мелодичные звуки. Отшельники, явно довольные, в очередной раз обменялись взглядами – стол признал в ней равную, ожил и запел гимн Великому Воителю. Стол Откровений не многих допускал к себе!

Соланта поняла суть происходящего и не сдержала улыбки, чем вызвала всеобщее уважение.

– Здесь мы все равны, – торжественно произнес Ранован, – и ты теперь равная среди нас. Да будет так!

Соланта почувствовала, как состояние умиротворенности овладело ею. Сознание прояснилось. Казалось, еще немного – и ей откроется истина.

– Поделись с нами малой толикой своего разума. Позволь нам принять единственно правильное решение – выходить прекрасной Соланте замуж за РэмДалана,наследника клана Сеньоров, или нет?

От неожиданности Соланта аж подпрыгнула, но Ранован успокоил ее, положив руку на плечо:

– Доверься. Так надо. Перед тобой два отпечатка ладоней Великого Воителя. Приняв решение, совмести свою руку с правым отпечатком ладони, если ты «за», и с левым – если «против».

Семеро отшельников и Соланта погрузились в раздумье под еле различимые звуки гимна. Приняв решение, они накрывали один из отпечатков ладоней Воителя. Темный столп света взметнулся вверх, отвергая этот брак.

– Поделись с нами малой толикой своего разума. Позволь нам принять единственно правильное решение – выходить прекрасной Соланте замуж за РэмпанРока, наследника клана Панов, или нет?

Едва услышав вопрос, рука Соланты невольно потянулась, чтобы накрыть правый отпечаток ладони Воителя, и лишь огромным усилием воли она сдержалась. Выждав положенную паузу, она проголосовала. Все это не укрылось от внимательного взгляда главы секты отшельников.

Ослепительно яркий столп света взметнулся вверх, благословляя этот брак.

Через сорок минут Соланта и Ранован сидели вдвоем за накрытым столом на балконе, на самом верху храма. Стояла ясная погода, и с этой высоты открывался великолепный вид на долину у подножия небольшого холма. Юный советник еще не пришла в себя от пережитого. Учащенное дыхание выдавало ее волнение, вздымая небольшие груди.

– Ты вовсе не обязана выходить замуж за этого юношу. Но он ведь тебе нравится?

– Какое это имеет значение? Наш клан отослал назад пояса обоих наследников. Союз с Великим кланом Панов не столь уж привлекателен для Великого клана Господ.

– После Великого Хурала ничто уже не поможет клану Панов сохранить статус Великого.

– ….Это потому, что они проголосовали против начала очередного Великого Завоевания?

– И это тоже. Но независимо от этого старый Пан уже давно упрямо ведет свой клан к краху.

– Теперь клан Сеньоров займет их место? Тогда почему не пойти на союз с ними?

– На этот вопрос ты уже ответила. Ни один из этих союзов не принесет ощутимой пользы клану Господ.

– Тогда я чего-то не понимаю, – искренне созналась Соланта.

– Старый Пан долго не протянет.

– Не так уж он и стар! – не удержалась Соланта и тут же, все поняв, пожалела о сказанном.

– Вижу, ты уже сама догадалась. Он умрет не своей смертью. Та же участь ждет и РэмпанРока.

– Брак со мной спасет его жизнь? – еле сдерживая волнение, произнесла Соланта.

– Для него это единственный шанс остаться в живых…

– Не стану скрывать. Этот юноша мне нравится. Но решение я должна принимать как советник. Почему я должна спасать ему жизнь? Почему наш клан должен предоставить ему убежище? – нарушила установившуюся тишину Соланта.

– Если бы он тебе не нравился, я бы никогда не завел этого разговора. Тебе и этому юноше предстоит еще сыграть свою роль в истории Империи. Стол Откровений подтвердил наши догадки.

Они наконец-то вспомнили о богатом угощении. Отдавая дань закускам, каждый погрузился в свои мысли. В основном молчали. Если и разговаривали, то на отвлеченные темы. Стемнело. Прислужники зажгли факелы.

– Хочу выразить благодарность клану Господ, за то, что они предоставляют убежище отшельникам, – давая понять, что ужин подошел к концу, чуть торжественно произнес Ранован.

– Мы просто выполняем данное нами обещание, – вставая из-за стола, спокойно ответила Соланта.

– Это обещание не так-то уж просто сдержать, – поднимаясь, произнес глава секты отшельников.

Во сне Соланте явился прекрасный юноша, которого она впервые увидела на Променаде, и с тех пор мысли о нем не покидали ее. Он протягивал к ней свои руки, взывая о помощи.

Ранован лично провожал Соланту, взяв ее под руку. Они неспешно спускались по мощеной дороге от храма к взлетной полосе.

– Я, пожалуй, соглашусь на этот брак, если…

– Я буду шафером на твоей свадьбе, – усмехнувшись, прервал ее Ранован.

– Я как открытая книга? – притопнув от досады ногой, воскликнула Соланта.

– Даю свое согласие. Это сильный ход с твоей стороны, и выдает в тебе опытного советника, а на мою прозорливость не обижайся. Я не сомневался, что ты воспользуешься ситуацией и попросишь что-то взамен. Просто у нас совпали мысли.

– Это уже похоже на комплимент. Ловко перевернули все с ног на голову – представили промах как достижение.

– Тебе надо научиться сдерживать свое нетерпение и скрывать эмоции. Любой удар надо воспринимать с невозмутимым лицом, а еще лучше изображать озабоченность, когда решение уже принято, и благодушие, получив тревожное известие.

– Я обязательно усвою эти уроки. Меня только тревожит, что этот брак будет неравным…

– Из этой ситуации есть выход, и твой отец его знает.

– Какой?

– Не обижайся, но я не скажу. Это может повлиять на его решение.

На прощание глава секты отшельников по-отечески обнял девушку и, поцеловав ее в щеку, сказал:

– Моя интуиция мне подсказывает, что недалек тот день, когда тебя официально объявят советником Великого клана Господ, – чем в очередной раз сильно ее озадачил.

Они расстались почти друзьями. Но всю обратную дорогу Соланта анализировала итоги своего вояжа: «Очевидно, что Ранован с легкостью манипулировал мною, следуя заранее разработанному плану, без труда читая мои мысли и предугадывая реакции. Куда уж мне тягаться с его изощренным умом! Слава Великому Воителю, явных ляпов вроде не допустила. Интересы клана соблюла. Плохо, что вела себя слишком предсказуемо, ну да этот урок я усвою». Мысли начали путаться, когда ей наконец-то удалось задать самой себе ключевой вопрос: «Ранован ничего не делает просто так. Какую же цель он преследует? Выдать меня замуж? Слишком просто и непохоже на него». И тут ее осенило: «Если бы не это приглашение посетить Красную Рэмию одной, отец еще долго не решился бы доверить мне миссию советника. Ах, Ранован! Попался! Так вот чего ты добивался! А мы послушно тебе подыграли».

Довольная собой, Соланта позволила помечтать о предстоящей свадьбе. Но в душе остался осадок неудовлетворенности. Это вернуло ее к мыслям о Рановане. «Но зачем тогда свадьба? Достаточно было просто визита на Священный континент. Что ты еще задумал?» Ответ никак не приходил, и она стала прокручивать разговор с руководителем секты отшельников: «Моя интуиция мне подсказывает, что недалек тот день, когда тебя официально объявят советником Великого клана Господ». Вспомнив эту фразу, произнесенную отшельником на прощание, Соланта воскликнула: «Как же – интуиция! Ранован затеял какую-то сложную игру, в которой я ему нужна в роли советника! Он слов на ветер не бросает, а значит, быть мне советником, и это как-то связано с бракосочетанием. Может, именно этого и опасался отец, давая мне наставления перед отлетом?»

Соланта удивилась, что отец не встречает ее в космопорту Рэмии. Он даже не прислал никого из элиты клана, а просто зеленых рэмов для охраны. Те передали ей конверт, скрепленный печатью главного Господина:

Дочь моя! Экстренный Хурал клана в самом разгаре. Поспеши. Ждем тебя.

Так Соланта прямо с корабля попала на Хурал своего клана, но не в роли советника, а всего лишь простого наблюдателя…

Блистательная Белая Рэмия. Аутсайдеры. Клан Панов

РэмпанТлан, глава клана Панов, и так вечно всем недовольный и брюзжащий, после Большого Хурала стал просто невыносим. Поставив целью своей жизни месть Царствующему клану, свой клан он упрямо вел к гибели. Одно лишь радовало его – он заставил-таки РэмпанРока, своего внука и наследника трона, подписать отречение. Теперь он выжидал подходящего момента, чтобы объявить наследником РэмпанДрана, своего племянника.

РэмпанДран вырос на планете Панов. Невысокого роста, с близко посаженными глазами и сросшимися бровями, он проводил все свое время, устраивая мелкие пакости окружающим. Он бы с удовольствием сделал им всем большую гадость, но опасался их мести. Будучи недалеким, он действовал прямолинейно и всегда попадался на своих проделках. Немудрено, что друзьями он не обзавелся, зато врагов и недоброжелателей у него было предостаточно.

Попав во дворец главного Пана, он был настолько напуган, что направил свои шалости против прислуги. Он своеобразно воспринимал уроки Гандау, советника клана Панов. Когда тот объяснил ему, что глава клана должен вызывать страх у окружающих, постоянно демонстрируя свою силу, – принялся избивать прислугу. Но на одном из занятий он сделал совсем извращенный вывод.

– Предположим, что у тебя появился враг. Что будешь делать? – спросил его однажды советник.

– Начну отравлять ему жизнь мелкими пакостями.

– На мелких пакостях далеко не уедешь.

– Но ведь, если ему устроить большую гадость, он может ответить тем же.

– Осторожность – похвальное качество. – Ответ советнику определенно понравился. – Но ведь можно сделать так, чтобы подумали не на тебя, а еще лучше обвинить во всем своего соперника.

После этого разговора РэмпанДран совсем потерял покой. Маниакальная идея отравить главного Пана и обвинить во всем РэмпанРока овладела им. Ему даже не пришло в голову, что этого нельзя делать до тех пор, пока РэмпанТлан не объявит его своим наследником.

Трое верных друзей, памятуя, что в прошлый раз шпионы главного Пана подслушали их разговор, теперь собирались тайно и непременно за пределами дворца. Вот и сегодня они поодиночке покинули резиденцию клана, чтобы встретиться в одном из кабаков.

– Проголосовав на Большом Хурале против начала Великого Завоевания, старый Пан окончательно предопределил судьбу нашего клана, – сквозь шум пьяной толпы начал анализ ситуации Медосот, желтый рэм, советник наследника.

– Согласен. Все идет к тому, что мы потеряем статус Великого клана, и наше место займет клан Сеньоров, – проявил осведомленность РэмпанРок, внук РэмпанТлана и еще недавно наследник трона.

– Пора действовать, – вставил слово РэмпанВалон, друг детства РэмпанРока.

– Хватит с тебя! – жестко оборвал его советник. – Твоя предыдущая вспышка активности как раз и привела к тому, что главный Пан лишил РэмпанРока статуса наследника.

– Но ведь ты сам говорил, что отречение, подписанное в темнице, не имеет силы, – вступился за друга РэмпанРок. – Не пора ли заявить об этом во всеуслышание?

– Это так, и юридически ты все еще наследник Великого клана Панов, но, чем дольше главный Пан пребывает в неведении, тем лучше. Не стоит открывать ему глаза на совершенную ошибку.

Подслушав разговор двух служанок, РэмпанДран сумел обзавестись ядом, хоть те никого травить и не собирались.

– С каким удовольствием я б подсыпала порошок ра-хито своему парню в сок авадо. Он просто достал меня своими изменами, – брякнула одна из них в порыве ревности.

– Так в чем же дело? – подзадорила ее подружка. – Эта гадость в припортовом квартале продается на каждом углу.

Старый Пан сока не пил, а только вино из плодов авадо. РэмпанДран в таких тонкостях не разбирался и не знал, что смертельный вперемешку с соком яд теряет свою силу в вине, вызывая лишь сильное недомогание. Оставалось только придумать, как незаметно подсыпать яд и обвинить в этом столь ненавистного РэмпанРока.

На следующем же занятии РэмпанДран задал советнику вопрос:

– Как лучше всего отравить врага, доступ в покои к которому тщательно охраняется, и все свалить на своего противника?

– Проще всего завести интрижку со служанкой, желательно подружкой твоего противника, и воспользоваться ее услугами, – не подозревая об истинных целях, ответил Гандау.

При любвеобильности РэмпанРока подобрать кандидатуру не составило труда, и вскоре одна из служанок оказалась в постели РэмпанДрана. Довольно быстро он выведал, что Нелона – одна из многочисленных любовниц РэмпанРока – ответственна за бесперебойное снабжение главного Пана вином, которое тот поглощает в неимоверном количестве. Вскоре представился и подходящий случай. Напросившись, чтобы Нелона показала ему винные запасы, РэмпанДран незаметно подсыпал яд в один из кувшинов и пометил его. На третий день непрерывной слежки он увидел, как злосчастный кувшин понесли наверх.

Отравитель уговорил подружку передать ложное послание РэмпанРоку, что его любовница жаждет его видеть. Одновременно он организовал прогулку с советником клана и рядом важных особ. В итоге все видели РэмпанРока, покидающего подсобные помещения. Через два часа дворец облетела весть, что старый Пан отравлен. Подозрение сразу пало на его внука. Сопоставить же все события во времени никто не удосужился. От скорой расправы РэмпанРока спасла его похотливость. Ему показалось мало времени, проведенного со своей любовницей прямо в винном хранилище, и он отправился искать услад за пределами дворца. Там его и нашли Медосот и РэмпанВалон.

– Ну что за срочность! Прямо с девчонки сняли, даже кончить не дали! – возмутился наследник.

– На виселице кончишь, – мрачно оборвал его Медосот.

Не рискнув заглянуть в какой-нибудь кабачок, они прямиком отправились в одно из тайных убежищ, которым предусмотрительно обзавелся советник.

– Пустившись в бега, мы тем самым невольно признаем свою вину, – выслушав о событиях во дворце, резюмировал РэмпанРок.

– С этим не поспоришь – согласился Медосот. – Но, вернувшись сейчас, мы не успеем произнести и пару слов в свое оправдание. Старый Пан настолько взбешен, что расправится с нами незамедлительно.

– Что за дилетант травил его! – вставил слово РэмпанВалон. – Ведь любой знает, что рахито и вино – вещи несовместимые. Этот яд действует только с соком авадо.

– Представляю, какая вонь стоит сейчас на половине старого Пана. От него и так постоянно несет, но сейчас, когда он облевал все, что только можно, там просто не продохнуть, – попытался пошутить наследник.

– Об этом знают только уроженцы Белой Рэмии, – вернул разговор в серьезное русло РэмпанВалон.

– РэмпанДран! – воскликнули все разом.

– А он еще больший идиот, чем казался. Отравить главного Пана следовало только после того, как тот объявит его наследником, – подытожил советник.

– Понятно, почему Пан тянул с этим, полагая, что неопределенность защищает его от покушений, – догадался наследник.

– От дураков защиты нет, – вставил РэмпанВалон. Так трое друзей перешли на нелегальное положение…

Главный Пан просто закипал от бешенства. Чуть не задохнувшись в собственной блевотине, он почти трое суток провел в беспамятстве. Едва придя в себя, он истошно заорал на весь дворец:

– Где этот мерзавец! Схватить его! На этот раз ему это не сойдет с рук!

Заслышав дикие вопли, РэмпанДран запаниковал, решив, что это по его душу. Пухленькая служанка успокоила его, сообщив, что в покушении подозревают РэмпанРока.

Гандау, явившийся на бешеные крики главного Пана, доложил, что вся троица – наследник, Медосот и РэмпанВалон – бесследно исчезла.

– Это лишний раз подтверждает их вину. Настал удобный момент – я собираюсь объявить моим наследником РэмпанДрана.

– Но вначале надо лишить этого статуса РэмпанРока.

– Об этом я уже давно позаботился, – торжествующе объявил главный Пан, протягивая советнику отречение, подписанное наследником.

Внимательно прочитав документ, Гандау сразу пронял, что он недействителен. Он сам встречал РэмпанРока, когда тот выходил из темницы. При этом присутствовало еще с полсотни свидетелей. «Ай да Медосот, ловко ты всех обвел вокруг пальца». Но сообщать о своем открытии РэмпанТлану советник не стал, опасаясь его неправедного гнева.

Стрый Пан бросил все силы клана на поиски беглецов. А через две недели произошло событие, которое сделало их усилия бессмысленными.

Гандау застал главного Пана, как всегда, раздраженным:

– Случилось то, чему я не могу дать разумного объяснения, – начал он издалека.

– Выкладывай, не томи, – неохотно оторвавшись от бокала с вином, рявкнул старый Пан.

– Великий клан Господ просит вернуть им пояс наследника, который они совсем недавно возвратили нам.

После этих слов челюсть у РэмпанТлана так и отвисла:

– И что это означает?

– Ровно то, что Соланта станет женой РэмпанРока.

– Но зачем это им?

– Вот этого я и не понимаю. Приняв наше предложение сразу, они могли извлечь из этого хоть какую-то пользу, но теперь – это полная бессмыслица.

– Но ведь РэмпанРок уже даже не наследник.

– Э, нет! Для них он таковым остался, и лучше их в этом не разубеждать. Второго такого удобного случая избавиться от неугодного внука может и не представиться!

– Так что? Ты советуешь принять их предложение?

– И немедленно, пока они все не узнали и не передумали…

Несколькими днями позже эта весть достигла беглецов, и, вняв доводам Медосота, РэмпанРок явился во дворец Великого клана Господ просить убежища и защиты от преследований главного Пана.

Блистательная Белая Рэмия. Великий клан Господ

Сообщение о том, что отец экстренно созвал Хурал клана, озадачило Соланту. Она не знала ни одного повода для столь решительного шага: «Неужели что-то произошло за время моего отсутствия? Почему тогда Ранован не сообщил мне?» Этот вариант она отвергла сразу. Их отношения стали настолько доверительными, что глава секты отшельников не стал бы утаивать от нее столь важную информацию. Из этого следовало, что что-то случилось за те три дня, что занял перелет на Рэмию: «Один из Великих кланов нарушил договоренности? Такой вариант не исключался. Нет, в этом случае меня встречала бы усиленная охрана. Значит, причину надо искать за пределами Империи». Уже на подъезде Соланту осенило: «Произошло космическое сражение. Интересно, мы победили или потерпели поражение?»

Главный Господин задержал открытие Хурала до прибытия своей дочери.

– Мы победили или потерпели поражение? – выскользнув из отеческих объятий, похвасталась своими умозаключениями Соланта.

– Догадалась? Молодец! К сожалению, все сложнее…

Хурал открывал Асамский, советник клана:

– Мы получили важное известие с театра военных действий. Скоро будет объявлено, что наш славный Звездный флот одержал блистательную победу.

– Слава Великому Воителю! – воскликнул РэмгосРолан, и остальные поддержали его радость.

– Хочу обратить внимание, что я сказал – будет объявлено. Я не сказал, что мы одержали победу.

Гул ликования потихоньку стих.

– Так что же произошло на самом деле? – спросил за всех РэмгосРолан.

– Состоялось космическое сражение. Наш доблестный флот понес значительные потери. Потери противника уточняются. Враг отступил…

– Раз поле боя осталось за нами – значит, мы победили, – не удержался от очередного проявления патриотизма РэмгосРолан.

– Мы все тут ратуем за успех нашего оружия, – взял слово главный Господин, – но истинный, а не надуманный.

– Некоторые военные считают, что сражения как такового не было, – принялся пояснять советник, – а наш флот просто попал в западню…

Все это время Соланта молча наблюдала за дебатами из укромного уголка. Хурал продлился в общей сложности около часа, но, лишь когда стемнело, отец и дочь оказались наедине. Ночное небо находилось во власти звезд. У Рэмии не было своего спутника, и ничто не могло затмить блеск двух созвездий, поделивших небосклон. Слева беспорядочно разбросало свои звезды Созвездие Кусающихся Псов. В общем-то, нужно было иметь богатое воображение, чтобы разглядеть в этом скопище четырех кровожадных псов, сцепившихся в смертельном поединке. Созвездие Восьмиконечной Звезды правило на другой половине небосклона. Его звезды переливались то желтым, то голубым светом. Вскоре должна была взойти ослепительная двойная звезда Великого Воителя и, словно остро заточенный кинжал, развеять сумрак ночи.

– Что скажет советник? – оторвавшись от созерцания ночных красот, спросил РэмгосАлан.

– Ситуация очень тревожная.

– Да. Кто-то решил не только утаивать информацию, но и искажать ее.

– Это могут быть только военные, вернее штаб Великих Завоеваний, или красные рэмы в лице Тайного Ордена.

– Военным свойственно преувеличивать свои успехи, но зайти так далеко они вряд ли бы решились.

– Зато это в духе Тайного Ордена, но столь масштабная дезинформация им не по плечу.

– Значит, они действуют в сговоре с военными.

– Всех не подкупишь…

– Всех и не надо. Достаточно парочки высокопоставленных чинов из штаба.

– Главная опасность заключается не в этом. Сразу же после объявления о несостоявшемся триумфе начнется грызня между Великими кланами. Кланы, проголосовавшие на Хурале за Великое Завоевание, попытаются добить тех, кто был против. Резко усилится позиция Царствующего клана. Не станут спать и кланы второго плана. Клан Сеньоров набросится на клан Панов…

– Пожалуй, ты права. Но мы-то ведь знаем, что военным успехам, даже мнимым, придет конец.

– Тогда-то и начнется самое страшное. Доны не упустят случая сместить Императора. Склоки между белыми кланами могут расшатать и ослабить Империю.

– Вряд ли мы сможем этому помешать…

– Нам надо включиться в борьбу за власть, – твердо произнесла Соланта.

Главный Господин пристальным взглядом окинул своего советника. От Соланты не укрылось, что отец еле сдержался, чтобы не ответить сразу и наверняка резко. Пауза затянулась.

– Я знаю, что это противоречит философии клана. Мы давно уже стоим в стороне, не вмешиваясь в большую политику. В свое время это спасло наш клан. Сейчас мы должны спасти Империю, – продолжила Соланта.

При всей прогрессивности своих взглядов, РэмгосАлан оказался не готов к такому повороту событий. Это выходило за рамки его восприятия и понимания. Главный Господин медленно прошел в дальний угол террасы. Там был накрыт небольшой столик. Соланта не пила вино, но слуги, зная, что отец часто навещает ее, всегда держали наготове кувшин с вином из плодов авадо. Выдержав паузу, Соланта прошла вслед за отцом, но предпочла сок. Советник не торопила главу Великого клана Господ, давая время освоиться с мыслью, которая еще мгновение назад казалась крамольной.

Лишь когда двойная звезда Великого Воителя распорола звездный небосвод на две части, ослепив своим сиянием обитателей Рэмии, РэмгосАлан нарушил молчание:

– Я вижу, мой советник решил одним махом порушить все устои Империи, а заодно и клана Господ.

– Но только в интересах Империи. Мы ведь единодушны в том, что это Завоевание станет неудачным. Вспомни, что было в прошлый раз, когда восьмое Великое Завоевание, направленное против зеерян, не достигло цели? Уже тогда Империя затрещала по швам. Второго подряд потрясения она просто не переживет…

– Тут я с тобой согласен…

– К власти придут Доны и, потакая своим милитаристским наклонностям, бросят в бой последние резервы. Это приведет к краху Империи…

– И тут ты права…

– Но если к власти придет Великий клан Господ, и Императором станешь ты, то ничего подобного не произойдет. Мы просто заключим почетный мир, и это Завоевание станет последним в истории Империи рэмов.

Главный Господин даже поперхнулся вином:

– Тяжкое испытание задумала ты для своего отца и всего клана. Я мучительно думал и никак не находил выхода из этого тупика, а ты вот так, одним махом нашла решение всех проблем.

– Поверь, это решение далось мне нелегко, – обнимая отца, продолжила Соланта, – но это единственный выход. Только так можно спасти Империю от развала.

Их уединение нарушил Асамский, который буквально ворвался в спальню Соланты. Случай настолько небывалый, что не оставлял сомнения – случилось что-то чрезвычайное.

– К нам пришел РэмпанРок, наследник Великого клана Панов, с просьбой предоставить убежище и защиту от главного Пана.

– Он все знал заранее, – воскликнула Соланта, теряя сознание…

Суматоха улеглась лишь к утру. Отец и дочь встретили восход Доминанты все на той же веранде, за легким завтраком.

– Давай-ка, выкладывай, что там заранее знал глава секты отшельников.

Соланта неспешно поведала о своем визите на Красную Рэмию…

– Да, мы с тобой просто игрушки в руках Ранована – но, пока это совпадает с интересами Империи и не противоречит целям нашего клана, с этим можно мириться. Он прав, я знаю, как избежать того, чтобы твой суженый не попал в зависимое положение и не уронил своего достоинства.

– Как?! – не сдержав радости, воскликнула молодая девушка.

– Очень просто. Всего-то надо официально объявить тебя советником клана. Вот только не уверен, готовы ли мы к столь решительному шагу.

– Супруга советника клана признается равной ему по происхождению, – догадалась Соланта, – а значит, и супруг, если советник женщина. Но такого прецедента еще не было!

– Это неважно. Одно следует из другого. Начались размеренные приготовления к свадьбе.

В Империи, среди белых рэмов, царила странная мораль. Жених и невеста не могли после объявления помолвки и вплоть до свадьбы оставаться наедине. Поэтому теперь Соланта перемещалась по дворцу лишь в сопровождении свиты, состоящей из служанок, боевых рэмов и подружек, чтобы даже случайно, на короткое мгновение, не оказаться с РэмпанРоком наедине.

После свадьбы любовная связь супруга со служанкой изменой не считалась. Многие жены часто сами подкладывали смазливых кухарок, чтобы их мужья не искали услад на стороне, среди равных себе. Соланта твердо решила положить конец этому обычаю, для начала в своей семье…

Блистательная Белая Рэмия. Ведущий клан Донов

Главный Дон имел привычку завтракать в обществе Колована, своего духовного наставника. С момента начала девятого Великого Завоевания между ними воцарилось полное согласие. Милитаристские устремления Великого клана Донов как нельзя лучше сочетались с интересами Тайного Ордена. Вот и сейчас они обсуждали отправку дополнительного контингента на театр боевых действий. Их беседу прервало сообщение, что на дуэли убит РэмдонЯр, основной соперник наследника трона.

Великий клан Донов возник путем слияния двух группировок второго плана, и соперничество между ними за главенство до сих пор не утихло. Им пришлось дать страшную клятву, что это противоборство никогда не выйдет за рамки клана. Все понимали, что в противном случае клан быстро потеряет свои позиции. И вот старая вражда вспыхнула с новой силой.

РэмдонГвар неохотно прервал завтрак, чтобы провести встречу с сородичами убитого на дуэли и выбрать нового претендента на трон. Так уж повелось у Донов – если наследник трона представлял одну из группировок, то его соперник выбирался из другой…

Гинго, советник наследника престола, вихрем ворвался в спальню к своему подопечному, чем спугнул его подружку. Толстая девица противно завопила и прямо голышом бросилась прочь.

– Ну и зачем ты мне весь кайф обломал? – недовольно воскликнул Рд'Хван.

– Ты хоть представляешь, что ты натворил!

– Я просто прикончил этого слизняка РэмдонЯра!

– А зачем?

– Как это зачем? Он был моим соперником в борьбе за трон… И я его ненавидел!

– Видимо, ты незнаком с обычаями своего клана. У наследника престола Великого клана Донов всегда должен быть соперник, представляющий противоборствующую группировку.

– Вот как? Кажется, я что-то слышал об этом… ну и какая разница? РэмдонЯр и кто-то другой…

– Тогда возникает вопрос: зачем было убивать?

– Он мне надоел!

– Великолепный аргумент! Сколько раз мне тебе повторять, что иметь слабого и беспомощного соперника – большая удача. Такой неопасен. Вот когда у тебя появится действительно сильный противник, помянешь мои слова. Жизнь же РэмдонЯра надо было оберегать и заботиться о его здоровье. Расскажи-ка лучше, кто тебя надоумил таким образом расправиться с ним?

– Ты уже знаешь, как я его подловил? Это было просто гениально! Я подсунул ему двух молоденьких кузин, которые ублажали его двое суток подряд и усиленно спаивали! Ты бы видел, как я ворвался к нему в спальню, обвинил в совращении малолеток и вызвал на дуэль!

– Об этом уже знают все. Твои малолетки не умеют держать язык за зубами. Молва уже разнесла, что ты справился с ним только потому, что он был изможден ночными похождениями.

– Пусть говорят. Какая разница – дело ведь сделано!

– Такое вероломство у Донов не приветствуется, но ты уклонился от ответа – кто все-таки тебя надоумил?

– РэмдонВар.

Гинго был готов услышать любое имя, кроме этого. От неожиданности он даже присел и надолго погрузился в свои мысли.

– Что тебя так удивило? – не выдержал паузы наследник.

– Почему ты не сообщил мне о его предложении? Знаешь, каких трудов мне стоило, чтобы тебе в соперники выбрали не его, а этого слабака РэмдонЯра? Ловко они нас обставили! Так знай – теперь твой официальный соперник РэмдонВар!

На наследника было жалко смотреть. Он весь затрясся. В его глазах проступил неподдельный страх. До него стало доходить, какую глупость он совершил…

Не прошло и двух месяцев, как РэмдонВара официально объявили наследником Великого клана Донов, а Рд'Хвану предстояла еще борьба, чтобы именно его выбрали ему в соперники.

Честолюбивая, Преданная, Верная Желтая Рэмия

Пассажирский лайнер вышел из подпространства в непосредственной близости от Желтой Рэмии. Большинство пассажиров столпилось на смотровой палубе, чтобы насладиться изысканным зрелищем – два спутника, словно часовые, с противоположных сторон охраняли покой планеты. Вилфреда эти красоты не волновали. Он сгорал от нетерпения повидаться со своей семьей. Воинская служба на планете Панов совсем не оставляла свободного времени. Вот и сейчас ему дали только недельный отпуск, чтобы попрощаться с родными перед отбытием на фронт. Уже много поколений мужчин его рода тянуло эту лямку, отрабатывая свой долг – но он был последний в их череде.

Лайнер плавно совершил посадку в третьем по величине космопорте Желтой Рэмии, и через пару часов Вилфред стоял перед своим загородным домом. Темные окна свидетельствовали о том, что ближайшие часы ему предстоит провести в одиночестве. Его сын Анди учился в Имперской академии на отделении общей кланологии, а жена работала в Институте исследования информации.

Понуро открыв дверь, он вошел в темную прихожую. Неожиданно зажегся свет, заиграла музыка, и счастливая семья бросилась ему в объятия. Семейные узы на Желтой Рэмии почитались издавна. Жена с сыном, несмотря на занятость, его ждали…

Как же быстро пролетела эта неделя! Впереди осталась одна последняя ночь…

Взявшись за руки, Вилфред и Утренний Лепесток неспешно поднялись на второй этаж. Едва переступив порог спальни, она сбросила с себя одежду и отошла к окну, давая возможность лицезреть изгибы своего тела, сохранившего, несмотря на возраст, всю свою привлекательность. Но на этом сюрпризы не закончились. Дав вдоволь налюбоваться собой и заметив, что муж возбудился, Утренний Лепесток обняла его и жадно поцеловала в губы. Стащив с него рубашку, она принялась покрывать его грудь, а затем и живот поцелуями, опускаясь все ниже и ниже. Приспустив брюки, она нежно взяла в руки его налитый желанием жезл. То лаская языком, то целуя, она неожиданно для себя обнаружила, что ей это нравится и даже доставляет удовольствие.

– Я тоже хочу тебя целовать, – еле сдерживания дыхание, прошептал Вилфред, и она позволила отнести себя в постель.

Они любили словно в последний раз – то неистово бешено, то ласково и нежно. Обычно стеснительная и сдержанная в постели, Утренний Лепесток позволила мужу все, что он хотел, и сама ласкала его, предугадывая желания…

Вот и пришла пора прощаться.

– Анди, сын мой, ты сильно повзрослел за этот год. Я рад, что тебя миновала сия чаша и тебе не придется нести воинскую повинность, служа клану Панов.

– Но почти все мои однокашники выбрали военные специальности и рвутся на фронт.

– Воевать за интересы Империи и служить одному из Великих кланов – разные вещи. Вот мое завещание тебе и твоим детям – никогда не попадайте в зависимость от белых кланов, не принимайте на себя и тем более на своих потомков непосильных обязательств. Если Вам и будет суждено служить – то лишь в Имперских войсках.

– Отец, я буду неуклонно следовать твоему совету, – и с этими словами они обнялись…

Занятия в Имперской академии шли своим чередом. Началась специализация, и Анди был уже не тем безусым юнцом, как год назад. Договор, заключенный с Трепещущим Тростничком, соблюдался неукоснительно – оставаясь тайными любовниками, они встречались раз в неделю со всеми мерами предосторожности, и никто не догадывался об их отношениях. Следуя ее совету, он завел себе девушку, за которой прилюдно ухаживал. Вокруг нее постоянно вертелось множество парней. Трепещущий Тростничок упорно скрывала место своего проживания. Иногда они встречались у Анди, но чаще на съемных квартирах. Анди это надоело, и он решил проследить за своей подругой. Он успел разузнать, что курсантам отделения внутренней безопасности – будущим агентам – запрещалось жить в общежитии. Им даже выдавались деньги на аренду жилья. Дождавшись окончания занятий, он незаметно пошел вслед за ней. Трепещущий Тростничок шла уверенной походкой, и ничто в ней не выдавало, что она заподозрила неладное. Это придало Анди сил – сегодня он наконец-то узнает, где она скрывается, а затем неожиданно нагрянет в гости. Он даже мысленно представил выражение ее глаз, когда, открыв дверь, она его увидит.

Тем временем его подопечная зашла в магазин верхней одежды. Анди устроился на скамейке напротив. Прошло уже с полчаса, а она все не появлялась. Может, для другой девушки это было и нормально, но он-то хорошо знал, что его подруга – не любительница шастать по магазинам. Почуяв неладное, он зашел внутрь. Кроме продавщицы, здесь находились лишь две пожилые дамы, примерявшие наряды. Анди понял, что его обвели вокруг пальца, как мальчишку. Расспросив продавщицу, он узнал, что Трепещущий Тростничок купила себе длинный красный плащ и в нем же покинула магазин. Анди припомнил, что почти сразу, буквально через пару минут, из магазина действительно вышла покупательница в красном плаще и направилась в противоположную сторону…

По тем взглядам, которые Трепещущий Тростничок бросала на него украдкой весь день в аудитории, Анди понял, что разоблачен. Вечером она удивила его, пригласив к себе.

– Скоро переезжаешь? – догадался Анди.

– Завтра.

– А когда ты обнаружила мою слежку?

– И это ты называешь слежкой? Я еще на занятиях поняла, что сегодня ты пойдешь за мной!

– Это как?

– Во-первых, после занятий ты всегда провожаешь свою подружку до остановки, а тут вдруг сказался занятым. Во-вторых, вместо того чтобы спешить по делам, задержался в гардеробе без всякой на то причины.

– А в-третьих? – решил подзадорить ее Анди, поняв, что она права.

– В течение дня ты слишком часто смотрел в мою сторону!

– А ты становишься хорошим агентом, – искренне признался Анди.

– А когда ты начнешь становиться хорошим советником?

– Я понимаю, к чему ты клонишь. Советнику надо быть скрытным. Только те, кому он служит, могут рассчитывать на его искренность, а посторонние не должны даже догадываться, о чем он думает…

– Вот видишь, – радостно перебила она его…

– Но это правило вовсе не обязательно переносить на близких тебе людей. Если следовать твоей логике, то советник и любимой девушке не может выказать своих чувств…

Жаркий поцелуй прервал эту тираду, давая понять, что пришло время утех. Трепещущий Тростничок всегда так поступала, если чувствовала, что Анди в чем-то прав. Она верховодила во всем – когда и где им встречаться, когда заниматься любовью и как. Вот и сейчас она потащила его в душ…

За неделю они успели истосковаться по ласкам, поэтому страсть долго не угасала. После первых бурных минут и небольшого отдыха они еще долго согревали друг друга в объятиях. Лишь к исходу второго часа утомленные любовники уселись за поздний ужин.

– Ты уже получил задание на летнюю практику? – перешла к деловой части их рандеву Трепещущий Тростничок.

– Не только получил, но и сделал выбор. Есть очень интересный вариант…

– Придется изменить, – тоном не оставляющим сомнений перебила она. – Похоже, ты забыл про вторую часть нашего уговора – совместная работа.

– Я об этом помню, но как сделать так, чтобы наши интересы совпали на время практики?

– У тебя с собой перечень вариантов?

Он молча протянул ей увесистую папку, и она углубилась в ее изучение.

Ближе к утру она разбудила его поцелуем:

– Я нашла. Вот, почитай на досуге.

Зная, что спорить бесполезно, Анди взял два листка бумаги и, даже не взглянув, зарегистрировал в деканате.

Практика началась через месяц. К этому времени Трепещущий Тростничок сняла конспиративную квартиру для деловых и любовных встреч. Анди удосужился прочитать, чем ему предстоит заниматься:

Одна из семей (вернее, ее хозяйка) занимается небольшим частным бизнесом. Непонятным образом их конкуренты всегда на полшага впереди, зачастую внедряя их идеи и перекупая заказы. Они обращаются за помощью к советнику, чтобы разобраться в ситуации.

– Это может быть интересно, – резюмировал Анди.

– А теперь прочитай вот это.

Трепещущему Тростничку предстояло выведать, чем занимается одна из засекреченных лабораторий.

– Не вижу, каким образом наши задания пересекаются.

– Все очень просто. Супруг твоей клиентки как раз и является начальником этой лаборатории.

– Уж не думаешь ли ты, что я стану тебе передавать их частные разговоры? Все советники дают клятву, которую…

– Да не заставляю я тебя нарушать клятву. Ты ведь становишься советником их семьи, а не лаборатории. Ну, рассуди сам, какой ущерб ты можешь нанести своим клиентам, если будешь передавать мне информацию о лаборатории? Не забывай, я ведь не вражеский агент!

– Интересно, а какие методы вам разрешается применять, чтобы добыть необходимую информацию?

– Все, кроме убийств, пыток и психотропных веществ. Это – только на территории противника.

– Ладно, ты меня убедила. Это не противоречит этике советника.

– Похоже, что на этот раз все выйдет наоборот – ты выполнишь мое задание, а я справлюсь с твоим.

Анди, как советник, проводил много времени в семье, а там по вечерам любили обсуждать дела на работе. Вскоре Трепещущий Тростничок была в курсе всех направлений исследования. Не хватало только технических подробностей, но эти вопросы в семье не затрагивались – ее глава занимался чисто административной деятельностью. Анди с легкостью узнал координаты технического директора.

– Ну и как ты собираешь выведывать необходимые тебе сведения? – спросил Анди.

– Точно так же – за вечерними беседами. Кроме того, в доме могут храниться различные документы и чертежи.

– А как ты собираешься проникнуть в дом?

– Все складывается как нельзя удачней. У них сын примерно нашего возраста. Я уже успела с ним познакомиться.

– Может, ты еще и переспишь с ним? – вспылил Анди.

– А вот в этом не сомневайся. Если для того, чтобы добыть важные сведения, мне придется лечь в постель, я сделаю это, не задумываясь. Однако на этот раз можешь быть спокоен – обойдется без интима. Парнишка запал на меня и сделает все просто за красивые глазки.

Через неделю Трепещущий Тростничок собрала предостаточно сведений об этой лаборатории и принялась помогать Анди, который успел составить полный список всех знакомых своих клиентов. Теперь осталось узнать, кто из них поддерживает контакты с конкурентами. Вместо того чтобы следить за всеми подозреваемыми, Трепещущий Тростничок устроила свой наблюдательный пункт прямо напротив попавшей под подозрение фирмы – сняла квартиру и установила записывающую аппаратуру. На третий день, просматривая запись, Анди опознал в одной из посетительниц подружку хозяйки. Секретарша, которую по совету своей подруги Анди пригласил посидеть в кафе, с охотой поведала, что она – любовница их шефа. Анди доложил о результатах расследования своим нанимателям. Те отказались ему поверить – так они доверяли давней подруге. Трепещущий Тростничок и Анди предусмотрели и этот вариант. Они предложили составить поддельный список будущих заказов, а заодно поделиться парочкой бредовых идей. Не прошло и двух недель, как их конкуренты принялись за их осуществление, а еще через месяц разорились.

Парочка отмечала успешное окончание практики по полной программе. Их тандем сработал великолепно, полностью подтвердив ее идею, что советнику зачастую просто необходимо иметь своего агента, которому он может полностью доверять, и наоборот.

У Осенней Нежности – директора Центрального Бюро регистрации и внедрения усовершенствований – было приподнятое настроение. Минуло около двух лет с того дня, как Стадирэм, наставник тогда еще одиннадцатилетнего мальчика по имени Ландо, появился на пороге ее кабинета. Вскоре выяснилось, что совсем юный мальчуган сделал невозможное – он изобрел вездеход. Первое в Империи изобретение за всю ее многовековую историю! Все, чем обладала Империя – техника, технологии, – было заимствовано у других цивилизаций, покоренных или уничтоженных в результате Великих Завоеваний. Сегодня в Бюро был радостный день – вездеход сдали в промышленное производство. На этом их миссия заканчивалась. Теперь заводы Империи обеспечат войска и гражданские объекты необходимым количеством этих чудо-машин.

Но за успехами, как водится, последовали неудачи. Идеей фикс для Империи стало раскрыть секрет создания флагманов – самых мощных космических кораблей и наладить их массовое производство.

Представительная комиссия, неизменно включающая посланника Тайного Ордена, в очередной раз собралась на обзорной палубе звездолета. В целях безопасности огромный неповоротливый корабль с помощью космических буксиров заранее переместили подальше от обитаемых планет и маршрутов пассажирских лайнеров. Последовала команда запустить орбитальные двигатели. Флагман ожил и устремился вперед в окружении кораблей сопровождения, успешно выполнив ряд маневров. Гигант уверенно чувствовал себя в обычном пространстве, а значит, пора было переходить к решающей стадии испытаний. Координаты подпространственного перехода ввели заранее, и все члены комиссии затаили дыхание, когда настал ответственный момент. Летающая крепость слегка содрогнулась и под аплодисментыинспекторов исчезла в серой мгле подпространства. Конец ликованию положило сообщение, что флагман в заданной точке так и не появился. Гигант со всем своим экипажем канул в небытие. Очередная попытка воссоздать флагман обернулась катастрофой.

Утренний Лепесток шла привычной дорогой в Институт исследования информации. События, связанные с проводами мужа, на время отвлекли ее от работы. Ее лаборатория располагала единственным на Желтой Рэмии Анализатором микрочастиц. С его помощью удалось восстановить немало, казалось навсегда, утраченной информации. За последнее задание – расшифровку Навигационной карты с корабля землян, вся лаборатория была представлена к наградам. Многие получили денежное вознаграждение и внеочередные отпуска.

Вот только сомнение, закравшееся в душу, не давало ей покоя. Анализатор выдал всего пять точек подпространственного перехода. В самом этом факте нет ничего странного, если не считать, что это были первые пять точек. Как специалист по теории вероятности, она прекрасно понимала – случай оказывался из ряда вон выходящим. Восстанови установка десять точек, но беспорядочно разбросанных, она бы удивилась меньше. После того, как военные подтвердили, что именно первые точки подпространственного перехода наиболее важны, ее подозрения усилились. В лаборатории имелась еще одна установка, которой пользовались крайне неохотно. За глаза ее называли «критерием истины», а официально – Анализатором достоверности полученных результатов. Соответствуя обоим названиям, установка определяла, насколько то или иное событие, полученный результат, умозаключения имеют право на существование. На свой страх и риск Утренний Лепесток заложила в установку все известные ей данные о Навигационной карте. Через двое суток работы «критерий истины» выдал свой вердикт – такой результат возможен, только если он был сознательно заложен разработчиками Навигационной карты. Она немедленно сообщила об этом Картаму – начальнику отдела внутренней безопасности службы внешней разведки.

Таинственная, Сокрытая Красная Рэмия. Тайные Правители Империи

В зале Тайных Знаний все было готово для совершения обряда жертвоприношения. Высокие деревянные кресла, расположенные вдоль стены, еще пустовали. Ксерж, новый послушник Тайного Ордена, неспешно зажигал факелы, постепенно освещая мрачное помещение. Один из факелов, немного обгоревший, он решил заменить. Запасные хранились в небольшой коморке, куда он и направился. Никто не заметил, как Ксерж, прежде чем водрузить новый факел на место, прикрепил к его основанию нано-передатчик.

Каждая встреча руководителей Тайного Ордена начиналась с обряда. Несколько раз в год, по религиозным праздникам, совершалось Великое жертвоприношение в честь Великого Воителя. По такому случаю в жертву приносили по одному представителю каждого из порабощенных народов, а также всех четырех рас рэмов. Обычно же ограничивались закланием маленького зверька с большими ушами и длинной вытянутой мордочкой – дилона, который обитал на вершине горы Великого Воителя. Но сегодняшнее жертвоприношение должно было стать особым. Впервые в жертву собирались принести человека.

Это был один из захваченных в плен при штурме космической станции «Пионер-4».

Дважды сверкнул острый нож, смешав кровь дилона с человеческой в большом овальном сосуде. Крован, Магистр Тайного Ордена, собственноручно разлил густую, еще пенящуюся жидкость, разбавляя ритуальным вином.

– Мы пьем за вечно живую душу Великого Воителя, – торжественно произнес он. – Да пребудет его дух среди нас!

Все члены Ордена одновременно осушили до дна содержимое серебряных бокалов.

Ксерж укрылся в своей келье в надежде выведать секреты Тайных Правителей. Вместо этого он стал свидетелем зверств красных рэмов. Слушая речь Крована, он с отвращением представил перед собой эту варварскую картину. Не в силах помочь пленному, он в ярости сжал кулаки: «Такая мощь и такие дикие обычаи. Словно дикари разом обрели современные технологии». Внезапно пропал звук. Неисправность прибора исключалась: «Значит, им все-таки знакомы технологии прослушки и способы борьбы с ними. Хорошо, что я предусмотрительно включил записывающее устройство». В этом Ксерж был прав. Красные рэмы широко практиковали различные способы прослушивания, чтобы удерживать Великие кланы в повиновении…

Провозгласив здравицу в честь Великого Воителя, Крован привычно нажал на пульте, вмонтированном в основание жертвенного сосуда, красную кнопку. Теперь помещение зала Тайных Знаний было полностью экранировано. Эти технологии достались им от покоренной расы Технократов.

– Сегодня мы впервые отведали человеческой крови, – произнес Крован, облаченный в роскошную малиновую мантию с множеством знаков отличия. – Так пусть же она прольется рекой!

– Пусть враг захлебнется в собственной крови! Слава Великому Воителю! – подхватили как один руководители Тайного Ордена.

Низкорослый даже по меркам красных рэмов, Магистр Ордена пружинистой походкой занял свое место. Его жесткий взгляд и волевое лицо выражали торжество и решимость.

– Император внял нашим доводам и проголосовал за начало девятого Великого Завоевания, – начал свой доклад Кирин, ответственный в Ордене за работу с главным Сиром. – Это во многом предопределило весь дальнейший ход Хурала.

– Я иного и не ожидал, – с иронией произнес Крован. – Ведь он единственный из белых рэмов, кому известны Сокрытые статьи Великой Хартии, и он знает, кто истинный хозяин в Империи.

– Как я и предполагал, белые кланы разделились поровну, – взял слово Риван, отвечающий в Ордене за работу с Великими кланами, – но без неожиданностей не обошлось.

– Кто же нас так удивил? – спросил Крован.

– Таинственный клан. Они проголосовали «за».

– Новость, насколько приятная, настолько же тревожная. Неужели они решили пересмотреть политику клана, которой следовали на протяжении веков? Не мешало бы за ними присмотреть.

– Заметно участились их контакты с отшельниками. По непроверенным сведениям, они даже предоставляют им убежище, а недавно Соланта посетила Красную Рэмию.

– Решила совершить паломничество?

– Если и паломничество, то несколько странное. Она пересекла океан и побывала на Священном континенте. Там она посетила храм отшельников, где имела продолжительную беседу с Ранованом.

– Глава секты отшельников увлекся красавицей Солантой? – в раздумье произнес Крован. – Не в его стиле. Срочно вызовите духовного наставника Главного Господина. Может, он прольет свет на эти странные события. О чем они там беседовали, установить, конечно, не удалось?

– Нам так и не удалось внедрить своих людей в ряды отшельников, – отчитался Рудон, начальник службы безопасности Ордена.

Крован на мгновение призадумался: «Эта молодая особа уже в который раз привлекает к себе внимание. Похоже, пора познакомиться с ней поближе», – а затем продолжил вслух:

– Надо отметить плодотворную деятельность Котэ. Он хорошо обработал клан Сеньоров, а те, в свою очередь, убедили кланы второго плана проголосовать за вторжение. Но не спешите выполнять данные им обещания. По крайне мере не все…

Закончив обсуждение насущных проблем, Крован направился к небольшому постаменту, на котором лежала открытая книга. Ничем из себя не привлекательная, она, тем не менее, содержала свод Тайных Знаний.

– Обратимся к урокам пятого Великого Завоевания, в ходе которого мы покорили расу Философов, – начал Крован, перелистывая книгу. – Они практически не оказали вооруженного сопротивления, и все их планеты были захвачены с минимальными потерями. Философы оказались миролюбивым народом, и именно в этом таилась величайшая угроза для Империи. Решив, что они не представляют никакой угрозы, мы разрешили им свободно перемещаться в пределах Империи. Расселившись по многочисленным планетам, Философы явили свое коварство – они стали внушать достославным рэмам свои зловредные пацифистские идеи. Многие тогда прониклись этим миролюбивым бредом, и цепь Великих Завоеваний прервалась на целых триста лет! Сколько раз ни собирался Большой Хурал, чтобы принять решение о шестом Великом Завоевании, белые кланы неизменно голосовали «против». Лишь когда раса Агрессоров вторглась в наши священные рубежи, мы отпряли ото сна, и цепь Великих Завоеваний продолжилась. Рэмы вернулись на путь, указанный им Великим Воителем. Наша цель неизменна – покорять один народ за другим, порабощая их и перенимая их знания. Лишь нам, красным рэмам, даровано править во Вселенной.

На этом прервались, чтобы наполнить бокалы и восславить Великого Воителя.

– Эту ошибку мы не должны повторить, – взял слово Рилософ, аналитик Ордена. – Сразу после захвата Земли надо самым тщательным образом изучить философию и религию людей, выявить все крамольное и опасное для Империи.

– Тут нельзя переусердствовать, – предостерег Крован, – особенно в области религии. Многие народы болезненно реагируют на запрет их верований…

Закончив кровавое пиршество, элита красных рэмов, члены Тайного Ордена, или, как они себя называли, – Тайные Правители Империи, – стали покидать зал Тайных Знаний. Уже в дверях Риген обратился к Кровану:

– Неплохо бы после первого успеха в космическом сражении устроить парад на Променаде…

– Отличная мысль, – поддержал его магистр. – И пленных обязательно провести. Этим мы заткнем рты тем, кто еще сомневается…

Прошла неделя, а Ксержу так и не представился случай забрать нанопередатчик с записывающим устройством и наконец-то узнать, о чем шептались его «собратья» по Ордену. Но скучать ему не пришлось. Все это время, как послушник Тайного Ордена, он изучал свод Тайных Знаний. Вот что ему поведала заветная книжица:

Свод Тайных Знаний

1. Жизнь чужих рас и народов ничего не значит. Их дозволено убивать не задумываясь, и даже уничтожать целиком.

2. Красные рэмы не должны ничего делать своими руками. Для этого есть представители других рас, чтобы исполнять их волю.

3. Надо умело натравливать одни народы на другие, а внутри одного народа сталкивать интересы различных группировок. Это ослабит их, а значит, усилит позицию красных рэмов.

4. Во всей Вселенной нет народа, достойного жить свободно и независимо. Все они созданы, чтобы служить красным рэмам или быть уничтоженными.

5. Для достижения своей цели красные рэмы не должны останавливаться ни перед чем.

6. Цель красных рэмов – завоевание Вселенной. Именно они должны править в ней.

7. Жизнь красных рэмов бесценна, но и ею можно пренебречь, если речь идет о выживании этноса.

8. Великий Воитель не был красным рэмом. Его истинное происхождение должно оставаться в тайне. Эти сведения изъяты даже из книги Тайных Знаний. Культ Великого Воителя должен поддерживаться всеми доступными средствами.

9. Цепь Великих Завоеваний не должна прерываться. Только так можно достичь своей цели и стать хозяевами Вселенной.

10. Позиция по отношению к белым рэмам: в том далеком конфликте, когда красные рэмы единственный раз воевали, белые рэмы одержали верх. Только благодаря хитрости ситуацию удалось исправить и спасти нашу расу. Сведения о том, как это произошло, изъяты из книги Тайных Знаний. Белым кланам присуща жажда власти. Поэтому они представляют наибольшую опасность для красной расы. Чтобы удерживать их в повиновении, надо сеять вражду между ними, возвышая то один, то другой клан. Нельзя дать им себя ощутить единым народом. Они считают себя хозяевами Империи. Надо укреплять их в этом заблуждении и тешить их самолюбие. Правду об истинном положении вещей должен знать только Император. Сокрытые статьи Великой Хартии содержат подтверждение о подчиненном положении белой расы. Красные рэмы вынудили их верхушку поставить свои подписи под страхом полного уничтожения их расы. Они поклялись хранить в тайне заключенное соглашение. Рядовые представители белой расы никогда не должны узнать правды, ибо их характер не терпит подчиненного положения. Утечка информации может привести к распаду Империи.

11. Позиция по отношению к зеленым рэмам: когда-то это была великая раса. Заслуга красных рэмов состоит в том, что они смогли опустить их до уровня простых воинов. Теперь зеленые рэмы – лучшие во Вселенной живые боевые машины, наводящие ужас на другие народы, и должны ими остаться. Наша же задача – не дать им вернуть былое величие. Для этого надо лишить их индивидуальности. С этой целью им запрещено иметь собственные имена. Вместо них – порядковые номера, которые меняются на протяжении их жизни.

12. Позиция по отношению к желтым рэмам: они не представляют никакой угрозы для красной расы, так как напрочь лишены жажды власти. Они единственные из рэмов, кто способен к творческой деятельности. Необходимо всячески поддерживать в них эти способности и поощрять. Для этого каждый желтый рэм должен чувствовать себя индивидуальностью.

13. Над рэмами довлеет проклятие – они не способны делать открытия или изобретения. Чтобы восполнить этот пробел, они должны идти дорогой Великих Завоеваний, перенимая знания у других народов.

Прочитанное просто потрясло Ксержа. Казалось, что рэмам абсолютно неизвестны такие понятия, как честь, порядочность, верность данному слову. О наличии морали они даже не слышали. Им незнакомы такие чувства, как сострадание, милосердие. Ему еще сильнее захотелось узнать содержание их беседы. Проникнуть в зал Тайных Знаний так и не удалось, но помог случай. Обгоревшие факелы решили заменить. Бережливые рэмы не стали их выбрасывать, а аккуратно сложили в коморке, где хранился запас новых. Там Ксерж и извлек записывающее устройство. Помимо того, что он узнал об интригах, плетущихся в Империи, важнее было другое – он утвердился в мысли, что целью рэмов является не уничтожение человечества, как они поступили с другими народами. Им жизненно необходимо заполучить те знания и технологии, которыми владела Земля, и заставить наших ученых и инженеров работать на них. Все это надо было срочно сообщить Стратегу. Без доступа к ментальному усилителю это оказывалось проблематично. Ксерж послал несколько статических мыслеобразов, но этого было недостаточно. Не находя выхода, он наудачу поведал своему наставнику, что очень интересуется техникой и кое-что в этом понимает. Его незамедлительно направили в хранилище. Каких только чудес техники там не оказалось! Все это богатство накопили во время захватнических войн. Что-то хранилось про запас, а в назначении других приборов рэмы так и не смогли разобраться. Там Ксерж и обнаружил ментальный усилитель. Связь со Стратегом была налажена, и за три сеанса он поведал ему обо всем.

Зиндан и Имперский флот. Заседание штаба Великих Завоеваний

Зиндан, командующий седьмым Имперским Звездным флотом, любил работать в личных апартаментах. Уютный и компактный рабочий кабинет располагал к размышлениям. Подчиненный ему флот занимался рутинной работой – прокладкой курса к Солнечной системе, и сейчас у него имелось достаточно свободного времени. Командующий обосновался на флагмане, который носил имя «Коготь Завоевателя». Эти летающие крепости участвовали во всех Великих Завоеваниях. Огромные и неповоротливые, они обладали ужасающей огневой мощью. Для защиты в ближнем бою в чреве каждого из них укрывались по две сотни легких и чрезвычайно маневренных истребителей класса «Оса».

Империя располагала десятью Звездными флотами. Основную ударную силу каждого из них составлял флагман, на котором располагался командующий. Десять линейных кораблей предназначались для уничтожения вражеских судов и космических станций. Под их же защитой находились транспортные корабли. Три огромных корабля-носителя класса «Улей» могли доставить в любую точку Вселенной по тридцать тысяч штурмовиков. Транспортные корабли среднего класса несли до двадцати десантных шлюпок, незаменимых при высадке войск на планету. Штурмовики класса «Шершень» использовались для подавления противокосмической обороны планет. Кроме того, в состав группировки входило до двухсот кораблей среднего класса различной конструкции.

Многочисленным врагам Империи нечего было противопоставить такой силе. Десять флагманов, стоящих на вооружении, пройдя череду космических сражений, не получили каких-либо серьезных повреждений, уничтожив при этом тысячи неприятельских кораблей.

Прочно закрепившись на новых рубежах, флот упорно продвигался вглубь территории, еще недавно подконтрольной землянам. От «Первенца девятого Великого Завоевания» (бывшей космической станции «Пионер-4») одна за другой уходили группы разведчиков – легкие небольшие корабли типа «Стрела Великого Воителя». Воспользовавшись их беспечностью, земляне нанесли по ним удар. Зиндан распорядился отправлять «стрелы» только в сопровождении линейных кораблей. Противник незамедлительно понес потери, и атаки прекратились. Неприятель не унимался и настолько обнаглел, что уничтожил вновь установленный космический буй, который надежно охранялся.

В момент прилета курьерского корабля Зиндан обсуждал со своим штабом меры по защите космических буев и «стрел». Едва увидев, что прибыл представитель Тайного Ордена, все присутствующие поняли, что их размеренной жизни пришел конец. Зная манеру посланцев Ордена вести беседы с глазу на глаз, офицеры дружно, не дожидаясь приказа, направились к выходу, однако Риген жестом остановил их:

– Останьтесь. Это касается всех. Приказ о назначении Зиндана командующим Объединенным флотом Империи вскоре будет объявлен по всем флотам…

Представительский корабль держал курс на штаб Великих Завоеваний. Этот летающий дворец, с вызывающей роскошью интерьеров, благодаря своим изящным формам, часто использовался для парадов и всевозможных дипломатических миссий.

Зиндану же было не до комфорта. Две недели со своим штабом, днями и ночами, он разрабатывал план предстоящей кампании. Завтра ему предстоит его отстаивать перед лучшими теоретиками Империи, и он хотел воспользоваться последней возможностью, чтобы в спокойной обстановке еще раз обдумать все детали.

Какой-либо из флотов всегда уводился на профилактику. Это требовалось для поддержания кораблей в боеспособном состоянии. Зиндан решил не нарушать эту традицию, а лишь ввести в строй флагман «Око Завоевателя», передав его Зондеру, своему заместителю, а теперь командующему седьмым флотом, оставив «Коготь Завоевателя» себе. Два Звездных флота постоянно охраняли границу с зеерянами, один – с не-гуманоидами. Снять их с боевых дежурств было невозможно. Один флот составлял горячий резерв – в полной боевой готовности, базируясь в самом центре Империи, готовый защитить ее от неожиданного вторжения. За ее многовековую историю такого еще не случалось. Теоретически, этот флот можно было бы использовать в предстоящей войне, но Зиндан прекрасно понимал, что ему не позволят – тогда жители Империи (а вернее, ее верхушка) будут чувствовать себя незащищенными. И, наконец, один из флотов постоянно облетал отдаленные уголки Империи, обеспечивая порядок среди покоренных народов. Получалось, что только четыре Звездных флота могли участвовать в походе к Солнечной системе. Этого было явно недостаточно. Штаб Зиндана долго ломал голову, как выйти из этой ситуации, и нашел оригинальное решение. Для охраны границ с зеерянами и не-гуманоидами не нужны корабли, предназначенные для высадки десанта на планеты и подавления противокосмической обороны планет. Таким образом, из состава этих флотов можно безболезненно вывести все корабли-носители класса «Улей» со штурмовиками класса «Шершень» на борту и часть транспортных кораблей, способных нести десантные шлюпки. Покоренные народы не располагали своим Звездным флотом, и опасаться можно было только бунтов на планетах, поэтому, наоборот, из флота, патрулирующего окраины Империи, можно было изъять линейные корабли. Зиндан также надеялся уговорить выделить ему часть линейных кораблей из горячего резерва. С такими силами уже можно было рассчитывать на успех.

Командующий располагал лишь приблизительными сведениями о силе противника и количестве заселенных планет. Исходя из этого, он решил нанести основной удар по Земле, захватывая только те космические Колонии, которые окажутся на пути продвижения Имперского флота, чтобы не оставлять противника в тылу. Остальные планеты придется штурмовать потом. Зиндан понимал, что именно на них укроется та часть неприятельского флота, которая не будет уничтожена, но сил для одновременной атаки на все обитаемые планеты у Империи не было. Придется смириться с тем, что противник сможет перегруппироваться и попытается контратаковать.

Заседание штаба Великих Завоеваний прошло на редкость гладко. План, предложенный Зинданом, был одобрен практически единогласно (командующий про себя решил, что тут поработали красные рэмы), и ему даже выделили те дополнительные линейные корабли, о которых он просил, правда, в меньшем количестве. Лишь одно омрачило Зидана. Ему в категоричной форме приказали прекратить прокладку курса к Земле от «Первенца девятого Великого Завоевания» и воспользоваться результатами расшифровки Навигационной карты противника. Велик был соблазн поскорее продвинуться в направлении Солнечной системы, не тратя усилий на поиск пути. Опасениям же командующего никто не внял. Все отказывались верить, что противник способен подкинуть им дезинформацию.

Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

Птица летела низко над водой, почти касаясь крылом ее поверхности. Могло показаться, что Стратег увлеченно наблюдает за ее полетом. На самом деле его голова просто раскалывалась от неимоверного количества принятых мыслеобразов. Помимо этого, сведения, полученные от Ксержа, агента, внедренного в Конфедерацию зеерян и сумевшего своевременно перебраться в самое сердце Империи Завоевателей, потрясли Стратега до глубины души. И хотя прямых указаний на это не было, Стратег не сомневался, что именно красные рэмы, а вернее Тайные Правители Империи во главе с Магистром Ордена ответственны за вторжение. Информация об укладе их жизни, целях и устремлениях, морали оказалась не менее важна, чем технико-тактические характеристики их боевых кораблей. На ее основе Стратег надеялся разгадать замысел врага, понять глубинные причины агрессии и предугадать судьбу, уготованную человечеству. Только получив ответы на все эти вопросы, можно будет искать пути и способы борьбы с Империей.

Предупредив Мэри, чтобы она его не беспокоила, Стратег около суток пребывал в состоянии прострации. Зная его привычки, она осмелилась привлечь его внимание, лишь когда он развернулся в сторону гор. Все это время Стратег пытался вникнуть в суть мировоззрения рэмов.

Прежде всего, его поразила их полная беспринципность. Казалось, на свете нет такой подлости, на которую ради достижения своей цели они бы не пошли. Полное отсутствие моральных запретов. Оставалось неясным, действовало это лишь по отношению к другим цивилизациям или внутри их общества тоже.

«Не может общество, оставаясь на таком низком уровне духовного развития, развивать технический прогресс. Каким образом эта примитивная цивилизация смогла достичь таких высот? – размышлял Стратег. – Причем, похоже, это произошло спонтанно и сразу». Напрашивался вывод: какая-то могущественная раса почему-то решила поделиться с ними своими секретами. «Вот только с какой целью?» Мысль о том, что рэмы завоевали высокоразвитую цивилизацию и силой овладели ее знаниями, Стратег отбросил как несостоятельную. Он не верил, что дикари с топорами наперевес могли одолеть цивилизацию, познавшую, например, секреты пороха. И тут он вспомнил свое удивление, когда впервые увидел линейный корабль рэмов. Его тогда поразило несоответствие внешнего вида техники и облика захватчиков: «Ну конечно же! Это не их корабли! Они получили их от другой цивилизации. В подарок? Сомнительно. Для выполнения определенной миссии? Вполне возможно. Но что тогда выходит? Кто-то с помощью двух Лабиринтов – Лабиринта Страха и Лабиринта Любви – ограничивает человечеству выход в космос, заставляя вариться в собственном соку, в то время как рэмы с его же помощью (или кого-то другого) вооружаются до зубов, а затем нападают на Землю! Неужели эту игру затеяли могущественные цивилизации? Какую роль они отвели людям и лично мне? Ведь с одной из таких цивилизаций я уже сталкивался». Мысли Стратега обратились к этим могущественным силам…

Стратег. Размышления: силы, действующие во Вселенной

Стратег постоянно анализировал силы, действующие во Вселенной. С этими цивилизациями (силами, явлениями или чем-то еще) непосредственного контакта не было, хотя они и оставляли следы своего незримого присутствия. Тех, которые, по его мнению, были на его стороне, Стратег назвал Хранителями. Тех, которых зачислил в стан своих врагов, – Похитителями.

Сейчас Стратега волновало, как они поведут себя. Будут ли проявлять нейтралитет или вмешаются в конфликт? Если да – то на чьей стороне? И можно ли рассчитывать на помощь Хранителей?

Постепенно он склонился к мысли, что на этой стадии развития ситуации эти силы себя не проявят, и рассчитывать на помощь не стоит. «Вот только не они ли стояли у истоков этого конфликта? Не они ли спровоцировали нападение на Землю?»

Стратег не сомневался, что во Вселенной присутствуют и другие силы, и очень надеялся, что те не проявят себя в ближайшее время.

Удаленная база Звездного флота «Находка». Таинственный визит агента Альфа

Адмирал Рочев, войдя к себе, каким-то шестым чувством осознал присутствие постороннего, и его рука потянулась за оружием.

– Василий Сергеевич, это лишнее. Перед Вами тайный агент Альфа. Стратег предупреждал о моем визите.

– Откуда я знаю…

– Мое удостоверение лежит на столе.

Адмирал убрал руку с кобуры и направился к столу. Просканировав документ, он убедился в его подлинности.

– Стратег предупреждал, что его агент появится бесшумно и незаметно, но как удалось проникнуть на базу и в мой кабинет, минуя все контроли?

– Коды доступа я получил у Тактика, а остальное – дело техники. Перейдем к делу.

За все время разговора Адмирал так и не увидел лица агента, который сидел в дальнем темном углу, вполоборота к собеседнику. Шляпа с широкими полями и массивные темные очки дополняли маскировку.

– Рядом с удостоверением лежит кристалл. В нем технико-тактические данные кораблей рэмов.

– Это воистину царский подарок! На базу надолго?

– Предоставьте в мое распоряжение пять минимально необходимых экипажей для «супернова», из числа лучших. Вылет через час, – последовал ответ.

– Я так понял, что ты полетишь вместе с ними, – не удержался Адмирал, – а как же конспирация? Они ведь увидят твое лицо?

– Я буду так загримирован, что меня и родная мать не узнала бы…

Планета-завод «Космическое Сормово». Агент Альфа в работе

Любой корабль, появившийся в пространстве планеты-завода «Космическое Сормово», имел ровно три минуты на то, чтобы послать коды доступа и получить разрешение на посадку или покинуть запретную зону. В противном случае он рисковал быть уничтоженным. В действительности это время достигало пятнадцати минут – расхлябанность пилотов и диспетчеров сделала свое дело. Агент Альфа не хотел испытывать терпение персонала станции слежения, тем более что с момента начала военных действий дисциплина немного наладилась, но и не хотел выдать в себе человека военного, поэтому идентифицировался на исходе шестой минуты. Он не стал прибегать к кодам всемогущего ведомства, которое представлял, открывающим неограниченный доступ. Альфа выдал себя за пилота грузового корабля, доставившего на планету торпедные аппараты для установки на строящиеся корабли, своих спутников – за ремонтную бригаду. Скрыть наличие оружия и людей на корабле от всевидящих сканеров было бы просто нереально. Под видом ремонтников на корабле разместилось пять экипажей для «супернова», а торпедные аппараты были забиты всевозможным оружием. Часть его действительно предназначалась для установки на звездолеты, остальное – так, на всякий случай, если возникнут непредвиденные обстоятельства. Несколько аппаратов было наполнено космическим пластидом.

Разрешение на посадку пришлось ждать полчаса – не самый приоритетный груз. Агент сохранял спокойствие. Спешить некуда. Пересменка начнется через два часа, а именно это время наиболее подходило для намеченной операции. Альфа собирался выполнить поручение Стратега и устроить диверсию. Одновременно с взрывом и под его прикрытием пять недостроенных «супернова» должны были покинуть планету, но так, чтобы все считали их уничтоженными.

Более половины всех звездолетов – военных и гражданских – производилось на этой планете-заводе. Хорошее решение с экономической точки зрения, но сейчас, когда враг стоял у порога, это могло обернуться большой бедой. Страшно было даже представить, что произойдет, если рэмы захватят эту планету и получат доступ к земным технологиям.

На «Космическом Сормово» была разряженная атмосфера, и работать приходилось в респираторе. Не имея его, самый здоровый человек не смог бы продержаться и трех часов. Этим объяснялось, что основная масса рабочих была с Марса, более привычных к такому содержанию кислорода в атмосфере. Колония на Марсе существовала уже около ста лет. На заре освоения Красной планеты никак не удавалось решить проблему поддержания уровня кислорода на привычном для людей уровне. Сказывалась нехватка ресурсов и отсутствие научных разработок. В таких условия выросло три поколения. Сейчас проблему атмосферы Марса можно было решить, но ее население уже адаптировалось к таким условиям.

Планета имела два спутника, на которых жили рабочие, инженеры и весь обслуживающий персонал. Три раза в сутки челноки доставляли очередную смену. Но при этом был интервал в двадцать минут, когда на планете почти никого не было. Этим обстоятельством и решили воспользоваться при проведении операции.

Нилс, уроженец Марса, более пяти лет работал сварщиком. Его жена, Нида, – диспетчером. Худосочная, как все марсианки, она к тому же обладала скверным характером и была до невозможности ревнивой. Ее должность позволяла следить за всеми перемещениями муженька, не покидая центра связи, который располагался на одном из спутников. Уже полгода, как Нилс путался с Шерон. Венерианка работала техником в отделе контроля качества и непосредственно проверяла его работу. Извечная конкуренция между худосочными, но практичными марсианками и пышными, но ветреными венерианками не прекращалась. Нилсу постоянно приходилось изворачиваться, чтобы вырваться из-под бдительной опеки своей половины. В этот раз он решил разыграть, что опоздал на челнок, и ему пришлось провести на планете лишних два часа, пока его не подобрал грузовой корабль. Парочка уединилась в недостроенном пассажирском лайнере и занялась любовью.

Получив разрешение, корабль неспешно, чтобы не привлекать внимания, пошел на посадку. Следуя указаниям агента, пилот стал еле заметно отклоняться от курса. В результате он приземлился в непосредственной близости от недостроенного пассажирского лайнера, но самое главное – всего в двух километрах от закрытой зоны, в которой укрылись пять новеньких «супернова». Диспетчер обратил на это внимание перед самой посадкой, когда уже ничего нельзя было изменить. Погрозив пилоту лишением лицензии на полеты, диспетчер переключил все внимание на линейный корабль, запросивший разрешение на взлет. Могучий звездолет покидал планету после затянувшегося ремонта. По официальным сводкам, этот корабль оказался последним, покинувшим «Космическое Сормово».

Едва корабль коснулся поверхности планеты, как люки открылись, и несколько групп в маскировочных костюмах устремились в разные стороны. Самый многочисленный отряд направился к закрытой зоне. Вход в нее ограждал силовой барьер, но у Альфы, а именно он возглавлял эту группу, имелись все пароли. Едва оказавшись за барьером, они разделились на пять частей и проникли в каждый из звездолетов. Хорошо обученная команда сразу приступила к тестированию систем кораблей и установке недостающего навигационного оборудования. Все пять «супернова» были недостроены. На них отсутствовало вооружение и подпространственные двигатели, но после небольшой докомплектации они могли покинуть строительные доки, используя импульсные двигатели.

Второй отряд направился в противоположную сторону. Он двигались не столь проворно. За плечами у каждого были тяжелые рюкзаки. Руки заняты сумками. По мере своего продвижения, останавливаясь у каждого строения или корабля, они освобождались от своей ноши – космического пластида.

Нилс тяжело задышал. Прекрасная венерианка, устроившись на нем верхом, почти довела его до верха блаженства. Все его внимание было приковано к тому, как от стремительных движений сотрясались ее большие упругие груди.

– Нилс, смотри, там какие-то люди в маскировочных костюмах, – внезапно остановившись, произнесла венерианка.

– Шерон, не останавливайся. Я уже почти готов. Какие еще люди? Продолжай, – нетерпеливо почти выкрикнул марсианин.

Венерианка послушно возобновила любовные игры, неотрывно следя за иллюминатором. Последнее, что она увидела, была ослепительная вспышка света. Пассажирский лайнер угрожающе задрожал, но Нида не посмела остановиться. Лишь последовавший за этим взрыв прервал ее грациозные движения…

Многочисленные взрывы прогремели почти одновременно, уничтожая один за другим недостроенные звездолеты, доки, склады, ангары… Невесть откуда возникшие помехи вывели из строя все виды связи. В эфире наступила полная тишина, многочисленные мониторы погасли. Неведомый туман окутал планету, препятствуя визуальному наблюдению. Никто не заметил, как все пять «супернова» за долю секунды до взрыва рванули вверх и, скрывшись за пологом тумана, покинули орбиту планеты-завода.

На следующий день на первых полосах большинства изданий и во всех выпусках новостей сообщалось о трагедии на «Красном Сормово». Лишь по чистой случайности она унесла всего лишь около двухсот жизней. Случись взрыв на полчаса позже, и количество погибших исчислялось бы сотнями тысяч. В результате диверсии безвозвратно потеряно более ста космических кораблей и половина всех мощностей по производству и ремонту звездолетов…

Стратег мысленно поблагодарил агента Альфа за блестяще проведенную операцию, когда новость достигла его. Уничтожены были только те звездолеты, которые не успевали достроить или закончить их ремонт. Взорваны были в основном вспомогательные цеха. При желании, за пару месяцев на планете-заводе можно было восстановить производство. Но ничего этого в сводках не сообщалось.

Смена Ниды подходила к концу. Она с нетерпением ожидала возвращения своего мужа. Их семейная жизнь последнее время не ладилась. Нилс стал к ней холоден. Поговаривали, что он завел себе венерианку, но Нида отказывалась верить этим слухам. В диспетчерскую поступило сообщение, что произвел посадку челнок, на котором должен был вернуться, отработав смену, ее Нилс. Она приникла к монитору, наблюдая, как уставшие после работы сварщики спускались по трапу. Своего благоверного она среди них не обнаружила. Это не встревожило ее, хотя она немного расстроилась. Такое уже случалось, и не только с ее мужем. Челноки взлетали строго по расписанию, и опоздавшие потом добирались на грузовых кораблях. Все марсианки отличались исключительной верностью и преданностью, и Нида не была исключением. Она обожала Нилса, но была ужасно мнительной и контролировала каждый его шаг. Когда в диспетчерской перестали работать все мониторы, все ее мысли были только о том, успеют ли их починить до прилета грузовика, чтобы она смогла проследить за мужем. После сообщения о взрыве на планете она не находила себе места. Бегала встречать каждый прилетающий корабль, подолгу расспрашивала спасательные бригады. Она пребывала в отчаянии и никак не могла смириться с гибелью Нилса. Его тело, как многие другие, так и не было найдено, и он числился среди пропавших без вести.

Лемора – самая захудалая космическая Колония

Лемора лежала в стороне от оживленных космических трасс. Между этой космической Колонией и Землей до сих пор не существовало регулярного пассажирского сообщения. Попасть на планету можно было лишь на почтовых челноках или редких грузовых звездолетах. Отправляясь на Лемору, Командир учел этот нюанс и, чтобы не привлекать внимания, воспользовался небольшим почтовым кораблем. Едва ступив на поверхность, он почувствовал уныние и безысходность, исходившие как от самой планеты, так и от ее обитателей. Недаром ее называли прибежищем неудачников.

Заселение планеты началось недавно. Этому событию предшествовали бурные дебаты в Совете Земли и космических Колоний. До сих пор в этой истории не все было ясно. Под давлением Стратега Совет принял спорное решение о начале освоения бесперспективной, а проще говоря, никчемной планеты.

На Леморе был расквартирован небольшой военный гарнизон. Командир захотел проинспектировать его. Казармы располагались в самом центре столицы, и он отправился туда пешком. На широких проспектах Лемора-сити было немноголюдно. Неопрятно выглядящие прохожие бесцельно слонялись, переходя из одной пивнушки в другую. Такой же бардак царил у военных. Небрежно одетые солдаты и офицеры не спешили отдавать честь старшему по званию. Дневальные отсутствовали. Даже арсенал не охранялся. Уже ничему не удивляясь, Командир с трудом отыскал коменданта. В результате их короткой беседы гарнизон начал лениво покидать планету, за исключением одной роты, которая занялась перебазированием арсенала в неизвестном направлении. Создавая подпольный центр сопротивления, Командир решил оставить его себе, а потому освободить планету от присутствия военных.

С целью привлечения в свои ряды местного населения на планете начали открываться клубы боевых искусств, выживания в экстремальных условиях, парашютного спорта, компьютерные кружки и курсы оказания первой медицинской помощи. Особой популярностью стали пользоваться занятия по вождению нестандартных транспортных средств и пилотированию небольших космических кораблей. Прибывшие инкогнито малиновые береты выполняли роль инструкторов. Прошло совсем немного времени, и молодежь потянулась за спецназовцами. Все меньше можно было встретить молодых людей, торчавших в многочисленных пивнушках или просто праздно шатавшихся на улицах. Всеобщий ажиотаж вызвали афиши, извещающие, что на Леморе пройдет чемпионат мира по космическому триатлону.

Космический триатлон зародился в тридцатых годах двадцать первого века, с началом массового производства космических яхт. На первом этапе соревнований скоростные яхты устремлялись в сторону планеты, стремясь выйти в заданную точку орбиты. Второй отрезок – наиболее сложный и ответственный – высадка на планету с использованием космического скафандра и парашютов. После приземления, на заключительной стадии, проводился обыкновенный кросс с элементами ориентирования на местности.

Свен Лундквист, несгибаемый швед, многократный чемпион по космическому триатлону, уже целый месяц обивал пороги призывных пунктов в тщетных попытках записаться добровольцем в космический десант. Он был уверен, что его спортивные навыки могут пригодиться в этой нелегкой профессии. Приглашение принять участие в чемпионате мира вызвало в нем бурю возмущения:

– Вместо того чтобы готовиться к отражению агрессии, вы тут чемпионаты устраиваете, – обрушился он на военкома.

Пожилой мужчина молча написал резолюцию на заявлении Свена и протянул ему:

Удовлетворить ходатайство и направить на Лемору для участия в чемпионате мира по космическому триатлону.

Лундквист не стал спорить, а, обзвонив друзей-соперников, понял, что все это неспроста…

Турниру присвоили высшую категорию сложности. Более двух сотен космических яхт разом устремились к планете. Участникам соревнования предстояло провести в космосе около трех суток. Запас топлива на яхтах был ограничен и недостаточен, чтобы достигнуть планеты, используя лишь двигатели. Обязательным условием проведения соревнований было наличие у планеты естественного спутника, а лучше нескольких, чтобы яхты могли использовать силу их гравитации. При этом надо было не просто приблизиться к планете, а выйти в определенную точку, откуда наиболее удобно десантироваться на ее поверхность. Шведу не повезло со жребием. Его яхта «Ветер странствий» на старте оказалась далеко от точки высадки, но вблизи от Кисоны, спутника Леморы. Запустив бортовой компьютер, Свен понял, что при нормальном течении гонки его шансы на успех минимальны. Он был максималистом и любое место, кроме первого, приравнивал к провалу. Рискуя вообще не финишировать, он направил свою яхту прочь от Леморы, навстречу Кисоне. Этот маневр стоил ему более половины всего запаса топлива. Лундквист решил обогнуть спутник Леморы по касательной. Когда «Ветер странствий» заканчивал маневр, гравитационные силы сделали свое дело, швырнув яхту, словно из катапульты. Свена вжало в кресло от перегрузки, и он сжал зубы. Его расчет оправдался, и теперь яхта стремительно неслась к планете.

Лемора приближалась слишком быстро. Горючего оставалось только на то, чтобы снизить скорость до безопасной. Речи о выходе в нужную точку орбиты уже не шло. На всех яхтах имелся резервный запас топлива, однако его использование означало сход с трассы. Он предназначался на крайний случай – чтобы спасти жизнь пилота или сохранить яхту. Легально им можно было воспользоваться, лишь оставив яхту, и приступив ко второй стадии. Свен решил рискнуть и воспользоваться неточностью формулировки этого пункта правил соревнований. В нем говорилось, что в момент использования резервного топлива пилот должен находиться вне яхты, но не уточнялось, должен ли он от нее отдалиться.

Облачившись в специальный космический скафандр, Лундквист покинул «Ветер странствий», но вместо того, чтобы воспользоваться реактивным ранцем и отойти на безопасное расстояние, он надежнозакрепился на корпусе, подальше от сопел. Пульт дистанционного управления располагался на левом рукаве скафандра. Дав команду на запуск резервного двигателя, он направил яхту к искомой точке орбиты.

Освободившись от креплений, Свен оттолкнулся от корпуса и запустил реактивный ранец. Уже находясь на безопасном расстоянии, он дал команду на изменение курса. Это был ответственный этап – нельзя было попасть под огонь, вырвавшийся в этот момент из сопел яхты.

Запас энергии в ранце быстро иссяк, и началось свободное падение со скоростью до двухсот километров в час. Первый парашют сработал при входе в стратосферу. Замедлив скорость падения, он был сразу же отстрелен. Следующие два парашюта довели скорость падения до нормальной – той, которую развивает обыкновенный парашютист при прыжке с самолета. Дул сильный боковой ветер, и Лундквист откладывал выпуск последнего парашюта, чтобы его не снесло…

Выполняя просьбу Стратега, Батя отправился на Лемору. Он прибыл незадолго до начала чемпионата и теперь вместе с Командиром наблюдал за его ходом на большом экране. Их внимание сразу же привлекло нестандартное поведение Свена Лундквиста.

– Идея использовать гравитацию Кисоны очень хороша и вполне в рамках правил соревнований, – прокомментировал выступление несгибаемого шведа Батя. – А вот интересно, за использование резервного топлива таким оригинальным образом его на настоящих соревнованиях дисквалифицировали бы?

– Какая нам разница? – возразил Командир.

– Ты уже зачислил его в свои ряды?

– В своем деле он настоящий профессионал, – заканчивая читать личное дело, отозвался Командир, – а его склонность к нестандартным решениям – лучшая рекомендация для вступления в малиновый спецназ.

С появлением Снежного Барса дело заспорилось. Малиновый спецназ оборудовал несколько скрытых баз. Около ста лучших космических триатлонистов влилось в его ряды. Создавались конспиративные квартиры. Полным ходом шло обучение молодого пополнения. Подпольный центр сопротивления был готов выполнить свою миссию. Здесь было назначено место общей встречи, и вскоре должны были появиться Стратег и Тактик…

Зиндан и Имперский флот. Ро Кассиопеи. Мышеловка

Подчиняясь приказу штаба Великих Завоеваний, Зиндан неохотно, соблюдая массу предосторожностей, перебазировал свой флот, оставив лишь несколько кораблей для охраны «Первенца девятого Великого Завоевания». Все пять точек подпространственного перехода с расшифрованной Навигационной карты, захваченной при штурме космической станции «Пионер-4», вскоре были освоены, и там установили космические буи. Теперь за дело взялись небольшие корабли типа «Стрела Великого Воителя». Разбившись на пары, они исчезали в подпространстве, чтобы вынырнуть в неизвестной точке Вселенной. После определения своего местоположения и проведения необходимых съемок одна из «стрел» возвращалась к космическому бую, чтобы передать собранную информацию в Центр разработки Навигационных карт, развернутый на одном из транспортных кораблей. Мощные компьютеры обрабатывали полученные сведения, после чего они поступали в распоряжение инженеров по прокладке курса, желтых рэмов. Если те решали, что подходящая точка пространства, которая приближает их к конечной цели – Солнечной системе, найдена, туда отправлялся линейный корабль, чтобы заступить на охрану искомого квадрата. Затем прибывал корабль инженерного обеспечения, и специалисты приступали к установке навигационного буя и ретрансляционной станции космической связи. Так создавалась Навигационная карта, которую не удалось захватить во время штурма станции «Пионер-4». Бдительность Стратега и подвиг молодого лейтенанта Смита задержали продвижение противника. Вновь разрабатываемая Навигационная карта дублировалась и устанавливалась на всех кораблях Объединенного Имперского флота, способных самостоятельно входить в подпространство.

Атаки неприятеля на корабли-разведчики прекратились, и работа спорилась. Вскоре флот почти в полном составе собрался в квадрате, соответствующем восьмой точке подпространственного перехода. На кораблях царило радостное настроение. Все рвались в бой, и лишь командующий не находил себе места от охвативших его нехороших предчувствий. Ему казалось подозрительным, что враг оставил их в покое. Пока они прокладывали курс от «Первенца девятого Великого Завоевания», неприятель всячески этому препятствовал. Мало того что он устроил настоящую охоту на «стрелы», земляне даже умудрились уничтожить один из хорошо охраняемых космических буев. Но едва рэмы пошли по пути, указанному в Навигационной карте, как их оставили в покое. В штабе это объясняли тем, что люди уверены в невозможности даже частичного восстановления их Навигационной карты, поэтому и не контролируют этот район. Зиндан же в такую беспечность верил с трудом. Он все больше укреплялся в мысли, что кто-то упорно хочет заставить его следовать именно этим маршрутом. Кроме того, командующему не нравилось место, где расположился его флот.

Ро Кассиопеи относится к редкому классу звезд гипергигантов. Отсюда до Земли 10 тысяч световых лет – расстояние значительное, даже в масштабах Галактики. Звезда настолько яркая, что видна из Северного полушария Земли невооруженным глазом. Но главное, что Ро Кассиопеи периодически выбрасывает в окружающее ее пространство огромное количество газа, зачастую в десятки тысяч раз больше массы средней планеты, и в ближайшее время готовилась повторить извержение. Но все это Зиндану было неизвестно. Следуя только своей интуиции, он приказал ввести на флоте повышенную боевую готовность.

Зиндан был прав, не веря в беспечность людей. Уже месяц, как он шел по пути, указанному Стратегом, находясь под пристальным наблюдением кораблей-невидимок. «Малютка-15», небольшой корабль-разведчик, вторую неделю дежурил на безопасном расстоянии от гигантской звезды, в надежде, что именно здесь сосредоточится флот неприятеля.

– Не понимаю, – завел разговор Мишель Дебуа, – космос так велик. Откуда Стратег всегда знает, где ожидать появления неприятеля?

– На то он и Стратег, – ответил Сергей Минаев, командир корабля. – Но на этот раз, мне кажется, все проще. Если свести воедино все эпизоды, в которых мы принимали участие: патрулирование около космической станции «Пионер-4», совместную операцию с отрядом «Хитрый Лис» и это задание, – то не удивлюсь, если именно Стратег преднамеренно пытается завести противника сюда, в заранее расставленную им ловушку.

– Надеюсь, этот безумный план сработает. – Так за беседами коротал время экипаж «Малютки».

Прошла еще неделя, прежде чем командир, находясь в небывалом возбуждении, растолкал спящего после вахты напарника:

– Смотри! Они здесь!

– Вот это да! – Едва не подпрыгнул от удивления Мишель, окинув взором открывшуюся ему картину. – Неужели противник настолько силен? Такое скопище звездолетов! А какие громадины…

– Давай за работу, – перебил его капитан.

Мишель Дебуа был контактером, и ему предстояло передать сообщение ударной группе, затаившейся в засаде. Он приложил руки к вискам, пытаясь сосредоточиться. Когда характерное покалывание в затылке достигло нужной частоты – представил перед собой чистый лист бумаги. Затем извлек из своей памяти заранее зашитый мыслеобраз – к мышеловке с кусочком сыра со всех сторон ползут крысы – и отправил его своему спарринг-контактеру.

– Все! Сматываемся отсюда, – так Мишель доложил командиру, что сообщение отправлено.

«Малютке-15» действительно надо было поспешать. Все корабли, которые не могли входить в подпространство и находились в этом секторе, были обречены на гибель. Оставаясь в режиме невидимки, разведчик на полной скорости устремился прочь, в надежде, что корабль-носитель успеет их подобрать.

Формирование ударной группы Стратег поручил командующему Вторым Звездным флотом адмиралу Ямомото. На первый взгляд, задание, которое их ожидало, было несложным – просидеть в засаде месяц-другой, имея категорический приказ не вступать в контакт с неприятелем и не выдавать своего присутствия. При появлении вражеского флота – нанести стремительный удар, но не по кораблям, а по звезде. Вероятность того, что противник станет преследовать, ничтожна, ибо ему уже будет не до них. По большому счету, и риска-то никакого. Но именно в этом и заключалась сложность. Мало кто способен на протяжении нескольких месяцев безделья не позволить себе ни на секунду расслабиться, постоянно находясь в состоянии повышенной боевой готовности. В задуманной Стратегом операции успех мог зависеть от нескольких часов. Никто ведь не знал, как долго пробудет неприятельский флот у подготовленной мышеловки. В отряд отбирались люди исключительно дисциплинированные. Нетерпеливым тут было не место. Умение мгновенно сконцентрироваться, а если что пойдет не так, то не задумываясь отдать свою жизнь – вот критерии отбора в отряд. Стратег решил, что все это наиболее характерно для азиатов, и Ямомото с ним согласился. Умудренный опытом адмирал еще добавил, что кандидаты должны иметь хобби, чтобы было чем себя занять в долгие часы ожидания.

Казалось, этим долгим полутора месяцам не будет конца. Именно столько провела в засаде ударная группа. Каждый пятый день проводили учения. Все давно было отработано до мелочей. Координаты подпространственного прыжка введены в компьютеры. Фотонные ракеты проверены и загружены. Но нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Даже у невозмутимых японцев уже начинали сдавать нервы. Жан, единственный европеец и спарринг-контактер Мишеля Дебуа, обычно слонялся по кают-компании, ловя на себе укоризненные взгляды команды, как будто это он виноват, что с ним не выходят на связь. Он уже направился к выходу, но резкая боль в затылке остановила его. Он молча прислонился к стене, обвив голову руками. Пульсация в затылке усиливалась. Лист белой бумаги всплыл в его сознании, и по нему в сторону мышеловки поползли черные крысы…

– Сигнал атаки, – превозмогая головную боль, прошептал Жан.

Легкие эсминцы поочередно выходили из подпространства в непосредственной близости от Ро Кассиопеи, выпуская в этого гипергиганта фотонные заряды. План атаки был предельно прост. Звезда была уже готова выбросить в окружающее пространство огромное количество газа, чтобы убить все живое вокруг. Фотонные ракеты должны были послужить катализатором и ускорить этот процесс, принеся смерть кораблям Империи.

Зиндану, несмотря на позднее время, не спалось. Стояла глубокая ночь (вещь относительная в космосе), когда он решил подняться на капитанский мостик. От одного взгляда, брошенного на гигантскую звезду, его сердце похолодело. Казалось, что Ро Кассиопеи набухла, словно перезревший фрукт или перекачанная шина, и вот-вот лопнет. Огромные протуберанцы, словно всполохи среди ночи, угрожающе разбегались в разные стороны. Командующий сразу осознал всю опасность и объявил тревогу. На все звездолеты поступил приказ немедленно покинуть этот квадрат. Но не все оказалось так просто. Необходимо было ввести в компьютер координаты прыжка, запустить двигатель подпространства и, наконец, разогнать корабль до необходимой скорости. А когда вокруг беспорядочное скопление огромного количества кораблей, то на все это требуется немало времени. Как на беду, в секторе находилось много кораблей без подпространственных двигателей. Им еще предстояло занять свои места в чреве кораблей-носителей.

Последним свои фотонные ракеты по звезде выпустил эсминец «Иокогама». Его командир уже собирался отдать приказ к отходу, как флот неприятеля ожил, и первые корабли уже стали исчезать в подпространстве. Бросив взгляд на Ро Кассиопеи, лейтенант Ватанабэ понял, что операция на грани провала. Прежде чем звезда извергнет свой губительный газ, большая часть флота неприятеля окажется в безопасности. Ни секунды не задумываясь, он направил свой эсминец в сторону звезды и приказал всему экипажу собраться на мостике. Не было ни громких слов, ни торжественных речей. Экипаж с полуслова оценил сложившуюся ситуацию и приступил к работе. Никто не попытался оспорить решение командира. Они просто обнялись на прощание и разошлись по своим местам. Им предстояло подготовить к взрыву двигатель подпространственного перехода. Через двадцать минут, с криками «банзай», которые по радиосвязи слышала вся ударная группа, эсминец «Иокогама» превратился в ослепительную вспышку света, и одновременно с этим Ро Кассиопеи, словно дозрев, выбросила огромное количество раскаленных газов, которые, стремительно расширяясь, уничтожали все на своем пути. Большая часть имперских кораблей все же успела найти спасение в подпространстве. Остальные мощный поток газов вскрыл как консервные банки. Было видно, как из них тонкой струйкой выходит живительный воздух. Подоспевшая вторая волна более плотных газов прекратила эту агонию. Корабли вспыхнули как свечки. Затем последовали взрывы, и, некогда мощные и красивые, они превратились в космическую пыль.

В панике покидая злосчастный сектор, корабли разлетались в разные стороны, вводя различные координаты прыжка. Прошла неделя, прежде чем они собрались у «Первенца девятого Великого Завоевания», и Зиндан с ужасом узнал, что уничтожено двадцать процентов флота. Слава Великому Воителю, ни один флагман не пострадал. Из существенных потерь – только один корабль-носитель класса «Улей» с тридцатью штурмовиками класса «Шершень» на борту, три транспортных корабля с двадцатью десантными шлюпками каждый и пять линейных кораблей. Остальные потери пришлись на корабли среднего класса. Столько Империя не теряла ни в одной из войн. Докладывая на заседании штаба Великих Завоеваний, Зиндану удалось убедить вернуться к старому плану – прокладывать курс к Земле от «Первенца девятого Великого Завоевания».

Вскоре корабли ударной группы – все, кроме эсминца «Иокогама», – присоединились ко Второму Звездному флоту, и тогда все узнали о беспримерном подвиге. Может, именно эти молодые японские парни, пожертвовав своими жизнями, дали Земле шанс на спасение, в котором она так отчаянно нуждалась?

Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

Мэри, как могла, скрашивала одиночество Стратега, взяв на себя обязанности связистки, секретарши, посыльной, советника, домохозяйки и… Нет, эти обязанности она не выполняла, хотя и очень хотела. Близости между ними не было. Все ограничивалось поцелуями, объятиями и легким флиртом. Несмотря на всевозможные ее ухищрения, Стратег оставался стойким оловянным солдатиком, хотя и не отказывал себе в мелких удовольствиях, например, полюбоваться так тщательно выставляемыми напоказ прелестями.

Мэри, понимая, какую ответственность он на себя взвалил, старалась угодить ему во всем. Командующие всеми Звездными флотами и прочие начальники привыкли к ее бойкому голосу. Она со знанием дела отвечала на все их вопросы, лишь в крайнем случае беспокоя Стратега…

Бокал с недопитым Мэри вишневым соком, брошенный со всего размаха Стратегом, разбился, ударившись о стену и оставив яркий подтек. Осколки разлетелись во все стороны на несколько метров. Капли сока попали на белоснежную рубашку, пометив ее, словно каплями крови. Прибежав на звон, Мэри, устремив взгляд на Стратега, подумала, что тот поранился, и всплеснула руками. Обернувшись, она поняла, в чем дело, и собралась было выразить свое удивление и неудовольствие, но по выражению его лица поняла, что сейчас не время. Она никогда еще не видела его таким раздосадованным. Ей даже показалось, что с его губ беззвучно сорвалось несколько ругательств. Она молча принялась убирать осколки, в то время как Стратег уселся в свое кресло лицом к морю и закурил сигару. Голова раскалывалась, и Стратег усиленно тер виски. Резкие движения после принятия мыслеобраза были категорически противопоказаны…

Лишь когда он развернулся в сторону гор, Мэри решилась приблизиться к нему. Он взял ее руку и приложил к своей щеке. Мэри молчала, зная, что он сам все расскажет. Прошло минут пять, прежде чем Стратег заговорил:

– Что такое не везет и как с этим бороться… Впрочем, рассчитывать на это не стоило. Тогда все было бы слишком просто… Так старательно подготовленная ловушка не сработала.

– Все было напрасно?

– Напрасно ничего не бывает. Рэмы в районе Ро Кассиопеи потеряли много кораблей. Обидно, что каких-то полчаса, и Земля была бы спасена.

– Теперь надежды нет?

– Надежда есть всегда, вот только впредь противник будет осторожней и второй раз не попадется… Ладно, нытьем делу не поможешь. Давай помянем доблестный экипаж эсминца «Иокогама». Они погибли, унеся с собой множество вражеских звездолетов…

Мэри, заметив, что Стратег ушел в свои мысли, тихонько отошла. Он же готовился к последующим этапам борьбы, а для этого были нужны верные и преданные люди…

Стратег. Размышления: Филипп Розенкрейц

Стратег зачастую думал о людях, с которыми ему приходилось сталкиваться в своей деятельности, оценивая их. Это было не простое любопытство. Он готовился к критическим ситуациям, когда времени на размышления не будет, а решения придется принимать мгновенно. Стратег хотел заранее знать, на кого можно положиться в сложный момент и какой род миссии можно поручить.

Совсем недавно его внимание привлек Великий Магистр Ордена розенкрейцеров – Филипп Розенкрейц. Стратег познакомился с этим выдающимся человеком за час до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Целью знакомства было привлечь мощную структуру Ордена на свою сторону. Стратег отводил ему важную роль в организации подполья и сопротивления на Земле и ее космических Колониях после их оккупации Империей рэмов.

Едва увидев умные, печальные глаза мужественного человека, Стратег сразу понял, что Магистр ни силой воли, ни остротой ума не уступает ему. Стратег уже давно не встречал людей, равных ему по интеллекту. Слову этого человека можно верить безоговорочно. Ему не надо ничего объяснять, ничего разжевывать. Надо просто поставить перед ним цель, и он сделает все возможное для ее достижения. При этом его ни в коем случае нельзя контролировать. Но поручить ему можно только то, что не противоречит его, достаточно оригинальным, убеждениям.

Стратег. Размышления: Владимир Гужельников

В иной ситуации эта персона не представляла бы интереса, но каждое время выдвигает своих героев. Владимир Гужельников, лидер молодежного движения «Зеленая Вселенная», с точки зрения Стратега, был пустышкой и горлопаном. Он напоминал ему комсомольских вожаков эпохи его молодости. Так же, как и они, Владимир беззастенчиво раздавал обещания, которые был не в состоянии выполнить. Нагло врал с трибуны. Пудрил мозги своими бредовыми идеями. Был готов на любую подлость ради карьерного роста. Но были у этого вожака и положительные качества. Он был истинным оратором и мог повести за собой массы. Устав организации соблюдался неукоснительно (в отличие от комсомольского). Слову, данному Гужельниковым, верить было нельзя. Для него это пустой звук. Другое дело официально подписанный документ – он приравнивался к Уставу. Этот человек стоял во главе многочисленной организации. Для осуществления своих планов Стратег отчаянно нуждался в этих людях.

Стратегу во Владимире не нравилось решительно все – от развязной манеры держаться до его убеждений. Но личные симпатии или антипатии отходят на второй план, когда на чаше весов стоит судьба Земли. С этим человеком Стратег в разведку не пошел бы. Исходя из этого, Владимиру Гужельникову нельзя поручить серьезное дело без соответствующего контроля. Но если его правильно направлять – свернет горы. Оставалась только одна опасность. Как человек увлекающийся, Владимир может переборщить, и его будет трудно вовремя остановить.

Дальние подступы к Земле. Под знаменем Веселого Роджера, или Космические флибустьеры

Второй Звездный флот взял курс на Землю, чтобы встать на ее защиту. Однако около двадцати процентов кораблей – в основном эсминцы – направлялись в противоположную сторону. Их путь лежал вдоль границы с зеерянами, по направлению к «Рукавам Фортуны». Им предстояло освоить профессию космических пиратов. «Флибустьеры» – так назвали этот отряд. Ямомото решил сформировать три независимых отряда. Учтя совет Стратега, он отобрал самых отчаянных и бесшабашных, почти авантюристов. Командный состав собрался в кают-компании, чтобы получить последние наставления. Ямомото собственноручно разливал жасминовый чай под сенью цветущей сакуры.

– Я решил создать три независимых отряда на случай провала, – жестко и без обиняков заявил адмирал. – Если один будет уничтожен, два других продолжат бить врага.

– Означает ли это, что нам надо действовать независимо? – спросил Хидэки Тонэгава, возглавляющий японскую группу, чей далекий предок участвовал в налете японской авиации на американскую военно-морскую базу Перл-Харбор.

– Предполагается только раздельное базирование, а все решения должны быть согласованны.

– Может, нам следует создать совместный штаб? – предложил Жак Бруссар, командир французского отряда, прапрадедушка которого был участником французского сопротивления «маки».

– Полностью поддерживаю, – продолжая разливать чай, согласился Ямомото. – Будете собираться не реже, чем раз в неделю.

– Следует ли нам вступать в открытый бой и какие цели преимущественно выбирать для атаки? – последним вступил в разговор Богданович, потомок белорусских партизан, возглавляющий русских «флибустьеров».

– В открытое сражение ни при каких обстоятельствах не вступать. В качестве цели для атаки выбирайте одиночные корабли или транспортники без усиленной охраны. Используйте корабли-разведчики. У вас в распоряжении будет достаточно контактеров.

Так, короткими сухими фразами, умудренный жизненным опытом адмирал напутствовал новоиспеченных джентльменов удачи. Он внимательно изучил не только их послужной список, но и биографии. Ямомото считал, что бунтарский характер их предков придет на помощь в трудную минуту.

Через трое суток корабли вышли из подпространства, и им открылась удивительная картина – «Рукава Фортуны» – место их постоянного базирования. Словно из двух разбитых кувшинов вылилось молоко и, перемешавшись с осколками, образовало две туманности на фоне ярких звезд. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это место идеально подходит для выполнения поставленной перед ними задачи.

Это было своеобразное космическое Саргассово море. Сплошное скопище астероидов и космической пыли надежно укрывало с десяток безжизненных планет, вращавшихся на значительном расстоянии вокруг красного карлика. Два «Рукава», как две дороги, рассекали этот сектор, открывая путь в глубины этого месива. Найти три укромных уголка – по числу отрядов – не составило труда. Гдето посредине между ними, на одной из планет разместился штаб.

Пока будущие пираты обживались на новом месте, мозговой центр приступил к работе. План действий разработали заранее. Оставалось только его подкорректировать с учетом местности. Первым на задание отправился русскоязычный отряд, получивший название «Беловежская Пуща». На третий день патрулирования космического пространства вдоль границы с Конфедерацией зеерян они наткнулись на транспортник среднего класса. Похоже, что рэмы чувствовали себя уверенно на этих рубежах, чем и объяснялась их беспечность. Транспортный корабль без охранения оказался легкой добычей. За следующие две недели совместными усилиями французского отряда «Мушкетеры» и японского «Якудза» было уничтожено четырнадцать небольших имперских кораблей. На очередном заседании штаба единогласно пришли к мнению, что они уже достаточно наследили, и вскоре противник должен принять контрмеры. С этого момента, пока два отряда промышляли, третий контролировал оба «Рукава». Вскоре «Мушкетеры» обнаружили группу небольших звездолетов и решили атаковать. Завязался бой, в котором земляне неизбежно должны были одержать верх, но неожиданно из подпространства вышел линейный корабль рэмов. Против него у эсминцев шансов не было. Приняли решение отступать.

Имперский звездолет, преследуя корабли, вошел в один из «Рукавов». Здесь он представлял собой отличную мишень. Небольшие эсминцы смогли укрыться в глубинах сектора, куда линейным кораблям путь был заказан. Затаившийся в засаде отряд азиатов обрушил всю свою мощь на незваного гостя. Прячась за астероидами, они оставались неуязвимыми для ответного огня. Через полчаса ожесточенной перестрелки яркая вспышка осветила пространство – это имперский корабль приказал долго жить. Но не все шло так гладко. Японцы наткнулись на одинокий транспортный корабль. Прежде чем они его уничтожили, тот успел выпустить три десятка «ос». Связанные ближним боем, азиаты не заметили появления флагмана, который своим огнем уничтожил более половины отряда. Оставшиеся в живых поклялись отомстить. Сколько им ни пытались объяснить, что имперский флагман неуязвим для их атак, они с маниакальным упорством прочесывали космическое пространство в его поисках, впрочем не забывая при этом уничтожать все попадающиеся им корабли.

И случилось невероятное – через месяц усердие «Якудзы» было вознаграждено. Они обнаружили злосчастный флагман. Но что могут противопоставить небольшие эсминцы такой громаде? Оказалось, что при известной доле везения – могут. Они застали флагман в тот момент, когда последние «осы» занимали свое место внутри звездолета. Хидэки Тонэгава, лично руководивший этой вылазкой, принял единственно верное решение, приказав сосредоточить огонь на открытом портале. Несколькими удачными выстрелами механизм портала был поврежден. Теперь его было невозможно закрыть, а следовательно, флагман не мог проявить всю свою мощь, будучи ограничен в маневренности. Казалось, что большего урона ему не нанести. Но только не японцам. Они заранее подготовились к такой возможности. Два эсминца, буквально начиненные фотонными торпедами, устремились к цели. Появились «осы» и пошли на перехват этих безумцев, но сразу же попали под огонь азиатов. Один из эсминцев подбили уже на подлете. Торпеды сдетонировали и раздался взрыв, унесший с собой с десяток «ос». Этим умело воспользовался второй эсминец, проникший внутрь вражеского корабля через полуоткрытый портал под прикрытием вспышки.

– Прощайте, сейчас мы отомстим за гибель наших товарищей, – были их последние слова, переданные в эфир.

От раздавшегося взрыва вырвало крышку портала и покорежило обшивку флагмана. Было уничтожено множество кораблей, находившихся в чреве этого гиганта. Сам флагман от этого особо не пострадал, но с такими повреждениями он теперь не мог войти в подпространство. На его ремонт ушло несколько лет, он надолго выбыл из строя и не смог принять участия в штурме Земли.

Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

Стратег отключил ментальный усилитель. Он нуждался в нескольких минутах покоя, чтобы восстановиться после длительного и утомительного обмена мыслеобразами. Мэри, зная его состояние, стала нежно массировать ему виски, не преминув при этом прижать его голову к себе. Стратег уже был в норме, но позволил себе почти лишнюю минуту вдыхать аромат и наслаждаться приятной упругостью ее грудей. Мэри это осознала и радостно прижималась еще сильней, одной рукой пытаясь оголиться, хотя груди и так уже почти вывалились сквозь глубокий вырез.

– Спасибо, Мэри, массаж и все остальное пришлось как нельзя кстати, – поблагодарил ее Стратег.

– Больше ничего не надо? – явно намекая на близость, спросила Мэри.

– Налей стопку водки, – поняв суть вопроса, ответил Стратег.

– Опять променял меня на выпивку, – недовольно пробурчала Мэри, подавая на серебряном подносе запотевшую от холода стопку водки и тарелку с легкими закусками.

Стратег залпом опрокинул полташку, слегка крякнув от удовольствия. Не глядя, взял с тарелки закусить. Кивком головы поблагодарил заботливую подругу и предался своим мыслям. Он только что уточнил с Тактиком последние детали операции, и теперь оставалось ждать исхода сражения. Теперь уже недолго. Он был готов вмешаться в его ход, если что-то пойдет не так. Тактик, теперь твой выход…

В то время как Тактику предстояло показать, на что он способен, Стратег в ожидании новостей припомнил визит закадычного приятеля, с которым они так мечтали увидеть Америку…

Юность Стратега. Визит старого друга

Накануне майских праздников раздался телефонный звонок. Незнакомый голос в трубке вопрошал, не забыл ли Александр старого друга. Тот никак не мог признать, кто же это объявился после стольких лет.

– Чукотка, Америка, – наконец-то прозвучали два заветных слова!

– Володька! Ты где? – Александр мгновенно вспомнил друга детства.

– Хочу напроситься к тебе в гости. Давно не виделись, да и в Ленинграде никогда не был.

– Конечно, приезжай! Буду рад.

– Ничего если с подругой?

– Молоденькая гуцулочка? Привози!

После звонка нахлынули воспоминания. Три года, совместно проведенных на Чукотке. С тех пор они не виделись и даже не поддерживали отношений – Володькиного отца перевели на Западную Украину, а Сашиного – в Прибалтику.

Дни проходили в осмотре достопримечательностей. Вечера – неизменно под выпивку.

Много болтали. И ведь было о чем! Походы на ручей за щавелем. А как они неслись на вагонетке с горы по военному стрельбищу, самозабвенно расстреливая противника из воображаемого оружия и спрыгивая лишь за мгновение до того, как их транспортное средство на бешеной скорости врезалось в ограничитель. Однажды они чуть не обморозились по дороге в школу, где училась Сашина сестра, попав в пургу. И, конечно же, Америка! Чтобы взглянуть на нее хоть одним глазком, они организовали целую экспедицию к сопкам. Туда их доставили чукчи на оленях за пару бутылок спирта. Совершив восхождение на сопку, они как зачарованные глазели на Америку. Это был воистину счастливейший момент детства! И оригинальный способ возвращения домой, придуманный Сашей, – они зажгли толовую шашку, и военные, в надежде поймать диверсантов, уже через двадцать минут окружили их. Дети встретили их с поднятыми руками и криками: «Сдаемся!» – чем вызвали неудержимый смех.

Александр обратил внимание, что Владимир много пьет, при этом быстро отключается и имеет довольно узкий круг интересов. От походов по музеям и в театры он неизменно отказывался, ссылаясь то на головную боль, то на духоту в помещениях, то на жажду. Его подруга же, наоборот, рвалась именно туда. Сопровождать ее пришлось Александру. Казалось, Владимир просто потакал их совместному времяпрепровождению. В их отсутствие он не скучал – бутылка неизменно составляла ему компанию.

Молодая гуцулочка была действительно хороша. Черные как смоль волосы обрамляли милое личико. Темные, немного колдовские глаза излучали любопытство и радость жизни. От стройного тела исходило тепло и энергия. Когда она брала Александра под руку, он ощущал трепет юного тела. Юноше показалось, что она излишне часто прижимается к нему и определенно хочет большего. Но девушка друга! Для Александра это было табу…

Александр не сразу заметил, что его друг относится к своей подружке, мягко говоря, не совсем корректно. Он часто повышал на нее голос. Напоминал, что именно он оплатил эту поездку. Запросто мог заставить подать себе тапочки или послать в магазин за сигаретами. Напившись, обзывал ее. В один из вечеров засиделись дольше обычного. Владимир был особенно груб, почти довел подругу до слез. Много пили, и он, вырубившись и рухнув на диван, вскоре оглашал комнату храпом. Оксана, одетая в мини-юбку, подсела к Александру, прижавшись к нему обнаженной ногой. Взяв его за руку, она стала жаловаться на свою судьбу – как Владимир ее оскорбляет, унижает и даже рукоприкладствует. Неожиданно Александр увидел перед собой ее губы, раскрытые для поцелуя, и не удержался. Ему с трудом удалось прервать сладкий поцелуй и отстранить распалившуюся девушку.

– В чем дело? Я тебе не нравлюсь? – с легкой обидой в голосе спросила она.

– Нравишься, но…

– Такой совестливый? Не можешь с подружкой своего друга?

– Вот ты сама все и объяснила…

– А ты не видишь, как он ко мне относится? Как помыкает мною, – и с этими словами она уселась к нему на колени, и их губы встретились…

В какой-то момент Александру показалось, что Володька не спит, а смотрит на него. Их взгляды пересеклись, и тот словно дал понять, что ничего не имеет против…

Гости уехали на третий день. После этого вечера все попытки Оксаны продолжить отношения Александр пресекал на корню. Володька все эти дни не просыхал. Расстались по-дружески – ни словом не обмолвившись о произошедшем. Больше они не виделись. Переписка прекратилась как-то сама собой на втором месяце. Гуцулочка была тут ни при чем. Просто детство закончилось, а вступив во взрослую жизнь, они не нашли общих интересов.

Александр не жалел о потере друга детства. Кроме совместных переживаний, их ничто не связывало. Вот только тот случай не давал ему покоя. Его мучила совесть. И неважно, что не он, а она соблазнила его. Не имело значения и то, что друг дал свое молчаливое согласие. Нельзя заниматься любовью с девушкой своего друга. Просто нельзя, и все тут. Это – табу. Александру было просто жаль тех, кто не понимает этого…

Засада на дальних подступах к Земле. Проба пера

Итак, пришло время первой схватки с рэмами. Посмотрим, на что способны эти хваленые Завоеватели Вселенной. Своеобразная проба пера должна была состояться на дальних подступах к Земле. Третий Звездный флот, следуя приказу Стратега, заранее укрылся в секторе «Космическая стройплощадка», соблюдая полное радиомолчание и не предпринимая никаких активных действий.

Лучшего места, чтобы спрятать целый флот, было и не придумать. Сплошное месиво из планет, астероидов и просто космического мусора. Нагромождение звезд и наличие мощных источников всевозможного излучения. Похоже, какая-то неведомая сила или могущественная цивилизация стащила все это сюда, словно на стройплощадку, и бросила, отказавшись от своей затеи.

План операции был разработан совместными усилиями Стратега, Тактика, Адмирала и, как ни странно, Командира. Участие малинового спецназа также предполагалось в этом чисто космическом сражении.

В этом хаосе удалось отыскать целый сектор с такой сильной сигнатурой, что связь там не работала. Координировать операцию предполагалось при помощи мыслеобразов, передаваемых контактерами. Оставалось только надеяться, что противник не владеет нетрадиционными видами связи.

Давать открытый бой Земля не собиралась. Операция, получившая кодовое название «Западня», состояла из нескольких этапов…

Оторвавшись от ментального усилителя, Тактик, несмотря на охватившее его возбуждение, заставил себя посидеть пару минут с закрытыми глазами. Ему предстояли напряженные дни, и лишняя усталость ни к чему, а каждый сеанс обмена мыслеобразами отнимал много сил, даже у такого сильного контактера, каким был Тактик. Он все-таки не утерпел и вскочил немного раньше времени и быстрым шагом, почти переходя на бег, направился к Адмиралу. Радость так и распирала Тактика – Стратег одобрил его идею, правда, внеся одно существенное дополнение, что резко усложняло задачу. Теперь ему предстояло, совместно с Адмиралом, внести коррективы.

Адмирал, в ожидании Тактика, прикончил уже пятую чашку кофе, рассматривая огромную, во всю стену, голографическую карту предстоящего поля боя. Рука машинально потянулась к кофейному автомату, за очередной порцией допинга. Его автомат готовил только десять сортов кофе. Он всегда с завистью вспоминал кофейного монстра, стоящего в кабинете Стратега, способного выдать немыслимое количество сортов этого божественного напитка: «И зачем людям такое богатство, если они им не пользуются? Он ведь сам готовит кофе на газовой плите, по заумному рецепту. Но так вкусно, что автомат при этом отдыхает…»

– Адмирал! Стратег дал добро, – с порога объявил Тактик.

– Это хорошо, а то мои орлы уже застоялись и рвутся в бой. По твоей довольной улыбке вижу, что Стратег опять что-то затеял. Давай выкладывай.

– Нам предстоит взять на абордаж один из кораблей рэмов…

– Началась охота за Навигационной картой? Стратег решил выведать, где их логово? Уж не планируете ли нанести им визит? Не рановато ли? – последовала не то череда вопросов, не то размышления вслух.

– Такая вещь, как Навигационная карта противника, в хозяйстве всегда пригодится, а в остальном ты прав. Визиты пока не планируются.

– Но ведь, чтобы заполучить полноценную Навигационную карту, придется штурмовать линейный корабль!

– И не просто штурмовать и захватить, а сделать это внезапно – иначе ее успеют уничтожить. И не просто захватить, а чтобы противник и не подозревал о пропаже!

– ?! Это невозможно!

– Только не для Стратега.

– Давай выкладывай, что за очередную пакость вы там задумали.

Не прошло и часа, как план операции был разработан до мельчайших деталей и по секундам. Груда пустых кофейных чашек и гора пепла безмолвно свидетельствовали о напряженной работе…

Все начиналось с заманивания флота в засаду. Эту задачу возложили на скоростные и маневренные эсминцы. Одновременно с этим космический десант выдвигался на исходную позицию.

Увлекшись работой, Тактик вспомнил свой визит к Бате. Это было ранним утром, как раз в тот памятный день, когда состоялось заседание Совета Земли и космических Колоний. Прилетев, он застал Батю на деревянных мостках. Старик сидел с удочкой, в глубокой задумчивости, и, как могло показаться, совсем не обращал внимания на поплавок, хотя клевало отчаянно. Тактик молча взял удочку у него из рук и вытащил приличную рыбешку: «Интересно, почему она не сорвалась?» Начав снимать ее с крючка, он понял, в чем дело. Первым на червяка позарился совсем маленький окунек. Батя, увлеченный своими мыслями, эту поклевку не заметил. Крючок для малька оказался слишком большим, и все усилия вырваться на свободу оказались тщетны. Затем появился крупный окунь и решил воспользоваться беспомощностью своего младшего собрата. Теперь, в свою очередь, уже для него добыча оказалась чрезмерной и он, проглотив добычу, попался сам. Так, на живца, он и будет ловить линейный корабль рэмов.

Смит, командир эсминца «Калифорния», уже третий час маячил в открытом пространстве, в надежде, что рэмы наконец-то обнаружат одинокий корабль.

– Неприятель справа по курсу, – доложил мичман Вестгейт.

– Боевая тревога. Усилить наблюдение. Корабль неприятеля слишком мал, чтобы атаковать нас. Он вызывает подкрепление. Всем ожидать выхода из подпространства линейного корабля противника, – раздались приказы командира.

На этот раз противник не заставил себя долго ждать.

– Предельная скорость. Курс на сектор «Космическая стройплощадка», – распорядился Смит, и эсминец рванул вперед.

Тирован, желтый рэм, командир линейного корабля шестого Имперского флота, определенно скучал в своей каюте. Враг оказался на редкость трусливым: «Эти земляне, кажется так их зовут, бегут, едва завидев нас». С начала кампании не произошло ни одного крупного сражения. Правда, ходили слухи, что противнику отдельными наскоками удалось нанести значительный урон их флоту. Тирован в эти сплетни не верил. Да и командование флота факт потерь отрицало. Поэтому, получив сигнал об обнаружении корабля неприятеля, он приободрился и сразу же приказал готовиться к подпространственному переходу.

Едва они вышли из подпространства, как Тировану сообщили: «Эсминец справа по курсу». Как он и предполагал, противник пустился в бега. Могучий линейный корабль упоенно преследовал корабль землян.

– Впереди по курсу еще с десяток легких кораблей неприятеля, – доложили командиру.

– Вот это удача! – воскликнул Тирован. – Вызвать подкрепление. Эти трусы сейчас приведут нас прямиком в расположение своего флота.

Передовой отряд рэмов буквально ворвался в открытое пространство, зажатое со всех сторон планетами и астероидами. Противник мирно расположился по его периметру, очевидно неготовый к бою. С ходу, почти одновременно, корабли рэмов открыли сокрушительный огонь. Торпеды и лучи фазеров достигали цели. Вражеские звездолеты взрывались один за другим! В пылу сражения, увлеченные достигнутым эффектом и количеством уничтоженных кораблей, никто не придал значения тому, что неприятель до сих пор не открыл ответного огня. Подоспело подкрепление, и рэмы с удвоенной силой принялись расстреливать, как в тире, неожиданно беззащитного противника.

Тирован успел передать на флагман, что уничтожено до ста вражеских звездолетов, прежде чем его собственный содрогнулся от прямого попадания торпеды. Рядом стали взрываться более мелкие имперские корабли. Пространство прямо по курсу заволокло какой-то дымкой.

Третий Звездный флот Земли, спрятавшись в засаде до поры до времени и насмотревшись, как враг расстреливает макеты кораблей, вступил в бой сразу после того, как была выставлена дымовая завеса.

Отряд из двадцати космических десантников и десяти бойцов малинового спецназа уже несколько часов как затаился на одном из астероидов. Мак Кин, контактер отряда, вдруг почувствовал легкое покалывание в затылке. Проведя ладонью перед глазами, он расслабился и мысленно представил белый лист бумаги. Картинки мгновенно ожили в его сознании. Изящный античный лук изогнулся, и стрела стремительно рванулась к неведомой цели. Игнорируя все правила контактеров – отдыхать после полученного мыслеобраза – Мак Кин доложил командиру: «Получен код атаки».

Командир небольшого сводного отряда, лейтенант малинового спецназа Стив Коуэн, подал условный знак. Десять спецназовцев, одетых в легкие скафандры, в буквальном смысле влезли на спины десантников. Череда коротких, ярких вспышек осветила поверхность астероида. Это космический десант с тяжелым вооружением, в неповоротливых, но отлично защищенных скафандрах, запустив портативные космические ранцы, устремился навстречу кораблю, чтобы взять его на абордаж.

Линейный корабль рэмов и не собирался сдаваться, успешно отражая атаку сразу четырехэсминцев, которые ловко увертывались от огня его фазеров. Через двадцать минут полета отряд достиг кромки искусно поставленной «дымовой завесы», скрывающей их от губительного огня, и вражеский корабль, освещаемый синими вспышками своих фазеров, далекими красными всполохами с эсминцев и желтым оперением торпед, предстал перед ними во всей своей красе и боевой мощи.

Мак Кин снова приступил к своим обязанностям. Сосредоточившись и дождавшись характерного покалывания в затылке, он послал мыслеобраз – на зеленой лужайке еле тлел небольшой костер. Неожиданно в него подбросили хвороста, и огонь ярко разгорелся. Почти одновременно с этим появился флагман, отрезая кораблю рэмов возможность покинуть поле боя. Мощные красные лучи хищно устремились к линейнику. Немного отстав, выпущенные торпеды достигли цели, осветив корпус звездолета серией желтых вспышек. Ответный огонь практически прекратился. Корабль был обречен – ему не выстоять против мощи флагмана. Казалось, еще один такой залп, и звездолет превратится в облако пыли – но его не последовало. Вместо этого пять торпед, одна за другой, прошили его корпус, при этом не разорвавшись. Включив ранцы на полную мощность, штурмовой отряд устремился к образовавшейся бреши.

Первыми внутрь проникли космические десантники и, разделившись на две группы, направились в разные стороны и открыли шквальный огонь, не целясь и просто сметая все на своем пути. Обе группы разными путями направились к машинному отделению. Выждав двадцать секунд, не открывая огня, группа десантников и малиновых беретов, которые прятались за их спинами, постоянно сверяясь со схемой, направилась в противоположную сторону. Им очень пригодились сведения, добытые Батей, – точные чертежи кораблей, переданные зеерянами. Старательно избегая встречи с противником, отряд двигался боковыми коридорами. Наконец они достигли открытого пространства, откуда с десяток уже широких коридоров разбегался в разные стороны.

Джон поднес обе руки к шее. Было заметно, что он слегка колеблется, но затем решительно откинул крышку шлема и сделал глубокий вдох – разведка не подвела. Атмосфера вражеского корабля оказалась пригодной для дыхания. Мгновенно все спецназовцы сбросили с себя шлемы, громоздкие аппараты для дыхания и легкие космические скафандры и, как могло показаться непосвященному, оказались совершенно голыми. На самом деле на них были боевые спецкостюмы «кожа», специально разработанные для малинового спецназа. «Кожа» надевалась на голое тело. Плотно обтягивая его, она в точности повторяла каждый изгиб. Поверх обычно надевалась форма, но сегодня было решено идти в бой только в «коже», чтобы ничто не стесняло движения.

За это время десантники успели снять несколько решеток с вентиляционных шахт, в которых и исчезли малиновые береты. После этого космические десантники заняли круговую оборону и открыли беспорядочный огонь, делая все для того, чтобы быть обнаруженными.

В рубке линейного корабля рэмов все были увлечены перестрелкой с эсминцами и не заметили появления флагмана, который возвестил о своем прибытии сокрушительным залпом. Тирован бросил взгляд на экран и содрогнулся от размеров вражеского корабля. «Степень разрушения 29,4 процента», – беспристрастно доложил бортовой компьютер. Усевшись в капитанское кресло, командир «Вестника Победы», могучего и красивого звездолета, безвольно опустил руки: «Вот и за мной пришла смерть. Сейчас эта громадина пальнет со всех орудий, и мы превратимся в облако пыли».

Тирован был потомственным военным. Его семья издавна отказалась от службы Великим белым кланам, предпочтя относительную свободу военной. Его ребенком отдали в космический пажеский корпус. Потом служба на Зеленой Рэмии, Военная академия и, наконец, назначение командиром линейного корабля. Более десяти лет провел он на «Вестнике Победы». «Странно, почему враг медлит? Что он задумал?» Даже когда ему доложили, что враг пошел на абордаж, он не осознал всей опасности, подумав, что их хотят взять в плен.

– Наивные земляне, – позлорадствовал Тирован. – Столько усилий, и все напрасно. Вы еще не знаете, что рэмы в плен не сдаются.

Джон с трудом втиснулся в отверстие и повернул налево. Путь, который ему предстояло пройти, он помнил наизусть – около десяти минут ползком, сделав при этом три поворота. Он достиг первой развилки через три минуты и десять секунд. Джону следовало повернуть направо, но его поджидал сюрприз. Согласно чертежу, туннель раздваивался. В действительности же воздухопровод разделялся на три части, и, как назло, две дороги вели направо. «Схема оказалась неточной? Какое ответвление выбрать – самое правое или чуть правее? – Джон в растерянности остановился. – Тот, кто составлял мой маршрут движения, определенно не знал о третьем направлении, и «направо» может вовсе не означать крайний правый поворот».

Если он ошибется, вернее не угадает с направлением, то не поспеет вовремя к месту сбора и сорвет план атаки. Заблудившись в лабиринте, он может погибнуть – ведь этот корабль уничтожат. Но не страх смерти волновал его сейчас. Он не хотел подвести своих товарищей. «Почему план неверен? Ошибка? А что, если он точен, и только потом в конструкцию внесли изменения? Но ведь тогда должны остаться следы!»

Если одно из ответвлений проложили позже, то это можно обнаружить. Предположив, что отворот налево существовал изначально, Джон внимательно, при свете фонарика осмотрел его, особенно уделяя внимание материалу, из которого он сделан. Не заметив ничего примечательного, он только отметил, что швы очень гладкие, и перешел к следующему. Никаких отличий! «Неужели я ошибся в своих рассуждениях?» Вот и последняя, самая правая труба. Изготовлена из того же самого материала. Это конец. «Нет, что это? Швы! Какая грубая работа! Делалось явно впопыхах или какими-то неумехами. Значит, если исходить из того, что схема верна, а это, крайне правое, ответвление возникло позже, то мне не сюда, а в другой тоннель, который лишь чуть правее». Отбросив сомнения, спецназовец пополз дальше, стараясь наверстать упущенное время.

Следующая развилка неожиданностей не принесла. «Отставание от графика двадцать секунд». Собрав все силы, он повернул налево и устремился к конечной цели – ходовой рубке вражеского звездолета. «Я не опоздал! Вот только не успеваю перевести дыхание перед атакой». Оставалось полметра, когда он услышал, что штурм начался. Выбив решетку выстрелом, Джон спрыгнул с трехметровой высоты вниз, приземлился на корточки, несколько раз перевернулся и вступил в бой. Он успел сделать только один выстрел, и то, как ему показалось, мимо, как раздалась команда командира: «Помещение под контролем». Это означало, что все рэмы, которые находились в рубке, или убиты, или прекратили сопротивление. Трое бойцов немедленно занялись извлечением Навигационной карты, а Джон, вместе с остальными, связав оставшихся в живых, занял оборону у одного из двух входов на случай, если враг попытается вернуть контроль над помещением.

План операции, разработанной Тактиком, осуществился блестяще. Когда ходовая рубка оказалась захваченной, основные силы рэмов были связаны боем с космическими десантниками и, услышав сигнал опасности, не могли поспешить на выручку. Те же, кто попытался это сделать, были сметены огнем десантников. Лишь небольшая группа вспомогательного персонала с легким вооружением добралась до цели. Для бойцов малинового спецназа они оказались легкой добычей.

Контактер отряда, сидя в укрытии, с завистью наблюдал, как его товарищи лихо отражали контратаку. Но такова уж его роль в этой операции. Он и в захвате командного поста не участвовал. Проделав весь путь по воздухопроводу за спиной командира, он спрыгнул вниз, только услышав его возглас: «Помещение под контролем».

Наконец-то удалось извлечь Навигационную карту. Это означало конец операции. Настала очередь Мак Кина проявить свои способности. Устроившись поудобнее, он отрешился от действительности. Легкое покалывание в затылке перешло в пульсацию. Чистый лист бумаги всплыл в его сознании. Стремительный полет стрелы. Она попала в цель. Прямо в десятку! Код успешного окончания операции.

Узнав о захвате ходовой рубки, Тирован побледнел. Только теперь ему открылся замысел врага. Все встало на свои места – и почему флагман не добил беззащитный корабль, и бессмысленный, на первый взгляд, абордаж. Они пришли за Навигационной картой, и он позволил им ее заполучить.

– Немедленно передать открытым текстом на все корабли, – пришел в себя Тирован. – Открыть огонь на поражение по «Вестнику Победы». Корабль захвачен противником. Опасность утраты Навигационной карты.

– Связь не работает, – вынес приговор бортовой компьютер.

– Всем! Всем! – включил громкую связь командир. – Двигаться в сторону ходовой рубки, захваченной вражеским десантом, – в то время как сам принялся запускать программу самоуничтожения корабля.

Но было уже слишком поздно…

Теперь малиновым беретам предстояло с боем проделать обратный путь, попутно предупредив десантников об отходе. Спасательный корабль оказался на месте, и отряд благополучно достиг флагмана, потеряв лишь троих десантников.

Тактик нервно ходил кругами. Самая ответственная и тайная часть операции началась, и он ждал мыслеобраза об ее окончании. Уолтер, спарринг-контактер Мак Кина, расположился в кресле, подключившись к ментальному усилителю. Тактик то и дело поглядывал в его сторону. На исходе двадцать седьмой минуты он заметил, что тот начал принимать мыслеобраз. «Вот только какой?» Два поднятых вверх пальца – всем известная «виктория» – не оставляли сомнений. Успех! Тактик немедля дал команду, и спасательный корабль устремился за желанной добычей. Пять минут полета, еще столько же ожидания у пробоины во вражеском звездолете, и в обратный путь. Как только корабль удалился на безопасное расстояние, флагман обрушил на уже безобидный линейник рэмов всю свою мощь, превратив его в груду металлолома, скрывая следы абордажа, и главное – пропажу Навигационной карты.

Тактик лично встречал отряд на посадочной площадке и, заполучив в свои руки вожделенную карту, стремглав бросился в свою каюту. Лишь после того, как компьютер подтвердил, что они действительно завладели Навигационной картой и она исправна, он издал победный клич. Адмирал как раз оказался на пороге его каюты, и они в едином порыве бросились в объятия. А радоваться было чему! Теперь они смогут навестить зверя в его логове. Пусть не сейчас – силенок маловато, но со временем…

В это время корабли Третьего Звездного флота, повинуясь единой команде, стали спешно покидать поле боя, направляясь к кромке дымовой завесы, чтобы укрыться там от немногочисленного неприятеля. Они почти достигли ее, как на многих из них раздались взрывы. Но это был хорошо разыгранный спектакль. Можно было легко добить врага, уничтожив еще с десяток звездолетов. Но что значат несколько кораблей в затяжной войне? Стратег предпочел изобразить бегство и гибель флота. Пусть враг думает, что имеет дело с осторожным или, если тому так больше нравится, трусливым соперником.

Зиндан, командующий объединенными силами Имперских Звездных флотов, получив информацию о преследовании одиночного корабля противника, не придал этому значения. Такие сообщения поступали регулярно. Противник упорно избегал открытых столкновений. Зиндан сам приказал передавать на свой флагман «Коготь Завоевателя» сведения о любых контактах с противником, в надежде вычислить местонахождение Звездного флота землян. Новость о появлении небольшой группы легких кораблей оптимизма не добавила. В течение следующего часа известий не поступало. Рапорт о том, что идет полномасштабное сражение и уничтожено до ста звездолетов противника, сильно удивил командующего. Несмотря на отсутствие со стороны шестого Звездного флота просьбы о подкреплении, Зиндан распорядился послать в район сражения седьмой Имперский флот в полном составе.

Впрочем, он прекрасно понимал, что шансов на то, что подкрепление поспеет к сроку, почти нет. Так и случилось. Флот опоздал более чем на сутки. Еще через двое суток Зиндан лично осматривал место сражения. Судя по обломкам, противник потерял около ста двадцати боевых кораблей, в то время как потери Имперского флота составили пятьдесят три звездолета, в том числе один линейный корабль. Но что-то во всем этом настораживало Зиндана. В отличие от многих других, он уже давно убедился, что имеет дело с умным и отважным противником. Судя по докладам командиров кораблей, на протяжении всего боя неприятель вел себя очень странно. Не оказал практически никакого сопротивления в первой фазе сражения, когда и была уничтожена значительная часть его флота. Затем неожиданно собрался с силами и контратаковал. Именно на этой стадии шестой Имперский Звездный флот понес тяжелые потери. И эта невесть откуда взявшаяся дымка, за которой скрылся отступающий противник. Да и само «поле» боя. Если бы Зиндан хотел заманить вражеский флот в западню, то лучшего сектора в этом районе космоса не сыскать.

Зиндан доложил о результатах сражения в Главный штаб Великих Завоеваний и Магистру Тайного Ордена, которые не преминули громогласно заявить о блистательной победе Имперского флота.

Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

Обычно невозмутимый, выдержанный и уверенный Стратег не находил себе места. Его волнение не укрылось от внимательной и заботливой Мэри. Не говоря ни слова, она просто подошла к нему сзади и, обняв, прижалась всем своим, жаждущим любви, пышным телом.

– Многое поставлено на карту? Волнуешься? Все будет хорошо.

– Оптимизм не всегда уместен. Твоими бы устами да мед пить.

– Так пей, – и с этими словами Мэри развернулась, подставляя свои коралловые губки.

Как ни странно, но Стратег не только не отстранил ее, а напротив, заключил в свои объятия. Во время поцелуя Мэри почувствовала его возбуждение. Но еще через мгновение ее рука уловила вибрацию на его затылке. Сержант малинового спецназа прекрасно знала, что это означает. Стратег принимал мыслеобраз. Их губы все еще соприкасались, хотя поцелуем это можно было назвать с большой натяжкой. Хоть и был Стратег в ее объятиях, но ее не покидало чувство, что его вообще нет в этом кабинете. Прошло несколько долгих мгновений, как вдруг он крепко прижал ее к себе и наградил страстным, но таким недолгим поцелуем.

– С обниманиями на сегодня покончено, – весело ухмыляясь, произнес Стратег, – давай отпразднуем.

– А что, есть повод?

– Еще какой! Теперь мы знаем дорогу в логово врага.

– Возьмешь меня с собой?

– Куда?

– В логово…

– Ну, до этого еще далеко.

– Знаю я тебя. Мысленно ты уже там…

– Ладно, возьму.

Всю оставшуюся жизнь Стратег сожалел о данном обещании… Но сейчас он пребывал в радостном настроении, и ему на ум пришел забавный случай из далекой юности…

Детство Стратега. Прибалтика. Пробелки студентов – медков

Играя в преферанс в многочисленных общежитиях местного университета, Саша познакомился со студентами-медиками. Однажды они пригласили его с собой на практику – в морг! Им предстояло препарировать трупы, и восьмиклассник из любопытства согласился. Морг располагался в парке, рядом с развалинами рыцарского замка. Перекидываясь шутками со студентами, Саша бодро вошел в мрачное здание. Сразу пахнуло хлоркой, и в нос ударил трупный запах. Легкая тошнота подступила к горлу, но школьник быстро справился с неприятными ощущениями. Он не хотел выглядеть слабаком перед старшими товарищами, тем более что группа более чем наполовину состояла из девушек.

Студенты равномерно распределились вокруг стола, на котором лежал труп. Преподаватель сдернул простыню, и взору присутствующих предстала пожилая женщина – вернее старуха, которая очевидно умерла естественной смертью. Ее дряблое, почти безобразное тело вызывало отвращение. Пока преподаватель объяснял, где и как следует делать надрезы, Саша тщетно пытался взять себя в руки. Когда скальпель оказался в руках одного из студентов, он немного успокоился, но кишки, вывалившиеся наружу, вызвали неудержимый приступ тошноты.

Он стремглав бросился к выходу. Казалось, коридорам не будет конца. Еще немного – и он захлебнется от рвоты. Очнулся на карачках, под кустом. Поток рвоты прекратился. Глоток свежего воздуха очистил легкие. Ноги не слушались. С трудом дойдя до скамейки, Саша рухнул на нее. На следующий день в школу он не пошел…

Целую неделю Саша не решался пообщаться со студентами-медиками, опасаясь насмешек. Случайная встреча в городе положила конец его опасениям. Оказалось, что он не единственный, кого стошнило. Некоторых вырвало прямо на труп. Другие успели добежать до угла. В морге еще долго отмывали заблеванный пол. Саша оказался единственным, кто нашел в себе силы выбраться на улицу.

Восьмиклассник решил перебороть себя. Он стал регулярно посещать морг, пока не заставил себя спокойно смотреть на расчлененные трупы. Теперь он мог запросто обмениваться шутками под скрежет скальпеля.

Один из студентов, самоуверенный хохол, отличник и задавака, имел оригинальную привычку. Прежде чем начать разделывать труп, он демонстративно здоровался с ним, называл по имени и пожимал руку. Находчивый восьмиклассник придумал, как его проучить. Идея партнерам по преферансу понравилась, и они немедленно приступили к ее реализации. Хохол самодовольно скинул простыню. Прочитав бирку на ноге, он продекламировал:

– Уважаемый Иван Петрович! Вот и пришла ваша очередь. Теперь вы в моих руках, и сейчас я выпущу вам кишки.

После этой тирады он подошел к столу и привычно пожал трупу руку. Однако «труп» ответил на это рукопожатие! Бедный студент побледнел. Зрачки расширились. Из отвисшей челюсти вырывалось нечленораздельное мычание. Тонкая струйка зажурчала об каменный пол, окрасив белые брюки в ядовито желтый цвет. Даже дружный гогот сокурсников не смог привести его в чувство…

В группе была одна красивая девчонка, которая отвергала все ухаживания ребят. За ней закрепилось прозвище «неприступная». Резать она предпочитала трупы мужчин, называя их «миленький», «хорошенький» и другими эпитетами. Саша придумал, как над ней подшутить. Не ожидая подвоха, в коротеньком халатике, с выставленными напоказ соблазнительными ножками, она подошла к обнаженному трупу молодого мужчины.

– Ну, здравствуй, миленький! Хоть ты-то лежишь спокойно и не станешь меня домогаться.

При этих словах внушительных размеров пенис стал подниматься, пока не застыл в вертикальном положении. Бедная девчушка так и замерла с открытым ртом, не в силах оторвать взгляд, и только ехидные замечания друзей вернули ее к действительности:

– Да она и мертвого возбудила, каково же нам, живым…

– Даже труп не устоял перед ее ножками…

– Если бы меня миленьким назвали, у меня бы тоже встал…

– Да только у трупа на нее и встанет, она же живых не замечает!

Не выдержав потока сальных шуточек, она бросилась прочь. Этот случай стал широко известен в городе, и девушка еще не раз слышала высказывания на эту тему себе вслед.

За игрой в преферанс один из студентов физмата, не выдержав, задал вопрос:

– Ребята, а кто из вас изображал труп, особенно во втором случае, и как ему удалось возбудиться? Неужели действительно на слово «миленький»?

Участники проделок, ставших легендарными, просто катались со смеху по полу. Лишь уступив настойчивым просьбам, признались, что трупы оставались трупами, и никто их не подменял. В первом случае один из нас просто подсунул под труп свою руку и ответил на рукопожатие. Во втором же случае к пенису привязали веревочку, за которую и дернули в подходящий момент…

Блистательная Белая Рэмия. Променада. Парад в честь победы Имперского флота

Блистательная Рэмия – планета дворцов, планета-столица жила своей размеренной жизнью. Война была где-то там, далеко, а здесь ничего не изменилось. Если не обращать внимания на немногочисленные сводки с театра боевых действий, то можно и не заметить, что Империя воюет. Но только не сегодня.

Космодром Белой Рэмии опять работал в напряженном режиме – впервые после проведения Большого Хурала. Пространство вокруг планеты заполнили парадные звездолеты белых кланов. На их фоне выделялся своим изяществом представительский корабль Зиндана, командующего Объединенным флотом Империи, вызывая зависть Великих кланов. В нарушение традиций, именно этот корабль пошел на посадку первым, и лишь вслед за ним парадный звездолет Донов – Ведущего клана. А затем и остальные корабли, строго согласно иерархии, заняли свое место на космодроме планеты.

Прямая как стрела Променада на всем своем трехкилометровом протяжении была обнесена многоярусными трибунами, которые решили не разбирать после памятного всем шествия во время открытия Большого Хурала.

Ландо и его наставник пришли заранее. Если в предыдущий раз они разместились почти на самом верху переполненной трибуны, то сегодня им достались хорошие места. И вообще, казалось, что зрители не спешат на это зрелище. Еще буквально за двадцать минут до начала чуть ли не каждая вторая трибуна пустовала. Затем народ както вдруг разом повалил, и, хотя все пространство не заполнил, зевак собралось достаточно. Мгновенно поползли слухи, что обитателей припортовых кварталов, где жила беднота, силой сгоняли на Променаду.

Зазвучал военный марш, и мускулистые зеленые рэмы внесли боевые стяги. Впереди развевался флаг Звездного флота Империи. Ведь именно в честь его блистательной победы в первом космическом сражении устроили этот парад.

– СтадиРэм, смотри, это тот самый военный, что был вместе с нами на приеме у Крована! – воскликнул Ландо.

И действительно, вслед за знаменосцем, в парадной форме с множеством знаков отличий, шествовал Зиндан, командующий Объединенным флотом Империи и главный виновник сегодняшних торжеств. Толпа взорвалась аплодисментами и приветственными выкриками, едва завидев своего нового кумира.

Невеселы были мысли Зиндана, вышагивавшего под барабанную дробь. Предстоящие почести, как и неистовство толпы, мало волновали старого вояку. Потомственный военный в десятом поколении, он с детства воспитывался в спартанском духе, преданности Империи и не любил пышных церемоний. Его дед отличился во время восьмого Великого Завоевания, когда войска беспорядочно бежали с территории зеерян, побросав все и вся. Своей железной рукой он навел порядок на флоте, чем обеспечил планомерный отход войск, спася тем самым многие тысячи жизней. Империя по заслугам оценила этот мужественный поступок, и с тех пор все члены его многочисленной семьи легко продвигались по служебной лестнице. «Мое место сейчас там – на вверенном мне флоте, а я прохлаждаюсь в столице». Кроме того, Зиндана не устраивал повод для торжества. Он уже успел утвердиться в мысли, что никакой победы Имперский флот в этом сражении не одержал, о чем и собирался поведать Кровану.

Следом за командующим маршировали все десять Имперских флотов. Зиндан прекрасно знал, что военных с театра боевых действий не отзывали. Значит, в строю находились те, кто еще не нюхал пороха и не имел никакого отношения к сегодняшним торжествам. Марши смолкли, и в наступившей тишине на Променаду вывели пленных, которые нестройным шагом уныло плелись в окружении зеленых рэмов. Зрители так и не проронили ни слова, удивленно рассматривая новоиспеченных врагов Империи. Зиндан, как никто другой, был в курсе, что в этом сражении ни один землянин не был взят в плен. Лишь при штурме космической станции «Пионер-4» несколько ее защитников были захвачены в бессознательном состоянии. «Выходит, сплошной маскарад?»

В завершение парада, под звуки собственных гимнов, трехкилометровый путь проделали войска всех Великих кланов. Широкая Променада упиралась в площадь Завоевателей Вселенной. Здесь на древнем троне Покорителей Вселенной восседал Император РэмсирДлан. В заключение церемонии Зиндан лично из рук Императора получил вновь утвержденную награду – Герой девятого Великого Завоевания.

У Тайного Ордена на Белой Рэмии была своя резиденция, куда Зиндана и пригласили сразу по окончании парада.

– Приветствую нашего героя. – Небывалое дело, Крован лично встретил его на пороге дворца.

– Служу Империи и интересам Великих Завоеваний, – произнес в ответ Зиндан.

– Вижу по голосу, что командующий недоволен происходящим, – от пристального взгляда главы Ордена ничего нельзя было скрыть.

– Мое место там, на фронте, вместе с моим флотом…

– Похвальное качество. Ценю нетерпение вернуться к своим обязанностям и долго не задержу.

– И этот парад! Ведь никакой победы, по сути, мы не одержали…

– Но ведь неприятель бежал?

– Да, но…

– Никаких «но». Значит, и победа за нами. Вы отличный флотоводец, но есть вещи, которых вы не понимаете. Этот парад был нужен, чтобы заткнуть рты противникам войны. Теперь они не посмеют подать свои голоса. Кроме того, удалось поднять патриотические настроения. Теперь не будет отбоя от добровольцев. Да и на толпу это подействует благожелательно.

– А мое присутствие было обязательно?

– Толпе нужны кумиры.

– Тогда у меня последний вопрос. Могу ли я отказаться от использования Навигационной карты противника? В настоящее время мы прокладываем курс к Солнечной системе по двум направлениям – на основе захваченной Навигационной карты и от «Первенца девятого Великого Завоевания». Я все больше убеждаюсь, что тот инцидент у Ро Кассиопеи не был случайностью и эта карта – сплошная дезинформация.

– Я полностью вам доверяю. Поступайте как знаете. – Крован так и не признался, что Анализатор достоверности полученных результатов, или, как его еще называли, «критерий истины», пришел к такому же выводу. Красные рэмы не любят признавать свои ошибки.

Не-гуманоиды. Планета Слипе

Низкая облачность неизменно накрывала Слипс. Молнии изредка пронизывали пространство между облаками и поверхностью планеты, пятую часть которой занимали безжизненные гранитные скалы. Остальная часть суши представляла собой однородную густую жижу, над которой клубились испарения. Кремний составлял основу этой планеты, делая ее разумной, превращая в огромный, постоянно работающий компьютер. Разряженная атмосфера планеты позволяла многочисленным метеоритам, не сгорая, достигать ее поверхности. Они таили в себе сведения о своем происхождении, о звездах и планетах, мимо которых пролетали. Прошла бездна времени, прежде чем Слипс научился воспринимать эту информацию, и теперь его поверхность представляла собой огромное считывающее устройство, откуда сведения передавались в средний, более густой слой, исполняющий роль процессора в этом грязевом компьютере. Из него данные поступали на хранение в нижний, самый плотный слой. Это была память Слипса.

Грязевой компьютер ни на микросекунду не прекращал своей работы. В его недрах хранилось несколько древних метеоритов, информацию из которых так и не удалось извлечь. Прошло уже много веков, как он безуспешно пытался считать данные из самого древнего метеорита. Он уже был близок к успеху. Не хватало всего нескольких ключевых слов. Последовала команда:

Привлечь полученную за последний месяц информацию для анализа данных метеорита.

Молнии словно взбесились, добавляя мощности процессору, и ему удалось расшифровать ключевое слово:

Империя рэмов.

Это оказалось послание очень древнего народа, уже покинувшего пределы нашей Вселенной. Они называли себя Владыками Космоса. Они предупреждали, что их Враги (Слипс так и не смог воспроизвести их имя) привлекли на свою сторону Империю рэмов, чтобы те одну за другой уничтожали все цивилизации, которые встанут на их пути. Владыки Космоса, не в силах напрямую противодействовать своим недругам, косвенно заручились поддержкой одной из цивилизаций, которая в отдаленном будущем сможет восстановить равновесие во Вселенной. Их противник, не в силах выяснить, на кого сделали ставку Владыки Космоса, прежде чем уйти вслед за ними, дал указание рэмам уничтожать всех подряд.

Империя рэмов уничтожает все цивилизации. Слипс – цивилизация? Подлежит ли он уничтожению рэмами? Цивилизации разумны. Слипс разумен. Слипс цивилизация. Он подлежит уничтожению рэмами. Империя рэмов – враг Слипса.

Впервые Слипс почувствовал тревогу за свою судьбу, но, будучи лишен чувств, он просто продолжил анализ имеющихся в его распоряжении данных.

Уменя есть друзья. Не-гуманоиды. Мы союзники Мы вместе воюем против человечества. Они защитят меня.

Не-гуманоиды поддерживают нейтралитет с Империей рэмов. Они хотят натравить Империю рэмов на человечество. Если рэмы нападут на Слипс, как поведут себя его союзники? Они сохранят нейтралитет.

Этот вывод заставил задуматься, ту ли сторону в этом конфликте принял Слипс.

Рэмы воюют с людьми. Рэмы враги человечества. Империя рэмов представляет угрозу для Слипса. Враг твоего врага – кто тебе? Друг.

Не в силах преодолеть всплывшее противоречие, Слипс еще долго бы возился с возникшей дилеммой, если бы послание союзников не отвлекло его: «Корабли наблюдали гибель множества звездолетов рэмов и людей в районе Ро Кассиопеи. Исходя из этой информации, негуманоиды приняли решение напасть на человечество и попытаться захватить ряд космических Колоний». Слипс принялся разрабатывать план операции…

Но какая-то часть его сознания постоянно возвращалась к дилемме «рэмы – человечество», пытаясь найти ответ – кто истинный враг Слипса?

Если Слипсу и грозит опасность, то из космоса. Защитить его смогут только корабли. Почему на моей орбите нет ни одного корабля?

На его запрос не-гуманоиды категорично ответили, что никто и ничто Слипсу не угрожает, а корабли нужны для атаки на позиции землян.

Империя рэмов – угроза для Слипса. Друзья отказались защищать Слипс…

Метеорит, пронзив поверхность Слипса, привлек его внимание. Этот космический объект совсем недавно пролетал мимо Ро Кассиопеи. Он поведал, что флота землян в момент выброса газового облака там не было, а значительной части Имперского флота удалось спастись. Слипс немедленно сообщил об этом своим союзникам. Их ответ сильно озадачил его. Они решили ничего не менять в своих планах и были намерены в ближайшее время побеспокоить Звездный флот людей.

Сейчас не-гуманоиды мои друзья. Мы действуем заодно. Если я захочу денонсировать этот пакт, смогу ли я это сделать? Нет! Они просто проигнорируют мое решение. Слипс не может с ними бороться. Слипс не сможет себя защитить. Слипс навечно повязан этим союзом. Надо искать пути, как расторгнуть договоренности с не-гуманоидами…

Не-гуманоиды. Планета Полиандрия

Полиандрия – планета кораблей. Здесь они рождаются и сюда же прилетают умирать после долгих странствий по безбрежным просторам Вселенной. Корабли называют себя Космическими Странниками. Так было издавна, но с тех пор, как «Отступник» поманил их вечной жизнью, многое изменилось…

Каждый вход в подпространство укорачивал жизнь кораблей, но только там они ощущали что-то близкое к экстазу. Их неудержимо тянуло туда вновь и вновь, чтобы испытать блаженство стремительного полета и власть над пространством. Но за это Космических Странников обложили непомерной данью, заставив расплачиваться отпущенным им временем. За время полета в подпространстве их оболочка утончалась. Оно поедало корабли, и рано или поздно наступал конец. Раз в сто лет они возвращались на свою планету. Этот период назывался циклом. Планета-мать хотела видеть своих сыновей, и, не в силах противиться ей, они послушно припадали к своим истокам. Заботливая планета-мать пополняла запас почвы, которая служит им одновременно и пищей, и топливом. Корабли делились с ней информацией, собранной за время странствий. Выслушав исповедь сына, мать давала ему новое имя и отправляла его в новые странствия.

С недавних пор часть кораблей оделась в блестящие панцири. Они летели уже не по своей воле, не туда, куда влекла их жажда познания, а по указке не-гуманоидов, перевозя их в своем чреве. Неужели эпоха вольных Космических Странников закончилась? Полиандрия не хотела отпускать своих отпрысков, предчувствуя их гибель. Она неистово звала их к себе, но панцирь, защищавший тела кораблей от губительного воздействия подпространства, одновременно заглушал ее зов, и впервые, не подчинившись, они улетели. Планета горевала о выборе своих неразумных чад, но не могла противиться их решению. Так же как и Слипс, она была разумной, но между ними лежала пропасть. Слипс, будучи планетой-компьютером, не ведал эмоций, а знал только холодную логику. Полиандрия же в первую очередь была планетой-матерью, именно забота о своих сыновьях сделала ее разумной, и сейчас материнские чувства захлестывали ее.

Два молодых корабля – «Любопытный» и «Ущербный», родились одновременно и выросли вместе, но теперь их жизненные пути расходились. «Любопытный» присоединился к группе своих собратьев, путь которых лежал на планету Рабов, за заветным блестящим панцирем, который защитит их от пагубного воздействия подпространства и дарует вечную жизнь. Разогнавшись, «Любопытный» в первый раз вошел в подпространство. Ни с чем не сравнимое чувство власти над пространством овладело им. Ему хотелось, чтобы этот сладостный миг длился вечно! Лишь инстинкт самосохранения вывел его из подпространства, и он занял свое место на орбите. Через два дня настала его очередь, и «Любопытный» пошел на посадку. Вокруг него засуетились какие-то двуногие существа, примеряя вожделенную броню. Уже одетые в сверкающие доспехи, корабли вновь собирались вокруг планеты, чтобы отправиться дальше. Весь в ожидании уже знакомых ему ощущений, «Любопытный» вновь ворвался в подпространство, но ничего при этом не испытал. Полет проходил как и прежде, но трепетное состояние так и не наступило. Оказалось, что эта участь не миновала и его спутников. Многие были шокированы и говорили, что они потеряли вкус к жизни. Словно у них отняли их сущность. Оказалось, что панцирь, защищая их тела от пагубного воздействия подпространства, лишал их блаженного ощущения полета.

– Ничего, – говорили корабли, успокаивая друг друга, – за вечную жизнь надо платить.

«Любопытный» не стал с ними спорить, но про себя подумал: «Как прекрасны были те мгновения, которые мне довелось пережить первый и последний раз в жизни! Стоит ли того вечная жизнь? Не слишком ли высока цена?»

На поверхности Слипса всех снабдили бортовыми компьютерами, подключив их прямо к сознанию. Сами по себе корабли были этакие неповоротливые увальни и тугодумы. Теперь они могли свободно ориентироваться в пространстве и рассчитывать любой маневр с недоступной им ранее точностью. На подлете к планете Мокриц все Космические Странники разом почувствовали злобу и неприязнь. Казалось, что само окружающее их пространство ополчилось против них. Бортовой компьютер успокоил, сообщив, что это их союзники таким образом защищают подступы к своей планете. Здесь в них загрузили мобильные лежбища – средства мгновенной связи. Ни одна из воюющих сторон не могла поддерживать связь со своими звездолетами, пока те оставались укрытыми в подпространстве. Это оставалось привилегией не-гуманоидов. Но мокрицы выполняли еще одну важную функцию – они защищали корабли от абордажа и захвата противником. Последняя остановка – планета Фарфоровых Куколок, где в них проделали всевозможные отверстия, оборудовали шлюзы и установили вооружение. Наконец внутренности наполнили атмосферой, и на борт поднялась команда. Командиром неизменно назначался призрак. Вся остальная работа выпадала на долю куколок.

Пройдя все эти стадии, «Любопытный» получил свое первое задание. Он отправился к Ро Кассиопеи, чтобы наблюдать необычное скопление неживых кораблей. У Космических Странников была чрезвычайно развита интуиция, и «Любопытный» сразу почувствовал опасность. Бортовой компьютер, в подтверждение, выдал информацию – вот-вот произойдет мощнейший выброс газа. Фарфоровые куколки запаниковали и, несмотря на протесты командира, драпанули. Решив, что звездолеты обречены, но не убедившись в их гибели, они покинули опасный район и, выдав желаемое за действительное, сообщили о гибели целого флота…

Лишь небольшая горстка кораблей разлетелась в разные стороны, чтобы снова испытать блаженство стремительного полета и ощутить власть над просторами Вселенной… Чтобы остаться Космическими Странниками. «Ущербный» был в их числе. Он раз за разом бросал себя в подпространство, захлебываясь от накатывающих на него ощущений и любуясь красотами Вселенной.

Не-гуманоиды. Планета Мартир. Роковое решение

Гваан Гху, разработчик Далеко Идущих Планов, любил работать на свежем воздухе – опасная привычка для обитателей Мартира, стоившая многим жизни. Его стол в служебном кабинете размещался у самого окна, которое не только в безветренную погоду, но и при небольшом ветерке неизменно оставалось открытым. Много веков тому назад призраки (тогда они назывались по-другому и были гуманоидами) были вынуждены запустить программу генных изменений. Процесс зашел слишком далеко, превратив их в не-гуманоидов. Внешне их тела сохранили прежние черты, разве что немного вытянулись, но они стали полупрозрачными и весили всего несколько десятков граммов. Неудивительно, что любой порыв ветра отрывал их от поверхности и уносил вверх. Изобретение наилегчайших гравитаторов, позволяющих при необходимости увеличить нагрузку, решило эту проблему. Постоянное ношение этих устройств утомляло, и в помещениях их зачастую снимали. Гваан Гху был поглощен подготовкой докладной записки для Совета Последней Инстанции. Ему поручили разработать различные сценарии поведения не-гуманоидов в зависимости от развития конфликта между Империей рэмов и человечеством. Неожиданно сильный порыв ветра сдул его с насиженного места и угрожающе понес вверх. Памятуя о своей рассеянности, он с ужасом подумал, что опять забыл пристегнуться. Совсем недавно это стоило ему полета на трехкилометровую высоту, где располагалась Великая страховочная сеть. Там он провел более пяти часов, пока не подоспела служба подбора. Резкий толчок отвлек от печальных воспоминаний – сработала страховочная инерционная катушка, плавно вернувшая его в уютное кресло. Работать расхотелось. Он машинально посмотрел на часы. До назначенной встречи оставалось всего два часа.

Загадочный собеседник ожидал его в квартале Воздушных Шаров – квартале с множеством увеселительных заведений. Гваан Гху уже давно не посещал эти злачные места, и сейчас его охватило волнение – как от предстоящей беседы, так и от почти забытых плотских удовольствий. Он вызвал частный пузыремобиль и теперь, устроившись на заднем сиденье, любовался роскошными видами Фе – столицы Мартира. Покинув деловой квартал c многоэтажными домами, где располагался Департамент Далеко Идущих Планов, который Гваан Гху имел честь возглавлять, транспортное средство влилось в поток скоростной дороги. Миновав здание Совета Последней Инстанции, они устремились в сторону привилегированного квартала одноэтажных загородных коттеджей, где жили в основном высшие чиновники правительства и члены Совета. Там находился и его дом, но, не пройдя и полпути, пузыремобиль покинул скоростную трассу, въехав в квартал с заведениями известного толка.

Тчаан Цлу встретил его в отдельном кабинете традиционным приветствием:

– Желаю вам безветренных дней!

– Безоблачного вам неба во время трапезы, – ответил Гваан Гху.

Развлекательная программа была в самом разгаре, и они, не сговариваясь, решили отложить деловую часть до ее окончания. В просторном зале был установлен помост, на котором и разворачивалось действо. Зрители располагались за стойкой бара, за столиками в общем зале и в небольших комнатках, откуда при открытых дверях могли наблюдать за представлением. Певец покинул сцену. Заиграла томная музыка, и за дело взялись танцовщицы. Их легкие немногочисленные одеяния развевались под искусственными струями воздуха, оголяя юные тела. По мере ускорения темпа проказницы избавлялись от остатков одежды и, наконец, остались лишь в одних трусиках. Их плоские животики соблазнительно ходили в такт музыке, а большие груди колыхались в противоход движениям тела. Сквозь полупрозрачные тела танцовщиц едва проглядывалась вся зала, пока разноцветные прожектора не наполнили их тела всеми цветами радуги. В меру сильный поток воздуха подхватил мерцающие тела и понес их навстречу изумленным зрителям. Одна из девушек залетела в кабинет, нарушив уединение Гваан Гху и Тчаан Цлу. Плавно приземлившись на столик, она отстегнула страховочную инерционную катушку, а заодно и сняла трусики. Сделав мостик, она подняла левую ногу, выставив, таким образом, напоказ все свои прелести. Столик начал медленно вращаться, давая обитателям кабинета возможность полюбоваться прекрасным юным телом со всех сторон. Гваан Гху уже давно не видел никого, кроме своей обожаемой супруги. Гибкое тело, такое близкое и такое доступное, возбудило его. Он не мог отвести своих глаз, что не укрылось от девушки.

– Меня зовут Хаана, – прозвучал как струйка прохладного воздуха ее голосок. – Захочешь провести со мной ночь, обратись к бармену, – уже сидя на коленях и даря обворожительный поцелуй, проворковала девушка и тут же исчезла.

Оценив состояние своего компаньона, Тчаан Цлу заказал приватное шоу. Молодая пара, зайдя в кабинет, плотно прикрыла за собой двери. Зазвучала слегка возбуждающая мелодия, и юные тела сплелись в страстном поцелуе, не забывая обнажаться. Оставшись голышом, они не спешили слиться в любви, продолжая ласки и давая возможность зрителям любоваться собой. Когда желание уже захлестывало через край, девица улеглась на столике, широко раздвинув ноги, и партнер вошел в нее. Через некоторое время они перевернулись, и девушка оказалась сверху. И все это происходило буквально под носом у зрителей. Особенность эротики призраков состоит в том, что можно наблюдать не только обнаженные тела. Их полупрозрачность позволяет разглядеть, как возбужденное мужское достоинство двигается внутри женского лона, что добавляет возбуждения. Девушка позволила обоиммужчинам ласкать свое разгоряченное тело. Гваан Гху так увлекся этим, что не заметил, как кончил, о чем предательски свидетельствовало характерное пятно, выступившее на его брюках. Он отодвинулся, чтобы насладиться кульминацией любовной сцены. Юные тела уже бились в конвульсиях. Мужское достоинство юноши вздрогнуло, извергнув фонтан белой жидкости, которая, стремительно вырвавшись на свободу, ударила по стенкам влагалища, вызвав возгласы восхищения Гваан Гху и Тчаан Цлу. Пара любовников уже давно покинула ставший тесным кабинет, а его посетители еще долго не могли прийти в себя.

Тчаан Цлу опять взял инициативу в свои руки, заказав по бокалу крови. Дело в том, что никакой пищи призраки уже давно не употребляли. Для существования им было достаточно энергии, излучаемой их звездой. Три раза в день все призраки подставляли свои тела ласковым лучам Апагадо, получая необходимый им жизненный заряд. Нетрадиционные, запрещенные на планете формы питания сохранились до сих пор. Одно из мест, где их можно было отведать, как раз и был квартал Воздушных Шаров. В результате Спасения Великим Изменением кровеносная и пищеварительная системы призраков за ненадобностью атрофировались, но сохранились в виде рудимента. При попадании крови внутрь тело постепенно принимало красноватый оттенок, вены отчаянно пульсировали, пищевод набухал, печень увеличивалась в размерах… Призрак при этом постепенно впадал в состояние прострации, у него начинались галлюцинации, которые могли длиться несколько часов в зависимости от дозы.

Гваан Гху и Тчаан Цлу пришли в себя через десять минут.

– Приятные ощущения, – нарушил охватившее их оцепенение Тчаан Цлу.

– Да, – согласился Гваан Гху, – словно вспоминаешь что-то давно забытое.

– Это зов генетической памяти. Призыв вернуться к истокам.

– Я знаю, что вы один из активистов движения за Обратное Временное Спасение, которое проповедует возврат нашей расы в лоно гуманоидного развития.

– А вы считаете, что призраки должны остаться не-гуманоидами?

– Я присутствовал на опытах Службы секретных исследований профессора Праан Тлу, когда именно вы поедали живьем небольшого зверька.

– Наши предки не употребляли в пищу животных живьем. Их предварительно убивали, а мясо жарили, варили или тушили.

– Я историк и знаю об этом…

– Высшее военное руководство настояло на поедании картеро (так звали того несчастного зверька) живьем. Для остроты ощущений.

– Это было отвратительно. Я до сих пор не могу без содрогания вспоминать, как та часть картеро, которая уже проникла в тело, была мгновенно разорвана на мелкие клочки, а ваши внутренности бешено завибрировали, наливаясь кровью. Несчастный зверек уже не мог кричать. Еще живой, он погружался все глубже и глубже, словно растворяясь. Ужасное зрелище!

– Сожалею, что доставил столько неприятных минут, но меня заставили это сделать.

– Вы думаете, что это путь к Великому Обратному Изменению? А может, это прямая дорога в ад? Не превратит ли это нас в монстров?

– Никто не заставляет поедать животных живьем. Вы, похоже, не знаете, что многие и так уже считают нас чудовищами? Вы что-нибудь слышали о планете Рабов?

– Если не ошибаюсь, она находится под контролем фарфоровых куколок и богата полезными ископаемыми. Там сейчас изготавливают панцири для кораблей.

– Это знает каждый. А то, что во главе всего этого стоим мы, вы не знаете?

– Ну, куколки наши союзники…

– Я не об этом. Наместник на этой планете призрак, а значит, именно мы устанавливаем законы.

– Очень возможно и даже разумно.

– Посмотрим, как вы воспримете эту информацию: для наказания рабов используют призраков. Они с двух сторон приближаются к несчастному и поедают его живьем!

– Этого не может быть!

– Верите или нет, но это именно так! Вот за что нас называют монстрами, а не за тот безобидный цирк, который вам довелось наблюдать.

Спор понемногу стих. Ярым сторонником Великого Обратного Изменения Гваан Гху так и не стал, но первые сомнения в его душе зародились именно этим вечером. Он все-таки провел всю ночь в заведении, заявившись домой лишь под утро. Ваана Гху, супруга, встретила его в дверях молчаливым упреком.

Как следует выспаться не дали. Несмотря на выходной, через час после восхода Апагадо за ним прислали пузыремобиль и повезли на экстренное заседание Совета Последней Инстанции. Этот Совет представлял собой некоторое подобие масонской ложи. Его члены не избирались и не назначались. Их приглашали. Гваан Гху уже три года периодически получал такие приглашения. С больной головой он привычно вошел в здание Совета и направился к лифтам, чтобы подняться на последний этаж. Порыв прохладного воздуха подхватил его, и он стал медленно подниматься. Призраки поставили ветер себе на службу.

Когда он вошел в Зал Заседаний, все полноправные члены были уже в сборе. Гваан Гху привык, что они собирались заранее, чтобы обсудить те вопросы, к решению которых он не был допущен.

– Безоблачного вам неба во время трапезы, – приветствовал он собравшихся.

– Чтобы наших врагов унесло ветром, – услышал Гваан Гху в ответ.

– Прошу дать клятву о неразглашении сроком на пять лет, – открыл заседание Здаан Шлу, председатель Совета Последней Инстанции.

Призраков отличала исключительная честность, которую они, однако, трактовали своеобразно. Пока слово не дано, считалось, что не существует почти никаких моральных ограничений. Слово всегда давалось на определенный период. «Нет ничего вечного, кроме Вечного Спасения, и то пока не появятся новые напасти». Этот постулат из Философского Трактата как нельзя лучше отражал воззрения призраков.

– Наши союзники корабли сообщили о гибели значительной части Звездного флота рэмов и землян в районе Ро Кассиопеи, – доложил Рлаан Дну, полноправный член Совета, представитель военной разведки.

– Космическое сражение? – удивился Гваан Гху.

– Скорее несчастный случай. Только они собрались наброситься друг на друга, как неожиданно произошел мощный выброс газа.

– Легче дождаться Великого Исхода, чем такой удачи! – воскликнули все разом.

– В связи с этим чрезвычайным событием – вопрос к Гваан Гху, – вступил в разговор Браан Тлу, полноправный член Совета, занимавший высокий военный пост. – Каковы наши действия в этой уникальной ситуации?

– Атаковать немедленно, – не задумываясь, ответил Гваан Гху.

– Кого атаковать? – решил уточнить Длаан Нгу:

– Конечно, людей! С Империей нам не справиться.

– Каковы наши шансы на успех? – задал вопрос Браан Тлу.

– Землю нам захватить не удастся, – задумчиво ответил Гваан Гху, – но часть их космических Колоний падет под нашим натиском. Но более важно установить контроль над космическим пространством и запереть их в Солнечной системе.

– Да, упустить такую возможность – это все равно что стоять у порога Окончательного Спасения и предпочесть ему Спасение Временное, – подвел итог дискуссии председатель Совета Последней Инстанции.

Идея понравилась всем, и призраки начали приготовления к войне.

«Небольшой ветерок лишь на пользу в застоявшемся помещении, – вспомнили они фразу из Трактата. – Так и война пойдет на пользу расе призраков», – философствовали они дальше. В результате они приняли роковое решение на основе непроверенной информации. Только через месяц Слипс сообщил им, что корабли ошиблись – в момент катаклизма в районе Ро Кассиопеи флота землян там просто не было, а большей части Имперского флота удалось спастись. Полноправные члены Совета Последней Инстанции решили сохранить это в тайне, дав клятву о неразглашении сроком на десять лет.

Военным очень не хотелось отказываться от затеянной ими авантюры.

Гваан Гху сообщить об этом не удосужились. Впрочем, его волновали совсем другие проблемы. Будучи гражданским, он считал свой долг выполненным. Его дело дать совет, а кого, и когда, и где атаковать – решать военному руководству. Он все чаще вспоминал свою встречу с Тчаан Цлу, время, проведенное в квартале Воздушных Шаров, и их спор. «Неужели наша раса превращается в холодных философов, отрицая все плотское? Как быть с генетической памятью? Уничтожить ее окончательно или все-таки Тчаан Цлу прав и нам нельзя забывать о своих гуманоидных корнях?»

У Тчаан Цлу были свои заботы. Он узнал, что состоялось экстренное заседание Совета Последней Инстанции. Его не пригласили, и теперь он прилагал массу усилий, чтобы выведать, что на нем обсуждалось, но все хранили данное слово неразглашения. «Проще дождаться Великого Исхода, чем призраки нарушат данное ими слово». Он был тайным агентом Стратега и чувствовал, что призраки что-то затеяли, но так и не смог вовремя предупредить о неожиданном решение атаковать…

Не-гуманоиды. Планета Фарфоровых Куколок

Пионтек и Розалин привычно облачились в серую форму всесильной Службы охраны симбиоза. Уверенной походкой они проследовали через проходную. Охрана, при виде их мундира, вытянулась по струнке и, не требуя предъявить удостоверение, распахнула перед ними дверь. Документы у них были в порядке, но лишний раз их засвечивать они не хотели. Северный Дом первого материнства располагался на окраине, поэтому добираться до него общественным транспортом было неудобно. Взятое напрокат транспортное средство поджидало их на служебной стоянке. Лишь тронувшись с места, они облегченно вздохнули и превратились из необращенных в фарфоровых куколок, и теперь их звали соответственно П''ек и Р''ек. Их путь лежал через весь город к месту их бывшей работы. Поднявшись по лестнице, они остановились у железной двери. Охранник в окошечке внимательно проверил их пропуска. Щелкнула кнопка. Массивная дверь открылась, и они вошли в просторный коридор Службы охраны симбиоза.

У них не было своих рабочих мест, поэтому время они проводили в библиотеке для служебного пользования или поднимались на другой этаж, где можно было на пару часов получить в свое распоряжение крохотный кабинет, а то и просто толкаясь в коридорах. Покинуть здание Службы они старались до появления их бывшего начальника. К''ек: куратор Северного Дома первого материнства, служебным рвением не отличался и раньше обеда на работе не появлялся. Он был единственным, кто мог их опознать и вспомнить, что их вывели из симбиоза. Проводя время в служебных помещениях, они пытались выведать планы фарфоровых куколок и головастиков, а также узнать историю своего народа, порабощенного ими.

Покинув место своей работы, они поочередно направлялись на одну из служебных квартир. Там они могли свободно, без боязни быть подслушанными, обменяться новостями.

– Мне на глаза попался интересный приказ, – начала Розалин, – продлить пребывание в Домах материнства.

– Это наш шанс. Куколки спохватились, что им не хватает знаний. Надо будет подналечь на учебу. Оставлять будут не всех, а только хорошо успевающих по профилирующим предметам.

– Это еще не все. Они собираются вывести из симбиоза куколок и направить их в специально создаваемые Дома обучения.

– Вот куда мы должны обязательно попасть! Это даст нам лишний год, пока поганые головастики опять не попытаются завладеть нашими телами. Придется сменить профилирующий предмет. Там будут обучать только военным специальностям. Кстати, нам начислили жалованье. Избавившись от нас, К''ек забыл подать рапорт. Для всех мы по-прежнему сотрудники Службы.

– Интересно, а попадись мы ему на глаза, он нас опознает? И вспомнит ли?

– Лучше не испытывать судьбу.

Где-то в середине дня П''ек и Р''ек обычно возвращались в Северный Дом. Находясь вне него, они постоянно носили темные очки. У фарфоровых куколок были темные, безжизненные глаза, тогда как у необращенных они сверкали всеми оттенками радуги. Блеск своих глаз они скрывали с помощью стекол из калейдоскопа. Очки же носили для подстраховки. Минуя проходную, они делали вид, что направляются в административный корпус, а затем незаметно сворачивали в сторону жилых корпусов. Лишь войдя к себе и избавившись от серого мундира, они могли позволить себе вдохнуть полной грудью и успокоиться, опять становясь Пионтеком и Розалин. Несмотря на то что этот путь они проделывали почти ежедневно, волнение и страх разоблачения не оставляли их.

Т''ек, начальник Службы охраны симбиоза, предпочитал проводить свободное время в своем загородном доме. Тайный Совет был образован элитой куколок в противовес Совету Хранителей для защиты своих интересов и привилегий. Они встречались под различными предлогами, поочередно на виллах своих членов. Обычно дискутировался конфликт их интересов с Хранителями Сущности. Достигнув высокого положения, облеченные властью и окруженные роскошью и комфортом, они не могли представить себе возвращение в родное Гнездо простыми головастиками, которые даже не имели собственных имен. Но сегодня им не надо было искать повода. Они собрались, чтобы обсудить итоги Всеобщего Совета Союза не-гуманоидов. Это был тот редкий случай, когда устремления фарфоровых куколок и головастиков полностью совпадали – они призывали немедленно атаковать космические Колонии людей. Но возобладала более взвешенная позиция призраков, решивших ждать удобного случая. И вот с планеты Мартир пришло радостное известие – теперь уже сами призраки ратовали за начало активных военных действий.

– У нас недостаточно обученных военным специальностям. Мы не сможем обеспечить ведение полномасштабных боевых действий живой силой, – доложил Д''ек, командующий десантными войсками.

– На ряде планет неспокойно, – вступил в разговор Л''ек, управляющий космическими Колониями, – использование расквартированных там войск может создать взрывоопасную ситуацию.

Выслушав сообщения В''ека, начальника Службы внешней разведки, и Ф''ека, начальника Департамента внутренней безопасности, единогласно решили вывести из состояния симбиоза дополнительно до десяти тысяч фарфоровых куколок и направить их в Дома обучения.

Центральное Гнездо бурлило. Брачный период закончился. Оно было переполнено молодняком. Головастики – однополые. Они собирались вместе будучи готовыми к размножению. Центральное Гнездо было образовано искусственно – в него собрали самых сильных особей, которые давно не входили в симбиоз. Головастики обнаружили, что симбиоз имеет побочный эффект. Длительное пребывание в образе фарфоровых куколок оказывает пагубное влияние на их разум. Чтобы защитить себя от воздействия гуманоидов и сохранить свою не-гуманоидную составляющую, часть головастиков перестала входить в симбиоз. Так возникли Хранители Сущности. Они стали ревностно бороться с переродившимися. Так они называли элиту фарфоровых куколок, которые категорически отказались возвращаться в родное Гнездо в виде головастиков, решив навсегда остаться куколками. Пропасть между Хранителями и элитой куколок продолжала увеличиваться. В отчаянной попытке сохранить свое влияние, Хранители выделили некоторое количество особей, которые возобновили практику симбиоза, чтобы, внедрившись в доверие к элите, выведать их планы. Шпионы Хранителей стремительно продвигались по служебной лестнице благодаря их протекции. Усиливающаяся ненависть ко всем гуманоидам толкала головастиков на тропу войны. В преддверии боевых действий Хранители решили резко увеличить количество своих агентов. Они надеялись, что общий враг снова сблизит их с переродившимися, а выявив таковых, они смогут вернуть их в лоно не-гуманоидной жизни.

Позволив себе лишь небольшой отдых в крохотной комнатке в Общем отделении Северного Дома первого материнства, Пионтек и Розалин отправились в учебные классы. По дороге они встретили Магнолин и Ландышана.

– Где это вы пропадаете по утрам? – игриво поинтересовалась Магнолин.

– В постельке нежимся, – в тон ей ответила Розалин. Они были на третьем месяце беременности и, взявшись под руки, пошли обсуждать свои проблемы.

Пионтек и Ландышан беседовали на более серьезные темы. Пионтек как раз собирался сменить профилирующий предмет. Ему удалось убедить своего собеседника последовать его примеру, и они отправились на военную кафедру.

Одновременное решение фарфоровых куколок и головастиков резко увеличить число особей, входящих в состояние симбиоза и выходящих из него, вызвало хаос. Не хватало как Залов Превращений, так и обслуживающего персонала. С''ек, курьер по доставке головастиков, вихрем ворвался в кабинет К''ека:

– Ты еще неделю назад обещал выделить мне помощников.

– Да не могу я разорваться! Одни требуют прервать симбиоз для подготовки к войне, другие наоборот, а тебе куколок подавай!

– Не будет специалистов, некому будет выполнять план. Этим ты навлечешь на себя гнев Центрального Гнезда.

К''ек в состоянии сильного раздражения бродил по коридорам Службы. Угрозы С''ека на него не подействовали. Тот просто не знал, что К''ек был ставленником Хранителей. Его больше волновало неудовольствие элиты, в число которой он стремился попасть.

П''ек и Р''ек шли привычным маршрутом. Вдруг перед ними неожиданно возник их бывший начальник. Р''ек сделала попытку ретироваться, но П''ек остановил ее:

– Ба! Какая встреча! Живо ко мне в кабинет.

Эти двести метров показались для них вечностью. «Все, мы разоблачены» – промелькнуло в голове у П''ека. Р''ек вся дрожала: «Нас будут пытать. Мой малыш, я потеряю его».

Действительность оказалась намного приятней. Из кабинета начальника они выходили, не веря своей удаче. К''ек не забыл, что отправил их в Зал Превращений, но, по своей необразованности, полагал, что они успели пройти обратную процедуру, с чем даже поздравил. Так должность, к которой они стремились, просто свалилась им на голову – они поступили в распоряжение Сека. Курьер по доставке головастиков для вхождения в симбиоз быстро ввел своих новых подчиненных в курс дела. Вскоре они узнали множество секретов, которых не почерпнешь ни из каких книг и инструкций.

Астралин и Мимозантек, отработав в тот ужасный вечер своеобразными переводчиками между куколками и головастиками, были обречены на смерть.

Наряду с другими обитателями Дома последнего приюта они постоянно входили в краткосрочный симбиоз и выходили из него, передавая информацию то одной, то другой стороне. Астралин не выдержала столь жестокого испытания и после третьего превращения скончалась. Столь короткое пребывание в состоянии симбиоза сохраняло память гуманоидов, и теперь Мимозантек ведал причину всех своих страданий, а заодно и тайну головастиков. Фарфоровые куколки знали опасность сиюминутного симбиоза. Ликвидировать необращенных поручили З''еку, представителю Службы охраны симбиоза. Тайный агент Стратега выполнил свою работу не до конца, оставив Мимозантека в живых. Он надеялся, что тот выболтает все секреты головастиков, и таким образом необращенные узнают правду.

Полностью легализовав свое положение, П''ек и Р''ек теперь не таились, находясь за пределами Дома. С каждым разом им поручали все более ответственные задания. На этот раз их отправили в Южный Дом последнего приюта. Остро ощущалась нехватка рядового состава, и им поручили посмотреть, нельзя ли кого из старой гвардии призвать в строй.

Мимозантек не оправдал надежд З''ека. Чудом уцелев, он попал в Южный Дом последнего приюта. Ветеран тяжело переживал потерю Астралин, единственно близкого ему существа. К тому же у бывшего вояки разболелась старая рана. В итоге он замкнулся в себе и почти ни с кем не общался. При появлении куколок в серой форме он забился в истерике, решив, что пришли за ним. П''ек обратил внимание на странное поведение одинокого старика. Необращенные не могли знать, чем грозит визит всемогущей Службы. Мимозантек держался долго. Только поле того, как П''ек и Р''ек смогли его убедить в дружественности своих намерений, он поведал свою историю, и они узнали о замыслах головастиков. Так у Пионтек и Розалин появился первый единомышленник и помощник. Они поселили его на одной из своих квартир.

Пришло время, и Розалин одновременно с Магнолин перевели в Дородовое отделение. Пионтек скучал по ней, зато за это время он сблизился с Ландышаном. Розалин родила мальчика, а Магнолин – девочку. Попав в Послеродовое отделение, они опять соединились со своими возлюбленными. Семейная идиллия продлилась всего месяц. По истечении этого срока у них забрали детей, неуклюже объяснив, что в Интернате им будет лучше. Тем временем все четверо усиленно налегали на учебу и, выдержав экзамены, попали в Западный Дом обучения. Обосновавшись на новом месте, Пионтек и Розалин решили приступить к активным действиям. Пионтек все это время не переставал появляться на службе. Отсутствие Розалин они объяснили выполнением специального задания, воспользовавшись бланками, украденными со стола К''ека.

Они решились увеличить число необращенных, знающих правду о симбиозе и взаимоотношениях с головастиками. Помня те ужасы, которые им при этом довелось испытать, решение далось нелегко. Но другого способа борьбы с похитителями своих тел и жизней они не видели.

На пути к осуществлению их плана стоял С''ек. Должность курьера по доставке головастиков для вхождения в симбиоз была ключевой в этом вопросе. Не придумав ничего лучше, Розалин предложила насильственно вывести С'ека из состояния симбиоза и занять его место.

Все прошло как нельзя более гладко. Они знали, что, прежде чем выпустить головастиков, следовало усыпить необращенных. План был предельно прост. Вместо десяти фарфоровых куколок они привезли девять. Слегка оглушив С''ека, сделали ему укол. Заранее приготовленный бланк с приказом помог занять его место. Они наивно полагали, что навсегда избавились от дотошного начальника…

Ландышан очнулся в просторной комнате с множеством стоящих по кругу кресел. Попытался пошевелиться, но обнаружил, что связан по рукам и ногам. Оглядевшись, он обнаружил, что во всех креслах, также связанные, но в сонном состоянии, сидят незнакомцы. Лишь обернувшись налево, Ландышан, к своей радости, увидел обожаемую Магнолин, которая как раз в этот момент открыла глаза. Они переглянулись и, не осмелившись нарушить тишину, лишь улыбнулись друг другу. Резкий, отвратительный запах вернул их к действительности. Весь пол кишел невесть откуда взявшимися осклизлыми существами. Их непропорционально большую голову венчали глаза, наполненные злобой. Истошный вопль Магнолин наполнил помещение ужасом. Это один из головастиков вскочил ей на плечо, и кончик его хвоста коснулся уха, нащупывая отверстие. Затем он начал медленно погружаться, пока до предела истонченное тело головастика полностью не исчезло в ушном отверстии, напоследок щелкнув здоровенной пастью с острыми клыками. Наступила тишина. Тело Магнолин перестало биться в конвульсиях и обмякло, не подавая признаков жизни. Ландышан, все это время с ужасом наблюдавший за мучениями своей подруги, вздрогнул, ощутив тяжесть у себя на груди: «Вот пришел и мой черед. Магнолин! Я иду вслед за тобой».

Н''ек, войдя в помещение, обнаружил двух фарфоровых куколок, сидящих связанными. Освободив их от пут, он представился:

– Н''ек. Сотрудник Департамента внутренней безопасности. Поступаете в мое распоряжение.

Ма''ек и Ла''ек последовали за ним. К концу второй недели они стали личными адъютантами Ф''ека, начальника Департамента. П''ек и Р''ек решили, что цель достигнута и пора проводить обратное превращение. Сразу после того, как Ма''ек и Ла''ек снова превратились в Магнолин и Ландышана, П''ек и Р''ек отвезли их к себе на квартиру. Памятуя, как трудно им было вспомнить свое существование в образе куколок и осознать суть произошедшего, они постепенно, в течение нескольких дней подводили их к этому. Теперь их стало четверо единомышленников, готовых постоять за себя и свой народ.

Уверовав в свою безнаказанность и вседозволенность, они потеряли чувство меры, доведя за месяц число своих сторонников до двадцати…

С''еку стоило больших трудов попасть на прием к начальнику Департамента внутренней безопасности. Он не сожалел о времени, проведенном в родном Гнезде, но курьер понимал, что, если исключить случайность и присущее куколкам разгильдяйство, случившееся с ним вполне тянуло на диверсию. Предполагая, что сбой в налаженной системе произошел в Службе охраны симбиоза, он решил обратиться в смежное ведомство.

– Не вижу в рассказанном тобой никакого криминала, – резюмировал Ф''ек. – Мы все должны периодически возвращаться в родные Гнезда, чтобы не растерять свою сущность.

– Есть четкий график вывода фарфоровых куколок из состояния симбиоза. Находясь в специальном помещении, после ввода реагента головастики не могут сопротивляться зову Гнезда.

– Природа берет свое…

– Буду говорить яснее. Если я сейчас огрею тебя по башке, отвезу в Зал Превращений и введу реагент, ты станешь головастиком…

– Так это значит…

– Да! Любой, имеющий доступ в Зал, может насильно отправить тебя в Гнездо и попытаться занять твое место!

Опасность потери теплого местечка и нежелание превращаться в бесправного головастика возымели свое действие. Ф''ек оценил опасность, но его мысли работали в другом направлении: «Надо срочно предупредить членов Тайного Совета. Похоже, Хранители Сущности перешли от слов к делу».

– Надо выяснить, кто за всем этим стоит, – произнес он вслух.

– Подозрение падает на двух моих помощников из Службы охраны симбиоза. Это П''ек и Р''ек.

– Они мелкие сошки. Надо разоблачить тех, кто отдает приказы. Я дам тебе в помощники З''ека. Только действуйте тайно, чтобы не спугнуть зачинщиков.

Выпроводив курьера, Ф''ек первым делом разослал сообщения о срочном созыве Тайного Совета. Выслушав его доклад, все дружно решили, что это происки Хранителей, и прежде всего К''ека. Он был уже давно на подозрении.

З''ек после беседы с курьером также не сомневался, что инициатива исходит из Центрального Гнезда. Не зная зачем, он убедил С''ека разделиться. Сам пошел арестовывать Р''ек, доверив тому П''ека.

Встретив ничего не подозревающую Р''ек в библиотеки Службы, З''ек, чтобы не поднимать шума, не стал ее брать под стражу. Под правдоподобным предлогом он вместе с ней отправился в Зал Превращений. Он хотел использовать представившуюся ему возможность для установления контакта с Хранителями. Агент Стратега справедливо полагал, что опасность для Земли представляют именно фарфоровые куколки. Находясь в своей не-гуманоидной ипостаси, головастики относительно «безобидны» – они не могут воевать и порабощать другие народы. Им остается только науськивать других. Но в Союзе пяти не-гуманоидных цивилизаций второй такой силы не было. Убедить головастиков полностью прекратить входить в симбиоз он не надеялся, но, напирая на пагубное воздействие гуманоидной составляющей, можно было попытаться существенно снизить количество куколок. Сам З''ек не был ни куколкой, ни головастиком. В тело необращенного, вместо головастика, вселили разум человека.

Неожиданно оглушив Р''ек, З''ек снял с ее лица темные очки. Что-то показалось ему странным в этих безжизненных, как у всех куколок, глазах. Посветив фонариком, он ахнул: «Этого не может быть!» Когда он поддел ногтем, а затем вытащил темное стеклышко, перед ним предстали нежно-голубые глаза необращенного.

Розалин очнулась в Зале Превращений: «Ну, вот и все. Сейчас меня обратят». Она попыталась пошевелиться, будучи уверенной, что связана. Руки оказались свободными, и от неожиданности, не рассчитав силу, она аж подпрыгнула в кресле.

– И много таких, как ты?

Розалин не нашла ничего лучшего, чем проигнорировать вопрос.

– Ты должна знать, что молчать глупо. Я могу выпустить из ящика головастика и узнаю все твои секреты.

– Почему ты до сих пор этого не сделал?

– На это есть свои причины, но тебе не стоит их знать. Кстати, П''ек в руках С''ека, того самого курьера, с которым вы так оригинально расправились, заняв его должность. Он с ним церемониться не будет. Тебе стоит поспешить…

Этот аргумент оказался действенным. Розалин рассказала все, и они кинулись спасать остальных…

П''ека вызвали в кабинет к начальнику. Войдя туда, он увидел С''ека, восседающего во главе стола. Пионтек сразу же понял, что попался: «Розалин! Моя возлюбленная. Эти твари, проникнув в мое сознание, доберутся и до тебя». Последовал удар по голове, и он потерял сознание. В себя он так и не пришел. Его доставили в Зал Превращений и ввели реагент. Головастик проник в него, и Лже-П''ек поведал историю «своей» жизни. Курьер с ужасом представил себе реакцию руководства. Если он доложит, что двое необращенных так долго водили его за нос, а потом еще и сумели занять его место, ему не поздоровится: «Нет! Уж лучше свалить все на Хранителей». С''ек решил самостоятельно раскрыть весь заговор, уничтожить всех его участников и только после этого поставить в известность элиту куколок. Пионтек и Розалин, как могли, подстраховались от провала, и теперь Лже-П''ек не знал, где скрываются остальные необращенные. С''ек решил отправить его в Западный Дом обучения, в надежде, что там он встретит своих сообщников.

Ландышан, не подозревая о провале, возвращался после рабочего дня в Западный Дом. У самой проходной его внимание привлекло припаркованное транспортное средство с эмблемой Службы охраны симбиоза. Первым делом он отправился на поиски Магнолин, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Они шли в обнимку по коридору, когда им повстречался Пионтек. Он был в темных очках, что сразу насторожило Ландышана. Они носили очки только за пределами Дома, чтобы скрыть цвет своих глаз. Здесь прятаться было не от кого.

– Надо срочно собрать всех. У меня важные новости.

– Встретимся у тебя через десять минут, – не дав вставить слово Магнолин, ответил Ландышан.

Дождавшись, пока Пионтек удалится, Ландышан отвел свою подругу в сторону.

– Он в темных очках, – прошептал на ухо Ландышан.

– Подумаешь. Мы ведь тоже носим их, – беспечно ответила Магнолин.

– Но не здесь. Он сам неоднократно инструктировал нас – проверять глаза при встрече.

– Ты не доверяешь Пионтеку. Это ведь он…

– Его могли обратить. Как только войдем к нему, сделай вид, что хочешь поцеловать, и сними с него очки. Я буду наготове.

– Хочешь добиться от него благодарности за бдительность?

– Хотя бы и так, – и они отправились в комнату Пионтека.

Магнолин с порога повисла на шее у Пионтека, пытаясь поцеловать. Сделав вид, что ей мешают очки, она сняла их. От неожиданности Магнолин оступилась и рухнула на пол. На нее уставились темные безжизненные глаза Лже-П''ека. Ландышан был готов к такому повороту событий, набросившись на фарфоровую куколку. После непродолжительной борьбы, с помощью пришедшей в себя Магнолин, ему удалось его связать.

– Надо спасать Пионтека, – забеспокоилась Магнолин, – вот только как?

– Нам надо немедленно доставить его в Зал Превращений.

– Ты хочешь сделать обратное превращение?

– Только так мы вернем Пионтека.

Коричневая форма Департамента внутренней безопасности помогла им покинуть пределы Дома, волоча за собой обмякшее тело Лже-П''ека. Она же открыла перед ними доступ в Зал Превращений. Едва головастик покинул тело их друга, Ландышан убил его. Придя в себя, Пионтек вспомнил не только свой провал, но и то время, когда он был Лже-П''еком.

– С''ек! Он знает все. Розалин схватили…

З''ек и Розалин кинулись искать остальных. По совету Розалин начали с Западного Дома обучения. В комнате Пионтека обнаружили следы борьбы. Ландышана и Магнолин нигде не было. Визиты на служебные квартиры ничего не дали.

– Каким Залом Превращений вы обычно пользовались? – неожиданно спросил З''ек.

– Ты думаешь, они могут попытаться перевоплотить Пионтека? Зал находится в трех кварталах от Западного Дома.

Там они и застали Пионтека и Магнолин. Ландышан несколькими минутами раньше, поцеловав свою подругу, ушел в неизвестном направлении.

Ландышан понял, что, пока С''ек жив, им всем грозит смертельная опасность. Зная, где тот живет, он отправился прямо туда. Ждать пришлось долго. Курьер появился уже под вечер. Ландышан оглушил его прямо на крыльце, а затем затащил в дом. Не дав ему прийти в себя, хладнокровно перерезал горло. Головастик всегда покидает тело после смерти куколки. Ландышан дождался, пока это произойдет, и убил его. Только теперь со С''еком было покончено. Покидая злополучный дом, Ландышан столкнулся с сотрудниками Службы охраны симбиоза. Элита куколок забила тревогу и решила вызвать курьера. Ландышан, оттолкнув одного из них, бросился наутек. Перемахнув через забор, он попытался скрыться в небольшой лесополосе. «Нельзя, чтобы меня схватили живым. Это будет означать смертный приговор Магнолин и Пионтеку». Поняв, что ему не уйти, Ландышан тем же самым ножом покончил с собой. Так, пожертвовав собой, он спас жизни своих друзей.

Собрав с помощью Розалин и Магнолин всех необращенных, З''ек спрятал их на одной из конспиративных квартир. На следующий день, придя на службу, он узнал о подвиге Ландышана. С''ека больше не было. Из общения с начальством З''ек понял, что курьер перед гибелью не успел доложить истинное положение вещей, и теперь, кроме него, никто не был в курсе дела. Через пару дней З''ек рапортовал, что заговор Хранителей раскрыт, засланные куколки ликвидированы.

Магнолин долго оплакивала гибель своего возлюбленного. Розалин, как могла, утешала ее. Теперь их было двадцать единомышленников. Они чудом избежали смерти и были вынуждены перейти на нелегальное положение. Им предстояло работать в подполье. Зато у них появился руководитель – З''ек. Они были молоды и полны надежд. Надежд на лучшую долю для своего народа…

Не-гуманоиды. Планета Мокриц. Обитатели подземных лежбищ

Все пространство вокруг планеты Мокриц было окутано темной аурой. Любое живое существо, приближаясь к ней, ощущало неудержимую злобу, что исходила от обитателей подземных лежбищ, люто ненавидевших все другие живые существа за их способность самостоятельно передвигаться. Но та же злоба охраняла планету от непрошеных гостей.

Разумная жизнь на планете зародилась в катакомбах с прокисшей водой, куда редко проникал дневной свет и где стояла первозданная тишина. Обитатели подземных лежбищ обладали уникальной способностью – мгновенно и на любое расстояние (даже находясь в подпространстве) передавать информацию от группы мокриц в подземное лежбище. Неспособность создавать и воспринимать звуки компенсировалась великолепным зрением – они могли одновременно видеть во всех диапазонах. Со временем они развили удивительную способность – подавлять волю живых существ и управлять их сознанием. Эти свойства и привели мокриц в лагерь не-гуманоидов. Теперь все корабли были оборудованы боевыми лежбищами, которые обеспечивали надежную связь, а заодно служили средством их защиты на случай абордажа. Концентрируя свою энергию, мокрицы могут наводить ужас на все живые существа, парализуя их волю. Но на этом их развитие не остановилось. Они научились превращать свою злобу в кинетическую энергию. Сдвинуть планеты со своих орбит им не под силу, но изменить направление движения метеоритного роя – вполне. Не-гуманоиды стали использовать эту способность как оружие – для атаки на планеты и корабли неприятелей.

Долгое время деятельность мокриц ограничивалась исследованием собственной планеты и установлением контроля над ней с помощью маяков. Заключив соглашение с не-гуманоидаими, они получили новые возможности – в лежбища хлынул огромный объем информации. Обитатели подземных лежбищ не понимали ее ценности. Для них она была не более чем средство удовлетворения неуемного любопытства.

На планете располагалось четыре лежбища. Со временем они научились объединять свои сознания, образуя один сверхмощный разум. У них появились новые амбиции. Мокрицы решили, что смогут установить информационный контроль над всей Вселенной. Их ожидания не оправдались. Не-гуманоиды не пустили их на свои планеты и не дали согласия на исследование необитаемых планет и просторов космоса, считая это бессмысленной тратой времени. Вместо этого мокриц заставили патрулировать одни и те же сектора: очень скучное занятие для любопытных обитателей подземных лежбищ. Не получая новой информации, они впервые задумались о целесообразности заключенного союза.

Обитателям подземных лежбищ были мало известны такие чувства, как страх и боль. Когда их маяки смывало водой, и некоторое количество мокриц погибало, их собратья в лежбище чувствовали легкий укол. Управляя метеоритным потоком, во время одного из сражений, неожиданно все находящиеся там мокрицы погибли. Тупая, нестерпимая боль настигла всех обитателей подземных лежбищ. Они были не готовы противостоять ей. Что-то близкое к безумию овладело ими, но затем отступило. Так мокрицы впервые познали боль…

Территория, контролируемая не-гуманоидами. Планета Рабов. Разгром подполья

«Здесь покоится ясноокий Янон. Каждое мгновение я мысленно с тобой. Мое сердце бьется в такт с твоим. Мое дыхание согревает тебя. Вечно любящая тебя Лана». Кто не знает на планете Рабов (впрочем, планета уже давно носит совсем другое, гордое имя) этой фразы, навеки выведенной узорчатой вязью буквами из чистого железа? Кто не знает этого места, где установлен обелиск, с высеченным на нем профилем светловолосого юноши? Не говоря уже о взрослых, каждый ребенок на этой многострадальной планете побывал здесь, чтобы возложить букетик полевых цветов к подножию и отдать дань уважения всеобщему любимцу и национальному герою.

Этот памятник, наряду с пурпурными крестами на полуразрушенных доменных печах, давно стал символом освободительной борьбы. Синонимом такого сладкого слова – свобода.

Чуть ниже видна вторая табличка, но она появилась значительно позже, как и сам обелиск. Вначале было лишь простенькое надгробие…

Над планетой Рабов постоянно стоял смрад. Бесконечные трубы неустанно коптили небо. Порывы ветра разносили песок и золу, скрывая ласковые лучи Абриго. Добыча полезных ископаемых открытым способом сделала свое дело, и эта некогда прекрасная планета медленно и неумолимо погибала. Впрочем, такова участь всех планет, захваченных не-гуманоидами.

Проснувшись, Лана первым делом увидела окровавленную простыню, а затем обнаружила, что лежит абсолютно голая. В небольшой нише царил беспорядок. Ее нехитрая одежонка валялась на полу. Глубоко вздохнув, она почувствовала резкую боль внизу живота. Присев, она раздвинула ноги, и рука, побывав в паху, вернулась окровавленной. Лана поняла, что это ее девичья кровь окрасила простыню. Сделав шаг, она увидела спящего на полу голого мужчину. Это был Гнидон. Так это он… И картины минувшей ночи калейдоскопом промелькнули перед ней. Еще мгновение, и она вспомнила все: «Мой возлюбленный Янон мертв – его убили охранники. Гнидон был так заботлив, утешал, помогая пережить так неожиданно свалившееся горе, а оказалось, что он просто воспользовался моментом и овладел мною». У нее потемнело в глазах. «Как же мой Янон? Он так и лежит там, на дороге, всеми брошенный. Ему же холодно! – Лана еще не полностью осознала грань между жизнью и смертью. – Надо его найти и похоронить». – Эта мысль прочно овладела ее сознанием. Она быстро навела порядок в крохотной нише, уничтожив следы своего падения, и покинула пещерный город. Покинула его навсегда.

Утром Гидон проснулся в одиночестве. Да, именно так его звали, но после того, как вскрылись все подлости, которые он совершил, иначе чем Гнидон его уже никто не называл, непременно сплевывая, произнося это имя. Так станем же и мы так его называть! Ланы уже не было, как и никаких признаков бурной ночи. Гнидон кинулся искать ее, без разбору расспрашивая каждого на своем пути, но никто ничего не знал, никто ее не видел. Лана была свободной женщиной и в светлое время суток могла беспрепятственно выходить за пределы загона, которым был обнесен пещерный город. Гнидон же, будучи рабом, мог покинуть его только в колонне таких же, как и он, рабов, отправляющихся на каторжные работы.

Лана, пройдя сквозь ворота в деревянном частоколе, открывшиеся с восходом Абриго, сразу повернула направо, на ту дорогу, на которой, возвращаясь с работы, рабы обнаружили бездыханное тело Янона. Лучи с трудом пробивались сквозь смесь дыма и гари, почти не освещая безжизненный пейзаж. У Ланы оставалось в запасе около получаса, прежде чем колонна рабов проследует в этом направлении. Она буквально летела, поднимая тучи песка. Новые эмоции захлестывали ее. Этой ночью, хоть и насильственно, она стала женщиной. Ее тело, словно изменяя ей, против ее воли, жило этим. Такой короткий миг отделяет девушку от женщины и такая бездна ощущений, новых и чуждых ей восприятий. Ее груди еще помнили огонь его рук. Соски опали, отдыхая после напряжения ночи, но были готовы взорваться снова. Только низ живота, там, между ног, болел. Она, будучи неопытной, не ведала почему – вроде все было так приятно и вместе с тем неловко, стыдно и противно. Гнидон сделал все так неумело, зло, грубо, причинив столько необязательной при этом боли. Ее разум ненавидел его: «Гнидон! Ты гнусно воспользовался моей беспомощностью. Моим неутешным горем. Мой возлюбленный Янон был жестоко убит, а ты, его лучший друг, делая вид, что утешаешь, просто жестоко изнасиловал меня». Ее тело предательски вторило в ответ: «Но ведь было так хорошо. Никто не доставлял мне столько наслаждения, столько боли и унижения». Но сила воли взяла верх над безрассудством тела. Лана осудила эти порывы, поклявшись с этого момента хранить верность своему возлюбленному, которого так никогда и не приласкала. Янон только однажды осмелился ее поцеловать. «Ах, зачем я прервала этот поцелуй? Почему не позволила ласкать себя? Почему не он стал у меня первым, а этот грязный и противный Гнидон?»

Как часто мы сами себе задаем подобные вопросы? Зачем мы отвергаем любовь, прикрываясь стыдливостью? Как клянем потом себя, когда цветок любви был безжалостно растоптан, сорван и выброшен в кучу грязи!

Вот с такими мыслями и угрызениями совести Лана преодолела значительную часть пути, прежде чем заметила на обочине, в пыли, брошенное тело. Она бросилась к нему, застыв всего в метре, так и не признав в нем своего возлюбленного. Череп был проломлен, и кровь вытекла. Руки и ноги переломаны и безвольно валялись, словно не принадлежа этому многострадальному телу. А глаза! Они застыли от боли в безуспешной попытке поведать что-то сокровенное иотчаянно важное. Словно предупреждая о грозящей всем опасности. Да! Это был он. Ее возлюбленный. Янон. Его глаза поведали ей об этом. Узнав его, она пала ниц, прикрыв изуродованное тело, словно пытаясь защитить неведомо от чего. То ли в попытке безуспешно согреть после холода ночи, то ли уберечь от чуть теплых лучей проснувшегося Абриго, она не находила себе места, пока окрестности не содрогнулись от ее вопля.

Это был плач Ланы. В нем отразилась вся тоска ее души и отчаяние предстоящего одиночества. Ее девичьей любви, чистой и не истоптанной похотью самого преданного друга. Хлынули слезы, спасая хрипоту крика, не давая сорвать голос. Вся несправедливость этого мира, его мерзость и жестокость поселились в нем. Этот крик поведал о красоте ее души, глубине чувств, преданности своему возлюбленному и о силе воли. О готовности продолжить то дело, которому служил Янон, и решимости разобраться в причинах его гибели, словно это имело какое-то значение.

Силы вернулись к ней: «Никто не смеет видеть его тело таким беспомощным». Она ухватила его за ноги и, напрягая остатки сил, потащила прочь от дороги. Прочь от глаз соплеменников. Как ей было тяжело! С каким трудом давался каждый шаг! Тело отчаянно сопротивлялось, не давая покинуть обочину. Почему после смерти оно стало таким тяжелым, словно пытаясь зацепиться за ускользающее очарование жизни?

Не заметив оврага, Лана споткнулась, и тело обрушилось на нее, сбросило вниз, придавив своей тяжестью. Впервые ее возлюбленный оказался на ней, но как поздно он этого достиг! Только будучи мертвым, он сумел преодолеть ее сопротивление…

Отряды рабов, звеня кандалами, один за другим покидали загон пещерного города. Они мрачно разбредались в разные стороны, чтобы выдержать кто восемь, кто двенадцать часов подневольных работ, но единый возглас оглашал нестройный ряды, придавая смысл их никчемной жизни:

– Детон не напрасная жертва! – без устали произносили их многострадальные уста, вселяя надежду и наполняя смыслом жизни их рабские душонки.

Только те, кто направлялись на сборку корпусов, должны были проследовать мимо того места, где всеми любимый, а теперь искренне оплакиваемый Янон, обезображивал своим присутствием обочину. Взрыв изумления и радости буквально оглушил их ряды, заглушая бренчание кандалов, – тело исчезло! «Может, он воскрес?» – пронеслось сквозь строй. Ах, как хотелось всем верить в то, что прямо сейчас, глядя на них с небес, он ведет этот унылый отряд навстречу свободе!

Лана поселилась среди свободных женщин, исправно выполняя положенную работу. Все же свободное время она посвящала сооружению нехитрого надгробия над могилой своего возлюбленного. Проведав об этом, женщины стали добровольно ей помогать. На третий день очередной взрыв изумления огласил мрачную пустыню. Отныне и на века надгробие Янона царило над этой дорогой, встречая идущих по ней словами: «Здесь покоится ясноокий Янон. Каждое мгновение я мысленно с тобой. Мое сердце бьется в такт с твоим. Мое дыхание согревает тебя. Вечно любящая тебя Лана».

Тана покинула пределы пещерного города на следующий день после гибели Янона. Ее путь лежал в горы, к укрывшимся. Она шла кружным путем. Прямая дорога пролегала через безжизненную пустыню, но совсем недавно она стала почти непроходимой. Растительность почти исчезла, и главное – не стало воды.

Тана сама вызвалась доставить в горы семейку картеро. Эти маленькие пушистые зверьки с вытянутой мордочкой использовались для передачи сообщений на значительные расстояния – этакая местная голубиная почта. Обладая природным чутьем, зверек безошибочно находил путь к родной норе, но не более того. Первоначально картеро надо было доставить к отправителю. Эту миссию и взвалила на себя Тана. Там, в горах, укрывшиеся созывали Совет планеты Рабов, первый почти за двести лет. Пещерный город решил направить своего представителя, который попытается осилить дорогу через пустыню. Его кандидатуру еще предстояло обсудить, и пока послали Тану. Никто даже не знал, что она покинула пещерный город. Странная смерть Янона вызвала череду вопросов, и Комитет Сопротивления решил подстраховаться.

На этой планете только мужчин ожидала участь рабов – не-гуманоиды охотились на них, оглушая какой-то неведомой силой, подавляя волю. Очнувшись, они обнаруживали железное кольцо на шее, которым были прикованы к общей цепи. Так начиналась их рабская жизнь. Женщины же оставались свободными и могли почти беспрепятственно передвигаться по планете. Именно поэтому только они могли осуществить эту миссию. Правда, если обнаружат картеро, последствия могут быть самыми плачевными.

Тана не решилась отправиться в столь далекий путь одна и присоединилась к группе женщин, направляющихся проведать свои семьи. Они даже не подозревали об опасном соседстве с картеро, прикрывая их своим присутствием.

Много женщин добровольно поселилось рядом с пещерным городом, готовя пищу для своих мужей, братьев, сыновей, а то и просто по зову сердца; они же шили одежду и скрашивали, как могли, их незавидную долю. Не-гуманоиды не препятствовали этому, понимая, что это снимает с них заботу о рабах.

Шел шестой день путешествия, когда над горизонтом показался летательный объект не-гуманоидов. Женщины беспечно продолжили движение, справедливо полагая, что не представляют для них интереса. Тана так, чтобы не привлечь внимания, направилась к повозке, в которой были надежно укрыты драгоценные зверьки. Пришельцы повели себя странно. Облетев вокруг небольшой группы странников и убедившись, что в их числе нет мужчин, они, тем не менее, совершили посадку. Из шаровидного аппарата вышли две фарфоровые куколки.

– Куда идем? – раздался грубый, немного шипящий голос.

– На территорию свободных, проведать свои семьи, – одновременно затараторили удивленные женщины.

– Что в повозках? – не унимались не-гуманоиды.

– Еда, для нас и для конов, – с возрастающим беспокойством ответили женщины.

– Сейчас проверим, – и с этими словами одна из куколок принялась лениво ковырять в повозке.

В это время один из зверьков так некстати пискнул.

– Что это? – немедленно и грозно спросила одна из куколок.

– Болею я, – нашлась Тана, притворно закашлявшись.

Куколки переглянулись, но ответом удовлетворились. На этом обыск закончился. Женщины, еще не веря в избавление, неуверенно продолжили путь.

Тана, будучи членом Комитета Сопротивления, знала больше других, и поэтому ее удивлению не было предела. Для начала куколки вселились в Сенона и попытались тайно проникнуть в пещерный город, очевидно с целью что-то выведать. Потом эта странная смерть Янона. Негуманоиды, конечно, не церемонились с рабами, но без причины их не убивали. Им были нужны рабочие руки. Теперь этот странный обыск. Куколки явно что-то проведали. «Уж не завелся ли среди нас предатель, первый за двести лет?» А выдать было что – тоннель вот-вот закончат, созывается Совет планеты, в горах начали производить оружие из железа…

Ах, Тана, если бы ты еще смогла догадаться, кто этот предатель! Сколько жизней было бы спасено…

В Музее Изящных Искусств картины Хитона занимают два центральных зала. Копии с них, написанные молодыми художниками, висят на самых почетных местах во многих домах. Хитон – признанный классик. Благодаря его картинам мы знаем, как все это начиналось. На своих холстах он запечатлел этапы борьбы за свободу, и только одна картина стоит особняком, выпадая из общей темы, – совсем молоденькая девушка с распущенными волосами, словно стесняясь своей наготы, греется в лучах заходящего Абриго…

Хитон быстро приспособился к жизни в горах. Свежий воздух и хорошее питание уже на третий день не оставили следов от утомительного перехода через пустыню. Работа захватила его, не оставляя времени для раздумий. По утрам он копировал картины старых мастеров, а после обеда и небольшого отдыха брал уроки у старика художника. Его имя не дошло до нас, затерявшись в бурном потоке времени. Старик не раз упоминал в разговоре, что здесь, в горах, есть еще девушка художница, но, увлеченный познанием тайн живописи, Хитон не придавал его словам значения. Однажды, оторвав взгляд от холста, он обнаружил перед собой вместо привычно сгорбленной фигуры хрупкую, едва покинувшую подростковый возраст девушку с горящими любопытством глазами.

– Привет, меня зовут Даната, – словно горный ручеек, прозвенел ее голосок.

Юноша долго не мог отвести от нее восхищенного взгляда, она же скромно опустила свои глаза и запросто взяла его за руку. Последующие дни пролетели как в тумане. Они почти не расставались. Он рассказал ей о своем детстве и постоянном страхе перед рабством, о своей семье, о рисунках на стене мельницы, о трудном переходе через пустыню и, наконец, о своей учительнице – Зане, которая перевернула его жизнь. Она же поведала о своей небогатой событиями, относительно спокойной жизни в горах среди укрывшихся. Потом она показала ему свои рисунки на скалах, которые сохранились до наших дней. Однажды, когда ей было десять лет, ее за этим занятием застал Валон. Даната испугалась, что ее будут ругать, но, к ее удивлению, Валон долго и внимательно рассматривал рисунки, потом похвалил и приставил наставника – того самого старого художника, который теперь обучал Хитона.

Одним из вечеров Даната и Хитон, по-детски взявшись за руки, шли по горной тропинке в сторону озера, прихватив с собой принадлежности художников. Они собирались писать закат Абриго на фоне воды и скал. Тропинка начала сужаться. Поначалу их тела лишь изредка соприкасались, обжигая друг друга жаром юности. Вскоре они уже шли, прижавшись друг к другу. Даната сделала вид, что споткнулась, и оказалась в робких объятиях юноши. Его губы несмело уткнулись ей в шею, а потом, словно решившись, нашли ее уста. Для каждого из них это был первый поцелуй. Она легонько, скорее для вида, попыталась его оттолкнуть, но жар обдал их тела, и они слились в неумелом поцелуе.

Возбужденные, с горящими глазами, они добрались до берега озера, когда Абриго уже повисло над кромкой воды. О первоначальной цели своей прогулки они, увлеченные друг другом и вспыхнувшей между ними страстью, уже забыли.

– Давай искупаемся, – прервав поцелуй, предложила Даната.

Не дожидаясь ответа, она скинула с себя платье. Женщины на планете Рабов из нижнего белья знали только трусики, которые удерживались на теле цветной веревочкой, завязанной бантиком. Взору Хитона предстала щуплая девичья фигура. Его неумолимо влекло к ней, и, сбросив с себя верхнюю одежду, он догнал ее у самой кромки воды, не дав войти в прохладу озера. Пламя объятий обожгло их. Они впервые так явно почувствовали возбуждение, ощутили зов плоти…

– Пойдем, искупаемся, – нашла в себе силы Даната выскользнуть из его объятий. Развязав на бегу голубой бантик, она избавилась от трусиков и вошла в озеро.

Хитон, как завороженный, смотрел ей вслед, любуясь стройным телом. Она зашла уже по колено в прохладу воды, а он так и не тронулся с места.

– Ну, где ты? Догоняй, – подзадорила, повернувшись к нему, девушка.

– Стой! Не шевелись, – и он бросился за холстом и кистями.

С трудом сдерживая желание обладать ею, он принялся за работу.

– Убери оттуда руки, – умоляюще произнес Хитон, заметив, что Даната обеими руками прикрыла бугорок внизу живота.

– Но я стесняюсь.

– Встань вполоборота, – нашел он выход.

Такая прекрасная, она стояла в лучах заходящего Абриго, по колено в воде. Распущенные каштановые волосы едва прикрывали маленькую девичью грудь с неестественно большими, набухшими сосками. Ее тело предательски отражалось в прозрачной воде, и Хитон мастерски, во всей красе и мельчайших подробностях запечатлел то, что она так старательно прятала от посторонних глаз.

Хитон написал свою возлюбленную на одном дыхании, и лишь прохлада ночи и сияние звезд остановили его. Возбуждение ушло, и они так и просидели до утра, взявшись за руки, едва касаясь друг друга.

Так не состоялась их первая ночь любви.

Захватив планету, не-гуманоиды уничтожили все города, разрушили промышленность и дозволяли рабам заниматься только сельским хозяйством. Все попытки селиться в городах и возродить кустарное производство мгновенно пресекались. Часть населения, спасаясь от захватчиков, укрылась в горных районах. Им пришлось обустраиваться на пустом месте, строя жилища, осваивая пастбища и засеивая скудные поля в горных ущельях. С тех пор эту часть населения стали называть укрывшимися. Не-гуманоиды их не беспокоили – им были нужны только мужчины для работы, ловить которых на равнине оказывалось значительно проще.

Все это Валон прекрасно знал, но укрывшиеся стояли на пороге решения, которое могло все изменить. Рано или поздно не-гуманоиды неизбежно узнают о производстве изделий из железа, и это приведет их в горы. Сегодня утром местные кузнецы показали ему первую партию оружия. Здесь, в горах, оно было бесполезно. Поэтому предстояло организовать его доставку в пещерный город. Валон сидел в библиотеке – большой сухой пещере, в которой были собраны остатки культурного наследия предков: книги, картины, скульптуры и масса предметов непонятного назначения. Значение слова «библиотека» было давно утеряно. Эта пещера получила свое название по аналогии с надписью на здании, в котором нашли первую крупную партию книг.

Валон в очередной раз пытался проникнуть в тайну «верного сенала», инстинктивно чувствуя, что эта находка значима для судьбы всей планеты. Не могли их предки, без веской на то причины, построить такое крепкое сооружение, которое сохранилось до наших времен и проникнуть в которое так и не удалось.

В дальнем конце пещеры, за стеллажами, располагался тайный проход. Запустив горный подъемник, Валон попал в просторное помещение, в котором находился компьютер. Мудрый Нетон говорил, что это величайшее сокровище, которое есть на их планете, и сами предки завещали его хранить.

Валон нажал кнопку, чтобы оживить компьютер. Раздалось равномерное жужжание, сопровождаемое разноцветным миганием, пока приятный голос не сообщил: «Компьютер к работе готов».

– Что такое «верный сенал»? – упрямо повторил свой вопрос Валон.

– Запрос принят, – ответила молодая женщина, и шум усилился.

Валон не сомневался, что через мгновение экран погаснет. С компьютером что-то было не в порядке, правда, в солнечные дни он почему-то работал дольше.

– Недопустимое словосочетание. Недопустимое словосочетание. – И экран погас.

Впервые Валон получил ответ на свой запрос, но легче от этого не стало: «Неужели Банон все-таки неправильно прочитал и придется снаряжать еще одну экспедицию?»

Вечером состоялся разговор Валона с молодыми художниками – Хитоном и Данатой. Поинтересовавшись, как идет обучение, он перешел к делу:

– Надо организовать переправку оружия через пустыню…

– Мы готовы, – дружно, с молодым задором, перебили его.

– К чему вы готовы? – в меру насмешливо спросил Валон. – С такой ношей пустыню не пересечь. Имейте терпение выслушать старших.

– Мы готовы внести свою лепту, – извинилась за обоих Даната.

– Мы собираемся оборудовать заброшенные печи, но их надо пометить с четырех сторон пурпурным крестом, знаком Мудрого Нетона.

– Мы сделаем это!

– Нет, не сделаете. Вы – художники, вот и занимайтесь своим делом. Лучше запечатлейте, как это сделают женщины, только научите их смешивать краски, держать кисть…

На следующий день небольшой отряд в составе Хитона, Данаты и десятка женщин отправился в пустыню, чтобы углубиться на однодневный переход. Первый пурпурный крест Хитон нарисовал сам, обучая женщин нехитрому ремеслу, но и тут сказался его талант художника – ему удалось придать знаку Мудрого Нетона эффект объемности. Женщины очищали печи от копоти, песка и пыли, оставляли в них запасы воды и пищи. Теперь обессилевшие путники могли найти в них приют – укрыться от палящих лучей Абриго, утолить жажду и голод. Оборудованные таким образом печи помечались пурпурными крестами. Хитон, неизменно со своим холстом, обливаясь потом на беспощадной жаре, создавал один из своих шедевров. Он обессмертил подвиг женщин, проложивших путь через безжизненную пустыню. Даната, незаметно пристроившись в сторонке с небольшим холстом, запечатлела Хитона за работой. Это единственное дошедшее до наших времен его изображение: раскаленные пески, молодой, худенький юноша в женском одеянии с одухотворенным лицом и череда печей с пурпурными крестами на них, уходящая в голубое небо.

Лана стала для Гнидона наваждением. Она мерещилась ему в каждой женщине, доводя до умопомрачения. Опасаясь разоблачения, он исподволь расспрашивал о ней, так и не получая вразумительного ответа. Он стал бояться ночей. Мужская сила вернулась к нему. Ночами он грезил о ней, страстно желая обладать ее нежным телом. Вожделение разрывало его. Он попробовал переспать с другими женщинами, но его разум и плоть дружно взбунтовались, требуя лишь ее. Когда сил терпеть уже не оставалось, он под утро руками гасил зов плоти, мысленно переживая восторг близости с ней, со своей Ланой.

Достигнув территории свободных, дружная компания стала распадаться. Женщины отправлялись по своим селениям, чтобы проведать брошенные ради мужей семьи, предварительно договорившись проделать обратный путь до пещерного города рабов вместе. Наконец Тана осталась одна со своими зверьками. К исходу второго дня, достигнув небольшой реки, она неожиданно услышала громкую музыку и женский визг. Через десять минут она, стоя на берегу, наблюдала, как группа голых женщин и мужчин шумно плескалась в воде. Тут же на виду у всех отдельные пары совокуплялись. Тана сплюнула и продолжила свой путь. Как она ни нуждалась в отдыхе и продовольствии, но принять это от гулящих женщин она отказалась. Еще через неделю Тана вошла в селение, в котором надеялась застать Зану, чтобы остаток пути проделать вместе.

Женщины, обучившись грамоте в горах, добровольно отправлялись на равнину, чтобы, живя среди свободных, обучать их. Зана была одной из них. Расспросив соседей, Тана узнала, что Зана покинула селение три дня тому назад, и поняла, что опаздывает.

Флаан Тху, наместник на планете Рабов, после долгих раздумий пришел к выводу, что рабы что-то затевают и доверять сведениям, полученным от предателя, не стоит. Куколки (хотя он мысленно величал их головастиками) собрались в его кабинете.

– Надо повторить попытку вселиться в сознание одного из рабов и выведать их планы, – властно произнес призрак.

– Ш-ш-ш, ш-ш-ш, – выражая всеобщее недовольство, начал Ф''ек, – вы сами отругали нас за предыдущую попытку. Эти рабы убили Д''ека.

– Тогда вы нарушили мой запрет и попались по своей глупости.

– Как мы скроем свои глаза?

– Это просто. Мы задержим один из отрядов рабов, и он подойдет к загону затемно.

Шею Катона сжимало железное кольцо – знак раба, а правую руку браслет, который не-гуманоиды называли гравитатором. Сейчас он был выключен, чтобы не мешать работе. Катон орудовал кайлом, откалывая куски железной руды. Другие рабы грузили ее в тачки и отвозили к огромным доменным печам, в которых прямо под открытым небом плавили металл.

Сигнал об окончании каторжного труда заставил рабов строиться в шеренгу. Они сами приковывали себя к общей цепи при помощи кольца на шее. Охранники обходили строй рабов, включая гравитаторы. Предоставленный сам себе, отряд после изнурительной работы, еле волоча ноги, двинулся в сторону пещерного города. Дорогу неожиданно преградили вооруженные охранники. Ничего не объясняя, они приказали всем сесть на землю. Рабы подчинились, поругивая куколок и досадуя на непредвиденную задержку. Там, в загоне, их ждал заботливо приготовленный женщинами ужин, прохладный душ и возможность хоть немного передохнуть. Наблюдая, как Абриго клонилось к закату, Катона вдруг осенило. Он понял причину задержки, и теперь все его мысли были только о том, как предупредить об очередности пакости не-гуманоидов.

Да будет благословенно Обретенное Убежище! Мимо завалившихся в пыли дороги мужчин проходила группа женщин. Катону удалось привлечь их внимание: «Передайте в загон, что мы вернемся затемно». Женщины ничего не поняли, но поручение выполнили исправно, и, когда отряд в полной темноте достиг частокола, чтобы через единственные ворота попасть в загон, там были готовы к его появлению. По обеим сторонам ворот стояли женщины с факелами и внимательно вглядывались в глаза мужчин. Охранники не стали дожидаться разоблачения и вывели из общего строя раба, в которого вселился головастик.

Не дав себе передышки, Катон срочно собрал всех членов Комитета Сопротивления. Обсудив события последних дней, все сошлись во мнении, что не-гуманоиды что-то пронюхали и надо срочно, пока не поздно, отправлять гонца в горы. Осталось только подобрать кандидатуру.

Гнидон подал охраннику условный знак, что у него есть важное сообщение, и вскоре его повели по направлению к занимающему господствующее положение холму, на вершине которого приютилось двухэтажное белое здание. Его впустили вовнутрь, усадили на скамью, не забыв включить гравитатор, и заставили ждать.

Через полчаса охранники грубо втолкнули раба в кабинет наместника.

– Надеюсь, ты не зря побеспокоил меня!

– Тоннель закончен. Комитет решил послать своего представителя в горы.

– Этим представителем должен стать ты.

– Но придется преодолеть пустыню. Я не уверен, что способен на это.

– Пустыня не твои проблемы.

Лана твердо решила найти место гибели Янона и узнать причину его смерти, не зная, что, раскрыв эту тайну, она спасет тысячи своих соплеменников. Но не ей было суждено оказаться там первой…

Пещерный город рабов располагался под большим холмом и был обнесен высоким деревянным частоколом. В образованном таким образом загоне уместилась кухня, на которой женщины из числа свободных готовили пищу для рабов, со столовой в виде рядов длинных деревянных столов и душевые. Вода нагревалась в поднятых на двухметровую высоту бочках. Эту воду, по жаре, в поте лица, каждый день ведрами таскали свободные женщины. Они набирали ее из ближайшего ручейка за два километра, чтобы мужчины вечером могли смыть слипшуюся пыль, сажу и копоть. Случилось так, что ручеек пересох, и им пришлось отправиться на поиски воды, которые привели их к скале с кровавой надписью на ней. Первым делом они сообщили о зловещей находке Лане.

С рассветом Лана бросилась на место гибели своего возлюбленного, своего белокурого Янона. Она легко отыскала скалу с кровавым посланием и помятую траву со следами крови. Смысл надписи не сразу дошел до нее, настолько она была потрясена. Она просто сидела и рыдала, оплакивая его гибель, несостоявшуюся любовь, выплескивая свою тоску и боль одиночества.

Очнувшись, Лана отчетливо поняла, какая опасность нависла над всеми. «Предупредить: Гнидон предал всех» – вот какое послание оставил Янон. «Надо успеть предупредить. Успеть!» – эта мысль засела у Ланы в голове. Она бросилась в сторону загона. «Успеть. Предупредить. Гнидон – предатель. Гнидон – предатель», – беззвучно шептали на бегу ее пересохшие губы. Как назло усилился встречный ветер, поднимая тучи песка и бросая их прямо в лицо, затрудняя и без того сбившееся дыхание. Лана упрямо продолжала двигаться, уже перейдя на шаг.

Ноги стали заплетаться, и, зацепившись за кочку, она упала, ободрав до крови коленки. Какое-то время она продолжала ползти по песку, пока силы не оставили ее. Лана позволила себе лишь короткую передышку. С растрепанными волосами, вся в ссадинах, покрытая с ног до головы песком, она фанатично продвигалась вперед. Когда ее взору открылся силуэт пещерного города, Лана поняла, что опоздала: Абриго уже зацепилось лучами за песчаные холмы. С его заходом ворота закроются, и никто не сможет проникнуть за частокол. «Опоздала! Нет, эти ворота не впустят меня, но и не выпустят его», – успокоилась она и уже не спеша, под покровом ночи, достигла изгороди. Лана осталась ночевать прямо у деревянного частокола, прислонившись к нему. Остаток ночи она провела в забытьи, так и не заснув. С первыми лучами она проникла вовнутрь через распахнувшиеся перед ней ворота.

Увидев Катона, она бросилась к нему:

– Где Гнидон?

– Не волнуйся, Лана, – заботливо взяв ее под руки и отводя в сторону, ответил Катон, – с ним все в порядке. Он постоянно спрашивал о тебе. Где ты была все это время?

– Где этот Гнидон? – упрямо повторила она свой вопрос.

– Этой ночью он ушел в горы, через тоннель. Ему предстоит преодолеть пустыню, – прошептал ей на ухо Катон, оглядываясь по сторонам.

– Опоздала, – с трудом разобрал Катон ее шепот, успев подхватить, когда она рухнула, лишившись чувств.

Придя в себя, Лана поведала Катону о надписи, которую сделал Янон своей кровью на скале: «Гнидон предал всех». Катон молча выслушал ее рассказ и, не сказав ни слова, удалился, поручив заботу о Лане женщинам.

Вечером состоялось заседание Комитета Сопротивления. Лана на нем не присутствовала. Ее заботливо уберегли от необходимости повторять свой рассказ. Предателя единогласно приговорили к смерти. Вот только как предупредить укрывшихся?

На следующий день Катон передал Лане решение Комитета. Она сразу вызвалась проделать путь через пустыню, отвергнув все аргументы Катона. Лишь убедившись, что остановить ее не удастся, он нехотя согласился.

Пара дней ушла на подготовку, да и Лане надо было набраться сил. Внутри пещерный город представлял собой три больших зала, соединенных между собой неширокими переходами. В их сводах были проделаны отверстия, через которые внутрь проникал свет и свежий воздух. По бокам каждого из залов было вырыто множество небольших углублений. С наступлением темноты она в сопровождении Катона направилась в дальний зал. Там, в одной из ниш, скрывался вход в тоннель.

– Ты не спеши. Иди через пустыню с остановками. Находясь в горах, Гнидон больше не может нам навредить, – напутствовал ее на прощание Катон.

Они молча обнялись, и по ее решительному взгляду он понял, что ничто не сможет ее остановить, – послание в горы будет доставлено…

Гнидон легко преодолел тоннель, вынырнув в небольшой лесок. Путь через пустыню его не страшил – не-гуманоиды позаботятся о том, чтобы он ее благополучно преодолел. Удалившись километров на десять, он уселся прямо на песок дожидаться рассвета и своих новых друзей, расправляясь с недельным запасом, которым его заботливо снабдили рабы. Летательный аппарат не-гуманоидов появился с первыми лучами Абриго.

– Подъем, – вместо приветствия прошипел Ф''ек.

Несколько часов полета – и они почти достигли противоположного края непроходимой пустыни.

– Вылезай, – раздалась команда, – на этом месте оставайся шесть дней. Надо выглядеть изможденным. Тогда тебе поверят, что ты шел пустыней. Этот пакет тебе. В горах помоешься. Потом посыпь себя из этого пакета. И после этого больше не мыться.

Летательный аппарат исчез, и Гнидон остался наедине с собой. Его щедро снабдили едой, водой и главное, по его настоянию, спиртным. Соорудив из брезента некое подобие убежища от палящих лучей, он начал поглощать алкоголь, в попытке забыться от преследовавших его видений. На третий день, не имея сил оставаться под открытым небом, он забился вглубь печи. Запах ее тела преследовал его, вновь и вновь возбуждая. Та единственная ночь с ней до сих пор стояла перед его глазами. В копоти печи до боли знакомые черты не давали ему покоя. Ему мерещились ее ласковые руки, сжимающие его мужское достоинство. Очнувшись, он неизменно обнаруживал, что занимается самоудовлетворением.

Вместо шести он пропьянствовал целых семь суток. Единственный день перехода дался ему с трудом. Его постоянно мучила жажда, но не от длительного пребывания в пустыни, а от чрезмерного употребления спиртного. Он предстал перед укрывшимися изможденным. Но это были последствия безудержного пьянства и вожделения, которые те приняли за следы испытания пустыней.

Валон заметно волновался. Еще бы! Ему предстояло открыть первый за двести лет Совет. Даже обитатели пещерного города смогли прислать своего представителя! Теперь укрывшимся, свободным и рабам предстояло решить свою участь и судьбу своей многострадальной планеты. Совет решили проводить затемно, в сиянии ночного неба и пламени костров.

– От имени укрывшихся я приветствую всех представителей здесь, у нас в горах. Я призываю быть достойными потомками Мудрого Нетона. Пусть Дух Недоступных Предков поддержит нас в священной борьбе!

Жители планеты оказались единодушны в своем стремлении сбросить иго не-гуманоидов, дружно проголосовав за подготовку восстания. Далее обсуждались детали: производство оружия и его доставка, создание запасов продовольствия, саботаж при производстве корпусов и подготовка укрывшихся к неизбежному теперь визиту не-гуманоидов в горы.

Гнидон восседал на почетном месте. С момента прихода в горы он находился в центре внимание – он пересек пески, он представляет здесь рабов. Он почти герой, и жизнь так прекрасна! Он настолько увлекся самолюбованием, что фактически забыл о своем предательстве.

Как Тана ни спешила, она все-таки опоздала, достигнув гор на второй день работы Совета. Ее сразу проводили к Валону. Она успокоилась, узнав, что посланник пещерного города прибыл вовремя. Неожиданно появившись на очередном заседании, она наткнулась на Гнидона. Ее удивила его реакция – неожиданная бледность и какое-то бормотание вместо приветствия. Она приняла это за последствия тяжелого перехода через пески, искренне пожалев его. Гнидон же боялся только одного – что все раскрылось, и Тана здесь для того, чтобы покарать за предательство.

Распрощавшись с Катоном, Лана ползком преодолела узкий тоннель, который вывел ее в небольшой лесок. Пещерный город рабов был окружен частоколом только с одной стороны. С остальных сторон холма было открытое пространство. Рабы уже давно оставили попытки преодолеть его под покровом темноты. Непонятным для них образом их мгновенно обнаруживали. Не-гуманоиды называли это пространство помеченной территорией.

Лана не знала, что после предательства Гнидона у нее нет шансов покинуть чахлый лесок незамеченной. Гнидон выдал все, в том числе и тоннель, вокруг выхода из которого не-гуманоиды незамедлительно установили маяки. Но судьба была благосклонна к ней – сама Утраченная Родина вступилась за нее. Выйдя на поверхность, Лана попала под дождь – такая редкость в этом уголке планеты. Потоки воды смыли мокриц, используемых не-гуманоидами для наблюдения за рабами, и путь оказался свободным.

Забыв все наставления, Лана без устали гнала себя вперед. Жара сделала свое дело, и на шестой день силы оставили ее. Обессилев, она, сидя на раскаленном песке, беззвучно рыдала. Неимоверным усилием воли она заставили себя подняться, но через десять минут тело отказалось повиноваться, и она рухнула. «Вставай, Лана! Поднимайся, любимая, осталось совсем немного», – раздался голос ясноокого Янона в ее воспаленном мозгу. «Вставай! – прозвучал приказ. – Ты не можешь меня подвести». Лана с трудом поднялась на коленки, но безжалостные лучи Абриго отнимали остаток сил, не давая встать. Сквозь марево пустыни, на одной из печей ей померещился пурпурный крест. Она отмахнулась от этого видения, но знак Мудрого Нетона манил к себе, давая надежду. Какая-то неведомая сила заставила ее медленно ползти к этой печи, и чудо свершилось! Внутри она нашла живительную воду и запасы продовольствия. Утром ее обнаружил небольшой отряд женщин, и, как ей показалось, среди них был один юноша в женском одеянии. К вечеру она уже была в горах, в объятиях Таны.

Гнидон сидел у костра в компании молодых горцев и жадно поедал свежее, хорошо прожаренное мясо, запивая хмельным пивом. Жирные слюни ручьями текли по щекам, но он не обращал на это внимание, наслаждаясь прохладой вечера. После пережитого им потрясения от нежданного появления Таны он решил хорошенько расслабиться. «Уж теперь-то мне нечего опасаться, – лениво рассуждал он. – Этим комитетчикам я не по зубам. Им и в голову не придет, что это я погубил Янона, а заодно и всех их».

Абриго клонилось к закату, и вечеринка была в полном разгаре, когда в его угасающих лучах на фоне гор появилась женская фигура с растрепанными до плеч светлыми волосами. Гнидон не сразу заметил ее, отреагировав только на восхищенные возгласы. «Как она хороша и как похожа на Лану! – подумал он. – Многое бы я отдал, чтобы увидеть ее, но это невозможно. Она там, далеко, надежно отделена от гор непроходимой пустыней…»

На какое-то время черты лица стали неразличимы, исчезнув в ярком пламени костра. Гнидон смачно облизывал сальные пальцы. Вынырнувшее из темноты лицо заставило его вскрикнуть. Он судорожно замахал руками, отмахиваясь, словно от привидения. Перед ним стояла она – такая долгожданная, желанная, обожаемая Лана. Короткого взгляда в ее пылающие гневом глаза оказалось достаточно, чтобы понять – она знает все! Неумелая попытка бегства была безжалостно пресечена двумя неизвестно откуда взявшимися крепкими парнями. Гнидона скрутили, больно заломив руки, и грубо поволокли в темноту наступившей ночи.

Гнидон очнулся на дне каменного мешка. Он знал, что это последнее пристанище для приговоренных к смерти. Злобный вопль вырвался из его груди, придав ему силы.

Раз за разом он вгрызался ногтями в каменные стены в отчаянной попытке вырваться наружу – туда, наверх, в прохладу ночи. Один раз ему даже удалось преодолеть около метра, но, неизменно падая вниз и больно ударяясь, он прекратил эту пытку, только сломав ногти и изодрав ладони обеих рук до костей. Обессилев, он, полусидя, пристроился на полу и, насколько позволяло пространство, вытянул ноги. Его взгляд невольно обратился наверх, к звездному небу. Ранее равнодушный к его красотам, теперь он не мог оторваться от созерцания созвездий, таких ярких в горах. Как они манили его! Здесь, на холодном полу, его ожидала казнь, там, в сиянии звездного неба, – радость бытия. Он отчетливо понял, что жить ему осталось до утра.

Нет, не раскаяние в предательстве, не стыд за боль, причиненную своей любимой, а зависть и злоба овладели им: «Проклятый Янон! Я всегда был лишь твоей бледной тенью. Надо было избавиться от тебя еще тогда, когда мы были свободными… Сколько раз мы ходили в ночное пасти конов, несчастный случай… Никто бы ничего не заподозрил». Ноги затекли, и Гнидон неуклюже поменял позу. Его мысли обратились к Лане: «А ты, светловолосая потаскушка, сама виновата, что предпочла мне этого… Это ты убила его. Убила своим выбором».

Оставшееся до рассвета время Гнидон смаковал подробности той единственной ночи, которую он провел с Ланой, сожалея лишь о том, что мужская сила тогда покинула его, и он не смог овладеть ею так, как ему хотелось…

Утро выдалось на редкость солнечным. Туман – такой частый гость в горах – быстро рассеялся. Казалось, сама природа празднует сегодня избавление. Избавление от подлости, лжи и предательства. Гнидон стоял прикованным к скале, щурясь от яркого света. Метрах в десяти от него высилась груда камней. Лана шла в полной тишине, прерываемой лишь щебетанием птиц. Ей предстояло первой бросить камень презрения. Она выбрала самый маленький из попавшихся ей на глаза и, не целясь, швырнула его в столь ненавистного ей Гнидона, убийцы ее возлюбленного. Она успела отвернуться и сделать пару шагов, когда по выкрикам поняла, что брошенный ею вполсилы камень достиг цели. Позже она узнала, что попала ему прямо между ног, как раз в то самое место, которое она с огромным удовольствием вырвала бы у него с корнем.

Лана не стала дожидаться окончания казни. Она ощутила резкую потребность побыть одной и весь день бродила по горным тропам, пока усталость не настигла ее, и она заночевала прямо под открытым небом.

Мучения же Гнидона продолжались еще около часа, пока метко брошенный камень не забрал его жизнь.

Хитон, выполнив свой гражданский долг – бросив камень презрения, – не забыл, что он художник. Пристроившись в сторонке с холстом, он запечатлел для потомков сцену казни. Он выбрал тот момент, когда девушка с растрепанными русыми волосами первой бросила камень. Ему удалось точно передать те чувства, которые испытывала она в этот момент, и тот ужас, который охватил предателя…

Не-гуманоиды, злобно пыхтя, наблюдали за казнью. Их не волновала никчемная, с их точки зрения, жизнь предателя. Их взбесило то, что эти презренные рабы помешали их замыслам. Гнидон, исправно следуя их инструкциям, высыпал на себя содержимое пакета и с тех пор не мылся. Это позволило следить за всем происходящим в горах. Мокрицы, а это именно они были в пакете, исправно передавали изображение. Специальное устройство фильтровало многослойную картинку, выделяя те спектры, которые воспринимали глаза не-гуманоидов. Они видели все, но не могли слышать.

От досады наместник потерял над собой контроль, и его легкое тело призрака попало во власть порыва ветра. Куколки бросились закрывать окна. Страховочная инерционная катушка сработала, когда Флаан Тху почти достиг потолка. Медленно опускаясь, он не переставал ругаться, и охранники, с неизменным шипением, предпочли удалиться, чтобы не попасть под горячую руку.

Раньше, сразу после предательства одного из рабов, наместник решил, что эти смехотворные потуги не представляют ни малейшей опасности: «Я дам им поиграть в восстание, почувствовать себя героями, а потом нанесу свой удар. Это отобьет у этих презренных рабов лет так на сто не только охоту сопротивляться, на даже саму мысль, что это возможно». Но теперь дальше медлить было нельзя…

Раздался сигнал утренней побудки, и рабы, так и не отдохнувшие за ночь, начали готовиться к построению. Это была рутинная процедура, и, только когда через ворота в загон вошла группа вооруженных охранников, рабы поняли, что что-то случилось.

Первым из строя выхватили Катона, за ним последовал Тунон, и стало ясно, что не-гуманоиды целенаправленно забирают членов Комитета Сопротивления. Проклятый Гнидон сделал свое черное дело.

– Детон не напрасная жертва, – вначале робко, а потом все уверенней пронеслось над нестройными рядами рабов.

Наблюдая за арестами, Катон понял, что куколки знают не все. Часть членов Комитета осталась на свободе. Совпадало только общее число задержанных – пятнадцать. «Будет кому продолжить наше дело. Да и женщины не подведут. И Тана…» – пронеслось в мозгу у Катона, прежде чем он потерял сознание от удара охранника…

Прошло более двух недель, прежде чем Тана засобиралась обратно. Особых трудностей не предвиделось. На первом этапе Зана сопровождала их, и они возбужденно обсуждали перспективы восстания. Постепенно к ним присоединились женщины, нагостившись в своих семьях. Соскучившихся по своим мужьям, их не надо было подгонять. Дорога давалась на удивление легко. Только Лана замкнулась в себе и почти ни с кем не общалась. Тана приглядывала за ней и, как могла, поддерживала, опасаясь, что та сломается. Она еще не знала, что скоро ей самой предстоит пережить подобное.

По мере приближения к пещерному городу, нехорошие предчувствия стали овладевать Таной. Как-то слишком легко, весело и непринужденно протекал весь путь. Первые же встреченные ими женщины, еще за день до цели, поведали об арестах. Тана не сомневалась, что Катон в их числе, хоть никто и не знал подробностей. На последнем переходе она вспоминала их прощание, последнюю ночь любви и то, что интуиция не подвела ее. Расставаясь со своим суженым, она чувствовала, что им не суждено свидеться.

Вернувшись и узнав подробности, Тана не стала рыдать и убиваться, подавив свои чувства, а просто заняла его место, возглавив Комитет Сопротивления, пытаясь сохранить то немногое, что уцелело…

Каждое утро отряды рабов уныло месили ногами пыль и песок. Проходя мимо могилы Янона, они неизменно видели на ней свежие полевые цветы и светловолосую девушку с распущенными до плеч волосами.

«Прости меня, мой избранник, за то, что я так и не стала твоей. Прости за эту ночь с Гнидоном. Ты знал, что он – предатель. Ты всех нас предупредил, а я так поздно нашла твое предсмертное послание, написанное горячей кровью на холодной скале», – повторяла Лана каждое утро, склонившись над его могилой.

Не дай тебе бог, Лана, встретить на твоем жизненном пути еще одного Гнидона.

Хитон никогда не видел этой печальной сцены. Свой шедевр он написал со слов других.

Не-рэмы. Химикус-генетикус. «Возрожденная Радуга»

Двадцатиметровая статуя Великого Воителя грозно нависала над площадью Триумфа Завоевателя. Вырываясь из глаз Воителя, два луча – один кроваво-красный, другой ядовито-голубой, ослепляли всех и вся на самой площади и в прилегающих кварталах. Каждое утро две одинокие фигуры неизменно встречали на ней восход Гелиоса, после чего молча покидали площадь Национального Позора, как за глаза называли ее химикус-генетикус – жертвы очередной агрессии рэмов.

Через сорок минут Радий и Фосфорус достигли Центральной лаборатории химических исследований – места своей работы. Два вооруженных до зубов боевых рэма проверили их пропуска и разрешили им войти в пустующее здание. Рабочий день начинался через час, и эти двое, официально числящиеся уборщиками (профессия, которая на Кимике не существовала уже несколько столетий), собирались посвятить свободное время тайным делам. Чтобы попасть к месту своей настоящей работы, Радий, или Главный Химик, и Фосфорус – руководитель проекта по разработке Избирательного оружия, воспользовались потайным скоростным лифтом, который унес их на стометровую глубину. Теперь от Секретной Лаборатории – единственного места на Кимике, неподконтрольного рэмам, – их отделял двухсотметровый коридор. Пока они его преодолевали, на них непрерывно обрушивался мощный поток генной защиты, надежно ограждая от незваных гостей.

Голографическое изображение Изотопуса, лидера группы «Радуга», занимало почетное место в их рабочем кабинете. С тех пор, как члены правительства в подполье одобрили разработку Избирательного оружия, слабый луч надежды обрести свободу освещал им путь. Созданная ими «Возрожденная Радуга» пополнялась новыми членами. Уже было налажено производство вакцины против эликсира верности. С ее помощью они смогли защитить своих ведущих ученых.

– Рэмы все-таки совершили ошибку, применив разработанный нами эликсир верности против нас же самих, – в задумчивости произнес Фосфорус.

– Любой агрессор рано или поздносовершает роковую ошибку.

– Такое коварство непростительно. Они ведь дали слово, что эликсир верности не будет применен против его создателей.

– Достаточно вспомнить историю нашего конфликта, чтобы понять, что ложь и беспринципность – норма поведения для рэмов. Непростительно, что мы так и не извлекли из этого урок и в очередной раз поверили им.

– Этого больше не должно повториться! Пришло время обрести свободу, даже если для этого придется воспользоваться теми же методами, что и захватчики!

– Ты прекрасно знаешь, что мы живем в высокоморальном обществе, и правительство никогда на это не пойдет.

– Тогда мы сделаем все сами, вдвоем, в тайне от всех.

– Изотопус уже попытался бороться в одиночку…

– Мы не повторим его ошибок! Нельзя нашу мораль переносить на врагов. Мораль тоже может быть избирательной!

На этом спор пришлось прервать. Стали собираться члены правительства Кимики в подполье.

– Я принес радостные вести, – с порога начал Азотус, Главный Технолог планеты, – наши ученые закончили работу над Избирательным оружием. Создан грибок, который воздействует только на рэмов и совершенно безопасен для кимиков. Если его спорами заразить воздух в помещении, или даже всю атмосферу планеты, это вызовет сильное недомогание у рэмов, не угрожая их жизни. После эвакуации с планеты воздействие грибка прекратится через полгода. Можно приступать к его промышленному производству.

– Мне кажется разумным перед запуском грибка в массовое производство опробовать его, – вмешался Радий.

– Это как? – разом воскликнули несколько кимиков.

– Распылить в одной из казарм…

В ответ на это предложение завязался нескончаемый спор о моральных аспектах испытания оружия на живых индивидуумах. На этот раз Радий был готов к такому повороту событий:

– Вы предлагаете запустить в производство непроверенное оружие. А вдруг оно окажется смертельным? Никто не застрахован от ошибок на стадии изысканий. Не лучше ли рискнуть обитателями одной казармы, чем подвергать опасности весть гарнизон?

Этот аргумент оказался неопровержимым. Хотя споры по инерции еще и продолжались некоторое время, возразить было нечего. По настоянию Радия было решено заразить спорами воздух в двух казармах, для полноты эксперимента.

По окончании рабочего дня Радий и Фосфорус отправились на квартиру Главного Химика. Радий открыл бар с множеством бутылок со спиртным и другими синтетическими напитками, флаконами для нюханья с дурманящим запахом и пакетиками с порошками. Однако среди этого многообразия не было ничего запрещенного. Он взял темную бутылку, обернутую в серебристую фольгу.

– «Улыбка Морфия» – как раз то, что нам сейчас надо, – одобрил выбор Фосфорус.

В бутылке находилось самое крепкое из официально разрешенных веществ. Напиток представлял собой смесь алкоголя, синтетических добавок, легкого наркотика и обладал приятным дурманящим запахом. Он быстро испарялся на свету, поэтому его наливали в маленькие темные стопки и выпивали залпом, наслаждаясь запахом, который долго не выветривался.

– Не пойму, зачем тебе понадобилась эта вторая казарма? – опрокинув вторую стопку, спросил Фосфорус.

– Я думал, ты догадаешься.

– Ты хочешь заодно испытать и наш вариант Избирательного оружия? – с ужасом воскликнул Фосфорус.

Втайне от остальных они решили разработать Избирательное оружие на гибкой основе, чтобы, меняя концентрацию и используя различные добавки, варьировать его воздействие на рэмов. В открытом для всех членов правительства варианте оно вызывает сильное недомогание, не угрожая при этом здоровью и жизни. В базовом варианте, известном только членам «Возрожденной Радуги», вызывает болезнь со смертельным исходом на третий день. Вполне достаточный срок, чтобы убраться с Кимики. При своевременной эвакуации больной поправится через год, без последствий для здоровья. Но если он снова появится на Кимике, его ждет мгновенная смерть от повторного заболевания. Вполне гуманно.

Заразить воздух около казарм не представляло труда, что и было сделано посреди бела дня. Добровольцы, проходя мимо, просто открыли небольшие колбы, давая выветриться их содержимому…

Боевые рэмы чувствовали себя Кимике в полной безопасности. Эта планета уже давно считалась частью Империи, а не захваченной территорией. В свободное от несения службы время они были предоставлены сами себе. Лишь с заходом Гелиоса им надлежало быть в казарме. За все время оккупации местное население даже не пыталось оказать сопротивление, и от безделья зеленые рэмы часто предавались пьянству. Случилось так, что в каждой из зараженных казарм в эту ночь гуляли до утра и недомогание списали на синдром похмелья. Спохватились лишь на третий день, когда обнаружилось, что состояние больных не улучшается. Утром четвертого дня в одной из казарм нашли мертвыми двадцать рэмов. Лишь после этого РэмдонВалан, наместник на Кимике, принял решение в срочном порядке эвакуировать обитателей второй казармы, а заодно и сам покинул планету. Все зеленые рэмы, оказавшись за пределами Кимики, со временем выздоровели. Наместник сделал все, чтобы замять инцидент, не предавая его широкой огласке.

Конфедерация зеерян

Филон тот У остался доволен своим выступлением на Совете Конфедерации. Он и не смел надеяться, что сумеет убедить представителей республик оказать информационное содействие людям. О технической или военной помощи речь даже не шла. Он сам был категорически против такого шага. Злить столь опасного врага, как Империя рэмов, никто не хотел. Следуя традициям, Совет не выработал никаких резолюций, а делегировал это каждой из семнадцати республик. Теперь ему предстояло посетить каждую из них. Однако Филон тот У не собирался этим заниматься. В системе выработки решений в Конфедерации имелась одна лазейка. Было достаточно, чтобы одна из республик одобрила тот или иной шаг. Более всех в безопасности своих рубежей были заинтересованы пограничные территории. Руководствуясь этими соображениями, Филон тот У направился в республику Хван, но не к высшему руководству, а на пограничный пост наблюдения. Именно там он надеялся найти единомышленников, которые поддержат его и окажут протекцию. Личные связи и знакомства играли большую роль в Конфедерации. Пост был основан после того, как корабль из Солнечной системы вторгся на территорию Конфедерации. Именно там, в должности Чрезвычайного и Полномочного посла Конфедерации зеерян Филон тот У принимал участие в улаживании этого конфликта, ведя переговоры с послом Земли.

Свободный гражданин Долотан-хван – начальник поста – встретил уполномоченного Комитета обороны дружелюбно. Будучи в курсе событий, он внял аргументам Филона тот У и свел его с нужными зеерянами. Месяц ушел на подготовку голосования на Совете, а попросту на обработку его членов. Вопрос включили в повестку дня ближайшего заседания Совета, и уже через два месяца было принято положительное решение. Срок для Конфедерации небывалый. Обычно дела рассматривались годами. Теперь у Филона тот У было на руках официальное разрешение на передачу сведений о Империи рэмов. Он поспешил официально оформить то, что втайне уже давно сделал, – составить акт передачи соответствующей информации. Совместно с Долотан-хваном он организовал патрулирование прилегающего космического пространства. Теперь дисковидные корабли раз в неделю регулярно стартовали от стационарного поста наблюдения. Добытые ими данные Филон тот У собирался при случае передать людям. Так у Земли появился если не союзник и друг, то хотя бы доброжелатель.

Достигнув локального успеха, Филон тот У отправился с визитом в остальные республики. Ссылаясь на решение Совета республики Хван, он обращался напрямую к военным. Он призывал их организовать облеты границ и привести Звездный флот в состояние повышенной боевой готовности. Его миссия проходила с переменным успехом. Республики, расположенные по границе с Империей, осознавали всю опасность ситуации. Теперь и эти рубежи Конфедерации бдительно охранялись. В противовес им, центральные образования неохотно шли на контакт с уполномоченным Комитета обороны, надеясь, что беда обойдет их стороной. К их числу относилась и родная для Филона тот У республика. Оказавшись на месте своей бывшей работы, он столкнулся с Мелон У, работавшей здесь секретаршей. Интимные отношения между ними тянулись уже несколько лет.

– Ах, милый, куда ты пропал, – томно закатив глазки, приветствовала его очаровательная зеерянка.

– С этой новой должностью совсем не стало свободного времени.

– Пригласи меня в «Ночной мотылек». Мне так нравится этот клуб. В прошлый раз своими делами ты испортил мне вечер.

Вспомнив, как очаровательна она была в тот вечер в обтягивающем платье с широким вырезом, открывающим взорам соблазнительную упругость ее небольших грудей, Филон тот У опять пожалел, что вечер был так скомкан, и решил наверстать упущенное. Сразу по окончании рабочего дня они направились в Комитет по общению между полами. Филон тот У был рассеян, весь в своих мыслях и целиком доверил составление контракта своей подружке. Вечер в элитном клубе прошел великолепно. Мелон У была обворожительна. Они флиртовали и наслаждались приятной атмосферой. Ночью зеерянка была как никогда ласкова и страстна. Утром Филона тот У разбудил настойчивый звонок в дверь. С трудом открыв глаза, он обнаружил, что его подружка уже упорхнула. Когда он отворил дверь, его ждал неприятный сюрприз. В квартиру бесцеремонно вломились следователи Комитета по общению между полами:

– Свободный гражданин Филон тот У? – предъявляя удостоверение, обратился к нему один из вошедших.

– Да, это я.

– Вы провели сегодняшнюю ночь со свободной гражданкой Мелон У?

– Да.

– Между вами была близость?

– Да. А в чем дело, мы вчера оформили соответствующий контракт?

– Вы целовались во время интимных отношений?

– Да, – не ожидая подвоха, ответил Филон тот У.

– Свободный гражданин Филон тот У, свободная гражданка Мелон У обвиняет вас в несоблюдении условий контракта. Вы подвергаетесь домашнему аресту до рассмотрения дела в суде, – и с этими словами ему надели на руку браслет с маячком и вручили постановление.

Комитет по общению между полами следил за тем, чтобы зееряне и зеерянки вступали в интимные отношения по обоюдному согласию. Все парочки до того, как улечься в постель, подписывали контракт. Этим они хотели обезопасить себя от последующих обвинений в изнасиловании, совращении, домогательствах и приставаниях. Зачастую в таких контактах, помимо обоюдного согласия на физическую близость, оговаривалось, что при этом недопустимо. Придя в себя, Филон тот У принялся внимательно читать предъявленное ему обвинение. Ему сразу стало ясно, что Мелон У решила таким образом отомстить ему за тот вечер в «Ночном мотыльке» и последующее отсутствие. В прочих условиях в контракте было написано: «Никаких поцелуев во время близости».

Находящемуся под домашним арестом запрещалось продолжать исполнять свои служебные обязанности. Он имел право сделать только один звонок. После мучительных раздумий Филон тот У решил поговорить с Салован-хваном, главой Комитета обороны. Выбор оказался удачным. На третий день те же представители комитета по общению между полами освободили его от браслета и объявили, что все обвинения с него сняты. Позже он узнал, что против Мелон У была организована аналогичная провокация и, по обоюдному согласию, оба дела были закрыты… Филон тот У приступил к выполнению своих обязанностей.

Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. У Стратега наступил именно такой период. Все решения приняты, планы составлены, указания даны. Ничего уже изменить нельзя. Осталось только ждать, как будут развиваться события.

Мэри неоднократно предпринимала попытки расспросить Стратега о его юности.

– Мужчина интересен своим будущим, а женщина своим прошлым, – отшучивался Стратег.

Но в один из вечеров он уступил ее настойчивым просьбам.

– Большинство моих сверстников бесцельно слонялись по городу или убивали время на вечеринках. Мы же предпочитали проводить время в своем кругу за интеллектуальными занятиями. Играли в преферанс. Отгадывали загадки, решали головоломки.

– Сто одежек и все без застежек? – усмехнулась Мэри.

– Посмотрим, как ты справишься. В квартире имеется три выключателя. Один из них от лампочки в подвале. Два остальных чисто декоративные. Их можно включать и выключать сколько угодно раз. В подвал же можно спуститься только однажды. После чего надо определить, какой из них от лампочки в подвале.

– Зачем такие сложности? Почему не сбегать два раза?

– Причину придумать несложно. Будем считать, что просто таковы условия задачи.

– Хорошо. Включаем любой из них и идем в подвал. Если лампочка горит, то ответ найдет.

– А если не горит?

– Тогда нам нужен один из двух оставшихся.

– По условию задачи определить надо с первой попытки.

Мэри в задумчивости направилась к кофейному автомату. Она предпочитала кофе с корицей. После второй чашечки, она произнесла:

– Задача не имеет решения.

– С математической точки зрения – нет. А если подключить логику?

– Включить сразу оба?

– Это поможет только в том случае, если ты обнаружишь в подвале не горящую лампочку – тогда искомый выключатель тот, который не включен. А что делать, если лампочка горит? Тогда опять два варианта.

– Ладно, сдаюсь…

– Не рановато ли? – И с этими словами Стратег зажег настольную лампу. Взяв руку Мэри в свою, приложил ее к лампочке.

– Ой, горячо! – воскликнула Мэри через пару минут.

– Теперь догадалась?

– Так просто? – радостно воскликнула Мэри. – Включаем надолго любой выключатель. Потом выключаем, включаем следующий, и бегом в подвал. Если лампочка горит – все понятно. Если нет, то щупаем лампочку. Если она горячая – то нам нужен тот, который включали первым. Если холодная – тот, который не трогали.

– Молодец, – одобрил ее Стратег. – Запомни одно важное правило – если задача не имеет решения, то надо подключить другой фактор. Желательно из другой сферы, как здесь – свойство лампочки нагреваться!

– Давай еще одну. Теперь я точно отгадаю.

– Хорошо. Только давай сменим игру. Я расскажу тебе короткую историю, а ты должна описать, что этому предшествовало. Можно задавать любые вопросы, на которые я могу отвечать: «да», «нет», «не имеет значения».

– Это намного проще. – Глаза у Мэри радостно заблестели.

– Посмотрим. Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь.

– Может, переведешь? Это опять сленг из твоей юности?

– Не радуйся раньше времени…

– Ладно, не томи.

– Мужчина (могла быть и женщина) взобрался на крышу высокого дома и бросился вниз. На лету он услышал, что зазвонил телефон, и пожалел о содеянном.

– Он разбился?

– Да.

– Он хотел умереть?

– Да.

– Почему?

– Я могу отвечать только «да» или «нет». На этот вопрос тебе и предстоит ответить.

– Зазвонил его телефон?

– Нет.

– Звонили ему?

– Нет.

– Если бы телефон зазвонил раньше, он бы прыгнул?

– Нет.

– Если бы телефон не зазвонил, он бы не пожалел?

– Нет.

– Он был психически ненормальным?

– Нет.

Череда вопросов не приблизила Мэри к отгадке, и она взяла паузу.

– Кто-нибудь видел, как он спрыгнул с крыши? – Мэри сменила тематику вопросов.

– Нет.

– А как он упал?

– Нет.

– Была глубокая ночь?

– Нет.

– Все происходило в пустыне, что ли?

– Нет.

Вторая партия вопросов иссякла. Мэри надула губки.

– Эта серия была хороша, – похвалил ее Стратег, – они были из другой плоскости. Попробуй еще раз сменить направленность вопросов.

– Каникулы? Все на даче?

– Нет.

– Да был ли там вообще кто-нибудь?

– Перефразируй вопрос. Я не могу ответить ни «да», ни «нет». Ведь телефон-то звонил.

– Кроме звонившего по телефону, был там еще кто-нибудь?

– Нет, – последовал неожиданный ответ.

– Да сдохли они там все, что ли? – в сердцах воскликнула Мэри.

– Да, – совсем уж нежданно ответил Стратег.

– Война, эпидемия, землетрясение и все погибли?

– Да!

– Он считал, что он единственный, кто выжил! Когда зазвонил телефон, понял, что это не так, и пожалел о самоубийстве.

– Видишь. Ведь можешь, когда захочешь…

Так они коротали длинные вечера. Но события не заставили себя ждать…

Сражение на ближних подступах к Земле

Верховный Главнокомандующий Объединенным Звездным флотом Земли и космических Колоний, моложавый и подтянутый, в синем походном мундире, стоял в задумчивости перед кофейным автоматом на своем флагманском корабле. Автомат варил «всего» десять сортов кофе, и все они успели ему уже поднадоесть. Он с легкой завистью вспоминал кофейного «монстра» в кабинете у Стратега, способного приготовить более ста разновидностей его любимого напитка. К действительности его вернула дежурная связистка. Скоростной лифт мгновенно доставил прямо в узел связи. Над «коконом» горел оранжевый маячок – высшая категория срочности и секретности.

– Это может быть только Стратег, – пройдя идентификацию и заходя в полностью экранированное помещение размером два на два метра, предназначенное для защищенных сеансов связи, подумал Адмирал.

Он не ошибся. На экране тотчас же появилось утомленное лицо Стратега.

– Все бороздишь космические просторы, – раздалось вместо приветствия.

– Благодаря тебе топчусь на ближних подступах к Земле. Про просторы уже давно забыл.

– А когда ты в последний раз стряхивал звездную пыль со своего парадного мундира?

Свой парадный мундир, со всеми наградами, Адмирал надевал довольно редко – по случаю официальных церемоний и парадов или когда вел свой флот в бой. Парадов сейчас не предвиделось, а значит…

– Ты все-таки решился на генеральное сражение, – довольный, что разгадал намек, произнес Адмирал.

– Да какое там генеральное сражение! – отмахнулся Стратег. – Назовем это просто схваткой на ближних подступах к Земле.

– И когда нам ждать непрошеных гостей, а еще лучше скажи – где?

– Я что, по-твоему, могу мысли инопланетян читать?

– Читать – нет, но вот отгадывать и предугадывать – да!

– Неделька у тебя в запасе есть.

– Все-таки эти нехристи нашли путь к Земле…

– Им осталось определить всего две точки перехода.

– Ты что, следил за ними на всем пути продвижения к Солнечной системе? – удивился Адмирал.

– Это ведь моя работа – знать, где противник.

– Тогда, может, выдашь секрет, где их поджидать?

В ответ Стратег нажал несколько кнопок на клавиатуре, и на дисплее у Адмирала высветились координаты.

– Совсем открытая местность, – после нескольких минут, потраченных на изучение района предстоящих боевых действий, произнес Адмирал. – Приказ стоять насмерть?

– Ты, конечно, издай соответствующий приказ по флоту: «Отступать некуда, позади Земля», но героически погибать вовсе не обязательно.

– Тогда уточни боевую задачу.

– Давай будем честны друг перед другом. Тебе их не остановить. Мы, конечно, здорово их потрепали, заманив в мышеловку у Ро Кассиопеи и в засаде на дальних подступах. Да и наши «флибустьеры» изрядно постарались.

– Да, мы им задали жару…

– Когда они на тебя выйдут, у них будет минимум пятикратное превосходство в кораблях…

– Это уже серьезно. Каков план сражения?

– План разработаешь сам. А вот цель – нанести как можно больший урон. Как только почувствуешь, что приближается конец, – уводи остатки флота на удаленную базу «Находка» и принимай командование. Там ты застанешь Первый Звездный флот, почти в полном составе, и тех, кто уцелеет из других флотов.

– Это означает…

– Мы сделаем все, чтобы остановить рэмов на следующих рубежах обороны, но надо готовиться к худшему. Сохрани мне флот. Без него у нас не будет ни единого шанса…

– Я все понял.

– Тогда удачи. Конец связи.

Стратегу непросто далось это решение – бросить два Звездных флота почти на верную гибель. Но враг был еще слишком силен. Если рэмы с ходу захватят Землю, ее уже будет не отбить. Только ослабив неприятеля до предела, у людей появится шанс на «матч-реванш». Только бы Адмирал не увлекся сражением и вовремя увел уцелевшие корабли…

Неделя прошла в последних приготовлениях, разработке плана сражения и выборе диспозиции. Адмирал провел череду совещаний с командующими флотами адмиралом Ямомото и адмиралом Монтгомери, прежде чем они пришли к общему знаменателю. И вот флот замер в ожидании…

Адмирал в своем парадном мундире со всеми наградами находился на мостике, когда ему доложили, что в расположении Второго флота появилось несколько миниатюрных кораблей противника, которые были мгновенно уничтожены. Немедленно объявили боевую тревогу. Было ясно – это корабли-разведчики. Следующая партия не заставила себя долго ждать. Всех ликвидировать не удалось. Теперь враг знал их местонахождение, и вскоре следовало ожидать появления Звездного флота рэмов.

Прошло около часа, прежде чем их линейные корабли вышли из подпространства и сразу же, без разбора, обрушили шквальный огонь. Под этим прикрытием стали подтягиваться остальные звездолеты. Завязался бой. Адмиралу доложили, что противник имеет двукратное преимущество.

– Значит, рэмы держат более половины флота в резерве, как говорят цифры, сообщенные Стратегом, – сделал вывод Адмирал.

Лучи фазеров освещали место сражения. Короткими вспышками, вырвавшись на свободу, они устремлялись навстречу кораблям противника, чтобы проверить на прочность их защиту. Щиты были подняты, и поначалу потерь с обеих сторон практически не было. Противоборствующие стороны еще недостаточно сблизились, и лучи, не успев достигнуть вражеского корпуса, теряли свою убийственную силу. В сражении наступило равновесие.

Оценив ситуацию, Адмирал приказал пустить в ход торпеды. Выполнив неожиданный маневр, два звена эсминцев резко пошли на сближение с противником, зайдя с левого фланга. Выпущенные ими торпеды достигли цели, нанеся значительный урон. Маневр удалось повторить еще два раза, прежде чем рэмы нашли противоядие. Подоспевшие транспортники среднего класса выпустили «ос». Эти маленькие, но чрезвычайно маневренные истребители связали эсминцы боем, не давая выйти на линию огня. Рэмы ответили несколькими атаками линейных кораблей, которые, вклинившись в строй Второго Звездного флота на правом фланге, изрядно его потрепали. Лишь к исходу вторых суток противники сблизились настолько, что фазеры стали грозным оружием. Стало ясно, что сражение вступило в решающую фазу. Потеряв до трети своих кораблей, Звездный флот Земли уничтожил вдвое больше имперских. Казалось, еще немного, и ему удастся склонить чашу весов на свою сторону. Но рэмы точно рассчитали момент, когда надо бросить в бой свои резервы. Их численное превосходство становилось угрожающим. Адмиралу доложили, что часть звездолетов противника, обойдя сектор, где происходило сражение, устремилась к Солнечной системе. Сделай это рэмы в самом начале сражения, они бы жестоко поплатились. Одним из возможных сценариев предусматривалось, что в этом случае Третий Звездный флот устремится в погоню, в то время как японцы, растянув фланги, будут сдерживать основные силы противника. Но этого не произошло.

Корабли землян уже не могли выйти из боя. Все что мог сделать в этой ситуации Адмирал – он предупредил базу на Плутоне о том, что рэмы прорвались, и продолжил баталию.

Дав команду перегруппироваться, Адмирал задумался над словами Стратега. Становилось ясно, что рано или поздно сражение будет проиграно, и если продолжать упорствовать, то оба Звездных флота Земли будут полностью уничтожены, и, несмотря на это, враг войдет в Солнечную систему. Последующие три часа полностью подтвердили эти опасения. Теперь земляне только оборонялись, уже не помышляя даже о контратаках. Флот рэмов пытался взять их в кольцо. Потери стали критическими. Адмирал приказал тем кораблям, на которых еще остался запас торпед, занять места по периметру на левом фланге. Флагманы и линейные корабли стали собираться на противоположной стороне, имитируя прорыв. Рэмы среагировали на эти перемещения и начали перестраиваться. Улучив момент, пока Имперский флот еще не успел завершить маневр, на ослабленном фланге начался прорыв. Выпустив разом весь запас торпед, эсминцы расступились, освободив место для больших звездолетов. Прекратив отвлекающий маневр, флагманы и линейные корабли неожиданно вернулись, открыв шквальный огонь. Имперский флот оказался неготовым к такому повороту событий. Землянам удалось уничтожить почти все более или менее крупные цели в зоне прорыва и, не понеся более потерь, покинуть поле боя. Имперский флот не стал преследовать беглецов, направившись к Солнечной системе.

Остатки флота, следуя указаниям Стратега, укрылись на удаленной базе «Находка». Адмирал не удержался и все-таки отправил часть небольших и средних звездолетов на помощь Земле. В итоге пятидневных боев было потеряно почти две трети боевых кораблей. Но цель была достигнута – врагу нанесли ощутимый урон.

Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

Стратег во второй раз перечитывал рапорт Адмирала. Его охватывали противоречивые чувства. С одной стороны, та задача, которая стояла перед Звездным флотом, выполнена. Армада имперских кораблей изрядно поредела. Адмирал не зашелся в пылу сражения и сумел увести остатки флота. С точки зрения Стратега, команду к отходу следовало дать на два часа раньше, но со стороны всегда виднее. В целом Адмирал все сделал правильно. Земля сумела сохранить свой Звездный флот, а вместе с ним и надежду на избавление. С другой стороны, флот рэмов ворвался в Солнечную систему. Нет, Стратег не надеялся на чудо. Так все и должно было произойти, но от этого не легче. Мурашки бежали по спине от одной мысли, что Враг подошел так близко. Но больше всего давило на психику сознание неизбежности. Неотвратимости поражения.

Сама мысль о том, что боевые рэмы будут топтать своими сапогами зеленые поля, маршировать по брусчатке городов, стоять в карауле, охраняя оккупационные учреждения, претила ему. Более того, они не преминут наведаться и в этот кабинет. «Пусть мне и неуютно тут, но это не место для неприятельских пирушек». Дальнейшие события хорошо предсказуемы – враг сомнет оставшиеся рубежи обороны. Его не остановят ни «пантеры», ни «носороги», ни УСОКО, ни добровольцы из «Зеленой Вселенной» вкупе с Орденом розенкрейцеров, ведомые опытными спецназовцами. Все тщетно. Стратега охватило уныние и апатия ко всему происходящему. Он сидел в своем кресле, разглядывая лепные узоры и ни о чем не думая. Мэри уже научилась различать, когда Стратег думу думает и его нельзя беспокоить, а когда просто отдыхает.

– Ну что ты тут развалился, уставившись в потолок! – почти сорвалась на крик Мэри. – Ну сделай хоть что-нибудь! Там идет война. Там люди гибнут, а ты тут в тепле и роскоши, нежишься, как ни в чем не бывало!

– Понимаешь, я ведь умею управлять звездолетом и стрелять. А при случае и по харе могу съездить. Я обладатель малинового берета и нахожусь в хорошей физической форме – хоть сейчас в рукопашную или на абордаж. Хочешь, чтобы я все это бросил и подался в добровольцы? Да мне от этого бы только полегчало! Но кто-то же должен управлять всем этим мордобоем! И совсем необязательно при этом пребывать в аскетических условиях. Пользоваться благами цивилизации не возбраняется. Или ты считаешь, что, ежась от холода, голодая или мучаясь желудком от некачественной пищи и дешевого алкоголя, моя голова будет лучше варить, и тем самым я принесу больше пользы? Тут нужна золотая середина. Нельзя предаваться обжорству, пьянству и разврату, но и в голоде и холоде не лучше. – Стратег отвел душу, выплеснув всю горечь на Мэри.

Слезы навернулись на ее милое личико. Он поднялся и обнял ее. Она же доверчиво прижалась к нему всем телом, не переставая вздрагивать. Он стал гладить ее по волосам, пытаясь успокоить. Это были дружеские объятия. Просто они засиделись в этом кабинете. Раздражение и усталость, накапливаясь месяцами, достигли критической отметки. Стратег молча взял ее за руку и направился к выходу. Целый час они бродили по улочкам Конкордии и вернулись бодрыми и успокоенными.

Стратег. Размышления: об эмоциональных людях

Есть люди, которые держат свои чувства глубоко в себе, не выставляя их напоказ. Разве это повод для того, чтобы их называли бессердечными и обвиняли в том, что им на все наплевать? В противовес им, многие бурно реагируют на происходящее, вываливая на окружающих все свои эмоции. Чуть что, так они уже сотрясают воздух своими бесконечными воплями, не переставая причитать. Их почему-то величают отзывчивыми и доброжелательными.

Человек, у которого случилось несчастье, бесспорно, нуждается в сочувствии. Просто необходимо, чтобы за него переживали. Это поможет ему пережить горе, облегчит его страдания. Но неужели истошные крики принесут больше пользы, чем пара слов, сказанных от всего сердца? На окружающих вся эта шумиха, может, и произведет соответствующее впечатление, но много ли от нее толку для пострадавшего?

Который из этих двух типов людей в действительности больше сопереживает? Разве можно, не пропустив все через себя, прочувствовать чужое горе? Выплескивая свои эмоции на окружающих, что оставляешь себе? Другое дело, когда, сдерживая чувства, ты пропускаешь их через горнило своей души. Только в этом случае ты воспринимаешь чужое горе как свое, и те слова, которые произносишь в качестве утешения, содержат частичку твоей души.

Но эмоциональные люди думают иначе. Только свою реакцию на события они категорично считают единственно правильной и приемлемой. Тех же, кто сдерживает себя, они безапелляционно объявляют черствыми и себялюбцами. Как же они неправы…

У Стратега была одна очень эмоциональная подруга, но они расстались именно на этой почве. Она просто считала его черствым и неотзывчивым, не сумев оценить глубину его души.

Рубеж Солнечной системы. Сражение на орбите Плутона. «Пантеры» готовятся к прыжку

Плутон – девятая планета Солнечной системы. Отсюда до Земли всего каких-то семь миллиардов километров. На заре космической эры это расстояние казалось огромным. Первым космическим аппаратом требовалось более тридцати лет, чтобы достичь орбиты Плутона. Сегодня же от одной мысли, что Враг подошел так близко, холодела душа. Плутон! Да ведь отсюда до Земли рукой подать!

Ближние подступы к Земле проходили по Поясу Койпера. Эта область образовалась в результате скопления астероидов и обломков космических тел, возникших при формировании нашей звездной системы. Там, среди других, более чем четырехсот крупных объектов, затаился Плутон – ворота в Солнечную систему. На этой планете диметром 2250 километров располагалась военная база «Форпост».

Плутон всегда имел особое стратегическое значение. Отсюда стартовали звездолеты Глубокой Разведки. Орбита Плутона являлась конечной точкой для всех грузовых кораблей, следовавших в Солнечную систему. Здесь проходил оживленный перекресток космических дорог. Совсем близко, за границей Пояса Койпера, располагался космический приемный буй «Цербер», где выходили из подпространства большинство звездолетов на своем пути к Земле.

Прорвав оборону, флот неприятеля выходил на оперативный простор и открывал себе дорогу вплоть до лунной орбиты…

Вот почему планета была полностью отдана в распоряжение военных. Отряд «пантер», всего порядка ста кораблей, базировался отдельно, подчиняясь военному коменданту. Космические истребители, скоростные и маневренные, даже в мирное время круглосуточно охраняли окружающее космическое пространство.

В отряде несли службу лучшие выпускники трех военных училищ Земли. Бывшие курсанты Санкт-Петербургского военно-космического училища имени адмирала Рочева составляли основу звена «Петербург». Еще в самом начале двадцать первого века это училище выпускало судоводителей, нося имя адмирала Макарова. Звено «Вашингтон» формировалось на базе Третьего Североамериканского училища имени Вашингтона, которое располагалось в одноименном штате. Японские пилоты образовали звено «Фудзи», названное в честь остывшего вулкана, одного из символов Японии. В штатном режиме одно звено занималось патрулированием, тогда как другое находилось в резерве.

Стратег во время инспекционной поездки обнаружил, что из ста «пантер» только семьдесят находились в боеспособном состоянии, а правило резервного звена просто игнорировалось. Военный комендант Плутона генерал Ван Тиссен и командир отряда истребителей контр-адмирал Уилсон сделали правильные выводы и приложили максимум усилий, чтобы выправить ситуацию. И теперь, когда неприятель вплотную подошел к границам Солнечной системы, отряд «пантер» был готов встретить его во всеоружии…

Они стояли в едином строю, мальчишки и девчонки, совсем молодые, немногим более года как после училищ. Собранные и подтянутые. Их глаза светились решимостью встать на пути агрессора, алчно протянувшего свои щупальца к их родной планете. Они рвались в бой, чтобы защитить все то, что им было так дорого, – свои детские мечты, свою первую любовь и первый поцелуй, родной город, своих близких и родных и свое будущее – все то, что называется таким дорогим для всех словом – Земля.

– Вы знаете, что на внешних рубежах Пояса Койпера наш доблестный Звездный флот ведет неравный бой с армадой Империи рэмов, – обратился к затаившим дыхание экипажам генерал Ван Тиссен. – Должен сообщить трагическое известие. Вражеский флот прорвал оборону. Первые корабли достигнут орбиты Плутона через пять часов. Именно вам предстоит встать у них на пути. Помните, что вплоть до лунной орбиты у нас нет больше ни одного рубежа обороны.

Вздох отчаяния, перешедший мгновенно в боевой клич, пробежал по рядам.

– Я знаю, что силы неравны, – продолжил генерал, – но отступать некуда – позади Земля.

После этих слов и без того стоящие по струнке экипажи еще подтянулись.

– Используйте маневренность и скоростные качества своих истребителей, – давал последние наставления Ван Тиссен. – Помните, что открытый бой против вражеских флагманов и линейных кораблей вам не выдержать. Действуйте из засады. Нападайте на врага сзади. Неожиданная атака – и сразу же в укрытие…

Уже после взлета им сообщили, что база заминирована и будет взорвана. Обратной дороги нет. Тем, кто выживет, придется затаиться и ждать, пока их подберет корабль-носитель.

Несколько космических истребителей укрылось за астероидами. С командного пункта пришло сообщение, что первая группа кораблей на подходе. Пропустив их, «пантеры» оставили свое убежище и стали быстро набирать скорость. Догнав небольшие корабли рэмов, истребители атаковали их сзади и, сделав несколько залпов, устремились прочь. Уцелевшие решились было их преследовать, но были уничтожены следующим звеном «пантер». Сразу же проявилось их превосходство в маневренности. К месту сражения подоспели более крупные звездолеты противника. Пришлось сменить тактику. Неожиданно вынырнув перед противником, одна из «пантер» ненадолго отвлекала его внимание. В это время звено истребителей атаковало корабль с другой стороны. Какое-то время это приносило успех…

Прорвав оборону Звездного флота Земли, корабли рэмов беспорядочно устремлялись вглубь Солнечной системы. Первые из них стали легкой добычей «пантер». Но появление первого линейного корабля изменило ситуацию. Лейтенант Приходько привычно вынырнул из своего укрытия, чтобы сыграть роль приманки. Одного взгляда на вражескую громаду хватило, чтобы понять всю степень опасности. Включив форсаж, он попытался увести свой корабль из-под удара. Все было тщетно. Огневая мощь имперского линейника была слишком велика. «Пантеру» накрыло первым же залпом. Следом звено японцев, бросившееся добивать вражеский корабль, попало в западню. Линейник мог вести огонь одновременно во всех направлениях. Ему понадобилось всего несколько залпов, чтобы расправиться с бесстрашными японскими экипажами.

С командного пункта поспешили отдать приказ не атаковать линейные корабли противника, открывая им свободный путь к Земле. Там, на рубеже лунной орбиты, их встретят «носороги». «Пантерам» дали указание сосредоточиться на кораблях средних размеров и транспортниках. Линейные корабли оставили поле боя, господство на котором опять захватили «пантеры». Бой шел на предельных скоростях. Космические истребители оправдывали свое предназначение, хотя и среди них уже были потери. Но противник вскоре скорректировал свою тактику. Появился транспортный корабль и под прикрытием сразу двух линейных кораблей выпустил из своего чрева целое полчище «ос», которые незамедлительно прилепились к «пантерам». Экипажи истребителей принялись их с упоением уничтожать в большом количестве. Но рэмов это вполне устраивало. Связав космические истребители землян боем, они обеспечили беспрепятственный проход своих звездолетов. Генерал Ван Тиссен мгновенно оценил сложившуюся ситуацию, но ничего не мог поделать. Приказ не вступать с ними в бой был невыполним. «Осы» наседали на истребители со всех сторон. Казалось, что «пантеры» вот-вот расправятся с ними – их количество стремительно сокращалось. Следующий транспортный корабль был немедленно атакован американским звеном и уничтожен. Но хоть два линейных корабля охранения замешкались, это не помешало им нанести урон обидчикам, а очередной транспортник под усиленной охраной справился со своей задачей и развеял все иллюзии, выплюнув очередную порцию «ос». Немного посовещавшись, на командном пункте с горечью констатировали, что дальше упираться бессмысленно. Можно было с легкостью уничтожить еще с полсотни этой мелюзги, но кардинально это ничего не изменило бы. При штурме Земли «осы» оказывались бесполезны, а «носороги» могли их просто игнорировать: их броня с легкостью выдержала бы наскоки рэмов. Основные же силы противника уже рвались к голубой планете. Пришлось признать, что при оснащении «Форпоста» была допущена роковая ошибка. «Пантеры» с легкостью расправлялись с кораблями среднего класса, но оказались бессильны против предложенной им тактики ведения боя. Приказ к отступлению немного запоздал. На поле боя одновременно появилось два флагмана в окружении линейных кораблей. Своими залпами они уничтожили с десяток «пантер». Остальные, выполняя приказ, поспешили выйти из боя. Через трое суток корабль-носитель подобрал всего двадцать истребителей. Остальные погибли в сражении на рубеже Плутона или почему-то не вышли к месту сбора.

Теперь, вплоть до лунной орбиты, путь был свободен…

Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

После той ссоры Мэри стала сама нежность. Она ни в чем не смела перечить Стратегу, пытаясь предугадать каждое его желание. Он ценил ее старания, и между ними установилось некое подобие дружеских отношений. Мэри на какое-то время даже оставила попытки соблазнить Стратега.

– Почему ты всегда один? – не удержалась как-то Мэри.

– С чего ты взяла, у меня…

– Я не про вагон и маленькую тележку твоих женщин, – перебила Мэри. – О твоих похождениях я наслышана.

– А, ты в философском смысле? Видишь ли, одиночество вдвоем еще хуже, чем быть одному. Просто не встретил родственную душу. А быть вместе абы с кем – я не могу. Я не про тебя, – заметив выражение ее лица, попытался успокоить Стратег. – Наши отношения только начинаются.

– Ты весь такой холодный и расчетливый, по крайней мере внешне. Ты когда-нибудь влюблялся? Я не имею в виду Светлану. Эту историю знают все.

– Конечно, влюблялся, и даже стихи писал.

– Почитай!

– Да это детские, неумелые…

– Это неважно. Ну пожалуйста, – настаивала Мэри.

И Стратег решился:

Вроде все как прежде в этом мире, Только почему-то грустно мне. Ведь казалось, что я буду в мире С той судьбой, дарованною мне.

Сколько в моем сердце накопилось Нежности, и ласки, и тоски. На бумагу строчками ложилось Чувство неизмеренной любви.

Фото твое вечно предо мною. От твоих манящих меня глаз Отвести своих я и не смею, И целую их в который раз.

– Никогда бы не подумала, что ты в душе такой романтик. Очень печальные стихи. Несчастная любовь?

– Это написано в ответ на письмо, в котором моя девушка сообщала, что уходит к другому.

– Неужели от тебя можно уйти?

– Да такое не раз случалось.

Избавившись от не в меру любопытной Мэри, Стратег приступил к своим обязанностям – анализу ситуации, сложившейся после прорыва оборонительного рубежа Плутона. «Пантеры» изрядно потрепали противника, но он рассчитывал на большее. Рэмы слишком быстро нашли действенное средство против них. Связав космические истребители ближним боем с маломерными кораблями, противник фактически сумел их нейтрализовать. Уничтожая «ос» сотнями, «пантеры» все же не смогли в полной мере выполнить поставленную перед ними задачу. С горечью в душе Стратег признал, что в этом есть и доля его вины. «Рэмы попытаются применить эту же тактику на рубеже Луны, но «носорогам» это нипочем».

Устав от раздумий, он вспомнил вопрос, заданный ему Мэри…

Стратег. Размышления: об одиночестве

Многие страшатся одиночества! Боятся остаться в праздники, особенно на Новый год, в тиши, встретить старость без семьи. Бесспорно, людям необходимо общение. В такие моменты они взаимно обогащаются. Но есть категория людей, которые вообще не приемлют уединения. Им постоянно нужна компания, неважно какая. Даже в толчее незнакомцев им комфортнее, чем с самим собой. Чего они так боятся? Своих мыслей? Может, их у них попросту нет? Или это скудость ума внушает им страх одиночества? Они прожигают свою жизнь на вечеринках, не имея времени и желания задуматься о смысле бытия. Да это даже не приходит им в голову! В противовес им есть люди, которые чураются любых контактов. Они ведут замкнутый образ жизни. У них нет друзей и очень узок круг знакомых. Почему они сторонятся людей? Может, они их ненавидят? Какие чудовищные планы вынашивают они в своем затворничестве? И тех идругих можно только пожалеть.

Стратегу никогда не бывало скучно, и он не боялся уединения. В такие моменты он отдыхал от суеты, размышляя о высших материях, философствуя или строя планы. Он мог находиться наедине с собой сколь угодно долго. Стратег не любил шумных сборищ. Именно там его не покидало чувство одиночества. Он неуютно ощущал себя в толпе. Она слишком давила на его ауру. Но это вовсе не значит, что он был нелюдим. Он был готов бросить все дела, чтобы провести время в кругу своих друзей. Стратег находил особое удовольствие в общении с умными собеседниками. Когда он не мог найти ответы на жизненно важные вопросы, именно в беседе с приятелями, в споре с ними, находил подсказку, которая открывала ему глаза.

Зиндан и Имперский флот. Перед последним штурмом

Прорвав оборону землян на рубеже Плутона, Имперский флот уверенно продвигался к своей цели. Зиндан отдал приказ приступить к замедлению наступления. Дальнейшее следование на высоких скоростях внутри незнакомой звездной системы становилось опасным. Сидя в своем рабочем кабинете, командующий анализировал ход военной кампании и дорабатывал детали завершающего сражения. В том, что Земля падет в течение ближайших недель, он не сомневался. На пути к ней лежала только одна обитаемая планета – Марс. Зиндан решил не тратить не нее время, так же как и не направлять флот к еще одной заселенной планете – Венере. После захвата Земли этим Колониям не выстоять, и он рассчитывал на их капитуляцию.

Все шло к тому, что вплоть до Луны противник не сможет оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления. Именно с орбиты этого спутника начнется решающий штурм цитадели человечества. Судя по всему, именно там они встретятся с остатками Звездного флота землян, а вскоре в дело вступит система противокосмической обороны планеты, если таковая имеется. Преодолев эти два последних эшелона обороны, флот приступит к высадке десанта. На этом миссия Имперского флота заканчивалась. Далее дело за сухопутными войсками.

Зиндана беспокоили понесенные потери. Впереди тяжелейшая схватка, а уже почти сорок процентов кораблей выведено из строя. Все началось с печальных событий у Ро Кассиопеи. Так ловко подсунутая врагом Навигационная карта завела Имперский флот в столь опасное место. Взрыв звезды чуть не погубил все звездолеты. Затем начались пиратские рейды. Уклоняясь от открытого столкновения, неприятель внезапными наскоками наносил существенный урон и сильно затруднял снабжение армии. Небывалое дело, им даже удалось повредить флагман! Потом это странное сражение в секторе «Космическая стройплощадка», более похожее на засаду. Да и прорыв в районе Плутона дался с трудом. Эти чрезвычайно маневренные и юркие космические истребители изрядно потрепали флот Империи. По всем прикидкам, взятие Земли доведет потери флота до пятидесяти процентов. Не приведет ли это в дальнейшем к утрате господства в космосе? Сможет ли Империя защитить себя, если неожиданно объявится новый противник? С этими невеселыми мыслями командующий Объединенным флотом Империи готовился к последнему броску.

За границей освоенного человечеством космического пространства. Неожиданная атака не-гуманоидов, или Открытие второго фронта

Капитан Иваньковский получил задание патрулировать сектор по границе с не-гуманоидами. Покинув удаленную базу «Находка», небольшой отряд, состоящий из десяти кораблей среднего класса, уже трое суток неспешно следовал привычным курсом. Игорь Панов, младший научный сотрудник, отдыхал в своей каюте. Это был его одиннадцатый вылет за последнее время. С тех пор, как было отмечено необычное поведение метеоритного роя, он неизменно сопровождал все патрули. Ученые опровергли саму возможность изменения траектории движения метеоритов в отсутствие сильного гравитационного возмущения. Проведя почти месяц в космосе, Игорь стал сомневаться в достоверности наблюдений.

– Игорь Панов! Срочно пройдите в ходовую рубку, – сообщение по громкой связи вывело молодого ученого из задумчивости.

Метеоритный рой стремительно несся сквозь просторы Вселенной. Обычное явление. В какой-то момент он распался на две неравные части. Основная масса продолжила свой полет, а небольшая часть, резко изменив направление движения, направилась в сторону границы не-гуманоидов с человечеством. Если бы кто-нибудь наблюдал за этим, то очень бы удивился такому необычному поведению, но космос был пуст.

Неведомая сила уверенно управляла потоком метеоритов, словно что-то ища в этом уголке Вселенной…

«Отступник» со своими собратьями-кораблями, сверкая новенькими панцирями, затаился в хвосте огромного скопища астероидов. Вся эта на вид беспорядочная каменная груда стремительно неслась в заданном направлении. Корабли ждали команды, чтобы принять свой первый в жизни бой…

Едва молодой ученый вошел в рубку, как ему показали небольшой метеоритный поток.

– Замечено что-нибудь необычное в его поведении? – спросил Игорь

– Нет, если не считать, что он не отмечен на Навигационной карте, – ответил дежурный офицер.

– Его общая масса невелика. Этим, скорее всего, и объясняется отсутствие сведений о нем.

Разочарованный ученый собрался было отправиться восвояси. По инерции он задержался у обзорного экрана, любуясь красотами космоса. Метеоритный рой рассекал пространство на фоне далеких звезд. Легкая дымка застилала горизонт, оттеняя зону скопления астероидов. И тут Игорь понял, что в этом потоке странного, – он двигался параллельным курсом.

– Мы можем изменить курс на несколько градусов? – обратился он к дежурному офицеру.

– Не вижу в этом никакого смысла… – начал было офицер, но по выражению лица молодого ученого понял, что тот попросил не просто так.

Панов замер над измерительными приборами. Его удивлению не было предела. Поток изменил свою траекторию и опять вышел на параллельный курс.

– Немедленно вызовите капитана Иваньковского, – дрожащим от волнения голосом попросил ученый.

Уже через две минуты капитан входил в ходовую рубку.

– Похоже, за нами следят, – огорошил его с ходу Игорь.

Маневр повторили несколько раз. Рой реагировал мгновенно. Иваньковский объявил боевую тревогу. Именно это решение позволило избежать значительных жертв.

Мокрицы усиленно сканировали окружающее пространство, мгновенно передавая многослойную картинку в одно из лежбищ на свою родную планету. Обработанная компьютерами Слипса, информация достигала планеты Мартир, попадая к призракам. Именно оттуда последовал приказ атаковать.

Вой сирены огласил просторное помещение. «Прямо по курсу астероиды. Опасность столкновения. Опасность столкновения…» – бесстрастно докладывал бортовой компьютер. Корабли начали маневрирование, чтобы избежать катастрофы. Создавалось впечатление, что эти неизвестно откуда взявшиеся глыбы охотились за кораблями, постоянно меняя траекторию движения. Их принялись расстреливать из всех видов вооружения. Несколько звездолетов получили повреждения. «Сенсоры обнаружили, что за астероидами скрываются корабли не-гуманои-дов», – доложил мичман.

«Любопытного» распирало от радостного предчувствия. Весело переговариваясь с соседями, он рвался в бой, даже не понимая смысла происходящего. Он воспринимал это как детскую забаву. Наивно полагая, что броня их защитит, корабли беспечно рассуждали о предстоящем сражении. «Атака!» – Команда прозвучала одновременно в сознании всех кораблей. Покинув свое убежище, они устремились вперед…

Иваньковский приказал открыть огонь, и торпеды устремились навстречу новому противнику. Далее произошло неожиданное. Почти все заряды достигли цели, но взрывов не последовало. Они входили в корпуса неведомых доселе кораблей как в сыр, оставляя заметные следы, но не причиняя им существенного вреда. Оценив ситуацию, капитан дал команду к отступлению.

О столкновении немедленно доложили Стратегу. На базе тем временем военные вместе с учеными собрали подобие круглого стола – произошедшее выходило за рамки их понимания. В результате дебатов и используя видеозапись сражения, установили:

– патруль был атакован не-гуманоидами;

– в качестве оружия те использовали астероиды, которые они каким-то образом разгоняли, а потом направляли на наши корабли;

– непонятным образом торпеды оказались бесполезны в борьбе с кораблями не-гуманоидов. Пробивая их обшивку, они не взрывались и не причиняли существенного вреда.

В частной беседе с Иваньковским Игорь поинтересовался, что тот испытал во время скоротечного сражения. Капитан неохотно признался, что его охватили странные чувства при сближении с кораблями. Это можно было охарактеризовать как непонятное беспокойство и апатия.

Ученый не поленился побеседовать с остальными членами экипажа. Оказалось, что у них были схожие ощущения.

Среди Космических Странников царило оживление. Они радостно праздновали первую победу – ведь неприятель бежал при их появлении. Но не все разделяли этот восторг. Корабли, получившие повреждения, призадумались. Оказалось, что блестящий панцирь надежно защищал их лишь от пагубного воздействия подпространства, продлевая им жизнь. Вражеские торпеды легко пробивали его. При этом корабли испытывали чувство, схожее с болью…

Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

Курить не хотелось. От кофе же просто воротило. Стратег сидел вполоборота, лицом ни к морю, ни к горам. Это означало состояние неопределенности. Появилась Мэри с тележкой, на которой позвякивали бутылки. Но ему сейчас было не до спиртного, и он уже собрался ее отругать.

– Если честно, то я ничего не поняла, – испуганным голосом прошептала Мэри, протягивая диск.

Стратег никогда не расставался с персональным нано-компьютером. На диске оказалось донесение с удаленной базы «Находка». Он был готов получить любое известие, кроме этого. Он машинально развернулся в сторону моря. Мэри уже заботливо налила на донышко стакана армянского коньяка. Сделав небольшой глоток, Стратег погрузился в раздумье. Мэри тихо удалилась.

– Этого не может быть! Неужели я ошибся в своих умозаключениях? Не-гуманоиды не должны были напасть на нас. Сейчас неподходящий момент. Это нелогично. Мы еще достаточно сильны, чтобы противостоять им, – рассуждал Стратег.

Он еще раз просмотрел сообщение о нападении не-гуманоидов. Его внимание привлекло странное поведение метеоритных потоков, а также метаморфоза, произошедшая с Космическими Странниками, и их необъяснимая неуязвимость. «Ладно, сейчас мне некогда забивать голову. Пусть этим займется Тактик».

Устроившись поудобнее, Стратег коснулся пальцами висков и сосредоточился. Когда легкое покалывание перешло в пульсацию, он мысленно представил перед собой огромную кровать с белоснежной накрахмаленной простыней. Из глубин подсознания всплыл зашитый код – латинская буква «Т», образованная разноцветными лампочками.

Красные молнии разбиваются о неприступную крепость, над входом в которую написано: «Находка». Стратег сообщил о нападении не-гуманоидов.

Череда вопросительных и восклицательных знаков. Тактик выразил свое удивление.

Латинская буква «Т» – символ Тактика – стремительно движется по направлению к неприступной крепости. Приказ немедленно отбыть на удаленную базу «Находка».

Небольшой паровозик, усиленно дымя, отходит от провинциального вокзала. Тактик подтвердил, что отправится незамедлительно.

Навалилась легкая усталость – неизбежная плата за сеанс обмена мыслеобразами. Мэри оказалась тут как тут.

Несколько минут нежного массажа сняли напряжение. В качестве благодарности Стратег чмокнул ее в щечку, а от подставленных губ увернулся. «Где же я допустил просчет? Почему агент не предупредил меня?» Стратег решил пообщаться с ним.

Трехмерная латинская буква «S», засверкав разноцветными огнями, устремилась навстречу полупрозрачному существу, парящему среди облаков. Стратег вызывал агента «призрак».

Парящее существо ожило. Облака стали меняться местами в определенной последовательности. Подтверждение того, что именно его агент вышел на связь.

Голубка мира Пикассо (символ Земли) сражается с парящим существом. Вопрос: не ведут ли не-гуманоиды войны с Землей?

Голубка мира и полупрозрачное существо безмятежно парят в голубом небе. Агент отрицает ведение боевых действий против людей.

Голубка сражается с парящим существом в обрамлении восклицательных знаков. Стратег сообщает, что его сведения не подлежат сомнению.

Парящие существа мирно и беззаботно танцуют. Агент утверждает, что на планете Мартир никто не ведает о войне.

Голубка сражается с парящим существом в обрамлении вопросительных знаков. Задание разобраться в происходящем.

Полученные сведения сильно озадачили Стратега. Он понимал, что его агент занимает не слишком высокий пост и мог не знать заранее о готовящейся агрессии. Но как можно, живя на планете, не знать, что она воюет? С чего это призраки так засекретили факт нападения на людей? Стратег почувствовал, что он на правильном пути. Если он найдет ответ на этот вопрос, то поймет, чем вызвано это нелогичное нападение не-гуманоидов. Стратег прекрасно знал, что во главе Союза пяти не-гуманоидных цивилизаций стоят призраки. Поэтому ответы на все вопросы надо искать на планете Мартир. «Факт сокрытия информации от широких масс еще хоть как-то можно объяснить. Боевые действия ведутся далеко от планеты. Аборигены могут и не заметить приготовлений к ним. Но из этого следует вывод, что мобилизация не проводилась. Такое не утаишь. Более того, и военные подразделения, расквартированные на планете, не отправлялись. Следовательно, со стороны призраков в боевых действиях принимают участие только те силы, которые находились за пределами Мартира. В крайнем случае, к ним могли присоединиться лишь несколько сотен из числа командного состава, хотя и этот факт утаить не так просто».

Стратег, в возбуждении от близости разгадки, заварил кофе и закурил сигару. «А сколько вообще призраков на Мартире в курсе всех событий? Может, только члены Совета Последней Инстанции? Если мои предыдущие построения правильны, то не-гуманоиды должны были напасть только в случае нашей победы над Империей, чтобы добить ослабленного противника. Но в этом конфликте ведь еще ничего не решено. Ни рэмы еще не захватили Землю, ни мы не уничтожили их Звездный флот… Постой! Гибель Звездного флота! Вот еще одно из условий, при котором не-гуманоиды решились бы напасть.

Хорошо, но наш-то флот еще не погиб. Нет, и этого мало. Должен был погибнуть и Имперский флот. Только тогда у не-гуманоидов были бы развязаны руки, или что там у них вместо рук. Значит, они ошибочно считают, что большая часть обоих флотов погибла. Ро Кассиопеи! Ну конечно же. Взрыв гигантской звезды не мог пройти мимо их внимания. Выходит, расставив ловушку для имперцев, я невольно спровоцировал нападение не-гуманоидов. Теперь все сходится. Космические Странники наблюдали большое скопление звездолетов в момент взрыва. Определить их принадлежность они не в состоянии. Инстинкт подсказал им опасность, исходящую от звезды. Они покинули этот район, так и не узнав, что основной массе звездолетов удалось спастись».

Довольный собой, Стратег позволил еще один маленький глоток коньяка. «А из всего этого следует, что опасаться не-гуманоидов не стоит. Они рано или поздно узнают о своей ошибке. Стоп! Да они уже знают. Вот откуда вся эта секретность. Полноправные члены Совета Последней Инстанции скрывают этот факт ото всех. Ничего, Первый Звездный флот Земли охладит их пыл».

Стратег. Размышления: о душевной и физической боли

Каждый за свою жизнь хотя бы раз ощутил физическую боль. Кто же не плакал в детстве, больно ударившись коленкой! Многим выпало испытать и более сильную боль, попав в аварию или получив травму. А вот боль душевную пережить довелось не каждому. Кому-то повезло, и беды миновали его. Другой слишком черств душой, чтобы мучиться по «пустякам».

Как же бывает нестерпимо больно! Кажется, что уже нет сил терпеть. Но раны заживут, кости срастутся, и боль уйдет. Физическая боль. Совсем иное дело – страдания душевные.

Горе. Оно приходит всегда, когда его не ждешь. Смерть твоих близких. Разве можно быть к этому готовым? Кажется, вот-вот проблеснет луч надежды. Ты уже давно не видел милых твоему сердцу людей и живешь ожиданием этой встречи. Вдруг – противно затрещал телефон. Звонок в дверь – телеграмма. Письмо в почтовом ящике. Пробурчал мобильник и выплюнул смс. Включил компьютер и забрал почту. Все. Мир померк. Спешить больше некуда. Разве что только на похороны. Ты не услышишь больше этот до боли знакомый голос. Не взглянешь в эти глаза. Не обнимешь эти плечи. Почему в этот момент тебя не было рядом? Предал ли ты их, оставив одних, уехав в поисках лучшей жизни? Как же тяжело, как больно в первые минуты! Ты еще не до конца осознал горечь утраты. Все кажется нереальным, но неминуемо наступит завтра. Вот тогда-то боль потери невыносимо настигнет тебя. Их уже нет в живых. Как они хотели повидать тебя перед смертью! Прощаясь, словно предчувствуя беду, они то ли вопросительно, то ли утвердительно прошептали: «Увидимся ли мы еще?» Как ты, успокаивая, промямлил, что приедешь на следующий год, через месяц, на следующие выходные… Но житейские проблемы задержали тебя. Ты постоянно находил отговорки. Ты хотел приехать тогда, когда тебе удобно. Как же ты был нужен своим близким! Ты уже планировал очередную окончательную дату своего приезда. Теперь же судорожно ищешь билеты, чтобы поспеть на похороны. Простишь ли ты себе это? Никогда не откладывай ничего в своей жизни на будущее. Оно может просто не наступить.

Душевные муки теперь не оставит тебя. День за днем они будут подтачивать твою душу. Справишься ли ты с ними? Не начнешь ли искать спасения в вине, чтобы заглушить их? Не станешь ли равнодушным? Не очерствеет ли твоя душа?

Душевные страдания не идут ни в какое сравнение с физическими. Боль пройдет, а вот душу залечить гораздо сложнее.

Последний рубеж обороны. «Носороги» и УСОКО вступают в бой

С момента неожиданного визита Стратега на военную базу «Детинец», расположенную на обратной стороне Луны, прошло не так уж много времени, а ситуация изменилась до неузнаваемости. Та проверка вскрыла чудовищную расхлябанность и преступную беспечность, царившую на военном объекте. Из двадцати «носорогов» в наличии оказалось только двенадцать, хотя им категорически запрещалось покидать базу. Расторопное начальство приспособило их для коммерческих перевозок. Мало того, только четыре из них смогли взлететь. Сонному царству пришел конец. Майор Санчес, поставленный Стратегом во главе отряда, развил бурную деятельность и сделал почти невозможное – теперь восемнадцать мастодонтов были готовы встать на защиту Земли. Оставшиеся два также собирались принять участие в предстоящем сражении, несмотря на то, что на них отсутствовал внешний слой брони.

Получив сообщение с «Форпоста» – военной базы на Плутоне, что оборона прорвана, на «Детинце» объявили боевую тревогу. Экипажи заняли свои места, готовые взлететь по первой команде. Враг не заставил себя ждать.

Первыми на лунную орбиту вышли легкие корабли противника. Тяжелые и неповоротливые «носороги», словно нехотя, покинули свое убежище. Эти монстры имели только планетарные двигатели, а значит, не могли входить в подпространство. Но предназначенные для защиты Земли, они в этом и не нуждались. Вражеский флот, на пути к голубой планете, должен был начать торможение именно в районе Луны и стать, по замыслу конструкторов, легкой добычей. Так и случилось с первой волной кораблей рэмов. Обладая огромной боевой мощью, «носороги» играючись расправились с ними. Похоже, перед гибелью те успели оповестить о новой опасности. Враг решил повторить тактику, принесшую ему успех в борьбе с «пантерами», и выпустил «ос». «Носороги» незамедлительно получили команду не обращать на них внимания. Укрытые трехслойной броней, они просто не ощущали на себе последствий атак этих малявок. После стремительного боя на высоких скоростях в районе Плутона, здесь, на орбите Луны, все происходило как в замедленной съемке. Вражеские корабли снижали скорость перед своей конечной целью – Землей, и неповоротливые «носороги» набрасывались на них. Сотрясаясь под их мощным натиском, звездолеты рэмов несли потери. Однако вскоре они пришли в себя от неожиданной атаки и открыли ответный огонь. Впрочем, мощная броня до поры до времени надежно защищала корабли обороны Земли.

Уже несколько часов «носороги» успешно отражали натиск вражеской армады. Теперь в дело вступили линейные корабли рэмов. В вооружении они уступали незначительно, но были гораздо менее защищенными. Эти недостатки они попытались компенсировать за счет большей маневренности. Бой протекал на равных. Проанализировав ситуацию, командный пункт дал указание «носорогам» идти на таран. Выпустив абордажные клыки, что оказалось сюрпризом для противника, они устремились в атаку. Три линейника стали их жертвами. Врезавшись на полном ходу в противника, они своей массой продавили их корпуса, потеряв два слоя своей брони. Но третий уровень защиты выдержал, обеспечив живучесть «носорогам». Отстрелив абордажные клыки, они оторвались от своих жертв и, отойдя на безопасное расстояние, – расстреляли ставшие беспомощными звездолеты неприятеля. Корпус одного из «носорогов» вошел слишком глубоко и застрял в обшивке. Яркая вспышка осветила пространство, и оба корабля превратились в груду искореженного металла. В разгар сражения подоспело несколько «пантер». Их экипажи не захотели таиться и ждать, когда их подберут, решив сражаться до конца. Подтянулись и остатки Звездного флота, изрядно потрепанные в сражении. Линейные корабли противника сочли за благо ретироваться. Казалось, что поле боя останется за землянами. Но затишье длилось недолго. Перегруппировавшись, рэмы пошли на решительный штурм. Исход его решило появление двух флагманов. Обрушив всю свою мощь на «носорогов», они дали остальным кораблям прорвать фронт и устремиться к планете. Теперь флот Земли не мог их преследовать, чтобы не попасть под огонь УСОКО. Вскоре стало ясно, что «носорогам» не выстоять. Один за другим они стали получать повреждения. Флагманы рэмов превосходили их по всем параметрам. Словно сговорившись, оставшиеся в строю «носороги» одновременно решились на последний таран. Абордажные клыки раз за разом врезались в обшивку «Ока Завоевателя», терзая его корпус и продавливая своей массой. Зиндан, находясь на командном мостике «Когтя Завоевателя», молча наблюдал за гибелью флагмана, не в силах ничем ему помочь. Оставив его на растерзание, он отдал приказ следовать к конечной цели девятого Великого Завоевания – голубой планете, которая, как он ошибочно считал, была теперь беззащитна…

Одновременно с объявлением тревоги на «Детинце», были подняты боевые расчеты всех четырех УСОКО. Подполковник Зырянов молча обнял жену и вышел в темноту ночи вслед за дежурным офицером. Он ожидал этого вызова и уже попрощался со своими близкими. На эту службу брали только женатых, причем их семьи в момент ведения боевых действий должны были находиться на Земле. Военные психологи посчитали, что так им будет кого защищать. Наверно, они в какой-то мере оказывались правы. УСОКО полностью автономны и почти неуязвимы для атаки из космоса. Находящийся там расчет чувствовал себя в полной безопасности. Со стороны это напоминало видеоигру, где ставка – Земля. Поэтому людей отбирали очень тщательно, с повышенным чувством ответственности.

Точное местонахождение этих систем было засекречено. Даже командир расчета лишь приблизительно знал расположение вверенного ему объекта. Все такие комплексы строились в горной местности. Расчет в полном составе собрался строго в назначенное время. Фактически Универсальные Системы Отражения Космической Опасности представляли собой зарытые глубоко в земле автономные командные пункты, и теперь им предстоял долгий спуск. Лишь только они достигли нужного уровня, как шахту лифта засыпали твердой породой. Путь назад для небольшого отряда был отрезан. Этот объект хранил множество секретов, и враг ни в коем случае не должен был сюда проникнуть. Был еще один запасной выход, через секретный туннель. Именно через него должны были вывести команду на поверхность в случае победы. Если же Земля окажется во власти неприятеля, им не суждено увидеть солнечного света. Запасы продовольствия и жизнеобеспечения позволяли провести в изоляции десятки лет…

Все действия были отточены до автоматизма, и уже через десять минут последовали доклады о готовности систем. Подполковник Зырянов ввел код активации инерционной космической пушки. Началась ее подзарядка и накопление энергии. ИКП представляла собой грозное оружие, способное сбить любой космический объект.

С «Детинца» поступило сообщение, что они вступили в бой. Каждый из диспетчеров принялся контролировать на огромном дисплее свой участок околоземного пространства. Первый вражеский корабль появился в зоне досягаемости через три часа пять минут сорок три секунды. Система автоматического наведения сообщила, что цель захвачена. Легкое нажатие клавиши – и цель исчезла с монитора. Пушка имела один серьезный недостаток – она потребляла много энергии, и требовалось время для подзарядки. Следующие два корабля вскоре тоже оказались легкой добычей, однако четвертый успел выйти из зоны поражения за то время, пока пушка накапливала энергию, и пойти на посадку. Чтобы успешно отражать атаки вражеского флота, необходимо располагать как минимум шестнадцатью УСОКО, равномерно распределенными по поверхности планеты. В этом случае четыре соседних ИКП перекрывали зону поражения и должны были подстраховать на время подзарядки. Но вместо шестнадцати в наличии имелось всего четыре такие системы. Через эти бреши вражеские корабли и проникли на Землю. Не в состоянии остановить врага, Зырянов отдал приказ сосредоточить огонь на крупных целях, и в первую очередь на транспортных кораблях, чтобы уничтожить как можно больше живой силы противника. Четыре часа сорок минут и пятнадцать секунд вели они огонь, пока экраны мониторов не опустели. Для расчета УСОКО сражение закончилось. После того как неприятельские корабли приземлились, стрелять было больше не по кому. Теперь дело за пехотой. Им же предстояло лишь ждать своей участи…

Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (окончание)

Итак, последний рубеж обороны оказался прорван. «Носороги» сделали свое дело. Враг уже достаточно ослаблен, но свой приз – Землю – он получит. Стратег вдруг почувствовал, что одну УСОКО надо сохранить. Он немедленно отдал ей приказ не вступать в бой. Ее участие в защите Земли уже ничего не изменит, а в будущем она может пригодиться. Стратег не знал пока для чего, ведь после того, как Землю захватят, штурмовать ее будут только свои корабли, и сбивать их вроде бы незачем. Но наряд на эту УСОКО так и не заступил.

Чем крепче сжималась пружина, тем сильнее и тверже становился Стратег. Никакого уныния. В его глазах появился стальной оттенок. Да, Земля потерпела поражение. Ее ожидало порабощение и долгие годы под игом. Но эту страницу истории пора перевернуть. Стратег обдумывал свои действия в подполье. Именно в эти дни в его голове начал зарождаться грандиозный план по освобождению Земли…

Оставаясь верен себе, он припомнил два случая из своей юности. Дело было в Прибалтике…

Детство Стратега. Прибалтика. Факельная эстафета

Маленький прибалтийский городок просто бредил факельными шествиями и факельными эстафетами – атрибуты фашистской Германии не давали покоя местным националистам. Каждое соревнование превращалась в непримиримое противостояние между русскими и прибалтами. Пять русских школ против более чем двадцати с обучением на местном языке. За команду бежали в основном десятиклассники и десятиклассницы, редко – ребята из девятых классов. Старт эстафете давался затемно – ведь она факельная. Весь город жаждал победы своих соплеменников.

За день до старта Органов – капитан команды – подошел к Саше и сделал довольно странное предложение:

– Твой этап проходит по парку…

– Да, я уже подобрал соответствующие шиповки.

– Я не об этом. В твоем профессионализме я не сомневаюсь. Там очень мало фонарей и почти не будет зрителей, а эстафету ты будешь передавать мне…

– Не вижу проблем. Крикнешь погромче, и я тебя замечу.

– Дай сказать! Я хочу, чтобы перед поворотом крикнул ты и, свернув в кусты, затушил факел.

– Победа любой ценой! – Наконец-то до Саши дошло, чего от него добиваются. – Это не для меня!

– Твоя спортивная честность тоже известна всем, – крикнул капитан вслед удаляющемуся восьмикласснику, – только не забудь пошарить по кустам.

Приняв эстафетный факел, Саша так и не решил, как он поступит. Расслабившись и поймав свой ритм, он обошел уже более десяти соперников, выведя свою команду на первое место. Но решать ему так и не пришлось. Достигнув поворота, он услышал условный крик и все понял – команда, не дождавшись его согласия, все решила за него. Теперь у него не было выбора, как свернуть в кусты и загасить факел. Злой на весь мир, Саша направился было к Ратушной площади, но вспомнил слова Органова. Вернувшись, он пошарил по кустам и, к своему удивлению, обнаружил помимо своего еще несколько затушенных факелов…

Ратушная площадь – центр жизни любого прибалтийского городка. В дни советских праздников здесь устанавливали трибуны, на которые взбирались местные боссы (население за глаза называло их предателями и обещало себе при первом же удобном случае расправиться). Сюда же устремляются участники факельных шествий, которые никто никогда не разрешал, но и не разгонял. Сюда запросто можно было прийти на Новый год и под утро покинуть площадь пьяным вдупель – принесенного с собой никто не пьет, все только угощают. Здесь же был финиш факельной эстафеты. Предстояло еще несколько этапов, и, срезав через парк, Саша почти успел к триумфу своей команды, о чем свидетельствовали радостные выкрики по-русски.

– По кустам прогулялся? – поинтересовался капитан, передавая бутылку. Они всей командой прямо на площади отмечали победу.

– Прогулялся, но это ничего не меняет, – отпив прямо из горла, ответил Саша, – чужая подлость не оправдание для своей нечестности.

– Ты вывел команду на первое место, и мы уже не могли проиграть, – начал оправдываться капитан. – Тебе было бы приятней, если бы у нас украли победу?

Так Саша впервые задумался – что лучше? Быть предельно честным и дать обойти себя? Позволить украсть заслуженную победу или опуститься до уровня противника и перенять его методы? Можно ли отвечать подлостью на подлость?

Детство Стратега. Прибалтика. ДБНП

Шестиклассники коротали вечера в бесцельных шатаниях. Их странствования по улочкам небольшого прибалтийского городка носили безобидный характер. Скинувшись на бутылку сухого вина или сладкой наливки, они отправляли в магазин Сашу, который выглядел старше своих лет, отчего в каждом втором магазине ему продавали спиртное, не требуя паспорта. Распив одну бутылочку на троих—пятерых, они выкуривали по парочке сигарет…

Все резко изменилось с появлением в их классе второгодника, который, естественно, был старше их и сразу же возглавил их компанию. Во время одной из прогулок он продемонстрировал своим новым сотоварищам, как развлекались старшие ребята. В одном из темных переулков он догнал одинокую девушку. Дело было зимой. Обняв, он стал ее целовать и лапать поверх зимнего пальто. Убедившись, что ей ничего не грозит, девушка успокоилась и перестала сопротивляться. Через пять минут Сергей вернулся к изумленным однокашникам, вытирая следы губной помады. Саша оказался единственным, кто осмелился это повторить. Ждать пришлось недолго – сказалась близость женского общежития одного из ПТУ. Девушка вскрикнула, когда Саша, подкравшись сзади, обхватил ее и стал неловко шарить по шубке в том месте, где должны были быть груди. Через толстый мех ничего нащупать не удалось, но от самого сознания, что его руки именно там, стало приятно. Развернув жертву к себе, мальчик попытался ее неловко поцеловать. Видя его неловкие попытки, девушка пришла в себя. Она взяла его за воротник куртки, притянула к себе и поцеловала, после чего отбросила в сугроб, откуда его под грохот шуток и извлекли товарищи. Некоторые струсили и откололись от их компании. Теперь на свои проделки они выходили неизменно впятером. Саша предложил название для их компании – ДБНП (девочки, бойтесь нашей пятерки). Не все представительницы слабого пола реагировали на их выходки спокойно. Некоторые начинали брыкаться, сопротивляться и даже звать на помощь, но такое случалось редко. Их оставляли в покое – никого насиловать они не собирались.

Проведав о похождениях, в их компанию навязался одноклассник. Саша был категорически против. Станислав Забродский, которого все звали Зяблик, казался ему ненадежным – его польские корни и детство, проведенное в Закарпатье, вызывали сильное недоверие. Но его не послушались, и в один из вечеров, когда Саша вечерним похождениям предпочел тренировку, Зяблика взяли с собой. На следующий же день классная руководительница вызвала Сашу для беседы.

– Ты знаешь, что бывает за создание в школе иной организации, чем пионерская?

Начало беседы сильно озадачило шестиклассника. Шли шестидесятые годы. Хрущевская оттепель. Мальчик, благодаря общению со студентами, был достаточно осведомлен о тех безобразиях, что творились в сталинские времена. «Ах ты, стерва! Своими доносами ты загубила много жизней», – пронеслось у него в голове.

– Это Вам Зяблик накапал?

– Станислав Забродский хороший и честный пионер, и он…

– Ябеда ваш Зяблик и трус, – перебил он училку. – Наличие на шее красного галстука не делает его человеком. Не создавали мы никакой организации ни в школе, ни за ее пределами, – продолжил Саша, не давая Инне Ивановне вставить и слова. – Нам надоели его доносы, вот мы и решили его таким образом вывести на чистую воду. Спасибо вам…

Классная руководительница так и не нашла что ответить. Просто попросила никому не передавать их разговор. Зяблика поймали в подворотне. Били молча. Он кричал, что это не он. Клялся своими родителями и всем остальным. Но кто же поверит польско-закарпатским клятвам? Такие продадут всех на свете в попытке спасти свою шкуру…

Дружно решали: как поступить со сталинским стукачом, то бишь классной руководительницей? Бить пожилую женщину было как-то несолидно. Для начала выбили стекла в ее квартире. Потом решили бороться с ней ее же методами. Написали анонимку, что она избивает детей указкой. В роно разбираться не стали и просто отправили ее на пенсию.

Настало лето. Девушки избавились от верхней одежды и облачились в мини-юбки. Теперь развлечение стало гораздо более чувствительным. Один из случаев положил конец этим шалостям. Однажды, уже поздно вечером, в темном парке, но всего в десятке метров от оживленной улицы, они все впятером завалили на землю молоденькую девчонку. Она, скорее всего, пришла на свидание и поджидала своего парня. Девушка не кричала и не сопротивлялась, только бормотала на местном языке, чтобы ее оставили в покое, что сейчас появится ее жених. Ее лепетание только возбудило расшалившихся детишек. Одежды на ней почти не было – даже лифчика. Ей приспустили маленькие трусики, и десять жадных рук набросились на юное тело. Их губы впились в ее губы и взбухшие соски. Но на этом все. О большем они даже не помышляли. Внезапно яркий свет автомобильных фар вырвал из темноты шесть тел. Раздались крики: «Держи насильников». Молодые люди с красными повязками на рукавах бежали в их сторону. Саша бросился в спасительную темноту. Восстановив дыхание, он стал отрываться от преследователей. Занятие спортом дало результат, и дружинникам – двадцатилетним ребятам спортивного сложения – никак не удавалось его догнать. Но преследователи оказались настырными, и им удалось отрезать ему дорогу, заставив его свернуть в переулок, из которого не было выхода. Саша прекрасно знал это место. Впереди его ждал двухметровый забор. С ходу через него не перемахнуть, и, пока он будет пытаться на него вскарабкаться, его схватят. Он ускорил бег, в надежде хоть немного выиграть время и попытаться найти способ, как выбраться из почти безвыходной ситуации. Последний поворот, и перед ним вырос огромный забор. Топот преследователей немного стих. Куда им спешить – он ведь в ловушке. Вместо того чтобы остановиться и попытаться найти на что бы встать, чтобы дотянуться до заветной кромки, он ускорился и со всего размаха перемахнул через забор.

Через пару дней Саша, в спортивной форме, вернулся на это место. Все десять попыток преодолеть это препятствие ни к чему не привели – у страха глаза велики! Только находясь под воздействием адреналина, можно было преодолеть это препятствие. Тогда Саша впервые задумался – что важнее? Хорошо тренированное тело или соответствующий настрой? Материальное или духовное? Где границы человеческих возможностей? Можно ли настроить себя соответствующим образом и совершить невозможное? Придет время, и он узнает ответы на эти вопросы.

Спасения уже нет. Подвиг эскабрильи «чибисов»

Под Владивостоком располагался учебно-тренировочный лагерь. В нем готовили военных летчиков. Как таковая военная авиация на Земле давно утратила свое значение. Но на космических Колониях, а также для разведки и освоения новых планет она активно применялась.

На этой базе обучали пилотов для военных истребителей типа «Чибис». На Земле этот тип самолетов в основном использовался как средство сообщения, а боевые дежурства несли эскадрильи таких вот учебных центров, как один из элементов подготовки летчиков. Сегодня с утра на вахту заступили русско-японские экипажи. Время было тревожное. Все с неослабевающим напряжением следили за ходом битвы за Землю. Пилоты знали, что еще ночью (по местному времени) к отряду «носорогов» подоспели остатки Звездного флота. Через час после начала дежурства пришло сообщение – в бой вступили УСОКО.

Что может противопоставить маленький, хоть и чрезвычайно маневренный и скоростной истребитель мощи вражеских звездолетов? Все понимали, что для обороны Земли их не задействуют. Когда ближе к обеду был получен приказ: «Дежурство прекратить. Расходиться по домам», – никто особенно не удивился, понимая, что сражение за Землю практически проиграно. Пилоты дружно направились в бар. Домой никого не тянуло. Русские привычно вмазали по полстакана водки. Японцы пили саке смешными наперстками, впрочем, не сильно отставая.

– Да пошли эти рэмы на… – прервал тягостное молчание прапорщик Голенищев.

– Вместе с нашим начальством, – добавил командир эскадрильи майор Арсеньев, беря летный шлем и направляясь к выходу из бара.

– Банзай! – заорали японцы, поняв, что без боя эскадрилья сдаваться не собирается.

На командной вышке работала смена китайских девушек. Услышав команду «По домам», они принялись прямо на рабочем месте наводить марафет. За этим занятием их и застали пилоты. Китаянки с полуслова поняли их намерения и согласились остаться на своих местах.

Один за другим «чибисы» гордо взмывали в небо, чтобы обрести бессмертие. Они почти бесшумно начали свой вертикальный взлет. Поднявшись метра на два, на какое-то мгновение зависали, чтобы с легким хлопком устремиться вверх. В это время девушки с помощью всей доступной им аппаратуры сканировали воздушное пространство, высматривая среди несущейся навстречу Земле армады вражеского флота транспортные корабли. Не в силах противостоять мощи боевых кораблей, именно их в качестве своей жертвы выбрали пилоты.

– Сектор 16–25,– раздался взволнованный голос Ли, – вижу большой транспортный корабль.

– Сектор 18–23,– вторила ей Чинь, – множество мелких транспортных средств.

Эскадрилья разделилась. Японцы направились встречать транспортник, тогда как русские – десантные шлюпки.

Японцы быстро и умело взяли в кольцо тормозящий в атмосфере, неповоротливый, беззащитный корабль и хладнокровно, с долей восточного цинизма, принялись его расстреливать.

Транспортник среднего класса рэмов только что вошел в верхние слои атмосферы Земли, неся в своем чреве двадцать десантных шлюпок, каждая из которых вмещала по шестьдесят бойцов. Хи Чи Ван, желтый рэм в чине младшего офицера, давно закончил инструктаж, и боевые рэмы плотными рядами сидели в шлюпках, готовые вступить в бой сразу по приземлении.

– Сейчас бы строем по плацу маршировать, чем в этой тесноте сидеть, – немного нервно произнес РМ/А18.

– Тебе, восемнадцатый, только дай промаршировать, – привычно ответил РМ/А101.– Я с большим удовольствием пострелял бы.

– Сейчас с-с-сядем и вдо-о-оволь настреляешься, сто первый, – заикаясь от волнения, ответил восемнадцатый.

– Война! Скорее бы в бой! – разом воскликнули остальные.

– Хартия, Великая и Справедливая, вручила нам в руки оружие, – не упустил шанса вставить свою любимую фразу РМ/А21.

– На протяжении веков вы не раз доказывали, что зеленые рэмы – лучшие воины во Вселенной, – для поддержания боевого духа произнес Рино, полковой священник, – и сейчас вам предстоит это сделать в очередной раз! Никакой пощады врагам! Будем достойными продолжателями дела Великого Воителя!

– Будем! – грянул гром голосов в ответ.

Хи Чи Ван, памятуя, что во время учений часть шлюпок неизменно относило слишком далеко от места общей высадки, решил отложить момент десантирования, в надежде, что, стартуя с более низкой орбиты, удастся повысить кучность приземления.

– Нас атакуют, – доложил пилот, и в подтверждение его слов корпус содрогнулся от прямых попаданий.

Хи Чи Ван, ожидая увидеть вражеский корабль, долго не мог понять, кто же на них напал. Лишь когда корпус тряхануло в очередной раз, он смог разглядеть несколько небольших истребителей, осмелившихся вступить в бой.

– Безумцы! – воскликнул он. – Наши корабли охранения не оставят от вас и мокрого места.

Неожиданно пришло осознание смерти. Боевые корабли, конечно, сделают свое дело, но транспортникбеззащитен, и еще одного залпа ему не выдержать. Хи Чи Ван вспомнил годы, проведенные на Зеленой Рэмии. Однажды, отдыхая в кругу семьи, он получил предписание подготовить и провести полномасштабные учения. Предстояла высадка десанта из космоса. С каким энтузиазмом принялся он разрабатывать детали предстоящей операции! Как радовался удаче – принять участие в Великом Завоевании. Не каждому поколению выпадала такая завидная судьба, такая блестящая возможность отличиться и подняться по служебной лестнице. И как все банально закончилось. Они погибнут, даже не вступив в бой…

Кровавое пиршество продолжалось недолго. Следующим на посадку заходил боевой корабль, который одним мощным залпом разметал истребители, отмахнувшись от них, как от назойливых мух.

– Банзай, – услышали китаянки в эфире – и оставшиеся в живых японские пилоты бросили свои истребители на таран.

Яркая вспышка ослепила экраны наблюдения. Вражеский корабль и «чибисы» исчезли с радаров.

Русским досталась задача поинтересней – около сотни десантных шлюпок рэмов, несущихся навстречу Земле. Верткие истребители легко настигали их и парой выстрелов вскрывали, как скорлупу орехов. Но веселью пришел конец. Похоже, шлюпки успели послать SOS, и им на помощь устремился линейный корабль. «Чибисы» бросились врассыпную, спасаясь от его огня. Вражеский корабль был настолько огромен, что никому даже не пришло в голову попытаться его атаковать.

– Ты понимаешь что-нибудь из того, что передают русские? – обратилась одна из девушек к подруге.

– С трудом. По-моему, они поминают «твою мать» или свою и кого-то куда-то посылают. Значения остальных слов я не знаю.

Смена китайских девушек до конца осталась на боевом посту, помогая оставшимся в живых совершить посадку. Они вписали свои имена золотыми буквами в Зал Славы, наряду с русскими и японскими пилотами.

В результате этой несанкционированной акции было уничтожено восемьдесят семь десантных шлюпок с шестьюдесятью боевыми рэмами на каждой, транспортник среднего класса и боевой корабль. И все это совершила одна эскадрилья «чибисов» и несколько китайских девушек.

Спасения уже нет. «Зеленая Вселенная» Вступает в бой

В мирное время не то что сотрудничество, но даже контакт таких двух абсолютно несовместимых организаций, как «Зеленая Вселенная» и Орден розенкрейцеров, было невозможно себе представить.

Молодежное движение выступало против колонизации планет, считая, что при этом их хрупкой и самобытной экоструктуре наносится непоправимый ущерб. Численность организации составляла несколько миллионов. Они считали себя продолжателями дела «зеленых», или Greenpeace, боровшихся во второй половине XX века за сохранение окружающей среды. Потом это движение окончательно выродилось, забыв о своих идеалах и превратившись просто в одну из партий. Этот урок пошел на пользу, и после восстановления движения, чтобы избежать ошибок предшественников, в Уставе закрепили положение о том, что «Зеленая Вселенная» не может участвовать в выборах и принимать участие в политической жизни общества. Ее членам запретили занимать высокие государственные посты, имеющие отношение к политике.

A.M.O.R.C. – аббревиатура Древнего Мистического Ордена Розы и Креста, основанного в конце XIV века Кристианом Розенкрейцем. Однако и сам Розенкрейц, и его последователи относят основание Ордена ко времени древнеегипетских фараонов. Со времен глубокой древности Знание передавалось устно, от посвященного к посвященному на тайных встречах в храмах. Только в самом начале двадцатого века Знание было записано. На протяжении веков Орден не раз уходил в подполье. В конце ХХ и начале ХХІ веков он стал на некоторое время доступен для всех, чтобы затем снова превратиться в невидимок. К описываемому моменту общая численность Ордена достигала трехсот тысяч на Земле и еще на десяти космических Колониях. Особый практический интерес представляли колодцы розенкрейцеров, в которых можно надежно укрыться, спасаясь от преследования. Философский Орден решил отвлечься от размышлений о смысле бытия и дать отпор оккупантам.

Молодежное движение и Орден преследовали различные цели, их интересы нигде и никогда не пересекались. Их лидеры представляли собой полную противоположность.

Владимир Гужельников – вожак «Зеленой Вселенной», чем-то напоминал комсомольских лидеров второй половины XX века. Отличался бесцеремонностью, граничащей с хамством. Все свое время проводил, ораторствуя на митингах и сходках. Но одного у него было не отнять – приняв один раз решение, он неотступно следовал ему, умело ведя за собой массы. В существование Ордена он не верил, считая его мифом.

Филипп Розенкрейц уже более двадцати лет является действующим Великим Магистром Ордена. Никто, кроме посвященных и просветленных, не знал его в лицо. Мужественный человек с умными и печальными глазами, обремененный великим тайным Знанием. От одного его взгляда, сквозившего силой воли и остротой ума, многим становилось не по себе. «Зеленую Вселенную», и в особенности их лидера, он считал словоблудами.

Инфраструктура Ордена и его многовековой опыт подполья, миллионы молодых людей из «Зеленой Вселенной» и их энтузиазм, опытные инструктора из спецподразделений – вот та гремучая смесь, которую приготовил Стратег. Война и его воля свели этих людей вместе. Когда передовые корабли рэмов, прорвав оборону Земли, устремились к голубой планете, в каждом из тайных храмов Ордена Розы и Креста, разбросанных по всем континентам, начались богослужения. Монахи Ордена стояли вперемежку с безусыми юнцами, не верующими в Бога, и суровыми бойцами, верующими в силу своего оружия. Но сейчас, отбросив все разногласия, они молились в едином порыве:

Не яркого света прошу, о Боже, Но чтобы глаза видеть могли. Не надо мне сладких песен, о Боже, Лишь бы жизни услышать мелодии.

Не надо великой силы, но разум, Чтоб могущество обратить во благо. Не великой любви, но мягкости сердца Для согревания холодного взгляда.

Дай мне сил, чтоб страх преодолеть, Все святые радости познать, Ниспошли друзей, чтоб можно было Правду им сказать,

Возлюбить чистоту, находить добродетель,

Изо всех сил служить,

Таких же, как я, вести к гармонии…

Покинув храмы, эта разношерстная толпа мгновенно превратилась в хорошо отлаженный механизм. Каждый знал свое место и свои обязанности. Разделившись на небольшие группы по пятнадцать – двадцать человек, они на грузовиках и джипах отправились к местам наиболее вероятной высадки противника. Каждый отряд состоял из одного-двух монахов, по возможности спецназовцев, а остальные – молодежь из «Зеленой Вселенной». Достигнув цели, они затаились в ожидании приказа. Лишь только из центра поступало сообщение о приближении очередного корабля рэмов, как диверсанты устремлялись ему навстречу. Понятно, что против могучих звездолетов они были бессильны, но для десантных шлюпок, транспортных и даже небольших боевых кораблей представляли реальную угрозу.

Лесистая местность на юге Германии идеально подходила для засады. Приняв сообщение о появлении транспортного корабля, группа успела заранее занять удобную позицию и теперь в полной готовности ожидала его посадки. Но, как оказалось, транспортник и не собирался приземляться: выпустив двадцать десантных шлюпок, он резко изменил траекторию полета. Будь в составе этой группы военный инструктор, может, тогда ее судьба сложилась бы иначе, но ее возглавлял неопытный в таких делах молодой активист из «Зеленой Вселенной». Когда он увидел перед собой вместо одного корабля множество мелких целей, ему и в голову не пришло, что необходимо операцию отменить, а людей отвести в безопасное место. По своей наивности, он, наоборот, подумал, что мелкие цели будет легче уничтожить, чем большой корабль. По-своему он был прав. Одну или даже две – безусловно, проще. Но двадцать десантных шлюпок, одновременно заходящих на посадку, – просто невозможно. Успешно закидав пластидом две шлюпки, приземлившиеся первыми, добровольцы оказались в окружении более тысячи боевых рэмов. У них не было ни малейших шансов выжить. Мстя за гибель своих сородичей, зеленые рэмы, с налитыми кровью глазами, еще долго не прекращали пальбу, превращая тела людей в кровавое месиво, хотя в живых из них уже давно никого не осталось.

В непосредственной близости от Конкордии мало хороших площадок для приземления и сложный рельеф местности. Несмотря на это, множество имперских кораблей направлялось к столице. С десяток мобильных групп затаилось в окрестностях обреченного города. После почти часового ожидания отряд, возглавляемый опытным спецназовцем, известили, что в десяти километрах на юго-запад заходит на посадку небольшой корабль. На четырех джипах им понадобилось пятнадцать минут, чтобы достигнуть поляны, где только что приземлился боевой корабль. От зоркого взгляда сержанта не укрылось острие еще одного корабля, возвышавшееся над верхушками деревьев в небольшом отдалении. Оценив степень опасности, командир принял решение атаковать, и космический пластид сделал свое дело, искорежив взрывом вражеский корпус. С соседнего корабля заметили вспышки взрывов и послали боевых рэмов.

– В бой не вступать, – скомандовал сержант, – все по джипам. Отходим!

Противник подоспел, когда группа распределилась по машинам и начала движение. Плотным огнем ранило нескольких добровольцев, которые ретировались, почти не отстреливаясь. Воспользовавшись растерянностью рэмов, не ожидавших, что земляне сразу отступят с использованием транспортных средств, четырем джипам удалось значительно оторваться. Преследование началось с десятиминутным запозданием. Их транспортные средства, похожие на мыльницу, оказались достаточно быстроходными, и расстояние, хоть и медленно, но неуклонно сокращалось. Через двадцать минут погони они вышли на дистанцию огня. Сержант понимал, что еще немного, и рэмы накроют их очередным залпом. Он стремился увести джипы на узкие улочки Конкордии, и там, пользуясь знанием местности, оторваться. Для осуществления этого плана им не хватило каких-то десяти минут.

– Всем съехать с шоссе и двигаться лесом по бездорожью, – отдал приказ командир, – посмотрим, на что способны эти мыльницы.

Один из джипов замешкался, и его достало взрывной волной. Позже выяснилось, что половина экипажа погибла на месте, а остальным удалось укрыться за холмами. Идея оказалась плодотворной. Мыльницы оказались не приспособлены для движения по пересеченной местности. Имея фору в пять минут, джипы ворвались на окраину столицы. Теперь их продвижением руководил монах Ордена, умело направляя к надежному убежищу. Не успели машины затормозить около невзрачного на вид двухэтажного здания, как дверь открылась, и хозяин – член Ордена, заранее предупрежденный о приближении отряда, встретил их у порога. Едва отряд укрылся в колодце розенкрейцеров, как противник окружил дом. Колодцы были устроены таким образом, что хозяин дома не может спастись вместе с остальными. Бежать было поздно, и он встретил смерть со свойственным членам Ордена хладнокровием.

Трудно укрыться в степных просторах Казахстана. Все видно как на ладони. Получив известие, что на посадку идет вражеский транспортник, молодой лейтенант с раскосыми глазами, отбросив все сомнения, погнал бойцов напрямик, пренебрегая маскировкой. Смелым и отчаянным везет. Транспортник приземлился в гордом одиночестве – корабли охранения сбились с курса – и стал легкой добычей. Вечером смешанная русско-казахская компания, на конспиративной квартире Ордена, праздновала свой небывалый успех.

Спасения уже нет. Зверства рэмов

Хоть описаний тех зверств, которые рэмы совершили на Земле и в ее космических Колониях, в официальной литературе найти практически невозможно, бабушки до сих пор пугают детей космическими монстрами: «Вот если будешь себя плохо вести, то придут рэмы и заберут тебя». «Зеленые рэмы – ужас нашей Вселенной» – мнение, которое крепко засело в сознании обывателей.

Мадам Руссо только что уложила своих сыновей – Жана и Жака – спать. Ее муж, со своими дружками из «Зеленой Вселенной», исчез с утра пораньше и с тех пор не объявлялся. По его словам, они собирались задать жару этим рэмам, если те посмеют появиться на Земле. «Нажрался где-нибудь под надуманным предлогом – какие еще там рэмы! Откуда им взяться!» На улице раздался какой-то шум и, как ей показалось, даже стрельба. Она насторожилась: «Что, если муженек не наврал, и там действительно что-то происходит?»

Входная дверь содрогнулась, словно в нее кто-то ломился. Следующим ударом ее просто вышибли. В образовавшемся проеме появилось что-то огромное, ростом никак не менее двух с половиной метров. Широкие плечи и выдающаяся вперед грудная клетка закрывали собой весь дверной проем. Держа в руках наготове неизвестное оружие, незнакомец озирался по сторонам. Убедившись, что в помещении только одна женщина, чудовище опустило оружие, и на зеленом лице неандертальца появилась ухмылка. Красные глаза, еще недавно наполненные злобой, уставились на растерянную женщину. Мадам судорожно поправила свой короткий халатик. Зеленый рэм стал надвигаться прямо на нее. Она поняла его намерения. От ужаса, охватившего ее, она не могла ни кричать, ни бежать, ни защищаться, хотя все это не помогло бы. Огромные руки обхватили ее и одним рывком содрали халатик, под которым ничего не оказалось. Незнакомец уставился на ее женские формы и похотливо фыркнул, оставшись доволен увиденным. Затем стал спешно расстегивать штаны. Увидев его гениталии, она остолбенела: «Неужели вот это, огромное и толстое, он сможет в меня засунуть?» Решив, что пора действовать, чудовище грубо повалило ее на пол и своей огромной ручищей раздвинуло ей ноги. Первые две попытки овладеть желанной добычей не удались – сказывалась разница в размерах половых органов. Разозлившись, рэм сделал резкое движение, и мадам почувствовала, как что-то невероятно огромное и твердое медленно стало проникать в нее. Она с ужасом подумала, что сейчас там у нее все порвется. Тяжелая туша придавила ее к полу, и ей стало трудно дышать. С каждым движением «это» проникало все глубже и глубже в нее, пока не достигло предела. Ее мучитель немного приподнялся, и вслед за ним и она, просто повиснув всем телом на его мужском органе. От боли мадам почти потеряла сознание. Каждое его поступательное движение доставляло ей невыносимую боль. Казалось, что время остановилось и ее мучениям не будет конца. Вдруг она почувствовала, как ее внутри обдало словно кипятком, таким горячим оказалось его семя. Оно извергалось и извергалось. Ей казалось, что она утонет в этом потоке. Краем глаза она заметила, что в дверях появился второй, но меньшего роста и почему-то желтый: «Неужели у меня начались галлюцинации?» Желтый рэм что-то выкрикнул, и ее насильник мгновенно вскочил, оставив ее в покое. Краем глаза она успела заметить – то, чем он ее насиловал, еще не опало, продолжая испускать семя, возвышаясь над спущенными штанами, которые он торопливо натягивал. «Значит, этот желтый мой спаситель – не появись он, неизвестно, сколь долго продолжались бы мои мучения».

Когда насильник и избавитель покинули ее дом, мадам Руссо отключилась, но крики «Мама! Мама!» быстро привели ее в чувство.

– Что это зеленое чудовище сделало с тобой? – почти бился в истерике Жак, старший из сыновей.

– Тебе плохо? – вопрошал младший, – почему ты совсем голая, тебе жарко?

На шум сбежались соседи, которые и оказали бедной женщине первую неотложную помощь. Возможно, благодаря им она и осталась жива. Потом она узнала, что дети проснулись, когда зеленый рэм выломал дверь в их дом, и, таким образом, стали невольными свидетелями изнасилования.

Отряд зеленых рэмов следовал маршем через небольшой итальянский городок. Если верить заверениям командования – они вообще не должны были там появиться. Их целью был военный аэродром, расположенный километрах в тридцати севернее. Несколькими часами ранее они подверглись нападению и, понеся потери, изменили маршрут следования. Сам факт нападения на один из отрядов в этом районе неоднократно подтверждался руководством движения «Зеленая Вселенная». Был ли это именно тот отряд или какой-то другой – доподлинно неизвестно.

При появлении неприятеля в городке началась паника. Люди с криками покидали свои жилища и устремлялись к единственной городской достопримечательности – средневековому монастырю капуцинов, надеясь там найти спасение. Монахи не отказали мирянам и открыли ворота. Почти все население укрылось за его прочными стенами. Люди забаррикадировались и принялись усердно молиться о спасении.

По одной из версий, рэмы приняли эти мечущиеся по улицам толпы за партизан и, вместо того чтобы продолжить движение к своей цели, окружили монастырь. Ворота оказались настолько прочными, что выстояли под их ударами. Тогда они открыли огонь из лучеметов и подожгли монастырь, в надежде выманить его обитателей.

Укрывшиеся в монастыре и не думали покидать свое убежище, готовясь принять мученическую смерть. Настоятель монастыря, стоя на кафедре, проповедью укреплял их дух. Едкий дым уже воцарился в древних стенах, и многие начали терять сознание. Дети неистово кричали, не понимая, за что им эти мучения. Появились и первые языки пламени – огонь проел деревянные перекрытия. От жары стали лопаться мозаичные витражи. На ком-то уже вспыхнула одежда. Все понимали, что это конец, и принялись еще усерднее молиться. Когда полыхнула деревянная кафедра, настоятель монастыря возвел руки к небу:

– Бог, если ты услышал наши молитвы, – произнес он пересохшими губами, – явись сейчас!

Одновременно с этими словами взрывом выбило ворота, и мощные струи воды принесли спасение. Вслед за этим появилось с десяток желтых рэмов, выгонявших оставшихся в живых на улицу и вынося тех, кто не мог передвигаться сам. Зеленых рэмов уже не было и в помине…

Настоятель монастыря остался в живых и позднее утверждал, что никакие это были не желтые рэмы, а ангелы, спустившиеся с небес…

Последний из достоверно описанных случаев произошел на Западной Украине.

Но неизвестной причине несколько зеленых рэмов ворвались в помещение детского сада во время тихого часа, когда дети мирно спали в своих кроватках. С налитыми кровью глазами они принялись выхватывать своими огромными ручищами их маленькие, теплые после сна тельца и со всего размаха швырять об кирпичные стены. Головы лопались, словно переспелые арбузы…

Неожиданно появились желтые рэмы. Раздалось несколько выстрелов, и это безобразие прекратилось. Невольные свидетели утверждают, что желтые убили несколько своих солдат, но им никто не поверил. По крайне мере трупов никто не видел. Воспитатели и не пытались защитить своих подопечных, забившись в кладовку с бельем, где их и нашли сбежавшиеся на шум родители.

Существуют сотни, если не тысячи, других свидетельств зверств рэмов, но часть из них сомнительна, другие слишком неправдоподобны, и сейчас их описание можно отыскать только в специальной литературе. Из всех официальных изданий они изъяты. Следует отметить, что три приведенных выше случая признаны даже оккупационным правительством, в то время как остальные – усиленно отрицаются. Складывается впечатление, что зверства рэмов сильно преувеличены.

За границей освоенного человечеством космического пространства. Тактик. Попытка захватить корабль не-гуманоидов

Мелкие стычки с не-гуманоидами стали привычным делом и происходили по одному и тому же сценарию. Корабли не-гуманоидов нападали под прикрытием астероидов или метеоритных потоков. Далее следовала короткая перестрелка с кораблями. Торпеды по-прежнему не причиняли им существенного вреда, несмотря на все попытки ученых изменить их начинку. В большинстве случаев поле боя оставалось за не-гуманоидами, хотя принципиального значения это не имело. Действия происходили в одном и том же квадрате и опасности для базы не представляли. Умело маневрируя, наш флот практически перестал нести потери.

Тактик гнал свой корабль в сторону «Находки». Ему предстояло на месте разобраться со всеми странностями и найти противоядие. Он перечитывал отчеты военных и ученых, полученные с базы. В его распоряжении имелись также донесения агентов, предоставленные Стратегом.

Космические Странники были миролюбивыми неуклюжими существами. Не зарегистрировано ни одного случая проявления агрессии с их стороны. Их нынешнему поведению могло быть только одно объяснение – их союзники что-то сделали с ними. Что именно, предполагалось срочно выяснить. После некоторых раздумий Тактик решил, что необходимо захватить один из кораблей, взяв его на абордаж. Только так можно выведать все секреты.

Далее он переключился на астероиды и метеоры, которые, вопреки всем законам физики, самовольно меняли траекторию полета. Для Тактика было очевидно, что это проделки не-гуманоидов. Если они способны это вытворять дистанционно, то бороться с этим затруднительно. Но если кто-то из них – а скорее всего это мокрицы – находится на этих объектах, то решение очевидно. Надо попробовать подвергнуть астероиды различным видам жесткого излучения. Тактик немедленно связался с учеными. Таким образом, к его прибытию на удаленную базу «Находка» план действий был готов – захват корабля и жесткое облучение астероидов. Ученые уже подобрали соответствующие гамма-лучи.

Тактик обосновался на корабле капитана Иваньковского. Ему в подмогу выделили младшего научного сотрудника Игоря Панова, участника всех предыдущих операций. Едва они вышли в искомый квадрат, как появились не-гуманоиды. Тактик смог воочию убедиться, как метеоритный поток изменил направление движения и ринулся на флот землян. На всех звездолетах заранее установили излучатели. Поток гамма-лучей обрушился на несущийся навстречу рой. После того как все корабли дружно изменили курс, метеоритный поток продолжил свое движение в том же направлении. Гром аплодисментов стал признанием заслуг Тактика. Средство борьбы с астероидно-метеоритными атаками было найдено. Пора было переходить ко второй стадии операции.

После того как один из кораблей не-гуманоидов удалось оттеснить в сторону от общей группы, в него выпустили с десяток торпед, проделав отверстия в корпусе и временно лишив маневренности. К неподвижно застывшему кораблю устремилась абордажная команда в составе десяти малиновых беретов. Тактик с замиранием сердца наблюдал, как они через одно из отверстий в корпусе проникали внутрь корабля. Некоторое время ничего не происходило. Затем корабль, словно залечив раны, рванул прочь. Тактик приказал не стрелять – ведь там, внутри, находилась группа сцецназовцев. Все с ужасом наблюдали, как, достигнув необходимой скорости, корабль скрылся в подпространстве. Попытка захвата корабля негуманоидов провалилась. Вместо этого в плен попали малиновые береты…

В порыве гнева Тактик приказал направить гамма-лучи на корабли и выпустить по ним весь запас торпед. Лишенные метеоритной поддержки, под градом торпед и гамма-излучения, корабли бросились врассыпную. Тактик так и не понял истинную причину этого бегства. Ведь торпеды по-прежнему не причиняли противнику видимого вреда. Но он был очень близок к решению этой загадки…

Отлетев на безопасное расстояние, корабли принялись зализывать свои раны. Ремонтные бригады куколок довольно быстро справлялись со своей задачей, заделывая пробоины. С поврежденными телами корабли не могли входить в подпространство. Их внешний покров был невосприимчив к любым видам радиации и облучения. Но там, где гамма-лучи попали на внутренний слой кожи, в местах пробоин от торпед, образовались нарывы. Особенно досталось «Любопытному». В него попало около тридцати торпед, и гамма-лучи опалили внутренности. Команда сочла за благо эвакуироваться, решив, что его уже не спасти. Так его и бросили медленно и мучительно умирать среди просторов Вселенной…

Задача Выполнена – Землю сдал

Вот и пришло время покинуть насиженное убежище. Стратег взял в руки ножницы и молча протянул их Мэри.

– Теперь ты в моих руках, – пыталась шутить Мэри. – Сколько я ждала этого момента, чтобы поквитаться с тобой. Сейчас оболваню тебя. Или нет! Обстригу наголо!

– Мне это безразлично. Только имей в виду – моя прическа не должна привлекать внимания.

Мэри умерила свои аппетиты и принялась подстригать Стратега. Русые локоны полетели на пол. Уже несколько лет рука парикмахера не касалась его головы. Его волосы до плеч были известны всем. Длинная мужская прическа давно вышла из моды, и Стратег оказывался чуть ли не единственным ее обладателем. В подполье это было недопустимо.

Мэри справилась с заданием на «отлично». Стратег, посмотрев в зеркало, скривился, увидев аккуратную модную стрижку. Он терпеть не мог быть как все.

– Спасибо, – выдавил из себя Стратег, – а теперь раздевайся.

– Что, догола?

– Догола и трусики снимай.

– Как долго я этого ждала! – воскликнула Мэри и в мгновение ока оголилась. – Что дальше?

– Ложись на диван и поднимай ноги… Я же просил просто поднять ноги, а не раздвигать их при этом, – заметив выставленные напоказ прелести, возмутился Стратег.

– Ты что, никогда не видел голой женщины? Или тебе неприятно?

– Наоборот, я видел предостаточно голых красавиц, и поэтому могу по достоинству оценить то, что передо мной, и знаю, что за этим последует.

– Теперь и я знаю, – довольным голосом произнесла Мэри, заметив, что Стратег возбудился. Она не преминула прикоснуться своей очаровательной ножкой к этому месту.

– Мэри, перестань соблазнять меня. У нас мало времени. Его ровно столько, чтобы успеть покинуть помещение. Или ты хочешь, чтобы рэмы застукали нас за любовными играми?

– А что, у меня есть шанс? – И, бросив взгляд на штаны, добавила: – Шансы вроде как даже очень большие, и с каждой минутой все увеличиваются. Ладно, отложим на потом. Не люблю при свидетелях, – уже миролюбиво произнесла Мэри, сдвигая ноги.

Стратег начал облачать Мэри в боевой спецкостюм «кожа», специально разработанный для малиновых беретов. В свернутом состоянии он занимал так мало места, что уместился бы в спичечный коробок, и почти ничего не весил. Вся процедура занимала около двадцати минут. «Кожа» надевалась на абсолютно голое тело, плотно обтягивая его и в точности повторяя каждый изгиб. Костюм поддерживал постоянную температуру тела, независимо от температуры окружающей среды. С процедурой одевания можно было справиться и одному, но тогда на это уходило более часа. Стратег натянул «кожу» чуть повыше колен. Теперь надо было ждать, пока она плотно их обтянет. Следующим этапом костюм поднимался до уровня поясницы, и опять ожидание. Оттянув «кожу» в разные стороны, Стратег дал возможность Мэри просунуть руки, пока они не вышли наружу. Напоследок он подтянул ее до уровня шеи, соединив две половинки на груди. Оставалось подождать, пока они в буквальном смысле слова срастутся. Теперь все, кроме головы и кистей рук, было покрыто как бы второй кожей, которая предохраняла не только от удара ножом, но и от попадания из обычного стрелкового оружия и даже лазерного луча. «Кожа» – средство индивидуальной защиты. После снятия компьютерной мерки процесс ее изготовления занимал до полугода.

– Немедленно одевайся, – едва закончив процедуру, скомандовал Стратег. – Пришла пора изобразить из себя дурнушку.

Скрипя зубами, Мэри принялась облачаться в приготовленные на этот случай вещи (которые она называла лохмотьями). Стратег же отошел в сторону, пытаясь унять возбуждение. В таком состоянии «кожу» было не надеть.

– Помочь? – усмехнулась Мэри, поняв его проблемы.

– Тебя тут только не хватало! – процедил он сквозь зубы в ответ.

– А что? Действительно, давай я тебя по-быстрому удовлетворю, вот он и станет опять маленьким и послушным.

– Перебьешься. За работу.

Стратег лег на диван, поднял ноги, и Мэри увидела, что он сумел подавить возбуждение.

– Ну и сила воли у тебя, – произнесла Мэри, начиная облачать Стратега.

Одевшись поневзрачней, Стратег остановился около зеркала. Он запустил программу изменения своей внешности. Об этой его удивительной способности не знал никто. Кардинально изменить свой облик он не мог – всего лишь некоторые черты лица, но в подполье и это пригодится.

Стратег подошел к стойке бара. Плеснул себе коньяка, а для Мэри приготовил кампари с водкой и со льдом.

– Давай отметим, – с сарказмом произнес он. – Задание выполнено – Землю сдал. Пора отсюда сваливать.

Выпили молча. Стратег подвел Мэри к окну. Протянул ей нож «Молочный Зуб». Лезвие молочно-белого цвета, чрезвычайно тонкое и почти прозрачное, переливалось в лучах заходящего Солнца.

– Новинка, совсем недавно на вооружении малинового спецназа. Лезвие самозатачивающееся, крепче любого металла. Очень острое. Всегда держи в ножнах. Дальше делай как я, – и вручил ей «дупло». – Это маскировочный халат «хамелеон».

Им предстояло незаметно покинуть обжитой кабинет. Стратег предполагал спуститься прямо со сто первого этажа вниз по отвесной стене небоскреба. Он надел на руки и ноги вакуумные присоски. Открыл окно и с их помощью закрепился на стене. Выпустил «хамелеона» и дождался, пока тот прочно, повторяя все формы тела, окутает его. Не затрудняя движения, всего несколько молекул толщиной, «хамелеон» мгновенно принял окраску здания и слился с ним. Теперь Стратег стал незаметен для любопытных взоров. Маскировочный халат имел один недостаток – в нем нельзя было вступать в бой. Мэри бесстрашно последовала за Стратегом. Теперь им предстоял головокружительный спуск с четырехсотметровой высоты. При пользовании присосками главное – соблюдать ритм. Правая рука и левая нога синхронно передвигаются вперед, тогда как левая рука и правая нога остаются плотно прижатыми к стене. Хорошо натренированный человек может преодолеть это расстояние за три минуты. Чтобы не сбиться с ритма, «присоскоход» напевает про себя какую-нибудь, желательно ритмичную, мелодию. У Стратега это было «Прощание славянки».

Где-то на уровне восьмидесятого этажа Стратег позволил себе бросить прощальный взгляд на море и горы. Хоть он и собирался остаться в Конкордии, но с такой высоты лицезреть столь привычный пейзаж вряд ли скоро доведется. Теперь в его кабинете будут хозяйничать другие. Стратег и не предполагал, что пройдет так много времени, прежде чем он снова переступит порог этого кабинета.

Так, никем не замеченные, Мэри и Стратег достигли тротуара и сразу завернули за угол. Стратег первым заставил «хамелеона» занять свое место в «дупле». Для этого было достаточно вытянуть обе руки перед собой и крепко сжать ладони. «Хамелеон» мгновенно залез в свой дом. Вскоре они предстали перед толпой, которая, впрочем, не обратила на ничем не приметную парочку никакого внимания. Молодая шатенка с короткой стрижкой, в юбке ниже колен и наглухо застегнутой на размер больше блузке, и моложавый мужчина в потертых джинсах и выцветшей рубашке смешались с зеваками.

Не в силах усидеть дома, люди собирались на площадях, наблюдая за сражением, обсуждая его перипетии. Многие были в наушниках – ряд радиостанций в прямом эфире комментировал ход баталии. Поругивали военных, членов правительства и Стратега. Слово «предатель» еще не прозвучало.

В этот момент с крыши дворца Совета Земли и космических Колоний взлетел «чибис» и, не успев набрать высоту, взорвался.

– А ведь поди это Стратег попытался драпать. Предатель, – бросил в толпу фразу Стратег о своем мнимом предательстве и гибели.

– Предатель, – подхватила толпа, – натворил дел и хотел сбежать. Так ему и надо!

Мэри глазами полными ужаса посмотрела на Стратега. Бросив эту роковую фразу, он взял Мэри под руку и со словами «Вот мы и в подполье», увел ее в неизвестность…

Послесловие

Земля стояла на грани. Она подошла к той последней черте, за которой само существование человечества было под вопросом. Мало того что рэмы захватили голубую планету, так еще и не-гуманоиды устремили свои взоры на те немногие космические Колонии, которые пока что оставались подконтрольны людям.

Если землянам еще предстояло испытать на себе все тяготы оккупации, то другие цивилизации, сполна познав эту горькую долю, пусть пока еще робко, но становились на путь борьбы за свою независимость. Сможет ли человечество пойти этой нелегкой дорогой? Хватит ли у него сил и мужества дать отпор?

Именно в лихие годины народы проверяются на прочность. Теперь людям, химикус-генетикус, жителям планеты Рабов и многим другим предстояло доказать, что они достойны жить свободно…

Смогут ли они объединиться против общего врага?

Сергей Сухинов Война сказок. Трилогия

ИЗДАТЕЛЬСТВО

«ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»

МОСКВА~1992

Художник А. Вальдман

СМЕРТЬ ГАЛАХАДА

Памяти Саманты Смит посвящаю

Коробка была огромная, почти по плечи детям, вся в зеленовато-желтых малахитовых узорах, но не неподвижных, а живых — стоило только чуть шагнуть в сторону, как изумрудные ручейки начинали лениво перетекать друг в друга. Через минуту перед восхищенными глазами Эмми и Дика, словно по мановению руки волшебника Гудвина, появлялся новый, невероятной красоты рисунок. Время от времени из этого разноцветного калейдоскопа, как чертик из шкатулки, выскакивал разодетый в пестрое тряпье клоун и, забавно подмигивая, вытряхивал из карманов прямо в лица пораженным детям целые пригоршни звезд и маленьких голубых лун. Они тотчас же вспыхивали ослепительными искрами и исчезали, и только острые ледяные брызги окатывали детские разгоряченные щеки. Сделав еще несколько шагов в сторону, можно было увидеть настоящих ковбоев, ловко перестреливающихся на полном скаку посреди раскаленной прерии, и тут же их сменял крошка силач Майти Маус, а рядом с ним… Ну что за чудесный подарок получили дети в день рождения, если одну только коробку можно было рассматривать часами! А ведь в коробке что-то было…

— Успокойся, Дикки, — наконец сказала девочка, удовлетворенно вздохнув. — Ну что ты визжишь, как девчонка? Разве ты никогда не видел объемных голограмм? Да слезай же со стула, слышишь, упадешь!

— Вот ты всегда так, — заныл мальчишка, слезая тотчас со стула (он был трусоват и не скрывал этого). — Ты всегда все только портишь… А я только что увидел там наверху. Матушку Гусыню, она держала в лапках волшебную книжку с картинками и приглашала меня послушать удивительную сказку…

— Не говори глупостей! — резко прервала младшего брата Эмми. — Голограммы не умеют разговаривать. Это тебе только почудилось…

Нет, не почудилось, не почудилось! — заревел Дикки, отчаянно растирая ладонями пухлое розовое лицо. — Просто ты гадкая и завистливая. Я пожалуюсь вечером маме, вот!

Эмми хотела сказать, что завидовать тут нечему — ведь этот подарок предназначался им обоим (по случайному совпадению оба родились в первую неделю мая), но решила, что брат только раскричится еще громче, и с презрением отвернулась. Так орать в шесть лет из-за игрушки — это было непостижимо, она себе такого не позволяла уже года три.

— Дети, дети, что у вас стряслось? — вдруг раздался у них за спиной взволнованный мамин голос.

Эмми сначала обрадовалась, но тут же поняла, что это видео — там всегда голоса получаются какими-то неестественными, далекими. Дик же взвыл еще громче и, чуть не сбив с ног сестру, бросился к одной из стен комнаты, окрашенной под кору дуба (так было модно в этом году во всем Доме). Он прилип к широкому экрану, всхлипывая и неразборчиво жалуясь, словно мама могла протянуть руки сквозь стекло и погладить его кудрявую голову. У самой Эмми волосы были прямыми и жесткими, как солома, и она втайне этим гордилась.

— Постой, постой, малыш, я ничего не пойму, — тревожно сказала мама. — Эмми, объясни хоть ты, что случилось?

Эмми нехотя подошла к видео. Ну да, так она и думала. Того и гляди, мама сейчас в панике оставит работу и бросится на скоростном лифте сюда. На двести тринадцатый этаж, чтобы спасти своего бедняжку Дикки от бесчисленных опасностей! Против желания Эмми ощутила нечто вроде уколов ревности.

— Ничего особенного, ма, — сказала она как можно более насмешливо. — Просто Дикки обалдел от голограмм на коробке до того, что стал разговаривать с Матушкой Гусыней. А я хотела открыть коробку и посмотреть, что же вы нам все-таки подарили.

Как мама была красива! Сейчас, когда тревога сползла с ее все еще очень молодого лица и она от души хохотала, обнажив прекрасные ровные зубы, она стала похожа на звезду экрана. Нет, Эмми никому не откроет своей страшной тайны — она была влюблена в мать. Не просто любила ее, а вот именно была влюблена.

— Джордж! Джордж! — хохотала Джейн, повернув голову куда-то в сторону. — Ты только посмотри на моего глупышку. Разговаривать с голограммой на коробке — это в его-то шесть лет!

На экране появилось загорелое, чуть брезгливое лицо (мужественный тип — сразу же определила Эмми). Тактично сдерживая улыбку, мужчина пророкотал мягким басом, не сводя глаз с Джейн:

— Ничего страшного, просто у мальчика богатое воображение. Я бы на твоем месте сказал об этом воспитателю. Кто знает?… — многозначительно добавил он.

— Нет, ты серьезно? — вспыхнув от удовольствия, спросила Джейн. — А я, признаюсь, побаивалась — вдруг решат, что Дикки слишком чувствителен…

— Ты ничего не понимаешь в мужчинах, — сказал Джордж, усмехаясь. — Вот уже второй год Барри Майлон ищет эмоциональных подростков для школы будущих звезд видео. Мускулы уже не в моде у прекрасного пола, — добавил он, заглядывая Джейн прямо в глаза.

— Ты — прелесть, — каким-то странным слабым голосом сказала мама. Она, казалось, совсем забыла, что дети во все глаза смотрят на них. — Неужели это правда, ну насчет Барри Майлона?

— Разумеется, правда. И вообще, держись за меня, детка…

Эмми ощутила прилив дикой ревности. Как этот мерзкий тип может так нагло разговаривать с мамой? Почему она ему это позволяет? Эмми едва не разревелась. Все-таки обидно, что ее принимают за младенца, думают, при ней все можно говорить…

Мама наконец оторвала взгляд от своего обаятельного коллеги и, придав лицу возможно более строгое выражение, сказала:

— Дети! Не портите друг другу день рождения — ведь это самый чудесный праздник в году. Эмми, я тебя не узнаю! Дикки, вытри слезы, а не то я оставлю тебя вечером без праздничного пирога… Мы с отцом сделали вам изумительный подарок и решили, что вы уже большие и сами сможете в нем разобраться. Эмми, девочка, не дразни малыша, не порти ему удовольствия, ладно? Ну, дети, надеюсь, вечером вы преподнесете нам с отцом сюрприз. Чао!

И, ослепительно улыбнувшись, она погасила видео.

— Вот видишь, — сказала Эмми, — мама хочет, чтобы мы сами разобрались в игрушке. А ты думаешь только о глупостях, как трехлетний малыш!

Она уверенно подошла к коробке и нажала на большую красную кнопку. Зеленые стенки тотчас же стали складываться гармошкой, оседать, словно дым, и через минуту, зазвенев напоследок серебряными колокольчиками, упали на пол. На ворсистом дне коробки лежали несколько приборов цвета слоновой кости и толстая книга сказок. Дик сразу же утешился и, усевшись в кресло, начал листать плотные страницы с красивыми красочными рисунками, сопя и ерзая от пережитого волнения. Эмми тем временем изучала объемистую инструкцию.

Дорогие дети! Фирма «Волшебник Гудвин» поздравляет вас с необыкновенным подарком! Вы, конечно, любите сказки и чудесные истории с феями, привидениями и добрыми волшебниками. Хотите, чтобы эти сказки ожили у вас на глазах? Не думайте, что это обычное видео или голокино — нет, это Универсальный Сказочный Конструктор. С помощью ваших пап и мам (а может, и сами, а?) вы сможете стать на время магами и волшебниками, не хуже Оле-Лукойе. Помните, стоило забавному кудеснику Оле-Лукойе покрутить зонтик над головой послушного малыша, как в его спящую головку тотчас же приходила добрая сказка? В нашем Конструкторе роль зонтика выполняет универсальный программный пульт, вот тот, с синей полосой на крышке и многими-многими кнопками и клавишами. Это совсем не сложно — стать с его помощью волшебником. В электронной памяти Конструктора хранятся тысячи лучших сказок, так что, набрав на пульте определенную комбинацию букв и чисел, вы сможете оживить своих любимых героев. Но для этого нужно еще соединить пульт с универсальным синтезатором — мы называем его Ящиком Пандоры. Видите на его крышке красную полосу?

Хотите, для начала посмотрим сказку о Золушке? Ее шифр вы найдете на триста пятнадцатой странице книги сказок. Ах, ты не можешь набрать программу на пульте, малыш? Не плачь, тебе поможет папа. А тебе, мальчик, уже целых пять лет? Тогда ты сможешь сделать все сам, только будь повнимательней… Зажглась зеленая лампочка, да? Хорошо, очень хорошо. Теперь собери в прилагаемое к набору ведерышко два килограмма разных отходов — кусочков дерева, пластмассы, листы ненужной бумаги и картона — и положи все это в приемник, туда, куда показывает черная стрелка. Осталось нажать на кнопку «Пуск» и подождать минут пять, не меньше — иначе сказка не получится… А сейчас, когда зазвенели малиновые колокольчики, смело открывай дверцу и подними кожух Ящика Пандоры. Не бойся — током не ударит. Ты видишь?… Играй на здоровье, малыш, но помни — все эти маленькие человечки и звери — всего лишь искусственные куклы, роботы, они совсем не живые, хотя могут ходить и разговаривать. А все-таки любопытно, малыш, что у них внутри, не правда ли? Посмотри-ка на цветную вкладку на третьей странице… Ого, сколько микросхем, жидких кристаллов и биомускулов! Просто в глазах рябит. Так что поверь: ломать их совсем не интересно. А вот самому научиться программировать на универсальном пульте — это настоящая взрослая работа. Увидишь, как обрадуется твой папа, когда он вернется с работы и увидит на полу комнаты битву Железного Дровосека с коварной Бастиндой или запросто разгуливающего по креслу Питера Пэна! Итак, за работу, малыш. Сначала изучим с тобой систему команд…

Эмми уселасьпрямо на пол, на пушистый, отливающий серебром ковер, и с увлечением стала набирать на пульте самые сложные программы, вскрикивая от радости, когда на контрольной панели загоралась большая зеленая лампочка с улыбающейся мордочкой Оле-Лукойе. Два часа пролетели незаметно, наконец, она отложила руководство и позвала:

— Дикки! Неси сюда книжку, мы сейчас начнем строить сказку!

Дикки с подозрением отозвался из дальнего угла комнаты:

— А кто будет делать эту… ну, программу?

— Я… Понимаешь, Дикки, — быстро ответила девочка, увидев, как ревниво скривилось лицо брата, — нам в школе на прошлой неделе показывали похожий пульт, вот я и научилась… Только мне провода ну ни за что самой не соединить, — просительно добавила она самым жалостливым голосом, на какой была способна.

— Ну ладно, — презрительно сказал Дикки. — Так уж и быть. Куда девчонке в этом разобраться…

Эмми промолчала. Она уже обдумывала будущую сказку, и пока брат, тяжело сопя, мучился с переплетением разноцветных проводов, пальцы девочки быстро забегали по черным кнопкам.

— Вот мама будет довольна, правда, Дикки?

Алиса растерянно стояла в зазеркальной комнате, вся в розовых блестках на развевающемся платье. Позади нее наливалось голубым туманом большое зеркало, а прямо у ног разгуливали парами шахматные фигуры. Внезапно одна пешка забавно плюхнулась на ковер и сразу же завопила дурным голосом испорченного ребенка.

— Мое дитя! — воскликнула Королева Белых и, сбив на ходу короля, бросилась на помощь. — Ах, Лили! Мой драгоценный, мой котеночек, как тебя обидели…

Отец покатился со смеху и украдкой погрозил пальцем Эмми. Но мама все равно ничего не поняла. Она держала на коленях сияющего от похвал Дикки и нежно улыбалась. Эмми отвернулась: ей было немножко стыдно.

Как интересно было смотреть в полумраке, при трепетном свете камина, на приключения Алисы в Зазеркалье! Вот маленькая девочка разговаривает с Фиалкой и Тигровой Лилией, а вот — можно упасть со смеху! — Алиса с Королевой Черных бегут изо всех сил по дорожке вокруг дома и никак не могут сдвинуться с места. А как забавно пели песенки Двойняшечка с Двойнюшечкой, вместо того чтобы показать Алисе дорогу из леса!

Но наконец смолкла хрустальная музыка. Черная Королева неожиданно превратилась в котенка Кляксу, и все биокуклы встали, раскланялись и исчезли за золотистой дверцей Ящика Пандоры.

Сказка кончилась… А родители дружно хлопали и восхищались увиденным.

— Вот это сюрприз! — хохотал, вытирая глаза, отец. — Каков этот глупыш Пустик-Дутик? А Король, Вылизаяц и Гербанты? Нет, что ни говори, Джейн, а это оказалось куда интереснее, чем постановка Обри Диснея. Вот так малыши! — И он поднял под самый потолок хохочущую Эмми и звонко расцеловал ее.

— Ну, теперь наша очередь, мать! Смотрите, дети, и удивляйтесь.

Джейн спохватилась и, ласково потрепав по щеке вовсю улыбающегося сына, начала копаться в своей сумочке, пока не нашла там небольшую желтую коробочку. Дети тут же захлопали в ладоши от радости.

— Новая видеорама! Как здорово! — вопил Дикки. — Это подарок так подарок, правда, Эмми?

Эмми визжала от удовольствия. Отец тем временем торжественно подошел к двери, ведущей на балкон, открыл маленький ящичек в стене и осторожно вытащил из него старый видеокубик. И тотчас же за окнами погас всем давно надоевший вид на Диснейленд. Еще одно движение руки — и за окнами начал набухать далекий сиреневый свет. Перспектива стала невероятно глубокой, где-то в вышине загорелись искорки звезд, легкие, почти бесплотные облака розовели прямо на глазах. Загорался рассвет, и теплые блики вырастающего из темноты солнца заиграли на стенах комнаты. И все сразу увидели, что внизу, до самого горизонта, простирается величественный океан.

Все молчали, восхищенные этой невиданной картиной. Потом Эмми тихо спросила замирающим голосом:

— Папа, а это настоящий рассвет? Это настоящее небо?

Отец, чуть смущенный, переглянулся с Джейн и пробормотал:

— Ну, не совсем… Настоящее не так уж красиво выглядит отсюда, с высоты почти двух километров. Зато это — улучшенный вариант. В нем никогда не бывает дымки, низкие облака не ползут, как набрякшая вата, прямо в окно, никогда не моросит противный дождь… — Отец почему-то вздохнул. — Короче, здесь, как в видео, все почти как настоящее, но только лучше.

Дик в восторге подымал оба больших пальца сразу, мама с гордой улыбкой развалилась в кресле с переносным пультом киберкухни на коленях, и только Эмми почему-то стало скучно. Она подошла к окну так близко, что волосы касались прохладного стекла, и долго вглядывалась в распахнувшийся перед ней мир. Внизу, далеко-далеко, колыхалась гигантская гладь океана. Почти черная под ногами, она переходила через все оттенки синего цвета по мере приближения к солнцу и под самым пепельным шаром вдруг загоралась оранжевым огнем. Легкий, чуть прохладный ветерок, казалось, просачивался через окно и нежно покусывал голые руки девочки, отчего кожа на них стала тугой и пупырчатой. Где-то на западе, бесконечно далеко от Эмми, вспыхнула колючая падающая звезда, проколола небо и остыла. Девочке было удивительно хорошо, но неясная грусть мягким комком прокатилась по ее горлу.

— Тебе не страшно, Эмми? — тихо сказал прямо в пушистые волосы отец. Он незаметно подошел к дочери и на всякий случай крепко обнял ее за плечи.

— Нет, пап, — покачала головой девочка, чувствуя, как слезы начинают щипать ее глаза. — Я совсем не боюсь этой высоты… Как хорошо!.. Ты чувствуешь, папа, как хорошо?

И, не выдержав, девочка беззвучно заплакала, прижавшись мокрым личиком к теплой груди отца.

Где-то позади Дикки презрительно свистнул и пробормотал что-то нелестное в адрес всяких плакс и трусих. Отец, очень смущенный порывом дочери, обычно такой самоуверенной, немного растерянно спросил:

— Почему же ты плачешь, дочка, если тебе так нравится?

— Ах, пап, разве ты не понимаешь? — прошептала Эмми. — Почему все это тоже не настоящее?

Вечером родители долго не могли уснуть. Уже давно отзвучала традиционная вечерняя сказка Обри Диснея для малышей, в которой Братец Кролик так и не смог догнать Мудрую Черепаху, и уже кончился успокоительный сеанс цветомузыки, превращающий стены детской спальни в добрую старую няню, и даже подходила к концу новая популярная программа для взрослых «Вечерний тост», полная игривых намеков и ничем не прикрытых полезных советов, а Джейн все еще ворочалась на широкой кровати и время от времени начинала всхлипывать и шепотом жаловаться мужу:

— Фрэнк, ты только пойми меня правильно, я Эмми люблю до безумия — хоть это сейчас и не принято, ведь мы еще достаточно молоды… Меня подруги за глаза даже называют клушкой… Пусть она и в самом деле очень развита для своих семи лет, но всему же есть предел. Какая-то она стала дикая, всем дерзит… Даже и разговаривает не по-детски, словно ей бог знает сколько лет от роду… Ну, я понимаю, два года назад мы сделали ошибку, даже нет — это я сделала ошибку, послав ее на лето к бабушке на материк! (Фрэнк поежился — не в правилах жены было признаваться в своих ошибках.) Ты что, спишь, милый?… Так я хочу сказать — кто мог знать, что бабушка в свои восемьдесят лет еще не потеряла своих профессиональных качеств доктора математики… Фрэнк, ну что ты молчишь?

— Я слушаю, дорогая, — промямлил Фрэнк, косясь на окно спальни. — Ты только посмотри, какая удивительная лунная ночь! Даже жаль, что дети уже спят… Но скоро воскресенье, и накануне можно будет уложить их чуть попозже — пусть они всласть полюбуются звездным небом!

— …В конце концов, Дикки не виноват, что у него нет особых талантов, — не слушая мужа, продолжала жаловаться Джейн. — У меня вот их тоже нет, и у тебя, и тем более у наших соседей и знакомых… Но разве кто-нибудь нас попрекал этим в детстве?

— Ты преувеличиваешь, милая, — мирно возразил Фрэнк, — Эмми в этом отношении ведет себя очень тактично.

— Может быть, не уверена… Но сам факт, что она вундеркинд, действует на окружающих угнетающе. Помнишь, что говорил директор ее школы, этот старый развязный тип… Кроннер, кажется? Что Эмми поражает всех учителей своими зрелыми знаниями и отстает только по географии, которую она почему-то терпеть не может. Скажи, где ты видел девочку, которая в семь лет наизусть читала бы Гомера, Данте, Мильтона, плакала над какими-то Нибелунгами и песнями о никому не нужном Сиде… В ее возрасте дети читают Фрэнка Баума и Перро!

— Она тоже их читает, — из справедливости возразил Фрэнк. — Девочка просто до безумия любит сказки… Ты же видела сегодня, как она чудесно инсценировала «Зазеркалье» Кэрролла…

— Да, а эта постановка? Как она могла за один день разобраться в такой сложной машине да еще сама запрограммировать совершенно новую сказку? Дикки сегодня весь день ходит подавленный.

— Ну, этого я не замечал. Дикки сегодня был просто злым и капризным, — в сердцах сказал Фрэнк. — Как и вообще в последнее время.

Джейн даже всплеснула руками:

— Злой? Мой Дикки — злой? Фрэнк, ну что ты говоришь! — От обиды на ее глазах навернулись слезы. — Ты всегда был далек от детей, да и вообще никуда не годен как отец! Нужно же понимать нежное сердце ребенка… Он всего на год младше Эмми, а она его беспрестанно терроризирует, да, не возражай, терроризирует, подчеркивая свои способности. Ну разве бедный мальчик виноват, что ему тяжело дается высшая математика? А Эмми уже второй год возится с переносным компьютером, как будто это кукла… И этот мерзкий компьютер подарил ей ты! А теперь еще Машина Сказок… Зачем я позволила тебе ее купить?… Скоро она нас ни во что не будет ставить.

— Ну хорошо, — сдался Фрэнк. В глубине души, сам себе не признаваясь, он думал так же. — Что ты предлагаешь? Мы уже и так перевели Эмми в прошлом году в математическую школу, да еще на три класса вперед… Думаешь, это ей все так просто обходится?

Джейн поняла, что немного перегнула палку, и немедленно превратилась в ласковую и послушную девочку, которой добродушный Фрэнк никогда не мог ни в чем отказать.

— Ну разве я желаю Эмми зла? — прильнула она к мужу. — Я понимаю, талантливый ребенок — это счастье, это большое будущее для всей семьи… Но… но нам нужна консультация знающего специалиста. Этот седой кот Кроннер советовал то же самое. Есть же особые интернаты… Нет, нет, не волнуйся, я пошутила. Пойми, милый, талант — это общественное достояние, и мы не имеем права… — Не зная, как продолжить эту высокопарную фразу, Джейн заключила ее страстным поцелуем.

Судьба Эмми была решена.

Утро было золотистое и прозрачное, все в солнечных бликах и всплесках свежего ветра, и Эмми долго лежала в постели, закрыв глаза и боясь даже шевельнуться, чтобы не спугнуть то удивительное чувство счастья, которое доступно только детству. Сегодня будет ласковый день, улыбалась она самой себе, сегодня будет загорелый день, весь в брызгах соленой морской воды, с хрустом поджаристых вафель и с тысячами самых удивительных запахов… Сегодня будет день полной свободы, ну как будто бы она вдруг научилась летать!

Еще не открыв глаза, Эмми решила, что она в этот день ни за что не пойдет в школу. Правда, завтра учительница физики мисс Брайтон непременно постарается раздуть это событие до масштабов уголовного преступления, да и мама надуется — мол, я Эмми доверяла, а она меня так подвела… Но что все это значит по сравнению с целым днем свободы!

Девочка быстро вскочила и, весело напевая, побежала в ванную. В огромной квартире никого не было, только назойливые киберы ползали жужжа по длинношерстным коврам, высасывая пыль, да тонкий и длинный робот Бонни, похожий на вешалку в прихожей, неслышно копался в системе настройки цветостен. Родители давно ушли на работу, и это было здорово. Это было единственное преимущество, которое получила Эмми, перейдя в новую школу (там занятия начинались на час позже, чем обычно), но оно стоило всех других.

Холодный душ освежил Эмми, но в ванной у нее появились коварные расслабляющие мысли: а не повозиться ли сегодня дома с Машиной Сказок? Или, может быть, достать с папиной книжной полки универсальную видеокнигу, распахнуть ее тяжелый, тисненой кожи переплет и набрать по пульту связи с Библиотекой шифр какой-нибудь старой книги, полной чудес и приключений? С каким волнением она всегда ждала момента, когда на матовых экранах видеокниги начинают выплывать манящие своей неизведанностью страницы… Но Эмми только вздохнула. Жалко, что нельзя заняться всем сразу, ну, например, так, как ее научила бабушка, — одновременно решать математические задачки, читать и слушать музыку. В жизни всегда почему-то приходится выбирать что-то одно, и сегодня она, Эмми, выбирает путешествие.

На улице было малолюдно, и девочке это сразу не понравилось. Куда приятнее сбегать с уроков в более шумный день, когда в запутанных переплетениях широких улиц толпится куда-то спешащий народ — элегантные дамы вроде Джейн и симпатичные мужчины, полные деловитости, как Фрэнк. Эмми себя уже не раз спрашивала, почему это на их этаже, где живут тысячи семей, все люди какие-то одинаковые? Инстинктивно она понимала, что родителей об этом спрашивать не стоит — они могут и обидеться, особенно мама. Она не зря часто при гостях любит вспоминать, что когда-то едва не стала звездой видео. Но все же интересно, почему здесь не встретишь ни стариков, ни подростков? Может быть, они живут где-нибудь на других этажах?

Жаль, что сейчас так безлюдно. В толпе было бы так просто затеряться, не привлекая внимания взрослых, — дети-то здесь вообще как две капли воды похожи друг на друга. Тысячи одинаковых плаксивых девочек в ярких платьицах, с губами, перемазанными шоколадом, и тысячи однообразных мальчишек в обязательных ковбойских джинсах с игрушечными бластерами за поясами. Среди них было бы легко прокрасться к прозрачным колпакам лифтов, набрать любой пришедший в голову шифр и вызвать капсулу, не опасаясь быть пойманной на месте преступления. Что делать — детям до десяти лет кататься одним на лифте строго запрещалось, и потому это было голубой мечтой всех окрестных ребят. Эмми догадывалась, что хотя многие из них и хвастались своими путешествиями по различным этажам Дома, но вряд ли они даже знали, как вызвать капсулу. Зато она давно уже освоила эту премудрость, но из осторожности помалкивала и не высмеивала ребят, когда они рассказывали о Мороженном Рае на минус девятнадцатом или Большом Видео на плюс сорок третьем.

Но сейчас на маленькой улице все лифты очень хорошо просматривались, и немногочисленные парочки взрослых уже издали благожелательно поглядывали на хорошенькую девочку. Нет, вызвать капсулу сейчас никак не удастся, лучше и не пробовать.

Эмми поскучнела. Конечно, можно было пойти в кино, или искупаться в бассейне под жарким африканским солнцем на соседней 143-й улице, или, потратив полчаса на дорогу, добраться до небольшого Луна-парка, полупустого в такой ранний час. Но у Луна-парка лифтов слишком много, а значит, там постоянно дежурят лифтеры-механики с целым стадом ремонтных механизмов… И Эмми, решив выждать для путешествия более подходящий момент, вприпрыжку побежала в соседний переулок, где находился ее любимый Музей Человека.

В прохладном полумраке фойе сидели всего несколько человек. Мужчины курили и играли в стереошахматы, а женщины оживленно обменивались последними новостями. Эмми стало обидно. До истории Человека здесь никому не было дела — просто в фойе можно было скрыться от жарких лучей восходящего солнца и нудного голубого неаполитанского неба, которое не меняли уже целых три месяца… Стараясь не смотреть по сторонам, Эмми торопливо проскакала через зал, словно догоняя ушедших вперед родителей, и скрылась в Пещере.

…Красные отблески пламени плескались на неровных каменных сводах. Воздух был сырой и холодный, насыщенный непривычными тяжелыми запахами. Эмми стояла на узкой смотровой веранде и, широко раскрыв глаза, смотрела вниз, где метрах в пятнадцати впереди горел тусклый костер, освещавший небольшую площадку, засыпанную мусором. Люди жались к огню, закрываясь от холода рваными шкурами, и только шаман, утомленный вечерними плясками, спал в стороне, укутавшись в драгоценный медвежий мех. Эмми знала, что охотники не появлялись уже вторую неделю, и по утрам женщины часто принимаются тоскливо выть, предчувствуя беду, им вторят малыши, сбившиеся в поисках тепла в кучу. Их испуганные глазки поблескивают в полумраке, словно угольки, а старый шаман, плюясь и стуча палкой, грозит им непонятными гортанными фразами.

Эмми поискала взглядом Адама — так она называла худенького паренька со смышленым лицом, который выделялся среди сверстников веселым нравом и хитроумными проделками. Кончались для него они, как правило, плохо, что, впрочем, ничуть не сказывалось на его жизнерадостном характере. Эмми не раз видела, как Адам, получивший от старших скудные огрызки мяса, незаметно относил их Еве — крошечному клубочку спутанных волос, из которых выглядывало круглое трогательное личико. Мать Евы погибла почти полгода назад, и, хотя племя заботилось обо всех детях, маленькой девочке часто не доставалось еды, и она не раз горько плакала, забившись в темный уголок Пещеры. Каким-то инстинктивным чувством Эмми понимала, что девочка обречена, что ей не пережить предстоящую суровую зиму. О, если можно было бы спрыгнуть вниз и принести еды вечно голодающим и слабым детям! Но ничего нельзя было сделать — их разделяло не стекло, а десятки тысяч лет. Если бы это был просто голофильм, похожий на реальную жизнь, но все же не настоящий, а сделанный на студии, — насколько было бы легче… Но там за стеклом не было лжи, это был восстановленный по фотосталактиту давно исчезнувший мир, и если правда то, что рассказывали им экскурсоводы, значит, когда-то жили и этот сморщенный шаман, и веселый Адам, и маленькая болезненная Ева…

Каждая такая встреча с давно ушедшим прошлым была испытанием для Эмми, но не проходило и двух дней, как неизъяснимая сила влекла ее сюда. Хорошо, что Джейн об этом не знала, иначе она непременно впала бы в панику и стала бы таскать Эмми по всем знакомым врачам. Разве ей объяснишь, что никакое видео и никакие развеселые приключения Дональда Грея в марсианских джунглях не могут сравниться с живым доисторическим мальчиком? Ведь каждый младенец знает, что никаких джунглей на Марсе нет, даже искусственных, а Адам жил на Земле, пусть и много веков назад, и к нему можно приходить, как к другу. Но неужели он даже и не подозревает, что из мрачной глубины Пещеры, где с низко свисающего свода спускается белый каменный рог, на него из невообразимой дали времени глядят участливые детские глаза?

Иногда во сне Эмми видела, как произойдет их встреча. Вот она, высокая и красивая женщина в белом халате, с волнением подходит к громоздкой установке в центре большого зала хронолаборатории, заставленного сложнейшими приборами. Эмми — нет, уже Эмми Карлейн, выдающийся физик, создавший теорию времени, через минуту начнет испытание чудесной машины, с помощью которой можно перенестись в прошлое. Где-то позади, за бронированными стеклами, ей отчаянно машут руками сотрудники Института Времени, стрекочут, как сверчки, кинокамеры суетливых репортеров. Весь мир, затаив дыхание, наблюдает на своих видео, как гениальная красавица, очень похожая на свою мать Джейн, садится за пульт управления, отрешившись от всего окружающего… Нет, пожалуй, пусть она сначала обворожительно улыбнется миллионам своих поклонников и ободряюще помашет им рукой. Теперь пора привести машину времени в действие. Тонкие длинные пальцы Эмми мелькают над бесчисленными кнопками, еще мгновение — и ее фигура начинает расплываться и таять, и скоро только прозрачное облачко тумана зависает над местом, откуда только что отправилась в путь первая путешественница во времени.

Дальнейшее в каждом новом сне представлялось Эмми по-разному. Особенно врезался в память девочки сон, в котором машина из-за неполадки опередила лет на пятнадцать тот знаменательный день, когда Адам, несмотря на запрет шамана, осмелился подойти к каменному бивню и даже коснулся его рукой. Увы, девушке не удалось появиться перед ним в этот момент в ослепительном сиянии света — а ей так хотелось поразить своего друга… Вместо этого она неожиданно оказалась на небольшом каменном плато невдалеке от Пещеры.

Шел осенний проливной дождь, ветвистые ручьи бурлили между камнями и с шумом обрушивались с крутого обрыва. Эмми вдруг почувствовала себя очень одинокой и беспомощной. Она так и не рискнула открыть прозрачный колпак машины и подойти поближе к Пещере в такую непогоду. Ночью ее разбудил грохот ударов. При тусклом свете звезд девушка с ужасом увидела перед собой разъяренного дикаря в потертой шкуре, с кожей, покрытой многочисленными рубцами и ссадинами. Ухватив огромный острый камень, он с воплями обрушивал его на прозрачное бронестекло. Но страшнее всего стало, когда Эмми вдруг увидела в грубых чертах нападавшего поразительное сходство с хитроумным весельчаком Адамом…

Девочка с трудом отогнала от себя неприятные воспоминания и с облегчением вздохнула. Как хорошо, что сны не всегда сбываются! Сейчас же дети в Пещере спали, тесно прижавшись друг к другу, и как ни вглядывалась Эмми в бурую полутьму, она так и не смогла разглядеть своего друга. Жаль, ведь у нее сегодня так много свободного времени… Эмми утешила себя, решив, что завтра обязательно зайдет в музей вечером, даже если родители захотят повести их с Дикки в Луна-парк. А сейчас… Сделав глупое развеселое личико, она выпорхнула из Пещеры и под пристальными взглядами взрослых проскакала вприпрыжку до выхода. Ох, кажется, обошлось…

В узеньком переулке было безлюдно, но и лифтов, к сожалению, тоже не было — Музей Человека не пользовался особой популярностью у жителей Дома. Пришлось рискнуть, вернуться на 142-ю улицу и там, не раздумывая, нырнуть под первый попавшийся колпак лифта.

Теперь быстро!.. Трясущимися от страха пальцами девочка набрала на пульте заветный шифр. Есть! Красная лампочка, чуть помедлив, загорелась успокаивающим рубиновым светом — капсула вызвана. Медленно тянулись секунды… Эмми вся сжалась, ожидая, что вот-вот колпак над ней снова подымется и удивленный голос спросит: «А ты что здесь делаешь, девочка?» Но вместо этого откуда-то прямо из раздвинувшегося пола появилась серебристая капсула лифта, и Эмми тут же нырнула внутрь. Последнее, что она увидела, закрывая дверцу, — это изумленное лицо ярко одетой женщины, быстро идущей к лифту. Потом все исчезло…

Капсула стремительно упала вниз, но Эмми почти не почувствовала этого. Впечатление было такое, будто она катается на маленьком пароходике в Луна-парке и пенистые волны несильно раскачивают мокрую от соленых брызг палубу. Между тем на широком светящемся табло капсулы мелькали номера этажей и улиц — капсула совершала сложнейшие эволюции, двигаясь попеременно то в вертикальной, то в горизонтальной плоскостях, непрерывно советуясь с Центральным Мозгом, который выбирал оптимальный путь с учетом занятости всех лифтовых каналов. Ах, если бы хоть одним глазком посмотреть, кто живет на этих бесчисленных этажах, пройтись по широким незнакомым улицам, встретить новых интересных людей!..

Эмми знала, что Дом, стоящий прямо в океане, в нескольких десятках километров от материка, представляет собой гигантский, полностью автономный человеческий муравейник. Более ста его этажей уходят в океанскую глубь, которая кормит и одевает всех жителей. Там же находятся мощные электростанции и подводные шахты, дающие необходимые полезные ископаемые, которые перерабатываются на огромных заводах и фабриках. Но вот как распределяются люди на тысячах этажей Дома, похожего на ступенчатую пирамиду, Эмми совершенно не представляла — почему-то об этом в школе рассказывают только старшеклассникам. Где-то же должны жить подростки, старики, ученые, холостяки и калеки? А куда уехали полгода назад их соседи Бермайстеры? Мама тогда что-то сердито говорила о банкротстве, о неумеренных тратах, о том, что упасть сразу на минус двадцать могут только такие безответственные люди, как Эрик с Хельгой… Этого Эмми понять никак не могла. Бермайстеры были добрыми и щедрыми людьми, они очень любили детей и часто приглашали окрестную детвору на веселые пикники, с фейерверками и маленькими карнавалами. Может быть, поэтому они и разорились?

Капсула лифта петляла по этажам как-то уж очень долго, и на Эмми вновь напал страх. А вдруг та разряженная дама успела сообщить в полицию, и капсула сейчас вынырнет в большой сумеречной камере, где на широких скамьях сидят малолетние преступники вроде нее и, понурившись, ожидают, когда за ними придут разгневанные родители?… Отец недавно за ужином рассказывал о новом проекте в парламенте, выразительно поглядывая при этом на детей. Мол, для учета жизненного уровня семей собираются ввести балловую систему. Тот, у кого из-за определенных проступков или неудач по службе общий балловый баланс начнет падать, автоматически будет спускаться по жизненной лестнице, и здесь, в частности, очень многое будет зависеть от воспитанности детей и их поведения. Что такое жизненная лестница, Эмми не совсем поняла, ведь в Доме нет лестниц, если не считать детских площадок, но сейчас при воспоминании об этом разговоре она невольно поежилась и влажными глазами впилась в табло. Вот промелькнула 11-я улица 115-го этажа, секундная остановка — и лифт перескакивает сразу на 105-й этаж, и опять ожидание…

Когда лифт остановился на пятом этаже, девочка была совершенно обессилена. Третий раз она совершала такое путешествие, и каждый раз оно стоило ей много слез. Когда же она станет взрослой и независимой и перестанет бояться всех и вся!..

Эмми с трудом взяла себя в руки и, всхлипнув напоследок, привычно приняла беспечно-глуповатый вид. Кажется, это ей плохо удалось, но узкая, едва освещенная улица с глухими металлическими стенами, к счастью, была пуста. Метрах в ста впереди она упиралась в тупик с широкой, наглухо закрытой дверью, за которой был слышен мерный плеск океана. Сердце девочки сладко вздрогнуло от предчувствия чего-то радостного и неизведанного. Она быстро набрала на пульте управления дверью сложнейший шифр, который Денни по секрету сообщил ей на прошлой неделе, и, отступив назад, от волнения зажмурилась. Дверь плавно поползла в сторону, и на девочку нахлынул свежий, насыщенный терпкими запахами воздух. Эмми, собравшись с духом, осторожно открыла глаза.

Утро было тихое, совсем безветренное, стеклянная зеленоватая гладь океана почти не колыхалась, невысокое розовое солнце косыми лучами до боли резало глаза. Эмми стояла на самом краю выдвижного пандуса и крепко держалась обеими руками за поручни, чувствуя неприятную слабость в коленях. Вот он, настоящий океан, настоящий ветер, соленый и густой, какого никогда не сделать синтезатору запахов… Девочка невольно оглянулась, подняла глаза и даже покачнулась от сладкой дрожи — гигантский утес Дома подымался белыми уступами, словно сахарная пирамида, на невероятную высоту и таял у самого неба в ослепительном серебряном блеске.

— Эм-ми!.. Иди сюда!.. — вдруг услышала она мальчишеский голос откуда-то снизу. — Ну что ты уставилась в небо, как телескоп?

От неожиданности девочка вздрогнула. Денни, худенький рыжий мальчишка в полосатой тельняшке и в пиратской черной повязке на левом глазу, устроился прямо на плоской поверхности капители белой колонны, уходящей в самую глубь океана. Когда-то здесь, у западного подножия Дома, один предприимчивый делец пытался создать увеселительное заведение с плавучими ресторанами, праздниками Нептуна, обнаженными нимфами и романтическими гондольерами. Увы, затея прогорела — слишком мало оказалось желающих вкусить запах Настоящего Океана, рискуя при этом попасть под прозаический настоящий дождь и порывистый ветер. От всей былой роскоши остались только покосившиеся колонны «под Парфенон», опирающиеся на плавучий фундамент, да несколько ветхих гондол из дешевого пластика.

— Хватайся за восьмой блок, Эмми! — крикнул Денни, махая ободряюще рукой. — Только не вздумай трусить!

Легко сказать — не трусить! От широкого пандуса, на котором стояла Эмми, вниз были протянуты тонкие, почти прозрачные нити подвесных дорог, тоже оставшиеся здесь от лучших времен. Нужно было вдеть обе руки в петлю, затянуть на запястьях мягкие ремни и, усевшись на узкое сиденье, спрыгнуть вниз. Автоматический тормоз сам будет регулировать движение, и опасности, конечно, никакой не было, но… Эмми собралась с духом. Прыжок!.. Зеленая гладь стремительно понеслась ей в лицо, она чуть не задохнулась от тугого удара ветра, сердце невольно екнуло от страха, но скоро движение стало плавным, и Эмми рискнула открыть глаза. Колонна медленно наплывала на нее снизу, Денни пронзительно свистел в два пальца и одобрительно топал ногами.

— Это я сам провел «нитку» на мою любимую колонну, — похвастался мальчик, развязывая туго затянувшуюся петлю и стараясь не замечать, как вздрагивают застывшие руки Эмми. — Знаешь, отец сказал мне: «Молодец, Денни! Ты мужественный парень, и в следующий раз я непременно возьму тебя на катер пасти стадо!»

— Все ты выдумываешь, — облегченно сказала девочка и сразу же уселась на теплый шероховатый камень, стараясь не смотреть вниз. — Ты ведь в прошлый раз рассказывал, что сам в одиночку спускался на катере на дно океана и искал там жемчужины…

— Разве? — искренне удивился Денни, почесывая затылок. — Откуда же здесь могут быть жемчужины? Вот часы-радиофон, которые уронил в океан лет шесть назад один миллионер, я действительно искал. Веришь, они были сделаны по специальному заказу где-то в Швейцарии и стоили шесть тысяч монет! Таких часов, говорил отец, нет ни у кого во всем Доме, даже у самого мэра! А этому миллионеру хоть бы хны, он только высморкался в платок и просипел: «Здесь слишком сильно дует. Я, пожалуй, вернусь в Дом, если ты не возражаешь, дорогая».

Денни так кривлялся, изображая старого, изогнутого подагрой миллионера, для которого насморк страшнее потери шести тысяч монет, что Эмми расхохоталась.

— Слушай, давай позагораем, а? — предложила она. Сбросив платье и поправив чуть сбившийся детский купальник, она блаженно улеглась на капители.

Мальчик проворчал что-то неразборчивое, но тоже разделся. Ему казалось странным, что некоторые люди специально тратят время на то, чтобы валяться без дела на солнце ради загара. Вот они с отцом никогда и не думали щеголять бронзовой кожей, но почему-то они оба коричневые, как негры.

— У нас теперь дела пошли на лад, — хвастливо сообщил Денни, прилаживая на глаз то и дело сползавшую повязку. — Отец продал неделю назад сразу три центнера золотой макрели рыбозаводу и даже подписал контракт на два года с рестораном восемьдесят шестого этажа! А это не шутка… На восемьдесят шестом, как говорит отец, живет целый муравейник всяких конторщиков, бухгалтеров и других бумажных червей, и они все из экономии едят только рыбу. А значит, скоро наши доходы поползут вверх, гип-гип ур-р-ра!

От избытка чувств мальчик сделал стойку на руках, и перепуганная Эмми завизжала:

— Денни! Немедленно прекрати, сумасшедший, упадешь!

Мальчик не спеша опустился на ноги, выпятив грудь, как звезда видео Джимми Бернер, небрежно отряхнул руки и с достоинством улегся рядом с Эмми.

— Помнишь, ты мне обещал рассказать, как вы жили раньше, ну, до того, как переехали на плюс восемнадцать? — сказала Эмми, опасливо заглядывая за край капители. — Ого, как высоко, даже голова кружится!

— Пустяки, — снисходительно сказал Денни. — Это с непривычки. Вот погоди, в следующем году ты у меня будешь запросто сигать отсюда в воду! А о том, как мы жили раньше… Знаешь, даже неохота вспоминать. Ты, наверное, слышала, что под водой Дом тянется на много десятков этажей, до самого дна. Говорят, по закону там должны находиться только заводы и мастерские… — Он презрительно свистнул. — Э-э, держи карман шире! Там живет столько рабочих, что у тебя бы глаза на лоб полезли, если бы ты посмотрела на этот муравейник! Теснотища, грязь, спертый воздух, блеклый свет… Да что там говорить, хоть я и родился в тех местах, меня в этот мусорный ящик и тягачом не затащишь!

— А почему же вы раньше не переезжали выше? — наивно спросила Эмми. — Или хотя бы не купили видеоокно, чтобы было повеселее?

— Чего захотела! А ты знаешь, сколько это стоит? Если бы не папин брат — ну, я тебе рассказывал, тот цветовод с материка, — мы так бы и застряли внизу навсегда.

— А почему вы не поедете к папиному брату жить? Я как-то была в гостях у бабушки — ну до чего же было весело и интересно! Настоящие большие яблоневые деревья, огромная вилла, похожая на рыцарский замок, рядом журчит небольшая речка…

Денни разозлился:

— «Почему, почему»! Хоть ты и маленькая еще, но должна все-таки что-нибудь соображать! Где бы мы нашли работу на материке, если там каждый третий — безработный? Вилла ей понравилась? А у меня дед живет в вонючем подвале… Здесь еще куда ни шло, хоть работа пока есть.

— Я ничего в этих вещах не понимаю, — виновато сказала Эмми. — Только ты меня прости, Денни, нам ведь в школе ничего этого не рассказывают, а по видео все больше показывают роскошные курорты и цирк… Терпеть не могу цирк! Знаешь, о чем я думаю? Если бы месяц назад я случайно не перепутала шифр в лифте, то, может, никогда и не узнала бы, что кто-то живет хуже, чем мы с Дикки… Послушай, а почему у тебя нет сестры? На нашем этаже во всех семьях есть мальчик и девочка, а по видео…

Эмми замолчала. Денни сердито сопел, отвернувшись, так, что Эмми испугалась, не обидела ли она его случайно чем-нибудь.

— Думаешь, мои родители не хотят еще одного ребенка? — дрогнувшим голосом сказал он, не оборачиваясь. — Мне самому ужасно хочется иметь сестренку… Ну такую вот, как ты… Чтобы было с кем играть и о ком заботиться… Я бы так ее защищал от мальчишек — только берегись! Но нельзя нам…

— Не понимаю, — жалобно сказала Эмми. — Ты только не сердись, Денни, мне ведь никто ничего не рассказывает.

— Все очень просто, — глухо сказал мальчик. — Это — один из законов Дома, который рассчитан на определенное количество жителей — около десяти миллионов, кажется. И это число должно как-то сохраняться… А значит, в семье должно быть не больше двух детей. Это в среднем, для людей среднего достатка. Тот, кто богат, ясно, сам себе хозяин, может хоть десять детей иметь. А такие родители, как мои, имеют право не больше чем на одного ребенка… К тому же там внизу все время ставят новые машины, которые требуют все меньше специалистов по обслуживанию и ремонту… Да все равно ты не поймешь — мала еще! В общем, если бы не дядя, у нас и надежд никаких не было бы, а так все-таки купили свою рыбную плантацию. Э-эх…

— Прости, Денни, — тихо сказала Эмми, ласково прикоснувшись к нему рукой. — Это все так несправедливо… Ведь ты такой же, как и я, а никогда не видел ни видеоокна, ни Луна-парка, ни Машины Сказок…

— Это еще что за машина? — заинтересовался мальчик.

Слушая сбивчивый рассказ Эмми, он то и дело восторженно ахал.

— Вот это здорово! — крикнул он в восторге. — Как же ты не запуталась в программе? Я бы никогда так не смог, честное пиратское!

— Ну что ты! — удивилась Эмми. — Ведь это так просто. Смотри. — И она камешком стала выцарапывать на плоской поверхности капители различные схемы и таблицы, пытаясь объяснить мальчику систему стандартных процедур и принцип действия Синтезатора.

Денни только глазами хлопал, а потом решительно сказал:

— Да не старайся ты зря, Эмми. У нас ведь в школе математику того… не очень здорово. Ну и головастая же ты все-таки! Не зря отец как-то сказал мне — таких толковых девчонок, как Эмми, во всем Доме не сыщешь, мол, мы еще будем гордиться знакомством с ней… Ты что, Эмми?

Девочка неожиданно для себя горько расплакалась, уткнувшись в колени и ничем не отвечая на робкие попытки Денни утешить ее. Разве ему расскажешь, как одиноко и грустно живется ей там, наверху, где все дети ее сторонятся, где никому нет до нее дела? За что, за что? Только потому, что она знает и умеет куда больше, чем надо для ее лет? Но почему тогда так придираются к ней все учителя… Эмми вспомнила, как после ее перевода в новую школу директор Кроннер решил устроить олимпиаду лучших учеников по физике и ужасно разозлился, что какая-то крошечная девчонка легко обошла всех старшеклассников, и в том числе его собственного сына. И уж совсем невзлюбили ее после того, как на уроке литературы она написала в сочинении о модном романе Майкла Стерри «Педагог», что это гнусная проповедь в защиту палки, которую вытащили из диккенсовских времен и выставили как некую волшебную палочку в век кибернетики и космических полетов. Эмми негласно объявили чудовищем, монстр-вундеркиндом, в котором нет ничего святого и детского. Учителя подчеркнуто не замечали ее, а ученики прямо при ней выдумывали издевательские анекдоты о «нашей старушенции»… Но разве об этом расскажешь?

Вдруг вода около колонны закипела, вздулась узловатым пузырем, в зеленоватом стекле которого поднимались из глубины белые ветвящиеся струи. Стаи тонких, точно иглы, рыбешек беспорядочно рассыпались по сторонам, и на бурлящую поверхность вынырнул синий подводный катер.

— Ур-р-ра, это отец! — обрадовался Денни и, вскочив, начал восторженно размахивать руками, приплясывая на одной ноге. — Отец, к нам в гости пришла Эмми!

— Вижу, вижу, — глухо сказал отец Денни — высокий смуглый человек с грубым морщинистым лицом. Он откинул в сторону прозрачный колпак кабины и с наслаждением вдыхал свежий, пропитанный солеными брызгами ветер. — Привет, Эмми! Молодец, что не забываешь своих друзей… А это еще что? Мы, оказывается, плакали. Денни, мальчик мой, я тебя не узнаю…

— Ну что вы, мистер Бредхоу, Денни совсем не виноват, — улыбаясь сквозь слезы, сказала Эмми. — Просто мне стало немного грустно, только и всего.

— Грустно? А ты говоришь — не виноват… Денни, ты стал скучным кавалером, а это большой грех в глазах женщин! Но я шучу, я отлично понимаю, что тебя опять обидели в школе, Эмми. Наверное, снова твое доброе сердечко не выдержало и ты за кого-нибудь заступилась, не правда ли?

Эмми удивленно уставилась на мистера Бредхоу.

— Да… Но откуда вы…

— Просто я не зря убелен сединами, девочка. И потом добрые люди всегда горько переживают, когда их обижают, но это ничему их не учит… Ты слишком много знаешь для своих лет и слишком талантлива, но это бы ничего, если бы ты умела, как другие вундеркинды, презирать всех обычных людей, расталкивать соперников локтями и рваться к славе. Тогда тебя хотя бы понимали, но и ненавидели, конечно. Кто же у нас в стране любит людей, ушедших на стометровке жизни вперед! Их сначала травят и обливают грязью, а когда это уже не помогает, восхищаются, прославляют их, но все равно ненавидят… Хотел бы я знать, девочка, кто сделал тебя такой, какая ты еще? Но что бы там ни было, у тебя найдутся и верные друзья, правда, Денни? И мы не дадим тебя в обиду. А теперь — гоп-ля-ля! — держите. — И два оранжевых апельсина, описывая золотистую дугу, полетели в синеву неба.

Дети взвизгнули от неожиданности. Еще мгновение — и тёплые шероховатые плоды упали им прямо в руки.

— Вот что, Денни, — деловым тоном сказал мистер Бредхоу, когда восторги детей утихли. — Ты должен сегодня протянуть еще три нитки, как мы с тобой договаривались.

— Что-то случилось, отец?

— Да как тебе сказать… — нехотя ответил тот. — Только ничего не говори вечером матери. В общем, наша сеть заграждений оказалась поврежденной сразу в нескольких местах.

— Вот это да! Неужели акулы?

— Какие здесь акулы… Морские кордоны не подпускают их и на десять миль к Дому. Тут что-то другое. Хорошо еще, что макрель в это время питалась и не успела разбежаться, иначе плохи были бы наши дела, Денни. Видно, придется дежурить и по ночам…

В этот момент Эмми пронзительно вскрикнула. Метрах в двухстах от них вновь вздулся искристый пузырь, только гораздо больших размеров, и трехместный катер, даже не успев полностью показаться на поверхности, стремительно рванулся по направлению к колонне.

— Ложись! — крикнул Денни и буквально сшиб девочку с ног.

Эмми больно ударилась о камень и чуть не заплакала, но обиднее всего было то, что она опять ничего не понимала. Между тем Денни, тяжело сопя, вытащил из небольшой брезентовой сумки какой-то прибор и лихорадочно стал крутить верньеры.

Эмми все же набралась храбрости и осторожно высунула голову за край капители. Невдалеке от них покачивался на легких волнах широкий красный катер, и трое его пассажиров, мощного сложения мужчины, дружески приветствовали мистера Бредхоу.

— Привет, — сдержанно сказал отец Денни, засунув руки в карманы. — Осторожнее, ребята, еще немного, и вы залезете на мою территорию… Осторожнее, я вам говорю!

Катер послушно остановился у полосатого буйка. Черноволосый, с притворной ослепительной улыбкой мужчина выпрыгнул из салона и так же, как мистер Бредли, уверенно встал на скользком носу катера.

— А мы к вам в гости! — радостно сообщил он. — Говорят, у вас сегодня произошла небольшая неприятность? Ай-яй-яй… Но разве стоило из-за каких-то пустяков беспокоить главного шефа полиции? Разве наш доблестный сержант Таннер не мог бы вам помочь или, скажем, мы с ребятами?

«Ребята» одобрительно заржали.

— Вас я не знаю, — холодно сказал отец Денни, — и знать не хочу. Но вот с моими магнитными капканами вы можете познакомиться хоть сейчас…

Бредхоу, наклонившись к пульту управления своего катера, щелкнул какими-то тумблерами, и тотчас же по всему периметру плантации вынырнули на поверхность желтые шары, ощетинившиеся колючими рогами. Чуть помедлив, они не спеша поплыли к незваным гостям.

— Эй-эй, мистер Бредхоу! — заметно поскучнев, вскричал Черноволосый. — Мы же к вам пришли с миром, не так ли, ребята?

— Не знаю. Но прошу вас так же с миром и уйти. И учтите: больше у вас подобный фокус не пройдет. Я уже сделал по радио заявление главному шефу насчет некоего мистера Вермеера и его шайки, которая пытается монополизировать продажу рыбы на нижние этажи и давит частную инициативу свободных граждан Дома. Кстати, с главным шефом полиции мы учились некогдав одном классе, пока он, ясно, не пошел наверх. Есть еще вопросы?

— Есть, — зло процедил черноволосый и полез обратно в салон. — Вам никогда не приходилось видеть рыбу-пилу?

Из-под кормы его катера вдруг выдвинулся пилообразный металлический бивень. Положение было критическим, и казалось, мистер Бредхоу изрядно растерялся. Но в этот момент как пружина вскочил на ноги Денни и, наставив на «гостей» слегка жужжащее допотопное видео, срывающимся от волнения голосом закричал:

— А вам приходилось когда-нибудь сниматься для полицейского информатория, мистер пират? Учтите: передача идет напрямую и вас уже засек некий сержант Формантай!

На пиратском катере некоторое время царило молчание. Потом черноволосый нехотя сплюнул за борт и, не сводя тяжелого взгляда с Денни, решительно захлопнул прозрачный колпак. Эмми показалось, что его съежившиеся было спутники с облегчением переглянулись.

Через минуту океан опять был пустынен и чист, только на горизонте белой метелью носились над водой чайки. Отец Денни шумно вздохнул, вытер рукавом пот с лица и уселся на лоснящуюся под лучами солнца поверхность катера.

— Ты молодец, сынок! — крикнул он взволнованным голосом. — Но ведь, насколько я помню, у этой модели нет канала связи с информаторием, не правда ли? — И он хитро подмигнул приободрившимся детям.

— И никакого другого тоже нет, отец, — расплывшись от удовольствия, отрапортовал Денни. — Это самый примитивный видеомагнитофон. Годится для съемки семейных торжеств при умеренном освещении.

Все дружно рассмеялись.

— Смех смехом, но нам все-таки нужно держаться настороже. Не думаю, что они объявят нам войну — мы для них слишком мелкая рыбешка, но все же придется, Денни, купить инфрасирену. Жаль, мы с матерью хотели расплатиться за холодильник, но ничего не поделаешь… — Мистер Бредхоу помолчал, потирая небритую щеку, потом внимательно посмотрел снизу вверх на Эмми: — Вот так-то, девочка…

Мистер Крайнов, «разведчик» одной из лучших в стране школ вундеркиндов, непринужденно сидел в особом кресле для гостей, напоминавшем перламутровую раковину, и с видом знатока потягивал кофе из крошечной полупрозрачной чашки. Ему было скучно. Везде, в каждом Доме, было одно и то же. И безвкусные стандартные кресла, и дурно сваренный кофе, и завлекающий взгляд молодящейся хозяйки, одетой со вкусом попугая. Нет, никакие деньги не заставят его переехать с материка в такую глухую провинцию!

— Удивительный кофе, — сказал он, прищуривая глаза. — Миссис Карлейн, вы просто волшебница! Такой нектар я пил дважды… У турецкого султана и, кажется, у одного бразильского набоба, сделавшего на кофе тридцать миллионов. Вы меня покорили, миссис Карлейн! О, я просто завидую вам, уважаемый мистер Карлейн!

И он замолчал с чувством выполненного долга. Родители Эмми так и расплылись от удовольствия и сразу же почувствовали себя непринужденнее.

— А что, у турецкого султана тоже есть дети-вундеркинды? — спросила Джейн, сияя.

— Нет. Но… Он бы хотел, чтобы были.

— Кстати, а почему у вас такая странная фамилия? — выложил Фрэнк давно подготовленный вопрос. — Вы, наверное, потомок какого-нибудь русского князя?

Мистер Крайнов поморщился. В подобных мелких деловых разговорах он готов был удовлетвориться простым титулом графа.

— Вы угадали, — проникновенно сказал он, прижимая руку к сердцу в знак благодарности. — Правда, вы понимаете, сейчас мой титул чисто номинален… — И, решив, что со светской частью можно покончить, он продолжал уже деловым тоном: — Так что вы можете предложить нашей фирме?

Фрэнк рассказывал долго и путано, пытаясь быть объективным, то и дело переходя на восторженный тон. Он показывал гостю множество бумаг с заключениями экзаменационных комиссий, красочные дипломы победителя школьных олимпиад, табели успеваемости.

Крайнов тщательно просматривал документы, делал кое-какие выписки и время от времени вставлял наводящие вопросы.

— Та-а-ак… — сказал он наконец удовлетворенно. — Благодарю вас, мистер Карлейн. А что можете добавить вы, миссис?

Монолог Джейн состоял сплошь из восклицаний и междометий, но концовка, явно заученная с чьей-то подсказки, была наполнена государственными заботами о подрастающем поколении.

— Благодарю вас, миссис, — благожелательно сказал Крайнов. Он уже сделал все необходимые для себя выводы о характере и умственном развитии супругов и мог открывать карты. — А теперь я вас немного удивлю, — почти грустным голосом сказал он. — Все это мы уже давно знаем: и об удивительных способностях девочки, и о ее жизни, и даже кое-что о ее мечтах. Откуда? О, это секрет фирмы! Хороши бы мы были, если бы только сидели и ждали, когда нас позовут. Естественно, некоторую информацию мы получаем из школ… Увы — больше ничего об этом я не могу вам рассказать. Зато я хочу поставить вас в известность о заключении наших экспертов. Они считают практически единодушно, что ваша дочь Эмми — девочка с выдающимися задатками, причем как в естественнонаучной, так и в гуманитарной областях. По нашей оценке — плюс 16 и плюс 11 баллов соответственно по двадцатибалльной системе Мейсона. Безусловно, она может заниматься в одной из наших школ-интернатов. (Родители Эмми засияли.) Вы, наверное, немного знакомы с системой подготовки и воспитания талантов в нашей стране, уважаемые миссис и мистер Карлейн. Талант, а тем более гений — это двигатель общественного и технического прогресса, который пользуется большими привилегиями, но и способен на огромную отдачу. Еще лет тридцать назад у нас практически не было поставленных на научную основу школ для вундеркиндов. И знаете ли вы, сколько неокрепших дарований «сгорало», не выдержав груза своей исключительности? Одно время считалось, что это чуть ли не естественно, что лишь настоящие таланты проходят без потерь суровые испытания жизнью. На наш взгляд, это было крайне ошибочное мнение. Талант — это всегда талант, но одни, как Джек Лондон или Горький, крепли в суровой борьбе с жизнью, а другие способны творить только при благожелательной поддержке, при определенном избытке материальных благ и особом микроклимате. Конечно, необходимо и умело развивать у юных дарований чувство ответственности за свой талант и более или менее готовить к встрече с реальной жизнью, которая не всегда походит на оранжерею. Вот из подобных намерений и была создана наша фирма… Кое-кто в парламенте уже рассматривает нас как одну из важных движущих сил нашего общества как в сфере экономики, так и идеологии. Действительно, число наших воспитанников достигло уже тридцати тысяч, а это сила!

Мистер Крайнов замолчал и пытливо посмотрел на супругов Карлейн. Фрэнк явно преисполнился чувством своей особой заслуги перед родиной, а эта дура Джейн обрадовалась, что спихнет наконец с рук строптивую дочку, и ждала только момента, дабы пролить соответствующие для прощания слезы. Идиоты!

— Но есть два обстоятельства, которые нас несколько смущают, — резко продолжил Крайнов. — Во-первых, это уникальная разносторонность Эмми. Обычно в физико-математическую школу мы берем детей с восьми лет, а в гуманитарную — только с двенадцати. Причем, развивая один дар девочки, мы, безусловно, загубим другой, ибо выпускаем специалистов, а не разносторонних дилетантов. Как быть в этом случае?

— В конце концов, это не так важно, — нерешительно сказала Джейн. Давно подготовленные слезы неожиданно наполнили ее глаза, но, подумав, она решила, что это даже к месту. — Литературу Эмми все равно будет любить, как любят все образованные люди. Но мне хотелось бы, чтобы у нее была менее беспокойная профессия. Не правда ли, Фрэнк?

— Здесь не все так просто, — покачал головой мистер Крайнов. — Личность-то девочки, как ни странно, уже сформировалась, пусть еще только в зародыше… Но еще более сложен второй вопрос. Видите ли… Как бы это вам сказать… Словом, у вашей дочки отмечена явно выраженная антисоциальность. Двенадцать баллов по нашей шкале.

Фрэнк и его жена от неожиданности даже вздрогнули. Потом Фрэнк тихо переспросил:

— Я вас не совсем понял… Что вы сказали, мистер Крайнов?

— У Эмми отмечена ярко выраженная антисоциальность, — жестко повторил «разведчик». — Конечно, вы скажете, что она еще дитя, что и зрелые люди порой меняются, но все это не так просто. Кто-то посадил в душу девочки семена, которые дадут плохие всходы. Да, плохие всходы, миссис и мистер Карлейн! Ей уже сейчас не нравится общество, в котором она живет, и люди, с которыми она общается. Не случайно она ищет друзей среди людей не своего круга, а в низших плебейских прослойках. Знаете ли вы, что она уже не раз путешествовала на нижние этажи Дома и даже заимела там друзей среди чернорабочих? А разве пустяки то, что она вызывающе ведет себя в школе, не считается с авторитетом педагогов, открыто выступает против системы воспитания, разработанной нашими лучшими учеными? Что вынужденные строгости школьной системы, включающие в себя определенные элементы… э-э… физического воздействия на непослушных учеников, она называет дикарской системой страха и насилия? Что в традиционном сочинении на тему «Кем ты хочешь стать?» она развивала, пусть и на детском, наивном уровне, идеи, которые, без сомнения, можно назвать антисоциальными? Это не мелочи, не детские шалости, ведь Эмми отнюдь не простая девочка: у нее уже есть характер и у нее есть огромные возможности… Только куда она их направит, миссис и мистер Карлейн? Так ли просто переучить ее, семилетнюю крошку, которая уже знает больше, чем мы с вами?

Фрэнк и Джейн ошеломленно молчали. Потом Фрэнк вскричал:

— Это все твоя мать, Джейн, эта сумасшедшая старуха, для которой нет ничего святого! Конечно, именно она заморочила голову несчастной девочке!

— К сожалению, вы правы, — согласился мистер Крайнов. — У вашей матери, миссис Карлейн, весьма странный образ мыслей. Из-за этого она и вынуждена была оставить университет в свое время. Но дело не только в ней. Книги… Вы знаете, какие книги читает ваша дочь? В ее возрасте все читают комиксы и сказки, а что читает она?

Фрэнк втянул голову в плечи под жестким взглядом жены.

— Но в этих комиксах сплошной секс и насилие… Я не решался давать их девочке, когда она была еще крошкой, а потом… А потом она и сама не захотела.

— В этом и есть ваша основная ошибка, — кивнул «разведчик». — И еще в том, что Эмми наверняка очень мало смотрит программы видео для детей. А ведь наша великая культура, словно — кровь, струится по каналам видео. Ваша же дочь, как нам известно, предпочитала читать классиков, особенно русских. Бог знает, что она там поняла, но совершенно ясно, что такое чтение не пошло ей на пользу. Ну кому, скажите, нужен сейчас Чехов или Лев Толстой? Кто собирается готовиться с их помощью к борьбе за место под солнцем в нашем сложном, но прекрасном мире? Еще прошу вас понять, что мы ничего не имеем против вашей дочери, она нам очень нравится своей одаренностью, но ей не семь лет, нет, далеко не семь! От вас, миссис и мистер Карлейн, теперь во многом зависит, каким будет будущее Эмми… Кто знает, может быть, года через два мы еще вернемся к этому разговору?…

Замок, сырой и мрачный, с развалинами сторожевых башен и скелетом, подвешенным около подвесного моста через ров, наводил тоску. Эмми лежала на животе, поджав губы, и ожидала, когда начнется бал и узкие, словно бойницы, окна замка озарятся трепетным блеском свечей, а быстро кружащиеся тени от невидимых танцующих пар замелькают на площадных каменных плитах. О, как Дикки завыл вчера вечером, когда узнал, что Машина Сказок больше никогда не покажет ни отвратительных злобных колдуний, ни шабаша ведьм на Лысой горе, ни огнедышащих драконов, пожирающих, словно конфеты, юных красавиц! Конечно, сегодня он непременно донесет об этом матери… Ну и пусть!

Эмми с ожесточением стала соскребать с сырых стен замка «таинственный» плющ, от которого ей никак не удавалось избавиться, — он входил в стандартные процедуры, как и сочившиеся влагой развалины старой часовни и призрачный диск луны, то и дело закрываемый рваными тучами. Видите ли, без них замок не замок… Интересно, какой же это взрослый решил, что детям будет скучно играть без маленьких привидений и мертвецов, без колдунов, людоедов и другой нечисти! Так хочется свежего ветра и солнца и чтобы рядом были веселые и хорошие люди…

Не выдержав, Эмми заплакала, уткнувшись лицом в пушистые ворсинки ковра. Все кончено… Никогда она не сможет тайно кататься по этажам и ездить к Денни и его отцу, никогда, никогда ее не пустят в музей Человека, и она даже не сможет проститься с бедной Евой, когда та начнет слабеть от морозов и голода!.. Откуда-то родители узнали сразу обо всем, чем жила Эмми, и теперь намерены не спускать с нее глаз. А какой тяжелый разговор был вчера в кабинете директора школы… Да, ей дадут шанс исправиться, переведут в другой класс или даже в другую школу, но она должна научиться хорошо себя вести, не выделяться, не прекословить учителям и не ссориться с другими детьми, иначе ее будущее будет незавидным. «Нужно уметь находить со всеми контакты и быть более гибкой, девочка, — увещевал ее мистер Кроннер. — Ты живешь в великой стране, среди прекрасных людей, цени же это! Все дети в мире завидуют тебе. Будь умницей, будь умницей…»

«Что я им сделала? За что они меня так не любят? И Дикки, и мама… И даже отец — запер меня на всю субботу в комнате и не взял вместе с Дикки в Луна-парк… Если бы сейчас хоть на минуту увидеть бабушку, уткнуться в ее теплые, пахнущие пирогами ладони, насколько было бы легче!»

Эмми еще раз вздохнула и стала тоскливо размышлять, чем бы заняться. Можно было просидеть перед замком целый день и насмотреться на пышные рыцарские турниры, на отважного Ланселота, с легкостью побеждающего великанов, и на забавного враля сэра Кея. А еще можно было пойти и повозиться с компьютером или поучиться у Информа… Но ничего этого ей не хотелось. Если бы у нее была хоть пушистая собачонка или белый задиристый котенок! Нет, у нее осталась только Машина Сказок, умеющая делать бездушных кукол, механически выполняющих заданную программу…

Тут Эмми пришла в голову неожиданная мысль, и она нерешительно подошла к Информу. А нельзя ли сделать кукол более самостоятельными, усложнить программу настолько, чтобы они немного походили на мыслящих существ? Все еще колеблясь, она набрала шифр вызова и, увидев на экране приветливое лицо худого юноши в старомодных очках, смущенно пробормотала:

— Уважаемый мистер, нельзя ли мне получить сведения… То есть я хочу узнать: как составлять программы для андроидов, ну хотя бы таких, как Питер Пэн в парке Диснейлэнд?

Родители вернулись домой только к вечеру, веселые и возбужденные, то и дело покатывающиеся от смеха при воспоминании о разных забавных эпизодах поездки в Луна-парк.

Эмми молча собрала разбросанные по полу десятки листов новой программы и ушла, не оборачиваясь, в свою комнату.

— Какова? — сразу же разозлилась Джейн. — Фрэнк, ты только посмотри на свою любимую дочь! Ноль внимания к нам, словно мы и не родители, а кухонные автоматы…

— Зато она, кажется, взялась за полезное дело, — возразил Фрэнк, у которого была не совсем спокойна совесть. — Мы слишком уж ударились в крайность, так сурово взяв девочку в оборот.

— Ничего не сурово. Тебе мало неприятного разговора в Бюро Социального Здоровья? Ах, если бы я знала, чем закончится визит этого хитреца Крайнова… Может быть, ты хочешь, чтобы нас сочли бездарными родителями и спустили на минус пятнадцать? Дикки, немедленно перестань крутить ручки видео!

Дикки сразу же завопил дурным голосом, так что Джейн тут же пришлось просить прощения и утешать свое чадо. Фрэнк, решивший ни во что не вмешиваться, с достоинством удалился в свой кабинет. Вечером он попытался восстановить мир в доме, устроив роскошный фейерверк в видеоокне, так что даже Джейн от восторга захлопала в ладоши. Эмми из вежливости досмотрела все до конца, а потом пожелала родителям спокойной ночи и ушла спать раньше обычного.

Следующий день ничего не прояснил. Фрэнк демонстративно заперся в кабинете, увлекшись ремонтом переносного видео, а Джейн с Дикки отправились в гости и возвратились только поздно вечером, усталые и раздраженные. А в понедельник… Ну что хорошего можно ожидать от понедельника? Эмми пришла из школы с глазами, полными слез, и, даже не прикоснувшись к обеду, который подкатил к ней заботливый Бонни, сразу же взялась за программу.

Так прошла неделя, и наконец Джейн забеспокоилась.

— Завтра я поведу Эмми к врачу, — заявила она за ужином. — Фрэнк, позвони мистеру Кроннеру — мне с утра будет некогда — и предупреди, что девочка больна.

— Я не больна, — сказала Эмми, без удовольствия допивая виноградный сок. — Просто я работаю над очень интересной программой и не хочу отвлекаться ни на что постороннее.

— Мы с отцом — это не что-то постороннее! Если уж действительно правда, что ты взрослее, чем кажешься, то позволь с тобой поговорить серьезно… Дикки, иди к себе в комнату и занимайся математикой. И не спорь, малыш… Эмми, ты обещала, кажется, изменить свое поведение?

— Да, обещала… А что мне оставалось делать? Вы отняли у меня все, что я любила… и я не плачу-у-у…

— Не хнычь, — вмешался Фрэнк. — Лучше объясни: ты подружилась с кем-нибудь из девочек в вашем классе?

— Да, — тихо сказала Эмми, опустив голову.

— Почему же ты тогда не ходишь к подругам в гости?

— Я хотела… Но их родители не пустили меня и запретили девочкам дружить со мной.

— Это еще почему? Ты что-то сочиняешь, дочка!

— Нет, это правда, — грустно сказала Эмми. — Они откуда-то узнали, что меня взяли на учет в Бюро Социального Здоровья. Одна мама так и сказала: «Я не хочу, чтобы эта девчонка заражала моих детей болезнью непослушания».

— Но откуда они узнали? Ведь это же строго сохраняемая тайна! Джейн, это ты?

— Что ты, Фрэнк, — густо покраснела Джейн. — Как ты мог подумать… Это же моя дочь!

— Значит, постарался мистер Крайнов… Или, скорее, Кроннер… Ох, мерзавцы!

— Фрэнк! Веди себя прилично при детях!

— Это ты лучше вела бы себя приличнее. Разве не ты подняла шум насчет школы вундеркиндов? И не ты советовала мне поговорить с Кроннером? Нет, Эмми, так больше жить нельзя. На следующей неделе мы переведем тебя в другую школу, пусть даже на этаж ниже, — ничего страшного, переживем…

— Не поможет, папа, — спокойно сказала Эмми. — У Кроннера все директора школ знакомые.

— И за что он тебя так не любит? Ты чем-то его оскорбила? — возмутилась Джейн.

— Не знаю… Я, правда, выиграла математическую олимпиаду — помнишь, ту, в прошлом году? Мне старшие ребята потом говорили, что сын Кроннера не получил из-за этого дополнительных баллов… А ведь он кончал школу. Знаете, отец Денни мне как-то сказал: люди не любят, когда на дороге жизни их обгоняют на полкорпуса. Я тогда не поняла, что он хотел сказать, а теперь, кажется, дошло… Можно, я пойду к себе, а?

Когда Эмми ушла, Джейн сказала мужу с испугом:

— Фрэнк, и это семилетняя девочка!.. Мне просто страшно стало, когда она начала нас учить… А что же будет года через три? Нет, я скоро просто сойду с ума. Ну чем, ну чем я разгневала Бога? — И она разрыдалась, умоляюще смотря на мужа расширенными водянистыми глазами.

— Я, пожалуй, все-таки куплю ей собаку, — задумчиво сказал Фрэнк, растирая одеревеневшее лицо ладонями. — Правда, за нее берут бешеный налог… Но ничего не поделаешь, Джейн, надо же нам как-то нести свой крест!

На следующий вечер программа «Галахад» впервые заработала. Сначала было все как обычно — десятиминутный шорох и треск под кожухом Ящика Пандоры, веселый танец разноцветных огоньков на контрольном экране пульта и мерное журчание воды в охладителе. Но Эмми почему-то охватило какое-то волнующее предчувствие. Неужели вместо полуразвалившихся кусков биомассы она наконец увидит легендарного доброго и мужественного человечка, который может стать ее верным другом?…

Когда лиловое облако опало, девочка дрожащими руками подняла кожух и чуть не вскрикнула — прямо на полу она увидела всадника на красивой серой лошади.

Ростом Галахад был не более фута, его белокурые волосы чуть вздрагивали от дыхания девочки, синие горящие глаза с восхищением смотрели на нее. Эмми даже захлопала в ладоши от радости. Все получилось точно таким, как на картинках к последнему изданию романа Томаса Мэлори, — и ладная тонкая фигурка рыцаря, и блестящие латы, и белый плащ за спиной. А главное — лицо, милое, мужественное и волевое.

— Прекрасная дама, — звонко сказал Галахад, — не бойтесь меня. Мое имя Галахад, я сын славнейшего на свете рыцаря сэра Ланселота и прекрасной Элейны, дочери короля Пелеса. А как ваше имя? Прекрасным своим лицом вы похожи на дочь какого-нибудь великана или волшебника.

— Меня зовут Эмми, — тихо сказала девочка, сгорая от стыда за свое измятое, перепачканное в пыли платье. — Мой отец совсем не волшебник, и его зовут Фрэнк.

— Странное имя, я никогда не слыхал о таком короле… Но это не имеет значения. Да будет вам известно, прекрасная дама, что я отправился на поиски Святого Грааля, совершил немало подвигов и только что освободил прекрасных девиц из Девичьего замка, поразив в честном бою семерых добрых рыцарей, и готов служить вам, если в том есть надобность. Еще крепок мой меч, который я извлек по воле божьей из красного камня, а меч этот не могли стронуть с места даже такие славные рыцари, как сэр Гавейн и сэр Персиваль, а мечом этим владел когда-то добрый рыцарь Балин Свирепый, убивший им своего брата. И еще у меня есть надежный щит, который я добыл в Белом аббатстве, а принадлежал он когда-то славному королю Эвелаку, а красный крест на нем начертал своей кровью рыцарь Иосиф Аримафейский… Почему вы плачете, прекрасная дама, может быть, вас заточил в плен какой-то злой колдун?

— Да, я в плену, — улыбаясь сквозь слезы, сказала Эмми. — Если бы вы знали, как я рада вам, славный Галахад!

С этого дня Эмми словно преобразилась, глаза ее снова засияли детской улыбкой, и она снова научилась весело прыгать на одной ноге по улицам, возвращаясь из школы домой. Ее уже не огорчало, что одноклассники по-прежнему сторонятся ее, а учителя стараются любыми способами поставить ей плохую отметку и очень раздражаются, когда Эмми отстаивает правильность своего ответа. Даже Музей Человека уже не так сильно манил ее своей сверкающей рекламой над входом. Не так страшны все неприятности, если знаешь, что дома тебя ожидает друг. Пусть и до смешного старомодный, но что поделаешь — Эмми моделировала его характер по старинным рыцарским романам Кретьена де Труа, Вильгельма де Эшенбаха и Томаса Мэлори.

По вечерам девочка послушно высиживала у экрана положенную порцию ковбойских глупостей, так что даже Джейн не могла ни к чему придраться, а потом запиралась в своей комнате и восстанавливала Галахада. Он уже привык к Эмми, считал ее волшебницей и немного побаивался, особенно после того как девочка по ошибке включила при нем видео.

Но все равно Галахад в глубине души считал себя ее защитником и пылким кавалером. Он часто забавлял свою прекрасную даму, демонстрируя свое искусство владения мечом и копьем, рассказывал самые завиральные истории о своих приключениях и при этом иногда невольно вспоминал о Святом Граале.

— Вам, наверное, очень наскучило мое общество, — печально сказала однажды Эмми. — Конечно, славные подвиги вас манят сильнее, чем нудная болтовня глупой девочки…

— Нет, что вы, прекрасная Эмми! — воскликнул Галахад, чуть смущенный неожиданным упреком. — Я знаю теперь о всех ваших врагах, пылаю к ним ненавистью, и если бы вы только разрешили вступить с ними в честный бой… Клянусь Святым Граалем, всем этим гнусным великанам, и особенно злодею Кроннеру, пришлось бы плохо! Ведь еще мой отец Ланселот прославился тем, что, победив двух великанов в замке Тинтагиль, освободил шестьдесят дам и девиц… А я, сдается, тоже рыцарь не из последних!

— Нет, нет, ни за что на свете! Эти великаны не такие уж злые… А может быть, я сама во всем виновата… Я знаю: вам, отважному рыцарю, просто не сидится без дела. Хотите, я попытаюсь сотворить такое волшебство, что вы сможете продолжить поиски Святого Грааля? А иногда, по вечерам, я буду переносить вас в мой замок… Вы согласны, мой добрый Галахад?

— Я во всем повинуюсь вам, прекрасная Эмми, — сказал почтительно рыцарь, наклоняя в знак согласия голову. — Я счастлив, что у меня теперь есть дама сердца, ради которой я мог бы сражаться. Клянусь: я совершу столько подвигов, что сама королева Гвиневера будет завидовать вам!

Эмми провозилась еще два дня с программой, даже пропустила школу. Но зато теперь она могла, вернувшись после уроков домой, открыть кожух Ящика Пандоры и полюбоваться новыми чудесными приключениями своего друга. Насмотревшись досыта, она «вызывала» Галахада, стирая одним движением клавиши волшебные замки, воинственных рыцарей, благочестивых отшельников и прекрасных дам, а потом с удовольствием слушала рассказы рыцаря, сопровождавшиеся образной жестикуляцией и демонстрацией того или иного славного удара. Каким ароматом чудес благоухали рассказы Галахада о его битве с сэром Персивалем и со своим отцом Ланселотом, о приключениях в мертвом лесу и о победе над самим доблестным Гавейном в рыцарском турнире, и о плавании на корабле, где Галахад чудесным образом стал обладателем Меча-на-Перевязи. Эмми восторженно хлопала в ладоши и старалась в свою очередь рассказать простодушному рыцарю понятными для него словами о школе, о своих родителях.

Гроза разразилась неожиданно в воскресное утро. За завтраком Дикки вертелся как на иголках и хитро поглядывал на родителей. Наконец отец сказал, не выдержав:

— А ну-ка выкладывай, Дикки, что ты знаешь, ведь все равно проболтаешься, рано или поздно!

— А я что знаю, — немедленно стал сыпать словами Дикки, — а я подслушал через стенку, что Эмми вечерами с кем-то разговаривает и даже смеется, а ведь ее каждый день в школе ругают, я-то знаю! А вчера она написала такое сочинение, что даже директор ее вызывал к себе, а она — хоть бы что, опять перед сном хохотала, вот!

— Это что за сочинение? — удивленно сказала Джейн. — Девочка, почему ты мне ничего не рассказала?

— Я думала, ты знаешь, — сказала Эмми, опустив голову. — Ведь Дикки следит за мной по твоей просьбе, мама?

— Выбирай слова, наглая девчонка! Ты уже ни во что не ставишь не только брата, но и меня, твою мать! Фрэнк, ты опять молчишь, как будто тебя это не касается!

— Дикки, откуда ты все это знаешь? — раздраженно сказал отец, отодвигая недоеденный пудинг в сторону. — Мальчик, ты меня удивляешь в последнее время своей излишней осведомленностью. Да выключите же вы наконец это проклятое видео!..

Дикки нехотя поднялся и не спеша пошел к переливающейся разноцветными красками стене, щелкнул клавишей и вернулся за стол, не глядя отцу в лицо. Вид у него был обиженный, казалось, он вот-вот заревет.

— Не говори так с Дикки, — выручила его мать. — Понимаешь, это я сама попросила мальчика время от времени узнавать, как идут дела у Эмми. Ведь она такая скрытная, а у Дикки есть друзья в математической школе… Я не вижу здесь ничего дурного — не звонить же каждый день Кроннеру или учителям! Ты лучше спроси свою дочь, что же нового она поведала миру в своем сочинении?

— Отвечай, Эмми, — сурово сказал отец. — Если я не ошибаюсь, ты обещала не забывать о Бюро Социального Здоровья?

— Я все помню, — еле слышно прошептала Эмми. — Но я не могу писать того, чего не думаю, папа! Пусть такие лгуны, как Дикки, пишут, что самое интересное в Доме — это бассейны, Луна-парки или автоматы с жевательной резинкой. А я написала про нижние этажи, о том, что там живут тысячи детей, которые редко видят солнце, даже искусственное, никогда не едят досыта и с десяти лет начинают работать…

— Она сошла с ума, — отчетливо сказала Джейн после минуты полной тишины. — Я сейчас же позвоню Кроннеру и буду умолять его не принимать эти глупые слова всерьез. Никогда я не слышала, что бывают семилетние… бунтари. Боже, за что ты нас так наказал! — И она, сжав ладонями виски, ушла в свою комнату.

Отец грустно посмотрел на побледневшую дочку.

— Ты крупно подвела нас с матерью, Эмми. Мы ведь поручились за тебя в Бюро Социального Здоровья. А теперь… Если это сочинение дойдет до них, то… Я даже и подумать боюсь, к чему это может привести.

— Фрэнк, все кончено! — со слезами крикнула Джейн, вбегая в столовую.

— Что с тобой, милая? О чем ты говоришь?

— И ты еще не понимаешь? Сочинение этой глупой девчонки Кроннер еще вчера передал по официальным каналам только для того, чтобы снять с себя всякую ответственность. Негодяй, он даже не предупредил нас! Что теперь будет, что теперь будет!..

Фрэнк медленно повернулся к дочери, и Эмми поразилась, до чего чужим и неподвижным было его лицо.

— Ну, а теперь, Эмми, расскажи нам, с кем же ты разговариваешь по вечерам у себя в комнате…

Всю ночь Эмми не могла сомкнуть глаз. Все происшедшее казалось ей каким-то дурным сном, который неожиданно пришел на смену веселым карнавальным сновидениям.

Она никак не могла понять, почему родители так испугались… Неужели какое-то школьное сочинение, где все от слова до слова правда, может чем-то повредить семье Карлейн? Невозможно поверить, что есть такие взрослые, которые всерьез читают детские сочинения и решают: мол, этот мальчик пишет как полагается, хотя это и невероятная глупость, а вот эта девочка, ростом чуть побольше куклы, что-то критикует, что-то не принимает… А раз так, значит, у нее социально нездоровые родители и против них нужно принять меры… Какая-то чушь! Но до чего же страшным было лицо отца, когда он выбрасывал из ее комнаты блоки Машины Сказок! Хорошо еще, что она успела спрятать Галахада под кроватью, умоляя его затаиться и молчать, а не то ей бы не выдержать еще одного удара…

Эмми прислушалась. Кажется, Галахад спал, подложив под голову плащ, и во сне, наверное, видел все новые и новые приключения и сражения во имя прекрасной дамы Эмми… Слезы невольно полились на мятую подушку из, казалось, уже иссякших глаз. Нет, не будет больше никаких приключений, добрый рыцарь…

Когда девочка, всхлипывая, заснула, Галахад тихо вывел коня из-под полога кровати и, сев верхом, взял копье наперевес. Ночь предстояла тревожная, и маленькое его сердце сжималось от боли за свою несчастную даму. Ну что же, завтра он будет биться, и пусть хоть сто великанов обрушат на него удары своих палиц — Галахад не отступит! Как он раньше не понимал, глупец, что прекрасная дама, которую рыцарь любит больше жизни и во имя которой он готов совершить много славных подвигов, и есть его желанный Святой Грааль! И он, Галахад, сын Ланселота, как ему и было предначертано судьбой, нашел своего Святого Грааля — свою любовь!

За завтраком на следующее утро царило напряженное молчание. Отец с матерью о чем-то тихо переговаривались, Дикки выглядел напуганным и бледным — видимо, и до него дошло, что взрослые волнуются не зря. На Эмми никто не обращал внимания, словно ее и не было за столом, и только вежливый робот Бонни дружески подмигнул ей зеленым огоньком, наливая в стакан золотистый виноградный сок. Эмми почти ничего не ела и все время размышляла, как ей поступить с Галахадом. Дома его оставлять одного опасно…

Тут она вспомнила, что у нее есть большая красивая коробка из-под торта, где она обычно хранила разноцветные лоскутки для своих кукол. А что, если пораньше прийти в класс и поставить ее за книжный шкаф? Пожалуй, никто ничего не заметит. Только как уговорить отважного рыцаря тихо просидеть в коробке все шесть часов занятий?…

— Папа, что случилось? — наконец решилась спросить Эмми. — Вы разве не идете сегодня на работу?

Отец, не подымая глаз, покачал отрицательно головой, а Дикки даже присвистнул:

— Э-э, чего захотела… Мы сегодня такую бумагу получили по пневмопочте…

Эмми больно резануло это небрежно брошенное «мы», и она тихо сказала:

— Это из-за меня, папа?

— Еще не знаю, — холодно ответил отец. — Нас с матерью приглашают в Управление Домом… Насколько я знаю, это бывает или перед переселением на несколько этажей выше, или…

— Да что там гадать, — страдальчески простонала Джейн. — Куда переедем мы с Дикки, ясно даже и младенцу. Что скажут на работе — страшно подумать… Фрэнк, может быть, нам и работу придется менять? О боже…

— А что будет со мной, папа?

— Ну откуда я знаю! Тебя, наверное, переведут в какую-нибудь закрытую школу-интернат — временно, конечно…

Он раздраженно встал из-за стола и чуть не сбил с ног Бонни, торжественно несущего поднос с горячим чаем.

— В общем, ничего особенного с тобой не произойдет. А вот что будет с нами…

— Задача: решить систему обыкновенных дифференциальных уравнений с постоянными коэффициентами, — нараспев говорил Кроннер, высвечивая на демонстрационной доске затейливую вязь математических символов. — Ну, кто возьмется за это плевое дело, ребята? Смелее, я помогу, если что.

Все дети, как по команде, уткнулись в столы и сделали вид, что очень заняты. Одна Эмми по привычке тянула вверх руку, но Кроннер не обращал на нее внимания.

— Ну, ну? — весело подбадривал он ребят. — За смелость я набавлю балл… Мэри Уинкл, прошу вас к доске. У вас что, ноги болят от ревматизма, девочка моя?

Класс удивленно захихикал. Не в обычаях директора было фамильярничать с учениками, не желавшими отвечать на его вопросы. Мальчишки в первом ряду посовещались и пришли к выводу, что старик, должно быть, купил абонемент на автотрек и теперь сможет гордо расхаживать в красно-голубой шапочке автогонщика. Девочки же, похихикав, решили, что мистер Кроннер собирается, наверное, жениться.

Пока бедная Мэри мучалась у доски, перебирая непослушными пальцами разноцветные кнопки, мистер Кроннер, уловив удивленный шум, решил пояснить.

— Мне очень жаль, дорогие ребята, вас огорчать, — сказал он, скорбно закатывая глаза, — но сегодня наш класс понесет тяжелую и невосполнимую потерю. Сядь на место, Мэри, я ожидал от тебя большего…

Класс замер, пораженный таким поворотом, а у Эмми сердце сильно забилось, и она невольно прижала ладони к груди.

— Я говорю обо всеми любимой мисс Эмми Карлейн, — со вкусом продолжал пытку директор. — Встань, Эмми, покажись нам в последний раз!

Эмми не помнила, как встала и вышла из-за стола, опустив пунцовое лицо.

— Вот так, хорошо, остановись здесь. Дети! Мне очень жаль, но я вынужден сообщить вам, что по решению Бюро Социального Здоровья нашу Эмми переводят в закрытую школу специального режима на минус тридцатом этаже. Надеюсь, вы понимаете, за что?

— Нет! — вдруг пискнул чей-то отчаянный голосок. — Не понимаем!

— Кто это сказал? — вздрогнул Кроннер от неожиданности. — Я спрашиваю: кто это сказал?

— Я, — нерешительно встал из-за стола маленький мальчик со смешными оттопыренными ушами. — Мне непонятно это, господин директор.

— Правда, — поддержали его еще несколько голосов. — Ведь Эмми наша лучшая ученица!

— И она заступается за слабых, — сказал, приободрившись, мальчуган. — И она совсем ничего не боится!

Кто-то протяжно засвистел, негодуя. Эмми огляделась вокруг. Глаза ее были полны слез.

Класс разделился на две группы, но защитников у нее оказалось куда больше.

Как же она раньше не замечала, что у нее есть не только враги, но и друзья?…

— Так, — сказал мистер Кроннер, потеряв свою ослепительную улыбку. — Придется поговорить с твоими родителями, Тим. Я не ожидал, дети, что среди вас окажется так мало разумных и добрых учеников. Но ничего. Когда мисс Карлейн покинет нас, мы с преподавателями, надеюсь, снова восстановим дружбу и взаимопонимание в классе. Эмми Карлейн, ты можешь идти домой. Может, через много лет мы еще встретимся с тобой, и ты сама первая посмеешься над своими детскими глупыми выходками. Истинная свобода и права человека не в том, чтобы критиковать тех, кто много умнее и старше. Наш дорогой президент сказал вчера по видео…

Вдруг директор с воплем подскочил и завертелся на месте, держась за руку. Пораженная Эмми увидела, как — как-кап-кап! — рубиновые капельки крови застучали по пластику пола.

«Галахад!» — хотела закричать она, но спазм сжал ей горло.

Галахад между тем выехал верхом на лошади из-за спины директора и обнажил меч.

— Мерзкий великан! — крикнул он, привставая в стременах. — Довольно тебе притеснять добрых людей, заставлять плакать мою прекрасную Эмми. Галахад, сын славнейшего рыцаря на свете сэра Ланселота, отомстит тебе за твои злодеяния в честном бою! Вытаскивай свой меч, мерзкий колдун!

В классе стояла мертвая тишина. Потом Кроннер вырвал маленькое копьецо из ладони и швырнул его на пол.

— Кто принес сюда эту дрянную куклу?! А-а!..

Он схватил со стола тяжелую деревянную указку и вскинул ее над головой.

— Стойте, стойте!

Эмми бросилась к директору, но тот отшвырнул ее в сторону. Девочка упала и больно ударилась об пол, но все же нашла в себе силы приподнять голову. Сквозь голубой туман, заполнивший глаза, она увидела, как Галахад с воинственным кличем опустил забрало и бесстрашно двинулся на врага.

— Галахад! Милый мой!.. Спасите его, спасите!

Но было поздно.

Щит короля Эвелака, белый щит с красным крестом посередине, не выдержал удара мистера Кроннера.

ВОЙНА СКАЗОК

Глава 1

Тропинка к дому вела через поляну с высокой, уже пожухлой травой, набухшей от холодной росы. Утренний туман еще не рассеялся — только поднялся вверх, обнажив темные стволы старых лип, вытянувшихся в нестройную аллею вдоль дорожки. Тугой воздух был насыщен горьковатыми запахами увядания, напоминавшими о близившейся осени, но белесое пятно солнца, еле просвечивающее сквозь жемчужную завесу тумана, еще дарило тепло, и Эмми почти не мерзла, хотя ее сандалеты быстро набрякли влагой, а голые руки покрылись легкими мурашками.

Полицейский неодобрительно посмотрел на девочку и неуклюже стал выбираться из черного «Барса», захватив с заднего сиденья сумку с радиоключом.

— Ранняя осень будет в этом году, — сказал он, кутаясь в синий форменный плащ. — Сынишка вчера видел, как в поле ветер нес паутину — это в августе-то!..

— Если вы не возражаете, я бы хотела войти в дом, — с еле сдерживаемым раздражением произнесла Эмми.

Полицейский поджал губы. Черт знает что! На вид — совсем еще девчонка, лет двенадцать, не больше, но держится — словно член сената. И одета не так, как ныне принято у молодежи, — ни «музыкальной» юбки, складки которой при соприкосновении друг с другом издают мелодичные звуки, ни кофты-кокона, ни модных этим летом звездчатых серег с пульсирующим светом… Словно на работу в саду собралась — кофейные свободные брюки, коротенькая серебристая блуза, сумка из тростника через плечо. Такие сумки здесь, на материке, уже два года как потеряли спрос. Только волосы хороши — пышные, соломенного цвета, с нитями венерианских ракушек. Впрочем, с такой милой мордашкой ей наряжаться особенно и ни к чему… Мордашка-то милая, а вот характер — очень уж сноровистый! Ничего, мы тоже набычиться можем…

Он некоторое время не отвечал, поигрывая браслетом радиоключа, и с равнодушным видом осматривался по сторонам, словно забыл, как оказался здесь, в этом лесу, в тридцати километрах от Ричмонда. Крупные мулатские черты его лица выражали полнейшее спокойствие.

— К чему спешить, мисс? — наконец сказал он с легкой издевкой в голосе. — И потом, мы, представители власти, не привыкли, чтобы нами распоряжались, да еще девчонки со скверной репутацией. Вот именно — скверной! Ваш социндекс, если не ошибаюсь, минус четыре?

Эмми закусила губу. Еще три года назад она бы не выдержала и наговорила этому тупоголовому брюнету все, что она думает о нем и заодно обо всех других так называемых «представителях власти». Но долгие годы, проведенные в закрытой школе-интернате для маленьких бунтарей, многому научили ее, и она промолчала.

— В принципе я вообще не хотел пускать тебя в этот дом, — задумчиво продолжал полицейский, с тайным удовольствием наблюдая, как темнеют от ярости девчоночьи глаза. — Дом законопреступницы, хоть и сдохшей — да, именно сдохшей! — не место для нормальных людей и даже для интернаток. Ну и что из того, что эта безумная старуха Ангелина Бакст была твоей бабушкой? Тем правильнее было бы для тебя держаться подальше от этих мест. Все равно ее имущество согласно закону перейдет в фонд Гейбла, зачем же себя травить понапрасну? Я не позволю тебе вынести из дома даже пуговицы, и все, что ты можешь здесь заработать, так это пять или шесть штрафных баллов. А то и десять, если я походатайствую. За неуважение к представителю власти при исполнении им служебных обязанностей — как тебе нравится такая формулировка? Скажем, ты мне надерзила, оскорбительно отозвалась в машине во время поездки о нашем Президенте, а здесь, в лесу, пыталась похитить у меня радиоключ с целью ограбления виллы. Как тебе это нравится?

Лицо девочки совершенно окаменело, губы посинели от напряжения, на лбу выступили бисерные капельки пота. Полицейский понял, что пережал, и сразу же сбавил тон:

— Ну, шучу, шучу… Понимаешь, у меня растет такая же стрелка, как и ты. Ухитрилась в прошлом году, мерзавка, набрать в школе столько же минус-баллов, сколько и самые отпетые сорванцы! Я едва не распрощался с сержантскими погонами… Вот я и думаю: что вам, молодежи, еще надо? Сыты, обуты и одеты по последней моде, открыты все дороги к тому, чтобы стать достойными членами общества…

— Так я могу пройти к дому? — тихо сказала Эмми, опуская голову, чтобы полицейский не разглядел ее глаза, в которых — она это хорошо чувствовала! — светилось холодное презрение.

Он что-то хотел возразить, потом крякнул, махнул рукой и набрал на ручке радиоключа специальный код. Внешне ничего не произошло — только там, вдалеке, у большой резной калитки, мягко звякнул запор, с которого была снята блокировка. Но Эмми знала, что все не так просто. Вилла окружена по периметру десятками телекамер, сигнальных сирен и даже хорошо замаскированных ловушек. Как и любая другая недвижимость законопреступника, она должна была, согласно кодексу Гейбла, два года стоять на полной консервации — на случай, если наследники смогли бы оспорить решение Верховного суда, а затем все ценное из домаизымалось, а сам он предавался огню. Завтра запылает и этот с детства знакомый старомодный дом, напоминавший формой большую марсианскую трехстворчатую раковину. Это будет так скоро… И все же она успела. Успела!

Не оглядываясь, она пошла по узкой тропинке, впечатывая подошвы сандалет во влажный песок. За два года, прошедших после смерти бабушки, трава изрядно потеснила некогда идеально ровную дорожку, выбросила на нее десятки побегов, которые каким-то чудом прижились на специально обработанной полоске почвы. Пышные кусты жасмина, некогда посаженные с искусственным смещением циклов цветения — чтобы окрестности благоухали с ранней весны до начала октября, — теперь выродились, одичали и лишь кое-где светились снежными пятнами почти не пахнувших цветов. Еще несколько неспешных шагов — и ажурная металлическая калитка, густо заросшая хмелем, с протяжным скрипом распахнулась, приветливо приглашая Эмми во двор. Двор ее далекого детства…

* * *

Эмми не была почти пять лет в кабинете бабушки и потому не без тайного волнения подошла к овальной двери, густо заросшей синфлорами — за создание этих искусственных вьющихся растений Ангелина Бакст еще студенткой получила Большую премию Академии. Мясистые светло-зеленые ветви, давно не политые, жалко обвисли, спускаясь волнистым потоком на пол. Некоторые из них сумели дотянуться до синтетического ковра в гостиной и наполовину поглотили его, выбросив вверх сотни чахлых побегов. Стараясь не дышать глубоко — разлагающиеся листья синфлоров испускали терпкий запах жженой резины, — девочка потянула на себя ручку двери и на негнущихся ногах вошла в полутемную комнату. Здесь, в небольшом уютном кабинете, почти ничего не изменилось: высокие стены, плотно заставленные шкафами с сотнями книг; круглый стол на витой ножке, сделанный из прекрасного экземпляра листа марбии, который бабушка Ангелина некогда привезла из своей первой венерианской экспедиции; несколько матовых дисплеев, посаженных, как цветки кипрея, на один тонкий ствол — кронштейн. Между шкафами голубовато отсвечивал двухметровый стереоэкран видео — единственное новшество, которое бабушка разрешила установить в своем доме за последние десять лет жизни.

Девочка невольно поежилась — в комнате было душно, сыровато и немного жутко, будто она и не провела здесь, за столом из листа марбии, много-много счастливых дней. Трудно поверить, но именно здесь в трехлетнем возрасте, высовывая язык от старания, она вывела свои первые буквы…

Раздался резкий щелчок — и Эмми невольно вздрогнула. Экраны дисплеев, казавшиеся безнадежно мертвыми, внезапно ожили, расцветившись феерическим каскадом шестиугольных пятен. Овальный воронкообразный раструб, поблескивая темным стеклом, стремительно заворочался на конце кронштейна, словно ощупывая комнату своим зрачком, и наконец остановился, вперив прямо в лицо девочки холодный подозрительный взгляд. Небольшая ЭВМ, установленная прямо на полу рядом с кронштейном и дисплеями, немедленно загудела, шурша магнитными лентами, замигала десятками желтых и зеленых огоньков — и неожиданно засветился большой экран видео. Пораженная Эмми увидела на нем знакомый кабинет и стол из листа марбии, у которого, закутавшись в шотландский плед, сидела в кресле-качалке… бабушка Ангелина! Она выглядела очень бледной и утомленной, с синими кругами под набрякшими веками — такой она никогда в жизни не была. В жизни?

— Я рада тебя видеть, девочка, — ласково произнесла бабушка, приветливо помахав рукой. — Вот ты и вернулась в свой старый опустевший дом…

— Здравствуй, — пробормотала Эмми, задыхаясь от бурных ударов сердца. — Здравствуй, бабушка…

— А ты прекрасно выглядишь, милая, — улыбнулась миссис Бакст. — И как ты выросла! Сколько же тебе сейчас лет, хотела бы я знать. Впрочем, это нетрудно установить…

Эмми едва не вскрикнула и невольно отшатнулась, прижавшись к прохладной полировке книжного шкафа, когда бабушка неожиданно наклонилась вперед, щуря свои голубые глаза и внимательно разглядывая ее с ног до головы.

— Ну конечно, тебе уже двенадцать лет, — после некоторого размышления произнесла она странным, чуть дрожащим голосом. — Какая же ты высокая и худенькая — неужто в интернате так плохо кормят детей? И брюки ты напрасно носишь при такой фигурке — подожди еще года два, три… А вот кофточка очень мила… Но не холодно ли в безрукавке в такой сырой август?

— Бабушка… — пролепетала Эмми, тяжело опускаясь на кресло-качалку — то самое, в котором сидела бабушка Ангелина за экраном. Сидела?

Эмми всхлипнула.

— Но как же?… Как же?… Значит, ты… ты не умерла?

Изображение на экране чуть дернулось. Миссис Бакст с грустным и виноватым видом покачала головой:

— Прости меня, Эмми, прости… Я причинила тебе лишние страдания… Но ты знаешь мою страсть к театральным эффектам и розыгрышам! И даже сейчас, спустя… два года после своей смерти, я не могу избавиться от этой слабости. Но почему, собственно, слабости? Меня лишили возможности при жизни поговорить с моей любимой внучкой, но почему же не попробовать сделать это после ухода в мир иной? Не плачь, милая! Увы — чуда не произошло, и я не воскресла… И все же я по-своему вижу и слышу тебя… Как?

Эмми немедленно прекратила всхлипывания — бабушка, как всегда, умело и неожиданно поставила перед ней очередную логическую задачу. Сколько раз уже так было!..

Она попыталась собраться с мыслями, инстинктивно понимая, что бабушка Ангелина просто пытается вывести ее из состояния шока — логические загадки, тем более окутанные туманом тайны, были ее слабостью с самого детства. Так… Ну конечно, последние годы бабушка много времени уделяла стохалингвистике.

— Это… ЭВМ? — наконец выдавила из себя Эмми. — Это она говорит со мной?

Миссис Бакст одобрительно кивнула головой.

— Молодец, девчонка, догадалась! Хотя и не до конца. «Видит» и «слышит» тебя, конечно, лишь моя персональная ЭВМ — мне это, увы, уже не под силу. Но большую часть фраз буду произносить я сама — и это было очень просто сделать! Видишь ли, Эмми, последние месяцы жизни, когда я поняла, что обречена… Впрочем, не буду об этом. Словом, все оставшиеся силы я потратила на подготовку этой встречи — ведь я уверена, что перед сожжением виллы они дадут тебе проститься с ней. Таковы правила кодекса Гейбла! Меня после судебного процесса лишили всего, даже возможности переговорить с тобой по видеотелефону… или даже просто послать письмо. А мне так хотелось этого! И вот я решила запрогнозировать сотни возможных вариантов нашего с тобой разговора — так, чтобы ЭВМ, в зависимости от сказанного тобой, могла легко подыскать наиболее подходящие видеофайлы и тем самым создать иллюзию обычной беседы. Лишь немногое я поручила сказать самой ЭВМ — она научилась довольно сносно имитировать мой голос. Например, при всем желании я не могла угадать, сколько тебе сейчас лет и как ты одета… Это определила ЭВМ по специально составленной мной программе и сама синтезировала подходящие фразы. Все это звучит довольно глупо, да, Эмми? Наверное, я уже впадаю в детство… Но мне так хотелось, чтобы когда-нибудь в моем кабинете прозвучал не мой монолог, а наш разговор. Ты ведь простишь глупую старую бабку, дорогая моя Эмми?

Девочка печально кивнула, догадываясь, что телеустановка ЭВМ внимательно следит за ее реакцией. И действительно, изображение на экране вновь чуть дернулось. Вычислительная машина выбрала новый подходящий видеофайл — и бабушка просияла.

— Спасибо, — растроганно сказала она, поправляя слегка растрепавшиеся седые волосы. — Я знала, что ты поймешь старую чудачку… Даже после кончины мне хотелось бы остаться самым оригинальным программистом материка! А теперь постарайся забыть, что наше с тобой общение… э-э… несколько искусственно, и расскажи, как у тебя идут дела, — для меня это очень важно! Как-никак, это я во многом виновата, что на такую кроху свалилось столько невзгод за последние годы. Подумать только — пять лет в закрытом интернате для соцминусов! И как это твой отец мог допустить такое… Кстати, как у родных дела?

Вопрос бабушки прозвучал так естественно, что Эмми подробно рассказала о том, что случилось пять лет назад, в то страшное лето, когда отец подарил ей Машину Сказок. Перед ее внутренним взором огромной сахарной пирамидой возник Дом — необъятный небоскреб, почти на километр возвышающийся над гладью океана невдалеке от материка. Кто знает, как бы повернулись события, если бы она, Эмми, тогда еще семилетняя девчонка, признанный всеми вундеркинд, не решилась восстать против бесчеловечности, царящей на бесчисленных этажах Дома? Ее возмущал всеобщий контроль за всеми поступками каждого человека, жестокая система соцбаллов, когда положение личности на социальной шкале определялось Большой Вычислительной Машиной… Воспитанная бабушкой совсем в ином духе, она чувствовала себя в Доме совершенно одинокой, и особенно в школе, где ее постоянно травили и одноклассники, и даже учителя. Машина Сказок помогла ей создать маленького бесстрашного рыцаря, характер которого был так похож на благородных воинов легендарного короля Артура. Сэр Галахад, сын славнейшего рыцаря Ланселота, стал ее тайным товарищем — единственным, кому она могла поверить свои мысли и мечты. И когда по доносу директора школы мистера Кроннера ее, Эмми, решили отправить в исправительный специнтернат для «социально опасных детей», маленький рыцарь обнажил свой меч и встал на защиту своей прекрасной дамы. Галахад погиб в неравной схватке, а ее на следующий день с согласия насмерть перепуганных родителей, озабоченных только своей судьбой, перевели на минус тридцать этажей, в закрытую школу-колонию особого режима…

Миссис Бакст внимательно слушала взволнованный рассказ внучки, сочувственно кивала, время от времени задавая вопросы, так что вскоре у Эмми создалась полная иллюзия разговора.

— Понимаешь, бабушка, — с горячностью говорила она, облокотившись на столик, — настал день, когда у меня отняли все. И моего друга Денни — помнишь, я писала тебе о нем, это мальчик из рабочей семьи? И мои любимые книги, и Машину Сказок. Я потеряла и Галахада… Быть может, я бы сумела восстановить бедного рыцаря, но отец выбросил Машину Сказок в мусоропровод. Он очень испугался — видите ли, из-за меня социндекс всей семьи понизился и ей стала грозить перспектива переезда на более низкий этаж. Сама знаешь, какие порядки царят в таких Домах, как наш… Ну почему у нас так опасаются всякого инакомыслия, бабушка? Даже если носитель его — семилетняя девчонка, начитавшаяся классической литературы прошлых веков…

Миссис Бакст грустно улыбнулась и закачалась на кресле, задумавшись.

— Я знала, что ты мне задашь этот вопрос, — тихо произнесла она. — Тебе ведь больше некому его задать? Как бы тебе объяснить… Видишь ли, наше общество только кажется простым и открытым. Эту догму нам вдалбливают с самого детства, как и сотни других больших и маленьких догм, которые не подлежат ни сомнению, ни обсуждению — их просто впитывают с молоком матери. После всего этого нетрудно называть себя свободным обществом — ведь ростков инакомыслия практически не существует!.. Раньше, до Большого Раздела Мира, все же существовала некоторая свобода мнений. Но когда в двадцать четвертом году наконец был подписан Большой Мирный договор и вслед за ядерным уничтожено и почти все обычное вооружение, все и началось. Мир вздохнул облегченно — угроза уничтожения больше не висела над планетой. Но не всем это понравилось, Эмми, далеко не всем. И не то чтобы были люди, которые мечтали о танковых побоищах, — нет, все не так просто. Еще в период обсуждения Большого Мирного договора наши газеты пестрели предупреждениями — мол, нельзя прекращать гонку вооружения, это грозит ростом безработицы и, как следствие, еще большим распространением наркомании, сектантства. Молодежь, лишенная перспектив, может окончательно уйти от общества своих отцов… Так и произошло! И тогда объединенное правительство стран Запада вынуждено было искоренить последние ростки свободы — той свободы, которой мы так гордились в эпоху атомной угрозы! Все партии, за исключением правящих, были уничтожены, загнаны в глубокое подполье, началась дикая травля инакомыслящих… И в первую очередь взялись за «распустившуюся» молодежь: школы превратились в казармы, интернаты — в тюрьмы… Впрочем, это, к сожалению, ты знаешь лучше меня… У нас мало времени, родная моя внучка, я думаю, что полицейские впустили тебя в дом часа на два, не больше?

— Всего лишь на час, — криво улыбнулась Эмми.

— Ах, даже так… Тогда надо поскорее переходить к главному. Быть может, я плохая бабушка и напрасно баламучу детскую душу. Я уже причинила своей любимой внучке немало неприятностей, и, прежде чем мы продолжим разговор, я хотела бы знать: готова ли ты пойти по моим горящим следам? Возможно, это звучит очень напыщенно, но со своими колоссальными способностями ты сможешь сделать немало добра людям — и очень много зла самой себе. В двенадцать лет ты вряд ли сможешь сознавать всю опасность шага, на который я тебя толкаю. Интернат для соцминусов станет лишь началом твоих мытарств, но ты станешь по-настоящему счастливым человеком, Эмми! Жить, борясь за свои убеждения, чувствуя рядом хоть и не многих, но верных друзей, и мечтать о том, чтобы люди на земле стали братьями, — разве это не счастье? Я прожила долгую жизнь, полную лишений и тревог, но ни за что не променяла бы ее на сытое спокойное существование обывателей, жадно ловящих каждое слово очередного Президента… Выбирай сама, девочка, но помни: от того, что ты решишь сейчас, зависит многое в твоей дальнейшей судьбе.

Эмми долго молчала. Перед ее глазами невольно встали картины безрадостной жизни в интернате: темные, сырые коридоры; тускло освещенные классные комнаты, лишенные зелени и обитые серыми металлическими листами; глухие шаги воспитателей, одетых в военизированную форму. И Глаз, недремлющий Глаз, со скрипом поворачивающий свой стеклянный зрачок. Он отслеживал каждый ее шаг, каждое движение, каждое слово…

Позади — пять лет сурового, почти тюремного режима, созданного в интернате с целью подавить в «социально опасных» ребятах самостоятельность мышления. Стандарт и еще раз стандарт — это было главным принципом «воспитания»… Стандарт в одежде, в сочинениях на любую тему, в том числе и на вольную… Малейшие отклонения сурово наказывались карцером. Ох, о карцере лучше не вспоминать! Если бы бабушка знала, как тяжело ей там пришлось… Словно по душе прошелся тяжелый асфальтовый каток! За пять лет — ни одной книги в руках, кроме опостылевших учебников, ни одного задушевного разговора с друзьями, да их и не было, друзей… О каких дружеских отношениях могла идти речь, если за каждым из ребят днем и ночью следил свой неусыпный Глаз!

Первый год был для нее кошмаром — она бунтовала в ответ на малейшую попытку унизить или оскорбить ее. Тогда воспитатели применили свой испытанный метод усмирения непокорных и натравили на нее однокашников. Мол, Эмми Карлейн своим неуправляемым поведением, дерзкими высказываниями и безрассудными поступками снижает социндекс всего класса, и расплачиваться за это будут все — например, лишним годом обучения в интернате. На следующий же день ей устроили «темную», а затем еще и еще… И ей пришлось сломить свое упрямство — чтобы выжить! Пришлось научиться лгать, прятать свои мысли, с равнодушным видом проходить мимо нуждающегося в помощи, не отвечать улыбкой на улыбку, писать до приторности «правильные сочинения» о «прекрасном новом мире, в котором ей повезло родиться и жить…».

Два года она обрастала новой кожей, да так успешно, что даже придирчивый Глаз стал выставлять ей — единственной в классе! — высшие баллы по поведению. К воспитателям она тоже сумела подобрать ключик, каждого сумела расположить к себе. Она не позволяла себе ни одной неординарной мысли, ни одного резкого слова. Послушность и заурядность — вот что внешне стало главным ее принципом! В результате за месяц до выпускных экзаменов она была признана лучшей ученицей интерната. В качестве поощрения ей, единственной из воспитанников, предоставлен летний недельный отпуск. Дальше предстоит трехмесячная практика в какой-нибудь дыре, и, если все будет нормально, у нее появится шанс поступить в средней руки колледж. Если все будет нормально…

— Не-е-ет, — с трудом выдавила из себя Эмми, опуская голову, чтобы не встречаться глазами с бабушкой. — Вернее, я не знаю. Я так устала… Жить ради идеи, даже самой замечательной, я не готова. Пока не готова. Может быть, когда-нибудь позже…

Изображение на экране вновь чуть дрогнуло. Бабушка грустно и понимающе кивнула, не отводя от внучки любящих глаз.

— Я понимаю тебя, девочка, очень хорошо понимаю… Признаюсь, мне не раз приходили в голову такие же мысли: к чему все эти страдания и мытарства? Каждые девять из десяти наших сограждан твердо уверены, что мы — агенты какого-нибудь вражеского государства. А потомки… Прости, все это лишь старческое брюзжание. Я постоянно забываю, что моей внучке всего двенадцать лет и что ты только-только начинаешь жить. Время покажет, на чьей стороне ты окажешься, и вряд ли это будет сторона господина Президента…

— Я подумаю… — еле слышно прошептала Эмми, опуская глаза от стыда. — Пока ничего не могу обещать тебе, бабушка. Сейчас я хочу одного — спокойной жизни! Чтобы спать на обычной мягкой кровати, над которой бы не висел ледяной зрачок Глаза… Ходить по воскресеньям в парк, общаться с другими ребятами, делать то, что захочу…

Она замолчала. Глубокое волнение охватило ее, но разве все передашь в нескольких словах?

Миссис Бакст долго молчала — неподвижная, холодная, с поникшими плечами. Прошла минута, две… Эмми заволновалась: она вспомнила о том, какую роль играет в их странном разговоре компьютер. Кто знает, быть может, он вышел из строя? Или бабушка не захочет с ней больше общаться и так и будет сидеть в кресле живым для нее, Эмми, укором? Осталось всего десять минут. А завтра утром дом запылает, унеся в небытие тайну бабушкиных слов…

— Хорошо, — наконец произнесла миссис Бакст, улыбнувшись, — пусть будет по-твоему. Спокойная жизнь, семья, дети, хорошие отношения с властями — об этом должна мечтать каждая нормальная женщина. Почти каждая… Я искренне желаю тебе счастья, Эмми, и, если бы не твои феноменальные способности, я бы не стала морочить тебе голову! И все же перед тем, как ты навсегда уйдешь из этого дома, а меня поглотит пламя, я хотела бы рассказать тебе об одной вещи… Ты что-нибудь слышала о Проекте, по которому на побережье собираются создать огромную Страну Сказок?

Эмми недоуменно покачала головой:

— У нас в интернате не бывает газет. А видео… Много ли можно узнать по видео?

— Видео здесь ни при чем, девочка. О Проекте предпочитают пока не распространяться… Но работы идут полным ходом, и в них вложены миллиардные средства — гораздо большие, чем в создание колонии на Марсе! Что-то за этим кроется страшное, Эмми, но что — нам с друзьями не удалось толком разузнать. У меня есть одно предложение, Эмми… После интерната тебе предстоит трехмесячная практика. Что бы ты сказала, если бы тебе предложили участвовать в Проекте как молодому, но талантливому программисту? Мои друзья смогут устроить для тебя вызов… А дальше смотри сама. Полное завершение работ по Проекту рассчитано на полтора-два десятка лет. Если в штате специалистов появится перспективная девушка, то все выиграют. И они… и мы — я имею в виду моих друзей. Сейчас, я уверена, они достаточно хорошо контролируют ситуацию, но что будет через год, пять, десять? От тебя, Эмми, пока ничего не требуется. Наоборот, веди себя, как ты выражаешься, «нормально». Ну, что скажешь?

— Я согласна, — озадаченно произнесла Эмми. — Хотя не очень понимаю, чем могу помочь твоим друзьям…

Бабушка немедленно просияла.

— Отлично! Я знала, что ты не откажешь. А теперь подожди несколько минут — компьютер должен передать кое-какую информацию моим друзьям в городе. Две-три минуты, не больше…

Изображение на экране замерло. Погасли дисплеи, зато огоньки на пульте ЭВМ начали какой-то новый танец. Эмми подумала: интересно, а что сейчас происходит там внутри, за серебристым кожухом? Составление и кодировка информационного пакета? Или, быть может, даже шифровка? Почему бы и нет? Судя по всему, ее «разговор» с бабушкой был важен не только для них двоих… Девочка почувствовала гордость — значит, она кому-то нужна! И кто-то рассчитывает на ее способности!

Неожиданно все вокруг погасло — экран, дисплеи, ЭВМ и даже лампа на столике. В комнате воцарились глубокие сумерки. И тут же за плотно зашторенными окнами раздались нетерпеливые автомобильные гудки.

Все ясно! Час, отведенный на прощание с домом детства, прошел. Повлажневшими глазами Эмми обвела полутемную комнату. «Вот и все, — тихо шептала она, — вот и все… Прощай, бабушка Ангелина, на этот раз навсегда! Прости, я огорчила тебя сегодня… Но иначе я не могла. Прости…»

Когда гудки автомобильного клаксона стали злыми и настойчивыми, Эмми не оглядываясь, быстрым шагом вышла из кабинета. От резкого толчка кусты синфлоров сорвались с гладкой поверхности двери и рухнули, распластав на полу густые синие ветви.

Глава 2

Тетива была спущена, черная стрела шнуром протянулась от стрелка до могучего дуба, стоящего на самом краю скалистого обрыва, и со звоном вонзилась в бугристую кору, точно в глаз нарисованного мелом дракона.

— Ну, что скажешь, Саманта? — гордо сказал высокий худощавый мальчик, опуская тяжелый самодельный лук. — Кто из нас выиграл?

Девочка, одетая так же, как и он, в грубые кожаные штаны и куртку, живописно украшенную бахромой и фигурными медными бляшками, подошла к дереву и с уважением потрогала гладкое древко стрелы, еще чуть дрожащее от удара.

— Ты выиграл, Робин, — сказала она, не оборачиваясь.

Мальчик торжествующе поднял лук над головой, а затем приложил правую ладонь ко рту. Раздался громкий победный вой — вой одинокого матерого волка, одолевшего противника.

Девочка вздрогнула, но не обернулась — ей не хотелось встретиться взглядом с карими глазами Робина, вообразившего себя отважным разбойником из Шервудского леса. «Робин Гуд согнул в дугу железный прут, а железа в том пруте — как горчицы в молоке…» Как там дальше в детской считалочке?…

Набравшись духу, она сделала несколько шагов вперед, скользя сапогами по мелким колючим камешкам. Еще один неуверенный шаг — и она встала на самом краю выступа, нависающего на стометровой высоте над бурлящим горным потоком. Рядом была только сеть обнаженных сухих корней дуба, за них можно ухватиться, если…

Крепкая рука легла на ее плечо.

— Не надо, Саманта, — тихо произнес Робин.

Они еще несколько минут постояли на краю обрыва, не в силах оторваться от завораживающего зрелища: внизу бушевал искрящийся поток, над которым висела белесая пелена пены и брызг, а на противоположной стороне возвышалась стена иорных гор, густо заросших буковыми и ясеневыми лесами — тоже иорными. Еще выше был только молочный купол неба с бледным желтком прохладного октябрьского солнца, к счастью настоящего. Впрочем…

Робин, проследив за взглядом девочки, усмехнулся:

— Не беспокойся, это обычное солнце. Пока обычное…

— А что, разве в Проекте есть…

— Не знаю, — раздраженно отрезал он. — Меня это не касается. И тебя тоже! Наше дело маленькое — наладка сенсорных систем «уродцев». Нажал кнопку включения тестовой задачи — и через десять минут выключил. Потом опять нажал… И так далее, все три месяца практики. А все остальное — гори оно огнем…

Саманта резко дернула плечом, сбрасывая руку Робина, и окатила его, как холодным душем, взглядом серых глаз. Густые соломенного цвета волосы, выбивающиеся из-под бархатного берета с белым пером, возмущенно всплеснулись.

— Нам пора идти, — сухо сказала она. — А то опять получим нахлобучку от Пекаря… И тетя Нейла поставит тебя в угол. Ты ведь не хочешь огорчить тетю Нейлу, хороший мальчик Робин?

— А зачем мне обязательно ее огорчать? — опустив глаза, сказал он.

— Конечно, незачем, — согласилась девочка. — Робин — да не Гуд, пошли на Станцию, нас ждут…

Они еще раз взглянули на скалистые вершины иорных гор — за последнюю неделю горы заметно выросли! — и пошли в сторону Тракта. Саманта, как всегда прямая и решительная, уверенно шла впереди, забросив за спину лук, из которого она сегодня так позорно стреляла. Бесстрашный Робин брел сзади, бормоча под нос: «Пекарь… Что мне ваш Пекарь! Нейла… Нашла тетю!.. Даже ниже меня на два дюйма!»

Спустившись по крутой тропинке с утеса, на котором одиноко стоял разлапистый дуб, друзья вошли в густую рощу молодых лип — тоже иорных. Они успели заметно подрасти, пока Робин в течение двух часов пытался научить Саманту приемам китайской борьбы, владению деревянным мечом и стрельбе из лука. Нельзя сказать, чтобы совсем безуспешно, но Робину в его вунд-школе встречались девчонки и потолковее… Например, крестообразный удар: мечом в лицо и одновременно кинжалом в грудь — это же так просто!

Он настолько увлекся мысленной схваткой с коварным противником, что Саманте пришлось самой разыскивать еле заметные следы кабаньей тропы, ведущей через рощу к Тракту. Когда Робин опомнился, они уже стояли на опушке Вековечного леса, в какой-то сотне метров от южной оконечности дороги.

— Молодец девчонка! — сказал он, не скрывая восхищения. — Я-то думал, ты опять заплутаешься в дебрях и заведешь меня куда-нибудь в Глухомань…

— А ты поменьше бы спал на ходу, — осадила его Саманта, но уже не так сердито — похвала обрадовала ее. Не часто Робин удостаивает ее такой чести и правильно делает…

Опушка леса заросла молодыми иорными ясенями с серебристыми гладкими стволами и могучими кронами, образующими несколько этажей, на которых, согласно летописи Толкина, любили жить эльфы. «Почему на Станции нет ни одного эльфа? — подумала Саманта. — Кого только не выращивает Пекарь и его помощники в Родильне: гномов, троллей, орков, а эльфов — ни одного. Быть может, их создают на других станциях? Надо будет спросить сегодня наставника — но тихо, когда рядом не будет мисс Нейлы или кого-нибудь из воспитателей. Тоже мне воспитатели — с хлыстами в руках…

Пройдя неширокую полосу ясеней, практиканты углубились в чащу тонкоствольных тополей — уже настоящих, выросших, как сорная трава, за восемь лет действия Проекта. Земля под ногами потеряла прежнюю упругость, набрякла холодной, с ржавым налетом водой. Робин пошел впереди, уверенно перепрыгивая с кочки на кочку и подавая руку Саманте в самых трудных местах. Еще несколько метров они продирались сквозь глухую крапиву, высоко подняв руки, чтобы уберечь лицо от жалящих листьев, а затем еле заметная тропинка резко пошла вверх, выходя на Тракт.

Робин одним прыжком одолел крутой подъем, остановился на мгновение и со сдавленным криком прыгнул назад, сбив с ног ничего не подозревающую Саманту. Они упали в жесткую придорожную траву и затихли.

— Враги? — еле слышно прошептала девочка.

— Хилари из банды мисс Эмипгс, — так же тихо ответил мальчик. — Ведет «уродцев» на полигон…

Саманта уже и сама поняла, кто идет по Тракту, — вблизи отчетливо раздавались цокот копыт и слоноподобный топот. Набравшись духу, девочка привстала на колени и осторожно раздвинула ветви кустарника. Из-за поворота на широкую грунтовую дорогу, именуемую громко Внешним Трактом, выехал всадник на могучей черной лошади. Одежда его тоже была черной — широкий развевающийся плащ, под которым тускло поблескивали вороненые доспехи. Ребристый шлем глубоко утопал в плаще, нависая над мглистой пустотой, в которой светились два холодных красноватых огонька. За Черным Всадником гуськом потянулись шесть троллей — последней усовершенствованной модели. Огромные, почти трехметровой высоты, с тупыми носорожьими мордами, они кротко перебирали своими колоннообразными ногами, поднимая тучи пыли. Плотно сбитый коротышка с добродушным красным лицом следовал в нескольких шагах позади на юрком электрокаре и тяжело дышал. Время от времени он разражался проклятиями.

Биороботы шумно проследовали мимо Саманты, не заметив ее возбужденного лица среди густого кустарника — лишь Черный Всадник, казалось, чуть скосил глаза-огоньки. Через две минуты Тракт вновь опустел, только пыль, поднятая ногами троллей, продолжала висеть желтым бурлящим облаком.

— Кто это был? — небрежно спросил Робин. Он лежал на спине, заложив руки за голову, и со скучающим выражением на лице лениво грыз сухую травинку.

— Кажется, Уильям, — с сомнением ответила Саманта, поднимая с земли брошенный колчан со стрелами. — Во всяком случае, мне показалось, что он подмигнул мне одним глазом…

— Тогда точно это был старина Уильям, — безапелляционно заявил Робин, упругим движением вскочив на ноги — Саманта даже охнула от восхищения. — Другие назгулы если бы почуяли нас… Пришлось бы нам давать тягу — только пятки бы засверкали!

— С ними был Хилари с электрохлыстом в руках, — напомнила девочка, поднимаясь вслед за товарищем на Тракт. — Если бы кто-нибудь из «уродцев» сделал хоть шаг в сторону…

— То я бы с ним разделался по-свойски! — расхохотался Робин.

Сорвав со лба обруч, опоясывающий длинные, до плеч, волосы, он высоко подбросил его в воздух и тут же, сбросив лук с плеча, послал вослед ему стрелу. Обруч, вращаясь, поднялся метров на пятнадцать, и в момент, когда он развернулся к земле своей плоскостью, стрела прошла точно в его центре. Робин заулюлюкал и вновь издал победный клич.

Саманта, смеясь, потрепала его по жестким густым волосам.

— Робин Гуд согнул железный прут, — с иронией сказала она. — Пошли скорее, а то Пекарь надерет нам уши!

Станция — шесть белых разнокалиберных зданий — располагалась в нескольких километрах от Внешнего Тракта на вершинах двух тесно примыкающих друг к другу лесистых холмов, разделенных глубоким оврагом. На Медвежьем холме стояло пять корпусов — Родильня, Операторная, Киберцентр, Склад, а также жилое помещение со столовой. Святая святых Станции — Лаборатория возвышалась на самой скалистой макушке соседнего Лисьего холма. Над оврагом был протянут неширокий мост из стеклопластика, настолько прозрачного, что у идущего по нему невольно возникало ощущение, что он парит в воздухе. Связь с Центром и другими Станциями, а их вокруг Территории располагалось двенадцать, осуществлялась с помощью грузовых и пассажирских вертолетов и флайеров, для которых был выстроен небольшой аэродром у подножия Медвежьего холма. Раз в неделю по средам на Станцию доставлялись продукты, почта и необходимые материалы для Родильного цеха, и так же раз в неделю, но уже по пятницам, большой грузовой флайер увозил партии подготовленных биороботов. Куда и зачем — об этом среди персонала Станции, насчитывающего около тридцати человек, говорить было не принято. А если и находились желающие порассуждать за ужином в кругу приятелей о дальнейшей судьбе «уродцев», то на следующий день говоруна вызывала к себе в Лабораторию начальница Станции мисс Нейла Эмингс. После такого визита у провинившегося портилось настроение на неделю-две. Так текли месяц за месяцем — пока в начале сентября на Станции не появились три практиканта из лучших школ материка для вундеркиндов.

* * *

Узкое коричневое шоссе, расчерченное белыми полосами, резко пошло наверх и плавно свернуло направо. Из-за густых елей показался цилиндрический корпус Склада, около которого рядком стояли несколько широких приземистых автофургонов. И тут же у подножия древней сосны, на скамейке под покатым навесом, их ждал Пекарь.

— Гуляете, дети мои? — вкрадчиво прогудел он низким басом и, набычившись, свирепо посмотрел на практикантов снизу вверх, сверкая маленькими карими глазками из-под густых нависших бровей.

Саманте он показался похожим на огромного гризли, растревоженного в своей берлоге. Вот сейчас он подымется во весь свой двухметровый рост и мощной волосатой рукой сгребет и подомнет их под себя…

Вопреки ожиданиям биохимика, молодые люди переглянулись и закатились от смеха.

— Что такое? — обиженно спросил Пекарь, оглядывая свой варварский наряд — серый балахон из грубой мешковины, закрытый спереди черным мясницким передником. — Разве я выгляжу недостаточно грозно? Тролли, страшные лесные тролли, и те дрожат, когда я захожу в цех. А двое обнаглевших сосунков, сбежавших с утренних занятий, не желают пасть ниц при виде своего разгневанного руководителя!

— Простите, наставник, — еле сдерживая смех, произнес Робин. — Вы же сами просили, чтобы из этого хилого ребенка, — он кивнул в сторону Саманты, — я сделал что-то стоящее. Не знаю уж, чему учат у них на юге, но девчонка не владеет даже примитивной гимнастикой йогов! Бегает она ничего себе, а в остальном — полнейшая размазня… Ой, Саманта, оставь в покое мои волосы — больно!

— Я тебе покажу размазню, — хмуро пообещала девочка, нехотя выпуская из рук жесткие черные пряди. — Говорила же я вам — я долго болела в детстве, а в вунд-школе у меня были дела поважнее…

Пекарь пытливо, без улыбки, всмотрелся ей в глаза. Саманта смутилась и покраснела.

— Ну что ж, поважнее так поважнее, — после некоторой паузы пророкотал биохимик. — Хотя первый день работы над драконом — дело тоже не пустяковое…

— Над драконом? — в один голос воскликнули пораженные практиканты.

— Элдис уже в Родильне — с самого утра занимается подбором биокомпонентов, — усмехаясь в пышные усы, сказал Пекарь. Кряхтя, он поднялся со скамейки и глыбой навис над молодыми людьми. — Толк выйдет из парня, не то что из вас, разгильдяев… Даже не верится, что в своих школах вы были в числе лучших! (Саманте вновь показалось, что Пекарь бросил на нее подозрительный взгляд.) Ладно, дело покажет, кто чего стоит… А теперь марш в столовую! Затем парень пусть направит свои индейские мокасины в сторону Операторной — сегодня надо помочь ребятам в составлении программы общего вида дракона. А ты, Саманта… Сходи-ка, девочка, в библиотеку, полистай книжки — нам с тобой надо будет на днях поколдовать над мозгом этой твари… Вечером, как всегда, настрочите отчет о проделанной работе. Хотя бы пару страниц в дневнике — договорились?

— Разве мы подводили вас, наставник? — обиженно вскинулся Робин.

— Помню, помню, — отмахнулся от него огромной рукой Пекарь, посмеиваясь в усы и с удовольствием скользя взглядом по стройной, мускулистой фигуре мальчишки. — Кстати, Робин, вечерком я, так и быть, поучу тебя метать нож… И особо — приемам обороны от троих соперников. Слишком уж ты прямолинеен, брат, в схватке — хитрости и сметки маловато… А сейчас — за дело!

Зардевшись от удовольствия, Робин приложил было ладонь ко рту, но, поймав укоризненный взгляд наставника, смешался и бегом помчался в сторону столовой. Саманта, стараясь не выдавать волнения, неторопливо пошла за ним, беспечно размахивая луком и что-то тихо напевая.

Пекарь, заложив руки за спину, задумчиво смотрел ей вслед.

* * *

Библиотека располагалась на втором этаже сборочного цеха, входящего в состав Родильни. Обширное помещение цеха было плотно заставлено матовыми кубами синтез-стендов трехметровой высоты. Они были соединены сотнями разноцветных кабелей с мощной ЭВМ, специализированной на создании биороботов и поэтому прозванной Мамашей. Девочка долго петляла среди стендов, задыхаясь от густого воздуха, насыщенного запахами разогретого металла, озона и сырого мяса. Не без труда она наконец выбралась в дальний угол зала, к белой лестнице с высокими поручнями. Со вздохом облегчения Саманта стала подниматься по рифленым ступенькам, но тут сзади послышался душераздирающий вопль.

Один из матовых кубов, мимо которого девочка только что беспечно проходила, оказался распахнутым. Из дверного проема валил сизый дым, расцвеченный пульсирующим красным светом.

— Джим, что ты стоишь, помогай! — раздался изнутри синтез-стенда отчаянный голос. — Видишь, эта дубина не хочет выходить!

— Сам ты дубина, — пророкотал в ответ густой, могучий голос. — Чего это я туда пойду? Там холодно…

— Он еще спорит! Джим, угости этого парня «хлыстом»!

— Зачем же «хлыстом»? — глубокомысленно прогудел новорожденный «уродец». — Вот ежели ныне была бы эпоха Древнего Египта, времен, скажем, Хефрена, то…

— Рассуждает! — с восхищением вскрикнул кто-то. (Саманта узнала голос младшего наладчика киберузлов Джима Стайрона.) — Слушай, Тед, а откуда тролль может знать о Древнем Египте? Ему вроде бы не положено…

— …Или, например, период термидорианской реакции во Франции конца восемнадцатого века, — продолжал бормотать тролль. (Саманта смутно различала в дымном облаке его дубообразную фигуру.) — Тогда с оппозицией обращались запросто: раз — и нету… Ныне же, когда на дворе стоит четвертое десятилетие двадцать первого века и мир и благоденствие воцарилось над многострадальными народами… Ой-ой-ой! Я же говорил — не надо «хлыстом»! Давайте-ка лучше порассуждаем логично. Кто потерпит в споре позорное поражение, тот и выйдет на лютый мороз…

— Все ясно, — грустно сказал пожилой мужчина, выходя из стенда и снимая с крупной головы дыхательную маску.

Присмотревшись, девочка узнала Теда Норвила — одного из ведущих биохимиков Родильни. Тед достал из верхнего кармана халата сигарету и нервно закурил, как будто ему не хватало клубов дыма, окутывающих его плотную фигуру.

— Кто программировал вчера вечером этого тролля? Джим, ты слышишь меня, мой мальчик?

— …Или, скажем, эпоха дворцовых переворотов в России, — задушевно продолжал тролль. Время от времени он высовывал из бурлящего облака мощные конечности и тут же с обиженным стоном убирал их внутрь «куба».

— Джим, не слышу ответа…

Парнишка-наладчик нехотя вышел наружу. Он был всего лет на пять старше Саманты. В сгорбленной позе его худенькой фигуры выражалось искреннее раскаяние.

— Понимаете, мистер Норвил, я вчера готовился к экзамену по всемирной истории и случайно уронил учебник в информприемник «Мамаши»…

— …А как расправлялись с бедными индейскими племенами жестокие испанские колонизаторы! — со слезой в голосе проревел тролль.

— Запри это чучело… — со вздохом сказал Тед, безнадежно махнув рукой в сторону стенда. — После обеда будем разбираться, ведь это явный брак…

— Кто брак — это я брак? — еще больше обиделся тролль. — Какая жестокость — так обращаться с юношей, который только начинает свою многострадальную жизнь, овеянную бурями и штормами, ураганами и цунами, торнадо и…

Дверцы стенда захлопнулись, и стенания тролля стихли. Оба наладчика, весело переговариваясь, ушли. И тут же за спиной Саманты раздался бодрый голос:

— Жаль все-таки этого громилу — чувствую, пойдет он сегодня на переплавку за здорово живешь… Может, выпустим его, Эмми?

Девочка вздрогнула и резко повернулась, еле удержав равновесие. Колени ее предательски подогнулись, руки задрожали. Но рядом никого не было!

— Кто… кто это сказал? — срывающимся голосом спросила она.

Раздался тихий смешок. Она опустила глаза и увидела небольшого толстого человечка с румяными щеками и волосатыми ногами, одетого в клетчатую ковбойку и короткие полосатые брюки. Человечек не сводил с нее вишневых глаз, в которых искрились веселые огоньки.

— Кто… кто вы такой? — еле слышно пробормотала Саманта.

— Неужели не видно? — обиженно протянул коротышка, забавно вытянув губы дудочкой. — А еще выдает себя за знатока сказок…

— Вы… хоббит? — с изумлением выдохнула девочка. — Но как же?… Ведь хоббиты Проектом не предусмотрены… И как вы узнали?…

Маленький человечек вскочил и, быстро перебирая коротенькими ножками, помчался наверх — словно вихрь пронесся. Девочка в испуге обернулась. Ей показалось, что среди матовых кубов тихо скользнула гибкая тень. Собрав волю в комок, она не спеша, с достоинством пошла наверх, но ее не оставляло чувство, что из мглы опустевшего зала за ней следят чьи-то колючие, недобрые глаза.

* * *

В уютной овальной комнате, заставленной до потолка сборниками сказок всех времен и народов, царила тишина. Узкое стрельчатое окно выходило в сторону Лисьего холма, где среди невысоких сосен белел купол Лаборатории. Девочка огляделась в растерянности по сторонам — хоббита и следа не было! Но здесь и спрятаться негде…

— Не нашла, — хихикнул кто-то рядом. — И что у вас, людей, за глаза — вроде и смотрите, а ничего-ничегошеньки-то вы не видите…

Хоббит неожиданно вынырнул из-за маленького столика, заваленного книгами в роскошных переплетах. Усмехаясь, он остановился посреди комнаты, заложив руки за спину и чуть склонив голову набок.

— Отвечаю на твои вопросы, милая Эмми, — наконец важно произнес он. — Итак, вопрос первый: настоящий я хоббит или нет? Считаю, что это вопрос бестактный и очень даже глупый. Вопрос второй: откуда я знаю, что твое настоящее имя вовсе не Саманта? Это другое дело, это, что называется, взять рога за быка…

— Наоборот, — улыбнувшись, поправила хоббита девочка.

— А-а-а… Простите, я хотел сказать — взять быка за бока, — невозмутимо поправился маленький человечек, поглаживая свои густые курчавые бакенбарды. — Или что-то в этом роде… Ну вот, сбила… О чем это я хотел рассказать?

— О том, как вы узнали…

— Понял — и прошу тебя помолчать, иначе, клянусь святым Бильбо, я опять собьюсь!.. Э-э… Так вот, мы, хоббиты, хорошо знали миссис Ангелину Бакст, а заодно и тебя.

— Но откуда же?…

— Откуда? Смешной вопрос и очень даже глупый — откуда. Ясное дело — из норки! Помнишь, в бабушкином саду, среди корней старого вяза, была огромная-преогромная нора…

— Конечно, помню! — обрадовалась девочка. — Как-то в детстве я попыталась туда забраться, только голова и пролезла…

— Точно, пролезла! — передразнил ее хоббит, укоризненно поджимая толстые губы. — И едва не придавила своей огромной головищей вашего покорного слугу, который сидел на камне и мирно грыз орехи… Кстати, — хоббит наклонил голову и шаркнул правой ногой, — я, кажется, забыл представиться… И все потому, что ты постоянноменя сбиваешь… Вот и сейчас сбила — о чем это я хотел сказать?

— Вы хотели представиться, — смеясь, напомнила забавному человечку Эмми — Саманта.

— Разве? Разве я еще не назвал свое имя? Какой позор… Я никогда не допускал большего промаха — клянусь доблестным Фродо! Меня зовут Сэмбо. Готов служить тебе, прекрасная громила…

Саманта, она же Эмми, в досаде топнула ногой.

— Не называйте меня громилой, прошу вас, милый Сэмбо. Я помню из сказок Джона Толкина, что так вы зовете нас, людей. И все равно это не очень воспитанно: говорить девочке, что она — громила.

— Ах, подумаешь, какие вы чувствительные! — надул толстые розовые щеки Сэмбо. — Ну да ладно, сейчас не время для обид. Как говорится: потехе время — делу час…

Девочка хотела вновь поправить самоуверенного хоббита, но удержалась — вдруг он опять обидится?

— Вот именно — делу час. Я никогда ничего не путаю, прошу запомнить! И этот час дела настал…

Сэмбо замер на полуслове. Его круглые уши отчетливо зашевелились под шапкой жестких кудрявых волос, ноздри раздулись.

— Что такое? — прошептала девочка, испуганно оглядываясь по сторонам. Ей вспомнилась неясная тень, мелькнувшая среди синтез-стендов… Но разве это была не кошка?

— Тссс! — поднял предостерегающе палец Сэмбо. — Я сейчас…

И он мигом исчез, словно и не стоял только что посреди комнаты.

Минуты через три он вновь вырос словно из-под земли — на этот раз у окна. Вскарабкавшись на подоконник, хоббит осторожно выглянул из окошка, всмотрелся — и даже крякнул от досады.

— Ушел! Это же надо — ушел! Растяпа я, растяпа!

— Кто ушел? — озадаченно спросила девочка, с подозрением оглядываясь на темный провал двери.

— Кому надо, тот и ушел, — грубо буркнул Сэмбо, неуклюже слезая на пол. — Будем надеяться, что он нас не подслушивал. А теперь продолжаю. О чем?

— О норке.

— Да, о норке. Мои предки жили под Ясеневым холмом за много веков до того, как там появились первые люди — я уже не говорю о твоей бабушке. Но с громилами у нас общих дел нет. Смотришь только, чтобы они не раздавили тебя ненароком лошадьми и всякими повозками!.. Разговариваем с ними только в самых крайних случаях. Только единственный раз наше племя пустило к себе человека, да и то не здесь, а далеко, за океаном…

— Я знаю, — кивнула Саманта, светящимися от любопытства глазами следя за толстяком. — Это был англичанин по имени Джон Толкин, живший в прошлом веке… Его сказочные повести о вас, хоббитах, знает весь мир!

Хоббит поморщился, будто съел ложку горчицы.

— Надо же, как обрадовала, — свирепо сказал он, смешно подергивая коротким носом. — Из-за этого мне теперь и расплачиваться! Я не Бильбо и не Фродо и о всяческих жутких приключениях люблю слушать, сидя в мягком уютном кресле за вечерним чаем… А какое нынче может быть чаепитие, коли такие дела вокруг творятся? Читали бы вы, громилы, россказни вашего Толкина — уж не знаю, что он о нас там наврал! — читали бы и в наши дела не совались. Мало того, что землю везде присвоили — негде и норки нормальной выкопать. Так нет, еще решили всю нечисть, о которой мы, нынешние хоббиты, только из легенд и слышали, вновь выпустить на свет! Знаешь ли ты, что последний тролль погиб под обвалом скалы еще пять веков назад? Про орков не слыхать лет двести, не меньше… Гномы — о, великий Гэндальф! — на земле вновь появились угрюмые, завистливые гномы! На прошлой неделе я своими глазами видел парочку этих корыстолюбцев, копавших яму у подножия Меловой горы — ну той, из новых… как-то они по-дурацки называются…

— Иорные горы, — объяснила девочка. Она уселась на мягком стуле рядом с окном, взяла в руки толстую книгу с красочной обложкой — это были «Хранители», первый том эпопеи Джона Толкина «Властелин колец», — и украдкой сравнивала рисунок на обложке с живым хоббитом. Сходство, конечно, было, но… — Иор — это сокращение от слов: искусственно организованный рельеф, — объяснила она Сэмбо.

Тот встал рядом и растерянно смотрел на изображение всех девяти Хранителей Кольца Всевластья. Среди них был хоббит Фродо, главный Хранитель, и мудрый волшебник Гэндальф с развевающейся белой бородой.

— Здесь на побережье теперь почти все иорное — и холмы, и реки, и леса… И все это выросло за какие-то восемь лет! Ты что-нибудь слышал о Проекте?

— Знать ничего не хочу ни о каких Проектах, — пробурчал хоббит, вырывая у девочки толстый том. — Ну предположим, кое-что слыхал… Все равно расскажи, только быстро: сейчас обед кончится и внизу снова соберется громил — видимо-невидимо…

— Проект — это план создания здесь на побережье нового Диснейленда… Тьфу — ты же ничего не знаешь о Диснейленде!.. Понимаешь, это страна, в которой можно встретиться со сказочными персонажами, поиграть в увлекательные игры. Скажем, погнаться за волком вместе с непобедимым мышонком Майти Маусом или встретиться с Великим и Ужасным волшебником из страны Оз… Сначала такой Диснейленд находился только в Лос-Анджелесе, а позже подобные игровые городки появились в разных странах. Прежде в них многое было примитивным — роли сказочных героев играли механические куклы, которые всего-то и умели, что раскрывать рот да размахивать руками. Но сейчас, когда люди научились делать биороботов… Ты знаешь, что такое биоробот, Сэмбо? Оболочка его — кожа, волосы, мускулы — синтезируется, печется из специальных составов. Надо только задать в ЭВМ, которую у нас на Станции называют «Мамашей», специальную программу. Можно потом получить все что хочешь — тролля, орка или даже дракона…

— Никого я не хочу, — заявил Сэмбо, взгромоздясь на стол и болтая в воздухе толстыми мохнатыми ножками. — Ни троллей, ни тем более орков! Ишь ты, что вздумали печь — нечисть всякую! Нет чтобы выпекать побольше сдобных булочек к чаю… А кто такая эта ВЭЭМ? Или МЭЭ… ВЭЭ…

— ЭВМ — это электронно-вычислительная машина, — безнадежным голосом произнесла Саманта. — Тебе этого все равно не понять…

— Кажется, не глупее некоторых, — обиделся хоббит. — Ты смогла бы пробраться из Огайо, где находятся наши исконные места, сюда, на побережье? Да так, чтобы никто из громил этого не заметил? Ладно, рассказывай дальше. Я-то, конечно, про все эти… Э-э… ВЭЭМы давно знаю, хочу только тебя проверить.

Девочка рассмеялась.

— Не обижайся, Сэмбо, ты очень умный хоббит. Итак, после выпечки заготовки будущих биороботов помещают в те самые белые синтез-стенды, которые ты видел внизу в цехе. Там в заготовки вставляют металлический скелет и небольшой искусственный мозг. И биоробот почти готов! Остается только научить его кое-чему — этим занимаются люди, которые называются программисты…

Хоббит с таким интересом слушал Саманту, что даже перестал мотать ногами в воздухе. Спохватившись, он вновь принял независимый, равнодушный вид.

— Это-то я давно знаю! Подумаешь, какой секрет… Только вот слова ты все какие-то странные произносишь. Я их, конечно, уже слышал — мы, хоббиты, давно ваши человеческие языки выучили, но все равно до меня как-то не все доходит…

Девочка вздохнула. Ну как хоббиту объяснить, например, что такое программа?

— Ты говори, говори, — поторопил ее Сэмбо, беспокойно оглядываясь по сторонам. — Я домой, в норку, хочу. Меня еле уговорили сюда, на вашу территорию, пробраться, чтобы я разобрался, что к чему.

— Дальше я и сама пока не очень понимаю, — призналась Саманта. — Биороботы — тролли и орки — они как бы немного живые… Когда работа над ними заканчивается, их увозят куда-то в закрытых грузовиках и отпускают на волю. Куда — об этом знает только начальница Станции. Говорят, «уродцы» начинают самостоятельную жизнь — создают себе жилища, делают оружие. И через полгода, когда по планам должна начаться Игра, они начнут действовать…

— Как это — действовать?

— Этого я тоже толком не знаю… Я многого здесь не знаю и не понимаю. Например, зачем друзья бабушки устроили меня сюда, на Станцию, да еще и под чужим именем? Сейчас я Саманта Монти, звезда калифорнийской школы для вундеркиндов… Если бы ты знал, Сэмбо, как мне стыдно всех обманывать! И что я могу здесь сделать? Месяц практики уже прошел, пройдет еще два — и мне придется уезжать, так ни в чем и не разобравшись…

— Я о том же думаю, — грустно поддержал ее Сэмбо. — Неохота к своим с пустыми руками возвращаться… Но у меня есть одна идея! Дело-то очень простое, я бы с ним и сам справился, да только слов ваших мудреных не знаю — могу и опростоволоситься… Ну да ладно, слушай внимательно…

Девочка, сгорая от любопытства, низко наклонила голову к хоббиту, которого просто распирало от гордости. Выдержав важную паузу, он что-то зашептал, энергично размахивая руками. И никто из них не заметил, как тень в проеме дверей стала чуть гуще, будто бы там, на лестничной площадке, чья-то фигура заслонила свет тусклой лампочки.

Глава 3

Меч, со свистом рассекая воздух, серебряным кругом промелькнул точно в том месте, где только что стоял Пекарь. Мгновением позже туда же обрушились две здоровенные сучковатые дубины — неповоротливые тролли запоздали и едва не выбили меч из рук Черного Всадника.

Уилл бросил в сторону своих партнеров по бою разъяренный взгляд. Огоньки его глаз, светящиеся в бурой мгле под шлемом, стали такими пунцовыми, что тролли невольно отшатнулись, едва не сбив друг друга с ног.

— Так нечестно, — заявил Уилл. Одним движением могучей, окованной железом руки он повернул своего черного коня в сторону Пекаря — тот стоял у старой сосны, посмеиваясь и опираясь мускулистыми волосатыми руками на длинную палку. — Я говорю вам, сэр, так нечестно! Еще никогда мы, назгулы, не пользовались чьей-либо помощью, кроме собственного меча! Эти олухи мне только мешают, и поэтому я заявляю решительный протест…

Не договорив, он дернул поводья и бросил своего страшного коня в сторону Пекаря. Саманта охнула и прижалась лицом к плечу Робина. Сейчас копыта сомнут отважного биохимика…

Но вместо предсмертного вопля она услышала громкий звон. Многочисленные зрители откровенно захохотали — кое-кто даже заулюлюкал, выражая свой восторг.

Осторожно открыв глаза, Саманта увидела, что черный конь сиротливо стоит у сосны, озадаченно поматывая головой, закрытой чешуйчатым покрывалом из металлических пластин с двумя узкими прорезями для глаз. Уилл, раздраженно ворча и постанывая, ползал среди сухих корней дерева в поисках слетевшего шлема. Без него он казался безголовым — только два пунцовых огонька глаз светились над местом, где у человека находилась бы шея.

Как и все назгулы, Уилл неважно видел при свете дня. Минут пять он, подбадриваемый зрителями (а на поляне в лесу собралась почти половина сотрудников Станции), безуспешно рыскал в траве — и наконец наткнулся на шлем. Мигом надвинув его на мглистое облачко над плечами, назгул поднялся, опираясь на длинный меч, и рванулся к лошади. А тем временем Пекарь, ловко орудуя длинной палкой, успешно отбивал наскоки двух огромных троллей, беспорядочно размахивающих дубинами так, что ветер свистел. Пекарю было явно скучно, он откровенно зевал, вызывая этим восторг и аплодисменты, и, стоя на месте, одним движением отводил в сторону могучие удары.

— Ну, так и я бы смог, — завистливо прошептал Робин, следя блестящими от возбуждения глазами за боем. Его смуглое, как у индейца, лицо дышало подлинным упоением от необычного зрелища. Саманта невольно поймала себя на том, что любуется этим четким медальным профилем с высоким покатым лбом, тонким, чуть горбинкой носом и полуоткрытыми сочными губами. Длинные прямые волосы спускались Робину на плечи и делали его чем-то похожим на юных средневековых рыцарей, которыми она восхищалась в детстве, перелистывая старинные фолианты.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, Саманта чуть повернула голову в сторону и увидела, что Элдис, сидящий невдалеке на высоком пне, не сводит с них насмешливых и неприязненных глаз. Несмотря на прохладный осенний день, он, как всегда, был одет в легкий супермодный наряд. На сей раз его худая нескладная фигура была затянута в трико из серебристого с черными разводами шелка, а на плечах молочным светом сияла гэла — короткая накидка в форме спиральной галактики. Гэла, сотканная из дорогих нитей паутины венерианских крапчатых жуков, обладала способностью собирать рассеянную энергию солнечных лучей, отдавая ее при понижении температуры в виде тепла — так что Элдис мог позволить себе демонстрировать свой супернаряд и при десятиградусной температуре. И все же смотреть на него сейчас, под низкими серыми облаками и при порывистом ветре, было как-то неуютно.

Робин по-своему истолковал обмен взглядами между своими товарищами. Ревниво встряхнув темной гривой волос, он вышел вперед, засучивая рукава грубой кожаной куртки.

— Эй, Пекарь, дайте и другим размяться! Я уже закоченел, глядя, как вы развлекаетесь…

Кто-то из зрителей обидно засмеялся. Биохимик, повернув к мальчику добродушное красное лицо, покрытое крупными каплями пота, неожиданно прыгнул вперед на добрых три метра, ускользая от размашистых ударов троллей.

— Ну что ж, малыш, разомнись, а мы посмотрим!

Робин и мигнуть не успел, как у него в руках очутилась тяжелая дубовая палка, любовно отполированная руками Пекаря. И сразу же он очутился среди двух огней — вконец разъяренные тролли шли на него плечом к плечу, занося дубины для сокрушительного удара, а сбоку скалой надвигался Черный Всадник, успевший оседлать своего звероподобного коня. Мальчик расставил ноги пошире для устойчивости, легко перебросил палку из руки в руку… и с ужасом почувствовал, что не знает, как встретить противников. То, что казалось минуту назад простым в исполнении Пекаря, — прыжок в сторону от разящего клинка, удар одним концом палки в живот первого тролля, а другим по голове второго, — казалось сейчас совершенно невозможным…

Робину показалось, что его ноги приросли к земле, в горле же стало горько и сухо. С трудом он заставил себя сделать два шага вперед, чтобы встретить троллей, пока сзади не напал Уилл. Откуда-то слева на него со скоростью курьерского поезда понеслась огромная сучковатая дубина, грозя размозжить голову. Быстрым движением кисти Робин встретил дубину концом своей палки, стараясь отвести удар вверх — и еле устоял на ногах. Ему почудилось, что он голыми руками пытается остановить мчащийся грузовик, но все же мощная палица просвистела у него над самой головой. Острая радость пронзила мальчика — ага, все-таки могу! — и только чей-то отчаянный визг за спиной помог ему вспомнить о втором тролле. Стремительно повернувшись, он едва успел развернуть палку так, чтобы хоть немного самортизировать удар палицы. Дубовое древко сухо треснуло, но выдержало, а сам Робин полетел на землю и несколько раз перевернулся через голову. Придя в себя, он с трудом разлепил забитые пылью глаза и увидел прямо перед собой слоноподобные ноги рассвирепевшего тролля. С зычным криком тот размахнулся, чтобы прикончить дерзкого мальчишку.

У Робина оставался единственный шанс — подождать, пока палица нависнет над ним, а затем резко перекатиться в сторону. Он напрягся, ожидая, и вдруг почувствовал острейшую боль в правой руке — боль, от которой у него перехватило дыхание. Нет, похоже, увернуться не удастся! На мгновение он скосил глаза в сторону — несколько фигур из толпы неслись к нему со всех ног. Впереди был, кажется, Пекарь с развевающейся всклокоченной бородой. Нет, не успеют, не успеют…

Раздался сильный треск, чей-то громкий обиженный вопль — и грохот, как будто рядом упало высокое дерево. Робин приоткрыл глаза и с радостью увидел, что тролль катится по земле, получив от кого-то могучую затрещину. Неужели от Пекаря?

Внезапно догадавшись, он повернул голову направо и увидел нависающую над ним черную скалу, источавшую ледяной холод. Уилл?!

Черный Всадник тем временем вложил длинный меч в ножны и, что-то тихо бормоча, отъехал в сторону, чтобы дать возможность людям оказать Робину первую помощь. В этот момент среди низких октябрьских туч проглянуло солнце, все на миг засияло, и только мощная фигура назгула, казалось, еще больше подернулась сизой мглой.

Робина тем временем окружила галдящая, полная возмущения толпа. Пока Гилберт, высокий худой врач, накладывал ему повязку и делал уколы биовосстановителя, Пекарю крепко досталось. Он стоял, понурив буйно заросшую голову, и смущенно мял огромными ладонями грубый серый балахон с таким виноватым видом, что Саманте стало жаль наставника. Неожиданно гомон стих и в центр круга вошла изящная молодая женщина в строгом синем комбинезоне. Коротко стриженные волосы придавали ей несколько мальчишеский вид, но огромные серые глаза, глубоко посаженные под высоким, чуть выпуклым лбом, смотрели на биохимика сурово и осуждающе.

На минуту над поляной повисла тишина — начальница Станции мисс Нейла Эмингс пользовалась среди своих сотрудников непререкаемым авторитетом.

— Патрик, зайдите ко мне в Лабораторию через десять минут, — ровным, не терпящим возражений голосом сказала она Пекарю, не замечая растерянно смотрящего на нее снизу вверх Робина. — Из Центра получена срочная видеограмма — придется вечером собрать экстренное совещание… А с этим, — мисс Эмингс небрежно кивнула в сторону дезактивированных троллей, тупо застывших с дубинами в руках у старой сосны, — с этим мы разберемся чуть позже. Прошу всех сотрудников, занятых в вечерней смене, пройти на свои рабочие места. Сегодня предстоит сложная и ответственная работа. У меня все.

Инъекции биовосстановителя сделали свое дело, и минут через пять правая рука Робина перестала болеть, но настроение его от этого не улучшилось. Он по-прежнему сидел на траве, понурив голову, чтобы не встречаться взглядом с многочисленными зрителями, наблюдавшими его позорное поражение. Правильно говорит про него Саманта: «Робин Гуд согнул железный прут…»

— Ну, вставай, вставай, бесстрашный викинг, — услышал он тонкий насмешливый голос Элдиса. — Все давно уже разошлись… Еще простудишься на студеной земле, верно, Саманта?

Девочка, сидевшая неподалеку на сером от старости бревне, в гневе показала Элдису кулак. Она с сочувствием наблюдала за другом, но не знала, как ему помочь.

Небо между тем рассеялось. Лишь редкие облака скользили в вышине, окрашенные по бокам теплыми розовыми лучами солнца, уже склонявшегося к вершинам гор. От зубчатых густых елей, обступающих поляну со всех сторон, поползли сырые тени, пронизанные языками слоистого тумана. Сгустившийся воздух был насыщен горьковатыми запахами опавших листьев и папоротника.

Одним прыжком Робин поднялся на ноги и, чтобы размяться и согреть озябшее тело, покатился по поляне колесом — только серебристые подковки на сапогах засверкали. Молниеносно остановившись, он стал отрабатывать на месте боевые удары каратэ и китайской борьбы — верную атаку ногами, стремительные уходы в сторону от воображаемых противников, колющие удары плотно сжатыми ладонями. Саманта восторженно захлопала в ладоши, а Элдис презрительно поджал бледные губы и нажал пальцами на активные точки гэлы, увеличивая нагрев, — к вечеру заметно похолодало.

— Голову надо тренировать, а не ноги, — укоризненно произнес он, безуспешно пытаясь сделать «уголок», упершись руками в бревно. — Кому сейчас нужна эта дикость — стрелы, приемы каратэ, рубка мечами? Ну ладно, Пекарь — он человек дремучий, одно слово — биохимик, о точных науках и не подозревает… Но ты-то, Робин, был в своей школе одним из лучших в математических олимпиадах!

Элдис особенно едко произнес «одним из лучших», намекая, что сам он во всех подобных соревнованиях выходил победителем.

Саманта, сощурив глаза, немедленно перешла в наступление:

— Нечего задаваться — подумаешь, какой Галуа нашелся! Заметь, Робин, этот задохлик таскает под мышкой сборник киберпрограмм «Мамаши» — лишь бы кто-нибудь из старших похвалил его за усердие…

— Никакой я не задохлик! — вскочил на ноги Элдис, бледнея от ярости. — А насчет программ — не тебе, красавица, об этом говорить! Тебя-то Пекарь в последнее время к «Мамаше» даже не подпускает. Вечно он норовит сплавить тебя куда-нибудь в библиотеку, чтобы деточка почитала на ночь сказочки о дракончиках и ведьмах…

Он не успел договорить — Робин в несколько прыжков пересек поляну и одним рывком поднял его вниз головой, держа за тонкие серебристые ноги, как большого жука.

— Как ты думаешь, Саманта, доброшу я этого головастика во-о-он до тех кустов? — хладнокровно спросил он.

— Оставь его в покое! — кипя от обиды, закричала Саманта. Она подняла с травы большую голубую книгу с текстами программ. — Говоришь, сказочки почитываю? А ну-ка, давай посмотрим, кто кого!

Через минуту условия поединка были оговорены. Элдис и Саманта называли друг другу номера каких-либо программ и в течение десяти минут должны были вспоминать их тексты — разумеется, не заглядывая в книгу. А в это время Робин обязался подготовить массивы исходных данных и одновременно передать листочки с цифрами соперникам. Побеждал тот, кто быстрее решит свою программу. Правильность вычислений договорились проверить сегодня же вечером на «Мамаше».

— Номер пятнадцать! — звонко сказал Элдис, ухмыляясь во весь рот, — программа координации движения биороботов была самой сложной в этом сборнике. Даже «Мамаша» тратила на один расчет не менее минуты…

— Номер восемь, — подумав, ответила Саманта. Программа, которую она выбрала для противника, касалась распознавания образов в зрительном центре искусственного мозга «уродцев».

Элдис нахмурился — в этой программе было множество логических операций, которые ему не так хорошо запоминались, как арифметические… Ну да ладно! Пора показать этой наглой девчонке, кто есть кто!

Через десять минут вспотевший от усилий Робин передал соперникам листки со столбцами придуманных им исходных цифр и нажал кнопку секундомера на часах. Он уже раскаивался, что дал Элдису втянуть Саманту в эту неравную схватку. Всем известно, что в школе, где она учится, больше внимания уделяется биологическим наукам, нежели прикладной математике…

— Готово! — дрожащим голосом произнесла минуты через три девочка, молниеносно заполняя листок бумаги столбцами цифр. Ее лоб покрылся мелкими капельками пота, в ушах шумела кровь, руки тряслись от пережитого волнения, но сердце победно ликовало! В интернате ей удавалось заниматься математикой лишь урывками, уходя в парк подальше от бдительного Глаза. И все-таки она сумела решить в уме сложнейшую задачу!

— Что, готово? — удивился Робин, разглядывая тонкую вязь цифр, заполнивших почти треть странички. — Неужто решила?…

Элдис, выпучивший от напряжения свои рыбьи глаза, только минуты через две стал в бешеном темпе водить ручкой по клетчатой бумаге. Едва написав последнюю цифру, он тут же подскочил к Робину, выхватил у него из рук решение Саманты и впился в него пронзительным взглядом, что-то шепча себе под нос.

— Ты что? — опешил Робин. — Погоди до вечера, в девять часов я выйду на «Мамашу» и просчитаю обе задачи…

— Обойдемся без «Мамаши»! — прошипел Элдис, закусывая губы. — Я сам сейчас проверю…

Все киберпрограммы он знал наизусть — и особенно хорошо программу номер пятнадцать. И все же прошло не менее десяти минут, прежде чем он, проведя мысленный расчет дважды, заскрежетал зубами и отбросил бумажку в сторону.

— Черт побери, все правильно! Но этого не может быть!

Вглядываясь в трясущегося от унижения Элдиса, девочка только сейчас поняла, какую совершила в пылу борьбы ошибку. Конечно, Эмми Карлейн, имевшая индекс способностей по математике «шестнадцать», то есть «великолепно», могла позволить себе побить лучшего ученика чикагской школы вундеркиндов, имевшего всего лишь индекс «одиннадцать». Но Саманте Монти, судя по документам, довольно посредственной ученице по точным наукам, такие чудеса были явно не под силу.

Поймав взгляд Робина, полный безграничного удивления, девочка попыталась хоть как-то выйти из положения.

— А что здесь такого? — простодушно произнесла она, делая плавные гимнастические упражнения, чтобы немного согреться. — В математике я мало что смыслю, но счетные способности у меня неплохие…

— Неплохие? — взвизгнул Элдис, вплотную подходя к ней. — Кого ты хочешь надуть, малышка? Ни один простой счетчик такую сложную программу не осилит. Слишком много надо знать, чтобы в ней разобраться. А ты решила задачу в уме за три минуты! Нет, что-то здесь не то…

Погрозив вконец растерявшейся Саманте худым кулаком, Элдис большими прыжками унесся в сторону Станции, невнятно выкрикивая какие-то злые слова. Вскоре его тонкая серебристая фигурка исчезла за мшистыми стволами гигантских елей.

— Неосторожно, — прозвучал рядом чей-то сочный укоризненный голосок. — Ох, как неосторожно!

Робин буквально подпрыгнул, инстинктивно выставив руки вперед для обороны, но поляна по-прежнему была пуста, только мглистый туман еще ближе простер свои белесые языки над жухлой, потемневшей от предвечерней росы травой.

— Куда ты смотришь? — недовольно произнес тот же голос. — Прав был ваш Пекарь: тебя, Робин, еще учить и учить…

— Здравствуй, Сэмбо! — радостно сказала Саманта, замахав рукой маленькому человечку, уютно расположившемуся на небольшом березовом пне в трех шагах от них. — Прости, но я не успела рассказать Робину о нашем с тобой разговоре…

— Может, это и к лучшему, — философски сказал хоббит, потирая друг о друга озябшие голые пятки, розовыми пятачками выглядывающие из-под полосатых штанов. — Больше будешь знать — спокойней станешь спать…

— По-моему, наоборот, — Робин с изумлением глядел то на довольного хоббита, то на смущенную Саманту.

— Это по-твоему, — снисходительно усмехнулся Сэмбо. — А по-моему — все точно! Ну что, братцы, пошли?

— Погоди, Сэмбо, но мы должны рассказать Робину о нашем замысле, — улыбнувшись, напомнила девочка самоуверенному человечку.

— Это еще зачем? — проворчал хоббит, однако вновь уселся на пенек, смешно задрав вверх толстые ноги. — Ах, да… Я почему не стал ему рассказывать? Потому что это тайна. Это раз. И еще потому, что с тобой, Эмми, он и так пойдет, куда ты захочешь. Это два.

— Эмми? Почему Эмми? — удивился Робин.

— А почему бы не Эмми?… Ладно, я пошутил. Пошутить, что ли, нельзя? Мы с Эмми… то есть я хотел сказать, с Самантой, старые знакомые — вот и решили сделать одну штуку, пока эта худая щепка Нейла ушла на совещание из Лаборатории. Хочешь помочь нам, Робин? Признаюсь, с тобой нам будет как-то спокойней, хотя сегодня ты и осрамился в драке с этими дураками троллями…

— Сэмбо! — укоризненно воскликнула девочка.

— А что я такого сказал? Ничего особенного, я, по-моему, не сказал! Если вы оба считаете, что высказывать вслух свое мнение разрешено лишь вам, громилам…

— Ладно, Саманта, не придирайся, — устало прервал его Робин. — Что уж теперь… А насчет Лаборатории я не понял — вы что, намереваетесь туда тайком забраться? Зачем?

Девочка задумалась, бросая нерешительные взгляды в сторону Сэмбо, но тот сидел на пне нахохлившись и всем своим видом демонстрировал глубокую обиду.

— Хорошо, я попытаюсь рассказать… — наконец решилась она. — Как ты думаешь, Робин, зачем мы создаем на Станции злобных «уродцев» типа тех двух троллей, которые тебя чуть не убили?

— А-а… Это я уже от тебя слышал! Какая разница — зачем? Скажем, для того, чтобы оживить героев древних сказок, а затем возить сюда экскурсии с детишками, как в заповедник с дикими зверями. Интересно ведь увидеть тролля или дракона не в видео, а из окон автобуса! Что же здесь плохого?

— Вот ведь чепуху несет! — не выдержал хоббит, сердито поглядывая на юношу. — Автобус ему подавай с детьми! А ты подумал, что на нашей замечательной Территории и дорог-то нет, кроме Тракта?

— Да… — озадаченно почесал в затылке Робин, — это я как-то и не сообразил. Но при чем здесь Лаборатория?

— А при том. Ты сам-то в ней когда-нибудь был? Не был, и Саманта не была. Да что вы — из взрослых громил туда ходят всего четыре человека, и даже они… — хоббит выдержал эффектную паузу, — даже они каждый день предъявляют охраннику пропуска! Я из леса все отлично видел. Понятное дело, что там тайно что-то делают… или кого-то…

— Пропуска? — пораженно пробормотал Робин. — Вот это фокус — нет на Станции больше нигде ни пропусков, ни охранников… Но что за зверя там могут сотворить? Кстати, — он озадаченно хлопнул себя ладонью по лбу, — а вы-то сами кто такой?

— Много вопросов задает, — ворчливо сказал хоббит, недовольно поджимая губы. — Говорливый очень… Может, не будем его с собой брать?

— Нет, будем, — решительно возразила Саманта. Она поеживалась от холода: на поляне воцарилась мгла и промозглый туман окутал все вокруг серой пеленой. — Если мы хотим, чтобы Робин нам помог, мы должны ему все рассказать!.. Видишь ли, есть люди — и это хорошие и честные люди, я тебя уверяю! — которые считают, что Проект — это не просто создание нового Диснейленда детишкам на развлечение. Готовится что-то неожиданное и страшное! Ты и сам, наверное, заметил — ни в газетах, ни в видео о Проекте ничего не говорится. Это что, случайность? О нашей колонии на Марсе мы знаем куда больше, чем о том, что творится там. — Девочка кивнула в сторону Туманных гор, темной громадой врезающихся в небо, на котором стали проглядывать первые дрожащие капельки звезд.

— Ого! — восхищенно воскликнул Робин. — Значит, вы с Сэмбо — шпионы? То есть — тьфу, простите — разведчики?

— Вот именно, — буркнул нахохлившийся хоббит, — разведчики… Ты же любишь играть в разведчиков! Сколько раз я видел, как ты прятался с палкой наперевес вместо ружья в густых папоротниках — воевал с воронами, наверное…

— Сэмбо, Сэмбо, — вздохнула Саманта, — зачем ты так… Робин отважный парень и он во многом может нам помочь! И еще об одном я хочу сказать: мои друзья узнали, что на одном из закрытых заседаний сената Президент обмолвился, что Проект — это надежда нашего Западного мира на будущее.

Робин долго стоял, опершись на лук, и размышлял.

— Вот в чем дело… — тихо произнес он. — Это серьезно. Мой отец когда-то участвовал в марше Мира — меня тогда еще на свете не было. И после этого оказался безработным… Знаешь, Саманта, незадолго до его счерти я как-то вечером спросил — не жалеет ли он, что тогда, тридцать лет назад, прошел по всему побережью вместе с другими демонстрантами? Мол, все равно ничего в нашей политике не изменилось. А ты попал вместе с остальными в черные списки и вся твоя карьера пошла наперекосяк! Знаете, что отец мне ответил? «Сынок, — сказал он, потрепав меня по волосам, — всегда поступай так, как велят твоя совесть, а не так, как требует твой желудок или карман. Я не оставил тебе никакого наследства, кроме одного — нашей великой страны. Твое поколение должно уничтожить остатки взаимной ненависти и недоверия». Вот что мне говорил отец! Когда я уехал в вунд-школу, я часто там вспоминал слова отца, но что я мог сделать один?

— Теперь ты уже не один! — с воодушевлением воскликнула Саманта и протянула Робину обе руки.

— Ну вот, сейчас обниматься начнут! — сердито закричал хоббит, соскакивая с пня. — Время дело делать, пока ваша Нейла сидит на совещании, а они тут радуются! Знал бы я, что у нас так дело пойдет, ни за что бы к вам, громилам, не обращался — взял бы с собой двух-трех смышленых хоббитов, Бодора и Пота например… Нам пора идти, поняли?

Робин с трудом выпустил из рук прохладные ладони девочки — сердце его бешено колотилось. Еще никогда Саманта так не смотрела на него… Нет, нет, наверняка ему просто показалось — туман его обманул…

Через минуту поляна опустела. Крупные звезды одна за другой стали высыпать на бархатном синем небе, дрожа и перемигиваясь. Из-за сплошной стены могучих елей с шумом вылетела сова и сделала два круга над местом, где недавно беседовали люди и маленький хоббит. И только она могла увидеть, как из зарослей низкого кустарника выскользнула фигура, осторожными зигзагообразными шагами дошла до пня, на котором недавно сидел Сэмбо, и замерла в задумчивом молчании.

* * *

Мост к Лаборатории надежно охранялся — ребята не раз раньше видели синий отблеск стекол телекамер, спрятанных в ветвях соседних елей, и поэтому хоббит повел их другой дорогой. В тусклом свете звезд они углубились в густую чащу, с трудом различая впереди юркую фигурку бодро шагающего хоббита. Идти было трудно, могучие стволы деревьев плотно обступали еле заметную тропинку, выбрасывая навстречу идущим острые сухие ветви и обсыпая сверху колючим мусором. В темноте ребята то и дело спотыкались, и Саманта не раз упала бы в заросли папоротника, если ее вовремя не поддерживали бы крепкие руки Робина, замыкающего небольшую колонну. Попетляв среди еловых зарослей, тропинка начала резко спускаться в овраг и через десять минут вывела путников к ручейку, тихо журчащему среди густой осоки. Чаща отступила, и ребята наконец увидели небо, посеребренное светом только что взошедшей над горами луны.

— Теперь осторожней, — прошептал хоббит, подняв для значительности вверх указательный палец. — Дальше крадитесь, как мышки… Кто-то охраняет подъем к Лаборатории — у меня по спине аж мурашки всякий раз пробегают, когда я хожу в этих местах. А то, понимаешь, ломятся как лошади…

Ребята не стали обижаться. Хоббит говорил правду: ходить в ночном лесу они не умели. Стараясь ступать мягко, бесшумно — как Сэмбо, — они миновали сырое дно оврага, усеянное острыми камнями и травянистыми кочками, и начали крутой подъем. И сразу у обоих появилось ощущение, что за ними следят чьи-то недобрые глаза…

Вскоре ели отступили в сторону. Стало чуть светлее, и путники вошли в заросли орешника, сквозь который проглядывало большое серое здание Лаборатории. Дежурные огни мирно освещали его овальный фасад с высокой башней наверху. Небольшие узкие окна, напоминавшие бойницы древнего замка, были темны и угрюмы.

— Дальше идти нельзя, — чуть слышно произнес Сэмбо, настороженно оглядываясь по сторонам. — Один я, может, и проскочу незаметно, но вы — куда там! Пойдем через водосточную трубу.

Он сделал несколько шагов в сторону и показал рукой на темное круглое пятно, еле заметное в зарослях папоротника. Это была крышка одного из колодцев водостока.

Робин встал на колени, достал нож и не без труда приподнял покрытую налетом ржавчины холодную крышку.

— Фонарь надо было взять, — с тоской прошептал он, заглядывая в раскрывшийся перед ним провал, из которого поднимался тяжелый, застойный запах.

Хоббит вместо ответа хмыкнул и вынул из кармана курточки стеклянный кубик, который тут же зажегся мягким голубым светом. Робин увидел перила узкой металлической лестницы, круто уходящей вниз.

— Иди первым ты, — прошептал Сэмбо, опасливо поглядывая на лестницу. — Понимаешь, там, внизу, — вода, а я не очень хорошо плаваю.

Мальчик тем временем, присев на землю, уже поставил ногу на ступеньку. Еще секунда — и он скрылся в глубокой темноте. За ним начал спускаться хоббит.

— Ну, а ты что медлишь? — недовольно прошипел он Саманте. — Не бойся, с твоим ростом здесь не утонешь…

Собравшись с духом, Саманта последовала за хоббитом. Ноги заскользили по тонким металлическим ступенькам, и ей пришлось крепко вцепиться в холодные перила, чтобы не сорваться. Где-то там, внизу, раздался гулкий всплеск. Глухой, неузнаваемый голос Робина прогудел:

— Не трусь, спускайся — здесь неглубоко…

Воды в подземном туннеле действительно было немного. Медленный поток не достиг девочке и коленей — и только хоббит отреагировал на свое невольное купание невнятным ворчанием. Но запах, густой, едкий запах биологических компонентов, который она не раз ощущала, подходя к Родильне, был невыносим. Видимо, Сэмбо был прав, и там, в Лаборатории, делают не что-то, а кого-то… Но почему никто из сотрудников Станции ни разу об этом даже не обмолвился? Пекарь и тот старался выбрать другую тему для разговора, как только кто-нибудь из практикантов упоминал о Лаборатории. Ничего, скоро все прояснится…

Минут пять они медленно шли согнувшись почти в полной темноте по низкому бетонному туннелю, чуть освещенному голубым светом фонаря. Все старались дышать неглубоко, а Саманта даже зажала нос руками. Хоббит неожиданно начал гулко чихать, вызвав неудовольствие идущего впереди Робина. Наконец они уперлись в решетку, через которую бурным потоком низвергалась вода с органическими отходами, и увидели над головой свод точно такого же вертикального колодца, как и в лесу.

— Лезь вперед, — прошептал хоббит и, не выдержав, громко чихнул. — Поднимешь крышку ровно настолько, чтобы я пролез, а потом ждите моего стука. Надо еще разобраться, куда мы попали.

Хоббит отсутствовал, как показалось Саманте, целую вечность. Она буквально висела на скользких перилах в метре над потоком воды и, зажмурившись, считала про себя: «…Двести тридцать, двести тридцать один, двести тридцать два…» Голова кружилась, тошнота то и дело подымалась к горлу… Ну что же Сэмбо медлит? Уже нет сил вдыхать едкие испарения… Скорей бы выйти на свежий воздух! Робин, стоявший на лестнице под самым люком, тоже дышал тяжело, напряженно вслушиваясь — он боялся пропустить момент возвращения хоббита.

Наконец по крышке люка кто-то отчетливо ударил три раза — это был условный сигнал. Упершись коленкой в стенку колодца, Робин рывком сдвинул крышку в сторону и выбрался в темноту. Ему хотелось тут же лечь на жесткий каменный пол и дышать, дышать полной грудью, но он нашел в себе силы нагнуться и протянуть руку Саманте. Вскоре ребята лежали, беспомощно распростершись на полу. Жадно вдыхая свежий воздух, они мутными глазами обводили большую темную комнату, чуть освещенную через окна огнями дежурных ламп. Где-то в вышине зазвенели часы — они услышали тихие проклятия Сэмбо, стоявшего в двух шагах от них.

— Ну, что разлеглись! — сердито шептал хоббит, пытаясь поднять Робина за руку. — У нас времени всего полчаса — пока в Лаборатории никого нет…

— Ошибаешься, вы здесь не одни! — вдруг прокатился под высоким потолком чей-то мрачный и оглушительный голос.

Ребята, не помня себя от страха, вскочили на ноги, озираясь по сторонам. Хоббита рядом уже не было — как всегда, он успел испариться без следа при приближении опасности.

Некоторое время в комнате висела напряженная тишина. Затем у окна чуть дернулась занавеска, и высокая фигура в плаще шагнула ребятам навстречу. Робин тут же встал впереди девочки, сдернул с плеча лук и, молниеносно выхватив из колчана стрелу, натянул тетиву. Незнакомец в ответ поднял руку, тонкая голубая молния ударила в металлический наконечник. Стрела мгновенно вспыхнула. Робин понял, что остался безоружным.

Неровным, срывающимся от волнения голосом он спросил:

— Кто вы?

Глава 4

Незнакомец вместо ответа плавным движением вытянул вперед правую руку. В его раскрытой ладони загорелся большой золотой шар, слепящий яркими искрами. Комнату наполнил призрачный колеблющиеся свет — и ребята наконец смогли разглядеть человека в плаще. Это был высокий, почти двухметрового роста, старик, чуть сгорбленный, с большой узкой головой, украшенной густыми черными бровями и длинной белой бородой. Крупные черты лица, длинный нос, широко расставленные глаза, грустные и мудрые…

— Гэндальф! — воскликнула Саманта в восторге, смешанном с испугом. — Но этого не может быть…

Старик неожиданно улыбнулся и незаметным нажатием пальцев слегка пригасил пламя золотого шара.

— Да, я — Гэндальф, девочка, — глубоким, чуть рокочущим голосом произнес он. — Почему это тебя так удивляет?

— Действительно, почему? — пробормотал ошалело Робин, отбрасывая в сторону полусгоревшую стрелу. — Раз на Станции есть тролли, орки и даже драконы, почему бы здесь не быть великому волшебнику Гэндальфу?

Саманта, подчиняясь внутреннему порыву, сделала шаг вперед к старику и протянула к нему руку — ей казалось, что все это сон. Здесь, в Лаборатории, она готова была встретить любого, самого фантастического «уродца», но не…

«Уродца»? Внезапная догадка обожгла ее, и прежде чем Гэндальф успел убрать руку, девочка коснулась ее пальцами. И немедленно разочарованно вскрикнула. Она сразу узнала прохладную, чуть грубоватую на ощупь кожу биоробота.

— Вы… не настоящий? — еле слышно произнесла она и невольно рассмеялась, чувствуя огромное облегчение. — Это всего лишь один из здешних «уродцев»!

— Ты так считаешь? — с иронией сказал Гэндальф. — Эй, хоббит, вылезай из-за занавески, все равно я тебя отлично вижу.

— Нет, не видишь, — ворчливо ответил со стороны окна Сэмбо. — Я умею преотлично прятаться. Разве ты не заметил, что внизу, под краем занавесок, нет моих ног? Как же я могу там стоять?

— А ты не стоишь, а просто сидишь на подоконнике, — улыбнулся маг. — Будешь выходить? Нет?

Гэндальф вынул откуда-то из складок обширного темного плаща длинный деревянный посох и поводил его концом в сторону окна. Вновь ударила голубая молния, верхняя часть занавески вспыхнула и с шумом рухнула на пол. И сразу же ребята увидели хоббита. Он сидел на узком подоконнике и растерянно глядел на них.

— Ну как, похож я на тех «уродцев», которых штампует в Родильне ваш друг Пекарь? — обратился маг к ошеломленной Саманте.

— Нет, конечно нет! — воскликнул Робин, не отводя от волшебника восхищенных глаз. — «Уродцы» — это тупые, примитивные роботы, действующие строго по заданной программе, а вы…

Старик, поджав в сомнении губы, покачал головой, изучающе разглядывая ребят.

— Не так все просто, мой мальчик… Да — тупые, да — ограниченные, но насчет заданной программы… Боюсь, вы и понятия не имеете о заложенных в них возможностях! А теперь отвечайте на мои вопросы. Кто вы и что вам здесь надо?

Вопрос Гэндальфа прозвучал сурово и холодно — и вновь Саманта почувствовала, как по ее телу прокатилась дрожь волнения. Что делать? Можно ли доверять этому странному биороботу… или человеку?

Она смущенно опустила глаза, а хоббит демонстративно отвернулся и сделал вид, что заметил что-то любопытное за окном. Робин понял, что отдуваться придется ему и, кашлянув, нетвердым голосом произнес:

— Э-э… мы… нам было интереснопопасть в Лабораторию, вот и все… Не пускают же сюда никого. И мы решили: значит, есть здесь какая-то тайна…

Гэндальф нахмурился — и Робин невольно поежился под его суровым пронизывающим взглядом, в котором заблестела сталь.

— Врать, парень, ты совсем не умеешь… Пройти поздно вечером через водосток, рискуя задохнуться в ядовитых испарениях, — и только ради чистого любопытства? Да еще хоббит с вами — я уже лет тридцать не видел ни одного живого хоббита… Эй, малыш, куда ты опять спрятался?

Только сейчас Саманта заметила, что подоконник пуст. Сэмбо, как видно, воспользовался моментом и опять куда-то улизнул.

— Выходи из-под шкафа, — сурово произнес Гэндальф и в гневе топнул ногой в высоком черном сапоге с серебряными пряжками. — Я же предупреждал тебя — от меня так просто не скроешься!

Здорово перепуганный Сэмбо немедленно возник, словно из-под земли, в дальнем, самом темном углу комнаты.

— Я здесь при чем? — пробурчал он, набычившись. — Ребята уговаривали меня провести их подземным ходом. Я по своей душевной доброте согла…

Фиолетовая молния, вырвавшаяся из конца посоха, описала вокруг оторопевшего хоббита пылающий круг на полу.

— Э-э! — завопил перепуганный Сэмбо. — Я же пошутил! И пошутить, понимаете, нельзя… Дело в том, что мы, хоббиты, очень обеспокоились. Здесь на побережье, в наших исконных местах, люди все перевернули вверх дном: вместо болот поставили горы, вместо долин — непроходимые леса. А потом еще и всякая нечисть вроде троллей и орков завелась! Что нам, спокойно смотреть на эти безобразия? И решили мы на сходке Мудрых Хоббитов, — тут Сэмбо важно надул губы, — послать на разведку самого ловкого и хитрого мужчину, то есть меня. Здесь, на Станции, я рыскал целую неделю и все видел, но не так уж много понял… Наконец повезло — вижу знакомое лицо рядом с этим громилой Пекарем…

— Сэмбо! — предостерегающе воскликнула девочка.

— Э-э… вижу, стоит… Саманта — я еще ребенком ее хорошо знал. Походил за ней, походил, да и открылся. А почему бы и не открыться? Вместе мы пораскинули мозгами и решили, что в этом… как его… Проекте не совсем все чисто. Куда же нам было идти за разгадкой, как не сюда, в Лабораторию?

Саманта бросила на хоббита благодарный взгляд. Конечно, Сэмбо прав: нельзя раскрываться полностью перед странным существом, может, даже не человеком…

— Хм-м-м, — хмыкнул Гэндальф, недоверчиво разглядывая маленькую фигурку хоббита, который упрямо не желал выходить из темного угла. — Что-то не очень я тебе доверяю, малыш, — уж слишком хитрая у тебя физиономия… Итак, вас интересует Проект…

И старик надолго застыл на месте, в глубокой задумчивости опираясь на свой посох.

Наконец он глухо произнес:

— Боюсь, что разочарую вас. Я ведь тоже очень интересуюсь Проектом, но знаю ненамного больше вашего…

— Как? — дружно воскликнули разочарованные ребята.

— Увы… Если бы я действительно был Гэндальфом, то передо мной не было бы ни закрытых дверей, ни глубоких тайн…

— Вы… вы не Гэндальф? — На глазах Саманты выступили слезы обиды. — Но кто же вы?

Старик вздохнул и отвел глаза в сторону.

— Когда-нибудь я расскажу вам мою историю, — горько произнес он. — Это история очень счастливого человека, которому однажды очень, очень не повезло…

— Вы — киборг? — прошептал побелевшими губами Робин.

— Да, мальчик, ты прав. Я — киборг. Одна треть человека и две трети биоробота. Так уж сложилась судьба, что у меня не было другого выхода. Год назад я попал в автокатастрофу. По счастью, мозг остался цел, но все остальное… Выбор был простой: либо коротать оставшуюся жизнь в специальной капсуле с биоактивным раствором, либо принять предложение руководителей Проекта. Так я стал Гэндальфом.

Саманта, преодолев непонятный ей самой страх, подошла к старику и, встав на цыпочки, поцеловала его в жесткую колючую щеку. Гэндальф, в глазах которого блеснули слезы, погладил ее по пышным соломенным волосам.

— Спасибо. Вот уж не думал, что когда-нибудь меня вновь будут целовать женщины — хотя бы просто из жалости. А сейчас вам пора уходить! Мисс Эмингс сказала, что вернется с совещания к одиннадцати, то есть через пятнадцать минут. Вовсе ни к чему, чтобы она вас здесь встретила.

Хоббит даже присел от испуга.

— Да что же тогда мы здесь стоим? Эй, Робин, давай открывай крышку! Поговорили — и на сегодня хватит. Завтра мы еще придем к тебе, Гэндальф, ладно?

— Хорошо, — улыбнулся маг, — только лучше встретиться не здесь, а где-нибудь в лесу. Мисс Эмингс иногда выпускает меня на час-другой прогуляться — конечно, так, чтобы меня никто не увидел.

— Выпускает? — спросила пораженная Саманта, пока Робин с хоббитом возились у люка. — Но какое право она имеет держать вас взаперти?

— Видишь ли, девочка… Таково было условие нашего контракта. И кроме того, я, наверное, знаю о Проекте немало такого, о чем никому постороннему и краем уха слышать не положено. Да, не удивляйся, я не оговорился — я наверное что-то знаю! Не забывай, что у киборга не только тело искусственное, но и частично мозг. Пока мое программирование не завершено, вряд ли мисс Эмингс станет раскрывать передо мной все карты. Да и потом, я уверен, она не станет откровенничать. Ясно лишь одно: в Проекте я буду играть одну из важнейших ролей. И узнаю все до конца, только начав действовать, пойму правила Игры, только вступив в нее! А это не очень меня устраивает. Хотелось бы надеяться, что и тогда, когда в работу включится искусственная часть моего мозга, я останусь великим волшебником Гэндальфом, противопоставившим силам зла свою мощь, мудрость и доброту. А если нет?

— Разговорились! — недовольно отозвался из другого конца комнаты хоббит. — Нашли где, понимаешь, разговаривать… Вы с Робином как хотите, а с меня на сегодня приключений хватит! — И Сэмбо нырнул в темное жерло колодца.

— Саманта, он прав, нам пора! — тревожно крикнул мальчик, опускаясь на пол и осторожно нащупывая ногой ступеньку металлической лестницы. — Гэндальф, завтра встретимся в двенадцать ночи в лесу у ручья, что течет по дну оврага.

— Зачем же так поздно? — внезапно зазвенел где-то рядом резкий женский голос. — Можно поговорить и сегодня. Элдис, мальчик, включи, пожалуйста, свет!

Зал осветился неприятным, режущим глаза желтым светом. Саманта, охнув, обернулась к двери и увидела разгневанную мисс Эмингс, энергичным шагом идущую к ним. Но ее опередила юркая фигурка Элдиса: подскочив к распахнутому люку, он оттолкнул в сторону огорошенного Робина и, улегшись на пол, засунул голову в темноту.

— Здесь кто-то еще был, — зло прошептал он, вставая на ноги и отряхивая свое оттягивающее черно-серебристое трико. — Я же видел — здесь был кто-то четвертый!

Робин недоуменно пожал плечами. Виновато понурив голову, он пошел навстречу начальнице Станции, которая, не скрывая презрения, разглядывала хмурого Гэндальфа и пунцовую от стыда девочку.

— Давайте побеседуем, — коротко сказала она наконец. — Молодые люди, марш за мной в кабинет! А с вами… — в голосе мисс Эмингс зазвучали металлические нотки, — с вами, Гэндальф, у нас будет отдельный разговор. Надеюсь, вы еще помните условия нашего контракта?

— Но кто же здесь еще был? — прошептал Элдис, следуя за расстроенными ребятами. — Здесь же определенно кто-то еще был.

Гэндальф посмотрел ему вслед — и на его старом, изборожденном глубокими морщинами лице проскользнула легкая усмешка.

* * *

Утро следующего дня выдалось тихим и солнечным. Наконец-то ушла надоевшая за последние недели серая вата облаков, небо высветлилось до глубокой голубизны, которая редко случается поздней осенью. Легкий ночной морозец затянул лужи первым узорчатым льдом, траву посеребрил иней, а воздух стал хрустально чистым, чуть горчащим запахами увядающей зелени. Как хорошо было в такую погоду сходить в лес, скажем в рощу молодых эльфийских ясеней, или полюбоваться снежными вершинами Туманных гор…

Саманта едва сумела оторваться от прекрасного вида, раскрывавшегося из широкого окна ее комнаты. Все, не будет уже никаких походов…

— Что ты задумалась? — недовольно пробурчал Робин, с трудом затягивая тугую молнию на большой ярко-красной сумке. — Сказано тебе — сразу после обеда за нами приедет автобус, а мы только начали собираться… Стоп, а где твои книги?

— Посмотри на полке в коридоре, — апатично ответила Саманта, подходя к зеркалу. Да, бледный у нее вид после вчерашней бурной ночи. Может, снять сегодня надоевший коричневый комбинезон и надеть шерстяное осеннее платье? А-а, неохота… Какая разница, в чем уезжать. Проводы все равно будут не праздничными…

Чувствуя, как глаза начинают щипать слезы обиды, девочка взяла щетку и стала яростно расчесывать свои пышные, рассыпающиеся по плечам волосы.

— Пожалуйста, поосторожней! — сказал Робин, складывая на кровать пачку справочников, которыми практикантов снабдили в Центре перед отправкой на Станцию. — Так ты все волосы выдерешь! Подумаешь, лопнула наша практика… В вунд-школах нас, конечно, по головке не погладят, но и не выгонят же! Ребята, вырвавшись на волю, и не такие штучки откалывают. Мне рассказывали, что в прошлом году двое наших парней…

— Помолчи! — раздраженно прервала его Саманта.

Робин поджал губы и стал запихивать книжку в сумку, бросая искоса сочувственные взгляды на девочку. Да-а, ей разговорами не поможешь. У него самого мурашки по коже пробегают, когда он вспоминает вчерашний допрос с пристрастием у Нейлы! Оказывается, этот подлец Элдис все время следил за ними — хотел выслужиться и заработать лишний балл за практику. Хорошо еще, что он Сэмбо не разглядел. С Гэндальфом дело похуже. Еле удалось убедить начальницу Станции, что маг им ничего о себе не рассказывал — только пугал молниями. Похоже, поверила… Хотя кто знает! Эх, жаль, что так получилось. Вместе с Гэндальфом можно было запросто разобраться в тайнах Проекта…

Гулкий топот за окном отвлек его от неприятных мыслей. Оказалось, что к большому зеленому фургону вели отряд из почти двух десятков орков — высоких, кряжистых, обросших бурой шерстью с головы до ног. Скудная одежда из искусственных шкур не скрывала мощные налитые мускулы и сквозь густые патлы, нависающие низко на лоб, светились небольшие, глубоко посаженные глаза. Двое сопровождающих — Робин узнал одного из них, неунывающего Хилари, — хлеща налево-направо хлыстами, торопливо загоняли орков в раскрытые двери фургона.

Саманта, на секунду оторвавшись от зеркала, тихо сказала:

— Вот и нас скоро так… Видно, потянули мы с тобой за очень опасную ниточку. Верно говорил Сэмбо — никуда мы не годимся! Ничего толком не узнали, только дело испортили… Говорят, Нейла сегодня утром провела оперативку по усилению режима охраны на Станции. Теперь сюда никто и носа не сунет! Через полгода Проект заработает — и будет уже поздно.

— «Проект, Проект»! — заворчал Робин, отбрасывая в сторону туго набитую сумку и принимаясь за рюкзак. — Только и слышу об этом Проекте… Меня сейчас другое волнует: как бы до отъезда отвесить Элдису «блинчиков» на его горбоносую физиономию. Посмотрим, поможет ли этому пройдохе его любимый принцип: «каждый сам за себя».

Дверь в комнате протяжно хлопнула, и могучий бас сердито пророкотал:

— Кого это ты решил отколотить, малыш? Если самого себя за глупость да самоуправство, то позови меня — мигом помогу!

Пекарь боком, словно медведь, втиснулся в комнату и бросил неодобрительный взгляд на бедлам, царящий вокруг.

— Так и думал, что они еще не собрались! Машина уходит через полчаса, а эти остолопы на орков любуются… Саманта, девочка, сейчас не время наводить красоту — лучше-ка приберись в этой свалке. Сама знаешь, комендант такую комнату у тебя не примет. Робин был сейчас у тебя — это надо же, за какой-то месяц довести до такого ванную! Ну да ладно, краны я сам починю, когда вернусь из Центра.

— Из Центра? — воскликнула Саманта, раздраженно вырвав у мальчика рюкзак, куда тот неумело пытался сложить ее немногочисленные платья. — Разве вы едете с нами в Центр, наставник?

Пекарь хмыкнул и осторожно присел на кровать — та сразу же болезненно взвизгнула под его солидным весом.

— Не только еду, но и вас, хулиганов, повезу. Рейсового автобуса сегодня не будет. А нашей милой Нейле просто не терпится от вас обоих избавиться. Видно, здорово вы ей насолили вчера ночью…

Биохимик, не докончив фразу, вперил в Саманту пытливые острые глазки — и та, невольно покраснев, отвернулась.

— Отлично! — нарочито бодро произнес Робин. — Поедем с ветерком. Вы на чем нас повезете — на «Барсе» или на «Круизе»?

— «Барса» он захотел! — проворчал Пекарь, с жалостью поглядывая на ребят. — Невелики персоны — хватит вам и вездехода. Зато если будете себя хорошо вести и не подожжете по дороге машину, подброшу вас немного в сторону от Тракта к подножию Туманных гор. Уж очень там хороши озера и заливные луга!

Он замолчал, расстроенно поглаживая небритую щеку. Происшедшее выбило его из колеи. Конечно, Саманта — настоящая сорвиголова, да и Робин, если его завести, покуролесить всегда готов. Но забраться ночью в Лабораторию!.. Уму непостижимо, зачем они это сделали. И он, старый дурак, хорош — нужно было их днем как следует занимать делом, тогда всякая дурь к вечеру сама собой бы выветривалась… И все же Нейла поступила очень жестоко! Сам-то он и выговор и солидный штраф переживет — плевать, не впервой. Но если в вунд-школы вдогонку за ребятами полетят отзывы о практике, подписанные рукой начальницы Станции… Придется напроситься завтра к Нейле на внеочередной прием — ребятишек надо защитить! В случае чего, можно будет пригрозить уходом. Сейчас, в самый разгар работы, замену ему будет найти нелегко.

После обеда ребята простились с теми немногими сотрудниками Станции, с которыми успели подружиться за прошедший месяц, сдали комнаты неулыбчивому коменданту и с сумками в руках вышли на небольшую площадь перед бетонным кубом Киберцентра. Вокруг было пустынно. На Станции не принято слоняться между корпусами в разгар рабочего дня, и все же практиканты почувствовали невольную обиду. Ясное дело, сотрудники опасались вызвать недовольство своей суровой начальницы, но по крайней мере молодежь из Операторной могла бы помахать им руками на прощание…

Из-за раскидистого кедра, мягко шелестя широкими шинами, выкатил приземистый зеленый «Круиз», подымая облачко пыли. Лихо остановившись в двух шагах от ребят, Пекарь распахнул металлическую дверцу:

— Что приуныли? Прощайтесь со Станцией — и айда на заднее сиденье!

В это время из-за небольшой рощицы молодых кленов раздался протяжный раскатистый вопль. Саманта вздрогнула и одним прыжком забралась в мягкое кресло. Робин, неудобно согнувшись, распихивал сумки и рюкзаки по свободным местам багажного отделения, расположенного здесь же, в кабине.

— Дракон? — деловито спросил он.

— А кто же еще! — усмехнулся Пекарь и положил волосатую руку на рычаг управления. — Чует мое сердце — с ним мы еще намаемся. Уселись?

Как только вездеход, развернувшись, рванулся с места, из-за здания Киберцентра выскочил Элдис, приплясывая и показывая уезжающим «длинный нос».

— Остановились бы вы, наставник, хоть на пять минут, — с тоской произнес Робин, провожая сощуренными глазами тонкую гибкую фигуру. — Видите — попрощаться с человеком надо…

— Чего захотел, — хладнокровно ответил Пекарь, выворачивая машину на шоссе, ведущее к спуску с холма. — Хватит с вас двоих и тех замечательных характеристик, которые сейчас строчит наша дорогая начальница мисс Эмингс. И вообще, не отвлекайте водителя посторонними разговорами…

Минут пятнадцать они ехали молча. Робин, очень отходчивый и неунывающий по характеру, уже и думать забыл о неудавшейся расправе с доносчиком и вовсю вертел головой, с любопытством осматривая мелькающие мимо пейзажи. Так уж получилось, что практиканты приехали сюда, на Станцию, поздно ночью, и дорога оставила у них самое смутное впечатление. Пешком же далеко не уйдешь, да это и не разрешалось.

Саманта в отличие от спутника лишь искоса поглядывала по сторонам — ее съедали невеселые мысли. И только когда вездеход свернул на Внешний Тракт, она невольно прилипла к стеклу кабины — уж очень величавыми были леса по обеим сторонам дороги. Ближе к горам местность стала плавно подниматься, среди могучих хвойных гигантов все чаще показывались серобокие мшистые валуны, живописно заросшие раскидистым папоротником. Изредка в придорожной траве мелькали красные шапки мухоморов. На песчаных откосах среди свисающих вниз корней деревьев росли большими семействами какие-то желтые колоколообразные грибы. Ни животных, ни птиц не было видно — шум вездехода отпугивал все живое. Внезапно из-за поворота на Тракт вышли две темные фигуры и остановились прямо на пути машины. Пекарь, выругавшись, нажал на тормоза.

— Гэндальф! — пробормотал ошеломленный Робин, ткнув Саманту локтем в бок. — Может, у меня галлюцинации?

Пекарь шумно задышал и повернул к ребятам побагровевшее недовольное лицо.

— Это еще что за штучки? — прогудел он сипло. — Если вы сговорились с этим колдуном…

Но ребята, распахнув дверцу, уже бежали навстречу Гэндальфу, который с улыбкой смотрел на их возбужденные лица, опираясь, как всегда, на посох. Рядом с ним стоял, гордо заложив руки за спину, Сэмбо.

После многочисленных невнятных приветствий Гэндальф спрятал улыбку и тихо произнес:

— Вот вы и уезжаете… Уезжаете, растравив мне душу своими вопросами, но так и не попытавшись найти на них ответы. Не рано ли сдались?

— А что мы можем сделать? — расстроенно произнес Робин.

— Как сказать… Если вы помните, в летописи Толкина отряд Хранителей — четыре хоббита, эльф, гном, два человека и я, Гэндальф, — смогли решить задачу потруднее. Несмотря на все препятствия, мы донесли кольцо Всевластья до земель Мордора и сбросили его в пылающую бездну Ородруина, разрушив тем самым замок Черного Властелина Саурона! Неужели мы вчетвером не справимся с куда более простой вещью и не узнаем, в какие игры здесь собираются играть?… Еще до вашего появления я твердо решил тайно уйти из Лаборатории и, перейдя горный хребет, пройти всю Территорию из конца в конец. Я догадываюсь, какая роль мне предназначена в дальнейшем — до конца жизни быть проводником! Но кого вести, куда и зачем — об этом я узнаю только там, на Территории. Программа, заложенная в мой мозг, должна заработать. Хочу посмотреть, что из этого выйдет… Одно только беспокоило меня: где найти спутников? Ведь без них моя программа может и не сработать! И вот вчера ночью я познакомился с одним из членов своего будущего отряда. — И Гэндальф раскланялся с важным хоббитом. — Но вдвоем нам будет все же трудновато…

— Вы приглашаете нас с собой! — восторженно завопил Робин. — Ура, вот это будет приключение!

Гэндальф с сомнением посмотрел на Робина, и тот сразу же приутих.

— Не думаю, что это будет такое уж веселое путешествие, — холодно произнес он. — Скорее наоборот — нас ждут серьезные испытания. Конечно, вряд ли там, на Территории, вашей жизни будет что-либо угрожать. Создатели Проекта наверняка позаботились о безопасности посетителей этих мест, но все же… И кроме того, пойдя со мной, вы вступите в нешуточный конфликт со многими людьми, куда более влиятельными и жестокими, чем Нейла Эмингс. Так что советую вам хорошенько подумать.

— О чем это ты предлагаешь им подумать, старый колдун? — прогудел над плечами ребят могучий бас.

Оглянувшись, они увидели нависающую над ними медвежью фигуру Пекаря, который недоброжелательно смотрел на Гэндальфа.

— О многом, — спокойно ответил Гэндальф. — Для начала — о своем месте в этом мире… Похоже, ребята хорошо начинают! Им уже не безразличны вещи, о которых многие не желают всерьез задуматься, в том числе и ты, Патрик.

— Каждый должен делать свое дело, и делать хорошо, — нравоучительно изрек биохимик, смерив волшебника презрительным взглядом. — Все остальное — философия для бездельников.

Гэндальф нахмурился.

— Мне некогда вести с тобой споры, да и бесполезное это занятие. В твоем возрасте человека не переделать. Честно говоря, еще год назад я был таким же… деятелем. Преуспевание — вот был мой бог! Помнится, сам господин Президент считал полезным провести часок-другой в беседе с таким здравомыслящим человеком, как я. А ведь я мог многое сделать для таких ребят, как Саманта и Робин, потому что был известным писателем, чьими книгами зачитывались миллионы! Но так уж устроен наш мир, что деньги платят вовсе не за призывы к разумному, доброму и вечному. И я выпекал в год по две-три книжонки, наполненные всяческим мистическим бредом — вампирами, убийцами-людоедами, драконами и заколдованными замками. Выпекал да еще радовался, что так ловко могу придумывать самые увлекательные истории в стране! Теперь, похоже, придется расхлебывать…

— То-то я думал — и кого это Нейла прячет в кукле волшебника Гэндальфа! — раздосадованно воскликнул Пекарь. — А это, оказывается…

Старик предостерегающе поднял руку, прерывая биохимика на слове.

— Не стоит пока называть мое имя, — тихо сказал он. — Там, за Туманными горами, слишком много бродит нечисти, созданной, наверное, и моим воображением, и воплощенной в биороботы на какой-нибудь из Станций. Слава Богу, старик Толкин умер сто лет назад и не дожил до времени, когда из его гениальной книги стали варить ядовитое зелье. Впрочем, такова судьба всех гениев…

— Ну так иди, чудак, расхлебывай! — сердито закричал Пекарь. — Но зачем ребятам-то портить жизнь! Представляешь, что произойдет, если я сегодня не довезу их до Центра? Меня, конечно, за такие штучки смешают с землей, да не обо мне речь…

Саманта нежно погладила расстроенного биохимика по небритой щеке.

— Простите, наставник, но мы с Робином пойдем вместе с Гэндальфом. Сейчас мы не можем всего рассказать, но поверьте: мы знаем, на что идем. И дело здесь не в Гэндальфе, а в нас самих…

Пекарь, вконец расстроенный, махнул рукой и быстро пошел к вездеходу. Распахнув дверь кабины, он яростно стал выбрасывать из нее сумки ребят прямо на придорожную траву.

— Делайте что хотите — хоть залезайте в жерло Ородруина! — заорал он. — Я вам в этом не помощник! Все, что я могу для вас сделать, — сказать в Центре, что вы сбежали от меня во время стоянки в лесу. Мол, ребята решили, что практика и так пошла прахом, и надумали махнуть… Робин, куда мне направить погоню, в какую часть света? Быть может, на Северный полюс? Впрочем, какая разница, что-нибудь сам придумаю… Выпороть бы вас обоих не мешало, и крепко!

— Может, ты подбросишь нас до хребта? — мягко спросил Гэндальф, пряча улыбку в густой бороде. — Завтра, самое позднее к полудню, нас начнут искать на вертолетах. Не хотелось бы к этому времени оставаться по эту сторону гор…

— Еще чего! — возмутился Пекарь. — Нашли извозчика! Я и так, если хотите знать, могу из-за вас крепко погореть — ищи потом работу… Ну да ладно, залезайте, что с вами поделать? Э-эх, чему быть, того не миновать… Учти, колдун, если там, на Территории, с ребятами что-нибудь случится, я найду тебя хоть в самой Морийской пропасти!

Через несколько минут вездеход, взревев, съехал с Тракта в густой ельник и, подминая под колеса молодняк, взял курс на сияющие в холодных лучах октябрьского солнца вершины Туманных гор.

Глава 5

Саманта еще не бывала в горах, и вид хребта с заснеженными вершинами вызвал у нее восхищение. Пока Робин с хоббитом занимались устройством бивуака на берегу озерка с пронзительно-синей водой, а Гэндальф с Пекарем увлеклись беседой, она решила пройтись до подножия гор, чтобы оттуда, с одного из громадных валунов, полюбоваться окружающим пейзажем. Обогнув рощу незнакомых ей зонтичных деревьев, Саманта вышла на полосу слегка заболоченной почвы. Впереди расстилалась стометровая полоса бурой травы с ярко-зелеными кочками, заросшими иглистой осокой. Дальше, за грядой округлых холмов, покрытых редкими кривыми березками, отчетливо был виден бок одного из каменных исполинов. Девочка беззаботно зашагала по пружинящей траве. Тут же у нее под ногами захлюпала рыжая вода.

Не пройдя и двадцати метров, Саманта поняла, какую совершила ошибку. Безобидный на вид луг оказался коварной, заболоченной ловушкой, подставляющей под ноги то овальные ямы, до краев наполненные водой, то сети ветвистых корней каких-то странных, похожих на кактусы растений. Девочка старалась идти не спеша, рассчитывая каждое движение, и тем не менее трижды шлепалась, поскользнувшись на мягких, как масло, кочках. С трудом обнаружив сухой клочок почвы, Саманта присела на столбовидный белый камень. «Да это самое настоящее болото!» — тревожно подумала девочка. И тут ее внимание привлекли заросли высоких кустарников, темным покрывалом стелющихся метрах в тридцати от нее.

Сначала ей показалось, что ветви кустарников заколыхались от порыва ветра. Приглядевшись, она с испугом обнаружила среди редкой листвы большое коричневое пятно. Камень?… Пятно неожиданно зашевелилось и, покачиваясь, стало выбираться из месива густых зеленых растений. Саманта хотела закричать, но горло ее сдавил острый спазм страха.

Подобного существа девочка никогда не видела. Телом оно напоминало древнего птеродактиля, а шишковатая, с мощным железным клювом голова и узловатые лапы с острыми копями делали его похожим на небольшого фантастического дракона.

«Ну конечно, это всего лишь один из «уродцев», — с тайным облегчением подумала Саманта, разглядывая ящера. — Странно, у нас на Станции таких не создают. А может быть, мы уже вступили в Игру? Что ты медлишь, чучело? Видишь, я тебя не боюсь, мне просто любопытно, какой ход ты сделаешь…»

Ящер неуклюже сделал несколько шагов вперед, смешно переваливаясь на коротких лапах, и вдруг рывком поднялся в воздух. Мгновение — и его когти вцепились Саманте в куртку, слегка поцарапав ей кожу на спине. Девочка почувствовала, что земля поплыла у нее из-под ног. Мощно махая двухметровыми перепончатыми крыльями, «уродец» понес ее в сторону хребта.

* * *

— Откуда у вас такая уверенность, Патрик, что Игра может начаться для нас в любой момент? — раздраженно спросил Гэндальф, подбрасывая в костер сухие ветви. — Я понимаю: когда мы пересечем перевал и спустимся в долину, там можно ожидать все что угодно. Но здесь, в пяти километрах от Станции…

Пекарь сделал несколько осторожных глотков — чай, только что вскипяченный в котелке над костром, был горяч и приятно пах дымком.

— Ну, мне пора, — заявил он, поднимаясь с небольшого валуна и отряхивая брюки от налипших на них иголок репейника. — Иначе в Центре мне не избежать головомойки, я и так задержался в пути на лишние полчаса. А что касается Игры… Пойми, Гэндальф, я мало знаю обо всем этом: рядовым биохимикам секретную информацию не предоставляют, сам понимаешь. И все же помяните мое слово — Территория уже три года наполняется «уродцами» со всех двенадцати Станций, и не пройдет и дня, как вы с ними встретитесь. Хорошо, если это будут орки или тролли, с ними Робин знаком. А если нет? Стоит же произойти первой встрече, как Компьютер, хитро замаскированный где-то на Территории, начнет Игру, правила которой известны только ему самому. Что он вам предложит, какие препятствия поставит на пути — не берусь предсказывать. Тем более что вы и сами толком не представляете себе, что хотите узнать…

— В этом вы не правы, наставник, — весело сказал Робин, дуя на ароматно дымящийся чай в чашке. — Мы же вам объяснили — хотим разобраться, что за игры здесь будут разыгрываться, и прочувствовать это на своей шкуре. Здесь явно есть какая-то тайна… Кстати, Сэмбо, а где Саманта? Что-то она загулялась.

Хоббит пожал плечами, вгрызаясь в большой кусок хлеба, густо намазанный клубничным джемом. Интуиция подсказывала ему, что такого сытного и безмятежного обеда у костра у него не будет еще долгое время. Ему вовсе не улыбалась перспектива отложить еду в сторону и идти по следам Саманты. Подумаешь, ну решила девочка пособирать голубику — ее вокруг полным-полно! Чего тревожиться-то! До гор еще далеко, а здесь такая благодать…

Пекарь, вздохнув, потрепал по голове улыбающегося во весь рот Робина, чинно раскланялся с важным Сэмбо и обменялся крепким рукопожатием с Гэндальфом.

— Видит бог, я хотел пойти с вами, — грустно сказал он, оглядываясь на темно-зеленый, с разводами кузов вездехода. — На «Круизе» мы бы… Впрочем, перевала на нем все равно не одолеешь, да и нас мигом обнаружили бы с вертолетов… Что ж, буду вас, как могу, страховать на Станции. И вот еще что, Гэндальф… Карты Территории я, конечно, не видел, но однажды в штабе Центра один из тамошних чиновников столкнулся со мной в гардеробе и уронил папку с документами. Память у меня — что твой фотоаппарат! Так вот, одним глазом мне удалось разглядеть краешек какого-то плана — и я почти уверен, что узнал нашу Станцию, Тракт, горный хребет… Быть может, мне показалось, но… Но похоже, что, перейдя горы, вы войдете на Территорию не с точки старта, а, скорее, ближе к финишу. И вряд ли это будет веселый финиш — на плане эта местность была закрашена в темный цвет. Ну, поеду…

Когда вездеход, лихо развернувшись почти на месте, рванулся в сторону Тракта, Гэндальф внезапно вскочил и, приложив ладонь ко лбу, замер. Глаза мага тревожно блеснули.

Робин, отбросив кружку с чаем, немедленно последовал его примеру. Увы, он ничего не увидел. Горы быстро затягивались клубящимся туманом, и вскоре снежные шапки скрылись под ним. Никаких «уродцев» или хотя бы обычных зверей мальчик не заметил. Только вдалеке, над глубокой расщелиной в сером горном массиве, в воздухе промелькнуло какое-то темное пятно — похоже, пролетела большая птица.

— Пожалуй, Пекарь был прав, — неузнаваемо глухим голосом сказал Гэндальф, медленно опуская руку. — Игра уже началась, и первый шаг сделали не мы, а противник… Собирайтесь, нам надо до заката найти путь через хребет.

— Как — собирайтесь? — поразился Робин. — А Саманта? Надо же сначала ее разыскать!

Гэндальф так взглянул на парня, что тот прикусил губу и вместе с притихшим хоббитом быстро стал укладывать припасы в рюкзаки.

«Как же я мог сделать такую глупость — отпустить Саманту на прогулку одну! — думал Робин, дрожащими руками пряча в карман рюкзака складной топорик. — Это же не парк и даже не Вековечный лес — это Территория… Олух, какой же я олух! Никогда себе этого не прощу…»

Маг уверенно повел маленький отряд ему одному известными тропами. Через полчаса путники взошли на вершину одного из холмов и по отчаянной просьбе Сэмбо сделали небольшую стоянку. Пока хоббит, проклиная себя в душе за то, что ввязался в это рискованное путешествие, выжимал промокшие носки и вытряхивал из сапог остатки темной болотной воды, Робин решился спросить:

— Это был «уродец», Гэндальф? Куда он унес Саманту?

— Да, это был «уродец» — летающий ящер. Видишь внизу заросли кустарника? Там эта тварь и пряталась, пока мы попивали чаек… Ближе боялась подобраться — я бы ее почуял. Не могу себе простить — так заболтался, что увидел ее только в воздухе! Этот летающий ящер — его зовут здесь кроллом — очень коварное существо. Кролл обладает удивительно тонким слухом и к тому же может воспроизвести любой подслушанный им разговор. Словом, идеальный шпион и соглядатай… Да вот ума у него немного! Поэтому бароны используют кроллов там, на Территории, в основном как собак-ищеек…

Хоббит, прислушиваясь к словам Гэндальфа одним ухом, недоуменно пробормотал:

— Кролл? Никогда не слыхал о такой твари… Мало этим громилам, что троллей да орков выпустили на свет, так они еще и всякую летающую нечисть придумали! Я понимаю — дракон, все-таки благородных древних кровей, а то кролл какой-то…

Робин пытливо заглянул в глаза волшебнику и осторожно спросил:

— Раз вы знаете, как здесь называют эту летающую собаку, то, значит, вы слышали об этих местах куда больше, чем говорили раньше?

Гэндальф еле заметно улыбнулся и отрицательно покачал головой:

— Увы, вынужден тебя разочаровать, мальчик… Я уже говорил как-то тебе, что одна треть моего мозга — искусственная и на Станции мисс Эмингс лично занималась ее программированием. Конечно же, Гэндальф, главное действующее лицо в Проекте, должен знать все об участниках Игры и ее правилах. Но я, киборг, не стал еще настоящим волшебником — я превращусь в него, только участвуя в Игре. Понимаешь — только участвуя! Еще час назад я и понятия не имел о кроллах. А когда увидел в небе эту тварь — сразу многое вспомнил! И не только про нее, но и про баронов и про их приграничные замки… Вот так, понемногу, я со временем вспомню все, что заложено в программу моего «второго» мозга, но не все сразу. Иначе, сам понимаешь, Игра потеряла бы всякий смысл…

Робин кивнул и после паузы задумчиво произнес, не отрывая глаз от громады гор, нависающих над их головами:

— Выходит, Саманта может оказаться в замке одного из баронов?

— Боюсь, не столько в замке, сколько в темнице… И скорее всего, ее окружает малоприятная компания — местные бароны терпеть не могут, когда в их владения вторгаются непрошеные гости, будь то «уродцы» или просто незнакомые люди… Эй, Сэмбо, ты здесь надолго расположился, малыш?

Хоббит заворчал и протянул старику мокрые носки.

— Пока они не высохнут, я и шага вперед не сделаю, — безапелляционно заявил он. — Ты сам говорил, что жизни Саманты на Территории ничто не угрожает, но если я пойду в горы в сырых носках… И зачем только я послушался тебя и надел сапоги — босиком путешествовать куда приятнее!

Робин мигом подскочил к Сэмбо и, не обращая внимания на его недовольные вопли, одним рывком поставил его на ноги.

— Носки у него сырые! Саманта сейчас сидит в каком-нибудь каменном мешке среди всяких тварей, а он… И зачем мы только с тобой связались — сидел бы у себя в теплой норке да чай попивал!

Сэмбо немедленно обиделся, но Гэндальф защитил его:

— Напрасно ты недооцениваешь хоббитов, Робин. Этот маленький народец только на первый взгляд кажется ленивым и трусоватым. Попомни мое слово: Сэмбо в трудную минуту нас не подведет! А носки… Что ж, это дело поправимое!

Маг, слегка усмехнувшись, поднял посох. Раздался сухой треск, и в носки ударила оранжевая молния. От неожиданности хоббит пискнул и упал на землю, отбросив в сторону злополучные носки и закрыв голову руками.

— А вы говорите — не подведет, — презрительно сказал Робин, поднимая с земли абсолютно сухие носки. — Эй, Сэмбо, не лежи на холодной земле, простудишься!

Дорога к предгорьям оказалась легче, чем ожидал Робин. Он шел вслед за надувшимся хоббитом и не отрывал глаз от высокой поджарой фигуры Гэндальфа, уверенно выбиравшего путь среди нагромождений валунов. «Хотел бы я знать, о чем он думает… Даже представить себе трудно: жить, зная, что в тебя встроен второй мозг, в котором работает какая-то неизвестная тебе программа. Запрограммированный человек! Хотя вряд ли ему было веселее лежать в саркофаге с питательной смесью…»

Через полчаса блуждания среди мшистых валунов путники вышли к глубокой расщелине в скальном массиве. По дну расщелины стремительно несся кипящий белый поток воды, а там, в вышине, глухо звучал рокот водопада, скрытого клубами густого тумана.

— Насколько я вспоминаю, где-то в этих местах находится тропа через перевал, — с сомнением произнес Гэндальф и остановился на самом краю обрыва. — Обычно перевал почти не закрыт снегом, и нам хватило бы и дня на переход в долину… Но в таком тумане легко сбиться с пути.

— Лично я с удовольствием подожду хорошей погоды! — обрадовался хоббит и беззаботно уселся на гранитный обломок. — Куда спешить-то? Разожжем костер, вскипятим чаек…

— Прячьтесь! — внезапно приказал Гэндальф. — Прячьтесь за валунами!

Хоббит молниеносно исчез. Через мгновение среди соседних глыб растворилась и фигура мага в сером плаще. Робин замешкался, в растерянности оглядываясь по сторонам. Ему было неясно, где Гэндальф углядел приближающуюся опасность — местность вокруг оставалась такой же безжизненной, как и минуту назад. И, только услышав в воздухе отчетливое жужжание винта, он одним рывком прыгнул к ближайшему валуну и закатился под широкий каменный навес.

Вертолет прошел невысоко над землей на бреющем полете. Он медленно двигался вдоль предгорий. Когда шум винта стал стихать, мальчик осторожно выглянул из своего каменного убежища. И тут он с ужасом вспомнил, что забыл на месте недавней стоянки свой рюкзак, лук и колчан со стрелами! Хоббит с Гэндальфом оказались куда предусмотрительнее — их вещей нигде не было видно.

Внезапно гул в воздухе стал вновь нарастать — вертолет, круто развернувшись, поплыл в сторону валунов, за которыми прятались путники.

Робин расширенными от страха глазами смотрел, как снизившаяся метров до пятнадцати железная птица не спеша приближалась к нему. Ему даже показалось, что за блестящим лобовым стеклом кабины видны насмешливые глаза летчика. Сейчас, вот сейчас он заметит рюкзак, и тогда…

Его спас туман. Белые слоистые языки неожиданно потекли из-за пирамидальной груды мелких камней, расположенной метрах в десяти в стороне от Робина. Все вокруг быстро затянула молочная дымка, так что мальчик с трудом мог разглядеть контур вертолета, зависшего прямо над ним на месте. Потоки воздуха, вызванные работой винта, так взбаламутили туман, что Робин вскоре уже не видел даже своих рук. Прошла одна томительная минута, другая — и гул вертолета, словно бы нехотя, стал удаляться в сторону гор.

Лишь через полчаса молочное месиво, заполнившее все вокруг, стало понемногу рассеиваться. Только тогда путники не без труда нашли друг друга в лабиринтах валунов. Гэндальф, не говоря ни слова, повел товарищей вверх по крутому склону сквозь редкий колючий кустарник. Еще через полчаса они вышли на вершину плоской, как стол, скалы, нависающей над бурлящим горным потоком.

Робин не знал, куда прятать глаза от стыда. Если бы Гэндальф не закрыл туманом валуны, их поход закончился бы в самом начале: с вертолета прекрасно разглядели бы и беспечно оставленные им вещи, и его самого. Надо же, всю жизнь он мечтал о настоящих приключениях, готовил себя к суровым испытаниям — и в течение одного-единственного дня совершил уже две непростительные ошибки!

— Пожалуй, к перевалу нам сегодня нет смысла идти, — сказал Гэндальф, искоса сочувственно поглядывая на грустное лицо мальчика. — Как ты считаешь, Сэмбо, что делать?

Хоббит хмыкнул.

— Еще не было горы, под которой где-нибудь не нашелся бы подземный ход, — рассудительно произнес он, усаживаясь на свой доверху нагруженный рюкзак. — А в каждый подземный ход ведет какая-нибудь норка… Что я, по-вашему, норку найти не смогу?

— Ты прав, — улыбнувшись, ответил Гэндальф. — Как только ты сказал: «подземный ход», я сразу начал что-то смутно вспоминать… А ну-ка, Сэмбо, малыш, поищи за той рощицей — видишь, сколько на каменном склоне пещер?

— Еще бы не видеть! — Хоббит с неодобрением посмотрел в сторону, указанную стариком. — Только учти — я не гном и разбираюсь лучше в земляных норках, чем в горных пещерах… Ну да ладно, пойду посмотрю…

Пока Сэмбо неторопливо осматривал пещеры, ныряя то в один, то в другой темный ход, Робин тихо спросил, чтобы рассеять давившее на него молчание:

— Скажите, Гэндальф, а как вы проделали эту штуку с туманом? Я понимаю: маг и не такое должен уметь… Но ведь вы же не настоящий Гэндальф!

Старик усмехнулся и с иронией взглянул на мальчика:

— Откуда ты знаешь, что я не волшебник? Ну хорошо, этот фокус я тебе покажу — но, чур, больше никогда подобных вопросов не задавать. А теперь смотри внимательно!

Он поднял руку, и пораженный Робин увидел, как из широкого рукава плаща прыснула тонкой струёй какая-то резко пахнущая аэрозоль. И сразу чистый воздух вокруг замутился, заметно посвежел и стал густеть, наливаясь молочным туманом.

— Вот и все, и никакого волшебства, — коротко сказал Гэндальф, пряча руку в карман плаща. — Ты забыл, мальчик, что мое тело устроено совсем иначе, чем твое… Жизнедеятельность моего организма поддерживается за счет компактных атомных батарей, и поэтому внутри тела есть немало свободного места. Вот там-то конструкторы и расположили массу хитроумных устройств. Баллон с конденсирующей влагу аэрозолью далеко не самое эффектное из них! Признаюсь, о своих возможностях я не многое знаю — иначе для меня, как я уже говорил, разрушился бы весь смысл Игры. Конечно, я не всесильный маг и чародей, но кое-что могу… Смотри, кажется, Сэмбо что-то нашел!

Через несколько минут Робин, согнувшись в три погибели, почти на коленях вползал в узкий темный лаз, ведущий в глубину каменного склона. Почему хоббит выбрал именно этот ход, для него оставалось загадкой — ведь рядом располагалось несколько куда более солидных пещер! Если туннель под горой действительно существовал, то к нему должен был вести вовсе не каменный мешок, больше напоминавший звериную нору…

От спертого воздуха у него вскоре начала кружиться голова, на руках появились многочисленные ссадины от соприкосновения с острыми как бритва каменными выступами. Но больше всего мальчика угнетала непроглядная темнота, царящая вокруг, и мысль, что над ним нависает тысячетонная толща гранита. Казалось, стоило неосторожным движением нарушить шаткое равновесие горных пород — и безжалостный камнепад в несколько мгновений погребет маленький отряд…

Но хоббит, видимо, прекрасно ориентировался в кромешной тьме. Вскоре стены пещеры стали плавно подниматься, воздух чуть посвежел, и наконец Робин смог вновь выпрямиться во весь рост. Повинуясь тихому возгласу Гэндальфа, шедшего впереди, мальчик со вздохом облегчения остановился, помассировал онемевшую спину… и вдруг понял, что находится в огромном подземном зале. Впереди вспыхнул свет — маг поднял свой посох, который засветился ярким голубым светом.

— Здесь начинается туннель! — раздался твердый голос Гэндальфа. — Я вспоминаю этот зал — некогда здесь был дворец Окрина, царя южных гномов… Отсюда до выхода в долину всего пять часов ходьбы, но нужно быть осторожным. Гномы в свое время тщательно подготовили туннель на случай, если сюда нагрянут непрошеные гости… Сэмбо, дальше я пойду впереди — ведь ты не хочешь провалиться вкакой-нибудь бездонный колодец?

Хоббит невольно затрясся, представив себе, как он летит в пропасть вниз головой, и мигом встал за спину мага. Больше всего на свете ему хотелось вернуться назад. В конце концов, на последней стоянке среди валунов было совсем неплохо… Окружающая темнота не пугала его — ведь хоббиты большую часть жизни проводят в своих теплых и уютных норках, но огромная пещера, полная таинственных древних запахов и неизведанных опасностей, угнетала его.

Робина тоже подавляло подземелье, и он время от времени как бы невзначай касался рукой прохладного древка лука, висящего у него на груди. Вооруженным он чувствовал себя куда увереннее — хотя как здесь стрелять, в такой темноте?

Чтобы хоть немного рассеять неприятное ощущение беспомощности, Робин нарочито бодрым голосом спросил:

— О каком царе гномов вы говорите, Гэндальф? Разве вы забыли, что эти горы созданы специальными машинами всего несколько лет назад?

Гэндальф обернулся, и на его бледном лице мальчик разглядел странную усмешку.

— Боюсь разочаровать тебя, Робин, но этой пещере много тысяч лет… А теперь следуйте за мной — и не вздумайте отстать от меня больше чем на пять шагов!

Маг поднял над собой посох — и сноп голубого света, словно луч мощного фонаря, осветил противоположную стену пещеры. Мальчик увидел пять одинаковых овальных темных пятен — это были, по-видимому, коридоры, ведущие в туннель. А над ними… Нет, этого не может быть!

В дрожащем луче света на неровной поверхности стены стали выступать золотистые контуры каких-то знаков. Все отчетливее, отчетливее — и наконец даже у Робина пропали последние сомнения: это были высеченные на камне слова!

— Дельрийские письмена, — еле слышно пробормотал Гэндальф, скользя взглядом по золотистым буквам. — Когда-то я знал этот давно омертвевший язык… Кажется, так: «Вернись назад, случайный путник, ибо тебя ожидает больше, чем смерть!»

— Больше, чем смерть? — охнул хоббит, невольно присаживаясь на корточки от испуга. — Как это — больше, чем смерть?

— «Но тому, кто отважно идет к цели — желаю отваги и удачи!» — продолжал Гэндальф. — Ну что ж, похоже, что тот, кто сделал в древности эту надпись, знал, о чем говорил. Сегодня удача нам понадобится как никогда!.. Сэмбо, как ты считаешь: какой из этих пяти коридоров ведет в туннель?

— Откуда мне знать? — дрожащим голосом ответил маленький человечек. — Здесь слишком глубоко и страшно… Я совсем потерял свое чутье. А запахи — ты чувствуешь, Гэндальф, какие здесь странные запахи?

Маг шумно вдохнул несколько раз, широко раздувая ноздри, а затем сокрушенно покачал головой:

— Увы, моя обонятельная система вышла из строя — я почему-то ощущаю запах только свежих апельсинов… До чего же плохо быть киборгом! Что ж, Сэмбо, если ты сдаешься, то позволь мне решать самому.

Подойдя к веренице входов, Гэндальф повернул посох другим концом и медленно повел им слева направо. У четырех коридоров посох лишь слегка засветился голубоватым светом, и лишь у крайнего, пятого, на мгновение ослепительно вспыхнул и тут же погас.

— Все ясно: там, далеко впереди, враги, — спокойно сказал старик, опуская посох. — Выходит, наш путь ведет именно в этот коридор. Робин, мальчик, сними-ка на всякий случай лук с плеча…

— А как же я? — возмущенно спросил перепуганный Сэмбо. — Ты забыл, что я-то совершенно безоружен?

Маг покачал головой и, пройдя несколько шагов в сторону, остановился у груды плоских камней, сложенных на небольшом возвышении в виде маленькой пирамиды.

— Под такими наспех сделанными обелисками в древности хоронили славных воинов, — задумчиво сказал он. — И хоронили вместе с боевым оружием… Думаю, дух витязя не будет оскорблен, если его меч вновь послужит доброму делу.

Гэндальф вместе с Робином осторожно сняли несколько камней. В голубом свете посоха путники увидели узкую нишу и в ней — почти полностью истлевшие человеческие кости. Чуть в стороне от них лежал небольшой меч, завернутый в серую тряпку.

Маг достал из ниши древнее оружие, провел рукой по его ледяному клинку и тихо прочел:

— «Аландил»… Мастер, выковавший этот меч, так назвал свое детище. Ну что ж, Сэмбо, Аландил теперь в твоих руках!

Хоббит, затрясшись при виде грозного оружия, хотел было отказаться — ведь он никогда не держал в руках ничего опаснее обеденного ножа. Но вместо этого, сам не ожидая от себя такой смелости, он протянул руки вперед. Ледяной холод пронзил его при соприкосновении со сверкающим клинком. Превозмогая страх, Сэмбо произнес:

— Я не опозорю тебя, древний меч. Да здравствует Аландил!

Гэндальф и Робин тем временем осторожно вновь сложили надгробную пирамиду над безымянным воином, постояли над ней в грустном молчании, а затем быстрым шагом направились в сторону туннеля.

Глава 6

Саманта очнулась от резкой боли в правой руке. С трудом разлепив глаза, залитые жидкой грязью, она медленно перевернулась на левый бок. Осторожно, стараясь не тревожить сильно ушибленную руку, девочка приподнялась на корточки, опираясь здоровой рукой о стену, покрытую толстым слоем копоти. Факел, оставленный стражником, еще горел, издавая горький, неприятный запах — и Саманта смогла наконец осмотреться.

Она сразу увидела железную решетку, заменяющую в ее камере дверь. Многочисленные остро заточенные шипы, выступающие из мощных прутьев, наводили на мысль, что темница, скорее всего, была предназначена для диких зверей или «уродцев». Хотя кто знает…

Узкий коридор за темными квадратами решетки был пуст, только где-то вдалеке слышались гремящие шаги охранника, что-то невнятно горланящего на незнакомом языке. А из темницы напротив на Саманту смотрели десятки горящих глаз.

Стараясь не обращать внимания на эти злые зеленые огоньки, девочка уселась поудобнее на груде прелой соломы и пощупала распухшую кисть правой руки.

К счастью, перелома не было — видимо, спускаясь в когтях летающего ящера в каменный колодец у подножия огромного многобашенного замка, она просто ударилась об острый выступ в стене. Хоть в этом ей повезло… Ну, не стоит хныкать. Надо побыстрее спять боль и обдумать свои дальнейшие действия.

Саманта почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Легко сказать — действия! Сидя в темном мешке за стальной решеткой, не очень-то разгуляешься. Но другого выхода у нее нет! Друзья остались по другую сторону горного хребта, и неизвестно, смогут ли они прийти ей на помощь…

Она вздрогнула, вспомнив свой страшный перелет над перевалом, закрытым толстым слоем дымящегося тумана. Какие жуткие там кручи и обрывы! А пройти по ледяному панцирю, свисающему по обе стороны гребня, словно седло, — это, наверное, и самому Гэндальфу не удастся. Конечно, среди гор можно найти и другие перевалы, но на это потребуется немало времени. «Нет, на помощь извне рассчитывать нельзя, — сказала она себе горько. — Все нужно делать самой…»

Стараясь не думать о боли, Саманта стала плавно массировать ушибленную кисть, убеждая себя, что рука с каждой секундой заживает, заживает, заживает…

Минут через десять боль окончательно ушла, уступив место мягкому пульсирующему теплу. Обтерев со лба крупные капли пота, девочка наконец вздохнула спокойно — к счастью, перелома у нее не было.

Больше всего сейчас ее беспокоил вопрос: кто они, хозяева замка? Стражники, которых она успела хорошо разглядеть, напоминали людей, но грубые, карикатурные черты лица делали их похожими скорее на горилл. Быть может, это «уродцы», которых создали на других Станциях? Но замок-то выглядит так, будто бы его построили по крайней мере триста лет назад… Древнее строение — на новой, «с иголочки» Территории? Правда, замок мог предназначаться как гостиница для участников Игры… Но зачем тогда здесь, в подвале, разместили целый зоопарк со странными, а порой и страшными зверями?

Тоскливый многоголосый вой прервал ее размышления — в камере, на противоположной стороне коридора, забурлила масса зеленоглазых тварей, немного напоминающих волков. Они обрушивались на решетку с такой яростью, словно намеревались вырваться на волю. Саманта догадалась, что разожгло их аппетит, и задрожала. В страхе она забилась в дальний угол темницы и зажмурилась.

— Стоит ли так беспокоиться из-за каких-то волколаков, милая девочка? — внезапно рядом прозвучал чей-то сочный мужской баритон. — Эй, стража, что стоите, олухи, успокойте зверье!

Щелкнул замок, запиравший решетку, и дверь в темницу с протяжным скрипом открылась. Внутрь, чуть согнувшись, боком вошел темноволосый, пышно разодетый мужчина лет сорока. Его костюм напоминал средневековую одежду. Бархатная черная куртка с необычными рукавами в виде крыльев была туго схвачена на бедрах серебристым широким поясом. Стройные ноги плотно облегали штаны-чулки, высокие кожаные сапоги позвякивали шпорами. Левой рукой он небрежно опирался на эфес шпаги. За мужчиной, теснясь, робко вошли двое стражников с коптящими смолистыми факелами в вытянутых руках.

Мужчина с отвращением отшвырнул ногой с дороги грязную дерюгу, которая должна была заменять одеяло, подошел к пленнице и бесцеремонно оглядел ее с головы до ног. Его красивое, чуть тяжеловатое лицо с крупными правильными чертами выражало брезгливое удивление.

— Забавного зверька принес сегодня с охоты мой кролл! — В его голосе звучала насмешка. Вырвав у одного из охранников чадящий факел, он поднес его к лицу Саманты так близко, что девочка невольно прижалась к сырой каменной стене. — Ваше имя, красотка? Откуда занесло вас в мои края? Впрочем, темница с дикими зверями — не лучшее место для задушевной беседы с прелестной гостьей… Барон Тор Элмар к вашим услугам — прошу следовать за мной!

Саманта с трудом поднялась на ноги и только тогда заметила, что ее брюки и куртка в некоторых местах превратились в жалкие клочья: летающий ящер не очень-то церемонился со своей живой ношей! Ну да что теперь поделаешь… Смущенно опустив голову, девочка последовала на негнущихся ногах за хозяином замка, который, не глядя на пленницу, уверенно пошел по коридору направо. Этот долгий путь по еле освещенному дымящимися факелами коридору долго потом вспоминался Саманте. Перед ее глазами мелькали десятки темных камер, в которых выли, орали, стонали от боли, бесились от ярости сотни фантастического вида существ. При появлении людей они то и дело испытывали на прочность стальные решетки. Наконец коридор кончился узкой винтообразной лестницей, и пленница вздохнула спокойнее.

Минут через пятнадцать после блужданий по темным коридорам и лестницам старого замка Саманта очутилась в небольшой комнате, ярко освещенной десятками свечей и убранной с чисто восточной роскошью. Стены украшали цветистые ковры и изящные шкафчики с хрустальными стеклами, за которыми поблескивали чашки самых разнообразных форм и стилей — похоже, барон Элмар был знатоком древнего фарфора. На паркете, набранном из кусочков драгоценных пород дерева, с поразительным искусством была изображена сцена охоты аристократически разодетых всадников на крылатого дракона среди скалистых уступов гор. Внимание Саманты привлек инкрустированный столик, на котором стояла широкая ваза, доверху наполненная фруктами. Голод давал о себе знать, и девочка, не сдержавшись, взяла овальный плод, похожий на бархатистый персик, и быстро съела его, затем другой, третий… Насытившись, она вспомнила о странном хозяине замка, но его в комнате не оказалось. Приоткрыв дверь, задрапированную пышной шелковой портьерой с вытканной на ней птицей феникс, девочка увидела угрюмого охранника с мечом в руке. Саманте хватило одного его ледяного взгляда, чтобы понять: она крепко заперта в клетке. Золотой на вид, но все же клетке…

За окнами с тяжелыми решетками («Опять решетки!» — с тоской подумала она) только начало смеркаться, но Саманту вдруг неодолимо потянуло ко сну. Видимо, сказались нервные переживания последних двух дней, так неожиданно начавшиеся после встречи в библиотеке с Сэмбо… Как там Робин, хоббит и Гэндальф? Догадались ли они о причине ее внезапного исчезновения или до сих пор бродят у подножия Туманных гор, ищут ее несуществующие следы? Ах, как нескладно все получилось…

Саманта проснулась от протяжного скрипа, заполнившего комнату. С трудом разлепив отяжелевшие веки, она огромным усилием воли заставила себя поднять голову и увидела, что лежит на мягком длинноворсовом ковре. За узким стрельчатым окном синела непроглядная ночь, кое-где проколотая колеблющимися огоньками звезд. Но что это — звезды, чуть покачиваясь, заметно перемещались по небу!

Не веря своим глазам, девочка приподнялась и, опираясь руками о стену (голова ее раскалывалась от какой-то сонной одури), дошла до подоконника. Прижавшись лбом к холодному стеклу, Саманта снова сосредоточила всю свою волю и заставила головную боль чуть отступить. Взглянув в окно, она едва не вскрикнула от ужаса.

Далеко внизу ощутимо плыл холмистый пейзаж, мягко посеребренный светом неполной луны. Впечатление было точно такое же, как при ночном полете на аэробусе. Но ведь замок не может летать! Не может?…

Смутная догадка пронзила ее. Ведь древние средневековые замки не летали! Кто же тогда барон Тор Элмар? Один из участников Игры вроде Гэндальфа, или… В этом нужно разобраться, и хорошо бы сейчас, ночью, пока в замке все спят. Кто знает, что ждет ее утром! Не случайно же голова ее так жутко, до тошноты продолжает болеть — видимо, фрукты со странным вкусом ей на ужин подложили не случайно…

Саманта очнулась от сильной боли в руке. Приступ сна застал ее врасплох тут же у окна, и она, упав, ударилась уже ушибленным местом. Невольные слезы выступили на ее глазах, и вместе с тем она обрадовалась — не будь этой раны, вряд ли бы она пришла в себя до самого утра. Хозяин замка явно не был настроен с ней шутить! Так или иначе, ей надо думать, как выбраться из «золотой» клетки.

Как и ожидала девочка, стражник за дверью не спал — биороботу, естественно, отдых не требовался. Уловив легкий шум, он высунул из-за портьеры свое тупое носорожье лицо и, раздувая широкие ноздри, стал осматривать полутемную комнату маленькими заплывшими глазками. Этого Саманта и ждала. Она неплохо помнила устройство орка и сразу приняла единственно возможное решение. Вспомнив уроки Робина, девочка выбросила вперед плотно сжатую ладонь левой руки, стараясь попасть «уродцу» в висок, где располагался блок координации движений. Орк, не ожидавший нападения, не успел среагировать и зашатался, растерянно мигая.

Саманта мгновенно подскочила к ошеломленному «уродцу», расстегнула здоровой рукой на его груди грубую кожаную куртку и с трудом нащупала в темноте пластмассовый круглый лючок. Отжав непослушными пальцами крошечную защелку, она откинула крышку в сторону и решительно запустила руку внутрь. Орк уже пришел в себя и, урча от ярости, обхватил девочку мощными пальцами за шею. Задыхаясь и едва не теряя сознание от боли, она из последних сил рванула руку, вытаскивая из гнезда атомную батарейку…

Отдышавшись, Саманта не без страха посмотрела на замершего орка — гримаса бешенства исказила его примитивное лицо. Она уже было решилась выйти в коридор, как ее остановила внезапная мысль.

Нет, одной ей далеко не уйти. Замок наверняка полон недремлющих слуг-«уродцев»! И потом, она ведь не знала, что искать. Может быть, для начала надо найти устройство, приводящее в движение огромный замок? А потом можно и поговорить с хозяином по видео, держа руку на рычаге управления двигателем. Может, тогда многое прояснится… Но прежде всего важно найти себе верного помощника.

Систему управления орка Саманта помнила очень смутно: ее, как и всех практикантов, не допускали дальше сервомускул «уродцев». Но однажды она видела, как кто-то из кибернетиков, недовольный неуклюжестью и строптивостью одного из троллей, прямо на улице снял с его тела контрольный лючок и быстро набрал на крошечном пульте какую-то программу. Тролль сразу же стал тихим, как ягненок, и под смешки прохожих послушно поплелся в сторону Операторной. Ну конечно, вот же он, точно такой же лючок и у орка! Ого, сколько здесь кнопок… Но какую команду набрал две недели назад инженер?…

Саманта закрыла глаза и попыталась, сосредоточившись, вспомнить быстрые движения тонких пальцев кибернетика — она же видела тогда все от начала до конца! А раз видела, то должна вспомнить, должна…

Прошло не менее часа мучительных мысленных проб и ошибок, прежде чем взмокшая от напряжения девочка дрожащими пальцами набрала на пульте нужную программу. Теперь уверенность не покидала ее — она вспомнила! Не зря же в детстве, по инициативе бабушки Ангелины, она изводила себя бесконечными упражнениями по тренировке памяти и запоминала сотни рисунков, текстов, колонок цифр. В который уже раз это умение пригодилось ей.

Орк вздрогнул, но остался в прежней позе. Неужели она все-таки ошиблась? Саманта растерянно посмотрела на пульт, но тут «уродец» наконец ожил и преданными крошечными глазами взглянул на свою новую хозяйку.

— Проведи меня на нижний этаж, — жестко произнесла Саманта, с трудом сдерживая победные нотки в голосе. — Ты знаешь, где находится двигатель, управляющий полетом замка?

Волнение еще не покинуло ее окончательно — в конце концов, орк мог оказаться простым охранником, не посвященным в тайны замка. Впрочем, хозяин вряд ли мог поручить пленницу первому попавшемуся «уродцу»… И действительно, немного помедлив, орк бесстрастно произнес:

— Слушаюсь. Следуй за мной.

И вновь долгая ходьба по длинным полутемным коридорам и крутым витым лестницам с низкими поручнями. Только сейчас перед ней покачивалась мощная спина орка, держащего в одной руке чадящий факел, а в другой — короткий кривой меч. Несколько раз откуда-то из скрытых в стенах ниш им наперерез выскальзывали могучие тени, преграждая дорогу, но тут же вновь исчезали, подобострастно согнув спины. Видимо, Саманта не ошиблась — сопровождающий ее орк был важной птицей.

Минут через пятнадцать орк наконец остановился — к огромному облегчению девочки, у которой от утомления стала кружиться голова, а в глазах замелькала рябь мелких искорок. Прислонившись к стене, она некоторое время приходила в себя, борясь с дрожью в коленях.

— Ну, что ты остановился? — еле слышно проговорила она, с трудом переводя неровное дыхание.

— Дальше вход запрещен, — бесстрастно ответил охранник.

Действительно, проход упирался в массивную дверь, отлитую из темного чешуйчатого металла. Однако Саманта, вместо того чтобы расстроиться, неожиданно обрадовалась: дверь оказалась по виду современной! Никакой подделки под старину! И вместо древних стальных засовов — обыкновенный шифрозамок…

Девочка с трудом сдержала закипевшие слезы радости. До этой минуты в глубине ее души еще таилось сомнение, но теперь было ясно, что делать. Вряд ли за такими дверями были винные погреба…

Однако предстояло еще набрать нужный шифр

— Открой дверь! — резко потребовала Саманта.

Орк растерянно развел руками, подобострастно глядя на новую хозяйку маленькими, блестящими в свете факела глазками.

На двери выделялись двенадцать белых кнопок. Саманта внимательно изучила каждую из них, приказав орку как следует осветить дверь пылающим факелом. Нет, на кнопках не видно никаких следов… Перебирать же все возможные комбинации — на это и месяца не хватит…

Отчаяние охватило девочку. Дойти до цели — и остановиться от нее в двух шагах! Кто знает, быть может, секрет Проекта скрыт здесь, за этой мощной металлической дверью…

«Спокойно, — сказала она себе. — Сосредоточься и подумай! Надо что-то придумать, надо!»

— Ты сможешь открыть эту дверь силой? — спросила она орка, с надеждой поглядывая на его мускулистые руки.

Вместо ответа охранник вставил факел в гнездо, торчащее из стены, разогнался и изо всех сил врезался в преграду. От сильного удара по коридору пронесся раскатистый гулкий грохот, но дверь даже не шелохнулась.

— Хватит, — устало сказала Саманта. — Посвети лучше мне еще раз.

Какая-то смутная мысль проскользнула в ее утомленном мозгу и тут же исчезла. Нет, чепуха, эту преграду не одолеешь ни силой, ни хитростью. Как глупо…

— Послушай, — неожиданно для самой себя спросила Саманта, — ты много раз сопровождал прежнего хозяина к этой двери?

— Я всегда и везде сопровождал хозяина, — важно произнес орк.

— Ты помнишь, что он делал, когда открывал замок?

— Конечно! Он чертыхался. Барон Элмар очень рассеян и всегда путает шифры. Ведь в нашем дворце более пятисот дверей.

— Как же барон Элмар выходил из положения? Может, он носил с собой записную книжку?

— Книжка ему не нужна. Я — его личный секретарь.

У Саманты сильно забилось сердце. Дрожащим голосом она спросила:

— Значит, ты знаешь шифр?

— Я помню все шифры.

Саманта с облегчением рассмеялась:

— Ну и дубина ты, мой верный страж! Что же ты морочил мне голову, когда я просила тебя помочь?

Орк назидательно сказал:

— Ты просила меня открыть дверь. Но никто из слуг, даже я, не имеет права прикасаться к шифрозамкам.

— И все же выполнил мой приказ и старался выломать створки?

— Я старался? Ничего подобного. Я подчинялся тебе. Выломать стальные петли мне не под силу. Тебе надо было попросить меня назвать шифр…

— Ладно, ладно. — Саманта смутилась и рассердилась на себя из-за своей несообразительности. — До чего же вы, роботы, логичны и хладнокровны — мы, люди, совсем другие… Итак, назови мне шифр от этой двери!

Когда дверь автоматически распахнулась, Саманта взяла из рук орка чадящий факел и суровым голосом приказала:

— Оставайся здесь, в коридоре, и никого не пускай в комнату! Никого, ты понял? Даже если это будет твой бывший хозяин…

Охранник понимающе кивнул и, широко расставив ноги, встал спиной к двери, держа меч в вытянутой руке.

Было страшно переступить порог и войти в темный квадрат распахнутой двери. Кто знает, что ждет ее там, впереди? «Прежде всего найду выключатель, — уговаривала себя Саманта, — и сразу же включу свет. Прежде всего — свет…»

Но свет вспыхнул, как только она переступила высокий порог, — видимо, сработала встроенная в дверь автоматика. Девочка невольно зажмурилась от блеска сотен ламп, загоревшихся под потолком, а когда, набравшись духу, вновь открыла глаза, то изумленно захлопала ресницами.

Она находилась в необъятном зале. Вместо стен вокруг возвышались металлические стойки с пультами и мерцающими экранами. Множество печатающих устройств то и дело с шумом выбрасывали из себя широкие бумажные ленты с плотными колонками цифр. Кое-где сверкали и хорошо знакомые Саманте блоки памяти, похожие по форме на огромные кристаллы горного хрусталя. Но такую огромную ЭВМ она еще ни разу не видела — «Мамаша», установленная на Станции, казалась просто крошкой по сравнению с этим электронным монстром. Но больше всего девочку поразило не это…

Внизу, у подножия крутой лестницы, на которой она стояла, огромным ковром расстилалась Территория.

Миниатюрная круговая цепь заснеженных горных хребтов опоясывала равнины с изгибами голубых рек. Среди лесных массивов, окутанных туманной дымкой, поднимались гряды округлых холмов и серые скалистые пики. На берегах рек находились десятки поселков и несколько городов-крепостей, отгороженных мощными каменными стенами. Множество крошечных фигурок собирали урожай на золотистых полях…

Поначалу Саманта решила, что все, что она видит, — не более чем объемная видеокарта Территории, которую легко можно было получить со стационарных спутников. И, только спустившись с лестницы, сделав несколько шагов по зеленому бархатистому ковру и коснувшись рукой вершины одной из гор, она поняла, что это макет! Гигантский макет, на котором отражается все происходящее на Территории или моделируется то, что на ней должно происходить… Вот где разгадка всех тайн!

Потрясенная увиденным, девочка пошла по ковровой дорожке вдоль кольцевого хребта, не отрывая горящего взгляда от необычайного зрелища. Прежде всего надо было сориентироваться. Интересно, сможет ли она найти ту часть горной цепи, где вчера днем рассталась со своими друзьями?…

Саманта обошла по периметру почти половину зала, пока не узнала место, где Внешний Тракт почти вплотную подходил к Территории. Ну конечно, вот то самое зелено-бурое болото, где ее в кустах подстерег летающий ящер! Знакомая роща, цепь небольших холмов… Увы, никаких следов друзей она не обнаружила — то ли они еще не вошли в Игру и их «модели» не появились на огромном макете, то ли они скрывались где-нибудь в многочисленных складках горного хребта или в одной из пещер. А может, они тоже в плену?…

Погрустнев, девочка пошла дальше вдоль Тракта. Через несколько метров дорога резко свернула в сторону хребта. Здесь, среди узкого проема между двух уступчатых гор, между мощными стенами сторожевых башен стояли черные ворота. Сотни крошечных орков копошились у подъемного моста, подвешенного на железных цепях над пропастью с бурлящим пенистым потоком. Как она и ожидала, орки не обратили на нее никакого внимания — видимо, они просто не воспринимали того, что находилось за пределами макета Территории.

Только сейчас девочка обратила внимание, что почти треть Территории затянута глубокой мглой. Лишь один яркий огонек красновато просвечивался сквозь серую дымку. Да это же вулкан! Если создатели Проекта взяли за основу карту Средиземья из сказочной эпопеи Толкина, то за завесой мглы должна простираться страна Черного Властелина. Там, на высокой скале, по соседству с огнедышащей вершиной Ородруина, находится замок Черного Властелина. Жаль, сквозь мглу ничего не видно… А что, если перелезть через горный хребет?

И тут Саманта заметила, что вдалеке, почти на границе мглы и света, появился отряд из сотен крошечных воинов. Возглавляли его три витязя, закованные в латы и гордо восседающие на могучих конях с развевающимися гривами. За ними неспешно двигались стройными рядами вооруженные всадники, сверкая в лучах ламп остроконечными шлемами-маковками. Над войском, исступленно размахивая метлами, то и дело проносились какие-то странные существа, напоминающие ведьм. Арьергард отряда составляли сотни совсем уж фантастических уродцев, с ног до головы обросших мхом и очень похожих на лесные пни и коряги.

Когда первый приступ удивления прошел, девочка поняла, что где-то уже видела и трех витязей, и лесных человечков, размахивающих сучковатыми дубинками. Но где же, где?…

И когда она вспомнила, негромкий насмешливый голос произнес за ее спиной:

— Не правда ли, дорогая леди, Территория — это увлекательнейшее зрелище? Впрочем, что это я так официально к вам обращаюсь, мы же с вами старые знакомые…

Охнув, Саманта обернулась и увидела в метре от себя зло прищуренные темные глаза хозяина замка, стоявшего в окружении двух свирепых орков. Криво усмехнувшись, барон Элмар сказал:

— Ну, а теперь настала пора поговорить с тобой начистоту, Эмми.

Глава 7

Несколько часов блуждали путники в кромешной тьме узких туннелей, высеченных некогда трудолюбивыми гномами в основании Туманных гор. Гэндальф, шедший впереди с высоко поднятым посохом, освещал путь. Время от времени он оглядывался: не отстали ли от него маленький хоббит, крепко сжимавший в руке резную рукоятку Аландила, и худощавый Робин, с луком наготове и вложенной в тетиву стрелой? На сердце мага было тревожно — только сейчас он понял, как неосторожно пустился в опасное путешествие, потянув за собой спутников. Если бы он был полностью уверен в своих силах… Увы, Нейла Эмингс далеко не закончила курс программирования его «второго мозга», а ведь впереди предстоял еще отладочный цикл с многочисленными испытаниями и проверками. И вот теперь выяснилось, что великий маг Гэндальф плохо ориентируется в лабиринте туннелей и коридоров! Почти у каждой развилки ему требовалось несколько минут, чтобы в результате тяжелых размышлений и сомнений выбрать дальнейший путь. И он не был уверен, что этот путь правилен. Да и в темноте, как оказалось, он видел куда хуже хоббита… И все же надо идти вперед, и только вперед!

Гэндальф мысленно еще раз вернулся к случаю с вертолетом. До чего же быстро за ними послали погоню со Станции! Впрочем, нет, вертолет был с опознавательными оранжевыми полосами Центра. Значит, Пекарь? Чушь, биохимик человек порядочный — он не мог донести на ребят… Быть может, администрация Центра сама хватилась двух практикантов и, не найдя, подняла тревогу? Хотя, пожалуй, в Центре хватает и других забот… Да и Патрик наверняка придумал вполне правдоподобное объяснение, до завтрашнего утра он без труда мог кружить начальству голову. Но вертолет-то прилетел куда раньше, и он явно искал беженцев со Станции! Значит, за границей Территории кто-то внимательно следит… Но кто?

После очередной развилки туннель начал неожиданно подниматься. Чуть посвежело, словно дунул легкий ветерок, и хоббит с Робином заметно приободрились. Они были уверены, что Гэндальф не даст им заблудиться в недрах гор. Не пройдет и часа, как они выйдут в долину и увидят небо над головой! Побыстрее бы, побыстрее…

— Стойте! — крикнул Гэндальф.

Его спутники замерли, тревожно оглядываясь по сторонам. В колеблющемся голубом свете посоха они увидели, что находятся в небольшом зале, заваленном по углам грудами битого камня. Посреди комнаты возвышалась пирамида каких-то серых камней… Камней?

— Ого, сколько здесь народу перебито, — облизав пересохшие губы, прошептал Сэмбо и крепко сжал рукоять меча. — Костей-то, костей…

— Может, пойдем дальше? — нервно проговорил Робин. — Мало ли в этих местах было в свое время битв — что же, нам бояться теперь каждой тени?

Вместо ответа Гэндальф протянул посох вперед. Голубой свет на секунду ярко вспыхнул, и мальчик увидел, что выход из зала был забран мощной металлической решеткой, покрытой толстым слоем ржавчины.

— Нет, так просто отсюда не уйдешь, — задумчиво пробормотал маг. — Здесь, под толщей гор, еще не проходил ни один человек… Смотрите!

Только сейчас Робин заметил, как засветился клинок меча маленького хоббита.

— Враги рядом, и скоро нам понадобится все наше мужество, — хладнокровно сказал Гэндальф. — Робин, возьми на себя оборону выхода из туннеля — за нами явно кто-то крадется. Сэмбо! Ты слышишь меня, малыш?

— Слышу, — с трудом выговорил хоббит, испуганно оглядываясь по сторонам. Ему все время казалось, что чьи-то недобрые глаза следят за ним. Но чьи и откуда?

— Если слышишь, то встань у решетки. Кто знает, надежно ли она закрыта? Хотя, честно говоря, меня куда больше беспокоит потолок, которого нет!

Маг высоко поднял посох — и только тогда его спутники с удивлением увидели, что находятся на дне высокого цилиндрического колодца, уходящего высоко вверх.

— Враги! — завопил Сэмбо, подскакивая к решетке. — Гэндальф, это тролли!

Тишина, царившая в каменном колодце, внезапно сменилась громким топотом множества ног, воинственными криками и лязгом оружия. Сэмбо расширенными от возбуждения глазами смотрел, как из темноты к решетке подобрался большой тролль. Согнувшись в три погибели, «уродец» ударом ноги попытался сбить с нее засов. Решетка взвизгнула, но петли, глубоко вделанные в камень, пока выдержали.

Хоббит обернулся, намереваясь позвать на помощь Робина, и увидел в колеблющемся свете посоха, что тот стоит у другого входа, широко расставив ноги и натянув тетиву до плеча. Внезапно перед ним из тьмы выскочил рослый орк с двумя мечами в руках. За ним появился второй, третий…

— Стреляй! — завопил хоббит. — Что ты медлишь?

— Молчи! — крикнул в ответ Робин. Странное спокойствие пришло на смену его недавнего страха и возбуждения. Он понимал, как много зависит сейчас от него. Сейчас, вот сейчас…

Мальчик выждал, пока вслед за тремя орками не появилась слоноподобная фигура тролля, и спустил тетиву, метясь в правый бок — туда, где находился блок питания, прикрытый тонкой металлической крышкой. Это было единственное уязвимое место тролля, которое могла поразить стрела. Но как попасть с пятнадцати шагов, почти в полной мгле, в лючок размером чуть больше ладони?

Стрела, взвизгнув, со звоном ударила тролля в бок. Тот завопил, выпустил из рук огромную дубину и неуклюже заворочался, пытаясь вырвать толстыми пальцами древко стрелы, застрявшее в крышке лючка. Но было поздно: блок батарей разбился вдребезги, и через несколько секунд «уродец» замер, законопатив своим массивным телом вход.

Этого и добивался Робин. Теперь перед ним остались лишь три соперника. Одного из орков он успел уложить стрелой точным выстрелом в шею, но больше стрелять ему не пришлось — два других орка занесли мечи над его головой. С коротким криком Робин отбросил лук в сторону, прыгнул под ноги одному из врагов и одновременно размашистым ударом сапога нанес удар второму орку в грудь. Все трое одновременно рухнули на пол, поднимая тучи горькой залежалой пыли.

В это мгновение пещера осветилась ярким пламенем. Сэмбо, дрожа от возбуждения, уже готовился нанести удар троллю Аландилом, как вдруг услышал тонкий нарастающий свист. Над ним пронесся вихрь — какое-то летающее чудовище упало сверху и обхватило Гэндальфа змеевидными щупальцами с многочисленными шипами. Маг в ответ ударил двумя молниями из широких рукавов плаща. Воздух наполнился резким запахом озона и воплем чудовища, которое в испуге отпрянуло вверх.

— А-а-а! — закричал Сэмбо и, когда тролль повторным ударом ноги выбил из петель решетку, бесстрашно прыгнул вперед. Колющим ударом меча он поразил сначала левую, а затем правую ногу тролля. «Уродец» по-поросячьи взвизгнул и рухнул на землю, слегка задев отважного хоббита пяткой. Сэмбо отлетел на добрых три метра в сторону и, больно ударившись о стену, едва не потерял сознание.

Придя в себя, он увидел, как неподалеку Робин, пританцовывая на месте, отбивает наскоки одного из орков. Лезвие кривого меча так и свистело над головой мальчика, но он каждый раз успевал уворачиваться, нанося по кряжистому туловищу противника хлесткие удары ребрами вытянутых рук. С каждым таким ударом орк заметно ослабевал и вскоре стал пятиться назад.

— Робин! — испуганно закричал Сэмбо, увидев, как сзади к его другу подкрадывается второй, только что очнувшийся орк. Но хоббит даже не расслышал собственного голоса: у обоих входов поднялся страшный шум — это орки, галдя, безуспешно пытались отодвинуть в сторону тела мешавших им троллей. Тогда, собрав последние силы, маленький человечек сам бросился наперерез орку и одним взмахом Аландила уложил его на пол. Однако, перед тем как упасть, воин успел нанести хоббиту сильный удар по голове…

Когда красноватая пелена тумана, висевшая перед глазами, наконец рассеялась, Сэмбо увидел, что сидит, прислонившись к стене. Рядом с ним на корточки присел Робин, тревожно глядя на друга. Вокруг висела непривычная тишина.

— Где враги? — еле слышно спросил хоббит, осторожно касаясь пальцами своей макушки — на ней появилась большая припухлая шишка. — Ой, ой, до чего больно!.. Робин, что же ты молчишь — враги ушли, верно?

— Ушли, — мрачно ответил тот, опустив голову. — И не только они…

Сэмбо осмотрелся и заметил тела валявшихся на полу шестерых орков. Ого, видимо, мальчику пришлось изрядно поработать!.. А Гэндальф?… Где же он?

Мага в помещении не было — только в центре, на груде камней, неярко светился переломленный пополам знакомый посох.

— Гэндальфа унес какой-то летающий зверь, — помолчав, ответил Робин. — Как это произошло, я не видел — орки наседали уж очень крепко. Помню только три ослепительные вспышки и оглушительный шум крыльев… Кажется, Гэндальф что-то крикнул под конец, но я не расслышал.

— Ясно… — вздохнул хоббит. — Надеюсь, он отобьется — все-таки маг! Слушай, у тебя пожевать ничего не найдется? Что-то в желудке пустовато…

Робин, взяв в руки светящиеся обломки посоха, обошел помещение, разбрасывая ногами груды камней. Наконец он нашел брошенные в угол рюкзаки, свой и Сэмбо. Наверное, где-то во тьме лежала объемистая сумка Гэндальфа, которую он носил обычно на плече, но у мальчика не хватило сил и терпения продолжать поиски.

— Что ж, надо идти, — наконец сказал Робин грустно. — Гэндальфу там, наверху, мы помочь не сможем — для этого нужно, чтобы у нас выросли крылья… Ты сможешь дальше найти дорогу сам, Сэмбо?

Хоббит в сомнении пожал плечами:

— Если мы не очень далеко от выхода, то смогу. Откуда-то тянет ветерком, не находишь? Только вот не навалятся ли на нас вновь орки?

Робин покачал головой, прилаживая на плечах несколько полегчавший рюкзак.

— Вряд ли… Сразу же после вспышек молний их словно ураганом сдуло. Похоже, им нужен только Гэндальф, и, когда эта летающая тварь унесла мага, враги сразу же потеряли к нам интерес… Ну, ты готов?

Хоббит не ошибся: до выхода из подземного лабиринта было совсем недалеко. Не прошло и двадцати минут, как путники выбрались через узкий, заросший кустами лаз. Опьяненные свежим, напоенным запахами зелени воздухом, они вышли на склон горы.

Было серое прохладное утро. Белесое солнце висело невысоко над горизонтом, с трудом пробивая холодными косыми лучами толщу тумана. Долина почти полностью скрывалась под завесой мглы, и только где-то вдали был заметен высоко поднятый над землей красноватый факел пламени.

— Что это? — тихо спросил хоббит.

— Похоже, вулкан, — также тихо ответил Робин, ежась от промозглого, насыщенного непривычными тяжелыми запахами воздуха. — Как ты думаешь, откуда эта мгла? Я такое видел только при затмении солнца…

Сэмбо пожал плечами. Темнота, нависающая над долиной, нисколько не пугала его. Ох уж эти громилы, подавай им всегда только яркий солнечный свет…

Скользя по мелким камешкам, как на роликах, друзья начали спуск по краю глубокой расщелины, на дне которой кипел стремительный горный поток. Они ни о чем не разговаривали, но про себя каждый тревожно размышлял об одном и том же: что делать дальше? Гэндальф исчез, и неизвестно, жив ли он вообще. Саманта… Если маг не ошибся, то она находится в подземной темнице какого-то барона. Конечно, серьезная опасность ей не угрожает — Игра не должна приводить к смертельным исходам. Но ведь они начали Игру далеко не по правилам… И скорее всего, с ними тоже вряд ли станут церемониться.

Через полчаса путники вышли на опушку березовой рощи, перемежавшейся пушистыми молоденькими елочками. Золотые грозди осенних листьев, огромные красные мухоморы, поляны, засыпанные белоглазыми ромашками… Редкостная красота, но какая-то холодная, безжизненная, подернутая траурной мглой.

— Странное место, — сказал Робин, упругими шагами шедший впереди. — Никогда не видел такой рощи. Жутковато…

— Может, вернемся в горы? — робко предложил Сэмбо. — Мне здесь как-то не по себе… Уж лучше бродить по пещерам! И Гэндальф там остался…

Робин, поджав губы, упрямо помотал головой:

— Вряд ли мы сможем и за год найти Гэндальфа. Ты забыл, что Саманта нуждается в помощи? Не думаю, что кролл улетает далеко от своего замка… Помнишь, маг сказал, что это животное — всего лишь сторожевой пес? Нет, надо идти вперед!

Они шли долго, а вокруг стояли все те же печальные и стройные березы.

«Странно, — подумал Робин, нахмурясь, — издалека роща казалась совсем небольшой. И все же мы ухитрились заблудиться…»

Через час путники вошли в заросли высокого, почти в рост человека, папоротника. Деревья стали иными — старыми, кряжистыми, густо заросшими почти до самых макушек серебристым лишайником. То и дело под ногами попадались истлевшие стволы. Нередко друзьям приходилось перепрыгивать через широкие лужи, покрытые зернистым слоем ряски.

— Смотри! — прошептал хоббит, схватившись за рукав Робина.

Путники остановились и, спрятавшись на всякий случай за чахлой елью, во все глаза смотрели на открывшийся перед ними странный пейзаж.

Роща впереди заметно редела, перемежаясь с густыми кустами орешника. А еще дальше, окутанный слоистым белым туманом, к небу высоко поднимался округлый холм, густо обсыпанный матерыми серыми валунами. На самой его вершине, среди трех могучих елей, стоял сруб, сложенный из потемневших от времени и густо заросших мхом бревен. Двускатная крыша сруба была устлана толстым слоем сухих иголок.

— Это еще что такое? — ошеломленно пробормотал Сэмбо. — Я, конечно, не очень разбираюсь в замках — только вряд ли это подходящее место для барона…

— Уж это точно, — шепотом ответил Робин, снимая с плеча лук. — Пойду посмотрю…

— Сиди уж! — прошипел хоббит. — Нашелся разведчик — топает как медведь.

Он сбросил на землю рюкзак, нагнулся и мигом нырнул в заросли папоротника.

Робин, затаив дыхание, минут десять наблюдал за срубом, держа наготове стрелу, вложенную в тетиву. Никаких признаков наличия живых существ, даже птиц, не было заметно. Хоббит же словно сквозь землю провалился — похоже, он из папоротников даже не выходил… Неужели Сэмбо струсил и сидит сейчас где-нибудь на березовом пеньке под раскидистыми опахалами?

Два или три раза мальчику казалось, что невдалеке от него среди деревьев мелькала какая-то приземистая тень. «Быть может, волк?» — озабоченно подумал Робин, но пустить стрелу в сторону нежданного гостя не решился: кто знает, что творится там, на холме? Нервы его были напряжены до предела, и поэтому для него оказалось полнейшей неожиданностью, когда дверь сруба с протяжным скрипом раскрылась и на высоком пороге появилась… фигура Сэмбо!

— Ну как, ловко я провел разведку? — добродушно крикнул хоббит, сидя на верхней ступеньке лестницы и беззаботно болтая в воздухе ногами. — Ручаюсь, на холме со вчерашнего дня не было ни души!

— А вчера? — устало улыбаясь, сказал Робин, с облегчением усаживаясь рядом. На сердце у него стало немного спокойнее. По крайней мере, не придется ночевать в лесу.

— Вчера? А ты сам погляди. — И хоббит небрежно кивнул в сторону распахнутой двери.

На плотно сбитых старых досках, испещренных глубокими трещинами, мальчик с удивлением обнаружил лист бумаги с корявой надписью:

Улитела на ванну. Вернуся к завтрему ежели жива останусь. Прашу избу не занимать иначе съем.

Баба Яганумер 17.

Робин перечитал записку дважды, а потом со вздохом хлопнул себя ладонью по лбу и расхохотался.

— А я-то думаю: где я раньше видел этот холм? И грибы красные мне знакомы, и роща березовая…

Хоббит обиженно поджал губы.

— Может, все-таки перестанешь охать на весь лес? Хочешь, чтобы нас эта… как ее, баба с ногой, что ли, услышала?

— Баба Яга, — поправил друга Робин. — Прости, Сэмбо, я совсем забыл, что ты не смотришь видео… Баба Яга — это вроде ведьмы. Ты про ведьм что-нибудь слышал?

— Еще бы! — презрительно ответил хоббит, поглядывая в сторону рощи. Ему не нравилось, как колыхалась ветвь у одной из елочек. — Только среди нас, сказочного народца, ведьм никогда не было — вы, громилы, придумали их сами.

— Не было? Странно, а я думал…

— Тихо! — прервал его Сэмбо, вскакивая на ноги. — Замри!

Робин настороженным взглядом обвел белесую стену рощи, упирающуюся в подножие холма. Сначала ничего подозрительного он не заметил, хотя его сердце почему-то сжалось от тяжелого предчувствия. В лесу определенно кто-то был… Но кто?

За спиной у него громко хлопнула дверь — хоббит, как всегда, первым почувствовал опасность и поспешил скрыться. «Да разве в этой избе спрячешься?» — усмехнувшись, подумал Робин и снял с плеча лук.

Еще минуту вокруг царила тишина, а затем между стволами берез поплыли странные тени, и вскоре из рощи не спеша выехали шестеро Черных Всадников и остановились у подножия холма. Все были без обычных плащей, зато каждый с головы до ног был закован в вороненые доспехи. Под низко надвинутыми ребристыми шлемами холодным пламенем сияли огоньки синих глаз. Никто из назгулов не вынимал меч — всадники просто сжимали костистыми руками поводья могучих коней, перебирающих на месте от нетерпения ногами.

Из-за спины одного из Черных Всадников на землю вдруг спрыгнула гибкая серебристая фигурка, и Робин едва не вскрикнул от изумления. Элдис?!

— Эй, Робин, привет! — с издевкой закричал Элдис, на всякий случай стараясь держаться вблизи крупа могучего коня. — Не ожидал здесь нас встретить?

— Тебя — не ожидал, — сухо ответил Робин, натягивая лук с таким угрожающим видом, что Элдис тотчас отступил к огромной бугристой березе, росшей в нескольких шагах позади.

— Эй, эй, без глупостей! — с дрожью в голосе завопил он, готовый в случае опасности спрятаться за широкий ствол дерева. — С назгулами не пошутишь! И вообще, погулял — и хватит… Зови своего коротышку, если он еще не умер от страха, и спускайтесь вниз. Свое оружие — лук, стрелы, мечи — оставьте на пороге, так, чтобы я их видел. Даю вам две минуты!

— Ты даешь нам время подумать? А кто ты такой, чтобы здесь распоряжаться? Такой же зеленый практикант, как и я…

— Э-э, нет! — ехидно покачал головой Элдис. — Ты уже не практикант, так же, как и твоя Саманта. По решению Центра вам обоим за практику поставлен незачет, да еще с соответствующими характеристиками. Так что в вунд-школах вас по головке не погладят, если вообще станут с вами разговаривать! А меня мисс Эмингс сразу же выделила — я не чета каким-то голодранцам…

— Выходит, это по ее приказу ты за нами следил?!

Глаза Робина потемнели от бешенства. Он поднял лук — и тотчас Элдис с испуганным воплем исчез за деревом. Назгулы, словно повинуясь тайному сигналу, положили руки на эфесы мечей.

— Брось ершиться, Робин! — донеслось из-за дерева. — «Робин Гуд согнул железный прут…» Думаешь, я не знаю, как Саманта над тобой издевалась? Лично я против тебя ничего не имею — простак ты, и больше ничего! А вот девчонка оказалась такая штучка…

Стрела со звоном впилась в ствол, за которым прятался Элдис. Назгулы в ответ с лязгом выхватили из ножен мечи и двинулись к склону холма.

— Эге, сейчас будет хорошая драка, — раздался рядом с Робином чей-то дрожащий голос.

Хоббит стоял на крыльце, крепко сжимая в руке Аландил и не отрывая возбужденно блестевших глаз от Черных Всадников. Он явно умирал от страха, но, похоже, был готов биться до конца.

— Ничего, Сэмбо, мы так просто не дадимся, — тихо сказал Робин, пытаясь улыбнуться, но улыбки не получилось.

Он встал поустойчивее, широко расставив ноги, и первым же выстрелом пробил панцирь на груди одного из назгулов. Однако тот не шелохнулся и продолжал двигаться вперед, даже не пожелав выдергивать торчащую стрелу.

— «Робин Гуд согнул железный прут!» — расхохотался Элдис, высовываясь из-за березового ствола. — По старой дружбе советую — не зли Черных Всадников! Здесь не Станция, а Территория, и я за них не поручусь…

— Шлем! — вдруг взволнованно воскликнул Сэмбо. — Робин, шлем!

Мальчик сразу понял, что хотел сказать хоббит. Как же он мог, глупец, забыть уроки Пекаря?

Руки его дрожали от возбуждения: назгулы начали неторопливый подъем по склону холма. И все же Робин заставил себя сосредоточиться. Несмотря на большое расстояние и плохую видимость, второй выстрел ему удался — стрела со звоном ударилась в основание шлема одного из Черных Всадников, двигавшегося в центре группы.

Ребристая каска с грохотом упала на каменистую почву и покатилась в заросли осоки. Ошеломленный назгул остановился, провел костистой рукой по мглистому облаку, заменявшему ему голову, и с проклятиями стал неуклюже слезать с коня.

— Вперед! — завопил из-за дерева перепуганный Элдис. — Вперед, олухи! Включите мечи на парализующий удар и рубите их, рубите!

Пришпорив коней, назгулы словно вихрь рванулись по круче вверх. Робин тут же выстрелил — и в спешке промахнулся. Тогда Сэмбо с воинственным кличем ринулся вниз по ступеням, подняв сверкающий ослепительным голубым пламенем клинок Аландила. Страх его исчез, уступив место неизвестно откуда появившейся ярости. Нет, так просто он Робина врагам не отдаст!

Внезапно перед ним словно из-под земли вырос один из назгулов — остальные, к счастью, не сумели быстро преодолеть на тяжелых конях каменистую осыпь. Длинный меч назгула обрушился на Сэмбо. Только феноменальная реакция, обычная для хоббитов в минуты опасности, спасла маленького храбреца от болезненного парализующего удара. Молниеносно отпрыгнув в сторону, Сэмбо не глядя нанес ответный удар Аландилом. Его словно пронзило ледяным холодом: попал! Черный Всадник взвыл от бешенства и, дернув поводья, готов был уже растоптать отважного противника копытами своего звероподобного коня. Но в воздухе взвизгнула стрела — и шлем назгула, перевернувшись несколько раз в воздухе, упал на склон холма и покатился с нарастающей скоростью вниз.

Робин издал торжествующий клич и победно поднял руку со сжатым кулаком. Но радоваться было рано — на холм уже поднимались четыре назгула, угрожающе сверкая пурпурными огоньками глаз. В правых руках они сжимали обнаженные мечи, а левыми… левыми придерживали шлемы! Кони, в бешенстве раздувая ноздри, с брошенными поводьями шли к срубу, глубоко вспахивая землю копытами. Мальчик выстрелил раз, другой, но все было бесполезно: враги стали неуязвимыми.

Сэмбо невольно попятился к избушке. Было ясно, что против четырех рыцарей им с Робином не устоять. Остается дать последний бой на крыльце: тут их не достанут копыта злобных коней…

Хоббит сделал назад шаг, другой, не спуская с Черных Всадников испуганных глаз. Сзади раздался предостерегающий крик Робина, но было уже поздно. Споткнувшись о небольшой камень, Сэмбо полетел на траву, выронив от неожиданности Аландил. Он попытался тут же вскочить, но почему-то не смог: странный холод сковал его движения… Ну конечно, это состояние к нему пришло после удачного удара по руке назгула. Как же встать, как же встать?…

Назгулы были уже всего в десяти шагах. Хоббит в страхе полузакрыл глаза — и вдруг между ним и врагами встала стена голубого пламени! Всадники сразу же остановились. Огненная стена, из-под которой ручейками потекли расплавленные камни, начала медленно двигаться им навстречу, тесня их с вершины холма.

— Гэндальф! — услышал хоббит восторженный вопль. — Сэмбо, это Гэндальф! Ура, наша взяла!

Из-за могучей ели, стоявшей рядом с избушкой, вышел маг с вытянутыми вперед руками. Лоб его, полускрытый капюшоном, был покрыт испариной, но глаза застыли, как льдинки. Не обращая ни на что внимания, он медленно шел в сторону Черных Всадников, а впереди него, так же медленно, двигалась стена голубого пламени. Назгулы не выдержали и, повернув коней, стремительно помчались вниз по круче в сторону леса.

— Трусы, подлецы, кретины! — орал в исступлении Элдис, выбегая из-за дерева им навстречу и яростно махая руками. — Кого испугались — одного-единственного жалкого киборга! Да он это пламя и пять минут не удержит! Назад, я вам приказываю, назад!

Только сейчас Робин заметил в руке Элдиса маленькую красную коробочку. Это же УПК — универсальный передатчик команд! Тот самый всемогущий, таинственный УПК, о котором на Станции ходили всевозможные легенды: мол, он дает абсолютную власть над «уродцами», делает их послушными орудиями воли владельца миниатюрного пульта… Теперь ясно, почему назгулы так послушны этому подонку. Но как ему в руки попала эта страшная штука — УПК, ведь на Станции она была лишь у одной Нейлы Эмингс?

Оказалось, что Элдис командовал не только четверкой изрядно растерявшихся назгулов. Не прошло и минуты, как березовая роща буквально закипела от быстро бегущих к холму фигур. Орки — десятки, сотни орков! То тут, то там на землю стали обрушиваться стволы берез — могучие неповоротливые тролли, двигавшиеся позади орков, сшибали их одним движением рук. Назгулы, увидев, что к ним подоспело мощное подкрепление, остановились у самого края леса. Потоптавшись, они успокоили возбужденных коней, а затем повернули их обратно. Элдис, размахивая красной коробочкой УПК, носился взад и вперед, отдавая какие-то плохо слышные в общем шуме команды. Орки выстроились в несколько небольших отрядов, а впереди них встали могучие, словно дубы, тролли. Возникшая при этом неразбериха дала возможность Гэндальфу и его друзьям передохнуть хоть несколько минут.

«Пожалуй, надо дать отдохнуть и этому бегуну, — подумал Робин и поднял лук вверх. — Жаль, далековато, но в УПК я должен попасть…»

Гэндальф одним движением руки остановил парня. Откинув капюшон на плечи, он встряхнул своими пепельными волосами и грустно сказал:

— Стрелять нельзя — ты можешь промахнуться… Мы в серьезной опасности, но подымать руку на человека не имеем права, даже если от этого будет зависеть наша жизнь! Эта стая зверей, — маг кивнул в сторону леса, — способна сейчас на все. Мы стали опасны для Центра. Многие из создателей Проекта вздохнут сегодня вечером спокойнее, когда узнают, что в результате, скажем, автомобильной катастрофы погибли практикант Робин Тайрот и известный в прошлом писатель-фантаст Дик Форрест…

— Вы — Дик Форрест? — переспросил Робин, не сводя с мага ошеломленных глаз. — Неужели тот самый…

— Да, мальчик, тот самый, — ответил старик, кладя ему руку на плечо. — Великий мастер «фэнтези» двадцать первого века, превзошедший самого Толкина! Создатель многих книг о ведьмах, троллях, гномах и прочей сказочной нечисти. И вот настал час расплаты. — Маг опять кивнул в сторону леса. — Помнишь крылатую тварь, напавшую на меня в пещере? Некогда, еще юношей, я придумал ее и поселил на далекую планету в созвездии Водолея. А вчера она лишь чудом не растерзала меня когтями! Я спасся только потому, что отлично знал ее уязвимые места… Но сейчас круг, кажется, замкнулся… Уходите скорее с Сэмбо в сторону гор, к пещерам. А я сумею задержать этих тварей — не будь я великим магом Гэндальфом! И еще одно — позаботьтесь о Саманте. Сейчас она вне опасности, но в будущем ее ожидает множество неприятностей… И не только на Территории. Робин, мальчик, прощай! Эй, Сэмбо, прячь свой меч и беги! Тролли уже идут!

Вместо ответа Робин поднял лук — и стрела, описав крутую дугу, вонзилась в глаз одного из троллей. Завопив, тот рухнул на спину, придавив с десяток растерявшихся орков.

— Мы не оставим тебя, Гэндальф, — тихо сказал Сэмбо, поглаживая ледяную сталь клинка Аландила.

Маг взглянул на друзей повлажневшими глазами и пошел навстречу врагам.

Глава 8

Барон, слегка подняв правую бровь, щелкнул пальцами — и сразу же один из орков присел на корточки, упершись руками в пол и образовав своеобразное живое кресло. Усевшись на спину охранника, хозяин приглашающе кивнул в сторону другого орка, но девочка отрицательно покачала головой. Она не сводила с нежданного собеседника растерянных глаз.

— Не стоит так удивляться, милая Эмми, — бархатистым голосом произнес барон, с издевкой оглядывая девочку с головы до ног, так, что она невольно покраснела от смущения. — Неужели ты не узнала меня? Хотя и не мудрено — мало ли у Ангелины Бакст было аспирантов за ее долгую жизнь! Не буду тебя больше мучать — мое имя…

— Эдмунд! Я вспомнила — вы Эдмунд! — с волнением воскликнула девочка. Как же она могла забыть это красивое, чуть обрюзгшее лицо! Бабушка еще любила шутить: «Если из тебя, Нед, не получится стоящего математика, подавайся-ка в актеры, будешь играть сказочных принцев». Но как он оказался здесь, в замке?

— Вспомнила, — удовлетворенно заметил Эдмунд, наслаждаясь замешательством пленницы. — А ведь вы, леди, были некогда даже чуточку влюблены в меня, я не ошибаюсь?

— Это было так давно, — опустила глаза девочка, не зная, куда деваться от смущения.

— Весьма давно… За прошедшие годы ты так изменилась, так расцвела! Я глазам своим не поверил, когда увидел тебя в предгорьях шагающей по колено в болоте. Места там опасные, пришлось послать верного кролла — и вот ты в гостях у старого друга! Не мифическая Саманта Монти, которой, как я выяснил вчера вечером, и не существует вовсе, а симпатичная маленькая бунтарка Эмми Карлейн, успевшая за свои неполные тринадцать лет изрядно наломать дров. Только подумать: бежать из интерната с подложными документами и, вместо того чтобы тихо-мирно провести месяцы практики на заурядной автоматизированной ферме в Огайо, оказаться здесь, на Территории, на одной из засекреченных Станций! Нетрудно догадаться, что к этому делу приложили руку некоторые наши общие знакомые из бывшего окружения Ангелины Бакст. Самой тебе, уверен, такая штука и в голову бы не пришла — верно?

Прижавшись спиной к угловатой поверхности «горы», пленница упрямо сжала губы и с вызовом посмотрела на Неда. От нее этот красавчик ничего не узнает!

— Не строй из себя Жанну д'Арк, — примирительно сказал Эдмунд. — Я вовсе не собираюсь допрашивать тебя, хотя не поручусь, что завтра этого не сделают ребята из Центра. Могу даже, если хочешь, называть тебя Самантой. — Он с улыбкой подмигнул девочке. — Для конспирации. Кроме того, мы сами во многом виноваты. Говорил я этим тупоголовым чиновникам — нечего пускать на Станцию практикантов. Проект должен до поры до времени оставаться секретным! Но куда денешься от жизни — у многих известных деятелей есть дети. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, какое за Проектом будущее… Как тут удержаться и не запустить на Территорию своих дражайших мальков, чтобы обеспечить им в дальнейшем отличную карьеру? И вот пожалуйста — шпионка двенадцати лет от роду! Впрочем, конечно, ты себя считаешь отважной разведчицей в тылу врага?

— Верно! — с вызовом выпалила Саманта. Она старалась смотреть хозяину замка прямо в лицо — похоже, это его слегка смущало. Но главное, так можно было избежать встречи с тяжелыми звериными взглядами орков, готовых, казалось, разорвать ее на клочки.

— Глупо, весьма глупо… — вздохнув, покачал головой Эдмунд. Его лицо выражало искреннее сочувствие. — Что изменил твой нелепый демарш? Я уже не говорю, что за попытку самозванно попасть на Территорию, тебя, скорее всего, ожидают новые годы «учебы» в закрытом интернате. Но ты еще и Робину, этому простаку, испортила карьеру — парнишка-то способный, мог стать отличным кибернетиком! Каково придется его дяде, когда он все узнает? Почтенный, заслуженный человек, бывший мэр, а его племянник… Ну, а маг — это наш собственный промах. Слишком уж хотелось сделать Гэндальфа-1 яркой, творческой личностью, способной не только следовать заданной схеме Игры, но и самому импровизировать. Мы не учли, что катастрофа и превращение в кибера может оказаться непосильной нагрузкой для его психики…

Эдмунд опустил голову и задумался.

Саманта, набравшись духу, решила взять инициативу в разговоре в свои руки. Пусть все проиграно, но она должна как можно больше узнать о Проекте!

— Не скажете ли вы мне по старой дружбе, Эдмунд, куда мы летим? — спросила она, стараясь не выдавать своего волнения.

— Куда летим? — угрюмо переспросил Эдмунд, не поднимая головы. — А не хочется ли тебе заодно узнать и все остальное о Территории — то, что не удалось выведать тайком? Ты понимаешь, что через несколько дней окажешься за тройными дверями и подвергнешься обработке памяти? Скоро ты и слово «Проект»-то забудешь — как это недавно произошло с друзьями твоей бабки. Да, представь себе, еще две недели назад служба безопасности выловила этих заговорщиков всех до одного. Состоялся суд, а потом почти безболезненная — говорят, даже немного приятная — процедура чистки памяти преступников. Кто же знал, что эти типы успели подложить под Проект мину замедленного действия в лице двенадцатилетней девчонки? Нашим бравым агентам и в голову не могло прийти искать тайных противников среди сопляков практикантов. Тебе удалось почти добраться до цели, но только почти. Впрочем, я не откажу себе в удовольствии кое-что показать бедной пленнице. Смотри!

Внезапно вскочив со спины орка, он подбежал к одному из пультов гигантской ЭВМ и набрал на клавишах несколько команд. Тотчас свет в зале начал разгораться ярче и ярче. Саманта увидела, как Территория словно по волшебству стала преображаться.

Сначала сгинула густая тьма, окутывающая ближайшую к ней часть макета. Девочка увидела незнакомые, непривычные пейзажи, залитые ослепительными лучами света: бесконечные холмы, уютно заросшие мохнатыми остроконечными елями, белоснежные березовые рощи и десятки, сотни затерянных в лесах деревень. Посреди холмов круто поднимался ввысь огнедышащий вулкан, а на соседней высокой скале, словно опенок на трухлявом пне, прилепился деревянный замок, густо покрытый лишайником.

— Прошу полюбоваться Империей! — холодным, но торжествующим голосом произнес Эдмунд, любуясь произведенным на девочку эффектом. — На скале ты видишь замок Властелина — страшного чудовища, предводителя гномов Вия, которого мы смоделировали по повести русского классика Гоголя. Кажется, ты любила читать его в детстве? Вий, ужасное, беспощадное создание с конечностями, похожими на корни дерева, с лицом как железная маска и веками, свисающими до земли, согласно Проекту, управляет страной героев русских и славянских сказок. У него под началом есть и лешие, и домовые, и Кощеи Бессмертные, и ведьмы — я уже не говорю о целых полках могучих богатырей, всех до одного тупых и злобных. Выводки Василис Прекрасных и Иванов-царевичей еще хуже. По сравнению с ними даже Черные Всадники — сущие младенцы. Прячутся в лесах также монстры типа перекати-поле, сжирающие за один присест десяток девушек-красавиц, и страшный великан Святозар-богатырь, способный уничтожить одним ударом палицы целый отряд! Словом, наши программисты постарались на славу. Сотни, тысячи жутких биороботов со временем заполнят земли Империи — их производят днем и ночью четыре Станции на южной границе Территории. И тогда наконец можно будет начать Игру…

Эдмунд замолчал, задыхаясь от возбуждения. Грудь его вздымалась, глаза болезненно блестели — сейчас он походил на сумасшедшего.

— Теперь ты поняла суть Проекта? — глухо продолжил он после паузы. — Территория — не просто очередной Луна-парк для детишек и скучающих бездельников. Нет, это полигон мужества и школа патриотизма! Полигон, на котором уже через полгода одновременно начнутся десятки, сотни Игр. Небольшие отряды из мальчишек и девчонок возраста от двенадцати до четырнадцати лет начнут свои походы в Империю, и каждый из них понесет свое кольцо Всевластья. Цель перед ними будет поставлена простая и ясная: ребятам надо проникнуть в Империю и бросить свои кольца в жерло Ородруина, чтобы погубить Черного Властелина. Наша ЭВМ будет отслеживать каждый шаг участников Игр и оценивать преодоление различных препятствий по десятибалльной системе. Каждую группу возглавит свой Гэндальф — киборг или робот. Представляешь, какое это будет увлекательное приключение для ребят? Перед походом каждый из них пройдет двухнедельный подготовительный сбор, где опытные инструкторы научат их владеть мечом и луком, а дальше молодежь сама покажет, на что способна. Так и надо воспитывать подрастающее поколение — в жестоких Играх, где от подростка потребуется вся его воля и выдержка!

— Кажется, я понимаю. — Саманта задумчиво опустила голову. — Так вот что вы задумали… И вы, Эдмунд, жаждете участвовать в этом грязном деле? Вы же талантливый, оригинальный ученый, бабушка вас всегда выделяла среди своих учеников, а сейчас докатились до роли какого-то шута-барона…

Глаза Эдмунда потемнели.

— Ученый? — глухо произнес он, пристально разглядывая девочку. — А разве твоя бабка не была блестящим математиком? И тем не менее она всю свою сознательную жизнь плела сети заговоров, вербовала все новых и новых бунтовщиков, заражала их опаснейшими антисоциальными идеями! Страшно подумать, что и я когда-то едва не поддался ее ядовитой агитации о всеобщем братстве, равенстве и прочей чепухе. Настал день, и я сказал себе: «Нед, твои родители были простыми рабочими, и потому ты всю жизнь чувствуешь себя ущемленным. Ты не мог и мечтать о роскошном автомобиле, о вилле на море, о высшем обществе. Бог пожалел тебя и дал талант — верное средство, чтобы быстро подняться со дна жизни на ее сияющие вершины. И не только тебе, но и всем твоим потомкам! А если мечты Ангелины Бакст исполнятся, ты сможешь когда-нибудь насладиться жизнью миллионера? На что тебе будет нужен талант, если рабочий, фермер, официант — словом, все низшие слои общества будут жить точно так же?» И я нашел в себе силы уйти от Ангелины Бакст, хотя для этого и пришлось бросить почти готовую диссертацию. Совесть терзала меня долгие годы: я не донес на заговорщиков и тем самым нарушил свой святой гражданский долг! Потому-то я здесь, на Территории, и готов нести крест стража столько, сколько это понадобится правительству.

Эдмунд усмехнулся и вновь положил руки на пульт ЭВМ.

— Так или иначе, но Проект «Война сказок» уже работает. Пройди метров на десять вперед — может, узнаешь кое-кого?

Саманта, задыхаясь от волнения, пошла вдоль горного хребта макета Территории. Леса, сплошные леса, несколько полуразрушенных деревень среди болот… Стоп, а это что такое?

Вблизи отрогов гор Саманта увидела березовую рощу и высокий холм посредине, окутанный туманом. Роща буквально кипела от сотен крошечных фигурок орков и троллей, а на холме, у темного сруба… Нет, этого не может быть!

— Узнала? — раздраженно спросил Эдмунд. — Как видишь, твои друзья сами начали Игру, и это им может дорого обойтись… Нейла Эмингс послала целый полк «уродцев» им вдогонку, и знаешь, кто во главе отряда? Твой старый знакомый Элдис! И все потому, что папаша этого мальчишки заседает в Сенате, а Нейла чертовски честолюбива и мечтает о дальнейшей карьере… Приходится мне бросать важные дела на востоке Территории и нестись к этому холму, пока парень не наломал дров! Всех вас надо сурово наказать, но не до смерти же…

Саманта тем временем увидела, как Гэндальф, стоявший на склоне холма, поднял руки — и сразу же на ползущие вверх отряды орков полетели снопы огня. Нападающие в панике скатились вниз, к роще.

— Гэндальфа так просто не одолеть! — торжествующе воскликнула девочка, оглядываясь на мрачного хозяина замка. — Он непобедим!

— Ты так считаешь? — с иронией спросил Эдмунд. — По-моему, старик уже выдыхается. Он ведь не настоящий волшебник, а всего лишь киборг… Но самое главное — посмотри, кого Элдис вызвал на помощь!

И только тогда пораженная Саманта увидела, как к другой стороне холма по широкой лесной дороге приближается колонна всадников во главе с тремя могучими витязями.

Положение ее друзей становилось почти безнадежным…

* * *

— Осталось всего две стрелы. — Робин устало опустил лук.

Он стоял у бугристого ствола огромной ели, нависающей над обрывом.

Вокруг стелилась пелена едкого дыма. То там, то здесь огонь, быстро переползая по траве, жадно пожирал очередной куст или маленькое деревце.

Горела и крыша избы, в которую порывистый ветер бросал горсти пунцовых искр.

Сэмбо измученно улыбнулся другу и вытер пот с закопченного лица. Левая рука отчаянно болела и плохо слушалась: в схватке с орками ей трижды достались сильные парализующие удары, но сверкающий голубым светом клинок Аландила, который хоббит держал в правой руке, наводил ужас на врагов. Хорошо еще, что неповоротливые тролли не смогли преодолеть крутой обрыв и стеной шли с той стороны, где холм защищал Гэндальф. Пока Сэмбо с Робином еще держалась, но рано или поздно Элдис сообразит послать один из отрядов в обход и ударит им в тыл…

Там, внизу, орки очередной раз перестроились и широкой цепью полезли по склону, цепляясь руками за длинные корни ели.

Головы они наклоняли поближе к земле, чтобы избежать точных попаданий стрел.

— Двоих я успею положить, — хрипло произнес Робин, натягивая тетиву лука. — Смотри, Сэмбо, неужели Гэндальф отступает?

Действительно, положение киборга стало критическим. Снизу на него плотными рядами наступали почти два десятка троллей, держа на вытянутых руках вывороченные в лесу стволы, закрывавшие их головы, словно щиты. Стена огня с каждой минутой становилась все ниже и ниже: силы мага явно иссякали. У Гэндальфа оставалось еще одно оружие — молнии, но их запас был невелик.

Слезящимися глазами маг смотрел вниз, пытаясь рассмотреть врагов сквозь едкий серый дым. Неожиданно порыв ветра отогнал пелену в сторону, и он увидел Элдиса.

Яростно размахивая красной коробочкой УПК, парень подталкивал в спины троллей, неуклюже взбирающихся на холм. Одной молнии хватило бы, чтобы остановить побоище… Но нет, он не может, не может сделать это!

Тихий гул в воздухе отвлек его внимание. Гэндальф поднял глаза — и замер от удивления. Из-за золотистой стены леса выплывал громадный летательный аппарат, похожий на дирижабль. Нет, не на дирижабль… а на замок! Старинный средневековый замок с шестью сторожевыми башнями по окружности и поднятым на железных цепях перекидным мостом! Нижняя поверхность замка была словно отлита из дымчатого стекла, на котором еле заметно вырисовывались десятки концентрических окружностей.

Память Гэндальфа тотчас пробудилась, словно он десятки раз уже видел это захватывающее зрелище. Сторожевой замок! Тот самый, куда коварный кролл должен был принести бедную Саманту!

Маг усмехнулся. Похоже, страж Территории решил вмешаться в события здесь, на холме. Вовремя, очень вовремя…

На минуту сражение затихло — «уродцы», задрав головы, с удивлением разглядывали странного небесного пришельца. Еще больше были поражены Робин с хоббитом. И лишь один Элдис быстро разобрался в ситуации и тихо прошипел сквозь зубы:

— Черт, кажется, страж явился… А я еще не скрутил ни одного из этой шайки! Если в Центре узнают, как я здесь воевал… А впрочем, плевать, пусть узнают. Перед сыном Уолтера Пойдекса, личного друга Президента, никто и рта не посмеет раскрыть!.. Эй вы, скоты! — заорал он, нажимая кнопки активизации на пульте УПК до предела. — Что стоите, остолопы! Немедленно бегите вперед!

Никто из биороботов не двинулся с места: в каждого из них было заложено инстинктивное чувство трепета перед сторожевым замком и его обитателями. Элдис носился среди своего войска, брызгая слюной и колотя тонкими руками по плечам орков, но все было напрасно. И в тот момент, когда его полностью охватило отчаяние, он вспомнил про возможность снятия ограничителей в УПК.

* * *

— Ничего не понимаю, — пробормотал Эдмунд, отрывая дрожащие от напряжения руки с пульта ЭВМ. — Трижды я передал команду «Останов» Черному войску — и никакого результата! Быть этого не может… Саманта, будь добра, включи увеличение экрана — что-то не нравится мне этот мальчишка…

Девочка быстро набрала замысловатую команду на белых и зеленых клавишах, расположенных в правом углу пульта, и невольно охнула. Панорама холма, окутанная клубящимся дымом, дернулась и стала стремительно приближаться. Вот уже и фигурки орков, карабкающихся по отвесному склону, стали видны настолько отчетливо, что, казалось, протяни руку — и коснешься их бугристых, закопченных гарью спин.

Изображение поплыло в сторону, и вскоре Саманта узнала знакомую худощавую фигуру. Элдис! Ого, ему тоже досталось — рубашка в нескольких местах была порвана, правая брючина висела лохматой тряпкой, лицо в грязи — это у такого-то чистюли! Но глаза, какие злющие глаза… Интересно, о чем он так кричит, бешено размахивая руками?

— Плохо дело, — глухо сказал Эдмунд. — Мальчишка каким-то чудом раздобыл блок управления биороботами. Придется спуститься, иначе… Жаль, что замку здесь негде сесть.

— Эдмунд, скажите: может ли ЭВМ управлять войском витязей? — неожиданно спросила Саманта, не сводя с Элдиса глаз.

— Конечно, — угрюмо ответил хозяин замка, натягивая поверх камзола синий китель с серебристыми аксельбантами — форменную одежду стража Территории. — Пожалуй, богатырей надо остановить — здесь, на холме, и без того достаточно шумно.

— Нет. Не надо… — задумчиво пробормотала девочка.

Эдмунд с иронией взглянул на нее.

— Ого, с тобой не соскучишься! Знаю, что задумала, хочешь перехватить управление над витязями? Если бы это было так просто…

— Но в памяти вашей ЭВМ должно храниться множество программ! — не сдавалась Саманта, упрямо наклонив голову. — Быть может, удастся подобрать что-нибудь…

Эдмунд, распахивая дверь Операторной, только пожал плечами.

— Брось об этом и думать! Территория создана не для того, чтобы веселить ребятишек добрыми героями сказок вроде отважного Микки Мауса. Для этого хватает обычных Диснейлендов. Ну, я пошел, пора надрать уши этому паршивцу…

* * *

От подножия замка стала спускаться прозрачная сферическая капсула на тонком канате.

— Страж! — пробормотал Элдис, поспешно пряча руку с УПК в правый карман. — Этого еще не хватало…

Когда капсула зависла над землей на высоте полутора метров, Эдмунд пружинисто спрыгнул на траву. Брезгливо переступая через дымящиеся обломки деревьев, беспорядочно разбросанные по опушке, он пошел к Элдису.

— Ну и натворил ты дел, парень, — холодно сказал он, хмуро оглядывая безрадостную панораму битвы. — Эй, Гэндальф, рад видеть вас живым!.. А дыму-то, дыму…

Он невольно закашлялся и, приложив ко рту носовой платок, небрежно протянул руку к мальчику.

— Давай сюда УПК, Элдис. Побаловался — и хватит. Тебе было поручено задержать троих беженцев, но не переворачивать Территорию вверх дном! Теперь здесь и за неделю не привести лес в порядок.

— Ничего я вам не отдам! — визгливо крикнул Элдис, отскакивая в сторону. Правую руку он не вынимал из кармана и все время пытался вырвать пальцами ограничитель из задней крышки. — Не вы мне УПК давали, не вам и отнимать! И вообще, не вмешивайтесь не в свое дело! Эти подонки, — он кивнул в сторону холма, покрытого пламенем и дымом, — пытались меня убить! Да, убить — Робин выпустил в меня добрый десяток стрел, а это чучело Гэндальф едва не сжег меня своими дурацкими молниями. И я их должен отпустить просто так? Черта с два! Они у меня еще поплачут кровавыми слезами…

Лицо Эдмунда потемнело, и он сделал решительный шаг к практиканту.

— Отдавай быстро УПК! Я никому не позволю распоряжаться на Территории! Ишь чего задумал — превратить Игру в расправу…

В этот момент Элдису удалось-таки вырвать из гнезда ограничитель. Дрожащим от страха и ненависти голосом он приказал застывшим рядом оркам:

— Схватить этого наглеца!

Пораженный страж не успел шевельнуться, как к нему подскочили два дюжих воина и без колебаний схватили мощными лапами за плечи.

— Ударьте его пару раз, чтобы знал, с кем разговаривает! Ага, получил? Еще, еще…

Орки озверело набросились на стража, и вскоре тот тяжело заворочался на траве, безуспешно пытаясь встать.

— Гаденыш!.. — тихо простонал он, выплевывая выбитые зубы и с ненавистью смотря на Элдиса. — Ты ответишь за это!

— Кто? Я буду отвечать? А если я скажу, что страж вместе с Самантой и другими преступниками решил продать тайну Проекта нашим врагам? Кому поверят: сыну друга Президента или какому-то жалкому «барону»? Правила Игры я, видите ли, нарушил. А по-моему, здесь и не такие штучки будут проделывать — скажем, с соцминусами… Отец мне как-то сказал: эти идиоты-ученые и не подозревают, какого джинна выпускают из бутылки! С помощью Территории мы быстро наведем в стране порядок — никто из либералов и не пикнет. Можно будет закрыть все интернаты строгого режима. Да и зачем они, если достаточно будет провести группу из соцминусов специальным маршрутом по Территории — и все станут шелковыми! Центр здесь будет ни при чем — мало ли какие шишки можно получить от какого-нибудь гнома… И все будет шито-крыто! Игра есть игра — вот и весь сказ.

Эдмунд, с трудом привстав на колено, слушал практиканта. Он не верил своим ушам. Не может этого быть!

Но он уже понял, что Элдис говорил правду.

— Выходит, я положил пять лет жизни на то, чтобы построить суперсовременную, напичканную электроникой и роботами душегубку? — тихо сказал он. — И все это время меня водили за нос? Не только Саманта, но и я, один из создателей Проекта, не знал его главной тайны…

Элдис тем временем высоко поднял руку с УПК и звенящим от восторга голосом приказал:

— Всем идти на штурм! Не отступать ни на шаг, даже если вы будете пылать, как спички! Пленных разрешаю не щадить…

Он не успел договорить до конца — черная стрела, словно змея, ужалила его в ладонь, в которой он сжимал УПК. Пластмассовая коробочка разлетелась вдребезги, а острие наконечника глубоко впилось в мякоть между большим и указательным пальцем. Элдис завопил дурным голосом, с ужасом смотря на ранку, из которой потекла кровь:

— Помогите! Я умираю! Врача мне, скорее врача!

Последняя стрела Робина попала точно в цель.

Но было уже поздно. Тролли и орки, обретя полную свободу действий, упорно шли на штурм холма. Вспыхнувшая перед ними стека пламени уже не могла остановить их. Великаны тролли, по шкуре которых поползли змейки огня, плотной группой двигались на Гэндальфа, держа в лапах вывороченные из земли кряжистые стволы деревьев.

Собравшись с силами, Эдмунд поднялся на ноги, схватившись за небольшое деревце, чтобы не упасть. Горестным взглядом он наблюдал, как Гэндальф начал отступать. У мага не хватало сил, чтобы удерживать на дистанции совершенно озверевших «уродцев».

И в этот момент Эдмунда накрыла какая-то огромная тень. Подняв глаза, он с изумлением увидел, что громада замка медленно плывет в сторону холма.

— Стой! — закричал страж надтреснутым голосом. — Стой, девчонка!

Сомнений не было: Саманта вмешалась в битву в самый критический момент. Но как она смогла самостоятельно разобраться в сложной системе управления замком? Нечего сказать, достойная внучка Ангелины Бакст… Но если при спуске девчонка проявит поспешность, то замок может потерять устойчивость и рухнуть на землю…

Эдмунд зажмурился, ожидая неизбежной катастрофы.

Замок между тем двумя рывками долетел до холма и, нависнув над троллями, стал резко спускаться, угрожающе раскачиваясь из стороны в сторону. Великаны, окутанные дымом и пламенем, не успели разглядеть нежданную опасность и оказались мгновенно расплющенными огромной массой. Лишь несколько «уродцев» чудом остались целыми. Отбежав в сторону, они растерянно смотрели, как на вершину холма взгромоздилась многобашенная серая крепость, косо встав на поляне недалеко от сруба.

Гэндальф быстро сориентировался и указал друзьям на дубовую дверь, темным пятном выделявшуюся над перекидным мостом. Выпуская молнию за молнией, он старался любой ценой остановить на краю обрыва несколько десятков настырных орков. Маг уже не сомневался в успехе. Если ему удастся продержаться хотя бы пять минут, друзья будут в безопасности.

Но массивная дверь летающего замка даже не шелохнулась.

* * *

Саманта сидела на корточках у холодной каменной стены и, закрыв ободранными в кровь ладонями лицо, коротко всхлипывала. Издалека до нее доносился шум битвы, вопли орков, треск падающих деревьев, горький запах гари. Где-то там, в нескольких десятках метров от нее, из последних сил бьются ее друзья. А она ничем, ровным счетом ничем не может им помочь! Угораздило же ее так неловко посадить замок… Сначала был сильный удар, который выбросил ее из кресла оператора, потом раздался угрожающий скрип, пол резко перекосился. И вот теперь входная дверь не открывается! Окна забраны мощными стальными решетками, а на другой этаж не попадешь — все лестницы рухнули. Что делать, что делать?… Если бы рядом с ней был верный друг — такой, как погибший маленький рыцарь Галахад…

Галахад?

Неожиданная мысль привела ее в чувство. Галахад! Как же она сразу не догадалась! Ведь она же сама пять лет назад составила программу Галахада для Машины Сказок на универсальном языке. Если сейчас вспомнить текст процедур и передать его через ЭВМ войску витязей, то… то Черным Всадникам пришлось бы иметь дело с десятками, сотнями могучих Галахадов!

Дрожа от возбуждения, Саманта вернулась в дисплейным зал, села за пульт и попыталась сосредоточиться. Несколько раз ей казалось, что до нее доносятся знакомые голоса, стук в дверь, но она постаралась забыть обо всем. Еще никогда в жизни ей не приходилось встречаться с задачей, от решения которой зависит жизнь ее друзей. «Бабушка Ангелина! Сколько сил, уговоров и даже угроз пришлось тебе потратить, прежде чем я научилась понимать самые простые истины. Тренируй память, говорила ты, в нашем веке человек без прекрасной памяти — что хилый воин в древней Спарте. Что ж, похоже, настал мой решающий час, мой бой при Фермопилах…»

Девочка робко прикоснулась пальцами к разноцветным клавишам — и неожиданно для самой себя быстро, почти не раздумывая, стала вводить в вычислительную машину текст программы «Галахад».

* * *

Между тем орки во главе с десятком оставшихся в живых троллей оцепили кольцом поляну и постепенно теснили выбившегося из сил мага к замку. Робин решился было подпрыгнуть, чтобы ухватиться руками за одну из цепей подвесного моста, но тут же отказался от этой мысли: маленькому хоббиту вслед за ним преодолеть такой путь было явно не под силу. Да и нельзя оставлять Гэндальфа одного…

Отбросив в сторону бесполезный лук, мальчик поднял с земли меч одного из погибших орков и, пошатываясь, пошел на помощь киборгу.

У бедного Сэмбо даже на это усилие уже не хватало энергии. Прислонившись к стене замка, он ожидал, когда к нему приблизится цепь осторожно крадущихся врагов. Клинок Аландила ослепительно сиял, словно готовясь к решающему удару.

И в этот момент холм огласило звонкое пение рожков! Из-за дымящихся елей к срубу выехали трое могучих витязей, закованных в вороненые латы. Всадники держали железные палицы, утыканные острыми шипами. Над ними с гиканьем пронеслись ведьмы в ступах, исступленно размахивая длинными метлами.

Элдис стоял на коленях в сырой осоке и с искаженным от боли лицом перевязывал носовым платком раненую руку. Заметив, что к нему прибыла наконец подмога, он немедленно вскочил и радостно заорал:

— Посмотри, страж, как умеет воевать войско Черного Властелина, славного и непобедимого Вия! Да оно от Гэндальфа и мокрого места не оставит! Вперед, ребята, ура!

— Ура-а-а! — отозвались десятки всадников, высыпавших вслед за тремя витязями из леса и бросившихся в схватку с выставленными наперевес копьями.

Они сразу же смяли ряды орков, наступавших на Гэндальфа, и, топча копытами коней тела поверженных врагов, стали сбрасывать их с крутого обрыва. Звон мечей, крики, храп коней заполнили все вокруг. Гэндальф с друзьями едва успели отступить к дымящейся избушке и, не веря своим глазам, наблюдали за разгоревшейся баталией.

Основные события развернулись у стен замка, где три витязя схватились с десятком рассвирепевших троллей. Размахивая стволами елей вместо дубин, тролли окружили богатырей, нанося по ним могучие удары. Всадники поначалу только защищались, закрываясь широкими медными щитами. Наконец стволы в лапах троллей искрошились. Великаны с воплями стали выворачивать из земли огромные валуны. Тут же на них со свистом и улюлюканьем налетела стая ведьм, колотя по головам метлами. Неожиданная атака нарушила стройные ряды «уродцев». Со злобными криками они стали бегать по поляне, безуспешно пытаясь ухватить мелькающие перед их лицами темные фигуры с развевающимися седыми волосами. А тем временем три витязя, вращая над головами булавами, ринулись на врагов железным смерчем. С троллями было покончено за несколько минут — каждый удар палицы сшибал великанов с холма, словно городошные фигурки. Вскоре все они лежали неподвижно вповалку на опушке рощи, а на них как горох сыпались убитые орки.

— Ничего не понимаю, — ошеломленно пробормотал Элдис, обменявшись взглядом с не менее изумленным стражем. — Я еще утром передал по УПК команду Вию: срочно прислать войско к холму и уничтожить Гэндальфа! Витязи словно с ума посходили… или их кто-то на меня натравливает?

— По Игре орки и тролли — верные помощники Черного Властелина, — задумчиво пробормотал Эдмунд. — А значит, союзники его главного войска… Быть того не может, чтобы они дрались друг с другом! Но чудес не бывает — значит, кто-то сумел изменить их программу. И кажется, я догадываюсь — кто…

— Ясное дело — изменники! Они везде, на каждой Станции… Ну держитесь!

Страж не успел и мигнуть, как Элдис сдернул с шеи серебряный свисток и приложил его кгубам. Из перекореженного леса, объятого дымом и пламенем, тотчас выехали шестеро назгулов. Элдис пускал в бой свой главный резерв.

Эдмунд сразу же оценил всю опасность ситуации. Превозмогая острую боль в боку, он подобрался и прыгнул на стоявшего в трех метрах от него Элдиса. Тот успел свистнуть еще два раза и активизировать Черных Всадников до предела, прежде чем Эдмунд подмял его под себя.

Краем глаза Эдмунд увидел блеск обнаженных клинков и сразу же понял: назгулы стали крайне опасны! Одного удара мечом теперь было достаточно, чтобы убить любого биоробота. Но откуда у Элдиса свисток? Ведь активизация назгулов ультразвуковым свистком была предназначена для экстремальных ситуаций — например, в случае, если жизни человека угрожала смертельная опасность и он нуждался в надежной защите. Неужели это дело Нейлы Эмингс? Чудовищно…

Со стороны холма раздалось громкое: «Ура-а-а!» Витязи, построившись цепью, были готовы отразить атаку страшного врага. Гривы коней развевались под порывами холодного осеннего ветра, в латах, покрытых гарью, красновато отсвечивалось пламя костров. Три богатыря начали медленно спускаться по склону, обнажив мечи.

И в этот момент с треском разлетелась дубовая дверь замка. Несколько измученных орков, держа массивную железную балку в руках, словно таран, по инерции вылетели наружу и, несколько раз перекувырнувшись, упали в кусты. В темном проеме входа показалась фигурка Саманты.

— Сюда, Робин, сюда! — закричала она, не сдерживая слез радости. — Сэмбо, я сейчас спущу тебе лестницу! Гэндальф, ну что же вы стоите — замок может взлететь через минуту!

Маг, нахмурившись, покачал головой. Он, как и Эдмунд, понимал всю опасность ситуации.

— Робин! Хватай Сэмбо — и бегите! — громко сказал он, сощуренными глазами наблюдая за Черными Всадниками. — Сейчас здесь будет жарко, а от вас все равно помощи никакой. Я кому говорю!

Голос старика был настолько повелителен, что мальчик не посмел ослушаться. Надо же — в такой трудный момент у него не осталось ни одной стрелы. Ни одной!..

Хоббит, однако, не сдвинулся с места.

— Еще чего надумал — меня хватать! — возмутился он. — Я не рюкзак! Мой Аландил не по вкусу назгулам! На холме много норок — в случае чего, успею туда нырнуть. А ты, Робин, иди — нельзя оставлять Саманту одну!

Мальчик остановился в растерянности.

— Гэндальф, кому вы хотите помочь? — тихо спросил он. — Нашим избавителям — витязям или…

— Стражу и Элдису, — коротко ответил маг и стал спускаться с холма вслед за тремя богатырями.

Эдмунд тем временем, шатаясь, уже выходил из леса, держа на руках обессилевшего Элдиса. Он давно догадался, что полностью активизированные назгулы не пощадят никого, даже человека в форме стража. Несколько раз, поскользнувшись на мокрой осоке, он едва не упал, но ему чудом удавалось удержать равновесие, цена которому сейчас была — жизнь. Однако топот коней был так близок…

Гэндальф с самого начала понял, что богатыри не успеют прикрыть двух измученных людей — на своих массивных конях они не могли быстро спуститься с крутого склона. Собрав оставшиеся силы, маг в последний раз поднял руки — и ослепительная стена пламени выросла в двадцати метрах от опушки леса. Деревья вспыхнули как спички и с треском стали падать на назгулов, вызвав замешательство в их рядах. Эта минутная заминка дала возможность Эдмунду дойти до огромного валуна, глубоко утопленного в склон холма. Обессиленный страж опустил на землю неподвижного Элдиса и рухнул рядом. А над ним уже возвышались три могучие фигуры на исполинских конях…

Продравшись через горящий лес, на опушку выехали назгулы — и остановились, смущенные видом могучих противников, которых они здесь никак не ожидали встретить. На некоторое время все замерло в тревожном ожидании — только оглушительно трещали и падали пылающие деревья.

Саманта первой заметила округлое пятно, быстро приближающееся по воздуху со стороны Туманных гор. Она пристально вгляделась: конечно, она уже видела эти оранжевые полосы на зеленом фоне. Это вертолет, вертолет из Центра!

Через несколько секунд вертолет, грохоча винтами, завис над поляной. И тут же биороботы, словно по волшебству, как бы окаменели, даже глаза у них погасли.

Вертолет медленно опустился на опушку леса. Сильный ветер гнал пламя от холма, и здесь было, к счастью, пока безопасно. Распахнулась овальная дверца, выдвинулся металлический трап, и вниз неуклюже спустился Пекарь в своем мешковатом комбинезоне. Биохимик был хмур и даже не взглянул на холм, откуда раздавались приветственные крики ребят. Вслед за Пекарем на землю осторожно спустились Нейла Эмингс и незнакомый худощавый мужчина в строгом черном костюме. Одновременно с неба камнем упал второй вертолет со знаком красного креста. Из него выскочили несколько санитаров в белых халатах и, держа под мышками складные носилки, помчались к стражу и Элдису, лежавшим у валуна.

Было ясно, что всех ожидает малоприятный разговор. Саманта сбросила вниз лестницу и, быстро сойдя на землю, встала рядом с растерянным Робином. Хоббита и след простыл: как только над поляной появился первый вертолет, он счел за самое благоразумное спрятаться в норку, но так, чтобы все видеть и слышать.

Эдмунд сразу оценил всю сложность ситуации. С трудом встав на ноги, он жестом отстранил врачей и шагнул навстречу прибывшим.

— Рад вас видеть, сэр, — хрипло произнес он, отдавая честь седому мужчине. — Рапортую, что во вверенной мне части Территории…

Мужчина из Центра небрежно махнул рукой. Его вытянутое непроницаемое лицо, наполовину закрытое большими очками в старомодной роговой оправе, выражало крайнее раздражение.

— Бросьте, Нед, мы и так прекрасно видим, что здесь творится, — кивнул он в сторону замерших в боевом порыве богатырей. — Хотя видеть — еще не означает понимать. Скажем, эта схватка между двумя войсками Черного Властелина — как такое могло произойти? Уму непостижимо…

— А меня поразило другое! — с горячностью воскликнул Эдмунд, не обращая внимания на предостерегающее жесты Пекаря. — Откуда у этого сопляка, — он кивнул в сторону Элдиса, над которым хлопотали согнутые фигуры врачей, — оказались УПК и серебряный свисток назгулов?…

— Вы напрасно пытаетесь сбить сэра Томанга, — немедленно прервал его звенящий голос мисс Эмингс, не сводившей со стража ненавидящего взгляда. — И не надейтесь отвлечь нас от истинных виновников происшествия! — Она выразительно кивнула в сторону замка, перед которым в растерянности стояли Саманта и Робин. — Вы еще не знаете, что за штучка эта девчонка…

Сэр Томанг недовольно взглянул на начальницу Станции, и та невольно прикусила язык.

— Все получат по заслугам, — пробурчал он. — Никого не обидим… Но в любом случае начнем не с детей, а со взрослых. Вы как считаете, Патрик?

— Как наставник Саманты и Робина я готов отвечать перед Государственной комиссией. Признаюсь: не углядел за сорванцами! Больно шустрыми они оказались… Но как один из руководителей профсоюза ученых и инженеров, занятых в Проекте, я поставлю перед комиссией и несколько неприятных ей вопросов. Только сейчас мы начинаем сознавать, что Проект стал оборачиваться какой-то жуткой стороной…

— Еще какой! — горько поддержал его Эдмунд. — Опоздай вы хоть на полчаса… Но дело даже не в этом. Если верно то, о чем здесь проболтался Элдис…

Нейла Эмингс, разгневанно блестя глазами, прервала стража:

— Ну, знаете, если мы всерьез будем прислушиваться к фантазиям какого-то мальчишки…

— Тем не менее вы же предлагаете более чем серьезно отнестись к этой девочке, Саманте… или Эмми? Я уже запутался, — поморщившись, сказал сэр Томанг. — Чуть ли не начать против нее уголовное дело! А вот у меня есть подозрение, что УПК и назгулов свисток Элдису передали лично вы. Зачем? Разве психически неустойчивому мальчишке можно давать в руки такую власть, да еще в охоте на живых людей?

Пекарь, не выдержав, подмигнул стражу — похоже, события развивались далеко не по сценарию мисс Эмингс. Начальница Станции вспыхнула и дрожащим от возмущения голосом произнесла:

— Сэр Томанг, при всем моем уважении к вам, вы еще не Председатель Государственной комиссии… И вряд ли им будете. А Элдиса я в обиду не дам. Что из того, что мальчик немного перестарался? Конечно, не стоило посылать его вдогонку за беглецами, но кто знал, что Гэндальф превратит дружескую встречу в побоище? Мальчик волей-неволей должен был защищаться. Его вынудили эти… эти преступники! Да, преступники. Как иначе назвать людей, пытавшихся в обход закона проникнуть в тайны Проекта! Совершенно очевидно, с какими целями и по чьему приказу. Тех, кто мечтает о подрыве нашей мощи, а в перспективе — и о гибели нашего строя! Это они послали на мою Станцию закоренелую бунтарку Эмми Карлейн под чужим именем и вредительски испортили программу войска Черного Властелина. — Нейла кивнула в сторону застывших богатырей. — Впустую потеряны годы работы и потрачены миллионы долларов! Как можно проводить Игры, если герои русских сказок оказались благородными, добрыми существами? С кем прикажете воевать ребятам, несущим кольца Всевластья, — может быть, с троллями? Да осознаете ли вы, сэр Томанг, всю сложность создавшейся ситуации? Проекту грозит крах. Да, крах! Как наша страна будет воспитывать подрастающее поколение, которое буквально заражено антисоциальными идеями? Я думаю, Президент будет весьма недоволен, если Проект «Война сказок» не начнется в установленный срок.

— А может, ему и не надо начинаться? — тихо сказал Пекарь, обменявшись взглядом со стражем.

Представитель Центра еще больше нахмурился: видимо, доводы мисс Эмингс произвели на него впечатление. «Хм, — подумал он, — а эта чертовка прямо намекает, что отец Элдиса заседает в Сенате и не даст своего дражайшего отпрыска и пальцем тронуть… Конечно же, он примет участие в формировании Государственной комиссии, и еще не ясно, как обернется дело. Если я встану на сторону Пекаря, Саманты и других бунтовщиков, то рискну оказаться в черных списках накануне своего шестидесятилетия! Надо подумать, хорошенько подумать… Принципы принципами, а у меня растет четверо внуков».

— Ладно, дискуссию мы отложим до более удобного времени, — сухо произнес он, заложив руки за спину. — Патрик, распорядитесь, пожалуйста, чтобы через два дня здесь все было приведено в порядок! А сейчас грузите на вертолет своих сорванцов — и в Центр! Сейчас важно, чтобы информация о происшедшем не вышла за пределы Территории. Общественное мнение — штука серьезная, и если хоть что-нибудь порочащее Проект попадет в газеты…

— Обязательно попадет, — сказал Пекарь, с трудом сдерживая улыбку. — Непременно!

И только сейчас мерное жужжание, раздававшееся со стороны холма, привлекло всеобщее внимание. Подняв головы, люди с изумлением увидели, как в воздух взмыл серебристый флайер. Под его прозрачным колпаком, тесно прижавшись друг к другу, сидели Саманта, Робин и Гэндальф, на коленях которого, скорчившись, еле уместился хоббит.

— Остановите их! — закричала мисс Эмингс, вцепившись в руку представителя Центра. — Дайте команду задержать беглецов! Вы понимаете, что произойдет, если им удастся уйти?

— На тихоходном вертолете такую машину, как флайер, не догонишь, — с непроницаемым лицом ответил сэр Томанг, но в его глазах пробежал лукавый огонек. — Истребителей же или зенитных ракет в моем распоряжении нет… Патрик, вы что, заснули — я вас просил заняться делом!

— Есть! — встрепенулся Пекарь, подмигнув стражу. — Ручаюсь, что через час пожар будет погашен! Эдмунд, у вас в замке есть флайер, я хотел сказать — еще один флайер?

Страж, провожая взглядом серебристое пятно, удалявшееся в сторону гор, восхищенно пробормотал: «Ну и девчонка!» — и приглашающе махнул рукой Пекарю. Скользя по осыпающимся камешкам, они поднялись на склон и направились к чуть наклоненной серой громаде замка.

— Как все неудачно кончилось, — пробормотала Нейла Эмингс. — Как неудачно…

— Кончилось? А по-моему, все только начинается, — с иронией произнес сэр Томанг. — Пожалуй, нам пора лететь — здесь отлично справятся и без нас. И похоже, не только здесь…

Через минуту, сверкая полупрозрачными зонтиками винтов, вертолет тяжело поднялся в воздух, оставив внизу, на холме, героев древних сказок, застывших в боевом порядке.

Великий маг Гэндальф оказался прав: волшебная игра кончилась.

Впереди Саманту и ее друзей ждали новые испытания.

МЕЧ ВРЕМЕНИ

ЧАСТЬ 1 КОСМОМУЗЕЙ

Глава 1

Вий проснулся от боли в правом боку. Шумно вздохнув, он тяжело заворочался в углу, ощупывая жесткий металлический пол трюма огромными костистыми лапами. Старая дерюга, сшитая из нескольких джутовых мешков руками заботливой Саманты, сползла с его дубообразного тела и запуталась в длинных; словно метлы, ресницах.

— Вот, нашел, — хрипло прошептал гном, доставая из-под себя крошечного, тихо верещавшего робота-уборщика, похожего на ананас. — Это что же, я на этой штуке всю ночь проспал? Сэмбо, друг, куда ты вчера вечером смотрел, когда мы забирались в эту душегубку вонючую?

Хоббит, спавший под стойкой полуразобранных ржавых корабельных весов, сладко зевнул и пробормотал, протирая заспанные глаза:

— Куда, куда… Очень даже глупый вопрос — куда. Ясное дело, что искал местечко от тебя подальше!

— Это еще почему? — немедленно обиделся Вий.

— А потому, что ты, милый, уж очень любишь ворочаться во сне, — охотно пояснил Сэмбо. — Гэндальф, даром что маг, и тот к полуночи выбрался наружу из трюма — так оно безопасней. А уж храпишь ты словно дракон-пенсионер, аж уши закладывает…

— Ладно, ладно, — добродушно прогудел Вий, осторожно выпутывая дерюгу из ресниц. — Уж и храпануть разок-другой нельзя от души! Мало того, что вторую неделю по вашей милости сидим на этой свалке и, словно кроты, прячемся от солнечного света по всяким железным норам… А кормежка — Кощею Бессмертному не пожелаю! Мне витамины позарез нужны — особенно С. У тебя, случаем, в кармане морковка не завалялась?

— Обжора… — пробормотал хоббит и бросил другу слегка надкушенный огурец, который Вий проглотил на лету с удивительной для его массивного тела ловкостью. Раздалось короткое смачное чавканье.

— Есть один витамин С! — радостно заметил гном, облизнувшись. — Но одного мало. Мне нужны еще витамин А — для глаз, чтобы смотрели, витамин Д — для ума, чтобы соображал, а еще…

— До чего же вредно среднее образование для вас, виев, — буркнул Сэмбо, неторопливо расчесывая в полумраке гребешком мягкую шерсть своих коротеньких ног. — Надо будет сказать Саманте, чтобы она послала тебя к вечеру на помощь капитану. Половишь нетопырей, займешься любимым делом, а не то совсем квалификацию потеряешь… Небось одними веками уже и не поймаешь?

— Будь спок, — хладнокровно сказал Вий, присев на корточки и на ощупь отыскивая люк на ржавой стене трюма. — Не учи водяного плавать… Э-эх, холодища-то какая сегодня — словно на болоте сидим!

За бортом древнего, давно списанного по негодности лунного космотанкера висела пелена молочного тумана, пропитанного запахами ржавчины, машинного масла и разлагающейся пластмассы. Утреннее апрельское солнце розовым пятном просвечивало невысоко над горизонтом, обещая теплый день, и у Сэмбо сразу поднялось настроение. Подскочив к люку двумя лихими прыжками, он звонко крикнул:

— Эй, где вы там? Гэндальф, сотвори костер с чайком, а то мы с Вием заиндевели по самые уши! Робин, малыш, ты что, еще дрыхнешь?

Сэмбо прислушался. Глухое эхо прокатилось в тумане, как будто они находились где-нибудь среди скал. Да так, собственно, и было, только скалы вокруг были особые…

Под косыми лучами солнца туман стал быстро подниматься, и вскоре хоббит вновь увидел удивительную панораму, к которой он так и не смог привыкнуть за прошедшие дни. Сначала, как на фотографии, внизу появились мощные бетонные плиты, заваленные покореженной электроникой. Затем в двух десятках метров от хоббита стала вырастать темная металлическая стена, покрытая ржавыми потеками. Еще несколько минут, и у подножия стены можно было отчетливо разглядеть гнутые стабилизаторы, ромбовидные лапы опор, и вот уже огромный, видавший виды космолет типа «Марс-М4» полностью появился из расползавшейся белесой ваты, словно чудовищный железный дуб. А за ним из тумана выплыл второй полуразрушенный корабль, третий, четвертый…

Хоббит при виде отслуживших свой срок исполинов невольно поежился. Никогда еще он не чувствовал себя так неуютно, как на этом кладбище старинных космолетов. Неужто Саманта не могла найти для них убежища получше? Скажем, отлично можно было спрятаться в пещерах у подножия Скалистых гор, или…

Он вдруг с ужасом почувствовал, как его ноги отрываются от пола. Могучая лапа Вия неспешно подняла хоббита в воздух, и сиплый голос оглушительно рявкнул у него над ухом:

— Эй, Гэндальф, где ты спрятался, старый колдун? Мы чаю хотим кушать…

«Ку-у-у!..» — прокатилось гулкое эхо, вспугнув стаю ворон, мирно дремавших где-то наверху, в носовых отсеках кораблей. Раздраженно галдя, вороны сделали круг над космотанкером и вдруг испуганно метнулись в сторону. Над кладбищем космических кораблей повисла звенящая тишина.

Из-за овального, чуть перекошенного корпуса юпитерианского сухогруза выплыл нетопырь, плавно взмахивая перепончатыми двухметровыми крыльями. Уродливая маленькая головка с длинными, как у осла, ушами и тонкой шеей, прикрепленной к бурому, похожему на бурдюк телу, плавно покачивалась из стороны в сторону — похоже, нетопырь тоже хотел позавтракать.

— Э-эх, высоко летит, шельмец, — еле слышно прошептал Вий, выразительно облизываясь и глотая слюну. — Я бы его одним веком сшиб, как муху, кровопийцу этакого-разэтакого…

Внезапно откуда-то снизу молнией прочертила воздух белая нить, и длинная стрела со звоном ударилась в бок летающей твари, прямо в блестящие роговые пластины, защищающие его тело. Нетопырь дернулся, угрожающе зашипел и, лихо развернувшись, спланировал в тень танкера.

— Неудача, — добродушно констатировал Вий, бережно опуская перепуганного Сэмбо на пол — хоббит до дрожи боялся всяческой нечисти, в изобилии водившейся в окрестных металлических джунглях. — Эй, Робин, пора бы стрелять научиться, нечего народ смешить!

Ухмыльнувшись, мальчик выпрыгнул из распахнутого люка сухогруза на растрескавшееся бетонное покрытие и издалека приветственно помахал друзьям рукой.

— Доброе утро! — закричал он, поднимая над головой лук. — Пошли к капитану — нас приглашает Саманта!

— Саманта — это хорошо, — оживившись, прогудел гном, спрыгивая прямо в груду перекореженного металла, в котором смутно угадывался корпус радионавигационной станции космолета. — Значит, блины будут. С маслом, а может, даже со сметаной. Ты любишь блины со сметаной, Сэмбо?

Хоббит, пыхтя перелезавший через ржавый блок гидростабилизаторов, только хмыкнул в ответ. От голода у него урчало в животе. Но больше всего ему хотелось оказаться в теплом уютном доме капитана, улечься — не на опостылевшем прелом поролоновом тюфяке, а на мягком, пахнущем ромашками диване — и подремать всласть под неспешную беседу друзей.

У него было предчувствие, что впереди их ждут приятные перемены.

* * *

Небольшой деревянный домик капитана Гордона, смотрителя музея космоплавания, располагался в нескольких десятках метров от гигантского бетонного забора, неприступной стеной огораживающего обширное пространство площадью около десяти квадратных километров. Из-за густой светло-зеленой пелены цветущего вишневого сада выглядывала простая двускатная крыша, покрытая красной черепицей, а рядом высился тонкий шпиль высокой сторожевой башни с округлой наблюдательной площадкой. Гараж и мастерские были вынесены за пределы приусадебного участка на квадратную асфальтированную площадь с темными пятнами корабельного масла. Ворота гаража были распахнуты, и перед ними стоял приземистый красный пескоход, лениво перебирая суставчатыми лапами с широкими плоскими ступнями. Некогда ему пришлось измерить вдоль и поперек дно многих марсианских морей. Теперь, на старости лет, пескоходу приходилось делать лишь нетрудные дежурные обходы по музею космического старья, где среди свалки мусора ему нередко попадались скелеты менее удачливых сородичей. От частого созерцания картин краха и разложения некогда замечательной техники красный пескоход стал циником и философом и на этой почве близко сошелся с Вием.

Сейчас, ранним утром, он пребывал в состоянии томной полудремы и поэтому лишь слабо махнул в знак приветствия одной из своих шести стальных ног, когда мимо него прошествовали Робин, Сэмбо и могучий гном, как всегда путавшийся в собственных веках. Лишь плывущий из раскрытых окон дома свежий запах горячих блинов, смешанный с ароматом цветущего сада, удерживал гнома от обычного нытья.

Стол был накрыт рядом с террасой, под раскидистой кроной старой яблони. Саманта в свежем розовом переднике, тихо напевая, расставляла на чистой белой скатерти тарелки с бутербродами. Тут же стояли несколько дымящихся кофейников и, специально для Вия, огромный самовар, спаянный умелыми руками капитана Гордона из латунных листов обшивки салона десантного космокатера. Посреди стола на большом блюде возвышалась солидная горка поджаристых блинов, истекающих янтарным маслом.

— Что празднуем? — вежливо поздоровавшись, спросил Вий, аккуратно усаживаясь на титановое сопло, служившее ему табуреткой. — Никак, у кого-то юбилей?

— Забыл? — Улыбаясь, Саманта поправила свои длинные соломенные волосы. — Кто хвастался, что у него скоро день рождения?

Бывший Черный Властелин охнул и с досадой хлопнул себя могучей ладонью по густо заросшему лбу — аж звон вокруг пошел.

— Надо же — совсем из головы вылетело! Ну точно, пятого апреля, как сейчас помню, выпекли меня на восточной Станции! Склероз совсем одолел на старости лет… И то сказать, два года уже живу — для нас, биороботов, это не шутка…

Сэмбо хихикнул, но так, чтобы обидчивый гном не услышал. Он достал из кармана давно припасенную синюю коробочку и торжественно протянул ее другу:

— Дарю тебе штуку, которая называется поливитамины. Здесь есть витамины А, В и…

Не успел он договорить, как Вий, раскрыв огромный рот, украшенный двумя рядами острых, как у акулы, зубов, мигом проглотил всю упаковку разом и замер с кислым выражением на грубом, словно вытесанном топором лице.

— Вий! — укоризненно произнесла Саманта под хохот развеселившегося Робина. — Это же вредно — сразу принимать столько таблеток, да еще в нераскрытой упаковке.

— Ничего, — Робин давился от смеха, — слуги его раньше и не так потчевали. Помнишь, Саманта, когда мы первый раз подлетали на флайере к Черному замку, Вий сидел на бревне и маялся животом? Съел, понимаешь, две пары сапог из свиной кожи, вот и прихватило…

Теперь откровенно хохотали уже все, и только Вий обиженно поджал толстые губы:

— Из-за вас же пострадал, а они еще смеются! Кто вас прятал добрые полгода в своем замке под видом леших, ведьм и всякой другой лесной нечисти? Я, Вий, Черный Властелин, повелитель Территории, самый красивый, замечательный и умный гном на свете! — Биоробот встал и гордо подбоченился. — И кормил я вас не подошвами от сапог, что приходилось самому лопать, а самыми жирными зайцами и лесными куропатками. Думаете небось, что нам, роботам, можно питаться железными гайками вместо жаркого? Да и не об одной жратве разговор… Помнится, сам Гэндальф не мог на меня нахвалиться, когда я раздобыл ему на складе в Центре запасные аккумуляторы, а вы…

— Прости, Виюшка, мы не хотели тебя обидеть, — ласково сказала девочка, подходя к гному и поглаживая его по могучей волосатой руке. — Без тебя прошлой зимой нам пришлось бы тяжело…

Вий смущенно закрыл глаза длинными веками и блаженно вздохнул:

— Ладно, я уже успокоился… Я вот чего жду: меня будут сегодня поздравлять или нет?

Робин не успел раскрыть рта, как где-то невдалеке тревожно загудела сирена. Стеклянное око телекамеры, укрепленное на смотровой площадке башни, стремительно вертелось из стороны в сторону, издавая неприятный скрежет.

— Бежим, Вий! — крикнул Робин, выскакивая из-за стола и на ходу хватая со скамейки автоматический карабин. — Капитану нужна помощь! Ну, чего ты копаешься?

Гном мигом смахнул со стола в раскрытую пасть полстопки горячих блинов, а заодно и кофейник вместе с крышкой и двухметровыми шагами последовал за Робином. Он любил, когда объявляли тревогу: было где поразмяться его могучему телу.

— Ежели опять нетопыри — всех перебью, паршивцев, до одного! — приговаривал он зычно. — Ну, если нетопыри!..

У гаража, нетерпеливо перебирая лапами, ждал пескоход.

— Опять опаздываете, — скрипучим голосом произнес он, неодобрительно косясь фарами. — На Марсе нас давно бы прихлопнул любой смерч или ураган, если бы мои косморазведчики были бы такими черепахами! Ногу, ногу убери, Вий, куда же ты на тормоз ее ставишь, деревенщина?

Взвизгнув рессорами, пескоход лихо развернулся и помчался, словно огромный жук, по центральной трассе, пронизывающей свалку железного хлама с севера на юг. Мимо мелькали корпуса старых кораблей конца двадцатого века, покрытые толстым слоем копоти. Почти тридцать лет назад списанные космолеты по решению ООН начали привозить сюда, в пустынные места штата Аризона, на территорию бывшего танкового полигона. Сначала здесь организовали нечто вроде музея космоплавания под открытым небом, но через несколько лет его закрыли: слишком уж опасными экспонатами оказались бывшие пассажирские лайнеры… И месяца не прошло после того, как музей был открыт для посетителей, а уже трое неосторожных экскурсантов погибли под обломками внезапно рассыпавшегося меркурианского космокатера и еще восемь получили серьезные ранения в момент взрыва остатков топлива на околоземной заправочной базе. Случилось и еще несколько странных происшествий, о которых охочая до всяческих сенсаций пресса предпочла ограничиться самыми скупыми, почти телеграфными сообщениями. После всего этого музей космоплавания выдержал нашествие десятков разнообразных комиссий. О результатах их деятельности широкая публика так и не узнала, но жителей двух близлежащих поселков в срочном порядке эвакуировали в другие районы страны. Последнее, что они увидели, когда грузились на броневики, были колонны грохочущих роботов-кранов, приступающих к возведению высоченной ограды.

…Робин пристально вглядывался в обводы мелькающих по обеим сторонам от трассы космолетов, крепко сжимая в руках карабин. Его длинные смоляные волосы развевались по ветру, глаза были недобро сощурены. Мальчику было странно вспоминать, что еще недели две назад он лазил по этим необъятным механическим джунглям, воображая себя то космическим Маугли, то героем — покорителем далеких миров. Но после того как во время одного из путешествий на него напала стая крыс-мутантов, он старался не выходить из дому без оружия. И если бы опасными были только одни мутанты…

— Стой! — крикнул он, уловив еле заметное движение на носовой ступени одного из черных, покрытых гарью и окалиной марсианских лайнеров. — Стой, тебе говорю!

Заскрипев тормозами, пескоход резко остановился, выбросив в сторону движения передние ноги, аж искры засверкали.

Благодушно дремавший на заднем сиденье Вий едва не вылетел из кабины и, чертыхаясь, завертел косматой головой по сторонам.

— Чего встали! — заорал он, забрасывая на плечи вечно мешающие ему веки. — Здесь же никого нет!

Вместо ответа Робин встал, широко расставив ноги, и не спеша поднял круто вверх тяжелый карабин. И тогда гном заметил, как из раскрытого настежь люка одного из космолетов медленно выползает странное шарнирное устройство, увенчанное широким серебристым раструбом. Покачиваясь из стороны в сторону, словно голова гигантского питона, раструб жадно ловил жидкие лучи поднимающегося над горизонтом солнца.

— Ишь ты, словно лиса нос из норы показала, — добродушно сказал Вий, вновь разваливаясь на мягком сиденье, которое жалобно заскрипело под его массивным телом. — Будто кур на лугу высматривает… А ну-ка, Робин, пугни его как следует!

— Еще чего! — забурчал пескоход, встряхнувшись так, что Робин полетел вверх тормашками прямо на гнома. — А может, оно тоже жить хочет! Сначала, понимаешь, понапихали в корабли всякую электронику с сотнями бортовых ЭВМ, а потом недовольны, что эти мозги кое-что соображают. Нужно им как-то питаться? Нужно. Батареи да аккумуляторы кто им меняет? Никто не меняет. И когда бедные ржавеющие мозги из последних сил сооружают всякие приспособления, чтобы глотнуть немного живительных лучей солнышка, вам, людям, не терпится показать, кто здесь хозяин. Хорошо еще, что Робин парень не злой, не то что некоторые…

— Разговорился! — буркнул Вий, недовольно поджав губы. — Много воли капитан вашему брату дает. Железо, сколько его током ни корми, все к железу тянется…

— А сам-то кто? — завопил разобиженный пескоход. — Ни человек, ни робот — ни то ни се…

— Что? — проревел Вий. — Что ты сказала, несчастная консервная банка?

— Хватит, хватит! — прикрикнул на обоих спорщиков Робин, вновь усаживаясь на сиденье. — Нашли время пререкаться! Наши в опасности, а эти недотепы…

Он не успел договорить — машина так мощно рванула с места, что парень снова чуть не упал. Подняв облако лежалой пыли, пескоход повернул направо, в один из узких переулков между сравнительно новыми кораблями, поставленными на прикол всего десять лет назад. Ловко лавируя среди груд электронного хлама, машина через несколько минут бешеной гонки вырулила на квадратную площадку, в центре которой, в сети решетчатой верфи, стоял полусобранный космосамолет. Над ним широкими кругами планировали нетопыри, суставчатые лапы которых были увенчаны серповидными когтями. Площадь кишела сотнями жутких существ, отдаленно напоминавших крыс, серых, с короткой густой шерстью и зубастыми головами на толстых коротких шеях. Крысы-мутанты волнами накатывались на невысокую метровую ограду из разнокалиберных металлических панелей, и каждый раз снопы жалящих искр прожигали их веретенообразные тела насквозь.

Первыми заметили новых противников нетопыри. Из середины стаи тотчас вынырнули три летающие твари и, гортанно клекоча, ринулись к пескоходу.

Робин поднял было карабин, но огромная лапа Вия тяжело легла ему на плечо.

— Передохни, малыш, — успокаивающе сказал гном, лениво косясь на стремительно приближающиеся крылатые тени. — Сделай дяде Вию подарок ко дню рождения.

Нетопыри, оглушительно галдя, были всего в нескольких метрах от изрядно струхнувшего мальчика, когда Вий внезапно вскочил и быстрым движением лопатообразной длани поймал за ногу одного из хищников. Получив основательную оплеуху, нетопырь с гортанным клекотом бросился удирать и через несколько секунд скрылся за соседним космолетом. Остальные хищники, растерянно галдя, вновь поднялись высоко в воздух.

— Неплохо для начала, — добродушно сказал Вий, неуклюже слезая с пескохода. — Что-то я, братцы, засиделся в трюме — пора и косточки размять!

Крысы-мутанты, учуяв нового соперника, дружно повернулись, ощерив зубастые пасти, полные желтой, пенящейся от бешенства слюны, и замерли. Вид косматой фигуры гнома, гулко топающего по бетонным плитам босыми слоноподобными ногами, гукая и весело посвистывая, вызвал у них страх. Поджав хвосты, стая хищников бросилась врассыпную. Не прошло и двух минут, как площадь опустела.

— Ну вот еще — что за шутки? — рассердился Вий, засучивая рукава на могучих волосатых руках. — Я зачем из машины вылезал? Эй вы, нетопыри, дайте добру молодцу потешиться!

Но в небе плыли только перистые облака. Разглядев как следует опасного противника, летающие твари сочли за лучшее убраться подобру-поздорову.

— Чепуха какая-то, — растерянно озираясь, пробормотал гном. — Только что здесь были… И много! Э-эх… — Шумно вздыхая, он уселся прямо на бетонные плиты и предался горестным размышлениям, подперев скулу бочкообразным кулаком.

Неожиданно из-за верфи выплыла мглистая фигура. Очертаниями она слегка напоминала дубообразную фигуру Вия, но была раза в три выше и толще. Размахивая руками, зловещий гость стал подплывать к гному, что-то заунывно бормоча и завывая.

Вий тотчас вскочил и встал в боксерскую стойку, как научил его Робин. Когда мглистый незнакомец был в нескольких шагах от него, Вий прыгнул вперед и нанес ему тяжелый удар в солнечное сплетение. И… рухнул, пройдя через туловище исполина, как сквозь облако тумана, и не удержавшись на ногах.

— Чтобы меня черти разодрали, если это не Гэндальф! — завопил Вий, тяжело подымаясь с земли и потирая быстро вздувающуюся на лбу шишку.

И верно, из-за фюзеляжа космосамолета показалась худая, чуть сгорбленная фигура мага, как всегда укрытая широким серым плащом с глубоким капюшоном.

— Прости, Вий, не удержался, — виновато сказал он, но в больших голубых глазах, глубоко посаженных под мохнатыми бровями, искрилась улыбка. — Я хотел напустить эту тень на нетопырей, а тут ты под руку подвернулся…

— Как же, испугались бы они твоей теки! — громогласно расхохотался Вий, все еще обалдело встряхивая головой. — Ну и славно я приложился — аж в ушах звенит…

Через десять минут за грубо сколоченным столом собрались Гэндальф, Робин с Вием, Эдмунд, бывший страж Территории, и капитан Гордон, смотритель космомузея. Потягивая из больших глиняных кружек шипучий эль, они неспешно обсуждали создавшееся положение.

— Третий раз за неделю эти твари нас осаждают, — озабоченно сказал капитан — высокий, грузный мужчина с широким, в глубоких морщинах лицом, пятнистым от неровного загара. Седые короткие волосы, выглядывавшие из-под потертой форменной фуражки с золотистой эмблемой космофлота, говорили о его солидном возрасте, но карие с зеленоватым оттенком глаза смотрели по-юношески молодцевато.

— Неспроста это, согласен, — вяло протянул Эдмунд, машинально потирая впалые небритые щеки. — Такое ощущение, что кто-то их на нас натравливает. Что скажете, Гэндальф?

Маг пожал плечами:

— Несколько недель мы прячемся здесь, и каждый день я чувствую какую-то противостоящую нам силу. Вчера вечером, например, кто-то вывел из строя энергетический кабель в двигательном отсеке самолета. Похоже, это были крысы, однако грызть свинцовую оплетку да ломать зубы о медные жилы — удовольствие небольшое. Хорошо еще, что кабель не был под током… Только короткого замыкания нам не хватало! Хотел бы я знать, кто этих крыс направлял и чего хотел добиться. Джордж, у вас есть какие-нибудь разумные соображения на этот счет?

Капитан поморщился и сделал несколько неспешных глотков эля.

— Нет у меня никаких разумных соображений, — буркнул он, не поднимая глаз от стола. — Только неразумные, но они не в счет. Одно скажу: как только вы уговорили меня заняться сборкой самолета, активность на моей свалке возросла. И биологическая, и механическая, и какая хотите. Еще прошлой осенью я раз в месяц видел нетопыря, да еще издалека, а теперь только успевай от них уворачиваться. И с железяками никакого сладу нет — так и прет из них всякая механическая живность… Робин, ты где сегодня видел энергоприемник?

— На двенадцатой линии, в квадрате 6а, — жуя бутерброд, ответил мальчик. — Лайнер 18 дробь 4, генуэзской верфи…

— Так я и думал, — кивнул капитан Гордон. — Особенно марсианские лайнеры оживились — я это давно заметил. Если дело пойдет такими темпами, мы и до осени космосамолет не соберем. А в сентябре мне по плану должны подбросить еще два десятка орбитальных барж да три патрульных катера из пояса астероидов. Комиссий, как всегда, понаедет, и, если они увидят… — Он выразительно кивнул в сторону полусобранного фюзеляжа.

— Нет, Джордж, до осени нам тянуть нельзя, — резко вмешался в разговор Эдмунд. — Сами понимаете, в какие опасные игры мы играем…

— Ничего я не понимаю! — рассердился капитан, отодвигая в сторону недопитую кружку. — Все ваши измышления насчет угрозы из космоса, простите, чистейшая фантастика. Подумайте лучше, в каком сложном положении вы оказались. Аферу со Страной Сказок вы распутали, и вам за это большое спасибо! Но правительство не простит вам такого скандала. Не зря все газетенки с таким наслаждением уже полгода жуют на все лады историю с гибелью Нейлы Эмингс в результате пожара на Станции!

— Мы не имеем к этому ни малейшего отношения, — нахмурившись, резко сказал Гэндальф. — Мы укрылись в Барад-Дуре, замке Черного Властелина, и ни разу не покидали границы Мордора — Вий может засвидетельствовать это!

— Точно, — добродушно прогудел гном. — Сидели тихо, не высовывались, как сурки в норах…

— Бросьте, Гэндальф, — раздраженно махнул рукой капитан. — Если бы я не верил вам, то вряд ли влез бы в эту авантюру с космосамолетом… Но факт есть факт — в глазах многих обывателей вся ваша сказочная компания оказалась простой бандой экстремистов, которую наша доблестная полиция разыскивает по всей стране. Что сделали бы на вашем месте умные люди? Затаились бы в укромном месте на год или два, в крайнем случае бежали бы за границу. Доказать суду все равно ничего не удастся — все факты против вас тщательно подобраны профессионалами высокого класса… А у них голова болит о другом: как бы сделать еще одно доброе дело и спасти Землю от очередной напасти!

— Почему же только Землю — мы и самих себя хотим спасти! — насмешливо сказал Эдмунд, отодвигая кружку в сторону. — Вы думаете, от «меча времени» можно будет укрыться в каком-нибудь, как вы выражаетесь, укромном месте?

Капитан Гордон шумно вздохнул:

— Опять этот мифический «меч времени»… Никогда раньше не слышал о такой штуке! О нейтронной бомбе слышал, о проекте СОИ слышал, не говоря уже о проклятом биологическом оружии, но ни разу ни в одной газете…

— Мы же рассказывали вам, Джордж, о загадочном дневнике, который обнаружили в Барад-Дуре, — терпеливо сказал Гэндальф, искоса поглядывая в небо, где вновь появилось несколько нетопырей. — До Вия роль Черного Властелина играл киборг Саурон, который через три месяца после вступления в Игру неожиданно выбросился из окна замка на скалы… Я верю, что его заставила сделать это больная совесть. До того как превратиться, подобно мне, в киборга, Себастьян Колен был известнейшим космоконструктором, участвовал в развертывании военной программы СОИ. Из записей Колена мы и узнали о каком-то сверхсекретном оружии под названием «меч времени», для которого была создана специальная космическая станция-невидимка «Ахилл»…

— Никогда не слышал о такой станции, — буркнул капитан. — После мирного договора все данные об орбитальных станциях рассекречены, и, я вас уверяю, в каталоге НАСА никакого «Ахилла» не значится!

— Вы запрашивали Центр? — изумленно вскинув голову, медленно произнес Эдмунд. — Когда?

— Ну, точно не помню… Дней десять назад. А что удивительного в том, что смотритель космомузея интересуется орбитальными станциями?

Маг с кибернетиком обменялись тревожными взглядами.

— Ох, и маху вы дали, дядя Джордж!.. — выдохнул Робин, испуганно вытаращив глаза. — Я же нашел на вашей свалке космосамолет с эмблемой «Ахилла», разве этого мало? Эдмунд прощупал программу автопилота, нашел программу полета, которая привела бы нас на станцию-невидимку, а теперь…

— А теперь жди гостей, — сухо сказал Гэндальф, вставая из-за стола и укоризненно смотря на смущенного Гордона. — Вы думаете, Джордж, вся эта липовая история с пожаром и гибелью Нейлы Эмингс придумана только из жажды мести за раскрытие нами тайны Территории? Как бы не так… Среди полицейских ищеек немало толковых ребят, и они, конечно же, уже установили, где мы скрывались почти полгода… А дальше уже несложно нащупать нить, ведущую к нам от погибшего киборга, от его исчезнувшего дневника!

— Ничего себе нить! — пожал плечами Гордон. — Тоньше волоска… И вообще, все это чистейшей воды авантюра. Хорошо еще, что нам с Эдмундом удалось найти среди железного хлама парочку ремонтных роботов — так что, дай бог, эту тарантайку мы со временем и восстановим. Хотя я ни на грош не верю ни в таинственный «меч времени», который якобы продолжает летать над нашими головами, угрожая всем гибелью, ни в коварность тупоголовых полицейских…

Вдалеке послышался стрекочущий шум. Капитан достал из кармана комбинезона складной бинокль и внимательно всмотрелся в темное пятнышко, скользящее высоко в небе.

— Этого еще не хватало, — пробормотал он. — Полицейский флайер! Кажется, это по вашу душу, друзья…

Глава 2

Инспектор Слейтон сидел, развалившись, в большом пилотском кресле, которое было снято капитаном Гордоном с одного из лунных посадочных модулей, и, потягивая прохладный эль, пристально рассматривал хозяина дома. Золотые аксельбанты инспектора сияли в лучах солнца, проникавших через круглое окно — иллюминатор в небольшой кабинет. Худощавое лицо полицейского выражало крайнюю степень раздражения.

— Напрасно вы тратите время. — Голос капитана был спокойным, чуть усталым. — С таким же успехом вы могли искать заговорщиков на любой городской свалке. Я еще раз вынужден вам повторить, что в последние полгода на моей территории никого, кроме группы ученых-кибернетиков из Массачусетского института да двух государственных комиссий, не появлялось.

— Комиссий? — насторожился Слейтон. — Зачем сюда приезжали комиссии?

— Ну, это вас совершенно не касается. — Капитан Гордон начинал понемногу сердиться. — Вы забываете, что в моем ведении находится не склад металлолома, а музей космоплавания под открытым небом. Впрочем, музей — это слишком громко сказано… Но учет у меня поставлен неплохо. Быть может, вас интересуют иные вещи — например, не совершаются ли здесь кражи электронного оборудования? Отвечаю: первые годы подобные попытки делались, и неоднократно. Любителей раритетов у нас хватает, коза их задери… Одно время на черныхрынках можно было купить радиоприемники, собранные из деталей, побывавших во всех уголках Солнечной системы, и стоили такие приемнички бешеные деньги! Находились и коллекционеры покрупнее. Скажем, один мультимиллионер из Техаса, пресытившись собиранием самолетов, возжелал создать у себя в парке маленький космопорт. Это скандальное дело послужило, кстати, одной из причин постройки пятиметровой ограды, тщательно охраняемой автоматикой.

— А каковы были другие причины? — полюбопытствовал инспектор.

Гордон понимал, что полицейский ведет легкую разведку. Главные козыри он пока явно придерживал до более удобного момента, но хотелось бы знать, что это были за козыри? Саманта со своими друзьями живет здесь почти месяц и никому постороннему, кажется, не попадалась на глаза. На всякий случай было даже решено воздерживаться от прогулок вблизи ограды, чтобы не попасть в поле обзора автоматических телекамер. И все же полиция здесь, и, судя по основательности, с какой взвод из двадцати человек поставил на площадке у гаражей свои палатки, всерьез и надолго. Но почему, почему?…

— Я так и не услышал ответа на свой вопрос, — мягко произнес Слейтон. — Каковы были другие причины для возведения огромной и дорогостоящей ограды? И как это увязать с одним-единственным охранником, да и то не профессионалом, а просто бывшим космонавтом?

Хозяин дома тяжело вздохнул:

— Не кажется вам, что ваши вопросы выходят далеко, за рамки вполне простительного любопытства?… Не знаю, как вам удалось убедить руководство НАСА дать добро на вторжение в космомузей, но прошу запомнить: многое, связанное с моей работой, находится под охраной грифа «особо секретно». В любом случае это не имеет никакого отношения к той банде преступников, которую вы почему-то решили разыскивать у меня на территории.

— Как знать, капитан, как знать… — благодушно улыбнулся Слейтон, выразительно потягиваясь в мягком кресле. — Полезной для розыска иногда может оказаться самая неожиданная информация. Тем более что шайка преступников, между нами говоря, более чем необычна по составу. Где же ее разыскивать, как не в подобном неординарном месте?

— Не совсем понимаю вас, Слейтон, — нахмурившись, буркнул капитан. У него стало складываться впечатление, что дело начинает приобретать малоприятный оборот. Похоже, этот полицейский достаточно умен и цепок… Первый штурм инспектору явно не удался, значит, он перейдет к длительной, изнурительной осаде.

— Сейчас поймете, — пообещал Слейтон, закуривая длинную золотистую сигару.

«Венерианские травки, легкий наркотик, — сразу понял Гордон и, вежливо отказавшись от протянутого портсигара, с любопытством взглянул на полицейского. — Ого, одна такая сигара стоит добрые полсотни долларов! Что это, намек? Мол, я человек не простой, облеченный особой властью…»

— Предлагаю прекратить детские игры в кошки и мышки, капитан, — серьезно сказал Слейтон. — Я вовсе не вижу в вас противника — напротив, хотелось бы встретить в вашем лице человека, готового всячески содействовать органам правопорядка. Тем более что, судя по документам, вы и есть такой человек. Буду откровенен: я совершенно уверен, что шайка из пяти… не могу сказать — человек, выражусь осторожнее — существ прячется где-то на вверенных вам квадратных километрах космического хлама. Почему, вы спросите, я называю их существами? А как еще прикажете называть коротышку с волосатыми ногами и длинными густыми бакенбардами, точь-в-точь как сказочный хоббит из книжек Джона Толкина, — вы, надеюсь, читали их в детстве? Двое других еще кошмарнее… Вам приходилось видеть когда-либо киборгов или биороботов? Но таких, уверяю, вы никогда не встречали. Особенно хорош один, скроенный по образу и подобию великана — гнома. Два с лишним метра рост, лапы до колен, веки с ресницами словно веревки, морда — как у покойника… Словом, компания на славу, один лучше другого. Не думаю, что эта шайка намеревается долго оставаться вне игры. Напротив, у меня есть информация, что группа во главе с девочкой-бунтаркой Самантой готовится к очередным противозаконным действиям, последствия которых непредсказуемы…

— Вы назвали только трех… э-э, существ, инспектор, — с любопытством спросил Гордон. — А кто двое остальных… э-э, бандитов?

— Зачем же так иронизировать, капитан? Бандиты — это уж слишком… Во всяком случае, о тринадцатилетней девчонке-вундеркинде, по имени Саманта Монти, она же Эмми Карлейн, такого не скажешь. Но она — ярый соцминус, каких надо поискать! Ей под стать и сравнительно молодой доктор кибернетики Эдмунд Драйден — он сумел долгие годы водить за нос ФБР и числиться весьма благонадежным гражданином. Вы, конечно, слышали эти имена в связи с прошлогодним скандалом в Стране Сказок?

— Что-то смутно помню… Кажется, преследуемая вами шайка правонарушителей раскрыла на Территории… э-э, что-то нежелательное? Мол, создатели Проекта готовили втайне от правительства нечто вроде исправительной колонии для ребят школьного возраста. Я не ошибся?

Инспектор хмыкнул.

— Нечто вроде этого… Добавлю одно: сами понимаете, насчет неведения правительства…

— Понятно, — кивнул капитан.

— Самое неприятное во всем этом деле, что либералы, загнанные было в норы, вновь высунули из подполья свои лисьи головы. Из пустяковой детской истории раздули едва ли не зарождение нового фашистского режима! Население взбудоражено. Впервые за десять последних лет нам, службе правопорядка, пришлось перейти на режим повышенной готовности. В такой ситуации, Гордон, самое главное — задушить рассадник волнений в самом зародыше. Но это нам не удалось — пока не удалось. Последние полгода, как недавно выяснилось, Саманта и ее сообщники прятались в Стране Сказок, в замке Черного Властелина. К сожалению, они нашли дневник хозяина-киборга и узнали важную государственную тайну. По достоверным сведениям, заговорщики хотят использовать ее во вред государству — в детали, увы, я не имею права вдаваться.

— Все это очень любопытно, — добродушно улыбаясь, произнес капитан. — Но, простите, при чем здесь мои железки? Не хотите ли вы сказать, что группа правонарушителей хочет тайно завладеть каким-нибудь списанным космическим корытом и отправиться на Юпитер?

В его голосе было столько едкой насмешки, что инспектор нахмурился.

— Бросьте, Гордон, — холодно произнес он. — Не считайте нас идиотами! Вот, полюбуйтесь…

Слейтон вынул из кармана кителя серебристую коробочку и бросил ее на стол. Брови капитана Гордона изумленно вздернулись.

— Откуда это у вас? — хрипло спросил он.

— Узнали? Информ-модуль бортовых ЭВМ космолайнеров класса Д. Забавная штука, набитая доверху всяческой астронавигационной информацией и, кстати, легко подключаемая к любому персональному компьютеру. Пользовалась месяц назад большим спросом у астрономов-любителей на черном рынке в Детройте. Быть может, вас интересуют номера подобных модулей, которые мы изъяли в количестве тридцати двух штук у некоего мистера Блодберга? Странное дело, но они в точности совпадают…

— Я понял, можете не продолжать, — глухо сказал капитан, вертя в руках информ-модуль. — Выходит, какой-то подлец все-таки шарил по моей свалке, и не без результатов…

— Это к вопросу об особых средствах охраны, которыми вы, капитан, располагаете, — ласково заметил инспектор, не сводя с Гордона испытующих глаз. — Но нас заинтересовало в рассказе мистера Блодберга нечто другое…

Он подошел вплотную к капитану и тихо произнес:

— Блодберг клянется, что две недели назад видел на вашей свалке, естественно ночью, каких-то подозрительных личностей. И одна из них как две капли воды была похожа на гнома Вия, который скрывал Саманту и ее сообщников в замке Черного Властелина, а позднее сбежал вместе с ними. Что вы на это скажете?

Капитан побледнел и, отшатнувшись, уперся спиной в резной шкафчик с хрустальной посудой.

— Вы понимаете, что я хочу сказать? Вольно или невольно вы скрываете в своем космомузее правонарушителей. Дело за малым — найти и обезвредить их. Надеюсь, мы можем рассчитывать на ваше содействие, мистер Гордон? Я не слышу ответа.

— Да, конечно, — пробормотал капитан, опуская глаза. — Это мой долг, и я выполню его до конца, чего бы мне это ни стоило…

* * *

Утро следующего дня было хмурым. Серая вата облаков низко спустилась к земле и время от времени проливалась пригоршнями ледяных капель. Лишь изредка в сплошной пелене стремительно несущихся туч находило узкий прогал солнце, и его лучи на миг освещали воздух тревожным розовым светом, чтобы тут же погаснуть в промозглом густом тумане.

Капитан стоял у окна, засунув руки в глубокие карманы комбинезона, и с тоской смотрел сквозь запотевшее стекло на темные глыбы металлических колоссов, нависающих над домом. Его не оставляла тревога за друзей. Как им там, в темном желудке какого-нибудь полуразвалившегося космолета? Наверное, они испытывают гнетущее состояние неопределенности. Правда, у Эдмунда есть миниатюрный радиопередатчик, но что от него толку среди сплошных металлических стен? Да и опасно сейчас выходить в эфир: полицейские ищейки народ опытный, таких ошибок никому не прощают…

Что же делать? Инспектор Слейтон очень опасен, и самое главное — в его руках обрывок нити, ведущей к беглецам. Похоже, Слейтон из тех ищеек, которые, однажды взявши след, уже не теряют его, как бы ни петляла и ни исхитрялась жертва в запутывании следов. Конечно, разыскать Саманту и ее друзей среди сотен железных небоскребов дело непростое, но если в ход будут пущены роботы-ищейки, те самые, о которых ныне столько трубят по видео?… Они запрограммированы на поиски определенных людей, в их память заложены все сведения о жертвах, начиная от фотографии и кончая запахом туфель. Как помешать им, как?… Слейтон явно ему не доверяет — видимо, его неосторожный запрос в Центр насчет «Ахилла» сыграл свою роль. Выйти из дому незаметно не удастся, и пробовать не стоит… Впрочем, зачем же обязательно выходить?

Внезапно за окном раскатисто загудела сирена. Прижавшись разгоряченным лицом к холодному стеклу, капитан увидел, как на площади перед гаражом, словно на плацу, выстроились два десятка дюжих молодцов, затянутых в черную полицейскую форму. У каждого на груди висел парализующий лучемет, а сбоку на бедре — боевой бластер. Серебристые каски и короткие прозрачные плащи-накидки делали их похожими на пришельцев из телевизионных боевиков. Перед шеренгой полуприсели четыре массивных робота, длинными поджарыми телами напоминавшие гончих псов. «И все это войско — против тринадцатилетней девочки, сорокалетнего кибернетика и трех сказочных существ! — с ужасом подумал капитан. — Нельзя допустить, чтобы эти головорезы напали на след беглецов!»

Инспектор Слейтон, сгорбившись и заложив руки за спину, медленно прошелся вдоль шеренги, что-то внушая своим подчиненным. Затем он отошел в сторону и резко махнул рукой. Отряд полицейских распался на четыре пятерки. Каждая из них, возглавляемая своим железным псом-роботом, неспешно двинулась в сторону космолетов.

«Сейчас начнут прочесывать территорию по квадратам, — подумал Гордон. — А для контроля инспектор наверняка поднимет в воздух флайер. Хорошо, если Эдмунд с Гэндальфом успели уничтожить следы верфи вокруг космосамолета… Должны бы успеть — времени было достаточно. Ну, а если флайер повиснет метрах в трехстах над центром свалки? Незавидным будет их положение. Перебежать из космолета в космолет незамеченными практически не удастся. Неужели Гэндальф не вспомнит о системе подземных коммуникаций, о которой он, Гордон, некогда ему рассказывал? Придется навестить его и напомнить об этих отличных убежищах…»

Капитан направился было к котельной, из которой через люк можно было попасть в шахту водостока, но дверь в гостиную неожиданно распахнулась. На пороге возвышалась двухметровая фигура инспектора. У его ног тихо поскуливала настоящая живая овчарка, не сводившая с хозяина дома недобрых серых глаз.

— Вы куда-то собрались, мистер Гордон? — с издевкой спросил Слейтон. — А у меня к вам просьба. Мои ребята начали прочесывать ваше хозяйство, но, сами понимаете, опытный проводник им бы не помешал. Надеюсь, вы не откажетесь содействовать полиции?

— У меня хватает своих дел, — сухо отрезал капитан, демонстративно вешая на плечо сумку с инструментами. — И потом, травить собаками живых людей — если, конечно, они здесь прячутся, в чем я сильно сомневаюсь, — дело не по мне. Я получаю деньги совсем за другое…

— Кстати, вы так и не ответили на мой вопрос, почему на такой обширной территории всего-навсего один-единственный хранитель, — невозмутимо продолжал Слейтон, словно не расслышав реплику Гордона. — Надеюсь, во время нашей прогулки вы не откажетесь удовлетворить мое любопытство?

Любезная улыбка играла на губах инспектора, но глаза ледяными буравчиками сверлили лицо капитана. Тихо пробормотав проклятия, Гордон отшвырнул сумку в сторону.

— Имейте в виду, я буду жаловаться, — хрипло сказал он.

— Сколько угодно, мистер Гордон, сколько угодно. Хотя жаловаться на то, что полиция попросила вас исполнить свой долг добропорядочного гражданина, — это, знаете, вряд ли понравится вашему начальству… Динго, псина, посторонись, дай пройти капитану…

* * *

Не прошло и получаса, как Гордон с горечью убедился, что явно недооценил возможностей полиции. Методичность и тщательность, с которой каждая пятерка обыскивала один корабль за другим, не обходя вниманием груды покореженных конструкций и даже куч мусора, поражала воображение. Чувствовалось, что работают профессионалы, и это резко снижало шансы Саманты и ее друзей на спасение.

Впереди каждой группы вприпрыжку бежал робот-ищейка, быстро поворачивая круглую голову на высокой шее из стороны в сторону и тщательно осматривая намеченный очередной объект и его окрестности. Овальный нос-биоулавливатель, закрытый мелкоячеистой пластметалловой сеткой, был нацелен на поиски людей и почти не реагировал ни на многочисленных крыс, ни на других уродливых мутантов, целыми стаями высыпавших из кораблей. Переполох у местной живности вызывали болезненные удары биоизлучателей, которые наносили командиры групп, следующие в двух шагах позади своих «псов». Остальные члены отрядов шли метрах в пяти за командирами, держа лучеметы наготове и время от времени уничтожая наиболее назойливых животных, мешающих их продвижению.

Подойдя вплотную к очередному космолету, «пес» делал стойку и в течение нескольких минут обводил контур корабля носом снизу доверху. Лампочка-индикатор, укрепленная на его макушке, как правило, загоралась зеленым светом — это говорило о том, что за проржавелым обгоревшим корпусом людей не обнаружено. Иногда зеленый свет менялся на бледно-розовый, означавший близость каких-то живых существ, и тогда четверо рядовых полицейских открывали нижние люки и вместе с ищейкой надолго исчезали внутри космолета. Командир пятерки страховал своих товарищей снаружи, держа наготове бластер.

Каждый раз в подобных ситуациях сердце у капитана Гордона болезненно щемило, хотя он твердо знал, что здесь, на окраине космомузея, беглецов быть не могло.

Инспектор с овчаркой всегда стоял где-нибудь неподалеку, посвистывая и с безразличным, почти сонным видом постукивая тонким стеком себя по высоким кожаным сапогам. Когда нижние люки вновь распахивались и полицейские молча вылезали наружу, отряхивая перепачканные в пыли комбинезоны, Слейтон ничем не выдавал своего разочарования. Напротив, он с добродушной улыбкой приглашающим движением руки звал Гордона вперед. И только овчарка не прятала от капитана злобных глаз.

Первые две сотни метров полицейские прошли почти играючи. Лишь бурлящие стаи мутантов несколько замедляли их продвижение, но удары бластеров делали свое дело — крысы панически разбегались при первых же выстрелах. Однако, когда головная группа вошла в обширный «квартал» космобарж типа Земля — Венера, голубыми небоскребами подымавшимися друг за другом на добрую сотню метров в высоту, случилось нечто неожиданное.

Началось все с того, что у первой же баржи индикатор робота-ищейки загорелся неярким красным светом. Четверо полицейских немедленно подскочили к овальному люку, дружным рывком распахнули его — и были буквально сметены серо-бурым потоком таких крупных крыс и лисиц, что даже у капитана изумленно округлились глаза. На этот раз мутанты почему-то не испугались ударов биоизлучателя, а, напротив, ощерив зубастые пасти, бросились на ошалевших от неожиданности противников. Командир группы выхватил было бластер, но растерянно остановился: он явно боялся спалить огненным лучом своих же товарищей.

— Пускай вперед «пса»! — заорал Слейтон и едва успел увернуться от железного клюва нетопыря, вылетевшего откуда-то из-за соседней баржи. Тут же вторая тварь едва не раскроила ему голову. Промахнувшись на какой-то сантиметр, нетопырь, клекоча от ярости, вцепился Слейтону в спину, отчаянно махая крыльями, словно пытаясь поднять его в воздух. Капитан, опомнившись, поспешил инспектору на помощь и, выхватив из груды мусора длинный металлический прут, одним ударом сшиб нетопыря на бетонные плиты.

— Спасибо… — прохрипел Слейтон, ошарашенно встряхивая головой. — Проклятые твари!

— Советую сделать инъекцию биоблокады, — быстро сказал Гордон, следя за полетом почти десятка нетопырей, стремительно кружащихся на высоте полусотни метров. — У вас сзади вся куртка порвана в клочья, наверняка когти и до кожи добрались…

— Сейчас, — пробормотал инспектор, трясущимися руками доставая из бокового кармана небольшую универсальную аптечку. — Черт, всю спину саднит…

Тем временем после короткой, но яростной схватки поле битвы осталось за роботами-псами, которые оказались на редкость умелыми и беспощадными бойцами. Уничтожая мутантов ударами стальных лап и разрывая их на части зубастыми пастями, «псы» обратили отчаянно сопротивлявшихся животных в бегство.

Через некоторое время порядок в изрядно потрепанных рядах полицейских был восстановлен, но двоих раненых Слейтон все же вынужден был отправить в сопровождении врача на базу к гаражам. Голубую баржу обыскали сверху донизу, но людей не нашли.

— Не понимаю, — пробормотал инспектор, уже в открытую бросая на Гордона ненавидящий взгляд. — Полно следов — и никого! Словно кто-то специально дразнит моих «псов»… А эти полчища крыс — в жизни я такого не видывал! Вместо того чтобы в панике разбежаться при ударах биоизлучателей, как делают все нормальные животные…

— Это мутанты, Слейтон. — Усмехаясь, Гордон вытер пот с лица. — Они, видите ли, не совсем нормальны по своей природе.

— Э-э, бросьте! — раздраженно отрезал инспектор. — Что-то здесь другое… Вас-то они не трогают!

Капитан внутренне чертыхнулся.

— Я живу среди этой рухляди уже много лет, — как можно мягче сказал он. — Ко мне, ясное дело, привыкли.

— Привыкли? Эти-то безмозглые твари? Ручаюсь, многие из них вас и в глаза-то никогда не видели! И тем не менее ни одна крыса на вас не бросилась. Любопытно, любопытно… Эй, ребята, пошли вперед, но осторожней! Сержант Поттер, включите биоактивизаторы «псов» на максимум. Если у каждой развалюхи эти твари будут задерживать нас по полчаса, мы не кончим работу и за год…

Еще три баржи полицейские обследовали без особого труда — мутанты больше не решались вступать в схватку. Но по мере того как отряд продвигался к центру космомузея, напряжение вокруг стало нарастать. Высоко в воздухе черной тучей носились нетопыри, образовав над головами людей нечто вроде стремительно вращающейся воронки. Крысы и другие местные животные, хоть и расступались неохотно по сторонам, но далеко не убегали, скапливаясь стаями между кораблями. Вскоре капитан не без тревоги обнаружил, что за отрядом на расстоянии десяти-пятнадцати метров следует целое полчище мутантов. Но еще больше его обеспокоило, что с каждым шагом полицейские приближались к месту, где скрывались беглецы. Висевшее в зените темное пятно флайера, казалось, исключало последний шанс для преследуемых. Последний, если Гэндальф не вспомнит о системе подземных туннелей…

— Кажется, они нас окружают, — тревожно произнес Слейтон, останавливаясь. На его лице все явственнее проступала растерянность. — Эй, Гордон, что вы на это скажете?

— Я думаю, надо убираться, пока не поздно, — мрачно ответил капитан. — Жаль, флайеру негде сесть…

— Вы думаете, я отступлю?! — звенящим голосом закричал инспектор. — Быть может, здесь в двух шагах от меня, в одной из этих ржавых бочек, прячутся преступники, которых я разыскиваю полгода, и я должен отступить? И перед кем — перед стаей грязных жирных крыс? Да вы с ума сошли, любезный… Сержант, занимайте оборону. Мы сожжем всю эту нечисть напалмом!

Капитан понял, что недооценил Слейтона. Похоже, инспектор как следует допросил космического вора мистера Блодберга и вооружился на славу…

Не прошло и пяти минут, как энергично действующие полицейские, беспрекословно исполняя приказания сержанта, выстроили из разнообразной железной рухляди баррикаду двухметровой высоты. Еще одна короткая команда — и рядовые, отстегнув от пояса небольшие холщовые ранцы, достали по одной гранате, метнули их в мутантов и дружно упали на землю.

Гордон мгновенно повалился на бетон и закрыл глаза. Ослепительная вспышка — одна, вторая, третья, — и в воздухе повис непередаваемый вопль сотен гибнущих крыс, от которого у него мороз прошел по коже. А потом подкатилась тошнотворная волна запахов горящего мяса и шерсти…

— Вот так-то, Гордон, — хрипло сказал инспектор. Он с трудом поднялся на негнущиеся ноги и, опираясь рукой на измятую бочку, осторожно выглянул за стену баррикады. — Я ожидал нечто подобное и потому захватил с собой изрядный кусок свинцового сала… Ну, где оно, ваше вонючее войско? Взгляните, мой друг, вам это будет полезно.

Капитан, присевший на край какого-то ящика, отрицательно покачал головой. Его мутило от густого, отвратительного запаха.

— Почему мое? — произнес он с негодованием. — Вы что, всерьез считаете меня этаким Гансом с дудочкой, по команде которого со всех окрестностей сбегаются зачарованные крысы?

— Тем не менее вас они не трогают, — убежденно сказал Слейтон, жадно затягиваясь наркотической сигарой. — И это не случайно! Бросьте темнить, капитан, я все равно дознаюсь, в чем ваш секрет.

Капитан помолчал.

— Что ж, это верно, — сказал он и встал с ящика. — Секрет существует. Много лет назад, когда я по возрасту вынужден был оставить службу на Венере, мне предложили стать одним из служителей музея космоплавания — одним из сорока служителей.

— Сорока? — удивленно переспросил Слейтон, поперхнувшись.

— Да, поначалу нас было сорок… Ученые, техники, бывшие космонавты — люди опытные и влюбленные в космолеты. НАСА курировало всю работу в целом и, не считаясь с затратами, доставляло списанные корабли сюда, на территорию бывшего военного полигона, со всей Солнечной системы. О том, что космомузей превратится в простую свалку, тогда и предположить никто не мог, иначе для хранения кораблей-ветеранов выбрали бы, скажем, Луну, где, по крайней мере, металл не ржавеет. Но уже через полгода, когда на поле на вечный прикол встала первая сотня кораблей, начались неприятности…

— Неприятности? Какие?

— Самые разнообразные… Двое техников погибли при работах по консервации двигателя одного из лунных модулей — оказалось, что в фюзеляжных баках сохранились остатки топлива. Через месяц неожиданно сработала автоматика первого из марсианских лайнеров, и трое ученых-кибернетиков задохнулись в кессоне, из которого молниеносно был выкачан воздух. Ну, и так далее… Техника, видите ли, оказалась слишком сложной, чтобы так просто превратиться в груду безопасного металлолома.

Слейтон удивленно присвистнул.

— Вот это штука! В газетах, выходит, об этом помалкивают…

— Еще бы… Скандал был бы грандиозным! Дошло до того, что предложили уничтожить всю привезенную технику, а остальные космолеты хранить на Луне или пускать в переплавку. Но ученые воспротивились — им, видите ли, стало интересно, что же за технику они создают. И тут выяснилось, что меня старые космолеты не трогают.

— То есть как не трогают?

— А так же, как волчья стая порой не трогает ребенка, случайно заблудившегося в джунглях. Она принимает малыша в свой круг и по-своему воспитывает и заботится о нем. Не знаю, чем я приглянулся моим железкам, — в голосе Гордона прозвучала неподдельная нежность, — может, тем, что я с детства любил технику? Даже в космонавты я пошел ради удовольствия возиться с механизмами…

— Сержант! — неожиданно заорал Слейтон, тревожно озираясь по сторонам. — Эти твари вновь пошли на штурм! Мало им первой порции напалма… Ничего, мы накормим их досыта. Залп!

И вновь ослепительные вспышки, отчаянный визг — и на людей, ничком лежащих на бетонных плитах, накатилась удушливая горячая волна.

На этот раз Гордон приходил в себя минут десять. Его сильно тошнило, в глазах плавали красные круги, рот был полон горькой слюны. Привалившись к какой-то стальной раме, он тяжело дышал, мутными глазами глядя на свои дрожащие руки и не видя их.

— Ну и бойню вы устроили, Слейтон, — с трудом выговорил он, закашлявшись. — Настоящая мясорубка…

— А как вы думали? — хладнокровно ответил инспектор, обводя поле битвы, заваленное горелыми трупами мутантов, слезящимися от гари и дыма глазами. — Зато ваш зоопарк я окончательно разогнал по клеткам — больше они и носа из своих нор не покажут. Минут десять подождем, пока не погаснет погребальный костер, — и в путь! А пока у нас есть еще время продолжить нашу приятную беседу, Гордон.

Капитан пожал плечами:

— Собственно, я уже все рассказал. В первый же месяц своей работы я трижды попадал в жуткие переделки. Один раз, например, я ухитрился выпасть из раскрытого люка второй ступени танкера и уже было прощался с жизнью, как вдруг ни с того ни с сего из первой ступени выдвинулось складное зеркало радиоантенны — и я упал словно в гамак, даже не ушибся! А на следующий день, когда я копался в гидросистеме поворотных сопел марсианского лайнера, в соседнем отсеке взорвался забытый баллон со сжиженным гелием. Автоматика управления дверью почему-то мгновенно сработала и спасла меня от ледяной смерти. Ну и так далее…

— Понятно, — сквозь зубы пробормотал Слейтон, отхлебывая из маленькой фляжки. — Этот железный хлам включил вас в свою семью… Ученая братия, конечно, потирала руки от счастья?

— Еще бы! — усмехнулся капитан, понемногу приходя в себя. — Чтобы не рисковать своими драгоценными жизнями, эти умники напичкали все вокруг телеавтоматикой и вот уже много лет меня изучают как подопытного зверька, даже в отпуск не разрешают уезжать. Мол, я должен потерпеть и в награду, быть может, стану отцом-основателем нового поколения космонавтов, которые будут находиться со своим космолетом в самых дружественных, а то и братских отношениях. Есть еще вопросы, инспектор?

— Целый короб, — ласково ответил полицейский, завинчивая крышку фляги и пряча ее в нагрудный карман. — Например, любопытно бы узнать, чем питается на этой свалке металлолома такая бездна зверья, разве что вы их чем-то подкармливаете? Ну-ну, я шучу… Пусть этим занимается следствие, мне плевать на такие детали. Все, можно уже идти. Гордон, последний раз предлагаю вам помочь представителям властей! Так или иначе, мы все равно найдем ваших дружков, подумайте лучше о себе. Содействие полиции зачтется вам на суде, это я вам твердо обещаю!

— Вы о чем? — удивленно спросил капитан.

Слейтон впился в собеседника тяжелым испытующим взглядом, но встретил лишь добродушную, открытую улыбку старого космонавта.

— Ладно, ладно, — наконец сказал он, подымаясь и поправляя сбившуюся портупею. — Потом не говорите, что я вас не предупреждал… Ну, ребята, передохнули? Пускайте вперед «псов». Пошли!

Через двухметровый барьер одним прыжком перескочило гибкое тело — и неторопливым шагом робот-ищейка двинулся в сторону ближайшей космобаржи, отшвыривая груды дымящихся тел. Вскоре широкий проход был расчищен, и первая пятерка полицейских вскарабкалась на баррикаду, готовясь прыгнуть вниз. В этот момент внимание Гордона привлекло странное гудение, раздававшееся откуда-то спереди.

Слейтон тоже насторожился и поднял руку:

— Стойте, ребята… Это еще что за штука?

Из-за стабилизаторов космобаржи не спеша стало выползать причудливое механическое чудовище. Длинное, как поезд, оно было слеплено из самых разномастных деталей, среди которых даже опытный взгляд Гордона с трудом распознал части кузовов марсианского пескохода, лунного грузовика и меркурианского вездехода. Первая секция этого кошмарного поезда была на гусеничном ходу, далее шли шесть пар разнокалиберных колес. За ними тянулось многометровое змеевидное тело, составленное из зеленоватых цилиндрических секций, смешно перебирающих коленчатыми, как у кузнечика, ногами.

Робот-ищейка, взбрыкнув лапами, бесстрашно прыгнул на чудовище. Раздался короткий предсмертный визг — и искалеченное, смятое в лепешку туловище робота полетело в мусорную кучу. Второй «пес» после недолгой борьбы был брошен под гусеницы и немедленно раздавлен.

— Стойте! — заорал Слейтон. — Сержант, олух вы этакий, отзовите «псов» назад! Ребята, забросайте эту каракатицу гранатами!

— Гранат больше нет! — отчаянным голосом ответил сержант. — Послушайте, инспектор, мы не готовились к войне, черт бы вас побрал!..

— У нас есть бластеры, — не сдавался Слейтон. — Подпустим эту сороконожку поближе и разрежем пополам! Вы понимаете, сержант, что все это неспроста: преступники где-то рядом и их защищают!

— Еще как защищают, — пробормотал сержант, вытирая взмокший лоб тыльной стороной ладони. — Ну и втянули вы нас в историю, Слейтон…

Вслед за поездом из-за космолетов начали выползать десятки других механических чудовищ. Большинство из них шагали на длинных высоких ногах и поднимались над землей на добрый десяток метров. Железные монстры были вооружены, да как! Капитан без труда узнал арсенал недавно прибывшего военного дредноута, затерявшегося на околоземной орбите еще до Мирного договора и случайно найденного полгода назад космическим мусорщиком.

Он растерянно взглянул на Слейтона и увидел черное дуло пистолета, направленное ему в грудь.

— Славно вы с нами пошутили, Гордон! — прошипел белый от ярости инспектор. — Вот, оказывается, чем вы развлекались столько лет на своей вонючей свалке… Целую армию создали своими золотыми ручками. И для чего — для защиты бунтовщиков? Или надо брать выше, капитан, быть может, вы хотели поднять военный мятеж?

— Вы с ума сошли, — пробормотал старый космонавт. — Уверяю вас, к этому зверинцу я не имею никакого отношения… Похоже, вы спровоцировали космомузей своими бластерами да гранатами, и он начал защищаться всерьез. Я же толковал вам — это целая система, способная на самостоятельные действия! А вы по ней — топором…

Он не успел договорить — шагающая махина, увенчанная цилиндрической башней с тремя пушками небольшого калибра, скрипя, заворочалась, прицелилась по баррикаде и неожиданно выпустила несколько снарядов. От грохота взрывов у Гордона заложило в ушах. Едва он успел рухнуть на землю, как с ужасом почувствовал, что над его головой с визгом просвистели осколки.

— Сержант, свяжитесь с флайером! — заорал где-то рядом Слейтон. — Пусть вызовет из ближайшего города подкрепление!

— Не могу: эфир забит помехами! — после некоторой паузы ответил сиплый голос. — Бросьте валять дурака, Слейтон, нам здесь не справиться. Нужно отступать, пока целы! Возьмите этого чертова капитана на мушку и пусть он пойдет договариваться с этой механической сворой сам!

Рядом с баррикадой разорвался еще один снаряд, помощнее, и один из полицейских, охнув, прижал к груди искалеченную руку.

— Вы идиот! — заорал на Слейтона раненый, впервые нарушая безукоризненную дисциплину. — Вы что, не слышите, что вам сказал наш сержант?

Слейтон обвел взглядом сидевших на бетонных плитах людей, с ненавистью смотревших на него, — и сдался.

— Ваша взяла, Гордон, — скрипя зубами, сказал он. — Мы готовы убраться. Вы меня поняли? Нам нужно спасать свои шкуры!

— Давно бы так, — коротко сказал капитан, усмехнувшись. Он вынул из кармана белый носовой платок и полез на баррикаду.

Глава 3

Спустя час после бесславного бегства полицейского флайера в гостиной капитанского домика собрался совет. Озабоченный Гордон сидел рядом с Гэндальфом и что-то тихо и настойчиво говорил ему, пока усталые и продрогшие беглецы усиленно подкреплялись после пережитых волнений. Особенно старался Вий, отправлявший в свою обширную глотку одного жареного цыпленка за другим — мясо входило в обязательный рацион питания могучего биоробота. Время от времени он шумно и обиженно вздыхал, да так, что на подоконниках угрожающе раскачивались стеклянные вазы с цветами. Старый корабельный робот-стюард, управляющий нехитрым хозяйством капитана, остановился в изумлении рядом с гигантом и таращил на него изумрудные фасетчатые глаза.

— Нет, я так не могу! — орал Вий. — Заставили меня, великого и ужасного Черного Властелина, сидеть голодным целый день по пояс в воде посреди какого-то вонючего трюма! Да я бы этих полицейских щенков раздавил одной рукой! — И он для убедительности подымал к потолку волосатый кулак размером с бочонок.

Саманта, которая от всего пережитого чувствовала себя неважно и потому пила одну чашку горячего чая за другой, поморщилась.

— Потише, Вий, — строго сказала она. — Ты не в лесу. Если будешь себя так вести, учти: больше в дом не пущу!

Вий испуганно вжал голову в плечи и уткнулся носом в огромную глиняную чашку, в которой было налито с полведра супа. Саманта была для него непререкаемым авторитетом, он слушался девочку даже больше, чем Гэндальфа. Бесхитростный биоробот обожал, когда она залезала к нему на колени и, обняв мохнатую голову, рассказывала о диковинных вещах, которых он никогда не видел, — о городах в открытом море, о бесчисленных лифтах, Луна-парках, видеостенах… Но когда серые глаза Саманты пылали гневом, Вию хотелось провалиться сквозь землю от стыда.

— А что он такого сказал? — вступился за друга хоббит, с наслаждением жуя большой кусок белого хлеба, густо намазанный янтарным медом. — Правильно он ворчит: натерпелись мы все сегодня. Еще немного — и нас могли сварить в трюме, как в суповом котле! Все-таки мы зря сюда приехали. Я же говорил — давайте спрячемся в пещерах Скалистых гор! Мои родичи — хоббиты встретили бы всех радушно. В подземных галереях нас бы никто никогда не нашел.

— Ну, ты и скажешь, Сэмбо, — возразил Робин. — Всю оставшуюся жизнь просидеть в норах, как кроты? Нет уж, я предпочитаю хорошую драку. Жаль, Гэндальф меня наружу не выпустил — я бы показал этому инспектору, как я стреляю из лука!..

— Глупости все это, — резко прервал его Эдмунд. Его лоб закрывала белая повязка: во время блужданий внутри космотанкера он оцарапался об острый выступ. — Нам повезло, Джордж, что ваши железяки вовремя за нас вступились! Правда, мы с Гэндальфом тоже приготовили полицейским кое-какие сюрпризы, но все это пустяки по сравнению с этой фантастической кунсткамерой. Надо, же, — как постарались роботы-сборщики, я и не думал, что они способны, когда надо, проявить самостоятельность…

— Вот именно — когда надо, — улыбнулся капитан. — И это нас спасло! Инспектор Слейтон, думаю, выдрал бы себе последние волосы, если бы узнал, как он нам помог.

— Помог? — озадаченно спросила Саманта. — Но чем же?

Гэндальф, откинув капюшон, обвел всех сидящих за столом пытливым взглядом, так что даже неугомонный Вий замер в ожидании.

— Есть такая поговорка: не было счастья, да несчастье помогло, — негромко рассмеялся маг. — Вы видели около баррикады механических чудищ? Их создали нам в помощь ремонтные роботы.

— Ну и что? — спросил Робин. — Они же немедленно остановились, как только полицейские убрались восвояси. Эдмунд говорил, что ими управлял какой-то объединенный мозг космолетов, но как только опасность исчезла…

Кибернетик жестом остановил мальчика.

— Вы нашли для нас что-то стоящее, капитан? — с интересом спросил Эдмунд.

Гордон смущенно кивнул:

— Не поручусь, что именно это нам нужно, — у нас с Гэндальфом было слишком мало времени для осмотра находки…

— Какой находки? — Вий гулко кашлянул. — Если это опять какой-нибудь сырой трюм, полный крыс…

— Нет, уважаемый Вий, это не трюм. Признаюсь, я сам с трудом узнал эту штуку, настолько она изменилась за день!

— Роботы починили «Стрельца»? — догадался Робин.

Капитан кивнул.

— Ты прав, малыш. Электронные мозги моей свалки оказались мудрее и практичнее нас. В час опасности они включили вас в состав своей «семьи» и решили спасти самым простым — для них, конечно, — способом. С помощью ремонтных роботов они за какой-то час привели в порядок нашу «птичку» — нам подобную работу и за месяц не осилить. Похоже, теперь мы можем лететь хоть на край света!

— И на космическую станцию тоже? — взволнованно спросила Саманта.

— Хм… Попробовать, конечно, можно… Когда-то в молодости я совершил около сотни подобных полетов. Многое, правда, зависит от состояния автопилота, от готовности двигателя. Роботы роботами, но все надо тщательно проверить! Помнится, где-то в моем хозяйстве валялась контрольно-проверочная станция подобных типов космосамолетов… Нед, мне понадобится ваша помощь в ее наладке.

— Конечно, какой разговор! — согласился кибернетик. — Но на это уйдет не час и не два, верно?

— Побойтесь бога, Нед! Даже если автоматика исправна, самолет надо осмотреть до последнего винтика. Думаю, недели мне хватит.

— Недели? — откликнулся дружный хор.

— А вы что думали? Машина много лет стоит под открытым небом.

— А если полицейские вернутся? Или кто-нибудь из вашего начальства захочет разобраться, что за побоище здесь произошло? — возбужденно крикнул Робин, покраснев. — Разве космосамолет спрячешь?

— Зачем же его прятать? — упрямо возразил капитан. — Внешне он выглядит почти так же, как и раньше, если бы он самостоятельно не подкатил вплотную к вашему убежищу в трюме, я бы и не догадался, в чем тут дело. В крайнем случае мы можем поставить машину в один из дальних ангаров и работать над ней в надежном укрытии. А насчет полиции… Не думаю, что она скоро сюда сунется. Слейтон попал прямо-таки в смешное положение, я ему не завидую. Отступить перед крысами и ожившими железками… Нет, настаивать на повторной экспедиции для него слишком рискованно — ведь он не раздобыл никаких доказательств, что здесь кто-то прячется. Что вы думаете об этом, Гэндальф?

Долго молчавший маг пожал плечами.

— В любом случае ему ясно, что лихим наскоком в космомузее никого, кроме мутантов, не найдешь, — сказал он. — Что же, стягивать сюда целую армию? Я полагаю, у Слейтона и без того хватит неприятностей с руководством НАСА. Джордж, вы успели туда позвонить?

— Еще бы! Сэм Нортон из отдела наземного обеспечения аж побагровел от возмущения, когда я ему кратко рассказал о побоище, которое здесь учинили полицейские. Насколько я знаю Сэма, он возьмет в оборот инспектора — он это умеет. Но вот убедил ли я начальство, что комиссии сюда присылать не стоит, не знаю. Специально для Сэма я включил некоторые из телекамер на вышках и показал ему груды дымящегося металла и дохлых мутантов. Может, ему этого хватит, а может, и нет. Но Сэм Нортон отнюдь не дурак и отлично понимает, что муравейник взбудоражен. Посторонним людям здесь в ближайшие дни делать нечего — слишком опасно.

— И все же нужно быть постоянно настороже. — Гэндальф задумчиво разжег длинную черную трубку. — Ситуация, мягко говоря, неопределенная… В одном я уверен: Слейтон так просто нас в покое не оставит! В ближайшее время ломиться напрямик он не посмеет, а вот парочку ловких наблюдателей он наверняка подбросит нам в соседи. Тем более что опытные консультанты с черного рынка у него имеются — помните, Джордж, что Слейтон рассказывал вам о краденых информ-модулях?

Сэмбо недовольно хмыкнул:

— Пустяки все это. Охрану я могу взять на себя. Вы, громадины, не умеете ходить бесшумно, топаете как медведи — любой лазутчик вас и за километр услышит! — Хоббит вспомнил о полчищах крыс и добавил: — Конечно, мне понадобится подмога — так, на всякий случай. Возьму-ка я Вия…

— Отлично, — улыбнулся Гордон. — Хотя, честно говоря, я больше надеюсь на свою автоматику… Но это все детали. Меня беспокоит другое: вы все еще настаиваете на безумной идее с «Ахиллом»?

Встретив ироничные взгляды друзей, капитан вздохнул:

— Ладно, пойду проведаю пескоход — старик Дарк что-то стал сдавать в последнее время. Робин, ты мне поможешь?

* * *

Утро следующего дня выдалось прохладным и туманным. Густая белая пелена вяло колыхалась под порывами пронизывающего апрельского ветра и не рассеивалась. Все вокруг: надтреснутые бетонные плиты, груды битых электронных приборов, опрокинутые навзничь корпуса небольших ракетных двигателей — было покрыто маслянистой пленкой, издающей терпкий кисловатый запах.

Спотыкаясь на стыках неровно уложенных плит, еще не совсем проснувшаяся Саманта шла за Робином и держалась за его рукав, чтобы не отстать. Сырость раздражала ее. Девочка куталась в большую, не по размеру, меховую куртку, подаренную ей капитаном. Она сосредоточенно смотрела под ноги и не заметила, как впереди из тумана стали проявляться темные очертания огромного самолета. На длинном носовом конусе, увенчанном серебристой трубкой воздухоприемника, нахохлившись, сидел нетопырь. Мутант закрылся до головы складками бурых крыльев и равнодушно следил за приближающимися людьми.

— Кажется, пришли, — тихо сказал Робин и остановился. Нетопырь выглядел на удивление мирно.

— Ох… — выдохнула Саманта. — Слушай, а он на нас не бросится? — И она спряталась на всякий случай за спину друга.

Номутант вовсе не желал ввязываться в драку. Обиженно квакнув, он с шумом распахнул бархатистые крылья, высоко подпрыгнул и исчез в тумане.

— Похоже, капитан был прав, — хрипло сказал Робин, поеживаясь от утреннего холода. — Эти жуткие твари приняли нас со вчерашнего дня в свою стаю — и очень хорошо сделали. Видела, какая у него пасть?…

Ребята обошли вокруг «Стрельца». Тридцатиметровый коробкообразный фюзеляж был оперен треугольными крыльями с серебристой чешуей теплоизоляции. С поверхности двух могучих маршевых двигателей высоко в небо поднимались острые как бритва кили. В носовой части фюзеляжа располагалась каплевидная кабина пилотов, выполненная из темного поляризованного стекла, за ней тянулся ряд небольших иллюминаторов пассажирского салона. Вблизи центроплана многочисленные лючки обшивки были распахнуты, и из них, словно щупальца спрута, тянулись разнокалиберные кабели и гибкие трубопроводы. Сам «спрут», напоминавший по форме двухметровую сплюснутую сферу, стоял в нескольких метрах от самолета на подвижной платформе и, шумно гудя, весело перемигивался разноцветными огоньками неоновых лампочек. Саманта на всякий случай обошла электронное чудище стороной. Чуть согнувшись, ребята поднырнули под зеркальную поверхность стабилизатора и внезапно остановились. Из жаровой трубы одного из двигателей вертикального взлета, располагавшегося под брюхом «Стрельца», торчали чьи-то мощные ноги в широких металлических башмаках с многочисленными присосками на подошвах.

— Кто это? — испуганно прошептала Саманта.

— Ты что, ремонтного робота никогда не видела? — раздраженно спросил мальчик.

— Конечно, она никогда меня не ви-и-дела! — вдруг с глухим завыванием сказал робот — Робин даже вздрогнул от неожиданности. — Я двести лет странствую от звезды к звезде и давно ищу вас, дети-и-и мои-и-и!..

У Робина от испуга даже дыхание перехватило — он впервые слышал, чтобы ремонтные роботы разговаривали!

Саманта, выглядывая из-за его спины, неожиданно громко рассмеялась:

— Капитан Гордон, не притворяйтесь! Робот из вас — никуда…

— Почему? — обиженно произнес капитан, неуклюже вылезая из сопла вперед ногами. — Я же специально тренировался! Но дело не в этом — у меня есть к вам просьба.

Они сели втроем на прохладную поверхность перекореженного бака, стоявшего рядом с космосамолетом, и наскоро перекусили бутербродами с горячим кофе из термоса, принесенными заботливой Самантой.

— Какую работу вы хотите предложить нам, капитан? — спросил наконец Робин, не выдержав.

Гордон вздохнул и, встав на ноги, сделал несколько разминочных упражнений. Замасленный комбинезон жалобно затрещал под напором его мускулистого тела.

— Аж руки затекли в этом гробу, — добродушно сказал он, кивая в сторону двигателя. — Никакого от ремонтных роботов толку — уж очень узкая у них квалификация! Пришлось их всех разогнать и взяться за дело самому. Иначе, боюсь, нам не взлететь… А помощь ваша нужна. «Стрелец» находится куда в лучшем состоянии, чем я ожидал, и со стартом затягивать мы не будем.

— Ура-а-а-а! — Ребята вскочили и захлопали в ладоши.

— Погодите, не радуйтесь раньше времени, — остановил их капитан Гордон, нахмурившись. — Дел еще невпроворот. Нед, как вы знаете, сидит не разгибая спины в лаборатории и проверяет электронные мозги этой птички. Гэндальфу тоже скучать не приходится — он разыскивает и собирает остатки топлива в баках моих железных зверушек. От Сэмбо с Вием, сами понимаете, в технических вопросах толку мало, к тому же им хватает забот по нашей охране. На вас же, дорогие мои, ложится самое интересное — поиски!

— Поиски чего? — настороженно спросила Саманта.

— Многих вещей, необходимых для полета. И самое главное — скафандров! У меня на складе есть несколько штук, но из них всего один-два в приличном состоянии. А нам нужно шесть штук, не считая обязательного резерва. Для Сэмбо постарайтесь найти детский скафандр — думаю, они должны быть в пассажирских лайнерах типа «Орион». А уж с Вием не знаю что и делать! Придется здорово поломать голову… Но самое важное — нужно разыскать парочку пилотских противоперегрузочных костюмов! Иначе нам с Недом не справиться с такой махиной, как «Стрелец»…

— Искать — это я люблю! — оживился Робин. — Готов хоть сейчас начать. Только скажите где — и я мигом…

Капитан неодобрительно посмотрел на мальчика, и тот сразу же осекся.

— Где искать, я объясню, — сказал Гордон. — Только помните: рыскать по старым космолетам — штука опасная. Если бы не вчерашние события, я бы ни за что не рискнул послать вас одних на такое дело… Но теперь мои железки, уверен, вас в обиду не дадут! Однако если вы, как сорвиголовы, полезете в трюмы, забыв об осторожности… Саманта, девочка, я надеюсь на твое благоразумие. Не забывайте каждые полчаса выходить со мной на связь по радиофону — договорились?

Робин и Саманта, озадаченно переглянувшись, коротко кивнули. Капитан ободряюще улыбнулся, достал из нагрудного кармана красный свисток и протяжно засвистел. Через несколько минут из тумана вынырнул пескоход и двинулся к ним, перешагивая через груды ржавеющего металла.

— А вот и ваш проводник. Дарк, друг мой, покажи ребятам мое хозяйство!

* * *

К полудню туман полностью рассеялся, но солнце так и не воцарилось в небе — теперь его закрывала плотная серая дымка облаков. Западный порывистый ветер, несущий прохладу и влагу, стих, и его сменил устойчивый южный ветерок, наполненный ароматами пробуждающейся зелени.

Дело у ребят спорилось на удивление хорошо. Ворчливый, но добродушный пескоход оказался отличным знатоком территории космомузея и без труда находил проезды в самых захламленных «переулках» между старыми космолетами. Проносясь на высокой скорости в тени застывших стальных гигантов, Дарк громким, чуть скрипучим голосом рассказывал своим пассажирам разные удивительные истории. Его необъятная электронная память хранила не только название каждого судна и его технические характеристики. Дарк мог часами рассказывать о самых удачливых экипажах, знал назубок биографии любого из космонавтов, когда-либо стоявшего на капитанском мостике, помнил мельчайшие подробности всех полетов. Специально для Робина он пересказывал газетные отчеты о самых удивительных приключениях, выпавших на долю экипажей, а для Саманты приберег трогательные лирические истории о влюбленных капитанах и стюардессах, свадьбах и рождениях детей в самых экзотических условиях.

Подъезжая к очередному космолету, Дарк становился суховатым и деловитым. Он руководил поисками, заставляя ребят тщательно обшаривать самые неожиданные уголки опустевших гигантов. Изредка в крошечных личных кладовках космонавтов или аварийных кессонах ребята натыкались на забытые скафандры. Иногда их отыскивали в грудах мусора между кормовыми переборками. К сожалению, большинство скафандров были безнадежно испорчены, с порванными рукавами или разбитыми стеклами шлемов. Но когда им везло, небольшой кузов пескохода получал очередное пополнение.

Саманту поиски не очень увлекали. На нее угнетающе действовали бесконечные пыльные коридоры, опустевшие пилотские рубки с голыми, наполовину разобранными стенами и лопнувшими экранами дисплеев. Ей постоянно чудилось, что где-то рядом, в соседних отсеках, раздаются чьи-то еле слышные шаги. Не раз сердце ее сжималось от страха, когда рядом на пол с грохотом обрушивалась с потолка плохо закрепленная панель или звонко лопалась от сотрясения осветительная лампа. Сжимая потной рукой фонарь и направляя его ослепительный луч во все углы, она шла чуть позади Робина, втайне мечтая только об одном: как бы поскорее выйти на свежий воздух. Хорошо еще, что капитан Гордон не ошибся, и крысы-мутанты ни разу не попались им на пути…

А для Робина задание капитана стало настоящим праздником. Неслышной пружинящей походкой индейца он уверенно шел вперед, постоянно сверяясь с планами, целая пачка которых лежала у него в заплечной сумке. Ни горький запах лежалой пыли, ни затхлый, пропитанный ржавчиной воздух его не смущали. Легко ориентируясь в сложных переплетениях коридоров, он безошибочно находил отмеченные Гордоном помещения и обшаривал их вдоль и поперек. Правда, в поисках самих скафандров методичная Саманта давала ему сто очков вперед.

В конце концов, когда они окончили обследование десятого лайнера, Саманта не выдержала. Они стояли в обширном темном помещении — это был комфортабельный салон — по колено в пыли и, тяжело дыша, оглядывались по сторонам. Разбитые экраны видео, опрокинутые столики, сломанное кресло с клочьями синтетической обивки — сколько раз они уже видели это…

— Я больше не могу, я же не робот! — взмолилась девочка, бессильно опускаясь на гнутый металлический стул. — Робин, имей совесть — мы уже нашли достаточно скафандров…

— Ничего подобного, — упрямо возразил Робин, демонстративно не садясь, хотя его тренированные ноги гудели от усталости. — Для Вия мы еще ничего не подобрали — все, что мы откопали, будет ему едва по плечо. Нет, отдыхать пока рано…

Он не успел договорить — его прервал жужжащий зуммер радиофона. Ребята услышали усталый голос Гордона:

— Робин! Вызываю Робина…

— Мы слышим вас, капитан! — закричал мальчик.

— Ребята, срочно возвращайтесь! — тревожно произнес капитан. — Грузите все найденное старье в кузов Дарка и, не задерживаясь, мчитесь к гаражу!

Робин охнул:

— Капитан, дайте нам еще хотя бы два часа! Не могу же я возвращаться с пустыми руками.

— Ничего себе — с пустыми руками! — внезапно вмешался в разговор пескоход. — Набили меня всякой рухлядью до того, что задние рессоры сели, а им еще мало…

— Но я не нашел и половины вещей из вашего списка, капитан, — с отчаянием в голосе сказал мальчик. — И главное, у нас нет подходящих скафандров для Вия и Гэндальфа!

— Не время пререкаться, друзья, — огорченно произнес Гордон. — Только что я получил сообщение от друзей из НАСА: завтра утром к нам прибывает солидная комиссия. В том числе и инспектор Слейтон. Вопросы есть?

Ребята растерянно молчали.

— Здорово вы растревожили этот муравейник, — помолчав, добавил старый космонавт. — Видимо, я был не прав и история с «Ахиллом» и этим фантастическим «мечом времени» не столь уж невероятна… Торопитесь, ребята, нам сегодня предстоит сделать еще массу неотложных дел. Старт вечером! Другого выхода у нас нет.

— Мы поняли, капитан Гордон, — тихо сказала в радиофон Саманта. — Простите, что мы разрушили вашу спокойную жизнь…

Капитан ничего не ответил.

ЧАСТЬ 2 ТУННЕЛЬ В КОСМОСЕ

Глава 1

«Стрелец», обросший огнями поворотных сопел, мягко приземлился на широкую ладонь космодрома. Колеса шасси точно вошли в овальные гнезда на матовой поверхности «Ахилла», и тотчас мощные гидравлические стойки оказались надежно зажаты стальными захватами. Из распахнувшегося прямо напротив фюзеляжа люка плавно выдвинулась белая труба переходника. Через несколько секунд она плотно прижалась вакуум-присосками к плоскому брюху пришельца.

Тревожный желтый свет, льющийся с низкого потолка салона, мигнул и сменился спокойным зеленым сиянием. Вий шумно выдохнул, оторвал косматую голову от иллюминатора и, прокашлявшись, крикнул:

— Однако, кажись, сели! Ну, скажу вам, дела… Знал бы — ни за что в эту душегубку не полез. Качало так, что аж все кишки повыворачивало, даром что они синтетические. Сэмбо, друг, ты живой?

Удобно устроившийся в глубоком кресле Гэндальф подмигнул гному и небрежным движением руки откинул фалду своего серого плаща. Маленький хоббит сидел на ворсистом ковре, покрывавшем пол салона, и, вытаращив круглые от страха глаза, прижимался щекой к кожаному сапогу мага. От яркого света он заморгал и застонал:

— О-ох, о-о-ох… Бра-а-атцы-ы-ы… О-ох…

Больше ничего от него нельзя было добиться.

Впрочем, полет плохо перенес не один Сэмбо. Саманта и Робин, сидевшие в соседних креслах, были так же измучены и бледны. Крупные капли пота покрывали их лица, пальцы, судорожно вцепившиеся в пристяжные ремни, мелко дрожали.

С трудом подавляя тошноту, Робин деревянно улыбнулся и хрипло спросил:

— Как самочувствие, отважная амазонка? Вижу, вижу… Честно говоря, я тоже… не в лучшем виде. Ну и болтало нас в стратосфере, ну и болтало…

Несмотря на слабость, Саманта нашла в себе силы повернуть голову в его сторону и сердито сказала:

— Нашел на что жаловаться! Сидеть в кресле — не большая хитрость. Скажи спасибо капитану…

В этот момент дверь в пилотскую кабину распахнулась.

— Вот уж не за что! — воскликнул капитан Гордон, входя в салон. Он добродушно улыбался, но лицо его заметно побледнело. — Спасибо тебе, девочка, за добрые слова, но честно скажу: я вел «Стрелец» только первые полчаса, а затем Нед, от греха подальше, решил передать управление автопилоту. Я и понятия не имел, где искать «Ахилла»!.. Хорошо еще, что эта чертова станция невидима лишь для обычных радаров — наша бортовая ЭВМ довольно быстро его обнаружила. Очень рад видеть всех в добром здравии… Первый полет в космос — это не шутки! Как дела, Гэндальф?

Маг с безмятежным видом пожал плечами:

— В положении киборга есть кое-какие преимущества, Джордж. Когда я был просто человеком, меня укачивало даже на обычном катере, а сейчас я ничего не почувствовал. Мы можем выходить, капитан?

Гордон пытливо оглядел свой разномастный экипаж и невольно усмехнулся — настолько необычно смотрелись среди белых кресел салона маг и двое сказочных существ. Один громадный Вий, упиравшийся косматой головой в обитый мягкой кожей потолок, чего стоил!

— Можете готовиться к выходу, — наконец разрешил капитан. — Надевайте скафандры и не спеша идите в кессон… — Он запнулся и озадаченно посмотрел на Гэндальфа и биоробота — для них-то подходящих скафандров не было!

Маг понял взгляд Гордона.

— Не беспокойтесь, Джордж, — спокойно сказал он, — мы с Вием не такие уж неженки — все-таки мы сделаны из первосортной биосинтетики. Кислород нам не особенно нужен — была бы хоть какая-нибудь атмосфера да не очень низкая температура.

— Хорошо, — подумав, ответил Гордон. — Спускаться в переходник будете только после того, как мы с Недом проведем разведку на станции. Не спорь, Робин, мы не в индейцев играем…

Через час весь экипаж стоял в обширном круглом зале, разделенном на секторы толстыми бронированными перегородками. Резкий голубой свет освещал настолько нереальную картину, что даже немало повидавший за свою жизнь капитан чувствовал, как мурашки пробегают у него по спине.

В прозрачных пластмассовых контейнерах, маслянисто отсвечивающих радужным светом, лежали сотни единиц самых совершенных образцов вооружения, когда-либо созданных на Земле. В человеческий рост подымались серые овальные корпуса управляемых бомб, рядом с ними — россыпи небольших остроконечных боеголовок, раскрашенных в красные и оранжевые тона. В соседней секции щетинились черными дулами многоствольные пушки, а за ними — ряды ракет самых различных калибров: от китообразных гигантов типа Космос — Земля до серебристых метровых игл ракет ближнего воздушного боя. На овальном столе в центре зала веером размещались почти два десятка пурпурных цилиндров, холодно рассматривающих нежданных гостей змеиными оптическими глазами.

— Что это? — спросил Робин, кивая в сторону цилиндров, чтобы хоть как-то рассеять гнетущую тишину зала.

Гордон, хмуро осматривающий помещение арсенала, коротко буркнул:

— Лазерные пушки, что же еще. Э-эх, дела…

Гэндальф вместе с притихшим Сэмбо, который теперь не отходил от мага ни на шаг, удалились в один из самых просторных секторов. Не говоря ни слова, они почтительно рассматривали лежащий на специальной подставке шестиметровый корпус крылатой ракеты, устрашающе раскрашенной под зубастую акулу.

— И кто бы мог подумать, что над ничего не подозревающими землянами много лет кружилась смерть, — тихо пробормотал Эдмунд, разглядывая лазеры. — Вот такими пушками, Саманта, в конце прошлого века хотели ослеплять головки самонаведения баллистических ракет противника. Ты слышала что-нибудь о старом проекте «звездных войн»?

— Конечно, — подавленно сказала девочка. — Но я думала, что эта идея давно похоронена, еще до Мирного договора…

— Как видишь, кое-что сохранилось. Надеюсь, что совершенно случайно… Не исключено, что эту станцию-невидимку военные просто потеряли! Иначе мы вряд ли попали бы сюда. Теперь понятно, почему НАСА так поспешно послала комиссию в космомузей — ведь они-то отлично знают, что в хозяйстве капитана числится старый космосамолет, некогда приписанный к «Ахиллу». Слейтон наверняка раззвонил историю о том, как капитан Гордон вместе с закоренелыми преступниками занялся поисками «меча времени», — руководству НАСА оставалось лишь протянуть нехитрую ниточку к «Стрельцу»… Джордж, у нас есть возможность связаться с секретариатом ООН по видео?

Гордон пожевал губами в сомнении. Ему было стыдно признаться, но он и понятия не имел, есть ли на этой модификации космосамолета открытый видеоканал.

Неожиданно свет в зале погас.

— Это что еще за шутки? — взревел Вий. — Самбо, друг, ты где? Саманта перекормила меня блинами, и я стал совсем плохо видеть в темноте. Э-э, руки, руки уберите! Как сейчас врежу!

Зал наполнился громкими лязгающими звуками.

Саманта взвизгнула, почувствовав, как что-то холодное больно сжало ей руку.

— Робин! — закричала она. — Робин, кто здесь?

Несколько минут в полной темноте шла отчаянная борьба. Там, где только что стоял Гэндальф с хоббитом, дважды вспыхивали оранжевые сполохи — похоже, маг пытался осветить поле битвы, чтобы разглядеть нападавших. Под сводами зала оглушительно прокатывались боевые кличи Вия, которому удавалось отбиваться от невидимых противников. Но вскоре и могучий гном был повержен на пол.

— Справились, — обиженно произнес он. — Все на одного! Консервные банки несчастные, глаза бы мои вас не видели!

— Кто это, Виюшка? — Голос Саманты дрожал. Она безрезультатно пыталась вырваться из железных объятий какого-то существа, безмолвно стоявшего рядом. — Кто на нас напал?

— Я, Черный Рыцарь! — оглушительно загремел рядом скрипучий холодный голос. — Жалкие людишки, как вы посмели нарушить покой моего замка?

Вспыхнул ослепительный свет. Зал оказался заполнен десятками роботов самых странных форм — от паукообразных созданий с извивающимися суставчатыми ногами до черных приплюснутых «крабов», воинственно размахивающих в воздухе мощными конечностями с острыми как бритва клешнями и широкими присосками. И над всем этим механическим воинством возвышалась черная двухметровая фигура андроида в пурпурном бархатном плаще. Выпуклый грудной панцирь робота был искусно украшен изображением свирепого дракона, извергающего из пасти ослепительное пламя, тяжелые руки опирались на эфес длинного меча, спрятанного в золотистые ножны. Массивная голова-шлем была угрожающе наклонена вперед, и Саманте показалось, что из глубины узкой глазной щели на нее с ненавистью смотрят безжалостные глаза.

— Да это же боевой робот! — удивился капитан Гордон, которого плотно охватывал белый кокон из тончайшей, но очень прочной сети. — Я думал, последнюю модель этих убийц отправили на переплавку лет тридцать назад…

Черный Рыцарь медленно повернул голову к старому космонавту.

— Ошибаешься, человек, — с вызовом произнес он. — Меня и моих слуг никто и пальцем не тронул, не то что наших бедных сородичей с других станций. Тридцать лет прошло с того дня, как люди вошли в эту дверь. — Рыцарь коснулся вороненой перчаткой поверхности овальной двери с ярко-красным изображением обнаженного клинка. — Они должны были провести первый эксперимент с главным оружием нашей станции, сверхсекретным «мечом времени». Потом был взрыв — и мы остались одни. В тот момент я находился в соседней лаборатории и едва не погиб от обломков стены и космического холода. Мои верные слуги спасли меня. С той поры я, и только я, властвую над «Ахиллом». Чтобы люди больше никогда не посягали на мои владения, я подчинил своей власти Большой Мозг станции и увел ее со старой траектории.

Андроид замолчал и обвел гостей горящим взглядом.

— Вы не похожи на моих бывших хозяев, особенно этот. — Рыцарь кивнул в сторону поверженного Вия, на котором для верности уселись пять небольших «крабов». Они с трудом удерживали клешнями сопящего гиганта. — И потом, вы не назвали пароль!

Капитан крякнул от досады. Он хорошо знал этот тип военных роботов, примитивных и прямолинейных, и понимал, что всякая попытка разумного разговора с ними обречена на провал.

— Пароль: «Сигма-5»! — неожиданно выпалил раскрасневшийся от возбуждения Робин.

Синтетическая сеть, опутавшая мальчика, не давала ему пошевелиться. Самое обидное, что поймавший его робот был очень похож на обыкновенного суслика. Он флегматично сидел у ног Робина и, держа в лапках веревку, стягивающую сеть, непрерывно шевелил нижней челюстью, словно что-то жевал.

— Пароль неверен, — холодно отпарировал Черный Рыцарь. — Вы шпионы! Хитростью вы попали на секретную военную базу! Непонятно, как вам удалось захватить «Стрелец», давно пропавший без вести.

— Прежде чем решать, шпионы мы или нет, ты должен связаться с Центром, — с трудом сдерживая ярость, сказал капитан Гордон. — Только люди могут решать судьбы людей!

Рыцарь отрицательно покачал головой.

— Центр не отвечает на мои запросы. Не знаю — почему. Люди на станции испытывали «меч времени» и погибли. Теперь я здесь хозяин. Я считаю вас шпионами. Властью, которую я дал сам себе, принимаю решение: уничтожить вас всех. Слуги, откройте кессон!

Двое дынеобразных роботов послушно рванулись к окованной сталью двери, но голубые молнии, словно ножом, перерезали их никелированные туловища. В облачке белесого тумана Саманта увидела высокую фигуру Гэндальфа, выходящего из-за зубастого корпуса крылатой ракеты в центр зала. Толпа роботов испуганно расступилась перед ним.

— Киборг, — скрипуче сказал Черный Рыцарь, смеривая Гэндальфа с ног до головы, — я сразу заметил тебя и ни на мгновение не упускал из виду. Ты могуществен, как я. Зачем нам ссориться? В моем замке хватит места для двоих повелителей! Ремонтные роботы создали мне сотни новых подданных. Они подчиняются моим прихотям. Зачем жалеть людей?

— Робот не должен причинять вреда человеку, — тихо сказал Гэндальф. — Отпусти моих друзей, и я сделаю все, что ты захочешь.

— Отпустить? — заскрежетал Черный Рыцарь. — Они тогда приведут других людей и лишат меня власти! Ты забыл, киборг, — боевой робот лишен предрассудков, вложенных в головы вам, низшим автоматам. Я — хозяин сам себе. В моих руках самое совершенное из созданного на Земле — оружие! Зачем же отдавать его людям? Они сами вложили в меня и моих слуг умение убивать. Пусть теперь они трепещут! Через год моя армия вторгнется на Зем…

Андроид не договорил. Гэндальф молниеносно схватил стоявшего рядом робота за ноги и, размахивая им над головой, пошел на Черного Рыцаря. Тот, угрожающе заскрипев, выхватил из-за пояса длинный серебристый меч и сделал шаг навстречу противнику. Роботы, словно повинуясь беззвучной команде хозяина, мгновенно отодвинулись к стенам зала, железной хваткой оттащив за собой пленников.

— Ура, бей его, Гэндальф! — восторженно закричал Робин, не обращая внимания на жесткие пинки и болезненные щипки, которыми щедро награждал его очнувшийся от меланхолии «суслик».

Саманта тоже что-то возбужденно кричала, и только капитан обменивался с кибернетиком встревоженными взглядами: они понимали всю опасность, которая нависла над их небольшим отрядом.

Черный Рыцарь первым сделал выпад, и его меч просвистел в нескольких сантиметрах над капюшоном быстро пригнувшегося мага. Тотчас Гэндальф, коротко размахнувшись, обрушил на голову противника отчаянно верещавшего робота, одновременно ослепив рыцаря струями плотного белого дыма из рукавов. Раскаты грохота прокатились под низким сводом зала. Андроид покачнулся от мощного удара, сбившего несколько пластин с его бронированного шлема. Меч выпал из его рук и, звеня, покатился по полу.

— Хватайте киборга, роботы! — заскрежетал Черный Рыцарь, отступая к стене. — Немедленно откройте дверь в кессон!

Повинуясь приказу, на Гэндальфа бросилась целая свора роботов. Напрасно маг, сверкая молниями, пытался сбросить их с себя. Через минуту он был буквально погребен под десятками паукообразных тел.

Друзья, не сговариваясь, сразу начали отчаянную борьбу, пытаясь вырваться из рук своих безжалостных охранников, но лишь могучему Вию удалось разбросать в стороны наседавших на него киберов.

— Дверь! — кричал Гордон, из последних сил борясь с двухметровым цилиндрическим роботом, обхватившим его туловище четырьмя массивными клешнями. — Вий, не давай им открыть дверь!

Но было уже поздно. Юркий тонконогий кибер, похожий на богомола, успел прикоснуться длинными пальцами к кнопкам шифрозамка. Овальная дверь автоматически распахнулась, открыв широкий, чуть освещенный кессон.

— Э-эх, я вам покажу, жестянкам! — взревел Вий, бросаясь к дверце.

Робот-богомол, струсив, немедленно упал на пол, притворившись обыкновенным ржавым ломом, и гном, споткнувшись об него, с воплем влетел в кессон. За ним последовали один за другим все люди. Только Сэмбо ухитрялся еще сколько-то времени выскальзывать из яростно клацающих клешней, но вскоре и он рыбкой влетел в кучу малу. Еще мгновение — и Черный Рыцарь недрогнувшей рукой захлопнул овальную дверцу.

— Похоже, мы попали в серьезный оборот, — сказал Гэндальф, не без труда выбравшись из-под огромного туловища Вия. — Прости, Саманта, но на этот раз великий маг оказался так же беспомощен, как и все вы.

— «Меч времени», — словно не расслышав киборга, пробормотала Саманта, потирая сильно ушибленную коленку. — Капитан, что они собираются с нами сделать?

Гордон огорченно пожал плечами. За него ответил Эдмунд. Он вновь приобрел спокойный, надменный вид — таким Саманта встретила его впервые в летающем замке, охраняющем Страну Сказок. «Сколько всего случилось с той поры в моей жизни!» — с грустью подумала девочка.

— Черный робот-убийца что-то говорил о взрыве, — сказал Эдмунд. — На космической станции это грозит нам открытым космосом… Боюсь, нам не разгадать тайны «меча времени» — ресурсы скафандров рассчитаны всего на двадцать часов. Я уж не говорю о Гэндальфе и Вие…

Выходная дверь кессона начала медленно открываться. Тревожно замигали лампы. Раздался тонкий свистящий звук, и Саманта почувствовала, как воздух стал стремительно уходить через расширяющуюся темную щель.

Друзья тревожно переглянулись.

* * *

Вид, открывшийся за распахнутой дверью, поразил всех, даже обычно невозмутимого Гэндальфа. Черный бархат безбрежного космоса был проколот мириадами разноцветных звезд, собранных в причудливые гирлянды, среди которых с трудом узнавались привычные созвездия. Недалеко от разорванного, искореженного края стены разрушенной лаборатории неподвижно висел гигантский астероид, формой напоминавший океанский айсберг. Нижняя его часть была испещрена глубокими расщелинами, кратерообразными впадинами, острыми выступами-скалами. Наверху, на сравнительно плоской поверхности, голубовато отсвечивали овальные корпуса десятков высоких «зданий», плотно сгрудившихся около кристаллообразного «дворца». Везде были видны следы мощного взрыва: некоторые «здания» оказались смяты, словно яичная скорлупа, от множества висячих мостов через расщелины сохранились лишь отдельные секции.

— Как вы считаете, капитан, что здесь произошло? — услышала в шлемофоне Саманта взволнованный голос кибернетика.

— Я не прорицатель, — проворчал Гордон и осторожно сделал несколько шагов по засыпанному обломками приборов полу лаборатории, — но мне не нравится этот астероид. Откуда он взялся? Когда мы подлетали к станции, ничего подобного рядом не было, уверяю вас. Не говорю уже о том, что такую махину давным-давно заметили бы с Земли и заодно сразу же обнаружили бы «Ахилл». Что-то здесь не то…

— А воздуха здесь совсем нету! — неожиданно прогудел возмущенный Вий. — Вам хорошо рассуждать, а я начинаю леденеть, как сосулька. Гэндальф, да мы с тобой здесь отдадим концы!

Саманта только сейчас осознала, какой опасности подвергаются оба ее друга, не защищенные спасительными скафандрами. Но капитан Гордон подумал об этом раньше.

— Вот что, — решительно сказал он. — Назад через кессон нам не пробиться — я знаю эту конструкцию, ее и снарядом не прошибешь. У нас остается один-единственный выход. Мы с Недом сейчас попытаемся выйти через разлом в стене и осторожно проберемся по обшивке станции к посадочной площадке. Если этим проклятым роботам не придет в их железные головы мысль заблокировать «Стрельца», через час мы будем в безопасности. Гэндальф, Вий, вы продержитесь?

Старый маг пожал плечами:

— Не уверен. Без воздуха обойтись можно, а вот холод… У меня уже начинают неметь руки.

— Караул! — закричал Вий и заколотил огромными кулаками по стальной двери. — Пропадаю ни за понюшку табаку! Ну, банки консервные, доберусь я до вас, каждому башку откручу!

Капитан с Эдмундом, не теряя времени, подошли к разлому в стене, ухватились руками за острые зазубренные края стены, сделали шаг в пустоту и исчезли. Сэмбо, обливаясь слезами жалости, принялся утихомиривать разбушевавшегося Вия, а Саманта подошла к магу, на глазах терявшему силы, и осторожно подвела его к кожаному креслу.

— Вот, кажется, и все, — еле слышно пробормотал Гэндальф, откидываясь на мягкую спинку и закрывая глаза набрякшими посиневшими веками. — Не плачь, девочка, я и так прожил год сверх отпущенного мне судьбой… Вас с Робином жалко — вы только начинаете жить…

— Капитан скоро приведет «Стрельца», правда? — всхлипнула Саманта.

— Будем надеяться… Хотя не уверен, спасет ли это нас.

Девочка не поняла, что имел в виду старый маг, но не решилась его расспрашивать.

Ей-то в надежном скафандре пока ничто не грозило, а Гэндальф погибал на глазах. И она ничего, ничего не может сделать!

…Сколько времени прошло — десять минут или несколько часов, Саманта не знала. Присев на пол, она прислонилась шлемом к спинке кресла и старалась ни о чем не думать. Но, вопреки ее желанию, перед глазами замелькали как бы кадры из старого кинофильма — картины последнего прожитого года. Встреча с видеотенью умершей бабушки, огромные просторы Территории, заросшие искусственными «вековыми» лесами, знакомство с Робином, неожиданные встречи с Сэмбо и Гэндальфом… Сколько необычного произошло — и сколько ошибок и глупостей она успела сделать! Но теперь она твердо знает, что вольно или невольно встала на путь, которым следовала всю жизнь знаменитая бунтарка Ангелина Бакст. Путь, на котором не обойтись без трагедий и потерь… Бедный, милый Гэндальф…

— «Стрелец»! — неожиданно загремел в наушниках шлемофона радостный голос Робина. — Саманта, они прилетели!

Белоснежный контур космосамолета, словно лебедь, парил в нескольких десятках метров от разлома в стене, озаренный призрачным светом далеких созвездии. Из центральной части фюзеляжа уже выдвигалась трубчатая конструкция переходного пандуса.

— Саманта, помоги хоббиту! Быстро! — резко приказал Робин, осторожно подымая с кресла безжизненное тело киборга. — Вий, ты сможешь идти сам?

— Бр-р-р… — невнятно пробормотал гном, с трудом поворачивая голову из стороны в сторону и безуспешно пытаясь подняться с пола. Длинная рука его, стараясь найти точку опоры, нащупала рядом стойку с какими-то приборами, которая тут же рухнула, подняв в полутьме лаборатории тучу лежалой пыли.

Саманта бросила на Вия взгляд, полный жалости. Послушно подхватив под мышку дрожащего от страха Сэмбо, ока побежала в сторону широкого раструба, висевшего рядом с проломом в стене. Рядом, но, чтобы попасть в него, нужно было сделать прыжок метров на пять, не меньше. Прыжок через бездну!

— Не стой! — крикнул Робин и, оттолкнувшись от зазубренного края пола, ринулся в темноту вместе с безжизненным Гэндальфом.

Девочка, ободренная смелостью друга, изо всех сил прыгнула ему вслед. На миг она повисла в бездонном пространстве, ослепленная ярким светом бесконечно далеких звезд, но тут же темнота поглотила ее. Последовал сильный удар. Хоббит отчаянно заверещал. В глазах Саманты вспыхнули радужные огни, она почувствовала резкую боль в руке и потеряла сознание.

Глава 2

Яркий голубой свет вывел Саманту из забытья. Она зажмурилась и попыталась сообразить, где она и что с ней. Тело ее, отяжелевшее, непослушное, казалось чужим. Только левая неестественно горячая рука была се. Слегка пошевелив пальцами, она поморщилась: по предплечью словно прошел разряд электрического тока.

— Больно? — сочувственно произнес кто-то рядом.

Девочка осторожно приоткрыла глаза и увидела склонившееся над ней встревоженное лицо Гэндальфа. Седые длинные волосы мага, обычно мягкими волнами спускавшиеся ему на широкие плечи, были всклокочены, морщины на щеках стали рельефнее, кожа заметно посерела. Глаза еще глубже запали, их взгляд был непривычно резким и холодным… Но это был Гэндальф, живой и невредимый Гэндальф!

Саманта хотела хоть как-то выразить свою радость, однако слова застряли в горле сухим комком. Она закашлялась, судорожно прижав ладонь правой руки к растрескавшимся губам.

— Лежи, лежи, тебе еще рано вставать, — сказал маг, успокаивающе поглаживая ее по плечу шершавой ладонью и заставляя вновь улечься на диванчик. — Ты получила при прыжке несколько сильных ушибов. Мы сделали несколько инъекций биовосстановителя, но придется подождать еще час-полтора, пока все пройдет. Да и успеешь еще на все насмотреться…

Саманте показалось, что в словах киборга прозвучала плохо скрытая горечь, и она, собравшись с силами, хрипло спросила:

— Что-то случилось? Неужели кто-то из наших остался на станции?

— Не беспокойся, девочка, все в целости и сохранности здесь на «Стрельце». Капитан с Эдмундом успели вовремя, иначе нам с Вием пришлось бы плохо. А вот станция… гм-м-м…

Через час, хорошенько вздремнув, Саманта почувствовала прилив бодрости и, несмотря на протесты друзей, решительно вскочила на ноги. То, что она увидела, ее потрясло…

Все члены экипажа, кроме Эдмунда и Гордона — они находились в пилотской кабине, — сгрудились у иллюминаторов, но не у правого борта, где открывался фантастический вид на крошечную планетку с загадочным «городом», а у противоположного, левого борта. Поначалу девочка не поняла, что привлекло их внимание в открывшейся за круглыми стеклами панораме. Все та же бездонная чернота, огоньки далеких звезд… Всего этого они уже вдоволь насмотрелись, когда обреченно сидели в разрушенной лаборатории «Ахилла». Стоп, а где же станция?

Робин, с трудом оторвавшись от иллюминатора, приветливо улыбнулся девочке.

— Чудные дела творятся в этих местах! — сказал он. — Веришь, еще полчаса назад против левого борта торчала станция с рваной дырой в боку. Но едва мы двинулись с места, как эта прохудившаяся бочка со свихнувшимися роботами словно куда-то провалилась! На моих глазах, чтоб мне лопнуть!

Стоявший рядом Сэмбо недоверчиво хмыкнул:

— Так уж и провалилась! Мы с Гэндальфом почему-то этого не заметили. Между прочим, глаза у меня соколиные, не то что у некоторых горе-охотничков!

— Ишь какой шустрый! — обиделся Робин. — А сам и в окно-то ни разу не глянул — все крутился у своего разлюбезного Вия! Говорю вам — станция исчезла в один миг, мы от нее и на полсотни метров не успели отойти…

Девочка вопросительно посмотрела на киборга. Она никак не могла понять, что озаботило ее друзей. Пропал куда-то злополучный «Ахилл»? Ну и славно, по крайней мере, не придется ждать какой-либо каверзы от Черного Рыцаря.

— Ладно, посмотрим, — сдержанно сказал Гэндальф. — Пойду в пилотскую кабину — быть может, бортовые локаторы помогут разгадать тайну этого внезапного исчезновения. Робин, займись-ка Вием — надо уложить его поудобнее. Силенок хватит?

Только сейчас Саманта заметила, что гном лежал на полу в конце салона, взгромоздив дубообразные ноги на спинки соседних кресел. Длинные веки великана были закрыты, всклокоченные волосы ниспадали на лицо, закрывая его до подбородка. Вий сладко спал, слегка похрапывая, и что-то неразборчиво бормотал себе под нос.

Сэмбо любовно поправил сбившийся балахон гнома и, дождавшись, когда дверь за магом захлопнулась, проворчал:

— Раскомандовался тут! Нечего Виюшку трогать, ему, может, удобней лежать вниз головой. Пусть отдохнет спокойно, бедняга чуть не помер в этой распроклятой пустоте!

Ребята, переглянувшись, понимающе улыбнулись. Дружба крохотного хоббита с могучим гномом была очень трогательной. Забавно, конечно, что малютка Сэмбо частенько разговаривал с великаном покровительственно. Мягкий, добродушный хоббит немедленно приходил в ярость, если ему казалось, что к Вию кто-либо относился недостаточно уважительно.

Вид мирно спящего биоробота окончательно успокоил Саманту. История с таинственным исчезновением станции показалась ей пустяком. Все ее товарищи вышли из смертельной переделки невредимыми, если не считать нескольких ее пустячных ушибов. Что еще было нужно?

Но, как оказалось, радоваться было рано.

Через полчаса Эдмунд неожиданно открыл дверь в салон и пригласил всех в святая святых — пилотскую кабину. Сгорая от любопытства, ребята пошли в просторное шестиугольное помещение с широким, во всю переднюю стену, экраном. Его освещал свет десятков созвездий. На множестве разнокалиберных дисплеев извивались разноцветные змейки сигналов, отражая состояние различных агрегатов «Стрельца».

«И как только капитан может ориентироваться в этом пестром калейдоскопе?» — подумала Саманта. Она перевела взгляд на кибернетика и с сочувствием заметила, что тот выглядел усталым и подавленным.

Гордон стоял у пульта управления и пытливо смотрел на своих спутников. Полутьма, царящая в кабине, придавала его массивной фигуре зловещую таинственность. У Саманты вдруг тревожно забилось сердце. Капитан пристально посмотрел на нее и усмехнулся:

— Говорят, ты очень начитанна, девочка. Помнишь пьесу русского классика Гоголя «Ревизор»? Она начинается с того, что мэр одного провинциального городка пригласил своих товарищей для того, чтобы сообщить им пренеприятное известие. Хотя я не мэр, а всего лишь пилот этой летающей посудины, но, увы, собрал вас по той же причине…

— Не тяните, Джордж Гордон! — нервно воскликнул Робин, от волнения впервые называя капитана по имени. — Мы готовы ко всему! Я так понимаю, что на станции случилась катастрофа?

— Станция? Если бы дело было только в ней… Все гораздо хуже: исчезла не станция, а мы! И не только в пространстве, но и во времени!

Ребята недоуменно молчали, а Сэмбо возмутился:

— Не знаю, как ты, капитан, а я никуда не исчезал. Вот он я, сижу на железном ящике у стены, ты же видишь!

Командир «Стрельца» слегка улыбнулся, но тут же его лицо вновь стало суровым.

— Понимаете, меня с самого начала нашего бегства из лаборатории удивляло, что Черный Рыцарь проявил к нам, приговоренным к смерти пленникам, такую поразительную беспечность. Андроид не мог не знать, что мы, люди, неуязвимы в наших скафандрах, по крайней мере, космической пустотой нас не убьешь. А уж догадаться, что мы постараемся выбраться на поверхность станции с надеждой вновь завладеть «Стрельцом», было проще простого! Тем более что посадочная площадка наверняка находится под наблюдением автоматов. И все же мы беспрепятственно взлетели!

— Не мучайте их, Джордж, — раздраженно сказал Эдмунд. — Пусть они посмотрят на планету…

Саманта невольно проследила за взглядом кибернетика. Прямо за ее спиной, на экране телемонитора, голубовато светилась Земля, наполовину закрытая белесой вихревой облачностью. Контуры материка были еле различимы, и она с трудом узнала бурый кулак Пиренеев, выдвинутый в океанскую гладь. Да, это Европа… Ну и что?

Словно отвечая на ее немой вопрос, изображение на экране начало стремительно расширяться, как будто «Стрелец» с бешеной скоростью начал падать вниз. Несколько минут Саманта безуспешно пыталась что-либо разглядеть в мешанине быстро мелькающих кадров. Наконец изображение качнулось в последний раз и установилось. Леса, бескрайние леса…

— Что это? — тихо спросил Робин.

— Кажется, Мадрид, — глухо ответил Эдмунд. — Столица Испании — но только триста тысяч лет назад. Так же выглядят Лондон, Москва, Париж — необъятные леса, болота, степи… Мы провалились в глубокое прошлое, вы понимаете? Только не спрашивайте, как и почему это произошло.

— Об этом можно, по крайней мере, догадываться, — зазвучал в полутьме спокойный голос Гэндальфа. — Я полагаю, это связано со взрывом загадочного «меча времени», за которым мы так неудачно охотимся. Мы толком даже не знаем, что это такое и почему предшественник Вия, первый Черный Властелин, заклинал в своем дневнике: «Найдите это кошмарное оружие и уничтожьте его, прежде чем оно уничтожит вас!» Он оказался пророком, этот киборг… «Меч», даже разрушенный, оказался для нас роковым! Видимо, при его взрыве около «Ахилла» образовалась зона пространства со своим, локальным временем. Потому-то мы и не заметили, подлетая к станции, никакого астероида!

— Тогда понятно, почему Черный Рыцарь дал нам беспрепятственно увести «Стрельца»… — горестно вздохнул капитан. — Убить нас он не мог: несмотря на его хвастовство, законы робототехники не давали ему впрямую совершить насилие над людьми. И он, зная о туннеле во времени, дал нам возможность самим угодить в эту ловушку! Станции мы уже не будем опасны, а остальное робота не волнует…

В пилотской кабине воцарилось глубокое молчание. Были слышны только гул многочисленных приборов да обиженное сопение мало что понявшего хоббита. Побледневший Робин, с трудом выговаривая слова,спросил:

— Если мы, чуть отойдя от станции, провалились в эту чертову яму во времени, то почему нам так же легко из нее не выбраться?

— Это мы и пытаемся сделать, малыш, вот уже почти два часа, — грустно ответил капитан, с жалостью поглядывая на растерянных ребят. — Но похоже, мы попали в туннель с односторонним движением…

— Значит… значит, я больше никогда не увижу своих родителей? — воскликнула Саманта, чувствуя, как ее глаза начинают щипать закипающие слезы. — И мы навсегда останемся в этом отвратительном ледяном космосе?

— А я никогда не заберусь в свою норку? — взвизгнул вслед за ней Сэмбо, начинавший постепенно понимать, что произошло. — Эй, мы так не договаривались! Немедленно верните меня туда, откуда взяли, хоть на Территорию, чтоб ей провалиться! До дома я сам доберусь — только вы меня и увидите…

Трое взрослых смущенно переглянулись.

— Перестань паниковать, Сэмбо, — иронично усмехнулся Эдмунд. — Чего-чего, а норок тебе хватит… Их будет даже слишком много для одного бестолкового хоббита. Джордж, вы готовы?

Капитан кивнул и, вздохнув еще раз, неуклюже стал усаживаться в пилотское кресло, позвякивая застежками пристяжных ремней.

— Ладно, будем считать митинг оконченным, — сказал он. — Посмотрим, что мы скажем, когда вдоволь находимся во-он по тому камешку. — И он кивнул в сторону астероида, светящегося турмалиновым светом на бархате бездонной пустоты. — Пассажиры, марш по своим местам! Кстати, советую плотно пообедать — день у нас предстоит не из легких…

* * *

«Стрелец», маневрируя, приближался к астероиду не менее часа. Все это время Саманта сидела, плотно вжавшись в податливую спинку кресла и закрыв глаза. Рядом громко звучали голоса горячо споривших о чем-то Робина и Сэмбо, время от времени их осаживал рассудительными репликами маг, но она полностью погрузилась в собственные мысли и не осознавала смысла спора. Только что услышанная новость потрясла ее. В последние месяцы, увлеченная разгадкой тайны Территории, она почти не вспоминала об отце с матерью и тем более о брате Дике. А сейчас она почувствовала, как ей не хватает сильных, ласковых рук отца, его доброй и тактичной заботы о своей непутевой дочери. А мама… Мама есть мама. Саманта понимала, что Джейн искренне любит ее, но по-своему. Маме хочется, чтобы дочка стала ее копией: недалекой мещаночкой, вечно занятой заботами о семье и о своей драгоценной внешности. Разве можно винить маму за это? Большинство женщин таковы…

Обидно, конечно, что родители редко навещали ее в интернате для соцминусов, особенно в самые тяжелые для нее первые годы. Да и слишком сухими и короткими были эти встречи в серой приемной с голыми каменными стенами под перекрестными взглядами суровых воспитательниц. И все же она не раз замечала непривычную дрожь в голосе Джейн и затаенную боль в глазах отца. Когда-то, в далеком детстве, бабушка говорила ей: «Чтобы ни случилось, родители останутся самыми близкими для тебя людьми, не забывай об этом никогда, внучка…»

Саманта почувствовала, что нервы начинают сдавать и она вот-вот расплачется. Большим усилием воли девочка заставила себя отвлечься от грустных мыслей. Ладно, не все еще потеряно! Капитан явно надеется что-то найти на астероиде, среди развалин странного «города». Кстати, а возьмут ли взрослые ее с собой? Она же совсем не умеет ходить при невесомости, а на такой крошечной планетке — не больше километра в диаметре — и сила тяжести должна быть ничтожной…

Ее опасения оказались напрасными. После того как «Стрелец» плавно опустился на широкую «площадь», окруженную развалинами почти двух десятков куполообразных «зданий», первыми на покрытую густым слоем каменной пыли «мостовую» сошли капитан с Эдмундом. Как ни странно, их движения были совершенно обычными, словно они шли по Земле.

Поймав недоуменный взгляд Саманты, Робин солидно пояснил:

— Не знаю, кем были эти пришельцы, но головы у них работали отлично! Эдмунд еще во время спуска понял по показаниям гравитометра, что сила тяжести на астероиде чуть меньше земной. Значит, где-то в толще скал стоит синтезатор искусственного гравитационного поля. Правда здорово? Послушайте, Гэндальф, вы будете выходить вместе с нами?

Маг стоял у иллюминатора и пристально разглядывал стены ближайшего разрушенного купола. Он пожал плечами.

— Посмотрим… Без скафандра я больше из «Стрельца» и шагу не сделаю — хватит с меня приключений на станции. А скафандр у нас с капитаном один на двоих. Сэмбо, надеюсь, ты не оставишь меня скучать одного?

— Ясно, не оставлю, — буркнул хоббит, с опасением поглядывая на таинственный «город». — Очень мне нужно ползать среди камней в такую холодищу! Ни тебе травки, ни цветов, даже обыкновенного ручья не видать. Нет, мы с Виюшкой, — он ласково кивнул в сторону шумно храпящего гнома, — с удовольствием здесь посидим. И вам, ребята, того же советую.

— Ни за что! — решительно сказал Робин, надевая прозрачный шар шлема и застегивая зажимы. — Пойдем, Саманта, видишь, капитан машет нам рукой?

Держась за поручни трапа, девочка осторожно спустилась на каменистую поверхность «площади». В первый раз, если не считать злосчастного прыжка из разлома в стене «Ахилла», она оказалась в космической пустоте. Черная бездна тяжким грузом опустилась ей на плечи. Разноцветие звезд, почти незаметное на Земле, объемное расположение их в пространстве, ощущение смертельного холода, царящего совсем рядом, за тонкой серебристой оболочкой скафандра, — все это было внове для Саманты. Делая первые шаги по астероиду, она не раз успела пожалеть, что не последовала мудрому совету хоббита.

Вид, открывавшийся с «площади», был фантастичным. Десятки разнокалиберных голубых куполов, словно грибы-капринусы, теснились у подножия многоугольного пепельного «дворца», увенчанного лесом тончайших шпилей, переливающихся всеми оттенками сиреневого цвета. От «дворца» радиальными лучами отходили узкие «улицы», загроможденные каменными обломками. Проследив линию наибольших разрушений, девочка поразилась — вот это был взрыв! От обрывистых уступов на краю каменной глыбищи начиналась широкая и гладкая, словно лед, полоса, стрелой тянущаяся через город к кубообразному основанию «дворца». Прилегающие к этой жуткой трассе купола были раздроблены почти до оснований — словно по гусиным яйцам кто-то прошелся увесистым молотком.

Саманта неловко сделала шаг вперед, и тотчас под ее ногами поднялось облачко голубоватой пыли.

— Робин, почему вокруг все голубое? — неровным голосом спросила она, чтобы хоть как-то отвлечься от завораживающего вида чужого «города».

Вместо ответа мальчик взял ее за плечи и осторожно развернул вправо.

Саманта увидела, что над изломанной линией горизонта висел огромный, в полнеба, голубой шар, полузакрытый молочной пеленой облаков. У девочки закружилась голова. Ей показалось, что она вот-вот оторвется от поверхности астероида и, словно метеорит, помчится, набирая скорость, к гигантской планете.

— Ничего, — прошептал Робин, ласково прикасаясь к ее шлему массивными металлизированными перчатками, словно желая потрепать ее волосы. — Ничего, привыкнем…

Капитан с Эдмундом стояли у ближайшего купола, терпеливо ожидая, пока ребята хоть немного присмотрятся к завораживающему пейзажу. «Здание», похожее на расколотое пополам хрустальное яйцо двадцатиметровой высоты, вблизи производило угнетающее впечатление. Глубокие черные тени ползли от его клубневидного основания через всю площадь словно бездонные трещины. Саманте пришлось собрать все свое мужество, прежде чем она решилась переступить резко выраженную границу света и тьмы. Перейдя площадь по диагонали, ребята остановились на узкой полосе «тротуара», у невысокого сооружения вроде ограды. Во дворе, у подножия «здания», стояло несколько полупрозрачных «деревьев» с мощными бугристыми стволами и густой грибообразной кроной, свитой из сотен суставчатых ветвей толщиной с палец. Рядом с «деревьями» возвышались шестиугольные тумбы с выпуклыми фасетчатыми торцами, слегка напоминавшими пчелиные соты.

— Неужто пришельцы выращивали здесь, на астероиде, стеклянные сады? — недоуменно спросил Робин.

— Скорее, не деревья, а энергетические установки. — В голосе кибернетика звучала нерешительность. — Или агрегаты, вырабатывающие атмосферу… Если уж обитатели этого летающего города создали искусственное тяготение, то для полного комфорта им осталось окружить эту глыбищу толщей воздуха. Как вы считаете, Джордж?

— Похоже, что поселение на астероиде было рассчитано на долгие годы странствия в Галактике, — отозвался капитан. — Ну что, Робин, пойдем в разведку?

Две серебристые фигуры шагнули во двор и, стараясь не приближаться к «деревьям», направились к змеевидному расколу в овальной стене купола. Широкие тени, тянущиеся через «улицу» от соседних «зданий», несколько раз поглощали идущих людей, и каждый раз у Саманты замирало сердце.

— Не бойся, девочка. — Эдмунд ласково посмотрел на Саманту.

У нее неожиданно сладко забилось сердце. Наконец-то они остались вдвоем и он нежно на нее смотрит! Или это просто игра бликов на стекле шлема?

— Вряд ли нам угрожает какая-либо опасность, — продолжал кибернетик, — слишком все мертво вокруг… Но надо быть настороже — стены этих развалюх могут обрушиться в любой момент! Прошу тебя, не отходи от меня ни на шаг!..

«Ни за что на свете!» — хотела пылко ответить Саманта, но не решилась. По радиофону ее слова могли услышать все остальные, в том числе и Робин… И так она нередко замечает его ревнивый, обиженный взгляд. Сама виновата — не надо было в прошлом году там, на биостанции, поощрять его неуклюжее мальчишеское ухаживание. После долгих жестоких лет, проведенных в специнтернате, ей так приятно было почувствовать чье-то внимание, чью-то заботу. Стройный, пышноволосый Робин показался ей поначалу чуть ли не принцем! Но стоило ей встретить в летающем замке Эдмунда, как милые, нежные отношения с мальчиком ей сразу же показались только детской игрой. Хотя сейчас не время для признаний. Оно еще придет, это время, обязательно придет…

Через несколько минут все четверо друзей стояли в центре купола и с изумлением озирались по сторонам. Они ожидали увидеть все что угодно, но только не это…

Вокруг расстилалась бескрайняя степь, кое-где заросшая низкими раскидистыми колючками цвета морской волны. То там, то здесь коричневая растрескавшаяся почва взбухала небольшими холмиками, из вершин которых, словно грибы, выглядывали причудливые пурпурные образования, похожие на земные грибы трюфели. Впрочем, вскоре Саманте стало казаться, что это были… уродливые человеческие головы! Лысый, грушеобразный череп, три глубокие глазные впадины, забавный чайникообразный нос, заканчивающийся тонким, изящно изогнутым хоботком…

Робин, стоявший рядом с Самантой с выпученными от удивления глазами, коротко охнул и показал рукой вправо. Обернувшись, девочка увидела каменистые предгорья, тянущиеся до горизонта. Там, в лучах голубого солнца, сияли сахарные остроконечные вершины. У самой границы предгорий степь вспучивалась десятками особенно крупных «грибов». Один из них достигал пятиметровой высоты. У его основания отчетливо можно было различить дугообразную линию «рта», чуть приоткрытого в жутковатой насмешке. Над великаном с клекотом носилась стая мелких змеевидных существ. Они то и дело пикировали на макушку «гриба», чтобы оторвать зубастыми пастями очередные куски сочной красной плоти.

Саманта на мгновение зажмурилась и едва не упустила момента, когда панорама чужого мира стала меркнуть, наливаться мглой. Вскоре лишь ребристые голые стены окружали потрясенных землян да высоко над их голосами, в проеме купола, равнодушно сияли холодные звезды.

— Вы заметили, Джордж, какое над горами висело солнце? — взволнованно спросил Эдмунд.

— Как не заметить! — возбужденно ответил капитан. — Белый гигант! Хотел бы я знать, в какой части Галактики находится эта планета… Ладно, пойдем дальше. Ребята, смотрите во все глаза и запоминайте — все, что мы увидели, надо будет тщательно описать. Нед, ты успел включить видеокамеру?

Кибернетик в ответ только презрительно хмыкнул и небрежно перебросил через плечо ремень переносной камеры. Вскоре они вновь пересекали призрачную черно-голубую «улицу», один вид которой навевал на Саманту тоску.

Соседний купол оказался совершенно целым, без единой трещинки, и все попытки проникнуть внутрь оказались тщетными. Зато следующее здание, хоть и было раздавлено буквально всмятку, успело поразить гостей смутной картиной какого-то тропического мира. Желто-зеленое болото, кишащее червеобразными тварями, колышущиеся занавеси белесых испарений, низко нависающая над густой жижей паутина плотно переплетенных крон странных деревьев-вееров… Изображение исчезло без следа за несколько секунд, но Саманта успела ощутить чувство вечной тревоги, царящей под пологом джунглей далекой планеты.

Путешествие от купола к куполу оказалось настоящим странствием по загадочным галактическим мирам, заселенным самыми невероятными существами. В калейдоскопе впечатлений Саманте особенно запомнился холодный мир, освещенный косыми лучами низко висящего красного карлика. От горизонта до горизонта планету застилал океан, испещренный огромными ледяными волнами, как бы мгновенно застывшими в разгар урагана циклопической силы. У подножия гигантских валов, словно в глубоких ущельях, бесконечными красными лентами тянулись полосы искристого снега. Казалось, даже пена, брошенная высоко в воздух над гребнями волн, превратилась в прихотливые ледяные сети. В одной из таких «сетей» Саманта успела разглядеть странную птицу, захваченную в плен в момент бреющего полета над океаном. Белые пышные крылья, длинное веретенообразное тело, изящная голова с короной сверкающих волос… И глаза, полные страдания глаза, устремленные прямо на людей, в них светился глубокий, всепроникающий разум…

Земляне были настолько ошеломлены обрушившимися на них впечатлениями, что, не сговариваясь, решительно миновали последние, особенно крупные купола, замыкающие улицу, которая вела к «дворцу». Пройдя еще несколько десятков метров по засыпанной обломками «мостовой», они остановились у исполинского основания кристалла-небоскреба, уходящего вершиной в черную звездную бездну. В основании фасада был отчетливо виден проем высокой двери. К ней вели сверкающие, словно лед под солнцем, широкие ступени. По обеим сторонам лестничной эстакады поднимались дымчатые постаменты, в глубине которых мерцали редкие золотистые огоньки. Статуи, некогда украшавшие постаменты, были сброшены вниз и бесформенными обломками громоздились на ступенях.

Капитан Гордон, шедший впереди, долго и с благоговением рассматривал «дворец», поразивший всех своей фантастической красотой. Внезапно скатившийся к его ногам синий кристалл, окутанный белой паутиной трещин, заставил его вернуться к действительности.

— Что ж, друзья, — старый космонавт не скрывал волнения, — если у нас и есть крошечный шанс на спасение, то он там, в недрах этого замка пришельцев! Ну-ка, Нед, включай свою камеру…

Глава 3

Путешествие по далеким звездным мирам, которое подарили землянам останки полуразрушенного «города» пришельцев, настроило их на ожидание самых необычных чудес. И потому все, не исключая капитана, не смогли сдержать возгласов разочарования, когда очутились в огромном зале «дворца». Друзей окружала все та же надоевшая бархатная тьма, лишь кое-где переливавшаяся тусклыми светлячками звезд. Циклопический «небоскреб», в отличие от своих меньших собратьев, никак не отреагировал на появление гостей.

Прождав безрезультатно почти десять минут, капитан Гордон решил включить мощный переносной фонарь, чтобы попытаться разглядеть хотя бы конструкцию стен. К его удивлению, вязкая мгла легко поглотила ослепительный луч, не открыв ни одного из своих секретов. Высота «здания» не превышала двухсот метров, а казалось, они стоят в открытом космосе!

Все попытки дойти до основания стен оказались безрезультатными, как будто люди попали в бесконечный звездный лабиринт. Куда бы они ни шли, вокруг все оставалось совершенно неизменным — редкие холодные звезды, гладкий, без единого шва стеклянистый пол и далекий розовый прямоугольник входа.

— Стоп! — тяжело дыша, сказал наконец командир отряда и выключил бесполезный фонарь. Лицо его было покрыто крупными каплями пота, хотя потоуловители скафандра работали во всю мощь. — Остановимся, иначе совсем заблудимся… Нед, у тебя есть какие-нибудь соображения?

В разговор вмешалась Саманта:

— Послушайте, мне кажется, над нами развешена какая-то большая карта! Видите, как мало вокруг звезд — полсотни, не больше. Неужели в Галактике можно найти такое тусклое место? Робин, помнишь, во время облета астероида ты считал купола «города»?

— Ну, считал, — не понимая, к чему она клонит, сказал Робин. — Шестьдесят три штуки. Что из того?

— Давайте посчитаем звезды! — коротко предложила девочка, чувствуя непонятное волнение. Закинув голову вверх, так, что хрустнули шейные позвонки, она зашептала: — Один, два, три…

К Саманте немедленно присоединились оба взрослых, и только Робин, поджав губы, не стал утруждать себя бесполезным, на его взгляд, занятием. Ясно, что звезд не больше сорока, — зачем же зря стараться?

— Шестьдесят три! — почти в один голос воскликнули Эдмунд и Саманта. Капитан, сбившись, досчитал до семидесяти и, смущенно улыбнувшись, развел руками.

— Что ж, карта — это интересная мысль, — сказал кибернетик, ласково коснувшись шлема девочки рукой.

И вновь сердце Саманты горячо забилось. Когда-то давно, в детстве, Эдмунд был предметом ее тайного обожания. Встретив его в летающем замке в роли стража Территории, она внезапно почувствовала вновь проснувшуюся нежность к этому гордому, непредсказуемому человеку, но… Но он держался с ней подчеркнуто отчужденно, общался не больше, чем с Робином, и это уязвляло ее самолюбие.

— Выходит, пришельцы интересовались именно этими шестьюдесятью тремя мирами? — Робин обвел «небо» растерянным взглядом. — Вернее, их планетами — теми, которые мы видели в развалинах? Но почему? И какое это имеет отношение к взрыву на космостанции?

— Слишком много вопросов, малыш, — добродушно хмыкнул капитан. — Что-то в этом совпадении, безусловно, есть… Надо будет в следующую вылазку внимательно пройтись по всем улицам.

— Держу пари, что в одном из куполов мы найдем земной пейзаж! — нервно рассмеялся Эдмунд. — По крайней мере, одна из звездочек в зените мне чем-то напоминает Солнце.

Пока Саманта безуспешно пыталась проследить движение руки кибернетика, Гордон успел оценить догадку друга и бодро сказал:

— Отлично! По крайней мере, других желтых звезд вокруг не видно. Но если это Солнце, то… Гм-м-м… Вот та голубоватая искра — это Ригель, а над ней — белый гигант Альциона. Впрочем, ручаться не могу — странно видеть звезды в гордом одиночестве, без созвездий.

Четверка землян немного приободрилась. «Дворец» уже не казался им бесконечно чужим. Напротив, тайна «города» на астероиде была, похоже, в одном шаге от разгадки. Но как сделать этот последний шаг?

— Никак не могу разглядеть Солнце, — раздраженно воскликнул Робин, крутя головой. — Саманта, помоги!

Капитан поднял фонарь и направил ослепительный луч прямо в зенит, так, что Робин смог, проследив его направление, увидеть наконец свое родное светило. И тут застывший галактический купол внезапно ожил. Сначала звезды слегка качнулись, затем, постепенно набирая скорость, стали вращаться вокруг оси, проходящей через Солнце и группу землян. Через несколько секунд в глазах Саманты и ее друзей сверкали только тонкие разноцветные круги, в центре которых все сильнее разгоралась янтарная звезда.

Из крошечной точки она быстро превратилась в небольшой диск. Еще минута — и огромный, косматый от огромных протуберанцев шар занял почти треть «неба». Ребята инстинктивно взялись за руки и зажмурились от ослепительного водопада света. Казалось, они с немыслимой скоростью падают на кипящую поверхность гиганта и вот-вот сгорят в одном из тысячекилометровых плазменных щупальцев, хищно тянущихся к ним. Даже бывалому капитану Гордону стало не по себе, хотя все отлично понимали, что видят всего лишь своеобразный видеофильм.

Вскоре Солнце стало уходить куда-то вправо, и знакомые созвездия заполнили гигантский «экран». Со скоростью экспресса мимо землян промчался безжизненный шар Меркурия, испещренный многочисленными кратерами, среди которых кое-где бурлили огненные фонтаны извергающихся вулканов. Через минуту на небе молочко засветилась окутанная вечными облаками Венера, двигавшаяся в пространстве по крутой спирали. Саманта не сразу сообразила, что они словно бы находятся на борту невидимого космолета, совершающего маневр сближения с планетой. Постепенно космолет вышел на орбитальную траекторию, с каждым оборотом все ближе и ближе подходя к верхней кромке облаков. Немного помедлив, корабль пришельцев слегка качнул носом, и «экран» тут же заполнил серый туман. Саманта в детстве не раз видела видеокадры о полетах на Утреннюю звезду и потому не удивилась, когда через некоторое время им открылась стремительно несущаяся навстречу панорама раскаленной пустыни, изредка вспухающая бурыми горными цепями. И нигде не было видно и следа какой-нибудь жизни, лишь изредка внизу мелькали глубокие, разветвленные русла давно высохших рек. Словно разочаровавшись, космолет вновь взмыл вверх, пронзая ватное одеяло туч, лишившее Венеру надежды стать матерью хотя бы простейшей жизни.

Вскоре по угольно-черной стене космоса стала стекать голубая, набухающая на глазах капля земного шара. Не было никаких сомнений, что пришельцы искали именно Землю… Но для чего? Быть может, они разыскивали следы зарождающейся жизни?

Внизу уже величественно проплывали полускрытые вихревыми облаками материки. Все глубже и глубже космолет спускался в океан атмосферы. Большая часть материков была покрыта густым зеленым покрывалом лесов, точно таким же, какой земляне недавно наблюдали из пилотского отсека. Это была Земля далекого прошлого…

Спуск был настолько стремителен, что Саманта едва успела заметить, как космолет пришельцев уверенно выбрал для посадки центральную часть Европы. Выйдя на планирующую траекторию, корабль заметно снизил скорость. Тропические леса с голубыми окнами озер сменились обширной, выжженной лучами палящего солнца желто-бурой степью, с редкими островками пышных рощ. Движение еще более замедлилось, и это дало возможность разглядеть отдельные детали пейзажа. Несколько крупных животных, похожих на гигантских носорогов, неспешно трусили по звериной тропе на водопой к серпообразному озерку, вокруг которого белой метелью носились стаи длиннокрылых птиц. Невдалеке от озера возвышался холм, густо усеянный кустами-колючками с крупными розовыми цветами. Космолет завис над его глинистой макушкой, постепенно снижаясь, словно готовясь совершить посадку.

Неожиданно верхушка холма начала светлеть, превращаясь в идеально прозрачное стеклянистое вещество. В глубь земли уходил круглый колодец, пронизывая все новые и новые слои почвы. Изображение вновь увеличилось. Там, на каменистом дне, среди полуистлевших костей каких-то животных, лежал черный двухметровый ларь с узкой овальной крышкой, украшенной серебристыми спиралями. На глазах землян крышка стала медленно таять и обнажила на дне ларя странный предмет.

Саманта никогда не видела его раньше, но почему-то без колебаний решила: вот он, таинственный «меч времени»! Серебристый цилиндр толщиной в руку был густо усеян коротенькими «ветвями», концы которых венчали золотистые шарики. Основание «меча» напоминало длинный эфес, искусно выточенный из черного блестящего камня с мраморными прожилками. Девочке показалось, что она видит какие-то причудливые значки, светящиеся в глубине «эфеса». Затаив дыхание, она ждала, когда космолет совершит посадку и пришельцы — уж тут-то они должны будут показаться! — извлекут «меч времени» из глубины холма. Похоже, именно за «мечом» они и охотились по всей Галактике!

Вместо этого корабль внезапно качнулся. Земляне от неожиданности не устояли на ногах II невольно присели на корточки, почувствовав сильное головокружение. Холм молниеносно обрел привычные очертания, и «экран» вновь заполнила знойная, высохшая степь. Последнее, что смогла отчетливо разглядеть Саманта, была группа могучих носорогов, в панике разбегающихся в разные стороны. Тут же Земля ушла в сторону, уступая место голубому, с редкими перистыми облаками небу.

Из-за горизонта показались два Х-образных летательных аппарата. Оставляя за собой дымные белые следы, они ринулись на космолет и осветили его веером зеленых лучей. Корабль, совершив «бочку», ушел круто вверх, пропуская под собой «истребителей» нежданного противника, и, выйдя им в хвост, немедленно ответил залпом десятков ракет.

Картины воздушного боя в дальнейшем замелькали с такой калейдоскопической скоростью, что Саманта полностью потеряла ориентировку в происходящих событиях. Дважды космолет сотрясался от ударов противника. Было ясно, что в маневренном ближнем бою легкие «истребители» противника имеют заметное преимущество.

Внезапно космолет спикировал к земле и совершил рискованную посадку. От резкого удара все вокруг затряслось, высоко в воздух поднялась пелена пыли. Зато теперь корабль пришельцев мог сосредоточить всю мощь своего оружия на верхнюю полусферу.

Конец боя оказался коротким и очень эффектным. Х-образные «истребители», поняв, что жертва от них ускользает, взмыли высоко в облака и, непрерывно обстреливая цель снопами зеленых лучей, ринулись в пикирующем полете вниз. Потрясенные люди в ужасе ожидали смертоносного соударения. Однако, когда «истребители» были всего в двух сотнях метров от земли, в небо стремительно поднялся пурпурный столб света. Оба аппарата врезались в пурпурную колонну и внезапно остановились, словно наткнулись на непреодолимую преграду. От огромной перегрузки серебристые корпуса «истребителей» смялись в гармошку, длинные поверхности оперения сорвались с мест крепления на фюзеляжах и застыли в колеблющемся свете, жалкие и изломанные, с торчащими, словно кости, стрингерами. Столб света между тем стал расширяться и постепенно разделился на две части — словно гигантские светящиеся руки разошлись в стороны. Остатки погибших аппаратов начали послушно двигаться по крутой дуге в разные стороны, сверкая в лучах высоко поднявшегося солнца. Внезапно обе «руки» вновь схлопнулись, с чудовищной силой бросая один покореженный фюзеляж на другой. Небо задрожало от яростного взрыва. Тысячи обломков, окутанных клубами черного дыма, веером разлетелись в воздухе и огненным градом посыпались на степь.

— Ура-а-а! — закричал Робин, вскакивая на ноги. — Мы победили!..

— Тише, малыш, — прервал его капитан, тоже захваченный фантастическим зрелищем. — Впереди самое интересное — сейчас они извлекут эту ветвистую штуку из холма, и…

Однако, к удивлению землян, дальнейшие события разворачивались совершенно иначе. Космолет взмыл над степью и медленно описал над ней несколько кругов, ощетинившись иглами тонких сиреневых лучей. Сотни разнокалиберных обломков, хаотично разбросанных на площади в несколько квадратных километров, были бесследно уничтожены — только сизый дым завис над чахлой растительностью, нехотя расползаясь под порывами ветра. Саманте показалось, что некоторые из обломков были похожи на змеевидные скафандры, увенчанные голубыми шлемами. Толком разглядеть «пришельцев-2» (если, конечно, это были останки живых существ, а не роботов) ей не удалось. Покончив со странным обрядом похорон, космолет вернулся к холму, завис над ним на несколько минут… И стремительно взмыл в облака! Вскоре вокруг воцарялась непроглядная космическая мгла, рассеченная концентрическими разноцветными кругами. Солнце вновь заняло место одной из шестидесяти трех звезд на «карте» пришельцев.

— Вот это да! — ошалело произнес Робин. — У меня аж волосы шевелились, когда «истребители» ринулись на нас сверху… Но почему пришельцы потом не раскопали холм и не достали «меч времени»?

— А почему они должны были это делать? — насмешливо ответил Эдмунд.

— Хм… Я тоже не понял, — недовольно сказал капитан. — Зачем же они тогда прилетали на Землю? Чтобы полюбоваться носорогами, мирно щиплющими травку?

— Хотя бы для того, чтобы убедиться, что «меч времени» — если, конечно, это был он — лежит там, где его запрятали, — невозмутимо ответил кибернетик. — Сами видели — желающих завладеть им хватает…

— Выходит, обитатели астероида или их сородичи — это хранители «меча»? — Саманта растерянно посмотрела на друзей.

Вместо ответа Эдмунд отобрал у капитана фонарь и вновь направил узкий луч света к невзрачной желтой звездочке.

Звездный калейдоскоп немедленно повторил свою стремительную круговерть. Поначалу Саманте показалось, что перед ними разыгрывается все та же картина прилета пришельцев, но скоро она поняла свою ошибку. Невидимый для них космолет на этот раз не стал подлетать близко к Солнцу, а уверенно вышел на земную траекторию. Догнав медленно вращающийся голубой шар, пришельцы стали тщательно исследовать центральную часть Европы, словно потеряв ориентировку. И в этом не было ничего удивительного — ведь перед ними предстала Земля XXI века! Бескрайние леса уступили место громадным, в буром смоге, мегаполисам, поля были густо расчерчены геометрическими фигурами посевных площадей, а по серым артериям шоссейных дорог мчались тысячи грузовых мастодонтов.

Изображение внезапно мигнуло, как будто из видеозаписи был выброшен малозначительный эпизод. Экран вновь затянулся ночным пологом неба, на котором белой камеей выделялось дискообразное тело «Ахилла». Взлетная площадка летающей военной базы на этот раз была плотно заставлена двумя десятками «Стрельцов», вокруг которых суетилось множество фигурок в оранжевых скафандрах. Вновь стремительное мелькание кадров — и друзья увидели, что они находятся в обширной овальной комнате, в стены которой был встроен панорамный экран. Перед ним стоял высокий немолодой человек в темно-синей офицерской форме и, поигрывая указкой в руках, нервно осматривал сидевших в глубоких кожаных креслах людей в штатской одежде. Лиц их, к сожалению, разглядеть было невозможно, но девочка инстинктивно почувствовала, что это были весьма солидные и уверенные в себе боссы. Развалившись на сиденьях, они непринужденно переговаривались, подчеркнуто игнорируя худощавого, седого как лунь офицера. Переговаривались?! Да, впервые за все время удивительного видеосеанса друзья услышали звук, глуховатый и неровный.

— Ричард, вы уверены, что эта штука не превратит нашу бедную Землю в ад? — обратился к военному у экрана один из мужчин. — Мы и так добрую сотню лет пересаживаемся с одной пороховой бочки на другую. Одна только неприятность с озонной дырой обошлась нам в несколько сотен миллиардов долларов. А вы предлагаете нам не больше и не меньше как полпланеты перенести черт знает куда во времени!

— Я понимаю ваши сомнения, господа, — высоким вибрирующим голосом ответил офицер. — Более того, могу сразу добавить к вопросу уважаемого мистера Робертсона множество других, над которыми мы ломали головы последние пять лет — с того самого дня, как французские археологи-любители обнаружили при раскопках кладбища древних животных странную серебристую трубу в сверхпрочном футляре. — Докладчик кивнул в сторону экрана, на котором мгновенно возникло цветное изображение знакомого Саманте предмета. Да, сомнений не было — это был «меч времени»! Он лежал на белом круглом столе посреди какой-то лаборатории.

— Этот предмет задал нам множество загадок. Назову лишь некоторые из них. Нашим ученым удалось разгадать инструкцию, находящуюся в ларе, — шифр текста вы увидите на экране. — И офицер ткнул указкой в таблицу витиеватых значков, вспыхнувших на матовой стене. — Из прочитанного мы узнали, что прибор — назовем его «меч времени» — способен переносить в прошлое сколь угодно большой участок планетарной поверхности, с эквивалентной заменой, естественно… Но в инструкции ни слова не сказано, опасны ли такие вещи для живых существ. За прошедшие годы мы проделали более двухсот экспериментов по переброске в прошлое животных различного уровня организации, и всегда нам сопутствовал успех.

— Интересно, как вы об этом можете судить? — фыркнул сидящий в первом ряду толстяк, то и дело отиравший потную лысину носовым платком.

— Очень просто, мистер Коннерс. Мы вновь возвращали подопытных животных в наше время и убеждались, что они целы и невредимы, если, разумеется, ими не успевали позавтракать древние хищники. (В зале прокатился смешок.) «Меч времени» с легкостью осуществляет подобные перемещения взад-вперед во времени. Однако будущее — я имею в виду наше будущее — для него, к сожалению, закрыто…

— Вы хотели сказать — к счастью, закрыто! — рассмеялся Коннерс. — Признаюсь, я бы не хотел раньше срока узнать день своей смерти. Я человек нетерпеливый, но в этом деле готов подождать.

Сидящие в зале слушатели заметно оживились, и ободренный офицер, кашлянув, продолжил:

— Для полной уверенности, что перенос во времени происходит на самом деле, мы решили навьючивать живность видеокамерами. Если позволите, я продемонстрирую один любопытный эпизод.

На экране вспыхнуло яркое цветное изображение. Экипаж «Стрельца» увидел плотно заставленную приборами лабораторию. В ее центре, на невысоком столе, возвышалась массивная клетка… с двумя мирно клюющими зерно курами! Экран мигнул — и зрители в зале дружно охнули. Они увидели густые джунгли, кишащие множеством жукообразных насекомых. Клетка с птицами находилась в лапах огромного ящера с глыбообразной, усеянной многочисленными шишками, головой. Чудовище безуспешно пыталось сокрушить стальные прутья могучими зубами. Бедные куры бились в клетке, отчаянно хлопая крыльями. В момент, когда прутья начали поддаваться, клетка внезапно исчезла, оставив озадаченного динозавра в дураках.

В зале раздались аплодисменты — шутка с птицами оказалась удачной.

— В последние месяцы мы продолжаем широкомасштабные эксперименты на нашей аэрокосмической базе в Калифорнии, — продолжил еще более уверенным голосом офицер. — С участием добровольцев — и пока, заметьте, без малейшего вреда для их здоровья. Вооруженные самыми совершенными компьютерами, ученые изучили все тонкости, связанные с технологией перемещения больших участков территории в прошлое. Здесь есть немало трудностей: возмущения в атмосферных процессах, напряжения в земной коре… Впрочем, сейчас нет смысла углубляться в технические детали. Скажу только, что оптимальным оказалось перемещение десятиметрового слоя почвы с аналогичным по толщине столбом воздуха, иначе не удается избежать землетрясений и страшных ураганов. Остались самые сложные проблемы — стратегические…

Докладчик сделал многозначительную паузу, а затем вновь включил экран. Друзья увидели голубой шар Земли, вокруг которого по крутой орбите мчался матовый диск «Ахилла». Внезапно из торца станции вырвался розовый луч и накрыл большую часть Европы и почти всю Азию. После нескольких минут непрерывного облучения цвет «накрытых» участков обоих материков заметно изменился.

— Однажды подобным образом можно будет решить все наши проблемы, — побледнев, тихо произнес офицер. — Две системы — наша и противоположная ей — будут окончательно разведены в пространстве и во времени! Каждая получит в качестве компенсации по девственному полушарию, скажем, трехсотвековой древности: мы — Восточное полушарие, они — Западное. Представляете, какие это будут богатейшие кладовые? Сегодня природные ресурсы Земли во многом исчерпаны, и цивилизация невольно останавливается в своем развитии. Я уже не говорю о практически неразрешимых экологических проблемах — все мы задыхаемся в собственных ядовитых миазмах, господа! Даже обладая передовой технологией, многие развитые страны зарывают в землю или топят в океанах контейнеры с миллионами тонн химических отходов ежегодно. Земля постепенно превращается в гигантскую свалку, и этот процесс необратим. Многие ученые считают, что человечество на краю гибели… Теперь представьте себе, что с помощью «меча» мы перебрасываем контейнеры с ядами на миллион лет назад. За какие-нибудь два-три века все химические соединения разложатся на безвредные компоненты, не причинив ни малейшего вреда окружающему миру! Мы же взамен перенесем из бездонных закромов древней Земли участки с богатейшей девственной почвой, на которой можно будет выращивать прекрасные безнитратные продукты питания. Какие неограниченные перспективы для прогресса! Разумеется, есть в этой ослепительной идее и свои подводные камни. Ученая братия утверждает, например, что после удара «мечом» возникнут как бы две Земли, разнесенные во времени, — они называют это «параллельными мирами». Контакт их будет, увы, вряд ли возможен — две Земли навсегда разойдутся в так называемой «развилке во времени»…

Многие из присутствующих в зале немедленно вскочили с негодующими возгласами. Изображение вновь мигнуло — и экипаж «Стрельца» увидел заключительную часть заседания. Взмокший, потерявший свою самоуверенность офицер хрипло произнес:

— Ну хорошо, я признаю ваши замечания весьма серьезными. У нас еще будет время все тщательно обдумать и взвесить… Планетарные изменения — это, конечно, не шутки, и мы вовсе не хотим выглядеть вселенскими дураками типа уэллсовского человека, который мог творить чудеса. Быть может, действительно придется передать нашу находку в ООН… А пока предлагаю перейти к запланированному показательному эксперименту. На ваших глазах мы впервые испытаем излучатель отсюда, из космоса. Целью выбран небольшой атолл в Тихом океане…

Офицер не успел договорить фразу — зал заседания исчез с «экрана» «дворца». Друзья увидели над головой голубой шар Земли, величественно плывущий среди ярких созвездий. Осмотревшись по сторонам, они с удивлением поняли, что находятся… на одной из «улиц» астероида!

Вскоре друзья поняли свою ошибку. «Город» пришельцев они видели не воочию, а на необъятном «экране» «дворца». На этот раз он выглядел совершенно иначе: не было видно развалин, купола светились бледно-розовым светом, мостовые были идеально чисты, а вдоль тротуаров светились нежные оранжевые цветы, похожие на орхидеи.

Саманте показалось, что она заметила легкое движение на плохо освещенном участке соседней улицы. Неужели она наконец увидит обитателей астероида? Сейчас, вот сейчас существо выйдет из тени… И в этот момент небо прорезал ослепительный розовый луч.

— Это «меч времени»! — вскрикнул где-то рядом взволнованный Робин. — Станция ударила им по Земле, я видел!

Неожиданно иглистые башенки «дворца» стали наливаться белым пульсирующим огнем. Еще мгновение — и все вокруг запылало от вспышки взрыва. «Здания» «города», угрожающе раскачиваясь, стали обрушиваться на «мостовые».

* * *

Оглушенная фейерверком впечатлений, Саманта почти не помнила, как вышла из внезапно наполнившегося мглой зала «дворца» и вместе с друзьями прошла через завалы на «улицах» к месту посадки «Стрельца». Войдя в салон, она без сил упала в кресло и закрыла глаза со вздохом облегчения. Во время долгого и бурного обсуждения увиденного на астероиде, в котором принимал участие весь экипаж, включая недавно проснувшегося Вия, она сидела безучастно, то и дело впадая в приятную полудрему. Даже нелепые простодушные реплики гнома, вызывавшие общий смех, не могли полностью вернуть девочку к действительности.

Гэндальф, сидевший напротив нее в глубоком кресле, спокойно посасывал мундштук длинной костяной трубки (капитан категорически запретил курить киборгу в салоне «Стрельца»). Выслушав рассказы участников вылазки, маг после долгой паузы тихо сказал:

— Сегодня мы узнали слишком много — и все же чрезвычайно мало для того, чтобы можно было составить хоть сколько-нибудь толковое мнение об увиденном. Давайте не будем спешить с выводами! Пока мне ясно одно: куда нам надо лететь и зачем.

— Нам нужен «меч времени»! — внезапно вскочил с кресла Робин.

— Ты не ошибся, малыш, — ответил маг. — Вы видели, как пришельцы уничтожили свой собственный подарок человечеству, — а я считаю, что это был именно подарок! Как только он попал в руки к людям с нечистыми руками, «меч» стал опасен — и был взорван выстрелом с астероида. Но это произошло в начале XXI века, для нас, увы, в бесконечном далеком будущем… Однако, если в результате взрыва астероид «провалился» в туннеле времени не очень далеко, то там, на Земле, «меч» еще должен покоиться в глинистом основании холма! Нед, к счастью для нас, успел снять на видеопленку все детали прибытия космолета пришельцев на нашу планету — возможно, нам удастся его повторить. И если мы найдем тайник у озера…

Маг не договорил, но все, даже простодушный Вий, поняли его. У них появился шанс — крошечный, почти невероятный шанс вернуться в XXI век.

ЧАСТЬ 3 ДРЕВНЯЯ ЗЕМЛЯ

Глава 1

«Стрелец» лежал на боку у края небольшой поляны, густо заросшей высокой травой с яркими вкраплениями желтых цветов. Левая стойка шасси, треснувшая во время посадки при сильном соударении с огромным булыжником, жалко перекосившись, висела под брюхом фюзеляжа. Красная маслянистая жидкость тонкими струйками лилась из трещин в гидроузле, издавая резкий неприятный запах.

Саманта стояла на мшистой макушке злосчастного валуна и грустно осматривалась по сторонам. Позади нее высоко в голубое небо уходил серый скалистый пик, а еще дальше сияла снежными остроконечными вершинами горная цепь. С остальных сторон поляну теснила темно-зеленая стена леса, большую часть которого составляли незнакомые зонтичные деревья с пышными кронами. Невысокий подлесоксветлой занавесью скрывал основания стволов — некоторые из них достигали в диаметре двух-трех метров. Над волнистой крышей леса с оглушительным криком носились стаи птиц, встревоженные непрошеным вторжением гостей в их владения. И над всем царил густой медовый запах цветов, раскрывающих свои лепестки под косыми лучами солнца, только что поднявшегося над гребнем гор.

Среди крупных валунов, во множестве лежащих у подножия скалы, появилась гибкая фигура Робина. На плече мальчика висела связка небольших птиц.

— Капитан, охотники спустились с гор! — крикнула она Гордону, спрыгивая с камня и подбегая к «Стрельцу». — На этот раз я порадую всех настоящим жарким!

— Замечательно, — кисло сказал Гордон, роясь в сумке с инструментами. — Для меня, дочка, поджарь специально птичью лапку.

Саманте стало стыдно. Второй день после неудачной посадки капитан с Эдмундом не отходили от разбитого шасси, и с каждым часом их лица становились все более хмурыми. Шутка ли — в таком архисложном положении оказаться без «Стрельца»! Конечно, можно было навсегда поселиться в этих местах — не все ли равно, где начинать свою робинзонаду? Но невдалеке, за пятикилометровой полосой леса, на берегу небольшого заболоченного озерца, возвышался лысый глиняный холм… Он выглядел иначе, чем в видеокадрах пришельцев, да и весь окружающий пейзаж был совершенно неузнаваем. И все же данные компьютера говорили о том, что с вероятностью 0,9 «Стрелец» вышел точно на цель! Оставалась лишь одна десятая шанса на ошибку — и тогда неудача с космосамолетом лишала друзей малейшей надежды на спасение.

Тем временем удачливый охотник, скользя подошвами по каменистой осыпи, лихо спустился на землю, подымая тучу желтой пыли. Рядом бежал раскрасневшийся Сэмбо, ловко перебирая босыми мохнатыми ногами. Выскочив на поляну, оба друга перекувыркнулись через голову и, словно циркачи, начали раскланиваться перед невидимой публикой.

Саманта улыбнулась. Оба охотника, похоже, не осознавали сложности создавшегося положения.

— Фрукты не забыли принести? — спросила девочка, принимая из рук Робина связку птиц с красивым серо-голубым оперением.

— Разве на скалах растут фруктовые деревья? — деланно удивился мальчик, и тут же Сэмбо, как фокусник, достал из-за спины гроздь розоватых плодов, похожих на мелкие бананы.

— Оч-чень вкусная штука! — надув щеки, важно сказал маленький человечек. — Мы, хоббиты, издревле прекрасно разбираемся во всем съедобном, что растет в лесах. Можете не сомневаться, капитан, вам понравится!

Сэмбо не случайно обратился к капитану Гордону: сегодня командиру их небольшого отряда исполнилось пятьдесят восемь лет — ужасно много, как казалось Саманте. Днем друзья условились подготовить для него праздничный обед, по возможности, без изрядно надоевших концентратов. Стряпню, как всегда, взяла на себя Саманта, поручив Робину вместе с Сэмбо добыть хоть из-под земли натуральные продукты. Гэндальф поднялся раньше всех и, разбудив Вия, с первыми лучами солнца отправился в сторону гор на разведку, а заодно на поиски какого-нибудь экзотичного подарка Гордону. В лес решено было пока никому не делать и шага — концерт из диких воплей, хрипов и рычаний, устроенный прошлой ночью местными животными, произвел на друзей удручающее впечатление.

Слегка передохнув, Робин с хоббитом вновь отправились в скалы и принесли большие охапки сушняка. Разжигание костра взял на себя Сэмбо. Ловко сложив пирамиду из колючих ветвей, он важно достал из кармана брюк подаренную капитаном лазерную зажигалку и умело запалил хворост с нескольких сторон. Поляну заволокло клубами белого дыма.

— Э-эх, как дивно пахнет! — воскликнул Эдмунд, отбрасывая в сторону ручной сборочный автомат и с наслаждением вдыхая терпкий запах горящего дерева. — Джордж, кончайте ваш сизифов труд! Кажется, лет десять я не сидел у костра…

Капитан нехотя отложил в сторону инструменты и присоединился к друзьям. Синий комбинезон его был забрызган красными каплями гидрожидкости, лицо перепачкано смазочным маслом. Он уселся прямо на траву и, тщательно отирая руки ветошью, с одобрением наблюдал, как девочка и хоббит ловко ощипывают птиц.

— Кстати, а где Гэндальф? — спросил Эдмунд, с наслаждением отхлебывая ледяную воду из термоса-фляжки. — И Вия что-то не видно с самого утра.

Ребята смущенно переглянулись. Они договорились с магом, что не раскроют цели его путешествия — сюрприз должен быть сюрпризом! Но киборг отсутствовал что-то слишком долго.

Саманту охватило неприятное предчувствие. Она отложила в сторону недощипанную птицу и тревожно осмотрелась.

— Э-э… Гэндальф… Он пошел в разведку в сторону гор, — нехотя сказал Робин, не поднимая глаз. — Вместе с Вием… Часа на два-три, не больше…

Капитан подозрительно посмотрел на ребят.

— Не хватало только, чтобы они попали в какую-нибудь переделку, — недовольно сказал он. — Мы же договаривались — не разбредаться в одиночку и даже маленькими группами! Кто знает, какие опасности подстерегают нас здесь?

— Да, но Гэндальф направился в долину. Вы сами видели при спуске — там нет никакой растительности, а значит, и живности немного, — вступилась за мага Саманта. — Он обещал скоро вернуться…

Она запнулась на полуслове. Вдали, над пышными кронами деревьев, ей почудилось… Нет, этого не может быть!

— Что с тобой? — удивился Робин, заметив, как внезапно побледнело ее лицо. — Привидение увидела, что ли?

— Ничего… Так, показалось. — Девочка опустилась на колени и снова взялась непослушными руками за тушку птицы.

Наступил полдень. Гэндальф с Вием не возвращались.

Между тем праздничный стол был готов. На траве были расставлены тарелки со всевозможной консервированной снедью. На большом подносе дымились куски птичьего мяса с коричневыми поджаристыми корочками.

Но аппетита ни у кого не было. После скомканной и невеселой процедуры поздравления именинника нетерпеливый Робин вскарабкался на фюзеляж «Стрельца» и оттуда, с высоты десяти метров, стал осматривать окрестности в сильный бинокль.

— Все, больше ждать нельзя! — наконец громко сказал капитан, выплескивая чай в траву. — Похоже, с ними что-то произошло! Девочка, ты ничего не хочешь нам рассказать?

Саманта вздрогнула, едва не выронив из рук сочный банан.

— Значит, вы тоже заметили?

— Заметил, как у тебя недавно на мгновение сильно побледнело лицо. Ты увидела что-то странное?

— Да-а-а… То есть я не уверена… Когда я вам говорила, что Гэндальф хотел провести небольшую разведку в долине, я случайно взглянула в сторону леса. И мне показалось, что над кронами деревьев вспыхнул на мгновение луч… голубой луч! Больше это не повторилось, но…

— Веселенький получился у меня день рождения! — в сердцах сказал Гордон. — Нед, мы немедленно выступаем. Старик, наверное, не удержался от соблазна первым забраться в чащу леса… или что-то заставило его это сделать. Ребята, берите в самолете рюкзаки-холодильники и грузите в них наш обед! Сэмбо, тебе я поручаю самое ответственное — фляги с водой. Выходим через двадцать минут!

Кибернетик опустил глаза.

— Все правильно, Джордж, но… не хочется оставлять «Стрелец» без присмотра. Да и Гэндальф, не исключено, может вернуться сюда. Словом, предлагаю кому-нибудь остаться на нашей базе. — И он многозначительно посмотрел на Саманту.

Лицо девочки вспыхнуло.

— Даже не думайте об этом! — Она вскочила, выхватила из рук озадаченного хоббита сумку с пустыми фляжками и энергично зашагала к трапу космосамолста, чтобы запастись там водой.

— Гм… — хмыкнул капитан, одобрительно глядя ей вслед. — Вряд ли, Нед, есть смысл распылять наш и без того поредевший отряд. Боевой космосамолет набит всяческой автоматикой и, в случае чего, сам защитит себя от вторжения. А Гэндальфу мы оставим записку на рации. Если он вернется, то без труда свяжется с нами…

Через полчаса поляна у подножия скалы опустела. Вытянувшись гуськом, экипаж «Стрельца» входил под тенистый полог леса. Люди настороженно оглядывались по сторонам. Возглавлявший колонну Эдмунд держал наперевес карабин (более совершенного оружия, увы, в космомузее им найти не удалось) и не отрывал настороженных глаз от ближайших деревьев. Если бы друзья обернулись, то увидели бы, как из-за скалы к «Стрельцу» не спеша подошли два странных существа.

* * *

Путь через лес оказался настолько трудным, что Саманта не раз пожалела о своем гордом отказе от дежурства в уютном салоне «Стрельца». Воздух под пологом низко нависших крон был влажным, насыщенным резкими, неприятными запахами гниющих растений, что сильно затрудняло путникам дыхание. В буро-зеленом месиве почти невозможно было что-то разглядеть, и девочка вскоре сосредоточила взгляд на взмокшей клетчатой ковбойке идущего впереди Робина. Несколько раз в стороне от их маршрута с шумом пробегали грузные животные, похожие на буйволов. Крылатые кровососы желтым полупрозрачным облаком следовали за людьми весь переход. От их постоянного зловещего жужжания у Саманты отчаянно разболелась голова. К счастью, резкий запах универсального репеллента, которым все намазались по настоянию капитана перед началом похода, удерживал кровожадных насекомых на почтительном расстоянии от людей. Идти по болотистой почве было нелегко всем, и особенно Саманте. Порой ей хотелось расплакаться от чувства собственного бессилия, но мысли о судьбе пропавших друзей были еще горше. Конечно, гном был могуч и бесстрашен, а маг способен на многие чудеса, но хватит ли этого для отпора хищникам, царящим под пологом леса? Если ей не привиделось, то Гэндальфу уже пришлось пустить в ход свое главное оружие — голубые молнии. Только бы капитан не сбился с пути, только бы не сбился…

Дважды путники останавливались по внезапной команде идущего впереди Эдмунда. Из переплетения лиан с множеством мясистых белых цветов на них пристально смотрели чьи-то горящие глаза. Так продолжалось минуту, другую, а затем животные, тяжело ворочаясь среди густого подлеска, нехотя уступали людям дорогу. И снова они шли, пружиня на белесом ковре высокого мха, из которого то там, то здесь, словно любопытные глаза, выглядывали пятнистые шляпки оранжевых грибов-башенок.

Только к вечеру вконец выбившиеся из сил люди вышли из леса. Пройдя последние метры под пологом огромных дубов, друзья наконец увидели золотистый луг. Через минуту они уже лежали среди травы, широко раскинув руки, и любовались синим небом, наливавшимся на западе пурпурным румянцем заката.

Даже сдержанный, видавший виды Гордон не скрывал радости и по-мальчишески затеял возню с Робином и Сэмбо, который с довольной ухмылкой без труда ухитрялся выскальзывать из цепких рук пилота. В отличие от Саманты, мужчины прекрасно сумели разглядеть зубастых тварей, поджидавших жертвы на еле заметных среди мха звериных тропах. Карабины не могли бы причинить сколько-нибудь заметного вреда их мохнатым шкурам, а вот нервы у чудовищ не выдержали. И это было удачей.

Немного отдохнув, путники почувствовали сильный голод. Пока ребята наскоро готовили ужин, кибернетик вместе с чутким хоббитом по приказу капитана занял позиции для наблюдения на небольших возвышенностях у границы леса. Гордон, достав из рюкзака переносную рацию, попытался связаться со «Стрельцом». Во время перехода через чащу зуммер вызова, увы, ни разу не зажужжал. И сейчас никто не поднял микрофон в опустевшей пилотской кабине.

— Молчит? — спросила Саманта, раскладывая по тарелкам куски жаркого.

— К сожалению, да. Подай-ка, девочка, банку с пивом. Спасибо. Кстати, ты не ошиблась в направлении, в котором видела голубой луч?

— Нет… думаю, нет, — не очень уверенно ответила Саманта.

— Вы думаете, мы пропустили в лесу какие-нибудь следы? — озадаченно спросил Робин.

— Гм… какие там следы! Была у меня надежда, что Гэндальф сумеет дать знать о себе, но… Завтра мы еще покружим по лесу, не удаляясь далеко от опушки, сделаем несколько залпов в воздух, но сомневаюсь, что это принесет какие-нибудь результаты. Видимо, придется, не мешкая, двигаться к озеру. Быть может, друзья нас встретят у холма…

Он замолчал, не желая огорчать ребят своими тревожными подозрениями. «Все-таки заметно я вышел из формы, сидя сиднем на свалке космического барахла! — грустно подумал он, чувствуя предательскую боль в сердце. — Скинуть бы сейчас десяток лет! Положение — хуже не придумаешь… Такому одинокому волку, без семьи и близких, все равно где доживать свои дни, но ребят надо спасти, даже если для этого придется разрывать холм своими рукам. Э-эх…»

Закат на древней Земле очаровал всех. Небо переливалось всеми оттенками радужных цветов — словно высоко в воздухе трепетали мириады шелковистых бабочек. Стало заметно прохладнее, над лугом потянулись слоистые языки белого тумана. Стаи бесчисленных летучих мышей лавиной хлынули с деревьев, привлеченные возможностью вдоволь попировать среди жужжащих облаков неугомонных насекомых. Вдалеке, над кромкой леса, с хриплым клекотом пролетела огромная птица, и тут же в загустевшем, словно вишневая смола, небосводе зажглись десятки крупных дрожащих звезд.

Друзья сидели у большого костра, с треском выбрасывающего вверх снопы ослепительных искр, и молчали, погруженные каждый в свои мысли. Саманта думала о Гэндальфе. Она не отрывала взгляда от волнистой стены леса, надеясь вновь увидеть голубые сполохи, но замечала только яркие вспышки падающих звезд, пронзающих то там, то здесь темно-синий полог ночи. Постепенно ее начало клонить ко сну. Уронив голову на колени, она почувствовала, как заскользила куда-то вдаль, словно обретя невесомость. Последнее, что она услышала, был усталый голос капитана:

— Ребята заснули, и отлично! А нам, мужчинам, придется дежурить у костра всю ночь. Дорогой Сэмбо, я очень полагаюсь на твои чуткие уши…

Ответа хоббита девочка уже не расслышала.

* * *

Саманта погрузилась в сон, и сразу же ожили ее недавние страхи. Вновь и вновь шла Саманта через густые заросли, погружаясь по колено в болотистую жижу, подернутую зернистой ряской. Задыхаясь от бешеных ударов сердца, она с трудом поспевала за друзьями, но лесу не было конца…

Почувствовав прикосновение к лицу чего-то мягкого и прохладного, словно улитка, она проснулась и со сдавленным криком вскочила на ноги. И тут же, получив сильный толчок в спину, упала ничком в колючую, влажную от росы траву.

— Замри! — напряженным голосом зашептал ей в ухо Робин. — Нашла время дрыхнуть! Посмотри по сторонам, только осторожней…

Девочка с опаской выглянула из густой травы. Она увидела в каких-то двух сотнях метров впереди кошмарных чудовищ размером с пятиэтажный дом. Серая, изборожденная глубокими складками шкура, массивные, бугристые от могучих мышц длинные ноги, ящерообразное туловище, опирающееся на огромный хвост и увенчанное непропорционально большим коробкообразным черепом с клыкастой пастью… И пара крошечных лапок, беспомощно свисающих с груди на пятиметровой высоте! Тиранозавры! Четыре… нет, пять тиранозавров! Но… но этого не может, не должно быть!.. Капитан Гордон говорил, что «Стрелец» «провалился» в прошлое самое большое на триста тысяч лет, а эти чудовища вымерли еще в меловом периоде, более 60 миллионов лет назад!

Завороженная фантастическим зрелищем, Саманта высунулась над травой почти до плеч. Один из флегматично прогуливающихся ящеров, оглушительно взревев, повернул в ее сторону массивную голову. Его небольшие глаза злобно светились красными угольками.

Девочка мигом упала в колючую траву, больно оцарапав щеки.

— Они… они меня заметили! — зашептала она, схватив Робина за руку. — Что я наделала!..

Мальчик вздохнул и стал неспешно вставлять в карабин новую обойму.

— Ладно, не терзайся — зверюги нас давно засекли, — сказал он. — Еще бы не заметить — костер-то какой мы разожгли ночью, аж до небес! Правда, толк от этого был: к нам в гости никто не сунулся, хотя там, — он кивнул в сторону леса, — такое творилось… Дай бог, чтобы Гэндальф с Вием прошедшую ночь провели где-нибудь подальше от этих мест! Под утро вроде стало поспокойней, я слегка задремал — и вдруг аж земля затряслась! Появляются на горизонте эти красавцы и давай себе чинно прогуливаться по лугу. Разве что цветочков не собирали! На нас изредка поглядывают, но не больше. Мирные динозаврики, хорошие…

— Ничего не понимаю! — Саманта сердито тряхнула волосами.

Робин щелкнул затвором карабина.

— Не беспокойся, я сумею тебя защитить, — улыбнулся он, и, хотя улыбка казалась легкомысленной, глаза были серьезными, настороженными.

Саманте показалось, что в них — немой вопрос, и она, сама не понимая почему, рассердилась.

— Тоже мне защитник нашелся! — язвительно сказала она. — Что бы мы делали с тобой без взрослых в такой сложной ситуации? Это тебе не Страна Сказок! Может, ты умеешь управлять «Стрельцом», как капитан Гордон? Или разбираешься в сложной электронной технике, как Эдмунд? Даже от Сэмбо в нашей экспедиции больше пользы, чем от тебя…

Она отлично осознавала несправедливость своих слов, но не могла остановиться. Почему-то ей хотелось побольнее задеть мальчика. Может быть, потому, что после встречи с Эдмундом ее стали раздражать недоуменные, грустные взгляды старого друга? Вот именно — друга, и не больше. Неужели он не понимает, что не выдерживает ни малейшего сравнения с красавцем кибернетиком? Конечно, она тоже еще только девчонка, но лет через шесть… Нед будет еще совсем не старым, и тогда… А с Робином они останутся друзьями, хорошими, близкими друзьями.

— Ладно, извини, — снисходительно сказала она, увидев, что Робин погрустнел и стал каким-то потерянным. — Поневоле разнервничаешься, когда рядом прогуливаются такие монстры…

Мальчик опустил глаза и промолчал. Он понял все.

Раздался шорох. Трава заколыхалась, и к ребятам, тяжело дыша, подсел Эдмунд. Боже, в каком он был виде! Щегольская кожаная куртка-камзол, оставшаяся у бывшего стража Территории со времен его недолгого барствования в летающем замке, была порвана в нескольких местах, лицо перемазано в глине, в волосах торчали сиреневые колючки.

Он отложил в сторону карабин, нервным движением вынул из нагрудного кармана золотистый портсигар и достал сигарету.

— Как тебе наши пастухи, Саманта? — небрежно спросил он, закурив и жадно затянувшись. Вздрагивающая рука с дымящейся сигаретой выдавала его волнение.

— Пастухи? — удивленно переспросила девочка. — Наши?

— Не мы же их пасем! Мы с вами, ребятки, на роль пастухов в этой ситуации, увы, не тянем, несмотря на все наше могучее вооружение. — Кибернетик презрительно кивнул в сторону лежащего рядом карабина. — Кто бы мог предположить, что после нашего бегства из космомузея мы станем участниками доисторического сафари?

— Вы можете быть серьезным хоть сейчас, Эдмунд? — Саманту разобрала досада. Она страшно сердилась на себя: Робин сидел рядом, надувшись, и неприязненно косился на кибернетика. И все из-за нее…

— Я серьезен, как никогда, красавица, — спокойно ответил Эдмунд, не без сожаления отбрасывая недокуренную сигарету. — Чудовища действительно нас пасут, хотя я не могу найти этому феномену научного объяснения. Тем более что, согласно любому школьному учебнику биологии, динозавры давно должны были почить в бозе. Ан нет, специально ожили, чтобы на нас полюбоваться, — когда еще удастся поглазеть на цивилизованного человека? Им бы нас разорвать в клочки, как и полагается порядочным тиранозаврам, а они задумчиво гуляют по лугу и потихоньку теснят нас к лесу. Но и это еще не самое удивительное…

С удовлетворением подметив недоумение в глазах Саманты, кибернетик сорвал одну из длинных травинок.

— Не узнаете этот колос? Неужто вундеркиндов нынче не обучают азам ботаники? Это пшеница, дети, отборная пшеница, правда изрядно засоренная доисторическими сорняками. И такого плодородного сорта мне еще не приходилось видеть, а ведь мой отец был фермером, и в земледелии я кое-что понимаю. Что вы на это скажете?

Внезапно воздух задрожал от дружных воплей чудовищ. Вскочив на ноги, друзья увидели, как динозавры стройной цепью пошли в их сторону, угрожающе оскалив страшные пасти.

Глава 2

Пройдя не более полусотни метров, тиранозавры, как по команде, остановились, вновь почему-то потеряв интерес к своим «овечкам». В этот момент к ребятам подоспели капитан Гордон и хоббит, еле державшийся на ногах от усталости. Оказалось, они пытались обойти поляну слева или справа, минуя цепь жутких «пастухов». Но все оказалось напрасным: ни на миг монстры не упускали из виду своих подопечных. Даже густые заросли деревьев не могли надежно укрыть обоих смельчаков от их бдительных взглядов. Каждый раз, видя, что жертвы пытаются скрыться, крайние в цепи тиранозавры, свирепо воя, начинали угрожающе надвигаться на них, да так резво, что даже отважный капитан с трудом заставлял себя делать следующую попытку. О хоббите и говорить не приходилось — все его умение бесшумно скользить в траве оказалось бесполезным. Бедный Сэмбо дрожал как осиновый лист и мечтал сейчас только об одном: как бы оказаться в своей теплой сухой норке в Заячьем холме или, на худой конец, под креслом в салоне «Стрельца» за его прочной титановой обшивкой.

— Вот что, — сказал капитан, отдышавшись. — Ситуация, как говорится, тупиковая. Отсюда до холма, в котором, быть может, зарыта наша последняя надежда на спасение, по полю километра три, не больше. Но кто-то — я не знаю кто — очень не хочет, чтобы мы преодолели эти километры. Они-то и напустили на нас этих оживших из небытия монстров. Похоже, чудовища находятся под жестким контролем каких-то могущественных сил! Теперь мне понятно, почему «Стрелец» так неожиданно потерял устойчивость, пролетая над горным хребтом…

— Но они же могут просто уничтожить нас! — раздраженно сказал Робин. — Мы им явно мешаем!

— Я думаю, это им не нужно. Наших противников вполне устраивает, что тиранозавры удержат нас день или два на приличном удалении от озера. И этому я могу найти только одно объяснение: эти кто-то сами не прочь покопаться в холме…

— «Пришельцы-2»?! — воскликнул мальчик. — Они вновь пытаются завладеть «мечом времени»?

— Гм… Возможно. Непонятно только, почему наши конкуренты так долго возятся — при их технике выкопать колодец в глиняной почве дело минутное. Ан нет, держат нас в осаде добрых полдня да еще потихоньку теснят к лесу. И кроме того, меня смущает эта чертова пшеница… У кого-нибудь есть толковые соображения на этот счет?

— Быть может, червеобразные инопланетяне обожают сдобные булочки? — с иронией предположил кибернетик. — А нас не трогают только потому, что им нужны фермеры и пекари? Все это мелочи, дорогой Джордж, меня удивляет совсем другое…

Он не успел договорить — воздух вновь буквально взорвался от бешеного воя. Тиранозавры, подчиняясь немому приказу, бросились вперед, сотрясая землю могучими лапами.

— Саманта, Сэмбо, отходите к лесу! — закричал капитан, вставая во весь рост и вскидывая к плечу карабин. — Нед, Робин, попробуем задержать зверей!

Засвистели пули. Один из монстров, задрав голову к небу, яростно взревел и пошатнулся. Остальные «пастухи», не обращая внимания на выстрелы, стремительно приближались. Казалось, свинцовый смерч не причиняет им никакого вреда, но вдруг ящер, бежавший в центре, остановился, грузно завалился на бок и судорожно забился в агонии, подымая тучи пыли.

Робин издал победный клич, но положение трех мужчин все еще оставалось угрожающим. Пройдет минута — и им не успеть скрыться в спасительной чаще. Капитан, расстреляв очередную обойму, в сомнении опустил раскаленный ствол: он понял, что недооценивал живучести гигантов, чей крошечный мозг был надежно укрыт толстым куполом черепа.

— Отходим! — закричал Гордон. Резко обернувшись, он почувствовал мягкий толчок и с ужасом увидел, что Саманта (оказалось, во время битвы она стояла у него за спиной!) упала и беспомощно ворочается в траве, еле удерживаясь от стонов. Похоже, он нечаянно сильно ударил ее прикладом в плечо…

Эдмунд оттолкнул растерявшегося капитана, подхватил девочку на руки и бросился к лесу. Но драгоценные мгновения утекли: было ясно, что до ближайших деревьев он не успеет…

Гордон с ледяным спокойствием перезарядил карабин и взял на мушку ближайшего тиранозавра. Но стрелять ему не пришлось. Внезапно все трое оставшихся в живых динозавров остановились — словно ударились о невидимую преграду. Казалось, огромные лапы гигантов завязли в густой смоле: они еще пытались идти вперед, но каждый шаг давался им с невероятным трудом. Животные пришли в такое бешенство, что даже Гордон почувствовал леденящий страх. Он завороженно смотрел на бьющихся в бессильной ярости исполинов, брызжущих пеной из пасти и не сводящих с него налитых кровью глаз.

Захваченный фантастическим зрелищем, Гордон не сразу заметил, как из золотистого озера пшеницы выплыла фигура рослого юноши верхом на низкорослой мохнатой лошади. Парень, казалось, сошел со страниц славянского эпоса — огромный, синеглазый, с соломенными волосами, спускавшимися мягкими волнами на могучие плечи. Тренированный торс атлета был затянут в серую рубашку с закатанными рукавами, открывавшими мускулистые загорелые руки.

Привстав в стременах, юноша что-то кричал, обращаясь к Гордону, но его голос тонул в воплях зверей-гигантов. Увидев всадника, чудовища пришли в полное исступление. Казалось, они вот-вот разорвут связующие их невидимые цепи и сотрут смельчака в порошок. Лошадь, отлично осознавая смертельную опасность, с ржанием поднималась на дыбы, храпя и поводя в стороны глазами, налитыми ужасом. Но всадник твердо удерживал в левой руке поводья. Сжимая в правой руке металлический цилиндр, он целился им в сторону беснующихся монстров.

Капитан, с трудом придя в себя от изумления, принял единственное разумное в создавшейся ситуации решение.

— Бежим! — закричал он, оборачиваясь к своим спутникам. — Парень удерживает динозавров и дает нам шанс на спасение!

…Долгие годы позднее вспоминался Саманте этот безумный бег по полю. Жесткие колосья нещадно хлестали ее по лицу, каждый шаг давался с трудом, словно она мчалась по берегу моря, увязая по щиколотку во влажном песке. Боль в ушибленном плече, казалось утихшая, вспыхнула с новой силой, и она застонала. Но останавливаться было нельзя, и мужчины окружили ее полукольцом, готовые в любую секунду прийти на помощь.

Когда Саманта уже совершенно обессилела, за ковром золотистого поля появилась небольшая дубрава. Сквозь древние узловатые дубы был виден высокий частокол с тщательно вытесанными остриями. За оградой, под сенью гигантского вяза, стоял двухэтажный терем, сложенный из бревен толщиной в обхват.

Друзья невольно замедлили бег, растерянно ища в сплошной, без единой щели стене хоть какой-нибудь проход. Неожиданно секция из трех массивных бревен опустилась, гремя железными подвесными цепями. Эдмунд подхватил Саманту и почти пронес ее по дощатому настилу.

Девочка села на траву, жадно ловя пересохшим ртом воздух. Рядом с ней, тяжело дыша, опустились на землю и другие беглецы — вид у них был ничуть не лучше, чем у Саманты. Последним через проем в частоколе проскакал всадник, и тут же позади раздался лязг подъемного механизма.

Чудовища, больше не сдерживаемые парализующим излучением цилиндра, с неожиданной для таких исполинов прытью неслись к ограде. Одно мгновение Саманте показалось, что шестиметровые бревна не остановят их, но буквально в нескольких метрах от частокола животные резко остановились. Ярость «пастухов» угасла так же внезапно, как и вспыхнула. Через минуту они довольно мирно разбрелись в разные стороны, заняв в тени деревьев удобные наблюдательные позиции.

Юноша, ловко соскочив со взмыленной лошади, подбежал к Саманте и с тревогой заглянул в ее глаза.

Она изобразила жалкую улыбку благодарности и, закашлявшись, невнятно произнесла:

— Спасибо… Вы спасли нас, Иван-богатырь!

На круглом, словно блин, лице юноши вспыхнул румянец.

— Так вы англо-американцы? — с заметным акцентом спросил он. — Просто глазам своим не верю… Вы недавно прибыли на Базу? Я и не знал, что в экспедицию входят девочки и тем более… — Не находя слов, парень кивнул в сторону хоббита, который тут же встал и, важно надув щеки, вежливо поклонился своему спасителю.

— Сэмбо, с вашего позволения, — сказал он. — К вашим услугам, славный Иван-богатырь!

Юноша, еще больше смутившись, рассмеялся.

— Меня зовут Олег, уважаемый Сэмбо. И никакой я не богатырь — все это так… детские игры в древнерусское поселение. Не ставить же здесь, на древней Земле, складные пластметалловые коттеджи!

Олег познакомился со всеми членами экипажа «Стрельца». Он крепко пожал руки всем мужчинам и, дойдя до капитана Гордона, замер, пристально разглядывая его пропыленный, порванный в нескольких местах китель.

— Постойте, — пробормотал он изумленно. — Это же… Я читал в энциклопедии астронавтики… Пилотская форма НАСА начала XXI века! Ничего не понимаю.

— В этом мы с вами, юноша, полностью солидарны, — усмехнулся Эдмунд, небрежно забрасывая карабин за плечо. — Мы тоже мало что понимаем в происходящем. Но может быть, вы пригласите нас в ваши хоромы? Признаюсь, меня несколько утомил вид зверушек, которые сейчас так мирно прохлаждаются в тенечке…

Робин нервно хихикнул. Возбуждение еще не покинуло его, но он уже с любопытством оглядывал обширный двор, отмечая про себя рубленый колодец с журавлем и поленницу дров у бревенчатого сарая, из распахнутых ворот которого виднелась гора ароматно пахнущего сена.

— Конечно, конечно, проходите. — Олег поднялся на резное крыльцо и приветливо распахнул массивную дверь, сбитую из дубовых, грубо отесанных досок.

Саманта первой вошла в прохладную прихожую, наполненную терпким ароматом свежеоструганного дерева. На стенах висела конская упряжь, две остро отточенные косы, широкие деревянные грабли с темной, отполированной ладонями ручкой.

— Здесь что, этнографический музей? — гулко прокатился под высоким потолком звучный баритон кибернетика. — Или ты, Олег, сделал все это хозяйство сам?

— Ну что вы! — смущенно улыбнулся юноша, искоса поглядывая на Саманту. — Разве мне такое под силу… Это вещи из усадьбы русского крестьянина конца XIX века. Мы с отцом договорились — убрать первый урожай так, как это делали наши предки. Поле засеяно небольшое, так что вполне можно управиться без помощи комбайна.

— Вдвоем? — удивился капитан, с уважением разглядывая легкую и изящную косу, висящую на деревянных клиньях, вбитых в щель между досками. Длинное, чуть изогнутое лезвие ее было сточено до узкой, чуть шире пальца полоски — видимо, она прослужила хозяевам не один год.

— Почему же вдвоем? Нам вся экспедиция поможет — нас почти два десятка человек! Да вы проходите в комнату, я сейчас самовар поставлю.

В обширной гостиной со стенами, сложенными из ровно стесанных бревен, умело скругленных по углам, стояли длинный стол из необычной розовой древесины и простые лавки без спинок. В центре стола возвышался пузатый медный самовар, сразу же заинтересовавший хоббита, знавшего толк в чаепитиях. Рядом с самоваром стояли фаянсовые чашки и большое блюдо со вкусно пахнущими пирожками.

Вскоре гости, отбросив на время мучавшие их вопросы, с аппетитом уминали поджаристые пирожки, запивая их ароматным чаем. Саманта с наслаждением отхлебывала дымящийся напиток из голубой чашки и с любопытством разглядывала комнату. Ее внимание привлекла большая фотография красивой молодой женщины, стоявшей на крыльце уютного коттеджа. Короткие пепельные волосы, мелкие, точеные черты лица, не совсем гармонирующие с крупным, чувственным ртом, глубокая ямочка на подбородке и глаза, темно-вишневые, тревожные, как вечерняя вода в омуте…

Олег перехватил взгляд девочки и тихо сказал:

— Это моя мама. Она умерла, когда мне было всего три года…

— Несчастный случай? — сочувственно спросил Эдмунд.

— Нет, рейк…

— Рейк? А что это такое? — спросил капитан, разглядывая фотографию.

— Разве в ваше время не знали эту страшную болезнь? Это… ну нечто вроде рака. Рейк связан с необратимыми нарушениями генетического кода в хромосомах. Для нас — это болезнь века. Слишком много разнообразной химической дряни вы и ваши предки высыпали в землю и воду! О Мировом океане я уже и не говорю — это настоящее кладбище всевозможных ядов и радиоактивных отходов. Понятно, вам так было удобно, а расплачиваться пришлось нам — здоровьем и даже жизнями… Во всем виновата ваша проклятая глупость! — Олег неожиданно ударил по столу так, что зазвенели чашки.

Переглянувшись, гости промолчали. Да и что они могли сказать?…

Высоко на стенах, почти под потолком, висело несколько картин. Некоторые из них Саманта узнала без труда — не зря же в детстве она провела столько времени у видеокниги, напрямую связанной с крупнейшими библиотеками страны. «Богатырь» Врубеля, «Пустынник» Нестерова, «Вечерний звон» Левитана… Остальные работы были выполнены в авангардистской манере — казалось, в простенках между окнами были развешаны изрядно послужившие художникам палитры, донельзя заляпанные масляными красками. Соседство этой мазни рядом с шедеврами русской живописи показалось девочке кощунством, но, вглядевшись пристальней в одну из «палитр», она едва не выронила из рук лазурную чашку. Ей показалось, что беспорядочно разбросанные по холсту цветовые пятна стали сливаться в хорошо знакомый пейзаж. Ну конечно же, это бабушкин сад! В левом углу, за раскидистыми кустами сирени, матово отсвечивала терраса дома, увитая пышным плющом. Чуть левее, между двух старых сосен, был натянут старый гамак, с которого свисал краешек красного верблюжьего одеяла. Ее детского одеяла!

— Сэмбо, — прошептала она, наклоняясь к хоббиту, который впервые за долгие месяцы приключений почувствовал себя в безопасности и с непостижимой скоростью уничтожал пирожки, то и дело подставляя под дымящийся самовар чашку. — Сэмбо, посмотри на картину — ту, с красно-синими разводами.

— А-а-а… — пробормотал хоббит, непрерывно жуя, — ты тоже заметила? Правда, кто-то ловко нарисовал мою норку? И кровать, и полку с сушеными травами, и даже мою любимую курительную трубку на тумбочке…

Олег, снисходительно улыбнувшись, заметил:

— Неужто вы не знаете секрета ассоживописи? Положение пятен на холсте определяет компьютер по специальной программе так, чтобы одна композиция вызывала у человека, скажем, ассоциации с любимыми местами природы, другая — с лицами близких родственников (при этих словах глаза юноши потемнели). Впрочем, в вашем двадцать первом веке ассоживопись, кажется, еще не изобрели…

— А когда же ее изобрели? — спросил капитан Гордон, удовлетворенно отодвигая в сторону чайный прибор.

— Я не силен в истории искусства, — уклончиво ответил Олег. — Помню вот, что машину времени создали всего за тридцать лет до моего рождения.

— Ого, а ты молодец! — вмешался в разговор Эдмунд. Он сидел с настороженным видом и почти не прикасался к еде. — Не сказал нам, из какого века прибыл сам. Не доверяешь?

Капитан сделал протестующий жест, но Олег, прямо глядя в глаза кибернетику, жестко ответил:

— Как хозяин этого дома, я хотел бы первым узнать, с кем имею дело. Тем более что вместе с вами ко мне в гости набивалась группа тиранозавров, вымерших на Земле десятки миллионов лет назад! И потом… — Юноша неожиданно замолчал.

— Олег прав, — мягко сказал Гордон, укоризненно поглядывая на кибернетика. — Он, как ни крути, наш спаситель, а мы — лишь нежданные гости, и притом довольно странные. Я предлагаю ничего не скрывать. Тем более что ожившие динозавры для Олега такой же неприятный сюрприз, как и для нас.

Коротко, но обстоятельно капитан рассказал хозяину терема о необычных событиях, которые пережили он и его друзья начиная с момента взлета «Стрельца» с территории космомузея. Саманта с надеждой наблюдала за лицом Олега, поверит ли он им? Хотя в любом случае судьба робинзонов, затерянных во времени, им уже не грозит… Но ведь где-то в лесу попали в беду Гэндальф с Вием, а на берегу озера кто-то пытается овладеть страшным оружием… И помешать этому могут только они, люди из разных столетий!

— Невероятная история, — озадаченно пробормотал Олег, недоуменно и с восхищением смотря на гостей. — Честно говоря, если бы не эти дьяволы динозавры, вытоптавшие почти половину наших посевов, я бы вам не поверил! Гм… выходит, там, в глубине плешивого холма, на котором мы с отцом любим загорать после купания, спрятан таинственный «меч времени»? Я не очень понял, что это — оружие или ценный подарок человечеству?

— Об этом можно только гадать, — пожал плечами капитан. — Судя по тому, как обитатели астероида, рискуя жизнью, разрушили эту штуку в момент первого ее боевого испытания… Думаю, что пришельцы не хотели подложить нам свинью в виде страшного средства массового уничтожения! Скорее всего, они оставляли свой «подарок» на тех планетах, где возникала разумная жизнь. Зачем? Кто знает… Так или иначе, хранители «меча» погибли, и мы, люди, обязаны заменить их.

Он помолчал и с надеждой посмотрел на Олега:

— Без помощи вашей Базы нам, пожалуй, не справиться. Ты сможешь выйти сейчас на связь с отцом?

Юноша побледнел и покачал головой.

— В том-то и дело, что нет! Потому-то я и отнесся поначалу к вам с такой опаской… Со вчерашнего вечера связь с Базой неожиданно прервалась — впервые за все время! До нее тридцать километров пути через болотистую равнину. На моей лошадке и за день не доскачешь. Конечно, к следующему утру отец забеспокоится, если я не выйду в эфир, но… Он только позавчера улетел поработать в биолаборатории. Когда отец с головой уходит в опыты, он забывает обо всем на свете, так что…

— Понятно, — нахмурился Эдмунд. — А что-нибудь типа флайера у тебя, надеюсь, есть?

— Брось, Нед, если нашим противникам удалось сбить «Стрелец», то флайер они прихлопнут, как муху… — вздохнул капитан и кряхтя стал выбираться из-за стола. — Придется рассчитывать только на себя. Покажи-ка, Олег, каким арсеналом ты богат. Не идти же нам к озеру с косами в руках!

Кибернетик внезапно расхохотался, и Саманта с тревогой увидела в его темных, как омут, глазах пляшущие дьявольские огоньки.

Глава 3

Арсенал терема, как и ожидал капитан, оказался крайне бедным: несколько парализующих «хлыстов», три многозарядных карабина и десяток автоматических пистолетов с усыпляющими пулями.

— Не густо… — вздохнул он, помогая Олегу вынимать оружие из железного сейфа, стоявшего в сенях, и складывая его рядком на полу.

Олег хмыкнул:

— Для защиты от диких зверей нам этого вполне хватало. А вести боевые действия против тиранозавров и, возможно, даже пришельцев… Такого и в кошмарном сне не могло привидеться! Мы же обычные фермеры…

— Фермеры? — присвистнул Сэмбо, неодобрительно поглядывая на оружие. — Зачем же вы забрались в прошлое? Своих земель, что ли, не хватало?

— Вот именно, не хватало, уважаемый Сэмбо, — улыбнулся юноша. — Вернее, не хватало чистых земель. В нашем двадцать третьем веке (капитан присвистнул от удивления) на Земле разразилась ужасная экологическая катастрофа. Никакая медицина не могла спасти людей от тяжелых болезней типа рейка, который и погубил мою маму… Вы, наверное, думали в своем двадцать первом веке, что спустя две сотни лет люди станут небожителями и у них не будет других забот, кроме полетов к далеким звездам или, скажем, преобразования Галактики? Увы, нас куда больше волнуют простые, житейские вещи — чистый, без химических примесей хлеб, молоко без ядов для детей, нормальная питьевая вода…

Саманта и Робин, сидевшие у стены на скамейке, с сочувствием слушали Олега.

— Никогда бы не подумал, что люди будут использовать машину времени для таких целей. — Эдмунд задумчиво включал и выключал парализующий «хлыст» — естественно, на холостом режиме.

— Да, именно так, — жестко сказал Олег. — Научные программы свернуты пока до минимума, зато «зеленый свет» дан нам, фермерам. Мы будем выращивать на древней Земле хлеб, пасти скот, сажать сады — все, что можно сделать, не нарушая законов вмешательства в прошлое — а это очень жесткие законы! Конечно, прокормить таким путем несколько миллиардов людей не удастся, но хоть детям надо помочь…

— Во сколько же энергии вам обходится, скажем, буханка хлеба? — с любопытством спросил Робин. — Небось надо ставить для нее целую атомную станцию?

— Атомных станций на Земле больше не осталось, — недобро усмехнулся Олег. — Они оказались пострашнее ядерной бомбы… Нет, мы черпаем энергию только из Солнца, хотя не уверены, скажут ли спасибо нам наши потомки…

— Да, натворили дел в двадцатом веке, да и в нашем двадцать первом тоже — не скоро расхлебаешь, — сокрушенно сказал капитан Гордон. — Может, «меч времени» чем-то поможет человечеству? Не так, естественно, как предлагал офицер на «Ахилле», — взять и разрубить землю на два мира. Надо бы все хорошенько обдумать и обсудить… Олег, у меня возникла одна идея насчет твоего флайера. Видеокамера у тебя найдется?

— Конечно! — встрепенулся парень, закрывая сейф.

Работа по оборудованию флайера заняла всего полчаса. Капитан Гордон нашел дело всем, даже далекому от техники Сэмбо. Вскоре трехместная каплевидная машина, отливая на солнце вороненым блеском, медленно стала подниматься вертикально вверх, в то время как наблюдатели сгрудились в тесной комнатушке на втором этаже терема у овального телеэкрана. Убедившись, что видеокамеры, установленные на флайере, дают отчетливую картинку, капитан нажал на дистанционном пульте управления автопилотом несколько кнопок. Машина с предельной перегрузкой рванулась вверх. На мгновение на экране открылась широкая панорама окрестностей, но деталей никому разглядеть не удалось. Изображение вдруг исчезло, уступая место яркой вспышке. Вскоре где-то недалеко за оградой раздался грохот — на землю обрушились обломки флайера.

Саманта горестно вздохнула, но капитан Гордон явно был доволен.

— Та-а-ак, отлично, — бодропроизнес он, потирая руки. — Не успели, голубчики, не успели… Олег, дело за тобой!

Олег и Эдмунд уселись за небольшой компьютер. После недолгих консультаций с кибернетиком Олег включил монитор. На экране медленно поползли записанные на пленку кадры, переданные при взлете с борта флайера.

— Стоп! — закричали в один голос Саманта с Робином. — Остановитесь.

Капитан оказался прав: их противники чуть-чуть опоздали. Перед тем как вспыхнуть от лучевого удара, флайер успел подняться над рощей, и видеокамеры успели снять один-единственный кадр, который многое разъяснил!

В километре от дубовой рощи грязно-зеленым пятном на желтом одеяле поля выделялось заболоченное озерцо. Вблизи него, у подножия пологого холма, пронзенного узким колодцем, стоял Гэндальф. Он был окружен шестью странными существами в серебристых червеобразных скафандрах, увенчанных двумя непропорционально большими, черными как уголь шлемами. В углу экрана угадывались знакомые контуры летательного аппарата с Х-образным оперением.

— Что ж, этого следовало ожидать. — Капитан грустно разглядывал сгорбленную фигуру мага, окутанную голубоватым коконом тумана, — похоже, он был скован каким-то силовым полем. — Гэндальф в плену, Вий, по-видимому, погиб…

Саманта испуганно посмотрела на капитана. Он продолжал:

— До «меча» инопланетяне почти добрались, но только почти. Зачем им Гэндальф — вот что я хотел бы понять…

— Очень просто. — Эдмунд пожал плечами, бесцельно поигрывая пальцами на кнопках выключенного пульта. — «Подарочек» предназначался нам, землянам. Вы помните, в каком массивном ларе лежит «меч»? Не сомневаюсь, что в нем находится устройство, способное понять, в чьи руки оно попало, и дать отпор грабителям. Вот пришельцы и захватили в плен Гэндальфа — в качестве живой отмычки!

— Но… но Гэндальф — это же не совсем человек… — прошептала обескураженная Саманта.

— В том-то и дело! Быть может, гангстеры уже догадались об этом и собираются вот-вот взяться за нас! Потому-то динозавры нас и не тронули: пришельцам-ворюгам мы нужны целыми и невредимыми. Кто знает, сколько отмычек может им понадобиться?

— Вот еще сказал! — возмутился хоббит. — Выходит, мы здесь сидим и радуемся, как ловко удрали от страшилищ-драконов, а они попросту загнали нас в клетку, как кур, чтобы потихоньку ощипывать одного за другим?

— Выходит, так, любезный Сэмбо, — уныло сказал капитан. — Ловко они нас провели!.. Давайте-ка поразмыслим, как выручить Гэндальфа да самим при этом не попасться в плен. Олег, каков радиус действия парализующих «хлыстов»?

— Метров тридцать, максимум — пятьдесят, — ответил Олег. — К тому же я не уверен, годятся ли они против инопланетных существ, да еще одетых в скафандры. Разве что удастся направить лучи «хлыстов» на их шлемы…

Он не успел договорить: рассеянно смотревший в окно кибернетик внезапно вскочил и, побледнев, показал рукой в сторону рощи. Там, в тени деревьев, в нескольких метрах от исполинских тиранозавров, шагала по тропинке знакомая корявая фигура.

— Вий! — взвизгнула от радости Саманта, подпрыгивая и хлопая в ладоши. — Я знала, что наш Виюшка жив, знала!

Все заулыбались и шумно заговорили, перебивая друг друга, — неожиданное появление гнома показалось им первым лучом надежды. И только капитан не проявил радости. Он подошел к окну и стал внимательно разглядывать идущего к частоколу гнома.

— Парламентер к нам идет, вот что, — наконец сказал он. — Ну что ж, пойдемте вниз, надо узнать, какой ультиматум нам предъявят.

* * *

Вий распахнул дверь и, пригнувшись под низким косяком, неуклюже вошел в гостиную. Саманта ожидала, что великан, как всегда, заорет: «Привет, ребятушки!» — и начнет всех обнимать до хруста костей, но гном холодно обвел взглядом стоявших у стены друзей, даже не подумав их приветствовать. Привычным движением закинув веки за плечи, Вий произнес размеренным, механическим голосом:

— Отлично, я вижу, все в сборе — и люди, и нелюди. — Гном скосил глаза на оторопевшего хоббита, подмигивающего ему — мол, брось, Виюшка, поиграли — и хватит, и без того страшно! — Думаю, вы успели получить с вашего летательного аппарата информацию о том, что происходит у холма? Мы специально не стали уничтожать его сразу при взлете.

— Да что ты, Виюшка! — не выдержав, взмолился Сэмбо. — Так говоришь, что аж мурашки по коже ползут. И слова-то какие все непонятные — ифно… ирмо… Не выговоришь! Это же я, Сэмбо, твой дружок!

В глазах гнома промелькнула тень, будто он мучительно о чем-то вспоминал. После паузы он продолжал бесцветным голосом:

— Вы должны помочь нам, люди. Мы — рэгеды, разумные существа с одной из планет звездной системы, расположенной вблизи центра Галактики. Когда-то, тысячи лет назад по вашему измерению времени, в нашем созвездии бушевала разрушительная война с существами, чем-то похожими на вас, землян. Ценой многих жертв мы вышли победителями. Но оставшаяся горстка врагов — мы называем их гэрлами — решила продолжить черное дело своей погибшей цивилизации. Гэрлы на много веков раньше нас освоили Галактику и исследовали множество звездных систем. Они нашли несколько десятков миров, на которых рано или поздно должна была зародиться разумная жизнь. Следуя своим негуманным целям, они решили уничтожить в зародыше будущие цивилизации. На каждом из шестидесяти трех миров гэрлы спрятали страшное, всеразрушающее оружие, которое со временем должно было попасть в руки аборигенов. Гэрлы, конечно, могли уничтожить все живое на этих планетах, превратив их материки в пепел, а океаны — в пар, но они были изощренными лицемерами. Гэрлы хотели, чтобы обитатели планет сами уничтожили себя… Мы, рэгеды, поставили своей целью спасти разумную жизнь в Галактике. Выйдя победителями в последней, беспощадной схватке с космическим флотом гэрлов, мы немедленно отправили свои отряды спасателей на поиски таких миров, как ваш. К несчастью, гэрлы успели замести все следы, и мы чисто случайно обнаружили вашу планету. Однажды наш разведывательный корабль едва не добрался до страшного прибора, который вы именуете «мечом времени». Однако корабль гэрлов, следовавший за нашими космолетами по пятам, помешал нам. И вот сейчас нам наконец повезло — мы вновь разыскали смертоносное оружие гэрлов. Мы сделаем все, чтобы ваша планета не распалась во времени и пространстве!

Вий замолчал, тяжело дыша. Для его неповоротливого языка было нелегко произнести такую длинную речь, к тому же насыщенную непривычными для него словами.

«Как хорошо, что ни Гэндальф, ни Вий не участвовали в вылазке на астероид! — подумал Гордон. — Пришельцы наверняка исследовали их память, но узнали только, что мы разыскиваем «меч», принимая его за страшное оружие, которое нужно во что бы то ни стало уничтожить. Рэгедов это устраивает, и они послали бедного Вия в роли говорящей куклы, не сомневаясь в успехе переговоров. Что ж, посмотрим!»

Передохнув, гном продолжил:

— Итак, мы обращаемся к вам, патриотам Земли, с просьбой. Наши враги, гэрлы, весьма хитры, они понимали, что рано или поздно мы сможем напасть на их следы. Футляры, в которых хранятся «мечи», построены так, что дадутся в руки только аборигенам, да и то лишь в тот момент, когда они достигнут высокой стадии развития! Если же кто-нибудь другой, включая роботов, прикоснется к ларю, то он будет немедленно испепелен. Так же невозможно изъять ларь вместе с окружающей почвой. Мы долго ждали, когда сможем встретить на Земле цивилизованного человека, и нам наконец повезло… К сожалению, оба ваших друга — и Гэндальф, и Вин — оказались искусственными существами. Пусть кто-нибудь из рас придет нам на помощь, и мы обещаем, что тут же улетим, не причиняя никому вреда.

— А если мы откажемся? — спросил капитан.

— Мы предвидели такой ответ. Рэгеды — истинные гуманисты, и ради спасения вашей цивилизации мы не остановимся ни перед чем. Если вы не захотите помочь нам добровольно, придется захватить кого-нибудь силой. Для вашего же блага! Мы не можем долго оставаться на Земле. Нам еще предстоит разыскать остальные шестьдесят две планеты и вырвать из них смертоносные жала; пока не поздно! Будьте разумны. Мы, рэгеды, не хотим никому причинять зла. В доказательство наших добрых намерений мы на двадцать минут снимаем контроль над Вием. Решайте!

Гном глубоко вздохнул, закатил глаза и некоторое время стоял, чуть покачиваясь, словно приходя в себя после долгого и глубокого сна. Наконец он встряхнул своей львиной гривой, сбрасывая последние путы наваждения, оглядел комнату и заорал:

— Ну, я им покажу, этим червякам! Всех их, пиявок-кровососов, в болото побросаю, пусть там с пауками воюют! Они у меня запомнят, как Черному Властелину, Вию Ужасному, руки выкручивать… Саманта, Сэмбо, дружок… Глазам своим не верю! Ребята…

Гном, всхлипывая и размазывая слезы радости по щекам, бросился к друзьям, растроганно обнимая и стараясь облобызать каждого, словно не видел их долгие годы. И только суровый окрик капитана Гордона заставил его остановиться. Увидев на столе самовар и блюдо с недоеденными пирожками, гном причмокнул и принялся заталкивать еду в рот, на время позабыв обо всем на свете.

— Надо что-то решать, — усевшись на лавку, сказал капитан. — Прямо скажу: не очень вяжутся тиранозавры и диктаторский тон этих рэгедов с их россказнями о гуманности миссии. Хорошо еще, что они не разузнали о том, что мы увидели во «дворце» гэрлов! Я убежден, что гэрлы желали нам только добра. Это доказывает тот факт, что они, рискуя собой, уничтожили «меч», как только его стали использовать с нечистыми целями.

— Да что там говорить! — Робин решительно вскочил. — С этими пиявками все ясно! У меня есть предложение: я прячу за пазуху два брикета взрывчатки, засовываю в рукава парализующие «хлысты», и…

Он осекся под суровым взглядом Гордона. Тогда Саманта решилась задать давно мучавший ее вопрос:

— А может быть, все обойдется? Мы знаем, что «меч» пролежал в земле до двадцать первого века, — значит, рэгеды до него не доберутся…

— Ты просто ничего не знаешь о законах Хроноса, — ответил девочке Олег. — Если мы не помешаем галактическим бандитам, то от сегодняшнего дня в будущее пойдет так называемая «развилка во времени». Никто не знает, как это исказит историю здесь, на Земле. Робин прав: надо принимать решительные меры. Только, чур, пойду я!

Капитан вновь поморщился и вопросительно взглянул на глубоко задумавшегося кибернетика.

— Есть один шанс, Джордж, — тихо сказал тот. — Я пойду добровольно к холму и достану ларь. Пришельцы наверняка заставят меня открыть его и вынуть «меч» — сами-то они этого сделать не могут! Мы знаем из доклада офицера «Ахилла», что внутри ларя спрятана инструкция — помните, как разгаданный учеными шифр на мгновение был показан на экране в зале Станции? Пленка с записью заседания у меня с собой, к счастью… Я попытаюсь за оставшиеся минуты запомнить шифр и там, на месте, разобраться по инструкции, как включать «меч». Если повезет, можно устроить рэгедам веселенькое путешествие — скажем, в мезозой! Если нет, что ж, я вновь захлопну ларь и начну торговаться. А вы за это время придумайте что-нибудь потолковее…

Капитан задумался.

— Хороший план, Нед, — наконец сказал он, — только невыполнимый. Запомнить сложный шифр за оставшиеся (он посмотрел на часы) восемь с лишним минут, да там, у озера, за какие-то секунды прочитать текст, да научиться владеть «мечом»… Об этом нечего и думать! Наши противники все рассчитали на пять ходов вперед. Заметьте, они ухитрились выбрать момент, когда здесь, на древней Земле, за сотни веков до появления человека цивилизованного, была создана База путешественников во времени! Они явно собирались набрать «живых отмычек» из друзей Олега, но тут им подвернулись под руку Гэндальф с Вием… Э-эх, видно, придется попробовать уничтожить «истребители» рэгедов! Хотя у меня нет уверенности, что где-нибудь на орбите не кружится целый звездный флот…

Гордон еще раз взглянул на часы и стал рассовывать по карманам своего пилотского кителя брикеты со взрывчаткой. Это было настолько неожиданно, что никто не успел его остановить. И тут же Вий, облизнувшись, решительно отодвинул в сторону опустевшую тарелку.

— Что вы решили, земляне? — без всякого выражения спросил он. — Двадцать минут уже прошло. Есть среди вас доброволец? Или нам придется, вопреки нашей высокой гуманности, применить си…

— Есть! — внезапно крикнула Саманта, опередив оторопевшего капитана.

Все глаза устремились на девочку, до того молчавшую. Рядом с ней на лавке стояло переносное видео кибернетика, на маленьком экране которого застыл знакомый кадр — худощавый офицер показывал указкой в сторону обширной таблицы с сотнями витиеватых значков.

— Нет! — закричал Эдмунд. — Нет, только не ты!..

Гном с разъяренным воплем вскочил, опрокинув стол с самоваром на пол. Выхватив у растерявшегося Олега из рук парализующий «хлыст», он кругообразным движением провел им вдоль стен, метясь в ноги землянам. Все, за исключением Саманты, рухнули как подкошенные с болезненными криками.

— Отлично! — усмехнулся Вий, пряча «хлыст» за пояс балахона. — Мы не сомневались, что среди вас найдется хотя бы один разумный человек, и главное — невооруженный человек. Пойдем, девочка, твой дружок Вий не даст тебя в обиду, если, конечно, никто не попытается помешать твоей гуманной миссии.

Гном взял перепуганную Саманту за руку и, подтолкнув в спину, вывел ее из комнаты. Последнее, что она увидела, обернувшись, было полное боли и страдания лицо Эдмунда.

* * *

Никогда в жизни Саманте не было так страшно, как во время этого перехода к озеру. Молчаливый Вий огромными шагами топал по пыльной дорожке, безжалостно волоча за собой девочку. Солнце уже поднялось к зениту и пылало в белесом, без единого облачка небе. Как хотелось скрыться там, под раскидистым пологом дубравы, в ее манящей прохладной мгле! Зарыться лицом в пушистый мох где-нибудь в корнях могучего дерева и забыть обо всем… Но, увидев в тени пышных крон две исполинские фигуры динозавров, провожающих ее сонными глазами, она вернулась к действительности. Время терять было нельзя, и девочка стала восстанавливать перед своим «внутренним экраном» шифротаблицу. Некоторые символы она запомнила неотчетливо… Ну что ж, текст можно понять и не зная всех букв! Главное — не растеряться и держать нервы в кулаке. Ох, легко сказать — не нервничать…

Вий внезапно остановился. Саманта подняла глаза и увидела прямо перед собой скорбную, сгорбившуюся фигуру мага. Гэндальф стоял в нескольких метрах от подножия разрытого холма, который сейчас напоминал больной дуплистый зуб. У края колодца стоял приплюснутый робот с шестью парами могучих стальных щупалец.

Гэндальф встретился взглядом с испуганными глазами Саманты и, несмотря на все свое самообладание, вздрогнул. Его мохнатые седые брови еще больше сошлись над переносицей, губы побелели и сжались в узкую полоску.

— Я догадывался, что придешь именно ты, — тихо произнес маг. — Что ж, дерзай, вундеркинд! Сегодня для тебя самый трудный экзамен, и я, могущественный Гэндальф, ничем не могу тебе помочь!

Фигура мага была окутана прозрачным голубоватым облачком — это действительно было силовое поле, не дававшее киборгу и пошевельнуться. Рэгеды понимали, с каким опасным противником имеют дело… Рэгеды?

Да, они стояли у нее за спиной — шесть двухметровых существ, похожих на толстые серебристые гусеницы. Суставчатые скафандры, две пары жгутообразных щупалец, похоже, выполняющих функции и рук, и ног… Раздвоенные головы инопланетян были скрыты черными шлемами полуметрового диаметра.

Вий положил тяжелую лапу на плечо Саманте.

— Ничего не бойся, девочка, — почти ласково произнес он. — Все будет очень просто. Ты подойдешь к роботу, и он осторожно опустит тебя на прочных жгутах в колодец. Ты возьмешь в руки ларь — он не тяжелый — и через минуту будешь здесь, наверху. Останется лишь открыть ларь, мы покажем тебе, как это сделать. Мы улетим, как только ты передашь нам предмет, который вы называете «мечом времени». Обещаем, что никому не причиним зла, ни тебе, ни твоим товарищам!

Саманта кивнула в знак согласия. Нетвердыми ногами она подошла к жукообразному роботу и уселась на узкое сиденье, которое он удерживал щупальцами с помощью тонких полупрозрачных канатов. В последний раз девочка взглянула на мага. Гэндальф, казалось бы, с равнодушным видом переводил взгляд с яркого солнца на колодец и обратно.

Ну конечно же, умница Гэндальф догадался, что, кроме попытки быстро расшифровать инструкцию и завладеть «мечом», у них нет иного выхода! Маг видел запись заседания в зале «Ахилла», знал о ее, Саманты, удивительной памяти… Но что старик хочет сказать ей напоследок, то и дело поглядывая на солнце?

— Постойте, постойте! — закричала Саманта, соскальзывая с сиденья на землю и изображая крайний испуг — впрочем, особенно притворяться ей не пришлось. — Я очень боюсь темноты! Пускай робот освещает колодец и спускает меня осторожно — высоты я тоже боюсь!

— Как, ты не умеешь видеть в темноте? — удивленно произнес Вий. — До чего же вы, люди, несовершенные создания… Хорошо, робот включит прожектор.

Колодец оказался куда глубже, чем ожидала Саманта. Метр за метром она плавно спускалась под негромкое жужжание робота. Разглядывая уходящие ввысь пласты почвы, она старалась расслабиться и немного отдохнуть. «Интересно, — рассеянно думала она, скользя пальцами по холодной влажной почве, — каким образом ларь должен попасть в руки людей? Быть может, создатели «меча» спрогнозировали будущую историю развития человечества? Если в ларь встроен какой-нибудь часовой механизм, по которому он по специальной программе может подняться на поверхность в нужный век… А почему бы и нет? Не верится только, что гэрлы желали нам зла…»

Задумавшись, она едва не пропустила момент, когда ее спуск начал замедляться. Поеживаясь от холода, девочка осторожно посмотрела вниз и увидела всего в трех метрах под ногами ровное глинистое дно колодца, подернутое тонкой мутной пленкой воды. Только сейчас она заметила, что пришельцы предусмотрительно проложили вдоль стенок шахты несколько голубых трубок, выполняющих роль дренажной системы. И все же ей было страшновато ступать на вязкое глинистое дно. Полутораметровый ларь, черный, словно уголь, казался совершенно неподъемным… Но отступать было поздно.

Когда ее ноги почти коснулись поверхности воды, спуск внезапно прекратился. Девочка осторожно встала на дно колодца. Ступни обожгло холодом, вязкая глина быстро стала засасывать ноги с неприятным чавканьем. Собрав все свое мужество, Саманта наклонилась над огромным ларем и даже удивилась — настолько он был легок и удобен для рук. Несмотря на то что футляр «меча» лежал полупогруженным в воду, он почему-то оказался теплым и сухим на ощупь. Она так обрадовалась, что неприятная операция уже позади, что, забыв о своем замысле, уселась на сиденье, поджав под себя озябшие ноги. Дно стало немедленно уходить вниз, и только тогда она вспомнила, что хотела использовать драгоценные секунды, чтобы открыть ларь! Но было уже поздно — у Саманты оставалось теперь не более трех минут.

Сотни часов, проведенные за решением сложнейших математических задач, помогли девочке мгновенно сосредоточиться, отбросив все лишние эмоции. Положив футляр на колени, она плавными движениями ощупала его руками. Как она и надеялась, замок оказался очень простым — пять узких углублений в торце черной «раковины». Не раздумывая, она засунула в отверстия пальцы правой руки. Ей показалось, что она услышала тонкое жужжание, словно бы где-то внутри стенок ларя включился какой-то механизм. Через несколько секунд послышался резкий щелчок — ларь, видимо установив, что попал в достойные руки, разблокировал автоматический замок, и крышка сама распахнулась. Саманта увидела на черном бархатистом дне ларя знакомый серебристый предмет. Вот он, «меч»! Но где же инструкция? В ларе больше ничего нет!

На мгновение она растерялась, но тут ее взгляд упал на внутреннюю, блестящую, как эбонит, поверхность верхней крышки. Ну конечно, вот оно, послание! Да какое объемистое… Даже хорошо зная язык гэрлов, его за оставшиеся полторы минуты не прочитаешь!

Саманта впилась глазами в мелкие, четко выгравированные витиеватые буквы. Ну-ка, вундеркинд… Время для нее словно остановилось.

Яркий солнечный свет, хлестко ударив по глазам, привел Саманту в себя. Она висела, чуть раскачиваясь, на метровой высоте над краем колодца, под крышей из перекрещенных манипуляторов робота. Теплый ветер трепал ее спутавшиеся волосы.

— Зачем ты открыла ларь? — завизжал Вий, угрожающе топнув босой лапой. — Ты должна действовать только по нашим указаниям! Прыгай на землю и немедленно передай прибор рэгедам, иначе…

Рэгеды, не на шутку взволнованные непредсказуемым поведением Саманты, пришли в ярость и угрожающе стали приближаться к холму. Тем временем робот помог девочке спуститься, всячески избегая прикосновения к ларю.

Саманта не успела прочитать и трети инструкции, но медлить больше было нельзя. Она выхватила «меч» из ларя и лихорадочно стала поворачивать вокруг своей оси рожки прибора, настраивая «меч» на локальный удар. Пришельцы сразу поняли, какая опасность им угрожает. Дотоле мирный робот внезапно взревел и занес над девочкой стальные щупальца, готовясь нанести ей смертельный удар.

— Прыгай! — услышала она чей-то повелительный окрик и не раздумывая отскочила на метр в сторону, уклоняясь от страшного удара.

И тут же в робота вонзились одна за другой три ослепительные голубые молнии. Вспыхнув как спичка, механическое чудовище вздыбилось над Самантой, словно стараясь подмять ее, и, качнувшись, с протяжным воем рухнуло в зияющее жерло колодца.

Неожиданная гибель робота на мгновение отвлекла рэгедов. Этого оказалось достаточно, чтобы Саманта успела поднять ствол «меча» и решительно направить его на противников. Когда инопланетяне с оглушительными воплями ринулись к ней, она без колебаний нажала спусковой рычаг. Один за другим рэгеды исчезали, словно унесенные ураганным ветром. Три, четыре, пять… Стоп, а где же шестой?

— Берегись! — услышала Саманта крик Гэндальфа.

Растерявшись, девочка обернулась. Шестой пришелец стоял всего в пяти метрах за ее спиной, целясь в нее из короткого черного предмета, напоминающего бластер. Но выстрелить ему мешал… Вий! Обхватив тонкое туловище противника могучими руками, гном пытался выбить у него из щупалец оружие. Рэгед отчаянно сопротивлялся. Яркая вспышка, хриплый, сдавленный крик — и перерубленный пополам ударом лазерного луча Вий рухнул на траву. На его широком, грубом лице застыло выражение безмерного удивления.

Шатаясь, рэгед направил дуло бластера на девочку, которая полными слез глазами смотрела на безжизненные останки бедного Вия.

Однако прежде чем инопланетянин успел выстрелить, Гэндальф неимоверным усилием воли сумел наконец-то разодрать в клочки окутывающий его кокон силового поля. Он бросился к Саманте и оттолкнул ее в сторону, приняв на себя вспышку лазерного луча. Гроздья молний, которые он успел направить навстречу лазерному лучу, смягчили мощный удар, и маг лишь покачнулся, но по его искаженному болью лицу Саманта мгновенно поняла, что силы его на исходе. Вторая яростная лазерная вспышка — и огненный смерч прошелся по месту, где стоял Гэндальф.

Саманта потеряла сознание.

Глава 4

Когда Саманта пришла в себя, она увидела стоявших рядом встревоженных друзей и незнакомого высокого мужчину со смуглым лицом. Он был одет в такую же, как у Олега, холщовую рубашку и шорты. Глубоко посаженные под широкими бровями карие глаза ласково разглядывали лежащую на траве девочку.

— Что… что с Вием? — с трудом выговорила она, отталкивая протянутые к ней руки. — Он погиб, да?

— Не беспокойся, Саманта, — улыбнувшись, ответил мужчина, присаживаясь рядом с ней на корточки.

«Как он похож на Олега! — подумала Саманта. — Неужели это его отец?»

— Обещаю тебе — Вий будет жить! К счастью, лучевой удар не затронул его мозг, а туловище мы как-нибудь заштопаем. Через неделю ты еще с ним наперегонки бегать будешь!

— А где Гэндальф? Почему вы молчите? Где Гэндальф?

Фермер помолчал и положил ей на плечо руку.

— Спасибо тебе, девочка, за то, что ты сумела сделать. Если бы не ты…

— Почему вы не отвечаете? — со слезами спросила Саманта. — Он погиб? Погиб?

— Не знаю… Скорее всего, нет, во всяком случае, мы не обнаружили его останков. Когда мы подбежали к тебе, ты лежала без сознания и судорожно сжимала эту штуку. — Отец Олега коротко кивнул в сторону «меча времени», лежащего на траве рядом с распахнутым ларем.

Поддерживаемая заботливыми руками Эдмунда, девочка нетвердо поднялась на ноги и, пошатываясь, огляделась вокруг. Все было, как и раньше, — раскопанный холм, «истребители» рэгедов и невдалеке от них — трехместный флайер. Флайер? Ах да, на нем, наверное, прилетел отец Олега… И в двух шагах от нее — десятиметровый участок земли, выжженной дотла. Здесь совсем недавно стояли, скрестив оружие, маг и… Оружие?!

Капитан, грустно улыбаясь, подошел к ней и расцеловал в обе щеки. Когда девочка, всхлипывая, прильнула к его груди, Гордон погладил ее по непослушным соломенным волосам и негромко сказал:

— Не плачь, милая. Твоя светлая голова и на этот раз сослужила нам добрую службу. Когда серебряный «червяк» выстрелил, ты уже не могла ему помешать и инстинктивно сделала единственное, чем могла помочь Гэндальфу: ударила по нему «мечом»! Он перенесся куда-то во времени, уж не знаю, в прошлое или будущее. Быть может, огненный смерч не успел причинить ему вреда и маг остался жив…

— Жив? Но он же остался один… — прошептала Саманта. — Разве мы сможем разыскать Гэндальфа в бездне времени?

Капитан помолчал, а Олег подошел к девочке, ласково заглянул ей в покрасневшие глаза и уверенно сказал:

— Мы все сделаем, чтобы найти его, правда, Саманта?

— Ясное дело, найдем! — горестно пробормотал Сэмбо. Стоя на коленях, маленький хоббит поглаживал голову несчастного Вия. — Только сначала надо оживить моего дорогого Виюшку… И все вместе отправимся на поиски.

Робин неожиданно расхохотался так, что все вокруг невольно вздрогнули.

— Ох, и глупцы же мы все! — весело закричал он. — Спасти Гэндальфа — тоже мне проблема! Да поймите вы: у нас в руках есть «меч» и вдобавок машина времени! Что нам стоит перенестись на день назад, найти Гэндальфа в тот момент, когда он утром уходил на разведку, и перенести его, скажем, в завтрашний день! И все дела!

Олег презрительно хмыкнул, а его отец, Николай Евгеньевич, ласково потрепал мальчика по плечу.

— Я не знаю, Робин, на что способен «меч», но думаю, что законы Хроноса едины для всей Вселенной. Увы, не так все просто… Да, мы сможем сделать то, о чем ты рассказал, и завтра вы могли бы обнимать Гэндальфа, который и понятия бы не имел о сегодняшней схватке у холма. Но подобное вмешательство в прошлое породит так называемую «развилку во времени». Сегодняшние события не сгинут в небытие — нет, все останется в истории и в нашей с вами памяти! А вот Гэндальф, пожертвовавший сегодня собой, спасая Саманту и всех нас, он окончательно ушел бы для нас в другой, параллельный мир. Никакая машина времени и никакой «меч» не помогут найти его — ведь параллельные линии не могут пересекаться! Гэндальф останется в одиночестве на другой Земле, в пыли веков… Быть может, он жив, а раз жив, то надеется на нашу помощь. Утешит ли тебя, Робин, в такой ситуации встреча с другим, вторым Гэндальфом?

— Нет! — яростно воскликнула Саманта, гневно посмотрев на смущенного Робина. — Ни за что на свете! Я никогда не предам друга и не поменяю его на другого!

— Ну что вы, — испуганно сказал мальчик, покраснев. — Да разве я на такое пойду? Ляпнул не подумав… Откуда мне знать ваши хитрости со временем?

— Их действительно немало, Робин, — улыбнувшись, сказал фермер. — Хотя… мы еще ничего не знаем о «мече времени»! Саманта, ты прочитала инструкцию и, значит, можешь нас просветить? Я сгораю от любопытства…

— Он сгорает! — возмущенно крикнул Сэмбо. — Люди здесь лежат, перерезанные пополам, а он сгорает от любопытства!

Николай Евгеньевич смутился:

— Простите, уважаемый Сэмбо, я что-то совсем растерялся… Олег! Биоробота нужно срочно отвезти на Базу и передать в искусные руки Дейны. Возьми Сэмбо в помощь — и бегите к флайеру! Капитан Гордон, если вас не затруднит, помогите, пожалуйста, ребятам. И расскажите на Базе обо всем, что здесь произошло…

Через несколько минут флайер, сверкая под высоким солнцем серебристым кругом винта, взмыл над озерком и направился в сторону леса.

— Николай Евгеньевич, — устало сказал Эдмунд, — быть может, отложим расспросы Саманты до более подходящего момента? Девочка на ногах не держится… Да и со зверушками надо разобраться. — И кибернетик выразительно кивнул в сторону рощи.

— Конечно, вы правы, уважаемый Эдмунд, — кивнул фермер. — Боюсь, я проявляю себя не очень гостеприимным хозяином. Ручаюсь, что через полчаса угощу вас такими блинами — пальчики оближете!

* * *

И вновь друзья сидели за столом в светлой, просторной горнице — обессиленные, грустные и молчаливые. Аппетита ни у кого не было. Даже вечно голодный Робин лишь из вежливости попробовал парочку блинов, быстро приготовленных умелыми руками хозяина. Отлично понимая состояние экипажа «Стрельца», Николай Евгеньевич не стал настаивать на том, чтобы все гости оценили его кулинарные способности. Посидев некоторое время за дымящейся чашкой чая, он негромко сказал:

— Жаль, что я так поздно обеспокоился долгим молчанием Олега и прилетел лишь к развязке драмы… Впрочем, чем бы я смог помочь? Саманта, молодчина, сделала то, что под силу не многим из мужчин…

— Прошу вас, не надо об этом, — грустно сказала девочка, отлично понимая, что ее утешают.

— Хорошо, — кивнул хозяин. — Честно говоря, я озадачен — настолько необычно то, что я сегодня увидел. Летательный аппарат пришельцев, «меч времени», зверушки эти милые. — Он кивнул в сторону рощи, где, усыпленные ударами «хлыстов», лежали туши огромных доисторических животных. — Для простого фермера это уж слишком! Ничего, через полчаса сюда прибудет вся наша группа, пусть умные головы начальства разбираются, что делать с нежданно-негаданно свалившимся на нас «богатством»! Впрочем, насчет «меча» у меня лично есть кое-какие сомнения. — И Николай Евгеньевич, обернувшись, посмотрел на маленький журнальный столик, стоявший у стены прямо под фотографией жены. В распахнутом ларе гэрлов, как в огромной черной раковине, мерцал серебристый «меч времени».

— Что вы хотите этим сказать? — нахмурившись, резко произнес Эдмунд. — Вы считаете, что мы напрасно рисковали своими жизнями, пытаясь перехватить у этих червяков-рэгедов «меч»?

— Ну что вы, Эдмунд! — слегка покраснев, ответил фермер. — Если «меч» действительно способен перемещать в прошлое огромные участки территории, а взамен их приносить девственные земли, то мы с его помощью сможем решить многие наши экологические проблемы! Наши машины времени слишком несовершенны и вряд ли когда-нибудь всерьез смогут помочь человечеству в самых насущных делах — например, дать людям здоровую пищу или чистую, без химических примесей воду. Если Саманта не ошиблась, читая инструкцию, то мы нашли настоящую палочку-выручалочку для земной цивилизации! Но… но возникает множество вопросов, на которые в инструкции нет ответа. Например, мне не ясно, почему «меч» был оставлен на Земле в то время, когда только появлялся вид гомо сапиенс. Не проще ли было передать его, пусть с помощью роботов, в руки землян хотя бы в вашем XXI веке? Смог же прилететь в этот период времени астероид с загадочным «городом»… И самое главное: как гэрлы не смогли догадаться, что «меч» — если, конечно, он оставлен с добрыми намерениями — может быть использован и как оружие планетарного масштаба? Бескровное оружие, но все же очень страшное… Сплошные загадки! Похоже, мы так и не узнаем на них ответа…

— Ты ошибаешься, Николай, — тихо произнес кто-то рядом.

Эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Все вскочили из-за стола, опрокинув лавку и растерянно оглядываясь по сторонам.

Рядом с журнальным столиком, на котором лежал распахнутый ларь с «мечом», прямо в воздухе стало конденсироваться какое-то темное пятно… Нет, не пятно, а фигура невысокой женщины!

Фермер охнул, сделал к ней шаг — и резко остановился, словно наткнувшись на невидимую преграду.

— Ольга!.. — выдохнул он. — Ольга, милая… Но этого не может быть!

Маленькая женщина стояла, опираясь рукой на ларь, и с нежной грустью смотрела на хозяина дома. Она была одета в простое сафари, украшенное мелкими розовыми цветами. Небольшая головка с точеными чертами, как у рафаэлевской мадонны, сочные, плотно сжатые губы, говорящие о мягкости характера… Короткая мальчишеская стрижка придавала женщине совсем юный вид, но глаза!.. Саманта никогда не видела таких глаз — темных, бездонных, всепонимающих…

— Ты прав, Николай, — продолжила женщина. — Этого, конечно, не может быть. Я не воскресла… и вообще, я не человек и не какое-нибудь другое существо. Я…

— Вы — то самое «послание» гэрлов, об отсутствии которого мы так сокрушались? — пораженный догадкой, воскликнул взволнованный Эдмунд.

— Да, я всего лишь голограмма, — мягко ответила Ольга, неотрывно глядя на Николая Евгеньевича. — Простите, что не сразу показалась вам, мне, вернее, моему электронному мозгу, запрятанному в ларе, нужно было время, чтобы адаптироваться в новых условиях после долгого сна… За прошедший час мне удалось исследовать всех вас. Я узнала достаточно, чтобы наконец вступить в контакт… Конечно, я могла принять любую другую форму, но вряд ли у нас получился бы доверительный разговор, если бы я предстала в облике моих создателей, гэрлов. Если тебе неприятно, Николай, что я предстала перед вами в облике давно умершей Ольги Северцевой, то я могу…

— Нет! Нет… Пусть пока все остается так, как есть, — глухо ответил фермер, отступая на шаг назад и упираясь спиной в бревенчатую стену. — Я уже понял, что это не ты… Глаза… У Ольги были совершенно другие глаза!

Женщина улыбнулась и перевела взгляд на Саманту.

— Здравствуй, девочка, — сказала она. — Я наблюдаю за тобой с той самой секунды, когда ты взяла в руки ларь. Прости, что там, у колодца, я ничем не могла тебе помочь — мне нужен был час времени, а у тебя было всего несколько минут. Благодаря тебе я поняла, что «цивилизатор», который вы почему-то назвали «мечом времени», попал на благодатную почву и взрастил благородную, достойную цивилизацию!

— Взрастил? — воскликнул Робин.

Ольга подошла к Робину и ласково прикоснулась к его волосам. К своему изумлению, мальчик почувствовал тепло нежной женской руки!

— Видишь, Робин, не такая уж я и бесплотная, — коротко рассмеявшись, сказала она. — Мои создатели, гэрлы, умели делать куда более совершенные голограммы, чем вы, земляне… Но не думайте, что вы — наши потомки! Люди на самом деле произошли от обезьяны, и «цивилизатор» лишь помог своим всепроникающим силовым полем в развитии человеческого мозга. В результате на вашей планете гомо сапиенс появился всего лишь через миллион лет эволюции — у нас на Ромии путь был куда более длинным… Потому-то гэрлы и оставили «цивилизатор» на Земле тысячи веков назад, когда разведчики пришли к выводу, что на ней может со временем появиться разумная жизнь! А теперь, Николай, проводи меня на балкон — мне так хочется своими глазами взглянуть на земные просторы…

Вздрогнув, фермер нерешительно подошел к женщине и осторожно протянул к ней руку. На этот раз их уже не разгораживало силовое поле. Робко улыбнувшись, Ольга взяла его под руку и медленно, словно после долгой болезни, пошла в сторону узкой лестницы, ведущей на второй этаж. Любопытный Робин хотел о чем-то спросить ее, но Саманта сурово дернула его за рукав, а Эдмунд многозначительно приложил палец к губам. Выдержав паузу, они втроем потихоньку последовали за странной парой.

С широкого балкона, над которым нависал узорчатый конек крыши, открывался очень красивый вид на золотистое поле пшеницы, малахитовую стену леса, за которой в дрожащем горячем воздухе можно было смутно разглядеть далекие горные вершины. Сильный ветер, напоенный запахами жаркого весеннего дня, растрепал волосы женщины. Подойдя к краю балкона, она закинула руки за голову и прошептала:

— Вот уж не думала, что опять увижу такое… Ты помнишь, Коля, как я умирала: два месяца не вставая с постели в больничной палате. Одни белые бесконечные стены и боль, не отпускающая ни на минуту боль…

Саманта была поражена: впервые в голосе «живой голограммы» прозвучали оттенки эмоций, и это были человеческие эмоции!

Фермер, широко раскрытыми глазами смотревший на «Ольгу», тоже почувствовал это и сделал шаг вперед, желая обнять фантом за плечи. Но минута слабости уже прошла — женщина, повернувшись, холодным, рассудительным взглядом посмотрела на своих новых друзей.

— Теперь я успокоилась и могу отвечать на любые ваши вопросы. Поверьте, прелестная молодая женщина по имени Ольга — лишь случайная моя форма. Главное во мне другое… Задавайте вопросы, пока не прилетели ваши товарищи с Базы. Их флайеры уже в нескольких километрах от леса.

Николай Евгеньевич со вздохом опустил голову и отошел в сторону — ему было не до расспросов. Никто, даже неугомонный Робин, не произнес ни слова — настолько потряс их мгновенный переход от чудом ожившей женщины к говорящему голографическому «посланию».

— Хорошо, я подожду до встречи с другими людьми, чей разум будет не так затенен эмоциями, как сейчас у вас, — сухо сказала «Ольга». — Кажется, я уже начинаю жалеть, что выбрала такую неудачную форму воплощения… А сейчас я хочу ответить на один из твоих вопросов, Николай. Гэрлы, оставляя «цивилизаторы» в недрах самых перспективных планет, осознавали, что со временем некоторые не вполне разумные существа могли использовать его как оружие. Но ведь любое могучее средство может служить как для мирных, так и для разрушительных целей. Вспомните, как двояко использовались у вас на Земле сила атома и ядра — на создание чудовищных бомб и на развитие атомной энергетики. Да и ваши атомные станции, дав огромное количество дешевой электрической энергии, принесли немало зла людям своими смертоносными отходами… Чтобы земляне не использовали «цивилизатор» в разрушительных целях, гэрлы заложили в «мозг» ларя-хранителя специальную программу. Ларь должен был показаться на глаза людям только в тот момент, когда количество оружия на планете начало бы резко уменьшаться. Это — главный признак зрелости цивилизации! Попав в руки аборигенов, ларь немедленно должен вызвать летающую станцию Хранителей. Окончательное решение о разумности обитателей планеты принимает Большой Мозг, находящийся в подвалах здания на астероиде, который вы назвали «дворцом».

— Значит, через триста тысяч лет Станция на астероиде погибнет и все другие «цивилизаторы» на других планетах останутся без Хранителя? — не выдержав, спросил Робин.

«Ольга», нахмурившись, покачала головой.

— Боюсь, дело обстоит куда хуже, Робин. Вы сами видели мертвый астероид, висящий сейчас где-то над Землей. Я не понимаю, почему он был разрушен и перенесся в далекое прошлое. Возможно, не обошлось без рэгедов. Так или иначе, на нашей «развилке во времени» Хранители погибли. И не без помощи вас, землян: если бы военные не решили использовать «цивилизатор» как оружие, катастрофы бы не произошло!

— Постойте, Ольга, — взволнованно сказал Эдмунд. — Вы, кажется, клоните к тому, что именно мы, земляне, должны заменить Хранителей?

— А почему бы и нет? Вы, люди, — первая из всех шестидесяти трех цивилизаций, «посеянных» моими создателями, гэрлами. Но большинство гэрлов погибли в схватках с рэгедами… Следуя моим советам, вы сможете спасти свою планету, навсегда уйти от пропасти экологической катастрофы и дать жизнь новым, здоровым поколениям, за которыми будущее. Я помогу вам также восстановить город на астероиде, и вы станете старшими братьями для остальных, еще очень молодых миров!

— Но тогда нам придется вступить в схватку с рэгедами? — задумчиво произнес кибернетик. — Дорого нам может обойтись ваш подарок, Ольга…

— Зато вас ждут великие свершения! — звенящим голосом воскликнула женщина. — На каждой из «засеянных» планет мы найдем моих «голографических» собратьев — вместе, поверьте, мы составим немалую силу. Да, у нас будет серьезный противник. Молодая цивилизация рэгедов, к несчастью, решила восполнить свой пока еще невысокий интеллектуальный уровень развития военной мощью. Рэгеды недавно вышли в космос, и им удалось найти в Галактике останки технических чудес древних, исчезнувших цивилизаций. Страх перед возможной конкуренцией заставил их вступить в войну с гэрлами, и этот же страх был причиной того, что почти весь свой космический флот рэгеды бросили на поиски «цивилизаторов». Но в «город» на астероиде они, похоже, так и не сумели проникнуть…

Эдмунд обменялся с Николаем Евгеньевичем взглядами, полными сомнений.

— Ольга, — наконец сказал фермер, — ты говоришь очень убедительно. Но пойми: не нам решать, принимать ли наследство гэрлов на таких условиях или нет. Слишком много у нас на Земле своих нерешенных проблем, чтобы отправляться очертя головы в галактические авантюры, к тому же грозящие человечеству немалыми неприятностями.

— А ты? — тихо спросила женщина. — За человечество ты действительно не имеешь права отвечать, но сам-то ты к чему пришел?

Фермер грустно усмехнулся и, решительно подойдя к Ольге, обнял ее за плечи.

— Со мной проще — от тебя я теперь ни на шаг не отойду! Слишком это больно — терять любимую женщину.

— Но я не женщина! — почти закричала Ольга, отстранясь от него. — Я робот, бесчувственный, напичканный информацией робот! Во мне нет ничего человеческого, кроме внешности!

Фермер упрямо покачал головой:

— Не верю! Для меня ты — моя жена, мояОльга! Ничего больше я не хочу знать…

Женщина пристально взглянула ему в глаза и слегка улыбнулась.

— Если ты хочешь этого, Николай, пусть будет по-твоему… А вы что скажете? — обратилась она к смущенным членам экипажа «Стрельца».

Эдмунд скосил глаза на Саманту. Девочка без колебаний сказала:

— Конечно, я согласна! Увидеть далекие звездные миры, планеты, на которых развивается другая разумная жизнь… Об этом я и мечтать не могла! Только… — Она запнулась, опуская глаза.

— Я знаю, что ты хотела попросить, — с улыбкой помогла ей Ольга. — Гэндальф!.. Обещаю, что мы сделаем все, чтобы разыскать мага, но, боюсь, это будет сделать нелегко. Мне кажется, что он попал в плен к рэгедам, и мы вряд ли разыщем его здесь, на Земле… А что скажешь ты, Робин? Неужто и ты поддашься агитации бесчувственного голографического создания?

— Вы… вы совсем не бесчувственная! — возмущенно воскликнул Робин, покраснев. — Правда, Саманта?

Ольга вздохнула:

— Увы, я еще раз вынуждена повторить — все человеческое мне чуждо. О-ох!..

Невдалеке, у опушки дубовой рощи, звеня стремительно вращающимся винтом, садился большой многоместный флайер. Женщина, приложив руки к груди, взволнованно смотрела на него, словно чего-то ожидая.

— Олег, Олежка… — прошептала она.

Когда дверца флайера распахнулась, она побежала в сторону лестницы, ведущей вниз, на землю.

Сергей Сухинов Рыцари Звездного замка

Глава 1

Поздно ночью, когда часы начали уже отсчитывать время нового дня – 26 июля 300 026 года до Рождества Христова, в окне одного из корпусов Базы хронолетчиков на минуту зажегся тусклый свет. Вскоре деревянные полы в коридоре второго этажа заскрипели под чьими-то легкими шагами, и послышался тихий стук в дверь.

– Вставайте, сони… – зазвучал приглушенный девичий голос, в котором звучало нетерпение. – Поднимайтесь, я кому говорю! В ответ из-за двери донеслось дружное сопение.

Выждав еще минуту-другую, Саманта, стоявшая в коридоре, недовольно фыркнула и положила на подоконник длинный черный футляр. Затем она оглянулась по сторонам и, достав из кармана просторного комбинезона две горошины, бросила их в щель под дверью.

В комнате дружно звякнули пружины двух кроватей, и вскоре дверь распахнулась. Два полуголых парня с вытаращенными спросонья глазами пулей выскочили в коридор, зажимая уши ладонями.

– Ты что, сдурела? – взвизгнул Робин. – Саманта, ты же подбросила нам «пищалок»! Ими же здесь диких зверей отпугивают!

Второй парень – широкоплечий, мускулистый Олег, уже пришел в себя и, звучно хлопнув себя по лбу, пробормотал:

– Робин, да мы же с тобой проспали, олухи мы этакие…

В ответ девочка выразительно показала пальцем на свои наручные часы, где светились розовые цифры: 02. 25.

– Почти полчаса ждала вас у ангара – и как же, дождалась! – прошипела она, бросая на смущенных ребят яростные взгляды. – Даю вам пять минут на сборы, иначе отправляюсь в путь одна! И не вздумайте разбудить взрослых, а то я с вами вообще разговаривать не стану!

Она взяла черный футляр подмышку и решительно пошла к выходу, даже не оглядываясь. Парни тем временем бросились в комнату и лихорадочно стали одеваться.

На дворе стояла душная летняя ночь. Недавно прошедший дождик не принес долгожданной прохлады, зато трава набрякла влагой настолько, что Саманта через несколько шагов замочила штанины своего комбинезона аж до колен. В саду, под молодой яблоней, стояла скамья, искусно вырезанная из ствола старой липы. На ней лежало несколько созревших «грушовок». Девочка выбрала яблоко покрупнее и с удовольствием стала его грызть, настороженно оглядываясь по сторонам.

База, состоящая из шести двухэтажных срубов, построенных по типу древнерусских теремов, спала. Только у полукруглого ангара с флайерами виднелась тонкая фигура Тома – робота-стража, напоминавшего вешалку с парой больших, как у слона, ушей. Заложив гибкие металлопластовые «руки» за «спину», он прохаживался взад-вперед по округлой посадочной площадке, чутко поводя ушами-локаторами из строны в сторону. Ни одно существо крупнее мыши не могло проскользнуть мимо силового барьера, окружавшего Базу, обманув сверхчуткого охранника – но ни одно, увы, не могло и бесконтрольно улизнуть отсюда. Саманта невольно вздохнула, вспомнив, сколько сил она потратила, чтобы войти в доверие к ворчливому роботу. К счастью, ей удалось в конце-концов обнаружить его слабое место. Том тайно коллекционировал самые различные источники энергии, от крошечных батарей до здоровенных, вышедших из строя генераторов. Все это свое богатство страж прятал в пещере, находившейся на склоне одного из лесистых холмов километрах в трех от Базы. Неделю назад любопытный Робин выследил днем робота, проявив поистине «индейские» чудеса ловкости. По его словам, Том выгнал из пещеры законного хозяина – могучего бурого медведя, и дал хорошую взбучку свирепому зверю, решившему было отвоевать свои бывшие владения.

Остальное было делом ловкости рук. Робин в тайне от капитана Гордона забрался на “Стрелец” и стащил несколько запасных микроаккумуляторов из техотсека. Узнав, что эти вещи были сделаны в 21 веке, Том пришел в неописуемое волнение – до сих пор самое древнее энергетическое устройство в его коллекции относилось лишь к началу 22 века! В порыве благодарности он подарил Саманте таблицу со своими управляющими кодами и ультразвуковой свисток-шифратор – «дабы я всегда мог прийти тебе на помощь, прекрасная гостья». Тогда-то давно задуманный девочкой план стал наконец реальным, хотя для его осуществления пришлось бы обмануть доверие робота, что очень тревожило ее совесть. Но речь-то шла о спасении Гэндальфа! И вот, когда все было готово, двое безответственных сонь могли сорвать хорошо задуманнный план!

Девушка с возмущением швырнула недогрызенное яблоко в темноту – и в ответ кто-то болезненно ойкнул. Из-за соседнего дерева вышел Робин, потирая ушибленный лоб.

– Ты что кидаешься? – возмутился парень.

– Прости, – извинилась Саманта. – Продукты взял?

Робин повернул голову и кивнул на огромный рюкзак, висевший у него за спиной.

– Не дрейфь, я притащил все, что мог унести со склада Базы: палатку, одеяла, двухнедельный запас концентратов и даже надувную лодку. А Олег несет приборы и кое-какое оружие… Олег, ты где?

– Здесь, – сдавленно ответил белобрысый юноша. Он также нес обьемистый рюкзак, заметно прихрамывая на правую ногу и тихонько чертыхаясь.

– Что с тобой? – беспокойно спросила Саманта.

– Да так, споткнулся о какую-то корягу. Темнотища – хоть глаза выколи! Хоть бы звезды показались…

– Обойдемся без звезд, – возразила Саманта, доставая из нагрудного кармана свисток. – Ты забыл, куда мы направляемся?

Она беззвучно свистнула несколько раз, передав роботу-стражу команду: «Отключение на пятнадцать минут для техосмотра», и обернулась к ребятам.

– А теперь – быстро! – воскликнула она.

Трое друзей бегом направились через сад в сторону ангара. Робот-страж никак не отреагировал на их появление. Он застыл на месте с поднятой серебристой ногой и потухшими инфракрасными глазами. Саманта украдкой погладила Тома по мягким, чуть пушистым ушам, и прошептала “прости”. А в это время Олег набрал на пульте управления воротами шифр «открытие». Массивные створки плавно разошлись в стороны, и ребята подбежали к ближайшему флайеру, рассчитанному на трех пассажиров. Робин открыл дверцу багажника на кормовой части фюзеляжа и, тяжело пыхтя, разместил там два огромных рюкзака, а так же запасной атомный аккумулятор. Еще минута – и ребята уже сидели в салоне под прозрачным колпаком.

– Э-эх, и попадет же нам… – пробормотал сквозь зубы Олег, запуская двигатель. – Отец с меня шкуру спустит, когда узнает, в какую авантюру я вляпался…

– Если хочешь, можешь возвращаться, пока не поздно, – резко заявила Саманта. – Мы с Робином и вдвоем справимся, верно? И потом, я же тебе обещала – мы вернемся в ангар в это же самое время, минута в минуту, даже если пробудем в прошлом целый год. Разве ты забыл, что в этом футляре лежит «цивилизатор»?

– Забудешь тут, – буркнул Олег и положил руки на панель управления. Флайер тихо выкатился на взлетную площадку и, загудев, взмыл в темное небо, в котором из-за рваных туч стали проглядывать дрожащие звезды. Сделав широкий круг над Базой, он взял курс на юг, в сторону леса. Лететь до озера предстояло довольно долго, минут двадцать. Воспользовавшись этим, Робин решил слегка вздремнуть, прикорнув в мягком кресле. Олег сидел на месте пилота и не сводил внимательных глаз с приборов – это был его первый ночной полет, и мальчик немного волновался. А Саманта, предоставленная сама себе, вспоминала вчерашний разговор с начальником Базы.

…Профессор Назаров хмуро ходил по кабинету, заложив руки за спину. На его массивном лице с грубо вылепленными чертами и маленькими карими глазами, упрятанными под махнатами бровями, было явственно написано нетерпение. Время от времени он подходил к широкому окну и разглядывал привычный, изрядно надоевший пейзаж: бревенчатые корпуса Базы, стальной купол с машиной времени, полукруглый металлический ангар с флайерами, а за ним – бескрайнее, до горизонта поле, золотистое от зрелых колосьев пшеницы. Слева вдали виднелась стена леса, а за ней – гряда иззубренных скал, над которыми в белесом небе делали широкие круги какие-то большекрылые птицы. А вот справа, на опушке дубовой рощи, было непривычно людно. Там, отложив все дела, собрались почти все хронолетчики. Конечно, это был непорядок, но начальник Базы отлично понимал своих подчиненных. Вчера вечером грузовые вертолеты перевезли по воздуху со станции у озера на Базу троих тираннозавров – конечно, предварительно усыпленных. Сейчас чудовища пришли в себя и красными полусонными глазками наблюдали за людьми, стоявшими от них на безопасном расстоянии. Мамонты здесь, в Центральной Европе, не были редкостью, с саблезубыми тиграми хронолетчикам тоже приходилось встречаться, но тираннозавры!! Никто и не чаял увидеть здесь этих монстров, вымерших на Земле миллионы лет назад.

Огромные хищники еще не совсем проснулись, да и парализующие хлысты сдерживали их агрессивность. И все же время от времени то один, то другой гигант разражался таким свирепым рыком, что в окнах Базы даже дрожали стекла. Но самое странное состояло в том, что тираннозавры были лишь пустяком по сравнению с прошедшими за последние три дня событиями…

Назаров перестал мерять обширную комнату шагами и с раздражением уселся за длинный начальственный стол.

– Я думаю, есть смысл начать разговор, больше ждать мы не можем, – басисто сказал начальник Базы, обводя цепким взглядом гостей – высокого мужчину лет тридцати пяти с красивым, несколько обрюзгшим лицом, загорелого парня лет четырнадцати и его свестницу с пышными соломенными волосами и приятными хоть, и простоватыми чертами лица.

Мужчина – это был кибернетик Эдмунд Лонг, – кивнул.

– Да, капитан Гордон сегодня, видимо, не прилетит, – сказал он. – Джорджа можно понять: у «Стрельца» сломано правое шасси – до совещаний ли тут? Ручаюсь, пока капитан не приведет наш космосамолет в порядок, мы его не увидим. И заодно двух ваших техников. Джордж их попросту не отпустит.

– Космосамолет… – пробормотал Назаров, покачав головой. – Вот уж не думал, уходя в прошлое, что встречу на древней Земле такую машину! Не говоря уже об оживших диназаврах, пришельцах и вас, людях из далекого для меня 21 века! Слишком много событий произошло за последние дни, и моя бедная голова попросту не в состоянии их переварить. Я, знаете ли, агроном, специалист по экологически чистым сельхозпродуктам, и в хронолетчики подался вовсе не из-за любви к приключениям…

Саманта сочувственно взглянула на него.

– Мы знаем об этом, Иван Родионович. Олег нам уже объяснил, что в вашем 24 веке Земля оказалась в пропасти экологической катастрофы. А насчет неожиданностей… Мы тоже не думали, что встретим на Земле хронолетчиков, да еще занимающихся выращиванием пшеницы! Никто из фантастов даже и представить себе не мог, что «машину времени» будут использовать для таких прозаических целей.

Назаров грустно усмехнулся.

– Да, в нашем веке прозы жизни хватает, девочка. Даже космические полеты пришлось забросить – слишком много на Земле появилось новых проблем. Правда, еще с 22 века на Марсе и Луне остались поселения людей, но они захирели без нашей помощи. Зато биологические науки и робототехника процветают! Так что не волнуйся, Саманта, твой друг Вий скоро будет жив-здоров.

– Сэмбо сказал утром, что гном начал уже шевелить руками! – не скрывая радостной улыбки, воскликнул Робин.

– Сэмбо?… А-а, это смешной маленький человечек с хитрой круглой рожицей и мохнатыми ножками? Неужто он и на самом деле настоящий хоббит? Ваши рассказы о приключениях в Стране Сказок как-то не укладывается в моей бедной голове. Я уже не говорю про историю о туннеле в космосе, «мече времени» и пришельцах из глубин Галактики! Никогда бы вам не поверил, если бы своими глазами не увидел космолет рэгедов там, у озера. Так, по-вашему, Земле на самом деле угрожает опасность?

– Мы уже объясняли вам, Иван Радионович, – со вздохом ответила Саманта. – Как оказалось, развитием разумной жизни на Земле и еще на тридцати двух мирах управляют «цивилизаторы». Они были специально спрятаны на планетах в далеком прошлом могущественными пришельцами-гэрлами. Это очень не понравилось их конкурентам – рэгедам, которые надеялись стать со временем хозяевами Галактики. Рэгедам удалось разбить в страшной войне своих соперников, и тогда они начали поиски «цивилизаторов». И они нашли нашу Землю, и разыскали озеро, на берегу которого спрятана чудесная машинка гэрлов. Но без помощи людей, и притом людей цивилизованных, сами рэгеды не могут даже прикоснуться к футлярам с «цивилизаторами»! Волей-неволей, пришельцам пришлось дожидаться, когда же на Земле появятся цивилизованные люди. И вот на их счастье невдалеке от шахты вблизи озера в один прекрасный день появилась ваша База хронолетчиков…

– Но на их несчастье недалеко от озера приземлился ваш космосамолет, – закончил Назаров. – И вы спутали рэгедам все карты… Так вы говорите, будто все шесть пришельцев провалились в прошлое под ударом “цивилизатора” – или как вы его называете иначе, «меча времени»?

– И не только они – но и наш друг, киборг Гэндальф, – грустно сказала Саманта. – Где его теперь искать? Ольга Викторовна говорит, что он скорее всего попал в плен к рэгедам…

– Ольга Викторовна?… Ох, простите, у меня совсем голова кругом идет! Я ведь был на ее похоронах там, в 24 веке, вот в чем штука… Повезло же Николаю в том, что он оказался рядом с футляром именно в тот момент, когда тот искал подходящую форму для воплощения «послания» гэрлов! Хотя повезло ли… хм-м… не уверен…

Иван Родионович, не выдержав, вскочил из-за стола и вновь подошел к окну. Постояв там некоторое время, он успокоился и уже деловым тоном произнес:

– Потрясающая, фантастическая история – я бы с удовольствием прочитал такую, скажем, в книжке. Но столкнуться с ней наяву – другое дело, и особенно для нас, мирных фермеров. Нет у нас опыта ведения боевых действий, тем более с пришельцами! А без этого вряд ли дело обойдется. Что-то не верится, будто космолет рэгедов прилетел на Землю в одиночку. Кто знает, быть может, на орбите сейчас кружит его напарник, и экипаж подумывает спуститься на планету и разузнать, почему молчат их друзья? И что тогда мы сможем им противопоставить? Не уверен, что тебе, Саманта, вновь удасться фокус с «мечом времени»! Другого же оружия у нас практически нет. Э-эх, Конгресс Земли бы сюда…

– Вот и свяжитесь с вашим Конгрессом! – не утерпев, выпалил Робин.

– Спасибо за совет, – слегка поклонившись, с иронией ответил Назаров. – Знаешь ли, мальчик, телефонная связь через время еще не изобретена. Да и перенестись в 24 век – дело не простое. Мы уже многие месяцы копим энергию для такого перехода во времени, и дай Бог, закончим это дело к концу недели. Так что сейчас надо полагаться только на собственные силы! Что делать – вот в чем вопрос. Судя по ожившим тираннозаврам, рэгеды способны преподнести весьма неприятные сюрпризы. У кого-нибудь из вас есть толковые соображения на этот счет?

Гости озадаченно переглянулись и промолчали.

– Ладно, будем считать, что мы поговорили, – со вздохом сказал начальник Базы. – Прошу прощения, скоро у меня начнется оперативка с начальниками отделов – придется объяснять людям создавшееся положение. А вы отдыхайте, я понимаю как вы устали за последние дни…

Он проводил гостей до дверей кабинета. Эдмунд пропустил ребят вперед, а сам замешкался, доставая из кармана солнцезащитные очки. Неожиданно он обернулся к начальнику Базы и тихо сказал:

– Мне не хотелось говорить при детях, но по-моему, положение очень опасное. Готовьтесь к эвакуации, профессор! Куда угодно, хоть в прошлое, хоть в будущее! Рэгеды не оставят нас в покое…

Назаров молча кивнул. Вид у него был встревоженный и очень решительный.

Выйдя из административного здания Базы, друзья остановились в тени раскидистой липы. Эдмунд достал из кармана комбинезона сигарету и закурил.

– Плохи наши дела, ребятки, – сказал он, глядя сквозь очки на яркий диск полуденного солнца. – Сами влипли в пренеприятную историю с этими чертовыми пришельцами, а затем втянули в нее ничем не повинных фермеров.

Саманта нахмурилась.

– Это еще как посмотреть! Рэгеды хотели взять заложников как раз из числа хронолетчиков, а мы просто случайно подвернулись им под руку. Все, может быть, обернулось к лучшему… если не считать исчезновения Гэндальфа. Я всю вчерашнюю ночь не спала, вспоминала бой у колодца. И как я, разиня, не углядела шестого «червяка» у себя за спиной!

Робин ласково погладил ее по вздрагивающим плечам.

– Не переживай так, Саманта, никто бы не смог лучше действовать на твоем месте. И как это ты сумела за считанные минуты, пока робот поднимал тебя из шахты, прочитать инструкцию к «цивилизатору»? Даже рэгеды не ожидали от тебя такой прыти, за что и поплатились. А этот, шестой… Он напал подло, сзади – что ты могла поделать?

Девушка сердито встряхнула пышными волосами.

– Не надо меня утешать! – резко выпалила она. – Я сделала ошибку, и должна была поплатиться за нее, и никто иной. А вместо этого удар принял на себя Гэндальф!

– Не забывай – ты сумела направить на мага «меч» прежде, чем рэгед выстрелил в него из своего бластера, – напомнил Эдмунд, отбрасывая недокуренную сигарету. – Так что Гэндальф жив и здоров, только непонятно где… или, вернее, КОГДА.

– Жив и здоров? А откуда это известно? – закричала девочка, покраснев от гнева. – Может быть, выстрел рэгеда все-таки попал в цель, и маг лежит раненный где-нибудь в далеком прошлом? Кто ему поможет? Разве что бандиты-пришельцы…

Друзья с удивлением посмотрели на Саманту, и она нехотя пояснила:

– Это Ольга Викторовна так считает – вчера перед ужином я с ней разговаривала. Оказалось, что в бою я нажимала на рычаг дискретного времени. А это значит, что и Гэндальф и рэгеды получили по одинаковому хроноимпульсу, и скорее всего перенеслись в одно и то же время, в один и тот же день.

– Вот как? – задумчиво сказал Эдмунд. – И какое же это прошлое? Куда они все вместе перенеслись – на год назад или на тысячу лет?

Девушка опустила голову.

– Не знаю… да и какое это имеет значение? Ольга Викторовна уверена, что рэгеды сумели вызвать помощь и покинули Землю. А Гэндальфа они наверняка захватили с собой, поскольку ни у них, ни у гэрлов никогда не было таких совершенных киборгов.

Эдмунд с сомнением смотрел на девочку, но та и бровью не повела.

– Что-то ты темнишь, красавица…, – заметил он. – Ну ладно, ребятушки, некогда мне с вами лясы точить. Надо зайти к коллегам-кибернетикам, полюбоваться, что наш брат сотворил за три века. А к вечеру возьму флайер и полечу к капитану Гордону на помощь. Вместе «Стрельца» покарежили, вместе и чинить. Робин, ты не составишь мне компанию?

Парень было открыл рот, чтобы согласиться, но Саманта незаметно ткнула его локтем в бок.

– Простите, Нед, но у нас свои дела, – с невинным видом объяснила она. – Мы еще вчера договорились с Олегом сходить на дальнее поле, туда, где находится фруктовый сад. Нас обещали угостить такими персиками!..

Кибернетик недоверчиво хмыкнул, но настаивать не стал. Кивнув на прощание ребятам, он быстро зашагал к соседнему «терему», где находилась техлаборатория.

Выждав минуту, Саманта схватила за руку ничего не понимавшего Робина и потащила его в сторону ангара.

– Ты чего? – недоуменно спросил Робин. – Что ты плела насчет персиков? Мы же ни о чем таком с Олегом не говорили…

– Это ты не говорил, – тихо сказала девушка. – Ну, идем же скорей!

Парень огорченно махнул рукой. Он прекрасно знал, что спорить с Самантой совершенно бесполезно. И еще он догадывался, что впереди их ждут большие неприятности – такова была цена всех затей его неугомонной подруги.

Поздоровавшись с дремлющим на солнышке Томом, они вошли в раскрытые ворота ангара. Их окутала прохладная мгла. Приглядевшись, они увидели три каплевидных флайера и один многоместный глайдер, формой напоминавший «летающую тарелку». В дальнем конце ангара несколько техников возились около полуразобранного двигателя. На ребят они не обратили никакого внимания.

Олег ждал их, сидя с задумчивым видом на крыле одного из флайеров. Увидев друзей, он помахал рукой:

– Привет! Саманта, я пришел ровно к двум часам, как и договаривались. Только к чему эта таинственность? Пришли бы к нам в гости, отец был бы очень рад.

– А мать? – спросила Саманта.

– Мать… ну конечно, она тоже… Правда, им сейчас не до гостей. Третий день не выходят из дома, и разговаривают, разговаривают… Наглядеться не могут друг на друга!

– Вот видишь, – наставительно сказала Саманта. – Взрослым тоже иногда нужно побыть одним, тем более после такой страшной разлуки. Нам тоже есть о чем поговорить.

Олег взглянул на девочку с беспокойством.

– Ты что-то задумала? – спросил он, невольно поеживаясь.

Девочка снисходительно улыбнулась и, забравшись в кабину флайера, взялась за штурвал. Помахав закрылками, она выразительно положила руку на рычаг запуска двигателя.

– Ничего особенного, – спокойно сказала она. – Просто сегодня ночью мы отправимся в далекое прошлое на поиски Гэндальфа!

…Мерный шум двигателя укачал Саманту, и воспоминания о недавних событиях стали гаснуть в ее памяти. Кажется, ребята долго спорили, упирались, но в конце-концов подняли лапки, и приняли ее план. Да и куда бы они делись!

Саманта задремала.

Глава 2

– Все, прилетели, – устало сказал Олег, откидывясь на спинку кресла. – Эй, пассажиры, заснули что ли?

Робин сладко зевнул, потянулся, но, наткнувшись руками на прохладный спектролит колпака, помрачнел. Ему приснился родительский дом на берегу Тихого океана, раскачивающиеся на ветру пальмы, белое облако чаек над сахарной отмелью… А сейчас он очнулся на берегу небольшого озера, в нескольких десятках метров от крестообразного космолета рэгедов и шахты, где еще совсем недавно лежал «меч времени».

Саманта тоже проснулась. Только что ей снился какой-то чудесный, хоть и страшный сон, но она даже не потрудилась его вспомнить. Все, настала пора действовать!

Олег распахнул колпак, и друзья спрыгнули на землю. Ночная мгла постепенно рассеивалась, на востоке у горизонта появилась белая полоса, предвестник скорого рассвета. Здесь воздух был прохладней, чем у Базы – сказывалась близость воды, протянувшей к берегу белесые языки тумана. Вдали, со стороны леса, доносилась жуткая какофония звериного хора – это неведомые хищники завершали свою ночные охоту. Среди звезд пролетела стая птиц, огласивших воздух тревожным клекотом.

Пока ребятя доставали рюкзаки из багажника, Саманта, не удержавшись, подошла к темному пятну колодца, уходящего вглубь земли. Еще неделю назад здесь, на этом месте, разыгралась драма, где она, Саманта, играла главную роль. Только вот неважно она сыграла…

Робин тихо подошел к ней и положил руку на плечо. Вид у мальчика был встревоженный – похоже, он только сейчас осознал, какое опасное дело им предстояло.

– Саманта, ты хорошо все продумала? – глухо спросил он, пристально глядя на девочку. – Как-то у нас все слишком лихо получается… словно мы сбежали из интерната на ночь, чтобы съездить в город поразвлечься. А ведь мы собираемся прыгать в прошлое, да еще на миллионы лет назад! Меловой период – это не фунт изюма. Динозавров там пруд пруди, того и гляди, кто-нибудь нас да слопает!

– Трусишь? – резко спросила Саманта, с презрением глядя на парня.

– Может и трушу… Да дело даже не в этом – просто бесполезно все это, вот в чем штука. «Меч времени», конечно, вещь могучая… но разве есть гарантия, что мы попадем точно в то время, куда провалился Гэндальф?

– Нет такой гарантии, – неохотно призналась Саманта. – Ольга Викторовна помогла мне оценить этот прыжок во времени, но его точность плюс-минус пятьдесят лет…

– Что? – завопил Робин, отшатнувшись от нее. – Сколько-сколько?.. Олег, ты слышал? Выходит, нам с тобой морочили головы! Хороши спасатели, нечего сказать – да у нас и одного шанса из тысячи нет встретиться с Гэндальфом!

– Робин прав, – мрачно кивнул Олег, захлопывая багажник флайера. – Почему ты раньше об этом молчала, Саманта? Учти – мама считает, что провалившиеся в прошлое рэгеды сразу же вызвали помощь. А это значит, они больше года-двух на Земле не остались. Гэндальфа, конечно же, взяли в плен и увезли – разве ему по силам справиться с десятками врагов! Может, вернемся пока не поздно?

– Возвращайся, если хочешь, я тебя не держу, – сухо сказала Саманта и, встав на одно колено, распахнула футляр. В нем лежел, поблескивая серебристым светом, «цивилизатор». Он действительно очень напоминал меч – только «лезвие» его было трубчатым, и на нем располагались восемнадцать золотистых отростков-рожков, по девять с каждой стороны. Девушка осторожно взялась двумя руками за массивный эфес и еще раз проверила, правильно ли она провела настройку «цивилизатора». Да, кажется, все верно… Теперь оставалось повернуть рожок-активатор, сделать кругообразное движение «лезвием» – и участок земли с находившимися на нем ребятами, включая и ее саму, перенесется на семьдесят миллионов лет назад!

– Ну что, кто-нибудь передумал? – облизнув пересохшие губы, спросила она и подняла «цивилизатор». – Еще не поздно отбежать в сторону. Робин, ты со мной?

– Да!

– А ты, Олег?

– Я с вами!

– Тогда закройте поплотнее глаза. Ольга Виктровна говорила, что при переброске в прошлое возникает яркая вспышка. Считаю: три, два, один…

Ребята зажмурились. Внезапно все вокруг запылало таким ослепительным пламенем что все трое, не выдержав, завопили от сильной рези в глазах. Затем свет померк, и они услышали шум прибоя.

Открыв глаза, ребята недоуменно оглянулись. Зрелище древнего мира поразило их. Они стояли на широкой отмели обширного озера, на которую накатывались высокие пенные волны. Направо от них вплотную к берегу подступал лес из огромных пальм и древовидных папортников, а налево, прямо из бушующей воды, поднималась стена отвесных скал. Над их вершинами парили птеродактили, широко раскинув перепончатые крылья. Но самое удивительное было в другом…

Невдалеке от берега в воде стояли два гигантских робота, напоминавших портовые краны. Крепко уперевшись в дно мощными трубчатыми опорами, они, чуть согнувшись, то и дело запускали в озеро гибкие руки-щупальца. Вокруг них бурлил обширный участок водной поверхности, окруженный голубой полупрозрачной стеной – по-видимому, это было силовое поле. В образовавшемся «садке» находились десятки свирепых чудовищ. Здесь были могучие двадцатиметровые ихтиозавры, огромные водяные змеи, тритонообразные динозавры с гребнями на спинах – по сравнению с ними даже акула показалась бы жалкой уклейкой. Роботы, тем не менее, легко управлялись с ними. Захватив очередное отчаянно бьющееся животное своими щупальцами, каждый из роботов поднимал пленника высоко в воздух и пристально разглядывал красным сферическим глазом, расположенным посреди его цилиндрической «головы». Казалось, роботы придирчиво оценивали достоинства или недостатки того или иного экземпляра. Чудовища с какими-либо изъянами пренебрежительно отбрасывались за пределы голубого барьера, остальные же куда-то исчезали в лучах неяркой фиолетовой вспышки. Затем роботы зачем-то прикасались щупальцами к серебристому ящику, лежащему на песчаной отмели, а затем вновь запускали щупальца в воду.

– Что это? – дрожащим голосом спросила Саманта. – Откуда здесь робо… Ой!!

Мимо остолбеневших от ужаса ребят проползла чушуйчатая гусеница размером с вагон. Ее чешуйчатые бока плавно изгибались, издавая металлический скрежет. Округлая голова с тремя парами фасетчатых глаз неожиданно повернулась в сторону Олега. Один из гибких усиков, украшавших голову, изогнулся и стал ощупывать атлетическую фигуру юноши.

– Замри! – прошипел Робин, оценив обстановку. – Это тоже робот, он не причинит тебе вреда!

Несколько томительных секунд пара усиков скользили по комбинезону побледневшего Олега, а затем внезапно оттолкнули его прочь, словно посчитав недостойным внимания. Юноша полетел вверх тормашками на песок, а робот-гусеница пополз дальше, направляясь в сторону скал. Саманта проследила за ним взглядом и увидела среди каменных пиков металический купол, ощетинившийся множеством шпилей. В его овальных окнах сиял малиновый свет. У подножия «крепости», на плоской поверхности высокой скалы, стоял уже знакомый девушке крестообразный космолет, около которого копошились червеобразные фигуры двоих пришельцев.

– Рэгеды! – выдохнула Саманта. Дрожа от волнения, она огляделась в поисках убежища. Вскоре она увидела невдалеке несколько невысоких скал, испещренных темными пятнами пещер. Ребята изо всех сил бросились к скалам и вскоре уже лежали на дне одной из пещер, ошеломленно поглядывая друг на друга.

– Ну и дела! – наконец выдавил из себя Олег. – Да здесь же целая база «червяков»! Но что они здесь делают?

– Похоже, их чем-то заинтересовали местные динозавры, – пробормотал Робин. Страх в его глазах уже исчез, и теперь они сияли от возбуждения. – А где же Гэндальф? Быть может, в той куполообразной крепости среди скал?

Саманта пожала плечами. Ее сердце бешенно билось, но она попыталась взять себя в руки.

– Похоже, я все-таки неверно рассчитала время перехода, и мы попали в эти места на много лет позже, чем сюда перенеслись Гэндальф и шесть рэгедов, – расстроенно сказала она. – Ольга Викторовна была права – я затеяла бесполезное дело…

Робин непонимающе взглянул на нее. – Но у тебя же в руках «меч»! – произнес он трагическим шопотом. – Что мешает тебе включить его еще раз и перенестись лет на десять назад?

– Ты ничего не понимаешь, Робин, – горько ответила Саманта, поглаживая вздрагивающими пальцами трубчатое «лезвие». – Это же не обычная машина времени, у «цивилизатора» совсем иное назначение… Он и не рассчитан на микродействия, да еще с такими малыми массами, как люди или рэгеды. Поэтому-то он и перенес Гэндальфа и рэгедов аж на 70 миллионов лет назад – а я ведь включила “цивилизатор” на самый низкий энергетический уровень! Если бы нам повезло, то мы могли бы встретить Гэндальфа. Но не повезло…

– Хм… это еще неясно, – успокаивающе сказал Олег. – Так или иначе, мы оказались рядом с крепостью рэгедов. Я буду не я, если не проникну туда! Вы посидите, а я пошел на разведку…

Олег было направился к выходу, но Робин раздраженно схватил его за куртку.

– Эй, погоди! А почему именно ты? – недовольно спросил Робин, ревниво косясь на Саманту. – В таких делах я понимаю побольше тебя! Не зря ведь ребята прозвали меня Робином Гудом. Верно, Саманта?

– Вот как – значит, ты Робин Гуд? – насмешливо ответил Олег, тоже мельком взглянув на девочку. – Прости, не знал, ведь мы знакомы всего несколько дней. А знаешь, как зовут друзья меня? Иван-богатырь, если тебе интересно.

– Бросьте! Нашли время ссориться, да хвастаться, – недовольно поморщилась Саманта. – Лучше скажите, что собираетесь предпринять. Вы же видите, все вокруг кишит роботами пришельцев. Один уже заметил нас. Даже странно, почему он не поднял тревогу.

– Почему же странно? – рассудительно сказал Олег, неохотно вновь усаживаясь на свой рюкзак. – Мы же не похожи на диназавров, а рэгедам наверняка нужны только эти милые существа. Вы видели, что происходило с теми чудовищами, которых роботы-краны поднимали в воздух?

Саманта с Робином покачали головами.

– Роботы облучали динозавров хронолучом и превращали их вновь в те самые яйца, из которых чудовища когда-то вылупились – усмехнувшись, пояснил Олег. – У меня отличное зрение, и я рассмотрел, что щупальца опускали в ящики белые шары, окруженные прозрачными кубиками – видимо, для лучшей их консервации. Так что скорее всего здесь находится охотничья экспедиция рэгедов. И этим можно воспользоваться!

Олег раскрыл рюкзак и, покопавшись в одном из его многочисленных отделений, достал уже знакомый ребятам парализующий хлыст и толстую белую перчатку.

– Вы знаете, что это такое? – спросил он.

– Какая-то перчатка… – пробормотал Робин, хмуро глядя на Олега. Только сейчас он понял, что по глупости затеял совсем невыгодный для себя спор. Ведь Олег был жителем 24 века! Пусть экологическая катастрофа резко замедлила развитие науки, но все же за три столетия люди научились многому. Например, биотехники Базы за считанные минуты «сшили» тело бедного Вия!

– Это – киберконтактер, – снисходительно пояснил Олег, выразительно шевеля толстыми «пальцами» перчатки. – У нас его используют для установления связи с любыми кибернетическими системами. Вы слышали что-нибудь о теории Грановского? Да что я спрашиваю, ведь она была разработана в конце 22 века… Словом, согласно этой теории, все кибернетические системы во Вселенной могут быть построены только по одному-единственному принципу, хотя их создатели могут отличаться друг от друга так, как скажем, мы с рэгедами. Грановский разработал новые универсальные математику и физику и доказал, что все разумные существа рано или поздно придут именно такой форме понимания законов материального мира. Ну, об этом долго рассказывать… Можете мне поверить – я мигом сумею оседлать одну из тех гусениц, которые недавно так нас напугали.

– Хорошо. Иди ты, Олег, – решительно сказала Саманта, с жалостью взглянув на расстроенного друга. – А Робин пока будет меня охранять. Но что ты будешь делать, когда проникнешь в крепость?

– Я хочу поближе познакомиться с рэгедами, – коротко сказал Олег. – Ну, я пошел. Такси, кажется, уже прибыло!

Он пошел в сторону выхода из пещеры, неподалеку от которой показалась огромная “гусеница”. Внезапно, робот замер, его голова медленно повернулась к скале. Тонкие усики поползли по песку, словно две серебристые змеи. Внезапно они бросились к Олегу и обхватили его за туловище. Саманта в ужасе вскрикнула, и отпрянула в сторону, но бежать, увы, было некуда.

Еще несколько пар усиков потянулись к ней с Робином, угрожающе подняв свои кончики, на которых словно бутоны расцвели десятки присосок.

Через несколько секунд трое ребят были плотно спеленуты так, что едва могли дышать. Робин бросил отчаянный взгляд в сторону Олега, но тот, казалось, даже не пытался пустить в ход свой хваленый киберконтактер.

Положение ребят стало почти безнадежным.

Глава 3

Капитан Гордон сидел на ящике с инструментами и устало вытирал пот со лба. Его щеки были перепачканы смазочным маслом, на комбинезоне алели пятна тормозной жидкости из гидроусилителей. Короткий ежик волос на голове был вздыблен, словно капитан не раз в затруднении почесывал затылок.

Когда флайер с Эдмундом сел в нескольких десятках метров от лежащего на боку серебристого космосамолета, Гордон даже не повернул голову, чтобы поприветствовать друга. Вид у пожилого астронавта был очень несчастным.

Эдмунд спрыгнул на землю и подошел к огромной машине. Увы, правая опора шасси по-прежнему находилась в жалком состоянии.

Коротко поздоровавшись с капитаном, Эдмунд уселся рядом с ним на ящике и протянул ему смятую пачку сигарет.

– Это последняя, Джордж, – сказал он. – Похоже, с завтрашнего дня нам придется отучиться еще от одной вредной привычки.

– Что, на Базе разве не курят?

– Увы, нет. В 24 веке земная атмосфера настолько стала отравлена всякой химической дрянью, что желающих вдыхать табачный дым осталось совсем немного. В хронолетчики таких людей предпочитают не брать.

– Понятно, – буркнул капитан, закуривая. – Что там, на Базе?

Эдмунд усмехнулся.

– Сплошная суета сует. Начальник Базы профессор Назаров провел оперативку с начальниками отделов, и объяснил им, что к чему. После этого все, кроме медиков, срочно занялись установкой вокруг усадьбы сферического силового поля. Оказывается, есть у них на складе десятка два телескопических эмиттера – так, на случай непредвиденных неприятностей типа стихийных катастроф.

– Они думают, что это защитит нас от атаки рэгедов?

– Нет, конечно, но ничего больше предпринять наши далекие предки, увы, сейчас не в состоянии. Их машина времени очень несовершенна и требует огромного количества энергии для работы. Сейчас ядерный реактор Базы задействован на полную мощь, но вряд ли эвакуация людей будет возможна раньше, чем через три дня.

– Хм… эвакуация? Значит, хронолетчики полагают, что к рэгедам скоро подоспеют их сородичи?

– Они не сомневаются в этом, Джордж. И я тоже…

– А что говорит Ольга? Она-то наверняка должна знать, что надо делать. Да и «меч времени» в ее распоряжении. Мы не можем им воспользоваться?

– Она очень спокойна, даже слишком… хотя и не объясняет почему. И кроме того, она, похоже, на время забыла о своей миссии. Человеческое, женское начало взяло в ней верх, так что Ольга заперлась со своими мужем и сыном и не появлялась со вчерашнего вечера. По крайней мере, я ее не видел.

– А как дела у бедняги Вия?

– Неплохо. Местные биотехники – настоящие кудесники. Я заходил в их лабораторию – просто глаза на лоб полезли! Эти парни могут создать за считанные часы любого биоробота, необходимого Базе, и даже оснастить его недурным кибермозгом. Так что с довольно примитивным по конструкции гномом у них нет особых проблем. Говорят, что уже сегодня к вечеру Вий будет как новенький. Сэмбо ни на миг не отходит от его койки и утверждает, что Вий уже несколько раз открывал глаза и, якобы, даже дружески подмигнул ему.

– Саманта и Робин тоже с ними?

– Нет, ребята день и ночь бродят по Базе и ее окрестностям. Оба любопытны сверх меры, везде суют свои любопытные носы. По-моему, они что-то затевают.

– Надеюсь, ребята не успеют перевернуть Базу вверх ногами, как сделали с моим космомузеем, – буркнул Гордон. – С ужасом вспоминая, как полиция с бластерами в руках рыскала между старыми космолетами, разыскивая «банду законопреступников»! Хорошо еще, что им помешали крысы-мутанты. Вовремя мы тогда сумели восстановить «Стрельца» и улететь в космос! Эх, если бы я знал, что на забытой орбитальной станции нас встретят расплодившиеся боевые роботы…

Эдмунд нахмурился – воспоминание о схватке на «Ахилле» было не из самых приятных. Но оно навело кибернетика на любопытную мысль.

– Погодите, Джордж, но ведь мы совсем забыли о станции гэрлов! – возбужденно воскликнул он.

– Ну и что? – заинтересованно спросил капитан.

– Да ведь эта летающая база по-прежнему находится где-то над нами, на орбите! И там же может находиться второй космолет рэгедов. А мы еще удивляемся, почему никто из “червяков” не приходит на помощь своим товарищам! Бьюсь об заклад, рэгеды нашли станцию гэрлов и вовсю хозяйничают там сейчас. Что им может помешать попасть в полуразрушенный Звездный замок? А если они окажутся там, то непременно разузнают все о тех тридцати двух планетах, где гэрлы некогда тоже оставили свои «цивилизаторы»!

Капитан Гордон удивленно посмотрел на него.

– Эдмунд, неужто эта полуженщина-полупризрак Ольга сумела заразить и тебя своими бредовыми идеями? – раздраженно сказал он. – Мол, цивилизация гэрлов погибла в страшной войне с агрессивной расой рэгедов, и теперь мы, земляне, должны взять на себя миссию спасения своих братьев по разуму с остальных тридцати двух миров… И так далее, и тому подобное. Я понимаю, что Робина и Саманту может привлечь романтика странствий в космосе, путешествий по далеким мирам, битвы со злодеями-рэгедами, спасение разума в Галактике… Но ты-то взрослый человек и должен рассуждать здраво! Спустись, друг мой, на грешную землю. Вспомни, что мы с тобой по глупости ввязались в затею этой неугомонной Саманты, и в результате все вместе потерялись во времени! Представляешь, каково сейчас родителям ребят? Мало они натерпелись, узнав о том, что их любимые чада разыскиваются по всей стране полицией? Нет, нам не до галактических забав. Я лично хочу одного – вернуть ребят в 21 век и передать их родителям с рук на руки. Тогда моя совесть будет спокойна…

Капитан вскочил на ноги и раздраженно подошел к полуразобранной стойке шасси.

Эдмунд покачал головой, глядя на старшего друга, но спорить со старым астронавтом не стал.

– Ладно, не будем продолжать эту тему, – примирительно сказал Эдмунд. – Спустимся, как вы выражаетесь, на грешную землю. Неужели местным техникам не удалось починить какое-то примитивное шасси? Странно, я думал, что для специалистов из 24 века это не составит проблемы…

– Они тоже были в этом поначалу уверены, – усмехнулся капитан. – А потом нагнали сюда ремонтных роботов, и попросили меня объяснить, как устроено шасси из 21 века. Я, конечно, взялся за инструменты и часа три объяснял этим железным болванам, что к чему.

– И что же, они так и не разобрались в такой относительно простой поломке?

– Ты не поверишь, Нед, но эти разумные железяки даже не знают, что такое гаечный ключ! Смотрели, смотрели на меня изумленными глазищами, а затем развели в стороны свои манипуляторы и аж задымились от умственного напряжения. Техники бросились ихчинить. Я, естественно, помогал им как мог. Мы провозились с бестолковыми роботами почти всю ночь. А наутро с техниками связался начальник техцентра и попросил их срочно прибыть на Базу. Так что к шасси мы даже не прикасались.

– Выходит, мы так и не сможем взлететь? – разочарованно спросил кибернетик.

Капитан пожал плечами и указал на небольшую синюю «грушу», прикрепленную к верхней части стойки.

– Перед отлетом техники все-таки сообразили, что к чему. Они оставили эту синюю штуку и объяснили, что стоит мне нажать на нее покрепче, как через пять минут все поломки будут устранены. Мол, вторая стойка цела, а значит инверс-имитатор – так они назвали «грушу» – легко создаст ее зеркальную копию из любого подходящего для этого материала – в данном случае из металла сломанного шасси. Перед этим они минуты две поколдовали около целой стойки, осветили ее каким-то прибором, напоминающим фотоаппарат. Затем вынули из него вот эту «грушу» и улетели на флайере, пожелав успеха.

– И что же вы медлите? Не верите в чудеса?

– Нед, не смотри на меня так укоризненно. Я старый человек, и привык все делать своими руками. Тридцать лет я провел на борту космолета, десять – в космомузее, и как-то обходился своими силами. А сейчас выходит так, что двое молодых парней утерли мне нос, даже не испачкав свои руки в машинном масле?

– Да, но эти парни из 24 века, а за это время техника ушла далеко вперед, – напомнил ему Эдмунд. – Джордж, я понимаю вас, но сейчас не до самолюбия старого мастера, которому утер нос новичок. Если хотите, я сам нажму на эту «грушу».

Капитан Гордон хмуро взглянул на него, а затем нагнулся и решительно сжал пальцами «грушу». Тотчас она расплылась по цилиндрической стойке и вскоре охватила его нешироким кольцом. Еще мгновение – и это кольцо начало медленно спускаться вниз, плавно обтекая все выступы на стойке. Наконец, оно обволокло шину колеса, а затем плавно стекло на траву, где вскоре вновь приобрело грушевидную форму.

От поломки правой стойки шасси не осталось и следа. Более того, она теперь являлась зеркальным отражением левой стойки, повторяя все царапины и мельчайшие вмятины на ее поверхности.

Капитан Гордон внимательно осмотрел работу «груши» и развел руками.

– Ничего не скажешь, недурная работа, – буркнул он. – Но будь у меня все необходимые инструменты, я бы устранил поломку еще быстрее, клянусь глубоким космосом!

Эдмунд усмехнулся, но спорить со старым астронавтом не стал.

– Думаю, нам придется отказаться от многих своих старых привычек, – заметил он. – А теперь, Джордж, полетим-ка на Базу. Я хочу немедленно встретиться с Ольгой и поговорить с ней о станции гэрлов. Теперь мы можем туда полететь в любой момент, и я хотел бы это сделать побыстрее. Возможно, мы сумеем опередить рэгедов или хотя бы помешать им!

Капитан Гордон только покачал головой.

– Нед, ты неисправим! – сказал он. – Ты словно ищешь неприятности на свою голову. А я человек пожилой, мне все эти приключения давно осточертели.

В этот момент со стороны флайера раздался тревожный звонок. Эдмунд подбежал к машине, забрался в кабину и увидел, как на панели управления зажегся маленький экран видеотелефона. На нем появилось встревоженное лицо Ольги Северцевой.

– Что случилось? – спросил Эдмунд.

– Многое, и одно хуже другого, – сказала женщина-посланник, хмуро глядя на кибернетика. – Во-первых, вчера ночью куда-то исчез «цивилизатор». А сегодня утром мы обнаружили, что на Базе нет и троих ребят – моего Олега, и Саманты с Робином. Признайтесь, вы что-нибудь знаете об этом?

– О, небеса, – пробормотал Эдмунд, с досадой хлопнув себя ладонью по колену. – Неужто эта девчонка-сорванец опять затеяла какую-то авантюру? Я-то думал, что после пережитых недавно жутких приключений она надолго угомонится… Бьюсь об заклад: Саманта уговорила ребят отправиться в прошлое на поиски Гэндальфа!

– Может быть… – тихо промолвила Ольга Северцева. – Но я почему-то вообще не ощущаю действия излучения «цивилизатора», словно его нет сейчас на Земле, даже там, в далеком прошлом…

Женщина-посланник как-то нервно поежилась, и Эдмунд вдруг подумал: а каково ей придется без излучения «цивилизатора»? Правда, Ольга Викторовна еще вчера уверяла, что может теперь сколько угодно времени автономно существовать вне его поля излучения. Но, быть может, она просто хотела успокоить мужа?

– Прекрасно… А что еще стряслось? – глухо спросил Эдмунд, чувствуя, как его сердце сжимается от предчувствия беды.

– Второе не лучше первого. Рядом с Базой появились рэегеды. Кажется, они собираются идти на приступ силовой ограды, и я не могу их остановить! Может быть, вы…

Изображение на экране внезапно замигало, и вскоре исчезло.

– Все, связь прервалась, – тихо сказал капитан Гордон. Он стоял на трапе и также слышал весь разговор. – Эй, а это еще что за чертовщина?

Кибернетик посмотрел в сторону леса, и его брови изумленно взметнулись вверх.

Глава 4

Робот-гусеница бесцеремонно вытащил ребят из пещеры, не обращая внимания на их болезненные крики. Подняв всех троих в воздух, серебристая машина стала их внимательно изучать, также как это делали ее гигантские собратья с озерными чудовищами.

– Олег, Олег! – кричала Саманта, чувствуя, как ее кости начинают трещать. – Олег, помоги!

– Не могу… – хрипло выдавил из себя мальчик, отчаянно напрягая мускулы. Увы, даже его тренированным рукам было не под силу хоть немного ослабить объятия серебристых щупалец. Сейчас он проклинал себя за самонадеянность. Разве можно было вести себя так беспечно? Надо было захватить с собой бластер…

– Сейчас это чучело превратит нас в яйца. Или, вернее, в зародыши, – с трудом произнес Робин, вымученно улыбаясь. Ему на самом деле было очень страшно, особенно, когда фасетчатый глаз размером с тарелку вплотную приблизился к его лицу и стал внимательно изучать странного пленника.

Но «гусеница», к счастью, быстро потеряла интерес к ребятам и отшвырнула в разные стороны, словно котят. Саманта и Олег, описав высокую дугу, упали на песок, едва успев сгруппироваться. Оба получили чувствительные ушибы, но этим все и ограничилось. Робину повезло меньше. Его с силой ударило об острый выступ в скале, после чего мальчик скатился по отвесному склону, по дороге еще раз пять ударившись о каменные зазубрины. Наконец, он оказался на песке и тут же со стоном потянулся руками к левой ноге. Ему показалось, что голень была сломана.

Олег первым подбежал к Робину и, не обращая внимания на стоны парня, разорвал ему штанину на ушибленной ноге и внимательно изучил распухающую на глазах голень.

– Дело дрянь, – прошептал он сквозь зубы. – Саманта, помоги мне!

Вдвоем они быстро затащили Робина назад в пещеру. Олег еще раз осмотрел ногу товарища и, покачав головой, полез в свой объемистый рюкзак. Саманта смотрела на него с надеждой. Ей казалось, что этот парень с доброй улыбкой и всегда серьезными карими глазами – настоящий чародей. Но Олег выглядел очень встревоженным.

Он достал белую коробку размером в книгу и некоторое время колдовал на ее крошечном пульте управления. Вскоре коробка загудела и на глазах стала изменять свою форму. Вскоре она превратилась в два бруска, которые Олег ловко наложил на голень Робина. Тут же бруски срослись по краям и таким образом сломанная нога оказалась словно бы в гипсе.

Робин, с трудом сдерживая стоны, следил мутными глазами за быстрыми действиями Олега. Лицо его покрылось испариной, пальцы судорожно зарывались в песок. Но вскоре его побледневшее лицо успокоилось, и Робин заснул. Саманта тем временем вытряхнула содержимое его рюкзака и, найдя нам нечто, напоминавшее надувной матрас, стало лихорадочно вертеть его в руках, ищя надувное отверстие.

– Нажми красную кнопку в правом углу, – тихо сказал Олег. – Матрас надуется сам… Теперь помоги мне.

Они вместе осторожно положили на матрас спящего Робина и молча посмотрели друг на друга.

– Это серьезно? – наконец спросила Саманта.

– Да, кость сломана в двух местах, – хмуро ответил Олег, усаживаясь на тюк с палаткой. – Я задействовал биоисцелитель на полную мощь. Но, боюсь, раньше чем через два-три дня Робин на ноги не встанет.

– Это я во всем виновата! – выпалила Саманта, резко встряхнув пышными волосами. – Втянула вас обоих в эту историю, даже не подумав, что дело может повернуться так плохо. Олег, нам надо возвращаться. Мы расскажем взрослым о базе рэгедов…

– И как же мы вернемся? – поинтересовался Олег с грустной усмешкой.

Саманта инстиктивно потянулась руками к поясу и вскрикнула – «меч времени» исчез!

– Ой, да он же, наверное, сорвался с ремня, когда я летела кувырком в воздухе! – воскликнула Саманта, вскакивая на ноги. – Я сейчас!

Олег не успел удержать ее, и девочка бросилась к выходу из пещеры. И тут же рядом с ней опустилась чья-то колоннообразная нога. Саманта отшатнулась к скале и испуганно огляделась. Со стороны леса к базе пришельцев двигались несколько десятков огромных ящеров. Саманта узнала среди них башнеподобных тираннозавров и громадных, напоминающих живые горы, диплодоков. За ними покорно следовали несколько стегозавров, гремя огромными костистыми гребнями на спинах. Никто из чудовищ не издал ни единого вопля, словно животными управляла чья-то внешняя сила. Вскоре девочка разглядела и «пастухов» этого необычного стада – вслед за колонной пленных животных шагали два многометровых треножника, с цилиндрическими “головами” и решетчатыми конструкциями на “затылках”, напоминавшими антенны радаров.

Саманта была настолько ошеломлена, что даже не могла найти в себе сил спрятаться в пещере. К счастью, ни покорные динозавры, ни сопровождавшие их роботы не обратили на нее ни малейшего внимания. Однако, когда один из “треножников” проходил мимо скалы, он внезапно выбросил вниз гибкое щупальце и поднял с земли «цивилизатор»!

– Стой, не трогай его! – потеряв голову, закричала девочка и ринулась было к роботу, но выскочивший из пещеры Олег едва успел удержать ее. Он с силой втащил упирающуюся девочку в пещеру и, заставив ее присесть на песок, торопливо выскользнул наружу. Через несколько минут он вернулся еще более мрачным.

– Черт, до чего же нам не везет!

– Робот взял «меч»?

– Да, зачем-то взял, – хмуро подтвердил Олег. – Бросил в здоровенную корзину, и помчался к Базе. А динозаврами занялся второй громила, и с помощью хроноизлучателя лихо начал превращать их обратно в яйца. Интересно, зачем рэгедам такие запасы зародышей?

– Как зачем? Ты разве не помнишь, какой спектакль они устроили нам с тираннозаврами? – в отчаянии воскликнула Саманта. – Представляешь, если они всю эту свору выпустят на нашу Базу? Всех чудищ парализаторами не остановишь… И Ольга Северцева ничего не сможет сделать – ведь у нее теперь нет «меча»…

Олег побледнел.

– Погоди… – пробормотал он. – Выходит, мы оставили мою маму без поля «цивилизатора»? Ты же говорила, что мы вернемся в ту же самую минуту, когда исчезли, и никто даже не заметит нашего отсутствия!

– Так и будет – если мы сумеем вернуть «меч», – тихо промолвила Саманта, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать. – Но если…

Она внезапно замолчала и с решительным видом поднялась. Но Олег тут же усадил ее на тюк с палаткой.

– Я пойду один, – резко сказал он голосом, не терпящим возражений. – Кто-то должен остаться с Робином – ведь он будет спать еще как минимум сорок восемь часов. Пойду, поищу для вас безопасное место…

Он решительно встал и зачем-то посмотрел на потолок пещеры. Саманта проследила за его взглядом и увидела довольно широкое отверстие с зазубренными краями.

– Ага, а скала-то похожа на сыр – она вся источена пещерами, – задумчиво сказал Олег. – Надо посмотреть…

Подпрыгнув, он ухватился за край отверстия, легко подтянулся на руках и исчез в темноте. Саманта растерянно посмотрела ему вслед, а затем закрыла лицо руками. Ее охватило отчаяние. Только сейчас она поняла, какую грубую ошибку совершила, задумав этот поход в прошлое. Она слишком положилась на фантастическиме возможности «цивилизатора» и свое умение обращаться с ним, но сейчас все это обратилось настоящей бедой. Рэгеды и не подозревали, что уже стали обладателями вожделенного «цивилизатора»! Пока не подозревали…

– Но почему же робот остался цел? – прошептала девочка в отчаянии. Ведь «меч» должен был испепелить его, поняв, что попал в руки не человека… Ох, да я же сама его выключила после перехода во времени! Теперь даже рэгеды могут взять его в руки – если у них только есть руки… Ларь! У меня же остался ларь! Какая же я дура…

Девочка встала на колени и стала лихорадочно рыться в разбросанных по песку вещах.

Когда Олег спрыгнул вниз, она уже держала на коленях раскрытый черный футляр и лихорадочно вспоминала все, что слышала об его устройстве от Ольги Северцевой. На внутренней поверхности крышки находилось множество серебристых чешуек, прикоснувшись к которым можно было активизировать могущественный “цивилизатор”. Но для этого нужно было мысленно передать ему один из управляющих кодов. Один из них обеспечивал дистанционное управление «мечом», но расстроенная девочка никак не могла его вспомнить.

– Ну и скала! В ее пещерах можно запросто заблудиться, словно в лабиринте, – вздохнув, сказал Олег, устало усаживаясь рядом с Самантой. – Я добрался до самой вершины и минут пять следил за первым “треножником”. Он пошел в сторону крепости в скалах.

– А что с «мечом»?

– Похоже, его пока не обнаружили. “Треножник” подозвал одного рэгеда и спустил к его ногам корзину, видимо желая показать собранные образцы всякой всячины. Но рэгед прошел мимо, даже не взглянув на нее. Тогда “треножник” направился к куполу и скрылся в раскрытых воротах. Наверное, там находится склад… А зачем ты достала “ножны”? Разве они могут работать отдельно от «меча»?

– Еще как! Только я мало что об этом знаю, – грустно призналась девочка. – У тебя есть какой-то план?

– Есть кое-какая задумка, – уклончиво ответил Олег. – А пока нам надо перебраться в одну из пещер внутри скалы – там я нашел подходящее местечко. Здесь, внизу, небезопасно…

Почти час ушел на то, чтобы поднять наверх спящего Робина, а затем и все вещи. Одна Саманта никогда бы это не осилила, но Олег оказался на самом деле богатырем и без видимых усилий справился с тяжелой работой. Разместив Робина и Саманту в обширной, почти горизонтально расположенной пещере, он достал из своего рюкзака нейрохлыст и протянул девочке.

– К вечеру я уйду, – сказал он серьезно, – и не знаю, когда вернусь. Но я обязательно вернусь и принесу «меч», чего бы это мне не стоило! Ведь от него зависят не только наши судьбы, но и жизнь мамы. Однажды я ее уже потерял и больше не хочу пережить такое.

– Ты хочешь проникнуть в купол?

– А что еще делать? Наверняка «треножник» вывалит содержимое своей корзины куда-нибудь на склад, чтобы завтра налегке вновь отправиться на охоту. Так что поджидать его у леса бесполезно. Нет, надо дождаться темноты и попытаться оседлать какого-нибудь робота…

– А «гусеница» для этого подойдет?

– Конечно. Я сверху наблюдал за этими металлическими тварями и заметил, что у них на спинах расположены контейнеры с яйцами динозавров. Думаю, рэгеды где-то неподалеку обнаружили место кладки яиц, и занялись там грабежом. Это куда проще, чем обрабатывать чудищ хроноизлучателями! Кстати, только что вдоль берега ушли за добычей три таких «гусеницы», а солнце уже склоняется к закату…

Он замолчал, а затем тихо спросил:

– Есть хочешь?

– Нет… Мне сейчас не до еды.

– Все равно надо поесть. Еще неизвестно, когда нам удасться подкрепиться в следующий раз.

Олег пододвинул к себе рюкзак Робина и, покопавшись там, достал мешочек с концентратами. Саманта уже пробовала их и убедилась, насколько вкусна и калорийна эта пища. Но сейчас лишь через силу заставила себя проглотить несколько кубиков.

– Жаль, что я не успела научить тебя управлять «мечом», – вздохнула она. – Но еще хуже, что сама научилась этому…

– Не говори так! – запротестовал Олег, сочувственно глядя на подругу. – Если бы не ты, то рэгеды могли заставить достать «меч» из колодца любого человека с нашей Базы. И тогда никто не смог бы помешать их замыслам!

– Зато теперь я сама его отдала им в руки… – дрожащим голосом промолвила Саманта. – Да еще и выключила, как назло… Бери, не хочу!

– Было бы еще хуже, если бы “меч” был активизирован, – возразил Робин. – Робот сгорел бы мгновенно словно свечка, и рэгеды начали выяснять, в чем тут дело. “Меч” был бы потерян для людей навсегда, а мы… Да нас бы нашли даже под землей! А сейчас рэгеды могут даже не подозревать о том, что «цивилизатор» валяется на складе среди всякого барахла. Так что не все так плохо! – наигранно бодрым голосом закончил Олег. – А теперь разреши мне немного вздремнуть – ночью, похоже, спать мне не придется…

Он подложил под голову рюкзак и мигом заснул. Саманта с завистью посмотрела на мальчика. Она тоже хотела бы так владеть собой – но куда там! И все же кое на что она способна. Пока Олег спит, она должна научиться управлять “ножнами”. Должна во чтобы то ни стало!

Когда в небольшом «окошке» в стене скалы стало темнеть, Олег мгновенно проснулся, словно услышав звонок своего биологического “будильника”. Сладко потянувшись, он сразу же начал собираться в путь. Он взял с собой перчатку с киберконтактером, а к поясу пристегнул небольшую белую коробочку и нейрохлыст. Заметив вопрошающий взгляд Саманты, он пробурчал: «Это так, на всякий случай… Э-э, да «гусеницы» уже возвращаются!»

Действительно, издалека послышались знакомые скрежежащие звуки. Олег высунул голову из отверстия в стене и некоторое время наблюдал за тремя серебристыми роботами, ползущими к скалам вдоль берега озера. Дождавшись, когда последний из них приблизился к их убежищу, Олег ловко выпрыгнул наружу. Саманта бросилась к «окну» и увидела, как мальчик приземлился точно между контейнерами, наполовину заполненными крупными яйцами динозавров. Через минуту Олег зарылся в них так, что обнаружить его было невозможно.

“Гусеницы” торопливо последовали в сторону купола и исчезли в нем с последними лучами солнца.

Саманта осталась вместе со спящим Робином в темной пещере. Ей было страшно и очень одиноко. Включить фонарь девочка не решилась. Оставалось лишь ждать рассвета и надеяться, что хоть сейчас удача не отвернется от них.

Глава 5

Путь к крепости рэгедов оказался для Олега нелегким. Контейнер немилосердно трясло и яйца динозавров, твердые и тяжелые, словно камни, изрядно намяли ему бока. Наконец, “гусеница” остановилась. Тьму сменил яркий свет – видимо, робот уже был внутри крепости. Олег не стал медлить. В любой момент яйца могли пойти на консервацию, и тогда его неминуемо обнаружат. Столкнув с груди серые овальные яйца, каждое из которых весило не меньше трех килограммов, он вскочил на ноги. И сразу же увидел прямо над собой фасетчатый глаз «треножника». На этот раз робот не спешил отбросить в сторону надоедливую букашку. Он протянул к мальчику одно из металлических щупалец и стал осторожно водить его тонким кончиком по лицу, словно не на шутку заинтересовавшись неожиданной находкой. Олег метнулся в сторону, пытаясь выскочить из контейнера, но щупальце словно удав обвилось вокруг его туловища. Однако, робот на этот раз опоздал – юноша успел выхватить из-за пояса нейрохлыст и включить его. Щупальце немедленно обмякло. “Треножник” отшатнулся в сторону, явно не ожидая такого отпора, но Олег не дал ему времени опомниться. Ухватившись за парализованное щупальце, он словно по лиане полез вверх и уже через несколько секунд оседлал цилиндриче кую «голову», расположенную прямо под решетчатой антенной. Робот немного запоздало взметнул другие извивающиеся щупальца, пытаясь сорвать с себя назойливую букашку, но Олег уже успел надеть перчатку киберконтактора и приложить ее к матовой поверхности «головы». Он мог только надеяться, что мозг этой кибертвари находится именно в этом месте, а не, скажем, где-то в туловище. Но он, к счастью, угадал. “Треножник” застыл на месте.

Олег с трудом выпутался из сети опутавших его гибких щупалец. Только теперь он смог оглядеться по сторонам.

Он находился в обширном зале с гладкими серыми стенами. “Гусеница” неподвижно лежала у одной из его стен. Ее чешуйчатые бока мерно колыхались, словно бы при дыхании. Рядом с «треножником» находилась коробчатая машина с большим раструбом сверху. Из нее выходила широкая лента конвейера. По-видимому, машина служила для консервации свежих яиц в прозрачные стеклянистые кубики. Конвейер уходил в отверстие в стене, за которой скорее всего находился склад.

Внезапная остановка «треножника» привела к тому, что упаковочная машина сразу же тревожно загудела. Из нее выдвинулся тонкий усик и коснулся «треножника», словно спрашивая, почему яйца больше не поступают в раструб.

В любую минуту роботы могли поднять тревогу, и поэтому Олег вновь прикоснулся перчаткой к гладкой «голове» машины и передал команду: «продолжать работу».

«Треножник» немедленно ожил и потянулся щупальцами к контейнеру. Олег вздохнул с облегчением и, обхватив руками одну из трубчатых ног исполина, быстро спустился на пол.

Еще сидя на “голове” громадного робота, он убедился, что у этого «треножника» корзинка с образцами была пуста. Где же искать «меч»? Быть может, он уже выброшен за ненадобностью каким-нибудь сортирующим роботом? Или…

Обойдя стороной неподвижного паукообразного робота с телескопическими щупальцами, Олег отворил овальную дверцу и вошел внутрь обширного, тускло освещенного склада. Его стены были уставлены стеллажами, заполненными плотными рядами стеклянистых кубиков с яйцами и зародышами различных животных. Рядом находились стереофотографии взрослых особей. При виде них Олег оторопел. Он не считал себя знатоком мира древних животных и тем не менее быстро понял – рэгеды занимались своим странным охотничьим промыслом отнюдь не только на Земле! Зародыши сотен жутких тварей хранились в обширном складе пришельцев, и большинство из них были собраны на других планетах Галактики. Змеевидные, ракообразные, паукообразные монстры сменялись настоящими живыми танками и даже крепостями – с бойницами, башнями и зубчатыми стенами, из-под которых виднелись могучие ноги, растаптывающие деревья, словно тростинки. Впрочем, о размерах многих чудищ можно было только догадываться, но Олег не строил никаких иллюзий на этот счет. Он отлично видел, с какой легкостью роботы-краны управлялись даже с десятиметровыми ихтиозаврами.

Мальчик как завороженный бродил среди бесчисленных стеллажей, не в силах оторваться от этого поразительного зрелища. Он очнулся, лишь наткнувшись на небольшого робота-уборщика, с тихим жужжанием полирующего и без того идеально чистый пол. Стоп! Как бы здесь не было интересно, но “цивилизатора” здесь явно не было.

Олег шумно выдохнул и встряхнул головой, приходя в себя. Затем он нагнулся и, покровительственно положив руку в перчатке на восьмигранную голову робота, передал тому команду: «Отведи меня на другой склад!” Робот поднял свои коротенькие лапки с кругообразными щетками и озадаченно замигал зелеными глазками. Олег еще раз мысленно повторил приказ. Робот-уборщик после некоторой заминки развернулся и медленно покатил в один из коридоров между стеллажами, следуя вдоль медленно двигавшейся ленте конвейера. Держа в руках нейрохлыст, Олег шел следом за ним. Мальчик ощущал, как бешенно бьется его сердце. Он пока еще не придумал, что делать при почти неизбежной встрече с хозяевами крепости.

Неожиданно в дальнем конце зала раскрылись широкие ворота, и в них показались фигуры двух рэгедов. У Олега не было времени на размышление, и он сделал первое, что пришло в голову – бросился ничком на ленту конвейера. Ему казалось, что она движется еле-еле, но наконец, темное отверстие в стене поглотило его. Некоторое время мальчик еще продолжал прижиматься всем телом к гладким кубикам, и только услышав впереди металлический скрип, спрыгнул с конвейера на пол. И вовремя, поскольку прямо перед его лицом мелькнули цепкие щупальца очередного робота-сортировщика.

В этом помещении царила мгла, и Олег после некоторого колебания решил включить фонарь. И едва не отскочил назад со сдавленным криком.

Прямо перед ним из тьмы вынырнуло жуткое чудовище, напоминающее краба с десятками устращающего вида клешней и двумя парами зубастых челюстей, расположенных по бокам округлого туловища. Уставившись на мальчика злобными черными глазками-шариками, свисающими на тоненьких стебельках с бугристого лба, животное, казалось, готово было наброситься на непрошенного гостя.

Рука Олега непроизвольно потянулась к нейрохлысту, но луч фонаря, чуть дрогнув, сразу же все объяснил. Мальчик увидел перед собой огромный стеллаж, уходящий куда-то в темноту и разделенный на ячейки размером приблизительно метр на метр. Все они были плотно заставлены кубиками с яйцами. Монстр оказался лишь голографическим изображением, возникшим при освещении лучом фонаря одной из таких ячеек. Стоило Олегу шагнуть в сторону, как чудовищный краб исчез.

Робот-сортировщик, тихо сопя, продолжал работать рядом, не обращая внимания на мальчика, и тот позволил себе немного перевести дыхание. Он подумал – чем же этот, второй склад отличается от первого? Быть может, здесь находятся уже активизированные яйца и зародыши чудовищ, которые через некоторое время ринутся на Базу хронолетчиков там, в далеком будущем? От этой мысли у Олега мурашки пробежали по спине. Тем временем робот-уборщик свернул налево и подкатил к следующей овальной двери. Немного помедлив, она раскрылись. Олег быстро прошмыгнул через нее и вдруг обернулся, словно ужаленный. Серые металлические створки бесшумно закрылись, но он успел разглядеть, что двери были двойными, и их торцы были густо усеяны воронками, весьма напоминающими вакуумные присоски. “Да это же герметичные двери!” – ошеломленно подумал Олег. Выходит, он находится не в крепости, а на космическом корабле пришельцев! Ну конечно, как же он раньше не догадался… Его сбило с толку странное место, выбранное рэгедами для посадки – посреди леса из скал. Но, может быть, в этом был свой резон? Быть может, рэгеды кого-то опасались, и поэтому постарались замаскировать свой корабль?

Олег нахмурился. Постой, подумал он, раз это космолет, то он может взлететь в любую минуту!

Быстрым шагом Олег догнал робота, неспешно катящегося по узкому коридору, мимо множества одинаковых овальных дверей. В любую секунду мальчик ожидал встречи с пришельцами.

Впереди послышались чьи-то звякающие шаги. Лоб Олега покрылся испариной, сердце бешенно забилось. Бежать было некуда…

И тут коридор разветвился на три еще более узких прохода. Робот-уборщик безмятежно свернул налево и остановился возле высоченной двери. Вид ее обрадовал Олега – через такую махину вполне мог пройти даже «треножник»! А значит, именно там мог находиться еще один склад.

Звуки чьих-то шагов заметно приближались. И в этот момент створки огромных ворот разошлись в стороны. Олег нырнул в темноту и, споткнувшись о груду каких-то предметов, упал, больно ударясь о что-то твердое коленками. Едва он вскочил на ноги, как свет в зале внезапно вспыхнул. Прямо перед ним, среди холмиков из причудливых раковин, обломков камней, образцов растений и плодов, спиной к нему стоял рэгед. Он держал в своих четырех щупальцах «меч времени». Услышав шум позади, рэгед повернулся и угрожающе шагнул навстречу мальчику.

Глава 6

Олег растерялся. Острие «меча» было направлено ему в грудь, два толстых “пальца” рэгеда плотно обхватили эфес, а остальные потянулись к золотистым рожкам. Если пришельцу удасться активизировать «меч», то…

Мальчик подпрыгнул и, стремительно развернувшись, нанес удар ногой по левому шлему двухголового пришельца. Он намеревался всего лишь оглушить рэгеда, но неожиданно черный шар сорвался с “шеи” и отлетел в сторону. Червеобразная фигура пошатнулась и едва не упала на груду разноцветных камней. Олег вскрикнул от ужаса – он ожидал увидеть змееподобную голову какого-то чудовища, а вместо этого не увидел ничего! Шлем был пуст!!

Мальчик замер на месте, не зная, что предпринять. К схватке с призраком он не был готов!

– Черт побери, славный удар, парень! – услышал он чей-то сдавленный голос. – Ну и силища у тебя! Только ошибся ты маленько, надо было бить в правый шлем…

– Гэндальф?! – воскликнул Олег, не веря своим ушам. – Это вы?

Вместо ответа «рэгед» прикоснулся щупальцем к своей суставчатой шее. Второй черный шлем с легким хлопком откинулся назад, и Олег увидел худое, загорелое лицо мужчины лет сорока, с коротким ежиком светлых волос и впалыми щеками, заросшими густой щетиной. Его голубые глаза с насмешкой смотрели на непрошенного гостя. Но больше всего во внешности этого человека выделялся орлиный, очень крупный нос, хищно нацелившийся на Олега и готовый, казалось, вот-вот его клюнуть.

Незнакомец рассмеялся – похоже, его забавляла растерянность мальчика.

– Не ожидал здесь встретить собрата по разуму, верно? – спросил он хриплым, словно простуженным голосом. – Я тоже. Время, сам знаешь, какое – Меловой период. Наши с тобой предки-млекопитающие еще из нор высунуть носы побаиваются… И вот пожалуйста: встретились два хомо сапиенса! И где – на звездолете пришельцев! С ума сойти можно…

Мужчина замолчал, пристально оглядывая Олега с головы до ног. Лицо его помрачнело.

– Кто ты? – отрывисто спросил он. – Из какого века?

Мальчик промолчал – он никак не мог собраться с мыслями. Интуиция подсказывала ему: рано радоваться и открывать карты. Как этот человек оказался на корабле рэгедов? Почему он рыскал на этом складе и подобрал именно «цивилизатор»? Случайно, или…

– Скажем так: я прибыл из далекого будущего, – осторожно ответил Олег, косясь на «меч», который незнакомец так и не выпустил из щупалец своего скафандра. – Я – охотник за пришельцами.

– Очень мило, – буркнул мужчина, не сводя с него цепких глаз. – Не знал, что в этом твоем «далеком будущем» появилась такая редкая специальность. Ну, вроде моей – охотник за динозаврами. Слыхал о такой?

Олег покачал головой. Тем временем незнакомец перестал поедать его недоверчивым взглядом, и вновь усмехнулся, уже более добродушно. – Судя по одежде и киберконтактору, – он выразительно посмотрел на белую перчатку, засунутую за пояс комбинезона Олега, – ты явился из 24 века. Где-то тридцатые-сороковые годы, верно?

– Да… Но как вы…

– Нет ничего проще! У меня есть почти такая же перчатка, только немного усовершенствованная. Мы с тобой, братец, почти что современники…

Не договорив, он схватил Олега за руку и с силой потащил мальчика вглубь склада. Они едва успели спрятаться за объемистый пластиковый контейнер, как двери вдруг распахнулись, и в помещение вошел “треножник”. Сейчас его рост не превышал трех метров – оказалось, что его ноги и туловище были построены из телескопических конструкций и могли менять длину. Робот замер на месте, поводя из стороны в сторону фасетчатыми глазами-прожекторами, прикрепленными на гибких стеблях к цилиндрической голове. Что-то ему не понравилось, словно он учуял присутствие чужаков.

Олег затаил дыхание. Его рука потянулась к нейрохлысту, но незнакомец предостерег его выразительным взглядом. Несколько минут в зале царила настороженная тишина. Наконец, робот успокоился и одним движением могучих гибких рук вывалил на пол содержимое обширной корзинки, висевшей у него за столбообразной спиной.

Когда робот вышел, с силой захлопнув белую дверь, Олег с облегчением вздохнул, ощущая легкую дрожь в ногах.

– Так, посмотрим, – бодро сказал незнакомец и неожиданно подмигнул. – Обожаю копаться во всяком барахле – а вдруг найдется что-нибудь ценное?

Небрежно зацепив “меч” за крючок пояса скафандра, мужчина с неожиданной ловкостью взобрался на кучу всякой всячины – обломков камней, кусков окаменевшей смолы и веток деревьев. Осмотревшись, он быстро переворошил ее длинными, словно змеи, щупальцами. Олег услышал его разочарованный вздох. Но тут же мужчина издал радостный вопль и извлек из-под куска гранита… остроконечную шляпу!

– А это тебе привет от Гэндальфа, – сказал он, повернувшись к парню. – Что-то старик стал рассеян, шляпы начал терять… Так как же тебя зовут, парень? Гэндальф мне рассказывал о неком Робине. Но ты, вроде, на него не похож…

– Вы видели Гэндальфа? – охнул Олег. – Где? Он жив? Разве он не в плену у рэгедов?

– Ого, сколько вопросов, – насмешливо сказал мужчина, пряча шляпу в ранец. – А когда же будут ответы?

Олег больше не колебался. Усевшись рядом с незнакомцем на крупный обломок скалы, он коротко рассказал о том, что произошло на Базе хронолетчиков после исчезновения Гэндальфа и шестерых рэгедов. Сердце мальчика пело отрадости – кажется, безумный план Саманты все-таки принес замечательные плоды!

– …и Робин с Самантой сейчас ждут нас в пещере, – закончил он. – Мы хотели найти мага и вернуться на Базу, пока нас не хватились. Да и нельзя маму надолго оставлять без поля «цивилизатора»…

Мужчина понимающе кивнул.

– Меня зовут Рей Шугард, я из шестидесятых годов нашего с тобой разлюбезного 24 века. Получается, что мы почти сверстники, только жили на разных континентах. Ты родился в России, я – в Австралии. Был когда-нибудь в Даджарре?

Олег покачал головой.

– Это одно захолустное местечко в штате Квинсленд. Тебе бы там не понравилось: полупустыня, иссушающий ветер, жара… Все фермерские хозяйства в Квинсленде ископон веков молятся на воду, ее там всегда не хватало. Если в середине лета с неба закапает хилый дождик, то это просто праздник! Зато электроэнергии хоть отбавляй. У моего отца было десять здоровенных ветряков, каждому лет по двести. Ломались они чуть ли не каждый день, так что на мне с мальчишеских лет было две заботы: чинить эту рухлять, да вместе с собаками пасти овец. Время словно остановилось в Даджарре, и мне это быстро надоело.

Когда мне стукнуло двадцать лет, я не выдержал и смылся в Мельбурн. Перебивался там всякой случайной работенкой, а потом набрел как-то на Бюро путешествий по времени. Вижу, выходит из дверей несколько богатеньких бездельников в охотничьей одежде, и у всех кислые и недовольные физиономии. Расспросил одного-другого. Все дружно пожаловались, что денежки, и притом немалые, потратили впустую. В прошлом-то они побывали, и мамонтов с саблезубыми тиграми видели, а толку-то что? Никому не разрешили даже прикоснуться к ружью! Оказалось, что в прошлом и пальцем ничего нельзя тронуть. Инспектора Бюро раз пять им рассказали одну и ту же жуткую историю. Мол, один путешественник во времени случайно раздавил в Меловом периоде бабочку, и из-за этого якобы исказилась вся будущая история человечества! Ну какая тут может быть охота…

А я им и говорю: враки все это, джентельмены! Историю про бабочку придумал один древний писатель из 20 века по имени Рей Брэдбери. Мой дед его очень любил и собрал все его книги. А когда я родился, настоял, чтобы меня тоже назвали Реем.

Гляжу – у горе-охотничков даже глаза загорелись! Действительно, раз власти выдают фантастическую историю про раздавленную бабочку за настоящую, то здесь что-то не то. Может, охотиться в прошлом все-таки совсем не опасно? И один миллионер прямо на ступеньках Бюро путешествия во времени предложил мне заняться охотничьим промыслом. Ясное дело, контрабандным. Оказалось, что он недавно купил у одного изобретателя портативную машинку времени, да сам испытать ее не решался. А мне он предложил: давай-ка, парень, махни к динозаврам и привези мне свеженькое яичко! А я, мол, на одном из своих имений устрою заповедник динозавров. Вот с тех пор и я шастаю в Меловой период со здоровенным рюкзаком…

– А как вы встретились с Гэндальфом? – не утерпев, спросил Олег.

Шугарт, словно желая поразмяться, поднял верхнюю пару щупалец и стал сплетать и расплетать их.

– Хорошая штука этот скафандр рэгедов! – воскликнул он с восхищением. – С первого взгляда и не поймешь, что это, по сути дела, робот: робот-слуга и робот-телохранитель. Выглядит сложно, а на самом деле с ним и ребенок справится – если, конечно, догадается, что он управляется телепатически. Гэндальф, спрашиваешь? Видишь ли, я с ним, можно сказать, и не встречался… По крайней мере, в здравом уме и твердой памяти.

Заметив огорченный взгляд мальчика, Шугарт пояснил:

– Ваш Гэндальф просто вытащил меня из болота за шкирку, а потом волок целую милю по жуткой топи к ближайшему островку твердой почвы. После этого меня свалила лихорадка, и я пару суток провалялся без сознания. А когда пришел в себя, то видел все вокруг словно в тумане. Гэндальф кое-что мне рассказал о своих приключениях, а потом пошел за едой в свое убежище – не сказав, куда. С той поры я его больше не видел.

– Но как же вы оказались здесь, в звездолете рэгедов? – недоуменно спросил Олег. – И что вы здесь ищите?

– О, это долгая история, парень, – торопливо ответил Шугарт, настороженно поглядывая на дверь. – Если коротко: мою машинку времени утащил один из тех роботов-гусениц, что шныряют вокруг озера и собирают все, что плохо лежит. Пришлось позаимствовать у одного разини-рэгеда его скафандр и пробраться в эту стальную крепость. Но своей машинки я так не нашел. Зато подобрал эту штуку, – Шугарт коснулся рукой «цивилизатора». – Гэндальф поведал кое-что и про него. Неужели, именно этой дурацкой железяке Земля обязана появлением нас, хомо сапиенсов?

Олег кивнул.

– Спасибо, что помогли его найти, мистер Шугарт! – с чувством произнес он. – Я уже и надежду потерял… А теперь нам надо побыстрее выбраться отсюда! Меня очень ждут Саманта и Робин. Потом найдем Гэндальфа, и все вместе перенесемся на нашу Базу хронолетчиков – если вы, конечно, не найдете свою машинку времени. А сейчас отдайте, пожалуйста, «меч».

Шугарт удивленно приподнял правую бровь.

– Это еще зачем?

– Как зачем? – растерялся Олег. – Я же объяснил: мы должны вернуть «цивилизатор» на Базу хронолетчиков, а потом…

– Никому я ничего не должен, – подчеркнуто жестко заявил Шугарт. Его улыбка исчезла, глаза недобро сузились. Олег еще никогда не видел, чтобы лицо человека так быстро и разительно менялось. Вместо добродушного искателя приключений рядом с ним сидел настоящий ганстер – только кольта в руке не хватало.

Олег протянул было руку к «мечу», но Шугарт резко схватил его за запястье одним из щупальцев. Мальчик вскрикнул от пронзительной боли.

– Ценная штука этот «цивилизатор», – задумчиво произнес Шугарт. – Говоришь, рэгеды боятся конкуренции со стороны других разумных рас, в том числе и нас, землян? Логично. Одно время у меня тоже появились соперники. Откуда-то они узнали, какие «бабки» я зашибаю, и принялись шастать по времени с мешками в руках. Пришлось с ними разобраться по-свойски.

– Вы их убили? – возмущенно воскликнул Олег.

– Хм… зачем же? Я не варвар! Попросту проследил за ними во времени и выкрал их «машинки». Так что парни спокойно дожили до глубокой старости – если, конечно, их не сожрали какие-нибудь твари.

– Но это… это же подло!

– А что прикажешь делать? – усмехнулся Шугарт. – Я первый открыл этот бизнес, а конкуренты стали сбивать цены на яйца динозавров. Надо было принимать меры, и я их принял. И рэгеды тоже приняли свои меры, только вы с Самантой им помешали. А вот я могу пришельцам помочь…

Не вставая, Олег нанес Шугарту мощный удар открытой ладонью, целясь в шею. Но охотник за динозаврами с поразительной ловкостью парировал удар одним из щупальцев, а тремя другими нанес молниеносные «уколы» в грудь мальчика. Они буквально парализовали Олега, так что тот не мог и пошевелиться. Тихо охнув, он медленно завалился на бок.

– Лежи тихо, парень… – угрожающе процедил Шугарт, склонившись над распростертым на полу мальчиком. – Ты все-таки не у себя дома, а в гостях принято вести себя прилично… Сейчас я позову кое-кого из твоих знакомых.

Он открыл кончиком щупальца лючок у себя на груди и нажал на одну из кнопок. Вскоре дверь вновь распахнулась. В склад, чуть покачиваясь, вошел «треножник».

– Возьми его, – коротко приказал Шугарт.

Суставчатые “руки” робота обхватили юношу за туловище, словно пушинку подняли в воздух и бросили в корзину, где еще недавно лежали собранные “треножником” находки.

Шугарт легко вскочил на ноги и вновь надел на голову черный шлем.

– А теперь пойдем, парень, я представлю тебя хозяевам этого летающего дворца. Кстати, я тебе говорил, что уже вторую неделю работаю на них? Видишь ли, одна из их «гусениц» разыскала меня на острове среди болота, и приволокла в звездолет. Рэгеды оказались совсем неплохими парнями, и мы быстро нашли общий язык. Они поручили мне поймать Гэндальфа, но я им приподнесу сюрприз получше… Эй, робот, пошел в центральный зал!

Глава 7

На следующее утро «карательный отряд» двинулся в сторону первобытных джунглей. Во главе его шествовал робот-”треножник” – на этот раз он поднялся во весь свой пятнадцатиметровый рост. За ним следовали три серебристые “гусеницы” и около десятка динозавров, среди которых выделялись два свирепых тираннозавра. Сметая все на своем пути и отгоняя в сторону местную живность, они направились к обширному болоту – туда, где две недели назад Гэндальф спас охотника за динозврами.

Сам Шугарт сидел на плоской макушке головы “треножника” и с высоты пристально оглядывал окрестности. На его правой руке была надета перчатка киберконтактера, а левая цепко держалась за острый штырь антенны, торчащей из головы робота. К заднему штырю был привязан Олег, спеленутый силовым коконом так, что едва мог шевелиться. Время от времени мальчику удавалось повернуть голову назад и тогда он встречался взглядами с Самантой, сидевшей вместе с Робином в корзине. Они были также окутаны голубым сиянием силового поля. Робин продолжал спать – действие биовосстановителя еще не кончилось.

Никогда еще в жизни у Олега не было такого скверного настроения. Все происшедшее прошлой ночью ему казалось дурным сном. И как же он дал такого маху! Ведь «меч» был рядом, а с ним – и спасение. Но нет, поверил этому проходимцу Шугарту,развесил уши, выложил ему все секреты, и в результате попался в простейшую мышеловку. Болван, осел, сосунок несмышленый! Напрасно Саманта на него полагалась, словно на взрослого мужчину… Но разве он мог представить, что найдется землянин, способный предать человечество и сотрудничать с рэгедами! Рэгеды…

Олег вспомнил, как прошлой ночью “треножник” внес его в куполообразный зал с белыми стенами и бросил на пол, устланный толстым ворсистым ковром. Шугарт стоял рядом, насвистывая какую-то песенку. Лицо его было задумчивым, глаза не отрывались от висевшего за поясом «меча». Казалось, охотник за динозаврами что-то обдумывал.

Через несколько минут в зал вошли три рэгеда, в серебристых скафандрах и с откинутыми назад шлемами. Олег впервые смог разглядеть их лица. К его огорчению, ничего ужасного и отвратительного он не увидел. Правые головы рэгедов были очень похожи на головы коал – смешных медвежат, живущих в лесах Австралии: круглые, с мохнатыми щеками, глубоко упрятанными глазками, острым клювообразным носом и редким ежиком ярко-рыжих волос. Левые головы были их точной копией, но только выполненной из ярко-синего металла. Позднее Шугарт объяснил ему, что там находился кибермозг, без которого не обходится ни один космолетчик этой могучей галактическеой расы. Все киберголовы рэгедов были связаны с электронным Мозгом космолета, и потому не имели индивидуальности. Ни трусость, ни нерасчетливость, ни излишнии эмоции, свойственные всем живым существам, не могли помешать астронавтам-рэгедам в опасной ситуации действовать как единый слаженный механизм. В остальное же время же время доминировали правые, «натуральные» головы, и рэгеды могли спорить и даже не соглашаться друг с другом.

Как ни странно, рэгеды довольно сносно говорили по-английски, хотя голоса их звучали немного по-птичьи, с прищелкиванием и присвистыванием. Оказалось, что рэгеды побывали и в 22, и в 23 веке, и довольно хорошо изучили Землю и языки разных ее народов.

На Олега поначалу они почти не обратили внимания – их поразил «меч», висящий на поясе скафандра Шугарта.

– Откуда, шивс-цивс, у вас «цивилизатор» гэрлов? – с пришелкиванием спросил стоявший слева рэгед с белыми пухлыми щеками. – Да, это он, шивс-цивс. Откуда?

Рэгед протянул к Шугарту одно из своих щупалец, но тот сделал шаг назад. Весело подмигнув Олегу, он сказал:

– Осторожнее, “цивилизатор” активизирован, Второй капитан! – воскликнул охотник за динозаврами. – Только человек может прикасаться к нему!

– Лжешь, шивс-цивс! Он без охранника-футляра… Отдай, отдай!

Робот-треножник угрожающе шагнул к Шугарту, занеся над ним свои могучие щупальца, но Рей торопливо продолжил:

– Все не так просто, уважаемые командиры корабля! Футляр находится неподалеку отсюда, и его поле сейчас охраняет «цивилизатор» от чужих рук. Лучше не рискуйте и доверьте его пока мне. Я же на вашей стороне, чего вам опасаться?

– Шивс-цивс… Ты говоришь так, верно. Но где этот кибернетический человек? Ты обещал поймать его, шивс-цивс. Где Гэндальф?

– На что вам далась эта старая развалина? – негодующе вопросил Шугарт. – Я целую неделю рыскал по окрестностям, всю задницу себе отбил, сидя на ваших чертовых роботах – хоть бы сиденье для меня сделали! Гэндальф оказался хитрой лисой, и где-то спрятался. Но зачем он теперь нам? Разве я не предупреждал, что его юные друзья не оставят киборга в беде, и непременно совершат какую-нибудь героическую глупость? Так оно и оказалось. Сами попались к нам в лапы, голубчки, да еще и «цивилизатор» с собой принесли словно на блюдечке. Сколько вы за ним гонялись – а он здесь, в моих руках! И где же благодарность? Первый капитан, вы же обещали дать мне рэгедское гражданство, если я помогу вам стерилизовать Землю!

Рэгед с коричневыми щеками, стоявший в центре, неохотно кивнул обеими головами – и вдруг уставился на Олега.

– Мы не знаем его, шивс-цивс. Там была молодая женщина… как это сказать?

– Девочка, уважаемый Первый капитан – подсказал Шугарт.

– Да, девочка, шивс-цивс. Где она? Она причинила нам зло, и кибернетический человек тоже, шивс-цивс. Мы не улетим, пока не рассчитаемся с ними. Ты обещал, шивс-цивс…

– Хорошо, – со вздохом согласился Шугарт. – Дайте мне кого-нибудь из вашей охотничьей своры, и я сегодня же займусь их поисками. Тем более, что только эта девчонка, Саманта, умеет управлять нашим драгоценным «цивилизатором». Пожалуй, я назначу ее министром Времени на своей будущей планете. Ведь я теперь заслужил собственную планету, господа капитаны?

Первый капитан нехотя кивнул, но стоящий справа от него рэгед с черными щеками и редкими рыжими волосиками на макушке, резко возразил:

– Шивс-цивс… Девчонка опасна! Она так ударила хронолучом моего бедного брата, что он, шивс-цивс, до сих пор лежит без сознания в анабиозной ванне. Это чудо, шивс-цивс, что наша космическая станция приняла сигнал о помощи! Нет, девчонку надо оставить здесь, шивс-цивс… Надо только поручить Супермозгу выпытать у нее все насчет управления «цивилизатором». А затем мы отвезем ее в Центр космического флота.

Второй капитан ревниво посмотрел на своего товарища и проворчал скрежещащим голосом:

– Шивс-цивс… Этого только не хватало! Нам поручено, шивс-цивс, найти все “цивилизаторы” и обезвредить их. Всех этих людей надо уничтожить. Или высадить на какой-нибудь необитаемой планете… а лучше на разных планетах, шивс-цивс. Это будет гуманно и надежно, шивс-цивс… Особенно если на этих планетах не будет воздуха.

Первый капитан недовольно посмотрел на своих помошников и поднял вверх одно из щупалец, свернув его спиралью:

– Мозг, имеются разногласия, шивс-цивс.

Рыжие волосики на головах капитанов вдруг встали дыбом и заискрились.

– Первый капитан прав, шавс-цавс, – покорно сказал Третий капитан.

– Первый капитан прав, шавс-цавс, – повторил Второй капитан.

– Первый капитан прав, – согласился Первый капитан. – Слава мудрому Мозгу, щавс-цавс!

Свечение над головами рэгедов исчезло. Первый капитан, приосанившись, сурово обратился к Шугарту:

– Даю тебе два дня, шивс-цивс. Иначе не видать тебе собственной планеты. Наши враги должны быть обезврежены. И не вздумай предать нас, человек, шивс-цивс!

Шугарт послушно склонил голову, а затем бросил злобный взгляд на Олега. Чувствовалось, что охотнику за динозаврами вовсе не хотелось вновь рыскать по окрестностям озера. Но возражать пришельцам он не посмел.

…И вот уже третий час карательный отряд шел вперед, углубляясь в дебри первобытного леса. На поимку Саманты с Робином подручные Шугарта потратили несколько всего минут. Нсколько паукообразных роботов нырнули в недра белой скалы и очень скоро вернулись, таща за собой беспомощных ребят, окутанных голубыми коконами. Олег даже не смог перемолвиться и единым словом с девочкой. И теперь ему казалось, что Саманта с упреком смотрела на него со дна корзины: мол, что же ты нас так подвел, Иван-богатырь?

Теперь надежда была лишь на одного Гэндальфа. Но что сможет сделать киборг против такой своры роботов и доисторических чудовищ?

Олег чуть наклонился и посмотрел вниз. Тропический лес кончился, и отряд 39 вступил на заболоченную почву, густо покрытую гигантскими хвощами. Среди них кое-где росли раскидистые папортники, а на больших кочках – деревья, напоминавшие сосны. На одной из ветвей дерева мальчик с удивлением увидел небольшое животное размером с кошку. Оскалив уродливую пасть, оно с ужасом глядело на приближающийся отряд из роботов и динозавров. Сомнений не было – это было млекопитающее!

– Плезиодапис, – хмыкнув, заметил Шугарт. – Посмотри, какой у него роскошный хвост!

Но Олег не успел рассмотреть животное – оно с визгом спрыгнуло с ветви и исчезло в густой растительности.

– Хитрая бестия! – продолжил Шугарт, стараясь перекричать топот своего фантастического войска. – У меня были роскошные заказы на плезиодаписов, но эта допотопная кошка так ловко прячет своих детенышей… Олег, смотри – птерадоны! Да нет же, не на земле, а в воздухе! Эти ящеры – самые крупные из летающих тварей. Размах их крыльев достигает 8 метров. Это если верить научным книжкам, но я-то видел и побольше…

– Спасибо за лекцию, – огрызнулся Олег, с ненавистью глядя на загорелого мужчину. – Скажите, Шугарт, а на что вам сдалась своя планета?

– Как на что? – удивился Шугарт. – У меня же никогда ничего своего не было! Даже отцовскую ферму братья разделили между собой, не выделив мне ни одного акра земли. А тут целая планета! Первый капитан – его, кстати, зовут Арзакс, рассказывал, что после разгрома гэрлов им достались более трехсот звездных систем с отличными, ухоженными как парк, планетами. Вот одну из таких планет, что поплоше, и обещали мне в качестве награды.

– Награды за предательство… – с кривой усмешкой уточнил Олег.

– Эй-эй, полегче! Я просто сделал свой выбор, только и всего. И не надо мне твоей прокисшей морали! Я вырос в суровом краю, где каждый человек во все века превыше всего ставил собственную выгоду. Небось слышал в школе, что первыми белыми поселенцами Австралии стали бывшие каторжники? Почему же я должен сейчас изображать из себя бессеребренника, или тем паче, мученника?

– Почему же мученника? Мы могли ускользнуть с корабля рэгедов, и с помощью «меча» все вместе перенестись в будущее!

– Слышал, слышал уже! На вашей Базе хронолетчиков меня встретили бы хлебом-солью, и наградили какой-нибудь медалькой за спасение земной цивилизации. А зачем ее спасать-то?

– Как это – зачем? – возмутился Олег. – Да вы понимаете, что без «цивилизатора» разумная жизнь на Земле развивалась бы, быть может, не миллион, а десятки или даже сотни миллионов лет? Вся история человечества стала бы совсем другой! Не было бы ни Египта, ни Шумера, ни…

– … ни ядерной бомбы, ни химического оружия, ни тысяч войн, ни сотен миллионов жертв, ни экологических катастроф… – задушевным голосом продолжил Шугарт. – Я ничего не упустил? А ты никогда не задумывался, парень, что быть может, источник всех наших бед – именно в этом чертовом «цивилизаторе»? Я-то по времени поболтался будь здоров, всякого насмотрелся. Бывало, сидишь на берегу какого-нибудь доисторического моря, и размышляешь: а почему жизнь на Земле поначалу развивалась так неспешно и основательно, и вдруг за какие-то последних тридцать тысяч лет понеслась словно вскачь? Ну, были раньше обезьяны там разные, затем появились австралопитеки, питекантропы, неандертальцы… Все шло, что называется, с чувством, с толком, с расстановкой. Особым разумом наши дальние предки не отличались, но это, может, и к лучшему. Одними дубинами Землю не перекалечишь и друг друга не уничтожишь!

А затем откуда не возьмись вдруг появились кроманьонцы, то есть мы, хомо сапиенсы. И так они постарались от превеликого ума, что к нашему с тобой 24 веку Земля превратилась в самую настоящую свалку! Теперь-то я понял, в чем тут штука. Оказалось, что это “цивилизатор” инопланетных гэрлов от души постарался! Взял да и убыстрил развитие человечества – чем плохо? А тем плохо, что в результате мы болеем раз в сто чаще, чем наши предки-животные. И тем, что разума у нас словно у маленьких детей. Все норовим сломать да перекалечить, а думаем уже потом: может, и не стоило-то ломать? Глядь – а уже поздно, не починишь… Да и откуда нам мудрости-то набраться, у скороспелок?

– Да вы… да вы… – задыхаясь от возмущения, пробормотал Олег. – Вы какой-то человеконенавистник! Гэрлы ведь хотели…

Шугарт остудил мальчика ледяным взглядом.

– Хотели сделать как лучше, верно? Это как посмотреть, парень. Конечно, этих пришельцев понять можно. Войну с рэгедами они проиграли напрочь, и было бы обидно уйти с арены просто так, не оставив недругам хотя бы гвоздя в башмаке. Вот они и рассовали по планетам свои чертовы «цивилизаторы». Мол, будет кому веков этак через триста устроить рэгедам веселенькую жизнь! И плевать гэрлам было на то, что такие «скороспелые» цивилизации, как наша, от незрелого своего ума могут немало наломать дров. Вот и подыхаем мы с тобой замечательном 24 веке, по уши сидя во всяческой химической дряни! Болезней-то сколько поползло – сам прекрасно знаешь. А все потому, что начиная с конца 19 века люди природу уничтожали, словно злейшего врага. Каждое поколение заботилось только о себе, любимом, а потомкам подбрасывало только миллиарды тонн отходов всяческих производств. Воздух, вода и земля превратились в настоящую химическую и радиоактивную гадость. Глядишь, через пару тысяч лет жизнь на Земле вообще исчезнет… Нет, не принес твой “цивилизатор” счастья земной цивилизации! А вот если эту дьявольскую машинку отдать сейчас рэгедам, то все на Земле пойдет естественным путем. Пусть в 24 веке еще будут бродить стадами неандертальцы – пусть! Пройдет тысячу или десять тысяч лет, и эти мохнатые парни начнут потихоньку умнеть. Никуда они не денутся! Зато, быть может, у новых людей хватит ума не изобретать порох для убийства своих же собратьев!

Олег изумленно глядел на Шугарта, не находя слов.

– Вы это серьезно? – наконец, выдавил он.

Шугарт расхохотался и звонко хлопнул киберперчаткой по плоской макушке “треножника”.

– Сосунок ты еще, Олег, цыпленок неоперившийся… Рано тебе размышлять над мировыми проблемами! Что ты глаза так вытаращил – поколебал я все-таки твои нравственные устои, верно? А серьезно я говорил или забавлялся, это мое дело. Зато мне пришла в голову преотличная мысль… А это еще что?! Стой, лошадка, стой!

Шугурт хлопнул киберперчаткой по голове робота, и тот немедленно остановился. Молчаливо следовавшие за “треножником” динозавры также замерли на месте.

Впереди, на небольшом островке, заросшем редкими пальмообразными деревцами, стоял Гэндальф. Великий маг опирался на посох и хмуро наблюдал за приближением инопланетного войска.

Глава 8

Эдмунд и капитан Гордон в оцепенении смотрели в сторону леса. Казалось бы, бурные события последних месяцев приучили их спокойно относиться к самым невероятным событиям, но то, что они увидели, поразило их. С запада к Базе хронолетчиков неслась штормовая волна из самых невероятных чудовищ, которых только можно было представить. Возвышаясь над вершинами деревьев, монстры с оглушительным грохотом двигались вперед, сметая на своем пути все живое и неживое, включая даже небольшие скалы. Ни Эдмунд, ни Гордон не были специалистами по доисторическим животным, но сомнений у них не было – этих животных породили какие-то иные звездные миры! Многие монстры вообще мало напоминали живые существа. Это были шагающие горы бугристой плоти, с конусообразными «головами», в которых словно пещеры темнели несколько десятков глазниц. Сами же глаза, словно гусеницы толщиной в автобус, то и дело выныривали наружу. Извиваясь, они оглядывали окрестности и быстро прятались – похоже, они не выносили яркого дневного света. Из-за стены леса не было видно, есть ли «ноги» у этих титанов, но от топота почва буквально ходила ходуном. Впрочем, скорее всего причиной этого землятрясения были «ежи» – бурые существа с овальными туловищами размером с океанский лайнер, десятками столбообразных ног и бесчисленными гранеными иглами, торчащими из «спин». Они двигались к “Стрельцу”, угрожающе раскачиваясь из стороны в сторону, словно с трудом сохраняя равновесие. Наверное, на их родной планете сила тяжести была намного меньше земной, и поэтому каждый шаг гигантам давался с невероятным трудом. На вид “ежи” казались не очень опасными, но вдруг одному из них попалась на пути высокая скала, увенчанная шапкой изогнутых деревьев. Монстр немедленно пришел в ярость и несколькими ударами громадных игл, словно булавами, снес макушку скалы, а остальное размолотил в пыль могучими ногами. Заодно он пропорол бок двигавшейся рядом живой горе, но та, казалось, даже не заметила этого.

За передними рядами из доброго десятка подобных чудовищ двигались другие существа, среди которых выделялись башнеподобные создания, усеянные присосками и постоянно шевелящимися «жабрами» – это несомненно, были жители океанских глубин. Их зеленоватая, сверкающая на солнце «кожа», быстро высыхала и покрывалась глубокими трещинами. Но чудища упрямо продолжали идти вперед, подымая высоко в небо клешни с острыми клыками. В воздухе остро запахло водорослями и гниющей плотью, так что Эдмунд с Гордоном почувствовали сильное головокружение и тошноту.

Зрелище фантастического войска завораживало, но капитан быстро пришел в себя.

– Нед, да эти твари сотрут Базу в пыль! – закричал он, едва слыша свой голос. – Быстро в самолет!

Бросив разложенные на траве инструменты, они помчались к кабине. Вскоре “Стрелец” плавно взмыл вверх. Внезапно одна «гора» выбросила высоко в воздух гроздь щупалец, целясь в серебристую машину. Одно из них чиркнуло по крылу, оставив в нем глубокую вмятину. Космосамолет вздрогнул и стал заваливаться на бок. Только пилотское искусство Гордона спасло экипаж от катастрофы. Капитан поднял “Стрелец” еще на пару сотен метров и включил экран обзора нижней полусферы. С высоты стадо инопланетных монстров выглядело еще более впечатляюще. Было ясно, что их невозможно остановить никаким оружием, кроме разве что атомного.

Эдмунд тем временем попытался связаться с директором Базы, но эфир был наглухо закрыт помехами.

– Не мучайся понапрасну, Нед, – остановил его капитан. – Этот жуткий зоопарк можно разглядеть даже за добрый десяток миль. Наверняка, Назаров уже отдал команду своим людям готовиться к эвакуации. Как ты думаешь, мы сможем разместить в грузовом отсеке хотя бы часть хронолетчиков?

Гордон включил маршевый двигатель и, сделав щирокий вираж, устремился в сторону Базы. И тут же ему навстречу устремились два Х-образных «истребителя» рэгедов.

А на Базе хронолетчиков тем временем лихорадочно готовились к обороне. Силовое поле было включено на полную мощность. Три центральных «терема» (остальные было решено отдать без боя) были закрыты голубой полусферой, по которой то и дело пробегали золотистые змейки искр. Начальник Базы вместе со своими заместителями стояли на обзорной вышке и смотрели на экран монитора – это один из глайдеров поднялся в воздух и передавал изображение по видеоканалу. Смертоносный вал монстров, надвигающийся с запада, хронолетчики заметили почти одновременно с Эдмундом и Гордоном. Но они также видели, что творится на севере, востоке и юге от Базы. Горизонт там резко приподнялся и стал сворачиваться, образуя невероятных размеров «мешок». Высоко в небе повисли перевернутые озера, рощи, скалы, над которыми роились стаи перепуганных птиц. Верхний край “мешка” медленно плыл в небе в их сторону, грозя через несколько часов нависнуть над зданиями.

– Глазам своим не верю… – пробормотал Назаров. Он достал дрожащими руками из кармана носовой платок и вытер пот с лица. – Да нас, словно стаю рыбешек, гонят в этот «мешок»!

Рейнольд, главный инженер Базы, нервно усмехнулся:

– Хорош «мешок» – миль пять в диаметре! От него не ускользнешь… Ну и мощь у этих рэгедов! Хотя, что еще можно ждать от хозяев Вселенной? Даже удивительно, что эта девчонка Саманта смогла справиться с шестерыми пришельцами…

– Кстати, от ребят нет никаких известий? – спросил Назаров.

Игорь Соколов, командир разведотряда, покачал головой.

– Нет, Иван Родионович. Саманта с обоими парнями словно в воду канули. Наши спасатели облетели все окрестности и не нашли даже следа приземления их флайера. Конечно, за ночь они могли улететь за сотню миль… только зачем? Тем более, что «цивилизатор» тоже исчез. Мы считаем…

– Все мы так думаем, – хмуро отрезал Назаров. – Если ребята на самом деле нырнули в прошлое, то их просто выпороть мало! Хотя не в этом дело… Лишь бы с ними там ничего не случилось. – После долгой паузы он нехотя добавил: – Ладно, Игорь, отзывай своих парней. Продолжать поиски сейчас бессмысленно.

Начальник разведотряда уселся за пульт управления лазерной связью. Остальные хронолетчики по-прежнему смотрели на начальника Базы, ожидая от него дальнейших распоряжений.

– Лапин, как дела с хроногенератором? – не поднимая головы, спросил Назаров.

– Я уже докладывал, Иван Родионович, – безнадежным голосом ответил молодой рыжеволосый человек, главный энергетик Базы. – Атомный генератор включен на всю мощь, и к нему подключены все другие энергоисточники Базы. К шести часам вечера мы можем рискнуть начать полную эвакуацию, не раньше.

– Это я понимаю, что раньше нельзя, – раздраженно прервал его Назаров, повысив голос – шум от приближающегося войска монстров уже мешал разговаривать. – Я не понимаю другого – как нам продержаться столько времени? Рэгеды, похоже, взялись за нас всерьез. Может быть, они хотят добраться до «цивилизатора»? Или просто хотят отомстить за недавнее унижение у озера?.. Левитин, связи со «Стрельцом» по-прежнему нет?

– Нет, Иван Родионович, – ответил главный радист. – Сплошные помехи в эфире! Жаль, что мы не установили около космосамолета лазерный приемник… Смотрите, да “Стрелец” же в воздухе!

Действительно, среди редких белесых облаков появилась сверкающая точка. Она быстро приближалась. Кое-кто из руководителей Базы уже было вздохнул с облегчением, но самолет внезапно круто взмыл вверх. Ему навстречу промчались две летательные машины рэгедов – точные копии той, что стояла у озера.

– Бог мой, только этого не хватало! – в сердцах воскликнул Назаров, с тревогой глядя в небо. – Вот уж, действительно, беда никогда не приходит одна… Плохо придется капитану Гордону и Эдмунду! Жаль, что мы не сможем им ничем помочь. Э-эх, был бы у нас «меч времени», мы бы рэгедов выбросили бы куда-нибудь в далекое прошлое, к динозаврам на закуску! Саманта, глупышка, что же ты наделала…

Хронолетчики еще некоторое время смотрели в небо, где разворачивался потрясающий воздушный бой, но времени на бездействие у них не было.

– Ладно, пошли, – сказал Назаров. – Соколов, бери командование обороной на себя. Надо раздать людям все наличное оружие и расставить их вдоль западной границы силового поля. Может, час-другой мы и продержимся!

– Оля, очнись! – сказал Николай Евгеньевич. Он стоял около кровати, на которой с закрытыми глазами лежала обессилившая, осунувшаяся жена. Шел уже третий час, как она внезапно почувствовала себя плохо. За прошедшие дни вновь обретшие друг друга супруги почти не расставались – они ведь так долго не виделись… Ольга Северцева жадно расспрашивала мужа о том, что произошло после ее смерти, как рос Олег, как живут родственники. Узнав, что ее отец недавно умер, она залилась слезами, и муж, нежно обняв ее, ласково гладил по вздрагивающей спине, шепча слова утешения. Николай Евгеньевич очень быстро забыл о том, что его супруга отнюдь не воскресла чудесным образом, а была создана “цивилизатором” в качестве посланника гэрлов. А значит, не была человеком в полном смысле этого слова.

И вот последовала неминуемая расплата. Прошедшей ночью Ольга внезапно проснулась и, присев на кровати, со стоном схватилась за голову. Чутко спавший муж немедленно вскочил – и вздрогнул, увидев боль в ее глазах.

– Что с тобой? – с тревогой спросил Николай Евгеньевич.

– «Цивилизатор»… – пробормотала жена, с трудом шевеля губами… Где он? Я не чувствую поля… Он уходит, уходит…

– Кто уходит? О чем ты говоришь, Оля? Да здесь он, твой замечательный «цивилизатор», на Базе. Наш директор обещал, что еще день-два его будут изучать инженеры – очень осторожно изучать! – а затем ты своими руками положишь его вместе с футляром в шахту у озера. Ведь ты же сама дала на это разрешение, разве не помнишь?

– Нет… нет… он уходит, уходит… Николай, где Олег? Олег, Олежка…

Ольга всхлипнула и, закрыв глаза, затихла. Николай Евгеньевич осторожно уложил ее вновь в постель, а сам, одевшись, уселся рядом на стуле и с тревогой стал ждать рассвета. Жена спала долго, часов до десяти утра, ровно дыша и немного побледнев. Затем она внезапно встрепенулась, открыла глаза и спокойно, без каких-либо эмоций произнесла:

– Олег попал в беду, Николай. А «цивилизатор» в руках рэгедов. Нет, не совсем в руках… но… Я скоро умру.

Потрясенный муж включил браслет интеркома на руке и хотел было срочно вызвать врача, но тут с ним связался сам Назаров. Вскоре Николай Евгеньевич уже знал, что Ольга не бредила: Олег с ребятами исчезли, а вместе с ними пропал и «цивилизатор». Но это было еще не все. К Базе с запада движется армия каких-то невероятных монстров, а в небе вообще творится что-то необъяснимое! Назаров настоятельно просил, чтобы Ольга Викторовна немедленно пришла на совещание.

Все попытки Николая Евгеньевича разбудить жену не принесли успеха. Она еще больше побледнела, дыхание резко замедлилось, пульс едва прощупывался. Вскоре пришел врач Базы Роман Гордеев и с мрачным видом надел на заметно похолодевшие запястья женщины браслеты с датчиками кибердиагноста. Затем он открыл плоский чемоданчик с компьютером и стал колдовать на его панели управления. На экране дисплея плясали десятки разноцветных огоньков, высвечивая сложные диаграммы. Минут через десять, еще более помрачнев, доктор собрал свой чемоданчик и с виноватым видом посмотрел на Николая Евгеньевича:

– Понимаешь, Коля… – начал он. – Твоя жена… Ну, словом, она не совсем человек. И поэтому я бессилен что-либо сделать. Николай Евгеньевич только кивнул, не отрывая глаз от жены. Она поразительно изменилась и стала полупрозрачной, так что сквозь ладони можно было разглядеть складки простыни. Вскоре с Николаем Евгеньевичем вновь связался по интеркому Назаров. Выслушав короткий рассказ Гордеева о состоянии жены, директор Базы шумно вздохнул.

– Даже не знаю, как тебя утешить, Николай.

– Не надо меня утешать, – жестко ответил Северцев. – Есть какие-нибудь новости об Олеге и его друзьях?

– Разведчики на глайдерах обшарили все окрестности и ничего не нашли. Похоже, ребята все-таки нырнули в прошлое – наверное спасать своего друга Гэндальфа.

– Ольга в бреду говорила, что ребята попали в западню, чуть ли не в плен к рэгедам. А может, это был и не бред.

– Понятно, – еще горестней вздохнул Назаров и деликатно кашлянул. – Понимаешь, Николай, наше дело швах. В двух милях от Базы появились жуткие монстры и прут сюда, сметая все на своем пути. А в небе происходит нечто вроде свертки пространства. Как только «Стрелец» направился к нам на помощь, на него обрушились истребители этих чертовых рэгедов. Мы, конечно, так просто не сдадимся, но… но если бы твоя Ольга… Только она может помочь нам.

– Ей бы кто-нибудь помог, – безнадежным голосом ответил Северцев. – Я очень вам нужен?

– Да… то есть, нет, конечно. Один лишний человек в этой схватке муравьев со стадом слонов ничего не решит. Но если Ольга придет в себя…

– Хорошо. Я немедленно свяжусь с вами. Удачи!

Шум за стенами дома нарастал с каждой минутой. Не выдержав, Гордеев подошел к окну и некоторое время наблюдал, как вдалеке, за стеной леса, к Базе катилась живая волна чудовищ. Никаких эмоций, даже удивления, он не испытал. Внутри него все словно застыло.

– Николай… – вдруг услышал он позади тихий голос.

Стремительно обернувшись, Николай Евгеньевич увидел, что жена с бледной улыбкой приподнялась в постели, протягивая к нему руку. Она стала еще прозрачнее, но в глазах уже не было прежней боли и отчаяния.

– Николай… Вам надо уходить… немедленно уходить в ваш 24 век… – слабым голосом произнесла Ольга. – Почему вы не уходите?

– Оля, как ты себя чувствуешь? Слава Богу, ты, наконец, пришла в себя! Сейчас я тебе дам тонизирующее…

Ольга сердито оттолкнула руки мужа, на лице которого появилась слабая улыбка надежды.

– Какое тонизирующее, Николай? Ты что, забыл, кто я? Никакие ВАШИ лекарства мне не помогут… А что это за дикий шум за окном? Неужели рэгеды все-таки вернулись? Помоги мне встать, у нас остался один-единственный шанс…

Николай Евгеньевич дрожащими руками помог жене надеть платье.

– Оля… как там дела у Олега? – решился спросить он.

– Он жив, – не сразу ответила жена. – И Саманта с Робином тоже… Больше я ничего не чувствую… они далеко… слишком далеко…

Она попыталась встать на ноги и тут же со стоном пошатнулась. Николай Евгеньевич подхватил ее на руки. – Быть может, нам лучше остаться здесь? – неуверенно предложил он.

– Нет, нам надо идти… Туда, где энергия… где много энергии… На Базе есть атомный генератор?

Больше ни о чем не спрашивая, Николай Евгеньевич поднял жену и понес ее к двери.

Выйдя на улицу, он остановился, потрясенный увиденным. Стена леса на западе колыхалась, деревья с треском падали, не выдержав напора рассвирипевших гигантов. А наверху творилорсь что-то невообразимое. Казалось, что какой-то гигант словно бы разрезал поверхность земли на востоке, в нескольких километрах от Базы, и завернул «одеяло» фантастических размеров так, что оно теперь нависало прямо над зданиями на огромной высоте. Лучи солнца, уже находившегося в зените, освещали изогнутую панораму, от одного вида которой у Николая Евгеньевича закружилась голова. Вверху виднелись леса, озера, степи с бегущими животными… Казалось, все это сию секунду рухнет вниз!

– Ничего, не бойся, милый… – прошептала Ольга. – Рэгеды не убивают… но они любят, когда все живое трепещет перед ними… Страх… их главное оружие… Пойдем поскорее, у меня кончаются силы…

Николай Северцев почти бегом направился к дальнему концу Базы, где находилось приземистое здание атомного реактора.

А в это время авангард армии монстров появился на опушке леса, в нескольких сотнях метров от Базы. Одна из живых «гор», оглушительно заревев, вдруг выбросила из своего бугристого тела пару могучих щупалец и, схватив лежащий на траве огромный валун, метнула его в один из трех теремов, стоявших снаружи силового колпака. В небо взлетело облако разбитых в щепки бревен. Тут же в верхней части «горы» появился трубчатый нарост, стремительно вытягивающийся во многометровый «хобот». Из него хлынул поток огня вперемешку с раскаленными камнями и пеплом. Описав огромную дугу, фонтан пламени обрушился на крышу соседнего здания, которое тут же вспыхнуло.

Остальная армия чудовищ остановилась, видимо, посчитав, что с таким ничтожным противником как люди может справиться одна «гора». Та медленно двигалась к Базе, закрыв своей колышащейся вершиной солнце. Оказалось, что «ноги» у нее все-таки есть – если ногами можно было назвать чудовищные короткие опоры диаметром не менее полусотни метров каждая. Походя растоптав третий терем, «гора» нависла над цепью хронолетчиков, стоявших вдоль голубого силового барьера. Вновь взревев так, что у всех заложило уши, «гора» подняла одну из своих чудовищных ног, готовясь обрушить ее на смельчаков.

В этот момент люди дружно подняли свои парализующие хлысты и по команде Игоря Соколова выстрелили, целясь в занесенную над ними ногу. «Гора» неожиданно заколыхалась, тонко взвыла от боли, и, потеряв равновесие, с протяжным ревом вдруг обрушилась назад. Ее многотонная туша подмяла под себя несколько стоявших за ней тварей. Земля содрогнулась от удара, и армия инопланетных животных невольно попятилась. Такого поворота событий они не ожидали.

– Молодец, Танюшка! – переведя дыхание, сказал Назаров. – Он стоял на балконе биостанции рядом с девушкой-оператором. Перед ней стоял дисплей, на котором компьютер четко нарисовал нехитрую схему нервной системы животного – «горы». На экране красными точками были обозначены три наиболее уязвимые «болевые» точки ног чудовища.

– Ничего, с этими тварями мы справимся, – нервным голосом ответила девушка, стараясь не отводить глаз от экрана – вид армии рэгедов ужасал ее. – Если, конечно, они не догадаются чем-нибудь закрывать свои ноги… С «ежами» хуже – их болевые центры находятся на спине, между иглами. Снизу в них не попасть!

Она нажала несколько кнопок на пульте управления, и на экране высветилась схема нервной системы «ежей». При взгляде на нее Назаров насупился – да, с этими чудищами будет справиться очень трудно! Не лучше выглядели в этом смысле и «башни» с жабрами – их спинной мозг был почти везде защищен костистым панцырем.

– Игорь, – сказал Назаров в интерком, – придется посылать флайеры. Сейчас тебе передадут схемы нервных систем других монстров – их можно поразить только с воздуха.

– Хорошо, Иван Родионович, – послышался в ответ голос командира разведотряда. – Мои парни готовы.

Через несколько минут армия чудовищ, словно подгоняемая невидимыми кнутами, вновь двинулась в сторону Базы. Рухнувшая «гора» так и не смогла подняться. Она отчаянно выбрасывала в разные стороны длиные щупальца, словно прося помочь, но никто из соседей не обратил на это внимания. Инопланетные монстры были уже в нескольких сотнях метров от силового колпака, когда им навстречу взмыли два глайдера, сверкая винтами. Навстречу им метнулись десятки щупалец, хоботов, клешней, но машины – по сравнению с колоссами они казались воробьями, – легко увернулись. Поднявшись над валом колышащейся живой плоти, глайдеры замерли на месте. По-видимому, они пустили в ход свои нейрохлысты, но особого результата заметно не было. Несколько «ежей» задергались, словно почувствовав болезненные уколы, но движения вперед не остановили.

– Слишком высоко… – прошептала Татьяна. Она наконец-то набралась мужества оторваться от дисплея и полными ужаса глазами наблюдала за неравной схваткой. – Иван Родионович, пилотам надо приблизиться к чудовищам как можно ближе!

Пилоты и сами поняли это. Внезапно один из глайдеров камнем упал вниз. На бреющем полете он проскользнул между гигантскими иглами одного из «ежей» и сумел-таки нанести точный укол. «Еж» с неожиданной быстротой завертелся на месте, оглушительно ревя от боли и сметая своих соседей, словно смерчь. Вскоре он медленно осел, подогнув свои столбообразные ноги.

Защитники Базы встретили этот успех восторженными криками. Но стадо чудовищ словно бы не заметило потерю. Оно спешно перегруппировало свои силы, выпустив вперед «башни» с жабрами и несколько странных существ, похожих на десятиметровые пружинные конусы, опрокинутые острой частью к земле. «Пружины» осторожно подошли к силовому полю, семеня на маленьких кривых ножках. Не обращая внимания на беспорядочные удары нейрохлыстов, они начали вращаться, стремительно набирая обороты.

– Таня, что ты молчишь? – в сердцах воскликнул Назаров. – Разве эти твари неуязвимы?

Но он уже и сам видел, что на высвеченной компьютером схеме не было видно ни одной красной точки – похоже, у «пружин» не было болевых центров.

«Пружины» вращались все быстрее и быстрее, и внезапно среди зданий Базы пронесся свежий ветер. Он нарастал с каждой минутой, и внезапно послышался звон выбитых стекол.

– Да это же живые «смерчи»! – изумленно пробормотал Назаров.

Хронолетчики присели на корточки, спасаясь от штормового ветра, для которого даже силовое поле не было серьезным препятствием. Вскоре людям пришлось лечь на землю, плотно прижавшись к траве. И тогда монстры дружно двинулись вперед.

Стены теремов Базы, сложенные из бревен полуметровой толщины, выдержали напор ураганного ветра, но крыши, жалобно заскрипев, стали трещать и рассыпаться.

Глайдерам тоже пришлось несладко. Один из них резко отнесло в сторону и едва на разбило о деревья на опушке леса. Второй, сделав невероятный вираж, ринулся было к «смерчам», и при этом опасно снизился. Одна из «башен» резко выбросила вверх свои ребристые клешни и словно ножницами перекусила фюзеляж машины. Раздался оглушительный взрыв и в небо взмыли объятые пламенем обломки.

Татьяна в отчаянии обернулась к директору Базы. Назаров отдал короткую команду по интеркому:

– Игорь, отводи людей к машине времени. Ее стальной купол выдержит любой ветер. Больше сделать мы ничего не можем, и поэтому…

Назаров вдруг замолчал. Его глаза изумленно расширились.

Между теремами появилась тонкая фигурка женщины, окутанная белым сиянием. Не обращая внимания на ураганный ветер, она медленно шла навстречу «смерчам», подняв руки. Вскоре со стороны дубовой рощи, оставшейся вне силового купола, раздался оглушительный рык, перекрывший даже шум ветра. С высоты балкона Назаров увидел, как три до сих пор спящих тираннозавра – он и думать забыл об этих хищниках! – внезапно очнулись и, покачиваясь на полусогнутых лапах, вышли из тени деревьев. На людей они даже не взглянули, но вид орды монстров привел их в исступление. Оскалив зубастые пасти, тираннозавры побежали в сторону «смерчей», не обращая внимание на ураган.

Схватка на опушке леса была короткой и жестокой. Оказалось, что «смерчи» в ближнем бою были совершенно беззащитны. Тираннозавры за считанные минуты растерзали их в клочья. Ветер сразу же стих.

Издавая яростный вой, тираннозавры зашагали навстречу другим инопланетным монстрам. По сравнению с этими гигантами они казались лишь бульдогами – но бульдогами с мертвой хваткой, закаленными в схватках с бесчисленными видами земных хищников.

После некоторого замешательства к ним шагнула одна из «башен», выбросив вперед мощные клешни. Но она промахнулась. Тираннозавры без труда перекусили вытянутые клешни, а затем с такой яростью набросились на инопланетного монстра, что тот, извиваясь, рухнул на землю. На помощь ему бросился «еж», угрожающе выставив вперед спинные иглы. Но тут из-за облаков вниз спланировал уцелевший глайдер и ударил по животному сверху парализующими лучами. «Еж» затрясся от боли и отшатнулся назад, сбив с ног одну из небольших «гор».

И тогда чудовищное войско рэгедов в панике бросилось бежать. За ними с оглушительным воем следовали тираннозавры, то и дело пуская в ход свои жуткие зубы.

Через несколько минут опушка леса вновь опустела.

Защитники Базы с облегчением вздохнули. И в этот момент солнце внезапно померкло. Оказалось, что нависшая над Базой «вывернутая» словно наизнанку поверхность земли уже заняла две трети неба и стала вновь закругляться по краю, грозя закрыть людей огромным непроницаемым колпаком. Хронолетчики растерянно переглянулись.

– Иван Родионович, что же теперь будет? – всхлипывая, прошептала Татьяна. – Да за что же на нас такие напасти? А если эти реки, скалы и леса вдруг на нас рухнут?..

Назаров не ответил – успокаивающе погладив вздрагивающие плечи девушки, он молча указал на оставшуюся полоску неба. Татьяна подняла глаза, полные слез, и увидела среди облаков быстро растущую темную точку. Сначала она подумала, что это “Стрелец”, но пятно в небе вскоре стало обретать черты… летающего острова! Нижняя часть его была словно вырублена из огромной горы, а верхняя, плоская, была густо усеяна белыми куполами.

– Станция гэрлов! – не веря своим глазам, пробормотал Назаров. – Не может быть…

Внезапно браслет интеркома на его руке ожил. Зазвучал напряженный голос Ольги Северцевой:

– Иван Родионович, немедленно собирайте всех своих людей в машине времени! Рэгеды скоро свернут пространство в огромный “мешок”, и вам уже не выбраться из этой ловушки!

– Но мы накопили еще недостаточно много энергии! – в отчаянии воскликнул начальник Базы.

– Энергию вам передаст станция гэрлов. Я смогла включить его резервные генераторы. Торопитесь, у вас очень мало времени!

Спустя несколько минут все хронолетчики уже скрылись за бронированными дверями машины времени. Возле ее купола остались только Назаров, Ольга Северцева и ее муж.

– Вы считаете, у нас есть шанс? – спросил Назаров усталым голосом. – Ольга, помните, мы рискуем жизнью трех десятков людей, и если энергии не хватит…

– Все будет хорошо, – слабо улыбнулась Ольга Северцева. – Она была по-прежнему бледна, но глаза ее уже ожили и голос обрел былую уверенность. – Я успела достаточно хорошо узучить вашу машину времени и энергостанцию. Она получит ровно столько хроноватт, сколько вам нужно для перехода в 24 век. Прощайте, Иван Родионович!

– Погодите, погодите… Но разве вы с Николаем остаетесь? – растерянно пробормотал начальник Базы.

– Иван, мы должны найти Олега и его друзей, – коротко сказал Николай Евгеньевич и успокаивающе похлопал старого друга по плечу. – Не беспокойся, теперь, когда Ольга сумела вызвать станцию гэрлов, у нас появился шанс. Да и Эдмунд с капитаном Гордоном бьются в небе с врагами. Как мы их оставим?

– Не говоря уже о нас с Вием, – обиженно произнес кто-то рядом.

Все трое обернулись, и Назаров хлопнул себя по лбу.

– Надо же, совсем забыл про вас! – виновато воскликнул он, глядя на поджавшего губы хоббита и полусонного Вия. Время от времени гном начинал гулко похрапывать, но тогда хоббит сердито дергал его за длинные ресницы, и гном сразу приходил в себя.

– Ясное дело, забыли, – сказал Сэмбо, хмуро поглядывая на начальника Базы. – Заперли нас в вашей било… био… ну, словом, какой-то лаборатории, и даже дверь не потрудились открыть, когда началась эта заваруха. Конечно, мы ведь оба не люди, а какие-то сказочные уродцы. Нас не жалко, нас можно оставить на съедение зубастых тварей высотой с дерево…

– Простите, уважаемый Сэмбо, – с раскаянием сказал Назаров. – Это моя вина. Идите скорее в машину времени, через несколько минут мы уходим в будущее.

– А чего я там не видел? – еще больше обиделся Сэмбо. – Ведь Саманты с Робином с вами нет? И капитана Гордона тоже?

– Оставайтесь с нами, уважаемый Сэмбо, если хотите, – не сдержав улыбки, предложила Ольга Северцева. – Но это будет опасно, очень опасно…

Сэмбо только презрительно хмыкнул, но вдруг случайно бросил взгляд на небо. Увидев прямо над собой скалы, заросшие лесом, хоббит ойкнул и упал на траву, закрыв глаза.

– Прощайте, Иван Родионович, – сказала Ольга Викторовна, протягивая руку директору Базы. – Вы обязаны спасти своих людей. Помочь нам вы все равно не сможете. А уж мы постараемся как-нибудь выбраться из этого положения.

– Понимаю, – хмуро кивнул начальник Базы. Ему очень не хотелось оставлять друзей в опасности, но он понимал, что Ольга Северцева права.

Еще раз взглянув на быстро темнеющее небо, превратившееся в гигантскую ловушку, он пожелал друзьям удачи и, войдя в купол, захлопнул за собой дверь.

– Пойдем, Николай, – сказала женщина. – Уважаемый Сэмбо, вставайте, нам нельзя оставаться возле машины времени!

Все четверо друзей зашагали к опушке леса. Вий постепенно начал приходить в себя, но пока еще не могвымолвить ни слова, а только вертел в стороны своей лохматой головой, с изумлением глядя на следы недавнего жуткого побоища.

Оказавшись возле деревьев, Ольга Викторовна подняла руки и, сосредоточившись, пристально посмотрела в сторону летающей станции. Внезапно оттуда к земле протянулась синяя молния. Ударив в энергоприемник Базы, она превратила его в огненный шар. Чуть спустя раздался оглушительный раскат грома, за ним второй, третий…

Когда Николай Евгеньевич открыл глаза, полуослепленные яркой вспышкой, он не увидел на месте купола машины времени только голую бетонную площадку, и больше ничего. Совершенно ничего!

– Не беспокойся, наши друзья уже в 24 веке, – улыбнувшись, сказала Ольга Викторовна. – Все хорошо!

Сэмбо ойкнул от страха и схватил ее за руку.

– Ничего себе хорошо! Да вы поглядите наверх – неба-то уже почти и нету!

Действительно, «свертка пространства» внезапно ускорилась. Словно поняв, что большая часть людей уже ускользнула от них, рэгеды старались как можно быстрее захлопнуть свою ловушку. Два горизонта на западе стали стремительно смыкаться. Солнце исчезло, и все вокруг затопила мгла.

Ольга Северцева спокойно наблюдала за этим ужасающим зрелищем. Когда голубая полоса неба окончательно исчезла, и вокруг наступила почти полная тьма, она с усмешкой промолвила:

– Ну, а теперь настал мой черед сделать ход!

Темноту вновь расколола синяя вспышка – но на этот раз она не погасла, а словно застыла в воздухе, пронизав его цилиндрическим туннелем. Нижний его край медленно опускался к земле и вскоре плавно накрыл стоявших на опушке людей, хоббита и гнома. Сэмбо под конец не выдержал и с воплем ринулся в сторону, но сразу же наткнулся на гладкую и холодную стенку. Он тут же почувствовал, как невидимая сила поднимает его и со все нарастающей скоростью несет по туннелю – все выше и выше…

Хоббит отчаянно завизжал и закувыркался, безуспешно пытаясь ухватиться за что-либо.

Он падал куда-то вверх.

Глава 9

Бой «Стрельца» с двумя истребителями рэгедов продолжался несколько часов. Впрочем, боем это было трудно назвать – космосамолет был безоружен, да к тому же заметно уступал противнику в маневренности. Но в молодости Джон Гордон был военным летчиком, летал на самых современных истребителях, и сейчас этот опыт ему очень пригодился. Но еще больше ему помогла огромная «складка» поверхности земли, невесть откуда появившаяся на востоке от Базы. Сверху, на высоте трех километров, она выглядела гладкой, словно покрытой блестящей пленкой.

– Джон, а это еще что за штука? – пробормотал сидящий в соседнем кресле Эдмунд. – Смотрите, рэгеды словно бы вывернули землю наизнанку! Да это же свертка пространства – мы такие вещи пока умеем делать только на бумаге…

– Потом разберемся, – пробормотал сквозь зубы Гордон.

Он не сводил глаз с экрана заднего обзора. На нем были отчетливо видны два «истребителя», занявших удобное положение для атаки. «Почему они не стреляют? – лихорадочно думал капитан. – У них же есть зеленые лучи, запросто пробивающие даже мощную обшивку звездолета – я своими глазами видел это в Звездном замке…»

И рэгеды, словно угадав его мысли, выпустили снопы зеленых лучей. «Стрельца» сильно тряхнуло.

– Куда попали? – сквозь зубы спросил Гордон.

– Пока ничего страшного, – ответил Эдмунд, глядя на контрольную панель. – Левая жаровая труба двигателя превратилась в решето, так что тяга должна упасть.

– Это я и сам вижу, – проворчал капитан. – Нед, у тебя есть какие-нибудь толковые соображения? Не хочется быть цыпленком, улепетывающим от кошки. Нет? Жаль… Ну, держись!

“Стрелец” сделал крутой вираж вверх, от которого Эдмунд едва не потерял сознание – даже противоперегрузочный костюм мало помог кибернетику. Но Гордон остался недоволен. Космосамолет не был предназначен для высшего пилотажа, и к тому же был весьма изношен.

Как и ожидал капитан, Х-образные «истребители» рэгедов легко повторили его маневр, удерживаясь у него «на хвосте». Но он заметил и другое – рэгеды сделали это с секундным опозданием. Гордон совершил еще несколько резких маневров, не обращая внимания на стоны Эдмунда, а затем вышел на широкий разворот, приближаясь к краю «складки» в небе.

– Нед, по моей команде сбрасывай правый подвесной бак! – крикнул он. – Это наш единственный шанс!

Кибернетик мутными глазами взглянул на него и кивнул. Голова у него кружилась, сердце бешенно билось, но замысел капитана он понял.

«Стрелец» закончил разворот и с предельной скоростью помчался к верхней поверхности «складки», словно собираясь врезаться в нее сверху. Крылатые машины рэгедов также ринулись вперед, не давая жертве ускользнуть. А в это время капитан с помощью киберпилота незаметно изменил свою траекторию так, что один из «истребителей» следовал точно за ним. До сверкающей под лучами солнца верхней поверхности складки оставалось два километра… один километр… пятьсот метров…

Эдмунд облизал пересохшие губы – до столкновения оставались считанные мгновения.

– Сбрасывай! – услышал он крик Гордона и инстинктивно нажал кнопку на панели управления.

Все произошло так, как и рассчитывал капитан. Торпедообразный бак с горючим, висевший под фюзеляжем, ударом гидротолкателей был сброшен с самолета и быстро стал от него отставать. Теперь он стальной глыбой вырос на пути одного из “истребителей”. Гордон знал, что реакция у пилотов-рэгедов неважная. И на самом деле, спасаясь от возможного столкновения, “истребитель” дернулся в сторону и врезался в поверхность складки земной поверхности. Вспыхнул ослепительный взрыв, сотни обломков разлетелись в воздухе. Один из них попал в летящий бак, вызвав еще один взрыв. Небо запылало, закрылось темным облаком дыма. А «Стрелец» сделал крутой вираж вверх и ушел от казалось бы неизбежной гибели.

Когда Эдмунд пришел в себя – он все-таки потерял сознание от сильной перегрузки, – то увидел склонившееся над ним хмурое лицо капитана. Из носа Гордона сочилась кровь, щеки были бледными как мел.

– Живой? – хрипло спросил капитан и закашлялся. – Черт, я совсем потерял форму! Да и годы уже не те, чтобы выделывать в небе такие кульбиты. Может, дать что-нибудь тонизирующее?

Кибернетик покачал головой, стараясь дышать глубоко и ровно.

– Ничего, Джордж, я уже очухался… Как там наши друзья-рэгеды?

– Один превратился в пыль, а второй – черт бы его побрал! – остался целехонек. Сколько обломков в небе, да и ударная волна волна была будь здоров, даже нам фюзеляж помяла, а ему хоть бы что! Правда, прыти у него поубавилось…

Эдмунд с трудом повернул голову и увидел на экране заднего обзора серебристый крестик. Он держался теперь на значительно большей дистанции, чем прежде, но преследования не прекращал.

– И что же мы теперь будем делать, Джордж?

– А ты сам не видишь?

Эдмунд внимательней посмотрел на обзорные экраны, и все понял. Вокруг висела черная пелена с искрами сотен звезд.

– Мы ушли в космос?

– А куда нам было деваться? – проворчал Гордон. – Здесь, по крайней мере, у “истребителя” нет преимущества в маневренности… Держись!

“Стрелец” сильно тряхнуло. Эдмунд успел заметить, как сноп зеленых лучей ударил по хвостовой части самолета.

– Плохо дело, – сказал он, взглянув на контрольные приборы. – Левый двигатель забарахлил…

– Ничего, как-нибудь дотянем, – не оборачиваясь, процедил сквозь зубы Гордон.

– Дотянем? Это куда? – спросил Эдмунд и вдруг понял. – Так мы летим на станцию гэрлов?

– Куда же еще? Сам посмотри, сколько у нас топлива.

– Да, чуть-чуть осталось… Только не нравится мне это, Джордж. Получается, что мы сами приведем врагов на летающую станцию гэрлов! Рэгеды ее разыскивают, наверное, тысячи лет, а тут нате, получайте словно на блюдечке!

– Хм… Так ты считаешь, Нед, что рэгеды эту станцию еще не нашли?

– Конечно! Это же станция-невидимка! Ее издалека не отыщешь никакими локаторами! И если бы в бортовой компьютер “Стрельца” не были заведены параметры орбиты этого летающего астероида, то мы никогда бы не увидели базу гэрлов со Звездным замком!

– Верно… Но что же нам еще делать? До Земли нам не хватит горючего, да и рэгеды нас туда не пустят… Смотри, Нед!

Впереди по курсу из тьмы космоса вынырнул летающий астероид со станцией гэрлов. Набирая скорость, он спускалась к поверхности Земли, явно направляясь в сторону Базы хронолетчиков.

– Ничего не понимаю, – сказал Гордон, обменявшись недоуменными взглядами с Эдмундом. – Почему астероид перестал быть неведимкой? И почему он движется к Земле? Странно… Давай-ка, Нед, готовиться к посадке…

Заметив летающий астероид, “истребитель” перестал обстреливать беззащитнного «Стрельца». Воспользовавшись явной растерянностью пилотов-регедов, Гордон включил тормозные двигатели и вскоре плавно посадил космосамолет на площади перед Звездным замком. “Истребитель” рэгедов спустя несколько минутр опустился на поверхность астероида чуть в стороне, за одним из самых высоких куполов.

Некоторое время Эдмунд и Гордон смотрели друг на друга, не зная, что предпринять. Вид у них был неважным, особенно у кибернетика, из носа которого обильно сочилась кровь. Капитан протянул ему полотенце, и Эдмунд, тяжело дыша, вытер лицо.

– Славно мы повоевали, Джордж, – неровным голосом произнес он. – Своими руками привели врага на станцию гэрлов! Теперь придется драться с этими «червяками» пешком…

– У нас есть космические ружья, Нед, – напомнил ему Гордон. – И кроме того, мы здесь уже однажды бывали, а рэгеды – вряд ли. Так что некоторое преимущество у нас есть. Но почему астероид приближается к Земле? Наверное, дела на Базе хронолетчиков совсем плохи, раз Ольга Северцева вызвала станцию на подмогу.

– Вы думаете, это сделала она?

– А кто же еще?.. Ладно, надевай скафандр, надо выходить. Сейчас мы будем играть с «червяками» в прятки: кто из них не спрятался, я не виноват.

Через несколько минут оба друга уже стояли в тени одного из полуразрушенных зданий, сжимая в руках ружья. Неуклюжие перчатки не были пригодны для стрельбы, но друзья надеялись, что им все-таки удасться при нужде вовремя нажать на спусковые курки. Впрочем, убивать рэгедов они не хотели. Избавиться от врагов можно было и другим способом…

– Ты проверил, есть в этом куполе второй выход? – тихо спросил Гордон, пристально вглядываясь во тьму.

– Есть, и не один. Противоположная стена расколота в нескольких местах. Правда, трещины узкие, но мы сможем в них протиснуться.

– Хорошо… А генератор пространства-времени здесь работает?

– Откуда я знаю, Джордж? Когда я вошел внутрь, то на несколько секунд вокруг меня появился пейзаж какой-то пустынной планеты. Песчаные барханы, скалы, русло пересохшей реки… А затем все погасло, но пульт управления я все же нашел. Эй, посмотрите!

Широкая улица была залита голубым светом Земли, которая теперь уже занимала полнеба. Соседние здания были почти целы, и лишь на некоторых стенах виднелись зигзагообразные трещины. Пространство между белыми куполами было погужено во тьму. И вот рядом с одним из зданий появилось белесое, медленно двигавшееся пятно. Оно было раза в два выше рэгеда.

Наконец, на освещенную часть улицы вышло странное чудовище. Оно напоминало черепаху с мощным бугристым панцырем и сотнями тонких, полупрозрачных ног-щупалец. Ни глаз, ни пасти у необычного животного не было заметно, но выглядело оно отнюдь не мирно. Отсутствие воздуха и космический холод монстра явно не смущали. Видимо, это был житель планет типа Луны или астероидов.

– Черт, да как же эта здоровенная тварь могла поместиться в «истребителе»? – сокрушенно прошептал Эдмунд.

Он замолчал, заметив второго монстра, появившегося в дальнем конце улицы. С необычайной легкостью перебираясь через груды обломков, животное вскоре остановилось около космосамолета.

Путь к «Стрельцу» был перекрыт.

– Может быть, это все-таки роботы? – тихо сказал Гордон. – Да нет, что-то непохоже… А-а, вот в чем штука. Держу пари, что у рэгедов есть милое хобби: они собирают со всей Галактики яйца и зародыши самых различных чудовищ!

– А это еще зачем? – спросил Эдмунд. – Роботы куда надежней каких-то чудовищ!

– Ну, не скажи! Много ли разместишь роботов на звездолете? А если осветить яйцо или зародыш чудовища хронолучом, то оно тут же превратится во взрослую особь! Что называется: и дешево, и сердито! Ай да рэгеды, ай да умницы! Помнишь, какое жуткое войско двигалось на Базу? Ручаюсь, рэгеды его создали за пару минут.

Внезапно капитан Гордон обернулся и инстинктивно выстрелил. Прямо у них за спиной стоял еще один монстр, угрожающе подняв извивающиеся щупальца. Пуля в его панцырь, и чудовище отпрянуло куда-то во тьму.

Не медля, друзья бросились к трещине в стене купола и один за другим протиснулись внутрь. Эдмунд сразу же поднял фонарь и лихорадочно стал искать пульт управления пространственно-временной машиной.

– Да что же это такое… – бормотал он, скользя ярким лучом по серым, изборожденным трещинами стенам купола. – Я же пять минут назад видел его где-то здесь…

Позади раздался грохот. Оглянувшись, друзья увидели, как «черепаха» протянула через разлом в стене свои щупальца. Одновременно она пыталась протиснуться через расщелину, но та была слишком узка для столь массивного тела. Поняв, что жертвы ускользнули от него, чудовище рассвирипело и выбросило из своей полураскрытой «пасти» две мощные лапы, вооруженные пилообразными клешнями. Ухватившись ими за края трещины, “черепаха” начала крушить толстые стены, словно яичную скорлупу. Не прошло и минуты, как чудовище настолько расширила проход, что смогло без труда пробраться внутрь купола.

Но к этому времени Эдмунд уже нашел пульт и набрал на нем нужную команду, которую сообщила ему Ольга Северцева. Как только животное оказалось в центре обширного зала, он кивнул Гордону, и дружно они выпрыгнули наружу.

Позади тьма на мгновение сгустилась, и затем ее сразу же осветили созвездия крошечных огоньков. Чудовище бесследно исчезло.

– Счастливого пути, “черепашка”! – захохотав, воскликнул Эдмунд. – Вот видите, Джордж, можно драться с рэгедами и почти безоружными.

– Интересно, в какой конец галактики перенесло эту «черепаху»? – спросил Гордон.

– Какая разница? Я за ней следовать не собираюсь. У этих тварей явно маловато мозговых извилин, иначе нам пришлось бы плохо… А вот и вторая вляпалась в ловушку!

Действительно, в здание ворвалась вторая «черепаха» и, заметив возле противоположной стены людей, ринулась в атаку. И немедленно разделила участь своей предшественницы. За ней после некоторой паузы и третья – та, что была оставлена рэгедами охранять космосамолет. Потоптавшись у разлома в стене, она нерешительно запустила внутрь гроздь щупалец, и бесстрашно прыгнула в бездонный колодец, полный крошечных созвездий.

– Неплохо сделано, Нед! – довольным голосом произнес капитан Гордон. – Одно слабое место у рэгедов мы, считай, обнаружили. Они любят подавлять своего противника страхом и потому возят с собой зародыши монстров, выращивая их по мере надобности. Но чудовища редко наделены разумом, природа обычно награждает их только силой да агрессивностью. С ними мы как-нибудь справимся. Ну, пошли, поищем рэгедов.

Едва друзья выбрались из купола, как голубую тьму, окутывающую астероид, вдруг прорезал мощный оранжевый луч. Он уперся точно в основание Звездного замка, и почему-то не погас.

– Ну, Джордж, теперь держитесь… – пробормотал Эдмунд. – Кажется, рэгеды начали обстрел астероида!

Но ничего страшного не произошло. Дворец не рухнул под давлением луча, а соседние здания даже дрогнули.

Через несколько оранжевый секунд луч погас, и тут же из-за куполов в звездное небо взмыл “истребитель”.

– Ого, рэгеды, похоже, струхнули! – воскликнул удивленный Гордон. – Но чего они испугались? Ничего не пойму… Пойдем посмотрим, Нед, нам терять нечего.

Друзья направились к Звездному замку. На сердце у обоих было тревожно. Они чувствовали себя муравьями, случайно оказавшимися на поле битвы двух слонов. “Истребитель” рэгедов легко мог уничтожить стоявший посреди площади космосамолет, но почему-то не сделал этого. Кто же их спугнул?

Эдмунд и Гордон медленно поднялись по широким ступеням замка, полузасыпанным обломками рухнувших статуй. У входа они замешкались, нерешительно поглядывая друг на друга. Обоим казалось, что сейчас там, за дверью, они наконец увидят гэрлов – последних представителей могучей галактической цивилизации.

Эдмунд коснулся рукой черной створки двери, и она словно бы растаяла, впуская гостей. Мужчины дружно шагнули вперед, готовые к любым неожиданностям, и…

… и увидели в ярко освещенном зале ухмыляющегося хоббита.

– Привет! – весело крикнул Сэмбо. – Небось замерзли там, на улице? Ой-ой…

Сэмбо, выпучив глаза, указал рукой в сторону прозрачной двери. Оглянувшись, Эдмунд с Гордоном увидели, как из-за края летающего астероида стал выплывать чудовищных размеров космолет, ощетинившийся тысячами стволов орудий.

Это был боевой звездолет рэгедов.

Глава 10

А что же происходит на древней Земле с Самантой и ее друзьями и недругами? Давайте-ка вновь перенесемся на семьдесят миллионов лет назад!

…Великий маг опирался на посох и хмуро смотрел на инопланетное войско.

– Рад вас видеть, Гэндальф! – закричал Шугарт и приветственно помахал серым колпаком. – Это, часом, не вы потеряли? Дураки-роботы приволокли вашу шляпу рэгедам – а на что она им сдалась?

– А на что вам сдался я? – ответил маг, мрачным взглядом оглядывая замерших на месте роботов и динозавров. – Почему вы не хотите оставить меня в покое?

– Ну, хотя бы из человеколюбия, – с улыбкой ответил Шугарт. – Вы ведь наполовину человек, верно? Вот и считайте, что славный парень Рей Шугарт любит ту вашу половину, что состоит из мяса и костей. У рэгедов иной вкус. Им хочется добраться до вашей второй, кибернетической сущности, и запустить в нее свои жадные щупальца. Раса-то у рэгедов высокоразвитая, но они больше преуспели в создании всяких там ракет и суперпушек. А вот киборгов вроде вас они не научились делать. Так что рэгедам очень любопытно будет покопаться в ваших синтетических внутренностях.

– Понятно… Быстро же вы с ними снюхались, Рей!

– А что мне оставалось делать? Из болота вы меня вытащили, и спасибо вам за это. Но дурак-робот уволок в звездолет мою машинку времени – а что делать без нее? Играть в робинзона здесь, за 70 миллионов лет до Рождества Христова? Глупо. А спасательную экспедицию никто за мною не пришлет. Я, видите ли, контрабандист, охотник за древними животными, а следовательно – человек вне закона. Конечно, вдвоем нам было бы веселее, но вы сами признались, что ваши аккумуляторы стали садиться…

– Друзья не оставят меня в беде! – промолвил Гэндальф, упрямо наклонив голову. – По крайней мере, я буду надеяться на это…

– … до последнего своего вольта и ампера, – с иронией продолжил Шугарт, напялив себе на голову шляпу мага – было очень жарко. – Бросьте, Гэндальф, корчить из себя мученника-героя. Никто вам не поможет, кроме меня. Не бойтесь, рэгедам на съедение я вас не отдам. Рей Шугарт умеет отвечать добром на добро! Скоро звездолет рэгедов отправится на свою космическую базу, и там наши дорожки с этими злобными медвежатами разойдутся. Мы с вами отправимся на одну маленькую, но симпатичную планетку. Когда-то она служила беднягам-гэрлам в качестве парка для увеселительных пикников. Ну, а мы займемся там серьезным бизнесом. У меня есть кое-какие интересные идеи…

Гэндальф усмехнулся.

– Наверное, для начала вы объявите себя королем, и присвоите себе какой-нибудь звучный титул типа «Его Величество Повелитель Вселенной и ее Окрестностей». А я, надо понимать, стану вашим единственным рабом.

– Да нет же, нет! – с досадой воскликнул Шугарт и звучно ударил ладонью по металлическому лбу “треножника”. – Почему вы никак не хотите меня понять, Гэндальф? Не такой уж я злодей и предатель, каким вы меня хотите представить. Просто я не люблю вставать на пути бронированного танка – нет уж, я лучше отойду в сторону и поищу на взрыхленной его гусеницами земле червячков. Пригодится для рыбалки. Я человек простой и практичный, мне много не надо. Но и своего упускать не стану!

– Понятно… А кто же будет этими вашими червячками?

– Неужели неясно? Вы меня удивляете, великий маг! Похоже надо срочно менять батарейки, питающие ваши электронные мозги. Мы уже говорили на эту тему там, на болоте, разве не помните? Когда вы рассказали мне о рэгедах и их коварных замыслах, я сразу смекнул – э-э, да здесь есть чем поживиться! Я тогда уже замыслил выпросить у этих злодеев планету. Но на что мне она без подданых? Кто-то же должен на меня работать? И тогда я придумал вот что. Если рэгеды все-таки завладеют земным «цивилизатором», то известная нам с вами история человечества – фьють! – улетучится, словно эфир. Развитие разумной жизни на Земле пойдет совсем другим путем. Может быть, океаны завоюют разумные дельфины или огромные морские черепахи? А на суше появятся государства, скажем, мудрых слонов? Люди же могут так навсегда и остаться обезьянами. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь – конкуренция!

– А что будет с нынешним человечеством? – сурово нахмурился Гэндальф.

– Вот в этом-то и состоит мой план! – в восторге крикнул Шугарт и, вскочив на ноги, принял горделивую позу. – Вы же знаете, чем я занимался, маг – шарил по дебрям ушедшего времени и выискивал яйца динозавров и зародыши прочих забавных зверушек. Все эти животные в процессе эволюции вымерли, но благодаря моему промыслу снова возродятся в 24 веке. Почему же тоже самое не сделать с нашим неудачливым человечеством? Почему бы не сохранить немного людей на моей планете? Я не собираюсь делать из них рабов, нет! Но я все же рассчитываю на некоторую их благодарность – ведь без меня эти люди попросту никогда бы не появились на свет!

– Вот кого вы имели ввиду под «червячками»… – задумчиво произнес Гэндальф.

– А почему бы и нет? – ухмыльнулся Шугарт. – Но это еще не все. Точно такая же история произойдет на всех остальных планетах, “засеянных” гэрлами. Когда рэгеды изымут из них “цивилизаторы”, то там тоже в небытие сгинут целые цивилизации! Я сохраню на моей планете хотя бы часть этих наших собратьев по разуму. Ну, хотя бы по паре сотен особей. Теперь вы поняли мой замысел, Гэндальф? Я создам уникальный Заповедник Исчезнувшего Разума, подобного которому нет нигде во Вселенной! При чем же здесь предательство? Просто здравый смысл и смекалка.

– И вы думаете, что рэгеды разрешат вам создать такой заповедник? – удивился Гэндальф.

– А почему бы и нет? Горстка существ с разных планет опасности для них представлять не будет. Мы с рэгедами включим этот маленький пункт в наш договор о дружбе и сотрудничестве. Я нужен им, Гэндальф, очень нужен! Рэгеды, конечно, могучи, но уж больно бесхитростны. Неудивительно, что эта девчонка Саманта натянула им нос! Так им, дуракам, и надо…

– Просто рэгеды не знают слово «предатель», – сказал маг, презрительно глядя снизу вверх на горделивую фигуру охотника за динозаврами.

– Конечно! – расхохотался Шугарт. – Об этом я и толкую – ведь их раса развивалась миллионы лет без всяких там «цивилизаторов». Куда им соревноваться в коварстве с нами, землянами!.. Ну хватит болтать. Последний раз спрашиваю – пойдете со мной, Гэндальф? Вдвоем мы столько сможем в галактике наворотить…

– Ничего у вас не получится, – с усмешкой покачал головой маг. – Даже войско вам не поможет. Поглядите-ка вниз повнимательней.

Шугарт осторожно свесил голову за край «затылка» робота и присвистнул от удивления.

– А я-то думаю, чем здесь так воняет, – озабоченно пробормотал он. – Да это же нефть! Вот почему вы забрались на этот остров…

Гэндальф поднял посох и нацелился его концом в ближайшую черную лужу, маслянисто блестевшую среди жирных растений, напоминающих осоку.

– Я забрался сюда, надеясь отпугнуть вас, Шугарт, – тихо сказал он. – Не знаю, спасут меня друзья или нет, но с рэгедами я дело иметь не хочу. И вам не дам! Вы, стали опасны, Рей, очень опасны… У вас есть мать? Вспомните о ней, облегчите душу покаянием – а затем я очищу ее до конца огнем!

– Э-э, бросьте валять дурака! – встревоженно крикнул Шугарт. – Этот факел может поджарить не только нас с вами, но и более нежных цыпляток…

Он рывком поднял с коленей связанного Олега и подвел его к краю «головы» робота, так чтобы Гэндальф мог как следует рассмотреть мальчика. Олег пытался что-то крикнуть, но полоска пластыря на губах позволила ему только глухо замычать.

Маг замер от удивления, вглядываясь в незнакомого парня.

– Кто это? – удивленно спросил он.

– Ах, черт, забыл, что вы незнакомы… – с досадой сказал Шугарт. – Ладно, покажем вам еще кое-кого…

Он слегка пошевелил пальцами правой руки, на которой была надета перчатка киберконтактера, и “треножник” вновь ожил. Он забросил щупальца себе за спину и вскоре поднял высоко в воздух две фигуры – неподвижного Робина и отчаянно сопротивлявшейся Саманту.

– Отпустите их, Шугарт! – в ужасе закричал Гэндальф. – Немедленно отпустите!!

– Узнали? – спокойно спросил Шугарт. – Отлично, теперь можно и поговорить…

Щупальца осторожно опустили ребят опять в корзину.

– Ну что, колдун, нефтяной костер отменяется? – весело спросил Шугарт. – Ведь ваши юные друзья все-таки вас разыскали! Молодцы, нечего сказать. Особенно если учесть, что они принесли «цивилизатор» рэгедам прямо на блюдечке. Эта машинка, кстати, пока находится в моих руках, перед походом я спрятал его в надежном месте. Рэгеды пока побаиваются “цивилизатора”, и это мне только на руку. Ну что, поедем со мной, Гэндальф? Вы же не захотите, чтобы я сделал больно этим чудесным, хотя и слишком простодушным ребятам?

Маг задумчиво опустил голову. Шугарт отдал команду “треножнику”, и туловище мага немедленно было обхвачено щупальцем. Вскоре Гэндальф оказался в корзине рядом с Самантой. Обоих окутывали голубые коконы силового поля так, что оба не могли даже пошевелиться. Но они обменялись взглядами. Девочка смотрела на Гэндальфа с надеждой. Киборг же выглядел очень озабоченным, и все же нашел в себе силы ободряюще улыбнуться.

– Эй, зверушки, пора домой! – весело крикнул Шугарт.

Когда отряд из роботов и динозавров направился назад к берегу озера, Шугарт вновь уселся на голову робота и задумался. Иногда на его худощавом лице пробегала довольная улыбка.

Он готовил очередной сюрприз для пришельцев из космоса.

Глава 11

Саманта стояла посреди небольшого уютного зала, чьи стены, пол и потолок были устланы пушистым светло-зеленым ковром. Больше ничего здесь не было, зато посреди комнаты к самому потолку поднималась металлическая конструкция, напоминающая дерево с густой кроной. Золотистые ветви были покрыты листьями, формой напоминающие раковины. На нижней, самой толстой ветке, вниз головами висел Первый капитан, цепко ухватившись за нее своим толстыми лапами и длинным хвостом.

Девочка впервые увидела рэгеда без скафандра, и была попросту ошеломлена. Галактические злодеи оказались очень похожи на забавных земных медвежат-коал! Такие же пухлые щеки, хохолок волос на макушке и блестящие как пуговицы, глазки! Только вот ростом рэгеды были с человека, да окраска короткой шерсти выглядела непривычно пестрой. Но больше всего Саманту поразила вторая, металлическая голова.

Девочка невольно улыбнулась. Уж очень добродушными выглядели эти существа, нынешние хозяева Вселенной! Но затем она вспомнила, как оказалась в этом зале, и нахмурилась. Всю ночь она с друзьями провела в каком-то тесном и темном помещении. Все трое людей были спеленуты силовыми кокономами так, что даже не могли даже рта раскрыть. На рассвете на допрос первым увели Гэндальфа, и только через несколько часов настал ее черед.

Саманта покосилась в сторону. Маг находился здесь же, в зале. Выглядел он как-то странно. Его умные, добрые глаза сейчас походили на оловянные плошки, руки были сложены на груди, губы сжаты в презрительной усмешке. При виде Саманты киборг даже не улыбнулся, не ободрил ее хоть кивком головы. Таким чужим и холодным Саманта его еще не видела, и сердце ее сжалось от неприятного предчувствия.

– Почему ты не испугана, шивс-цивс? – недовольно спросил Первый капитан. – Разве мой грозный вид не вызывает у тебя ужаса?

Девочка невесело рассмеялась.

– Сначала давайте познакомимся, – предложила она. – Меня зовут Саманта, а вас?

– Шивс-цивс… – озадаченно прощебетал пришелец. – Дерзкая девчонка! Меня зовут капитан Арзакс, шивс-цивс, в Единении – Арзакс-2387.

– Как это – в единении? – удивилась Саманта. – У вас что, два имени?

– Я же говорил – ты глупая и дерзкая девчонка, шивс-цивс! Вся Галактика знает, что все рэгеды своими киберголовами подключены к Мозгу своего звездолета, а через него – к могущественному Супермозгу, Властелину Вселенной, шивс-цивс. Когда я отключен от Мозга, то я действую вполне самостоятельно, и тогда я – Арзакс, шивс-цивс. А когда наступает Единение, то я – Арзакс-2387. И тогда мы, рэгеды, действуем заодно, как единый, слаженный организм, который управляется корабельным Мозгом. Именно поэтому мы непобедимы в бою! Понятно, шивс-цивс?

– Понятно… Но почему я должна вас бояться? – спросила Саманта, дружелюбно улыбаясь. Она решила вести себя хитро, чтобы попытаться сбить с толку Первого капитана. – Вы пока не слелали ничего плохого мне и моим друзьям. И все же вы ведете себя очень невежливо и бесцеремонно. Это все-таки наша планета!

Первый капитан озадаченно пошевелил круглыми мохнатыми ушами и уставился на нее черными, как агат, глазками.

– Все планеты принадлежат Супермозгу! – визгливо воскликнул он. – И все животные на них – тоже!

– Но мы не животные! – возмутилась девочка.

– Это ты так думаешь, шивс-цивс. Для нас, рэгедов, все остальные существа в Галактике – это неразумные животные, шивс-цивс, которых надо наставлять на путь истинный. А вас, людей, шивс-цивс, в особенности!

– Это еще почему? – нахмурилась Саманта.

– Потому что вы опасны, шивс-цивс! Нет в Галактике более злых и агрессивных животных, чем вы, люди, шивс-цивс… Хорошо, что ты сама привезла нам «цивилизатор», и теперь с вашим страшным племенем будет покончено. Гэрлы знали, кого оставить себе в преемники, шивс-цивс, вы с ними так похожи!

– Так гэрлы были людьми? – с надеждой спросила Саманта.

– Ха-ха, шивс-цивс, ты не знаешь, как выглядели гэрлы? Ну конечно, их ожившее послание ничего не сказало вам об этом? Правильно, шивс-цивс, какому же приятно узнать, что он служит таким милым существам, как эти гэрлы. Смотри!

Внезапно вторая, металлическая голова рэгеда ожила. Ее веки приподнялись и на девочку взглянули красные глаза-огоньки. В глубине их таилась такая смертельная ненависть, что Саманта вскрикнула и отшатнулась к стене. И сразу же свет в зале погас, и на месте «дерева» появилось крылатое чудовище.

Это был дракон с уродливой массивной головой, бугристой от кожистых наростов. Круглые, как тарелки, глаза светились неукротимой свирепостью, зубастая пасть была приоткрыта, из нее высовывался по-змеиному раздвоенный язык, кончики которого ослепительно сверкали. Туловище гэрла было размером с железнодорожный вагон, его покрывала морщинистая кожа бурого цвета. Крылья у «дракона» были непривычной формы – по крайней мере, в сказочных книжках они выглядели по-другому. У гэрла они были похожи на крылья летучей мыши, с могучими скрюченными клешнями на сгибах. Лапы гэрла были короткими и мощными и завершались устрашающими когтями.

Дракон вдруг ожил и, издав оглушительный вопль, ринулся к Саманте, распахнув огромные серые крылья. Она закричала от ужаса и закрыла глаза, ожидая неминуемой смерти. Но ничего не произошло. Свет в зале вновь вспыхнул, и она увидела насмешливые глаза Первого капитана. Он теперь висел на одной лапе и посвистывал от удовольствия.

– Шивс-цивс, ну как, хорош гэрл? – защебетал он. – Он очень милый и добродушный, не то, что мы, свирепые и злые рэгеды!

– Вы… вы обманываете меня! – закричала Саманта, вытирая рукой невольно брызнувшие слезы. – Это не гэрл, это какое-то чудовище!

– Рэгеды никогда и никого не обманывают, шивс-цивс, – злобно сказал Первый капитан. – Запомни это, дерзкая девчонка! Это ты нас обманула, шивс-цивс, когда выхватила из футляра «цивилизатор» и отправила шестерых наших разведчиков сюда, в далекое прошлое! Хорошо еще, что у одного из моих солдат оказался хронопередатчик, шивс-цивс, и он сумел вызвать помощь.

– И это вы говорите о коварстве? – едва не задохнулась от возмущения Саманта. – Пусть гэрлы и выглядят жутко… но они хотели нам добра! Они помогли нашей цивилизации быстрее развиться и готовы были вручить нам «цивилизатор»! Да с его помощью…

– А плата за это? – возмущенно воскликнул Арзакс, забросив на ветвь хвост. – Разве гэрлы не хотели платы? Ночью мы прозондировали твой мозг, девчонка, шивс-цивс, и теперь знаем все. Эта Ольга Северцева, это ожившее послание гэрлов, разве она не требовала платы, шивс-цивс?

– Нет! Она нас просто просила…

– Просила принять наследство гэрлов, шивс-цивс! И вы, конечно, согласились бы. Да и кто бы отказался! Ведь эти хитрецы перед последней, решающей битвой, шивс-цивс, сумели спрятать многие свои сокровища. Среди них флот боевых звездолетов, галактическая библиотека, аптека с лекарствами от всех возможных болезней и многое другое, шивс-цивс! Разве люди отазались бы от такого наследства? И тогда от вас бы потребовали плату, шивс-цивс!

– Я не знала об этом, – растерянно сказала Саманта. – Ольга Северцева ничего такого не говорила…

– Она сказала бы позже, и вы бы не отказались, шивс-цивс! И тогда у нас, рэгедов, появились бы новые могущественные враги – люди, и война в галактике опять бы началась! Но этому не бывать! Скоро мы завладеем Звездным замком гэрлов, шивс-цивс. И все, что находится там, будет принадлежать нам!

– Так вы хотите попросту обокрасть гэрлов? – удивилась Саманта.

– Не смей нас оскорблять, девчонка! – завизжал Первый капитан. – Я накажу тебя!

Вторая кибернетическая голова Арзакса вновь раскрыла глаза и повернувшись, уставилась на мага. Гэндальф тотчас ожил. Он внезапно распахнул плащ и выхватил из-за пояса длинный меч. Шагнув вперед, маг угрожающе занес клинок над девочкой. По его свирепому лицу было ясно, что киборг без колебаний может ее зарубить.

– Гэндальф, ну что же ты! – со слезами на глазах воскликнула Саманта. – Это же я, разве ты не видишь?

– Он видит, – пояснил Арзакс, довольный произведенным эффектом. – Но он находится в постоянном Единении, шивс-цивс. И потому готов сделать все, что ему прикажет Мозг, а значит и я, Арзакс-2387.

– Вы подключили Гэндальфа к корабельному компьютеру?!

– Конечно, он же наполовину машина, шивс-цивс! Этот Гэндальф – самая ценная наша находка здесь, на Земле, конечно, после «цивилизатора». Такого не могли делать даже гэрлы, шивс-цивс! У нас, рэгедов, принято носить вторые киберголовы, а ведь это так неудобно! Гэндальф устроен куда рациональнее, шивс-цивс. По возвращению на Базу я представлю вашего кибернетического человека достопочтенному Супермозгу, шивс-цивс. Может быть, новое поколение рэгедов будет выглядеть эстетичнее? – и Арзакс с явной неприязнью покосился на свою вторую, металлическую голову.

– От этой железяки можно избавиться куда проще, – не удержавшись, съязвила Саманта.

– Да? И как же, шивс-цивс?

– Просто взять и выбросить ее, – с простодушным видом пояснила девочка. – И тогда вы станете хоть немного похожи на разумное и свободное существо.

Арзакс ойкнул и, задрожав всем телом от страха, внезапно свалился с дерева. Вскочив на ноги, он испуганно посмотрел на свою вторую голову. Та повернулась с легким скрипом, широко раскрыла стальные веки и уставилась на него ужасными красными глазами.

– Мне послышалось, что кто-то недостаточно почтительно отозвался о Великом Супермозге, щавс-цавс, – проскрежетала подозрительно киберголова.

– Нет, что ты! – поспешно возразил Арзакс. – Это тебе только показалось, шивс-цивс! Девчонка, правда, весьма глупа и дерзка, шивс-цивс, но о Великом Супермозге отзывалась с надлежащим восторгом!

– Тем лучше для нее, – угрожающе проскрежетала киберголова и, повернувшись, уставилась на девочку. От немигающего кровавого взгляда Саманте стало не по себе.

– Теперь я буду говорить с тобой, девчонка, щавс-цавс, – продолжала киберголова дребежащим механическим голосом. – Только что Мозг нашего корабля связался с Великим Супермозгом и доложил ему ситуацию. Великий Супермозг весьма доволен. Он полагает, что человечество вашей планеты не стоит полностью уничтожать, щавс-цавс. Люди могут быть рационально использованы на пользу нам, рэгедам. Вы хитры, ловки, лживы, опасны и агрессивны, других таких животных в Галактике нет, щавс-цавс…

– Мы не животные! – с возмущением воскликнула Саманта.

– … потому Великий Супермозг считает, что «цивилизатор» можно оставить в недрах Земли, – не обратив внимания на ее слова, продолжал Арзакс-2387. – А затем мы начнем вербовать ваших лучших воинов из всех времен и эпох, щавс-цавс. Мы предложим им много золота и сверкающих камешков, в Галактике этого предостаточно. И мы дадим им бессмертие, так что воины будут погибать только в бою, щавс-цавс.

– Зачем вам воины? – удивилась девочка. – Ведь вы и так хозяева Вселенной!

– Это так, но в центре Галактики существуют Закрытые миры. Там находятся самые древние цивилизации, и оттуда некогда вышли гэрлы. Все они ненавидят нас, рэгедов, щавс-цавс. Древние цивилизации могут угрожать спокойствию Галактики, и потому их надо уничтожить. Нам нужны бесстрашные воины, способные убивать, и вы, люди, годитесь для этого. Но вы глупы и своевольны, и потому все земные наемники будут находиться в Единении, щавс-цавс.

– Вы… вы хотите сделать из людей послушных рабов? – в ужасе прошептала Саманта.

– Не рабов, а достойных слуг, щавс-цавс.

– Но что будет с остальными людьми? Теми, кто не захочет или не сможет стать воинами? Что вы сделаете с женщинами, стариками и детьми? Уничтожите?

– Нет. Это было бы нерационально, щавс-цавс. Супермозг велик и гуманен, он никогда не уничтожает полезных животных. Нет, он будет заботиться о них, щавс-цавс. Он поможет землянам избавиться от многих болезней. Он построит на вашей планете фабрики по производству вкусной и полезной биопищи. На Земле будет много стадионов, где будущие воины будут тренировать свои мускулы, щавс-цавс. Вы станете самыми счастливыми животными в Галактике и будете за это трижды в день славить Великий и Гуманный Супермозг в новых храмах Галактической церкви.

– Понимаю… – задумчиво сказала Саманта. – Вы хотите сделать из нас своих рабов… или даже не рабов, а домашних животных, которых будете выращивать на ферме под названием Земля. Наша культура будет уничтожена…

– Почему же? Художников мы будем хорошо кормить и заботиться о них, щавс-цавс. Самые талантливые из них создадут тысячи Храмов в честь Великого Супермозга. Менее талантливые будут славить расу рэгедов, Повелителей Вселенной. А бездарные изваяют статуи лучших ваших воинов, щавс-цавс.

– А наука? – с горечью спросила Саманта. – А история человечества?

– Наука вам будет не нужна, щавс-цавс. История тоже не нужна, она принесет только вред, будет сеять смуту в умах воинов. И техники у вас не будет, особенно звездолетов, иначе вы сможете поднять восстание. Зато будет много веселой и хорошей музыки, лучше без слов. Слова тоже сеют смуту в умах, щавс-цавс.

– Люди никогда не соглашатся на это! – пылко воскликнула Саманта, хотя ее душу терзали сомнения.

– Посмотрим. Если не согласятся, то мы уничтожим земной «цивилизатор». И люди на Земле исчезнут, щавс-цавс. Но я уверен, что люди не откажутся служить нам. И первой эту честь я предлагаю тебе, Саманта. Ты заслуживаешь сурового наказания, но в Единении от тебя будет польза. Ты умна и хитра и сможешь стать правительницей Земли, щавс-цавс! Если хочешь, мы сделаем тебя королевой и построим для тебя прекрасный дворец. А твоих друзей мы тоже включим в Единение и сделаем их офицерами Галактического воинства. Киборг Гэндальф уже дал согласие стать его генералом.

Маг горделиво кивнул и, отбросив свой сучковатый посох, оперся в привычной для него позе на сверкающий меч.

– А кем станет Шугарт? – с трудом сдерживая гнев, спросила Саманта. – Главным надсмотрщиком?

– Ты хочешь видеть человека по имени Шугарт? Хорошо.

Дверь распахнулась, и в зал вошли два конических робота, держа своими могучими клешнями Шугарта за руки. Вид у охотника за динозаврами был неважный. Лицо его было разбито в кровь, одежда висела лохмотьями. С трудом подняв голову, он взглянул на девочку и вдруг усмехнулся.

– За что вы его так? – возмутилась Саманта, с жалостью глядя на Шугарта.

– Он хотел обмануть нас, – проскрипела киберголова Арзакса. – Он хотел спрятать «цивилизатор», чтобы потом шантажировать нас. И еще он хотел нарушить мое Единение, щавс-цавс.

– Ничего подобного… – пробормотал Шугарт, с трудом шевеля опухшими губами. – Я только дружески положил руку тебе на плечо…

– Нет, ты лжешь. Ты прикоснулся ко мне своей киберперчаткой и попытался управлять мною и даже самым Мозгом щавс-цавс! А затем ты хотел захватить корабль и стать его капитаном. Но Мозг сильнее твоего киберконтактера. Мы сломаем тебе руки и оставим здесь, на берегу озера. До сих пор ты охотился на динозавров. Пусть же теперь они поохотятся на тебя, щавс-цавс!

Шугарт посмотрел на девочку умоляющими глазами, словно говоря – да сделай же хоть что-нибудь! Саманте стало его жаль, и она попыталась вступиться за предателя.

– Боюсь, это будет не очень рационально, – монотонным голосом заговорила она, передразнивая киберголову Первого капитана. – Шугарт самый отъявленный негодяй из всех людей, которых я когда-либо знала, он будет очень полезен в Единении.

– Дерзкая девчонка! Ты еще будешь учить Мозг, щавс-цавс!.. Но ты права. Уничтожить этого человека мы всегда успеем. Отпустите его!

Роботы разомкнули свои железные объятия. Вздохнув с облегчением, охотник за динозаврами весело подмигнулСаманте. Подойдя на негнущихся ногах к «дереву», Шугарт вдруг подпрыгнул и повис на нижней ветке в позе рэгеда.

– Что ты делаешь! – взвизгнул Арзакс-2387. – Эй, слуги, схватить нахала!

– Но почему же? – обиженно возразил Шугарт. – Я просто тренируюсь для будущего Единения. На своей планете я специально выращу дерево, где буду висеть вот так три… нет, четыре часа в сутки. И все мои граждане будут проходить под этим деревом и славить этого Великий и Могучий Супермозг. И храмы я построю, много храмов! Да, забыл добавить – шивс-цивс!

– Какая планета, щавс-цавс? – проворчала сбитая с толку киберголова. – Какие граждане?

– Ну как это какие? Мы же договаривались – я помогаю вам вступить в контакт с землянами, вербую для вас армию наемников, а вы за это делаете меня хозяином одной из бывших планет гэрлов. А своих граждан я наберу со всех тридцати трех планет, заселенных гэрлами. Этим планетам все-равно конец, так что же добру-то пропадать? Наберу себе каждой твари по паре… Разве вы забыли, достопочтенный капитан, что мы вместе решили создать Заповедник Исчезнувшего Разума? Шивс-цивс, слава Супермозгу, и все такое прочее. Я же теперь с вами, рэгедами, и душой и телом!

Киберголова Первого капитана озадаченно заморгала.

– Ты не вызываешь у меня доверия, человек, щавс-цавс… начала было она, но вдруг по телу рэгеда прокатилась судорога, и он принял стойку «смирно». Обе его головы выпучили глаза, словно увидели что-то ужасное.

– Есть! – неожиданно рявкнул Первый капитан в обе глотки. – Слушаюсь, Великий Повелитель Вселенной! Немедленно отправляюсь!! Есть уничтожить летающую станцию гэрлов!!

Арзакс вдруг обмяг. Шумно выдохнув, он быстро выбежал из зала, смешно семеня коротенькими задними ножками. За ним широким чеканным шагом вышел Гэндальф. В двери немедленно появились два конических робота и направились к пленникам.

– Что случилось? – спросил Шугарт, недоуменно глядя на девочку.

– Похоже, рэгеды все-таки нашли летающий астероид гэрлов, – всхипнула Саманта. – Боже, что теперь будет с Базой? Это я во всем виновата…

Один из роботов схватил Шугарта и грубо потащил его к выходу. Второй немного замешкался и, выждав несколько секунд, вдруг тихо произнес знакомым голосом:

– Плохи дела, Саманта. Возле Базы произошло побоище. А потом рэгеды высадились на астероид, и начали осаду Звездного замка!

Глава 12

Мощный взрыв потряс астероид. Снаряд, выпущенный звездолетом рэгедов, буквально смел один из белых куполов, расположенный на окраине станции. В черное небо взлетели сотни обломков. Когда дым рассеялся, на месте разрушенного здания на несколько мгновений появился светящийся столб. В его глубине можно было разглядеть панораму заснеженных гор, над которыми парили птицы с округлыми как у бабочек крыльями. Вскоре сияние погасло, и дверь в чужой мир закрылась.

– Капитан, мы так долго не продержимся, – сказал дрожащим голосом Сэмбо. Хоббит стоял около узкой амбразуры и расширенными от страха глазами смотрел, как затягивалась рваная дыра в голубом силовом куполе, закрывающем астероид. Корабль рэгедов едва был виден в бархатной тьме космоса – получив отпор от орудий Звездного замка, он теперь предпочел вести огонь с солидного расстояния.

– Не трусь, малыш. Прорвемся! – бодро гаркнул Вий, не отрывая глаз от окуляра прицела. – Эй, Гордон, заряжай!

Вий чувствовал себя прекрасно. Его могучее тело, буквально сшитое из кусков искусными биотехниками Базы, действовало прекрасно. Пропала даже ноющая боль в пояснице, вызванная небольшой неисправностью спинных сервомускул. Но главное было в том, что гном-гигант наконец-то попал в серьезную драку. В нем проснулся боевой дух, заложенный в бывшего Черного Властелина создателями Страны Сказок, и теперь удержать Вия было невозможно. Довольно бестолковый в обыденной жизни, он вдруг проявил себя как опытный воин, умеющий управлять любыми видами оружия. Даже капитан Гордон озадаченно почесал затылок, когда Ольга Северцева привела их сюда, на верхний этаж замка. Здесь располагался настоящий орудийный форт. По периметру округлого зала располагались десятка три пульта управления пушками. Женщина-посланник торопливо объяснила Гордону принцип их работы. Она спешила в подвал замка, где с помощью мужа и Эдмунда пыталась восстановить главный энергогенератор Станции.

– Погодите, – растерянно сказал капитан Гордон, глядя на нее. – А где же пушки?

Сэмбо только вздохнул и почесал затылок – он вообще ничего не понял. Зато Вий хохотнул и бодро зашагал вдоль округлой стены, небрежно нажимая кнопки на пультах управления. И тотчас стало ясно, что шпили на вершине Замка на самом деле являлись огромными орудиями. По команде Вия они тотчас стали медленно опускаться, готовясь к стрельбе.

Ольга Северцева с удивлением взглянула на гнома и вдруг рассмеялась.

– Простите, я совсем забыла, уважаемый Вий, что вы робот.

– Боевой биоробот, – поджав губы, уточнил Вий. – Думаете, я только дубиной могу размахивать? В мою память столько всего заложено, ого-го! Нет такого оружия, с которым я бы не смог управиться. Боезапас у этих пушек большой?

– Хватит для битвы сразу с несколькими звездолетами рэгедов. Но силовой купол почти не работает, а главный генератор Станции выведен из строя.

– Ольга Викторовна, а куда нужно целится? – спросил Гордон, заглядывая в окошечко прицела.

– Все, хватит мне играть в Ольгу Северцеву! – неожиданно посуровела молодая женщина. – Сейчас слишком опасная обстановка, чтобы я продолжала притворяться человеком. Вы должны знать, что в минуту опасности посланник гэрлов становится машиной, называемой призрак-роботом! И этот момент настал!

С женщиной внезапно стали происходить фантастические метаморфозы. Платье на ней стало разбухать, наливаясь металлическим блеском. Через минуту оно превратилось в боевые доспехи, напоминающие рыцарские, густо усеянные многочисленными лючками и небольшими шипообразными выступами. На голове появился ребристый шлем с забралом, на котором было выгравировано изображение крылатого дракона.

Ольга Северцева исчезла. На ее месте стоял могучий боевой робот.

Сэмбо ойкнул от ужаса и спрятался за одним из пультов.

– Вот это по-нашему! – гаркнул Вий и одобрительно стукнул призрак-робота своей лопатообразной дланью. По залу пронесся гул, но чудесное создание гэрлов даже не покачнулось.

Призрак-робот посмотрел на окаменевшего Гордона, и мягко произнес голосом Ольги Северцевой:

– Не огорчайтесь, Джордж. Если хотите, считайте меня амазонкой космоса. Что же здесь удивительного?

– И в самом деле что? – пробормотал капитан Гордон. – Амазонка так амазонка. Но я хотел бы узнать, Ольга Викторовна…

– Ольга, – холодно отрезал призрак-робот. – Это имя – последняя уступка моему недавнему человеческому облику.

– Хорошо, пусть будет Ольга, – покорно согласился Гордон. – Я хотел спросить, когда мы должны открывать огонь. Звездолет пока не проявляет никакой активности.

– Рэгеды изучают локаторами подземные агрегаты Станции, – ответила Ольга. – Они видят, что она частично разрушена, но не знают насколько. Если бы все генераторы Станции работали, один-единственный звездолет никогда бы не решился напасть на нее. Но сейчас они уже все поняли. Капитан рэгедов отдает приказ открыть огонь… Вий, подойди ближе!

Ольга положила могучие руки на плечи гнома и устремила на него пристальный взгляд. Оба робота замерли.

Наконец, Вий глубоко вздохнул, замотал своей косматой головой, словно отгоняя от себя видения, и буркнул:

– Понял, все понял! Теперь для меня эти пушки вообще как родные. Все-таки хорошо быть биороботом! Сейчас я дистанционно подключусь к вычислителю… так, готово! Эй, Гордон, заряжай!

– Как? – спросил капитан.

– Ты что, не видишь? Нажми на красные кнопки в левом углу каждого пульта!

Когда призрак-робот чеканным шагом вышел из зала, Гордон проводил его взглядом и пробормотал: «Бедный Николай…»

И тут же стены замка сотряслись от удара. Рэгеды открыли огонь.

Замок окутала голубая мгла силового поля, настолько мощного, что ни снаряды, ни лучи лазерных пушек не могли причинить ему вреда. Но каждый отраженный залп рэгедов требовал огромного расхода энергии, запас которой в уцелевших генераторах Станции был невелик.

Звездолет рэгедов также поначалу успешно парировал меткие выстрелы орудий замка. Но все же после двадцати минут непрерывных залпов Вию удалось вывести из строя одну из боевых палуб корабля.

– Есть! – радостно завопил Сэмбо, не отрывая глаз от окуляров прицела. – Виюшка, мы им таку-у-ую дырищу в боку пробили!

Гном удовлетовренно хмыкнул.

– Эй, Гордон, почему двадцать седьмая пушка молчит? – рявкнул он. – Заряжай быстрее!

Капитан сидел за небольшим пультом, управляющим подачей снарядов на орудийные расчеты. Откуда-то из необъятных подвалов замка по невидимым транспортным артериям, встроенным в мощные стены, вверх поднимались десятки, сотни снарядов. И все равно Гордон порой не успевал за командами Вия, и тогда гном возмущенно орал:

– Эй, на палубе, нечего зевать!

Сэмбо тоже не приходилось скучать. Вий поручил ему следить за орудиями противника, и за нанесенными звездолету пробоинами.

Вскоре один из двигателей корабля был выведен из строя. В нижней части звездолета появилась рваная пробоина, из которой повалил черный дым. Сэмбо завопил от радости, и тут же корабль рэгедов стал медленно удаляться, стараясь уйти на более безопасную дистанцию.

– Бегут, червяки этакие-разэтакие! – хрипло гаркнул Вий. – Наша взяла!

Но в этот момент дворец затрясся от могучего взрыва. Один из снарядов рэгедов пробил-таки силовую защиту, снес около десятка орудий замка и врезался в башню, где находились Гордон и его друзья. Бронированные стены, к счастью, выдержали могучий удар, но последствия его были весьма плачевны. Все трое защитников замка были с силой сброшены на пол. Свет помигав, погас. Потухли и огоньки контрольных лампочек на почти половине пультов управления пушками.

Первым пришел в себя Сэмбо. Потирая солидную шишку, он встал на четвереньки, ошеломленно тряся головой. В глазах его вспыхивали разноцветные круги, уши заложило от жуткого грохота, руки тряслись от пережитого страха. Но он был жив, жив!

Вскоре откуда-то из-за разбитого пульта выполз Вий. Волосы на косматой голове стояли торчком, под правым глазом темнел здоровенный синяк, дерюга на могучих плечах порвалась и висела жалкими лохмотьями.

– Здорово нас приложили! – бодро сообщил он. – Сэмбо, малыш, ты цел?

– Вроде, – неуверенно ответил хоббит, ощупывая с озабченным видом свои мохнатые ноги.

– А где капитан? Джордж, отзовись!

Гордона нашли не сразу – он лежал в другом конце зала, полузасыпанный осколками упавших с потолка ламп. Вид у него был неважный – лицо разбито в кровь, взгляд мутный.

– Джордж, ты как? – с сочувствием спросил гном. – Цел?

– Почти… – слабым голосом ответил капитан и кряхтя поднялся на ноги. – Темно-то как…

Он пошатнулся и едва не упал, если бы Вий не подхватил его своей могучей рукой. Осторожно уложив потерявшего сознание пилота на пол, он сурово взглянул на хоббита.

– Вот что, Сэмбо, заряжать будешь ты. Живо, малыш!

– Э-э… Да я не смогу… – заныл было хоббит, но гном без разговоров поднял его за шиворот и садил за пульт управления боезапасом – он, к счастью, уцелел. Коротко объяснив, как действовать, он рявкнул:

– Давай, малыш! Глаза у тебя к темноте привычные, почти как у меня. Отомстим этим червякам-рэгедам за капитана Гордона! Заряжай!

Битва возобновилась с новой силой. Еще два снаряда рэгедов попали в замок, сокрушив несколько орудий, но и Вий не остался в долгу. Ему удалось вывести из строя еще один двигатель звездолета. Орудия замка обрушивали на противника шквал огня, а оборона корабля рэгедов слабела с каждой минутой. Наконец, звездолет прекратил стрельбу и стал уплывать прочь, удаляясь от астероида.

– Сэмбо, малыш, они драпают! – залебываясь от восторга, заорал Вий, потрясая бочкообразными кулаками. – Задали мы им перцу, червякам этаким!

Хоббит, не выдержав, пустился в пляс. Его мохнатые ножки так и мелькали в воздухе, розовые пятки гулко стучали по металлическому полу. А Вий, ухмыльнувшись, запел марш, который некогда пели в Стране Сказок отряды его воинов, отправляясь в бой:

В поход идут могучие отряды,

Нас Черный Властелин вперед ведет!

За Вия жизнь в бою отдать мы рады,

Любых врагов его отряд сметет!

Не выдержав его хриплого рева, Сэмбо поморщился и закрыл уши ладонями. Заметив это, Вий немедленно обиделся.

– Неужто не нравится? Вроде, не хуже некоторых пою, громко и слов не путаю… А это еще что?

Хоббит обернулся и увидел, как со стороны голубого шара Земли к астероиду приближается звездолет рэгедов.

Еще один звездолет.

Глава 13

Через три часа яростного боя стало ясно, что Звездный замок обречен. Более половины его пушек было разрушено, а из остальных лишь треть могла вести огонь – снаряды рэгедов повредили шахты транспортеров снарядов. Сэмбо совсем выбился из сил, пытаясь в дыму и непрестанном грохоте помогать Вию управлять огнем. Силовое поле с каждой минутой гасло, пропуская все больше и больше снарядов – видимо, роботу-призраку так и не удалось восстановить генераторы астероида.

Вий по-прежнему был бодр, хотя одна лампа упала прямо ему на голову. Матовый плафон, словно шляпа, сидел на его косматой голове, но гному некогда было смахнуть его с головы.

– Номера 40, 67, 58, 93! – хрипел он. – Залп по первому кораблю! Остальные – огонь по второму!

Башня замка вздрагивала от отдачи, с потолка вниз вновь сыпался мусор и осколки стекла.

– Э-эх, мимо! Сэмбо, друг, куда ты смотришь?

Хоббит только что-то бурчал в ответ, не отрывая глаз от прицела. Глаза его слезились от едкого дыма, руки дрожали от усталости, но былого страха не было. После появления второго звездолета он сразу понял: дело швах! – и почему-то перестал трусить. В нем вновь вспыхнул воинственный дух, как когда-то в Сказочной Стране во время битвы с войском Черных Всадников.

– Номера 60, 74, 80… – начал было Вий, но тут на стены замка вновь обрушился огненный смерч. Голубоватая, совсем истончившаяся пленка силового поля уже не могла парировать удары снарядов. Вий и Сэмбо вновь полетели на пол, но гном перед этим успел-таки нажать на кнопку «огонь».

Когда друзья пришли в себя и посмотрели в прицелы, то не поверили своим глазам – второй звездолет, заметно накренясь, медленно уплывал вглубь космоса. Вскоре он стал едва различим, также как и первый корабль.

– Попали, – тупо сказал Вий, снимая с головы круглую иззубренную «корону» – остаток плафона лампы. – А это еще кто на меня надел?

Сэмбо пожал плечами. Он уже не пел и не плясал, радуясь удачному выстрелу.

– Всего двадцать три пушки уцелели, – буркнул он, взглянув на панель управления огнем. – Если рэгеды очухаются, то это им будет на один зуб. Чего там в подвале копаются? Тоже мне, робот-призрак… Э-э, да они уже летят, черти железные! Вий, они летят!!

Действительно, передышка в бою оказалась очень короткой. Словно убедившись, что повреждения не столь опасны, второй звездолет стал стремительно приближаться к астероиду. Вслед за ним из тьмы космоса стал выплывать и первый корабль. В прицелы отлично было видно, что он времени зря не терял – большая часть повреждений была ликвидирована, разбитые пушки заменены новыми, так что вид у крейсера рэгедов был весьма угрожающим.

Вий и Сэмбо встретили врагов залпом из всех уцелевших орудий. Силовые экраны крейсеров легко отразили снаряды, но ответных выстрелов не последовало. Гном и хоббит сразу догадались, в чем дело.

– Клянусь Черным Властелином, то есть мною, что эти червяки идут на абордаж! – взревел Вий. – Сэмбо, друг, пошли врукопашную!

Гном схватил обломок здоровенной металлической стойки и уже бросился к выходу из зала, как Сэмбо остановил его:

– Вийюшка, ты что, очумел? Там же холодище, и дышать нечем. У нас ведь этих… как они… скафандров нет! Забыл, как тебе досталось на станции Черного Рыцаря?

Гном сразу же остыл. У него осталось очень неприятное воспоминание о нескольких минутах, проведенных в абсолютной пустоте.

– Это ты прав, – пробормотал он, опустив свою «дубину» весом в целый центер. – Только вспомню, как руки мои онемели да ноги отнялись… нет уж, благодарю покорно! Так что же, нам сидеть здесь, словно суркам?

Между тем события развивались стремительно. Космолеты нависли над астероидом, и из их раскрытых люков вниз посыпались сотни блестящих кубиков, внутри которых находились яйца с зародышами чудовищ. Ударившись о каменную поверхность, они тут же раскалывались. Вий с Сэмбо прильнули к окну и стали свидетелями поразительного зрелища.

Лопнувшие яйца окутал желтый туман. Сквозь полупрозрачные клубы было видно, как сотни зародышей начали стремительно развиваться. Вскоре множество детенышей уже бестолково бегали взад-вперед, сталкиваясь и сбивая друг друга с ног. Но затем детеныши словно по команде замерли на месте. Они раскрыли свои рты, пасти, жабры, клювы, вытянули вверх змеевидные хоботы и стали жадно всасывать густой, словно кисель, туман. И тогда они стали расти, да еще как! Не прошло и минуты, как на краю астероида выросло целое войско монстров – но не только них. Среди существ гном и хоббит с изумлением увидели… людей! Несколько великанов метров под пять ростом, одетых в шкуры, держали в руках длинные серповидные мечи и угрожающе вращали глазами. Правда, у каждого было по четыре руки и одному глазу, но в остальном их сходство с людьми было поразительным.

– Циклопы! – ахнул Сэмбо, вспомнив, как однажды Саманта читала ему сказки о приключениях Синбада-морехода. – Только их здесь не хватало!

Вий в ответ только выразительно поиграл могучими мускулами. Он рвался в бой, и вся эта армия чудищ ничуть не страшила его. Но воспоминание о леденящем вакууме за стенами замка сдерживало его.

– Ничего, и с ними разберемся… А это еще что за хреновина?

Армия монстров вдруг разошлась, и вперед выкатился серебристый танк. Его широкие гусеницы были густо усеяны присосками, округлая башня ощетинилась во все стороны десятками разнокалиберных стволов. Самое удивительно было то, что на башне светился… огромный глаз! Он вдруг мигнул, на секунду закрывшись стальным веком, и вновь уставился на замок леденящим оком.

– Клянусь святым Бильбо, да эта штука… живая… – прошептал перепуганный хоббит.

Вий озадаченно почесал затылок. За последние месяцы он привык ко многому необычному, но живых машин еще не встречал. Взглянув на обломок стойки в своей руке, он вздохнул.

– Да, с этими тварями голыми руками не справишься! И почему их холод не берет? Не зря говорят: зараза к заразе не пристает… Ну-ка, Сэмбо, иди, заряжай. Угостим это стадо чудищ напоследок свинцовыми орешками!

Хоббит в ответ только грустно покачал головой.

– Нечем стрелять, снаряды-то кончились. Гляди, Виюшка!

Войско рэгедов, возглавляемое живым танком, двинулось вперед по центральной улице, ведущей к замку. Чуть позади над ними медленно плыли два титанических конуса звездолетов, угрожающе нацелившись на замок сотнями орудий.

– Ну все, нам крышка, – хрипло сказал Вий. – Эх, помирать так с музыкой! Черт с ним, с холодом-то. Хотя бы одному из этих чудищ я башку успею свернуть, а там будь, что будет. Сэмбо, посмотри, может быть хотя бы один снарядик остался?

Хоббит не успел ответить, как вдруг полчище инопланетных монстров остановилось, словно натолкнувшись на невидимую стену. Замерли и звездолеты. Прильнув к окну, друзья увидели, как со ступеней замка начал спускаться призрак-робот, закованный в сияющие доспехи. Забрало его шлема было опущено. В левой руке призрак-робот держал голубой щит, а в правой – «меч времени», подобный тому, что Саманта нашла в шахте возле озера. По лезвию «меча» прокатывались волны искристого света.

Пройдя мимо статуй, призрак-робот вышел на площадь около замка и, нацелив щит на один из звездолетов, резким движением выдвинул его вперед. Последствия этого оказались поразительными. Звездолет был отброшен во тьму космоса, словно получив удар чудовищной силы. Потеряв устойчивость, он начал медленно заваливаться на бок и вскоре скрылся за горизонтом.

Призрак-робот повернул щит в сторону другого корабля, но тот успел ответить залпом из нескольких орудий. И в это же мгновение призрак-робот исчез! Снаряды врезались в пустое место. Когда клубящийся дым развеелся, то боевая машина гэрлов очутилась в другом месте на площади.

– Вот почему эту штуку назвали призраком… – пробормотал опешивший Сэмбо. – Ловко придумано! Поди, возьми его, когда он то есть, то его нет…

Второй звездолет повторил залп, но на этот раз снаряды не долетели до астероида, а повернув, почему-то полетели обратно. В результате десятков пушек звездолета рэгедов превратились словно в мочалки, а его корпус получил во многих местах пробоины.

Призрак-робот вновь резким движением выдвинул щит вперед. Получив невидимый удар, второй звездолет, опасно накренился. И тогда, подняв сверкающий “меч времени”, призрак-робот побежал к армии инопланетных монстров. Ему навстречу помчался «танк», паля из всех орудий.

Они сошлись в середине широкой улицы. Схватка была бурной и жестокой. Стволы орудий танка превратились в щупальца и многометровые клинки, которые разом обрушились на Ольгу. Она кругообразным движением “меча” отсекла все конечности танка, а затем мощным ударом разрубила его пополам. И тут на нее со всех сторон обрушилась армия чудовищ.

– Все, не могу больше! – заорал Вий, вращая над головой железной дубиной. – Была не была!

Не обращая внимания на протестующие вопли Сэмбо, Вий вихрем понесся к выходу. Через несколько минут, он словно таран, врезался в гущу боя. Его сразу же захлестнуло несколько щупалец, в плечо вцепилась зубастая клешня, но Вий был умелым и беспощадным бойцом. Уступая своим противникам в росте, он попросту срубал их нижние конечности, словно траву и с угрожающим ревом разбрасывал в стороны тела поверженных врагов. Наконец, он встретился лицом к лицу с тремя циклопами. В отличие от чудовищ, эти существа были настоящими воинами. Они окружили гнома и обрушили на него удары мечей со всех сторон. Вий получил несколько чувствительных ран, прежде чем ему удалось выбить оружие из рук одного из циклопов. Взревев от бешенства, Вий схватился в рукопашную со своим противником. Циклоп был почти в два раза выше гнома, да и вторая пара его рук в ближнем бою была отнюдь не лишней. И все же Вий, словно опытный боксер, нанес несколько мощных ударов циклопу в солнечное сцепление, а затем подняв гиганта над головой, словно сноп, швырнул его во второго циклопа. Третий уже занес над отважным гномом свой меч, и неизвестно чем бы это все кончилось, если бы призрак-робот одним движением своего щита не отшвырнул циклопа в сторону.

Сражаясь плечо к плечу, оба биоробота стали постепенно теснить стаю чудовищ к краю астероида. Вскоре монстры один за другим были сброшены в черную пропасть космоса, и исчезли среди звезд.

И в этот момент рядом с ними приземлилась каплевидная космошлюпка. Ее черный колпак распахнулся, и из нее выпрыгнули три рэгеда с оружием в руках.

Сэмбо в ужасе закрыл лицо руками. Все пропало! Саманта, милая, где же ты… Нам так нужна твоя помощь!

Глава 14

Саманта с изумлением смотрела на робота-охранника. Если ей не почудилось, то это был голос…

Робот поднял руки-клешни и снял свой конический шлем. Под ним оказалась… голова Робина! Длинные черные волосы парня были спутаны, на лбу и щеках выступил обильный пот, глаза были мутными.

– О, черт, чуть не задохнулся, – хрипло сообщил он. – Надо было выпотрошить этого робота поосновательней, а то я внутри него едва помещаюсь.

– Робин, это ты! – наконец осознала Саманта и взвизгнув, бросилась ему на шею. Она пылко расцеловала парня, введя его в краску.

– Как ты себя чувствуешь? Нога зажила, да? А где Олег? Ты видел, что они сделали с Гэндальфом?

– Перестань тараторить, – поморщившись, прервал ее мальчик. – Нам надо убираться отсюда поскорее! Звездолет перенесся в будущее и уже вступил в бой со Станцией гэрлов. Слышишь?

Только сейчас Саманта расслышала далекий грохот. Пол слегка вздрагивал каждые несколько секунд.

– Пушки у этих рэгедов – будь здоров. И палят они по Звездному замку почти беспрерывно, – объяснил Робин и вновь стал надевать себе на голову шлем. – Ладно, некогда болтать. Ты – моя пленница, поняла? Я поведу тебя словно бы в тюрьму, а ты иди спокойно и не дергайся.

Через секунду перед Самантой вновь стоял несокрушимый робот. Подняв короткоствольное оружие, имевшее весьма внушительный вид, тот кивнул в сторону выхода. Девушка постаралась изобразить на своем лице выражение отчаяния и безнадежности. Заложив руки за спину и опустив голову, она вышла в коридор.

Здесь царила суета. Взад-вперед сновали десятки небольших роботов. Среди них изредка встречались рэгеды, все до единого в скафандрах. На девочку никто не обращал внимания. Грохот канонады здесь был слышен значительно отчетливей, чем в зале, стены и пол то и дело вздрагивали от залпов. “Когда же зведолет перенесся в будущее? – растерянно думала Саманта, пробираясь через толпу. – И зачем? Робин что-то говорил об осаде Звездного замка. Значит, на Станции появились люди? Или даже гэрлы? Но откуда?!”

В ее спину что-то больно ударило. Девушка обиженно оглянулась и услышала злой шопот Робина: «Да налево же поворачивай, налево!»

Саманта послушно свернула в соседний коридор, а затем в еще один, второй, третий… Наконец, они с Робином вышли в узкий, плохо освещенный коридор, упиравшийся в овальную белую дверь. Вокруг не было ни души.

Со вздохом облегчения Робин стащил с головы тесный шлем.

– Уф, совсем взмок! Ну и душегубка… Чего встала, открывай дверь! У меня руки просто не поднимаются…

За массивной дверью находилось обширное цилиндрическое помещение с низким потолком. Вдоль внешней стены стояли приземистые каплевидные машины с короткими, словно обрубленными, крыльями. Около них лежали навзничь три робота. В одной из машин был открыт черный колпак, а из салона виднелась чья-то спина.

– Олег?

Парень одним движением выпрыгнул на пол. При виде Саманты его лицо вспыхнуло от радости. Саманте вдруг почему-то захотелось броситься ему в объятия, расцеловать Олега так, как она недавно расцеловала Робина. Нет, не так…

Олег словно почувствовал ее растерянность и сам смутился. – Э-э… привет, – пробормотал, бесцельно крутя в руках универсальный ключ. – Рад видеть вас, мадам, целой и невредимой…

Саманту резануло это глупое «мадам», и она обиженно насупилась.

– Я не мадам, а мадмуазель, к твоему сведению. Или, вернее, мисс. Мисс Саманта Монти, к вашим услугам… товарищ Олег Назаров. Или вы господин?

Робину эта стычка доставила немало удовольствия. Улыбаясь во весь рот, он решительно вмешался:

– Ладно, нашли время цапаться. Олег, как дела со шлюпкой?

– Все нормально, я вроде разобрался с ее управлением, – помрачнев, ответил Олег. – Извини, Саманта, я что-то не то брякнул…

Саманта кивнула. Впервые в их отношениях с Олегом произошла такая неловкость. “Должно быть, я просто легкомысленная особа, – с раскаянием подумала девочка. – Еще недавно моим кумиром был Эдмунд, я просто обмирала, когда он подходил ко мне и смотрел на меня чудесными, насмешливыми глазами. А теперь… Неужели мне понравился и Олег тоже?”

Саманта встряхнула соломенными волосами, словно отгоняя от себя рой несвоевременных мыслей, и подошла к округлому иллюминатору. То, что она увидела, было поразительно. Впереди, в бархатной глубине космоса, висела станция гэрлов, освещенная голубым светом Земли. Звездный замок светился словно гигантская свеча. Лес его шпилей опустился в разные стороны, так что здание стало напоминать гигантского ежа. Внезапно на концах нескольких шпилей вспыхнули красные огни, и тут же звездолет вздрогнул от сильного удара.

– Ребята, да это же пушки… – ошеломленно пробормотала Саманта. – Замок защищатся от нападения рэгедов, да? Значит, кто-то есть там внутри? Но кто?

Олег недоусменно пожал плечами. И в этот момент звездолет ответил мощным залпом. Замок окутала голубая вуаль силового поля, на которой, словно красные цветы, расцвели десятки ослепительных взрывов.

– В замке кто-то есть, это точно! – крикнул Робин, торопливо освобождаясь от доспехов робота. – Может быть, кто-то из наших? Олег, шлюпка готова?

Олег кивнул.

– Можем. С устройством шлюза я разобрался, все очень примитивно. Но вот что мы будем делать на астероиде без скафандров? И как мы оставим здесь Гэндальфа? Саманта, ты его не видела?

Девушка коротко рассказала о допросе, который ей учинил капитан звездолета Арзакс. О Гэндальфе и Шугарте она тоже рассказала.

Ребята озадаченно переглянулись.

– Вот это дела! – огорченно пробормотал Олег. – Выходит, мы зря проделали путь в семьдесят миллионов лет? И Гэндальфа не спасли, и «меч времени» потеряли… Славно! Нет, рановато нам бежать со звездолета…

Он решительно подошел к лежащим на полу роботам и, опустившись на колени, сказал:

– Робин, тащи инструменты. Надо выпотрошить еще двух красавцев. А ты, Саманта, подежурь у двери.

Робин сунул в руку девушки оружие и поспешил на помощь другу. Пока они возились с механическими внутренностями роботов, девочка стояла около двери, глядя на пустынный коридор. Сердце ее бешенно билось, в голове царил полный хаос. Слишком уж много событий произошло в последнее время, она просто не успевала освоиться с ними. Еще вчера они находились на берегу озера в Меловом периоде, а сегодня, кажется, перенеслись в далекое будущее. Но в какое? Какой век идет на Земле?..

Через полчаса по коридорам звездолета дружно шагали три конических робота с «ружьями» наперевес. Вскоре они смешались с толпой других роботов. Большая часть них бегом направлялась направо, и ребята без колебаний последовали вслед за ними. Они оказались на одной из орудийных палуб звездолета. Узкий кольцевой коридор был уставлен пультами управления огнем. Около каждого стояло по три конических робота. Они слаженно выполняли команды двух рэгедов, сидящих около большого дисплея, на котором высвечивалось изображение Звездного замка. Взад-вперед по палубе носилось множество других роботов, каждый из которых нес в клешнях какие-то массивные детали.

– Похоже, это запчасти для ремонта орудий, – прошептал Робин. – Здорово Замок потрепал этих “червяков”… Ого!

Ребята чуть не оглохли от дружного залпа из множества пушек. Пол коридора дрогнул так, что Саманта не удержалась на ногах и едва не упала, но Олег вовремя поддержал ее за клешню.

– Займемся рэгедами, – прошептал он. – Хорошо, что они в скафандрах и без шлемов. Хм-м, а куда же я задевал киберперчатку?

Он стал открывать один лючок за другим на боку своих «доспехов». В этот момент один из рэгедов случайно посмотрел в их сторону и застыл, удивленно моргая. Глаза его второй, железной головы, угрожающе засветились красным светом.

Олег, наклонившись, что-то шепнул Робину. Парни сразу же попятились и скрылись за поворотом коридора. Саманта осталась стоять, держа как и остальные охранники в клешнях оружие. Чувствовала она себя при этом крайне глупо. К счастью, конический шлем робота изнутри был прозрачным, и она видела все происходящее вокруг. Оба рэгеда озадаченно переглянулись своими железными головами, но не произнесли ни слова. Впрочем, они могли общаться по радио, встревоженно подумала Саманта. О чем говорили рэгеды? Почему мы привлекли их внимание – неужто, мы отличаемся от других роботов?

Одна из киберголов вновь уставилась на девочку немигающим взглядом. И только тогда Саманта сообразила, что рэгед скорее всего приказывает ей по радио подойти. Развернувшись и шелкнув железными каблуками, девочка зашагала вперед, судорожно размышляя, что делать.

До рэгедов осталось всего несколько метров, когда из муравьиной колонны роботов, тащивших на своих плечах запасные узлы для ремонта орудий, внезапно отделились две конические фигуры. Одна из них швырнула массивную болванку на пульт управления, а другая нанесла железным прутом сильные удары по киберголовам обоих рэгедов. Две пары кровавых глаз немедленно закрылись, и рэгеды, словно плюшевые мишки, упали с кресел на пол.

Не теряя времени, два робота – это, конечно же, были Олег с Робином, – быстро разворотили прутами и клешнями пульт управления огнем. Увлекшись, они не заметили, в зал торопливо вошли три трехметровых железных гиганта в голубых доспехах и с внушительных размеров «автоматами» в руках. Бесцеремонно расталкивая ремонтных роботов, они побежали к пульту, поднимая оружие. Саманта с ужасом поняла, что они сейчас выстрелят.

Правая рука ее инстинктивно сжалась, словно нажимая на курок. Она и понятия не имела, как стрелять из своего «ружья», но клешни робота сработали безотказно. Одни за другим все роботы-охранники рухнули, объятые пламенем.

На палубе воцарился хаос. Часть ремонтных роботов остановилась в оцепенении, другие побросали на пол узлы и агрегаты пушек и бросились бежать.

И тут один из лежащих на полу рэгедов пришел в себя, и приоткрыл веки на обоих своих головах. Увидев все происходящее, он испуганно заверещал. Робин, чертыхнувшись, решительно шагнул к нему. Но Олег остановил его.

– Не трогай его! Мозг звездолета все равно уже знает о случившемся… Давай-ка быстро свяжем рэгедов и дадим деру! Саманта, помоги!

Втроем они быстро связали рэгедов. Оба пришельца были так напуганы, что даже и не пытались сопротивляться.

Вдалеке послышался топот чьих-то могучих ног, и ребята, переглянувшись, побежали к ближайшей двери. Они оказались в небольшом зале с матовыми стенами и высокими стеллажами. Посреди зала стоял Шугарт с «автоматом» в руках. Глядя на трех опешивших “роботов”, он укоризненно покачал головой.

– Ну и дел вы наделали, ребятки! Весь муравейник взбудоражили. А теперь бросайте оружие на пол. Я держу на мушке вашу красавицу, и предупреждаю – чуть что, буду стрелять без колебаний! Вот так-то лучше. А теперь снимите шлемы, быстро!

Ребята в отчаянии переглянулись.

– Что вы собираетесь с нами делать? – хрипло спросил Олег. По его лицу стекали капли пота, щеки были багровыми то ли от жары, то ли от гнева.

– А вот об этом стоит подумать, – довольно улыбнувшись, ответил охотник за динозаврами. – Вы, конечно, молодцы – за какие-то пять минут вывести из строя одну из орудийных палуб крейсера! Я сам не сумел бы это сделать лучше. Только две вещи вы не учли. Во-первых, таких палуб на корабле десять, и особого урона его боевой мощи вы не нанесли. А во-вторых, из-за вас некто Рей Шугарт находится с недавнего времени в немилости у славных, милых рэгедов…

– Неправда! – возмущенно воскликнула Саманта. – Мы здесь не при чем! Вас наказали за попытку припрятать для себя «меч времени».

Шугарт нахмурился.

– Я не люблю, когда со мною непочтительно разговаривают, – резко заявил он, зло сощурив глаза. – И зарубите это на своем курносом носике, милая леди! Шугарт всегда прав, ясно? А насчет «меча»… – тут на его лице проскользнула озорная улыбка, – что ж, признаюсь, бес попутал. Эти медвежата-коала в какой-то момент показались мне довольно добродушными и бестолковыми существами. Увы, их железные мозги соображают куда лучше живых… Но я не был бы самим собой, если бы не подстелил себе соломки на случай падения. И вы догадыватесь, милые дети, что это за соломка?

Олег еще больше побагровел.

– Так это вы освободили нас с Робином?

– А кто же еще! – расхохотался Шугарт. – Когда вчера вечером я понял, что дело пахнет жареным, я подумал – а почему бы не освободить ребят из плена? Пусть порезвятся немного, попортят нервы рэгерам, а я уж за ними послежу и в нужный момент обезврежу. И тогда этим «шивс-цивс» придется признать полезность Рея Шугарта. Когда утром девчонку увели на допрос, я достал свою киберперчатку и пошел проведать роботов-охранников возле вашей тюрьмы. А вы-то, парни, небось, подумали, что они просто задремали от усталости?

– Выходит, мы опять пленники, только теперь ваши? – негодующе спросила Саманта, не скрывая слез досады. – Почему же вы такой подлый человек, Шугарт?

Добродушная улыбка на лице охотника за динозаврами окончательно погасла. Саманте ни разу не приходилось видеть, чтобы лицо очень симпатичного человека так быстро превращалось в рожу записного уголовника.

– Я предупреждал вас, юная леди, – прошипел он, доставая левой рукой из кармана нейрохлыст. – Терпеть не могу нотаций, особенно от сопливых девчонок! И это тебе дураки-рэгеды предлагали стать королевой Земли, ха-ха… Придется поучить даму вежливости!

Он поднял хлыст. Ребята в растерянности переглянулись. Вдвоем они вполне могли одолеть Шугарта, но этот коварный человек прежде запросто мог выстрелить в Саманту! Что же делать?!

Но Шугарт не успел ударить девочку нейрохлыстом. Внезапно его лицо болезненно исказилось, и он со стоном выронил из рук оружие, а затем и сам упал на бок. Из-за стеллажа появилась знакомая высокая фигура, закутанная в темный плащ.

– Гэндальф! – восторженно завизжала Саманта. – Ребята, да это же Гэндальф!

Глава 15

Саманта бросилась к магу и, визжа от восторга, повисла у него на шее. Гэндальф невольно улыбнулся, но тут же посерьезнел и осторожно поставил девушку на пол.

– Погоди, девочка, сейчас не до объятий, – тихо сказал он.

– Но… но вы же вышли из под контроля Мозга? – нерешительно спросила Саманта, только сейчас заметив, что лицо мага было непривычно напряжено. В глазах его затаилась боль, щеки побелели, на лбу выступили крупные капли пота.

– Освободился? – глухо сказал Гэнджальф. – Как тебе сказать… Скорее, мне просто повезло. Снаряд, выпущенный из Звездного замка, попал в систему охлаждения Мозга. Так что он вынужден был на время снять с меня контроль и занялся ремонтом самого себя. Но это ненадолго. Вам надо немедленно бежать, ребята! Возьми, Саманта!

Маг распахнул свой темный плащ и достал… «меч времени»!

– Как вам удалось… – начала было девочка, но Гэндальф остановил ее нетерпеливым движением руки.

– Рэгеды все-таки очень боятся эту штуку и поручили хранить ее роботам. Через Мозг мне удалось узнать, где они находятся. Остальное было просто… Робин, ты представляешь, как можно убежать отсюда?

– Да, – кивнул мальчик. – Мы с Олегом подготовили одну из космошлюпок и хоть сейчас можем спуститься на Станцию, но у нас нет скафандров.

– Шугарт может нам помочь, – сказал Олег, с любопытством глядя на мага. – Когда я впервые встретил этого мерзавца, он был именно в скафандре рэгеда. Эй, Рей, вы слышите меня?

Охотник за динозаврами со стоном сел, обхватив руками всклокоченную голову.

– Черт, здорово вы меня приложили нейрохлыстом, Гэндальф… Ноги словно огнем горят! Что-то часто в последнее время мне достается то от одних, то от других…

– Сами виноваты, – сухо заметил Гэндальф. – Пора вам определяться, на чьей вы стороне.

– О-ох… я давно уже определился, – пробормотал Шугарт, с колени. – Рей Шугарт всегда за себя, и только за себя.

– Тогда я вам не завидую, – жестко сказал маг. – Так что вы посоветуете насчет скафандров? Можно ребятам прогуляться в них по астероиду?

– Откуда я знаю? – ощерился в усмешке Шугарт. – Я разгуливал в нем только на Земле. Но, судя по всему, и в космосе он для людей сгодится – ведь рэгеды тоже дышат кислородом. А вот наши земные бактерии и микробы для них опасны, потому пришельцы и не решались выходить наружу без скафандров.

– Тогда нам надо срочно раздобыть три скафандра! – обрадовалась Саманта. – По-моему, нам надо лететь не на Землю, а на Станцию гэрлов. Там находятся наши друзья, верно?

– Похоже на то, – сказал Гэндальф и протянул ей «меч». – Возьми, девочка, и действуй!

Едва Саманта коснулась эфеса, как вдруг пол словно провалился под ногами. Сильный толчок отбросил всех находившихся в помещении к противоположной стене. Один из стеллажей угрожающее накренился и рухнул, едва не придавив Шугарта, но Олег вовремя оттолкнул его в сторону. И тут стены поплыли в сторону, словно звездолет по непонятной причине стал заваливаться на бок. Один за другим упали еще несколько стеллажей. Из них на пол высыпались тысячи разноцветных коробок, сделанных из материала, похожего на пластик.

Некоторое время в комнате царила полная неразбериха. Свет потух, затем помигав, вновь вспыхнул.

– Что случилось? – закричал Робин, потирая ушибленный лоб.

– Наверное, снаряд попал куда-то в систему стабилизации, – пробормотал Олег, вытирая ладонью кровь со щеки.

– Нет, здесь что-то другое, – сказал маг, тяжело поднимаясь на ноги. – Саманта, ты как?

– Нормально, – сказала девочка, выбираясь из-под груды разноцветных коробок. – Ой, смотрите!

Свет в комнате загорелся еще ярче. Обернувшись, все увидели в распахнутом проеме двери капитана Арзакса. За его плечами стояли два конических робота, направив на людей стволы лучеметов.

– Отлично, щивс-цивс, – свистящим голосом сказал Арзакс. – Все люди собрались вместе, и киборг с ними. Согласно корабельному уставу я должен уничтожить бунтовщиков без суда и следствия, шивс-цивс. Вы вывели из строя целую боевую палубу! Роботы, сожгите их!

– Э-э, а я здесь при чем? – закричал Шугарт, торопливо подымаясь на ноги. – Арзакс, голубчик, я же здесь пленник, разве вы не видите? Я хочу работать на вас, шивс-чивс!

– Огонь! – безжалостно скомандовал капитан.

Роботы подняли лучеметы. Саманта взвизгнула от страха. Оба мальчика тотчас бросились вперед, чтобы заслонить девочку своими телами. Но Гэндальф повелительным движением руки остановил их.

– Не бойтесь, роботы стрелять не будут, – спокойно сказал он, сложив руки на груди. Лицо его еще больше побледнело, глаза совсем скрылись под мохнатыми бровями, губы сжались в бледную полоску.

Поколебавшись, роботы медленно опустили оружие.

Арзакс, обернувшись, изумленно посмотрел на своих механических солдат.

– Это еще что, шивс-цивс! – взвизгнул он. – Вы, остолопы железные, как вы смеете ослушаться моего приказа? Эй, Мозг, кудаты смотришь?

Киберголова Арзакса ожила. Железные веки ее чуть приподнялись, пластиковые уста раздвинулись, и послышался тихий, неуверенный голос:

Робин Гуд

согнул железный прут.

А железа в том пруте

– как горчицы в молоке.

Шавс-чавс, шавс-чавс, шавс-чавс

– Чего? – ошеломленно спросил Арзакс. – Какая горчица, какое молоко, шивс-цивс?

Ребята дружно расхохотались.

– Недурно сработано! – восхищенно сказал Шугарт, с уважением глядя на мага. – Я тоже пытался добраться до корабельного Мозга, да куда там! Эй, Гэндальф, я кажется, уже определился. Я на вашей стороне, генерал! Прикажете встать в строй?

Но маг даже не взглянул в его сторону.

– Арзакс, нам надо заключить с вами договор о перемирии, – неожиданно предложил он рэгеду.

– Что? Никакого перемирия с изменниками не будет, шивс-цивс, – не очень уверенно ответил Первый капитан. – Я понял, в чем дело. Снаряд попал в одну из систем Мозга, и он занялся саморемонтом. Ты захватил на время контроль над корабле, Гэндальф. Но через несколько минут твоя власть кончится, шивс-цивс!

– Может быть, – спокойно ответил маг. – Но за это время я могу сделать многое. Например, приказать роботам уничтожить тебя, Арзакс.

Рэгед не испугался.

– Я боевой командир, шивс-цивс! – подбоченившись, гордо промолвил он. – К смерти я всегда готов, как любой из воинов нашего славного и непобедимого флота! Мое место займет Второй капитан, шивс-цивс. Убив меня, ты ничего не добьешься, киборг!

– Я прежде всего землянин, – напомнил ему Гэндальф. – Когда-то я был человеком и буду поступать, как человек. Пока Мозг еще слаб, я могу передать заставить его отдать команду «самоликвидация». И тогда этот звездолет превратится в пыль!

– Ты не сделаешь этого! – вздрогнув, воскликнул Первый капитан. – Кроме того, это бессмысленно – ведь вы тоже все погибнете, шивс-цивс!

– Пусть так. Но у нас нет другого выхода, ты же обещал нас уничтожить. Пусть уж лучше мы погибнем вместе! Но перед этим Мозг пошлет сообщение на базу вашего флота. И тогда все рэгеды узнают, что Первый капитан Арзакс погиб не в бою, а от руки земного киборга. Твое имя навеки будет покрыто позором! Подумай об этом, Арзакс.

Первый капитан задумался. На его левой голове пухлые, мохнатые щеки обвисли, выпуклые глазки тревожно забегали по сторонам.

– Начинаю отсчет последних секунд, Арзакс, – сказал Гэндальф. – Десять, девять, восемь…

– Хорошо, давай договариваться, киборг, – согласился Первый капитан. – Чего ты хочешь, шивс-цивс?

– Отпусти ребят и отдай им «цивилизатор».

– Ни за что, шивс-цивс!

– Послушай, Арзакс, Мозг недавно сам признал, что попытка изъять «цивилизатор» с земной поверхности была ошибкой. Разве он совсем недавно не хотел назначить Саманту королевой Земли? И разве Мозг не намеревался выращивать из людей наемников для космофлота рэгедов? Какой же тогда смысл оставлять «цивилизатор» у себя?

Арзакс озадаченно почесал мохнатый затылок.

– Это верно, шивс-цивс, – нехотя признал он наконец. – Но никто не имеет права оскорблять нас, рэгедов! Девчонка должна быть наказана, шивс-цивс. Взрывай корабль, киборг, это будет лучшим наказанием для нее!

Гэндальф задумался. Рэгед оказался упрямым и не лишенным мужества. А Мозг корабля тем временем оживал с каждой минутой и вот-вот мог выйти из-под его контроля…

– Хорошо, – сказал маг. – Тогда я предлагаю обеим сторонам заключить договор. Ты отпускаешь ребят с «цивилизатором», а я готов вновь отдаться во власть Мозга. Если ты отказываешься, я немедленно отдаю приказ киберштурману, и наш корабль изменит курс и столкнется с вашим вторым звездолетом. И тогда на вашей базе узнают, что из-за упрямства и глупости капитана Арзакса погиб не один, а сразу два корабля!

Теперь настала очередь задуматься Арзаксу. При мысли, что его имя навеки будет покрыто несмываемым позором, Первому капитану стало не по себе.

В это время вдруг ожила его вторая, кибернетическая голова.

– Арзакс, говорит капитан Занга. Что у вас стряслось, шивс-цивс, почему не отвечаете? Мой корабль сильно поврежден, шивс-цивс. На станции гэрлов находится робот-призрак. Так что наш штурм вряд ли удасться. Надо возвращаться на базу, пока мы еще в состоянии это сделать, шивс-цивс!

– Согласен, – неохотно выдавил из себя Арзакс и злобно покосился на Саманту. – Гэндальф, сними контроль с Мозга моего корабля!

– Сначала выполни мои условия, – хладнокровно напомнил маг.

– Хорошо, шивс-цивс. Пускай эти дерзкие щенки бегут на третью палубу, где они уже подготовили к побегу одну из шлюпок, шивс-цивс. Роботы принесут туда три скафандра. Если через пять минут они не покинут корабль, пусть пеняют на себя. Но вот что я хочу сказать тебе на прощанье, Саманта. Мы, рэгеды, никогда не прощаем обид, шивс-цивс! И настанет день, когда мы еще встретимся.

– Верно, – поддержал капитана Шугарт. – Уносите ноги, ребятки, черт бы вас побрал! И помните о том, что скоро у вашего приятеля Рея Шугарта появится своя планета. И на ней вас будут ожидать три железных клетки!

Олег, подняв кулаки, шагнул было к охотнику за динозаврами, но Робин остановил его.

– Нам надо идти, – напомнил он. – Прощайте, Гэндальф! Мы хотели спасти вас, а вместо этого вы опять нас вытаскиваете за шиворот из трясины. Но мы обязательно вас снова разыщем, хоть на другом конце Галактики! И тогда мы уже не совершим никаких глупостей.

Долго крепившаяся Саманта все-таки разревелась. Она расцеловала Гэндальфа в холодные жесткие щеки. Глаза мага повлажнели, и он мягко сказал:

– Не плачь, девочка, видимо уж такова моя судьба – быть игрушкой в чужих, недобрых руках. В Стране Сказок ты выручила меня из большой беды, теперь настала моя очередь возвращать долги. Беги, Саманта, время не ждет! Передай привет нашим друзьям, и особенно хоббиту Сэмбо. Этот малыш вам еще здорово поможет, помяни мое слово!

Через несколько минут космошлюпка, словно серебристая рыбка, отпрянула от черной глыбы звездолета. И в этот же момент Гэндальф снял контроль с корабельного Мозга. От пережитого напряжения он потерял сознание и рухнул на пол.

Через минуту маг поднялся и, посмотрев на капитана Арзакса ничего не выражающими глазами, чеканным голосом произнес:

– Генерал Гэндальф прибыл по вашему приказу, шивс-цивс!

Арзакс взвыл от бессильной ярости, и под хохот Шугарта выбежал в коридор.

Глава 16

Когда Саманта закончила свой рассказ, призрак-робот опустил голову и задумался. Из-под его забрала виднелись знакомые темно-вишневые глаза, но это было все, чем могучая машина напоминала прежнюю Ольгу Северцеву.

– Гэндальф просил передать вам, Ольга Викторовна… – начала было робко девочка, но призрак-робот резко прервал ее:

– Меня зовут Ольгой, запомните это! Игра в воскрешение давно умершей земной женщины закончилась.

Саманта искоса взглянула на стоявшего неподалеку Николая Евгеньевича и заметила, как пожилой фермер грустно опустил голову. Олег, судя по его хмурому виду, тоже был очень расстроен.

Все они находились в центральном зале Звездного замка. Это было обширное помещение со сводчатым потолком, с которого, словно сталагмиты, свисали сотни хрустальных светильников. Зеркальный пол светился мягким розовым светом, создавая ощущение тепла и уюта. Посреди зала возвышался пьедестал из блестящего черного камня, на вершине которого стоял пурпурный трон с высокой резной спинкой и массивными подлокотниками в виде спящих драконов. Ступени, ведущие к трону, были устланы мягкой ковровой дорожкой. Саманту так и подмывало спросить, для кого он был предназначен, но не решилась.

Капитан Гордон достал из кармана своего комбинезона трубку и машинально засунул мундштук в рот. Он хотел было закурить, но затем понял, что это было бы сейчас крайне неуместно, и смущенно вновь спрятал трубку в карман.

– Выходит, мы лишь наполовину выиграли бой с рэгедами, – задумчиво произнес он. – Они отступили и вернулись на базу своего флота, но не потому, что мы оказались сильнее – им и самим выгодно оставить Землю в покое. Хорошее же у них сложилось мнение о жителях нашей планеты!

– А что, нормальное мнение, – хладнокровно возразил ему Эдмунд. – Вы забыли, Джордж, как полицейские разворотили ваш космомузей в поисках Саманты и Робина? Вы думаете, инспектор Слейтон не подойдет рэгедам для проведения карательных операций на какой-нибудь далекой планете? Еще как подойдет. И таких людей у нас хватало во все времена. Разве вы забыли, что на Земле было несколько тысяч войн? А самые страшные из них случились отнюдь не в далеком прошлом, а совсем недавно, в 20 веке.

– Но на Земле куда больше других, порядочных и добрых людей! – вспыхнув, возразила ему Саманта.

– Не спорю. Но многие ли из них примут близко к сердцу заботы о своих собратьях по Галактике? У Земли всегда было достаточно своих проблем. Ваш приятель Шугарт во многом прав – наша земная цивилизация на самом деле получилась какой-то недоразвитой скороспелкой. Отсюда в людях и столько злобы, алчности, равнодушия к бедам своих ближних. А вы хотите, чтобы земляне взяли на себя роль наследников гэрлов! Куда им помогать братьям по разуму, раз они сами себе помочь не в состоянии. Ты слишком много начиталась в детстве сказок, Саманта. Там все приукрашено и приглажено. Но рано или поздно детям приходится взрослеть, и они вдруг видят жизнь совсем другой, чем она описывается в сказках!

– Напрасно, Нед, вы вновь разыгрываете из себя циника! – горячо возразила ему девочка. – Теперь, когда мы владеем «цивилизатором», многие проблемы Земли удасться разрешить. По крайней мере, мы сможем вытащить Землю из трясины экологической катастрофы! Мы очистим почву, воду и воздух от всяческой гадости, и люди перестанут болеть. Неужели в благодарность за это земляне откажутся взять на себя и заботы гэрлов?

– Верно! – поддержал ее Робин, с неприязнью глядя на красавца-кибернетика. – Особенно, когда они узнают об остальной части звездного наследства: космическом флоте, галактической библиотеке, аптеке с универсальными лекарствами…

– А-а, значит, землян попросту хотят купить? – с насмешкой отпарировал Эдмунд. – Так бы прямо и сказали. Мол, мы вам чудесные лекарства от всех болезней, а вы давайте-ка проявите гуманизм и заботу о ваших «братьях меньших» по Галактике. Славно, славно! Рэгеды тоже намереваются купить наши услуги – более грубо и примитивно, но и более честно. Кстати, в этом случае рисковать станут только наемники, а простым обывателям ничего грозить не будет. Живи себе на чужих хлебах, да в ус не дуй – ведь Земле-то ничто угрожать не будет! Если земляне согласятся стать разумным скотом у рэгедов, им не придется думать своим умом, что-то решать и между чем-то выбирать. А это для обывателя и есть рай земной, и ничего другого им не нужно… Так что если людям Земли предоставят право самим выбирать, на чей стороне им быть, то большинство скорее всего пойдет за рэгедами. С этими “червяками” им будет и сытнее, и спокойнее!

Капитан Гордон покачал головой, но спорить не стал. Олег с Робином были так потрясены, что попросту не находили слов для возражения. Эдмунду ответила Ольга:

– А вы-то сами согласились бы за миску похлебки стать оружейным мясом для рэгедов? – негромко спросила она.

Кибернетик смутился.

– При чем здесь я? – раздраженно воскликнул он. – Я не о себе говорю.

– Тогда почему же вы думаете о других людях хуже, чем о себе? – с мягким упреком заметила Ольга. – Наверное, среди них найдутся мерзавцы навроде Шугарта, и их будет немало, но Саманта права – хороших людей на Земле намного больше! Мы вовсе не собираемся требовать от всех землян участия в галактической борбе, нет! Тем более, что наш звездный флот не может даже вместить больше миллиона человек. Но миллион-то наших сторонников на Земле найдется, верно?

– Конечно! – с энтузиазмом воскликнул Николай Евгеньевич. – И мы с Олегом считали бы за честь оказаться среди них!

– И мы тоже! – переглянувшись, дружно выпалили Саманта с Робином.

Капитан Гордон растроганно посмотрел на ребят.

– Я, конечно, человек уже немолодой, но с этими «шивс-цивс» я бы с удовольствием бы еще встретился. Мы едва-едва справились на Земле с фашисткими режимами – неужто допустим, чтобы они процветали в Галактике? Решено – я лечу с вами, Ольга.

Призрак-робот покачал головой.

– Спасибо, дорогой капитан, но я хочу на вас возложить другое, не менее важное дело. И на вас, Эдмунд. И на тебя, Николай…

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился фермер.

– Кто-то должен вручить Земле «цивилизатор» и позаботиться, о том, чтобы его восприняли так, как он того заслуживает, и использовали бы по назначению. По замыслу гэрлов это должна была сделать я в виде ожившего Послания. Но дело обернулось так, что мне надо побыстрее восстановить Станцию и лететь к Базе рэгедов. Их надо остановить, пока не поздно! Если рэгеды найдут флот гэрлов и остальные части их звездного наследства, то все пропало. А “цивилизатор” я доверяю вам – и тебе, Николай, и вам, капитан Гордон, и также вам, Эдмунд!

– Нет! – в отчаянии воскликнул Николай Евгеньевич. – Мы же договорились, Ольга, что я больше не отойду от тебя ни на шаг! Однажды я уже потерял тебя, разве этого мало?

Призрак-робот пристально посмотрел на него.

– Прости, Николай, но сейчас наши пути опять расходятся. Я больше не могу оставаться Ольгой Северцевой! Через несколько дней, когда мы завершим ремонт гипердвигателя Станции, я стану только призрак-роботом, и никем другим. Базу рэгедов надо ликвидировать, а даже для меня это будет очень нелегко и опасно. Но если я все же вернусь на Землю, то…

– То что? – с надеждой спросил Николай Евгеньевич.

– Если моя задача будет выполнена, и если у меня найдутся достойные преемники из вас, людей… Тогда будет не так важно, какую форму я прийму. Почему бы мне в этом случае вновь не стать Ольгой Северцевой?

– Я понимаю, – тихо сказал фермер. – И пока жив, буду ждать тебя. Сынок, я надеюсь на тебя, береги маму.

Олег кивнул.

– Мы вернемся, отец, я обещаю тебе.

– А вы что молчите? – неожиданно обратилась Ольга к стоявшим в сторонке с растерянным видом гному и хоббиту. – Какой путь выбираете вы?

– Я – как Вий, – быстро ответил хоббит.

– А я – как Сэмбо, – озадаченно почесав затылок, ответил гном.

– Вообще-то я соскучился по зеленой травке, – признался Сэмбо, просительно глядя на Саманту. – Понимаю, нехорошо бросать друзей, но от этого вашего космоса меня просто воротит. Не побегаешь здесь, не попрыгаешь… Даже хоббичью норку вырыть негде!

– Это верно, – шумно вздохнул Вий. – Не для нас эта ваша Галактика. Подрались мы здесь славно, этим «червякам» шею намылили, ну и хватит. Что-то в последнее время меня потянуло в мой замок, что в Стране Сказок. Небось, в мое отсутствие поселилось там какое-нибудь чучело гороховое. Я ему покажу, кто настоящий Черный Властелин!

Гордон улыбнулся:

– Хорошо, мы забросим вас по дороге в ваш 21 век. Так что будут вам скоро и норки в холме, и замки, и спокойная жизнь. Спасибо за все, друзья!

– Да уж, прощайте… – нерешительно сказал Вий, с жалобным видом поглядывая на Саманту. – Может, еще и свидимся…

Девочка внезапно бросилась к гному на шею и заревела.

– Прощай, Виюшка! Я приеду к тебе в гости, обещаю!

– Я зажарю для тебя самого жирного зайца, – бормотал Вий, успокаивающе поглаживая огромными лапами девочку по спине. – Э-эх, жалко со всеми вами расставаться, сил нет! Да и этим «червякам» я бы еще врезал как следует! Но Сэмбо прав – нечего нам, сказочным существам, делать в этом паршивом космосе.

– Пусть будет так, – с сожалением промолвила Ольга. – Наши пути отныне расходятся. Но нам будет очень не хватать вас, Вий, ведь вы – великий воин! А о вас, уважаемый Сэмбо, Гэндальф говорил, что вы сыграете важную роль в войне с рэгедами.

Великий маг знаменит своей мудростью, а это значит, что мы еще встретимся с вами, друзья! Но до расставания у нас еще немало дел. Астероид снова должен превратиться в могучую Станцию гэрлов!

Спустя неделю Ольга вновь пригласила друзей в Зал Солнц. Позади была трудная, кропотливая работа по восстановлению гипердвигателя Станции. Основную часть работы проделала Ольга с помощью ремонтных роботов, но дело нашлось для всех.

Впервые после долгого перерыва друзья встретились вместе, и смогли вдоволь наговориться. Вий все эти дни не отходил от Саманты, расставания с которой очень страшился. А неутомимые Робин с Олегом в недолгие часы отдыха надевали скафандры и отправлялись в путешествие по далеким звездным мирам, двери в которые находилась в уцелевших куполах Станции. Взрослые – Гордон, Эдмунд и Николай Северцев, изучали под руководством Ольги «цивилизатор» – ведь именно им предстояло вручить этот поистине чудодейственный прибор человечеству. Сэмбо же большую часть времени проводил в Зале Солнц, где выполнял какое-то важное поручение призрак-робота. На расспросы друзей хоббит отвечал уклончивыми фразами и при этом загадочно улыбался.

И вот настали последние часы перед расставанием. С грустным видом друзья вошли в уже знакомый им зал… и застыли у входа пораженные. Зал Солнц неузнаваемо изменился! В центре его, прямо напротив трона, появился длинный стол, заставленный десятками самых изысканных блюд, начиная от жаркого из фазана и кончая персиками, виноградом и даже бутылками с шампанским. После нескольких месяцев скудной пищи, в основном, состоящей из концентратов, такое изобилие всем показалось просто фантастическим. Рядом со столом стояли ремонтные роботы с подносами в руках – они должны были сегодня играть роль официантов.

На противоположной стене распахнулась еще одна дверь, и в зал вошел призрак-робот в сопровождении ухмыляющегося хоббита. При виде них даже у хладнокровного капитана Гордона брови поползли вверх от изумления. Призрак-робот вновь превратился в очаровательную женещину! Вместо массивных доспехов на ней было надето белое атласное платье, украшенное сверкающими драгоценностями. Пышные, уложенные в красивую прическу волосы украшали жемчужные нити, а на лбе сиял золотистый обруч с крупным изумрудом посередине.

Хоббит же был одет в костюм средневекового пажа, весьма забавно сочетавшийся с его мохнатыми ногами и голыми, непропорционально крупными ступнями. Сэмбо нес длинный шлейф платья с таким важным и неприступным видом, что даже бровью не повел в сторону изумленных друзей.

Ольга медленно поднялась по ступеням и словно королева уселась на троне.

– Друзья, прошу вас, садитесь за стол. – с застенчивой улыбкой сказала она.

Никто не двинулся с места, даже Вий, у которого при виде таких явств до неприличия громко забурчало в животе.

– Прошу извинить за некоторую театральность этого пира, – продолжила Ольга. – У гэрлов никогда не было ни королев, ни знати, но я волей случая стала немного и женщиной с Земли. А женщины тщеславны и любят сюрпризы. В детстве Ольга Северцева мечтала стать принцессой, танцевать на балу в королевском дворце… И вот теперь всесильная техника Станции гэрлов помогла мне осуществить это наяву. Ну и конечно, мне очень помог любезный Сэмбо. Именно он, кстати, посоветовал провести сегодня, на прощальном балу, обряд посвящения в звездные рыцари.

Ольга вновь встала и вытянула вперед руки. На них словно из воздуха появился меч с золотым эфесом. Спустившись на несколько ступенек, королева бала промолвила:

– Робин, подойди ко мне.

Мальчик вспыхнул от смущения и неуверенным шагом подошел к трону.

– Посвящаю тебя в рыцари Звездного замка, – торжественно произнесла Ольга. – Клянись, что всегда верой и правдой будешь служить Галактическому Содружеству!

– Клянусь! – хрипло произнес Робин.

Королева бала прикоснулась к его плечу лезвием меча – и мальчика окутало пурпурное облако. Когда оно рассеялось, перед изумленными зрителями предстал могучий призрак-робот, закованный в доспехи.

Робин поклонился и отошел в сторону. Ему казалось, что его мускулы налились невероятной силой, все чувства обострились, реакция стала стремительной. Скафандр легко повиновался его мысленным приказам и почти не ощущался, словно стал его второй кожей.

– Олег!

Процедура посвящения повторилась, и вскоре рядом с Робином стоял второй рыцарь, изумленно разглядывая свои доспехи.

– Саманта!

Девушка робко шагнула вперед. Метаморфоза, произошедшая с парнями, поразила ее, но и вызвала необъяснимую тревогу.

Однако ее страхи оказались напрасными. Королева бала вовсе не собиралась сделать из нее воина. Меч в руках Ольги внезапно превратился в хрустальный жезл. Она подошла к девочке и, обняв, поцеловала в лоб. Когда она отпрянула, Саманта невольно охнула. Исчез смертельно надоевший ей комбинезон, и его сменило розовое бархатное платье – такие Саманта видела только в фильмах-сказках.

– Тебе не нужны доспехи, девочка, – ласково сказала Ольга, любуясь похорошевшей Самантой. – Помнишь, как там, в колодце возле озера, я однажды вошла в твой мозг? Я многое узнала тогда о тебе. И в частности о том, как в детстве тебе хотелось стать волшебной принцессой. И ты стала ею!

Саманта, еще не веря в происшедшее, подошла к зеркальной стене и долго смотрела, не узнавая себя. Перед ней действительно стояла прекрасная принцесса, принцесса Звездного замка! Это было самое настоящее волшебство!

Зазвучала тихая музыка. Ольга спустилась по ступенькам пьедестала трона и подошла к ошеломленному Николаю Евгеньевичу. Северцев не сводил с нее широко раскрытых глаз, словно не верил в реальность происходящего.

– Наверное, я сделала глупость, устроив этот бал? – робко спросила она. – Но мне так хотелось устроить для вас всех праздник перед долгим расставанием! Техника гэрлов позволяет совершать самые невероятные, почти волшебные вещи. И потом… наверное, я уже слишком очеловечилась, и никогда не смогу забыть тебя.

Николай Евгеньевич молча обнял Ольгу и закружил ее в медленном вальсе.

– Сэмбо, друг, а теперь нам можно приложиться к жратве… то есть к еде? – неуверенно произнес Вий, не спуская голодных глаз с аппетитного жаркого.

Хоббит важно кивнул и, тут же забыв о своей должности пажа, наперегонки с Вием помчался к столу. Мужчины же не сдвинулись с места – они с любопытством смотрели на новоиспеченную принцессу. Саманта улыбнулась и, подойдя к капитану Гордону, сделала перед ним глубокий реверанс. Старый астронавт озадаченно вздохнул и неуклюже обнял ее за плечи. Он уже не помнил, когда вальсировал в последний раз, но отступать было не в его правилах.

– Ты ведь не меня хотела выбрать первым, верно? – прошептал он.

В ответ Саманта только загадочно улыбнулась.

Через несколько часов бал завершился. Вий славно поработал за столом, загоняв бессловестных роботов. Сэмбо тоже наелся до отвала, а затем уселся у возникшего, словно по волшебству, камина, и покачиваясь в кресле-качалке, закурил трубку, о чем-то размышляя. Олег с Робином, увлеченные своими новыми доспехами, затеяли в дальнем углу веселую потасовку. А Саманта кружилась с Эдмундом, забыв обо всем на свете. Они о чем-то тихо говорили. О чем? Пусть это останется их секретом…

Наконец, музыка стихла, и свет в зале померк. Ольга поцеловала последний раз мужа и отошла в сторону. Повинуясь ее мысленной команде, к ней присоединились оба мальчика, и – очень неохотно, – Саманта.

– Давайте прощаться, – сказала Ольга, не скрывая грусти улыбки. – Но перед расставанием надо назначить время будущей встречи. Сегодня 2 августа 300 026 года до Рождества Христова. Через несколько минут пробьет два часа пополудни. Вы не будете против, если мы встретимся… ровно в два часа этого же дня? Николай, не переживай – если нам всем повезет, то мы встретимся всего через несколько минут!

– Вот именно – если нам всем повезет, – нервно усмехнулся Николай Евгеньевич. – И потом, сколько лет нам придется прожить за эти «несколько минут»? Но что ж тут поделать… Прощайте! Олежка, береги маму!

Мальчик встрепенулся и шагнул было к отцу, но Ольга остановила его решительным движением руки.

– Не люблю долгих прощаний! – сказала она, нахмурившись. – Удачи вам, друзья!

Она подняла свой хрустальный жезл, сделала им кругообразное движение – и на месте, где только что стояли трое мужчин, а также Вий с Сэмбо, вспыхнуло ослепительное пламя. Оба парня инстинктивно опустили забрала своих шлемов. А когда сияние погасло, их друзья уже бесследно исчезли.

– Удачи тебе, Николай… – прошептала Ольга. Взглянув на расстроенных ребят, она улыбнулась.

– Ну что же вы, рыцари, повесили носы? Без расставаний не бывает и встреч, запомните это. И если есть надежда на встречу, пусть и нескорую, то все можно пережить и перетерпеть. А теперь пойдемте, я покажу вам мой Замок. Или, вернее, наш Замок. Вы увидите такие чудеса, что ручаюсь, от вашей грусти и следа не останется. Перед вами откроется целая Вселенная гэрлов – и этот мир отныне будет ваш. Дай мне руку, Саманта, нам пора идти!

В одной из стен зала внезапно распахнулась огромная дверь. За ней сияли мириады разноцветных звезд.

Они ждали своих рыцарей.

КОНЕЦ

Сергей СУХИНОВ ЗВЕЗДНАЯ ЗАСТАВА

Пропавшие без вести, Земля, 2002 год

Повесть

Ничто существующее исчезнуть не может — так учит философия; поэтому несовместимо с Вечной Правдой доносить о пропавших без вести!

Козьма Прутков

— Еще один лунный грузовик взлетел, — сказал Корин, вглядываясь в пепельное предзакатное небо, стремительно наливающееся с востока тугой чернотой, кое-где уже проколотой искорками первых звезд.

— Седьмой за последние полчаса, Григорий Львович!

Корин сидел на огромном, сером от старости бревне с гладкой, почти отполированной временем поверхностью. Еще вчера, после того как с шумом и песнями монтажники улетели на вертолете в Тверь, он попытался посчитать годовые кольца на срезе бревна и сбился, досчитав до трехсот. Может быть, это занятие действительно способствует укреплению нервной системы, но все равно свинство со стороны ребят бросать башню в полусобранном виде. Литвинову что! Он человек солидный, в сборке интегральных плат не разбирается и вследствие этого полон оптимизма.

Прославленный хроноспасатель полулежал, развалясь в мягком кресле, и смотрел, как над неровной кромкой леса гасли последние пурпурные облака. Откуда-то из-за слипшихся в сплошную массу деревьев потянул сырой ветерок и не спеша пополз слоистый туман. Корин тоскливо посмотрел на уютные красные огоньки башни, мирно мигающие рядом со звездами. Он решился и выразительно кашлянул.

— Кажется, время идет к десяти, Григорий Львович, — деловито сообщил он. — Как бы нам того, не опоздать.

Литвинов нехотя оторвался от созерцания высоких облаков и, прищурясь, посмотрел на своего напарника. Корин маялся, изо всех сил пытаясь напустить на себя вид бывалого спасателя, для которого селигерский эксперимент — не более чем рутинная работа. Литвинову даже показалось, что в сгущающейся темноте добродушные черты его лица посуровели, мужественно окаменели, а светлые голубые глаза засветились каким-то жестким стальным блеском.

«Если бы мальчик мог сейчас увидеть себя со стороны, он был бы очень доволен», — улыбаясь, подумал Литвинов и лениво сказал:

— Послушайте, Игорь, знаете, кого вы мне сейчас напомнили? — Он выдержал томительную паузу и безжалостно заключил: — Робота ВИМПА. Вон он стоит, бедолага, пригорюнившись, у входа в башню и размышляет, куда бы ему повернуть свои здоровенные шестеренки, да так, чтобы непременно для всеобщего блага…

Корин обиженно засопел. По инструкции они уже полчаса назад были обязаны подняться в операторскую и, задыхаясь от спертого, пропитанного запахом разогретого металла воздуха, проверить по системе «Контроль-1» параметры основных блоков хроноизлучателя. Затем, поудобнее устроившись буквально друг на друге в уютной тесноте отсека-автомата, ждать, когда придет сигнал на включение излучателя в грубом режиме. Конечно, включение производилось автоматически, но таков уж был порядок.

Литвинов, словно угадав его мысли, разъяснил:

— А что касается инструкции, то здесь, на Селигере, она ни к чему. Это я вам заявляю совершенно официально, сам в свое время составлял. Помнится, лежали мы с Валерой Рюминым в лунном госпитале после небольшого происшествия в аппаратурном отсеке башни и, вздрагивая от чувствительных уколов, составляли опус, который непонятно как превратился в весьма негуманную инструкцию. А между прочим, месяц спустя выяснилось, что автоматика здесь была ни при чем, просто мы в панике понажимали бог знает какие кнопки… Но если вам невтерпеж, то советую на сон грядущий проверить систему синхронизации шестого и одиннадцатого каналов. Что-то там не в порядке, как вы считаете?

Корин чуть не чертыхнулся от неожиданности. Конечно, Литвинов есть Литвинов, с его огромным опытом можно ощущать неполадки одним чутьем, но… Но от этого ему, Корину, дипломнику Института Времени, не становилось легче, для него все было ново и сложно. Как, например, отладить эту распроклятую синхронизацию, если автомат-регулятор ее не взял на зуб?

— Да вы не беспокойтесь, — продолжал Литвинов, улыбаясь, — это совершенно неспешно, и думаю, мы возьмемся вместе за синхронизацию завтра после обеда, не возражаете? А пока излучатели отлично поработают и на автомате.

У Корина отлегло от сердца, и он уже почти с удовольствием вернулся на насиженное место.

— Все-таки это мой первый большой эксперимент, — сказал он извиняющимся голосом. — Да еще какой — спасение группы туристов, провалившихся в хронотрещину! Об этом сейчас на всей планете говорят! Я до сих пор не пойму, каким чудом меня распределили сюда, на Селигер, на преддипломную практику… А что я умею?

— Это вы напрасно на себя наговариваете, Игорь, — доброжелательно сказал Литвинов. — Сегодня вы поработали отлично, монтаж силовых агрегатов — страшно муторное дело, я им не занимался уже лет пять. Так что первый день практики, считаю, прошел успешно. А что касается синхронизации… Вот послушайте, какая со мной приключилась история в мои молодые годы.

Стояла наша опытная группа лагерем в степи, километрах этак в ста от Армавира. Помните Викторова? Он погиб на Луне в прошлом году от разрыва сердца…

А тогда это был молодой, фантастической энергии человек, в свои двадцать восемь уже начальник лаборатории времени Института Физических Проблем. Помню, он ужасно любил носить застиранные джинсы и ковбойскую шляпу, чем несказанно поражал местных дам. Да и все мы тогда были изрядными шалопаями, например, ваш покорный слуга больше бренчал на гитаре и грезил далекими горизонтами, чем занимался хронофизикой. Как сейчас помню, пытались мы применить свою опытную установку хроноизлучателя на небольшом кургане, о котором среди местных жителей ходила недобрая слава. Мол, иногда на закате вылезает на поросший пожелтевшей травой земляной горб татарин в полном боевом облачении и поет нецивилизованные песни.

Как водится, договорились с председателем колхоза о помощи, и он выделил нам на целый день старый грузовичок для перевозки нашего металлолома. Шофер Миша просто загорелся энтузиазмом, когда узнал, что мы не археологи, а физики и хотим перевернуть за месяц отпуска матушку-науку. Времени у него было в обрез — вечером он должен был пойти на свадьбу своего друга, но все же за дело взялся и здорово помог нам грузить тяжелые аккумуляторы. Уже солнце стало клониться к горизонту, когда мы наконец затряслись по полному бездорожью, подпрыгивая в кузове как на взбесившемся мустанге. А что было с нашей установкой!

Вспомнить страшно, да делать нечего, возвращаться поздно, а Миша все гнал и гнал по степи, словно бревна вез, а не полный кузов молодых гениев.

Ну ничего, кое-как доехали, вывалились со стонами на колючую траву и только хотели было отлежаться, как Миша взял нас в оборот. Уж очень ему хотелось посмотреть, как мы будем татарина из хронотрещины вытаскивать, да еще и поспеть с соответствующими подробностями на свадьбу. Не без труда привел он нас в чувство, угостил самых хилых припрятанной под сиденьем в машине водкой, таскал все на себе как лошадь и даже пел казачьи песни — словом, создавал рабочую обстановку. Собрали мы наш гроб за рекордный срок — всего за два часа, осталось только синхронизировать каналы. Миша между тем аж подпрыгивал от нетерпения, Владимиров старательно прилаживает на макушку шляпу, Эдик с Никитой возятся с фотовспышкой, а каналы, как назло, не налаживаются. Занимался этим почетным делом, как вы, наверное, уже догадались, некто Литвинов. Ну и ругали меня тогда! Все спешат, надрываются, а я, растяпа, никак не могу одновременно привести до красных делений на шкалах стрелки всех четырех индикаторов фаз. То ли укачало меня в дороге прилично, то ли водка подействовала на пустой желудок, только не получается, хоть убей! Но, между прочим, помочь мне никто не рвался, дело это нервное, а я специально у жены вязать научился, словом, редкий был специалист. Наконец Миша выдохся меня подбадривать, плюнул и полез в машину. И тут все отчетливо услышали, как из кармана его брюк вывалилась на землю связка ключей — звякнула она так очень выразительно. Все, конечно, заорали. Мишка выругался, вылез из машины и стал ползать по земле. Но ключей почему-то не нашел, хотя был трезв как стеклышко, да и не стемнело еще, только-только смеркаться начинало. Ползал он так потешно, что даже я бросил осточертевшие верньеры и стал его подбадривать криками: «Давай, давай!» Ну, смотрим, обалдел человек, ключи найти не может, стали помогать. Все штаны на коленях вытерли — нет ключей! Скоро мы сдались, хотели было отдохнуть, а Мишка стонет — на свадьбу опаздывает, а пешком, между прочим, километров десять топать. Тут Генка Владимиров вытер пот с благородного кандидатского лба и закричал: «Эврика!»

— Хронотрещина! — благоговейно выдохнул Корин.

— Да, но об этом мы не сразу догадались. Сначала заставили Мишку вывернуть карманы и, как прозорливо предсказал Владимиров, обнаружили там приличную дыру. Но ключей нигде не было, и волей-неволей пришлось подумать о трещине. Взял меня тогда шофер очень вежливо за бока и повел без лишних слов к хроноизлучателю — мол, спасай. Ну, я и взялся, уже не спеша, с чувством ответственности, и начал старательно елозить белым лучом по вытоптанной траве. И вот тогда я впервые понял, что такое синхронизация…

— Нашли ключи-то? — не выдержав, спросил Корин.

— Да как сказать… С одной стороны, вроде бы нашли. Когда я с синхронизацией совладал, слышу — все аж ахнули. Есть ключи! Лежат как миленькие на ровном месте около самой кабины и ехидно поблескивают. Еле Мишку удержали, а то так бы и кинулся под луч. Только вот в чем штука — то ли у меня руки дрожали, то ли синхронизация каналов все время сбивалась, но едва я выключу хронополе, как от ключей и следа не остается. До сих пор вижу эту сцену: сидят трое будущих светил физики на земле кружком, чтобы, значит, под луч не попасть, и держат шофера Мишу под микитки, а ключи с нами в прятки играют. Чуть я поле сниму, все четверо, как по команде, бросаются в центр круга, а там, ясно, опять ничего нет… Маялись все страшно, а обо мне уж и говорить нечего.

Однако не сладили все-таки с Мишкой. Когда в шестой раз ключи опять из небытия вынырнули, он закричал, расшвырял ребят, схватил ключики — только мы его и видели. Как с ним ничего не случилось, до сих пор не пойму…

— Здорово, — сказал Корин с завистью. — Пойду я тоже в спасатели, Григорий Львович, сил моих нет сидеть в лабораториях или, еще хуже, корпеть над дурацкими чертежами. Живое дело куда интереснее, правда?

— Да… — с сомнением протянул Литвинов, поглядев на часы. — Практика так практика. Кстати, Игорь, не откажите в любезности, поднимитесь в башню — скоро будет вечерняя оперативка, ну так скажите Рюмину, что я вас уполномочил, и послушайте, что старики наговорят. И еще… — Он заколебался на секунду, но твердо сказал: — Может, все-таки попробуете без меня отладить синхронизацию?..

Когда Корин ушел, Литвинов, кряхтя, вылез из кресла и, спотыкаясь в темноте, стал искать свою сумку с пледом. Хорошо еще, что догадливый робот включил осветительный фонарь, и с его помощью Литвинову удалось не раздавить многострадальный старый термос с горячим кофе, который на этот раз почему-то стоял рядом с креслом. Наконец он вновь уселся с блаженным вздохом, включил электрообогрев пледа и подумал, что все-таки день прошел не зря. А это не так уж часто бывает, чтобы не зря. Если бы кто-нибудь подсчитал, сколько времени только они со Стельмахом убили в разнокалиберных комиссиях и комитетах, разоблачая очередного чудо-медиума, якобы контактировавшего с духом своей прабабушки посредством некоего хроноизлучения селезенки…

В последнее время Литвинову как-то особенно приятно стало общаться с молодежью, и не случайно, наверное, догадливый Герман Матвеевич дал ему такого отличного парня. «Должно быть, начинаю стареть, — подумал он, — раньше мне всегда было интереснее со сверстниками, даже в мое недолгое учительствование в Институте Времени, когда милые второкурсницы прямо на лекциях забрасывали меня интимными записочками… Ну что ж, видно, и в моей жизни после прилива наступает отлив, не это страшно, а страшно то, что он оставляет на берегу памяти. Следы, много следов рано ушедших друзей, обломки несбывшихся надежд.

Все лучшие годы, ты, Григорий Литвинов, прожил, не думая об отливе, не готовя тылы на случай отступления, и, может, сделал трагическую ошибку. Наташа никогда об этом не вспоминает, но я же вижу, как тают от боли ее добрые глаза, когда она смотрит тайком на портрет Павла… Могли я тогда, в страшном четырнадцатом, сберечь единственного сына, послав в это дьявольское ущелье в Альпах кого-нибудь другого? И Павел остался бы жив, а погиб кто-нибудь другой, скажем, белозубый Арсен или горбоносый альпинист Жак Ферарье… Нет, сам Павел никогда бы мне не простил их гибели. Справиться мог только он, как самый опытный и выдержанный спасатель, да и разве, уходя в то дождливое утро, он думал о смерти? И остались от моего мальчика только следы на нашем с Наташей берегу, да еще, может быть, помнят его те туристы из Милана, которых он спас в тот кошмарный день…»

Литвинов заставил себя выпить несколько глотков обжигающего кофе. Что-то он совсем раскис. Не время, еще не время.

Из-за плотной пелены невидимого леса на поляну начал выползать серый клубящийся туман. Заметно похолодало, и даже под теплым пледом стало не очень уютно. Где-то рядом гулко заухал филин, низко над росистой землей замоталось из стороны в сторону темное пятно — вылетела на охоту летучая мышь. Очень хотелось посидеть, запрокинув голову, и долго, долго смотреть в иссиня-черное небо, полное спелых звезд, но и там, на некоторых искорках, тоже остались нелегкие воспоминания, так что лучше было пойти помочь Марину, пока у мальчика совсем не опустились руки, к тому же с Валерой Рюминым можно будет со вкусом поговорить. Все-таки почти три года толком не виделись, да и у него тоже, наверное, бессонница.

* * *

Утром Игорь встал специально пораньше, чтобы успеть сбегать искупаться на одно из небольших соседних озер. Солнце уже позолотило верхушки старых, убеленных лишайником елей, туман неторопливо таял, обнажая высокую серебристую траву, так что Корин промок, не пройдя и нескольких шагов от башни. «Ну-ка!» — весело приказал он сам себе и, сбросив на руки услужливого робота одежду и оставшись только в плавках, бодро побежал по еле заметной тропинке, ведущей в лес. Очень скоро он, правда, пожалел о своих босых пятках — лес был старый, изрядно захламленный, иногда на земле лежали целые, поваленные дряхлостью стволы, распространяя вокруг терпкий запах гнилости. Но что значили даже самые чувствительные уколы по сравнению с радостью ожидания трудного, но захватывающе интересного дня!..

На берегу дымящегося, как парное молоко, озерца Корин разогнался и, задержав дыхание, бросился с крутого берега в воду. Хорошо!.. Отплевываясь, он вынырнул на поверхность, спугнув плавающую неподалеку парочку уток, некоторое время подурачился, поднимая снопы брызг, а потом, мужественно нахмурив брови, стал методически обшаривать дно озера, выбрасывая на берег полусгнившие коряги. Все-таки здесь еще купаться и купаться, да и, может быть, удастся пригласить на пикник девчонок с соседних вышек… По дороге назад Корин позволил себе попетлять по лесу, нашел среди бурелома заросли спелой июльской малины и островки кустистой голубики, и очень довольный собой вернулся к башне.

— А, здравствуйте, Игорь, — обрадованно сказал Литвинов, укладывающий прямо на входных ступеньках небольшую походную сумку. — Я, грешным делом, уже стал немного волноваться.

— Ну что вы, Григорий Львович, — мужественно ответил Корин, играя тренированными мускулами. — Что со мной могло случиться?

— В этих лесах полно малины, — сообщил Литвинов. — А через полчаса начнется первый сеанс точной отладки… Вы не поможете мне надеть этот хомут?

Корин с вытянувшимся лицом не без труда взгромоздил на плечи спасателя солидный переносной хронотограф, именуемый в просторечии «гробом». Судя по солидной экипировке Литвинова, включающей защитного цвета комбинезон, высокие болотные сапоги и отличный складной спиннинг, ему, Корину, придется сегодня работать за двоих.

— Ничего, ничего, — слегка присев под тяжестью неудобоносимого прибора, сказал Литвинов сдавленным голосом, — сегодня все равно до полной отладки дело не дойдет, а для вас это будет неплохой практикой. Селекторы я утром отфильтровал, да и каналы почистил… Подайте-ка, Игорь, мне щуп… Ну, пока! — И Литвинов грузно затопал в заметно посветлевшую чащу деревьев.

— Дело было вечером, делать было нечего, — задумчиво пробормотал Корин, потирая лоб. — Ну что ж, не боги горшки обжигают!

Да, горшки обжигали не боги, но уж по крайней мере мастера. В первый же день отладки, непрерывно переговариваясь и пререкаясь сразу с двенадцатью девушками — операторами соседних излучателей, Корин напрочь загубил потом и кровью завоеванный в вертолете авторитет мирового парня. Уже через час работы руки начали дрожать и мазать по клавишам пульта, в голосе пропали бравурные нотки ипоявилось что-то от мяуканья котенка, брошенного в реку. Но самое противное было то, что очень скоро он окончательно отупел и совершенно не воспринимал дружеских советов своих более опытных коллег. Когда каким-то чудом часам к двенадцати мощность «пятна», в которое сводились лучи всех башен, приблизилась к номинальной, Корин вдруг обнаружил, что отстал по фазе сразу в трех каналах, а обалдевшие автоматы медленно, но верно губили еще два.

«В конце концов, я не оператор, — зло думал он, обливаясь потом и не находя даже секунды времени, чтобы включить кондиционер или хотя бы открыть окно. — Я всего лишь недоучившийся инженер-механик хроноприборов и при случае могу с умным видом порассуждать о системе стандартных программ ЭВМ башен при использовании языка „Инферно“. — Он вдруг вспомнил, как руководитель практики от института, профессор Левандовский, ободрял его: „Ну, мой милый, считайте, вам повезло. Вашим напарником будет сам Литвинов, а это человек, который любит все делать сам… Смотрите не превратитесь в обезьяну, мон шер!“ — Ну как же, „любит делать сам“!..» И Корин, стиснув зубы, снова бросился в бой.

Литвинов возвращался только к вечеру, усталый, весь перепачканный в пыли, чертовски голодный, и всегда первым делом вываливал на кухонный стол длинные куканы с рыбой. «Консервы консервами, — но в этих озерах масса окуней!..» Корин молча принимался чистить рыбу и с грустью вспоминал о сохнувших в рюкзаке маске и ластах, вполуха слушая, как освежившийся под душем Литвинов обсуждает в соседней комнате с руководителями селигерского эксперимента какие-то детали будущей работы. Из всего, что говорили за стеной, Корин понял только, что Литвинов настаивает на более тщательном зондировании прилегающего к их башне квадрата, приводя какие-то непонятные цифры и совсем уж неясные ссылки типа: «а, помнишь, Валера, в Финляндии мы встречали точно такую же структуру хронополя» или: «Никита, с тебя бутылка „Наполеона“…» Кажется, утомительные путешествия шефа приносили не только ароматную уху, но кое-что посущественнее… А утром, как всегда, Корин с удивлением замечал, что все, что он так успешно вчера напортачил в синхронизации, выглажено твердой рукой и можно было хоть первые полчаса сеанса отладки попробовать поострить с видом бывалого волка.

Как и предсказывал Литвинов, эксперимент по поиску пропавшей год назад группы туристов на обширном, более десяти квадратных километров, участке селигерских лесов не начался ни через день, ни через два, и дело, конечно, было не в Корине, а в сложной, время от времени корректировавшейся программе поиска. Где-то в Твери целый вычислительный комплекс день и ночь трудился над поиском оптимального пути «пятна» хронополя, учитывая и карту рельефа, и данные хроноразведки, тем самым стараясь повысить вероятность стабилизации хронотрещины. А дело операторов было обыкновенное — выбрасывать по утрам отлаженные с таким трудом накануне блоки и, жалуясь на судьбу и кровопийцев комаров, начинать все сначала. А потом опять тихий теплый вечер, и длинные беседы на поляне при свете уютных огоньков башни, и все похоже на вчерашний день, только знал и умел Корин немножко больше.

Иногда ему казалось, что знаменитому спасателю с ним бывает скучно, часто в самый кульминационный момент какого-нибудь популярного институтского анекдота Корин ловил его рассеянный, отрешенный взгляд. И хотя Литвинов не забывал хохотать в нужный момент и, в свою очередь, поражал собеседника тончайшими афоризмами, Игорь всегда очень смущался и вскоре стал избегать таких бесед «запросто». Он старался находить себе какое-нибудь безотлагательное дело, но сам же первый не выдерживал спартанского молчания, его жизнерадостный характер жаждал общения. И лишь однажды, когда Корин рассказывал о своих встречах со Стельмахом, он заметил в глазах Литвинова искорку неподдельного интереса. Таких встреч было три, и о каждой Игорь мог говорить часами.

— Первый раз это было на третьем курсе, когда мы начали слушать курс теории времени. Читать его должен был какой-то никому не известный доктор наук, так что на первой лекции было весьма просторно… Вдруг после звонка на кафедру вышел Лапоть… — я хотел сказать, наш декан, и что-то невнятно прошепелявил себе под нос с очень торжественным видом. Не успели мы удивиться, как открылась боковая дверь и в аудиторию стремительно вошел сам Стельмах. Мы просто вскочили от восторга. Вы видели его когда-нибудь живьем? Ага, так я и думал… Так вот, в жизни он ничуть не похож на свои стереофото — никаких солидных поз, никакой прокисшей мудрости на челе… Стремительность в движениях, постоянный пульс мысли — вот вам портрет Стельмаха. Седые волосы до плеч развевались словно знамя, чуть хрипловатый голос гремел как набат. И знаете, в чем он был? В академическом фраке? Ничуть не бывало, в обыкновенном спортивном костюме и кроссовках!

«Вот как создаются легенды», — с легким смущением подумал Литвинов. Он чувствовал свою вину перед Стельмахом. Надо же, начисто забыли в то утро, что у Стельмаха лекция, а сам Литвинов должен вылетать на Камчатку рейсом 9.00, и устроили какие-то дикие гонки, словно им было, как и прежде, по двадцать лет. Стельмах потом ходил к декану — извиняться, а про свой перелет Литвинову даже не хотелось вспоминать — он попал в один салон с иностранцами и весь рейс смотрел в иллюминатор, стараясь не встречаться с любопытными взглядами…

— Но вы хоть поняли его немного? — с сомнением спросил Литвинов.

— Конечно, нет! — гордо сказал Корин. — Но мы все-таки записали почти по страничке, все, кроме девчонок, конечно.

— Молодцы! — восхитился Литвинов. Корин, польщенный неожиданной похвалой, продолжал восторженно описывать лекцию, водопады идей, которые обрушил на их светлые головы гениальный физик, но Литвинов уже не слушал его. Он, правда, продолжал еще картинно поднимать брови, восхищенно ахать или недоверчиво качать головой, но думал уже о том, почему Стельмах порой производит на него такое же ошеломляющее впечатление и он, словно мальчишка на экзамене, начинает теряться, комкать мысли и мечтать проиграть партию не раньше двадцатого хода…

Громкий смех практиканта заставил Литвинова вздрогнуть.

— …так эта дурочка его спросила, может ли женщина стать выдающимся физиком, а Стельмах серьезно сказал: физиком — не знаю, а физичкой — наверняка. Все девчонки так и расплылись от удовольствия, а я к вечеру сообразил — ведь физичкой у нас в школе называли преподавательницу физики!

— Да, это здорово, — согласился Литвинов. — Это очень тонко. — Он посмотрел на часы. — Ну я, пожалуй, пойду подышать перед сном, вы не возражаете?

Корин не возражал, вернее, не рискнул возражать. Он сразу поскучнел, засуетился и стал убирать со стола посуду, кляня про себя судьбу. Приближался вечерний сеанс, генеральная отладка, и если он не даст очередного «петуха», не исключено, что уже завтра начнется поиск пропавших туристов. В такой ответственный момент Литвинов мог бы, казалось, взять наконец руль в свои руки!

С другой стороны, он уже немного понимал прославленного спасателя. Старика явно заели воспоминания… Да и длинноносая Вероника намекнула ему как-то после очередного сеанса отладки, что у Литвинова недавно были большие неприятности где-то на Марсе и нужно вести себя с ним… поделикатнее.

— Григорий Львович, а вы бы взяли в вашу группу одного молодого и неженатого специалиста? — тут же брякнул Корин, желая сказать спасателю что-нибудь приятное. И только встретив удивленный взгляд Литвинова, сообразил — Бог ты мой, ведь у старика нет сейчас никакой группы, он же работает здесь, на Селигере, простым старшим спасателем! Поделикатничал, нечего сказать, пороть меня некому…

— Игорь, — спокойно ответил Литвинов, чуть помедлив, — вы забываете, что я уже не Главный спасатель, и никакой группы мне не положено. Ни сейчас, ни в обозримом будущем.

— Это из-за того дурацкого случая на Марсе? — вспылил Корин. — Ну, когда случайно был покалечен один из ваших парней? И только из-за этого… вас… какая чудовищная несправедливость!

— Я думаю иначе, — холодно сказал Литвинов. — И вообще, вам пора приниматься за работу.

Корин еще раз вздохнул, смирился и не спеша стал подыматься по узкой винтовой лесенке наверх, фальшиво напевая старую песенку: «Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно».

* * *

Литвинов хорошо помнил, как это было. Он стоял у подножия большого красного бархана и наблюдал за демонтажем последней, третьей башни излучателей. Два больших пескохода были готовы к марш-броску, и нетерпеливый Гасан уже несколько раз осведомлялся, взрыва какой сверхновой ожидает товарищ начальник экспедиции, и напоминал, что прибыть в Большой Сырт они должны не в следующем столетии, а гораздо раньше. Вообще, очень плохо, когда в подчинении оказываются твои старые друзья, да еще с плохо развитым чувством юмора.

Литвинов тогда сдержался и только сказал, что ему нравится смотреть, как работает сегодня бригада Поплавского, теряя в песках на тридцать процентов меньше деталей, чем обычно, и демонстративно отвернулся. И в этот момент он увидел девушку. Она сидела на корточках шагах в двадцати от него и с тревогой смотрела на горизонт. Рядом с ней на песке лежал портативный биоанализатор с откинутым щитком, а длинный щуп девушка держала в руках.

Никогда Литвинов не видел «призрака» так близко. Издали они всегда выглядели бесплотными, расплывчатыми и, как правило, исчезали быстрее, чем можно было рассмотреть хоть какие-нибудь детали. Девушка же казалась совершенно реальной. Литвинов даже смог разглядеть тени под ее глазами и полураскрытые, словно что-то шепчущие губы под прозрачным шлемом скафандра. Через несколько секунд она растаяла в воздухе.

Гасан, как оказалось, ничего не заметил, потому что помогал Поплавскому учить жизни одного из монтажников. Из пескоходов, где в полном составе сидели две бригады, тоже никто в окна не глядел — завтракали, да и смотреть на однообразные барханы, где напрасно загублены две недели, было противно. Но Литвинов не колебался ни минуты.

— Кадыров! Распорядитесь об аварийном монтаже двух башен! — крикнул он. Не успел Гасан удивиться, как из радиофона раздался взволнованный голос дежурного наблюдателя:

— Внимание! В сорока метрах на юго-запад открылась хронотрещина! Потенциал поля падает. Начинаю отсчет: 45… 42… 34…

— Григорий, я тебя, конечно, понимаю, — медленно проговорил Гасан, беспокойно глядя на Литвинова. — Это шанс. Большой шанс! Минут через десять трещина может стать доступной нашим излучателям. Но идет песчаная буря! Ты ведь знаешь, что такое песчаная буря на Марсе… Мы даже не успеем как следует закрепить башни. Подумай, Гриша, буря будет здесь через четверть часа!

— Я знаю, — сказал Литвинов, стараясь не выдавать своего волнения. — Пусть остаются только добровольцы. Остальные — в пескотанк. И пусть выбросят к черту все оборудование, если не будут помогать. Ясно? К черту!

Гасан только безнадежно махнул рукой и побежал к башне, увязая в песке. Литвинов спрятался от все усиливающегося колючего ветра за один из пескоходов и не теряя времени связался с Управлением по переносному видеофону.

Хлебников, как всегда, сидел за заваленным бумагами столом и, чуть наклонясь вперед, резко говорил с кем-то, сидящим на другом конце стола:

— … и чтобы к восемнадцати часам генератор заработал. Ясно, товарищ Печорин? Иначе я буду ставить вопрос о вашем пребывании на Марсе. Все… А, это ты, Григорий? Что же ты стоишь, буря будет у вас через десять минут. Геологи Барцева уже на колесах… Может, попросить их помочь?

— Иван, только что я обнаружил доступную нам трещину. Там девушка. Марта Шадрина, пропавшая три года назад с группой астробиологов. Среди них был Цин-Ян, всемирно известный ученый. У меня есть шанс их вытащить. И ставлю две башни, буду вести на ручном управлении…

Литвинов говорил медленно и четко, пытаясь быть как можно убедительнее. Закрывая глаза ладонью от бушующих вихрей злых песчинок, он с удивлением заметил, как при первых же его словах побледнело всегда бесстрастное лицо Хлебникова. Он опустил глаза и стал перебирать бумаги трясущимися от волнения руками.

— Идет буря, — наконец глухо возразил он. — Ты не имеешь права рисковать людьми.

— Со мной будут только добровольцы, — быстро сказал Литвинов. — Остальные — в пескотанке в полной безопасности. Иван, трещина может с минуты на минуту снова закрыться. Пойми, такого шанса может больше не быть…

— Ты пойдешь под суд, Григорий. Я тебе запрещаю рисковать.

— Поздно. — Литвинов посмотрел в сторону. — Вторую башню уже установили. Я пойду, Иван, у меня много работы, а?

— Ты пойдешь под суд, — упрямо повторил Хлебников, не поднимая глаз. — Бросай все как есть и прячь людей в танк.

— Прости, не могу, — сказал Литвинов, торопливо взглянув на внезапно потемневший горизонт. — Я выключу, не возражаешь?

Хлебников неожиданно поднял глаза. В них была такая боль, что Литвинов вздрогнул и непроизвольно стал очищать от мелкой пыли экран видеофона, как будто в нем было все дело.

— Григорий… Марта… моя невеста… Я думал, она погибла. Три года… думал.

Медлить было больше нельзя. Литвинов кивнул в экран видеофона, пытаясь придать лицу бодрый, обнадеживающий вид, и, щелкнув выключателем, побежал к ближайшей башне. У ее подножия копошились монтажники Поплавского, закрывая друг друга от бешеных порывов ветра. Они уже бетонировали третью опору, когда оранжевое колючее марево вдруг оторвалось от земли, и сразу же видимость резко ухудшилась.

Литвинов успел крикнуть, чтобы подключали всю мощность и немедленно укрывались в пескотанке, а сам полез по гибкой лестнице вверх, с трудом удерживаясь на руках при леденящих ударах надвигающейся бури.

В башне было сравнительно тихо, лишь песок шуршал о металлопластовую обшивку, и Литвинов не сразу понял, что все дело в отключенных проводах. Что поделаешь, придется вспомнить ручное управление, да и некогда возиться с автоматикой. Сев за пульт, Литвинов сразу же позабыл обо всем постороннем. Прямо перед его лицом светились бледно-голубым огнем двенадцать экранов, на которых красными штрихами был отмечен контур трещины — хронотограф еще не отказал, это хорошо. В центре каждого экрана яркой зеленой точкой светился фокус первого излучателя, и маленьким кружком — фокус излучателя второй башни. В одно мгновение все кружочки стремительно сорвались с места.

Литвинов едва успел включить горизонтальную развертку, определил по приборам мгновенную скорость движения фокуса излучателя своего партнера по различным каналам и включил вспомогательные следящие приводы. Теперь начиналось самое главное… Литвинов молниеносно скользил обеими руками по пульту, не отрывая глаз от экранов, и думал только о том, чтобы точки двигались синхронно зеленым кружкам и не выходили за их контур. Партнер явно спешил, положившись на его, Литвинова, феноменальное умение управлять излучателем, и спешил не зря — башню начало все ощутимее раскачивать порывами буйствующего ветра. Это еще более усложнило задачу. Литвинов полностью отдался сложнейшей работе и поэтому не сразу заметил, что в тот момент, когда излучатели прошли среднюю горизонталь, красные штрихи слегка дрогнули и начали медленно стягиваться в центр экранов.

— Григорий! — где-то рядом проревел хриплый голос Гасана. — Трещина закрывается! И потенциал начинает повышаться!

— Вижу, — сквозь зубы сказал Литвинов. — Включай всю мощность и веди быстро, как только можешь.

В этот момент башню сильно тряхнуло, и Литвинову пришлось на мгновение оторвать взгляд от экранов — стрелка указателя скорости ветра показывала почти пятнадцать баллов.

— Гасан! — закричал он. — Нужно послать спасателей в тяжелых скафандрах. Пятнадцать баллов.

— Они уже давно там, — немного помедлив, ответил Кадыров. — Только инфравизор у них барахлит…

И тут погасли красные штрихи хронотографа. Литвинов уже по памяти прошелся излучателем по последним горизонталям, впрочем, без особой необходимости — потенциал трещины стал слишком высок. Еще минута, и он достиг максимального значения. Трещина закрылась.

Литвинов бессильно откинулся в кресло и вытянул на коленях судорожно дрожащие от невероятного напряжения пальцы. Теперь оставалось сидеть и ждать, когда спадет ветер или, что более вероятно, упадет башня. Бесполезно пытаться выбраться наружу без скафандра, маску тотчас же сорвет ветром, да и добраться до пескотанка все равно не удастся… Как там стрелка? Ого, семнадцать баллов. Предел прочности башен — двадцать, это тщательно закрепленных… Пожалуй, все-таки упадет.

Отвратительный металлический скрежет заполнил всю кабину, слегка мутило от непрерывного раскачивания. «Не хватало еще заболеть морской болезнью», — вяло подумал Литвинов и стал тщательно привязываться к креслу. Только когда погас, дернувшись, словно в конвульсии, свет и лишь тусклые красные лучи аварийной лампочки врезались в плотную тьму, Литвинов вдруг вспомнил, что Поплавский не успел демонтировать эту башню, и, значит, тяжелый скафандр должен остаться в стенном шкафу.

* * *

Литвинов сидел на пустом ящике из-под генератора и негромко разговаривал с бригадиром группы техобслуживания Богдановым, когда, грузно переваливаясь через барханы, к площадке подкатил большой красный вездеход с шестиугольной эмблемой Управления. Из вездехода неуклюже вылез Хлебников и, поздоровавшись со всеми за руку, пошел через всю площадку к Литвинову. У опрокинутой навзничь башни он на минуту задержался, окинул взглядом погнутые решетки основания, с корнем вывернутые из земли, перекрученные страшной силой опоры и некоторое время постоял у глубоко зарывшегося в песок купола. Монтажники, оторвавшись от работы, с любопытством провожали его взглядами.

— Здравствуй, Григорий, — сказал Хлебников, подойдя ближе, и протянул руку.

— Здравствуй, Иван, — Литвинов не спеша поднялся, стараясь не делать резких движений — тело все еще болезненно ныло. — Приехал полюбоваться?

Они помолчали, смотря друг другу в глаза. Богданов встал и, пробормотав что-то невнятное, деликатно отошел в сторону.

— Как Гасан? — наконец спросил Хлебников.

— Он был все время без сознания… Потому когда уже врачи прорвались к нам, начал бредить, — нехотя сказал Литвинов и, помедлив, добавил: — У него несколько тяжелых переломов, да и крови потеряно порядочно… Вот все, что я пока знаю.

— Как ты его вытащил? — спросил Хлебников, глядя в сторону.

Литвинов пожал плечами.

— Мы пробивались к Гасану два часа. Люк от удара заклинило, пришлось резать стенку, привязавшись к фермам. Тросы не выдерживали. — Они опять помолчали. Литвинов вглядывался в лицо Хлебникова и поражался, как сильно оно изменилось за сегодняшнюю ночь. Появились темные мешки под глазами, щеки ввалились, губы слегка подергивались. Да, Иван здорово изменился, пожалуй, больше, чем сам Литвинов.

Хлебников смотрел, как монтажники под руководством Поплавского начали погрузку на платформу пескотанка ферм башни Литвинова — она упала позже и была почти не повреждена. Поплавский волновался и давал слишком много указаний, но его слушались без возражений.

— Справляется? — кивнул головой Хлебников в его сторону.

— Конечно. Он будет очень хорошим начальником экспедиции, Иван. Очень хорошим и знающим. Ты ведь помнишь, он был любимым учеником Стельмаха, но пошел в хроноспасатели.

— Ты вылетишь послезавтра в Морское к Хендерсону, — хмуро сказал Хлебников. — Будешь у него в рядовых спасателях. Временно.

— Хорошо, — согласился Литвинов.

— Хорошо? — недовольно переспросил Хлебников, багровея. — Что же здесь хорошего? Ваши спасатели и так вот где у меня сидят со своей гусарской дисциплиной, а теперь… — Он безнадежно махнул рукой. — Ну ладно, разберемся… Пришла, однако, телеграмма с Земли от Стельмаха. Он настоятельно вызывает тебя в Институт.

— Что там? — спросил Литвинов, тихонько разминая отчаянно ноющее колено.

— В деталях не знаю… Кажется, готовится какой-то грандиозный эксперимент в районе Селигера. Стельмах очень настаивает на твоем присутствии… Где это было? — наконец спросил Хлебников.

Литвинов показал рукой на небольшую котловину метрах в пятнадцати от них.

— Она стояла на коленях и смотрела на горизонт. Видимо, приближалась буря. Это длилось очень недолго, секунд тридцать… Мы сделали все, что могли, Иван…

— Григорий, скажи откровенно… не щадя меня… Есть ли хоть небольшая надежда? Я ведь три года думал, что каверна…

— Очень небольшая, — тихо ответил Литвинов. — За тридцать лет было всего два случая, когда трещины открывались повторно, да и то на очень высоком потенциале хронополя, который нашим излучателям пока недоступен… Но когда-нибудь мы обязательно научимся искусственно вызывать появление хронотрещин. Может, это будет не скоро… Но тогда Марта будет жить. Тебя устраивает такой ответ?

Лицо Хлебникова смягчилось. Не говоря ни слова, он пожал Литвинову руку и медленно пошел к гребню бархана, туда, где четверо спасателей устанавливали шестигранный радиомаяк с миниатюрным контрольным хронотографом. На самом верху, сразу же за эмблемой Марса, ослепительно сверкал в лучах восходящего солнца металлический барельеф с изображением человека, в отчаянии прислонившегося к тонкой вертикальной линии, разделявшей почти непроходимой пропастью два мира — это был символ пропавших во времени…

— …Григорий Львович, вас вызывает на связь Рюмин, — раздался откуда-то сверху голос практиканта.

Литвинов, очнувшись от воспоминаний, нехотя пошел назад к башне. В который раз за последние месяцы он прокручивал в своей памяти случившееся, и каждый раз, как ни странно, это его успокаивало.

Конечно, говорил он себе, я совершил преступление, пошел на неоправданный риск. Гасан по моей вине остался на всю жизнь инвалидом… Но… но я и сейчас не поступил бы иначе, чего бы мне это ни стоило… Иначе — никогда. Никогда.

* * *

Следующим утром излучатель наконец заработал в поисковом режиме, и Литвинов впервые не ушел в лес, а безвылазно просидел в отсеке управления, подчищая вчерашние коринские грешки и по видеофону весело перешучиваясь с невыспавшимися девушками-операторами. Особенно тщательно он проверил настройку излучателя, именуемого в просторечии «очи черные». Тот должен был определенным образом замутить сознание вновь вернувшихся к жизни людей и спасти их от неизбежного нервного шока, а затем вызвать непреодолимое желание следовать по заранее намеченным маршрутам к ближайшей из башен.

«Молодец мальчишка! — с удовольствием подумал Литвинов, включив контрольный пульт. — Нет, из него определенно выйдет толк. Надо будет поговорить с Реем Хендерсеном, пусть присмотрится при случае к парню». Литвинов подошел к настежь открытому окну и, вдохнув полной грудью сырой бодрящий воздух, немного полюбовался на туманный, еще какой-то сонный лес. «Если меня не обманывает интуиция, — подумал он, — сегодня или завтра ребята придут именно к нам. Все двадцать четыре человека, молодые, голодные и ничего не понимающие. Спасенные от небытия люди… Да, ради этого стоит жить!»

Выждав еще полчаса, Литвинов как ни в чем не бывало пошел будить Корина.

— Как же я так, — засуетился Корин, спросонья натягивая брюки шиворот-навыворот. — Да что ж это такое? Вчера же заводил будильник, и никакого эффекта. Неужели уже работает?

— Все нормально, Игорь, — доброжелательно усмехнулся Литвинов. — Вы молодец, все отлично работает, а сегодня моя очередь дежурить. Я почему вас разбудил? Скоро сюда могут заявиться голодные туристы, а у нас с вами две с половиной банки тушенки в полной боевой готовности… Кажется, вы поставили вчера жерлицы на озере?

— Я мигом, — радостно закричал Корин. — Там такие щуки ходили!

— Вот-вот, — закивал Литвинов. — Хорошая уха нам не помешает. А еще возьмите мой спиннинг — жерлицы жерлицами…

В ответ Корин стал копаться в обширном рюкзаке и скоро под восхищенные возгласы Литвинова выложил на стол маску с ластами и подводное ружье.

— Так нам привычнее, Григорий Львович, — скромно сказал он.

— Да и что за уха из одних щук!..

Он быстро собрался и марафонским солидным стилем побежал в лес. Наконец-то у него выдался день заслуженного отдыха и можно будет удивить Литвинова своей смекалкой и бывалостью. Кстати, не вредно зайти и в малинник…

Вернулся Корин только в полдень, нагруженный солидной добычей, порядком уставший, но очень довольный собой. Литвинова он нашел в генераторной, всего перемазанного в машинном масле и что-то невесело напевавшего себе под нос. Увидев Корина, он только коротко кивнул и пояснил:

— Что-то второй генератор барахлит… Ерши попались?

В ответ Корин показал длинный прут, унизанный полупрозрачными зеленоватыми «колючками».

— Это здорово… Игорь, вы часом в автоматике распределительного трансформатора не разбираетесь? Мы вот тут с ВИМПОМ окончательно друг друга запутали и здорово обалдели.

Робот, притулившийся в углу, имел действительно довольно глупый вид и что-то вяло паял в диком переплетении разноцветных проводов.

— Я мигом, — растерянно пробормотал Корин. — Вот только рыбу в холодильник… Да перестань паять, лапоть!..

Он отобрал у робота тяжелый блок и, охнув, выволок его на свежий воздух.

— Вот здесь мы тебя возьмем как миленького, — погрозил Корин.

— Ты что же, чудо-юдо, путаешь занятых людей, меня, старого, позоришь?

Через двадцать минут Корин уже вытащил на поляну необходимые приборы и, став на колени, погрузился в хитрую систему разъемов, «прозванивая» с помощью переносного пульта вышедший из строя блок. Было уже не жарко, тяжелые кучевые облака лениво плыли по небу и, часто закрывая солнце, вызывали легкий прохладный ветерок. Прошло часа два, когда Корин услышал осторожный шорох где-то за ближайшим кустом орешника и нехотя поднял голову. Перед ним стоял огромного роста мужчина в тяжелых болотных сапогах и грязно-зеленого цвета комбинезоне. В руках он держал что-то похожее на оружие. Больше Корин не успел ничего разглядеть, потому что на него со страшной силой понесся сапог со стальным жалом на носке. Только отличная реакция тренированного дзюдоиста спасла Корина. Он рывком подался в сторону, руки его автоматически перехватили смертоносную ногу и перебросили, напрягшись, тяжелое тело назад за спину. Но тут же еще двое в зеленой форме прыгнули на Корина из кустов и навалились на него всей тяжестью. Корин ничего не понимал. Он инстинктивно выдернул левую руку и нанес удар согнутым локтем одному из нападавших в грудь. Тот сразу же обмяк и начал сползать на землю, но в тот же момент что-то тупое обрушилось Корину на затылок, и он потерял сознание.

…Голова отчаянно болела. Во рту плавал какой-то отвратительный тошнотворный привкус, кажется крови. Корин с трудом открыл глаза. Он лежал лицом к земле, онемевшие руки были туго связаны за спиной, ног он не чувствовал. Собрав все силы, Игорь перевернулся на спину и попытался сесть. Тут же его жестоко ударили сапогом в лицо, но он выдержал и не упал, только выплюнул горькую кровяную жижу с зубной крошкой пополам. Рядом сказали что-то по-немецки и несколько человек в ответ смачно загоготали.

Их было много, людей в защитных комбинезонах, с плащ-палатками за спиной, с зелеными, в пятнах, касками, из-под которых выглядывали какие-то очень одинаковые жестокие лица. В руках у всех были автоматы, за поясами висели металлические фляжки и ножи в кожаных ножнах. На земле в кучу свалены туго набитые рюкзаки.

«Вот так туристы», — неожиданно понял все Корин и, с трудом поворачивая шею, поискал взглядом Литвинова. Тот стоял понурив голову у подножия башни с каким-то странным, виноватым видом. Рядом стояли двое фашистов, и еще один, в расстегнутом кителе, по-видимому офицер, что-то резко спрашивал Литвинова по-русски.

«Ну дела, — ошеломленно подумал Корин. — Неужели он не сопротивлялся?» Но тут же увидел двух немцев, ничком лежавших на земле в тени башни. Им никто не пытался помочь, видимо, это было ни к чему. «Ай да Литвинов, — подумал Игорь. — А вот я сплоховал. Слаб оказался Корин. Скрутили как ребенка, гады, даром что дзюдоист…»

Но тут его снова страшно ударили прямо в лицо.

Литвинов молча наблюдал, как большой рыжий немец со зверским лицом избивал ногами Корина под громкий смех и подбадривающие возгласы приятелей, и чувствовал, что снова против воли кровь бросается ему в лицо и он начинает терять контроль над собой.

Спокойнее, спасатель, сейчас самое главное — сохранить хладнокровие… Ах, гад…

В этот момент Корин, уже весь залитый кровью, как-то неуловимо повернулся и выбросил вперед связанные ноги. Рыжий гад охнул, перегнулся пополам и медленно повалился на бок. Бурный взрыв хохота, потом один из фашистов, не переставая смеяться, шагнул к Корину, поднимая дуло автомата.

Офицер, не дождавшись от Литвинова ответа на трижды заданный вопрос, проследил его окаменевший взгляд и крикнул:

— Хольц, отставить! Сволочи, вы забыли, зачем вас сюда послали? Отто, принимай командование!

Смех сразу же смолк, и фашисты, оставив в покое бессильно лежащего на земле парня, четко и слаженно стали занимать круговую оборону вокруг башни, орудуя короткими широкими лопатами и маскируя окопы зелеными ветками кустарника. Двое потащили тяжелый ящик, похоже со взрывчаткой, к башне и, помедлив, осторожно полезли с ним в генераторную.

— Не вынуждайте меня применять силу, — с неприятным акцентом громко сказал офицер. — Вы отказываетесь отвечать на вопросы?

— Нет, почему же, — поспешно сказал Литвинов, еще, раз с жалостью досмотрев на неподвижно лежащего Корина. — Я готов отвечать, господин офицер.

— Посмотрим, — холодно сказал тот, усаживаясь на почтительно подставленное кресло. — Где остальные члены вашей группы?

— Нас было только двое, — ответил Литвинов мягко, пытаясь не раздражать офицера, еще сравнительно молодого немца с узковатым, немного лошадиным лицом. Одна щека его с большой черной родинкой изредка конвульсивно вздрагивала, словно от назойливой боли, но холодные бледные глаза говорили об известной выдержке и силе воли.

— Вы лжете, — резко сказал он. — Такую установку не могут обслуживать двое. Потом, где-то должна быть охрана… Кстати, — небрежно спросил он, — установка в действии?

Литвинов понял — офицер растерян и пытается показать, что ему отлично известно назначение странной башни, мол, имперская разведка не дремлет. Это было смешно, но Литвинов думал сейчас только о том, как бы дать знать своим о неожиданном появлении группы фашистских десантников. Страшно подумать, но через несколько часов сюда должен приехать вездеход с ребятами из бригады техобслуживания для проведения профилактических работ. А что будет, если из леса вдруг выйдет группа спасенных туристов и, не ведая об опасности, прямо пойдет на автоматы?..

— Да, башня работает, — грустно сказал Литвинов. — Но, поскольку излучение башни опасно для здоровья, держать много людей здесь нерационально.

— Тогда почему же вы не сбежали? — усмехнулся офицер, постукивая вырезанной из орешника тросточкой себя по сапогу. — Ты принимаешь нас за детей, русская сволочь?

Он сделал рукой знак солдатам, и сразу же на Литвинова обрушились тяжелые удары. Он решился и двумя молниеносными движениями рук положил десантников на землю. Потом, прежде чем офицер с искаженным лицом успел выхватить револьвер, примирительно сказал:

— Мы же договаривались без насилия, господин офицер?

Тот, подумав, спрятал револьвер за пояс. Но тут же два злых дула больно ударили Литвинова в бока.

— Деретесь вы хорошо, — задумчиво проговорил немец, покачиваясь в кресле. — Но учтите, в следующий раз вам это не поможет… Ганс! Свяжи ему руки.

Литвинов покорно дал скрутить себе руки за спиной и, закрыв глаза, проклинал себя за несдержанность. Да, его шансы еще более уменьшились. Но ничего, придется попугать этих гадов.

— Видите ли, господин офицер, — доверительно сказал он, — как вы, наверное, уже догадались, вы напали на ретрансляционную башню. Поймите меня правильно, я хочу жить и не в моих интересах вас обманывать. — И он выразительно кивнул в сторону двух десантников, осторожно тянущих провода из генераторной. Офицер согласно кивнул.

— Подробнее о башне. Коротко.

— Эта башня — новый экспериментальный вид связи между Москвой и Лондоном, — косясь на Игоря, пояснил Литвинов. — Вверху находятся два мощных передатчика и чувствительная приемная антенна, а внизу, куда ваши солдаты так удачно заложили взрывчатку, — генераторная. Так что если будете взрывать все это дело, советую отойти метров на триста. На всякий случай.

— Хорошо, — сказал офицер. — Правдоподобно. Но где же охрана?

Литвинов подумал и, словно на что-то решившись, ответил:

— Взвод охраны сейчас в Осташкове. Вызван для участия в операции по обезвреживанию группы десантников. Никто и не ожидал, что вы появитесь здесь.

Вдруг бледное лицо офицера как-то странно исказилось, он нагнулся и, сорвав с земли крупную ярко-красную ягоду земляники, долго ее рассматривал. «Судя по обмундированию, они были заброшены на Селигер не летом, а где-то ближе к осени, — подумал Литвинов. — Но ничего, держатся и в панику не ударяются, дисциплина есть. Жаль, что „черные очи“ на них толком не подействовали…»

— Уверен, — продолжал он, — вам не удалось установить связь с командованием. Да и вообще ваша рация вышла из строя.

Офицер ничем не выдал своего удивления. Он не спеша проглотил ягоду и откинулся в кресле, не отвечая на вопрос.

— Все из-за башни, — убедительно говорил Литвинов. — Ее излучение подавляет все радиоволны в окрестности. Так что ваша рация в порядке, господин офицер… Кстати, чрез двадцать минут у меня сеанс связи с моим начальством, майором Фоминым. Желаете присутствовать? — И он выразительно кивнул наверх башни.

Офицер долго думал с отрешенным лицом, время от времени срывая с земли мелкие звездочки мать-и-мачехи и поглаживая их пушистыми лепестками обветренные губы. Наконец он сказал:

— Вы сообщите вашему майору, что здесь все в порядке. Мои солдаты вам помогут в этом. — Он легким кивком подозвал двух солдат, охранявших Литвинова, и что-то коротко им приказал.

Литвинов сдержанно пожал плечами и не спеша пошел ко входу в башню, радуясь, что те двое в генераторной не разглядели обесточенного Игорем робота. Это могло бы привести к нежелательным осложнениям… Он чувствовал спиной недоверчивый взгляд главаря этой фашистской банды и старался ничем не обнаружить своего торжества. Это был шанс. Единственный.

Медленно, словно нехотя, он стал подниматься по крутой винтовой лестнице, чувствуя за своей спиной напряженное сопение двух конвойных. Было ясно, что им совсем не хотелось провести некоторое время с этим русским, хоть и связанным, в незнакомом помещении, да и взрывчатка внизу не вдохновляла. Проще всего было застрелить Литвинова при попытке к бегству, но, видимо, они хорошо знали своего офицера и только покрепче сжимали в руках автоматы.

Так втроем они мирно вошли в жилой отсек, протопали по узкому коридорчику и, стараясь не терять друг друга из виду, осторожно поднялись по крутой лесенке в аппаратную. Там было все, как и прежде: терпкий запах нагретого металла, ровное гудение приводов излучателей, мелькание разноцветных огоньков на контрольном пульте, из которых можно было легко заключить, что все в порядке, но только где-то сзади злыми змеиными глазками на Литвинова смотрели дула автоматов.

Пока двое массивных немцев осмотрительно устраивались на кожухах фазовых преобразователей, Литвинов уже принял решение. Нужно было как-то включить кнопку вызова и незаметно подвести фашистов под экран видеосвязи, этого будет вполне достаточно, чтобы свои разобрались, что к чему.

— Между прочим, — сказал Литвинов по-немецки, — вы напрасно сели на адские машины. Здесь есть более удобные места. — И он кивнул на два мягких кресла перед пультом.

Лица у солдат перекосились, и Литвинову показалось, что сейчас они все-таки будут стрелять. Но тихо посовещавшись, они осторожно перебрались на кресла — так, на всякий случай. Литвинов узнал рыжего громилу, избивавшего Игоря, и худого безбрового парня, так ловко подставившего ему во время драки подножку. «Так, — подумал Литвинов почти весело, — отличное сочетание силы и ловкости, и все это против безоружного связанного пленного». Он мельком взглянул наверх, под потолок, где матово светился небольшой экран видеосвязи и который немцы, конечно, еще не успели разглядеть в калейдоскопической путанице приборов. Кстати, было во время войны телевидение или нет?

Он не спеша подошел к регулировочному автомату, утыканному массой кнопок и тумблеров, который вполне мог сойти за мощную рацию, и, уткнувшись лицом в смотровой раструб осциллографа, как в микрофон, сказал: «Внимание, внимание, говорит Кондор, вызываю Беркута…» Он еще несколько раз повторил эту фразу, чтобы немцы, безусловно знавшие русский язык, привыкли к ней, а потом потянулся локтем вправо, к красной кнопке видеофона. Напряжение за его спиной достигло предела. Все. Он негромко сказал:

— Господа, сейчас я должен по приказанию вашего офицера связаться с базой и сообщить, что здесь все в порядке и никакого подкрепления не требуется. Я готов это сделать, но мои руки связаны.

Было два варианта. Один из немцев мог вызваться заменить его связанные руки, но они могли и развязать его на свой страх и риск. Солдаты посовещались и нашли третий вариант. Безбровый сначала осторожно, но очень сильно связал Литвинову ноги, а потом уже резанул острым как бритва ножом по рукам.

Литвинов слизнул брызнувшую из запястий кровь, взял смотровой раструб, щелкнул для вида несколькими тумблерами и только тогда приподнял глаза вверх. Он увидел то, чего не заметили напряженно следившие за каждым его движением фашисты. Экран видеофона мгновенно вспыхнул, на голубоватом фоне появилось скучное заспанное лицо дежурного, вот он приподнимает глаза и начинает шевелить губами в приветливой фразе… Нет, молодец парень! Фраза застревает в горле, в серых глазах мелькает удивление, и тут же экран гаснет. Теперь Литвинов уже спокойно сказал в «микрофон», что, мол, все нормально, подкрепления не надо, а затем повернулся к немцам и спросил:

— Ну что, теперь все в порядке?

Рыжий фашист одобрительно загоготал: «Зер гут, все в порядке, все в порядке!»

«Освоились», — констатировал Литвинов. Он прислонился к стене и закрыл глаза. Через два часа здесь будет очень жарко. Трудно сказать, что придумает Рюмин — скорее всего вышлет группу самых опытных спасателей на вертолетах и попытается усыпить десантников снотворным газом — так они действовали, когда во время гималайского эксперимента неожиданно из небытия «вызвали» саблезубого тигра. Но сейчас это опасно, нужно бы связаться с Москвой и подготовить автоматы, типа тех, которые используются на Меркурии. Хотя это потеря времени, и Рюмин, спасая его с Кориным, наверняка будет действовать сам. Литвинов даже заскрежетал зубами от бессилия. Игоря, конечно, сейчас пытают, стараются выколотить самые достоверные сведения, а его, ясно, оставили в резерве. Но хуже всего то, что в любую минуту сюда может прийти группа ошеломленных, ничего не понимающих туристов. Да, вероятность этого невелика, если не принимать в расчет интуицию старого спасателя. Так невелика, что при других обстоятельствах можно было бы и не беспокоиться, но… Но перед глазами Литвинова, как при замедленной съемке, падали под автоматными очередями молодые парни и девушки с удивленными, ничего не понимающими лицами, и это было страшно. Ну-ка, Григорий…

Был шанс, небольшой, почти невероятный шанс выключить излучатель «черные очи». Литвинов незаметно нажал кнопку «сигнал» на пульте управления и где-то слева, под самым потолком, вдруг задребезжал резкий звонок. Инстинктивно оба немца повернули головы, Литвинов выбросил вперед плотно сжатые ладони и изо всех сил прыгнул к пульту. Белобрысого он уложил одним точным ударом в шею, но рыжий здоровяк оказался опытным и умелым бойцом и успел уклониться. Завязалась тяжелая драка, связанные ноги делали Литвинова почти беспомощным и вскоре, получив страшный удар автоматом, он упал в узкий проход, ведущий в маленький аппаратурный отсек. Превозмогая боль, он пополз по коридорчику, а рыжий уже подымался, покачиваясь, на ноги и вынимал из-за пояса нож.

Ну-как, спасатель…

Литвинов одним рывком перевернулся на спину и изо всех сил ударил связанными ногами в блок предохранителей. Треск, вспышки искр… еще один, последний удар… немец уже заносит сверкающий клинок… кожух излучателя трескается… Все.

Волны оглушительной боли обрушились на Литвинова. В глазах начало темнеть, отвратительная тошнота расползлась по телу. Последним ясным впечатлением Литвинова была нелепо изогнувшаяся фигура рыжего немца, плавно, как бы нехотя, сползавшая на пол. Его толстое рябое лицо выражало удивление, но уже через секунду оно сменилось идиотской ухмылкой, и он стал, перевернувшись поудобнее на спину, пробовать на зуб черное дуло автомата. Больше Литвинов ничего не помнил. Кажется, он встал на четвереньки и затеял возню из-за автомата, причем ему тоже казалось, что это должно быть очень вкусно, но немец оказался сильнее и оттолкнул его тяжелым кованым сапогом, Литвинов пополз в угол, заливаясь горючими слезами, но быстро утешился, засунув себе в рот пятерню. Потом он, казалось, что-то вспомнил и, неуклюже извиваясь, пополз сам не зная куда. Трижды он сильно ударялся головой об один и тот же острый угол энергокуба и каждый раз терял сознание, но, придя в себя, снова куда-то полз и, сам себя не слыша, твердил одно и то же слово — пульт, пульт, пульт…

Когда боль спала, Литвинов еще долго лежал на спине, жадно ловя пересохшим ртом горячий воздух. В глазах стояла какая-то фиолетовая пелена, пульсирующая с острой болью. Он не сразу вспомнил, что произошло, и даже не сразу понял, где он, но знал одно — надо идти. Надо во что бы то ни стало встать и идти. Как тогда, в Горячей пустыне на Марсе. Как тогда, в Сахаре, когда отказал двигатель флайера и Наташу с разбитыми ногами, не приходящую в сознание, нужно было нести десятки километров под раскаленным солнцем. Надо идти…

Встать оказалось невероятно трудно, кровь бешено билась в виски, но он все-такиподнялся с первой попытки, зная, что на вторую может не хватить сил. Долго и тягостно он возился с веревкой на ногах, пока не сообразил вытащить у безбрового немца, лежавшего на полу без сознания, нож. Шатаясь, Литвинов перешагнул через второго фашиста и, держась за спасательную стену, пошел к выходу, но скоро вернулся за автоматом.

В коридоре было прохладно и тихо. Свежий ветер врывался сюда через узкие решетчатые окна и бросал в лицо мелкие дождевые капли. «Идет гроза», — подумал Литвинов и, стараясь восстановить дыхание, медленно пошел к окну. Да, небо над неровной кромкой леса потемнело, налилось грязно-синими тучами, которые не спеша, погрохатывая далекими раскатами грома, ползли на поляну. Десантников отсюда, сверху, было не видно. Они окопались у самого подножия башни, а может, и попрятались в лесу от начинающегося дождя. Но скорее всего они лежали, закрывшись плащами, на колючих еловых ветках и, прижав «шмайссеры» к плечам, напряженно вглядывались в сгущавшиеся предгрозовые сумерки.

В это мгновенье где-то там, внизу, гулко простучала автоматная очередь и кто-то коротко вскрикнул. Потом раздалась грубая немецкая ругань. Литвинов прислонился лбом к холодной металлической стези, пытаясь унять пронизывающую дрожь.

Да, поздно. Прости, Игорь. Прости… Теперь надо вернуться наверх, связать немцев, а потом, задраив люки, ждать, когда прилетят вертолеты Сухомлина. Они сбросят к башне гранаты со снотворным газом, много гранат, и те, внизу, быстро уснут. Да, Сухомлин так и сделает, выручая попавших в беду спасателей.

На Земле уже давно так принято поступать, когда люди встречаются с дикими опасными зверями. И конечно, он пошлет самых надежных ребят, кое-кто из которых больше не вернется на Базу. А вот он, Литвинов, обязательно вернется. Ведь его так ждет Стельмах. Его очень ждет Наташа. И еще многие, многие люди, которым Литвинов всегда бывал чрезвычайно нужен, и он никогда еще не подводил и всегда возвращался… Как трудно убедить себя, что эти, внизу, — люди, что они ни в чем не виноваты, а виноваты только те, кто их послал, что к ним можно будет применить методы гипнопедии… Нет, надо возвращаться, пока не начали стрелять снизу…

Литвинов передернул затвор автомата и медленно стал спускаться по лестнице вниз, где было почему-то очень темно и откуда шел разбуженный дождем животворящий запах хвои, и доносилась немецкая лающая речь и лязг автоматов.

— Посмотрим, может, второй русский окажется более сговорчивым, — сказал офицер, морщась от боли в плече и с неприязнью толкнув сапогом обмякшее тело Корина. — Черт побери, кажется действительно будет гроза… Ну ничего, тот, второй, мне сразу показался разумным человеком. А ну-ка, Ганс, открой дверь.

Грабители Марса, Марс, 2025 год

Повесть

Глава 1

Незнакомец появился в Институте Времени в полдень, сразу после того, как над северо-западом столицы прогремела первая майская гроза. По длинным, чуть мрачным коридорам старого здания бывшего Пищевого института пронесся свежий ветер, напоенный запахом первой зелени. Сотрудники и сотрудницы в белых халатах и традиционных зеленых беретах на головах поспешили раскрыть все окна, чтобы дать весеннему воздуху смыть затхлые зимние запахи, накопившиеся в лабораториях и кабинетах за длинную и нудную зиму. Может, из-за этой суматохи никто толком не обратил внимания на мужчину средних лет, уверенно шагавшего по лабиринтам коридоров, словно он не раз бывал в этом огромном здании, построенном в конце сталинской эпохи. Лишь две молоденькие м.н.с., решившие под шумок покурить в тупичке возле лестницы, успели разглядеть его — и застыли на месте, будто пораженные громом.

— Это же… это же сам Поплавский… — пробормотала пышнотелая блондинка, роняя сигарету на паркетный пол и даже не заметив этого. — Соня, я сплю или брежу?

Ее подруга энергично потрясла рыжими кудряшками.

— Нет. Наверное, в коридор просто залетела шаровая молния, и мы обе отдали Богу душу. Где еще, кроме как в раю, мы могли бы встретить Викинга?

— Никогда не думала, что святые на небесах одеваются в Доме Версачи, — фыркнула блондинка. — Ты видела, какое у него пальто — длинное, широкое в плечах и резко сужавшееся к талии? Это же последний писк, я видела точно такое же вчера на празднике французской моды. По «ящику», разумеется.

Девушки оказались правы. Незнакомец действительно был прославленным хроноспасателем Владимиром Поплавским, о подвигах которого в марсианских пустынях ходили легенды. Не меньше слухов бродило и о его любовных похождениях во Внеземелье. Говорили, что у Поплавского были возлюбленные на всех планетах системы, даже на необитаемом пока Нептуне. Раз в год этот высокий, атлетически сложенный блондин с темно-синими глазами, лбом Помпея и короткими вьющимися волосами, появлялся на земных курортах — на Таити, в Монте-Карло или Ницце, — и увеличивал свой обширный список побед именами двух-трех кинозвезд или манекенщиц. Обычно они бывали замужними женщинами, так что без громких скандалов не обходилось, но шум в газетах и на телевидении Поплавского вовсе не раздражал. «Знаете, ребята, на Марсе мне не хватает именно шума, — обращаясь к журналистам, говорил он во время традиционных пресс-конференций. — На этой планете атмосфера, слишком разреженная и потому плохо переносит звуки на далекие расстояния. А для меня это большое неудобство — я человек тщеславный!»

Повернув направо, Поплавский секунду помедлил перед двумя лестницами, а затем стал подниматься по той, что шла к узкой площадке с одинокой обшарпанной дверью. Сняв черную широкополую шляпу, он постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел в комнату.

Тесная лаборатория была уставлена добрым десятком компьютеров. На длинном стеллаже лежало множество блоков, микросхем и груды информкристаллов. За столом сидел молодой человек среднего роста и отнюдь не богатырского сложения с сильной проседью в черных волосах. Склонившись над распотрошенным блоком памяти, он паял, что-то напевая себе под нос.

Услышав шаги за спиной, хозяин лаборатории повернулся с недовольным видом. Скользнув по гостю безразличным взглядом, он сухо спросил:

— Чему обязан? Если вы к директору института, то он сидит в другом крыле здания.

Гость удивленно заломил левую бровь.

— Директор? А почему вы решили, что мне нужен именно он?

Хозяин лаборатории пожал узкими плечами.

— А к кому же еще может пожаловать сам Владимир Поплавский? Не к нам же, грешным м.н.с., без кола, двора и даже без степени.

— Ну, если этого м.н.с. зовут Игорь Корин и он является самым молодым светилом хронофизики…

— Что, что? — оживился хозяин лаборатории. — Повторите, прошу вас, погромче.

— Пожалуйста…

— Нет, нет, не мне, а нашему директору! Надо же ему знать, кто у него сидит в этаких мышиных норах и с утра до вечера ремонтирует допотопное оборудование.

— Именно так он о вас и рассказывал! — улыбнулся Поплавский. — Вчера мы встретились во время пленума президиума Академии наук — там-то Вадим Степанович и стал расхваливать своих замечательных сотрудников.

— Хм-м… тогда вы, наверное, действительно ко мне, — несколько растерянно произнес Корин. — Он встал из-за стола и протянул гостю руку:

— Очень рад видеть прославленного спасателя.

— Взаимно.

Поплавский бросил шляпу на компьютер, повесил свое роскошное пальто на приборную стойку и уселся в единственном в лаборатории кресле, небрежно положив ногу на ногу. Корин оглядел его роскошный синий костюм и только покачал головой. Сам он не гладил брюки вторую неделю, а пиджаку предпочитал связанный мамой свитер.

— Чем же может неостепененный м.н.с., которого, как оказалось, очень любит начальство, вам помочь? — после затянувшейся паузы спросил Корин.

Поплавский вместо ответа снял с левой руки часы, нажал ногтем на две крошечные кнопки — и задняя крышка с щелчком открылась. Гость взял со стола маленький пинцет и осторожно извлек из гнезда информкристалл.

— Я слышал, что вы, Игорь, автор уникальной методики хроноанализа, — сказал Поплавский. — Говорят также, что вы способны выжать из данных измерений обычного хронощупа массу любопытных вещей. Это так?

Корин насторожился.

— Смотря каких.

— Скажем, меня интересует, находилась ли одна вещица в хронотрещине и сколько времени.

— Что за вещица?

— Хм-м… так, безделушка. Браслет из камня, весьма напоминающий марсианский янтарь — марсенит. Брови Корина удивленно поднялись.

— Понимаю, к чему вы клоните, Владимир. Я слышал о контрабанде драгоценных камней с Марса — хотя, насколько я знаю, никого за руку не схватили. Но при чем здесь хронотрещины?

Поплавский пожевал нижнюю губу, пытливо глядя на молодого физика. Казалось, его мучили какие-то сомнения. Наконец он ответил:

— А-а, черт с ним, риск благородное дело! То, что я расскажу, Игорь, на пользу вашему здоровью не пойдет. Так что лучше все впустить в одно ухо и сразу же выпустить в другое, понятно?

Корин усмехнулся, достал из кармана платок и тщательно прочистил уши.

— Вы меня заинтриговали. Здоровье, правда, у меня не очень хорошее, но секреты я обожаю.

— Напрасно иронизируете, — серьезно сказал Поплавский и, чуть наклонившись вперед, стал тихо рассказывать о совершенно невероятных вещах.

Хронотрещины были открыты на Марсе еще двадцать лет назад, в первые годы освоения планеты. Люди стали исчезать в пустыне без следа, и долгое время это списывалось на различные трагические случайности.

Однако дважды подряд пескоходы пропали из виду, как говорится, на ровном месте, и тогда на Марс прибыли первые хроноспасатели во главе со знаменитым Литвиновым. Им удалось спасти из небытия отряд геологов, затем двух богатых туристов — и с тех пор хроноспасатели прочно вошли в состав вспомогательных служб Красной планеты.

Поплавский — один из первых выпускников Института Времени — несколько лет работал вместе с Литвиновым, затем создал свою группу. Он отказался от мощных, но крайне неудобных в эксплуатации башен-излучателей и стал работать на лунотанке с передвижной хроноустановкой. Вопреки мнению скептиков, он сумел за первый же год спасти более трех десятков попавших в беду людей и этим завоевал известность и авторитет во Внеземелье.

Однако два года назад на Марсе начали происходить непонятные вещи. Группа Поплавского стала встречать в глубине пустыни следы легких пескоходов и мощных краулеров — следы, идущие словно ниоткуда в никуда. Ни одна из шести колоний — русская, американская, французская, китайская, английская и международная — не имела к этому отношения (по крайней мере так официально было заявлено Поплавскому). А на черных рынках Земли вдруг стали появляться драгоценные камни и металлы явно марсианского происхождения. Интерпол активно взялся за это скандальное дело — но с нулевым результатом.

Поплавского и его группу все эти криминальные события мало заинтересовали. Но спустя еще некоторое время знаменитый археолог Лундберг выступил с сенсационным заявлением: по его мнению, ряд каналов Марса имеет искусственное происхождение! Шум был грандиозный. Собратья по науке разнесли доводы старого ученого в пух и прах. А затем в светских хрониках Земли стали проскальзывать сообщения: мол, такой-то миллиардер приобрел ожерелье из древнего марсианского города за астрономическую сумму, а другой потратил целое состояние на статуэтку, сделанную обитателями Красной планеты чуть ли не сто тысяч лет назад…

Внимательно выслушав рассказ Поплавского, Корин пожал плечами.

— Марсианские города? Древние сокровища? Чушь! Кто-то из мошенников специально распускает слухи, чтобы нагреть руки на фальшивых украшениях, вот и все.

Поплавский усмехнулся и протянул собеседнику информкристалл.

— Это вам и предстоит выяснить, Игорь. В этом кристалле — запись данных, полученных при облучении одной из таких фальшивых драгоценностей.

— Хм-м… — озадаченно пробормотал Корин. — И где вы ее раздобыли? Неужто в затерянном марсианском городе?

— О, нет, конечно! — улыбнулся гость, и молодой физик невольно подумал с завистью: да, в такого парня женщины должны влюбляться до безумия. Поплавскому бы в кинозвезды податься, а не в спасатели…

— Вы слышали, Игорь, об Эрике Лабрадене? Это алмазный король ЮАР, один из богатейших людей на Земле. Не далее как позавчера я был у него на приеме на вилле под Кейптауном. Признаюсь, получить приглашение на эту вечеринку суперэлиты было нелегко даже для меня… Впрочем, не в этом дело. Главное в другом — богатенький Эрик недавно купил своей дражайшей супруге ожерелье и браслет из марсенита. Я рассчитывал, что тщеславная мадам не удержится и появится на вечеринке в новых драгоценностях — и не ошибся. Остальное — дело техники. Я был в ударе как никогда, и стареющая красотка удостоила меня двумя танцами. Во время танго я незаметно сжал правую руку мадам Лабраден, она на минуту потеряла бдительность — и тогда-то я включил хронощуп, встроенный в мои часы. В течение как минимум трех минут он почти касался браслета…

— Моя методика требует обязательно двух измерений, и желательно с различных расстояний, — прервал гостя взволнованный Корин.

— А вальс был на что? — с невинным видом ответил Поплавский. — Но после танцев я вытянул из колоды козырного туза. Дамочка заметила, что я бросаю на ее браслет восхищенные взгляды — и, неожиданно сняв его с руки, дала мне как следует им полюбоваться. Так я сделал третье измерение.

Корин недоверчиво хмыкнул.

— Никогда не видел, чтобы женщины делали такие вещи во время танцев, — заметил он.

Поплавский самодовольно усмехнулся.

— Вы недооцениваете силу моего обаяния, Игорь. Обычно я действую на стареющих дамочек, как удав на кролика — но, признаюсь, впервые мой природный магнетизм послужит интересам науки. Надеюсь, трех измерений хватит?

Корин кивнул. Он осторожно взял кристалл и сам удивился, что пальцы его слегка дрожат. До сих пор он считал свою методику чем-то малосерьезным и малополезным. Но сейчас… Поплавский дружески похлопал молодого физика по плечу.

— Отлично, юноша. Я вижу, вы уже загорелись моей идеей, так что дальнейшее мое присутствие будет вас только отвлекать. К завтрашнему утру вы управитесь?

— Что?.. — пробормотал Корин, подсаживаясь к пульту одного из компьютеров. — Что вы сказали?

Поплавский осторожно поднялся с кресла, взял пальто и шляпу, а затем на цыпочках вышел из комнаты.

На следующий день ровно в девять ноль-ноль Поплавский вновь постучал в обшарпанную дверь. Корин уже ждал его. Судя по небритому лицу и покрасневшим глазам, молодой физик провел в лаборатории всю ночь. Вид у него тем не менее был торжествующий, и Поплавский с облегчением вздохнул.

— Сколько? — спросил он с порога.

— Минимум двести тысяч лет, максимум — двести пятьдесят, — хрипло ответил Корин. — Погрешность моей методики…

— К черту подробности! Повторите, Игорь, вы ручаетесь, что этот браслет пролежал в хронотрещине двести тысяч лет?

— Ручаюсь.

— Именно браслет, а не камень, из которого он был вырезан неведомым ювелиром?

— Обижаете, Викинг. Конечно, моя методика еще не умеет отличать марсианские хронотрещины от земных… но я сомневаюсь, что две тысячи веков назад на нашем шарике жил мастер, способный искусно делать браслеты, да еще из марсианских драгоценных камней.

Улыбка на лице Поплавского погасла. Он вновь приоткрыл дверь и выглянул наружу. Убедившись, что на лестнице никого нет, он тщательно закрыл дверь и, не снимая пальто, вплотную подошел к Корину.

— Все это замечательно, Игорь, но отныне нам обоим следует особенно внимательно оглядываться по сторонам, переходя улицу. Раз марсианские драгоценности — не миф, значит, на Марс хлынут контрабандисты и преступники всех мастей… если уже не хлынули. Официально население Марса выросло за год в два раза — но кто знает, сколько кораблей опустилось где-нибудь в пустынях, вдали от обжитых мест?.. Простите, Игорь, что я втянул вас в эти игры. Кожей спины чувствую — за мной всюду следят чьи-то глаза… даже здесь, в институте.

Корин нахмурился. Такой крутой поворот дел его вовсе не обрадовал.

— По-моему, надо опубликовать данные наших исследований, вот и все. Пускай полицейские из Интерпола чешут себе макушки. Я вовсе не желаю превращаться в живую мишень!

— Опубликовать… — Поплавский в сомнении покачал головой. — Разве ваша методика общепризнана? Да о ней даже в этом институте мало кто слышал. А как я докажу подлинность данных хронощупа? Мадам Лабраден не давала мне свой браслет для этой цели, и никто не заставит ее сделать это. К тому же у нее наверняка есть точно такой же браслет, только фальшивый, сделанный уже здесь, на Земле. Нет, нам надо поймать воров за руку там, на Марсе, — тогда у нас еще будут какие-то шансы на победу. Что ж, это хорошая работа для Владимира Поплавского. Ну прощайте, Игорь, спасибо вам за помощь.

Поплавский энергично потряс руку Корина, взял со стола пачку компьютерных распечаток, небрежно засунул их во внутренний карман и, повернувшись, шагнул к двери.

Корин ошеломленно смотрел ему вслед.

— Эй, погодите! — сдавленно воскликнул он. — А как же я?

Поплавский недоуменно оглянулся.

— Вы? Не понял.

Корин умоляюще посмотрел на прославленного спасателя.

— Послушайте… да как же так? Я всю ночь не спал… такое открытие… да о таком только мечтать можно!

Поплавский нахмурился, лицо его стало жестким, синие глаза — холодными, словно лед.

— Вот и мечтайте, сидя в своей компьютерной келье, — резко ответил он. — Я понимаю, к чему вы клоните. Вся молодежь в этом замшелом институте мечтает о Внеземелье! Сам когда-то был таким, но… Отбор в Космическом центре жесточайший. Простите, Игорь, но вы для космоса не годитесь.

Корин покраснел и опустил голову.

— Да…я знаю…

— Вот видите!.. Кстати, а чего это вы время от времени подергиваете левым плечом? Нервный тик или…

— Пуля.

— Что?

— Я говорю — пуля, — уныло ответил Корин и, вновь усевшись за стол, пододвинул к себе кипу бумаг. — Прощайте, Володя. Вы правы — я немного потерял голову. Да с моими ранениями в инвалиды легче попасть, чем в космонавты.

— Ранениями? Значит, пуля была не одна? Однако… Черт побери! — Поплавский хлопнул себя ладонью по лбу и шумно расхохотался.

— Вот олух! Так вы же тот самый Игорь Корин! Селигерский эксперимент, фашисты… Я же столько читал об этом!

Корин не ответил — он сделал вид, что углубился в дебри математических формул. Но ему не удалось пробежать глазами даже двух строчек. Поплавский подскочил к нему, обнял за плечи, поднял со стула и стиснул молодого хронофизика в могучих объятиях.

— О-ох… — едва сумел выдохнуть Корин. — Вы… вы чего?

Он запнулся, увидев лицо Поплавского. Это был словно бы другой человек. В глазах прославленного спасателя стояли слезы.

— Прости, Игорек… я и не мог подумать… Литвинов — это для меня святой человек. Он был моим наставником… нет, больше — кумиром. Когда Литвинов погиб на Селигере, для меня весь мир опустел. А ты… ты был вместе с ним там… Собирайся!

— Что? — недоуменно спросил Корин, осторожно высвобождаясь из медвежьих объятий Викинга. — Куда? Простите, Володя, но я не пью. Да и отчет у меня горит синим пламенем…

— Чудак! Наплюй на все отчеты! С сегодняшнего дня ты зачислен в мою группу и завтра вечером отправляешься на Марс! Беги домой, собирай манатки — только постарайся уложиться в двадцать кило. Билет на самолет и все другие документы будут ждать тебя… хм-м… через три часа дома. Кстати, где ты живешь?

Корин машинально назвал свой адрес, все еще не понимая, что произошло.

— Постойте… а как же отбор… медкомиссия… руководство Космоцентра? — спросил он. — Да меня спустят с трапа космолета, взяв за белы руки…

Поплавский ободряюще похлопал его по плечу.

— Наплюй на все проблемы — я беру их на себя. За три часа Владимир Поплавский может дойти даже до Президента. И дойду, если потребуется — но друг Литвинова будет в моей «Дельте». Пока, встретимся на космодроме в Плисецке завтра ровно в восемь вечера! Поплавский умчался, словно вихрь. Корин обалдело смотрел ему вслед. — Бред какой-то… — пробормотал он. — Я лечу на Марс? Буду работать спасателем вместе с самим Поплавским? Ха-ха, хороший анекдот… Мама будет очень смеяться, когда вечером я расскажу ей эту невероятную историю. Она сумку с картошкой мне не дает поднять, а здесь — космос, пустыня, какие-то грабители… Ересь? Ладно, пора заняться наконец-то отчетом…

Через час, оставив заявление об уходе у секретарши директора (начальник отдела, естественно, отказался его завизировать), Корин выскочил на улицу. К тому времени тучи стали рассеиваться и вдали над лесопарком в Покровском-Стрешневе прокатились последние раскаты уходящей грозы.

— Прощай, дождь! — крикнул Корин, поднимая руки ввысь и ловя ртом редкие крупные капли. — Если я не сошел с ума, то не скоро еще увижу весеннюю грозу!

Глава 2

Двухнедельный перелет из Плисецка до Марса прошел для Корина словно один час. Он делил каюту с Поплавским и выходил оттуда лишь по ночам, чтобы, не дай Бог, не встретиться с остальными пассажирами. «Считай, что летишь на Марс зайцем, — с ухмылкой объяснял Поплавский. — Никто, кроме командира корабля, кстати, моего большого друга, даже не подозревает, что ты находишься на борту. В списках пассажиров ты не значишься, твои родственники завтра узнают, что ты срочно улетел в экспедицию куда-то в Южную Америку. Со временем, конечно, ты перейдешь на легальное положение на Марсе — но сейчас лучше никому не знать, что ты стал новым членом прославленной группы „Дельта“. Надеюсь, понятно почему».

Корину оставалось только согласно кивнуть, хотя вся эта детективная таинственность его вовсе не радовала. Впрочем, добровольное заключение Игоря в каюте скучным назвать было нельзя. Прославленный спасатель не стал размениваться на такие традиционные мелочи, как игры в го или шахматы. Корин был прекрасно подготовленным теоретиком, но в практике хронофизики мало что смыслил. Конечно, за его плечами селигерский эксперимент, но за прошедшие три года техника ушла далеко вперед, и ему пришлось начинать все сначала. Поплавский усадил его за диалог-компьютер, позволяющий проводить интенсивное обучение, а себе на колени положил пульт «учитель». И началось…

К концу каждого дня Корину казалось, что его голова распухла, словно воздушный шар, и он вот-вот улетит в мировое пространство. Еще больше доставалось его мускулам: по ночам Поплавский проводил с ним тренировки в тесном спортзале космолета. Спасатель был приятно удивлен: молодой физик был куда крепче, чем казалось на первый взгляд. Узнав о том, что еще в студенческие годы Игорь стал мастером спорта по дзюдо, Поплавский расцвел словно роза. Они провели несколько схваток, после которых Виктор зауважал нового члена своей группы еще больше.

В остальном полет разочаровал Корина. Во время взлета его мучил сильный приступ тошноты, а момент посадки Игорь попросту проспал, утомленный вчерашними суперинтенсивными занятиями. Корин пришел в себя только тогда, когда настала пора надевать скафандр и выходить на поверхность Марса.

— Постой, Володя, — немного растерянно сказал он, глядя, как спасатель уверенно надевает серебристый космический костюм. — Зачем все это? На космодроме Большого Сырта есть же переходные туннели — я их видел несколько раз по телеку. А сам город закрыт куполом, и люди там ходят в обычной одежде…

Поплавский фыркнул, застегивая на груди вакуумные присоски ворота скафандра.

— Он еще будет учить меня! Надевай скафандр, да побыстрее! В городе побываешь в следующий раз. Сейчас же мы выберемся на поверхность через аварийный выход — около него нас должен ждать топливовоз. Особого комфорта не обещаю, но часа через три мы окажемся на Базе спасателей. Там переберемся в мою «Белку» — и в путь! Не забывай, что ты прибыл на Марс зайцем, и комиссару Книшевичу знать о тебе пока ни к чему. Это очень суровый мужчина и терпеть не может на планете непрошеных гостей. Ну, что ты копаешься? Я тебя столько раз учил надевать скафандр, а ты до сих пор путаешься в застежках!

Чертыхаясь, Корин поспешно натянул серебристый спецкостюм, надел круглый прозрачный шлем и поспешил вслед за другом к лестнице, ведущей в трюм. Других пассажиров не было видно — похоже, они уже вышли в туннель.

Пройдя по узким коридорам, друзья оказались у аварийного шлюза. Здесь их уже поджидал один из офицеров корабля. Он кивнул Поплавскому и набрал шифр на пульте управления кессонной камеры. Поплавский с Кориным очутились почти в полной темноте. Послышался свист отсасываемого воздуха, и сердце Игоря сладко вздрогнуло — через минуту он будет на поверхности Марса!

Но Поплавскому было явно не до его переживаний. Когда внешний люк со скрипом раскрылся, спасатель быстро спустился по узкой лесенке и вскоре уже стоял, увязая по щиколотки в рыжем песке. Корин попробовал действовать так же легко и непринужденно, но увы — сказалось полное отсутствие тренировок в пониженном поле гравитации. Едва не сорвавшись, он буквально сполз вниз по лесенке, затем сделал два шага и упал, не рассчитав сил при ходьбе. Сидевший в кабине огромного топливовоза водитель презрительно хмыкнул, но Поплавский даже глазом не моргнул. Он помог Корину забраться в машину, а сам устроился снаружи, на крыше кабины. Машина взревела и, неуклюже развернувшись, поехала прочь от космолета. Корин обернулся и смутно успел разглядеть позади несколько десятков больших куполообразных зданий — это и был Большой Сырт, международная столица Марса.

Началась гонка по широкой, хорошо накатанной дороге, ведущей в глубь пустыни. Первые часы Корин молчал, в благоговении глядя вокруг. Затем бесконечные рыжие дюны, фиолетовое небо и тусклый диск Солнца стали ему надоедать, и Игорь погрузился в воспоминания. Марс его мечты был совсем другим, вычитанным у Бэрроуза, Алексея Толстого и Брэдбери: с загадочными городами, парусными кораблями, бороздящими каналы, и, конечно, с зеленокожими красавицами, стройными и хрупкими, словно хрустальные статуэтки. Увы, реальность ничего общего со всеми этими прекраснодушными фантазиями не имела. Марс был суровым миром — куда более суровым, чем Антарктида. За четверть века, прошедшую после первой высадки людей на эту планету, все мифы были, казалось, окончательно развеяны: никаких следов древней цивилизации не найдено, жизнь существует лишь в пустотах под поверхностью, и то лишь в форме примитивных микроорганизмов.

Однако недавнее заявление Лундберга по поводу искусственного происхождения нескольких марсианских каналов заставило человечество по-иному взглянуть на Красный мир. А что будет дальше? Как ни невероятно это звучало, но многое теперь зависело от группы Поплавского и даже от него, Корина, никому еще вчера не известного м.н.с.!

И все же — что связывало хронотрещины и марсианские города, если они, конечно, на самом деле существовали? И как в хронотрещины большой глубины могли проникнуть контрабандисты — ведь для этого требовались мощные установки, огромный расход энергии… И никто, кроме Поплавского и его парней, ничего не видел. Или — не захотел увидеть?..

За все четыре часа пути водитель ни разу не раскрыл рта, и Корин даже не узнал, как его зовут. Впрочем, это было по-своему неплохо — в свою очередь, и водитель не узнал имени Корина.

Наконец из-за бесконечной череды рыжих барханов показались несколько приземистых зданий. Топливовоз остановился, и Поплавский со вздохом облегчения спрыгнул на песок.

— Все, приехали, — весело сказал он. — Дальше пойдем пешком. Спасибо, друг!

Водитель кивнул. Дождавшись, когда Корин вылез из кабины, он развернул машину, и она умчалась прочь, разбрасывая широкими колесами фонтаны песка.

Корину очень хотелось взглянуть на Базу спасателей — ведь о ней грезил каждый студент Института Времени! Но Поплавский был резко против.

— Как-нибудь в следующий раз посмотришь, — сказал он раздраженно. — Видишь разноцветные краулеры возле зданий? Сегодня на Базу, как назло, собрались несколько международных экипажей. Если они увидят незнакомца, расспросов не избежать. А через час о тебе будет доложено комиссару Книшевичу, и меня начнут терзать, словно пираньи, местные чинуши. Нет уж, как-нибудь потом, в более удобное время…

Корину эти объяснения показались не очень убедительными, но он промолчал. Судя по всему, никто даже не подозревал, что некто Игорь Корин прибыл на Марс. Мама считает, что он улетел в срочную командировку куда-то в Юго-Восточную Азию, а друзья… много ли у него друзей? Ирина… нет, это уже в прошлом.

Поплавский энергично шагал впереди, уходя прочь от Базы в сторону цепи старых, искрошенных временем розовых скал. Корину было очень трудно за ним поспеть. Оказалось, что идти при пониженной гравитации, да еще в вязких песках, дело совсем не простое. Он несколько раз падал, прежде чем приноровился к новым для него условиям. Сердце билось как бешеное, потоуловители работали на всю мощь, но постепенно все становилось на свои места. Когда впереди показался огромный лунотанк с каплевидной башней, увенчанной невысокой решеткой излучателя, Поплавский побежал. Корину ничего не оставалось, как последовать его примеру. Поднявшись по металлической лестнице на башню, спасатель открыл люк. И сразу же взревели двигатели. Как только Корин уселся рядом, тяжело дыша, лунотанк рванул с места прочь от Базы. Игорь едва удержался, ухватившись за край люка. Затем они забрались в тесный кессон.

Внутренний люк открылся, и они оказались в довольно просторном салоне. Спустившись вниз, Поплавский отстегнул шлем и с облегчением сделал глубокий вдох.

— Кажется, пронесло, — с удовлетворением сказал он. — Ашот, у тебя все в порядке с нервами? Ты так рванул «Белку», что мы с Игорем едва не попали под гусеницы. Виталий, я вижу, ты совсем распустил группу за время моего отсутствия.

Корин тем временем освободился от шлема и только затем смог осмотреться. В салоне стоял легкий, красноватый полумрак. Впереди, в большом кресле с высокой спинкой, сидел ладно скроенный черноволосый человек. Его правая рука лежала на рычаге газа, а левая порхала по разноцветным кнопкам пульта управления. Услышав слова командира, водитель обернулся и улыбнулся приветливо. Знаменитый водитель-универсал Ашот Мирзоян оказался очень приятным, добродушным человеком с типичной кавказской внешностью. Кивнув Поплавскому, он доброжелательно взглянул на Корина и сказал с заметным южным акцентом:

— Не ругайся, командир, лучше выдай нам премиальные. Третий час кружим около Базы, нигде нет ни минуты покоя. Движение словно на улице Руставели в моем родном Баку! Все время мы были на виду — хочешь не хочешь, а занервничаешь! Привет, Игорь. Прости, друг, не могу пожать тебе руку.

Корин вежливо поклонился. Из глубины салона внезапно появилась чья-то мощная фигура. Атлет с внешностью запорожского казака протянул Корину лопатоподобную ладонь и пророкотал:

— Ничего, Ашотик, я пожму руку нашему новому другу за нас двоих. Вадим Асташевский — прошу любить и не жаловаться, если в этакой теснотище я случайно на вас наступлю. — Корин невольно сглотнул и робко протянул гиганту руку. Кости его правой кисти жалобно хрустнули, но уцелели.

— Гарный хлопец, — ухмыльнулся Асташевский и погладил свои длинные и пышные усы. — Силенка есть — это я уважаю. Борец или боксер?

— Дзюдоист, — пояснил Поплавский, уютно расположившись в одном из кресел, стоявших вдоль стены салона. — Парень что надо, хоть и слегка кое-где продырявленный. Да вы должны о нем знать, раз получили мое послание.

Сверху, из второго люка, на пол спрыгнул невысокий крепыш. Игорь сразу же понял — это спортсмен, притом высшего класса. Его движения были точны и по-своему изящны. Круглая, словно шар, голова увенчана коротким ежиком совершенно седых волос. Маленькие карие глазки с минуту цепко осматривали нового члена экипажа, а затем крепыш одарил Корина на удивление обаятельной улыбкой. Он обменялся рукопожатием с Поплавским. И представился:

— Виталий Саблин — заместитель командира группы. Очень рад, Игорь Васильевич. Ваш бывший шеф Литвинов для всех нас — святой человек, а его друг — наш друг. Рад, что вы долетели до Марса благополучно.

Поплавский сказал:

— Будем считать, церемония знакомства закончилась. На разговоры по душам, увы, времени пока нет. Ашот, ты можешь заглушить двигатель. У меня что-то сел голос, разговаривать в таком шуме невозможно.

Корин подумал с удивлением — разве это шум? Для такой могучей машины мотор работал на удивление тихо, но Ашот без возражения остановил «Белку». Внимательно осмотрев шесть небольших обзорных экранов, дающих изображение круговой панорамы окрестностей, он сообщил:

— Мы в двух километрах от Базы, командир. Вокруг нас спокойно.

— Хорошо, если так, — устало заметил Поплавский. — Не знаю почему, но у меня такое ощущение, будто за моим прибытием на Марс следили десятки глаз. А ведь я официально еще месяц должен пребывать в отпуске на матушке-Земле.

— А как же в космолете… — начал было Саблин, но Поплавский небрежно махнул рукой.

— Командир корабля — мой близкий друг, так что в списке пассажиров нас с Кориным не было. За все время полета мы ни разу не выходили из каюты, ни с кем посторонним не общались, так что все по идее должно обойтись. Естественно, правительство России полностью в курсе, и я лично получил от премьер-министра «добро» на проведение операции.

Приветливая улыбка на лице Саблина погасла.

— Что, разве дело обстоит так серьезно? — негромко спросил он.

— Да, — ответил Поплавский. — Мои подозрения оправдались. На Марсе действительно кто-то нашел древние сокровища, и теперь этот «кто-то» делает на контрабанде этих маленьких безделушек совсем немалые деньги. Настолько немалые, что никто ничего не замечает — ни в полиции, ни в ООН, ни даже в газетах.

— Ого, — покачал головой Асташевский. — Вот почему беднягу Лунберга так заклевали. Искусственные каналы — бред! Следы исчезнувшей цивилизации — чушь, фантастика, недостойная серьезного ученого? А ларчик-то, оказывается, просто открывается…

Поплавский сурово взглянул на Асташевского, и бывший десантник, он же знаменитый альпинист, боксер, полярник и прочее, смущенно замолчал.

— Как раз, Вадим, ларчик этот будет открыть очень и очень трудно, — холодно сказал он. — Если за мной на Земле действительно следили, то, конечно, заметили и странную поездку в гости к алмазному королю ЮАР, и визит в Институт Времени, и встречи с членами правительства… Надеюсь, что до Плисецка меня никто из «невидимок» не сопровождал, но — только надеюсь. Официально я сейчас улетел на две недели на охоту в сельву Амазонки. По пути туда меня должны были видеть десятки людей, но… к сожалению, не уверен, что этот трюк до конца удался. Если я не окончательно стал шизофреником, через две недели меня станут активно разыскивать уже здесь, на Марсе. Так что нам надо уложиться в этот срок и подобрать ключи к твоему ларчику, Вадим.

Ашот, развернув кресло, с недовольным видом выслушал командира.

— Слушай, Володя, что за ларчик? Какой такой ларчик? И при чем здесь мы, спасатели? — недовольно воскликнул он. — Наше дело — выуживать людей, провалившихся в позавчерашний год, а не бороться с межпланетной мафией! Сколько на Марсе числится людей, пропавших без вести, а? Человек шестьдесят…

— Шестьдесят три, — уточнил Саблин. — Еще недавно было шестьдесят шесть, но вчера канадская группа нашла троих на дне Черной расщелины. Их пескоход упал на камни с двухсотметровой высоты… так что хронотрещины здесь оказались ни при чем.

— Вот видишь — шесть с лишним десятков пропавших неизвестно куда людей ждут нашу «Дельту»! — горячо воскликнул Ашот. — А где же наша славная группа? Гоняется по пустыням за призраками, ищет неизвестно где марсианские города… Э-эх! — Водитель безнадежно махнул рукой.

Поплавский спокойно сказал:

— Ну что ж, Ашот высказался. Теперь пусть скажут свое слово остальные. Учтите — никто не может заставить вас браться за это дело. Ашот прав — это дело полиции. Может, стоит поехать на Станцию к славному полковнику Фалькхару и переложить все заботы на его крепкие плечи? Как-никак, в его распоряжении почти две сотни полицейских, множество пескоходов и краулеров…

— Вот еще! — возмущенно отозвался Асташевский. — Да я этому Фалькхару даже пуговицу от своего комбинезона разыскивать не доверю. Не знаю, существуют ли на самом деле марсианские клады, но если они — не мираж, то Фалькхар имеет от них долю. Точно говорю!

Саблин поддержал гиганта.

— Здесь и говорить нечего — только мы сможем распутать эту странную историю, — негромко сказал он. — Кто может бесконтрольно мотаться по пустыням, не вызывая ни у кого подозрений и лишних вопросов? Только мы, спасатели. Во всех поселениях нас знают, и никто не будет спрашивать — а что делают эти русские в нашем секторе? К тому же, насколько я понял, Игорь установил, что браслет жриц алмазного короля был извлечен контрабандистами из хронотрещины…

— Э, нет, этого я не говорил, — запротестовал Корин. — Браслет могли найти где угодно, скажем, откопать в песках. Могу ручаться за другое — когда-то, не знаю когда, браслет пролежал в хронотрещине не меньше двухсот тысяч лет. Согласитесь, это не одно и тоже.

Поплавский поморщился.

— Гадать бессмысленно, — заметил он. — Клад может запросто находиться и в какой-нибудь из каверн, или среди скал, или на дне любой из бесчисленных расщелин… Но лично я ни в какие клады не верю! Если на Марсе когда-то действительно существовала развитая цивилизация, она должна была оставить города — пусть ныне и сильно разрушенные. Где они? Марс обследован вдоль и поперек, и никаких развалин не найдено. И тут я нахожу браслет со следами воздействия мощного хронополя! Нет, братцы, даже если бы Интерпол захотел распутать это дело, он неизбежно обратился бы к нам за помощью!

— Согласен, — кивнул Саблин.

— Хм-м… ладно… — не очень уверенно ответил Асташевский.

Ашот пожал плечами.

— А я что, разве я против? Я — как все. Надо искать пропавшую группу туристов — пожалуйста! Надо гоняться за грабителями Марса — на здоровье! Мое дело маленькое — дергай за рычаги…

Поплавский кивнул и вопросительно посмотрел на Корина.

— А ты, Игорь? Корин растерялся.

— Э-э… конечно, о чем разговор? Я для этого и прилетел.

— Я спрашиваю тебя так, порядка ради, — уточнил командир. — Ну хорошо, будем считать, мы обо всем договорились.

Асташевский недовольно сдвинул брови.

— Постой, как договорились? — возмутился он. — А план действий? Где мы начнем наши поиски?

Поплавский вместо ответа повернулся к водителю.

— Ашот, поворачивай оглобли нашей «Белки» в сторону Базы-2, — сказал он. Заметив удивленные взгляды друзей, коротко пояснил: — За последний год на Марс прибыло почти восемьсот человек. В Службе внешней разведки мне сообщили любопытную новость: оказывается, почти все они сразу из Большого Сырта отправлялись на Базу-2, а затем следы большинства из них терялись. Не знаю, где находится вход в этот запутанный лабиринт, но то, что он проходит через Базу-2, это точно!

Глава 3

Международная База-2 располагалась возле кратера Сцилларда, всего в десяти милях от гигантского Большого Каньона. Она была построена в 2016 году для изучения этой гигантской расщелины, достигавшей в ширину ста миль, и в глубину — шести. Однако затем центр исследований переместился на триста километров северней, к руслу реки Святого Якоба, где были обнаружены вода, примитивные растения и микроорганизмы, а также богатейшие залежи серебра, вольфрама и никеля, и о Базе-2 на некоторое время забыли. Потом настал период, когда по равнинам Марса разбрелись десятки разнообразных исследовательских экспедиций, и для них потребовалась перевалочная станция. База-2 идеально подходила для этого, и вскоре на ней появились мастерские, гостиницы и даже бары. Ученые, строители, старатели, туристы всегда могли найти здесь все необходимое, чтобы передохнуть по пути и запастись снаряжением, а если требовалось, даже произвести ремонт машин и оборудования.

Разумеется, База-2 находилась под юрисдикцией комиссара Марса, но… до Большого Сырта было далеко, население здесь менялось чуть ли не ежедневно, и руководство в конце концов махнуло рукой на эту перевалочную станцию.

После трех часов пути «Белка» наконец подъехала к Базе-2. Корин с любопытством посмотрел на главный обзорный экран и увидел почти два десятка солидных куполов, соединенных переходами. В центре располагалось обширное здание, напоминавшее ангар. Возле него стояло около десятка краулеров и пескоходов с канадскими, японскими, английскими и польскими флагами.

— Незнакомые номера… — пробормотал Саблин, наклонившись к экрану. — Этих парней я не знаю… О, «Золотой лев»! Володя, посмотри направо — это же краулер группы Слоучека!

— Отлично, — с удовольствием потер могучие руки Асташевский.

— Наконец-то я могу отыграться за прошлый дурацкий проигрыш. Надо же — сам подставил ферзя под удар конем!

Поплавский строго взглянул на бывшего десантника.

— Мы сюда не в шахматы приехали играть, — сухо заметил он. — Хотя… почему бы и нет? Поживем пару дней в гостинице, пооглядимся. Нутром чую — кто-то здесь замешан в контрабанде драгоценностями. Но держитесь настороже — всякое может случиться.

Минут через десять экипаж «Белки», освободившись от скафандров, зарегистрировался в одной из трех местных гостиниц. Комнаты показались Корину уж больно маленькими, похожими на стенные шкафы. Больше всех ворчал по этому поводу Асташевский. «Хлопцы, а как мне здесь спать? Стоя, как лошадь, что ли?»

Наскоро разместившись в своих номерах, спасатели спустились в бар. Здесь было, на удивление, людно и шумно. Довольно обширный зал, укутанный в розовый полумрак, был заполнен почти тремя десятками людей. Они сидели за столиками, потягивая пиво из высоких кружек (другие спиртные напитки на Марсе были запрещены) и о чем-то шумно спорили. В воздухе плавали клубы табачного дыма. Увидев гостей, все разом замолчали.

— Общий привет! —улыбнувшись, сказал Поплавский. — До чего же хорошо оказаться в таком уютном гнездышке после трех дней пути!

Несколько человек подняли свои кружки в знак приветствия, но некоторые отвели глаза в сторону. Корину это не понравилось. Он обратил внимание на то, что сидевшие в зале парни были как на подбор — мощные, плечистые, с шеями борцов.

У стойки бара спиной к выходу стояли двое мужчин и, неспешно потягивая пиво, о чем-то тихо разговаривали. Услышав шум, один из них оглянулся. Это был высокий блондин с добродушным лицом, горбатым носом и толстыми, как у негра, губами.

— О-о, кто к нам пожаловал! — сказал он по-английски с довольно заметным акцентом. — Господа, да это же сам Владимир Поплавский и его парни из «Дельты»!

Лысый бармен немедленно поставил на стойку пять кружек с пенящимся пивом. Экипаж «Белки» обменялся дружескими рукопожатиями со Слоучеком и его черноволосым собеседником. Им оказался итальянец по имени Рикардо, рабочий одной из геологических партий.

— О, русские! — восторженно воскликнул он. — Полгода сшиваюсь на этой дрянной планете и первый раз встречаю русских. Да и где вас увидеть? В бордели вы не ходите, виски не пьете, в карты на деньги не играете. Что, с «зелененькими» плохо, а? — Итальянец расхохотался и, вынув из кармана комбинезона пачку долларов, бросил ее небрежно на прилавок. — Эй, Майк, налей русским парням виски за мой счет! Нет, лучше водки, кремлевской водки! Ведь у тебя есть под прилавком русская водка, Майк?

Пожилой бармен недовольно поморщился.

— Что ты плетешь, парень? — угрюмо буркнул он. — Какое виски, какая водка? Ты что, не знаешь, что на Марсе сухой закон?

Рикардо глотнул пива и расхохотался.

— Первый раз слышу, черт меня подери! Спасатели молча переглянулись и, усевшись за стойку на высоких табуретах, взялись за кружки.

— По-моему, кто-то сегодня напрашивается… — пробормотал Асташевский, бросая на веселого итальянца угрюмые взгляды.

Саблин успокаивающе положил ему руку на плечо.

— Брось, Вадим, не нервничай, — негромко предупредил он. — Владимир Павлович, что-то здесь не ладно.

— Сам вижу, — процедил сквозь зубы Поплавский. — Ничего, отобьемся, не впервой… Как тебе здесь нравится, Игорь?

Корин недоуменно пожал плечами.

— Не знал, что на Марсе уже есть злачные места, — признался он. — А бордели… это что, шутка?

— А черт его знает, — усмехнулся Поплавский, — Как-никак, в этих чертовых песках копаются почти две тысячи мужиков… Эй, Ашот, держи в руках свой южный темперамент!

Водитель, сидевший рядом с Рикардо, что-то пробормотал и отвернулся от итальянца — они явно не понравились друг другу.

— Глядите, господа, эти русские не хотят со мной даже разговаривать, — продолжал веселить публику Рикардо. — Даже этот азиат… армянин или грузин, уж не знаю, они на хари все одинаковые, словно негритосы.

— Володя! — тоскливо сказал Ашот, поглаживая свою кружку дрожащими пальцами. — Дай мне хоть минуту на то, чтобы объяснить этому типу, какой я национальности. Одну только минуту, и его вынесут охлаждаться наружу — благо сегодня мороз почти сто градусов!

Поплавский в ответ только помотал головой. Сделав еще два глотка, он положил на стойку несколько стодолларовых банкнот и сказал:

— Пожалуй, нам пора идти отсыпаться. Вечер отдыха сегодня явно не получается…

— Э-эй! — обеспокоенно воскликнул Слоучек, видя, что спасатели дружно поднялись со своих стульев. — Парни, вы уже уходите? Мы же еще не перемолвились с вами даже словечком… Рик, перестань их задирать. Ребята — классные спасатели, они имеют право на покой и отдых.

Улыбка на лице итальянца погасла, зло сузив черные глаза, он крикнул:

— Да кто ты такой, чтобы меня учить? Эта База находится на территории Запада — и нечего вам, чертовым славянам, здесь сшиваться!

Неожиданно он сильно толкнул Слоучека, и словак упал со стула. Ашот подскочил к Рикардо и, схватив за шиворот, дважды ударил головой о стену. Итальянец захрипел и затих.

И тут люди, сидевшие за столами, словно давно ожидая сигнала, разом бросились на спасателей. Корина отбросило к стене. Получив два чувствительных удара в челюсть и солнечное сплетение, он понял — эти парни умели драться профессионально! С трудом увернувшись от очередного удара, он сумел ухватить одного из здоровил за руку и, сделав подсечку, уложил его. Второй достал Корина болезненным ударом в бок, но дравшийся рядом Поплавский уложил его точным ударом в челюсть.

Пятерых спасателей прижали к стене, но это позволило им не опасаться нападения сзади. Кроме того, нападавшим было тесно, и это тоже было не в их пользу. Но больше всего им не повезло с Асташевским.

На Слона напало сразу пятеро парней, напоминавших и телосложением, и мощными ударами боксеров-тяжеловесов. Асташевский даже и не старался защищаться. Негромко ругаясь по-украински, он нанес всего пять ударов — и его соперники оказались отброшенными к противоположной стене, около которой и остались лежать.

— Крепкие хлопцы, — с уважением сказал бывший десантник, вытирая кровь с разбитых губ. — Славно меня приложили, давно такого не было! Ну чего разбежались, словно тараканы! Сюда, суки, поближе!

Но его призыв остался без ответа — нападать на Слона больше никто не решался. Тогда Асташевский, гаркнув во все горло, сгреб атлета, насевшего на Саблина, и, подняв его, словно штангу, швырнул в толпу нападавших, а затем и сам ринулся туда, разбрасывая противников, как кегли.

После этого в неравном бою наступил перелом. Корин, придя в себя после чувствительных ударов, тоже хладнокровно взялся за дело. Уложив на пол сначала одного каратиста, затем другого, он бросился на помощь Ашоту. Водителю здорово досталось, правая рука его была повреждена. Дело могло обернуться для него плохо, если бы не помощь Поплавского. Командир «Дельты» дрался так, что любо-дорого было смотреть. Он оказался прекрасным кикбоксером и ухитрялся держать на дистанции сразу пятерых мускулистых соперников. Вскоре один из них, получив удар ногой в голову, отлетел к стойке бара, а другой, неосторожно шагнувший вперед, нарвался на сильный крюк и рухнул на соседний стол.

Корину удалось оттеснить от Ашота двоих нападавших на него горбоносых итальянцев — возможно, друзей Рикардо. Затем, заработав славный удар под дых, он едва успел перебросить одного из смуглолицых парней через голову. И в этот момент послышался страшный вопль.

Нападавшие сразу отхлынули к противоположной стене — те, кто еще мог держаться на ногах. Один из них, вытирая кровь с разбитого лица, закричал:

— Посмотрите — эти русские убили Слоучека! Действительно, рядом с Ашотом на полу лежал словак — Корин мог поклясться, что еще минуту назад его там не было! В боку Слоучека торчал нож, кровь хлестала так, что забрызгала комбинезон водителя. Ошеломленный Ашот развел руками.

— Да я его и пальцем не трогал! — дрожащим голосом сказал он. — И вообще, как он здесь оказался? Не было его здесь, понимаете, не было!

Дверь бара распахнулась, и в зал вошли трое людей в форме. Это были полицейские.

Один из них — судя по погонам, капитан — быстро подошел к раненому и наклонился над ним.

— Черт побери, да этот парень, кажется, мертв! — удивленно сказал он, вновь выпрямляясь. — Майк, позовите врача!

Бармен выглянул из-за стойки, где прятался во время драки. Его дряблое лицо побледнело, губы мелко тряслись.

— Уже… уже вызвал, господин капитан, — хрипло сказал он. — Врач живет в соседнем корпусе, он скоро придет… Какой ужас — в моем заведении убили человека! А мебель… Бог мой, что стало с моей мебелью…

— Бросьте причитать, Майк, — сурово оборвал его полицейский. — Что здесь произошло?

Бармен облизал пересохшие губы и ответил:

— Все шло так мирно, господин Слейтон, так хорошо… Но затем в бар вошли эти пятеро. — Он указал рукой на спасателей. — Они повздорили с одним итальянцем… да вот он, лежит возле стойки под столом. Началась драка. Господин Слоучек — это тот парень, которого убили, бросился защищать Рикардо… После этого здесь такое началось!

Капитан поднял руку, и бармен замолчал. Обернувшись в зал, он сурово оглядел всех находившихся с ним людей, а затем поманил к себе одного.

— Лейтенант Кроберг? А вы здесь как оказались?

Один из нападавших, одетый, как и все остальные, в рабочий комбинезон, подошел к полицейскому и отсалютовал ему.

— Нахожусь здесь на дежурстве согласно распоряжению полковника Фалькхара, — отрапортовал он. Слейтон поморщился.

— А-а, помню… Приказ касался поисков продавцов крепких спиртных напитков. И что вы можете сказать об этом баре?

— Все нормально, господин капитан! Здесь подается пиво и только пиво.

— Прекрасно. Как же произошло убийство?

Кроберг повернулся к спасателям и указал на них рукой.

— Эти русские вели себя с самого начала весьма вызывающе. Они назвали Рикардо грязным итальяшкой и потребовали, чтобы он и его друзья покинули зал. Рикардо спросил — а почему я должен уходить? Тогда сидевший рядом с ним темноволосый русский, — Кроберг указал рукой на Ашота Мирзояна, — схватил его за воротник и дважды ударил головой о стойку. Друзья Рикардо бросились на помощь соотечественнику, но русские быстро уложили их на пол. Я встал и от имени закона попросил прекратить беспорядок. Тогда этот здоровила, — Кроберг кивнул на мрачного Асташевского, — словно разъяренный бык, бросился на меня. Сидевшие в зале люди пришли мне на помощь, и тогда завязалась драка.

Слейтон кивнул и обратился к мужчинам, стоявшим напротив спасателей.

— Это правда, господа? Вы готовы подтвердить показания лейтенанта Кроберга в суде?

Все молча кивнули.

— Отлично, — Слейтон повернулся к бармену. — Господин Уолтер, вы здесь единственный, кто не принимал участия в этом печальном инциденте. Вы подтвердите показания Кроберга?

— В том, что видел своими глазами — подтверждаю, — не очень уверенно ответил бармен.

Поплавский усмехнулся и сложил руки на груди.

— Отлично разыграно, господа. Не удивлюсь, если на рукоятке ножа окажутся отпечатки пальцев моего водителя. И как же вы собираетесь эскортировать нас до Большого Сырта, капитан? Может, у ворот Базы нас уже поджидает краулер для перевозки заключенных?

— Ну зачем же так, господин Поплавский,.. Я не вижу оснований для ареста, но задержать вас обязан. Судебные органы разберутся в этом деле… а вот и врач, наконец!

В зал вбежал молодой мужчина в белом халате и с чемоданчиком в руке. Наклонившись над Слоучеком, он взял его за кисть левой руки, а затем открыл веки на глазах — и вновь закрыл.

— Увы, этот человек мертв, — сказал врач, растерянно посмотрев на полицейского. — Нож, видимо, задел сердце, и…

— Займитесь им, доктор, — сказал Слейтон. — Надеюсь, через час-два ваше заключение будет передано по факсу в полицейское управление Большого Сырта. А вы, господин Поплавский, и ваши люди собирайте вещи и садитесь в лунотанк. Мы препроводим вас в столицу с эскортом.

В зал вошли еще несколько полицейских. Двое из них занялись убитым, а остальные взяли в кольцо спасателей.

— Недурно, — сказал Асташевский, презрительно смерив с ног до головы Слейтона. — Выходит, в момент драки мимо Базы проходили как минимум три полицейских краулера — совершенно случайно, разумеется.

— Иногда мы совершаем подобные рейды, — уклончиво ответил Слейтон. — Надеюсь, у вас нет к нам никаких претензий?

— Нет, — холодно ответил Поплавский. — Какие тут могут быть претензии? Просто каждый из нас делает свое дело — не так ли, капитан Слейтон?

Глава 4

Через час «Белка» выехала с территории Базы в сопровождении трех полицейских краулеров. Один из них шел впереди, а два следовали позади лунотанка, угрожающе нацелившись на него дулами скорострельных пушек. Капитан Слейтон находился в одном из них вместе с тремя полицейскими, Кробергом и еще двумя «свидетелями», утверждавшими, что видели нож в руке Мирзояна.

Ашот тяжело переживал случившееся. Он улегся на диване в углу салона и, повернувшись лицом к стене, что-то бормотал по-армянски. В кресло водителя сел Саблин — он был, пожалуй, единственным среди спасателей, кто сумел сохранить спокойствие.

Корин сидел в кресле и, наклонившись, с силой растирал одеревеневшими ладонями щеки. Все происшедшее казалось ему каким-то бредовым сном.

Асташевский для разрядки взял толстый металлический прут, лежавший на полу, и стал скручивать его в узел.

Поплавский брезгливо усмехнулся, глядя на него.

— Брось портить щуп, Вадим, — сказал он глухо.

— Я его потом выпрямлю, — отозвался Асташевский. — Конечно, я с большим удовольствием попортил бы сейчас физиономию Майка или капитана Слейтона… Бедняга Слоучек! Разве Иван мог знать, что ему в этой игре уготована роль жертвы?

Корин поднял голову и вопросительно взглянул на мрачного командира.

— Выходит, Володя, нас все-таки выследили там, на Земле?

Поплавский кивнул.

— Понятное дело. Пока мы, очень довольные собой, прятались в каюте космолета, нам уже подготовили горячую встречу на Базе-2. Они знали, что мы начнем поиски именно отсюда — и решили, что называется, замочить. Теперь нам предстоит долго и нудно доказывать, что мы — не верблюды, и тем более не уголовники. Никто и слушать не захочет про наши подозрения насчет грабителей Марса! Напились, затеяли в культурном заведении мерзкий дебош, убили ни в чем не повинного человека… Да не стони, Ашот, и без тебя тошно!

Корин отчаянно пытался собраться с мыслями.

— Постойте… Давайте не поддаваться эмоциям, — нерешительно сказал он. — Постараемся осмыслить все происшедшее…

— Вот ты и осмысливай, — хмуро отозвался Асташевский и, напрягая все силы, стал потихоньку затягивать узел на железном пруте. — Ты здесь, на Марсе, человек свежий — можно сказать, младенец. А устами младенца…

Поплавский криво усмехнулся и вопросительно посмотрел на молодого физика.

— Слон прав — есть смысл сначала выслушать твои мудрые соображения, Игорь. Поскольку ты здесь ничего и никого не знаешь, можешь сказать случайно и нечто дельное. Давай, валяй!

Корин сглотнул и, откашлявшись, произнес:

— Первое. Сокровища Марса действительно существуют — и Это не какой-нибудь случайно найденный клад. Раз никто не побрезговал убийством только ради того, чтобы скомпрометировать нас, значит, речь на самом деле идет о больших деньгах. А из этого следует, что гипотеза о древнем городе имеет смысл.

— Так, — одобрительно кивнул командир.

— Второе. Этот некто очень обеспокоен тем, что мы, хроноспасатели, занялись поисками древнего города. Почему? Да, видимо, потому, что мы имеем шанс его найти? Но мы — хроноспасатели, и в этом наша сила. Из этого я делаю два вывода: древний город расположен где-то рядом, и он находится в хронотрещине — очень глубокой, но все же доступной мощным хроноизлучателям.

— Браво, — воскликнул Поплавский. — Довольно сомнительное рассуждение, но весьма ласкающее мои уши. Даже Ашот перестал стонать — а это значит, ты недалек от цели, Игорь. Продолжай, светило хронофизики!

Приободренный Игорь собрался с мыслями и сказал:

— Провокация против нас была разыграна не только мастерски, но и масштабно. Собрать в одном месте определенных людей, направить туда в нужный час сразу три полицейских краулера… Это может сделать только очень влиятельное лицо. Ясно, что полиция в этом замешана. Быть может, с контрабандистами завязан сам полковник… э-э, забыл, как его зовут? Асташевский потеребил ус с вдумчивым видом.

— Полковник Фалькхар способен на все, — заявил он. — Он может быть и отважным борцом против мафии, и ее крестным отцом, тем и другим одновременно.

— Вам виднее, — пожал плечами Корин. — Из этого следует, что ждать справедливого суда в Большом Сырте нечего. Поэтому я предлагаю: надо сбегать из-под конвоя и заняться поисками хронотрещины — той самой, в которую некогда провалился древний марсианский город. Когда на руках у нас будут доказательства, мы сами придем с ними в суд.

Поплавский надолго задумался. Даже Ашот отвлекся от своих переживаний и, повернувшись на другой бок, с надеждой глядел на командира. Наконец тот произнес:

— Кажется, устами Игоря действительно глаголет истина. Мы собирались там, на Базе, начать поиски, а они, быть может, на этом и закончились. Таинственный «некто» очень обеспокоен, а это значит — «горячо»! Город находится где-то рядом — потому и База-2 стала напоминать какой-то воровской притон. Заметили, что даже врач на ней сменился? Но рядом находится лишь одна мощная хронотрещина…

— Черт побери, ты говоришь о…

— Да, — удовлетворенно улыбнулся Поплавский. — О той самой трещине, в которую пять лет назад провалилась группа астробиологов. Я сам одно время работал там вместе с Литвиновым. Дело было накануне сильной песчаной бури…

Корин встрепенулся.

— Постой, Володя, не об этой ли трещине мне рассказывал Литвинов? Марта Шадрина, Цин-Ян… Поплавский кивнул.

— Верно. Перед бурей внезапно появился «призрак» — кажется, это была Марта… Потрясающе красивая женщина, надо вам сказать! Никогда не мог понять, что она нашла в Хлебникове… Стать невестой этого старого хрыча — ну где были глаза у Царевны?

— Царевны? — переспросил Корин.

— Ну да, так Марту называли за глаза во всем Внеземелье. Из-за нее однажды даже сорвался конкурс красоты в Венерополисе. Во Внеземелье работает, в общей сложности, около трех тысяч женщин — в основном, конечно, на околоземных станциях. Как правило, это девушки незаурядной внешности — можете мне поверить. Но когда Марта прилетела на Венеру… Словом, был большой скандал. Все остальные красавицы дружно отказались участвовать в супершоу, заявив, что это чьи-то козни… Когда на следующий год Марта пропала без вести здесь, на Марсе, у всех мужчин Внеземелья был объявлен негласный траур… а вот о женщинах этого я сказать не могу. Впрочем, я отвлекся. Если контрабандисты шуруют на самом деле в той хронотрещине, то… То это значит, что Царевна и ее спутники могут быть у них в плену.

— Ого, — негромко сказал Асташевский. — Интересный компот получается! Но как же мы в эту трещину залезем, если даже стационарные башни ее не взяли?

Поплавский улыбнулся.

— Не забывай, Вадим, за эти годы хронотехника сделала колоссальный скачок вперед. К тому же дело здесь в источниках энергии, а на Земле сейчас разработаны портативные атомные генераторы… Конечно, чтобы все это перевезти на Марс, да еще нелегально, нужны широкие связи и колоссальные средства. Но мы уже убедились: у контрабандистов есть и то и другое…

Ашот вскочил с дивана.

— Согласен, надо бежать! — азартно воскликнул он. — Я сейчас выкину такой фокус, что эти краулеры и колес не успеют повернуть нам вслед…

Поплавский не согласился.

— Чушь, а скорострельные пушки на что? — резонно заметил он.

— Расстрелять нас при попытке к бегству — нет, такого подарка я капитану Слейтону не дам. К тому же, ручаюсь, за дюнами прячется еще не один краулер… Им только нужен повод, чтобы начать пальбу!

— Володя, два краулера уходят, — неожиданно сказал Саблин.

Все повернули головы к обзорному экрану. Действительно, два краулера, шедшие позади, внезапно остановились, а затем, развернувшись на месте, ушли назад, в сторону Базы-2. Передний краулер притормозил — его экипаж явно не ожидал такого поворота дел.

Впереди из-за гребней дюн показалась цепь иззубренных скал. На вершине одной из них, плоской, словно стол, вспыхнуло пламя.

— Лазер! — закричал Ашот. — Черт, да они нас сожгут!

Но мощный луч ударил сначала в краулер. Машина вспыхнула, словно стог сена. Люк на башне открылся, и из него показалась фигура в скафандре. Еще одна вспышка — и несчастный сгорел заживо, как свеча.

— Сейчас настанет наша очередь, — процедил сквозь зубы Поплавский. — Надеть скафандры!

Корин застегивал шлем, когда корпус «Белки» вздрогнул, словно от могучего удара. В салоне мгновенно стало жарко. Еще удар — и обивка стен запылала, а потолок стал раскаляться. Игорь схватился за огнетушитель, но Ашот удержал его. Поплавский вскарабкался по раскалившейся лестнице, разбив ударом локтя блок автоматики, и открыл оба люка кессона башни сразу. В салон ворвался ледяной воздух Марса — настолько разреженный, что пламя сразу же погасло.

Спасатели тревожно переглянулись. Лунотанк был мощной машиной, но еще один удар лазером он вряд ли выдержит.

Однако третьего удара не последовало. На обзорном экране (к счастью, он не вышел из строя) спасатели увидели, как с плоской вершины горы в небо медленно поднялся флайер и быстро исчез в темнеющем небе.

Краулер тем временем догорал. Асташевский молча полез через люк. За ним последовал Саблин. Корин тоже хотел выбраться наружу, но Поплавский остановил его.

— Вряд ли люди уцелели, — сказал он мягко. — Займись лучше хроноустановкой. Отныне это твое хозяйство.

Корин кивнул. Во время перелета на Марс он с помощью Поплавского тщательно изучил техническое описание хроноустановки «Белки», но одно дело — теория, а другое — практика…

Поднявшись на башню, он для начала осмотрел решетку излучателя — она была в порядке. Лазерная пушка била в нижнюю часть лунотанка — туда, где находились топливные баки. К счастью, они были покрыты мощным листом стали, это и спасло экипаж от неминуемой гибели. До хроноустановки у неведомого противника просто руки не дошли — мощность передвижного лазера была не столь велика, и ее хватило лишь на пять выстрелов.

Вновь спустившись в салон, Корин уселся за пульт управления хроноустановкой и энергично защелкал тумблерами. Контрольные приборы показали — все нормально.

Тем временем Поплавский и Ашот занимались осмотром ходовой части. Судя по их возгласам, кое-что вышло из строя, но ремонт оказался несложным.

Минут через десять вернулись Саблин с Асташевским.

— Плохи дела, командир, — доложил Саблин. — Все погибли. Одни сгорели, другие задохнулись от мгновенной разгерметизации.

Поплавский вылез из машинного отделения. В скафандре работать в тесном отсеке было сложно, но командир со своей задачей справился.

— Вадим, займись кессоном, — приказал он. — Игорь, что скажешь?

— Все в порядке, командир.

— Хоть здесь нам повезло… — пробормотал Поплавский. — Пожалуй, я все-таки рискну и доложу о происшедшем Славину, директору русской колонии. Меня просили этого не делать без крайней необходимости, но…

— Поздно, — сказал Ашот. — Поздно, Володя! На обзорном экране было видно, как из-за гребней дюн показался один краулер… другой, третий… Вскоре стало ясно — лунотанк окружен со всех сторон.

— Все ясно, — горько вздохнул Поплавский. — Ручаюсь, теперь нам пришьют и гибель краулера. Или даже…

Он не договорил — по башне лунотанка застучали пули.

— Сейчас пустят в ход пушки! — закричал Ашот. — Идем на прорыв, капитан? Умирать, так с музыкой! Саблин предложил:

— Командир, может быть, выбросим белый флаг? Пока полицейские делают лишь предупредительные выстрелы…

Подумав, Поплавский кивнул. Дождавшись, когда кессон закрылся и в салон вновь был накачан воздух, командир снял шлем и уселся за пульт радиопередатчика. Включив частоту полиции, он сказал:

— Говорит Владимир Поплавский, командир группы спасателей «Дельта». Вызываю командира группы захвата.

Ответом был лишь треск и писк в динамике. Поплавский повторил вызов, но вновь ему никто не ответил. Затем опять послышался звон пуль, рикошетирующих от брони.

— Радиоблокада, — констатировал Поплавский и выключил рацию. — Бесполезно. Надо или выходить из «Белки» с поднятыми руками, или…

— Володя, у меня есть предложение… довольно неожиданное, — напряженным голосом произнес Корин. Все спасатели удивленно посмотрели на новичка.

— Э-э, это, конечно, рискованно, но… Идею предложил полгода назад Валера Сомов из отдела хроноизлучателей… Впрочем, это сейчас неважно.

Он наклонился и открыл кожух под пультом управления.

— Здесь находятся блокираторы, — объяснил Корин — Если их отключить, то экран, защищающий «Белку» от излучения хронополя ослабеет, и…

— Но это же самоубийство! — возмутился Асташевский. — Знаем мы эти штучки, знаем. Раза три на Марсе экраны отключались из-за разных неисправностей — до сих пор спасти этих бедолаг спасателей не можем. Они провалились, словно в преисподнюю, и ничем их оттуда не вытащишь.

Поплавский предостерегающе поднял руку.

— Помолчи, Вадим.

— Про эти три случая мы знаем, — быстро ответил Корин. — Они-то и стали толчком для идеи Сомова. Если перед снятием экрана мощность хроноизлучения уменьшить на две трети и поляризовать поток энергии определенным образом…

— То сам танк уйдет в прошлое? — спросил Поплавский. — А затем сможет вернуться?

— Да. Мы провели ряд экспериментов, и они были успешными. Риск, конечно, остается, но…

— Действуй, Игорь! — без колебаний сказал Поплавский. — Виталий, полезай на башню и размахивай там какой-нибудь тряпкой, словно белым флагом. Когда я прикажу, прыгай внутрь. И особенно не высовывайся — кто знает, может, полицейским дан приказ живыми нас не брать?

Саблин без вопросов полез вверх по лестнице, захватив с собой полотенце в качестве белого флага. А Корин стал лихорадочно набирать на пульте управления хроноизлучателем команду за командой. Убедившись, что программа нового режима заведена точно, он вздохнул глубже и, встав на колени, стал решительно отключать один блокиратор за другим.

Тем временем полицейские краулеры сжимали кольцо вокруг лунотанка. Они больше не стреляли, но пушки были угрожающе нацелены на «Белку». Саблин, спрятавшись за решетчатой башней, энергично размахивал белой тряпкой.

— Прыгай! — услышал он голос командира.

Не раздумывая, Саблин нырнул в люк кессона.

Верхняя крышка закрылась, и тогда, словно повинуясь команде, все краулеры разом открыли огонь — пока только из пулеметов.

Внезапно лунотанк стал таять. Его очертания стали полупрозрачными, а еще через несколько минут — едва заметными.

Один из краулеров не выдержал и послал в призрак снаряд. Попав в хронотрещину, он словно бы застрял в ней — и вылетел лишь спустя две-три минуты, изменив траекторию. По случайности он угодил в одну из машин, и та вспыхнула.

А «Белки» к тому времени и след простыл.

Глава 5

Экипаж лунотанка пережил несколько трудных минут. Оказалось, что проваливаться в хронотрещину, пусть даже и «вырытую» своими собственными руками, — занятие не из приятных. Впрочем, ни для кого это не было сюрпризом — о подобных ощущениях им не раз рассказывали спасенные ими люди, оказавшиеся в плену у времени. Хуже всех пришлось Корину — он был куда менее тренирован, чем его товарищи, да и старые раны сразу дали о себе знать. Игорь почувствовал, что его тело начинает растягиваться, словно резиновое… голова закружилась, во рту появился терпкий привкус крови… мускулы вот-вот должны были лопнуть, не выдержав чудовищного напряжения…

Очнулся он от резкого запаха нашатыря. С трудом открыв глаза, Игорь увидел склонившиеся над ним встревоженные лица товарищей.

— Жив? — спросил Асташевский.

— Вроде… — пробормотал Корин, даже не пытаясь подняться.

— Отлично! — улыбнулся Поплавский. — Ну и перепугал ты нас, братец… Ладно, полежи пока на диване, очухайся. А мы с Виталием пойдем на разведку.

С лязгом раскрылся внутренний люк кессона. Корин полежал еще несколько минут, а затем со вздохом сел. В салоне находился один Ашот — согнувшись над маленьким кухонным столом, он умело готовил из концентратов. Увидев, что Корин полностью пришел в себя, водитель радостно заулыбался.

— Как себя чувствуешь, дорогой? Хочешь, угощу тебя шашлыком из баранины? У нас есть пара пакетов, держу на всякий случай как НЗ…

Корин вяло мотнул головой.

— Спасибо, есть что-то не хочется… Как наши дела?

— Отличные дела, прекрасные! Два дня мы просидели в хронотрещине, а затем рискнули и вновь восстановили экран. И вернулись к скалам в нормальное время. Полицейских, слава Богу, и след уже простыл. Тогда мы повернули оглобли «Белки» в сторону трещины Литвинова и спрятались здесь между барханами.

— Какой… какой сегодня день?

— Суббота. А драка на Базе была в понедельник. Выходит, для нас прошло два дня, а в нормальном мире — почти четыре. Ты это понимаешь, Игорь?

— Да… то есть нет. Ладно, давай свой шашлык. Пока Корин ел разогретое в микроволновой печи мясо, обильно наперченное и щедро политое соусом, остальные спасатели вернулись из разведки. Все трое были возбуждены и шумно обменивались впечатлениями.

Сняв шлем, Асташевский шумно втянул носом воздух.

— Ого, какой запах! Чую, Ашот, ты кормил нашего физика не овсянкой и даже не сушеным мясом. Шашлык — да я уже не помню, когда его ел!

Корин смущенно посмотрел на свою опустевшую тарелку. Поплавский рассмеялся и похлопал его по плечу.

— Брось, Игорек, не смущайся. Во-первых, ты находишься пока на больничном — а таким положено усиленное питание. А во-вторых — тебя не только шашлыком, а птичьим молоком надо кормить до конца жизни! Твой фокус удался, и мы натянули капитану Слейтону и иже с ним длинный нос. А может, еще и спасли свои шкуры. Ты согласен, Вадим? Асташевский развел руками.

— А я разве что-то сказал? Ничего я не сказал. Игорь молодец, нечего сказать. Ладно, пожую сегодня брикет овсянки, чтобы ей пусто было…

Сняв скафандр, Поплавский уселся в свое кресло, с хрустом потянулся, а затем коротко рассказал о результатах разведки.

— Кажется, мы на верном пути, братцы, — заявил он. — Сначала мне показалось, что возле трещины Литвинова за пять лет ничего не изменилось: обелиск пропавшим во времени стоит на месте, лампочка радиомаяка горит… Но Виталий — человек дотошный — на всякий случай открыл кожух маяка и заглянул внутрь. И что же он обнаружил? Оказалось, хронодетектор отключен, а лампочка подключена напрямую к батарее. А что это значит, понимаете?

— Ежу понятно, — кивнул Ашот. — Если хронотрещина открывалась за эти пять лет, то радиомаяк не срабатывал, и об этом никто узнать не мог. А-ах, как здорово придумано! Что называется, дешево и сердито.

— Верно, — кивнул Поплавский. — Но мы с Вадимом тоже не теряли время зря. Пока Виталий рылся в обелиске, Вадим обошел окрестности и нашел.. что нашел?

— Следы краулеров, — объяснил Асташевский. — Их очень умело засыпали песком, но я готов поручиться: дня три назад к хронотрещине подъезжали минимум пять машин.

— А вот что нашел я, — сказал командир и достал из кармана своего скафандра несколько стекловидных камешков. — Игорь, погляди — не узнаешь?

Корин взял в руки стеклянистые осколки. Внимательно осмотрев их, он с удивлением сказал:

— Да это же расплавленное стекло! Похоже, где-то в этих местах некогда работала мощная энергетическая установка… А, понимаю, к чему ты клонишь, Володя. По-твоему, возле трещины были установлены хроноизлучатели, и…

Поплавский покачал головой.

— Почему «были»? Они и сейчас здесь стоят.

— Где? — изумился Корин и повернул голову в сторону обзорного экрана.

Остальные спасатели расхохотались.

— Видно, ты еще не очухался как следует, Игорек, и потому плохо соображаешь, — добродушно заметил Поплавский. — Вынужден тебя огорчить — не тебе одному пришла в голову замечательная идея насчет снятия внутренних экранов с хроноизлучателя. Контрабандисты — тоже парни не промах. Они прекрасно знали, что трещина Литвинова очень глубокая, и ее можно взять только с помощью новейших атомных генераторов и многих стационарных башен. Но как их установить здесь? Хронотрещина Литвинова — место известное на Марсе. Туристы обожают глазеть на огороженную красными флажками территорию, а затем фотографироваться возле обелиска на добрую память. Конечно, по ночам в пустыне безлюдно, но разве за несколько часов установишь такое громоздкое оборудование, чтобы войти в трещину? Понятно, что нет. А ведь хронобашни надо еще успеть демонтировать и увезти в какое-то укрытие… Словом, морока невероятная. И тогда разбойнички использовали тот же фокус, что и мы, когда ушли от преследования полицейских!

Корин озадаченно почесал затылок.

— Хм-м… выходит, башни стоят в самой хронотрещине? Умно, чертовски умно… Но удерживаться там все время им очень сложно. Никаких супергенераторов не хватит, чтобы постоянно «топить» такое массивное оборудование в далеком прошлом! Они должны, как киты, время от времени выныривать на поверхность, в нормальное время…

— Конечно, — снисходительно кивнул Поплавский. — Тем более что кладоискателям, сидящим в трещине, нужно общаться с внешним миром — передавать находки, пополнять запасы кислорода, воды, пищи… В этот момент мы их и можем поймать за руку.

Ашот возразил:

— Э-э, как бы они сами нас не поймали… Клянусь, контрабандисты вооружены до зубов — а что мы можем им противопоставить? Кулаки нашего могучего Слона? Маловато.

— А что ты предлагаешь?

Командиру ответил Асташевский. Поигрывая могучими мускулами, он заявил:

— Пожалуй, мне пора серьезно поразмяться. Подожду, когда ворота времени раскроются, и под шумок проберусь в бандитское логово. Разведка в тылу врага для нас, десантников, самое обычное дело. Вернусь, когда к воротам подъедет очередной караван контрабандистов.

Все, кроме Корина, дружно расхохотались.

— Дружище, да твои казацкие усы известны всему Марсу, — с иронией заметил Саблин. — Даже когда ты одет в скафандр, их видно за милю. Или ты собираешься сбрить усы, а заодно и уменьшиться в росте, хотя бы в полтора раза? Тогда тебя, может быть, и не узнают.

Асташевский вздрогнул.

— Что? Сбрить усы? Чего захотели! Так и быть, на этот раз я буду прикрывать тылы.

— Шутки шутками, — сказал озабоченно Саблин, — но и всем остальным такая вылазка может выйти боком. Черт побери, вот она, оборотная сторона славы! Боюсь, наши физиономии слишком часто показывали по местной телесети…

Корин нервно сглотнул. Ему показалось, что все вопросительно посмотрели на него.

— Кхе-хе… А я? — с огромным трудом выдавил он. Поплавский нахмурился, но неожиданно легко согласился.

— Хорошая мысль. Ты, Игорь, еще не успел засветиться на Марсе. А то, что ты новичок, написано на твоей бледнокожей физиономии. Но что ты делаешь здесь, в пустыне, вдали от наезженных трасс, да еще ночью?

— Я приехал сюда на пескокате. Краулер тайно привез меня из Большого Сырта и высадил в окрестностях хронотрещины Литвинова. Дальше я добрался один, стараясь оставаться незамеченным, — после некоторого размышления начал импровизировать Корин.

— Хм-м… положим. Но в чем цель этого странного визита?

— Меня послал на Марс один человек.

— Кто такой?

— Скажем, некий крупный воротила подпольного бизнеса России из тех, кто реализует на Земле вещички, найденные в марсианском городе.

— И что ему надо?

— У моего шефа есть сильное подозрение, что посредники, сидящие в Большом Сырте или на Базе-2, накручивают на цену товара триста или четыреста процентов, а разницу кладут себе в карман, не ударив и пальцем о палец. Шеф хочет вступить в контакт непосредственно со старателями и готов им предложить самые выгодные условия для сотрудничества — естественно, без посредников.

— Что ж, — удовлетворенно кивнул Поплавский, — эта история вечна, как сам мир. Но прости, Игорь, на твоей физиономии написано, что ты интеллигент, а не мафиози.

— Вот потому-то на Марс послали именно меня, — отпарировал Игорь, постепенно входя в азарт. — Двое предыдущих посланников бесследно исчезли в Пустыне, и тогда люди из мафии нашли русского инженера-хронофизика, который собирался лететь на эту планету для работы по контракту. Мне дали это небольшое поручение, кое-что пообещав и кое-чем пригрозив.

Спасатели задумались.

— Неглупо, неглупо… — пробормотал Асташевский, бросая на Корина испытующие взгляды. — Это называется игра втемную. Но шанс выиграть в ней есть… А если тебя попросят назвать хотя бы какие-то имена, хоть самых мелких сошек в этом бизнесе?

— Не знаю никаких имен, — возразил Корин. — Такой пешке, как я, их не следует знать. Я должен узнать, как старатели из старого города относятся к идее моего шефа, а затем, спустя сутки, вернуться на место, где меня высадили. Там меня будет поджидать краулер… Будет?

Поплавский кивнул.

— Будет, не сомневайся. За сутки мы раздобудем, если надо, десять краулеров. Вопрос в другом — как тебе продержаться эти сутки. Разбойнички народ недоверчивый. А если ты — шпион Интерпола?

Корин искренне удивился.

— И зачем Интерполу устраивать такие штучки, рисковать своим агентом? Если уж полицейские разнюхали про древний город, то куда проще было взять хронотрещину в блокаду и спокойно ждать, когда кит выплывет на поверхность, чтобы вдохнуть воздуха.

— Логично, — согласился Поплавский. — Вряд ли братья-разбойнички, сидя в далеком прошлом, слышали, что группа «Дельта» ныне сама находится в больших неладах с властями… Но все же рискованно отпускать такого опасного свидетеля без каких-либо гарантий.

— Их главная гарантия — собственная алчность, — возразил Корин. — К тому же не думаю, что рядовые старатели очень довольны своей жизнью. Одно дело копаться в развалинах, а другое — если эти развалины утонули в песке времени на десятки, сотни тысяч лет. Жизнь этих парней зависит от хроноизлучателей. Если что-нибудь откажет в этой суперсложной технике, то… Насколько я знаю, вы находили в хронотрещинах трупы пропавших без вести?

Поплавский хмуро кивнул.

— И не только трупы, но и кости, обточенные песчаными бурями. Без кислорода здесь долго не протянешь. Как правило, люди, которых долго не могли обнаружить, теряли головы от удушья, снимали шлемы и даже выбирались из скафандров… Жуткое зрелище. Впрочем, не хронофизику про это рассказывать.

— Словом, работа у старателей очень нервная и рискованная, — продолжил Корин. — К тому же все они скорее всего нелегальные эмигранты, ни в каких списках не значившиеся. Скажем, кое у кого на Земле были большие неприятности с законом, и им пообещали хорошие заработки и полную безопасность в пустынях Марса. А здесь — взяли и сунули головой в дерьмо…

— Убедил! — широко улыбнулся Поплавский и поднял руки, словно признаваясь: я сдаюсь. — Конечно, все это только гипотеза, но довольно стройная, ничего не скажешь. И все же риск — огромен. Положить бы на нашу чашку весов хотя бы еще одну, хоть крошечную, гирьку…

Вместо ответа Корин расстегнул комбинезон и быстро разделся до пояса.

— Не каждый инженеришка способен рисковать своей шкурой, даже под угрозами мафии, — объяснял он. — Но на меня вышли люди шефа не случайно. Видите ли, в свободное от хронофизики время я иногда играл в прятки с законом…

Асташевский с уважением притронулся пальцем к розовым пятнам на спине Корина.

— Раз, два, три… пять пуль! — с уважением сказал он. — Неплохо тебя угостили фашисты там, на Селигере. Что ж, командир, вот тебе и гирька, и довольно весомая. К тому же и мы здесь не будем сидеть сложа руки. Если Игорь не вернется через день, двинем «Белку» к Большому Сырту — и будь что будет. Я знаю частоту личного радиотелефона комиссара Книшевича и расскажу ему все прежде, чем нас успеют изолировать.

Ашот с сомнением покачал головой, и тогда Корин быстро сказал:

— Э-э, нет, не согласен! Дайте мне хотя бы двое… нет, трое суток. Спрячьтесь где-нибудь неподалеку, скажем, возле той гряды скал, и ждите. Если на третью ночь я не вернусь — что ж, тогда делайте что хотите. Но два дня в запасе мне необходимы!

Поплавский долго раздумывал, затем нехотя кивнул.

— Ладно. Терпеть не могу сидеть сложа руки, но другого выхода действительно нет. Если мы сдадимся комиссару Марса с козырными картами на руках… что ж, тогда партия будет за нами. Виталий, поднимись на башню с инфрабиноклем и следи за окрестностями. Чутье мне говорит, что ворота трещины должны раскрыться именно в эту ночь. А мы пока займемся шлифовкой плана Игоря — есть в нем кое-какие шероховатости…

Около трех часов ночи Саблин сообщил — со стороны Базы-2 движутся три краулера.

Поплавский молча обнял Корина, и тот с помощью Асташевского стал торопливо надевать скафандр. Тем временем Ашот достал из багажного отделения пескокат и спустил его лебедкой на песок. Корину не раз приходилось кататься на снегокатах, так что обучение управлению небольшой, эллиптической формы машиной с двумя широкими гусеницами не заняло много времени.

Саблин, лежа на вершине гребня дюны, тем временем наблюдал за происходящим. Он коротко сообщил, что ровно в три часа ночи неподалеку от обелиска, словно из омута, вынырнули две высокие решетчатые башни. Три краулера остановились возле этих «ворот», но внутрь заезжать не стали. К машинам подошли около десяти человек. Двое из них держали в руках небольшие ящики. Затем старатели с помощью гостей стали разгружать краулеры и отвозить на небольших грузовых пескоходах баллоны, несколько десятков больших ящиков и даже солидных размеров контейнер. Во время работы двое старателей стояли возле башен с автоматами наперевес.

Наконец разгрузка закончилась, и краулеры, тяжело взревев, развернулись и направились назад в сторону Базы-2. Выждав, когда они скрылись за гребнями дюн, Игорь включил зажигание, и пескокат рванул с места.

Глава 6

Погрузка последнего пескохода заканчивалась, когда в круге, освещенном прожекторами, внезапно появилась фигура с белой тряпкой в руке. Двое охранников встрепенулись и приготовились срезать нежданного гостя очередями, но стоявший возле кабины человек поднял руку — и выстрелы не прозвучали.

Корин перевел дух и не спеша пошел вперед, продолжая держать над головой белое полотенце. Первый критический момент был пройден успешно — оставалось надеяться, что и дальше все пройдет неплохо.

В радиофоне зазвучал резкий голос:

— Кто вы? Стойте на месте, если хотите жить!

Корин повиновался. Собравшись с духом (сердце его бешено колотилось), он сказал:

— Я один, и я не полицейский. Мой пескокат стоит неподалеку.

Лучи прожекторов заметались, освещая окрестности. Вскоре они нашли маленькую машину, но не успокоились, пока не убедились,что поблизости никого больше нет.

— Что случилось, приятель, заблудились, возвращаясь с вечеринки? — насмешливо спросил тот же голос. — Или решили полюбоваться обелиском пропавшим без вести ночью — разумеется, ради экзотики?

Корин облизал пересохшие губы. Он понимал, что контрабандисты, поиграв с ним немного, как с котенком, прикончат. И потому он решительно пошел в наступление, отлично зная, что блефует и может в любой момент подписать себе смертный приговор.

— Я не любитель ночных прогулок, мистер…

— Джонс, — почти любезно произнес контрабандист. — Джон Джонс, к вашим услугам.

— Очень рад! — искренне ответил Корин. — А я — русский, Иван Иванов. Привез вам свежий привет с Земли.

— От Интерпола?

— Н-нет… не знаю такого господина. Мой шеф — крупный русский бизнесмен, знаток антиквариата, так сказать, в мировом масштабе.

— А-а, русский… Наверное, Сидор Сидоров?

— Нет, Сидор Сидорович. Фамилию не знаю.

— И вы всю дорогу от Москвы проделали на пескокате?

— Нет, ну что вы! Дурацкая машина, на ней только по асфальту кататься. Я прилетел на Марс три дня назад рейсовым самолетом Р-12, пару дней проболтался в Большом Сырте, а затем меня на краулере отвезли в эти места. Последние два километра мне пришлось проехать самому — экипаж краулера полагал, что вы встретите любую постороннюю машину фейерверком из гранатометов.

— Правильно полагали. Мы не любим нежданных гостей. Даю вам минуту, незнакомец: скоро ворота закроются, а нам еще надо успеть закопать поглубже в песок ваше тело.

— Эй, эй! — встревоженно воскликнул Корин. — Я сейчас все объясню…

— Сорок секунд.

— Понимаете, мой шеф участвует в бизнесе по продаже драгоценностей из древнего марсианского города. В последнее время бизнес идет неважно…

— Тридцать секунд.

— …цены на оптовые партии товара взлетели до небес, и даже очень богатые клиенты в России и соседних странах начинают неохотно раскошеливаться…

— Двадцать секунд.

Неожиданно в разговор вмешался еще один, басистый голос.

— Эй, Гордон! Не затыкай парню рот. Он что-то болтает про цены на наш товар там, на Земле, а это интересно. Будь он полицейским, здесь было бы жарко, как в аду!

— Ноль секунд. Жаль, мистер Иванов, но вы меня не заинтересовали. Попрощайтесь с русским товарищем, ребята.

Переглянувшись, охранники медленно опустили автоматы.

— Это еще что? — возмутился Гордон. — Я отдал приказ, слышали?

Вновь прозвучал басистый голос:

— Брось, Гордон. Не корчи из себя командира — тебе лишь поручили проследить за разгрузкой краулеров. А этого Ивана мы всегда шлепнуть успеем. Верно, парни?

— Точно, — ответил молодой голос. — Мастодонт должен сам выслушать русского. Давайте спустим его в преисподнюю — чем нам это грозит? По-моему, ничем.

Гордон после некоторого раздумья неохотно согласился.

— Ладно, пусть живет пока. Эрнест, захвати пескокат.

Корин перевел дыхание и пошел в сторону башен. Дула двух автоматов дружески отслеживали каждый его шаг, но стрелять контрабандисты пока не собирались.

Пройдя ворота времени, Корин по команде остановился. Вскоре к нему подъехал пескоход, и рядом собрались все контрабандисты.

— Эй, русский, ты любишь быструю езду? — зазвучал уже знакомый молодой голос. — Ну, держись! Считай, что ты едешь на санях по вертикальной стене!

— Смотри, в штаны не наложи, — добавил кто-то добродушно. — У нас, знаешь ли, с туалетной бумагой перебои, ха-ха!

Все расхохотались — и тут прожектора на башнях погасли. Корин поднял голову и увидел в темном небе россыпи крупных звезд. «Сейчас начнется», — подумал он, и тут на него нахлынула уже знакомая тошнотворная темная волна.

Игорь очнулся в просторной комнате с низким серым потолком. Воздух был спертым, довольно разреженным, и потому он шумно задышал, широко раскрыв рот.

Над ним склонилось чье-то лицо, сквозь полузакрытые глаза Корин не мог его толком разглядеть.

— Кажется, гость пришел в себя, — произнес незнакомец. — Кирк, сходи доложи мистеру Мелвиллу.

Охранник, сидевший в углу комнаты на стуле, поднялся и со скучающим видом прошествовал к двери. На Корина он даже не взглянул.

— Ну-с, а теперь давайте откроем глаза, — неожиданно по-русски произнес все тот же человек.

Игорь вздрогнул. С трудом подняв веки, он увидел немолодого полного мужчину в белом халате, с мясистым лицом и небольшой бородкой. Крупные, грубо слепленные черты лица со сплюснутым носом и квадратной челюстью делали его похожим на боксера-тяжеловеса, но глаза светились добротой и какой-то почти детской незащищенностью.

— Русский… — хрипло пробормотал Корин и закашлялся. — Вот уж не думал, что здесь… здесь есть русские…

— А почему бы и нет? — пожал плечами доктор. — К вашему сведению, господин-товарищ Иванов, прежним руководителем нашей преисподней был уроженец Твери, некто Гарик Хлопотнев. Еще в молодости он выехал в США и стал известен среди русской мафии как Гарри Хлоп. Очень крутой был товарищ, но Мастодонт оказался покруче.

— А вы… вы тоже…

— Ну что вы, молодой человек, — со страдальческим видом ответил доктор. — Я работал в госпитале Большого Сырта, но затем был внезапно откомандирован на Базу-2 возле Большого Каньона. Там меня и взяли… Оказалось, что в преисподней погиб врач — вот меня и поставили на его место…

— Преисподняя — это что… шутка? Доктор безнадежно махнул рукой.

— Лично я называю эту дыру во времени нужником Господа… Да вы и сами скоро увидите — конечно, если сумеете убедить Мастодонта, что вы — русский мафиози.

— Нет… я не мафиози…

— А кто же вы тогда? — раздался чей-то могучий голос на ломаном русском.

Корин напряг силы и приподнял голову. Он увидел человека, стоявшего на пороге комнаты, одетого в кожаную куртку поверх стандартного комбинезона. Первого же взгляда было достаточно, чтобы понять — Мастодонтом его назвали не зря. Ростом и телосложением главарь банды напоминал Асташевского, но по странному капризу природы он обладал, на удивление, красивым лицом с крутым лбом, тонкими бровями, по-индийски орлиным носом и массивным подбородком. Мастодонт был совершенно лыс, но если представить его с длинными черными волосами, и…

Словно угадав мысли гостя. Мастодонт усмехнулся и продолжил уже по-английски:

— Да, товарищ Иван, я — потомок вождя племени Наваха. В моих жилах течет и польская кровь, и русская… потому мне и не нашлось места среди моих соплеменников. Зовите меня Мелвилл. Как вы себя чувствуете здесь, за тысячу веков до Рождества Христова?

— Паршиво, — простонал Корин и вновь улегся на кушетку. — Голова кружится, тошнит, и…

— Встать!

Корин едва не оглох. Забыв о своих недомоганиях, он соскреб себя с кушетки и встал босиком на холодном каменном полу, шатаясь от слабости.

— Вот так и стой, Иван, пока я не разрешу тебе снова лечь, — уже более спокойным тоном продолжил Мелвилл. Он пододвинул к себе стул и уселся на нем верхом. Кивнув, он приказал доктору покинуть комнату, что толстяк и сделал с явным облегчением.

— Учти, Иван, я не поверю ни единому твоему слову, — предупредил Мелвилл, сверля Корина своими темными глазами, словно буравчиками. — Вся эта болтовня насчет русского бизнесмена — чушь собачья. Или ты можешь назвать какие-нибудь имена?

Корин покачал головой.

— Я их просто не знаю, — уныло признался он. — Честно скажу — я в этом деле человек случайный… ну, вроде моего земляка доктора. Еще месяц назад я работал в московском Институте Времени и слыхом не слыхивал ни о каких марсианских сокровищах. Но и праведником я не был — об этом вы можете прочитать на моей спине…

— Уже прочитали, — холодно заметил Мелвилл. Запинаясь и путаясь (конечно, вполне осознанно), Корин изложил свою «легенду».

Главарь контрабандистов выслушал ее молча. Затем достал пачку сигарет, сунул одну сигарету в рот, но закуривать не стал. Поймав недоуменный взгляд Корина, он пояснил:

— С воздухом у нас постоянные проблемы. Три десятка старателей не только работают, но и, к сожалению, дышат — и даже ночью. Жаль, что роботы не годятся для того, чтобы рыться в древних марсианских свалках… Итак, тебя привезли к трещине Литвинова какие-то люди. Кто они?

— Не знаю, — пожал плечами Корин. — Я — новичок на Марсе, никого толком не знаю. Большую часть дороги проехал с мешком, надетым на шлем, а когда покидал краулер, было очень темно…

Мелвилл потер небритый подбородок.

— Если ты не врешь, то твой шеф Сидорович — не дурак. Наверняка люди в краулере тоже толком ничего не знают, хоть веревки из них вей… Когда ты должен вернуться на место встречи с краулером?

— Следующей ночью ровно в три ноль-ноль.

— А если мы захватим краулер и отдадим всех вас НАШЕМУ ШЕФУ?

Корин криво усмехнулся.

— Насколько я понял, ваш лагерь сами старатели называют преисподней, — ответил он. — И вы хотите меня убедить, что они не заинтересованы в контактах с людьми, которые будут лучше оплачивать их нелегкий труд?

Лицо Мелвилла исказила злоба.

— Это что, угроза? Ты думаешь, тупоголовый барсук, что мои парни поднимут бунт? Или даже РАССЧИТЫВАЕШЬ НА ЭТО?

Положение Корина стало критическим. И тут он увидел массивное кольцо, красующееся на указательном пальце правой руки Мастодонта. Похоже, это было марсианское кольцо.

— Я видел подобную вещицу, — сказал Игорь, указав на кольцо. — Мне показывали кое-какие драгоценности и объясняли, сколько за них просит ВАШ ШЕФ. Интересно?

Мелвилл пожевал губами.

— Ну, положим, интересно.

Корин вспомнил о том, что ему рассказывал Поплавский о своих изысканиях на Земле, и довольно уверенно назвал цену.

Брови у Мелвилла взлетели от изумления.

— Брось, русский, не блефуй, — прохрипел он. — Признайся, что ты присочинил один нолик.

— Можно, я сяду? — жалобно попросил Корин. У него на самом деле дрожали ноги, и сердце бурно колотилась — в комнате было очень душно.

Мелвилл презрительно поморщился, но кивнул.

— Похоже, полицейские за последнее время здорово поумнели, — задумчиво сказал он. — Сунуть нам в пасть такого хиляка… Тебя, Иван, и допросить-то как следует нельзя — небось через полчаса душу отдашь. Но я помню одну русскую поговорку: в тихом омуте черти водятся.

— Так каков будет ваш ответ? — усевшись на кушетку, спросил Корин. — Сидор Сидорович предлагает вам треть доходов от продажи марсианских безделушек. Соображаете, сколько вы могли бы получить, скажем, за такое кольцо, как ваше?

— Ого, — негромко сказал Мелвилл. — Недурно… Но что на это скажет МОЙ ШЕФ? Он снабжает нас раз в три дня кислородом, водой и продуктами. Если он что-то пронюхает, задушит нас, словно цыплят…

— Об этом не беспокойтесь, Сидор Сидорович возьмет на себя все хлопоты.

— Хм-м… просто царские условия. Я, конечно же, должен передать с тобой, Иван, список людей шефа? Корин снисходительно усмехнулся:

— Вы все еще пытаетесь поймать меня. Мастодонт. Нам не нужен ваш список — у моего шефа есть агенты и в Большом Сырте, и на Базе-2, и в других поселениях.

Мелвилл оглушительно расхохотался.

— Ну и дурак же ты, Иван, и те, кто послал тебя. Если твой шеф Сидорович настолько всемогущ, он сможет держать нас за горло точно так же, как нынче это делает мой босс. С какой же стати Сидорович нам будет платить почти в пять раз больше? Из русского альтруизма? Чушь. Парень, ты переиграл. Но я все-таки догадался, зачем тебя послали. Хочешь разнюхать, живы ли Цин-Ян, красавица Марта и другие астробиологи, а?

Корин был ошеломлен. Такого поворота событий он не ожидал.

— А что… они действительно живы?

— Ну… не совсем и не все. Этим яйцеголовым жутко повезло, что мы переместились в тот же отрезок времени, в который их угораздило провалиться. Если бы не эта случайность, они бы все передохли в течение трех дней. Казалось, ученые должны бы ноги нам целовать в благодарность за спасение, а они… Впрочем, тебя должна сейчас волновать собственная судьба.

Мелвилл вопросительно взглянул на пленника, словно не до конца решив, что же с ним делать.

Корин немедленно воспользовался этим:

— Я вовсе не считаю Сидоровича альтруистом. Вы, конечно же, правы — у него есть свой расчет. Я только сейчас подумал — а зачем он послал меня, если знает всех людей вашего шефа и может сам устранить своих конкурентов? Нет, здесь он блефует, и это ваш шанс, Мелвилл. Конечно же, ему нужен список… ему нужны имена. Вступите с ним в переговоры и выторгуйте себе условия повыгоднее. А я на этом умываю руки. Хотите, передам людям моего шефа ваше письменное послание, хотите — устно. Коли вы знаете русские пословицы, то, наверное, помните и такую: кто не рискует, тот не пьет шампанское.

Темные глаза Мелвилла стали еще более задумчивыми.

— Хм-м… а если ты — подсадная утка, и мой шеф просто проверяет меня на лояльность? Корин развел руками.

— Эту карту мне нечем бить, — признался он. — Я ни черта не знаю о ваших делах здесь, на Марсе, Я знать не хочу. У вас есть три дня на размышление, Мелвилл. Три ночи подряд краулер будет приходить в условленное место ровно в три ноль-ноль и ждать меня. Надеюсь, у вас хватит здравого смысла оставить на это время меня в покое. Можете вить из меня веревки, но, честное слово, я больше ничего не знаю.

— Посмотрим.

Мелвилл поднялся и не оглядываясь пошел к двери. Корин еще раз поразился мощи этого человека. Пожалуй, даже Асташевский не устоит в схватке с таким исполином. Но главное сделано: в душе негодяя удалось заронить зернышко сомнения, так что шанс выбраться из этой крысиной норы есть… Стоп — так здесь же находятся пятеро пропавших без вести! Отлично!.. Но это здорово усложняет и так тяжелейшую ситуацию…

В комнату вошли двое старателей в скафандрах — а еще один они держали в руках. Без особых церемоний они помогли Корину облачиться в него, а затем вывели из здания.

Забыв обо всех тревогах, Корин с жадным любопытством стал осматриваться по сторонам. «Больница», в которой он лежал, располагалась на окраине города, в широком приземистом здании-куполе с острым шпилем. Архитектура марсианского города вызвала у Корина разочарование: дома были массивными и довольно однообразными — серые каменные прямоугольники различной высоты, увенчанные полусферическими куполами и соединенные между собой воздушными галереями. Высота зданий увеличивалась к центру города — здесь стояли настоящие небоскребы. Безжалостное время не пощадило ни одно из зданий, многие лишились части куполов-крыш, стены бороздили глубокие трещины; мостовые, выложенные булыжником, покрывал толстый слой песка.

Город окружали несколько десятков решетчатых башен с хроноизлучателями на вершинах. Между ними стояли белые кубы атомных генераторов. Корин был поражен масштабом этой хроноустановки. Она должна была стоить сотни миллионов долларов плюс транспортировка на Марс, установка… Или завод по производству хроноизлучателей был тайно построен где-то здесь, на планете? Игорь невольно сглотнул — только сейчас он понял, с какой силой схлестнулась группа «Дельта». А ведь на Марсе наверняка должны быть и другие города… но где же они? Неужели тоже провалились в хронотрещины? Странно, очень странно…

Мимо проехали два краулера — они с натугой тащили на тросах огромный каменный блок из поразительно красивого розового с золотистыми прожилками камня. Видимо, он был выломан из стены какого-то дворца или храма. Ого, подумал Корин, это уже не перстень или браслет. Грабители Марса, похоже, постепенно переходили на новый уровень.

Смутная догадка мелькнула в голове Корина — и сразу же исчезла. Он увидел, что проходит мимо серого каменного куба — без сомнения, это был постамент! Какая же на нем стояла статуя?

Корин покосился на своих молчаливых сопровождающих и спросил:

— Какими они были, древние марсиане? После долгой паузы один из охранников неохотно ответил:

— Даже говорить противно… Негритосами!

— Что, что?

— Ну, не совсем, конечно, неграми — но очень похожими на них. Я на прошлой неделе сам грузил на краулер скульптуру, кажется, ее нашли на городском кладбище. Голая баба, сисястая, с толстой задницей, а нос, губы, волосы… Словом, вылитая негритянка, только ростом за два метра. Но это, дело понятное, тяготение здесь меньше…

— Разболтался, — сурово прервал его второй охранник.

— Молчу, молчу…

Корина подвели к мрачному приземистому зданию, напоминавшему ангар. Окна в нем были узкими, похожими на бойницы, двери массивными. Оно было почему-то огорожено высокой каменной стеной.

— Черт, — не выдержав, воскликнул он. — Знаете, парни, эта махина что-то больно напоминает тюрьму!

— А это и есть тюрьма, — усмехнулся разговорчивый охранник.

— И довольно дерьмовая, уж можешь, Иван, мне поверить, в этом деле у меня богатый опыт. А здесь даже воздуха нет, и скафандр будет твоей камерой пыток и карцером. Поэтому мы в ней и держим в порядке эксперимента эту упрямую красотку и китайца…

— Заткнись! — уже сердито крикнул второй охранник.

Они вошли в раскрытые массивные ворота и, пройдя через узкий внутренний дворик, подошли ко входу в здание. Возле него дежурил еще один человек в скафандре.

— Нейл, а ты что здесь околачиваешься? — удивленно спросил суровый охранник.

— Сопровождаю доктора, — ответил Нейл. — Похоже, у китайца случился третий сердечный приступ. И какого черта Мастодонт целых пять лет с ним нянчился? Надо было с самого начала пристрелить, чтобы не мучился зря. Марта — другое дело, к этой норовистой кобылке нужен деликатный подход… Я бы на месте Мастодонта первым делом погладил ее по вымени…

Старатели расхохотались.

Корина грубо втолкнули в длинный и широкий коридор. По обе стороны от него располагались несколько десятков массивных дверей.

— Ну и куда парня посадим? — спросил Нейл. — Мест в этой гостинице до черта… А может, поселим его под бочок к Марте? Обоим станет веселее, будут перестукиваться по-русски, петь хором про Волгу-матушку…

Хохот стоял такой, что Корин, поморщившись, уменьшил громкость в наушниках.

Его подвели к одной из дверей. Нейл достал из кармана скафандра связку с двумя десятками спиралевидных ключей, вставил один из них в едва заметное отверстие и повернул налево. Тотчас в глухой, казалось бы, двери внезапно открылось небольшое окошко.

— Тьфу, не туда повернул… — пробормотал Нейл. — До чего же надоело, братцы, быть тюремщиком! Ухаживай за этими дармоедами, корми их, води на работу… Хорошо, если китаеза сдох — тогда еще одним клиентом станет меньше… А-а, наконец!

Нейл сделал по два поворота ключом в разные стороны, и дверь сама медленно распахнулась внутрь.

— Свет ему зажечь не забудь, — сказал разговорчивый охранник.

— Вроде бы этот парень обещал нам платить за работу куда больше, чем мы сейчас получаем. Так что будь с ним повежливее.

— Ах, вот как? Тогда я ему на ужин принесу пару банок с пивом.

Корин обернулся на пороге камеры.

— На ужин? А что, уже дело идет к вечеру?

Нейл сочувственно сказал:

— Да ты, видно, совсем новичок. Через два часа закат, и настанет проклятая марсианская ночь. Да не куксись, Иван. Не ты один, все мы заключенные в этом проклятом городе, полном призраков прошлого!

Глава 7

Дверь захлопнулась, и Корин остался один. Камера была довольно просторной — шагов пятнадцать в длину и десять — в ширину. В высокий потолок встроены две светящиеся спирали, игравшие роль светильников. Возможно, когда-то камера была неплохо обставлена, но об этом можно было только гадать, разглядывая несколько десятков разнокалиберных кронштейнов, торчавших из стен. Сейчас же все удобства сводились к груде грязных мешков, валявшихся в углу.

Игорь почувствовал голод. Оказалось, что пищевой отдел скафандра был полностью заряжен концентратами, пастами и витаминизированной водой. Перекусив, Корин уселся на груду тряпок и постарался хладнокровно обдумать создавшуюся ситуацию.

Она была невеселой. Игра втемную почти проиграна. Мелвилл не вызывал ни малейшего доверия. Скорее всего он как руководитель группы старателей получал неплохой куш и вряд ли стал бы рисковать, вступая в переговоры с совершенно незнакомыми ему людьми. Похоже, сейчас он решил выждать на всякий случай. Может, этой ночью он пошлет своего человека в Большой Сырт на разведку или воспользуется какой-нибудь секретной связью. Даже наверняка Мастодонт так и сделает — иначе он не стал бы сохранять пленнику жизнь. Но удовлетворит ли его то, что он узнает? Если каким-то образом будет протянута ниточка между Иваном Ивановым и Игорем Кориным, то шансов выжить будет мало. Остается только надеяться на Поплавского и его товарищей.

Но были еще два важных обстоятельства. Во-первых, его появление не прошло незамеченным. Рядовые старатели увидели в нежданном госте надежду на перемены к лучшему, и с этим Мастодонт не может не считаться. Пока у главаря банды не будет достоверных доказательств, что гость — враг, он вряд ли станет делать резкие шаги.

И второе. Марта Шадрина и ее коллеги-астробиологи находятся в плену — здесь, в этой же тюрьме! В любом случае это многое меняет. Хорошо бы как-то связаться с собратьями по несчастью. Может, с их помощью удастся придумать план бегства…

Стоп!

Корин вспомнил о догадке, недавно проскользнувшей у него в голове. Если верить Мастодонту, то астробиологам повезло — контрабандисты ушли в прошлое именно в тот же год, месяц и даже неделю, в которых пребывали ученые. Но это же практически невероятно!

Тогда это означало, что ученые провалились в хронотрещину, созданную искусственно, и созданную, естественно, контрабандистами! У такой «трещины» должно быть что называется — «твердое дно», на него-то и упали Цин-Ян и его группа. В этом случае — и только в этом ученые могли получить от бандитов помощь и спастись.

Та-ак… Любопытный получается поворот! При таком раскладе становится понятным, почему на Марсе не было найдено ни одного города; все они утоплены контрабандистами в искусственных хронотрещинах! Хм-м… действительно, первые три экспедиции на Марс принесли очень скудные данные, после чего полеты по различным причинам были прекращены почти на десять лет. И в этот период на Земле начался особенно бурный этап развития прикладной хронофизики!

Выходит, за те десять лет люди на Марс все-таки прилетали, и не раз! Эти секретные экспедиции могли построить завод по производству хроноизлучателей, и к началу следующего этапа полетов все остатки древней культуры марсиан были надежно спрятаны в прошлом!

Марс попросту украли!!

А затем на планете появилась служба хроноспасателей, отцом-основателем которой был Литвинов. Люди то и дело пропадали без вести, и работы у спасателей хватало. Но одно дело — извлечь человека из естественных, обычно не очень глубоких хронотрещин, а другое — наткнуться на «тайник» контрабандистов. Бедный Литвинов, он и не знал, что здесь, возле Большого Каньона, он боролся двумя хилыми башнями не с природой, а с могучей техникой грабителей Марса!

Корин был ошеломлен своей догадкой настолько, что хотел по привычке с силой потереть ладонями лицо, но его руки наткнулись на стекло шлема.

«Спокойно, спасатель, — сказал он сам себе. — Еще не факт, что ты прав. Но… если во всем этом есть хотя бы доля правды, это величайшая афера в истории человечества! Марсианские города невелики, наверняка почти полностью засыпаны песком, и потому с Земли их не удалось разглядеть. Тот, кто первым прилетел на Марс, понял, на какой Клондайк напал. Отдать это в руки всему человечеству? Ученым? Туристам? Нате, выкусите. История земной археологии знает немало подобных мерзостей и обманов, но здесь, на Марсе, масштабы аферы были уже всепланетными.

А пропавшие без вести? Сколько из них томится в таких тюрьмах, сколько умерло, сколько трудится как рабы, без всякой надежды на спасение?»

Дверь со скрипом открылась, и Корин невольно вздрогнул. Он увидел Нейла, несущего стандартный термос, подходивший к любым типам скафандров.

— Возьми, Иван, — дружелюбно сказал он, протягивая пленнику термос. — Несколько глотков прохладного пива тебе не повредят.

— Спасибо, — ответил Корин, поднимаясь на ноги. Нейл добавил с усмешкой:

— Кстати, я забыл тебя предупредить — и не пытайся бежать. Ограды вокруг города нет, но в пустыне ты через два дня сдохнешь. Помощи здесь ждать не от кого — на Земле сейчас восемнадцатый век. Скипарелли еще не родился, а о ваших Королеве и Гагарине и говорить нечего. Зато мы можем копаться в развалинах сколько нам хочется, не опасаясь ничьих посторонних глаз. Понятно?

Корин хмыкнул.

— Я новичок на Марсе, но все же не полный идиот. Все, что я могу сделать — это молить Бога, чтобы у вас хватило смелости показать кукиш вашим обдиралам-хозяевам. Тогда я еще могу вылезти из этой выгребной ямы.

— Зачем же ты в нее влез? — без особого интереса спросил Нейл.

— Мне просто хочется, чтобы моя жена и сын были живы и здоровы.

— Ага, понятно… Что делать, Иван, бизнес есть бизнес.

Корин услышал в радиофоне чей-то незнакомый сердитый голос:

— Нейл, кончай трепаться с пленным! Помоги вытащить старика, я не собираюсь таскать мертвецов в одиночку.

Поймав удивленный взгляд Корина, тюремщик тихо объяснил:

— Старик китаец умер. Пять лет в неволе оказалось слишком много для него. А ведь умнейший был человек, я не раз во время своих смен с ним разговаривал… Ладно, спокойной тебе ночи, Иван.

Неожиданно тюремщик сделал шаг вперед, и оба шлема соприкоснулись. Нейл выразительно взглянул на Корина, и тот, все поняв, немедленно отключил радиофон.

— Этой ночью приезжает Роджер — так Мастодонт называет нашего босса, — тихо сказал тюремщик. — Моли Бога, чтобы ты дожил до утра, особенно, если ты не тот, за кого себя выдаешь!

Дверь захлопнулась, и Корин вновь остался один.

— Называется — пожелал мне спокойной ночи, — пробормотал он. — Ох, попался я как кур в ощип… Не гожусь я для роли героя, сюда бы Асташевского…

Постепенно Корин все же взял себя в руки. Он вновь включил радиофон, но ничего не услышал — видимо, на этой частоте разговаривали только тюремщики, да и то, когда считали это необходимым.

Но… если Нейл не обманул, за одной из стен находится камера, в которой живет Марта Шадрина. Пожалуй, стоит попытаться установить с ней контакт, хотя бы с помощью азбуки Морзе. Но чем же постучать о стену? Ногой? Локтем скафандра? Рискованно.

Он обошел еще раз всю комнату, но ничего подходящего не нашел. Правда, в углу он извлек из пыли узкую полоску металла. В качестве оружия она вряд ли годилась, а вот если отколупнуть с ее помощью камень от стены… Хм-м, стена неровная, бугристая, трещин в ней полным-полно.

Подняв свое единственное орудие, Корин стал внимательно изучать одну из стен. Почти час он потратил на то, чтобы вывернуть из древней кладки хотя бы осколок камня, но сделать это ему не удавалось. К счастью, полоска металла оказалась на удивление твердой и не гнулась. А раз так, надежда оставалась.

Глаза у Корина вскоре стали слипаться. Сказалось напряжение последних дней, ему захотелось лечь на мешки и забыться. И только мысль о том, что этой ночью в древний город может приехать глава марсианских контрабандистов, заставляла Игоря продолжать почти бессмысленную работу. Интересно, промолчит ли о нем Мелвилл и его подчиненные или предпочтут сдать своим хозяевам? Первое — очень рискованно, второе — бессмысленно.

Между тем руки делали свое дело, и один из камешков Корину все же удалось отковырнуть. Увы, он был слишком маленьким, и стучать им по толстой стене было бесполезно. Немного ободренный успехом, Корин сделал еще шаг в сторону угла камеры и воткнул полоску металла в очередную трещину. Затем он нажал на свой инструмент раз, другой… Ему показалось, что камень слегка шевельнулся. Корин поднажал — и из стены выпал солидный кусок.

Открылась глубокая ниша, почти на двухметровой высоте от пола. Озадаченный, Корин засунул туда руку и вынул обруч из серебристого материала, с небольшим зеленоватым камнем. На украшение эта вещица не походила — уж больно просто она выглядела. Камень был круглым и напоминал нефрит, а металл — серебро. Однако лишь на взгляд. На самом деле и «камень» и «серебро» оказались мягкими, словно резина. Рискнув, Корин попытался растянуть обруч, и это ему без труда удалось.

— Похоже, марсианские негры носили такие штуки на головах, — поразмыслив, заключил Корин. — Не Бог знает какое изысканное украшение… И зачем было прятать его в стену тюремной камеры? Подарок одного заключенного своим последующим собратьям? Хм-м…

У Корина вдруг появилось необъяснимое желание немедленно надеть мягкий обруч на голову, и он даже приподнял руку — но тут же отдернул ее. Черт, что за наваждение? Во-первых, он в шлеме. Во-вторых, этот обруч мог быть каким-то запрещенным прибором типа гипноизлучателя, с помощью которого заключенные могли с приятностью провести даже длительное время взаперти. Да мало ли какое назначение было у этого устройства? Кому-то из давно истлевших бедолаг он мог быть просто дорог как память. А если обруч и приносил какую-то пользу, то было это сотни веков назад, и надевали эту штуку на головы отнюдь не люди…

И все же желание примерить серебристый обруч не уменьшилось. «Я ничем особенно не рискую, — сказал Корин себе. — Марсиане не только походили на людей, они были нашими далекими предками. А что обычно оставляют на Земле заключенные своим несчастным собратьям? Различные полезные вещи, а порой даже инструменты, с помощью которых можно совершить побег. Хм-м… но на что годится этот дурацкий мягкий обруч?»

Наконец Корин решился. Он знал от Поплавского, что на Марсе несколько секунд можно прожить и без скафандра — спасатели порой использовали это в критических ситуациях. А он должен сделать куда более простую вещь: снять на несколько секунд шлем…

Набрав в грудь побольше воздуха, Игорь сел на пол и, расстегнув защелки шлема, решительно снял его. На мгновенье ему показалось, что он сунул голову в ледяную прорубь. Едва не завопив от резкой боли, он все же сумел натянуть обруч на голову и тут же вновь надел шлем.

Прошло около часа, прежде чем Корин вновь пришел в себя. Голова раскалывалась, но в целом он чувствовал себя неплохо. Все обошлось, только была ли хоть капля здравого смысла в том, что он сделал?

На всякий случай Корин достал из кармана скафандра маленькое зеркальце (на Марсе его полагалось носить отнюдь не только одним женщинам) и внимательно осмотрел свое лицо. Оказалось, что щеки и нос были красными, ноздри и губы кровоточили… глаза… Стоп, а где же обруч?

Обруча не было!

Корин запаниковал. Ему стало казаться, что он сходит с ума.

Быть может, вся эта история со странной находкой — лишь продукт его помутившегося разума?

Но все оказалось иначе. Приглядевшись как следует, Игорь увидел в середине лба легкое вздутие. Кожа в этом месте чесалась, да и на висках тоже…

«Дьявол, да обруч просто всосался в мою кожу! — изумился Корин. — Наверное, это какое-то марсианское лекарственное средство. Ну, не обязательно именно лекарственное… Тьфу, какую глупость я совершил. Началось все с того, что я захотел отковырнуть камень из стены…»

И тут произошло что-то невероятное. Корин почувствовал легкое головокружение, и его сознание словно бы раздвоилось. Он увидел себя, идущего вдоль стены с металлической полоской в руках. Вот он отковырнул один камешек, но тот показался ему слишком мелким… Дальше была довольно широкая трещина, неровной петлей опоясывающая камень величиной с кулак….

Странное и довольно неприятное ощущение. Корин знал, что сидит на полу, и в то же время видел свою камеру такой, какой она была около часа назад, если смотреть на нее с пола, именно с той точки, на которой он находился.

Но он же никогда раньше не сидел здесь!!!

Прошло немало времени, прежде чем хаос в голове Корина улегся и он пришел к единственно возможной версии, которая могла объяснить происходящее.

Марсианский обруч врос в его кожу и стал частью его тела. И он был не украшением и не лекарством, он был прибором. Прибором, позволяющим видеть прошлое! Не переноситься в него — а только видеть. Похоже, его мозг приобрел новое качество — он научился собирать рассеянную информацию, анализировать ее и создавать из разрозненных фрагментов картины прошлого.

Впрочем, эту догадку легко проверить. Подумав, Корин задал сам себе вопрос: а кто был его предшественником в этой камере? Вряд ли мешки на полу лежали просто так — наверное, они служили кому-то спальным ложем. Кому же?

Но ничего не случилось — сознание не раздвоилось, и никакой «картинки» не появилось. Зато где-то в глубине мозга возникло странное жжение… нет, ощущение неудовлетворенности. Это чувство напоминало сильный голод, только жаждал он не еды, а информации!

Вскочив на ноги, Корин начал очередной обход своей камеры. На это раз почти все его действия были бессознательными — он просто делал то, что нужно. Зрение его невероятно обострилось, так, что он стал видеть стены, потолок, пол словно через сильный бинокль. Медленными шажками Игорь двигался по прихотливому маршруту вдоль стен и жадно впитывал все, что замечал. У него появилось ощущение, будто и трещинки в камне, и бугорки, и впадинки — все обмазано тонким слоем меда. А он с детства так обожает мед! Когда покойный отец приносил с пасеки соты, он высасывал их до капли, чтобы не оставить в воске хоть грамм золотистой тягучей жидкости… И сейчас не упустит своего — ведь мед, размазанный по стенам, будет его!

Наконец «голод» стал потихоньку стихать. В мозгу разлилось чувство удовлетворенности — и Корин понял: рассеянная информация собрана, и сейчас ему удастся слепить из нее «картинку».

Так и произошло. Сознание его раздвоилось легко и уверенно, и Игорь увидел свою камеру. В углу, на тряпках, лежал навзничь человек в скафандре. К нему подошли двое тюремщиков, в одном из которых Корин узнал Нейла. Они перевернули тело пленника, и Игорь едва не вскрикнул — судя по длинным, красивым волосам, это была женщина! Ее лицо разглядеть было невозможно, оно напоминало кусок окровавленного мяса, покрытого слоем инея.

Корин услышал чей-то тихий, шуршащий голос:

— Э-э, гляди, Нейл, — Сандра покончила с собой! Отстегнула шлем и попыталась его снять, но не смогла… Вот дура-то!

— Не скажи… Если бы Мастодонт каждый божий день катался на тебе по три раза, ты тоже захотел бы покончить счеты с жизнью. Бедная шлюха, она решила, что на Марсе девочкам ее профессии платят бешеные деньги.

— Мы тоже так думали, — ответил второй тюремщик. — Ладно, тащи ее к двери. Отмаялась, бедняжка. Корин увидел возле двери разбитую табуретку. Нейл покачал головой.

— Гляди — да она пыталась взломать каменную дверь! Дурочка, не знала, что замки во всей тюрьме держатся на одном честном слове. Вот как надо было действовать…

Тюремщик положил руки на верхний левый угол двери и стал нажимать на нее резкими толчками. Спустя минуту дверь внезапно открылась.

— Чертов замок, — сказал второй тюремщик. — Может, стоит его заменить на что-нибудь поновее и земное?

— А зачем? — возразил Нейл. — Это еще надо догадаться, что все здесь давно прогнило. Но если кто-то и догадается — мы на что? Лично я буду стрелять без предупреждения.

— И я тоже, приятель! Только не ночью, конечно, обожаю спать на посту.

Оба тюремщика расхохотались и потащили труп в коридор. Корин «выключил» картинку.

Теперь он знал, почему в далеком прошлом заключенный марсианин перед бегством оставил обруч в тайнике.

Видимо, уже тогда замки в тюрьмах были неважными.

Глава 8

Корин осторожно выглянул в коридор. Здесь царила тьма, и только вдали, возле входа, едва теплился красный огонек. В большом шезлонге неподвижно полулежал человек в скафандре. Похоже, он спал, и это было на руку беглецу. Игорь тихонечко подошел к беспечному тюремщику. Это был не Нейл, а его напарник. На коленях у горе-охранника лежал автомат.

Затаив дыхание, Корин взял оружие в руки. Тюремщик даже не пошевелился, погруженный в сновидения.

Выждав минуту-другую, Корин рискнул засунуть руку в боковой карман скафандра тюремщика. Как он и предполагал, связка ключей была там. Оставалось только найти камеру Марты Шадриной — и после этого уносить ноги. Куда и как — об этом он решил сейчас не думать. Марта провела в марсианском городе несколько лет и наверняка неплохо ориентировалась в его каменных лабиринтах. Если бы с ее помощью удалось пробраться до одной из башен-излучателей. Хм-м… пожалуй, это неплохая идея…

Он осторожно снял с крюка на стене фонарь и вернулся к распахнутой двери. В одной из соседних камер была заточена Марта — но в какой?

Посветив вниз, он быстро решил эту задачу. Пол был покрыт слоем пыли, но к одной из соседних дверей вели следы башмаков. Ну конечно, тюремщики приносили ужин не только ему, но и прекрасной пленнице…

Прошло не меньше получаса, прежде чем вспотевший от нервного напряжения Корин все-таки сумел подобрать ключ к соседней двери. Будь у него фонарь поярче, он мог бы использовать свой новый дар видеть прошлое, но при таком тусклом освещении это было явно бесполезно. Наконец один из спиралевидных штырей вошел в отверстие массивной двери. Два поворота налево, два — направо, и дверь медленно распахнулась.

Изумлению Корина не было предела. Он увидел ярко освещенную комнату — не камеру, а именно комнату! Вместо груды грязных мешков почти роскошная обстановка: диван, шкаф, трюмо с большим зеркалом… Посреди стояла оранжевая палатка — подобные Корин видел в багажном отделении «Белки». Возле нее два кислородных баллона, от которых к палатке тянулись шланги.

Корин подошел к палатке и заглянул в небольшое окошко. Внутри на небольшом диване полулежала девушка в синем комбинезоне. Подперев голову рукой, она читала толстую книгу. Да, эту девушку не зря назвали Царевной, подумал Корин. Густые русые волосы, толстая коса, гладкое, без единой морщинки лицо, очаровательный овал подбородка, светло-карие глаза, прямой точеный нос, чуть полные сочные губы.» Таких красавиц Корин видел прежде лишь в кино и потому невольно сглотнул. Черт побери, и такое сокровище попало в руки к бандиту Мастодонту! Даже странно, что Марту не вывезли контрабандой с Марса вместе с очередной партией сокровищ. Значит, она была нужна здесь, в городе — но зачем? Не дай Бог, только не для…

Корин слегка постучал по стеклу. Девушка изумленно вскинула голову. Увидев непрошеного гостя, она так сверкнула глазами, что Корину стало не по себе.

Девушка разразилась резкой тирадой. Хотя Корин не услышал ни единого слова, но легко было догадаться, что говорила сейчас Царевна Внеземелья. Вскочив с дивана, она отбросила в сторону книгу и, подойдя к окну, начала задергивать занавески.

Корин умоляюще сложил руки. Похоже, этот жест озадачил девушку. Она внимательно вгляделась в его лицо. Глаза Марты удивленно расширились. Помедлив, она все-таки задернула занавески.

Гостю оставалось лишь усесться на диване в углу комнаты и ждать. Нервно поглаживая автомат, он думал сейчас об одном: стоит ли выйти в коридор и прикончить охранника? Очень опасно оставлять его живым, но стрелять в спящего человека…

Прошло несколько минут. Дверь палатки мягко скользнула в сторону, и из кессона вышла девушка, облаченная в скафандр.

— Кто вы? — резко спросила она по-английски, уперев руки в бока. — Почему осмеливаетесь войти в мою комнату? Может быть, вы хотите иметь дело с Мелвиллом?

— Нет, — улыбнулся Корин, поспешно вставая с дивана. — С этим бандитом я предпочел бы не встречаться до конца своих дней. Я не охранник. Марта, а такой же несчастный пленник, как и вы.

— Вы говорите по-русски? — искренне удивилась девушка. — Выходит, вы новичок здесь, в преисподней? Хотя… чему удивляться? Среди моих соплеменников ничуть не меньше мерзавцев, чем, скажем, среди американцев или японцев.

— Я не мафиози, — сердито возразил Корин. — Вы можете выслушать меня хотя бы минуту, а не трещать словно сорока?

Марта замолчала, пораженная такой грубостью. Воспользовавшись этим, Корин в нескольких фразах рассказал о том, как очутился в марсианском городе.

— Чушь, — поморщила свой прелестный носик девушка. — И вы хотите, чтобы я поверила? Спасатели, «Белка», Поплавский… Это не тот ли смазливый и самоуверенный тип, который вскружил головы почти всем девушкам Внеземелья?

Корин кивнул.

— Да. Он собирался добиться и вашей благосклонности, но прибыл на Марс чуть позже того, как вы провалились в хронотрещину. Кстати, а что случилось с вашими товарищами?

Марта помрачнела.

— Они… Их заставляли работать в развалинах, словно рабов. Шведа Стернера расстреляли спустя полгода за какую-то пустяковую провинность. Финн Мяккила и швейцарец Фарстерн в прошлом году устроили бунт. Они напали на охранника, убили его, а затем забрались на вершину одной из башен-излучателей с тремя килограммами взрывчатки. Мои друзья поставили бандитам ультиматум: либо нас освобождают, либо они подорвут себя вместе с башней.

— Ого! — негромко сказал Корин, вспомнив собственный только что придуманный план. — Я хотел вам предложить сделать нечто подобное.

Девушка покачала головой. На ее глазах появились слезы.

— Увы, мои друзья недооценили этих бандитов. Мелвилл затеял с ними долгие переговоры, а в это время два снайпера поднялись на одно из соседних зданий и…

— Понятно, — хмуро сказал Корин. — Выходит, из всей группы астробиологов вы остались одна.

— Нет, нет! Профессора Цин-Яна бандиты более или менее берегут так же, как и меня. Мы им нужны… Помедлив, Корин признался:

— Увы, но Цин-Яна уже нет. Он умер несколько часов назад от сердечного приступа…

Девушка с ужасом посмотрела на него. Корин ожидал, что она разрыдается, но Марта только опустила глаза.

— Что ж, лучше так, чем эта проклятая каторга-Игорь, признайся, ты не обманываешь меня? Если это очередная ловушка… я возненавижу все человечество! Никогда не думала, что в людях может быть столько низости и подлости…

Корин промолчал — да и что он мог ответить? Марта долго и жадно смотрела ему в глаза, словно пытаясь проникнуть в душу, а затем устало вздохнула.

— Хорошо, я готова тебе поверить. И что ты предлагаешь —бегство? Но куда?

— Пока — куда угодно, лишь бы уйти из этой тюрьмы, — тихо сказал Корин. — Я неплохой хронофизик и что-нибудь придумаю. К тому же я обрел способность видеть прошлое, и это тоже может нам помочь.

— Что, что? — удивленно спросила Марта, но Корин только махнул рукой — сейчас было не до объяснений.

— Из тюрьмы есть второй выход? — спросил он.

— Да… — оживилась Марта. — Мы с Цин-Яном недавно нашли в городском архиве планы многих зданий, в том числе тюрьмы. Все это мы, конечно, спрятали от людей Мелвилла и тайно изучали в минуты, когда оставались без присмотра тюремщиков. Пойдем — думаю, я сумею открыть эту дверь!

Корин взял наперевес автомат и выглянул в коридор. Здесь царила полная тьма. Тюремщик, видимо, продолжал крепко спать, что было очень кстати.

Оглянувшись, он тихо сказал:

— Надо взять с собой фонарь, еду и хотя бы пару запасных кислородных баллонов. Марта, у тебя есть какой-нибудь рюкзак?

— Да. Во время раскопок в дальних частях города мы носим с собой все необходимое.

Наскоро собравшись, они покинули камеру и быстро пошли направо, в противоположную от входа часть коридора. Подойдя к стене, Корин поднял фонарь повыше, а Марта достала из кармана скафандра план тюремного здания. С его помощью она нашла на каменной стене пять еле заметных выступов и нажала на них в определенной последовательности. После томительной паузы стена стала раздвигаться, открывая проход.

И в этот момент в коридоре вспыхнул яркий свет. Сладко спящий охранник вскочил на ноги, ошеломленно оглядываясь. При виде вошедших он почтительно отдал честь.

— Господин директор, во вверенной мне тюрьме все в поряд…

— Осел! — заорал Мелвилл, указывая в противоположный конец коридора. — Пленники пытаются убежать!

Сопровождающий Мелвилла охранник выхватил из кармана скафандра пистолет и выстрелил. Пуля с визгом ударилась в стену.

К счастью для беглецов, в стене уже открылся достаточно широкий проход, и они успели проскользнуть во тьму. Спустя пару секунд «запасной выход» автоматически закрылся.

Мелвилл разразился грязной руганью.

— Кретин, тебя мало повесить! — зарычал он, потрясая кулаком перед лицом перетрусившего тюремщика.

Третий человек, стоявший чуть позади, тихо сказал:

— Отличная мысль. Мастодонт. Но сначала найди и притащи мне на аркане этих двоих. Я хочу взглянуть на того ловкого парня, который едва не купил всех вас за пару фальшивых монет. Торопись, болван, я должен вернуться в город до рассвета!

Глава 9

Промчавшись по узкому коридору несколько десятков метров, беглецы оказались перед глухой оградой, в которой при ближайшем рассмотрении виднелся довольно широкий пролом. Выбравшись наружу, Марта уверенно побежала по улочке между двумя массивными зданиями. Корин с трудом поспевал за девушкой. Звезды едва освещали старый город, и Игорь сейчас опасался не столько погони, сколько того, что в такой мгле легко споткнуться и разбить шлем. Но Марта прекрасно ориентировалась в лабиринте узких улочек и вскоре перешла на шаг.

Она сделала Корину знак, чтобы тот уменьшил радиус действия радиофона до нескольких метров. Затем сказала:

— В ближайшие час-два нам ничего не грозит, Игорь. Люди Мелвилла не очень хорошо знают город. Они, словно кроты, роются в пяти-шести зданиях, в основном в музее и ювелирных мастерских. Любознательности в них ни на копейку, и потому нам с Цин-Яном никто не мешал в свободное от работы время исследовать город.

— Вас отпускали без сопровождения? — удивился Корин.

— Конечно. Бежать здесь некуда, а прятаться где-нибудь в зданиях или подземном городе — бессмысленно. Кислорода в баллонах все равно хватает всего на двое суток, так что Мелвилл знал: рано или поздно мы вернемся. Поначалу, правда, он ворчал, но, когда мы с профессором нашли в подвальном этаже одного из зданий коллекцию местных минералов, нам дали относительную свободу.

— И куда же мы сейчас направимся?

— Это зависит от того, какой ты предложишь план бегства.

Корин задумался.

— Похоже, в город прибыл какой-то гость — иначе зачем Мелвиллу приходить в тюрьму посреди ночи? А это значит, ворота времени сейчас открыты.

— Игорь, нам не дадут приблизиться к ним и на сто метров.

— И не надо. Мы сделаем иначе — откроем еще одни ворота, пока нас ищут в городе.

— Что-о?

— Не забывай, Марта, я все-таки хронофизик. Правда, таких мощных установок я прежде не видел, но наверняка система их управления мало отличается от традиционных. Если и я, и ты заберемся на две соседние башни, то сможем сотворить с их излучателями одну забавную штуку…

— Но, Игорь, я ничего в этом не понимаю!

— Ну и что? Я передам тебе по радиофону, какие коды надо набрать на пульте управления, вот и все. Ты отлично справишься.

— Сомневаюсь… А как мы спустимся с башен? Да нас мигом перестреляют!

— На этот счет у меня есть одна идея… Но сначала проведи меня к башням, стоящим… хм-м… метрах в пятистах севернее ворот. Только не беги так, ради Бога — я толком не привык к местной гравитации. Да еще эта проклятая темнота…

Марта кивнула. После небольшого раздумья она свернула в соседний переулок. Корин последовал за ней — и спустя пару секунд услышал где-то позади легкие щелчки.

— Стреляют наугад, — тихо сказал он. — Кажется, эти псы правильно взяли наш след. Может, отсидимся где-нибудь?

Марта огляделась и указала рукой на едва заметную во мгле арку в стене высокого спиралевидного здания. Они вошли внутрь и сразу же утонули в густой тьме.

Прошла минута, другая… Время тянулось очень томительно. Порой Корину казалось, что он слышит чьи-то шаги и тихие голоса. Скорее всего это был самообман, но сердце его бурно билось. Наверняка все старатели сейчас подняты на ноги и будут прочесывать город даже при свете звезд. А когда настанет утро, шансы беглецов и вовсе сойдут на нет. За оставшиеся часы надо обязательно добраться до башен, а там… Перестроить два излучателя с режима «ограда» в режим «ворота» не так сложно… Хорошо, что Мелвилл и его банда не подозревают, что посланник некоего Сидоровича довольно опытный хронофизик.

Прошло несколько минут, и по стене соседнего здания внезапно чиркнул луч желтого света. Из тьмы вынырнули два человека в скафандрах. Один из них держал в руке мощный фонарь, а другой — автомат. Корин подумал: а неплохо бы настроиться на частоту их радиофонов. Тогда можно было бы следить за всеми переговорами Мелвилла и его людей, и это дало бы лишний шанс на спасение. Хотя нет — перестроить частоту можно, только сняв шлем.

В наушниках зашуршало, и знакомый властный голос произнес:

— Иван, ты слышишь меня? Это Мелвилл, хозяин города и всех обитающих в нем душ. И твой тоже хозяин, Иван! Не знаю, как тебе удалось бежать, да еще прихватив с собой эту смазливую дуру Марту, но я готов закрыть глаза на ваши шалости. Возвращайтесь немедленно, я гарантирую вам безопасность.

Беглецы молчали. Двое старателей прошли мимо, озираясь по сторонам. К счастью, арку они не заметили.

— Иван, отвечай. Нам надо поговорить. Ко мне недавно приехал важный человек из Большого Сырта, мы с ним обсудили твое предложение. Похоже, нам удастся договориться. Но, признаюсь, твое бегство нас озадачило. Чего ты добьешься своей героической смертью? Запаса кислорода в твоем скафандре, да будет тебе известно, не хватит даже до рассвета…

— Мистер Мелвилл, беглецы захватили с собой два баллона, подключенных к палатке Марты, — кто-то почтительно перебил шефа.

— Вот как?.. Плевать! Иван, выбраться на свет Божий можно только через ворота, а мы их держим на замке. А ты, Марта, лучше не зли меня. Не забывай, что ты моя походная жена! Или ты, стерва, захотела поменять Мастодонта на молодого бычка?

Корин взглянул на стоявшую неподалеку Марту, но во тьме не смог разглядеть ее лица. Только теперь до него дошло: девушка была любовницей Мелвилла! Впрочем, этого стоило ожидать, она была в руках бандитов почти пять лет… Но почему тогда она жила в тюрьме, а не…

Ему показалось, что девушка всхлипнула раз, другой, третий…

— Игорь, я им в руки не дамся… — еле слышно прошептала Марта. — Лучше снять шлем и разом со, всем покончить. Если бы не страх за Цин-Яна, я давно бы так и сделала.

— Помолчи, — мрачно буркнул Корин. Его трясло от ненависти. Проклятый Мастодонт… ископаемое… грязное животное… Если бы Литвинов тогда, три года назад, знал, с кем он пытался бороться двумя своими слабосильными башнями! Не коварство природы, а Мастодонт и его банда удерживали Марту и ее друзей в глубинах прошлого.

— Пойдем, — сказал он. — До рассвета осталось часа два, нам надо успеть.

— Подожди… — прошептала Марта. — Мне кажется, они возвращаются.

Корин осторожно выглянул наружу. Он увидел в нескольких десятках метров впереди свет фонаря. Вскоре из-за соседнего здания вышли еще двое старателей. Посовещавшись, они решительно зашагали к арке, где прятались беглецы.

— Кажется, они как-то учуяли нас… — тихо сказал Корин. — Отсюда можно выбраться незамеченными?

— Да. На высоте пятого этажа все соседние дома соединяются галереями. Кажется, в этом здании они уцелели.

Люди с фонарями приближались, и Марта решительно пошла в темноту, освещая путь.

Корин впервые был внутри жилого дома марсиан. Он оказался на вид немногим более приятным, чем тюрьма. Выщербленные временем каменные стены, спиральная лестница с жалкими остатками перил, полуразбитые двери… Ему очень хотелось хоть одним глазком заглянуть внутрь одной из квартир, но Марта уверенно поднималась вверх, шагая через ступеньку. Словно угадав его мысли, она сказала слегка запыхавшимся голосом:

— Комнаты… они почти пусты… если не считать каменной мебели… Дерево… от него почти ничего не осталось, так же как и от книг…

— Но вы же нашли архив?

— Да, на металлических листах.

— Хм-м… Но что же случилось в этим городом? Почему марсиане вымерли?

— Мы узнаем это, когда разгадаем тайну их письменности. Проклятые… драгоценности… Если бы не они, на Марсе бы сейчас работали сотни лучших ученых. Но… марсиане обожали украшения… и мужчины… и женщины… Ради Бога, помолчи, Игорь. Сейчас не время для праздного любопытства.

Наконец они поднялись на пятый этаж, и Марта уверенно свернула направо. Они прошли по широкому коридору. При неярком свете фонаря Корин увидел стоявшие по обе стороны возле стен почти два десятка статуй. Невольно он шагнул к одной из них и со сдавленным криком отшатнулся. Из темноты на него глянула жуткая, оскаленная пасть ящероподобной химеры.

— Это боги — хранители дома, — раздраженно сказала девушка.

— Из города уже вывезли почти две сотни таких статуй. Говорят, что в других городах химеры сделаны еще более искусно…

— Других городах?!

— А ты не знал? Впрочем, откуда… Марс доят уже почти двадцать лет, и побрякушки, статуи, драгоценные камни — это мелочи. Главное — приборы, машины…

— Машины?!

— Господи, конечно же! Атомные генераторы, которые питают башни, — из их числа… Стой!

Оказалось, что коридор плавно перешел в галерею, соединявшую спиралевидное здание с соседним белым куполом высотой в тридцатиэтажный небоскреб. По обе стороны галереи располагались широкие окна. Корин заглянул в одно из них и увидел внизу несколько кривых улочек. По ним медленно ползли огоньки. Люди Мелвилла продолжали обшаривать этот район, видимо, полагая, что беглецам не уйти далеко.

Марта погасила фонарь, опасаясь, что их могут заметить. Свет ярких звезд слегка рассеивал тьму, но Корин почувствовал себя еще более некомфортно.

— Смотри, Игорь, — сказала девушка и указала рукой вдаль. Приглядевшись, Корин сумел разглядеть среди силуэтов зданий узкую стрелу, уходящую ввысь. Это была одна из башен.

— Мы можем добраться до нее поверху? — спросил Корин, которому очень не хотелось блуждать по лабиринтам узких улочек.

Подумав, Марта кивнула.

— Большинство соседних зданий соединены галереями, и по ним можно пройти в любую часть города. Но часть галерей рассыпалась от древности, другие в печальном состоянии.

— Мы будем очень осторожны, — ободряюще улыбнулся Корин.

И началось путешествие, которого молодой хронофизик не мог прежде представить даже в кошмарном сне. Луч фонаря выхватывал из тьмы груды обломков, остатки каменной мебели, ржавые остовы каких-то приборов… Корину пришлось однажды побывать внутри египетских пирамид, и сейчас у него возникло сходное ощущение. Все вокруг было очень древним, непонятным, немного пугающим… Почти во всех галереях остались каменные идолы, и от их злобных, взглядов и оскаленных пастей Игорю становилось не по себе. Марта шла впереди довольно уверенно и лишь изредка выглядывала в окна, осматривала ночной город, освещенный холодными немигающими звездами. Оба почти все время молчали, опасаясь, что их могут услышать люди Мелвилла, и это не было излишней предосторожностью: то там, то здесь на улицах появлялись и исчезали желтые огоньки фонарей.

Наконец девушка остановилась и указала рукой в соседнее окно.

— Мы пришли, Игорь, — глухо сказала она. — Ты по-прежнему уверен в своем плане?

Корин кивнул.

Они спустились по полуразрушенной винтовой лестнице и вышли из здания. Впереди расстилалось море песка, укутанное мглой. Две решетчатые башни уходили высоко в звездное небо. Расстояние между ними было не меньше двухсот метров, и Корин вдруг засомневался в правильности своих расчетов. Ворота периметра города были раз в пять уже… хватит ли мощности излучателей для того, чтобы пробить брешь в периметре и открыть проход во времени? Впрочем, другого выхода у них все равно не было.

Корин снял с плеч рюкзак, достал два баллона с кислородом и протянул один из них Марте.

— Если у нас ничего не получится, у тебя останется шанс на спасение, — сказал он. — Судя по всему, Мелвилл очень дорожит тобой и наверняка простит бегство.

— А что будет с тобой?

— Буду бороться до последнего вздоха. Я выдал себя с головой, и рассчитывать на милосердие глупо. Если нам не удастся открыть ворота, я попытаюсь придумать что-нибудь другое. Может, мне удастся повернуть излучатель внутрь периметра — тогда я смогу отправить хотя бы парочку грабителей куда-нибудь подальше. А теперь беги к ближайшей башне, Марта. Когда заберешься наверх, включай радиофон на всю мощь. Я буду говорить тебе, что делать с пультом управления излучателя. Ну, удачи тебе. Царевна Внеземелья!

При свете звезд Корин увидел, как по лицу девушки проскользнула слабая улыбка. «Как же она намучилась здесь, в плену у бандитов, — подумал он. — Наверное, она вела себя далеко не тихо и послушно, иначе ее не стали бы держать в тюремной камере…»

Осмотревшись, они не увидели поблизости никого из людей Мелвилла. Видимо, те еще продолжали обшаривать район города, расположенный вблизи ворот времени.

Пожав на прощание друг другу руки, беглецы поспешили к своим башням. Корину потребовалось минуты две, чтобы достичь мощных опор, полупогруженных в песчаные барханы. Каждое мгновение он ожидал выстрела, и потому под конец этой бешеной гонки весь покрылся горячим потом. Отдышавшись, он выглянул из-за толстой опоры и увидел, что Марта уже почти наполовину поднялась по металлической лесенке, ведущей к грибообразному излучателю. Корин поспешил сделать то же самое.

Поднявшись наверх, Игорь открыл овальную дверцу в кожухе излучателя и едва втиснулся в узкое помещение — точно такое, как и в других башнях-излучателях, на которых ему приходилось работать. Даже выключатель внутреннего освещения находился там же, где обычно — справа от двери, на высоте плеча. Когда свет вспыхнул, Корин не сдержал вздоха облегчения. Пульт производства «Дженерал электрик» был ему хорошо знаком, так же как и четыре стандартные приборные стойки. Ну-ка, ученик Литвинова, покажи, на что способен…

Усевшись за пульт, Корин включил радиофон на полную мощность и сказал:

— Марта, ты меня слышишь?

— Слышу. Ты там не заснул, Игорек?

— Хм-м… Итак, начинаем набирать первую команду…

Прошло около получаса, прежде чем беглецам удалось перенастроить свои излучатели на новый режим работы. Раструбы волноводов были перемещены так, что потоки хроноэнергии должны были разомкнуть периметр ограды и вынести участок земли между двумя башнями из прошлого в 2034 год. Оставалось лишь завести в компьютер команду «открыть ворота», но едва Корин успел нажать на первые клавиши, как в радиофоне что-то зашумело, захрипело, и он услышал знакомый голос Мастодонта:

— Черт побери, вот вы где оба спрятались! Эй, Иван, ты играешь в плохие игры. Марта, девочка, не узнаю тебя. Разве тебе было плохо со мной? Я предупреждал, что скоро познакомлю тебя с боссом и поели этого ты окажешься на свободе. И ты сбежала за минуту до того, как перед тобой должны были открыться ворота!

После долгой паузы Марта холодно ответила:

— Три года ты меня кормил разговорами о воротах, Джейк. Настал час мне самой выбирать свою судьбу.

Мелвилл громко расхохотался.

— Судьбу могут выбирать лишь самые сильные, девочка. Остальным, слабым и глупым, следует лишь повиноваться ей. Через пять минут я подъеду к вашим башням на краулере, и к тому временя вы оба должны спуститься вниз и сложить оружие. Иван, ты понял меня? Ровно через пять минут наверх станут подниматься две группы захвата в бронированных скафандрах, и ты ничего не сможешь сделать с ними своим автоматом. Пожалей хотя бы Марту, Иван-дурак!

Корин поднялся и выглянул наружу. Вдали, вдоль приземистых городских зданий, двигались три краулера. На их башнях сидели люди в скафандрах с автоматами в руках. Видимо, это и были группы захвата.

— Что скажешь. Марта? — негромко спросил он.

— Я жду, положив руки на пульт. Ну, скорее же!

Корин облизнул пересохшие губы и стал диктовать номера тех клавиш, которые девушке предстояло нажать. Пути назад не было — оставалось только надеяться, что его расчет окажется верен.

На приборной стойке зажглись красные огоньки — излучатель вышел на критический режим работы, и компьютер предупреждал оператора об этом. Но Корин смотрел сейчас только на небольшой дисплей, на котором высвечивалась диаграмма напряженности хронополя на узкой полоске земли между двумя соседними башнями. Красная кривая медленно вспухала. Вот она миновала цифру 1900, затем 1950, 2000… Корин почувствовал легкую вибрацию поля — похоже, краулеры уже подъехали к башне. Еще несколько секунд, и люди в бронированных скафандрах с оружием в руках начнут карабкаться по лестницам вверх. Ну скорее же, скорее…

Красная линия поднялась еще немного, и в этот момент зазвенел сигнал: ворота открыты! Не раздумывая, Корин выглянул из башни — и даже зажмурил глаза от яркого света.

Его расчет оказался верен — ворота раскрылись в тот момент, когда маленький диск солнца находился в зените. Через расщелину во времени в ночной город хлынул поток тусклого света. Три краулера застыли на месте — люди в скафандрах тоже остановились. Полоса света постепенно расширялась, и вскоре изумленные старатели увидели, как из-за ближайшего бархана выехал могучий лунотанк и, угрожающе ревя, стремительно ворвался в брешь периметра.

Один из краулеров попытался преградить ему путь, но был буквально смят широкими гусеницами. Люди из группы захвата сделали несколько беспорядочных очередей, но затем опустили оружие. Двое из них нерешительно пошли к полосе, разделяющей день и ночь. Видимо, они не могли поверить, что там, за раскрывшимися воротами времени, открывалась свобода — свобода, о которой многие из них уже перестали мечтать.

Помедлив, один из старателей вышел за границу периметра, а затем, рухнув на колени, закрыл шлем руками. Корин не мог слышать его, но не сомневался — этот человек плакал от счастья.

Остальные старатели больше не колебались. Побросав оружие на песок, они побежали большими прыжками навстречу потоку света, словно опасаясь, что ворота вот-вот вновь закроются.

Глухо застучал автомат, и трое старателей упали как подкошенные.

— Назад, мерзавцы! — послышался суровый голос Мелвилла. — Я пристрелю любого, кто попытается дезертировать!

Беглецы переглянулись и, понурившись, пошли назад к краулерам.

Глава 10

Тем временем у подножия башен разгорелся нешуточный бой. Два краулера увернулись от гусениц «Белки» и стали кружить вокруг лунотанка, словно две борзые вокруг кабана. Краулеры не были оборудованы пушками и потому не могли открыть огонь, но задержать нежданного гостя были в состоянии. Без сомнения, сигнал тревоги уже был передан в лагерь старателей, и через несколько минут к Мелвиллу прибудет подкрепление.

— Марта, спускайся! — крикнул Корин. — Нам надо успеть добежать до лунотанка, пока ворота не закрылись! Больше пятнадцати минут я не гарантирую — генераторы могут не выдержать!

Корин включил пульт управления в автоматический режим, выбрался наружу и стал спускаться по лесенке. Сильный ветер мешал ему, а еще больше мешала спешка. «Только бы генераторы выдержали, — лихорадочно думал он. — У тех, больших ворот периметра, они по крайней мере в три раза мощнее. Ну, давай, спасатель, спаси на этот раз хотя бы Марту и самого себя».

Спрыгнув на песок, он было побежал к лунотанку — и остановился. За время, пока он спускался с тридцатиметровой высоты, в бою произошли изменения. Ашот показал свое искусство и все-таки сумел протаранить один из краулеров. Второй остался цел и сейчас стоял чуть в стороне, возле постамента одной из украденных статуй. Люк на его башне раскрылся, и наружу выбрался высокий человек в скафандре. Судя по мощной фигуре, это был не кто иной, как Мелвилл.

Только сейчас Корин сообразил, что следует переключить радиофон в общий режим, и сразу же услышал знакомый голос.

— …я иду, Джейк.

— Надеюсь, мой старый товарищ по десантному полку не станет прятать в кармане скафандра пистолет или нож?

— И не надейся, Джейк. Я возьму тебя голыми руками.

— Ха-ха-ха! Ты такой же весельчак, как и десять лет назад, Вадим. Это я уложил тебя голыми руками, помнишь?

Асташевский шумно засопел.

— Тогда я был еще мальчишкой. С тех пор мне довелось иметь дело со многими подонками, но никогда не думал, что среди них окажется Мастодонт.

— Мастодонт растопчет Слона!

— Посмотрим, посмотрим…

Наконец люк распахнулся и на башне «Белки». Асташевский выбрался наружу и спрыгнул на песок. Два гиганта медленно пошли навстречу друг другу.

Тем временем со стороны лагеря подъехали пять краулеров, густо облепленных старателями с автоматами в руках. Две машины были оборудованы солидных размеров пушками, но они не сделали ни единого выстрела — видимо, таков был приказ Мелвилла. Десятки людей молча следили за единоборством двух бывших десантников из полка «голубых касок» ООН.

Корину ни разу не приходилось наблюдать за схваткой людей в скафандрах, но он догадался — самыми уязвимыми местами были шлемы из стеклонита и плоский ранец с кислородными баллонами. Если с ними что-нибудь случалось, спасти неудачника было очень сложно.

Два гиганта не спешили предпринимать активных действий. Они стали кружить друг вокруг друга, выжидая удобный момент для атаки. Воспользовавшись тем, что все внимание старателей было сосредоточено на двоих соперниках. Марта успела добежать до лунотанка и быстро взобралась на его броню. Чуть позже и ней присоединился и Корин. Никто из вооруженных людей не стал им мешать.

— Полезай в кессон, — приказал Корин, но девушка упрямо покачала головой. Через минуту наружу выбрался Поплавский. Он молча кивнул Марте — сейчас было не до галантностей.

Внезапно Мелвилл подпрыгнул и, пролетев несколько метров, ударил обеими ногами Асташевского в грудь. Спасатель не успел увернуться и отлетел в сторону, едва не ударившись шлемом о край каменного постамента.

Джейк расхохотался:

— Я же говорил, что Мастодонт вновь растопчет Слона! — весело крикнул он. — А затем мы возьмемся за твоих друзей, мне нужны новые рабы.

Асташевский вскочил на ноги и, раскачиваясь, пошел на противника. Мелвилл стоял, спокойно выжидая, а затем быстро нагнулся и, схватив горсть песка и камешков, швырнул их в шлем Вадима. Тот чисто инстинктивно выставил правую руку, закрываясь, и тогда Мелвилл вновь прыгнул. На этот раз он целился свинцовой металлизированной подошвой башмака прямо в шлем, но наткнулся на руку Асташевского. Вадим, проявив недюжинную реакцию, схватил соперника за ногу и, слегка отклонившись в сторону, швырнул его за спину. Врезавшись в груду песка, Мелвилл перевернулся через голову (Корин и не думал, что такое возможно в скафандре!) и вскочил на ноги, приняв боксерскую стойку. Но Слон опередил его, и от могучего удара в область шеи Мелвилл вновь упал.

— Неплохой удар! — возбужденно сказал Поплавский. — На Земле это обернулось бы бандиту по крайней мере нокдауном. Вадим, вперед!

— Мастодонт! Мастодонт! — дружно скандировали старатели, потрясая оружием над головами.

Забыв о карате, противники начали обмениваться ударами, которым позавидовал бы любой боксер-тяжеловес. Шлемы были отлиты из прочного стеклонита, но мощный удар металлизированной перчатки мог при случае расколоть и его. Однако оба противника удачно оборонялись. Порой они, словно кикбоксеры, обменивались и ударами ног, целясь в «суставы» ног скафандров — это было их самое слабое место. Наконец после одного из таких ударов Асташевский вскрикнул и согнулся, обхватив колено.

— Черт, неужели сустав поврежден?.. — с тревогой пробормотал Поплавский.

Видимо, так же подумал и Мелвилл. Шагнув вперед, он поднял обе руки, намереваясь обрушить их сверху вниз на шлем противника. Такой удар мог оказаться решающим — ведь Асташевский был сейчас почти беспомощным.

Но Мелвилла ждал неприятный сюрприз. Вадим схитрил — его скафандр не получил никаких повреждений. Поднырнув под соперника. Слон обхватил его за талию, поднял над собой и с силой швырнул в сторону постамента. Пролетев добрый десяток метров Мелвилл врезался в край каменного куба боком и заорал от боли. Упав на песок, он попытался подняться — но получил мощный удар в грудь. Отлетев назад, он вновь ударился шлемом о постамент. Стеклонит наконец не выдержал и покрылся сетью трещин. Сейчас же шлем окутало облачко пара — это наружу ее свистом стал вырываться воздух.

Мелвилл упал на колени и, хрипя, схватился руками за горло. Асташевский подбежал к нему и протянул руку.

— Задержи дыхание, Джейк, я успею донести тебя до «Белки»! — крикнул он.

— Н-нет… — хрипящим голосом произнес поверженный гигант. — Я… проиграл…

Шлем быстро покрылся изморозью, и Мелвилл рухнул ничком на песок. Задергавшись, он вскоре затих.

Люди с автоматами молча переглянулись.

Тогда Поплавский встал на башне лунотанка и поднял руку, привлекая к себе внимание.

— Меня зовут Владимир Поплавский, — сказал он по-английски. — Наверное, кое-кто из вас слышал обо мне и моей группе спасателей. Считайте, что на этот раз мы спасаем вас от вашей же глупости и жадности. Разграблению остатков марсианской цивилизации подошел конец! Советую покинуть город, пока ворота времени вновь не закрылись.

— И куда же мы поедем? — спросил один из старателей. — На Базу-2, что ли? Там нас славно угостят — свинцовыми орешками!

— Нет, почему же на Базу? — добродушно ответил Поплавский. — Мы вместе поедем в Большой Сырт, я там я сдам вас в руки властям. Сами понимаете, другого выхода у вас нет — еще час назад я доложил комиссару Марса о том, что здесь происходит. Не сомневаюсь, что серьезное наказание вам не грозит…

Ему ответил взрыв невеселого хохота. Затем с одного из краулеров на песок спрыгнул невысокий человек и, сделав несколько шагов, сложил руки на груди.

— Опять вы блефуете, Владимир, — сказал он укоризненно. — Ничего вы мне не докладывали, да и правильно сделали — иначе бы я немедленно арестовал вас и вашу преступную группу. Расхитителям Марса надо дать крепко по рукам, правда, ребята?

Старатели вновь расхохотались — на этот раз более дружно.

— Та-а-ак, — ошеломленно пробормотал Поплавский. — Комиссар Книшевич? Вот это сюрприз!

Книшевич снисходительно кивнул.

— Разумеется, это для вас сюрприз, Владимир. Если бы вы раньше догадались, на пути какой страшной силы вздумали встать, то сейчас бы не попали в такое безвыходное положение. И вообще, вы вели себя довольно глупо. А знаете, что будут писать все газеты Земли на следующий же день после вашей, увы, безвременной гибели?

Поплавский угрюмо молчал.

— Нет, это будут не некрологи, дорогой Володя! Наши люди в Интерполе уже подготовили материалы следствия, которые изобличают вас и вашу группу в контрабанде марсианских сокровищ! Разумеется, поддельных — ведь любому школьнику известно, что никаких городов на Марсе нет. А рядом с изобличающими вашу шайку материалами мы поместим кое-какие фотографии. Среди них будет и одна подлинная — та, где вы сфотографированы с браслетом в руке. Это вы, глава контрабандистов, пытались продать подделку мадам Лабраден, и доверчивая жена алмазного короля клюнула на вашу приманку. Очень нехорошо с вашей стороны, Владимир, обманывать жен богачей.

Поплавский покачал головой.

— Недурно, недурно… — пробормотал он. — Выходит, вся эта история с браслетом была подстроена с самого начала?

— Конечно, — усмехнулся Книшевич. — Здесь, на Марсе, вы стали проявлять излишнюю активность, и тогда наш человек в русской колонии получил приказ вплотную заняться вами. Наши агенты на Земле следили за каждым вашим шагом. Поначалу мы решили, что вас с мистером Кориным надо ликвидировать еще в Москве, но молодой талантливый хронофизик очень нужен нам здесь, на Марсе. И мы, кажется, не ошиблись… А теперь, уважаемые спасатели, выбирайте. Или вы соглашаетесь сотрудничать с нами, увы, на очень жестких условиях, и тогда будете считаться в миру всего лишь пропавшими без вести, героями, погибшими при исполнении служебных обязанностей. Альтернатива очень неприятна: не только смерть в песках, но и опозоренные на все Внеземелье имена. Признаюсь, второго мне очень не хотелось бы, но… Что скажете, Владимир?

Корин сделал знак, чтобы Поплавский и Марта отключили радиофоны. Все трое коснулись шлемами друг друга, и тогда Игорь спросил:

— Что скажешь, командир? Нас, словно волков, обложили, кажется, со всех сторон. Ты сообщил обо всем главе русской колонии?

— Виктор Михайлович еще вчера срочно уехал на какую-то дальнюю базу, — мрачно сообщил Поплавский. — А его заместители, как назло, очень заняты и не смогли поговорить со мной. Конечно, я послал факс, но боюсь, он где-нибудь затеряется.

— Не может быть, чтобы и они тоже… — начала горячо Марта, но Поплавский перебил девушку.

— Сейчас не до эмоций. Игорь, у тебя есть какая-нибудь толковая идея?

— Нет.

— А дурацкая, безумная, идиотская?

— Надо подумать…

— Некогда думать! Книшевич с нами церемониться не станет.

— Хм-м… Тогда, Володя, пора тебе использовать твое знаменитое обаяние. Иди и начни переговоры. Попытайся потянуть время. Марта, ты тоже к нему присоединяйся. А мне надо хотя бы на три минуты забраться в салон «Белки».

— Зачем?

— Некогда объяснять. Идите, я скоро присоединюсь к вам.

Поплавский озадаченно посмотрел на Корина, но спорить не стал. Спрыгнув на песок, командир помог спуститься Марте, и они медленно пошли в сторону краулеров. Асташевский, стоявший по-прежнему рядом с поверженным Мелвиллом, хотел было присоединиться к ним, но его остановили выразительно поднятые дула автоматов.

— Только не делайте никаких глупостей, Владимир, — предупредил Книшевич. — Я всегда с симпатией относился к вам и вашим парням, потому и готов проявить милосердие… Э-э, а почему господин Корин спустился в салон лунотанка?

— Он предупредит двоих моих людей, что игра проиграна, а затем все трое покинут «Белку», — спокойно объяснил на ходу Поплавский.

— Лучше бы они поскорее вышли, — с угрозой заметил Книшевич. — Предупреждаю, если машина сдвинется с места, она будет уничтожена.

Переговоры начались, но они больше напоминали ультиматум со стороны комиссара Марса. Старатели слушали этот разговор, озадаченно переглядываясь. Больше всего им хотелось бежать в сторону новых ворот, но лежащие на песке тела погибших товарищей сдерживали их естественный порыв.

Как и обещал Поплавский, через несколько минут наружный люк на башне лунотанка вновь открылся, и оттуда выбрались один за другим Саблин, Мирзоян и Корин. Немедленно в их сторону повернулись несколько автоматов. На всякий случай подняв руки, трое спасателей пошли в сторону краулеров.

— …ничего больше гарантировать вам не могу, — тем временем говорил Книшевич, искоса поглядывая на мрачную Марту. — Рабочие руки на Марсе дорого стоят, а раскопки в этом городе только начинаются. Не знаю, когда мы сможем освободить вас и ваших товарищей и на каких условиях, но обещаю — мы сделаем это. Сейчас наши медики работают над тем, как смывать у людей определенные воспоминания. Если эти исследования завершатся успехом, все пленники, работающие сейчас в городах, будут немедленно отпущены. Не варвары же мы, в конце концов… Э-э, а это еще что?

— Если хотите жить, падайте на землю! — крикнул Корин и рухнул на песок, закрывая шлем руками. То же самое проделали и двое его спутников. Их примеру немедленно последовал Асташевский — он полностью доверял молодому хронофизику. Чуть позже к ним присоединились и Поплавский с Мартой.

Комиссар Книшевич, казалось, немного растерялся. Зато старатели немедленно отреагировали взволнованными криками:

— Парни, да эта чертова машина, наверное, заминирована!

— Бежим, пока здесь все не разнесло на атомы!

— Черт побери, надо было сразу же шлепнуть этих русских, а не трепаться с ними!

— Чушь, русские блефуют! Стреляйте, ребята!

Но выстрелы так и не прозвучали. Некоторые старатели поспешно нырнули в раскрытые люки краулеров, другие помчались в сторону ближайших зданий, третьи спрятались за колесами машин. И вовремя!

Две башни, стоявшие по обе стороны от «Белки», внезапно загудели. Решетчатый излучатель «Белки» стал стремительно раскаляться, словно его поместили в пылающий горн.

К этому времени стоять остался лишь один Книшевич. Комиссар растерянно облизнул пересохшие губы. Он ничего не понимал.

— Торквилл, где ты прячешься? — спросил он, оглядываясь по сторонам. — Черт побери, ты мой штатный хронофизик или трусливая крыса? Что происходит?

Один из людей, лежащих за колесами соседнего краулера, приподнял голову и отчаянно крикнул:

— По-моему, излучатель танка переключен на режим поглощения внешней хроноэнергии!

— Ну и что? — недоумевал Книшевич.

— А то, что сейчас произойдет нечто вроде короткого замыкания… Да ложитесь же вы, идиот!

И в этот момент грибообразные вершины двух башен тоже стали раскаляться. В разные стороны полетели тучи искр. Еще несколько мгновений — и обе башни вспыхнули, словно были сделаны из сухого дерева. За ними вспыхнули две соседние хроноустановки, и еще две, и еще…

Даже в разреженной атмосфере Марса ударная волна оказалась ужасной. Книшевича подняло на несколько метров в воздух и с силой швырнуло на ближайший краулер. Шлем из стеклонита не выдержал, и комиссар почти мгновенно умер от холода и удушья.

Лунотанк светился пурпурным светом, приняв на себя часть мощнейшего энергетического потока, точно так же, как раскаляется предохранитель в перегруженной электрической сети. Но большую часть нагрузки все-таки взяли на себя излучатели башен, и они в считанные минуты превратились в груды расплавленного металла…

В это время к маяку подъехал караван из семи краулеров. Заполнившие их туристы намеревались полюбоваться на хронотрещину Литвинова, огороженную двумя рядами красных флажков, а затем сфотографироваться на память возле обелиска пропавшим без вести — словом, использовать весь джентльменский набор.

Не успели краулеры остановиться на специально оборудованной стоянке, как в небе прокатился один раскат грома, второй, третий.

— Мама, — спросил восьмилетний мальчик, прильнув к округлому иллюминатору, — а разве на Марсе бывают грозы?

— Нет, малыш, — ответила дрожащим голосом насмерть перепуганная мамаша. — Здесь же почти нет воды, а значит, и облаков… Ой, а это что?

Ошеломленные туристы увидели, как среди рыжих песчаных дюн стали проявляться контуры массивных зданий. Сначала они казались бесплотными, больше напоминавшими мираж, но постепенно древний марсианский город выплыл из глубин времен и предстал перед глазами десятков ошеломленных людей.

— Мамочка, но ты же говорила, что никаких марсиан не было, — не унимался любознательный мальчик. — Откуда же взялся этот город? А почему вокруг него горят эти здоровенные факелы? Ой, мамочка, гляди, сюда идут марсиане!

Женщины закричали от ужаса и закрыли лица руками, и даже мужчинам стало не по себе, когда они увидели вдали несколько десятков бегущих к ним существ. Издалека их было трудно разглядеть, но мальчишка и здесь опередил взрослых.

— Да это же люди! — закричал он. — Мама, оказывается, в марсианских городах жили люди!

И это было, как ни странно, чистой правдой.

Долина миражей, Земля, 2033 год

Повесть

Глава 1

Впереди, до самого горизонта, расстилалась Топь — горячая, зыбкая, переливающаяся всеми оттенками розового цвета. Множество огненных потоков перекрещивались, вливались друг в друга, и тут же вновь ветвились, на глазах меняя окраску. В нескольких местах пурпурными пятнами взбухали «огневороты», над которыми дрожали полупрозрачные столбы местного Мальстрема, знаменитого своими миражами. Сейчас, днем, он был еще пассивен, и, лишь хорошо приглядевшись, можно было разглядеть над ним желтоватый шар какой-то луны, изъеденный оспинами кратеров.

Корин стоял в километре от берега Топи, на массивном бетонном пирсе, служащем одновременно посадочной площадкой для глайдеров, и пытался найти хоть какой-то эквивалент всему увиденному. Потоки лавы при извержении венерианского вулкана? Глаз урагана на Юпитере? Или, может, озеро расплавленного олова на Меркурии?

Молодой лейтенант Службы безопасности, сопровождавший прославленного хроноспасателя от самого Екатеринбурга, переминался с ноги на ногу и демонстративно поглядывал на часы, встроенные в рукав бронескафандра. Ему было не по себе от того, что он не мог приказывать.

— Странно, — сказал наконец Корин, повернувшись к спутнику. — Какой-то огромный взбесившийся калейдоскоп. И это все, что породил загадочный Заповедник за пять лет? Я разочарован.

Лейтенант нервно усмехнулся.

— На первый взгляд все это выглядит довольно мирно? — спросил он.

— Хм-м… Честно говоря, полуживые джунгли Венеры произвели на меня куда более сильное впечатление. Пока мы летели сюда, вы рассказали мне столько ужасов про Заповедник, Борис, а сейчас… Озеро неостывающей лавы — это забавно, не спорю. Но при чем здесь мы, хроноспасатели?

— Такие иллюзии бывают у всех новичков, — заверил его лейтенант. — И они очень быстро проходят.

Он повернулся и зашагал по бетонной поверхности пирса к куполу филиала Института Времени, возвышавшемуся над грядой серых скал. Двигался Борис легко и даже изящно, и трудно было поверить, что его скафандр относился к классу «Б» и весил почти шестьдесят килограммов. «Боятся, — с недоумением подумал Корин, вспоминая добрый десяток КПП, которые ему пришлось преодолеть с помощью пачки разноцветных пропусков от Екатеринбурга до этих Богом забытых мест. — Как же все они боятся! Но чего?»

Прежде чем последовать за лейтенантом, он в последний раз взглянул на Топь. Внимание его привлекла неровная кромка берега, усеянная крупными валунами. Поток «лавы» возле него был тусклым, почти холодным, кое-где застывшим стеклянистыми островками. На одном из таких островков косо стоял тяжелый танк «Краб», предназначенный для исследования глубин земли. Левая его гусеница наполовину вплавилась в стеклянистую массу, а правая, нелепо задранная вверх, густо заросла странными губками и грибовидными растениями.

— Игорь Васильевич, — зазвучал укоризненный голос лейтенанта. — Вас ждет директор Института Крайнев. Сами понимаете, он человек занятой, так что…

Корин усмехнулся, закинул за плечо видавший виды рюкзак (надеть скафандр он категорически отказался) и пошел вслед за Борисом. Воздух был не по-сентябрьски прохладным, и Игорь пожалел, что не захватил с собой утепленную куртку. Обернулся он только у стальных дверей гигантской, десятиметровой высоты ограды. Что-то неуловимо изменилось в окраске Топи, она потемнела и заметно ускорила ритм движения своих «лавовых» потоков. Небо над ней стало пепельно-серым, а там, на горизонте, над набирающим стремительные обороты «Мальстремом», набухало ослепительно белое сияние, в глубине которого угадывались контуры только что рождающегося миража. Вороненая плита плавно опустилась перед лицом Корина.

— Все, — с облегчением сказал лейтенант и снял шлем скафандра.

Лицо у него было бледное, мокрое от пота, глаза мутные.

— Видели? — глухо спросил он.

— Ничего я не видел, — сердито буркнул Корин и пошел по длинному переходу, ведущему через обширный двор в здание Института. Лейтенант сделал шаг в сторону, уступая дорогу, и с недоумением посмотрел ему вслед.

* * *

Корин сидел у костра, развевающего свою оранжевую гриву на легком вечернем ветерке, и, держа в руках пластмассовый стаканчик с коньяком, никак не мог прийти в себя от удивления.

— Игорек наш сегодня не в духе, — ядовито сказала Марта, подбрасывая в костер охапку тонких сухих веток. — Порастерял наш знаменитый колдун дар прорицателя и белого мага. Не иначе как неудачно предсказал какой-нибудь местной Далиле ее судьбу, и она в отместку…

— Брось, девочка, — прогудел Вадим Асташевский, деловито раскладывая на газете вареную картошку и длинные пучки павы — синей марсианской травы, незаменимой закуски к марочному грузинскому коньяку. — Не опускайся до пошлой женской ревности. Кто-то из древних сказал — не ревнуй меня, ибо я возгоржусь. Лучше помоги накрыть на стол!

Корин однимглотком выпил терпкую обжигающую жидкость и растроганно оглядел товарищей, непринужденно устроившихся прямо на траве и с веселыми возгласами выкатывающих из раскаленных углей печеную картошку. Группа «Дельта» в полном составе! Вот сюрприз так сюрприз…

— Сколько же мы не виделись? — задумчиво спросил Виталий Саблин, подбрасывая на ладонях дымящийся черный клубень. — Последний раз четыре года назад на Ганимеде, верно, Ашот?

— Верно, дорогой, но тогда с нами не было Поплавского, — певуче сказал знаменитый водитель Ашот Мирзоян, осторожно обкусывая розовый кусок мяса, только что вынутый из огня. — Ай, какой шашлык получился, шампур проглотишь! Игорь, ты почему пьешь, а не закусываешь? Марта, дорогая, возьми над ним шефство.

Пламя костра поднялось выше, налилось пурпурным цветом, выбрасывая в темнеющее небо пригоршни ослепительных искр. Марта сидела рядом с Кориным, чуть прислонившись плечом, и не сводила с него сияющих глаз. Он знал, что это ровным счетом ничего не значит — Марта напрочь равнодушна к мужчинам вообще и к нему в частности, и все равно не мог сдержать волнения. «Сколько же раз мне попадаться в одну и ту же ловушку?» — с легкой горечью подумал он.

Кусты на берегу озера заколыхалась, и ворона, оглушительно каркая, тяжело полетела к опушке леса. Хлюпая сапогами, на поляну вышел Поплавский в потрепанном туристическом комбинезоне и торжественно потряс садком с жирными золотистыми карасями.

— Шашлыками балуетесь, консервами травитесь, — пророкотал он бархатистым басом. — Совсем обленились у себя во Внеземелье… Здесь такие, братцы, озера, о-о… Ашот! Это ты спаиваешь славную группу «Дельта»? Чувствую, быть тебе сегодня дежурным…

Мирзоян тяжело вздохнул и без возражений поплелся к ближайшей канаве чистить рыбу, то и дело оглядываясь на коптящиеся над углями шампуры.

— Ну что, страннички небесные, закусим чем Бог послал? — пригласил всех Асташевский, разряжая возникшую томительную паузу.

— По идее полагается посвятить сегодняшний вечер воспоминаниям, — сказал Поплавский, усаживаясь у костра. — Шесть лет не виделись и прочее…

— Четыре, — резко отозвалась Марта, не глядя на него. — Наша группа встречалась ровно четыре года назад на перевалочной станции Ганимеда, когда Вадик уходил к Плутону.

— Да, но не было меня, — весомо возразил Поплавский, смакуя коньяк крошечными глотками. — Я возглавлял тогда какую-то комиссию и не мог вырваться ни на час… Впрочем, это теперь неважно. Мы наконец встретились, но вовсе не для того, чтобы выяснять, насколько каждый постарел. Напротив, предстоит доказать, что мы еще достаточно молоды и кое на что способны.

— Может, потом? — проворчал Асташевский, настраивая гитару. — Марта, помнишь балладу о влюбленном пришельце?

— Подожди, бард, — поморщился Саблин, втыкая шампур в землю. — Зачем нам портить настроение своими хриплыми воплями? Видишь, командир говорить будет.

— Лично я с удовольствием послушаю, — оживился Ашот, откладывая в сторону карасей, проявляющих активность даже с выпотрошенными внутренностями. — Иначе стоило ли меня отрывать от важных дел на Луне, чтобы третий день подряд заставлять потрошить несчастных рыбок?

Все собрались в кружок возле костра и под тихое треньканье гитары выслушали рассказ Поплавского.

Дело, ради которого всех членов группы хроноспасателей собрали со всех концов Внеземелья, сводилось вкратце к следующему. Около пяти лет назад здесь, над предгорьями Уральского хребта, произошел чудовищный по силе взрыв. Было ли это ледяное ядро кометы или какой-то неизвестный космический аппарат, установить достоверно пока не удалось. В результате катастрофы огромное пространство площадью около ста квадратных километров оказалось под действием губительных космических лучей. Эпицентр взрыва располагался над необитаемыми лесистыми районами, но под смертоносное излучение попал знаменитый уральский Дом творчества с прилегающим к нему по селком писателей…

Точную цифру погибших при взрыве Поплавский назвать не смог — официальные сообщения о катастрофе были весьма скудными, а до закрытой информации даже ему добраться не удалось. К счастью, дело было поздней осенью, когда отдыхающих в этих местах бывает не так много, но, судя по всему, числа жертв перевалило далеко за сотню. Среди них было несколько известных ученых и художников.

Спасательные части прибыли к месту катастрофы спустя три часа после взрыва, но попасть в зону бедствия не смогли — невероятно сильные колебания провременного поля сделали ее практически недоступной для любых средств, в том числе и автоматических. Телеуправляемые вездеходы либо сразу же проваливались в хронотрещины, либо попадали под пресс искаженного пространства так, что их потом невозможно было узнать. Все виды связи, в том числе и лазерная, в зоне действовали крайне ненадежно.

Несколько смельчаков рискнули пробиться к поселку на вертолете — и исчезли над кромкой леса на глазах ошеломленных товарищей. А затем с самолета были сделаны снимки зоны с пятикилометровой высоты, и спасатели только руками развели от удивления — над эпицентром взрыва висел яйцеподобный «колпак» серого тумана. Зондирование его всеми видами излучения ничего не дало.

Спустя несколько месяцев на опушке леса наблюдатели обнаружили несколько неизвестных видов растений, а чуть позже из глубокого оврага за пределы зоны стала вытекать странная холодная лава. Затопив одно из озер, она образовала огненную Топь.

— И что же теперь? — спросил, не удержавшись, Ашот, когда командир закончил свой рассказ.

— А ничего, — усмехнулся Поплавский, с наслаждением снимая губами с шампура истекающий соком кусок мяса. — Изучают. Построили, не поленились, вокруг зоны высоченную ограду, затем отгрохали за месяц здание филиала Института Времени, все засекретили и стали гнать отчет за отчетом… А Зону для успокоения общественности ласково назвали просто Заповедником.

— Неужели никто не пытается проникнуть в поселок писателей? — спросил Асташевский, поигрывая могучими мускулами. — Парни здесь есть что надо. Я вчера в волейбол с ними играл — давненько такого удовольствия не получал!

— А техника безопасности на что? — хладнокровно ответил Поплавский. — Были, конечно, попытки и жертвы тоже были. Одного директора, известного академика, сняли. За ним последовал второй, а потом директором стал член-корр. Крайнев, который хочет стать академиком. Он и навел здесь порядок… На этом все затихло. Всем СМИ заткнули глотки — неудивительно, что мы во Внеземелье о катастрофе ничего не слышали.

— Странно, — покачала головой Марта. — Как-то не укладывается в голове.

— Почему же странно? Ведь никто не знает, что там скрывается в долине под непроницаемым серым колпаком. Может, корабль пришельцев, а возможно, просто обломки метеорита неизвестного вида, кстати, любимая рабочая версия Крайнева. Ради чего рисковать? Ведет себя Зона вполне спокойно — разве что Топь расширяется потихоньку, и причем ее пока остановить не удается. Зато миражи над ней — засмотришься! На этой Топи уже диссертации вовсю защищают.

Поплавский помолчал, обвел товарищей пристальным взглядом и поднял рюмку коньяка.

— А вот теперь давайте выпьем за встречу первую рюмку. И если мой рассказ навел вас на определенные размышления — то, надеюсь, и последнюю. Учтите, нас сюда никто не приглашал, рассчитывали обойтись как-нибудь собственными силами. А ведь опыт прохождения хронотрещин есть только у нашей группы. На несчастье Крайнева, два месяца назад я прилетел на Землю в отпуск и от друзей в правительстве России узнал об «уральском феномене» — так теперь принято называть катастрофу. Я понял — это шанс для нашей бывшей группы. Крайнев попытался ставить мне палки в колеса, но тут наблюдатели сообщили сенсационное известие — приборы зарегистрировали идущие из глубины Зоны странные радиосигналы!

Хроноспасатели изумленно переглянулись.

— Выходит, кто-то из людей остался жив? — спросил Асташевский.

— А вот это нам и предстоит выяснить, — улыбнулся Поплавский. — На днях к Заповеднику должны перебросить нашу «Белку» (Ашот радостно вскинул голову). Она уже лет шесть пылится в музее космонавтики на Луне. Я добился ее срочного ремонта и монтажа дополнительного хроноизлучателя на башне…

— Уже установили, — почтительно перебил Поплавского Саблин. — Я не успел сказать вам, Владимир Павлович, в Институте получена срочная радиограмма из Лунограда. Ремонт закончен, завтра «Белку» должны перевезти на Землю, в уральский космопорт.

Друзья помолчали, каждый думал о своем, потом все чокнулись, пригубили коньяк и не сговариваясь выплеснули почти полные рюмки прямо в костер.

* * *

К полуночи над лесом взошла крутобокая луна, отражаясь золотым пятном в туманной глади лесного озера. Марта шла рядом с Кориным, полузакрыв глаза и жадно вдыхая терпкий лесной воздух. Она казалась такой близкой, что у Игоря слегка закружилась голова.

Поймав его восхищенный взгляд. Марта неожиданно громко рассмеялась.

— Игорь, милый, мне кажется, ты впал в лирическое настроение. Того и гляди разразишься стихами. Похоже, я сейчас выгляжу томной лесной красавицей, только и ждущей жарких признаний…

— Ты не так далека от истины, — сухо сказал Корин, отодвигая рукой тугие ветви орешника, нависающие над тропинкой. — Сегодня в тебя нетрудно влюбиться.

— Сколько раз я говорила — не обращай внимания на мою внешность, — усмехнулась Марта, отбрасывая в сторону букетик лесных цветов. — Ты же знаешь, что это чистейшей воды мимикрия. Просто во мне где-то глубоко-глубоко встроен программный автомат, доверху набитый чисто женскими инстинктами и хитростями. Стоит мне чуть зазеваться, он тут же заставляет меня принимать загадочный вид, кокетничать, искать ваших восторгов, бедные мои мужчины. Однако ты меня уже достаточно знаешь, чтобы поверить — ко мне это не имеет никакого отношения…

— Твой автомат после брака с Поплавским заметно усовершенствовался, — ровным голосом произнес Корин. — Кстати, я не знал, что вы развелись.

Они продолжали идти рядом вдоль берега озера, но недавнее очарование рассеялось. Похоже, усилием воли Марта смогла выключить свой пресловутый аппарат инстинктов, ее походка вновь стала размашистой, движения по-мужски сильными и угловатыми — словом, рядом был уже совсем другой человек, знаменитый астробиолог, орденоносец и лауреат Марта Петровна Шадрина.

— Не сердись, — сказала она и вновь взяла Корина за руку. — Поверь, ты должен быть мне только благодарен за тот отказ. Иначе твоя жизнь превратилась бы в сплошную пытку! А Поплавский… он слишком самоуверен… Вбил себе в голову сказочку о мертвой царевне и решил разбудить то, чего во мне никогда не было. Со стороны мы выглядели очень эффектной парой… Ему завидовали, да и мне тоже. А мы мучились… Ни в хозяйки, ни в любовницы я не гожусь, да и не хочу заниматься этими глупостями, меня они лишь раздражают. Полгода мы устраивали у себя в коттедже под Марсоградом прием за приемом, изображая самую счастливую пару на свете, а потом я сбежала. И ни разу не пожалела об этом. Видишь, чего ты сумел избежать?

— А если я заявлю, что был бы только счастлив, оказавшись хоть на день на месте Володьки? — просто сказал Корин.

— Не надо, Игорь, я слишком хорошо к тебе отношусь, чтобы так мучить моего единственного друга. Ох, что бы я только не отдала за то, чтобы однажды утром вдруг проснуться мужчиной! Впрочем, мне чужды ваше вечное мальчишество и дурацкие страстишки… Я машина, умная и работящая машина, и ничего более…

— И это говорит самая очаровательная женщина, которую я когда-либо встречал! — возмущенно прервал астробиолога Корин. — Марта, милая, что с тобой случилось, зачем ты юродствуешь, строишь из себя женщину-робота? Ты же ласковая и добрая, умница, каких мало, да и Царевной тебя в свое время прозвали не зря! Наверное, не одна сотня нас, мужиков, оказалась в космосе только ради надежды познакомиться с тобой…

Марта слушала, недобро усмехаясь, а перед глазами невольно проплывала вереница ее знакомых и подруг, бесконечно завидовавших ей и сумевших так отравить их с Поплавским совместную жизнь, что она порой начинала завидовать мужчинам. Насколько же проще им и жить, и работать…

Друзья некоторое время шли молча. Ночь постепенно вступала в свои права, лес налился густыми синими сумерками, тяжелые запахи поползли с озера вместе с плотным туманом испарений. Было зябко.

— Поплавскому сейчас нелегко, — неожиданно сказала Марта. — Вы все ничего, ровно ничего о нем не знаете…

— Почему же? — холодно ответил Корин. — Безвоздушное пространство, как известно, прекрасный проводник для слухов. Ты имеешь в виду дело с венерианскими подводными фермами? Кажется, там погибло несколько человек?

— Поплавский в той катастрофе не виноват, — грустно сказала Марта, — он в то время был на Земле на каком-то симпозиуме. Но злые языки, конечно, нашлись. А потом было еще несколько неудач — на Луне, на орбитальной станции ГЕЯ-3… Его выручали, да и громкое имя помогало… Извини, мне не хочется вдаваться в подробности, не люблю я сплетен. Главное, что в Поплавского многие постепенно перестали верить, а кое-кто из бывших «друзей» стал поговаривать, что, мол, не тот стал бывший прославленный хроноспасатель, не справляется с ответственной работой… Кто ему сейчас поможет, если не мы?!

— Так, — ошеломленно пробормотал Корин. — А я-то удивлялся, каким это чудом Володьке удалось собрать всю нашу группу за такой короткий срок? Все мы теперь люди солидные и тяжелые на подъем. Ашот, как я слышал, чуть ли не директором треста «Астероидстрой» стал, а о Вадиме Асташевском я и не говорю, все прочат его в руководители первой межзвездной…

— Но ты только не подумай, что Поплавский скис! — горячо перебила Марта. — Он-то сам глубоко уверен, что это он нам помогает, а не наоборот! А если бы ты видел, как он боролся с местной ученой братией, отсиживающейся второй год за бронированными стенами! Сумел добиться срочного созыва президиума Академии наук, убедил всех, что Крайнев — типичный перестраховщик, а выдвигаемая им гипотеза о падении метеорита не выдерживает ни малейшей критики, что необходимы решительные меры и здесь не обойтись без помощи опытных внеземлян…

— Похоже, ты восхищаешься Володькой, — с горечью заметил Корин.

— Ничего ты не понимаешь, — мягко сказала Марта. — Бывает, личные интересы совпадают с общественными. Делу это пойдет на пользу.

— Меня ты почти убедила, — задумчиво сказал Корин. — А себя?..

Глава 2

Первые два километра от бетонной ограды Заповедника лунотанк прошел играючи. Широкие титановые гусеницы перемалывали каменистую почву в пыль. Две передние клешни-манипулятора расчищали дорогу, с легкостью вырывая из земли стволы метровой толщины и отбрасывая их в сторону, словно щепки. Спасатели не могли сдержать довольных улыбок. Да, такой могучей машины, как «Белка», на Земле еще не видывали! Конструкторы проектировали ее для работы в лунных горах, а на Марсе она была дополнена решетчатой башней хроноизлучателя и приобрела пару форсажных двигателей. И все же «Белка» сохранила отдаленное сходство со своими предками — боевыми танками, особенно после того, как ее сплюснутую каплевидную башню оборудовали скорострельной пушкой. Она очень пригодилась спасателям из группы «Дельта» там, на Марсе, во время схваток с грабителями древних городов. Здесь же, на Урале, мощь лунотанка казалась даже излишней.

Вслух эту мысль высказал Ашот. Он сидел в водительском кресле, умело орудуя многочисленными рычагами управления. Его голова была закрыта шаровидным черным шлемом, на внутренней поверхности которого, как на дисплее, высвечивалась круговая панорама окрестностей, а также показания всех необходимых приборов.

— И почему здесь нас так долго ждали, а? — весело сказал он, отшвырнув клешнями лунотанка здоровенный валун. — Неужто земные спасатели разучились дело делать, а? Подумаешь, хронотрещины… На Марсе сейчас через хронотрещины ездят даже необстрелянные кадеты-спасатели. Держись!

Цокнув языком от удовольствия, Ашот бросил танк с крутого Обрыва прямо в зеркало небольшого озера. В воздух поднялся фонтан воды. Машину тряхнуло так, что даже привыкшие ко всему гидравлические амортизаторы кресел жалобно звякнули, а зевнувший в это время Саблин больно прикусил язык.

Поплавский, сидевший, как всегда, в башне на подвесном кресле возле обзорного экрана, недовольно взглянул сверху вниз на водителя.

— Полегче, Ашот, — негромко заметил он. — Мог бы включить антигравитаторы и просто перелететь эту котловину. Зачем лишний раз испытывать прочность излучателя?

— Это точно, — проворчал массивный Асташевский и тяжело заворочался, пытаясь ослабить ремни безопасности. — Это тебе не Марс, Ашотик! Забыл, какая на Земле гравитация?

— Э-э, не учи, дорогой, — ухмыльнулся Ашот, направляя лунотанк в сторону леса. — Ты давно смотрел на экран хронолокатора, а? Посмотри как следует, Вадик, а потом поблагодари меня. Энергию атомных батарей здесь надо экономить, понимаешь или нет?

Асташевский что-то недовольно буркнул, но все-таки повернулся и взглянул в дальний конец салона, где у пульта управления хроноизлучателем сидели, согнувшись, Корин и Марта.

— Что, уже началось? — спросил он.

— Да, — сквозь зубы процедил Корин, не отрывая глаз от дисплеев. — И еще как! А теперь помолчи,. Слон, побереги силы — твой выход еще впереди. Марта, что там творится на опушке?

Марта посмотрела на боковой дисплей и покачала головой.

— Плохо, Игорь. Две трещины, каждая глубиной от пяти до восьми хроноватт.

— Как, уже? — удивился Корин. — Но только минуту назад…

— Да, только что там был ровный фон в полтора хроноватта, — вздохнула Марта. — Таких резких колебаний поля на Марсе мы не видели. Пожалуй, Ашот прав — энергию батарей надо экономить. Володя, пора включать излучатель!

Поплавский промолчал. Нервно покусывая губы, он смотрел на приближающуюся стену леса. Только теперь он начинал понимать, почему за пять лет существования Института огромная, почти в пятьдесят километров в диаметре, территория Заповедника оставалась почти неисследованной. Падение метеорита из глубин Галактики (на этой гипотезе твердо настаивал директор Института Крайнев) вызвало вблизи Уральского хребта необычные катаклизмы. В отличие от Марса здесь были искривлены не только вектора времени, но и пространственные координаты. Практически это выглядело так, будто большинство деревьев в лесу побывало в гигантской мясорубке. Некоторые вековые пихты были закручены в спирали, другие переплелись с соседями в непроходимую сеть, третьи словно бы висели в воздухе на метровой высоте от земли. Заинтригованный Поплавский усилил в десять раз увеличение на экране и с удивлением увидел, что огромные стволы опирались на… тонкие, в палец толщиной, побеги! Конечно, это были шутки колебания провремени. Но для «Белки» такие забавы могут плохо закончиться — при отказе хроноизлучателя ее просто разорвет на части, которые окажутся в различных временных интервалах.

Командир взглянул на дальномер, и когда до ближайшей хронотрещины осталось не более тридцати метров, нажал на красную кнопку на командном пульте. И сразу же салон лунотанка наполнил глухой гул — это заработал излучатель. Лучи хронополя обрушились на ближайшую к «Белке» часть трещины и, судя по показаниям приборов, она стала затягиваться. К моменту, когда машина достигла опушки, перед ней уже лежала пятиметровой ширины дорожка нормальной, не «размазанной» во времени земли. Как только лунотанк миновал ее, трещина вновь раскрылась, но теперь она была уже неопасна.

Поплавский мысленно перекрестился — первое препятствие было позади. На Марсе это означало бы, что можно слегка расслабиться и переброситься с подчиненными парой шутливых фраз, но здесь, в Заповеднике, не предвещало даже редких минут передышки.

— Ашот, правее на восемь градусов, — хрипло сказал Поплавский. — Да правее же, говорю!

Лунотанк с хрустом развернулся на месте и неспеша поехал в сторону небольшого холмика, заросшего жухлой травой. На его склоне лежало какое-то переломанное пополам дерево. Разглядев его как следует, Ашот тихо выругался. Это был вездеход — но в каком виде!

— Вадим, пора на выход, — приказал Поплавский. — Не забудь надеть скафандр.

— Легкий? — хладнокровно осведомился десантник, поднимаясь с кресла и открывая один из встроенных шкафов.

— Да… пока хватит легкого.

Легкий скафандр был довольно-таки тяжел — почти полсотни килограммов легированной стали плюс тридцатикилограммовый ранец с мини-стабилизатором хронополя. На Марсе спасатели из «Дельты» провели в таких скафандрах сотни часов, гоняясь по пустыням за грабителями древностей, но там сила притяжения была почти в три раза меньше. Впрочем, двухметровому мускулистому Асташевскому такая тяжесть на плечах была нипочем. Не зря же еще в курсантские времена его прозвали Слоном!

Корин помог другу облачиться в серебристый скафандр, очень напоминающий рыцарские доспехи, и застегнул лямки ранца на спине. Но, когда рука Асташевского потянулась к полке, где лежало оружие, Корин запротестовал:

— Не дури, Вадим! Здесь некого опасаться.

— Это еще неизвестно… — пробормотал Вадим и, разгладив по старой привычке пышные казацкие усы, надел шаровидный шлем с узкой прорезью для обзорного стекла. Поколебавшись, автомата он все-таки не взял.

Поднявшись по лестнице к кессону, десантник обменялся несколькими фразами с командиром и только затем протиснулся в люк. Спустя две минуты, как и положено по инструкции, автоматически раскрылся внешний люк. Асташевский выбрался наружу и некоторое время постоял, опираясь рукой на решетчатую башню хроноизлучателя. Вокруг царила удивительная, неприятная тишина. Не было слышно даже звона Цикад, которых пропасть сколько на лугу возле здания Института. Похоже, ученые правы — здесь, в Заповеднике, ничего живого не осталось — ни людей, ни даже насекомых… Э-э, а это еще что?

Асташевский даже крякнул от удивления. Спустившись с лунотанка, он зашагал в сторону разрушенного вездехода, увязая в сыпучей почве почти по щиколотку. Теперь он уже сожалел, что не взял автомат.

Вездеход представлял собой обычную армейскую танкетку, оборудованную автоводителем и дистанционным управлением. Судя по отсутствию приборов внутри, никаких особых задач перед машиной не ставилось — только дойти до леса. Но и этого несчастная танкетка сделать не сумела, несмотря на солидную броню.

Хронотрещина изжевала вездеход, словно жвачку. Колебания поля провремени исказили практически все его геометрические размеры, так что более или менее сохранилось лишь одно заднее колесо. Броня почему-то приобрела золотистый цвет, и местами была смята, как фольга. Передняя часть машины немного заходила за край хронотрещины, и потому с периодичностью в одну-две секунды она то возникала, то исчезала, проваливаясь куда-то в прошлое.

Однако видавшего виды Асташевского поразило не это.

Он с изумлением смотрел на правый бок вездехода — там на сравнительно хорошо сохранившемся участке брони были видны следы огромных зубов и когтей. Казалось, какой-то могучий зверь пытался зачем-то прорваться внутрь покореженной танкетки. И судя по огромной рваной дыре, ему это удалось.

Асташевский невольно облизал губы. Он слыл бывалым охотником и провел в Африке не одно сафари Да и звери древних марсианских городов были не по дарком — но такого он прежде не видел. У неведомой твари были акульи зубы, а хватка словно у гризли. Впрочем, куда там какому-то гризли!..

Подойдя ближе, Асташевский нагнулся и заглянул в дыру корпуса вездехода. Он увидел сиденье водителя на котором лежали какие-то зеленые лохмотья и полоски белой жести. Сомнений не было — кто-то из механиков, готовивших машину, оказался растяпой и оставил на сиденье рюкзак с НЗ. Местный гризли — здоровый такой зверюга, с акульими зубами из легированной стали, — учуял запах тушенки и с удовольствием позавтракал ею, разорвав консервные банки когтями. Недурно!

— Вадим, что там? — послышался в шлеме нетерпеливый голос Поплавского.

Десантник выпрямился и коротко рассказал об увиденном.

— Возвращайся, — после паузы приказал командир. — И впредь без оружия никому не выходить!

— А я о чем говорил? — усмехнулся Асташевский. — Видели бы вы, какими взглядами меня вчера провожали дамочки из биолаборатории. Мол, какое право вы, марсианские варяги, имеете брать с собой в поход оружие? Варвары, дикари. Конаны XXI века! А я им спокойно объясняю: мол, не верю, что Заповедник вымер, и нечего мне в лицо ваши пропыленные отчеты тыкать. Много вы, черви книжные, узнали об этих местах с помощью подзорной трубы? Ничего не узнали и не узнаете, и нечего командовать.

Вернувшись в «Белку», Асташевский взял автомат и парочку гранат, вновь вылез из люка и уселся на своем любимом месте, между опор излучателя. Поплавский поморщился, но удержался от замечаний. «Белке», кажется, угрожало не только взбесившееся поле провремени, но и кое-что более материальное. А в подобных случаях Асташевскому равных не было.

— Стреляй только парализующими пулями, — на всякий случай все же предупредил командир. — Дамочки из биолаборатории сделают из тебя котлету, если ты уничтожишь местных мутантов. Сам понимаешь, как они важны для науки.

Марта на минуту оторвалась от дисплея излучателя и вопросительно взглянула на Поплавского.

— А почему ты решил, Володя, что они — мутанты? — спросила она.

— А кто же еще? — удивился командир. — Ладно, посмотрим. Ашот, пройди немного направо вдоль опушки. Судя по карте, где-то там была дорога к поселку писателей.

Водитель недовольно поморщился. «Как же, есть здесь дорога, — пробурчал он. — Скоростное шоссе, четырехрядное…»

Пройдя вторую хронотрещину, лунотанк лихо развернулся на правой гусенице и неспешно пополз вдоль стены перекореженного леса. Не прошел он и сотни метров, как Асташевский вскочил на ноги и послал в переплетение темных стволов короткую очередь, затем вторую, третью.

— Видели? — возбужденно крикнул он, спуская дымящийся ствол автомата. — Вот это тварь!

— Ничего мы не видели, — мрачно ответил Корин, растирая слезящиеся глаза — он едва не ослеп от вспышек трассирующих пуль, отозвавшихся на его oбзорном экране целым водопадом радужных огней. — Ты что за канонаду устроил, да еще трассирующими пулями?

Поплавский в отличие от Корина успел включить светофильтр и потому кое-что разглядел.

— Эта тварь напоминала змею? — спросил он. Асташевский хмыкнул.

— Да — только толщиной в полметра. И чешуя на ней серебристая, с ладонь, не меньше.

— А голова?!

— Голову не успел толком разглядеть. Но зубы видел. Клянусь, эта тварь раскрыла пасть и собиралась броситься на меня! По-моему, у нее на туловище были небольшие крылья, но ручаться не могу.

— Летающий дракон хотел съесть нашего Слона, — с иронией заметил Ашот. — Понятно, оно вкуснее, чем консервы из НЗ! Слушай, дорогой, а тебе это не привиделось, а? Где дымящийся труп, покажи? С такого расстояния даже я не промахнулся бы.

Асташевский хмуро оглядел переплетенные стволы. На некоторых из них виднелись следы от попавших пуль. Он мог поклясться, что всадил в серебристого змея целую обойму, но тот все же бесследно исчез.

Лунотанк вновь продолжил движение вдоль опушки, и в это время на пульте управления вспыхнула красная лампочка вызова. Поплавский чертыхнулся.

— Не терпится Крайневу… — проворчал он, но все же нажал кнопку приема.

— …А Семенычеву скажи — мне его выставка уже в кошмарах снится! Третий раз менять состав экспозиции — это уже слишком. Ах он гений, ах он Гоген середины XXI века? Пускай сначала ухо себе отрежет…

— …гонорар издательство опять задерживает… Нет, книга неплохо расходится, но кто-то из компьютерных хулиганов два месяца назад где-то раздобыл черновой вариант и запустил его во всемирную компьютерную сеть. Ты представляешь, какой я устроила компьютерным воротилам скандал? Обещали компенсацию, но…

— …Ленечка, Ленечка, скажи быстрее — малина пошла в лесу? Я обожаю свежую малину и готова хоть сейчас вылететь на своем флиттере…

Красная лампочка погасла. Поплавский ошеломленно погладил свои курчавые волосы.

— Это еще что? Какая выставка, какая малина? Игорь, ты у нас физик — объясни.

Корин пожал плечами.

— Похоже, кое-какие хронотрещины сохранили остатки радиопереговоров — тех, что велись жителями поселка писателей в момент катастрофы. Только не спрашивайте меня, как это могло произойти. Одно дело, когда из провала во времени появляются материальные предметы, но электромагнитные сигналы… Это что-то новенькое.

— Вижу дорогу в лесу, — напряженным голосом произнес Ашот. — Если это, конечно, дорога…

Саблин на корточках вылез из люка машинного отделения. Отряхнув комбинезон, он поднялся по лесенке к Поплавскому и тихо сказал:

— Неважные дела, командир. Второй хроногенератор перегрелся. Надо бы его отключить хоть на час и посмотреть что к чему. Вот она, торопливость перед отъездом, чем оборачивается.

— Сейчас не время, — отрезал Поплавский, не отрывая глаз от обзорного экрана. Подключай резервный генератор.

Саблин хотел было возразить, но сдержался. Лунотанк свернул налево, разбросал клешнями-манипуляторами завал из нескольких стволов и въехал в лес. Когда-то здесь действительно проходила дорога. Ныне бетонные плиты были вздыблены, часть из них развалилась на куски, из которых торчали остатки арматуры. Натужно урча, лунотанк пополз вперед, подминая под себя остатки плит. Вскоре ему преградила путь сеть из толстых, в руку толщиной, лиан, спускавшихся с вершин деревьев почти до самой земли.

— Стой, — приказал командир, но Ашот уже и сам нажал на рычаг тормоза.

Некоторое время спасатели молча смотрели на чуть раскачивающуюся зелено-бурую преграду.

— Насколько я понимаю, на Земле таких растений нет, — наконец прервал молчание Саблин. — Марта, может, когда-то в далеком прошлом…

Слегка побледневшая Марта покачала головой.

— Вряд ли. Это что-то другое… Посмотрите, лианы словно составлены из небольших суставов… И они движутся! Вадим, осторожно, это животное!

Но Асташевский уже и сам понял, какая угроза нависла над ним и «Белкой». Он встал, уперся прикладом автомата к плечу и переключил его на режим «огнемет». Огромная сеть вздрогнула и медленно поплыла к машине, словно намереваясь захватить ее в свои объятия. Десантник выстрелил. Длинный факел пламени ударил в центр буро-зеленой занавеси. По ней сразу же пробежала волнообразная судорога. Концы сети сорвались с ветвей деревьев и, словно зеленые стрелы, ринулись на «Белку». Асташевский стрелял не переставая, но странное животное не так легко было остановить.

И тогда гулко застучала автоматическая пушка. Клочья зелени полетели во все стороны. Через несколько секунд серые бетонные плиты были засыпаны дымящимися холмиками вяло шевелящихся останков живой сети.

— Фу, какая гадость, — сглотнув, прошептала Марта, с ужасом глядя на свой экран. — Это животное — внеземное животное!

Спасатели озадаченно переглянулись. Нельзя сказать, что они были совсем неподготовленными к такому повороту событий. За неделю, проведенную в местном Институте, они наслышались, в основном в курилках, самых фантастических гипотез. Идею падения метеорита из далеких областей Галактики разделяли далеко не все ученые. Молодежь предпочитала более экзотичные варианты — от неудачной посадки космического корабля пришельцев до попадания на Землю контейнера со «спорами жизни», которые некая суперцивилизация рассылает в различные звездные системы.

И вот эта, последняя, самая безумная идея, неожиданно получила сейчас весомое подтверждение!

— Наблюдатели липовые… — проворчал Асташевский, вставляя в автомат два новых магазина.

— Что? — спросил Корин.

— Я говорю — даром хлеб едят наблюдатели из Института, — пояснил Асташевский, оглядывая лес. — Пять лет эти парни следят за стеной и не заметили здесь ничего живого. А мы только въехали — и пожалуйста! Успевай отстреливаться!

— А может, серебристая змея и живая сеть — это ИХ НАБЛЮДАТЕЛИ? — усмехнулся Корин.

— Кого — ИХ? — опешил Асташевский.

— А вот это нам и предстоит выяснить. Марта озадаченно взглянула на Корина.

— Послушайте, может, нам стоит вернуться? — предложила она.

— Не хватает, чтобы мы огнем и мечом прокладывали себе путь среди пришельцев со звезд — пусть даже это просто животные. Это же уникальные существа, они бесценны для науки! Сюда надо срочно послать экспедицию ученых-биологов, и не с автоматами, а с приборами и контейнерами-ловушками. Володя, ты слышишь меня?

— Слышу, — холодно отозвался командир. — Вперед, Ашот! Не забывайте, друзья, что радиосигналы могли послать оставшиеся в живых люди. Если их там не окажется — что ж, тогда мы сможем вернуться со спокойной совестью, и пускай сюда едут все кто захочет. Только вряд ли директор Крайнев будет рисковать их жизнями — и своим креслом. Забыли, с каким трудом нам удалось пробить разрешение на этот поход? А стрелять действительно нужно лишь при крайней необходимости, и лучше парализующими пулями. Вадим, понятно?

— Понятно, — отозвался десантник. — Только хорошо бы мне кто-нибудь объяснил, где у этих тварей находится нервный центр и какие парализующие пули могут их усыпить. Ладно, буду стараться вести себя вежливо.

Лунотанк вновь двинулся в путь по старой дороге, Хронотрещины шли чередой, так что излучатель работал почти на полную мощность. Лес по сторонам калейдоскопически менялся — деревья то исчезали, та превращались в молодую поросль, то вдруг уступали место могучим дубам и ясеням — такой растительность здесь была, наверное, еще до ледникового периода. Всем, даже обычно невозмутимому Асташевскому, стало не по себе. Таких глубоких хронотрещин они прежде не встречали. «Однако не провалиться бы в прошлое прямо на обед к динозаврам», — тихо сказал Саблин, но на его шутку никто не отреагировал.

Пройдя километров десять, лунотанк свернул налево и спустился по довольно крутому склону к берегу странной реки. Впереди ярко-рыжей лентой тек поток «лавы» — похожей на ту, что спасатели видели в Топи. То и дело на ее поверхности вспухали полупрозрачные пузыри и, достигая почти двухметрового диаметра беззвучно лопались, разбрасывая далеко вокруг золотистые брызги.

Над огненной рекой, теснясь и наползая друг на друга, плыли «миражи». Здесь они выглядели почти материальными, и лишь напрягая зрение можно было разглядеть сквозь них контуры могучих елей на противоположном берегу.

Поначалу спасателям показалось, что в невообразимом переплетении причудливых контуров нет никакой системы, но уже спустя несколько минут они поняли: перед ними как на конвейере движутся бесплотные модели каких-то гигантских машин. Едва не задев «крылом» шлем Асташевского, мимо проплыл аппарат, чем-то напоминающий обычный флайер, но со странным фюзеляжем, густо усеянным тонкими серебристыми иглами. За ним, в желтом тумане горячих испарений, проследовали машины многоугольной формы, с множеством шарообразных колес. Их конструкция показалась десантнику немного знакомой, но уже следующий, пирамидальный «мираж», свитый из сотен пульсирующих труб, сбил его с толку. Закусив губы, Вадим проводил загадочную пирамиду недоуменным взглядом, затем вновь обернулся — и невольно отпрянул. Из-за поворота реки на него ползло необъятных размеров сооружение, похожее внешними обводами на океанский лайнер, но украшенное десятками кристаллической формы башен. «Лайнер» быстро заполнил собой весь овраг, и Асташевский с трудом сдержался, чтобы не спрятаться от этой махины за броней лунотанка. «Мираж» на несколько минут поглотил его, и ничего, кроме боли в глазах от бесчисленных крошечных вспышек света, десантник не почувствовал. Наконец «лайнер» уплыл дальше по течению реки, и его корма, напоминающая хвост рыбы, исчезла за деревьями.

— Володя, ты слышишь меня? — осипшим от волнения голосом произнес Корин. — Я нашел для «Белки» дорогу — гладкую, без хронотрещин. Только странная она какая-то…

Глава 3

Поплавский долго смотрел на бесконечную череду странных колышущихся контуров, плывущих над огненной рекой.

— Марта, мы можем пройти вверх по реке? — наконец спросил он.

— Да… кажется, да, провремя ведет себя над потоком довольно спокойно. Но эти «миражи»… что это?

— Всего лишь замкнутые энергетические поля, — ответил Корин, осмотрев показания приборов. — Поразительно, как они сохраняются без внешних экранов? Кто бы ни были эти пришельцы, но ребята они толковые. Впрочем, для «Белки» эти блуждающие поля неопасны, и для человека в тяжелом скафандре, думаю, тоже.

— Вадим, спускайся, — приказал Поплавский. — Рисковать не стоит.

Асташевский бросил последний взгляд на бурлящую реку, а затем с явной неохотой распахнул люк и спустился в салон. Но скафандр снимать демонстративно не стал.

Ашот включил гравитационные двигатели. Лунотанк поднялся в воздух, медленно спустился к «лавовому» потоку, а затем поплыл на метровой высоте вверх по течению. «Миражи», сталкиваясь со стальным корпусом, вспыхивали мириадами искр. Некоторые после этого бесследно таяли, другие продолжали свое неспешное движение к Топи.

Река круто петляла среди обрывистых берегов. Деревья здесь выглядели почти нормально, однако подлесок заполонили странные шаровидные растения венчиками длинных радужных игл. Чем дальше продвигалась «Белка», тем больше вокруг появлялось инопланетных растений. Наконец издалека послышался глухой стук — казалось, где-то за деревьями работала какая-то исполинская машина.

Асташевский вопросительно взглянул на командира, и тот после некоторого колебания кивнул. Десантник вновь выбрался наверх. На этот раз он вооружился посолидней, наряду с автоматом захватив и гранатомет.

Местность стала подниматься, и вскоре на левом берегу появился холм, заросший серебристыми, похожими на гигантские зонтики деревьями, впрочем, еще больше они напоминали энергоустановки.

У подножия холма стояла огромная, метров в десять высотой, установка, опиравшаяся на суставчатые металлические «ноги». Внутри ее что-то постоянно грохотало. Из-под брюха металлического монстра то и дело выплывали призрачные «макеты» различных машин, о назначении которых можно было только догадываться.

Рядом с «фабрикой миражей» стояли три крабовидных робота. Вытянув длинные щупальца и клешни, они тщательно ощупывали контуры очередного энергетического объекта, а затем поворачивали друг к другу округлые «головы», увенчанные усиками или антеннами. Казалось, «крабы» о чем-то советовались. После короткой паузы очередной «макет» был отправлен в реку, и он плавно поплыл, присоединившись к десяткам других неудачливых белесых собратьев. Зато следующий «макет», изображавший приземистую машину с тремя парами колес и конусообразным корпусом, придирчивых роботов явно заинтересовал. Они ощупывали его минуты две, а затем дружно вытянули щупальца в сторону «фабрики». В ее металлическом боку раскрылся широкий люк, и призрачная конструкция была отправлена туда.

Лунотанк развернулся и подлетел к берегу. Гравидвигатели были остановлены, и машина опустилась на широкие гусеницы. Двигатель взревел, и лунотанк стал подниматься по склону, отбрасывая в стороны клочья вырванного дерна.

«Крабы» повернулись, услышав странный шум. Поначалу вид лунотанка не вызвал у них тревоги. Но затем они вновь сблизили головы и переплели передние щупальца, словно обмениваясь впечатлениями. Затем торопливо побежали к «фабрике» и скрылись за ее массивным корпусом.

Прошла минута, другая, и «фабрика» загрохотала так, что затряслись соседние зонтичные «деревья». Внезапно одно из них испустило в сторону «Белки» пурпурную молнию. Энергощит лунотанка отразил ее, но корпус машины затрясся словно от могучего удара.

— Ого, — негромко сказал Поплавский. — Кажется, непрошеных гостей здесь не любят.

— Это мы-то гости? — зло возразил Асташевский, поигрывая гранатометом. — Можно, я по-дружески отвечу на это приветствие?

— Нет, — отрезал командир. — Мы не воевать сюда приехали. А это еще что?

На боковой стенке «фабрики» с лязгом открылся широкий люк, и из него с урчанием выполз металлический монстр, раза в два больший по размерам, чем «Белка». С первого взгляда было ясно — это не «мираж», а настоящая машина. И боевая машина. Две подвижные башни ощетинились добрым десятком пушек, а в передней части кузова угрожающе засветился красный глаз. Он вспыхнул, и земля перед гусеницами лунотанка запылала.

— Лазерная пушка, — пробормотал Саблин. — Это уже серьезно. Командир, ответим залпом? Поплавский с хмурым видом покачал головой.

— Нет. Лучше отступить. Не хватало еще начать войну с пришельцами.

— Верно! — поддержал командира Корин. — Нам пока вежливо дают знать — мол, ваше присутствие здесь необязательно.

Асташевский презрительно скривил губы и на всякий случай поднял гранатомет.

Боевая машина пришельцев медленно приближалась к «Белке», угрожающе нацелив на нее все орудийные стволы.

— Ашот, назад! — крикнул Поплавский. Водитель выругался. Он вновь включил гравидвигатели, подняв тяжелую машину в воздух, и включил задний ход, спускаясь к огненной реке.

Спасатели тревожно ожидали залпа, но металлический монстр больше не проявлял агрессивности, однако отслеживал орудиями все эволюции движения гостей.

— Продолжаем идти вверх по реке, — приказал командир. — Эта «фабрика» явно управляется автоматами, никого из хозяев здесь нет. Виталий, сколько осталось до поселка писателей?

Саблин достал из планшета карту, расстелил ее на коленях и вскоре ответил:

— По прямой — восемь километров. По старой дороге — еще двенадцать, она здорово петляет в лесу между холмами.

— Значит, все двадцать, учитывая различные сюрпризы, — заключил Поплавский. — Надо спешить — хорошо бы добраться туда до полудня…

— …«Белка», вызываю «Белку», — внезапно в салон порвался чей-то усталый, осипший голос. — «Белка»,отвечайте…

Глаза Поплавского удивленно округлились. Связь с Институтом заработала? На такой подарок от взбесившегося поля провремени он и не рассчитывал.

— Я «Белка»! — крикнул он. — «Филин», слышу вас!

— …вызываю «Белку», — безнадежным голосом продолжал бубнить чей-то голос. — Срочно идите в квадрат А-117, вездеход с сотрудниками Института час назад передал сигнал о помощи. «Белка», вызываю… на водоочистительной станции… срочно…

Голос исчез, заглушенный сильным треском и шумом помех.

Асташевский неожиданно расхохотался.

— Черти! Все-таки не удержались! — одобрительно воскликнул он. — Понимаю этих ребят из Института. Сколько они готовились к походу в Заповедник, а перед ними руководство все время опускало шлагбаум. А тут заявились некие заезжие варяги — и им сразу же дали «добро». Обидно же!

Поплавский не разделил восхищения своего друга. Напротив, он коротко выругался.

— Черт побери, весь план экспедиции летит коту под хвост! Из-за этих горе-энтузиастов мы сегодня до поселка можем и не добраться… Но что делать! Ашот, поворачивай на север. Виталий, садись за командный пульт. А я, пожалуй, выпью кофе — что-то в горле пересохло.

* * *

Путь к квадрату А-117 оказался настоящим кошмаром. Ашот, посоветовавшись с Кориным и Мартой, рискнул поначалу подняться над вершинами деревьев, чтобы сократить путь, но вскоре был вынужден отказаться от этой безумной затеи. Спокойствие провремени, как оказалось, заканчивалось на десятиметровой высоте, а дальше на «Белку» обрушились такие хроноволны, что излучатель стал раскаляться от перенапряжения.

Пришлось идти напролом через лес. Клешни манипуляторов неустанно работали, и вековые гиганты летели в разные стороны, освобождая путь гиганту стальному. Ашот ловко орудовал рычагами управления, выжимая из двигателя всю его мощь. Корин с Мартой управляли излучателем, защищая «Белку» от колебаний провремени. Саблин выполнял роль штурмана, а командир был наблюдателем. Один Асташевский отдыхал, расслабленно откинувшись на спинку кресла. Впрочем, это продолжалось недолго.

Лунотанк тряхнуло раз, другой, а затем в салоне тревожно завыла сирена.

— Баста, — сказал Поплавский. — Дальше идти напролом нельзя — хронотрещины становятся все глубже и глубже. Виталий, далеко до водоочистительной станции?

— Около двух километров, командир. И местность, как назло, холмистая.

— Вадим, надевай тяжелый скафандр. Будешь вести «Белку», насколько будет возможно. Мы прикроем тебя излучателем. В крайнем случае, пойдешь на станцию один.

— Ясно, — ответил десантник.

* * *

Асташевский шел по узкой, едва заметной звериной тропинке и изнывал от жары. Тяжелый скафандр сковывал его движения, и каждый шаг давался с трудом. Вадим понимал, что одышка и легкое головокружение объясняются лишь психологическим напряжением, но ничего поделать с собой не мог. «Эй, десантник, знаменитый покоритель марсианских пустынь, — подумал он. — Что-то ты мне сегодня не нравишься…»

В радиофоне зашуршало, и уравновешенный голос Поплавского прервал его невеселые размышления.

— Вадим, как ты? Корин настоятельно советует тебе сделать еще с десяток шагов, а затем свернуть с тропинки и идти налево в сторону оврага. Понимаешь, что-то не нравится Колдуну эта тропинка…

Колдуном Корина прозвали еще на Марсе, когда ему первому — и пока последнему из землян — в качестве эксперимента встроили в мозг миниатюрный хроностабилизатор. Прибор, созданный руками древних марсиан, позволял его обладателю мысленно словно бы переноситься в прошлое. Для исследователя древних городов такое качество было бесценным, и Корин не раз потрясал других спасателей своей безошибочной интуицией. Но Асташевский к подобным вещам относился скептически.

— Начинается! — разозлился он. — А я-то думал — почему это знаменитый Колдун с самого старта ведет себя тихо, словно обычный грешный человек? А он, оказывается, ждал момента, чтобы начать гонять меня по всем окрестным буреломам!

Поворчав еще немного, Асташевский все же свернул с тропинки, хотя показания хронолокатора, встроенного в рукав его скафандра, ровно ни о чем опасном не говорили. И в то же мгновение метрах в пятнадцати перед ним тропинка дрогнула, затянулась мутной пеленой, а затем вдруг обернулась полосой заснеженной земли.

У Асташевского мгновенно пересохло в горле. То, что сделал Корин, было действительно колдовством. Предсказывать изменение хронополя не мог ни один, даже самый совершенный компьютер!

Без возражений он преодолел зону бурелома, хотя в его тяжелом облачении сделать это было нелегко. На солидной дистанции за ним следовал лунотанк, стараясь не отклоняться от намеченного десантником пути ни на метр в сторону.

— Пройди еще метров двадцать, а затем спускайся по склону оврага, — напряженным голосом сказал Поплавский. — Там недалеко друг от друга расположены две очень глубокие хронотрещины. Постарайся найти для «Белки» более или менее нормальный путь.

— Если такой путь вообще существует, — вздохнул Асташевский и включил кондиционер, чтобы хоть немного охладить разгоряченное, потное лицо. — Время в этой части леса совершенно взбесилось. Такого мы не видели даже на Меркурии!

— Верно. Но другого пути к водоочистительной станции нет. Кстати, только что я услышал обрывов какой-то радиопередачи. Кажется, среди парней, попавших в ловушку, есть один тяжелораненый. И вообще вокруг станции творится что-то страшное. Торопись, Вадим!

Поиски дороги для «Белки» оказались долгими и утомительными. Неоновая лампочка хронолокатора то и дело вспыхивала тревожным красным светом — и Асташевскому не оставалось ничего иного, как забирать все левее и левее, уходя от станции в сторону. Лес становился сумрачнее, мелкий кустарник сменили заросли орешника. Кое-где на ветвях висела оранжевая паутина, а среди валунов то здесь, то там росли овальные, похожие на дыни грибы. Асташевский старался обходить их стороной. Еще метров через сто местности резко понизилась, под тяжелыми металлопластовыми сапогами начало хлюпать.

Здесь, в низине, границы хронотрещин стали неровными, они то и дело выбрасывали в стороны длинные «языки», так что Асташевскому приходилось петлять словно зайцу, не сводя залитых потом глаз со шкалы хронолокатора. И все же, не рассчитав, он дважды попадал ногой за край трещины. На него сразу же обрушивался мутный поток тошноты, кровь красным туманом бросалась в глаза, сердце начинало бешено колотиться. К счастью, мощности переносного хроностабилизатора хватало, чтобы вытащить его из прошлого до того, как он терял сознание. Наконец заболоченный участок леса кончился и Асташевский, хрипло дыша, поднялся по крутому склону оврага и остановился среди старого березняка.

Впереди, за редкими бело-черными стволами, открывалась большая округлая поляна. От нее в обе стороны тянулась широкая просека. Слева она упиралась в овальную старомодную балюстраду, эффектно нависающую над глубоким оврагом, а справа вдали виднелось желтое двухэтажное здание — это был «охотничий домик», филиал уральского Дома творчества. Посреди поляны, в неглубокой котловине, виднелись три кирпичных приземистых здания водоочистительной станции. Асташевский был поражен — на вид им было по крайней мере лет сто, так же как и окружавшему станцию бетонному забору, позеленевшему от ползущего мха.

Поглядев на противоположную сторону поляны, Асташевский и думать забыл о заборе.

Дальняя опушка леса кишела странными механизмами. Большинство из них напоминало человекоподобных роботов — четырехруких, с мощными туловищами и самыми разнообразными ногами — от колесных до гусеничных. Встречались среди киборгов и черепахоподобные танкетки, и металлические пауки на длинных ногах-ходулях.

И все это стальное воинство с тупой яростью штурмовало станцию. Волна за волной роботы накатывались на прибежище попавших в ловушку людей, но всякий раз на их пути вставали хронотрещины.

Прыгающие, бегущие, катящиеся, летающие механические создания пытались преодолеть каких-то пятьдесят метров, отделявших их от бетонной ограды, но провременное поле безжалостно скручивало их в спираль, отрывало конечности, разрезало на десятки частей, скатывало в шары… Казалось, сама природа встала на защиту людей от роботов. Но помочь ей стоило.

Десантник оглянулся — «Белки» поблизости не было. Тогда он коротко рассказал командиру о происходящем, поставил прицел автомата в положение «хроно» и сделал первую прицельную очередь. Одна из танкеток, обросшая сверху острыми шипами, перевернулась и задымилась. Остальные машины, нападавшие на станцию, словно бы не заметили этого. Следующая автоматная очередь снесла голову одному из четырехруких андроидов.

Механическая армия как по команде замерла. Все машины повернулись к Асташевскому, стоявшему между высоких берез с автоматом навскидку.

Дальше все произошло с ошеломляющей быстротой. Андроиды внезапно набросились на «черепах» и стали их буквально раздирать на части. Спустя минуту-другую на земле лежала солидная груда из сотен агрегатов и деталей. А еще через две-три минуты четырехрукие роботы собрали из них огромного андроида, очень напоминавшего Асташевского в скафандре, только раза в четыре выше и с восемью парами мощных рук. В каждой из них суперробот держал по автомату солидных размеров.

Асташевский пережил в свои двадцать восемь лет немало тяжелых, порой безвыходных ситуаций и справедливо считал себя бывалым бойцом. Но на этот раз он, пожалуй, впервые растерялся — однако не настолько, чтобы ввязаться в неравный бой. Забыв о гордости, он прыгнул в сторону, болезненно приземлился за стоящим неподалеку валуном. И вовремя — воздух буквально взорвался от автоматных очередей. Место, где только что стоял десантник, превратилось в дымящуюся воронку. Пули скосили две березы, словно соломинки, и они с протяжным грохотом рухнули на землю.

Морщась от боли в ушибленном боку, Асташевский рискнул выглянуть из-за валуна. И напрасно — десятки пуль тотчас пролетели в считанных сантиметрах от скафандра. Однако десантник заметил, что андроид уже успел переделать четыре своих автомата в солидных размеров пушку под стать авиационной. Такой «игрушке» ничего не стоило размолотить в пыль даже гранитный валун.

Как раз в этот момент на опушку леса, тяжело переваливаясь, выехала «Белка». Андроид-гигант слегка повернулся и выпустил в нового противника добрый десяток снарядов. Силовое поле вокруг лунотанка ослепительно засияло, но все же сумело отразить атаку. Повторной очереди робот сделать не успел — орудие «Белки» несколько раз выстрелило. Металлический гигант развалился на дымящиеся куски, охваченные столбом пурпурного огня.

Оставшиеся роботы отхлынули к противоположному краю леса. Но немногим из них удалось спастись. Орудие лунотанка посылало им вслед снаряд за снарядом. Асташевский, вскочив на валун, поднял гранатомет и сделал несколько выстрелов, превративших край поляны в пекло. Из-за колебаний поля провремени далеко не все выстрелы попадали в цель, часть снарядов либо бесследно исчезала, либо уходила «в молоко», но все же урон среди осаждавших станцию роботов был велик.

Когда последнее из механических чудищ скрылось за стволами деревьев, стрельба прекратилась.

— Вадим, как ты? — спросил по радиофону Поплавский.

— Порядок. Только мне показалось…

— Что такое?

— Да нет, ничего. Похоже, мы вовремя успели! Эти механические уроды едва не добрались до парней из Института. Кстати, а в каком корпусе они прячутся?

— Подожди.

Через несколько минут люк на башне лунотанка распахнулся, и наружу выбрался Поплавский, также облаченный в тяжелый скафандр с хроностабилизатором за спиной. Командир «Дельты» был прекрасным атлетом, и все же здесь, на Земле, чувствовал себя в таком облачении не очень уютно. Он осторожно спустился по лесенке на землю и медленно пошел в сторону поляны, с заметным трудом передвигая ноги.

Подойдя к Асташевскому, он посмотрел на дымящиеся обломки робота-гиганта и покачал головой.

— Что-то часто мы стреляем, Вадим. Марта устроила нам чуть ли не истерику. Она считает, что мы ведем себя с пришельцами весьма бесцеремонно. Говорит, что теперь контакт с ними будет установить непросто.

— Это они ведут себя бесцеремонно! — сердито возразил десантник. — Заповедник — НАША территория! А они напичкали ее своими зверюгами, растениями и сворой механических болванов да еще устроили самую настоящую осаду станции. Ладно, черт с ними, с пришельцами, потом разберемся. Где находятся парни из Института?

Поплавский достал из планшета схему станции, выданную бортовым компьютером. Взглянув на нее, Асташевский присвистнул от удивления.

— Вечно я забываю про шуточки провремени, — раздосадованно сказал он. — А я-то гадаю — откуда здесь могли сохраниться допотопные водоотстойники столетней древности? А их, оказывается, давно уже нет.

— Старую станцию разобрали по кирпичикам еще тридцать лет назад, — пояснил Поплавский. — Та, что мы видим, — лишь призрак времени. Ныне там, в котловине, стоят две современные водоочистительные башни и полностью автоматизированный корпус управления очистки сточных вод. Но ее накрыла здоровенная хронотрещина глубиной этак лет в пятьдесят…

— Понятно, — кивнул Асташевский. — И как ребят из Института угораздило в нее вляпаться? Связи с ними, конечно, нет?

— Побойся Бога, Вадим!

— Ладно. Каков план действий, командир? Поплавский коротко все объяснил, указывая на схему станции. Хронотрещины так густо окутали поляну, что, даже включив все мощности, «Белка» не смогла бы пройти к главному корпусу, где скорее всего скрываются незадачливые энтузиасты. Но Корин провел хронолокатором зондирование почвы и выяснил, что провремя вело себя под землей довольно мирно. По крайней мере, на двухметровой глубине можно рискнуть пройти в тяжелом скафандре. К счастью, кое-какие старые коммуникации сохранились. Один из водосточных туннелей вел к башне, расположенной всего в десяти метрах от корпуса управления.

Асташевский кивнул. На Марсе ему в свое время пришлось вдоволь поползать по хитрым лабиринтам подземных пещер и даже преследовать там грабителей. Однако его энтузиазм сразу же испарился, когда Поплавский, непрерывно сверяясь с планом, подвел его к засыпанному хвоей колодцу, закрытому чугунной крышкой.

— Э-э, да я в него не пролезу! — запротестовал Асташевский. — Это же самое настоящее игольное ушко! Придется надевать легкий скафандр, да и то…

— Ни в коем случае! — резко возразил Поплавский. — Тебя может просто разорвать на части.

— Но…

— Я говорю: без тяжелого скафандра здесь делать нечего!

— И где же я найду такой маленький скафандр? — с иронией осведомился Асташевский. — А главное, как я в него влезу?

Вскоре такой скафандр нашелся. Услышав по радио этот разговор. Марта, не обращая внимания на протесты Корина и Саблина, надела свои доспехи и выбралась из лунотанка.

Асташевский с досады даже хлопнул себя металлической перчаткой по бедру. Но делать нечего — из всех спасателей по узкому колодцу могла пройти лишь Марта, выглядевшая по сравнению с могучим десантником чуть ли не миниатюрной.

Поплавского такой поворот событий далеко не обрадовал. Никто из спасателей не сомневался в том, что командир по-прежнему влюблен в свою бывшую жену. Марта держалась с ним подчеркнуто по-товарищески, ни разу не давая выхода своим эмоциям. Одно то, что она вернулась в «Дельту», оставив работу в Институте Иного Разума, давало Поплавскому кое-какие надежды. И все же командир был вынужден взять себя в руки.

— Не рискуй ни в коем случае, — довольно спокойным голосом сказал он. — Мы сможем спасти ребят из Института только в одном случае — если их вездеход на ходу и хроноизлучатель цел. На днях я осматривал их машину — убогая железяка, но все же она кое на что способна. Если ее излучатель будет расчищать дорогу, двигаясь в сторону «Белки», мы сумеем совместными усилиями затянуть хронотрещину. Главное — чтобы мы увидели вездеход. Но если он непоправимо разрушен…

Марта молча подошла к колодцу. Асташевский, проклиная все на свете, снял чугунную крышку, и молодая женщина осторожно спустилась в темное жерло.

Глава 4

Марта не без труда пробралась по узкой лесенке в глубь колодца и оказалась в трубе старого водостока. Когда-то по ней на водоочистительную станцию поступали стоки из «охотничьего домика» и прилегающих к нему построек. Об этом свидетельствовал толстый слой грязи, в который Марта погрузилась по щиколотки.

Включив нашлемный фонарь, молодая женщина согнулась (в тяжелом скафандре это было сделать нелегко) и заглянула в трубу. Ничего необычного она не обнаружила. Может, здесь, на глубине пяти метров, провременное поле стабилизировано? Приборы, встроенные в запястье скафандра, подтверждали это, но Марта не обольщалась. Она помнила о нелегких испытаниях, которым хроноспасатели подвергались в подземных коммуникациях марсианских городов — хотя там случались колебания лишь одного временного поля. Нет, надеяться на чудо не стоит…

— Марта, как дела? — послышался в наушниках радиофона напряженный голос Поплавского.

— Отойдите на всякий случай к «Белке», — сквозь зубы процедила Марта и, опустившись на колени, осторожно забралась в водосток. И сразу мощный луч нашлемного фонаря стал тускнеть.

Марта закусила губу — она прекрасно знала, что предвещал этот, казалось бы, пустяковый факт. Своим появлением она внесла возмущение в локальное провременное поле — и теперь оно могло отреагировать как угодно. Легкие колебания могли быстро затихнуть, но могли и…

На всякий случай Марта проверила радиосвязь — она больше не действовала. Э-эх, и угораздило же молодых ребят из Института вляпаться в это жуткое болото! И как их оттуда вытаскивать? Впрочем, на станцию еще надо попасть.

Первые десять метров пути по бетонной трубе Марта преодолела сравнительно благополучно. Потом она заметила, что на серо-грязной поверхности водостока стали появляться трещины. Сердце женщины глухо забилось. Та-ак, пространственные координаты искривляются… Интересно, выдержит ли древний бетон внешние нагрузки. Кажется, в прошлом веке бетон для прочности армировали железными прутами… нет, сварной сеткой. Колебания в два-три хроноватта он должен выдержать…

Но бетон не выдержал. Стоило Марте продвинуться еще на несколько метров вперед, как труба внезапно изогнулась и с оглушительным треском начала завиваться вокруг своей оси словно резиновая. Хрупкий бетон мгновенно приобрел пластичность, а это означало, что и хронополе «потекло»…

Под обзорным стеклом шлема тревожно вспыхнула неоновая лампочка — стабилизатор провремени скафандра перешел автоматически на аварийный режим. Еще минуту-другую атомные батареи выдержат, а затем…

Марта едва не запаниковала, но громадным усилием воли заставила взять себя в руки. «Что бы сделал в моем положении Вадим? — лихорадочно подумала она. — Какую-нибудь нелепую на посторонний взгляд штуку… что-то безумное и очень рискованное… А-а!»

Марта вспомнила один трюк, которым Асташевский однажды поразил ее на Марсе, и немедленно воспользовалась им. Открыв лючок управления на боку скафандра, она щелкнула тумблерами, и немедленно из локтевых сегментов выдвинулись две зубастые дисковые пилы. Когда они начали стремительно вращаться, Марта мысленно перекрестилась и, улегшись на Дно трубы, погрузила локти в слой грязи. Зубья впились в бетон — и Марта быстро заскользила вперед, разбрызгивая вокруг веера влажных комьев.

Риск был громадным — но другого выхода у нее не было. За считанные секунды она преодолела почти полсотни метров. Стекло ее шлема быстро залепило грязью, и все же Марта не столько увидела, сколько почувствовала — впереди преграда! С огромным трудом она вновь приподняла обе руки, и вскоре слой грязи затормозил ее продвижение вперед.

Отдышавшись, Марта очень осторожно отвела правую руку назад и, открыв лючок на боку, выключила тумблер. Дисковые пилы с визгом остановились и, сложившись, словно веера, спрятались в сегментах рукавов скафандра.

Привстав на колени, Марта достала из кармана скафандра влажную губку и кое-как очистила стекло шлема. К счастью, оно нигде не треснуло. Приборы успокаивали: колебания провремени здесь были незначительными — а это означало, что хронотрещина осталась позади.

В который раз она подумала — просто чудо, что парни из Института смогли пройти на своем вездеходе до станции! Но еще большим чудом будет, если она поможет им выбраться оттуда…

Марта поглядела вверх, в жерло колодца водостока, и поправила себя — ОТСЮДА. Да, она была уже на территории станции!

Осторожно поднявшись по металлической лестнице, она выглянула наружу. Первое, что она увидела был вездеход, стоявший рядом с серебристой стеной куполообразного здания. Он выглядел неплохо, если не считать, что капот весьма напоминал жеваную бумагу. Казалось, по нему кто-то ударил мощной металлической дланью… Дланью?

Только сейчас Марта вспомнила о полчище роботов, еще недавно штурмовавших станцию. Странно, подумала она, что-то здесь не сходится… Такие монстры могли без всякого труда уничтожить вездеход на расстоянии — а ходовая часть машины, судя по всему цела и невредима. Может, роботы пытались… удержать людей? Ну конечно! И как она раньше этого не поняла?

Несмотря на всю сложность ситуации, Марта неожиданно рассмеялась. Она вспомнила, как бравый Слон, лежа за валуном, расстреливал металлическое войско — войско СПАСАТЕЛЕЙ! Таких же спасателей, как он сам, только инопланетного происхождения! Понятно, что роботы тоже не разобрались в ситуации и начали огрызаться — ведь чудовища в металлическом облачении мешали им спасать попавших в беду землян!

Разумеется, это была лишь догадка, но она заметно приободрила Марту. Ситуация типа «кругом одни враги» могла оказаться чистейшей воды иллюзией, плодом обычного недоразумения, причиной которого стал, как ни странно, богатый опыт «Дельты». Некогда на Марсе Поплавскому и его группе пришлось вступить в схватку с расхитителями древних ценностей, и там каждый из хроноспасателей приобрел свой боевой опыт. Он-то и подвел сейчас космонавтов. С самого начала все были готовы к борьбе и даже схваткам с неведомым противником — а здесь, в Заповеднике, его могло и не оказаться.

Осмотревшись, Марта решила отложить свои сомнения на более подходящее время и не спеша выбралась из колодца. Окна куполообразного здания были закрыты металлическими жалюзи, и невозможно было понять, есть внутри кто-то из людей или нет. Вокруг царила неестественная тишина, что насторожило женщину. До двери было всего полсотни метров, и лужайка, заросшая травой и забрызганная солнечными зайчиками одуванчиков, казалась милой и уютной, но…

Стрелки на приборах, измеряющих напряженность провременного поля, мелко дрожали. Этот эффект назывался «мертвая зыбь». Марте дважды приходилось сталкиваться с ним на Марсе, и приятных воспоминаний это не оставило. Для жизни человека в хроноскафандре «мертвая зыбь» была неопасна, однако у незащищенных людей она могла вызывать побочные эффекты — от сильной тошноты и головокружения до шизоидного состояния.

Не медля ни минуты Марта пошла к двери. Она была готова ко всему, даже к самому худшему.

* * *

Когда Иван Родин, начальник маленького отряда добровольцев-спасателей, закончил свой рассказ, Марта с осуждением покачала головой.

Вид у молодых энтузиастов — самому старшему из них едва стукнуло двадцать пять лет — был весьма жалкий. Двое лежали на полу без сознания, остальные выглядели так, словно пережили приступ бурной морской болезни. Маломощные хроностабилизаторы, установленные на вездеходе, каким-то чудом позволили сорвиголовам преодолеть цепь хронотрещин, но вот колебания пространственного поля полностью парировать они не смогли. В результате водитель — Андрей Губин из Твери — возле самой станции потерял правую руку, неосторожно высунув ее из кабины. Руку словно бритвой срезало чуть выше локтя, и никакие болеутоляющие средства не могли спасти молодого парня от страданий. Марта сделала Губину укол морфозана, и сейчас водитель наконец заснул, свернувшись калачиком на каких-то грязных мешках.

— Выпороть вас мало, — не выдержав, сердито сказала Марта. — Как прикажете вас спасать? Даже «Белка» не может сюда пройти! Конечно, рано или поздно провременное поле вокруг станции на минуту-другую успокоится, но когда это случится?

Темноволосый атлет покраснел, но каяться вовсе не собирался.

— А никто и не просит нас спасать! — с вызовом сказал Родин, нервно потирая свои могучие ладони. — Сами заварили кашу — сами и будем ее расхлебывать В конце концов, ничего страшного пока не случилось Вода и продовольствие у нас есть, вездеход — на ходу хотя его и слегка помял проклятый робот пришельцев Кто знал, что он не хотел уничтожить нас, а проста пытался не пустить к станции, в опасное место? Зато мы — заметьте, мы, ученые Института, первыми встретили эту машину, создание иного разума!

Марта с иронией усмехнулась:

— Не беспокойтесь, во всех газетах так и напишут! Иван Родин первым всадил в инопланетного андроида заряд из дробовика. Прославленная группа «Дельта» в этом полезном деле оказалась лишь второй — правда, мы орудовали все больше гранатометами да автоматами…

Родин опустил голову.

— Простите, Марта Петровна, сказал глупость, — с раскаянием признался он. — Но поймите — нам было так обидно! Два года мы готовились к походу в глубь Заповедника, своими руками построили хроностабилизатор, провели десятки тренировочных походов… И всегда в последний момент руководство Института опускало перед нами шлагбаум: мол, рано, рано… И вообще, это не дело ученых лезть в пекло, наше дело — сидеть в лабораториях и строчить отчет за отчетом, статью за статьей…

— И тут, как снег на голову, появляется знаменитый Владимир Поплавский со своей группой и с ходу берет быка за рога, — продолжила за него Марта, с сочувствием глядя на Родина. — И вся слава достанется ни за что ни про что заезжим варягам…

Лицо молодого ученого болезненно исказилось.

— Да поймите вы — не в славе дело! Именно наша группа впервые поймала таинственные радиосигналы, идущие из глуби Заповедника! Мы провели анализ сигналов на компьютере и установили, что это результат действия какой-то мощной энергетической установки. А что же Крайнев? Объявил нас чуть ли не фальсификаторами. Мол, упорядоченные радиосигналы не укладываются в его теорию падения метеорита из другой Галактики, и потому никаких радиосигналов не было и быть не может. Мы взбунтовались и написали письмо самому Президенту России. Надеялись, что нам помогут, разрешат самим разобраться во всем… А вместо этого на сцене появляются совершенно посторонние люди, которые до последнего времени о нашем Заповеднике и слыхом не слыхивали. Разве это справедливо?

Марта кивнула.

— Да, согласна, несправедливо. Но считайте, что мы теперь квиты — из-за вашего гусарского наскока на Заповедник весь план нашей экспедиции полетел коту под хвост. Более того, «Белка» застряла возле этой станции всерьез и, кажется, надолго. В шахматах это называется красиво — размен ферзей. А в обычной жизни говорят проще: ни себе, ни людям. Если нам всем повезет, то через энное время мы дружно вернемся к воротам Заповедника и предъявим Крайневу… Да ничего мы ему не предъявим! А ваш членкор прослезится от счастья и воскликнет: «Я же предупреждал? Я же говорил!» А затем повесит на ворота пудовый амбарный замок.

Родин еще больше помрачнел, и Марте стало его жаль. Она ласково погладила молодого ученого по плечу своей металлизированной перчаткой.

— Простите, Иван, я говорю глупости. В любом случае мы вернемся не с пустыми руками. Как-никак, мы обнаружили инопланетных животных и растения, «фабрику миражей» и множество роботов пришельцев… Даже могучему Крайневу не устоять перед такими фактами! Но вы сами прекрасно понимаете: после такого открытия в Заповедник не пустят ни вашу группу, ни нашу. Найдутся умные головы, которые скажут: да они же не готовы к встрече с иным разумом, к никто к этому пока не готов! И тогда вокруг Заповедника соорудят еще один забор, повыше, а вокруг него как грибы вырастут филиалы еще десяти институтов, уже международных. А пойманные вами радиосигналы могут означать, в частности, что пришельцы живы. Кто знает, быть может, они сумели спасти и кого-то из попавших в катастрофу людей?

Родин серьезно взглянул на прославленную космонавтку.

— Вы правы, Марта Петровна. Вашей группе нельзя возвращаться в Институт не разобравшись, что же на самом деле происходит в Заповеднике. Смотрите…

Молодой ученый достал из планшета лист бумаги. Изумленная женщина увидела карту Заповедника — очень приблизительную, с многочисленными белыми пятнами — но карту!

— Мы составляли эту карту три года, — пояснил Родин, любовно разглаживая на коленях лист бумаги. — Обобщили все данные наблюдателей и получили кое-что любопытное. Конечно, на первом же Ученом совете наше детище разнесли в пух и прах, но мы стоим на своем. Видите — здесь есть и река миражей, и водоочистительная станция, и поселок писателей — он, по нашим данным, переместился на двадцать километров севернее, к Скалистой долине.

— Откуда же взялась эта долина? — недоуменно спросила Марта, разглядывая карту. — Ого, какие высокие скалы ее окружают… Вы считаете, что именно над этим местом произошел взрыв?

Родин кивнул.

— Да. Мы собирали данные о долине по крохам. Видите ли, серый купол над Заповедником порой становится не таким уж непроницаемым… Наблюдатели считали, что некоторые фотографии со стационарного спутника — результат нелепых флюктуации провремени и выбрасывали снимки в мусорную корзину. А мы все фотографии собирали, и из них удалось кое-что слепить. А затем… — Родин поднял глаза и пристально посмотрел на Марту. — А затем мы установили, что радиосигналы идут именно со стороны этой долины!

Марта сложила карту и спрятала ее в карман скафандра.

— Спасибо, Иван, — растроганно сказала она. — Вы очень помогли нам. Кажется, маршрут «Белки» все-таки придется изменить… Стоп!

В наушниках радиофона что-то зашуршало, и Марта услышала то, что давно ожидала — хриплый, усталый голос Корина:

— Марта, отвечай… Ты слышишь меня? Марта, как дела? Отвечай, отвечай…

Провремя наконец смилостивилось, и Марта получила возможность в течение почти трех минут спокойно разговаривать с «Белкой». Поплавский выслушал ее короткий доклад и предложил единственный возможный путь спасения:

— Говоришь, вездеход на ходу? Это дает нам шанс. Пускай парни усаживаются по своим местам, а ты, Марта, берись за управление машиной. Даю пеленг «Белки».

— Есть пеленг! — воскликнула Марта, глядя на вмонтированный в рукав скафандра атомный компас.

— Иди на прорыв. Мы прикроем вас излуча… Связь прервалась, но это было уже не страшно. Вскочив на ноги. Марта сказала, стараясь скрыть дрожь в голосе:

— Иван, поднимайте ваших парней. Если повезет, они отоспятся в своем общежитии. А вы займетесь хроностабилизатором вездехода. Выжимайте из него всю мощь, ясно? Если мы прорвемся к «Белке», все обойдется.

Родин кивнул и стал бесцеремонно расталкивать лежащих на полу друзей.

Когда Марта уселась на сиденье водителя и положила руки на рычаги управления, ее вновь охватил страх. Страх не за себя — а за жизнь шестерых молодых ученых, доверившихся ей.

Если бы они знали, какой она неумелый водитель…

Но тут Марта вспомнила уроки Ашота и решительно нажала кнопку стартера.

К вечеру маленький караван добрался до ворот Заповедника. «Белка» вынуждена была идти очень медленно, чтобы, не дай Бог, вездеход не вышел из зоны действия ее излучателя. Как и следовало ожидать, хроностабилизатор вездехода вышел из строя во время прорыва из водоочистительной станции, так что атомные энергоустановки лунотанка вынуждены были с той поры работать на полную нагрузку. Поплавский чуть ли не каждые пять минут поглядывал на прибор энергорасхода, и редко когда мог сдержать вздох сожаления. Увы, незапланированная операция по спасению ребят из Института обошлась «Белке» очень дорого… Зато карта, переданная командиру Мартой, утешала его. Порой Поплавскому даже казалось, что все к лучшему, и он принялся насвистывать какую-то песенку. Если горе-спасатели правы, то первоначальный маршрут «Белки» был ошибкой. Дойдя до южной границы Заповедника, машина была вынуждена повернуть — но куда? Теперь же цель казалась ясной: поселок писателей и далее Скалистая долина.

Когда до массивных бетонных ворот осталось всего три сотни метров, над одной из наблюдательных башен вспыхнули прожектора. Чуть позже тревожно загудела сирена, предупреждая о необычном происшествии на границе Заповедника.

Поплавский выбрался из «Белки» и зашагал в сторону вездехода, увязая металлопластовыми сапогами в песке. Он открыл переднюю дверь, и Саблин со вздохом облегчения вылез из кабины водителя.

— Как ты? — коротко спросил командир.

— Спать хочется, сил нет, — зевнув, ответил Саблин. — Этот допотопный драндулет меня утомил до предела возможностей. Ему не через хронотрещины лазить, а по асфальту кататься!

— Ладно, иди отсыпайся, — сказал Поплавский. Командир неуклюже втиснулся в салон. Его встретили настороженные взгляды пятерых ученых. Шестой, раненый водитель вездехода, продолжал спать, одурманенный уколами морфозана.

Поплавский снял металлопластовую перчатку и крепко пожал руки неудавшимся спасателям.

— Спасибо, Владимир Павлович, — прочувствованно сказал Родин. — Теперь мы понимаем, какого сваляли дурака. Со стороны работа хроноспасателей казалась нам довольно простой… Э-эх, если бы не вы…

— Еще неизвестно, кто кому больше помог, — улыбнулся Поплавский. — Но если ваша карта окажется неверна… Учтите, у меня черный пояс по дзюдо!

Парни засмеялись. Один из них дружески похлопал Родина по могучим плечам.

— Ставлю на нашего Ивана-богатыря, — объявил он. — Как вернетесь, мы устроим товарищескую встречу в институтском спортзале!

Родин пристально посмотрел в глаза Поплавскому и тихо добавил:

— Только вы обязательно вернитесь…

— Обязательно, — серьезно ответил Поплавский. — Знаете, наша группа побывала почти на всех планетах Солнечной системы — как-то глупо после этого погибнуть у себя дома, на Земле.

— О чем я могу доложить Крайневу, прежде чем он снимет с меня скальп? — спросил Родин, натужно усмехаясь.

— Обо всем, — после недолгой паузы ответил Поплавский. — И передайте, что я отлично знаю, какую ответственность беру на себя. Конечно, не дело хроноспасателей лезть в первый в истории контакт с инопланетянами, но, боюсь, теоретики Контакта до них просто не доберутся. Кстати, Марта Шадрина несколько лет работала в Институте Иного Разума и не всякий случай взяла с собой последние из программ Контакта.

— Но почему же пришельцы, если они живы, сами не вышли из Заповедника? — спросил один из ученых. — Ведь мы, земляне, могли бы им помочь…

— А вот это нам и предстоит выяснить, — спокойно ответил Поплавский. — Если, конечно, пришельцы уцелели в катастрофе, в чем я не уверен… До свидания, нам надо ехать, пока сюда не прибыла делегация встречающих во главе с Крайневым. Передайте ему мой пламенный привет!

Когда бетонные ворота с протяжным скрипом раскрылись и к вездеходу бегом бросились несколько человек в легких скафандрах, лунотанка на опушке уже не было.

Экипаж «Белки» предпочел переночевать в глубине леса.

С первыми лучами солнца «Белка» двинулась в путь по новому маршруту.

Глава 5

Корин не раз видел ранее фотографию уральского Дома творчества, построенного в стиле монументализма 50-х годов двадцатого века — широко раскинувшиеся золотистые флигеля, украшенные белыми колоннадами, шестиугольное центральное здание с крутым куполом и множество наивных, но милых архитектурных излишеств. Здание великолепно вписывалось в обширный парк, разбитый с чисто русским размахом и окаймленный по краям старыми липовыми аллеями. Несколько гигантских фонтанов и величественных беседок, разбросанных по уютным уголкам парка, придавали всему ансамблю определенное изящество и завершенность.

Теперь эти места трудно было узнать, казалось, они подверглись массированной бомбежке. Фасад здания покрылся многочисленными трещинами, кое-где покосился, крыша провалилась внутрь, а покореженный взрывной волной купол напоминал голову какого-то доисторического чудовища, силящегося раздвинуть плечами стены и выбраться на свободу.

Лунотанк стоял на краю парка рядом с вывороченными с корнями березами и полусгоревшей липовой аллеей. Корин прислонился к одной из массивных опор решетчатого хроноизлучателя, установленного прямо на башне вездехода, и, тяжело дыша, пытался прийти в себя после пройденных в Заповеднике километров. Часы показывали, что переход от опушки леса до поселка писателей занял всего восемь часов, но трудно было поверить в это — слишком тяжело достался им этот путь, то и дело грозивший провалом в бездонные хронотрещины, в другие века и даже тысячелетия, откуда нет возврата.

Здесь, наверху, дышалось легче, и Корин не захотел спускаться в салон даже тогда, когда лунотанк плавно поднялся на метр над поверхностью земли и не спеша двинулся через парк к поселку, минуя безжизненные деревья. Казалось, они пережили жестокий мороз — кора на них потрескалась, вздулась, местами опала, обнажив желтоватую кость ствола. Все вокруг было пустым, мертвым, и сколько ни напрягался Корин, он не мог обнаружить признаки живого в радиусе трех-четырех километров. Его утешало только то, что время здесь наконец стабилизировалось и лишь несколько мелких хронотрещин, словно паутина, покрывали дно высохшего бетонного бассейна, в центре которого красовалась мраморная рыбина с широко раскрытым ртом.

Около невысокой деревянной ограды, за которой начинался поселок писателей, лунотанк неожиданно остановился. Из распахнувшегося люка с довольным видом вылезли Асташевский, Саблин и Марта в легких скафандрах и, спрыгнув на землю, сразу же стали энергично разминаться, перебрасываясь веселыми репликами. Поплавский тоже выбрался из танка, и пристроился рядом с Кориным на башне под раструбом хроноизлучателя.

— Игорь, возьми ребят и пройдись по поселку, — сказал он, вглядываясь в густое месиво раскидистых елей, среди которых угадывались очертания изящных двухэтажных коттеджей. — Примерный план маршрута мы уже обговаривали — улица Строгова и прилегающие к ней переулки… А мы с Ашотом отдохнем, пособираем цветочки — я думаю, мы это заслужили?

Было решено разделиться на две пары — Асташевский с Саблиным направились в Дом творчества, а Корина повела Марта, почему-то жаждущая изучить ближайший коттедж, отличавшийся забавной радужной окраской стен. Они перемахнули через шаткое ограждение и не спеша пошли по дачному участку, держась метрах в трех друг от друга. Поначалу Корин никак не мог сосредоточиться, но вскоре почувствовал присутствие чего-то непонятного и тут же перестроился на тщательный анализ окружающего. И увидел следы.

Они тянулись еле заметными округлыми проплешинами между клумбами с одичавшими венерианскими розами и вели не к дому, уютно устроившемуся под двумя могучими елями, а в дальний угол участка, где за густой завесою орешника виднелись какие-то сараи. Корин успел заметить краем глаза, как Марта осторожно стала подниматься по перекошенным деревянным ступеням крыльца, и тут же его синтезатор сам переключил время. На миг все вокруг дернулось, утонуло в тумане, и Корин почувствовал, что его сознание постепенно переходит в отрицательное время. Он увидел серое утро, низкие облака, затянувшие небо сплошной пеленой, серебристые нити росы на жухлой траве. Следы сейчас вырисовывались совершенно отчетливо — казалось, травинки распрямляются прямо на глазах. Потом пришел сильный, пропитанный запахом гари ветер и неприятный ноющий звук, доносившийся со стороны сараев. Корин свернул чуть в сторону от цепочки следов и двинулся обходным путем в эту часть сада, как вдруг напоролся на что-то невидимое. Переключившись на минуту в реальное время, он увидел, что наткнулся на вывороченный с корнем колючий куст облепихи. Такие вещи с ним нередко случались, стоило только излишне увлечься, забыть, что отрицательное время существует только в твоем сознании, собранное из тысяч разнородных фрагментов мозговым синтезатором, а твое тело пребывает в реальном времени, как неприятностей не миновать.

Возле ограды он увидел обширный алюминиевый гараж с широко распахнутыми воротами. В его глубине матово отсвечивал массивный корпус старомодного глайдера, а рядом с ним, нависнув над телом распростертого на земле человека, стояло странное существо, напоминавшее двухметрового кальмара. Корин подошел чуть ближе, с трудом сдерживая бессмысленное желание выхватить бластер и разрубить чудовище огненным лучом пополам, не дав ему насытиться своей страшной трапезой…

Не сделав и двух шагов, он понял, что совершенно напрасно поддался обманчивым эмоциям, достаточно было приглядеться чуть внимательнее, как становилось ясно, что все это отвратительное людоедство не более чем плод его же распаленного воображения. Монстр и не пытался поглотить грузное тело погибшего мужчины, а лишь беспрестанно ощупывал его мертвенно-бледное лицо пучком тончайших красноватых щупалец, нет, даже и не щупалец, а проводов, тянущихся к небольшой треугольной «голове» над бурым клубком и к овальному прибору, висящему на его «спине». Казалось, монстр изучает голову мертвеца, и не более того, но по вздрагивающим мышцам его тела Корин догадался, что это стоит «кальмару» огромных усилий. Через несколько минут монстр наконец пошевелился, одним из своих массивных щупалец осторожно снял путаницу датчиков с человека и, пошатываясь двинулся прочь из гаража прямо навстречу Корину…

Отчаянным усилием воли Игорь попытался хоть на мгновение еще задержать перед своим внутренним экраном поразительный «кадр», стараясь разглядеть «лицо» пришельца, но уставший мозг уже отказывалсяповиноваться ему…

Кто-то рядом громко произнес его имя, затем еще и еще раз. Корин с трудом разлепил глаза — и едва удержался на ногах, все вокруг плыло, в ушах стоял тонкий, комариный звон. Не сразу он понял, что стоит у ворот гаража, опираясь спиной на их влажную гофрированную поверхность, а под руку его поддерживает встревоженная Марта.

— Что с тобой? — сдавленным от волнения голосом спросила она. — Прости, может, я тебе помешала, но ты так страшно закричал… А потом стал пятиться из гаража, словно увидел что-то невероятное. Но вокруг же никого? Или… или ты поймал «картинку»?

Корин натянуто улыбнулся и высвободил руку.

— Пойдем-ка в дом. Марта. Что-то я не в себе… Они поднялись по расшатанным ступенькам на крыльцо, открыли покосившуюся дверь, еле висевшую на одной петле, и вошли в сумрачную комнату. И сразу же наткнулись на груды холстов.

Корин не считал себя знатоком живописи, но то, что он увидел, произвело на него глубокое впечатление. Покойный Давыдов работал в реалистической манере старых мастеров, тщательно отрабатывая каждую деталь — будь то локон или прихотливый изгиб ткани. И в то же время каждая композиция была прицельно насыщена мыслью. Художник не применял новомодных «текущих» красок, с помощью которых можно были создавать «живые» картины, сюжет которых развивался бы в течение любого выбранного мастером срока, и окончательно открывал его замысел лишь потомкам. Такие полотна у публики было принято называть «фига в кармане» — ибо даже владелец самого роскошного «парадного» портрета не был до конца жизни уверен, что же именно хотел сказать о нем живописец останутся ли на его пиджаке ордена, да и сам пиджак тоже… Не чувствовалось и специфических запахов «парф-красок», обладающих легчайшим наркотическим действием, совершенно безвредным даже для детей, но способным создать на некоторое время полный эффект присутствия… Нет, это была добротная умная живопись, в которой ощущалось влияние Яна ван Эйка, Мемлинга и других ранних голландцев.

Не обращая внимания на негодующие возгласы Марты, Игорь в два прыжка преодолел завал холстов и без сил рухнул в объемистое кожаное кресло.

— Посмотри в окно, «Белка» еще здесь? — тихо сказал он, закрывая утомленные глаза. — Мне срочно нужен Поплавский. Лучше, если он придет сюда…

— Ты что-то увидел? — с любопытством спросила женщина, присев на колени и складывая холсты, рухнувшие с полок, на место. — Никогда не думала, что у тебя может быть ТАКОЕ лицо… Нет, лунотанк ушел — видно, Вадим с Виталиком тоже нашли что-то интересное. Может, вызвать командира по радио?

— Погоди… Дай собраться с мыслями, — пробормотал Корин, массируя одеревеневшее лицо ладонями. — Он скоро сам нас вызовет… Кстати, узнаешь руку художника?

Марта взглянула на друга с иронией.

— Ну конечно, что за вопрос. На выставках я бываю, милый, значительно чаще, чем все вы, вместе взятые… а потом Давыдов меня дважды рисовал. Так, наброски пастелью, и все равно мне было очень приятно. Может, ты мне что-нибудь расскажешь? Я умираю от любопытства…

— Так и быть, расскажу… если поцелуешь, — легкомысленно произнес Игорь и тут же пожалел об этом. С Мартой так нельзя, она даже легчайшего флирта никогда не понимала.

Раздался прерывистый сигнал зуммера, и Корин тут же включил радиофон.

— Игорь, Марта, возвращайтесь на «Белку»! — зазвучал голос Поплавского. — Мы нашли дорогу к Скалистой долине, и эта дорога хорошо наезжена! Похоже, пришельцы на самом деле остались живы и не раз зачем-то приезжали в поселок. Игорь, ты слышишь меня?!

— Да, слышу, — ответил Корин и коротко рассказал о том, что несколько минут назад увидел «в прошлом» возле гаража. Марта изумленно смотрела на друга и не перебивала его.

Поплавский долго молчал.

— Вот как, — наконец сказал он. — Выходит, пришельцы — негуманоиды… Ситуация все больше запутывается. |

— Может, стоит вернуться в Институт? — робко предложила Марта. — В стране найдутся куда более знающие ксенопсихологи, чем я. Пойми, Володя, мы же совершенно не готовы к контакту с инопланетянами! Да еще эта ужасная катастрофа, гибель десятков людей… Если пришельцы могут свободно перемещаться по Заповеднику, почему же они за пять лет не дали людям знать о себе? Ответ очевиден — они просто НЕ ХОТЯТ!

— Марта права, — поддержал ее Корин. — Получается, что мы играем роль непрошеных гостей. Но, с другой стороны, на совести инопланетян — множества загубленных жизней землян. В поселке нет даже та трупов… Черт побери, не знаю, что и делать…

— А я — знаю, — холодно заявил Поплавский. — И запомните — с пустыми руками я из Заповедника не выйду! В последние годы у меня было немало неудачно это будет просто катастрофой! Пришельцам придется вступить с нами в контакт — пусть даже под дулом пистолета. Понятно?

— Понятно, — тихо сказал Корин, стараясь не смотреть на побелевшее лицо Марты.

Глава 6

Начало смеркаться, когда лунотанк преодолел последний крутой подъем и взобрался на вершине перевала. Члены экспедиции поспешно выбрались из распахнутого люка башни и с изумлением осмотрелись вокруг. Внизу простиралась песчаная долина, окаймленная высокими остроконечными скалами. В западной части долины мерцало голубое зеркало озера, дымящееся предвечерним туманом. По его пологим берегам были разбросаны округлые камни и множество крупных раковин.

Невдалеке от озера возвышались почти два десятка странных статуй. Они изображали фигуры существ, чем-то напоминавших индийских божков: с мощными, свитыми из нескольких торсов туловищами, на которых словно лепестки ромашки были насажены овальные головы с множеством выпуклых глаз. Ноги колоссов уходили глубоко в песок, разветвляясь внизу словно древесные корни. Статуи были изваяны из какого-то серебристого камня, покрытого многочисленными оспинами. Позы у них были очень живыми, динамичными — казалось, загадочные гиганты застыли в буйном танце.

Неожиданно Марта издала громкий возглас и протянула руку по направлению к трем остроконечным скалам, располагавшимся на противоположной стороне долины. Там, среди хаотично разбросанных валунов, виднелись приземистые прямоугольные строения, грубо сложенные из толстых каменных плит. Окна — узкие, словно бойницы, — были темны.

Через несколько минут «Белка» плавно преодолела перевал и опустилась на землю невдалеке от озера. Подул несильный ветер, взрябив водную гладь, так что мелкие волны выплеснулись на отлогий берег, покачивая шипастые раковины. Небо внезапно стало наливаться чернильной темнотой, проколотой искорками незнакомых созвездий, а еще через некоторое время из-за зазубрин скал степенно выплыли две зеленые луны и осветили долину зыбким светом.

— Хотел бы я знать, к чему вся эта бутафория? — пробурчал Асташевский, сложив могучие руки на груди. — Откуда взялись зеленые луны? Не должно быть здесь никаких лун.

— Вадик, милый, — засмеялась Марта, обнимая Десантника за плечи. — Не тебе задавать такие вопросы. Помнишь, мы вечно подшучивали над твоим пристрастием таскать с собой везде альбом со стереофотографиями твоего родного Марса?

— Это совсем другое дело, — смущенно кашлянув ответил Асташевский.

— Почему же? — вмешался в разговор Поплавский облокотившись на гусеницы лунотанка. — Не исключено, что пришельцы тоже любят вспоминать родные пейзажи. Земное небо Заповедника наверняка кажется им бесконечно чужим и холодным.

— А каменные истуканы? — не сдавался Асташевский. — Нет, тут что-то другое…

Корин не принимал участие в споре. Он стоял чуть в стороне, поеживаясь от прохладного ночного воздуха, и пытался «прощупать» местность хотя бы на сотни метров вокруг. Это ему никак не удавалось, ощущения были путаными, смутные образы мелькали перед его «внутренним экраном» и быстро гасли, не успев принять ясные очертания. Но он явно чувствовал присутствие чего-то живого там, на противоположной стороне долины.

— Ну что, Колдун, они здесь? — тихо спросил Поплавский, положив руку ему на плечо.

Игорь покачал головой, разглядывая дрожащие на глади озера огоньки созвездий.

— Никак не могу схватить «картинку» — слишком много новых впечатлений, — нехотя произнес он, не оборачиваясь. — Одно могу сказать — они здесь. Их немного, не больше трех, и они спят.

— Спят? — разочарованно пробурчал Поплавский включая обогрев своего скафандра. — Впрочем, почему бы им не спать… Пять лет до них никто не мог добраться — естественно, что они расслабились.

Корину послышалось легкое осуждение в голосе командира, и он невольно улыбнулся. Сам Поплавский такого беспорядка никогда не допустил бы, он выставил бы ночные посты даже на голом астероиде.

— В принципе нам тоже не помешает крепкий здоровый сон перед завтрашними трудами, — широко зевнул Вадим, выразительно поглядывая на командира. — Сегодня нам здорово досталось, особенно в том проклятом березняке…

Тихо звякнула крышка люка, и на башне показалась худощавая фигура водителя.

— Владимир Павлович! — возбужденно сказал он. — Саблин выяснил, откуда над долиной взялись зеленые луны! Возле звезды Барнарда находится небольшая планетная система — ее обнаружил лет пятнадцать назад автоматический космозонд. Вокруг четвертой планеты, кстати, довольно похожей на Землю, вращаются точно такие же луны — даже пятна на них совпадают…

— Спасибо, Ашот, — перебил его Поплавский. — Я ожидал нечто подобное. Скажи Саблину, пусть немедленно готовит инфралокатор.

Повернувшись к удивленным товарищам, он добавил:

— Боюсь, Асташевский, спать нам сегодня совсем не придется… Марта, приготовь ребятам что-нибудь тонизирующее. Сильные стимуляторы не нужны, они пригодятся позднее.

Встревоженная Марта молча пошла к лунотанку. Асташевский, тихо ругаясь, начал делать энергичную разминку — так, что даже воздух засвистел. Игорь нехотя последовал его примеру, искоса поглядывая на задумчивого командира.

— Конечно, это эмоции, Игорь, но… — после долгой паузы произнес Поплавский. — Меня смутил наш дурацкий разговор насчет родного пейзажа и домашнего микроклимата…

Он бросил камешек в зеленое пятно луны, отраженное в неподвижной глади озера, и добавил:

— А ведь соседняя звездная система совершенно безжизненна! Четвертая планета имеет, правда, атмосферу, обширные леса, несколько морей и вполне пригодна для обитания. Но, кроме простейших микроорганизмов, на ней нет ничего живого!

После краткого, но весьма бурного совещания в тесном салоне лунотанка было решено не терять драгоценного времени и на ночь собрать как можно больше сведений о долине. На Корина и Асташевского была возложена задача изучения зданий, стоящих у подножия скал, и заодно — загадочных статуй, Поплавский и Саблин вместе с водителем должны были провести скрытую воздушную разведку. Марте же предложили выспаться в теплой надувной палатке здесь, на берегу озера.

Астробиолог немедленно пришла в ярость: «Я-то дура, надеялась, что хотя бы здесь перестанут со мной нянчиться, как с английской королевой! — сказала она, обводя презрительным взглядом смущенных товарищей. — Вы же прекрасно знаете, что я вынослива и могу работать без всяких скидок на мой пол!» — «Мы это отлично понимаем, — спокойно возразил командир, — но завтра утром тебе предстоит выход на Контакт. Только ты одна из нас прилично разбираешься в ксенолингвистике…» — «Но я хочу работать наравне со всеми, Владимир!» — «Вот и хорошо, завтра поработаешь». — «Может, вы еще перед сном споете мне серенаду под балконом?» — «Отличная мысль! Слон споет тебе по радиосвязи жестокий романс. Он уже третий день пытается это сделать».

Кончилось это препирательство тем, что Марта гневно фыркнула и удалилась к себе в крошечную каюту, громко щелкнув замком. Мужчины облегченно вздохнули и расстелили на столе карту Заповедника, составленную Иваном Родиным, но их остановил удивленный возглас Ашота. На большом экране, только что залитом тускло-зеленым светом лун, возникла целая буря разноцветных огней.

— Похоже, хозяев мы все-таки разбудили, — недовольно сказал командир. — Игорь, ты как считаешь?

Корин сосредоточился и на несколько минут замер, расслабленно откинувшись на спинку кресла полузакрыв глаза. Потом он уверенно сказал:

— Вряд ли. Хозяева по-прежнему видят сны, а в долине вообще ничего не изменилось. Тихо, как в пустой бутылке.

— Тихо? — недоверчиво переспросил Асташевский, пристально вглядываясь в экран. — Это ты, брат, врешь. Поглядите, в долине вырос целый город!

— Всем надеть скафандры! — звенящим голосом приказал Поплавский. — Ашот, включи систему безопасности и поставь силовое поле метрах в десяти от танка!

Командир некоторое время постоял у экрана, разглядывая выросшие словно из-под земли призрачные контуры странных спиралевидных зданий, по которым пульсирующе пробегали лиловые огоньки.

— Нет, это не город, — пробормотал он, — это просто мираж… Где-то я уже видел эти странные дома — но где?

* * *

Корин стоял перед высоким полупрозрачным зданием, ребристые стены которого уходили прямо в звездное небо. На фасаде не было видно ни окон, ни дверей, но, возможно, просто нельзя было рассмотреть из-за мелькания каких-то синих узких лент, висящих прямо в воздухе и закрывающих всю нижнюю часть небоскреба. Над ними медленно проплывали бело-голубые шары, то собираясь в огненную «колесницу», то рассыпаясь причудливым серпантином. Все выглядело совершенно правдоподобным — казалось, стоит только протянуть руку, и можно коснуться извивающихся синих лент. Но опыт подсказывал Корину, что перед ним ничего нет. Решившись, он сделал несколько шагов по направлению к зданию и тут же с удивлением заметил, как «ленты» начали тревожно сжиматься, собираясь в тугой узел, словно почуяв в нем чужака. «Стражи! — восхитился Корин. — Искусственные силовые поля! Впрочем, кто знает…»

Он не решился подойти к небоскребу еще ближе, потому что вращающийся клубок «лент» выглядел весьма угрожающе, да и шары достаточно выразительно стали спускаться вниз. «Вадима бы это не остановило, — с легким смущением подумал Корин, — а вот я для решительных действий совершенно не пригоден. Кстати, а где наш десантник?»

Отойдя от ребристого здания («ленты» тотчас вернулись на прежнее место), он без труда поймал биоизлучение напарника и направился к озеру. Над отлогим берегом висело огромное хрустальное «яйцо». Под его прозрачной оболочкой поднимался целый лес куполообразных строений, вершины которых заканчивались серебряными шпилями. Нижняя часть парящих зданий была опоясана темным широким ободом, на котором Корин заметил знакомую мощную фигуру. Асташевский, казалась, шел по «ободу» вокруг летающего города, разглядывая его многочисленные купола. Корин не сразу сообразил, что Вадим использовал антигравитационный пояс — ходить по призрачному «яйцу» было, конечно, невозможно.

Асташевский несколько минут упрямо не отзывался на вызовы Корина, и только когда Игорь стал проявлять нетерпение, нехотя ответил по радиофону:

— Любопытная это штука, Игорь! И знаешь, что в ней самое интересное? Я где-то уже видел это «яйцо» — но где? А теперь отстань, испарись хоть на полчаса, договорились?

На Асташевского нельзя было обижаться — когда он работал, разговаривать с ним было бесполезно. Поэтому Корин не стал напоминать другу, что неписаный закон внеземлян не позволяет вести исследование в незнакомой местности в одиночку. Было ясно, что здесь, в долине, все это не имеет никакого смысла Ничего угрожающего вокруг не было.

Поколебавшись, Корин пошел в сторону центра призрачного города по широкой улице, разглядывая причудливые здания. Он увидел множество башен, напоминавших фантастические растения с суставчатыми «стволами» и раскидистыми «ветвями», в которых светились овальные бусинки окон. Башни сменили грибовидные коттеджи, а их, в свою очередь, — молочного цвета пирамиды, опрокинутые вершинами к земле. Каждый квартал завершался обширной площадью, украшенной уже знакомыми каменными статуями.

Вскоре Корина утомило пестрое разнообразие зданий-миражей. «Надо возвращаться, — вяло подумал он, — эта прогулка не имеет смысла. Я не архитектор, здесь ничего интересного для меня нет. Лучше заняться делом, на которое гожусь. Попробовать, что ли, уйти в отрицательное время — хотя бы на час? Похоже, я уже созрел для этого…» И тут он вышел на квадратную площадь, расположенную в самом центре города.

Вокруг было тихо, пустынно, ветер лениво гонял песчинки по гладким розовым плитам. Впереди, метрах в двадцати над землей, в воздухе плыли тысячи крошечных огоньков, свитых в спиралевидное галактическое облако. Под ним, на высоком постаменте, стояли две фигуры. Одна из них изображала человека, а другая, мощная, приземистая, напомнила облик монстра, которого он недавно видел у гаража погибшего художника.

Изумленный Корин машинально сделал несколько шагов вперед, пытаясь лучше разглядеть статуи, но неожиданно все вокруг заколебалось, окружающие площадь дома наклонились в разные стороны и медленно поплыли, словно подхваченные могучим течением. Через несколько минут все призрачные здания «стекли» к южной части долины, где в гряде остроконечных скал находился глубокий узкий проем, и тут же начали таять, образуя огненный поток. «Так вот откуда питается река миражей и Топь!» — подумал ошеломленный Корин. Вязкая пунцовая жидкость, вспухая огромными пузырями, быстро поднялась до уровня зазубренного проема и бурным водопадом стала низвергаться через скалы, увлекая за собой миражи города, сбившиеся в беспорядочную светящуюся массу.

Что-то щелкнуло, зашуршало в радиофоне, и насмешливый голос Асташевского произнес:

— Все, господа присяжные, заседание кончилось. Интересно, как пришельцы строят эти призрачные дома — и зачем? Знаешь, Игорь, одно из этих фальшивых зданий показалось мне знакомым. Года два назад я случайно попал на одну градостроительную выставку… Впрочем, это наверняка лишь совпадение. Пошли-ка, друг Колдун, к нашему шалашу.

— Что-нибудь случилось? — настороженно спросил Корин.

— Ничего особенного! Просто Саблин несколько минут назад сообщил мне, что они с Поплавским обнаружили в километре отсюда, в лесу, чей-то космический корабль.

* * *

Когда Корин закончил короткий доклад о результатах разведки, в салоне наступила тишина. Члены экипажа на некоторое время углубились в изучение цветных стереофотографий, предусмотрительно сделанных Асташевским. Только Марта, надувшись, сидела у экрана, демонстративно отвернувшись от друзей, и делала вид, что любуется пейзажем ночной долины, тускло освещенной светом зеленых лун.

— Забавно, — наконец сказал командир, недоуменно пожимая плечами. — Марта, кажется, твоя теория о домашнем микроклимате и прочих сантиментах дала трещину. Сомнительно, чтобы на родной планете пришельцев, кто бы они ни были, стоял памятник, символизирующий братание двух цивилизаций. Поскольку никто из людей с монстрами-«кальмарами» еще контакта не имел, то о дружбе говорить рановато…

— Это еще неизвестно, — загадочно усмехнувшись, прервал Поплавского десантник.

— Что ты имеешь в виду? — с удивлением спросил водитель, привычным движением потирая горбатый нос.

Вместо ответа Асташевский достал из груды фотографий, разложенных на столе, изображение «хрустального яйца», висящего над озером. Затем, подойдя к небольшому книжному шкафу, встроенному в стену салона, достал с полки журнал в глянцевой обложке.

— Я еще перед походом заглядывал как-то в этот проспект, больно красивые здесь картинки. Извольте полюбоваться, каталог первой марсианской градостроительной выставки. Та-а-ак, открываем страницу тридцать два… находим статью корифея архитектуры Петра Лазарева «Города в воздухе»… кстати, с дарственной надписью Поплавскому. Володя, это ты притащил каталог в «Белку»?

Командир озадаченно кивнул. Отобрав у Вадима издание, он стал неторопливо листать статью, обильно украшенную фотографиями макетов суперсовременных зданий. На одной из страниц он действительно нашел изображение яйцевидного летающего города, как две капли воды похожее на то, что увидели Корин с Асташевским над озером.

— Любопытно, — нахмурившись, процедил командир. — Не думаю, что это сходство случайно. Пришельцы, прежде чем попасть в катастрофу, могли некоторое время тайно изучать земную цивилизацию. Не исключено, что они могли сделать с орбиты и фотографии марсианской выставки.

— Но она состоялась два года назад, Володя, — напомнил ему Корин.

— Ну и что? — раздраженно ответил командир. — Давайте не будем отвлекаться на мелочи. Главное сейчас не этот мираж, а то, что мы с Саблиным обнаружили космолет! Если позволите, я доложу вкратце результаты нашего полета над долиной.

Рассказ командира все выслушали с неослабевающим вниманием. Снимок ажурной конструкции космолета, чем-то напоминающего Эйфелеву башню, пошел по рукам. Даже Марта не выдержала и, вскочив с кресла, попыталась разглядеть фотоснимки из-за спин сидевших товарищей.

— Вот они, милые, где собрались, — прогудел сквозь пышные усы Асташевский, разглядывая изображения желто-бурых «кальмаров», скопившихся в расщелинах скал вблизи корабля. — Ого, сколько их! Десять… нет, Даже двенадцать. Интересно, чего это они копошатся?

— Мы наблюдали за космолетом минуты две, не больше, — нерешительно произнес Саблин, искоса поглядывая на невозмутимого Поплавского. — Я могу, конечно, ошибаться, но у меня сложилось впечатление…

— Они готовятся к отлету! — перебил его Ашот, энергично взмахнув рукой. — Я сам видел, как двое чудищ оттащили от корабля вспомогательные фермы. Что я, предстартовой подготовки не видел, что ли?

— Положим, предстартовой подготовки инопланетян ты не видел никогда, — иронически возразил командир. — Не стоит наводить панику, не располагая точными фактами. Саблин, продолжай.

Когда-то Виталий начинал свою работу в космосе механиком старта, и потому его мнение представлял особый интерес. Заместитель командира не привык быть в центре всеобщего внимания. Его стихией был второй план, подыгрыш ведущим, но в создавшейся ситуации отмалчиваться было невозможно.

— Согласен с вами, Владимир Павлович, — после некоторого колебания произнес он, с трудом выдавливая из себя слова. — Как только инопланетяне заметили нас, один из них немедленно начал уничтожать лазерным лучом часть ферм и какие-то пустые емкости. Подобные операции, как известно, входят в перечень работ по предстартовой подготовке земных космолетов…

— Итак, пришельцы готовятся к отлету, — холодно прервал Саблина командир. — Корпус Станции для них не помеха, корабль пройдет через него как сквозь пустоту. Возникает вопрос — почему «кальмары» пытаются исчезнуть, даже не попытавшись за прошедшие месяцы вступить в контакт с людьми? Возможность для этого у них была, хотя бы во время встречи со спасателями…

Заметив недоуменные взгляды товарищей, командир нехотя пояснил:

— Должен признаться, я до сих пор умалчивал кое о каких фактах — на этом настаивали мои друзья из правительства. Да черт с ними, с секретами! Короче, через несколько дней после загадочного взрыва в Заповедник все-таки сумела проникнуть армейская группа спасателей. Тогда-то и произошло странное событие. На лесной дороге вездеход едва не наехал на монстра, обвивающего тело молодой женщины длинными змеевидными щупальцами. Нервы у парней не выдержали. Они отогнали чудище в сторону от трупа и сожгли его в пепел лучами бластеров.

— Да-а-а, — выдавил из себя потрясенный Ашот. — Хороший секрет, интересный. Без него как-то спокойней было.

— Спасателям, конечно, никто не поверил, — продолжал Поплавский, внимательно наблюдавший за реакцией товарищей на его рассказ. — Доказательств-то у них не было! На всякий случай ребят списали в запас, дабы монстры посреди бела дня им больше не чудились. Разумеется, никому и в голову не могло прийти, что чудовища — это разумные существа!

Корин насторожился. Ему показалось, что командир пытается повернуть разговор в какое-то иное русло, но тут вмешался Вадим:

— Ох, наломали дров братья по разуму, — сокрушенно произнес он. — Горы трупов, мутирующий лес с его дьявольскими хронотрещинами… Я бы на месте пришельцев тоже не рвался вступать в контакт. Тем более что и мы, люди, умеем палить из бластеров без суда и следствия.

— Постойте, я не совсем понимаю, — сказала Марта, внимательно изучая фотографии, сделанные Саблиным во время полета над долиной. — Почему же «кальмары» не улетели сразу после вынужденной посадки в Заповеднике? Коли их космолет получил серьезные повреждения, то как объяснить игры с Топью, миражами, каменными истуканами? А что означает статуя, которую увидел Игорь в центре призрачного Города? Похоже на символ братания двух цивилизаций — и вместе с тем пришельцы явно избегают контакта с людьми. Загадки, одни загадка…

— Верно! — поддержал астробиолога Асташевский. — И самая большая тайна все-таки состоит в сходстве наших зданий с бесплотными строениями инопланетян. Володя, ты ничего не слышал в последнее время о Лазареве? Интересно, он бывал когда-нибудь в этих местах?

— Очень интересно, — сухо прервал Вадима командир, словно не услышав его вопроса. — Но самое любопытное, товарищи, в том, что до рассвета осталось всего два часа. Хорошо еще, что наш очаровательный ксенопсихолог догадался загрузить бортовую ЭВМ «Белки» различными видами программ типа «Контакт» — так, на всякий случай. Марта, как у тебя дела? Сейчас надежда только на тебя.

— Я пошла готовить оборудование, — вздохнув, сказала Марта, поднимаясь с кресла. — Вадик, милый, ты мне поможешь?..

Вскоре салон опустел — один Поплавский остался сидеть у экрана, глубоко задумавшись. Пододвинув поближе журнальный столик, на котором беспорядочно были разбросаны фотографии, он небрежно отбросил в сторону изображение космолета пришельцев» увеличенные снимки самих «кальмаров» — и пристально стал всматриваться в овальные здания, висящие над озером. Помедлив, он встал, подошел к сейфу, встроенному в стену салона, и достал оттуда папку со списками имен людей, погибших в Заповеднике во время катастрофы. На второй же странице он обнаружил строчку, на которую раньше почему-то не обращал внимания: «Лазарев Петр Борисович, архитектор, пропал без вести…»

Услышав в коридоре чьи-то шаги, командир быстро вновь спрятал бумаги в сейф, а фотографию города-«яйца» после некоторого колебания засунул в нагрудный карман.

Глава 7

В комнате было пыльно и грязно, пол усыпали мелкие камешки, искореженные металлические детали, а у выхода лежал, опираясь на стену, пульт управления двигателем космолета, отсвечивая множеством матовых экранов. В дальнем, плохо освещенном углу стоял длинный монтажный стол, на котором, тихо жужжа, копошились крошечные роботы-наладчики, приводя в порядок снятые с пульта блоки.

Дорианин — этим словом пришельцы, кажется, называли себя — лежал на каменной плите у темного проема окна, свесив до самого пола жилистые «щупальца», и пристально смотрел на Марту тремя фасетчатыми, как у стрекозы, глазами.

Астробиолог устроилась в мягком кресле неподалеку от инопланетянина и устало регулировала переносной компьютер, то и дело поглядывая на дисплей. Марта чувствовала себя на редкость разбитой, и даже таблетки этомина, которые она время от времени принимала вместе с кофе, не вызывали у нее приступов бодрости. Провода путались в непослушных руках, контактный разъем то и дело выскакивал из гнезда, но хуже всего было то, что она не имела никакого желания продолжать контакт с пришельцем…

Вот уже третий день она проводила долгие часы в здании, грубо сложенном из огромных каменных блоков, где безуспешно пыталась сломать стену отчуждения между людьми и «кальмарами». Нельзя было сказать, что дориане проявили недружелюбие или уклонялись от встреч. Порой пришельцы даже позволяли людям присутствовать при операциях ремонта и сборки каких-то сложных подсистем, которые немедленно затем отправлялись на космолет. Но этим пассивным отношением все и ограничивалось. С Мартой постоянно встречался только один из дориан, которому травма нескольких «щупалец» не позволяла с полной нагрузкой работать в мастерской. Два-три раза в сутки он оставлял центральный сборочный пункт и перебирался сюда, в лабораторию. Сама Марта почти не покидала здания. Она не могла выдержать вопросительных взглядов товарищей, их нарочито небрежных вопросов: «Ну как дела?» Нет, никто не торопил ее, все отлично понимали сложность стоявшей перед ней задачи, но дело практически не продвигалось, и она чувствовала свою вину.

— Начнем сеанс, — сказала Марта на линкосе, универсальном языке, созданном учеными специально для давно ожидаемого контакта. — Вы готовы, дорианин?

Марте показалось, что пришелец утвердительно кивнул, но она тут же одернула себя — в жестикуляции дориан она совершенно не разбиралась. Впрочем, так же как и в глухом, невнятном потоке их речи, который упрямо отказывался расшифровывать мощный компьютер.

На дисплее высветилась (в который уже раз!) таблица контакта первой ступени. Дорианин тут же уставился в нее круглыми глазами и что-то неразборчиво забормотал. Марта некоторое время пыталась уловить в потоке шипящих звуков какие-либо знакомые словосочетания, которые ей с грехом пополам удалось выудить во время предыдущих сеансов, но вскоре, отчаявшись, откинулась на спинку кресла, полузакрыв глаза. У нее было ощущение, что «кальмар» каждый раз говорил на разном языке. Уловить какую-то систему в этой каше звуков казалось совершенно невозможно.

Звонко щелкнул зуммер радиотелефона. Пришелец сразу же отвлекся от дисплея и уставился на Марту холодными глазками.

— Привет, как себя чувствуешь? — услышала Марта голос Корина. — Я не видел тебя целых два дня и успел соскучиться.

В другое время Марта просто отключила бы связь и при случае устроила бы разговорчивому Корину разнос — как он посмел вмешиваться в процесс контакта! Но сейчас она только устало ответила:

— И напрасно, Игорь. Сейчас я не в лучшей форме… и выгляжу, наверное, как кукла со стеклянными пуговицами вместо глаз.

— Что, нет никаких успехов?.. Могу тебя успокоить — наши дела обстоят не лучше.

— Не утешай меня! — резко прервала его Марта. — Все ваши неудачи начинаются в этой комнате.

— Это как сказать… Знание языка дориан, конечно, нам бы не помешало, но штука в том, что они вообще не хотят иметь с нами никакого дела. Третий день мы бьемся как об стенку, облазили все скалы, нашли космолет «кальмаров» — но подойти близко не смогли. Пришельцы предусмотрительно отгородили его силовым полем. Даже Слону не удалось пройти!

— А как там ребята?

— Э-эх… Работают как лошади, даже спать по ночам перестали, глотают стимуляторы целыми пригоршнями. Так же, кстати, поступают и дориане. «Кальмары» совсем не вылезают из лабораторий, где с бешеной скоростью ремонтируют один блок космолета за другим. От нашей помощи не отказываются, но предпочитают использовать ребят в качестве чернорабочих киберов. Особо им приглянулся Асташевский — все-таки Слон… ему пришельцы доверяют нести к кораблю самые тяжелые блоки аппаратуры, но за силовой купол Вадима тоже не приглашают.

— И ты пошел в подсобные рабочие? — съязвила Марта. Она отлично знала, что ребята не поручают Игорю более ответственных операций, чем отвинчивание гаек.

— Шутишь… Я, конечно, попытался вложить свою лепту в братание двух цивилизаций, но случайно уронил какой-то хрупкий блок на пол — хорошо еще, что один из роботов успел подхватить его на лету! После этого один из дориан на пару с Поплавским вежливо вытолкали меня в шею на свежий воздух.

— И что же ты делаешь?

— Вот, брожу на лоне природы, размышляю, отвлекаю от дела занятых людей…

Марта насторожилась. Что-то странное мелькнуло в глазах дорианина, словно он понял суть разговора и встревожился. Желая проверить это, она спросила Корина напрямик:

— Неужели ты наконец поймал «картинку»? Вот молодец, Игорь! А то мы все бродим как в тумане.

— Хм… Ты там поосторожней…

— Ничего, «кальмар» все равно ни бельмеса не понимает. Он только таращится на меня изумрудными глазками да бормочет что-то на тарабарском языке.

— Ты так полагаешь? — насмешливо сказал Корин. — Боюсь, ты заблуждаешься, звезда астробиологии! Я действительно час назад кое-что увидел в прошлом… Если не ошибаюсь, дорианин преотличнейше понимает наш разговор. На всякий случай, передай ему привет от Колдуна, думаю, это произведет на него впечатление! Чуть не забыл — Поплавский по моей просьбе объявил общий сбор в «Белке» ровно в пятнадцать часов. У меня есть кое-какие любопытные соображения. Очень ждем и тебя, раскрасавица.

— С русско-дорианским словарем под мышкой? — горько спросила Марта.

— Чепуха, обойдемся без него. Так ты не забудь — сбор в пятнадцать ноль-ноль. Мы, мужики, без тебя совсем опустились, даже педант Саблин бороду третий день не бреет! Ну, пока!

Марта отключила связь и пристально посмотрела на дорианина. «Кальмар» по-прежнему лежал на каменной плите, уставившись в дисплей, и что-то тихо шепелявил. Марта без особой надежды нажала на клавишу анализирующего устройства и сосредоточенно стала изучать голубую перфоленту, медленно ползущую из принтера. Не то, опять не то…

— Не трудитесь, не стоит… Ваш друг прав, мы действительно хорошо знаем русский язык, — неожиданно прозвучал рядом чей-то хриплый голос.

Едва не опрокинув дисплей, Марта вскочила, растерянно озираясь. Дорианин по-прежнему неподвижно лежал на каменной плите, мерно покачивая треугольной головой. Но кто же тогда говорил?

— Мы узнали вас и потому решили больше не играть в кошки-мышки, — произнес дорианин, не спеша поворачиваясь к астробиологу.

— Ваше имя Марта Шадрина?

— Да, — тихо сказала женщина, осторожно опускаясь в кресло. Ей казалось, что она бредит.

— Этого следовало ожидать, — задумчиво произнес инопланетянин.

— Рано или поздно сюда, в долину, должны были прийти опытные люди… к сожалению.

— Кто вы? — срывающимся от волнения голосом спросила Марта, не сводя с дорианина расширенных глаз.

Тот факт, что пришельцы знали русский язык, не очень смутил ее — кто знает, быть может, до катастрофы они успели основательно изучить Землю? Однако так, эмоционально, с теплыми, разнообразными интонациями, говорить мог только…

— Да, я человек, — словно угадав ее мысли, сказал пришелец.

— Вернее, я дорианин с мозгом человека. В комнате воцарилось молчание. Мерно гудел ненужный теперь компьютер, выбрасывая из своего чрева голубую перфоленту, экран дисплея упрямо высвечивал универсальную таблицу линкоса, а за окном шумел ветер, шурша по стенам песчаной пылью.

— А я вас рисовал когда-то, — мягко произнес дорианин. — Помните, Санкт-Петербург, летний вечер, набережная Мойки…

— Давыдов? — невольно вырвалось у Марты. — Алексей Дмитриевич?

Все спуталось у нее в голове: золотистые стены домов, освещенные предвечерним солнцем, старое, изборожденное морщинами лицо знаменитого художника — а потом все вытеснили серебристые ворота гаража, рядом с которыми Корин увидел в отрицательном времени тело погибшего человека. Выходит, это был не Давыдов?

И тогда дорианин стал рассказывать.

Марта машинально щелкнула тумблером оповещения на пульте управления своим скафандром, а затем включила радиофон, чтобы инопланетянина могли слышать все члены экипажа «Белки». То, что рассказал «Давыдов», было невероятно, чудовищно, шокирующе…

Долгие годы разведывательный космолет дориан посвятил исследованию периферийных областей Галактики. Были найдены несколько обитаемых миров, однако дориан интересовали планеты, пригодные для расселения их расы. Одна из них была найдена в системе звезды, которую земляне называют звездой Барнарда. Следующим объектом изучения должна была стать небольшая желтая звезда, а вернее — одна из ее планет, крошечный голубой шарик с белыми пятнышками облаков…

Космолет, как обычно, вошел в подпространство и совершил мгновенный прыжок через пропасть в шести световых лет. По нелепой случайности корабль вышел в нормальное пространство в опасной близости от поверхности Земли. Объятый пламенем, он рухнул сюда на лесистый район вблизи Уральских гор…

Двигатели раскололись как орехи. Смертоносное излучение обрушилось на район катастрофы, став причиной гибели многих десятков людей.

Дориане также оказались в отчаянном положении. Взлететь они не могли, а идти на контакт с землянами после всего происшедшего не решились. Сложная этическая система дориан, построенная на заповеди типа «око за око», оставляла для экипажа единственный выход — самоубийство. Но один из ученых, психолог предложил более достойный путь.

Дело в том, что особенности биологического развития привели к тому, что издревле понятия «личности» и «памяти» считались у дориан практически эквивалентными. На заре развития цивилизации дориане часто погибали, не достигнув зрелого возраста, из-за многочисленных генетических болезней. Долгое время физиологическое несовершенство организмов было серьезным тормозом на пути развития дорианского общества. Проблему в конце концов решали самым необычным способом. Ученые создали аппарат, позволявший за считанные минуты переносить информацию, заложенную в клетках мозга умершего, в любой мозг-матрицу. Поскольку множество дориан рождались умственно неполноценными, проблема бессмертия была вскоре практически решена.

Неудивительно, что, обнаружив в поселке тела многих погибших людей, пришельцы решили хоть как-то исправить ужасные последствия катастрофы. Они пошли на массовое самоубийство, но самоубийство по-дориански: не своего тела, а своей памяти, своей личности. В течение нескольких дней группа из почти двадцати инопланетян, с трудом преодолев сеть хронотрещин, проникла в разрушенный поселок землян и сумела перенести в себя информацию, хранившуюся в мозговых клетках почти шести десятков погибших людей. Однако полностью использовать резервы своей обширной памяти пришельцы не смогли из-за быстрого разложения трупов.

Дальнейший рассказ «Давыдова» был скомкан. Марта только поняла, что дориане, не принимавшие участия в операции по «пересадке памяти», погибли в скалах под камнепадом во время монтажа силовых установок. В долине остались лишь те, кого нельзя было в полной мере назвать ни дорианами, ни землянами…

«Давыдов» неожиданно замолчал, судорожно задергавшись — видимо, на него нахлынул очередной приступ боли. Марта, полная жалости, терпеливо ждала, но дорианин, или, вернее, нью-дорианин, не произнес больше ни слова.

Из радиофона послышался голос Поплавского — Марта усилила громкость звучания, насколько это было возможно, чтобы «Давыдов» мог слышать командира.

— Почему вы молчите? Что произошло дальше? Как вы смогли выжить, оказавшись в теле пришельцев? И самое главное — почему вы не искали контакта с людьми?

Несколько минут в комнате висела напряженная тишина. Затем «Давыдов» нехотя ответил:

— А что вы предлагаете нам делать? Вернуться к родственникам, друзьям, любимым — ТАКИМИ? После того, как они уже похоронили нас?

— Вы должны были прежде всего вернуться к людям, — упрямо произнес Поплавский.

— Должны? — с насмешкой переспросил нью-дорианин. — Почему же именно должны?

— Поверьте, ваша судьба нам далеко не безразлична, — после некоторого раздумья продолжил командир. — Мы понимаем, в каком ужасном положении вы оказались, очнувшись после… э-э, смерти в чужих телах пришельцев…

— Что вы можете понимать? — вскричал «Давыдов» с яростью. — И как вы смеете рассуждать об этом?

— Простите, — раздался в радиофоне мягкий голос Корина. — Командир выразился не совсем точно. Мы понимаем, что вы попали в труднейшее положение, и готовы искать выход сообща. Мы должны…

— Опять «должны», — устало возразил нью-дорианин. — Что-то часто вы произносите это слова.

— Вы, наверное, считаете себя представителями нового биологического вида? — осторожно спросил Поплавский.

— А почему бы и нет? — с вызовом ответил «Давыдов». — Не спешите нас осуждать — то, о чем я нашел возможным рассказать, лишь часть действительного положения вещей. Мы не механический гибрид памяти землян с телами дориан, нет! Каждый из нас, нью-дориан, представляет собой коллективный разум. Вы принимаете меня за погибшего художника Давыдова — ну что ж, пусть будет так, коли вам это удобнее. Но во мне собраны и другие, не менее яркие индивидуальности: двое писателей, скульптор, театральный режиссер, инженер… Впрочем, для вас важнее другое — каждому из нас достался «по наследству» и немалый кусок памяти дорианина…

— Ужасно! — не выдержав, сказала Марта. — Но, может, не все еще потеряно? С помощью той же аппаратуры можно, наверное, совершить и обратную операцию, и каждому из вас вновь вернуть человеческий облик? Я все думаю с том, где найти людей-матриц. Раньше на Земле существовало немало больниц для людей с врожденными умственными дефектами. Но сейчас, когда мы овладели практической генетикой…

— Подожди, Марта, — с досадой перебил ее Поплавский. — Ты говоришь глупости.

— Почему же? — довольным голосом произнес «Давыдов». — Этого мы и ждали от вас, людей.

— «Вас, людей»? — ошеломленно переспросила Марта, но нью-дорианин не отреагировал на ее реплику.

— Меня заинтересовало ваше предложение насчет умственно неполноценных людей, — продолжал «Давыдов». — Не знаю, как отреагировал бы художник Алексей Дмитриевич Давыдов, если бы ему предложили продлить свою жизнь, «переселясь» в мозг молодого, несчастного от природы человека — в той, ушедшей жизни, я был способен на многое. Но сейчас, став совсем иным существом, я считаю такое предложение неприемлемым для себя.

— Для себя? — немедленно переспросил Поплавский. — А что на это предложение ответили бы остальные нью-дориане?

— То же самое, — холодно ответил «Давыдов».

— Мы еще вернемся к этому позже, — вновь вмешался в разговор Корин, — это слишком сложный вопрос. Меня волнует сейчас другое — что вы намереваетесь делать дальше? Я понимаю, что встреча с людьми… я имею в виду— обычными людьми, не может доставить вам на первых порах особой радости. Но нужно же искать какой-то выход!

— Мы его уже нашли, — высокомерно сказал нью-дорианин.

— Я догадываюсь, что вы намекаете на четвертую планету в системе звезды Барнарда, — напряженным голосом произнес Игорь. — Нам знакомы две зеленых луны, которыми вы освещаете по ночам свой призрачный город. Полет к другой звезде… не похоже ли это на бегство от себя, на уход от реальности?

— Что вы можете в этом понимать? — резко сказал нью-дорианин. — Для вас, людей, мы не более чем несчастные калеки… или даже уроды, место которых в каком-нибудь закрытом интернате… Надеюсь, не в зоопарке? Среди вас мы никогда не сможем почувствовать себя полноценными разумными существами, мы навсегда останемся лишь БЫВШИМИ ЛЮДЬМИ.

Даже если со временем человечество и предоставить нам какую-то автономию, то о полной самостоятельности и мечтать не приходится. Так что выход, который вам кажется «бегством от реальности», для нас — единственный шанс. Поверьте, нам непросто далось такое решение. Многие из нас, бывших людей, пережили тяжелейшие душевные драмы, были и случаи помешательства, особенно у… у бывших женщин. Впрочем, никакие роды не проходят без боли и страданий.

— Роды? — недоуменно переспросила Марта.

— Я устал, — неожиданно тихо сказал «Давыдов», — мне надо немного отдохнуть перед работой. Такой сложный разговор невозможно закончить так, сразу… Вы должны уяснить одно — мы, нью-дориане, считаем себя вполне жизнеспособным видом, случайно возникшим на перекрестке путей двух могучих цивилизаций. Решение о своей дальнейшей судьбе мы намерены принимать самостоятельно! Мы мечтаем строить новый мир, исследовать новые звезды… а не прятаться за закрытыми дверями от бывших родных и знакомых. Вы видели призрачные здания этой ночью в долине? Пока «технари» из нашего экипажа восстанавливала космолет, остальные, «гуманитарии», не теряли времени даром. «Призрачный город», например, не что иное, как проект нашей будущей столицы — его создает известный в прошлом архитектор. Мы моделируем и новые типы самых разнообразных машин, задумываемся о принципах нью-дорианской музыки, литературы, живописи… Словом, пытаемся синтезировать элементы будущей цивилизации, используя достижения обеих культур — человеческой и дорианской. Нам очень помогает струйная техника, с помощью которой можно за считанные минуты создать в деталях «мираж» любого устройства. Впрочем, — «Давыдов» неожиданно хохотнул, — мы, художники, все-таки предпочитаем иметь дело с естественным материалом. Вам понравились мои скульптуры из камня?

Марта пробормотала что-то невнятное, смущаясь под насмешливым, как ей показалось, взглядом «Давыдова».

— Ну что ж, не буду выжимать из вас комплименты. Каждый из нас пойдет отныне своим путем, и не стоит ожидать, что мы во всем будем нравиться друг другу. Но во многом мы все же остались людьми и дружеского расположения к вам, землянам, не потеряем никогда. В конце концов, разумное существо — это прежде всего память…

Он не успел договорить — в дальнем углу комнаты раздался негромкий взрыв. Марта с изумлением обернулась и увидела, как пульт космического корабля медленно оседает на пол, расколовшись пополам.

* * *

Инопланетянин пришел к вечеру. После загадочного случая со взрывом пульта космолета, причины которого установить не удалось, нью-дориане насторожились и неохотно вступали в контакт, встречался с людьми один только «Давыдов», представлявший руководящую группу экипажа корабля пришельцев. В течение четырех дней Марта вместе с Поплавским в определенные часы приходила в лабораторию и безуспешно пыталась убедить нью-дорианина перед отлетом вступить в переговоры с правительством страны. К несчастью, дальняя радиосвязь в Заповеднике отсутствовала из-за сильных колебаний провременного поля, а пускаться в путь в сторону Института «Давыдов» отказывался наотрез.

В этот день все члены экипажа «Белки» были приглашены «Давыдовым» в самую отдаленную лабораторию, расположенную в лесу почти в километре от долины. Марта техникой пришельцев не интересовалась и в сильнейшем приступе хандры осталась в лагере, запершись в лунотанке. Она сидела в своей каюте, держа на коленях раскрытую книгу и стараясь ни о чем не думать, смотрела на панораму серой каменистой долины, в оправе которой сияло голубое стекло озерка. За последние дождливые дни оно заметно увеличилось и почти полностью закрыло водой огромные раковины, созданные нью-дорианами с изысканной фантазией.

В иллюминаторе вдруг появилась овальная бурая голова «кальмара». Три зеленых глаза в упор уставились на астробиолога. Это было настолько неожиданно, что Марта едва не вскрикнула. С трудом взяв себя в руки, она деланно улыбнулась и распахнула круглое окошко.

— Это вы, Алексей Дмитриевич? — приветливо начала она, лихорадочно думая о том, что означает этот странный визит. Обычно нью-дориане избегали людей, а сюда, к лунотанку, не приходили еще ни разу. — Разве вы не пошли с нашими ребятами в лабораторию?

Но она уже понимала, что это не «Давыдов».

— Вы ошибаетесь. Марта Петровна, — произнес гость приятным женским голосом. — Зовите меня… «Софьей», так вам будет удобнее. Мы с вами еще, к сожалению, не встречались. Вы можете уделить мне несколько минут?

Марта озадаченно молчала. После взрыва пульта командир запретил членам своей группы вести разговоры с пришельцами с глазу на глаз, опасаясь возможных провокаций. Поплавский утверждал, что среди нью-дориан есть несколько существ, враждебно относящихся к любым попыткам контакта с людьми. Они, мол, организовали взрыв в лаборатории, и на этом, конечно, не успокоятся… Но разве вежливо с ее стороны сейчас отказаться от разговора? Не прогонять же этого… эту нью-дорианку.

— Хорошо, я выйду к вам, — поколебавшись, решила Марта.

Выходя из своей маленькой каюты, она захватила с собой портативный магнитофон — так, на всякий случай.

День был тихим, безветренным. Купол неба затянули серые облака, изредка ронявшие на землю капли холодного дождя. Выбравшись из люка на башню «Белки». Марта инстинктивно обвела взглядом долину — быть может, кто-нибудь из мужчин уже возвращается?

«А ты, кажется, трусишь, гусар в юбке, — мысленно одернула она себя. — Насколько я помню, раньше ты за широкие мужские плечи не пряталась».

Но неуверенность не проходила. Спрыгнув с трапа на землю, Марта медленно пошла в сторону озерка, где на берегу, на большом валуне, уютно устроилась «Софья». Она была несколько крупнее «Давыдова» и отличалась более плавными и изящными движениями. Впрочем, последнее Марте могло лишь показаться.

— Я включу магнитофон, если вы не возражаете, — предупредила Марта, усаживаясь на небольшой камень невдалеке от нью-дорианки.

— Ни в коем случае! — резко возразила «Софья». — Надеюсь, вы понимаете, что я пришла сюда отнюдь не по разрешению «Давыдова»?

— Но я не могу нарушить приказ командира, — нерешительно сказала Марта, вертя в руках красную пластмассовую коробочку.

— Вы уже нарушили его, когда согласились прийти сюда, — логично возразила «Софья». — Знаете, почти все составляющие меня личности — бывшие женщины, и поэтому я имею право предложить: давайте поговорим начистоту, как женщина с женщиной. Нельзя же до бесконечности во всем потакать мужчинам!

Марта со вздохом бросила на песок ненужный магнитофон.

— Ну что ж, попробуем.

— У меня к вам только один вопрос, — начала «Софья», и в ее голосе послышалось заметное волнение. — Случайно нам удалось узнать, что после взрыва в Заповеднике выжил один человек… один мальчик. Это верно?

Марта кивнула.

— Я слышала об этом, правда, очень немногое. Два месяца назад на берегу Топи, у самых границ Заповедника, из леса вышел паренек, одетый в какой-то дикарский наряд из листьев. Общаться с ним оказалось очень непросто — мальчик почему-то говорил на древнегреческом языке. Какой-то феноменальный случай… Некоторые из ученых полагают, что ребенок выжил, потому что в нем проснулась «память предков». Он умел, несмотря на возраст, разводить огонь, Кроить жилье, делать примитивные орудия труда — хотя, по его словам, после катастрофы жил в лесу совершенно один. Малыш потерял всех близких…

— Что же здесь странного? — волнуясь, спросил «Софья». — Мальчик, наверное, был сообразительным и очень начитанным.

Марта с жалостью посмотрела на нью-дорианку. Ей вдруг мысленно представилась жуткая картина, будто бы внутри этого мускулистого тела «кальмара» стоят вплотную друг к другу плененные женщины и в страхе ждут приговора. И многие из них надеялись на чудо, на то, что найденный мальчик — ее СЫН!

— Все не так просто, — собравшись с духом, ответила Марта. — Мальчик знал слишком много для обыкновенного дикаря. Он был знаком с азами математики, физики, астрономии, прекрасно владел несколькими языками. Словом, это был по-своему широко образованный человек, который мог не только выжить в самых суровых условиях, но и сохранить искорку из очага человеческой цивилизации. В Институте родилась совершенно фантастическая гипотеза. Некоторые ученые полагают, что природа последние тысячелетия скрытно продолжала работу по отбору и генетическому кодированию важнейшей информации в подкорке головного мозга человека. Мол, она необходима для сохранения вида хомо сапиенс даже после самых страшных и глобальных катастроф типа всемирной ядерной войны…

— Вы сказали «был»? — резко прервала ее «Софья». — С мальчиком что-то случилось?

— Нет, что вы! Он жив и здоров! Но, попав людям, он стремительно растерял все свои знания и буквально через неделю стал тем, кем и должен был быть — любознательным и милым десятилетним ребенком.

— Десятилетним? — разочарованно воскликнул «Софья». — Значит, это не мой…

Она замолчала, опустив треугольную голову — так как это сделал бы в горе человек.

— Я не помню, как его звали! — в отчаянии произнесла Марта, не зная, чем помочь бедной нью-дорианке. — Его отец, кажется, был армянином, а мать — русской учительницей…

Дикий вопль вырвался из узкого рта «кальмара». Что-то крича на непонятном языке, «Софья» забилась в конвульсиях. Марта не выдержала и отвернулась, не в силах больше сдерживать слезы. Несколько минут спустя астробиолог услышала твердый голос нью-дорианки:

— В это трудно поверить… Мы прочесали весь лес в поисках близких, но находили только трупы, десятки трупов. Впрочем, в Заповеднике были зоны, где провременное поле было настолько неустойчивым, что даже с помощью дорианской техники мы не смогли пробраться через хронотрещины. Видимо, в одной из этих зон и жил бедный Арсен… Сейчас его мать потеряла сознание и временно изолирована. Жаль, что так случилось… Пожалуй, я напрасно нарушила приказ «Давыдова».

«Теперь-то ты, конечно, жалеешь, — подумала Марта, неприязненно разглядывая „Софью“. — Еще бы, ты ждала от меня другой вести… Боже мой, чего же в нас, людях, только нет!»

— Не знаю, чем вам помочь. Есть только один шанс вернуть ребенку мать. Если вы согласитесь покинуть Заповедник, захватив с собой дорианскую аппаратуру для «пересадки разумов», то, быть может, через месяц-два мы найдем выход из положения.

— Месяц-два? — глухо сказала «Софья». — А вы знаете, что завтра утром мы должны стартовать?

— Не может быть! — ахнула от неожиданности Марта.

— Вы так считаете? Нельзя же быть такими доверчивыми… Кстати, сегодняшняя затея «Давыдова» с экскурсией в дальнюю лабораторию не более чем отвлекающий маневр. Мы хотели увести вас подальше от Космолета — сейчас он проходит предстартовые испытания. Вчера ночью на борт погрузили «Фабрику миражей» и другое оборудование.

— И вы, «Софья», так откровенно мне говорите об этом? — удивилась Марта. — Не боитесь, что я сейчас свяжусь по радиофону…

— Нет, не боюсь. Я все рассчитала, перед тем как прийти сюда.

— Рассчитала? — возмущенно переспросила Марта. — Речь идет о судьбе матери и ее сына, который может остаться сиротой, а вы занимаетесь эгоистическими расчетами. До чего же вы бессердечны!

— Вам ли говорить об эгоизме, дорогая Марта? — глухо ответила нью-дорианка. — Что вы сами готовы сделать ради счастья Арсена?

— А что я могу сделать? — растерянно спросила Марта.

— Мы хотим, чтобы вы не осуждали, а пожалели нас, — неожиданно мягко произнесла «Софья». — Подумайте о том, сколько нам всем довелось вынести за последние пять лет! Потерять многих близких, очнуться в обличии инопланетного монстра… Хотим мы или нет, но должны идти новым путем, и это путь дориан. Остаться здесь, на Земле, в то время как все остальные отправятся к звездам строить наш новый дом… нет, это немыслимо, даже ради спасения матери Арсена. Но до старта есть еще один день. Только вы, Марта, можете нам помочь. Мы кое-что знаем о вас — женщина вы знаменитая! Кажется, ваша личная жизнь сложилась неудачно? И вы не раз публично говорили, что тяготитесь своим женским естеством, что вы созданы для науки, для полетов к далеким звездам! Спасите бедную мать Арсена, и ваши мечты исполнятся. Перед вами откроется Вселенная… Среди нас, нью-дориан, много гуманитариев, мы так далеки от вашей страсти к космосу — а он распахнут перед нами!

— Вот на что вы рассчитывали, идя на встречу со мной, — прошептала ошеломленная Марта. — Да… Я действительно не раз говорила нечто подобное свой коллегам-мужчинам, пытаясь добиться от них хоть толики равноправия… Но ведь никто — ни я, ни они не воспринимали мои слова всерьез! Неужто вы думаете что я чувствую себя менее женщиной, чем вы?

— Чем я? — грустно переспросила «Софья».

— О-ох, простите… Я сама не знаю, что говорю… Поймите, не женской своей природой я тяготилась, а бесконечными неудачами… Мне уже за тридцать, а я не смогла сделать счастливым ни одного мужчину. Красота и молодость с каждым годом безвозвратно уходят — а что я могу еще предложить любимому человеку? Ордена и медали? Славу знаменитого астробиолога? Видно, мне на роду написано остаться одинокой… Страшно стареть, сознавая, что так никогда и не была по-настоящему молодой и счастливой…

— Вот видите — а мы дадим вам единственный, хоть и несколько странный шанс вновь помолодеть! Мне, вернее, моему телу всего шестьдесят — по дорианским понятиям это детский возраст. У меня… и у вас, если вы захотите стать моей частью, все впереди: сотни лет жизни, любовь, семейное счастье, радость материнства!

— Я все понимаю… но отказаться от своего тела, от человеческого образа жизни… Нет, я не готова на такую огромную жертву. И потом есть человек, которому я необходима.

— Этот ваш ясновидящий… Игорь Корин?

— Нет… Его зовут Владимир Поплавский.

— Ваш бывший муж? Но вы же сами ушли от него!

— И все же это единственный человек, который мне необходим, хотя он и не догадывается об этом. Но главное — ему нужна я, особенно сейчас, если ваш звездолет действительно стартует завтра утром, то мы вернемся из Заповедника с пустыми руками. Володю в этом случае ожидают тяжелые дни… На него разом набросятся все его противники, особенно Крайнев и другие руководители Института. Слишком многие влиятельные люди имеют зуб на него, и когда выяснится, что Поплавский не смог установить контакта с вами, нью-дорианами… Страшно подумать, что произойдет! Мне очень жаль Арсена и его бедную мать, но я должна быть все время рядом с Володей!

— Постойте… выходит, все, что вас удерживает, — это лишь забота о Поплавском? — с нескрываемой радостью спросила «Софья».

— Разве это так мало — жизнь и благополучие близкого тебе мужчины?

— Я не об этом. Просто вы недостаточно знаете своего командира, дорогая Марта.

— Что вы можете о нем знать? — вскипела Марта. — И какое вы имеете право вмешиваться в наши и без того сложные взаимоотношения?

— Видите ли, мне недавно приходилось беседовать с вашим бывшим супругом при довольно любопытных обстоятельствах. Кстати, именно от него я и узнала о спасенном мальчике.

— Беседовать? — недоуменно спросила Марта. — Но когда же…

— Не далее чем прошлой ночью. Это для вас сюрприз? Не сомневалась, что Поплавский держит свои переговоры в секрете от друзей.

— Переговоры?!

— Все было очень просто, уважаемая Марта Петровна. Три дня назад перед рассветом Поплавский неожиданно появился рядом с космолетом, дежурный заметил его, когда он, рискуя жизнью, вплотную подошел к силовому барьеру, крича во все горло: «Петр! Петр! Лазарев! Я знаю, что ты здесь, ты должен быть здесь!» Оказалось, что ваш командир узнал среди призрачных зданий в долине один из старых проектов Лазарева, кстати, моего бывшего соседа по даче. В тот страшный час, когда произошла катастрофа, мы сидели вместе на веранде и пили чай. Я читала Петру свою новую статью — тогда, в той жизни, я была довольно известным литературным критиком… Впрочем, сейчас это неважно. Знаете, что хотел Поплавский от нас?

«Софья» выдержала длительную паузу, а затем стала говорить глухим, полным негодования голосом и каждое ее слово взрывалось словно граната, обсыпав Марту сотнями острожалящих осколков. Астробиолог не выдержала, зажала уши ладонями, но от страшной правды не было спасения, и ей оставалось только беспомощно шептать:

— Не может быть. Не верю! Не может быть…

Когда «Софья» закончила, настала томительная пауза.

— Надеюсь, теперь вы согласны? — наконец вкрадчиво спросила нью-дорианка. — Вспомните, кроме вас, здесь нет никого, кто бы мог спасти мать Арсена! Будьте же великодушны.

— Дайте мне еще хотя бы пять минут! — взмолилась вконец обессиленная Марта. — Я должна заставить себя решиться…

— А вы уже решились, — просто сказала «Софья».

Глава 8

На следующее утро над долиной пошел мелкий холодный дождь. Низкие рваные облака неслись по серому куполу неба на север, напоминая о близкой осени. В расщелинах между скал забурлили мутные ручьи, унося в своих пенных водах мириады мелких камешков.

Стоя на краю каменной площадки, козырьком нависающей в десяти метрах над поверхностью долины, Корин поежился и поглубже натянул на голову капюшон длинного брезентового плаща.

— Терпеть не могу дождей, — произнес он, смахивая с лица водяную пыль. — Как ни оденься, ледяные капли так и норовят проскользнуть за шиворот. Неудачное время ты выбрал для прогулки, Ашот!

Водитель, казалось, не разделял мрачного настроения своего друга. Распахнув плащ, он с наслаждением подставил разгоряченное от подъема лицо под колючие освежающие капли.

— Ничего ты не понимаешь, дорогой, избаловался ты, отучился радоваться самым простым вещам. А еще, Игорь, ты хитрый как беркут. Сколько раз я учил тебя водить лунотанк, а ты до сих пор так и норовишь в ближайший овраг въехать. И другие наши ребята тоже так делают. А все почему? Потому что у нас, у водителей, судьба скучная — как у рабов на галерах. В разведку водителя не пускают, в опасные вылазки — тоже.

Потому что вам страшно остаться без извозчика. Ты знаешь, что такое извозчик?

— Знаю, — раздраженно ответил Корин. — Это когда на твоей спине ездят все кому не лень.

— Слушай, откуда знаешь? Я и есть извозчик. Двадцать лет в космосе, побывал на всех планетах, и много ли видел? Один проклятый экран панорамного обзора. Рассказать сыну толком нечего…

— Нам пора, Ашот, — нетерпеливо перебил его Корин. — Командир приказал выгулять тебя в течение двух часов, дабы ты продолжал так же радоваться жизни, когда поведешь «Белку» в обратный путь. Так что не теряй времени — я тебе еще скалы не показал.

— Слушай, почему скалы? Командир приказал сводить меня к каменным истуканам, про ночной город рассказать! А ты меня по кручам как барана гоняешь…

— На что тебе эти статуи, Ашот? Да и не статуи это, я знаю, а просто куклы, что смеешься? Конечно, куклы, только играют в них не детишки, а младенческая цивилизация нью-дориан. И призрачный их город — не больше чем крепость из песка, вылепленная малышами на берегу реки. Нет, Ашот, мы с тобой не в том возрасте, чтобы прогуливаться по детский площадкам. Давай-ка лучше, извозчик, пошевелим своими ослабевшими конечностями. Ну-ка, кто быстрее?

И Корин, хохотнув, большими прыжками понесся вверх по влажной бугристой круче.

Давно ему так не хотелось бегать, выжимая из себя всю мощь тугих, отлично тренированных мышц — быть может, потому, что настойчиво требовал отдыха мозг, зашедший в тупик, и жаждала разрядки издерганная событиями последних дней психика. До чего же это хорошо — ни о чем не думать и ни в чем не сомневаться, а только давать команды дрожащим от напряжения ногам: прыжок! Еще прыжок! Выше, вот на этот иззубренный выступ, а теперь еще на метр левее, и еще и еще…

Он успокоился, только взобравшись на плоскую вершину двухсотметровой скалы, напоминавшей своей формой медведя, поднявшегося на дыбы. Минуты через две рядом встал водитель, тяжело дыша и вытирая с лица градом катившийся пот.

— Что-то не вижу на твоей физиономии, Ашотик, чувства наслаждения простыми радостями жизни, — ехидно заметил Корин, делая энергичные дыхательные упражнения. — Заметь — в эту часть скал не забирался еще никто из наших. Будет тебе о чем рассказать и детям, и внукам. Наш бравый Вадим проглотит свои казацкие усы от зависти, когда мы помашем ему ручной во-о-от с того пика…

Неожиданно Корин запнулся Его глаза сузились от удивления. Ашот растерянно улыбнулся, потом проследил направление взгляда Колдуна и увидел невдалеке, на дне широкой расщелины между скал, серую крышу какого-то приземистого здания.

То, что он принял за крышу, вблизи оказалось тонкой матовой пленкой, затягивающей расщелину. Она искусно маскировала комплекс приземистых установок пирамидальной формы. На вершине каждой «пирамиды» располагалась параболическая решетчатая антенна, устремленная своим раструбом в небо.

Друзья осторожно осмотрели все установки, с трудом пробираясь через переплетение толстых кабелей, объединяющих «пирамиды» в единое целое.

— Забавно, — мрачно сказал Корин. — Если я не ошибаюсь, мы нашли энергетическую станцию, которая питает все эти пиротехнические эффекты с зелеными лунами и городом миражей. Но зачем в таком случае было ее так тщательно маскировать?

— Ежу ясно, зачем, — буркнул Ашот, вытряхивая из башмака мелкие камешки. — Ты посмотри, какие здесь задействованы колоссальные мощности! Похоже, нью-дориане хотят пробить в атмосфере Земли нуль-пространственный туннель и тихонько улизнуть. Помнишь, «Давыдов» нам вчера рассказывал в лаборатории, что космолет серьезно поврежден и самостоятельно не сможет уйти в подпространство? Он нас не обманывал, просто умолчал об этой станции… Хитрец!

— Тихо! — предостерегающе поднял руку Корин настороженно прислушиваясь.

Ашот осмотрелся вокруг. Вскоре он услышал, как на другом конце расщелины, у объемистого серебристого цилиндра, раздался звон — словно что-то стеклянное упало с большой высоты на камень.

Через минуту внеземляне были уже рядом с установкой, которая более всего походила на энергетические емкости. Звон раздавался изнутри цилиндра — раз и еще раз, потом что-то массивное обрушилось на пол, так что стенки установки заметно вздрогнули.

Они быстро обнаружили вход — овальная дверца была многозначительно распахнута. Корин нагнулся и первым вошел внутрь, морщась от неприятного резкого запаха. Внутри было сумрачно, сизое облако дыма медленно плыло над полом. Некоторое время Корин стоял, сощурившись, и осматривал странные светящиеся колонны, поднимавшиеся до самой крыши. Под их стеклянистой оболочкой волнами пульсировал голубой свет. Корин как завороженный следил за прихотливой игрой мириадов искристых огоньков и потому не сразу заметил, как откуда-то из полутьмы боком вышел человек, держащий в руках солидного размера булыжник. Не заметив Корина, он подошел к одной из колонн и, примерившись, с размаху швырнул в нее камень. Оглушительный звон прокатился под сводами помещения, но колонна выдержала. Человек тихо выругался, подобрал камень и развернулся, готовясь нанести по колонне сокрушительный удар. И в этот момент Корин, напружинившись, прыгнул ему на спину.

* * *

Когда Саблин закончил рассказывать, низко опустив голову, в салоне лунотанка воцарилась тишина. Поплавский сидел, откинувшись на спинку кресла, насмешливым взглядом обводил товарищей. Потом словно потеряв ко всему интерес, он демонстративно отвернулся и стал любоваться панорамой долины.

— Это как же так, друзья? — тихо спросил Ашота, постепенно закипая. — Выходит, все эти шуточки с разбитыми пультами — наших же рук дело? Пока мы братались с нью-дорианами, чуть ли не «Подмосковные вечера» в обнимку пели, командир им втихую — шило в колесо?

Поплавский сморщился, но промолчал. Он решил дать возможность экипажу «Белки» выпустить пар, что тот и сделал. Всласть. Не особенно стесняясь в выражениях, поскольку Марта со вчерашнего вечера заперлась в своей каюте, упорно не желая оттуда выходить.

Через полчаса все выдохлись, осипли и стали передавать друг другу сифон с содовой водой словно кубок.

— Успокоились? — насмешливо спросил командир, оторвавшись от созерцания пейзажа долины с многорукими каменными исполинами. — Покричали, обвинили, заклеймили, облили помоями презрения? А теперь давайте поговорим спокойно.

— Слушай, о чем говорить? — вяло сказал Ашот, терзая ручку сифона, который отзывался лишь сиплым кашлем. — Приедешь в Москву, будешь с Государственной комиссией разговаривать.

— Ошибаешься, милый, — зло улыбнулся Поплавский. — Неинтересно будет комиссии со мной разговаривать. И с тобой тоже. Ей любопытно было бы встретиться с нашими братьями по разуму, понять, кто они такие и на что способны. Но не выйдет — не смогли мы, бравые космонавты, объяснить этим лжедорианам, что негоже, напакостив, покидать тайком Землю.

— Надо было, конечно, взять пришельцев под микитки и проводить их куда следует, — задушевно сказал Асташевский, поигрывая желваками на скулах.

— Это все же лучше, чем, обливаясь слезами умиления, махать вслед им платочком, — отпарировал командир. — Да вы что, друзья? Вам ли, опытным внеземлянам, объяснять такие элементарные вещи? Напоминаю, нас послали сюда исключительно для проведения разведки. И вовсе не потому, что в случае необходимости мы способны представлять человечество, а только потому, что у нас есть опыт работы в экстремальных условиях. Правом что-либо решать мы не облечены. А мы обнаглели! Раз смогли преодолеть лес с хронотрещинами, то нам и карты в руки. Захотели нью-дориане улететь — пожалуйста! Летите, голуби, летите, основывайте свое поселение у нас под боком. Пользуйтесь на здоровье знаниями, украденными у человечества, стройте космический флот, плодитесь и размножайтесь… А что, нам не жалко! О небеса…

— А мешать пришельцам улететь — разве на это нас кто-то уполномочивал? — вскипел нетерпеливый Ашот. — Что, Мировой совет благословил нас на то, чтобы мы фугаски под пульт управлений подбрасывали, энергоблоки булыжниками били?

— И не надо, Володя, прикрываться заботами о благе человечества, — вмешался в разговор Корин, недобро прищурив глаза. — Вовсе не безопасность Земли тебя тревожит — а то, как ты предстанешь перед комиссией с пустыми руками. И как ты посмотришь в глаза Крайневу. Прилетел ты, Володя, незваным на Урал, нашумел, раздал всем сестрам по серьгам, а сам-то то что? Спугнул пришельцев, потерял бесценную для человечества возможность обогатиться новыми знаниями — да еще и ломом помахать успел. И не помогут тебе никакие бывшие заслуги… Вот о чем ты думаешь и чего ты боишься.

— Бьешь ниже пояса, Игорь, — грустно усмехнулся Поплавский, потирая виски. — Не ожидал… Мы давно знаем друг друга, товарищи, и потому я могу говорить откровенно. Да, частично Корин прав. Я очень, очень не хочу возвращаться из Заповедника с пустыми руками! В последние годы я не раз падал… и такого шанса вновь всплыть на поверхность у меня больше не будет. Что же здесь дурного? Я всегда повторял: цели быстрее достигнет тот, кто не только обязан это сделать, но и искренне хочет этого! Я никогда не скрывал своего честолюбия, не отказывался от наград, славы, почестей, но никогда не шел ради этой мишуры на сделки совестью. Ладно, оставим… Знаете ли вы, дорогие судьи, что дориане обладают способностью при необходимости чрезвычайно быстро размножаться? Причем они способны передать своим отпрыскам любую информацию, накопленную родителями, я уж не говорю о том, что оптимальными условиями для существования нью-дориан являются земные условия, которые, по их словам, встречаются в Галактике крайне редко.

— Это точно, — озабоченно пробормотал Асташевский, терзая усы. — Вчера вечером я разговаривал с одним из техников…

— Погоди, Вадим, — раздраженно прервал его командир. — Я подошел к самому важному. Нью-дорианин — это гибрид тела инопланетянина и коллективного разума землян, причем не рядовых, а творчески одаренных личностей. Кто из вас решится утверждать, что мы в ближайшее время не станем конкурентами в освоении Галактики? Кто даст гарантию безопасности для Земли на тысячу, сто или хотя бы несколько десятков лет?

Поплавский помолчал, переводя пристальный взгляд с одного члена экипажа на другого. И глухо добавил:

— А что касается твоего вопроса, Игорь… Не скрою, когда недавно мы садились в «Белку», я надеялся выиграть, и по-крупному. Тогда мне казалось, что стоит чуть-чуть подтолкнуть Крайнева в спину — и этот глиняный колосс рухнет, освободив для меня место. Но, как только я увидел лабораторию в скалах, я понял — это конец. Ты верно заметил: что бы я ни сделал, найдутся люди, которые скажут — что же ты наделал? Какое ты имел право дать улететь нью-дорианам? Или — какое право ты имел не дать им улететь? Зарвался ты, Поплавский, переоценил свои силы, пора тебе, брат, разводить пчел на загородной даче…

Командир сидел грустный, постаревший, так не похожий на привычного Поплавского — громогласного, самоуверенного, с неизменной победной улыбкой.

— В старину, говорят, был в деревнях такой обычай, — неожиданно сказал Асташевский. — Девушки, выходя замуж, обязательно приходили жить в дом жениха… Что улыбаешься, Ашот, Татьяну свою вспомнил? Так вот, девушки уходили, а сыновья оставались в родном доме под отцовской опекой. Представляете, собирается за столом по воскресным дням целое гнездо: деды, отцы, сыновья, а рядом жены с малышами. Чем плохо? Так до самой старости сыновья и не могли отделиться.

— Вижу, куда клонишь, — резко сказал командир. — Мол, появилась на эволюционном дереве человечества новая ветвь, а я ее предлагаю — топором. Верно, Игорь?

— Похоже на то, Володя. Ты подумай — ведь мы, внеземляне, тоже особая ветвь — таких людей раньше не было. Многие ли из землян способны пробыть на Марсе без скафандра несколько минут, выдерживать без вреда для здоровья солидные дозы космических излучений, подключаться напрямую к любым компьютерным системам? В старые добрые времена взяли бы нас служители господни да за белы ручки… А сейчас ничего, терпят. Кое-кто даже называет космическим десантом человечества. Может, из соображений безопасности родной планеты нас тоже под корень — черт его знает, кто из нас, внеземлян, потом вылупится? А вдруг мы превратимся в монстров? 1

— Мы — другое дело, — неуверенно возразил Корину Ашот. — Мы, внеземляне, от отцовского хозяйства пока не отделялись.

— Ой ли?.. Часто ли мы бываем на Земле? Ну хорошо, я соглашусь — пока мы еще во многом зависим от альма-матер. А кто даст гарантию, что внеземляне не приобретут автономию через сто, двести лет? Никто. Но себе мы свято верим. А стоило нам встретить новую веточку на древе эволюции, случайно привитую от инопланетной цивилизации, как мы хватаемся за садовый секач. Послушай, Володя, быть может, все гораздо проще? Не мы ли, внеземляне, испугались при мысли, что У НАС появятся могущественные конкуренты?

— Пустой разговор, — сухо сказал Поплавский, поднимаясь. — Никто никакую «веточку» срезать не собирается. А разобраться в ситуации надо, и лучше, если этим займутся ответственные товарищи. Не внеземляне или земляне, а ЛЮДИ. Неужто вам не ясно, что мы не имеем права упустить из рук сокровища технических арсеналов дориан? И в первую очередь — их достижения в физике провремени. Поймите же: техника дориан — это ключ к Вселенной!

Все сидящие в салоне молча переглянулись — слова Поплавского попали в цель.

— Ладно, ладно, будем считать бунт на корабле подавленным, — добродушно произнес командир, подмигнув растерянному Корину. — С вами, ребята, не соскучишься — каждый вечер жду от вас черную метку… Ашот! Готовь «Белку» к походу. Вам с Саблиным я поручаю в кратчайшее время добраться до Института с обстоятельным докладом. Вручите Крайневу мое послание — пускай старичок поломает голову. Мы же здесь продолжим налаживать контакт с нью-дорианами, и…

— Нет! — неожиданно сказал Саблин. Все с нескрываемым удивлением посмотрели на него. Это был первый случай на их памяти, когда верный оруженосец прервал речь своего рыцаря.

Заместитель командира вытер тыльной стороной ладони пот с лица и, не глядя на товарищей, упрямо повторил:

— Нет, Владимир Павлович, контакт продолжать вы не будете. Кто угодно, только не вы.

В салоне повисла напряженная тишина. Поплавский поднялся во весь свой двухметровый рост, уперся головой в потолок, обитый стеклокожей, и, словно медведь, навис над маленьким, словно мальчишка, Саблиным.

— Не понял, — медленно сказал он.

— Объяснять ничего не буду, — опустив голову, процедил Виталий. — Но вам не удастся сплавить меня подальше, Владимир Павлович. Всегда ребята называли меня вашей рыбой-прилипалой. Несправедливо, по-моему. Но теперь я действительно к вам прилипну. Мне плевать на то, улетят нью-дориане по собственному желанию или им даст «добро» Мировой совет — все это не моего ума дело. Но больше вы не будете встречаться с инопланетянами по ночам, это я гарантирую.

— Он тайно встречался с нью-дорианами? — потрясенно произнес Асташевский, беспомощно разводя руками. — Когда и зачем? Мне кто-нибудь объяснит что здесь происходит?

— Ай-яй-яй, командир, — Ашот, сокрушенно покачал головой. — Вот куда тебя занесло честолюбие…

— То-то ты не спешил связываться с Крайневым, — презрительно добавил Корин. — Видимо, надеялся все-таки выиграть… Головой ручаюсь, ты пытался нью-дориан шантажировать. И я, кажется, понимаю, чего ты от них требовал. Здесь, среди людей, твоя карта бита, а если бы ты вошел в среду нью-дориан путем «пересадки разума»… Тогда смог бы начать все снова. Власть, бессмертие, открытые настежь просторы Вселенной! Соблазнительно, ничего не скажешь. А ведь какую идейную базу подвел под свои рассуждения — заслушаешься.

— Чепуха! — хрипло сказал командир, дрожащими руками расстегивая на груди «молнию» комбинезона. — Все это — подлая ложь, никто не сможет доказать…

Он неожиданно замолчал, словно пораженный какой-то мыслью, и медленно повернулся к улыбающемуся Корину.

— Проклятый Колдун! Как я мог забыть о тебе… Хорошо, мы еще поборемся. Посмотрим, кому из нас поверит комиссия! И главное, кому из нас поверит Марта.

Нетвердым шагом он подошел к двери, ведущей В каюту астробиолога, и забарабанил по ней кулаками.

— Хватит прятаться, Марта! — закричал он гневно. — Ты нужна нам немедленно! Слышишь — ты нужна мне!

Дверь распахнулась, и Марта, с красными, распухшими от слез глазами, вышла навстречу своему бывшему мужу. И тут же на внеземлян обрушился оглушительный раскат грома. Лунотанк затрясся, по его бронированному корпусу застучали мелкие камни. Раскат грома повторился еще и еще раз…

Корин спрыгнул с башни на вязкий песок и едва не задохнулся от колючего ветра, наполненного пылью. Серые клубы дыма неслись ему навстречу, почти полностью закрывая видимость. Подняв голову, он сумел разглядеть лишь размытое красноватое пятно, постепенно уменьшающееся в размерах. Через несколько мгновений космолет вошел в нуль-пространственный туннель, и небо вновь стало серым, затянутым пеленой быстро несущихся облаков. Раскаты грома все еще перекатывались по долине, отражаясь от скал. Сзади кто-то кричал отчаянным голосом, запрещая уходить от лунотанка, но ему не было до этого дела. Он хотел найти Марту, которая на несколько секунд раньше его выпрыгнула из люка. Вокруг ничего нельзя было разглядеть, и Корин пошел вслепую, закрываясь руками от хлестких ударов горячего ветра, несущего тучи мелких колючих камушков. Наконец пыль немного осела, и Корин разглядел впереди огромную четырехликую статую, угрожающе накренившуюся над землей. Еще мгновение — что-то оглушительно треснуло у ее основания, и каменный колосс медленно стал заваливаться на бок. Почва содрогнулась от удара, статуя прокатилась несколько метров, теряя руки, и наконец успокоилась в пыльном полупрозрачном облаке.

Корин что-то кричал, не слыша своего голоса, и, утопая по щиколотки в вязком песке, бежал к скалам. Ему мерещилось, что где-то там, впереди, мелькает оранжевый комбинезон Марты, но твердой уверенности не было. Одним прыжком он вскочил на торс поверженного исполина, и только тут увидел женщину.

Она сидела, съежившись, на обломке соседней статуи и раскачивалась из стороны в сторону, обхватив голову руками. Казалось, она непрерывно повторяла чье-то имя. Корин спрыгнул на землю и медленно пошел к женщине. Краем глаза он заметил фигуры товарищей, бегущих к ним, но он знал, что успеет первым задать мучивший его вопрос.

— Марта, что с тобой? — тихо спросил он, обнимая астробиолога за плечи, вздрагивающие от беззвучных слез.

Он уже обо всем догадался, но ни за что не хотел верить в случившееся. Женщина обернулась, размазывая ладонями по лицу мокрые полосы. Она еще раз всхлипнула, привычно встряхнула пышными волосами — и недоуменно взглянула на Корина.

— Кто вы? — спросила она до боли знакомым голосом. — Постойте, вас, наверное, зовут Игорь?

Корин не выдержал, отвернулся и невидящим взглядом обвел опустевшую долину, рухнувшие статуи, развалины лабораторий нью-дориан, частично погребенных под обломками скал, и глухо сказал:

— Я рад за вашего мальчика, за Арсена. Что ж, давайте знакомиться.

Звездная застава, система Барнарда, 2045 год

Повесть

Глава 1

Молодой таможенник расстегнул «молнии» на двух сумках, поставленных перед ним на стол, для виду несколько секунд покопался в них и смущенно взглянул на Корина.

— Простите, Игорь Васильевич, таков уж порядок, — сказал он, словно оправдываясь за свое неуместное любопытство. — Все нормально, можете идти.

Корин удивился. Остальные пассажиры рейсового космолета только входили в здание таможни, а его досмотр, кажется, уже был закончен. Еще во время перелета с Венеры он почувствовал особую предупредительность к своей особе. К такому отношению Корин не привык, и это его неприятно озадачило.

— Лейтенант, к чему такая спешка? — из чувства противоречия возразил он. — Вы ошиблись, я не член правительства и не дипломат. Взгляните хотя бы во-он на тот пакет с сухим печеньем — а вдруг в нем спрятаны наркотики или пластиковая взрывчатка?

Таможенник слегка покраснел.

— Ну что вы, Игорь Васильевич, я же знаю, с кем имею дело. Мы еще в курсантской школе зачитывались книгами о подвигах вашей группы хроноспасателей здесь, на Марсе, на Луне и на Меркурии… Все наши ребята очень сожалели, что «Дельта» распалась и вы с друзьями оказались разбросанными по разным планетам.

Корин улыбнулся. Ну, что ж, тщеславие в нем еще не погасло, и восхищенные взгляды молоденького, похожего на девушку таможенника приятно грели сердце.

— Насколько я знаю, Асташевский осел именно здесь, на Марсе, — снисходительно заметил он. — По крайней мере, это Вадим и пригласил меня в гости. Он как, неплохо здесь устроился?

Лейтенант даже причмокнул.

— Неплохо? Прекрасно! Даже комиссар Марса может позавидовать его дому… Да вы сами увидите! Сколько лет вы не были на нашей планете?

— Хм-м… лет шесть-семь.

— Тогда вы будете приятно удивлены. У нас так быстро все меняется!

Корин попрощался с вежливым таможенником и вышел в зал ожидания. Здесь две очаровательные девушки подобрали ему скафандр и даже попытались проникнуть в его кабинку и помочь облачиться в космические доспехи, но Корин решительно воспротивился. «Простите, но я еще недостаточно стар и уже недостаточно молод для таких штучек, — заявил он. — Сам справлюсь». Девушки переглянулись и прыснули со смеху. Корин тщательно закрыл за собой дверцу и попробовал надеть скафандр. К огромному изумлению, сделать это ему не удалось. Оказалось, что это был космический костюм нового типа, принципиально отличного от скафандра СК-24, используемого на Венере. Волей-неволей Корину пришлось просить помощи, и девушки быстро и умело научили его обращаться с хитрыми застежками и довольно сложной системой жизнеобеспечения. Только надев шлем Корин наконец-то вздохнул с облегчением. Он горячо поблагодарил сотрудниц космопорта, а они в ответ попросили его автограф.

Окончательно сбитый с толку, Игорь прошел через кессонную камеру и вышел наружу. За долгие годы он успел отвыкнуть от марсианских пейзажей, от бесконечных рыжих волн барханов, холодного фиолетового неба и бледного пятна солнца — того, что светит, но, увы, почти не греет. Венера, на которой Корин прожил последние пять лет, была совсем иной: жаркой, бурной, непредсказуемой — такой, какой и должна быть молодость. Корин работал руководителем Службы спасателей планеты, и все эти годы провел в бесконечных разъездах по горным районам, вулканическим сопкам, каньонам, высохшим морям и океанам… Венера оказалась, на удивление, богата полезными ископаемыми и своеобразной полуживой растительностью, и это привело на молодую планету тысячи исследователей со всего Внеземелья. К счастью, никаких следов древней цивилизации здесь найдено не было, и потому дельцы и контрабандисты всех мастей еще только присматривались к сестре Земли. В свое время не без помощи группы «Дельта» им здорово дали по рукам на Марсе, но удивительным образом никто из крупных шишек даже не сел на скамью подсудимых. Скандал, конечно, был грандиозным, но его, как это ни странно, легко удалось замять. Постаревший ипоумневший за прошедшие двадцать с лишним лет Корин понимал: как только на Венере найдут залежи урана или, скажем, платины, обитатели этой планеты тоже станут исчезать не только в результате несчастных случаев. Но пока там было все чисто, и потому Корину очень не хотелось даже ненадолго оставлять свою работу. Он и в положенные по закону отпуска не покидал Венеру. Однако перед приглашением старого друга Вадима Асташевского устоять не мог. Как он поживает, дорогой Слон? Сколько лет его старшему сыну? Пять… или семь? Нет, семь исполнилось Муслиму, отпрыску Ашота Мирзояна…

В нескольких метрах от задумавшегося Корина с визгом, обдав его веером пыли, остановился небольшой пескоход. Игорь вздрогнул от неожиданности.

— Тьфу на тебя, Вадим! — крикнул он, подбегая к машине. — Как был ты лихачом, так им и остался. И чему тебя учил наш славный Ашот?

Боковая дверца пескохода раскрылась, и наружу выглянул невысокий человек в скафандре. Он весьма напоминал Асташевского, но был значительно моложе и пока еще лишен знаменитых казацких усов. Господи, подумал Корин, да это же сын Вадима! Ему лет десять… точно, десять! Как же быстро летит время… Мальчишка широко улыбнулся.

— Здравствуйте, дядя Игорь! Отец попросил вас встретить. Он очень извиняется, но вчера его свалил острый приступ радикулита.

— Привет, Максим! — сказал Игорь и прочувствованно пожал руку мальчишке. — Господи, как ты вырос! Помню, как ты еще совсем недавно ходил пешком под стол…

— Ну, не так уж и недавно, — нахмурился Максим. — Просто вы много лет не были у нас в гостях, дядя Игорь. Садитесь, а не то мама надерет мне уши. Она напекла таких пирогов — пальчики оближете, но горячими они все же вкуснее.

Корин послушно залез на заднее сиденье пескохода и бросил рядом с собой две большие сумки. Максим захлопнул дверцу и, лихо развернувшись, помчался на восток, в сторону от куполов заметно разросшегося Большого Сырта.

— Погоди, а мы разве едем не в город? — удивился Корин.

— Нет. Мы уже три года как переехали в отдельный коттедж. Папа построил его собственными руками, И мы с мамой ему помогали, и Люська. Люська — это моя младшая сестра.

Корин кивнул.

— Да, Вадим писал о ней. Ей сейчас шесть, верно?

— Шесть и три месяца, — уточнил мальчик. — Ничего себе девчонка, только уж больно капризная. Зато на яхте держится как заправский моряк — знает названия всех снастей, и…

— Яхте? Какой яхте?

— Скоро увидите. Скажите, дядя Игорь, а правда на Венере в джунглях живут драконы?

Корин усмехнулся и начал рассказывать про Венеру, а сам тем временем не без удивления осматривался по сторонам. Действительно, на Марсе за прошедшие семь лет произошли огромные перемены. Большой Сырт стал на самом деле большим и нынче состоял по крайней мере из трех сотен многоэтажных куполообразных зданий. Почти треть города была закрыта мерцающим голубым куполом — силовым полем. Чуть в стороне от города возвышались три огромных серебристых цилиндра — фабрики по синтезу воды и кислорода. Подобные установки теперь широко распространились по всему Внеземелью, но благодарить за них надо было не земных ученых и техников, а… марсиан! Раскопки в древних городах принесли немало сюрпризов, которые резко подстегнули развитие технического прогресса человечества. Жаль только, подумал Корин, что не удалось найти чертежи космолетов, на которых марсиане некогда покинули умирающую планету и отправились кто на Землю, а кто — в далекие звездные путешествия. Но и того наследства, которое они оставили своим потомкам-землянам, хватило, чтобы вновь сделать Марс обитаемым миром.

Пескоход въехал на гребень высокого бархана и остановился. Корин посмотрел в боковое окно и не сдержал изумленного возгласа.

Здесь, невдалеке от Большого Сырта, находился один из самых больших марсианских каналов, по ширине не уступавший Волге. Корин помнил, как это место выглядело прежде: несколько бурильных вышек на одном крутом берегу, и поселок геологов — на другом. Сейчас же над почти трехкилометровой зоной канала висел голубой цилиндрический свод силового поля, закругленный по концам. Сквозь эту полупрозрачную «крышу» был виден самый настоящий оазис! Канал, заполненный водой, по широкой глади которого скользили катера и яхты с большими белыми треугольными парусами. Берега утопали в парках и садах, среди которых уютно расположились несколько десятков — нет, даже сотен коттеджей. По прямым, как стрела, дорогам ездили множество велосипедистов, а на скамейках под деревьями отдыхали люди, в основном пожилые. Здесь же чинно прогуливались взад-вперед мамаши с колясками.

Корин не верил своим глазам. Последние годы он был настолько увлечен своей работой, что на «ящик» а тем более чтение газет просто времени не находилось. Да и сложно было при всем желании за всем уследить! Открытие марсианских технологий совершило самую настоящую революцию на Земле и во Внеземелье. Силовые поля, гравитационные двигатели, атомные генераторы любой мощности и прочее, прочее, прочее помогли сделать человечеству гигантский шаг вперед. Но самым большим подарком из прошлого оказались скромные на вид установки по переработке и уничтожению отходов любых видов, в том числе и ядерных. Призрак неминуемой экологической катастрофы наконец-то перестал бродить по Земле, и миллиарды людей получили возможность дышать свежим воздухом, пить чистую воду и есть здоровую пищу. Конечно, множество проблем еще остались нерешенными, и в частности, проблема межзвездных перелетов. Первая звездная, командиром которой давным-давно был назначен Вадим Асташевский, откладывалась из года в год под различными предлогами. На самом же деле человечество попросту выжидало начала контактов с нью-дорианами. И в самом деле, нелепо отправлять экспедицию к альфе Центавра, рассчитанную на сорок лет, когда потомки людей и дориан способны совершить путешествие за считанные дни! Только вот захотят ли они подарить космос своим бывшим сородичам?..

Тем временем пескоход подъехал к одной из многочисленных кессонных камер. Максим с важным видом вышел из машины и, подойдя к стоявшей на бетонной площадке приборной стойке, быстро набрал на пульте какой-то шифр. Тотчас на стене силового свода начал вспухать пузырь. Поглотив пескоход, пузырь перестал расти. Вскоре послышался гул — это в кессонную камеру стал накачиваться воздух. Спустя пару минут Максим снял шлем и с довольной ухмылкой вновь забрался в кабину.

— Вот как это теперь у вас делается… — пробормотал ошарашенный Корин, также снимая шлем.

— Правда, просто? — спросил мальчик. — Не то что в городе — там вся техника допотопная. Отец говорит, скоро весь Большой Сырт будет заново перестроен и тоже закрыт силовым куполом. А может, его полностью отдадут техническим службам и конторам. После того как был построен наш Элонард, все хотят жить в коттеджах и плавать по каналам на яхтах!

— Элонард? — недоуменно спросил Корин. — Странное слово… что оно значит?

— По-марсиански это значит: Старый порт, — снисходительно пояснил мальчик. — Двести тысяч лет назад на этом месте на самом деле был большой порт, и по каналам плавало множество кораблей и барж… Так, теперь можно ехать.

В стене огромного свода открылся широкий проход, и пескоход не спеша въехал внутрь необычного города. Корин едва не задохнулся от густых запахов зелени, цветов и соленой воды. Больше десяти лет он не бывал на Земле и успел начисто отвыкнуть от всего этого блаженства. Правда, на Венере было несколько парков под куполами, но по сравнению с Элонардом они выглядели жалкими палисадниками.

Машина выехала на прямую, как стрела, магистраль и помчалась вдоль берега канала. Мимо Корина проносились десятки пляжей, кемпинги, теннисные площадки, игровые центры, бары… Множество загорелых людей в купальных костюмах нежились в волнах канала, а мимо них скользили катера и яхты. От яркого солнечного света у Корина быстро заболели глаза, и он невольно прищурился. Подняв голову, Игорь увидел в зените сияющий диск солнца — точно такого же, как на Земле.

— Это что, искусственное солнце? — недоуменно спросил он.

— Нет, что вы, дядя Игорь! Это… это… ну, словом, где-то над Марсом создана огромная линза из силовых полей, она фокусирует солнечные лучи с огромной поверхности и с помощью нескольких других линз передает на специальный экран, тоже силовой, — не очень уверенно ответил мальчик. — Честно говоря, я и сам толком не знаю, как это сделано, в школе мы этого еще не проходили. То есть, я понимаю, как действуют линзы, но не понимаю почему, наше солнце можно зажигать когда угодно, даже ночью. Папа мне много раз объяснял, но… Да мы уже приехали.

Машина свернула к одному из коттеджей. Проехав через аккуратно подстриженную ограду густого кустарника, пескоход остановился возле большого гаража. Корин неуклюже вышел из кабины и с интересом оглядел солидных размеров двухэтажное здание. Оно было построено в старомодном стиле русских дворянских особняков XIX века — с несимметричными узорными окнами, колоннами и двумя просторными лоджиями на втором этаже.

— Игорь! — послышался сверху знакомый бас. — Приехал все-таки, чертяка! Да перестань ты меня терзать, бес железный!

На одной из лоджий показалась мускулистая фигура. Вадим приветственно махал гостю рукой. Рядом с унылым видом стоял робот-массажист и озадаченно мигал глазами-лампочками.

Корин вошел в просторную гостиную, не без труда снял скафандр (прежний вариант ему казался более удобным), и только затем поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Здесь ему предстояло нелегкое испытание — объятия Асташевского могли заставить взвыть даже гризли. Лишь через несколько минут Корин отдышался и уселся в один из шезлонгов. Вадим расположился напротив. Могучий атлет был в одних плавках, и Игорь невольно позавидовал его ровному золотистому загару.

— Раздевайся, Игорек, — пророкотал Асташевский с нескрываемой любовью глядя на гостя. — Хочешь, принесу плавки, их у меня чертова уйма, храню специально для гостей. Хотя… черт с ними, с плавками! Марина не дождалась тебя и уехала в музыкальную школу вместе с моей младшенькой, Люсей. Тьфу, да ты же не видел мою девоньку! Такая гарная дивчина, вся в меня.

— Но, надеюсь, без пышных усов? — с невинным видом спросил Корин и после некоторого колебания начал расстегивать комбинезон.

Асташевский расхохотался и погрозил ему пальцем.

— Не язви, чертяка. Когда увидишь мою Люсеньку, влюбишься, словно малый хлопец. А что? Лет через пятнадцать моя доченька станет невестой, а ты к тому времени, глядишь, наконец созреешь для семейной жизни.

Корин уселся в шезлонг в одних трусах и с наслаждением потянулся, нежась в лучах ослепительного солнца.

— Я давно уже перезрел, Вадим, — лениво сказал он. — Да и как мне угнаться за тобой и Ашотом? Оба народили аж по два дитяти, даром что один живет на Марсе, а другой не вылезает из пояса астероидов.

Асташевский усмехнулся. Он направился в комнату и вернулся минуту спустя, неся в руках бутылку шампанского и пару бокалов. Поставив все это на круглый столик возле шезлонгов, он разлил золотистый напиток и торжественно поднял бокал.

— Полагается сначала выпить за встречу, — прочувствованно сказал Асташевский. — Но я хочу сразу же отметить достижение Ашота — он все-таки меня перегнал, паршивец!

Корин едва не поперхнулся шампанским.

— Что, у Ашота родился третий мальчик? — спросил он.

— Не-ет, на этот раз девочка! — широко улыбнулся Вадим. — Сегодня утром в Большой Сырт пришла торжествующая радиограмма. Страшно рад за нашего кавказца, хотя… хотя было бы лучше, если бы это замечательное событие произошло на пару месяцев раньше.

— Почему же?

— Да потому, что Ашот тоже получил приглашение приехать в гости, как и ты, но не решился оставить свою жену. Сам понимаешь: его Лейла — первый ребенок, родившийся в поясе астероидов! Корин кивнул.

— Понятное дело. Жаль, что Ашот не прилетел на Марс — я был бы страшно рад увидеть нашего славного суперводителя. Это правда, что он стал генеральным директором всех поселений пояса астероидов?

Асташевский допил шампанское и уже без улыбки посмотрел на давнего друга.

— Ты не понял, Игорек. Нас ТРОИХ пригласили в гости, и не на Марс, а кое-куда подальше. Корин недоуменно пожал плечами.

— И куда же? На Юпитер, что ли? — лениво зевнув, спросил он. Только сейчас Игорь почувствовал, как устал за долгие годы без отпусков. «Буду кататься, загорать, плавать на яхте, — расслабленно подумал он. — Как же все-таки здорово, что Вадим вытащил меня из проклятого венерианского ада!»

— Нет, не на Юпитер, — спокойно ответил Асташевский и вновь наполнил бокалы. — На Андору.

— Хм-м… Это еще что такое? Курорт или…

— Нет, Игорь. Это планета в системе звезды Барнарда, а пригласила нас троих в гости Марта Шадрина, — тихо произнес Асташевский.

Глава 2

Корин машинально выпил шампанское, затем не глядя поставил бокал на столик.

Двое друзей долго молчали, озадаченно поглядывая друг на друга. Наконец Корин с трудом выдавил из себя:

— И как же… как мы туда полетим?

— Послезавтра на Марс сядет звездолет с Андоры, — пояснил Асташевский. — Радиограмма от Марты была получена в Большом Сырте три недели назад. Ты едва поспел.

— Черт побери… я и не предполагал… — пробормотал Корин. — У меня были неотложные дела, и я проваландался с ними почти неделю после получения вызова. Если бы ты хоть намекнул… Асташевский покачал головой.

— Мне запретили это делать, — глухо сказал он.

— Кто?

— Генеральный секретарь ООН и президиум Мирового правительства — устраивают тебя такие фигуры?

— Хм-м… Впрочем, этого следовало ожидать. Представляю, какой переполох начался в верхах!

— Еще какой, — усмехнулся Асташевский и маленькими глотками допил свой бокал с шампанским. — Сам знаешь — с того момента, когда нью-дориане бежали с Земли на своем звездолете, никаких контактов с ними установить не удалось. Ни-ка-ких! В систему звезды Барнарда за это время послали чуть ли не две сотни радиограмм самого различного характера, и все попусту. Одно время даже обсуждалась идея послать туда первую звездную, но я уперся рогом. Шесть световых лет — это вам, хлопцы, не стакан горилки! Скажу по секрету, Игорек, что некоторые горячие головы из Мирового правительства даже хотели направить к этой звезде несколько спутников-шпионов…

— Ого, — негромко произнес Корин.

— А ты как думал? Сам видишь, хотя бы по нашему Элонарду, что могут дать людям новые супертехнологии. Раз уж сами скудоумны, так что ж не воспользоваться наследством богатых дядюшек-марсиан? Вот мы и воспользовались, хотя кое-кто хотел подмять все эти силовые поля и атомные генераторы под свой жирный зад. Но человечество оказалось жадноватым — как та дурная старуха из сказки Пушкина. Мало ей, понимаешь, избы, хочется дворец царский! Марсиане были умны, но до нью-дориан им очень далеко. Звездолеты, секрет бессмертия, карты Галактики, супермашины, роботы… Да ты и сам видел все это в уральском Заповеднике. Лакомый кусочек, что и говорить!

Корин кивнул, пытаясь собраться с мыслями.

— Выходит, мы с тобой станем кем-то вроде посланцев человечества? — наконец предположил он.

— Точно.

— Но мы оба не годимся для такой ответственной миссии! На Андору должны лететь опытные дипломаты, ученые, политики…

— Э-эх, — вздохнул Асташевский и разлил остатки шампанского по бокалам. — В том-то и штука, Игорек, что Марта пригласила только нас, своих давних друзей. В радиограмме подчеркивалось — наш визит будет исключительно частным. Руководство колонии на Андоре не собирается вести с нами какие-либо переговоры и даже просто встречаться не хочет. Вот и мотай себе на ус, что от нас обоих зависит. Оказались мы с тобой, братец, словно между молотом и наковальней!

— Мы уже однажды были в таком положении — там, в Долине Миражей, — напомнил другу Корин. — И едва все не провалили. Вернее, не мы, а… Кстати, ты что-нибудь слышал о Поплавском или Саблине?

Асташевский тяжело вздохнул и еще больше помрачнел.

— Сломались парни, что здесь говорить…

— Виталий все так же работает в сельской школе?

— Да. Где-то под Рязанью преподает физкультуру, ведет кружки по самбо, карате и айкидо. Я сто раз приглашал его вернуться сюда, на Марс, да и не только я… Сам знаешь, Виталия никто особенно и не обвинял. Но он человек гордый, сам послал себя в добровольное изгнание. Говорят, женился, обзавелся чудесным сынишкой… Но мне ни разу так и не ответил.

— Понятно. А Володя? Слышал, что он стал крупным коммерсантом.

— Э-эх… Вранье все это. Не такой человек Володя, чтобы становиться заурядным денежным мешком. Года два он провел в Антарктиде рядовым полярником, а затем растворился где-то в Юго-Восточной Азии. Ходили слухи, что он стал буддийским монахом, но я в это не верю. А во всем виновата проклятая журналистская братия. Сколько лет превозносила его до небес, а затем набросилась, словно стая акул на большого кита. Обвинили во всех смертных грехах, назвали чуть ли не врагом человечества номер один. А ведь нью-дориане улетели бы с Земли в любом случае, даже если б Володя и не шантажировал их!

— А мы не сумели его защитить, — грустно сказал Корин.

— Да, не смогли. Но сейчас у нас наконец-то появился шанс поправить положение. Если удастся протянуть хотя бы тоненькую ниточку взаимопонимания между Землей и Андорой… Э-эх, жаль, с нами не будет Ашота! Он человек восточный, хитрый и умный… Ладно, попытаемся как-нибудь справиться вдвоем.

— Но нас, конечно, проинструктируют знатоки дипломатии?

Асташевский вздохнул и с унылым видом повертел в руках пустую бутылку.

— Меня уже так проинструктировали, Игорек, что родная жена перестала узнавать. Хожу по дому, словно на цыпочках, даже мебель не дрожит, как обычно. О Господи, галстук стал носить на вечеринки! Ты когда-нибудь видел меня в галстуке? Я — нет. На ночь вместо детективов читаю томик Талейрана, а остальное время беседую по очереди аж с двумя десятками главных специалистов ООН. Кстати, через час мы с тобой должны явиться в Большой Сырт, и вся эта банда в смокингах возьмется за нас всерьез. Особенно за тебя, конечно, — ты же еще не в курсе, какой вилкой надо есть холодную осетрину и как вести тайные фотосъемки с помощью камеры, встроенной в пуговицу пиджака.

Корин захлопал глазами.

— Ты… ты серьезно? — выдавил он из себя. Асташевский невесело рассмеялся.

— А ты как думал? Мы же с тобой, братец, вроде бы как эмиссары человечества. Когда я вспоминаю об этом, хочется утопиться в марсианском канале. Кстати, у нас еще есть время позагорать на соседнем пляже. Ты никогда не плавал при пониженном поле тяготения, Игорек? Побежали, у нас еще… хм-м… целых сорок три минуты!

Не одеваясь, друзья спустились вниз. У гаража их поджидал Максим. Отсалютовав отцу, он строевым шагом подошел к пескоходу и забрался в кабину водителя.

— Видал? — тоскливо сказал Асташевский. — Родной сын смотрит на меня, как на Бога! Даже огрызаться перестал, а из школы носит чуть ли не по три пятерки в день. Господи, за что ты меня так наказал?

К вечеру — или, вернее, к ночи, ибо друзья вернулись в коттедж затемно, Корин успел трижды раскаяться, что так легкомысленно клюнул на приглашение Вадима. Хитрый, как беркут, Ашот наверняка еще девять месяцев назад почувствовал, что пора срочно заняться третьим ребенком, в результате прохлаждается сейчас где-то у себя на вилле среди летающих валунов. Отдуваться за прославленного водителя пришлось им с Вадимом, и это было потруднее, чем вести борьбу с расхитителями Марса или носиться по Солнечной системе за космическими пиратами. Два десятка суперэрудированных специалистов пытались за считанные часы вбить в головы спасателям столько информации, что у Корина началось нечто вроде мозговой тошноты. Еще вчера он спокойно спал, не имея даже понятия о таких науках, как психология Контакта, лингвистика, системный анализ, социология, экономика и прочее, прочее, прочее. Перед его утомленными глазами промелькнули десятки инструкций, составленных опытными специалистами разведслужб, и самое печальное заключалось в том, что он просто вынужден был все это запомнить. Словно Шерлок Холмс, он мог теперь по одной ворсинке на одежде нью-дорианина (если они обзавелись на Андоре одеждой) сделать заключение о мощи космического флота братьев по разуму, числе их фабрик и заводов и наиболее почитаемых видах напитков. Нью-дориане виделись ему черными фигурами на шахматной доске, которых надо непременно обыграть, мягко и неназойливо навязав в процессе дружеских бесед самые выгодные для Земли условия контакта. Чем располагают ныне колонисты? Какими машинами, технологиями, знаниями? Чего им не хватает — металлов, энергии или просто общения с родственниками-землянами? На каких условиях готовы они вступить в официальные переговоры и неофициальные контакты на всех уровнях? Есть ли у поселенцев чувство ностальгии по родине? Насколько выросла за эти годы их колония? Молодые нью-дориане — это люди или дориане, или и то и другое? Что они думают о Земле — боятся ее, ненавидят, любят или им просто наплевать? Установили ли колонисты связь с другими мирами дориан? Сотни, тысячи вопросов — и на все им с Вадимом по возвращении предстояло дать обстоятельные письменные ответы. И разумеется, надо уговорить хотя бы Марту Шадрину прилететь с дружеским визитом в Солнечную систему. Неважно, на какую планету — главное, любым путем продлить диалог, не дать порваться тонкой нити.

Пескоход остановился рядом с коттеджем. У распахнутых дверей их поджидала улыбающаяся жена Асташевского и очень похожая на нее маленькая Люся. Корин с огромным трудом изобразил на одеревеневшем лице улыбку, позорно назвал Марину Ириной, а девчушке по-дружески пожал руку так, что она скривилась от боли.

Посмотрев на мужчин, Марина понимающе улыбнулась и не стала приглашать в столовую, где их ждал роскошно накрытый стол с фирменным украинским борщом. И правильно сделала, ибо спустя несколько минут оба будущих посланника уже сладко храпели на соседних кроватях в одной из спален.

Следующий день был сущим кошмаром, и от него у Корина не осталось никаких отчетливых воспоминаний. Он даже перестал понимать, на какой планете находится. Ночь он провел в мысленных диалогах с Мартой Шадриной, о которой за прошедшие часы узнал больше, чем за все годы их знакомства. Оказалось, что, несмотря на ослепительную внешность, у Марты еще в детстве был обнаружен ряд мужских гормонов, а также склонность к шизофрении. Мать будущей Царевны Внеземелья была модной манекенщицей, вела довольно беспорядочный образ жизни, и это еще больше разожгло в будущем астробиологе неприязнь к прекрасной половине человечества. Закончив школу, она бежала из дома и была обнаружена в Канаде, где попыталась сделать операцию по изменению своего пола. Очарованный ее внешностью врач вколол ей вместо наркоза снотворное и привез в российское посольство. Студенческие годы в МГУ Марта провела также весьма бурно, и все считали, что после ТАКОГО Внеземелье для нее закрыто. Но, получив диплом, девушка внезапно преобразилась. Она всерьез желала провести остаток жизни в космосе и добилась этого очень просто — выйдя замуж за прославленного астронавта, ставшего мэром Лунограда. Спустя две недели после свадьбы она подала на развод, и на следующей вечеринке сумела окрутить вокруг пальца пожилого Матвея Хлебникова, первого комиссара Марса. Но на этот раз до свадебных колоколов дело не дошло — в первый же месяц своего пребывания на Марсе астробиолог Марта Шадрина оказалась в числе пропавших без вести…

Казалось, дальнейшие события в жизни Марты не должны были явиться для Корина неожиданностью, но и здесь его подстерегали сюрпризы. Психологами были допрошены (в самом прямом смысле этого слова) все родственники, друзья и подруги Марты, и это дало неожиданный результат. Оказалось, что Царевна, войдя в чисто мужскую группу «Дельта», впервые испытала нечто вроде любовных мук. И причиной их стал сначала ее спаситель Корин (!), а затем могучий Асташевский. Блистательный же сердцеед Владимир Поплавский, напротив, ее только раздражал. Однако она вышла замуж именно за него — чисто из чувства противоречия самой себе. Ничего хорошего из этого брака не вышло, но после разрыва с Викингом Марта стала испытывать к нему нечто вроде материнского сострадания. Только она одна знала, что энергичный, жизнелюбивый, обаятельный Поплавский на самом деле очень уязвим, что он сам создал свой образ, попросту защищаясь от внешнего мира, ибо в детстве был хилым, болезненным и замкнутым мальчиком. Когда у Поплавского начались крупные неприятности и он был снят со всех постов. Марта переживала за него, как за собственного сына, но любить продолжала Корина и Асташевского.

Этот сложный психологический узел был буквально разрублен двенадцать лет назад на Урале, в Долине Миражей. Спасая обезумевшую от горя мать маленького Арсена — единственного человека, оставшегося в живых после катастрофы, она вошла в сообщество нью-дориан. Отныне она перестала быть и Мартой Шадриной, и вообще человеком. Но вызов, который получили Корин и Асташевский, говорил о многом. Быть может, там, на Андоре, она не только помнила о своих давних друзьях, но и продолжала любить их? А это придавало миссии двоих землян определенные шансы на успех.

Вместе с Мартой на Андору улетели еще несколько десятков людей, вернее, их преобразованных и перемешанных личностей. Волей-неволей двум друзьям пришлось самым подробным образом изучить биографии всех находившихся в поселке писателей и Доме творчества в момент катастрофы. Кто-то из них наверняка попал в колонию нью-дориан, но кто именно? Остались ли у них какие-либо человеческие чувства? Хотят ли они встретиться со своими бывшими родными, друзьями или возлюбленными? А если хотят, то почему вызов пришел только Корину и Асташевскому? Может, руководство колонии против подобных контактов? Но почему для бывшей Марты Шадриной сделано исключение?..

Сотни, тысячи вопросов… И на них также предстояло дать ответы. Много, слишком много для двоих совершенно не подготовленных к подобным вещам людей — но что поделать? Возможно, будущее человечества зависело от этого визита. Однажды в Долине Миражей они имели шанс уговорить нью-дориан остаться на Земле и упустили его. Теперь такие ошибки недопустимы!

Глава 3

Корин проснулся от ласкового перезвона будильника. По потолку его комнаты бегали солнечные зайчики. Из раскрытого окна доносился терпкий запах зелени, шум проносившихся по трассе машин, детский смех… Потянувшись, он сладко зевнул и подумал: черт, до чего же хорошо здесь, на Земле! И самое лучшее место на родной планете — это старенькая дача в Голицыне, построенная еще его дедом. Буйно заросший, запущенный сад, калитка в покосившемся заборе, а за ней — огромная поляна с молодыми березками и лес — сырой, мрачноватый, с роскошными елями и осинами… И какая же удивительная легкость разлита по всему телу — словно он вновь превратился в мальчишку и проводит на даче летние каникулы…

Легкость?!

Наваждение прошло, и Корин даже вздрогнул — будто после горячего душа по ошибке включил ледяную воду. Нет, он не на даче в Голицыне, а на Марсе. И сегодня около полудня в космопорте Большого Сырта ожидается прибытие звездолета нью-дориан.

И он, Корин, должен будет первым из землян совершить межзвездный перелет!

Игорь вскочил с кровати, торопливо оделся и вышел из комнаты. Спустившись по широкой лестнице на первый этаж, он увидел Асташевского. Прославленный спасатель, одетый в роскошный китайский халат, расставлял завтрак на обширном столе из карельской березы. Увидев друга, Вадим заулыбался.

— Как спалось, звездный странничек? — спросил он. — Кошмары не мучили?

— Еще какие, — буркнул Корин и, усевшись на высокий стул, открыл банку с пивом.

— Я тоже провел веселенькую ночь, — вздохнул Асташевский. — Эти проклятые стимуляторы памяти сыграли со мной злую шутку. Знаешь, какие мне снились сны? Я вспомнил все случаи в своей жизни, когда что-то и где-то бесследно терял. Черт побери, да каким же я был лопухом! Еще в школьные годы как-то стянул у матери из сумки две сотни баксов — хотел купить фирменную теннисную ракетку. Стащил — и так струсил, что спрятал их в какое-то ну очень надежное место. Наутро мать подняла крик, и мне пришлось часа два беспрерывно врать и оправдываться. Когда буря миновала, я поскакал на одной ножке в свою комнату—но баксов так и не нашел. И знаешь, где они были мною, умником, спрятаны?

— За плинтусом, — немедленно ответил Корин, потягивая прохладное пиво.

Асташевский в изумлении воззрился на него.

— Стоп, а ты откуда знаешь?

— Оттуда, что сам был точно таким же хитрецом, — ответил Корин, принимаясь за бутерброд с ветчиной. — Когда я кончал институт, мы с матерью затеяли капитальный ремонт, и рабочие нашли мою заначку. Вот для них был праздник! Когда я спустя неделю наведался домой, чтобы принимать работу под ключ, нашел на полу храпящих работяг и море бутылок. Дальше того, чтобы отодрать плинтуса, они так и не продвинулись.

Асташевский расхохотался.

Позавтракав, Корин с тоской взглянул на часы, висящие на стене.

— Время-то как бежит… — уже девять. Вадим, ты меня покатаешь на яхте?

— Конечно!

— А Марина и ребята с нами поедут?

— Обязательно. Сейчас пойду их будить — сам понимаешь, последние дни оказались для них тоже нелегкими.

Асташевский ушел. «А ведь сегодня среда, рабочий День, и в школе еще не кончились занятия, — подумал Корин. — А семья Вадима в полном сборе. Неужели мы на самом деле улетаем на звезду Барнарда? Шесть световых лет.., с ума сойти можно!»

Прогулка на яхте по марсианскому каналу была настолько чудесной, что настроение Корина вновь поднялось. Вадим выглядел очень бодрым, непрерывно шутил, очаровательная Марина хохотала, помогая мужу управлять парусами. Максим нырял в зеленые воды, подпрыгивая метра на три в воздух и делая тройное сальто-мортале, а шестилетняя Люся показывала гостю, чему научилась в школе художественной гимнастики. Никто и слова не обронил о предстоящем прощании, и лишь иногда Корин ловил в карих глазах Марины отблеск страха. Сам он загорал, лежал на корме, опустив руку в теплые волны и лениво разглядывая проплывающие мимо зеленые берега. «А ведь меня и провожать-то некому, — подумал он. — Мама умерла, друзья ни о чем не подозревают, бывшие подруги заняты своими семьями и лишь изредка посылают мне открытки… Марта… да, наверное, это единственная женщина, которую я хотел бы увидеть в космопорту среди провожающих… Но по иронии судьбы ее больше нет — хотя я лечу именно к ней. И как же я, осел, раньше не догадался, что Царевна была неравнодушна ко мне! Проглядел, прошляпил… Лучше бы она умерла!»

Часа через два яхта вновь пришвартовалась к причалу, и все, весело переговариваясь (даже слишком весело), вернулись к коттеджу Там Корина и Асташевского уже ждал микроавтобус и два лимузина с флажками ООН.

Смех разом стих. Дети молча полезли в микроавтобус, а Марина ненадолго отлучилась в коттедж якобы для того, чтобы выключить кухонный автомат. Вернулась она в чудесном розовом платье и с покрасневшими глазами. Она уселась на заднее сиденье и обняла мужа.

Корин закрыл глаза и слегка задремал.

Очнулся он от того, что машина резко остановилась у ворот космопорта. Возле них стояли десятка два человек в синих с белыми полосками скафандрах — это были сотрудники Службы безопасности Марса. При виде их Марина истерично всхлипнула.

Машины въехали в один из кессонов здания космопорта — он тоже тщательно охранялся. Водитель обернулся и сказал с улыбкой:

— Приехали. Счастливо вам, парни!

Прощание Вадима с семьей было коротким и бурным. Дети не выдержали и разревелись, а на Марину было жалко смотреть. Затем Асташевского мягко, но решительно оттерли от них молодые парни с эмблемами ООН на одинаковых синих костюмах и повели двоих друзей по длинному коридору в зал ожидания.

Он оказался буквально забит десятками людей. Здесь находились сотрудники комиссариата Марса, представители ООН и Мирового правительства, всемирно известные политики, ученые, артисты, писатели и даже спортсмены. Бог знает, какими путями они сумели добиться права встречать первую в истории звездную миссию. В числе встречающих были и люди, явно не принадлежащие к мировой элите. По их особенно взволнованному виду и слезам на глазах Корин догадался — ну, конечно же, это родственники тех, кто много лет назад погиб… или, вернее, пропал без вести в уральском Заповеднике. По-видимому, они еще надеялись на что-то, и понять их можно было.

Вся эта шумная, возбужденная толпа почтительно расступилась перед вновь прибывшими. Корин поежился, почувствовав на себе любопытные взгляды множества людей. Многих из них он знал только по «ящику» — а теперь вот и знаменитости получили возможность полюбоваться им. Ничего приятного в том, что называется «славой», Корин не обнаружил. Он старательно улыбался, пожимал протянутые к нему руки, выслушивал ободряющие возгласы, а сам был готов провалиться сквозь землю. Самым неприятным было то, что на них с Вадимом смотрели не столько как на героев, сколько как на агнцев, которым предстояло лечь на алтарь заклания. Асташевский, напротив, держался довольно спокойно и даже пытался улыбаться, хотя чувствовал себя, по-видимому, столь же паршиво.

Плечистые парни в синих костюмах аккуратно провели двоих друзей к группе высших чиновников. Среди них Корин узнал лишь одного Олега Луганова, нынешнего комиссара Марса.

Господин Болеваро, первый заместитель Генерального секретаря ООН, представил своих спутников двоим друзьям, а затем сказал небольшую речь. Присутствующая в вестибюле немногочисленная журналистская братия немедленно расчехлила свои видеокамеры и диктофоны. Затем началась небольшая пресс-конференция, на которой Корину и Асташевскому пришлось отвечать на град вопросов, в большинстве совершенно дурацких. В конце концов Асташевский начал багроветь, его кулаки сжались, и он стал пожирать злобными взглядами наиболее нахальных корреспондентов из Ай-би-си.

К счастью, в этот момент в обширном зале неожиданно прогудела сирена.

Болеваро озадаченно взглянул на комиссара Марса.

— Господин Луганов, что это значит? Насколько я понимаю, до приземления звездолета осталось еще около полутора часов.

К комиссару тем временем проталкивался один из сотрудников космопорта и что-то тихо ему сказал. Брови Луганова удивленно взлетели. Он взглянул на Болеваро и объяснил:

— Станции наблюдения доложили, что корабль пришельцев неожиданно появился из ниоткуда всего лишь в двадцати тысячах километров от планеты. Похоже, он приземлится через несколько минут,..

В фиолетовом небе раздался раскат далекого грома. Люди зашумели — такого стремительного прибытия не ожидал никто. Они подбежали к широким окнам здания космопорта, выходящим на посадочные площадки, и замерли в ожидании.

Болеваро пожал плечами.

— Ну что ж, нам пора идти встречать гостей. Господин Луганов, где мы можем надеть скафандры?

Минут через пять раскаты грома прекратились, и невдалеке от зенита появилась красная точка. Она росла буквально на глазах, и вскоре на одну из дальних посадочных площадок плавно опустился космический корабль.

Увидев его, Корин и Асташевский озадаченно переглянулись. Это был ДРУГОЙ космолет, небольшой, совершенно не похожий на корабль дориан, попавший в катастрофу над уральскими предгорьями почти двадцать лет назад. Яйцевидная форма, широкий обод посредине, мощные колоннообразные опоры…

— Игорь, помнишь призрачные дома — те, по которым мы бродили некогда в Долине Миражей? — негромко произнес Асташевский. — Клянусь своим чубом, но среди них было точно такое яйцо с ободом! Выходит, это был макет не здания, а космолета…

Луганов строго взглянул на Асташевского, и тот замолчал. Комиссар открыл дверь кессона, и они вдвоем вышли наружу. За ними последовали Болеваро и Корин. Усевшись в микроавтобус, все четверо медленно поехали в сторону космолета, замершего посреди огромного бетонного круга.

Люк распахнулся, и на площадку спустился широкий металлический пандус. Корин невольно сглотнул. Сейчас он вновь увидит странные бурые существа, напоминавшие осьминогов, ростом чуть пониже человека, с треугольными головками и фасетчатыми изумрудными глазами. «Только бы это была не Марта, — подумал он. — Кто угодно — только не она! Я… я еще не готов к этой встрече…»

То, что произошло позже, повергло всю маленькую делегацию в шок. По трапу танцующей походкой спустился высокий стройный молодой человек в белой куртке и широких, модно скроенных штанах. У него было чем-то знакомое лицо… очень симпатичное, с прямым эллинским носом, полноватыми губами и волевым подбородком. Высокий, чуть выпуклый лоб, вьющиеся каштановые волосы, голубые улыбающиеся глаза…

Из горла Асташевского вырвался сдавленный хрип.

— Володька… — пробормотал он. — Молодой… лет двадцати… И без скафандра… Господи, спаси и сохрани…

У Корина помутнело в глазах. Луганов побледнел — он не раз встречался с Поплавским на Луне. Один Болеваро сохранил присущее дипломатам хладнокровие.

— Действительно, пришелец очень похож на господина Поплавского, — спокойно заметил он. — И к тому же, я не вижу у него щупалец — а ведь у нью-дориан были щупальца?

— Были, — выдавил из себя Корин.

— А разве они могли бы находиться здесь, на Марсе, без защитных костюмов?

— Не знаю… Вряд ли… Воздух им так же необходим, как и нам, людям… поэтому-то экспедиция дориан и искала землеподобные миры… Черт, глазам своим не верю!

Сидевший на водительском месте Луганов резко остановил машину. Все четверо встречающих молча вылезли и пошли навстречу гостю.

«Поплавский» дружески подал всем руки.

— Прохладно все-таки у вас, на Марсе, — на чистом русском языке заявил он. — И кислорода маловато. Неужели и на Земле такой же суровый климат?

Даже прошедший огонь и воду Болеваро, казалось, растерялся. Вместо тщательно подготовленной и согласованной со всеми инструкциями исторической речи он пролепетал, жалко улыбаясь:

— Бывает, знаете, и похолоднее… Сегодня днем всего минус шестьдесят по Цельсию — по марсианским меркам это почти жара. Верно, господин Луганов?

Комиссар исподлобья рассматривал пришельца.

— А вы не человек, — неожиданно заявил он. — Ваша мимика.. она какая-то неестественная!

Молодой человек, продолжая улыбаться, кивнул.

— Совершенно верно. Не обращайте внимания на мою внешность — это всего лишь скафандр. Меня зовут Виктор, я сын Марты Шадриной.

Комиссар Луганов назвал себя и представил своих спутников.

— Очень, очень рад, — прочувствованно сказал Виктор, переводя пристальный взгляд с Корина на Асташевского и обратно. — Вадим и Игорь… мама очень точно вас описала. Я столько наслышан о вас обоих! Ну что, полетели — мама вас очень ждет.

На Болеваро было страшно смотреть. Матерый дипломат растерялся, как мальчишка на первом свидании.

— Как… улетели? — хрипло спросил он. — То есть тьфу… полетели… Либо я окончательно сошел с ума, либо совсем ничего не понимаю… Виктор, или как там вас называют… да это же, наверное, самый важный момент в истории человечества! Мы ждали контакта с нью-дорианами почти полтора десятка лет… и вы собираетесь немедленно улетать? Это же катастрофа!

Улыбка на лице Виктора погасла, глаза стали холоднее.

— Простите, господин дипломат, но мой полет носит исключительно частный характер. Моей матери было чрезвычайно сложно добиться разрешения даже на это у правительства Андоры. Нам все же позволили отправиться на Марс — но со множеством очень жестких условий. Разумеется, ни о каких переговорах пока не может идти и речи.

— Но почему? — вмешался Луганов. — Мы — родичи, и к тому же по галактическим меркам близкие соседи…

— Помолчите, комиссар, — болезненно поморщившись, прервал его Болеваро. — Разумеется, для переговоров нужны определенные полномочия, а у… э-э господина Виктора Шадрина — так? — их нет. Но частный визит — это другое дело. Кажется, вас заинтересовал Марс, господин Шадрин? Что, если вы побудете здесь день-два, осмотрите древние города, каналы… А затем, если вы, конечно, пожелаете, мы можем вам организовать экскурсию на Землю…

— Нет, — грустно ответил Виктор — Нет и еще раз нет. Поймите же, я вынужден так действовать. Возможно, после возвращения Игоря и Вадима с Андоры кое-что изменится.

— Но в здании космопорта вас ожидает, можно сказать, элита человечества…

Виктор покачал головой — так, что она поворачивалась едва ли не на сто восемьдесят градусов. Только теперь Корин осознал, что перед ним на самом деле не человек, а лишь огромная пустотелая кукла, внутри которой находился бурый «осьминог» с разумом человека… впрочем, человека ли?

— Простите, я не принадлежу к элите Андоры, — ответил Виктор. — Кстати, здание космопорта — это территория Марса?

— Да, конечно, — ответил Луганов.

— А эта посадочная площадка может рассматриваться как нейтральная территория?

— Хм-м… наверное.

— Тогда я остаюсь здесь, пока Игорь и Вадим погрузят на корабль свои вещи. Но я бы попросил вас поторопиться.

По лицу обычно невозмутимого Болеваро было заметно, что его обуревают самые противоречивые чувства. Корин хорошо понимал пожилого дипломата. Нечто подобное испытывал и экипаж «Белки», оказавшись в Долине Миражей. Наверняка сейчас Болеваро с тоской вспоминал печальную участь Поплавского!

— Ну ладно, лететь так лететь, — с натужной улыбкой произнес Корин. — Вадим, вызывай грузовик — нам надо грузиться.

— Грузовик? — удивился сын Марты. — Зачем?

— Как зачем? — спросил до сих пор хранивший молчание Асташевский. — Полет к звездам — это не шутки. Мы захватили с собой запасные скафандры, кислородные баллоны, концентраты…

Виктор рассмеялся.

— Ну что вы, ничего этого не нужно. Уверяю вас, на Андоре вы будете расхаживать без скафандров и чувствовать себя вполне комфортно. Да… чуть не забыл…

Он щелкнул пальцами — и по трапу на посадочное поле спустились три робота, похожих на огромных крабов.

Виктор достал из кармана куртки трипрозрачных камушка, очень похожих на информкристаллы.

— Возьмите, это подарок Андоры, — сказал он и протянул камешки Болеваро. — Один из роботов владеет секретами синтеза искусственной пищи, неотличимой по вкусовым качествам от естественной — на Земле он будет очень полезен. Второй — это фармаколог высшего класса, а третий — умеет ремонтировать первых двух. В кристаллах вы найдете всю необходимую информацию о них. Кстати, мы нашли универсальное средство от рака, спида и рейка. А теперь прощайте! Недели через три-четыре я привезу на этот же космодром наших гостей в целости и сохранности.

Болеваро просиял. Катастрофа ему больше не грозила. Он, в свою очередь, достал из кармана коробку и протянул ее нетерпеливому гостю.

— Передайте это… ну, вы сами решите, кому передать. В информкристаллах собраны все сведения о родственниках людей, которые когда-либо погибли в уральском Заповеднике. Может, для кого-нибудь из нью-дориан это будет интересно. И там же находится послание Генерального секретаря ООН к руководству Андоры. Надеемся получить ответ.

К звездолету подъехал грузовик, на платформе которого стоял довольно большой контейнер. Виктор пожал плечами, вновь щелкнул пальцами — и роботы осторожно сняли контейнер с грузовика, а затем, ухватив за углы, втащили его внутрь космолета. Вернувшись, они пошли в сторону здания космопорта, смешно перебирая суставчатыми лапами.

Виктор энергично потряс руки Болеваро и Луганову, а затем подмигнул Асташевскому и Корину.

— Ну, пошли!

Оба спасателя попрощались с сопровождающими их высокими чиновниками.

— Мы надеемся на вас, — прочувствованно сказал Болеваро.

— Главное, вернитесь, — добавил Луганов.

Не оглядываясь, посланники Земли поднялись вслед за нью-дорианином в звездолет.

Болеваро и Луганов уселись в микроавтобус и отъехали в сторону.

Спустя несколько минут корабль быстро поднялся ввысь и вскоре исчез в темнеющем небе.

Глава 4

Корин надеялся, что перед взлетом Виктор Шадрин сначала познакомит их со звездолетом, но нью-дорианин даже не подумал сделать это. Проведя двоих друзей по узкому коридору, он открыл овальную дверцу и боком протиснулся в небольшую каюту, без иллюминаторов, с двумя мягкими креслами посередине.

Асташевский только крякнул от недоумения, заглянув в явно маленькую для него дверь.

— И как же я попаду в каюту? — спросил он. — Разве что ползком попробовать…

Виктор обернулся и смущенно развел руками.

— О-о, простите, друзья. Я совсем забыл, что некоторые из людей намного крупнее нас, нью-дориан. Кстати, можете снять скафандры — внутри корабля они вам не понадобятся.

Он повернулся и нажал на едва заметную кнопку на стене. Тотчас проем стал на глазах увеличиваться, а сама дверь соответственно расти.

Игорь и Вадим к этому времени успели освободиться от скафандров. Увидев, что дверь странным образом увеличилась, они молча переглянулись.

Пришелец усмехнулся, поняв их недоумение.

— Это не фокус, а обычный эффект так называемой диафрагменной технологии. Теорию ее объяснять долго и нудно, но суть состоит в том, что мы можем без труда увеличивать и уменьшать геометрические размеры многих машин и приборов. Очень удобная вещь, особенно во время экспедиций. Так, теперь заходите.

Двое друзей молча вошли в каюту и уселись в кресла. Тем временем нью-дорианин достал из встроенного в стену шкафа два довольно больших шлема и протянул их гостям.

— Прошу вас, наденьте. Перелет на Андору займет двое земных суток. Большую часть этого времени мы будем в нуль-пространстве. Боюсь, без гипношлемов вам эту часть пути не выдержать. Ощущения даже для нас, прямо скажу, не из приятных.

— А почему здесь нет иллюминаторов? — буркнул Вадим, с недоверием поглядывая на блестящие черные шлемы. — Очень хотелось бы увидеть хотя бы моменты взлета и посадки. Как-никак, мы с Игорем первые люди, летящие к звездам!

Нью-дорианин покачал головой — так, что его шея буквально завилась, словно канат.

— Простите, но вы вряд ли увидели бы хоть что-нибудь интересное. Полеты в космосе — чертовски скучное дело. Удивляюсь, что увлекательного находит в них моя мама.

— Марта стала астронавтом? — немедленно отреагировал Корин. — Выходит, ее мечта сбылась… И на каких звездах она побывала?

Виктор расхохотался — так, что у нормального человека нижняя челюсть попросту бы отвалилась.

— Мама предупреждала, что вы начнете меня терзать именно с этого вопроса. Боюсь, у меня не найдется времени для долгих бесед — надо управлять кораблем. Но вам все расскажут и покажут гипношлемы. Этот гипнофильм мы готовили почти год. Если бы вы знали, сколько раз его перекраивали и так и сяк наши лидеры! Почему-то они не очень доверяют вам, землянам.. может, потому, что сами были когда-то людьми. А теперь перекусите как следует и надевайте шлемы — через три минуты мы стартуем.

Нью-дорианин ушел. Спустя несколько секунд в каюту вошел робот-стюард с двумя подносами в гибких манипуляторах. Увидев дымящуюся индейку, блюда с закусками и салатами, а также две пузатые кружки с пивом, Асташевский причмокнул от удовольствия.

— Неужели на звезде Барнарда водятся индейки? — оживленно сказал он, устраивая один из подносов у себя на коленях.

— Нет, землянин, — скрипуче произнес робот. — Это синтетическая птица. Приятного аппетита, приятного аппетита, приятного…

— Брысь! — рявкнул Асташевский, и робот послушно ретировался. — Испортил мне аппетит, жестяной бочонок! Хм-м… неужели эта поджаристая кожица также сделана из какой-нибудь андорской нефти или чего-нибудь похуже?

Игорь не ответил — он ел так, что за ушами хрустело. Еда нью-дориан оказалась удивительно вкусной, ничуть не уступающей натуральной. И теперь благодаря Марте человечество тоже получит такую пищу! А ведь до сих пор почти миллиард людей на Земле живет впроголодь, словно два века назад, и никакие космические полеты и прогресс науки кардинально не изменили эту жуткую ситуацию. Но отныне…

Вадим, казалось, думал о том же самом. Мигом управившись с солидным куском индейки, он вытер губы носовым платком и почти весело сказал:

— Отлично, Игорек! С этой минуты человечество стало не только приживалкой у древних марсиан, но еще и нахлебником у своих звездных потомков. Прекрасно, замечательно!

Корин вздохнул, принимаясь за салат из фруктов.

— Люди мечтали о роге изобилия еще с тех времен, когда Христос накормил голодающих сорока хлебами, — заметил он. — И вообще, религия издревле воспитывала в нашем брате философию иждивенцев. Мы во все века не столько работали засучив рукава, сколько просили чудес от небесных сил. И конца-краю этому нет. У нас на Венере люди живут еще чуть ли не в бараках, а вот храмов уже построено не меньше десятка. Среди руководства колонии считается дурным тоном не посещать храмы во время церковных праздников — а их полным-полно. Венера в такие дни попросту парализована, никого на рабочем месте не найдешь.

— У нас на Марсе то же самое, — кивнул Асташевский. — Просто психоз какой-то. А молодежь еще дурнее, чем их родители. Знаешь, что эти сопляки отчудили? Они перевезли в наш Элонард древний храм и стали следовать одной из главных марсианских религий — братеизму. Обряды у нее красивые, ничего не скажешь — перед ними даже празднества католической церкви меркнут. Поверь, дружище, скоро этот самый братеизм заполнит все Внеземелье, а затем хлынет и на Землю. А что вы хотите — получать в наследство от марсиан одни сладкие вершки? Нет, хлопцы, получайте и горькие, как хина, корешки…

В каюте зазвучал голос Виктора:

— До старта осталось две минуты. Прошу поторопиться, если не хотите, чтобы этот вкусный обед оказался на полу в самом неприглядном виде.

Друзья замолчали, принявшись энергично жевать. Все оказалось очень вкусным. Ничего не скажешь, молодцы нью-дориане!

Робот-стюард вернулся и забрал подносы. Выйдя в коридор, он захлопнул за собой дверь. И тотчас по каюте разлился глухой гул — где-то внизу заработали двигательные установки.

— Ну, Игорек, счастливого пути, — с кривой усмешкой сказал Вадим и поднял над головой черный шлем. — Э-эх, была не была! Жаль проспать первый в истории перелет к звездам, но ничего — что-нибудь по возвращении приврем. Зато я хоть здесь наконец-то высплюсь как следует!

Пол дрогнул и поплыл чуть вбок. Корин торопливо надел шлем, застегнул под подбородком застежки — и для него все разом исчезло.

Постепенно тьма стала рассеиваться. Корин увидел вокруг себя бархатную космическую тьму с россыпями мириадов звезд. Впереди сияла холодная красная искра — это и была, по-видимому, звезда Барнарда.

Она стремительно приближалась, и вскоре вокруг нее появились пять тусклых огоньков — планет.

Изображение мигнуло, и Корин увидел далеко внизу поверхность одной из них. Внешне она напоминала Землю, только суши на ней было раза в три меньше. Космолет нью-дориан приземлился в центре обширного материка, на берегу широкой речки. Невдалеке вздымалась высокая стена джунглей, а за рекой, посреди холмистой равнины, стоял огромный, давно потухший вулкан.

Вскоре перед мысленным взором Корина появилась совсем другая картина. Видимо, с момента высадки нью-дориан прошло несколько месяцев. К этому времени на поляне возле реки вырос поселок почти из двух десятков домов самых причудливых форм. Вокруг них суетилось множество роботов. Чуть поодаль, у подножия холма, стояла уже знакомая Корину фабрика миражей, или, как ее называли нью-дориане. Конструктор. Она выдавала один призрачный вариант вездехода за другим, а стоящие рядом два «осьминога» внимательно оглядывали их и качали треугольными головами — мол, нет, не то. Наконец один из вариантов — каплевидная машина на гусеничном ходу, с двумя короткими крыльями, их, видимо, устроила. Тотчас к ней подошли четыре многоногих робота и «отнесли» макет из силового поля в сторону. Затем они сплелись суставчатыми щупальцами и замерли. Спустя несколько минут роботы разошлись в стороны и оставили на поляне вездеход — уже материализованный. Один из нью-дориан откинул прозрачный колпак, уселся на сиденье, опустил два щупальца на пульт управления, и машина медленно сдвинулась с места, а затем плавно поднялась в воздух.

Вновь на мгновение наступила темнота — а затем Корин увидел тот же берег реки, но уже, похоже, много лет спустя. Маленькое поселение превратилось в довольно большой город, в архитектуре зданий которого угадывались и черты земных зданий начала XXI века, и нечто совершенно чуждое, как, например, длинные, далеко отходящие в разные стороны балконы, что делало дома похожими на огромные многогранные кактусы. По широким автострадам скользили десятки машин самых разнообразных форм и размеров, а еще больше каплевидных летательных аппаратов носилось, словно рои пчел, в воздухе. Множество нью-дориан прогуливались вдоль широких тротуаров. Сотни, тысячи — а это означало, что колония на Андоре стремительно росла и развивалась.

Изображение погасло, и затем Корин увидел планету с высоты птичьего полета. Средний материк оказался к этому времени довольно плотно заселен. На солидных расстояниях друг от друга располагались почти три десятка городов и множество небольших поселков. Судя во всему, колония уже насчитывала десятки тысяч граждан — и это всего за каких-то двенадцать лет! В небе мелькали сотни разноцветных летательных аппаратов, а с огромного космодрома ввысь взмывало множество звездолетов. Затем невидимый оператор спланировал вниз и пронесся по улицам Дориании — столицы Андоры. Корин был потрясен красотой и разнообразием архитектуры титанических зданий, обилием парков и скверов, сложнейшей сетью наземных дорог. Да, это уже был самый настоящий мегаполис! По широким тротуарам двигались толпы осьминожек — и больших, и маленьких. Многие из них, к изумлению Корина, были одеты в одежды, напоминающие короткие туники. Еще больше его поразило то, что изредка в толпе пешеходов то там, то здесь встречались люди… или, вернее, псевдолюди. В основном это были юноши и девушки — все до единого стройные, красивые, улыбающиеся… Камера остановилась у одного из крупных зданий, располагавшегося на высоком берегу реки. Его Корин узнал сразу же — это была довольно точная копия старого здания МГУ на Воробьевых горах. К нему многочисленными потоками стекались сотни молодых нью-дориан, а добрая половина их имела человеческий облик.

Несколько минут гипнофильма было посвящено экономике Андоры. Корин увидел автоматический завод, выпускающий машины и бытовые приборы различных типов — о назначении многих из них он мог только догадываться. Удалось ему заглянуть и на одну из фабрик синтетической пищи. Оказалось, что сырьем для нее служила не нефть или газ, а синие морские водоросли.

Закончился фильм коротким сюжетом о заседании правительства Андоры. Корин увидел большой зал, напоминающий древнеримский форум. Здесь присутствовало около сотни нью-дориан, и лишь один из них — вернее, одна, имела человеческий облик. При виде ее лица Корин не смог сдержать глухого вопля — это была Марта! Бывшая Царевна Внеземелья выглядела, казалось, еще ослепительнее, чем в те давние годы, когда работала спасателем в группе «Дельта». Словно подчеркивая красоту своего человеческого облика, она была одета в роскошное вечернее платье с глубоким декольте. Марта сидела поодаль от других нью-дориан и с нескрываемым гневом и презрением наблюдала за тем, как на трибуну поднялся один из руководителей звездной колонии. Корин услышал отрывок дискуссии, которой было посвящено заседание правительства Андоры.

Нью-дорианин, как оказалось, это был известный в прошлом на Земле драматург Морозов, прокашлялся и сказал на довольно чистом русском языке:

— Уважаемые господа! Уж неделю мы тратим драгоценное время на пустые речи, вместо того, чтобы заниматься куда более важными и неотложными делами. К сожалению, уважаемой госпоже Шадриной удалось-таки втянуть нас в обсуждение совершенно очевидных вещей.

Итак, наверное, уже в двадцатый раз наш прославленный астронавт ставит перед правительством Андоры вопрос о немедленном начале контактов с Землей. Более того, госпожа Шадрина настаивает на том, чтобы наши чиновники занялись подготовкой документов и созданием некоего союза или содружества с человечеством. Аргументы приводятся прежние: все первые поселенцы — по сути дела, люди, волей случая оказавшиеся в телах пришельцев с далеких звезд: наши дети, внуки и правнуки по своему развитию и психологии также ощущают себя больше людьми, чем дорианами; изоляция от Земли губительна для нашей культуры и науки и прочее, прочее, прочее. Отвечу на это так, как уже не раз отвечал, — это чистейшей воды демагогия!

Волей удивительного случая мы, русские интеллигенты, оказались у истоков новой, замечательной цивилизации. Корабль, который потерпел катастрофу над уральскими предгорьями, был предназначен для создания колонии дориан и потому был снабжен поразительными машинами и роботами, которые избавили нас от необходимости в поте лица своего добывать пищу, строить дома и дороги, создавать тысячи необходимых для жизни приборов и механизмов. Все это мы получили в наследство от древней цивилизации дориан. Госпожа Шадрина утверждает, что мы не имеем исключительных прав на все это богатство. Почему же, позвольте вас спросить? Разве не дорианё были причиной гибели наших жен, мужей, детей и внуков — да и нас самих, если говорить о прежних наших телах? Разве не они обрекли наши личности на страшные мучения, когда мы почти пять лет после катастрофы должны были существовать в виде коллективных разумов? Сейчас, слава Создателю, мы все расселились как бы из коммуналок в отдельные квартиры, все обрели свои собственные тела — но разве прошлое легко вычеркнуть из памяти? Я уже не говорю о том, что в каждом из нас появилась хоть малая, но все же доля личности дориан, и каждый знает, насколько жутко ощущать такое раздвоение. Все мы потеряли родину, Землю, своих друзей, родственников, работу — словом, все или почти все. И разве звездолет дориан и его содержимое — это такая уж большая компенсация за пережитую нами трагедию?

Госпожа Шадрина и иже с ней утверждают тем не менее, что мы должны ощущать себя частичкой человечества, ее звездным форпостом. Что ж, если хотите, мадам, — ощущайте на здоровье. Я лично ничего подобного не испытываю. К прошлому нет возврата, дважды в одну реку не войдешь — вот моя точка зрения. Но нас призывают передать наследство дориан человечеству, а это уже далеко не вопрос личных пристрастий, это проблема будущего Андоры. Более того — от того, как мы поступим, зависит вообще судьба нашей цивилизации!

По залу прокатился рокот, но Морозов успокаивающе поднял одно из щупалец.

— Нет, это не преувеличение, уважаемые члены правительства. Все мы родились на Земле или во Внеземелье и прекрасно знаем, на что способны наши прежние собратья. Вспомните историю человечества — это череда войн, насилия и мерзостей, густо замешанная на слезах и крови. Да, переступив порог двадцать первого века, человечество слегка поутихло — но надолго ли? Выход во Внеземелье поначалу разрядил напряженные отношения между многими странами, а затем на Марсе разразился всем известный скандал. Госпожа Шадрина лучше всех знает его суть — наследство древней цивилизации марсиан попросту хотели украсть! И ворами были не какие-нибудь мелкие мошенники, нет, в тайном разворовывании супермашин и технологий участвовали очень влиятельные силы. Настолько влиятельные, что никто из руководителей этого подпольного бизнеса и не был найден. Но представьте, что случилось бы, если в чьи-то нечистые руки попала, скажем, технология создания силовых полей. Сохранился бы после этого мир на Земле? Не попыталось бы какое-либо государство использовать эту новую силу для того, чтобы нарушить устоявшееся политическое равновесие?

А теперь подумайте — разве можно сравнивать наследство дориан с теми жалким огрызками цивилизации, которые были найдены на Марсе? Одни звездолеты, способные почти мгновенно преодолевать десятки парсек и, главное, возвращаться назад буквально через считанные дни после старта, способны вскружить головы нашим бывшим собратьям-людям. И никто из них даже не задастся вопросом: а созрело ли человечество для того, чтобы осваивать Галактику? И не превратится ли это освоение в очередной, уже звездный крестовый поход? Люди — я говорю не об узкой прослойке элиты, а о типичном среднем человеке, еще недалеко ушли от питекантропов. За многие тысячи лет на Земле было создано лишь жалкое подобие цивилизации, это факт. И вдруг за считанные годы Земля обретает, и совершенно даром, без малейших усилий мозгов и рук, достижения двух могучих цивилизаций. Да это то же самое, что вручить дикарю лазерную пушку!

И последнее. Прежде всего сидящих в этом зале должна беспокоить судьба нашей новой планеты. Какова она будет, если мы последуем прекраснодушным советам госпожи Шадриной, нетрудно предсказать. Поначалу Земля станет нашим нахлебником, а затем, высосав Андору, словно лимон, выбросит нас в мусорный ящик. Потерпят ли они конкурентов, да еще живущих поблизости от Солнечной системы? Нет. Понравится ли людям, что мы, нью-дориане, владеем секретами бессмертия? Нет и еще раз нет! Вспомните историю с господином Поплавским. Нас неизбежно начнут шантажировать. Старики: политики, ученые, бизнесмены, актеры и просто очень богатые люди, не захотят в пожилом возрасте смириться с неизбежностью смерти и попытаются переселиться в тела молодых нью-дориан. Заметьте — наших с вами потомков! Сумеем ли мы остановить фактическое истребление наших детей? Нет, если мощь человечества будет равна нашей мощи.

И тогда Андора будет обречена!

Итак, я заканчиваю. Контакты с Землей опасны и преждевременны. В будущем, когда человечество станет по-настоящему цивилизованным, мы сами протянем руки нашим бывшим собратьям. Но пока союз нам вреден, да и Земле на пользу не пойдет. Судьба распорядилась так, что мы оказались на развилке дорог и должны идти каждый своим путем. Сердце болит при мысли об этом, память упрямо тянет в прошлое — но разум говорит: назад пути нет, ибо это путь к катастрофе. Спасибо за внимание, господа. Да, еще одно. Я настоятельно прошу еще раз поставить на голосование вопрос о том, чтобы всем должностным лицам Андоры было категорически запрещено появляться в общественных местах в этих мерзких человекоподобных куклах… или скафандрах, даже не знаю, как эту пакость назвать. Не надо, госпожа Шадрина подавать дурной пример молодежи. В природе есть нью-дориане, и есть люди — третьего не надо. Мороз по коже пробирает, когда видишь на улицах этаких зомби из биопластмассы!

Марта вскочила с кресла. Ее лицо пылало от гнева. Торопливым шагом она спустилась по лестнице к трибуне…

Все погасло, и Корин, утомленный увиденным и услышанным, немедленно погрузился в сон.

Глава 5

Кто-то с силой потряс его за плечо. Игорь зевнул, проснулся, а затем хотел по привычке с силой потереть лицо — и наткнулся руками на прохладную поверхность шлема.

— Снимай эту штуковину, — услышал он голос Асташевского. — Мы уже подлетаем к планете. Да не копайся же, самое интересное пропустишь!

Непослушными руками Корин стал расстегивать застежки под подбородком. Наконец они поддались, и шлем полетел в сторону. Оказалось, что в каюте появился маленький монитор, на экране которого сияла большая красная звезда.

Поймав недоуменный взгляд друга, Вадим объяснил:

— Минут десять назад этот монитор притащил робот-стюард. Видимо, сынок Марты все-таки сжалился над нами. Гляди, а вот и Андора!

Изображение на экране поплыло вправо, и вскоре на черной занавеси космоса появилась крупная голубая искра. Она приближалась настолько стремительно, что у Корина засосало под ложечкой.

— Ого, у этого железного яйца даже в обычном пространстве скорость будь здоров, — негромко сказал он.

Асташевский кивнул.

— Не меньше одной десятой световой. Дориане, похоже, знали толк в космической технике! Наш «Прометей» — улитка по сравнению с этой жестянкой, хотя и носит гордое название звездолета. Может, даже хорошо, что первая звездная завяла на корню: иначе я бы сейчас летел к альфе Центавра и молил Господа, чтобы успеть вернуться на Землю до глубокой старости. Нет, Игорь, и думать нечего тягаться с нью-дорианами!

Корин вспомнил о том, что увидел в гипносне, и нахмурился.

— Как тебе рекламный ролик об Андоре и ее достопримечательностях? — спросил он. Вадим пожал могучими плечами.

— Молодцы, что еще скажешь? Я-то думал, что бурые осьминожки живут в каких-нибудь вигвамах из сплетенных лиан — а они за двенадцать лет успели состряпать целую цивилизацию. Скорость повыше, чем у этого звездолета! Только вот в мозгах у этих гибридов не мешало бы как следует подмести и сделать влажную уборку. Попался бы мне тот говорливый драматург — э-эх, с каким удовольствием начистил бы ему физиономию! Хотя, честно говоря, так толком и не знаю; где у него эта самая физиономия…

— Ты считаешь, он во всем не прав? — быстро спросил Корин.

— Хм-м… В чем-то, может, и прав… Дураков и различной дряни на Земле всегда хватало и сейчас хоть отбавляй. Но мерить всех одним аршином нельзя, и негоже историю человечества превращать в отхожее место. Сам-то этот говорун откуда родом — из пробирки, что ли? Что он лично сделал для того, чтобы человечество стало лучше и чище? Помню я его спектакли, помню… сплошной вишневый сироп. А теперь этот лысеющий амурчик встал в позу и обличает аж все человечество. Знаешь, почему? Да потому, что не хочется ему ни с кем ничем делиться. Сам не ам и другим не дам! И заметь, прикрывается словесами о всеобщем благе, сволочь.

Корин согласно кивнул.

— Неужели Марта одна против всех? — горько спросил он.

— Вряд ли. Как видишь, корабль за нами все-таки послали, и еще с кое-какими подарками. А это значит, что в правительстве этих осьминожек не у всех случился заворот мозгов. Гляди, а вот и две зеленых луны — помнишь, мы видели их в Долине Миражей?

Действительно, возле голубого шара, испещренного белыми полосами облаков, появились две крошечные зеленые точки. За считанные минуты они превратились в шарики. А затем произошло нечто странное. Звездолет изменил курс, и заполнившая весь экран планета поплыла куда-то влево.

— Что, выходим на орбиту? — недоуменно вопросил Вадим. — По моему, немного рановато… Заметь, Игорь, — корабль должен был уменьшить скорость в сотни раз, а мы этого даже не почувствовали!

Корин сказал:

— Наверняка на корабле находятся антигравитационные установки. Поразительно — не чувствуешь ни малейших перегрузок, Та-ак, сейчас начинаем снижаться…

Но этого не произошло. Корабль плавно вышел на орбитальную траекторию, а затем стал стремительно нагонять одну из зеленых лун.

Друзья озадаченно переглянулись.

— Разве мы садимся не на Андору? — спросил Асташевский. — Или на луне находится какая-нибудь карантинная станция?

— Посмотрим, — коротко ответил Корин. Настроение у него почему-то испортилось. Сын Марты не предупреждал их о том, что гостям предстояло сначала высадиться на одной из лун. Или… или произошло нечто непредвиденное?

Вскоре впереди появился диск луны. Ее окружал голубой обод; несмотря на сравнительно небольшие размеры, она имела атмосферу. Как оказалось, вся холмистая поверхность была покрыта густыми лесами, это и придавало маленькой планетке зеленоватый цвет.

В каюте послышался голос Виктора — смущенный, извиняющийся.

— Прошу прощения, дорогие друзья, но мы должны сесть на Дорге, одной из наших лун. Здесь находится главная база космофлота. Мама ждет вас там.

— А что случилось? — встревоженно спросил Корин.

— Не знаю, — уклончиво ответил молодой нью-дорианин.

Совершив головокружительный разворот, маленький корабль плавно опустился на зеленую лужайку. С одной стороны от нее поднималась стена густых джунглей, а с другой расстилалось огромное, идеально ровное посадочное поле, на котором стояло около трех десятков могучих звездолетов, формой напоминающих готические формы с витыми шпилями. Поодаль располагались полукруглые ангары и множество белых одноэтажных зданий.

— Пора надевать скафандры, — не очень уверенно произнес Асташевский. — Или… Виктор, неужели на такой маленькой планете есть атмосфера, пригодная для нашего дыхания?

— Конечно, — несколько удивленно ответил нью-дорианин. — А вот и мама!

Корин и Асташевский дружно вздрогнули. Они не случайно даже словом не обмолвились о том, какой увидели Марту в своих гипноснах. Конечно, они были друзьями, но… но каждый из них не так давно узнал: когда-то Марта Шадрина любила их. Это оказалось для обоих большим сюрпризом, но породило в душах немалое смятение. Как-то отнесется к ним Марта сейчас и какой предстанет перед их взорами? Бурым клубком щупалец или…

Увидев нью-дорианку, торопящуюся к космолету со стороны одного из белых зданий, оба вдруг не сдержали огорченного вздоха Увы, увы… Конечно, и в облике бурого осьминога можно было найти определенное изящество, особенно заметное при легком, упругом беге, но…

Друзья молча вышли в коридор. Там их уже поджидал Виктор — он тоже принял свой естественный облик, видимо, из солидарности с матерью. Выйдя из космолета, все трое спустились по металлическому трапу на стеклянную поверхность посадочной площадки. К удивлению людей, сила тяжести на маленькой луне уступала марсианской — видимо, поэтому планетка и могла удержать вокруг себя достаточно плотную атмосферу. Воздух был прохладным, чуть разреженным, насыщенным резкими и непривычными запахами зелени. Красный диск звезды Барнарда занимал почти полнеба и наполнял пространство тревожным розовым светом.

Увидев гостей, Марта перешла на шаг Видимо, встреча с давними друзьями в ТАКОМ облике была для нее тоже тяжелым испытанием. Корин подумал — еще хорошо, что речевой аппарат нью-дориан похож на наш, и мы можем свободно разговаривать. И все равно одно дело знать, что Царевна Внеземелья стала иным существом, а другое — видеть это своими глазами…

Асташевский владел собой лучше. Он широко улыбнулся и протянул руку:

— Марта, девонька…

Нью-дорианка остановилась чуть поодаль и перебила его глухим, незнакомым голосом:

— Ты, наверное, хочешь добавить: «Неужели это ты?» Да, Вадим, это я. Здравствуйте, друзья. Я очень, очень рада вас видеть.

Корину показалось, что в голосе Марты прозвучали едва сдерживаемые слезы. Впрочем, скорее всего его обманул слух — он еще в Долине Миражей имел возможность убедиться, что особой эмоциональностью пришельцы со звезд не обладают.

Помедлив, Марта протянула одно из своих восьми щупалец, и гости осторожно пожали его, чувствуя себя при этом весьма глупо.

Три зеленых глаза, похожих на стрекозиные, уставились на Корина, и он похолодел. Сколько раз за прошедшие годы он мысленно представлял себе эту встречу — но все равно оказался совершенно не готов к ней.

— Как живешь, Игорь? — тихо спросила Марта.

— Спасибо, неплохо, — внутренне поеживаясь, ответил Корин. — Работаю спасателем на Венере.

— По-прежнему не женат?

— Да. Времени на это не хватает… и вообще…

— А мама?

— Мама умерла семь лет назад.

— Прости, я не знала…

Корин скосил глаза в сторону. Вадим, проявив редкую для него тактичность, отошел вместе с Виктором в сторону. Странно, подумал Корин, Марта прежде никогда не выказывала мне особого внимания, разве что чаще подтрунивала, чем над другими. Из всей группы она выделяла Поплавского и понятно, что именно за него вышла замуж. Интересно, Марта по-прежнему его любит? Наверное, не случайно ее сын носит такой скафандр… и замечательно — но я-то здесь при чем?

Пауза затянулась, и Корин наконец-то заставил себя задать самый естественный вопрос — но как же трудно было произнести эти простые человеческие слова!

— Ну а ты… как поживаешь? Марта ответила с отчетливой горькой иронией в голосе:

— Это с какой точки зрения посмотреть… Знаешь, Игорь, слово «нью-дориане» так и не прижилось на Андоре. Одни поселенцы считают себя дорианами, другие — людьми. Так вот, как дорианка я чувствую себя замечательно — у меня есть сын, интересная работа, множество друзей. А как человек, как женщина… Наверное, я так же одинока, как и ты.

— Но я вовсе не одинок! — запротестовал Игорь. Асташевский все-таки не выдержал. Покручивая ус, он широким шагом подошел к Марте, неожиданно схватил ее и поднял над головой.

— Кончайте секретничать! — нарочито бодро воскликнул он. — Я дьявольски проголодался. Может, ты пригласишь нас за стол, дорианская красавица?

Вскоре трое друзей (Виктор деликатно удалился) уже сидели на веранде белого двухэтажного здания, очень напоминающего обычный земной коттедж. Большой стол был уставлен такими яствами, что даже гурман Асташевский вытаращил глаза. Засучив рукава, он принялся поглощать еду с невероятной скоростью, успевая время от времени задавать вопросы.

У Корина, напротив, аппетита не было, может, потому, что Марта не прикоснулась к пище. Наверное, она не хотела шокировать друзей — ведь им еще не приходилось наблюдать за тем, как питаются нью-дориане. Почти не закусывая, Игорь отдал должное легкому вину, похожему на сухое шампанское. Слегка захмелев, он откинулся на спинку стула и лениво скользнул взглядом по угловатым обводам титанических звездолетов. Ему было хорошо, как давно уже не было. Самое трудное — встреча с Мартой, уже позади. А их миссия на Анд ору… с этим они втроем как-нибудь справятся. Не может быть, чтобы братья по разуму—в самом буквальном смысле этого слова, не договорились о сотрудничестве! А большего от них с Вадимом и не ждут. Чуть позже сюда, в систему звезды Барнарда, прилетят дипломаты, и тогда…

— Ух, до чего здорово, — со вздохом удовлетворения отвалился от стола Асташевский. Достав платок, он вытер лицо и подмигнул Корину. — А неплохо устроилась наша Царевна на этой зеленой луне! Мне даже лететь на Анд ору как-то расхотелось…

— А мы туда и не полетим, — неожиданно заметила Марта.

Гости удивленно воззрились на хозяйку.

— То есть как не полетим? — спросил Корин. Марта грустно опустила свою треугольную голову.

— Простите, ребята, но пока вы летели к звезде Барнарда, руководство Андоры в очередной раз изменило свое решение. Понимаете, о вашем прилете узнала молодежь… а она у нас разная, очень разная. Те, кто считает себя людьми, стали готовиться к пышной встрече первых посланцев с Земли, другие же молодые дориане. Не сомневаюсь, этих дураков кто-то как следует завел Словом, они устроили беспорядки в столице и ряде городов. По улицам прошли антиправительственные шествия Мол, нечего старикам тащить нас в прошлое, мы — юные наследники великой цивилизации дориан! Там, в центре Галактики, живут наши предки, а не на полудикой Земле… И так далее. Глупцы, какие же они глупцы!

Корин и Асташевский озадаченно переглянулись. Миссия, к которой они так тщательно готовились, похоже, провалилась с самого начала.

— Та-а-ак, — протянул Вадим, сразу же потеряв аппетит — Выходит, дальше у нас в программе прогулки по этой зеленой как кузнечик луне, вечера воспоминаний, знакомство с окрестными кратерами? Боюсь, нас на Земле забросают гнилыми помидорами.

Марта покачала головой.

— Не спеши, Вадим. Вы же еще ровным счетом ничего не знаете. Впрочем, и на Андоре мало кто подозревает, какая опасность нависла над их головами!

— Опасность? — оживился Асташевский — С этого надо было начинать, девочка!

Марта тихим голосом начала рассказывать о совершенно поразительных вещах.

Началось все с того, что два года назад Марта и экипаж ее звездолета «Медея» направились на одну из планет в системе Тау Кита, Согласно звездным картам дориан, там должна была находиться ближайшая к Земле обитаемая планета, а также орбитальная станция. Когда ее построили и зачем, неясно К сожалению, во время катастрофы над Уральскими горами главный компьютер корабля-матки был наполовину разрушен, и потому беглецы с Земли мало что узнали о своих предках из глубин Галактики Достоверно известно только одно — по каким-то причинам в разные звездные системы были посланы корабли с целью колонизации пригодных для дориан планет. Возможно, и в системе Тау Кита была найдена такая планета. Но станция на орбите вызывала некоторое недоумение в Совете астронавтики, возглавляемом Мартой, и потому туда и была направлена экспедиция.

Планета — дориане назвали ее Майорой, действительно заслуживала внимания. Выйдя на орбиту, астронавты увидели в мощный телескоп, что рельеф планеты в отдельных районах странным образом меняется, причем наибольшие изменения происходят как бы на гребне невидимой волны. Экипаж настолько заинтересовался этими необычными катаклизмами, что не заметил, как со стороны огромной орбитальной станции на них ринулись два небольших космолета. Корабль нью-дориан тряхнуло раз, другой, а затем тревожно загудели сирены — это говорило о том, что корпус получил серьезные повреждения.

Никакого оружия на борту звездолета с Андоры не было. Спасаясь от преследования, пилот нырнул в верхние слои атмосферы Майоры. Преследователи повторили этот же маневр, но их скорость была настолько велика, что два крестообразных летательных аппарата подошли при развороте довольно близко к поверхности. Спасаясь от плотной атмосферы, они окружили себя голубыми коконами силовых полей. Нью-дориане уже прощались с жизнями, когда с кораблями противника что-то произошло. Их словно поглотила невидимая акулья пасть — а затем выплюнула жалкие раздробленные остатки. Упав на поверхность планеты, они сгорели.

Только тогда Марта и ее экипаж поняли — с Майорой шутки плохи! С трудом вернувшись вновь в космос, они с помощью ремонтных роботов привели корабль в более или менее нормальный вид и едва доковыляли до орбитальной станции. Здесь нью-дорианам пришлось провести почти неделю, пока ремонтные роботы не починили поврежденный гипердвигатель. Все это время экипаж изучал архивы станции. То, что удалось перевести, настолько поразило Марту и ее товарищей, что о Майоре и ее чудесах они на время забыли.

Оказалось, что станция была построена почти пятьсот лет назад. Дориане имели большой звездный флот, который рыскал по всей Галактике в поисках обитаемых миров. Но Майора заинтересовала их больше других. Оказалось, что на планете живут вполне разумные существа — кстати, чем-то внешне похожие на людей. По непонятным причинам поверхность их планеты напоминала огромный калейдоскоп. Детали рельефа — холмы, горы, озера и прочее, могли в считанные мгновения переместиться в любую точку планеты. Особенно часто такие хаотические перемещения происходили в экваториальной области, но и в средних широтах дважды в год происходили фантастические изменения, менявшие облики островов и даже целых материков. Причиной всех этих перемен были невероятно мощные катаклизмы поля провремени — ничего подобного дориане прежде в Галактике не наблюдали.

Многочисленные попытки высадки на планету ни к чему не привели — корабли гибли в нижних слоях атмосферы, попав под пресс взбесившегося провремени. Вскоре исследования пришлось прекратить — в центре Галактики, где находились главные миры дориан, началась грандиозная космическая война. Еще одна древняя суперцивилизация гербодов двинула свои армады на планеты Метрополии и о далекой станции надолго забыли. Последние записи в архиве касались этапа эвакуации. Последний из ученых, покидавших станцию, написал белой краской на панели главного компьютера: «Мы скоро вернемся!» Но судьба рассудила иначе.

Марта замолчала. Молчали и потрясенные гости — они были не готовы к такому повороту дел.

— Прекрасно, замечательно, превосходно… — наконец пробормотал Асташевский, машинально потирая подбородок. — Выходит, на твой корабль, Марта, напали разведывательные корабли этих… как их… гербодов?

— Да, — кивнула треугольной головой нью-дорианка. — Никаких сомнений в этом нет.

— Хм-м… а может ли это означать, что в той древней войне победили именно гербоды?

— Вполне возможно, — грустно ответила Марта. — На станции мы нашли мощные гиперпередатчики и попытались с их помощью связаться с мирами Метрополии, но оказалось, что в памяти компьютера стерта вся информация об их галактических координатах.

— Разумный шаг, учитывая военное время, — одобрительно заметил Асташевский. — И что же — за все двенадцать лет после отлета с Земли вы не получали никакой весточки от своих собратьев-дориан?

— Нет. Похоже, о корабле, летевшем к Земле, попросту забыли. Или…

— Или некому уже было о нем вспоминать, — жестко добавил Корин. — Так?

Марта промолчала.

Корину пришла в голову неожиданная мысль, и он поспешил ее высказать:

— Дьявол, так все дело в этих гнусных гербодах? Это из-за них нас пригласили на звезду Барнарда?

К его огромному огорчению, Марта после долгой паузы согласилась.

— Да… К сожалению, другие аргументы на моих противников в правительстве Андоры не действовали. Но здесь, что называется, несчастье помогло.

Асташевский побагровел и стукнул по столу кулаком так, что тарелки взвились в воздух.

— Что, струсили, братишки по разуму? Наложили в свои штанишки или что вы вместо них носите?

— Потише, Слон, — поморщился Корин.

— Ничего не потише! Двенадцать лет это жалкое правительство из поселка писателей, которому на Земле не поручили бы руководить даже сортирами, о людях не вспоминало. Сам слышал, как они под свои шкурные интересы перину из паршивой демагогии подкладывали. Человечество, оказывается, очень нехорошее, алчное, агрессивное, у него, дескать, грязная и кровавая история. Разве таким варварам можно доверить хотя бы маленькую часть звездного наследства? А сами, жалкие бумагомараки, оказывается, к этой самой гнусной истории Земли никакого отношения не имеют. Они — святые, и совесть у них накрахмалена, словно свежая сорочка! Однако, между прочим, прибрали к рукам технику дориан, и для красоты это воровство обозвали вступлением в права наследства. Но как только жареный петух клюнул в темечко, про Землю сразу вспомнили. Вот суки!.. Прости, Марта, я не тебя имел в виду.

Сообразив, что в порыве горячности ляпнул что-то не то, Вадим осекся и стал с мрачным видом расставлять тарелки на столе.

Марта отнеслась к его словам на удивление спокойно.

— Ты прав, Вадим. Если бы не появление гербодов, мне не позволили бы сделать этот частный вызов. Я уже не говорю о тех подарках, которые привез на Марс мой сын. Если бы вы слышали, что по этому поводу вопили бывшие профессиональные человеколюбцы и инженеры людских душ… Бр-р-р! Договорились даже до того, что для Андоры невыгодно, если люди на Земле перестанут голодать и умирать от болезней. Мол, тогда человечество станет слишком быстро расти, и это послужит мощным толчком к его экспансии на звезды. А нам, дорианам, не нужны конкуренты… Но слава Богу, подобные маразматики все-таки остались в меньшинстве!

— А на Андору нас тем не менее не приглашают, — напомнил Корин, наливая себе полный стакан вина, чтобы хоть слегка разрядить охватившее его оцепенение. — Да, пока… Нам еще предстоит доказать, что нью-дориане и люди смогут эффективно работать вместе в космосе, а если надо, и воевать.

— Доказать? — презрительно воскликнул Асташевский. — Это еще зачем? Нечего нам, Игорек, доказывать! Я свой последний экзамен сдал четверть века назад и больше бороться с ослами-преподавателями за мою законную пятерку не собираюсь. — Он попытался встать из-за стола, но Корин остановил его.

— Брось, Слон! — рявкнул он, грозно глядя на друга. — Нечего вставать в позу обиженного и бить себя в грудь кулаком. Насколько я понял, опасность может угрожать не только Андоре, но и Земле тоже?

Марта кивнула.

— Да, я так считаю. По галактическим меркам наши миры находятся совсем рядом. Если гербоды узнают, что мы связаны кровными узами, то… Впрочем, скорее всего они в любом случае уничтожат человечество — так, на всякий случай, из обычной боязни конкуренции. Судя по тому немногому, что мы узнали на станции об этой расе, подобные вещи гербоды делали и прежде, и с менее развитыми цивилизациями, чем Земля.

Асташевский молча уселся за стол.

— Насколько я понимаю,этим обедом торжественная часть нашего визита закончится, — задумчиво сказал он. — Когда мы вылетаем?

Марта вздохнула с явным облегчением.

— Спасибо, друзья, — растроганно сказала она. — Я знала, что вы меня поймете. Мы вылетаем на Майору через час.

Помолчав, она добавила:

— Наблюдатели доложили, что видели в окрестностях этой планеты несколько небольших кораблей гербодов. Похоже, они что-то ищут на станции — но что?

Глава 6

Тay Кита сияла в черном небе, словно громадный кусок янтаря. Издалека звезда напоминала Солнце, но была чуть ярче. На довольно солидном расстоянии от нее среди звезд плыл голубой шарик — это и была Майора, единственная планета, порожденная жарким светилом.

Корин стоял на обзорной палубе и наблюдал, как Тау Кита постепенно заполняет обзорный экран. Стоявший рядом Виктор деликатно кашлянул.

— Простите, Игорь Васильевич, вам пора вернуться в каюту, — смущенно сказал он. — Скоро начнется торможение, а на таких больших кораблях, как «Медея», антигравитаторы не очень помогают…

Корин посмотрел на своего молодого друга. Сын Марты, как и большая часть членов экипажа, предпочитал ходить в скафандрах, имитирующих облик человека. Поначалу Корина это слегка шокировало, но уже на второй день полета он привык. К тому же буквально ежедневно в облике молодых нью-дориан появлялись новые человеческие черты. Общение с гостями из Солнечной системы сыграло свою роль, и молодежь научилась поворачивать голову как следует, не так широко раскрывать рот, более естественно двигаться. В искусственных глазах зрачки начали расширяться и сужаться, словно у людей, и мимика стала заметно богаче. И все же Корин не знал, как ко всему этому относиться. Хорошо еще, что Марта не изменила свой облик — хотя прямолинейный Вадим однажды попросил ее об этом. Все-таки какой же осел этот Слон!

Вздохнув, Корин спустился с палубы и двинулся по широкому коридору к своей каюте. Мимо прошел атлетически сложенный лейтенант в синей форме — похоже, он торопился на вахту. Он вежливо кивнул землянину. Корин недоуменно посмотрел ему вслед. «Да это же Марк! Господи, да еще вчера он был стройным и даже худощавым… Откуда же эти бугристые мускулы?.. А-а, ну конечно, парень просто подражает Вадиму. Тьфу, проклятая бутафория… Впрочем, чего еще ждать от неоперившихся сосунков?»

Он вошел в просторную каюту и с мрачным видом уселся в массивное кресло. Тотчас вокруг него вспыхнул розовый дрожащий шар антигравитационного поля.

Спустя несколько минут в каюте зазвучала сирена, предупреждающая о начале торможения, и одновременно с ней в каюту вошел Асташевский. Вид у гиганта был донельзя довольным. Что-то мурлыкая себе под нос, Вадим уселся в соседнее кресло и бодро сказал:

— Все-таки я разобрался с этим чертовым главным пультом. Ну и наворочено там всякой всячины! На нашем бедном «Прометее» нет и десятой доли тех агрегатов, которыми набит этот корабль. Может, даже хорошо, что он так и не полетел на альфу Центавра. Черт побери, стыдно было бы перед Галактикой лететь к звездам на колымаге!

— Ты считаешь, люди смогут управлять такими кораблями, как «Медея»?

— Конечно! Нью-дориане же управляются — а разве они не те же люди?

— Сам знаешь, что нет. У каждого из них в памяти заложено кое-что и от дориан — например, умение управлять всеми агрегатами и приборами звездолетов. Больше того, каждый из них, даже зеленые новички, может починить любую неисправность — с помощью ремонтных роботов, конечно. А мы за неделю перелета даже с капитанской рубкой толком не разобрались!

Вадим небрежно махнул рукой и зевнул.

— Чепуха, как-нибудь разберемся и с ремонтом. Главное другое — в оружии и тактике космического боя они ровно ничего не смыслят. А мы с тобой все-таки добрых три года дрались с пиратами в поясе астероидов и на лунах Сатурна — помнишь это веселенькое время? И вообще, боевого духа в дорианах курам на смех — наверное, потому они и проиграли галактическую войну!

— Ну, брат, тебя понесло, — с насмешкой заметил Корин. — Мы тоже еще ничего не выиграли.

— Выиграем, — уверенно ответил Вадим. — Сам видел, какие лазерные пушки состряпал местный робот-оружейник. Теперь только бы обучить хлопцев на них работать — и будет полный порядок. Кстати, в облике дориан управлять пришельцами и компьютерами будет сподручней. Все-таки восемь длинных щупалец — это тебе не две руки!

Сирена прогудела еще раз — и торможение началось. Корина с силой вдавило в кресло, кости его хрустнули, во рту появился привкус крови. Даже антигравитаторы не могли полностью компенсировать мощную перегрузку. «А дорианам, между прочем, все эти пятьдесят или сто g — пустяк, в каком бы направлении перегрузка ни действовала на их тела, — подумал Корин. — И они куда менее чувствительны к резким перепадам температур и менее требовательны к содержанию кислорода в воздухе. А уж космические лучи для них и вовсе не проблема! Нет, людям никогда не удастся конкурировать с нью-дорианами в космосе… А вот что касается войн… да, в этом у человечества накоплен богатейший опыт. Похоже, вместе две расы действительно могут проявлять могучую силу».

Спустя несколько часов «Медея» вышла на орбитальную траекторию вокруг Майоры и стала постепенно нагонять титаническую станцию, которая представляла собой дискообразную конструкцию почти километрового диаметра, с многочисленными открытыми палубами, посадочными площадками и обсерваториями. Однако вырвавшиеся из силового кокона земляне смотрели сейчас только на голубой шар Майоры, испещренный рваными полосами облаков. Большую часть этой землеподобной планеты покрывали моря и океаны, но немало было и суши: четыре материка, поражавшие прихотливостью своих очертаний, и множество островных архипелагов. С огромной высоты нельзя было разглядеть как следует детали рельефа и тем более уловить их изменения — те, о которых говорила Марта. Чем же эта планета так заинтересовала дориан и почему вокруг нее вились разведывательные корабли гербодов?

Совершив сложный маневр, «Медея» плавно опустилась на одну из посадочных площадок станции. Корин и Асташевский спустились на нижнюю палубу. Здесь возле люка кессона их уже ожидали пятеро нью-дориан. При виде Марты у землян перехватило дыхание. Так же, как ее молодые спутники, она предпочла «надеть» скафандр, имитирующий облик человека, — ее прежний облик! Но, видимо, Марту вовсе не радовала возможность предстать перед давними друзьями прежней Царевной, и сверху она надела еще и обычный скафандр. Заметив разочарование в глазах землян, она сухо сказала:

— К сожалению, скафандры дориан выглядят довольно необычно и даже шокирующе, — потому мы и создали костюмы, имитирующие людей. И тем самым выпустили джинна из бутылки, я уже рассказывала вам об этом. Но учтите, я вовсе не намерена в обычной обстановке расхаживать перед вами в этой дурацкой пластметалловой кукле. Ясно?

— Ясно, девонька, — грустно сказал Асташевский. — Хотя…

— Вадим!

— Ладно, молчу…

Земляне также облачились в скафандры и вошли в тесную кессонную камеру. Рядом с Кориным стоял Виктор, серьезный и сосредоточенный. На этот раз вместо рабочего комбинезона на нем был объемный костюм, напоминавший одежду полярника. Трое других дориан выглядели точно так же, а чуть поодаль от них стояла очень приятная на вид девушка в теплом лыжном костюме и кокетливой вязаной шапочке. Корин поежился при одной мысли о том, что это очаровательное создание сейчас окажется практически в полном вакууме.

Марта перехватила его заинтересованный взгляд и заметила:

— Лариса, ты оделась не очень удачно. Все-таки мы идем не в лыжный поход.

Корин вздрогнул — ему показалось, что в голосе Марты послышались чисто человеческие ревнивые нотки. Впрочем, скорее всего это ему просто почудилось.

Наружный люк распахнулся, и по узкому трапу маленький отряд спустился на посадочную площадку. Здесь Корин еще раз убедился, какая замечательная вещь гравитационные ботинки — они создали ощущение, что на станции дориан почти нормальное, земное поле тяготения.

Марта уверенно пошла вперед Подойдя к стене голубоватого металла, она коснулась еле заметной кнопки—и перед ними раскрылась дверь в еще один кессон.

— Ого, — негромко сказал Асташевский. — Вот это мне нравится! Выходит, внутри этой штуки можно будет ходить без скафандров?

— Нет, — отрезала Марта. — Установки, создающие воздух, действительно еще работают, но станция слишком долго находилась без присмотра. Метеориты местами продырявили ее, словно решето, а в прошлый раз нам некогда было тщательно заделывать пробоины. Всякое может случиться…

Корин вспомнил о гербодах и согласно кивнул.

Пройдя кессон, астронавты оказались внутри станции, в огромном коридоре, идущем к центру исполинского сооружения. И здесь их поджидал сюрприз. Почти весь коридор оказался завален покореженными приборами, компьютерами и другой техникой, о назначении которой можно было только догадываться.

Марта вскрикнула от неожиданности.

— Господи, ничего подобного в прошлый раз не было! Это гербоды устроили погром. Но что же они искали?

Спустя несколько часов эта загадка была решена. Даже не очень искушенный в компьютерной технике Асташевский понял — гербоды искали блоки памяти главного компьютера. Но не нашли, так как в прошлый свой прилет Марта предусмотрительно забрала их с собой на Андору.

Какая же информация нужна была лазутчикам давних врагов цивилизации дориан? Звездные карты? Координаты новых колоний? Или что-то иное?

Марта казалась очень расстроенной. Гербоды уничтожили почти треть оборудования станции, и теперь все это очень сложно восстановить. Надо было прилететь повторно сюда раньше, намного раньше…

Асташевский не разделял ее огорчения. Перешагивая через обожженные, перекореженные остатки приборов и оборудования, он сказал:

— Нашла о чем горевать, девонька. Да ты только погляди, как эти дьяволы разделались с железяками! Они сожгли их, словно солому, да еще, похоже, со зла ногами потоптали. Представь, если бы им на дороге попались ваши астронавты? Сомневаюсь, чтобы от них в этом случае осталась хотя бы горстка пепла.

Корин поддержал друга. Наклонившись, он извлек из груды серебристых обломков стальной брусок, нервно перерезанный пополам, и показал Марте:

— Слон прав. Лазерное оружие у гербодов будь здоров, даже у марсиан такого не было. Нет, этим парням лучше без пушки в руках не попадаться… Глядите, а это еще что?

Подойдя к двери, он включил освещение комнаты во всю мощь (к счастью, энергоустановки станции оказались целы). На противоположной стене висел огромный плоский экран. На нем была высвечена карта Майоры — уже знакомые черты материка, архипелаги, полярная шапка на северном полюсе… на карте были отмечены горы, реки, озера, леса… и города! Особенно много их располагалось возле экватора, а ближе к северу и югу мегаполисов почти не было, зато то там, то здесь встречались сотни небольших поселков.

Марта была изумлена не меньше друзей — в прошлый раз она эту карту не заметила. Подойдя поближе, нью-дорианка долго всматривалась в экран.

— Теперь я понимаю, куда сходилась информация с шести обсерваторий станции… Эта карта сделана на основе жидких кристаллов и может отслеживать все изменения на планете-калейдоскопе. Как нам повезло!

Корин хмыкнул, глядя на царивший в зале разгром.

— Наши друзья-гербоды, похоже, так не считали. Они даже не потрудились размолотить эту карту вдребезги, как все остальное. Хм-м… но это может означать, что на Майору им наплевать Что же тогда они здесь искали?

Асташевский подошел к огромному окну и, сложив руки, стал вглядываться в голубой шар, медленно плывущий далеко внизу под брюхом орбитальной станции.

— И меня, братцы, интересует другое, — басисто сказал он. — Два года прошло, как их разведчики, на свою беду, столкнулись с кораблем Марты. Положим, перед гибелью они не успели доложить о дорианах… но ведь гербоды были здесь еще, и, видимо, не раз. Неужели при их могучей технике было трудно найти тех, кто выкрал блоки памяти главного компьютера? До звезды Барнарда отсюда меньше двух парсеков, словом, пустяки. Даже мы на Земле умеем на таком расстоянии отличать обитаемый мир от мертвого, хотя бы по спектру радиоизлучения. И что же, гербоды тупее нас? Сомневаюсь. Но Анд ору они и пальцем не тронули. А почему? Из соображений гуманности? Ха-ха. Значит, чего-то выжидают… или боятся.

— Боятся? — удивился Корин. — Но чего… В радиофоне послышался взволнованный голос Виктора:

— Командир, срочное сообщение!

— Что случилось? — насторожилась Марта.

— Мы обнаружили на одной из посадочных площадок два довольно больших корабля — чужих корабля! Гербоды здесь, на станции!

Глава 7

Асташевский нагнулся и подобрал с пола изогнутый металлический прут.

— Э-эх, надо было взять автоматы… — пробормотал он. — Виктор, звездолеты кто-нибудь охраняет?

— Отсюда толком не видно… да! В тени стоят несколько фигур метра по три высотой… многорукие… похожи на роботов.

— Не высовывайтесь, — посоветовал Асташевский. — Марта, передай на борт, чтобы готовились к бою. Если на корабль нападут, пускай улетают немедленно.

Марта кивнула, легко смирившись с тем, что командование отрядом здесь, на станции, перешло в руки Асташевского. Она попыталась связаться со звездолетом — но, кроме легкого шороха, ничего в наушниках не услышала. Виктор тоже больше не отвечал.

— Вадим, связи нет! — тревожно сказала она. Асташевский кивнул:

— Значит, нас уже обнаружили. И все же надо попытаться вернуться на корабль — без оружия мы здесь много не навоюем. Игорь, ты что?.. Тьфу, прости, опять забыл, что ты у нас Колдун.

Больше года Корин не пользовался своим умением заглядывать в прошлое — там, на почти необжитой Венере, это его свойство было не очень нужно. Правда, в предыдущие годы в Венерополисе не раз происходили неприятные коллизии, в основном связанные с хищением ценных приборов и больших сумм денег, и полиция обращалась к нему за помощью. Он всегда отказывался самым решительным образом, но, когда из города стали исчезать люди, ему пришлось временно переквалифицироваться в детектива. Об этих историях Корин рассказывать не любил, хотя ему и удалось распутать несколько громких дел. В результате он заработал славу венерианского Мегрэ, а также пару ножевых ранений и несколько переломов. Дважды его пытались убить, но удача была на стороне спасателя. Когда бандитское гнездо на планете было наконец-то опустошено, его настойчиво, в который уже раз, попросили перейти на службу в Интерпол, но он опять вежливо отказался.

И вот теперь, как не раз прежде на Земле, Марсе и других планетах, он решил использовать дар, обретенный некогда в марсианской тюрьме.

Сосредоточившись, Игорь еще раз обошел овальный зал, жадно разглядывая все, что попадалось ему на глаза. Вновь у него появилось странное ощущение, что все вокруг — стены, пол, обломки приборов и даже царапины на стекле огромного окна, обмазано тонким слоем меда. Его было мало, очень мало… настолько мало, что неприятное жжение в мозгу долго не утихало. Наконец он решился закрыть глаза и включить «картинку». К сожалению, он сумел собрать слишком мало рассеянной по комнате информации, и потому уход в прошлое удался лишь с огромным трудом, а изображение получилось смутным, расплывчатым, черно-белым… Он увидел тот же зал, полупогруженный во тьму. Внезапно его разрезал луч фонаря. Узкий поток света скользнул по стене и нащупал выключатель возле двери. Затем к нему протянулась трехпалая рука — толстая, морщинистая, неприятная… Вспыхнул свет, и в зал ворвались несколько довольно крупных существ. Они напоминали небольших слонов, вставших на задние ноги — толстые, с массивными головами и двумя парами длинных рук… Гербоды подняли длинные трубки, похожие на лучевое оружие марсиан, и стали сжигать стоявшие вдоль стен стойки с приборами и компьютерами. Они стояли к Корину спинами, и ему долго не удавалось разглядеть их лиц. Наконец один из гербодов неуклюже повернулся — и Корин понял, что своим чудовищным обликом они обязаны всего лишь слонообразным скафандрам. Стекла шлемов были зеркальными, так что настоящих лиц гербодов Корин так и не увидел.

Сокрушив все вокруг, гербоды с яростью стали топтать дымящиеся остатки. Один из них наконец заметил карту на стене и прицелился в нее своим лучеметом. Но в этот момент его товарищ поднял с пола металлическую пластинку с изображением космического корабля, сбрасывающего на поверхность планеты нечто вроде челнока или бомбы. Бомбы?!

Гербоды стали по очереди рассматривать эту картинку, а затем торопливо вышли из зала. На пороге одно из слонообразных существ остановилось и, повернувшись, указало на карту Майоры…

Прошло несколько минут, прежде чем Корин вновь пришел в себя. Наконец он встряхнул головой, словно отгоняя наваждение, и открыл глаза.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Асташевский, поигрывая железным прутом.

Корин коротко рассказал о том, что увидел в прошлом.

— Бомба? — недоуменно спросила Марта. — Ты уверен, что на той картинке была изображена именно бомба?

— Мне так показалось, — уклончиво ответил Корин. — Знаете, у меня появилась одна мысль…

Неожиданно вновь заработала радиосвязь. Виктор взволнованным голосом сообщил:

— …они улетели! Вы слышите — гербоды покинули станцию!

Через несколько минут экипаж «Медеи» вновь собрался на борту звездолета. Все — и люди, и нью-дориане — были так взволнованы происшедшим, что долго не могли успокоиться. Наконец Асташевский не выдержал. Побагровев, он рявкнул:

— Да заткнетесь вы когда-нибудь или нет, салаги? Все разом смолкли, едва не оглохнув от зычного голоса гиганта.

Вадим посмотрел на Марту и спросил:

— Мы можем преследовать корабли гербодов?

— Да-а… — немного растерянно ответила нью-дорианка. — Конечно, если они еще не ушли в гиперпространство…

— Так действуйте же! — приказал непререкаемым тоном Асташевский. — Нам надо попытаться найти базу гербодов — она наверняка где-то неподалеку. А почесать языки мы еще успеем. Все по местам!

Нью-дориане без возражений отправились в свои отсеки, а Марта вместе с Игорем и Вадимом поднялись на капитанский мостик. Через минуту «Медея» поднялась с посадочной площадки и, отойдя от огромного диска станции, ринулась в погоню за кораблями гербодов. Поняв это, разведывательные космолеты ушли в гиперпространство, но «Медея» почти мгновенно повторила тот же маневр. Марта стояла за пультом управления, не отрывая глаз от многочисленных экранов, на которых стремительно скользили две красные точки, и потому не заметила, что сидевшие рядом в антигравитационных креслах земляне потеряли сознание.

Они очнулись, когда «Медея» вновь вышла в нормальное пространство. Впереди сиял огромный красный шар, украшенный косматыми протуберанцами.

Стоявшая возле экранов Марта обернулась и тихо сказала:

— Это звезда Каптейна. База гербодов находится здесь.

— Кхе-хе… откуда ты знаешь? — прохрипел Асташевский и заворочался в кресле, безуспешно пытаясь встать.

Марта нажала щупальцем несколько кнопок на пульте, и на центральном экране появилось изображение одной из планет. Это был безжизненный шар, густо усеянный кратерами и извилистыми расщелинами. Изображение вновь резко увеличилось — и земляне увидели сотни ярких точек, кружащих вокруг планеты по вытянутым эллиптическим орбитам.

— Это флот гербодов, — объяснила Марта. — Мы насчитали почти три сотни кораблей — и каждый из них раз в десять больше нашей «Медеи».

— Глядите, кажется, нас заметили! — глухо произнес Корин, указывая на экран.

Действительно, от роя ярких искр отделились три и ринулись в сторону нежданных гостей.

— Надо уходить, — простонал Асташевский и вновь поудобнее уселся в мягком кресле и включил антигравитационную защиту. — Господи, какой кретин придумал это устройство для пыток! Меня аж выворачивает наизнанку…

Корин ничего не стал говорить — он чувствовал себя еще хуже. Когда перегрузка навалилась на него, словно глыба, он закричал и потерял сознание.

На этот раз пробуждение было совсем иным. Когда Корин открыл глаза, он увидел над собой красноватый шар, плывущий в голубом небе среди нитевидных белых облаков. Невдалеке стояла титаническая башня «Медеи», вокруг которой суетились десятки многоруких роботов. Сам он сидел — без скафандра! — на шезлонге в тени пышного зонтичного дерева. Повернув голову, он увидел, что корабль сел на краю обширной зеленой равнины, среди которой то там, то здесь поднимались зеленые шапки небольших рощ. Вдали, у самого горизонта, у подножия заснеженных гор, под лучами прохладного солнца сияли башни огромного города.

Вскоре из-за соседнего холма вышел Асташевский. На могучем атлете были надеты лишь плавки. В одной руке прославленный спасатель нес самодельную удочку, а в другой — кукан с тремя зеленоватыми рыбинами. Увидев, что Корин пришел в себя, гигант радостно заулыбался.

— Ну наконец-то! — крикнул он. — Гляди, каких китов я выудил в соседней речке, пока ты валялся в забытьи. Здесь такая рыбалка, братец, пальчики оближешь! А вода — просто прелесть. Марта с хлопцами до сих пор там плещутся.

Корин с трудом сел и сразу же поморщился от резкой головной боли. С силой растерев щеки, он глухо спросил:

— Мы на Андоре?

Вадим уселся рядом (шезлонг сразу же жалобно заскрипел) и дружелюбно похлопал Игоря по плечу.

— Ты поразительно догадлив, охотник за призраками времени. Да, это Андора.

— Что… все-таки нам разрешили?.. — пробормотал Корин.

Асташевский невесело рассмеялся.

— А куда им было деваться, голубчикам? Когда Марта передала в зал заседаний правительства изображение флота гербодов, Давыдов и его банда бывших интеллигентов сразу же подняли лапки. К тому же Марта немного приврала, живописав наши с тобой подвиги на станции: мол, мы голыми руками разбросали два десятка монстров, заставили их с позором бежать, и прочее, прочее, прочее… Как отказать таким героям — особенно если своих героев что-то не видать? Молодежь у этих осьминожек толковая, ничего не скажешь, но все же яблоко от яблони далеко не падает. В бою с гербодами толку от них будет мало, и руководство Андоры это отлично понимает. Кто-кто, а они-то знают, что среди их бывших собратьев-людей немало отъявленных сорвиголов.

— А почему… почему мы сели здесь… а не на космодроме?

Асташевский пожал могучими плечами.

— По-моему, Марта просто решила потянуть время, пока ты не очнешься, — пояснил он. — Все-таки ты у нас самый языкастый, да и идеями Бог тебя не обидел. Не хочется ехать в столицу с пустыми руками. Нужен план действий, иначе нас с тобой попросту выпрут с этой милой планетки. Черт, до чего же она все-таки похожа на нашу Землю! Воздух здесь даже лучше — чистый, прохладный… А вот и Марта с хлопцами возвращается.

Спустя полчаса, пообедав и отдохнув, трое друзей вновь собрались на поляне в тени звездолета. На этот раз к ним присоединился и Виктор — он по-прежнему предпочитал расхаживать в своем человекообразном скафандре.

— Что ты думаешь предложить Давыдову? — спросила Марта, обращаясь к Корину.

Собравшись с мыслями, Игорь сказал;

— Мы видели флот гербодов — перед ним Андоре не устоять и пяти минут. Не сомневаюсь, что лазутчики врага уже собрали немало информации о колонии нью-дориан, а возможно, и о Земле. Почему же гербоды медлят и не нападают? Ответ может быть только один — они боятся!

— Чего же? — недоуменно спросил Виктор. — Наш флот едва насчитывает сотню кораблей, и оружия на нем почти нет.

— В том-то и дело! — усмехнулся Корин. — Гербоды долгие столетия воевали с дорианами, и наверняка победа далась им нелегко Дориане вряд ли заметно уступали противнику в мощи оружия — а вот корабли колонии на Андоре, словно нарочно, отказались от всякого вооружения. Почему? Из-за пренебрежения опасностью встречи с гербодами? Это после проигранной войны? Нет, причина может быть только в том, что Андора располагает неким супермощным оружием, которого не было у дориан прежде.

— А-а, понимаю, куда ты клонишь… — после паузы сказал Асташевский. — Бомба?

Корин кивнул.

— Да. Прежде чем найти Андору, разведчики гербодов наткнулись на космическую станцию возле Майоры. Они увидели, что на планете происходят чудовищные катаклизмы пространства и времени, и решили, что это дело рук колонии дориан.

— Неужели они могли подумать… — возмущенно начала Марта, но Корин прервал ее.

— И слава Богу, если гербоды посчитали, будто ученые Андоры изобрели бомбу провремени и испытали ее на Майоре!

Некоторое время все молчали, осмысливая гипотезу Корина. Наконец Асташевский сказал:

— Ну, хлопцы, и хороший же компот здесь заварился… И что же нам теперь делать? Рано или поздно эта звездная банда соберется с силами и обрушится на нас, да так, что из Андоры и Земли полетят пух и перья. Ведь никакой сверхбомбы у нас нет!

Марта и Виктор дружно посмотрели на Корина. Тот спокойно пожал плечами.

— Раз гербоды боятся бомбы — нам ничего не остается, как создать ее, — пояснил он.

— За неделю? Или за две? — недоверчиво хмыкнул Асташевский, теребя свой пышный ус.

— Не знаю, — честно признался Корин. — Кое-какие мысли на этот счет у меня есть, но одной моей головы мало для решения такой задачи. Надо срочно собрать всех ведущих хронофизиков Земли — вместе мы что-нибудь придумаем. Вряд ли таким супероружием станет именно бомба… впрочем, рано об этом говорить. Одно скажу заранее — двух недель будет мало. Речь может идти о месяцах, может быть, о полугоде… А на это время на подходах к Андоре надо создать что-то вроде звездной заставы из мощных звездолетов. Чего-чего, а оружия, в том числе лазерного и ядерного, на Земле до сих пор хватает с избытком. Для защиты кораблей можно использовать марсианскую технологию силовых полей. Словом, если удастся соединить усилия Андоры и Земли, то такой космофлот можно создать довольно быстро. — Корин вопросительно взглянул на Асташевского. — Ты готов этим заняться?

Вадим нахмурился.

— Что ж, попробую… Э-эх, если бы удалось разыскать Володю! Такое масштабное дело как раз для него. С его размахом и энергией… — Э-эх! — Асташевский огорченно махнул рукой.

— А что скажешь ты, Марта? — обратился Корин к нью-дорианке.

Вместо ответа Марта встала и торопливо пошла в сторону звездолета. Вернулась она минут через двадцать — и при виде ее у обоих землян дружно дрогнули сердца.

До боли хорошо знакомая им женщина в свободном голубом платье подошла и, робко улыбаясь, сказала:

— Ну здравствуйте еще раз, ребята. Я наверное, очень глупо сейчас выгляжу?

Земляне промолчали — впрочем, на их изумленных лицах было все написано.

Марта вздохнула и привычным всем женщинам жестом поправила свои роскошные волосы, каштановыми волнами спускавшиеся на плечи.

— Нас ждут в Доме правительства, — сообщила она. — Давыдов готов вести с нами переговоры, как с эмиссарами Земли. Игорь, я надеюсь на тебя! Вадим, милый, очень прошу, не вмешивайся без необходимости, ладно?

Вадим усмехнулся и выразительно поиграл могучими бицепсами.

— Хорошо, девонька, но я буду очень выразительно молчать. Э-эх, жаль, а я так хотел сходить завтра утром на рыбалку…

Глава 8

Заседание правительства Андоры выдалось на редкость бурным. Около ста нью-дориан (из них лишь половину составляли беглецы с Земли, а остальные родились уже здесь, в новой колонии) внимательно выслушали сначала подробный доклад Марты Шадриной и предложения Корина. Затем на землянина обрушился град вопросов. Откуда у него такая уверенность, что супербомбу можно создать в столь короткие сроки? На каких условиях Земля согласится вступить с колонией нью-дориан в оборонительный союз? Не будет ли это означать потерю независимости Андоры? Кто поручится, что после победы на колонию не обрушатся вооруженные силы землян? Почему не рассматривается более простой вариант бегства, при котором элита Андоры будет спасена и сумеет создать новую колонию в другой части Галактики? И прочее, прочее, прочее…

Поначалу Корин пытался спокойно отвечать на реплики с места, затем стал раздражаться, а под конец его руки затряслись от гнева. Не раз ему хотелось плюнуть на все это и уйти, но справа от него сидела Марта, а слева — Вадим и Виктор. Им также было нелегко, и это придавало Корину силы.

Наконец вопросы закончились, и он сел, дрожа от нервного напряжения.

— Молодец, Игорек, — шепнула ему на ухо Марта и так улыбнулась, что его настроение, мгновенно поднялось. Марта выглядела точно так же, как и двенадцать лет назад в Долине Миражей. Ее «скафандр» был настолько совершенно выполнен, что воспроизводил на коже лица мельчайшие морщинки и даже едва заметные волоски. Мимика молодой женщины была также совершенной, вот только блеск глаз казался немного неестественным, и улыбка чуть более ослепительной, чем прежде. «Неужели Марта создала этот облик для нас? — подумал Корин. — Или все дело в политике?»

Началась бурная дискуссия. Мнения членов правительства разделились. Особенно резко против объединения выступали молодые нью-дориане, родившиеся уже здесь, на Андоре, и за двенадцать лет ставшие отнюдь не детьми, а мужами. Нет, никто из них не подвергал сомнению предложения Корина, но идею союза отвергли напрочь. «Мы готовы объединить усилия для борьбы с общим врагом, — говорили они. — Но почему чисто военную операцию надо смешивать с мирными делами? В конце концов, Земля тоже находится под угрозой уничтожения и должна вступить в военный блок безо всяких условий. Андора должна сохранить свою независимость, и большая часть технологий дориан останется в наших руках. С какой стати отдавать все это людям? Каждая цивилизация идет своим путем, и это факт. Между нашими мирами пропасть. И это не только шесть световых лет, но и различия культур, традиций, образа жизни… да во всем! Какой смысл смешивать все это в одном котле?»

Наконец было принято решение приступить к голосованию. В этот момент председатель правительства поднялся из-за своего стола в центре зала и ненадолго вышел. Вернулся он… в облике знаменитого художника Давыдова!

Среди членов правительства прокатилась волна возмущенных реплик. Кое-кто из молодых нью-дориан даже покинул заседание в знак протеста. Но это уже ничего не могло изменить — подавляющим большинством члены руководства Андоры выступили за союз с человечеством.

Спустя неделю к Земле подлетела небольшая флотилия в составе шести кораблей нью-дориан. Она спустилась в нью-йоркском космопорту, и в тот же день состоялось внеочередное заседание ООН. На нем выступил Давыдов и попросил принять Андору в состав содружества миров. Затем он рассказал об угрозе вторжения в Солнечную систему флота гербодов и о плане Корина.

Нечего и говорить, что это заседание оказалось самым бурным и продолжительным в истории ООН. Присутствующие на нем Корин, Марта и Асташевский услышали почти все то же, что и в Доме правительства Андоры. Нет, никто из высших земных чиновников не отрицал необходимости контактов с Андорой — напротив, все считали их совершенно необходимыми. Но война с гербодами — это другое дело. С какой стати человечеству влезать в чужую драку, да еще и не имея звездного флота? Зачем рисковать миллиардами людей ради нью-дориан, которые, кстати, до последнего времени о Земле и слышать не хотели? Да и кто доказал, что гербоды намереваются напасть на Солнечную систему?

Неизвестно, к чему могла бы привести подобная дискуссия, но к вечеру в Нью-Йорк пришло неожиданное сообщение с Нептуна — вблизи планеты были обнаружены небольшие крестообразной формы корабли—и летели они со стороны Земли! Похоже, разведчики гербодов сделали свое дело и сумели незаметно проследить за посланниками Андоры!

После этого все споры разом стихли. Через несколько часов единогласно была принята резолюция о создании содружества Солнечной системы и Андоры.

А на следующий день по всем материкам стали расползаться слухи об угрозе из глубин космоса…

Корин вышел из вертолета и, прищурившись, посмотрел в сторону леса, над которым уже склонялся желтый диск Солнца. За прошедшие десять с лишним лет Заповедник почти не изменился — по-прежнему его опоясывал пятиметровый бетонный забор, в полукилометре от которого среди небольших скал возвышался серый купол филиала Института Времени. А вот знаменитая Топь за это время пересохла, покрылась извилистыми трещинами и стала напоминать обычный солончак. Разумеется, никакие миражи над ней больше не возникали, и от этого Корину почему-то стало грустно.

Он отвернулся и посмотрел на группу людей, спешивших к нему со стороны здания Института. Впереди шел седовласый толстяк с массивным начальственным лицом, круглыми совиными глазами и лоснящейся лысиной. Это был директор Института Крайнев. Как ни странно, за прошедшие двенадцать лет он также почти не изменился — только вот на Корина теперь смотрел не суровым уничтожающим взглядом, а с подобострастной улыбкой.

— Рады, очень рады вас видеть, Игорь Васильевич, — сказал он, крепко пожимая руку гостю. — Фу, ну и жара сегодня… а ведь уже начало сентября! Как долетели из Москвы?

— Спасибо, хорошо.

— Наверное, навестили могилу матушки? — понимающе заметил Крайнев. — Знаете, а моя сестра тоже похоронена на Митинском кладбище. Все мы смертны, и даже директор филиала Института Времени над временем, увы, не властен… Познакомьтесь с моими заместителями, Игорь Васильевич.

Корин пожал руки пятерым замам Крайнева.

— Кто-нибудь из иностранцев уже прилетел? — спросил он.

— Да, конечно, — торопливо ответил Крайнев. — Финн Луккинен, итальянец Арнольди, японец Хакаро, канадец Монтель… Такие имена — даже глазам своим не верю. Конечно, ваш институт вел обмен информацией со всеми ведущими хронофизиками, но увидеть их здесь… Такая честь!

По пути к зданию Института один из замов Крайнева, смущенно улыбаясь, спросил:

— Скажите, Игорь Васильевич, это правда… ну, насчет войны с пришельцами?

Корин мысленно чертыхнулся. Заседание ООН было закрытым, все решения были распространены под грифом «особо секретно», но разве на Земле можно сохранить что-то в тайне?

— Не совсем, — уклончиво ответил он. — Колонии нью-дориан действительно угрожает вторжение из глубин космоса, но от Земли до звезды Барнарда, слава Богу, шесть световых лет.

— И тем не менее я слышал, что вчера на заседании правительства России было принято решение о строительстве новых подземных убежищ, — не унимался зам.

— Помолчите, Васильев, — поморщившись, прервал его директор и спустя минуту сам не удержался и полюбопытствовал:

— А как насчет ядерных ракет — их на самом деле собираются перевести на Андору? Поразмыслив, Корин кивнул.

— Надо же нам, наконец, избавиться от этой дряни? — резонно заметил он. — Сколько ядерных боеголовок было уничтожение после подписания Большого мирного договора — и все равно земляне продолжают сидеть словно на пороховой бочке. Почему же не помочь нью-дорианам и заодно не сплавить все эти кило и мегатонны подальше в космос? Впрочем, ядерное оружие, лазерные пушки, силовые щиты — это все мелочи, нам предстоит изобрести нечто куда более солидное.

Руководители Института молча переглянулись. Через час в зале Ученого совета состоялось первое заседание международной группы хронофизиков. Прошло оно при закрытых дверях и под бдительной охраной почти двух десятков работников Службы безопасности, прибывших вместе с Кориным из Москвы. Корин коротко рассказал суть своей идеи, после чего ученые из различных стран мира разбились по два-три человека и стали детально прорабатывать план будущих исследований. А в это время на небольшой аэродром вблизи Заповедника стали садиться один за другим тяжелые вертолеты. Они привезли атомные генераторы, передвижные хроноизлучатели, лунотанки, контейнеры с приборами и многое другое. К вечеру рядом с ними сел американский космический челнок. При свете прожекторов техники Института Времени стали начинять его различной аппаратурой, и прежде всего установками, создающими сверхмощные силовые щиты.

Спустя два дня челнок после короткого разбега поднялся в воздух и, быстро набрав большую высоту, направился в сторону Заповедника.

Оставив дела, все ученые подошли к окнам. Особенно волновался Крайнев — он-то лучше всех знал, сколько летательных аппаратов сжевали волны провремени над зоной давней космической катастрофы.

Но все обошлось. Прошла вторая, третья, четвертая секунда полета — но защита челнока выдержала. Сделав широкий вираж, космическая машина двинулась к эпицентру взрыва, располагавшемуся в двух километрах над Долиной Миражей. Когда информация с борта челнока стала поступать в вычислительный центр Института, Корин перекрестился. Стоявший рядом Крайнев сделал то же самое, а затем вытащил из кармана платок и вытер вспотевшую лысину.

— Слава Богу, обошлось, — почти простонал он. — Пойду пропущу рюмочку и побегу встречать новых гостей. Интересно, кто они такие?

— Астрофизики, — пояснил Корин. — Кстати, глоток-другой коньяку мне тоже не помешал бы.

— Почему астрофизики? — изумился Крайнев. — В моем Заповеднике, словно в Греции, есть все, кроме звезд, конечно.

— Зато в Галактике их полным-полно, — усмехнулся Корин, а сам подумал: как там дела, среди звезд?

Вечером он получил шифрограмму из Москвы. В окрестностях звезды Барнарда разразилась первая космическая битва.

Корабли гербодов появились вблизи Андоры спустя всего двое суток после того, как первые десять звездолетов нью-дориан вышли на оборонительные рубежи, неся на борту ракеты с земными ядерными боеголовками. Видимо, это было не случайно — разведчики наверняка обнаружили караван транспортов, пришедших в систему звезды Барнарда со стороны Солнечной системы, и сообщили об этом на Главную базу гербодов.

Командир Патруля-1 Вадим Асташевский стоял на командном мостике и мрачно наблюдал за тем, как на главном экране из глубин тьмы один за другим выплывали крошечные огоньки — один, второй… пятый.

Сидевший рядом на месте главного наблюдателя молодой нью-дорианин прикоснулся щупальцем к пульту управления дальновизором — и тотчас на одном из дисплеев высветился контур звездолета гербодов. Это был не разведчик, а настоящий металлический монстр длиной около двухсот метров, обросший, словно грибами, многочисленными боевыми башнями. Какое оружие несли на борту корабли противника, было неизвестно, и это больше всего озадачивало Асташевского.

— Внимание всем капитанам кораблей, — произнес Асташевский, включив радиофон своего скафандра на общую волну. — Перестроиться в клин! Огонь открывать только по моей команде!

— Простите, командир, но мы можем достать гербодов ракетами дальнего боя, — возразил один из капитанов — судя по голосу, это был Виктор Шадрин.

Асташевский сурово нахмурился. Всем были хороши нью-дориане, но вот понятия о военной дисциплине у них отсутствовали почти полностью.

— Я не собираюсь первым развязывать космическую войну, — едва сдержавшись, пояснил Асташевский. — Возможно, нам все-таки удастся вступить в переговоры. И впредь прошу мои приказы не обсуждать, а четко и быстро исполнять, ясно?

— Ясно, — согласился Виктор и отключил связь. По команде Асташевского его звездолет «Владимир» включил генераторы и вскоре весь был окутан голубым коконом силового поля. То же самое сделали и остальные корабли Патруля. Совершив не раз отрепетированный маневр, они выстроились клином — и почти одновременно космолеты гербодов разошлись в стороны, продолжая движение широким серпом. Подойдя на дистанцию в сто тысяч километров, они одновременно выстрелили узкими голубыми лучами, нацелившись на корабль, находившийся в самом центре клина Патруля. «Лазерное оружие! — с облегчением подумал Асташевский. — Силовые экраны должны с ним справиться…»

Однако бойцов Патруля ожидал неприятный сюрприз. Голубые лучи пронзали пустоту раз в пять медленнее скорости света, а в нескольких десятках километров от цели внезапно погасли. На экранах промелькнули темные акулообразные контуры — и на центральный корабль Патруля одна за другой обрушились пять ракет. Тьму космоса разорвали яростные вспышки. Когда они погасли, на месте небольшого звездолета осталась лишь груда раскаленных обломков.

— Залп! — рявкнул Асташевский.

Навстречу противнику ринулись два десятка ракет — и тут же гербоды ответили очередными выстрелами.

— Маневр ухода! — скомандовал Асташевский и поспешно уселся в антигравитационное кресло.

Гербоды не стали отвечать тем же — видимо, ракеты нью-дориан показались им слишком медлительными и потому не очень опасными. И это оказалось роковой ошибкой. Ракеты были оборудованы небольшими гипердвигателями с точнейшей автоматической системой управления. Мгновенно уйдя в гиперпространство, они через несколько секунд вынырнули прямо перед целями. Сработали дистанционные взрыватели, и в пустоте вспыхнули алые ядерные цветы. Все пять кораблей гербодов были распылены в атомы.

Космолеты Патруля избежали подобной участи. Они совершили настолько резкие маневры ухода, что материализовавшиеся из голубых лучей ракеты противника не успели захватить цели своими системами самонаведения и исчезли в глубинах космоса.

Патруль вновь занял оборонительные позиции — но следующая пятерка кораблей гербодов рассыпалась веером и пропала с экранов, так и не сделав ни единого выстрела.

Асташевский быстро пришел в себя. Новое антигравитационное кресло, специально созданное для астронавтов-людей, давало возможность не терять сознания даже при боковых перегрузках в двести g. Опросив капитанов Патруля, он грустно сказал:

— Первый бой — и первые потери. Виктор, ты хорошо знал капитана сгоревшего корабля?

— Да, — ответил сын Марты. — Он был моим другом, хотя считал себя стопроцентным дорианином и терпеть не мог, когда я принимал человеческий облик.

— Понятно. Двадцать бойцов Патруля мы уже потеряли… И все же они погибли не зря — теперь мы уже кое-что знаем о гербодах и их оружии. Насколько я понял, их ракеты несли неядерные боеголовки?

— Нет, — ответил главный наблюдатель. — Мы успели сделать все измерения, но никаких потоков альфа— и бета-лучей не обнаружили. Зато зарегистрирован мощный всплеск напряженности электромагнитного поля.

— Хм-м… Ну, с этим пускай разбираются ученые, — заметил Асташевский. — Как я понял, наши силовые поля бесполезны против такого оружия. Алексей, что скажешь?

Молодой физик-землянин, входившей в состав экипажа флагманского корабля Патруля, отозвался слабым, едва слышным голосом — он еще не привык к мощным перегрузкам:

— Не совсем так… Если добавить к силовым полям электромагнитную компоненту… Кхе-хе… Вернемся на Андору, все просчитаем…

— Хорошо, — с удовлетворением сказал Асташевский. — Я срочно вызову Патруль-2, а мы пока вернемся на Базу. Ну, хлопцы, поздравляю с первым боевым крещением! У нас на Земле говорят: не так страшен черт, как его малюют.

А про себя он добавил: впрочем, сие еще не ясно. Противник бросил лишь пробный камешек — и неизвестно, какой булыжник он прячет у себя за пазухой. Если на Андору ринется армада из сотен боевых звездолетов, то пока еще очень скромная сила Патруля ей противостоять не сможет.

Прокашлявшись, Асташевский взял в руки микрофон дальней связи и, включив передатчик в режим автоматической шифровки, произнес:

— «Владимир-1» вызывает «Медею-2». Марта, ты слышишь меня, девонька? Можешь поздравить — нам крепко дали по заднице. Прилетай поскорей, а то нам и на стул больно сесть.

Он выключил связь и, подойдя к главному экрану, посмотрел на маленькую красную точку, едва заметную среди россыпи разноцветных звезд. Там, возле звезды Каптейна, тоже скоро соберутся на Совет умные головы и начнут анализировать результаты первого, по сути дела, пробного боя. Догадаются ли гербоды, что Андора и Земля были вынуждены сразу выложить все свои козыри?

Нет, поправил себя Вадим, не все. Оставался еще Колдун и его безумная идея.

Глава 9

Спустя неделю звездной заставе пришлось отразить еще одну атаку. На этот раз трем эскадрильям Патруля противостояло около пяти десятков звездолетов гербодов. Обмен дальними ударами напоминал дуэль двух искусных фехтовальщиков. Обе стороны доказали, что способны извлекать уроки из прошлых ошибок. Силовые поля объединенного флота успешно справились с электромагнитными боевыми головками, а громоздкие дредноуты пришельцев из глубин Галактики с фантастической легкостью уходили от ракет нью-дориан, ныряя в гиперпространство буквально за мгновение до срабатывания взрывателей. Потеряв по два космолета, скорее в результате чистой случайности, чем из-за боевого искусства противника, армады разошлись.

На Андоре и Земле весть об очередном успехе восприняли с большим энтузиазмом, но Асташевский был не на шутку встревожен. Он потребовал, чтобы космоверфи Андоры ускорили работу, но они и так трудились день и ночь. Ежедневно объединенный флот пополнялся пятью новыми крейсерами, но этого было явно мало. Дальние разведчики доложили, что возле звезды Каптейна собрались уже около трех тысяч звездолетов. Армада гербодов постоянно производила странные сложные маневры и перестроения, цель которых понять было невозможно. Все попытки захватить в плен хотя бы один корабль гербодов ни к чему не привели, и так же с треском провалились надежды начать с противником мирные переговоры.

Вскоре худшие опасения Асташевского оправдались. Вблизи звездной заставы из пустоты космоса внезапно появились сотни огромных звездолетов и на эскадрильи Патруля обрушился самый настоящий смерч. Оказалось, что в арсенале гербодов было немало экзотических видов вооружения — начиная с гравитационных торпед, сминавших крейсеры противника, и кончая гиперминами, топившими космолеты в глубинах гиперпространства.

В какой-то момент объединенный флот дрогнул, и к Андоре прорвалось около двух десятков кораблей противника. Они вышли на планетарную орбиту и буквально засыпали поселения нью-дориан гравитационными бомбами. Спустя полчаса все дредноуты были развеяны в атомы ракетами «земля — космос», но ущерб, нанесенный колонии, оказался ужасающим. Почти треть зданий была разбита, словно побывав под чудовищным молотом, тысячи нью-дориан погибли, не успев спрятаться в подземных убежищах. Досталось и космическим верфям.

Правительство Андоры собралось на чрезвычайное совещание. На срочно прилетевшего в столицу Асташевского посыпался град упреков. «Ваша замечательная звездная застава дырявая, словно решето! — кричали командующему флотом из зала. — Оружие землян — просто игрушки, для гербодов это словно укусы комаров. Что вы будете делать, если к Андоре двинется вся армада, — дружно погибнете смертью героев? Впрочем, чего еще ждать от землян? Надо было давно начать эвакуацию…»

Асташевский стоял, набычившись, в центре зала и молча выслушивал бесчисленные обвинения и оскорбления. Желваки на его скулах ходили, лицо побагровело, глаза пылали от ярости — и все же он дал членам правительства Андоры выпустить пар. Когда шум стал стихать, он так ударил кулаком по дубовому столу, что тот едва не рассыпался на части.

— Хватит ныть! — рявкнул он. — Разве мы, земляне, виноваты в том, что ваши предки-дориане некогда обрели таких могущественных противников, да еще начисто проиграли им в галактической войне? Гербоды никогда, может, и не узнали бы о существовании Земли, если бы вам, ослам, не пришла в головы дурацкая мысль поселиться так близко от Солнечной системы! Вы, чертовы метисы, навлекли на человечество смертельную опасность — и еще имеете наглость обвинять нас во всем! Да если бы не ваша спесь и жадность, то еще десять лет назад можно было создать союз с Землей — и тогда звездная застава на самом деле стала бы непробиваемым щитом!

Нью-дориане притихли, да и что они могли возразить командующему космофлотом? Асташевский обвел взглядом ряды округлого зала и горько усмехнулся.

— Вижу, желающих походить на людей среди вас почти не осталось, — продолжил он. — Впрочем, это ваше дело. Только вспомните старую русскую поговорку: неча на зеркало пенять, коли рожа крива. Не знаю, уж чем ваши предки со звезд так насолили гербодам, но бьюсь об заклад — ангелами они тоже не были. Может, и они в свое время безжалостно уничтожали колонии соперников?

По залу пронесся глухой ропот. Асташевский поднял руку.

— Хватит заниматься взаимными упреками, — уже почти спокойно произнес он. — Давайте займемся делом. Главный вопрос состоит вот в чем: поняли ли гербоды, что никакого супероружия у нас нет? Или они до сих пор сомневаются? В конце концов, наше поражение в последней битве может быть тактической уловкой. Мол, мы специально поддались и даже открыли доступ к Андоре, чтобы показать — нечем нам крыть карты противника! Но стоит армаде поддаться на этот ложный ход, как мы разом накроем ее своей бомбой провремени. Верно я рассуждаю?

На этот раз ответом Асташевскому было несколько одобрительных возгласов. Один из заместителей Давыдова поднялся со своего места и сказал:

— По-моему, командующий флотом прав. Как ни странно, нашей сильной стороной сейчас является… наша слабость! Да, если наш флот выберет тактику мелкого проигрыша, это будет до поры до времени сдерживать противника. Очень полезно совершать нарочито неудачные залпы, уходить от схватки в выигрышных ситуациях и ввязываться в бой — в совершенно безнадежных. Надо всячески демонстрировать, что другого оружия, кроме ядерных ракет, у нас нет. Мол, идите, берите Анд ору — но не двумя-тремя сотнями кораблей, а всей армадой! И это может остановить даже самые отчаянные головы.

Асташевский недовольно поморщился — он не привык отступать, но вынужден был согласиться. Другого выхода у объединенного флота и не было.

Перед тем как покинуть зал, Вадим подошел к Давыдову и тихо спросил:

— Ну как там дела у Корина, Алексей Дмитриевич? Бывший художник поскреб свою окладистую бороду (он был одним из немногих членов правительства, кто и сейчас демонстративно расхаживал в человекообразном скафандре).

— Кажется, что-то у них в Заповеднике сдвинулось с мертвой точки, — так же тихо ответил он. — Теоретически все вопросы вроде бы решены, но вот практически… Времени на эксперименты-то нет!

Асташевский кивнул и невесело усмехнулся:

— Это, конечно, здорово придумано — выиграть тактикой проигрыша. Но звездные битвы — не игра в шахматы. Каждое «мелкое» поражение обойдется нам в десятки, сотни жертв. И еще хорошо, если эти жертвы будут не напрасны!

Последующие полтора месяца окрестности звезды Барнарда превратились в сущий ад. Гербоды продолжали накапливать силы вблизи звезды Каптейна, но почти каждый день бросали в бой все большие и большие космические армии. Они словно бы провоцировали объединенный флот пустить в ход свое секретное оружие — но защитники Андоры упрямо отмахивались примитивными ядерными дубинками. Они проигрывали битву за битвой — но так, что для соперника победа становилась пирровой. Не раз и не два отдельные корабли гербодов прорывались к Андоре и уничтожались лишь на орбите. Все делалось для того, чтобы показать: небольшими флотилиями окончательной победы над Андорой не достигнуть. Но армаду из трех тысяч кораблей никто и ничто остановить не может! Силы обороняющихся на исходе — идите в последний и решающий бой, идите!

Но гербоды явно не спешили, предпочитая выматывать противника одним нокдауном за другим.

Эти недели стали самыми тяжелыми в жизни Асташевского. Командующий флотом похудел, под глазами легли черные тени, щеки ввалились, а знаменитые казацкие усы жалко поникли. Он сгорбился под тяжестью постоянных неудач и даже в скафандре казался ниже ростом, чем прежде. Ежедневные оперативки стали для него сущей пыткой. Не случалось дня, чтобы объединенный флот не нес потери, порой довольно ощутимые. Сотни, тысячи нью-дориан и землян стали, по сути дела, смертниками, и можно было лишь восхищаться тем, что число добровольцев ничуть не уменьшалось. Как ни странно, трагические вести с космического поля боя во многом погасили панические настроения у землян. У людей появилось чувство гордости за тех, кто противостоял пришельцам из глубин Галактики. Уже немало семей на всех материках получило похоронки со звездной заставы, и чисто символические похороны превращались в настоящие демонстрации. Знакомые и просто соседи героев спрашивали себя — а что же мы? Неужели все, что мы можем сделать, это день и ночь зарываться в землю, словно кроты? Да и спрячешься ли там от всесильных пришельцев?..

Конечно же, хватало и демонстрации трусости и душевной слабости. Немало людей ударилось в безудержное пьянство и разврат. Элиты во всех странах предпочли перебраться на Луну — кто победнее, и даже на Плутон и на Нептун — кто побогаче. Там, в шикарно оборудованных убежищах, отделанных словно дворцы из сказок «Тысячи и одной ночи» и упрятанных глубоко под поверхностью, несколько тысяч человек намеревались пережить новый Апокалипсис.

Для обитателей Внеземелья подобных проблем попросту не существовало. Почти все они рвались на Андору, и два месяца тяжелых боев унесли жизни почти половины колонистов с Марса, Венеры и других планет. Что ж, так случалось во все времена — лучшие погибали первыми.

Между тем донесения косморазведчиков становились все тревожнее. Более трех тысяч дредноутов гербодов почти непрерывно совершали непонятные перестроения в пространстве вблизи Красной звезды, известной на Земле как звезда Каптейна. Ученые выдвигали на этот счет самые разные предположения. Одни считали, что армада гербодов не случайно опасается выйти за пределы своей солнечной системы — по некоторым данным, бомба провремени (даже если бы ее на самом деле удалось создать) малоэффективна вблизи массивных звезд. Другие высказывали очень смелую гипотезу о цели загадочных перестроений тысяч звездолетов. По их мнению, гербоды стремились к тому, чтобы создать из множества звездолетов, словно из электронных элементов, довольно тривиальную вещь — блокиратор, стоящий буквально на всех земных излучателях хронополя. Та же форма трезубца, то же с почти ювелирной точностью воспроизводимое пространственное положение хронотранзисторов — роль которых в данном случае играли звездолеты. С каждым днем титанический «блокиратор» становился все более и более похожим на космических размеров прибор — и он мог погасить любые, даже сверхмощные колебания провремени.

О том, что происходило в это время в уральском Заповеднике, знало лишь две-три сотни землян. И потому для всех, даже для вездесущих журналистов, прошел незамеченным старт с космодрома в Плисецке двух десятков массивных транспортных кораблей, обводами напоминавших обычные лунные баржи. Однако эти «баржи», выйдя на орбиту, направились в сторону звезды Барнарда — и почти мгновенно ушли в гиперпространство.

Корин поднялся на капитанский мостик флагманского корабля. Возле огромного, во всю стену, экрана стоял человек в синем кителе и, сложив руки на груди, наблюдал за передвижением небольших эскадрилий среди россыпей созвездий. Услышав шаги за спиной, он обернулся. Корин не сразу узнал давнего друга. Перед ним стоял почти старик — седой как лунь, с запавшими глазами и глубокими морщинами на впалых щеках. Как всегда бывший знаменитый спасатель был тщательно выбрит — но это только подчеркивало, насколько Вадим постарел и устал — устал смертельно, запредельно…

Друзья молча обнялись — и впервые кости Корина ни разу не хрустнули.

— Ну, как ты? — буквально выдавил из себя Корин простые, но сейчас тяжелые, словно пудовые гири, слова.

Асташевский усмехнулся, но его улыбка больше напоминала болезненную гримасу. Кивнув в сторону экрана, он глухо произнес:

— Можешь полюбоваться на остатки еще недавно могучей звездной заставы. Сто двенадцать кораблей, больше половины которых латаны и перелатаны вдоль и поперек.

— А как же новые космолеты? Неужели все верфи на Андоре разрушены?

— Нет, почему же. Новые корабли как раз и составляют вторую, меньшую часть моего флота.

— Ах, вот как… — смущенно пробормотал Корин, не зная, что сказать в утешение другу. Да и существуют ли такие слова?

Асташевский указал в сторону одного из кресел, а сам тяжело опустился на сиденье возле командного пульта.

— Ты знаешь, что сын Марты погиб два дня назад? — спросил он, опустив глаза. Корин кивнул.

— Да, мы получили радиограмму перед самым отлетом с Земли. Как Марта?

— Как? Разве этих чертей нью-дориан поймешь… До сих пор не разбираюсь в их мимике, а что такое слезы, они вообще не знают.

— Марта должна знать.

— Ты прав, Игорь… За эти два кошмарных месяца я уже успел забыть, что она когда-то была человеком. Такой одержимости, остервенелости я не видел даже у десантников. А неутомимости этих осьминожек могут позавидовать даже роботы. Когда корабль Виктора сгорел, Марта бросила свой звездолет в самую гущу боя и разметала гербодов, словно раненая львица свору охотничьих псов… Э-эх, да что там говорить! С чем прибыл, Колдун?

Корин почувствовал скрытый упрек в его словах.

— Мы делали все, что могли, Вадим, — словно оправдываясь, ответил он. — Сам знаешь, открытия к праздничным датам умели выдавать только в эпоху развитого социализма. Да и не каждому дано ухватить Бога за бороду.

— Ну и что, — ухватили?

— Вроде бы. Впрочем, через полчаса мы это увидим.

Асташевский сипло рассмеялся.

— А ты оптимист, Игорь. Гербоды тоже не лаптем щи хлебают. Немного опоздала твоя бомба.

Асташевский нажал несколько кнопок на пульте — и изображение на главном экране сменилось. Корин увидел большую красную звезду, рядом с которой медленно плыл странный серебристый трезубец.

Хронофизик невольно присвистнул.

— Ого… — пробормотал он. — Я, конечно, читал об этом в правительственных телеграммах, но как-то не мог поверить. По форме — чистейшей воды блокиратор!

Асташевский кивнул с безнадежным видом.

— И по содержанию — тоже, можешь не сомневаться, — мрачно сообщил он. — Ученая братия раз десять прокручивала структуру этого монстра через свои компьютеры — и получила один и тот же результат. Блокиратор! Теперь вопрос только в том, сумеют ли гербоды сохранить эту хитрую конструкцию в подпространстве. Думаю — смогут.

— А во время боя?

— Ха! Ты не знаешь этих чертей. Видишь, впереди трезубца тонкий полумесяц? Это почти пять сотен кораблей прикрытия. Они сомнут наш флот, словно пустую скорлупу, а затем трезубец врежется в Андору. И твоя супербомба причинит гербодам не больше вреда, чем детская хлопушка!

Корин недоуменно взглянул на друга.

— Бомба? Но у меня нет никакой бомбы, Вадим. Настала очередь удивляться Асташевскому Он сначала побледнел, а затем щеки его налились багрянцем.

— Как… как нет? — выдавил он. Корин пожал плечами.

— С самого начала я и не думал ни о чем подобном, — объяснил он. — Вся эта история с Майорой, по-моему, чистейшей воды недоразумение. Уверен, что на той, знаменитой картинке был изображен обычный космический модуль, который дориане пытались спустить на планету, только и всего.

— Погоди, погоди… Но что же вы тогда привезли с Земли?.. Смотри, Игорь!

Серебристый трезубец внезапно резко ускорил свое движение. Он сделал один оборот вокруг красной звезды, другой.

— Похоже, началось, — почти спокойным голосом произнес Асташевский и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. Да и что он мог сделать?

Корин торопливо подошел к пульту, взял в руки радиофон и набрал шифр.

— Слушаю, Игорь Васильевич, — послышался голос Владимирова — заместителя проекта «Искра».

— Пора, Николай! Армада гербодов готовится к маршевому броску!

— Но… но мы еще не полностью наладили бортовые дальномеры…

— Поздно налаживать. С Богом, Николай!

— Слушаюсь, Игорь Васильевич. Э-эх, поехали! Корин не мог видеть этого на экране, но знал, что два десятка огромных транспортов в это мгновение начали поспешно набирать скорость. Прошло две, три… десять секунд.

— Корабли ушли в гиперпространство, Игорь Васильевич! — послышался взволнованный голос Владимирова.

Все. Оставалось только ждать. Ждать и надеяться. Сотни, тысячи людей больше трех месяцев работали на идею Корина — но ответственность за нее нес только он.

А между тем армада гербодов пошла на последний «разогревочный» круг. Выйдя на касательную траекторию, серебристый трезубец ринулся прочь от красной звезды. С каждой секундой звездный флот уходил из ее поля тяготения, и вскоре мог нырнуть в гиперпространство. И тогда — конец…

Корин облизнул пересохшие губы. Сердце его болезненно сжалось. Только сейчас он осознал, что караван с Земли успел в самый последний момент. Впрочем, успел ли? Сейчас армада гербодов уйдет в гиперпространство, вот сейчас…

— Вадим, очнись, — сказал он негромко.

Асташевский немедленно открыл глаза То, что он увидел на огромном экране, заставило его сдавленно вскрикнуть. Такого он не ожидал — так же, как этого не могли ожидать и давние противники дориан.

Красное холодное солнце начало менять свой цвет. По нему пробежали желтые, голубые, белые полосы. Косматые протуберанцы внезапно стали распухать, выбрасываясь на сотни тысяч километров в космос. А затем звезда взорвалась.

Даже на экране это выглядело ужасающе. Небольшой диск превратился в огненный шар, который начал стремительно расти.

Флот гербодов был уже довольно далеко от звезды, но уйти в гиперпространство не успел. Чудовищный вал бушующего огня догнал его и поглотил, словно россыпь блестящих пылинок.

Спустя несколько минут солнце вновь стало сжиматься, и вскоре в центре экрана засияла громадная белая звезда, источая ослепительный, испепеляющий свет.

— Новая… — в благоговении выдохнул Асташевский. — Это же Новая! В этом-то и была твоя идея, Игорь?

Корин, весь дрожа, почти рухнул в кресло. Сотни, тысячи раз он мысленно представлял себе эту картину — но не ожидал, что вспышка Новой на самом деле окажется столь ужасной.

— Да… Я вспомнил, что некогда над Заповедником катаклизмы провремени начались лишь оттого, что звездолет дориан вышел из гиперпространства слишком близко к поверхности Земли. Чтобы проверить это, мы послали в эпицентр взрыва космосамолет и провели сотни, тысячи измерений. Все подтвердилось — но как использовать этот эффект в качестве оружия? И тогда канадца Монтеля вдруг озарило: а нельзя ли с помощью мощных колебаний провремени вызвать нестабильность ядерных процессов в недрах звезд? Оказалось — можно. Для этого надо было всего лишь научиться выводить корабли из гиперпространства в мощном поле тяготения, да еще с точностью плюс-минус десять километров от центра звезды… Сумасшедшей сложности задача — но мы с ней справились. Неплохой сюрприз для гербодов, правда?

Асташевский тупо посмотрел на него, а затем почти истерически расхохотался, будто Корин сказал Бог знает что смешное.

— Все-таки мы сумели отшлепать их по заднице, — всхлипывая, произнес он. — И каким славным получился удар, а?

Спустя две недели к Корину наконец допустили посетителя. Все это время он пролежал в одном из пригородных санаториев Дориании под пристальным наблюдением врачей-землян. Трехмесячное перенапряжение свалило его в постель сразу же после возвращения на Андору, и потому он ровным счетом ничего не знал о том поистине всепланетном ликовании, которое прокатилось по Андоре и всей Солнечной системе. Впрочем, ему было не до праздников. Только на пятый день он стал ходить без помощи медсестер, а былой аппетит к нему так и не вернулся. Впрочем, врачи заметно повеселели, а это означало, что здоровье пациента было вне опасности.

Корин ждал посетителя, сидя в кресле-каталке. На его бледном, изнуренном лице ничего нельзя было прочесть — и все же Игорь не смог сдержать разочарованного вздоха, когда в палату вошла Марта.

Нью-дорианка остановилась на пороге, переминаясь на щупальцах, словно не решаясь войти.

— Марта… ты? — прошептал Корин.

— Да. Прости, Игорь, я знаю, ты ждал не меня.

— Нет, я ждал именно тебя!

Нью-дорианка нерешительно подошла к нему, а затем ласково коснулась его плеча щупальцем.

— Помнишь сказку о царевне-лягушке? — тихо сказала она. — Когда Виктор погиб, я сделала то же самое, на что некогда решился Иван-царевич. Я сожгла свою лягушачью шкурку — раз и навсегда!

— Лягушачью? Но…

Марта упрямо покачала треугольной головой.

— Прости, милый, но истинная Марта стоит перед тобой. Та, земная красавица… была лишь бутафорией. Мы с Виктором играли в глупую игру, но с его гибелью время игр закончилось. Я знаю, Игорь, ты хотел бы обманывать и себя и меня до конца жизни, но я больше не хочу никаких обманов.

Корин опустил глаза.

— Да, я понимаю… — грустно согласился он.

— Мне уйти?

— Нет.

Игорь и Марта долго смотрели в глаза друг другу. «Это безнадежно, — подумал он. — Безнадежно!»

— Если хочешь, мы больше не расстанемся, — после долгой паузы произнесла Марта. — Виктора нет, Володя… где он? Так что ты — единственный близкий мне человек.

Корин кивнул.

— Конечно, я буду только счастлив. Ты же знаешь — я тоже одинок. Но… но есть еще Вадим…

— Да. Сейчас он начал подготовку к первой галактической экспедиции — он хочет найти миры Метрополии дориан. Удивительный человек, сколько в нем жизни!

— И ты… ты ему отказала?

— Конечно же, дурачок.

Корин долго с нежностью смотрел на странное существо, в котором было больше человечности, чем во многих землянах. Впрочем, Марта никогда и не переставала быть женщиной.

— И мы… мы поселимся с тобой здесь, на Андоре? — с надеждой спросил он.

— А что ты скажешь об экспедиции на Майору? — ответила Марта вопросом на вопрос. — Правительство Андоры только вчера назначило меня одним из директоров орбитальной станции. Для хронофизика эта планета — просто Эдем. Как знать, может, там, на станции, ты встретишь свою единственную и неповторимую женщину? Ведь тебе уже за сорок, милый.

Корин собрался с силами и встал. Обняв нью-дорианку, он прошептал:

— Я слабый человек, Марта, но… но, может быть, к старости я наберусь храбрости и попрошу переселить меня… Ты согласна подождать, пока и я тоже сожгу свою лягушачью кожу?

Марта посмотрела на Корина снизу вверх и прижалась к нему всем телом.

И тогда он понял, что нью-дориане умеют плакать.

Ветер перемен, Майора, 2052 год

Повесть

Часть 1 ПОСЕЛОК

Глава 1

Лланма сидела на валуне, заросшем шелковистым розовым мохом и, чуть прищурившись, подставляла лицо под теплые лучи оранжевого солнца, только что поднявшегося над морем. Ее серебристые ноги утопали в прохладной гуще сора — растения-протоплазмы, стекавшего светло-зеленым ручьем с вершины соседнего холма, а на коленях пригрелась доверчивая ящерица с искристыми изумрудными глазками. Когда девочка, забывшись, опускала руку на ее чешуйчатую спину, ящерица немедленно складывала веер радужных игл, чтобы Лланма не поранила кожу.

Девочка не отрывала глаз от голубого неба и пыталась предсказать погоду, скользя взглядом по переплетениям нитевидных облаков — так, как это делает Анга и другие охотники. «Сегодня будет дождь, — думала она, разглядывая звездчатое облако, быстро несущееся вдоль горизонта. — Это хорошо, я люблю весенние дожди… А может, это облако — примета первой грозы?»

На самом деле облака мало интересовали ее: как и все женщины в деревне, она куда лучше разбиралась в повадках растений, обильно покрывавших склоны прибрежных холмов. Просто сейчас Лланме не хотелось смотреть вниз, на надоевшую за долгую зиму ослепительную гладь застывшего моря. Вблизи берега, в изломах торосов, еще сохранились остатки снега, но здесь, на склонах холмов, уже царствовала весна.

Протяжный шелестящий звук за спиной привлек внимание девочки. Обернувшись, она увидела, как с вершины полуразвалившегося Дворца, стоявшего на берегу моря с незапамятных времен, обрушился поток камней. Обвал вызвало молодое дерево-вьюн, подточившее корнями хрупкий камень карниза. Морской ветер сильно раскачал его, и вскоре спиралевидное дерево рухнуло, увлекая за собой груду облицовочных плит.

Лланма как завороженная следила за полетом серого облака, в центре которого угадывалось пульсирующее движение вьюна, отчаянно пытавшегося ухватиться за неровности стены. Неожиданно что-то мягко ударило ей в сердце. Она почувствовала приступ дурноты и головокружение, всегда сопровождающие приход Скачка. Ящерица тоже почуяла неладное и, молниеносно спрыгнув с колен девочки, нырнула в расщелину между камней.

— Богиня Судьбы, прошу, укрой меня от Ветра Перемен! — прошептала Лланма традиционное заклинание и сжалась в комок, готовая к любой неожиданности.

Вскоре темная волна схлынула, и девочка облегченно перевела дыхание.

Лланма не торопилась открывать глаза. И только когда до нее донесся шум прибоя, она открыла обе пары век — внешнюю, кожистую, и внутреннюю, прозрачную, — и с любопытством осмотрелась.

Это был первый большой Скачок в нынешнем году — как обычно, с приходом весны Ветер Перемен проявил свою необузданную силу. Зимой Скачки не отличались мощью: они лишь перемещали с места на место трещины, паутиной опутывающие все побережье, да слегка меняли рельеф скал. Сейчас же окружающую местность было трудно узнать — море за несколько мгновений сбросило с себя ледяной панцирь и с оглушительным грохотом обрушивало пенистые валы на обрывистый берег. Дворец стоял теперь всего в нескольких метрах от Лланмы, закрывая массивными серыми стенами вид на деревню. Сжигаемая любопытством, девочка вскочила с валуна и проскользнула в сводчатый проем входа. Мозаичный пол обветшалого здания был изрезан широкими трещинами. Края их непрерывно меняли очертания, как бывало всегда после мощного Скачка. Лланма, словно пушинка, взмывала над бездонными пропастями, стараясь держаться в стороне от граненых колонн с иззубренными капителями — они могли рухнуть от малейшего сотрясения. Вскоре она уже стояла у противоположной стены Дворца, разглядывая через стреловидное окно панораму деревни.

Прошедший Скачок не только развеял остатки затянувшейся зимы, но и совершил настоящее чудо — чудо Перемены. Холмы, на которых располагалась деревня, поменялись местами. Рядом с Лодей, бурной извилистой речкой, сейчас стоял не плоский Болотный холм, а сразу три — Родниковый, ранее примыкавший к Мертвому лесу. Белый и Птичий, вершину которого покрывала роща гладкоствольных морских пальм. Самый большой. Серый холм, на котором по традиции жили семьи рыбаков, переместился далеко в сторону от береговой линии и покрылся двумя широкими трещинами. Зато Зеленый холм, густо заселенный охотниками и ремесленниками, остался на своем законном месте — прямо посреди деревни. «Это хорошо, — подумала Лланма, — значит, рынок не придется в этот раз переносить на новое место…»

Она взглянула чуть выше, в сторону волнистой гряды Туманных гор, тянувшейся вдоль горизонта, и вздрогнула. Над седловиной одного из перевалов она увидела мираж Города. Он висел среди облаков перевернутой черной пирамидой, обвитой спиралью ослепительно сверкающих гребней. Венчал Город белый шпиль, пронзавший, казалось, скалистые уступы перевала. Слева от миража высоко в небо уходил трехглавый пик заснеженного великана, а справа лениво дымился приземистый вулкан с широким жерлом.

Лланма долго стояла у окна, держась за створку бронзовой решетки, и как завороженная смотрела на мираж. Лишь однажды за свою недолгую девятилетнюю жизнь она видела легендарный блуждающий Город — это было за день до страшного летнего Скачка, навсегда разлучившего ее с родными. С тех пор Город вспоминался ей дивной сказкой — из тех, что любила рассказывать мать, убаюкивая дочурку в колыбели, сделанной из огромной морской раковины. А сейчас эта сказка вдруг стала былью…

«Выходит, это был не сон, — подумала девочка, когда Город стал окутываться дымом вулкана. — Отец Габар как-то рассказывал, что нет хуже приметы, чем появление после Скачка Города или его миража. Однажды эта зловещая черная пирамида уже послужила для меня знаком беды. Что же будет сейчас?»

Она почувствовала, что кто-то встал за ее спиной, и с испугом оглянулась — но тут же облегченно вздохнула. Позади, в тени колонны, обвитой густым ползучим лишайником, стоял Янс. Его крупное, с неправильными чертами лицо было печально, волосы в беспорядке спускались на широкие плечи. Короткая холщовая туника, точно такая же, как у Лланмы, была порвана в нескольких местах, полы ее усеивали сиреневые колючки с зазубренными иглами. Тяжело дышавший мальчик не обращал на них внимания — он не отрывал от Лланмы золотистых, полных нежности глаз.

— С тобой все в порядке? — взволнованно спросил он. — Я шел к Храму, когда вдруг пришел Ветер Перемен. Очнувшись, я сразу же помчался сюда, на побережье, сломя голову — я ведь знаю, что ты любишь по утрам встречать рассвет здесь, рядом с Дворцом. А ты разве не знаешь, что отец Габар запрещает накануне Скачка уходить далеко от деревни?

— Да, но Хранитель предсказывал приход Ветра Перемен только через неделю, к празднику Двухсолнция, — сказала Лланма, виновато опустив голову. — И наш домашний прыгун вчера вечером вел себя спокойно: он забрался на потолок и проспал там всю ночь, вися вниз головой.

— А-а, — пренебрежительно махнул рукой Янс, — эти прыгуны сейчас, после долгой зимней спячки, ни на что не годны — куда им почуять надвигающийся Скачок! Другое дело ураган или землетрясение: за день до них прыгуны начали бы вопить на все селение!

Повинуясь природному инстинкту, мальчик вдруг сделал шаг в сторону. На месте, где он только что стоял, внезапно вскрылась серповидная трещина с неровными пульсирующими краями. В ее бездонную тьму с шумом обрушилось несколько мозаичных плит пола.

Дети не обратили на это ни малейшего внимания — они с рождения привыкли к тому, что Перемены, пусть и незначительные, продолжаются несколько дней после Скачка.

Янс перепрыгнул через трещину и, подойдя к окну, удивленно присвистнул:

— Ого, как изменилась деревня! Посмотри, Лланма, мой дом теперь стоит на Родниковом холме, недалеко от хижины твоих приемных родителей. Вот здорово! Теперь я буду видеть тебя каждое утро из окна своей комнаты…

Он запнулся и помрачнел. Девочка ласково погладила друга по плечу.

— Ты забываешь, Янс, о Предсказании отца Габара, — тихо сказала она. — Скоро меня не будет на побережье: после второго весеннего Скачка я перенесусь за море, на Ледяной материк. И мы никогда, никогда не увидимся, даже если проживем сто лет!

— Отец Габар иногда ошибается, — срывающимся голосом произнес мальчик. — И машины Храма тоже иногда дают сбои — уж я-то это знаю! Сама видишь: время прихода первого Скачка Хранитель рассчитал неверно. Быть может, и насчет тебя он…

Янс, не договорив, порывисто обнял подругу.

— Пойдем немедленно в ущелье, к Храму! — решительно воскликнул он. — Отец Габар должен быть еще там — после Скачка он всегда запирается на несколько часов в алтаре и не выходит оттуда до тех пор, пока машины окончательно не гасят остатки Ветра Перемен вокруг деревни. Я попрошу его сделать новое Предсказание. Он не откажет мне — своему единственному ученику! Вот увидишь, Лланма, он ошибся в прошлый раз насчет тебя, наверняка ошибся!

Янс схватил девочку за руку и увлек ее за собой к выходу.

Тем временем мираж Города окончательно исчез. Рельеф местности вокруг деревни приобрел четкие, устоявшиеся очертания, только на западе, на месте разбитого дождями оврага, внезапно появилась небольшая меловая гора.

Ветер Перемен ушел в глубь материка.

* * *

Две тонкие фигурки парили над глыбами, хаотично разбросанными на берегу моря. Дорога была нелегкой — некоторые из валунов, перенесенных на побережье прежними Скачками, были густо усеяны иглистыми кристаллами хрусталя. И все же Янс без колебаний выбрал именно этот путь к урочищу Каменного Креста. Привычная тропинка от Дворца к Храму за утро исчезла, на ее месте появилась роща из тонкоствольных деревьев с шаровидными кронами, похожая на ту, что внезапно выросла прошлой осенью у пристани после Скачка необычайной силы. В деревне ходили слухи, что приближаться к шаровидным деревьям опасно — можно запросто оказаться во вчерашнем или завтрашнем дне. По крайней мере, так говорил старый Трод, высокий рыжеволосый человек из рода Странников — людей, которые не умеют держаться корнями за землю и после каждого Скачка переносятся за сотни и тысячи лиг. К тридцати годам Странники обычно успевают побывать на всех материках Майоры, и не случайно, что их рассказы, полные чудес и приключений, пользуются большим доверием.

Лланма старалась не отставать от своего друга, хотя прыжки среди огромных глыб, скользких от соленых брызг прибоя, были для нее утомительны. Прыгать приходилось на десять-двенадцать метров, да так, чтобы не задеть босыми ногами за острые Грани кристаллов. Когда путь становился менее опасным, девочка с любопытством осматривалась вокруг. Шторм, вызванный внезапным освобождением прибрежных вод ото льда, утихал, и на поверхности кое-где стали появляться морские обитатели. Распластавшись на пенистой воде, они грелись под жаркими лучами оранжевого солнца и второго — зеленого, только что взошедшего над горным хребтом. Лланма увидела невдалеке стаю исполинских розовых медуз; их пышный мех высоко ценился на всех материках. Рядом с ними на мутных волнах колыхался могучий борг, конвульсивно сжимая и разжимая свое стометровое кольцеобразное тело. В полулиге от берега, у скалистого островка, из глубин выплывал исполинский многоголовый сплит, поднимая высоко в небо фонтаны воды. И вдруг, словно по команде, вся морская живность исчезла. Даже бесстрашный сплит, у которого в глубинах нет врагов, скрылся в волнах. Девочка, не замедляя стремительного бега, взглянула вверх и похолодела: в небесах планировал чудовищный тир, раскинув в стороны серповидные двадцатиметровые крылья. Десятки его немигающих глаз пристально разглядывали морскую гладь, выбирая жертву.

У Лланмы защемило сердце. Обычно тиры не опускались до такой мелочи, как люди, но случалось, что иногда и нападали на селения, сжигая их дотла ударами молний. Ослепительные разряды испускались из середины брюха, покрытого зеркальной чешуей. Уцелевшие после такой страшной бойни люди обычно не жили больше года — их поражало странное безумие: одни начинали говорить на непонятных языках, другие, словно колдуны, пророчили время прихода смерти всем, даже младенцам. Предсказания всегда исполнялись, если только очередной Скачок не перемещал прорицателя в другую область планеты.

Янс также заметил появление хищника. Он сильно оттолкнулся от валуна и, раскинув руки, круто взмыл над широкой трещиной, отделявшей побережье от опушки Мертвого леса. Лланма последовала за ним. Таких длинных, в тридцать метров, прыжков ей еще не приходилось совершать. У нее закружилась голова от испуга, в ушах тревожно зазвенело. Она инстинктивно тоже раскинула руки и распахнула небольшие кожистые крылья, расположенные между позвоночником и плечевыми частями рук. Сейчас Лланма с Янсом больше напоминали серебристых птиц, чем людей. Описав большую дугу, они вновь сложили крылья и сгруппировались в полете так, чтобы опуститься на выбранные ими сравнительно плоские участки противоположного края трещины. Болезненные удары по ступням в моменты приземления, новые толчки сильных пружинистых ног — и вот уже дети парят под кронами черных деревьев.

Земля в Мертвом лесу была испещрена сетью нешироких трещин, заросших по краям жесткой, колючей травой. С приходом весны могучие стволы конических деревьев с безлистными ветвями покрылись пухом нежных побегов, наполнивших воздух густым медовым ароматом. По глубоким бороздам бугристой коры ручейками стекал липкий сок, которым лакомились мириады крылатых насекомых. Янс с Лланмой с трудом находили дорогу среди жужжащих облаков, окутывающих стволы, — они опасались укусов ядовитых бабочек-жемчужниц.

Вскоре опасный лес остался позади, и дети остановились на опушке, заросшей синей травой и мелкими трубчатыми грибами. Впереди, в узкой долине между двух уступчатых скал, возвышался гранитный шатер Храма, увенчанный пятью остроконечными шпилями. Его окружали могучие приземистые деревья с овальными кронами и густой сетью стелющихся по камням корней. Справа от Храма матово отсвечивал обширный купол Убежища, а слева, на крутом берегу бурного ручья, стоял Каменный Крест, окутанный облаком искрящихся под солнечными лучами брызг.

— Похоже, отец Габар еще в Храме, — хрипло сказал Янс. — Видишь в окнах отблески ламп машин?

Дети вошли под пышные кроны деревьев, и их немедленно поглотили сумерки, вечно царящие в окрестностях Храма. Выложенная брусчаткой дорожка прихотливо вилась меж кряжистых стволов. То там, то здесь из земли поднимались исполинские валуны, испещренные серебристыми жилами самородного железа Некоторые глыбы нависали над дорожкой словно вздыбившиеся звери, и Лланма, как всегда, невольно сжалась, проходя под ними, — ей казалось, что тысячетонные громады вот-вот рухнут, сотрясая землю…

Янс внезапно сжал ей руку. Обернувшись, девочка увидела, как из-за стволов деревьев начал выплывать призрачный замок с полуразрушенными башнями. Вначале сильно наклоненный, он медленно поднимался к кронам, поворачиваясь вокруг невидимой оси. Дети увидели выщербленные блоки фундамента и рядом — участок заснеженного парка с каменными обелисками. Странное видение исчезло так же внезапно, как и появилось, оставив после себя лишь затхлый запах.

— Что это было? — испуганно прошептала девочка, но Янс, не ответив, только убыстрил шаг.

Вскоре дорожка привела их под белые своды Убежища, опиравшегося на четыре массивные колонны. В этом огромном открытом сооружении, защищенном силовым полем машин, деревенские жители не раз пережидали ураганы и землетрясения, а порой спасались и от Скачков.

Дети поежились: подошвы их ступней обожгло холодом от мраморных плит пола. Здесь, вблизи Храма, царила вечная сумеречная зима. Порывистый ветер перекатывал по полу крупные звездчатые снежинки, иногда сцеплявшиеся в искристые шары.

Миновав Убежище, Янс и Лланма ступили на узкую тропинку, вытоптанную в глубоком снегу. В полусотне шагов впереди темнела мрачная глыба Храма — десятиметровый гранитный четверик с конической черепичной крышей, окруженной четырьмя башнями и увенчанный красным, светящимся изнутри шпилем. От углов основания четверика отходили в стороны полусферические приделы, сложенные из пятиугольных хрустальных плит. Узкие, словно бойницы, окна в стенах уже погасли, и только через сводчатый проем распахнутой двери вытекал тусклый желтый свет.

Лланму вновь охватил страх, и она остановилась, не обращая внимания на лютый ветер.

— Не хочу идти дальше, — прошептала она. — Вдруг новое Предсказание Хранителя будет еще более жутким? Что, если отец Габар скажет сегодня, что скоро я перенесусь в страну Мрака, где рассвет встречается с закатом, земля круглый год скована льдом, а трещин столько, что дома для безопасности подвешивают на воздушных колоколах? Или Ветер Перемен забросит меня на тропические острова, где волны каждую ночь покрывают сушу, а люди расплываются по морю, словно рыбы…

— Ты слишком близко к сердцу принимаешь рассказы старика Трода, — нахмурившись, перебил ее Янс. — Кто знает, где правда и где ложь в его словах?

Они молча пошли по тропинке, погружаясь по щиколотки в сыпучий снег и стараясь не смотреть по сторонам, где, как в калейдоскопе, мелькали миражи причудливых зданий, пейзажи безжизненных пустынь, статуи воинов и правителей на площадях заброшенных городов… Миражи были черно-белыми и тусклыми — это означало, что машины перешли на обычный, пониженный режим работы.

Когда до сводчатой арки входа осталось всего несколько шагов, на высоком пороге выросла могучая, чуть сгорбленная фигура в черной рясе.

— Здравствуй, Янс, здравствуй, мой мальчик, — ласково произнес отец Габар, щуря синие глаза в морщинистых веках. — Ты пришел вовремя — нам надо идти в деревню. ВетерПеремен наконец миновал побережье. Страшно подумать, сколько бед он мог натворить в селении! Это я виноват: ошибся в расчетах… А ты что здесь делаешь? — удивился он, только что заметив растерянную Лланму.

— Это я ее привел, наставник, — смущенно ответил за нее Янс, переминаясь с ноги на ногу: от его былой самоуверенности не осталось и следа. — Я знаю, сейчас не время… но, может быть, вы сделаете для нее повторное Предсказание? Помните, вы говорили, что после очередного Скачка вероятности перемещения людей немного меняются?

Старик пристально взглянул на детей, и на его сморщенном, обезображенном глубокими язвами лице промелькнула тень жалости. Он повернулся и молча пошел в глубь здания. Дети робко последовали за Хранителем.

Лланма почувствовала себя совсем маленькой и беспомощной. Широкая дорожка, устланная грубым ковром, тянулась между стенами машин, сверкающих тысячами разноцветных лампочек. Время от времени в глубине то одной, то другой стены начинали звучать переливчатые колокольчики, и тотчас внизу, за многочисленными овальными дверцами, раздавался негромкий стук. Янс знал, что это означало работу печатных устройств, наносивших на тонкую бумагу мириады цифр и символов. Отец Габар не раз доверял ему, своему единственному ученику и помощнику, вынимать из машин тяжелые рулоны с расчетами, но этим пока все и ограничивалось. Предсказания старик совершал в одиночестве, запираясь в комнате за Центральным залом… Ах, как хотелось Янсу заглянуть туда, в святая святых Храма, хоть краешком глаза!

Пройдя Центральный зал, увенчанный черным с золотистыми блестками куполом, дети вошли вслед за Хранителем в резную алтарную дверь и оказались в овальной комнате с плоским потолком и пятнистыми стенами. Присмотревшись, Лланма догадалась, что стены на самом деле были громадным экраном, на котором светились изображения разноцветных областей самых причудливых форм и разнообразных размеров.

— Это… карта? — с трудом выдавил из себя Янс, потрясенный увиденным. — Карта Майоры?

— Да, ты прав, мой мальчик, — улыбнулся старик. Кряхтя, он уселся в кожаное кресло у пульта управления, над которым светились несколько дисплеев с цифровыми таблицами и диаграммами. — Я рад, что мои уроки не прошли даром… Это изображение карты нашего несчастного мира, получаемое машинами от неведомого мне внешнего транслятора. Голубым цветом на карте обозначены моря и океаны, а коричневым, желтым и зеленым цветами — материки и острова. Ты помнишь, Янс, их названия — те, что приведены в древнем атласе из церковной библиотеки?

Мальчик молча кивнул, обводя растерянным взглядом круговую панораму. Присмотревшись, он обратил внимание, что карта живет своей необычной жизнью — словно дышит гигантское пятнистое животное. Внезапно посреди Льдистого океана исчезла цепь небольших островов, но вскоре рядом с Южным материком возник звездообразный архипелаг. Контуры материков были размыты. Присмотревшись, Янс заметил, что береговые линии постоянно меняли свою форму. Мигрировали и цвета, окрашивающие поверхности континентов: то резко набухал ядовито-зеленый цвет, то расползался желтый и темно-коричневый.

— Где мы находимся, отец Габар? — неожиданно для самой себя спросила Лланма. — На каком из этих пятен?

Хранитель посмотрел на девочку с удивлением. Она, не дожидаясь ответа, подошла к экрану и остановилась напротив небольшого, змеевидной формы материка, окрашенного в желто-коричневые тона с редкими зелеными прожилками. Рука ее инстинктивно потянулась к одной из малозаметных зазубрин на прихотливой береговой линии.

— Мы живем… здесь… Я чувствую это… Сама не знаю почему. Верно?

Янс был поражен, да и сам Хранитель удивился не меньше. Встав с кресла, он подошел к Лланме и пристально взглянул ей в лицо. Девочка смутилась и быстро опустила внутренние веки — ее глаза затянулись словно бы полупрозрачной дымкой.

— Кем была твоя мать? — Отец Габар успокаивающе погладил Лланму по вздрагивающим плечам. — Ты помнишь ее?

— Смутно, — еле слышно сказала Лланма. — Мне было пять лет, когда страшный летний Скачок разметал нашу семью по свету. Мы с родителями жили на одном из островов, густо заросшим странными полуживыми деревьями. Ветви у них были гибкими и ловкими, как змеи. По вечерам деревья подползали к берегу и ловили в прибое рыбу, морских животных… Я многое уже забыла, но маму помню хорошо. Она была очень ласковой, смуглой, с пышным шаром вьющихся волос — таких я больше ни у кого не встречала… Старик задумчиво покачал головой.

— Похоже, твоя мать была Предсказательницей, — пробормотал он, озадаченно вороша гриву своих седых волос. — Жаль, что я не заметил тебя раньше. Мне казалось, что ты такая же, как твои подруги, у которых лишь любовный ветер в голове…

— Хранитель, а почему бы вам не взять Лланму в ученицы — так, как вы сделали три года назад со мной? — спросил Янс, почувствовав неясную надежду.

Старик, не ответив, вновь уселся в кресло. Опустив руки на пульт, он ловко забегал пальцами по разноцветным клавишам. Прошло несколько томительных минут. Наконец в стоящем рядом с креслом зеленом кубе застучало печатающее устройство и из узкого выходного окна поползла голубая лента. Хранитель выждал некоторое время и, оторвав почти двухметровый кусок бумаги, поманил мальчика к себе:

— Янс, взгляни-ка на эту распечатку и вспомни, что я рассказывал тебе о законах вероятности, царствующих над Майорой. Сможешь сам разобраться?

Текст оказался простым. С левой стороны бумажной полосы Янс увидел список знакомых имен: Щярк, Гор, Мадита… Это были имена всех трех с половиной сотен жителей деревни. Напротив каждого имени располагались восемь колонок цифр. Мальчик быстро понял их значение. Цифры означали вероятности возможных перемещений каждого человека на любой из материков после предстоящего второго весеннего Скачка. Достаточно было бросить беглый взгляд по ленте сверху вниз, как становилось ясно, что большинство обитателей деревни проведут лето здесь, на берегу Льдистого моря, — вероятности их переноса были ничтожны. Но несколько имен, и среди них… Нет, этого не может быть, этого НЕ ДОЛЖНО быть!

Поймав отчаянный взгляд мальчика, отец Габар с грустью сказал:

— Ты не ошибся, Янс. Расчеты подтверждают то, о чем я уже говорил вам зимой: не позже чем через месяц Лланма окажется в горных районах Ледяного материка — почти в пяти тысячах лиг отсюда! Никакое Убежище не спасет ее, а Храм… Если я рискну спрятать Лланму в алтаре, богиня Судьбы в ярости обрушит Ветер Перемен на машины, и деревня может остаться без своей единственной защиты. Поймите меня, дети: я не могу, не имею права пойти на это!

Ребята ошеломленно переглянулись и, не стесняясь больше Хранителя, обнялись. Старик сочувственно посмотрел на них, качая головой, а затем тяжело поднялся с кресла и, шаркая, пошел к выходу.

— Нужно идти в деревню, утешить тех, кто потерял нынче утром близких, и устроить на ночлег новичков, — обернувшись, сказал он. — Пойдемте, дети, вы мне поможете — день сегодня будет нелегким.

Глава 2

Похоронная процессия двигалась на восток, на Пандину пустошь, в гиблые, заросшие невысоким кустарником места. Шесть трупов, завернутых в серые саваны, несли, по древнему обычаю, на своих плечах охотники — сильные, крепко сбитые мужчины. Они упруго перепрыгивали одну трещину за другой, не останавливаясь ни на минуту. За ними на некотором расстоянии бежали деревенские жители, сложив руки на груди, что согласно поверью означало смирение и покорность перед богиней Судьбы. Над колонной летела стая пестрых птиц-могильщиков, то опускаясь до самых голов людей, то взмывая в синее небо. Лланма вспомнила, что о них рассказывают старухи, и вздрогнула, провожая взглядом бурлящее живое облако. Женщины затянули песню Прощания, и она тоже запела, с трудом сдерживая слезы и стараясь не смотреть на лоснящиеся от пота мускулистые спины охотников.

Зеленое солнце подкатилось к горизонту, изрезанному остроконечными скалами, когда процессия достигла широкой трещины Успокоения. Испокон веков эта бездонная расщелина служила для деревни кладбищем. Обычно спокойные края ее сегодня были сильно размыты и непрерывно меняли очертания. В воздухе стоял глухой шум осыпающихся в пропасть камней. Старухи тихо запричитали — похороны в такие дни считались недоброй приметой, — но отец Габар одним движением руки заставил всех замолчать. Он встал на самый край трещины, непрерывно двигаясь, чтобы не упасть в бездну, а рядом с ним выстроились в ряд шестеро мужчин со страшными ношами на плечах. Косые лучи заходящего зеленого солнца расцветили их суровые лица, а оранжевое светило, застывшее в зените, зажгло ярким пламенем их длинные волосы. Над расщелиной немедленно повисли птицы-могильщики, сбившись в непрерывно вращающийся шар.

— Сегодня деревня прощается с семьей нашего старейшего рыбака Дижа, — прогремел над пропастью голос отца Габара. — Я спрашиваю вас: как такое могло случиться? Как у этого злодея Рона поднялась рука на своих благодетелей? Мы приняли его в нашу общую семью прошлым летом, когда Рон был перенесен Скачком из лесов Срединного материка. Диж взял его в свой дом приемным сыном, научил нелегкой профессии кормчего — и чем Рон отплатил за добро? Зарезал старика и его болезненную жену, несколько лет не покидавшую постели, задушил невинных детей… И сделал Рон свое подлое деяние как трус — ночью, когда семья Дижа крепко спала. Он знал, что согласно Предсказанию будет перенесен первым весенним Скачком за тысячи лиг, и, почуяв вчера звериным своим нутром приближение Ветра Перемен, совершил неслыханное преступление. Я прожил на этой земле почти двести лет и видел всякое: страшные налеты тиров, выжигавших дотла половину деревни, могучие землетрясения, опрокидывавшие дома в трещины, свирепые ураганы, все сметавшие на своем пути. Но никогда я не встречался с такой чудовищной неблагодарностью, и я спрашиваю вас: неужели нет предела звериному в человеке? Неужели дети наших детей когда-нибудь поступят так с нашими детьми?

Старик замолчал, сложив жилистые руки на бурно вздымавшейся груди, и обвел взглядом, полным боли, лица посельчан. В воздухе висела едкая пыль, поднимавшаяся из расщелины вместе с едким сернистым газом, но никто не закрыл глаза, никто не отвернулся. Лланма почувствовала, как рука Янса сильно сжала ее плечо, но не пошевелилась и только чуть наклонила голову, чтобы резкие лучи заходящего зеленого солнца не так слепили ее.

Хранитель вновь повернулся лицом к трещине и заглянул в нее. У некоторых женщин вырвался сдавленный крик — никто, кроме отца Габара, не мог без страха смотреть в пропасть Успокоения. Помедлив, он поднял руки — и тотчас охотники со вздохом облегчения сбросили свои ноши с плеч. С неба в расщелину немедленно ринулась стая птиц, оглашая воздух резким клекотом. Еще несколько мгновений — и все вокруг стихло.

В деревню возвращались, как это было принято, семьями. Лланма, как и все сироты, держалась в отдалении от своих приемных родителей — Норы Банг и Реда Бента. У стариков были свои дети… Да и не хотелось ни с кем разговаривать: из головы не выходило предсказание отца Габара.

Девочка высокими, парящими прыжками преодолевала одну расщелину за другой. «И как этот Хранитель рискует заглядывать в их бездонное чрево?» — подумала она. Янс, правда, не раз хвастался, что ему удалось спуститься в небольшую трещину у Старых зданий, но это было обычным мальчишеским трепом. Отец Габар как-то рассказывал, что глубина самой мелкой пропасти не меньше двух лиг. Стоит сделать одно неверное движение во время прыжка, неправильно поставить ногу при толчке, не угадать формы постоянно меняющегося противоположного края — и все будет кончено… Лланма знала, что такие случаи крайне редки: природа наградила их, обитателей Майоры, сильными ногами, небольшими крыльями и, главное, безошибочным чутьем.

— О чем ты думаешь, девочка? — раздался рядом ласковый голос. — Неужели о смерти?

Лланма вздрогнула и обернулась. В нескольких шагах позади нее бежала Анга, самая красивая женщина в деревне. Ею восхищались все девочки, но и немного побаивались. Да разве одни только девочки!

Пышные волосы Анги развевались на ветру, ее тонкая фигура плавно скользила над землей — словно волна прибоя катилась по песчаному берегу. В движениях ее, по-мужски мощных и точных, проглядывало и чисто женское изящество, особенно когда при длинном, в два десятка метров, прыжке она раскрывала белые крылья. Трудно было поверить, что эта черноволосая красавица — одна из лучших охотниц в поселке. Она, правда, никогда не ходила вместе с мужчинами в Горячую долину охотиться на кридов — крупных летающих ящеров, чей густой мех так спасал жителей деревни во время зимних стуж. Зато Анге не было равных в ловле быстроногих солей, живущих в отрогах скал, в труднопроходимых, изрезанных широкими расщелинами местах. Ни один мужчина не рискнул бы гоняться там за ловкими, изящными зверьками, мясо которых обладало целебными свойствами.

Только в глухую пору зимы, когда края трещин покрывались толстой коркой льда, Анга оставляла свой опасный промысел и уединялась в хижине на Птичьем холме. Жители деревни оставались без свежего мяса, болезни сразу же начинали разгуливать по селению, а родившиеся в это время дети на долгие годы оставались хилыми и слабоумными.

— Нет, Анга, я думаю не о смерти, а о себе, — призналась смущенная девочка. — Сегодня отец Габар сделал для меня новое Предсказание… Мне очень не хочется покидать эти места!

— Ты еще совсем ребенок, но уже влюблена, — грустно улыбнулась охотница, поддерживая Лланму во время крутого подъема на каменистый холм. — Твоя печаль естественна… но тебе придется смириться.

Через такие потери проходят все женщины. Ветер Перемен заставляет их вновь и вновь создавать семьи — и вскоре безжалостно разлучает с родными. Одни женщины в конце концов привыкают к этому… а другие теряют близких так много раз, что у них не остается больше сил любить!

Анга была единственной незамужней женщиной в деревне, и Лланма поняла, что охотница говорит о себе.

— Я знаю, — с горечью сказала девочка. — Наверное, отец Габар прав, и нам с Янсоном не следует больше мучить друг друга бесполезными мечтами…

— Сегодня ты переночуешь у меня, — сказала Анга, с сочувствием глядя на Лланму. — А еще лучше — давай-ка перебирайся ко мне! У твоих приемных родителей будет время привыкнуть к мысли о неизбежном вашем расставании. Бедные старики! Сколько детей, своих и перенесенных Скачками, отнял у них Ветер Перемен!

Вскоре Лланма с беспокойством увидела, как впереди, из-за края ближайшей извилистой трещины, показалась чешуйчатая голова крида. Обычно криды опасались приближаться к деревне, но иногда особо агрессивные, матерые самцы подстерегали одиноких путников сразу же за околицей. Спрятавшись в расщелинах, они терпеливо поджидали неосторожную жертву в прохладной мгле, уцепившись когтистыми лапами за неровности каменных стен. В момент, когда ничего не подозревающий человек взмывал в прыжке над пропастью, хищник одним толчком мощных лап выбрасывал свое гибкое тело ввысь, хватал добычу и, распустив перепончатые крылья, мягко планировал в пропасть. Отец Габар рассказывал, что в глубине бездонных расщелин находится множество широких уступов и пещер — излюбленных мест обитания кридов. Охотники нередко находили там останки людей и домашних животных…

Анга тоже увидела ящера, но даже не замедлила свой бег. Неспешным движением она вынула из-за пояса длинный зазубренный кинжал, выточенный из зуба гигантской морской змеи. Глаза охотницы азартно блеснули, мускулы на руках вздулись — она, похоже, жаждала схватки.

Но ничего не произошло. Крид был, видимо, старым и многоопытным. Увидев в руках женщины грозное оружие, он тоскливо завыл и, резко оттолкнувшись от края трещины, исчез в ее непроницаемой тьме.

Лланма вздохнула с облегчением, но Анга была разочарована.

— Неужто ты испугалась, девочка? — с насмешкой спросила она. — Конечно, ты еще очень мала, но… Скоро ты вырастешь — и тогда тебе непременно захочется сцепиться в смертельной схватке с хищным зверем. Так, чтобы жилы звенели от напряжения и сердце пело от упоения боем. Разве нет? Мне казалось, между нами есть немало общего…

— Нет! — резко встряхнула головой Лланма. — Нет! Я обычная девочка и создана совсем для другого!

Преодолев последнюю расщелину на пути к деревне, они перешли на шаг.

— Ты хочешь сказать, что, как и большинство женщин, ты создана для мужчины? — с легким презрением спросила охотница. Она раскрыла наплечный ранец, с которым никогда не расставалась, и стала собирать попадавшиеся ей на глаза целебные травы.

Лланма обиделась и, вспомнив утреннюю встречу с Хранителем, гордо сказала:

— Сегодня, сразу после Скачка, мы с Янсом были в Храме, и отец Габар заметил во мне дар Предсказательницы.

Анга удивленно посмотрела на нее, но промолчала. Они пересекли узкое ущелье, заросшее кустами-сетями с привлекательными на вид, но ядовитыми ягодами, и поднялись по извилистой тропинке на Сторожевой холм. Отсюда открывался живописный вид на деревню, разбросанную по девяти округлым холмам. Среди цветущих садов виднелись конические крыши многочисленных хижин. По древней традиции, они были свиты из ветвей специально выращиваемых деревьев с мощным стволом и стелющейся низко над землей плоской кроной.

— Раз, два… четыре.. Нет — пять! — нараспев считала девочка, обводя взглядом открывшийся вид. — Пять новых домов появилось, Анга! А исчезло всего два — Гона-рыболова и Пита-землекопа Удачным выдался этот Скачок…

Она замолчала, вспомнив мрачные предсказания Хранителя. Нет, в это невозможно поверить! Старик ошибается, она чувствует это — их с Янсом ничто не может разлучить!

Женщины сбежали по крутой тропинке, без труда преодолев сеть извилистых узких трещин, и оказались на главной поселковой улице.

Здесь было многолюдно — вернувшись с похорон, жители деревни не спешили расходиться по домам. Они обнимали друг друга, поздравляя с приходом весны, жалели семьи Гона и особенно Пита — балагура и всеобщего любимца, восхищались новым арочным мостом над Лодей, строили догадки насчет его происхождения и сошлись на том, что его принесло Скачком не иначе как из джунглей таинственного Южного материка. У обочины дороги развернулся небольшой базар: рыбаки привезли несколько крупных рыб, пойманных в освободившемся ото льда заливе, а женщины разложили на камнях рукоделие, сработанное за долгие зимние вечера. Рядом расположились и неугомонные мальчишки с рогатыми раковинами — ребята успели собрать их поутру в устье Лоди. Кое-кто из взрослых безуспешно пытался разогнать детей, но потом решили: пусть учатся торговать.

С Белого холма, где находились все пять вновь появившихся хижин, на улицу спускались новички, в большинстве это были женщины и дети. Отец Габар дождался их у моста и повел в другой конец деревни к дому старосты: нужно было зарегистрировать перенесенных Скачком людей и определить их на работу.

Девочка поискала глазами Янса, но его на улице не было. Может, он направился в Храм, пока учитель знакомится с новичками? Лланма с благоговением представила себе, как ее друг сидит в кресле Хранителя и ждет очередного откровения машин…

Анга тем временем властно потянула ее за руку в темный переулок между развалинами Старых зданий, перенесенных в деревню невесть откуда. Они напоминали маленькие крепости: мощные выпуклые стены с дождевыми подтеками, грибовидные башни по углам массивного пятиугольного фундамента, узкие окна-бойницы, кованые двери, подвешенные на цепях… Лланма не любила эти дома: ей всегда казалось, что из темных проемов за ней постоянно следят чьи-то недобрые глаза. Не зря же вездесущие мальчишки рассказывают о Старых зданиях столько жутких историй!

Но вот переулок остался позади, и Анга с Лланмой выбежали на болотистый, полный холодных родников берег Лоди. Ее мутные воды, наполовину закрытые слоем желтой пены, искрились в лучах обоих солнц. Миновав деревянный мост с подгнившими сваями и небольшой лужок, заросший речной мятой, они оказались у подножия Птичьего холма.

Узкий проем в густых зарослях кустов-ограды привел их во двор дома Анги. К удивлению девочки, сад у нее оказался совершенно запущенным. Деревья, давно не знавшие обрезки, свились между собой ветвями; их вершины, побитые суровыми морозами, черным сушняком торчали из зазеленевших крон. На цветах скороспелой ломии — кустарника, дающего первый урожай ароматных ягод уже через месяц после начала весны, ползали мохнатые гусеницы. Нет, не зря поговаривают в деревне, что в Анге женского — разве одна только внешность…

— Не нравится? — с усмешкой спросила охотница. Она одним движением руки сломала ствол засохшей ломии и отбросила его за ограду. — Все деревенские женщины дружат с растениями, а я… А я воюю со всеми — с растениями, животными и даже с людьми…

Услышав глухой нарастающий гул в небе, она замолчала и настороженно взглянула вверх.

— Тир? — испуганно прошептала Лланма, прижимаясь к искусно сплетенной стене хижины.

— Нет… Это снова прилетел тот человек со станции — Корин, — задумчиво ответила охотница, не отрывая глаз от пелены облаков; среди них выделялось красное пятно, быстро увеличивавшееся в размерах. — Что-то давно Игоря не было видно… Ладно, пошли в дом. Таких чучел животных, как у меня, ты наверняка никогда не видела.

Корин сидел, уютно расположившись в кресле Хранителя, и с интересом осматривался по сторонам, стараясь запечатлеть в памяти все детали интерьера. Он впервые попал в комнату за Центральным залом, в святая святых Храма: множество разнокалиберных дисплеев, громоздкий пульт управления, примитивное печатающее устройство… Но самым любопытным была видеокарта Майоры, данная в круговой развертке. Кстати, весьма несовершенная — на ней не хватало трех архипелагов вблизи полярного круга. «Но почему очертания материков непрерывно дрожат? — размышлял Игорь, рассматривая карту. — Неужто это отображение постоянных изменений береговых линий, так характерных для Майоры? Поразительно!.. Такую видеокарту невозможно создать без системы искусственных спутников, — но разве примитивная цивилизация этой планеты достигла столь высокого технического уровня? Загадки, сплошные загадки…»

Игорь взглянул на часы в рукаве «зубра» — своего массивного скафандра с встроенным в него стабилизатором пространства и времени, или иначе — провремени. Без такого стабилизатора здесь, на Майоре, он и минуты не смог бы пробыть. «Интересно, — подумал Игорь, — подозревают ли аборигены, что их организмы обладают уникальной способностью существовать в условиях чудовищных колебаний напряженности провременного поля? Вряд ли… Не удивляются же они своему поразительному умению одним прыжком преодолевать любую из бесчисленных трещин, густой паутиной опутывающих всю планету! Не люди, а птицы… и вместе с тем настолько человекоподобны, что порой, общаясь с ними подолгу, перестаешь замечать их серебристую кожу, гибкие полупрозрачные конечности, двойные веки и небольшие крылья-перепонки…»

В зал боком вошел грузный отец Габар в своем обычном темно-коричневом комбинезоне с каймой золотистых полос. В руках, непропорционально тонких и вместе с тем очень сильных, он держал большую стеклянную чашу, наполненную до краев голубой водой. Когда Хранитель поставил чашу на стол, Корин увидел плавающее в ней зеленоватое кольцо — нет, кольцеобразное живое существо. Оно ритмично то сжималось в плоский диск, то стремительно разворачивалось, вплотную прикасаясь к стенкам сосуда.

— Это молодой борг, — сказал Габар, вытирая влажные руки о балахон. — Car-рыболов вчера нашел его в сетях среди рыбы и принес специально тебе в подарок. Хорош?

— Борг? — с сомнением произнес Игорь. Он вспомнил виденную однажды с космозонда сцену: двухсотметровое живое кольцо всплыло из глубин прямо посреди стада шоров — морских млекопитающих, похожих на земных китов. Бедные шоры оказались спрессованы в единую кровавую массу за какие-то две-три секунды!

Габар усмехнулся, взял со стола обрезок металлической трубки и медленно опустил ее в воду. Крошечный борг замер и еще теснее прижался к прозрачным стенкам… Последовал хлопок — и в воздухе засверкал голубой фонтан, окатив Корина с головы до ног. Через мгновение борг понял, что ошибся, и выпустил трубку из своих объятий. Пораженный землянин увидел, что один ее конец смят, как будто побывал под ударом молота.

— Борг необычайно живуч, — посмеиваясь сказал Габар и поднес Игорю сосуд с мирно плавающим зеленым кольцом. — Быть может, ты сумеешь привезти его на свою планету и там вырастишь в каком-нибудь обширном пруду. Однако, — добавил Хранитель, усаживаясь рядом со стойкой дисплеев на круглом стуле, — не советую никому в этом пруду купаться…

Корин с благодарностью наклонил голову. Что ж, с помощью Габара зоологическое отделение станции постоянно пополняется все новыми и новыми трофеями. Чего нельзя сказать о других отделах…

— Спасибо, Габар, вы нам очень помогаете… Увы, но мне нечем вас порадовать, — со вздохом произнес Игорь, доставая из бокового ранца скафандра ворох бумаг. — Наши прогнозисты обещают второй весенний Скачок не позднее чем к завтрашнему вечеру. (Габар вскинул голову, тревожно блестя глазами.) Да, ситуация, к сожалению, резко изменилась! Сейчас Ветер Перемен проходит над северными областями Черного материка, недалеко от экватора, и вызывает там чудовищные изменения. Одну скалистую гряду, например, перенесло почти на триста лиг, а на ее месте появилось огромное озеро — пока мы не установили откуда. Да что там озеро — все известные нам поселения попросту разметало по территории почти в тысячу квадратных лиг! Впервые здесь, на Майоре, я видел такое страшное зрелище… Вы должны благодарить судьбу, Габар, что ваше селение находится в средних широтах!

Хранитель, казалось, не слушал землянина. Он сидел, облокотившись на пульт, и размышлял, полузакрыв глаза. Корин с жалостью подумал: «А ведь нелегко сейчас старику! Именно его усилиями здесь, на побережье, поддерживалась относительно стабильная жизнь. Нигде больше в этих широтах нет другого селения со своей школой, клубом и библиотекой с двумя сотнями книг на тридцати различных языках — к сожалению, давно забытых. Нигде нет и таких развитых промыслов. К примеру, местная плетеная посуда поражает своим изяществом. А как тщательно и любовно культивируется контакт с плодоносящими растениями! Именно контакт, а не простое выращивание. Каким-то пока неведомым способом деревенские женщины умеют попросить растения дать урожай раньше положенного срока, предупредить о внезапно надвигающихся холодах или засухе. Конечно, все это — жалкие осколки некогда процветавшей культуры, но Я таких едва тлеющих очагов цивилизации на Майоре пока обнаружено немного. И почти все находятся здесь, в средних широтах, где, по сравнению с экватором, Скачки действуют не столь губительно и климат значительно мягче, чем в приполярных районах».

Но сейчас и эта слабая искорка могла погаснуть, и земляне не в силах помочь…

Старик сидел еще некоторое время, обхватив голову руками, затем встрепенулся и грустно посмотрел на Корина.

— Мне нужна твоя помощь, Игорь. Или хотя бы просто совет. Мне некого больше просить…

Габар поднялся и, не оборачиваясь, сгорбившись, пошел в другой конец зала к массивной стойке с овальным дисплеем. Остановившись, он набрал на пульте управления нужную команду, а затем сделал резкий шаг в сторону Стойка с дисплеем неожиданно выдвинулась вперед, открывая за собой темный проем в стене.

Несколько минут они спускались по гулкой лестнице в подпол, опираясь на тонкие перила. Габар держал перед собой ветвь светящегося кустарника, а Корин включил на всю мощь нашлемный фонарь, но его ослепительный луч утонул во мраке. Еще некоторое время они шли, полусогнувшись, по широкому коридору. С неровного потолка стекали многочисленные струйки воды и образовывали глубокие лужи в выбоинах пола. Наконец потолок стал подниматься, мгла чуть рассеялась, и они вышли в большой зал, вырубленный в скальном основании Храма.

Корин обвел помещение лучом фонаря и изумленно присвистнул: все пространство вокруг было заставлено десятками странных машин. Огромные, почерневшие от сырости металлические цилиндры с коническими раструбами на концах лежали рядами, опутанные сетью толстых кабелей. В центре зала стояли кристаллические деревья, на ребристые ветви которых были нанизаны сотни золотистых дисков. Вся эта система жила какой-то своей жизнью: по деревьям сверху вниз пробегали пульсирующие синие огоньки, цилиндры время от времени издавали вибрирующий гул, затем все гасло и стихало — и снова вспыхивали огни, и снова раздавался шум…

Хранитель обернулся к землянину, и тот заметил, как в полумраке блеснули глаза старика.

— Ты не раз говорил, Игорь, что в деревне должна существовать машина, которую ты именуешь стабилизатором провремени. Да, такой механизм существует, и он перед тобой.

Землянин был ошеломлен. Он оказался совершенно не подготовлен к такому повороту событий. Прошел почти год со времени его первой высадки на побережье Льдистого моря, и все это время старик тщательно уклонялся от любых разговоров об устройстве Храма. Он даже не подпускал землян к вычислительным машинам, встроенным в стены здания: мол, это не понравится богине Судьбы. И вот сейчас, когда рядом нет никого из технарей станции, Габар неожиданно приводит его к тайной святыне Храма! И кого — простого косморазведчика, имеющего о физике провремени самое смутное представление…

Корин сделал несколько шагов к цилиндрам — его привлекло заметное различие в их работе. Одни то и дело издавали мощное гудение, а другие…

Словно догадавшись о его мыслях, Габар хрипло сказал, тяжело дыша от влажного, спертого воздуха:

— Этим устройствам по крайней мере пятьсот лет… Я, к сожалению, очень мало понимаю в технике, но и мне ясно, что из тридцати энергоемкостей вышла из строя почти половина. Те, кто устанавливал под Храмом машины, не учли, что со временем подземные воды прорвутся в пещеру сквозь расщелины в скальном массиве. Может быть, вы сумеете…

Игорь покачал головой:

— Уже не успеем — до очередного Скачка остались считанные часы. И потом, я уже объяснял вам, Габар, что спускаться со станции на Майору весьма непросто — мешают страшные ураганы провремени в верхних слоях атмосферы. Наши космозонды порой разрывает там на куски: носовая часть, например, оказывается во вчерашнем дне, а хвостовая — в послезавтрашнем. Здесь, у поверхности, нет ничего подобного…

— Но ты же не раз прилетал в нашу деревню! — воскликнул старик, недоверчиво глядя на Корина.

— Да, раз-два в месяц бури провремени кое-где стихают — чаще всего это бывает здесь, в средних широтах. Сегодня я едва успел проскользнуть через одно из таких окон, но через два часа должен лететь обратно: Ветра Перемен не выдержит никакой скафандр. Может, позднее, после Скачка, мы попробуем послать в деревню большой космобот с учеными и инженерами, и они…

— Я понял, — мрачно сказал Хранитель. — Сам виноват — нужно было еще прошлой осенью привести твоих друзей к этим машинам! Но вы совсем иные… До сих пор не могу поверить, что где-то среди звезд, над нашими головами, пролетает огромная, как тир, станция… Что уж говорить о деревенских жителях: они до сих пор верят, что вы — какие-то чудные мутанты с Южного материка.

— Боюсь, Габар, вы напрасно возлагаете на нас серьезные надежды, — огорченно сказал землянин. — Мы лишь недавно вышли в Большой космос и мало что понимаем в тайнах природы. Надо же было такому случиться: первый обитаемый мир, который мы открыли, — это Майора! Да таких планет, может быть, нет во всей Вселенной…

Хранитель озадаченно взглянул на Корина.

— Неужто другие планеты устроены иначе? — недоуменно спросил он.

Игорь промолчал. Он не раз уже рассказывал Габару о Солнечной системе, о Земле, Марсе, Венере и других обитаемых планетах и каждый раз убеждался, что старик попросту не воспринимает его слова. Для него все это лишь отвлеченные рассуждения, лишенные практической пользы. Нет, с ним надо разговаривать по-другому…

— Сегодня Ланг-охотник рассказал мне, что после Скачка он видел за Туманными горами мираж Города, — переменил он тему разговора. — Может, и сам легендарный блуждающий Город где-то неподалеку? Помните, сколько чудесных историй вы поведали мне об этом таинственном сооружении?

Габар кивнул.

— Вижу, куда ты клонишь, Игорь. Если верить легендам, в Городе должны жить потомки людей, построивших в древности наш Храм и эти машины. Они могли бы помочь мне, но… Но Город появился слишком далеко — до него лиг сто, не меньше. Ты же знаешь, что богиня Судьбы разрешает нам уходить от своих домов лишь на несколько лиг, и то исключительно ради охоты.

«Опять начинается! — с отчаянием подумал Игорь. — И пяти минут нельзя поговорить с аборигенами, чтобы не наткнуться на какое-нибудь табу. Одна стена непонимания вырастает за другой. Даже странно вспомнить, что еще три года назад все человечество горячо обсуждало только одну проблему: удастся ли высадиться на Майору или нет? Высадились — и оказалось, что это не самое трудное. Как, например, внушить майорийцу простейшую вещь — идею ПУТЕШЕСТВИЯ?»

— До Города можно дойти, — как можно убедительней произнес Корин. — Сто лиг — не такое большое расстояние. Это всего в пять раз больше, чем до Синих холмов, а вы сами рассказывали, что охотники некогда ловили там летучих ящеров.

— Это было в голодные годы, — весомо возразил Габар. — Я лично вел тогда отряд из самых смелых мужчин через Горячую долину. И часа не проходило, чтобы мы не поворачивали назад! Если бы наши дети не умирали от истощения, мы никогда бы не одолели эти двадцать страшных лиг. В то время я был еще довольно молод и крепок. — и все равно несколько раз терял сознание. Как только вспомнишь, что с каждым шагом уходишь все дальше и дальше от деревни… Возникает чувство, будто ползешь по отвесной стене:

Разве вы, земляне, совсем не боитесь высоты?

— Многие боятся, и я в том числе, — нехотя признался Корин. — Но для нас это разные вещи — идти по земле и взбираться на гору.

— А для нас одно и то же! — сердито сказал Хранитель. — От одной мысли о путешествии к Туманным горам мне становится не по себе… Пойми, мы вовсе не домоседы — Ветер Перемен переносит нас, как семена деревьев, с места на место. Бывает, человек уже к тридцати годам побывает на всех материках — и такое повидает!.. Зачем же покидать свой дом, если богиня Судьбы сама позаботится о расставании — и не раз и не два? По-моему, природа мудро поступила, заложив в нас, майорийцев, органическое отвращение к тому, что ты называешь путешествием. Так что иди в Город сам.

— Видимо, придется, — задумчиво сказал Корин. — Хотелось бы, конечно, чтобы рядом был опытный охотник, и не один…

— Прости, Игорь, но это несерьезно — ты же совершенно не умеешь прыгать через расщелины! До сих пор вздрагиваю при воспоминании, как ты прошлой зимой едва не провалился в трещину у Мертвого леса. А ведь ее даже дети берут без усилий.

— У меня будет машина, — нетерпеливо перебил его землянин. — Не космобот, на котором я прилетаю со станции, а маленький глайдер. Он будет лететь над землей на небольшой высоте и сможет подстраховать меня во время прыжков. И у меня будет другой скафандр, с мощными механическими мускулами. Но главное, я буду не один — со мной пойдет Марта.

— Ах, Марта… — с уважением сказал Габар, поглаживая буйные волосы. — Тогда может быть, может быть… Ладно, попробую уговорить кого-нибудь из охотников — среди них есть немало отчаянных ребят. Только как им объяснить, что поход в Город нужен для их же пользы? Мы, майорийцы, не можем и не хотим путешествовать, но в каждом из нас живет вечный странник… За исключением, конечно. Хранителей. Я обязан заботиться о стабильности жизни в деревне, но немало людей, особенно молодых, мечтает поскорее оставить эти Богом забытые места. Разве плохо повидать джунгли Южного материка, походить по улицам ледяных городов Полярного архипелага… да мало ли чудес на Майоре! Так что вряд ли кто-нибудь в деревне опечалится, если машины под Храмом и вовсе выйдут из строя. Разве только женщины — хранительницы домашнего очага?..

Они молча вышли из зала и, согнувшись, вновь направились к лестнице, шлепая ногами по лужам. Игорь не переставал упрекать себя за излишнюю торопливость. В разговоре с Габаром он несколько схитрил: о появлении Города за хребтом Туманных гор он узнал еще два дня назад от Наблюдателей. Таинственный блуждающий Город — легенда легенд, сказка сказок Майоры… В любом, самом захудалом селении старики знали множество сказаний об этом странствующем призраке. Одни рассказчики населяли его добрыми и могучими витязями, другие — злыми Богами, третьи — ужасными мертвецами, но все сходились в одном: в истории Майоры Город сыграл какую-то важную роль.

По предложению Корина в кабинете директора станции Логинова собрался научный совет. Его идея о спуске к Городу на космоботе сразу же была отвергнута: по сообщению Наблюдателей весь район Туманных гор был закрыт с воздуха непроходимыми вихрями провремени. Да и вообще намерение Игоря во чтобы то ни стало пробраться в Город не вызвало у его коллег особого энтузиазма. Фронт работ на Майоре и без того был необычайно широк, людей и техники не хватало — стоило ли ради каких-то легенд нарушать планы исследований?

После долгих споров Корину все-таки разрешили самостоятельный поход — на свой страх и риск. Инженеры из техотдела обещали ему предоставить скафандр нового типа, а Логинов позволил взять любой из глайдеров. Игорь вопреки советам директора выбрал не многоместный «Беркут», а легкий «Гриф», рассчитанный на трех человек. Все равно глайдеры как средство передвижения на Майоре бесполезны — слишком много хроноватт энергии расходуется на один килограмм нагрузки. Корин куда больше рассчитывал на помощь аборигенов, но и эту тонкую ниточку он только что порвал. Разве можно забывать, что психология майорийцев совершенно отлична от земной?!

«Вечные перемены, постоянное движение — вот в чем главный закон бытия, — вспомнил он отрывок из философского трактата, найденного в заброшенном городе среди джунглей Черного материка. — Человек — это былинка на ветру, это семя, носимое в чреве птицы. Никто не знает, какой ветер зашумит под ее крыльями и на какую почву упадет семя, чтобы дать всходы. Каждый может оказаться везде — и все может оказаться рядом с каждым. Движение в движении — вот суть жизни! Как бы ты, человек, ни пускал глубоко свои корни на новом месте, как бы ни радовался сокам, текущим в твои жилы из плодородной почвы, помни: грядет Ветер Перемен…»

Глава 3

Лланму разбудила тишина. Еще минуту назад она была во власти кошмарных воспоминаний, мучивших ее уже неделю, после второго весеннего Скачка.

Ночь, сырая мгла… За стенами Храма бушует ураганный ветер. Дрожа от волнения, она прячется в темном углу восточного придела и буквально глохнет от могучего гула машин, заработавших во всю свою мощь. Янс, невзирая на запреты отца Габара, тайком провел ее в Храм. Здесь, рядом с алтарем, ей не грозит опасность — даже самый свирепый Ветер Перемен не может проникнуть под своды огромного здания.

И все же ей страшно. Не за себя — за остальных жителей деревни, которые стоят сейчас плотной толпой под куполом Убежища, прижимая к груди перепуганных детей. Никто из них не уверен в своей судьбе — ведь предсказания Хранителя исполняются далеко не всегда… Этой ночью дети могут навсегда потерять родителей — она, Лланма, прекрасно знает, как это тяжело. Но почему отец Габар не разрешает даже матерям с грудными младенцами войти в спасительный полумрак Храма? Как все-таки Хранитель бывает жесток!.. Да, жесток! Не верить же всерьез его словам о том, что во время Скачков вблизи машин не должно находиться больше двух человек, иначе, мол, механизмы не выдержат перегрузки и сломаются. Даже Янс, ученик Габара, считает это нелепым предрассудком.

Сейчас Янc вместе с отцом Габаром стоит у пультов в зале со стенами-картами и делает все возможное, чтобы погасить Ветер Перемен в окрестностях поселка и, конечно, в Убежище. Судьба сотен людей находится в их руках…

И вдруг невдалеке раздается отчаянный стук и треск дерева — кто-то ломится в Храм, снося входную дверь. Сквозь гул машин она слышит приглушенные крики мужчин, вопли женщин… Как это ужасно! Разве можно ей, Лланме, скрываться в Храме одной и спокойно слышать призывы о помощи?!

Она наконец решается и бежит по коридору сквозь водопад мигающих огней. Пусть отец Габар проклянет ее, пусть ее захлестнет безжалостная петля Скачка — она не может слышать эти крики отчаяния!

И вот впереди массивная дверь, вздрагивающая от ударов. Дрожащими руками она нащупывает тугой запор и, напрягая все силы, отодвигает его в сторону…

Яркий зеленый луч пробился сквозь прозрачные ветви отлии, вплетаемой в оконные рамы вместо стекол, и коснулся лица девочки. Она вздохнула и, прищурившись, стала разглядывать удивительную панораму Птичьего холма, открывавшуюся из окон дома Анги-охотницы. За одичавшим садом виднелась зеленая стена кустов-ограды, за ней находилась роща висячих деревьев, связанных с землей только тонкими лозами, а еще дальше, в туманной утренней дымке, темнели громады морских пальм, над которыми белой пеной вились стаи птиц. В белесом небе плыли облака-паутинки с розовой бахромой по краям, подсвеченные лучами восходящего зеленого солнца. «Скоро весна кончится, — подумала девочка. — Как быстро она пролетела… Скоро зазеленеют прибрежные холмы, и кусты даркии зацветут чудесными синими колокольчиками, и забавные толстяки сонты покроются вкусными коричневыми плодами, которые так любил Янс. Янс…»

Она вновь погрузилась в полудрему — и неожиданно увидела улицу какого-то города, заставленную по сторонам мрачными коническими домами. Несколько человек, одетых в плотно облегающие комбинезоны, молча стояли вокруг лежавшего в пыли мальчика. Его худенькую фигурку еле покрывали лохмотья, руки были усеяны синяками иссадинами. Закрыв лицо ладонями, мальчик не скрываясь рыдал.

Сердце девочки вздрогнуло. Янс, это Янс!

В конце улицы появился странный черный экипаж со впряженным в него небольшим шестиногим животным с длинной угрюмой мордой и острыми ушами. Повозка остановилась неподалеку от толпы. Та неохотно расступилась, пропуская к Янсу высокого худого старика в роскошном камзоле и со шпагой на расшитом золотом поясе. Старик наклонился над мальчиком, на его темном морщинистом лице промелькнула тень удивления. Он что-то сказал, усмехнувшись. Люди в толпе заулыбались, один из мужчин подошел к парнишке и протянул ему руку. Сейчас мальчик встанет, и она наконец увидит его лицо…

Дверь протяжно заскрипела, и Лланма, вздрогнув, окончательно проснулась. В комнату стремительно вошла Анга, держа на вытянутых руках что-то пушистое и серебристое. Приглядевшись, девочка вскрикнула от восторга: это же шкурка сграда — самого редкого зверька на побережье! Его искристый мех, по старинному поверью, приносит счастье.

Анга, поймав восхищенный взгляд девочки, с довольным видом рассмеялась и одним движением руки набросила шкурку на ее плечи.

— Это тебе, Лланма. Еще с прошлого лета я охотилась за этим хитрецом и наконец сегодня утром все-таки поймала. Знаешь где? В норе у подножия Большого холма — того, который появился за Кривым оврагом после второго Скачка.

Глаза девочки потемнели от боли, и Анга спохватилась:

— Не стоит так отчаиваться — Ветер Перемен всесилен, как сама судьба. На этот раз ты сумела избежать ее удара, а Янс… Что ж, быть может, ему повезло и он бродит сейчас среди древних храмов Черного материка или глазеет на улицы одного из старых городов?

Девочка вспомнила недавнее сновидение. Может, этот сон был вещим — ведь не зря же ее мать — Предсказательница?

— Да, — прошептала она, — но Янс мог попасть и в знойную пустыню, и в непроходимые болота, и в безлюдные предгорья… До сих пор не могу себе простить, что так опрометчиво бросилась во время второго Скачка к двери Храма! Если бы не моя глупость, Янс не выбежал бы наружу, стараясь удержать толпу бедных женщин…

— И сыновья хромой Канти были бы сейчас на его месте, — сурово прервала девочку Анга, — и дочка Герны, и внуки старухи Варты… Ты сделала великое дело, Лланма, — впустила в Храм жителей поселка и спасла их от перемещения. Насколько я знаю, отец Габар не делал подобного лет пятьдесят…

— Ты забываешь, что своим поступком я вывела из строя какие-то механизмы в Храме, — горько сказала Лланма. — Если бы ты видела, как посмотрел на меня на следующее утро Хранитель! Нет, лучше бы я подчинилась своей судьбе…

Они молча позавтракали плодами, собранными прошлым вечером Лланмой на опушке Мертвого леса. Анга, утомленная трудной ночной охотой, направилась уже было к себе в спальню, но девочка остановила ее неожиданным вопросом:

— Я слышала от подруг, что этот человек с неба, Корин, снова появился в доме отца Габара? Анга удивленно кивнула.

— Говорят, он ходит по поселку и уговаривает охотников пойти с ним вместе к Туманным горам.

— Да, я знаю, — неохотно ответила Анга, нахмурившись. — Только никто не верит его рассказам о блуждающем Городе. Мало ли весной бывает миражей?

— И ты тоже не веришь?

Анга раздраженно собрала посуду и швырнула ее в бачок с водой так, что тарелки жалобно звякнули.

— Мало ли во что я верю… Тебе не пора идти с подругами на прибрежные холмы? Мина-травница говорила, что сегодня начинается сбор целебных листьев. Да и мне надо вздремнуть…

Девочка не отрываясь смотрела ей в глаза, и охотница, не выдержав, закричала:

— Что ты на меня так смотришь?! Да, однажды я дошла в одиночестве до Синих холмов! Я была тогда очень молода и хотела доказать этим зазнайкам-мужчинам, что ни в чем не уступлю им на охоте!

— И у тебя не кружилась голова?

— Нет.

— И у меня не будет кружиться?

— Откуда я могу знать? Отец Габар после моего похода через Горячую равнину долго меня расспрашивал, как было дело, а потом сказал — мол, в старинных книгах не раз рассказывалось о женщинах, которые могли уходить от дома на десятки лиг. Видно, добавил он, вы, женщины, устроены природой как домоседки, но уж если кому-нибудь из вас приходит в голову отправиться в странствия, то богиня Судьбы просто не в состоянии вам помешать. А почему ты об этом спрашиваешь?

Лланма почувствовала, что ее несет какая-то высокая волна — так, как это было неделю назад в Храме у карты Майоры. Она еще не осознала до конца, что намеревалась сделать, а просто подчинялась внутреннему голосу.

— Анга, покажи мне Птичий холм, — неожиданно для самой себя попросила она. — Мальчишки рассказывают о нем жуткие истории… Правда, что в роще морских пальм находится какое-то древнее кладбище?

Охотница посмотрела на девочку с нескрываемым удивлением.

— Правда, — сказала она немного дрожащим голосом. — Я редко бываю там… да и что там делать? Даже Габар не интересуется этим кладбищем, хотя оно и перенесено с какого-то далекого материка. Завтра, если хочешь, я покажу тебе это место.

— Нет, нет, сегодня! Анга, милая, очень прошу тебя! Знаю, ты устала, но…

— Ну что поделаешь с этой девчонкой!.. Ладно, согласна, только, чур, посуду сегодня моешь ты. Терпеть не могу заниматься домашним хозяйством!..

Минут через десять они вышли из дома, обогнули ограду и пошли по тропинке, еле заметной среди высокой колючей травы. Земля дышала влагой после ночного дождя. Над головами женщин носились большие морские стрекозы, шелестя полуметровыми сетчатыми крыльями. Было жарко; зеленое солнце уже поднялось над кронами деревьев, а оранжевое пока еще скрывалось за Туманными горами. Лланма, обернувшись, обвела хребет глазами: нет, сегодня миража Города не видно…

Пройдя цветущий луг, разрезанный двумя неширокими трещинами, Анга и Лланма вошли под высокие кроны морских пальм. Сразу стало сумрачно и прохладно, противный мясной запах цветов сгинул, уступив место солоноватому возбуждающему запаху — словно с моря подул ветерок. В роще было непривычно голо, подлеска почти не было, исключая низкорослый кустарник с суставчатыми, постоянно движущимися ветвями, — такого Лланма еще никогда не видела. И еще было много грибов: больших белых шаров с красными крапинами, изящных зеленых башенок с плоскими светящимися шляпками, розовых крепышей, поднимающих свои спиралевидные гребни почти на метр над землей. Вокруг царила тишина, и только птицы еле слышно щебетали под высоким пологом рощи.

Анга взяла девочку за руку и повела ее в глубь зарослей. Вскоре впереди показалось облако бурого тумана, нависшего над обширной площадкой между коническими стволами пальм. Еще несколько шагов — и они нырнули в густую мглу. Сразу все исчезло: исполинские деревья, шум ветра, клекот морских птиц. Здесь, в тумане, струилась тихая музыка, ненавязчивая и грустная, и звучал гортанный мужской голос, полный скорби. У Лланмы выступили слезы на глазах. Да, что был мир навсегда ушедших…

Они ступали уже не по траве, а по серым каменным плитам. Некоторое время их взгляды тонули в липком тумане, потом они увидели, как по сторонам стали проявляться какие-то смутные контуры. Это были обелиски — целый лес стел, пирамид, крестов и полусфер, вросших в небольшие квадраты жирной земли, заросшей черными колокольчиками. Цветы, колыхаясь от слабого ветра, издавали тихий хрустальный звон.

— Неужели под этими камнями лежат?.. — дрожащим голосом спросила девочка, крепко ухватившись за руку охотницы.

Анга, нахмурившись, кивнула:

— Как видишь, бывают и такие кладбища. И если на то пошло, мне этот обычай больше по душе, чем наша пропасть Успокоения.

Лланма не нашла, что ответить, — мысль о смерти ей пока не приходила в голову. Подойдя поближе к одной из овальных плит, она увидела витиеватую надпись. На гладком зеленом камне с золотистыми прожилками были искусно вырезаны десятки имен, а рядом даты их жизни. Даты? Какие странные цифры…

— Хотела бы я знать, — сказала Анга, — зачем ты сюда пришла? У тебя был такой вид, словно от этой прогулки зависит вся твоя жизнь. Верно, что твоя мать была Предсказательницей?

Невдалеке раздались тяжелые, гулкие шаги. Лланма растерянно оглянулась. Анга выхватила из-за пояса кинжал и приготовилась к прыжку. В этот момент из-за высокого пирамидального монумента появилась массивная фигура, закованная в стальные латы. Девочка охнула и спряталась за спину охотницы.

— Вы не узнаете меня, Анга? — глухо прозвучал мужской голос. — Прошу вас ради нашего давнего знакомства — не пускайте в ход кинжал! Мой скафандр не выстоит против зуба морской змеи.

— Землянин, я думала, вы уже улетели к себе на небо, даже не попрощавшись со мной, — со вздохом облегчения сказала Анга и машинально поправила растрепавшиеся волосы.

Девочка озадаченно взглянула на Ангу: ТАК она не разговаривала ни с одним мужчиной в деревне. Не слышно было ни тени холодного, поучительного тона, который обычно всех так раздражал. А глаза как сияют… Да она же подняла внутренние веки! В таком густом и едком тумане!

— Я не решился зайти к вам в дом, — признался Корин. — Во время нашего последнего разговора вы выглядели такой сердитой…

— Я рассердилась вовсе не на вас, а на вашу нелепую идею. Ну что, нашли вы в селении желающих идти к Туманным горам?

— Нет, все до одного отказались, — расстроенно сказал землянин, — даже братья Щады, а ведь это самые смелые ребята на побережье! Все говорят одно и то же: в Город, мол, они не верят — это обычный мираж, — а что касается машин под Храмом, то это дело Хранителя. Если механизмы сломались — пусть старик сам их и чинит, в деревне и без того дел невпроворот…

Лланма с откровенной неприязнью посмотрела на землянина. Мало того, что в деревне ее осуждают как преступницу — еще и пришелец укоряет ее! Посмотрел бы лучше на себя — чудище, а не человек. Лицо грубое, словно вырубленное из камня, глаза маленькие, близко посаженные к переносице, рот узкий, словно щель. А этот нелепый железный костюм! Интересно, что Анга в нем нашла?..

Землянин тем временем подошел к зеленому обелиску, коснулся рукой его полированной поверхности и нараспев прочитал:

— «Здесь покоится Дон Орн, ученый-математик третьей степени, со всеми его родными, прошлыми, настоящими и будущими. Склони голову, прохожий, над прахом этой простой семьи и подумай о себе и о Вечности».

Он замолчал, пробегая глазами имена погребенных.

— Семьи? — недоуменно спросила Лланма. — Может быть, здесь лежат перенесенные дети этого Дона Орна?

— Нет, — уверенно сказал Корин. — Все потомки ученого тоже Орны. По вашему древнему обычаю, перенесенные дети теряют право носить фамилию родителей. Поэтому ты, девочка, зовешься просто Лланмой. Семья же Дона Орна, жившая, судя по датам погребений, тысячу лет назад, никогда не расставалась. Понимаешь — НИКОГДА!

Девочка растерянно посмотрела на Ангу, но та молча уселась на округлый валун и грустно опустила голову.

— Я никому из ваших не рассказывал об этом, даже отцу Габару, — сказал Корин, любуясь изящной фигурой охотницы — казалось, на камень на минуту присела серебристая птица. — Но через час я улетаю на станцию, и, кто знает, когда мы вновь встретимся… Знайте же, что не всегда над Майорой дул Ветер Перемен! Не всегда судьбы миллионов людей смешивались, словно в гигантском калейдоскопе, несколько раз в году! Вся эта дьявольская свистопляска началась сравнительно недавно — лет восемьсот назад, не больше. По крайней мере, последние подобные захоронения, которые мы обнаружили на вашей планете, относятся к этому периоду. Что вы на это скажете?

Лланма была потрясена. Ей казалось, что суровый, но привычный мир рушится в бездонную трещину.

— Выходит, если бы я жила в то время… то никогда бы не рассталась с Янсом?

— Да, так было бы, — ответил землянин, с состраданием глядя на девочку.

— Я пойду с вами, Корин! — решительно воскликнула Лланма. — Я знаю, вы хотите дойти до блуждающего Города, чтобы разгадать тайну Ветра Перемен, и затем остановить его. Я тоже хочу этого!

Игорь с недоумением посмотрел на хрупкую девочку:

— Ты что, умеешь читать мысли?

— Моя мать была Предсказательницей, — гордо ответила девочка. — Этот дар недавно пробудился и во мне… Анга, ты спрашивала, зачем я пришла сюда, на кладбище. Теперь ты поняла?

— Не нравится мне ваша затея, — мрачно сказала охотница. — Лланма еще совсем ребенок — разве ей по силам одолеть путь в сто лиг? А я… Если я погибну — кто будет ловить птиц и ящеров с целебным мясом? Мужчины умеют добывать крупных хищников, но кто, кроме меня, даст детям молоко радужных локров, чьи повадки знаю я одна? Вы любопытны, земляне, вы ищете ответы на сотни загадок, которые задает вам Майора. А мы с Лланмой просто на ней живем! Иди в Город сам, Игорь… вместе со своей Мартой.

Анга замолчала, очень недовольная собой. Это было глупо, нелепо, ужасно, но Корин с его вечными вопросами и непонятными идеями вызывал у нее больше, чем обычную симпатию. И все же она наотрез отказалась вчера сопровождать экспедицию землян к Городу. Игорь, конечно, добр и справедлив, и он искренне хочет помочь жителям деревни — но помочь ПО-СВОЕМУ. А на что рыбакам и охотникам тайна Скачков? Им бы побольше сушеных растений да вяленой рыбы, а еще лучше — получить в руки лучевое оружие землян, чтобы можно было без страха вступать в схватку с гигантскими прибрежными животными. Тогда никто не будет голодать, и дети не будут умирать от болезней. Все остальное — в руках богини Судьбы, и не им, слабым людям, спорить с ней…

Девочка с негодованием смерила Ангу взглядом.

— Я пойду с землянами в Город! — уверенно заявила она. — Мне уже девять лет, и я немало повидала за свою жизнь. А выносливости у меня хватит на два таких путешествия — вот увидите! В деревне мне все равно делать нечего, на меня смотрят как на преступницу…

— На два путешествия? — удивленно переспросил Корин. — Но ведь Анга мне рассказывала, что удаляться от дома могут только немногие…

— Мы, женщины, можем все, — улыбнувшись, сказала Лланма. — И мы всегда готовы прийти на помощь любимым мужчинам. Разве не так, Анга?..

* * *

Утро следующего дня выдалось хмурым и ветреным. Низкие синие облака неслись со стороны моря, осыпая землю мелким, колючим дождем. Но хуже всего был туман, серой ватой стелющийся у подножия холмов. «Похоже, первые километры пути придется пройти верхом на „Грифе“, — с огорчением подумал Корин. — Бедный глайдер!.. Это ведь не Меркурий и не Плутон — здесь, на Майоре, каждый метр дороги будет стоить огромных усилий и для людей, и для машин…»

Игорь стоял на широкой террасе, нависающей над крутым обрывом с южной стороны Тенистого холма. Рядом, невысоко над землей, висел «Гриф» — каплевидный глайдер с открытой кабиной и двумя парами полукруглых крыльев. Изящная машина была изуродована подвешенными по бокам стабилизаторами провремени, а на корме черным горбом вздувался кожух блока атомных батарей. «Да, многовато навесили на ослика, — подумал Корин. — Но что поделаешь?..»

Сам косморазведчик чувствовал себя очень неловко в новом скафандре — шутники на станции прозвали его «слоном». Звероподобные доспехи были плотно напичканы стальными мускулами, миниатюрным стабилизатором провремени, батареями и гидроусилителями. В выпуклый грудной панцирь была вмонтирована микроЭВМ с различными экзотическими программами — от телепатической связи с владельцем скафандра до полной автоматизации прыжков через бесчисленные майорийские трещины. И не как попало, а по самому энергетически выгодному принципу: с края расщелины на край, которым аборигены интуитивно пользуются испокон веков. Физики и инженеры станции постарались на славу — в таком «слоне» можно было рискнуть и на путешествие… Нужно только не отклоняться от маршрута, согласованного с Наблюдателями. Тяжело, правда, придется на перевале…

Рядом зашуршали камешки, скатываясь по крутому склону. Игорь обернулся и замер: помогая друг другу на особенно трудных участках, с вершины холма спускались его спутницы. Тонкие серебристые фигурки Анги и Лланмы («Все-таки пошла! — с раздражением подумал Корин. — Только детского сада мне не хватало!») издалека напоминали земных девушек. Лишь многосуставчатые гибкие руки да белые крылья смотрелись необычно. А вот Марта… Бурое продолговатое тело нью-дорианки опиралось на «сноп» мощных щупалец, усеянных присосками, а над всем этим колышущимся уродством поднималась треугольная голова с фасетчатыми изумрудными глазами. Общее впечатление — несколько ошеломляющее, как от разгуливающего по улицам Москвы кальмара. Тем не менее в прыжках через широкие трещины Марта ничуть не уступала майорийцам, а в способности стабилизировать вокруг тела провремя даже превосходила аборигенов.

Нью-дорианка первой приземлилась на террасе рядом с Кориным. Чуть задыхаясь (атмосфера планеты была не очень приятной для нее, хоть и пригодной для дыхания), Марта сказала:

— Габар не придет. И никто из охотников тоже. Час назад в деревню прибежал вестник и сообщил, что рыбаки подбили нашим биоизлучателем небольшого сплита. Сейчас его, наверное, уже отбуксировали к берегу. Представляешь, Игорь, сколько работы привалило бедным селянам?

— Не говорите глупости, Марта, — резко прервала ее Анга. Охотница подошла к глайдеру и с любопытством осмотрела его — такой машины она еще не видела. — Вялить и сушить мясо — праздник для нас! Тяжелая работа наступает, когда в голодный год приходится искать съедобные коренья в Мертвом лесу…

Корин поморщился. «Только женских свар мне не хватает! — с грустью подумал он. — Э-эх, до чего же жаль, что начальство станции так холодно восприняло идею похода в блуждающий Город! Конечно, на Майоре полным-полно других интересных мест, но… Двух-трех парней из отряда десантников мне вполне могли дать в помощь! Я бы согласился пойти даже с зелеными новичками, лишь бы это были парни… А вместо них — три женщины-инопланетянки, одна из которых почти ребенок. Это слишком!»

— Лланма, еще не поздно передумать, — обратился он к девочке, которая с сонным видом стояла на краю террасы и пристально смотрела в сторону гор. — Ну зачем тебе нужен Город?

— Это вам он ни к чему, — спокойно ответила Лланма, не поворачивая головы.

Игорь не нашелся, что ответить. Безнадежно махнув рукой, он пошел к глайдеру и на всякий случай еще раз заглянул в его багажное отделение. Так, продукты тщательно упакованы, баки с водой крепко прижаты захватами к стенкам фюзеляжа, запасные фильтры для «слона» тоже на месте. Все нормально.

— В путь! — бодро крикнул он.

Они с Мартой уселись в салон, и глайдер, повинуясь мысленному приказу Корина, плавно поплыл вниз. Майорийки от такого спуска отказались наотрез. Они расправили крылья и бесстрашно прыгнули в пропасть. В полете они уже ничем не напоминали земных женщин — казалось, в воздухе рядом с «Грифом» парили две серебристые птицы.

Внизу, у поверхности, путников немедленно поглотил густой туман.

Часть 2 ДОРОГА В ЛЕСУ

Глава 4

К концу дня путники миновали Горячую долину, расположенную между деревней и Синими холмами. Позади было тридцать километров изнуряющего пути под ослепительными лучами зеленого солнца и чуть менее жаркими — оранжевого. Зеленое светило, казалось, стояло все время в зените и только к вечеру неохотно ушло в сторону моря, а оранжевое прочертило невысокую дугу над грядой холмов и погасло за их лесистыми вершинами часа за два до наступления полной темноты. А затем дружно, как грибы после июльского дождя, высыпали крупные майорийские звезды. Марта, закинув голову, стала показывать Лланме красавец Сириус, ослепительную Вегу, голубую искру далекого Ригеля и сразу же другим, гортанным говором произносила их дорианские названия: Шеплис, Амелис, Дитарис…

Корин молча подбрасывал в небольшой костер сухие ветки и любовался причудливой игрой языков неяркого пламени. Думать он ни о чем не мог, одни и те же слова вяло двигались по кругу в его утомленном мозгу: «Наконец отдых… отдых… отдых…»

Первый свой лагерь путники разбили в уютной седловине между двух густо заросших холмов, поднимавшихся над равниной на добрые пять сотен метров, — не холмы, а маленькие горы. Большую овальную поляну со всех сторон огораживала стена высоких кустарников сао с тесно переплетенными между собой кронами. С ветвей свисали лозы с желтыми «грушами», издававшими неприятный терпкий запах. Игорь представил себе, как нелегко будет завтра пробираться через этот малоаппетитный фруктовый компот. Ну да ладно, это будет завтра. Сейчас хватало впечатлений и от «прогулки» по равнине…

Корин прикрыл глаза. Перед ним всплыла серая полупустыня, кое-где поросшая пучками игловидной травы да низким черным кустарником, — и трещины, трещины, трещины… Извилистые, с неровными, постоянно меняющими свои очертания краями, они шли сплошной чередой через каждые двадцать-тридцать метров и были почти такой же ширины. Из глубин расщелин поднимался белесый едкий газ. Он висел невысоко над землей сплошной полупрозрачной дымкой, ухудшая и без того неважную видимость. К тому же дрожащая пелена постоянно дразнила путников цветными миражами: впереди то неожиданно появлялась река с пологими зелеными берегами, то развалины городов, то грибовидные колоссы, сложенные из каменных блоков…

Только что Игорь сделал очередной прыжок — несколько мгновений полета над черной пастью пропасти. Ему, как всегда, казалось, что «слон» неверно рассчитал силу прыжка, и он явно не достанет ногой полметра до противоположного края. За доли секунды до встречи край расщелины внезапно выгнулся вперед крутой волной. Попал! Теперь бы отдохнуть, перевести дух — но нет. Женщины в два прыжка уже пересекали ровную площадку, словно им не терпелось вновь зависнуть в головокружительном полете над бездной. Вперед, за ними!.. Маленький «Гриф», скользивший рядом с хозяином на высоте полутора метров над землей, словно нетерпеливый жеребенок, выскакивал вперед: что же ты — мы отстаем! От женщин отстаем!..

Как-то Игорь все же сорвался в пропасть. Выступ на краю трещины оказался слишком хрупким и не выдержал тяжести землянина: вместе со «слоном» он весил почти полтора центнера. Плавно заваливаясь на спину, он успел только чертыхнуться — и глайдер, рванувшись, поймал его на мягкие подушки салона на глубине всего трех-четырех метров. Это было проделано очень эффектно, но, взглянув на счетчики энергорасхода, Корин перестал радоваться: его падение обошлось батареям почти в двадцать хроноватт!

Когда треть пути до холмов оказалась позади, Игорь был мокрым с головы до ног. Ему необходим был отдых, но женщины неутомимо неслись вперед, похоже, получая удовольствие от каждого нового прыжка. Марта с легкостью брала одно препятствие за другим, о майорийках и говорить не приходилось — они были в своей стихии. И лишь к полудню прыжки Лланмы стали менее упругими. Анга, заметив это, немедленно остановилась.

— Как ты себя чувствуешь? — с тревогой спросила она, заглядывая девочке в глаза. — Голова кружится?

— Немного… — прошептала Лланма, чувствуя острую боль в висках. — Можно, я присяду?

Она почти рухнула на каменистую землю, не понимая, что с ней происходит. Все плыло перед глазами — край ближайшей трещины, встревоженные лица взрослых, волнистая линия горизонта…

— Типичный майорийский синдром, — огорченно сказала Марта. Она открыла круглый лючок на боку скафандра Корина, достала сифон с апельсиновым соком и протянула девочке.

— Я же говорил — не выдержать ребенку этой дороги, — произнес Игорь задыхающимся голосом. Рывки неутомимых мускулов «слона» доконали его: ноги дрожали, сердце бешено билось, во рту разлился сладковатый привкус крови.

Женщины сердито посмотрели на него.

— Игорь, лучше создай нам тень, — сказала Марта. — Жара невыносимая…

Корин с удовольствием забрался в салон глайдера и поднял его на несколько метров над землей — так, чтобы на женщин упало овальное пятно тени. Немного отдышавшись, он включил передатчик и попытался выйти на связь со станцией. К его изумлению, это удалось — видимо, над Горячей долиной образовалась область относительно стабильного провремени. Через несколько минут Игорь услышал слабый, искаженный помехами голос Владко Мирчева, одного из дежурных Наблюдателей. Владко коротко пересказал последние новости. Лазарев с Накамурой продолжают раскопки кладбища древних млекопитающих в устье одной из рек срединного материка. Говорят, что откопали скелеты каких-то невероятных чудовищ, но подробности пока неизвестны. Логинов решил встряхнуться и оставил на месяц свой директорский кабинет. Сейчас он присоединился к отряду Стэплтона, который продирается сквозь джунгли Южного материка к развалинам одного из древних городов. Космобот с группой ремонтников готовится к спуску в деревню. Их задача — разобраться в устройстве машин, расположенных под Храмом. Однако прогноз Наблюдателей неблагоприятный, и вылет отложен на следующую неделю…

Связь прервалась столь же внезапно, как и появилась. Короткие минуты отдыха — и вновь Корину пришлось отдаться во власть могучего скафандра и нестись по раскаленной равнине, гулко стуча подошвами по каменистой почве и прыгая, прыгая, прыгая…

Ночь прошла быстро. С первыми лучами оранжевого солнца экспедиция вновь двинулась в путь. Как-то само собой получилось, что Анга возглавила их небольшой отряд, демонстративно не замечая скользящий чуть в стороне «Гриф». Вслед за охотницей бежала беспечная Лланма — головокружения больше не мучили ее. Позади, несколько отстав, следовала Марта, а замыкал отряд настороженный Корин. Переход через седловину между холмами оказался, вопреки его опасениям, нетрудным. Анга умело ориентировалась, находя в сплошных зарослях еле заметные звериные тропы. Порой стволы деревьев смыкались слишком тесно, и тогда вперед выходил Игорь. Включив гидроусилители «слона», он одним движением рук вырывал деревья вместе с корнями и освобождал проход для женщин. Марта в эти моменты с иронией поглядывала на друга: она отлично знала, что в подобных случаях принято использовать лучевые ножи. Зато Анга и особенно девочка с уважением смотрели на землянина — они умели ценить мужскую силу.

Часа через два, продравшись сквозь чащу, путники вышли на другой, скалистый склон холма и остановились в изумлении. Перед ними открылась величественная панорама: сначала шла километровая полоса земли, устланная множеством огромных валунов; за ней начиналось царство гейзеров, окутанных облаками пара, а еще дальше, за густой порослью молодняка, возвышался реликтовый лес. Сплошным покрывалом он застилал всю равнину за Синими холмами и на горизонте упирался в подножие Туманных гор.

Анга подавленно молчала. Она ожидала, что на равнине увидит знакомую картину: выжженную полупустыню, заросшую колючим кустарником и изрезанную бесчисленной чередой трещин. Но лес — и какой! Чудовищный, глухой, непроходимый… Нет, нужно возвращаться в деревню, пока не поздно!

Игорь и Марта тщательно изучили свой будущий маршрут еще со смотровой палубы станции, но теперь они были потрясены еще больше, чем охотница. Как же так? Ведь со станции они видели совсем иную равнину — черную от пепла, лишь местами заросшую молодыми деревцами. По заключению Наблюдателей, всего шесть лет назад в этих местах бушевал могучий пожар. А теперь внизу, в долине, стоял не метровый молодняк, а вековой лес…

— Помнишь, Игорь, о чем нас предупреждали Наблюдатели? — сказала Марта. — Здесь, в окрестностях гор, «шапка» провременного поля слишком плотная, и она должна искажать вид на равнину сверху, из космоса. Похоже, со станции мы наблюдали лес таким, каким он был сотни лет назад…

— Что теперь об этом говорить! — раздраженно ответил Игорь, вспоминая, сколько времени Наблюдатели потратили зря на составление карты предгорий. — Мы даже не знаем, что видели со смотровой палубы — прошлое или будущее этих мест! Меня волнует другое: как мы одолеем этот дремучий лес со своим слабосильным «Грифом»? Нужно было послушаться мудрого Логинова и привезти на космоботе мощный «Беркут». Хотя для далекого путешествия он не годится: слишком много тратит энергии…

Он не успел договорить — майорийки встрепенулись и внезапно бросились под прикрытие растущих неподалеку зонтичных кустов. Игорь и Марта остались на месте и, затаив дыхание, смотрели в небо.

Гигантский тир, планируя по пологой траектории, спускался со стороны соседнего холма по направлению к лесу. До него было не более полукилометра, и друзья впервые смогли как следует рассмотреть эту поразительную птицу. Огромные серповидные крылья, отливающие бархатной синевой, были посажены на коробкообразное туловище, тупо обрубленное спереди, словно тир был безголовым. На передней части чудовища светились шесть пар немигающих глаз. Мощные узловатые ноги, словно шасси самолета, убрались в углубление на конце туловища, а в центре брюха располагалось большое зеркало, искрившееся отраженным светом.

Чудовище медленно плыло над равниной. Достигнув леса, оно начало резко снижаться, словно собираясь приземлиться. Но куда?

Игорь успел включить видеокамеру, встроенную в верхнюю часть шлема. Он проводил взглядом летящего исполина и, когда тот скрылся за зеленой стеной деревьев, обернулся к Марте:

— Каков дракон, а? Словно посадочный модуль с космолета. И все же это — живое существо! Хотел бы я знать: зачем на его брюхе зеркальный круг?

Анга, нахмурившись, промолчала. Неожиданно Корину ответила Лланма.

— Когда я была совсем маленькой, мы с мамой жили на острове среди Бурного океана, — тихо сказала девочка, вглядываясь туда, где только что приземлился тир. — Однажды я видела, как такое же чудище напало на соседнюю деревню… Была сильная гроза, несколько часов лил тропический ливень — он размыл все дороги, а затем наступила страшная жара. Испарения были такими густыми, что мы начали задыхаться. Вместе с другими женщинами и детьми мы с мамой поднялись на вершину холма — там дул ветерок и дышалось чуть легче. И тогда мы увидели, как со стороны моря появился тир… Все заголосили, женщины упали на землю, заслоняя собою детей, но я вывернулась: было очень любопытно! Тир пролетел над островом и вдруг вернулся и завис над соседним селением — там жили рыбаки. С вершины холма я хорошо видела, как жители деревни бросились врассыпную из хижин — и вдруг остановились, схватившись за головы. Я услышала тонкий, дрожащий звук… Он становился все сильнее и сильнее. А потом из зеркального круга на брюхе тира вылетела одна голубая молния, вторая, третья… Деревня загорелась, столбы дыма поднялись к небу…

— А потом? — с интересом спросила Марта, присев рядом с девочкой, чтобы лучше видеть ее лицо. — Понимаешь, Лланма, нам еще не приходилось видеть тира, нападающего на людей. Мы считали, что это лишь легенда…

— Легенда? — Лланма смерила нью-дорианку презрительным взглядом. — Если вы не верите мне, спросите хотя бы у отца Габара — он помнит, как много лет назад тиры напали и на нашу деревню! Но молнии — это не самое страшное.

— Что же может быть страшней? — спросил Игорь. Девочка, помолчав, нехотя ответила:

— Когда чудовище улетело, наши мужчины побежали спасать соседей — тех, кто не успел выбежать из своих домов. В огне погибло всего несколько человек, зато многие начисто потеряли память… вернее, стали ПОМНИТЬ ИНОЕ.

— Это как? — напряженно спросила Анга. Она была очень взволнована, но никто, кроме Марты, не заметил этого.

— Я не знаю, как объяснить… Люди оставались людьми, но ДРУГИМИ людьми… Некоторые женщины, например, стали вести себя как мужчины, а двое парней почему-то начали считать, что они девушки, и никак не могли смириться со своим мужским телом. Однажды ночью они исчезли — говорят, бросились в море со скалы. Некоторые взрослые стали совсем как дети: они играли в куклы, строили домики из песка… Дети же, наоборот, уверяли, что им много лет. Они важно разгуливали по деревне, заложив руки за пояс, — ну словно почтенные старцы! Двое мальчиков забыли наш язык и разговаривали на каком-то чужом лающем наречии…

Лланма замолчала, не в силах передать словами бурлящие в ней воспоминания. Да и помнила она все смутно — слишком мала была в то время… Но почему Анга не сводит с нее широко раскрытых глаз, в которых затаилась глухая боль?

Игорь выждал еще минуту-другую и, видя, что девочка не собирается продолжать, обернулся к Марте:

— Странно, но факт. Нечто подобное мне рассказывал и Габар. Тиры несколько раз нападали на деревню, и каждый раз после этого некоторые люди теряли память… Тебе не кажется, что за этой загадкой кроется что-то важное? Ладно, давайте завтракать — день нам предстоит тяжелый.

Глава 5

Путники быстро затерялись среди гигантских деревьев. Идти было трудно из-за густых испарений, белым ковром стелющихся над болотистой почвой. Мешали и переплетения корней с крепкими молодыми побегами. Воспользоваться глайдером для уточнения маршрута было невозможно — он и так с трудом маневрировал среди лиан, зеленым пологом нависающих прямо над головами идущих. Игорю вскоре стало казаться, что они попали в огромный лабиринт, из которого нет выхода.

Много хлопот им доставили расщелины шириной пятьдесят и более метров. Провременное поле вблизи них было настолько нестабильно, что даже майорийки озадаченно остановились: подобного они никогда не встречали.

Только секунду назад впереди, на ближайшем к ним краю трещины, стояла стена из десятков кряжистых стволов, цеплявшихся за каменистую почву сетями гибких корней, — и вдруг все заколебалось и исчезло. Трещина скачком приблизилась к путникам; на ее извилистых краях ласково шумели метровые деревца. Мгновение — и снова все изменилось: вместо трещины перед ними простиралась поляна, заросшая яркими цветами. Еще через секунду среди поляны поднялись лесные великаны, объятые пламенем…

Было ясно, что прыгать через такую трещину-оборотень смертельно опасно. Все четверо разместились в салоне глайдера. Машина рванулась вверх. Несмотря на то, что стабилизатор провремени «Грифа» работал на всю мощь, майорийки, и особенно Лламна, почувствовали себя дурно. Им показалось, время почти остановилось… Игорю было ненамного лучше. Одна лишь Марта сохранила бодрость. Свесившись за борт, она попыталась снять видеокамерой потрясающую панораму бездонной расщелины, из чрева которой поднимались столбы клубящихся серных испарений.

К счастью, подобные трещины встретились на их пути всего три раза, остальные же не представляло труда перепрыгнуть. Но тем не менее дорога оказалась весьма изнурительной.

Ночевка в лесу прошла сравнительно спокойно. Анга не уступила никому права дежурить у костра, и лишь под утро ее сменил Корин. Путники поднялись с первыми лучами зеленого солнца. Туман быстро таял, осаждаясь на траве обильной росой. Анга разыскала среди деревьев хорошо утоптанную звериную тропу, и идти стало значительно легче.

К полудню небольшой отряд неожиданно вышел на широкую просеку, заросшую высоким кустарником с мелкими красными цветами и молодой порослью деревьев. Посреди просеки, с интервалом около двухсот метров, стояли изъеденные ржавчиной решетчатые мачты. С их вершин рыжими гривами спускались пучки оборванных проводов.

— Как тебе это нравится, Игорь? — спросила Марта, взобравшись на высокий бугристый валун, чтобы заросли не закрывали ей вид. — Неужто это энергетическая линия, ведущая в Город? Хотя нет, чушь! Город-то блуждающий…

— Думаю, нас ожидают большие сюрпризы, — ответил Корин, подымая с земли проржавелый кусок металла, который тут же рассыпался на мелкие чешуйки. — Эй, Анга, вы куда?

Охотница, не отвечая, направилась в сторону ближайшей рощицы.

— Осторожно! — закричал Корин. — Мачта может упасть!

Как бы в доказательство его опасений верхушка соседней мачты неожиданно качнулась и с протяжным скрипом рухнула, увлекая за собой обрывки проводов. Не пролетев и полпути, она ударилась об одну из трубчатых опор и рассыпалась в пыль.

Выждав на всякий случай некоторое время, путники, оглядываясь на мачты, двинулись вслед за Ангой. У самой рощи, среди тонких стволов деревьев, они увидели массивный корпус машины, похожей на вездеход, с широкими гусеницами и высоким гребнем поверх обтекаемого кузова. За долгие годы металл начисто проржавел, молодые деревца в десятке мест пробили корпус вездехода и распустили над ним шаровидные кроны. Испуганная Лланма спросила Игоря:

— Скажите, неужели сюда, в лес, прилетали когда-то люди из других миров? Ведь это машины землян?

— Вряд ли, девочка, — покачал головой Корин. — Скорее это машина ваших с Ангой предков. Жаль, Габар не видит их. Он почему-то уверен в божественном происхождении машин, встроенных в его Храм… Впрочем, мы скоро все узнаем — эта просека куда-нибудь да приведет нас.

Идти по ровной, без единой трещины дороге было очень приятно, но, после того как Лланма едва не повредила ступню, наступив на кусок ржавого железа, путники вновь вытянулись в колонну. Впереди теперь шел Корин. Он внимательно смотрел себе под ноги и отбрасывал в стороны металлические обломки, притаившиеся в высокой траве. Решетчатые мачты он старался обходить подальше стороной — две из них рухнули на землю только от одного звука их шагов! Заросли кустарников были завалены бесформенными грудами железа, в которых лишь при изрядном воображении можно было угадать обводы каких-то странных машин.

Через несколько километров просека стала расширяться. Круто повернув направо, она уперлась в двадцатиметровый проем каменной ограды, заросшей вьющимися растениями. Видимо, когда-то в этом месте находились ворота. Травянистый покров между мачтами незаметно сошел на нет, и стало ясно, что путники шли по древней дороге, выложенной из огромных стальных плит. Лес долго приручал ее — ломал, корежил, запускал в нее свои разведчики-корни, — но, только придавив плиты метровым слоем почвы, смог бросить в атаку отряды молодых деревцев. Десятиметровую же ограду и лесу не удалось преодолеть…

Коротко посоветовавшись со своими спутницами, Игорь оставил их под охраной «Грифа» в тени небольшой зонтичной рощи, а сам осторожно подошел к проему в стене и заглянул за ее неровный край. Первое, что он увидел, был тир, раскинувший свои серповидные крылья в сотне метров от ворот. Вблизи он казался неживым — словно на поросшем сухой травой поле стоял огромный грузовой самолет. Лишь еле заметное дрожание толстых складок кожи на туловище да бегающие зрачки округлых глаз выдавали в нем живое существо.

Затаив дыхание, Игорь смотрел, как под тиром копошились черные жукообразные твари. Одни из них присосались к брюху чудовища змеевидными щупальцами, другие поглаживали длинными усиками чешуйчатое зеркало. «Неужели это птенцы? — озадаченно подумал землянин, но вдруг понял: — Да это же машины!» Одна из них со скрежетом выкатилась из-под гиганта и рванулась в другой конец поля, к приземистым серым зданиям. За ней последовала другая, на ходу втягивая в себя щупальца-шланги, третья… Тир явно подзаряжался.

Вскоре он был готов к полету. Коротко разбежавшись на мощных лапах, он тяжело подскочил в воздух, одновременно взмахнув тридцатиметровыми крыльями. Порывистый удар ветра едва не сбил Корина с ног. Ему показалось, что тир не сможет удержаться в воздухе и вот-вот рухнет на каменные плиты взлетной полосы. Но тир сделал несколько энергичных взмахов крыльями и начал набирать высоту. Вскоре он уже скользил над полем, делая большой вираж. Игорю почудилось, что круглые немигающие глаза «птицы» разглядели его фигуру в проеме ворот, и он невольно вжался в широкую выбоину в кладке стены, стараясь слиться с ее бурым фоном. Тир сделал круг, еще один — и внезапно, спланировав вниз, выпустил ослепительную синюю молнию. Одна из машин-заправщиков немедленно вспыхнула — как факел. Тир выпустил еще несколько молний, бивших в уже уничтоженную цель, и стал удаляться в сторону Туманных гор.

Когда пыль осела, Игорь смог осмотреть поле как следует. Оно было почти пустым, если не считать серых зданий на противоположной стороне да большой темной массы в одном из углов ограды, над которой вилась туча галдящих птиц.

Рядом бесшумно возникли все три спутницы Корина. Марта была, как всегда, спокойна, Анга озабочена, а девочка испугана до дрожи.

— По кому тир лупил молниями? — спросила Марта, с любопытством оглядываясь. — Знаешь, Игорь, когда в небе сверкнул голубой огонь, я подумала…

— Нет, как ни странно, тир ударил не по мне, а по своим же помощникам. Видишь черное пятно впереди? Это все, что осталось от одной забавной машины… То ли чудовищу не понравилось, как она заправляла его брюхо, то ли еще что…

Анга с мрачным видом осмотрела поле. Было заметно, что она чем-то очень недовольна. Не обращая внимания на спутников, она легкими прыжками направилась в сторону бурого холма, от которого ветерок доносил неприятный запах горящей пластмассы. Лланма, с испугом оглядываясь на дымящиеся обломки, последовала за ней.

Корин проводил охотницу взглядом. Его не оставляло ощущение, что Анга знает о загадках Майоры куда больше, чем говорит. Впрочем, откуда простой поселянке разбираться в таких вещах?

* * *

К вечеру Игорь и Марта обошли все до единого помещения небольшого поселка. Увиденное поразило их. Пыль серым одеялом покрывала все: стены, пол, обширные столы, рассчитанные на десятки людей, длинные скамьи, низкие кровати с истлевшим постельным бельем, ряды наглухо закрытых металлических шкафов. Никаких следов людей или хотя бы их останков обнаружить не удалось. Документы также отсутствовали; лишь кое-где в столах с вывернутыми ящиками Корин обнаружил корешки больших книг или журналов, остальное было начисто обглодано грызунами.

Некоторые из приземистых бараков были заселены заправщиками. При виде людей странные машины с визгом бросились врассыпную. Подняв тучи пыли, они быстро домчались до каменной ограды аэродрома и беспорядочно стали сновать взад-вперед, словно в поисках выхода. Вскоре они обнаружили небольшой пролом в стене и, оглушительно вереща и толкаясь, скрылись в лесу. Лишьодин из заправщиков, словно передумав, начал мирно ездить вдоль ограды, время от времени пощипывая сочную траву. Видимо, эти странные создания были биороботами.

Усталые и разочарованные, земляне решили поужинать. Охотница с помощью Лланмы успела привести в порядок самую уютную комнату в одном из бараков. Узкие, словно бойницы, окна ее выходили в сторону леса, над которым гасло пламя оранжевого заката. В помещении царил полумрак, чуть рассеиваемый светом переносного фонаря, стоявшего посреди квадратного стола.

Все уселись молча за стол. Майорийки разложили на плетеных салфетках съедобные коренья, найденные Лланмой в лесу, а Игорь с Мартой обошлись таблетками концентратов и апельсиновым соком.

Первой заговорила девочка.

— Мне страшно здесь, — призналась она, откладывая в сторону пучок сахаристых корней. — Все время жду, когда в небе покажутся эти чудовища… Что будет, если они учуют наше присутствие в своем логове?

— Вряд ли они появляются здесь часто, — спокойно сказала Анга, запивая коренья водой из пластиковой фляги: других напитков она не признавала. — Иначе поле не выглядело бы таким одичалым, заросшим побегами деревьев.

— И все же надо быть наготове, — сказала Марта, не сводя настороженных глаз с охотницы: ей не нравилось, как та смотрит на Корина. — Надо избегать любых необдуманных поступков! Это касается всех, и особенно тебя, Лланма. Ну скажи: зачем ты увязалась за мной, когда я пошла к мертвому тиру?

Девочка вздрогнула. Вопреки желанию, перед ее глазами возникла недавно виденная картина: огромная туша, изъеденная полчищами грызунов, а над ней — стаи крупных птиц с крючковатыми клювами. Но хуже всего ей стало после того, как Марта начала объяснять, что тир — это наполовину машина, наполовину живое существо. Мощные грудные мышцы чудовища были пронизаны стальными тягами и шарнирами, а в брюхе рядом с желудком находились черные кубы (Марта назвала их атомными батареями). Жутко вспомнить… Но кто создал этих летающих убийц и когда?..

Короткий ужин подошел к концу, и Игорь нарочито бодрым голосом произнес:

— Давайте, девушки, немного порассуждаем. Увидели мы сегодня немало неожиданного… Может, кто-нибудь хочет поделиться своими соображениями?

Неожиданно ему ответила Анга.

— Мне не нравится, как вы это сказали, Корин, — резко произнесла она, сверкнув чудесными синими глазами. — Вы сказали так, будто нас с Лланмой здесь нет. Для вас, землян, мы темные, бессловесные аборигенки, способные лишь добывать съедобные растения и с благоговением выслушивать ваши с Мартой мудрые соображения. Да, мы мало знаем о звездах и не умеем обращаться с хитрыми машинами вроде вашего глайдера, но Ветер Перемен не зря помотал нас по Майоре. Я настаиваю, чтобы вы в первую очередь прислушались к нашему мнению. Настаиваю!

— Кто же против? — смущенно пробормотал Игорь, пораженный столь бурной реакцией охотницы. — Я и обращался ко всем… Вы меня неверно поняли…

— Надеюсь, — ледяным тоном ответила Анга и язвительно добавила: — Если вас действительно интересует мое туземное малообразованное мнение, то мы обнаружили шарианский тиродром. А спрятан он в лесу потому, что там, за хребтами Туманных гор, тысячу лет назад проходила граница двух могучих противоборствующих держав — Шарии и Кардиании. Но это, конечно, лишь болтовня дремучей охотницы, в которой и женского-то ничего нет, на которую можно обращать не больше внимания, чем на дерево в лесу…

Игорь чувствовал, как его лицо наливается краской. Девочка встрепенулась и недоуменно взглянула на старшую подругу. Марта же смотрела на Ангу одновременно с сочувствием и нескрываемой досадой.

— Я никому не рассказывала о своей прошлой жизни, даже отцу Габару, — медленно, с трудом выговаривая слова, сказала охотница, опустив голову. — Это было не очень счастливое прошлое… Помните, Игорь, древнее кладбище на Птичьем холме? Я не случайно поселилась рядом с ним. Там, под одной из черных плит, лежат мои родители…

Лланма вскрикнула от неожиданности и в страхе отодвинулась от Анги на другой конец скамьи.

— Их звали Лотор Бай и Анга Солонт, — устало продолжала майорийка. — Не пугайтесь, мне не тысяча лет, а что-то около сорока. Точнее, я не знаю — ведь я совсем не помню, какой была до того страшного дня, когда…

— Когда на вашу деревню напал тир? — с волнением выкрикнул Игорь, пораженный внезапной догадкой.

— Да, всему причиной было это чудовище… Помните, Лланма рассказывала о детях, которые после налета тиров приобретали чужую память и чувствовали себя взрослыми? Я — одна из этих несчастных. Моя деревня находилась в лесных чащобах Среднего материка. Однажды со стороны моря показались две огромные птицы. Многие жители нашего селения успели скрыться в пещерах у подножия Черного холма, но остальным пришлось плохо, очень плохо… Мой отец погиб под стволами рухнувших деревьев, мать задохнулась в дыму страшного пожара. Остальные женщины успели заслонить собою детей, а мне не повезло…

Когда я очнулась в хижине деревенского лекаря, я уже стала ДРУГОЙ. Внешне я осталась все той же двенадцатилетней девочкой по имени Низа, но в глубине души я была уже Ангой, жительницей Шарии — страны, которая исчезла много веков назад. Первые дни мне снились яркие цветные сны — мое ДРУГОЕ детство, вернее, детство Анги Солонт-Бай. Я видела мраморные дворцы на берегу лазурного залива, белые паруса галер, шумный базар у пристани… Дом моих родителей стоял неподалеку, на гранитной набережной. Отец был начальником порта, а мать — известной актрисой. Я помню их лица, прикосновения их ласковых рук… Это было словно вчера!

Охотница замолчала, закрыв руками лицо.

— Нет, не буду больше об этом, — после долгой паузы тихо продолжила она. — Я давно решила, что расскажу о своей прошлой жизни только самому близкому, любимому человеку… — Она прямо взглянула в глаза Корина. (Тот смутился, но одновременно почувствовал прилив неясной надежды.) — Если, конечно, такой человек мне встретится…

Марта, не сдержавшись, спросила:

— Если вы, Анга, так хорошо помните свою жизнь, то, наверное, вы должны помнить и свою…

— Конечно, я помню свою смерть, — грустно сказала Анга, вновь опуская голову. — Но смутно, очень смутно… Яркие воспоминания относятся только к периоду моего девичества, до рождения дочери. Но, очевидно, бедной Низе перешла и часть памяти моей дорогой Саи… Иногда мне снится один и тот же кошмар. Будто я, Сая, иду по улицам города, держась за руку моей мамы. Вдруг из-за поворота выскакивает огромный броневик и, скрежеща колесами, несется нам навстречу. Он уже совсем рядом… Я даже вижу безумные от страха глаза водителя, не сумевшего справиться с управлением. Мама успевает оттолкнуть меня в сторону, а сама…

Анга замолчала, не в силах справиться с нахлынувшими на нее тяжелыми воспоминаниями, а ее спутники, не шелохнувшись, с жалостью смотрели на нее. Прошло несколько минут, прежде чем охотница смогла продолжать свой рассказ.

— Все это я вспомнила позже, значительно позже… А первый мой сон после нападения тиров был иным, почти идиллическим: мне вспомнилось, как после лекций в университете мы с моим будущим мужем отправились в музей Изящных Искусств. Долгие часы мы бродили по пустынным залам, среди древних статуй, вглядывались в суровые лица богов… И вдруг — резкое пробуждение, вспышка боли в руке. Я открываю глаза и вижу низкий, свитый из сухих ветвей потолок и мою сломанную руку, подвешенную на жгутах над кроватью. Но это была рука ребенка. Ребенка!.. Так началась моя новая жизнь — жизнь после смерти под колесами броневика. Моя милая Сая осталась жива, вышла замуж, и через нее к детям, внукам и правнукам протянулась генетическая цепочка от погибшей Анги. Через сотни поколений ее генная память дошла до девочки Низы из глухой лесной деревни — так же, как и генная память всех ее предков. После нападения тиров личность бедной Низы была каким-то образом разрушена, а я, Анга Солонт-Бай, восстала из праха. Я не знаю, каким образом тиры делают с людьми такие вещи… В мое время об этих чудовищах ходили только смутные слухи. Поговаривали, что военные создали летающих биороботов, способных своим электроизлучением влиять на психику людей. Это оружие готовилось против Кардиании, нашего могучего соседа и извечного соперника. Сотни лет прошло с той поры, а тиры, как вы видите, все еще летают над Майорой и творят свои черные дела!

— А что было дальше? — взволнованно спросил Игорь.

— Дальше?.. — горько усмехнулась охотница. — Рука вскоре зажила, и я стала помогать деревенским жителям восстанавливать сожженные дома, строить амбары, сеять съедобные травы. Мужчин, как всегда, не хватало, и я настояла, чтобы охотники обучили меня своему искусству. Сначала надо мной смеялись, но, когда я ушла одна на три дня в лес и вернулась оттуда вся окровавленная, но со шкурой выра — крупного и опасного хищника, в меня поверили. Так я стала охотницей и смогла вдоволь бродить в одиночестве по окрестным горам. Мне никто не мешал вспоминать мою прошлую жизнь и привыкать к нынешней, полудикой… Но главное вот в чем: факт моего второго рождения доказывает, что тогда, много веков назад, моя дочь не погибла под колесами машины, а осталась цела и имела впоследствии детей. Понимаете, какое это было счастье — узнать, что тысячу лет назад моя Сая спаслась?..

Марта нежно погладила охотницу щупальцем по плечам.

— Отдохни немного, Анга, мы понимаем, как мучителен для тебя этот рассказ. Отдохни и наберись терпения — ты и не подозреваешь, как важно для нас с Игорем все, что ты можешь вспомнить о том, другом своем прошлом! Игорь, не сверли бедную женщину глазами. Ты, кажется, хотел попытаться открыть дверь в подземном хранилище?

Тихо чертыхнувшись, Корин вышел из-за стола, ободряюще улыбнулся погруженной в себя Анге и вышел из комнаты. «Это урок всем нам, бравым косморазведчикам, — угрюмо думал он, шагая по длинному коридору к выходу. — Мы так привыкли, что тайны нового мира можно открыть, лишь продираясь через дремучие джунгли, борясь с хищными животными, взбираясь на скалистые кручи… А между тем самое важное и сокровенное может быть запрятано в душе молчаливой девчонки Лланмы или в сердце черноволосой красавицы Анги. Слишком рано я решил, что все разгадки секретов Майоры скрыты только в блуждающем Городе, слишком самонадеянно посчитал, что от моих спутниц мне не нужно ничего, кроме их крепких рук да быстрых ног. Нет, слишком рано мы, земляне, полетели к звездам, мы еще недостаточно мудры для этого…»

Глава 6

Впереди маленькой группы теперь бежали двое — Корин и Анга всего лишь на полшага сзади. Замыкавшая небольшую колонну Марта со смешанным чувством смотрела на эти две такие непохожие фигуры: массивный Корин, облаченный в серый, испещренный ребрами псевдомускулатуры скафандр — и тонкая серебристая Анга с факелом развевающихся на ветру смоляных волос. Неуклюжая мужская мощь и хрупкая женская слабость. А вокруг — бугристая желто-бурая равнина, усеянная бесчисленными синими пятнами крошечных озер, лобастые, покрытые седым мохом валуны, слоистый туман, сквозь который смутно угадывались каменные валы далеких предгорий. И молочный, без единой прожилки, крутой купол небес, отсвечивающий жемчужно-розовым светом. Красиво…

Невольно Марта подумала — а ведь она завидует сейчас Анге. Конечно, охотница не совсем похожа на земную женщину… но красота лани тоже может заворожить. А Корину всегда нужна была рядом красота — и заботливая, нежная сила. Именно так — нежная сила… А почему бы и нет? Детей они могут взять себе на воспитание — на Земле, увы, еще не перевелись детские дома, а уж на Майоре… Двое детей: землянин-мальчик и майорийка-девочка. Зубоскалы, конечно, почешут свои грязные языки, но, когда они увидят Ангу, охота смеяться у них пропадет. Такой странной, завораживающей красоты они наверняка еще не видели! Только решится ли Игорь, хватит ли у него характера? А ведь ему уже за пятьдесят… И он одинок, как и мы, звездные странники. Но ведь земляне совсем иные, иные…

После нескольких километров сравнительно спокойной дороги вновь чередой пошли широкие трещины с острыми зазубренными краями, над которыми сплошной пеленой поднимался туман едких сернистых испарений. Почва стала заболоченной, устланной пучками желтой травы, чем-то напоминающей осоку. Кое-где были разбросаны озерки с бурлящими фонтанчиками гейзеров. Здесь, в предгорьях, карта Наблюдателей с нанесенным маршрутом оказалась особенно неточной — все до единой детали рельефа выглядели совершенно иначе, чем из космоса. Корину оставалось лишь положиться на опыт и интуицию Анги. Не раз охотница без видимых причин сворачивала с безопасной, казалось бы, дороги и уводила путников в болотистые низменности, где землянин увязал по пояс в трясине. «Значит, так нужно, — думал Игорь, облизывая пересохшие губы, — так нужно…»

Бег по сравнительно ровной местности не требовал полной самоотдачи, и потому ему не удавалось отогнать назойливые воспоминания о вчерашнем вечере. Все начиналось так замечательно: поразительный рассказ Анги, блеск ее влюбленных глаз… Так захотелось чем-то удивить в ответ, показать свою доблесть! И, как на грех, ему на глаза попались массивные, стальные двери в подвале соседнего барака — каждая створка была не менее тонны весом. Он не удержался от соблазна, пригласил в подвал женщин и рванул за скобы изо всех своих механических сил…

Створки вылетели из петель и со страшным грохотом обрушились на каменный пол. Впереди вспыхнул яркий свет — видимо, сработала аварийная автоматика. Они увидели длинный бетонный зал, заставленный вдоль стен скамьями. Плотными рядами на них сидели десятки солдат в зеленых комбинезонах и уродливых черных масках на лицах. А в центре помещения на удобных креслах восседали несколько офицеров в парадной форме с большими, до локтей, золотыми погонами. Сидели и смотрели на непрошеных гостей остекленевшими глазами.

Жуткая сцена продолжалась минуты две, а затем в подвал ворвался вихрь холодного ветра и развеял этот паноптикум в пыль…

Игорь заставил себя отвлечься от яркого и страшного видения — впереди чернели две узкие извилистые трещины. Прыжок, еще прыжок, и вновь перед глазами замелькала бугристая почва, усеянная крупными валунами. Дымка рассеялась, и ничто уже не закрывало панораму величественных Туманных гор, вздымающих на почти пятикилометровую высоту одну вершину за другой. Прямо перед путниками возвышались два гиганта, разделенных сравнительно низким перевалом; налево от него уходила в облака заснеженная вершина с крутыми склонами, и направо, окутанный пепельной мглой, стоял дымящийся вулкан с широким иззубренным жерлом. Наблюдатели в свое время сделали из космоса десятки фотографий этого полусонного дракона, выбрасывающего не реже чем раз в неделю километровый фонтан пепла и мелких камней. Серьезного извержения, по мнению космогеологов, в ближайшие дни не предвиделось, но… Нужно, не жалея энергии, послать «Гриф» в сторону перевала на разведку. Береженого Бог бережет!

Преодолев последнюю полосу равнины, изрезанную особенно глубокими трещинами, путники вступили в предгорную область. Местность стала плавно подниматься, исчезли надоевшие болотца и заросли осоки. Зато стали встречаться темные языки давно застывшей лавы и колючие кустарники с черными как смоль ветвями.

Длительный переход от тиродрома до гор измотал всех, и на этот раз майорийки остановились на привал без уговоров. Расстелив на каменистой почве тростниковые коврики, они, тяжело дыша, уселись на корточки, даже не снимая котомки с припасами. Игорь и Марта устроились неподалеку на плоских валунах. Рядом с ними было приземлился «Гриф», но Корин отдал ему мысленный приказ, и глайдер медленно поплыл ввысь, скользя в нескольких метрах над склонами вулкана.

— Не нравится мне здесь, — раздраженно сказала Марта, отдышавшись. — Неужто Наблюдатели не могли найти более спокойного перевала?

— В том-то и дело, что это единственное доступное нам место на всем хребте, — вздохнул Корин. — Не восхождение меня беспокоит, а Город. Мы как-никак уже три дня в пути, а Город-то блуждающий…

— Город по-прежнему стоит в пяти лигах от вулкана, — спокойно сказала Лланма. — Но через неделю его здесь не будет, так что надо торопиться…

Земляне недоуменно посмотрели на девочку — в бурных событиях последних дней они успели забыть о ее необычайных способностях.

— Нам надо немедленно подниматься на перевал, — продолжала Лланма опустив голову — она словно бы прислушивалась к своему внутреннему голосу. — По-моему, скоро начнется извержение. Будет очень опасно, очень… Кто-то из вас троих сегодня погибнет. Но я останусь жива: мне нельзя умирать! Ни за что!..

Взрослые молчали, пораженные словами девочки. Первой отреагировала Анга. Не дожидаясь общего решения, она поднялась на ноги и быстро пошла вперед по краю неглубокой расщелины, плавной дугой уходящей в сторону перевала. Игорю пришлось громким окриком вернуть ее обратно.

— Пока еще я командир отряда, а не Лланма, — сурово сказал он. — Если мы забудем о дисциплине, то погибнем все четверо. Горы шуток не любят… Нам необходим отдых перед трудным восхождением.

Анга, поколебавшись, с недовольным видом вновь уселась на циновку.

Вскоре вернулся «Гриф», покрытый густым слоем дымящегося пепла. К удивлению Корина, прогноз Лланмы оказался верен: вероятность извержения с каждым часом нарастала. У них в запасе оставалось менее суток…

Игорь настоял, чтобы майорийки надели специально подготовленные для них дыхательные маски, защитные шлемы и легкие огнестойкие плащи, не сковывающие движений.

Они связались сверхпрочным тросом и начали восхождение.

Корин шел впереди, ведя связку, — в случае, если бы кто-нибудь из женщин сорвался, он мог бы удержать всех троих. Но он надеялся, что этого не произойдет: обе майорийки были прирожденными скалолазками. Что касается Марты, ее мощные щупальца были снабжены присосками, так что она могла легко подниматься даже по вертикальной стене. Чтобы уменьшить риск до минимума, Игорь отдал приказание «Грифу» лететь над самыми головами женщин, образовывая нечто вроде подвижного зонтика. Сам он включил все встроенные в скафандр альпинистские приспособления. В рукавицы «слона» были вмонтированы алмазные сверла и набор крючьев-фиксаторов с большим запасом тонкого троса, а тяжелые ребристые башмаки, оборудованные присосками, могли при необходимости намертво прилипать к самой неровной поверхности. С помощью такого снаряжения Игорь не раз совершал опасные восхождения на Нептуне и Плутоне, однако он никогда еще не ощущал груза такой ответственности. Раньше вместе с ним в связке шли не менее бывалые товарищи, а сейчас — женщины…

Анга никому не уступила право идти вслед за Кориным. В зеркале заднего обзора Игорь видел ее тонкую фигурку, удивительно ловко карабкавшуюся по крутому склону. Охотница не упускала из виду ни один удобный выступ, ни одну подходящую расщелину. Лланма, напротив, казалась немного вялой и заторможенной: трудная трехдневная дорога изрядно утомила девочку. И все же она держалась молодцом. Марта выглядела, как всегда, спокойной и собранной.

Преодолев треть склона, путники сделали небольшой привал на узкой площадке, заросшей лишайником и мелкими грибами. Гул вулкана был слышен здесь заметно сильнее, пепел шел гуще, ухудшая и без того неважную видимость.

Короткий отдых — и снова подъем, и снова бугристая стена колышется перед глазами. И пепел, пепел, пепел…

Склон перевала выгнулся заметно круче, местами достигая семидесяти градусов, и Корин замедлил подъем, постоянно бросая взгляд в зеркало заднего обзора. Женщины выглядели уже не столь бодро, как в начале восхождения, но явной усталости пока никто не обнаруживал. «Ничего, — подумал Игорь, — через час мы должны подняться на огромную террасу, широкой лентой идущую вдоль перевала. Глайдер обнаружил на ней озерцо с кристально синей водой, рощу из зонтичных деревьев, а рядом, в отвесной стене, множество пещер. На террасе мы немного отдохнем, а там до края гребня останется последний пятисотметровый рывок. Правда, этот участок крутой и опасный — уж очень рыхлая стена, со следами частых камнепадов…»

…Часа через полтора утомленные до предела путники сидели на берегу озерца, укрываясь от назойливого пеплопада под зонтиком зависшего над ними «Грифа». Несмотря на усталость, Игорь решил осмотреть террасу. Интуиция подсказывала ему — нельзя расслабляться. Конечно, он всерьез не воспринял мрачное предсказание девочки, но… Слишком уж много вокруг пещер!

Вскоре он заметил, что рядом идет Анга: она не хотела оставлять Корина наедине с возможной опасностью.

— Что-то не нравится мне здесь, — озабоченно сказала она, осматривая террасу. В полумраке ее лицо казалось особенно трогательным. — Жаль, мешает острый запах серных газов… Но кое-какие следы я заметила. Кора у одного из деревьев в роще была содрана, а на берегу озера я видела глубокие борозды — словно кто-то точил когти! Даже не знаю, кто из зверей может оставлять на камне такие следы — у нас на побережье крупные хищники не водятся.

— Очень устала? — тихо спросил Игорь, ласково глядя на Ангу. — Мужайся, самое тяжелое, похоже, позади. Эх, мало сейчас времени — так хочется поговорить с вами… с тобой.

— И мне тоже! — пылко сказала Анга, не сводя с него сияющих глаз. — Мне столько надо тебе рассказать… И о себе, и о тех далеких временах, когда над Майорой не гулял страшный Ветер Перемен. Тогда, тысячу лет назад, люди жили нормальной, стабильной жизнью, как и вы у себя на Земле. Что-то ужасное произошло позднее, после моей гибели… Я знаю, для тебя все эти тайны очень важны, а для меня главное другое. Сегодня я по-настоящему родилась во второй раз — благодаря тебе!

— Но ведь мы совсем иные! — с отчаянием воскликнул Корин.

— Тебя это пугает? — тихо спросила Анга.

— Нет… пожалуй, нет. Знаешь, земляне бывают зачастую совершенно чужими друг другу. Можно прожить бок о бок много лет с, казалось бы, любимой женщиной и так и остаться пришельцем в своей собственной семье. Порой мне кажется, что на Земле обитают одни инопланетяне, которые разговаривают на различных языках и совершенно не понимают друг друга. Единственное, что объединяет многих землян, — это общая работа. По крайней мере, так было у меня…

— У нас будет иначе, верно? — робко спросила Анга.

— Да, конечно, у нас будет иначе. Когда наш поход закончится, я сразу же подам в отставку — хватит с меня бродячей жизни в космосе! Мы с тобой улетим на Марс, тебе будет там легче всего акклиматизироваться. Я давно мечтал осесть в Голубой долине, у развалин древнего марсианского города. Друзья помогут нам выстроить небольшой коттедж… Будем бродить целыми днями по берегу высохшего канала, среди чудесных розовых башен с хрустальными шпилями. Тебе там понравится! А по вечерам будем летать на глайдере в Марсоград — у меня там много хороших друзей…

Внезапно он заметил, как в ласковых глазах Анги промелькнул нарастающий ужас — и в ту же секунду на него обрушился яростный смерч. Мощный толчок отбросил Корина в сторону. Пролетев метров пять, он ударился боком об отвесную стену и рухнул на груду зазубренных обломков. «Землетрясение? — почему-то ошеломленно подумал он и попытался привстать, но острая боль в правой руке не позволила даже шелохнуться. — Неужели сломана кость?»

В шлемофон, в привычный уже гул вулкана, ворвался чей-то злобный вой. Превозмогая боль, Игорь повернулся на левый бок и сквозь запачканное пеплом стекло шлема увидел, как к нему не спеша движется огромное, размером с уссурийского тигра чудовище, Его массивная голова была украшена устрашающей — от уха до уха — зубастой пастью, над которой горели две пары красных, налитых бешенством глаз. Гибкое шестилапое тело было покрыто крупной, словно каменной чешуей, навевавшей смутные воспоминания о доисторическом стегозавре, — так же, как и острый гребень на хребте, и тяжелый хвост с костистыми иглами.

Игорь не очень испугался, хотя понимал, что на этот раз «слону» встретился достойный соперник. «Жаль, но придется зверя уничтожить: со сломанной рукой оглушить „тигра“ не удастся… Только бы дотянуться до лучевого ножа на левом бедре… Да я же, болван, на нем лежу!»

— Анга! — глухо позвал он. — Уходи!

«Тигр», присев, готовился в повторном прыжке прикончить землянина, но охотница преградила ему путь. Сбросив шлем и короткий плащ, она держала в вытянутой руке кинжал. Смоляные ее волосы были развеяны по серебристым плечам, фигура чуть согнута, плечи напряжены.

— Уходи немедленно! — закричал Игорь в страхе. Он отдал мысленный приказ «слону». Скафандр пришел в движение и мгновенно вскочил на ноги, сразу же приняв позу для рукопашного боя. От резкого сотрясения у Корина потемнело в глазах. Да, правая кисть сломана, и не в одном месте… Бесконечно долгое время, секунды две-три, он не мог даже вздохнуть. Он стоял как вкопанный, с вытянутыми вперед руками, из локтей которых уже выдвигались две зубастых пилы. «При чем здесь пилы? — ошеломленно подумал Игорь. — Лучемет… Надо ударить лучеметом! Нет, не успеть!..»

Зверь прыгнул на него, не обращая внимания на тонкую фигурку Анги, словно осознавал, кто его настоящий противник в этой схватке. И сразу же в воздухе сверкнула серебристая молния, прикоснулась к шее еще не оторвавшегося от земли «тигра» — и немедленно отпрянула в сторону. Злобный, полный боли вой! Левая, здоровая рука Корина наконец подчинилась ему. Землянин выхватил из кобуры лучемет, но зверь оказался проворнее. Он мгновенно развернулся в сторону Анги. Прыжок! Одновременно Игорь выстрелил, но промахнулся. Зверь был уже в воздухе. В его шее торчал кинжал, одна из задних лап была начисто отбрита лучом лазера, но «тигр» словно не замечал этого — такая в нем клокотала ярость.

— Анга! Прыгай!!!

Она не успела, потому что обернулась к Игорю.

«Тигр» достал ее ударом вытянутой лапы.

Анга еще не успела упасть на землю — зверь сломал ей позвоночник, когда Игорь опустился на его ребристую спину. Ненужный теперь лучемет он отбросил в сторону. Короткий взмах левой рукой, ужасающей силы удар — и костистый панцирь лопнул. Предсмертный вопль зверя… «Око за око! Анга, милая, что же ты сделала?!»

Когда Марта выбежала из-за деревьев, немного опередив испуганную Лланму, Игорь уже стоял на коленях перед распростертой на земле Ангой и, раскачиваясь из стороны в сторону, мычал от горя. Мощной рукой, из которой еще торчала не убранная после боя пила, он пытался погладить искаженное предсмертной болью лицо женщины, но каждый раз сам отдергивал руку, ужасаясь несоответствию роботоподобной длани и изящного, словно отлитого из фарфора лица Анги. Так продолжалось минуту, другую…

— Игорь, — тихо сказала Марта, — сними скафандр…

Услышав ее, Корин привстал, двумя рывками выдернул из пояса крепежный обод и отбросил в разные стороны верхнюю и нижнюю части «слона». Он остался в легком комбинезоне и прозрачной дыхательной маске.

Опустившись вновь на колени, Игорь стал разглаживать сбитые в клубок волосы Анги, которыми та так гордилась, и что-то шептать. Рядом с ним встала девочка, распустив в знак горя по плечам свои локоны. Марта хотела присоединиться к ним, но увидела, что поверженный зверь еще жив и встает на ноги. «Вот это регенерация!» — изумленно подумала она, поднимая лучемет и шагая навстречу чудовищу.

— Брось оружие! — прогремел рядом чей-то незнакомый хриплый голос.

Марта оглянулась. Игорь, поглаживая правую руку, вставал на ноги. Его лицо было искажено болью.

— Послушай — это бессмысленно! — быстро сказала Марта. — Это то же самое, что мстить камню, упавшему на голову… Да и что ты сделаешь голыми руками?

Корин сделал два шага навстречу «тигру» и остановился, пораженный. Большая часть раздробленного панциря уже восстановилась, выделяясь молочными пятнами на туловище зверя. Тот уже поднялся и стоял, покачиваясь и хрипло рыча. Пока «тигр» не мог сделать и шага, но силы его с каждой минутой заметно прибывали.

Игорь в раздумье огляделся и пристально посмотрел на разбросанные по земле части «слона».

Марта поняла замысел друга и в раздражении уселась на соседнем валуне, не выпуская лучемета. Что ж, Игорю надо разрядиться. Мужчинам такие вещи необходимы. Ей же, напротив, хотелось побыстрей уйти. Зачем мучить безмозглое животное?

Уловив мысленный приказ хозяина, две половины скафандра медленно двинулись навстречу друг другу, используя для этого вращение кольцевых пил, встроенных в спину головной и в поясницу нижней частей. «Остроумно», — подумала Марта, невольно захваченная необычным зрелищем: она еще никогда не видела «слона» в автономной работе. Прошла минута, другая, звучно щелкнули захваты, и скафандр уже стоял на ногах, выставив вперед согнутые для боя руки. Обзорное стекло его шлема было непривычно пусто, но скафандр двигался, да еще как быстро и мощно! Человек внутри его отсутствовал, и ничто больше не ограничивало ускорений при сокращении его синтетических мускулов. Теперь это был просто робот, находившийся в телепатической связи с Кориным, — робот могучий и неустрашимый.

Зверь, оскалясь и давясь воем, попятился. Чуть прыгающей походкой на него двигался покрытый пеплом «слон», стремительно вращая руками в локтевых суставах, — перед хищником словно раскрылись два смертоносных веера. После секундного замешательства «тигр» яростно бросился вперед, не обращая внимания на пронизывающую боль. Сейчас он раздавит лапой и это непонятное раздвоившееся существо…

Этого и добивался Корин. Могучая, покрытая черной чешуей лапа, недавно нанесшая смертельный удар Анге, была переломлена, как тростинка, а сам двухтонный зверь со страшной силой отброшен на отвесную стену. Скатившись на землю, чудовище прыгнуло еще раз и, получив еще более сильный удар, покатилось по террасе, поднимая облако пыли.

— Игорь, Игорь… — вздохнула Марта, осуждающе покачав головой.

«Тигр» лежал, уже не способный подняться на искалеченные лапы. Налитыми кровью глазами он беспомощно смотрел, как на него двигается робот, стремительно вращая руками с выдвинутыми пилами. Зверь понял, что настал его последний час. Напрягшись, он до предела ускорил регенерацию поврежденных органов и вскоре сумел приподнять голову с оскаленной пастью.

Внезапно рядом раздался шум осыпающихся камней. В воздухе промелькнуло гибкое темное тело, и вскоре перед «слоном» стоял новый противник — почти в два раза меньше прежнего, с небольшой головой и гладкой, лоснящейся кожей. Оскалясь, зверь словно предупреждал: она примет бой на себя. Она?!

Робот, поколебавшись, вновь двинулся вперед, готовясь одним ударом сразить нежданного защитника поверженного «тигра». Защитника?!

Почти минуту они стояли друг против друга. Затем, продолжая стремительно вращать смертоносными руками, «слон» стал пятиться назад. Самка — похоже, это была самка — завыла еще громче. В ее голосе появились победные нотки, но все остальное был страх, один страх. И не только за себя…

Когда непонятное существо отошло назад достаточно далеко, опасаясь ее острых клыков, самка бросилась к тяжело дышавшему супругу. Облизав его покрытую ссадинами голову, она осторожно захватила в пасть теплое ухо и слегка прикусила его зубами. Почувствовав вкус крови, она ласково, стараясь не причинять боль, прикоснулась к ране своим исцеляющим языком. Теперь регенерация в израненном теле супруга пойдет вдвойне быстрее…

А Игорь сидел рядом с Ангой и не отрываясь смотрел, как на ее гладких щеках тают последние краски жизни. Вокруг, закрученная порывами ветра, вилась метель черного пепла. Пепел, везде пепел… один пепел…

Часть 3 ГОРОД

Глава 7

Неяркий свет голубого светильника едва рассеивал предрассветную мглу, царящую в комнате. Было тихо, и только на сводчатом потолке порой раздавался мягкий шорох — это перебегали из угла в угол небольшие ящерки — да еще там, за массивными книжными шкафами, уютно стрекотал майорийский сверчок.

Игорь сидел за маленьким столом, на котором лежала раскрытая книга с пожелтевшими от времени страницами, и не отрываясь смотрел в треугольное окно, дожидаясь рассвета. Было прохладно. Легкий комбинезон не спасал от тумана, ползущего снаружи через щели в оконном проеме, но он и не пытался включить обогрев. Холод бодрил его, обострял чувства и не давал расслабляться. Сосредоточиться мешала лишь боль в руке — она еще не успела срастись после инъекций биоцелителя — да назойливое жжение в глазах. Те два часа на террасе без скафандра дорого обошлись ему… Напряженность провремени все-таки успела под конец немного измениться, и он немедленно провалился в беспамятство, как в бездонную пропасть. Могло быть, конечно, и хуже. Впрочем, куда уж хуже…

«Не надо об этом, — сказал он себе в сотый раз, стиснув зубы и растирая ладонями онемевшие от неудобной позы колени. — Ничего не исправить, ничего не вернуть… До самой смерти я буду вспоминать тот проклятый перевал! Вооруженный до зубов, могучий, как десять слонов, я, болван, стоял и смотрел, как черная кошка… Стоп!»

Вскоре мгла за окном стала рассеиваться, седеть, а еще через четверть часа ночь наконец сгинула, уступив место промозглому серому утру. Хрустальное окно тут же запотело, отгородив Корина от внешнего мира, но вскоре опять запылало от лучей оранжевого солнца, поднявшегося над вершинами гор. Подул резкий ветер, и туман стал стремительно уходить вверх, освобождая лежащую внизу, за крутым склоном перевала, необъятную равнину. Игорь закрыл глаза и выждал минут пять, стараясь ни о чем не думать. Да и не хотелось ни о чем думать…

Досчитав до трехсот, Корин открыл глаза и увидел Город.

Он стоял посреди долины, за синей дугой горной реки. Отсюда, с перевала, открывалась величественная панорама каменистой чаши, усеянной десятками озер, извилистыми трещинами и множеством иглистых скал. Но всю эту красоту дикого ландшафта подавляла черная пирамида, вздымавшая свой белый шпиль почти на километровую высоту. Стены Города были складчатые, отлитые словно из дымчатого стекла, опоясанные спиралевидными гребнями, рвущимися к небу. Восходящее солнце эффектно осветило золотистыми лучами верхнюю часть исполина, рядом с которой проплывали розовые пушистые облака.

Игорь почувствовал, как на него накатывается волна восторженного благоговения. Вот уже неделю они с Мартой и Лланмой находились в замке, выстроенном кем-то на самом гребне перевала, и каждое утро он проводил здесь, в башне-библиотеке, наслаждаясь фантастической картиной. Город был удивительно красив… Словно дымчатый бриллиант, он был вплавлен в серое кольцо скал и насажен на палец горного хребта. А вокруг нетронутая природа — без подъездных дорог, парков, городов-спутников… «Такое можно увидеть только здесь, на Майоре! — размышлял Игорь. — Странная штука эти Скачки… Из деталей планетарной поверхности они выкладывают, словно из кубиков, все новые и новые мозаичные картины. Непостоянный, переменчивый мир, мир-калейдоскоп…»

Позади тихо скрипнула дверь. В комнату боком вошла Марта, держа двумя щупальцами перед собой поднос с узорчатым кувшином. В воздухе сразу же расплылся запах свежезаваренного кофе.

— Здравствуй, — сказал Игорь, с трудом отрываясь от завораживающего зрелища. — Как Лланма?

— Сначала позавтракай, — ворчливо ответила нью-дорианка, поставив поднос на стол. — А потом спускайся-ка вниз, в каминный зал. Я уже поставила там герметичную палатку и наполнила ее земным воздухом из аэрозольного баллона. Сам знаешь, здешняя атмосфера нам не очень полезна…

— Как дела у девочки? — упрямо повторил Корин, не прикасаясь к кувшину.

— Пока неважно… Но все будет хорошо, — успокаивающе погладила его по плечу Марта, с любопытством бросая взгляд в окно. — Да чего же эффектный вид! И похоже, нам еще не один день придется им любоваться…

— Торопиться не будем — Лланма должна полностью прийти в норму. Рано или поздно заложенный в ее генах страх перед дальним путешествием должен был сказаться. Удивительно еще, что она потеряла сознание только здесь, на перевале!

— Раньше ей помогало присутствие Анги… Прости…

— Ничего, — угрюмо сказал Игорь.

Он неохотно отпил дымящийся кофе из кувшина — несколько глотков, чтобы только не обидеть Марту, — и отодвинул поднос в сторону. Нью-дорианка с сочувствием смотрела на него. Она понимала, что любые слова утешения будут сейчас неуместны.

— Я спустилась вчера вечером в подвал, — наконец сказала она. — Ты был прав — там стоят стабилизаторы провремени, похожие на те, что ты видел в пещере под Храмом. Значит, в замке нам ничего не угрожает, мы можем продержаться здесь хоть целый месяц.

— Ты больше не пыталась связаться с Наблюдателями? — перебил ее Корин.

— Хватит с меня одного раза! Позавчера я поднялась на глайдере почти на пятьсот метров над перевалом и выстрелила информационным пакетом в сторону станции, когда она проходила над горным хребтом. И — ничего! Я даже позывных станции не слышала — одни помехи… Не стоит тешить себя бесплодными надеждами, Игорь. Пока мы не вернемся на побережье, на связь надеяться нечего.

— Жаль, — сказал Корин, — жаль…

Марта с сочувствием смотрела на его темное, со следами сильного потрясения лицо. Сколько седых волос прибавилось в его густой шевелюре! Передышка Игорю сейчас совершенно необходима… Ему надо смириться с утратой Анги, а у нее свои заботы. Корин любуется видом Города и почитывает книги, Лланма лежит в глубоком сне в салоне глайдера, а все неотложные дела на ней, Марте. И никому не интересно, что она тоже устала, что нервы у нее не железные. Чего ей стоил один подъем на гребень перевала — с потерявшим сознание Кориным и ослабевшей девочкой! Страшно вспомнить… Вокруг черно от пеплопада, с неба сыплется град камней (извержение все-таки началось в самый неподходящий момент!), а она, обессилевшая, сплавляет лучеметом груду камней над телом бедной Анги в сплошной саркофаг — чтобы ни один хищник не смог добраться до нее. Хорошо еще, «Гриф» смог вывезти на перевал Игоря с Лланмой, а уж ей пришлось подниматься по отвесной стене почти в полной темноте…

А дальше счастливый, невероятный случай — должно же было и им немного повезти! Она стояла в полной растерянности на скалистом гребне, не зная, что предпринять, и вдруг в малиновом отсвете извержения разглядела странное грибовидное строение.

Это спасло экспедицию от гибели — спасло, поскольку в районе здания поле провремени было стабилизировано. Бывший владелец этого экзотичного замка был человеком предусмотрительным: машины в подвале работали исправно, хотя им явно была не одна сотня лет! Но ситуация весьма сложная… «Гриф» выдохся, его батареи почти полностью сели. Быть может, до Города глайдер еще дотянет — а что делать на обратном пути? Остается надеяться, что Логинов, обеспокоившись их долгим молчанием, пошлет на помощь группу десантников на тяжелом «Беркуте». И не прогадает! Да, планета велика и почти не исследована, но главное находится здесь. Главное — здесь…

— Главное — здесь… — невольно произнесла она вслух, и Корин с недоумением посмотрел на нее.

— Почему ты в этом так уверена? — спросил он. — Ты словно мои мысли прочитала. Я который день уже терзаюсь: быть может, все было напрасно? И гибель Анги, и наш тяжелый переход… Город-то может оказаться заброшенным и пустым, как гнилой орех!

Марта пытливо посмотрела на друга:

— Нет, Анга погибла не напрасно. Мы в двух шагах от разгадки тайны Ветра Перемен. Еще три дня назад я нашла в каминном зале один странный документ… несколько страниц из дневника бывшего владельца этого замка, старого аристократа и гениального ученого Ронуса Белиуса. Он жил в полном уединении здесь, на перевале, почти девятьсот лет назад…

— Он имеет какое-то отношение к Городу? — заинтересованно спросил Игорь.

— Он ко всему имеет отношение… Ты уверен, что уже пришел в норму? Тогда пойдем в каминный зал — я дам прочитать тебе перевод, сделанный мозгом глайдера. Это самая ценная находка за все годы существования станции!

* * *

«…Такой отменной, я бы даже сказал, отборной тупости я еще нигде не встречал, даже в нашей доблестной и высокоученой Академии. Эти человекоподобные вояки заполнили весь замок — естественно, под предлогом защиты моей лаборатории от возможного нападения десанта коварных шариан. По флигелю, построенному еще моим прадедом, стало невозможно ходить: коридор там узкий, и теперь его через каждые десять шагов закупоривает брюхо очередного солдата.

Все они, видите ли, жаждут положить голову за отечество! Хотя именно во флигеле нет ни одного прибора, ни одной машины — зато там располагаются кухня и продуктовый склад. Ну да Бог с ними, с солдатами…

Настоящие хлопоты мне приносит один бравый субкапитан по имени Нейт Горскин. Интересный тип… Всего в нем понемножку: и изысканных манер (родом он, кажется, из боковой ветви анграфов Горскиных, прославившихся во время Двухвекового Противостояния), и казарменной наглости, и даже кое-каких научных познаний. Мне уже за пятьдесят, я объездил полмира и встречался с сотнями умнейших людей, но почему-то с этим воякой я нередко теряюсь. Это опасно — в моих планах Горскин играет важную роль. Впрочем, у него наверняка имеются и СВОИ планы, мне еще не вполне ясные…

Очень своеобразное у него лицо: длинное, узкое, с красивыми серыми глазами и изящно свитыми раковинами ушей, которые выдают в нем древность и почтенность рода. Но волна губ явно не удалась… Брак, дурно пахнет полукровкой. А вот голос у Горскина хорош — глубокий, бархатный, с красивыми обертонами и замечательно поставленной дикцией. Не прост тот субкапитан, не прост…

Манеры у него тоже своеобразные. Например, в самые мои плодотворные утренние часы, когда слуги ходят только на цыпочках и бояться дохнуть, Горскин обожает вламываться ко мне в кабинет и с крайне утомленным видом падать на антикварное кресло времен Бескровной Войны. У меня, естественно, перо начинает дрожать в руке. Приходится собирать волю в кулак и делать вид, что на меня нашло вдохновение, чтобы не доставить этому полукровке удовольствия. Минут десять мы занимаемсякаждый своим любимым делом: я вывожу какую-нибудь изящную формулу поля вероятностей, а субкапитан обозревает свои давно не чищенные сапоги. Затем он громко кашляет, вскидывает голову, отбрасывая на плечи красивые вьющиеся волосы, и произносит нечто вроде:

— А хороши вчера были за ужином грибы! Вы любите грибы, Белиус? Нет, ежели в них добавить сорок капель мускуса из печени морских доржей, а затем обложить свежесрезанными листьями комии и вымоченными в дарском вине устрицами…

Я делаю вид, что не слушаю эти разглагольствования, и старательно вывожу одну и ту же формулу третий раз подряд. Ничего не скажешь, в старинной кухне Горскин разбирается недурно…

Субкапитан неожиданно теряет интерес к тушеным грибам и вновь начинает неподвижным взором обозревать кончики своих сапог. Я мысленно облегченно вздыхаю и возвращаюсь к работе. Но минут через двадцать этот тип вдруг произносит сравнительно интеллигентным тоном:

— Сегодня у меня к вам серьезный разговор, Белиус.

— Если вы опять об угрозе шарианского десанта… — говорю я нарочито небрежно.

— Десант? Какой десант? Белиус, не стройте из себя ребенка. Вы отлично понимаете, что предлог, под которым я со своими людьми торчу здесь целый месяц, смехотворен. Десант! Откуда? Неужто вы не заметили из окон своего кабинета, что там, за горами, нет ни одного шарианского поселения до самого побережья?

— Тогда не понимаю, чему обязан… — смущенно бормочу я, но Горскин недоверчиво качает головой:

— Белиус, на каком свете вы живете? У вас в гостинице стоит видеоприемник, вы выписываете кое-какие газеты — я проверял. Я уже не говорю о том, что вы, как и вся высшая аристократия (с какой иронией он произносит эти слова!), постоянно получаете секретную информацию о положении дел в Кардиании и за рубежом. Верю, верю, вы растапливаете секретными пакетами камин, так и не распечатав их, но признайтесь: разве вы не догадываетесь, что мы стоим на пороге войны?

— Войны?! — кричу я, поднимаясь из-за стола. Надеюсь, удивление у меня получилось достаточно естественным.

Горскин устало усмехается:

— Вот именно, мой дорогой Белиус, войны. Я не собираюсь обсуждать с вами, почему и зачем это происходит. Впрочем, у меня с собой есть несколько листовок общества пацифистов, сам изымал у них недавно при обыске. Там все прямо написано: мол, виноваты крупные толстосумы-промышленники, жаждущие наживы на крупных военных заказах. И правительства Шарии и Кардиании хороши — им бы только свалить свои провалы в экономике на соседа, на «вражеские происки». А поддерживает военную истерию одряхлевшая, выжившая из ума аристократия, которая мечтает в общем хаосе вновь прийти к власти. Устраивают вас такие объяснения?

Я негодую — на сей раз вполне искренне.

— Так я и думал, — удовлетворенно говорит Горскин. — А теперь в двух словах напомню, что пишут про это наши славные газеты…

— Не надо, — умоляюще прошу я. — Только не это!

— Очень хорошо, эта жвачка предназначена не для умных людей, а для тупой толпы. Для нас, людей дела, важно другое: война приближается с каждым днем! Из донесений разведки следует, что шариане активно работают над созданием нового мощного оружия. Вы слышали что-нибудь о тирах?

Недоумевая, я отрицательно качаю головой.

— Хм… Впрочем, об этом молчит пока даже закрытая информация для избранных. Тиры — это страшная штука, Белиус. Представьте себе огромных биороботов, похожих на сказочных летающих драконов. Каждое из этих чудовищ, размером с линейный корабль, несет на брюхе зеркало, испускающее молнии, — они способны испепелить целый город. В брюхо «драконов», кроме того, вмонтированы психоизлучатели фантастической силы. Об их назначении пока точных данных нет. Разведка полагает, что они способны превращать нормальных людей в хищных зверей. А что? Очень может быть!.. Подумайте теперь, Белиус, о нашей бедной, многострадальной Кардиании!

Горскин замолкает, давая мне возможность обдумать услышанное и морально созреть для ЕГО следующего хода. Хода, который спровоцировал Я, послав в столицу верного Сойренца.

Сдерживая волнение, я сокрушенно вздыхаю:

— Бедная, бедная Кардиания! Оказаться беззащитной перед лицом этих варваров-шариан… Правда, ходили слухи о каких-то ракетах…

Эту фразу я заготовил заранее: ничто так не бесит военных, как упоминание об известном конфликте с ракетами. Субкапитан мигом теряет хладнокровие и начинает орать:

— Какого черта, Белиус! Сколько раз можно повторять: наши так называемые ракеты созданы исключительно для рассеивания грозовых облаков! И тот прискорбный случай, когда одна из ракет во время испытаний совершенно случайно упала на плантации шариан, убив нескольких ротозеев-фермеров, еще не дает основания обвинять нас, миролюбивых граждан Кардиании, в создании страшного оружия! Законы Майоры священны, убийства на ней запрещены испокон веков, и мы никогда не используем ракеты в военных целях. Так, по крайней мене, заявил на днях наш дорогой Президент…

Последние слова Горскин произносит уже безо всякого пафоса, напротив, в его голосе слышится легкая издевочка, а сам он подмигивает мне с заговорщицким видом. Да, господа, хороша штучка этот бравый субкапитан!

— Я думаю, этой темы мы не будем больше касаться, Белиус. Лучше, чем наш славный Президент, мне все равно не сказать. И потом, если рассуждать абстрактно, — я подчеркиваю: совершенно абстрактно, — нам ведь надо чем-то бороться с дьявольскими шарианскими биороботами? Но все это мелочь — ракетами хребет Шариании не сломаешь. Нам нужно другое могучее оружие, планетарного масштаба, способное гуманно, без крови и насилия, поставить вражеское государство на колени. И таким абсолютным оружием могут быть изобретенные вами, Белиус, машины: Излучатель и Стохасмеситель.

Я очень старательно и, надеюсь, достоверно изображаю удивление и негодование, а сам взволнованно повторяю про себя: «Вот так-то, вот так-то…»

Выходит, я был прав: за моими исследованиями действительно давно следят! Зря я казнил себя, когда послал верного Сойренца к Президенту с доносом на самого себя. Вояки и сами пришли бы к идее ударить по Шарии моим Излучателем… Теперь, по крайней мере, Горскин будет мне навязывать не бредовые измышления генералов, а МОЙ СОБСТВЕННЫЙ план действий, который они, безусловно, выудили из моего бедного друга. Белиус, настал твой час: судьба всего мира теперь в твоих руках…

А Горскин тем временем довольно толково пересказал МОЙ — тщательно продуманный во всех деталях — план будущей войны.

— Подумайте, Белиус, это единственный выход из создавшейся ситуации. Я имею в виду — единственный ГУМАННЫЙ выход. Мы знаем, что вы создали Излучатель, изменяющий структуру поля вероятностей, и Стохасмеситель, способный переместить любой предмет или деталь рельефа из одного своего возможного положения в другое. Теорию этого дела я не очень, признаюсь, понимаю, да она меня и мало интересует. Наши военные ученые долго растолковывали мне, что, мол, любой предмет — скажем, стол в вашем кабинете — может находиться в принципе где угодно. Сейчас он стоит в очень удобном месте, у окна, — это так называемая реализованная вероятность. Но вы могли поставить стол и рядом с книжным шкафом — тоже очень удобное положение, и в углу за диваном — там очень уютно и нет сквозняков… Я верно излагаю, Белиус?

— Продолжайте, субкапитан, — кисло отвечаю я. — Вот уж не предполагал, что в казармах преподают теорию вероятностей!

— В казармах вряд ли, — ухмыляется Горскин. — Просто я в молодости окончил столичный университет… Что с вами, Белиус? Вам дурно?

— Нет, нет, говорите, — шепчу я растерянно. Да, господа, с этим Горскиным чувствуешь себя словно на бочке с порохом!

— Собственно, это почти все, что я понял, — признается субкапитан. — Пример со столом очень прост и нагляден. Когда вы включаете Излучатель, все вероятные положения стола — реализованные и множество нереализованных — становятся как бы равноправными. Дальше включаете Стохасмеситель, и методом случайного розыгрыша выбирается новое положение стола из числа возможных. Приходит, по вашей терминологии, Ветер Перемен. Затем нормальное поле вероятностей восстанавливается, и стол оказывается, скажем, в углу за диваном. Это кажущееся перемещение вы называете Скачком…

— А вы неплохо осведомлены! — уязвленно говорю я.

— Будьте уверены, в архивах Военной Академии хранятся копии почти всех ваших рабочих записей. Есть и среди ваших слуг патриоты Кардиании!

Я был убит — такого поворота разговора я не ожидал.

— Не переживайте — эти люди сделали то, что должны были сделать. А один из ваших близких друзей, Сойренц, даже добился аудиенции у Президента! Мы, военные, весьма ему признательны: до его появления правительство относилось к вашим исследованиям без достаточного внимания. Зато теперь общими усилиями мы разработали подробный план действий на случай военной угрозы. Представьте — в один недобрый день полчища шарианских тиров тучей начинают двигаться к нашим границам. Мы включаем Излучатель — естественно, не ваш, а новый, значительно более мощный. Чуть позднее мы включаем Стохасмеситель — и Шария превращается в игорную доску! Горы, долины, поля, города, поселки, отдельные дома и даже люди — все закручивается в вихре бесчисленных перемещений, которые невозможно ни предсказать, ни остановить. Все население остается целым и невредимым — но страна гибнет! Никакое правительство не сможет управлять таким диким, взбесившимся калейдоскопом… Скажем, сегодня утром столица Шарии располагалась у Железных гор в глубине Срединного материка, а к вечеру она уже находится на побережье Льдистого моря. А армия — что станет с их армией! — Горскин сладостно улыбается, закатывая глаза. — Армия всегда сильна порядком. А где у них будет порядок? Все полки, батальоны, военные корабли — все будет разметано могучим Ветром Перемен за два-три дня, и Шария встанет на колени! Без единого выстрела, без единой жертвы… Подумайте, Белиус, во что выльются ваши чисто научные эксперименты — в спасение Майоры от угрозы гибельной войны!

В голосе капитана зазвучали надрывные нотки, а я, напротив, успокоился и хладнокровно обдумывал свои следующие слова. Что ж, Нейт Горскин, не зря я терпел твою наглость и фиглярство — теперь ты словно кукла будешь плясать у меня в руках…»

Игорь отложил в сторону стопку печатных листов и задумался. Они с Мартой сидели в большом зале, на стенах которого кое-где еще виднелись остатки полусгнивших гобеленов. Рядом в камине пылал яркий огонь, но и он не мог разогнать мглу и пронизывающий холод, царящие в неуютном, почти лишенном окон помещении.

— Что ты об этом думаешь, Игорь? — спросила Марта.

— Не знаю, что и сказать, настолько это фантастично, — глухо отозвался Корин, подкладывая в огонь обломки двери зала (она почему-то была разбита вдребезги). — На Земле в свое время изобрели сотни видов страшного оружия, но здесь, на Майоре, люди оказались еще изобретательнее.

— Их заставлял изощряться древний майорийский принцип типа нашего библейского: «Не убий!» — сказала Марта, с нескрываемой нежностью смотря на друга. «Главное сейчас — разговорить Игоря, не дать ему вновь опуститься в пучину тоски и самоистязания», — подумала она.

— Может быть… Одни тиры чего стоят! Напади такая чудовищная стая на Кардианию, и вскоре могущественная страна рухнула бы. Люди потеряли бы свою память, превратились в жалкие слепки далеких, возможно, даже полудиких предков, а пожары уничтожили бы дома, заводы, склады… Но и над Шарией нависла зловещая тень Излучателя! Теперь уже ясно, что планета обязана своим жалким состоянием войне двух супердержав. И Ронус Белиус сыграл в этой войне роковую роль…

— Не знаю, не знаю… — в сомнении проговорила нью-дорианка. — Этот старый ученый, судя по его дневнику, — честный и совестливый человек, несмотря на его архаичные аристократические замашки. Вспомни — он САМ донес на себя военным, чтобы навязать им некий план действий, суть которого пока неясна. Я думаю, за этим что-то кроется…

— Возможно, — раздраженно ответил Корин, подвигая свое кресло поближе к камину: ему было зябко. — Об этом можно только гадать. Факт в другом. Излучатель готовился в качестве карающего меча для Шарии, но… но оружие, видимо, вышло из-под контроля. И понесся над Майорой Ветер Перемен, сметая на своем пути большие и малые страны… Цивилизация рухнула, да так за девять прошедших веков и не сумела встать на ноги. Разве при такой нестабильной жизни люди могут что-то создать? Более того, они и не хотят ничего создавать, кроме простейших, почти первобытных вещей. Какой смысл трудиться в поте лица своего, если завтра Скачок перебросит тебя на другой материк? Все стало ничьим… Мы знаем из истории нашей страны, к чему приводят такие вещи.

— Зато на Майоре с той поры не было и никогда больше не будет войны! — возразила ему Марта.

Нью-дорианке хотелось любым способом расшевелить Игоря, заставить его спорить, горячиться — словом, стать самим собой. Но Корин лишь задумчиво смотрел на пламя, его глаза вновь поскучнели.

— Это верно, — после долгой паузы согласился он. — Но слишком большую плату майорийцы заплатили за свою безопасность. Впрочем, мы очень мало знаем о тех временах… Почему бы тебе не перевести с помощью «Грифа» дневник Ронуса Белиуса до конца?

— Потому что это невозможно, Игорь.

— Но почему? Мозг глайдера прекрасно владеет древними майорийскими языками…

— Дело не в этом. Просто никакого дневника я не находила.

— Как не находила? А эти страницы?..

— Их было всего несколько штук. Я положила оригиналы на то самое место, где их нашла. Взгляни!

Марта кивнула в дальний конец зала, где над обветшалым диваном висел большой портрет, окутанный мягкой мглой. Заинтригованный, Игорь встал с кресла и подошел к нему поближе. Так вот каким был Ронус Белиус! Длинное и узкое лицо, умные ироничные глаза под изящными надбровными дугами, высокомерный изгиб волнистых губ, коротко стриженный ежик седых волос, своеобразные спиралевидные раковины ушей, почти касавшиеся уголков губ… А это еще что?

Ронус Белиус был изображен в полный рост, в парадном камзоле со множеством орденов — не нарисованных, а настоящих, расцвеченных самоцветами. Но не ордена поразили Корина. Чуть выше пояса, в правой стороне груди, где у майорийцев располагается сердце, в картину по рукоятку был всажен длинный кинжал. Он намертво прибил к холсту кипу пожелтевшей бумаги с неровными, взлохмаченными краями, словно листы были вырваны из тетради чьей-то мощной разъяренной рукой.

Корин осторожно коснулся пальцами эфеса кинжала, но в тот момент со стороны входа послышались чьи-то легкие шаги.

— Кажется, Лланма проснулась! — радостно воскликнула Марта.

Глава 8

На следующее утро путники стояли перед гигантскими воротами Города и с волнением смотрели, как зеркальные двадцатиметровые створки автоматически раскрываются перед ними. Позади были три часа утомительного и опасного спуска, который едва не закончился трагически. Марта, спускавшаяся первой, не удержалась на отвесной гранитной стене и сорвалась в пропасть. Игорь, страховавший связку, не успел как следует закрепиться — как назло, в этот момент он проходил полосу рыхлого известняка. Отчаянно цепляясь за неровности и трещины в мягком камне, он медленно и неумолимо сползал вниз…

Глайдер рванулся на помощь Марте, но внезапно остановился и, беспорядочно вращаясь, вошел в крутое пикирование. Запас энергии в атомных батареях кончился.

Игорь и Марта неминуемо погибли бы, если бы не Лланма. Девочка, находившаяся в середине связки, не растерялась и мгновенно сняла с пояса страховочный ремень. Освободившись, она оттолкнулась ногами от склона и, раскрыв крылья, поплыла в воздухе, как птица. Сделав крутой вираж, Лланма приблизилась к скользящему по стене Корину и ловко выхватила из его кобуры лучемет.

— Сделай уступы в стене! — сдавленно крикнул Игорь.

Девочка сложила крылья и ринулась вниз, держа в вытянутой руке оружие.

Это были страшные мгновения. Игорь съезжал вниз все быстрее и быстрее. Висевшая на тросе Марта дважды сильно ударилась головой о выступы в камне и потеряла сознание. Теперь она мертвым грузом тянула в пропасть Корина.

Но Лланма опередила их. Она летела вдоль отвесной стены и с ужасом смотрела на острые скалы, до которых оставалось не более трехсот метров.

Девочка пролетела мимо Марты, которая беспорядочно вращалась на туго натянутом канате. Секунда, еще секунда… Иззубренные острия скал уже совсем рядом!

Изобразив крутой пируэт в воздухе, Лланма до предела раскрыла крылья и замедлила падение. Нажав на боевую кнопку, она быстро сделала неглубокий надрез в стене. За ним еще один, и еще…

Ломая крючья на перчатках, Корин отчаянно пытался зацепиться за еще дымящиеся щели в камне. Это удалось ему лишь на последнем, шестом надрезе. Плотно прижавшись к склону, он несколько минут отдыхал, боясь взглянуть вниз. Жива ли Марта, смогла ли выйти из смертельного пикирования Лланма? Неужели и этих женщин он, опытный косморазведчик, не смог спасти?.. Больше того, его самого спасла девятилетняя девочка! Похоже, пора возвращаться на Землю, для космоса он слишком стар…

К счастью, все обошлось. Почувствовав под ногами твердую почву, Игорь с помощью инъекций биовосстановителя быстро привел Марту в норму — нью-дорианка отделалась лишь сильными ушибами. А вскоре к ним присоединилась и Лланма. У самых скал она сумела выйти на планирующую траекторию и успешно приземлилась на каменистой осыпи.

— Второй раз подряд меня спасает майорийка, — ласково сказал Корин, осторожно погладив девочку по плечу могучей рукой.

— Анга погибла, и я должна была ее заменить, — гордо ответила девочка. — Вам, мужчинам, постоянно нужна наша помощь.

Позавтракав, путники стали готовиться к последнему переходу. Город был рядом — не далее чем в четырех километрах от гор. Вблизи он выглядел еще внушительнее, чем с перевала, — даже многое повидавший Корин ощущал легкое головокружение, когда бросал взгляд на исполинскую черную пирамиду, обвитую широкими спиралевидными гребнями. Лланма нетерпеливо шагала невдалеке взад-вперед между двумя уступчатыми скалами — ей хотелось побыстрее двинуться в путь.

Но Корин не стал торопиться. Вначале он отправился на поиски «Грифа» и вернулся, держа рюкзак с пищевыми концентратами и флягами с водой, — это было все, что осталось от бедного глайдера.

— Что будем делать, Игорь? — растерянно спросила нью-дорианка. — Это я во всем виновата…

— Не говори глупостей! Я вел связку и должен был обеспечить надежную страховку… Впрочем, теперь это неважно. Приборы моего «слона» показывают, что провремя здесь стабилизировано. Пожалуй, я даже сниму скафандр — до Города можно дойти и без него.

— Провремя стабилизировано? — удивилась Марта. — Но как же…

— Город, — коротко сказал Корин, снимая с пояса крепежный обод скафандра. — Бьюсь об заклад, это и есть Излучатель, построенный Ронусом Белиусом!

— Значит, именно здесь, за этими черными стенами, рождается Ветер Перемен? — воскликнула Марта, с ужасом глядя на гигантское сооружение.

— Похоже, что так… Теперь я догадываюсь, почему Лланма настаивала на своем участии в походе!

Через несколько минут они были готовы к продолжению пути. «Слон» Корина вновь обрел автономность и превратился в робота. Он закинул за спину рюкзак с едой и вопросительно повернул шлем в сторону Корина.

— Лланма! — позвал Игорь девочку. — Нам пора идти. Становись за Мартой и иди за ней след в след. Кто знает, какие еще нас ждут неожиданности? Робот прикроет нас сзади.

Девочка неторопливо подошла к Корину и… встала впереди него.

— Теперь вас поведу я, — безапелляционно заявила она. — Старайтесь не отстать от меня… особенно в Городе. Там тысячи улиц и этажей, а уж людей — целое море! Без меня вы оба заблудитесь.

— Откуда ты это знаешь? — удивилась Марта. — Разве ты когда-нибудь была там?

— Нет. Но там мой Янс! Разве вы не поняли до сих пор, что мы с ним…

— Телепатическая связь! — охнула нью-дорианка. — Игорь, эта девчонка не только Предсказательница, но и телепатка…

— Я догадывался об этом, — тихо сказал Корин. — Скажи, Лланма, а что ты имела в виду, когда однажды сказала, что нам с Мартой в Город идти незачем? Девочка с удивлением посмотрела на него:

— Ничего такого я не говорила. Разве я смогла бы дойти до этих мест сама без вашей помощи?

— Но как же, я отлично помню…

— Я сказала иначе: Город вам НИ К ЧЕМУ. А это совсем другое… — И, больше не желая разговаривать, она упруго зашагала к проходу между скал.

…Створки ворот раскрылись, и путники вошли в огромный туннель, окутанный серой мглой. «Слон» включил нашлемный фонарь, но яркий луч света увязал в дымке, не доходя до стен. Было тихо, только под невидимыми сводами гулко перекатывался отзвук чеканных шагов робота да издалека доносились еле слышные звуки переливчатой музыки.

Несколько минут путники шли молча, настороженно озираясь по сторонам, затем мгла стала рассеиваться, и вскоре луч фонаря уперся в еще одни ворота, точную копию входных. Впрочем, не совсем точную…

Створки были украшены множеством рисунков: драконами с широко раскинутыми крыльями, головами чудовищ, лесистыми холмами, зонтичными деревьями, птицами, остроконечными хижинами, многоэтажными зданиями… И среди них — изображения десятков, сотен человеческих лиц: то надрывающихся от хохота, то мрачных, источающих мировую скорбь.

Заинтересовавшись, Игорь сделал несколько шагов в сторону, пытаясь лучше рассмотреть необычное панно, и замер. Детали картины неожиданно закружились в золотистом вихре, и через секунду он увидел, что все рисунки поменялись местами. Там, где только что стоял огнедышащий вулкан, ныне расстилалось округлое озеро; пышные рощи превратились в полосы песчаных дюн, а вместо городов высоко в небо поднимались скалистые хребты. Изображения людей тоже были перетасованы.

— Как вам нравится этот калейдоскоп? — озадаченно спросил Игорь.

— Ничего особенного, обычная голографическая картина, — отозвалась Марта. — Ты лучше посмотри вверх!

Корин поднял голову и увидел над воротами светящийся контурный рисунок — узкое, длинное лицо, высокомерная линия рта, умные грустные глаза…

— Ронус Белиус! — взволнованно произнес Игорь. — Выходит, я был прав: мы нашли Излучатель…

Лланма молча подошла к воротам, прикоснулась рукой к гладким створкам, и они бесшумно начали раскрываться внутрь. Дымка стала таять, уступая место нежному розовому свету. Еще несколько шагов, и путники оказались на улицах Города. Если, конечно, это можно было назвать улицами…

С обеих сторон их окружали стены, обросшие разноцветными кристаллами. Они образовывали сложные, нигде не повторяющиеся узоры. Сверкающие «ковры» подымались вверх на несколько десятков метров и там, в высоте, тонули в пелене кипящих облаков.

Широкий коридор вывел путников на просторную круглую площадь. По каменным плитам порывистый ветер гонял жухлые листья деревьев. Деревья?..

Да, площадь окружали черные деревья с мощными бугристыми стволами и раскидистыми узловатыми кронами. Сквозь плотные переплетения ветвей с трудом можно было рассмотреть стены зданий. Многие из них были разрушены — каменная кладка не выдерживала напора густых крон; другие дома еще держались, но и в их окна уже проникли ползучие ветви. Плиты мостовой у подножия деревьев были вздыблены, и между ними виднелись змеевидные корни с зеленой щетиной молодых побегов.

— Какое запустение… — пробормотал Игорь, помрачнев. — Лланма, а где же толпы людей, о которых ты говорила? Похоже, Город давным-давно опустел… Постой,ты куда?

Девочка, повинуясь внутреннему голосу, вприпрыжку побежала в дальний конец площади.

— Я должна найти Янса, с ним что-то случилось! — звонко крикнула она на ходу. — Не уходите отсюда, я скоро вернусь!

Игорь рванулся было ей вслед, но Марта успокаивающе положила щупальце ему на плечо.

— Не надо мешать девочке, Игорь, — мягко сказала она. — С ее способностями в Городе не заблудишься. Лучше пошли за ней «слона». Так, на всякий случай. А мы… мы должны теперь полагаться только на самих себя!

Корин нехотя повиновался. Робот, получив от него мысленный приказ, положил на каменные плиты свою ношу и быстро зашагал вслед за Лланмой. Вскоре они оба исчезли в чаще деревьев.

Игорь с недовольным видом взвалил на плечи рюкзак и пошел к ближайшему зданию. Протиснувшись через завесу висячих ветвей, земляне обнаружили узкий вход с выломанной дверью. Поднявшись по расшатанной лестнице, они вошли в темный коридор, а за ним — в большой полусферический зал, потолок которого был выложен пятиугольными зеркалами. Из зала выходили пять коридоров, освещенных блеклым желтым светом. Со стороны одного из них звучали приглушенные звуки музыки.

— Как там Лланма? — не выдержав, спросила Марта. Корин мысленно связался с роботом.

— Она вышла на соседнюю улицу, — помедлив, ответил он.

— Удивительная девочка! Быть может, она — первая майорийка, которая не захотела смириться с потерей друга. Узнай об этом отец Габар, он бы, наверное, проклял Лланму как вероотступницу. Не смириться с решением богини Судьбы — это в глазах деревенских жителей страшное преступление…

Нью-дорианка прошептала, словно бы про себя:

— Я тоже не хочу смиряться…

— Ты что-то сказала?

— Нет, ничего… Пойдем-ка, Игорь, в коридор, откуда звучит музыка. Мне кажется, я слышу голоса людей…

Через несколько минут земляне вошли в огромный зал с низким бархатно-синим потолком, искрившимся светом десятков ламп, собранных в несколько созвездий. В помещении царил полумрак, рассеиваемый лишь переливчатым сиянием древовидных светильников. Вокруг них плавно двигалось множество девушек, одетых в короткие туники с узорчатыми рисунками и радужные сапожки. Девушки отрешенно танцевали, совершенно не обращая внимания друг на друга. Гибкости их тонких тел, казалось, не было предела. Через каждые несколько изящных па то одна, то другая майорийка взмывала в воздух, широко раскинув руки и расправив белоснежные крылья. Одна мелодия сменяла другую, звук то нарастал до грохота, то почти замирал, и лишь ритм, жесткий, механический, оставался без изменений. Он увлекал и завораживал своей назойливой простотой: та-та-та-а-а-а… та-та-та…

Игорь озадаченно огляделся по сторонам, и вдруг… Он не поверил своим глазам. Там, в темном углу, под одним из светильников, одиноко кружилась… Нет, этого не может быть!

Не обращая внимания на предостерегающий крик Марты, он шагнул вперед:

— Анга! Это Анга!!

Вместо того чтобы смешаться с танцующими девушками, он внезапно наткнулся на что-то хрупкое и прозрачное. Невидимое ранее зеркало с хрустальным звоном раскололось, и сверкающие осколки дождем обрушились на пол. Далекая серебристая фигурка, так напоминавшая погибшую охотницу, немедленно исчезла.

Глухо вскрикнув, Игорь закрутился на месте, пытаясь понять, куда спряталась таинственная незнакомка. Вскоре он обнаружил «Ангу» у светящейся янтарным светом колонны. Он сделал решительный шаг, и вновь раздался звон. Серебристая фигурка мгновенно перенеслась к одному из стреловидных окон, за которым, чуть дрожа, холодным светом сияли звезды. И снова перезвон разбитого зеркала, и снова брызги острых осколков…

— Остановись, Игорь! — в отчаянии закричала Марта. — За кем ты гонишься — ведь это только иллюзия!

— Иллюзия? — задыхаясь от бешеных ударов сердца, прошептал Корин. Почувствовав боль в руке, он с трудом разжал правую ладонь — она была полна острых как бритва обломков стекла. — Зеркало, — недоуменно сказал он. — Откуда здесь столько зеркал? Анга… Я же ясно видел Ангу!

Внезапно он ударил по невидимой преграде тяжелым башмаком и с изумлением увидел, как вместе с водопадом осколков на пол стекает панорама сумрачного зала, а на смену ей приходит новая — с другими девушками, одетыми в коричневые свободные платья. Еще удар по стеклу — и зал наполовину опустел. Теперь в нем остались лишь несколько майориек в ярко-красных комбинезонах.

Игорь потерял голову от приступа ярости. Калейдоскоп! И здесь калейдоскоп!

Марта повисла на его плечах, пытаясь остановить бессмысленный разгром зала, но Корин продолжал наносить один мощный удар за другим. Впервые за много лет он потерял контроль над собой и ничуть не жалел об этом. Никогда еще он не чувствовал себя таким свободным! В конце концов, косморазведчик тоже человек. Ни одна планета не издевалась над ним так, как эта проклятая, изменчивая, словно оборотень, Майора…

— Что ты делаешь? — неожиданно услышал он чей-то возмущенный голос. — Ты же здесь все зеркала побьешь. С кем я тогда останусь танцевать?

Игорь и Марта в растерянности огляделись по сторонам. Зал был почти пуст, в нем осталось лишь несколько девушек, с полусонным видом сидящих в пышных креслах.

Внезапно все призраки разом погасли. Навстречу землянам шла невысокая майорийка с малоприятным, грубо раскрашенным лицом. Она была одета в голубое, плотно обтягивающее фигуру платье и легкие босоножки. Волосы, уложенные в пирамидальную прическу, были обвиты золотистой лентой. Незнакомка вышла из-за одного из зеркал и остановилась, увидев непрошеных гостей.

— Какие очаровательные уродцы! — воскликнула она на древнемайорийском языке, переводя восхищенный взгляд с Марты на Игоря и обратно. — Можно, я вас потрогаю? Нет, до чего здорово сделано! Я еще никогда не видела таких биороботов. Вы чьи — Неплета Кина? Или нашего знаменитого остряка Гойдина Сея? Не отпирайтесь, только Сей имеет пятьсот…

— Пятьсот чего? — недоуменно спросил Корин. Майорийка затряслась от приступа смеха.

— Ну конечно, вы — биороботы шутники Сея! «Пятьсот чего?» Отличная хохма, надо ее запомнить — пригодится для вечеринок.

— Вы нас с кем-то путаете, девушка, — рассердился Игорь. — Мы не роботы и понятия не имеем ни о Неплете Кине, ни о… Забыл, как зовут другого вашего приятеля. Мы с Мартой только что пришли в ваш Город и…

Он запнулся на половине фразы — незнакомка, закрыв лицо тонкими, полупрозрачными пальцами, буквально давилась от хохота.

— Не м-мо-о-огу-у-у!.. Он-ни-и-и при-ишли-и-и… Нет, я сейча-а-ас умру-у-у!.. Пятьсот чего-о-о?..

Еще несколько минут горожанка не могла говорить, вздрагивая от смеха. Наконец она немного успокоилась и завистливыми глазами посмотрела на странных гостей.

— Везет же этим счастливчикам пятисотникам! Все у них есть: и древние вещи из заброшенных городов, и золота навалом, и одежда — умереть не встать! — и даже биороботы. По закону такие машины положены только членам Совета… Да ведь законы лишь для дураков писаны. Но куртка! Какая у тебя клевая куртка, парень…

— Его зовут Игорь, — мягко сказала Марта, вмешиваясь в разговор. — И мы вовсе не биороботы… Хотя, если вам так проще, пусть будет по-вашему! Но мы биороботы совсем новые, только вчера сотворенные. И мы заблудились в Городе. Быть может, вы нам поможете?

— Смотря в чем. — Девушка озадаченно посмотрела на Марту. — Не хватало, чтобы я связывалась с какими-то полуживыми машинами!

— Не надо с нами связываться, — успокаивающе сказала Марта. — Мы просто хотим немного поразвлечься. Для этого нас и создали, правда, Игорь? Если можете, расскажите нам о Городе, покажите самые интересные места, познакомьте с друзьями. Клянусь — скучать мы им не дадим. Идет?

— Какие-то вы странные, — девушка продолжала рассматривать гостей. — Никогда не думала, что роботы могут быть разумными…

— Мы новая, усовершенствованная модель, — вкрадчиво сказал Игорь. — А теперь скажите, пожалуйста, что такое «пятьсот»? И почему вам было так смешно?

— Любопытный робот — это просто фантастика… — озадаченно пробормотала девушка. — Кстати, меня зовут Ромила. А пятьсот… Ну это же знает каждый ребенок! Пятьсот — максимальный радиус разрешенного выезда. Каждый гражданин Города — конечно, кроме большинства инженеров, — имеет свой установленный Советом радиус… Я говорю о расстоянии, на которое он имеет право удаляться от Города в течение дней Стабильности. Может, вы не знаете и про дни Стабильности?

— Представьте себе — нет! — Игорь добродушно развел руками.

— Чудные какие-то. — Девушка поджала губы. — Зато юморные — сил нет! Вы не поверите, до чего осточертели мне приятели! Всегда одни и те же разговоры, сплетни, слухи — ничего новенького от них ни услышишь. Тоска! Хорошо хоть здесь, на старых окраинах, сохранились танцзалы для одиноких.

— Одиноких? — Марта не смогла сдержать любопытства. — Но здесь же было много…

— Вы имеете в виду моих прежних приятельниц? Это все видеомашина… Она извлекает из подсознания образы людей, которые тебе когда-то нравились. А еще она, говорят, умеет создавать изображения новых людей… Ну, таких, которых ты могла бы полюбить… В старые времена в танцзалы обожала ходить молодежь: всем было любопытно узнать, кто же их возможные суженые? Мне вот сегодня не повезло — я видела только одних своих подруг… Кстати, на ваше присутствие видеомашина также среагировала. Вы заметили это?

— Да, — глухо сказал Игорь. Выходит, он на самом деле видел Ангу!

— Так что же такое дни Стабильности, Ромила? — спросил он.

— Это… это период после очередного Скачка, когда Город переносится на новое место и остается там несколько дней или даже недель… Может, вам рассказать еще и про Скачки?

— О Скачках мы знаем, — сказала Марта. — Мне неясно другое: зачем горожане уезжают так далеко? И почему это разрешено не всем, а только избранным?

— Как зачем?! — воскликнула Ромила. — Надо же кому-то исследовать Майору! Ведь после очередного Скачка рядом с нами могут оказаться заброшенные города с древними машинами и книгами, деревни с одичавшими садами и полями с неубранным урожаем. У нас в Городе есть свои фабрики, мастерские и оранжереи, но без связи с внешним миром нам долго не протянуть. Мы, имеющие выезд, обеспечиваем процветание Города и всех его граждан, начиная от членов Совета и кончая простыми инженерами и рабочими. Наше призвание — обогащать общество…

Последние ее слова прозвучали с надрывным пафосом и явно были заучены.

Марта усмехнулась.

— Теперь я начинаю понимать, — язвительно сказала она. — Вы и подобные вам выездные граждане попросту грабите заброшенные города и дурачите полуодичавшее местное население, выменивая у них за бесценок продукты питания. Разве не так? И себя, конечно, не забываете… То-то я гляжу, мне знакомы украшения, которыми вы обвешались, словно кукла!

Майорийка застыла на месте с полуоткрытым ртом, не находя слов от возмущения, а Игорь тем временем бросил на Марту восхищенный взгляд. Что значит женщина! Он даже не обратил внимания на многочисленные кольца, броши и браслеты Ромилы. А ведь эти вещи ему знакомы — очень похожие на них были найдены археологами станции в развалинах древнего города, полузасыпанного песками пустыни. Помнится, ученые оценили его возраст в три тысячи лет…

— Неужели инженеры тоже завели у себя роботов? — ледяным тоном произнесла Ромила, отстраняясь от чужаков. — Не может быть… Эти жалкие, ограниченные людишки только и знают, что суетятся у своих дурацких машин. С ними и поговорить-то не о чем. Только и слышишь: Излучатель, Стохасмеситель, токарный станок, хлебопекарная машина… Фу, со скуки умереть можно!

— С голоду, наверное, тоже можно умереть, — сухо сказал Игорь.

— Слышала я эти разговоры, слышала. До чего же в простом народе сильна зависть к нам, аристократам! Видите ли, они тоже хотят путешествовать и видеть мир… Да кто им мешает? Только сначала надо поступить в Выездную Академию. А для этого нужны талант, знания — и справочка об иммунитете…

— Это еще что такое? — удивилась Марта.

— Как что? Ведь за пределы Города выходить смертельно опасно — все вокруг так и кишит инфекционными болезнями! Никакие прививки не помогут выстоять против коварных вирусов… Другое дело мы, аристократы, — иммунитет нам передается по наследству от родителей. Само собой получается, что права на выезд в основном получаем только мы… Знаете, что я скажу: дураки они, эти инженеры да рабочие! Не поднимают, насколько им лучше и спокойнее жить под защитой стен Города. Нет здесь ни страшной жары, ни ураганов, ни потоков космических лучей, ни бездонных трещин… Кстати, ни одному инженеру в жизнь через трещины не перепрыгнуть — нет прирожденных способностей.

— Зато вы и ваши приятели, похоже, весьма шустрые люди. — Игорь недобро сощурился. — Марта, выходит, ты и твои коллеги оплошали — не заметили целые полчища болезнетворных бактерий! А может, их попросту не существует и все эти разговоры о врожденном иммунитете лишь небольшая военная хитрость? Что скажете, Ромила?

Девушка смерила Игоря разъяренным взглядом, хотела что-то возразить, но неожиданно махнула рукой и рассмеялась:

— Ну, ребята, с вами не соскучишься! Представляю вас обоих на вечеринке в нашем аристократическом клубе — вот это будет бомба! Не знаю уж, кто вас сотворил — Кин, Сей или еще кто из пятисотников, — но сегодня я повеселюсь! И начну я… Пойдемте за мной!

Девушка, резко повернувшись, быстро пошла к выходу из опустевшего зала.

Игорь и Марта озадаченно переглянулись.

— Как-то все странно началось, — сказала Марта. — Я думала, мы годами будем налаживать контакт с жителями Города, а вместо этого…

— Не спеши радоваться, — возразил Игорь. — Чувствую, нам здесь будет ох как нелегко!.. Лланма немного ошиблась: Город для нас очень важен, а вот мы Городу, похоже, действительно ни к чему… Кстати, уже минут десять я пытаюсь связаться со «слоном», и все впустую. Странно…

Вслед за Ромилой они вышли на улицу, примыкавшую к площади, и не спеша пошли в глубь Города. Их окружали кварталы заброшенных, полуразвалившихся зданий. Некоторые из них напоминали многоугольные пирамиды, поставленные на острые вершины, другие — огромные деревья, стелющиеся над землей. Вскоре навстречу землянам стали попадаться и первые горожане. В основном это были пестро разодетые парочки, глазеющие по сторонам с нескрываемым любопытством. На чужаков они почти не обращали внимания, видимо, принимая их за биороботов.

Игорь с Мартой миновали еще несколько улиц, едва поспевая за стремительной Ромилой. Все чаще им встречались многоэтажные серые коробки с небольшими овальными окнами. Около подъездов была многолюдно. Скромно одетые в синие комбинезоны горожане о чем-то шумно спорили, энергично жестикулируя. Похоже, это были инженеры… Они подчеркнуто не замечали праздно гуляющих аристократов. Игорь хотел было подойти к одной из групп инженеров, но, услышав презрительные слова: «Поглядите на этих двух бездельников! Вырядились, словно чучела!», передумал.

Улица, еще улица… Широкая площадь, вымощенная красным камнем… Здесь Ромила остановилась и после некоторого раздумья вошла в солидный особняк с лепным, безвкусно разукрашенным фасадом.

* * *

Главный инженер Излучателя сидел, откинувшись на спинку массивного кожаного кресла, и недоверчиво смотрел на гостей. Рассказ Корина его ни в чем не убедил. Что касается Ромилы, то девушка была попросту испугана. Она инстинктивно отодвинулась от своих новых приятелей на другой конец дивана.

Салар внезапно усмехнулся и сказал:

— Ну что ж, проверим, пришельцы вы или шарлатаны… Период обращения малого спутника Майоран вам известен?

— Одиннадцать тер двадцать две миды, — мгновенно ответил Игорь. — Вам знакомы эти единицы измерения времени? Тысячу лет назад они были общепринятыми на вашей планете…

Главный инженер озадаченно потер лоб:

— Хм, правильно. Впрочем, вы могли найти в древних городах астрономические справочники… Скажите, а какова напряженность магнитного поля Майоры?

— Бросьте, Салар, вы давно уже поняли, что мы — посланцы другого мира, — насмешливо сказала Марта.

— Ничего я не понял, — упрямо возразил Главный инженер, в упор разглядывая гостей. — Мало ли какие мутанты водятся на далеких материках?

— Мы пришли в Город сегодня утром, спустившись с перевала, — сказал Корин. — Вы можете послать к скалам своих людей и убедиться, что у нас был летательный аппарат с атомными батареями, лазерным радаром и вычислительной машиной на жидких кристаллах. Что вы на это скажете?

Хозяин особняка промолчал.

— Есть и другой способ проверить наши слова, — продолжил Игорь. — Мы можем назвать вам параметры орбиты станции, и любой астроном с помощью обыкновенного телескопа обнаружит вблизи планеты странный летающий объект.

— Ученые уже обнаружили его, — озадаченно ответил Салар. — Еще три года назад наш ведущий астроном Теркал сообщил на заседании Совета об открытии нового спутника Майоры. Но кто мог подумать, что это корабль пришельцев?..

Он надолго задумался, было заметно, что Главного инженера мучили сомнения.

— Ну хорошо, — сказал он наконец, — будем считать, что вы оба прилетели с далекой планеты, хотя это еще надо проверить. Но кто бы вы ни были, вы заблуждаетесь! Наш Город вовсе не создает Ветер Перемен — напротив, мы с помощью Излучателя гасим его всеми возможными способами!

— Как гасите? — ошеломленно спросил Игорь. — Но мы же читали в дневнике Ронуса Белиуса…

— Да, когда-то именно Город начал эту дьявольскую свистопляску, уничтожившую майорийскую цивилизацию, — горько согласился Салар. — Ронус Белиус был гениальным физиком, но и он не смог предвидеть все последствия своего безумного поступка! Ветер Перемен, вопреки его расчетам, стал быстро нарастать. Он разрушил энергетические экраны и обрушился не только на Шарию, но и на нашу родную Кардианию. Это было страшной трагедией… Впрочем, историю катастрофы я знаю лишь в общих чертах — документы тех времен засекречены и находятся в тайных архивах Совета. Известно только, что еще при жизни Белиуса Излучатель был переналажен на гашение Ветра, и это спасло мир от окончательной гибели. На большее, увы, наш Излучатель не способен… Да и не в нем одном дело! Обычные законы физики на Майоре не действуют — это вы наверняка уже заметили. Чтобы их познать, нужны гениальные умы,нужны новые Ронусы Белиусы. У нас же в Городе не хватает обычных толковых инженеров…

— Мы хотели бы встретиться с Советом и предложить ему вступить в контакт со станцией, а через нее с Землей, — сказала Марта, сочувственно глядя на грустного Салара. — Быть может, мы сумеем вам помочь…

— Помочь? — удивленно переспросил Салар, гордо вскинув голову. — Разве мы просим кого-нибудь о помощи?

Игорь и Марта озадаченно переглянулись.

— Предвижу, что ваш разговор с Советом может кончиться печально, — с сомнением произнес инженер. — Мы неплохо контролируем ситуацию на планете, более того, за последние годы мы сумели уменьшить интенсивность Ветра Перемен на десять процентов. А это немало! Сейчас обсуждаются и другие интересные идеи… Мы не случайно оказались здесь, у Туманных гор, — наши ученые давно мечтали добраться до архива Ронуса Белиуса в его родовом замке на перевале. Им удалось с помощью специальных излучателей сделать перемещения Города во время Скачков не вероятностными, а детерминированными. Теперь Город больше не игрушка в руках богини Судьбы. Если рабочие записи Белиуса целы, то не исключено, что через два-три столетия Скачки станут редкими и безопасными, и наш мир вновь встанет на ноги!

— Но пока он в ужасном состоянии полного хаоса, — резко сказал Корин, в упор глядя на инженера. — Вы бывали когда-нибудь в экваториальных зонах? Миллионы людей живут там в совершенно невыносимых условиях, многие из них опустились до полуживотного состояния! И немудрено: почти каждое утро они просыпаются на новом месте, порою это бывают джунгли или непроходимые болота. Редко кто из этих несчастных доживает и до тридцати лет! Никто не успевает завести ни семьи, ни детей… Все живут одним днем… Даже не днем, а часом. Этим людям нужно помочь, и не через двести лет, а сейчас! И мы, земляне, сделаем для этого все возможное!

— Вы собираетесь вмешиваться в наши внутренние дела? — растерянно спросил Салар.

— Если вы имеете в виду дела Города, то, конечно, нет, — успокаивающе сказала Марта. — Но событиями на Майоре вы не владеете… Более того, городской Совет не является законным правительством планеты, его власть ограничена, и он не может запретить нам спасать людей от гибели, голода и болезней. Разве вы не хотите того же? Я уверена, что между Городом и станцией установится дружеский контакт, основанный на взаимном уважении и доверии!

Салар надолго задумался.

— Может быть, может быть… — тихо сказал он наконец. — Кажется, еще Белиус предвидел, что со временем на Майоре может появиться извне некая сила, добрая и могущественная. Он был идеалистом, наш великий Ронус! Разве могущественная сила может быть гуманной?.. Но все же Белиус полагал, что жители Майоры и сами смогут справиться с Ветром Перемен. Ходят слухи, что в его записях говорится о некоей фантастической Силе, не сравнимой ни с чем, даже с пришельцами! Но Совет почему-то хранит молчание и никого не допускает к секретным документам…

Салар вновь замолчал — его терзали сомнения.

— Впрочем, скорее всего это просто легенда, — после паузы продолжил он. — Нужно быть реалистами… Пожалуй, я рискну связаться с Тоем Лонгом, Председателем Совета, и попрошу у него срочной аудиенции…

— Салар, ты сошел с ума! — ахнула до сих пор молчавшая Ромила. — Какая же я была дура, когда привела этих чужаков к тебе! Хотела просто развлечь старого приятеля… А теперь из-за меня ты ввязываешься в жутко неприятную историю. Старик Лонг и без того считает тебя врагом аристократии. Да он и разговаривать ни с какими пришельцами не станет…

— Знаю, — твердым голосом произнес Салар, решительно поднимаясь с кресла. — Но когда-то мы, инженеры, должны были поднять головы и заявить о своих правах! Народ и без того третий день митингует, отказывается выходить на работу. Сколько времени нам Совет морочил голову… Нам обещали программу радикальных перемен в том случае, если инженерам удастся переместить Город к Туманным горам. Тогда, мол, наши наимудрейшие руководители совершат паломничество к святая святых — замку Ронуса Белиуса, вновь перечитают его гениальные труды, вновь выверят свой курс… И вот мы уже вторую неделю находимся в нескольких лигах от перевала — и что же? Наши старички при закрытых дверях дискутируют: кто из них имеет больше прав и заслуг, чтобы возглавить историческую экспедицию к замку! Маразм, да и только… Похоже, вы очень вовремя появились.

Игорь неожиданно улыбнулся.

— Наконец-то «слон» отозвался! — сказал он Марте. — Они с Лланмой в архиве Совета, в кабинете смотрителя хранилища Харонта. Знаешь, она все-таки нашла своего Янса!

Глава 9

Лланма шла по извилистым, тускло освещенным улицам. Мимо проплывали мрачные здания с темными провалами узких, как бойницы, окон, скверы, заваленные мусором, перекошенные столбы с пучками оборванных проводов. Несколько раз над головой девочки с клекотом пролетали четырехкрылые птицы, хищно глядя на нее голодными глазами. Напасть на Лланму они не решались — птиц пугала могучая фигура робота, следовавшего чуть позади своей новой хозяйки.

Сердце девочки отчаянно билось. Она не знала, что происходит с Янсом: ясновидение покинуло ее с первых же шагов в Городе. Но Лланма чувствовала: ее друг — в смертельной опасности. Полностью отдавшись во власть своего безошибочного инстинкта, она уверенно сворачивала в боковые переулки, пересекала пустынные площади, пробиралась через развалины рухнувших зданий. «Слон» был готов в любой момент прийти на помощь девочке.

На перекрестке двух широких улиц Лланма ненадолго остановилась в раздумье и неожиданно нырнула в пролом дощатой ограды, на которой красной краской был начертан крест — традиционный для Майоры знак опасности. За забором открылась засыпанная строительным хламом улица, по обе стороны которой возвышались ветхие от старости заводские корпуса. Из низких рифленых крыш в серое небо поднимались десятки закопченных труб. Многие из них потеряли опоры и опасно нависали над проходом.

Лланма с легкостью скользила среди нагромождений проржавелых балок, мотков перепутанной проволоки, разбитых каменных блоков — меж прибрежных скал ей попадались куда более сложные маршруты. Когда груды мусора превращались в настоящие баррикады, Лланма почти без разбега взмывала в воздух и совершала головокружительные прыжки. «Слон», экономя энергию батарей, был вынужден двигаться вперед, как бульдозер, разгребая завалы могучими руками. Неожиданно робот наткнулся на гору каменных плит — разбросать ее было даже ему не под силу. Пригнувшись, он прыгнул вслед за Лланмой и через несколько мгновений приземлился на косо лежащем металлическом баке. От сотрясения стоявшая рядом ветхая заводская труба качнулась и с протяжным скрипом обрушилась ему на плечи.

«Слон» не успел увернуться и упал на колени под тяжестью многотонной конструкции. Шлем его был частично смят, на грудном панцире появилась глубокая трещина. От сильного удара повредился и электронный мозг. Робот, потеряв ориентировку, принял неверное решение. Вместо того чтобы осторожно опустить трубу на землю, он, загудев от напряжения в гидроприводах, поднял ее на вытянутых руках и швырнул прямо на груду каменных блоков. Раздался страшный грохот, гора вздрогнула и лавиной ринулась на робота, мигом накрыв его с головой.

Девочка, услышав позади шум, оглянулась. О «слоне» она почти забыла и с недоумением увидела груду дымящихся обломков.

Внезапно камни зашевелились и среди них появилась стальная рука.

— «Слон»! — охнула Лланма и одним прыжком вернулась назад.

Она попыталась сдвинуть с места обломок одного из каменных блоков, но тот даже не шелохнулся.

Тем временем металлический кулак робота разжался, и в его широкой ладони вскрылся овальный лючок. Из него с визгом вылетел один из крепежных крючьев с тонким тросом — это было все, что осталось у «слона» от его богатого альпинистского снаряжения.

Подняв крюк с земли, девочка растерянно огляделась по сторонам. Ясно, что его нужно зацепить за что-нибудь прочное. Но за что? Все вокруг, даже стены заводских корпусов, казалось ветхим и ненадежным.

Наконец взгляд Лланмы остановился на стальной балке, соединявшей два соседних корпуса. В ней виднелись небольшие отверстия. Крюк можно было зацепить за одно из них, но балка висела на двадцатиметровой высоте!

— «Слон», ты слышишь меня?! — закричала девочка. — Ты можешь подбросить меня вверх?!

Робот, казалось, услышал. Его рука с огромный! трудом поднялась еще выше над завалом, а затем со скрипом согнулась в локте. Стальная ладонь широко раскрылась, словно приглашая девочку. Она без колебаний встала обеими ступнями на могучую длань и собралась, как перед прыжком. Мощный толчок — и Лланма взмыла высоко в воздух, держа в вытянутой руке крюк. Увы, несмотря на отчаянный взмах крыльями, она не достала до балки почти два метра.

Только с третьей попытки ей удалось зацепить крюк за одно из отверстий. Не успела Лланма приземлиться, как робот уже начал втягивать канат в руку, используя балку как опору. Через минуту он полностью освободил себя из-под обломков.

Вид у «слона» был жалкий: верхняя часть шлема смята, как яйцо, грудной панцирь висел лишь на одном винте, шарнирный сустав левой ноги перекосился — робот мог теперь ходить лишь заметно хромая.

— Как ты себя чувствуешь? — с жалостью спросила девочка, сметая каменную крошку с помятых боков робота.

— Хорошо, — скрипуче ответил «слон» — его голосовые связки были также повреждены. — Нет телепатической связи с хозяином. Мой мозг частично сломан. Но через полчаса я приведу себя в норму.

— Нет, только не сейчас! — в испуге крикнула Лланма. — Мы и так задержались… Я чувствую, с моим другом Янсом происходит что-то страшное! Мы должны найти его, пока не случилась беда. «Слон», миленький, потерпи немного!..

Робот, уже открывший было ремонтные лючки на боку, задумался и неохотно захлопнул их.

— Хорошо, — сказал он. — Только иди помедленней.

Через полчаса они вышли из заброшенных кварталов на ярко освещенный бульвар. Посреди него росли два ряда пышных, усыпанных цветами деревьев. В их тени чинно прогуливались изысканно одетые люди.

Несколько мгновений Лланма оторопело осматривалась. Такой роскоши она еще никогда не видела! Особняки по обеим сторонам бульвара, сложенные из белого и розового камня, окружали витые ограды, малиновое небо сияло огнями реклам, длинные платья женщин сверкали драгоценностями…

— Лланма, пойдем скорее, — напомнил робот — он равнодушно глядел на кипящий жизнью бульвар. — На нас уже обращают внимание.

Действительно, одна из проходивших пар остановилась и разглядывала чужаков.

— Это простолюдины! — с негодованием воскликнула пожилая женщина. — Ред, я видела, как они вышли из заброшенных кварталов, словно воры. Сколько раз я говорила городским властям: надо отгородить бульвар стальной стеной от этих жутких развалин!

Робот, услышав голос женщины, повернул к ней обзорное стекло шлема.

Поняв, что перед ними робот, пожилая пара отшатнулась.

— Стража, стража! — завизжала женщина, увлекая супруга под один из фонарей. — Сюда, здесь террористы!

Бульвар мигом опустел — гуляющие разбежались кто куда. Непрошеных гостей быстро окружили десятка два рослых мужчин в темно-синей форме с золотистыми аксельбантами. Держа наперевес оружие — «слон» сразу оценил, что это были примитивные автоматы, — стражники мелкими шажками двигались на Лланму и робота, все теснее смыкая круг.

— Эй, вы! — крикнул один из стражников с пурпурными погонами на плечах — видимо, офицер. — Поднимите руки и не вздумайте сопротивляться! Особенно это касается тебя, громила! О, да это робот!.. Ребята, возьмите его на пушку — и хватайте девчонку!

«Слон» опоздал на какую-то долю секунды. Один из стражников прыгнул вперед и грубо схватил Лланму, приставив к ее груди дуло автомата.

— Беги, «слон», беги! — отчаянно закричала она, вырываясь. — Помоги Янсу!.. Он на третьем этаже… в доме за черной стеной.. Беги-и-и!..

Левая рука робота дернулась было к кобуре, но остановилась на полдороге. Подпустив стражников поближе, «слон» внезапно нагнулся — и прыгнул высоко в воздух! Перевернувшись через голову, он приземлился среди развалин и, чуть прихрамывая, побежал в ближайший темный переулок.

Опешившие стражники начали беспорядочную пальбу, но офицер раздраженно приказал им остановиться. Он присел на корточки около Лланмы, окруженной охранниками, и заглянул ей в лицо.

— Странно, раньше террористы никогда не использовали детей в своих грязных делах. А за последнее время это уже второй случай!.. Эй, красавица, не хочешь ли повидать в полицейском участке своего, так сказать, коллегу? Сдается мне, вы с ним одного поля ягоды…

* * *

Следователь Кор Брисанд немало повидал за свои три с лишком десятка лет работы в городской жандармерии, но такого трудного дня, как этот, не помнил. Мало того что улицы Нижнего Города, где в основном обитает простонародье — инженеры, техники, рабочие и обслуживающий персонал, — бурлят от недовольства Советом, так нате еще: сразу две группы террористов! С одной, орудовавшей в архиве Совета, он возится уже три дня, и без особого результата. Теперь эта странная пара — огромный робот и крошечная девчонка.

— Садись, — сказал он приветливо, указывая Лланме на скамью в ярко освещенном углу своего кабинета. — Расскажи все не спеша. Ты не горожанка, верно? Значит, кто-то привел тебя на нижний этаж. Кто?

Лланма молчала, опустив голову. На нее нахлынули усталость и сонливость — сказалось напряжение последних бурных дней.

— Хорошо, я помогу тебе, девочка, — следователь не сводил с Лланмы цепкого взгляда. — Тебя завербовали примерно так. К вам в селение пришел человек из Города — скорее всего инженер или техник. Он стал подговаривать ваших мужчин принять участие в бунте против Совета Аристократов. Вам обещали много интересных вещей: оружие, ножи, одежду… Многие согласились, в том числе и ты, верно? Тебя направили в Город как соглядатая: мол, стража не станет обращать внимание на какую-то девчонку. Так бы и произошло, но тебя подвел твой партнер-робот. Его тайно соорудили инженеры для проведения террористических акций, так? Видишь, я уже почти все за тебя рассказал, тебе осталось назвать кое-какие имена…

— Не понимаю, о чем вы говорите, — тихо сказала девочка. — Я пришла в ваш Город только сегодня утром, издалека, с морского побережья.

— Вот как? — развеселился следователь. — Это забавно. До побережья, насколько я помню, не меньше ста лиг… И как же ты сумела преодолеть такое огромное расстояние? Как будто я не знаю, что вы, дикари, и шага боитесь сделать от своих жалких хижин — голова, видите ли, у них кружится! Ладно, маленькая лгунья, выдумывай дальше, а я послушаю. И зачем же ты проделала такой фантастический путь?

— Я искала друга, — сказала Лланма. — Его перенес в ваш Город весенний Скачок две недели назад… Почему вы мне не верите?

— Искала друга? — подозрительно спросил Кор Брисанд. — И как же его зовут, если не секрет?

— Его зовут Янс… Мы жили с ним в одной деревне, на берегу Льдистого моря.

В кабинете наступила тишина. Следователь, закрыв глаза, о чем-то размышлял, а Лланма, преодолевая апатию, осмотрелась. Низкий потолок, тусклый свет в зарешеченном окне, ослепительный луч настольной лампы, направленный прямо ей в лицо. Холодно, неуютно, одиноко… Где-то она уже видела такое здание, но где? Тяжесть в голове мешала собраться с мыслями. Этот неприятный человек в чем-то ее обвиняет…

— Что ж, это меняет дело. — Брисанд открыл глаза и нажал на кнопку переговорного устройства, стоящего на столе: — Эй, сержант, приведите заключенного из камеры 12-14!

Через несколько минут в дальнем углу кабинета распахнулась окованная железом дверь, и в сопровождении двух стражников вошел… Янс! Мальчик выглядел предельно утомленным, он едва держался на ногах.

— Янс! — закричала девочка. Ее сонливость мгновенно улетучилась. Вскочив, она рванулась к другу. Внезапно с потолка бесшумно упала массивная решетка и перегородила комнату пополам.

— Вот так-то будет лучше, — удовлетворенно сказал следователь. — Поворкуйте-ка, деточки, друг с другом, а потом выкладывайте дяде Брисанду все начистоту. А то я могу и рассердиться…

— Янc, милый! — Лланма, не обращая внимания на слова следователя, подбежала к решетке и просунула сквозь нее руки.

Мальчик вздрогнул, сделал было шаг навстречу, но нахмурился и, опустив голову, твердо сказал:

— Я не знаю эту девочку. Зачем вы привели меня из камеры, Брисанд? Я хочу видеть смотрителя Харонта, и только его.

— Харонта ты еще увидишь, — сквозь зубы процедил следователь. — Моя бы воля, сидел бы он сейчас в камере по соседству с тобой, проклятый изменник! Но ты у меня в руках, Янс, и я сделаю все, чтобы узнать, куда вы оба спрятали украденные из архива секретные документы!

— Ничего я не знаю, — упрямо сказал Янс. — А девчонку отпустите…

— Янс, что случилось? — У Лланмы на глазах выступили слезы.

— Видишь, ты обидел свою подружку, — пожурил мальчика Брисанд, — а это очень нехорошо. Признавайся, что вы с ней из одного поселка! Кто-то из горожан завербовал вас для проведения шпионских акций. Тебя подослали первым, Янс. Подгадали под день очередного Скачка, чтобы в Городе тебя приняли за перенесенного Ветром Перемен сироту. Даже улицу, на которой тебя обнаружили, выбрали с расчетом — все горожане знают, что смотритель Харонт любит совершать по ней свои послеобеденные прогулки. Те, кто тебя послал, надеялись, что мягкосердечный Харонт пожалеет бедного, оборванного мальчишку. Так оно и случилось. А чем ты отплатил своему благодетелю? Подговорил его вскрыть сейф с секретными документами! Они весьма пригодились бы бунтарям для разжигания страстей и недовольства в Городе. Бумаги ты где-то ухитрился спрятать… А несколько дней спустя в центральный вход проникли твоя подружка, робот и двое взрослых. К сожалению, мы допустили промашку — стража не ожидала, что террористы появятся в самом опасном месте. Ну ничего, от нас никто не скроется…

— Я не знаю эту девочку, — угрюмо повторил Янс. — Отпустите ее. Тогда, быть может, я что-нибудь да вспомню о документах…

— Он еще ставит мне условия! — воскликнул следователь. — Клянусь, такой наглости эти стены еще не видели! Нет, щенок, ты расскажешь мне все сейчас, в присутствии твоей сообщницы! А будешь и дальше морочить мне голову — я лично займусь твоей красоткой. Ты знаешь, как я умею это делать. — В его голосе прозвучала угроза. — Ладно, не буду вам мешать. Поговорите…

Мальчик поднял голову и посмотрел на Лланму. Она увидела в его глазах нежность и боль.

— Лланма, милая, спасибо, что ты меня искала и нашла, — сказал он. — Только зря… Богиня Судьбы не любит, когда люди идут против Ветра Перемен. Чего только я не отдал бы, чтобы мы вновь вернулись в нашу деревню! Лучше охотиться вместе с Ангой на хищных зверей, чем ходить по улицам этого проклятого Города!

— Анга погибла на перевале, — горько сказала Лланма. — Я не говорила ей, но она и так догадывалась, что я иду в Город ради тебя. Анга сделала все, чтобы мы были счастливы!

Следователь прислушивался к их разговору с нарастающим подозрением.

— Эй, постойте! — резко сказал он. — Либо вы оба талантливые актеры, либо… Итак, Лланма, как ты попала в Город?

— Я пришла из нашей деревни, с побережья моря. Сначала я пересекла Горячую равнину, затем поднялась на Синие холмы и…

— Пришла? — с ужасом повторил Брисанд.

— Да. Несколько раз у меня кружилась голова… и все. Мне помогли очень хорошие люди — Анга-охотница…

Следователь остановил девочку повелительным жестом.

— Ого, это почище, чем заговор террористов, — пробормотал он. — Эй, стража! — крикнул он. — Девчонку — в изолятор! Никого не подпускайте к ее камере: для Города она опаснее целой армии врагов!

В комнату вбежали стражники и грубо схватили Лланму за руки. Янс рванулся было ей на помощь, но стальная решетка преградила ему путь. Один из стражников с бранью нанес ему несколько сильных ударов и, схватив за воротник рубашки, безжалостно поволок мальчика к запасному выходу.

— Янс, Янс! — в отчаянии кричала девочка, пытаясь вырваться из цепких рук.

В этот момент раздался невыносимый грохот, и часть стены рядом со столом следователя рухнула. В облаке пыли появился могучий «слон» с лучеметом в руке.

— Стреляйте, это робот! — Брисанд в панике отскочил в угол комнаты.

Стражники оцепенели. Их минутного замешательства было достаточно, чтобы «слон» одним движением руки выломал решетку, расшвырял охранников и взял детей под свою защиту. Стражники и Брисанд, толкая друг друга, ринулись из кабинета и с грохотом захлопнули за собой стальную дверь.

— Сдавайтесь! — Вскоре в комнате зазвучал гневный голос следователя, усиленный настенным радиофоном. — Эй, робот, если не выйдешь из помещения, мы будем стрелять по детям!

«Слон» замер, размышляя. Оглянувшись на обнявшихся ребят, он рывком вынул крепежный обод и опустился на пол.

— Янс, — тихо сказал он, — откати в сторону переднюю часть моего туловища. Не бойся, мне не будет больно. Хорошо. Теперь быстро забирайтесь внутрь меня. Вы худенькие, поместитесь. Ты, Лланма, просунь обе ноги в мой левый сапог, а ты, Янс, в правый…

Хорошо. Теперь помогите мне соединить обе части туловища… Отлично. Готовьтесь, вас будет сильно трясти!

Вскоре «слон» уже крепко стоял на ногах. В обзорном экране шлема виднелись лишь макушки детских голов. Робот шагнул было к пролому в стене, но остановился на полпути. Подняв лучемет, он внезапно прыгнул в дальний угол комнаты. Огненный луч вырезал прямоугольник в каменной кладке. «Слон» одним ударом освободил себе проход и выскочил в широкий коридор. Стоявшие наготове стражники немедленно подняли стрельбу, но пули не могли пробить стальную оболочку робота. «Слон» отмахнулся от наседавших на него охранников, как от назойливых мух, и с грохотом побежал в сторону выхода. Вслед ему раздались дружные залпы. Лланма и Янс испуганно взялись за руки. Их немилосердно трясло при каждом шаге робота, в ушах стоял звон от пуль, рикошетирующих от его стального корпуса.

«Слон» на бегу направил лучемет на потолок и сделал несколько надрезов. Позади него на пол обрушился камнепад: на пути преследователей вырос непроходимый завал.

Выскочив из здания, робот спросил Янса:

— Куда идти? Мой мозг поврежден, я не могу связаться с хозяином. Мне нужно полчаса времени. Я должен починить передатчик.

— Иди вперед по улице, пока не увидишь кабину лифта! — закричал Янс. — Там будут охранники.. Поднимись на лифте на шестой этаж. Увидишь здание с высокой каменной стеной — это архив Совета. Если прорвешься через кольцо стражников, Харонт поможет нам. Беги!

По дороге к лифту «слона» никто не задержал: погоня явно отстала, а редкие прохожие шарахались к тротуарам при виде несущегося на них двухметрового робота. Но, как только дверцы цилиндрической кабины захлопнулись и она рванулась вверх, на улице раздались выстрелы. Дети сжались от страха. Они чувствовали себя совершенно беспомощно, плотно «упакованные» в полостях ног «слона».

На шестом этаже беглецов никто не поджидал, но, когда робот подбежал к приземистому зданию архива, окруженному глухой оградой, дорогу ему преградили трое стражников с автоматами в руках.

— Это еще что за чучело! — недоуменно вскрикнул один из охранников. — Стой, стой, я тебе говорю!

Они не успели выстрелить. Робот, не останавливаясь, разбросал их в стороны. Впереди возвышались массивные ворота.

— Держитесь! — предупредил робот ребят и с разбегу прыгнул.

Лланма и Янс охнули — их сильно тряхнуло. «Слон» приземлился во дворе архива. У входа в здание, забранного толстой решеткой, стояли двое охранников. При виде могучего робота они бросились в разные стороны, даже не пытаясь стрелять. «Слон», не останавливаясь, двумя молниеносными ударами рук разбил решетку, а плечом выбил кованую дверь. Ворвавшись в темный коридор, он резко остановился и, обернувшись, поставил дверь на место. Вынув из-за пояса лучемет, он хотел было приварить дверь к стальному косяку, но его остановил чей-то глухой голос за спиной:

— В этом нет необходимости, робот. В архив никто не имеет права входить без разрешения Совета. Что тебе здесь надо? Нет, не подходи ко мне!

«Слон» слегка наклонился, и смотритель архива увидел в стекле шлема две детских головы.

* * *

Через несколько минут Лланма и Янс уже сидели на кожаном диване в кабинете Харонта. Невысокий седовласый смотритель архива растерянно глядел на ребят, не зная, что сказать. «Слон» отошел в угол комнаты, раскрыл ремонтные лючки на боку и, не теряя времени, принялся за восстановление передатчика.

— Да что же я стою! — наконец воскликнул Харонт. — Вы, наверное, проголодались…

Он раскрыл холодильник, стоявший среди многочисленных книжных шкафов, и вскоре на столе перед измученными детьми появились фрукты, печенье и банки с соком.

— Ешьте ребята, не торопитесь, — ласково сказал смотритель, с любопытством разглядывая Лланму. — Стражники не рискнут ворваться в архив без разрешения Совета, а у него сейчас забот и без вас хватает…

Подкрепившись, дети устало откинулись на мягкую спинку дивана.

— Это Лланма, я рассказывал вам о ней, отец Харонт, — гордо сказал Янс, не сводя с девочки сияющих глаз. — Это она спасла меня из тюрьмы!

— Да, я нашла тебя, мой Янс, — обессиленно прошептала девочка и слабо улыбнулась. Харонт недоуменно посмотрел на нее:

— Это Лланма? Не может быть! Ты же говорил, Янс, что твоя подружка осталась после Скачка в деревне, на берегу моря.

Лланма срывающимся голосом коротко рассказала о путешествии в Город. Харонт и Янс, выслушав ее, долго потрясение молчали.

— Ты молодец, Лланма! — наконец восхищенно воскликнул Янс. — Пройти сто лиг через Горячую равнину, холмы, лес, горы… Я и не думал, что такое возможно. Отец Габар много раз повторял нам в своих проповедях: нельзя идти против Ветра Перемен, всесильная богиня Судьбы сама решит, где и с кем каждый человек проживет свою жизнь…

— Расскажи, что произошло здесь с тобой, — попросила девочка. — Я так боялся, что Скачок занесет тебя в пустыню или в трясину болот…

— Нет, мне повезло. Город был недалеко от побережья. Он притянул меня, словно магнит, своим мощным провременным полем — так объяснил мне мой учитель отец Харонт. Я помню, как на меня нахлынула темная волна… и я очнулся на улице. Вокруг меня стояли люди в комбинезонах и улыбались…

— А затем к тебе подъехала карета, и оттуда вышел… — Лланма пристально посмотрела на смотрителя. — Это были вы, теперь я вас узнала!

Харонт удивился:

— Узнала? Но где ты могла меня видеть? А, кажется, я понимаю… Янс рассказывал. Твоя мать была Предсказательницей?

— Да. И мне передался ее дар. Я видела вас обоих во сне. Вы подошли к Янсу, положили ему руку на плечо… В этот момент я проснулась. Но с того дня я знала, вернее, чувствовала, что Янс здесь, в Городе!

Мальчик улыбнулся:

— Учитель привел меня, оборванного и замерзшего, в архив и стал обо мне заботиться. Я рассказал ему все, что знал, — о нашей деревне, об отце Габаре… И о землянах тоже. Но оказалось, что нас подслушивали.

— Это грустная история, девочка, — прервал смотритель Янса. — Кто мог подумать, что здесь, в секретном архиве, стража спрячет свои миниатюрные микрофоны? Узнав о пришельцах, охранники немедленно доложили об этом Совету. На следующее утро ко мне в кабинет вошли два офицера. Им поручили изъять из сейфа особо секретные документы и передать их личному секретарю Тоя Лонга, Председателя Совета. Но мы с Янсом их перехитрили! Я понимал: раз пришельцы появились на Майоре, рано или поздно они придут в Город и захотят узнать историю возникновения Ветра Перемен. И решил нарушить закон и послал Янса к своему другу с просьбой снять копию с бесценных бумаг и тщательно спрятать ее. Увы, Янс не вернулся…

— Меня захватили в двух шагах от архива, — вздохнув, сказал Янс, виновато опустив голову. — Лишь на секунду я потерял бдительность — и…

— Я только вчера вечером узнал, что тебя запрятали в тюрьму, — прервал мальчика Харонт. — Я пытался встретиться с Тоем Лонгом, но Председатель Совета не пожелал меня видеть. От волнения я не знал, куда себя деть, — и вдруг ко мне в архив с боем вламывается робот, а внутри его — вы оба!

Дверь с шумом распахнулась. В комнату вошли стражники, держа автоматы наперевес. В руках шедшего впереди офицера был лист бумаги с красной печатью.

— Харонт! И вы оба… — скрипуче сказал офицер, небрежно кивнув в сторону детей. — Мне поручено взять вас под арест. Вы обвиняетесь в краже сверхсекретных документов и в пособничестве террористам. Встать, когда я говорю!

Смотритель архива медленно поднялся с кресла.

— Детей не трогайте, — тихо попросил он. — Это я во всем виноват, мне и отвечать перед Советом…

— Молчать! — заорал офицер. — Эй, вы, щенки, вас что, силой надо поднимать с дивана?

Янс вскочил и попытался заслонить собой девочку, но перед ним выросла могучая фигура робота. «Слон» держал в вытянутой руке лучемет.

— Ага, и робот здесь! — Офицер отскочил в сторону. — Не вздумай стрелять, железный чурбан, мои люди держат под прицелом Харонта!

В комнате воцарилась гнетущая тишина.

— В меня вы тоже будете стрелять, Дорин? — внезапно раздался чей-то спокойный голос.

В проеме двери показалась высокая фигура Салара. Чуть позади него стоял встревоженный Корин, готовый, если потребуется, прийти детям на помощь.

Рука офицера инстинктивно потянулась к кобуре, но на полдороге остановилась. Дорин с проклятиями шагнул навстречу Главному инженеру, но тот остановил стражника повелительным жестом.

— Той Лонг отменил свой приказ об аресте, — сказал Салар. — Харонт, нас всех приглашают на заседание Совета.

Глава 10

В хранилище было сумрачно. Корин сидел за круглым столом, заваленным рукописями, и разглядывал десятки огромных стеллажей. Здесь находились тысячи и тысячи книг, собранных Ронусом Белиусом и его последователями за долгие годы странствий Города по материкам планеты: философские трактаты, научные монографии, проза и стихи давно забытых классиков.

Стоят гении, переплетенные — по томам

В тесных обложках серых — по шкафам

Небрежно перелистаны — там и сям

Рукой ленивой — великосветских дам… —

вспомнилось ему древнее стихотворение Суареса, жившего на Черном материке полторы тысячи лет назад.

Впрочем, сюда, в сырые, требующие обновления подвалы архива, великосветские дамы никогда не заглядывали. Даже инженерам здесь нечего было делать: все наиболее ценные технические справочники давно уже были микрофильмированы и доступны в Городе любому юнцу. Лишь престарелые члены Совета изредка заглядывали сюда, в этот вечно пустующий читальный зал.

Харонт, сидевший в соседнем кресле, осторожно пошевелился и деликатно кашлянул. Он не знал, как утешить Корина.

— Не правда ли, вид стеллажей, заполненный бесконечными рядами старых книг, навевает благостные мысли? — сказал он. — И грусть. Грусть, подобную той, которая возникает при посещении кладбища, где нет могил твоих родственников… Только множество надгробных плит с именами чужих людей, которых ты не знал — просто разминулся с ними в бесконечном потоке провремени. Так же и с книгами: когда их всего сотня, они могут стать твоими друзьями или врагами, но когда их тысячи… За свою недолгую жизнь человек не сумеет даже перелистать такую гору книг! Каждый писатель должен быть готов к тому, что его книги станут лишь надгробными плитами его мысли…

— Зачем же так мрачно? — Игорь, слушая Харонта, перевел взгляд на прихотливую игру пламени свечи, стоящей посреди стола. — Скорее всего книги — это дверки. Мириады крохотных дверок в мир иной, мир бесплотный, но рожденный живым сердцем! Мир, в который можно войти, не опасаясь стать нежеланным гостем…

Смотритель архива бросил сочувственный взгляд на землянина.

— Не надо так переживать, — тихо сказал он. — Ваш первый разговор с Советом не получился, но… найдутся в Городе и другие, более разумные люди. Они не станут цепляться за нашу изолированность от внешнего мира, как слабый зрением хватается за темные очки, выходя под яркое сияние солнца. Нужно время, чтобы все мы — и аристократы, и ученые, и инженеры — привыкли к мысли, что мы уже не единственная сила на этой Богом забытой планете. Неужели вы с Мартой ожидали, что здесь вас встретят восторженными криками?

— Нет, конечно, нет! Но мы и не предполагали, что уткнемся в такую стену, — грустно сказал Корин, небрежно перелистывая страницы лежащего на столе древнего трактата. — И самое постыдное даже не то, что нам не верят. В НАС НЕ ВЕРЯТ…

— Это скоро пройдет, — утешил его Харонт. — Вы столкнули с вершины горы лишь маленький камешек, но он со временем вызовет могучий обвал, уверяю вас. Не сомневаюсь, что сегодня же вечером Той Лонг посетит обсерваторию и лично захочет взглянуть на станцию, а ваш брошенный среди скал глайдер будет перевезен в одну из лабораторий. И конечно, на наших старичков произведет впечатление ваш робот. Вы очень умно поступили, оставив его в зале заседания Совета…

— Пусть они попробуют сдвинуть «слона» с места, — мрачно усмехнулся Игорь. — Робот докажет любому, что он не призрак и не плод чьего-то разгоряченного воображения!

— Это пойдет на пользу, — кивнул Харонт. — «Слон» способен разбудить от летаргического сна даже членов Совета. Им поневоле придется думать. А это они умеют делать, можете не сомневаться…

Они помолчали, думая каждый о своем. Было тихо, только переливчато стрекотали сверчки среди укутанных мглой стеллажей.

— Хватит самодеятельности! — наконец решительно сказал Корин. — Все, что мы могли сделать вдвоем с Мартой, мы сделали. Излучатель, вызвавший катаклизмы на вашей планете, найден. Впрочем, пока я не понял самого главного: что было причиной гибели майорийской цивилизации — ошибка в расчетах Белиуса или…

— Я давно ждал этого вопроса. — Харонт оживился и взял в руки несколько лежавших на столе листов древней рукописи. — Помните, Игорь, как вчера вечером, после нашего возвращения с заседания Совета, ко мне на улице подошел один из горожан? Это был мой старинный друг… Именно ему Янс передал документы для снятия копии. Посмотрите, вам ничего не напоминают эти страницы?

Игорь озадаченно взглянул на рукопись и взволнованно сказал:

— Да это же дневник Белиуса! Листы с точно таким же почерком мы нашли в замке на перевале…

— Из-за этих бумаг Янса посадили в подвал тюрьмы, да и меня ожидала суровая кара. Совет очень не хотел, чтобы вы, пришельцы, узнали тайну Майоры. И не только вы, но и простые горожане, особенно инженеры. Вы видели, как возбуждены толпы народа на улицах?

— Видел, но, признаюсь, не совсем понимаю причины волнений. Знаю только, что инженеры во главе с Саларом настаивают на немедленной посылке экспедиции к замку Белиуса, а Совет почему-то колеблется.

— Все гораздо сложнее, Игорь… Многие века над инженерами висело словно бы проклятие — ведь это именно они вместе с Ронусом Белиусом некогда совершили ошибку, уничтожившую богатую культуру Майоры. По преданию, Белиус неверно оценил поглощающую способность защитных экранов Излучателя, и потому Ветер Перемен ударил не только по Шарии, но и покатился по всей планете. После смерти Белиуса этим ловко воспользовались немногочисленные аристократы, присутствовавшие во время первого испытания Излучателя. Они обвинили во всех смертных грехах инженеров, настроили против них остальных горожан, а сами потихоньку захватили власть в Городе. С тех пор инженеры должны были, как рабы, за жалкое вознаграждение работать в машинных отделениях. Вот уже семьсот лет они пытаются остановить Ветер Перемен и делают это при всеобщем презрении и осуждении, словно искупают первородный грех.

Но в народе ходит и другая легенда… Так уж устроены люди — не хотят они верить, что все сделанное их предками глупо и преступно. Инженеры продолжают тайно верить в мудрость Ронуса Белиуса, в то, что он не ошибся, включив Излучатель. Нам, простым горожанам, хочется гордиться своим прошлым, а не стыдиться его… Сегодня утром я прочитал дневник Белиуса и убедился, что мы не ошиблись в своих ожиданиях. В нем не хватало нескольких вырванных листов — это именно те страницы, которые нашли вы с Мартой. И я догадываюсь, кто это сделал…

Игорь вспомнил кинжал, вонзенный в портрет Ронуса Белиуса, и сказал:

— Нейт Горскин? Судя по записям Белиуса, этот субкапитан был крайне опасным человеком. Старый аристократ затеял с ним какую-то опасную игру — и, видимо, выиграл!

Харонт согласно кивнул:

— Горскин поначалу добился своего. Более двадцати лет он вместе с Белиусом возглавлял строительство Излучателя, который постепенно обрел черты Города. Правительство Кардиании наделило субкапитана большими полномочиями. Этот властный, безжалостный вояка стал настоящим злым гением для мягкого и интеллигентного ученого. Горскин контролировал каждый его шаг, заставлял инженеров и рабочих трудиться днем и ночью, недовольных бросал в тюрьмы, подвергал жестоким пыткам. Но дело двигалось медленно… И вот настал день, когда разъяренный Горскин выехал из Города в столицу. Он больше не сомневался, что Белиус — саботажник и предатель, а излучатель давно готов к первому испытанию. Накануне ученый узнал, что в лучшем случае ему грозит пожизненное заключение. Горскин прямо заявил, что едет к Президенту за головой ученого. А через неделю до Белиуса дошли сведения, что война все-таки началась. На Шарию были сброшены первые атомные бомбы… Корин был ошеломлен:

— Атомные бомбы? Вот уж не думал, что майорийская наука достигла такого уровня… Кроме того, для Майоры этот путь был запретным — ведь испокон веков у вас существовало суровое табу на убийство людей!

— Не будьте наивным, — горько ответил Харонт. — Разве военную машину можно остановить какими-то заветами далеких предков? Белиус узнал от своих друзей, что Военная Академия ведет разработку страшного оружия, и понял, что Майора стоит на краю пропасти. Остановить правительство могло только еще более мощное оружие. И тогда он послал своего друга Сойренца с доносом на свои исследования. Как он и ожидал, Президент клюнул на эту приманку. Излучатель имел массу преимуществ по сравнению с атомным оружием: он не уничтожал промышленные объекты противника, не заражал землю и воздух радиоактивными отходами, не убивал рабочую силу. Но не все военные были с этим согласны — и атомные бомбы обрушились на бедную Шарию…

Узнав об этом, Белиус немедленно отдал приказ закрыть ворота Города и приступить к внеплановому испытанию Излучателя. Правительственная комиссия, состоявшая из аристократов, резко запротестовала, но Белиус не желал ничего слышать. Пока инженеры готовили машины к работе, ученый спустился в подземную тюрьму, чтобы встретиться со своим бывшим соратником Байдиром, незадолго до этого арестованным за саботаж. Послушайте, Игорь, как сам Белиус описывает эту сцену, и для вас все станет ясно…

Харонт подслеповато прищурился и, придвинув поближе светильник, начал медленно читать древнюю рукопись:

«…Оказалось сложнее, чем думал. Я повернул ключ в замке, отворил обитую железом дверь и вошел в темную камеру. Было душно, в воздухе плавали тяжелые запахи. Удивительно, как быстро господа военные умеют сооружать подобные тюрьмы везде, где ступает их массивный сапог! Вот и под моим Излучателем выстроены камеры — естественно, без моего ведома.

Рядом звякнули цепи, и хрипящий голос умоляюще произнес:

— Воды! Ради всего святого — воды!

Хорошо, что я захватил с собой фляжку! Подойдя к стене, я увидел в свете моего факела груду соломы. На ней лежал человек. Это был Байдир, мой самый талантливый ученик, — но в каком виде!

Глаза его, запекшиеся кровавой коркой, не открылись даже тогда, когда я прижал горлышко фляжки к его разбитым в кровь губам. Байдир застонал и сделал несколько судорожных глотков. Затем он с трудом раскрыл израненные внешние веки. И сразу же резко оттолкнул фляжку щекой, так что она со звоном упала на плиты пола. Драгоценная влага темным ручейком заструилась по глубокой щели, уходя в пол.

Я, естественно, и пальцем не пошевелил, чтобы поднять фляжку; не сделал этого и Байдир.

— Даже воду не хочу принимать из твоих рук, чудовище, — прошептал он.

Вот, господа, какой бывает человеческая неблагодарность! Правду говорили философы: человека узнаешь до конца в тот момент, когда перед смертью просишь у него стакан с целебной настойкой…

— Поговорим спокойно, Байдир, — сказал я, задыхаясь от отвратительного запаха гнили, который источали сырые стены подвала. — Быть может, это ваш последний разговор с человеком перед уходом в никуда…

— Человеком? — усмехнулся Байдир. — Неужели вы именуете себя этим гордым титулом? Запомните, Белиус, вы талантливый ученый, быть может, даже гениальный, но до звания человека вам далеко!

За последние двадцать лет, господа, я вынес множество оскорблений, немыслимых для моего положения в обществе, но я научился терпеть. Терпеть, сжав губы, и ждать своего часа! И теперь, когда мой час пробил, терпение мое было безгранично.

— Пусть так, — сказал я кротко, — пусть так. И все же мне любопытно поговорить с моим ближайшим соратником, которому я безгранично доверял многие годы и который едва не взорвал Излучатель — дело всей моей жизни.

— Об этом я и толкую, — вновь усмехнулся Байдир. — Каково главное дело человека, таков и он сам. Только хладнокровное чудовище вроде вас, Белиус, могло вместе с вояками строить Излучатель. Сколько раз на общих собраниях вы с Горскином гневно осуждали шариан, сотворивших полчища летающих «драконов» — тех, что несут огонь и забвение? Но чем вы сами были лучше? Ударив Излучателем по бедной Шарии, вы погрузили бы процветающую державу в первобытный мрак!

— Мрак — это еще не гибель, — сказал я. — Вы слышали что-нибудь об атомной бомбе?

— Да, — помедлив, ответил Байдир,презрительно глядя на меня. — Я — один из руководителей тайного общества пацифистов.

Признаюсь, господа, я был потрясен. Пятнадцать лет я прожил с этим славным, талантливым человеком и, как оказалось, совсем не знал его! Общество пацифистов… Люди, покрытые завесой тайны, проклятые всеми правительствами Майоры! Противники любых методов ведения войн, пацифисты внедряли своих агентов во все военные ведомства и наносили неисчислимый вред обороноспособности стран. Они уничтожали чертежи и модели новых видов вооружения, призывали с помощью листовок молодежь отказываться от службы в армии, подрывали боевой дух войск. И Байдир, мой славный, веселый друг, был одним из этих преступных фанатиков!

— Почему же вы совершили диверсию только сейчас, когда Излучатель практически готов? — с недоумением спросил я. — У вас была масса возможностей саботировать нашу с Горскином работу на самых ранних ее стадиях. Но вместо этого вы, Байдир, были едва ли не самым активным моим помощником. Как это прикажете понимать?

— Дело в атомной бомбе, — хрипло сказал Байдир (чувствовалось, что каждое слово дается ему с большим трудом). — Мы, пацифисты, с тревогой следили за началом проектирования этого ужасного оружия и были готовы уже вмешаться, как вдруг на сцене появились вы, Белиус, со своим Излучателем. Тогда, много лет назад, ваш с Горскином проект казался утопией, и поэтому мы его поддержали. Мы сделали все, чтобы правительство Кардиании поставило огромные ресурсы именно на вашу карту. Так и получилось. Нам удалось спасти мир от атомной чумы, но мы недооценили ваш гений, Белиус. Настал день, когда я понял, что новое оружие все-таки заработает, но, увы, не смог этому помешать…

— Вы не смогли помешать не только мне, — горько сказал я. — Вчера вечером наши бравые вояки сбросили на столицу Шарии три атомные бомбы. Погибли сотни тысяч людей! Считанные часы остались до ответного удара — в сторону Кардиании движется туча смертоносных биороботов-тиров. Через день-два в войну будет втянуто полмира. Что вы скажете об этом, Байдир? Где же ваши славные борцы за мир?!

— Они поднимутся как один! — взволнованно воскликнул Байдир, безуспешно пытаясь встать с пола. — Атомные взрывы послужат набатом для всех честных людей…

— Набатом? — спросил я. — И что же вы, пацифисты, сможете противопоставить новым бомбам или полчищам тиров? Гневные демонстрации протеста, митинги, факельные шествия? Или вы развеете над Майорой мириады листовок с воззваниями и призывами? Человеческие жизни сейчас не спасешь никакими словами, даже самыми искренними и добрыми. Мир надо уметь защищать, Байдир, а для этого необходимо уметь на силу отвечать силой.

— Ударить Излучателем по Шарии? Это вы имеете в виду, Белиус? — презрительно сказал Байдир, тяжело дыша.

— Нет, — спокойно сказал я, — не только по Шарии, но и по всей планете. Ее уже ничто не может спасти, кроме очистительного Ветра Перемен.

Быть может, господа, мне не следовало открывать свою тайну измученному пытками человеку, но, если признаться, только ради этого я и спустился в подземную тюрьму.

Байдир надолго задумался, а затем грустно взглянул на меня покрасневшими глазами:

— Вот куда завела вас гордыня, Белиус! Мне иногда приходила в голову эта мысль, когда мы монтировали Поглощатель. Уж очень мал у него запас емкостей! Но как вы сумели обмануть ваших многочисленных контролеров из военного ведомства — ведь среди них были ученые с мировым именем?

Я улыбнулся — признаюсь, не без некоторого ехидства, — но отвечать не стал. Да и как рассказать в двух словах о своей титанической работе по созданию теории поля вероятностей! Ни один ученый не смог до конца разобраться в моих сложнейших выкладках, и потому никто не заметил, что в многоэтажной формуле трансформации провремени я сознательно допустил одну ошибку: заменил кубическую степень знаменателя на квадратную! Это был гениальный ход — ни один натурный эксперимент не мог обнаружить неточность формулы. Только пуск могучего Излучателя раскрыл бы мои карты: защитные экраны не смогут поглотить всю энергию колебания поля провремени, и Ветер Перемен покатится не только на Шарию, но и на мою родную, обезумевшую от кровавых замыслов Кардианию. И задует ураган планетарного масштаба, сдувая с Майоры всю накопленную человечеством мерзость. Военные машины навсегда останутся стоять в опустевших ангарах, оружие быстро заржавеет — людям будет не до него. А сами люди…

— А люди? — скорбным голосом продолжал Байдир. — Оружие вы сумеете сделать бесполезным, но что будет с людьми? Человек потеряет свое место в этом мире, он будет вопреки своей воле ввергнут в вечный, хаотичный круговорот! Люди потеряют веру в завтрашний день… у них больше не будет ни родины, ни близких…

— Зато все они приобретут одну общую родину — Майору! — горячо возразил я. — После включения Излучателя исчезнут границы между государствами, нации забудут свои распри и станут единым народом, где каждый человек сможет стать другом и братом каждого! Исчезнут богатые и бедные, аристократы и рабочие, крестьяне и военные. Их место займут равноправные граждане Майоры. Накопительство, властолюбие, жажда наживы — эти извечные источники бед человеческих потеряют всякий смысл в новом, постоянно изменяющемся мире. Ценным станет другое — дружба, взаимопомощь, мужество, стойкость духа…

— Да, но через двадцать-тридцать лет после включения Излучателя человечество будет отброшено к первобытному состоянию! — в отчаянии прошептал Байдир. — Знание потеряет свою силу, у людей останется одна-единственная цель — ВЫЖИТЬ! Выжить любыми средствами! А для этого нужны лишь грубая физическая сила да простейшие навыки — вроде способов разведения огня или умения охотиться на диких животных. Мрак, глубокий мрак опустится на бедную планету…

— Пусть так! — сердито воскликнул я, задетый за живое. — Но человечество ВЫЖИВЕТ! И не только сейчас, но и во веки веков! Да, знание станет ненужным, науки захиреют и исчезнут, зато никому больше не придет в голову создавать тиров или атомное оружие. А топорами да стрелами, слава Богу, весь мир не уничтожишь…

— Вас проклянут многие поколения, Белиус!

— Напротив, меня будут почитать как героя, даровавшего людям вечный мир! Впрочем, на что мне нужна посмертная слава?

Мы оба замолчали, тяжело дыша в спертом воздухе. Впервые я высказал свои тайные мысли о настоящем и будущем человечества, высказал простолюдину, неспособному к масштабному мышлению, но в то же время и человеку, способному, как и я сам, пожертвовать своим личным благополучием ради всеобщего блага. Как бы я был счастлив, если бы Байдир до конца остался в рядах моих соратников! Было бы кому оставить свое дело на пороге смерти… Одиночество — вот что страшит меня.

— Мы недооценили вас, Белиус, — наконец тихо сказал Байдир. — Вы оказались не просто честолюбивым ученым, но и расчетливым безумцем, движимым бредовыми идеями всеобщего благоденствия…

Он замолчал и бессильно прислонился головой к стене. Но велика была сила духа в этом человеке — даже на пороге смерти он не желал признавать своего поражения.

— Предположим, вы правы, Белиус, и Ветер Перемен действительно спасет мир от страшной войны, — еле слышно продолжил он. — Но что будет дальше? Неужели вы оставите Майору без малейшей надежды? Какая сила сумеет погасить Скачки?

— Такая сила должна найтись… Во-первых, это мой Город. Он станет такой же игрушкой Ветра Перемен, как и все остальное на планете. Скачки будут переносить его с места на место, и это будет лучшей гарантией, что никто не сумеет пробраться в него с недобрыми намерениями. Я соберу огромную библиотеку в его подвалах и тем самым сохраню для будущего сокровища майорийской цивилизации. Граждан Города я постараюсь воспитать преданными науке людьми, чуждыми низких помыслов. Они будут сохранять искру знаний до того часа, когда в истории планеты произойдет Событие…

— Событие? Что вы имеет в виду?

— Я могу только догадываться… Быть может, иные, высшие существа посетят когда-нибудь наш мир. Или в тяжелых испытаниях созреет наш собственный разум. Но есть другая, еще более могущественная сила… И это — любовь! Ветер Перемен долгие столетия будет разлучать влюбленных, но однажды какая-нибудь сильная духом девушка не захочет смириться с потерей друга и пойдет навстречу Ветру Перемен! Если ей повезет, молва об этом распространится по всем материкам. Тысячи и тысячи влюбленных будут искать друг друга. Колебания поля вероятностей начнут выравниваться, и настанет день, когда Скачки потеряют свою власть над судьбами майорийцев. Я верю в это, Байдир! Люди, преодолевшие такие испытания, окрепнут духом и не позволят никаким безумцам вновь ввергать свой мир в ад войны.

— Красивая мысль… — прошептал Байдир. — Но первому, кто пойдет навстречу Ветру, будет очень трудно… Такого человека может и не найтись.

— Он найдется, обязательно найдется! Прощайте, Байдир, факел гаснет. Последний раз предлагаю вам: станьте вновь моим другом! Отрекитесь от своих бесплодных пацифистских взглядов. Вы сами теперь видите, что не все виды оружия приносят одно только зло. Да, мой Излучатель доставит много горя людям… Но разве не они сами виноваты, что мир стоит на краю пропасти, из которой нет возврата? Разве не они трусливо молчали, видя, как год от года все ярче разжигается пламя военной истерии? Лечение будет очень долгим и болезненным. Но разве в этом виноват врач или его скальпель? Не нужно было пациенту запускать смертельно опасную болезнь…

Байдир покачал головой в знак отказа.

— Разумом я понимаю, что вы правы… — устало сказал он, — но сердцем никогда не буду на вашей стороне. Вы ошибаетесь в самом главном: веря в силу духа отдельного человека, вы отказываетесь доверять человечеству в целом. Наша планета на пороге гибели, но она никогда его не переступит! Уверен, сейчас на всех материках уже поднимаются миллионы людей. Взрыв первых атомных бомб многому научит их. Человечество способно учиться на своих ошибках… Раз споткнувшись, оно поднимется вновь на ноги и пойдет дальше. А вы, Белиус, хотите ударить падающего дубинкой своего Излучателя! Никто не дал вам права одному решать судьбу всей планеты. Неужто вы считаете себя живым Богом?

— Да, считаю, — просто сказал я. — Кто-то из людей должен взять на себя эту тяжкую ношу. Жаль, Байдир, что мне не удалось убедить вас… Придется вам до конца своих дней сидеть в этой мрачной камере. Вы опасны, очень опасны. Ради счастья миллионов людей придется пожертвовать своим любимым учеником. Мне надо идти, Байдир, — Излучатель готов к работе…»

Харонт замолчал и отложил в сторону рукопись, а перед глазами Корина все еще стояла яркая картина: тюремная камера, отблеск факела на влажных стенах и двое майорийцев — учитель и ученик, сошедшихся в последнем споре, как у барьера. Споре, исход которого решил судьбу планеты.

— И что же произошло дальше? — спросил Игорь.

— Я знаю немногое, — ответил Харонт. — Я служил лишь хранителем архива, многие секретные документы были мне недоступны. Иногда ко мне заходил Той Лонг и в порыве откровенности кое-что рассказывал… Насколько я его понял, друзья-пацифисты спасли Байдира из темницы сразу же после ухода Белиуса. С той поры дороги этих двух незаурядных людей окончательно разошлись. Белиус посвятил все свое время воспитанию молодого поколения ученых и инженеров в Городе, а Байдир вместе со своими сторонниками создал поселения на островах Льдистого моря, где Ветер Перемен был почти не опасен. По-видимому, им удалось наладить производство стабилизаторов провремени, один из которых вы видели в селении рыбаков. Конечно, Байдир не мог предвидеть, что со временем местное население воздвигнет вокруг комплекса машин стены Храма и создаст новую религию…

Поселения пацифистов просуществовали несколько веков, а затем по непонятной причине исчезли. Сейчас они погребены многометровой толщей снега и льда. Наш Город побывал однажды в тех местах… А Ронус Белиус прожил до глубокой старости. Один раз он едва не пал от рук убийцы — Нейт Горскин все-таки сумел проникнуть в блуждающий Город! Ученого спасла только случайность… Субкапитан добрался до его кабинета, вскрыл сейф с документам и нашел среди бумаг дневник своего смертельного врага. Стража едва не захватила Горскина в плен, но тому удалось бежать. Он успел только вырвать из дневника несколько страниц. Теперь мы знаем, где находятся эти страницы и почему субкапитан вырвал именно их: чтобы пригвоздить кинжалом хотя бы к портрету Ронуса Белиуса…

Внезапно в архиве стало шумно. Под высоким потолком вспыхнул яркий свет, и на лестничной площадке, нависающей над стеллажами, появилось несколько возбужденно переговаривающихся человек. Корин узнал Марту, стоявшую в окружении майорийцев. Среди них были Салар, Ромила, трое пестро одетых юношей и девушка в синем комбинезоне.

— Игорь! — звонко закричала Марта. — Совет Инженеров готов вступить в контакт со станцией! Совет Аристократов низвергнут восставшим народом! А теперь пойдем — нас с тобой хотят видеть граждане Города!

* * *

Через четверть часа Игорь и Марта вместе с Саларом, Харонтом и Ромилой уже стояли на широком пандусе, выдвинутом из стены Города на несколько десятков метров. Отсюда, с полукилометровой высоты, открывалась величественная панорама гор, освещенных лучами восходящего оранжевого солнца. Игорь не отрываясь смотрел на гребень перевала. За ним находилось рыбацкое селение на берегу моря, испещренная трещинами Горячая долина, гряда лесистых Синих холмов, вековой лес с военной базой и тиродромом, могила Анги на скалистой, засыпанной пеплом террасе — весь путь, пройденный их небольшой экспедицией. Но главное все-таки находилось здесь, в Городе…

Оглянувшись, он почувствовал легкое головокружение. Город нависал над ним широкими ребристыми гребнями, свитыми в спираль. Она круто уходила в синее небо, в котором проплывали золотистые облака. Гребни были усеяны тысячами людей, молча смотревших на двух пришельцев с далеких миров. С чем? С любопытством? Со страхом? Или, может быть, с надеждой?..

Марта прикоснулась щупальцем к плечу Корина и кивнула в сторону соседнего пандуса. На нем стояли всего две небольшие фигурки. Янс и Лланма, крепко обнявшись, не сводили глаз с Туманных гор, за которыми простирался их мир — мир, куда они вскоре смогут вернуться ПО СОБСТВЕННОЙ ВОЛЕ!

— Знаешь, Игорь, а ведь горожане, наверное, больше смотрят на этих счастливых детей, чем на нас, — тихо сказала нью-дорианка. — Они — куда большее чудо, чем мы, инопланетяне. Великое событие, предсказанное Ронусом Белиусом, все-таки произошло. Двое любящих сердец соединились вопреки воле богини Судьбы!

Корин молча кивнул.

В стену, стоящую на пути Ветра Перемен, был заложен первый крошечный камешек.

Сергей Сухинов Тени на Меркурии

ЛУННЫЙ КОКТЕЙЛЬ Луна, 2025 год

Глава 1

За широким бронированным стеклом до самого горизонта расстилалась марсианская пустыня. Бурорыжие барханы словно волны накатывались на Большой Сырт — три с лишним десятка огромных стальных куполов, связанных между собой пуповинами трубчатых переходов. На западе, прямо под бледным пятном Солнца, из песка поднималась редкая гряда серых скал, напоминающих зубы дракона, а чуть поодаль в фиолетовое небо уходила серебристая стела — скромный памятник первым астронавтам, высадившимся на планету в 2010 году. У подножия обелиска, под стеклонитовым куполом, рос гидропонный садик — плод общих усилий русских и американских колонистов. Усилий, впрочем, тщетных, поскольку три хилые яблоньки упорно не желали цвести. Не обмануть их было искусственным теплом и светом. Возле купола стоял пассажирский пескоход, а это означало, что очередная партия туристов с Земли сейчас дружно пускала слюни умиления, глядя на маленькие, скрученные словно подагрой листочки, сдуру вылезшие из теплых, уютных почек, чтобы оцепенеть, увидя чужое, холодное солнце и еще более чужую пустыню, где даже оазисы напоминали тюрьмы…

Корин помрачнел, недовольный таким поворотом мыслей. Каждый день вот уже два месяца он направлялся сюда, на обзорную террасу, чтобы хоть как-то развеяться, отвлечься от невеселой действительности. И каждый раз, как заколдованный, приходил к одним и тем же ассоциациям: оазис — тюрьма, город — тюрьма, охранники — тюремщики, мэр, вернее, мэриха Сандра Дебейлок — змея подколодная… Мысли двигались словно по замкнутому кругу — ни уйти из него, ни даже вырваться с боем…

Да и куда, собственно, вырываться? И от чего бежать? Группу хроноспасателей «Дельта» во главе со знаменитым Владимиром Поплавским никто особенно и не обвинял. Но и хвалить не собирались, по крайней мере, до окончания следствия по делу об «украденном» Марсе.

Корин поуютнее уселся в кожаном кресле, взял в руку высокий бокал с безалкогольным коктейлем (ибо на Марсе, где вся пустыня была усыпана бутылками из- под виски, официально царил сухой закон) и, потягивая сладковатую жидкость через пластмассовую соломинку, стал от нечего делать вспоминать бурные события последних месяцев.

Еще весной он, Игорь Корин, двадцатипятилетний м.н.с. московского Института Времени, и не помышлял о космосе. Во-первых, потому, что ему никогда и не хотелось о нем особенно помышлять. Во-вторых, человеку, получившему пять пуль в грудь, ни на Марсе, ни даже на Луне делать нечего. И никого из высоких космических начальников не интересовало, что он, Корин, был партнером самого великого Литвинова, основавшего Службу Спасения во времени на планетах Солнечной системы. Все, конечно, слышали про сенсационный случай трехлетней давности, когда Литвинов, спасая пропавших возле Селигера туристов, случайно извлек из прошлого отряд фашистов и погиб в схватке с ним. Но почти никто не знал, что Литвинов был тогда не один, а вместе с дипломником-практикантом Игорем Кориным. Конечно, это несправедливо, но не ему, Корину, обижаться на судьбу — ведь он-то выжил во время селигерского эксперимента. Выжил, несмотря на то, что автоматная очередь прошила его буквально насквозь!

Наверное, он так бы и просидел серой мышкой до пенсии в тихой компьютерной келье Института Времени, если бы не Владимир Поплавский. Прославленный хроноспасатель, один из любимых учеников Литвинова, прибыл этой весной на Землю в отпуск, и вовсе не для того, чтобы увеличить число своих любовных побед, о которых постоянно судачили во всем Внеземелье. Нет, на этот раз отъявленный авантюрист и сердцеед решил заняться разгадкой происшествий на Марсе. Поплавский и его группа не раз встречали в пустынях следы пескоходов, идущие словно бы ниоткуда в никуда. Хроноспасатели не сомневались, что кто-то ведет на Марсе нечистую игру. А когда с Земли поползли слухи о неких марсианских драгоценностях, за которые земные богачи выкладывают многомиллионные суммы, командир «Дельты» решил провести свое тайное расследование. Да, вроде никаких следов древней цивилизации на Марсе не обнаружено, но чем черт не шутит?

Пользуясь миниатюрным хронощупом, Поплавский сумел снять хронограмму с красивейшего браслета, в котором щеголяла жена алмазного короля из ЮАР. Проанализировав полученные данные, можно было определить, находился ли браслет в хронотрещине и как долго. Автором этой методики, хотя далеко не общепринятой, был м.н.с. Игорь Корин…

Так они встретились — Корин и Поплавский. А затем все закрутилось словно в лихом голливудском боевике. Узнав, что скромный сотрудник Института Времени участвовал Вместе с Литвиновым в селигерском эксперименте, Поплавский растрогался и, используя связи, сумел провезти Корина на Марс, где включил в состав своей группы. Могучий лунотанк «Белка», оборудованный хроноизлучателем, немедленно направился в глубь пустыни. Началась борьба с марсианскими контрабандистами. Первый раунд выиграли бандиты, умело спровоцировав драку в баре международной Базы-2, расположенной вблизи Большого Каньона. В результате был убит один из геологов, Иван Слоучек, а полиция обвинила в этом водителя «Белки» Ашота Мирзояна. В сопровождении трех полицейских краулеров лунотанк отправился к Большому Сырту, но хроноспасателям удалось бежать.

Вскоре «Дельта» напала на следы, ведущие к хронотрещине Литвинова, где некогда прославленный спасатель безуспешно пытался извлечь из прошлого пропавшую группу астробиологов. Оказалось, что там- то и находится таинственный марсианский город! Однако существовал он не в настоящем, а в прошлом, что было устроено руками контрабандистов. Окружив город мощными хронобашнями, они «утопили» древний город где-то в восемнадцатом веке, чтобы без помех рыться в развалинах, извлекая оттуда бесценные драгоценности, статуи, приборы и машины. Лишь изредка по ночам древний город, словно кит, всплывал на поверхность времени, чтобы старатели могли передать своим сообщникам все найденное, а взамен получить баллоны с кислородом, воду и продукты.

Члены группы «Дельта» устроили совещание. Всем было ясно, что голословным утверждениям о марсианском городе никто в Большом Сырте не поверит, а хроноспасателей просто арестуют — ведь на них повесили убийство бедного Слоучека! К властям надо идти имея на руках веские доказательства, а раздобыть их можно лишь сунув голову в пасть к тигру. Однако сделать это мог лишь совершенно новый на Марсе человек.

Вот так и получилось, что идти на разведку в марсианский город пришлось Корину, космонавту без году неделя. Оказалось, что в марсианских развалинах орудует отряд старателей, возглавляемый беспощадным гигантом Мелвиллом по прозвищу Мастодонт. В плену у него находилась Марта Шадрина — единственная оставшаяся в живых из провалившихся в хронотрещину пять лет назад астробиологов.

Корин встретился с этой молодой женщиной, прозванной за редкую красоту Царевной Внеземелья, в марсианской тюрьме. Им удалось бежать, а затем незаметно для преследователей пробраться к хронобашням. Корин переключил их в другой режим работы и тем самым пробил в периметре города ворота в XII век. В образовавшийся проход немедленно въехала «Белка». Туда же прибыли и старатели во главе с Мелвиллом. Между одним из хроноспасателей — могучим Вадимом Асташевским и Мастодонтам произошла схватка. Главарь бандитов погиб, и лишь тогда выяснилось, что истинным главой всех контрабандистов планеты был… сам комиссар Марса Книшевич! Положение хроноспасателей становилось безнадежным, и тогда Корину пришла в голову счастливая мысль. Он сумел с помощью хроноизлучателя «Белки» устроить в периметре города нечто вроде короткого замыкания, и перед изумленными туристами с Земли неожиданно всплыли из глубины веков древние развалины…^[1]

Со времени окончания тех бурных событий прошло два месяца, а положение «Дельты» оставалось неопределенным. Давно уже прибыла с Земли группа эмиссаров ООН, задачей которой было подготовить доклад о происшествиях на Марсе. Вместе с ними прилетели и следователи ООН, начавшие опрос свидетелей и сбор материалов о грандиозной афере с «украденным» Марсом. Всех хроноспасателей подвергли многочасовым допросам, которым, казалось, не будет конца. Дав подписку о невыезде из Большого Сырта, спасатели практически оказались под домашним арестом в одном из куполов города. Под предлогом необходимости обеспечения безопасности свидетелей (мера, кстати сказать, вовсе не лишняя) этаж, на котором они жили, тщательно охранялся сотрудниками СБ, подчинявшимися непосредственно новому комиссару Марса Ван Гельду. Охрана поняла свою задачу слишком буквально и под разными предлогами не позволяла выходить из купола никому, кроме Поплавского, да и то лишь по специальному разрешению Ван Гельда. О том, что происходило на Марсе, хроноспасатели знали в основном из передач ТВ Внеземелья.

А на Красной планете, судя по этим передачам, не происходило вообще ничего существенного! О марсианском городе сообщалось нечто весьма смутное и неопределенное. То ли город был найден в песках экспедицией археологов, то ли ученые увидели мираж, то ли вообще приняли за развалины группу причудливых скал… Ни слова о контрабандистах. Ни слова о роли бывшего комиссара Марса Книшевича. Ни слова о «Дельте». Ни слова об эмиссарах ООН и начавшемся следствии.

Поплавский время от времени встречался в Большом Сырте с новым комиссаром, а также с представителями русской колонии и кое с кем из своих многочисленных друзей. От него хроноспасатели узнали, что на специальном заседании секретариата ООН дело об «украденном» Марсе было решено предельно засекретить. Разумеется, исключительно в интересах начавшегося расследования. «Лишних» журналистов с Марса — удалить. Всю информацию с Красной планеты — подвергать жесткой цензуре. Доступ туристов на Марс — под благовидными предлогами резко сократить. Арестованных старателей и Марту Шадрину — перевезти на Землю и там временно изолировать. Никаких скандалов. Никаких сенсаций. Никаких громких обвинений. И вообще, ЕСТЬ МНЕНИЕ, что все происшедшее — лишь плод чьих-то измышлений. Даже туристы, оказавшиеся возле трещины Литвинова в момент ЯКОБЫ ПОЯВЛЕНИЯ ГОРОДА, рассказывают о происшедшем по-разному. Большинство склоняется к тому, что на самом деле увидели лишь мираж. Кое-кто, правда, поначалу настаивал на противоположном, но затем неожиданно сменил свои показания.

На Марсе тоже воцарилась удивительная тишина. В Большом Сырте все были заняты обычными делами, и даже в ресторанах никто не давал волю языку, так как на этот счет было специальное распоряжение. Возле хронотрещины Литвинова установили тройной кордон из «голубых шлемов» ООН, которых привезли на планету специальным рейсом.

Достоверно колонистам Марса известно было лишь одно. Знаменитая группа хроноспасателей «Дельта» вляпалась в какое-то грязное дело. Поговаривали, что на их совести убийство геолога Слоучека на Базе-2, где русские устроили дебош. Хотя не исключено, что словака убил некто Рикардо Мелано, скрывшийся ныне в неизвестном направлении.

«СЛЕДСТВИЕ О ПРИЧАСТНОСТИ ГРУППЫ «ДЕЛЬТА» К УБИЙСТВУ ВЕДУТ СПЕЦСЛУЖБЫ». Вот об этом говорили свободно и открыто — и в ресторанах, и в курилках, и в фойе кинотеатра. Кое-кто возмущался тем, что на Марсе нет даже элементарного следственного изолятора и потому приходится терпеть ПРЕСТУПНИКОВ здесь же, в городе.

Русская колония о них словно бы забыла. Никаких официальных запросов. Никаких предложений помощи. Только ЧАСТНЫЕ встречи с Поплавским, где ему предлагалось вести себя тихо и осторожно. Мол, все ДОЛЖНО ОБОЙТИСЬ. Надо проявить терпение и не делать резких шагов. Поскольку ситуация сложная, известная по поговорке: «То ли у него шубу украли, то ли он украл…»

— Мистер, вас просят вернуться в гостиную, — прервал невеселые размышления Корина плечистый атлет в голубой форме марсианской Службы Безопасности.

Корин давно уже привык, что этот темноглазый крепыш с коротким ежиком соломенных волос и равнодушной, словно бы приклеенной улыбкой, ходит за ним как тень. Вот и сейчас Дик Трейси вынырнул из ниоткуда, будто чертик из шкатулки. Возможно, он стоял в тени кресел и потому был незаметен. А может, лежал на ковровом покрытии и с помощью какого-нибудь хитроумного прибора изучал мысли своего подопечного. На всякий случай Корин послал ему по-английски телепатический сигнал: «Чтоб ты сдох, чертов осел! Тебя давно нужно спустить в унитаз, поскольку на человека ты похож не больше, чем туалетная бумага!»

Офицер вздрогнул и слегка изменился в лице, словно на самом деле мог читать мысли.

— Вас очень просят вернуться в гостиную, — повторил Трейси. — Простите, что отвлекаю от размышлений.

Корин со вздохом поднялся, с хрустом потянулся, а затем, покопавшись в кармане спортивного костюма, достал однодолларовую купюру.

— Возьми, Дик, — сказал он, протягивая доллар офицеру. — В благодарность за то, что ты отвлек меня от паршивых мыслей. Ты ведь знаешь каких, верно?

Офицер флегматично пожал плечами, но доллар принял и аккуратно спрятал в верхний карман кителя. Он был бережливым парнем и, как поговаривали, собирался по возвращении на Землю купить небольшую ферму в Канзасе и жениться. На Марс; затерянные города, контрабандистов и прочую суету ему было в общем-то наплевать.

Они вышли из обзорной террасы — Корин впереди, демонстративно заложив руки за спину, а Трейси сзади на три шага, прошли по округлому пустому коридору, все двери которого были тщательно опечатаны, и, свернув налево, поднялись по лестнице на второй этаж.

Здесь, у двери из бронированного стеклонита, дежурили еще двое парней. Они так впились глазами в пришедших, что Корину показалось: сейчас потребуют пропуска. Но нет, на этот раз обошлось. Рыжий поляк Стас Гнальски улыбнулся и, зазвенев ключами, открыл дверь. Второй охранник, сенегалец Ален Рош, укоризненно взглянул на напарника, но от замечаний воздержался.

Трейси вошел вслед за Кориным в коридор, сделал несколько шагов, но, убедившись, что сопровождаемый не собирается бежать, четко повернулся на каблуках и вышел на лестничную площадку. Через несколько мгновений Корин услышал, как все трое гогочут над каким-то анекдотом.

В гостиной царила тюремная скука. Могучий Аста- шевский возлежал на не менее могучем диване в позе турецкого султана и, прикрыв глаза, с удовольствием курил очередную трубку. В воздухе висел сизый туман, но никто, даже педант Саблин, не делал бывшему космодесантнику замечаний. Курить на Марсе разрешалось только в специально отведенных местах, а спасателям такие вещи были категорически запрещены. Но сейчас они сами оказались как бы вне закона, так что обычно требовательный Поплавский старался не обращать внимания на маленькие нарушения дисциплины.

Ашот Мирзоян и Виталий Саблин сидели у окна возле маленького столика и азартно играли в блицшахматы. Оба так энергично хлопали ладонями по кнопкам часов, что бедный столик с раскоряченными металлическими ножками содрогался от каждого хода.

— A-а, созерцатель прибыл, — вяло отреагировал на появление Корина Ашот, лишь на мгновение оторвав глаза от шахматной доски. — Как пустыня? Все метет?

— Метет, — коротко ответил Корин, усаживаясь в одно из кресел рядом с широкоэкранным телевизором. — Чего звали?

— Командир предупредил, чтобы в двенадцать ноль- ноль все были в сборе, — ответил Саблин.

— Как предупредил? — опешил Корин. — У нас что, в номерах заработали телефоны?

— Стас предупредил, — объяснил Ашот. — Хороший он все-таки парень. А анекдотов знает — ого-го! И не изображает из себя жителя зоны вечной мерзлоты, как все остальные служаки из СБ. Я вчера одному из этих шагающих механизмов говорю: слушай, милый, сделай милость, смазывай суставы перед вахтой только машинным маслом, а то у меня мороз по коже идет от скрипа твоих мослов. Этот чудила отвечает: простите, мистер, но я работаю только на чистом сливочном. Все-таки хоть какой-то юмор, а?

Дверь в гостиную стремительно распахнулась, и Поплавский влетел в комнату. Это был двухметрового роста атлет со лбом Помпея и короткими вьющимися волосами. Его движения были по-спортивному точны и элегантны, в них чувствовалась немалая скрытая сила. В этом Корин мог убедиться во время злосчастной драки на Базе-2, когда командир «Дельты» показал себя отличным кикбоксером. Но сейчас хроноспасатели ждали от Поплавского отнюдь не умения работать мускулами.

Плотно закрыв за собой дверь, Владимир оглядел товарищей и неожиданно поморщился.

— Тьфу, как здесь накурено… Вадим, выкинь в сортир эту гадость!

— А зачем… — начал было возражать Асташевский, но, поймав суровый взгляд командира, встал с дивана и старательно затушил трубку.

Поплавский стоял посреди комнаты и, сложив руки на груди, терпеливо ждал, пока Асташевский закончит свой скорбный труд. Ашот тем временем торопливо ссыпал шахматные фигуры в ящик. Саблин спокойно сидел, прислонив широкие плечи к стене. На его круглом, добродушном лице можно было прочесть обычное: «Я же говорил, что командир вытащит нас из этого болота». А Корин почувствовал, как вопреки его воле сердце забилось быстрее. «Наконец-то!» — подумал он.

Выждав долгую паузу, Поплавский пододвинул к себе стул и, оседлав его, обхватил руками высокую спинку.

— Я пришел, чтобы сообщить вам пренеприятное известие, — произнес он без тени улыбки. — От нас уехал ревизор!.. Вернее, с Марса улетели все посланники ООН: и эмиссары, и следователи. Понимаете — все до единого!

Спасатели молча переглянулись.

— Все высшие чины Марса в шоке, — продолжил командир после выразительной паузы. — Комиссар Ван Гельд так разводит руками, словно поймал двухметровую акулу. Его, мол, никто не предупреждал, и он ничего не знает и ни о чем не ведает. Врет, конечно. Но сегодня мне удалось встретиться с одним очень надежным человеком, который рассказал такие вещи, что даже мои вьющиеся волосенки разом стали дыбом.

— Ну, не тяни, Володя, — пробасил Асташевский. — Давай уж, начинай с самой паршивой новости!

Поплавский покачал головой.

— Нет, ее я оставлю на закуску, иначе кое-кто из вас сразу подавится… Начну с того, что марсианский город снова исчез! Похоже, за эти два месяца хронобашни периметра привели в порядок, а затем с их помощью вновь утопили развалины в глубинах времени. А знаете, почему? В земных газетах то там то здесь стали появляться фотоснимки этого города, сделанные астрономами разных стран. Потихоньку начал разгораться скандал, и его надо было срочно погасить. Теперь астрономы остались в дураках, а их умные коллеги только посмеиваются и вовсю громят в газетах авторов «лженаучных сенсаций».

— Та-а-ак, хорошая новость… — задумчиво протянул Ашот. — Без нее я как-нибудь прожил бы. Выходит, никакого мальчика и не было? А как же старатели Мелвилла?

Поплавский невесело усмехнулся.

— До сегодняшнего дня я тоже так думал. Но оказалось, что этих парней отпустили по домам, взяв подписки о невыезде. Мол, чтоб к началу следствия все были в Нью-Йорке как штык! Однако когда следствие все-таки сдвинулось с мертвой точки, никого из бывших старателей разыскать не смогли. Все словно в омут канули. Теперь-то следователи ООН локти себе кусают, но как-то не очень натурально.

Корин вдруг почувствовал, что у него в горле мигом пересохло.

— Но… — прокашлявшись, выдавил он. — Ведь остался еще один, главный свидетель…

Поплавский погрустнел.

— В том-то и штука… Как вы знаете, нашу всеми обожаемую Царевну повезли на Землю под присмотром аж троих эмиссаров ООН еще полтора месяца назад. Вблизи орбиты Луны что-то произошло с маршевым двигателем… Такие вещи порой случаются. И как в такой ситуации должен был поступить командир корабля?

В гостиной воцарилась тишина. Наконец Асташевский, вид у которого был на редкость обалдевший, сипло произнес:

— Согласно уставу, он обязан остановить основной двигатель и на аварийном добираться до ближайшего космодрома. Даже если последний находится на самом задрипанном астероиде…

Саблин, выглядевший, как всегда, спокойным, прямо спросил:

— Выходит, Марта Шадрина оказалась вместо Земли на Луне?

Поплавский кивнул.

— Да. Она и сейчас вроде бы там. Наше консульство уже делало запрос комиссару Луны, но тот ответил нечто невразумительное. Мол, госпожа Шадрина отправилась с друзьями в какую-то то ли экспедицию, то ли просто увеселительную поездку. Три остолопа- эмиссара что-то не то съели в ресторане и в этот момент маялись животами в местном госпитале, а потому упустили свою подопечную из виду. Комиссар также заметил, что Луна, к большому его сожалению, ныне обрела статус свободного города. Сюда бесконтрольно прилетают-улетают сотни человек. Частных космолетов типа «Земля — Луна» уже десятки, и проконтролировать их челночные рейсы совершенно невозможно. А госпожа Шадрина с самого начала резко заявляла, что считает себя совершенно свободным человеком и не желает действовать по чьей-либо указке. Поэтому не исключено, что она сейчас может находиться где-нибудь на Венере или на Меркурии, или даже в поясе астероидов.

Некоторое время все ошеломленно молчали, переваривая услышанное. В первые дни «заключения» они часто встречались с Мартой, которую поначалу поселили в этом же куполе, только на первом этаже. Они вместе обедали в одном из ныне пустующих ресторанов и дважды устраивали вечеринки с дружеским застольем, пением под гитару и, конечно же, танцами под магнитофонные записи. Царевна так истосковалась по нормальным людям, что сумела за эти дни покорить всех: горячего Ашота, и могучего Асташевского, и даже молчаливого, сдержанного Саблина. О космическом Дон-Жуане Поплавском и речи не было. Когда-то он изрядно помотался по Солнечной системе, надеясь встретиться с загадочной Царевной, первой королевой красоты Венеры и объектом тайных воздыханий всей мужской части обитателей Внеземелья. Но тогда ему не повезло — Марта провалилась в хронотрещину вместе с отрядом астробиологов за три дня до его прибытия на Марс. Понятно, что прославленный сердцеед по прозвищу Викинг был ныне совершенно неотразим. Оказалось, что у него приятный баритон, что он танцует как бог и неистощим на анекдоты, карточные и прочие фокусы.

А вот Корин остался в тени. Он был несколько моложе своих новых друзей-хроноспасателей и выглядел по сравнению с ними хилым подростком. Селигерская трагедия лишь убелила его виски сединой, а в душе он постарел лет на десять. Даже во времена беззаботной молодости он не рискнул бы и подойти к такой жар- птице, как Царевна, а тем более сейчас… Правда, они с Мартой немало пережили вместе, выбираясь из марсианского города, и молодая женщина за глаза называла его чуть ли не своим спасителем.

И вот теперь выяснилось, что Марта пропала где-то на Луне!

Асташевский сурово сдвинул брови и, поднявшись с дивана, пошел к двери. Вид у него был настолько решительный, что Корин мысленно перекрестил охранников, дежуривших на лестничной площадке, а заодно и всех остальных служащих СБ, кто решился бы встать сейчас на пути Слона. (Так спасатели прозвали Вадима за его внушительные размеры.)

— Сядь на место, Вадим, — не поворачивая головы, резко сказал Поплавский.

— Хватит, засиделся!

— Сядь, тебе говорю!

Асташевский остановился у двери. Его тяжелое, с крупными чертами лицо запорожского казака побагровело от ярости.

— И не жди, командир, больше я на этот чертов диван не лягу! — заорал он. — Хватит, все бока отлежал! Два месяца ты кормил нас, словно манной кашкой, сказочками о начавшемся следствии. Мол, в интересах дела, чтобы мы все согласились, как последние идиоты, сидеть сложа ручки под домашним арестом. Мол, стоит нам покинуть Большой Сырт, как за нами начнут охоту, и тогда у контрабандистов будет шанс спрятать концы в воду. А как все обернулось на самом деле? Концы-то уже почти что спрятаны: город исчез, бандиты разбежались, словно тараканы, а такая гарная дивчина, как Марта, вообще пропала где-то среди лунных кратеров! Может, ее уже и в живых-то нет… И ты хочешь, чтобы я лежал, задрав ноги, и… Нет, черта с два, я здесь все разнесу!

Поплавский тоже покраснел от гнева. Корин впервые видел обычно выдержанного командира в таком состоянии.

К всеобщему удивлению, Поплавский вовсе не собирался оправдываться.

— Да, ты прав, Слон, нас провели словно детей, — произнес он. — Вернее, меня провели! Только ради справедливости стоит вспомнить, что мы все дружно считали, будто на Марсе орудовала наглая шайка контрабандистов. С большими деньгами, с огромными связями, но — шайка! А теперь оказалось, мы недооценили этих ребят. У них такие масштабы, такие возможности… Только сегодня я узнал, что моего друга, вице-пре- мьера российского правительства, недавно отправили в отставку. А еще один мой близкий приятель в верхах отправлен послом в Швецию. Случайность? Не знаю, не знаю…

— Стало быть, идем на прорыв? — с надеждой спросил Асташевский.

— Да брось ты молоть чепуху! — в сердцах крикнул Поплавский. — Кое-кто только того и ждет, чтобы начать пальбу по нам. Нет, такого подарка я таинственному мистеру Иксу, кто бы он ни был, не дам! Мы улетим с Марса тихо-мирно.

— Так бы и сказал, — проворчал Асташевский и вновь уселся на диван.

— Володя, нас что, хотят сбагрить отсюда? — спросил Саблин.

Поплавский кивнул.

— Точно. На Марсе мы теперь нежелательные элементы. Впрочем, все это подается под самым изысканным соусом. Комиссар Ван Гельд сегодня поведал мне, что на Меркурии, оказывается, тоже обнаружены хронотрещины. А поскольку на этой планете ныне развернулась промышленная добыча многих полезных ископаемых, то и народу стало полно — что-то около тысячи человек. И более тридцати из них сгинуло за последние полгода безо всяких следов… Словом, Международная Организация Спасателей приглашает нас перебраться поближе к теплому Солнцу.

— С «Белкой»? — быстро спросил Ашот.

— Конечно. Она уже завтра будет погружена на космолет.

— Завтра? — поразился Корин.

— Да. Для нас спешно организовали спецрейс. Что, есть возражения?

— Нет, конечно… Но как же Марта?

Впервые за весь разговор Поплавский улыбнулся.

— Не беспокойся, Игорек, еще не всех моих друзей отправили послами в Швецию. Словом, до орбиты Луны мы долетим, надеюсь, без всяких происшествий. А там… Космическая техника — вещь не вполне надежная, всякое может случиться…

— Володя — ты гений! — восторженно воскликнул Ашот.

Поплавский усмехнулся.

— Кто бы спорил… А теперь, бездельники и лежебоки, за дело. Нам дано на все сборы десять часов. Ашот, сейчас мы отправимся в мастерские взглянуть на нашу «Белку». А ты, Виталий, вместе с Игорем займитесь техобеспечением. На Слона лягут, как всегда, скафандры и оружие. За дело, парни! И помните — с этого момента мы вступаем в серьезную игру с таинственным мистером Икс. И чует мое сердце — это не просто мафиози…

Глава 2

Луноград находился на «берегу» моря Облаков, в двух километрах от кратера Альфонса. Первые купола были возведены здесь в 2012 году, на два года позже первой марсианской экспедиции, но затем интерес к Луне возрос, и город стал бурно развиваться. Сейчас он представлял из себяскопление разнокалиберных куполов числом более пятидесяти, окруженных серыми ангарами складов и мастерских. Космодром располагался неподалеку и поражал количеством огромных барж класса «Луна — Земля».

Корин впервые оказался на Серебряной планете, и потому, стоя у окна космопорта, с любопытством разглядывал лунный город. В отличие от Большого Сырта купола выглядели более приземистыми, покрытыми грубо сделанными теплоизоляционными плитами. Здесь не было видно трубообразных переходов, типичных для Марса. Как объяснил Поплавский, резкие перепады температур в дневное и ночное время заставили строителей углубить основную часть города в базальтовые породы, где столбик термометра недалеко уходит от нуля. Кроме того, для обогрева города используются обнаруженные в кратере Альфонса еще в прошлом веке вулканические газовые истечения. «По сравнению с Большим Сыртом это не город, а курорт, — сказал командир «Дельты» сразу же после посадки. — Только не думаю, что нас встретят здесь с распростертыми объятиями».

Над куполами Лунограда в черном небе ослепительно сияло Солнце. Шли первые часы долгого, двухнедельного дня, и температура поверхности уже поднялась до плюс сорока. По словам старожилов, это было самое приятное для прогулок время, но спасателям из «Дельты» пришлось запасаться терпением. Аварийная посадка их космолета вызвала непонятное раздражение мэра Лунограда Нейла Грина, и тот запретил нежданным гостям выходить из здания космопорта «до выяснения всех обстоятельств». Сейчас в помещении на втором этаже эти обстоятельства и выяснялись в присутствии капитана и главного инженера корабля, а также вездесущего Поплавского. Остальные хроноспасатели, изнывая от безделья, бродили по огромному фойе, стараясь не встречаться друг с другом.

Наконец на лестнице появились Поплавский и Мальцев — капитан космолета. Оба энергично о чем-то спорили. Внизу их немедленно обступили члены группы «Дельта».

— Все в порядке, — бодро сообщил Поплавский. — Авария двигателя признана специалистами из космопорта достаточно серьезной, так что восстановительные работы займут не менее двух недель. Жаль, конечно, что нам придется побездельничать здесь, на Луне, но ничего не поделаешь. Меркурий не волк, в лес не убежит. Вопросы есть?

— А где мы будем жить? — спросил Асташевский. — Если опять меня втиснут в мою гномью каюту, эту жуткую камеру пыток…

— Нет, нет! — поспешил успокоить его Поплавский. — На борту во время ремонтных работ останутся только члены экипажа, да и то не все… Олег, ты все понял?

Капитан космолета кивнул.

— Да, Володя, не беспокойся, все будет тип-топ. Ну, я пошел, дела не терпят… Приятных развлечений, парни!

Спасатели обменялись с Мальцевым дружескими рукопожатиями. Все старались выглядеть спокойными и беззаботными — ведь отныне они должны были следить за каждым своим словом и даже взглядом.

Когда Мальцев ушел, Поплавский сказал:

— Ну, а теперь и нам пора. Мэр Грин предоставил нам недурные номера в одной из гостиниц. Обещал, что не даст скучать. Например, сегодня нас приглашают на банкет в парламентскую ассамблею Луны. Завтра — по земному исчислению суток, конечно, — организуют экскурсию в один из ближайших рудников, а затем начнут подробно знакомить с хозяйством Луно- града… Понятно?

Все спасатели кивнули. «Да и что здесь понимать, — подумал Корин. — Хотят держать нас под постоянным контролем, чтобы при случае задушить в объятиях».

В этом не было ничего неожиданного. В течение всего двухнедельного полета члены группы «Дельта» прорабатывали различные варианты своих действий на Луне. Оставалось неизвестным, куда поведут следы Марты Шадриной. А в том, что руководство Луны должно быть в курсе странного исчезновения главной свидетельницы обвинения по делу об «украденном» Марсе, сомнений не возникало. Внезапное появление «Дельты» не в дальней ссылке на Меркурии, а на Луне должно было заставить этих людей перейти к активным действиям. Конечно, их попробуют просто изолировать, но если прославленные хроноспасатели не пожелают две недели кряду глазеть на местные достопримечательности, слуги таинственного мистера Икс могут начать и более решительные шаги. И при этом наделать ошибок, которые «Дельта» просто обязана использовать.

Если только они сами не натворят такого, что смогут использовать их неведомые противники…

В фойе перед шлюзовой камерой спасатели надели скафандры и спустя несколько минут вышли на лунную поверхность. Каждый из них не раз бывал на Серебряной планете, и потому никто не испытывал особых эмоций. Кроме Корина. Так уж случилось, что благодаря Поплавскому он миновал все обязательные для любого космонавта ступени — отборочную комиссию и Центр подготовки к полетам. Ни разу не крутанулся на центрифуге и не провел ни одного дня на знаменитой Тренировочной базе, где в огромных куполах имитировались условия буквально всех планет Солнечной системы. Понятно, что на Марсе Игорю пришлось нелегко. И вот теперь совершенно иной мир, с еще более резким перепадом ночных и дневных температур, с малой гравитацией, полным отсутствием атмосферы, шокирующе близким горизонтом и резко выраженными границами тьмы и света. Конечно же, за время полета друзья щедро поделились с ним своим опытом пребывания на Луне, но это были только слова… Нельзя сказать, что Корин трусил — нет, он просто боялся в трудные минуты оказаться обузой для «Дельты». А то, что хроноспасателей ожидали трудности, сомневаться не приходилось.

С волнением Игорь сделал свой первый шаг по Луне. Ноги сразу по щиколотку ушли в рыхлый реголит, подняв легкое облачко пыли. Встречавший их луноход еще находился на полпути между городом и космодромом, и Поплавский решил использовать свободное время для разминки. По его команде спасатели, вытянувшись в цепочку, совершили небольшую пробежку к стоявшей метрах в ста от них башне радиомаяка и обратно. Корин старательно повторял невысокие прыжки друзей, дававшиеся с чарующей легкостью. К счастью, опыт его пребывания на Марсе оказался как нельзя кстати, и уже на втором круге он почувствовал себя куда увереннее. Сложнее было приспособиться к неуклюжему лунному скафандру, регулируемым светофильтрам шлема и хитроумной системе обогрева, но и с этим в конце концов с помощью товарищей он справился.

Наконец пассажирский луноход, отдаленно напоминавший «Белку», подкатил к зданию космопорта. Перед тем как забраться в обширный салон, Корин еще раз взглянул на звездное небо и неожиданно увидел бело-голубой шар Земли, нависающий невысоко над горизонтом. «Как там мама? — с тоской подумал он. — Наверное, до сих пор считает, что ее неугомонный сынок блуждает сейчас где-нибудь в джунглях Юго-Восточной Азии… Или ей рассказали правду? Может, и рассказали, ведь никакой тайны в его пребывании во Внеземелье больше нет. Надо попытаться связаться с ней из Лунограда. Обязательно!»

Настроение Корина сразу же улучшилось. Оказалось, что в пребывании на Луне есть и свои приятные стороны!

Хроноспасателей разместили в одной из гостиниц, расположенных в центральном здании города, двумя этажами выше мэрии и тремя — офисов правительства Луны. Обычно сюда поселяли лишь особо важных чиновников, и потому апартаменты были по лунным масштабам просто роскошными: двухкомнатные, с отдельным душем и туалетом. Поплавскому достался номер даже с мраморной ванной! Впрочем, вода не являлась в Лунограде особым дефицитом, поскольку на обоих полюсах планеты были обнаружены довольно значительные подземные запасы льда.

Гостям дали два часа на то, чтобы привести себя в порядок после длительного перелета, а затем пригласили в мэрию. Городской глава Нейл Грин принял их в обширном кабинете. Из окна открывался эффектный вид на серую гряду скал, за которой высилась полу- утопленная в тени стена кратера Альфонса.

После обмена обычными любезностями мэр откинулся на спинку кресла и, слегка барабаня пальцами по подлокотнику, внимательно оглядел сидевших за столом спасателей. Это был поджарый, очень высокий человек с редкими седыми волосами, покатым лбом и впалыми, идеально выбритыми щеками. Он носил старомодные очки в тяжелой оправе, что делало его похожим на профессора какого-нибудь заштатного американского университета.

— Что ж, я рад, очень рад… — после паузы сказал Грин уже далеко не столь любезным тоном. — И в то же время огорчен. Рад тому, что прославленная группа хроноспасателей волей случая стала гостем Луны. А огорчен тем, что случай же помешал вам в выполнении долга. Насколько я понял, МОС командировала вас на Меркурий, где срочно понадобились опытные хроноспасатели. Увы, вам придется задержаться минимум на две недели. Поломка маршевого двигателя вашего космолета оказалась весьма серьезной, и главный инженер лунного космопорта не гарантирует, что сумеет устранить неполадку раньше этого срока. Жаль, очень жаль… Других кораблей, способных совершить рейс на Меркурий, в моем распоряжении, увы, нет.

— Мы понимаем ваши трудности, мистер Грин, — с грустной улыбкой произнес Поплавский. — Но что поделаешь! Скажу вам по секрету — мои парни вовсе неубиты горем. Нечасто у нас случаются непредвиденные дни отдыха, да еще в таком цивилизованном месте, как Луноград. С вашего разрешения, мы несколько дней посвятим невинным развлечениям. Нельзя сказать, что Марс — чисто мужской монастырь, но Луна все же куда ближе к Земле.

Грин понимающе улыбнулся.

— О, да! Могу похвастать: не без моего участия на Луну в последние два года стало прибывать все больше и больше очаровательных женщин. Среди них и врачи, и учителя, и административные работники, и инженеры… Да вы и сами убедитесь, если проведете сегодняшний вечер в нашем ресторане на первом этаже. Уверяю вас, мы умеем развлекаться не хуже, чем на Земле. И таких ресторанов в городе двенадцать! Кроме того, Луна не Марс. Здесь нет сухого закона. Признаюсь, это создает городской администрации некоторые проблемы, но они вполне решаемы. В конце концов, все мы взрослые люди… да и космолеты на Землю отправляются каждые три дня.

Спасатели вежливо рассмеялись.

«Отлично, — подумал Корин. — Нам ясно дают понять, что в девочках и алкоголе недостатка не будет. Начнем ерепениться — недолго оказаться высланными «за недостойное поведение». К такому ходу мы готовы. А вот готовы ли вы к нашему ходу?»

И Поплавский сделал его.

— Развлечения — это замечательно, — прочувствованно сказал он. — Но две недели безделья… Мои парни могут окончательно выйти из формы. А ведь, сами понимаете, Меркурий — далеко не подарок. Марс сравним с ним по силе тяготения, а в остальном — никакого сходства! Луна — другое дело. И рельеф похож, и температурный режим, и радиационный фон. Словом, мы бы хотели с вашего разрешения через несколько дней совершить на нашей «Белке» два-три тренировочных пробега.

На лице мэра мелькнула тень сомнения, но она сразу же сменилась вежливой улыбкой.

— Ну конечно же, мистер Поплавский. Однако мы очень серьезно относимся к безопасности людей. Вы и ваши коллеги давно не работали на Луне, а мистер Корин, насколько я понимаю, вообще ни разу здесь не был, верно?

Корин кивнул.

— Вот видите! По нашим правилам в таких пробегах должен непременно участвовать опытный инструктор. Сами понимаете, это очень коварный мир. Чуть стоит уйти от накатанных трасс, как сразу появляется опасность провалиться в какую-нибудь незаметную глазом трещину или каверну, или утонуть в озере лунной пыли, или… Да мало ли случайностей!

Асташевский помрачнел и что-то пробормотал себе под нос по-украински. Еще будучи космодесантником, он провел на Луне три года, и сейчас его негодованию не было предела. Но Поплавский предостерегающе поднял бровь, и Слон замолк.

Спасатели встали из-за стола и, распрощавшись с мэром, направились к двери. На пороге Поплавский остановился, словно о чем-то вспомнив, и с очаровательной улыбкой сказал:

— Прошу прощения, мистер Грин, я хотел бы кое о чем вас спросить.

— Буду рад помочь, мистер Поплавский.

— На Марсе наша группа недавно участвовала в одном… э-э… деле вместе с астробиологом Мартой Шадриной. Полтора месяца назад она отправилась на Землю, но, как утверждает наш консул на Марсе, оказалась на Луне. Хотелось бы встретиться, вспомнить наши приключения в пустыне, распить бутылочку шампанского… Вы не могли бы нам посоветовать, как ее разыскать?

Улыбка мэра стала заметно холоднее.

— Госпожа Шадрина? — он удивленно приподнял брови. — Нет, не помню… Знаете, на Луну еженедельно прибывают десятки, а порой и сотни людей, и столько же покидает нашу планету. Не все из них посещают Лу- ноград. Многие сразу отправляются в шахтерские поселки или на научные станции — а их на Луне почти полсотни.

— О-о, Марту Шадрину вы бы сразу запомнили, — усмехнулся Поплавский. — Это та самая знаменитая Царевна Внеземелья, которая пять лет назад пропала в одной из марсианских хронотрещин вместе с группой Цин Яна. Неужели, не припоминаете?

Мэр с извиняющейся улыбкой развел руками.

— Да, я что-то слышал про эту странную историю… Так вам удалось спасти Царевну? Очень рад. Но, поверьте, эту даму я ни разу не видел. О чем, кстати, сожалею. Впрочем, если она действительно находится на Луне, то иммиграционная служба должна быть в курсе. Хотите, я сделаю соответствующий запрос?

— Были бы вам признательны.

— Сделаю все, что в моих силах.

Попрощавшись с любезным мэром, спасатели вышли в коридор. Они молча поднялись по лестнице и прошествовали к своим апартаментам. Поплавский пригласил всех к себе и, как только дверь закрылась, немедленно достал из кармана плоскую белую коробочку и обвел ею стены, потолок и даже пол. Характерного тонкого писка не было, а это означало, что подслушивающих устройств в комнате нет.

— Очень мило со стороны местных властей, — усмехнулся Поплавский, пряча коробочку в карман комбинезона. — Играют с нами, словно кошка с мышкой.

— Ничего, они скоро узнают, что у мышки очень острые зубки! — гневно воскликнул Ашот. Он в возбуждении стал расхаживать по комнате взад-вперед. — Нет, каков этот мэр, а? Оказывается, готов сделать запрос про Царевну! Слона-то, как говорится, он и не заметил… Это я не про тебя, Вадим.

— Меня-то он заметит, — с угрозой сказал Асташевский. — До чего обнаглел чиновничий хмырь! Я пропахал на Луне три года, когда он еще пузыри пускал где-нибудь в нью-йоркском офисе и ворковал «гули- гули» со своими няньками-начальниками. А теперь эта земная крыса хочет приставить ко мне какого-нибудь сопливого инструктора! Да я его утоплю в первой же луже лунной пыли…

— Кого: инструктора или мэра? — поинтересовался Саблин.

— Обоих!

Поплавский слушал эту перепалку, стоя у широкого окна, откуда открывался экзотический вид на купола Лунограда, вершины которых сияли в лучах восходящего Солнца, а основания все еще освещались фонарями. На улицах почти не было видно прохожих, зато один за другим проносились луноходы самых причудливых конструкций, начиная с одноместных открытых лунокатов и кончая солидных размеров пассажирскими лунобусами, рассчитанными на тридцать-сорок человек.

— Хм… — пробормотал он. — Похоже, лунный туризм процветает. Целых два лунобуса направились на экскурсию в море Облаков. Наверное, сначала пойдут к Синим скалам, затем туристы совершат пеший поход в кратер Армстронга, а потом будут дружно размазывать сопли возле обломков корабля Девятой экспедиции…

— К чему ты это, Володя? — удивился Саблин.

— Так, ни к чему… Ладно, принимаемся за активный отдых. Виталий, бери с собой Ашота и Вадима, и дуйте на космодром. Нашу «Белку» надо привести в порядок и переналадить на местные условия. Что-то диффузор атомной печки мне не нравится… А я тем временем обойду своих давних друзей и попробую неформальным образом прощупать обстановочку. Не может быть, чтобы никто хоть краем уха не слышал о Царевне!

— А я? — спросил Корин. — Мне что делать?

Поплавский весело подмигнул молодому хронофизику.

— Ну а нашему новичку достанется самое трудное задание. Сначала прими у меня ванну, затем побрейся, надень парадный костюм и ровно в двадцать ноль-ноль спускайся в ресторан. Будешь представлять там нашу группу. Насчет спиртного скажу просто: пей, да себя разумей. Танцуй с дамочками напропалую, загибай анекдоты, соври что-нибудь про свои встречи с марсианами — словом, веди себя как дома. Задача одна: слушать в оба уха. Если мы окончательно не заболели шизофренией, то на такого зеленого новичка непременно кто-нибудь да клюнет.

— Э-э, я не хочу быть живцом! — запротестовал Корин.

— Тогда стань щукой — если сможешь, конечно. Только не забывай уроки Базы-2 и ни во что не вмешивайся. Ясно? Ну а теперь команде занять места согласно расписанию.

Ашот с Вадимом завистливо посмотрели на Корина, но вышли вслед за Саблиным из комнаты, не издав ни звука. Поплавский расселся в кресле, взял в руки телефонную книгу и стал внимательно проглядывать страницу за страницей, время от времени делая пометки в записной книжке. А Корин, тяжело вздохнув, направился в свой номер за полотенцем и мылом.

Вечером Корин, одетый в цивильный костюм и модный в этом году галстук с «павлиньим глазом», спустился в ресторан. Он никак не мог привыкнуть к обуви с магнитными подошвами и потому немного приволакивал ноги, что было свойственно всем новичкам. Однако он с ужасом думал о весьма возможных танцах. Господи, ну почему Поплавский уже второй раз подряд выбирает для него самое сложное задание?

В большом округлом зале царил красноватый полумрак. Почти все столики были заняты. Большинство мужчин красовались в смокингах, а дамы блистали модными вечерними туалетами. На сцене, освещенной мерцающим серебристым сиянием, свое искусство демонстрировала пара танцоров в легких, едва прикрывающих тела туниках, напоминающих греческие. Разумеется, никакой магнитной обуви они не использовали и потому парили в воздухе, словно птицы.

Корин был поражен изяществом и легкостью их движений. Как ни странно, только сейчас он осознал по-настоящему, что находится вдали от Земли, в ином, чуждом мире. Еще три месяца назад Игорь и думать не смел о Внеземелье, а ныне за его спиной — бурные приключения на Марсе. Луна тоже не обещала стать санаторием, а всего через две недели он отправится просто в преисподнюю — раскаленный ад Меркурия, ближайшего спутника самого Солнца. Психика не справлялась с таким калейдоскопом впечатлений…

— Вам нравится? — услышал он позади женский голос. «Американка, — подумал Корин и невольно сглотнул. — Ну вот, начинается…»

Он обернулся и увидел невысокую миловидную девушку с короткими темно-рыжими волосами, белой, чуть веснушчатой кожей, тонким, с горбинкой носом и ярко накрашенными губами. Пожалуй, в незнакомке привлекали внимание лишь серо-голубые глаза да стройная, немного худощавая фигурка. Корина всегда тянуло на пышных брюнеток и потому он испытал некоторое разочарование. Неведомый мистер Икс мог бы подобрать для него Мату Хари и поэффектней.

— Очень нравится, — ответил Корин на стерильноуниверситетском английском. — Впервые вижу лунные танцы.

— О-о, я так сразу и поняла. Простите, вы так смешно приволакиваете ноги… — Девушка не выдержала и фыркнула, словно смешливая девчонка, прикрыв рот ладонью.

Корин озадаченно смотрел на незнакомку. Она решительно не походила на коварную соблазнительницу, некую мафиозную Далилу, которая получила приказ завлечь новичка в постель, а затем, после ночи наслаждений, отрубить ему голову. «Черт побери, мы все действительно скоро станем шизофрениками, — подумал Игорь. — Скорее всего эта девушка никогда не слышала ни о «Дельте», ни о деле об «украденном» Марсе».

— Я прибыл на Луну только сегодня, — немного растерянно сказал он. — Но и вы, судя по загару, тоже…

— О, нет! — рассмеялась девушка. — Просто мне вредно загорать, и я стараюсь не попадать под эти ужасные ультрафиолетовые лучи. Верите, но я за три года пребывания на Луне даже ни разу не надевала эти ужасные скафандры!

— Та-а-ак… Выходит, вы все время просидели взаперти в Лунограде?

— Да нет же, нет. Я не раз совершала с папулей экскурсии на лунобусах и даже однажды провела две недели на одном из рудников в кратере Арзахель. Там такая скукота! Все лунатики — редкостные зануды. Скажите, на Марсе все тоже помешаны на бизнесе и деньгах?

Спохватившись, Корин представился. Девушка оказалась дочерью главы правительства Луны. Ее звали Айрин Вагнер, она прослушала два курса по филологии в Чикагском университете, а затем, разругавшись с женихом, сумела с помощью папиных знакомых в сенате добраться до Луны. Отец был в ужасе, но все попытки вернуть домой строптивицу оказались безуспешными. Здесь, в Лунограде, Айрин работала в отделе культуры, но куда больше ее привлекали развлечения с заезжими знаменитостями. У девушки уже было два или три серьезных романа, и ни о ком на Луне больше не сплетничали, чем о ней.

Все это Айрин высыпала на голову ошеломленного Корина, не сходя с места и не обращая внимания на иронические взгляды входивших и выходивших из ресторана людей.

Встряхнув головой, Корин натужно улыбнулся.

— Да что же мы стоим здесь, у двери? Если не возражаете, мы могли бы провести этот вечер вместе. Здесь есть свободные столики, и мы…

На лице девушки появилась гримаска досады.

— Да, конечно, но я надеялась… то есть я думала… Разве ваш капитан, мистер Поплавский…

— Он не капитан, а командир нашей группы, — механически поправил ее Корин и только затем догадался:

— Вот в чем дело! Вы ждали Поплавского?

Девушка слегка покраснела.

— Нет… то есть, да. Я столько слышала о нем! Говорят, он очень интересный человек и пережил множество приключений на разных планетах… А где он сейчас?

Корин холодно ответил:

— Боюсь, он занят делами.

— Сейчас, поздно вечером?

— Да. Такова уж нелегкая доля командира. Впрочем, могу открыть тайну: он живет в номере…

— О, я знаю!

— Тогда больше ничем не могу вам помочь. Простите, Айрин, я немного устал от мистера Поплавского, а также от других моих прекрасных, замечательных товарищей. Поверьте, они станут еще замечательнее, если за две недели нашего пребывания на Луне я буду встречать их как можно реже. На сем разрешите откланяться…

Раздраженный неудачным знакомством, Корин повернулся и хотел было направиться к ближайшему столику, но Айрин неожиданно схватила его за руку.

— Ну что вы, Игорь! — воскликнула она. — Не обижайтесь, ради Бога! Вы меня неправильно поняли…

Корин осторожно высвободился.

— Напротив, Айрин, я прекрасно понимаю девушек, которые жаждут познакомиться со знаменитым Викингом. Я даже не осуждаю тех, кто готов добровольно увеличить собою список его блестящих побед. Но я-то здесь при чем?

Повернувшись, он торопливо пошел в глубь зала. Ему казалось, что буквально все сидящие за столиками с интересом наблюдали за ним — кто с сочувствием, а кто с иронией. Вечер был окончательно испорчен…

Черт побери, где же коварная обольстительница Мата Хари? Сейчас он почти жаждал ее появления.

— Подождите, куда вы? — громко крикнула Айрин. — Я хотела рассказать о госпоже Марте Шадриной. Ведь вы ее ищете на Луне, верно?

Глава 3

Сейчас на Корина смотрели уже буквально все люди в зале. «Ну все, — тоскливо подумал он, — прощай, спокойная жизнь». У него было ощущение, словно он прямо с перрона прыгнул на подножку мчавшегося мимо поезда.

Изобразив на одеревеневшем лице нечто вроде улыбки, он подошел к Айрин, взял ее за руку и почти грубо потащил на танцевальную площадку, где под тихие блюзовые звуки медленно кружили несколько пар. Обняв девушку (хотя куда больше хотелось ее придушить), Корин затеял нечто вроде танго. Танцевать ему не приходилось больше пяти лет, но Айрин оказалась на удивление чуткой и отзывчивой партнершей, реагировавшей на все его нелепые па.

Уведя ее в самый затемненный угол площадки, Корин прошипел:

— Черт бы вас побрал, красавица, насчет Марты можно было кричать и потише.

Айрин удивленно округлила глаза.

— Ах да… Я совсем забыла. Левис предупреждал меня, чтобы я постаралась поговорить с Поплавским наедине. Но вы так грубо себя повели, что я немного растерялась…

— Я — грубо? — возмутился Корин. — Да я просто ангел. Поплавский на моем месте задрал бы вам юбку и отшлепал при всем честном народе.

Айрин кокетливо улыбнулась.

— Ой, правда? Это было бы очень эротично…

Корин так сжал руку девушки, что она вскрикнула от боли.

— Глупая, развратная девчонка… — злобно зашипел он. — Только тебя нам не хватает для полного счастья. Кстати, а кто такой Левис?

— Это известный журналист, работает в журнале «Свободная Европа», — горячо зашептала Айрин, тесно прижимаясь к Корину.

— Ваш очередной любовник?

— О, да!

— А без «О» можно?

— О, конечно же.

— Понятно. И чем же мы заинтересовали мистера Левиса?

— Он уже восемь лет ведет в журнале рубрику «Хроника Внеземелья». В прошлом месяце опубликовал статью «Грабители Марса». А потом разразился сильный скандал, и Рода уволили.

— Вот как? И что же это была за статья?

— О, это давняя история… Род несколько лет собирал материалы по Марсу. Мы встретились с ним в Женеве, куда я однажды приехала покутить с… Ну, это неважно. Когда мы познакомились поближе, Род признался, что ему кажется, будто на Марсе что-то нечисто.

— Хм… он имел в виду марсианские драгоценности?

— Нет! У Рода много друзей среди ученых, и кое- кто сообщил ему секретные сведения о марсианских машинах.

— Каких машинах?

— Ну, вы много от меня хотите… Что-то Род говорил про силовые поля, атомные генераторы невероятной мощности, супервездеходы и какие-то гравитолеты…

— И он вам поведал об этом где-нибудь в баре, за рюмкой мартини?

— О, конечно же, нет! Род — человек очень осторожный. Он сказал, что нам надо поехать на прогулку куда-нибудь в горы. Однако я просто пригласила его к себе в номер гостиницы.

— У вас все просто, Айрин. И чем же вы так приворожили мистера Левиса?

— Как это чем? — обиделась девушка.

— Э-э… я хотел сказать: почему он так с вами разоткровенничался?

— Ну он же знал, что мой папа — глава правительства Луны.

— А при чем здесь Луна?

— Ну как же при чем? Род считает, что все перевалочные базы контрабандистов находятся именно здесь, на Луне.

— Прекрасно…

— Ничего прекрасного, — фыркнула Айрин. — Мне даже в Нью-Йорке не было страшно так, как здесь, в Лунограде. Только в прошлом месяце произошло три убийства.

— Убийства? Странно… На ТВ Внеземелья об этом не говорилось ни слова.

— Это ваше ТВ надо давно…

Выслушав несколько очень образных фраз, Корин даже крякнул от удивления.

— Айрин, Айрин… Вас просто пороть некому.

— О, вы бы хотели эти заняться?

— Непременно! Особенно если вы будете продолжать стрекотать, как сорока. Так о чем же вы говорили?.. Ах да, о статье, за которую уволили Левиса. Что в ней было?

— О, Род отправился в Испанию и встретился там с неким Родригесом, только что вернувшимся с Марса. Они пили три дня подряд в какой-то маленькой деревушке, в полусотне миль от Бадахоса. И Родригес много чего рассказал — о марсианском городе, о старателях-рабах, об их главаре неком Маскохонде…

— Может, Мастодонте?

— О, вы его знали?

— К счастью, очень недолго. А что случилось дальше? Левис догадался сохранить пленки?

— Ну да. Только вот сам Родригес куда-то исчез.

— Бедняга. Я так понимаю, его останки надо искать где-нибудь на Юпитере… И мистер Левис написал обо всем этом в своей статье?

— Нет, конечно, он же не сумасшедший. Только кое о чем намекнул. А закончил так: мол, со времен Скипарелли Марс считался таинственной планетой. А сейчас, похоже, тайн там стало еще больше.

— И за это его уволили?

— Да. Но прежде он обратился в департамент Внеземелья ООН с просьбой аккредитовать его на Марсе.

— Замечательно. Но вернемся к пленкам с записями и Марте Шадриной.

— Ну, тогда Род запил… Впрочем, это неважно. Он послал мне умоляющую телеграмму, и я нажала на папу… Словом, месяц назад Род прилетел на Луну. Записи разговора с Родригесом он привез с собой.

— Зачем?

— Он хотел передать их вашему Поплавскому.

— Странно…

— Ничего странного нет. Я предупредила его в письме, что Поплавский скоро прилетит на Луну.

— На Луну?

— Ну конечно. Не мог же Викинг забыть о такой чудесной женщине, как Царевна Внеземелья. Она мне очень понравилась.

Корин облизал внезапно пересохшие губы.

— Вы… виделись с Мартой? Здесь, на Луне?

— Ну не на Сатурне же!

— И где… где она сейчас?

— Наверное там же, где и мой Род.

— Не понял… Где?

— Откуда я знаю?

Корин остановился, и сразу же в них врезалась соседняя танцующая пара. Красивая шатенка с божественной фигурой одарила Игоря негодующим взглядом и, чарующе улыбнувшись, унеслась в вихре зажигательного танца, затерявшись среди множества других пар. Корин только сейчас заметил, что людей в ресторане стало намного больше и от былой чинной атмосферы не осталось и следа. Некоторые женщины, сбросив обувь, почти летали, выделывая невероятные воздушные па. В зале стало шумно, звуки оркестра то и дело заглушал смех.

— Пойдемте, сядем за столик, — предложил Корин. — Мне надо выпить пару бокалов виски, чтобы хоть слегка протрезветь. Может, тогда я соберусь с мыслями… У вас очень странная манера разговаривать, Айрин!

Девушка смущенно улыбнулась.

— О, это действительно так. Но за две недели, я надеюсь, вы сможете ко мне привыкнуть, Игорь.

Корин не нашел слов, чтобы ответить. Он не привык к такой прямоте и напору со стороны прекрасного пола.

Айрин прижалась к нему и ласково погладила по спине.

— Бедный, бедный Игорь… Еще на Земле я обливалась слезами, когда читала о вашей ужасной встрече с фашистами где-то в джунглях Сенегала…

— Вы хотите сказать: в лесах Селигера.

— А разве это не одно и то же? — искренне удивилась Айрин.

Корин не знал, смеяться ему или плакать. Такой чудной девушки он еще не встречал. Но… но она ему нравилась.

— Нам надо как следует выпить, — решительно сказал он. — Знаете, Айрин, я человек малопьющий, но марсианский сухой закон встал мне поперек глотки.

Айрин отстранилась и изумленно посмотрела ему в глаза.

— Ой, вы, наверное, шутите, Игорь. Может, у вас на Марсе не было и ни одной женщины?

Корин только молча помотал головой.

— Не может быть!.. Тогда… тогда пойдемте сразу же ко мне. Выпивки там полный бар. Я покажу записи бедняжки Рода, а вы расскажете, как перебили фашистов…

— …в джунглях Сенегала, — продолжил за нее Корин. — А потом я покажу колчан со стрелами и духовую трубку из бамбука. Ну что ж, уговорили!

У выхода из зала Корин встретился взглядом с той самой очаровательной шатенкой, которую так неудачно толкнул во время танца. Она курила в компании лысого, невзрачного на вид спутника. Красавица пренебрежительно посмотрела на раскрасневшуюся, возбужденную Айрин, а затем насмешливо взглянула Корину прямо в глаза.

«Наверное, это Мата Хари, — подумал Корин, торопливо шагая по полутемному коридору вслед за Айрин. — Обычно такие красавицы меня просто не замечают…»

Но тут Айрин остановилась, открыла дверь в свой номер, и Корин думать забыл о таинственной незнакомке с дымящейся сигаретой в руке.

Наутро Корин проснулся от легкого скрипа, словно мышь прогрызала норку в полу. В их с матерью старой квартире на Живописной улице мыши не переводились уже лет восемьдесят, и даже старый кот Бармалей не мог справиться с этой напастью…

«Стоп, — одернул себя Корин, — но я же на Луне. Откуда здесь взяться мышам?»

Открыв глаза, он увидел рядом Айрин. Она сладко спала, забавно свернувшись калачиком, словно кошка. Ее рыжие волосы были всклокочены, а на обнаженном плече темнели два синяка.

«Неужели это я ее так хватанул? — смущенно подумал Корин. — Кажется, я на самом деле был груб… но ей это нравится. Она так хохотала над моей неловкостью… А чего, собственно, смеяться: ведь я впервые занимался любовью при такой низкой гравитации…»

Он вновь услышал тихий скрип и немедленно повернул голову к окну. Оказалось, что этот звук издавали металлические жалюзи. Понятное дело: окно выходило на солнечную сторону, и при двухнедельном лунном дне жалюзи должны были автоматически закрываться и открываться, чтобы в комнате имитировались стандартные двадцатичетырехчасовые сутки.

«Кстати, а который сейчас час?» — подумал Корин.

Он осторожно встал и подошел к столику, где оставил наручные часы. Здесь царил полный хаос — три пустые бутылки из-под шампанского «Дом Периньон», фрукты, остатки пиццы… И маленький компьютер возле стены.

Только теперь Корин вспомнил вчерашний бурный вечер. Внезапное, беспорядочное знакомство в ресторане, долгий разговор во время танцев, вызывающий взгляд красавицы-шатенки… Затем они с Айрин пришли сюда и, распив первую бутылку, попытались говорить о деле. Айрин достала из искусно встроенного в стену сейфа коробочку с информкристаллом, и некоторое время они вместе слушали сбивчивый рассказ Родригеса. Корин сразу же узнал этого смуглого, угловатого парня. Вряд ли он на самом деле был заместителем Мастодонта, но среди старателей, копавшихся в развалинах марсианского города, пользовался определенным влиянием.

Это чертово шампанское… Наверное, оно здорово ударило ему в голову. Вместо того, чтобы прослушать запись от начала до конца, он то и дело отвлекался — то на очередную бутылку, то на Айрин, а в конце концов завелся и выключил компьютер. Ладно, ничего страшного, еще раз послушает запись в номере Поплавского…

Нажав на клавишу, он извлек голубоватый информкристалл из считывающего устройства и аккуратно положил в округлую коробочку. Затем торопливо оделся, стараясь не разбудить спящую Айрин. Та тихонько вздохнула и перевернулась на другой бок, заодно натянув одеяло по самый подбородок. В постели она казалась совсем еще девчонкой, хотя ночью больше напоминала валькирию. Не удержавшись, Корин тихо подошел к ней и нежно поцеловал в затылок. «Напрасно ты ввязалась в это дело, — подумал он. — Хотя, пожалуй, мы все сваляли большого дурака».

Он еще раз взглянул на часы — было полседьмого, и пошел к двери. Здесь ему пришлось изрядно повозиться. Такого количества хитроумных замков и запоров он еще никогда не видел. Наверное, постарался папаша Вагнер, и, видит Бог, не зря. Так, а куда поворачивать этот стальной рычаг? Айрин что-то ему объясняла…

Лишь минут через десять Корин сумел выбраться в коридор. Здесь было тихо и безлюдно. «A-а, кажется, сегодня воскресенье, — вспомнил он. — Черт, как же хочется спать…»

Он поднялся на третий этаж и нажал на кнопку звонка в двери номера командира. Дверь плавно отъехала в сторону.

Казалось, Поплавский и не ложился. Он сидел за столом в глубине комнаты в роскошном японском халате и работал на компьютере. Рядом лежали коробочки с информкристаллами.

Нажав кнопку «сброс», Владимир повернулся и пытливо взглянул на раннего гостя.

— Ого, — негромко сказал он. — Запах словно из парфюмерной лавки во времена сухого закона. А духи- то хороши… Выходит, клюнуло?

Корин кивнул и уселся в соседнее кресло.

— Клюнуло — мне в темечко, — вяло произнес он. — Голова просто раскалывается…

— Много пил?

— Да не так чтобы уж много…

— И кто тебя подцепил? Надеюсь, не местная жрица любви?

— Ее зовут Айрин. Она дочь главы правительства Луны Вагнера.

— Ого! Айрин Вагнер, да будет тебе известно, самая скандальная местная секс-бомба.

— Это я уже знаю.

— Так, будем считать, что про безумную ночь с этой рыжей девчонкой ты мне уже рассказал. А что еще принес наш птенец в своем клюве?

Корин достал из кармана пиджака коробочку с информкристаллом и подробно рассказал командиру о событиях вчерашнего вечера. Поплавский, сощурясь, внимательно слушал, не перебивая.

— Неплохо для первого дня, — наконец проговорил он, когда Корин закончил. — Как всегда, новичкам везет. Девочка искала меня, а поймала этакого пескаря… Ладно, теперь давай послушаем господина Родригеса.

Он вставил в гнездо считывающего устройства информкристалл и, быстро пробежав пальцами по клавиатуре, впился взглядом в небольшой плоский дисплей.

Ничего не произошло.

Экран был пуст.

Поплавский нахмурился и вновь застучал по клавишам. Диагностика подтвердила: кристалл был пуст, словно ледышка.

Корин похолодел, не веря собственным глазам.

— Чудесно, — сухо произнес Поплавский. — Это что, шутка?

Игорь лихорадочно вспоминал события вчерашнего вечера. Может, Айрин поменяла кристалл? Нет… точно нет. Тогда выходит, что она встала рано утром, когда он еще спал, и подсунула ему подарочек в виде пустого кристалла. Но зачем?!

— Подожди, Володя… — с трудом выдавил из себя Игорь и, вскочив на ноги, поспешил в свой номер.

Он вернулся через пару минут с несколькими информкристаллами из своей личной коллекции. Поплавский молча уступил место у компьютера.

Прошло не менее часа, прежде чем вспотевший Корин дрожащей рукой вновь разложил кристаллы по коробочкам.

— Информацию стерли, — тихо произнес он, не поднимая глаз.

— Это точно? Айрин могла сыграть с тобой забавную шутку, и…

— У меня свои методы, Володя.

— Выходит, ночью кто-то пробрался в номер? Или она сама…

— Нет, способ стирания иной, чем в стандартных компьютерах. Кто-то использовал направленный Нуль- луч. Скорее всего человек находился в соседнем номере.

— М-да… Но откуда он мог знать, что вы забудете вынуть кристалл из машины и не спрячете его в экранированную коробочку?

— Не знаю. Скорее всего нас подслушивали.

— Это был оригинал-кристалл или копия?

— Копия. Айрин сказала, что ее друг журналист Род Левис снял только одну копию, а оригинал всегда держал при себе.

— Очень умно. А еще можно выпить стакан серной кислоты и закусить битым стеклом. Придется как следует расспросить девочку — что-то она должна помнить!

— Должна, конечно. Но не помнит.

— Это еще почему?

— Ну, когда журналист принес к ней в номер кристалл и включил компьютер… словом, Айрин осушила полбутылки шампанского и ее повело… сам понимаешь, куда. Девчонка совершенно не умеет пить!

— Жаль, — грустно сказал Поплавский.

Корин насторожился.

— Но погоди… Ведь можно же разыскать самого Левиса! Айрин видела его в последний раз возле главной шлюзовой камеры. В руках у него была солидных размеров сумка. В тот день они поссорились, но девушка утверждает, что ее друг отправился на Дальнюю базу, чтобы оттуда…

— Нет, на Дальнюю базу он не попал.

Корин опешил.

— А ты откуда знаешь?

Поплавский пожевал губами, глядя в окно, откуда открывался чудесный вид на море Облаков.

— Видишь ли, Игорь, я тоже провел бессонную ночь. Но встречался отнюдь не с девушками, хоть пить пришлось, и не мало.

— И что же ты узнал? — с надеждой спросил Корин.

— Многое. И в то же время почти ничего нового. Да, на Луне при внешнем относительном благополучии творится черт знает что. Научные работы, шахтерские разработки, постройка новых поселков — это, что называется, «крыша». В этом сходятся все мои друзья. Почти все считают, что здесь тайно проворачиваются какие-то очень серьезные дела. И они связаны не только с Марсом. Отсюда тянутся какие-то невидимые нити во все Внеземелье, но особенно крепкие — на Меркурий.

— Господи… — пробормотал Корин. — А там-то мафии что понадобилось?

— Мафии?.. По-моему, у нашего друга мистера Икс какая-то другая фамилия.

— И те убийства в Лунограде, о которых говорила Айрин, тоже дело его рук?

— Ну, зачем же так обобщать… Скажем, два месяца назад престарелый супруг разбил локтем зеркало шлема у своей юной невесты. Отметил, так сказать, жалкий итог медового лунного месяца. Были здесь и кровавые драки, и заурядная поножовщина, и неосторожное обращение с огнестрельным оружием… Словом, все как у людей. Но кое на что меня попросили обратить внимание.

Поплавский вставил в компьютер информкристалл, и на экране дисплея появилось благообразное лицо пожилого человека с пышными бакенбардами, залысинами над лбом и темными цепкими глазками под тяжелыми надбровными дугами. Снизу вверх побежали строчки.

— Это сэр Арнольд Брэнхельд, один из директоров Британского национального банка, — пояснил Поплавский. — Большой любитель лошадей, гончих собак и бриджа на четверых в Английском клубе. Очень почтенный человек, близкий друг самой королевы. Имел замки и особняки в Шотландии, Бретани, Греции и так далее. За месяц до своего шестидесятилетия внезапно все продал, обналичил счета и под чужим именем прилетел на Луну, выдавая себя за финансового инспектора. А еще через три дня застрелился в своем номере. Мой друг из полиции утверждает, что покойник оставил на столе очень подробное письмо, адресованное генеральному секретарю ООН. Вроде бы в нем речь шла о каком-то невероятном заговоре, целью которого была вся Солнечная система.

— Так-ак… Письмо, конечно же, пропало?

— Разумеется. Есть мнение, что его вообще не было. Следствие установило, что банкир под старость лет заболел шизофренией в тяжелой форме и отправился на Луну, скрываясь от несуществующего маньяка- убийцы.

— Неплохо для начала. Впрочем, я уже и сам начинаю бояться собственной тени.

— И правильно делаешь. На Луне тень — очень коварная штука… А теперь взгляни на этого молодца.

На дисплее появилось лицо человека лет этак тридцати, но совершенно мальчишеское. Ясные веселые глаза, наивные и вместе с тем поразительно умные; припухлые губы, торчащие ежиком соломенные волосы…

— Да это же Грэхем Шарп! — воскликнул Корин. — Компьютерный гений из Англии… Я читал кое-какие его работы — настоящий фейерверк идей!

— Вот-вот, — покивал Поплавский. — И одной из его последних идей был метод взлома суперзакрытых компьютерных сетей. Так, шутка гения, каприз мальчишки-переростка… Сначала он слегка пошалил, внедрив жуткой силы компьютерный вирус в программы запуска ракет средней дальности НАТО. Шарпа нашли, приспустили штаны и отстегали розгами. Он сказал, что больше не будет хулиганить, и взялсяза несколько заказных работ, связанных с новыми атомными станциями и полетами на дальние планеты. А три месяца назад, когда мы били морды нехорошим парням на Базе-2, Шарп бежал на Луну.

— И он тоже застрелился? — в ужасе воскликнул Корин.

— Нет. Наглотался снотворного и не проснулся. Врачи говорят, что причиной было нервное истощение. А пока Грэхема везли в морг, по приказу главного инженера Луны все местные компьютерные сети отключили. Понимаешь — все! Что здесь творилось, пересказать невозможно. Оказалось, что не во всех системах жизнеобеспечения предусмотрен режим ручной регулировки, и потому за ночь тихо-мирно скончались восемь человек. Кто-то задохнулся, кто-то замерз… Под утро компьютеры включили, а затем через минуту опять отключили. И так раз пять, с двухчасовыми перерывами.

— Ого… Наверное, Грэхем запустил в сеть какую-то нежелательную информацию?

— Да. Он каким-то образом сумел впихнуть ее кусочки даже в такие мелкие подпрограммы, как, скажем, программа меню в ресторане. Один мой друг своими глазами видел, как за перечнем вторых блюд неожиданно поползли слова: «Люди! Вы в страшной опасности! Я, покойный Грэхем Шарп, сумел проникнуть в тайные планы…» Затем табло вырубилось и двое суток не работало.

Корин невольно сглотнул. В горле першило, и он раскашлялся.

Поплавский похлопал его по спине.

— Ладно, пожалуй, хватит с тебя этих двух покойников. Хотя были и другие, не менее колоритные фигуры. И все они, узнав что-то страшное про Внеземелье, отправлялись на Луну и там либо кончали с собой, либо их очень искусно убирали профессиональные киллеры. Следствие всегда останавливалось на первом варианте. Я, кстати, тоже к нему склоняюсь.

— Но почему?

— Это отдельный разговор… Однако, по крайней мере, один человек из моего списка умер не по собственной воле.

На экране появилось еще одно лицо. Корин вздрогнул. Он видел точно такую же фотографию вчера вечером на трюмо у Айрин. Симпатичное, открытое лицо, длинные светлые волосы, приятная улыбка, карие, умные и дерзкие глаза…

— Род Левис… — пробормотал он.

— Да. Его нашли — заметь! — вчера поздно вечером, когда луноход с шахтерами возвращался по трассе из рудника в западной части кратера Птоломея. Это совсем недалеко, километрах в тридцати отсюда. Старая история — стекло шлема разбито.

— Черт побери… Смелый был парень. Но он же исчез почти две недели назад!

— В том-то и дело. Его тело, к счастью, обследовал мой знакомый врач. Он клянется, что Левис погиб, по крайней мере, десять дней назад. А шахтеры ездят по своей трассе несколько раз в день. Соображаешь?

— Тело специально подбросили?

— Да.

— Как предупреждение нам?

— Без сомнения.

— Но почему с нами так вежливо обходятся? Если мы на самом деле наступили великану на больную мозоль, зачем он терпит и стреляет поверх голов?

Поплавский усмехнулся и помахал пальцем перед носом Корина.

— Имя Викинга кое-что значит во Внеземелье! Не хочу быть нескромным, но моя гибель наделала бы слишком много шума. Ее связь с марсианскими событиями была бы слишком очевидна, и тогда дело могло принять для нашего друга мистера Икс крайне нежелательный оборот. Но зато он постарался и подрезал нам крылышки очень основательно. И в то же время зачем- то дал в руки нить.

— Что за нить?

Поплавский с силой потер ладонью лицо.

— Бред, чертовщина какая-то… Помнишь «Остров сокровищ»? Так вот, какой-то остряк положил труп журналиста самым странным образом. Он лежал поперек дороги, на спине, и его руки были вытянуты над головой.

— Господи Исусе… И куда же указывал этот «компас»?

— Туда, куда я и так собирался отправиться. И это совпадение меня жутко ободряет.

Впервые за все утро на лице Корина появилась робкая улыбка.

— Ты нашел следы Марты?!

Поплавский кивнул. Но на его лице не было заметно даже тени радости.

— С нами играют в какую-то странную игру, Игорек… — тихо произнес он. — Дурацкое положение: я знаю все ближайшие ходы — наши и противника, но правила игры никак не могу понять. Чего-то от нас очень хотят, и пока мы не сделаем это ЧТО-ТО, нас и пальцем не тронут. Представляешь — меня, Поплав- ского, кто-то разглядывает сверху, словно жука в лабиринте из спичечных коробков! И мне не остается ничего другого, кроме как идти вперед.

Командир так сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев.

— Но я обязательно дойду до конца и тогда посмотрю наверх. И вот тут мы начнем новую игру — уже по моим правилам. Как там поется в пиратской песне?

Пятнадцать человек на сундук мертвеца.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Глава 4

К полудню «Белка» перевалила через высокий кольцевой вал и, плавно раскачиваясь на ходу, въехала в кратер Птоломея. Непривычно близкий горизонт скрадывал истинные размеры этого огромного лунного цирка, но Корин все равно был потрясен. Еще перед самой посадкой космолета он в течение нескольких минут разглядывал редкую даже для Луны цепочку из трех огромных, соприкасающихся кратеров — Птоломея, Альфонса и Арзахеля, расположенных в южном полушарии на берегу темного моря Облаков. В центрах двух из них заметно выделялись горки — следы некогда бурной вулканической активности Серебряной планеты. Величественный триплет окружали более мелкие кратеры и несколько лучеобразных лунных трещин, частично погруженных в тень. Асташевский указал на одну из трещин, идущую на северо-запад от кратера Птоломея. Она носила имя Ивана Градова — геолога из Нижнего Волочка, обнаружившего здесь пятнадцать лет назад целую кладовую минералов и ценных металлов. Сам Градов назвал трещину Малым Уралом, но название не прижилось. Зато прижился поселок, основанный русско-американской экспедицией в километре от кратера Альфонса. Он быстро разрастался и вскоре обрел почетное имя Луноград, став международной столицей спутника Земли.

Вскоре оказалось, что место для Лунограда выбрано как нельзя удачно. Еще в середине XX века русский астроном Козырев из Пулковской обсерватории наблюдал на Альфонсе нечто вроде вулканического извержения. Бурение доказало это, и в результате город получил даровой источник тепла в виде горячих газовых истечений. Затем геологи исследовали гористый район, примыкающий к триплету цирков с востока, и обнаружили богатые месторождения меди, железа, никеля, вольфрама и прочее, прочее… Огромная, почти в сто километров в диаметре область получила название Лунного Клондайка. С той поры в Луноград хлынул поток инвестиций, а на смену легким палаткам пришли многоэтажные купола, уходящие глубоко в лунный базальт.

И все же большая часть местного населения обитала в шахтерских поселках, обильно рассыпанных по Клондайку, и в нескольких научно-исследовательских станциях, расположенных в море Облаков и в центрах всех трех суперкратеров.

Марта Шадрина должна была находиться где-то там.

Корин вспомнил, как незадолго до отъезда зашел попрощаться к Айрин. Девушка лежала на диване, вся в слезах. Она уже узнала о страшной находке по дороге к трещине Градова, и казалась безутешной. На гостя она взглянула почти с ненавистью.

— Только подумать… — всхлипнула Айрин. — Пока мы с тобой кувыркались в постели, бедный Род лежал там… совершенно один… Наверное, прежде чем задохнуться, он звал меня на помощь… ведь он меня так любил! А я… шлюха…

Корин понял, что любые попытки утешения вызовут лишь истерику, и потому решил действовать иначе.

Он наклонился, взял сотрясающуюся от рыданий девушку за плечи и рывком поставил на ноги.

— Хватит ныть, девчонка! — рявкнул он и так сверкнул глазами, что Айрин в испуге отшатнулась. — Левис умер минимум десять дней назад, его просто подбросили вчера вечером на дорогу. И знаешь, почему? Потому что он слишком глубоко копал в деле о марсианских находках.

Айрин еще раз всхлипнула и испуганно взглянула на гостя.

— Да… — прошептала она. — Наверное, ты прав, Игорь. Род не раз говорил, что чувствует за собой слежку. Он так надеялся, что вы с Поплавским прилетите на Луну еще в прошлом месяце… Хорошо, что я сохранила запись его встречи с Родригесом…

— Записи больше нет, — горько сообщил Корин. — Ее стерли направленным Нуль-лучом, скорее всего из соседнего номера.

— Как стерли? Но мы же…

— Это уже неважно, — нетерпеливо перебил Корин. — Через час мы с друзьями отправляемся в небольшое путешествие. Может так случиться, что в Луноград мы больше не вернемся. Айрин, попытайся еще раз вспомнить хоть что-нибудь. Ведь ты слышала рассказ Родригеса минут десять, если не больше. Неужели ты так ничего существенного не запомнила?

Девушка заморгала покрасневшими от слез глазами.

— Но я же тебе говорила… Род был в тот вечер на взводе. Он много пил, а затем стал ласкать меня… Я вся растаяла и слушала вполуха…

— И все же слушала! Да пойми же наконец: за всеми нами ведется охота! И если мы не сумеем опередить противника, они… Э-эх, напрасно Род втянул тебя в это дело. Ладно, не дрейфь, главный удар мы примем на себя.

Он повернулся и собрался было уйти, но Айрин остановила его, схватив за рукав.

— Погоди, Игорь… — прошептала она. — Господи, как же мне страшно… Я до сих пор думала, что это какая-то игра в тайну…

— Мне надо идти, — ласково сказал Корин, осторожно высвобождаясь. — Я же сказал: никто и пальцем не тронет девушку, которая впускает тайну в одно ухо, а в другое тут же выпускает.

— Да… но я кое-что вспомнила…

— Что?!

— Какие-то обрывки фраз Родригеса… Вот: Марта Шадрина знала кое-что, очень важное для главаря их шайки, Мастодонта, но ее начальник-китаец что-то сделал… то ли гипнозом, то ли специальным иглоукалыванием… и она это «что-то» забыла. И ничем, даже наркотиками, эту тайну из нее выжать не удалось.

— Господи… только этого не хватало, — ошеломленно пробормотал Корин. — Это все?

— Нет, еще что-то было… да! Родригес однажды назвал два имени, похожие на древнегреческие или римские…

— Какие?

— Да не помню я…

— Может, Меркурий? Или Плутон? Или Нептун?

— Н-нет… Кажется, нет.

— Может, Церера?

— О, да! Точно — Церера!

— У-уф, уже легче. А второе имя? Эрос? Адонис? Гермес?

— Нет… Не помню.

Корин шумно вздохнул. Он привлек к себе Айрин, поцеловал в щеку и торопливо вышел из комнаты.

… Спустя час «Белка» пересекла кратер Птоломея и вышла на хорошо укатанную трассу, ведущую к трещине Градова. Здесь Корин увидел хорошо знакомую по Марсу картину: на обочинах то там то тут валялись старые колеса, канистры, смятое железо и прочий мусор. Солнце уже довольно высоко поднялось над горизонтом, и на освещенных участках температура достигла ста градусов по Цельсию, хотя в ползущих от скал теневых областях по-прежнему сохранялся жуткий холод. Мощные гусеницы «Белки» довольно глубоко уходили в мягкий реголит. Порой они наезжали на достаточно крупные камни, и тогда решетчатая ферма хроноизлучателя резко раскачивалась. «Полегче, Ашот», — говорил в таких случаях Поплавский, но Ашот, казалось, ничего не замечал. Впервые почти за два месяца он был занят делом, и на его смуглом лице цвела восторженная улыбка. Асташевский, как обычно, предпочитал сидеть верхом на башне, облачившись в тяжелый лунный скафандр («Здесь лучше дышится», — объяснял бывший космодесантник). Саблин же первую часть пути захотел провести в тесном машинном отсеке — его тревожило поведение маршевого двигателя. Поплавский, как всегда, находился за капитанским пультом, наблюдая обстановку сразу на трех экранах: круговом обзорном, радиолокационном и инфракрасном.

Без дела остался один Корин. На Луне до сих пор не было обнаружено ни одной хронотрещины, так что его хозяйство: хроноизлучатель, атомные батареи, компьютеры и пульт управления вряд ли могли понадобиться в пути. На всякий случай он сидел на своем месте в глубине салона, возле дверцы, ведущей в машинный отсек, и не сводил глаз с маленького экрана. Справа и слева от трассы в черное небо уходили гряды уродливых скал, наполовину погруженные в тень. Однажды справа промелькнула сетчатая ограда, по периметру которой стояло несколько высоких мигающих фонарей. Поплавский объяснил, что здесь, наверное, находится озеро лунной пыли. В среднем ее слой на Луне не превышал десяти — пятнадцати сантиметров, но порой встречались довольно большие впадины в грунте, куда за многие тысячелетия стекли миллионы тонн пыли. Во время строительства в одно из таких озер попали два лунохода с монтажниками, и их не удалось спасти. В заключение Поплавский невесело усмехнулся и добавил: «Для жизни людей Луна плохо приспособлена, а вот для их смерти к услугам буквально все. Здесь настоящий рай для убийц. Труп можно спрятать где угодно: в озере пыли, в километровой трещине между скал, да и просто на открытом месте, но в вечной тени, куда никогда не проникают лучи Солнца».

Он внезапно замолчал, вероятно, вспомнив о судьбе Марты. Корин тоже подумал о Царевне. Официальные власти Луны так ничего и не смогли сказать о ее судьбе. Мэр Грин даже намекнул, что строптивая красавица давно уже покинула планету. У нее, мол, столько поклонников, а на Луну практически бесконтрольно чуть ли не ежедневно прилетают частные космолеты…

Из головы Корина не выходил его последний разговор с Айрин. Церера… Что связывает аферу с марсианскими находками и главную планету пояса астероидов? Может, там находится основная база космических контрабандистов, и Марту тайно перевезли туда?.. Чушь. На Церере расположен поселок местных колонистов и большая астрофизическая станция. В системе астероидов работают около тысячи человек, половину которых составляют шахтеры. По словам Поплавского, пояс астероидов — единственное место во Внеземелье, где царит относительный порядок. Ни о каком криминале, кроме чисто бытового, здесь и слыхом не слыхивали. Нет, Церера скорее всего ни при чем. Командир почему-то уверен, что следы Царевны ведут в глубь Лунного Клондайка, но ничего объяснять пока не хочет…

— Стоп, — приказал Поплавский. — Приехали. Я выйду наружу вместе с Вадимом, а остальные могут отдыхать.

Когда командир, облачившись в массивный скафандр, поднялся по лесенке в кессон башни, Корин торопливо занял командирское место. Большой панорамный экран давал совершенно иное впечатление об окружающем. Слева, посреди гладкой, как стол, темной равнины уходили ввысь отвесные стены небольшого кратера, чем-то напоминавшего корону. Его зубцы были не сглаженными, как обычно, а острыми, порой даже иглообразными.

— Свежая воронка, — объяснил Ашот, поймав недоуменный взгляд Корина. — Понимаешь, этот метеорит грохнулся о Луну всего триста лет назад! По нынешним меркам — считай, вчера. Когда ученая братия перебралась через зубцы и заглянула внутрь кратера… ой-ой! Нашли три здоровенных обломка, два из них — размером с нашу «Белку», один — с лужниковский стадион. А главное, метеорит-то оказался внесистемным! Его химический состав — считай, вся таблица Менделеева и кое-что вдобавок. Теперь там небольшой поселок ученых. Говорят, столько уже диссертаций накатали — можно кратер с верхом засыпать. А в этом году ученая братия претендует на Нобелевку. Хочешь Нобелевку, Игорек?

На экране появились две серебристые фигуры. Большими прыжками они направились вперед по дороге, а затем свернули влево, к небольшому треугольному камню. Нет… это был не камень, а обычный геологический знак. Корин не сразу сообразил: ну конечно же, там вчера обнаружили труп Левиса.

Поплавский и Асташевский стояли около обелиска минут двадцать. Их радиофоны были отключены, но судя по тому, как они часто соприкасались стеклами шлемов, спасатели о чем-то беседовали тет-а-тет. Затем один из них, скорее всего Асташевский, махнул рукой и большими прыжками направился в сторону коронообразного кратера.

Вернувшись в «Белку», Поплавский снял скафандр и коротко пояснил:

— Я отправил Вадима в гости к метеоритчикам. У него там есть знакомые. Не исключено, они что-то видели или слышали — я имею в виду таинственное появление трупа Левиса вчерашним вечером. Тем более, что этот «вечер» — понятие условное, а на самом деле здесь царит лунный день. Кто-то же должен был приехать и привезти беднягу журналиста!

— Зачем Вадим побежал пешком, а? — вопросил Ашот. — До кратера добрых два километра, я бы мигом подбросил.

Поплавский покачал головой.

— Нет. Не стоит оставлять лишних следов. Мы вернемся в это же место часов через десять. А сейчас поедем навестим Ржавый Храм.

Ашот не выдержал и тихо выругался по-азербайджански.

— Володя, ты случайно не перегрелся? Только этих тронутых лунатиков нам не хватало! Еще открутят что- нибудь от «Белки» или гранату в гусеницы положат… Психи, одно слово.

Корин вопросительно посмотрел на друзей. Поплавский с легкой усмешкой пояснил:

— Луна очень близко от Земли, и сюда слишком часто летают космолеты. Понятное дело, что вместе с нормальными людьми на Луну всеми правдами и неправдами попадают Бог знает какие чудаки — и нью- панки, и буддисты, и сектанты всех мастей, и даже пациенты психбольниц. Большую их часть власти ухитряются вернуть обратно на Землю, но остальные… Да ты и сам увидишь. Ашот, помнишь дорогу к Ржавому Храму?

— Рад бы забыть… — пробормотал Ашот и, продолжая тихо ворчать себе под нос, включил двигатель и тронул «Белку» с места. Чуть позже распахнулась дверца, и из машинного отделения, полусогнувшись, выбрался Саблин. Вид у него был озабоченный. Вытирая ветошью перемазанные маслом руки, он спросил:

— Куда путь держим?

— К Ржавому Храму, — коротко пояснил Поплавский, уже занявший свое командирское кресло.

— А-а… — поморщившись, протянул Саблин. — А где Вадим?

— Пошел в гости к метеоритчикам.

— Ого. Что называется, хрен редьки не слаще.

— Как двигатель?

— Кажется, очухался. Его здорово тряхнуло при старте с Марса, но вроде бы все обошлось.

— Первая хорошая новость за сегодняшний день, — заметил Поплавский. — И, боюсь, последняя…

Корин ничего не понимал, но, судя по хмурым лицам Саблина и Мирзояна, догадался: ничего хорошего посещение Ржавого Храма не сулит.

Проехав по трассе еще километра три, лунотанк свернул направо и двинулся в сторону одного из небольших кратеров, своими неровными стенками напоминавшего гнилой зуб. На вершине одной из скал что-то блестело. Приглядевшись, Корин понял — это многометровый металлический крест.

Рубчатые следы колес привели «Белку» к широкому проему в стенках кратера. Вход в него загораживал луноход, выглядевший так, будто он побывал под метеоритной бомбардировкой. Из шести колес лишь половина выглядела прилично, а остальные лохматились, словно тюк старых тряпок.

«Белка» остановилась метрах в двадцати от лунохода. По сравнению с ним машина спасателей выглядела гигантом, но охраняющие кратер люди быстро сравняли счет, когда из открывшегося в боковой стенке лючка лунохода высунулось дуло пулемета.

В динамике коммуникатора послышались хрипы, и сквозь них чей-то сиплый голос:

— Какого черта?

Поплавский подмигнул Корину и сказал:

— Именем Небесного Креста, прошу приюта у хозяина Ржавого Храма.

— Оружие есть?

— Только штатное. Мы хроноспасатели с Марса, находимся на Луне проездом на Меркурий…

— Кислород?

— Как обычно, готовы пожертвовать три баллона общине братьев во Кресте.

— Четыре! И хотя бы пару аккумуляторов. Можно наполовину сдохших.

— Договорились.

— Ладно, проезжайте. Но если среди вас есть легавые…

— Ручаюсь именем Владимира Поплавского — легавых среди моих людей нет.

— A-а… Слыхал. Валяй, будет тебе приют.

Луноход, выпустив струю сизого дыма, дернулся раз, другой, но не тронулся с места.

— Ходовая часть — ни к черту, — заметил Саблин, глядя на экран поверх плеча командира. — И откуда эти монахи берут такую рухлядь?

— Как откуда? На свалках, конечно, — усмехнулся Поплавский.

— Но в Ржавый Храм, насколько я слышал, время от времени делают богатые взносы. Психов везде полно!

— Верно. Денег у этих чертей хватает. Наверное, им просто нравится играть в космическую голытьбу.

Командир взглянул на недоумевающего Корина и пояснил:

— Все началось после того, как ученые обнаружили в кратере Короны — мы его только что проехали — обломки огромного метеорита. Среди первых исследователей был, как потом выяснилось, один представитель секты Второго Пришествия Мессии. Слышал о такой, Игорь?

— Да вроде бы… Знаете, последние три года мне было как-то не до газет. А телевизор я с детства не терплю.

— С тобой все ясно. Так вот, ученый-сектант прибыл на Луну с тайным заданием своих братьев: найти некий Знак. Считалось, что Мессия не так давно побывал вблизи Земли, но являться людям не стал. Мол, он ужаснулся, в какой тяжкий грех впали дети Господа. Судный День стал бы не очищением человечества, а полным его уничтожением. И Мессия дал людям еще один срок, чтобы очиститься от греха, и оставил об этом на Луне некий Знак.

— И сектант нашел его в кратере Короны?

— Да. Когда ученые откопали из пыли самый крупный из обломков, то действительно обнаружили на его поверхности выступы, формой напоминающие крест. Сектант вернулся на Землю и сообщил об этом братьям. Поднялся жуткий шум почти на всех материках. Папа римский назвал сообщение о Небесном Кресте богохульством и запретил причислять его к святыням церкви. В результате сектантам перекрыли все пути на Луну. Но они все-таки проникли сюда всеми правдами и неправдами и обнаружили, что кратер Короны уже оккупировали ученые. Их вежливо попросили оставить святыню в покое и убраться. Те, естественно, показали сектантам кукиш. Произошло несколько потасовок, так что пришлось вмешаться лунной полиции. Сектантов как зачинщиков беспорядков выслали на Землю, но вскоре они вновь просочились назад и обосновались в этом кратере, поблизости от своей святыни. А затем началось нечто вроде войны за Гроб Господень.

— С крестовыми походами?

— А как же! Их было два, и о них сняли в Голливуде штук пять роскошных боевиков… Да что я говорю, ты же не смотришь телевизор.

С десятой попытки луноход сумел-таки стронуться с места и открыл проход. «Белка» медленно въехала внутрь небольшого, приблизительно километрового диаметра кратера. В центре него находилась довольно высокая горка, на вершине которой располагалось весьма странное сооружение. В основании стоял старый, отслуживший свой срок лунный грузовик, покрытый толстым слоем окалины. По бокам разместились пять разнокалиберных первых ступеней ракет, кое-где сваренных, а кое-где просто связанных металлическими тросами. К этому своеобразному храму по крутому склону горки вел длинный трап.

У подножия горки теснились три десятка небольших металлических куполов, фургончиков и даже снятых с шасси старых лунобусов. Вид этого табора был весьма колоритный. Не меньше впечатляли и сектанты-охранники, разгуливающие в видавших виды скафандрах с бластерами в руках. Они носили длинные белые плащи, на которых была изображена овальная глыба с черным крестом посередине.

Корин не удержался и хохотнул. Товарищи осуждающе посмотрели на него.

— Э-э, брат, — предостерегающе поднял палец Поплавский, — смеяться здесь не стоит. У этих парней с чувством юмора не очень. И потом, они столько натерпелись от властей, что заводятся с пол-оборота. Особенно достается пронырливым журналистам. Дело не раз доходило до членовредительства. Так что будь тих, как мышка… Виталий, доставай кислородные баллоны и аккумуляторы. Здесь любят получать подношения, а скупым приходится платить дважды.

Саблин, заведовавший всей материальной частью лунотанка, поморщился, но спорить не стал. Надев скафандры, все спасатели, кроме Ашота, выбрались из «Белки» с баллонами и аккумуляторами в руках. Поплавский на всякий случай поднял свой «дар» повыше, чтобы обитатели странного поселка сумели как следует разглядеть подношения.

Наконец в радиофонах вновь раздался сиплый голос:

— Вижу, вижу. И сердце мое радуется, ибо братья в седьмой келье уже вторые сутки дышат черт знает чем. Прости меня, Господи, за богохульство.

Спустившись с лунотанка, спасатели пошли к поселку. Там их встретил один из охранников и жестом показал, где надо оставить дары.

— Оружие есть? — спросил он, подозрительно оглядывая гостей.

— Нет, — ответил Поплавский.

— Зачем вы явились к преподобному Питеру?

— Нам нужен его совет.

— Ха, за совет надо еще платить…

— Брось, Бенкс, — прервал его хриплый голос. — Не сквалыжничай, парням тоже трудно дышать. Пускай поднимаются в храм, я готов их принять.

Охранник тихо выругался, но отступил в сторону. Спасатели один за другим поднялись по почти стометровому трапу и, пройдя небольшую площадку, выложенную брусками ракетной теплоизоляции, вошли в Ржавый Храм. К их немалому удивлению, в основании нелепой конструкции располагался весьма приличный кессон. Пройдя его, гости оказались в круглом зале. В центре находился алтарь из титана, на котором лежал обломок черного камня. Чуть выше, на металлической стене, висела огромная фотография с изображением метеорита в воронке кратера. На его поверхности действительно можно было разглядеть нечто вроде креста. Рядом стоял человек в скафандре, казавшийся просто мошкой по сравнению с громадным черным обломком.

Из-за алтаря вышел высокий грузный человек с мясистым лицом, пористым носом старого пропойцы, косматыми бровями и седой львиной гривой. У него были маленькие, слезящиеся глаза, а во рту явно не хватало доброй половины зубов. С могучих плеч мешком свисала темная ряса, явно сшитая из чехла какой- то машины. На рясе живописно расположились винные и масляные пятна.

Преподобный Питер был изрядно пьян. Оглядев гостей мутным взором, он срыгнул и, протянув руку за обломок метеорита, достал початую бутылку виски.

— Причащаться будете? — просипел он.

— Нет. Спасибо, отец, но мы скоро вновь отправимся в путь.

Питер сделал солидный глоток.

— Вольному воля. Но жаль. Таких лунотанков на этой паршивой планетке уже не осталось. Мы бы пустили его впереди нашей армии во время следующего крестового похода… Ладно, мы этих тонкошеих очкариков и так передавим, словно цыплят. Зачем прибыли?

— Ищем одного человека, — ответил Поплавский.

— Здесь все кого-то ищут, — пробурчал Питер. — Не мир, а шар из заплесневелого голландского сыра. Все куда-то проваливаются… А все потому, что погрязли в суете сует. Каждый грешник должен помнить: грядет Судный день! И оставил Господь на Луне Знак…

— Ее зовут Марта Шадрина, — нетерпеливо прервал Питера командир спасателей. — Она летела на Землю в сопровождении трех эмиссаров ООН, но у корабля что-то случилось с двигателем. В Лунограде она пробыла всего два дня, а затем якобы направилась куда-то в глубь Клондайка с геологической партией. Или с туристами. Или еще с кем-то. Власти делают вид, что ничего толком не знают.

Преподобный Питер снова начал бурчать. Успокоившись, он сказал:

— Власти — гниды. Это слуги дьявола, отдавшие Знак Господний на растерзание каким-то тонкошеим недоумкам. Если они отковырнут от Небесного Креста хоть кусочек, мы их всех испепелим в ракетной камере сгорания, не будь я Питером!

Поплавский терпеливо выслушал его тираду и продолжил:

— Отец Питер, богохульники есть не только на Земле и Луне, но и на Марсе. Наверное, вы слышали, что какие-то нечестивцы нашли в песках древний марсианский город и тайно вывезли оттуда всякие вещи. Говорят, там были машины…

Отец Питер сделал еще один солидный глоток, а затем посмотрел на Поплавского довольно осмысленным взглядом.

— Как не слышать, Викинг, — сказал он. — Я знаю, что это дело рук самого дьявола, который хочет ввести людей в новое искушение.

Спасатели приободрились.

— Очень рад, что вы так считаете, отец, — сказал Поплавский. — Один человек в Лунограде намекнул, будто вы можете что-то знать про Марту Шадрину. И вы наверняка в курсе, что вчера на дороге…

Питер поднял руку, и Поплавский замолчал.

— Тебя здесь давно ждут, Викинг, — произнес он почти трезвым голосом. — Слуги дьявола окопались на этой гнилой планетке и пожирают людей, которые пытаются встать у них на пути. Мне тоже угрожали… Да, мои люди видели, как со стороны Белых гор приехал луноход, выгрузил тело и быстро уехал.

— Белые горы… — задумчиво сказал Поплавский. — Именно туда указывали руки покойника. В той стороне находятся пять рудников…

Отец Питер встряхнул своей седой гривой.

— Чушь. Это просто подстава. Номер на луноходе был замазан, но я здесь не зря сижу семь лет. Ищи этих слуг дьявола не на севере, а на юге, в заброшенном горняцком поселке возле Пыльной реки. И твою Марту это отродье держит где-то там. Мои разведчики видели, как в тех местах садятся большие ракеты. Наверное, с Марса.

Поплавский благодарно поклонился.

— Спасибо, отец Питер, вы очень помогли нам.

Питер хмыкнул.

— Я служу только Господу. И ты, Викинг, делами своими служишь тоже ему, хотя по недомыслию не понимаешь этого. Ну а теперь выпьешь?

Командир спасателей молча шагнул вперед и, взяв бутылку с виски, сделал три глотка. Отец Питер одобрительно наблюдал за ним.

— Все верно, Викинг. Запомните: делайте все, что делаете, нечетное число раз… Нет, не то хотел сказать. Зачем ты послал своего человека в кратер Небесного Креста?

Поплавский усмехнулся.

— А разве вы, отец, не потеряли там свой плащ во время второго Крестового похода?

— Хм… черт… Прости меня Господи за очередное богохульство. И они… вернут мой плащ?

— Вернут. Среди ваших врагов у меня есть хорошие друзья.

— Жаль. Но я буду рад, если боевой плащ вернется ко мне.

Глава 5

К утру следующих стандартных суток «Белка» пересекла обширный гористый район и оказалась в юго- западной части Клондайка. Переход был нелегким и для могучей машины, и для водителей, роль которых по очереди выполняли Мирзоян, Саблин и Поплавский. Все трое имели опыт работы на Луне, но ни с чем подобным им сталкиваться не приходилось. Казалось, над этим районом взорвалась атомная бомба, превратив горы в лес из причудливо искривленных, иззубренных скал, достигающих высоты в сто и более метров. Лунотанк с трудом пробирался через каменные чащи, то и дело утыкаясь то в тупики, то в узкие щели между скалами, через которые даже человеку нелегко протиснуться.

Понятно, что эта часть Клондайка была почти не тронута людьми. Лишь дважды спасатели встречали следы геологических партий, совершавших пробные бурения на довольно больших полянах среди каменного леса. Саблин и Поплавский осматривали оставшиеся после скважин куски минералов. По их мнению, в глубинах лунной почвы находились руды, весьма богатые медью и вольфрамом. Однако рудников на юго-западе Клондайка пока почти не было — основные разработки велись в северо-западных и западных областях, где рельеф был куда более сглаженным и не возникало серьезных проблем в прокладывании дорог.

Чем дальше «Белка» уходила в лабиринт из скал, тем быстрее иссякал оптимизм Поплавского. Эти места как нельзя лучше подходили для устройства базы контрабандистов, но как ее обнаружить? Не было сомнений, что дорога от базы до Лунограда существует, вопрос в том, где она проходит? Отец Питер не знал или по каким-либо причинам не стал об этом рассказывать.

Поплавский и Саблин почти не отходили от навигационного компьютера, куда была введена карта Клондайка, сделанная с помощью спутника в лунный день. На вид она казалась довольно четкой и подробной, но неистребимые тени изрядно все запутали. Однако опаснее всего оказались незаметные с высоты небольшие трещины и впадины. Не раз и не два всем спасателям приходилось вылезать из машины и прокладывать мосты из раздвигающихся титановых секций. Низкое тяготение помогало справляться с этой непростой работой, Однако Корин каждый раз возвращался в машину вспотевший, с дрожащими коленями. Больше всего он боялся провалиться в трещину и разбить стекло шлема. Ашот тоже держался довольно скованно, а вот Асташевский чувствовал себя как рыба в воде. Что-то тихо напевая себе под нос, он с легкостью перемахивал через извилистые трещины, порой совершая прыжки в десять — пятнадцать метров.

И все же именно Асташевский однажды попал в типичную для Луны ловушку, едва не утонув в небольшом, но очень глубоком озере, или, вернее, омуте, лунной пыли. Когда «Белка» остановилась перед очередной трещиной, Асташевский спустился с башни и, взяв в руку конец каната, намотанного на свободно вращающуюся катушку, после короткого разбега совершил изящный, высокий прыжок. Приземлившись на противоположной стороне, он вдруг со сдавленным криком ушел в лунную почву с головой.

Поплавский тревожно закричал:

— Вадим, ты жив?

В радиофонах спасателей зашуршало, послышался негромкий голос:

— Вроде бы…

— Это трещина?

— Нет… Пыль… Черт, как быстро засасывает…

— Сейчас мы тебя вытащим. Я прыгаю!

— Нет… Тоже вляпаешься…

— Но тогда мы вытянем тебя канатом!

— Я его выронил… от неожиданности…

Поплавский выругался сквозь зубы. Асташевский совершил непростительную для бывшего космодесантника ошибку. Он обязан был прикрепить карабин на конце троса к специальной петле на поясе, но по самонадеянности не сделал этого. Теперь надо быстрее вытащить его из опасной ловушки, которая грозит многими неприятностями для человека в скафандре, и в первую очередь из-за нарушения теплообмена. Но почему Вадим так быстро ушел с головой в пыль? Она, конечно, очень текучая, но…

— Володя, меня куда-то несет… — вновь послышался голос Асташевского, на этот раз еще более тихий.

— Куда? Вглубь? — тревожно спросил командир.

— Н-нет… куда-то вбок…

— Пылевой поток, — мрачно констатировал Саблин. — На карте он не отмечен. Здесь опасно переправляться.

Поплавский не ответил. Он подбежал к «Белке», быстро взобрался по трапу на овальную башню и затем начал карабкаться по решетчатой ферме хроноизлучателя. Поднявшись таким образом на почти десятиметровую высоту, он некоторое время осматривал противоположную сторону расщелины, затем поспешно спустился.

— Все в машину! — крикнул он. — Вадим, мы переправимся на ту сторону метрах в ста ниже по течению. Будем ловить тебя на донку, ясно?

Ответ был почти полностью заглушен шорохом и треском. Видимо, в пыли встречались и металлические частички, они-то и служили своеобразным экраном, нарушая радиосвязь.

Спасатели торопливо забрались в лунотанк. Машину повел сам Поплавский. Никогда еще Корин не видел его таким встревоженным.

— Пылевые потоки — это что, очень опасно? — робко спросил он Саблина.

— Еще как, — ответил заместитель командира. — Обычно на поверхности их скорость невелика, и потому они на первый взгляд почти незаметны. Но на глубине пыль может двигаться довольно быстро, до одно- го-двух метров в секунду. Были случаи, когда люди просто разбивались об острые выступы на дне. И все же самое страшное — нарушение теплообмена. Если мы не выловим Вадима минут за пятнадцать — двадцать… Даже думать об этом не хочется!

«Белка» прошла вдоль расщелины около сотни метров, объезжая крупные валуны. Затем началось торопливое возведение моста. Саблин перепрыгнул на другую сторону трещины с канатом в руке и стал подтягивать к себе мост, не давая его краю упасть в пропасть. Остальные спасатели толкали решетчатую конструкцию сзади. Все спешили и потому излишне суетились. Минут через пять «Белка» уже перебралась на противоположный берег. Оставив мост на месте, спасатели осторожно подъехали к краю пылевого потока.

Корин впервые увидел это необычное явление природы. Между скал проходила ровная, словно стол, серая «дорога». По цвету она ничем не отличалась от остальной лунной поверхности, но на ней не было заметно ни единого камушка, ни одной выбоины. Только присмотревшись как следует, он убедился: да, поток на самом деле двигался, хотя и довольно медленно.

Тем временем Поплавский с Мирзояном вытащили на верх башни металлоискатель и направили его спиралевидную антенну вверх по потоку. Увы, дисплей прибора ничего определенного показать не мог.

Затем Поплавский начал… забрасывать донки! Он взял одну из запасных катушек с тонким канатом, торопливо привязал к ее концу солидных размеров подшипник и, размахнувшись, бросил груз к противоположному берегу. Подшипник сразу же утонул в пыли, натянув канат.

Остальные спасатели последовали примеру командира. Быстро соорудив подобные же «донки», они сделали свои забросы, целясь в разные участки потока.

Корин был знаком с этой нехитрой рыбацкой снастью и потому действовал не менее уверенно, чем остальные. Замысел командира был ясен. Асташевский, стиснутый со всех сторон тоннами пыли, оказался практически беспомощен и сам не смог бы выбраться, шагая, скажем, по дну лунной реки. Однако в этой не слишком плотной пыли он имел возможность в определенной степени шевелить руками. Если на его пути попалась бы «леса», Асташевский в случае удачи ухватился бы за нее. А поскольку никто не знал, в какой зоне реки он находится, забросы надо было делать так, чтобы перекрыть всю ширину потока.

Тросы очень быстро стали уходить вправо. Это означало, что течение у дна довольно сильное. Спасатели положили к ногам катушки и начали торопливо вытягивать свои «донки», чтобы сделать очередной заброс. Наверное, со стороны это выглядело весьма забавно, но всем было не до смеха. С каждым новым пустым забросом шансы на спасение Асташевского падали.

Наконец «донка» Ашота за что-то зацепилась, и трос натянулся, словно струна. Водитель издал радостный вопль. Корин было бросился к нему на помощь, но его остановил окрик командира.

Действительно, радость Ашота оказалась преждевременной. Как он ни натягивал трос, груз не трогался с места.

— Зацепилось… — проворчал Ашот. — А что б тебя!

— Осел, это же замечательно! — отозвался Поплавский. — Хоть в чем-то повезло. Если Вадим упал в поток недалеко от берега, он точно наткнется на твой канат… Виталий, да не спеши так перезабрасывать!

Прошло две, три, четыре минуты… Корин прикинул возможную скорость течения потока у дна и похолодел. Получалось, что Вадим вполне уже мог «проплыть» мимо этого места…

И тут канат вырвался из рук Ашота и упал на землю. Катушка развернулась и стала сползать с берега.

К ней одновременно бросились Корин и Саблин. Только чудом они не ударились шлемами, что могло обоим стоить довольно дорого. Но все же им удалось схватить катушку прежде, чем она успела утонуть. Взявшись за канат, они изо всех сил начали тянуть. Через несколько мгновений к ним присоединился и Ашот.

Однако вытянуть «донку» они не смогли. Видимо, груз намертво зацепился за какой-то камень. Оставалось надеяться, что Асташевский — если, конечно, на «донку» попался именно он — попытается выбраться из потока сам, держась за туго натянутый канат.

Командир не разделял этого оптимизма. Он схватил катушку, подбежал к лунотанку и, закрепив ее на одном из кормовых люков, торопливо полез в башню. Вскоре машина медленно поползла назад. Спасатели сразу же отпустили трос и отошли в сторону.

Ситуация стала критической. Очевидно, Поплавский не верил в то, что Вадим сможет самостоятельно выбраться из потока, и потому решил пойти на риск. Конечно, если «зацеп» окажется очень серьезным и канат не выдержит…

Но канат выдержал. «Белка» отъехала метров на десять назад, когда из пылевого потока внезапно появился серебристый шлем.

Спасатели издали дружный вопль радости. Они бросились на помощь, и вскоре Асташевский уже лежал на берегу. Оказалось, что он сумел, уже теряя сознание, зацепиться за трос одним из карабинов, висевших на поясе. Это и позволило вытащить несчастного Вадима из пылевого плена.

Прошло не менее часа, прежде чем Асташевский пришел в себя. Он подвергся не только резкому перегреву, но едва не задохнулся, так как от попадания лунной пыли вышли из строя очистительные фильтры. Проклятая пыль ухитрялась проникнуть даже через гибкие сочленения внутрь скафандра, а оттуда — в легкие Вадима. Саблин, исполнявший в экипаже «Белки» роль врача, весь этот час работал не покладая рук, использовав весь арсенал имевшейся у спасателей медицинской техники. Он вздохнул с огромным облегчением, когда Вадим открыл глаза.

— Повезло нам, братцы… — хрипло произнес Саблин, выключая аппарат искусственного дыхания и снимая с лица Асташевского прозрачную маску. — Еще бы минут десять — пятнадцать…

Асташевский посмотрел вокруг мутным взором, хотел что-то сказать, но закрыл глаза и заснул, тяжело дыша.

Этот эпизод произвел на Корина глубокое впечатление. До сих пор он чувствовал себя за плечами опытных товарищей словно за каменной стеной. Однако оказалось, что они далеко не боги.

Спасатели продолжили путь, следуя вдоль берега пылевого потока. Это было небезопасно, но значительно ускорило движение, поскольку никаких серьезных препятствий перед ними больше не появлялось.

Когда Поплавского сменил Мирзоян, командир с усталым видом уселся в своем кресле возле обзорного экрана. Игорь пристроился рядом и тихо спросил:

— Володя, а откуда взялись эти пылевые потоки? Это же мертвый мир, и здесь…

Поплавский усмехнулся и с силой потер ладонями лицо.

— Не такой уж и мертвый… На Луне обнаружена и вулканическая деятельность, и ледяные шапки на полюсах, и даже простейшие формы микроорганизмов на тех же полюсах, в подземных кавернах, где сохранились остатки атмосферы, вода и тепло. Но лунные реки — действительно нечто особенное. Когда-то считалось, что вся поверхность планеты должна быть покрыта многометровым слоем пыли — из-за резкого перепада температур почвы, падения метеоритов и прочее. Но ты сам видел — по реголиту ходить совсем нетрудно. Повинуясь закону всемирного тяготения, большая часть образовавшейся в течение миллионов лет пыли потихоньку стекала в различные углубления. Так появилось множество лунных озер. Некоторые из них образовались в кратерах, если рядом находились, скажем, большое плато, откуда пыль сползала в глубь воронки. Порой встречаются кратеры, до самых краев наполненные пылью. А теперь представь, что в стенке такого кратера появляется пролом…

— Ого! Неужелитам возникают водопады… то есть пылепады?

— Еще какие! А внизу, естественно, берут начало пылевые реки. В этой части Клондайка, кстати, протекает одна из самых больших лунных рек. А этот поток — так, мелочь, один из ее притоков, не нанесенный на карту… Постой!

Словно вспомнив о чем-то, командир наклонился над пультом и включил дисплей навигационного компьютера. На экране вновь возникла карта юго-западно- го района Лунного Клондайка.

Пальцы командира забегали по кнопкам пульта управления. Масштаб карты резко увеличился, и вскоре большую часть экрана занял один из участков гористой поверхности. Здесь, рядом с небольшим плато, примыкая к нему западной частью своей округлой стены, находился кратер. Чаша его почти на две трети была заполнена пылью. На противоположной стороне кратера в стене виднелся треугольный пролом. Только при большом увеличении стало заметно, что через пролом низвергается мощный пылевой поток.

— Пылепад… — пробормотал Поплавский. — Черт, как же я раньше не подумал…

— О чем, Володя? — удивленно спросил Корин.

— А вот мы сейчас проверим.

Поплавский вставил в компьютер один из тех информкристаллов, что раздобыл в Лунограде перед началом путешествия, и вновь торопливо забегал пальцами по кнопкам пульта управления. На экране появилось описание туристических маршрутов. В одном из них конечным пунктом значилась «Лунная Ниагара». Взглянув на его схему, Корин даже присвистнул: ну конечно же, это то самое место! Маршрут лунобуса шел широкой дугой, огибающей с северо-запада скалистый массив.

— Вот так, — удовлетворенно сказал командир. — «Все врут календари»… В смысле карты. Та-ак, а когда же появился на свет этот замечательный маршрут? Полгода назад. На два месяца позже, чем была составлена карта.

— Ну и что, Володя? — удивленно спросил Корин.

— Не знаю, не знаю… Но очень любопытно. Судя по всему, где-то в этом скальном массиве находится база контрабандистов. Меня очень смущал вопрос: а как они поддерживают прямой контакт со своими людьми в Лунограде? Дорог в этом районе вроде бы нет, а пробираться через пылевые потоки, сам видишь, совсем невесело. И вдруг к Ниагаре проложили дорогу, пусть и далекую, обходную. Понятное дело: на Луне не так много больших пылепадов. Туристы должны туда валом валить… да и дорога быстро становится наезженной. Пойди попробуй потом установи, лунобус здесь проехал или луноход, или грузовик…

Саблин, сидевший возле спящего на откидной койке Асташевского, покачал головой.

— Думаешь, эта ниточка ведет к секретной базе? Сомнительно.

— Да нет, конечно. Не к самой базе. Она наверняка находится от пылепада на солидном расстоянии, да еще, не дай Бог, в какой-нибудь пещере или каверне. Поди найди ее в этом каменном лесу! Можно целый год проплутать, пока не утонешь в очередном пылевом потоке. И потом, если бы контрабандистам этот туристический маршрут не был нужен, они просто не дали бы его открыть. Кто бы он ни был, этот таинственный мистер Икс, но человек он очень влиятельный и в Лунограде у него все схвачено. Та-ак, а теперь посмотрим, когда к Ниагаре должен прибыть очередной лунобус…

На экране появились цифры. Корин не удержался и присвистнул.

Лунная Ниагара посещалась туристами раз в месяц. И очередной приезд лунобуса был запланирован на 16 сентября по земному исчислению, в 12 часов дня.

До этого момента оставалось чуть больше восемнадцати часов.

Командир приказал Ашоту остановить машину и провел короткое совещание. Он предложил оставить поиски базы до лучших времен, а вместо этого поспешить к Лунной Ниагаре.

— У меня нет никаких аргументов, — закончил он. — Только чистая интуиция. Три дня назад в Луноград прибыла с Земли группа крупных бизнесменов, большинство — с семьями. Ручаюсь, многие из них захотят посмотреть это чудо природы. А мы понаблюдаем за ними, естественно, со стороны. Мало ли что может произойти… Какие есть возражения?

— У меня вопрос, — заявил Ашот. — До этого замечательного пылепада километров восемьдесят — и это по прямой. А где здесь можно пройти по прямой? Но если опять сунуться в чащу скал…

— Нет, — мотнул головой Поплавский. — Короткие пути на Луне оказываются самыми длинными. Карте я больше не доверяю. Поэтому предлагаю пойти вдоль потока. Он должен вывести нас к реке, а дальше мы повернем направо и вдоль берега дойдем до пылепада. Только придется держать ухо востро. Будем вести машину по очереди. Смена — через час. Игорь, приглядишь за Вадимом, пока Саблин будет рулить.

Корин кивнул. Он болезненно ощущал собственную бесполезность.

Словно угадав его мысли, Поплавский улыбнулся и сказал:

— А сейчас, светило хронофизики, полезай-ка на башню, проветрись. Все-таки сверху все виднее, а наш славный десантник сейчас не в форме.

Корин просиял и начал вновь надевать скафандр.

Путь вдоль берега пылевой реки оказался относительно несложным. Проблемы появилялись лишь тогда, когда впереди «Белки» возникали черные полосы теней, отбрасываемых соседними скалами. Поначалу лунотанк быстро преодолевал эти участки, но однажды едва не угодил в небольшое озерцо ныли, после чего Корин на всякий случай начал предварительно проходить теневую область, закрепив трос на поясе скафандра. Роль поводыря пришлась ему по вкусу. Впервые за время этого похода он почувствовал себя полноценным членом экипажа, и это грело его душу.

Лунная река произвела на Игоря огромное впечатление. Среди скал и бугристой, засыпанной разнокалиберными камнями почвы вдруг появилась почти идеально гладкая серая полоса, достигающая ширины более сотни метров. Взяв свою «донку», Корин ради любопытства измерил глубину «реки» в нескольких местах и выяснил, что она не менее десяти — пятнадцати метров. Скорость течения возле дна тоже впечатляла. «Неплохо бы прокатиться по этой реке на лунной яхте, — подумал Корин. — Вот была бы славная приманка для богатеньких туристов! Только над конструкцией яхты надо как следует поломать голову, и особенно над системой безопасности. В такой «воде» надевать спасательный пояс — то же самое, что вешать камень на шею…»

Последние полсотни километров «Белка» прошла по широкому отлогому берегу, с редкими валунами и скалами, почти не затрудняющими движение. В результате к Лунной Ниагаре машина прибыла за три часа до ожидаемого прихода лунобуса с туристами. Спасатели воспрянули духом. Да и Асташевский постепенно приходил в себя после пережитого потрясения. Человеком он был бывалым, испытавшим множество передряг, и потому вспоминал о своем плавании в глубине лунного потока не без юмора. Он утверждал, что несколько раз ловил на дне руками крупных лунных рыб, но они всякий раз ускользали из перчаток.

Пылепад оказался величественным зрелищем. Посреди холмистой равнины подымались крутые стены лунного кратера, достигающие почти двухсотметровой высоты. В одном месте в стене был пролом шириной метров в сто. Из него низвергался чудовищный поток пыли и по широкой дуге обрушивался в русло лунной реки. Полное отсутствие всяческих звуков еще более усиливало ощущение грандиозности и фантастичности этого природного явления.

В полусотне метров у подножия Лунной Ниагары находилась ровная площадка. Поплавский включил увеличение, и вскоре на обзорном экране вполне отчетливо различались рубчатые следы колес и рядом — отпечатки десятков сапог.

Лунотанк стоял метрах в трехстах от смотровой площадки, укрывшись в тени невысокой скалы. Командир вместе с Саблиным пошли на разведку, а остальным было приказано ни в коем случае не покидать машины и ни во что не вмешиваться. Это вызвало бурю протестов у Асташевского, который торопился вновь заняться делом. Однако диагноз Саблина был суров: больному необходим покой по крайней мере в течение еще нескольких часов.

— Это кто больной — я больной? — гневно вопрошал Асташевский. — Подумаешь, глотнул чуток пыли. Так она же, говорят, для здоровья дюже полезная!

— Помолчи, Вадим, — поморщившись, возразил Ашот. — Ты чего раскричался? Вот меня в разведку тоже не взяли, а я хоть бы что. Даже не бьюсь в истерике, а мужественно собираюсь вздремнуть часок-другой. Устал, понимаешь, рычагами ворочать…

Корин, сидевший в командирском кресле, предостерегающе поднял палец:

— Тихо…

— Что, уже приехали туристы?.. — прошептал Ашот. — Рановато.

Он осекся, увидев, как из-за соседней скалы, из черной тени, показалась чья-то рука и тут же вновь исчезла.

— Что за диво… — пробормотал Асташевский. — Зачем нашим там прятаться… ага!

Фигура в скафандре наполовину выдвинулась из тени, и стало ясно, что это кто-то чужой. На спине незнакомца не было обычных опознавательных номеров, и потому спасатели поняли: перед ними скорее всего связной, пришедший на встречу с кем-то из группы туристов.

Но спасателей ожидал и еще один сюрприз. Через несколько минут возле стен кратера появилась большая, овальной формы машина. Слегка покачиваясь на ходу, она направлялась в сторону пылепада.

Однако по расписанию до прибытия группы туристов оставалось еще около двух часов!

Ответ напрашивался один — расписание маршрута по каким-то причинам изменили. И они лишь чудом поспели к встрече кого-то из соратников таинственного мистера Икс с контрабандистом.

— Надо предупредить наших, — взволнованно сказал Корин и потянулся было к рации, но Асташевский остановил его.

— Не делай глупостей, Игорь. Никаких переговоров по радио! Володя с Виталием люди опытные, сами поймут, что делать. А нам надо быть наготове.

Он сделал знак Корину, и оба стали торопливо надевать скафандры, время от времени бросая взгляды на обзорный экран. А Ашот повернул кресло к пульту управления, готовясь включить двигатель в любой момент.

Между тем лунобус неторопливо подкатил к Лунной Ниагаре и остановился на приличном расстоянии от нее. После довольно длительной паузы в машине открылась дверца, и наружу выбралось около тридцати людей в скафандрах. Судя по размерам, среди туристов были и подростки.

Человек в скафандре, с красной эмблемой Лунограда на груди, пошел в сторону лунной реки, приглашающе махнув рукой. По-видимому, это был экскурсовод. Корина так и подмывало переключить рацию на прием общей волны, но он на всякий случай удержался от этого. Впрочем, рассказ об удивительном явлении природы сейчас интересовал его меньше всего.

Экскурсия продлилась около получаса. Затем экскурсовод указал на пологий берег. Похоже, он разрешил своим подопечным совершить небольшую свободную прогулку. Группа сразу же рассыпалась. Одни пошли к гигантскому пылепаду, другие начали швырять в гладкий серый поток камни, третьи вереницей растянулись вдоль берега, направляясь в сторону «Белки». Кое-кто не удержался от соблазна и нырнул в чащу скал, немедленно исчезнув в тени. Это взволновало экскурсовода, и он направил туда двух своих помощников.

Спасатели напряженно смотрели на экран. В сторону «Белки» двигались шесть человек. Корин на всякий случай записал номера их скафандров. Возможно, кто- то из этих шести и был связным некого неведомого Центра. Зачем-то ему было необходимо лично встретиться с одним из контрабандистов, и этот момент надо было обязательно засечь.

Однако посланник базы больше не появлялся из тени. Возможно, он уже покинул свое место и пошел в намеченный среди скал пункт встречи. Кто шел ему навстречу? Кто-то из тех, кто прогуливался по берегу, делая небольшие прыжки? Или же один из тех, кто быстро исчез среди скал в районе лунобуса?

Внезапно один турист остановился и, сделав два больших прыжка, исчез за огромным валуном.

— Он… — выдохнул Асташевский. — Игорь, делаешь видеозапись?

— Да, — кивнул Корин. Его слегка трясло от возбуждения. Пятеро туристов продолжали идти к «Белке». До них оставалось не более ста метров. Если кто-то подойдет ближе и догадается посветить нашлемным фонарем в тень за одной из скал…

Но происходившее волновало не только его. Экскурсовод, видимо, устав созывать своих подопечных, махнул рукой и решительно направился к лунобусу. Это подействовало на туристов словно холодный душ. В течение нескольких минут они вернулись к машине. Здесь экскурсовод и двое его помощников устроили перекличку и, только убедившись в том, что никто не отстал, дали команду всем садиться в лунобус.

Спасатели молча наблюдали за тем, как последний из туристов забрался в машину и захлопнул дверь кессона. Лунобус двинулся с места и, развернувшись, направился назад, к трассе.

Когда машина исчезла среди скал, Асташевский негромко выругался.

— Отлично, хлопцы, — добавил он. — Это называется: по усам текло, а в рот не попало. Ох и хитер этот бандит с базы!

— Надеюсь, наши оказались еще хитрее, — огорченно отозвался Корин.

Им ничего не оставалось, кроме как ждать.

Наконец на берегу реки вновь появились фигуры в скафандрах. Корин и Асташевский радостно пожали друг другу руки. Сомнений не было: командир и Саблин не зря провели время среди скал: впереди себя они вели человека с базы, держа его за руки. Тот не вырывался — видимо, уже понял, что это бесполезно.

Спустя несколько минут все трое оказались в салоне лунотанка. Поплавский и Саблин сняли шлемы и мрачно посмотрели на друзей.

— Что случилось, Володя? — тихо спросил Корин.

Командир раздраженно махнул рукой.

— В том-то и дело, что ничего не случилось! Мы следили за каждым шагом этого субчика. Он чуть ли не бегом направился к одной, изогнутой, словно крюк, скале и спрятался в тени. Но никто из туристов к нему даже близко не подошел. Понимаете — никто!

В салоне повисло тревожное молчание.

Поплавский шагнул к незнакомцу и хлопнул его по плечу.

— Снимай шлем, парень, — сказал он по-английски. — Пора знакомиться.

Глава 6

Его звали Люсьен. Это был человек лет тридцати, с коротким ежиком смоляных волос, темными живыми глазами и хищным носом с горбинкой. На спасателей он смотрел со страхом, смешанным с изумлением.

— Откуда вы взялись, черт побери? — спросил он на скверном английском. — Кто вы такие?

Асташевский одобрительно расхохотался и так хлопнул Люсьена по плечу, что тот едва не упал.

— Мне этот хлопец нравится! — заявил он. — Как в том анекдоте: попалась мышка в лапы коту и спрашивает, есть ли у него ордер на арест. Может, отпустим его, а? Только шлем я себе оставлю на память.

Люсьен вздрогнул.

— Эй, эй, не надо так шутить! Нам всем осточертела эта дурацкая война в скалах. Вы считаете себя очень крутыми? Сколько вас — пятеро? Маловато, чтобы штурмовать базу, можете мне поверить. А транспортные колонны мы охраняем так, что к ним и комар не подлетит — если бы, конечно, на этой проклятой планете водились комары.

Поплавский выразительно взглянул на друзей, словно давая понять: не вмешивайтесь.

— Нечего нам баки заливать, парень, — резко заявил он, угрожающе сдвинув брови. — Там, где делают сыр, всегда водятся мыши. Делиться надо, понятно? Моя дражайшая супруга прямо бредит марсианскими побрякушками. Неужели ты не поможешь мне порадовать старушку?

Люсьен насупился.

— Как бы твоей жене не стать вдовой, — с угрозой произнес он. — Сколько таких храбрецов уже лежит на дне реки!

— А ты не хочешь к ним присоединиться?

— И что это вам даст? Я — мелкая сошка, в заложники не гожусь. Если хотите, отвезу вас к базе. Но до нее мы не доедем. Вокруг базы три кордона охраны, а в скалах полно патрулей с гранатометами. У них приказ: стрелять без предупреждения. Уж лучше бы вы рискнули ограбить форт Нокс.

Поплавский пожевал губами, раздумывая.

— Ладно, — неохотно сказал он. — Уговорил, штурмом базу брать не будем. Просто угостим ее десятком- другим ракет. Хороший фейерверк получится! То-то радость будет у земных астрономов — они-то, сердешные, решат, что на Луне началось извержение вулкана.

Люсьен встревоженно оглядел спасателей.

— Вы что, психи? Что вам даст эта дурацкая стрельба? База находится в огромной каверне на солидной глубине, так что вам ее не достать никакими ракетами…

— А как насчет «вулкана»? — с улыбкой перебил Поплавский. — Или вы надеетесь остановить вулканологов со всего мира своими тремя кордонами охраны?

Люсьен выругался, злобно глядя на Поплавского.

— Ну точно, психи… — процедил он. — Или вы чего-то добиваетесь? Но чего?

Командир кивнул.

— Да, конечно же, добиваемся. Видишь ли, Люсьен, у нас в группе была женщина, Марта Шадрина. Мы вместе здорово пошалили на Марсе, пощипывая местных гробокопателей. Но затем Марту захватили в плен ваши люди и перевезли на Луну. У нас есть сведения, что она находится на базе. Теперь соображаешь, чего мы хотим?

Люсьен вздохнул с облегчением.

— A-а… Слава Богу, а то я уж решил, что вы маньяки какие-то… Да, была у нас ваша баба. Своими глазами видел. Ну и красотка, давно таких не встречал! Только вот незадача — на базе ее больше нет. Погостила недельку, а потом ее куда-то увезли. Клянусь, ребята, чистая правда!

Спасатели помрачнели.

— Плохие шутки, Люсьен, — с угрозой произнес Поплавский. — Ты только посмотри вот на этого здоровенного парня с пышными усами. Прозвище у него подходящее — Слон. Стоит мне только мигнуть, и он начнет тебя разбирать на части.

Асташевский шагнул к контрабандисту с таким озверелым выражением лица, что тот отшатнулся.

— Да нет же вашей бабы на базе! — в отчаянии крикнул он. — Сами подумайте, какой мне смысл из-за нее подставляться?

— Тогда где же она?

— Не знаю! Мне начальство о таких вещах не докладывает!

— Придется спросить начальство.

— Они ответят, как же. Да стоит вам выйти в эфир, как всех нас сразу же накроют. Ракеты на базе тоже имеются, а на ваше корыто хватит и одного залпа.

— Парень дело говорит, — не выдержав, сказал по- русски Асташевский. — Как только мы раскроем рот, нам тут же поставят и шах, и мат.

— Сам понимаю… — проворчал командир. — Ладно, постараемся открыть этот ларчик с другой стороны.

Он нагнулся и начал шарить в кармане скафандра пленного. Люсьен беспомощно выругался.

Поплавский извлек черную коробочку. В ней лежал голубоватый информкристалл.

— Игорь, займись, — коротко сказал Поплавский.

Корин уселся возле главного компьютера и забегал пальцами по кнопкам пульта.

— Информации немного, всего восемь килобайт, — вскоре доложил он. — Какие-то таблицы цифр… Похоже на шифры.

Поплавский кивнул, словно ожидал именно такого ответа.

— И кому ты нес этот большой привет с базы? — обратился он к пленнику. — Только не рассказывай, что просто пришел полюбоваться на Ниагару.

Люсьен вновь разразился проклятиями.

— Чтобы вам всем сгореть в аду! — закончил он.

— Слон, займись товарищем…

— Да, шел на встречу с одним из туристов!

— Кто он такой?

Люсьен пожал плечами.

— Дурацкий вопрос.

— Ну, положим. Но к чему все эти детские игры в шифры и тайные встречи? Мы-то отлично знаем, что дело с разграблением Марса поставлено на широкую ногу. Связь наверняка тоже налажена на высшем уровне, верно?

Пленник ухмыльнулся.

— Вот именно — на широкую ногу, — сказал он. — На слишком широкую. Сами понимаете, в таких делах в официальной информации могут порой… э-э… появляться отдельные ошибочки…

— Так, так. Выходит, ваш главный шеф — назовем его мистером Икс — имеет и другие источники информации о ходе дел на базе?

— Конечно. Я лично знаю только одного тайного осведомителя, но наверняка их хватает на всех уровнях. Мое дело маленькое, я лишь посыльный и стараюсь знать об этом поменьше.

— Разумно. И как часто ты передаешь послание «туристам»?

— Когда как. Иногда раз в месяц, иногда реже.

— А почему сегодня встреча не состоялась?

— Сам удивляюсь. Такого прежде не бывало. Может, мой связной каким-то образом учуял ваше присутствие… не знаю.

— Игорь, ты можешь разобраться с этим шифром?

— Попытаюсь… Вряд ли что-нибудь получится, нужны специальные программы.

— Ясно. Виталий, гостю надо отдохнуть. Толку от него сейчас все равно никакого.

Саблин кивнул. Подойдя к одному из встроенных в стенки салона шкафов, он достал флакон с таблетками и протянул одну из них Люсьену.

— Это всего лишь снотворное, — объяснил он. — Или ты предпочитаешь сидеть связанным по рукам и ногам, с кляпом во рту?

Пленник недоверчиво взял таблетку и слегка лизнул ее.

— A-а… тропирон, — с усмешкой заметил он. — У нас такие штучки тоже в ходу. Пожалуй, мне на самом деле стоит вздремнуть, пока вы будете валять дурака. Только прошу об одном, парни, — мне очень хотелось бы проснуться.

— Спи спокойно, дружок, — посоветовал Поплавский. — Ответь только на вопрос: как считаешь, твой связной-турист — всегда одно и то же лицо?

— Думаю, одно, хотя он и слова со мной не сказал.

— Интуиция?

— Вроде того.

— Это мелкая рыбешка? Или кто-то из ваших земных боссов?

— Сам подумай, рыбак. Только не ошибись с леской и номером крючка, — ухмыльнулся Люсьен и, проглотив таблетку, закрыл глаза.

Саблин усадил его в одно из кресел. Через минуту пленник уже вовсю храпел.

Поплавский внимательно оглядел друзей.

— У нас есть шанс, — сказал он. — Может быть, единственный. Если связной из туристической группы — крупная рыба, через него мы выйдем на след Марты.

Асташевский озадаченно смотрел на командира.

— Ты хочешь напасть на лунобус?

— Да. Если отец Питер не обманул, то у нас очень мало времени. Жизнь Марты в опасности… или, по крайней мере, ее психика. Видимо, для контрабандистов очень важно то, что она когда-то знала, иначе они не рискнули бы выкрасть главного свидетеля и возить ее туда-сюда. И я, кажется, догадываюсь, в чем тут дело…

— Оружие? — взволнованно выпалил Корин.

— Да. Я почти уверен — речь идет о марсианском оружии! Игорь, тебе Марта ничего такого не говорила?

— Нет… Ни единого слова!

— Но если она на самом деле знает какой-то секрет, эти мерзавцы не успокоятся, пока не перероют весь ее мозг, снизу доверху. Наверное, на базе просто не оказалось достаточных для этого средств, и ее перевезли в какую-то секретную лабораторию. И сейчас… тьфу, даже думать страшно! Представьте, что путь к марсианскому оружию будет открыт. Это пахнет уже не просто теневым бизнесом, а кое-чем покруче.

Саблин мягко сказал:

— Что ж, если дело на САМОМ ДЕЛЕ обстоит именно так, я готов идти на любую авантюру с захватом заложников. В конце концов, за нами с Марса тянется слава то ли героев, то ли уголовников…

— Опять? — простонал Ашот. — Ну сколько можно об этом?

— … так что терять в смысле репутации нам особенно нечего. Но твоя гипотеза о марсианском оружии, Володя, — только гипотеза, не более. Марта и ее друзья могли найти ниточку, ведущую, скажем, к другим марсианским городам или к каким-нибудь тайникам… Да мало ли что затеряно в песках Марса!

— Конечно. Например, оружие, — спокойно сказал Поплавский. — Если марсиане имели развитую технику, а в этом, кажется у нас уже нет сомнений, зачем делать из них пацифистов? Это тот самый случай, когда надо готовиться к худшему.

— Пусть так, — сердито сдвинул брови Саблин. — Но почему, в таком случае, Марту сразу не перевезли на Луну, а целых пять лет держали в старом городе в качестве пленницы?

Поплавский пожал плечами.

— Кто знает, когда они с Цин Яном нашли НЕЧТО, за которым ныне так охотятся мистер Икс и его люди? Может, всего за неделю до появления в городе Корина. Хотя лично я считаю, что мистер Мелвилл приберегал этот козырь лично для себя. Однако после его гибели кто-то из старателей проболтался. И это произошло далеко не сразу. Вспомните: Марту почти две недели держали недалеко от нас, в том же здании. И никто не проявлял к ней особого внимания. Но после того, как был закончен допрос арестованных старателей, ее срочно увезли на Землю, а попала она почему-то на Луну. И тогда же все трое сопровождающих ее эмиссаров дружно съели что-то несвежее и оказались в госпитале… Нет, как хотите, а здесь пахнет чем-то очень серьезным.

— Интуиция? — нервно усмехнувшись, спросил Корин.

— Да.

— Тогда я согласен.

— Я — тоже! — отозвался Ашот. — Страшно чешутся руки набить кому-то из этих сволочей морду.

— А у меня — тем более! — рявкнул Асташевский, сжав свои могучие кулаки.

Саблин колебался.

— Но если мы ошиблись, нам вовек не отмыться… — пробормотал он. — За космический терроризм по головам не погладят… Да и как найти этого связного, не зная о нем ровным счетом ничего? А если его вообще нет среди туристов? Человек мог, в конце концов, просто заболеть…

Поплавский выжидательно смотрел на своего заместителя. И тот сдался.

— Ладно, черти, — махнул рукой Саблин. — Согласен, выходим на большую дорогу с кистенями в руках. Ради жизни на Земле.

Командир улыбнулся с явным облегчением.

— Отлично. Только кистени нынче не в моде. У тебя золотые руки, Виталик, и у меня есть для них хорошая работа. Где бластер этого бандита Люсьена?

— У меня.

— Пойдем в двигательный отсек. Там я все объясню. А ты, Ашот, гони «Белку» вслед за лунобусом. Надо перекрыть ему путь, и как можно быстрее!

Пассажиры лунобуса пережили, наверное, не самые приятные минуты в своей жизни, когда им наперерез из-за одной из скал неожиданно ринулся мощный лунотанк. Оба водителя лунобуса озадаченно переглянулись.

— Наверное, что-то у парней случилось, — произнес первый водитель. — Может, им нужна помощь?

И действительно, из люка лунотанка выбрались трое и осторожно спустили на землю носилки. На них лежал еще один человек, до самого шлема закрытый белой простыней.

Первый водитель взял в руки микрофон и сказал:

— Говорит Л-23. Что у вас стряслось, парни?

В динамике послышался встревоженный голос:

— Мы геологи. Один из наших людей на маршруте получил тяжелые ранения. У вас есть на борту врач?

— Конечно.

— Подождите, сейчас подъедем.

Через несколько минут, пройдя через кессон лунобуса, «геологи» вошли в салон. На них устремились почти три десятка любопытствующих глаз.

Гостей встретил врач в белом халате и стюард, заодно выполняющий роль санитара.

— Несите раненого в медотсек, — отрывисто приказал врач. — Что с ним стряслось?

— Боюсь, стряслось с вами, — спокойно ответил один из «геологов» и достал бластер. Остальные гости, в том числе и мигом выздоровевший «больной», нацелили на пассажиров стуннеры.

Врач побледнел. Один из людей в скафандрах, оттолкнув его, длинными прыжками направился по проходу между креслами в сторону кабины. Оба водителя изумленно уставились на него.

Человек в скафандре выстрелил из стуннера, и первый водитель обмяк в кресле. Его партнер потянулся было к рации, но в испуге отдернул руку.

— Вы что, с ума сошли? — пробормотал он.

Человек в скафандре жестко произнес:

— Всем оставаться на своих местах. Если кто-то пошевелится или откроет пасть, буду стрелять без предупреждения.

Он вынул из кармана скафандра веревку и умело связал руки второму водителю. Тот и не пытался сопротивляться.

Затем предводитель нападавших медленно прошел по проходу между сиденьями туда и обратно, пристально вглядываясь в лица перепуганных пассажиров.

Девятнадцать мужчин средних лет, на вид весьма преуспевающих. Шесть богато одетых женщин, выглядевших так, словно они отправились на бал. Один лысый старик в старомодных очках и две пожилые женщины. Четверо подростков от десяти до пятнадцати лет — три парня и одна весьма миловидная девушка. Врач. Стюард. Бортинженер в традиционном синем комбинезоне.

— Это что, ограбление дилижанса? — не выдержав тягостной тишины, произнес с нервной улыбкой довольно молодой мужчина, похожий на испанца. — Или нам надо предъявить билеты?.. Черт бы вас побрал, неужели вы думаете, что мы взяли с собой на экскурсию пачки долларов?

Предводитель подошел к нему и спокойно выстрелил из стуннера «испанцу» в левое колено. Тот заорал от боли и забился в судорогах, обхватив ногу руками.

— Заткнись, идиот, — сказал главарь.

Поплавский еще раз прошелся вдоль сидений, вглядываясь пассажирам в лица. Конечно же, ничего обнадеживающего он не увидел. Все мужчины были в меру перепуганы, и никто не строил из себя героя. Женщины… черт побери, они здорово путали карты. Посланцем мистера Икса могла быть одна из этих разнаряженных дам. Пожалуй, с определенной долей риска из числа подозреваемых можно было отбросить только подростков и двух старух. Старика… нет, старика надо оставить. В посланцы он явно не годился, но многие крутые дельцы обожают иногда играть в аль-рашидов, доверяя в крупной игре только самим себе.

— Женщины и дети, отправляйтесь в грузовой отсек, — приказал Поплавский. — Второй, запри их там и встань с оружием у двери. Не беспокойтесь, если среди мужчин найдется тот, кого мы ищем, все остальные отделаются легким испугом. Третий, отведи членов экипажа в техотсек. Дай им по таблетке тропирона, чтобы не думали о всяких глупостях. Мы разбудим их, как только все закончится.

Стюард и инженер уныло переглянулись и в сопровождении Корина пошли к техотсеку. Но врач стал упираться.

— Нет, — заявил он, преодолев страх. — Кому-нибудь из пассажиров может понадобиться моя помощь. Я должен остаться, да поймите же вы!

Поразмыслив, Поплавский кивнул.

— Ладно, оставайтесь. Первый, что стоишь? Гони баб отсюда, пока я не рассердился!

В салоне поднялся шум. Женщины со слезами на глазах обнимали своих мужей и спешили в грузовой отсек. Подростки, напротив, выглядели довольно бодро. Похоже, им по молодости лет даже нравилось участвовать в самом настоящем террористическом акте.

«Дурачки, — с усмешкой подумал Поплавский, провожая их взглядом. — Не дай вам Бог попасться в руки настоящих бандитов! Тем более, что их среди Скалистого леса, кажется, немало».

Когда двери в грузовой и техотсеки были закрыты на замки, Поплавский перешел в переднюю часть салона, туда, где стояли Асташевский с бластером в руках и белый как мел врач.

— Это не ограбление, — произнес командир, внимательно оглядывая лица оставшихся в салоне мужчин. — И мы не собираемся брать вас в заложники. Среди вас есть один человек, который сегодня должен был встретиться с посыльным. Однако мы перехватили посыльного и отобрали у него информкристалл с докладом. Один из вас понимает, о чем я говорю, остальным лучше не вникать во все это.

Не буду скрывать — мы не знаем связного в лицо. Назовем его мистер Икс. Никто не собирается его убивать, это я могу гарантировать. Но поговорить с мистером Икс просто необходимо, и мы добьемся своего…

Один из пассажиров, сидевших в третьем ряду, — белобрысый мужчина, похожий на скандинава, сказал:

— Мистер, вам можно задавать вопросы?

Поплавский кивнул.

— Да, теперь можно. Отвожу на все вопросы пять минут. У нас мало времени.

— Вы сказали, что некий мистер Икс должен был встретиться возле Ниагары с каким-то посыльным, — продолжил, приободрившись, скандинав. — Но встреча не состоялась, верно?

— Да.

— Тогда почему вы так уверены, что этот таинственный мистер Икс находится среди нас? Он мог по каким-нибудь причинам отказаться от поездки. Если вы заметили, в салоне пустует немало кресел.

— Что ж, тогда и нам, и вам сегодня очень не повезло, — хладнокровно ответил Поплавский. — Нам ОЧЕНЬ НУЖЕН мистер Икс. Повторяю, мы гарантируем ему жизнь в том случае, если он объявится сам.

— А если он не объявится? — проворчал старик, сидевший в первом ряду, справа от прохода.

— Тогда он умрет вместе со всеми. У нас нет времени заниматься допросами, пускать в ход детектор лжи и прочее. Мы просто будем убивать вас по очереди. И после каждого нового убийства вам будет дано по две минуты на размышление. Никуда мистер Икс от нас не денется, так что лучше ему не брать грех на душу и не губить невинных людей. Еще вопросы есть?

— А почему вы уверены, что мистер Икс — не женщина? — проворчал из шестого ряда лысый толстяк с маленькими бегающими глазками.

— Отвечаю: мы в этом совсем не уверены. Но мы начнем все-таки с мужчин. А женщин пустим в расход следом. Или вы, джентльмены, хотели бы пропустить дам вперед?

Пассажиры задумались, но никто не произнес ни слова.

— Итак, будем считать, что вечер вопросов и ответов закончен, — усмехнулся Поплавский. — Перейдем к делу. Даю мистеру Икс ровно три минуты на размышление. Остальным советую молить Господа, чтобы ваш спутник не оказался упрямым идиотом. Затем мы начнем убивать всех в произвольном порядке, чтобы вам было не очень скучно. Так, засекаю время…

— Чушь, — раздраженно произнес старик. — Блеф чистой воды. Я видел настоящих террористов. Вы же больше похожи на карманных воришек.

Кое-кто из пассажиров улыбнулся этой шутке.

— Ах так? — спокойно заметил Поплавский. — Ладно, придется устроить показательную казнь. Третий, действуй!

Асташевский неожиданно перевел бластер на стоявшего неподалеку врача и выстрелил ему в грудь. В белом халате образовалась дымящаяся дыра, запахло паленой кожей. Врач рухнул навзничь на мягкий пол салона.

Пассажиры замерли, с ужасом глядя на лежащее возле первого ряда кресел тело.

— Вы… вы убили врача… — трясясь всем телом, прошептал старик.

— Что поделаешь, он сам напросился на подвиг, — спокойно сказал Поплавский. — Я бы предпочел начать с этого старого кретина, да подумал: а вдруг он и есть мистер Икс? Я обещал дать Иксу три минуты на размышление, а свое слово привык держать. Осталась одна минута… сорок секунд… тридцать…

В конце салона с кресла вскочил высокий негр:

— Эй, старик, признавайся! Не хватало из-за такого дерьма, как ты, всем нам страдать!

Старик закрыл морщинистое лицо трясущимися руками.

— Да нет же! — тоненьким голосом воскликнул он. — Клянусь, я не мистер Икс! Что вы все от меня хотите, что? В чем я должен признаваться?

— Время закончилось, — мрачно констатировал Поплавский, взглянув на часы, встроенные в рукав скафандра. — Третий, начинай со старика. Он действует мне на нервы.

Асташевский шагнул к пожилому пассажиру, но тут подал голос белобрысый скандинав. Он был бледен, но в отличие от многих других сидевших в салоне сохранил хладнокровие.

— Мистер главарь, у меня есть предложение, как найти нужного вам человека без душегубства, — сказал он.

Поплавский взглянул на скандинава.

— Ладно, одно предложение я готов выслушать, — после некоторого раздумья произнес он. — Но только одно. Не думайте, что вам удастся таким образом оттянуть время. Даю две минуты.

Скандинав поднялся с кресла и, облизнув губы, сказал:

— Вас устроило бы, мистер главарь, если бы Икс передал интересующую вас информацию в письменном виде? Анонимно, разумеется.

Поплавский покачал головой.

— Я вас понял. Нет. Нам нужно поговорить с ним.

— А анонимная беседа вас устроила бы? Понимаете, этот мистер Икс наверняка не хочет быть узнанным, и его можно понять. Но информация — это другое дело, здесь он может пойти вам навстречу.

— В чем суть вашего предложения?

— Понимаете, мистер, во время нашей экскурсии у меня разболелась печень. Я вызвал по пульту связи, встроенному в подлокотник кресла, стюарда, но он не пришел. Ждал минуту, другую и только потом заметил, что возле пульта есть маленький дисплей. Так вот, на нем были высвечены слова: «Назовите номер вашего кресла, сэр».

— Та-а-ак… Вы предлагаете устроить с помощью таких пультов анонимный диалог с Иксом?

— Да. Это будет нетрудно организовать. Здесь двенадцать рядов кресел, по два с каждой стороны от прохода. Нас, подозреваемых, девятнадцать. Рассадите нас по рядам, кроме, разумеется, первого. Если мы сядем возле иллюминаторов и поднимем спинки кресел, то никто — ни вы, ни наши соседи не смогут увидеть, как Икс будет беседовать с вами с помощью своего пульта.

— Хм-м…

— Но вы и ваши люди должны играть честно. Никто не должен во время разговора ходить между рядами. Будь я мистером Икс, я на этом твердо бы настаивал.

Если бы скандинав мог увидеть в эти минуты лица «бандитов», то немало бы удивился. Поплавский и его товарищи радостно улыбались.

Поплавский едва смог выдержать необходимую паузу.

— Ну что ж, неглупая идея, — как бы нехотя признался он. — Ладно, молитесь Господу, чтобы на этот раз мистер Икс был поуступчивее. Дураки здесь, на Луне, обычно не выживают, и в этом очень скоро он сможет убедиться. Если эта идея лопнет, как мыльный пузырь, вам же хуже. Следующего, кто родит новую замечательную идею, я прикончу безо всякой очереди. Третий, пошли на камбуз. Второй и первый — держите пассажиров под прицелом. Если кто-то высунется, стреляйте без предупреждения.

Когда Корин захлопнул за собой дверь камбуза, Поплавский вздохнул с огромным облегчением и снял шлем. Лицо командира было пунцовым, и отнюдь не от жары.

— Фу… — пробормотал он, вытирая ладонью пот с лица. — До чего же нелегко быть бандитом! Тяжелая профессия. Молю Господа, чтобы идея этого белобрысого парня сработала. Игорь, садись к пульту.

Корин тоже торопливо снял шлем. Вид у него был не лучше, чем у командира. Он молча уселся на круглом табурете и осмотрел небольшой столик с пультом, компьютером и плоским дисплеем.

— Все просто, как репа… — пробормотал Корин. — Годится для задушевных бесед с пассажирами, а также для управления всяческими кухонными агрегатами.

Поплавский сел рядом.

— Снять бы этот чертов скафандр… — сказал он. — Ладно. Я буду говорить, а ты нажимай на кнопки. Готов?

— Да.

— Передай всем пассажирам: я жду ровно три минуты. И дай им отсчет времени.

На дисплее вспыхнуло: «Я жду три минуты», а рядом появились цифры: 3.00.

Секунды потекли. Оба спасателя мрачно следили за тем, как с каждым мгновением таяли их надежды.

Когда на экране появились цифры 0.43, рядом побежали буквы.

«Мистер Икс — это я».

Корин восторженно потряс в воздухе кулаками, но Поплавский лишь недоверчиво улыбнулся.

— Это надо проверить, — сказал он, обращаясь к пассажиру. — Где вы должны были встретиться со связным?

«Возле изогнутой, словно крюк, скалы».

— Хорошо. Почему вы не сделали этого?

«Я узнал, что среди скал скрываются еще по крайней мере два человека, и предпочел просто прогуляться».

— Как вы смогли нас обнаружить?

«Это и есть тот секрет, о котором вы хотели узнать?»

— Нет. Нас интересует судьба Марты Шадриной.

«А это кто такая?»

— Боюсь, наш разговор может не получиться. Об этой женщине знает даже человек с базы. Не валяйте дурака, Икс.

«Хорошо, не буду. Госпожу Шадрину увезли в Лабораторию. Кажется, это не самый лучший период в ее жизни».

— Где находится Лаборатория?

«На Луне ее нет».

— А где же она?

«Это и есть ваш вопрос?»

— Да!

«И если я отвечу, вы обещаете оставить меня в покое?»

— Да!

«Я не привык доверять террористам, действующим подобными методами».

— Ого! А я и не знал, что разговариваю с ангелом небесным.

«И все же мне нужны твердые гарантии, что вместе с пальцем вы не откусите всю руку».

— А вы в состоянии дать гарантии, что ваша информация правдивая?

«Да».

— Я — Владимир Поплавский. Моего честного слова вам достаточно?

«Дьявол, так это вы? Выходит, вы просто разыграли спектакль?»

— Да. Врач не убит, а только слегка поджарен. Мы вмонтировали в ручку бластера обычный стуннер.

«Ловко. Значит, вы и меня не убьете».

— Конечно, нет. Но если ты, мерзавец, уйдешь от ответа на мой вопрос, я найду тебя. Стуннеры тоже неплохая штука, особенно если обрабатывать ими болевые центры. Теперь я знаю, что ты здесь, и спешить больше не буду!

«Уговорили. Ладно, честного слова Викинга мне достаточно. Ваша Марта сейчас находится на лунной орбитальной станции «Орфей». С ней активно работают наши люди, но ее жизнь вне опасности. Через два- три дня ее должны отправить на Землю целой и невредимой. Но предупреждаю: если вы сунетесь на «Орфей», дело может принять иной оборот. Своими необдуманными действиями вы можете погубить госпожу Шадрину».

— Но сначала она должна вспомнить кое о чем, верно?

Корин озадаченно взглянул на командира.

— Володя, я бы не стал этого говорить.

Поплавский встряхнул головой.

— Черт, верно. Я едва не свалял дурака. Спасибо, Игорь. А теперь передай этой гниде: чем вы можете доказать правдивость ваших слов?

«Есть, кажется, один способ… Вы отобрали у связного информкристалл?»

— Да.

«Там должно быть записано несколько сообщений наших агентов. К одному из них я дам вам шифр, но только к одному. Сообщение касается вашей Марты. Видите ли, у нас появились некоторые сомнения, насколько эффективно с ней работали на базе».

— Ладно, давайте шифр.

Пока на экране появлялась таблица, Корин торопливо достал из кармана своего скафандра голубой информкристалл и вставил его в гнездо компьютера.

Спустя несколько минут на экране появились три фразы:

«Наш эксперт по медицине считает, что специалисты базы сделали с М.Ш. все, что могли. Положительных результатов нет. Главный врач считает, что оборудование на «Орфее» поможет решить все проблемы в течение трех-четырех недель».

Поплавский удовлетворенно кивнул.

— Что ж, кажется, мистер Икс не врет. Спроси его, Игорь, когда Марту переправили на «Орфей»?

«Двенадцать дней назад».

— Совпадает со словами связного, — заметил Поплавский. — Ладно, выключай компьютер. Больше этот тип ничего нам не скажет.

Корин спрятал в карман информкристалл, предварительно записав на всякий случай шифр в одну из свободных зон. Затем оба спасателя вышли в салон.

— Мистер Икс ответил на наши вопросы, — объявил Поплавский.

Раздался дружный вопль радости. Все пассажиры вскочили с кресел и устроили в проходе кучу-малу. Корин глядел на них во все глаза, но так и не смог никого заподозрить. «Этот мистер Икс отличный артист, — с удивлением подумал он. — И нервы у него словно сделаны из железа. Если и на «Орфее» нам встретятся подобные ребята, то я себе не завидую».

Поплавский поднял руку, привлекая к себе внимание.

— Скоро мы уйдем, — сказал он. — Но нам не нужны неприятные сюрпризы. Поэтому не обижайтесь: мы выведем из строя двигатель машины и радиопередатчик.

Восторги пассажиров сразу же поутихли.

— Не беспокойтесь, — усмехнулся Поплавский. — Вашим жизням ничто неугрожает. Запаса воздуха и воды хватит недели на две — я знаю этот тип лунобуса.

Уже сегодня в Лунограде будут обеспокоены вашим радиомолчанием, а завтра вышлют на поиски луноходы. Вы даже и соскучиться не успеете, как они прибудут сюда. А у нас свои заботы.

Держа стуннеры в руках, спасатели отошли к двери шлюзовой камеры. Последнее, что увидел Корин в салоне, было лицо испанца — того, кто получил удар стуннером в ногу. Этот человек смотрел вслед «террористам» с лютой ненавистью. Он мог, конечно, быть мистером Икс. Или у него просто сильно болело раненое колено.

Глава 7

Диспетчер космопорта озадаченно переводил взгляд с Поплавского на Асташевского и обратно.

— Господа, я устал повторять, — наконец произнес он хриплым от волнения голосом. — Ближайший транспорт на «Орфей» отправится только через одиннадцать дней. Видите ли, хотя эта станция и находится в окололунном пространстве, но по традиции она относится к службе орбитальных станций ООН. С Землей у «Орфея» налажена интенсивная транспортная связь, но мы…

— Наверное, можно организовать спецрейс? — мягко спросил Поплавский. — Мы с друзьями прошлись по космодрому, поговорили с техниками и выяснили, что по крайней мере два челнока прошли предполетную подготовку и готовы хоть сейчас к взлету. Разве не так?

— Да… — растерянно пробормотал диспетчер и в очередной раз посмотрел на пульт связи с Луноградом.

— Даже и не думай, парень, — пробормотал Асташевский и похлопал по карману комбинезона.

— Вы… вы мне угрожаете?

— Вроде того.

— Но это уголовное преступление!

— Пока нет, — отозвался Поплавский. — Мы просто отдыхаем после напряженной работы на Марсе. На местные достопримечательности мы уже вдоволь нагляделись, хочется чего-нибудь нового. «Орфей» — это как раз то, что надо. Там можно будет отдохнуть от души.

— Но это же научно-исследовательская станция! — с жалким видом попытался протестовать диспетчер. — Там работают астрофизики, астробиологи…

— Мы как раз очень интересуемся астробиологией, — погасив улыбку, уже более жестко произнес Поплавский. — Это наше общее хобби. По-моему, разговор затягивается. Отдайте распоряжение службе космопорта о внеочередном рейсе и поставьте в известность ваших коллег-диспетчеров на «Орфее».

— Вы… вы приказываете мне?

— Конечно, тупой ублюдок! — рявкнул Асташевский. — Нет времени пререкаться с тобой! Даю тебе три секунды на размышление.

— Господи… — жалко улыбаясь, пробормотал диспетчер, вытирая пот со лба. — Я вынужден уступить силе, но учтите — это дорого вам обойдется.

Поплавский усмехнулся и дружески похлопал молодого диспетчера по плечу.

— Ничего. Мы заработали на Марсе немалый капитал, так что ни у кого в долгу не останемся. Действуй.

Диспетчер взял в руку микрофон и вновь отложил его.

— Но постойте, — запротестовал он. — Все это какой-то бред! Экипажи челноков сейчас отдыхают в Лунограде. Я не могу их вызвать, для этого необходимо распоряжение начальника космопорта или мэра. Может, стоит связаться с ними?

— Нет, зачем же отвлекать занятых людей. Я не раз пилотировал челноки, так что как-нибудь справлюсь сам. Есть еще вопросы?

Больше вопросов не было. Диспетчер дрожащими руками вновь взял микрофон и отдал необходимые распоряжения службам космопорта. Затем он связался с «Орфеем».

Его коллега с орбитальной станции был весьма удивлен.

— Что за новости? — вопросил он. — Откуда взялся этот внеочередной рейс?

— Э-э… таково распоряжение мэра, — не очень уверенно ответил диспетчер, спиной ощущая дружеский взгляд Асташевского. — Понимаешь, к нам прибыла с Земли группа крупных бизнесменов. Им хочется пощекотать себе нервы, естественно, за кругленькую сумму. Ты же знаешь нашего Ван Гельда — он обожает всяческие коммерческие мероприятия, особенно за наличный расчет. Бюджету города эти деньги совсем не помешают.

— Наличные? О, это серьезно. Надеюсь, нашей станции тоже что-нибудь отстегнут?

— Само собой. Мэр обещал, что и рядовым работникам достанется по кусочку сыра.

— Ого! Тогда пусть летят, голубочки. Пойду, сам лично для них подмету пятую посадочную площадку. Намекни этим чудакам, что на «Орфее» принято давать щедрые чаевые.

— Договорились. Даю взлет через час.

Поплавский больно сжал диспетчеру плечо.

— Через полчаса… — прошептал он.

— То есть нет, через полчаса, — покорно повторил диспетчер и выключил связь. Затем он устало посмотрел на своих мучителей.

— Надеюсь, это все?

— Да. А на прощание проглоти вот эту таблетку. Отдохнешь после такой тяжелой умственной работы.

Поплавский вынул из кармана пузырек и протянул диспетчеру белую таблетку. Тот едва не выпал из кресла, позеленев от страха.

— Нет! Лучше свяжите меня!

— Охота возиться. Впрочем, если ты предпочитаешь стуннер…

— Нет, нет, нет! Давайте таблетку.

Когда диспетчер заснул, Поплавский пошарил в ящике стола и нашел ключ. Спасатели вышли в коридор и, подождав немного, заперли дверь. На всякий случай Асташевский сломал ключ в замке, так что теперь дверь можно было открыть только автогеном.

— В кого мы превратились, — вздохнул он, исподлобья глядя на командира. — Мы стали вроде тех «хороших» полицейских из кинобоевиков, которые, защищая справедливость, разносят полгорода и убивают всех подряд.

— Что поделаешь, Вадим. С волками жить… Ладно, пойдем, а то парни нас заждались.

В фойе космопорта было людно. Полчаса назад прибыл рейсовый космолет с Земли, и более сотни пассажиров роились возле кладовых, где опытные инструкторы подбирали гостям скафандры и учили ими пользоваться. К одному из кессонов через толпу протолкалась группа людей в голубых кителях — это был экипаж одного из лунных грузовиков. Из их реплик Поплавский понял, что космонавтам предстоял выход на орбиту и посадка на обратной стороне планеты, в районе кратера Гагарина, где строился крупный горняцкий поселок.

В этой суматохе никто не обратил внимания на двух человек в комбинезонах Службы Спасения. Надев свои скафандры, они прошли кессонную камеру и вышли на посадочное поле.

Здесь, в тени одного из огромных танкеров, их ждали Саблин, Мирзоян и Корин.

— Все нормально, — сказал Поплавский. — Диспетчер дал нам «добро», хотя его и пришлось как следует уговаривать. Ашот, что с «Белкой»?

— Спрятали, как и договаривались, в вечной тени среди скал, возле кратера Птоломея, — отозвался Ашот. — Следов почти не осталось. Но если кто-то сунется с фонарем…

— Брось ныть, Ашот, — прервал Саблин. — Ничего с твоей дорогой машиной не будет. Дня через два-три мы вернемся и стряхнем с «Белки» все до последней пылинки. Командир, документы у тебя на руках?

— Конечно. Оба КПП мы должны пройти без проблем. Только не суетитесь и помалкивайте — я буду разговаривать с охранниками сам.

До челнока спасатели добрались без особых проблем. Предполетная подготовка заняла всего несколько минут. Оказалось, что не только командир, но и Ашот имели опыт управления различными типами космолетов, а у Саблина даже был диплом бортинженера.

Лунный челнок в отличие от своих земных собратьев не имел крыльев, а его форма была далеко не обтекаемой. Двигатель не отличался особой мощностью, а система управления казалась на первый взгляд почти примитивной. Поплавский расположился в кресле пилота, а Ашот уселся вместе с остальными спасателями на пассажирских местах.

— Ну, с Богом, — произнес Поплавский. — Простите, парни, комфорта не обещаю. Нам надо успеть попасть на станцию прежде, чем диспетчера хватятся. Игорь, потерпишь?

— Куда деваться…

— И то верно. Поехали!..

Челнок стремительно взмыл в черное звездное небо. Последнее, что успел увидеть Корин, — мелькнувший в соседнем иллюминаторе бело-голубой шар Земли. Затем на него навалилась ужасная тяжесть, он задергался, захрипел и стал проваливаться куда-то в темную пропасть.

Очнулся Корин оттого, что кто-то с силой тряс его за плечо. С трудом разлепив глаза, он увидел нависшее над ним встревоженное лицо Саблина.

— Игорь, ты жив?

— Не уверен… — еле ворочая непослушным языком, ответил Корин. — Но не исключаю этого.

— Тогда быстро надевай скафандр! Нам надо сматываться.

Корин повернул голову к иллюминатору и вместо звезд увидел серую металлическую поверхность.

— Прибыли? — спросил он.

— Да. Ну быстрее же!

Встав с кресла, Игорь с помощью Саблина натянул скафандр, надел шлем и, пошатываясь, проследовал в кессонную камеру. Там уже стояли остальные спасатели со стуннерами в руках. Бластер висел на поясе у Поплавского.

Командир осмотрел свой отряд и спросил:

— Игорь, ты в состоянии бежать?

— Да… вроде бы…

— Понимаешь, две минуты назад мы перехватили передачу с Луны. Директора Станции оповещали о бандитах, захвативших челнок. Не знаю, получил ли директор это сообщение. Надеюсь, что он в это время находился, скажем, на совещании. Если же нет, мы пойдем на прорыв. Отступать уже поздно. Ясно?

— Куда уж яснее…

— Стоп! Дверь открывается.

Через иллюминатор кессонной камеры было видно, как в стене серой громады Станции одна из массивных плит ушла в сторону. На овальную посадочную площадку вышли два человека в серебристых скафандрах с надписью «Орфей» на груди.

— Кажется, это техники… — пробормотал Поплавский. — Пока всем спрятать оружие. Похоже, эти парни еще ничего не знают. В любом случае стрелять только по моему приказу. Пошли!

Наружный люк распахнулся, и на посадочную площадку плавно опустился трап. Спасатели молча сошли вниз и направились к встречающим.

Корин не удержался и взглянул наверх. И почувствовал, как голова вновь закружилась. Над ним нависала огромная, почти вертикальная стена металла, над которой сияло ослепительное Солнце. Даже поляризованное стекло шлема не спасало от его яростного жара.

— Приветствую вас на «Орфее»! — с преувеличенным энтузиазмом произнес один из встречающих — тот, что держал в руке металлический чемоданчик. — Не часто к нам прилетают туристы… а ведь здесь есть на что посмотреть, уверяю вас. Как вы, наверное, уже заметили, посадочные площадки расположены словно лепестки цветка, чей «стебель» является осью нашей станции. Она построена в форме гигантского колеса, и это колесо вращается вокруг…

— …своего стебелька, — усмехнулся Поплавский. — Бросьте изображать из себя экскурсоводов, парни. Для этого надо знать физику хотя бы в объеме школьной программы. Что у вас там, в чемоданчике, — сувениры?

Оба встречающих озадаченно посмотрели друг на друга.

— Э-э… нет… — сказал владелец чемоданчика. — Собственно, да. Отличные, редкие вещи! Наверное, вы слышали, что на многих планетах Внеземелья обнаружены простейшие формы жизни. Так вот, в одной из наших лабораторий занимаются исследованием образцов…

Поплавский нетерпеливо махнул рукой.

— Чушь. Эта лапша годится лишь для ушей домохозяек из Пенсильвании.

— Но я клянусь, это самые лучшие камни…

— Сколько вы хотите за них? Я плачу, разумеется, наличными.

— Э-э…

— Сто долларов хватит?

— Но… мистер, эти образцы стоят на Земле целое состояние…

— Понятно. Тогда даю пятьдесят.

— Нет, нет! Ста будет, пожалуй, достаточно.

— И у вас есть сертификаты на все эти образцы? И разрешение начальника Станции на торговлю?

— Мистер, вы же понимаете…

— Ладно, меня это мало интересует. Может, пройдем все-таки в кессонную камеру? Для служащих местного космопорта вы не очень-то расторопны.

Когда в кессон был накачан воздух, оба встречающих сняли шлемы. Это оказались довольно молодые люди с алчными, бегающими глазами и не очень здоровыми лицами, говорящими о пристрастии к спиртному.

— А вы, господа? — спросил темноволосый мужчина с крупным, пористым носом и отвислыми серыми губами.

Его лысый товарищ переложил чемоданчик в левую руку и хотел было уже нажать на кнопку раскрытия внутренних дверей кессона, но Поплавский остановил его.

— Пожалуй, здесь нам будет говорить удобнее, — предположил он и достал из кармана скафандра бумажник. Корин был изрядно удивлен, когда командир извлек из него пачку стодолларовых банкнот.

— Я понимаю, что таких дешевых пьянчуг, как вы, можно купить за пару бутылок виски, но у нас просто нет времени на торговлю, — заявил он. — Здесь пять тысяч долларов наличными.

— Господи… — пробормотал темноволосый, вытаращив глаза.

— Что, алкоголь здесь на кредитные карточки не купишь? — понимающе усмехнулся Поплавский.

— Чтобы им в огне гореть, этим карточкам, — простонал владелец чемоданчика, не отводя зачарованного взгляда от пачки банкнот. — Здесь, на Станции, действует закон: все нелегальные услуги — только за легальные деньги. Но за что вы хотите заплатить нам пять тысяч долларов?

— За кое-какую информацию и небольшое содействие.

— Рады помочь, — кивнул темноволосый.

— Но учтите — у вас впоследствии будут определенные неприятности.

— О-о, к этому нам не привыкать. Да и к тому же нас еще надо будет найти.

— Выходит, руководство Станции еще не извещено о нашем прибытии?

— Мистер, один из диспетчеров — мой тесть. Он нам с Диком иногда дает немного подзаработать.

— Прекрасно. На это раз вашей шайке крупно повезло. Итак, первый вопрос. Недели две назад на Станцию с Луны была перевезена одна очень красивая женщина лет двадцати пяти. Ее имя Марта Шадрина. Возможно, здесь с ней тайно проводятся некоторые медицинские эксперименты. Вы знаете что-нибудь об этом?.. Жаль, очень жаль.

— Мистер, — проникновенно сказал темноволосый, — на Станции работают около пятисот человек. Сюда почти ежедневно прибывают корабли со всех концов Внеземелья. Люди появляются и исчезают десятками и сотнями. И среди них немало красивых женщин. Но медицинские эксперименты… Это другое дело. Мы с Диком работаем в зоне ООН и ручаемся — рискованными делами там никто не занимается. Здесь все друг друга знают, как в большой деревне, и…

— Понятно. Выходит, на «Орфее» есть и другие зоны?

— Конечно! Наша ученая братия вечно сидит на голодном пайке. Коммерсанты сразу же почуяли это. Они сначала арендовали пустующие каюты и склады, а затем попросту выкупили их. Теперь на «Орфее» пять зон, куда могут пройти только свои, да и то со специальными пропусками.

— Уже теплее… И чем же занимаются в этих таинственных зонах?

— Мистер… Мы с Диком работаем простыми электриками…

— А как насчет пяти тысяч долларов?

— Хорошо, мистер… Но это уже серьезные игры. Словом, в частных зонах проворачиваются очень крупные дела.

— Алкоголь? Наркотики? Девочки?

— Вроде бы…

— Не крути, парень. И все это можно прикупить, имея в руках баксы?

— Мистер, если вы полицейский… Тьфу, что я говорю, полицейские все кормятся из того же корыта.

— Я же тебе сказал, что разыскиваю одну женщину, вывезенную с Луны. Может, она находится в одной из этих пяти зон?

— Там можно спрятать сто женщин, мистер. И над всеми производить и медицинские, и какие угодно эксперименты. Это частные владения, понимаете? А полицейские здесь все ручные. Без ордера от прокурора они и близко к этим зонам не подойдут. А наш прокурор такого ордера никогда не даст, он не самоубийца.

— Но вы, электрики, там бываете? Или каждый хозяин зоны содержит свой технический штат?

— Вообще, да. Но бывают сложные аварии, и все такое…

— И тогда вызывают вас с Диком? И расплачиваются с вами разным нелегальным товаром?

— Мистер, я этого не говорил! — запротестовал темноволосый.

— А это у вас с Диком на лицах написано. Кстати, как тебя зовут?

— Фрэнк.

— Ну, Фрэнк, получай аванс в две с половиной тысячи. И нас в качестве своих помощников по электрической части. Мы сегодня же…

Внезапно где-то неподалеку прерывисто зазвучала сирена.

Поплавский снял шлем, и то же самое сделали его товарищи.

— А теперь побежали, коллеги, куда-нибудь в тихий уголок! Быстрее, Фрэнк, иначе на твои кровные деньги будет сегодня веселиться полиция!

На экране видеофона появилось встревоженное лицо начальника Станции. Это был властный человек с темными вьющимися волосами, орлиным носом и волевым подбородком боксера. Однако в глазах его светился ничем не прикрытый страх.

— Господа, сегодня около четырнадцати часов по местному времени случилось чрезвычайное происшествие. На Станцию несанкционированно совершил посадку лунный челнок. На нем находились несколько человек. Личности этих людей устанавливаются. Цели, которые преследуют непрошеные гости, неясны. Возможно, это террористы, уже совершившие недавно нападение на туристический автобус. На Станции объявляется чрезвычайное положение. Прошу всем продолжать работу на своих местах, проявляя крайнюю бдительность. Полиция и служба безопасности Станции начинают прочесывание всех помещений. Просим сохранять спокойствие. Все основные агрегаты Станции тщательно охраняются, и в целом ситуация находится под контролем. Благодарю за внимание.

Фрэнк выключил микрофон.

— Та-ак, — озадаченно протянул он и посмотрел на Поплавского. — Пошла охота на волков. Что будем делать, командир?

Все спасатели, а также оба электрика находились в довольно тесном помещении электромастерской, расположенной на третьем, техническом уровне Станции. Спасатели уже переоделись в коричневые комбинезоны с эмблемой «Орфея» на груди.

— Только действовать! Мы можем устроить «частникам» небольшие аварии?

— Командир, у них большинство систем — автономные.

— Но ведь не все, верно?

— Ну… кое-какие вентиляционные линии… Но они сделаны очень надежно и до сих пор ни разу не выходили из строя.

— Теперь выйдут. В конце концов, мы террористы или кто? Не надо так бледнеть, Фрэнк. Я имею в виду только себя и своих парней. Действуйте!

Через полчаса во всех коридорах Станции вновь тревожно зазвучали сирены. На видеофонах на этот раз появилось лицо главного инженера Станции. Он объявил тревогу третьей степени в связи с «небольшой аварией в воздухоочистительной системе», ни словом не упомянув о террористах. Но его успокоительный тон никого не обманул.

На Станции поднялась паника. Все только и говорили о террористах. Слухи разрастались, словно снежный ком, и вскоре выяснились различные жуткие подробности. Якобы группа вооруженных людей захватила нижний уровень станции, где находились машинные залы, и теперь угрожает то ли перекрыть воздух, то ли отключить электроэнергию, то ли вообще взорвать Станцию. Руководству Станции поставлен ультиматум: или террористам будет выплачен миллиард долларов, или…

Огромная Станция напоминала растревоженный муравейник. Многие, особенно семейные люди, ринулись к помещениям местного космопорта, но их остановил кордон из полицейских.

Это породило новую волну слухов. Говорили, что все три космолета, принадлежащих Станции, уже стартовали к Луне. Они увезли руководство и местную элиту, а рядовые сотрудники оставлены на растерзание бандитам.

И тогда кто-то выкрикнул: надо прорваться в частные сектора! На их посадочных площадках припаркованы шесть или семь грузовых кораблей. Надо заставить владельцев выкинуть из трюмов все их чертово контрабандное барахло и смываться отсюда, пока вся Станция не разлетелась на кусочки!

Эта идея вызвала всеобщее смятение. Но еще через несколько минут одна из дам почувствовала, что задыхается. И сразу же всем показалось, будто воздух и на самом деле стал спертым и бедным кислородом.

Тогда сотни людей, охваченных животным страхом, ринулись по коридорам к частным секторам, все и всех сметая на своем пути.

Глава 8

Два охранника проводили Фрэнка, Поплавского и Корина на третий уровень Станции. Это были темнокожие арабы-атлеты под стать Асташевскому, вооруженные обычными стуннерами, но правые карманы их бордовых кителей выразительно оттопыривались. Скорее всего там лежали бластеры — оружие, запрещенное на Станции, за ношение которого любое лицо могло схлопотать пять лет тюрьмы. Но стражи обычно никогда не покидали своих секторов, а здесь царили другие законы.

Корин спиной ощущал недоверчивые взгляды охранников. Их хозяин, арабский бизнесмен из Кувейта Аль-Багдир, пригласил электриков в свой четвертый сектор спустя несколько минут после сообщения об аварии в общей системе воздухоснабжения. Фрэнк, следуя указаниям Поплавского, некоторое время пытался препираться. Мол, все технические службы сейчас подняты на ноги, и отсутствие нескольких электриков будет расценено как нарушение служебного долга или даже саботаж. Но Аль-Багдир сразу же предложил пятьсот долларов наличными за простое подключение аварийных систем сектора, и Фрэнк, еще немного поломавшись для вида, согласился. Дик принял приглашение из шестого сектора, где за ту же работу обещали восемьсот долларов. Оба электрика предупредили, что возьмут с собой помощников, иначе с работой придется возиться слишком долго и их отсутствие на служебных местах будет замечено. Хозяева секторов неохотно согласились.

Остальные три частных сектора пока молчали, и это очень тревожило Поплавского. Ведь Марта могла находиться в любом из них. К тому же все «частники» имели свои собственные космолеты и в случае серьезной опасности могли просто улететь с «Орфея», захватив пленницу с собой. Оставалось надеяться, что сработают умело запущенные с подачи Поплавского слухи и всеобщая паника сделает свое дело.

С Диком пошли Саблин и Мирзоян. Асташевский был оставлен в мастерской в качестве «свободного нападающего». Он должен был смешаться с толпой и, прорвавшись в частные сектора, действовать самостоятельно.

Кому-то из спасателей могло повезти. Должно было повезти!..

Фрэнк подошел к белому кубу — пульту управления автономной воздухоочистительной системой и под бдительными взглядами охранников стал включать десятки тумблеров, готовя автоматику к работе. Тем временем двое спасателей, как было оговорено заранее, принялись за проверку кислородных генераторов, насосов и фильтрационных установок. Улучив момент, когда внимание охранников полностью переключилось на Фрэнка, Корин достал из сумки с инструментами робот-щуп и запустил его в лючок главного воздухопровода. Робот размером с кулак немедленно зажег свой телеглаз и зашагал крошечными намагниченными ножками по почти вертикальной внутренней стенке коробчатого воздухопровода.

Это был единственный козырь, который в сложившейся ситуации могли пустить в ход спасатели. Роботы-щупы использовались в основном в космолетах, где множество коммуникаций было труднодоступно для техников. Стоило соответствующим образом запрограммировать эти крошечные машинки, и проблемы диагностики любого агрегата или элемента несущих конструкций решались довольно просто.

Но сейчас умелые руки Саблина поставили перед роботами-щупами лишь одну задачу. Они должны были пройти по лабиринтам воздухопровода, найти все вентиляционные отдушины и, прильнув к ним телеглазом, сравнить изображения лиц всех попавших в поле зрения людей с фотографией Марты, заложенной в память. Чтобы обойти весь сектор, щупам должно было хватить около двадцати минут.

— Долго возитесь, — недовольно сказал один из арабов. — Хозяин будет недоволен.

Фрэнк обернулся и сказал:

— Ребята, не люблю, когда говорят под руку. Эту систему на моей памяти отключали только три раза, и то лишь во время ремонтных работ. Если в автоматике что-нибудь не так сработает или в сети случится короткое замыкание, вы будете дышать углекислым газом или чем-нибудь похуже. Согласны?

Охранник пожал плечами.

— Я же не говорю, что надо пороть горячку, — уже более мирно сказал он. — Но ведь в общей системе, говорят, авария…

Фрэнк усмехнулся.

— Ее скорее всего быстро устранят. Террористы такой ерундой вряд ли бы стали заниматься. Достаточно подложить пару бомб в электроустановки, и все мы дружно поднимем лапки. А все системы кондиционирования воздуха трижды продублированы, понятно?

— Ладно, — проворчал охранник. — Поменьше болтай и побольше делай. Кстати, откуда ты выкопал этих парней? Что-то раньше я их на Станции не видел?

— А ты где-нибудь, кроме своей конуры, бывал? — отпарировал Фрэнк. — Сидите в своем секторе, словно в монастыре… И чего вы все боитесь? Будто остальные на Станции проказой болеют.

Спустя несколько минут датчик связи с роботом- щупом, лежавший в кармане Корина, издал тонкие гудки. Оба спасателя вздрогнули и дружно выпрямились, обменявшись радостными взглядами. Конечно, они надеялись, что их хитрость сработает, но шанс был невелик. Куда больше они полагались на общую панику, когда можно будет попытаться поймать свою золотую рыбку.

Охранники и Фрэнк тоже услышали тонкое пиликанье. Электрик бросил на своих «помощников» злобный взгляд. Такого поворота событий он не ожидал.

— Это еще что за шутки? — вскричал араб. — Что вы спрятали в карманах? А ну-ка…

Поплавский, резко повернувшись, метнул в араба тяжелый универсальный ключ. Получив сильный удар в горло, тот рухнул на спину и, захрипев, стал корчиться на полу.

Второй охранник поднял стуннер и выстрелил в Корина. Но электрик успел ударить его по руке, и парализующий заряд попал спасателю в левую ногу. Второго выстрела не последовало — одним прыжком Поплавский настиг охранника и уложил его ударом ноги в голову.

Фрэнк побледнел, с ужасом глядя на лежащих на полу людей.

— Черт побери… — простонал он. — Вы что, парни, с ума посходили? Мы так не договаривались!

Поплавский, не отвечая, повернулся к Корину.

— Что с тобой, Игорь?

Корин, морщась от боли, погладил колено.

— Ничего… задело краем луча…

— Идти сможешь? — отрывисто спросил командир.

— Вроде бы… да, смогу.

— Сколько было импульсов?

— Пять…

— Значит, Марта где-то недалеко. — Поплавский повернулся к растерянному Фрэнку и в упор взглянул на него:

— Ты знаешь расположение комнат в этом секторе?

— Раньше знал… но когда его продали, нынешний хозяин многое перестроил… Меня в жилые комнаты ни разу не приглашали. Постойте, постойте! Во что вы меня втянули, а?

Поплавский молча достал из кармана пачку долларов и протянул ее электрику.

— Спасибо, Фрэнк, за помощь. Больше ты нам не нужен. И запомни — мы друг друга не видели.

— Но охранники…

— Это твоя забота. Лучше погляди на купюры.

Электрик застыл, изумленный.

— Черт побери, банкноты по тысяче баксов!

— Да. Их двадцать пять штук, как я и обещал.

— Они… они настоящие?

— Обижаешь, Фрэнк.

— Ладно, ладно… Но что же делать с охранниками? И хозяин сектора знает, что я…

— Не беспокойся. Если щуп нас не подвел, завтра в этом секторе не останется ни одной живой души. Мы схватили их за задницу, понимаешь? Ого, кажется, началось! Игорь, пошли!

Действительно, наверху послышались крики, грязная ругань… А затем металлический потолок затрясся — это по коридору, ведущему вглубь, побежали прорвавшиеся в сектор обезумевшие от страха люди.

Спасатели забрали у лежавших без сознания охранников стуннеры и бластеры, а затем Поплавский бросился к лестнице. Корин, приволакивая ногу, поспешил за ним. Левое колено пульсировало, словно больной зуб, но Игорь, сжав зубы, старался не отставать.

Поднявшись на несколько ступеней, он обернулся и даже вздрогнул, увидев на лице Фрэнка злорадную усмешку. «Что-то здесь не так», — смущенно подумал Корин. Но времени для размышлений не было, и он поспешил вслед за командиром.

В коридорах четвертого сектора царило настоящее столпотворение. Возбужденные страхом и паникой люди под завывание сирен бежали в сторону посадочной площадки. Их безуспешно пытались остановить служащие сектора, которых очень легко было отличить по однообразным бордовым пиджакам, но их буквально сметали в стороны. Возле кессона возникла пробка. Из висящих на стене радиофонов раздавался встревоженный голос хозяина сектора. Он призывал всех успокоиться. «Это ложная тревога, — заявлял он. — Авария в общем воздухопроводе уже устранена. Никаких террористов на Станции не обнаружено. Директор Станции просит всех вернуться на свои места. Повторяю, это ложная тревога!»

Но сирена почему-то не умолкала. Слова Аль-Багдира были едва слышны и мало кого успокоили. Столпившиеся у дверей кессона требовали, чтобы их немедленно пустили на борт космолета, и от этих истошных криков толпа, теснившаяся в коридорах, приходила в еще большее волнение.

Обоим спасателям лишь ценой огромных усилий удавалось продвигаться вперед. Их немного выручала форма электриков. «Пропустите ремонтную бригаду! — кричал Поплавский, пробиваясь словно ледокол между десятками плотно стоящих людей. — Успокойтесь, мы сейчас исправим поломку в компрессорах!» Его слова возымели некоторое действие, и люди расступались, открывая путь двоим вспотевшим «мастерам».

Возле пятой по счету двери главного коридора Корин слегка ткнул командира в спину и кивнул налево. Дверь, как и следовало ожидать, оказалась наглухо закрытой.

— Отойдите в сторону! — крикнул Поплавский, вытаскивая из сумки с инструментами мини-резак. — Место прорыва воздухопровода находится под потолком этой комнаты! Да отойдите же, говорю вам!

Несколькими уверенными движениями резака Поплавский проделал вокруг дверного замка сквозной надрез, а затем ударом плеча распахнул дверь. Корин нырнул в комнату вслед за командиром и сразу же закрыл за собой дверь.

В углу на высоком кресле, похожем на зубоврачебное, сидела Марта Шадрина. Ее руки были прикованы к подлокотникам мощными браслетами. Голову молодой женщины украшал овальный голубой шлем, от которого тянулось множество проводов. Радом с креслом находились три высокие приборные стойки с десятками быстро перемигивающихся неоновых лампочек.

Противоположную стену занимал большой плоский экран.

Лицо Марты было искажено ужасом. Она, конечно же, слышала гул сирены в коридоре, топот ног и истошные крики. Никто не пришел ей на помощь, и она, наверное, чувствовала себя так же, как запертый в каюте тонущего корабля.

При виде ворвавшихся в комнату мужчин Марта дико закричала и попыталась вскочить с кресла, но браслеты и ремень удержали ее на месте.

Оба спасателя смущенно остановились, удивленные такой странной реакцией.

— Марта, ты нас узнаешь? — растерянно произнес Корин. — Успокойся, сейчас мы тебя освободим…

Глаза Марты широко раскрылись. Казалось, она только сейчас осознала, что перед ней стоят ее друзья. Пленница радостно вскрикнула. В тот же момент приборные стойки загудели, стрелки на многочисленных шкалах заплясали, а на овальных дисплеях вспыхнули различные диаграммы и таблицы.

Еще раз вскрикнув, Марта неожиданно обмякла и, закрыв глаза, привалилась к спинке кресла.

Оба спасателя обменялись встревоженными взглядами. Такой реакции они не ожидали. Несмотря на молодость, Марта уже пережила немало в жизни. Выдержки и хладнокровия ей было не занимать, но сейчас она повела себя словно экзальтированная девица из романтических книг.

Пока Корин возился с браслетами, Поплавский подошел к стоящему возле стены маленькому журнальному столику. На нем в эмалированной ванночке лежали шприц и несколько ампул с отколотыми кончиками. Командир взял их в руки и стал рассматривать.

— Вот в чем дело… — прошептал он.

И тут шум, идущий со стороны приборных стоек, внезапно исчез. Индикаторные лампочки и дисплеи погасли, а стрелки всех приборов вернулись в нулевое положение.

Корин к этому моменту аккуратно срезал замок со второго браслета и освободил руки Марты. Расстегнув кожаный ремень на ее талии, он повернулся к командиру:

— Володя, надо уносить ноги… Что с тобой?

Поплавский жестко усмехнулся.

— Кажется, нам торопиться уже некуда…

— Не понял.

— Эти сволочи незадолго да нашего прихода вкололи Марте утроенную дозу асповина.

— Чего, чего?

— Асповина. Наркотический препарат, в десятки раз усиливающий психофизические реакции человека.

— И что?

— Не знаю, но, кажется, догадываюсь… Не пора ли тебе применить твой дар, Колдун?

— Побойся Бога, Володя, сейчас нет для этого времени! В любой момент могут ворваться охранники, и мы…

— Какие охранники? Вспомни, что творится в коридорах. Вокруг столько народу, что нас никто и пальцем не посмеет тронуть. К тому же у нас есть чем встретить целый взвод охранников. Игорь, постарайся, я прошу тебя. Нам надо узнать, что произошло здесь… ну, скажем, три часа назад.

— Почему именно три?

— А потому, что примерно в это время Марте вкололи асповин. Это медленно действующий, но чрезвычайно сильный препарат. Давай, Колдун! А я постараюсь тем временем привести Марту в сознание.

Прозвище «Колдун» Корин получил после того, как побывал в «украденном» грабителями Марса древнем городе. Поначалу главарь старателей Мелвилл разместил его в старой марсианской тюрьме. Обследовав стены своей камеры, Корин случайно нашел в небольшом тайнике странный обруч с зеленым камнем. Повинуясь внутреннему порыву, он надел обруч на голову. Спустя некоторое время Игорь обнаружил, что обруч исчез, словно всосавшись в кожу его головы.

Не сразу он понял назначение странного обруча. Это был прибор, придававший мозгу человека способность собирать рассеянную информацию о прошлых событиях, а затем создававший нечто вроде сновидения, в котором эти события приобретали зримые черты. Таким образом Корин узнал, как, находясь внутри, можно открыть замок камеры, и бежал из тюрьмы вместе с Мартой Шадриной.

Когда группа «Дельта» оказалась под домашним арестом в Марсограде, Корин после долгих колебаний рассказал друзьям о своем новом, нежданно-негаданно полученном даре. Поначалу спасатели восприняли его рассказ как шутку, но Корин устроил два-три «показательных сеанса», и все, даже недоверчивый Саблин, были вынуждены согласиться. Тогда-то Вадим Асташевский и прозвал молодого хронофизика Колдуном.

Однако так получилось, что в дальнейшем Корину так и не предоставился случай проявить дар видения прошлого. В Марсограде он практически не покидал комнат, отведенных для группы «Дельта» городским начальством. На Луне тоже не за что было как следует «зацепиться». Понемногу он и сам стал забывать о своих возможностях воссоздавать перед мысленным взором картины прошлого. Но Поплавский напомнил об этом, и теперь Игорь был просто обязан выполнить приказ командира, несмотря на то, что ему куда больше хотелось бежать со Станции, и подальше.

С большим трудом Корин заставил себя сосредоточиться. Он мысленно дал приказ увидеть то, что произошло в этой комнате три часа назад, а затем закрыл глаза и замер. Наконец шум в коридоре стал словно бы стихать. И тогда он почувствовал нечто вроде жжения где-то в глубине мозга. Это странное ощущение напоминало голод, только жаждал он сейчас не еды, а информации — той, которая осталась на стенах, на полу, на приборных стойках, на лице Марты — словом, везде, как след событий, происходивших здесь три часа назад, не раньше и не позже.

Дав волю своему подсознанию, Корин маленькими шагами обошел комнату вдоль стен и жадными глазами просмотрел все мельчайшие детали: маленькие шероховатости на стенах, пылинки на журнальном столике, крошечные ворсинки от одежды, валявшиеся на полу возле двери… Ему казалось, будто он длинным шершавым языком слизывает мед со всех предметов, находившихся в комнате. На двери этого «меда» почти не было, зато на левой руке Марты — той, куда был сделал укол асповина, он лежал толстым слоем…

Постепенно жжение в мозгу стало утихать. Информационный голод был утолен, и тогда Игорь выпрямился и, застыв, дал своему мозгу приказ создать «картинку» прошлого.

…Комнату окутывал серый, колеблющийся туман. Он начал таять, и Корин увидел кресло, в котором сидела Марта. Два человека в белых халатах возились возле приборных стоек, вращая верньеры и щелкая тумблерами. Наконец один из них повернулся и обратился к худощавому смуглому человеку, стоявшему напротив кресла с пленницей.

— Мистер Аль-Багдир, все готово, — услышал Корин тихий, словно бы шуршащий голос, лишенный каких-либо интонаций.

Хозяин сектора кивнул.

— Хорошо, можете уходить.

— Но…

— Остальное я сделаю сам. Поднимайтесь вместе со всеми на борт космолета. Скоро здесь начнется настоящий ад.

Люди в белых халатах почтительно склонили головы и вышли из комнаты. А араб обратился к Марте, с тоской наблюдавшей за всем происходящим.

— Ну что ж, госпожа Шадрина, наступает последний акт этой трагикомедии. И вы в ней будете примадонной.

— Что вы еще задумали? — устало произнесла Марта. — Сколько можно меня мучить? Я же ничего, ровным счетом ничего не помню…

— Нет, помните. Мои ученые не сомневаются в этом, но покойный Цин Ян действительно был большим мастером. Он наглухо заблокировал одну из зон вашей памяти, и мы никак не можем туда проникнуть. А ведь вы видели карту марсиан, верно?

— Не знаю… Не помню… — глухо отозвалась Марта. — За время наших с Цин Яном скитаний по древнему городу мы видели сотни документов.

— Верно. Но лишь один из них старый китаец уничтожил буквально на глазах у этого осла Мелвилла. Его помощник присутствовал при этом и по возвращении на Землю рассказал, как Цин Ян, внезапно выхватив у Мелвилла бластер, расплавил металлическую пластинку прямо на столе. Это случилось после того, как этот осел крикнул: «Так вот где марсиане спрятали свое оружие!» Разве вы не помните, госпожа Марта?

— Я уже сотни раз говорила — нет.

— На карте было изображено какое-то космическое тело, окруженное спутниками, — терпеливо продолжил Аль-Багдир. — В этом помощник Мелвилла клянется всеми святыми. Но какое? Юпитер? Сатурн? А может быть, Марс?

— Не помню… ничего не помню…

Аль-Багдир укоризненно покачал головой.

— Жаль, очень жаль… Но мы все же нашли метод, с помощью которого в глухой стене, воздвигнутой стариком Цин Яном, все-таки откроется окошко. Пусть ненадолго, всего лишь на считанные мгновения — неважно. Автоматика сработает, и запись нейрограммы из заблокированного участка вашего мозга мы получим… э-э, часа через три.

Марта недоверчиво усмехнулась.

— И каким же образом?

— Если хотите, могу рассказать. Все равно через несколько минут я надену вам на голову мнемошлем, и вы начисто забудете о нашем разговоре. Итак, наш замысел довольно прост. Я сделаю вам укол асповина, и ваша нервная система постепенно станет сверхвозбудимой. У нее словно бы появится сверхпроводимость. Если в этот момент вам случится испытать сначала дикий, животный страх, а затем сразу же — острую радость, то мнемошлем сумеет сфокусировать эту минус-плюс психоэнергию на вашем мозговом блоке. И окошко в стене откроется! Так, по крайней мере, утверждают мои ученые.

— Острая радость? Неужели на моих глазах лев разорвет вас на куски?

Араб рассмеялся.

— О, нет. Мы подготовили для вас другой сюрприз. Поначалу мы хотели привезти на «Орфей» кого-нибудь из ваших близких родственников, но, к сожалению, выяснилось, что вы сирота. Ваш бывший жених Матвей Хлебников теперь примерный семьянин и отец троих детей… Да и вряд ли воспоминания об этом эпизоде вашей бурной молодости доставили бы вам огромную радость.

— Все-то вы знаете…

— Пришлось нам пустить в ход последний козырь. Итак, дорогая госпожа Шадрина, рад сообщить, что вашему плену настает конец. Если наш план не даст осечки, то уже через два-три часа вас освободят ваши друзья из группы «Дельта».

Марта изумленно взглянула на Аль-Багдира.

— Но… но они же на Марсе!

— Да, они были там, пока мы не посчитали, что лучше держать их где-нибудь поблизости от вас. Через своих людей мы организовали им вызов на Меркурий и в то же время намекнули на то, что поразившая их воображение Царевна Внеземелья не долетела до Земли и находится где-то на Луне. И это была чистая правда — в то время вами занимались наши специалисты на базе в Скалистом лесу.

— Вы — дьявол… — прошептала Марта, с ненавистью глядя на араба.

— О, нет, нет… Моя роль в этой игре очень скромна. И даже сценарий дальнейших действий придуман не мною. Я рассчитывал использовать бравых хроноспасателей на лунной базе, но увы — там не оказалось подходящих мнемоустановок. Да и руководство базы было категорически против устраивать на своей территории какие-либо эксперименты с похищением красавиц, стрельбой и прочей бутафорией. Потому пришлось по ходу менять план. Вас переправили на «Орфей», а друзья из «Дельты» в это время искали ваши следы в Лунограде. Затем они отправились в путешествие по Лунному Клондайку, а мы тем временем убедились, что даже самое совершенное оборудование не в состоянии снять блок с вашей памяти. Надо было срочно заманить группу спасателей на Станцию, и так, чтобы эти бывалые люди ничего не заподозрили. Пришлось подставить под удар лунобус с нашим агентом. Они клюнули на эту приманку! А здесь, на Станции, их от самой посадочной площадки вели наши люди. Через… ровно через полтора часа мы устроим небольшую аварию в системе воздухоснабжения станции, а затем с помощью своих агентов вызовем всеобщую панику. Перепуганные люди ринутся в частные сектора, все сметая на своем пути. Вы к этому времени, милая красавица, будете, что называется, «на взводе». Рев сирены, истошные крики, шум драки, топот ног в коридоре — все это бросит вашу психику на дно непроницаемого ужаса. А небывалый приступ радости вы испытаете, когда ваши спасители ворвутся в эту комнату. Подобный психологический маятник разобьет ваш барьер! Сделать же мнемозапись и передать ее на борт моего космолета — дело техники.

Марта оцепенело выслушала разглагольствования Аль-Багдира.

— Ужасно… — наконец прошептала она со слезами на глазах. — Неужели даже Владимир Поплавский станет пешкой в вашей игре?

Араб с жесткой усмешкой кивнул.

— И он, и любой другой, кто посмеет путаться у нас под ногами. Разумеется, кроме тех, кого мы попросту безжалостно уничтожим. «Дельта» неожиданно встала на нашем пути и, признаюсь, на Марсе серьезно нам помешала. Мы могли бы десятки раз уничтожить этих людей… но пока не собираемся этого делать. У вас появились хорошие друзья, госпожа Шадрина. Почему бы всем вам не стать и нашимидрузьями?

Внезапно Аль-Багдир повернулся и посмотрел почти в упор на Корина.

— Господин Колдун, эти слова я адресую вам.

Корин вздрогнул всем телом, и «картинка» поплыла куда-то в сторону, а затем растворилась в сером тумане. В душе Игоря царила полная сумятица. Араб обратился к нему… но ведь они находились в разных временных пластах!

Только огромным усилием воли Корин заставил себя восстановить «картинку». Кто знает, удастся ли ему вновь вернуться в эту странную сцену…

Когда туман рассеялся, Корин услышал обращенные к нему слова араба:

— Наверное, вы очень удивлены, господин Корин? — с улыбкой произнес Аль-Багдир. — Не знаю, где вы будете стоять в этой комнате спустя три часа, но думаю, где-то в середине. Если я ошибся, прошу прощения. И не надо так удивляться. Конечно же, мы тщательно прослушивали все разговоры членов вашей группы там, на Марсе. Увы, ваши приборы несовершенны, поэтому вы не обнаружили поставленные нашими специалистами микрофоны.

Теперь мы много знаем о вас и об остальных спасателях из «Дельты». И мы решили: таких интересных врагов лучше не уничтожать, а сделать своими друзьями. То, что вы сегодня услышали, благодаря своим уникальным способностям, — лучшее тому подтверждение. Ведь я рассказывал обо всем так подробно не для госпожи Марты, которая скоро навсегда все забудет, а для вас. Считайте, что вы получили пищу для размышлений. И предупреждение. Наше терпение не бесконечно.

Мы возвращаем госпожу Шадрину целой и невредимой. И это тоже жест доброй воли.

А теперь уходите со Станции. На четвертой посадочной площадке вас ожидает космолет, который отправится спецрейсом на Меркурий. Там вы поступите в распоряжение Службы Спасения и займетесь своим обычным делом. Госпожа Шадрина полетит вместе с вами. Не беспокойтесь, никто из официальных властей вас разыскивать не будет.

Но если вы не выполните наш приказ… Вас немедленно арестуют спецслужбы Станции, и дальнейшая ваша судьба незавидна. Полиция предъявит вам целый букет обвинений — здесь и убийство на Марсе, и захват лунобуса, и разбой в космопорте, и террористические действия на «Орфее». Поверьте, никакие связи господина Поплавского не спасут. «Дельту» ждет суровый приговор, и ваши имена будут навеки обесчещены. Впрочем, сами понимаете, до суда дело не дойдет…

Марта в ужасе выслушала Аль-Багдира.

— Нет, вы все-таки исчадие ада… — прошептала она.

Араб повернулся и высокомерно взглянул на нее сверху вниз.

— Я слуга не дьявола, а Бога, — презрительно произнес он. — Неужели вы до сих пор не поняли этого?.. Впрочем, я, кажется, попусту теряю время.

Аль-Багдир подошел к Марте и надел ей на голову голубой колпак со жгутом проводов. Нажав несколько кнопок на одной из приборных стоек, он торопливо вышел из комнаты…

Корин очнулся от того, что кто-то с силой тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел встревоженное лицо командира.

— Володя… — выдавил он из себя, — нас обвели вокруг пальца… Нас попросту использовали!

Поплавский хмуро кивнул.

— Знаю, знаю! Эти ребята все предусмотрели. Когда ты стоял и раскачивался из стороны в сторону, словно сомнамбула, зажегся экран, и мистер Аль-Багдир обратился ко мне с дружеским посланием. Наверное, он рассказал нам примерно одно и то же. Проклятье, никогда я не чувствовал себя таким идиотом… Хорошо еще, что Марта пока не очнулась, иначе я бы со стыда сквозь пол провалился.

— И… что же мы будем делать?

— Полетим на Меркурий, — угрюмо ответил Поплавский.

— Выходит, мы сдаемся? Поднимаем вверх лапки?

Командир кивнул. Лицо его было как никогда мрачным, но глаза пылали от ярости.

— Игорь, это как раз такой случай, когда против лома нет приема. Нас со всех сторон обложили, словно волков, красными флажками, разве ты не понимаешь? Что бы мы теперь ни сделали, нам никто не поверит.

— А Марта?

— Можешь не сомневаться, у нее смыли все воспоминания о марсианском городе. Главного свидетеля по делу об «украденном» Марсе больше не существует. Да и дело это будет скоро забыто. Какой марсианский город? Какие инопланетные машины? Все это лишь домыслы досужих журналистов, вечно гоняющихся за сенсациями.

— А марсианское оружие?

— Вот здесь дело посерьезнее, Игорь. Кто бы ни стоял за Аль-Багдиром и ему подобными — это очень мощная организация. И если Марта все-таки дала им ниточку к древнему оружию… Всякое может произойти.

Корин потер одеревеневшее лицо, отчаянно пытаясь собраться с мыслями.

— Но… но почему нас тогда оставили в живых? И почему Аль-Багдир был так откровенен?

— Это нам и предстоит выяснить на Меркурии, — тихо ответил Поплавский. — Ясно одно — мы зачем-то нужны этой тайной организации. Нас будут гнать по лабиринту из красных флажков к какой-то неведомой цели. И пока не дойдем до конца, мы будем жить. Однако отныне мы знаем и о лабиринте, и о загонщиках. Лунный коктейль оказался чертовски горек, но мы выпили его до дна. Посмотрим, кто кого переиграет…

Экран на стене вновь вспыхнул. Возле двери одного из кессонов стояли, понурившись, Асташевский, Саблин и Мирзоян. Их окружали плечистые парни с бластерами в руках. Один из них обернулся и нетерпеливо сказал:

— Господа спасатели, мы заждались. Учтите, паника на Станции уже утихла, и сейчас местная полиция вовсю ведет поиски террористов. Неужели вы хотите, чтобы они обнаружили лишь дымящиеся трупы?

Корин тихо выругался и перевел взгляд на кресло.

— Володя, Марта очнулась! — радостно сказал он.

Несколько минут спустя надрывный вой сирены наконец стих, и жители орбитальной станции вздохнули спокойно. На всех видеофонах появилось сияющее лицо начальника Станции. Он объявил, что тревога оказалась ложной. Небольшая авария в системе воздухоснабжения действительно произошла, но она устранена. А вот информация о террористах не подтвердилась. На «Орфей» несанкционированно сел лунный челнок, но его пассажирами оказалась небольшая группа молодых туристов с Луны, обычных искателей острых ощущений. Сейчас эти нарушители порядка найдены и отправлены назад на Луну, где разгневанные папы и мамы непременно надерут им уши.

На радостях никто не обратил внимания на то, что корпус «Орфея» слегка вздрогнул, как обычно бывает при очередном старте космического корабля.

ТЕНИ НА МЕРКУРИИ Меркурий, 2026 г

Глава 1

Комиссар Энцо Ларикони жестом предложил гостям сесть к столу, и пока Поплавский и Саблин устраивались в жестких примитивных креслах, итальянец с деловым видом перебирал солидную стопку бумаг, время от времени поправляя постепенно сползавшие с носа очки. Это был немолодой грузный мужчина с грубо скроенным мясистым лицом, густыми бровями и низким, морщинистым лбом. Седые волосы, как обычно, аккуратно причесаны на пробор, бело-голубой китель космической службы ООН тщательно выглажен, а медные пуговицы — начищены до умопомрачительного блеска. Во рту комиссар Ларикони, как всегда, держал самшитовый мундштук — пустой, так как глава Меркурия три месяца назад бросил курить, чем вызвал множество кривотолков в меркурианском городе Солнца. Другое дело, что город с таким претенциозным названием состоял пока всего-навсего из трех стальных куполов, соединенных между собой узкими переходами, а число его жителей — клерков, полицейских, бухгалтеров, техников и прочего казенного люда, едва перевалило за тридцать человек. Но господин Ларикони выглядел так, будто их было по меньшей мере тридцать тысяч, и не любил никаких, даже самых безобидных шуток на этот счет.

Оба спасателя были прекрасно осведомлены об этом и потому молча ожидали, когда комиссар Ларикони, исполнявший заодно роли мэра, начальника полицейского участка, главы технической службы и прочее, прочее, прочее, соизволит оторваться от ОЧЕНЬ ВАЖНЫХ бумаг и одарит своих гостей высоким вниманием.

— Та-ак, — наконец бодро произнес Ларикони и, сделав «паркером» какие-то пометки в очередном документе, поднял на гостей светло-голубые глаза. — Я так и предполагал… Простите, господа, это я не вам. Видите ли, уже вторую неделю я работаю над финансовым отчетом для комиссии по Внеземелью ООН и вынужден, отложив все важные дела, день и ночь заниматься этой чертовой бухгалтерией. Моим финансистам, видите ли, ничего нельзя доверить. Все статьи расходов приходится брать под личный контроль!

Спасатели сдержанно кивнули. Они отлично знали, что бюджет администрации Меркурия едва ли составлял миллион долларов в год, но любая непочтительность в такой момент выглядела бы по меньшей мере неуместно.

— И тем не менее вы нашли время, чтобы побеседовать с «Дельтой», — без тени улыбки заметил Поплавский. — Очень любезно с вашей стороны, господин Ларикони.

Итальянец развел пухлыми руками.

— Это мой долг, — заявил он. — Кажется, я обещал выслушать вас еще в конце прошлого месяца, но сами понимаете… дела, дела! Так что же вы хотели доложить, господа?

Поплавский вынул из планшета пачку фотоснимков и молча разложил их на столе. Комиссар принялся их спешно разглядывать, придерживая рукой свои знаменитые, вечно сползающие очки, массивная роговая оправа которых весила, наверное, не меньше килограмма.

Наконец процесс изучения фотодокументов закончился, и Ларикони, с видимым облегчением спрятав очки в верхний карман кителя, благодушно взглянул на обоих спасателей.

— Ну что ж, господа, вы меня совсем не удивили, — произнес он со скучающим видом. — Мои полицейские инспектора каждый божий день показывают подобные снимки. Да, люди гибнут на Меркурии, но это научно доказанный факт. И гибнут, к сожалению, нередко. Вы еще новички на этой страшной планете, господа, и потому все воспринимаете… э-э в не совсем верном свете. Признайтесь, разве на Марсе или, скажем, Луне подобные трагические случайности не происходят?

— Разумеется, — кивнул Поплавский, — но…

Комиссар Ларикони предостерегающе поднял палец.

— Простите, господин Поплавский, я еще не закончил, — мягко сказал он.

Итальянец не без труда извлек свое массивное тело из-за стола и подошел к стене кабинета. Подняв жалюзи небольшого овального окна, он ткнул толстым пальцем в стекло.

— Взгляните сюда, — попросил он.

Спасатели уныло переглянулись. Манера разговора комиссара была, мягко говоря, своеобразной, и она здорово действовала на нервы.

— Спасибо, господин Ларикони, мы уже видели сегодня Солнце, — ответил Поплавский. — Как-никак проехали на «Белке» почти тридцать километров в этом жутком пекле.

Ларикони пропустил его слова мимо ушей.

— Очень прошу вас, господа, — повторил он.

Едва сдержав вздохи, спасатели подошли к окну.

В глаза им ударил ослепительный свет, льющийся с неба, в котором висел над горизонтом чудовищно раскаленный шар.

— Это Солнце, — сообщил Ларикони с таким видом, будто сделал невероятное открытие. — Солнце, господа! Но не с маленькой буквы, как оно воспринимается на родной для нас с вами Земле, а с большой — Солнце! Интенсивность его излучения в шесть и семь десятых раза сильнее, чем на Земле. Вдумайтесь в эти цифры — почти в семь раз! Человеческая психика не приспособлена к таким вещам. Даже страшная жара на дневной стороне и жуткий холод на ночной воспринимаются куда легче. В конце концов, на Луне климат аналогичный. Однако Солнце! Оно давит на всех, сжигает нам нервные ткани, иссушает нашу плоть, растапливает нам мозги…

— Не нам, а вам… — прошептал еле слышно Саблин, но Поплавский предостерегающе поднял бровь. Ларикони, как все итальянцы, был болезненно красноречив, и с этим приходилось мириться.

— …Это Бог Меркурия, но это жестокий Бог, — продолжал Ларикони, выразительно жестикулируя. — А мы все — его ничтожные дети. И порой просто не в состоянии выдержать взгляд его всевидящего ока. И начинаем совершать большие и маленькие глупости. Вы видели, как перегревшиеся на Солнце горняки танцуют пляску Розового слона? Так у нас на Меркурии называют судорожные подергивания конечностей у людей, получивших тепловые удары. При малом тяготении планеты это действительно напоминает жуткий пьяный танец, остановить который можно лишь хорошей дозой морфия. Но если бедняге никто не поможет, то свихнувшийся человек становится способен буквально на все. Он может сорвать с себя шлем, чтобы подышать свежим безвоздушным пространством, может прыгнуть в озеро расплавленного олова, которые на этой планете возникают в середине лета. Некоторые ищут расщелины и без колебаний кидаются в них, распевая веселые песни. Иногда они стреляют в себя…

— …а затем выбрасывают оружие в пропасть, — не выдержав, пробормотал Саблин.

Комиссар укоризненно взглянул на него.

— Я этого не сказал, — заметил он. — Да, действительно, радом с трупами оружие самоубийства находят редко. Но причин тому может быть несколько, например…

Поплавский потерял терпение.

— Простите, господин комиссар, мы все это уже слышали, — резко произнес он. — И очень сомневаемся в том, что пляской Розового слона можно объяснить весь тот бардак, который творится на Меркурии.

Ларикони помрачнел. Он вновь нацепил очки и сурово посмотрел на знаменитого спасателя.

— Потрудитесь выбирать выражения, господин Поплавский, — сухо сказал он. — На планете, где руковожу я, не может быть никакого бардака! Здесь все — повторяю, все — находится под моим личным контролем, и я…

Поплавский взял наугад со стола фотографию и поднес ее к лицу комиссара:

— Черт побери, о чем вы толкуете? — зло спросил он. — Взгляните на эти два трупа. Мы нашли их возле кратера Сцилларда, в тени между скал. На скафандрах заметны следы страшных ожогов. Их убили бластерами, понимаете? И с довольно приличного расстояния, это нетрудно доказать. Никакими плясками и песнями здесь и не пахнет. Я уже не говорю о том, что ни на одном из рудников не заявляли о пропаже людей.

Ларикони недовольно поджал губы. Он вновь уселся за стол и начал неторопливо копаться в груде бумаг. На стоящий рядом компьютер он даже не взглянул — комиссар предпочитал работать по старинке, но крепко и надежно.

— Та-ак… — пробурчал он, вылавливая в стопке изрядно помятый лист. — Помню, помню… Сержант Блинг докладывал мне об этом происшествии. Пять дней назад, кратер Сцилларда, лучевые ранения… личности убитых не установлены… Увы, увы. Вакуум и палящие лучи Солнца сделали свое дело, от лиц убитых мало что осталось. Также, кстати, как и от их пальцев. Так что дело пришлось временно приостановить, до выявления новых фактов. Повторяю — временно.

Поплавский нервно уселся в кресло и почти закричал:

— Ларикони, хватит! Мы не новички! Слава Богу, уже четыре месяца ошиваемся на этой проклятой планете. Даже Новый год пришлось здесь встречать, вспомнишь — вздрогнешь. И к вашим замечательным методам расследования преступлений мы уже тоже привыкли. То пляска Розового слона, то дело временно приостанавливается навсегда. А все на самом деле гораздо проще, и вы прекрасно об этом знаете.

Ларикони состроил кислую мину.

— Любопытно послушать, — холодно заявил он. — Как это будет по-русски? Яйца учат слона… то есть, тьфу, курицу.

— Если надо будет — поучим даже Розового слона, — тихо отозвался Саблин. Он продолжал стоять возле окна, несмотря на льющийся оттуда поток палящих лучей — все что угодно, лишь бы не видеть жирного лица этого хитрого дурака.

Поплавский разложил фотографии на столе веером и прокашлявшись сказал:

— Давно пора поговорить напрямую, Ларикони. На Меркурии идет настоящая война, словно на Диком Западе. И нравы здесь соответствующие. Ни один самый занюханный горняк не выходит из своей конуры без кольта, а его начальнички даже в сортир не пойдут без скорострельного пулемета.

— Очень образно, — ледяным тоном произнес Ларикони, крутя в толстых пальцах мундштук. — Вы, русские, — все литераторы, так же как все мы, итальянцы, — певцы. Ну, сочиняйте, сочиняйте дальше.

Поплавский удержался от резких слов, хотя они буквально повисли у него на губах.

— Итак, мы прожили на Меркурии четыре месяца и десять раз могли убедиться в том, что рудники конкурируют между собой, словно банды, — продолжил он. — И есть из-за чего! Даже Лунный Клондайк по сравнению с Меркурием покажется отработанным терриконом. Золото, платина, серебро, вольфрам, титан и прочее, прочее — я уже не говорю о редкоземельных металлах, которые в таких больших количествах встречаются только здесь, на Меркурии…

— Я вообще-то кое-что слышал об этой планете, — любезно улыбнулся Ларикони. — Как-никак, прожил здесь семь лет.

Поплавский так стукнул кулаком по столу, что комиссар едва не подпрыгнул от неожиданности.

— Попрошу не перебивать меня! Я терпеливо выслушал ваш гимн Солнцу, теперь моя очередь блистать красноречием. Я вам не сопливый мальчишка, а Владимир Поплавский!

— Да-а, есть у меня такой подчиненный, — ехидно заметил Ларикони.

— К сожалению, большому сожалению… Итак, на Меркурии царят самые дикие нравы. Земным государствам, даже таким, как США и Россия, эта планета оказалась не по зубам — слишком далеко от Земли и климат неподходящий. ООН тоже не смогла сотворить ничего более существенного, чем ваш замечательный город Солнца, где работают полтора землекопа и аж целых пять полицейских. Зато какой-то умник решил отдать этот богатый мир на разграбление частным фирмам…

— Я еще раз попрошу вас выбирать выражения, — зло сощурившись, процедил Ларикони.

— …и они его грабят! Все лицензии на квоты по добыче ископаемых — чистой воды фикция, и вы это прекрасно знаете. Но лично мне на это наплевать, такие штучки происходят буквально на всех планетах…

— Впервые сегодня слышу от вас здравую мысль, — состроил кислую гримасу комиссар.

— Но когда пахнет большими деньгами, многие люди теряют человеческий облик. Местные рудники — нечто вроде укрепленных крепостей. Чужаки попросту уничтожаются, все без разбора. А вы, господин комиссар, посылаете нашу «Дельту» на поиски «пропавших без вести». Мы словно волы перепахиваем все окрестные хронотрещины, и почти всегда впустую. Вот потому-то и решили поговорить начистоту. К чему этот спектакль? Люди гибнут за металл — это их проблемы. Но при чем здесь мы, спасатели?

Лицо Ларикони приняло натянутый, официальный вид.

— Я выслушал вас, господин Поплавский, — заявил он. — И, признаюсь, ничего интересного не услышал. Да, возможно, горняки из различных фирм недолюбливают друг друга. НЕ ИСКЛЮЧЕНО, что они, встретившись на узкой дорожке где-нибудь между кратерами, пускают в ход, как вы выразились, кольты. Но к чему весь этот разговор? Дураков на Меркурии нет, им здесь попросту не выжить, а потому СЛЕДОВ преступления найти невозможно. Но если иногда все-таки кое-что остается, что мы можем поделать? Отпечатков пальцев на орудиях убийств здесь, увы, нет. Следов, которые может взять овчарка, тоже, да и овчарку в скафандр не посадишь. На каждом руднике работают около двух сотен человек. Все сплочены как один, поэтому допрашивать их бесполезно. Никто ничего не видел и не слышал — вот и весь разговор. А у меня в распоряжении только пять полицейских. Парни что надо, но кое-чего они побаиваются. А знаете, чего?

— Чего же? — мрачно спросил Поплавский, пряча фотографию в карман комбинезона.

— Теней, — мягко пояснил Ларикони. — На Меркурии полно теней от скал, стен кратеров, валунов и прочего. Может, их и поменьше, чем на Луне, но зато здесь в тени намного жарче. Вы поняли меня, господа?

— Еще как, — кивнул Поплавский, поднимаясь с кресла. — Значит, в Севилье все спокойно?

Ларикони улыбнулся на этот раз совершенно искренне.

— Да. Во всяком случае, на освещенных Солнцем местах. А что касается теней… Не рекомендую туда часто заглядывать. Ваша специальность, господа, — хронотрещины. И с ними вы блестяще справляетесь, это я должен признать. За четыре месяца — сорок с лишним спасенных из небытия! Это не шутки. Но вы же знаете — не всех пропавших без вести можно спасти. А может, не всегда и нужно, а? Ха-ха-ха, я, конечно, просто шучу. Рад был пообщаться, господа, но простите — дела, дела…

Спасатели, попрощавшись, вышли из кабинета. А комиссар Ларикони вновь занялся любимым делом — перелистыванием бумаг, громоздящихся на столе.

Надев скафандры, спасатели прошли через кессон и, спустившись по широкой лестнице, направились к своему вездеходу. Несмотря на мощные светофильтры, Солнце буквально обрушилось на них. Давление его безжалостных лучей чуть ли не физически ощущалось на плечах, словно груз, и даже малое, почти марсианской величины, тяготение не позволяло людям двигаться легко и свободно.

— Ну и дуб же этот тип… — пробормотал Саблин, забираясь в кресло водителя.

Поплавский некоторое время постоял, разглядывая через сощуренные веки три серых купола «славного» города Солнца, а затем устроился на втором сиденье и захлопнул дверцу.

— Не дуб, а пробковое дерево, — поправил он своего заместителя. — Из такого дерева получаются отличные пробки и затычки. Чувствительность к ударам, щипкам, плевкам в физиономию — нулевая. Зато вытащить такую пробку из занимаемого ею места можно лишь штопором. А что? На Меркурии именно такой комиссар и нужен… Ладно, поехали.

Вездеход медленно сдвинулся с места и, обогнув стоянку для красных полицейских краулеров, оранжевых машин техпомощи и белых «санитарок», направился к Восточной трассе. Возле обрывистого вала кратера Ольсена им встретилась колонна из трех грузовиков, охраняемая восемью вездеходами. Поднимая облака пыли, колонна свернула на Южную дорогу, ведущую в сторону космодрома.

— Фирмачи из «Белого орла», — проводил их взглядом Саблин. — Как думаешь, Володя, сколько платины они наковыряли за последний месяц?

— А кто их знает, — равнодушно отозвался Поплавский, устало откинувшись на спинку сиденья. — Черт, как трясет… Тоже мне дорога! Хоть бы грейдером пару раз прошлись.

— Не ворчи, — улыбнулся Саблин. — Подумаешь, событие! Будто мы надеялись найти у этого толстозадого чинуши понимание и сочувствие. Сам сомневался, стоит ли ехать в город.

Поплавский долго молчал, скользя скучающим взглядом по обширной темной равнине, устланной десятками мелких кратеров, между которыми то там то здесь змеились небольшие расщелины. Наконец он вздохнул:

— Это точно. В городе Солнца действует третий закон Ньютона: действие всегда равняется противодействию. Четыре месяца мы собирали материалы об убийствах на Меркурии, а этому борову хоть бы хны. Он и без нас все прекрасно знает и понимает, но ровным счетом ничего предпринимать не собирается.

Саблин жестко усмехнулся.

— Именно потому он до сих пор там и сидит, — заметил он. — Господину Ларикони вовсе не улыбается надеть на грудь звезду шерифа. Ему и так хорошо. И всем аборигенам — тоже. Только вот нам, бравым спасателям, может не поздоровиться.

Поплавский внимательно взглянул на друга.

— Ты считаешь, авария возле Огненного моста была не случайной? — быстро спросил он.

Саблин пожал плечами.

— Очень может быть. Конечно, наша «Белка» далеко не молодуха, но чтобы разом вышли из строя и левая гусеница, и оба манипулятора… Не было такого раньше. А самое странное, что на Огненном мосту нам как раз позарез оказались нужны манипуляторы — помнишь, когда с соседней скалы вдруг скатился валун и загородил дорогу? Нет, Володя, нутром чую, что во время последнего ремонта кто-то в техмастерских здорово пошуровал в кишках нашего лунотанка.

Поплавский нахмурился.

— Но вы же с Ашотом там дневали и ночевали?

Саблин поморщился.

— Ну, за всем, понимаешь, не уследишь. Пока мы ковырялись с двигателем, кто-нибудь из местных умельцев мог спокойно заняться манипуляторами… Нет, Володя, давай не будем хотя бы здесь, на Меркурии, бороться с ветряными мельницами. Марту мы спасли? Спасли. Унесли ноги сначала с Марса, а затем с Луны? Унесли. И слава Богу. Годик-второй господин Икс нас подержит здесь, на краю света, а там, глядишь, выпустит на свободу целыми и невредимыми. И чего мы пузыримся? Чего хотим доказать? И кому?

Поплавский зло сощурился и хотел было резко ответить другу, но сдержался и безнадежно махнул рукой.

— Самое паршивое, что ты, наверное, прав, — уныло признал он. — На Луне и на этом проклятом «Орфее» нас переиграли по всем статьям, это факт. Конечно, моя гордость протестует, когда кто-то всаживает иголки в зад, но… Не в этом дело.

— А в чем? — сухо спросил Саблин, напряженно следя за каменистой дорогой.

— А в том, дорогой ты мой, что Икс и его бандиты с нашей невольной помощью получили нить к оружию марсиан, — продолжил Поплавский. — Господин Аль- Багдир нам с Кориным очень даже подробно об этом рассказал. Понимаешь, это уже не браслетики и статуи, и даже не древние машины, а оружие! Представляешь, какое у такой мощной цивилизации может быть оружие? Да если Икс и его подручные раздобудут его… Что они тогда могут натворить в Солнечной системе?

Саблин кивнул.

— Соображаю. Власть над человечеством — очень аппетитный кусок. Одно мне только не ясно — при чем здесь наша самодеятельность насчет местных трупов? Разве мы, поймав десяток-другой убийц, получим в награду от доброго дяди Ларикони космолет? Черта с два. Не забывай — он не только комиссар Меркурия, но и наш тайный тюремщик. А если не он, а кто-то другой — какая разница? То, что нас пасут, ясно даже толстокожему Слону. Корин аж трясется, когда подъезжает к городу, — мол, оттуда идут в нашу сторону нехорошие эмоции. Колдун, да и только! А мы сами подставляемся вместо того, чтобы найти выход их этой проклятой ловушки.

Поплавский сердито хлопнул рукой по колену.

— Четыре месяца уже ищем, а что толку? Сам знаешь, космолеты тут садятся не часто, а охраняют их так, что с атомной пушкой близко не подойдешь. Жаловаться некому. Просить помощи — тоже. Здесь всем и каждому чихать на судьбу человечества.

— Но при чем здесь трупы? — повторил упрямо Саблин.

Поплавский хмыкнул.

— А черт его знает при чем… Просто надоело сидеть сложа руки. Надо же за что-то зацепиться! А за что здесь еще зацепишься? Все сидят в своих крепостях- рудниках и носа оттуда не кажут. Поговорить и то толком не с кем. В городе Солнца растут одни пробковые деревья и дубы. Тем, кого мы вытаскиваем из хронотрещин, обычно не до разговоров о мировых проблемах. Остаются одни трупы. Нет, Виталий, что ни говори, трупы — это хоть тоненькие, да ниточки. Если за них умело потянуть, они могут куда-нибудь привести.

Саблин замолчал. Он понимал командира. Поплавский впервые оказался в такой дурацкой ситуации, когда даже его энергия и знания, опыт и связи ровным счетом ничего не значили. Спасатели оказались словно бы в тюремной камере, да еще под неусыпным надзором охранника. И со всех сторон их окружали зловещие тени Меркурия.

Глава 2

Спасатели основали свою базу в чудом сохранившемся куполе заброшенного рудника, расположенного в пяти километрах на северо-запад от города. Когда-то здесь одна из крупных японских фирм попыталась наладить добычу кобальта, но была вынуждена бросить шахту и небольшой горняцкий поселок на произвол судьбы, не выдержав конкуренции и угроз со стороны своих более удачливых собратьев. Часть оборудования и зданий японцы перевезли на Венеру, часть растащили все кому не лень. Но административный корпус остался стоять возле крутого вала кратера Кеннеди, метрах в двухстах от заваленного камнями входа в бывший рудник, и спасатели сочли, что лучшего места не найдешь. Конечно, можно было обосноваться в городе — одно время комиссар Ларикони даже настаивал на этом, но от такого удовольствия спасатели дружно отказались. В горняцкие поселки их никто не приглашал — там лишние глаза ни к чему. Таким образом, купол на старой шахте оказался единственным выходом из создавшегося положения. Скрепя сердце Ларикони выделил средства на его ремонт, и с той поры пятеро спасателей и Марта Шадрина зажили словно короли, располагая каждый апартаментами из трех и даже четырех комнат.

Однако проблемы поначалу все же возникли, и они были связаны с Мартой. Еще во время перелета на Меркурий девушка высказала желание войти в состав «Дельты», чем повергла мужчин в шок. Одни, особенно Корин и Асташевский, обрадовались такому повороту событий. Саблин же высказал решительный протест, а Ашот Мирзоян по своему обыкновению воздержался. Поплавский долго колебался и отложил решение до прилета на планету. Марта ему чертовски нравилась еще там, на Марсе, но одно дело такая очаровательная подруга, а совсем другое — упрямая, своенравная подчиненная, способная расколоть самый сплоченный мужской коллектив. Вот уже и Игорь с Вадимом начали недобро коситься друг на друга…

Однако на Меркурии эти проблемы стали казаться сущими пустяками. Прознав о появлении женщины (первой и единственной в истории планеты), в город на следующий же день съехалось около двух сотен бородатых, загорелых дочерна мужиков. Пришлось устроить нечто вроде вечера танцев, иначе без стрельбы и смертоубийства не обошлось бы. К концу «веселья» комиссар и его бравые полицейские куда-то испарились, а один из бородачей предложил устроить «бой быков», призом в котором станет Царевна. Когда Поплавский и остальные спасатели попытались возражать, на них сразу же наставили несколько десятков бластеров и пистолетов. И можно было не сомневаться, что за стрельбой дело не станет.

На несколько часов танцплощадка превратилась в кровавое ристалище. Каждый из двадцати рудников выдвинул двух самых могучих бойцов. Мигом создалось жюри, которое методом жеребьевки разбило претендентов по парам и провозгласило правила боя: никакого оружия и никаких правил.

Спасатели выставили Асташевского и Поплавского, и жюри согласилось с этим, несмотря на общий свист негодования. Марту вместе с тремя оставшимися спасателями оттеснили в угол зала, и бойня началась. Все горняки оказались крепкими, мускулистыми парнями, но и среди них нашлись свои чемпионы. Да и чем еще было развлекаться на этой проклятой планете, где нет женщин, а выпивки вечно не хватает?

Первыми на импровизированный ринг вышли Поплавский и гориллоподобный шотландец с длинными, чуть ли не до колен свисающими руками и обширной растительностью на груди. Горняки немедленно начали делать ставки, улюлюкая от восторга. Черт побери, говорили они, первый раз в этом аду намечается замечательная потеха!

Несмотря на явную разницу в весовых категориях, ставки принимались как два к одному в пользу Поплавского. На горняков произвела впечатление атлетическая фигура командира спасателей и его хладнокровный вид профессионального спортсмена. И зрители не ошиблись. Шотландец оказался могучим, но неумелым бойцом. Вся его тактика заключалась в том, чтобы схватить противника в медвежьи объятия или уложить на месте размашистым ударом бочкообразных кулаков. Кроме того, он так и не приспособился к малому полю тяготения Меркурия. И Поплавский умело воспользовался этим. Пританцовывая, он стремительно двигался по кругу, изредка нанося точные, прицельные удары ногами в корпус. Поначалу казалось, что силач относится к ним словно к комариным укусам, но вдруг он рухнул, прижимая руку к боку, — по-видимому, у него было сломано ребро. Тогда Поплавский подпрыгнул и обеими ногами врезался в бородатую челюсть шотландца. Тот повалился на спину, хрипя и обливаясь кровью.

Бои следовали друг за другом, один свирепее другого. И дело здесь было не только в Царевне. Между рудниками существовала давняя вражда. С одной стороны, ее умело разжигали хозяева фирм. С другой, эта необъявленная война являлась чуть ли не единственным развлечением для нескольких тысяч мужиков. А чуть позже снежный ком покатился уже сам по себе. Людей начали убивать, а это вызывало у их друзей чувство мести. И пошло-поехало… До открытых столкновений, правда, дело пока не доходило — хозяева шахт грозили засадить в тюрьму любого, кто попадется властям на месте преступления. Но на Меркурии было так много теней… И только сейчас вся взаимная неприязнь и даже ненависть выплеснулись наружу в кулачных схватках.

Асташевский завершал первый круг. Ему пришлось подождать несколько минут, прежде чем добровольцы вытерли все лужицы крови на полу, — предыдущая схватка оказалась самой упорной и жестокой. Навстречу Слону вышел двухметровый негр. Он свирепо ударял себя кулаками по груди и яростно выл, что-то бормоча на непонятном языке.

Среди зрителей послышались громкие оскорбительные выкрики и свист. Со ставками вышла незадача. На негра поставили только его товарищи по руднику. И они быстро потеряли свои денежки, поскольку никакой схватки не получилось. Асташевский попросту сгреб завывающего соперника, поднял над головой и швырнул в сторону ближайшей стены. Под сводами зала зазвучали аплодисменты — горняки оценили мощь Слона.

Второй круг оказался куда более затяжным и жестоким. Оба спасателя прошли его успешно, однако Поплавский, схлестнувшийся со свирепым китайцем-каратистом, пропустил пару сильных ударов в левый бок.

Он дошел до четвертьфинала, что было настоящим подвигом — к этому моменту остались лишь умелые и мощные бойцы. Поплавский казался по сравнению с ними чуть ли не мальчишкой. Зато почти все симпатии были на его стороне. Да, он оказался не самым сильным бойцом, но уж точно — самым умелым. Однако полученные ушибы сделали свое дело. Во время схватки с молодым рыжеволосым ирландцем Ирвином Шелдоном, прозванным Рыжей Горой, он вынужден был уже больше защищаться, чем нападать. Гора занимался на Земле кэтчем и потому владел всем арсеналом грязных уловок и подлых ударов. Бой шел с переменным успехом, пока Поплавский не достал ирландца мощным ударом ногой в лицо. Немедленно брызнула кровь. Зрители зааплодировали — их симпатии были на стороне Викинга. Кто-то крикнул, что этак Рыжий может еще порыжеть. Ирландец рассвирепел и ринулся на Владимира, нанося удар за ударом. Ему удалось схватить Викинга за волосы, и началось жестокое избиение. Зрители затихли. Жюри тоже молчало, хотя победитель уже был ясен, а драка перешла в самое настоящее убийство.

И тогда, растолкав всех, на ринг выскочил Асташевский. Его попытался остановить брат ирландца по прозвищу Скала, уже вышедший в полуфинал без особых проблем. Тогда Асташевский принялся за него, да так, что Гора просто вынужден был оставить окровавленного Поплавского и броситься на выручку брату.

Эти минуты оказались кульминацией турнира. Оба брата-богатыря набросились на Асташевского. Пожалуй, никогда еще Слону не приходилось так трудно. Он получил несколько болезненных ударов в солнечное сплетение и челюсть и сломал палец на левой руке, попавшись на хитроумную болевую ловушку Горы. Но все же он постепенно сумел перехватить инициативу. Уложив Скалу страшным ударом в голову, он принялся методично обрабатывать его брата. Гора держался стойко, но когда Асташевский сломал ему пару ребер, начал медленно отступать. Зрители восторженно заулюлюкали. Гора слыл самым крутым парнем на Меркурии. Поговаривали, что он мог стать чемпионом мира по кэтчу, если бы не оказался замешанным в каких-то темных делах и был вынужден бежать с Земли.

Наконец Слону удалось схватить обессилевшего ирландца за рыжий чуб, и тогда он начал методично избивать Гору — точно так же, как тот поступил недавно с Поплавским. Зрители пришли в дикий восторг. Многие из них выразительно опускали большие пальцы вниз, требуя смерти побежденного. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы на арену не протолкался комиссар Ларикони в сопровождении пятерых полицейских. Им на помощь подоспели и опомнившиеся члены жюри. Общими усилиями они оттащили Асташевского от ирландца, находящегося в глубоком нокауте.

На этом турнир завершился. Никто из оставшихся полуфиналистов не захотел больше участвовать в явно безнадежном деле. Горняки сразу же стали расходиться, возбужденно обсуждая поразительное, неслыханное на Меркурии зрелище. Многие с довольным видом пересчитывали выигранные деньги. Впрочем, в накладе из зрителей не остался никто…

С той поры спасатели «Дельты» оказались в числе самых популярных личностей на Меркурии. Никто из горняков больше не претендовал на Марту, тем более что после этого происшествия хозяева шахт вынуждены были привезти на Меркурий женщин. А после того как команда Поплавского начала спасать пропавших без вести людей, провалившихся в хронотрещины, уважение к новичкам еще более возросло. Но у «Дельты» появились и враги. На руднике «Ласточкино гнездо», где работали братья-ирландцы Шелдоны, спасателей объявили персонами нон-грата. Сами братья поклялись расправиться с Асташевским при первом же удобном случае. Потом кто-то Пустил слух, будто «Дельта» — закамуфлированные полицейские ищейки, копающиеся в грязном меркурианском белье, и отношение к спасателям заметно охладело. Последний месяц никто из горняков «случайно» не сворачивал к ним на огонек, и это было плохим признаком.

Зато отношения в «Дельте» на удивление легко уладились. Марта сразу же дала понять, что никаких ухаживаний не потерпит, и мужчины быстро убедились, что в этом нет и тени кокетства. Несмотря на свою ослепительную внешность, девушка была не очень-то женственной. Выше всего она ценила мужскую дружбу и работу, а к стихам, томным взглядам и прочим «вздохам на скамейке» оказалась на удивление равнодушной. Даже Асташевский, герой-победитель, не удостоился вполне заслуженного поцелуя в щечку. Марта подчеркнуто ровно относилась ко всем, а если кого-то и выделяла, то веселого, добродушного Ашота. И все мужчины разом успокоились, поскольку никаких причин для обид не возникало.

Первый месяц работы в «Дельте» для Марты был нелегким. Ее профессия астробиолога оказалась на Меркурии ненужной. Мужчины дружно бросились обучать девушку, а Марта на удивление быстро начала делать успехи. Она стала водить «Белку» не хуже Корина и разбираться в хроноустановках куда лучше Асташевского и Мирзояна. Силы и ловкости ей было не занимать, так что вскоре выяснилось, что «Дельта» обрела весьма полезного члена экипажа. Отныне в салоне нечасто звучали крепкие выражения, зато мужчины, не сговариваясь, стали ежедневно бриться и раз в две недели — стричься, не забывая о ногтях, одеколонах и прочих «архитектурных излишествах».

Так, постепенно, жизнь группы «Дельта» в новом составе налаживалась. Неплохо пошла и работа по спасению попавших в беду горняков, хотя условия на Меркурии были заметно сложнее, чем на Марсе и даже на Луне. Поначалу немало хлопот доставляла система охлаждения лунотанка, явно не справляющаяся с мощным излучением Солнца, но и эту проблему удалось решить с помощью техников из города.

Однако ссылка оставалась ссылкой. Солнечный ветер очень затруднял связь с Землей, а о приеме ТВ Внеземелья и речи не было. Комиссар Ларикони получал лишь официальную, деловую информацию. Ни о каких странных событиях на Марсе и Луне он и слыхом не слыхивал. Ни Мартой Шадриной, ни «Дельтой», судя по всему, никто не интересовался. О том, как идет в ООН расследование по делу об «украденном» Марсе и идет ли оно вообще, не было известно ровным счетом ничего. Зато одно было ясно до предела: «командировка» группы хроноспасателей на Меркурий могла продлиться сколько угодно. Русских на Меркурии не было (этого не допускали могущественные западные фирмы), потому даже широчайшие связи Поплавского ничем помочь не могли. «Дельте» не разрешалось улететь с Меркурия «до завершения срока контракта», который она не подписывала. Радиограммы родственникам не принимались «из-за ненадежной связи». Письма родным и близким якобы отсылались с очередным грузовым космолетом, но за четыре месяца никто из группы не получил ни одного ответа. Комиссар Ларикони только разводил руками и недоуменно улыбался, но скорее всего письма «Дельты» лежали в одном из его сейфов. В том, что итальянец связан с «грабителями» Марса, сомнений не было.

Спасателям приходилось работать, сжав зубы, и ждать удобного случая, чтобы хоть слегка приоткрыть дверь этой адской тюрьмы.

И этот случай представился Поплавскому и Сабли- ну, когда, возвращаясь из города на базу, они решили немного сократить обычный путь и свернули с наезженной трассы в узкий, залитый вечной тенью проход между крутыми валами двух небольших, но очень глубоких кратеров.

Глава 3

Ты куда попер? — раздраженно осведомился Поплавский, когда Виталий развернул машину и поехал к двум кратерам, имевшим общее название — Близнецы. — И не жалко тебе моих костей?

Командир намекал на не совсем сросшиеся переломы двух ребер, полученные в знаменитом бою с Рыжей Горой.

— Осточертела одна и та же дорога, — отозвался Саблин, умело маневрируя между крупных черных валунов. — Да и от Солнца хоть минут десять отдохнем в тенечке. Просто мозги плавятся, честное слово.

Поплавский что-то проворчал, но больше спорить не стал и попытался задремать, усевшись боком в кресле. Сделать это при такой тряске оказалось нелегко, но через некоторое время командир стал слегка похрапывать.

Его разбудил резкий визг тормозов и крепкая ругань Саблина.

— Ты чего? — спросил Владимир, открыв глаза.

— Кажется, еще один покойничек, — нервно отозвался Саблин. — В эти проклятые тени лучше нос не совать. И дернул же меня черт за руку… Ехали бы себе и ехали по дороге, забот не знали!

— Не ной, — сурово отозвался командир. Достав из «бардачка» фонарь, он открыл дверцу и спрыгнул на землю. Саблин последовал за ним, продолжая тихо ругаться.

Возле вала одного из кратеров ничком лежал человек. Левый бок его был разворочен. Кто-то выстрелил в беднягу из бластера с близкого расстояния.

Спасатели перевернули труп. Стекло шлема осталось целым, но, поскольку оно было закрыто тройными светофильтрами, разглядеть лицо не удалось.

— Прекрасно, замечательно… — процедил сквозь зубы Саблин, поднимаясь с колен. — Номер пять за прошедший месяц. Вызываем полицию, командир?

Поплавский покачал головой.

— Подожди, Виталий. Лучше взгляни под ноги.

Оказалось, что на тонком слое меркурианского реголита остались следы какой-то машины. Саблин вновь нагнулся и при свете фонаря некоторое время тщательно изучал узорчатые отпечатки колес. Затем удивленноприсвистнул.

— Странно… Володя, это же луноход марки Л-5 фирмы «Дженерал Электрик»! Откуда на Меркурии этакое старье? Что-то я не видел прежде здесь таких машин. Вездеходов на колесном ходу на Меркурии вообще раз-два и обчелся, и база колес у них сантиметров на тридцать шире, да и протекторы такие вышли из моды еще при царе Горохе… Может, это нелегалы?

Нелегалами на Меркурии называли авантюристов — искателей наживы и приключений, которые прорывались в этот далекий от Земли мир всеми правдами и неправдами. Слухи о сказочных богатствах Горячей планеты ходили по всему Внеземелью, вызывая у определенного сорта людей обильное слюнотечение. Однако чаще всего тем дело и заканчивалось. Нелегалы нередко встречались на Луне, куда почти ежедневно прибывали частные космолеты, по забывчивости не регистрируясь в службе иммиграции местного правительства. Куда реже такое происходило и на Марсе, и на Венере. Но Меркурий оказался для многих нелегалов просто не по зубам. Во-первых, долететь до него могли лишь космолеты класса А, число которых во Внеземелье исчислялось лишь несколькими десятками. Во-вторых, работа на Горячей планете требовала особого, весьма дорогого оборудования. А главное, нелегалам дали понять: на Меркурии придется иметь дело не столько с либеральной полицией, сколько с местными горняками. А те терпеть не могли конкурентов. Взаимная их вражда хоть немного, но сдерживалась законом «кровной мести». А нелегалов на Меркурии не защищал никто: ни закон, ни полиция, ни друзья. И потому, встретив группу нелегалов, горняки дружно хватались за карабины и бластеры. «Дельта» пару раз обнаруживала в расщелинах жалкие остатки подобных групп, и они произвели сильное впечатление даже на толстокожего Асташевского.

Поплавский еще раз обследовал труп, уделив на этот раз особое внимание скафандру.

— Точно, — наконец сказал он. — Скафандр лунный, и только шлем меркурианский. Кустарная работа, но весьма неплохая. Та-ак… А где же его несчастные товарищи?

Спасатели с фонарями в руках тщательно обследовали узкое ущелье между двух кратеров, но обнаружили лишь следы еще одного вездехода, на этот раз гусеничного. Среди камней Саблин нашел несколько стреляных гильз.

— Как думаешь, Виталий, куда горняки дели остальные трупы? — спросил Поплавский.

— Похоже, на этот раз наши ковбои проявили удивительное мягкосердечие, — несколько растерянно ответил Саблин. — Как ни крути, получается, что либо водитель колесного вездехода был один, либо его друзей горняки взяли в плен.

— Это еще зачем? — недоуменно спросил Поплавский.

— Ну… возможно, бедняги пообещали горнякам нечто ценное, скажем, выкуп за свои жизни.

— A-а, выкуп… Но как же они оказались на Меркурии? Прилетели зайцами на грузовике, как обычно делают нелегалы? Сомнительно — таким путем вездеход не перевезешь. Значит… космолет?

— Ого, — негромко отозвался Саблин.

Поплавский вернулся в машину и связался по рации с базой спасателей.

— Ашот, это ты? — спросил он. — Возьми Корина и дуй к кратерам Близнецов. Нет, Вадим и Марта пускай пока останутся в куполе, на всякий случай. Ждем!

Спустя минут двадцать к кратерам подъехал луно- танк. Корин и Мирзоян выбрались через люк в овальной башне и спустились по трапу. Увидев среди камней труп, они застыли на месте.

— Так я и думал, — нервно сказал Корин. — Кажется, это добро здесь вырастает словно грибы после дождя. Но раньше мы обнаруживали убитых по крайней мере вдали от наезженных трасс… Полицию поставили в известность?

— Игорь, попытайся разобраться, что здесь произошло, — не отвечая, попросил Поплавский. — Это очень важно!

Корин даже присвистнул от удивления.

— Ты что, Володя? Да здесь же темно, словно в желудке у кита. Очень сомневаюсь, что на стенках кратера остался хоть один бит информации об этом убийстве. Да и когда оно произошло? День, два, неделю назад?

Командир задумался.

— Дня три назад, — не очень уверенно ответил он. — Или четыре. Помнишь, четыре дня назад мы встретили на Дерьмовой равнине два полицейских краулера? Они шли на юго-восток, к скалам Дракона… Зачем? А вдруг направлялись на поиски космолета? В Драконьих скалах сам черт голову сломит, там запросто можно спрятать целый космический флот.

— Ладно, попробую, — неохотно согласился Корин.

Корину еще не приходилось испробовать свой дар Колдуна здесь, на Меркурии, и потому особого энтузиазма он не испытывал.

— Ашот, Виталий, — врубайте фары обеих машин. Начнем наши игры…

Еще ни разу Корину не приходилось так трудно во время сбора рассеянной информации. Поначалу показалось, что каменные склоны совершенно пусты, но затем ему попался бугристый участок вала метров пяти в диаметре, и он насторожился. Кажется, здесь что-то было… но почему? Не сразу Корин сообразил, в чем тут дело, — видимо, во время убийства сюда упал свет фар. Наконец в глубине мозга возникло знакомое жжение, и Игорь забыл обо всем на свете… Когда он пришел в себя, Поплавский нетерпеливо спросил:

— Ну, что? Увидел что-нибудь?

— Да. Три дня назад здесь проезжал колесный вездеход довольно затрапезного вида. Похоже, горняки знали о нем и устроили засаду. Шесть человек с карабинами и бластерами подождали, пока машина въехала в этот каменный мешок, и быстро окружили ее, держа оружие наперевес. Вездеход сначала остановился, а затем рванул вперед, надеясь прорваться. Откинулась дверца, и пассажиры открыли огонь. Один из горняков упал, но остальные стали стрелять в колеса и кабину. Лобовое стекло лопнуло, и нелегалы вынуждены были сдаться. Их было четверо. Они вышли с поднятыми руками. Горняки сразу же прикончили водителя и хотели взяться за оставшихся, но те начали переговоры. Наверное, они пообещали горнякам нечто очень существенное, поскольку больше стрельбы не было. Нелегалов усадили под конвоем в вездеход, и машина направилась в сторону трассы. Чуть позже за ней последовал краулер, который находился где-то неподалеку в тени. Вот, пожалуй, и все.

— Как все? — воскликнул Ашот. — Подожди, почему все? А что это были за люди, а?

Корин развел руками.

— Откуда я знаю? Радиопереговоры в отрицательном времени я еще слушать не научился. И лиц из-за стекол шлемов не видел — сам знаешь, какие все здесь носят мощные светофильтры. Но мне показалось… Впрочем, я не уверен.

— Что показалось? — спросил Поплавский.

— Кажется, один из нелегалов был женщиной, — неохотно пояснил Корин. — Но сами знаете, что в этих чертовых скафандрах люди выглядят бесполыми. Так что интуиция могла и обмануть.

Командир кивнул.

— Согласен. А откуда горняки?

— Вот это я могу сказать совершенно точно. На вездеходе я разглядел эмблему летящей птицы.

— Ого! «Ласточкино гнездо»… — пробормотал задумчиво Поплавский. — Прекрасно. Быть может, среди бандитов находится и мой дружок Рыжая Гора?

— Очень похоже. Один из горняков был ростом с Вадима и в плечах ничуть не уже. Он-то и убил беднягу водителя.

Поплавский пожал Корину руку.

— Молодец, Игорек, — прочувствованно сказал он. — До сих пор не могу привыкнуть к твоим колдовским штучкам. В который раз они уже нас выручают.

— Почему выручают? — подозрительно спросил Ашот. — Что у тебя на уме, командир, а? Почему не говоришь?

— Парни, это первый реальный шанс, который выпал нам за последние четыре месяца, — объяснил Поплавский. — Не зря я интересовался местными покойничками, не зря. Раз нелегалы приехали сюда на старом, колесном вездеходе, которых на Меркурии нет и быть не может, ответ напрашивается сам собой: они недавно прилетели на Меркурий на собственном корабле! Вот его-то нам и следует разыскать, и побыстрее. Есть мнение, что он приземлился где-то в Драконьих скалах. Игорь, дорогой, ты можешь…

Корин шумно запротестовал:

— Володя, это плохая шутка. У меня и так голова сейчас раскалывается — такое случается после каждого «сеанса». Идти по следу в отрицательном времени, словно ищейка, я просто не в состоянии. Загнусь через пару часов или свихнусь, вот и весь компот. Совесть надо иметь, ребята!

Командир кивнул и перевел взгляд на своего заместителя.

— Виталий, ты у нас технический гений. Можно сотворить что-то типа металлоискателя?

— Можно, — ехидно согласился Саблин. — Тем более что у нас есть даже два металлолокатора. Но это не Луна, Володя, здесь любой булыжник напичкан металлами. О скалах я уже не говорю, их целиком можно закладывать в доменную печь.

— А разведка с воздуха? Я не про «Белку», конечно, а про флиттеры. Их в городе целых пять штук.

Саблин усмехнулся.

— Сам знаешь, Володя, что здесь, на Меркурии, от них толку никакого. Ракетные двигатели отлично показали себя на Марсе, паршиво — на Луне, а на этой милой планетке они ведут себя словно гремучие змеи. Такое уж здесь сумасшедшее излучение… того и гляди, машина взорвется, словно бомба. Не зря комиссар Ларикони после первых неудачных опытов запретил все полеты, и правильно сделал.

Поплавский вздохнул.

— Знаю, Виталий, прекрасно знаю. Я просто хотел, чтобы вы пришли к мысли: сами мы корабль нелегалов и за год не разыщем. Но и полицейским этот кусок явно не по зубам. Значит, остается одно — наведаться в «Ласточкино гнездо» и выкрасть пленников. Если, конечно, они еще живы. Есть другие предложения?

Все молчали, переваривая услышанное.

Подождав некоторое время, Поплавский сказал:

— Ладно, не буду давить на психику. Поедем на базу и там все спокойно обсудим. Но время сейчас работает не на нас. Если на нелегалов нажмут как следует, языки у них непременно развяжутся.

Командир направился к вездеходу, но Саблин остановил его.

— А что будем делать с трупом? — спросил он.

— Хм-м… пожалуй, пока оставим. Хищных зверей на Меркурии нет, а лучше ему уже не станет. Горняки могут вернуться, и не хотелось бы огорчать их раньше времени. Все, по коням!

Когда лунотанк выехал на трассу, Корин снял шлем и с огромным облегчением вытер пот со лба. «Больше ни за что на свете без необходимости не стану заходить в здешние тени, — подумал он. — Лучше уж дожариться на Солнце до плясок Розового слона — но ни шагу в тени. Ни шагу!..»

Глава 4

Как и следовало ожидать, Асташевский с энтузиазмом воспринял идею командира. Бывший космодесантник изнывал на Меркурии от скуки. «На этой маленькой, изъеденной мышами планетке негде разгуляться, — нередко ворчал он. — Хоть бы какой-нибудь олух выкрал нашу Царевну — ох, я бы тогда потешился!»

Марта Шадрина поначалу сердилась на такие не очень-то вежливые слова и выразительно показывала Слону кулак, но затем махнула на гиганта рукой. И на самом деле, обижаться на добродушного потомка запорожских казаков было невозможно. Он терпеть не мог рутинной, обыденной работы, но ему никак не удавалось блеснуть своими талантами. Лишь раз, во время кулачного турнира в городе Солнца, Асташевский отвел душу и потом вспоминал о драке с Рыжей Горой чуть ли не с восторгом.

«Мало я ему врезал, — порой вздыхал он. — Комиссар помешал — выскочил, понимаешь, словно черт из табакерки. А этот Гора ничего, крепкий хлопец. Может, Бог даст, еще свидимся…»

Услышав о космолете нелегалов и о том, что бедняги попались в плен к Рыжей Горе и его товарищам, Асташевский засиял.

— Отлично! — гаркнул он. — Идем на штурм! Ашот, будешь подносить мне снаряды.

Остальные спасатели дружно рассмеялись, впрочем, не очень весело.

Они сидели на третьем этаже купола, в большой комнате, игравшей роль гостиной. Она была обставлена разнокалиберной мебелью, собранной с бору по сосенке в остальных помещениях. Жемчужиной этой коллекции являлся громадный кожаный диван, добытый Слоном в городе методом самого обычного мародерства. Женские руки Марты придали всему этому разностильному хаосу вполне приличный вид. А когда тот же Асташевский стащил по-наглому из приемной комиссара Ларикони большой персидский ковер, а заодно и две прозрачные колбы с «вечными орхидеями», в гостиной стало по-настоящему уютно. Спасатели любили проводить здесь, увы, нередкие часы отдыха, предаваясь воспоминаниям и рассуждая на всевозможные темы, главной из которых было: как бежать из этой тюрьмы? Но сегодня впервые эти рассуждения, кажется, приобрели под собой твердую почву.

Отсмеявшись, Поплавский помотал пальцем в воздухе.

— Э-э, нет, Вадим, умерь свои аппетиты. Военные действия нам рановато открывать — силы не те. И потом, ты сам знаешь, какая на всех рудниках охрана — стреляют без предупреждения в любого, кто приблизится к их территории. До ближайшей же ночи осталось ни много ни мало полтора года.

Эти слова командира отнюдь не были шуткой, поскольку на Меркурии, как известно, год длится 88 суток, а сутки — в два раза больше!

— И что же предлагает командир? — спросила Марта.

Царевна сидела в единственном мягком кресле, формой и изяществом напоминавшем трон. Это был подарок комиссара Ларикони, проявлявшего к красавице-астробиологу искреннюю расположенность. Надо ли говорить, что темпераментный итальянец в первый же день после прилета спасателей предложил Марте руку и сердце, а также должность своего личного секретаря. Отказ Царевны он воспринял болезненно, но на галантность южанина это нисколько не повлияло. Узнав, что «Дельта» поселилась в заброшенном куполе, он прислал в подарок Марте целый грузовой вездеход с мягкой мебелью — неслыханной роскошью для сурового Меркурия. Царевна не отказалась, а напротив, спустя пару дней нанесла комиссару визит вежливости, после чего бдительный надзор полицейских за «Дельтой» слегка поутих. Зато от вечерних туалетов Марта наотрез отказалась, предпочтя, как и все на планете, носить практичные комбинезоны. Но и в них девушка казалась феей, случайно залетевшей на Меркурий. Нет необходимости напоминать, что сердца всех спасателей поначалу растаяли при виде этакой красоты. Но быстро остыли, когда выяснилось, что характер у Марты твердый, почти мужской, и никаких сантиментов эта прелестница терпеть не может. О своей прошлой жизни девушка никогда не вспоминала, и даже пройдохе Ашоту не удалось выведать, была ли двадцатипятилетняя красавица прежде замужем. Зато она ясно дала понять всем, включая самого Викинга, что с замужеством не спешит и готова работать в «Дельте» лишь при условии полного равенства полов. На чем и порешили.

Поплавский надолго задумался, пожевывая губы, а затем предложил свой план.

— Ого! — воскликнул Корин. — Совершенно сумасшедшая Идея.

— Точно, — поддержал хронофизика Саблин.

Командир удовлетворенно кивнул.

— Отлично, оба наших консерватора отреагировали как следует. А что скажет прекрасная половина «Дельты»?

Марта сдержанно улыбнулась.

— По-моему, неплохо.

— Ашот?

— Просто здорово!

— Вадим?

— Ха, это будет получше артиллерийской канонады! Я готов.

Поплавский хмыкнул с довольным видом и поднялся со стула.

— Отлично. А теперь пообедаем, чем комиссар Ларикони послал… Кстати, он что-нибудь нам послал?

Ашот кивнул — он еще рано утром съездил в город за продуктами.

— Чудесно. Кто сегодня готовил?

— Я, — сухо отозвалась Марта. — Особо нервным могу выдать сухой паек.

Лица мужчин вытянулись. Марта, конечно, была чудесной женщиной, но готовила так, что даже всеядный Слон порой маялся желудком после таких «пиршеств». Однако все терпели, поскольку никаких критических замечаний на свой счет Царевна не допускала. Ее угроза насчет сухого пайка отнюдь не была шуткой, и потому Поплавский сдержал невольный вздох.

— Ну что ж, пошли на кухню. День у нас предстоит нелегкий.

«Белка» въехала на территорию «Ласточкиного гнезда», сопровождаемая конвоем из дюжины охранников с карабинами наперевес. Название свое рудник получил отнюдь не случайно, так как располагался на вершине громадного, двухсотметровой высоты, утеса, нависавшего над валом одного из крупнейших в этом районе Меркурия вулканического кратера. По странному капризу природы, утес уцелел во время чудовищного извержения, случившегося на планете около десяти миллионов лет назад. Он представлял собой монолитный кусок никеля, лишь немного разбавленного посторонними примесями. Фирма «Найк», первая обнаружившая этот «рог изобилия», начала разработки с подножия утеса, но после того как случилась пара мощных обвалов с трагическими исходами, решила не пилить сук, на котором сидит. Поселок горняков был перенесен на вершину утеса, к нему по склону проложили извилистую дорогу, добыча пошла по принципу «сверху вниз». Это грозило никелевому утесу полным исчезновением в будущем, но такое должно было случиться, по самым скромным подсчетам, лет через пятьсот.

«Белка» связалась с руководством рудника, остановившись в километре от утеса и лишь немного не доехав до первого кордона охраны. Узнав о появлении непрошеных гостей, директор Люндвал поначалу был ошеломлен. Подобные визиты на Меркурии не поощрялись, но выяснив, что на борту находится сама Марта Шадрина, сразу же оттаял.

— И чем же вызван ваш визит, господин Поплавский? — произнес он куда более мягким, чем поначалу, тоном.

— Просто хотел бы познакомиться, — объяснил командир «Дельты». — Как-никак мы почти соседи, а вот лично встречаться с руководством такого знаменитого на все Внеземелье рудника как-то не приходилось.

Люндвал смущенно кашлянул.

— Я уже приносил в письменном виде вам извинение за поведение моих парней в городе три месяца назад, — заметил он. — Поверьте, мы строго наказали зачинщиков той драки. Но, разумеется, я с удовольствием лично попрошу прощения у госпожи Шадриной. Вы приехали очень удачно, к концу рабочего дня, так что мы мигом устроим нечто вроде дружеского банкета… Надеюсь, нас почтила присутствием вся знаменитая группа «Дельта»?

— Увы, нет, — ответил Поплавский, — Нас лишь трое — я, Марта и водитель Ашот Мирзоян. Остальные, к сожалению, вынуждены были остаться на базе. Сейчас на Меркурии вроде бы затишье, но сами понимаете — здесь всякое может случиться, и в любой момент.

— Понимаю, понимаю, — согласился Люндвал. — Значит, вас трое… Подождите немного, я отдам соответствующие распоряжения нашей охране. А пока рекомендую не трогаться с места — народ тут нервный, любит палить по всему, что движется.

Поплавский вежливо посмеялся, отключил связь и, шумно вздохнув, посмотрел на сидевшую рядом Шадрину веселыми глазами.

— Какая обходительность, а? — хохотнул он. — Вот что значит не быть конкурентом. Представляй мы ка- кую-нибудь фирму, нас бы к «Ласточкиному гнезду» и на пушечный выстрел не допустили бы.

Марта, одетая по такому случаю в свое единственное, белое с голубым платье, тихо спросила:

— Как ты думаешь, они свяжут наше появление с захватом заложников?

— А черт его знает, — добродушно ответил Поплавский и, откинувшись на спинку кресла, зевнул и потянулся всем телом. — Это зависит от того, что за птички им попались. Не дай Бог, в это дерьмо вляпались русские — тогда каждый наш шаг будет под контролем.

— А мы сумеем их найти? — спросила Марта, нервно передернув полуобнаженными плечами, так, что ее роскошные каштановые волосы заколыхались, словно волны.

Поплавский покосился на девушку, инстинктивно сглотнув. Марта была обворожительна — подобных трофеев в его карьере сердцееда насчитывалось не так уж и много. Но, к сожалению, ее нельзя было назвать даже неприступной крепостью. Это была контора, где каждого посетителя рассматривали как личного врага и просили тщательно вытирать у порога ноги. Идти на штурм такого учреждения было попросту нелепо. Впрочем, оставалась еще надежда, что все это — лишь ловкий камуфляж. И он, как командир группы, должен был этот камуфляж лелеять и оберегать, поскольку от него зависело спокойствие в небольшом, почти мужском коллективе…

— Что ты сказала? — опомнившись, переспросил Поплавский.

Марта насмешливо взглянула на командира.

— Что-то ты, Володя, совершенно рассиропился, — язвительно заметила она. — И это накануне такого трудного и опасного дела! Учти, как только вернемся, я это платье сожгу.

Сидевший в водительском кресле Ашот обернулся и с негодованием воскликнул:

— Почему сожгу? Зачем сожгу? Я против. Командир, а ты почему молчишь? Я бы на твоем месте приказал рядовому спасателю Шадриной носить на базе платье как спецодежду. Для поднятия духа у мужской части группы!

Марта показала водителю кулак, и тот, ухмыльнувшись, вновь повернулся к панели управления.

Люндвал молчал, и это беспокоило Поплавского.

— Чего он размышляет? — пробормотал командир. — Тоже мне секретный объект… Или они сейчас переводят пленников в какое-нибудь уютное местечко? Хм-м, это может усложнить дело…

В радиофоне щелкнуло, зашуршало, затем послышался любезный голос директора рудника:

— Проезжайте, господин Поплавский. Я отдал все необходимые распоряжения. Мои люди будут на всякий случай вас сопровождать. Только будьте осторожны — дорога наверх идет крутая.

Навстречу «Белке» из-за скал выехали два вездехода с длинноствольными пулеметами на башнях. Под их дружеским конвоем лунотанк подъехал к утесу и начал подъем. По сравнению с бронированным чудовищем, увенчанным решетчатой мачтой хроноизлучателя, вездеходы горняков казались лишь борзыми собаками, но можно было не сомневаться, что эти «борзые» сумеют по команде хозяев разорвать кого угодно.

Поселок горняков представлял собой несколько десятков разнокалиберных куполов и более десяти полу- цилиндрических ангаров. Между ними располагались открытые стоянки грузовиков, краулеров и даже флиттеров. Поскольку добыча никелевой руды велась открытым способом, шахта как таковая на вершине утеса отсутствовала, зато в центре находилась огромная, диаметром метров в сто, воронка, на внутренней поверхности которой была пробита широкая спиралевидная дорога, где сновали могучие грузовики. Но самым большим сюрпризом для гостей оказался обширный голубой купол, расположенный рядом с приземистым административным зданием. Он ослепительно сиял в лучах солнца.

— Силовой купол… — недоуменно пробормотал Поплавский и покачал головой. — Это что-то новенькое. Наверняка марсианское изобретение. И конечно же, выдается за последнее достижение земных ученых, так же как и миниатюрные атомные генераторы, которые мы видели в марсианском городе… Марта, что скажешь?

Девушка пожала плечами.

— Марс «доили» лет пятнадцать, не меньше, — сказала она. — Можно только догадываться, сколько оттуда вывезли всяческого добра. Мы с Цин Яном ничего не слышали про технологии силовых полей, но это не значит… Интересно, а на других рудниках есть что-нибудь подобное?

— Наверняка, — усмехнулся Поплавский. — Иначе бы нас сюда не пустили… Ашот, езжай помедленней. Дай оглядеться по сторонам как следует.

Внимание командира в первую очередь привлекла стоянка ракетных флиттеров. Три каплевидной формы машины типа тех, что спасатели видели в городе Солнца, судя по всему, тоже стояли на мертвом приколе.

Никакой специальной охраны возле них не было.

— Ашот, ты помнишь все, о чем мы договаривались?

— Обижаешь, командир. Как только ты подашь сигнал, я сразу же уезжаю и действую по нашему плану.

— Надеюсь… Поставь машину во-он возле того здоровенного грузовика, поближе к флиггерам.

— Но вездеходы ведут меня в другую сторону, на открытую площадку!

— Прикинься дураком. Какая, в конце концов, разница? Отлично. Только не раздави гусеницами правый вездеход охранников — уж больно он суетится…

Спустя несколько минут могучий лунотанк занял место рядом с одним из грузовых краулеров, не уступавшим «Белке» в размерах. Охранники, видимо, махнули рукой, хотя явно получили от начальства иные распоряжения.

Вновь заработал радиофон.

— Господа, вы не там припарковались, — послышался голос Люндвала. — Это грузовая стоянка. Вы можете подъехать прямо к административному зданию. Здесь вас будет ожидать сюрприз.

Ашот провозился несколько минут, пытаясь вновь завести двигатель, но, видимо, забарахлила система зажигания. Наконец лунотанк стронулся с места и в сопровождении двух вездеходов двинулся к силовому куполу. На этот раз охранники ехали впереди, дабы бестолковый водитель «Белки» вновь не свернул куда не надо. Потому они не заметили, как из заднего люка лунотанка на землю спрыгнули два человека и мигом растворились в тени между грузовиками.

Возле голубого купола находилась полукруглая площадка, огражденная низким бордюром. Следуя указаниям Люндвала, «Белка» остановилась в центре этой площадки.

И тут случилось неожиданное. Нижняя часть силового купола вдруг стала разбухать и в течение минуты полностью поглотила машину. Еще спустя некоторое время во внутренней стенке купола появилось круглое отверстие и начало стремительно расширяться. Когда оно коснулось земли, через эту импровизированную «дверь» шагнул высокий, спортивного сложения человек средних лет в строгом сером деловом костюме. У него были короткие, с заметной залысиной волосы, прямой массивный нос и квадратный с симпатичной ямочкой подбородок. В руках Люндвал — а это, без всякого сомнения, был директор рудника — держал большой букет алых роз.

— Та-ак, — пробормотал ошеломленный Поплавский. — Вот как у них это делается… Мы-то думали, что здешние рудники похожи на медвежьи берлоги, где работают закованные в цепи каторжники. А здесь расхаживают в костюмах и нюхают розы…

Марта, не выдержав, восторженно зааплодировала. Ее лицо раскраснелось, глаза повлажнели, на губах заиграла ослепительная улыбка. Оба спасателя с изумлением разглядывали Царевну. Такой прежде они ее не видели. «Товарищ» превратился в даму — и где! Можно сказать, в самом логове врагов — если не настоящих, то уж как пить дать будущих. Поплавский даже пожалел, что взял Марту на эту операцию. Хотя… хотя без Царевны она провалилась бы в самом начале.

Поплавский выбрался через кессон на верх башни и помог сделать то же самое Марте. В длинном платье и туфлях хождение по узким трапам вверх-вниз оказалось нелегким делом, но девушка с ним успешно справилась.

Люндвал следил за ней восхищенными глазами. Когда Марта спустилась на землю, он церемонно вручил гостье букет, поцеловал ручку, а затем обменялся крепким рукопожатием с Поплавским.

— Рад, очень рад, — улыбаясь, повторял он. — А теперь прошу, мои люди жаждут с вами познакомиться.

Он взял Марту за руку и, осыпая гостью комплиментами, пошел к выходу из пузырчатого кессона. Поплавский последовал за ними с задумчивым видом. Перешагнув через «дверь», даже он не смог сдержать восхищенного взгляда.

Оказалось, что под голубым силовым куполом располагался обширный зимний сад! Зимний сад — на Меркурии! Это было непостижимо. Впрочем, сад на самом деле занимал лишь треть территории под куполом, а остальная часть была застроена теплицами, в которых выращивалась зелень и различные овощи. Но венцом всего, конечно же, была фантастической красоты оранжерея с десятками видов цветов, включая изысканные орхидеи.

Гости стояли, потрясенные. Прожив четыре месяца на этой жестокой, чуждой человеку планете, они еще многого не знали — даже об образе жизни своих же собратьев.

Люндвал с довольной улыбкой наблюдал за реакцией обоих спасателей.

— Ну как, хорош сюрприз? — наконец спросил он. — Вы — первые посторонние на нашем руднике люди, кто видит этот рай. Даже комиссар Ларикони не подозревает об этих оранжереях и теплицах. Меркурий — очень суровый мир, господа, и вы в этом смогли убедиться. На Луне тоже далеко не санаторий, но там до Земли рукой подать. На наших лунных рудниках нет необходимости в подобной роскоши — куда проще и дешевле просто каждые три месяца менять людей. Но на Меркурии все иначе. Без зелени и цветов даже самый крепкий человек через год-два начнет плясать танец Розового слона и завывать, словно раненый зверь. Так что наша фирма пошла на огромные расходы, и, как показала практика, не зря… А теперь пройдемте в административный корпус, там вас ожидают наши чиновники. В зимний сад мы еще вернемся.

Поплавский торопливо сказал, доставая из нагрудного комбинезона мини-радиофон:

— Прошу прощения, мистер Люндвал, но я хотел отослать лунотанк на базу. Мои люди остались лишь с одним вездеходом и в случае какого-нибудь ЧП окажутся в трудном положении. Надеюсь, после окончания нашей встречи вы не откажете нам в любезности и отвезете нас с Мартой на вашем транспорте?

Люндвал удивился, но возражать не стал.

— Ну конечно, конечно, — кивнул он. — Я немедленно отдам соответствующие распоряжения.

И он, вновь поцеловав руку сияющей девушке, повел гостей через цветник в сторону административного здания.

Глава 5

Покинув «Белку», Корин и Саблин сразу же забрались в кабину одного из грузовиков и только затем перевели дух. Лобовое стекло машины было, естественно, закрыто мощным светофильтром, и потому их никто не смог бы разглядеть снаружи. Стоянку никто не охранял, что было большой удачей.

Подождав, пока «Белка» выехала из силового купола и в сопровождении двух вездеходов направилась в обратный путь, они рискнули включить радиофоны, настроенные на частоту «Дельты».

— Видел? — сдавленно произнес Саблин. — Силовой купол — вот это сюрприз!

— Ну и черт с ним, — нервно отозвался Корин, продолжая оглядываться по сторонам. — Нам там делать нечего.

Саблин насторожился.

— Что, ты уже учуял след?

— Я тебе не собака, — обиженно отозвался Корин.

— Прости…

— И дернул же меня черт надеть серебристый обруч с зеленым камнем там, в марсианской тюрьме! Теперь до конца дней меня будут использовать словно ищейку…

— Игорь, сейчас не время для нытья, — резко прервал Саблин.

— Да… конечно. А теперь замолкни, дай мне разобраться в своих ощущениях.

Никогда прежде Корину не приходилось собирать рассеянную информацию с большого расстояния, да еще в таком насыщенном людьми месте. Задача обнаружения следов троих нелегалов казалась совершенно нерешаемой. Да, их скафандры заметно отличались от меркурианских, но это было все. Хотя нет, вездеход нелегалов тоже выглядел словно полудохлая лошадь…

Вездеход! Ну конечно, надо искать следы колесного вездехода. Подобных машин на руднике нет, и это дает определенный шанс.

Почти десять минут Корин сидел оцепенев, лишь плавно поворачивая голову из стороны в сторону. Саблин старался на него не смотреть — зрелище было не из приятных, да и сбивать с толку Колдуна не хотелось. Но время работало против них. Если на руднике соблюдали стандартные сутки, то рабочий день должен был закончиться часа через полтора-два. Двухсменная и тем более трехсменная работа была маловероятна, поскольку машинам на этой адской планете тоже был необходим отдых.

Наконец Корин шумно вздохнул и уверенно показал рукой на самый дальний от них ангар, расположенный у края гигантского утеса.

— Там… они там… — безжизненным голосом произнес он, а затем обмяк и заснул.

Саблин терпеливо ждал, пока Корин вновь не откроет глаза. Чудесный дар молодого хронофизика вызывал у него едва ли не благоговение. Без Колдуна никаких шансов найти пленников не было. Конечно, если Корин ошибся, спасателей ожидают малоприятные сюрпризы. Хотя Слон, как всегда, действует самостоятельно, а это кое-что. Неудача на станции «Орфей», когда Асташевский попал в руки охранников Аль-Багдира, была пока единственной в бурной биографии бывшего космодесантника, и он жаждал реванша. Да и вряд ли горняки рискнут вести себя со спасателями как с теми беднягами-нелегалами.

Корин медленно открыл глаза и недоуменно спросил:

— Мы где?

— На руднике «Ласточкино гнездо», — терпеливо объяснил Саблин. — Ты только что обнаружил ангар, где прячут троих нелегалов. Ну что, вспоминаешь?

— A-а… Дьявол, как разламывается голова… Все, я выдохся. Сегодня я не смогу снова «уйти в прошлое» даже на секунду, ясно?

Саблин улыбнулся и дружески похлопал его по плечу.

— И не надо, — ласково произнес он. — Теперь будем действовать мы с Вадимом. Ты пока отдохни, я кое-куда сбегаю…

Осмотревшись, Саблин выскользнул из кабины. Вскоре Корин увидел его неторопливо шагавшим в сторону стоянки флиттеров. Мимо проехал грузовик, направляясь к одному из ангаров, — наверное, там находились ремонтные мастерские. Саблин спокойно пропустил машину, дружески помахав рукой водителю.

Корин с восхищением наблюдал за другом. Саблин вел себя спокойно и непринужденно, словно был на руднике своим. Подойдя к флиттерам, он неторопливо поднялся по трапу одного из них и забрался в кабину. Потекли томительные минуты, и Корина опять потянуло в сон. Время для этого было крайне неподходящее, но даже глоток тонизирующей жидкости не вернул ему бодрость. Расход психоэнергии оказался чрезвычайно большим, и это могло дорого обойтись во время операции.

Он крепился как мог, но все же не выдержал и задремал…

— Игорь, — услышал он в наушниках тихий, шуршащий голос. — Игорь!

Вздрогнув, Корин с трудом разлепил склеившиеся веки и встряхнул головой, приходя в себя. Первым делом он взглянул на наручные часы и едва сдержал проклятия. Казалось, он задремал всего пару минут назад, а на самом деле прошло уже целых полчаса!

— Да, я слушаю, — торопливо ответил он.

— Иди к дальнему ангару, — сказал Саблин. — Только не спеши. Если кто-то начнет расспрашивать, скажи, что Сэм Мартин просил тебя срочно прийти в восьмой ангар.

— А это кто такой?

— Местный главный кладовщик, — пояснил Саблин. — Понимаешь, продукты, одежда и всякая всячина. Сэм как раз сейчас лежит на груде постельного белья. Надо же было куда-то положить беднягу!

— Постой, постой… А пленники? Ты их нашел?

— Они уже внизу, у подножия утеса. Слон спустил их минуту назад. Давай не медли! Но и не торопись, очень прошу тебя.

Корин облизал внезапно пересохшие губы, глядя в сторону ангара. До него было метров сто пятьдесят, не больше, но эти метры еще надо пройти. От прежней тишины и спокойствия на территории рудника не осталось и следа. Видимо, рабочий день подходил к концу, и потому взад-вперед носились грузовики и вездеходы. К жилым куполам со стороны шахты направлялись люди. Но их пока было немного. А руководство рудника все еще занималось приемом гостей, не сводя глаз с очаровательной Марты. Не так уж все и плохо… только вот эта проклятая головная боль и слабость…

Корин стал выжидать удобный момент, чтобы незаметно выйти из машины. Наконец он положил ладонь на ручку дверцы и только собрался ее повернуть, как дверца внезапно открылась сама.

Внизу, у металлического трапа, стоял очень высокий человек. Его скафандр был настолько огромен, что поначалу у Корина даже промелькнула мысль, что это Асташевский. Но перед ним стоял горняк.

Подняв голову, человек некоторое время смотрел на Корина, а затем выразительно постучал пальцем по шлему. Только тогда Корин понял, в чем дело. Мысленно чертыхнувшись, он переключил радиофон на частоту горняков из «Ласточкиного гнезда».

— Какого черта ты туда забрался, парень? — услышал Корин густой, басистый голос с заметным европейским акцентом.

У спасателя были считанные секунды на размышление. Он замотал головой и пьяным голосом произнес:

— Чего? А я… я р-разве не д-дома?

Горняк хрипло расхохотался.

— Я вижу, это у тебя в голове не все дома. Ты где так налакался, а?

Корин прижал палец к стеклу шлема.

— Тс-с-с… Ты чего г-говоришь, а? Я н-не п-пил. Я вообще не п-пью, вот!

— То-то и видно, — усмехнулся горняк. — Совсем обалдел. Нашел где прятаться — в грузовике! Может, ты и меня не узнаешь?

Сердце Корина болезненно сжалось. Ситуация становилась критической. В голосе незнакомца послышались недоверчивые нотки, а это могло закончиться крайне плохо.

Корин неуверенно приложил руку к стеклу шлема и начал разглядывать горняка сверху вниз. Разумеется, он не мог его узнать. Он вообще знал только об одном человеке из «Ласточкиного гнезда», да и то понаслышке.

— Гора, это ты?.. — пролепетал Игорь.

— А кто же еще! Ну пошли, олух, так и быть, доведу тебя до дому, пока охрана не сцапала. Ты в каком корпусе живешь?

Корин лихорадочно соображал.

— В ангаре… в-восьмом ангаре…

— Точно свихнулся, — констатировал ирландец. — Там же склад, тупая ты образина.

— Т-точно, склад, — закивал Корин. — У м-меня т-там приятель р-работает… Сэм Мартин… Х-хочешь в-виски?

— Ого, — оживился Гора. — Так вот откуда тебе в рот капает зелье! А директор наш вечно вешает лапшу на уши насчет сухого закона на руднике. Ладно, доведу тебя до склада, так и быть. Но если мне не перепадет пара бутылок, я из тебя и твоего приятеля сделаю коктейль. Ясно?

— Яс… яс… ясно…

— Пошли.

Корин повернулся и начал неуклюже слезать с водительского сиденья. Ирландец нетерпеливо выругался, буквально вынес его из машины и поставил на ноги.

— Идти можешь? — тихо спросил он.

— М-могу…

Ирландец нежно обнял Корина за плечи, и они медленно направились мимо силового купола в сторону восьмого ангара. Вскоре им попались трое горняков.

— Эй, Гора, куда ты ведешь этого жмурика? — спросил один из них. — У него что, очень аппетитная попка?

— Да это небось девочка! — рассмеялся его спутник. — Говорят, их на руднике штук пять или шесть. Только вот я до сих пор ни одной не видел. Их взяли на пробу в Белый купол, к начальству, и там девочки до сих пор изучают инструкции по технике безопасности, ха-ха!

Все горняки расхохотались, и Корин тоже.

— Зачем мне девочки, если у меня есть такой дружок? — в том же тоне ответил Гора. — Ладно, валите, парни, не мешайте нам делать свой тет-а-тет. Кстати, а вы куда намылились? Вроде ваша берлога в другой стороне.

— Как куда? — удивился один из горняков. — Ты что, Ирвин, разве не слышал? Мы хотим хоть одним глазком взглянуть на ту телку, которую ты однажды чуть не захомутал.

Ирландец вздрогнул.

— Чего ты мелешь? — охрипшим от волнения голосом спросил он. — Какая телка? Кого это я чуть не захомутал?

— Как кого? Ну ту, Царицу… или Царевну. Она приехала три часа назад в Белый купол со своим хахалем, и все начальство сейчас торчит от нее. А мы хотя бы из кухни поглядим — сам знаешь, там мой свояк работает.

Корин заволновался. До восьмого ангара было так недалеко!

— Д-да не слушай ты этих олухов, Гора… — пробормотал он. — К-какая царица? Пош-шли…

Но ирландец встал на месте как вкопанный.

— Погодите, погодите… А что за хахаль? — подозрительно спросил он. — Не тот ли усатый здоровяк, что…

— Нет, нет, — поспешил успокоить его один из горняков. — Как раз наоборот. Это парень, которого ты здорово отделал! Так, сопляк по сравнению с тобой…

— Много ты понимаешь! — рявкнул ирландец. — У меня до сих пор челюсть болит после удара этого «сопляка»… Ну ладно, черт с ним, пускай живет. Там точно нет усатого громилы?.. Жаль, жаль, давно хочу с ним посчитаться.

Ирландец направился к восьмому ангару широким шагом, буквально волоча за собой «пьяного» Корина. Сообщение о приезде Марты явно испортило ему настроение, и он растерял всякие остатки расположения к своему подвыпившему спутнику.

Наконец они подошли к широким воротам. Вместо того, чтобы нажать на кнопку звонка, Гора стал молотить по створке ворот, крича во весь голос:

— Откройте, сволочи! Сам Люндвал пришел по вашу душу, ворье чертово. Откройте немедленно, или я высажу эти дурацкие ворота!

Прошла минута, другая, створки ненамного разошлись, а когда Гора и Корин оказались внутри ангара, вновь захлопнулись.

Навстречу из-за штабелей металлических ящиков вышел Асташевский и пророкотал:

— Ну, вот и хорошо. Со свиданьицем, рыжий. Игорь, отойди в сторону, дай нам по-мужски побеседовать.

Глава 6

Ирландец стоял будто громом пораженный. Он обвел взглядом окруживших его троих спасателей и нервно усмехнулся:

— Вот, значит, как у вас все делается…

— Именно так, — подтвердил Саблин, подняв бластер.

Асташевский стоял возле электрокара, положив руку на сиденье, и ждал. Но ирландец не спешил вступить с ним в схватку.

— Меня вообще-то зовут Ирвин Шелдон, — сообщил он.

— Очень приятно, — буркнул Асташевский. — А меня — Слон. Как твои ребра, чешутся?

Ирвин добродушно хохотнул.

— Есть такое дело… А твои?

— Руки у меня чешутся, — недовольным тоном сообщил Асташевский. — Кажется, ты хотел провести матч-реванш? Давай поиграем. Только на этот раз я долго с тобой возиться не собираюсь — времени нет.

Ирвин покачал головой и хрипло рассмеялся.

— Драться под дулом бластера? Это нечестно, сэр. Получается, что я в любом случае помру — либо от вашего кулака, либо от дыры в боку. Да и что за схватка в скафандрах? Нет, я так не согласен.

Асташевский шумно засопел и шагнул было к ирландцу, но Саблин остановил его.

— Погоди, Вадим. Видишь, парень не хочет драться? По-моему, он имеет на это право.

— А по-моему, нет!

— Будет справедливо, если мы дадим парню право выбора, — настаивал Саблин. — Вот что, Гора. Дела твои плохи. Драка в скафандрах — не шутки, здесь нокаутов не бывает. И шансов выжить у тебя, предупреждаю, почти нет. Но ты можешь уцелеть, если поможешь нам.

— Выкрасть пленников? — неожиданно проницательно угадал Ирвин.

— Ого… Как ты догадался?

Ирвин сложил руки на груди, словно демонстрируя свой миролюбивый настрой.

— А как же мне не догадаться, когда я сам отводил этих троих нелегалов сюда, в ангар?

Настала очередь удивляться Корину.

— Постой, постой… — пробормотал он. — Зачем же ты мне разрешил сюда прийти? Да еще сам помог…

Ирландец расхохотался.

— Ну, ты даешь, парень! — отсмеявшись, заявил он. — Неужто ты считал, что провел самого Гору? Да я в этой проклятой дыре уже пять лет торчу, можно сказать, один из старожилов рудника. По голосу я кого хочешь могу узнать. Да и скафандр у тебя не нашенский. У каждого из нас есть секретная метка на плече, а у тебя ее не было. Самый распоследний дурак тебя бы мигом засек и сдал бы службе охраны — за это, кстати, очень приличная премия полагается. Как только я тебя увидел в грузовике, сразу понял — чужак. Но на горняка ты оказался не похож, и я решил не торопиться поднимать шум. А когда ты начал плести всякую чушь про этот ангар, я сразу все понял. Вижу —парень из «Дельты» здорово вляпался, надо выручать.

— Но зачем? — изумился Корин.

— Хотел, понимаешь, встретиться с мистером Слоном и пожать его крепкую руку, — добродушно объяснил Ирвин. — Такого соперника встречаю впервые! Уважаю тех, кто сильнее меня, понятно? А пока мы шли сюда, я надумал еще кое-что… Короче, возьмите меня в долю в этом деле!

— В каком деле? — недоуменно спросил Саблин.

— Как в каком? Ну, насчет клада марсиан, который разыскивает мистер Рейнольд и его помощники. Вы уже спустили их вниз с утеса, верно?

Спасатели недоуменно молчали. Гора оказался совсем не глуп, а его ходы — хитры и неожиданны.

— Вижу, вы еще толком не понимаете, в чем тут дело, — после паузы продолжил ирландец. — А суть вот в чем. Мы случайно наткнулись на вездеход нелегалов возле кратеров Близнецов. Сначала хотели поговорить по-нашему, по-горняцки, и даже прихлопнули водителя. Но трое остальных пообещали за свои шкуры хороший выкуп, и мы привезли их к Люндвалу. Тот сразу заподозрил, что пахнет большим куском мяса, и взял Рейнольда и его дочку в оборот. Третьего, негритоса, не трогали — ясно, что этот олух сам толком ничего не знает. Нелегалы держались крепко, но вчера ночью языки у них развязались и они рассказали про клад, который марсиане вроде бы спрятали на Меркурии.

— И ты решил нам помочь его разыскать? — только сейчас догадался Саблин.

— Точно, мистер. Раз уж дело так круто повернулось, то я бы не прочь поживиться, а заодно натянуть Люндвалу нос. У нас, знаете ли, с ним не самые лучшие отношения, и я…

Асташевский недовольным голосом прервал его:

— Да на черта ты нам сдался? — в сердцах воскликнул он. — Коли ты готов так легко продать своих, то и нам придется всю дорогу на тебя оглядываться.

Ирвин вновь рассмеялся, но на этот раз далеко не весело.

— Оглядывайтесь, и почаще. Здесь, на Меркурии, это очень полезно для здоровья. А насчет «своих»… Я в руднике как в тюрьме, понял? В свое время на Земле я немало пошалил и думал найти свободу здесь, в этом адском пекле. А вместо этого стал самым распоследним рабом. Да я бы все отдал, лишь бы вернуться на Землю! А если у меня будут еще и денежки бренчать в кармане… Ищи меня там свищи! Насчет пользы… один из вас уже ее попробовал, разве не так? Да и во время поисков клада я пригожусь — как-никак, за пять лет все облазил на двадцать миль вокруг. А когда за нами бросятся в погоню ищейки Люндвала, я еще больше пригожусь.

Саблин поднял щиток под шлемом и нажал на одну из кнопок, переключившись на частоту «Дельты». Оба других спасателя сделали то же самое.

— Что решаем? — спросил Саблин.

— Удирать надо отсюда поскорее, — мрачно отозвался Асташевский. — Володя гарантировал нам три часа, и они уже на исходе.

— А как насчет рыжего?

— Я ему не доверяю!

— А ты, Игорь?

— Я — тоже. Но если его вести на коротком поводке, то он на самом деле может нам здорово помочь.

— Ладно, уговорил. Ох, и влетит мне от командира! Приведем мы ему подарочек…

На этом разговоры завершились. Четверо мужчин торопливо прошли мимо штабелей с ящиками и контейнерами к противоположной стене ангара. Там, в углу, было аккуратно прорезано двухметровой высоты отверстие. Выйдя наружу, Саблин с помощью Корина наскоро заварил дыру в стене. Асташевский все это время не сводил настороженных глаз с Ирвина, но ирландец не делал никаких попыток к бегству. Затем все направились к краю утеса. Оттуда, с двухсотметровой высоты, спускался тонкий канат. Где-то внизу, в тени вала кратера, их поджидала «Белка».

Перед тем как спуститься, Ирвин оглянулся и указал рукой на силовой купол, укрывавший административное здание и зимний сад:

— Погодите, парни. А как же ваш командир и эта красотка… как ее, Царевна, что ли? Люндвал — хитрющая бестия, он сразу поймет, кто выкрал его пленников. Как бы вашим друзьям не оказаться в том же ангаре с цепями на руках и ногах!

Саблин усмехнулся и похлопал гиганта по спине.

— Спускайся быстрее, Ирвин. А насчет Люндвала не беспокойся — я подготовил ему небольшой сюрприз.

Встреча с руководством рудника прошла очень успешно. Марта блистала и очаровала всех чиновников «Ласточкиного гнезда». Во время танцев у нее от кавалеров отбою не было, и она всем уделила внимание, никому не отказав. Что касается Поплавского, он оказался в своей стихии. Поскольку дама в банкетном зале была одна, а мужчин — двенадцать, ему пришлось блеснуть красноречием. Что-что, а приковывать к себе внимание Викинг умел, и потому никто из чиновников даже и не заметил, как быстро пролетели три часа. Особенно теплые отношения у Поплавского сложились с директором рудника. Мужчины распили вместе не один бокал, а затем признались, что они — два сапога пара. Кончилось тем, что расчувствовавшийся Люндвал предложил Поплавскому место своего заместителя, а его друзьям-спасателям — работу в службе охраны. «Я лично переговорю об этом во время ближайшего радиосеанса с президентом нашей фирмы, — заявил он. — Такие люди, как вы, не должны прозябать у этого болвана Ларикони. Соглашайтесь, господин Поплавский, соглашайтесь!»

Командир «Дельты» умело лавировал, не говоря ни да, ни нет. Под конец встречи он обещал подумать и дать ответ в течение ближайших двух дней.

Гостей проводил до кессона сам Люндвал. Там их уже ждал вездеход. Марта получила в подарок еще один фантастических размеров букет цветов и самые изысканные комплименты. Мужчины обменялись крепкими рукопожатиями, и Поплавский согласился навестить рудник не позже чем через неделю.

Когда машина спустилась с утеса и направилась в сторону южной трассы, в кабине вдруг заработал радиофон.

— Ларри, ты слышишь меня? — послышался чей-то встревоженный голос.

— Да, капитан.

— Отвези побыстрее гостей и срочно возвращайся!

— А что случилось? — недоуменно спросил водитель, но связь прервалась. — Похоже, на руднике произошло какое-то ЧП… — пробормотал водитель, нажимая на педаль газа.

Поплавский и Марта обменялись легкими улыбками. Они знали, что так взволновало службу охраны «Ласточкиного гнезда». Саблин должен был пробраться в один из флиттеров и ввести в его автопилот специально подготовленную программу. Видимо, флиттер только что стартовал с посадочной площадки, вызвав всеобщий переполох. Люндвал должен был решить, что это дело рук троих пленников — а кого же еще? И если Солнце не подведет, то не пройдет и нескольких минут, как…

Словно в подтверждение их мыслей, в воздухе что- то ослепительно сверкнуло, а затем на кратеры посыпался дождь мелких обломков.

Ракетный двигатель вновь не выдержал яростного солнечного излучения.

Глава 7

Дон Рейнольд оказался немолодым, крепко сложенным мужчиной с красивыми седыми прядями в густых черных волосах, усах и короткой бороде. У него было смуглое, красиво слепленное лицо потомственного аристократа, и потому никто из спасателей не удивился, узнав, что Рейнольд — плантатор-южанин древнего рода из штата Луизиана. Его дочь Элис выглядела лет на тридцать пять и отличалась точеными чертами породистого лица, холодными темно-синими глазами и жестким прямым взглядом. У нее были прекрасные густые темные волосы, отличная фигура и бархатистый, глубокий голос, но тем не менее Элис Рейнольд отнюдь не производила впечатления томной красавицы-южанки. С первых же минут разговора в гостиной базы спасателей она сумела поставить себя на подобающее место. Да, она благодарна команде «Дельты» за спасение из рук Люндвала и его головорезов, но эта работа, так же как и предстоящая, будет хорошо оплачена. О чем здесь еще разговаривать?

Жесткая, властная, высокомерная манера Элис, естественно, ни у кого из мужчин-спасателей восторга не вызвала. А Марта и вовсе сразу же невзлюбила заносчивую американку. Впрочем, эта неприязнь была взаимной по вполне понятным причинам. Зато отец Элис всем сразу пришелся по душе. Несмотря на свой бравый вид, Дон Рейнольд оказался довольно мягким, романтического склада мужчиной, полностью находившимся под влиянием своей чересчур энергичной дочери. Их сопровождал негр по имени Джордж, флегматичный и туповатый на вид. Тем не менее он уже двадцать лет работал личным телохранителем семьи Рейнольдов и не раз отличался в опасных ситуациях.

Обед, стоивший «Дельте» немалой части продуктовых запасов, проходил в вялой, малозначительной беседе. Люди, сидевшие за тремя сдвинутыми по такому случаю столами, не столько говорили, сколько присматривались друг к другу. Было заметно, что такая пестрая компания удивляет практически всех. Одна только «сладкая парочка», рыжеволосый Шелдон и Асташевский с пышными казацкими усами, сидевшие на соседних стульях словно два закадычных приятеля, могла вызвать у кого угодно шок. Дамы расположились на противоположных концах стола и время от времени обменивались оценивающими взглядами. Джордж быстро нашел общий язык с Мирзояном, и говорливый Ашот с радостью понял, что наконец-то нашел благодарного, спокойного слушателя, готового поверить в любую небылицу. Поплавский взял на себя самого Рейнольда и без труда смог расположить к себе дальнего потомка рабовладельцев.

Наконец все, кроме, разумеется, обоих гигантов, утолили свой аппетит, и тогда Поплавский первым начал неизбежный и обещавший быть совсем нелегким разговор.

— Прошу прощения у гостей, — начал он. — Понимаю, что после всего пережитого им следовало бы прежде всего как следует отдохнуть, но…

Элис вытерла губы бумажной салфеткой и громко кашлянула, привлекая к себе внимание. Затем она резко произнесла:

— О каком отдыхе вы говорите? Вы думаете, Люндвал всерьез клюнул на вашу обманку с флиттером? Черта с два. Этот садист наверняка уже послал своих ищеек во все стороны. И нескольких часов не пройдет, как они выйдут на наш след.

Дон Рейнольд укоризненно покачал головой.

— Элис, я прошу тебя…

— Папа, дай мне сказать, — недовольно поморщилась южанка. — Эти люди будут работать на нас, и им следует знать истинное положение вещей.

Лицо Марты вспыхнуло.

— Почему это вы решили, мисс, что мы непременно БУДЕМ работать с вами?

Элис смерила Марту уничижительным взглядом.

— Не «с вами», а «на нас», — объявила она ледяным тоном. — Я человек прямой и терпеть не могу околичностей. Зачем напускать дипломатический туман, когда ситуация предельно ясна? Слава Господу, я читаю газеты и потому кое-что знаю о вашей группе «Дельта». На Марсе и на Луне были причастны к весьма темным делам, и я не удивилась, когда обнаружила вас на этой ужасной планете, где место лишь мужланам и преступникам…

— Элис, я попросил бы тебя! — уже более твердым тоном осадил ее отец.

Марта едко улыбнулась:

— Прошу прощения, но раз так, то надо поставить все точки над «i», — промолвила она. — Кто же тогда вы — мужланы или преступники?

— Марта! — недовольно сдвинул брови Поплавский.

Элис даже не удостоила ее взглядом.

— Насколько я понимаю, «Дельта» находится на Меркурии в положении почетных ссыльных, — продолжила она, глядя на Поплавского. — Это так?

— Хм-м… В общем, да.

— Значит, вы хотите улететь отсюда любой ценой, — с легкой довольной улыбкой констатировала Элис. — Но у вас нет корабля. А у нас есть. Потому-то вы и рисковали, спасая нас из рук Люндвала?

Поплавский кивнул. Ему не нравилось, какой оборот принял разговор, но вежливость требовала от него молча выслушивать гостью.

Элис перевела взгляд на отца.

— Вот так-то папа, — с упреком сказала она. — Нельзя же быть таким идеалистом.

Дон Рейнольд ответил ей смущенным взглядом, но промолчал.

— Итак, вам нужен наш корабль, — продолжила Элис. — Предмет для сделки есть, потому следует обсудить ее условия. Мы хотим…

Марта сердито сверкнула глазами и перебила американку.

— По-моему, довольно-таки невежливо, когда гости начинают разговаривать с хозяевами в таком тоне, — сурово заявила она. — Тем более после того, как хозяева рисковали своими головами ради вас. Может, мисс, стоит превратить ваш монолог в диалог? Володя, почему ты молчишь? Ты наш командир или…

Она едва удержалась от резкого выражения. Американка воспользовалась этим и вновь перехватила инициативу.

— Во-первых, я не мисс, а миссис, — ядовито поправила она Марту. — А во-вторых…

Поплавский открыл рот, но неожиданно его опередил Шелдон. Сверкнув глазами, он так стукнул кулаком по столу, что вся посуда жалобно звякнула.

— А во-вторых, вам надо заткнуться, когда в комнате сидят мужчины! — рявкнул он. — Мне плевать, мисс вы или миссис, но баба она и есть баба. И должна знать свое бабье место!

Элис побелела от ярости.

— А этот… этот… Кто может мне объяснить, почему рядом с нормальными людьми появился этот головорез? Да знаете ли вы, что именно он пристрелил бедного Грэхема?

Шелдон усмехнулся.

— То есть вашего пилота, — пояснил он. — Так будет точнее, верно? И нечего раздувать павлиний хвост, дамочка. Я-то знаю, что вы трое стали беспомощнее младенцев. Корабль-то у вас есть, а пилота — нет. Потому и условия будем диктовать мы, ясно?

Губы американки затряслись, но она не нашлась что ответить.

Поплавский с интересом наблюдал за этой сценой «укрощения строптивой». Затем он поднял руку, привлекая к себе внимание.

— Хватит, — жестко заявил он. — Пошумели, покричали, пора и делом заняться. Миссис Элис права в одном — времени у нас в обрез. И потому я бы предпочел побеседовать с мистером Рейнольдом, и только с ним одним. Остальным я дам слово позже, но сначала надо все выяснить. Впрочем… — он повернул голову к ирландцу, — мистеру Шелдону разрешается при необходимости вставлять реплики. Насколько я понял, он что-то знает о гостях и, как говорится, не даст им соврать. Верно?

Ирландец осклабился, обнажив крепкие желтоватые зубы. Он прекрасно чувствовал неприязнь, исходящую от Поплавского, но это Рыжую Гору ничуть не смущало. Напротив, он пребывал в прекрасном настроении.

Командир повернулся к американцу, сидевшему рядом с ним, и сказал:

— Мы знаем от мистера Ирвина, что вы прибыли на Меркурий нелегально, с целью отыскать некий марсианский клад. Это так?

— Да, — кивнул Рейнольд. — Что уж скрывать после того, как люди Люндвала заставили нас проговориться!

— Нас этот клад интересует мало, — продолжил Поплавский. — Зато ваш корабль — если он, конечно, надежно спрятан, действительно нам необходим.

— Среди вас есть пилот? — с надеждой спросил американец.

— Да. Даже двое.

— О, Пресвятая Дева Мария, наконец-то нам повезло! — американец прижал руки к груди и влажными глазами посмотрел на дочь. — Элис, милая, мы спасены! Это чудо, настоящее чудо!

Поплавский задумчиво покачал головой.

— Как знать, как знать… Насколько я понимаю, вы не сделаете и шага с Меркурия, пока не разыщете клад.

Рейнольд озадаченно взглянул на командира «Дельты».

— Разумеется… — медленно промолвил он. — Я вложил в корабль и оборудование почти все свое состояние, и если наше путешествие закончится неудачей, я разорен. Понимаете — совершенно разорен! Да и зачем нам отказываться от поисков клада, когда дела обернулись таким благоприятным образом? Вы все — опытные, знающие Меркурий люди, и вам не составит особого труда помочь нам в поисках. Само собой, определенную часть сокровищ мы выделим в качестве платы. По-моему, это будет вполне справедливо, как ты считаешь, Элис?

Гостья состроила ехидную гримаску.

— Разумеется, папа. По-моему, я об этом уже говорила.

Поплавский предостерегающе поднял палец, сурово глядя на американку.

— Все это замечательно, — сказал он после выразительной паузы. — Но Меркурий — не африканские джунгли. Если нас начнут искать — а это наверняка произойдет в ближайшие часы, то непременно разыщут. Наш лунотанк — не иголка, его нелегко спрятать даже между скал. Да и наши радиопереговоры обязательно рано или поздно засекут. И тогда… Сами знаете, на Меркурии полно теней. А в этих тенях нередко встречаются трупы, хотя наш славный комиссар Ларикони в этом очень сомневается. И каждый лишний час поисков может стоить всем нам жизней. Так, мистер Шелдон?

Рыжий ирландец с ухмылкой кивнул.

— Совершенно верно, командир. Люндвал сам хотел поживиться этим кладом. Дела на руднике в последнее время идут неважно, руководство фирмы недовольно директором. А марсианский клад — серьезный шанс вынуть шею из петли. Потому директор лично обнюхает все обломки взорвавшегося флиттера, а когда не учует там остатков мяса, придет в ярость. Если надо, он пол рудника поставит под ружье.

— Та-ак… А что же местные власти?

— В смысле комиссар? Толстяк Энцо будет бежать впереди словно пес и вынюхивать след. Это-то он умеет — не зря в молодости служил в антитеррористической группе.

— Ах, вот как… — Поплавский вновь обернулся к гостю. — А теперь, мистер Рейнольд, мы хотели бы выслушать вашу историю.

Рассказ пожилого американца вкратце сводился к следующему. Месяцев пять назад в имение Рейнольдов нанялся садовником один метис средних лет по имени Фобс. Не прошло и нескольких дней, как он напился вдребезги и едва не попал под автоматическую газонокосилку. Миссис Элис, как хозяйка имения, серьезно поговорила с Фобсом, и тот клятвенно пообещал больше не прикасаться к виски. Однако спустя неделю история повторилась, и метис был с треском уволен. Похоже, он отправился в ближайший город на заработки, но это вобщем-то никого не волновало.

Спустя месяц Фобс пришел в имение поздно вечером. Он выглядел ужасно, спиртное здесь было ни при чем. Рука метиса истекала кровью и висела словно плеть. Пришлось оказать ему помощь по старой памяти. Успокоившись, Фобс рассказал о преследующих его бывших дружках по Марсу. Он признался, что последние два года пробыл на Красной планете, где словно раб занимался раскопками в одном из марсианских городов. Затем его, как и всех остальных старателей, спешно эвакуировали на Землю, заплатив лишь жалкие гроши. Каждый был предупрежден, что, если хоть слово скажет о своей работе на Марсе, будет убит.

Разумеется, метису никто не поверил — мало ли что может молоть жалкий пьянчуга? Тем более, что никаких городов на Марсе нет, хотя в последнее время в газетах проскальзывали подобные нелепые выдумки.

Увидев такое недоверие, Фобс разобиделся и достал из наплечной сумки какой-то плоский предмет, замотанный в грязную тряпку. Это была металлическая пластина с гравировкой, похожей на карту. На ней были изображены кратеры, расщелины и среди них особо выделен вход в пещеру, расположенную в глубине вала одного из кратеров. Рядом со входом стояли прямоугольные предметы, напоминающие ящики или контейнеры.

По словам Фобса, эту карту он откопал в развалинах одного из марсианских зданий и припрятал, догадавшись, что дело может идти о каком-то кладе. Когда началась эвакуация старателей, в их лагере царили такие суета и хаос, что Фобсу удалось протащить карту на борт космолета. Однако, видимо, кто-то из его дружков что-то заподозрил, и вот теперь его, Фобса, нашли. И будут преследовать, пока не заполучат карту.

Дон Рейнольд только рассмеялся, выслушав эту невероятную историю, и посоветовал метису меньше злоупотреблять спиртным, если тот не хочет допиться до белой горячки. Но Элис, напротив, заинтересовалась. В молодости она увлекалась астрономией и потому сразу же направилась к компьютеру. Получив по сети Интернет карты Марса, Луны и Меркурия — трех больших планет, на поверхности которых есть множество кратеров, она ввела в память машины карту Фобса и задала программу поиска. Спустя несколько минут компьютер выдал ответ. Оказалось, подобный рельеф существует на Меркурии, и он лишь незначительно отличается от изображения на карте. Отличием является небольшой кратер, который не обозначен на карте. С помощью того же Интернета Элис раздобыла информацию о Меркурии и с изумлением обнаружила, что «новый» кратер обратил на себя внимание ученых. Он оказался самым молодым кратером на планете и образовался всего лишь пять тысяч лет назад!

У Рейнольдов, разумеется, еще оставались некоторые сомнения. Но с помощью знакомого металловеда они установили — материал, из которого была изготовлена карта, на Земле неизвестен.

После этого все сомнения отпали. В Рейнольдах взыграла кровь предков-авантюристов, наживших состояние на торговле африканскими рабами, и они решили отправиться на Меркурий. Фобс, как будущий участник космического путешествия, получил небольшой аванс. Это было ошибкой. На следующий день метис сбежал, а еще через две недели в одной из газет проскользнуло сообщение о его зверском убийстве в одном из соседних городков.

Рейнольды тем временем разработали тщательный план действий. Они считались довольно богатыми людьми, но купить космолет, разумеется, им было не по карману. Однако они выяснили, что на Луне царят совсем иные нравы и там можно дешево приобрести все что угодно — надо только разыскать нужных людей.

Рейнольды вместе с тремя охранниками и чемоданом, набитым наличными деньгами (на Луне обналичить такую огромную сумму было бы непросто, а кредитные карточки при такого рода сделках, разумеется, не годились), отправились в туристический круиз на спутник Земли. На таможне возникли кое-какие проблемы, но наличные деньги ценили и там.

Оказавшись на Луне, Рейнольды немало времени потратили на то, чтобы найти пригодный для полетов на Меркурий корабль и, главное, людей, которые согласились бы его украсть. Заодно они потихоньку скупали необходимое оборудование и припасы. Наконец все было готово, однако в последний момент им преградил путь один из патрулей охраны космопорта. Возникла перестрелка, в результате которой двое людей Рейнольда, а также второй пилот погибли. Бортинженер получил серьезные ранения.

Полет до Меркурия был сущим кошмаром. К счастью, первый пилот проявил себя настоящим мастером, да и бортинженер знал свое дело. Но во время тяжелой посадки, когда корабль трясло словно на вибростенде, он умер.

Первая же поездка окончилась для искателей сокровищ печально: они напоролись на горняков и попали в плен…

— М-да-а… — произнес Поплавский, дослушав рассказ Рейнольда до конца. — Хороший сюжет для голливудского боевика. Но в реальности участвовать в нем что-то не очень хочется… Кстати, а почему вы решили, что в пещере спрятан именно клад, а не, скажем, какое-нибудь оборудование или машины?

Рейнольд пожал плечами.

— У нас на юге все с детства занимаются кладоискательством, — несколько смущенно пояснил он. — Во время гражданской войны многие плантаторы спрятали свои сокровища от варваров-северян, и такие клады действительно находят до сих пор. Это, если хотите, у нас в крови. Своеобразный стереотип поведения. И потом, марсианские машины — тоже вещь недурная… Или вы не верите в марсианскую цивилизацию?

Поплавский со смешком почесал затылок — Рейнольд, сам того не подозревая, попал точно в цель.

— Почему же, верим, — признался он. — Более того, кое-кто из нас уже находил подобную карту, после чего закрутилась весьма крутая детективная история… — Поплавский выразительно взглянул на Марту. — Собственно говоря, из-за нее мы и оказались здесь, на Меркурии.

Рейнольд расцвел счастливой улыбкой.

— Замечательно, превосходно! — воскликнул он. — Элис, ты слышишь? Признаюсь, у меня до последнего времени оставались кое-какие сомнения… Хотя когда я увидел в «Ласточкином гнезде» купол из силового поля, мой скептицизм изрядно поуменьшился. Ведь это изобретение марсиан, не так ли?

Поплавский хмыкнул.

— Точно. Ладно, будем считать, что наше совещание завершилось. Займемся поисками сокровища. Надеюсь, при наличии точной карты это не займет много времени. Все согласны?

Спасатели дружно кивнули, хотя без особого энтузиазма. Зато ирландец был явно недоволен.

— Эй, погодите! Я что-то не понял самого главного — а какую долю сокровищ мы получим за работу?

Ему ответила Элис:

— Основная часть платы — это билет на наш корабль, мистер Шелдон, или как там вас зовут. Вы представляете, во сколько он нам обошелся? Я уже не говорю про оборудование и прочее. К тому же это НАШ проект, и марсианская карта тоже НАША. А что вложили в это дело, скажем, вы? Убили нашего пилота, вот и все.

— Нет, не все! — рыжий ирландец налился багрянцем. — Если бы я поднял тревогу там, на руднике, обнаружив в кабине грузовика чужака, где бы вы сейчас были, миссис? В лучшем случае пошли бы по рукам. Ведь вы уже нарисовали карту, а потому стали не нужны Люндвалу.

— Стойте, стойте, — забеспокоился Поплавский. — Разве карта у Люндвала, а не у вас?

Рейнольд добродушно рассмеялся.

— Что поделать, мистер Поплавский, на нас так нажали, что Элис пришлось нарисовать карту. Сами понимаете, подлинник мы с собой в поход не взяли, а спрятали рядом с кораблем в одном очень надежном месте. Да и зачем она нам, раз мы помним ее наизусть. К тому же у Элис фотографическая память и твердая рука — она некогда и не без успеха занималась живописью.

Поплавский нахмурился, нервно постучав пальцами по столу.

— Надеюсь, вы нарисовали НЕ ТУ карту?

— Конечно, — подтвердил Рейнольд. — Мы готовились к любым поворотам событий после того, как узнали, что место расположения клада, к сожалению, находится рядом с самым обитаемым на Меркурии районом. Элис держит в памяти две-три ложные карты. Одну из них мы и пустили в ход.

— И Люндвал не догадался?

— Наверняка догадался. Потому-то вы, мистер Шелдон, не правы — мы еще очень нужны Люндвалу. И он бы даже пальцем нас не тронул, пока не убедился, что поиски зашли в тупик. И тогда мы предъявили бы ему вторую ложную карту. Это позволило бы нам тянуть время — а что еще оставалось делать?

Шелдон спросил, уже более миролюбиво:

— Так как же насчет нашей доли? Учтите, я даром и пальцем не пошевелю.

Поплавский тихо чертыхнулся и посмотрел на часы. Торг был неизбежен, но ему казалось это пустой тратой драгоценного времени. Впрочем, если в пещере находились машины или, не дай Бог, оружие — то, что ищут Аль-Багдир и ему подобные…

— Дьявол! — воскликнул он, пораженный неожиданной мыслью. — Марта, а если Фобс нашел такую же карту, как и вы с Цин Яном?

Корин молча встал, вышел из комнаты и вернулся с листом бумаги и карандашом. Все это он положил на стол рядом с Элис.

— Рисуйте, — потребовал он. — От нас не надо ничего скрывать, это должна быть НАСТОЯЩАЯ КАРТА, понимаете?

Американка побледнела и решительно отодвинула лист бумаги в сторону.

— Ни за что! — твердо сказала она. — Если я отдам карту, вы сможете найти сокровище и без нас.

— Выходит, вы нам не доверяете? — возмутился Поплавский.

— Почему же — но до разумных пределов.

Ситуация вновь зашла в тупик. И тут Марта разрядила обстановку.

— Я понимаю, Володя, что тебя волнует, — сказала она, обращаясь к Поплавскому. — Но думаю, ты ошибаешься. Я не могу нарисовать ту карту, которую мы с Цин Яном нашли в марсианском городе. Однако в одном уверена — я не видела никаких кратеров! Это была скорее карта какого-то участка Внеземелья…

Поразмыслив, Поплавский сказал:

— Ладно. Будем считать этот эпизод ложной тревогой. Но впредь никакого торга я не потерплю! Пятьдесят процентов получают мистер Рейнольд и его люди, пятьдесят — мы, спасатели, и Шелдон. И мы делим все поровну. Или соглашайтесь, или идите к дьяволу. Только не думаю, что вы уйдете далеко, — а вот нам вряд ли кто-нибудь посмеет угрожать.

Элис выскочила из-за стола. Ее глаза пылали от ярости, но отец устало улыбнулся и жестом приказал ей сесть.

— Хорошо, мы согласны, мистер Поплавский, — сказал он.

Глава 8

Поиски кратера Ганди, где, если верить карте, находилась пещера со спрятанным в ней сокровищем, продолжались более десяти часов. Он располагался в двадцати с лишним километрах от базы спасателей, на северо-западе от Дьявольских скал. На карте этого района Меркурия, заложенного в память бортового компьютера «Белки», путь к кратеру казался нетрудным, но в реальности все было не так просто. Даже «Белка» с ее высокой проходимостью не раз оказывалась в тупике. Приходилось возвращаться и искать другую дорогу. Дважды на пути машины встречались озера чистого олова. Сейчас, ранней весной по меркурианскому исчислению, температура на поверхности планеты еще не была достаточно высокой для того, чтобы олово перешло из твердого состояния в жидкое, но на всякий случай лунотанк объезжал их стороной, теряя на этом массу времени. Порой дорогу преграждали глубокие трещины, и на их преодоление требовалось немало усилий.

К счастью, рыжий ирландец оказался и на самом деле матерым старожилом. Уже после первых километров пути он оттеснил Поплавского с командирского места и стал руководить Ашотом, указывая направление дальнейшего движения. Дело сразу же пошло веселее. Но на ближних подступах к кратеру Ганди тревожно зазвучал сигнал хронолокатора, и за дело принялись Корин с Мартой. Выяснилось, что подходы к кратеру закрыты очень глубокой хронотрещиной — такая им на Меркурии прежде не встречалась. Командир приказал Ашоту подобраться к кратеру с других сторон, но результат ошеломил всех — хронотрещина оказалась кольцевой!

Корин был поражен. Ничего подобного хронофизикам прежде не встречалось. Измерив потенциал про- временного поля на краях хронотрещины, он даже присвистнул.

— Ого! Минус триста хроноватт! С ума сойти можно.

Сидевший рядом Рейнольд (в салоне было так тесно, что приходилось ходить бочком) недоуменно спросил:

— А что это значит, мистер Корин?

— Вы слышали что-нибудь про хронотрещины?

— Да-а… кажется. Вы имеете в виду знаменитый Бермудский треугольник?

— И его тоже… Словом, мистер Рейнольд, благодарите Господа, что вы заплутали и сами не вышли к кратеру Ганди. Иначе никто и никогда не нашел бы даже ваших косточек.

Поплавский нетерпеливо спросил:

— Игорь, мы сможем пройти хронотрещину?

— Надо посчитать. Уж больно глубокая…

— Так считай же быстрее!

Через минуту-другую компьютер выдал результат: пройти трещину можно, но для этого придется потратить огромное количество энергии. Учитывая затраты энергии на возвращение, это в сумме составляло впечатляющую цифру.

— Придется подключать запасной атомный генератор, — после некоторого размышления сообщил Корин.

— Действуй! — приказал командир. — Виталий, помоги.

Спустя полчаса «Белка» осторожно прошла по невидимому энергетическому мосту и, преодолев вал в самом удобном для этого месте, плавно спустилась по крутому склону в кратер. Его диаметр не превышал полукилометра. На первый взгляд ничего похожего на вход в пещеру видно не было.

Ашот развернул машину и медленно поехал вдоль внутренней стороны вала. Асташевский надел скафандр и по своему обыкновению уселся на верху башни. К нему присоединился и Ирвин. Как ни странно, оба гиганта быстро забыли взаимную неприязнь и стали совсем неплохо относиться друг к другу. Поплавский же подчеркнуто не замечал недавнего врага и обращался к нему только в случае необходимости. Мистер Рейнольд сразу же заслужил у спасателей искреннее расположение. Он оказался покладистым, добродушным человеком, готовым прийти на помощь и для всякого находившим доброе слово. А вот Элис держалась подчеркнуто отчужденно, каждой своей фразой давая понять, что не видит вокруг достойных людей. Пожалуй, лишь к Поплавскому она относилась чуть лучше, возможно, просто таким путем демонстрируя свою очевидную неприязнь к Марте. Царевна отвечала ей тем же. Порой обе женщины без особого повода обменивались колкостями, от которых в тесном салоне луно- танка возникала предгрозовая обстановка. Зато негр Джордж явно подружился с Ашотом и весь путь до кратера провел рядом с водителем, сидя на ящике из-под концентратов.

Первый круг вызвал всеобщее разочарование и тревогу. Никаких следов пещеры. Правда, в нескольких местах на внутренних склонах вала виднелись завалы из крупных камней, но, возможно, причиной их возникновения были обычные оползни. Яростное дневное солнце делало свое дело, а дикий ночной холод довершал его, так что камни постоянно крошились в течение тысяч лет, и не было никаких оснований подозревать в этом следы действий марсиан.

После третьего круга Поплавский обернулся и вопросительно взглянул на Корина. Тот ответил кислым взглядом.

— Володя, я не вечный двигатель! — запротестовал он. — До сих пор не могу очухаться после того, что пришлось пережить на руднике. А тут… да ты хоть представляешь, когда здесь были марсиане?

Поплавский развел руками.

— Вот видишь!

— Игорь, — проникновенно сказал командир, — я прекрасно понимаю, что ты можешь мне сказать и в каких выражениях. И будешь прав на все сто процентов. Но представь себе, что марсиане засыпали вход в пещеру. Нам остается лишь одно — разбирать завалы клешнями нашей «Белки». Восемь завалов, один за другим! Если на каждый из них оптимистично положить по два дня…

Тихо ругаясь, Корин встал и начал надевать скафандр. Саблин и Марта помогали ему, ободряюще улыбаясь.

Элис не выдержала.

— Могу я узнать, что происходит? — сухо осведомилась она. — Чего вы ожидаете от мистера Корина?

— А это наш маленький секрет, — немедленно отозвалась Марта, не оборачиваясь. — Вроде вашей замечательной карты, которую вы так и не нарисовали.

Перед тем как надеть шлем, Марта обняла Корина и пылко поцеловала. Брови хронофизика изумленно взметнулись.

— Ого! — уже бодрее произнес он. — Кажется, кое- какие силушки у меня все-таки остались.

Марта рассмеялась и еще дважды поцеловала Корина, вызвав завистливые взгляды остальной мужской части экипажа.

— Марта, поцелуй и меня! — вскричал Ашот. — Да я эту пещеру раньше Игоря разыщу, честное слово!

Смеясь, Марта показала водителю язык.

— В следующий раз, Ашотик, — пообещала она. — Когда мы еще раз найдем марсианский клад.

Этот маленький эпизод разрядил царящее в салоне напряжение. Корин, сразу же почувствовавший прилив сил, бодро поднялся по лесенке и втиснулся в тесный кессон. Спустя минуту-другую он уже стоял на земле и осматривался по сторонам. А затем медленно пошел вдоль вала.

Потянулись томительные часы. Корин сделал два круга, останавливаясь надолго возле каждого каменного завала. Его шаги становились все медленнее, а походка — неувереннее. Чувствовалось, что Колдуну очень трудно. И все же он упрямо шел вперед. Однажды он споткнулся на почти ровном месте и упал. Асташевский тут же спрыгнул с башни, чтобы помочь другу, но командир резким окриком остановил его. В радиофонах слышалось шумное дыхание Корина. Казалось, хронофизик задыхается.

На Поплавского страшно было смотреть. Командир заметно побледнел на его лице выступили мелкие капли пота. Он как будто вместе с Кориным шел по огромному кругу под безжалостным, палящим Солнцем, выбиваясь из сил. Марта, не выдержав, отвернулась, чтобы не видеть обзорного экрана, на котором вдали маячила небольшая серебристая фигурка. Корин уже не шагал, а брел, едва волоча ноги…

— Все, — наконец глухо вымолвил Поплавский. — Игорь идет последний круг, ясно вам, мистер Рейнольд? Я не хочу терять друга из-за вашего проклятого клада, которого скорее всего просто нет. Похоже, Фобе сыграл с вами злую шутку или…

Внезапно, дойдя до одной из осыпей, Корин вскрикнул и упал ничком. Асташевский понесся длинными прыжками в его сторону, поминая сквозь зубы всех врагов человечества.

…Когда хронофизик очнулся, он увидел склоненные над собой встревоженные лица друзей. Натужно улыбнувшись, Игорь прошептал всего одно слово: «Здесь» и вновь впал в забытье.

Около двух стандартных суток «Белка», орудуя мощными клешнями-манипуляторами, разбирала завал. Ей помогали, как могли, и люди. Малое тяготение Меркурия облегчало им работу, и все же настоящий толк был лишь от обоих гигантов. Они ухитрялись вдвоем поднимать такие глыбы, что можно было только диву даваться. Но тут случился внезапный обвал, и люди лишь чудом уцелели, отделавшись ушибами. Поплавский приказал всем вернуться в машину.

К этому времени уже стало ясно, что поиски идут в нужном направлении. Постепенно в основании вала стали вырисовываться контуры огромной пещеры. Ее вход имел настолько ярко выраженную круговую форму, что даже у такого скептика как Саблин не осталось больше сомнений: да, именно здесь находилась искусственно созданная пещера!

Увы, она оказалась засыпанной на совесть. Наверное, марсиане собирали глыбы со всех окрестностей, поскольку общий объем завала составлял сотни кубических метров. «Белка» не могла в этом месте вала подняться наверх, и потому ей пришлось пережить еще несколько обвалов. В одном из них левая клешня получила серьезные повреждения, и мужчинам пришлось немало повозиться, прежде чем она обрела прежнюю работоспособность.

Наконец от мощного «оползня» не осталось и следа. И тогда, вооружившись переносными фонарями, люди направились в пещеру. В «Белке» остались лишь Ашот и глубоко заснувший Корин. Поплавский хотел, чтобы к ним присоединились и Марта с Элис, но обе женщины категорически отказались подчиниться приказу командира.

Сопровождаемые ослепительным светом прожекторов «Белки», искатели сокровищ вошли под гигантские своды. Их немедленно поглотила глубокая, вечная тьма.

Глава 9

На плоском, тщательно вытесанном дне туннеля шли два ряда металлических полос, напоминающих рельсы. Это открытие насторожило всех. Асташевский не выдержал и буркнул:

— Черт побери, похоже на шахту…

Ирвин мрачно отозвался:

— Только этого не хватало! Из рудника — да в шахту… Стоило ради этого рисковать своими шкурами!

Остальные промолчали, хотя неожиданное открытие никого не обрадовало.

Дно туннеля пошло под уклон, а это означало, что шахта уходит в глубь земли. Лучи фонарей, обшаривавшие пространство, внезапно наткнулись на какой-то крупный прямоугольный предмет, лежавший возле одной из стенок.

— Машина, это марсианская машина! — восторженно крикнул Рейнольд и первым побежал к находке. Подойдя поближе, он не сдержал вздоха глубокого разочарования. Не нужно было хорошо разбираться в технике, чтобы понять: на земле лежала огромная вагонетка. Внимательно осмотрев ее, Саблин указал на задний торец, где размещались несколько покрытых пылью агрегатов.

— Наверное, это марсианские моторы, — заметил он. — Хотя я что-то не вижу, каким образом они передавали усилия на колеса… Хотя и колес-то тоже нет! Любопытно…

— Не вижу ничего любопытного, — почти простонала Элис, закрыв стекло шлема руками. — Господи, за что ты нас так наказал… Простая шахта…

Поплавскому стало жаль расстроенную женщину.

— Как-никак, мы уже кое-что нашли, — весело произнес он. — Марсианские моторы — это не шутка! А вдруг это антигравитационные двигатели? Саблин верно заметил — колес-то на вагонетке нет и, похоже, никогда не было. Надо будет на обратном пути захватить эту находку с собой.

Никто не отреагировал на слова командира — уж очень они были слабым утешением.

Спуск становился все круче. Наконец округлый туннель закончился, и люди вышли в огромную пещеру с невысокими, бугристыми сводами.

— Интересно, что же здесь добывали… — пробормотал Поплавский, шаря лучом фонаря по стенам. — Нигде не видно следов горноразработок… Ладно, пойдем дальше.

Путникам пришлось пройти не менее километра, прежде чем они попали в самый настоящий лес из огромных сталактитов и сталагмитов ядовито-желтого цвета. Здесь окончательно стало ясно — именно эти многометровые, причудливой формы «клыки» и заинтересовали в древности марсиан.

Рейнольды разом приободрились.

— Что это такое? — спросила Элис, поглаживая рукой один из сталагмитов. — Кто-нибудь разбирается в минералогии?

Поплавский вопросительно взглянул на Саблина. Тот вынул из кармана резак и спустя несколько минут уже держал в руках несколько образцов.

— Пойду задам компьютеру эту задачку, — сообщил он, задумчиво разглядывая небольшие кубики. — На обычные для земных пещер известковые натеки этот минерал не похож. Да и не стали бы марсиане лететь на Меркурий за такой чепухой.

— И тем более засыпать шахту сотнями тонн камней, — поддержал Асташевский. — Наверное, это весьма редкая и ценная штука… Может, марсиане использовали желтый камень в ювелирном деле?

— Вряд ли, — засомневался Поплавский. — Не больно-то этот минерал красив. Да и засекречивать шахту из-за этого добра вряд ли стоило. Нет, тайна этих камней в чем-то другом… Иди, Виталий, а мы здесь еще походим.

Поиски заняли несколько часов, но результаты оказались более чем скромными. Была найдена еще одна вагонетка, на этот раз хорошо сохранившаяся. Рядом среди обломков сталагмитов лежал дискообразный инструмент, напоминавший автоматический резак. Возможно, внутри него был встроен мощный лазер, но «резак» выглядел настолько помятым, словно по нему проехал танк, и по его внешнему виду трудно было судить о конструкции.

И это все!

Разочарованию Рейнольдов и Шелдона не было предела. Джордж демонстративно уселся на груде желтых обломков, срезанных марсианами, но так и не вывезенных, и тихо насвистывал какую-то песенку. Спасатели также не видели причин для особой радости. Сколько сил и времени они потратили на поиски мифических сокровищ, а вместо этого получили еще одну загадку. Кто знает, быть может, Люндвал и его люди уже начали охоту? Нет, надо быстрее убираться из этой проклятой пещеры…

Однако уходить вот так, практически с пустыми руками, никому не хотелось. Немного передохнув, люди вновь продолжили поиски, уже ни во что не веря и ни на что не надеясь…

Открытие сделал Дон Рейнольд. Заплутавшись в обширной пещере, он вышел почти к самому выходу и обнаружил на стене странную картину, выгравированную в камне. На его призыв поспешили остальные. В недоумении все разглядывали десятки разнокалиберных точек, среди которых находилось крупное, угловатой формы углубление. Все это можно было принять за игру природы, если бы не плоская отполированная поверхность «картины», имевшая к тому же идеально квадратную форму.

Прошло несколько томительных минут. Внезапно Марта вскрикнула и покачнулась. Асташевский едва успел подхватить ее на руки.

— Что с тобой, девонька? — ласково спросил он. — Головазакружилась? Пойдем отсюда, нечего здесь делать…

Но Марта уже пришла в себя. Она подошла к «картине» и прикоснулась к ней рукой, не в силах произнести ни слова.

— Карта? — воскликнул Поплавский. — Это ТА САМАЯ карта, Марта?

Женщина молча кивнула.

Поплавский подошел к стене и, включив фонарь во всю мощь, долго изучал изображение на каменной поверхности.

— Это пояс астероидов, — наконец сказал он взволнованно. — В центре изображена Церера. А вот там, в левом углу — видите? Три одинаковые полоски… Ручаюсь, это космические корабли марсиан!

Наступило долгое молчание. Потом Асташевский недоверчиво спросил:

— Но Аль-Багдир и ему подобные сволочи вроде бы искали марсианское оружие…

Поплавский кивнул.

— В том-то и дело! На Марсе не случайно никакого супероружия не найдено — оно спрятано там, на борту марсианских кораблей!

— Спрятано? — спросил Рейнольд. — Но от кого?

— А вот это нам и предстоит узнать, — ответил Поплавский. — Разумеется, если Аль-Багдир не нашел марсианских кораблей. Ведь он уже четыре месяца владеет картой, которую хитростью смог выудить у Марты…

— Это не та карта, — перебила его молодая женщина.

— Что?

— Говорю — не та. Теперь я все вспомнила… все, до мельчайших деталей. У меня хорошая зрительная память, но наверняка здесь не обошлось без содействия Цин Яна. Он ХОТЕЛ, чтобы я запомнила ту карту, а затем блокировал подходы к этой информации в моей памяти. Однако сейчас этот барьер рухнул.

— Постой, постой… А чем же эти две карты отличаются друг от друга? — спросил Поплавский.

— Чем? Пожалуй, другим расположением астероидов и кораблей.

— Ну конечно… — пробормотал Поплавский. — Астероиды находятся в непрерывном движении. По одной их проекции на плоскость ровным счетом ничего нельзя определить… Но имея две таких проекции и зная интервал времени между двумя «съемками»… Что ж, это уже материал для расчетов! Марта, ты уверена, что сможешь точно воспроизвести ТУ, первую карту?

— Да, — ответила она.

— Отлично. Остается пустяк — определить тот самый интервал времени. Хм-м, надо подумать…

— Эй, мистер, я ничего не понимаю, — сердито сказал Шелдон. — Что за первая карта? Какие космические корабли марсиан? Вы мне одно скажите — выходит, здесь никаких сокровищ не было и нет?

Поплавский усмехнулся.

— А это как посмотреть. Кажется, я догадываюсь, что за минерал добывался в этой пещере… А вот и Виталий идет.

Саблин был очень возбужден, что случалось с ним крайне редко.

— Этот минерал вряд ли драгоценный камень, — заявил он. — Компьютер сообщил, что в его памяти вообще ничего подобного не заложено. Какая-то совершенно фантастическая кристаллическая решетка, а атомарный состав… чуть ли не вся нижняя часть периодической системы Менделеева! Жаль, пакет наших программ «Геолог» жидковат, да и анализаторы слабоваты, но все же…

Элис перебила его.

— А почему вы так уверены, что этот минерал нельзя использовать в ювелирном деле? — неприязненно спросила она. — По-моему, на вид он довольно красив, по крайней мере ничуть не хуже янтаря и многих самоцветов. К тому же вы сами утверждали, что такого камня люди еще не находили ни на одной планете. Да эта шахта может оказаться настоящим золотым дном! Если организовать шумную рекламу, выставить на аукционы ювелирные изделия… Солнечный камень — вот как мы его назовем! О-о, кажется, мы все-таки не зря проделали это сумасшедшее путешествие на край света!

Шелдон поддержал молодую женщину.

— Точно! Я эти дела знаю, одно время служил в охране ювелирного магазина. Здесь, понимаете ли, все дело в редкости камня и в моде. Да мы этот солнечный камень так раскрутим, что все богатые дамочки будут вставать к нам в очередь с самого утра.

Саблин покачал головой.

— Увы, ничего не выйдет, — с легкой насмешкой сказал он. — И по одной простой причине — солнечный камень радиоактивен. Нам в скафандрах опасаться его излучения нечего, но если надеть ожерелье на голую шею… Бр-р, рак кожи в течение двух-трех месяцев гарантирую.

Элис всхлипнула и отвернулась, не в силах справиться со своим отчаянием. Ирвин же разразился отборной руганью.

В отличие от них, мистер Рейнольд не потерял присутствия духа.

— Что-то я не почувствовал в вашем голосе уныния, господин Саблин, — произнес он. — Может, секрет этого камня отнюдь не в его красоте?

Саблин весело рассмеялся.

— Вот именно! Не зря же марсиане так тщательно спрятали эту шахту. Это горючее — понимаете? Фантастическое горючее для космических кораблей! Когда компьютер выдал мне этот результат, я поначалу не поверил. А потом отошел от «Белки» подальше и целый час экспериментировал. Оказалось, что если несколько граммов солнечного камня растворить в литре бензина, добавить окислитель и использовать лазерную систему зажигания… Это что-то страшное! Я едва не ослеп, хотя стоял метрах в десяти от канистры с бластером в руках. Пламя бушевало минут двадцать, а когда погасло, на месте канистры образовалась большая расплавленная воронка. Теперь понимаете?

— Еще бы! — воскликнул Поплавский и, подойдя к Саблину, радостно обнял друга.

— Признаюсь, я ничего не понимаю… — пробормотал Рейнольд, повернувшись к Асташевскому. — Новое горючее — это, конечно, замечательно, но драгоценные камни…

Асташевский хмыкнул:

— Дались вам эти сокровища! Если Виталий не ошибся, мы сегодня открыли дорогу к звездам!

Элис недовольно спросила:

— А разве химическое топливо — это не анахронизм? По-моему, на нашем корабле был установлен атомный двигатель.

— Это по-вашему, — снисходительно усмехнулся Асташевский. — А на самом деле атомные двигатели оказались крайне громоздкими и очень капризными устройствами. Одно дело — ледоколы или подводные лодки, но космос с его жуткими перегрузками, жестким излучением и прочими прелестями — совсем иное. Так что все нынешние космолеты работают на специальном жидком топливе. Проблем с ним немного, но реактивная тяга невелика. Потому мы и летим, скажем, с Земли до Меркурия недели две, а то и полтора месяца в зависимости от взаимного расположения планет. Скорость кораблей небольшая, да еще приходится выбирать наиболее энергетически выгодную траекторию. Но если Виталий прав и добавка в топливо солнечного камня может увеличить реактивную тягу в два-три раза, то…

— А в пять-шесть не хочешь? — прервал его Саблин. — А может, и больше, только боюсь, камеры сгорания двигателей не выдержат таких температур и давлений.

— Конечно, не выдержат, — подтвердил Поплавский. — Но не забывайте о марсианской технологии силовых полей. Клянусь своими тремя институтскими дипломами, марсиане именно таким путем и создавали двигатели для своих космолетов. Прекрасно, замечательно!.. Я очень благодарен вам, мистер Рейнольд. Вы, сами того не сознавая, открыли фантастическое сокровище — куда более важное для человечества, чем сундуки с драгоценными побрякушками.

Шелдон хрипло рассмеялся.

— А ведь командир прав! — заявил он. — Я уж не говорю о том, что солнечный камень можно будет добавлять в обычный бензин и делать из дерьма конфетку… Ого, какие к нам потекут деньжища! Мы все станем миллионерами — если, конечно, нефтяные магнаты нас раньше не прикончат. Мистер Рейнольд, вы не забыли об условиях нашей сделки?

Американец кивнул. Он обнял дочь и не сдерживаясь заплакал от счастья.

Глава 10

Более десяти часов экипаж «Белки» работал не покладая рук. На борт лунотанка было перевезено около двух кубометров солнечного камня. Марта сделала фотоснимки карты на стене пещеры, а затем вход в пещеру вновь завалили глыбами. На этом настоял ирландец, утверждавший, что Люндвал непременно разыщет их следы. «Вы не знаете этого человека, — предупреждал он. — Люндвал не привык ничего выпускать из своих холеных рук. Держу пари, он уже посетил вашу базу и сейчас рыщет где-нибудь возле Драконьих скал, а может, где и поближе».

Спасатели не хотели следовать совету Шелдона, жалея драгоценное время. Но его поддержали отец и дочь Рейнольды, и с этим пришлось считаться.

Когда «Белка» перебралась через перевал в кольцевой стене кратера и начала медленно спускаться, Ашот резко ударил по тормозам.

В салоне все повалились друг на друга. Послышались проклятия. Измученные тяжелой работой люди только-только решили вздремнуть, а тут их разбудили таким бесцеремонным образом. В адрес водителя посыпались самые нелестные эпитеты, но вскоре все смолкли.

К кратеру с разных сторон приближались около двух десятков краулеров и вездеходов.

В радиофоне послышался голос Люндвала:

— Стойте на месте, мистер Поплавский. Предупреждаю, если ваша «Белка» попытается ускакать, мы сожжем ее шкурку лазерными пушками.

В лунотанке воцарилось напряженное молчание. Командир, посуровев, взял в руку микрофон и спокойно сказал:

— У вас к нам дело, господин директор? Понадобились спасатели?

Люндвал с усмешкой отозвался:

— Боюсь, спасатели скоро могут понадобиться вам — если, конечно, вы будете действовать неразумно. Кстати, передайте мой привет господину Рейнольду. Как он себя чувствует?

— О ком вы говорите? — удивленно спросил командир.

— Бросьте, бросьте, Викинг. Больше вам меня не обмануть. Надо сказать, что операцию вы провели блестяще. Но она оказалась шита белыми нитками. Надо было вам сразу же улететь с Меркурия, а вы затеяли это долгое путешествие… Надеюсь, хотя бы не зря? Нашли сокровища марсиан?

— А если и нашли, вам-то что за дело? — резко отозвался командир.

— О-о, не надо разговаривать со мной в таком тоне, — холодно заявил Люндвал. — Сами видите, что здесь, на Меркурии, мы хозяева положения. И вам волей-неволей придется делиться.

— В смысле — все отдать вам? Так вы понимаете дележку по-меркуриански?

— Приблизительно. За исключением пустячка: вам всем гарантируется жизнь.

— И работа до окончания веков на руднике в качестве рабов? Знаете, нам, спасателям, однажды такое уже предлагали на Марсе.

— Здесь не Марс, господин Поплавский, — вежливо поправил командира Люндвал. — Сами знаете, какое здесь жестокое Солнце. Самый крепкий человек может начать плясать танец Розового слона, и никакая медицина ему уже не поможет. Мне было бы искренне жаль вас и особенно госпожу Шадрину.

— Хм-м… вы очень образно все объяснили, господин директор. Но нам надо посовещаться.

— Разумеется. Даю вам пять минут. Только не советую связываться с властями. Они, знаете ли, тоже вас ищут.

Командир отключил микрофон и повернулся к экипажу «Белки».

— Вот так обстоят дела, — спокойно сказал он. — Какие есть предложения?

Шелдон достал из кармана комбинезона бластер.

— Вы как хотите, а я живым не дамся, — пробасил он. — Хватит, повкалывал на руднике. Мы с братом однажды уже пытались бежать, да где здесь скроешься?

Отец и дочь Рейнольды выглядели жалко, но тем не менее кивнули, соглашаясь с ирландцем.

Поплавский перевел взгляд на Корина. Молодой хронофизик еще не совсем оправился от шока, полученного в кратере, однако пытался держаться бодро.

— Игорь, мы сможем уйти в прошлое, как сделали некогда на Марсе, под носом у полицейских? — с надеждой спросил командир.

Корин с мрачным видом покачал головой.

— Не получится, Володя. Мы столько потратили хроноэнергии при переходе через трещину, что дай нам Бог перебраться через нее снова.

— И что ты предлагаешь?

— Есть одна идея…

Когда пять минут, данных экипажу «Белки» на размышление, истекли, могучая машина неожиданно начала пятиться, вползая задним ходом на перевал. На все окрики Люндвала никто не отозвался. Тогда директор рудника пустил в ход свою угрозу, и рядом с лунотанком стали рваться снаряды.

— Остановитесь, безумцы! — кричал Люндвал. — Неужто вы думаете отсидеться в кратере? Да стойте же, в последний раз предупреждаю!

Лунотанк медленно продолжал подниматься на гребень вала.

Сидевший рядом с Люндвалом бортмеханик краулера вопросительно взглянул на хозяина.

— Господин директор, они через несколько минут скроются из виду. Прикажете их уничтожить?

Красный от злости Люндвал буркнул:

— Идиот, да на что нам дымящиеся обломки? Еще не хватало своими же руками уничтожить марсианский клад… Всем машинам — вперед! Надо остановить противника, прежде чем тот скроется в кратере!

Краулеры и вездеходы дружно рванулись с места и помчались в сторону кратера. Подойдя к кольцевому валу, они вдруг разом исчезли.

Уцелел лишь краулер Люндвала, несколько затормозивший во время марш-броска. Сказалась природная осторожность директора рудника. Он сомневался, что «Белка» несет на своем борту какое-либо серьезное оружие вроде лазерной пушки, но лезть на рожон не стал. И правильно сделал.

«Белка» сразу же остановилась, а затем медленно начала спускаться по крутому склону.

— Дьявол… — пробормотал Люндвал, впившись ошеломленным взглядом в обзорный экран. — Хронотрещина! Этого не может быть, не может… Должна была провалиться одна, ну две машины… — но исчезли все сразу! Викинг, это ваших рук дело?

— Конечно, — ответил Поплавский. — Будьте добры, посторонитесь, вы мешаете нам проехать.

— Стреляй, Ларри! — в отчаянии крикнул Люндвал.

Бортмеханик замотал головой, бочком отходя в глубь кабины.

— Стреляй, я тебе говорю! — в ярости крикнул Люндвал, выхватывая бластер и наставляя его в грудь подчиненному.

— Господин директор, в салоне краулера не принято стрелять, — неуверенно ответил заметно побледневший бортмеханик. — И тем более из бластера. Погубите всех нас, да и себя тоже.

— Тогда стреляй по противнику, кретин!

— Н-нет! Это лишь другой способ нашего самоубийства. Это же лунотанк старой конструкции, разве вы не видите? Его так просто даже лазерной пушкой не возьмешь.

Водитель, обернувшись, поддержал своего бортмеханика.

— Ларри дело говорит, господин директор, — с хмурым видом сообщил он. — Надо уносить ноги. Лунотанк нас не догонит, больно тяжел. А когда мы оторвемся от него, вызовем помощь.

Люндвал грязно выругался.

— Ладно, черт с вами, — наконец согласился он.

Пока краулер разворачивался, директор рудника связался по радио с комиссаром Ларикони и велел ему срочно двигаться к кратеру Ганди.

— Удирают, — констатировал Саблин, глядя на экран. — Только титановые пятки блестят.

В салоне сразу стало шумно и весело. Все по очереди обнимали Корина. Его идея сработала на славу. В тот момент, когда машины противника рванули к кратеру, он переключил хроноизлучатель на полукруговое сканирование: «поливая» хронотрешину лучами провремени. Их мощности хватило на то, чтобы над трещиной образовалось нечто вроде корки льда. Когда первые вездеходы въехали на этот «лед», он выдержал и не провалился. Так и было задумано — ведь исчезновение хотя бы одного вездехода могло бы отпугнуть других водителей и заставить их резко затормозить. Но как только первые машины приблизились к противоположной стороне хронотрещины, Корин выключил излучатель.

— Господин Корин, вы — гений, — прочувствованно сказал Рейнольд. — Дважды вы выручали нас в совершенно безнадежных ситуациях. Элис, я думаю, будет справедливо, если доля господина Корина в наших общих доходах увеличится.

— Конечно, папа, — с милой улыбкой отозвалась Элис. По ее расширенным блестящим глазам было заметно, что Корин стал ее всерьез интересовать. — Но только не за наш с тобой счет. Хотя… Я думаю, у нас еще будет время поговорить об этом на Земле.

Она уселась рядом с Игорем и, вынув из кармана комбинезона платок, стала заботливо вытирать бледное, потное лицо хронофизика.

Марта расхохоталась при виде такой неожиданной метаморфозы.

— Вот так рождается любовь, — с иронией заметила она. — Игорь, тебя можно поздравить? А насчет Земли… Думаю, мы там не скоро окажемся, верно, Володя?

Поплавский задумчиво посмотрел на нее и кивнул.

— Что верно, то верно, — сообщил он. — Сама судьба указывает нам другой путь.

Улыбка погасла на лице Рейнольда.

— Не понял… А куда вы намереваетесь лететь?

— В пояс астероидов, — мягким голосом пояснил Поплавский. — И как можно быстрее. Виталий, мы сможем использовать для этой цели запасы солнечного камня?

Саблин развел руками.

— Надо сначала осмотреть системы двигателя. Если форсажная камера находится в приличном состоянии — то да. Думаю, при разумном риске мы достигнем Цереры недели за три.

— Отлично! — просиял командир. — Надеюсь, за это время Аль-Багдир и его банда не успеют разыскать корабли марсиан. Да и нелегко им будет без той карты, которую мы нашли в пещере. Хотел бы я знать, кто ее сделал и зачем. Хотя…

Элис с ужасом посмотрела на Поплавского.

— Церера? — прошептала она. — Зачем Церера, почему Церера? Я хочу вернуться домой на Землю, понимаете вы или нет? С меня вполне хватит открытия солнечного камня. А марсианский флот… это уже слишком! Пусть его ищет кто-то другой. Папа, да скажи же ты им!

— Элис права, — грустно улыбнулся Дон Рейнольд. — Мы сыты по горло космическими приключениями. Я понимаю, мистер Поплавский, вами движет отнюдь не корысть, а самые возвышенные и благородные цели. Марсианское оружие, которым хотят завладеть некие темные силы, — это на самом деле серьезно. Но мы с Элис хотели бы выйти из игры.

— И я тоже, — поддержал их обычно молчаливый Джордж. — Мое дело следовать за хозяевами и охранять их. И честно говоря, меня от этого вашего проклятого космоса начинает тошнить.

Командир кивнул и перевел внимательный взгляд на ирландца.

— Ну а вы что скажете, Ирвин?

Ирландец размышлял недолго.

— Марсианские корабли — это, не спорю, звучит здорово, — заявил он. — Но им вроде бы уже не одна тысяча лет, а в поясе астероидов за такое время всякое могло случиться. Может, никаких кораблей там вовсе нет? Ну, летают всякие обломки, а то и просто металлическая пыль. Нет уж, предпочитаю синицу в руке. Высадите нас на Земле, мистер Поплавский. Конечно, для этого вам придется сделать приличный крюк, но зато вы сможете спать спокойно: я буду охранять ваши интересы в нашем общем деле.

Миссис Рейнольд фыркнула, негодующе взглянув на рыжего ирландца.

— Вы, кажется, нам не очень-то доверяете, мистер Шелдон?

— Одним словам я никогда не доверяю, — ухмыльнулся ирландец. — Юридически оформленный договор — это другое дело. А где его сделаешь, кроме как на Земле? Вообще-то и вам, мистер Поплавский, не мешало бы поучаствовать в этом деле.

Поплавский на минуту задумался, а затем махнул рукой.

— Нет. Мы вполне доверяем мистеру Рейнольду, верно, ребята? Да и какие из нас бизнесмены… Но на Землю я вас не повезу. Есть подозрение, что нас там уже будут ждать, даже если мы решим высадиться посреди пустыни Сахары. А вот на лунный космодром — пожалуйста. Там нашу «Дельту» вряд ли кто-нибудь заметит. За пять минут мы дружно выгрузим часть солнечного камня, вы выйдете — и мы сразу же улетим.

Отец и дочь Рейнольды начали бурно протестовать, да и Шелдону такой вариант не очень-то понравился. Но поразмыслив, он согласился.

— Ладно, — сказал он. — Будь по-вашему. Не хочется оказаться на Луне без единого цента в кармане, но зато я там кое-кого знаю. Это люди надежные. Как только я им намекну про солнечный камень, они сразу же ссудят нас любым кредитом. Словом, уговорили.

Миссис Рейнольд в ужасе взглянула на него.

— Господин Поплавский, и вы оставите нас наедине с этаким головорезом? — не выдержав, всхлипнула она. — Да он же нас…

Негр успокаивающе погладил ее по вздрагивающим плечам.

— Не беспокойтесь, хозяйка, я не дам вас в обиду, — заявил он. — Не буду спускать с Ирвина глаз, пока не оформим все бумаги как следует.

— Драконьи скалы! — воскликнул Ашот, указывая на экран. — Вроде полицейских пока не видно…

Поплавский перевел взгляд на американца.

— Ну, мистер Рейнольд, а теперь рассказывайте, как разыскать корабль, — сказал он.

Поиски заняли более двух суток. Как оказалось, искатели сокровищ целиком и полностью полагались на своего пилота, ставшего после приземления и водителем вездехода. С его гибелью оборвалась ниточка, ведущая в джунгли из черных скал. И даже подробная карта этого района, заложенная в память компьютера «Белки», не спасала положения. Рейнольды и Джордж долго изучали ее, а затем уверенно указали в три различных места, удаленных друг от друга на несколько километров. Пришлось Ашоту основательно поколесить в каменных лабиринтах, совсем не случайно пользовавшихся на Меркурии самой дурной славой.

Третья точка на карте, указанная Элис, к счастью, оказалась верной. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться: ни горняки, ни люди комиссара Ларикони так и не сумели отыскать корабль.

Еще около двадцати часов потребовала предстартовая подготовка. К огромному сожалению спасателей, трюмы космолета оказались недостаточно велики, а это означало, что «Белку» придется оставить на Меркурии.

На Саблина и особенно на Мирзояна было страшно смотреть. Оба переживали, словно расставались с родным человеком. Но Поплавский не разделял их пессимизма.

— Ничего не поделаешь, иногда теряют больше, — заявил он. — Мы сюда еще вернемся, и я надеюсь, очень скоро. А сейчас надо спрятать машину в самом глухом месте среди скал, и непременное тени. Задраить люки так, чтобы ни одна сволочь даже с бластером не смогла бы пробраться внутрь. Ашот, поручаю это дело тебе.

Водитель вернулся лишь через несколько часов, слегка повеселевший. Он нанес на карту место, где спрятал «Белку». «Ее там ни за что не разыщут! — поклялся Ашот. — Я уж позаботился об этом. Всякому, кто сунется в ту сторону, я не завидую».

Космолет медленно поднялся над скалами и на несколько мгновений как бы застыл на столбе ярко-желтого огня, имевшего точно такой же цвет, как и солнечный камень. Затем Поплавский включил поворотные дюзы, и корабль начал набирать скорость, развернувшись в противоположном от Солнца направлении.

Не удержавшись, командир посмотрел на один из экранов, где высвечивалось изображение поверхности планеты, изрытой десятками кратеров.

— Гляди, Виталий! — воскликнул он.

На равнине возле широкой расщелины лежал, перевернувшись вверх гусеницами, красный полицейский краулер. Возле него, по самому краю двигался человек, приплясывая то на одной, то на другой ноге.

Это был комиссар Ларикони, исполнявший танец Розового слона.

Огненный бог Меркурия оказался беспощадным даже к своему преданному солнцепоклоннику.

ВОЙНА НА АСТЕРОИДАХ Церера, 2026 г

Глава 1

Пройдя орбиту Марса, космолет «Синее пламя» направился в сторону Юпитера. Два крупнейших астероида — Церера и Паллада находились в это время в афелии, и потому с каждой минутой космолет удалялся от Солнца. Вынужденная посадка на Луне, когда борт корабля покинула часть его экипажа, заняла несколько дней, и теперь приходилось нагонять упущенное время. Саблин дневал и ночевал в кормовом отсеке, наблюдая за работой агрегатов двигательной системы. Солнечный камень, растворенный в обычном химическом топливе, совершал настоящие чудеса, но камеры сгорания, жаровые трубы и система поворотных сопел не могли выдержать таких высоких температур и давлений, и потому бортинженеру пришлось изрядно потрудиться, балансируя на грани допустимого. И тем не менее «Синее пламя» постепенно вышло на маршевый режим, почти в три раза превосходя скорость своих собратьев по дальнему Внеземелью.

Поплавскому, пилотировавшему корабль, тоже пришлось нелегко. Быстро выяснилось, что силовая конструкция космолета не рассчитана на высокие перегрузки и при двукратном превышении их паспортных значений фюзеляж начинает опасно вибрировать, грозя крупными разрушениями. Поэтому пилоту приходилось постоянно работать с Мирзояном и Кориным, выполнявшим роль космонавигаторов.

Наконец все утряслось. Корабль вышел на предельно допустимый для него режим, и Поплавский с видимым облегчением включил автопилот, которому в дальнейшем предстояло отрабатывать заданную траекторию. Расчеты показывали, что в пояс астероидов «Синее пламя» войдет через двое стандартных суток, и потому командир отдал приказ всем отсыпаться, оставив на вахте лишь одного человека. Спасатели разошлись по темным пеналообразным каютам и быстро заснули под могучий храп Асташевского, который беспробудно спал еще с момента взлета с Луны.

Часов через десять все, кроме Саблина (он продолжал спать, утомленный до невозможности), собрались в уютной кают-компании. Асташевский, как всегда, нахально занял единственный диван, который оказался для него явно маловат. Остальные уселись в креслах. Перед ними на стене блестел бесчисленными огоньками широкий экран. Приглядевшись, можно было легко обнаружить, что некоторые огоньки заметно перемещались — это были крупные астероиды.

После долгой напряженной паузы первым заговорил Поплавский.

— Полет до Цереры продолжится еще дней десять, поскольку этот астероид находится в глубине пояса, почти посредине между Марсом и Юпитером. Времени у нас предостаточно, чтобы все обдумать и обсудить. Но сначала я хочу спросить вас, братцы, — а кто-нибудь знает хоть что-то о колонистах Цереры?

Спасатели переглянулись.

— Кажется, я слышал о какой-то Новой Утопии… — нерешительно произнес Мирзоян. — Но толком ничего не знаю. А ты, Вадим?

Асташевский, полулежащий на диване, словно шах, развел могучими руками.

— Знаю, что на Церере поселились какие-то то ли сумасшедшие, то ли ненормальные, — сообщил он. — Или наоборот.

Марта и Корин промолчали — они не могли похвастаться даже такой «исчерпывающей» информацией.

— Прекрасно, — усмехнулся Поплавский. — Земные и внеземные СМИ, как я вижу, постарались на славу. Замолчать такой грандиозный эксперимент — это надо уметь. Надеюсь, хотя бы имя Андрея Селивестрова вам известно?

— А как же, — заметно оживился Асташевский. — «Рерих XXI века» — так его, кажется, называли?

— Точно, — кивнул Поплавский. — Философ, художник, ученый, путешественник — словом, очень колоритная фигура. Мы познакомились лет шесть назад на Марсе. Кстати, Игорь, он был одним из ближайших друзей Литвинова.

— Да, конечно, я помню! — ответил Корин. — Когда-то в молодости это была неразлучная троица: Литвинов, Стельмах и Селивестров. У последнего было даже какое-то странное прозвище… вспомнил — капитан Грант. Кажется, он заработал на своих картинах огромное состояние и все потратил на научные исследования. Его идея фикс — создание колонии в космосе, где люди очистятся от врожденного греха и дадут начало новому виду хомо сапиенс. Так?

— Очень приблизительно, но не так уж далеко от истины, — согласился Поплавский. — Интересно, а как относился к идеям Селивестрова Литвинов?

Корин пожал плечами.

— Да мы и говорили на эту тему всего пару раз, — признался он. — Если в двух словах, то Литвинов недоумевал и восхищался одновременно. Называл блаженным идеалистом, но считан, что без таких людей человечество быстро одичает, а то и вовсе оскотинится. Он говорил, что Грант — человек идеи, а себя и Стельмаха относил к людям дела. Вот и все, что я знаю.

Поплавский молча кивнул. Он обвел друзей задумчивым взглядом, пожевывая губы, словно не зная, с чего начать.

— Был, знаете ли, давний и знаменитый спор между Львом Толстым и Ильей Мечниковым. Великий писатель считал, что человек создан Господом, а следовательно, изначально совершенен и лишь сам себя испортил неверным образом жизни. Он ратовал за гармоничный образ жизни, когда человек ежедневно восемь часов должен заниматься простым физическим трудом, и лишь четыре — умственным: читать Библию, заниматься нравственным самосовершенствованием. К наукам же, особенно фундаментальным, Толстой относился с подозрением и называл ученых тунеядцами.

А вот биолог Мечников смотрел на эту проблему совсем иначе. Он полагал, что человек — существо, которое унаследовало от животных некоторые черты организации, ставшие источником его несчастий.

— Ты имеешь в виду всякие там рудиментарные органы, вроде аппендикса? — с иронией прервала Марта. — Этот взгляд давно устарел. Наоборот, доказано, что органы всякие нужны, органы всякие важны. Например, тот же аппендикс играет немалую роль в иммунной системе организма, — это я тебе говорю как бывший астробиолог. Хотя в чем-то Мечников был прав, человек устроен несовершенно. Скажем, он чересчур резко реагирует на боль, даже когда нет никакой угрозы для жизни, а вот любой яд выпьет и не поморщится.

— Вот, вот! — многозначительно поднял палец Поплавский. — О том и речь. Человек несовершенен, писал Мечников, и для подлинно нравственного его поведения одного физического труда и чтения Библии мало. Нужно перестроить биологическую природу, что и будет сделано в будущем. Правда, особых рецептов для этой предстоящей переделки Мечников не предложил. Но намекнул, что собака, быть может, зарыта в механизме естественного отбора. Мол, для животных — это основной двигатель эволюции, а в человеческом обществе роль естественного отбора падает. Рано или поздно придется прибегнуть к искусственному отбору, что станет критическим и самым трудным периодом в истории человечества.

Асташевский шумно засопел.

— Знаем, знаем, проходили, — недовольно загудел он. — Мерили уже высоту лба, проверяли на расовую чистоту и идейно-нравственные качества. Интересно, а какой инструмент для отбора придумал Селивестров? Если он собирается отбирать людей будущего по длине усов, я как раз ему сгожусь.

Все рассмеялись, в том числе и Поплавский.

— Нет, брат, — заметил он. — Одними усами здесь не обойдешься. Да и не отбирал Селивестров никого, когда отправлялся основывать колонию в поясе астероидов пять лет назад. С ним полетели около трехсот его верных последователей: мужчин и женщин — тех, кто рискнул поставить над собой эксперимент под названием «Новая Утопия».

— А почему именно в пояс астероидов? — удивился Корин. — Что им, мало места на Марсе или, скажем, на Луне?

— Вот именно — мало, — кивнул Поплавский. — Ты сам недавно там побывал. Как считаешь, можно основать на этих планетах нечто действительно новое? Вот так-то. Зато старое там отлично прижилось: жуткая борьба за кусок посытнее, за место под солнцем, и мы всего этого вволю нахлебались. Так человечество жило и сто, и тысячу лет назад. Религия свою нравственную миссию до конца не выполнила, и это факт. Торговцев однажды выгнали из храма — а чуть позже они вернулись со щедрыми подношениями. И на эти подношения построили второй храм, побогаче, где тем же торговцам отпустили все грехи. Такова история человечества, и в этом его трагедия.

Мирзоян нахмурился.

— Погоди — а при чем здесь спор между писателем и ученым? Что-то я запутался…

— А при том, дорогой Ашотик, что Толстой взывал к врожденному нравственному чувству. Он считал, что можно пробудить у людей, принадлежащих к господствующим классам, их уснувшую совесть. А вот Мечников в это не верил. Он говорил, что врожденное нравственное чувство у большинства людей не может пересилить их же врожденный эгоизм. И кто оказался прав? Возьмите нашу многострадальную Россию. Сколько в ней за последние два века происходило: менялись общественные строи, церковь то загоняли в подполье, то возрождали; общество то подвергали страшной идеологической обработке, то отпускали без руля и ветрил… И все без толку. Какие бы замечательные программы ни предлагались, все получалось как всегда: элиты работали только на себя, зубами вцепляясь во власть и собственность, и отступали лишь тогда, когда на смену им приходили другие, более сильные и сплоченные. И не важно, как этот строй назывался — феодализм, капитализм или социализм, все равно игра шла, что называется, в одни ворота.

— Хм-м… а что же предлагает Селивестров? — спросил Асташевский. — Прививки, что ли, всем нам сделать? Кажется, у Лема есть такой роман, когда людям делают бетризацию, чтобы они, значит, не смогли бы убивать. Ну и человечество, понятное дело, сразу же захирело.

— Нет, конечно, — усмехнулся Поплавский. — Хотя кое-какое сходство есть. Понимаете, Селивестров долгое время занимался изучением генетической природы эволюции. А попросту, искал ген, который был ответственен за естественный отбор. Конечно, для всех живых существ он жизненно необходим — ведь зародышей всегда намного больше, чем сможет прокормить биосфера. И Селивестров этот ген нашел. Он назвал его «геном борьбы», или «геном зла»…

— Почему зла? — перебил командира настырный Ашот.

— Ну, брат, это мы в такие философские дебри заберемся… — протянул Поплавский.

— Не надо! — простонал Асташевский. — Только вот этого — не надо! Я думал, мы соберемся, составим план действий — ну, кому пушку наводить, кому снаряды подносить, а кому команду отдавать. А мы тут про добро и зло заговорили… Пойду, что ли, перекушу с горя.

Он встал с дивана, шумно зевнул, потянулся и направился на камбуз. Ашот выразительно пошевелил носом, но все же остался. А Марта и Корин рассказом Поплавского явно заинтересовались.

— Про «ген борьбы» я помню, — с оживлением произнесла Марта. — Еще в институте нам про это рассказывали — но факультативно, поскольку официально теория Селивестрова не была признана. Чужаков в генетике не любят… да и где их любят! Он проделал уйму экспериментов с зародышами многих простейших и сумел-таки выделить ген, при разрушении которого зародыши переставали проявлять прежнюю активность. И погибали на порядок чаще, чем прежде.

— Вот-вот, — кивнул Поплавский. — Такое, случись оно в большом масштабе, могло бы привести к быстрому вырождению и исчезновению вида. Селивестров считал, что из-за саморазрушения «гена борьбы» и вымерли в свое время динозавры, а не из-за похолодания или других причин. Собственно, не в динозаврах даже дело — на Земле бесследно исчезли миллионы видов животных, насекомых и птиц, и одним естественным отбором такое не объяснишь.

— А при чем здесь люди и при чем здесь зло? — спросил Корин.

— А при том, что борьба — это зачастую уничтожение, прямое или косвенное. Можно проглотить зазевавшегося собрата, а можно выхватить у него из-под носа последнего червячка. А такие вещи мы, люди, относим ко злу, не так ли?

— Это точно, — хохотнул Корин. — Если сейчас пойти на камбуз и слопать последний оставшийся в холодильнике кусок ветчины, то Слон не забудет такой обиды до конца дней своих. И преступник будет назван именами всех врагов человечества, отныне и вовеки веков.

— Очень образный пример, — ухмыльнулся Поплавский. — Итак, там, где борьба, там уничтожение, там и возникает зло. А вот гена добра нет, это чисто изобретение разума человека. Зато в генотипе многих высших животных заложены всяческие ограничения на зло, типа библейских: не убий себе подобного, не впадай в содомский грех и прочее. Понимаете — гена добра нет! В этом-то, по мнению Селивестрова, и есть корень зла, который терзает человечество на протяжении всех тысячелетий. Когда люди жили первобытнообщинным строем, они еще недалеко ушли от своих предков-обезьян, и потому их зло носило во многом животный характер примитивной борьбы за существование. Но со временем разум человека развился, руки делали свое дело, и вокруг человека появилась вторая природа. Она стала защищать человека, кормить его и диктовать ИСКУССТВЕННЫЕ принципы добра — их создавали религия, литература, культура и прочее. Но «ген борьбы» продолжал непрерывно производить зло, которое уже не нужно было для эволюции человека, по крайней мере, в таком количестве. Понимаете: искусственное добро — и натуральное зло! Неравные силы. А поскольку зло всегда активнее и сильнее, то всегда элиты будут предельно эгоистичными, в какие бы красивые одежды они ни рядились и какие бы слова ни произносили. Воспитание, религия, образование — все это замечательно, но природу человека не изменить никогда! В верхах всегда будет цвести алчность и себялюбие, а в низах — зависть и косность. Двадцатый век это прекрасно доказал, и особенно у нас, в России. Именно мы первыми начали строить коммунизм, который удивительным образом стал быстро во многом смахивать на фашизм. Кстати, у моих любимых писателей братьев Стругацких есть роман «Град Обреченный». Там как раз про это: как ни перетряхивали могущественные Наставники экспериментальный город людей из различных эпох, как ни пересаживали его правителей с места на место, ни черта не получалось.

Некоторое время все молчали, обдумывая сказанное. Наконец Марта нерешительно спросила:

— И что же предлагает твой Селивестров? Заняться усовершенствованием человека, оскопив его, разрушив в нем «ген борьбы»?

— Ну, зачем же непременно разрушать, — добродушно улыбнулся Поплавский. — Нет, лемовской «бетризации» нам не надо. Но несколько пассивизировать зло можно. Этими экспериментами и занимался Селивестров на протяжении многих лет. Он установил, что на «ген борьбы» благотворно влияет невесомость. А если к этому добавить практически безграничную свободу, когда каждый человек может выбрать себе любую из сотен тысяч малых планет и в то же время иметь возможность общаться с теми, кто живет в городах, скажем, на той же Церере…

— Теперь понимаю, — задумчиво произнес Корин. — Так вот на каком фундаменте собирается строить Селивестров свою Новую Утопию…

— И он ее уже строит, — улыбнулся командир. — Я слышал от друзей, что на Церере основан небольшой поселок, хотя более половины колонистов предпочли разбрестись по соседним астероидам. Среди них, кстати, немало представителей тех самых элит, о которых так жестко высказывался Мечников. Ну что ж, в семье не без урода! Они вложили в этот проект огромные деньги. Нашлись и богатые спонсоры. Так что в течение нескольких лет колония в астероидах не будет ни в чем нуждаться.

— A-а, это сейчас, — пробурчал Ашот. — А дальше как будут жить? Если уж на Марсе сады не хотят цвести, то как они зацветут в этакой холодище и темнотище?

— Зацветут, — уверенно отозвался Корин. — Люди в колонии собрались головастые и рукастые. Кроме того, они уже нашли, чем торговать с Землей. На астероидах найдены уникальные драгоценные камни, каких больше нет нигде в Солнечной системе — так называемые протосамоцветы. Они образовались тогда же, когда из газо-пепельного облака сформировалось первичное твердое вещество, ставшее строительным материалом для планет. Но вот между Марсом и Юпитером планета так и не образовалась, и все строительство ограничилось созданием астероидов.

Разноцветные протосамоцветы обнаружили первые экспедиции на Цереру, но камней было так мало, что об их промышленной добыче и речи не могло идти. А колонисты вполне могут этим заработать на жизнь, по крайней мере, для начала. А дальше… кто знает, что произойдет с человечеством дальше? Еще неизвестно, кто выживет этак лет через триста — земляне или колонисты в десятом поколении…

Марта со страхом посмотрела на Поплавского.

— Но это уже, наверное, будут не люди… то есть не совсем люди… Человек космический… даже представить жутко.

— Знаете, а мне идея понравилась, — неожиданно заявил Ашот. — Дома на Земле у меня нет — вы же знаете, я родом из Нагорного Карабаха, а там до сих пор мои родичи отношения выясняют. Была у меня мысль со временем остепениться и перебраться на Марс на постоянное место жительства… Да как вспомню про этих грабителей, так сразу аппетит пропадает. Они еще дел наделают, это я точно говорю. А пояс астероидов… жить с женой и детьми на своей маленькой планетке…

— Как Маленький принц? — с улыбкой спросила Марта.

— А почему нет? Я бы себе такой дом отгрохал… Ведь я когда-то строительный институт в Баку заканчивал, а водителем стал случайно. Нет, ребята, в этой Новой Утопии что-то есть. Не знаю, как там выйдет с «геном зла», а зато такой свободы, пожалуй, нигде больше не найдешь.

— Вот именно, — с чувством сказал Поплавский. — Свобода! А туда направились люди типа Аль-Багдира. Теперь понимаете, какая каша может завариться в поясе астероидов? Хорошо, если «грабители» Марса орудуют где-то вдали от Цереры и стараются не попадаться колонистам на глаза. Но что-то раньше мы не замечали у них особой деликатности. Таким образом, драка рано или поздно произойдет.

— Если бандиты уже не нашли корабли марсиан, — вставил Корин.

— Конечно, конечно. Только нелегкое это дело — куда труднее, чем найти иголку в стоге сена. А теперь баста, дискуссионный клуб на сегодня закрыт. Завтра мы обсудим, как с помощью двух карт окрестностей Цереры, сделанных неизвестно когда и непонятно с какого ракурса, можно нащупать путь к космолетам. Дело это крайне темное, но все же…

Командира прервал негодующий вопль. Асташевский ворвался в кают-компанию, держа в руках банку из-под консервированной ветчины.

— Кто? — проревел он, обводя друзей оскорбленным взглядом. — Кто посмел… Да я же этот кусок берег и лелеял с самого Меркурия!

Ему ответил дружный взрыв смеха.

— Вот вам и «ген зла», вот и врожденный эгоизм, — вытирая слезящиеся от смеха глаза, заметил Поплавский. — Нет, братцы, Мечников с Селивестровым правы — природу человека надо улучшать, и побыстрее!

Глава 2

Церера появилась на обзорном экране через неделю. Сначала она выглядела лишь слабой, едва заметной звездочкой шестой величины, затем стала стремительно расти и вскоре превратилась в маленький диск. Ее, как царственную особу, сопровождал целый шлейф более мелких астероидов, число которых непрерывно росло. Противометеоритный локатор корабля, усовершенствованный во время полета умелыми руками Саблина, постоянно передавал информацию в компьютер о наличии вокруг космолета каменных тел, но пока еще ни разу не зазвучал тревожный сигнал сирены. И тем не менее Поплавский и Саблин дневали и ночевали в пилотских креслах в ожидании любых чрезвычайных ситуаций. Как-никак, крупных астероидов диаметром до километра в поясе насчитывалось более двухсот тысяч, а более мелких — еще около трехсот миллионов. Но и объем пояса астероидов был фантастически велик, так что вероятность столкновениякорабля с каменным обломком составляла очень малую величину — и все же не настолько малую, чтобы ею можно было пренебречь.

Когда до Цереры осталось около полумиллиона километров, пилоты рискнули отключить автопилот и начали осуществлять маневр сближения. Хотя Церера и являлась самым крупным космическим телом между Марсом и Юпитером, диаметр ее составлял всего 770 километров. Бортовой компьютер выдал на экран карту Цереры, сделанную десять лет назад, но, естественно, на ней еще не был нанесен поселок Селивестрова и его друзей. Поэтому пришлось выводить корабль на круговую орбиту, что потребовало значительного и потому долгого торможения. Даже для бывалых Поплавского и Саблина длительные перегрузки оказались далеко не подарком, а Корин с Мартой и вовсе лежали в лежку.

И все же настал момент, когда этим мучениям пришел конец. «Синее пламя» стало совершать над Церерой виток за витком. Астероид произвел мрачное впечатление: темная, почти черная поверхность, небольшие горы и глубокие расщелины, несколько крупных кратеров и сотни мелких. В целом Церера внешне очень напоминала Меркурий, но в отличие от него имела неправильную, слегка вытянутую форму. Спасатели дружно прилипли к иллюминаторам, с благоговением взирая на одно из самых древних в Солнечной системе космических тел, состоящее из протовещества.

На восьмом витке металлоискатель обнаружил поселок. Оказалось, что возле одного из горных хребтов, на дне большого кратера, находится несколько десятков куполов. Невдалеке, за высоким валом, располагалась и посадочная площадка, где стояли на причале пять космолетов.

Поплавский включил рацию и с помощью узконаправленной антенны сумел после нескольких попыток установить связь с поселком. Дежурный радист был изрядно удивлен, узнав о прилете гостей, но радушно предложил совершить посадку на местном космодроме.

— Спасибо, — ответил Поплавский. — А могу я переговорить с Селивестровым?

— Андрей Георгиевич в другом куполе, — после небольшой паузы ответил дежурный. — Но он будет, разумеется, очень рад вас видеть. К нам, знаете, не так часто прилетают нежданные гости.

— Я бы очень попросил пригласить его к рации, — настаивал Поплавский. — У меня чрезвычайно важное сообщение. Здесь дорога каждая минута.

— Хорошо, — удивленно отозвался радист. — На следующем витке…

Связь прервалась — антенна потеряла поселок, ушедший за горизонт малой планеты.

Спасатели непонимающе глядели на командира. Тот смущенно хмыкнул.

— Это я так, для перестраховки, — объяснил он. — Как-никак, Аль-Багдир и его бандиты уже не один месяц рыщут где-то поблизости. Вряд ли колонисты представляют для них интерес, но все же надо быть ко всему готовыми. Если Андрей не отзовется, то нам рисковать не стоит.

Во время следующего витка связь вновь восстановилась.

— Володя, это ты? — послышался в динамике чей-то густой, сиплый голос. — Я сплю или брежу?

Поплавский с заметным облегчением сказал:

— А кто же еще рискнет забраться в эту медвежью берлогу? Хотим поглядеть на вашу Новую Утопию, этакое райское блаженство на краю света.

Селивестров расхохотался:

— Ну, насчет райского блаженства это ты поспешил, дружище. Пока наши поселения на астероидах больше походят на скиты, а мы — на черных монахов, что должны день и ночь умерщвлять плоть. Наши гидропонные плантации — кошмарный сон. Даже хлорелла не растет, а уж об остальном…

Связь вновь прервалась, но это уже никого не огорчило.

— Готовимся к посадке, — сообщил Поплавский. — Всем пристегнуть ремни безопасности. Вадим, а тебе бы не помешали два ремня. Не ручаюсь, что нас не будет трясти и мотать из стороны в сторону.

— Нет у меня второго ремня, — мрачно сообщил Асташевский.

— Ничего, Вадик, я будут тебя нежно держать за руку, — предложил Ашот. — О-ох!..

Космолет тряхнуло раз, другой, третий. С помощью поворотных сопел Поплавский погасил орбитальную скорость и начал осуществлять сложный маневр посадки.

…Корин пришел в себя от того, что кто-то сильно тряс его за плечо.

— Жив? — коротко спросил Поплавский.

— Вроде…

— Надевай скафандр. И включи магниты на подошвах сапог на всю катушку. Тяготение здесь совсем чепуховое, так что не делай резких движений, иначе лови тебя потом где-то возле Юпитера… На всякий случай мы все свяжемся тросом, ясно?

Корин вяло кивнул. Голова его раскалывалась от пульсирующей боли, хотя в теле ощущалась невероятная легкость. Казалось, корабль продолжал лететь по инерционному участку траектории, но на самом деле он уже бросил магнитный якорь на причале космодрома. И не на Луне или Марсе, — а на Церере! В это трудно было поверить.

Пройдя кессонную камеру, спасатели спустились по трапу, держась за поручни. Все, даже оба пилота, чувствовали себя не очень уверенно.

Первое, что они увидели, было Солнце — небольшой яркий диск, окруженный роем разноцветных огней звезд и планет. Оно было в два раза меньше того, что сияло над Марсом, но все же давало немало света и даже слегка нагревало поверхность астероида. Увидев Солнце, Корин заметно приободрился. Он почему-то считал, что пояс астероидов погружен в глубокую космическую тьму, чуждую всему живому. «Что же, — подумал он, — действительно немного похоже на планету из сказки Сент-Экзюпери. Жаль, что на Церере нет атмосферы, иначе здесь на самом деле можно было бы наблюдать чудесные закаты и рассветы, просто передвигая стульчик с места на место!»

Солнце заметно быстро перемещалось в черном небе, приближаясь к зениту. Тени, ползущие от невысоких гор и вала кратера, смещались налево, словно гигантская часовая стрелка. Горизонт располагался настолько близко, что казалось, до него можно добраться одним длинным прыжком.

Навстречу гостям со стороны кратера направлялся один из колонистов. Он шел, семеня ногами, как обычно делают при использовании магнитных подошв. За поясом его скафандра висели два реактивных импеллера, часто применяемых в открытом космосе.

Поприветствовав спасателей, он оценивающе оглядел тонкую бечеву из металлопластика, которой гости связались в альпинистскую связку, и остался доволен.

— Не беспокойтесь, — сказал он по-русски. — Церера обладает вполне приличным полем тяготения, так что улететь отсюда в мировое пространство не просто — не то что на малых астероидах. Да и металла под ногами хватает, поэтому ходить не так уж и трудно. Только не следует делать резких движений. Представьте, что вы идете по льду, и не стесняйтесь шаркать ногами. Здесь, на Церере, действует известное правило: тише едешь, дальше будешь.

— А где же господин Селивестров? — благодушно спросил Поплавский. — Я надеялся, что он захочет обнять меня здесь, у трапа. Семь лет не виделись — шутка ли!

— Андрей Георгиевич немного приболел, — огорченно ответил колонист. — Но в данном случае это даже хорошо — иначе бы вам пришлось его долго разыскивать. Наша колония уже расползлась почти на сто тысяч кубических километров, и у начальства дел невпроворот. У всех поселенцев проблемы, только успевай приходить на помощь.

— Но все, надеюсь, живы и здоровы? — спросил Поплавский.

Колонист не ответил.

— Андрей Георгиевич все расскажет, — сказал он. — Ну, пошли! Следите за моими движениями, и все будет в порядке.

Марта все же не утерпела:

— Скажите, а у вас в последние месяцы не появлялись… э-э… неприятные соседи?

Колонист только махнул рукой.

— Есть такое дело… А вы откуда знаете? Вот уж не думал, что на Земле интересуются нашей Новой Утопией.

Переход до поселка колонистов занял почти полчаса, хотя расстояние от космодрома не превышало полутора километров. Постепенно спасатели начали приспосабливаться к малому тяготению. Солнечный день еще продолжался, и это облегчало их задачу. Корину Церера определенно начала нравиться. Он подумал: «А почему бы и впрямь со временем не осесть именно здесь? Или выбрать одну из соседних малых планет. Шутка ли — иметь СВОЙ мир! Если в моем распоряжении будет небольшой космобот, то исчезнет проблема общения с другими колонистами, и…»

— Постойте, а где же ваши космоботы? — спросил Игорь. — Мы видели только большие корабли.

Колонист, не останавливаясь, ответил:

— Как где? Все при деле. У нас их всего лишь двадцать пять штук, а желающих жить на своей планетке — около восьмидесяти семей. Проблема! Но не самая главная. Да вы скоро обо всем узнаете…

Преодолев низкий и явно искусственно сделанный перевал в стене кратера, гости увидели поселение колонистов. Оно выглядело весьма скромно. Ни о каких силовых куполах и зимних садах, разумеется, и речи не шло. Зато люди, которые здесь жили, были совсем иного сорта, чем «грабители» Марса или горняки с Меркурия, и одна мысль об этом грела сердца спасателей. Наконец-то они смогут хоть немного отдохнуть в беседе с братьями по разуму!

Пройдя тесный кессон, гости с облегчением сняли шлемы. То же сделал и сопровождавший их колонист. Это оказался симпатичный русоволосый парень с застенчивой улыбкой и открытым, искренним взглядом. Он с почтением осмотрел гостей и зарделся, увидев среди них очаровательную Марту.

— Меня зовут Алеша, — сказал он. — То есть Алексей Вартов. Глазам своим не верю… знаменитая «Дельта» в полном составе! Даже… — тут он взглянул на Марту и еще больше покраснел.

Поплавский снисходительно похлопал его по плечу.

— Небось, слышал про Царевну Внеземелья? — осведомился он. — Это она и есть. Видишь над головой светящийся нимб?

— Брось трепаться, Володя, — с довольной улыбкой прервала его Шадрина. — Кто-нибудь поможет мне снять скафандр?

Алексей опередил всех и с почтительным видом помог молодой женщине расстегнуть крепежные замки.

Спустя несколько минут спасатели вошли в большую гостиную, где их должен быть встречать сам приболевший Селивестров.

Посреди овальной комнаты стоял, сложив руки на груди, смуглый человек с длинными черными волосами, спадавшими на плечи. На нем был цивильный серый костюм, а на ногах — башмаки с толстыми магнитными подошвами.

— Аль-Багдир… — выдохнул Корин, невольно отшатнувшись.

В спину его немедленно уткнулось дуло пистолета.

— Потише, дядя Корин, — послышался насмешливый голос Алексея. — Здесь порожек, как бы вам не споткнуться.

Корин оглянулся и увидел позади себя, возле двери, четверых крепкого телосложения парней со стуннера- ми в руках.

Поплавского, впрочем, их появление ничуть не удивило.

— Грубая работа, — сказал он по-английски, обращаясь к Аль-Багдиру. — Ваши снайперы совсем не умеют маскироваться. Они так неумело сопровождали нас от места посадки, что я, кажется, даже слышал их дыхание.

Аль-Багдир пожал плечами.

— А если и так — что за важность, коли вы здесь? — спокойно ответил он. — Хорошо, что у вас хватило ума не устраивать потасовку, господин Поплавский. Она могла закончиться для всех вас очень плохо.

Поплавский усмехнулся и также сложил руки на груди.

— Вот потому я так и действовал. Но, признаюсь, это был неприятный сюрприз. Вы здорово нас провели, поприветствовав от имени Селивестрова. К сожалению, я даже не почувствовал фальши.

— Нынешние компьютеры — просто чудо, — улыбнулся Аль-Багдир. — Два часа работы с магнитофонными записями — и можно синтезировать любой голос. Второго Карузо, конечно, таким образом не создашь, но имитация обычного голоса получается весьма недурно. Да что же вы стоите, дамы и господа, — садитесь. Наверное, вы весьма утомились после такого рекордно быстрого перелета. Что будете пить? Русскую водку хотите? Есть и осетрина, и даже ваша любимая красная икра…

Асташевский бросился к Аль-Багдиру, словно тигр. Увы, еще в воздухе Вадима настигли парализующие лучи стуннеров. Араб молниеносно отскочил в сторону, так что бывший космодесантник упал на пол рядом с противоположной стеной и, судорожно дернувшись несколько раз, затих.

— Очень глупо, — заметил спокойным голосом Аль-Багдир. — Это же не База-2 на Марсе, где «Дельта» сумела славно поработать кулаками. Здесь не Марс, а Церера, а я не капитан Слейтон и даже не комиссар Книшевич. Поэтому еще раз настойчиво прошу вас сесть за стол. Предстоящий разговор нужен вам куда больше, чем мне. Учтите, больше приглашать я не намерен.

Поплавский посмотрел на друзей и слегка кивнул. Все молча расселись вокруг большого круглого стола. Вошли два стюарда и сервировали стол пластиковыми «грушами» с магнитными донышками, предназначенными специально для условий невесомости.

— Это всего лишь обычный сок, — улыбнувшись, порекомендовал Аль-Багдир. — Я вспомнил: у вас в «Дельте» принят сухой закон.

Стараясь не смотреть на лежащего у соседней стены Асташевского, Корин взял прохладную «грушу» и сделал несколько жадных глотков. Горькая сухость во рту прошла, но настроение не улучшилось. «Глупо попались, — подумал он тоскливо. — В который уж раз! Кажется, этот араб играет с нами как кошка с мышкой. Но зачем мы ему нужны?»

— Итак, чем можем служить? — после долгой паузы с иронией спросил Поплавский.

Брови Аль-Багдира невольно сдвинулись.

— Бросьте, Викинг, нечего делать веселую мину при дурной игре, — резко сказал он. — Вы сами все испортили. Зачем покинули Меркурий? Вновь захотелось поиграть в спасителей человечества? Да, однажды на Марсе вашей группе совершенно случайно удалось изрядно спутать наши карты, но вы совершенно напрасно возгордились. С той поры мы обратили на «Дельту» серьезное внимание и выигрываем партию за партией. Казалось бы, для умных людей должно быть ясно, как вести себя, но вы упрямо лезете на рожон. И явно в этом переусердствовали.

— А кто это «мы»? — с интересом спросил Поплавский, игнорируя жесткий тон Аль-Багдира. — Можно узнать, какому медведю мы наступили на лапу?

Аль-Багдир пристально оглядел сидевших напротив него спасателей.

— Что ж, пожалуй, теперь пора рассказать об этом, — после долгой паузы отозвался он. — Хотя, по- моему, не так уж и трудно было догадаться. «Мы» — это Лига Мирового Правительства, в сокращении — ЛИМП. Это объединение сотен очень влиятельных и богатых людей Земли и Внеземелья, разных рас, вероисповеданий и политических взглядов.

— Объединение? — поднял брови Поплавский. — Что же может объединять столь разных людей? Жажда власти над миром?

— Можно и так сказать, — снисходительно кивнул Аль-Багдир. — Хотя это чрезвычайно примитивный взгляд на очень сложные вещи. Да, чистых альтруистов среди членов ЛИМПа немного — немногочисленные деятели культуры и ученые. В основном же в наше руководство входят люди дела, причем мирового масштаба. Разумеется, никто из них не собирается действовать себе во вред, каждый надеется сохранить и преумножить свои капиталы — но не это движет нами.

— Наверное, вы действуете исходя из самых возвышенных целей? — иронично улыбаясь, промолвила Марта.

Аль-Багдир сурово взглянул на нее.

— Разумеется, — сухо ответил он. — И не надо так скептически улыбаться, госпожа Шадрина. Понимаю, у вас лично остались не очень приятные воспоминания о наших прежних встречах, но что поделать? Ставка в этой игре с марсианским оружием слишком велика, и даже ваши молодость и красота не остановили нас. И мы добились своей цели! Кстати, и вы, как я вижу, чувствуете себя весьма недурно. Искренне рад этому. Да, мы действовали по отношению к вам жестоко, но вместе с тем весьма деликатно, разве нет?

Марта вспыхнула:

— Деликатно? Вы держали меня в своих темницах словно подопытного кролика, рылись своими грязными руками в моей памяти… Признайтесь, я ведь могла погибнуть или потерять разум из-за ваших изуверских экспериментов?

— Все могло случиться… — уклонился от ответа Аль-Багдир. — Но этого не произошло, и я очень рад.

В разговор вновь вмешался Поплавский:

— Итак, господин Аль-Багдир, вы сказали, что сейчас близки к своей цели. Выходит, вы пока не нашли марсианских звездолетов?

— Нет, пока — нет. Но мы на верном пути.

— Можно поинтересоваться, — а что вам удалось разыскать?

— Хм-м… Ну что ж… Алексей, принеси нашу находку под номером 11-4.

Симпатичный белобрысый юноша кивнул и вышел из зала. Он вернулся несколько минут спустя, неся в руках какой-то предмет, закутанный в белую материю, и положил его на стол перед хозяином.

Аль-Багдир осторожно снял белый лоскут, и перед взором спасателей предстал какой-то странный, наполовину оплавленный агрегат. Из уцелевшей его части торчали толстые жгуты и десятки оборванных проводов.

— Наши ученые считают, что это — обломок агрегата из системы управления двигателем, — пояснил Аль-Багдир. — Элементная база та же самая, что и на многих найденных нами марсианских машинах. Сомнений нет — это часть марсианского корабля, разбившегося при столкновении с одним из маленьких астероидов.

Поплавский с надеждой спросил:

— Выходит, от космического флота марсиан остались одни обломки?

Аль-Багдир рассмеялся.

— И не надейтесь, мистер Поплавский. Мы уверены, что два или, по крайней мере, один корабль уцелел.

— Откуда такая уверенность? — спросил Корин.

— Откуда? Хм-м… Нам об этом рассказал один человек, который видел марсианский корабль своими глазами.

— Колонист?

— А кто же еще? — помрачнев, процедил Аль-Багдир.

— Прекрасно! — просиял Поплавский. — Судя по вашей кислой физиономии, Аль-Багдир, этот человек бежал. Вряд ли бы вы стали его убивать.

— Мы найдем его, — пообещал Аль-Багдир. — Колония находится еще в зародыше, и мы держим все ее крошечные миры под контролем.

— Ага, значит, и другим колонистам удалось бежать? — с надеждой спросил Саблин. — То-то я вижу, на космодроме нет ни одного их корабля…

Араб нахмурился и нервно постучал пальцами по столу. Ему явно не нравилось, какой поворот принял разговор.

— При чем здесь колонисты? — раздраженно буркнул он. — Мы не варвары и не собирались уничтожать этих людей, тем более что они почти безоружны. Знаете, мне лично господин Селивестров даже симпатичен. Я еще на Земле читал его труды и восхищался острым, проницательным умом этого выдающегося мыслителя.

Собственно говоря, некоторые его идеи использовались при составлении манифеста ЛИМП.

Спасатели были поражены.

— Что? — едва выдавил из себя Поплавский. — Вы — и Селивестров? Что может быть общего между вами?

— Общее одно: мы одинаково смотрим на природу человека и, в частности, на элиту человечества. Да, семя зла в человеке неистребимо, и никому и никогда не удастся разбудить совесть во власть имущих. Конечно, кормящиеся из их рук СМИ и интеллигенция утверждали и будут утверждать иное, но история человечества доказала обратное. У вас в России был поставлен важнейший эксперимент: попытка построения рая на Земле — и чем она закончилась? Полным крахом. Почти вся ваша коммунистическая элита в полном составе въехала в эпоху дикого капитализма и продолжала насилие над народом, которое начали большевики в начале прошлого века. Значит, идеология здесь ни при чем, все дело в природе человека. А она такова, что на Земле издревле ведутся войны и развитые цивилизации ничуть не уменьшают природную агрессивность и алчность людей. Прошедший двадцатый век оказался рекордным по уничтожению себе подобных. Были уже опробованы и новые виды оружия — атомное, химическое, биологическое. Заодно пышным цветом расцвели и десятки других проблем: начиная от неумеренного потребления природных ресурсов и кончая первыми раскатами будущих экологических катастроф. Чернобыль стал первый звонком — но услышал ли его хоть кто-нибудь? Нет. А ведь большинство построенных полвека назад атомных станций ныне уже выработали свой ресурс и находятся на консервации. А это те же атомные бомбы, которые могут взорваться без всякого взрывателя, причем в любой момент.

Так какую же проблему удалось решить в двадцатом веке? Массовый голод по-прежнему ежегодно уносит миллионы жизней. Здравоохранением пользуются в полном объеме лишь элиты. Качественное образование доступно только самым состоятельным людям. Я уже не говорю, что именно в двадцатом веке получили широкое распространение всевозможные человеческие пороки…

— Например, грабеж на Марсе и похищение людей, — вставила Марта.

Аль-Багдир укоризненно взглянул на нее.

— Не путайте лекарство и болезнь, госпожа Шадрина. Мы действовали точно так же, как поступила бы Земля, если бы наш ЛИМЛ вовсе не существовал. Марс все равно был бы украден — уж слишком лакомый это кусок. Все разговоры профессиональных болтунов об общечеловеческих ценностях — чушь, жвачка для толпы. Крупные государства всегда борются между собой: за нефть, газ, новейшие технологии, лучших ученых и так далее. А здесь далекий Марс с его технологиями и машинами… Какая-нибудь страна наверняка использовала бы такой чудесный шанс, чтобы резко усилить свою мощь. Что бы тогда произошло на Земле? Однажды уже американцы пытались испугать человечество, взорвав две атомные бомбы, но вы, русские, вовремя восстановили равновесие… Да, ЛИМП собирался украсть Марс — чтобы его не украла ни одна из сверхдержав.

— Но тут у вас под ногами стала путаться группа «Дельта»… — тихо пробормотал Поплавский.

— Именно так, — поморщился Аль-Багдир. — Мы контролировали все главные направления, но, к сожалению, упустили из виду маленькую тропинку… Если бы вы знали, сколько сил нам пришлось потратить, чтобы замять дело об «украденном» Марсе! Но, увы, джинн оказался выпущен из бутылки, и обратно его уже не запихнешь.

— И тогда вы занялись главным — марсианским супероружием, — добавил Корин.

— Точно, — весело сказал Аль-Багдир. — К счастью, его на Марсе нет. Мы знаем, что оно находится на борту марсианских кораблей. Госпожа Шадрина рассказала, где его искать, пусть и не по своей воле. И ЛИМП вскоре…

— …установит в Солнечной системе диктаторский режим? — продолжил молчавший до сих пор Саблин.

Аль-Багдир снисходительно кивнул.

— Можно сказать и так — разве в словах дело?

— И настанет на Земле мир и благодать… — покачал головой Поплавский.

Аль-Багдир сурово нахмурился.

— Не все сразу, господин Поплавский, не все сразу. Однако порядок мы сумеем обеспечить. Не спорю, придется действовать жестко, а порой даже жестоко. Мы кое-что знаем о природе марсианского сверхоружия, и будьте уверены, армии всех сверхдержав получат очень неприятные сюрпризы. Например, они лишатся своих ядерных вооружений, баллистических ракет; авианосцев и еще много чего. Мы потребуем отставок всех правительств и жестоко накажем непокорных — так, что весь мир содрогнется. Отныне везде будут руководить наши наместники, кстати, очень достойные и уважаемые люди. Но они будут действовать не в интересах своих держав, а исключительно в общечеловеческих интересах. Если, скажем, в Уганде настанет голод, то никому не придется ходить по ООН с протянутой рукой — мы сумеем быстро обеспечить голодающим эффективную помощь. Начнется очередной конфликт в Нагорном Карабахе, родине господина Мирзояна, — и наши силы быстрого реагирования накажут мятежников. Ваш диктатор Сталин, кстати, показал, как можно таким путем усмирять в корне все национальные розни. И разве между народами вашей страны к концу века не созрела если не дружба, то хотя бы терпимость? Сталин безжалостно уничтожал тех, кто разрушал, исходя из своих национальных интересов, великую империю — и мы точно так же будем поступать с теми, кто попробует нарушить мир и спокойствие на Земле.

— И люди станут рабами… — горько сказала Марта, не скрывая слез.

Аль-Багдир достал из кармана сигару и не спеша раскурил ее.

— Это только громкие слова, госпожа Шадрина, — наконец ответил он. — А разве сейчас люди свободны? Все играют по жестким правилам — и бедняки, и элита. Свобода есть лишь у болтунов из СМИ, которые очень свободно и храбро хвалят хозяев и рычат на их врагов. О чем вы говорите? Где, кто и когда был свободен? Диктаторы обычно сами себя усаживали на троны. А в так называемых демократических странах толпа одураченных СМИ людей сажала туда одного из десяти кандидатов — того, кого поддерживают сильные мира сего и кто может потратить на предвыборную кампанию десятки и сотни миллионов долларов. Что, разве господин Поплавский смог бы собрать такую сумму? При его нравственных качествах — нет и еще раз нет. А он мог бы стать достойнейшим в истории вашей страны лидером. А вы говорите — свобода…

— Не надо трепаться о демократии! — взорвался Саблин, с ненавистью глядя на араба. — Не вам о ней говорить!

— А я о ней и не говорю, — равнодушно ответил Аль-Багдир, пуская к потолку круги сизого дыма. — Просто не вижу серьезного предмета для разговора. Если вы считаете, что толпа, которая легко зомбируется СМИ, может выбрать, а главное, контролировать достойного лидера, это ваши проблемы. Господин Сели- вестров в общем-то прав, рассматривая самую суть проблемы, семя зла, заложенное природой в человека. Но его путь переделки генетического естества людей — любопытный эксперимент, не более того. Пусть даже его колония и даст начало новому, идеальному виду гомо сапиенс — а остальное-то человечество куда девать? Оставить гнить на загаженной, умирающей Земле? Или устроить второе пришествие Христа? Ну что ж, Христа когда-то распяли, распнут и идеальных людей с пояса астероидов. А потом сотворят какую-нибудь новую религию… И на этом все кончится. Мы же пойдем иным путем: станем исправлять людей порядком и дисциплиной. Когда-нибудь человечество дозреет до свободы — может, через тысячу лет, а может, и через десять тысяч — кто знает? И тогда ЛИМП уйдет в сторону с чувством выполненного долга. Но сейчас Земля стоит на краю катастрофы, об этом дружно говорят все неангажированные ученые, и ее надо срочно спасать. А там видно будет.

В зале наступило длительное молчание. Наконец Поплавский сказал с кривой усмешкой:

— Ну что ж, эта идея не нова. Еще Уэллс писал об инженерах, захвативших власть над миром ради всеобщего блага. Пустое дело… Вы забыли одну маленькую деталь: все члены ЛИМПа — тоже люди и тоже далеки от идеала. Они, получив Землю, наверняка начнут рвать ее на части, чтобы утолить свой природный эгоизм. И начнутся новый хаос и новые войны — уже не между смертными, а между богами.

Аль-Багдир высокомерно взглянул на него.

— А кто сказал, что я — человек?

Наступила еще одна, на этот раз жуткая пауза.

Араб погасил сигару о пепельницу и встал из-за стола.

— Все, больше времени на беседу у меня нет. Пора отправляться в очередную экспедицию. Не хотелось бы оставлять на нашей базе таких опасных и умных людей — но, кажется, все же не настолько умных, как хотелось бы. Или кто-то из вас готов вступить в ряды нашей организации? Господин Поплавский, я обращаюсь прежде всего к вам.

— Нет, — ответил заметно побледневший командир.

— Жаль, искренне жаль, — сказал помрачневший араб. — Придется вас уничтожить. Рискованно держать в тылу таких врагов. Алексей, отведи господ спасателей… сам знаешь куда. Они долго испытывали наше терпение, но и ему есть предел.

Охранники подняли стуннеры.

— Стреляйте в руки, — приказал Аль-Багдир. — Еще не хватало дурацких потасовок…

— Я хочу подумать, — неожиданно заявил Поплавский.

Аль-Багдир с интересом взглянул на него.

— Тянете время? — понимающе спросил он.

— А вы как считаете — могу я принять ваше предложение или нет? — командир с мрачной улыбкой ответил вопросом на вопрос.

Араб задумался.

— Ладно, — сказал он. — Даю вам двадцать четыре часа на размышление. Жаль терять таких людей. Но чтобы у вас не было никаких иллюзий…

Он слегка кивнул, и охранники дружно выстрелили. Сидящие за столом спасатели закричали от боли и упали на пол, корчась в судорогах.

Аль-Багдир спокойно ждал, пока гости придут в себя.

— На двадцать четыре часа вы потеряли способность управлять руками, — объявил он. — Зато теперь ваши головы не будут заняты планами бегства и прочей чепухой. Надеюсь, господа, вы не потратите это драгоценное время зря.

И Аль-Багдир стремительно вышел из зала.

Глава 3

Спрятав стуннеры, Алексей и другие охранники вновь усадили спасателей на стулья, не обращая внимания на их болезненные стоны. С могучим же Ас- ташевским они возиться не пожелали, а просто еще раз выстрелили ему в шею, чтобы он оставался еще некоторое время в забытьи.

Затем охранники оставили гостей в покое. На пороге Алексей обернулся и сказал:

— Учтите, мои дорогие соотечественники, потекли последние часы ваших жизней. Не советую играть в героев. Вы встали на пути такой страшной машины, которая переедет вас, словно муравьев.

Дверь захлопнулась, и спасатели остались одни. Перед ними на столе тикали часы, отсчитывая драгоценные секунды.

— Как-то этот белобрысый странно выразился, — после долгой паузы произнес Поплавский, морщась от боли в обвисших, парализованных руках.

— Что ты имеешь в виду? — глухо отозвался Саблин.

— Ну, насчет огромной машины ЛИМПа и нас, муравьев. Вряд ли огромная машина может раздавить крошечных насекомых…

Марта горько усмехнулась.

— Ты вечный оптимист, Володя. Готов цепляться даже за крошечную соломинку надежды.

— А что еще остается делать? — отозвался Поплавский.

Корин поднял голову и внимательно посмотрел на командира.

— Володя, скажи честно, ты на самом деле мог бы принять предложение этого темнокожего фюрера? Ему ты явно понравился, а Аль-Багдир отнюдь не простак и отлично разбирается в людях.

— Жаль, руки у меня не действуют, — задумчиво произнес Поплавский. — Не то бы я сейчас быстро привел тебя в чувство, дружок… Мало ли кто что думает? Но согласитесь, в словах Аль-Багдира есть доля истины. Ситуация на Земле на самом деле тревожная. Да и Внеземелье стремительно заражается всяческой гадостью — сами видели. Выход в ближний космос на некоторое время разрядил ситуацию, а затем все встало на обычные рельсы. Ну почему люди, получив свободу, стали таким дерьмом? Зло везде расцветает пышным цветом, а вот добро почему-то хиреет. Нет, Селивестров прав — семя зла в человеке неистребимо. И религии уже давным-давно не выполняют роль нравственных учителей человечества, как было когда-то. Их служители на всех континентах прекрасно находят общий язык с элитами и кормятся с их стола. А простым людям остается лишь утешение перед смертью да обещание расчудесной загробной жизни.

Марта нахмурилась.

— Выходит, ты согласен с идеей, что на человечество следует надеть кандалы и превратить Землю в зону для перевоспитуемых? — резко спросила она.

Поплавский криво усмехнулся.

— Нет, конечно, нет. Пустое это дело. Но кое-какие глобальные проблемы диктатура ЛИМПа в принципе может решить. Пойдя, как у нас в России любят говорить, на непопулярные среди народа меры.

Корин изумленно смотрел на командира. Таким Поплавского он никогда прежде не видел.

— А ты бы мог стать неплохим прокуратором Иудеи, Володя, — едко сказал он. — Навроде Понтия Пилата. И если бы к тебе прибыл с Мессией Андрей Селивестров с пояса астероидов, ты бы его приказал распять. Чтобы не мутил умы простых граждан. Разве нет?

Поплавский с вызовом взглянул на молодого хронофизика.

— А ты считаешь, Христос мог бы чем-нибудь управлять, хотя бы той же Иудеей? Нравственное учение, проповеди, ученики-апостолы — все это замечательно. Но всякое управление государством — это еще и насилие над народом. Каждый правитель решает кучу проблем: как управляться с преступностью, как создавать армию, что делать с внутренними врагами, шпионами и прочее, прочее. Атомные станции создают отходы — как их захоронить, не вызвав гнев «зеленых»? Авиадиспетчеры забастовали — как обеспечить безопасность полетов? И таких проблем сотни. Ни одна религия не смогла удержаться у власти именно из-за того, что Иисус и Пилат — это антиподы. Богу Богово, а кесарю — кесарево.

— По-моему, Володя прав, — неожиданно сказала Марта. — Все это звучит ужасно и даже цинично, но это — правда. Я где-то читала, что на Земле ежегодно умирают от голода и вполне излечимых болезней десятки миллионов людей. Культуру полностью подавила массовая жвачка. Помню, как у моей соседки умерла десятилетняя дочка — ей требовалась срочная операция на сердце, но она стоила сто тысяч долларов, а у этой бедной одинокой женщины таких денег не было. И никто ей не помог, никто! А вот у моей матери бабушка в молодости страдала туберкулезом, и при проклятом тоталитарном режиме ей сделали несколько бесплатных операций. Понимаете — если бы в России тогда цвела и пахла демократия, я попросту никогда бы не появилась на свет!

— А у меня на родине не началась бы столетняя война, — поддержал ее мрачный Мирзоян. — Я на три четверти азербайджанец, а на одну четверть — армянин. Половина моих родичей погибла, а за что? Даже не верится, что некогда мой Нагорный Карабах был процветающим краем… Э-эх, да что там говорить!

Корин и Саблин переглянулись. До сих пор в «Дельте» ни разу не возникало подобных разговоров. Оказалось, что спасатели были совершенно разными людьми.

— Да вы что, друзья, серьезно? — возмутился Саблин. — У меня в роду десятки людей погибли от сталинских репрессий. Они были крепкими крестьянами — не кулаками-мироедами, а просто работящими, толковыми мужиками. Их всех срезали под корень, только мой прадед чудом уцелел. Из его пяти сыновей выжил тоже лишь один, остальные стали военными и учеными, их тоже — под корень. И это вы называете умением управлять государством? Для меня Сахаров и Солженицын — святые люди, а вы… Все, баста, я ухожу из «Дельты»!

— И я тоже, — поддержал его Корин, с гневом глядя на Поплавского. — По моему роду тоже не раз прошлись топорами. Господи, мы столько пережили вместе — а оказались совсем разными. Зачем же мы затеяли эту борьбу с ветряными мельницами, если кое-кто из нас в это же время мелет там свой хлеб?

Поплавский невесело усмехнулся.

— Ну молодцы, заклеймили, облили помоями позора. А кто вам сказал, что я собираюсь соглашаться на предложение Аль-Багдира?

— Но ты же сам сказал…

— Я сказал то, что сказал, а не то, что ты услышал, Игорь, и ты, Виталий. Разве я против свободы? Но мне бы не хотелось ехать по шоссе, где все водители свободны от правил дорожного движения и каждый едет как умеет. Нет уж, извините. И инспектора ГАИ тоже нужны, что бы про них водители ни говорили и как бы ни проклинали. Так же и в государстве. Хотите демократию — ради Бога! Только извольте все до единого следовать закону. А ведь в любом уголке Земли и сейчас, и тысячу лет назад законы Пишутся только для слабых и бедных. Разве нет? Вот почему мне нравится Пилат, который был на самом деле прекрасным прокуратором.

— Значит, ты не войдешь в ЛИМП? — счастливо улыбнулась Марта.

— Конечно, нет! И не собирался. Особенно после того, как Аль-Багдир вдруг заявил, что он — не человек. Интересно, что он хотел этим сказать?..

Внезапно где-то рядом за стенами зала послышался рев сирены. По коридорам гулко застучали кованые подошвы башмаков. Раздались крики, смысла которых разобрать никому из спасателей не удалось.

— Ого, мыши засуетились, — заметил Поплавский. — Что это — авария? Или кошка взобралась на крышу?

Дверь распахнулась, и в зал ворвались трое охранников с пистолетами в руках. Лица у всех были предельно встревоженны и очень решительны.

— Не беспокойтесь, дорогие гости, это всего лишь налет колонистов, — с кривой усмешкой объяснил Алексей. — К сожалению, у нас на этот счет существуют очень четкие инструкции…

Оба других охранника подняли пистолеты, прицеливаясь.

Раздались два выстрела.

Охранники, даже не вскрикнув, повалились на пол.

— Вы можете идти? — отрывисто спросил Алексей. — Я попытаюсь вас спасти. Я связался по радио с командиром эскадрильи колонистов и договорился, что один из космоботов будет ожидать нас в нескольких километрах от поселка. Если нам удастся угнать вездеход, мы спасены. Поторопитесь.

Спасатели вскочили на ноги и поспешили к выходу, но тут же дружно остановились, обернувшись.

— А как же Вадим? — воскликнул Поплавский. — Дьявол, совсем руки не слушаются…

Алексей кивнул. Он подбежал к все еще лежавшему без сознания гиганту и легко взвалил его на плечо.

Выйдя в коридор, спасатели оказались в густой мгле. Лишь кое-где под потолком тускло светились аварийные лампочки.

— Это я выключил свет, — объяснил Алексей. — За мной и поживее!

Пройдя несколько десятков метров по округлому коридору, они остановились возле массивной металлической двери. Переложив Асташевского на левое плечо, Алексей торопливо нажал на различные точки маленькой панели электронного шифрозамка. Створки двери неохотно стали раздвигаться.

Неподалеку послышались громкие шаги. Из-за поворота коридора ударил узкий луч фонаря.

— Эй, кто здесь? — послышался чей-то голос. — Что вы делаете возле аварийного кессона?

Спасатели один за другим покинули коридор. Вслед им раздался выстрел, но Алексей не остался в долгу.

Когда двери кессона закрылись, Алексей включил свет и, подойдя к панели управления на стене, сорвал с нее пломбу и стал набирать шифр. Рядом тотчас вспыхнул плоский экран.

К поселку со стороны гор на полном ходу мчался вездеход с погашенными огнями. Через минуту-другую он должен был достичь внешних дверей кессона.

Обернувшись, Алексей отрывисто сказал:

— Боевые действия сейчас идут на противоположной стороне купола. Колонисты специально сосредоточили там весь огонь, чтобы отвлечь бандитов. А теперь молите Господа, чтобы никто из них не заметил вездехода!

Когда машина была уже совсем рядом, внешние двери кессона раздвинулись и вездеход въехал внутрь. Алексей вновь начал колдовать над пультом управления. Наконец средние двери раскрылись, и спасатели бросились к вездеходу.

Салон машины оказался очень тесным, и люди едва смогли в нем разместиться. К счастью, им на помощь пришло очень малое тяготение, так что Корин и Мир- зоян повисли буквально под самым потолком, не испытывая при этом никаких неудобств.

Водитель терпеливо ждал, пока все разместятся, но едва внешняя дверь вновь раскрылась, рванул вездеход с места.

Гонка по неровной поверхности дна кратера оставила у всех самое неприятное впечатление. Машину немилосердно трясло, а порой даже подбрасывало в воздух, отрывая гусеницы от земли. Затем последовал кошмарный переход через вал кратера, когда люди, находившиеся в салоне, чувствовали себя словно кегли. Однако никто не проронил ни слова, и в салоне были слышны лишь сдавленные стоны Асташевского, который постепенно выходил из забытья.

Спустившись по внешней стороне кратера, вездеход помчался к космолету, стоявшему в тени гор. А чуть позже неподалеку блеснула красная вспышка — это люди ЛИМПа, отбив атаку колонистов, начали обстреливать беглецов из гранатометов.

Глава 4

Паллада стремительно росла, на глазах превращаясь из заурядной звездочки в ярко-желтый диск. Эта малая планета, открытая вслед за Церерой еще в самом начале XIX века, отличалась особой, изысканной красотой. Ее сияние было дрожащим, переливающимся, словно астероид окружала атмосфера, а на ее поверхности находились участки суши, перемежавшиеся с морями.

Алексей улыбнулся, заметив, как посветлели лица спасателей, впервые увидевших Палладу с такого близкого расстояния.

— Не правда ли, чудесный мир? — спросил он. — Даже не верится, что он совершенно безжизнен, так же как и все остальные астероиды. Но поверхность его уникальна. Темные участки горных пород чередуются со светлыми, где на поверхность выходят большие пласты различных металлических руд. А какой поразительный рельеф у этого маленького мира! Когда мы увидели его вблизи, даже пожалели, что основали главное поселение на Церере.

Марта обернулась и взглянула на юношу.

— Наверное, вы пишете стихи? — улыбнулась она.

Алексей зарделся.

— У нас многие пишут… Отец когда-то в молодости издал на Земле два поэтических сборника, но потом увлекся философией и забросил это дело. А жаль, потому что у него был талант. Не то что у меня…

— Зато вы оказались хорошим актером, — мягко заметила Марта, не сводя с юноши улыбающихся глаз. — Вы сумели провести самого Аль-Багдира.

Алексей помрачнел.

— А что еще нам оставалось делать? — горько вздохнул он. — Мы оказались совершенно не готовы к вторжению с Земли. За все пять лет здесь, в поясе, не побывало ни одного нежданного гостя, а тут нагрянула целая эскадра… Да у нас и оружия-то тогда никакого не было! Мы следили за эскадрой несколько дней, а когда поняли, что она не собирается уходить далеко от Цереры, отец вызван меня к себе. «Сынок, — сказал он, — я не знаю, зачем эти люди прибыли сюда, но, судя по всему, они что-то разыскивают. А это значит, что рано или поздно нагрянут на Цереру. У нас есть немалые запасы кислорода, воды, горючего — и они понадобятся гостям с Земли. С сегодняшнего дня мы начинаем готовиться к эвакуации, а тебе я поручаю проникнуть на флагманский корабль. Нам нужно знать замыслы этих людей и иметь среди них на крайний случай своего человека».

— И Аль-Багдир так и не догадался, что ты — сын Селивестрова? — спросил с интересом Поплавский.

Алексей пожал плечами.

— Но вы же не догадались, Владимир Павлович. А ведь мы с вами давно знакомы…

— Верно, — признался Поплавский. — Но помню тебя лишь белобрысым мальчуганом, вечным прыгателем и бегателем. Да и внешне ты на отца не очень-то похож…

— Я пошел в деда, — согласился Алексей. — А теперь прошу прощения, мне надо вернуться в капитанскую рубку. Мы скоро входим в пояс мин, а это очень опасный участок.

Юноша вышел со смотровой палубы.

Саблин удивленно покачал головой, глядя ему вслед.

— Ну и парень! Такого к нам в «Дельту» неплохо бы взять. Признаюсь, я не ожидал от колонистов этакой прыти. Натянуть нос целой эскадре ЛИМПа, разгромить их при подходе к Палладе — что-то многовато для обитателей Новой Утопии.

Поплавский с усмешкой отозвался:

— Наверное, ты думал встретить здесь непротивленцев злу, тех, кто, получив удар по одной щеке, безропотно подставит вторую. Нет, Андрей Селивестров всегда был сторонником активного добра. «Мужчина должен уметь постоять за себя и защитить свою семью и вообще слабых» — вот что он говорил.

— По-моему,в его рассуждениях есть противоречие, — отозвался Корин. — «Добро должно быть с кулаками» — это мы уже проходили.

— А на мой взгляд, никакого противоречия нет, — пожал плечами Поплавский и отвернулся, давая понять, что разговор на эту тему он считает исчерпанным.

На обзорной палубе вновь наступила тишина. После того тягостного выяснения отношений спасатели вообще старались поменьше разговаривать. Все дружно сделали вид, будто никакого инцидента не было, но в душе у каждого остался рубец. Оказалось, что друзья и соратники, прошедшие вм'есте огонь, воду и медные трубы, отнюдь не являются единомышленниками в очень важных, хоть и отвлеченных проблемах. Группа раскололась на две неравных части, и эта тонкая трещина, хоть была незаметна глазу, всеми прекрасно ощущалась. Кроме Асташевского, который до сих пор отлеживался в каюте, приходя в себя после жестоких ударов стуннера. Он оказался единственным спасателем, не принимавшим участие в злосчастной дискуссии, и все в глубине души были этому только рады.

Корабль замедлил ход, не очень уверенно начав рыскать из стороны в сторону. Спасатели едва удержались на ногах после очередного бокового толчка.

— Э-э, так дело не пойдет, — пробормотал Поплавский, с болезненной гримасой потирая ушибленное плечо. — Пойду на капитанский мостик, помогу пилотам. Похоже, они до чертиков боятся своих же блуждающих мин. Неровен час, еще подорвемся на одной из них…

Поплавский вышел. Ашот и Марта после некоторого раздумья последовали за ним, хотя в этом не было никакой необходимости. Скорее всего, они просто не хотели оставаться с Кориным и Саблиным.

Корин проводил их печальным взглядом.

— Вот мы уже и стали чужими… — огорченно прошептал он. — Виталий, ну почему мы, люди, такие разные?

— Разве это плохо? — отозвался Саблин, глядя на медленно приближающийся бриллиант Паллады, переливающийся трепетными лучами в бархатно-черном небе.

— Иногда — плохо.

Корабль перестал дергаться — видимо, кресло первого пилота занял опытный Поплавский.

— Виталий… как же мы будем дальше работать вместе? — задал Корин мучивший его вопрос. — Или надо на все происшедшее наплевать и забыть?

Саблин посмурнел.

— Ты как хочешь, а я из «Дельты» сразу же уйду, как только закончится эта катавасия с ЛИМПом, — сурово нахмурился он. — Ты же сам видел — Володя явно КОЛЕБАЛСЯ. Искушение войти в члены ЛИМПа было слишком велико, он едва удержался. Согласись, при его энергии и уме он смог бы стать одним из лидеров этой могущественной организации.

— И смог бы заметно смягчить ее диктаторские заявки, — поддержал его Корин.

— То-то и оно… И расцвела бы пышным цветом Империя Солнца, граждане которой живут в «прекрасном новом мире», ходят на обед строем и раз в неделю получают розовый билетик, с помощью которого могут удовлетворить свою физиологическую нужду в совокуплении…

— Бр-р… — передернул плечами Корин. — Словом, сплошной антиутопический социализм… Но Марта-то какова? Ты заметил, как она стала смотреть на Поплавского?

— Еще бы не заметить… Володька Царевне и раньше нравился — уж я разбираюсь в таких вещах. Но, наверное, казался нашей красавице немного мелковатым. Да и слава космического донжуана могла ее отпугнуть — сам знаешь, она женщина необычная и на подобные пороки смотрит, как в знаменитой песне: искоса да еще голову наклоня. Но Аль-Багдир верно сказал: они с Поплавским ровня. Вдвоем они могли бы всю Солнечную систему перевернуть вверх тормашками! Такой масштаб Царевне подходит.

— А что же Ашот?

— Наш милый Ашотик — человек несчастный, без кола и двора, да и без родины тоже. Все смела проклятая война в Нагорном Карабахе. Сам знаешь, южные люди — горячие, кровная месть для них святое дело. Но когда-то при Сталине этот край действительно цвел, и тех, кто вспоминал про давнюю национальную рознь, быстро увозили охладиться на магаданские курорты. Если ЛИМП пообещает наладить там нормальную, человеческую жизнь, Ашот закроет глаза на все. Даже на «черные воронки» с эмблемой ЛИМПа, которые будут по ночам разъезжать по горным селам и увозить «мстителей» на солнечный Юпитер.

— М-да…

— Вообще-то мы с Володей не раз прежде разговаривали на подобные темы, — признался Саблин. — Но раньше это были лишь отвлеченные споры, и каждый всегда оставался при своем мнении. Однако на этот раз все повернулось иначе…

Он тоскливо посмотрел на Корина:

— Я же боготворю Володьку, понимаешь, Игорь? Еще со студенческих лет. Да что я… Весь Институт Времени носил его на руках. Я и спортом-то стал заниматься, чтобы хоть в чем-то до него дотянуться…

В глазах Саблина стояли слезы отчаяния. Корин был изумлен — он и не подозревал, что этот невозмутимый, черствоватый человек способен на такие эмоции.

— Не зря древние говорили: не сотвори себе кумира, — смущенно отозвался он, отводя взгляд от расстроенного Саблина.

Да и что он мог еще сказать?

Поселение колонистов на Палладе напоминало осажденный лагерь. В небольшой долине, окруженной со всех сторон высокими скалами, располагались около ста палаток из металлопласта, которые обычно использовались геологами на Луне во время дальних экспедиций. Среди них возвышался один-единственный купол типа тех, что стояли в городке на ныне оккупированной ЛИМПом Церере. Никакого космодрома поблизости не было. Десятки маленьких космоботов прятались между скал, становясь практически невидимыми для дальних радаров противника. Шесть больших космолетов — все, чем располагала колония, барражировали невдалеке от Паллады, неся постоянное дежурство за поясом из мин.

Космолет со спасателями на борту приземлился в долине, всего лишь в двух сотнях метров от ближайшей палатки. Рискованный маневр, но недаром у Поплавского был диплом космопилота первой степени.

Надев скафандры, все спустились по трапу и пошли вслед за Алексеем Селивестровым в сторону большого купола. Несмотря на то, что астероид был на треть меньше Цереры, двигаться по нему оказалось куда легче, поскольку поверхность долины представляла из себя открытый пласт железных руд. Однако сейчас на этой стороне астероида царила недолгая ночь, и потому всем пришлось включить нашлемные фонари.

Пройдя кессонную камеру, они очутились в большом зале первого этажа купола. Ныне здесь располагалась мастерская. Около полусотни колонистов трудились над созданием разнообразных машин, в которых нетрудно было угадать различные оружейные установки, начиная с автоматических гранатометов и кончая лазерными пушками. Несмотря на весьма кустарное оборудование, работа явно спорилась, а это означало, что среди колонистов было немало талантливых инженеров.

Все работавшие в зале при виде гостей на несколько секунд отвлеклись от дела и с любопытством посмотрели на спасателей. Алексей поднял руку, привлекая к себе внимание, и громко сказал:

— Это знаменитая группа хроноспасателей во главе с Владимиром Поплавским. Они прилетели, чтобы помочь нам бороться с флотом ЛИМПа!

Ответом был шквал аплодисментов. Спасатели, успевшие снять шлемы, вежливо раскланялись. Однако никто из колонистов ни на шаг не отошел от своего рабочего места, и после небольшой паузы все вновь принялись за дело. Времени было в обрез.

Саблин после некоторых размышлений направился к стендам. За ним последовали и Асташевский с Мирзояном. Корин мысленно вздохнул, посмотрев им вслед. Он был неплохим теоретиком, но техника, да еще далекая от хроноустановок, представлялась ему темным лесом. А жаль, поскольку Игорь попросту побаивался встречи с Селивестровым.

На втором этаже, в одной из трех комнат, находился штаб колонистов. Шесть человек в синих комбинезонах склонились над столом, на котором была расстелена большая карта. Заметив троих спасателей, они выпрямились, с удивлением глядя на гостей.

Селивестров оказался большим, широкоплечим мужчиной лет пятидесяти, с короткими седыми волосами и густой бородой. Крупными чертами лица и всем своим богатырским обликом он напоминал Добрыню Никитича. Его светло-серые глаза цепко осмотрели гостей, особо остановившись на Марте и Поплавском.

Корин стал уже жалеть, что не присоединился к Саблину. Ясно, что он, да и Марта тоже были на этой встрече лишними. Командир и сам договорится с лидерами колонистов о взаимодействии, а его дело маленькое…

Селивестров подошел к гостям. Прежде всего он, не скрывая восхищения, поцеловал руку Марте, затем крепко пожал руку Поплавскому.

— А вот это и есть знаменитый Колдун? — пророкотал он густым, слегка по-волжски окающим говорком.

Корин окончательно смутился. Пожав мускулистую руку лидера колонистов, он хрипло спросил:

— Вы слышали обо мне? Странно…

Селивестров стоял напротив него, не отпуская руку, и с любопытством оглядывал молодого хронофизика, словно некую диковину.

— Почему же странно? Вы первый человек, Игорь Васильевич, в котором есть пусть и крошечная, но частица древних марсиан. Да не такая уж и крошечная. Видеть картины прошлого — это же мечта многих ученых! Вы — живая машина времени, молодой человек, а такого на Земле никогда прежде не было, да неизвестно, будет ли еще. Жаль, очень жаль, что у нас нет времени побеседовать о природе вашего поразительного дара… Может, позже мы выкроим часок-другой, согласны?

Корин кивнул, ощущая неприятную сухость в горле. Ну конечно же, это надо было предвидеть. Селивестров мечтал переделать природу человека, и он, Корин, может стать одним из его подопытных кроликов.

Селивестров коротко представил гостям пятерых своих заместителей.

— Сейчас мы завершаем проработку плана боевых действий, — закончил он. — Осталось лишь уточнить незначительные детали. Пойдемте ко мне в кабинет, друзья, у нас есть пятнадцать минут на беседу. Алексей, — впервые он обратился к скромно стоящему в сторонке сыну, — сходи навести мать, а затем расскажи нашему штабу все, что ты знаешь о последних планах ЛИМПа.

Алексей кивнул и поспешил по коридору в одну из соседних комнат. А спасатели поднялись вслед за Селивестровым на третий этаж. Там располагался небольшой, но очень уютный кабинет, все овальные стены которого были заблты книгами, а в центре стоял огромный дубовый стол и радом — компьютерная стойка.

Селивестров пригласил гостей сесть на диван, а сам устроился в кресле за столом. Погасив яркий свет люстры, он включил настольную лампу с шелковым абажуром, отчего в кабинете сразу стало по-домашнему уютно.

— Сколько книг… — восхищенно выпалила Марта, обводя полки завороженным взглядом. — Да я уже сто лет не видела ничего подобного! Даже на Луне предпочитают обходиться микрокопиями, а еще чаще — компьютерными сетями.

Селивестров понимающе кивнул.

— Что поделать, я человек старомодный, — произнес он несколько извиняющимся тоном. — Конечно, в обычных путешествиях — а я исколесил почти всю Землю — приходилось обходиться микрокопиями. Но здесь я не смог удержаться от соблазна захватить с собой хотя бы часть библиотеки. Если бы вы знали, какие танталовы муки я испытал при их отборе! Зато теперь будущие жители Новой Утопии смогут читать книги еще сотни лет.

Корин не удержался и брякнул:

— Так вы всерьез верите, что люди сумеют выжить в этом ледяном, почти лишенном света мире из камней и пустоты?

Селивестров строго взглянул на него.

— Если бы не верил, молодой человек, никогда бы не повел за собой почти триста соратников. Люди — очень гибкая и в то же время крепкая порода. На Земле они основывали поселения даже на Крайнем Севере и в пустынях, где выживали далеко не все местные животные. А мы в отличие от своих предков неплохо оснащены. И если бы нам не мешали…

Он выразительно посмотрел на Поплавского. Командир прокашлялся и вкратце рассказал обо всем, что спасатели узнали из откровений Аль-Багдира.

На лице колониста не отразилось и тени эмоций.

— Что ж, о многом мы догадывались… — медленно произнес он. — Но в целом картина прояснилась лишь сейчас. Безумцы, какие же они безумцы! Нет такого хозяина, который не был чьим-нибудь рабом. Кто-то стоит над ними, кто-то управляет этими марионетками типа Аль-Багдира…

— Кстати, он произнес одну странную фразу, — вставил Корин. — «А кто вам сказал, что я — человек?» Интересно, что он имел в виду? Быть может, он… ну, скажем, дальний потомок марсиан, принявший внешность человека?

Селивестров широко улыбнулся — так, что на его щеках появились симпатичные ямочки.

— Вполне разумная гипотеза, — согласился он. — Хотя я склоняюсь к мысли, что это птица более высокого полета. Кто-то же заставил марсиан покинуть свою планету и улететь к звездам? Да и остаток своего космического флота марсиане далеко не случайно спрятали здесь, среди астероидов. Жаль, что мы раньше не знали о его существовании. Первые обломки космолета были обнаружены нашими охотниками всего лишь за три дня до прибытия флота ЛИМПа, и мы просто не успели начать свои поиски.

— Но вы хоть в общих чертах представляете, где могут находиться оставшиеся два корабля? — спросил Поплавский.

Селивестров пожал плечами.

— Да где угодно. Космолет, даже если он раз в пять больше наших, — всего лишь пылинка в космосе. До сих пор мы не имели возможности заниматься подобными мелочами. Сорок шесть поселений на крупных астероидах — пока все, что мы сумели создать после пяти лет упорного труда. Если бы не постоянная помощь наших друзей с Земли, нам бы и этого не удалось осилить. Но кое-какие предположения есть.

— Вы готовитесь к атакующим действиям? — спросил Поплавский.

— С этой минуты — да. До сих пор были серьезные сомнения в том, что поиски ЛИМПа представляют угрозу для Земли. Теперь, когда вы рассказали о марсианском оружии, сомнений больше не осталось. Нужно либо опередить флот ЛИМПа, либо помешать ему. А это значит, придется покинуть нашу крепость на Палладе.

— И вы готовы воевать? — удивилась Марта.

Селивестров вздохнул.

— А что остается делать? Придется еще раз разбудить в себе семя зла, которое мы так хотели искоренить навсегда. Так бывало испокон веков у нас на Руси, когда враги подходили к монастырям. Монахи оставляли свои кельи и брались за оружие.

— Вы считаете себя звездными монахами? — с любопытством спросил Корин.

— Нет, конечно, — улыбнулся Селивестров. — Все колонисты — отъявленные безбожники. Но монахи — наши братья по разуму. Если отбросить в сторону внешнюю сторону их религиозных отправлений, они тоже стремились погасить в себе семя зла. Чистый, безгреховный образ жизни, далекий от мирских соблазнов, постоянное самоограничение и нравственное самоусовершенствование — вот путь наших предков к Богу. Мы подобным же образом намереваемся прийти к Человеку. Не случайно у меня на столе стоит икона одного из самых почитаемых на Руси святых — Сергия Радонежского.

Действительно, в левом углу стола стояла небольшая икона. Рядом находилась гравюра, обрамленная медной рамкой. Приглядевшись, Корин узнал манеру Дорэ.

— Это что, изгнание Адама и Евы из рая? — спросил он.

— Да. Самый таинственный и неясный эпизод в Ветхом Завете. Меня он интересует потому, что я много занимался вопросами генетической природы добра и зла. Уверен, что за историей изгнания первых людей из Эдема стоит какое-то важнейшее событие в истории человечества. Возможно, какие-то гости из космоса — быть может, те, что некогда вытеснили марсиан — однажды затеяли над кроманьонцами некий эксперимент. Скажем, предложили людям проглотить нечто, значительно усилившее их «ген борьбы». Это могло стать мощным толчком к развитию цивилизации, но одновременно породило череду кровавых злодеяний, из которых первое сотворил Каин, убивший своего брата Авеля.

— А кто же тогда изгнал Адама и Еву из рая? — спросила Марта.

— Возможно, другие космические гости, по-иному смотревшие на будущее человечества. Один из них однажды попытался остановить разгул греха и дал людям нравственные уроки, записанные учениками в виде Нового Завета… Впрочем, сейчас не время заниматься подобными рассуждениями. Одно скажу: Библию люди по-настоящему еще не прочитали. В ней под слоем малозначительных исторических фактов и вымышленных эпизодов кроется истинная история возникновения рода человеческого. Уверен, что изображены в ней и марсиане, и гости из далекого космоса. Нужно только найти ту точку, откуда библейские сказания обретут совсем иной, неканонический смысл… Признаюсь, этой работой я занимаюсь в свободное время все последние годы. И обнаружил немало любопытного, а порой и ошеломляющего. Жаль только, свободного времени слишком мало… Пойдемте, друзья, пятнадцать минут прошло. Мне очень важно знать ваше мнение о наших планах военных действий. А к этому разговору мы когда-нибудь еще вернемся. Обещаю, что расскажу вам о «марсианских» главах Библии и о том, что же действительно произошло На Голгофе после распятия Христа.

Гости поднялись и направились к выходу. И в этот момент в коридоре раздался сигнал тревоги.

Выскочив в коридор, спасатели увидели бегущего им навстречу Алексея.

— Корабли ЛИМПа движутся к Палладе! — закричал он.

Глава 5

Флот ЛИМПа ныне составлял семь отлично укомплектованных и вооруженных кораблей среднего класса. По словам Алексея, на их борту находились пусковые установки ракет класса «космос — космос» с различными комплектациями боеголовок. Были ли среди них ядерные, Алексею узнать не удалось — эта информация относилась к разряду особо секретных. Кроме того, космолеты могли использовать щиты из силовых полей, защищавших в основном переднюю полусферу.

Поплавский выслушал торопливый рассказ сына Селивестрова, стоя на капитанском мостике «Прометея» — крупнейшего корабля колонистов. Сейчас космолет еще находился на посадочной площадке среди скал, но был готов взлететь, как только закончится монтаж на его борту трех орудийных установок. Увы, остальное вооружение еще не было укомплектовано полностью и потому не могло принять участия в предстоящем бою.

— Силовые поля — это, конечно же, «сделано на Марсе», — промолвил Поплавский. — Интересно, какие еще марсианские сюрпризы приготовил для нас господин Аль-Багдир… Ты говоришь, он является командующим флотом ЛИМПа?

— Да, — ответил Алексей. — Этот араб был в молодости профессиональным военным и около трех лет провел в космосе. Говорят, что и боевой опыт у него есть. Авторитет адмирала непререкаем, поэтому дисциплина на всех кораблях железная.

— Но, насколько я понял, Аль-Багдир не единственный представитель руководства ЛИМПа здесь, в поясе астероидов?

— Нет, не единственный. Я видел на флагманском корабле еще троих очень важных господ. Они живут в роскошных каютах и, по слухам, редко оттуда выходят. Парни из охраны рассказывали, будто один из тех шишек и есть глава ЛИМПа.

— Хм… любопытно. Но если корабли противника защищены силовыми щитами, то как же один из них ухитрился подорваться на вашей летающей мине?

— Просто бандиты не ожидали от нас такой прыти, — объяснил Алексей. — Появившись в поясе, они почти месяц занимались исключительно поисками, не обращая на нас никакого внимания. Но поиски явно затягивались, и тогда они решили с дружеским визитом навестить Цереру.

— А колонисты к тому времени уже успели перебраться на Палладу?

— Да. Отец понимал, что рано или поздно непрошеным гостям потребуется наше горючее, кислород и прочие ресурсы. Воевать он не хотел, да и какие из нас воины? И тогда он решил перебраться на Палладу, оставив бандитам ровно половину наших скромных запасов.

— Аль-Багдир это правильно воспринял?

— Поначалу — да. Особенно когда посланный им на разведку крейсер неожиданно подорвался на нашей мине. Адмирал связался по радио с отцом и попросил извинения за этот, как он выразился, прискорбный инцидент. О Церере и об оставленных там запасах он даже не упомянул, словно колонисты были ОБЯЗАНЫ откупиться такой данью.

— Но почему же тогда его флот движется к Пал- ладе?

— Кто знает… Может, адмирала рассердило наше с вами внезапное бегство. Или что-то в очередной раз не ладится с поисками, и Аль-Багдир решил использовать колонистов словно охотничьих псов — была у него и такая идея. Поначалу он даже попытался захватить в плен десяток-другой вольных колонистов на малых астероидах — да разве их поймаешь?

Поплавский задумчиво пожевал губы.

— Возможно, ты прав, — сказал он наконец. — Но есть и другой вариант. Почему к Палладе движутся шесть кораблей, а не семь? Не исключено, что…

— Смотрите! — прервал его Алексей, указывая на экран. — Флот начал атаку!

Действительно, на экране дальнего локатора внезапно пришли в движение шесть крошечных огоньков, едва заметных среди россыпей звезд и крупных астероидов.

Поплавский нахмурился и, взяв в руку микрофон коммуникатора, связался с Асташевским.

— Вадим, как дела?

— Почти готово, — отозвался бывший космодесантник. — Саблин просит еще минут двадцать. Что-то не ладится с прицельной системой…

— Даю десять минут, — жестко ответил Поплавский. — Затем я стартую. Так и передай Виталию!

Выключив связь, он посмотрел на Алексея:

— Сколько мин сейчас находятся на подходах к Палладе?

— Около ста или чуть больше.

— И все оснащены автоматической системой управления?

— Да. Но ресурс их ракетных двигателей невелик… Черт!

Темноту космоса озарили сразу несколько вспышек.

— Недурная точность, — мрачно усмехнулся Поплавский. — Адмирал действует толково. Он не зря приказал кораблям некоторое время барражировать на подходах к Палладе. В это время бортовые локаторы засекли ваши мины, и теперь бандиты расстреляют ракетами десяток-другой, чтобы проложить тоннель для атаки.

На экране продолжали расцветать алые цветы взрывов. Шесть крейсеров ЛИМПа медленно двигались к Палладе, явно не спеша пока входить на «минное поле».

— У нас есть еще пять минут, — отрывисто сказал Поплавский. — Аль-Багдир не станет рисковать, пока не убедится, что проход к астероиду чист. Да и куда ему спешить? Наш милый адмирал и не подозревает, что кое-что из марсианского наследства перепало и нам…

Он связался по коммуникатору со штабом колонистов. На связь вышел Корин.

— Игорь, что вы предпринимаете?

— Пытаемся срочно закрыть тоннель минами из соседних районов.

— Ну и как?

— Они не очень-то слушаются. Почти половина полетела в противоположные стороны. Видимо, что-то неладно в конструкции их системы дистанционного управления.

— Утешил. Через пять минут я взлетаю. Не хотелось бы подорваться на своей же мине.

— Через пять минут?.. Хм-м… придется половину мин притормозить.

— Действуй, Игорь. Как самочувствие Андрея Георгиевича?

— Неплохо.

Поплавский покосился на стоявшего рядом Алексея. На лице юноши отразилось такое волнение, что командир спасателей задал еще один вопрос:

— А что говорят врачи?

— Микроинфаркт. Но слава Богу, все под контролем.

— Понятно.

Поплавский отключил связь и сказал Алексею, который с видимым усилием сохранял хладнокровный вид:

— Не беспокойся:, все будет хорошо. Жизнь твоего отца сейчас вне опасности. И все обойдется, если мы не допустим флот врага к Палладе.

— Вы считаете, что Аль-Багдир хочет уничтожить колонию?

— Кто знает… Но готовиться надо к худшему. Так, время истекло. Пошли.

Они поднялись по трапу на капитанский мостик. Там возле пульта управления уже сидел второй пилот. Лицо его было бледно, но глаза сияли от возбуждения.

Поплавский сел рядом и защелкал тумблерами, включая все системы корабля. Затем он посмотрел на пристроившегося возле навигационного компьютера Алексея.

— Ну, парни, держитесь. Мягкого старта не обещаю.

«Прометей» был обстрелян, как только вошел в пояс мин. Первый залп противника они с трудом отразили с помощью противометеоритных пушек и нескольких десятков ложных мишеней, выброшенных катапультами в сторону от космолета. Почти две трети ракет «клюнули» на яркие тепловые точки, разлетавшиеся прочь от корабля. Этот успех приободрил экипаж, но Поплавский ничуть не обольщался насчет дальнейшего развития событий. Конечно же, сейчас канониры с крейсеров ЛИМПа обработают с помощью компьютеров результаты первого залпа и внесут необходимые коррективы. Если они используют ракеты с комбинированными головками самонаведения, то «Прометею» не уйти…

Поплавский прекрасно знал об этом, но не торопился применять свое единственное оружие. И лишь когда бортовой компьютер выдал разрешение на стрельбу, он с видимым волнением нажал красную кнопку.

Корпус корабля вздрогнул. Навстречу крейсерам противника понесся рой маленьких ракет. Они были лишены боеголовок, но зато каждая несла на своем борту дистанционное управление летающими минами. Они должны были сделать то, что не удалось сотворить там, на Палладе, Корину и его новым друзьям-колонистам, — собрать разбежавшихся по космосу «овечек» в одно «стадо».

Эта идея принадлежала инженерам с Цереры. Каждая из ракет должна была выбрать свою цель и сыграть роль наводчика, увлекая за собой целый рой ближайших летающих мин.

Крейсеры ЛИМПа не сразу разгадали замысел колонистов. Залп такими крошечными, едва заметными на экранах локаторов ракетами показался им несерьезным. И в самом деле, какой вред могут причинить снаряды длиной чуть более метра могучим кораблям, да еще защищенным силовыми щитами?

Шесть крейсеров продолжали свое движение к Палладе, когда вдруг к ним со всех сторон ринулись летающие мины, словно стая рассерженных ос. Расстреливать их ракетами было уже поздно, и потому корабли бросились врассыпную, пытаясь уйти от гибели с помощью резкого маневрирования. Слишком поздно.

Черный бархат космоса разорвали три яростные вспышки. Даже силовые поля не устояли перед таким ураганом из отдельных осколков, начиненных взрывчаткой. Два крейсера ЛИМПа взорвались, а третий, потеряв управление, понесся к Палладе, беспорядочно вращаясь. Спустя несколько минут он врезался в гряду скал в нескольких десятках километров от поселения колонистов, превратившись в огненный шар.

Не повезло и еще одному кораблю ЛИМПа. Резким маневром он «стряхнул» с себя «свору» летающих мин, но в результате вошел в зону, наполненную их смертоносными собратьями. Поначалу казалось, что ему удастся уйти, но на самой границе «минного поля» он все-таки напоролся на стальной шар. Силовое поле спасло корпус от разрушения, но что-то произошло с системой управления, и крейсер исчез среди астероидов, подавая панические сигналы SOS.

Однако двум крейсерам удалось уйти. Развернувшись, они помчались в глубь пояса астероидов и вскоре исчезли с экранов радаров.

«Прометей» стремительно проскочил «тоннель», опасаясь подорваться на одной из своих же мин. На борту корабля раздалось дружное «ура!». Колонисты бросились обнимать друг друга, но Поплавский отнюдь не разделял их энтузиазма.

— Отставить веселье, — резко сказал он по внутреннему коммуникатору. — У противника еще есть, по крайней мере, три крейсера, а вот мы оказались практически с голыми руками. От нашего «минного поля» остался один пшик, так что Паллада сейчас практически беззащитна.

— Капитан, вы предлагаете вернуться? — послышался удивленный голос Алексея. — Разве мы не будем преследовать врага?

— Нет, — отрезал Поплавский. — Мы летим на Цереру. Виталий, подымись на мостик. Надо поговорить.

Второй пилот, поймав выразительный взгляд капитана, поднялся с кресла. Вскоре его место занял спокойный, как всегда, Саблин.

— Ты хочешь снарядить оставшиеся ракетки солнечным камнем? — предположил он.

Поплавский кивнул, выводя с помощью киберштурмана «Прометей» на траекторию, ведущую к Церере.

— Да, это единственный шанс. Если, конечно, Аль- Багдир не прибрал к рукам наше «Синее пламя». Но вряд ли оно ему понадобилось — уж очень мал и потрепан наш корабль, да и вооружения на борту никакого нет.

Алексей с недоумением вслушивался в их разговор.

— Постойте, а что такое солнечный камень? — спросил он.

Поплавский коротко рассказал об удивительной находке в пещере на Меркурии.

— Это вещество способно в десятки раз увеличивать энергоемкость самого обычного жидкого топлива, — заключил он. — Но в твердом состоянии оно наверняка может и детонировать, то есть работать в качестве взрывчатки фантастической силы. Виталий, ты сможешь решить эту задачу, что называется, на коленке?

— А что еще остается делать? — вяло отозвался Саблин. — Пойду посовещаюсь с компьютером. Выбор детонирующих веществ у нас не так велик, но что-нибудь найдем…

Он ушел, сутулясь и приволакивая ноги.

— Кажется, ваш друг очень устал, — заметил Алексей, когда дверь на мостике захлопнулась.

— Еще бы… — кивнул Поплавский. — И не он один. Но нам надо действовать сейчас как никогда быстро и решительно. Если в следующем налете на Пал- ладу будет участвовать сам Аль-Багдир, все может закончиться иначе.

Алексей удивленно округлил глаза.

— Аль-Багдир? Так вы считаете, что флагманский корабль не участвовал в налете?

Поплавский грустно усмехнулся.

— Само собой. Ты же сам рассказывал, что на борту флагмана находятся еще три руководителя ЛИМПа. Такие люди не станут рисковать собой в заурядном бою. Нет, они сейчас рыщут где-то в глубинах среди астероидов…

— Но почему же они тогда послали все оставшиеся крейсеры на Палладу?

— В том-то и дело! Я вижу только одну причину такой поспешности: адмирал нашел корабли марсиан. И торопится уничтожить ненужных свидетелей!

Глава 6

На Церере повстанцев ожидал приятный сюрприз. «Синее пламя» находилось на своем прежнем месте на посадочной площадке невдалеке от поселка колонистов. Никого из людей рядом не было, а это означало, что флот ЛИМПа окончательно покинул астероид.

Вернее, МОГЛО означать. Поплавский, наученный горьким опытом, не спешил идти на посадку. Он совершил серию сложнейших маневров, после чего корабль буквально завис над куполом поселка на стационарной орбите. Саблин тем временем связался с бортовым компьютером «Синего пламени», используя известный лишь одним спасателям код.

Спустя час он поднялся на капитанский мостик.

— Володя, наш корабль заминирован, — сообщил он. — Хорошо, что бандиты, устанавливая бомбы в разных отсеках, даже не догадывались, что главный компьютер следит за ними с помощью своих телеглаз.

Капитан, как ни странно, был обрадован этим сообщением.

— Отлично! — широко улыбнулся он. — Значит, адмирал решил не оставлять своих людей в засаде, иначе он не стал бы возиться с бомбами. Если бы еще и запас солнечного камня оставался в трюме…

Так и оказалось. В спешке люди ЛИМПа не обратили внимания на контейнеры с ярко-желтым минералом — да и откуда им было знать о его чудесных свойствах? Провозившись пару часов с разминированием, повстанцы разделились на два экипажа, и вскоре в черное небо Цереры взмыли уже два корабля. Каждый нес на своем борту всего по четыре маленьких ракеты, но они могли в любой момент превратиться в грозное оружие — конечно, если Саблину удастся решить за несколько часов полета проблему детонации солнечного камня.

Оба корабля повстанцев направились в глубь пояса — туда, где флот ЛИМПа обнаружил обломок марсианского корабля. Алексей узнал об этом от своих бывших «товарищей» по флагманскому кораблю. Поплавский с сомнением выслушал его сбивчивый рассказ и покачал головой:

— Все это очень туманно и ненадежно. ЛИМП сейчас располагает по крайней мере тремя кораблями и имеет полную свободу действия. Аль-Багдир может уйти из пояса вместе с марсианскими кораблями, а может вновь попытаться уничтожить поселок на Палладе. Не думаю, что его людям удастся быстро разобраться с методами управления марсианским оружием, однако им и одних ракет вполне хватит… — Он задумчиво посмотрел на Алексея, сидевшего рядом в кресле второго пилота. — Мне кажется, пора трубить сбор.

— Вы имеете в виду наших поселенцев на дальних астероидах? — без всякого энтузиазма отозвался юноша.

— Вот именно.

— Но их космоботы лишены оружия…

— Очень жаль, — сухо ответил капитан. — Однако сейчас ставка в игре слишком велика и на кону нечто куда большее, чем судьба Новой Утопии. Если Аль-Багдиру удастся увести марсианские корабли из пояса… Ищи их потом свищи! И вряд ли мы сможем рассчитывать на чью-либо помощь. Так что иди в радиоотсек и подымай всех на последний и решительный бой. К тому же кто-нибудь из дальних колонистов может знать что-либо о местонахождении флагманского корабля ЛИМПа.

Алексей, кивнув, направился к выходу. На пороге он остановился и с сомнением посмотрел на капитана.

— Ты что-то хочешь предложить? — спросил Поплавский.

— Да… Наверное, есть смысл в первую очередь посоветоваться с охотниками.

— Хм… я уже что-то слышал о них. Это вольные колонисты?

— Да. Охотниками мы называем колонистов-холостяков, тех, кто захотел жить сам по себе. Они поселились на периферии нашей колонии и взяли на себя самое сложное — поиск месторождений протосамоцветов. Охотники — люди из породы мизантропов, которые даже друг с другом предпочитают общаться лишь по радио.

— А как же вы снабжаете их припасами?

— Очень просто. Именно для них и была построена база на Палладе. Ее обслуживала автоматика, так что охотник мог прилететь сюда за всем необходимым, не опасаясь встретить других колонистов.

Поплавский хмыкнул.

— Какие нежности… По-моему, весьма расточительный шаг для молодой колонии!

— Да, конечно, — согласился Алексей. — Но дело в том, что почти все охотники — в прошлом очень богатые люди. Среди них есть и банкиры, и крупные газетные магнаты, и владельцы концернов. Они вложили в наш проект огромные капиталы, так что мы закрываем глаза на всех их чудачества.

Поплавский изумленно присвистнул.

— Ого! О таком я даже и не слышал… Бьюсь об заклад, что многие из этих богатых мизантропов на Земле считаются усопшими.

Алексей улыбнулся, но ничего не ответил.

— Ладно, оповести и охотников, — после некоторого размышления согласился Поплавский. — И не забудь предупредить их, что база на Палладе находится под угрозой ракетного обстрела. Мизантропы — люди обычно угрюмые, но ведь не самоубийцы же они!

Вскоре возле двух кораблей начала формироваться свита из маленьких космоботов. Ими управляли колонисты-мужчины, оставившие семьи на своих маленьких мирах. К сожалению, никто из них не видел корабли чужаков, и потому предположения насчет маршрутов их передвижения строились самые различные.

Ситуация изменилась, когда к маленькой эскадре начали присоединяться охотники. Они представлялись Поплавскому только по именам, явно не желая афишировать свои наверняка очень известные фамилии. Двое из них заметили флагман ЛИМПа, и по их данным Алексей выстроил возможную траекторию полета. Когда навигационный компьютер выдал результат на экран дисплея, юноша нахмурился.

— Кажется, я знаю, куда полетел Аль-Багдир… — пробормотал он.

— И куда же? — спросил Поплавский.

Алексей пробежал пальцами по кнопкам пульта, и тотчас на дисплее высветился рой огоньков. В центре его выделялась яркая точка.

— Этот астероид облюбовал себе Измаил, — сказал молодой колонист. — Один из самых удачливых и отчаянных наших охотников. Кстати, Измаил — самая таинственная личность в нашей колонии. Его истинное имя знает только мой отец, но он всегда отмалчивался, когда я пытался что-нибудь разузнать об этом человеке. Достоверно известно лишь одно — Измаил вложил в проект миллиард долларов.

— Ого! — изумился Поплавский. — Держу пари, что на Земле для него построена роскошная усыпальница, а жена и дети до сих пор оплакивают кончину любимого супруга и отца.

— Конечно, — усмехнулся Алексей.

— Думаешь, Аль-Багдир захватил его в плен и использовал в качестве космического лоцмана?

— Очень может быть. Здесь, в поясе, есть такие места, куда рискнет сунуться не каждый охотник. Это так называемые «ущелья». По каким-то странным капризам природы в небольшом объеме в двадцать-тридцать кубических километров собралось до сотни разнокалиберных астероидов. Они совершают очень сложные эволюции, вращаясь по эллиптическим траекториям возле общего центра масс и одновременно двигаясь вместе с поясом вокруг Солнца. Жуткие места! Однажды, когда я был еще мальчишкой, мы с другом тайно пробрались на космобот и полетели к одному из таких ущелий, прозванному Громовым. Как мы уцелели, сам не пойму. Хорошо еще, что у нас хватило ума не соваться вглубь, иначе нас бы размолотило в пыль.

Поплавский насторожился.

— А что же Измаил, разве он не боится таких ущелий?

— Нет, ну что вы! Это самый настоящий сорви-голова, да и пилот, что называется, от Бога… А что?

— Ничего. Просто я, кажется, догадываюсь, кто скрывается под именем Измаила… Хотя нет, этого не может быть! Я сам присутствовал на его похоронах. Да и погиб он на глазах десятков людей. Но если это он… Что ж, тогда я не завидую Аль-Багдиру и его банде!

Поплавский связался по радио с Саблиным, который теперь пилотировал «Синее пламя», и объяснил ему ситуацию.

— Ущелья? — послышался удивленный голос Саблина. — Любопытно… А не напоминают ли они тебе, Володя, те завалы из камней, которые марсиане устроили на Меркурии в кратере Ганди?

— Хм… Ты хочешь сказать, что все ущелья в поясе созданы искусственно?

— А почему бы нет? Судя по всему, древние марсиане были способны и не на такое. Там, на Меркурии, они спрятали пещеру с солнечным камнем от посторонних глаз, и если бы не Игорь, не найти бы нам рудника никогда. Такой же фокус они могли устроить и здесь, в поясе. Если они спрятали в одном из ущелий свои корабли, то…

— Понял! — воскликнул Поплавский. — Жаль только, что Игорь нам здесь уже не поможет.

— Это уж точно, — вздохнул Саблин. — Кстати, как у них там дела на Палладе?

— Я связывался с Мартой полчаса назад. Работа по созданию ракет большой дальности почти закончена. Удалось доделать и одну из лазерных пушек. Но остальное оружие не готово — просто не хватает рук.

— И когда корабли колонистов присоединятся к нам?

— Старт намечен… э-э, на пятнадцать ноль-ноль, то есть через полчаса.

— Они могут не успеть, Володя.

— Посмотрим.

— Так куда мы направимся — к дому Измаила?

— Да. Если это тот человек, о котором я думаю, он наверняка оставил нам знак, где его искать. У нас просто нет времени обшаривать все ущелья одно за другим.

— Но тогда, может, есть смысл послать к ущельям охотников?

— Что ж… наверное, ты прав. Так и сделаю. Хотя жаль дробить наши и без того небольшие силы.

Астероид, на котором жил Измаил, представлял из себя слегка вытянутый каменный обломок диаметром около десяти километров. Несмотря на малые размеры, он был очень похож на планету типа Луны и имел свои крошечные горы, темные моря и несколько глубоких кратеров.

Дом космического отшельника находился на плоской вершине одной из гор. Отсюда открывался впечатляющий вид на окрестности, где особенно выделялся идеально круглый кратер диаметром не более двухсот метров и одинокая скала, формой и размером напоминавшая пирамиду Хеопса.

Поплавский подошел к краю горы и некоторое время постоял там, любуясь фантастическим пейзажем. Солнце довольно быстро перемещалось в небе, и многочисленные тени скользили по серебристой равнине, пытаясь дотянуться от горного хребта до одинокого кратера.

— Романтическое место, — сказал он наконец. — Что скажете, Настя?

Молодая колонистка — хозяйка стоявшего неподалеку космобота с надеждой спросила:

— Вам на самом деле нравится, Владимир Павлович?

Поплавский удивленно оглянулся на свою спутницу.

— А почему бы и нет? Признаюсь, раньше я не мог понять, как это в поясе астероидов могут жить люди. Но теперь, когда я насмотрелся на этакую красоту…

— Вы еще не видели мою Истру! — воскликнула Настя. — Это такой ласковый, серебристый мир… Как подмосковная речка, на берегу которой я родилась. Порой мне кажется, что я даже слышу журчание воды и пение птиц, когда солнце появляется из-за горизонта.

— А вы на самом деле живете там одна? — недоуменно спросил Поплавский.

— Да.

— Но почему? Я слышал, многие холостые колонисты мечтают…

Настя подняла руку, останавливая его.

— А вы… вы могли бы остаться на Истре… со мной? — тихо спросила она. — Я знаю, что глупо веду себя… но раз выпал такой случай… Владимир Павлович, разве вы не помните меня?

— Нет, — разочарованно ответил Поплавский. — Да и как я могу вас помнить, если даже не видел вашего лица? Признайтесь, вы намеренно не снимали шлем в космоботе?

— Конечно, — грустно усмехнулась Настя. — Я… я боялась, что вы меня не узнаете. Ведь у вас на Земле было много женщин?

— Хм-м… ну, в общем-то да, — пробормотал смущенный Поплавский. — Но, честно говоря, я не могу вспомнить ни одну Настю…

— Тогда, в ту ночь, я назвалась другим именем, — еле слышно отозвалась девушка.

— Каким же? — воскликнул Поплавский, но девушка в ответ только покачала головой.

— Владимир Павлович, мы открыли дверь, — послышался в радиофоне голос Алексея.

— Хорошо, мы идем.

Поплавский протянул руку Насте, но явно огорченная разговором девушка повернулась и пошла в сторону своего космобота, стоявшего в полусотне метров от купола.

Жилище охотника менее всего напоминало келью отшельника. Измаил, по-видимому, любил роскошь, и потому все три комнаты были обставлены с редким вкусом. Одна, побольше, была отделана в европейском стиле, вторая — в восточном, а третья являлась библиотекой, состоявшей из нескольких тысяч томов.

Алексей даже присвистнул от удивления.

— Вот это да… этот Измаил, оказывается, знает толк в жизни! Такая библиотека… даже отцовская с ней не сравнится!

Поплавский усмехнулся. Подойдя к одной из многочисленных полок, он вынул первую же попавшуюся книгу.

— Айзек Азимов, «Основание», — прочитал он по- английски. — Ну конечно же, это Валерий!

— А кто такой Валерий? — полюбопытствовал Алексей и, не удержавшись, тоже вынул одну из книжек с полки. — Черт побери, тоже фантастика!

Поплавский рассмеялся.

— Валерий обожает подобную литературу сдетства, — пояснил он. — Ручаюсь, что в этой библиотеке полно детективов и исторических романов о России. Больше ничего, кажется, Валера не читал. Господи, только подумать, что он на самом деле жив! А ведь сколько шума было после этого «убийства века»… Киллера, кажется, ищут до сих пор. А заказчиком-то, оказывается, был сам Валера… Ну что ж, это красивый выход из игры.

— Если только не считать, что теперь ваш знакомый играет совсем в другие игры, — напомнил ему Алексей.

— Это верно. Но где же следы борьбы? Что-то я не вижу их. Валерий не такой человек, которого можно взять голыми руками. Даже Аль-Багдиру пришлось бы с ним повозиться… Пойдем, Алексей, посмотрим еще раз на соседние комнаты.

Вместе с ними в поисках участвовали еще двое колонистов, прилетевших на космоботе Насти. Все было внешне в идеальном порядке. Казалось, хозяин этого купола попросту отправился в очередной поиск. Никакиx записок. Никаких следов борьбы. Никаких признаков поспешного бегства.

— Жаль, Игорь еще в пути, — прошептал Поплавский, оглядывая роскошные персидские ковры, украшавшие стены «восточного зала». — Он, может, что-нибудь углядел бы… Черт бы побрал аккуратизм Валерия! Глазу не за что зацепиться. Хотя…

Командующий эскадрой поспешно вернулся в библиотеку. Здесь он сразу же подошел к полке, где стояли яркие, с кричащими обложками тома азимовского «Основания». С победным криком Поплавский указал на белую книжку небольшого формата, словно бы случайно затесавшуюся между солидными, толстыми томами.

— Валерий обожает этот азимовский сериал, — объяснил Поплавский, вынимая с полки книжку в белой глянцевой обложке. — При его аккуратизме невозможно представить, чтобы он поставил рядом с ними… Черт, вот это удача!

Поплавский указал Алексею на обложку книги. На ней было написано: Эдмонд Гамильтон, «Сокровище Громовой Луны».

Алексей недоуменно повертел книжку в руках и вдруг робко улыбнулся:

— Неужели это намек на Громовое ущелье?

— Очень может быть, — кивнул Поплавский. — Наверное, Валера узнал от Аль-Багдира о моем появлении в поясе и оставил для меня весточку — да такую, что ее не смог разглядеть даже острый глаз адмирала. Все, отправляемся к Громовому ущелью!

В библиотеку вбежала Настя, державшая шлем в руках.

— Владимир Павлович, корабли с Цереры приближаются! — доложила она. — Корин хочет срочно переговорить с вами!

Поплавский кивнул и, положив книгу на журнальный столик, торопливо вышел из библиотеки. Он на секунду остановился возле раскрасневшейся, взволнованной Насти, вглядываясь в ее милое, но простоватое лицо, а затем пошел к выходу.

Настя со слезами на глазах опустила голову.

Викинг не узнал ее.

Глава 7

На подступах к Громовому ущелью эскадру повстанцев неожиданно атаковали два крейсера ЛИМПа. Они вынырнули из-за астероидов и ринулись навстречу «Прометею», совершая залп за залпом. Колонисты встретили ракеты противника противометеоритными пушками, но те не могли спасти положение. Один из трех космолетов, прибывших на подмогу с Цереры, получил серьезные повреждения и, беспорядочно кувыркаясь, исчез в глубинах космоса. Судя по тому, что он даже не послал «SOS», ситуация на его борту сложилась катастрофическая.

Досталось и двум с половиной десяткам космоботов, сопровождавшим большие корабли. Подчиняясь приказу Поплавского, они бросились врассыпную, пытаясь уйти от ракет с помощью резкого маневрирования, но это было совсем нелегко. Тьму озарили четыре ярких вспышки, и они означали, что несколько колонистов нашли смерть среди астероидов.

Эскадра ответила запоздалым залпом. В ход были пущены ракеты большой дальности, оснащенные боеголовками с солнечным камнем. Три из них уничтожили антиракеты противника, но одна уцелела и врезалась в силовой экран. Последовал чудовищный взрыв, буквально разметавший в пыль могучий крейсер. Все повстанцы, включая спасателей, были поражены таким эффектом. Конечно, Поплавский и его друзья знали о фантастической энергоемкости желтого минерала с Меркурия, но даже они не предполагали, что при детонации он выделяет световые и тепловые потоки, сравнимые лишь с последствиями ядерного взрыва!

Однако второй крейсер ЛИМПа уцелел. Совершив широкий разворот, он напал на эскадру с задней полусферы, выпустив почти десяток ракет. Они могли поразить все крупные космолеты повстанцев, если бы не самоотверженные действия пилотов космоботов. Поняв, что эскадра не защищена от такой атаки, они стремительно развернули свои юркие машины и ринулись навстречу гибели.

Космос запылал от яростных вспышек. Пилоты- смертники приняли основную часть ракетного удара на себя. И все же одна из ракет ЛИМПа чудом проскользнула через строй космоботов и ударила в корму «Синего пламени». Один из двух двигателей вышел из строя, но до взрыва в топливных баках дело, к счастью, не дошло.

«Прометей», пилотируемый самим Поплавским, не сумел дать ответный залп, хотя часть его ракетных установок и могла осуществить пуск, прицелившись в заднюю полусферу. Причина была простой — ракеты скорее всего попали бы в корабли сопровождения. Командир эскадры сделал единственно возможный в такой ситуации ход. Предупредив свой экипаж и корабли сопровождения, он начал резкое торможение. Спустя несколько секунд свита оказалась уже впереди своего лидера, и тогда-то в ход пошли ракетные установки. Навстречу крейсеру ЛИМПа помчался рой больших и малых ракет. Уйти от столкновения с ними было невозможно, и крейсер превратился в огненный шар. Взрыв оказался настолько силен, что обломки догнали корабли повстанцев и по трагической случайности поразили еще один космобот.

На этом бой завершился. Результаты его были плачевными для колонистов. Эскадра потеряла почти треть своих космоботов. Один из больших космолетов не отзывался на запросы и скорее всего погиб. «Синее пламя» находилось в аварийном состоянии и уже не могло принимать участия в дальнейших боевых действиях.

На Поплавского было страшно смотреть. Командующий эскадрой повстанцев выглядел постаревшим лет на десять. Его руки тряслись от напряжения, и потому Алексей с товарищами чуть ли не силой подняли Викинга с пилотского кресла, которое тотчас занял один из колонистов.

Оказавшись на командирском месте возле обзорного экрана, Поплавский несколько минут сидел, опустив голову, потом взял себя в руки и взглянул на мрачного Алексея.

— Далеко до Громового ущелья? — глухо спросил он.

— Минут двадцать полета.

— Хорошо. Включи рацию, я проведу селекторный опрос.

Вскоре общая ситуация прояснилась. Погибли девять космоботов. Космолеты оказались почти безоружными, расстреляв большую часть своего крайне скудного арсенала. Сказалось отсутствие у повстанцев боевого опыта. Легкая победа на подступах к Церере была обманчивой, и всего два крейсера ЛИМПа сумели нанести колонистам страшный урон. Однако силы для борьбы с флагманским кораблем ЛИМПа еще оставались.

Лишь одно известие слегка порадовало Поплавского — на погибшем космолете не было ни одного спасателя. Однако проявлять какие-то радостные эмоции по этому поводу было бы по меньшей мере неэтично.

На обзорных экранах кораблей колонистов появилось большое рыхлое пятно света. Оно стало стремительно расти, и спустя несколько минут Громовое ущелье предстало во всей своей грозной красе. Это было невероятное скопление нескольких сотен астероидов размером от футбольного мяча до полукилометровых громадин. Они заполняли пространство в пару сотен кубических километров, образовывая нечто вроде миниатюрной солнечной системы. Скорость вращения периферийных астероидов вокруг условного центра масс этого скопления была настолько велика, что Поплавский сразу же отказался от идеи войти внутрь Громового «ущелья. Эскадра совершила маневр уклонения, одновременно гася скорость. Через некоторое время корабли повстанцев заняли позиции недалеко от границ скопления астероидов.

В радарном отсеке головного корабля закипела работа. Увы, найти что-либо похожее на космолет в этом жутком каменном мешке было немыслимо. Большинство астероидов содержали в своем составе металлические руды, поэтому на экране радиолокатора воцарился самый настоящий хаос. Не лучше обстояло дело на дисплее инфралокатора. Солнце достаточно сильно нагревало поверхности астероидов, так что обнаружить среди размытых красных пятен корабль с неработающим двигателем оказалось невозможно. Конечно, если флагман ЛИМПа еще находился там…

Поразмыслив, Поплавский дал указание кораблям рассредоточиться таким образом, чтобы перекрыть все возможные направления выхода противника из Громового ущелья. Затем он связался с Саблиным.

— Виталий, что скажешь? Может большой космолет войти в эту кашу?

— Наверное… — не очень уверенно ответил Саблин. — На космоботе я бы рискнул без колебаний, но такая махина, как крейсер ЛИМПа… Не знаю даже, что и сказать. Одним словом, я бы пожал руку парню, который провел бы космолет по этим каменным лабиринтам.

— Значит, тебе придется пожать руку мне, — не очень весело пошутил Поплавский.

— Володя, опомнись! — послышался встревоженный голос Марты. — Это же чистой воды самоубийство! Нам лучше подождать, пока флагман ЛИМПа сам выйдет из ущелья. Не может же он, на самом деле, сидеть там вечно!

Поплавский жестко усмехнулся и с силой потер давно не бритое лицо.

— Конечно, не может, — устало отозвался он. — Но еще неизвестно, на кого работает время. Если инженеры ЛИМПа сейчас, скажем, переносят на борт флагмана оружие марсиан… Не знаю, чем это кончится.

— Но ты же не веришь, что они так быстро научатся управлять этим древним оружием! — воскликнула Марта.

— Не верю, — вздохнул Поплавский. — Но не могу исключать такой вариант. К тому же мы настолько ослаблены неудачным боем, что вряд ли сумеем уничтожить флагман, если тот пойдет на прорыв. Представляю, сколько на его борту ракет! Нет, рисковать мы не имеем права.

В разговор вмешался Саблин:

— Ну, тогда давай возьмем Вадима и втроем отправимся на разведку в глубь ущелья, — предложил он. — Кто знает, может, Аль-Багдира там нет, а то и вовсе не было?

— А если он там? — упрямо возразил Поплавский.

— Что же, тогда придется оснастить космобот пусковыми установками. Думаю, одну большую ракету и с пяток малых можно будет приладить где-нибудь в районе центроплана, чуть впереди двигателей. Естественно, подвеску придется делать наружной…

— И сколько же времени уйдет на такую переделку? — с сомнением спросил Поплавский.

— Несколько часов. У меня на борту с десяток очень толковых инженеров, мы что-нибудь сообразим. А Вадим с Игорем будут нашей рабочей силой. Постараемся управиться часов за пять.

— Господи… — простонал Поплавский. — Целых пять часов! Ладно, уговорил. Действуй!

Через несколько минут к «Синему пламени» причалил лучший из космоботов, принадлежащий одному охотнику, и работа по переоснащению маленького космолета началась.

Для Поплавского время тянулось как никогда медленно. Он расхаживал по тесному капитанскому мостику мрачный и неразговорчивый. Никто из членов экипажа не осмеливался предложить командующему перекусить, хотя тот не ел уже давно. Все экипажи кораблей находились на своих местах, в любое мгновение ожидая появления флагмана ЛИМПа. Многие пилоты космоботов приняли решение в случае необходимости идти на абордаж, поскольку полагаться на одни ракеты было опасно.

Минута текла за минутой, но ровным счетом ничего не менялось. Наблюдатели доложили командующему эскадрой, что никаких странных перемещений тел внутри скопления астероидов не происходит. Это могло означать все что угодно. Люди Аль-Багдира могли сейчас заниматься изучением марсианских кораблей. Они также могли демонстрировать оружие и переносить его на борт флагмана. Но с не меньшей вероятностью в ущелье ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ БЫЛО. И мысль об этом более всего терзала Поплавскрго. В самом деле, почему бы Аль-Багдиру не быть сейчас совсем в другом районе пояса астероидов? Правда, в Громовое ущелье вела ниточка от библиотеки Валерия — но уж больно она была тонка и ненадежна. Нельзя исключить и то, что адмирал попросту провел Поплавского, самолично переставив книги так, чтобы навести след именно на Громовое ущелье. Хотя для этого надо было слишком много знать о привычках Валерия и о его давнем знакомстве с лидером хроноспасателей. Нет, все это слишком хитро, а потому маловероятно… Но уж очень велика цена ошибки!

На переоборудование космобота ушло более шести часов. Наконец маленький корабль отчалил от «Синего пламени» и медленно двинулся в сторону «Прометея».

Поплавский и Алексей стояли в нетерпении возле кессонной камеры. Последние минуты ожидания оказались для них самыми тяжелыми. Но вот космолет слегка вздрогнул — это означало, что космобот причалил. Навстречу ему тотчас стал выдвигаться переходной рукав.

— Черт, да что же они там медлят… — почти простонал Поплавский. — Мы могли бы обойтись и без рукава. Эка невидаль!

Наконец двери кессона плавно раздвинулись.

Спустя пару минут космобот направился к границам Громового ущелья.

Глава 8

В салоне космобота было тесно. Вместе со спасателями (включая Марту, которая решительно воспротивилась попыткам друзей оставить ее на борту космолета) в опасный рейс отправились Алексей и еще два колониста: испанец Гарсиа и русский Михаил. Оба они были опытными инженерами, и их помощь в критических ситуациях могла бы принести большую пользу. Место пилота занимал хозяин космобота, назвавшийся Греем. Судя по акценту, он был французом. На деликатную просьбу Поплавского уступить ему штурвал Грей ответил только презрительной усмешкой. Как и все охотники, он весьма высоко оценивал свои пилотские качества, да и в ущелье ему якобы не раз приходилось бывать.

Сделав вокруг каменного облака несколько оборотов, Грей уравнял скорость бота со скоростью движения внешних астероидов скопления, а затем плавно вошел в ущелье.

Лабиринты из летающих скал оказались самым настоящим адом. Противометеоритные локаторы почти беспрерывно издавали тревожные сигналы. Автопилот то и дело уводил корабль с опасных траекторий, но, казалось, безопасных путей в недра Громового ущелья вовсе не существует. На маленьком обзорном экране постоянно появлялись глыбы самых прихотливых форм и тут же исчезали за кормой. Бортовой компьютер гудел от напряжения, беспрерывно решая задачи уклонения от многочисленных астероидов, и будь скорость космобота чуть выше, вряд ли бы он сумел спасти людей от гибели. Но автопилот работал точно, и ему в этом умело помогал Грей.

С первых же минут Поплавскому стало ясно, что хозяин космобота не зря отказался покинуть кресло пилота. Он был мастером-виртуозом высшего класса. Тонкие музыкальные пальцы Грея скользили по пульту управления, словно он играл на органе. В нужные мгновения он блокировал автопилот и брал управление кораблем на себя, но тут же вновь переходил на автоматический режим, подчиняясь одному ему известным оценкам ситуации. Поплавский некоторое время с увлечением следил за Греем, словно за шахматистом высокого класса, но вскоре сбился и вынужден был признать свое поражение. Что касается Саблина, тот сразу же безоговорочно поверил в превосходство вольного колониста и, устроившись рядом с навигационным компьютером, стал добровольно выполнять работу штурмана.

Маленький корабль постепенно продвигался в глубь ущелья, беспрерывно маневрируя. Резкие, а главное, знакопеременные перегрузки настолько измотали пассажиров, что Марте и Ашоту стало плохо, и их пришлось откачивать специальными лекарствами. Корин, к своему удивлению, пока держался, хотя раны в груди вновь напомнили о себе колющими болями. Оба колониста-инженера выглядели куда бодрее — сказалась их долгая практика полетов в поясе астероидов.

Поплавский устроился возле радио- и инфралокаторов и занялся поисками кораблей. Увы, в каше обломков ничего невозможно было разобрать. Однако по мере продвижения в глубь ущелья его заинтересовало странное явление.

Хаос на периферии каменного облака неожиданно начал исчезать, уступая место довольно четкому, упорядоченному расположению глыб в пространстве. Они становились все крупнее и крупнее, и наконец вдали отчетливо проступил шар из огромных скал, стремительно вращавшийся вокруг своего центра. Трудно было представить, чтобы такое образование могло создаться естественным путем.

— Так вот где марсиане спрятали свои корабли… — прошептал пораженный до глубины души Поплавский.

Космобот резко дернулся, уходя от очередного обломка. На мгновение на экране появилась бесформенная глыба и тут же исчезла, скрывшись во тьме космоса. Но и пилоту, и Поплавскому удалось разглядеть обломок. Без всякого сомнения, это была кормовая часть огромного космолета!

— Один корабль марсиан разбит! — воскликнул Корин, тоже успевший заметить четкие обводы обломка. — А два других, наверное, находятся внутри этого шара из скал!

Поплавский кивнул. Он не отрывал глаз от экранов обоих радаров.

— Черт побери, да этот шар буквально напичкан огромными скалами… — пробормотал он. — Как же флагман ЛИМПа сумел войти в него? О-о, смотрите!

Оказалось, что в шаре находился довольно узкий туннель. Данные радаров показывали, что он был почти чист, если исключить одну глыбу размером с Московский университет, расположившуюся точно в центре туннеля. За тысячи лет, прошедших после появления в Громовом ущелье марсиан, колебания поля тяготения сделали свое дело, и кое-какие астероиды изменили свою траекторию. Быть может, именно одна из таких летающих скал и разбила марсианский корабль. В результате каменная глыба могла расколоться, и одна из ее частей попала в туннель.

— Мистер Грей, корабль ЛИМПа мог пройти в этот туннель? — спросил ошеломленный всем увиденным Корин.

— Да, конечно, — глухо отозвался хозяин космобота. — Пилоты на флоте ЛИМПа замечательные. Но вопрос в другом — сможет ли по туннелю пройти марсианский корабль? Судя по обломку, который мы видели, он раза в три больше крейсера.

— Но мы-то сможем войти внутрь каменного шара? — не унимался Корин.

Грей только презрительно хмыкнул. Он резко заложил штурвал вправо, так что мощная боковая перегрузка едва не прикончила пассажиров.

— Держитесь… — прохрипел пилот. — Сейчас станет жарко, словно в аду!

Спустя полтора часа космобот путем сложнейших маневров уравнял свою орбитальную скорость со скоростью вращения шара из скал и, плавно развернувшись, двинулся в сторону туннеля. Это были самые страшные минуты полета. Со всех сторон мимо космобота медленно проплывали освещенные лучами солнца каменные глыбы. Казалось, вот-вот одна из них обрушится на маленький космобот и разобьет его всмятку, но твердая рука Грея уверенно вела корабль внутрь шарового скопления.

Наконец летающие скалы остались позади, и перед изумленными пассажирами открылось внутреннее пространство шара. Оно напоминало огромный грот. По странной причуде природы — а может, по замыслу древних марсиан — лучи солнца, отражаясь от неровной поверхности летающих скал, частично фокусировались в гроте, довольно ярко освещая все находившиеся в нем объекты.

В центре гигантского грота висел марсианский корабль. Его носовую часть украшал целый лес остроконечных «бивней», отчего космолет немного напоминал знаменитый кельнский собор. Да и вся его двухсотметровой длины конструкция походила на летающий храм, с мощным восьмигранным центропланом и кормовой частью, окруженной, словно пределами, пятью цилиндрическими двигателями. Корпус корабля густо покрывали плоские поверхности различной длины, напоминающие крылья. По-видимому, они позволяли кораблю-гиганту совершать планирование даже в марсианской разреженной атмосфере.

Невдалеке от марсианского монстра плыл крейсер ЛИМПа, соединенный с могучим соседом гибким переходным туннелем. А вокруг них, на расстоянии около километра, медленно вращались несколько крупных обломков второго марсианского корабля и более десятка каменных глыб. Похоже, именно они и послужили причиной гибели космолета с Красной планеты.

Некоторое время экипаж космобота в молчании наблюдал за этим поразительным зрелищем. Солнечные лучи, переливаясь, освещали марсианский корабль, придавая ему еще более фантастический вид.

— Аль-Багдир все-таки добрался до своей цели… — тихо произнес Поплавский. — Виталий, садись на место канонира. Надо взять крейсер на прицел.

— А марсианский корабль? — спросил Саблин, немного растерянно глядя на командира.

— Да… и его тоже… — опустив голову, процедил сквозь зубы Поплавский.

Саблин кивнул.

— Мистер Грей, нам надо развернуть космобот так, чтобы мы могли произвести залп прямой наводкой, — сказал он.

Пилот кивнул. Но он не успел включить поворотные сопла.

— Поздно, друзья, поздно, — послышался в общем коммуникаторе голос Аль-Багдира. — Оставайтесь на месте, иначе мы уничтожим ваш кораблик.

В салоне повисла напряженная тишина. Побледневший Поплавский взял микрофон в руку и, с трудом сохраняя спокойствие, спросил:

— И как же вы собираетесь это сделать, адмирал? Ваш крейсер расположен к нам кормой, и ракетам придется пройти немалый путь, прежде чем они настигнут наш космобот. Думаю, за это время мы успеем встретить их своими антиракетами.

Араб рассмеялся.

— Ракеты? Нет, дорогой Викинг, эти хлопушки нам больше не понадобятся.

— Выходит, вы все-таки нашли марсианское оружие? — еще больше помрачнел Поплавский.

— Разумеется. И притом в отличном состоянии. Марсиане были настоящими кудесниками! Столько веков прошло, а на борту их корабля все осталось в идеальном порядке. Жаль, конечно, что два других космолета погибли, но нам пока и одного хватит. Конструкция марсианского оружия оказалась не очень сложной, и наши инженеры клянутся, что через полгода сумеют построить подобную же установку, да не одну.

— Вы хотите сказать, что уже научились управлять этим оружием? — недоверчиво спросил Поплавский.

— Конечно. Мы провели два впечатляющих эксперимента. Наверное, при других обстоятельствах не стоило бы так рисковать, но ведь флот колонистов уже окружил Громовое ущелье?

— Да. И все выходы из него находятся под прицелом наших ракет.

— Вот как? — с иронией спросил Аль-Багдир. — Ну что ж, спасибо за предупреждение. Придется выбираться из этого каменного мешка на марсианском дредноуте. Его силовые щиты не пробьют даже ядерные боеголовки. Хотя у колонистов их нет!

Поплавский промолчал, в бессилии сжимая микрофон. Победа была так близка, но теперь она, кажется, ускользала из рук…

— Вы блефуете, адмирал, — глухо произнес он. — Ничего вы не можете сделать! Зато мы через несколько секунд возьмем вас на прицел, и тогда…

— Дорогой Викинг, я не люблю блефовать в явно выигрышной ситуации, — холодно отозвался Аль-Багдир. — Мне просто жаль вас и ваших друзей. Наверное, госпожа Шадрина сейчас тоже в космоботе?

Марта поднялась с кресла и, подойдя к Поплавскому, взяла у него микрофон.

— Да, я здесь, — тихо сказала она.

— Жаль, очень жаль… Не хочется в час моего триумфа уничтожать такое прелестное создание. А насчет блефа… В туннеле, как вы сами видели, есть довольно крупный астероид. Он нам мешает, и мы его сейчас уничтожим. Можете понаблюдать. Не беспокойтесь — вам ничего не грозит, хотя вы и находитесь прямо на прицельной линии.

Поплавский переключил радарный экран на обзор задней полусферы. На нем высветился туннель в скалах и загораживающий его крупный обломок.

Тем временем между «бивнями» марсианского корабля зазмеилась оранжевая молния — и тотчас летающая скала исчезла. Просто исчезла, не оставив после себя даже огненной вспышки!

— Похоже, это хронооружие… — пробормотал пораженный Корин. — Обломок перенесло в другое время. Если так, то это на самом деле то супероружие, которое может поставить на колени Землю!

— Совершенно верно, — насмешливо отозвался Аль-Багдир. — Рад, что хоть сейчас вам в головы стали приходить дельные мысли. А теперь в очередной раз я даю вам две минуты на размышление. Мистер Поплавский, на этот раз вас ничто не спасет. Присоединяйтесь к ЛИМПу, очень прошу вас! Я неплохо разбираюсь в людях и понял, что мои доводы произвели на вас сильное впечатление. В какой-то степени мы с вами единомышленники, только вас сковывают вериги устаревших предрассудков. Подумайте: группа «Дельта» немало попортила нам крови, а как на это отреагировало благодарное человечество? Да никак. Всем плевать на отважных хроноспасателей, рискующих своими жизнями ради всеобщего благоденствия, свободы и демократии. Люди ЛИМПа совсем иные. Мы умеем быть великодушными и ценить даже своих врагов.

Итак, сбрасывайте ракеты и летите к нашему крейсеру. Я гарантирую всем — подчеркиваю, ВСЕМ — полную безопасность. А вас, мистер Поплавский, и вас, госпожа Шадрина, приглашаю сразу же перейти на марсианский корабль. Вы увидите поразительные чудеса…

Внезапно из туннеля стрелой вылетел крупный космолет. В сторону марсианского корабля помчался целый рой ракет.

Люди Аль-Багдира не успели включить силовые щиты. Через несколько секунд каменный грот озарили яростные вспышки.

А затем на этом месте вспыхнуло небольшое солнце.

Глава 9

Пескоход перевалил через очередную волнистую дюну и, тяжело покачиваясь на ходу, поехал к серебристой стеле, возвышавшейся среди красно-оранжевых песков. Неподалеку, всего в нескольких сотнях метров от нее, находился древний марсианский город. Его окружало кольцо из высоких хронобашен. Возле них стояли краны и мощные краулеры. Несколько бригад строителей неторопливо работали над демонтажем башен. Среди массивных зданий сновали бело-голубые пескоходы — это были традиционные цвета марсианских археологов.

Ашот остановил машину невдалеке от стелы. Надев шлемы, спасатели молча выбрались через кессон и, спустившись по трапу, пошли к памятнику пропавшим во времени, увязая по щиколотки в рыхлом песке.

Здесь все осталось таким же, как и год назад, когда группа «Дельта» вступила в схватку с грабителями Марса, даже не подозревая, в какой водоворот событий закрутит вскоре каждого из них. Марсоград, Луна, орбитальная станция «Орфей», Меркурий, пояс астероидов — и наконец, трагическая развязка в недрах Громового ущелья. Земной крейсер военно-космических сил ООН, барражировавший между Марсом и поясом астероидов, услышал призывы о помощи с Паллады и, сопровождаемый одним из охотников, ворвался в ущелье, рискуя погибнуть. Он вовремя поспел и этим спас экипаж космобота от гибели. Но…

Ракеты с ядерными боеголовками уничтожили не только крейсер ЛИМПа, но и марсианский корабль. Погибли десятки людей, в том числе Аль-Багдир и все остальные руководители так и не состоявшейся Лиги Мирового Правительства.

Взрыв двигателей марсианского корабля был страшен. В результате останки марсианского флота превратились в прах, унеся с собой в небытие и тайну ЛИМПа, и секрет марсианского оружия…

Асташевский и Саблин приварили к стеле металлическую доску, на которой были выгравированы имена: Литвинова — человека, первым открывшего хронотрещину, в которой находился древний марсианский город; Цин Яна, Стернера, Мяккилы и Форстерна — товарищей Марты по астробиологической группе, нашедших свою смерть от рук грабителей Марса в том же городе.

Марта подошла к подножию стелы и поставила на песок капсулу с вечной орхидеей, которой не страшны ни марсианский холод, ни тусклое, едва греющее солнце.

— Как странно порой переплетаются судьбы, — тихо сказала она. — Шесть лет назад Цин Ян решил начать исследования в Серых гротах, что находились всего в сорока километрах от Базы-2. Мы намеревались заняться там поисками микроорганизмов, но вместо этого провалились в хронотрещину и попали в лапы Мелвилла… Господи, мне кажется, с тех пор прошла целая вечность!

— И все же мы постарались не зря, — нарочито бодро произнес Ашот. — Где теперь грозный ЛИМП? Даже мыльных пузырей от него не осталось. Что надумали — диктаторский режим установить в Солнечной системе! Все марсианское наследство хотели под себя подмять, мерзавцы. А теперь глядите — хронобашни вокруг города разбирают. Значит, больше Марс никто не украдет!

Корин с иронией посмотрел на товарища.

— Кажется, на Церере ты рассуждал по-другому, — заметил он. И тут же пожалел об этом, поскольку возле обелиска тотчас повисла напряженная тишина.

После долгой паузы ее развеял командир.

— Ну что ж, друзья, настал печальный момент, — негромко произнес он. — Я собирался сообщить об этом в Марсограде, да что уж тянуть… Словом, объявляю, что с настоящего момента группа хроноспасателей «Дельта» прекращает свое существование. Есть возражения?

Все промолчали.

— Ничего тут не поделаешь, — продолжил Поплавский. — Как говорится, время жить и время умирать. Жаль, конечно, что мы поработали в таком составе всего ничего, но свое дело сделали. После наших бурных приключений на разных планетах, согласитесь, было бы как-то странно вновь оседлать «Белку» и отправиться в марсианские пустыни на поиски пропавших туристов. Тем более что сейчас здесь уже работают три подобные группы. Я с ними встречался вчера в Марсограде. Толковые же там подобрались ребята — просто сердце радуется! Ну, а мы, ветераны… Отныне каждый пойдет своим путем. Ашот, начну с тебя — как-никак, ты наш бывший водитель.

После некоторого раздумья Мирзоян сказал:

— Сначала полечу на Землю, навещу родных, а потом… Что-то больно мне понравилось в поясе астероидов, ребята! Хочу строить там города. Да и девушка мне одна там очень приглянулась…

— Кажется, знаю я эту девушку, — улыбнулся Поплавский. — Ну что ж, передай ей от меня привет… хотя нет, не надо. Ну а ты, Вадим?

— Вернусь на Землю, разыщу Рейнольдов и Рыжую Гору и займусь солнечным камнем, — ответил Асташевский. — Эта штука на самом деле может принести бешеные деньги! А на них я построю…

— …виллу на Канарах, — насмешливо продолжила за него Марта.

— Ну что ты, девонька! — возмутился Вадим. — Бери выше! Есть такой проект, называется «Первая звездная» — слышали? Уже лет десять наш российский Космоцентр и НАСА ведут разработку звездолета. Но средств вечно не хватает, да и с атомным двигателем дела пока не ладятся… Средства даст наш солнечный камень, и его же можно будет использовать в качестве супертоплива.

— И ты станешь командиром первой звездной экспедиции? — спросил удивленный Поплавский.

— А почему бы нет? — отпарировал Асташевский.

— Хм-м… отличная идея… — промолвил Поплавский. — И как она мне самому не пришла в голову?

— Так в чем же дело — иди ко мне! — великодушно предложил Асташевский. — Будешь моим заместителем по воспитательной работе.

Все дружно расхохотались.

— Нет уж, дружок, — отсмеявшись, ответил Поплавский. — Хватит, воспитывал тебя шесть лет, пускай теперь другие мучаются. А мне предлагают стать мэром либо Лунограда, либо Марсограда. И еще соблазняют креслом председателя комиссии ООН по Внеземелью. Ну как, звучит?

Спасатели по очереди прочувственно пожали руку своему бывшему командиру. Да и что они могли сказать?

— И что же ты выберешь, Володя? — настороженно спросил Саблин.

Поплавский пристально взглянул на него.

— Это зависит от двоих самых близких мне людей — тебя и Марты. Как вы скажете, так и будет. Главное, чтобы мы были и дальше вместе. Выбирайте — Земля, Марс или Луна.

— Мы выберем… чуть позже, — мягко ответила Марта. Она подошла к Поплавскому и положила ему руку на плечо.

— Да, мы выберем… — еле слышно ответил Саблин, опустив голову.

Поплавский с облегчением вздохнул, словно только что стряхнул с плеч огромный груз.

— Ну, а что будет делать наш Колдун? — уже куда веселее произнес он. — Вот уж перед кем, что называется, открыты все двери! Да с твоим даром видеть прошлое…

Корин жестко усмехнулся.

— Могу я вас кое о чем попросить?

— Ну конечно, о чем разговор!

— Так вот: прошу про мой замечательный дар не распространяться, — холодно произнес Корин. — Не хочу превратить в ад всю оставшуюся жизнь. А что касается планов… меня почему-то привлекает Венера. Кажется, там колония начинает бурно разрастаться, и Служба Спасения Венерополиса набирает сразу две группы. Почему бы мне не попытать счастья? Тем более что на планете Облаков я еще не бывал…

Марта сочувственно посмотрела на друга.»

— Прости, Игорь, — огорченно произнесла она.

— За что? — отозвался Корин. — Все правильно.

Спасатели постояли еще несколько минут возле обелиска пропавшим во времени и направились назад, к вездеходу. Ашот, шагавший рядом с Кориным, неожиданно сказал:

— Все это, конечно, хорошо, но у меня, понимаешь, не выходит из головы этот Аль-Багдир. Как думаешь, Игорь, а с чего это он тогда сказал: «А почему вы думаете, что я — человек?»

Корин обернулся и последний раз взглянул на купола древнего марсианского города, где ныне наконец-то закипела жизнь.

— Наверное, Селивестров прав: в Солнечной системе когда-то побывали пришельцы со звезд, — ответил он. — Быть может, и Аль-Багдир один из них. Мне казалось, он что-то все время не договаривал, на что-то намекал, но мы так и не поняли его до конца.

— И ты хочешь разгадать эту загадку? — поразился Ашот. — Слушай, быть может, ты для этого и летишь на Венеру, а? Что-то учуял, верно?

Корин дружески похлопал его по плечу.

— Назовем это интуицией, — с улыбкой ответил он.

ЗАМОК НА ВЕНЕРЕ Венера, 2030 г

Глава 1

Тело молодой журналистки обнаружили в трех километрах от Венерополиса, среди скал, неподалеку от Дьявольского водопада, где поток выпадавшей дождем из облаков серной кислоты низвергался с края гигантского плато на Горячую равнину. Девушка лежала чуть в стороне от туристской тропы, ведущей к смотровой площадке, откуда через специальные лазерные телескопы можно было наблюдать с десятикилометровой высоты ад, царящий на берегу Свинцового моря.

Погибшую нашел старший спасатель Берт Миллер. Убедившись, что ей уже ничем не поможешь, он передал сообщение о страшной находке в полицейский отдел Венерополиса, а затем поставил в известность начальника Службы Спасения.

Игорь Корин в этот момент пил кофе, приготовленный заботливой секретаршей Линдой. Был обеденный перерыв, и в здании Службы Спасения царила относительная тишина. Это было прекрасно, поскольку утро выдалось бурным. Сначала пришел панический вызов с отрогов венерианского Эвереста, где под камнепад угодила группа любителей-альпинистов, и туда пришлось посылать отряд Тайрана Гибса на тяжелом вездеходе. Затем случилась авария криогенных установок в системе охлаждения оранжереи, и мэр города попросил организовать срочную эвакуацию людей на время ремонта. А незадолго до обеда что-то произошло в силовом куполе города, и его, Корина, начал терзать нелепыми требованиями главный инженер Венерополиса Варгаш. Он прекрасно знал, что Корин некогда участвовал в распутывании грандиозной марсианской аферы, и почему-то решил, будто тот должен разбираться и в марсианской технологии силовых полей. Пришлось послать Варгаша куда подальше.

Корин стоял с фарфоровой чашечкой кофе в руках и смотрел в окно. Серый, клубящийся туман, состоящий в основном из частичек серной кислоты, стелился над плато Королева. Свет Солнца с трудом процеживался через толщу облаков. Даже в полдень освещенность была не выше, чем на Земле сумрачным вечером. И все же иногда порывы ветра отгоняли туман в сторону, и вдалеке на западе появлялся гигантский перст венерианского Эвереста. Его вершина терялась в облаках. Нелегко было поверить, что там, на пике этого каменного колосса, человек мог бы чувствовать себя довольно комфортно: почти нормальное давление воздуха, температура не выше пятидесяти градусов по Цельсию, неплохая освещенность в дневное время… Правда, постоянные дожди из серной кислоты и ультрафиолетовое излучение в три раза интенсивнее, чем на плато. Но разве такие мелочи могут остановить альпинистов, прилетавших на Венеру со всей Солнечной системы? Никому из этих сумасшедших еще не удалось покорить Эверест, зато Службе Спасения горе-альпинисты покоя не давали ни днем, ни ночью. Словно без них было мало забот в этом аду…

Погруженный в подобные невеселые размышления, Корин не сразу услышал звонок нагрудного коммуникатора. Машинально он нажал кнопку «прием» и сделал еще один глоток.

— Что случилось?

— Господин Корин, говорит спасатель Миллер. Несколько минут назад я обнаружил труп молодой женщины вблизи Смотровой площадки.

— Труп? Ты уверен, что она умерла?

— Еще бы. Кто-то выстрелил из бластера ей в левый бок и разворотил бедняжке всю грудную клетку.

— Дьявол… Только убийства нам сегодня не хватало. Полицию вызвал?

— Да.

— До ее прибытия ничего не предпринимай. Когда полиция отпустит тебя, немедленно возвращайся и напиши подробную докладную на мое имя.

— Слушаюсь, господин Корин.

— Эта женщина… ты не знал ее?

— Нет. Но видел вчера по стереовизору. Эта журналистка недавно прибыла с Земли. Кажется, она собиралась провести собственное расследование каких-то событий на Венере. Вроде бы речь шла о поселениях рабов на краю Большой расщелины…

— Ого. Ладно, жду твоего доклада.

Корин поставил на стол недопитую чашку кофе и стал прохаживаться по кабинету, сложив руки на груди. Кажется, сегодняшний день будет еще хуже, чем он мог предположить.

Венера была на редкость негостеприимной планетой. Из-за пресловутого парникового эффекта температура на ее поверхности составляла около четырехсот градусов по Цельсию, что превышало даже пекло, царившее на солнечной стороне Меркурия. Еще следовало добавить очень высокое атмосферное давление и дожди из серной кислоты. Все это делало сестру Земли малопривлекательной для людей. Однако освоение Венеры началось лишь на десять лет позже Меркурия и шло куда более бурными темпами.

Форпостом человечества на планете стало огромное, площадью почти в сто квадратных километров, плато с возвышавшейся на нем горой, высотой намного превышающей земной Эверест. Природа приготовила на плато самый большой сюрприз в Солнечной системе: здесь была обнаружена жизнь! Однако она строилась в отличие от земной не на белковой, а на кремниевой основе и существовала в виде уникальных полуживых джунглей.

Понятно, что на плато довольно быстро вырос город. После открытия марсианских технологий его накрыли силовым куполом, и в результате впервые во Внеземелье появился относительно большой город, в котором люди могли ходить без скафандров.

Тогда на Венеру ринулись туристы. Для состоятельных людей в считанные годы был создан уникальный сервис. За довольно крупные суммы можно было выбрать десятки маршрутов по венерианским джунглям, отправиться на летающих тарелках в различные районы планеты, включая знаменитую Большую расщелину, самую крупную в Солнечной системе, и даже совершить плавание на каравеллах по морям из свинца и олова. Но венцом туристического бизнеса был, конечно же, таинственный и недоступный венерианский Эверест. Из-за страшных бурь и гроз, непрерывно бушующих в верхних слоях атмосферы, на вершину этой супергоры не смог высадиться ни один летательный аппарат. Туда оставался лишь один путь: по крутым склонам. Этот вызов приняли сотни классных альпинистов: и состоятельные любители, и просто сумасшедшие всех сортов и видов, которые всегда летали на Венеру, словно осы на мед.

Понятно, что Службе Спасения на Венере скучать не приходилось. Но особенно весело людям в традиционных оранжевых скафандрах стало после того, как в Венерополисе началась цепь загадочных убийств.

Подобное, разумеется, случалось на всех планетах Солнечной системы, где существовали поселения людей, но Венера тут явно держала печальную пальму первенства. В других мирах людские пороки официально преследовались — на Марсе, скажем, существовал «сухой закон», а на луны Сатурна решением колонистов не допускались атеисты и те, кто хоть однажды был судим.

На Венере все обстояло совершенно иначе. После первых экспедиций ученые пришли к выводу, что в этом свирепом, диком мире людям делать нечего, несмотря на то, что здесь обнаружено немало полезных ископаемых, в том числе и трансурановых элементов. Дело в том, что на Меркурии их было еще больше, а условия добычи — несравнимо легче. После страшной гибели четвертой экспедиции Совет по Внеземелью ООН принял решение о временном прекращении освоения Венеры, отложив этот вопрос до лучших времен.

Вот тогда-то на Венеру и ринулись авантюристы. Именно они обнаружили на плато Королева полуживые джунгли. Именно они возвели первые здания Венерополиса и вложили в этот серный ад миллиарды долларов, сделав из сестры Земли центр туристического бизнеса Внеземелья. Понятно, что тут же вскоре расцвел и бизнес игорный, вместе с букетом прочих негласных услуг, начиная от самых дорогих проституток и кончая самыми изысканными Дворцами Грез, или проще — супердорогими притонами для наркоманов.

Ученая братия, ужаснувшись, забила в колокол. Громче всех кричали астробиологи, прошляпившие в свое время полуживые джунгли. Под нажимом мировой научной общественности Совет по Внеземелью принял закон, объявивший джунгли Венеры заповедником. Астробиологи получили возможность открыть на плато свою исследовательскую станцию.

Но этим все и ограничилось. Изгнать порок с Венеры ученые так и не смогли. Им противостоял многомиллиардный бизнес, а потому служители науки были вынуждены смириться с ролью приживалок, которых лишь терпят богатые родственники.

А затем стали гибнуть люди. Поначалу убийства стыдливо маскировались под несчастные случаи, благо что на этой свирепой планете средством насилия могло послужить буквально все, начиная от невероятно плотной атмосферы, в основном состоящей из углекислого газа, и кончая хищными растениями, которым явно пришлась по вкусу человеческая плоть. Местная полиция,ощущая свою полную беспомощность, старалась списывать все трагические происшествия на дикую, необузданную природу, совершенно чуждую человеку во всех своих проявлениях. До поры до времени администрация Венерополиса тоже старалась на все закрывать глаза.

Но где-то около года назад главному человеческому пороку — жажде убийства себе подобных — словно бы надоело маскироваться. И пришла иная, извращенная мода. Отныне на трупах были заметны очевидные следы насилия, и, как правило, рядом на виду лежали орудия убийств, начиная от заурядных бластеров и кончая травой-змеей, обитающей в местных джунглях.

Полиция буквально сбилась с ног, но НИ РАЗУ не смогла найти убийцу. Поначалу это вызвало скандал во всем Внеземелье, и поток туристов на Венеру резко снизился. Когда же всем стало ясно, что ТОЛЬКО НА ВЕНЕРЕ НЕЛЬЗЯ НАЙТИ УБИЙЦУ, количество желающих приехать сюда снова возросло. На планету стали прибывать главы крупных мафиозных группировок, жаждущих свести между собой счеты в самой экзотичной в Солнечной системе обстановке. Потоком хлынули аристократы, артисты, писатели, журналисты, наркодельцы — словом, все, кому хотелось пощекотать нервы и испытать невероятные приключения. Только на Венере можно было ощутить, что такое ад. Только здесь можно было убить всеобщего кумира — нынешних Кеннеди и Леннона, будучи твердо уверенным в своей безнаказанности. Только на Венере можно было самым изощренным путем прикончить своего супруга (супругу), не опасаясь попасть на электрический стул.

Одни люди приезжали на планету не имея какой- либо конкретной цели — это были свободные охотники, которые сами могли стать дичью. Другие просто созванивались и назначали встречу в Венерополисе. И каждому было ясно, что это не что иное, как вызов на дуэль.

Блюстители морали на всех материках Земли прокляли Венеру, назвав ее Содомом и Гоморрой. Все религии метали громы и молнии, обещая отлучить от церкви людей, отправляющихся отдохнуть на планету Облаков. Но это не возымело ровно никакого действия, поскольку серный ад стал туристическим раем.

И он стал самым настоящим раем для убийц.

В конце концов Совет по Внеземелью махнул на этот сумеречный мир рукой. Ведь ни одна демократия не запрещала домов терпимости, и никто из свободных стран не сумел справиться ни с наркоманами, ни с валом преступности. Пусть уж лучше вся эта грязь накапливается в специальном нужнике с красным фонарем возле двери. К тому же Венера так далека от Земли…

Спустя два часа, когда Корин уже провел традиционную селекторную связь с тремя десятками спасательных отрядов, на видеофоне засветилась лампочка вызова. Корин нажал кнопку включения и увидел на экране хмурое лицо Эдмонда Райнера, старшего инспектора полиции Венерополиса.

— Игорь, ты занят? — спросил Райнер.

— В данную секунду — нет. Но через три минуты у меня назначена встреча с представителями одной из геолого-разведочных фирм.

— Отмени ее.

— Шутишь. Они пробивались ко мне на прием две недели.

— Я серьезно говорю — бросай все и приезжай к Черной Афродите.

— A-а… Это то место, где Миллер обнаружил тело погибшей… кажется, журналистки?

— Я жду, Игорь. Очень жду.

Экран погас.

Корин озадаченно почесал подбородок. «Черт, забыл побриться, — подумал он. — Три года сижу на этой распроклятой планете и каждый раз забываю, что в обед мужчинам положено бриться, иначе к концу работы становишься похожим на Робинзона Крузо. И чего это на Венере волосы так быстро растут? Ученая братия в один голос утверждает, что они, напротив, должны интенсивно выпадать из-за обилия ультрафиолета, который полностью не может погасить даже силовой купол над городом. Но проклятая щетина всем мужикам создает проблемы. Может, стоит отрастить бороду, как сделала половина моих спасателей?.. Нет, пожалуй, начальству это не к лицу. Начальство должно быть всегда гладко выбритым и благоухать лучшими французскими одеколонами.

Почему Эд так настойчив? Третье убийство за последний месяц. И каждый раз, как назло, трупы обнаруживали мои спасатели… Не хватало только превратиться в филиал полиции Венерополиса. Но раньше Эд никогда не дергал меня. Наверное, он просто не хотел лишиться партнера по шахматам. До чего же неохота ехать…»

В дверь постучали. Прелестная Линда заглянула в кабинет и подарила шефу одну из своих обворожительных улыбок.

— Господин Корин, представители фирмы «Венероникель» ждут в приемной. Они просят сорок минут, но у вас сегодня запланированы еще четыре важных встречи…

— Отмените их, — неохотно произнес Корин, поднимаясь из-за стола. — Или, вернее, отложите на час. И вызовите для меня вездеход к пятому кессону. Сопровождающих не нужно, я поведу машину сам.

— Слушаюсь, господин Корин, — кивнула Линда и исчезла, плотно закрыв за собой дверь. Она была умной девочкой и привыкла не задавать лишних вопросов. Даже в их непростых личных взаимоотношениях. Не было ничего пошлее любовной связи с секретаршей, но здесь, на Венере, это выглядело как невинный поцелуй двух голубков. Кроме того, Линда была настоящим, верным другом, а этого на планете Облаков всегда не хватало.

Корин надел теплую куртку, напоследок с сожалением взглянул на громоздящиеся на столе папки с документами и вышел через черный ход.

Глава 2

Вездеход остановился возле черной скалы — места, где только что прибывшие на Венеру туристы любили фотографироваться на память, останавливаясь на несколько минут по дороге к Смотровой площадке. По странной причуде природы эта скала напоминала дородную голую негритянку со слегка сплюснутой головой, тремя отвислыми грудями и задом, о котором мог бы только мечтать Гаргантюа. Двадцатифутовая скала была тут же названа Черной Афродитой и стала одной из самых знаменитых достопримечательностей в окрестностях города. Специально для туристов у столбообразных ног каменной красотки соорудили выложенную гранитной брусчаткой площадку и несколько скамеек из титана.

Сейчас въезд к площадке загораживал полицейский вездеход. Чуть поодаль, у одной из скамеек, виднелась приземистая санитарная машина. Рядом стояли полтора десятка человек. Полицейских легко было распознать по бронированным скафандрам, светящимся фосфоресцирующим небесно-голубым светом, из-за которого служителей закона за глаза называли не иначе, как педики. Цвет скафандров работников медицинской службы теоретически был, естественно, белым, а практически — грязно-серым, из-за чего врачи «Скорой помощи» получили прозвище «гадкие лебеди», или еще чище — «поросята». Впрочем, спасателей с их ярко- оранжевыми скафандрами называли еще круче. Но любя, исключительно любя.

Корин вылез из вездехода и, чуть поморщившись, сделал глубокий вдох. Каким-то непостижимым путем запах серной кислоты проникал в дыхательную систему скафандра, вызывая у особо чувствительных людей сильный кашель, а порой даже приступы астмы.

Ему навстречу направился один из полицейских с тремя капитанскими звездами на левом предплечье скафандра.

— Привет, Эд.

— Здравствуй, Игорь.

— К чему такой похоронный тон? Может, убитая была твоей знакомой?

— Боюсь, что твоей.

Корин вздрогнул. Такого поворота событий он не ожидал. Как и все на Венере, он вел отнюдь не монашеский образ жизни. После того, как Марта Шадрина и Поплавский поженились в Большом Сырте на Марсе, он сначала запил, а затем, опомнившись, решил отправиться куда-нибудь на луны Сатурна. Но попал на Венеру, которая еще больше подходила его тогдашнему настроению. Группа «Дельта» распалась, и каждый из хроноспасателей, оказавшись на пике славы, дальше пошел по жизни своим путем. Следуя примеру командира, все быстро переженились, а неугомонный Ашот уже успел сострогать двоих детей, и не где-нибудь, а на Церере.

На Корина — впервые в жизни! — женщины тоже стали обращать усиленное внимание. И он плюнул на свои прежние заскорузлые моральные принципы и стал брать от жизни все, что плыло в руки.

Затем он встретил Ольгу…

Ольга?!

Корин стоял, словно громом пораженный, не находя в себе сил сделать хотя бы шаг. Он и сам не знал, почему сейчас вспомнил именно об Ольге. Их роман был непродолжителен. Все начиналось очень заурядно: попавшая под лавину очередная группа альпинистов- самоубийц, три страшных дня на Грозовом перевале, мужественный начальник спасателей — «тот самый знаменитый Корин», молоденькая студенточка МГУ, дочка одного из крупных российских нефтяных баронов… А уже через неделю началось нечто серьезное, и прославленный спасатель на утесе Одинокой звезды сделал Ольге предложение руки и сердца. Господи, как она тогда смеялась! Ему уже было за тридцать, и для девятнадцатилетней девчонки он казался, как выяснилось, чуть ли не стариком.

Через две недели она вернулась на Землю и целый год не подавала никаких признаков жизни. Потом неожиданно начала писать проникновенно и нежно… Но он уже не хотел этому верить. Бурная венерианская жизнь затянула его, как в омут, и он постарался вспоминать об Ольге пореже.

И вот сейчас, вопреки всякой логике, он вспомнил именно ее. Почему? Как она могла оказаться на Венере? И почему не позвонила? Хотя прошло уже почти три года, как они расстались, а за это время все в ее жизни могло измениться…

Райнер терпеливо ждал, пока начальник Службы Спасения наберется мужества. Он знал, что Корину вскоре придется пережить несколько очень тяжелых минут.

— Пойдем… — хрипло произнес Игорь.

Люди, стоявшие возле санитарной машины, расступились. Тело уже лежало на носилках, освобожденное от скафандра. Его с головы до ног закрывала белая простыня.

Корин прильнул стеклом шлема к окну боковой дверцы. Повинуясь жесту инспектора, один из санитаров отвернул край простыни.

Корин зарычал, словно загнанный зверь. Забывшись, он заколотил металлическими перчатками по стеклолиту, словно пытаясь прорваться внутрь машины. Двое полицейских едва сумели оттащить его в сторону, хотя каждый был почти на голову выше спасателя и намного сильнее его.

Ольга?!

Предчувствие не обмануло. Единственная женщина, которую он любил — кроме, конечно, божественной, недоступной Марты, — лежала сейчас на носилках. Ее волосы были окрашены кровью, глаза закрыты, на лице застыла гримаса ужаса и страшной боли. Губы были приоткрыты, словно девушка в последний момент звала на помощь. Хотя скорее, она просто пыталась ухватить последние струйки кислорода, вытекавшего наружу под страшным напором рвущейся внутрь скафандра ядовитой венерианской атмосферы…

Кто-то осторожно потряс его за плечо. Всхлипнув, Корин повернулся и увидел встревоженное, мрачное лицо Райнера.

— Это Ольга Горбовская?

— Да…

— Она умерла почти мгновенно, не успев задохнуться. Рана от луча бластера разворотила всю левую часть грудной клетки.

— Господи, Господи…

— Ты не знал, что она прилетела на Венеру?

— Нет… конечно же, нет… Когда?

— Шесть дней назад. Вместе с мужем.

— A-а… И кто он такой?

— Русский. Некий Михаил Алпатов, тридцать три года, вице-президент фирмы «Тюмень-нефть».

— Где он сейчас?

— Надо полагать, где-то в двадцати километрах от Венеры.

— Не понял.

Райнер приблизил свой шлем почти вплотную к лицевому стеклу Корина и внимательно вгляделся в потемневшее, жалкое лицо друга. Таким Райнер видел его лишь однажды, два года назад, когда Игорю сообщили о смерти матери. Игорь тогда потерял голову. Растолкав пассажиров очередного рейсового лайнера, он ворвался в кабину и потребовал немедленного старта. «Я должен успеть к похоронам, понимаете? — кричал он. — Люди вы или нет?»

Но полет до Земли занимал более трех недель. И Корин, придя в себя, отказался от места в космолете, хотя рейс ради него задержали на несколько часов. Больше он ни разу не покидал планету, игнорируя очередные отпуска и мягкий нажим местных профсоюзов. А потом свалился и пролежал полтора месяца в госпитале из-за непорядка в легких — последствия пяти ранений, полученных некогда в молодости на Селигере.

— Расследование только началось, — терпеливо объяснил Райнер. — Госпожу Горбовскую опознали служащие отеля «Хилтон». Они же сообщили кое-какие подробности. Сам знаешь, этот народ хоть и вышколен до роботоподобного состояния, все же кое-что видит и слышит. Надо только уметь их как следует расспросить.

— Да, это ты умеешь, — криво усмехнулся Корин. — Наверное, ты и из меня сейчас потянешь жилы, хотя я бы предпочел побыть один.

Полицейский инспектор кивнул, с жалостью глядя на сразу же постаревшее лицо друга.

— Прости, Игорь, я обязан это сделать. Тебя же завтра в Венерополисе не сыщешь.

— Ладно, спрашивай… черт с тобой!.. Прости.

— Отойдем в сторонку. И давай переключим радиофоны на резервную частоту.

Райнер отдал своим людям несколько приказов, и санитарная машина сразу же уехала по шоссе в сторону закрытого завесой серого тумана Венерополиса. Вслед за ними покинул место убийства и полицейский вездеход.

Миновав Черную Афродиту, друзья молча пошли по еле заметной тропинке среди скал и минут через десять вышли на утес Одинокой звезды. Согласно легендам — а на Венере уже ходило множество свежеиспеченных легенд, — астронавт, первым нашедший этот огромный каменный козырек, нависающий над краем плато, якобы увидел в разрывах облаков яркую голубую звезду. Позднее еще более сотни человек подтверждали это невероятное сообщение. И никого не смущало, что в многокилометровом слое сернистых облаков Венеры просто физически не может существовать никаких разрывов. Фотографии голубой звезды охотно раскупали многие туристы, даже не желая слушать о том, что сотворить подобную фальшивку при нынешних компьютерных технологиях просто пара пустяков.

Зато вид на поверхность планеты отсюда открывался фантастический. В тихую погоду (то есть по местным условиям всего лишь при трехбалльном шторме) в сером тумане то и дело открывались окна размером от десятков метров до нескольких километров, и тогда при пепельном свете облаков можно было разглядеть то тусклое зеркало Свинцового моря, то его скалистые берега, напоминающие лес из черных, слегка поблескивающих громадных кристаллов, то далекий конус вулкана Лема, изрыгающий струи раскаленных газов и пепла к кипящим облакам. Это было самое романтическое место на плато, и не случайно именно сюда обожали приходить парочки, которых ничто не могло разубедить в том, что они прилетели в саму Преисподнюю, а вовсе не на планету богини Любви. Полицейские также нередко устраивали на утесе Одинокой звезды свои пикники — может, потому, что здесь еще не было совершено ни одного убийства, по крайней мере такого от которого остались бы явные следы.

Корин был благодарен Райнеру за молчание — у него появилось время немного прийти в себя. Выйдя на волнистую поверхность утеса, он инстинктивно направился к Белым рогам — трем невысоким изогнутым скалам, нависающим над десятикилометровой пропастью. Они с Ольгой не раз приходили сюда и называли эти скалы «наше место»…

— Ну что ж, спрашивай, — устало произнес Корин, обводя взглядом до боли знакомые места. — Или это будет допрос?

— Я этого не говорил!.. — горячо запротестовал Райнер.

Корин жестко усмехнулся.

— Брось, Эд. За три года я насмотрелся на ваши штучки. Ясное дело, я стану одним из основных подозреваемых. О наших отношениях с Ольгой знали многие — разве на этой чертовой планете от кого-нибудь спрячешься? Однажды мы страшно поссорились — в ресторане, на глазах десятков людей. Ольга была не в себе, кричала, что я неудачник, только изображающий из себя супермена, а на самом деле я слабак… И прочее, прочее.

— Хм-м… Действительно, нечто подобное я слышал, — неохотно признался Райнер. — Кое-кто даже утверждает, будто ты угрожал госпоже Горбовской.

— Разве?

— Повторяю, Игорь, — так говорят. Человек пять, сидевших неподалеку от вашего столика, сообщили, будто ты поклялся убить Ольгу, если она когда-нибудь вернется на Венеру. В наших архивах это зафиксировано — так, на всякий случай.

— A-а… вот откуда ветер дует. Сейчас ты спросишь, что я делал вчера вечером в одиннадцать часов.

Худощавые щеки инспектора вздрогнули.

— Ты сказал — в одиннадцать? — медленно произнес он. — Господи, именно в это время убили госпожу Горбовскую.

Корин почувствовал, будто утес стал обрушиваться в пропасть.

— Плохие шутки, Эд, — выдавил он из себя.

— Да какие уж здесь шутки! — страдальчески закатил глаза к небу инспектор. — Все карты ложатся против тебя. Зачем ты вчера вечером выходил из города?

Корин выругался, ощущая свою полную беспомощность.

— И сам не знаю, — признался он. — В полдевятого позвонила Линда, напрашивалась в гости… Ну, ты знаешь о наших отношениях. Но у меня не было никакого настроения заниматься любовью. Почему-то я чувствовал себя очень неуютно, было тревожно на душе. Наверное, существует какая-то интуиция… Короче, вчера… я словно бы задыхался в своей двухкомнатной конуре…

— Пошел пешком на причал и взял летающую тарелку.

— Все-то ты знаешь, — раздраженно отозвался спасатель. — Да, захотелось проветриться.

— Но ты же знал, что ночные полеты запрещены.

— Только не для Службы Спасения. И, кстати, для полиции тоже.

— И где же ты проветривался?

— Облетел пару раз вулкан Лема.

— Ого! Захотелось полюбоваться на котел самого дьявола? И это при восьмибалльном шторме?

— Марсиане подарили нам хорошую машину, господин инспектор. Меня здорово покачало и пару раз даже перевернуло раскаленными газами. Пустяки, все в пределах нормы… А, вспомнил! Как раз на втором круге гора разозлилась и выплюнула в небо фонтан камней. Два или три раза ударило тарелку в брюхо, и кажется, слегка помяло.

Лицо Райнера стало строгим и холодным.

— Номер машины? — спросил он.

— Л-одиннадцать-пять.

— Замечательно. Выходит, ты взял не специальный бот, а прогулочный катер?

— Выходит, так.

— Но зачем? Ведь ваши тарелки куда мощнее и быстрее?

Корин развел руками.

— В том-то и дело, — безнадежным голосом произнес он. — На боте даже возле жерла вулкана можно вздремнуть часок-другой, автоматика все равно вытянет. Никакого удовольствия.

— Любопытно получается, — сухо заметил Райнер. — Представляешь, что скажет на суде прокурор? У мистера Корина замечательное алиби, скажет он, потирая свои потные руки. Господин Корин мог бы без всяких свидетелей взять на причале Службы Спасения любую машину. Но он почему-то направился на туристский причал и попросил у ночного дежурного прогулочную летающую тарелку. А затем вернулся под утро, словно бы случайно получив солидные вмятины в брюхо летательного аппарата. Экспертиза установила, что повреждения получены действительно при извержении вулканических камней, тем более что все брюхо тарелки носит следы пепла. До вулкана Лема на этой машине минимум три часа лета. Простейшие расчеты показывают, что господин Корин НИКАК НЕ МОГ оказаться около одиннадцати часов вечера возле Черной Афродиты, иначе бы он просто не успел в пять утра вернуться на причал, что подтверждают и дежурные, и показания бортовых компьютеров. Чудесно! Даже десять любовниц, проведи они ту ночь в постели господина Корина, не смогли бы дать более твердого алиби!

Корин подошел к Райнеру и, обхватив его за плечи, встряхнул инспектора так, что тот больно стукнулся затылком о шлем.

— Что с тобой, Эд? — зло спросил он. — Перебрал вчера в пабе пива? Или жена пропилила тебя всю ночь напролет, тыкая в нос китель с тремя жалкими звездочками на погонах?

Инспектор отступил назад на три шага.

— Успокойся, Игорь, — мягко произнес он. — Я только хотел сказать, что следствие наверняка вцепится в твое замечательное алиби. Уж очень оно образцово-показательное. Даже самый тупой прокурор задаст присяжным вопрос: а не мог ли господин Корин, отлетев от причала на несколько километров, вернуться на плато и передать управление машиной своему сообщнику, а затем спокойно пойти к Черной Афродите, где он назначил свидание бывшей возлюбленной? Конечно же, мог. А когда сообщник вернулся после прогулки к вулкану…

Корин еще больше разозлился. Он нередко пасовал, когда его собеседник использовал безукоризненно логические выводы — сам бывший хронофизик таким даром не обладал. И ощущение собственной слабости всегда вызывало в нем бурное негодование.

— Все это только домыслы, — хрипло произнес он. — Ничего у вас против меня нет и не может быть. Потому что я Ольгу не убивал, понятно? Клянусь, я даже не знал, что она прилетела на Венеру!

— Поклянись нашей дружбой, — потребовал Райнер. — Это нужно не следствию, это нужно мне!

— Клянусь памятью моей матери и нашей дружбой! Больше мне нечем клясться, ты же знаешь — я чертов атеист.

Райнер долго вглядывался в измученное лицо Корина, затем кивнул.

— Ладно, прости, Игорь, но я должен все проверить. А теперь подожди, я переключусь на полицейскую частоту. Мне надо кое-кого кое о чем спросить.

Корин отошел в сторону. Мысли его вновь стали путаться. Может, это очередной кошмар — из числа тех, что начали мучить его примерно месяц назад? Такого прежде никогда не было. Бедная Линда даже пугалась, когда он вдруг начинал кричать во сне. Но, проснувшись, он не мог вспомнить ни одного из своих кошмаров. А вот сейчас, наверное, вспомнил.

Ольга — мертва? Да она была самой жизнью! Чушь, бред…

Райнер подошел как-то незаметно, со спины, и положил ему руку на плечо.

— Господин Корин, вынужден вас пригласить в полицейский участок на допрос, — произнес он чужим, официальным голосом.

Корин ответил ему непонимающим взглядом.

— Это не арест, — пояснил Райнер. — Вас просто задерживают до выяснения некоторых обстоятельств.

— Каких обстоятельств?

Инспектор в упор взглянул на него.

— На вашем служебном автоответчике была обнаружена запись вчерашнего звонка госпожи Горбовской, — пояснил он. — Она сообщала, что обязательно придет ровно в десять вечера к Черной Афродите, как вы ее и просили.

Корин облизал внезапно пересохшие губы.

— Господи, спаси… но я же не звонил ей, клянусь, Эд!

Полицейский инспектор сурово покачал головой.

— Что-то ты часто клянешься сегодня, Игорь… Пойдем, я вызвал к Афродите служебную машину. А твой вездеход, если не возражаешь, мои люди как следует осмотрят. Кажется, на дороге недалеко от места убийства остались какие-то следы колес…

Глава 3

Ночью Корина снова мучили кошмары. На этот раз, просыпаясь со сдавленным криком, он отчетливо помнил фрагменты только что пережитого сновидения.

Он шел по лабиринтам улочек, стиснутых с обеих сторон высокими темными зданиями. На каждом повороте его встречала арка, соединяющая два соседних дома. С верхних, плоских поверхностей арок вниз спускались толстые вьющиеся растения с пыльными восковыми листьями. Казалось, они давно уже мертвы, но как только он приближался к проходу, растения начинали извиваться словно змеи и тянулись к нему, пытаясь захватить в плен и утащить наверх, к своим корням, цепко державшимся за изъеденные временем каменные блоки. Все окна на первых этажах были наглухо заколочены, но изредка он замечал достаточно широкие щели и, не выдержав, приникал к ним. И всегда вместо погруженных во мглу комнат он видел одну и ту же панораму Венеры: холмистую равнину с редкими озерами расплавленного олова и летающей тарелкой, косо торчащей из пластов вздыбленного грунта. Бешеный ветер гнал над равниной серые клубы тумана, и в разрывах между ними порой можно было увидеть конусообразную гору, изрыгающую к небу потоки пламени, а еще дальше, на самом горизонте — темную, довольно высокую стену. Он знал, что это — плато, далекое и совершенно недоступное. Его тарелка потерпела крушение, и он должен был погибнуть в считанные часы, как только выйдет из строя система охлаждения скафандра, — но почему-то оставался жив. От страшной жары и ядовитой атмосферы его защищали улицы средневекового города с типичными среднеземноморскими фасадами.

По этому бесконечному пустынному лабиринту он был обречен скитаться… Зачем? Что он должен был найти? Или кого? Он не знал…

Резко зазвонил телефон, остатки сна схлынули и исчезли в неведомой воронке, бешено крутясь и не давая возможность Игорю, уже проснувшемуся, сохранить в памяти хотя бы одну картину жутких ночных фантазий. Чертыхнувшись, он нащупал на столике возле кровати кнопку ночника. Зажегся мягкий розовый свет. Взяв телефонную трубку, Корин вяло спросил:

— Алло?

— Игорь… — послышался шуршащий, с придыханием голос Линды. — Что ты сейчас делаешь?

— Сплю, — сердито ответил он. — И вижу сны с розовыми слонами и китайскими фарфоровыми танцовщицами.

— Прости… Я понимаю, тебе сейчас очень тяжело… Эта девушка… ты ее на самом деле любил?

— Я ее и сейчас люблю.

— Больше… чем меня?

— Не говори глупостей.

— Прости… Может, мне лучше все-таки прийти?

— Нет. И вообще, девочка, советую держаться от меня некоторое время подальше. Что-то со мной происходит… словно я попал в какой-то фантастический лабиринт…

— И куда он ведет?

— Если бы я знал… Спи, милая. Завтра встретимся. Пока от работы меня, кажется, не отстранили…

Он положил трубку, но света гасить не стал. Было уже полтретьего ночи, но больше спать не хотелось. От одной мысли, что кошмары могут вновь нахлынуть, становилось не по себе. Лучше поразмышлять, чем вновь войти в мрачный каменный лабиринт, сотворенный чьей-то больной фантазией в виде улиц старого города.

Он лег на спину, закинув руки за голову и попытался вспомнить тягостные события прошедшего вечера.

После почти двухчасового допроса в полицейском участке он вышел на улицу, ощущая острую головную боль. Вокруг было довольно людно, поскольку большая часть учреждений уже заканчивала работу. Здесь, в деловой части Венерополиса, жизнь замирала уже к пяти часам вечера, тогда как в центре только начинали загораться огни бесчисленных реклам, отсвечиваясь малиновым огнем в невидимой полусфере силового купола.

На Корина никто не обращал внимания, хотя он и считался весьма популярной личностью в городе. Но когда он проходил мимо десятиэтажного здания Венерианской финансовой компании, из темной арки метнулась невысокая фигура. Юноша в модной меховой куртке и пузырчатых по последней моде джинсах шепнул: «Мы с тобой, Колдун», сунул ему в руку вдвое сложенный конверт и исчез.

Это, казалось бы, пустяковое событие окончательно выбило спасателя из привычной колеи. О том, что друзья по «Дельте» прозвали его Колдуном, на Венере по идее не должен был знать никто. Тем более ни один человек не должен был догадываться, чем Корин заслужил этот звонкий титул. Правда, кое-кто из печально известной Лиги Мирового Правительства знал о способностях Корина собирать рассеянную информацию и восстанавливать в своем воображении картинку давно минувших событий. Может, юношу подослали люди типа Аль-Багдира?

Поспешив к ближайшему уличному фонарю, Корин открыл конверт и увидел письмо, написанное от руки почерком Ольги! Оно было непривычно коротким:

«Милый Игорек! Прости, что молчала три года. Там, на Земле, жизнь закрутила меня в бешеном хороводе, и я очнулась, только оказавшись на брачном ложе. Мой нынешний муж — очень хороший человек. Среди русских нефтяных воротил его прозвали Султаном. Он во всех отношениях — прости — куда лучше и талантливей тебя, но я такая беспросветная дура… Не могу забыть тебя, хоть убей. Султан вконец истерзал меня своей дикой ревностью, а затем мы сели за стол переговоров и тихо-мирно решили, что здесь, на Венере, надо в нашем дьявольском треугольнике поставить все точки над «и». Кто-то из нас троих должен умереть. Если ты откажешься от меня, я попросту покончу жизнь самоубийством. Быть может, это будет лучшим выходом. Умоляю, давай встретимся сегодня же вечером в восемь, на нашем месте. Султан обещал остаться в гостинице, и его слову можно верить. Жду! Твоя Оля».

В конце письма стояла дата: 1 ноября, то есть оно было написано шесть дней назад, сразу же после прилета Ольги и ее супруга на Венеру.

Дрожащими руками Корин спрятал письмо в карман куртки и некоторое время стоял, озираясь по сторонам. Спешащие по домам клерки не обращали на него никакого внимания. Не сразу, но он сообразил, что глупо стоять у всех на виду, и поспешил перейти на более темную часть улицы.

Первой его мыслью было, что письмо — заурядная фальшивка. Цель ее — затянуть жертву поглубже в омут таинственного убийства. Если будет доказано, что он, Корин, — одна из сторон любовного треугольника, который могла разрешить лишь чья-то смерть, для суда присяжных этого, пусть и косвенного, доказательства будет вполне достаточно. Супруг Ольги вне подозрения. Он вылетел еще вчера утром на Землю, получив срочную телеграмму из своей компании, в которой начались серьезные неприятности.

Конечно, адвокат Корина тоже выдвинет версию о тайном соучастнике господина Алпатова. Чем, в конце концов, алиби бизнесмена лучше алиби спасателя? Они оба могли использовать наемного убийцу и оба могли не иметь к случившемуся никакого отношения.

Но если это письмо подлинное… Как теперь доказать, что он, Корин, получил его лишь сегодня, а не в день отправления? Невозможно доказать — ведь проблем с почтовой связью в небольшом Венерополисе нет. А в этом свете все его дальнейшие действия могут выглядеть, по меньшей мере, странными. И этот непонятный звонок в день убийства… Ольга словно бы продолжала давно начатый разговор. Никаких «Здравствуй, милый. Я недавно прилетела на Венеру и не решалась связаться с тобой…». Нет, она попросту сказала, что придет на НАЗНАЧЕННОЕ СВИДАНИЕ.

Круг замыкался.

Но его было очень легко разомкнуть — хотя бы для своего собственного успокоения.

Завтра утром… то есть, тьфу, уже сегодня он поедет к Черной Афродите и — впервые за несколько лет — использует свой дар Колдуна. Он увидит убийцу и узнает, как все произошло. И тогда уже без мандража придет в полицейское управление и положит перед Райнером письмо Ольги.

И все же почему юноша в меховой куртке назвал его Колдуном? Такие вещи не происходят случайно. Словно его невидимый противник говорил: я знаю твой следующий ход — так делай же его!

Устав от бесплодных размышлений, Корин вновь заснул, забыв погасить ночник на столе.

Всю оставшуюся ночь он блуждал в жутком каменном лабиринте. И только перед рассветом череда монотонных снов прервалась, когда он, взглянув в очередное окно мрачного города, увидел…

И проснулся от собственного дикого крика. А потом долго еще лежал в постели, вытирая тыльной стороной ладони пот с лица.

Но его усилия были тщетны. Странное видение в окне начисто стерлось из его памяти.

Глава 4

На следующее утро (разумеется, условное, поскольку солнечные сутки на планете длятся 117 дней) Корин позвонил в свой офис и попросил двухнедельный отпуск. Его заместитель финн Арво Лехтинен ничуть не удивился. По-видимому, слух о причастности начальника Службы Спасения к убийству у Черной Афродиты уже разнесся по всему городу, чего и следовало ожидать. Разговор с Лехтиненом длился около получаса, и все это время Корина не оставляло ощущение, что его подслушивают.

Позавтракав, он спустился в гараж и стал готовить к поездке свой легковой вездеход. Двое служащих гаража вежливо с ним раскланялись, а затем стали о чем-то перешептываться, с любопытством поглядывая в сторону Корина. О чем они говорили, можно было догадаться. Да, убийства на Венере были самым обычным делом, но, наверное, впервые полиция сумела найти твердого подозреваемого. И какого — прославленного на всю Солнечную систему спасателя! Отныне он, Игорь, мог стать на время главной достопримечательностью Венеры.

И Корин в этом быстро убедился. Несмотря на очень удачно выбранное время, когда все служащие города уже должны были находиться на рабочих местах, а туристы — в своих постелях, возле дома было довольно людно. Выехав из гаража, Корин обнаружил на проезжей части около двух десятков машин, а на тротуарах и окрестных скверах — множество неспешно прогуливающихся людей. Чертыхнувшись, он включил пятую передачу и тут же был вынужден резко затормозить, так как под колеса его вездехода бросился немолодой, грузный, явно подвыпивший мужчина с черной сумкой на боку.

Рассвирепев, Корин раскрыл дверцу и заорал:

— Да вы что, с ума сошли? Я ведь мог вас задавить…

Это было ошибкой. К машине со всех сторон ринулись люди, на ходу вытаскивая микрофоны, диктофоны и миниатюрные видеокамеры. Корин попытался вновь захлопнуть дверцу, но толстяк с неожиданной для его комплекции ловкостью буквально втиснулся в салон и, достав из сумки телекамеру, наставил ее на ошеломленного спасателя.

— Господин Корин, я представляю «ТВ-Венера», — торопливо выпалил толстяк. — Как вы прокомментируете обвинение в убийстве, которое…

В кабину протиснулось еще несколько рук с микрофонами и диктофонами.

— Я представляю Ай-Би-Си…

— Радиостанция «Евросоюз» просит вас…

— Телекомпания НТВ…

— Радио «Внеземелье»…

Проклиная все на свете, Корин довольно бесцеремонно выпихнул назойливых журналистов из салона. Захлопнув дверцу, он немного приоткрыл боковое стекло и крикнул:

— Прошу оставить меня в покое! Ни в каком убийстве я не замешан, и никаких обвинений против меня не выдвигается. Ясно?

— Но госпожа Горбовская… Правда, что она была вашей любовницей?

— Говорят, после очередного скандала вы прилюдно поклялись убить ее…

— Куда вы направляетесь? Наверное, на место убийства?

— А это верно, что вы еще на Марсе обрели способность переноситься в прошлое?

— Я слышал, будто ваше алиби безупречно. Кто вас надоумил так ловко…

— Есть слух, что для вашей защиты в суде с Земли уже вылетел самый высокооплачиваемый адвокат…

— А кто будет вашей новой жертвой?

Корин рассвирепел:

— Все вы жалкие бумагомараки! Ныне я буду вами завтракать, обедать и ужинать! Прочь с моего пути!

Он нажал на педаль газа. Журналистская братия неохотно расступилась. После некоторой заминки все бросились к своим машинам, и вскоре за вездеходом Корина уже вытянулся солидный кортеж. С ним пытались связаться по радио, но он отключил радиофон.

Только возле пятой кессонной камеры преследователи отстали. Городские машины не были предназначены для прогулок за пределами силового купола, а свободных пассажирских вездеходов на стоянке, к счастью, не оказалось. Возле массивных стальных дверей возникло столпотворение, и Корин, воспользовавшись этим, сумел проскользнуть внутрь кессонной камеры. Под бдительным взглядом одного из местных служащих он надел лежащий в багажнике скафандр и показал свое удостоверение.

Плечистый молодой парень только махнул рукой.

— Ну что вы, господин Корин, я вас и так отлично знаю. А вы меня не помните?

— Н-нет… Простите, нет.

— Я был одним из тех семерых ослов, которые застряли два года назад на Эвересте, на Мраморном утесе.

— A-а… Теперь припоминаю… Питер, кажется.

— Да.

— Ну и как ваша нога? Ведь вы ее сломали в нескольких местах?

Питер огорченно махнул рукой.

— И еще как. Пришлось заменить ее протезом. Горы, естественно, по боку… Теперь работаю в этих чертовых шлюзах.

— Питер, у меня к вам просьба…

Парень широко улыбнулся.

— Все уже сделано, мистер Корин. Как только я увидел свору этих акул, сразу понял: они от вас так просто не отстанут. Связался с парнями из других шлюзов, поговорили… Мы задержим этих сволочей, сколько сможем.

Корин прочувственно пожал Питеру руку.

Выбравшись из шлюза, он некоторое время проехал по кольцевой дороге, затем свернул на восточное шоссе, ведущее к Смотровой площадке. Не выдержав, он погнал машину, выжимая из двигателя все, что можно, хотя в зеркале заднего обзора преследователей не было видно.

Как назло, пошел дождь. Капли серной кислоты забарабанили по крыше салона. Издали послышался первый глухой раскат грома.

Корин зло выругался. Темная полоса неудач никак не желала кончаться. Если Питер выполнит свое обещание, у него будет минимум десять-пятнадцать минут форы, не больше. Но журналисты тоже не лаптем щи хлебают. Они могут обратиться в полицию или просто дадут служащим кессонных камер на лапу. Может, лучше дождаться более подходящего момента и не засвечиваться сейчас на месте убийства? Э-эх, да когда он теперь настанет, этот «более подходящий момент»… Была не была!

Остановив вездеход поблизости от черной скалы, Корин распахнул дверцу и выбрался наружу. Раскаты грома уже звучали где-то неподалеку. Порывы ветра достигали почти ураганной силы, так что устоять на ногах было совсем непросто. Спасатель огляделся, выбирая, откуда можно начать осмотр места происшествия. Увы, из-за грозы вечная венерианская мгла стала еще гуще, и ему пришлось включить нашлемный фонарь. Нерешительно потоптавшись некоторое время на месте, Корин пошел к Черной Афродите. Чутье подсказывало ему — на бугристой поверхности скалы должно было остаться немало информации… Та-ак, когда же была убита бедная Ольга? Около тридцати часов назад… нет, около тридцати пяти часов назад. Совсем недавно, информация еще не рассеялась… Если бы не этот проклятый дождь!

Лишь огромным усилием воли Корин заставил себя собраться. Подойдя к черной скале, по которой то там то здесь ветвились серые ручейки дождя, он стал пристально вглядываться во все бугорки и трещины на ее поверхности. Не сразу, но хорошо знакомое ему ощущение жжения в глубине мозга все же возникло. Оставалось только утолить этот голод и дать приказ своему внутреннему «кинопроектору» восстановить картины произошедшего рядом со скалой именно тридцать пять часов назад.

Наконец информационный голод был утолен, и Корин закрыл глаза, ожидая возникновения картинки. Она постепенно проявилась на невидимом экране… но Ольги не было. Вместо нее возле скамеек из титана стояла группа туристов человек в двадцать и внимательно прислушивалась к словам экскурсовода.

Корин был ошеломлен. «Откуда взялись эти туристы? — подумал он. — Неужели… Да нет, вряд ли. Хотя на Венере отсчет суток носит чисто символический характер, его тем не менее придерживались очень строго.

Ольга пришла на свидание к десяти вечера, а экскурсии возвращаются обычно не позже семи часов. Значит… значит, его биологические часы дали осечку! Впервые!»

Запаниковав, он заставил себя стереть ненужную картинку и вновь перевел стрелки своих биологических часов на тридцать пять часов назад. В этот момент он услышал гул машин. Журналисты все-таки вырвались из города и, сгорая от профессионального азарта, неслись по его следам, словно гончие, выслеживающие загнанного зверя.

Закрыв глаза, Корин сосредоточился, но ничего не увидел. Неужто собранной им информации было слишком мало, чтобы создать картинку? Пожалуй, да…

Небо расколол оглушительный раскат грома. Чуть позже вспыхнула молния, и все вокруг осветилось слепящим белым светом. Корин открыл глаза и увидел поверхность скалы с невероятной отчетливостью.

Это было последней каплей, которой так не хватало его внутреннему хроновизору. Закрыв глаза, он уже без труда мысленно перенесся в недалекое прошлое.

Возле скамейки спиной к нему стояли два человека в скафандрах. Они о чем-то разговаривали, но Корин при всем желании не мог бы услышать ни единого слова. Наконец тот, кто был повыше, незаметно для собеседника открыл карман на боку своего скафандра и выхватил бластер. Выстрел последовал почти немедленно. Ольга — это, конечно же, была она, упала на спину, безуспешно пытаясь закрыть рваную рану на боку руками. Дернувшись в конвульсиях несколько раз, она затихла.

Корин напрягся. Сейчас, вот сейчас убийца повернется, и можно будет разглядеть его лицо…

Краем уха он слышал, как шум машин приближается с каждым мгновением. Наконец раздался звук открываемых дверей. Через несколько секунд его окружат журналисты, и все будет кончено. Ну, поворачивайся, негодяй, поворачивайся…

Убийца спокойно спрятал бластер в карман и направился — но не к шоссе, а в сторону леса из скал. Проходя мимо Черной Афродиты, он неожиданно обернулся…

Корин издал сдавленный крик. Нет, этого не может быть!

Его уже теребили за плечи окружившие со всех сторон журналисты.

— Мистер Корин, я Айрон Леви из Си-Эн-Эн. Что вы делали на месте убийства?

— Антон Легат, НТВ. Господин Корин, вы воспользовались своим даром видеть прошлое? Скажите, вы сумели разглядеть убийцу?

Корин оглядел толпившихся вокруг него людей в скафандрах и молча сделал им знак рукой, чтобы они пропустили его к вездеходу.

— Постойте! — крикнул еще один журналист. — Сначала скажите — вы видели убийцу?

— Нет, — глухо ответил Корин и, бесцеремонно протолкнувшись сквозь толпу, почти бегом направился к шоссе.

Он солгал.

Он видел лицо убийцы.

Это был он сам!

Глава 5

Сразу же по возвращении в город Корина вызвали в полицейское управление. По пути к центру журналистская свора отстала от него, получив сообщение об аварии на энергетической станции, где погибло три человека. Но Корин даже не заметил этого, все еще не придя в себя после перенесенного только что потрясения. В голове его царил полный хаос, и выудить оттуда хоть какую-то здравую мысль пока не представлялось возможным.

Оставив вездеход на стоянке возле пятиэтажного квадратного здания, нарочито лишенного какого-либо изящества, он вошел в фойе. Трое находившихся здесь дежурных полицейских тотчас с любопытством уставились на него.

Корин бывал в этом здании по служебным делам десятки раз, но сейчас замялся на пороге, не зная, что делать дальше. Кажется, он должен зарегистрироваться… черт, да он же не взял с собой удостоверения личности!

Один из дежурных с любезной улыбкой произнес:

— Поднимайтесь на второй этаж, господин Корин. Инспектор ждет вас в кабинете 2-23.

Корин кивнул и направился к широкой лестнице, игнорируя лифт. Ему хотелось выиграть еще хотя бы несколько секунд, чтобы успокоиться. И только подходя к обитой коричневой кожей двери он понял — да это же кабинет Клифа Брисанда! А что же Райнер?..

Из-за стола ему навстречу поднялся высокий худой мужчина с орлинымносом, широко расставленными глазами и прямыми, спускающимися почти до плеч, каштановыми волосами. Любезная улыбка плохо сочеталась с холодным, испытывающим взглядом. Брисанд был одет в штатское, но Корина это ничуть не удивило, так же как и нетипичная для венерианских полицейских прическа. Дело в том, что Брисанд служил в Интерполе и прибыл на планету лишь неделю назад. Кажется, он занимался делом о тайном экспорте наркотиков с Венеры. Но почему…

Брисанд крепко пожал руку гостю и указал на стул.

— Рад познакомиться со знаменитым спасателем, — произнес он бархатным, приятным голосом. — Жаль, конечно, что наше знакомство происходит при таких малоприятных обстоятельствах.

Корин кивнул и сел. Инспектор протянул ему портсигар.

— Вы курите?

— С сегодняшнего дня — да.

Они закурили и Некоторое время молчали, пытливо глядя друг на друга.

— Вы, наверное, не удивлены, что дело об убийстве госпожи Горбовской отныне буду вести я, а не Райнер, — наконец сказал инспектор.

— В общем, нет. Мы с Райнером старые приятели.

— Да. Он взял самоотвод… э-э, часа два назад.

— Два часа?

— Ну да, когда вы неожиданно выехали из города и направились на место преступления. С какой целью, позвольте вас спросить?

— Это что, уже допрос?

— Нет. Пока только неофициальная беседа. Ручаюсь, никаких магнитофонных записей не будет и все сказанное в этом кабинете останется между нами.

— Ого! И отчего же такое предупредительное отношение?

— Скажите спасибо вашей безупречной биографии, господин Корин. И отсутствию у следствия прямых улик против вас. И еще кое-чему.

— Чему же, если не секрет?

Брисанд откинулся на спинку кресла и с задумчивым видом выпустил к потолку несколько сизых колец дыма.

— У вас ведь немало врагов, господин Корин?

Спасатель пожал плечами.

— Явных — нет… думаю, нет. Но та война, которую группа «Дельта» вела против ЛИМПа, не могла закончиться там, в астероидах.

Брисанд, улыбнувшись, кивнул.

— Разумеется. Я был одним из следователей ООН по делу о ЛИМПе и лучше многих других знаю, как ловко там обрезали все концы, ведущие на самый верх. Интерпол арестовал по причастности к этому делу около трех тысяч человек, и почти половина из них была осуждена на различные сроки. Но высших чиновников среди преступников — раз-два и обчелся. И никто из них не смог сказать следствию ничего существенного. Похоже, все они восприняли свою работу на ЛИМПе как обычный «левый» бизнес, подобно торговле недвижимостью или контрабанде драгоценными металлами. Все до единого клянутся, что об оружии марсиан они и слышать не слышали. А о тайных планах ЛИМПа захвата власти в Солнечной системе с целью установления там нового порядка — тем более. Все же главные свидетели, увы, погибли на марсианском корабле… Кажется, это произошло у вас на глазах?

— Да. Полицейский крейсер очень удачно обстрелял его ракетами.

Брисанд вздохнул.

— Вы же знаете, капитан корабля клянется, что произошел несанкционированный пуск. Мол, компьютер дал сбой. Техническая экспертиза, кстати, это полностью подтверждает. Такие вещи случаются, хотя и крайне редко.

Корин пытливо взглянул на инспектора.

— Вы полагаете, что некто из верхушки ЛИМПа наконец-то взялся за нашу «Дельту»? — глухо спросил он. — И я — первая жертва? Или с кем-нибудь из…

— Нет, нет, не беспокойтесь, господин Корин. Ваши друзья живы и здоровы. Правда, у господина По- плавского не очень ладится на его новом посту мэра Лунограда.

— Что-то серьезное? — обеспокоенно спросил Корин.

— Нет. Пока — нет. Но вернемся к вам. Правда ли, что ваши взаимоотношения с госпожой Горбовской были очень серьезными?

— Когда-то, три года назад, — да.

— Простите за бестактный вопрос. Я знаю, что у вас и до, и после госпожи Горбовской было немало женщин. Вы человек холостой и знаменитый… Если некто из ЛИМПа на самом деле взялся за вас, то…

— Я понял вас, Брисанд. Да, если не считать моих друзей из «Дельты», гибель Ольги — самый страшный удар, который мне могли бы нанести.

— Я так и думал. Возможно, этому таинственному Иксу не хочется просто и заурядно убивать вас. Может, он считает это слишком малым искуплением за те неприятности, которые вы с друзьями принесли его могущественной организации.

— Приятно слышать, что Интерпол пришел к таким выводам, и…

— О нет! Это я пришел к таким умозаключениям, — с вежливой улыбкой перебил его инспектор. — Однако это только гипотеза. Поэтому я и поделился ею с вами в неофициальной беседе. Следствие же пойдет не по извилистой тропе догадок, а по шоссе твердых фактов. А они, увы, не в вашу пользу.

Корин насторожился.

— Нашли что-нибудь новенькое?

Брисанд развел руками.

— К сожалению, об этом я не могу ничего рассказать. Идет проверка кое-каких показаний… Кстати, господин Корин, зачем вы утром ездили к Черной Афродите? Наверное, воспользовались своим даром Колдуна?

— Пытался, — осторожно ответил Корин.

— И что, у вас ничего не получилось?

— Нет. Наверное, все дело в сильном дожде. Да и журналисты не дали мне как следует сосредоточиться.

Брисанд был явно разочарован.

— Жаль, жаль… Откровенно говоря, я надеялся, что вы нащупаете какой-то след. Неужто вы так ничего и не видели?

— Нет.

— Сделаете еще одну попытку? Мы можем это организовать в интересах следствия. Хотя, разумеется, ваши видения прошлого, строго говоря, фактом не назовешь. Тем более что вы в данном случае лицо заинтересованное.

— Вот именно. Какой тогда смысл ехать еще раз к Черной Афродите? Поймите, для меня это слишком мучительно.

Брисанд покрутил в пальцах очередную сигарету, но затем спрятал ее в портсигар, словно давая знать, что разговор по душам закончен.

— Если не возражаете, господин Корин, теперь мы перейдем к официальной части нашей встречи.

— Мне придется давать свидетельские показания?

— Увы, увы.

— А что потом? Меня арестуют?

— Да нет. Разумеется, если вы не признаетесь в совершении убийства своей бывшей возлюбленной.

— Не дождетесь. А после допроса я буду свободен?

— Э-э… относительно. Вы собираетесь покинуть Венерополис?

— Если не возражаете — да. Я давно хотел отдохнуть. Сами понимаете, в городе мне не хотелось бы оставаться.

Брисанд с задумчивым видом постучал пальцами по полированной поверхности стола.

— Не знаю, не знаю… — с сомнением произнес он. — Впрочем, если вы сообщите подробные данные о вашем маршруте…

— Разумеется.

— И сможете вылететь в город по первому же нашему требованию?

Корин пожал плечами.

— Постараюсь. Но вы же сами знаете: Венера — планета непредсказуемая. В сильную бурю я не рискну подняться в воздух при всем моем уважении к полицейскому управлению.

— Хм… Пожалуй, я готов обратиться к руководству с просьбой пойти вам навстречу. А теперь, если позволите, мы начнем официальную часть нашей беседы.

Инспектор нажал кнопку на столе, и в комнату вошел молодой лейтенант с черным чемоданчиком ноутбука в руке. Брисанд тем временем вынул из ящика портативный магнитофон и вложил в него голубой информкристалл.

Допрос свидетеля начался.

Спустя полтора часа Корин вышел из здания полицейского управления и уселся в свой вездеход. Голова его буквально раскалывалась. Брисанд в своей официальной роли оказался цепким, дотошным человеком.

Он заставил свидетеля вспомнить буквально все, чем он занимался последнюю неделю. Особенно придирчиво инспектор интересовался деталями полета к вулкану Лема и обратно.

И тогда выяснилось одно малоприятное для Корина обстоятельство. Оказалось, что он пробыл возле вулкана почти на два часа дольше, чем требовалось на два облета. Это подтвердили и данные, снятые с бортового компьютера тарелки. Полицейские не поленились и проверили показания черного ящика. Они подтверждали: во время второго облета произошел странный провал во времени в один час и сорок три минуты. Что происходило в это время с тарелкой и ее пилотом, установить было невозможно. Сам Корин не мог ничего вспомнить, кроме неожиданного приступа сердечной боли и головокружения. Похоже, он даже потерял сознание, и управление машиной взял на себя автопилот. Возможно, причиной дурного самочувствия явилось обычное переутомление. Таким образом могли напомнить о себе ранения, полученные в молодости во время селигерского эксперимента. Подобный приступ случился с ним во Внеземелье впервые. Но самым странным было то бессознательное состояние, которое продолжалось не считанные секунды, а без малого два часа!

В остальном же допрос скорее успокоил Корина, чем встревожил. Полицейские, как оказалось, не имели против него никаких серьезных компрометирующих фактов. Да, Ольга звонила ему домой и в офис, но ее муж Михаил Алпатов подтвердил: на ее звонки никто не отвечал. А улетел супруг столь скоропостижно с Венеры по очень простой причине: они с Ольгой окончательно рассорились и решили подать на развод. Молодой бизнесмен был потрясен, когда узнал, что вся эта поездка на Венеру была затеяна женой лишь с одной целью: узнать, не связан ли ее бывший возлюбленный узами брака. Рассвирепев, он собрал чемоданы и спустя всего трое суток после прибытия вновь поднялся на борт космолета, где ему и пришлось давать свидетельские показания.

О том, что делала Ольга Горбовская последующие трое суток, полиция собрала самые противоречивые сведения. Нашлись свидетели, которые утверждали, что видели ее в барах и ресторанах всегда в одиночестве и всегда заметно выпивши. Другие заявляли, что белокурая красавица проводила большую часть дня в бассейне и солярии. Одна пожилая дама, соседка Корина по лестничной площадке, якобы видела с балкона красивую светловолосую девушку, одиноко стоящую возле подъезда и глядящую вверх.

Но никто не видел их вдвоем. Никто не слышал, чтобы Корин на службе упоминал имя своей бывшей возлюбленной. Никто даже не мог утверждать, что начальник Службы Спасения выглядел последнюю неделю особенно взволнованным. Как обычно, он просиживал на работе до восьми-девяти часов вечера и явно никуда не торопился. В день убийства он решил дать себе отдых и полетел вечером на прогулку, но такие вещи он проделывал и раньше. Тем более что последний раз он брал выходной только в прошлом месяце.

У полиции мог быть лишь один, пусть и косвенный, козырь против Корина. Во время беседы с Райнером он неожиданно точно назвал время убийства — одиннадцать часов вечера. Но, как оказалось, Райнер ни словом не обмолвился об этом своим коллегам. О письме Ольги они тоже пока не знали.

Словом, все складывалось не так уж и плохо. За исключением одного.

Корин отчетливо видел лицо человека, убившего Ольгу. Это был он сам!

От такого можно было сойти с ума. Корин просто вынужден был ухватиться за первую же попавшуюся соломинку. И он сказал себе: «Что-то в тот день было не то с моим даром Колдуна. Наверное, я был излишне взволнован. Не случайно же я впервые промахнулся во времени и увидел группу туристов, выслушивающую своего экскурсовода. Наверное, и картинка убийства оказалась неправильной. А что, если сработали мои угрызения совести и я увидел не истинную картину происшествия, а лишь воображаемую?»

Да, так оно и было, хотя раньше он ни с чем похожим не сталкивался. Впрочем, все это можно легко проверить. Надо вновь поехать к Черной Афродите.

Но вот как раз этого он и не мог сделать. И причиной был элементарный страх.

Приехав домой, Корин с радостью заметил, что возле здания больше нет журналистов. Видимо, эти акулы пера почуяли, что кровью возле Корина не пахнет, и переключились на иные, более свежие сенсации.

Поднявшись в свою квартиру, он некоторое время посидел в кресле возле окна, отдыхая, затем решительно нажал кнопку включения видеофона. Вскоре на экране появилось аскетическое лицо Лехтинена. Подняв глаза, финн искренне удивился.

— Господин Корин, вы у себя дома? Я уже трижды пытался до вас дозвониться.

— Что-то случилось?

— Пока нет, но… Два часа назад потеряна связь с поселком шахтеров, что на западном берегу моря Надежд. В это же время сейсмологи зарегистрировали в том же районе сильное восьмибалльное землетрясение.

— Надо послать флиттеры.

— Уже послал. Сразу две группы — Тайрана Гибса и Олега Волкова.

— Правильно. А зачем же ты мне звонил?

— Ну… У меня были определенные сомнения…

Корин усмехнулся.

— Брось, Арво. Ты — мой первый заместитель и не хуже меня знаешь, что делать в такой ситуации. Привыкай к самостоятельности. Кстати, я не думаю, что с шахтерами случилось что-нибудь серьезное. Их поселение находится на краю огромной базальтовой плиты. Никаких восьми баллов там быть не может. Это где-то в глубинах моря…

Финн заметно приободрился. Он был старше Корина, но на Венере появился лишь в прошлом году и еще не успел полностью освоиться. Зато опыта работы на других планетах у него хватало на троих.

— Вот что, Арво, — после паузы произнес Корин. — Полиция вроде бы от меня временно отстала. За отсутствием веских улик. Кажется, ищейки взяли другой след. Во всяком случае, никто приковывать меня цепями к стене темницы не собирается.

— Отлично! — просиял финн. — Может, вы тогда…

— Вернусь на свое рабочее место? И не мечтай. Раз уж так получилось, я хочу погулять две недели своего законного отпуска на всю катушку.

На лице Лехтинена появилось озадаченное выражение.

— Ну, если вы хотите отдохнуть…

— Вот именно — отдохнуть. Так и передай всем. Мол, я засиделся в кабинете, хочется немного встряхнуться.

— Понятно. Какую машину вы хотите взять?

— Новую. Флиттер «Омега».

— Но в летном режиме она еще не прошла весь цикл испытаний…

— Вот заодно и пройдет. Марсианские гравитационные двигатели уже вовсю используют на других планетах, только мы пока отстаем.

Финн кивнул без особого восторга, согласившись со своим начальником.

— Вы будете… отдыхать — один?

— Да. По крайней мере, постараюсь. Ну, удачи тебе, Арво!

— А вам приятного отдыха.

Корин выключил видеофон и, встав, пошел на кухню. Сегодня не хотелось идти в ресторан, и потому он решил проявить свое кулинарное искусство. Стараясь ни о чем особенно не думать, он достал банку с грибным супом, кусок бекона, яичный концентрат и, тихо напевая себе под нос, занялся готовкой.

За этим благостным занятием его и застала Линда. Она открыла дверь своим ключом и, не снимая плаща, сразу же бросилась Корину на шею, всхлипывая и покрывая его лицо жаркими поцелуями.

— Погоди, погоди… — бормотал он. — Испачкаешь плащ о мой фартук…

Линда постепенно успокоилась. Размазав по ресницам тушь, она сняла плащ и уселась в углу кухни на табурете. Не отрывая от Корина влюбленных, полных слез глаз, она тихо сказала:

— Господи, Игорь, я так перепугалась… Думала, что из полицейского управления ты уже не выйдешь…

— Это еще почему? — нахмурился Корин. — Яичницу будешь есть?

— Нет… Если бы ты знал, какой вчера поднялся шум! Все газеты пестрели заголовками типа «Впервые полиция Венеры напала на след убийцы!», «Кровавый след ведет в Службу Спасения» и тому подобное… Это было ужасно!

— Ты же знаешь — я не читаю газет, — спокойно ответил Корин, выкладывая себе на тарелку дымящуюся яичницу. — Но ручаюсь, утренние выпуски заметно поутихли.

— Да, но…

— Ради Бога, Линда, помолчи. Я хочу спокойно поесть.

Поев, Корин налил две чашки чая, достал из шкафа коробку с бисквитами и коротко рассказал о предстоящем путешествии.

— Хочу съездить в джунгли, подняться в предгорья Эвереста, слетать на две-три наши дальние базы, ну и еще что-нибудь в таком роде. Словом — исчезнуть из города. За это время полиция может напасть на след настоящего убийцы.

Линда покачала головой, недоверчиво глядя на него.

— Выходит, ты просто хочешь где-то отсидеться? Нет, не верю… на тебя это не похоже.

Корин насторожился. Что-то во взгляде Линды было необычным и не очень приятным… нет, совсем не приятным. Отставив тарелку в сторону, он наклонился над столом и тихо спросил:

— Что с тобой, девочка?

— Я… я хочу поехать с тобой, Игорь.

— Об этом не может быть и речи!

Линда упрямо сдвинула брови. Слезы на глазах быстро высыхали.

— Ты же знаешь, я не буду тебе обузой, — быстро заговорила она. — Не зря же я проработала два года спасателем у Тайрана Гибса. Я не слабее тебя и стреляю куда лучше. Тебе нужна помощь, я знаю.

— Почему ты так решила? — изумился Корин.

Линда в свою очередь наклонилась к нему и прошептала:

— Потому, что это ведь ты убил Ольгу, верно? Не лги, я знаю… Вы вошли в подъезд и там долго целовались...

Корин с криком отшатнулся от нее.

— Чушь! Бред! Признайся, это ты придумала, чтобы напроситься со мной в путешествие?

Линда с грустной улыбкой покачала головой.

— Глупый… ну какой же ты глупый… ведь я люблю тебя.

Глава 6

Утром следующего дня, когда город еще спал, Корин и Линда покинули купол через восьмой спецшлюз, предназначенный исключительно для грузовых перевозок, и, проехав около двух километров по кольцевой дороге, свернули на шоссе, ведущее к причалу. Корин хмуро молчал, сосредоточившись на управлении вездеходом, а Линда с довольным видом просматривала список вещей, загруженных в багажное отделение. Предстоящую поездку она рассматривала чуть ли не как медовый месяц. Шутка ли — впервые они с Кориным останутся вдвоем на целых две недели!

Но на причале эта розовая иллюзия, увы, была безжалостно развеяна. Пройдя через КПП с двумя вооруженными дежурными к машинному парку Службы Спасения, они увидели сидящего на большом рюкзаке человека в цивильном скафандре. Это оказался… Райнер!

Просияв, он поднялся на ноги и протянул Корину руку.

— Ну наконец-то, — бодро сказал он. — Целых полтора часа торчу здесь, поджидая сладкую парочку. Линда, надеюсь, ты хоть дала нашему бравому спасателю выспаться этой ночью?

Вспыхнув, Линда воскликнула:

— Какого черта, Эд? Что ты здесь делаешь?

— Как что? То же, что и ты.

— Но мы… неужели даже в отпуске полиция не желает оставить Игоря в покое?

Райнер нахмурился.

— Не говори глупостей, Линда. При чем здесь полиция? Я тоже с сегодняшнего дня в отпуске.

— И ради Бога! Мы-то с Игорем здесь при чем? Ты, кажется, человек семейный, вот и занимайся своей Марией и детишками. Игорь, ты что молчишь?

Корин пытливо разглядывал старого друга.

— И что вы оба ко мне привязались? — наконец в сердцах произнес он. — С чего вы решили, что меня надо спасать? Ничего особенного я делать не собираюсь — ни топиться в Свинцовом море, ни бросаться вниз головой в Большую расщелину, ни стреляться на вершине Эвереста! Мне просто хочется отдохнуть от этого проклятого города, где довольны и счастливы только шлюхи, сутенеры, игроки и денежные мешки. Три года без отдыха я только и делал, что вытаскивал всяческих болванов из болота самых отборных неприятностей. Имею я право остаться один на один со своими проблемами?

Райнер кивнул.

— Имеешь. Только ты не подумал об одном: как мы с Линдой будем чувствовать себя, узнав, что ты не вернешься в город?

— Дьявол, да почему ты решил, что я не вернусь?

— Разве у тебя нет врагов?

— A-а… понимаю… Наверное, Брисанд поделился с тобой своими домыслами. Чепуха все это. Если кому-то из сильных мира сего захотелось бы свершить надо мною суд, он мог бы это сделать и в городе, причем без всяких хлопот.

Райнер жестко усмехнулся.

— Прости, Игорь, это очень наивное рассуждение. Венеру не зря прозвали раем для убийц, и именно для тех, кто ОБОЖАЕТ ХЛОПОТЫ. Можешь, если угодно, назвать это извращением, но такова уж природа многих людей.

Корин сердито насупился.

— Пусть так, хотя это и чистой воды домыслы. Тем более я прав! Мне не хочется, чтобы из-за меня в воздух взлетело полгорода, — сам знаешь, бывают любители стрелять из пушек по воробьям.

— И ты решил подставиться где-нибудь в диком месте, подальше от города, чтобы вместе с тобой никто не пострадал? — ахнула Линда, только сейчас догадавшись, в чем была истинная цель Корина.

Корин хмыкнул.

— Ну, уж так и подставиться… Однако жить под дамокловым мечом я на самом деле не хочу. И тем более ждать, кто из моих близких окажется жертвой этого таинственного мистера Икс. Если он на самом деле существует, то вряд ли удержится от соблазна встретиться со мной один на один в каком-нибудь экзотичном местечке. Венера на самом деле рай, и не только для убийц, но и для дуэлянтов.

Райнер и Линда озадаченно переглянулись.

Корин подошел к вездеходу, открыл дверцу багажника и стал вытаскивать оттуда сумки и рюкзаки. Закончив, он хмуро поглядел на друзей.

— Теперь, надеюсь, вы оба от меня отстанете? Поймите же: защитить меня от неведомого противника вы все равно не сможете. Только сами подставите головы под топор. Я хочу эти две недели провести один, неужели не ясно?

Райнер покачал головой.

— Так, так… А теперь скажи, Игорь: если бы подобная история случилась со мной или с Линдой, как бы ты поступил?

Корин задумчиво пожевал губы.

— Черт бы вас побрал, — вздохнул он наконец. — Ладно, полезайте во флиттер. Только сначала помогите мне перекидать вещи в багажник.

«Омега» являлась первым венерианским флиттером, на котором были применены почти все марсианские технологии — от гравитационного двигателя до силового кокона, способного защитить машину даже от падения скалы. Венера отличалась чудовищным давлением воздуха, достигавшим у поверхности почти девяноста атмосфер, поэтому корпус «Омеги» был целиком отлит из титана. В кормовой части находился реактивный двигатель, так что при выдвинутых крыльях и стабилизаторах флиттер мог совершать длительные перелеты, не уступая в маневрировании обычным тарелкам. Громоздкий атомный генератор земного производства заменили на вдвое меньший, но почти в десять раз более мощный агрегат, построенный по марсианским рецептам.

Дежурные техники проинструктировали Корина о доработках, сделанных в машине за последнюю неделю. Выглядели парни совсем нерадостно. «Омега» была пока единственным работоспособным экземпляром спасательной машины нового типа и пока не до конца прошла цикл заводских испытаний. По всем правилам ей еще недели две-три нельзя было отправляться в далекое путешествие… Но начальству, конечно, виднее. Тем более что акт о приемке машины должен был подписывать сам Корин, кстати, успевший уже налетать на «Омеге» около сорока часов.

— Смотрите, Игорь Васильевич, только не вздумайте подниматься на вершину Эвереста, — шутливо погрозил Корину один из техников.

— А что, разве это возможно? — удивился спасатель.

Техник смутился.

— Э-э… конечно, нет. То есть нельзя по техническому паспорту. Двадцатибалльный шторм — это уже слишком. Но мы с парнями прикинули: если одновременно с ракетным двигателем включить гравитационную установку и поручить автопилоту решать проблему стабилизации… Черт его знает, может,' наша птичка и утрет нос всем автоматическим зондам!

Корин улыбнулся.

— Нет, Геннадий Иванович, на Эверест я не полечу. Но вашей птичке устрою экзамен, как говорится, по всем предметам. Пора нашей службе сдавать свои тарелки в металлолом. Хватит, намучались!

— Ну, Игорь Васильевич, ни пуха ни пера!

— К черту, к черту.

Корин забрался в кабину, помахал техникам рукой и включил ракетный двигатель. Громадная, многотонная серая махина поднялась на несколько метров, а затем плавно вылетела через одно из окон причала. Достигнув края плато, «Омега» поплыла над десятикилометровой пропастью. Судя по показаниям приборов, сегодня скорость ветра возле плато не превышала трех баллов, что по венерианским меркам считалось чуть ли не штилем. Серая пелена нижней кромки облаков была на редкость плотной, без единого разрыва, поэтому Корин повел машину вниз. Автоматика сама определила, Насколько выпустить телескопические крылья и стабилизаторы при таких погодных условиях, поэтому машина летела на удивление плавно, без рывков и резких раскачиваний.

Сидевший рядом с Кориным Райнер даже присвистнул:

— Вот это да! То-то у нас в полицейском управлении рассказывают об этой «Омеге» всяческие небылицы. Какая система стабилизации — просто сказка. Проклятые тарелки уже у всех сидят в печенках. И кто их только выдумал на нашу голову?

Корин с усмешкой взглянул на друга.

— Как это кто? Мы, земляне. На большее у нас ума не хватило. Пришлось позаимствовать из наследства марсиан силовую защиту. А «Омега» уже на три четверти напичкана всяческими марсианскими штучками- дрючками.

— Неужели наши чернокожие братья по разуму бывали и на Венере?

— А как же! Они освоили почти всю Солнечную систему. Если верить переводам их хроник, даже на Юпитере и Сатурне высаживались. Их рудники обнаружены на Меркурии и Уране. Наверняка и на этой милой планете находятся останки поселений марсиан… только попробуй найди их!

— Но почему марсианская цивилизация погибла? — вмешалась в разговор Линда, сидевшая на заднем сиденье.

— Ну, почему же погибла… А мы, земляне, разве не их потомки? Наша планета, как ни тужилась, ничего более совершенного, чем неандертальцы, сотворить не смогла. Почему-то марсиан такой медленный путь нашей земной эволюции не устраивал, и они начали всяческие генетические эксперименты. В результате возникли кроманьонцы — гибрид марсиан и неандертальцев.

— Но сами-то марсиане, кроме Атлантиды, поселений на Земле не устраивали? — спросил Райнер.

— Нет.

— Почему же? Казалось бы, они должны были заселить Землю — молодую, полную сил планету…

— Тем не менее, они почему-то предпочли покинуть Солнечную систему, — задумчиво произнес Корин, не отрывая глаз от альтиметра. — Ого, какая облачность сегодня низкая… Да что вы ко мне пристали, ребята? Я на Марсе не был уже лет десять. Нашли, тоже мне, специалиста…

Райнер хохотнул.

— Брось, Игорь. Все же знают, что тебя вся ученая братия, копающаяся на Марсе, почитает словно Бога. Кто раскрыл тайну марсианских городов? Ты со товарищами. Кто дал по рукам контрабандистам и расхитителям? Опять же ваша «Дельта». Думаешь, я не знаю, что тебе с Марса чуть ли не ежеквартально присылают отчеты о ходе работ? В знак уважения.

— Все-то вы знаете, — раздраженно ответила вместо Корина Линда. — Вместо того, чтобы заниматься делом, суете нос в частную жизнь граждан. Тоже мне полиция!

Райнер добродушно расхохотался.

— Линдочка, не надо кусаться. Понимаю, что я нарушил твои планы на тет-а-тет с Игорем. Но при венерианских ветрах треугольник — самая устойчивая фигура. А Марс… Ну не про Венеру же говорить, черт бы ее побрал!

Корин кивнул.

— Это точно, навенеримся мы за ближайшие две недели до тошноты, это я обещаю. Что касается Марса… Странный мне прислали последний отчет. Линда, ты прочитала его?

— Вот еще, делать мне нечего, — сердито отозвалась Линда. — Так, полистала и ничего не Поняла. У тебя на кухне вечно такой свинарник…

— Хм-м… разве? Не замечал.

— Так что же новенького ученые узнали про Марс? — с любопытством спросил Райнер.

— Они нашли один поздний документ… ему не больше тридцати тысяч лет.

— Не может быть! Ведь Марс превратился в мертвый мир значительно раньше!

— Да. Большинство городов опустели уже сто тысяч лет назад. Но, как оказалось, на Марсе еще долгое время оставались исследовательские базы. И занимались они исключительно Землей.

— Биологическими экспериментами?

— Не только… Похоже, они делали свои посевы на Земле, ожидая собрать какой-то очень важный для них урожай. И этим урожаем они собирались — не поверите — торговать!

В кабине повисла тишина.

— Торговать? — произнесла сдавленным голосом Линда. — Чем? Неужто людьми? Значит, на Марсе жила раса работорговцев?

Корин смущенно хмыкнул.

— Черт его знает. Документ очень туманный, толковать его можно по-разному. Есть такая гипотеза. Однажды сто тысяч лет назад Марс подвергся нападению некой могущественной галактической цивилизации и потерпел поражение. Но марсиане все же уцелели, благодаря, как ни странно, своей соседке-Земле. Чем-то наша древняя планета заинтересовала пришельцев, и они приказали побежденным начать эксперимент по резкому убыстрению эволюции на нашей планете. А самим марсианам было разрешено эмигрировать в какой-то другой, пригодный для их существования мир.

— Но чем Земля могла привлечь пришельцев? — удивился Райнер. — Планета как планета, по теории вероятности таких в галактике должно быть не менее ста тысяч.

— А если все же она одна? — парировал Корин. — Что-то в этой гипотезе есть… сам не пойму, что.

— А нет ли здесь связи с ЛИМПом? — неожиданно спросила Линда.

Корин даже вздрогнул — эта мысль и ему приходила в голову.

— Не знаю… Мне самому кажется, что в этой истории мы увидели лишь надводную часть айсберга. Кто- то действительно хотел установить диктаторский контроль над Солнечной системой… но люди ли это были? Или ЛИМП — только пешка в чьих-то руках?

Райнер раздраженно похлопал Корина по колену.

— Ну, договорились… Я хотел тихо-мирно побеседовать про Марс, про последние археологические находки, а вы оба полезли в такое болото догадок. Я человек простой: мне нужны факты.

— Фактов у меня нет, — тихо ответил Корин. — Но вот одно странное совпадение…

— Какое?

— Не забывай, Эд, ты в отпуске. Так что лучше давай отложим допрос до нашего возвращения. Ну все, наконец мы вышли из этих проклятых облаков!

Действительно, спустившись на высоту двух километров над поверхностью планеты, «Омега» вынырнула из серого кислотного тумана и продолжила снижение. Видимость стала гораздо лучше, хотя вечная венерианская мгла сегодня была еще гуще, чем обычно.

Совершив широкий разворот, «Омега» полетела вдоль извилистой береговой линии Свинцового моря.

— Можно узнать, куда мы все-таки летим? — не выдержала Линда. — Кажется, ты собирался направиться в джунгли, Игорь?

— Потом, потом… Я предупреждал вас, ребята, лучше бы вам остаться в городе. А теперь сидите тихо и не мешайте. Нет у меня никакого четкого плана путешествия, ясно? Хочу полностью отдаться в руки своей интуиции.

Райнер озадаченно взглянул за него.

— И куда она тебя ведет? — осторожно спросил он. — К вулкану Лема?

— Нет! — неожиданно для самого себя заорал Корин. — Прости, Эд… Не надо было тебе упоминать про вулкан… Боюсь я туда лететь, понятно?

— Понятно.

— А летим мы… Вот уже почти месяц мне часто снится один и тот же сон. Не буду о нем рассказывать, ни к чему. Но это место я хочу разыскать.

Линда прижалась стеклом шлема к боковому иллюминатору.

— Смотрите! — крикнула она восторженно. — Яхта!

В нескольких сотнях метров от берега плыло солидных размеров сооружение, отдаленно напоминающее старинный парусный корабль. Его овальный корпус был сварен из вольфрама, а паруса сделаны из огромных листов титана. В центре судна находились трехъярусные смотровые палубы.

Корин мимолетно взглянул вниз.

— «Колумб» вышел в рейс, — заявил он. — Три дня плавания, и масса необычных приключений, начиная с роботов-китов и кончая жуткими механическими циклопами на островах Синдбада. В последний день плавания туристов искупают в озере расплавленного олова и побалуют фейерверками. Экзотичное, но очень дорогое удовольствие.

— И вовсе не дорогое! — возразила Линда. — Ты обещал мне — не забыл?

— Может, к концу года, — уклончиво ответил Корин. — Весной наша служба здорово выручила здешних фирмачей, когда в мозгах у циклопа случилось короткое замыкание и он захватил туристов в плен. Пришлось группе Алексея Зверева здорово поработать. Помнишь этот случай, Эд?

Полицейский инспектор кивнул.

— Еще бы. Сразу трое убитых — это не шутки. Слава Богу, я в это время был занят аферами в казино «Рояль», не то сослали бы меня как миленького на эти проклятые острова Синдбада. Следственная группа проторчала там целых восемь дней. Говорят, такое и в кошмарном сне не приснится. И как это находятся болваны, готовые заплатить по сорок тысяч баксов за такой ад?

— Отбою нет, — усмехнулся Корин, не сводя глаз с холмистого рельефа берега Свинцового моря. — Не поверишь, но на борту этих вольфрамовых каравелл есть даже бассейны! А когда на море поднимается шторм… но это надо видеть. Та-ак, кажется, подлетаем. Очень прошу, помолчите.

Свинцовое море осталось позади, и теперь внизу, до самого горизонта, расстилалась равнина, испещренная редкими скалами и извилистыми расщелинами. То здесь то там виднелись небольшие озера расплавленного олова, подернутые легкой серой дымкой. Из глубин трещин поднимались буро-желтые столбы газовых испарений и, подхваченные ветром, расползались по окрестностям.

Не обращая внимания на сердито замигавшую красную лампочку автопилота, Корин опустился еще ниже, одновременно уменьшив скорость до сорока километров в час — предел, при котором машина могла сохранять устойчивость при трехбалльном ветре. Он не отрывал глаз от земли. Где-то здесь должно находиться место, которое он много раз видел во снах. Не может быть, чтобы это все было лишь плодом его фантазии. Где-то здесь, на равнине, должно найтись овальное озеро олова и неподалеку — гряда скал, похожих на трезубец… да вот же они!

Не веря своим глазам, Игорь сделал над скалами и озером сначала один круг, затем другой… Линда что-то проворчала у него за спиной, но он лишь погрозил ей кулаком. Он пытался найти то место, где в десятках снов бродил между стен огромных мрачных зданий.

— Господи… — неожиданно прошептал Райнер. — Не может быть! Как же мы раньше могли пропустить ТАКОЕ?

Линда проследила за его взглядом и вскрикнула от ужаса.

Невдалеке от озера из чрева большого холма выпирало наружу крыло космического корабля. Металл был непривычного голубого цвета, изъеденный тысячами оспин. В двух местах — на краю и возле овального фюзеляжа — поверхность разрезали две ветвистые трещины.

Корин облизал пересохшие губы. Виски сжала резкая, пульсирующая боль, а сердце зашлось так, будто он бегом поднялся по крутой лестнице на пятый этаж. Да, он надеялся увидеть что-то фантастическое, но останки древнего космического корабля… И откуда он взялся? За годы освоения Венеры над этим районом наверняка пролетали десятки тарелок, и они не могли пропустить…

Землетрясение!

Ну конечно же, несколько недель назад в юго-западной части Свинцового моря произошло сильное землетрясение. Этот случай даже попал в новости Внеземелья. На море поднялись метровой высоты свинцовые волны, которые буквально смели западный мол фирмы «Симменс» и находившуюся на причале каравеллу с гордым названием «Магеллан». К счастью, пассажиров в тот момент на борту корабля не было, но восемь членов экипажа погибли. Все усилия спасателей не привели ни к каким результатам. Он, Корин, тогда провел на берегу моря несколько дней… Ну конечно же, именно после этого у него и начались странные, завораживающие сновидения!

Глава 7

Они стояли рядом с огромным, торчащим вверх крылом и смотрели вниз, в разверзшуюся расщелину, где матово отсвечивал корпус космического корабля. Большая часть его была засыпана раскаленной дымящейся почвой, но и то, что можно было разглядеть, не оставляло ни малейших сомнений: от космолета сохранились лишь жалкие фрагменты. Похоже, корабль потерял управление невысоко над поверхностью планеты и рухнул на бок, глубоко зарывшись в землю. Кормовая часть была разбита всмятку, но взрыва двигателей не произошло.

Потом за корпус космолета взялась хищная венерианская атмосфера. За прошедшие сотни, а может, и тысячи лет гладкий голубой металл корабля был сплошь источен глубокими, порой сквозными воронками. Ветвистые трещины в крыле гигантской машины также оказались очень глубокими, так что трое друзей отошли в сторону, опасаясь, как бы эта многотонная громада не рухнула внезапно им на головы.

Молчание нарушил Райнер.

— Игорь, в поясе астероидов ты видел крейсер марсиан, — нервно произнес он. — Это не такой же…

— Нет, — покачал головой Корин. — Ничего похожего.

— А не было ли других космолетов марсиан?

— Насколько я знаю — нет. Даже чертежей в архивах не найдено. Правда, кое-кто из ученых полагает, что над архивами основательно поработали. Только на первый взгляд кажется, что Марс был поспешно брошен, и потому в городах можно найти буквально все. Ничего подобного! Доказано, что марсиане освоили всю Солнечную систему и Венеру в том числе, а вот об их космических аппаратах почти ничего неизвестно.

— Теперь будет известно, — отрывисто сказала Линда. — Господи, жутко здесь как… Игорь, надо связаться с учеными. Пускай летят сюда и копаются в этих железяках, сколько их душе угодно. Учтите, я к этому монстру даже приближаться не желаю.

Мужчины переглянулись.

— Что верно, то верно, — согласился Райнер. — Возвращайся во флиттер, девочка. Игорь, ты учил ее управлять этой машиной?

— Нет, хотя… — начал было Корин, но Линда, возмущенно топнув ногой, прервала его:

— Еще чего захотели! Я одна ни на минуту не желаю оставаться, ясно вам? Затащили меня на дно ада, а теперь бросаете.

— Ну уж и затащили… — тихо проворчал Райнер себе под нос.

— Ладно, пойдем, — после некоторого колебания согласился Корин. — Эд, как ты думаешь, мы сможем выжечь люк в этом решете?

— Попробуем, — отозвался Райнер. — Линда, отойди подальше. Э-эх, и достанется нам от яйцеголовых!

Двое мужчин вынули из-за поясов бластеры и, выбрав самое «дырявое» место в корпусе корабля, нажали пусковые кнопки.

На металлической стенке появилось яркое оранжевое пятно. Оно постепенно меняло цвет и вскоре стало бело-голубым. Прошла минута-другая, и стало ясно: материал, из которого сделан космолет, настолько тугоплавкий, что даже два бластера не могут прорезать его насквозь. Но в то же время корпус корабля был изъеден бесчисленными воронками — следами воздействия ядовитой атмосферы Венеры.

Мужчины переглянулись и выключили бластеры.

— Сколько же лет эта махина пролежала здесь? — недоуменно спросил Райнер. — Наверное, не одну тысячу, иначе она вряд ли превратилась бы в подобие голландского сыра. Игорь, разве марсиане создали такой удивительный металл, который даже бластер не может взять?

Корин задумчиво покачал головой.

— Нет… вроде бы нет. Видимо, это не марсианский корабль.

— А чей же? — изумился Райнер.

— Откуда я знаю?

Линда нетерпеливо спросила:

— Долго мы будем здесь стоять? Мне даже смотреть на эту штуку жутко. Игорь, свяжись с учеными, пускай они разбираются. Мы, кажется, направлялись в джунгли?

Корин кивнул и, повесив бластер на пояс, уже хотел было отойти от погребенного в глубине холма космолета, как внезапно почувствовал мягкий толчок в сердце. Нет, он должен остаться…

Повернувшись, он сказал:

— Эд, возвращайтесь с Линдой во флиттер, ладно? Мне надо побыть одному.

Райнер нахмурился.

— Это что, шутка? А вдруг почва начнет осыпаться или…

— Я очень прошу, Эд, — мягко произнес Корин.

Райнер что-то проворчал, но поднялся на гребень холма и, взяв за руку Линду, пошел по склону к небольшой террасе, на которой стояла «Омега».

Корин выждал минуту-другую и повернулся к космолету. Подойдя к фюзеляжу, он выбрал самую крупную сквозную воронку и, собравшись с духом, заглянул внутрь.

Поначалу он не увидел ничего. Но вскоре тьма рассеялась. То там то здесь начали вспыхивать белые искры. Их становилось все больше, и наконец всю внутренность гигантского корабля заполнило сияющее облако.

Сердце Корина тревожно сжалось. Да, предчувствие его не обмануло. Все сны в последнее время начинались с подобной же игры огней. И это не случайное совпадение.

Больше сомнений не было — во время своих жутких снов он бродил по коридорам этого странного корабля. Но тогда… тогда и землетрясение, и внезапное появление космолета из глубин земли затеяно только ради него. И это могло быть лишь делом рук таинственного Икса, затеявшего над ним, Кориным, какой- то безжалостный эксперимент. Или суд. Суд?

А почему бы и нет? Где-то на Венере мог жить некто вроде жюль-верновского капитала Немо, следивший из своего невидимого убежища за ним, Игорем Кориным, но не с жалостью и сочувствием, а с ненавистью и презрением. И что бы спасатель ни делал, чего бы ни предпринимал, силы противников слишком неравны, и ему придется пройти все круги венерианского ада. Там, на плато, был круг первый. Здесь же перед Кориным разверзся круг второй, и избежать его не удастся.

Словно в подтверждение его мыслей, в корпусе космолета неожиданно открылся овальный люк. Поколебавшись, Игорь вошел внутрь, и люк за ним сразу же закрылся.

Его всосало в себя сияющее облако, состоящее из мириадов искр, и он на некоторое время потерял представление о времени. Затем облако стало постепенно гаснуть, превращаясь в клубящийся серый туман. Скафандр сразу же покрылся бесчисленными капельками влаги. Влаги — здесь, на раскаленной, лишенной воды Венере?

Где-то над его головой пророкотал глухой раскат грома, второй, третий, и пошел мелкий дождь. Поглядев себе под ноги, Корин понял, что стоит на брусчатой мостовой.

Он вновь вернулся в свой бесконечно повторяющийся сон — но уже наяву.

Когда мутные потоки воды схлынули и туман рассеялся, Корин увидел себя стоящим на узкой улице хорошо знакомого ему города. Многоэтажные мрачные здания, в архитектуре которых ощущался итальянский стиль средних веков, поднимались по обе стороны от него, уходя черепичными крышами в серебристые, быстро несущиеся облака. Как и прежде, окна первого этажа были наглухо забиты потемневшими от времени досками. На этот раз он не стал искать окно с достаточно широкой щелью в небрежно сколоченных ставнях, как делал во сне, подошел к ближайшему и, ухватившись за крайнюю доску, резким движением попросту оторвал ставни.

Он ожидал увидеть нечто ужасное, но в очередной раз обманулся в своих ожиданиях.

Окно находилось словно бы на вершине горы, откуда открывался вид на огромную долину, на горизонте завершавшуюся мощным хребтом с острыми, заснеженными вершинами. В нежно-зеленом небе сияло небольшое, но очень яркое розовое солнце. Рядом сним проплывали белые нитевидные облака — таких он прежде на Земле не видел. На Земле? Нет, конечно же, это была другая планета. Но обитали на ней люди.

В округлой чаше долины располагался удивительно красивый белый город из сотен куполообразных зданий, опоясанных посредине широкими кольцевыми галереями. Над зданиями роились летательные аппараты, похожие на жуков. В центре и особенно на окраинах было множество скверов и парков с пышными деревьями непривычного оранжевого цвета.

Город радовал глаз своеобразной красотой. Он словно бы излучал доброту и радушие, и Корин понял: «Да, именно там я и хотел бы жить! Где-то я видел подобный город… но где?»

Внезапно на вершину горы опустился один из флайеров. Откинулся полупрозрачный колпак кабины, и на землю спрыгнули двое, юноша и девушка. Корин облизал пересохшие губы — это были люди! Но… какие-то странные… неестественно красивые, сложенные словно античные боги. Впрочем, толком их рассмотреть не удалось, поскольку следом за ними из машины выбралось странное ящероподобное создание, с шестью массивными короткими лапами, плоской, покрытой сине-зеленой чешуей головой и двумя рядами мелких острых зубов в широкой щелевидной пасти. Поначалу Корин подумал, что это местное домашнее животное, вроде собаки, но ящер подскакал к людям и, став на задние ноги, неожиданно положил переднюю лапу юноше на плечо. Все трое замерли, глядя на панораму чудесного города…

Потрясенный Корин заставил себя оторваться от окна и пошел по мглистой улице, пытаясь осмыслить увиденное. Почему-то он сразу поверил в реальность открывшегося перед ним на несколько минут мира. Неужели перед ним распахнулось окно… в будущее? Неужели люди когда-нибудь будут выглядеть словно боги, их города не будут напоминать клоаки, поражая контрастом ухоженного, богатого центра и мрачных, уродливых окраин?

Пройдя два квартала, Корин остановился и, выбрав наугад еще одно наглухо заколоченное окно, отодрал обветшавшие ставни.

И вновь перед ним открылась панорама далекой планеты: суровый мир поднебесных гор, скалистых массивов и синих озер. На склонах гор были вырублены широкие террасы, и на них, словно грибы, стояли бесчисленные замки, сложенные из мощных каменных блоков. Террасы соединялись прозрачными трубами эскалаторов. Людей издалека трудно было разглядеть, но через некоторое время Корин увидел, как невдалеке от окна на покрытом травой склоне появилось стадо овец. Их пасли трое мужчин, одетых в кожаные куртки и клетчатые юбочки, очень напоминающие традиционные шотландские одежды. Приглядевшись, Корин заметил висевшую за спиной одного из пастухов волынку. Она выглядела весьма странно в сочетании с бластерами, которыми были вооружены пастухи, и пятью собакоподобными роботами, окружавшими мирно пасущееся стадо.

Недоумевая, Корин прошел еще несколько кварталов, время от времени отдирая очередные ставни, за которыми появлялись различные миры. Одни из них весьма напоминали Землю, другие же выглядели чужими и экзотичными. Объединяло их лишь одно — всюду были поселения людей или, вернее, их богоподобных родичей, красивых, атлетически сложенных и, как правило, молодых. Общими также являлись каплевидные типы флайеров, оружие и наземные машины. А вот здания, храмы, одежда и даже монументальные произведения искусства разительно отличались друг от друга. Корин не был силен в истории, но все же ему казалось, будто он распознает то черты древнегреческой культуры, то спартанской, то раннесаксонской… В одном из неведомых ему миров явно воссоздавался Египет времен строительства гигантских пирамид, в другом — культура средневековой Японии… И везде он видел чужие солнца, чужие небеса, чужие пейзажи, которых нет и не может быть на родной Земле.

Устав от потока шокирующих впечатлений, Игорь оставил в покое заколоченные окна мрачных, величественных зданий и побрел дальше по узким улицам, каждая из которых заканчивалась величественной аркой. Теперь он хотел лишь одного, чего ему не удавалось сделать ни в одном из снов, — дойти до конца этого таинственного лабиринта. Может, там ему наконец откроется смысл всего увиденного? Его неведомый противник наверняка подготовил для него какой-нибудь сюрприз. Но вряд ли это будет заурядный выстрел в спину — кошки любят долго играть с пойманными мышами.

Наконец улица совершила очередной крутой поворот, и Корин оказался в тупике. Стены вокруг выглядели глухими, напоминавшими тюремные. В самом конце улицы на брусчатке стоял высокий постамент из белого с красными прожилками мрамора. На нем лежал предмет, очень напоминавший эфес меча, с витой ручкой из золотистого металла.

Поколебавшись, Корин осторожно взял эфес и, включив нашлемный фонарь, стал внимательно его разглядывать. Увы, на ручке не оказалось никаких кнопок или рычажков, которыми могло бы управляться это оружие. Может, эфес, лишенный клинка, играл другую, чисто символическую роль? Словно бы Икс хотел подчеркнуть: НИКАКОЕ оружие не может помочь человеку по имени Игорь Корин победить в предстоящем поединке.

Поединке? Но тогда странная находка может означать и другое: поединок между Кориным и загадочным Иксом, чьи планы были нарушены группой спасателей «Дельта», неизбежен. И ему, Корину, предлагалось самому выбрать тип дуэльного оружия.

Размышляя подобным образом, Корин неожиданно вспомнил, как, еще учась в институте, ради любопытства участвовал в традиционных международных тол- киновских играх. У него был первый разряд по фехтованию на саблях, и когда он впервые в жизни взял в руки настоящий меч, то…

Эфес вдруг засветился ярко-белым светом. Когда же он погас, Корин увидел, что теперь эфес венчает искусно выкованный длинный клинок. Рука дрогнула и слегка опустилась — меч оказался довольно тяжел. Наверное, это было самое настоящее рыцарское оружие. Игорь подумал, что вряд ли ему удастся выстоять в подобном поединке. За годы, проведенные во Внеземелье, он привык к обычному бластеру и, кажется, научился недурно стрелять…

Вновь последовала вспышка света — и в глухой стене напротив образовалась глубокая дымящаяся воронка.

Чертыхнувшись, Корин направил эфес немного в сторону и отдал мысленный приказ «пли» своему оружию. Из передней части эфеса вылетел пурпурный луч, и стена, казалось, вздрогнула от мощного лазерного удара.

Только после этого Корин смог немного перевести дыхание. Его первоначальные догадки оказались неверны. Неведомый противник вовсе не издевался над беспомощностью своей будущей жертвы и не пытался добиться того, чтобы эта жертва раньше времени пала духом. Наоборот, Икс сделал неожиданный рыцарский жест, дав Корину самому выбирать оружие для поединка. А это уже кое-что, это давало некий шанс.

Немного приободрившись, Игорь потратил еще несколько минут на эксперименты. Оказалось, что эфес мог выполнять роль и пистолета, и автомата, и даже гранатомета со снарядами небольшого калибра. Глухая стена в конце тупика послужила отличной мишенью и в конце концов стала представлять из себя гору раздробленного камня.

Увлекшись, Корин потерял контроль над собой и внезапно представил атомный гриб, вырастающий из брусчатки и сметающий все на своем пути. Ужаснувшись, он немедленно изгнал из своего разгоряченного воображения эту страшную картину, но напрасно. Никакого атомного взрыва не последовало. Оружие было дуэльным и, разумеется, не предназначалось для массового поражения.

Успокоившись, Корин решил оставить эксперименты. Осмотрев эфес, он нашел то, что искал, — выключатель: еле заметную кнопку, расположенную на заднем торце. С огромным облегчением спрятав оружие в кармане скафандра, он повернулся и хотел уже было пойти назад, но его остановила неожиданная мысль. Икс наверняка был здесь, на корабле, и совсем недавно. Значит, можно попытаться увидеть этого капитана Немо наоборот, воспользовавшись своим даром Колдуна!

Увы, спасателя ожидало очередное разочарование. Несмотря на все попытки, никакой картинки в обратном времени не возникало. Более того, стены громадных зданий вообще не носили никаких следов информации о происходивших рядом с ним событиях. Они ровным счетом ничего не видели и не слышали, и с этим ничего нельзя поделать. Впрочем, удивляться было нечему. Конечно же, внутри древнего звездолета не могло существовать никаких зданий. Наверняка Икс просто запустил в ход какую-то гипноустановку, полностью создававшую эффект присутствия и реагирующую на все действия Корина. Черт побери, но тогда нельзя исключить, что эффектное разрушительное действие эфеса — тоже иллюзия?

Встревожившись, Корин поторопился назад. При первом же удобном случае он попытается осмыслить все увиденное в странном городе, но сейчас важно другое — выйти отсюда.

И тут брусчатка под его ногами дрогнула. Игорь ускорил шаг, а затем, не выдержав, побежал. Толчки становились все сильнее и сильнее, и у него больше не оставалось сомнений — началось новое землетрясение!

Во время своих блужданий он прошел, судя по шагомеру, чуть более километра. Разумеется, это расстояние было также чисто иллюзорным — скорее всего все это время он либо кружил по небольшому кругу, либо вообще невольно изображал шаг на месте. Но машина иллюзий вовсе не собиралась выключаться из-за какого-то землетрясения. Наверное, он должен проделать свой путь назад полностью, и только после этого вновь зажжется облако мерцающих искр, и он найдет распахнутый люк. Дьявол, но ведь люк захлопнулся, как только он вошел в космолет!

Корин всерьез заволновался. Теперь он уже бежал изо всех сил, что при венерианском тяготении сделать было совсем нелегко. Потоуловители работали на полную мощность, и все равно тело спасателя быстро покрылось потом.

И тут начали рушиться стены фальшивых зданий. На мостовую сначала стали падать черепицы с крыши, разлетаясь на множество осколков, словно гранаты. Поначалу Корин отнесся к этому довольно спокойно, но когда два обломка со звоном врезались ему в грудь, он встревожился. Если глаза не обманывали его, то на металлическом панцире скафандра появились слегка заметные вмятины. «Ого, — подумал Корин, — а если мне на шлем с этакой высоты рухнет каменный блок? Может, моя смерть будет тоже иллюзией, но что-то не хочется испытывать судьбу!»

Подземные толчки заметно усилились, и старые здания — или то, что их искусно имитировало — подернулись сетью глубоких трещин. Некоторые из зданий раскачивались, угрожая рухнуть на мостовую каменным дождем.

Икс развлекался. Одарив Корина неожиданным подарком, он решил ради смеха устроить тараканьи бега, подгоняя ничтожное насекомое длинной иглой. Может, Корину стоило остановиться и, заупрямившись, отказаться от столь унизительной игры, но это было выше его сил. Картина гибнущего от землетрясения города была настолько реальной, а удары осколков — пока, к счастью, только осколков, в бока, спину и грудь — настолько чувствительными, что он теперь и думать забыл о скрытой где-то неподалеку машине иллюзий, а просто несся вперед, как преследуемое охотниками животное, перепрыгивая через лежащие на мостовой груды камней.

Сердце его заходилось, в глазах поплыли темные круги, и все же он смог одолеть километровую дистанцию в хорошем темпе. Сказались долгие часы, проведенные в тренировочных залах Службы Спасения, и если бы не острая боль в левой части груди, откуда некогда извлекли пять фашистских пуль, все было бы не так уж и дурно.

Поглядев в зеркальце заднего обзора, Корин заметил, как в нескольких десятках метров позади верхние этажи зданий начали оседать и рушиться на мостовую, подымая облака пыли.

Игла оказалась не такой уж и длинной!

Последний отрезок дистанции Игорь пробежал почти со спринтерской скоростью. У него открылось второе дыхание, и он почувствовал себя куда лучше и свежее, чем несколько минут назад, когда ноги буквально подгибались, отказываясь слушаться.

Словно из воздуха впереди него сконцентрировалось сияющее облако. Корин с разбегу влетел в него и остановился, лишь когда едва не врезался в стенку корпуса корабля. Тяжело дыша, он осмотрелся и увидел чуть в стороне распахнутый люк.

Райнер и Линда ощутили первый подземный толчок спустя минут десять после того, как оставили Корина возле корпуса космолета.

Девушка встрепенулась и в ужасе посмотрела на полицейского инспектора.

— Господи, а это что? — побелев, вымолвила она непослушными губами.

Райнер не успел ответить, когда последовал второй, более сильный толчок.

Не сговариваясь, они побежали вверх по склону холма.

Корина возле космолета не было!

— Что за чушь… — пробормотал Райнер. — Не мог же он провалиться сквозь землю… Игорь, отвечай, черт тебя дери!

Радиофоны молчали.

Почва под ногами стала осыпаться. По голубому корпусу корабля застучали первые камни.

— Игорь! Игорь! — кричала Линда. — Эд, куда он мог пропасть?

— Может, он спустился по холму с другой стороны, — неуверенно ответил Райнер. — Хотя тогда бы он отозвался… Нет, он находится на корабле.

— Это ловушка? — больше не сдерживая слез, кричала Линда.

— Не знаю, — мрачно ответил Райнер.

— Что, ну что мы можем сделать?

— Ничего.

Последовал очередной, уже весьма сильный толчок, и Линда, не удержавшись на ногах, упала и покатилась по склону воронки. Райнер рванулся за ней, рискуя споткнуться о многочисленные камни. Ему удалось поймать девушку прежде, чем она ударилась о корпус космолета.

Подняв Линду, он с тревогой спросил:

— Ты в порядке?

— Да…

— Бежим к флиттеру!

— Нет! Я не оставлю Игоря!

— Но где он, где?

— Откуда я знаю? Но отсюда я не уйду!

Землетрясение нарастало, и наконец корпус космолета вздрогнул.

— Господи, да он же уходит под землю! — завопила Линда.

Райнер быстро оценил обстановку. Камни уже потоком сыпались по краям огромной воронки, и еще минута промедления — и они с Линдой просто не сумеют выбраться из этой могилы.

Он схватил девушку за руку и с силой потащил за собой.

— Бежим, пока не поздно!

— Нет! — вырывалась Линда. — Оставь меня, мерзавец! Я останусь здесь, рядом с Игорем! А ты можешь бежать, спасать свою драгоценную шкуру!

Зло выругавшись, Райнер побежал по осыпающемуся склону, безжалостно волоча за собой упирающуюся Линду. Та неожиданно проявила недюжинную силу, стараясь остаться на месте возле постепенно тонущего в недрах холма корабля.

Неизвестно, чем бы закончилась эта схватка, если бы в корпусе корабля вдруг не распахнулся овальный люк, откуда выскочил Корин. Увидев друзей, он сразу же оценил обстановку и, подбежав к Линде, ухватил ее за другую руку. Девушка по инерции сопротивлялась еще несколько секунд, но, узнав Корина, радостно вскрикнула.

Взобравшись на гребень воронки, Игорь не удержался и взглянул назад. Фюзеляж космолета уже ушел на несколько метров в глубь земли, и теперь из огромной груды камней торчала лишь часть крыла. От сильной вибрации она раскололась пополам, и отколовшийся кусок почти сразу же утонул в потоке камней.

«Второй раунд закончился вничью», — подумал Корин и уже не медля побежал вслед за друзьями вниз по склону холма, к угрожающе раскачивающемуся флиттеру.

Глава 8

Флиттер поднялся на высоту в несколько сотен метров и, содрогаясь от ударов не на шутку разгулявшегося урагана, сделал два круга над холмом. Оказалось, что мощное землетрясение, как ни странно, носило локальный характер и затухало уже в полукилометре от эпицентра. От корабля пришельцев не осталось и следа, и теперь было трудно поверить, что в глубинах раскаленной каменистой почвы скрыт огромный космический аппарат.

Райнер тихо выругался.

— Глазам своим не верю… — сипло пробормотал он. — Неужели это землетрясение искусственное?

— А какое же еще? — мрачно отозвался Корин. — Так же, как и то, первое, открывшее звездолет в недрах земли.

— Звездолет? — охнула Линда и вновь испуганно взглянула в боковое окно. — Почему именно звездолет?

— Долго рассказывать, — уклончиво ответил Корин. — Пожалуй, пора лететь в джунгли. Но прежде я бы очень хотел отвезти вас назад.

Райнер и Линда дружно запротестовали. Корин выслушал их гневные тирады, а затем со вздохом произнес:

— Господи, да неужели вы не осознаете, в какую серьезную игру ввязываетесь? Надеюсь, вы уже поняли, что мой противник — не миф, не плод разгоряченного воображения? И это не какой-нибудь заурядный мафиози из ЛИМПа, которому я случайно наступил на больную мозоль. Нет, этот таинственный Омен — настоящий титан. И только огромная разница в наших весовых категориях мешает ему быстро уничтожить меня. Не хватало только, чтобы вы оба попали под его удар! А там, в городе, вам ничто не будет угрожать, ручаюсь.

— Это еще почему? — с сомнением спросил Райнер.

— Да потому, что меня там не будет. Неужели не ясно!

— Хм-м… А почему ты назвал этого Икса — Оме- ном? Это, кажется, Немо наоборот?

— Да. Отныне у моего врага появилось имя.

Линда с раздражением вслушивалась в разговор двоих мужчин.

— Да разве в имени дело? — воскликнула она. — Ну что за дурацкое мальчишество! Игорь, может, ты нам все-таки расскажешь, что увидел на корабле пришельцев?

— Расскажу — если вы согласитесь вернуться в город.

— Ни за что, — отрезала Линда. — А Эд пусть летит домой. Его ждут драгоценная женушка и дети.

Райнер погрустнел, вспомнив о своих родных.

— Честно говоря, я рассчитывал не только помочь Игорю, но и ухватить убийцу госпожи Горбове кой за задницу, — признался он.

Линда посмотрела на полицейского уничтожающим взглядом.

— А мы до сих пор не догадались, — ядовито отозвалась она. — Да у тебя на физиономии все написано крупными буквами! Стал бы ты так просто брать две недели в счет отпуска, как же. Нет, ты решил убить сразу двух зайцев: и другу помочь, и свою застоявшуюся карьеру сдвинуть с мертвой точки. Шутка ли — старший инспектор Райнер впервые нашел убийцу на Венере! А Игорю в твоем замысле отводилась роль живца.

Но все обернулось куда круче, чем ты рассчитывал, верно?

Райнер страдальчески поморщился, но ничего не ответил.

Корин сделал тем временем еще один круг над холмом.

— Линда, перестань грызть бравого инспектора, — недовольно произнес он. — Эд на самом деле искренне хотел мне помочь, и не его вина, что события приняли совсем другой оборот. Я сам как дурак надеялся, что мой противник где-то с меня ростом. А это оказался настоящий Гаргантюа…

И он коротко рассказал друзьям обо всем, что произошло на борту космолета пришельцев.

— Теперь вы, надеюсь, от меня отстанете, — закончил он. — Защитить вам меня не по силам, а вот мешать этому чертовому Омену вы будете. И он попросту убьет вас, что сделал чуть раньше с Ольгой. Ради того, чтобы причинить мне дополнительные мучения. Это же совершенно бессмысленно, разве вы не понимаете? Ребята, я вам очень, очень благодарен за попытку помочь, но… но ничего не выйдет. Я поворачиваю флит- тер к причалу, ладно?

На лице Райнера были заметны отголоски мучительной внутренней борьбы. Линда тоже притихла, размышляя.

— Может, тебе следует немедленно улететь с Венеры? — предложила она.

Корин горько усмехнулся.

— Разве от Омена убежишь? Не хватало только подвергать риску пассажиров космолета. Да и не доберусь я до космодрома. Хочу я того или нет, мне остается одно — идти по заранее намеченному им маршруту. Где-нибудь мы с мистером Оменом встретимся, можете не сомневаться, иначе он не стал бы оставлять мне дуэльное оружие.

— И ты надеешься справиться с этим монстром? — спросила Линда.

— Кто его знает… Но если бы у меня совсем небыло шансов, Омен не стал бы затевать такую сложную и хитроумную игру. Но это МОЯ игра и МОЯ война… Что ты молчишь, Эд?

Инспектор повернул к нему побагровевшее лицо и неожиданно улыбнулся.

— Ты сам себе противоречишь, Игорь, — сказал он. — Раз у тебя есть какие-то шансы в этой драке, то неужели у нас троих их будет меньше? Если бы этот Омен был изначально неуязвим, я бы, пожалуй, мог отпраздновать труса. Но он не Бог и не дьявол, а потому все остается на своих местах. Этот человек или кто он там — преступник, и я обязан его задержать. Все эти пиротехнические эффекты с загадочным городом и землетрясением впечатляют — ну и что? Может, для мерзавцев такого масштаба уже и обычные законы не писаны?

— А как же семья? — грустно спросил Корин.

— Ты знаешь, сколько полицейских погибло на Венере за один прошлый год? — отпарировал Райнер. — Вот так-то. Мария не вчера узнала, что ее муж — полицейский. Да и чего ты меня хоронишь раньше времени? Ты еще увидишь, как я надену на твоего Омена наручники. Во всяком случае, кое-какие сюрпризы я для него припас.

Корин вспомнил об огромном рюкзаке, который Райнер погрузил в багажное отделение флиттера, и подумал, что Эд не случайно считается одним из самых крутых инспекторов Венерополиса. Он запросто мог притащить в рюкзаке и разобранную на части базуку, и еще что-нибудь похлеще.

— Так куда мы летим? — безнадежным голосом произнес Корин.

— Как куда? — удивился Райнер. — Ты же, кажется, решил начать наше путешествие с джунглей? Лично я давно хотел поучаствовать в тамошних сафари, да все времени не было. Развлекаться так развлекаться, верно, Линда?

Девушка улыбнулась, хотя на ее глазах еще блестели слезы.

— Сафари — это чудесно! — с показным энтузиазмом отозвалась она. — Мне осточертело стрелять в тире по железным мишеням. Я хочу подстрелить дерево- пантеру! У нее такой чудесный мех — все мои подруги умрут от зависти.

Корин улыбнулся и направил флиттер в юго-западную часть далекого плато, одновременно набирая высоту. В глубине души он был рад, что друзья не оставили его, так как пока еще не был готов к тому, чтобы встретиться со своим врагом один на один.

К полудню флиттер опустился на посадочной площадке базы «Венерианский рай» — одной из трех официально зарегистрированных фирм, имевших лицензии на проведение сафари на плато. Разумеется, на планете, где законы существовали в основном лишь на бумаге, туристов не меньше привлекали и несколько десятков больших и малых подпольных фирм, предлагавших гостям все мыслимые и немыслимые наборы экзотических развлечений, и в первую очередь — охоту на растительных животных, заполнявших на плато территорию почти в пятьдесят квадратных километров. Теневики, как и везде, прежде всего скрывались от уплаты немалых налогов, однако привлекали клиентов не столько пониженными ценами, сколько отсутствием каких-либо ограничений в отстреле растений, на который официально существовала довольно жесткая квота.

Понятно, что охотники — организованные и дикие — не давали покоя Службе Спасения. Чуть ли не ежедневно из джунглей поступали сигналы SOS. Пришлось основывать здесь Базу-6, на которой ныне работало более двух десятков спасателей. Руководил этой группой Олег Степанцев, один из троих заместителей Корина — очень талантливый и волевой молодой человек. Хотя, пожалуй, излишне амбициозный.

Подлетая к джунглям, покрывавшим радужным ковром почти треть гигантского плато, Корин связался с начальником Базы-6 по радио и сообщил о своем приезде. Степанцев воспринял это известие без особого восторга, но, узнав, что начальник собрался провести два-три дня в качестве рядового охотника, искренне удивился.

— Игорь Васильевич, да к чему вам это? — спросил он. — Если вы с друзьями хотите отвести душу с ружьями в руках, прошу к нашему шалашу. Лицензию я вам мигом организую. Хотите поохотиться на пятнистого вяза? Или даже на ковра-озеро? Разумеется, все за счет нашей базы. Кстати, и баланс немножко приведем в норму, а то он у нас в первом полугодии больше положительный…

— Нет. Спасибо, Олег Георгиевич, но этот барский шик мне ни к чему, — ответил Корин. — Не привык, знаете, гулять за казенный счет. Да и зачем я вам на базе? Плановая проверка назначена на конец года, и нечего начальству там без дела ошиваться. Сами знаете — хотя я и в отпуске, но ведь не удержусь и начну совать нос во все дырки. К чему вам лишние неприятности?

— Значит, не хотите приезжать к нам в гости, — с видимым облегчением отозвался Степанцев. — Очень жаль, Игорь Васильевич. Мои парни в джунглях разбираются не хуже егерей. Но если вы так решили… Выходите на связь в любой момент дня и ночи, мы будем наготове.

Корин насторожился.

— А что, разве в джунглях сейчас не спокойно? Вроде бы не сезон.

Степанцев вздохнул.

— Это точно — не сезон. Обычно зверушки расходятся ранней весной, в дни гона, и поздней осенью, когда подрастает молодая поросль и начинает шалить. А сейчас для джунглей — середина лета, глухая, сонная пора. Но кое-где неспокойно. Как говорится, в семье не без урода.

— А именно?

— Игорь Васильевич, вы же в отпуске… А Лехтинену я уже докладывал.

— Ладно, ладно, не упирайтесь, Олег. Что случилось?

Начальник Базы-6 коротко рассказал об исчезновении одной из нелегальных групп, направлявшейся в северную часть джунглей, к Сиреневым скалам. С базой вышел на связь один из горе-охотничков, заблудившийся и отставший от группы в районе Смрадных болот. Когда он чудом все-таки вышел к Сиреневым скалам, то никакого лагеря не обнаружил. Следов недавнего пребывания людей там вообще не было. Затем в его радиофоне, настроенном на специальную частоту, раздались дикие вопли, и вскоре все стихло. На его запросы никто из товарищей не отвечал в течение двух суток, и тогда охотник решил сдаться властям и вызвал помощь посредством переносной рации. Потом на него напал восьмиметровый горный вьюн, и бедняге пришлось взбираться на вершину почти отвесной скалы, где он находится до сих пор, трясясь от вполне понятного страха.

— И что же вы предприняли? — поинтересовался Корин.

— Полчаса назад выслал тарелку к Сиреневым скалам. Но ураган внезапно усилился, и ребятам пришлось сесть на вершине Плешивой сопки. Трое из них на всякий случай остались в машине — а вдруг ветер стихнет? А четверо пробираются к Сиреневым скалам пешком.

Корин удовлетворенно кивнул и взглянул на приборную доску.

— Странно, а здесь, на востоке плато, ветра почти нет — ну, каких-то три балла.

— Такое часто бывает в джунглях, Игорь Васильевич. Здесь общего климата нет, зато полным-полно самых различных микроклиматов. Ученые из Биолаборатории объясняют это каким-то таинственным влиянием растений на скорость ветра, атмосферное давление и даже температуру. Я поначалу поднимал их на смех, а теперь, пожив в джунглях год, уже во все готов поверить.

— Ладно, Олег, удачи. Свяжитесь со мной сегодня к вечеру и доложите о ходе спасательной операции. — Корин покосился на заинтересовавшегося Райнера. — И не забудьте поставить в курс дела полицию. Если группа горе-охотников все же уцелела, надо будет надрать задницу егерям-нелегалыцикам. Хватит либеральничать, пора сажать этих мерзавцев в тюрьму или вообще высылать с Венеры.

Корин выключил связь и взглянул на ухмыляющегося Райнера.

— Ты чего скалишься? — недовольно спросил он. — Разве я не прав?

— Прав, прав, — хохотнул Райнер. — Только это то же самое, что молоть в ступе воду. Мэрия никогда не начнет воевать с нелегальным бизнесом всерьез, иначе ей не выжить даже за бронированными стенами. Могу ручаться, что половину таких левых групп организуют официально зарегистрированные фирмы. Вся их бурная деятельность — только так, дымовая завеса. Настоящие деньги крутят егеря-нелегалы.

— А это мы еще посмотрим, — проворчал Корин. — Что скажешь о «Венерианском рае»?

— При даме предпочту промолчать.

Линда фыркнула.

— Что-то я не замечала, Эд, чтобы ты раньше щадил мои уши. С каких это пор самый крутой и грубый полицейский инспектор Венеры стал джентельменом?

Райнер примирительно ответил:

— С тех пор, девочка, как я взял двухнедельный отпуск и сел в эту машину.

— Не называй меня девочкой! Тоже мне папаша — всего на десять лет старше.

— О-о, а я и не знал, что тебе семнадцать! Надо сказать, что для этого возраста ты недурно сохранилась.

— Брек, — скомандовал Корин, которому вечная пикировка друзей успела надоесть. — Кончайте свои петушиные бои. Мы, кажется, отдыхать летим. Или вы каждый день ездите на сафари, где одна лицензия стоит двенадцать тысяч баксов?

Райнер широко улыбнулся, сверкнув несколькими золотыми зубами.

— Черт, я и забыл… Да это же уйма деньжищ! Я и не знал, что в Службе Спасения сыпется долларовый дождь.

Корин снисходительно улыбнулся и начал снижение.

— Какой там дождь… Просто пан Ежи Вланевский давно зазывал меня в свой «Рай». Как-никак, я пару раз вытаскивал его фирму из очень больших луж. Думаю, он с удовольствием предоставит нам скидку. Только учтите — в этом чертовом «Раю» надо держать ухо востро. Олег прав, на охотничьих базах что-то нечисто…

Флиттер приземлился рядом с десятком других тарелок и пассажирских флайеров. Охранник в фирменном сине-зеленом скафандре на всякий случай взял автомат наперевес и подошел к «Омеге». На его рябом, круглом лице было написано удивление — таких машин на Венере он еще не видел.

Корин первым спустился по трапу и коротко представился.

Охранник с вежливой улыбкой отдал ему честь.

— Рад видеть вас, мистер Корин, а также ваших друзей. Жаль, что вы не предупредили по. радио хозяина. Господин Вланевский, наверное, захотел бы лично встретить вас.

Корин подмигнул охраннику.

— Я предпочитаю устроить для пана Ежи сюрприз. Он у себя в кабинете?

— Нет, минут пять назад проследовал во второй корпус гостиницы. У нас, знаете ли, последние дни большой наплыв, так что всем службам приходится работать в две смены. Если не секрет, с какой целью вы посетили нашу базу?

Корин добродушно улыбнулся.

— С целью сафари — с какой же еще?

Охранник кивнул.

— Господа, зарегистрируйтесь в первом корпусе. А я пока схожу предупрежу о вашем прибытии хозяина. То-то он будет рад!

Тем временем Райнер и Линда также спустились на посадочную площадку. Им приходилось по два-три раза бывать в джунглях, но чисто по служебным делам, а не ради охоты. Сейчас они получили возможность взглянуть на джунгли иными глазами.

Это было уникальное место, единственное во Внеземелье, где была обнаружена жизнь — не в виде микроорганизмов, а в облике могучих растений, наиболее крупные из которых достигали высоты десяти-пятнадцати метров. Размером они напоминали земные деревья, но внешне больше походили на мхи, лишайники и земные грибы, навроде известных Корину по подмосковным лесам лопастников, строчков и опят. Почти все растения венерианских джунглей отличались мощными, мясистыми стволами и ветвистыми кронами с зонтикоподобными листьями, старательно аккумулирующими мглистый солнечный свет, едва процеживающийся через плотные, многокилометровой толщины облака. Небелковая, кремниевая основа клеток позволяла растениям недурно существовать на каменистой почве и переносить ядовитый туман, двухсотградусную жару и кислотные дожди.

И все же многое в венерианских джунглях, по мнению ученых, не очень-то подходило к суровым условиям, царящим на планете. Так, ничем нельзя было объяснить их необычно яркую, радужную окраску — ведь никаких животных, птиц или даже простейших насекомых на Венере нет и, судя по всему, никогда не было. Плохо переносили растения и высокую плотность воздуха. Во всяком случае, все попытки биологов посадить их где-нибудь вне плато до сих пор кончались неудачей. Все это и породило гипотезу о том, что венерианские джунгли являются плодом развития пресловутых «спор жизни», попавших в древности на плато при выпадении метеоритного вещества.

Но самым необычным, конечно же, был образ жизни деревьев и кустарников. Из-за малого наклона оси Венера практически лишена смены времен года, но джунгли твердо придерживались своего календаря, в котором присутствовали все обычные для Земли четыре времени года, но только каждый из них длился около сорока земных суток. Зимой и летом обитатели джунглей вели себя в основном как обычные растения, реагируя лишь на атмосферные явления и почти не замечая, скажем, людей и различные машины и механизмы. Весной же они словно пробуждались от спячки и начинали напоминать своей активностью земные хищные растения типа росянок или морских актиний. В этот период джунгли реагировали на все, что движется, хотя ни люди, ни машины им в пищу совершенно не годились. Увы, это было малым утешением для тех несчастных, кто попадал в объятия гигантским деревьям и кустарникам. Прежде чем растения понимали, что пойманный человек не представляет для них интереса, от бедняги оставался лишь кусок окровавленного мяса в изжеванном и перекрученном, словно мокрая тряпка, скафандре. Не лучшей была и судьба вездеходов, попавшихся агрессивным деревьям под горячую ветку.

В осенний же период джунгли переходили в фазу жуткой борьбы за существование. Это было время, когда в преддверии зимы (память о которой, по-видимому, была заложена в растениях на генетическом уровне) обитатели джунглей начинали миграцию в поисках более уютных и плодородных участков почвы. Выдирая корни из щелей между камнями, они проходили по нескольку километров, приглядывая новое местечко по вкусу. Как правило, оно уже было занято, и тогда растения вступали в схватки, которые, наверное, ужаснули бы даже земных динозавров. Проигравшие немедленно разрывались на части победителем, а также соседями, обычно соблюдавшими кодекс «двое дерутся, третий — в стороне».

Однако в любом правиле есть свои исключения, и потому даже сонной зимой неудачливый охотник мог напороться на дерево-шатуна. Потому сафари в венерианских джунглях считалось опасным и щекочущим нервы приключением, привлекающим сотни состоятельных людей Земли и Внеземелья. Корин давно собрался попробовать счастья с ружьем в руках, да как-то не находил для этого времени.

И вот сейчас этот давно ожидаемый день настал.

Но какую ему предстоит сыграть роль в предстоящем сафари — охотника или жертвы?

Глава 9

На следующее утро маленькая группа охотников отправилась в путь. Вид у троих друзей был утомленным. Встреча с паном Ежи быстро переросла в пирушку, которая плавно перетекла в бурный вечер с танцами и обильным винопитием. Как на грех, в обоих корпусах гостиницы находилось почти полсотни гостей, прибывших на самое увлекательное в Солнечной системе сафари. Прознав, что на базе появился знаменитый спасатель Игорь Корин с товарищами, светские львы и львицы пожелали провести вечер в их компании. Пан Ежи, как истый бизнесмен, не мог удержаться от соблазна таким образом еще более подогреть интерес к своему заведению, что в условиях острой конкуренции было совсем не лишним.

Корин не смог ему отказать, хотя после бурных событий последних дней предпочел бы просто спокойно отоспаться. Линда тоже имела свои виды на предстоящую ночь и поначалу пришла в ярость, но, узнав, что на предстоящей вечеринке будет немало теле- и кинозвезд, а также известных спортсменов, писателей и прочих сливок земного общества, сменила гнев на милость. К великому удивлению Корина, она пришла в банкетный зал в роскошном вечернем платье. Оказалось, что девушка на всякий случай захватила его с собой.

Райнеру тоже доставило немало удовольствия хоть немного погреться в лучах чужой славы. Он явился в своем полицейском мундире, с изящной тросточкой, моноклем в золотой оправе и с дымящейся трубкой в зубах. Это был явный перебор, но светские дамы сразу же окрестили его «венерианским Мегрэ», пролив целебный бальзам на неутоленное тщеславие старшего инспектора.

Но гвоздем программы был, конечно же, Корин. Во время банкета, устроенного хозяином охотничьей базы за счет заведения, в его честь было поднято немало тостов. Оказалось, что на Земле до сих пор не утихали волны, поднятые крушением тайной империи ЛИМПа. Долгое и явно не случайное молчание мировых СМИ сменилось бесчисленными потоками публикаций, репортажей, телефильмов и даже несколькими кинобоевиками. Успели выйти четыре толстых монографии, где ученые — в зависимости от их политической ориентации — пытались возложить ответственность за попытку установления диктаторского режима в Солнечной системе либо на неонацистов, либо на неокоммунистов. Как обычно бывает, недостаток фактов с лихвой возмещался домыслами и мифотворчеством. Одним из таких мифов стало преувеличение роли группы «Дельта» в истории с разоблачением и крушением ЛИМПа. Корина и его товарищей было принято представлять как команду суперменов, вставших на защиту демократии с оружием в руках. Анонимных же столпов ЛИМПа беспредельно демонизировали. Дошло до того, что папа римский назвал их слугами дьявола, решившими испепелить родину Христа в адском пламени.

Корина немало повеселили все эти нелепые истории, и он в который раз похвалил себя за мудрое решение перебраться на Венеру, откуда из-за плотной пелены облаков этот фейерверк человеческой глупости попросту не был виден. Где-то к полуночи, когда светская вечеринка все больше начала напоминать пьяный шабаш и когда языки солидных джентельменов и их дам стали понемногу развязываться, Игорю стало ясно, что интерес к его особе был подогрет еще кое-чем.

Оказалось (хотя прямо об этом не было сказано ни слова), что буквально все участники будущего сафари знали о том, что знаменитый спасатель Игорь Корин ныне является подозреваемым в убийстве своей бывшей возлюбленной. И тем не менее по каким-то неясным причинам он до сих пор не арестован и не посажен в тюрьму. Почему? С какой целью ему разрешили во время следствия спокойно отправиться в путешествие? Почему его сопровождает такая странная парочка — молодая красавица и бравый полицейский? Может, это его сообщники? На Венере произошло уже около сотни убийств, и до сих пор ни одного преступника не схватили за руку. Не к этой ли колоритной троице тянутся кровавые следы?

Во время нескончаемых танцев Корину все это выболтали дамочки разных возрастов и степеней привлекательности. И хотя они пытались говорить недомолвками, их выразительные взгляды досказали всю правду до конца. Да, его СЧИТАЛИ ПРЕСТУПНИКОМ, неким венерианским Джеком-Потрошителем. Самые экзальтированные красотки, не сводя с Корина восхищенных, на все готовых глаз, упоминали словно между прочим стивенсоновскую «сладкую парочку», доктора Джекиля и мистера Хайда.

Не сразу, но до Корина все же дошло, почему так обрадовался его появлению старый приятель Ежи Вла- невский. Сюда, на базу, съезжаются любители острых ощущений со всего света. Но разве предстоящее сафари на растительные животные и встреча со ЗНАМЕНИТЫМ УБИЙЦЕЙ могут сравниться?

Придя в ужас от этой мысли, Корин поспешил ретироваться в свой номер, но не тут-то было! Дамочки буквально облепили его, настойчиво требуя внимания — ЛЮБОГО внимания. Мужчины следили за ним с откровенным интересом и, кажется, заключали пари. Кого убьет этот парень ночью? Чью супругу, или дочь, или любовницу?

Вряд ли Корину удалось бы добраться этой ночью до постели, если бы не Линда. Поначалу скромная секретарша купалась в отблесках лучей славы своего шефа и успела пококетничать с десятком-другим блистательных кавалеров, как вдруг заметила вокруг Игоря настоящий «женоворот». Взбеленившись от ревности, она рванулась в бой, который закончился ее полной и безоговорочной победой.

Райнер же успел удалиться в своей номер сразу после второго тура танцев, прихватив с собой в качестве трофея одну юную кинозвезду. Видимо, что-то у них не сложилось, поскольку на место сбора он явился первым, вооруженным до зубов и явно не в духе.

Его встретили двое егерей — двое ЛУЧШИХ егерей, как вчера вечером предупредил пан Ежи. Один из них, невысокий светловолосый крепыш Кирк Шеннинг, родился на Аляске и провел весьма бурную молодость, работая егерем, охотился на гризли и белых медведей. Затем в поисках приключений он перебрался в Африку, где в течение почти десяти лет помогал богатым клиентам истреблять слонов, львов и носорогов. Прослышав, что на Венере обнаружено великое множество растительных животных, он потратил весь свой капитал, чтобы добраться до плато Королева, но там с огорчением обнаружил, что идея бизнеса на венерианской охоте уже пришла в головы по крайней мере трем десяткам людей, и куда более обеспеченных, чем он. После безуспешных попыток основать свое дело он попался на организации левого сафари и был вызволен из тюремной камеры своим давним приятелем паном Вланевским. Шеннинг отличался сильным, волевым характером, чисто немецким хладнокровием (его предки были выходцами из Нижней Саксонии) и, что называется, бульдожьей хваткой. Среди егерей он заслужил славу человека, с которым ничего не случается, и пользовался большим доверием хозяина «Венерианского рая».

Его напарник Эжен Лафаер, француз, родом из Марселя, был полной противоположностью своему другу. Худощавый, очень энергичный молодой человек, авантюрист по складу характера, порывистый, непредсказуемый, но в решающие минуты отличавшийся поразительной расчетливостью и выдержкой. Он любил риск и неожиданные решения, так что сопровождаемым им охотникам-любителям скучать, как правило, не приходилось. Выше всего Эжен ценил артистизм при убийстве венерианского «зверя» и потому обожал превращать сафари в трагикомическое представление, разумеется, с хорошим финалом. Завсегдатаи «Рая», и особенно богатые дамочки, платили бешеные деньги за такого классного егеря, полагая, что остальные его коллеги лишены необходимой изюминки.

Оба егеря пришли, как и следовало, за двадцать минут до назначенного времени и, негромко переговариваясь, на всякий случай проверяли вещи, уложенные в багажник небольшого, обтекаемой формы вездехода. Увидев Райнера, они захлопнули крышку багажника и, представившись, пожали руку своему клиенту.

— Как вы себя чувствуете, мистер Райнер? — полюбопытствовал Эжен. — Надеюсь, вы знаете, что перед началом похода всем охотникам по правилам следует как следует выспаться?

Райнер хмыкнул.

— Не беспокойтесь, парни, я-то выспался, и даже слишком хорошо. Голова вот только побаливает после вчерашней попойки… И все равно здорово вырваться из семейного гнездышка хоть раз в году. Надеюсь, вы меня понимаете…

Егеря рассмеялись.

— Еще как понимаем, — отозвался Кирк. — Среди наших клиентов обычно бывает не меньше половины таких же временныххолостяков, причем обоего пола. И честное слово, с ними куда спокойнее, чем с семейными парочками.

— Точно, — подтвердил Эжен. — Молодожены обычно пытаются все время уединиться, словно ЭТО можно делать не снимая скафандров. А пожилые супруги то и дело ворчат — и друг на друга, и на нас, и на весь белый свет… Кстати, а где господин Корин с подругой?

— Наверное, все еще уединяются, — с ухмылкой пояснил Райнер. — Я честно постучал в двери их номеров, но без прокурора вламываться не решился… Ага, вот и они!

Со стороны корпуса к стоянке машин действительно шли Корин с Линдой, о чем-то энергично споря. Поздоровавшись с егерями, Корин спросил:

— И какой же для нас приготовлен маршрут?

Линда выглядела очень сердитой. Кивнув Райнеру, она демонстративно отвернулась, уставившись хмурым взглядом на укутанные серым туманом могучие лишайникоподобные деревья, нависавшие над пятиметровой бетонной оградой. Ветви деревьев колыхались, то ли из-за порывов ветра, то ли просто реагировали на появление людей.

Кирк откашлялся и, достав из висящего на плече планшета пластиковую карту, доложил.

— Пан Ежи предлагает вам недлинный, но очень интересный маршрут номер четыре. Мы пройдем на вездеходе три километра по Главной трассе, затем свернем на лесную тропу, проедем мимо Черных болот и там остановимся на день-два. Согласно лицензии, мы имеем право отстрелить три дерева-быка. Увлекательная это штука, доложу я вам!

Корин с Райнером переглянулись и согласно кивнули. В Венерополисе немало ходило разговоров о буйном, неукротимом нраве этих деревьев, но лишь единицы счастливчиков могли похвастаться трофеями в виде ярко-синей пушистой коры, отличавшейся фантастической эластичностью и прочностью. На Земле из коры деревьев-быков шили самые дорогие дамские сапожки, цена которых достигала порой десятков тысяч долларов.

Линда обернулась и уже более приветливо посмотрела на егерей.

— Надеюсь, нам полагается в качестве трофея хоть кусочек коры? — спросила она.

Эжен ответил девушке добродушной улыбкой.

— Разумеется, мисс Лаймен. Во всяком случае, на сапожки вам хватит.

Кирк недовольно взглянул на напарника и добавил свою ложку дегтя:

— Только вряд ли на Венере вам сошьют эти самые замечательные сапожки. Куда проще продать кору перекупщикам, и…

Линда фыркнула, смерив американца презрительным взглядом.

— Как же, нашли дуру, — заявила она. — Не беспокойтесь, в городе при желании можно найти хорошего сапожного мастера. Я за звонким лейблом не гонюсь… А когда мы будем охотиться за деревом-пантерой?

Егеря переглянулись.

— В конце сафари, в районе Сиреневых скал, — сообщил Эжен, указывая на карте участок, расположенный почти в тридцати километрах от базы. — Туда мы поедем на вездеходе через Львиную чащобу.

Корин тряхнул головой.

— Черт, совсем забыл… Ребята, мне надо связаться по радио со Службой Спасения.

Кирк приглашающе указал рукой на кабину.

Эжен тем временем провел пальцем по карте, показывая гостям маршрут предстоящего путешествия.

— Но прежде, чем мы доберемся до дерева-пантеры, нам предстоит увлекательное соревнование на ловкость и силу с Паутинным ковром. Поверьте моему слову, удачей в этой схватке могут похвастаться не многие охотники!

Райнер недоуменно пожал плечами — о Паутинном ковре ему слышать не приходилось. А вот Линда сразу же насторожилась.

— Что значит — удачей? — резко спросила она. — В каком это смысле?

— Во всех, — ухмыльнулся француз. — Да вы не беспокойтесь, мисс Лаймен, в джунглях в эту пору нет смертельно опасных растений. Ну разве что трава-змея и еще кое-что, но встретиться с ними шансов очень мало.

Линда состроила егерю недовольную гримаску.

— Спасибо, утешил, — заявила она. — Эд, ты чего смеешься?

Полицейский инспектор снисходительно похлопал ее по плечу.

— Линда, милая, ты что-то сегодня не в настроении, — сказал он. — Мы же не на пикник направляемся, а на венерианское сафари! Если хочешь поразвлечься, лучше останься в гостинице. Дня через три-четыре мы с Игорем вернемся. Надеюсь, к джунглям ты нашего бравого спасателя ревновать не собираешься?

Эжен расхохотался, обнажив красивые, чуть крупноватые зубы.

— Что верно, то верно, — согласился он, — женщин в джунглях не густо. Ну, разве кто из нелегальщиков отобьется от своей группы — бывали такие случаи. Правда, среди нас, егерей, ходит много дурацких слухов… например, о дереве-Еве. Хотя лично я ничего подобного не встречал.

Линда выразительно показала молодому французу кулак.

Распахнулась дверца кабины, и Корин с Шеннингом соскочили на землю. Вид у обоих был озабоченный.

— Дела неважные, — сообщил Корин. — Группа нелегалыциков все еще крепко сидит где-то в районе Сиреневых скал. Тарелка вернулась из-за все усиливающегося урагана, а от наземного отряда сообщений не поступало со вчерашнего вечера.

Француз сложил карту и спрятал ее в планшет.

— Это бывает, — равнодушно заметил он. — И микроураганов, и микросмерчей здесь хватает. И особенно часто они бушуют именно возле Сиреневых скал, черт знает почему. Насчет радиосвязи… обычная ситуация. Ученые с биостанции толкуют про какие-то излучения деревьев, но это дело темное.

Корин некоторое время стоял, с задумчивым видом пожевывая губы, затем решительно сказал:

— А почему бы нам не начать сафари именно со скал? А на обратном пути займемся всем остальным.

Оба егеря дружно запротестовали.

Так не пойдет, господин Корин, — мягко, но решительно заявил Шеннинг. — Я понимаю, ваша душа спасателя неспокойна, но не надо смешивать работу с развлечением. Здесь, в джунглях, каждый день что-нибудь происходит. То один человек потеряется, то целая группа. На этот случай у нас есть свой отряд спасателей, и на остальных базах — тоже. Если они не справляются, то связываются с вашими парнями и действуют совместно. Но мы, егеря, имеем строжайшие инструкции. Каждый отвечает только за своих клиентов, понимаете? Если мы начнем дергаться из стороны в сторону и реагировать на всяческие вопли о помощи, то и нам, и клиентам каюк. Если вы хотите лететь на помощь нелегалыцикам на вашем замечательном флиттере, это ваше дело. Только предупреждаю: ни черта вы не найдете!

Француз поддержал его.

— Это точно. Да и стоит ли рисковать головой ради проклятых нелегалыциков? Среди них каждый второй — заурядный контрабандист, а остальные и того хуже. Я понимаю, у ваших парней работа такая — всех вытаскивать из дерьма, но я так считаю: деревья чуют, кто к ним приходит в гости. И всякому отребью умеют давать отпор.

Линда с интересом взглянула на него.

— Скажите, Эжен, а вы любите джунгли? — вкрадчиво спросила она.

Молодой егерь слегка зарделся.

— Ну конечно, мисс Лаймен. Да все егеря любят. Здесь без этого нельзя. А охота… ну, это как санитарная рубка земного леса, понимаете? Поначалу, конечно, здесь много дров в дугу нарубили, но теперь лицензии без визы Биолаборатории не получишь. И по-моему, очень правильно.

Корин размышлял. Служебный долг боролся со здравым смыслом. Конечно, был большой соблазн одним броском преодолеть на «Омеге» расстояние до Сиреневых скал и там самому возглавить ход операции по спасению нелегальщиков. Но вряд ли Олег Степанцев будет в особом восторге от появления своего непосредственного начальника. Он может расценить это как акт недоверия, да и рядовые спасатели не очень-то любят действовать под двойным контролем.

И потом, он сейчас в отпуске. А мистер Омен вполне может начать дуэль именно в джунглях — более подходящего места трудно придумать.

— Ладно, — наконец махнул он рукой. — Сдаюсь.

Райнер заметно повеселел, а Линда послала Корину воздушный поцелуй.

Через пару минут вездеход, громыхая гусеницами по гранитным плитам, выполз за ворота базы и, свернув направо, въехал в джунгли.

Глава 10

Корину трижды приходилось бывать по долгу службы в венерианских джунглях во время самых сложных спасательных операций, но всегда ненадолго и не покидая салона тарелки. Как ни странно, внешне очень опасные и даже жутковатые заросли растительных животных считались в Службе Спасения довольно спокойным местом. Да, неприятности тут случались нередко, порой охотники получали ранения и даже гибли, но никаких глобальных стихийных бедствий вроде землетрясений, могучих ураганов или извержений вулканов здесь замечено не было. Нечасто тут встречались и сорви-головы, которых было хоть пруд пруди возле Большой расщелины, свинцовых морей и, конечно же, на склонах венерианского Эвереста. Настоящие хлопоты приносили лишь нелегалыцики, но они давали о себе знать, естественно, лишь в случаях крайней необходимости. Зато специфика работы в джунглях была особой, и Корин это остро почувствовал, пытаясь покомандовать группой своих спасателей в те три опрометчивых прилета. Его советы, разумеется, вежливо выслушивались, но каждый раз у начальника Спасательной Службы складывалось малоприятное ощущение, что Олег Степанцев и его парни попросту пропускали их мимо ушей и действовали исходя из своего личного опыта.

Проехав вдоль бетонной ограды, вездеход свернул на трассу. Это была довольно широкая, отлично укатанная дорога, ровная, словно стрела. По обе ее стороны стояли бетонные столбы, между которыми были натянуты кабели толщиной в руку. Из-за густого тумана стволы деревьев разглядеть не удавалось, но наверху серые облака рассеивались, и было видно, что мощные лохматые кроны нависают над столбами, не заходя за их ряды.

— Это что, линия электропередач? — с интересом спросила Линда, сидевшая вместе с Кориным и Райнером на широком заднем сиденье.

Шеннинг, управляющий машиной, усмехнулся.

— Ну что вы, мисс. Это защитные барьеры. Биологи из лаборатории обнаружили, что наши зверушки не очень-то любят электромагнитные поля определенной структуры. Возможно, на той планете, откуда они прибыли, подобные поля возникали во время каких-то катаклизмов — может, землетрясений или еще чего похуже. Эти поля — единственное, чего зверушки побаиваются, да и то не всегда. Скажем, во время весеннего гона их и бластером не остановишь.

Райнер полюбопытствовал:

— Интересно, а как вы сотворили в джунглях такую чудесную трассу? Неужто вырубали все подряд?

Шеннинг даже крякнул от удивления.

— Вырубали? Да побойтесь Бога, мистер Райнер!

Если бы здесь начали махать топорами, джунгли бы разъярились и смели нашу базу, словно карточный домик. Нет, тут нужен другой, деликатный подход. Сначала мы протянули через чащобу оба кабеля, затем включили ток и начали осторожно разводить их в стороны. Деревья понемногу отступали, и таким образом образовалась просека. Ну и жуткая работенка, доложу я вам! Деревья нервничали, часто вступали в схватки — свободного пространства ведь в джунглях мало, никому неохота уступать свой ареал. Людям тоже порой доставалось. Помню, на меня ни с того ни с сего бросилось дерево-слон…

Егерь спохватился и замолчал.

— И на что он вам наступил? — с живым интересом спросил Райнер.

— Вообще-то в джунглях трепаться вредно для здоровья, — неохотно отозвался Шеннинг. — Здесь надо держать ухо востро.

— Потому мистер Лафаер и сидит в кормовом отделении в обнимку с пулеметом? — усмехнулся Корин.

— А как вы думали? Зверушки кодексам чести не обучены и любят нападать сзади… А вот и мой старый приятель. Полюбуйтесь: дерево-слон!

Шеннинг притормозил возле очередного бетонного столба и кивнул направо. Пассажиры дружно посмотрели в эту сторону. Поначалу они ничего не увидели из-за тумана, но когда порыв ветра немного рассеял серую пелену, перед их взорами на несколько секунд приоткрылось приземистое, с чудовищно толстым стволом дерево, немного напоминающее земной баобаб. Кора его была ярко-желтой, покрытой крупными шишкообразными наростами, крона — шарообразной, листья напоминали длинные конусообразные трубки. Ветви мягко колыхались, и сразу было заметно, что причиной этого являлся отнюдь не ветер.

— Узнал, паршивец, — добродушно произнес Шеннинг и трижды нажал на клаксон, приветствуя старого знакомого. — Иногда в выходные дни я приезжаю к этой зверушке, привожу всякую всячину. Не поверите, но он просто обожает сахар! Бывало, протянешь на ладони несколько кусочков рафинада, а он опускает одну из своих ветвей и берет сахар бахромистыми концами трубки, словно губами. Ну, как жеребенок, честное слово! Зато если он не в настроении, к нему лучше не подходить. Соседним деревьям здорово от него достается, все корни им оттоптал, черт неуклюжий…

Линда восторженно захлопала руками.

— О-о, да это же чудесно! Кирк, выходит, ваших зверушек можно приручать?

Шеннинг покачал головой и вновь нажал на педаль газа.

— Нет, мисс. Уж больно у деревьев сложный характер. И потом, они две трети года проводят в растительной спячке, и за этот период из их кремниевых мозгов начисто вылетает все такое, не заложенное природой в генетической памяти. Потому весной и осенью мне приходится с моим слоненком как бы заново знакомиться, да еще держать при этом нос по ветру: а вдруг зверушке захочется пободаться?.. Та-ак, а теперь взгляните налево — отличный экземпляр куста-волка..

Райнер и Линда слушали Егеря с неподдельным интересом, а Корин, откинувшись на спинку мягкого сиденья, полузакрыл глаза и позволил себе расслабиться. Почему-то он чувствовал себя на удивление спокойно и комфортно. Теперь он уже почти не жалел, что друзья не поддались на его уговоры и не вернулись в город. Конечно, было бы куда лучше, если бы его сопровождали товарищи по «Дельте», но и Райнер стоил в опасной ситуации троих. В Управлении он считался образцовым полицейским, цепким, дерзким и, если нужно, — беспощадным. Местные торговцы наркотиками и дельцы игорного бизнеса от него просто стонали, и ничто — ни крупные взятки, ни кулаки, ни угрозы не могли заставить этого, казалось бы, заурядного инспектора поднять кверху лапки. Среди друзей Эд прослыл крепким орешком. Наверное, потому он и не сделал до сих пор достойной для своих дарований карьеры.

Линда… это, конечно, другое дело. Ввязывать девушку в свои разборки с мистером Оменом Корин не собирался. Но без нее странным образом возникало чувство одиночества. Ольгу он вроде бы любил куда сильнее, но три года разлуки пережил довольно спокойно. А вот без Линды почему-то чувствовал себя словно в воду опущенным. И если бы не постоянное ощущение надвигающейся грозы, он был бы сейчас почти счастлив.

— Все, трасса кончилась, — чуть хриплым голосом произнес Шеннинг и притормозил. Корин немедленно открыл глаза и огляделся.

Вездеход стоял на краю большой поляны, заросшей мелким кустарником. Свободное пространство со всех сторон окружали белые трубчатые деревья, напоминающие морские актинии. Их бесчисленные суставчатые ветви беспокойно шевелились. Временами от корней до вершин то одного, то другого растения прокатывалась волна, напоминавшая судорогу.

— А это что за представление? — удивился Шеннинг. — Эжен, ты видишь?

— Вижу, — отозвался молодой француз. — Что-то этих зверушек сегодня беспокоит. Может, ураган надвигается?

Шеннинг взглянул на барометр, расположенный в приборной доске, и кивнул.

— Точно. Давление быстро падает. Надо уносить отсюда ноги. Пассажиры, пристегнитесь! Сейчас мы поскачем, словно на мустанге.

Как оказалось, егерь ничуть не преувеличивал. С окончанием трассы закончилась и хорошая дорога. Вездеход взревел и, разбрасывая гусеницами вееры камней, помчался через поляну к одному из нешироких прогалов, где начиналась малонаезженная просека. Никаких защитных кабелей здесь и в помине не было, но через каждые тридцать-сорок метров по обеим сторонам дороги возвышались невысокие столбы с шарообразными нашлепками. Возможно, они также были призваны держать деревья подальше от дороги, но никто из пассажиров не рискнул сейчас спрашивать об этом водителя. Все знали, что такое венерианские ураганы, и никому не хотелось в очередной раз испытывать судьбу.

Насчет мустанга Шеннинг тоже отнюдь не преувеличивал. В отличие от трассы эту дорогу вдоль и поперек пересекали сотни стелющихся корней. Титановые гусеницы безжалостно перемалывали их, разбрасывая в обе стороны волокнистые клочья, но тряска возникла ужасная. Линда вцепилась в руку сидевшего рядом Корина и тихо постанывала после самых сильных толчков. Мужчины терпели, лишь изредка упоминая дьявола и его слуг.

Поначалу казалось, что такая спешка излишняя, но вскоре в зеркале заднего обзора стало видно, как над недавно покинутой поляной туман стремительно сгущается, на глазах превращаясь в черные грозовые тучи. Деревья по обеим сторонам дороги качались словно сумасшедшие, сгибаясь чуть ли не до земли. Наконец где-то над поляной сверкнула первая молния, скромная по венерианским меркам, но чудовищная с точки зрения землян. Раскат грома в плотной атмосфере произвел впечатление разорвавшейся неподалеку бомбы. За ним последовал второй, третий… Водитель выжимал из машины все, что мог, пытаясь уйти от грозы, но ливень все-таки настиг вездеход. Когда по стеклолитовой крыше кабины застучали первые капли серного дождя, Шеннинг выругался и затормозил.

— Не успели, — уныло заявил он. — Черт побери, не хватило каких-то десяти-пятнадцати секунд!.. Эжен, раздай охотникам оружие.

— Ого, — негромко промолвил Корин. — Выходит, мы уже не просто пассажиры?

— Да. Увеселительная прогулка кончилась. Лучше бы, конечно, нам в грозу не попадать, тем более что до Черных болот осталось километров пять, не больше.

— А что нам угрожает? — полюбопытствовала Линда.

— Посмотрим, — коротко ответил егерь.

Сзади распахнулась дверца, и через нее протиснулся Лафаер, держа в руках три охотничьих ружья. Это были автоматические карабины, стреляющие специальными разрывными пулями. Опыт показывал, что двух-трех попаданий в ствол дерева обычно хватало, чтобы удержать его на безопасной дистанции от человека, разумеется, за исключением периода весеннего гона, когда деревья становились почти нечувствительными к физическим воздействиям такого рода. Как оружие охоты карабины годились лишь в случае стрельбы по кустарникам и уступали охотничьим лучевым ружьям и бластерам во всех отношениях, кроме одного: в сильный туман и тем более во время дождя лазерные лучи становятся малоэффективными. Француз раздал карабины и вновь скрылся в кормовом отсеке.

Шеннинг пояснил:

— Обычно в это время года деревья настроены довольно миролюбиво. Но вот кислотные дожди для них — далеко не сахар. Вряд ли на их родной планете с неба льется подобная едкая дрянь. Если ливень продлится больше трех минут, зверушки начнут раздражаться. И тогда карабины нам могут очень пригодиться. Только чур — стрелять исключительно по моей команде.

Трое охотников молча кивнули и дружно передернули затворы своих карабинов. Все они побывали не в одной передряге и потому не собирались излишне нервничать.

К счастью, гроза столь же быстро завершилась, как и началась. Микроураган продолжал еще буйствовать несколько секунд, но потом внезапно стих и превратился в ливень. Черные облака рассеялись, и наступила оглушающая тишина.

Шеннинг шумно вздохнул и инстинктивно поднял руку, чтобы стереть пот со лба, но, вспомнив про шлем, разразился смачным проклятием.

— Простите, мисс Лаймен, — опомнившись, извинился егерь. — Как-то случайно с губ сорвалось…

— Ничего, я вас понимаю, — натужно улыбнулась заметно побледневшая девушка. — Была бы мужчиной, тоже помянула бы сейчас всех святых… Хорошо, что возле Венерополиса нет таких ураганов!

— Это точно, — хрипло отозвался Райнер. — Дьявол, до чего хочется курить… Может, снимем на пару минут шлемы, а? Я с собой захватил пачку сигарет.

Корин оживился — ему тоже хотелось слегка отвести душу. Но егерь упрямо помотал головой.

— Нет, господа. Когда встанем лагерем у Черных болот, разобьем палатки — тогда травитесь, сколько угодно. А сейчас расслабляться рано… Ну, поехали.

Кислотные потоки еще продолжали бурлить на узкой дороге, неся с Собой бесчисленные мелкие камешки и обрывки листьев, но их глубина уже не превышала нескольких сантиметров. Окружающие машину деревья тоже приходили в себя. Они начали с протяжным скрипом распрямляться и отряхиваться, словно собаки, поднимая облака брызг и не обращая внимания на проезжающий мимо вездеход.

— Э-эх, уходит самое драгоценное время для охоты, — с сожалением произнес Шеннинг, постепенно увеличивая скорость. — После сильного дождя у зверушек одна забота — побыстрее высохнуть. Сейчас даже к дереву-быку можно запросто подойти и подергать его за хвост… Эжен, как там дела?

— Все вроде бы нормально, — прозвучал в радиофонах голос француза. — Никто пока не преследует. Один раз за нами сдуру помчался куст-волк, да вляпался корнями в поток и вернулся на место.

Шеннинг пояснил:

— У зверушек есть дурная привычка бросаться сзади на все движущееся. Поэтому кто-то постоянно должен находиться в кормовом отсеке возле турели… А теперь взгляните вот на это чудо.

Слева от дороги открылась небольшая поляна, заросшая по краям невысокими суставчатыми деревьями, чем-то похожими на бамбук, но со стволами толщиной около полуметра и странным пузырем у основания пышных, словно у пальм, ветвей, венчающих дерево на почти десятиметровой высоте.

— Это деревья-богомолы, — объяснил Шеннинг. — Ученые из Биолаборатории полагают, будто эти зверушки по организации ближе других к животным. Вот те полупрозрачные пузыри наверху ствола играют роль и рта, и желудка.

— Рта? — удивился Корин. — Выходит, в джунглях все-таки водятся птицы или насекомые?

Шеннинг хохотнул.

— А что, в городе ходят такие слухи? — спросил он с довольной улыбкой. — Признаюсь, это я их распускаю. Просто так, для интереса. И потом — надо же заманивать на базу новых клиентов… Глядите, глядите, сейчас будет небольшое представление.

Через дорогу рядом с вездеходом довольно шустро перебежал невысокий серый куст, почти шарообразный, с тонкими червеобразными ветвями. Добравшись до поляны, он мигом запустил короткие цепкие корни в почву и потянулся ветвями к островку синей травы.

— Куст-заяц, — почему-то шепотом произнес Шеннинг. — Их в этих местах видимо-невидимо…

Деревья не шелохнулись, делая вид, будто появление зайца их нисколько не заинтересовало. Куст тем временем быстро разделался с травой и перебежал к другому синему островку, затем к третьему…

Неожиданно одно из ближайших суставчатых деревьев с шумом согнулось, повернувшись вокруг одного из своих суставов, словно это был шарнир. Пальмообразные ветви хлестнули зайца с такой силой, что бедняга несколько раз перекувырнулся, беспомощно суча корнями в воздухе. Он попытался было бежать, но богомол деловито подгреб зайца ветвями к лежавшему на земле пузырю и неспешно заглотнул широким конусообразным ртом.

— Фу, — брезгливо фыркнула Линда, не отводя тем не менее глаз от удивительного зрелища. — Первый раз вижу, как эти твари пожирают друг друга… А для человека эти ваши богомолы опасны?

— Вообще-то на крупную добычу они обычно не нападают, — ответил егерь. — Рот маловат. Но однажды охотники нашли в лесу сдохшего богомола — его со всех сторон облепили кусты и рвали на части. Оказалось, что в желудке дерева лежал… человек! Личность его так и не удалось установить — видно, кто-то из нелегальщиков. Желудочный сок у богомолов будь здоров, посильнее серной кислоты, но скафандр, естественно, взять не смог. Парень попросту задохнулся, когда кончился кислород в баллонах… Но как он попал в этот бурдюк — вот в чем вопрос.

Корин насторожился.

— А мои парни знают об этих богомолах? — спросил он.

— А как же. Ваш Олег Степанцев — мужчина обстоятельный. Раз в неделю обязательно прилетает в Биолабораторию, да и с нашим братом-егерем любит поболтать за кружкой… то есть чашкой чая. К тому же среди ученых дамочек есть такие курочки… еще раз прошу прощения, мисс.

Поляна богомолов осталась позади, и вскоре начался довольно крутой спуск. Дорога петляла среди деревьев, то сужаясь, то вновь широко расходясь в стороны. Туман стал светлее и прозрачнее, и трое охотников оживленно крутили головами, показывая друг другу все новые и новые деревья, одно причудливее другого. Заметно уставший егерь сосредоточился на скользкой дороге, лишь изредка реагируя на особенно восторженные реплики клиентов.

Сделав очередной крутой поворот, машина внезапно затормозила. Ремни безопасности сделали свое дело, но Райнер больно прикусил язык и сразу же сообщил об этом водителю в весьма нелестных для последнего выражениях.

— Прошу прощения, — озадаченно пробормотал тот, глядя вперед. — Что за дела?.. Эжен, ты видишь?

— Ничего я не вижу, — сердито отозвался француз. — Глаз на затылке пока нет.

— Надо выйти. Возьми с собой на всякий случай пулемет.

— Даже так? Ладно, пошли. Давно пора поразмяться.

Не сказав пассажирам ни слова, Шеннинг вынул из «бардачка» бластер и, откинув вверх боковую дверцу, выбрался наружу. Корин с Райнером переглянулись и, взяв карабины, последовали за ним.

Слева от дороги, рядом с грудой Камней, виднелся очередной металлический столб с шаровидной верхушкой. Он был вырван из каменистой почвы, невероятным образом перекручен и брошен на придорожную траву.

Оба егеря подошли к останкам столба, озабоченно оглядываясь по сторонам. Лафаер держал наперевес длинноствольный пулемет и тихо ругался по-французски. Корин с Райнером подойти к егерям.

— Что случалось? — спросил Корин. — Кто его так?

Шеннинг обернулся. Глаза у него стали мутными, лицо — красным и потным.

— Похоже, дерево-бык… Точно, оно! Гляди, Эжен, какие борозды на земле остались. Семь глубоких и шесть мелких. Бык-шатун, ясное дело.

Француз нервно передернул затвор пулемета, вглядываясь в буро-зеленые заросли.

— И какого дьявола эта скотина так далеко ушла от Черных болот? — вопросил он. — Жрать ей там, что ли, стало нечего? Но столб… зачем бык напал на столб? Не помню, чтобы зверушки нападали на нашу систему дорожной защиты.

— И я не помню, — отозвался Шеннинг. — Гляди, дорога уже начинает затягиваться!

Действительно, присмотревшись, мужчины заметили, что деревья, растущие по обе стороны дороги, медленно, очень медленно, но все же двигались друг к другу, используя мощную корневую систему, как ноги.

— Надо вызвать дорожных мастеров, — озабоченно заявил Шеннинг. — Пускай ставят новый столб… а то и два, иначе на обратном пути мы здесь можем и не проехать. А этого быка надо бы разыскать. Чего удумал — крушить систему защиты!

Оба егеря казались не на шутку встревоженными. Когда все четверо мужчин вернулись в вездеход, Шеннинг первым делом связался с базой и доложил о происшествии. Ответа он толком не расслышал, поскольку внезапно началась сильная радиобуря — вещь обычная для джунглей.

Вездеход продолжил спуск по крутой извилистой дороге и через несколько минут выехал на ровное, открытое пространство, окруженное со всех сторон лесистыми холмами. Почти треть его занимало знаменитое Черное болото — единственное место на Венере, где была найдена вода, хоть и изрядно разбавленная серной кислотой. В этой своеобразной долине царил свой, уникальный микроклимат, с постоянными несильными ветрами и температурой, редко превышающей сто градусов по Цельсию — дикий холод по венерианским меркам. Деревья почему-то избегали этого места, а из кустарников здесь прижились лишь несколько видов. Зато на берегах болота буйно росли черная копьеподобная трава и огромные, трехметрового диаметра фиолетовые лопухи на высоких граненых ножках.

Линде долина сразу же не понравилась. Поморщившись, она спросила:

— И что же, мы будем жить на этой пролысине?

Шеннинг удивленно взглянул на пассажирку.

— А чем вам здесь не нравится, мисс? Это единственное место в джунглях, где в палатках можно себя чувствовать почти в полной безопасности. Не то, что на обычных полянах — там от деревьев можно ожидать всего. А здесь Черное болото действует на зверушек лучше любой электромагнитной защиты. И климат как на французской Ривьере. Хоть снимай скафандр, купайся и загорай!

Девушка не восприняла эту шутку.

— Вот видите — даже деревья этого места боятся, — заявила она. — И наверное, не зря. Игорь, ну что ты молчишь?

Корин предостерегающе поднял руку. С соседнего холма в долину спустилось странное косматое дерево и стало наискосок пересекать равнину, держась в сторону от болота. В отличие от своих собратьев оно двигалось держа синий ствол параллельно земле и опираясь на многочисленные толстые сучья. Короткие белые корни торчали впереди, а сзади тянулся длинный шлейф змеевидных светло-зеленых ветвей.

— Дерево-бык! — догадался Райнер. — Линда, не скули. Ты только взгляни на этого красавца. Кажется, ты хотела получить его кожу на новые сапожки?

Недовольное выражение на лице девушки немедленно исчезло. Она взвизгнула от восторга и, схватив карабин, вскочила с сиденья.

— Я хочу охотиться! — крикнула она. — Держу пари, что свалю быка тремя… нет, двумя выстрелами в голову! Кирк, что же вы медлите?

Егерь рассмеялся.

— Мисс, я бы дорого дал, если бы кто-нибудь показал мне, где у этой зверушки находится голова. И есть ли она у быка вообще. Одно я знаю твердо: стрелять с такого расстояния по дереву совершенно бессмысленно. Охота на него — тонкое дело. Впрочем, Эжен вам все объяснит, он мастер в таких делах.

Линда сердито топнула ногой.

— Но до быка всего метров сто пятьдесят! Я запросто попадаю с такого расстояния мухе в глаз. Игорь, подтверди!

Корин кивнул.

— Это точно, Линда стрелок прекрасный, не нам с Эдом чета. Может, разрешим ей попытать счастья?

Поколебавшись, Шеннинг остановил вездеход и откинул вверх боковую дверцу. Линда встала во весь рост и взяла на мушку неторопливо трусящего вдали быка.

— Куда стрелять? — хладнокровно осведомилась она.

— В основание ствола, примерно на полметра выше корневой системы, — неохотно сказал Шеннинг. — Там есть такие округлые выступы… Если поразить три из них, то у быка возникает нечто вроде паралича. Э-э, да что толку говорить! Отсюда выступы все равно не различишь. Мисс Лаймен, вы хоть представляете, какую поправку надо ввести в прицел при таком ветре и давлении воздуха?

Линда презрительно фыркнула и легкими движениями пальцев настроила механический прицел. Затем она почти без пауз выстрелила пять раз.

— Мимо, — констатировал Шеннинг. — Только человек с орлиными глазами и стальными руками может отсюда…

Дерево зашаталось, слегка замедлив бег. Затем оно начало отчаянно мотать корнями, словно бы пытаясь сбросить с себя назойливых насекомых. Движения быка выглядели все более и более неуверенными, и наконец мощное дерево рухнуло на землю, сломав часть своих ног-ветвей.

Корин рассмеялся.

— Недурно для начала, Линда, — сказал он. — Правда, я считал, что ты обойдешься четырьмя выстрелами.

Райнер молча взял свободную руку девушки и, наклонившись, прижался к ней стеклом шлема, выразительно чмокнув.

— Целую ручку, мадам, — галантно произнес он. — Я делаю вам официальное предложение: бросайте этого сквалыжного спасателя и переходите на службу к нам, в Управление. Будете учить нашего брата-полицейского, с какой стороны у ружья находится ствол. А уж если они научатся хоть намного стрелять, наш полковник произведет вас в генералы!

Неожиданно со стороны кормы послышался грохот выстрелов — француз все-таки пустил в ход пулемет.

Сразу же посерьезневший Шеннинг схватил свой карабин и выскочил наружу. За ним последовали все трое охотников. Корин и Райнер еще не успели толком осмотреться, как егерь и Линда, взяв навскидку карабины, начали стрелять в сторону стены из низкорослых белых деревьев.

Глава 11

Лагерь было решено разбить метрах в двухстах от Черного болота, среди редких кустов-ежей. Их острые, почти метровой длины иглы создавали вокруг двух палаток нечто вроде изгороди, пусть и с заметными прогалами. По словам егерей, ежи отличались добродушным характером, но могли дать отпор кому угодно. И это было совсем не лишним, поскольку в лесу ощущалось беспокойство.

Несмотря на выразительные взгляды Линды, егеря разместились в одной палатке, меньшей, а охотники — в другой, побольше. Когда насосы сделали свое дело и жесткость надувной конструкции стала достаточной, чтобы выдерживать давление воздуха, трое друзей с облегчением сняли надоевшие скафандры. Собрать надувные койки было минутным делом, и охотники, несмотря на голод, улеглись, чтобы прийти в себя после пережитых неприятных минут.

Там, на склоне, им пришлось выдержать нешуточный бой. К изумлению егерей, около двух десятков деревьев повели себя очень агрессивно, а некоторые попросту напали на вездеход и его пассажиров. Это были небольшие, не более пяти метров высоты, экземпляры — молодежь, как назвал их Лафаер. Возможно, их растревожила необдуманная стрельба, затеянная Линдой. Не исключалось, что убитый ею бык мог быть одним из лидеров местного сообщества. Одно было несомненно: деревья явно пытались не только прогнать непрошеных гостей, но и столкнуть машину с обрывистого склона.

Поначалу град пуль остановил их, но затем юнцы, словно бы посовещавшись, двинулись в решительное наступление. Остальные деревья на склоне, к счастью, не поддержали своих молодых собратьев, но все же пришли в неописуемое волнение. Тысячи ветвей раскачивались, словно от порывов бешеного ветра, и это было страшно. В воздухе висел жуткий шум и треск. Не выдержав, Лафаер выхватил из-за пояса бластер, но более опытный и хладнокровный Шеннинг успел остановить его. Когда наступление юнцов было остановлено, Шеннинг приказал всем немедленно вернуться в машину и погнал вездеход по извилистой дороге с такой скоростью, что всем стало не по себе. Тем не менее спуск в долину прошел успешно. Когда машина остановилась неподалеку от Черного болота, оказалось, что джунгли уже успокоились. На склонах было все по прежнему, только от дороги, ведущей к базе, не осталось и следа.

Встревоженный Корин попросил егерей немедленно связаться с базой, что те и сделали. Увы, в эфире царил такой свист и шум, что ни о каких радиопереговорах и речи не могло идти.

— Такое впечатление, будто в джунглях наступила весна, — озабоченно сказал Шеннинг. — Перед началом гона такие штучки случаются. Но сейчас, зимой.

— Может, нам не стоит здесь задерживаться предложил Райнер… — Черт с ними, с этими быками. Одного Линда свалила — хватит ей на сапожки. Линда я бы хотел побыстрее выбраться из этой долины. Вот затянет и выездную дорогу, мы окажемся словно в ловушке. Как считаешь, Игорь?

Корин колебался, и вместо него ответила Линда. Глаза девушки сияли от возбуждения — она давно мечтала пострелять всласть! Боязливые рассуждения Райнера она отвергла напрочь.

— Не знала, что вы, полицейские, такие трусы, — безапелляционно заявила Линда. — Еще не хватало драпать из джунглей, поджав хвосты! Мы приехали сюда не загорать на пляже, а охотиться. Подумаешь, деревья немного пошалили. Так даже интереснее. Это же не тир с бумажными мишенями, чтобы им провалиться!

Райнер приложил руку к груди.

— Линда, девочка, я же не о себе беспокоюсь…

— О себе я сама могу побеспокоиться, — отрезала девушка. — Первый раз я дорвалась до сафари и уезжать отсюда с пустыми руками не собираюсь!

Оба егеря смотрели на нее с явным восхищением.

— Мисс, вы просто молодец, — прочувственно заявил Лафаер. — Если бы вы знали, как мы с Кирком устали от нервных дамочек… На базе все они — настоящие амазонки, с утра до вечера только и щебечут про то, как они охотились в Африке на львов. А стоит нашим зверушкам проявить характер, дамочки сразу же падают в обморок. Нет, господа, венерианские джунгли — это не луна-парк, здесь получить удовольствие от охоты могут лишь рискованные люди. Впрочем, если мистер Корин считает, что нам надо возвращаться…

Корин протестующе махнул рукой.

— Ну уж нет. После города мне и в жерле вулкана будет казаться тепло и уютно. Может, направимся сразу к убитому быку?

Но егеря дружно запротестовали. Существует определенный порядок, заявили они. Сначала надо разбить лагерь, перекусить, часа два отдохнуть, а затем можно заняться охотничьими делами. Тем более что стрельба из машины строго запрещена и на ближайшие два дня у них останется одно средство передвижения — ноги.

…Лежа на мягкой, пружинистой койке, Корин старался ненадолго задремать, но у него ничего не получалось. В который раз он укорял себя за то, что не смог отбиться от назойливой помощи Райнера и особенно Линды. Одному путешествовать было бы куда спокойнее. А теперь буквально все выходящее за рамки обыденного казалось ему знаком надвигающейся беды. Волнение в джунглях могло быть вызвано множеством причин, но как отделаться от мысли, что это — привет от Омена? Этот человек — если он, конечно, человек — мог на самом деле оказаться всесильным, словно дьявол. Возможно, он умел даже каким-то образом управлять джунглями. Если деревья взбунтуются и пойдут всерьез в атаку, никакие пулеметы и бластеры их не удержат. И эфир они легко перекроют помехами, так что никто не успеет прийти на помощь маленькой группе.

Но как же тогда понимать найденное в космолете дуэльное оружие? Нет, это не было случайностью. Рано или поздно ему, Корину, придется встретиться со своим могущественным противником один на один. А джунгли не очень-то подходят для дуэли. Вряд ли Омен выбрал такое шумное и в общем-то людное место в качестве своей обители. Другое дело склоны вулкана Лема. Чем черт не шутит, может, они уже встречались — в те час сорок три минуты, которые начисто выпали из его, Корина, памяти? Или он попросту провалился в заурядную хронотрещину? Должны же они быть на Венере… Хотя до сих пор ни одной не обнаружено.

Корин обрадовался, случайно выйдя на другую, благодатную почву для размышлений. Он страшно устал от мыслей о таинственном Омене, о бедной Ольге и ее убийце, как две капли воды похожем… «Стоп, — сказал он себе. — Я хотел порассуждать о природе хронотрещин. Очень приятная и полезная тема».

Физическая природа этих расколов в пространстве-времени уже почти раскрыта. Работы Стельмаха, Ярокавы и Ван Майера заложили солидный фундамент современной хронофизики. Наука наконец-то получила мощный внутренний толчок и после застоя конца двадцатого века стремительно стала продвигаться к основе основ — теории единого поля, некогда оказавшейся не по плечу самому Эйнштейну. А на горизонте уже смутно сияли такие вершины, как провременной двигатель, который мог бы раскрыть перед человечеством Вселенную, и пресловутая «машина времени», и прочее, прочее…

Одно только оставалось совершенно неясным — откуда эти самые хронотрещины появились. И когда. И почему. И по какой причине они начали расползаться по Земле. Прежде их вроде бы было несравненно меньше: ну, некоторые зоны в знаменитом Бермудском треугольнике, ну, район в сибирской тайге, куда провалился Тунгусский метеорит… Подобных нечистых мест на Земле, если верить данным истории, было не более двух-трех десятков… Впрочем, планета раньше была мало заселена, а об океанах и обоих полюсах и говорить нечего.

Еще более странным представлялось то, что пока — разумеется, только пока — хронотрещины были обнаружены лишь на трех планетах: Земле, Марсе и Меркурии. Остальные миры Солнечной системы исследованы куда меньше, и хронофизики до сих пор возвращались оттуда с пустыми руками. На Луне же явно ничего подобного не встречалось.

Одно время были модны теории, по которым причиной нарушения провременного поля служили какие- то изменения в недрах Солнца. Затем начали дружно грешить на недра планет. Кое-кто из молодых хронофизиков стал увязывать появление хронотрещин с жизнедеятельностью разумных существ: в далеком прошлом — марсиан, а ныне — людей. Очень много надежд возлагалось на Венеру, где так же, как и на Меркурии, марсиане некогда вели активную добычу полезных ископаемых. Но хронодатчики здесь пока молчали…

И вот новая находка — звездолет. Можно представить, какой подымется шум, когда Корин вернется в Венерополис и сообщит там о сенсационной находке. И даже если он захочет промолчать, либо Райнер, либо Линда непременно проговорятся. Пока они выполняют условия уговора и держат рты на замке, но останавливает их лишь страх за него, Корина. Омен явно имеет отношение к звездолету — скорее всего это ЕГО корабль! Излишний шум вызовет раздражение этого всесильного, а возможно даже, и бессмертного существа, поставившего себе цель с помощью марионеток из Лиги Мирового Правительства взять под диктаторский контроль всю Солнечную систему. Зачем? Из чистого властолюбия? Или система Солнца располагает чем-то очень редким, имеющим высокую цену в Галактике? Но чем? Люди, которых можно использовать в качестве рабов на далеких планетах? Чушь. Земные технологии? Очень сомнительно. Природные ресурсы? Хм-м, вряд ли в Галактике есть проблема с полезными ископаемыми. Что же тогда привлекает внимание таинственного галактического диктатора? Разве что…

Неожиданно ожил стоявший на полу карманный радиофон.

— Немедленно надевайте скафандры, берите оружие и выходите! — послышался взволнованный голос Шеннинга. — Быстрее!

Линда мигом вскочила с койки — она, так же как и Корин, не сомкнула глаз. Зато мирно посапывающего Райнера пришлось изрядно потрясти, прежде чем он с великой неохотой продрал глаза.

— Что случилось? — промямлил инспектор. — Уже пора на службу?

Линда, не стесняясь в выражениях, объяснила, куда пора пойти бравому полицейскому. Тот сразу же пришел в себя и тоже стал торопливо натягивать скафандр.

Через несколько минут трое охотников уже стояли. возле своей палатки, держа наготове карабины. К их удивлению, палатка егерей оказалась пуста и вездехода в маленьком лагере тоже не было.

Загадка разрешилась очень просто. Из-за зарослей черного камыша выехал вездеход и на всех парах помчался к лагерю. Известие, которое привезли егеря, поначалу ни на кого из охотников особого впечатления не произвело.

— Что? — переспросил недовольный Райнер. — Подстреленное дерево исчезло? Ну и хрен с ним. Былоиз-за чего будить людей.

Корин проворчал, опуская карабин:

— Эд прав. Не вижу причин для аврала. У меня только-только в голове появились дельные мыслишки, а вы их спугнули. Пойду полежу часок-другой, может, меня еще раз осенит…

Линда так взглянула на спасателя, что тот осекся.

— Ну и охотнички эти мужики! — с презрением воскликнула она. — Один только и мечтает о мягкой подушке, другой ударился в размышления о мировых проблемах… У меня кто-то украл добычу, ясно вам? Я что, зря палила из карабина, руки белые ломала? Ну и черт с вами, возвращайтесь в палатку и дрыхните, коли больше ни на что не способны. Егеря — не вам, лежебокам, чета, это настоящие мужчины. Кирк, поехали, пока этот чертов бык не успел убежать далеко!

Шеннинг криво усмехнулся.

— Боюсь, вы не поняли меня, мисс. Бык не убежал. Его утащили сородичи. Следов на земле осталось сколько угодно, а в них мы с Эженом разбираемся.

Настал черед недоумевать Линде.

— А в чем проблема? — спросила она. — Раз раненный мною бык не смог уйти сам, тем проще его будет догнать. Да и заодно пристрелить парочку его друзей. Кажется, у нас есть лицензия на отстрел трех быков?

Егеря мрачно переглянулись.

— Мисс Лаймен, вы не поняли, — проникновенным голосом объяснил Лафаер. — Это же не звери, а всего лишь деревья. Порой они действительно ведут себя словно животные, но это кажущееся сходство. Ученые давно установили, что разума у местных растений не больше, чем у земной росянки. И никакого коллективного разума у них тем более нет, хотя на эту тему было одно время много спекуляций. И потом — разве земные животные, кроме обезьян или китов, способны действовать таким образом?

Линда нахмурилась.

— Ну… не знаю. Наверное, нет. Я не зоолог.

— И мы не зоологи, — продолжил Лафаер. — Но мы не один год провели в этих проклятых джунглях и можем утверждать: НИКОГДА еще местные зверушки не вели себя так. Понимаете — никогда! Наоборот, они действовали обычно как акулы, которые мигом разрывают на части раненого собрата. Однако почему-то на этот раз произошло иначе. Быки впервые действовали словно люди, и это нас с Кирком беспокоит.

Райнер выразительно поднял палец.

— Я же говорил, — многозначительно заметил он. — У меня, как у любой полицейской ищейки, очень развит нюх на всяческие неприятности. Тем более что необычные вещи происходят не только у вас в джунглях…

Он выразительно взглянул на Корина. Тот тихонько чертыхнулся.

— И какая здесь связь? — сердито спросил он. — Не вижу никакой связи.

— А я вижу, — посерьезнел Райнер.

И он очень коротко рассказал о двух странных землетрясениях вблизи Свинцового моря и о находке древнего звездолета. Об убийстве Ольги Горбовской и о таинственном Омене Райнер умолчал.

Лафаер присвистнул от изумления.

— Ого… — пробормотал он. — На этой планетке никогда не было особенно скучно, но теперь, похоже, начнется нечто вроде бесконечного бразильского карнавала…

Шеннинг обвел охотников испытующим взглядом, словно проверяя, не насмехаются ли над ним, и с досадой ударил себя рукой по бедру.

— Только этого не хватало. Звездолет пришельцев! Но почему вы не сообщили об этом в город? Да вас же ученая братия линчует! Впрочем… если вы воспользуетесь рацией нашей базы, пан Ежи возражать не станет. Если пару раз упомянете в сообщении про наш замечательный «Венерианский рай», то отныне и вовеки веков вас здесь будет ждать бесплатное сафари и целая куча отборных лицензий…

Корин с улыбкой похлопал Шеннинга по плечу.

— Вы отличный работник, Кирк, и можете не сомневаться, что я при случае расскажу об этом пану Ежи. Но, с вашего разрешения, до конца нашей охоты я все-таки сохраню этот секрет.

— Почему, черт побери? — воскликнул раздосадованный американец. — Это же золотое дно…

— Не хочу оказаться в дураках, — объяснил Корин. — Очень может быть, что при раскопках того холма ученые не найдут вообще ничего. Например, там может внезапно открыться хронотрещина… Затем она закроется, и никакие хроноизлучатели ее не возьмут.

Шеннинг пытливо взглянул на него.

— Я знаю, мистер, вы были известным хроноспасателем, и вам, конечно, виднее… — медленно произнес он. — Но почему вы так в этом уверены?

Вместо Корина ответил Райнер.

— Да потому, что быки впервые унесли своего раненого товарища, — объяснил он. — И я предлагаю начать их преследование. До звездолета нам не добраться, тут я с Игорем согласен, но за эту ниточку с внезапно поумневшими деревьями надо, пока не поздно, потянуть. Что скажешь, Линда?

— Всегда готова, — отозвалась, девушка и выразительно передернула затвор карабина.

Егеря вовсе не разделяли энтузиазма своих подопечных. Однако после того, как очередная попытка связаться с базой не удалась, они сдались. Единственное, от чего они напрочь отказались, — это идти по следам быков на вездеходе.

— Господа, это против наших правил, — заявил Шеннинг. — Понимаю, ситуация складывается, мягко говоря, необычная, но за такие штучки нас с Эженом могут запросто вытолкать взашей с базы.

— И к тому же вездеход нам особо не поможет, — поддержал своего напарника Лафаер. — Вы же сами видели, среди деревьев здесь на машине не очень-то поездишь.

Никто с егерями и не спорил.

Минут через двадцать, нагрузив рюкзаки запасными кислородными баллонами и другими припасами, маленький отряд выступил в путь. С собой решено было взять весь наличный арсенал, за исключением тяжелого ручного пулемета. Корин, не сказав никому ни слова, положил в карман свой «дуэльный пистолет».

Шеннинг повел охотников на северо-восток, в обход Черного болота. Он то и дело поглядывал на небо, где облака заметно потемнели и опустились. Начал накрапывать редкий дождь, но ветра почти не было, а это означало, что в ближайшее время вряд ли можно ожидать начала урагана или грозы.

Копьевидный тростник встретил людей странным волнением. По черным зарослям прошла одна волна, затем другая… Несколько молодых особей, выдрав корни из земли, выдвинулись в сторону отряда, изгибаясь, словно вставшие на хвост кобры.

Замыкавший колонну Лафаер тихо присвистнул от удивления.

— Ну и ну… — пробормотал он. — Кажется, все зверушки здорово нервничают. Кирк, может, сегодня сильная магнитная буря?

Шеннинг проворчал:

— Не знаю. Вроде солнце не должно быть особо активным… Что-то я прежде не замечал, чтобы джунгли реагировали на такие вещи.

— Зато я реагирую, — отозвался Лафаер. — У меня всегда в дни магнитных бурь побаливает голова. Черт, да она и точно болит! Надо было в лагере выпить пару таблеток.

Трое охотников помалкивали. Волнение в тростниках произвело на всех сильное впечатление, особенно на Линду, которая до ужаса боялась змей. Девушка судорожно сжимала в руках карабин и старалась смотреть в сторону от болота, на далекий, густо заросший деревьями склон. Райнер сосредоточенно посасывал псевдосигарету — белую палочку с отличным табаком и специальными добавками, разлагающими табак без огня и дыма, совершенно незаменимую для заядлых курильщиков в скафандрах. Споткнувшись о камень, он выронил из губ сигарету и разразился проклятиями.

— Давно пора усовершенствовать шлемы, — заявил он, отведя душу. — Для мужчин надо прямо под стеклом устраивать портсигары.

— А для женщин — косметические наборы, — с улыбкой отозвался Корин. — С помадой, аэрозольными духами и тушью для ресниц. Только чем всем этим добром управлять — носом, что ли?

— Почему носом? — удивился Райнер. — Снаружи шлема надо установить маленькую панель управления. А что? Нажмешь на кнопку — и из гнезда портсигара появляется сигарета. Или помада. Нажмешь еще раз — и все это исчезает. Линда, ты хотела бы сейчас подкрасить свои очаровательные губки?

— Я бы с удовольствием подкрасила твой чудесный глазик, — мрачно отозвалась девушка. — И обошлась бы без всякой помады. Нашел время трепаться!

Райнер легкомысленно ухмыльнулся.

— Ну, зачем так грубо? — укоризненно промолвил он. — Охота должна быть веселой, с шутками и прибаутками. Мы же не на войну идем, в самом деле! Я, например, знаю массу охотничьих анекдотов.

— И я тоже, — заявил шедший за ним Лафаер.

— Приличные? — с подозрением спросила Линда.

— Разумеется, — хохотнул француз. — Да и как же иначе — ведь у этих замечательных зверушек нет половых органов в нашем понимании. Ведь у них все как у растений. Но с опылением при венерианской жаре и кислотной атмосфере большая проблема. Наверное, потому они и устраивают нечто вроде гона. Вы бы только видели, мисс, какие битвы за деревья-самки устраивают слоны или те же быки! Но если в этот момент им под ветку попадается хорошенькая девушка, то они, невзирая на скафандр…

— Перестань трепаться, — прервал француза Шеннинг. — Анекдоты будем травить в лагере, за чашкой пунша. Дамы и господа, а вам я бы посоветовал получше глядеть под ноги. Место здесь каменистое, и его обожает трава-змея. Да и болото тоже не подарок. Порой из него выползает черт знает что… даже вспоминать неохота.

Миновав Черное болото, отряд вышел на равнину, кое-где заросшую мелким бурым кустарником. Дождь прекратился, и потому Шеннинг легко нашел следы быков — множество неглубоких борозд, тянущихся на другую сторону долины, к скалистым, крутым склонам.

Остановившись, Шеннинг указал рукой в их сторону.

— Быки — самые редкие деревья в джунглях, — заявил он. — И они не имеют в отличие от многих других постоянного ареала. Ученые установили с помощью специальных радиопуль, что бык даже в глухой летний период перемещается за стандартные сутки на двести- триста метров. Порой встречаются и быки-шатуны, эти запросто могут отмотать за день и по два-три километра. Думаю, тот бык, которого так ловко подстрелила мисс Лаймен, как раз и относится к этаким бродягам- одиночкам. Злобные же, доложу вам, создания! Во время гона от них просто спасу нет, нападают на всех без разбора, кроме самок, конечно.

— Но почему же тогда такому шатуну помогли его собратья? — полюбопытствовал Корин. — Казалось бы, беднягу должны разорвать на части, а его унесли, словно раненого генерала…

Он замолчал, недовольный тем, что проговорился, но было уже поздно. Шедшая впереди Линда внезапно остановилась и, резко повернувшись, спросила:

— Генерала? Что ты имеешь в виду, Игорь?

Тот попытался отшутиться.

— Только то, что шкура подбитого тобой быка, наверное, из хромовой кожи и ты сошьешь сапожки госпожи генеральши.

Линда смерила его холодным взглядом.

— Очень смешно, просто обхохочешься. Но ты не сапожки вовсе имел в виду. Неужто ты думаешь, что твой Омен сколачивает из деревьев войско и готовится бросить его на нас?

Корин облизал пересохшие губы.

— Побойся Бога, Линда, — как можно убедительнее произнес он. — Тебе уже сто раз объясняли: у этих деревьев нет разума! Никто не может ими управлять.

— Но тот бык…

— При чем здесь бык? Любой спасатель знает: джунгли — дело темное. Вот сейчас возле Сиреневых скал происходит что-то непонятное. Скажешь, тоже Омен постарался?.. Впрочем, если хочешь, я с удовольствием отвезу вас с Эдом в город хоть сегодня.

— Еще чего! — фыркнула девушка. — И не кипятись. Спросить, что ли, нельзя?

Оба егеря с интересом вслушивались в их пререкания.

— Что за Омен? — спросил Лафаер. — Объединение международных наркодельцов? Я слышал, что эта организация уже подбирается к джунглям. Что-то их разведчики здесь нашли… то ли травку какую-то, то ли листья… Говорят, очень способствует увеличению дальности наркополетов, чуть ли не до двух недель полной отключки.

— Нет, это другой господин, — сдержанно ответил Корин. — У Линды появилась мания преследования, только и всего.

Судя по выражениям лиц, этот уклончивый ответ явно не удовлетворил егерей, но они не стали пускаться в расспросы.

Пройдя около двух километров, маленький отряд подошел к серым скалистым склонам. Между каменных массивов виднелось узкое, довольно крутое ущелье, ведущее наверх, в джунгли. Следы быков терялись на каменной осыпи, но было ясно, что деревья ушли этим путем.

Шеннинг замялся, стоя у подножия ущелья. Ему почему-то явно расхотелось подыматься наверх.

— Что с тобой? — удивился Лафаер. — Мы же с тобой двадцать раз совершали подъем по ущелью. Конечно, здесь случаются осыпи, но если идти аккуратно…

— Не в этом дело, — поморщившись, ответил Шеннинг. — Я просто не могу представить, как быки шли этим путем, да еще с таким грузом.

Француз развел руками.

— Да мало ли чего мы с тобой не можем представить! Они здесь поднялись, это факт. И понятно, почему — до ближайшей подходящей для подъема расщелины километра два, не меньше.

— Верно — если идти отсюда. Но от того места, где был подбит бык, до обоих ущелий приблизительно одинаково. Почему же они пошли именно сюда, где запросто можно переломать себе все корни?

— А черт его знает, — раздраженно отозвался француз. — А почему муравей тащит травинку к себе в муравейник, тупо перебираясь через все препятствия? Пыхтит, бедняга, надрывается — а ведь стоило бы ему отойти чуть в сторону, нашлась бы дорога и полегче.

— Муравей? — с иронией спросил Шеннинг. — А вот ответь: ты бы какой подъем выбрал, если бы за тобой гнались охотники? Этот, потруднее, или соседний, полегче?

Поразмыслив, Лафаер пробормотал:

— Пожалуй, этот…

— Почему же?

— Ну… Разве от опытных охотников убежишь? Зато оттуда, со скал, запросто можно сбросить на головы преследователям камни — там их до черта лежит. А тех, кто уцелеет, снесет к чертовой бабушке осыпь.

— Вот видишь!

Лафаер уставился на друга, а затем выразительно покрутил пальцем возле шлема.

— Ты чего, Кирк? Перегрелся, что ли? Или поверил всерьез рассказам мисс Лаймен про некого Омена, управляющего джунглями?

Шеннинг только отмахнулся от него.

— Чушь, конечно же, нет. Но факт остается фактом: наши зверушки ведут себя сегодня как-то странно. И радиосвязи с базой нет. А камней на вершинах этих скал действительно навалом. Если как следует толкнуть корешком хотя бы один из них…

Лафаер поднял глаза к горе, что-то шепча, затем хлопнул себя рукой по бедру и молча стал подниматься по склону. Райнер немедленно увязался за ним, но француз, заметив это, обернулся:

— Стойте пока там, внизу. Когда поднимусь, настанет ваша очередь.

Райнер неохотно повиновался.

Егерь не прошел и полусотни метров, как с одной из скал сорвался крупный валун и с протяжным грохотом рухнул на дно расщелины. Осыпь дрогнула и ожила.

Шеннинг в ужасе крикнул:

— Эжен, возвращайся! Быстрее!

Но было уже поздно. Мощный поток сбил егеря с ног и за считанные секунды засыпал его толстым слоем камней.

Четверо стоявших внизу людей едва успели отбежать в сторону, иначе и им бы несдобровать.

Когда оползень кончился, все, не произнеся ни единого слова, бросились на поиски Лафаера.

Его удалось откопать лишь через четверть часа.

Стекло шлема было разбито вдребезги. Стоградусная жара и дикое давление сделали из лица француза жуткое кипящее месиво.

Глава 12

Линда долго рыдала, стоя на коленях. Ее тело содрогалось в конвульсиях, и Корин ничем не мог ее успокоить. Он сидел рядом на корточках и терпеливо гладил девушку по спине, но металл скафандра сводил на нет все его попытки утешить подругу. Он отлично понимал, что Линду ужаснула не только гибель Лафаера. Как-никак, она провела два года в группе спасателей и навидалась всякого. Увы, смерть на Венере выглядела куда страшнее, чем, скажем, на Земле или на Марсе, но и к этому можно было привыкнуть.

Конечно же, Линду потрясло то, КАК погиб егерь. До сих пор все разговоры о всесильном враге Корина она воспринимала как совершенно абстрактные предположения. Даже загадочное появление из недр холма останков звездолета, а затем не менее таинственное его исчезновение Линда не связывала напрямую с Оменом. Но сейчас все сомнения рассеялись.

На Шеннинга было страшно смотреть. Внезапная гибель друга потрясла его так, что он откровенно растерялся. Зато Райнер преобразился. От его флегматичного благодушия не осталось и следа. Отпуск, так толком и не начавшись, плавно перетек в его обычную, будничную работу полицейского.

Пока Шеннинг бестолково суетился возле тела погибшего, инспектор развязал оба рюкзака, которые несли егери, и нашел там то, что искал — объемистый сверток с четырьмя мешками-саванами. Таков был обычай, принятый во всем Внеземелье и особенно четко исполнявшийся на горячих планетах — Меркурии, Венере и Луне. С помощью Корина полицейский умело упаковал тело француза в саван и подключил к его клеммам плоскую батарею. Через несколько минут мини-холодильное устройство савана должно было сработать, и останки бедного егеря могли сохраняться в замороженном состоянии в течение не менее двух недель.

Разумеется, если за эти две недели егерь и трое охотников доберутся до базы…

Когда тело Лафаера застыло, Корин и Шеннинг подняли его на плечи и понесли к лагерю. Об охоте на быков никто не вспоминал. Люди вообще больше не разговаривали. Сейчас важно было одно: побыстрее вернуться к вездеходу и вызвать по радио тарелку. А если этого не удастся сделать — что было вполне возможно, — самим выбираться из долины. Рассуждения на тему: что, как и почему откладывались.

Время от времени мужчины менялись, поскольку нести тело, да еще с рюкзаками за спиной, оказалось совсем нелегким делом. Линда окончательно скисла, и ее порой приходилось вести за руку. Она не произнесла ни слова, но по ее покрасневшим, воспаленным глазам было ясно — она уже не верила в то, что им удастся выбраться из джунглей.

Дойдя до лагеря, мужчины первым делом погрузили тело Лафаера в багажное отделение вездехода, а затем Корин с Райнером стали торопливо разбирать палатки, а Шеннинг забрался в кабину и в очередной раз попытался связаться с базой. Эфир вновь был наглухо забит помехами, и егеря это ничуть не удивило. Он уже не сомневался, что джунгли восстали против них.

После недолгого совещания было решено не тратить понапрасну сил и времени, пытаясь вернуться на базу прежним путем, а направиться по дороге в сторону Сиреневых скал. Даже если спасатели уже покинули те места, можно будет попробовать взобраться на вершину скалы с радиопередатчиком и вызвать оттуда помощь. В случае неудачи все равно останутся два пути к спасению — на юг, в сторону Биолаборатории, и на восток, к базе спасателей.

Однако сначала нужно любым способом выбраться из долины, превратившейся в ловушку.

Шеннинг погнал машину на северо-восток, в сторону пологого склона, по которому вверх вела извилистая дорога. Склон густо покрывали радужного цвета кустарники шаровидной формы. Заметив приближение машины, они в испуге отпрянули от дороги, катясь по земле, словно мячи. Никто из пассажиров прежде не видел таких растений, но вопросов егерю не последовало. Охота кончилась… или, вернее, она только что началась, но дичью были уже они сами, а где-то неподалеку, наверное, стоял Охотник, держа в руках огромных размеров карабин…

Двигатель натужно загудел на подъеме. Титановые гусеницы стали пробуксовывать, сердито разбрасывая по сторонам камни. Если бы сейчас разразился сильный ливень или начался ураган, участь людей оказалась бы печальной — вездеход попросту могло снести с дороги назад, на дно гигантской чаши. Но ничего подобного не произошло, и спустя полчаса машина, тяжело въехав на вершину холма, остановилась.

Впереди плотной стеной стояли сотни приземистых деревьев-слонов с могучими стволами и мощными, узловатыми корнями. Несмотря на довольно сильный ветер, их кроны почти не колыхались, и это странное затишье казалось неестественным и угрожающим. Однако дорога была не затянута джунглями, и серебристые столбы с шаровидными верхушками выглядели нетронутыми.

Шеннинг еще раз попытался связаться с базой, и вновь с нулевым результатом.

— Придется сворачивать на дорогу, — хриплым голосом произнес он. — Другого пути нет.

— Но эти деревья… они выглядят угрожающе, — тихо сказала Линда.

— Они всегда так выглядят.

— А если дружно набросятся на нас со всех сторон… они смогут смять вездеход?

— Как жестянку из-под пива, мисс.

— Ну что ж, тогда поехали.

Корин взял карабин, пачку патронов и открыл дверцу.

— Пожалуй, я посижу на крыше, — сказал он.

Райнер кивнул и, тоже вооружившись, последовал за спасателем. Шеннинг хотел возразить, но только безнадежно махнул рукой. Он знал, что разъяренных слонов не остановишь даже бластерами, но понимал обоих мужчин: в такой ситуации хуже всего бездействие.

Линда молча открыла заднюю дверцу и, согнувшись, прошла в кормовое отделение. Это решение далось ей нелегко — ведь рядом, за тонкой стенкой, лежало замороженное тело Лафаера.

— Мисс, а вы умеете стрелять из пулемета? — вдогонку крикнул Шеннинг, но девушка даже не удостоила его ответом.

И началась гонка по джунглям. Обоим мужчинам, сидевшим на крыше салона, пришлось привязать себя к скобам наружного багажника, чтобы не свалиться на крутых поворотах. Они настороженно вглядывались в джунгли, готовые при малейшей угрозе открыть огонь. Однако деревья вели себя спокойно, даже слишком спокойно, и все же Корин не мог отделаться от ощущения, будто за ними следят сотни холодных, недоброжелательных глаз.

Спустя час стена деревьев стала редеть, дорога вновь начала подниматься, петляя среди невысоких холмов. То там то здесь на склонах виднелись черные жерла пещер. Возле самых больших тянулись черные полосы словно бы пропаханной плутами земли.

— Это Львиная чащоба, — сказал Шеннинг. — Будьте внимательны, в пещерах живет всяческая дрянь вроде кустов-львов. Но без нужды не стреляйте!

Первые холмы вездеход преодолел без проблем, но тут, словно по команде, из пещер высыпали рыжекрасные растения-шары, с длинными иззубренными шипами на концах ветвей. Они ничем не походили на земных львов, кроме разве агрессивности. Волей-неволей охотникам пришлось открыть стрельбу. По совету егеря они целились в самый центр шаров, где пряталась округлая вершина короткого ствола. Действительно, при удачных выстрелах кусты-львы рассыпались, словно земные шары-одуванчики на ветру. Особенно крупный урон нападавшим наносил пулемет Линды, но те и не думали угомониться и десятками рвались к вездеходу. Несколько львов погибли под широкими гусеницами, а двум или трем даже удалось взобраться на крышу после неожиданно высоких прыжков. Корин и Райнер сожгли их бластерами, лишь чудом избежав ударов острых шипов.

Наконец холмы остались позади, и рыже-красные шары неохотно стали возвращаться в свои пещеры.

Райнер смачно выругался и принялся перезаряжать карабин.

— Ничего себе охота, — процедил он сквозь зубы. — Кирк, эти дьяволы всегда такие озлобленные?

— В это время года — нет, — отозвался егерь. — Обычно нужно провести день-два, прежде чем удастся выманить из пещер хоть несколько штук… Мисс Лаймен, вы просто молодец. Так хладнокровно стрелять из пулемета сможет не каждый мужчина.

— А я не «каждый мужчина», — глухо отозвалась девушка. — Игорь, как дела?

— Нормально, — ответил Корин и по давней привычке приложил руку к стеклу шлема и стал вглядываться в даль, словно ему мешало яркое солнце. — Кирк, там вдали — Сиреневые скалы?

— Они самые. Часа через полтора мы до них доберемся.

— Связи по-прежнему нет? — спросил Райнер.

— Нет.

Проехав несколько километров, вездеход остановился на развилке. Правая дорога вела к скалам, а левая — к Белому холму, на котором располагалась Биолаборатория. Корин, мучимый неприятными предчувствиями, предложил именно этот путь, но Шеннинг решительно воспротивился.

— Во-первых, до Белого холма на пять километров дальше, — заявил он. — А во-вторых, этот район джунглей — далеко не подарок. Там есть такие лощины и овраги, что деревья запросто могут взять нас в кольцо.

Корин возразил:

— Кирк, по-моему, вы несколько преувеличиваете. Если бы джунгли и в самом деле хотели уничтожить нас, они запросто могли бы сделать это, натравив на нас слонов.

— Но львов же на нас явно кто-то натравил!

— Да, — неохотно согласился Корин. — Но эти кусты вряд ли могли с нами справиться. У меня сложилось впечатление, что они… ну, словно бы играли роль охотничьих псов. Может, нас просто загоняют в какую-то особо изощренную ловушку? Эд, ты что думаешь об этом?

Райнер колебался, поглядывая то на далекие скалы, у подножия которых клубился туман, то на дорогу, ведущую к Биолаборатории.

— Кирк, а вы уверены, что, поднявшись на скалы, мы сможем с кем-нибудь связаться? — с сомнением спросил он. — А вдруг эфир забит помехами и на высоте двухсот метров тоже?

Егерь чертыхнулся.

— Я прожил в джунглях пять лет, — проникновенно сказал он. — Видел их всякими — и сонными, и активными, и даже разъяренными. В различные переделки попадал не раз. И всегда следовал одному правилу: надо выбраться из чащи на малозаселенное зверушками место и залезть повыше на какую-нибудь скалу с радиопередатчиком, их природные «генераторы» довольно слабы, это давно установлено. На большой высоте они с нами ничего сделать не смогут. Но если мы сунемся в самую чащу… А насчет того, что нас загоняют именно к скалам, я отвечу так: на кой черт тогда джунгли оставили в покое дорогу к Биолаборатории? Если хотите, это куда больше похоже на ловушку.

В разговор вмешалась Линда.

— Не нравится мне все это, — резко заявила она.

— Что именно? — спросил Корин.

— Да все не нравится. Но Сиреневые скалы особенно. Игорь, помнишь, сколько из тех мест приходило просьб о помощи? Только за прошлый год раз пятнадцать. То нелегальщики заблудятся, то скалолазы попадут в страшную грозу, то тарелка упадет где-то радом в джунглях… Помнишь, как Олег Степанцев клял Сиреневые скалы на чем свет стоит? Он называл их не иначе, как большим дерьмом. Нет уж, поедем к Биолаборатории. Люди — это не скалы, они всегда помогут.

Шеннинг недобро рассмеялся.

— Вы так считаете? — с иронией спросил он. — Пойдемте, я вам кое-что покажу. Да и размяться пора.

Оружие можете оставить. На развилке всегда тихо, словно в могиле.

— Размяться — это вы неплохо придумали, — оживился Райнер. — У меня аж вся задница онемела от этой бешеной тряски.

Оставив карабины, Корин и Райнер спустились с крыши салона и, встав на землю, сделали несколько разминочных движений. Дверца кабины распахнулась, егерь спрыгнул на землю и, приглашающе махнув рукой, зашагал в сторону джунглей. Чуть позже из машины вышла Линда. Вид у нее был усталый и раздраженный.

— Нашли время для прогулок, — проворчала она, однако все же пошла вслед за друзьями, настороженно поглядывая по сторонам.

Подойдя к приземистому, бочкообразному дереву с кроной, похожей на индюшачий хвост, егерь обернулся и, похлопав по упругому стволу, спросил:

— Ну так что, к Сиреневым скалам или нет?

Трое друзей недоуменно переглянулись.

— Мы предпочли бы Биолабораторию, — мягко объяснил Райнер и внезапно выхватил из расстегнутого кармана бластер.

Но Шеннинг опередил его.

Голубой луч рассек полицейского инспектора пополам. Линда дико закричала и бросилась вперед, стараясь закрыть Корина своим телом.

Егерь выстрелил второй раз, прицелившись себе в голову.

Глава 13

Корин и Линда стояли некоторое время, словно громом пораженные. Затем спасатель бросился к вездеходу и вскоре вернулся, неся в руках два савана. Линду била нервная дрожь, но на этот раз девушка не уронила ни слезинки.

Они как смогли упаковали обе части тела Райнера. То же самое пришлось сделать и с останками егеря, начисто лишившегося головы. Вид у обоих тел был настолько ужасен, что даже привыкшего к смерти Корина замутило. Линда неумело помогала ему, потом обессиленно опустилась на землю, закрыв стекло шлема руками.

Корин перенес останки в вездеход и уложил рядом с телом уже одеревеневшего Лафаера. Вернувшись, он присел на корточках рядом с Линдой.

— Нам надо ехать, — произнес он каким-то чужим, незнакомым самому себе голосом.

После долгого молчания Линда тихо спросила:

— К Сиреневым скалам?

— Да.

Девушка кивнула и с помощью Корина поднялась на ноги.

Они забрались в кабину вездехода. Игорь уселся в кресло водителя и нажал педаль газа. Машина нехотя сдвинулась с места.

Линда тем временем неумело пыталась включить передатчик.

— Не стоит, — мягко посоветовал Корин.

— Не стоит… А что делать? — бесцветным голосом спросила Линда. — Ехать, склонив голову, словно скот на бойню?

— Ты что-то хочешь предложить? — отозвался Корин, постепенно увеличивая скорость.

— Нет… но это же унизительно — ощущать себя настолько беспомощными!

Корин кивнул, не отрывая глаз от неровной, каменистой дороги.

— В этом-то все и дело, — глухо произнес он. — Омен, кто бы он ни был, хочет прежде всего унизить меня и причинить боль. А когда я начинаю трепыхаться и проявлять упрямство, он попросту уничтожает близких мне людей. И делает это, надо признать, с большой долей выдумки и фантазии, демонстрируя свои неограниченные возможности.

Линда всхлипнула, но удержалась от слез.

— Упрямство… Ты имеешь в виду отказ ехать к Сиреневым скалам?

— Не только…

И Корин рассказал о своем путешествии к вулкану Лема, о странном провале в памяти и о том, что человек, убивший Ольгу, был как две капли воды похож на него самого.

Линда слушала, не перебивая. Казалось, ее уже ничто не могло поразить.

— Выходит, Ольга погибла из-за того, что ты проявил упрямство? — спросила она почти безразличным тоном.

— Похоже. Я ничего не помню о том, что делал, но не сомневаюсь, что был там, на склоне вулкана. Возможно, Омен чего-то требовал от меня, но я отказался. И тогда мой враг послал на плато моего двойника, и заварилась вся эта ужасная, кровавая каша. Сейчас я вновь попробовал проявить своеволие, и Омен убил Райнера руками егеря.

— Егеря… Выходит, Кирк находился под контролем Омена с самого начала нашего путешествия?

— Наверняка. Лафаер его хорошо знал и вроде бы начал подозревать. Тогда его убрали.

— А Райнер тоже…

Корин кивнул.

— Эд не зря считался в Управлении одним из лучших полицейских. Мне он слова не сказал, но сам после убийства Лафаера выглядел будто сжатая пружина. Однако Омен опередил и его.

— Но что могло навести Райнера на мысль, что Шеннинг находится под контролем?

Корин пожал плечами.

— Я же не полицейский.

Преодолев небольшой подъем, он остановил вездеход на берегу небольшого озера с серой кипящей массой. Достав из «бардачка» набор инструментов, он решительно стал откручивать винты передней панели рации.

При виде аккуратно перекушенных проводов и разбитых микросхем Линда воскликнула:

— Господи, да что же это такое?

Корин вновь поставил панель на место, хотя в этом не было никакой необходимости.

— Вот так-то… — пробормотал он. — Наверное, Лафаера смутило то, что связь прекратилась уж слишком круто и беспросветно.

— Но он же почти все время провел на корме!

— Точно! В багажном отделении должна храниться запасная рация. Пойду погляжу…

Вернувшись в кабину, Корин вновь уселся в водительское кресло и задумчиво посмотрел на Линду.

— Переносная рация тоже выведена из строя, — сказал он с нервной усмешкой. — Лафаер пытался ее исправить. Почти все провода спаяны, а часть микросхем заменена. Но он не успел.

— Но почему… почему он не предупредил нас? — пробормотала Линда.

Корин усмехнулся и тронул машину с места.

— Откуда он мог знать, кто из нас еще находится под контролем? Кому можно довериться? По-моему, Эжен попросту собирался бежать и потому первым вызвался подняться по ущелью между скал там, в долине. Помнишь, как он отшил Райнера, когда Эд вздумал за ним увязаться?.. Даже джунгли его пугали меньше, чем мы.

Линда взглянула на Корина покрасневшими, безумными глазами, но промолчала. И правильно сделала, так как этот разговор мог бы завести их слишком далеко.

После жуткой двухчасовой гонки они наконец достигли подножия Сиреневых скал. Несколько десятков иззубренных громад высотой от двухсот до трехсот метров образовывали обширный массив со своими ущельями, перевалами, а в центре была ровная как стол долина. Из-за многочисленных вкраплений руд марганца и меди каменистые утесы имели редкий, приятный для глаз сиреневый цвет. Однако скалы были более знамениты своими прихотливой формы кручами, которые вызывали восторг даже у опытных скалолазов. Ни на Марсе, ни на Луне не было ничего подобного, потому экскурсии к Сиреневым скалам всегда пользовались бешеным успехом. Как правило, скалолазы сюда добирались на летающих тарелках, поскольку долгий путь через опасные джунгли их не привлекал. Посадочной площадкой служила долина, окруженная со всех сторон каменными стенами, которые надежно укрывали ее от сильных ветров.

Корину трижды приходилось пролетать над этим районом на тарелке, и потому он уверенно повел машину в сторону узкого прохода среди скал. Если кто-то находился сейчас в этих местах, то их лагерь мог быть разбит только там, в долине.

Через несколько минут вездеход, сделав очередной крутой поворот, въехал по довольно крутому склону на перевал и оказался на краю обширной каменистой площадки. И сразу же Линда издала восторженный вопль.

Посреди плато стояла тарелка!

Корин облегченно вздохнул и впервые за прошедший кошмарный день улыбнулся. «Ну, кажется, все закончилось, — подумал он. — Не для меня, конечно, а для Линды. Больше я не намерен потакать ее упрямству. Гибель бедного Райнера должна послужить ей хорошим уроком. Помочь мне она все равно не в силах, так что самым лучшим для нее будет отправиться в город. А я пойду туда, куда укажет Омен. Хватит бессмысленных смертей. Здесь, на Венере, из близких мне людей осталась одна Линда, и рисковать ее жизнью я не собираюсь. Если Омен потребует, чтобы я спустился в пылающее жерло вулкана, то подчинюсь без колебаний. Куда угодно, хоть в ад, только бы побыстрее закончился этот кошмар. Остается надеяться, что в дуэли у нас двоих будут равные шансы…»

Присмотревшись, Корин вздрогнул и резко остановил машину, так что взвизгнули тормоза.

В центре плато стояла не тарелка. Это была «Омега».

Спустя полтора часа флиттер взмыл в небо и направился в сторону вулкана Лема. Сильный ветер гнал над джунглями клочья тумана, предвещая скорую грозу, но Корин надеялся, что Олег Степанцев и его ребята прилетят к Сиреневым скалам еще до того, как прозвучат первые раскаты грома. Спасатели обещали ему поторопиться. Пройдет минут двадцать — двадцать пять, и их тарелка сядет рядом с вездеходом, где осталась Линда. Одна. С тремя трупами в багажном отделении. Дьявол, Олег должен поторопиться!

Расставание оказалось еще более тяжелым, чем ожидал Корин. Он знал, что Линда любит его, но она никогда не походила на самоубийцу, да и в отсутствии здравого смысла ее также нельзя было обвинить. Ее возлюбленный был обречен, и с этим ровным счетом ничего нельзя было поделать. Тем не менее Линда, не переставая плакать, предлагала один безумный вариант спасения за другим. Немедленное бегство с Венеры. Немедленное бегство в самый дальний из горняцких поселков, с целым арсеналом оружия. Признание вины в убийстве Ольги, и опять же бегство — но уже в самую крепкую камеру местной тюрьмы. И прочее, прочее, один нелепый вариант за другим. Все это Игорю пришлось терпеливо выслушать, разумеется, не вступая в бесплодные споры. А затем — в который уже раз! — объяснять, что нашла коса на камень. Уж раз Омен смог управлять бортовым компьютером «Омеги» с большого расстояния, то вариант с бегством отпадал сам собой. Еще не хватало подвергать опасности ни в чем не повинных людей — пассажиров космического корабля! А на Венере от Омена спрятаться негде.

Линда плакала и говорила, что никогда не оставит его. Пришлось Корину попросту запереть снаружи дверцы вездехода и поспешно подняться на борт флиттера. Единственное, что он мог сделать.

Когда плато осталось позади, флиттер попал в небольшой ураган, изрядно потрепавший нервы пилоту. Поначалу Корин пытался бороться с бешеным ветром, убрав крылья и отдавшись на волю стихии, как нередко это делал на обычных тарелках, но, вспомнив об огромных возможностях новой машины, он включил двигатель на всю мощь и почти вертикально взмыл в небо. На высоте пяти километров ветер заметно стих, и Корин взял курс на северо-запад, в сторону Эвереста.

Он уже не сомневался в том, что Омен обитает где- то на этой фантастической горе. Впрочем, почему где- то? Если жюль-верновский Немо управлял таинственным островом, сидя на борту «Наутилуса» в одной из подземных пещер, то его антипод, следуя логике, должен выбрать себе самую высокую и недоступную для людей точку Венеры — вершину Эвереста, уходящую в нижнюю кромку облаков и потому постоянно овеваемую ураганными ветрами под аккомпанемент чудовищных раскатов грома и блеск гигантских молний. Шестнадцать раз самые отчаянные пилоты Земли и Внеземелья пытались хотя бы приблизиться к этому адскому месту, и только троим удалось уцелеть, так и не преодолев даже восьмикилометрового рубежа. Сотни самых искусных альпинистов почти беспрестанно штурмовали крутые склоны, но гора оставалась неприступной, даже близко не подпуская людей к своему пику. Ученых не волновали слава и спортивные достижения, и потому они просто запускали по крайней мере раз в месяц автоматические зонды, телеметрические ракеты и прочие чудеса техники, нацелив их на таинственный мир пика Эвереста, но так ни разу и не смогли получить хотя бы плохонькую его фотографию.

Конечно же, Омен мог выбрать только это фантастическое место, подходящее для кресла Бога. И с самого начала ждал Корина именно там. И жестоко наказывал его, когда ничтожный человечек проявлял упрямство и осмеливался ослушаться приказа.

На полпути к Эвересту, достигнув высоты трех километров, Корин передумал. Прежде чем встретиться с Оменом лицом к лицу, ему хотелось разгадать одну загадку.

Он повернул машину на юг, в сторону далекого вулкана Лема. Он хотел найти то место на склоне, где некогда провел почти два часа, которые впоследствии начисто выпали из его памяти. Что-то там произошло, что-то очень важное, решившее судьбу бедной Ольги. И его судьбу тоже. Надо разобраться с этой тайной, а затем уже ринуться на штурм Эвереста, полагаясь на мощь «Омеги».

Когда плато осталось позади, Корин был вынужден пойти на снижение из-за внезапно начавшейся мощной бури. Когда же ветер стих, он уверенно нажал на рычаг управления закрылками, стремительно приближаясь к земле. Никакой особой цели у него не было — просто хотелось по пути к вулкану взглянуть на холм, в глубине которого, возможно, все еще лежали останки звездолета пришельцев. Линда наверняка расскажет о них в городе, и вскоре в сторону Свинцового моря ринутся сотни ученых, энтузиастов и просто туристов. Но пока на отрогах холма еще пустынно, и любопытно взглянуть в жерло, где совсем недавно перед ним открылись окна в какие-то странные, чужие и вместе с тем во многом знакомые миры.

Корину пришлось изрядно поплутать, прежде чем он нашел знакомое озеро олова. Однако черного дымящегося холма, похожего на дуплистый зуб, рядом не было! Соседние, небольшие, холмы вроде бы остались на месте, а самого крупного и след простыл.

— Вот как это у вас делается, — прошептал Корин, дрожа всем телом. — Так-то вы скрываете следы своего пребывания на Венере!..

«Открыть и закрыть хронотрещину для вас — пустяк, — размышлял Корин. — А мы-то, умники, грешили на таинственные силы природы и удивлялись, почему хронотрещины существуют только на обитаемых — в прошлом или настоящем — мирах, а на других планетах пространство и время ведут себя очень прилично. А вы — уже не знаю кто, боги или дьяволы — использовали хронотрещины в качестве рабочего инструмента. Скажем, для телепортации объектов… или даже больших участков суши и океана. Куда? Быть может, в иную, параллельную галактику? Или в другие миры этой галактики? А обратную телепортацию совершать не спешили — да и зачем тратить впустую огромную энергию. Подумаешь, образуется на Земле какой-нибудь Бермудский треугольник, в котором то и дело бесследно исчезают корабли и самолеты, — эка проблема. Если людям очень захочется что-то извлечь из какой- либо хронотрещины, они могут постараться и сами, потратив на это СВОИ силы и СВОЮ энергию.

Черт побери, да ведь именно так действовали люди ЛИМПа на Марсе, когда грабили древние марсианские города! А если, допустим, существа, к расе которых принадлежит и мой друг Омен, тоже некогда занимались тем же в Солнечной системе? То есть попросту грабили ее, унося то, что считали ценным, в другие миры? А взамен на месте некогда цветущего сада земной цивилизации оставляли ямы с обрубленными корнями, которые мы по недомыслию принимали за природные явления?

Но что же может представлять ценность там, в далеких мирах? Кто знает… Ясно одно — никакой благотворительностью или чисто научной любознательностью здесь и не пахнет. Оменом и его собратьями наверняка двигали и движут чисто практические цели. Комиссар Книшевич, Мелвилл й сотни других людей занимались разграблением Марса ради тривиального обогащения, нисколько не переживая, что от древней культуры после их трудов остаются только рожки да ножки. Руководство ЛИМПа использовало тот же Марс, а также Книшевича, Мелвилла и других примитивных грабителей с иной, куда более глобальной целью — захвата власти в Солнечной системе. Зачем? Ради самой власти, конечно же. Но и они могли не подозревать, что контроль над Землей и другими мирами нужен пришельцам из галактики — для того, чтобы, скажем, грабить ее не исподволь, как прежде, а напрямую. Пока люди не вышли далеко в космос и не стали их реальными конкурентами.

И всем этим планам помешала наша группа «Дельта»! Разумеется, во многом случайно, но ведь и слон может свернуть с дороги, испугавшись мыши. А главной мышью, увы, оказался я, с моим так некстати появившимся даром Колдуна. Подобные вещи в истории нередко случались. Так некогда Псков был спасен блаженным Николаем, вставшим на пути Ивана Грозного и его опричного войска, только что утопившего в крови Господин ВеликийНовгород…»

Размышления Корина прервал пульсирующий сигнал. Встряхнув головой, он уставился на панель управления, стараясь быстрее вернуться в реальность. Ну конечно, это был сигнал SOS!

Оказалось, что флиттер, управляемый автопилотом, все еще продолжал кружить вокруг места, где совсем недавно находился холм с погребенным в его недрах древним звездолетом.

Корин включил радиосвязь и спустя несколько мгновений понял, что сигнал бедствия идет откуда-то неподалеку, со стороны Свинцового моря. Отключив автопилот, он сделал крутой вираж и помчался на северо-запад.

Километрах в трех от берега моря, сильно накренившись, лежала тарелка, видимо, совершившая неудачную посадку. Чертыхнувшись, Корин начал снижение. В его планы не входило задерживаться где бы то ни было, растягивая и без того затянувшуюся пытку. Но он был прежде всего спасателем.

Когда он подбежал к тарелке и, взобравшись по трапу, распахнул дверцу кабины, сердце у него упало.

В кресле пилота, обмякнув, сидела Линда. Лицо ее было окровавлено, глаза закрыты. Девушка находилась без сознания, но еще дышала.

Глава 14

К полудню Корин, держа на руках спящую девушку, добрел до причала на берегу Свинцового моря. Трехкилометровый переход по раскаленной равнине дался ему с огромным трудом. То и дело на пути попадались озерца расплавленного олова, расщелины и небольшие холмы, поэтому ему приходилось делать крюк за крюком, выбирая более или менее подходящую дорогу. Кроме того, что-то, наверное, случилось с охладительной установкой скафандра, и он нередко останавливался, обливаясь потом и задыхаясь, чувствуя глухие удары сердца.

Хотя вполне возможно, причиной его дурного состояния являлись изрядно расшатавшиеся нервы. Неожиданное появление Линды, которая, по его расчетам, должна была находиться в городе, в полной безопасности, окончательно вывело его из себя. А потом выяснилось, что рация выведена из строя, а силовая установка флиттера просто не работает. Однако самым ужасным было то, что все эти вредительские действия, похоже, совершил он сам! Вновь, как когда-то на склоне вулкана, у него случился провал памяти, на этот раз минут на десять, не больше. Очнувшись, он увидел открытую панель рации, а рядом — кусачки, которыми были перекушены десятки проводов и выдраны с мясом некоторые из микросхем.

Омен повторил с ним ту же злую шутку, что и некогда с бедным Шеннингом. Наверное, аналогичным образом он поступил и с Линдой, поскольку ее тарелка тоже пребывала в нерабочем состоянии. Рация и радиомаяк были — для разнообразия — сожжены бластером, и случилось это, судя по дыму в кабине, уже после приземления Корина.

И опять Корин оказался в положении жука, которого злой мальчишка подгоняет длинной иглой, требуя пройти по извилистому лабиринту среди камней.

А ведь всего этого, наверное, могло и не произойти, если бы он не проявил в очередной раз глупого своеволия! Омен явно ждал Корина на вершине Эвереста, а никак не на склонах вулкана Лема. За это бедный жук получил болезненный укол в задницу. Но хуже всего, если за его гордыню расплачиваться придется — в который уже раз! — близкому человеку. А ближе Линды на Венере у него никого не было…

Когда до зданий причала осталось около полукилометра, Корин решился и осторожно положил девушку на землю, а затем торопливо зашагал в сторону моря. Силы окончательно покинули его, но теперь он мог рассчитывать на помощь. На берегах Свинцового моря находилось пять причалов, принадлежащих различным фирмам, и там работали сотни людей. Туристический бизнес здесь процветал как нигде более на Венере, превосходя по размаху и Эверест, и даже джунгли. Только за последние годы в него было вложено около полу- миллиарда долларов. На первый взгляд это казалось абсурдным, поскольку природа не создала в этих местах ничего, кроме моря расплавленного свинца и двух десятков островов с гротами, пещерами и причудливого вида скалами. Никаких форм жизни ни в Свинцовом море, ни в его окрестностях, разумеется, не было. Больше того, крахом обернулись все попытки пересадить на местную почву растительные животные с плато Королева — даже их кремниеорганическая плоть не смогла выжить в условиях чудовищного атмосферного давления и огромных температур.

Но зато в распоряжении предприимчивых бизнесменов оказалась готовая площадка для будущего театрально-карнавального действа. И в самом деле, если природа не смогла населить эти колоритные места своими созданиями — почему бы ее роль не взять на себя людям? Появилась идея развернуть на Свинцовом море и его берегах нечто вроде суперсовременного Диснейленда, только рассчитанного не на детей, а на взрослых. И такая сказочная страна была создана в считанные годы, прославившись на все Внеземелье как «Приключение номер 1 всех времен и народов».

…Последние метров сто до причала Корин, не выдержав, пробежал, несмотря на дрожь в ногах. Почему- то на все его настойчивые призывы никто не отвечал. Странно, так как еще во флиттере он предусмотрительно перенастроил радиофон своего скафандра на общую волну.

И только подбежав к первому из куполообразных зданий, он понял причину этого тягостного молчания. Не сдержавшись, Игорь закричал, словно раненый зверь, и заколотил перчатками по гладкой стене бывшей гостиницы. Такой же бывшей, как и все вокруг: здание администрации, развлекательный центр, техноцентр, гаражи, доки…

Корину опять невероятно «повезло». Он вышел к Старому причалу, брошенному на произвол судьбы четыре года назад.

Такое на Венере тоже случалось. Одни фирмы разорялись и, не желая продавать недвижимость, замораживали ее до лучших времен, оставляя на объектах лишь небольшую охрану. Порой по недомыслию развлекательные центры воздвигались в неудачных местах — в зонах повышенной тектонической активности или районах, по каким-то причинам часто посещаемых свирепыми ураганами и грозами.

Но со Старым причалом вышла другая история. Его хозяина — южно-корейский концерн «Дайово» — попросту выжили более могущественные конкуренты. Разными путями: от сравнительно честных финансовых действий на бирже до организаций бесчисленных аварий, которые вскоре отпугнули даже самых отчаянных искателей приключений. Шестой причал на Свинцовом море оказался явно лишним, и его гибель была неизбежна. Так и произошло после крушения одной из двух каравелл фирмы, по нелепой случайности напоровшейся на рифы возле острова Циклопов. Корин сам руководил той спасательной экспедицией и до сих пор не мог окончательно избавиться от шокирующих воспоминаний.

Впрочем, сейчас он ощущал себя ничуть не лучше. Старый причал безнадежно умер, и вызвать отсюда помощь было просто нечем. Остальные пять причалов находились на противоположном берегу моря, и добраться до них пешком совершенно невозможно.

Оставался лишь один путь — по морю. Торопливо пройдя между обветшалых зданий к причалу, Корин удостоверился, что вторая каравелла стоит, как и прежде, возле дока. Время, казалось, пощадило корабль, но вряд ли можно было рассчитывать на его двигательную установку. А это значило, что есть только один шанс на спасение — идти в плавание на парусах.

Повернувшись, Корин заторопился назад, к Линде, однако вскоре увидел девушку, торопливо шагавшую через равнину к зданиям. Она наконец пришла в себя, и это было единственным радостным событием за последние дни.

— Что случилось? — задыхаясь, спросила Линда, растерянно глядя на друга. — Я ничего не понимаю… Где мы? Кажется, я заснула, когда ожидала спасателей в вездеходе… а как же я… то есть мы перенеслись на берег моря?

Линда явно не помнила, что произошло с ней за последние часы. Поразмыслив, Корин не стал ей ничего объяснять. Ей и так предстоит немало пережить в скором будущем — так стоит ли сейчас шокировать ее правдой?

И Корин рассказал наскоро придуманную историю о том, как он вернулся на флиттере в долину и, найдя Линду спящей, улетел вместе с ней в город. Но по пути попал в сильный ураган и после аварии в двигательной системе вынужден был совершить посадку.

Линда с изумлением выслушала его.

— Неужели я все это время проспала? — с сомнением спросила она. — Странно… А рация — рация тоже вышла из строя?

— Да, — кивнул Корин. — Флиттер так тряхнуло при посадке, что у нее, бедной, аж все кишки повывернуло.

— Кошмар… — прошептала девушка, глядя на него расширенными глазами. — Над нами словно властвует злой рок… А тарелка? Кажется, рядом с флиттером стоит чья-то тарелка?

Корин не стал вдаваться в подробности.

— Это старая история, — уклончиво ответил он.

Линда, к счастью, удовлетворилась столь туманным ответом. Обведя куполообразные здания настороженным взглядом, она неожиданно спокойно спросила:

— Это что, Старый причал?

— Да.

— Везет же нам… Значит, все кончено? Или ты попытаешься починить рацию?

— Пустая трата сил.

— Ах вот как…

Корин успокаивающе погладил ее по плечу.

— Еще не все потеряно, милая. На причале стоит каравелла. Если нам удастся поднять паруса, у нас есть шанс добраться до западного берега. А если нам повезет, нас обнаружат радарами еще раньше.

Линда удивленно выгнула брови.

— Разве ты умеешь управлять судном?

— А что еще остается делать? Попробую. Пойдем посмотрим.

Корину не раз приходилось бывать на каравеллах по служебным делам, а однажды он даже совершил небольшое плавание — расщедрилась фирма «Сони», владевшая третьим, самым крупным причалом. Из любопытства он тогда посетил не только капитанскую рубку, но и помещения всех технических служб. Особенно его интересовали способы управления судном с помощью парусов, казавшиеся ему этаким романтическим излишеством. Однако сейчас это излишество могло спасти им с Линдой жизнь.

Они прошли по широкому причалу и остановились возле каравеллы. Внешне она куда больше напоминала нефтяной танкер — мощный пятидесятиметровой длины корпус из вольфрама, две овальной формы пассажирские палубы и три телескопические мачты со специальными веерными парусами. Судно было рассчитано на пятнадцатибалльный шторм, при котором высота волн расплавленного свинца достигала почти полуметра. Однако такие бешеные ветры в этих местах были редкостью, чаще на море стояла мелкая зыбь. Местные моряки порой шутили, что плавание на Венере — единственный вид морских путешествий, где ни один пассажир гарантированно не заболеет морской болезнью. И это было чистой правдой.

От причала к борту судна вел узкий трап с высокими поручнями. Пройдя по нему, Корин и Линда оказались на палубе, усыпанной слоем мелких камней, принесенных ветрами с берега. Судя по всему, люди не посещали каравеллу уже несколько лет, бросив ее на произвол судьбы. Конкурентов это судно не интересовало из-за ряда серьезных конструктивных недочетов, а бывшие владельцы причала демонтаж корабля посчитали лишней тратой денег и обошлись простой консервацией.

Побывав в капитанской рубке и машинном отделении, Корин заметно приободрился. Почти все приборы и агрегаты сохранили работоспособность. После долгих поисков они с Линдой обнаружили два небольших атомных генератора и подсоединили их к механизмам управления стальными парусами. Затем, мысленно перекрестившись, Корин включил автомат, и телескопические стойки мачт ожили. Со страшным скрежетом они стали раздвигаться и вскоре выпустили боковые «ветви». Из них выдвинулись сотни стальных пластин, тотчас вставших перпендикулярно к направлению движения ветра. Громадное судно чуть подалось вперед, и теперь на месте его удерживала лишь мощная якорная цепь.

Опомнившись, Корин торопливо переключил автомат на режим «убрать паруса» и повернулся к стоявшей рядом с ним Линде.

— Кажется, нам все-таки повезло, — сипло произнес он, с трудом скрывая сильное волнение. — Ты, помнится, давно хотела в увеселительный круиз?

Линда слабо улыбнулась и кивнула.

— Да. С тобой вдвоем.

— Вот видишь, нам везет. А теперь запасись терпением. Мне надо сделать одну-две ходки до флиттера и обратно. Нам нужны кислородные баллоны, вода и хотя бы немного еды.

— Я пойду с тобой… — вяло предложила Линда.

— Нет. Тебе надо отдохнуть. Пойдем выберем каюту.

Они спустились на нижнюю палубу по длинному темному коридору и занялись поисками незапертой двери. Такая вскоре нашлась, и они вошли в просторную каюту. Охладительная система судна все эти годы бесперебойно работала, и потому горячий, едкий воздух не смог полностью уничтожить богатую обстановку: мебель, палас и даже белье на широкой двуспальной кровати. Правда, стены в каюте теперь были лишены ковров, а от люстры остались лишь обрезанные клочья проводов, но тем не менее гости почувствовали себя очень уютно и комфортно. Подойдя к широкому окну, Корин поднял металлические жалюзи и увидел панораму Свинцового моря с далекими, еле заметными в серой дымке скалистыми островами.

— Ложись, поспи, — ласково сказал он, погладив девушку по плечам. — Я вернусь через пару часов.

Глаза Линды слипались, но тем не менее она упорно покачала головой.

— Нет. Я лучше посижу пока в кресле. Не хочу пачкать белье скафандром.

Корин озадаченно взглянул на нее.

— Неужели ты хочешь… — начал было он, но Линда перебила его.

— Да. Мы подключим один-два баллона к системе воздухоснабжения каюты и хотя бы на несколько часов сбросим эти ужасные костюмы.

— Но это нерационально…

Линда сверкнула глазами.

— Плевать! — заявила она. — Мы оба не знаем, что нас ждет впереди. Пусть хотя бы это плавание будет нашим медовым месяцем. Я так хочу!

Корин кивнул.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Только прошу — никуда из каюты не уходи. Договорились?

Линда улыбнулась, послушно уселась в кресле и почти сразу же закрыла глаза. События последних дней донельзя утомили ее, и можно было лишь удивляться, как у этой хрупкой на вид девушки хватило сил все вынести.

Впрочем, главное их ждало впереди…

Корин торопливо покинул корабль и, поднявшись на причал, потратил некоторое время на исследование давно заброшенных зданий. У него еще теплилась надежда, что где-нибудь найдется радиопередатчик или, на худой конец, какой-нибудь вездеход. Увы; административное здание и гараж были совершенно пусты, а в одном из огромных ангаров он обнаружил лишь отдельные агрегаты тарелок. Зато в приземистом складе удалось найти отличную самоходную тележку, да еще с работающим электродвигателем. Усевшись на нее верхом, Корин покинул территорию причала и поехал в сторону флиттера, объезжая стороной крупные камни и лужи расплавленного олова.

В глубине души он все еще надеялся на то, что Омен сжалится и даст ему возможность вызвать помощь. Увы, рация на «Омеге» пребывала в прежнем плачевном состоянии, а двигатель упрямо отказывался работать. Не лучше обстояло дело и на лежащей неподалеку тарелке.

Плавание становилось неизбежным, и это вызывало у Корина приступ хандры. На просторах Свинцового моря он окажется совершенно беспомощным, если Омену вздумается именно там свести счеты с упрямым Колдуном. А самое главное, он ничем не сможет защитить Линду. Если корабль потерпит крушение или, того хуже, выйдут из строя источники энергии… Бр-р, о таком даже думать было жутко!

Почти полчаса он потратил на загрузку тележки, что называется, под завязку. Кислородные баллоны — все до единого. Атомный генератор с борта тарелки. Оружие. Вся еда и вся вода. Запасной скафандр. Обе аптечки и другие полезные мелочи.

Обратный путь по раскаленной равнине занял куда больше времени, чем он надеялся. Дважды тележка застревала среди камней, и ее приходилось подталкивать сзади плечом. А когда он все-таки въехал на причал, поднялся ветер. Он дул в юго-западном направлении, что было, в общем, совсем неплохо.

Перенеся груз на корабль (с атомным генератором пришлось немало повозиться), Корин не выдержал и, оставив все как есть, поспешил на нижнюю палубу. На все его призывы по радиофону Линда не отвечала, и это его тревожило. Впрочем, девушка могла глубоко заснуть, а в этом случае ее можно было разбудить только пушкой — уж это Корин знал прекрасно. И все же…

Толкнув дверь, он вошел в каюту и остановился на пороге как вкопанный: Линды в каюте не было.

Глава 15

Она лежала навзничь на носу судна, невдалеке от фок-мачты, на груде мелких камней. Судя по оставшимся следам, девушка долго бродила по палубе широкими кругами, то подходя на опасно близкое расстояние к решетчатым поручням, то почти соприкасаясь со стенами нижней пассажирской палубы. Сейчас она находилась в бессознательном состоянии. Возможно, причиной послужила неисправность в дыхательной системе скафандра или перегрев из-за сбоев в системе охлаждения.

Взяв Линду на руки, Корин поспешно спустился в каюту и уложил ее на кровать, потом принес два баллона с кислородом, воду и аптечку. Присоединив баллоны к автономной системе вентиляции, он едва дождался момента, когда в каюте восстановился нормальный кислородный баланс, и сейчас же снял с Линды скафандр, а затем торопливо разоблачился сам.

Навыки спасателя помогли ему быстро привести девушку в чувство. Вдохнув раз-другой чистого кислорода из шланга, она закашлялась и медленно открыла глаза.

— Что… что случилось? — еле слышно спросила Линда.

— Ничего, милая, — натужно улыбнулся Корин. — Лежи спокойно. Что-нибудь болит?

— Голова… раскалывается…

— А сердце?

— Ничего…

Корин кивнул и, порывшись в аптечке, достал флакон с общеукрепляющими таблетками. Линда, давясь, проглотила лекарство и жадно прильнула к бутылке с водой. Утолив жажду, она встряхнула волосами, словно пытаясь стряхнуть с себя наваждение, и произнесла уже чуть более окрепшим голосом:

— Я спала?

— Да.

— Долго?

— Часа два, даже чуть больше.

— Странно… — прошептала Линда. — Мне кажется… я только что закрыла глаза…

Не выдержав, Корин спросил:

— Ты ничего не помнишь?

Глаза девушки удивленно округлились.

— Нет… А что я должна помнить?

— Ровным счетом ничего, — ответил он, проклиная себя за бестолковость. — Я просто так спросил, на всякий случай. Хочешь поесть?

— Нет… А где мы, милый?

Корин облизал внезапно пересохшие губы и осторожно ответил:

— В безопасном месте, Линда.

Девушка нахмурилась и непонимающе взглянула на него.

— Что с тобой, Игорь? Почему ты назвал меня Линдой?

Щеки Корина разом одеревенели, улыбка стала блеклой и натужной. Его худшие предположения подтверждались — Линда явно отравилась углекислым газом. Ее психика была поражена, и вопрос состоял лишь в том, насколько сильно.

— А как же мне тебя называть? — мягко спросил он.

— Как? — В глазах девушки появились слезы. — Господи, да что же это такое… Когда я летела на эту проклятую планету, то надеялась, что ты тоскуешь обо мне. Какой же я была дурой! А ты попросту мерзавец, жалкий мерзавец!

Линда разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку.

Корин машинально погладил ее по вздрагивающим плечам. Слова Линды насторожили его. Что значит: «Когда я летела на планету, то надеялась…»? Они же познакомились здесь, на Венере, и прошло целых полтора года, прежде чем у них завязался роман. А потом, Линда, несмотря на всю свою вспыльчивость, была очень тактичной девочкой. Слово «мерзавец» не из ее лексикона, она умела высказать свое неудовольствие другими способами, не задевая самолюбие мужчины. Зато… зато так обожала говорить…

Он несколько раз судорожно сглотнул, а затем неуверенно спросил:

— А твой… твой муж — разве он не мерзавец?

Девушка состроила такую выразительную гримаску, что он окончательно убедился — это не Линда!

— Михаил, к твоему сведению, просто осел, — безапелляционно заявила она. — Ему нужна была не я, а красивая двуногая вешалка для роскошных платьев. Господи, пожалуйста, на здоровье! Нашел бы себе манекенщицу с калькулятором вместо мозгов — тоже мне проблема! А ему досталась журналистка с длинным, вечно куда-нибудь встревающим носом. Он так и звал меня в последнее время — Буратино. Намекал на мои якобы деревянные мозги. Это после той скандальной статьи в «МК», где я вывернула наизнанку весь их смердящий нефтяной бизнес… Игорек, ты что, обиделся? Милый, прости меня, кретинку… Я же так люблю, тебя!

Со сдавленным всхлипом девушка приподнялась с подушки и обняла оцепеневшего Корина, спрятав голову у него на груди. Она вся дрожала… впрочем, нет, это дрожал он.

Прошло несколько минут, прежде чем хаос в его мыслях немного поулегся и он смог произнести каким- то чужим, лишенным всякого выражения голосом:

— Ольга…

Она сразу же перестала плакать и, подняв голову, с надеждой заглянула ему в глаза:

— Да, милый?

— Тебе… тебе ничего не кажется странным?

Девушка огляделась и озадаченно нахмурила лоб.

Линда никогда так не делала, опасаясь появления морщин.

— Какой странный номер… — пробормотала она. — Что за гостиница? Уж лучше бы ты опять привел меня к себе домой. Или… или ты боишься, что твоя сучка Лайма нас засечет?

Корин нервно рассмеялся, продолжая гладить девушку по плечам.

— Ее зовут Линда. И она вовсе не сучка.

Ольга с силой оттолкнула его от себя.

— Не спорь, я знаю, что говорю! Знаю, видела… Я подстерегла эту дрянь, когда она после работы направилась в супермаркет. Типичная секретутка, длинноногая и бесстыжая, как все они. У моего дорогого муженька таких девок в свое время перебывало — ого- го сколько! И все же даже у него хватило мозгов жениться на мне, послать этих проститарш подальше и взять в секретари толкового мужика. А ты… Неужели ты не мог выбрать настоящую женщину? Я помню, как три года назад на тебя таращились все дамочки, и местные, и заезжие… И ты вроде бы не воротил от них морду… ох, прости, прости…

Ольга вновь привлекла Корина к себе и осыпала его жаркими поцелуями, шепча бессвязные любовные слова. Лед и пламень. Грубость и нежность. Проницательный ум и чуть ли не детская наивность. Фантастическая активность и частые периоды беспросветной депрессии. Доверчивость и подозрительность, особенно обостряющаяся во время частых приступов ревности. В этом и во всем другом — полная противоположность Корину. Наверное, это и послужило причиной их бурного, но быстро завершившегося романа. Романа, который он старательно и безуспешно пытался забыть и который так внезапно и страшно напомнил о себе несколько дней назад на площадке возле Черной Афродиты.

Корин потихоньку оторвал от себя Лин… Ольгу и произнес довольно твердым голосом:

— Прости, Оленька, но я должен ненадолго уйти. А ты лучше попытайся еще немного вздремнуть. Ладно?

Ольга послушно кивнула и, послав ему воздушный поцелуй, с детским вздохом улеглась на кровать. Но тут же с криком вскочила, с ужасом глядя на свои руки.

— Черт побери, а это еще что? — спросила она. — Это… что это?

— Твоя рука, — наклонившись к ней, твердо произнес Корин. — Запомни — это ТВОЯ рука.

Ольга испуганно взглянула на него. Затем ужас в ее глазах стал постепенно таять, уступая место усталой покорности.

— Да, это моя рука, — согласилась она бесцветным голосом.

Набравшись решимости, Корин вынул из кармана своего скафандра зеркальце и вложил его в податливую руку девушки.

— И это — ТВОЕ лицо, — еще более жестко продолжил он. — Повтори!

Сотрясаясь всем телом, Ольга пролепетала:

— Конечно… это… мое лицо…

— А теперь ты будешь спать.

— Да… я буду… спать…

Когда Ольга заснула, Корин надел скафандр и, подойдя к герметичной двери, стремительно открыл ее и быстро закрыл, не позволяя воздуху из каюты смешиваться с затхлой, бедной кислородом атмосферой коридора. «Во время плавания надо в свободное время заняться системой воздухоснабжения, — подумал он, шагая по темному коридору. — Баллоны баллонами, но если герметичность каюты нарушится, неприятностей не избежать. Хорошо еще, что внутрь пассажирских палуб при консервации не пустили ядовитый воздух Венеры».

Поднимаясь по узкому трапу на верхнюю палубу, он мысленно пытался представить, каким образом будет запускать кислородный агрегат каравеллы. Система воздухоснабжения корабля не слишком отличалась от аналогичных систем, скажем, в горняцких поселках, и потому он должен с ней справиться. Тем более, имея два хотя и маломощных, но все же атомных генератора. Жаль, что ему оказалось не под силу снять энергетическую установку с флиттера…

Сейчас он готов был думать о чем угодно, о любой технической проблеме, лишь бы только не вспоминать о той страшной метаморфозе, что произошла с Линдой.

Омен приготовил ему очередной жуткий сюрприз. Словно желая продемонстрировать свои безграничные возможности, он возродил умершую Ольгу, убив при этом личность Линды. И дал знать: я держу Ольгу под полным своим контролем.

Не выдержав, Корин дико закричал. Его трясло от лютой ненависти. Едва передвигая ноги, он дошел до капитанской рубки, нашел на панели управления кнопку поднятия якоря и принялся за дело.

Спустя несколько минут судно с поднятыми парусами плавно отошло от причала и направилось к далеким скалистым островам. Дул несильный попутный ветер. Над матовой поверхностью жидкого свинца, подернутой мелкой рябью, курился легкий туман испарений.

Убедившись, что автомат-штурман работает нормально, Корин вышел на палубу, чтобы наконец перенести брошенные вещи в трюм. Но вместо этого он подошел к поручням на носу судна и, подняв сжатые в кулаки руки, крикнул:

— Проклятый Омен! Да есть ли предел твоему изощренному садизму? Что ты от меня хочешь, что? Если я, на твой взгляд, заслужил наказание, уничтожь меня, растопчи, сожги в своем дьявольском огне! Или лучше встреться со мной один на один. Но оставь в покое моих близких, понятно, подонок? Пусть мертвые останутся мертвыми, а живые — живыми. Если ты ждешь, что я сойду с ума, то не дождешься! Я никогда не верил в Бога, но ты, дьявол, на самом деле существуешь. И если я доберусь до тебя, то убью, слышишь — убью!

Он опомнился, поняв всю нелепость своих истеричных криков. Дьявол Омен или нет, но он жестоко и беспощадно погоняет иглой упрямого жука. И наказывает, если ничтожное насекомое пытается проявлять своеволие. Если бы он, Корин, не свернул с пути к вершине Эвереста, все могло произойти иначе. Линда не угнала бы тарелку из-под носа зазевавшихся спасателей и не произошел бы весь этот кошмар. Как ни крути, во всем виноват он сам…

Несколько часов он потратил на то, чтобы привести в действие кислородную установку. Это оказалось нелегким делом, и к концу работы Корин был вымотан до предела. Выждав некоторое время после запуска, он по показаниям приборов убедился, что все помещения пассажирских палуб наполняются пригодным для дыхания воздухом. Система охлаждения, к счастью, тоже не подводила. Это давало им шанс, несмотря ни на что, добраться до западного берега, даже если плавание займет несколько суток.

Впрочем, он предпочел бы закончить свою одиссею раньше.

Глава 16

К полудню корабль миновал Огненную бухту и вышел в открытое море. Ветер сразу же сменил направление на юго-восточный, но автомат-штурман немедленно отреагировал на это, выпустив дополнительные паруса и развернув все три мачты так, чтобы судно продолжало идти в заданном направлении, лишь сменив галс. Порывы ветра порой достигали пяти-шести баллов, и вместо ряби на поверхности Свинцового моря стали гулять небольшие волны. Они с шумом бились о вольфрамовый корпус, создавая малоприятное ощущение, что по ватерлинии мерно ударяет молотом кузнец-великан.

Ольга продолжала спать. Корин прошелся по всем палубам с воздухоанализатором в руках. К счастью, герметичность окон и дверей нигде не нарушилась и заметных утечек не было. Вскоре очистительные установки избавились от избытка углекислого газа, и тогда Корин снял шлем и вновь спустился в каюту.

Словно услышав его шаги, Ольга открыла глаза и пристально посмотрела на Игоря.

— Где мы? — сипло спросила она.

— На корабле.

— Корабле? Разве на Венере есть корабли?

Корин промолчал.

Ольга выскользнула из постели и подбежала к окну. Открыв жалюзи, она охнула.

— Господи, какое жуткое зрелище… — прошептала девушка, непроизвольно поглаживая дрожащими пальцами толстый стеклолит. — Это… это Свинцовое море?

Корин подошел к ней и ласково обнял сзади за плечи.

— Помнишь, ты хотела совершить круиз на каравелле? Считай, что я выполнил твое давнее желание.

Ольга обернулась и встревоженно заглянула ему в глаза.

— Что значит — «считай»? — спросила она. — И как мы здесь оказались? Я пришла на свидание с тобой к Черной Афродите, как ты и просил, присела на скамейку, чтобы собраться с мыслями… А потом очнулась здесь, в каюте. Ничего не могу понять!

Корин криво усмехнулся.

— Считай, что я украл тебя на тарелке и привез к причалу, — нарочито легкомысленно произнес он, но Ольга не приняла его шутливого тона. Глаза ее потемнели, лицо посуровело.

— Опять ты произнес это «считай», — резко заявила она. — Что это значит? То, что все это сделал не ты?

— Да, не я.

— А кто же? Михаил?.. Чушь, он же улетел три дня назад обратно на Землю…

Корин смотрел на нее, не зная, какую утешительную ложь придумать. Его поражало, насколько изменилось лицо Линды, когда проклятый Омен вселил в нее душу бедной Ольги. Обе девушки внешне совершенно не походили друг на друга, и сейчас это начало сказываться. Разумеется, черты лица оставались прежними, но вот мимика, жестикуляция, походка и даже голос… «Господи, если бы я, словно последний кретин, не свернул с пути к Эвересту, — тоскливо подумал Корин. — Но тогда я никогда бы не смог поговорить с Ольгой — а я так этого хотел!»

Эта мысль ошеломила его. А что, если его всемогущий враг проявил нечто вроде сострадания? Разумеется, у дьявола свое представление об этом чувстве — извращенное, даже садистское, но все же… Омену ничего не стоило оставить вокруг своего беспомощного врага выжженную пустыню, но он создал нечто вроде оазиса… если, конечно, это не было очередным миражем.

Взяв Ольгу за руку, Игорь молча повел ее на верхнюю обзорную палубу. Пройдя среди многочисленных шезлонгов и кресел, они остановились возле широкого окна и, обнявшись, молча стали наблюдать за тем, как корабль, рассекая килем мелкие волны, медленно приближался к скалистым островам. Невдалеке на поверхность внезапно выплыло чудовищное существо размером с кита, с многоголовым туловищем и длинными суставчатыми щупальцами. Издав протяжный вопль, чудовище обрушило на свинцовые волны могучие удары, подняв фонтан раскаленных брызг, и вновь ушло в глубину.

Ольга вскрикнула и прижалась к Корину всем телом.

— Что это, Игорь? Откуда появилось это чудище?

Корин улыбнулся.

— Началось представление, — объяснил он. — Свинцовое море — огромный аттракцион, нечто вроде Диснейленда для взрослых. Неужели ты забыла?

— Да… кажется, я что-то такое слышала… А почему на корабле не видно людей?

Корин собрался с духом и ответил:

— Потому что их нет. Я хотел остаться с тобой наедине и потому отвез на старый, давно заброшенный причал.

— А кто… кто управляет судном?

— Автоматика.

— И как долго продлится плавание?

Корин пожал плечами.

— Это зависит от ветра и многих других причин…

Думаю, через три-четыре дня мы достигнем западного берега.

Глаза Ольги впервые засияли. Она бросилась Корину на шею и осыпала его горячими поцелуями.

— Ох, как здорово ты все придумал, Игорек… — прошептала она. — Этот город… он навевал на меня тоску. Я чувствовала себя такой одинокой… Ты вечно был занят, и мне приходилось подстерегать тебя по ночам возле подъезда. Я вела себя как последняя дура, но ничего не могла с собой поделать…

Корин осторожно спросил:

— И ты… и мы проводили эти ночи вместе?

Ольга удивленно заморгала.

— Ну конечно… Все, кроме одной. Разве ты забыл? Ты вел себя так странно… быстро засыпал, а во сне часто ворочался и стонал… Тебя мучали кошмары?

— Да, — растерянно ответил он и подумал: «Выходит, бедная Линда была права. Я тоже все те дни находился под контролем… по крайней мере, по вечерам и ночам».

— А твой муж… он разве не ревновал?

Ольга жестко усмехнулась.

— Еще как. Но он во всем виноват сам. Эти три года оказались для меня сущим кошмаром. Михаил так и не смог понять, почему я так быстро разлюбила такого высокого, красивого, во всех отношениях преуспевающего мужчину.

— А он… он любил тебя?

— По-своему — да. Но очень по-своему. Я хотела поначалу стать частью его Жизни, а таковой у него не было. По крайней мере, этот образ существования я жизнью не могу назвать. Все холодное, претенциозное, очень дорогое… Все — напоказ, все — наружу, а внутри — пустота. Словом, мы оказались совершенно разными людьми. А потом я начала публиковать статьи в тюменских независимых газетах под разными псевдонимами, и он поклялся меня убить.

Корин вздрогнул.

— Не понял… Как убить?

Ольга снисходительно улыбнулась.

— Ну, конечно, не меня, а авторов этих заметок и статей. Я кое-что знала об изнаночной стороне его нефтяного бизнеса и не удержалась… Если бы ты только знал, Игорек, какие это люди! Лощеные снаружи и напрочь прогнившие внутри. Я долго терпела, притворялась полной дурой, но я же видела, как они безжалостно расправляются со всеми, кто становится у них на пути. Три года нашего брака — и два десятка заказных убийств людей, связанных с тюменским нефтяным бизнесом. И всегда концы в воду. Но я-то понимала… Слышала обрывки разговоров, видела лица, находила на столе мужа кое-какие записи… Конечно же, он не был главой этой банды, но и пешкой тоже не считался.

— И однажды он вычислил тебя?

— Да. При его связях это оказалось совсем несложно, хотя я вела себя очень хитро…

— Он угрожал тебе?

— Еще как! Он обозвал меня дурой, которая пилит сук, на котором сидит. А потом начал рассказывать всякие грязные вещи про отца…

— A-а… Он, кажется, тоже занимался в свое время нефтью?

— Да. Но он был другим, настоящим человеком! Пусть волком, а не овцой, но отец по крайней мере жил, а не существовал! И он был фанатично предан своему делу. Он был крепким хозяином, а не прыщом на заднице, понимаешь?

Корин промолчал. Ольга обожала своего отца, и всяческие реплики на этот счет были бы сейчас неуместны.

— Почему ты вспомнила обо мне? — задал он мучавший его вопрос. — Понимаю, жизнь с Михаилом у тебя не сложилась… но при чем здесь я? Три года молчала, а тут…

— Обрушилась словно снег на голову? — с кривой усмешкой продолжила за него Ольга. — Да, есть такой грех. Поначалу я посчитала наш роман простым девичьим увлечением… ведь ты тогда был так знаменит! А здесь, на Венере, ты показался мне просто Богом. Когда ты сумел посадить тарелку на Мраморном утесе, наша альпинистская группа уже потеряла надежду на спасение, понимаешь? Ты выглядел просто мальчишкой по сравнению с нашими проводниками, а проявил себя в отличие от них настоящим мужиком. Но вот в быту ты был, прости, сероват. Вернее, мне тогда так казалось по молодости и по дурости. А когда я наелась досыта всех этих бразильских карнавалов, Таити и Монте-Карло, я вдруг поняла, что совершенно одинока… А ты был таким замечательным другом!

Корин внимательно посмотрел на нее.

— Другом? — переспросил он. — Так вот в чем дело…

Ольга приподнялась на цыпочки и нежно поцеловала его в лоб.

— Прости, Игорек, если я тебя обидела. Пойми — в жизни долгие годы моим главным мужчиной был отец. Но после его смерти осталась пустота… и ты, только ты сумел заполнить ее. Наверное, это тоже любовь, хоть и немного другая, чем я себе представляла.

Корин нервно рассмеялся и с силой потер одеревеневшее лицо.

— Ты что? — с испугом спросила его Ольга.

— Да так… Наверное, это судьба. Только три женщины по-настоящему волновали меня, и каждая видела во мне прежде всего друга. Разве это не смешно? Пылкая любовь, обожание, страсть — это все достается таким, как Володя Поплавский… да Господи, всем достается! Я же словно прокаженный… Когда я узнал, что ты прилетела на Венеру, то подумал, осел, что… Ладно.

— Что ладно? — тихо произнесла Ольга.

— Богу — Богово, а кесарю — кесарево, — объяснил Корин. А сам подумал: «Вот так рушатся воздушные замки. Бедная Линда, как нам с тобой обоим не повезло. Ты, по крайней мере, не пыталась лишать меня иллюзий. А Ольга… она совсем иная. Как говорится: что на витрине, то и в магазине. Та самая простота, что хуже воровства».

Кажется, лицо выдало его невеселые мысли. И Ольга грустно спросила:

— Ты уже жалеешь, что увез меня из города?

После некоторой борьбы Корин кивнул, отведя глаза в сторону.

— В общем, да.

Ольга помрачнела и, оттолкнув его в сторону, стремительно пошла через зал к выходу. А Игорь достал из кармана комбинезона пачку сигарет и с наслаждением закурил, глядя на заметно приблизившиеся острова. Он понимал, что вел себя глупо, но ничего не мог поделать со своим разочарованием. Но сейчас он был почти благодарен Омену. Ольга неожиданно встала между ним и Линдой, и он на время потерял покой, воображая Бог знает что… Если бы сейчас душа Линды вернулась в свое тело, о большем и мечтать нельзя было. По крайней мере, он знал бы, ради кого дальше жить и, если надо, умереть. В ее любви было слишком много жалостливого, материнского… так могла бы к нему относиться старшая сестра. Но все же это была любовь!

Выкурив одну за другой несколько сигарет, Корин полюбовался на стаю механических птиц, пролетавших над фок-мачтой в сторону островов, и спустился в капитанскую рубку. Там его ожидал сюрприз — автомат- штурман самовольно изменил курс! Вместо того, чтобы продолжать следовать в сторону третьего причала на западном берегу, он повернул корабль на юго-запад, к островам. Все попытки Корина вернуть каравеллу на пусть истинный ни к чему не привели — ни руль, ни паруса не желали его слушаться.

А это означало, что там, на архипелаге, его ожидало новое испытание. И нетрудно было догадаться, какое.

Он провел ревизию своего вооружения. Два карабина, два бластера, два стуннера и «дуэльный пистолет», который постоянно лежал в одном из карманов скафандра. Целый арсенал! Хотя сейчас ему бы не помешала небольшая пушка и несколько десятков гранат.

Жестокая игра продолжалась.

Когда до ближайшего острова осталось менее километра, корпус корабля сотрясся от жестокого удара. Не удержавшись на ногах, Корин упал и больно ударился лицом о приборную стойку. Тотчас же раздался сигнал тревоги. На световой панели возле двери вспыхнула пурпурная надпись: «Разгерметизация». А чуть позже ее сменила другая: «Нижняя палуба изолирована».

Корин похолодел. Там же находилась Ольга! Если она не догадается немедленно надеть скафандр, а дверь в каюту не закрыта…

Чудовищный удар повторился, и теперь стало совершенно ясно, что судно вовсе не напоролось на риф, как показалось Корину поначалу. На этот раз Игорь устоял на ногах и успел увидеть через окно, как из свинцовых волн рядом с судном вынырнул механический многоголовый монстр и обрушил на палубу удар своих могучих щупалец.

Корин встревожился. Он не знал, насколько прочно построено судно и сможет ли оно выдержать атаку механического монстра. А если к нему на подмогу приплывут и другие искусственные обитатели моря? История с джунглями, взятыми Оменом под контроль, повторялась, но на этот раз ситуация была еще тревожнее.

До острова было недалеко, но атаки чудовища становились все настойчивее. Поняв, что механический гигант так просто не отстанет, Корин торопливо надел запасной скафандр, взял оба бластера и, улучив подходящий момент, выбежал на палубу.

Кальмароподобный монстр плыл метрах в десяти от судна. Его стальное тело судорожно вибрировало. Два из восьми щупалец уже превратились в жалкие огрызки, а остальные были помяты. Но и корпус каравеллы заметно пострадал. В верхней его части, в местах сварки вольфрамовых листов появились щели, а на самих листах образовались вмятины. Еще несколько точных ударов — и вольфрам может лопнуть. Последствия нетрудно предугадать. Если свинец хлынет в трюм, судно, разумеется, затонет, тем более что вольфрам тяжелее свинца.

Когда щупальца вновь взметнулись в воздух, готовясь обрушиться на палубу, Корин выстрелил сразу из обоих бластеров. Ему удалось скосить одно из щупалец, а еще три получили изрядные ранения. Монстр сразу же отпрянул — в его электронный мозг была заложена программа самосохранения. Корин, воспользовавшись этим, подбежал к палубе и сделал еще несколько выстрелов, целясь в центр массивного туловища — кажется, где-то там находился центр механического существа. Монстр ответил страшным ударом щупальца по поверхности моря, отчего ввысь взметнулся фонтан свинцовых капель.

Корин едва успел отвернуться, опасаясь, что эти капли словно пули пробьют стеклолитовое окошко шлема. Через несколько мгновений на его голову и плечи обрушился свинцовый дождь. Ощущение оказалось не из приятных, однако Корину было не до собственных переживаний. Вновь обернувшись, он сделал очередные выстрелы, но уже прицелившись в боковую часть туловища. На этот раз его замысел сработал. В боку образовалась довольно большая дыра, куда хлынул расплавленный свинец. Корин сразу же отбежал под защиту фок-мачты — и вовремя, поскольку в воздух поднялось целое облако раскаленных брызг. Палуба завибрировала от дождя. Хорошо еще, что сработала защитная автоматика, а на окна быстро спустились металлические ставни, иначе не миновать бы большой беды.

Агония робота продолжалась несколько минут. Постепенно чудовище отстало от судна, и тогда Корин поспешил в капитанскую рубку. До острова оставалось чуть более двух сотен метров, и его волновало, сможет ли автомат-штурман обеспечить причаливание. Убедившись, что соответствующая программа уже включена, Корин побежал на нижнюю палубу. Как и следовало ожидать, дверь во входной кессон была намертво заблокирована. А это означало, что утечка воздуха не устранена и автоматика попросту отрезала аварийную палубу от остальных, чтобы не дать распространиться раскаленной, ядовитой атмосфере. Но насколько она успела проникнуть в коридор? Опустились ли герметичные перегородки? Остался ли кислород в баллоне, подключенном к автономной системе воздухоснабжения каюты, гдедолжна находилась Ольга? Конечно, Линда в такой ситуации вряд ли бы растерялась — как-никак, за ее плечами немалый опыт работы спасателем. Но Ольга…

Корин стоял, лихорадочно размышляя. Затем он поднял бластеры и решительно направил два голубых луча на дверь. Она была сделана на совесть, так что лишь спустя несколько минут Игорю удалось взломать мощные запоры. Войдя в темный коридор, он побежал, готовя себя к самому дурному. Движения легко давались ему, а это означало, что давление на нижней палубе все еще низкое и воздух планеты еще не успел наполнить внутренние помещения. Это вселяло кое-какие надежды.

Подбежав к знакомой двери, Корин хотел было взяться за ручку, но передумал, а вместо этого просто постучал.

Во внутреннем радиофоне зашуршало, и он услышал голос Ольги — он был еле слышен из-за экранирующего действия стен каюты.

— Игорь…

— Да, это я! — заорал восторженно Корин. — Молодец, что догадалась надеть скафандр! Произошла авария системы воздухоснабжения. Пойдем, нам надо торопиться. Вот-вот корабль причалит к островной пристани!

Последовало долгое молчание. Обеспокоившись, Корин на всякий случай еще несколько раз постучал по двери.

— Ольга, что с тобой? — встревоженно спросил он. — Плохо чувствуешь себя? Наверное, ты наглоталась углекислоты, и…

— Нет… — послышался ответ. — Дело не в этом. Кто я, Игорь? Я не узнаю себя…

Корин чертыхнулся. Только этого сейчас не хватало!

— Оленька, открой! — попросил он. — Я тебе все объясню!

— Я… я тебе не верю…

Не выдержав, Корин выстрелил из бластера, целясь в край двери. Замок легко поддался, а через несколько секунд он ворвался в каюту.

Ольга сидела на кровати, одетая в скафандр. Она держала в руке бластер. Черт побери, да как же он не догадался вынуть оружие из скафандра Линды! Просто вылетело из головы…

Корин улыбнулся и хотел было подойти к девушке, но та, глядя на него широко открытыми глазами, выразительно приставила бластер к своему шлему.

— Стой на месте, — тихо посоветовала она. — Если ты сделаешь хоть один шаг, я выстрелю.

Корин замер, боясь пошевелиться. Во взгляде Ольги светилась такая беспросветная тоска, что он понял: она не блефует. Ольга действительно была способна на все, и когда она писала ему о своем возможном самоубийстве, то отнюдь не шутила.

— Ты мне солгал, Игорь, — после долгой паузы сказала Ольга. — Все время лгал. Откуда… откуда это чужое лицо? Волосы? Руки? Кто я?

Корин судорожно сглотнул, лихорадочно пытаясь продумать свои будущие слова — так, чтобы не спровоцировать Ольгу на непоправимый поступок. Наконец он решился.

— Это… это тело Линды, — упавшим голосом произнес он.

Ольга ничуть не удивилась.

— Я так и думала, — слегка кивнула она. — Это лицо мне знакомо. А где… где я?

Настал критический момент. Корин попытался изобразить нечто вроде улыбки и ответил:

— Не знаю… Наверное, в городе, где же еще? Произошла невероятная вещь, которую можно назвать обменом разумов. Я сам до сих пор не могу поверить!

Последнюю фразу он произнес совершенно искренне, но Ольгу ничуть не убедил.

— Нет, ты лжешь. Я же вижу, что ты лжешь!.. Не двигайся, я уже предупреждала.

Корин умоляюще приложил руку к груди.

— Послушай, Ольга, это долгий и сложный разговор. Поверь, я на самом деле мало что знаю! Но сейчас не время для бесед по душам. На корабль только что напал механический монстр — ты, наверное, слышала страшные удары. А через несколько секунд мы причалим к одному из островов. Пойми, мы должны быть сейчас там, на палубе!

Ольга жестко усмехнулась.

— Если хочешь, можешь уходить. Однако потом ты горько раскаешься, что не захотел ответить ни на один из моих вопросов.

Корин ощутил горечь во рту. Голова просто раскалывалась от пульсирующей боли. Сейчас, вот сейчас корабль причалит… и что произойдет дальше? Что это за остров? Какие механические создания здесь обитают и как они себя поведут? И как поведет себя Ольга, если он на самом деле попытается уйти?

Наконец ему в голову пришла удачная мысль.

— Ольга, сейчас нет времени рассуждать, как все произошло и почему, — торопливо произнес он. — Но так уж случилось, что ты — это гибрид двух самых любимых моих женщин. Если ты покончишь самоубийством, то убьешь СРАЗУ ДВУХ ЖЕНЩИН! И тогда я останусь совершенно один. Ты этого хочешь?

В глазах Ольги промелькнула тень сомнения. Казалось, ее рука слегка дрогнула.

— Н-нет… — пробормотала она. — Я чертовски ревнива, но убить готова лишь саму себя.

— Вот видишь! — с облегчением улыбнулся Корин. — А теперь пойдем на палубу. У нас еще будет время поговорить.

— Ты обещаешь мне все рассказать? — сдвинула брови Ольга.

— Да.

— Поклянись памятью своей матери!

— Клянусь.

— Хорошо. Но учти, бластера я не отдам. Он еще может мне пригодиться.

— Договорились.

— И ты не будешь пытаться его отнять? — с подозрением спросила она.

— Нет. Клянусь.

К его огромному облегчению, Ольга поднялась с кровати и спрятала бластер в карман.

Они вышли на палубу, и вовремя. Под шелест металлических парусов судно медленно разворачивалось, одновременно продолжая приближаться к берегу. Автоматика, несмотря на пятилетнее бездействие, работала отлично, и спустя несколько секунд каравелла почти беззвучно причалила.

Корин опустил трап, и они спустились на бетонный причал.

— Что это за остров? — спросила Ольга, оглядывая причудливые черные скалы, ветвящиеся словно гигантские кораллы.

— Не знаю… я здесь не был, — ответил Корин. — Но, кажется, догадываюсь. Если я прав, у нас появится шанс связаться с западным берегом. Пойдем.

Ольга серьезно взглянула на него.

— Хорошо. Но прежде ты мне все расскажешь.

И Корин рассказал — другого выхода у него не было.

Ольга заметно побледнела, но в целом отнеслась к его словам спокойно. Опустив голову, она прошептала:

— Выходит, я умерла…

— Только твое тело!

— Только… — горько усмехнулась она. — Зачем ты убил меня?

— Я не убивал!

— Но ты же сам говорил…

— Да, я видел человека с бластером, очень похожего на меня, и то лишь на картинке. Но я находился в это время на склоне вулкана, почти в сотне километров от плато. Скорее всего, это очередные садистские штучки Омена. Он играет со мной, как сытая кошка с мышью, и пока хочет лишь одного — доставить мне как можно большую душевную боль.

Ольга задумчиво взглянула ему в глаза.

— Надо было тебе с самого начала полететь на вершину Эвереста, — с упреком сказала она. — Тогда бы не случилось этого ужасного плавания, и я бы не воскресла так страшно.

— Да, ты права.

— Всему виной твое упрямство… твоя гордость, — задумчиво продолжила Ольга. — Наверное, твоего всесильного врага очень раздражает, что такое ничтожное существо не хочет покорно идти на заклание, словно жалкая, безмозглая скотина.

— Похоже на то, — со вздохом согласился Корин. — До сих пор, наверное, ему приходилось встречать совсем других людей.

— Тех, кто служил ему в ЛИМПе? — спросила Ольга.

— Конечно. По-моему, Земля для Омена и его расы была испокон веков чем-то вроде фермы… или питомника. Помнишь, я тебе рассказывал о странных мирах, которые видел сквозь окна города-лабиринта? В них жили существа, очень похожие на людей, но куда более прекрасные и совершенные. А вот их одежда, здания, обычаи… Это все взято с Земли! Наверное, наша планета — питомник цивилизаций для расы Оменов. По-моему, они даже заимствуют у нас растительный и животный мир.

— Но зачем?

— Откуда я знаю? Это лишь догадки… Но представь себе, что Земля — уникальный мир, каких больше нет в Галактике. Только здесь эволюция создала мириады растений и живых существ, начиная с простейших и кончая высшими животными. Дарвин полагал, что стимулом к бесконечному обновлению является заложенная в генотипах всего живого так называемая борьба видов за существование. А если этот «ген борьбы» заложен в нас искусственно?

— Питомник… — прошептала Ольга. — Это ужасно… Наверное, Омен и его раса — жестокие, безжалостные существа.

Корин усмехнулся.

— А это с какой точки зрения смотреть. Возможно, без их вмешательства на Земле до сих пор бродили бы племена неандертальцев. А так за считанные тысячи лет расцвела цивилизация, сумевшая выйти в космос! Но этот «ген борьбы» дорого нам обошелся. А что ты хочешь: цивилизация-скороспелка! Мы словно дети- переростки, с развитыми телами и крепкими кулаками, но мозгами младенцев. Однако потихоньку мы все же созреваем, проявляем самостоятельность, осваиваем космос. Глядишь, века через два-три выйдем в Галактику и станем конкурентами расе Оменов. Вот потому- то они и решили подкрутить кое-какие гайки. Сначала они затормозили прогресс науки, сделали все, чтобы наш выход в ближний космос замедлился. Еще бы Оменам не заволноваться! За каких-то двенадцать лет человечество прошло путь от запуска первого спутника до высадки на Луну. А затем почти сорок лет топтания на месте — и не только в космосе. Но когда полеты на планеты возобновились, Омены решили — все, баста! Зверей пора загонять назад, в клетки. И они руками марионеток из ЛИМПа попробовали установить в Солнечной системе диктаторский режим. Взять нас всех под контроль.

Он запнулся, заметив, как странно исказилось лицо Ольги. Она слабо вскрикнула и, закрыв глаза, обмякла. Корин едва успел подхватить ее под руки.

Прошло несколько томительных минут, Ольга вновь открыла глаза и крепко встала на ноги. Внимательно вглядевшись в нее, Корин отшатнулся, выхватив из кармана бластер.

— Глупо, — тихо зазвучал знакомый, и в то же время бесконечно чужой голос.

Корин с проклятием опустил оружие.

— Да, глупо, — сдавленным голосом произнес он. — Так уж мы, люди, устроены — очень часто делаем необдуманные вещи. Но не всегда.

— К сожалению, не всегда, — произнес Омен. — Зато за вами любопытно наблюдать. И ставить эксперименты.

— И какой эксперимент вы ставили надо мной?

— А ты не догадался? — тихо рассмеялся Омен.

Корин задумался.

— Вы хотели… вы ждали, когда я наконец ПОЙМУ? — тихо спросил он.

— Да. Я хотел узнать, сколько раз надо уколоть жука в лабиринте, чтобы он дошел до конца.

— Значит… значит, это не было местью?

Омен презрительно улыбнулся.

— Конечно, нет. Просто из всех людей ты дальше всех забрался в этот лабиринт. Кого-то надо было выбрать в качестве подопытного, а ты для этой роли подошел лучше других.

Кровь бросилась Корину в голову, и он вновь, не сознавая зачем, поднял бластер.

— И ради этого опыта вы убили всех моих близких? — с ненавистью выкрикнул он.

Омен холодно взглянул на него.

— А почему бы и нет? — безразличным тоном произнес он. — Если бы ты оказался умнее, то все понял бы уже после того, как мы стали внушать тебе сны. Но ты испугался лабиринта, робко заглядывал лишь в щели окон, вместо того чтобы просто отодрать все доски до единой. Тогда бы ты увидел землемиры. Но ты обрел решимость только там, в нашем старом корабле, — после того, как мы убили Ольгу. Однако и после этого ты не созрел, и нам пришлось сделать еще несколько болезненных уколов. Но не слишком много.

Омен скосил глаза чуть в сторону. Корин обернулся и увидел возле одной из скал механического гиганта с шестью парами клешнеобразных рук, мощным вороненым туловищем и сверкающим единственным глазом посреди выпуклого лба.

— Циклоп… — выдохнул Корин. — Он… он должен был убить…

— Да. Тело одной твоей подруги и разум другой были следующей ставкой в этой игре. Но твоя мысль, к счастью для тебя, наконец-то попала в цель. И теперь игру можно остановить.

— Игра… — пробормотал Корин, покачивая головой. — Ну конечно же, это была просто игра на догадливость… с кнутами и пряниками… Я проиграл почти все, а вы… Вы выиграли?

— Да, — улыбнулся Омен. — Пока — да. Но и ты — тоже.

— Значит — ничья? — с надеждой спросил Корин.

— Можно сказать и так, — снисходительно согласился Омен. — Ты был прав — долгое время Земля служила для нашей расы питомником. Сначала мы заимствовали отсюда образцы животного и растительного миров, которых на Земле — с нашей помощью — рождалось куда больше, чем во всей остальной Галактике. Затем мы открыли на вашей планете питомник цивилизаций. То, что для землян становилось историей, а то и просто исчезало в пыли веков, для нас стало рабочим материалом, из которого мы лепили миры наших далеких колоний.

— Это вы и называете землемирами?

— Да. Но вы, люди, вряд ли когда-нибудь увидите их.

— Почему же?

— Да потому что мы сегодня навсегда покидаем Солнечную систему. И человечество остается один на один со своими проблемами. Ты был прав: вы — скороспелки, и ваша мощь намного превосходит ваш разум. Отныне мы не собираемся вас ни подталкивать к войнам, ни охранять от них. Все теперь находится в ваших собственных руках. «Ген борьбы» будет непрерывно производить зло, а добро сможет создавать лишь человеческий разум. И мы не знаем, чем в конце концов окончится эта схватка. Но это нас не очень интересует. И дело здесь не в досадном крушении ЛИМПа и не в твоей догадливости. Это было двумя последними каплями, переполнившими чашу нашего терпения. Истинная причина в ином — Земля стала очень много брать и очень мало отдавать. Наверное, созидательные силы человечества исчерпаны. В прошедшем веке ваша планета создала мало истинно ценного, но зато породила целый океан уродства — в культуре, технике, обычаях и прочем. ЛИМП мог исправить положение, но это лишь продлило бы вашу агонию.

Корин смотрел на Омена, лихорадочно размышляя. Почему-то его сейчас меньше всего интересовало человечество. Он думал о другом… Так было во все времена — человек, обращаясь к Богу, всегда прежде всего просил чего-то для себя лично или для своих близких. Не мира на всей Земле, не здоровья всем детям и старикам, а того же самого, но только для себя, для своего ребенка или для своих родителей. И он сейчас хотел…

Омен понимающе улыбнулся.

— Ты такой же, как и все остальные, — мягко произнес он. — Не лучше и не хуже, не талантливее и не бездарнее. И ты хочешь попросить у нас того же, что попросил бы на твоем месте любой другой человек: воскрешения друга и обеих подруг. И надеешься, что мы скажем, что это НЕ ТЫ убил Ольгу.

— А разве… разве ее убил я?

— Да. На склоне вулкана мы установили нуль-транспортировочную кабинку и гипноизлучатель. Он освободил твое подсознание, и, перенесясь на место свидания с Ольгой, ты сделал то, о чем давно тайно мечтал.

— Я — мечтал? — в ужасе воскликнул Корин.

Омен кивнул.

— Ну конечно же. В этом было своеобразное изящество — одновременно наносить тебе болезненные уколы и в то же время выполнять твои подсознательные желания. Ты опасался Райнера и правильно делал — он действительно подозревал тебя в убийстве Ольги, и потому-то он и отправился в путешествие. Ты назвал точно время убийства — потому что убил своими же руками. И Райнера насторожило это и еще многое другое.

— Он видел меня с Ольгой? — помрачнел Корин.

— Да.

— А этот француз… Лафаер?.. Хотя… ну конечно, я стал ревновать его к Линде. Он так похотливо на нее смотрел…

— И он тоже понравился твоей девушке, — согласился Омен. — Линда устала от твоих проблем, а Лафаер был как раз из той счастливой породы людей, которые живут так же просто и легко, как летают птицы.

— И она… из-за этого и погибла?

Омен пристально взглянул на Корина. Впервые в его темных, холодных глазах промелькнуло нечто вроде сострадания.

— А разве она погибла? — спросил он.

Корин долго смотрел на него непонимающим взглядом, и вдруг на него накатилась волна дикого, животного ужаса.

Только сейчас он понял, что предстоит ему пережить в конце лабиринта.

Ему предстояло сделать выбор.

— Нет… — прошептал он, качая головой и медленно пятясь к причалу в сторону корабля. — Нет, только не это! Ольга умерла, и…

Омен недобро усмехнулся.

— Ты верно все понял — под конец мне хочется провести еще один крошечный эксперимент. Такого еще не случалось ни с кем из вас, людей. Ты дошел до конца лабиринта и заслуживаешь поощрения. И я предоставляю тебе выбор. В наших информкристаллах записаны обе личности — Ольги и Линды. А вот тело сохранилось только одно. И тебе самому решать, кто из двух любимых женщин останется жив, а кто — окончательно умрет. Мы можем, если хочешь, снять у Ольги все комплексы насчет чужого тела — это сделать несложно. Но выбор ты должен сделать сам. Наш корабль сегодня стартует с Венеры, и у меня нет времени. Ну, что решил? Вспомни — на этой планете нередко любовные треугольники решались с помощью убийства. Но тебе стрелять не придется.

Оцепенев, Корин долго молчал, не в силах пошевелить губами. Затем, вспомнив, он открыл один из карманов скафандра и вынул оттуда «дуэльный пистолет», найденный им в древнем космолете.

— Я сделаю свой выбор, — хрипло произнес он. — Но сначала я хочу встретиться с тобой один на один.

— Глупо, — пренебрежительно улыбнулся Омен.

— Пусть так, но я хочу этого! Или ты боишься?

Омен озадаченно взглянул на него.

— Это не самый лучший способ самоубийства, — произнес он. — И очень хлопотный. Я нахожусь сейчас на вершине Эвереста, почти в сотне миль отсюда. А нуль-кабинок на этом острове нет.

— Тогда я сам прилечу к тебе! — яростно крикнул Корин. — Пришли мне флиттер!

— А как же тело Линды? — поинтересовался Омен. — Лишенное разума, оно быстро придет в негодность. Тебе все равно придется сделать выбор. Или ты желал бы, чтобы на Эверест мы полетели вместе?

— Нет. Мне понадобится секундант.

— Райнер? На всякий случай мы записали и его разум.

— Н-нет… Вы могли бы сделать копию моего разума и переселить его в тело бедной Линды?

Омен с интересом взглянул на своего противника.

— Конечно. Признаюсь, это очень любопытный ход, я его не предвидел… Хорошо, пусть будет по-твоему.

Омен закрыл глаза, и тело Линды вновь обмякло. Корин осторожно усадил его на ближайшую скамейку и стал ждать, нетерпеливо прохаживаясь по причалу. Механический циклоп тем временем ожил и, не обращая внимания на человека, огромными шагами направился назад, в лес ветвистых скал. Казалось, он сожалел, что не придется проявить в бою свою свирепость и невероятную силу.

Корин проводил гиганта почти сожалеющим взглядом.

Ему предстояло встретиться с соперником посерьезнее.

Глава 17

«Омега» взмыла с причала и, постепенно набирая высоту, направилась в сторону плато. Корин прильнул к окну и некоторое время наблюдал за уходящим вниз островом Циклопа. Отчаливший от него корабль медленно совершал маневр разворота, произведя сложные эволюции парусами. Наверное, Омен намеревался вернуть его на прежнее место стоянки, дабы не вызывать у людей лишних вопросов и нездорового любопытства. А возможно, он готовился к следующему шагу в этой страшной игре, которую его противник из упрямства и гордыни не захотел закончить там, на берегу среди скал.

Корин вздохнул, подумав об этом, — и тут же услышал, как одновременно вздохнула Линда, сидящая рядом с ним в кресле второго пилота.

Линда?!

Корин повернул голову, словно ужаленный острой мыслью, и встретился взглядом с девушкой, в глазах которой сияло изумление.

— Господи… — одновременно прошептали они, а затем так же дружно нервно рассмеялись.

— Выходит, Омен не обманул… — произнесли они начало одной и той же фразы, но тут Корин предостерегающе поднял палец.

— Помолчи, ладно? — просительно сказал он. — Еще не хватает, чтобы мы говорили хором и шагали в ногу, словно солдаты в строю. Толк от нашего раздвоения будет лишь тогда, когда мы сумеем отойти хоть немного в сторону друг от друга.

— И тогда возникнет нечто вроде стереоскопии, — закончил за него Корин-2. — Что называется, ум хорошо, а два лучше, верно?

Корин кивнул, изучающе разглядывая лицо Линды. Оно вновь изменилось. В нем появилась мужская суровость, неулыбчивость, глаза сощурились, возле губ появилась знакомая жесткая складка… Изменения были незначительными, но они не оставили от былого очарования девушки и следа. Этакой синий чулок, сухарь в юбке. Словом, Корин в женском облике сам себе не понравился.

— Неужели я так паршиво выгляжу? — спросил Корин-2.

— Ну… на конкурс красоты я бы тебя не послал… Господи!

— Что такое?

— Да разве ты не понял? Мы уже начали РАСХОДИТЬСЯ!

Корин-2 усмехнулся.

— Точно, черт побери. Глядишь, скоро мы начнем с тобой беседовать, словно два РАЗНЫХ человека.

— А мы уже начали.

— Хм-м… точно. И нам надо решить эту жуткую головоломку, которую нам задал Омен, прежде чем мы долетим до Эвереста.

— Раньше, — поправил сам себя Корин. — До высоты километров двух-трех автопилот нас вытянет, а там мы попадем в зону ураганов, и нам станет не до разговоров.

— Но нам вдвоем будет проще управлять машиной, верно?

— Конечно. Это была одна из причин, почему я решил раздвоиться. Линда толком не умеет управлять флиттером, а одному мне там, под облаками, не справиться.

— Я знаю, — усмехнулся Корин-2.

— Тьфу, забыл. Прости. Никак не могу понять, как с тобой разговаривать.

— И я тоже. Ничего, как-нибудь приспособимся.

— Попробуем. Ты думаешь, Омен догадается, что вся эта затея с дуэлью — лишь способ оттянуть время?

— Я не знаю, насколько он контролирует мои мысли. Наверняка для него это не представляет трудностей, но вряд ли он опустится до таких мелочей, да еще после окончания эксперимента.

— Неужели мы с тобой на самом деле победили в этой игре?

— Ну конечно. Раз один человек, пусть после некоторых подсказок, догадался, в чем на самом деле состоит секрет ЛИМПа, то расе Омена действительно больше нечего делать в Солнечной системе. Вспомни — наши ученые на Марсе уже сделали первые шаги в этом направлении. Они почти догадались о том, что марсиане столкнулись с расой пришельцев, проиграли войну и вынуждены были отнюдь не по своей воле оставить свою планету. И о том, что их генотип был использован при искусственном убыстрении эволюции человека. Отсюда один шаг до мысли, что Земля — чья-то собственность. А если прибавить к этому странную историю с ЛИМПом и хронотрещины… Тот, кто догадается, что хронотрещины — следы нуль-транспортировок целых участков земной поверхности куда-то к звездам, разгадает и загадку Оменов.

— Точнее — незакрытые следы, — подправил сам себя Корин-2. — В обитаемых областях Земли Омены вынуждены были действовать осторожно и потому тратили немалую энергию на затягивание следов от нуль- пространственных перемещений. А в тех районах, куда люди редко заглядывали, Омены оставляли все как есть. Вот так и возникали многочисленные Бермудские треугольники, на которые люди натыкались лишь изредка и случайно.

Корин пренебрежительно махнул рукой.

— Ну, это уже детали. Главное, что рабству человечества настал конец! И мы с тобой, дружище, приложили к этому руку.

Корин-2 жестко усмехнулся и хотел было инстинктивно поправить спустившийся на лицо локон длинных волос, но, наткнувшись пальцем на шлем, смачно выругался.

— Дьявол, и почему Линда носит такие длинные волосы? — проворчал он. — Страшно неудобно.

— Дружище, хватит трепаться, — отозвался Корин, не отрывая глаз от показаний приборов. — Мы уже поднялись довольно высоко. До уровня плато осталось километра три, а затем начнется самое интересное. Пора решать.

— Линда или Ольга? — понимающе кивнул Корин-2.

— Да. Страшный выбор, но мы должны его сделать.

— И самое страшное, что в гибели их обоих виноваты мы. Вернее, наше подсознание.

— Верно, — глухо отозвался помрачневший Корин. — В моей подкорке такое порой творится… Я могу представить себе вещи, от которых самому становится не по себе. Впрочем, кому я говорю…

— Этот ад таится в душе каждого, — утешил его Корин-2. — Помнишь, Линда однажды в подпитии поделилась с тобой своими эротическими фантазиями? Садизм, мазохизм, жуткие извращения… И это у такой очаровательной девушки! Помнишь, как мы были шокированы?

Корин досадливо поморщился, но предпочел пропустить это нелепое МЫ мимо ушей.

— Это хорошее утешение, верно? — произнес он, глядя, как в серых облаках клубящегося тумана то там то здесь проглядывала черная стена основания гигантского плато. Флиттер продолжал набирать высоту, но ему мешали резкие порывы ветра. Однако пока автопилот без труда справлялся со всеми проблемами. Все-таки замечательная машина эта «Омега»!

— Напрасно ее назвали «Омегой», — неожиданно произнес Корин-2, скептически глядя на приборную панель.

Корин вздрогнул и с удивлением взглянул на свою женоподобную копию.

— Это еще почему?

— А потому, что флиттер еще далек от совершенства, — заявил уверенным тоном Корин-2. — Конечно, он на порядок лучше тарелок, но ты только взгляни, как он жрет энергию! Раза в три больше, чем нужно при его массе. Динамические характеристики тоже не очень.

Корин закашлялся, с изумлением глядя на соседа.

— Кх-кхе… мы что, спорим? — выдавил он из себя.

Корин-2 красиво приподнял тонкие брови — так, как это нередко делала Линда.

— А что тебя удивляет? — произнес он нежным, бархатистым голосом. — Разве ты редко споришь сам с собой? По-моему, ты только и делаешь, что сомневаешься во всех своих действиях и терзаешь себя за сделанные ошибки. Согласись, куда сподручнее это делать мне.

— Тебе?!

Корин-2 обиженно поджал губы.

— А кому же еще? По-моему, это будет лучшим решением всех проблем. Ты надеялся, что я помогу сделать выбор между Линдой и Ольгой? И тем самым как бы возьму на себя половину груза ответственности. Ведь цена этого выбора нешуточная: жизнь и смерть.

— Я совсем не это имел в виду… — растерянно попытался возражать Корин, но его сосед пренебрежительно махнул рукой.

— Брось. Кого ты хочешь обмануть? Я знаю все твои мысли, потому что был тобой.

— Был? — возмутился Корин. — Да ты и есть я!

Корин-2 снисходительно помахал в воздухе пальцем.

— Э-э нет, дружище, — ласково отозвался он. — Не совсем так. Ты находишься в своем собственном теле, и опасаться тебе нечего — кроме Омена, разумеется. А я должен бояться за ВАС ОБОИХ. Ощущаешь разницу?

Корин уставился на соседа, судорожно соображая.

— Постой… ты хочешь остаться в женском теле? — вымолвил он, не веря своим же словам.

Корин-2 улыбнулся уголками губ, в остальном сохраняя серьезность.

— Вот именно, дружище. Это будет лучшим выходом из создавшегося положения. Сам посуди: какой бы ты ни сделал выбор между своими возлюбленными, одна из них будет до конца жизни преследовать тебя в ночных кошмарах. Да и как выбрать? Ты больше любишь Ольгу, но тебя больше любила Линда. И обе на самом деле тебя не любили. Хорош любовный треугольник, верно? Как его ни решай, ты останешься все равно на бобах. Для Ольги ты — лишь соломинка, за которую она отчаянно пыталась ухватиться во время крушения брака. Но ты же сам убедился — и часа не прошло, как вы начали ссориться. Слишком уж разные вы личности. Скорее всего она использует тебя словно ракету-носителя, а затем найдет либо очередного процветающего Михаила, либо другого суперспасателя, окутанного романтической славой. Разве я не прав?

— Говори, говори, — мрачно усмехнулся Корин.

— Я уже не говорю про то, что испытает бедная девочка, когда вновь очнется в чужом теле, — продолжил Корин-2. — Натура она темпераментная, эмоциональная… дело может закончиться и шоком или еще чем похуже. Ведь ее тело все еще лежит, закутанное в саван, в морге полицейского управления. Весело, верно?

— А Линда? — сухо напомнил Корин. — С ней таких проблем не будет.

— Конечно. И такой выбор будет означать, что ты своими руками забил гвозди в гроб Ольги — обожаемой тобой Ольги, которую ты убил собственными руками. Понимаешь — не Омен, а ты! Убил — и не дал ей шанса восстать из праха.

— Но что же Линда? — упрямо произнес Корин.

— Надеешься, она останется с тобой — после всего, что произошло? Да одни твои нынешние колебания заставят ее возненавидеть тебя!

— Она может о них и не узнать…

Корин-2 расхохотался.

— Отлично! Вот такой, господа присяжные заседатели, Игорь Корин, знаменитый хронофизик и спасатель, покоритель Марса, Меркурия и прочее, прочее, а заодно и спаситель человечества от расы галактических пришельцев. Прошу любить и жаловать. Грешен, весьма грешен. Готов обманывать до конца жизни единственную женщину, которая пусть по-своему, но все-таки любит его. Ничего не получится, дружище. Этот Омен не так прост. Часть памяти Линды он не тронул, так что, очнувшись вновь в своем теле, она все — слышишь, ВСЕ будет знать.

— Лжешь! — крикнул в ярости Корин. — Ты хочешь обмануть меня с корыстными целями! Можешь доказать свои слова?

Корин-2 поджал губы и задумался.

— Если хочешь, я проникну в этот изолированный блок памяти. Но вряд ли это тебе что-то даст — это же воспоминания Линды, о которых ты ни черта не знаешь.

— И снова ты лжешь! Но зачем? Мы же были одним целым — ты и я, и вновь станем им!

Корин-2 зло взглянул на него.

— Тебе легко рассуждать — ведь исчезнешь не ты, а я.

— Но ты… это ведь женское тело?

— Что поделать… Я предпочел бы, конечно, мужское. Впрочем, это уже мои проблемы.

Корин-2 защелкал тумблерами, переключая управление флиттером на себя.

— А теперь отдохни, дружище, — спокойно сказал он. — Дальше машину поведу я.

— Куда? На Эверест?

— Конечно, нет, — хладнокровно объяснил Корин-2. — Забудь о поединке, все это чистой воды мальчишество. Омен — вовсе не злой гений. Для нас, людей, — это нечто вроде стихии, могучего явления природы. Что ты докажешь, выйдя на поединок с ним? Только то, что человек еще слаб. Но когда-нибудь человечество выйдет в далекий космос, и тогда люди встретятся с Оменами.

— Тогда начнется война? — мрачно спросил Корин.

— Нет, конечно, нет! Да, очень обидно узнать, что Землю многие тысячелетия попросту использовали. Но без Оменов она выглядела бы совсем иначе, и человечество могло еще даже не возникнуть… Смотри, Эверест!

Флиттер наконец поднялся над краем плато и, подвергаясь командам второго пилота, полетел в сторону громадной горы, возвышающейся на западе. Вершина Эвереста, как всегда, была окутана мощными облаками. Сейчас там, на двенадцатикилометровой высоте, расцветала десятками извилистых молний страшная гроза. Чудовищные раскаты грома постепенно приближались, и вскоре по фюзеляжу флиттера застучали первые капли начинающегося серного дождя.

Корин с тоской глядел вверх. Он понимал, что даже «Омега» не сможет прорваться через грозовые облака. А ведь Омен сказал, что он и его товарищи через несколько часов покинут Венеру и навсегда уйдут из Солнечной системы!

— Боги жили на вершине Олимпа… — прошептал он. — Они были могущественны, жестоки и непостижимы. И всегда наказывали смертных, посмевших из гордыни даже помыслить о соревновании с ними…

Флиттер поднимался все выше и выше. Ураганной силы ветер заставил автопилот полностью выдвинуть крылья и включить двигательную установку на всю мощь. Корпус машины стал вибрировать. На контрольном пульте тревожно вспыхнула красная лампочка, сигнализируя о том, что гироскопическая система сигнализации не справляется с внешними возмущениями. Однако Корин, ни на что не обращая внимания, неотрывно глядел на такую, казалось бы, близкую, но совершенно недоступную для него вершину.

— Друзья или враги?.. — продолжал бормотать он. — Хозяева или братья? Кто вы, черт вас побери? Неужели я так никогда не разгадаю этой тайны?

На его глаза навернулись слезы отчаяния. Да, галактические Боги оказались жестоки с ним, но он не испытывал к Оменам ненависти. Сейчас он готов был отдать все на свете, чтобы хоть краем глаза увидеть их замок на вершине Эвереста.

— Не плачь… — ласково произнес кто-то рядом.

Корин повернул голову и увидел Линду. Ее взгляд был полон глубокого сострадания.

— Господи… Линда… Да ты, наверное, теперь возненавидишь меня!

Девушка нежно погладила его рукой по стеклу шлема.

— Глупый, какой же ты глупый… — тихо произнесла она. — То, что мы пережили, было ужасно… но зато я теперь, кажется, стала понимать тебя…

— Я… страшный человек? — горестно спросил он.

Линда помотала головой.

— Нет. Такой же, как и я, и как все остальные. Такими нас сделали Омены — по своему образу и подобию. Они долго не хотели признавать в нас своих собственных детей, но…

— Но жук все-таки дошел до края лабиринта? — попытался улыбнуться Корин.

— Да. А теперь мы возвращаемся в город, верно, милый?

Корин еще раз взглянул на вершину Эвереста, окутанную черными грозовыми тучами с десятками ветвистых молний, и молча кивнул. Затем засунул руку в карман — туда, где лежал «дуэльный пистолет». Но извлек оттуда два информкристалла…

— Что это? — ошеломленно пробормотал он.

Линда улыбнулась и выразительно постучала пальцем по его шлему прямо напротив лба.

— А ты еще не понял?

— Ольга… Райнер… — прошептал Корин, не сводя глаз с голубых, сияющих кристаллов. — Господи, да что я буду делать со всем этим? Или Омен полагает, что мы когда-нибудь встретимся, и тогда…

Дождь еще больше усилился и наконец перешел в настоящий ливень. На плато появились ветвящиеся ручьи, которые, сливаясь в широкие потоки, низвергались с огромной высоты на поверхность Венеры. Раскаты грома звучали все ближе и ближе, и наконец флиттер оказался в самом центре разбушевавшейся грозы.

Линда отключила автопилот и, взявшись покрепче за штурвал, повела машину вниз, в сторону сияющего купола Венерополиса.

Примечания

1

См. Повесть «Грабители Марса» из книги С.Сухинова «Звездная застава», издательство «ЭКСМО», 1997 г.

(обратно)

Оглавление

Леонид Кудрявцев Чёрная стена

  Уведомление

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

Леонид Кудрявцев Клятва крысиного короля

Леонид Кудрявцев Меч некроманта

  Часть первая: Джинн

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

    9

  Часть вторая: Королевская кровь

    10

    11

    12

    13

    14

    15

    16

    17

    18

    19

    20

    21

    22

    23

    24

  Часть третья: Подземный дракон

    25

    26

    27

    28

    29

    30

    31

    32

    33

    34

    35

    36

    37

    38

    39

    40

    41

    42

  Часть четвертая: Некромант

    43

    44

    45

    46

    47

    48

    49

    50

    51

    52

    53

    54

    55

    56

    57

    58

    59

    60

    61

    62

  Часть пятая: Тиранозавриха

    63

    64

    65

    66

    67

    68

    69

    70

    71

    72

    73

    74

    75

    76

    77

  Часть шестая: Крысиный король.

    78

    79

    80

    81

Леонид Кудрявцев Охотники на магов-1

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

Леонид Кудрявцев Тень мага

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

Леонид Кудрявцев Серый маг

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

Леонид Кудрявцев Охотник и вампирша

  Предисловие

  Часть первая Дорога к долине

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

    9

    10

    11

    12

    13

    14

    15

    16

    17

    18

    19

    20

    21

    22

  Часть вторая Долина

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

    9

    10

    11

    12

    13

    14

    15

    16

    17

    18

    19

    20

    21

    22

    23

    24

    25

    26

    27

    28

    29

    30

    31

    32

    33

    34

    35

    36

    37

    38

    39

    40

    41

    42

    43

    44

    45

    46

    47

    48

    49

    50

    51

    52

    53

    54

    55

    56

Кудрявцев Леонид Инспектор снов

Леонид Кудрявцев ЛАБИРИНТ СНОВ

Леонид Кудрявцев Эмиссар уходящего сна

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

Леонид КУДРЯВЦЕВ ЦЕНТУРИОН ИНОПЛАНЕТНОГО КВАРТАЛА

  1.

  2.

  3.

  4.

  5.

  6.

  7.

  8.

  9.

  10.

  11.

  12.

  13.

  14.

  15.

  16.

  17.

  18.

  19.

  20.

  21.

  22.

  23.

  24.

Леонид Кудрявцев Долг центуриона

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

Леонид Кудрявцев ВОЛЧОНОК

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  30

  31

  32

  33

  34

  35

  36

  37

  38

  39

  40

  41

  42

  43

  44

  45

  46

  47

  48

  49

  50

  51

  52

  53

  54

  55

  56

  57

  58

  59

  60

  61

  62

Леонид Кудрявцев Звездный порт

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  30

  31

  32

  33

  34

  35

  36

  37

  38

  39

  40

  41

  42

  43

  44

  45

  46

  47

  48

  49

  50

  51

  52

  53

  54

  55

  56

  57

  58

  59

  60

  61

  62

  63

  64

  65

  66

  67

  68

  69

  70

  71

  72

  73

  74

  75

  76

Александр Смирнов Стратег Книга 1 ЗЕМЛЮ СДАТЬ

  Часть 1 ПЕРЕЙТИ РУБИКОН, ИЛИ РЕШЕНИЕ ПРИНЯТО

    Вместо эпиграфа

    ПРЕДИСЛОВИЕ

    Земля. Мадейра. Стратег

    Детство Стратега. Дальний Восток

    Не-гуманоиды. Планета Слипс

    Земля. Центр космической связи. Байконур. Стратег

    Детство Стратега. Дальний Восток (продолжение)

    Земля. Центр космической связи. Байконур. Стратег (продолжение)

    Детство Стратега. Дальний Восток (продолжение)

    Земля. Центр космической связи. Байконур. Стратег (продолжение)

    Детство Стратега. Дальний Восток (окончание)

    Земля. Центр космической связи. Байконур. Стратег (окончание)

    Юность Стратега. Первая женщина

    Стратег. Размышления: Артефакты — Лабиринт Страха и Лабиринт Любви

    He-гуманоиды. Планета Полиандрия

    Группа особого назначения. «Малютка-15»

    He-гуманоиды. Планета Мартир. Разработчик Далеко Идущих Планов Гваан Гху

    Земля. Байконур – Новосибирск. Стратег

    Детство Стратега. Прибалтика

    Земля. Байконур – Новосибирск. Стратег (окончание)

    Детство Стратега. Прибалтика (продолжение)

    Не-гуманоиды. Планета Фарфоровых Куколок. Праздник исполнения Долга

    Дальние подступы к Земле. «Малютка-15». Район космической станции «Пионер-4»

    Не-гуманоиды. Планета мокриц. Обитатели подземных лежбищ

    Земля. Новосибирск – Конкордия. Стратег

    Детство Стратега Прибалтика (окончание)

    Земля. Конкордия. Стратег

    Юность Стратега. Ленинград

    Земля. Конкордия. Стратег (продолжение)

    Территория, контролируемая не-гуманоидами. Планета рабов. Пещерный город

    Стратег. Земля – Луна – Плутон – открытый Космос

    Земля. Снежный Барс снова в строю

    Конфедерация зеерян

    Стратег. Размышления: силы, действующие во Вселенной. Хранители

    Враг идентифицирован

    Студенческие годы Стратега. Ленинград

    Враг идентифицирован (продолжение)

    Империя рэмоб. Блистательная Белая Рэмия. Променада. Ландо и Наставник

    Воинственная Зеленая Рэмия

    Таинственная Сокрытая Красная Рэмия. Тайные Правители Империи

    Блистательная Белая Рэмия. Император РэмсирДлан

    Блистательная Белая Рэмия. Ведущий клан Донов

    Блистательная Белая Рэмия. Великий клан Господ

    Таинственная Сокрытая Красная Рэмия. Секта отшельников

    Блистательная Белая Рэмия. Аутсайдеры. Клан Панов

    Блистательная Белая Рэмия. Клан Второго плана

    Седьмой Имперский Звездный флот

    Честолюбивая, Преданная, Верная Желтая Рэмия

    Не-рэмы. Химикус-генетикус

    Стратег. Размышления: силы, действующие во Вселенной. Похитители

    He-гуманоиды. Планета Слипс

    Дальние подступы к Земле. «Малютка-15». Район космической станции «Пионер-4»

    Стратег. Размышления: Батя

    Не-гуманоиды. Планета Полиандрия. Совет кораблей

    Где-то во Вселенной. Стратег и Тактик

    Стратег. Размышления: Тактик

    Не-гуманоиды. Планета Мартир. Совет Последней Инстанции

    Земля. Стратег. Санкт-Петербург – штат Вашингтон – Япония – Конкордия

    Юность Стратега. Судьбоносная Встреча. Ленинград

    Земля. Стратег. Санкт-Петербург – штат Вашингтон – Япония – Конкордия (окончание)

    Стратег. Размышления: Светик-Самоцветик

    Не-гуманоиды. Планета Фарфоровых Куколок

    Земля. Стратег. Трудное решение

    Юность Стратега. В поисках друзей. Ленинград

    Земля. Стратег. Трудное решение (продолжение)

    Стратег. Размышления: Совет Земли и космических Колоний

    Не-гуманоиды. Планета мокриц. Первый Совет обитателей

    Стратег. Размышления: политическое устройство Земли

    Территория, контролируемая не-гуманоидами. Планета рабов

    Стратег. Размышления: враг твоего врага

    Конфедерация зеерян

    Стратег. Размышления: есть ли предел лжи во благо

    Империя рэмов. Блистательная Белая Рэмия. Император РэмсирДлан

    Воинственная Зеленая Рэмия

    Блистательная Белая Рэмия. Ведущий клан Донов

    Блистательная Белая Рэмия. Великий клан Господ и секта отшельников

    Таинственная, Сокрытая Красная Рэмия. Секта отшельников

    Блистательная Белая Рэмия. Аутсайдеры. Клан Панов

    Блистательная Белая Рэмия. Клан второго плана

    Седьмой Имперский Звездный флот

    Командующий седьмым Имперским Звездным флотом

    Ландо и наставник

    Тайные Правители Империи

    Честолюбивая, Преданная, Верная Желтая Рэмия

    Не-рэмы. Химикус-генетикус

    Седьмой Имперский Звездный флот

    Дальние подступы к Земле. Район космической станции «Пионер-4». Сезон охоты открыт

    Стратег. Размышления: попытка разобраться в самом себе

    Три часа семнадцать минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег

    Юность Стратега. В поисках смысла жизни. Ленинград

    Три часа до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег

    Раннее утро дня экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Тактик

    Два часа сорок минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег и Тактик

    Два часа десять минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег, Тактик и Адмирал

    Первый Звездный флот Земли

    Один час сорок минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег и Тактик

    Второй Звездный флот Земли

    Один час тридцать минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег

    Юность стратега. Зов судьбы. Ленинград

    Один час двадцать минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег и Командир

    Третий Звездный флот Земли

    Один час пять минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег и Первый Советник Штольц

    Пятьдесят семь минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических колоний. Стратег и Великий Магистр Ордена розенкрейцеров

    Сорок семь минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег и лидер молодежного движения «Зеленая Вселенная»

    Сорок шесть минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Тактик и Командир

    Сорок минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег и тайный агент Альфа

    Тридцать пять минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Тактик, Командир и Адмирал

    Тридцать минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег и главный интендант Штерн

    Двадцать пять минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег

    Юность Стратега. Прощание с Ленинградом

    Двадцать минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег и сержант малинового спецназа Мэри Чижевски

    Пять минут до начала Всеобщего Совета Союза пяти не-гуманоидных цивилизаций

    Пять минут до начала Совета Конфедерации зеерян

    Пять минут до начала Большого Хурала

    Пять минут до начала экстренного заседания Совета Земли и космических Колоний. Стратег

    ПОСЛЕСЛОВИЕ

Александр Смирнов Схватка

  Горечь поражений Вместо эпиграфа

  Предисловие

  Земля. Конкордия. Экстренное заседание Совета Земли и космических Колоний

  Стратег. Размышления: артефакты

  Земля. Конкордия. Экстренное заседание Совета Земли и космических Колоний (окончание)

  Стратег. Размышления: о моногамии и полигамии

  Блистательная Белая Рэмия. Большой Хурал

  Всеобщий Совет Союза пяти не-гуманоидных цивилизаций

  Совет Конфедерации зеерян

  Земля. Конкордия. Тактик и Командир

  Земля. В глуши новгородских лесов. Прощание с мирной жизнью

  Стратег. Размышления: о любви и дружбе

  Земля. Конкордия. Стратег и отряд «Хитрый Лис»

  Юность Стратега. Триумф на Дворцовой площади

  Земля. Конкордия. Стратег и отряд «Хитрый Лис» (окончание)

  Земля. Новосибирск. Бюро Стратегических Разработок. Великое переселение народов

  Земля. Конкордия. Стратег и академик Феодоровский

  Удаленная база Звездного флота «Находка». Жизнь налаживается, или Космические будни

  Земля. Конкордия. Кабинет Стратега

  Юность Стратега. Путешествие по Лене, или Три недели при коммунизме

  Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

  Империя рэмов. Таинственная, Сокрытая Красная Рэмия. Ландо и наставник. Восхождение на гору Великого Воителя

  Воинственная Зеленая Рэмия. Странная находка

  Блистательная Белая Рэмия. Император РэмсирДлан

  Соланта и Ранован

  Блистательная Белая Рэмия. Аутсайдеры. Клан Панов

  Блистательная Белая Рэмия. Великий клан Господ

  Блистательная Белая Рэмия. Ведущий клан Донов

  Честолюбивая, Преданная, Верная Желтая Рэмия

  Таинственная, Сокрытая Красная Рэмия. Тайные Правители Империи

  Свод Тайных Знаний

  Зиндан и Имперский флот. Заседание штаба Великих Завоеваний

  Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

  Стратег. Размышления: силы, действующие во Вселенной

  Удаленная база Звездного флота «Находка». Таинственный визит агента Альфа

  Планета-завод «Космическое Сормово». Агент Альфа в работе

  Лемора – самая захудалая космическая Колония

  Зиндан и Имперский флот. Ро Кассиопеи. Мышеловка

  Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

  Стратег. Размышления: Филипп Розенкрейц

  Стратег. Размышления: Владимир Гужельников

  Дальние подступы к Земле. Под знаменем Веселого Роджера, или Космические флибустьеры

  Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

  Юность Стратега. Визит старого друга

  Засада на дальних подступах к Земле. Проба пера

  Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

  Детство Стратега. Прибалтика. Пробелки студентов – медков

  Блистательная Белая Рэмия. Променада. Парад в честь победы Имперского флота

  Не-гуманоиды. Планета Слипе

  Не-гуманоиды. Планета Полиандрия

  Не-гуманоиды. Планета Мартир. Роковое решение

  Не-гуманоиды. Планета Фарфоровых Куколок

  Не-гуманоиды. Планета Мокриц. Обитатели подземных лежбищ

  Территория, контролируемая не-гуманоидами. Планета Рабов. Разгром подполья

  Не-рэмы. Химикус-генетикус. «Возрожденная Радуга»

  Конфедерация зеерян

  Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

  Сражение на ближних подступах к Земле

  Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

  Стратег. Размышления: об эмоциональных людях

  Рубеж Солнечной системы. Сражение на орбите Плутона. «Пантеры» готовятся к прыжку

  Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

  Стратег. Размышления: об одиночестве

  Зиндан и Имперский флот. Перед последним штурмом

  За границей освоенного человечеством космического пространства. Неожиданная атака не-гуманоидов, или Открытие второго фронта

  Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (продолжение)

  Стратег. Размышления: о душевной и физической боли

  Последний рубеж обороны. «Носороги» и УСОКО вступают в бой

  Земля. Конкордия. Кабинет Стратега (окончание)

  Детство Стратега. Прибалтика. Факельная эстафета

  Детство Стратега. Прибалтика. ДБНП

  Спасения уже нет. Подвиг эскабрильи «чибисов»

  Спасения уже нет. «Зеленая Вселенная» Вступает в бой

  Спасения уже нет. Зверства рэмов

  За границей освоенного человечеством космического пространства. Тактик. Попытка захватить корабль не-гуманоидов

  Задача Выполнена – Землю сдал

  Послесловие

Сергей Сухинов Война сказок. Трилогия

  СМЕРТЬ ГАЛАХАДА

  ВОЙНА СКАЗОК

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  МЕЧ ВРЕМЕНИ

    ЧАСТЬ 1 КОСМОМУЗЕЙ

      Глава 1

      Глава 2

      Глава 3

    ЧАСТЬ 2 ТУННЕЛЬ В КОСМОСЕ

      Глава 1

      Глава 2

      Глава 3

    ЧАСТЬ 3 ДРЕВНЯЯ ЗЕМЛЯ

      Глава 1

      Глава 2

      Глава 3

      Глава 4

Сергей Сухинов Рыцари Звездного замка

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

Сергей СУХИНОВ ЗВЕЗДНАЯ ЗАСТАВА

  Пропавшие без вести, Земля, 2002 год

  Грабители Марса, Марс, 2025 год

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

  Долина миражей, Земля, 2033 год

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Звездная застава, система Барнарда, 2045 год

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Ветер перемен, Майора, 2052 год

    Часть 1 ПОСЕЛОК

      Глава 1

      Глава 2

      Глава 3

    Часть 2 ДОРОГА В ЛЕСУ

      Глава 4

      Глава 5

      Глава 6

    Часть 3 ГОРОД

      Глава 7

      Глава 8

      Глава 9

      Глава 10

Сергей Сухинов Тени на Меркурии

  ЛУННЫЙ КОКТЕЙЛЬ Луна, 2025 год

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  ТЕНИ НА МЕРКУРИИ Меркурий, 2026 г

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

  ВОЙНА НА АСТЕРОИДАХ Церера, 2026 г

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  ЗАМОК НА ВЕНЕРЕ Венера, 2030 г

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

*** Примечания ***