Записка [Ольга Андреевна Муравьева] (fb2) читать постранично, страница - 3

страницу.

— Нет. Неверно. Посмотри ещё раз внимательно. Думай. Исправляй. — Голос учительницы звучал холодно и невозмутимо, и Елена Константиновна поймала себя на мысли, что видит ожившую иллюстрацию к великой сказке Андерсена. Несчастный Кай никак не мог сложить из ледяных осколков проклятое слово «Вечность», а беспощадная Снежная Королева бесстрастно наблюдала за его мучениями из-под длинных и острых, как иглы, ресниц.

Елена Константиновна негромко окликнула коллегу, и та, оставив своего пленника наедине с неподдающимися решению уравнениями, вышла из класса и прикрыла за собой дверь.

— Ну, что там у вас, Инна Викторовна? Аттестуем мы его сегодня? — мягкие светло-карие глаза завуча, окруженные тонкими лучиками морщинок, смотрели взволнованно.

— Ничего пока не могу сказать, Елена Константиновна. Он не справляется. Не понимает. Я уже три раза объяснила способ решения. И он всё равно делает всё неправильно.

— Ох…ну что же нам делать? Видите, его мать упрекает нас в том, что по остальным предметам у него всё-таки есть оценки, а по каким-то даже и «четвёрки»…. Одна математика портит всю картину.

— «Четвёрки»? По музыке и ИЗО? Может быть. По остальным предметам девочки просто рисуют ему «тройку», чтобы не усложнять себе жизнь. Я не буду рисовать. Он придёт после девятого класса на экзамен и не напишет ни-че-го. И тогда эта же мамаша будет кричать, что я не научила её сына, а просто ставила оценки. И поэтому он завалил экзамен. Нет, я этого не допущу, — Инна Викторовна поправила серебряную брошку на груди и нетерпеливо переступила с ноги на ногу.

— Здесь я с вами полностью согласна… Но что же нам делать?… Как будто нет никакого выхода. Ещё и эта записка, которую она вчера показывала.

— Ой, записка… Он написал, и тут же про неё забыл. Если он простейшую формулу, которую ему только что дали, не может удержать в голове!..Не моя вина в том, что ребёнка с особенностями развития отдали в обычную школу.

— Безусловно, это не наша вина, — кивнула Елена Константиновна. Улыбнулась с грустью. — Идите, не буду вас больше задерживать. Может быть, сегодня что-то и нарешаете. Общими усилиями.

Когда учительница снова заходила в свой идеальный кабинет, можно было увидеть, как тёмно-русый чуб по-прежнему уныло и безнадёжно свисает над тетрадкой, заполненной неидеальными, неверными вычислениями.

***

Субботнее утреннее шоссе было совсем пустынно, когда Смирновы, по давней своей традиции, выехали на семейную прогулку и шопинг. Ирина, в светлом пальто, с небрежно накинутым на плечи бледно-розовым кашемировым палантином, сидела на переднем пассажирском сиденье рядом с мужем и то и дело бросала взгляд на его красивый профиль: Андрей, со своими аккуратными тёмными усами и бородой, в мягком сером пальто и клетчатом кашне выглядел, как голливудский актёр. Правда, несмотря на актёрскую внешность, этот человек был очень надёжным, честным и верным, и Ирина чувствовала, что любит его всё больше и больше… Как же ей повезло, что они встретились! Почему этого не случилось раньше? Если бы Богдан был его сыном! Их Сонечка — идеальный ребенок: хорошенькая, умная, общительная, в пять лет она занимается танцами, живописью, английским, и как будто создана для того, чтоб радовать родителей и всех вокруг. Будь у них с Андреем сын, каким бы он мог быть парнем! Все подруги завидовали бы ей, а не сочувствовали…

Порой Ирина ловила себя на мысли, что ей безумно, больше всего на свете хотелось бы прокрутить киноплёнку своей жизни назад, и вырезать из этого фильма эпизод, который был до их с Андреем встречи. Теперь ей хотелось бы забыть тот буйный студенческий роман, бешеную, неуёмную страсть, которая захватила двух юных, неразумных людей, и их скоропостижную свадьбу. Хотелось не вспоминать, как буквально сразу начались дикие, отвратительные ссоры с отчаянными, бурными примирениями… И как вскоре случилась её внезапная, нежданная беременность, и как она даже радовалась этому, пока не стало известно, что муж изменял ей и «наградил» очень опасной болезнью. Опасной прежде всего для будущего ребёнка. Ей бы хотелось никогда не возвращаться мысленно в то время, измеряемое бесконечными клиниками, капельницами, судебными заседаниями по поводу развода, ночами без сна в метаниях, раздумьях, попытках понять, как же ей быть дальше….

Ей предлагали сделать аборт. Потом предлагали оставить ребёнка в роддоме. Она не согласилась. Жалела ли она об этом сейчас? Если и жалела, то никогда бы не призналась в этом никому, даже себе самой. Она всегда знала, что сильная, всегда умела справляться с трудностями, она не привыкла отступать, не привыкла сдаваться. И сейчас, когда её сына хотят записать в идиоты, она тоже не отступит. Как ей сказала завуч в школе? «Зачем вы мучаете себя и ребёнка?» Но разве она мучает? Она просто хочет, чтобы он был счастлив, чтобы у него было будущее. Сдаться? Получить справку и наблюдать, как он деградирует, потому что не нужно уже ни к чему стремиться? Нет. Не