Практика сталинизма: Большевики, бояре и неумирающая традиция [Арч Гетти] (pdf) читать постранично, страница - 2

интересные беседы о наших
странах. Видимо, из-за того, что работа доставляла столько хлопот и
неприятностей, я подсознательно резко разграничивал работу и до­
суг. На работе я проводил время в обществе давно умерших бюро­
кратов, а едва рабочие часы заканчивались, присоединялся к более
чем живым обычным людям. Долгое время мне казалось, будто эти

5

два круга «друзей» не имеют между собой почти ничего общего, не­
смотря на то что некоторые мои «друзья для досуга» были членами
коммунистической партии.
С их помощью я знакомился с Россией. Я впервые понял, что зна­
чит принадлежать к группе, «клану», к «своим». Понял, насколько
важно и удобно оказывать неофициальные услуги друзьям по группе,
прикрывая их спину, как они прикроют твою. Узнал сотни неофи­
циальных (и порой формально противозаконных) способов сделать
что-либо необходимое: найти машину для поездки куда-нибудь,
достать хороший кусок мяса, купить телевизор, устроить ребенка в
хорошую школу. В советской, а потом российской обстановке всеоб­
щего дефицита такие умения и связи имели огромное значение и с
экономической, и с нравственной точки зрения; меня самого друзья
не раз подкармливали всякой всячиной, когда моя общежитская сто­
ловая и большинство продовольственных магазинов в городе вдруг
непонятно почему оказывались закрытыми.
В России друзьями часто обзаводятся «по цепочке». Мой первый
ленинградский коллега познакомил меня с двумя своими лучшими
товарищами по армейской службе, они представили меня своим со­
седям, те - дачным приятелям и так далее. В мой дружеский круг во­
шли не только (и даже не в большинстве своем) ученые. Как нередко
свойственно людям нашего возраста, мои друзья имели склонность
относиться ко многим вещам с непочтительностью и сарказмом, и,
пообщавшись с ними подольше, я заметил, что эту непочтительность
они проявляют на практике. Они тратили много времени и энергии
на издевательство над правилами, не только смеясь над ними, но так­
же обходя и нарушая их. В неповоротливой, неотзывчивой к нуждам
человека официальной системе невозможно было жить в соответ­
ствии с законом, поэтому все научились ее обманывать. Один купил
водительские права. Другой отделался взяткой от милиционера. Тре­
тий ночью ездил за город и по условному паролю доставал там бен­
зин для машины. В тайной экономике все пользовались ресурсами,
которые получали в порядке взаимообмена одолжениями, по дружбе,
только не по закону. Уклонение от всего официального стало целой
культурой: ты помогал друзьям (а они тебе) маневрировать в некоем
параллельном обществе, которое пересекалось с официальным, пуб­
личным, предписанным обществом редко и случайно.
Подобное поведение не ново, ученые и журналисты много о нем
писали. Оно относится к области «неформальных практик», которые
(в зависимости от точки зрения) подрывают систему либо помогают
ей функционировать эффективно. В любом случае, по общему мне­
нию (которое разделял и я), между неформальными социальными и

6

формальными политическими практиками проходила незыблемая
граница, типичная для эпохи советской бюрократии и экономиче­
ского дефицита.
Но чем дольше я общался с друзьями, тем менее четкой казалась
эта граница. Постепенно я начал обнаруживать неожиданную кон­
вергенцию жизни мертвых архивных большевиков и моих дорогих
живых друзей. Некоторые воспоминания оказались для меня катали­
затором, который придал моим мыслям иное направление.
В начале 1990-х гг. я какое-то время неофициально работал в од­
ном российском университете, помогая оборудовать компьютерную
лабораторию для внедрения количественных методов в исторических
исследованиях. Работал с друзьями, которые трудились под началом
профессоров, подчинявшихся деканам, в свою очередь подчиненным
проректору в рамках обычной советской пирамиды. В результате не­
кой интриги в верхах одного из проректоров сместили. И хотя эта
битва титанов происходила на много уровней выше нашей скромной
лаборатории, она тут же коснулась меня и моих друзей. Мне сказа­
ли, что я должен немедленно уволиться «по собственному желанию».
Почему? Потому что я связан с кем-то, кто связан еще с кем-то, свя­
занным с клиентом снятого чиновника. «Здесь так принято, - сказа­
ли мне. - Все уходят, спорить нет смысла». Став жертвой векового
российского принципа коллективной ответственности (круговой по­
руки, о которой пойдет речь в гл. 1), я вспомнил царские времена,
когда опала знатного боярина или семейства оборачивалась бедой
для всей цепочки их клиентов. Вспомнил и о людях, которых аресто­
вывали целой сетью, до нижайшего уровня, когда сталинский террор
обрушивался на их главного патрона из старых большевиков. Ни­
какие законы, нормы или инструкции не требовали такой коренной
чистки; и в бюрократическом, и в небюрократическом мире это