Авиталь и ее отец [Дан Берг] (fb2) читать постранично, страница - 2

любовно глядели на дитя и не могли нарадоваться.

Почти каждый ратник имел жену, а в результате доблестных побед у героев появлялись на короткое время и наложницы. (Заметим, что эту простительную вольность не позволял себе однолюб Ифтах.) И всё же, несмотря на высокую романтическую активность бойцов, детей в войске было совсем мало. К сожалению, сей демографический факт не исследовался учеными современниками Ифтаха.

Не удивительно, что у Авиталь было мало подруг. Девочка не привыкла к детским играм, часто пребывала в одиночестве, но не скучала. Умела играть сама с собой, слушала военные истории отца и размышляла над ними, любила байки, которые мать рассказывала ей на ночь. А еще она обожала гулять и беседовать со своим взрослым другом, старым и верным слугой по имени Халис.

Человек этот когда-то давным-давно был рабом в Вавилоне, потом судьба кинула его в Халеб. Он воевал против армии иудеев и попал в плен. Стал слугой в доме отца Ифтаха. Трудился на совесть. Когда пришло время выйти ему на волю, не захотел покидать господина и остался служить этой семье.

Поначалу иудеи собирались назвать Халиса каким-нибудь привычным им именем. Однако он с гордостью поведал хозяевам, что на языке его родины слово Халис означает “прямодушие”. Тогда отец Ифтаха решил оставить слуге родное имя.

Когда Ифтах отправился на жительство в землю Тов, то за ним последовал и Халис. Его любила вся семья, но больше других — Авиталь. Иной раз старик и девочка забирались в горы и вели душевные разговоры о том, о сем и обо всем.

3

— Ты окончил дела свои, Халис? — спросила подбежавшая к слуге Авиталь.

— Осталось только хворост собрать да дрова разложить для вечернего костра, — ответил Халис.

— Гляди, какое сегодня небо ласковое! Дождя не будет, не погулять ли нам? Мы ведь с осени не бывали с тобою на той стороне холма, что там новенького? Может, у бесхвостой зайчихи детишки родились? Надо посмотреть!

— Не пришло еще время зайцам деток кормить, весна только началась, Авиталь.

— Все равно хочу туда! Пойдем, а?

— Мы ведь давеча с тобою забрели за овраг и увидали, как медведь ягоды с кустов обдирал, а потом как заревет лохматый! Не страшно тебе было, милая?

— Испугалась немного…

— Вот-вот. Матушка-то твоя не велела нам далеко уходить!

— Та сторона холма — разве далеко это?

— Да не очень далеко. Ладно, пойдем, дочка. Только от меня ни на шаг!

— Я покорливая, Халис!

— Цимбалы возьмешь с собой?

— Нет, не возьму. Лучше послушаем, о чем деревья говорят и травы шепчутся.

Халис и Авиталь стали взбираться на южный склон холма. Старик остановился на половине пути: “Дальше слишком круто для меня. Сядем здесь Авиталь, под деревом. Тепло будет, и за листьями солнце не ослепит”.

— Халис, ты нынче на охоту не ходишь. А раньше охотился? — спросила Авиталь.

— Я ведь рабом был, что прикажут — то и делал. Но охоту не любил. Жалко мне и оленей, и зайцев — всех жалко! У них своя жизнь. Одной стрелой погубишь и мать, и деток. Мать погибнет от раны, а детки — от голода, — ответил Халис.

— Так ведь львы и волки всё равно загрызут жертву свою, съедят ее. Не от стрелы, так от клыков погибнут слабые!

— Львы и волки не для забавы охотятся и убивают не по злобе.

— Да разве кровожадные звери не злые?

— Нет, Авиталь, не злые они. Зверям злоба не ведома, и ненавидеть они не умеют. А любить — любят. Видал я, как львица облизывает львят, мясо им приносит, растит, воспитывает. А свиньи лесные — как поросят полосатых своих берегут! А олени? Да что и говорить! Зависть, жадность и ненависть — это ищи у людей.

— Зато у зверей бога нет, а у людей есть. Бог взыскивает с нас добро, а за дурное наказывает — так меня отец учил. Мать же велела всегда родителя слушать — он худого не скажет, и перечить ему нельзя.

— Я в своей жизни о многих богах слыхал. В Вавилоне — один, в Халебе — другой, у вас, у иудеев — третий. Богов почитать надо, и они друг друга почитают. Таковы все боги, кроме вашего Господа — Он никакого бога, кроме себя, не признает и от людей того же требует. Ревнив Он, и прощает с трудом. Однако о богах ты лучше с отцом и с матерью говори — им видней, чему дитя учить.

— Глянь-ка, Халис, вон на тот пригорок. Видишь, трава там зашевелилась?

— Ну, вижу. Удивляюсь, ветра нет, а трава колышется!

— Колышется, потому что со словами твоими не согласна и сердится. Я слышу, трава говорит сама с собой, мол, не все звери хороши. Которые щиплют зелень с земли, те только о желудке своем помнят, а красотой пренебрегают. Шепчут травы и полевые цветы: “Мы украшаем лесную землю, а щипачи нас поедают!”

— Может, верно молвят травы и цветы. Не все то правда, что у людей на языке. А деревья о чем шелестят?

— Смотри, вон дерево на опушке! — показала Авиталь.

— В беде оно, несчастное! Один бок голый, а на другом от листьев одни жилки остались!

— Ты только видишь, а я вот слышу, как дерево это плачет. “Один бок у меня голый, потому что внизу оленята