Прометей в танковом шлеме [Роман Андреевич Белевитнев] (fb2) читать постранично, страница - 3

«академию Мазаева», — улыбнулся он. В этих словах, еще загадочных для меня, но согретых светлой и теплой улыбкой, я уловил нечто большее, чем доброе расположение начальника политотдела к командиру роты, с которым мне предстоит теперь работать. — Да-да, в «академию Мазаева», — продолжал он. — Так называют вторую разведроту. Разумеется, в шутку. Но в каждой шутке, как известно, есть доля правды. Об одном хочу предупредить. Старший лейтенант Мазаев у нас первый кандидат на повышение. Надолго в роте мы его не оставим. Значит, постарайтесь перенять от него все, что успеете. Это, уверен, весьма пригодится вам в дальнейшем.

Наставление начальника политотдела и радовало и в еще большей степени озадачивало. Безусловно, работать рядом с опытным командиром будет легче. Зато стать вровень с ним мне, начинающему политработнику, будет ох как нелегко, а то и вовсе не удастся… Бывает ведь и такое… Разве об этом мечталось, когда отказывался идти работать в газету? Может быть, поспешил? Конечно, в редакции скорее бы нашел себя. Как-никак, некоторый опыт газетчика у меня был. А вот политруком роты предстоит работать впервые. Да еще не в обычной роте, а в какой-то «академии Мазаева». Интересно, что это за «академия»?..

Размышляя обо всем этом, я не заметил, как «газик» перевалил через бугор. Взору открылось с одной стороны дороги большое украинское село с белыми хатками, разбросанными по берегам тихой речки, с огородами и яблоневыми садами, а с другой — обширная луговина, местами поросшая кустарником и мелколесьем. Здесь, в нескольких километрах от границы, сосредоточились батальоны 26-й легкотанковой бригады.

Воентехник, ехавший со мной в кабине, остановил машину и, став на подножку, указал, как пройти в 229-й разведывательный батальон, который, оказалось, располагался вблизи дороги. Через несколько минут я докладывал комиссару о своем прибытии на новое место службы.

Старший политрук Середа сам повел меня в роту. По пути он почти слово в слово повторил то, что говорил вчера при вручении предписания начальник политотдела про «мазаевскую академию», добавив при этом:

— Вторая рота — самая большая в нашем батальоне. Пять взводов. Двадцать две бронемашины и десять мотоциклов. Сила! Тем более в руках такого командира, как старший лейтенант Мазаев.

— Опять Мазаев… Как приехал вчера в Староконстантинов, так только и слышу: Мазаев, Мазаев… Хоть бы скорей увидеть его. Каков он из себя?

Однако командира роты мы не застали на месте. Комиссар батальона распорядился разыскать его, а тем временем потащил меня к подлеску, где стояли бронемашины и мотоциклы, упрятанные под ветвями деревьев.

Вначале мы натолкнулись на легкие броневики, какие доводилось видеть в кинофильмах о гражданской войне. По сравнению с мощными трехбашенными танками «Т-28», с которыми я имел дело в начале своей военной службы, они показались мне малютками. Видимо, чем-то я выдал свое разочарование, и комиссар, не задерживаясь у этих малюток, увлек меня дальше.

— Таких машин в роте осталось мало. Всего пять штук, — ронял он на ходу, оборачиваясь не то ко мне, не то к броневикам. — Остальные семнадцать — новенькие. Вот посмотрите.

В кустах стоял броневик, вдвое больше того, что мы уже видели: сильно вытянутый в длину бронированный корпус, круглая башня, точно такая же, какие стоят на легких танках. Пушка спарена с пулеметом. Второй пулемет закреплен в шаровой установке, вмонтированной в лобовую броню.

Когда мы с комиссаром стояли у этого внушительного броневика, к нам стремительно подошел старший лейтенант и, привычно вскинув правую руку к пилотке, доложил с еле уловимым кавказским акцентом:

— Товарищ комиссар батальона! Командир второй роты старший лейтенант Мазаев по вашему вызову прибыл.

— Знакомьтесь, товарищ Мазаев, с новым политруком вашей роты, — сказал Середа. — Надеюсь, сработаетесь.

Комиссар тут же ушел: вызывали в политотдел. Мы остались с Мазаевым одни. Он все еще держал мою руку в своей большой и крепкой руке. «Так вот он какой, этот старший лейтенант Мазаев», — думал я, глядя на ротного. Смуглое, продолговатое лицо выбрито до синевы, крепкие, чуть выступающие вперед скулы туго обтянуты сильно загоревшей кожей; нос с заметной горбинкой; высокие темные брови вразлет; свежий подворотничок гимнастерки белоснежной каемкой облегает крепкую жилистую шею.

Впрочем, командир как командир. Вот только очень зоркий, будто прощупывающий насквозь взгляд… Я, признаться, несколько смутился от этого взгляда, не знал, что сказать, с чего начать свой первый разговор с ним.

Сколько раз в училище, особенно перед выпуском, мечталось о первой встрече с командиром, с которым придется работать в одной роте, быть может, вместе идти в бой, и каждый раз встреча эта рисовалась иной, во всяком случае не такой, как сейчас. Там приходили на ум особые, очень веские и значительные слова, которые сразу же, думалось мне, помогут завоевать расположение командира. А вот встретились