Литературный меридиан 27 (03) 2010 [Журнал «Литературный меридиан»] (pdf) читать постранично, страница - 3

минут я был у дома, окружённого елями в снеговых шапках. Радостная встреча, духмяный запах дерева
и запаренного дубового веника; люстра в виде тележного
колеса, подвешенного горизонтально над крепко сколоченным столом, блики на стенах от жаркого пламени камина – всё располагало к стихам.
Посёлок дачный, срубленный в дуброве,
Блистал слюдой, переливался льдом,
И целым бором ели, свесив брови,
Брели на полузанесённый дом.
И, набредя, спохватывались: вот он,
Косою ниткой инея исшит,
Вчерашней бурей на живуху смётан,
Пустыню комнат башлыком вершит.
Это строфы из поэмы Б.Л. Пастернака «Спекторский». Не
знаю, кому ещё так ярко и точно далось описание дачного
посёлка в стихах.
Современному читателю, узнавшему о жизни Бориса
Пастернака с её конца – с истории создания последнего
романа и оголтелой травли поэта, порой малопонятно его
творчество. В массовом сознании рисуется образ пророка,
страдальца и мученика, а ему этот образ был всегда чужд:
«Если кто-нибудь думает, что я могу со стороны показаться
«мучеником», то я не отвечаю за чужой бред и химеры…»
Сам Пастернак часто ломал голову над загадкой своей жизни: «За что мне так хорошо на свете…» Но были и минуты
отчаяния: «Я пропал, как зверь в загоне…» Всё же дело не
в этих горьких минутах. Пастернак доподлинно знал,
Что в мае, когда поездов расписанье
Камышинской веткой читаешь в купе,
Оно грандиозней Святого писанья…
И само Святое Писание ему близко тем, что говорит притчами из быта. Высокое он с радостью находит в обиходе,
во всей земной обустроенности и красоте.
У Пастернака есть особенный цикл стихов из романа
«Доктор Живаго». Эти стихи, приписанные автором глав-

4

ному герою, создавались сразу после войны в 1946 – 1953
годах.
Ты значил всё в моей судьбе.
Потом пришла война, разруха,
И долго-долго о Тебе
Ни слуху не было, ни духу.
И через много-много лет
Твой голос вновь меня встревожил.
Всю ночь читал я Твой Завет
И как от обморока ожил.
Особый – духовный трепет охватывает меня, когда я читаю стихотворения «Гефсиманский сад», «Рождественская
звезда», «На Страстной», «Гамлет», «Чудо». Читателю романа в целом и этих стихов в частности желательно быть знакомым с текстом Евангелия и библейскими сюжетами.
А лирические стихи Б.Пастернака из романа «Доктор
Живаго» желательно читать в сопоставлении с соответствующими фрагментами прозы, где они предварительно
явлены в версии прозаической. Интересно наблюдать, как
лирическая проза кристаллизуется в стихи.
О Борисе Пастернаке написано немало книг разными
авторами. Особенно хочется отметить книгу Дмитрия Быкова из серии ЖЗЛ. В ней более 800 страниц текста с фотографиями. Великолепное, подробное жизнеописание
с анализом творчества поэта. Но мне дороже небольшое
эссе Андрея Вознесенского «Мне четырнадцать лет», всё
из той же синенькой книжки «Прорабы духа», к которой я
так часто обращаюсь и, наверное, обращусь ещё не раз.
Почему, на мой взгляд, воспоминания Вознесенского о
Пастернаке перевешивают по значимости многотомные
труды о жизни и творчестве поэта? Конечно же, всё дело
в непосредственной близости юного Вознесенского, ещё
подростка, к Борису Пастернаку, в его личном знакомстве
с гением и продолжительной (в течение 14 лет) дружбе с
ним. Подлинник всегда дороже копии. Вот почему мы не
принимаем жизнеописание Иисуса Христа Ренаном, но
свято чтим Евангелие, написанное самими Апостолами,
учениками Спасителя.
Вознесенский восторженно пишет о своей первой
встрече с Б.Пастернаком: « Через два часа я шёл от него,
неся в охапке его рукописи – для прочтения, и самое драгоценное – изумрудную тетрадь его новых стихов, сброшюрованную багровым шёлковым шнурком. Не утерпев,
раскрыв на ходу, я глотал запыхавшиеся строчки:
Все ёлки на свете, все сны детворы.
Весь трепет затепленных свечек, все цепи…
В стихах было ощущение школьника дореволюционной
Москвы, завораживало детство – серьёзнейшая из загадок
Пастернака.

k ,2е!=23!…/L

ме!,д,=… ó № 3 (27)

Март 2010 г.

k

,2е!=23!…/L C32е"%д,2ель
Весь трепет затепленных свечек, все цепи…

Стихи сохранили позднее хрустальное состояние его
души. Я застал его осень. Осень ясна до ясновиденья. И
страна детства приблизилась.
…Все яблоки, все золотые шары…
С этого дня жизнь моя решилась, обрела волшебный
смысл и предназначение: его новые стихи, телефонные
разговоры, воскресные беседы у него с двух до четырёх,
прогулки – годы счастья и ребячьей влюблённости».
На протяжении своего небольшого эссе Вознесенский
неоднократно повторяет строки из «Рождественской
звезды», которые, подобно золотой нити ёлочной мишуры, украшают повествование. Непостижимая тайна пастернаковской лирики мучила многих поэтов и знатоков
поэзии, но, подобно убегающему горизонту, настигаемое
в последний момент выскальзывает из рук:

ÑÎÍ
Мне снилась осень в