Написано на уровне детсада. Великий перерожденец и врун. По мановению руки сотня людей поднимается в воздух, а может и тысячи. В кучу собран казачий уклад вольных и реестровых казаков, княжества и рабы. 16 летний князь командует атаманами казачьего войска. Отпускает за откуп врагов, убивших его родителей. ГГ у меня вызывает чувство гадливости. Автор с ГГ развлекает нас текстами казачьих песен. Одновременно обвиняя казаков
подробнее ...
обворовывание своего князя. Читать о всемогущем колдуне и его глупых выходках и рассуждениях просто не интересно.
ладу как с Ольгердом, так и со своей собственной совестью. Но с недавнего времени все это изменилось: он терпеть не мог двуличного и ненавидевшего Русь Ягайлу, по смерти Ольгерда объявленного литовским великим князем, и с нарастающей день ото дня силой сам начал ощущать себя русским.
Мысли его все настойчивей обращались теперь к Москве, и, если бы его княжество с нею граничило, он без колебаний поцеловал бы крест Дмитрию, вместо того чтобы подчиняться Ягайле.
«Но ведь через Карачевское либо Новосильское княжество не перескочишь, – размышлял он, – а они покуда остаются под Литвой. Старая лиса Святослав Титович Карачевский, вестимо, под нею и схочет остаться, ибо боится, что Дмитрей Иванович сгонит его с княжения и посадит в Карачеве дружка своего, Василева сына от татарской княжны, которому и по совести и по закону там надлежит княжить. Ну, а Новосиль-ский князь Юрий Романович – кто знает? Надо бы с ним по
Это княжество было прежде уделом Карачевского, а потом, вместе с последним, перешло под власть Литвы.
Его матерью была литовская княжна Елена Гимонтовна, двоюродная сестра Ольгерда.
сердцу потолковать, – может, вместе и перешли бы под руку
Московского князя. По всему видать, Дмитрей Иванович государь настоящий. Русь такого давно ждала… Да он, поди, и сам наших земель долго под Литвою не оставит».
Находясь в таком настроении, Федор Андреевич, – едва лишь услышал, что Дмитрий поднимается на татар, – сразу решил, что пришло время и ему послужить Руси.
«То еще и лучше, что меня не звали, – думал он. – Сам приду, по своей доброй воле и. стану о бок с братьями, чтобы никто не сказал, что в грозный для Руси час Звенигородский князь оставался почивать в своей вотчине, хотя и мог. А на Ягайлу – тьфу!»
Наскоро собрав ополчение из двух тысяч воев, он тотчас же выступил в поход, наказав старшему сыну своему Александру не мешкая собрать еще столько и вести их, следом за ним, на реку Пьяну.
Второго августа, пополудни, князь Федор со своим полком благополучно прибыл на мордовский рубеж, к месту расположения русского войска и был немало удивлен тем, что здесь увидел: на огромной поляне, с трех сторон окруженной лесом, а сзади омываемой рекой, в беспорядке было разбросано множество шалашей и шатров; возле них дымились костры, а в промежутках стояли телеги, с грудами наваленного на них оружия и доспехов. День был знойный, – полуголые люди бродили меж шатрами, спали, растянувшись в тени деревьев, или, сидя кучками в холодке, бражничали и орали песни; река и берег были полны купающимися, – там стоял такой крик и гогот, что, подъезжая к лагерю, Федор Андреевич услышал его за много верст. Все это весьма мало походило на воинскую стоянку, а скорее напоминало табор мирных кочевников, менее всего помышляющих о возможной встрече с противником.
«Ну и дела, – брезгливо подумал князь Федор. – Не ждал и увидеть такое в войске у князя Дмитрея! Ведь ежели налетят татары, тут никто и оружия своего сыскать не успеет, как всех посекут. Хоть бы уж стан свой поставили на том берегу, под защитой реки, а то нет, – вылезли на вражью сторону да и поразомлели, ровно свиньи в болоте!»
Между тем к голове звенигородского отряда, остановившегося на берегу реки, начали отовсюду стекаться любопытные, пошли обычные приветствия и расспросы. Предоставив отвечать на них своим дружинникам, Федор Андреевич спросил у одного из подошедших боярских детей – где стоит шатер великого князя Дмитрия?
– Князя великого Дмитрея Ивановича с нами нету, – ответил боярский сын. – Он еще из Нижнего воротился в Москву. А набольшими воеводами у нас князь Иван Дмитриевич Суждальский да родич его князь Семен Михайлович.
– Стало быть, что не московская рать тут стоит? – с облегчением спросил князь Федор.
– Вестимо, нет! Рать это суждальско-нижегородская, да еще с нами полки: владимирский, переяславский, юрьевский да муромский. Сила такая, что небось на три Арапши хватит, не то что на одного, – хвастливо добавил боярский сын, бывший уже в заметном подпитии. – А москве тут и делать неча!
– Так вы, значит, не на Мамая вышли?
– Нет, княже. Мы тут поставлены заслоном против царевича Арапши. Он со своею ордой ныне сбирался напасть на Нижний, да, видно, прознавши про нашу силу, поджал хвост. А Мамай что? – Дай срок, мы и Мамаю себя покажем!
– Ну, добро, – промолвил Федор Андреевич, досадуя на себя за то, что, не проверив полученных слухов, пришел сюда по пустому делу, – доколе еще ты покажешь себя Мамаю, покажи-ка мне шатер князя Ивана Дмитриевича.
– Шатер показать недолго, только князя Ивана Дмитриевича в сей час нету: он, с самого ранья, выехал со своими боярами на олений гон. Тута оленей пропасть, но близко к стану их, вестимо, пораспужали, надобно теперь отъезжать подале. Должно, к вечеру ловцы воротятся.
– Так… А кто же тут покуда за старшого?
– Князь Семен Михайлович. К нему, коли хочешь, сведу.
– Сведи, будь ласков.
В шатре у князя Семена дым стоял
Последние комментарии
1 день 10 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 23 часов назад
1 день 23 часов назад
2 дней 18 минут назад