Застрянец (СИ) [Артем Кочеровский] (fb2) читать постранично, страница - 86

— Замолчи!

Не сработало. Хотя вот ручки у Бориса-палача затряслись. Впрочем, задним умом я подумал, что палача из себя лучше не выводить. А вдруг мимо рубанёт? Или не с первого раза отрубит? Буду лежать со сплюснутой или наполовину отрубленной головой… О боже!

— Я пошутил Борька! Не переживай! Всё путём!

— А?!

— Руби, говорю, на здоровье! Любви, удачи и всех благ тебе в жизни, дорого́й!

— Спасибо, — пробормотал тот и улыбнулся. — Вам тоже.

— Мне уже не надо.

Палач пожал плечам. Сожалеет. Эх… хороший человек…

Поставили меня, значит, в позу буквы «Г». Стою, смотрю. Красота-а-а-а… В первом ряду все мои: Архип, Крис, Седой, Конфуз. Значит, никого, кроме меня, не схватили. Это хорошо.

Тут Архип достаёт пистолет и дулом к голове прикладывает. Мол: «давай я тебе в башку шмальну!».

Ишь какой добрый!

Нет, понятно, что он фокус с дымом хотел повторить. Но куда мне прятаться?! Некуда. Помост снизу пустой, канализационных люков нету. Если и улечу, то на пару метров, а вокруг площадь. Достанут и обратно заведут. Да и рану в боку. Плоховато мне за ночь стало.

— ПРИКАЗЫВАЮ КАЗНИТЬ! — прокричал король и голову задрал.

Вот же бестолковый… Сейчас Прокофий с Мясником его убедят, что это они ему жизнь спасли. Там необязательно, чтобы поступки со словами сходились. Правда для короля — это любые слова, но главное, чтобы через слово задницу лизали.

— Вот и настал твой час, уродец! Ах-ха-ха-ха! — прокричал в голове Мещерский.

Борька смахнул слезу, занёс алебарду… И тут помидор ему в ухо — ху*к!

— Эй!

Он скинул остатки, повторил упражнение. Ещё один — бам! Прямо в глаз!

А потом, как полетят…

Народ всколыхнулся и давай помидоры швырять. Орут, ногами топают, кричат… Я ничего разобрать не могу, у меня в башке Мещерский ржёт:

— Ах-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Сквозь его гогот прорываются отдельные возгласы народа:

— …Глинский!... помиловать! …спас нас! …самый честный человек! …худо без него!

Мещерский вдруг притих, а на площади повисло громогласное:

— ГЛИН-СКИЙ! ГЛИН-СКИЙ! ГЛИН-СКИЙ! ГЛИН-СКИЙ!

— Да как же это…, — пробормотал голос в голове.

А я и сам не знаю. Вот они стоят все озлобленные, на короля кричат, ногами топают, помидоры кидают. Из-за меня, что ли?

— Руби! — приказывает рыцарь.

Палач голову почесал и бросил алебарду на землю:

— Не буду! Господин Глинский — хороший человек!

— Тогда я сам!

Рыцарь подскочил, алебарду схватил, занёс… Я смотрю, а народ с катушек съехал. Как в войне миров, где зомби по стене друг другу по головам взбирались, чтобы мозгов человеческих отведать. Так и передо мной. Людская волна буквально вплыла на помост и смыла нафиг рыцаря. Я только и видел его прощальный блеск в море людей.

Как бы ни заигрались… Ни сожрали…

— Нарушение приказа короля! — кричит тамада. — Зреет бунт! Рыцари! Приказываю!..

Король тамаду за ворот одёрнул и к себе подтянул. То-то же! Ссыкотно стало! Десятки тысяч людей до такой степени раскачались, что сейчас не только рыцарей, но и короля разденут!

Помост обступили, всех рыцарей пинками отогнали, самые борзые крестьяне на короля попёрли. Стоят, хлопают, топают, «Глинский» скандируют!

Меня из плахи достали, поставили, обтёрли, на руки подняли. Давай кидать. Ну я летаю вверх-вниз, ржу, из раны в боку хлещет кровь. Да и фиг с ней. Потерпим ради такого.

Король побледнел, испугался, на ухо тамаде что-то прошептал.

— Король решил отложить казнь! — крикнул тамада.

И дальше начал бухтеть. Король то, король сё… Будто они там что-то решали. Лохи цацками обвешенные.

Прямо в эту минуту я праздновал свой триумф, а народ праздновал свой! Может быть, впервые их слово что-то значило!

Решили они, короче, казнь до дальнейших разбирательств отложить. Апелляции, свидетели и прочая шляпа… Заднюю дали.

Опустили меня. Рядом все мои стоят, под руки держат, Архип пистолет на рожи наставляет, чтобы народ на меня сильно не пёрся. Крис в ногу вцепился, Седой палача обнял и плачут вместе. Внизу красотка Влада стоит, платочком мне машет. Король по-быстрому сваливает и губы кусает, а Мясник с Прокофием смотрят на меня и штаны со страху мочат.

— Да как же так?! — звучит голос у меня в голове.

— А вот так, Мещерский! Отсосал?!