Золушка за соседней партой (СИ) [Кларисса Рис] (fb2) читать постранично, страница - 2

Я пол жизни на тебя, неблагодарную, угробила! А где хоть капля твоего уважений ко мне и моим мукам, а?! Даже самую элементарную работу тебе доверить нельзя! Совсем обленилась, зараза! Надо было тебя сразу в детский дом отдать, как только твой папаша сдох! Убирайся с глаз моих долой! Останешься сегодня без ужина!

Вздрогнув, я медленно кивнула, показывая, что уяснила ее слова и никаких возражений не имею. Влепив мне еще одну затрещину, последняя жена моего отца выпустила меня из своей хватки и позволила подняться с осколков. Я с тяжелым вздохом поспешила скрыться в своей комнате, которая находилась на цокольном этаже, и когда-то предназначалась для временной прислуги, которую нанимали на торжественные мероприятия. Правда последнее такое проходило в этом доме слишком давно, чтобы я его упомнила. А место постоянной экономки было отведено мне и возражать я не имела права.

На самом деле, как бы печально это не звучало, но Елизавета Степановна всего лишь моя мачеха, на которой отец женился после смерти матери, и которая его же свела в могилу через три года совместной жизни. Я же осталась сироткой, о которой так благосклонно пеклась мачеха. И в глазах журналистов она была едва ли не святой. А я не могла больше находиться с ней под одной крышей, терпя издевательства и побои. Но эта стерва была слишком расчетливой и хорошо понимала, какие грани дозволенного существуют в этом спектакле абсурда и идиотизма. Так что черту дозволенного не переступала.

Но до своего официального совершеннолетия я не могла и рта открыть, а теперь, поступив в университет, поняла, что ничего не изменилось. Денег у меня не было, работать она мне не позволяла, а все, что мне оставил отец, было переведено на ее счет, чтобы глупая дурочка не смогла промотать состояние. Сказать, что я не испытывала к ней теплых чувств — это не сказать ничего. Вот только в открытое противостояние вступить я не могла по причине собственного бессилия. Любое ее слово будет противопоставляться обнаглевшей девице не ценящей доброты женщины, которая заменила ей мать.

И это бесило, я не могла поверить в свое собственное бессилие перед этой мегерой, которая отняла у меня практически все. Включая надежду на светлое будущее. И, даже не приходилось сомневаться в том, что меня эта белобрысая крашеная овца ненавидела еще больше. Потому что единственное, что успел сделать отец перед смертью – оставить завещание. Согласно которому, я получу себе все деньги, имущество и фирму, если окончу ВУЗ с красным дипломом и успешно выйду замуж до двадцать пятого дня рождения. Из-за этого, Лизонька и бесилась так, что у нее иногда искры из глаз летели в прямом смысле этого слова.

С каждым разом ее упреки становятся все более нелепыми и глупыми. Словно эта карга силиконовая решила довести меня до нервного припадка и слить в сеть видео того, как я ее бью в ответ. И этот день не стал исключением из правил, подтверждая все мои худшие опасения. Чертова чашка, даже не являлась каким-то сервизом или дорогим подарком. Ее вообще еще моя мама на барахолке купила, когда отец только-только открыл первое кафе на юго-востоке Москвы в спальном районе. Тогда никто и представить не мог, что от крошечного семейного кафе-мороженого он дорастет до ресторанного бизнеса и сферы обслуживания. А эта кружка, все, что напоминало о тех временах.

Но теперь я и ее разбила, пытаясь замерзшими от ледяной воды пальцами, оттереть пятна краски, которые намертво пропитали пористую керамику. И, к слову, служанкой я в этом доме не работала. Тем хотя бы деньги платили за потраченные часы жизни, мне же лишь прилетали затрещины и претензии по поводу того, что Лиза тратила на меня все свои силы и время. На самом же деле, ей было плевать на меня. Если бы не завещание отца, женщина вышвырнула бы меня из дома, еще в тот момент, как гроб с отцом закопали в землю.

Я замерла у двери в свою комнату, услышав за спиной приторно-сладкий девичий смех, от которого мгновенно прошла судорога по спине. Анна, одна из трех дочерей моей «горячо любимой» маменьки и, по совместительству, моя сводная сестрица, которая в свои двадцать девять жила с нами и вела далеко не социальный образ жизни. Мне иногда казалось, что эта дура променяла все свои мозги на накаченные губы, которыми сейчас противно чмокала и томно вздыхала, чтобы вызвать у кавалера приступ блаженного счастья. И как вообще ей доверили управлять кофейнями, понятия не имела.

— Я так рада, что ты сегодня проводил меня до дома, — пушистые ресницы взметнулись вверх и кокетливо захлопали, — к моему огромному сожалению, сегодня я не могу с тобой остаться. У меня не самые благоприятные дни для свидания, но обещаю тебе, ты не пожалеешь в следующий раз и поймешь, что вложиться в меня будет твоей лучшей инвестицией. Ты же мне веришь, котик?

— Ты же моя деточка, — прогудел незадачливый кавалер, — обещаю, в следующий раз наше свидание пройдет