Женщина и война [Наталия Михайловна Дьяченко] (fb2) читать постранично, страница - 3

аккордеон. Я… я… я здесь не останусь.

На них сердито шикнули.

– А бомбёжки?

– Сейчас тихо. Думаю, до рассвета успею уйти.

Аминат стала тихонько будить детей, скорчившихся в неестественных позах. У дочери из-под платка выбилась давно нечёсаная коса, головка Джохара запрокинута, он слегка всхрапывал. Фатима тут же подхватилась, Джохар стал сердито отбиваться.

– Тихо, сынок, тихо, разбудишь всех…

Сумка на плече, тяжёлый аккордеон, у детей по мешку в руках. Со слезами на глазах, неумелой рукой Ира перекрестила их и прошептала православное «Храни вас Господи». Дети ёжились от холода. Джохар капризничал и не хотел нести мешок. Аккордеон и сумка были тяжёлые. Но Аминат шла, уговаривая, подбадривая и подгоняя детей, чтобы успеть в Моздок на электричку до Минеральных Вод.

И они успели.

***

Нина

Измученная Гражданской войной, голодом, коллективизацией уральская деревня неподалёку от той, где жил пионер-герой Павлик Морозов.

Семья – муж, жена и пятеро детей. Мужа в 1937 году посадили. На колхозной конюшне, где он работал конюхом, сдохла лошадь. Его объявили врагом народа и сослали на 25 лет без права переписки. И осталась жена не вдова и не мужняя жена с пятью детьми горе мыкать. А самой-то и тридцати нет.

Сорок первый год подкатился. Сенокос. Хорошая пора для деревни. Пошутить можно, парни за девками ухлестнут. Мужики с бабами побаловать – где языком полясничать, где и рукам волю дать. В такую-то пору с парнем на одиннадцать лет её моложе и слюбилась ни вдова ни мужняя жена. Завилась жизнь верёвочкой, да так, что быстро в удавку превратилась.

Зашушукалась вся деревня. Старухи в открытую укоряли. Естественно, забеременела. А тут война. Полюбовник с ней живет, дочку ласкает, милует. Чуть Ниночка стала на ножки вставать, а его на фронт забрали.

Голодная, убогая жизнь колхоза военных лет. Мать вынуждена была оставить девочку его родителям. Те, конечно, не в восторге от связи сына, да ещё и лишний рот. Но оставляют Нину у себя. Матери этот рождённый вне брака ребёнок. В грехе родила, да ещё и отдала.

Сначала стеснялась содеянного, старалась лишний раз незаметной мимо проскочить, то чувство вины возобладает, старается задобрить девочку, в глаза заискивающе заглядывает, а потом раздражение стала вызывать эта дочь у матери. Всё время немым укором была.

В отцовой семье тычки да попрёки: «Скажи спасибо, что отец тебя признал. Она-то родила, да как щенка выкинула». Идёт дитятко к матери за лаской, за добром – и там его нет. В редкие её визиты виноватая мать подсовывает её сметанку (которую ставили в просвят день на стол), пирожочек, кое-когда конфетку. А это злит не больно сытых старших братьев и сестёр, а заодно и бабку с дедом. Родители матери живут теперь с ней. И анафема, и плевки ей вслед: «Навязалась на голову нашей дочери, нечистая сила!» И тычки да затрещины от братьев и сестёр. Чтоб не приходила и их не объедала.

Кончилась война. Муж служил восемь лет. Вернулся домой. И Нине восемь. Мать, отец, сестра с радостью встретили. Праздник в доме. Только угрюмая, насторожённая девочка дичилась его. Тут же полетели упрёки: «Такая же, как мать».

Естественно, ни мать Нины, ни сама Нина его не интересовали. Женихов было мало, невест много. Выбирай – не хочу. Осмотрелся отец и выбрал. Взял из хорошей семьи, труженицу, заботливую мать со временем своим двум дочерям. Красивую и голосистую Надежду, на двенадцать лет младше его. И стали они жить хорошей, примерной семьёй. Трудиться, растить своих дочерей. Да и любил он Надежду крепко.

А мать Нины тем временем старела и лютовала. Всю свою злость, ревность, ненависть изливала на Нину. Стала о ней слухи неприличные распускать, козни ей строить, сплетнями опутывать.

И так жизнь Нины подкатилась к шестнадцати годам. Замуж вышла, дитя родила. Муж веселый, певун, разудалый молодец. А Нина выросла робкой, угрюмой, замкнутой. Кто его знает, что он в ней приглядел и что не разглядел. И казалось – счастье волшебной птицей опустилось на судьбу Нины. Ан не тут-то было. Мать стала приваживать его к своей старшей дочери, брошенной мужем, нахваливая ту и хая «Нинку». Да так и положила его в постель старшей дочери любовником. Сам бы может быть и не додумался лечь в постель жёниной сестры.

Ох, и разъярилась Нинка, ох и взбеленилась её женская гордость, замешанная на обиде на судьбу! Да толку-то! Избил раза два, рассказал в скандале с матом, какая она дура и как хороша в постели её сестра. И пригрозил выгнать, а детей забрать.

Нарыдавшись в очередной раз, собрала Нина немудрёные вещички свои и детей, забрала все, какие были, деньги, села с детьми в автобус и уехала на станцию. «Первый какой будет поезд, тем и поеду! Всё равно меня никто нигде не ждёт! Не к кому мне головушку приклонить!» Поезд подошел Новокузнецк-Кисловодск. И понесла судьба Нину на Кавказ. Сын тогда в третий класс пошёл, а девочке был годик.

Горилась, журилась, да приживалась. Детишек растить надо! Кому же они нужны? Да и самой ещё тридцати нет. Жить