День вишневого цвета [Владислав Крисятецкий] (fb2) читать постранично, страница - 5

мимо ее окон. Что-то в моем лице заставило ее улыбнуться. Наверное, тот момент решил все.

— Чудесное утро, правда? — сказала она мне.

— И этим оно очень похоже на вас, — неожиданно быстро нашелся я с ответом.

Ее улыбка стала чуть шире, она снова посмотрела в сторону горизонта. И тут из комнаты раздался женский голос:

— Оля, тебя к телефону.

Так от Веры Аркадьевны я впервые узнал имя этой пленившей меня своей красотой девушки с длинными темно-русыми волосами и светлыми, цвета того памятного майского утра, глазами.

Оля вела обычную жизнь прилежной студентки. Утро и день она проводила в институте, где была на хорошем счету, так как не прогуливала (до знакомства со мной) ни единой пары и отлично училась. Вечером она иногда уходила гулять с подругами, но чаще была дома наедине с конспектами, телевизором и кошкой Мартой. Но обо всем этом я узнал позже, когда мы уже были знакомы. А познакомила нас та самая булочная, куда и Оля, и я часто забегали за продуктами. Как-то раз мы оказались там одновременно, а я, кроме того, оказался там еще и своевременно. Уже у кассы выяснилось, что у Оли не набирается нужной суммы на покупки. Конечно, я оказался рядом, и конечно, не мог не воспользоваться таким подарком судьбы. Правда, из-за этого происшествия Леха Скворцов — в ту пору он уже был моим соседом по комнате — не получил обещанной бутылки кефира, но то были пустяки. Добрый Леха простил мне ту мою внезапную "забывчивость", как и длительное отсутствие, — я провожал Олю, а затем мы с ней долго разговаривали, стоя у ее подъезда.

О, этот подъезд. Ведь впервые мы с Олей целовались именно там. Спасаясь от проливного летнего дождя, мы вбежали туда, смеясь, уже мокрые до нитки. На ней было ее любимое сиреневое платье, поверх которого был наброшен мой светлый пиджак. Ее влажные волосы прилипли к раскрасневшимся от бега щекам. Оля тяжело дышала, продолжая смеяться. В тот момент она показалась мне невероятно, головокружительно красивой. Мои руки сами обвили ее, а губы впились в ее губы, оказавшиеся теплыми, мягкими и чуть сладковатыми. Она не сопротивлялась, поцелуй был долгим и удивительно нежным. Наконец, она чуть отстранилась и заглянула в мои глаза. Я успел заметить игривые огоньки в ее взгляде. Наверное, в тот момент ей, как и мне, хотелось поскорее сбросить с себя стеснявшую движения и чувства мокрую от дождя одежду. Но дома ее уже дожидалась строгая мама, и Оля, немного помедлив, сняла с себя мой пиджак и протянула его мне.

— Мне нужно идти, — сказала она тихим, слегка подрагивающим голосом. — Беги домой, не хочу, чтобы ты простудился.

Напоследок она нежно прикоснулась ладонью к моей влажной щеке. В следующую секунду я уже видел ее поднимающейся вверх по лестнице. Ее тепло и ни с чем не сравнимое чувство счастья, которое она мне подарила, оставалось со мной и позволило мне каким-то чудом не простудиться в тот день, несмотря на то что я еще долго блуждал под дождем с рассеянной улыбкой на лице.

Да, этот подъезд видел мое счастье. Он был едва ли не единственным свидетелем самого главного из того, что между нами происходило. И знакомство с Верой Аркадьевной, которая однажды чуть не столкнулась с нами, когда я в очередной раз провожал Олю. И мои лучащиеся радостью глаза, когда Оля, наконец, согласилась стать моей женой. И свадебный кортеж, увозивший со мной ее, ослепительную в своем белом свадебном наряде. И еще столько историй и разговоров, в которые мы, сами того не подозревая, посвятили его, нашего единственного молчаливого свидетеля.

Впрочем, нет, не единственного. Был еще один герой, чье значение осталось незамеченным Олей, но оказавшееся важным для меня.

Оборачиваюсь, опасаясь не увидеть его на прежнем месте.

Нет, конечно, он здесь. Красавец-клен, своими ветвями уходящий высоко-высоко в небо. Приветливо помахивает мне своей листвой. Узнал меня.

Осматриваюсь по сторонам. Мне повезло, вокруг ни души. Усмехаюсь сам себе, затем подхожу к клену, обхватываю ствол дерева руками. Подтягиваюсь на первой ветке и начинаю карабкаться вверх. Надеюсь, меня действительно никто не видит.

Старина клен услужливо подставляет мне свои ветки, словно приглашая меня забраться еще выше. Но я останавливаюсь на уровне второго этажа и осторожно поворачиваюсь. Вот они, эти два окна, прямо напротив меня, метрах в пятнадцати. В точности, как в тот вечер, в тот единственный раз, когда я вот так же, как непоседливый юнец, вскарабкался на это дерево, чтобы увидеть свою мечту еще раз. Увы, тогда я так ее и не высмотрел, хотя просидел на этих ветках больше двух часов. Наверное, она готовилась к какому-нибудь зачету, — дело было в конце мая. Но тогда я не думал об этом. В тихо опускавшихся сумерках я не сводил глаз с ее окна, следил за огоньком ее настольной лампы и ожидал увидеть хотя бы Олину тень. И спустился с дерева только тогда, когда свет в ее окне погас до следующего утра. Но перед этим…

Где-то здесь, на одной из веток напротив ее окна.

Вот. Чувствую, как