Живи [Богдан Шимохин] (fb2) читать постранично, страница - 3

попутку. Останавливает пожилой мужичек, едет до Новгорода. Не долго думая соглашаюсь.

Выезжаем из города по мостам, над заливом. Янтарный свет блестит на волнах, над Питером легкая дымка.

Мужичок оказывается профессор философии. Всю дорогу говорим о чем-то размытом, но уже на подъезде к Новгороду он заговаривает о людях. Мол, почему, а главное к чему вся эта бесконечная суета, движение масс. И ведь действительно – мы только и делаем, что что-то делаем. Бесконечные разговоры по телефону, сплошной поток информации ото всюду. Может стоит остановится? Как продолжение мысли – старинный Новгород. Детинец, который чего только не видел за свою историю. Кругом все менялось, сгорало, отмирало, а он стоял.

До позднего вечера брожу по городу. Сумерки поздние, лето все-таки. На какой-то улице натыкаюсь на разрытую канализационную яму, слои уходят глубоко под землю. Оттуда как будто смотрит время. Может по тем бревнам, что в самом низу ямы, ходил Невский или еще какой-нибудь князь. Ближе к полночи забредаю в заброшенный старинный храм. Удивительное дело, его облюбовала группа художников, на улице развешаны замысловатые инсталляции, а внутри, под сводами в бочке горят поленья. В тусклом свете сверху глядит лик Христа, а со стен – зарисованные до пояса синей больничной краской святые. Кое-где поверх советской краски нарисованы граффити. Ребята-художники вполне интеллигентны, даже что-то из классики знают. Пользуясь хорошей акустикой играют Цоя.

Ночь провожу в дешевой ночлежке на берегу Волхова. Утром, немного перекусив и приняв душ, снова пускаюсь в путь.

До Москвы меня подкинул дальнобойщик. Мрачный пилигрим. В своем оббитом рюшками и коврами металлическом коконе он путешествует сквозь тысячи километров. Трудно даже сказать, о чем он думает. Тихая ночь, свет встречных машин всполохами освещает его лицо. Глаза неотрывно глядят в одну точку. Может он ушел в транс? Может это и есть нирвана? Вот так, за монотонным занятием, забываться.

И вот, Москва. Дальнобойщик высаживает меня за МКАДом, на окраине типового района. В предрассветной тишине бреду к метро. Жуткий червь еще не проснулся. Кругом всё спит.

Только у входа на станцию собираются приезжие работяги. С грустными, практически обреченными лицами. Доезжаю до Воробьевых гор и любуюсь на просыпающуюся столицу. На набережной где-то внизу гудит уборочная машина, кругом любители утреннего бега, бабули со скандинавскими палками.

Удивительное зрелище – поодаль, за спинами многочисленных охранников стоит какой-то человек. Лица не видно, наверное богатый бизнесмен. Стоя тут, на смотровой площадке, он чем-то походит на Воланда. Одинокий и несчастный. Ему принадлежит наверное многое, но он по прежнему бессилен изменить главное. Ему не купить лекарства от одиночества.

К обеду прощаюсь с Москвой. Этот участок дороги преодолеваю вместе с молодой парой. Парень и девушка только поженились, едут в свое свадебное путешествие. Впадаю в сонное забвение и просыпаюсь только ближе к вечеру. Проносимся мимо поля подсолнечников. Их желтые головы едва покачиваются на ветру, в лучах закатного солнца.

На подъезде к Ростову-на-Дону прощаюсь со своими попутчиками. Иду с рюкзаком по пустынной дороге, кругом заводи. Слышится шелест камыша и треск цикад. Кое-где на водной глади поблескивает луна. У воды необычайно холодно, а кругом ни одного огонька. Усталый и немного грязный я вижу вдали небольшое пятнышко света. Как мотылек ускоряюсь видя его. Оказывается это подсветка небольшого дорожного указателя:

«Храм св. Николая – 3 км».

Затея гиблая, но все же.

Глубокой ночью набредаю на храм. Он одиноко стоит почти посреди поля. Вдалеке виднеется крохотный хуторок. В окне одной из прихрамовых построек горит свет. Стучусь.

Дверь открывает бородатый мужчина лет шестидесяти. Как оказалось позже – местный священник. Он предложил поужинать, а за одно достал и две рюмочки. Хорошее самодельное южнорусское вино пошло на пользу. Всю ночь мы проговорили с ним на самые разные темы. Это такая исповедь, но в обратную сторону. Он говорил о своей нереализованности, о греховности. Никогда бы не подумал, что у церковной жизни, у этой светлой части нашей обыденности такая изнанка.

Из Ростова отбыл в Крым. И вот, спустя три дня, моя бредовая мысль свершается. С тяжеленным рюкзаком я волокусь под гору, взбираясь туда, где должен располагаться отдаленный кордон.

Лесник приютил меня на неделю. И это неделя которую я планирую провести в отрыве от цивилизации.

Кордон – небольшой двухэтажный домик расположен в долине, по дну которой протекает речка Альма. На десятки километров кругом никого. Только беззаботно жующие траву олени. Их рога частенько можно увидеть в лесу, словно ветки они торчат из земли, но стоит их обмыть, как обнажается кость. В долине пасторальная идиллия. Тут и радио то не ловит. Только какая-то отдаленная итальянская, а может румынская радиостанция проникает сюда сквозь горные хребты.

Вообще только тут понимаешь, как мы