Наверное, будет концерт [Феликс Анатольевич Светов] (fb2) читать постранично, страница - 2

— Беда будет, это надо же такое людям сказать, Фёдор обратился к стоящему рядом дяде Коле.

— Да не будет, уже беда, народ до ручки довели, а он — показал пальцем на заводоуправление, расценки поднял, сейчас казаки ему покажут: Ливер!!! Только ты Федька не лезь не куда.

— Да ты что дядя Коля, я вообще бы сегодня пораньше бы ушел, на рыбалку хочу. Любку рыбкой жареной побаловать надо.

Была у Феди одна страсть — рыбалка. Рыбак он был что называется классный, и с рыбой мог делать все: варил «царскую» уху, жарил, солил, получалось у него потрясающе вкусно — отец научил. Они с отцом часто рыбачили не далеко от того места, где сейчас жил Федор, а сейчас сам Бог велел, каждое утро воскресенья у Гущиных была свежая рыбка из Аксая.

Дядя Коля и Федор пошли неспешно в свой цех, как неожиданно пронзительно зазвучал заводской гудок. Несколько сотен рабочих вышли почти одновременно из разных цехов и помещений завода, побежали в сторону проходных и настежь открыли тяжелые ворота. Крики, ругань правительства и начальства заполнили завод!

А ну быстро в цех и не баловать! Закричал, увидев двух разновозрастных токарей старший мастер Пантелеев.

— Петрович идем, как мыши сидеть будем и в мыслях нет! С иронией, сказал мастеру дядя Коля.

— Правильно, молодцы, станки не включайте электричества все равно нет, скажу потом что делать! На ходу в спешке проинструктировал Пантелеев.

В цеху было прохладно и непривычно тихо, человек двадцать рабочих стояли около окон и наблюдали что происходит на улице.

— Доставай костяшки! Махнув рукой, скомандовал дядя Коля.

Через несколько минут почти весть токарный цех мирно играл в домино, не обращая внимание какие события разворачивались на заводе и около него.

Очередную партию нарушил вбежавший в цех токарь Витька Промыслов.

— Мужики! Елкина, чуть в топке паровоза не сожгли — взволновано почти прокричал Витя.

— Чего? Перегрелся? Кто и в какой топке, какого паровоза чуть не сжег нашего главного инженера? Если не бредешь, расскажи все толком. Дядя Коля в своей размеренной манере направил эмоционального Виктора.

Виктор начал: час назад наши перекрыли железную дорогу, остановился поезд, до сих пор стоит. Елкин побежал отгонять народ от поезда, его схватили и потащили в поезд жечь в топке, но его отбили несколько человек, отпустили весь побитый в заводоуправлении сидит. Ментов дружинников понагнали ужас!

Виктора слушали молча. Каждый понимал, кто-то явно, кто-то незримо что пройдена черта, за которую заходить опасно, что случилось что-то плохое и страшное. Как хорошо, что их дядя Коля позвал играть в домино.

В цех зашел мастер Пантелеев. Идем на площадь перед заводоуправлением — с тревогой в голосе сказал он. И добавил — так надо!

Не кто и не собирался ослушаться мастера. Токаря поднялись со своих насиженных в течении почти целого дня мест и пошли следом за Пантелеевым, в сторону заводоуправления — идти было недолго.

На площади бушевала толпа, люди были взвинчены и непреклонны в своем желании мстить за обиды, не важно какие и кому. Некоторые держали в руках самодельные плакаты: «Хрущева на колбасу!», «Мясо, масла, повышения зарплаты!», Дайте мяса и масла!». На балконе заводоуправления были установлены громкоговорители, а перед стояла шеренга из 30–40 милиционеров. День был жаркий, он скатывался в не менее жаркий вечер.

Когда солнце только начало клониться к закату из недр административного здания, на балкон вышли директор завода Борис Курочкин, первый секретарь Новочеркасского горкома КПСС Тимофей Логинов, первый секретарь Ростовского обкома КПСС Александр Басов еще несколько областных чиновников. Пока представители власти размещались на балконе, какой-то военный, потребовал от собравшихся разойтись, но его слова не имели не малейшей реакции в собравшихся.

Басов в первый момент привычным образом подошел к микрофону, однако увидел не восторженную, нарядную и праздничную демонстрацию, а массу озлобленных и обиженных людей. Ему сейчас нужно было не поздравлять народ с очередными победами и достижениями не восхвалять генеральную линию партии и правительства, а успокаивать, просить и сглаживать. К слову сказать не один чиновник в СССР не готов был к подобному общению с народом. При появлении у микрофона Басова толпа притихла в ожидании справедливого гнева большого начальника к своим подчиненным за допущенные просчеты в работе с людьми, в ожидании человеческого разговора и отношения. Но… Первый секретарь был верен своему статусу и начал говорить фразами, которые уже как часов двенадцать были пропечатаны в газете «Правда». А еще большого человека сковал обычный, но непобедимый страх, Басов начал заикаться, запинаться, задыхаться.

В сторону балкона заводоуправления полетели камни, бутылки, болты и гайки. Все начальство спешно спряталось в здании. Вот он выплеск накопившейся злобы, копившейся годами, и надо бы остановится, но нет сил, что-то окончательно оборвалось в