До Михайловского не дотягивает. Тема интересная, но язык тяжеловат.
2 Potapych
Хрюкнула свинья, из недостраны, с искусственным языком, самым большим достижением которой - самый большой трезубец из сала. А чем ты можешь похвастаться, ну кроме участия в ВОВ на стороне Гитлера, расстрела евреев в Бабьем Яру и Волыньской резни?.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
«Менестреля», вышедшего в свет в 1921 году в издательстве «Москва» в Берлине. Судите сами. Название второго отдела «Снежинки полыни». Так было у меня в рукописи. Представляете вы себе мое изумление, мое негодование. когда я прочел в полученном авторском экземпляре: «Снежники (!) Польши (!!!)». Что-то невообразимое, бессмысленное, дикое. Ясно, что книга, притом изящно изданная, сразу убита благодаря уже одной этой опечатке. Но этим дело не ограничивается. Вместо «грезиться» какое-то безобразное «чрезиться». к тому же еще набранное курсивом: очевидно, корректору хотелось создать за мой счет «неологизм»… «Рондо» превратилось в какое-то «родно»(!), «обонянье» в «обоянье» (недурно?), «печальная правда» стала «начальной» и проч. В сборнике «Миррэлия», изданном тою же «Москвой», рондель при корректуре утеряла из своих тринадцати, обязательных для этой формы, стихов… целых пять! И этот казус в сборнике стихов поэта, всегда свято чтившего каноны поэтики, приготовившего к печати целые исследования по этому вопросу! В книгах моих, выпушенных изд<ательств>ом Отто Кирхнера в том же злополучном Берлине, иногда пропущены или же произвольно переставлены строки целиком, причем постоянно встречающееся эстонское женское имя «Tüu», тончайшее и очень красивое, везде набрано как отвратительное «Tiiü». Мало того что это звучит мерзко, это еще нарушает поставленную в конце строки рифму. Из Виктора Гюго сделали неслыханного «Пого», из «пламно» – «плавно». А один раз даже до такой наглости дошли, что дали героине стихотворения «Tiy» другое имя, «Ани»! Бесцеремонность поразительная, небрежность вопиющая! В заключение всех бед, когда я послал требование отметить на особом вкладном листке замеченные (и как бы их не заметить!) опечатки, мне отвечали, что я опоздал и книга уже поступила в продажу.
Тойла
1925
Открытое письмо Казимиру Вежинскому
Светлый Собрат!
Сама Святая интуиция диктует мне это письмо. Я искристо помню Вас: Вы ведь из тех отмеченных немногих, общение с которыми обливает сердце неугасимой радостью. Я приветствую Ваше увенчание, ясно смотрю в Ваши глаза, крепко жму руку. Я космополит, но это не мешает мне любить и чувствовать Польшу. Целый ряд моих стихов – тому доказательство. На всю Прибалтику я единственный, в сущности, из поэтов, пишущих по-русски. По русская Прибалтика не нуждается ни в поэзии, ни в поэтах, Как, впрочем, – к прискорбию, я должен это признать. и вся русская эмиграция. Теперь она готовится к юбилею мертвого, но бессмертного Пушкина. Это было бы похвально, если это было сознательно. Я заявляю: она гордится им безотчетно, не гордясь отечественной поэзией, ибо. если поэзия была бы понятна ей и ценима ею, я, наизаметнейший из русских поэтов современности, не погибал бы медленной голодной смертью.
Русская эмиграция одной рукой воскрешает Пушкина, другою же умерщвляет меня, Игоря-Северянина.
Маленькая Эстония, к гражданам которой я имею честь принадлежать уже 19 лет, ценя мои переводы ее поэтов, оказала мне больше заботливости, чем я имел основания рассчитывать. Но на Земле все в пределах срока, и мне невыносимо трудно. Я больше не могу вынести ослепляющих страданий моей семьи и моих собственных. Я поднимаю сигнал бедствия в надежде, что родственная моему духу Польша окажет помощь мне, запоздалому лирику, утопающему в человеческой бездарной бесчеловечности. Покойный Брюсов сказал Поэту:
Да будет твоя добродетель –
Готовность взойти на костер!
Я исполнил его благой совет: я уже догораю, долгое время опаляемый его мучительными языками. Спасите! Точнее, затушив костер, дайте отход безболезненный.
Верящий в Вас и Вашу Родину.
P. S. Предоставляю Вам все полномочия на перевод и помещение в печати польской этого моего письма.
Tallinn.
26.1.1937 г.
Последние комментарии
2 дней 3 часов назад
2 дней 3 часов назад
2 дней 4 часов назад
2 дней 4 часов назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 6 часов назад