От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
Слог хороший, но действие ГГ на уровне детсада. ГГ -дурак дураком. Его квартиру ограбили, впустил явно преступников, сестру явно украли.
О преступниках явившихся под видом полиции не сообщает. Соглашается с полицией не писать заявление о пропаже сестры. Что есть запрет писать заявление ранее 3 дней? Мало ли, что кто-то не хочет работать, надо входить в их интерес? Есть прокуратура и т.д., что может заставить не желающих работать. Сестра не
подробнее ...
пришла домой и ГГ отправляется в общественную библиотеку, пялясь на баб. Если ГГ и думает, то головкой ниже пояса. Писатель с наслаждением описывает смену реакции на золотую карту аристо. Диалоги туповатые, на уровне ребёнка и аналогичным поведением. История драки в школе с кастетами и войнами не реально глупая. Обычно такие тупые деологи с полицией, когда один сознаётся в навете оканчивается реальным сроком. Когда в руки ГГ попали вымогатели с видео сестры, действия ГГ стали напоминать дешевый спектакль. Мне данный текст не понравился, сказочно глупый.
подчинился; затем он оглянулся назад и увидел, что Карла нет. Он посмотрел вниз — Карл лежал на полу под задними сиденьями. По его словам, он думал, будто Карл всего лишь оглушён, хотя тот, скорее всего, уже был мёртв. Тоби велел Честер отправляться домой и заручился алиби — стакнуться с теми, кто поручится за него, и оставаться у них на глазах. А о Карле он позаботится. Честер отправился домой, по пути купил двух окуней на рынке, которых и предложил миссис Брэйди, рассчитывая, что она пригласит его отужинать с нею. Она так и поступила. Вот почему Честер ужинал с миссис Брэйди в то время, как автомобиль с Карлом внутри оказался брошен за десять миль оттуда.
— И тогда, — опять продолжил я за Бассета, — Тоби умышленно вдавил кнопку звукового сигнала. Так Честерово алиби оказалось незыблемо.
— Верно. Пришлось ему рискнуть покинуть автомобиль с трупом внутри, после того как он просунул руку через окно и как следует вдавил кнопку звукового рожка, зато он был теперь уверен, что автомобиль обнаружат почти тотчас, и на это время Честер будет обеспечен алиби.
— Да, он-таки провёл нас.
— Провёл. Послушай-ка, Эд. Тот конверт, что дал тебе Оги. Он и впрямь решил не отлынивать от…
Я вынул конверт из кармана и раскрыл его. В нём лежали пять новеньких долларовых банкнот — банкнот с тремя нулями после, собственно, доллара. Прекрасные образчики гравировального искусства.
Я взял одну банкноту и протянул её Бассету.
— Возможно, они фальшивые. Пусть-ка сперва какой-нибудь полицейский чин пустит одну в обращение; он скорее избежит проблем, если появятся.
Бассет посмотрел на билет, а затем на меня, словно бы не мог поверить в существование нас обоих. Секунду спустя мне показалось, что он сейчас заплачет.
— Господи Иисусе, а я места себе не нахожу из-за того, что моя жена нуждается в операции стоимостью в шесть сотен долларов. Но Господи Боже, ведь это ты, Эд, раскрыл дело. Я отсиживал задницу в кабинете, когда ты позвонил и просветил меня. Нечего нам с тобой делить.
— Назовём это взяткой, — сказал я. — Мы с дядей Эмом вскоре собираемся организовать собственное агентство. Нам нужен друг в головном управлении полиции.
Бассет вновь промолвил «Господи Иисусе», что отнюдь не прозвучало молитвой. Он сунул банкноту в карман. Затем он достал сигарету и закурил; при этом его рука едва заметно дрожала.
— Осталась лишь одна вещь, которую я не могу встроить в общую картину, и Честер не может. Зачем Тоби вернулся в комнату Честера? Игра в любом случае была окончена, ему не светило ничего сверх. Честер ожидал в аэропорту, и стоило Тоби туда прибыть, они сели бы на первый же самолёт. Почему он вернулся? Убить Эма забавы ради?
— Не совсем, — ответил я. — Честер не преступник, а вот Тоби — прирождённый. Он ещё не сдался. Когда Честер позвонил и доложил ему о моём приходе в его логово, сказал, что игра проиграна и лучше им сматываться, Тоби, вероятно, сказал «О’кей» и велел Честеру отправляться в аэропорт и ждать его там. Но Тоби ещё не отступил. Он подумал, что я могу предпринять то, что я на деле и предпринял — отправлюсь домой обыскать Честерову комнату. Он подумал, что если застанет меня там, то ему удастся убить и дядю, и меня, перетащить нас в нашу же комнату, и тогда ничто не наведёт нас на след Честера, как и его самого. Если бы задуманное им сработало, — а всё к тому и шло, — он бы отправился в аэропорт и вернул Честера, вместо того чтобы им вдвоём смываться. А затаись они ещё на два дня, то сбежали бы с капиталом в четыре или пять раз большим того, что имели.
Бассет вздохнул.
— Мне, Эд, следовало об этом подумать. Ну вот, я немного с тобой задержался. Сейчас справлюсь у дежурной наверху и заодно позвоню оттуда. Постой-ка здесь.
Через пару минут он вернулся.
— Врач просил дать ему ещё полчаса. Но мне надо бежать; передай Эму, что я навещу его завтра утром.
— Конечно, Фрэнк.
— Да, и забыл сказать. Старлок велел передать тебе его приязнь и признательность. Он присутствовал, когда мы допрашивали Честера. Сказал, что ему нужно вернуться в контору и начать нагонять кое-какую работёнку, которую до поры задвинули в сторону; ты уж сам перезвони ему, как только удастся поговорить с Эмом. Он также собирается вечерком заглянуть сюда проведать Эма.
Бассет ушёл, а спустя полчаса — уже было слегка за шесть — мне передали, что я могу подняться наверх и повидать дядю Эма. Что его состояние стабильное, но он ослаблен, а потому оставаться с ним мне надлежит лишь полчаса, но не дольше.
Врач выходил из той палаты, когда я поднялся на этаж, и я с минуту поговорил с ним перед дверью. По словам врача, дяде Эму придётся остаться в госпитале на четыре или пять дней, после чего ещё неделю пролежать дома, перед тем как он сможет вернуться к своей нормальной деятельности.
Дядюшка Эм поднял взгляд и усмехнулся мне, когда я вошёл. Его ещё не побрили; дядино лицо покрывала трёхдневная щетина, а кустистые усы торчали пуще прежнего. Но взгляд да улыбка у него
Последние комментарии
10 часов 59 минут назад
14 часов 47 минут назад
15 часов 5 минут назад
15 часов 11 минут назад
15 часов 26 минут назад
16 часов 59 минут назад