Возвращение на Каллер (СИ) [Las Kelli] (fb2) читать онлайн

Уже начинало светать, когда Кейнан возвращался на Призрак, идя сквозь лёгкую, рассеивающуюся предрассветную дымку, и всё в ней казалось сглаженным, смягчившимся, неверным, словно, коснувшись металла корабля, сможешь пройти сквозь него. Солнце ещё не поднялось из-за леса на горизонте, ночь ещё не закончилась, и день ещё не наступил, и вокруг было тихо, как бывает только перед рассветом. Кейнан хотел торопиться — светало рано и он мог успеть поспать ещё часа четыре — но вместо этого медленно вдыхал воздух Каллера, холодный и влажный, и рассеянно вглядывался в туман, и думал о том, как вечно всё просто и сложно на Каллере. Вечно здесь что-то заканчивается и что-то начинается. Только одно место вызывало у него такое же сильное чувство — Лотал.

Иногда рано утром, когда солнце поднимало небеса и осыпало облака золотой взвесью, и они плыли над горизонтом бесконечных лотальских прерий, приминая высокие стебли подсохших трав, он не спал и смотрел на начало дня, сидя на трапе Призрака, и ему казалось, что он всегда будет здесь, и всегда был здесь, и должен быть здесь. А потом им пришлось уйти с Лотала, но он знал, что вернётся туда, потому что Эзра вернётся. Потому что в день, когда на Каллере рухнул его мир, на Лотале родился новый, и в конце концов Сила привела его к нему. И глядя на то, как солнце поднимает небеса, он думал, что полюбил Лотал сильнее, чем любое другое место, которое видел за свою жизнь, полюбил сразу, но ещё сильнее — потом, потому что Эзра любил этот мир, и потому что он был домом Эзры. И когда-нибудь они вернутся туда. А пока он шёл сквозь рассветные сумерки Каллера, видя мигающие сквозь дымку огни Призрака, и Лотал был так далеко, будто другая, ещё не случившаяся жизнь, будто Эзра не ждал его там, за этими мягкими мерцающими огнями, не смотрел на него чуть исподлобья, подняв голову, не дотрагивался до его руки, словно проверял, как он отреагирует, и не улыбался так, будто читает его мысли. Но он был там, и Кейнан мог забыть о чём угодно, кроме этого, о ком угодно, кроме него. И кроме того, как завтра посмотрит ему в глаза и попытается скрыть свои мысли, скрыть всё, что произошло этой ночью. Чёртов Каллер, почему на нём вечно всё так просто и так сложно.

Кейнан как можно тише поднялся по трапу, прокрался в кают-компанию, чтобы взять стакан воды, и замер на пороге. За столом сидела сонная Гера, завёрнутая в широкое узорчатое пончо, и смотрела на него, искривив бровь и подняв кружку с кофе, как знамя.

— Здрасьте, — сказала Гера.

— Привет, — промямлил Кейнан.

— Неожиданная встреча, — заметила она и спросила: — Ты где шлялся? — окинула его взглядом и добавила с подозрением: — Всю ночь?

— Нннуу… — туманно ответил Кейнан, больше ничего не придумал и пошёл за своим стаканом воды.

Гера провожала его взглядом, натягивая сползшее с плеча пончо.

— А ты чего не спишь? — попытался сменить тему Кейнан.

Гера вздохнула и проворчала:

— Спроси чего полегче. Проснулась ни свет ни заря, поворочалась и плюнула. Может, меня, знаешь, растревожили рассказы твоего бойфренда вчера, или попытки угомонить твоего падавана, который опять дрался с Чоппером, пока ты там медитировал за закрытой дверью, или чем ты там занимался, пока тайком не сбежал, когда все уснули…

Она вдруг запнулась, со стуком поставила кружку на стол и сухо окликнула его.

— Кейнан.

Он опасливо обернулся к ней.

— Ты у Джануса был?

Кейнан вздохнул и глотнул воды, видимо, в надежде, что сейчас этот вопрос сам собой рассосётся в воздухе.

— Кейнан, — настойчиво повторила Гера, хотя уже знала ответ.

— Да, — сдался Кейнан.

Гера откинулась на спинку дивана, закрыла глаза и застонала.

— Какого хрена, Кейнан?

— Что? — смущённо спросил Кейнан.

— Какого хрена ты опять в это влезаешь? — пояснила Гера и посмотрела на него таким взглядом, каким смотрела иногда, когда он рассказывал про Джануса. Когда называла его бедным маленьким падаваном. Кейнан подошёл и сел рядом с ней.

— Я ни во что не влезаю, — успокаивающе сказал он. — Это ничего… — и он запнулся, сам понимая, как по-идиотски это звучит, но всё-таки закончил: — не значит.

— С тобой так не бывает, — отрезала Гера.

Кейнан взглянул на неё исподлобья.

— Точно не в этом случае, — безжалостно добавила Гера.

Кейнан вздохнул и явно собрался возражать, а Гера смотрела на него и думала: сейчас ты начнёшь рассказывать мне, как всё нормально, и какой Джанус хороший парень, и разве он не понравился мне, и ещё, может, даже добавишь, что ты взрослый человек.

— Я думал, Джанус тебе понравился, — сказал Кейнан, улыбнувшись чуть натянуто.

Гера кивнула своим мыслям.

— Да, он довольно мил при поверхностном знакомстве, — согласилась она. — Только у вас не поверхностное знакомство.

— Гера, — решительно начал Кейнан, — я…

Гера махнула рукой.

— Взрослый человек, ага.

Кейнан захлопнулся, а Гера продолжила:

— Я вчера видела, какой ты взрослый человек. Когда рядом Джанус, больше похоже, что тебе опять шестнадцать.

Кейнан хотел было что-то возразить, но Гера подняла руки, выставив ладони перед собой и пожала плечами, и цветастое пончо скользнуло ей на локоть.

— Я знаю, знаю, что ты взрослый человек и можешь решать за себя, только какого хрена ты решаешь снова влезть в это всё? Я знаю, ты считаешь, что всё нормально, но это ни черта не нормально, ты забыл, что ты рассказывал мне о нём?

— Всё не так плохо… — возразил Кейнан, и Гера взяла его за руку и заглянула ему в глаза.

— Он спас тебе жизнь, дал дом, научил тысяче вещей и защищал тебя, когда ты сам не мог, — негромко заговорила она, и Кейнан опустил голову, слушая. — Но считал, что за это он имеет право на всё. И ты считал, что он имеет право на всё. Что ты должен терпеть всё, потому что он старше, сильнее, лучше знает и ты зависишь от него. И влюблён в него. Нет уж, не перебивай меня, — и Кейнан, снова открывший было рот, чтобы возразить, послушно его закрыл. — Ты не называешь вещи своими именами, и я этого не делала, потому что ты этого не хотел. Но я больше не собираюсь поддерживать твою иллюзию, что всё, что делал Джанус, было оправданно.

—Ты драматизируешь, — наконец возразил Кейнан. Гера приподняла бровь, услышав в его голосе раздражение, и ответила тоже более резко:

— То есть это не ты и не про него рассказывал мне, как он не понимает слова “нет”, видит то, что хочет видеть, и считает, что кто сильнее, тот и прав?

— Ты передёргиваешь, — с тем же сдерживаемым раздражением ответил Кейнан. — И это было давно. Да, он может быть… — он на секунду замялся, подбирая слово, и Гера с интересом ждала, как же он сейчас-то ещё вывернется. — Может быть несдержанным, но это не всегда была его вина.

Гера опустила глаза и вздохнула.

— Я тоже сам был виноват, — сказал Кейнан.

Гера снова подняла глаза и несколько мгновений смотрела на Кейнан молча, и он тоже не знал, что ещё добавить, а потом она тихо спросила:

— Ну и что бы ты сделал, если б тебе, к примеру, Эзра про кого-то так же сказал?

Кейнан опешил, растерянно глядя на Геру, потрясённый её словами так, будто она перевернула весь его мир с ног на голову. Гера терпеливо ждала. И как бы Кейнану ни хотелось возразить ей, он не мог, потому что она была права, и он видел это так отчётливо, будто она поставила перед ним зеркало, в которое он никогда до этого не смотрел.

В конце концов он опустил глаза и тихо ответил:

— Убил бы.

Гера мягко улыбнулась и приобняла его одной рукой за плечи.

— Спасибо, хоть это ты понимаешь.

— Но Эзра…

— Нет, — резко оборвала его Гера. — Даже не начинай. Орден не готовил тебя к тому, что случилось. И Эзра не более беззащитен и уязвим, чем был ты в его возрасте. Фактически жизнь на улице научила его к четырнадцати годам большему, чем тебя твой Орден.

Кейнан помолчал, но в итоге признал:

— Похоже на то.

— Так что не надо мне тут про то, что это другое дело, — закончила Гера. — Когда ты уже начнёшь видеть сам себя так же, как видишь других? Тебя же этому учили.

— Я, видимо, проспал, — пробурчал Кейнан.

Часа три спустя Гера уже барабанила в дверь его каюты, и он открыл глаза с чувством, будто закрыл их секунду назад. И будто весь вчерашний день был только сном. Но жизнь давно научила его отличать сны от яви. Это был реальный Каллер, и более чем реальный Эзра, который озадаченно нахмурил брови, встретившись с Кейнаном взглядом, словно видел что-то, чего не мог понять, а может, Кейнану только показалось, но он всё равно отвёл глаза.

— Когда мы идём? — спросил Эзра.

Кейнан взял у Геры из рук чашку с кофе и сел рядом с ним.

— Через час-полтора. Джанус зайдёт за нами.

— Классный парень этот Джанус, — заметил Эзра.

— Угу, — лаконично согласился Кейнан.

Эзра принял самый почтительный вид и проникновенно сказал, чуть подавшись к нему:

— И не волнуйся, я не разуверюсь в джедайстве от того, что ты возил спайс.

Сабина захихикала.

— Ох, — сказал Кейнан и прикрыл глаза ладонью.

Эзра с Сабиной расхохотались уже в голос.

Кейнан покачал головой, улыбнулся и вернулся к своему кофе.

Эзра то и дело исподтишка поглядывал на него, силясь уловить что-то, что не давало ему сегодня покоя — что-то непривычное в Кейнане, заставлявшее Эзру в самой глубине души чувствовать себя одиноким, как если бы Кейнан больше не был открыт ему, как если бы его больше не было рядом.

А потом Кейнан наконец взглянул ему в глаза и улыбнулся, и Эзра подумал: показалось. Ничего не изменилось. Мне просто кажется. Кейнан говорил, что чувствительные к Силе иногда ощущают изменения эмоций тех, кто им близок — может, ему плохой сон приснился. А может, это из-за Каллера.

“Чёртов Каллер”, — подумал Кейнан.

Джанус пришёл через полтора часа.

— Идём все, — сказала Гера. — Это задание Альянса повстанцев, но мы здесь как группа поддержки и я хочу, чтобы вы все в деталях знали план.

Джанус привёл их на вершину поросшего лесом холма, с которого открывался идеальный вид на небольшой город внизу. Теперь он стоял, прислонившись к дереву и скрестив руки на груди, и жевал травинку. Кейнан, опустившись на одно колено и точно так же жуя травинку, рассматривал город в бинокль. Эзра сорвал травинку и тоже сунул в рот, но через несколько секунд скривился, выплюнул и закашлялся.

Кейнан и Джанус обернулись к нему.

— Какая дрянь, — отплёвываясь, пожаловался Эзра. — Как вы это жрёте?

Джанус расхохотался. Кейнан улыбнулся.

— Привыкаешь, — ответил он. — Вкус специфический, но со временем начинает нравиться. Мне вот даже не хватало его.

— Ты больной, — прошипел Эзра, выхватил у Сабины из руки фляжку с водой и жадно присосался к горлышку.

— Чё, правда такая дрянь? — спросила Сабина.

Эзра, снова скривившись, кивнул. Сабина немедленно сорвала травинку и сунула в рот. И через секунду тоже скривилась.

Кейнан хмыкнул и вернулся к биноклю.

— Ну что? — спросил Джанус.

Эзра с Сабиной чуть позади них делились впечатлениями. Зеб, не поверив им, сорвал травинку и присоединился к дегустации.

— Жаль, здесь нет Рекса, — посетовал Кейнан.

— А что Рекс? — поинтересовался Джанус.

— Он клон, — ответил Кейнан, не отрываясь от бинокля. — У нас с ним почти одинаковая тактическая подготовка, но у него намного больше опыта. В том числе в работе без джедаев.

Зеб сдавленно хрюкнул где-то позади и принялся шумно отплёвываться. Сабина с Эзрой хохотали. Гера обернулась и шикнула на них. Сабина толкнула Эзру локтем, и они оба захихикали тише, и подошли ближе, когда Гера махнула им рукой.

Кейнан опустил бинокль, поднялся и сказал:

— Ладно. Что есть то есть. Заходить лучше там.

И он указал биноклем на одну из небольших боковых улочек, потом взглянул на карту в руках у Геры и отметил на ней перекрёсток.

— Здесь из-за рельефа и расположения патрулей чуть дольше пауза между их проходами и чуть больше слепая зона — период, когда ни один из патрулей не видит этой точки, — объяснил он. — Около двадцати или тридцати секунд, согласно сведениям Джануса. Это лучшее место для входа. Проблема в трёх башнях, с которых имперская территория просматривается лучше всего.

И он по очереди указал на каждую из них и пометил их на карте.

— Но для двух из них, опять же благодаря рельефу и вон тому высокому зданию, этот вход — слепая зона. Наша проблема — третья башня.

Джанус и Гера посмотрели на третью башню.

— Я мог бы… — начал Кейнан, но Гера его прервала:

— Альянс хочет, чтобы мы не влезали, — напомнила она. — Мы не должны себя выдать, только разработать план и направлять группу. Помнишь?

— Но я… — начал было спорить Кейнан.

Гера скрестила руки на груди.

— Кейнан.

— Гера.

— Нет. В этот раз ты останешься дома.

Кейнан вздохнул.

— Да разберусь я с вашей башней, — беззаботно сказал Джанус. — Лучше, чем ты бы разобрался.

— Да ну, — насмешливо спросил Кейнан, — и как же?

Джанус пожал плечами.

— Я знаю, как их отвлечь. Это же лучше, чем вырубить, правда? Это гарантированно не поднимет тревогу, как если бы их начали вызывать, пока они там все лежат стукнутые джедайским мечом.

Кейнан склонил голову набок и нехотя согласился.

— Да, лучше. Хорошо. Башня твоя.

— Как? — спросила дотошная Гера.

— Расскажу, когда наш генерал всё расскажет, — ответил Джанус.

Кейнан закатил глаза.

— Ладно. Короче. Тут они входят. Мы будем их вести отсюда. Дальше они идут переулками до следующих патрулей. — Он то указывал на город, то водил пальцем по карте, показывая маршрут. — Башни расположены по периметру и контролируют внешний радиус, тут можно их не опасаться. Лучший путь — через зону наиболее плотной застройки. Здесь.

Он ткнул пальцем в карту и вопросительно взглянул на Джануса, тот кивнул, и Гера поставила отметку.

— Но со вторыми патрулями будет сложней, — продолжил Кейнан. — Тут на проход секунд десять максимум, верно?

— Верно, — подтвердил Джанус, и Кейнан продолжил:

— Им стоит двигаться быстро, по одному, и сразу занимать позиции. Если одного схватят — остальные смогут его отбить, по возможности тихо. Если повезёт пройти без шума — дальше времени будет с запасом. Если нет… ну, придётся импровизировать. Тут много факторов. Если тревоги не будет — всё в порядке. Если будет — на всё про всё останется минуты три. Путь дальше прямой. Четыре охранника, их не обойти, надо будет вырубить. Дальше бегом внутрь и установка зарядов. Ночью там никого не будет, так что должно быть просто.

— Пути отхода? — спросила Гера.

— И тут на сцену выходит Джанус, — ответил Кейнан и сделал приглашающий жест рукой.

Джанус поклонился.

— Вот здесь, — сказал он и ткнул пальцем в карту, — есть люк. Путь в старые транспортные тоннели, которыми никто не пользуется.

— А почему им тогда через него и не войти? — поинтересовалась Гера.

— Потому что он закрыт, — с усмешкой объяснил Джанус. — Империя жe не совсем дура. Снизу его не открыть. А вот снаружи можно, потому что они не стали его запечатывать намертво. Оставили как был. Ещё наши его закрыли, потому что это был любимый путь контрабандистов. Просто повесили замок, чтоб снизу не открыть. По моим данным его даже не охраняют.

— По твоим данным? — уточнил Кейнан.

Джанус развёл руками.

— Точно, его точно не охраняют. Я даже не уверен, что Империя вообще знает о нём. Короче, вашим ребятам надо будет выйти так же, как зашли.

— Это единственный путь?

— Нет, — ответил Кейнан. — Есть второй вариант, на случай если первый путь будет отрезан. Выйти с другой стороны здания. Он более опасный: просматривается с одной из башен, шансы пройти патруль минимальны и дольше бежать, но там есть такой же люк. Вот в этом тупике, — он снова показал на карту. — Туда наверняка придётся прорываться с боем, а значит, незаметно уйти через люк не получится, так что его надо будет за собой ещё и взорвать и обвалить к чертям.

— Третий путь отхода? — спросила безжалостная Гера.

Кейнан посмотрел на неё и тоже развёл руками.

— Ты слишком многого от меня хочешь, дорогая. У нас и один-то не всегда есть, а тут я напрягся и выложил тебе аж два.

Гера посмотрела на Джануса. Тот пожал плечами.

— Группа небольшая, всё будет зависеть от того, поднимется ли тревога. Если да — остальные люки далековаты, чтобы быстро туда добраться. А если не поднимут — люки не понадобятся. Да и, как я понимаю, третий путь отхода — это вы. Будете их спасать, если их возьмут. План хороший, я согласен с Кейнаном. Мы учли всё, что было можно.

Гера подумала и кивнула.

— Пойдёт.

— Я старался, между прочим, — напомнил Кейнан.

Гера хмыкнула и похлопала его по руке.

— Хороший план, генерал. Правда. И действительно лучше, чем большинство наших. Старайся так всегда.

— Ох, — ответил Кейнан.

— Она точно не твоя девушка? — шепнул Джанус.

— Точно, — сквозь зубы ответил Кейнан.

— Ну и дурак же ты, — снова резюмировал Джанус.

Кейнан вздохнул и не ответил.

Джанус оставался верен себе. Кейнан содрогался при мысли, что он начнёт намекать на прошлую ночь, но Джанус ограничился вопросом, хорошо ли Кейнан выспался и ощущает ли себя вновь комфортно на Каллере, а после оказался вполне способен развлекаться другими способами — и это было, пожалуй, единственной хорошей новостью.

Он мог быть нежным или грубым, мог утешать, видя слёзы, или обжигать кожу горячим дыханием, прикусывая её острыми, как у змеи, зубами, но потом наступал день, и что бы ни происходило раньше, перед тобой был старый добрый Джанус — язвительный, расслабленный, уверенный в себе и не дающий спуску. Сначала это пугало и путало Калеба, он не знал, чего ждать от Джануса, и смены его настроения и кажущаяся непредсказуемость реакций постоянно держали его в напряжении. Но потом он понял: что бы ни происходило, боишься ты его возможной реакции или надеешься на неё — забудь и о том, и о другом. И это стало опорой его мира. В Джанусе было постоянство, которое не зависело ни от чего. Он мог быть каким угодно, но ничто из этого не навсегда. Не рассчитывай, что он будет нежен, и не бойся, что будет груб. Не жди поблажек. Он их не даёт. И это — постоянство. Он не лжёт, не притворяется, не пытается облегчить тебе жизнь или сделать её невыносимой. Он просто Джанус, такой, какой есть. Весёлый, злой, саркастичный, заботливый, смелый, изворотливый, пронырливый и быстрый, как ящерица, если видит слабое место — бьёт в него, а если ему прищемили хвост — отбрасывает его и отращивает новый. И когда Калеб выходил с утра из каюты и видел Джануса, развалившегося на диване, положив ноги на стол, с чашкой кофе в руке, хихикающего над имперскими новостями, а Джанус бросал на него быстрый взгляд и говорил что-нибудь колкое, Калеб знал, что его мир там же, где и был, и всё на своих местах. Что бы ни было вчера или этой ночью, всё вернулось на свои места. Прошлое в прошлом. Они могли поссориться не на шутку, такое бывало, или Калеб мог разреветься, как той ночью, при одном упоминании джедаев, но наступал день, и Джанус сидел, положив ноги на стол, хмыкал и ни словом, ни жестом не напоминал ни о чём. Он никогда не возвращался к пройденному. Он словно говорил, как когда-то один мастер-джедай: вот мир, и я в нём, и это хорошо. И Калеб научился быть благодарным за это, как сначала научился жить с этим.

И, конечно, прошлая ночь ничего не изменила в Джанусе. И конечно же он плевать хотел на все просьбы Кейнана оставить Эзру в покое. Разумеется. С чего бы это было не так.

У него в запасе была ещё уйма историй, которые Эзра был рад послушать, а Джанус — рассказать.

— Не верь, если он будет заливать, что всю жизнь постился да молился, — говорил Джанус. — В твоём возрасте Кейнан был совершеннейшим психом, ты бы видел, на что он был способен.

— Да не, он и сейчас псих, просто прошаренный, — весело отвечал Эзра. — Я рассказывал, как он хотел отдать меня Луминаре Ундули?

Эзра наслаждался вниманием Джануса, и Кейнан с раздражением думал: какой он всё-таки ещё ребёнок. И само его раздражение шептало ему в ответ: нет, парень, ты так не думаешь, и дело не в этом.

Он стал бы отличным пиратом, тут Джанус был прав. Легко было обмануться этим невинным видом, который Эзра освоил в совершенстве и который раньше частенько норовил пустить в ход против Кейнана. Кейнан покупался на это, пока не узнал Эзру получше. При желании Эзра мог лгать, как дышать. Мог прикинуться самым несчастным мальчиком в галактике, чтобы получить то, что хотел. Почти восемь лет выживания научили его многому. Удивляло не это, а то, как легко он отказался от этого. Он по-прежнему мог обвести вокруг пальца кого угодно и успешно применял свои умения, но только против чужих, против тех, кто был или кого он считал врагами. Он мог посмотреть на Кейнана этим своим взглядом Эзры-сиротки, Кейнан, дрогнув внутри, приподнимал бровь, и Эзра сам начинал хихикать. Кейнан понимал, что половину беззащитности Эзры он сам приписывает ему, как бы он ни ненавидел, когда Джанус оказывается прав — но да, и в этот раз тоже. Кейнан заботился об Эзре, боялся за него, любил его, и всё это делало Эзру в его глазах куда беззащитнее и уязвимее, чем он был на самом деле, и Кейнан ничего не мог с этим поделать. Потому что, насколько бы Джанус ни был прав, он не знал Эзру так, как Кейнан. Он не видел его настоящую уязвимость, не наблюдал за тем, как он вновь открывался миру, вспоминая, как это, и как остро и болезненно бывал задет, когда его доверие было обмануто. И как, тем не менее, был смел, чтобы не закрываться снова. Джанус не утешал Эзру, когда тот рыдал, узнав о смерти родителей после всех своих надежд встретить их снова, и не видел, не ощущал, каким беззащитным и отчаявшимся он был тогда — и каким взрослым и сильным, когда выплакал свои слёзы и стоял, глядя на луны Лотала, принимая эту потерю, как должен был тот, кто становился джедаем. Кейнан знал, понимал разумом, что Эзра не беззащитный невинный ребёнок, не знающий жизнь. Он вполне способен насквозь видеть таких, как Джанус, куда лучше, чем был способен в свои шестнадцать Кейнан. Он старше и опытней, чем когда-то был Калеб. И всё равно Кейнан беспокоился за него, потому что знал, как много доверия и хрупкости за этим всем, за его выверенно-невинным взглядом, за пониманием этого мира и знанием, как он может обмануть ожидания. И как много за всем этим жажды любви.

— Он хотел сбагрить тебя мертвецу? — жизнерадостно спросил Джанус.

— Ну, вообще-то он думал, что она жива. Но в тот момент он, пожалуй, был готов сбагрить меня и мертвецу, — ответил Эзра.

— Ты так плохо себя вёл? — с надеждой спросил Джанус.

— Не так плохо, как хотелось бы, — доверительно ответил Эзра, и они оба расхохотались.

— Кейнан, ты не ценишь всех достоинств своего падавана, — окликнул его Джанус.

— Зато ты ценишь, — бросил ему в ответ Кейнан и прошёл между ними, оттеснив Джануса плечом, и позвал: — Эзра.

Эзра весело взглянул на Джануса, развёл руками и побежал за Кейнаном.

— Что? — просил он.

— Не слушай всё, что несёт Джанус, — сказал Кейнан.

Эзра вздохнул.

— Кейнан, — снисходительно начал он, — я не маленький. Я знаю, что не нужно слушать всё, что он несёт. Всё я слушаю, только когда это несёшь ты.

— Если бы, — буркнул Кейнан.

— Да, мастер, — смиренно ответил Эзра.

Кейнан не ответил. Эзра помолчал полминуты, а потом всё-таки спросил:

— Да что с тобой?

— А что со мной? — переспросил Кейнан, вроде как спокойно, но Эзра слишком хорошо его знал, чтобы не уловить фальшь. Раньше бы он смутился, думая, что Кейнан просто хочет его окоротить своим вопросом на вопрос, но теперь-то он был уже стреляный падаван, и такой ерундой его было не пронять.

— Ну, ты сам не свой с тех пор, как мы прилетели на Каллер, — сказал он.

— Всё в порядке, — не сдавался Кейнан.

Эзра помолчал ещё пару секунд, а потом спросил:

— И ты не злишься на меня?

Кейнан наконец посмотрел на него, и Эзра облегчённо выдохнул, увидев, как он удивлён.

— Злюсь? — спросил Кейнан. — С чего ты взял?

— Ну, мне показалось, — слегка смешавшись пробубнил Эзра. — Что ты на меня за что-то злишься. Ты и вчера такой был, и утром сегодня, и сейчас вот… Я всё думал, что я сделал-то? Не придумал и решил спросить.

Кейнан остановился и повернулся к Эзре. Он сам не заметил, как быстро шёл — Эзра едва поспевал, и они сильно оторвались от остальных. Похоже, Джанус там давал Сабине и Зебу попробовать ещё какую-то траву, а Гера надзирала, чтоб они от неё не передохли.

Кейнан вздохнул и посмотрел Эзре в глаза.

— Я не злюсь на тебя, — сказал он почему-то немного смущённо, и Эзра сам немедленно смутился, как будто этот разговор был каким-то неловким, но он не понимал, почему. — Прости, — продолжил Кейнан. — Правда, дело не в тебе. Ты ничего не сделал. Просто я волнуюсь из-за того, как ты… — Кейнан задумался на мгновение, снова вздохнул и решил быть честным. — Как ты очарован Джанусом. Он не такой очаровательный, каким может показаться.

Эзра хлопнул пару раз глазами, а потом закатил их.

— Кейнан, пресвятой Совет джедаев… Он смешной и рассказывает смешные истории про тебя. Конечно, я хочу их послушать. Но если ты не хочешь, я не буду с ним говорить.

“Приехали, — подумал Кейнан. — Молодец, теперь ты будешь говорить ему, с кем ему общаться, а с кем нет. Может, ещё в каюте его запрёшь? И будешь учить, как ему надо разговаривать и одеваться, чтоб ты был доволен?”

— Нет, — ответил он и улыбнулся. — Я не собираюсь тебе запрещать с ним общаться. Просто будь осторожен. Он не хочет тебе навредить, просто Джанус это такое торнадо, которое может сделать это случайно.

Эзра тоже улыбнулся и кивнул.

— Хорошо.

— И я точно не злюсь на тебя, — добавил Кейнан и коснулся ладонью его плеча. — Если уж я злюсь, то скорей на себя. С Каллером многое связано, и я тут правда становлюсь слегка сам не свой, ты прав.

Эзра смотрел на него снизу вверх, и лицо у него было такое, каким становилось всегда, стоило Кейнану прикоснуться к нему: как будто он ловит каждое слово и каждому верит. Эзра безотчётно подался ближе, Кейнан мягко подтолкнул его, разворачивая, отпустил и пошёл вперёд. Эзра пошёл рядом.

— Что связано с Каллером? — спросил он.

— Я был здесь во время Приказа 66, — ответил Кейнан. — И много времени после.

— Я не знал, — ошарашенно сказал Эзра. — Ты никогда не рассказывал подробностей.

— Моя мастер погибла, а я около года жил на улице, скрываясь, пока меня не взял к себе Джанус. Краткая версия.

— А полную расскажешь? — спросил Эзра.

— Может быть, когда-нибудь, — ответил Кейнан.

Эзра немного помолчал и предположил:

— Так Джанус — он что, спас тебя?

Кейнан ответил не сразу, но когда ответил, его голос звучал уверенно:

— Да.

После заката они лежали на том же холме, в высокой траве, и Кейнан с Джанусом смотрели на город в бинокли, включив режим ночного виденья. Гера лежала между ними слева, а Эзра плюхнулся справа и привалился к кейнановскому плечу. Сабина и Зеб расположились за ним.

— Вижу их, — сказал Кейнан.

— Готовность, — сказала Гера в передатчик.

— Готовность, — шепнул передатчик в ответ.

— Вы точно уверены, что это сработает? — с сомнением спросила Гера.

Джанус и Кейнан хмыкнули.

— Ты просто не видела каллеровских мышей, — весело ответил Кейнан. — Мелкие, быстрые, с цеплючими когтями, зубы как иголки, живут стаями, и если ненароком наступишь на их гнездо — придётся несладко.

— Ты правда можешь забраться по этой башне, как ящерица? — спросил Эзра, вытянув шею, чтобы посмотреть на Джануса.

— Ага, — ответил Джанус. — Раз плюнуть. Мои ребята незаметно заберутся туда и высыпят мешок мышей под ноги штурмовикам. Как минимум минут десять полного хаоса на башне вам обеспечены.

Кейнан снова тихо рассмеялся, не отрываясь от бинокля, и пробормотал:

— Только Джанус мог такое придумать.

“Отлично, — со вздохом подумала Гера. — То они грызутся, то они душа в душу”.

До этого Джанус полдня доставал Кейнана, и в конце концов Гера отозвала его и тихо сказала:

— Я не знаю, почему он ничего не может с тобой поделать, но если он сам не может себя защитить — это могу сделать я.

Джанус изобразил изумление. Гера скривилась.

— Ой, пожалуйста. Не надо. Это ваши дела, и я не хочу в них лезть, но пока мы не завершили задание — будь добр, не делай мне из Кейнана неврастеника. Уж ты-то знаешь, что ему и без тебя здесь хватает воспоминаний. Мне с самого начала не нравилась эта идея, но раз уж мы здесь, я не собираюсь терпеть этот цирк. Прикуси язык, пока мы работаем вместе.

Джанус поднял руки.

— Ладно, ладно, понял, мэм. Буду паинькой.

Потом Гера разогнала всех отдохнуть до вечера, и Джанус ушёл к себе, а когда они встретились на закате, действительно говорил в основном о деле. Удивительно, думала Гера. Просто удивительно. Несколько часов назад Кейнан готов был лезть на стенку, а Джанус не упускал случая потыкать его булавкой. Сейчас они, как лучшие друзья, перешучиваются какими-то своими старыми шуточками и хихикают. “Только Джанус мог такое придумать”, ты подумай. Только ты мог такое одобрить, Кейнан. Тьфу.

— Гера,— позвал Кейнан, и она прервала свои размышления. — Начинаем. Джанус, запускай мышей.

Джанус шепнул что-то в свой передатчик.

Кейнан ещё некоторое время молча следил за башней, на которой вскоре началась суматоха, и за расходом патрулей, а потом скомандовал:

— Давай.

— Вперёд, — скомандовала Гера в передатчик.

Сабина с Зебом, тихо переговаривавшиеся до того, замолчали, Сабина опустила датчик на шлеме, включила ночное виденье и тоже следила за происходящим. Зеб смотрел на Кейнана, Эзра то вглядывался в темноту, то тоже переводил взгляд на него.

— Есть, они прошли первые патрули, — сказал Кейнан. — Отлично.

— До следующих патрулей им минут пять, — начала Гера, но Кейнан вдруг резко оборвал её:

— Стоп!

— Стоп! — тут же скомандовала Гера в передатчик, и только потом спросила: — Что?

— Какое-то движение рядом с ними, — ответил Кейнан.

— Это не штурмовики, — успокоил его Джанус, — расслабься.

— Почему?

— Потому что их там не должно быть.

Кейнан оторвался от бинокля и посмотрел на него.

— Ты серьёзно? Джанус, я вообще иногда не понимаю, как ты дожил до своих лет. Ты серьёзно всё ещё надеешься на авось?

— А ты слишком психуешь, — спокойно ответил Джанус, — нет там штурмовиков.

— Я не могу рисковать миссией и людьми из-за того, что “по-твоему” там “не должно быть” штурмовиков! — зашипел Кейнан.

— Тихо! — шикнула Гера. — Кейнан, туда смотри! — и она ткнула пальцем в темноту. Кейнан тут же прилип обратно к биноклю, покусывая от беспокойства нижнюю губу. — Кейнан прав, лучше перестраховаться. Что там?

— Пока ничего, — напряжённо ответил Кейнан. — Ждём.

Передатчик Геры зашипел и прошептал:

— Всё в прядке, это местные, они уходят.

Кейнан поджал губы.

— Я же говорил, — сказал Джанус.

— Ты мог и ошибиться, — процедил Кейнан.

— Это вряд ли, — ответил Джанус.

— Ох, — вздохнула Гера. — Вы можете оба заткнуться?

— С радостью, — согласился Кейнан. — Всё, чисто. Пусть идут до позиции перед следующими патрулями.

Гера передала команду, и все снова примолкли в ожидании.

— Почему мы не пошли сами? — спросил через минуту Эзра.

— Да, Гера, почему мы не пошли сами? — подхватил Кейнан, коротко взглянув на неё.

— Серьёзно? — устало переспросила Гера. — Ты правда после всех этих месяцев именно сейчас решил обсудить, как не хочешь снова быть частью армии и выполнять чьи-то приказы?

Эзра пожалел, что спросил. С Кейнаном определённо что-то было не так. Теперь он прицепился к Гере на ровном месте, а это могло вылиться во что угодно. Они, конечно, любили друг друга до самоотречения, но когда сцеплялись — лучше было даже мимо не проходить.

— Ты не согласна, что это задание отлично подошло бы нам? — не сдавался Кейнан.

— Наш приказ — обеспечить прикрытие, — твёрдо возразила Гера. — И вытащить их, если что. Ты согласен, что “вытащить” — задание, которое отлично нам подходит?

— Нас бы не пришлось вытаскивать, — отрезал Кейнан.

— Дорогой, — ледяным тоном сказала Гера, — и их не придётся, если ты вернёшься к своим обязанностям, а не будешь спорить со мной по вопросу, который мы обсудили и решили давным-давно!

— Вы точно не женаты? — спросил Джанус.

— Нет! — хором рявкнули Гера и Кейнан.

Джанус пожал плечами.

— А зря. Навык семейной жизни у вас уже видно, что есть.

Кейнан и Гера промолчали, а Эзра лежал рядом, испытывая мучительное иррациональное желание извиниться за то, что он это начал.

— Подходят, — сказал Кейнан. — Пусть ждут… ещё… ещё немного… Всё, первый пошёл.

— Первый пошёл, — повторила Гера.

— Первый пошёл, — отозвался передатчик.

Эзра видел лишь город, раскинувшийся в низине, мерцание его огней, прожекторы по периметру оцепленной имперскими войсками территории, цепочки фонарей вдоль редких широких улиц, и между ними — темноту, кое-где рассеянную тусклым светом отдельных ламп. Ничего не происходило, и можно было бы подумать, что Гера с Кейнаном говорят сами с собой, если бы не редкие скупые и быстрые ответы гериного передатчика.

Сабина фыркнула и прошептала:

— Вы бы видели, что там на башне, у них как будто дискотека и они все просто в нулину.

— Дай посмотреть! — тут же попросил Эзра, и Сабина сняла и передала ему шлем.

— Я тоже хочу, — пробурчал Зеб. — Скукотища.

— Ну извини, не налезет, — развела руками Сабина. — Уже пробовали. Уши не пролазят.

Зеб забурчал себе под нос, а Эзра сдавленно захихикал, глядя на две метавшиеся по маленькой площадке наверху башни фигуры.

— Второй — пошёл, — скомандовал Кейнан.

— Второй пошёл.

— Второй пошёл.

Эзра с Сабиной передавали друг другу шлем, тихо пересказывали увиденное Зебу и сдавленно хихикали вместе с ним. Гера взглянула на них и решила не шикать — они старались не мешать, а делать им всё равно было нечего. Кейнан больше не отвлекался — одного за другим он перевёл всю группу через вторую линию патрулей, не подняв тревогу. Потом отнял бинокль от глаз и потёр их рукой.

— Отлично, — сказала Гера. — Всё идёт отлично пока.

Кейнан кивнул и передал ей бинокль.

— Всё, — сказал он, — теперь последний отрезок, и, если повезёт, они уйдут через люк раньше, чем поднимется тревога. Но даже если поднимется — должны успеть.

— Дальше я сама, — ответила Гера, взяла бинокль и тронула Кейнана за плечо. — Спасибо, отличная работа.

Кейнан благодарно улыбнулся и уронил голову на руки, закрыв глаза. Днём он урвал пару часов сна, но всё равно чувствовал себя чертовски уставшим и взведённым одновременно. Всё держало его в напряжении — чёртов Каллер с его воспоминаниями, чёртов Джанус с его шуточками, Эзра, прижимавшийся к нему плечом, Эзра, чьё горячее дыхание он ощутил, когда тот прошептал ему почти в самое ухо: “Ты в порядке?”

“Нет — хотел ответить Кейнан. Должен быть, я знаю, но я не в порядке. Когда ломается ветка — вместо хруста я слышу выстрелы клонов. Когда Гера окликает меня издалека, вместо её слов я слышу “Калеб, беги”. Когда я вдыхаю воздух Каллера — я вспоминаю собственный страх. Когда я смотрю на Джануса — я чувствую благодарность, злость и беспомощность. Когда я смотрю на тебя, когда чувствую тебя рядом, это твоё горячее дыхание, твои пальцы на моих, я едва могу держать себя в руках. Я хочу повернуться и поцеловать тебя, и не отпускать никогда, и не думать ни о чём, кроме того, как я люблю тебя, и как хочу тебя, и как я больше не знаю, что с этим делать. И поэтому я срываюсь на Гере, потому что я хотел бы быть там, внизу, делать что-то, что угодно, лишь бы дать выход всему этому, но я здесь, и ты так близко, и я знаю, что мне достаточно только протянуть руку, но я не могу. И вот я ссорюсь с Герой, потому что злюсь и на неё за то, что не могу ей ничего рассказать, и потом злюсь на себя ещё больше, потому что она не виновата. И единственное, на что меня хватает — не срываться на тебе, потому что этого я себе не прощу, и потому, что если я увижу обиду в твоих глазах — я не смогу больше сдерживаться. Так что — нет, Эзра, я не в порядке, хотя должен быть. И я буду”.

— Да, — ответил он, не поднимая головы. — Всё в порядке. Просто устал сегодня.

Эзра хотел ответить — нет, я же вижу, сколько ещё ты будешь меня от всего защищать? Но тут Сабина потянула его за локоть, требуя отдать шлем, который он держал в руках, а когда Эзра обернулся обратно, Кейнан уже тихо и сосредоточенно переговаривался с Герой, подняв голову, и она то и дело давала ему посмотреть в бинокль.

Задание прошло успешно. Группа не понесла потерь и ушла, как и было запланировано, через старую транспортную сеть. А потом был взрыв, и Сабина смотрела на него с восторгом истинного пиромана, а Зеб подкалывал её, что и она не смогла бы лучше. Потом, в свете мечей, они пробирались сквозь темноту леса к месту, где оставили гравициклы, и ехали по освещённой луной степи домой. Гера оставалась на связи с группой, пока её не забрал подготовленный транспорт.

Недалеко от Призрака они попрощались с Джанусом.

— Завтра улетаете? — спросил он.

— Да, — ответила Гера, — если ничего не помешает. Но не должно. Нас ничего не связывает с тем, как группа прибыла сюда, и как улетела.

— Приятно было поработать вместе, мэм, — сказал Джанус и галантно поклонился. — Может, ещё успею завтра с вами попрощаться. А нет — счастливого пути, и зовите, если надо будет подложить ещё пару свиней Империи. Мы тут никогда не против.

— Спасибо за помощь, — искренне поблагодарила Гера. — Кейнан был прав — без тебя мы бы не справились.

— Береги своего падавана, — бросил Джанус Кейнану и подмигнул Эзре. Эзра махнул ему рукой.

— Постараюсь, — ответил Кейнан.

— Не пропадай, парень, — сказал Джанус.

— Не пропаду, — пообещал Кейнан.

На корабле Джанус, смыв пыль террористической активности, налил себе выпить и сидел, положив ноги на стол и читая имперскую пропаганду, когда по обшивке постучали. Джанус хмыкнул, встал и поднял трап.

— Тебе вроде не понравилось со мной сегодня общаться, — насмешливо поприветствовал он Кейнана.

Кейнан молча поднялся по трапу, хлопнул по кнопке, поднимая его, не говоря ни слова с силой толкнул Джануса к стене и жадно поцеловал.

Гера видела, как он уходил, и не сказала ни слова. Они только встретились глазами, и он тоже промолчал, а Гера проводила его взглядом и вздохнула, когда он ушёл. Эзра был чем-то занят, и Кейнан был счастлив, что не встретил его.

Он оторвался, тяжело дыша, и Джанус ухмыльнулся.

— Молчи, — сипло сказал ему Кейнан и снова поцеловал, и горячо выдохнул ему в рот, когда Джанус резко развернулся и прижал его к стене сам. Кейнан застонал, чувствуя, как обычно прохладная кожа Джануса становится горячее под его руками, как кровь быстрее бежит по его венам, как участилось его дыхание. Он отвернул голову, давая Джанусу целовать себя в шею, а потом упёрся ладонями ему в грудь, с силой оттолкнул от себя и быстро пошёл в каюту, на ходу отстегнув и бросив на пол кобуру. Джанус, хмыкнув, пошёл за ним, стянув и бросив рядом с кобурой свою свободную полотняную рубашку.

Это был Калеб. Калеб, который не любил тянуть время, если что-то решил. Порывистый и чуткий, как дикий зверёныш, каждую секунду готовый к опасности, совсем не как джедай, размеренный и спокойный. Джанус дал ему раздеться — это заняло немного времени — и, когда он обернулся, толкнул его на кровать. Кейнан приподнялся на локтях, а Джанус уже стоял над ним на коленях, расставив ноги, и Кейнан смотрел на него снизу вверх, жадно и нетерпеливо, и с этой едва заметной долей отрешённости, которая всегдатак сводила Джануса с ума. Словно он весь был здесь и не хотел ничего больше, и всё же какая-то его часть всегда была где-то ещё. Спрятана на самом виду и недоступна — он сам, наверное, не знал о ней, но Джанус видел её всегда, Джанус жаждал её и любил, хотел добраться до неё, сделать своей, и вместе с тем хотел, чтобы она всегда оставалась недоступной. Когда-то он готов быть драться за то, чтобы никто не посмел её забрать. В ней была та свобода, что так нравилась ему в Калебе, чёртова джедайская свобода, которую нельзя запереть ни в одной клетке, которую нельзя подавить ни одной волей, потому что для неё не существует ни тюрьмы, ни рабства. И сейчас Кейнан снова смотрел на него так же — со страстью и ожиданием, с желанием, от которого его зрачки расширялись, а взгляд затуманивался, и с этой непокорной свободой, которая может только сама отдать себя. Джанус положил ладонь ему на шею сзади и подтянул его ближе к себе. Кейнан облизнул губы, приоткрыв рот, посмотрел Джанусу в глаза и подался к нему, открыв рот шире и забирая губами его член, и Джанус тихо застонал и двинулся вперёд, толкая его глубже.

А потом он прижимал его к кровати, и Кейнан выгибался под ним, приподнимаясь, а Джанус толкал его обратно, и Кейнан стонал, запрокидывая голову и прижимаясь затылком к его плечу, а потом обессиленно ронял её на подушку и впивался зубами Джанусу в руку, в горячую, потемневшую кожу, и Джанус проводил пальцами по его губам, а Кейнан раскрывал их и забирал его пальцы в рот, и Джанус двигался резче, сильнее вгоняя в него член и проталкивая пальцы до самого горла. Кейнан цеплялся за койку, комкая в кулаке ткань простыни, и дрожал, закрывая глаза и облизывая его пальцы, прижимая их языком к нёбу, вздрагивая от каждого его движения и чувствуя, как его собственное напряжение доходит наконец до какой-то невыносимой точки, и тогда Джанус оставляет в покое его рот, наваливается сильнее, приподнимает его бёдра, просовывает под них руку и обхватывает ладонью его член, и шепчет что-то хрипло и горячо, Кейнан едва разбирает за собственными стонами и его тяжёлым прерывистым дыханием, но, кажется, он снова называет его Калебом. И Кейнан стонет от этого громче и трётся об его руку, Джанус шепчет “да” и двигается быстрее и резче, хрипло выдыхая на каждом толчке, и Кейнан чувствует, как его заливает жаром, и сбивчиво шепчет “пожалуйста, пожалуйста…”, а Джанус крепче зажимает в ладони его член и двигает рукой так же быстро и резко, и Кейнан стонет в голос, когда это мучительное напряжение наконец отпускает его, давая вздохнуть, и всё ещё дрожит, утыкаясь лбом в подушку и чувствуя, как Джанус прижимается губами к его шее, тоже дрожа и дыша так же тяжело и быстро.

Они почти не разговаривали, да Кейнан и не хотел этого. Если Джанус начинал, он просто целовал его снова, а дальше дело было нехитрое. Он не хотел говорить, не хотел обсуждений или воспоминаний, сегодня он ничего не хотел кроме того, за чем пришёл. И он видел немного самодовольную насмешку в глазах Джануса, и сам усмехался в ответ и тянул его к себе. Ему было всё равно, пусть Джанус насладится. Завтра они улетят, и он снова не увидит его пятнадцать лет. Завтра он будет думать, как ему жить дальше и что делать. Завтра он будет думать об Эзре и только о нём. А сейчас он гнал от себя эти мысли, словно бы мог сделать это, словно мог перестать закрывать глаза и представлять, что целует его, представлять его в своих руках, как он сам был в руках у Джануса, его тонкие мягкие губы и широко открытые глаза. И тогда он сам открывал глаза шире и смотрел на Джануса, заставляя себя не думать об Эзре, и тянул его к себе, и целовал жадно и отчаянно, а Джанус на мгновение отстранялся и смотрел ему в глаза, словно хотел высмотреть в них душу, а потом отвечал так же жадно, и на время Кейнан забывал обо всём.

Кейнан засобирался домой только перед рассветом. Джанус лежал на кровати, подперев голову рукой и смотрел, как он одевается.

— Может, вернёшься насовсем? — спросил он. — А то так-то, знаешь, с другого края галактики потрахаться не набегаешься.

Кейнан хмыкнул.

— Заманчивое предложение, конечно, Джанус, но нет.

Джанус драматически вздохнул.

— Конечно, я понимаю, Эзра моложе и перспективнее меня.

— Прекрати, — недовольно буркнул Кейнан.

Теперь Джанус хмыкнул. Кейнан огляделся в поисках кобуры прежде чем вспомнил, что бросил её в коридоре.

— Ты же понимаешь, — наконец сказал Джанус, — что рано или поздно тебе придётся что-то с этим делать каким-то другим способом.

“Нет, он не может не докопаться”, — подумал Кейнан и раздражённо ответил:

— Я делаю. Больше того, что я и так уже делаю, я сделать не могу.

Джанус пожал плечами.

— Поговори с ним.

— Да твою мать, — в сердцах рявкнул Кейнан и спросил, обернувшись к нему: — О чём? Он знает всё, что я могу сказать.

— Так не говори, что можешь сказать! — ответил Джанус. — Прекрати свои благородные метания и попробуй просто сделать то, чего вы оба хотите.

— Хватит, — устало сказал Кейнан. — Мы можем не говорить об этом? Я десять раз объяснил тебе. Он мой ученик. Он младше. И я не хочу, чтобы потом он об этом жалел.

— Да-да, — махнул рукой Джанус, — я помню, ты мне ясно дал понять, как ты жалеешь обо всём и не хочешь быть мной.

Кейнан взглянул на него искоса и не ответил.

— Обидно, между прочим, Калеб, — картинно-драматично добавил Джанус.

Кейнан замер и посмотрел на него, будто не веря своим глазам.

— Обидно? — язвительно спросил он.

Джанус моргнул и прищурился. Парень редко ставил его в тупик, но сейчас Джанус не мог понять, что его вдруг разозлило.

— Я полагал, ты многим мне обязан, — так же язвительно ответил он, не намереваясь выдавать свою озадаченность.

Кейнан криво улыбнулся. Джанус наблюдал за ним с удивлением и настороженностью. Он терпеть не мог неожиданностей. И терпеть не мог не понимать, что происходит. А сейчас он не понимал. Ночь была отличной, ничего нового он не сказал, но Кейнан был в ярости. Да откуда у него вот даже просто силы-то на это?

Кейнан медленно кивнул.

— О да, ты не давал мне забыть, как многим я тебе обязан.

Джанус нахмурился. Всё это начинало его злить.

— Что это вообще значит?

Кейнан, уже одевшийся и собиравший волосы в хвост, опустил руки, не закончив, покачал головой и спросил со смесью недоверия, горечи и удивления:

— Ты правда даже не помнишь, да?

Джанус перестал хмурится и ухмыльнулся.

— Я много чего не помню, тебе стоило бы уточнить.

Он ожидал вспышки раздражения в ответ, но Кейнан только смотрел на него с той же горечью и теперь — с разочарованием. Вот что злило самого Джануса. Это разочарование задевало его. Больше, чем он готов был признать. Больше, чем мог от себя ожидать. Калеб никогда не смотрел так. Он злился, расстраивался, был грустным, спокойным, отрешённым, весёлым, страстным, обиженным, испуганным — каким угодно, Джанус видел всё, через что он проходил в самый мучительный, страшный период своей жизни, видел тысячи эмоций, которые он переживал, но никогда он не смотрел на Джануса с этим выражением безнадёжного, бесповоротного разочарования.

— Не помнишь, как ты вернулся вообще никакой? — спросил Кейнан, и Джанусу аж полегчало от того, как подрагивал его голос от сдерживаемой злости. — Я не знаю, чем ты так обдолбался или нажрался, но ты вообще не соображал. Наверное. — Он пожал плечами и добавил с деланным равнодушием, которое из его уст звучало куда хуже злости: — Или соображал. Я тогда об этом не думал. Ты прижал меня, я пытался от тебя отвертеться, просил тебя, но ты тоже просил, и я правда хотел сделать всё, что ты хочешь. Я должен был. Я так думал.

Джанус молча смотрел на него, перестав ухмыляться. Кейнан обвёл каюту взглядом и снова встретился глазами с Джанусом.

— Не то чтобы я получил травму на всю жизнь, — со злой насмешкой сказал он. — Я правда хотел делать то, чего ты от меня хочешь, и чтобы ты любил меня. Но в тот раз я просто терпел и думал о том, что я делаю то, что нужно. Мне больше ничего не оставалось, собственно — выбора-то не было, куда мне было против тебя тогда.

— Нет, — тихо сказал Джанус.

— Да, — ответил Кейнан и снова кивнул, а потом развёл руками и усмехнулся. — Я всю жизнь думал, что ты не хотел об этом вспоминать и не хотел, чтобы я вспоминал. Ты на следующий день был, знаешь, так мил, что я придумал себе, что так ты извиняешься. А ты даже не помнил.

— Я извинялся, — глухо ответил Джанус. — Потому что ничего не помнил и думал, что мог быть с тобой груб. — Он глубоко и вздохнул и добавил: — Верней — я кое-что помнил, но не так. Я…

— … не знал, — беззлобно закончил за него Кейнан, и Джанус снова услышал разочарование в его голосе и понял, что ошибся: его голос дрожал не от ярости, а он напряжения, от этого жгучего болезненного разочарования, которому он дал волю столько лет спустя, которое носил в себе с отрешённостью мальчишки, воспитанного в Храме и знающего, что боль — неизбежна, но страдания — выбор. И от этой мысли Джанусу не становилось легче, он неё он испытывал горечь и стыд, каких не испытывал много лет.

— А я не говорил, — продолжил Кейнан. — Потому что в другие разы, когда ты бывал груб, это было иначе, и ты знаешь, что мне и нравилось это, а если нет — начинало нравиться потом, или что я сам хотел этого, или что я делал то, что ты хочешь, потому что мне было достаточно мысли, что я доставляю тебе радость и ты любишь меня за это. И потом я мог злиться на тебя, или быть смущён, или задет, или ссориться с тобой и выпускать пар. Но в тот раз было иначе. Я не мог. Я хотел, чтобы мне всё показалось, и ты вёл себя именно так. Мне было этого достаточно, так было легче и проще, и поэтому я не говорил, я же думал, что ты помнишь и мы просто делаем вид, что ничего не было.

Джанус потёр пальцами глаза и снова посмотрел на Кейнана.

— Парень, — сказал он севшим голосом и откашлялся. — Парень, если я…

Кейнан язвительно усмехнулся и снова развёл руками.

— О да, конечно, “если”. Нет ведь поводов верить мне, что всё так и было, да, Джанус? Я придумал это пятнадцать лет спустя, чтоб тебя уесть.

Джанус не ответил сразу, а Кейнан стоял, уже не глядя на него и словно забыв про волосы, рассыпавшиеся по плечам, и вообще о том, что собирался уходить.

— Прости, — наконец тихо сказал Джанус. — Я не стал бы… если бы соображал.

Он не знал, что ещё добавить. Хотел, но не знал, как оправдать себя. И не хотел лгать, не в этот раз. Поэтому он больше ничего не говорил. Кейнан вздохнул и тоже помолчал, а потом сел на кровать, опустил голову и сказал:

— Я знаю. Ты не сломал мне жизнь, не волнуйся. В каком-то смысле для меня тогда в этом даже не было ничего сильно неправильного, потому что я любил тебя. Но вчера Гера спросила меня, что бы я сделал, если бы Эзра рассказал мне про кого-то то же, что я рассказывал про тебя, и сказал бы, что сам был виноват. И я понял, что убил бы того, кто был с ним таким.

Джанус сел на кровати, скрестив ноги, и ответил:

— Я понимаю.

Кейнан взглянул на него.

— Я бы сам убил, — сказал Джанус, глядя ему в глаза, — если бы ты рассказал мне такое про кого-то другого.

Кейнан невесело усмехнулся.

— Это тоже знаю. Ты никому бы не позволил меня обидеть, только у тебя было такое право.

Джанус не нашёлся, что ответить — парень бы ликовал, знай он об этом. Но он был прав. Во всём прав.

— Я не жалею себя, — сказал Кейнан, и в его голосе совсем не осталось ни напряжения, ни злости, ни даже разочарования, словно он вычерпал их из себя до дна, бросив Джанусу в лицо свои обвинения. — Но это я, а это — Эзра. И я не хочу, я не могу даже думать, что он может пережить что-то подобное. Что он мог бы делать ради меня то, чего не хочет, потому что любит меня и хочет, чтобы я любил его. А я бы не замечал этого, потому что слишком сильно хочу того же.

Он снова посмотрел на Джануса, и этот взгляд Джанус едва мог выдержать, потому что после всего, что Кейнан рассказал, он снова смотрел на него с вопросом, с доверием в глазах и с отчаянием, защиты от которого просил у Джануса, будто он до сих пор был тем, кто мог спасти Кейнана от всего, что ему угрожало, был единственным, кому можно доверять. И на мгновение Джанус возненавидел себя за этот взгляд.

— Ты не я, — твёрдо сказал он. — Посмотри на себя, Калеб.

И Джанус тут же пожалел, что назвал его так, как он просил не называть, но Кейнан не дёрнулся, будто так и надо, и только смотрел на него исподлобья, как часто смотрел Калеб.

Джанус поднял руку и провёл пальцем по его переносице — жест, который нравился им обоим, и от которого Кейнан не отшатнулся даже сейчас.

— Посмотри на себя, — повторил Джанус мягче и улыбнулся. — Ты сидишь здесь и уже обвиняешься себя в том, даже самой возможности чего не даёшь осуществиться. Посмотри на себя. Ты не мог бы стать мной, даже если бы постарался, поверь. А ты всегда старался стать кем угодно, но только не мной.

Кейнан вздохнул и опустил глаза, но Джанус коснулся его подбородка и заставил снова поднять голову и посмотреть на себя.

— Ты любишь его, а я знаю, как ты любишь. Как тебе вообще могло прийти в голову, что ты можешь быть таким с кем-то, кто тебе дорог? Что ты вообще можешь быть таким? Ты не я, ты тот же Калеб, который оставался со мной несмотря на всё то, о чём ты говоришь, и ушёл не из-за этого, а потому что хотел спасти меня.

Теперь Кейнан смотрел на него, не отрываясь, словно Джанус раскрывал ему какую-то истину, тайну, которая была ему недоступна и от которой он не мог оторваться.

— Ты можешь бояться чего угодно, — твёрдо продолжил Джанус, — но только не этого. Ты чувствуешь каждый его страх, каждую печаль, ты следишь за ним одним глазом каждую секунду, и не потому, что хочешь его контролировать, а потому, что каждую секунду ты думаешь и заботишься о нём. Я видел это, это невозможно не заметить. И ты боишься, что позволишь ему делать то, что ему не нравится, игнорируя это?

Кейнан выглядел смущённым, когда просил:

— Ты правда так думаешь?

— Да, — ответил Джанус. — Я уверен. Я знаю тебя. И твоя Гера сказала бы тебе то же самое, знай она обо всём, о чём ты беспокоишься.

Кейнан медленно и прерывисто выдохнул.

— Поговори с ним, — сказал Джанус. — Может быть, ты наконец увидишь, что он не так мал и беззащитен, как тебе кажется.

— Не знаю… — подавленно ответил Кейнан и снова опустил голову, сцепив пальцы в замок и уставившись в пол.

Джанус хмыкнул.

— Что, думаешь, через недельку это пройдёт, если вы будете старательно делать вид, что ничего не происходит?

— Да не похоже что-то, — ответил Кейнан, невесело улыбнувшись. — Да и делать вид не так просто, когда вы оба чувствительны к Силе. На самом деле он знает, что я чувствую, так же как я знаю про него.

— Я понимаю, что у вас, джедаев, всё сложно, — сказал Джанус, — он твой ученик и вот это вот всё, что ты мне талдычил. Но вдруг ты только делаешь всё ещё сложнее? Может, ты только загоняешь вас обоих в угол. Думаешь, тебе будет проще учить его, когда вы будете с ума сходить друг по другу, чем если ты будешь с ним спать?

— И то и другое выглядит не очень, — буркнул Кейнан.

Джанус снова хмыкнул, и Кейнан хмыкнул в ответ. Джанус провёл ладонью по его волосам.

— Подумай, — сказал он. — Посмотри на него не своими глазами, а по правде, на него, какой он правда есть. Да и на себя тоже.

— Спасибо, мастер, — с беззлобным сарказмом ответил Кейнан.

— Подумай, — повторил Джанус.

— Я подумаю, — пообещал Кейнан.

Джанус снова приподнял его голову, взяв его за подбородок, и посмотрел ему в глаза. И сказал тихо и серьёзно:

— Прости меня, парень.

Кейнан коротко вздохнул и ответил:

— Да я ещё тогда простил.

— И пропал на пятнадцать лет.

— Ой, ладно, Джанус, обещаю звонить раз в неделю.

Когда Кейнан вернулся, Гера сидела на трапе и пила кофе. Остальные ещё не проснулись.

— Опять не спится? — спросил он.

— Опят не спится дома? — отпарировала Гера.

Кейнан улыбнулся, подошёл к ней, а потом вдруг наклонился и поцеловал её в лоб.

— Ты была права, — сказал он.

— Много раз, — согласилась Гера, не столько удивлённая, сколько тронутая его нежностью. Она ожидала, что он опять окрысится, но он был на вид смертельно уставший и почти такой же спокойный. — Это какой из них?

— Джанус, — кратко пояснил Кейнан. — Ты была права, мне надо было разобраться.

— И ты разобрался? — спросила она.

Он сел рядом, забрал у неё чашку и хлебнул.

— Думаю, в основном.

— Твой помятый вид стоил того? — насмешливо спросила Гера.

Кейнан толкнул её плечом и тихо рассмеялся.

— Да. Помятый вид вообще чаще всего стоит того. Не говори только этого Эзре.

— Я ж не враг себе, — пробурчала Гера и отобрала кружку обратно.

Он позвонил через пару недель.

— На Каллере одна потеха, — сообщил Джанус. — Штурмовики до сих пор бегают с поджатыми хвостами, начальство им задало. Проверки тут и там, ну да нам к этому не привыкать. Нескольких взяли, но отпустили. Не было причин держать. А волнения на Каллере, я так понимаю, Империи сейчас не с руки, так что у нас тут вожжи попустили. А у вас как?

— Да день ото дня, — ответил Кейнан. — Когда как.

— А как твой цветущий падаван? Решился ты?

— Нет ещё. Сейчас не до того. Но, знаешь, Джанус…

— Что?

— Я подумал тут и, думаю, ты прав.

— Да ну?! Вот новость. А я предупреждал — что если я всегда прав?

— Ой всё.

— Ладно, ладно. Так что? Ты переменил мнение?

— Возможно, да.

— Ну и чё ты сидишь?

— Да погоди ты. Я всё решил. У нас тут сейчас всякие, знаешь, джедайские проблемы, не хочу его будоражить, разберёмся — и тогда я с ним поговорю.

— Кто-то говорил, что Эзра знает всё, что этот кто-то может ему сказать.

— Зануда ты.

— Я?!

— Ты. Знает, да. Но я никогда не говорил этого вслух. Ты прав. Возможно, нам стоит всё обсудить. Возможно, мне стоит дать нам обоим выбор.

— Молодец. Не пойми меня неправильно, я всегда рад тебя видеть, но тебя не дождёшься, не хранить же мне себя для тебя пятнадцать лет ещё. Так и что там у вас и когда?

— Да инквизиторы нас что-то прижали, надо с этим разобраться. Мы кое-что узнали, на днях летим.

— Куда?

— На Малакор.

— Ого.

— Да.

— Удачи.

— Спасибо. Ну вот, а как вернёмся… Короче, я поговорю с ним после Малакора.