По земле проходить бестревожно (СИ) [Гантенбайн] (fb2) читать постранично, страница - 2

пролежавшие под белым одеялом, и что Ирина ищет их, потому что на её куртке нашито «ПСО» и она дала обет найти всех пропавших без вести. «Ты знаешь, Костян, что самое тупое, что человек может сделать, собравшись в лес, — это надеть камуфляж?» — спрашивала Ирина, тыкая пальцем в Костин нос, по случаю ранней весны обильно покрывшийся ярко-рыжими и розовыми веснушками. Костя соглашался, ему и в голову не приходило спорить с старшей сестрой. Она всегда была права и знала если не всё на свете, то — где можно найти истинную информацию обо всём на свете. «То-то же, — довольно хмыкала Ирина. — А то вот так нарядятся, что никто не заметит, заблудятся в лесу, ищи их потом сто лет. И знаешь что? Обыкновенно этих любителей камуфляжа находят, только когда все листья с деревьев опадут. Уже холодненькими и объеденными лисами». Тем апрелем они разыскивали пропавшего мальчика, но камуфляж был ни при чём. Мальчик вышел из дома на занятия джиу-джицу, одет он был в тёмно-синий спортивный костюм и красную куртку UNIQLO. После его исчезновения прошло уже три дня. Ирина говорила, что теперь они ищут тело по фотографиям, постоянно доставляемым дронами. Костя в своей детской наивности полагал, что с ним такого никогда не случится. Даже несмотря на то что он с некоторых пор перестал кататься по Коломенскому парку. Никто не знал, как далеко он ездит.

***

Не то чтобы кто-нибудь обидел или напугал его, просто в один прекрасный момент Костик понял, что перерос этот способ прогулки на велосипеде — нарезать круги, пусть даже и очень большие. Его манил путь, прямой, как стрела, ведущий в бесконечность и отрицающий и замкнутость, и возможность повторения. В идеале надо было бы сесть на велосипед и ехать прямо куда глаза глядят, не сворачивая в сторону и не возвращаясь. Но для такого отчаянного поступка у Костика пока не хватало духу.

Костик миновал крытую площадку для городков, через маленькую боковую проходную выехал на Каширское шоссе и устремился в сторону, противоположную дому. Каширка, Варшавское шоссе, Большая Тульская, Павловская, Подольская улица… Он очнулся только в конце Пятницкой, когда, ведомый болезнью всех заядлых велосипедистов — стремлением вперёд, перемахнул небольшой каменный мост через канал, выгнувшийся кошачьей спинкой над мутной водой, на которой мерно покачивались утки вперемешку с пластиковыми бутылками, обрывками бумаги и какой-то пеной, словнонекий бездельник долго стоял у перил и плевал в воду. Светофор светил зелёным, и было похоже на то, что перед ним спускали мост, приглашая пересечь сухой ров, утыканный смертельными остриями, и войти в цитадель. Костик въехал на Москворецкий мост и ахнул: перед ним будто из-под земли вырастала во всём своём ренессансном великолепии праздничная громада Василия Блаженного. Небо было пронзительно-ясным, солнце, ещё не закатное, но уже клонящееся к западу, играло на золоте и зажигало особым, нежным, пастельным цветом разноцветные грани, купола и колонны. Костик во всей полноте осознал, что содержали в себе слова о «непотребной девке» из стихотворения Дмитрия Кедрина «Зодчие». И если раньше Костик интересовался исключительно тем, кто такая эта непотребная девка и чем она занимается, то теперь он твердил заворожённо, пробуя слова на вкус и наслаждаясь им:

А над всем этим срамом

Та церковь была —

Как невеста!

И с рогожкой своей,

С бирюзовым колечком во рту, -

Непотребная девка

Стояла у Лобного места

И, дивясь,

Как на сказку,

Глядела на ту красоту….

Костик проехал дальше и увидел и Лобное место, такое маленькое, незначительное, скромное, и не менее скромный с виду Мавзолей, и башни с горящими чистым кровавым светом рубинами, и брусчатку, шкурой панголина наброшенную на неровные бугры площади. Здесь он почувствовал себя чужим, захотелось домой, он представил себе маму, досадливо теребящую дужку очков и с кем-то отчаянно ругающуюся по Зуму, Ирину, уставившуюся в экран ноутбука и машинально отправляющую в рот один за другим бутерброды с маслом и посахаренной колбасой, кота, по своему обыкновению развалившегося в самом грязном и пыльном месте прихожей. Костик развернул Ньюросса и покатил домой.

***

Ехал он неспешно, как король по завоёванным землям, и, пока вечер набрасывал на дома и бульвары тёмное покрывало, всеми фибрами души, всем телом впитывал звенящую и трепещущую повсюду жизнь, ибо город, его город, начинал жить по-настоящему только в сумерках. Костик не боялся, что ночь застанет его врасплох: он хорошо запомнил дорогу, да и ехать нужно было всё время прямо, а от Коломенского парка дорога и вовсе была знакомой как свои пять пальцев, езженой-переезженой.

На Павловской улице Костик остановился ненадолго, наблюдая, как двое маленьких детей карабкаются на памятник и усаживаются на