Билет на Землю [Марина Антоновна Тишанская] (fb2) читать постранично, страница - 3

сторону, войдет в булочную и увидит оператора с камерой, всю съемочную группу…

В булочной было прохладно и пусто. У прилавка стоял вышедший из автомобиля мужчина. Увидев Тима, продавщица, пышная тетка в цветастом платье с белым фартуком и маленькой белой наколкой в волосах, сказала: «Закрываемся через пять минут». Такую одежду у продавщиц Тим видел в каком-то старом советском фильме. Но деревянный прилавок, заставленный корзинками с выпечкой и конфетами, блюда с пирожными заставили Тима испугаться по-настоящему. Какой фильм, никого же нет!

– Закрываемся, – повторила продавщица.

– Дайте мне булку с изюмом, – Тим порылся в кармане, положил на прилавок металлическую десятку и две рублевых монеты.

Продавщица взяла рубль, положила на прилавок булку и сдачу – несколько бумажек. Тим молча сгреб деньги, мельком удивившись, почему такая сдача, схватил булку и выскочил на улицу. Автомобиль заурчал и уехал, оставив после себя запах разогретого масла.

Вновь пошел дождь. Мелкие капли висели в воздухе, кружились в свете бледных фонарей. Прохожих не осталось. В такую ночь люди сидят дома, у телевизоров. Надо бы поймать машину, но денег нашлось пятьдесят рублей тридцать одна копейка. Далеко не уедешь. А пешком – сыро и холодно. Да и, честно сказать, Тим представления не имел, где он находится. Спросить бы кого-нибудь. Жаль, булочная уже закрылась.

Булка оказалась вкусная и свежая, но слишком быстро кончилась. Эх, лучше бы он купил батон!

Впереди из переулка вышел мужчина в темной куртке, подошел к стоящему на углу фонарю и начал что-то отвинчивать. Тим испугался, что сейчас он закончит свою работу и уйдет, и побежал к фонарю.

– Скажите, пожалуйста… – мужчина снял верх плафона и стал сыпать что-то в образовавшееся отверстие.

– Ну? – неприветливо пробурчал тот.

– Как пройти к автостанции? Что это вы делаете?

– Что, фонарщика не видел? Шли бы вы, сударь, домой. Или поймайте пирог, да и поезжайте, – мужчина говорил, как-то странно ставя ударения.

– Какой пирог?

– Ну, самэк. Поздно уже, вас, небось, дома заждались.

– Самэк?

– Самэк. Самоходный экипаж. Вы, сударь, с Луны свалились?

Очевидная нелепость происходящего лишила Тима возможности соображать.

– Что это вы сыпали в фонарь?

– Крупу. Перламутровок кормлю. Работа у меня такая. Может, кому-то она и не по душе, а мне нравится. Сам себе хозяин. Когда хочу, тогда и выхожу. Видишь, как они мне радуются? Ты руку – то не суй. Укусят. Они больно кусаются.

– А если фонарь разобьется?

– Тогда, конечно, они вылетят. Только чего ему биться? Сто лет стоит. Эти фонари еще мой прадед обходил.

У Тима закружилась голова.

– Э-эй, сударь! Вам, никак, плохо? Вот обопритесь-ка об мое плечо.

– Ничего… Сейчас все пройдет.

– Нет уж. Я вас так не брошу. Фонари и подождать могут. Я перламутровкам много сыплю, не то, что некоторые. Они и до завтра подождать могут. Где вы живете?

– Сосновая, дом один.

– Вот и славно. Сейчас поймаем пирог – и домой, баиньки. А вот и он, родимый. – Фонарщик вытянул руку и помахал проезжающему автомобилю с синей лампой на крыше. – Друг, свободен? До Сосновой господина подбросишь?

– Рубль двадцать.

– Совести у тебя нет.

– Ночь уже, ночные ставки. Чего это он у тебя шатается? Больной? Не повезу.

– Сам ты больной. Устал человек.

– Тогда садись тоже. Я за него отвечать не хочу.

– Ладно, сам виноват. А все сердце мое доброе. Вечно через него неприятности. Залезайте сударь. Вот сюда пожалуйте. Ну, давай, трогай.

Ехали молча. Тиму отчего-то было жутко и холодно. Незнакомые улицы. Высокие дома в три окна. Запах разогретого масла – не машинного, подсолнечного. Все вместе создавало пугающее ощущение чего-то неправильного, чужого.

– Приехали. Вот вам Сосновая. Какой дом?

Тим выглянул в окно. На этой улице он никогда не был. Узкие дома с закругленными окнами, каменные ограды палисадников… Теперь уже он испугался по-настоящему.

– Что, сударь? Не узнаете? Ну ничего. Сейчас свезем вас на квартиру, устроим в лучшем виде. Давай, друг, на вокзальную площадь.

– Как скажете, только денежки плати.

– Давай, давай. Видишь, господину дурно.

Круглая красная луна выкатилась на середину небосвода и нагло заглядывала в окно. Тим уставился на свои колени и попытался взять себя в руки. Главное – не трястись. Утром все разъяснится, встанет на свои места.

Вокзальная площадь была пуста, но фонарщик знал здесь все, как свои пять пальцев.

– Сворачивай направо, во двор. У подъезда остановись.

Распахнув дверцу, он уверенно подошел к окну и принялся барабанить в стекло. «Так только в деревнях делают», – отрешенно подумал Тим.

За окном включили свет, через минуту дверь парадного отворилась. На пороге стояла бабка в темном халате и тапках на босу ногу.

– Чего стучишь? Люди спят. Вечно вам, шелопутам, покою нет.

– Молчи, Пелагея. Я тебе постояльца привез. Комната свободна? Вот и славно. Сколько положишь за ночь?

– Три рубля, известно. А может, он у меня неделю проживет и