Стальная маска [Пан Борик] (fb2) читать постранично, страница - 2

блаженство от съеденной добычи. Нечто неосязаемое обвило его тело, током пройдясь по венам; юнец согнулся в экстазе, силясь впитать это нечто, познать доселе невиданное чувство. Впервые в жизни он постиг наслаждение…

***

Она глядела на сцену трапезы своего сына, охотника, настигнувшего добычу. В глазах её застыла печаль, сердце сжалось от предательской правды. Нет — грустно вздыхала мать — ей не удастся скрыть сына от жажды крови, бурлящего внутри вулкана, что извергает семя безудержного инстинкта в сердце мальчика. Матерь масок следит за своими творениями; рано или поздно придёт час расплаты за ошибки прошлого. Доселе невиданное чувство постигло Овечку, она впервые познала страх. Страх за своего сына, что станет мишенью для охотников.

— Охота началась слишком рано, — грустно сказала Овечка, не отрывая взгляд от добычи Витуса.

Пусть отпрыск и был созданием необычным, не ровней Богам и тем более людям, охотники представляли для него смертельную опасность. Одна стрела, не более чем шёпот леса, и жизнь мальчика оборвётся подобно неисправной струне на лютне.

Она поймала взгляд Волка: насмехающийся, будто говорящий о превосходстве, мол, гляди, он пошёл со мной, отдался голоду, как и подобает охотнику. Пасть его открылась, блеснули клыки; Овечка отступила, ощущая себя слабой, проиграв игру в доминацию. Привычное равнодушие сменилось злостью, затем отчаянием и, наконец, принятием поражения. Сердце её познало печаль, забытую, похороненную за тысячу лет в гробнице равнодушия. Она скрылась, ушла, став нежелательным свидетелем сцены взросления, принятия своего истинного Я.

***

Со случившегося инцидента прошло несколько часов. На Ноксус опустилась ночь, укрывая небеса тёмным одеялом, так же как и мать укрыла своё дитя медвежьей шкурой. Луна царствовала на небосводе, подмигивая одиноко сидящей Овечке. Она расположилась на приплюснутом камне, в позе лотоса, разглядывая свой лук.

— Мой старый друг, моё проклятье… — пальцы проходились по тетиве голодного “Предсмертного шёпота”; уже восемь лет он не поёт песню стрел.

— Звала, Овечка? — из темноты вырос массивный силуэт, клацнув зубами, блеснув всполохами глаз; Волк подтянулся, лёг рядом с камнем.

— Тебя не нужно звать, ты сам приходишь, — голос Овечки, всегда умиротворённый, пропустил нотку недовольства.

— М? Овечка недовольна? Карась рассказал тебе душещипательную историю из своей жизни или барсук пожаловался на тяготы судьбы? — Волк ухмыльнулся, тряхнул головой.

— Ты дал ему убить, — после секундного молчания прошипела Овечка, тоном безапелляционным.

— Хм. Мальчик вечный охотник, рано или поздно это бы случилось.

— Не сейчас. Я была к этому не готова.

— Мальчик получил опыт, впитал душу, насытил себя.

— Витус слишком мал для этого, пойми: он не щенок, который слушается команд…

— Зверь. Он истинный зверь, хищник, убийца…

— Нет! — сама не понимая, как так вышло, но Овечка повысила голос, потеряла привычное самообладание.

— Овечка?

— Принц был прав. Мне не нужен идиот-компаньон для разгрузки моего сознания. Лучше бы я свихнулась, чем шастала бы…с тупой животиной!

Повисло молчание, воздух накалился и был готов взорваться от напряжения. Волк поднялся на лапы, выпрямил спину, вздохнул:

— Выживание выживанию рознь. Ты не хочешь, чтобы парнишка убивал, но хочешь, чтобы он выжил. Не станет убивать, убьют его. Что для тебя важнее: жизнь незнакомцев или своего сына? Ладно, Овечка, что-то мы…

— Вон.

— Овечка?

— Я сказала вон, убирайся на охоту или куда ты там уходишь, когда тебе скучно. Витус мой сын, моя плоть, моё творение. Он связан со мной, не с тобой, и учить его буду я, а не ты. Вон, волк, проваливай, ибо, клянусь Ауриэлианом, я сыграю песнь стрел.

Волк не ответил, понурил голову, оскалил клыки и двинулся прочь. Овечка провожала его взглядом, а после уловила едва заметное движение — Витус проснулся.

— Вы поругались? — сонно щуря глаза, спросил мальчик.

Мать спрыгнула с камня, подошла к ложу и, сев рядом, обняла отпрыска, укрывая его от тяжёлой ноши, что свалилась на его неокрепшие плечи.

— Что это было, мама? Волк сказал: вкус крови нельзя заменить, настоящий хищник должен убивать.

Витусу было интересно, что за ощущение он испытал, вкусив кровь? Возможно, ответить на этот вопрос сможет незнакомец на водной глади, однако тот всегда молчит. Овечка могла ответить, но делать этого не стала, лишь сильнее сжала сына, проходясь пальцами по его голове.

— Сегодня ты не просто трапезничал, это было нечто большее, понимаешь?

— Не очень… — признался отпрыск.

— Ты почувствовал нечто, пробирающееся в тебя, — не спросила, подтвердила мать.

— Наверное… Но что это было, мама?

— Душа, — непринуждённо ответила мать.

Мальчик молчал, принимал поглаживая, но после слегка отпрянул, взглянул в всполохи Овечки и, насупившись, спросил:

— Расскажи мне, мама, ничего не скрывая. Скажи…