Азов. За други своя [Сергей Геннадьевич Мильшин] (fb2) читать постранично, страница - 4

принял.

Казаки, покрикивая на лошадей, рассыпались по близлежащим улочкам. Васятка, оглянувшись на старшего брата (не против ли?), вызвался проводить новых азовцев до казарм.

Валуй, ободряюще подняв руку отъезжающим людям, обернулся к Фроське:

— Добре, добре. А что Красава, здесь ли с сыновьями?

Фроська поморщился, словно вспомнил что-то неприятное:

— Ох уж эта твоя Красава, упертая, як сто ослов. Хотели её на время осады вместе с остальными жёнками в верховья Дона отправить, на острова, так она ни в какую. И сама на бой, и остальных, похоже, подбила не уезжать. Детей, говорят, забирайте, увозите, а мы тут останемся.

Валуй и Космята почти разом хмыкнули, а Борзята рассмеялся:

— Наша порода. Чего ты, Лукиных не знаешь?

— Что есть, то есть, — хохотнул Космята. — Если чё задумает — стадо быков не сдвинет.

Валуй оглянулся:

— Космята, ты тогда давай сестрёнке за нас расскажи, чтоб не переживала. А я чуть попозжа буду.

— Я с тобой, паря, тоже Красаву проведаю. — Борзята подтянул повод, собираясь забраться в седло.

Спешившиеся было казаки, один за другим запрыгивая на коней, сразу поворачивали в разные стороны, по домам. Космята одной рукой (вторая была занята поводом старой верной кобылы), перекинув чумбур черкесского вороного через его голову, кивнул. Он так и не смог оставить жеребца вместе с остальными трофейными лошадьми, что всем трёхсотголовым табуном под присмотром десятского Гришки Лапотного и молодого Ивана Разина сейчас щипали травку на берегу Дона перед крепостью. Где сейчас основной табун, который отправили в казачьи владения загодя, ещё предстояло выяснить.

Фроська, только углядев красавца-коня, удивленно вскинул руку, намереваясь погладить того по шее, но, встретив недобрый взгляд Космяты, передумал:

— Ты смотри какой! — И всё-таки не удержался — погладил самыми кончиками пальцев по блестящей сизыми отливами шее вороного. — У черкесов отбил?

Степанков оглушил зычным: "Ну, пошёл". Жеребец всхрапнул, трогаясь с приседа, а лошадь послушно поплелась следом. Уже, отъехав, бросил:

— Отбил. После расскажу.

— С удовольствием послухаю. — Фроська снова обернулся к медлящему Валую: — А ты чего ждёшь? Бегом в штаб. Там тебя заждались уже.

— Арадов с ребятами где?

— Позже встретишься, они в ходах сейчас — последние крепи ставят.

— Добре. Тогда, дядя Фрося, просьба к тебе.

— Ну, давай.

— Ты наших станичников, что табун, оружие и всё добро, что мы в походе собрали, на берегу сторожат, пошли сменить. Они ещё больше нашего устали.

— Это за милую душу. — Старшина резво развернулся. Поймав глазом трёх Иванов, заканчивающих разгрузку. — А ну, добры молодцы, ко мне, живо!

Те, с любопытством поглядывая на запыленных казаков, неспешно приблизились.

— Так, хлопцы, берите тех казаков, что табун охраняют у крепости, и сообща гоните его через дальние ворота в город. И хабар весь, что с ними, туда же. Потом разбираться будем. Там загоны полупустые, в них и разместите. Азовцы вас встретят. Они знают, что делать. Понятно?

— Чего ж неясного?

— Добре, загоним.

— Действуйте. — Фроська подождал, пока казаки скроются за углом и, словно что-то вспомнив, вскинулся: — Эх, меня же у стены ждут, пушки выставлять.

Занятому на разрыв старшине предстояло переделать до вечера массу дел.

Глава 2

Ну, насчет "заждались" старшина слукавил. Валуй понял это, как только переступил порог штабного куреня.

За длинным столом боком и спиной к входу восседали знатные атаманы: вытянутый, тонкой кости Тимофей Лебяжья Шея — Яковлев, кряжистый с оспинами на щеках, что виднелись поверх седой бороды, Осип Петров, полевые атаманы: невысокий, с точёными чертами лица и складками в уголках губ, говорящими об упрямости, Михаил Татаринов и богатырь с умным взглядом светлых глаз, чуть ли не упиравшийся головой в белёный потолок Наум Васильев. На почётном месте в торце пустого стола устроился столетний старик Черкашенин, лицо в морщинах, словно в крупную полоску, а тыльные стороны тёмных ладоней усеяны узлами вен. Перед столом, заложив руки за спину, расхаживал Иван Косой, у него глаз затянут кожей, давно, ещё с молодости. От турок подарок. У окошка притулился Алексей Старой, задумчиво потиравший шрам на скуле. В том месте среди волос подстриженной воинской бородки выделялась смуглая блямба: волосы на рубце не росли. Стоял в сторонке, скрестив руки на груди, Тимофей Разин — отец Ивана да Степки Разиных, благообразный казак, внешне больше похожий на священника, чем на свирепого воина, каким и был. Похожие, как братья, оба приземистые, богатые бородами станичный атаман Абакум Софронов и войсковой подьячий Федор Порошин внимательно слушали, восседая на лавке у стены. Худые с вытянутыми суровыми лицами братья Тимоха и Корнилий Зимовеевы загораживали спинами вход в штаб. Навалившись грудью на спинку высокого стула, оставшегося ещё с турецких времён, о чём-то говорил Иван Каторжный