Последняя акция [Анатолий Евгеньевич Ковалев] (fb2) читать постранично, страница - 2

выводит Жана и Принцессу… А где Карабас? Где эта капризная Ксюша, попортившая ему столько крови?.. Выбегает наглый и своенравный Кот в сапогах, так он трактовал этот образ в своей постановке. Настал их с Трениной черед…

Они медленно выплывают из разных кулис. Лариса застенчиво улыбается, берет его за руку, и они раскланиваются. Публика ликует. Им с Ларисой преподносят по букету ромашек. Буслаева с места кричит: «Браво, Соболев!» Это он уже не в первый раз от нее слышит. Значит — «под градусом». Он делает жест в сторону оркестра — оркестр встает и кланяется. Он снова приглашает на сцену артистов.

— Юра, где Ксения? — У Ларисы не сходит с лица улыбка.

— И я бы хотел это знать. — Он делает знак, чтобы опускали занавес.

— Юрий Викторович, костюм вам сдавать? — Как у нее блестят глаза, у этой Ленки, у этого наглого Кота; она еще не вышла из образа.

— Костюмы, девочки, остаются у вас до следующего спектакля! — громко объявляет Тренина.

— Лариса Витальевна, вам понравилось, как я пела? — на ходу стирая грим, спрашивает Ленка и сама же себе отвечает: — По-моему, здорово! Как в дуэте с Карабасом я взяла верхнюю «ля»?!

— Ух и хвастушка же ты! — гладит ее по головке Лариса. — А где, кстати, Карабас? Девочки, Ксюшу не видели?

Девочки пожимают хрупкими плечиками. Девочкам некогда. Они толпятся у единственного зеркала — снимают грим. И только Ленка, шустрая Ленка за всех отвечает:

— Она как ушла в свой люк, Лариса Витальевна, так больше не появлялась!

— Вот зловредная девка! — в сердцах бросает Соболев.

— Соболев, класс! Ты — гений! Дай я тебя расцелую! — Буслаева трижды прикладывается к его щекам яркими губами. Девочки хихикают, глядя на разукрашенного помадой режиссера.

— Ты бы хоть не при детях, Галка, — укоряет он Буслаеву.

Буслаева отвечает лошадиным ржанием.

— Ты все такой же шутник, Юра! Эти дети еще научат тебя трахаться!

Девочки у зеркала краснеют, враждебно поглядывая на Буслаеву.

— Лариса, — обращается Галка к Трениной, — я там торты привезла. Организуй для актрис чаепитие в столовке! — Взгляды девочек теплеют. — Пойдем, проводишь меня до машины, — берет она за руку Соболева.

— Ты не останешься на чай? — Юра немного расстроен.

Он прекрасно знает, что там, где Буслаева, не смолкает веселье, а веселье так необходимо ему сейчас.

— Рада бы, но не могу. Работа. — Галкино лицо принимает серьезное выражение.

— Какая работа, Галя? Уже одиннадцатый час. — Нет, он не хочет, чтобы она уезжала.

— Эх, Юрик, забыл, как в комсомоле пахал. Для тебя комсомол давно кончился, а для меня — продолжается… Сегодня экспедиция вернулась с Псковщины. Ребята привезли свежие материалы. Сидят — ждут меня. Надо поехать — взглянуть…

«Свежими материалами» Буслаева называла останки советских воинов — черепа, кости, которые привозили из экспедиций поисковики и складывали ей в кабинет.

«Поиск» — любимое детище Буслаевой. Она организовала его на закате коммунистических времен и благодаря ему удержалась в своем кресле. Еще будучи инструктором обкома комсомола по профтехучилищам, она рьяно взялась за организацию «поискового движения» в области, выбила субсидии, привлекла к движению самых высоких военных и штатских чинов. Буслаевский «поиск» гремел на весь бывший Союз, и Галке были не страшны ветры перестройки. Вывеска на здании обкома сменилась: три буквы — ВЛК — убрали, оставили всего две — СМ, но деятельность Буслаевой в этом самом СМ приобретала все больший размах. Она сбросила с себя некоторые функции, мешавшие ей при комсомоле, оставила только «поиск» и организацию летнего отдыха для учащихся школ и ПТУ. В ее ведение полностью передали бывший летний лагерь «Восход» системы профтехобразования, в который она и устроила на все лето массовиком-затейником своего старого приятеля Юрия Соболева.

Они шли по Главной липовой аллее парка. Когда-то здесь каждый день проводились линейки — утром и вечером. Еще сохранилась трибуна с гербом Советского Союза, на ней обычно стоял начальник смены и принимал рапорты командиров отрядов.

Юра огляделся по сторонам.

— Ищешь кого-то? — улыбнулась Буслаева. — Небось уже какая-нибудь девчонка ждет в кустах, а я, старая дура, мешаю вам трахнуться?!

— Если ты старая, значит, и я старый. Мы ведь с тобой ровесники. Забыла?

— Помню. Ты меня, Юра, прости — я вчера звонила твоей Татьяне.

— Ну, зачем ты? — Соболев опускает голову.

— Спросила — не хочет ли она с тобой помириться? Все-таки двенадцать лет вместе — и на тебе!

— И что она?

— Что-что? Обругала меня и просила больше не беспокоить. Она меня и раньше недолюбливала, а вчера прямо как ужаленная…

— Не надо было звонить, Галя. Там уже все решено.

— Честно говоря, я хотела, чтобы она привезла сюда Анечку…

— На спектакль?

— И на спектакль, и вообще… Что ей делать в городе? Но твоя бывшая наорала на меня: «Это не твое собачье дело, где Анечка будет летом!»

— Так и