Новенькая дикого. Закрытая школа 2 [Милена Стори] (fb2) читать постранично, страница - 2

что бить в нашей семье выпечкой - норма.

— Артём, а вы с Варей вместе учитесь? - любовно подливает ему чайку бергамотового родительница.

Исчадие признательно лыбится.

— Спасибо большое Виктория Ивановна. Да. Мы одноклассники.

— Ой, как интересно. А расскажи-ка.. - звонок маму перебивает.

Оно и слава богу.

Так и уверуешь в него. Помолилась, чтобы хоть кто-нибудь её остановил и остановил же.

— Кушайте, дети, - встаёт из-за стола клон моей матери. — Я скоро вернусь, - убегает он-она к телефону.

Что творится? Что творится то?

— У тебя прекрасная мама.

Пораженно оборачиваюсь к дикому.

Он с лёгким налётом грусти смотрит в сторону гостиной.

Именно там мама шагая туда-сюда, с кем-то общалась.

Тянусь к компотику. Что-то пить захотелось, но руку перехватывают на полпути.

Артём подаётся вперёд.

Еле успеваю поставить чашку, чтобы не разбить её.

Лёгкий скрип оповещает, что парню не составило труда пододвинуть к себе стул на котором я сидела.

От рывка заваливаюсь вперёд, но Артём не даёт расплататься на нём.

Его запах заполняет лёгкие. Время замирает. Парень чуть-чуть наклоняется.

В этот миг я и дышать забываю как.

Там вроде надо носом работать. Диафрагмой?

Я забыла как дышать. Забыла. Помогите.

Поцелует? Он поцеловать меня хочет?

Но дикий лишь проводит у края моих губ.

— Ты испачкалась в варенье, - объясняет легко, отодвигаясь и облизывая с пальцев джем, любовно приготовленный опять же для меня бабулечкой.

— Сладко, - хрипло говорит и беспечно точит себе пирожок дальше.

У меня кровь в густую лаву преобразовалась, а этот…слов не находится, чтобы описать его.

— Держи, Варюш, - водружает аптечку между нами мама, приводя в себя.

Смотрю на жестяную коробку из под печенья. Она - на меня.

— Позаботься о своём парне. Ты же причина того, что он пострадал, - гладит по плечу мама.

Натянуто улыбаюсь.

— Хорошо. Обязательно.

— Спасибо, Виктория Ивановна, - вылезает со своей благодарностью Артём.

Родительница уходит - телефонный разговор заканчивать.

Подождав, чтобы она отошла на приличное расстояние, от души пинаю ирода ногой.

— Ты что моей маме наплёл?

Как знала не надо было их одних оставлять. Но, если мама сказала поставить чай, с ней лучше не спорить, а то может чайничком то и огреть заботливо.

— Давай, новенькая! - и бровью не ведёт Артём.

Слабо врезала. Надо было сильнее.

— Чего тебе давать?

— Лечи меня, - пододвигается ближе.

— Жить будешь, - откидываюсь я на стуле назад, пытаясь убраться подальше.

Надоело примагничиваться.

Но нюансик маленький в том, что дикому не надоело, поэтому он мою блузочку с клубничками «хвать». И отрегулировал, и её, и меня, как ему нужно.

— Бессердечная ты, новенькая. Я кровью истекаю, а тебе всё хиханьки да хаханьки, - надувает губы капризно.

— Пирожки же ты как-то лопал. Даже чайком с кофетками их зашлифовывал, - указываю я на несоответствие.

— Уж пластырем сможешь воспользоваться, - верю в него.

Артём качает головой.

Что?

Сам он в себя не верит?

— Можешь со рта начинать, чтобы он не болтал лишнего, - советую едко.

2

— Надо опускаться до шантажа то есть? - складывает брови домиком парень.

— До шантажа? Ты о чём?

— Позаботься обо мне, - пододвигает коробку.

— Или я скажу твоей маме, что я за тобой бегаю и бегаю. Бегаю и бегаю. Но ты жестоко отвергаешь меня, - цокает языком подлый вымогатель. — Попрошу её о помощи.

— О какой помощи?

— По взятию неприступной крепости под названием «Варвара Кренделева».

Обмираю.

— Как думаешь... - невесомо удерживая моё лицо, гладит по щеке большим пальцем невозможный. —...твоя мама мне поможет?

— Ты не посмеешь этой глупой глупостью страдать. Артём, ты выше какого-то жалкого и недостойного шантажа.

— О-о-о-о, - округляет глаза «доводитель» до белого колена.

— Какой прогресс. Уже и по имени звать начала. Не. Ты права. Не нужна мне твоя помощь. Я лучше попрощу помощи у другой Кренделевой, - приподнимается на стуле.

— Ви-и-иктория Ива-а-а-ановна, - громко зовёт.

Матушка крутанувшись, смотрит на нас.

— Всё, всё, - придавливаю дикого собой, облокачиваясь на сильные плечи.

Проворные ручонки, пользуюсь предоставленным шансом, жамкают не талию...то, что пониже обитает.

— Прекрати, - гневно шепчу.

— Ой, не могу, - издевается так же громким шёпотом Артём.

— Виктория Ивановна, умираю от неразделённой любви. Подойдите, пожалуйста, вразумите свою дочь, - отыгрывает, как будто курсы актёрские прошёл, и теперь надо позарез показать чему его на них научили.

— Повыше грабли хоть положи. Мама же смотрит, - улыбаюсь ей, показывая, что всё в поряде.

Клешни загребущие послушно перетекают вверх, не забыв при этом огладить всё, что можно и всё, что нельзя.

— Лечу его. Лечу, - кричу родительнице, у которой подозрение взлетает на баллов пятьдесят.

Она вроде верит и возобновляет разговор с