Не родной папа [Ольга Тимофеева] (fb2) читать постранично, страница - 4

видел. Я сейчас не мужчина, а врач в первую очередь. Поэтому не стесняйся. Все нормально.

Она прячет глаза и стягивает свой мешковатый свитер и свободные джинсы. Остается в одном белье.

Сжимаю пальцы в кулаки, когда вижу отметины на ее теле. Понимаю теперь, почему она не хочет возвращаться домой. Я догадываюсь, что с ней делали. А она догадывается, что догадываюсь. Ее бы сейчас закрутить в плед, напоить чаем и обнять. Такую хрупкую и красивую. Помочь ей как-то надо.

Не справится же одна. Или опять туда вернется, или еще хуже.

— Прости, мне надо сделать пару снимков. Снять все эти следы. Обещаю, что их никто посторонний не увидит.

На бедрах следы пальцев. Как будто ее держали. На руках такие же. И я даже представляю, что с ней делали, поэтому никак не комментирую. Пусть и восемнадцать, но ребенок же еще.

Она руки на груди складывает, хочет закрыться от меня. А может, от всех мужчин в моем лице. Дрожит и, закрыв глаза, стоит.

Быстро снимаю свой халат с вешалки и накидываю на нее. Растираю плечи и руки.

— Все хорошо, успокойся. Тут ты в безопасности. Покажи, чем ударилась при столкновении с машиной?

Показывает ушибленное место, покрываясь дрожью, когда я провожу по бедру пальцами. Прощупываю это место. Пробую надавливать сильнее и слабее.

Кутается сильнее в халат и терпит. Убираю руки и отстраняюсь.

— Надо снимок сделать на всякий случай, но скорее всего ничего страшного.

Она кивает. Молчит. Быстро делаю снимок и возвращаю ее назад, чтобы одевалась. Кажется, так она чувствует себя комфортней.

— Это отчим сделал? — Девчонка начинает тяжело дышать, а я начинаю думать о самом плохом.

— Нет, я о машину ударилась. Вы же видели. — Быстро прячет тело от моих глаз под слоем свободной одежды.

— У тебя есть синяки, которым уже несколько дней. Это не от машины.

— Я ударилась просто. Кожа нежная. Чуть сильнее и сразу синяк. — Тараторит уверенно. Будто отрабатывала это.

— Он тебя принуждал к чему-то? — Отворачивается, делая вид, что не слышит. — Дьявол. Ева, ты должна написать заявление!

— Я не буду. Я уже сказала.

— Ты пришла ко мне за помощью и тут же отказываешься от нее.

— Я прошу помочь Вовке, мне не нужна ваша помощь. Я сама справлюсь.

— Как ты можешь оставить незнакомому человеку своего брата? Или ты меня знаешь?

— Вы работаете в клинике. Я на сайте вас нашла. У вас хорошая одежда, машина, улыбка милая. Вы не бросите в беде. Вы же врач.

— Я на работе постоянно. Домой приезжаю поспать и поесть. Как я должен позаботиться?

— Я не знаю.

— Я знаю. Ты должна поехать со мной в полицию и написать заявление.

— Нет! Вы не понимаете. — Кричит, заламывая руки. — Я студентка, меня сначала все обсмеют, потом издеваться будут, а потом отчима посадят, а Вовку просто заберут и отдадут в детский дом. Кому от этого лучше будет?

— Лучше, чтобы он это продолжал? — Киваю на ее тело.

— Я сбежала с братом. Оставила записку, что не хочу больше так жить. У меня есть немного денег, я поживу у подруги. Потом придумаю что-то. Но Вовку оставить с ним одного не могу. Поэтому пришла к вам.

— Я так и не понял, почему именно ко мне. Ладно. Надо подумать, чем я могу помочь. Родственники у вас есть?

— Пара теток есть, но никто из них не возьмет. Мы не общаемся.

— Про это подумаем позже. Ты ведь к мосту бежала. Купаться захотелось? Туда ведь собиралась? Хотела, чтобы легко было? Без проблем? Не думать обо всем этом.

— Я не собиралась прыгать с моста, я просто хотела сбежать. — Срывается на крик и переходит в истерику. — Дайте мне просто уйти.

— Валерий Андреевич, снимок. — В кабинете появляется медсестра. — Ой, простите, — рассматривает плачущую девушку.

— Да, спасибо. — Забираю и иду в соседнюю комнату. На снимке видно, что переломов и трещин нет. Так даже лучше. Пока один, достаю телефон и набираю номер друга.

— Юр, привет. Нужна помощь.

— Говори.

— У меня тут девушка на приеме. Молодая. Ну, ты понимаешь. Она не хочет писать заявление, хотя тут все налицо. Боится, что отчима посадят, а брата заберут в детский дом.

— Если есть родственники, кто может взять мальчишку под опеку, то не заберут. А ей сколько?

— Восемнадцать.

— Усыновить брата ей вряд ли дадут. Заработка еще нет. Вал, если отрубать гниль, то всю сразу. Ты же знаешь. Разве можно жить с гангреной? Давай, приезжай и ее привози. Придумаем, как ее уговорить. Я еще на работе, разгребаю дела прокурора. Мне кажется, ему уже на пенсию пора, ленивый стал, меня работой загружает, ужас.

— Спасибо. Мы скоро будем.

— С твоей ногой все в порядке, — говорю громче Еве, чтобы услышала, и возвращаюсь к ней, — но сейчас мы поедем в отделение. Там мой…

Осекаюсь. Дверь открыта. Девушки нет. А халат валяется на кушетке.

Твою мать.

Глава 3. Ева

Я знаю свое тело. Знаю каждый синяк на нем. Знаю, когда он появился. И ненавижу все это. Ненавижу эту жизнь. Ненавижу, что все так сложилось именно у меня.

Почему