Сергей Нечаев [Израиль Львович Бас] (fb2) читать постранично, страница - 2

революционер, «будущий разрушитель могущественнейшей империи», почему-то замолкает, а потом неожиданно брякает:

— Я вас полюбил!..

Вера смотрит на него с изумлением. Изумление — это единственное чувство, которое она испытывает.

— Я очень дорожу вашим хорошим отношением, но я вас не люблю.

В Петербурге студенческие беспорядки. На какой-то частной квартире идет сходка. Нечаев уже спешит туда, и скоро в накаленную спорами атмосферу падают его горячие слова:

— Научитесь же, наконец, требовать! Устраивайте манифестации в самих университетах…

— И вас выкинут из них… — зло перебивает Езерский, постоянный его противник.

— Не посмеют, если выступите коллективно. Покажите напуганному начальству вашу силу и требуйте своих прав…

— Чтоб озлобить правительство. Чтоб нас выгнали из университета и сослали…

— Но только так вы добьетесь чего-нибудь!

— Неправда! Мы пришли учиться. Мы все погубим, если нас станут считать революционерами…

— Да начальство нас всегда ими считало…

«Учебное начальство и полиция обязываются уведомлять друг друга о всех проступках, о всех действиях, навлекающих сомнение в нравственной и политической благонадежности студентов…»

«В устранение потери времени для учения и исправного посещения лекций, студентам воспрещается устройство концертов, чтений и каких бы то ни было собраний…»

Параграф за параграфом читает Нечаев правила министерства народного просвещения. Читает и испытующим взглядом ищет в этих разгоряченных головах, пылающих глазах решимость и отвагу. Он зовет их дальше, от простых студенческих волнении к великому народному бунту — к революции.

— Здесь, в рядах истомившегося народа, наше место. Вспомните, на чьи деньги мы учились. Забудем ли мы его теперь, отвернемся ли!?

Собрание глухо и недовольно урчит. Петербургские студенты еще не доросли до политической борьбы.

Но вокруг Нечаева уже теснится маленькая группа сторонников. Кто-то из них бросает в лицо собранию презрительное — консерваторы! Кличка подхвачена. Через несколько дней весь Петербург будет говорить о том, что студенты раскололись на «консерваторов» — езерцев, и «радикалов» — нечаевцев.

Сходка кончается. Уже полночь. Нечаев возвращается в Сергиевское училище.

В ночной тишине особенно гулко раздаются шаги, вызывая какое-то странное эхо. Нечаев, сначала рассеянно, потом все внимательнее прислушивается и вдруг оборачивается. Чья-то фигура прижимается к стене и сливается с темнотой. В это же время умолкает эхо. «Шпион!» — промелькнуло у Нечаева.

* * *

Сырой петербургский день. Двумя встречными потоками текут толпы занятых и чуждых друг другу столичных жителей.

Подгоняемый общим течением, молодой человек в студенческой шинелишке приближался к Троицкому мосту, когда вдруг у самого его уха раздался стук колес.

Студент обернулся.

В это время быстро мчавшаяся тюремная карета поравнялась с ним, и к ногам студента упала бумажка.

— О-ох, проклятый! Носит вас таких, окаянных!.. — закричала толстая баба, налетев сзади на неожиданно нагнувшегося студента.

— Деньги, что ли, нашел? — подозрительно произнесла она, но студента уже не было. Скрывшись за угол, он оглянулся, развернул записку, прочел адрес, круто повернул и широкими шагами зашагал к Вере Засулич. А в это время карета уже привезла Нечаева в Третье Отделение.

Чиновник Колышкин нагнулся к бумагам и приступил к допросу.

— У нас получены сведения, что вы подстрекаете студентов к беспорядкам.

— Ваши сведения подшутили над вами.

— Вас видели на днях в университете.

— Я — вольнослушатель университета.

— Где вы были вчера вечером?

При этом вопросе Нечаеву вспомнилась прячущаяся фигура шпиона.

— Вечер велик. Мало ли где успел побывать. Чего вы, собственно, хотите от меня?

Словесный поединок кончился поражением чиновника. За недостатком улик Нечаева пришлось выпустить. Уходя, он пообещал себе:

— Теперь буду осторожнее с проклятыми шпиками.

А нечаевцы все усиливали агитацию. На сходках раздавались уже чисто политические речи. В местах заседаний появились портреты Герцена, Чернышевского. Движение выливалось за университетские стены и уже будоражило общество. Имя Нечаева становилось все популярнее. Последний арест окружил его новым ореолом. Третье Отделение начало нервничать. Посыпались обыски и аресты студентов. Граф Шувалов вернулся из дворца после очередного доклада мрачнее тучи и тотчас же вызвал к себе Колышкина. Канцелярия замерла, прислушиваясь к грозному рыку, доносящемуся из кабинета начальника. Наконец, дверь отворилась и показалась пунцовая физиономия Колышкина. Придя к себе, он вплотную подошел к сгрудившейся кучке филеров и, глядя в упор в их