прошел в ресторан.
Там было весело, шумно, дымно. Действительно, ни единого свободного стула. Сплошь загроможденные бутылками и обильной пищей столы, и все люди старательно ели. На низенькой эстраде коренастый певец, стриженный, как боксер, выкрикивал:
Эх, Одесса, кр-расавица А-де-са!..
Ближайшие столики дружно хлопали ему в такт. Стрельнуло шампанское, и мимо уха Павла с жужжанием пронеслась пробка. Посмеиваясь, он поймал официантку, спросил кофейник с собой в номер. К сожалению, сказала она, номера не обслуживаются: не хватает штата. Это Павел предвидел и сказал, что обслужит сам себя.
— Нельзя, — сказала официантка, начиная нервничать. — Кофейники в номера нельзя.
— Я оставлю залог.
— Нельзя все равно. Хотите кофе — садитесь за столик, вас обслужат в порядке очереди.
Павел посмотрел на битком набитый зал, плюнул с досады и долго путался между столиками, пока не нашел заведующего. Тот, этакий видный, солидный джентльмен, охотно разъяснил, что кофейников мало, в номера нельзя, это снижает оборачиваемость кофейников.
— Вот если вы принесете свою посуду, я дам указание отпустить, — смилостивился он и стал смотреть по сторонам, как человек, которого отвлекли по пустякам.
Павел поехал на пятый этаж, попросил у дежурной кастрюльку или хотя бы банку, все равно из-под чего. Это ее здорово озадачило. Видя, что человек отчаивается, она его пожалела, пошла на другой этаж, долго ходила и принесла блестящий электрочайник, однако испорченный и без шнура.
«Отлично!» — сказал себе Павел и снова поехал в лифте. Внизу он отыскал заведующего, тот распорядился отпустить ему кофе, Павел постоял в очереди в кассу вместе с официантками, которые над ним похихикали, отшучиваясь, сдал в окно свой чек и подождал, пока кофе сварят. «Поменьше и покрепче, двойной, тройной!» — просил он, и все же сварили много и жидко. Торжествуя, повез чайник наверх.
Он залпом выпил сразу полстакана кофе, и ему захотелось немедленно написать статью под рубрикой «Как вас обслуживают?», а в ней примерно такие слова:
«Люди, измученные ожиданием, не орите на официантов: те не виноваты. Это все система гипертрофированной ответственности. Приняв ваш заказ, официант сам делает заказы, стоит в очереди в кассу, в буфет, на кухню — удивительно, как они ухитряются вообще нас обслуживать».
Что-то очень знакомое почудилось ему в собственных словах. Не то сам писал, не то читал. Димкин стиль! Остро, наступательно, проблемно — по воробьям! Да, Димка писал о том, как плохо обслуживают в молодежном кафе, о безобразных затягиваниях сроков пошивочным ателье, поднимал дискуссии о проблемах свободного времени, восторженно сообщал о хорошем водителе троллейбуса, который рассказывает в микрофон о достопримечательностях города, с такой же легкостью брался за беды совхозного планирования и новшества в системе комсомольской политучебы.
Павел заходил по комнате, как по клетке. Прижался лбом к стеклу и посмотрел в поле, ровное, гладкое, холодно белеющее под луной.
«„От безутешной жены и детей“… — машинально подумал Павел. — Он родился на десять лет раньше меня, умер в прошлом году. Вот странно, если бы мы были похожи. Он был таким, как я, потом еще прожил десять лет… Тьфу, бред, а если он просто попал в автомобильную катастрофу? Нестарый человек, а… Закончил все».
Он присел за стол, отхлебнул остывшего кофе, потер глаза руками, подпер голову и задумался. Зачем распускать мысли? Есть конкретная, большая задача: домна. Сосредоточиться на этом, сосредоточиться и думать о домне.
Но сосредоточиться ему помешали.
Дверь без стука отворилась, и вошел Дима Образцов, уставший, растрепанный, с красными от бессонницы глазами.
— Ты тоже сидишь? — сказал он. — Мне не спится: угловой номер, два окна, несет, как из трубы, и холод собачий.
— Сделай, как я, — посоветовал Павел. — Задерни занавес и подоткни поверх батареи, тогда тепло идет внутрь.
— Это все неважно, — сказал Димка. — Дело не в том. Понимаешь, они все говорят…
— Кто?
— Вещи.
— Какие вещи? Что ты бормочешь?
— Понимаешь, я гашу свет, ложусь, и они начинают разговаривать. Все: мой костюм, пуговицы, бритва, тумбочка, телефон…
— О чем они говорят?
— О многом. О какой-то шахте, где что-то утеряно, о погасших на аэродроме огнях. Очень интересно: обвиняют меня, будто я сам погасил. Хочешь, проверь. Погаси свет.
Павел послушно выключил лампу, но, странно, в номере не стало темнее.
— А вот! — воскликнул Димка, протягивая палец. — Слышишь?
Телефон взорвался отчаянным, невероятным звоном. Павлу захотелось зажать уши, так нестерпим был этот звон. С большим усилием он открыл глаза, понял, что задремал за столом, но телефон действительно звонил. Павел схватил трубку. Сначала не понял. Ему показалось, что говорят нечто жуткое.
— Диспетчерская? — допытывался голос.
— Нет, вы ошиблись, — сказал Павел и положил трубку.
Последние комментарии
4 часов 59 минут назад
5 часов 1 минута назад
17 часов 44 минут назад
20 часов 32 минут назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 15 часов назад