Зеленое яблоко [Наталья Алексеевна Суханова] (fb2) читать постранично, страница - 22

кромешную, безнадежную тьму. Не нужно доживать до старости — тебя уничтожают раньше. Вот, тебя уже нет, сколько бы ты ни жила после. И отрезвляющий свет нищей моей, без надежд, жизни был как холод на воспаленное страдание.

Так, в полусне, в полубреде, в пароксизмах отчаянья и отрезвляющем свете безнадежности тянулась ночь. Были, однако, припоминаю я, и какие-то странные островки, когда я даже не понимала как-то, что, собственно, случилось — безответственная беззаботность полностью обобранного человека, что-то веселое даже, сродни прозрачному и прелестному смеху Моцарта, но как часто бывает у него, вдруг протягивало холодом и все становилось странным, и — кто ты? и — что вокруг? Прозрачен воздух, но ты уже не ты и не здесь, и сладко, и мучительно ломит сердце, как зубы ото льда. Не то чтобы человек узнал наконец, кто он, но он вдруг знает, что не знает этого, — и горечь, и высота. И тут же укус ядовитый: нет в жизни для меня даже надежды, и снова надрывное страдание…

А проснувшись утром, я ощутила, что больше нет ни отчаянья, ни любви.

Осталась только загадка, что же произошло в забытьи меж той ночью и утром. Было как-то в детстве, меня уложили загорать на балконе: голова и часть спины в тени, остальное на солнце; ветерок проходит вдоль головы, спины, ног, у лица и плечей он прохладен, узко струится — и тепл, и медлен, и пузырчат на горячих ногах; в секунду проходит он вдоль меня, успевая на неведомой черте стать совсем иным… И однажды на грани меж ночью отчаянья и утром легла черта. В неведомый миг во сне она легла между мной и мной. Я была все та же, все помнила о себе, но не было больше во мне любви, которую в предыдущее мгновенье — перед провалом в забытье — ощущала неизбывной.

Я была свободна: не только от Тимы — от всей прежней жизни. И незнакомое, без цвета и запаха, не восторженное, не торжествующее, никакое, не нарастающее, не проступающее, сразу уже здесь (не став со временем ни ярче, ни понятнее, потом оно и вовсе отступит в тень) — совершенно отчетливое знание: что если в детство я пришла существовавшей до этого вечно, то только теперь я подлинно стала. К смерти это не имело никакого отношения, наоборот, смерть вроде бы даже нужна была действительности — но я вместе с миром с этих пор стала быть, и, имеющая умереть, от смерти уже не зависела. Такое вот оказалось вдруг знание — без выкладок и доказательств. Как на конверте с адресатами причин и следствий: Почему. Да нипочему. Кому. Да никому. А в личные руки мне.

* * *

А через несколько лет, когда я проходила по улице с племянницей, к нам, чуть не сбив нас с ног, стремительно свернул «Москвич», из которого, оставив в машине невесту, выскочил бледный Тима.

— Как ты не понимаешь? — чуть не кричал он. — Это ты все испортила, ты!

Племянница сердито смотрела вслед сорвавшейся с места машине.