Кошки [Эрнест Сетон-Томпсон] (fb2) читать постранично, страница - 4

блоках над его головой. Кругом валялись целые груды весел, мачт, спасательных шлюпок и других принадлежностей, от которых пахло дегтем.

Но что ему было до всего этого?

Воздух был полон запаха пресной воды, и он бросился искать ее, как террьер разыскивает крысу в риге.

И он нашел воду. Прежде всего чан, плотно прикрытый крышкой, в которой оставалось только небольшое отверстие для ковша. А затем доверху полный водоем, в который он чуть не свалился, торопясь скорее добраться до воды.

Он пил долго и жадно, с наслаждением, как пьют обыкновенно кошки; потом отошел, посидел несколько минут неподвижно, точно отдыхая, и опять стал пить. Но, наконец, жажда была окончательно утолена, и он мог произвести осмотр местности, добросовестно обнюхав все уголки и закоулки, как полагается добропорядочному коту.

К тому времени, когда он кончил обзор, он вдруг почувствовал, что находится в сарае не один. И тут же услышал шум, заставивший его застыть в мертвой неподвижности, шум, производимый кошкой, которая, очевидно, пробиралась в сарай тем же ходом, что и он. Так как она была более тощей, то могла бы пробраться без особого труда. Однако ей почему-то приходилось хуже, чем ему. Он слышал, как она ворчала, фыркала, огрызалась, плевалась и даже… даже вскрикнула раз. Даже ребенок мог понять, что она не одна, или, чтобы быть точнее, что она отчаянно борется с кем-то, находящимся сзади нее, — дело довольно безнадежное в такой узкой дыре, где она не могла даже повернуться. Звуки, которые она издавала, заставляли думать, что она околеет на месте, так и не протиснувшись через туннель.

Прижавшись к земле и навострив уши, кот бесшумно пододвинулся ближе, пока не очутился почти у самого отверстия лазейки, заботясь о том, чтобы его не могли ни увидать, ни услыхать, хотя запах, разумеется, мог выдать его. Но с этим уж приходилось мириться.

Что происходит там в дыре?

Он понимал, что кошка спешит к воде по его следу. Но кто является врагом, напавшим на нее с тылу?

Подобрав под себя сильные задние лапы, он прижал к голове уши, выпустил когти и оскалил страшные желтые зубы, готовый к прыжку. Если предстоит сражение — пусть. Он готов. Он готов был напасть первый, если на то пошло, ибо он знал, что нападение врасплох — лучший способ борьбы.

Вот появилась, наконец, кошка. Или, по крайней мере, появилась ее голова с прижатыми ушами. Она казалась совершенно изнемогающей, но несмотря на это, она отчаянно старалась вылезть из дыры. Глубоко запуская когти в землю, она делала такие напряженные усилия, словно кто-то держал ее сзади и не пускал.

Неужели она так и не выберется? Неужели она умрет в этой дыре, заткнув ее, подобно тому, как пробка затыкает горлышко бутылки?

Поистине было страшно видеть ее отчаянную борьбу, когда сантиметр за сантиметром она стала понемногу вытаскивать свое туловище из прохода. И все это время кот сидел не шевелясь, напрягшись, как пружина, и только глаза era горели в темноте.

Наконец она вылезла, очутилась на полу сарая и перекатилась несколько раз, чтобы как можно скорее убраться от дыры. И почти в тот же миг, следом за ней, из дыры выскочило темное взъерошенное существо, с глазами, горящими, как угли, — самая крупная старая крыса, какую когда-либо видал наш кот.

Крыса не дала себе даже времени оглядеться и посмотреть, кто еще есть в этом тихом сарае кроме кошки, на которую она напала, увидев, что она слаба и почти умирает от жажды. И эта крыса была не одна — за нею следовали другие.

Но кот не стал ждать, если даже и видел их. Быстрее, чем падает дверца захлопывающейся мышеловки, он прыгнул. И не промахнулся. Он был слишком опытным охотником, чтобы промахнуться. Когти глубоко вонзились в живое мясо, и исполинская крыса, прижатая к земле, подняла голову и испустила страшный протяжный писк или, вернее, вопль.

Но она не только вопила, она вступила в борьбу, как умеет биться только матерая крыса-самец; а позади нее можно было видеть другие злобно сверкающие глаза — глаза ее товарок, спешивших на ее зов.

Это была страшная битва.

Кот знал инстинктивно, на что способны обезумевшие от жажды крысы, и, сколько исполинская крыса ни кусалась, ни царапалась, ни извивалась, он ни на мгновение не выпускал ее из когтей. Ее ярость и свирепость были поистине страшны. Она казалось бешеной. Она так извивалась, что казалось, вот-вот вырвется, пожертвовав той частью спины, которая была в лапах кошки. Она готова была вытерпеть всякую боль, лишь бы удалось перевернуться, подскочить и вцепиться зубами в горло врага.

И кот знал это. Вот почему он не выпускал крысу, все глубже и глубже вонзал в нее зубы пока…

Кот не выпускал крысу, все глубже и глубже вонзал в нее зубы…

Пронзительный вопль, страшная судорога — и голова исполинской крысы повисла без сил, качаясь из стороны в сторону, а длинный хвост несколько раз ударил по полу.

С быстротой змеи кот выпустил приконченного противника и