Во широкой степи [Олег Николаевич Тихомиров] (fb2) читать постранично, страница - 3
- Во широкой степи (и.с. Страницы истории нашей Родины) 1.52 Мб, 12с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Олег Николаевич Тихомиров
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
кругу. — Я такой же казак, как и вы…
Договорить ему не дали. Зашумели:
— Чёрту ты брат!
— Себе добро наживал, а нас грабил.
— Рядится волк в овечью шкуру!
Новым войсковым атаманом круг выбрал Кондратия Афанасьевича Булавина. Было это в мае 1708 года.
Перво-наперво Булавин приказал снизить цену на хлеб, чтобы не было голода среди вольных людей.
Казаки то и дело доставали огниво, запаливали трут, раскуривали трубки. От табачного дыма, казалось, меркнет солнце. Да оно и впрямь стало меркнуть: всё заполняла пришедшая нивесть откуда мгла. Кондрат Афанасьевич стал на пустую бочку посреди поля. Гул голосов стих. — Братья-казаки! Ведомо вам, что государевы полки идут на нас для разорения. От рук царёвых карателей уже гибнут вольные люди на Хопре, Северском Донце и Волге. Сгорели их городки и станицы. Слезами и кровью полита их земля. Выбор у нас таков: либо стоять будем за волю до последнего вздоха, либо повинимся перед государем да наденем на себя хомут. Зашумел круг: — С нас шкуру драть, а мы — на колени! — Не бывать тому! — Веди, атаман, на бой! Долго ещё бурлил круг, унять его не было никакой силы. А сизая мгла в небе сгущалась. Ветер вовсе исчез. На вербах, что росли по краям буерака, даже лист не шелохнётся. — Тихо, казаки! — Булавин выдернул из ножен саблю, взмахнул ею. — Про себя скажу так: коли стал я с вами за правду против боярского племени и старшин, с дороги этой не сверну. Голос у атамана был зычный. Казалось, не на Черкасском круге держит он речь, а говорит со всем Доном. Закончил Булавин так: — Клянусь быть с вами до смертного часа. А ежели я отступлюсь и не исполню слов своих, пусть мне отсекут голову. Пошёл дождь. Как из ведра. Будто небо теперь торопилось выдать с лихвой всё то, что было земле не додано. Круг не расходился. Повстанцы кричали: — Мыс тобой, атаман! — Не быть вольному Дону на коленях! — Все пойдём рубиться за волю! — Про имя государя, — произнёс Булавин, чуть помолчав, — чтоб никто впредь не вспоминал. Повинную приносить ему не будем. И не батюшка он нам более, ежели боярам потакает, а мы не дети его. По своей воле делать всё станем, как надобно! — Истинно говоришь, — отозвался Иван Лоскут.
На Северский Донец, Хопёр и Волгу было решено послать отряды. Во главе их Булавин поставил своих верных сподвижников: атаманов Игната Некрасова, Семёна Драного, Никиту Голого. Через несколько дней отряды выступили.
— Гнались, — произнёс Ананьин. Домовитые велели ему выстрелить в Булавина. А после выстрела они бы накинулись на охрану и выручили бы Ананьина. Очутившись у Кондратия Афанасьевича, есаул хотя и вынул пистолет, но стрелять не решился: охраны оказалось больше, чем предполагали. Тысяча рублей была обещана есаулу — мешок денег! — да своя-то жизнь дороже. — Где народ? — Булавин
Перво-наперво Булавин приказал снизить цену на хлеб, чтобы не было голода среди вольных людей.
«СТАЛ Я С ВАМИ ЗА ПРАВДУ»
Полки князя Долгорукого вошли в Воронеж. Не зная, что случилось с атаманом Максимовым, Долгорукий написал ему в Черкасск, чтобы тот пустил весть по всем городкам: царское войско идёт, пусть донцы приносят повинную, а станут противиться, будут «пожжены все без остатку». Булавин повелел собрать в Черкасске круг. Тысячи повстанцев собрались на большом поле. С утра над городком навис зной. Ветер, вяло веявший из степей, прохлады не приносил. Он был сух и горяч, он впитал в себя запахи выжженных трав, среди которых выделялся горький запах полыни.Казаки то и дело доставали огниво, запаливали трут, раскуривали трубки. От табачного дыма, казалось, меркнет солнце. Да оно и впрямь стало меркнуть: всё заполняла пришедшая нивесть откуда мгла. Кондрат Афанасьевич стал на пустую бочку посреди поля. Гул голосов стих. — Братья-казаки! Ведомо вам, что государевы полки идут на нас для разорения. От рук царёвых карателей уже гибнут вольные люди на Хопре, Северском Донце и Волге. Сгорели их городки и станицы. Слезами и кровью полита их земля. Выбор у нас таков: либо стоять будем за волю до последнего вздоха, либо повинимся перед государем да наденем на себя хомут. Зашумел круг: — С нас шкуру драть, а мы — на колени! — Не бывать тому! — Веди, атаман, на бой! Долго ещё бурлил круг, унять его не было никакой силы. А сизая мгла в небе сгущалась. Ветер вовсе исчез. На вербах, что росли по краям буерака, даже лист не шелохнётся. — Тихо, казаки! — Булавин выдернул из ножен саблю, взмахнул ею. — Про себя скажу так: коли стал я с вами за правду против боярского племени и старшин, с дороги этой не сверну. Голос у атамана был зычный. Казалось, не на Черкасском круге держит он речь, а говорит со всем Доном. Закончил Булавин так: — Клянусь быть с вами до смертного часа. А ежели я отступлюсь и не исполню слов своих, пусть мне отсекут голову. Пошёл дождь. Как из ведра. Будто небо теперь торопилось выдать с лихвой всё то, что было земле не додано. Круг не расходился. Повстанцы кричали: — Мыс тобой, атаман! — Не быть вольному Дону на коленях! — Все пойдём рубиться за волю! — Про имя государя, — произнёс Булавин, чуть помолчав, — чтоб никто впредь не вспоминал. Повинную приносить ему не будем. И не батюшка он нам более, ежели боярам потакает, а мы не дети его. По своей воле делать всё станем, как надобно! — Истинно говоришь, — отозвался Иван Лоскут.
На Северский Донец, Хопёр и Волгу было решено послать отряды. Во главе их Булавин поставил своих верных сподвижников: атаманов Игната Некрасова, Семёна Драного, Никиту Голого. Через несколько дней отряды выступили.
ЗАГОВОР
В столице Войска Донского осталось много зажиточных казаков, которые делали вид, что заодно с Булавиным, а сами лишь выжидали время, чтобы подняться против. Некоторые из них, например атаман Зернщиков и есаул Ананьин, тайно связывались с Долгоруким: доносили ему обо всех планах Булавина. И вот время расквитаться с Булавиным наступило. …В дом к Кондратию Афанасьевичу вбежал Ананьин. Сжимая в руке пистолет, он несколько раз оглянулся на дверь. — Атаман, в Черкасске бунт. Беглые голодранцы наших бьют. Вели стрелять в изменщиков! — Говори толком, кого бьют? — Казаков. За хлеб. Хлеб, кричат, попрятали. Булавину уже говорили, что домовитые, не желая продавать зерно по низкой цене, прячут его. Кондратия Афанасьевича очень беспокоили эти вести. Как бы голод не настал. А там поднимутся волнения, разлады в его войске. Да, надобно поскорее пресечь действия домовитых. Ананьину он доверял. Не из богатеев. Бывал не раз в походах вместе с Булавиным. Только не ведал Кондрат Афанасьевич, что подкупили домовитые Ананьина и что прислан он ими. — Попрятали, говоришь? — Булавин на ходу прицепил саблю, сунул за пояс два пистолета. — Ты что свой пистоль в руке держишь? Гнались, что ль, за тобой?— Гнались, — произнёс Ананьин. Домовитые велели ему выстрелить в Булавина. А после выстрела они бы накинулись на охрану и выручили бы Ананьина. Очутившись у Кондратия Афанасьевича, есаул хотя и вынул пистолет, но стрелять не решился: охраны оказалось больше, чем предполагали. Тысяча рублей была обещана есаулу — мешок денег! — да своя-то жизнь дороже. — Где народ? — Булавин
Последние комментарии
39 минут 44 секунд назад
2 часов 6 минут назад
1 день 11 часов назад
1 день 21 часов назад
2 дней 10 часов назад
2 дней 17 часов назад