Некоторые проблемы современный прозы [Михаил Николаевич Алексеев] (fb2) читать постранично, страница - 4

xlink:href="https://ru.wikipedia.org/wiki/Санги,_Владимир_Михайлович" rel="nofollow noopener noreferrer">B. Санги, книги Н. Золотарева-Якутского, роман нанайца Г. Ходжера «Конец большого дома», роман юкагира С. Курилова «Ханидо и Халерха» (в переводе «Орленок и Чайка»); историческое повествование из четырех романов недавно умершего карельского писателя Н. Яккола — все это произведения о торжестве ленинской национальной политики в судьбах малых народов, возрожденных советской властью к новой, творческой жизни.

Немало историко-революционных полотен создано и в других автономных республиках и областях Российской Федерации. В отдельных случаях рождение такого рода произведений означало одновременно и рождение настоящей прозы в той или иной литературе — факт сам по себе весьма примечательный.

Сошлюсь для примера на дилогию кабардинского писателя Алима Кешокова «Вершины не спят», произведение широкого размаха и дальней перспективы. Действие его охватывает почти полвека жизни кабардинского и балкарского народов, и одна из главных заслуг автора в том, что он, будучи художником, обнаружил в себе и качества истинного летописца: победную поступь Октября в горных аулах Кабарды он списал с предельной объективностью. С добродушным юмором человека, знающего хорошо жизнь простых горцев, ведет свой рассказ Алим Кешоков. Он верен правде истории, помня, что история — категория объективная, и не совершает над нею насилия. Не в его художественном ключе навязывать произвольные суждения. Автор предпочитает объективно отображать жизнь своих героев, не скрывая при этом ни их достоинств, ни их слабостей. Это помогло писателю создать образ истинно положительного героя Инала Маремканова, в связи с чем мне и хотелось сделать небольшое отступление и поговорить о проблеме положительного героя вообще, во всяком случае так, как она представляется мне. Да простит мне Василий Федоров, следующий наш докладчик, но я на минуту вторгнусь в его прерогативы.

В свое время у Леонида Мартынова написалось явно полемическое, очень нравящееся мне стихотворение под названием «Вода». Приведу его полностью, и не лесенкой, а в длинную строчку, как это делают прозаики:

«Вода благоволила литься! Она блистала столь чиста, что — ни напиться, ни умыться. И это было неспроста. Ей не хватало ивы, тала и горечи цветущих лоз; ей водорослей не хватало и рыбы, жирной от стрекоз. Ей не хватало быть волнистой, ей не хватало течь везде. Ей жизни не хватало — чистой, дистиллированной воде!»

По прочтении этих строк подумалось: а нельзя ли сделать живой эту мертвую воду? Ей не хватает «ивы, тала и горечи цветущих лоз»? Хорошо, бросим в нее все это — невелик труд. Чего там еще ей недостает? Водорослей? Отлично. Натаскаем водорослей из соседней речушки, заодно наловим там и рыбешки, создадим искусственный ветерок — пускай себе гонит волну, коль воде не хватает «быть волнистой», пророем канавки — пускай себе «течет везде». Но вот вопрос: станет от от всех этих наших «плепорций» дистиллированная, мертвая вода живою? Скорее всего — нет.

Боясь, как бы их не обвинили в лакировке, в приукрашивании действительности, некоторые писатели специально накладывают темные пятнышки на положительного героя — так, мол, с крапинками, он будет выглядеть более жизненно, более реально. Хитрость эта не может обмануть читателя: искусственная дозировка будет сейчас же замечена им с великим неудовольствием и не в похвалу автору.

Не поможет делу столь же искусственное накладывание и светлых пятен на заведомо героическое чело литературного персонажа, постоянная, гувернерская забота о том, как бы персонаж (упаси бог!) не допустил ошибки. И вот из-под пера заботливого творца является не человек, а препостный инок или херувим, которому место на небеси, а не на грешной нашей земле. Сто критиков на ста страницах могут усердствовать, чтобы выдать это бесполое, бестелесное создание за положительного героя, но они мало преуспеют.

Так кто же он, этот положительный герой? Ведь ни на один день, ни на один час не смолкает звон критических сабель в многолетней войне за право толковать этого добра молодца по образу, подобию и разумению своему. Находились и такие отважные бойцы, которые не прочь были бы раз и навсегда похоронить положительного героя,— он мешает им при окончательном формулировании более чем сомнительной теории антигероя. Свое нетерпение расправиться с ним они обосновывают тем, что он-де, этот