Обол для Лилит [Ярослав Гжендович] (fb2) читать постранично, страница - 4

забрал какие-то личные вещи и начал жизнь изгнанника, спя на матрасе из Икеи, среди не распакованных ящиков с книгами и глядя сквозь чужое окно в маленькой комнате на чужую улицу. Он как-то не мог толком понять, как, собственно, до всего этого дошло, но факт оставался фактом. Зато чувствовал себя свободным. Был чудовищем, но он был свободен. Впервые за очень долгое время.

Я продолжал терпеливо слушать, но эта история никак не объясняла ни вокзала, ни его дрожащего, ломающегося голоса, белого как бумага лица, ни крови на одежде. Бывают союзы совершенно неудачные, а бывают такие, которые со временем таковыми становятся. Когда я слышал эту историю, в несколько иной версии, от моей матери, то безразлично сказал: "ну что же, по-видимому, Господь сотворил их повернутыми друг к другу спинами. После этого я услышал гневную проповедь о семейных ценностях, поскольку моя мать правоверная католичка, и ничто ее так не раздражает, как некая традиция, в силу которой праотец Адам был женат, по крайней мере, дважды. Его первая жена, по имени Лилит, в момент творения была приросшей к нему спиной, впоследствии они так никогда друг друга не поняли, в конце концов, она его бросила.

Что же касается моего племянника, то я был уверен, что он, наконец-то, доберется до места, в котором забил свою бывшую кочергой.

Походило на то, что мы уже к тому близимся, так что я налил ему еще коньяка. Я вообще-о мало чего мог для него сделать.

Можно было бы судить, что если уж люди доводят собственную жизнь до развалины, то на дорожку, по крайней мере, обязаны сохранить хоть какое-то доброе воспоминание. Подать друг другу руки и расстаться в согласии. Где там. Мой племянник, понятное дело, нафиг был нужен, он делал несчастной только свою жену, но как только это делать перестал, тут же сделался объектом самой заядлой ненависти, какую только можно себе представить. Павел не мог понять, как люди, которые когда-то любили друг друга, могут так относиться к себе.

А я знал. Бросил ее первым. Пнул Ее Высочество в задницу. Если бы это она успела первой, было бы "останемся друзьями", а так я ее окончательно унизил. Ведь у нее было столько намного лучших предложений.

И вот тут Павла начала преследовать странная, необъяснимая невезуха. Здоровье сдало. Неожиданно оказалось, что у него начальная стадия диабета, села печень. Что-то нехорошее начало твориться с сердцем. В его профессии ты либо маршируешь, либо получаешь пулю в лоб, так что в больницу он идти не мог. Рекламные кампании, в которых он принимал участие, завершились полным фиаско. Позиции его были крепкими, так что с работы он не вылетел, но все шло паршиво. С какого-то момента, к чему бы он ни прикоснулся, превращалось в гарь и пепел. Ко всем несчастьям еще прибавился невроз. Вдобавок ко всем неприятностям, невезуха перенеслась на всех женщин, с которыми Павел имел хоть что-то общее. Он работал в рекламе, так что никаких проблем с желающими девицами, которым казалось, будто бы перепихоны на его матрасе из Икеи помогут им в карьере, не было. И уж совершенно странно начало делаться, когда одна погибла в ДТП, другая упала, катаясь на водных лыжах, и теперь с парализованными ногами существовала в инвалидном кресле, а третья перебрала снотворных порошков. Это не были какие-то пламенные союзы, скорее: случайные знакомства, но все стало походить на то, что если какая-нибудь девица выскочит из трусиков на его коричневом матрасике, в течение месяца ей гарантирована скоростная поездка на другую сторону радуги.

О состоянии нервов моего племянника лучше всего свидетельствует то, что онво всем этом начал видеть проклятие со стороны своей бывшей подруги жизни. Это означает, что лично я так подумал бы сразу, но ведь я был психом. Для него подозрение, что где-то в глубине души верит в свою бывшую, колющую шпильками восковую куколку, означало, что с нормальностью нужно было прощаться.

Я слушал молча, мрачно играясь ножкой бокала. Дело потихонечку начало близиться к регионам, в которых я обычно и пребываю, и как раз это мне не нравилось.

А потом в жизни Павла появилась совершенно новая женщина. Именно такая, которую ему следовало встретить давным-давно. Она не была ни моделью, ни вообще из такого разряда. Занималась компьютерной версткой, но все, что делала, для него было откровением. Она любила смеяться, могла петь на улице, если на это у нее как раз было на то желание, и ей было глубоко плевать на то, что при этом подумают люди. К нему она относилась как к подарку от судьбы, а не как к необходимому злу или ступени в карьере. Свободные минуты ей заполняли различные радостные хобби, которым его тут же научила. А любила она ходить под парусом, нырять, ну а пиво заливала в себя что твой чешский солдат.

Мой племянник ожил. Жить они стали вместе, в ее маленькой квартире, но ведь это была уже не съемная однушка, но двухкомнатная квартирка на переделанном чердаке. Павел, наконец-то, распаковал коробки