КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 714295 томов
Объем библиотеки - 1412 Гб.
Всего авторов - 275019
Пользователей - 125156

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

чтун про серию Вселенная Вечности

Все четыре книги за пару дней "ушли". Но, строго любителям ЛитАниме (кароч, любителям фанфиков В0) ). Не подкачал, Антон Романович, с "чувством, толком, расстановкой" сделал. Осталось только проду ждать, да...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Влад и мир про Лапышев: Наследник (Альтернативная история)

Стиль написания хороший, но бардак у автора в голове на нечитаемо, когда он начинает сочинять за политику. Трояк ставлю, но читать дальше не буду. С чего Ленину, социалистам, эссерам любить монархию и терпеть черносотенцев,убивавших их и устраивающие погромы? Не надо путать с ворьём сейчас с декорациями государства и парламента, где мошенники на доверии изображают партии. Для ликбеза: Партии были придуманы ещё в древнем Риме для

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Влад и мир про Романов: Игра по своим правилам (Альтернативная история)

Оценку не ставлю. Обе книги я не смог читать более 20 минут каждую. Автор балдеет от официальной манерной речи царской дворни и видимо в этом смысл данных трудов. Да и там ГГ перерождается сам в себя для спасения своего поражения в Русско-Японскую. Согласитесь такой выбор ГГ для приключенческой фантастики уже скучноватый. Где я и где душонка царского дворового. Мне проще хлев у своей скотины вычистить, чем служить доверенным лицом царя

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
kiyanyn про серию Вот это я попал!

Переписанная Википедия в области оружия, изредка перемежающаяся рассказами о том, как ГГ в одиночку, а потом вдвоем :) громил немецкие дивизии, попутно дирижируя случайно оказавшимися в кустах симфоническими оркестрами.

Нечитаемо...


Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).
Влад и мир про Семенов: Нежданно-негаданно... (Альтернативная история)

Автор несёт полную чушь. От его рассуждений уши вянут, логики ноль. Ленин был отличным экономистом и умел признавать свои ошибки. Его экономическим творчеством стал НЭП. Китайцы привязали НЭП к новым условиям - уничтожения свободного рынка на основе золота и серебра и существование спекулятивного на основе фантиков МВФ. И поимели все технологии мира в придачу к ввозу промышленности. Сталин частично разрушил Ленинский НЭП, добил его

  подробнее ...

Рейтинг: +6 ( 6 за, 0 против).

И шагнули они в вечность, цельные и беспечальные (СИ) [Печальный Менестрель] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

движения — скованными. На утро Фитц всегда просыпался один. И чувствовал себя так же. Растерянно, злобно.

Ночной волк отметал его тревогу ленивым «поговори с Лишенным запаха, а то как мальчишки». Но Фитцу пока не было что сказать, и ночи, дни — все текло привычным чередом, безвременье мягко звенело в воздухе, вечность сверкала, словно крошечные пылинки на солнце.

***

Этой ночью все было иначе. Выслеживая добычу, Фитц услышал отголосок давно забытой песни. Листва шумела, в темной глубине леса рокотали сосны, лунный свет пробивался сквозь подлесок тонкими серебряными нитями, но песня была — как глоток свежей воды в жаркий полдень, пылающий очаг в зимнюю стужу. Женщина, что пела ее годы и годы назад, была красивой и звонкой, она любила его, а он… Фитц тряхнул головой, пытаясь вспомнить, как ее звали — и не смог. Что-то тягучее вертелось на языке, жгло губы остатками поцелуев, пока Фитц не понял: это была песня Молли. Его Молли, единственной женщины, которую он любил, которую ждал долгие годы, которую хоронил. Ужас накрыл его стальной броней. Фитц принялся вспоминать остальное: короля Шрюда, Чейда, детей — все было на месте. И Молли тоже. Он отчётливо помнил каждую морщинку, каждую улыбку — для него и о нем.

Фитц дёрнул ветку — громко, чтобы спугнуть всю дичь в округе. Охотится не хотелось. Пока он нашел Шута, тревогу вымыло и присыпало новым песком. Но дома она вернулась. Что, если вечность сотрёт все воспоминания, а затем — это место, Шута, Ночного волка, пока Фитц не затеряется один в глухой черноте? Что, если у них осталось мало времени, а они тратят его на недомолвки?

Чай давно остыл. Фитц выпил его, не чувствуя вкуса, и улёгся в постель. Приглушенный свет мягко очерчивал фигуру Шута с одной стороны, с другой — лиловый рассвет стучал в окно изломанными тенями и ярким, ослепительным лучом. Они будто делили тело Шута надвое — добро и зло, скрытность и предельная ясность, радость и печаль. Мужчина за столом устало потянулся — и волшебство исчезло, но появилось нечто иное, в глазах Фитца: спокойствие, незыблемая правильность того, что произошло и произойдет сейчас. Он тихо поднялся с кровати, на цыпочках подкрался — ни одна половица не скрипнула, и склонился над столом: щека мягко коснулась головы Шута, руки опустились на плечи. Шут вздрогнул, бросился собирать бумаги, но Фитц осторожно перехватил его ладони.

— Пожалуйста, дай мне взглянуть, — прошептал он, вжимаясь губами в спутанные волосы.

Тело Шута мелко задрожало под его губами, руками, ладонями, он вывернулся из объятий и вскочил:

— Ты не должен!.. — взмолился Шут, его плечи поникли, рот вытянулся в кривую линию. На мгновение он превратился в изможденного старика — уставшего, потерянного, провожающего друга на смерть. В его глазах не было места слезам, а в сердце — смирению, но видение угасло, оставив после себя молодого мужчину — беспомощного в своем горе.

Фитц с трудом отвёл взгляд от разбросанных бумаг. Он подвинул стул к Шуту, сам уселся на край кровати.

— Мне кажется, — начал он, но слова застряли в горле тугим комком. Разговоры по душам всегда давались трудно, но сейчас, в случае неудачи, не уйдешь, не скроешься, чтобы спустя несколько лет встретится почти случайно и так, будто ничего не произошло. — Мне кажется, я начинаю забывать прошлую жизнь. И все было бы не так страшно, если бы в этой жизни ты меня не отталкивал, Шут… Любимый… Объясни, что ты делаешь? И как, как ты закрываешься от меня?! Как и зачем?..

На последних словах голос Фитца сорвался, и мужчина поразился глубине собственной ярости. У них все должно быть не так! Страхи, недомолвки, сомнения — все осталось в прежнем мире, для живых. Они же, цельные и беспечальные, шагнули в вечность.

— Я тоже… начинаю забывать. Моя жизнь была такой долгой, и многое, очень многое лучше не помнить, но… едва я засыпаю, часть меня будто стирается, Фитц. Все меркнет… Мне кажется, мы должны забыть все, чтобы начать заново, но я не хочу! Я пишу и рисую, боясь, что однажды проснусь и буду смотреть на эти листы, как на чужую, прекрасную книгу…

Утренняя полутьма сгладила все острые углы на лице Шута, спрятала непрошенные слезы. Он схватил со стола бумагу и силился бросить на догорающие угли, но его пальцы только сильнее измяли страницы, прижали к сердцу, словно раненую птицу, непутевое, но любимое дитя. Фитц поднялся, накрыл его ладони своими и прошептал:

— Оставь, прошу тебя. Я хочу помочь.

Касание открыло перед Фитцем все чувства, которые Шут пытался скрыть, запрятать глубоко, не только от Ночного волка и Фитца, но и от себя. Вина, растерянность, неверие и надежда, такая сильная, такая хрупкая — не сломить, не удержать. Слова Пчёлки, его — их — дочери, последние и жестокие: «он любил тебя больше, чем кого-либо из нас». Тогда, всего на мгновение, Шут поверил и пришел к волку, навсегда,