Куда ведут осенние туманы (СИ) [Лариса Анатольевна Львова] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (8) »
– Лесовка – это дочь лешего или лешачихи и смертного человека. Такая же, как все мы, только нежить. Коли свяжется с ней мужик, она его душу выпьет, а потом за детей-внуков примется. Будет жить, пока род не угаснет, а потом в лес вернётся.
Сёмка собрался с силами и ответил сурово, по-мужски, чтобы мама не тревожилась и не плакала:
– Ни с кем, кроме нашенских девок, не говорил. Да и некогда мне: отец велел к своему приезду два венца положить. А я работников не нанял, сам хотел сделать. Так и кручусь днями возле сруба.
А потом посмотрел в мамины всё понимающие и всё видящие глаза и добавил:
– Лесовка-злодейка у нас только одна: мельникова дочь Дунька. Всё бы души у парней пила, а потом бросала. Она и ко мне пристать хотела, но я её в болото отправил, не нужна мне такая. Бездельница да лентяйка, знай только в зеркало глядится да на гульбища бегает.
Мама улыбнулась, но тревога из её глаз не ушла.
Сёмка с жаром бросился в работу, точно она одна могла его спасти от морока: так и стоял перед ним прозрачный облик девки, сыплющей вокруг себя цветами.
А ближе к обеду к ним на подворье ворвались соседские бабы.
– Мироновна! – заголосила одна из них. – Выдь сюды, Мироновна, беда!
В открытом окне мелькнула мать, поправлявшая платок:
– Сейчас, Луша, сейчас выйду и про твою беду послушаю.
Тётка Луша слово «беда» выкрикивала чаще, чем другие. Её мужичок в шинке задержался, чужие куры в огород забрались, годовалый последыш пропоносил – об этих бедах она громогласно сообщала всему селу.
– Беда, Мироновна, беда бедущая! В посевах сорняки до времени появились. Свёкор видел: цветут лентой во ржи. А ты знаешь, что потом будет: нападёт плесень, поест зерно спорынья, голодать зимой станем. Всё потому, что лесовка у нас завелась, – проверещала Луша-беда.
Мать даже побледнела:
– Твоя правда. Избавляться от лесовки нужно.
– Прабабка ваша ведь жива ещё? Пущай общину от лесовки избавит, как она это ране сделала, – заявила дородная тётка Гуля, у которой было столько детей, что все путались: где её последняя дочки, а где внучки.
– Помилуй, Гуля, это было, когда мы с тобой ещё панёвы не надевали, в рубашонках бегали. Бабушка не встаёт, ноги не держат, на печи лежит. Где ей с лесовками тягаться! – возразила мать.
– А кто ещё село от беды избавит? – пошла в наступление Луша-беда. – Хочешь мору и голоду?
– Ищите окрест кого-нибудь, – отрезала мать. – Бабку тревожить не дам.
– Не будем искать, это ваше дело, – вкрадчиво вступила в словопрения молчунья, тётка Фёкла. – Лушкин свёкор вилы нашел возле того места, где во ржи сорняков прорва. А на вилах-то выжжен знак. Муж твой всегда свой инструмент метит.
Мать даже не охнула, хотя и побледнела. Стала отстаивать своё семейство:
– Вилы кто хочет, тот и уведёт со двора, ворота всегда открыты. И оставит где попало. Мы здесь ни при чём. И бабка будет свои дни доживать в покое.
Сёмка вздрогнул, когда мама сказала про всегда открытые ворота. На ночь-то их запирали. Может, она видела что? Или догадалась?
– Беда будет на твоей совести, Мироновна, – заявила Лушка. – Но хоть совету у бабки спросить дозволишь?
Мама покачала головой.
– Нюрка… Нюрка… – послышалось из открытого окна.
«Вот же бабка какая вредная. Иной раз до неё не докричишься, прикинется глухой; а другой раз слух, как у собаки», – подумал Сёмка, которому тоже не хотелось, чтобы бабку тревожили. Привык он к ней. А вдруг с ней до сроку что приключится? Без неё в избе будет чище и спокойней, но дом станет как кружка без ручки. Страшно это – родного человека терять.
– Тебя, Мироновна, зовут не дозовутся, – пропела Фёкла, и вслед за матерью все вломились в дом.
– Ты, Нюрка, пошто упрямишься-то? – сказала бабка, даже не задыхаясь, как только что при разговоре с внуком. – Ловите лесовку да в соломе её жгите.
– Да как же мы её, бабушка, словим-то? – огорчилась Фёкла. – Они же, лесовки, людские мысли знают. И прятаться умеют. Вот ты как много лет назад её нашла? Я и твоя Нюрка дитятями были, и то помню костёр из соломы.
– Она сама на меня вышла, – сказала бабка и повернулась лицом к стене: уморилась же в разговорах, поспать нужно.
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (8) »
Последние комментарии
1 час 33 минут назад
5 часов 47 минут назад
8 часов 6 минут назад
9 часов 55 минут назад
15 часов 41 минут назад
15 часов 46 минут назад