Боги ЯВИ. Шаман [Сергей Владимирович Беркут] (fb2) читать постранично, страница - 4

алкоголь, неважно, суть одна. Как у Высоцкого в той песне: и жить хорошо, и жизнь хороша.

В небе громыхнуло так, что голову охота вжать в плечи. Так, сухие дровишки срочно собрать и в тамбур палатки. Подхватил кое-какие вещи и унёс. А то дождь накроет, не просохнут потом. Ненастье разыгралось не на шутку. Молнии били в разные стороны, словно небесный спрут, озаряя всё вокруг. Для Питера это вообще аномальная погода. Гремит, конечно, но не так же! Треск такой разнёсся по небу, словно канаты рвут. Рождённый в южных регионах страны, никогда не боялся этого природного явления. Но такого даже там не видел. Ночное небо страшно громыхало на горизонте и горело малиновыми огнями. Пойду лучше отолью, пока не поздно. Пробежал метров двадцать от лагеря, устроился на этом мегалите. А чего, ровно и удобно. Чем-то он мне напоминает Гром-камень, на похожем в Санкт-Петербурге Медный всадник стоит. А я чем хуже! Коня, правда, нет. Я его «Пуп земли» назвал, дурацкая привычка, конечно, неживому имена давать, согласен. Но я такой, какой есть. Куда уж мне меняться, поздно, Вася! Над моей головой гром прошёлся таким раскатом, что я подпрыгнул, молния резанула глаз. На мгновение перед собой я увидел её, она стояла недалеко от меня, на Гром-камне. Молодая девушка! Волосы чёрными прядями покрывали её плечи и грудь, словно у плакучей ивы. Что особенно кинулось в глаза – её седая прядь на чёрной чёлке, словно народившийся молодой месяц, и широко открытые серые, словно туман, глаза. А в них, всего лишь – немой вопрос. «Где ты был? Я тебя так долго искала!» Если это сама смерть пришла за мной, я с такой готов идти куда угодно. Хоть за Калинов мост. Я рукой утёр горячий потный лоб. Да я весь горю! Это просто ночной бред какой-то. Такого не может быть!..

Алые жгуты молний полоснули тонкими змеями в Гром-камень, озаряя в округе так, что, наверное, было видно со спутников эти электрические разряды природы. А в её глазах теплится какая-то надежда и глубокая грусть.

Она сделала шаг, всего лишь один шаг навстречу мне. Я уже не мог адекватно воспринимать этот мир, моя голова закружилась, я был в огненном бреду, на грани… Кроме её глаз, в голове не осталось ничего, одна пустота. Она приподнялась на носочки, и её губы соприкоснулись с моими. Сердце сжалось, вспоминая до боли знакомый их вкус, словно я был лишён их тысячу лет. Она опустилась и положила свою голову на моё плечо, обняв меня крепко своими руками.

– Этого не может быть… – прошептал я сероглазой. – Я, наверно, сошёл с ума?! – и я обхватил её талию, рывком прижал к себе, заглянул в её до боли знакомые и родные глаза. И я узнал их… – Ты приходишь ко мне в моих снах?.. – она улыбнулась и поцеловала меня, прижимаясь крепко к моей груди, и даже немного всхлипнула. – Я тебя больше никуда не отпущу! – голос шёпотом закрался в мою голову. – Пропади этот мир пропадом… – А вокруг меня мир рвался в огненные клочья. Молнии неудержимо жгли кислород, создавая вокруг нас огненный кокон. Остров содрогался от грозовых раскатов, словно два великана неудержимо били в него своими барабанными палками. А ветер, словно разъярённый демон, стегал своей плетью этот небольшой участок суши под моими ногами.

– Не уходи… – шепчу я, прижав её голову к своей груди. Чувствуя всем сердцем что-то родное, да так, словно его сжали кованые тиски.

– Не уходи… – повторил я, губы пересохли от подскочившей вокруг температуры. Она заглянула мне в глаза, показав мне свои грустные морщинки.

– Если я не уйду, ты погибнешь, – и она отшатнулась от меня, и всё пропало. Всё сразу же стихло, словно ничего и не было. И сероглазая пропала! Молнии перестали бить в камень, густая мгла спустилась на землю. Лёгкий ветер тронул моё лицо, словно её поцелуй на прощание. Грозовые раскаты прошли стороной, тишина и покой. Ветер кинул мне в лицо первые прохладные капли дождя.

Как больно… Словно часть моей души ушла с ней. С камня вставать было крайне неохота. Так и сидел, одиноко пялился в ночную темноту.

– Кто ты?.. Я так долго тебя искала…

Глава 2. Пробуждение

Утро было ну очень тяжёлым… Глаз один, глаз другой. Ой-ой! Плохо-то как. То ли утро, то ли вечер, в Питере всегда так, сразу не разберёшься. Ага, вроде в палатке своей, уже хорошо, это раз. Кое-как вылезаю на божий свет, это два. Воды бы, а то язык к нёбу прилип, как лопух к жопе а, ну ладно, не об этом сейчас. Голова как котелок чугунный, кашу совсем не варит, видно, ночью по ней кто-то старательно настучал. Стою на четвереньках, смотрю на догорающие угли. Вижу два пол-литра пустые на горизонте. Ой-ёй. Чайник копчёный над костром сопит. Раз горячий, значит, недолго был в отключке. Сейчас бы граммов сто махнуть, и мир снова бы заиграл для меня чудесной красочной палитрой. Ни фига я выдал перл. Всё же в глубине своей души я чуткий и ранимый романтик, впрочем, как и все алкоголики. Правда, очень в глубине, но чувствую себя как в августе сорок первого, где-то под Минском… Сажусь на лавку. Видно, местные для себя строили. Хороший