Чушь собачья, или Мир на поводке [Юстас Шпиц] (fb2) читать постранично, страница - 3
- Чушь собачья, или Мир на поводке (и.с. Всё о собаках) 6.82 Мб, 116с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Юстас Шпиц
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (44) »
был собакой особой породы, с идеальными белыми усами и рубашкой. А его благовоспитанность всегда удачно скрывала в нем бутлегера.
Вильгельм даже был в гримерке Мэрилин Монро, но самой Королевы там не было – он опоздал на каких-то две-три минуты и из-за сцены слышал, как она поет перед публикой.
Я дальше читаю дедушкины заметки. Он не написал, где познакомился с Хэмингуэем, но ясно, что встреча их носила крайне прозаический характер (писатель пришел к Вильгельму за ромом), между ними состоялся диалог, который они перенесли в апартаменты Эрнеста.
– Вильгельм.
– Эрнест.
– Вильгельм.
– Эрнест.
– Я просто пытаюсь убедиться, что в следующее мгновение ты не разучишься разговаривать.
Вильгельм побывал на Второй мировой войне. Побывал впервые на своей родине и бегал по Берлину, когда русские захватили Рейхстаг. Тогда он впервые понял, что те байки, что травила массмедиа в Америке насчет СССР, – полная чушь. Раньше русские для него были немытыми неандертальцами, которые хотели все сделать общим. А после Берлина он понял, что они просто хотели быть свободными. И то, что их свобода называлась «социализмом», не делало ее ни лучше, ни хуже той, что была в Америке.
– Эрнест, скажи мне. Ты же старомоден. Гений, не спорю. Но ты же живешь прошлым миром. Мир другой. Пора меняться, идти в ногу со временем. А ты ни бедняков, ни богатых не любишь. Как ты с этим живешь?
– Собак люблю, дельфинов, свою жену, каждый раз разную. А вообще, Вильгельм, что касается нового мира – к говорящим псам-то я успел привыкнуть.
– Разве я не один такой на этом побережье?
– На этом – один. Но оглянись вокруг и поймешь, что лучше быть псом, чем шакалом, а половина людей – это блохастые сволочи.
– Ну, ты загнул. Надо к людям попроще.
– Так я попроще. Другая половина – это женщины. К ним у меня никаких вопросов. Одни претензии и недопонимание.
– Эх, Эрнест, без женщин было бы не о чем писать.
– Почему? Лучше всего у меня получаются эпизоды, где женщина куда-то ушла, пропала, или бросила кого-то, или, что еще хуже, – забеременела и вот-вот из женщины превратится в «мать».
– А матери – не женщины?
– Матери уже люди, а быть человеком, да еще и женщиной – это самое сложное, Вильгельм.
– Еще сложнее, если ты еще и собака вдобавок ко всему.
– Ну и черт же ты Вильгельм. Закажи еще два дайкири, пожалуйста.
Вильгельм дожил до 85 лет и умер в Швейцарии. Последним абзацем в его мемуарах значилась фраза:
«Мир придумал много нового за двадцатый век. Лифчики пуш-ап, ядерное оружие, радио, телевидение и телефон. Но мультиков для собак никто так и не снял. Это большое упущение. Потому что были бы мультики для собак – было бы гораздо меньше проблем. Мой дед всю жизнь бежал за воображаемой палкой, которую ему кинула жизнь. В своих мемуарах он писал, что хотел бы снять мультик об этой погоне. Без слов и гав-гавов. Чистое движение. Чистый полет над пропастью. И с ящиком рома, который бы перманентно висел в углу кадра».
Исполнить его мечту или нет – я еще не решил. Но мне кажется, стоит попробовать.
Прага
Для кого-то детство началось с диалога из-под стола. Для кого-то – с отцовской фуражки или маминых туфель. Кто-то впервые вспомнил себя в детском садике. Сказать, что у меня все совсем по-другому, – ничего не сказать. Моим первым вспоминанием из детства была прогулка по Вацлавской площади в яркий солнечный день. Я был еще меньше, чем сейчас, и такой же пушистый. Моя умильность распространялась за сто шагов. Никто не замечал такого маленького и прелестного песика, как я, но меня, на удивление, это совсем не заботило. Когда я смотрю на свои детские фотографии, я рассуждаю – стал ли я хуже с тех пор? Или лучше? Или это не важно? В одном я уверен точно – мои габариты с тех пор не сильно поменялись. Но главное в моем первом воспоминании не моя пушистость и яркое солнце над головой. Эти два факта не врезались бы мне в голову, если бы во время той прогулки я не увидел ИХ. Увидел и понял, что это – настоящая любовь. Такие же красивые коленки я увидел только спустя годы у моей девушки Юли. Они, прикрытые колготками коленки, сели на лавочку. О чем-то мило щебетали с подругой. У подруги, кстати, коленок совсем не было, ведь она была в джинсах. А я смотрел и хотел подойти поближе, но не решался. Мне же было всего три года. Оставалось только вилять хвостом и умиляться. Сейчас понимаю, что, подойдя поближе, я бы только напугал их своим комплиментом. Собаки ведь не разговаривают. Да и чешки мне вообще не нравятся. Это была первая и последняя чешка, которая показалась мне особенной. Совсем не мой типаж. Но то, что у них красивые ножки, – это факт. И это все, что я могу вспомнить в своем раннем детстве. Коленки, солнечные дни, люди вокруг, которые много разговаривали, собаки на поводках (пока я не вырос, я никак не мог понять, зачем они). Меня воспитывал отец (мама жила у хозяйки и в отличие от нас с отцом не умела- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (44) »
Последние комментарии
17 часов 17 минут назад
22 часов 20 минут назад
1 день 6 часов назад
1 день 8 часов назад
1 день 8 часов назад
2 дней 20 часов назад