Урна в Ст. Гингольфе [Густав Майринк] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
* * *
Ноги, подгоняемые ужасом и страхом, мчались через лес и треск хвороста вспугнул молодую мать. Шум стал слабее, потерялся вдали и замер. Но она не обращала на это внимания и прислушивалась в темноте, с остановившимся дыханием, к какому-то незаметному, еле слышному звуку, родившемуся как бы из воздуха и достигшему ее уха. Разве это не был тихий плач? Совсем рядом с ней? Неподвижно стояла она и прислушивалась, прислушивалась с закушенными губами, ее слух стал острым, как у зверя; она задерживала дыхание до того, что начинала задыхаться и все-таки дыхание, вырывавшееся из ее рта, казалось ей шумом бури; сердце гудело, и кровь в жилах бурлила подобно тысяче подземных ключей. Она слышала как скребутся гусеницы в коре деревьев и незаметно колеблются травинки. И загадочные голоса зарождающихся, неродившихся еще мыслей, от которых зависит судьба человека, – невидимо сковывающие его волю – и все-таки тихие, гораздо более тихие, чем беззвучное дыхание растущих растений, звучали чуждо и глухо в ее ушах. А между ними плач, болезненный плач, обволакивающий ее, звучащий над ней и под ней, – в воздухе, – в земле. Ее дитя плакало, – где-то там, – здесь, – ее пальцы сжимались от смертельного ужаса, – бог поможет ей найти его. Совсем, совсем близко от нее должно оно быть, бог хочет только испытать ее, – конечно! Вот плач послышался ближе и громче, безумие машет своими черными крыльями и затемняет ими небо, – весь ее мозг – один единственный, истерзанный слуховой нерв. Минуту, еще минуту сострадания, о боже, пока она найдет свое дитя. Полная отчаяния, она бросается вперед на поиски ребенка, но шум первых же шагов ее поглощает тонкий звук, путает слух и приковывает ногу к прежнему месту. Беспомощная, она останавливается, недвижная как камень, чтобы не потерять следа. Снова она слышит свое дитя, оно зовет ее, но вот лунный свет прорывается через парк и сверкающими потоками низвергается с верхушек деревьев, и украшения на урне светятся, как белый перламутр. Резкие тени кипарисов указывают: здесь, здесь поймано твое дитя, разбей камень. Скорей, скорей, пока еще не задохнулось; но мать не видит и не слышит. Отблеск света обманул ее; в беспамятстве бросается она в чащу, до крови царапает руки о терния, и шарит в кустах, как беснующийся зверь.* * *
Ее жуткие вопли несутся по парку. И белые фигуры приходят из замка и рыдают, и держат ее руки и, полные сострадания, уносят ее. Безумие покрыло ее своей мантией и она умерла в ту же ночь. Ее дитя задохнулось, и никто не нашел маленького трупа; урна хранила его, пока он не превратился в пыль. Старые деревья стали болеть с той ночи и медленно засохли. Только кипарисы охраняют трупик и до сегодняшнего дня. Никогда больше они не сказали ни слова и от горя оцепенели и стали неподвижными. А деревянный крест они молча прокляли, пока не пришла буря с севера, не вырвала его и не повергла ниц. Урну она в своем бешенстве тоже хотела разбить, но бог не позволил этого; камень не всегда справедлив, а этот был не более жесток, чем человеческое сердце.* * *
Что-то тяжелое давит мне на грудь и заставляет меня проснуться. Я смотрю вокруг себя, поднебесное пространство наполнено преломленным светом. Воздух жарок и ядовит. Кажется, что горы испуганно сдвинулись и ужасающе отчетливо каждое дерево. Отдельные белые полосы пены мчатся по воде, гонимые таинственной силой; озеро черно; как разинутая пасть бешенной исполинской собаки лежит оно подо мной. Вытянувшееся фиолетовое облако, какого я никогда еще не видал, парит со страшной неподвижностью, высоко парит над бурей и, как призрачная рука, схватывает небо. Сон об урне еще душит меня, и я чувствую, что это рука урагана там наверху – и его далекая, невидимая рука нащупывает и ищет на земле сердце, оказавшееся более твердым, чем камень.- 1
- 2
Последние комментарии
17 часов 24 минут назад
17 часов 59 минут назад
18 часов 52 минут назад
18 часов 57 минут назад
19 часов 8 минут назад
19 часов 21 минут назад