Неприятность [Андрей Николаевич Лещинский] (fb2) читать постранично, страница - 8

А ну, вперед! Что, приказ не поняли?! Давай...

Этот крик тоже вышел не слишком грозным. Ясно было, что и сержанту, и прапорщику для выражения мыслей совершенно необходимо было матюгнуться, но останавливала какая-то существенная часть приказа, в яростной спешке полученного майором от начальства и переданного быстро собранной группе подчиненных.

— Давай! В воду! Чего стоите?!

Сержант и солдат, стоявшие на берегу, медленно повернулись в сторону прапорщика. Он раздраженно и громко повторил выкрики и несколько раз энергично ткнул сжатым кулаком правой руки в сторону торчавшей из воды головы парня. Солдаты снова повернулись к воде. Медлительность действий объяснялась тем, что они не решили, как лезть в воду. Одетыми не хотелось, но прапорщик очень грозно торопил, и слишком явно ощущалась угроза, исходившая от злобно молчавшего майора. Раздетыми было лучше, но дольше, и, потом, раздевание почти сравняло бы их с теми проштрафившимися, ради которых они сюда приехали. Они посмотрели друг на друга, наконец сержант наклонился и стал снимать ботинки. Прапорщик перестал орать, верно, и не рассчитывал, что они полезут в воду в форме.

Все дальнейшее прошло довольно быстро. Плеск воды, жалкие и бессмысленные попытки жертвы уплыть, скорая поимка, нелепая скорчившаяся мертвенно-белая фигура с поджатыми ногами, которую почти бегом доволокли до машины солдаты, еще одна пробежка за оставленной на берегу одеждой, звон подковок о металлические планки кузова, хлопанье дверей кабины, визг стартера, рев мотора, скрип дерева, которое зацепил при развороте прапорщик, потом стало тише, они уехали наконец.

— Ну и ну, — сказал Сергей. — Съездили, называется, отдохнуть.

— Это у тебя действительно, что ли, такое детство было? — спросила Юлия. — Ты для того и приезжал, чтобы на все это полюбоваться?

— Ладно, давайте собираться. Пора ехать. — Алексей Викторович был заметно недоволен произошедшим, но считал, что простое отсутствие раздражения и агрессии с его стороны является достаточным извинением за организацию закончившейся сцены.

— Да уж, давайте, поехали, — Сергей повернулся и раздраженно прошел между вынужденно расступившимися охранниками. — Ну и поездочка, ну, что называется, незабываемое удовольствие.

Они ушли. Исчезли стулья, телохранители, осталось большое пустое пятно посреди плотно занятого людьми пространства отдыха. Еще осталась легкая дымка злобной силы, но дунул ветерок, она закружилась, улетела, на освободившиеся места весело впорхнули радость и облегчение людей, довольных отъездом неприятных, подозрительных и опасных личностей. С радостными криками молодежь устремилась в освободившуюся пустоту и немедленно принялась играть в мяч. Дети стали лепить куличики, а некоторые, недовольные местоположением своих подстилок, уже перетаскивали их ближе к играющим, не желая признавать их монопольное право на новые земли.

Я пошел в сторону своей машины и так задумался, что зацепился носком левой ноги за выступавший из земли корень дерева и чуть не упал, а другой раз, как маленький, пнул внутренней стороной правой ступни пустую полиэтиленовую бутылку из-под фанты. Я не знал, как относиться к тому, что произошло. Справедливость восторжествовала, что ли? Мне было неприятно ее торжество.

Я сильно нажал на газ, надеясь, что быстротой движения выдуются мрачные мысли, что-то вправду шевельнулось, и я ощутил вязкий клубок, наполнявший голову тоже недовольного собой и окружающими Алексея Викторовича. Он потел под тонкой рубашкой, чувствовал затруднение дыхания и легкую боль в середине груди.

«Что это? Что за дерьмо? Совесть, что ли? Да пошли они...» — подумал он, отвернувшись к окну и глядя на мгновенные блики отражения своего лица.

— Алексей Викторович, переезд, — сказал водитель.

— Что ты с глупостями всякими лезешь! Объехать не можешь? Тебе дорогу показать?

Они не побоялись переехать железнодорожные пути при закрытом шлагбауме, а я не рискнул. Связь порвалась, ответа на вопросы не было, я попытался подумать о тех оставшихся сзади ребятах, но стены гауптвахты гасили чувства и мысли вместе с бешено увеличивавшимся расстоянием и стальными вагонами спешившей в Петербург электрички.