Золотая жила (Записки следователя) [Иван Дмитриевич Василенко] (fb2) читать постранично, страница - 2

поделили поровну по ломтику сала, по кусочку хлеба, по кусочку сахара. Наташа это запомнила на всю жизнь…

Уже позже, через несколько дней, она спросила Наталию Викторовну, жалко ли ей своих детей.

— А как же, конечно, жалко, — ответила соседка. — Ведь родные, кровь моя.

— А моя мама не такая, как вы, — глубоко вздохнула.

— Почему же? Сердце матери — всегда с детьми. А матери все одинаковы, — попыталась заступиться за мать Наталия Викторовна, хотя все знала об их семье.

— Вчера был хахаль!

— Кто-кто? — переспросила соседка.

— Будто не знаете? — стала злиться девочка..

— Он ведь человек. Семейная жизнь у него не получилась. Что здесь страшного? Мама твоя еще молодая, — продолжала мягко.

— А вы?

Наталия Викторовна не ответила, и Наташа после долгой паузы заговорила с возмущением:

— Говорите, человек? Как-то принес колбасу. Вы думаете, они дали мне хоть кусочек?

— Значит, колбаса не мамина, — попыталась переубедить Наташу.

— У меня был день рождения. Вы думаете, мне подарили что-нибудь? — резко промолвила и отвернулась, чтобы не показать слезы, которые вот-вот готовы были брызнуть из глаз. — Смотрите, у меня платье вовсе прохудилось, — вздохнула, показывая поношенное, порванное платье, — а ему мать рубашку преподнесла. За какие заслуги?

— Может, он дал матери деньги на рубашку?

…Разговор был долгим. Но слова, сказанные Наталией Викторовной, так и не смогли убедить девочку в правоте ее матери.

— Сними платьице, я заштопаю, — вдруг предложила Наталия Викторовна.

Наташа махнула рукой.

— Не надо. Я сама. Понимаете… Обидно все же… Я ведь ее дочь. А кто он? Совершенно чужой человек…

Все последующие дни дочь не появлялась на глаза матери. Приходила домой поздно. Знала: после очередной пьянки мать засыпала мертвецки. Наташа палочкой открывала внутренний крючок, на цыпочках шла в свою комнату. Ставила будильник на половину шестого и клала его под подушку.

Как только начинали выгонять скот в стадо, она вставала, брала портфель с книгами и уходила из дому. Сначала шла к речке, умывалась, потом к соседке…

Теперь мать почти не заботилась о ней. Ей было некогда. Встречи и проводы Зиновия стали для нее главной заботой.

Однажды в субботний вечер Зиновий почему-то к ней не пришел. Виктория заволновалась, вышла на улицу. В это время мимо дома проходила Наташа. Виктория подошла к ней, схватила за руку и потащила во двор.

— Дочка, поговорить надо, — сказала строго.

— Пожениться решили? — вспыхнула та. — Что отцу скажешь, когда вернется?

— Доченька, ну послушай меня, — вытирая пересохшие губы, оправдывалась мать, — жизнь идет. Я не хочу быть в одиночестве. Страшно!

— Одиночество? А я? Почему ты считаешь себя одинокой? Я же с тобой… Пока…

— Пойми, Наташа, — умоляюще говорила, — войди в мое положение.

Дочь, не дослушав ее, убежала. Вернулась домой ночью. В доме огня не было. Зашла тихо и стала пробираться к себе в комнату.

— Погоди, милая, — сказал Зиновий Яковлевич, придерживая дверь. Тут отозвалась мать:

— Послушай, Наташа. Ну как ты живешь? Кому нужны твои фокусы?

— Всыпать бы тебе под первое число, — закричал Зиновий.

— А ты не ори! Я не твоя дочь! Можешь на своих орать, которых бросил!

— Ах ты гнида!

— Не хочу я тебя! Не хочу! — закричала Наташа.

— Ух ты! Я ей не нужен! Так ты мне тоже! — Зиновий шагнул к девочке и больно ударил ее по щеке.

Наташа не устояла на ногах, упала на пол. Затем вскочила, схватила со стола недопитую бутылку водки и швырнула ее в сторону Зиновия.

Но тот увернулся, и бутылка угодила в трюмо. С грохотом посыпались стекла. Наташа, увидев замешательство матери и Зиновия, прыгнула на подоконник, выбила оконную раму и убежала… Нашла на лугу копну сена, присела возле нее и горько проплакала до утра.

Пока было тепло, ночевала где попало. На сеновале, под стогом сена, под курятником. А позже на вокзале.

Мать с ног сбилась — искала ее всюду. С того вечера Зиновий как в воду канул. Виктория искала и его.

Наступили холода, и Наташа решила ехать к бабушке Ефросинии Марковне, матери отца. Прибыла туда ночью. Бабушка ее сразу не узнала; такая она была грязная, худая и оборванная.

— Боже мой! Ты, что ли, внученька?! — охнула старушка, всплеснув руками. — Откель ты? Как мать?

— Нет у меня больше матери!

— Померла?! — вскрикнула с болью бабушка.

— Замуж вышла. Может, и вы меня выгоните, как собаку?

— Свят, свят на тебя! — встревожилась Ефросиния Марковна. — Что ты такое говоришь?

Почти до утра они не спали. Ефросиния Марковна слушала неторопливый рассказ внучки, которая всхлипывала и глотала горькие слезы.

Спала внучка целый день, Ефросиния Марковна переживала, думала, как ей помочь. Сходила в школу. А вечером подсела к ней на кровать и, когда Наташа проснулась, сказала, что договорилась с директором о приеме ее в