Путешествие в удивительный мир [Юрий Сергеевич Аракчеев] (fb2) читать постранично, страница - 2

loading='lazy' border=0 style='spacing 9px;' src="/i/74/503474/_009.png">
Ученик восьмого класса из учебника физики знает, что чем ближе предмет, который мы рассматриваем с помощью линзы или оптической системы с определенным фокусным расстоянием, тем дальше отодвигается резкое изображение предмета от этой самой линзы или оптической системы. На этом основано действие множества «увеличительных» оптических приборов, в том числе и микроскопа.

Обычный объектив обычного фотоаппарата устроен так, что он может отодвигаться от плоскости пленки на небольшое расстояние, а потому есть предел близости, с которой мы можем предметы фотографировать. Как правило, это что-то около полуметра. Изображение более близких предметов не будет резким, а потому и получить их на пленке в увеличенном виде, крупным планом, мы при всем желании не можем.

Но если каким-то образом суметь отодвинуть объектив от пленки подальше, то... Можно будет получить резкое изображение от предметов, которые расположены совсем близко к объективу. И изображение это будет, соответственно, увеличенным.

Вот так и была изобретена сначала установка с гофрированным растяжным «мехом», а потом и удлинительные кольца.

Единственное важное условие, которое должно быть соблюдено при изготовлении колец или растяжного меха, заключается в том, чтобы, удаляя с их помощью объектив от пленки, точно сохранить перпендикулярность оптической оси объектива плоскости пленки. Чтобы изображение на пленке не искажалось и оставалось резким по всему полю. И конечно, как растяжной мех, так и кольца должны быть светонепроницаемы.

И тогда... Тогда вы можете обычным объективом сфотографировать, например, муравья с близкого расстояния так, что изображение его займет весь кадр. Или даже маковое зернышко... Тут, правда, важно еще, чтобы объектив был качественным по своим оптическим свойствам и чтобы объект, который мы фотографируем, был хорошо освещен.

Тонкости мы разберем после, а сейчас я только хочу представить вам любопытнейшее это приспособление — удлинительные кольца. Как часто бывает в науке и жизни, маленькое и простое вроде бы открытие предоставляет человеку огромные новые возможности. Потому-то и называется оно открытием— открывает как бы закрытые до того двери в неведомое. Позволяет узнавать новое. Точно так же, как и путешествие. Ведь тем и прекрасно, тем и привлекательно путешествие, что оно тоже позволяет узнавать новое — делать все новые и новые открытия в мире.

Глаз и сознание человека устроены так, что привычное порой надоедает, перестает интересовать и волновать. Только новое, непривычное по-настоящему волнует нас. Представьте себе, как изумились бы мы, если бы увидели, что муха стала величиной со слона, а слон, наоборот, уменьшился до размеров мухи, какими необычными для нас стали бы привычный слон и знакомая муха... Хотя и остались бы они по своему строению теми же. Однако необычность им придала бы наша новая точка зрения, новый масштаб.

Вот в том-то и фокус. Старое, привычное становится новым и непривычным, если посмотреть с новой, непривычной точки зрения.

Как раз в этом и заключается суть возможностей, открываемых удлинительными кольцами: они позволяют взглянуть на привычное в необычном масштабе — с близкого расстояния, крупным планом.

Взглянуть и... узнать много нового о том, что раньше не казалось заслуживающим внимания.

Да ведь и на самом деле, как мало мы знаем пока еще об окружающем нас мире! И о самих себе...

Три главных открытия

В книгах своих я уже писал о том «историческом» дне в моей жизни, когда впервые вышел во двор московского дома с фотоаппаратом, заряженным цветной обратимой пленкой, и с удлинительными кольцами, которые были навинчены между объективом и корпусом.

Наклонившись над обыкновенным одуванчиком, на котором копошился обыкновенный шмель, я увидел в видоискателе своего «Зенита» большого неуклюжего мохнатого медвежонка со слюдяными прозрачными крыльями. Почему-то он забрался в огромную цветочную корзину, наполненную шелковистыми желтыми лилиями... По-хозяйски перебирал эти лилии своими странными черными согнутыми в сочленениях тонкими лапами и совал в каждую короткий черный хобот... Миндалевидные блестящие выпуклые глаза его не обращали на меня ровно никакого внимания, а длинноворсовая «шуба» была перепачкана чем-то желтым. Цветочная пыльца! — догадался я.

Даже сейчас, через много лет, когда я вспоминаю о том первом дне, о той минуте, о миге, когда впервые заглянул в потрясающий мир, который совсем рядом с нами — под ногами! вокруг! — у меня перехватывает дыхание.

И златоглазку увидел я в тот вечер — она похожа была на странную сказочную балерину...

И муху, сидевшую на плоском листе настурции, — не муха, а современный реактивный лайнер, только почему-то на шести ногах и