Вступительный экзамен [Анатолий Анатольевич Махавкин] (fb2) читать постранично, страница - 5

плаще, неряшливо заштопанная месяц назад, дала течь и теперь холодный ручеёк, весело струился между лопаток. Волшебник попомнил Тёмного Жонглёра и поёжился, — а Академия — очень красива: пять корпусов белого камня, с золотыми куполами и звёздами на шпилях. Когда наступает ночь, звёзды вспыхивают и во дворе становится светло, как днём.

— Тю, а спать то как? — рот Лессы открывался всё шире и шире, — я со светом не могу, чай не малышня, какой бука под койкой чудится!

— В общежитиях на окнах волшебные шторы, — Барра с внезапным остервенением раздавил, выкатившийся на дорогу, гриб-подорожник. Хотел раздавить: чёртово растение увернулось и с глухим писком удрало прочь, — когда наступает утро, они исчезают и все студенты знают, пора идти на занятия. Самых ленивых и отъявленных сонь кровати сбрасывают на пол.

Зачем я повторяю старые сказки, слышанные от старшекурсников? — спросил он себя и не смог дать подходящего ответа, — ну давай, заверни ей ещё про подвал.

— А в глухом подвале, под ректоратом, деканы держат слепое чудовище, которое питается человечиной, — Лесса подозрительно покосилась на него, — когда студент не успевает подтянуть хвосты, его сбрасывают в яму с монстром, чтобы люди не знали, какие неумехи попадаются среди чародеев.

Некоторое время оба молчали. Барра вспоминал первые дни и недели пребывания в Академии, сетуя на старческую память, превратившую лица товарищей в расплывчатые пятна и заменившую важные события чёрными провалами пустоты. Лесса сосредоточенно пинала опавшие листья и костистые остовы перекати-поля, попавшие на дорогу и о чём-то думала. Накоенец она остановилась и насупившись, ткнула указательным пальцем.

— Дед, а мне кажется: врёшь ты всё! — и с победным видом ухмыльнулась, — ну не могет так быть, чтобы у чародеев взаправдашнего дракона не было! Должно прячете в погребе, как то, слепое, монстрище. И вообще, не филонь, рассказывай ещё. Только больше не ври.

Барра стряхнул с капюшона скопившуюся воду, пошипев, когда ткань задела две свежие шишки и посмотрел в небо: облака, мало-помалу, светлели, а капли дождя становились всё реже. Оглядевшись, старый чародей опустил взгляд и обомлел: одежда девчушки исходила паром, густым, как дым костра и сохла на глазах. Ощутимо пахнуло жаром.

Вундеркинд, — повторил он про себя, — ох и навозимся!

— Ладно, — буркнул старик, — студентов в Академии училось так много, что когда занятия заканчивались, во дворе трудно было пропихнуться. Вся эта орава носилась взад-вперёд, кастовала чепуху, кололась молниями и просто орала.

— Э-э, дед, да ты опять заливаешь, — Лесса подняла руку, — да если бы вы выучили столько чародеев, от них продыху бы не было! Куды не плюнь — чародей. А на деле? К Моссе, бабке моей, ходили аж из Лузериня, а это, чтоб не стрындеть — двести лиг. Жалились: далеко, да ближе нет никого.

— Ну, такое количество волшебников, да на весь мир — оно не очень то и много, — не рассказывать же про последний курс и практику, когда большинство студентов навсегда лишались права кастовать даже мелочь, типа огонька на пальцах, — некоторые прячутся.

— Дураки какие-то, — отмахнулась Лесса, — вот я, когда выучусь, стану чародейкой при короле, а потом он втюрится в меня и возьмёт в королевы. Стану я королевой-волшебницей и начну ходить в красивых платьях, есть сплошные конфеты да пирожные, а спать в мягкой постели.

— То — Тёмный властелин, то — король, — Барра шмыгнул носом, — где ж на всех чародеек набраться этого добра?

Он не стал поминать вещи, знать о которых собеседнице было ещё слишком рано. Государственные протоколы большинства стран не приемли магов — правителей, плюс ещё несколько хитрых законопроектов почти полностью ограждали власть от присутствия чародеев. Но мечтать то не вредно!

Так они и проболтали до самого вечера, делая короткие остановки для завтрака, ланча, обеда, полдника, ужина и ещё пары десятков перекусов. К вечеру Лесса успела вымести все продукты и теперь дорожный мешок Барры напоминал сдувшийся шар, вроде тех, которые они, будучи подростками, наполняли дымом из костра и запускали в небо.

— Есть хочется, — сообщила девчушка, когда они устраивались на ночлег в полуразрушенной избушке с чудом уцелевшей крышей. Зато здесь имелся деревянный топчан, где они и устроились, — там ничего не осталось?

— Могу дать пожевать мешок, — сухо заметил старый чародей, — ну, или сожри меня, прорва ушастая!

— Я маленькая, — Лесса прижалась к нему и поплямкала, — расту, а значит надо много кушать. Эй, дед.

— У? — Барра уже начал задрёмывать, да и сил поправлять наглое создание не оставалось. Дед, значит — дед.

— А ты кто сейчас в академии? Самый-самый главный?

— Я в отставке, — сонно пробормотал он, — вот уже двадцать лет.

— И тебя послали в такую даль? — зелёный глаз приоткрылся, уставившись на него, — старого больного деда в отставке? Рехнулись чтоль? Помоложе никого не было?

— Н-н, — он укусил себя за