Провансальский триптих [Адам Водницкий] (fb2) читать постранично, страница - 4

дельте Роны, смоковницы в летнюю жару, сырость мрачных дворцов), чувствуешь его «вкус» (от чеснока до аниса… перечислять можно бесконечно).

Наследие — все это плюс особый склад живущих среди этих камней людей (упрямых, вспыльчивых, требовательных, ленивых, сдержанных, эксцентричных), их работа, История и истории всех здешних семей, местные саги и усвоенная чужая культура…

Арль — простонародный и имперский, деревенский и аристократический, христианский и языческий, скромный, грубоватый и барочный, строгий, разнузданный…

Аполлон и Дионис. Черно-белый и цветной…

Кристиан Лакруа

(Текст на остановках городского транспорта в Арле)

Встреча

Выходишь с вокзала, и сразу на тебя обрушивается ослепительный зной. Белая улочка и платаны под раскаленной синевой неба. Слева какая-то ограда, несколько прилепившихся один к другому невзрачных домов-коробочек, справа пустырь, заваленный грудами камней. Чуть подальше — цыганские фургоны, разноцветное белье на веревках, полуголые дети в майках не по росту. Еще дальше — набережная Роны. Реки не видно, но ее присутствие ощутимо: огромная, дышит как усыпленный зверь. Патетические пилоны моста, разбомбленного 15 августа 1944 года «Либерейторами» союзников; два каменных льва (лапа на геральдическом щите) над зеленовато-бурыми водоворотами. Свидетельство одной из тех бессмысленных бомбардировок, когда судьба войны уже предрешена, а жажда разрушения еще не утолена.

Это здесь утром 20 февраля 1888 года сошел с поезда Винсент Ван Гог, обросший щетиной, грязный, волосы слиплись от холодного пота после бессонной ночи в пути. Накануне вечером брат проводил его на Лионский вокзал в Париже, где он сел в поезд, веря, что убегает от неприкаянности, бесплодности и холода.

Железнодорожная станция в Арле, расположенная в километре от центра города, представляла собой беспорядочное скопление складов, мастерских, вокзальных помещений: пустой зал ожидания, телеграф, билетная касса. В глубине, на боковой ветке, ждали погрузки товарные вагоны, все в потеках воды и ржавчины, с полустершимися названиями пунктов отправления. Вокруг островки грязного снега; пронизывающий до костей ледяной северный ветер — мистраль — при безоблачном небе клонит к земле деревья, срывает с крыш черепицу. Той зимой с ним совсем уж не было сладу; прилетая с верховьев Роны, он безжалостно обрушивался на излучину реки, свистел в щелях неплотно закрытых ворот и рассохшихся оконных рам. Зима, в тот год долгая и сырая, тянулась бесконечно. От солнечного, лучезарного летом Прованса веяло подвальным холодом…

Короткая улочка с тротуарами, вымощенными неровными плитами, заканчивается обычным круговым перекрестком на фоне железнодорожного виадука XIX века. Чисто, зелено, безлико. Высокие платаны по правой стороне испестрили пятнами густой фиолетовой тени старую выщербленную брусчатку. От бывшей площади Ламартина осталось только название. На краю площади стоял Желтый дом, известный по картине Ван Гога, нескольким выцветшим фотографиям и акварели Поля Синьяка 1933 года. Об этом доме Винсент пишет в письме к брату Тео:

Помимо этого наброска «Звездная ночь», посылаю и другой, также с квадратного полотна размером в 30, изображающего мой дом и его окружение под солнцем цвета серы и небом цвета чистого кобальта. Сюжет невероятно труден, но потому-то я и хочу с ним сладить! Желтые дома на солнце, несравненная свежесть голубизны — все это дьявольски сложно. Земля и та желтая^[7].

На одной из сохранившихся фотографий за распахнутой настежь дверью виден бар: оцинкованная стойка, посыпанный опилками пол, фрагмент рекламного плаката «Suze, aperitif à la gentiane»^[8] и какая-то темная, к нам спиной, фигура в круглой шляпе. В правом крыле этого дома Винсент за 15 франков в месяц снимал четыре комнатушки. Дом, как и соседние строения, был разбомблен. Развалины убрали, площадь расчистили, земельный участок поделили между собой наследники; никому и в голову не пришло восстановить дом.

Когда-то, в XII веке, здесь заканчивался quartier de la Cavalerie^[9], получивший свое название от основанной в 1140 году командории тамплиеров, — оживленный шумный район extra muros^[10] со множеством ремесленных мастерских, домов терпимости, постоялых дворов и таверн. Нищие и прокаженные, подозрительные сделки, тайные встречи в темных уголках притонов, не раз заканчивавшиеся поножовщиной. Район захирел уже в XVII веке, но конец ему пришел в первой половине XIX, с началом строительства железной дороги Париж-Лион-Марсель. Именно тогда неподалеку отсюда рельсы перерезали надвое самый большой некрополь античного мира — Алискамп (Aliskamp: от Elysium, champs élysées — элизиум, елисейские поля). На одной, разрушенной, половине построили железнодорожные мастерские,