КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 713194 томов
Объем библиотеки - 1403 Гб.
Всего авторов - 274655
Пользователей - 125093

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

Влад и мир про Семенов: Нежданно-негаданно... (Альтернативная история)

Автор несёт полную чушь. От его рассуждений уши вянут, логики ноль. Ленин был отличным экономистом и умел признавать свои ошибки. Его экономическим творчеством стал НЭП. Китайцы привязали НЭП к новым условиям - уничтожения свободного рынка на основе золота и серебра и существование спекулятивного на основе фантиков МВФ. И поимели все технологии мира в придачу к ввозу промышленности. Сталин частично разрушил Ленинский НЭП, добил его

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
Влад и мир про Шенгальц: Черные ножи (Альтернативная история)

Читать не интересно. Стиль написания - тягомотина и небывальщина. Как вы представляете 16 летнего пацана за 180, худого, болезненного, с больным сердцем, недоедающего, работающего по 12 часов в цеху по сборке танков, при этом имеющий силы вставать пораньше и заниматься спортом и тренировкой. Тут и здоровый человек сдохнет. Как всегда автор пишет о чём не имеет представление. Я лично общался с рабочим на заводе Свердлова, производившего

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
Влад и мир про Владимиров: Ирландец 2 (Альтернативная история)

Написано хорошо. Но сама тема не моя. Становление мафиози! Не люблю ворьё. Вор на воре сидит и вором погоняет и о ворах книжки сочиняет! Любой вор всегда себя считает жертвой обстоятельств, мол не сам, а жизнь такая! А жизнь кругом такая, потому, что сам ты такой! С арифметикой у автора тоже всё печально, как и у ГГ. Простая задачка. Есть игроки, сдающие определённую сумму для участия в игре и получающие определённое количество фишек. Если в

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Дамиров: Курсант: Назад в СССР (Детективная фантастика)

Месяца 3-4 назад прочел (а вернее прослушал в аудиоверсии) данную книгу - а руки (прокомментировать ее) все никак не доходили)) Ну а вот на выходных, появилось время - за сим, я наконец-таки сподобился это сделать))

С одной стороны - казалось бы вполне «знакомая и местами изьезженная» тема (чуть не сказал - пластинка)) С другой же, именно нюансы порой позволяют отличить очередной «шаблон», от действительно интересной вещи...

В начале

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 2 за, 0 против).
DXBCKT про Стариков: Геополитика: Как это делается (Политика и дипломатия)

Вообще-то если честно, то я даже не собирался брать эту книгу... Однако - отсутствие иного выбора и низкая цена (после 3 или 4-го захода в книжный) все таки "сделали свое черное дело" и книга была куплена))

Не собирался же ее брать изначально поскольку (давным давно до этого) после прочтения одной "явно неудавшейся" книги автора, навсегда зарекся это делать... Но потом до меня все-таки дошло что (это все же) не "очередная злободневная" (читай

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Три недели покоя [Мария Павловна Прилежаева] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

заросший сиренями сад, не берёзовый и липовый парк позади двухэтажного деревянного дома с колоннами, не весёлый, в душистых некошеных травах спуск к реке Ушне, где ждёт разогретая солнцем лодка, осокой ощетинилась река у берегов и, как блюдце, лежат на воде глянцевитые листья кувшинок. Не то поэтичное, порывистое и ясное, что зовётся детством и юностью. Совсем иное вспоминается.

Илья Николаевич умер. Пришла ещё страшнее беда.

Жизнь делилась до 1 марта 1887 года и после 1 марта.

Тысяча восемьсот восемьдесят седьмой год в деревне Кокушкине. О, какой год! Зима этого года была вьюжной, морозной. Буранами заносило деревню до окон. Вьюги выли, снежные вихри мутно неслись по полям, кривыми сугробами переметало дороги, трещали в саду надломленные сучья деревьев. В трубах дома стонало, свистело. Как она помнит кокушкинские бессонные ночи!..

Сашу казнили в мае месяце тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года. Они не говорили об этом. Мать видела, как вся истончилась, стала, как прутик, как усохшая былинка, Аня. Тенью бродила по низеньким комнаткам флигеля. Или с немым плачем стояла долго, не двигаясь, где застигло отчаяние. «Девочка, ты тоскуешь, ты погибаешь».

Аню выслали под надзор полиции в деревню Кокуш-кино после Сашиной казни. Володю позднее за студенческую сходку в Казани. Мать хлопотала, подавала прошения. Добилась, что обоим назначили высылку в деревню Кокушкино.

Может быть, Володин приезд Аню спас. Он тоже тосковал, но в нём не умирала жизнь. Он не сдавался.

Дети! Вы говорили о жизни, о смысле жизни, о перестройке общества. Читали целыми днями, а к вечеру выходили из дому и бродили по саду, протаптывали тропку в снегу и говорили, говорили Та кокушкинская зима навсегда вас сдружила.

Была обыкновенная семья. Интеллигентная, хорошая, дружная, но обыкновенная. Стала семья революционеров.

«А ты? Ты старшая в доме. Отца нет. Tы мать. Они твои дети».

Она уважала их. Любовалась их трудом и упорством. Уважала их труд. Но был ли хоть день, прожитый спокойно?

«Здравствуй, моя Волга, долго мы с тобой не видались».

Пароходик шёл и шёл всё дальше, оставляя позади Нижний Новгород. Пёстрые, летние, изменчиво шли по бортам берега.

Старая женщина с белыми волосами стояла у борта. Хрупкая, в тёмном платье из лёгкой материи, падавшей складками до полу. Что-то благородное было в её манере очень прямо держаться, не сгибая спины, в её грустной задумчивости. Нет, она не грустна сегодня.

Мария Александровна вздохнула глубоко, полной грудью. Сладко пахнет покосами. Веет ветерок, вольный, волжский. «Здравствуй, моя Волга, долго мы с тобой не видались. Все мои дети родились и выросли на твоих берегах». Она оглянулась на детей. «Мне не снится, мы вместе, и много ещё дней впереди».

Они сидели на скамье. Она, улыбаясь, к ним подошла. Положила руку на плечо сыну.

— Присядь к нам; как ты себя чувствуешь, мамочка? — спросил Владимир Ильич.

— Всё не верю, что мы вместе, ты с нами, — сказала она.

Он молча погладил маленькую руку у себя на плече.

2
Совсем недавно Владимир Ильич жил в Пскове. И то воскресное утро было тоже недавно. Как всегда, началось оно звоном церквей. Ровно в шесть зазванивал гулкий колокол монастыря по ту сторону реки Великой.

Десятки певучих и плавных, басистых и жиденьких колоколов подхватывали «божий глас» в центре, в луговом Завеличье и высоком Запсковье, изрезанном крутыми горами, где ветшали развалины былых укреплений и башен.

Трезвонила звонница Василия «на горке», колоколили у Николая «со усохи», у Покрова «в углу», у Воскресенья «со стадища» (каких только исконных здесь не хранилось названий!); несчётное множество монастырей и церквей усердствовало друг перед другом в искусстве обрядного звона, и далеко по окрестным полям разливалось тягучее пение меди.

Владимир Ильич был на ногах задолго до колоколов, сзывающих православный народ к ранней обедне.

Солнце, поднявшись над крышами, хлынуло в кисейные занавески окна, наполняя комнату мягким сиянием, и разбудило Владимира Ильича.

Он отдёрнул занавески. В окно глянуло лазурное небо. Двое суток дождило. Ситничек — меленький дождик — сеял и сеял, нудно, без передышки, а в эту ночь разнесло обложные тучи, и засверкало, блистая омытой зеленью, чистое утро. Город ещё не просыпался, только на мостовой ворковали и гулили голуби-сизяки.

Потом зазвонили колокола, но к тому времени Владимир Ильич уже заканчивал письмо. Опасаясь выдать на случай жандармской проверки свою радость, он в сдержанных выражениях сообщал, что, доживая в Пскове последние дни, паки и паки возносит благодарности здешнему, выше всех ожиданий, здоровому климату, но что злосчастный катар требует всё же полечиться ещё за границей и что псковский полицмейстер дал на отъезд разрешение. Дело в шляпе, можно собирать чемодан!

Владимир Ильич выдвинул ящик стола полюбоваться заграничным паспортом. Он только его получил.

Слишком уж важен этот магический документ,