Ада и Каххар [СИ] [АlshBetta] (fb2) читать постранично, страница - 6

угаснет. Я чувствую себя в безопасности только тогда, когда обнимает меня — большой и сильный, мятный…

Он вывел меня. Он собирался остаться и принять смерть так же, как и все, потому что знал, что его могут вычислить и тогда казнят долго и мучительно, однако, завидев меня, передумал. Он не дал умереть ребенку.

— Я люблю тебя, — так же хрипло отзывается муж. Видимо, как и я, вспомнив всю череду страшных событий, размышляет о прошлом. А также о нашей второй встрече — на мемориале тех самых башен — чтобы никогда больше не расставаться. — Больше всех, Ада. Больше целого мира.

Я накидываю свое одеяло и на его смуглые плечи. Касаюсь их, встречая приятной дрожью внутри упругость и теплоту кожи.

Чудовище или нет, убийца или нет — он мой. И я отдам за него не только жизнь, но и душу, если ей еще что-то положено по ту сторону небес.

На прикроватной тумбочке оживает радио-няня. Прежде молчаливая и светящаяся лишь зеленым огоньком, подсказывающим, что в детской тишина, сейчас она озаряет комнату красной лампочкой. Слышен плач сына.

Каххар с осторожностью отпускает меня, поднимаясь с кровати. Он зажигает прикроватную лампу с узорчатым абажуром, не заставляя меня сидеть в темноте.

— Я сейчас приду.

Его джинсы лежат на полу, как раз в подножье, и ему никакого труда не стоит быстро их надеть.

Он не закрывает, а лишь прикрывает дверь. Я сильнее кутаюсь в одеяло, тщетно стараясь взять себя в руки.

Кошмар, истерзавший сознание, ослабевает, но без присутствия мужчины не находит цветной волной спокойствие, которого я так жду.

Кир плачет… ну конечно же он плачет, он чувствует меня… возможно, и мой кошмар не был случайным.

Ре-ре-ми-ми-соль…

Ре-ре-ми-ми-соль…

Ля-до…

Музыка. «Мечтания». Фортепиано.

Мне легче.

— Что же вы с мамой по очереди плачете, сынок? — журит кого-то из-за двери голос Каххара. Я поднимаю голову, подумав, что мне показалось, однако муж действительно переступает порог нашей спальни. И на руках у него Кир с красным от слез личиком и прозрачными солеными капельками на щеках, которые папа не успел стереть.

Он подносит малыша ко мне и присаживается на кровать.

В синей пижаме с медвежатами, стиснув ручонками папин палец, широко раскрытыми зелеными глазами мой русско-иранский зайчик глядит вокруг.

— Видишь? — утешающе говорит Каххар, поправляя его вздернувшуюся кофточку. — Вместе не страшно.

Я пододвигаюсь ближе к своим мальчикам, пристроившись у мистера Асада на плече. С легкой, зато искренней улыбкой протягиваю Киру и свой палец — как раз для второй руки.

— Не страшно, — согласно киваю, с любовью окинув их обоим взглядом. Вытираю на лице сына остатки слез — он даже не порывается плакать больше. — Мы никому не позволим тебя обидеть.

Каххар легонько целует мои губы, вынудив приподнять голову.

— Слушай маму, сынок, — наставляет муж, — у мамы очень большое сердце, которым она любит тебя. Поверишь ли, но она даже чудовище смогла полюбить.

Я хмыкаю, искоренив последние слезы. Нет больше ни всхлипов, ни дрожи. В комнате становится тепло, не глядя на то, что на мне только одеяло. Кир уже дерет пальчиками его поверхность, стремясь пробраться к своему источнику пищи.

— Не забывай напоминать папе, сынок, — помогаю ему осуществить желаемое, забрав Кира у отца и пристроив к груди, — что чудовище никогда не будет таким хорошим человеком, как он. Он — не чудовище. Поэтому я его полюбила.

Я улыбаюсь довольным причмокиваниям Кира, ощущая то самое спокойствие, которое искала все время по пробуждении. А рука Каххара на моей спине.

Касаюсь взглядом темно-карих глаз мужа, пышущих признательностью, обещанием защиты и верой. В этой вере легко отыскать надежду на то, что у нас будет счастливая жизнь. Пусть не такая счастливая, как у простых людей, но все же чудесная. Достойная нашего маленького сокровища.

— Dooset daaram^[1], Каххар…

— Dooset daaram, Ада.

Примечания

1

Я тебя люблю.

(обратно)