Аустерлиц Наполеон, Россия и Европа. 1799-1805 гг [Олег Валерьевич Соколов] (fb2) читать постранично, страница - 3

автографов представителей мелких германских княжеств.

Как известно, в начале XVIII века ситуация на международной арене резко изменилась. Вместо безалаберной, слабой Московии в грохоте пушек и шуме раздутых ветром парусов линейных кораблей на востоке Европы встала по воле Петра могучая империя. Французский посол Кампредон докладывал своему правительству о силе этой обновленной монархии и о самом Петре: «При малейшей демонстрации его флота, при первом движении его войск ни шведская, ни датская, ни прусская, ни польская корона не осмелятся ни сделать враждебного ему движения, ни шевельнуть с места свои войска... Он один из всех северных государей в состоянии заставить уважать свой флаг»³.

Даже смерть великого реформатора и правление его жалких, бесцветных наследников не изменили этот фактор «Оставил нас, но не нищих и убогих, — провозгласил архиепископ Феофан Прокопович на церемонии погребения императора, — Россию... сделал добрым любимою, любима и будет, сделал врагам страшною, страшная и будет, сделал на весь мир славною, славная и быти не перестанет»⁴.

Мощь новой державы совершенно не вписывалась в интересы Версальского двора. Ведь Россия по определению находилась во вражде как раз со всеми державами Восточного барьера. Она воевала и до Петра, и при Петре, и после него со шведами и турками, ну а военные конфликты с Польшей, как известно, в XVII веке вообще поставили Московию на грань катастрофы. Теперь Россия брала реванш в русско- польских отношениях и начала сама оказывать жесткое давление на своего западного соседа. Наконец, 6 августа 1726 г. Россия подписала союзный договор с Австрийской монархией, руководствуясь все теми же интересами борьбы со Швецией, Польшей и Турцией.

Само собой, что подобная ситуация предопределила и выбор Версаля, где вражда к Габсбургам буквально вошла в подкорку к государственным мужам. На Россию смотрели с нескрываемым беспокойством и неприязнью. Даже активная поддержка французским послом трагикомичного переворота, который привел к власти в ноябрьскую ночь 1741 г. великую княжну Елизавету, объяснялась все теми же мотивами — неприязнью к силе новой Российской империи. А также надеждами на то, что «приверженница старины» (по мысли французов) новая императрица вернет свою страну в прошлое, к временам безобидной, получающей от всех оплеухи Московшг Однако этим упованиям не суждено было сбыться.

По меткому замечанию П. Черкасова, «Елизавета олицетворяла собой не старый, «московский», а новый, «петербургский», можно сказать европеизированный, национализм, у истоков которого стоял ее отец»⁵.

Однако с середины XVIII века отношения между Россией и Францией постепенно начинают меняться. Первой причиной этого был тот факт, что габсбургская угроза, о которой так беспокоились французские политики, постепенно уходила в прошлое. Более того, в 1756 г. в Европе произошла поистине революция в дипломатических отношениях, известная под названием «переворот союзов» (le renversement des alliances). Усиление Пруссии и ее сближение с Англией, ослабление Австрийской державы и умелые маневры ее дипломатов привели к тому, что создается франко-австро-русский союз, направленный против чрезмерных аппетитов прусского короля Фридриха II.

Несмотря на совместные действия против общего врага в ходе Семилетней войны, это потепление русско-французских отношений было лишь весьма относительным вплоть до смерти короля Людовика XV в 1774 г.

Смена главных фигур у власти во Франции сопровождалась и дальнейшими значительными сдвигами в расстановке сил в Европе. Австрийская опасность все более сходила на нет, с другой стороны, Швеция, когда-то верная союзница Французского королевства, все более попадала под английское влияние. Польша окончательно превращалась во второстепенное государство. В 1772 г. три державы — Россия, Австрия и Пруссия оторвали от Речи Посполитой по жирному куску территории, совершив так называемый Первый раздел Польши, превратив это государство в пешку в их политической игре. Наконец, Османская империя все больше погружалась во внутренний кризис. Впервые раздались голоса о том, что Турция — это «больной человек», который рано или поздно умрет, так что надо думать о разделе его наследства. Наконец, франко-английские противоречия становились все более очевидными.

Какими бы сиюминутными интересами ни руководствовались дипломаты, какие бы причудливые пируэты ни выписывали они в политической игре — объективно обстановка отныне благоприятствовала для сближения двух великих держав.

Не следует также забывать, что вся Европа жила под сильнейшим культурным влиянием Франции. Сама императрица Екатерина II читала, писала и, можно сказать, думала по-французски. Она активно поддерживала переписку со знаменитыми просветителями Дидро, Вольтером, Гриммом. Российская императрица одна из первых поняла растущую роль общественного мнения и умело выявила и заставила работать на себя тех, кто это мнение