Однажды в Анконе (СИ) [Эвенир] (fb2) читать постранично, страница - 3

в чём не повинных анконцев и авендарцев, он сделает это!..

Горан позвал дочь на верховую прогулку, соблазнив обещанием дать ей проехаться на алматском жеребце, которого совсем недавно подарил ему Ольгерд. Конь был лютым зверем, но Оану и демон Бездны не смог бы выбросить из седла, и Горан решил не волноваться. Чинным шагом они проехали по чистым мостовым, залитым послеполуденным солнцем, мимо пышных садов в весеннем цветении, мимо площади за воротами, на которой торговали фруктами и овощами, цветами и мёдом предприимчивые фермеры, не желающие платить пошлину на ввоз товара в город. Оана перегнулась в седле, подхватила с прилавка яблоко, хрустко впилась в румяный бок. В синем с серебром костюме для верховой езды с широкой юбкой и коротким жакетом, плотно обхватывающим тонкую талию, она была чудо как хороша. И пусть не такая красавица, как Янина, зато такая живая, будто целый фонтан золотой и солнечной силы бил где-то прямо под тонкой загорелой кожей…

А девчонка оглянулась через плечо, блеснула васильковым лукавым взглядом да вдруг пришпорила своего зверя-коня. Тот одним прыжком перескочил невысокую каменную изгородь, тянувшуюся вдоль дороги, и мощным аллюром полетел через зеленеющий луг. Горан догнал всадницу только над морем, где узкая тропинка шла по самому краю обрыва, а далеко внизу расплавленным золотом переливалась водная рябь залива. Отдышались, постояли между небом и морем, глядя в бесконечную даль. Горан медлил, думал, как начать разговор, а первой заговорила Оана:

— Ну, кажется, никого вокруг нет. Разве что чайки, но они хоть и болтливые, а не выдадут. Что ты хотел мне сказать?

Не стал тогда хитрить и Горан, спросил просто:

— Князь Аскер хочет тебя в жёны. Пойдёшь за него?

Оана молчала, покусывала пухлую губку, нервно перебирала поводья. Горан снова заговорил:

— Княгиней Ронданской будешь, матерью будущих князей. Аскер молод и влюблён, он станет к тебе прислушиваться. Ты много хорошего сможешь сделать и для Ронданы, и для Орденов, и для…

—А что, и пойду! Вот возьму и пойду за князя!

Оана высоко задрала чуть курносый носик, и Горану вдруг показалось, что девчонка едва сдерживает слёзы.

— Ты что, Оанушка? — растерялся он. — Что же в том обидного?

И снова не угнаться за алматским жеребцом, а тот как назло скачет по самому краю, так близко к пропасти, что камни из-под его копыт летят вниз, в самую бездну. Не прогулка получается, а скачки бешеные. Оана сама остановила жеребца, заговорила сквозь слёзы, смешно размазывая по мордашке пыль:

— Вот и пойду за Аскера! И буду княгиней! Назло! И тогда он поймёт, спохватится, а поздно будет!

— Кто поймет? Что поймет? Кому назло?

— А вот так вот! — взвизгнула девчонка, уже всерьёз заливаясь слезами. — Чурбан твой бесчувственный, ледышка твоя тёмная!

«Ольгерд!» — обмер Горан. Комок острой боли и горькой жалости сжал сердце. Как могла его дочка влюбиться в единственного мужчину, совершенно ей недоступного? А всё его вина: слишком много времени проводила Оана наедине с тем, в кого не влюбиться невозможно. И лютня, и стихи, и наряды, и правила этикета, и танцы эти их…

— Оанушка, как же это тебя угораздило, девочка, — только и сказал, да ещё и руками развёл в бессилии.

Его сочувствие только разозлило упрямую девчонку. Слёзы высохли за одно мгновение. Выражение мрачной решительности на перемазанной мордашке показалось Горану одновременно и смешным, и жалобным.

— Ничего меня не угораздило! Мне совершенно безразличны те, кто не в состоянии оценить мои чувства! Если же кто-то предпочитает провести весь век среди склянок и банок, ковыряясь в ранах, смешивая вонючие микстуры и нюхая мочу портовых воров…

— Подожди! — решительно остановил гневную речь Горан. Образ Тёмного Лорда, нюхающего мочу, превысил пределы его воображения. — Подожди. Это ты про кого? Кто это у меня тёмная ледышка?

— Фродушка ваш незабвенный и драгоценный, кто же ещё! Носитесь с ним, как с даром Творца, а он… А я…

— Вот дура-то, Оана! — Горан, хмелея от облегчения, обхватил за плечи глупую девчонку, прижал к груди. Алматский зверь попробовал куснуть его коня за плечо, тот отскочил, и объятие распалось. — Сопли вытри, извозилась, как кикимора болотная. И думай головой. Идти замуж назло кому-то — это дурость последняя. И пойми, наконец, если ты ждёшь от Фродушки первого шага, то его не будет. Подумай: кто ты и кто он. Ты — дочь магистра, даже двух магистров, единственная наследница двух богатейших родов страны, всеми признанная красавица. Он — сирота, изгой, без гроша за душой, да к тому же бессребреник: лечит тех, кто заплатить ему не может. Да не перебивай, послушай, мы-то знаем, кто он для нас. Но он же не знает!

— Что же делать? — спросила Оана, совсем неизящно вытирая