Всемуко Путенабо [Петр Ингвин] (fb2) читать постранично, страница - 5

кровью не хочется, себя Вращ любит.

Некрасивый, небольшой, сутулый, паукообразный. Сначала прозвали Хилым. Не прижилось, пусть и вправду хилый. Паук — тоже отпало, не по чину. Стал Вращом. И хрен с ним. А про истинное имя даже не помнит. Незачем. Кому?

Три часа он простоял у подъезда. Точка наблюдения менялась несколько раз.

И ничего. Грелся он в подъезде, пока какие-то бабки не собрались звонить куда не надо.

Теперь опять на улице. Холодно. Ноги уже не ощущаются.

Профукал? Поди разбери, когда они все закутаны в платки да меховые шапки.

Нет, интуиция подсказывает, что нужной девушки не было. А дома уже кто-то есть, недавно зажегся свет. Проходили только мужчины и женщины в возрасте. Вот и ладушки.

Хватит ждать, мертвому или больному деньги ни чему. С очередным открытием подъездной двери, выпустившей пенсионера с собачкой, Вращ опять оказался внутри. Игнорируя лифт, быстро поднялся на нужный этаж, движением разгоняя кровь. Потоптался на месте, пришел в себя, успокоил дыхание. Палец на звонок. «Плюм-блюм!» — внутри.

Дверь отпирают. Ура!

Мужчина. Серьезный пронизывающий взгляд. Половина тела скрыта за дверью — в руке возможно оружие.

Ноги сами делают шаг назад, вынося из доступной зоны. Понадобится — можно броситься вниз. Он заставляет себя произнести:

— Муж Алены Агеенко?

Мужчина смотрит по сторонам, словно выискивает помощников-подельников. Вращ один. Но далеко. Холодным оружием и, тем более, руками не достать. Если там что-то посерьезнее — нужен достаточный повод для применения. Повода пока нет.

— Муж? — переспрашивает мужчина. — А что?

— Есть любопытная информация. О ней, об Алене. Интересно?

— Допустим.

— Это будет стоить…

— …Твоей жизни, — перебивает мужчина.

Он смещается вбок.

Вращ глядит в направленную в живот стальную смерть. Готовую плюнуть. Нет, не готовую. Пока — не за что. Поджилки трясутся, но голова работает. Вращ видел и знает жизнь.

— Это несерьезно, — говорит он. — Я деловой человек. Если вы не в настроении, могу зайти позже.

Он начинает разворачиваться.

— Стой.

Вращ останавливается.

— Что у тебя?

— Кое-что про вашу Алену. Цена… — Вращ медлит, прикидывая уровень достатка по интерьеру за спиной мужчины и свои шансы получить хоть что-то. — Пятьдесят тысяч, — заканчивает он.

Мужчина ухмыляется:

— Долларов?

Вращ поникает:

— Нет.

— Нет, — говорит мужчина.

Вращ и ствол смотрят друг на друга. Оба в раздумьях.

— Сколько вы согласны заплатить? — делается последняя попытка материально оправдать свое появление в этом холодном провинциальном городишке.

— Смотря за что.

— Поговорим?

— Поговорим.

Дверь распахивается, мужчина отходит вглубь. Направленный пистолет делает приглашающий взмах внутрь. Огнестрел, травмат или газовик? Рассчитывать нужно на худшее. Впрочем, даже газовая струя или, тем более, резиновый шарик с такого расстояния в нужное место…

— — —

Глава 3

Кристина в восторге: ее вид и вся обстановка говорят сами за себя. Все получилось.

— Значит, сама? — хмыкает полицейский.

Скрученные б и б, одетый и голый, верещат. Офицер морщится и благородно помогает Кристине одеться. Как бы случайно косит глазом. Огонь в глазах не скрыть: дескать, красива, шельма. Возможно, не столько красива, сколько соблазнительна. Мол, он бы тоже не устоял. Но надо делать дело. Может быть, потом еще зайдет. А, может быть, и нет. Он считает, что она — пассия или родственница начальника. Так нужно для дела.

Полицейский бессильно вздыхает, взор окидывает уже одетую хозяйку квартиры.

— Да, — говорит она, — сначала все шло хорошо. Отмечали. А потом…

Кристина плачет.

— Статья. — Гражданин начальник глубокомысленно позевывает. — Однозначно.

Когда полицейские ворвались внутрь, картина была недвусмысленна. «Обидчиков» повязали, успокоили, стали разбираться.

Блондина огорошивает прозрение:

— А кто вас вызвал?

Офицер многозначительно указует ввысь. Не на соседей сверху. На людей сверху.

Плечи подставленных блонда и брюна опускаются. С теми шутки плохи. Попали.

— Попали, — подтверждает офицер понимание в их переглядывании. Он плотный и грузный, и кресло под ним, вальяжно раскинувшимся, едва не разваливается. — Пишем. — Тяжелый взгляд падает на чересчур догадливого блондина, в глазах которого мельтешит просчет ситуации и поиск возможных решений через собственные связи: — Фамилия, имя, отчество?

Вмешивается Кристина:

— Офицер…

— Старший лейтенант Добрунин. — Полицейский делает паузу и, глядя ей в глаза, добавляет: — Александр, — еще одна пауза, — Петрович.

— Господин старший лейтенант… — Как же ему нравится быть «господином». — Можно на два слова?

— Конечно.

Кресло вновь стонет, но уже от счастья. Он и она выходят в детскую, остальные остаются в недоумении, но с надеждой.