Сердце меча [Ольга Александровна Чигиринская] (fb2) читать постранично, страница - 2

лет, шкипер — с тридцати четырех, он в тридцать шесть женился на Маргарет Бейнс, которая до того ходила в его экипаже бортинженером и суперкарго, через год у него появился сын. Дальше его жизнь до самой войны продолжала оставаться жизнью рядового шкипера-левиафаннера. А на третьем году войны погиб его единственный сын, принявший крест вместе с лордом Диланом — и тогда капитан Хару и его жена тоже приняли крест, а «Паломник» из левиафаннера стал легковооруженным разведчиком. В этом качестве корабль пробыл все восемь оставшихся лет Войны^[3], по окончании которой снова стал тем, чем был прежде — охотником за антизверями. Его постоянный экипаж сложился именно тогда и пребывал в этом составе — за одним исключением — до тех пор, пока два года назад Маргарет Хару не умерла.

Джезекия Болтон, уроженец Санта-Клара, и Вальдемар Аникст с Новой Рутении были завербованы капитаном Хару на первой же послевоенной охоте, и с тех пор не покидали экипажа. Жизнь Вальдемара Аникста до «Паломника» прослеживалась легко — он служил в имперской армии и прошел путь от рядового младшего техника до инженера двигательных систем. Во время войны получил тяжелый высокочастотный ожог и был уволен по здоровью.

Болтон оставил свой след в сети Имперской Безопасности: во время войны попадал под подозрение в связи с хевронской контрабандой. Однако в составе экипажа «Паломника» он находился уже шесть лет. Для левиафаннера это немалый срок. Среди охотников часто находят приют те, кто не в ладах с законом: кочуя с борта на борт, легко заметать следы. Но человек, скрывающийся от суда и следствия, не станет торчать на одном судне шесть лет, как бы там ни было хорошо.

«Новой кровью» в экипаже был Ричард Суна, младший матрос и пилот-стажер. С этим мальчиком тоже было все ясно: он поступил учеником пилота два года назад из сиротской школы братьев-михаилитов, его короткий жизненный путь был прям и понятен как траектория пули в невесомости. Некоторые вопросы мог вызвать необычайно ранний возраст, в котором мальчика приняли учеником — тринадцать лет вместо принятых в цеху шестнадцати — но тут оказалось, что он принят по личной протекции леди Констанс.

А вот Рэндалла Дрю, взятого на место умершей мистресс Хару, капитан Террао начал бы подозревать в первую очередь… если бы это имело смысл. Дрю ходил бортинженером на десятке кораблей разных типов, и нигде не оставался надолго. Логика подсказывала, что причиной тому — скверный характер или плохое исполнение своих обязанностей, скорее всего — первое, так как со своих предыдущих кораблей Дрю уходил по собственному желанию. Да, если кто-то подозрителен, то именно он. Но, с другой стороны, появление Дрю на левиафаннере год назад выглядело закономерной случайностью и никак не коррелировало с появлением леди Ван-Вальден на Мауи шесть лет назад. Он не мог быть шпионом Брюсов хотя бы потому, что никогда не задерживался в локальном пространстве Мауи дольше, чем на два месяца.

Личная встреча с каждым из членов экипажа — по понятным причинам капитан Террао не мог перепоручить это никому другому — подтвердила изначальные предположения. Вплоть до мерзкого характера Дрю. Почему его при таком мерзком характере держали на корабле — тоже не было загадкой: капитан Хару никого е мог найти на его место. Потолкавшись в барах космоходов на станции Тепе-Хану, Мартин Террао узнал, что за последние два года у капитана Хару сложилась репутация неудачника.

* * *

2 февраля 2673 года от Рождества Христова или 374 года от начала Эбера^[4], левиафаннер «Паломник» класса «шхуна-бриг» находился в порту Тепе-Хану 4 на орбите Ика-а-Мауи, система Дельты Кита. Профилактический осмотр и текущий ремонт закончились, временно нанятая в охотничий рейс команда была распущена, и постоянная команда, освободившись от дел, днями напролет играла в гравиполо в стволовой шахте космопорта, издавна облюбованной для этого экипажами разных кораблей. У космохода в длительном «зависании» не особенно много способов времяпрепровождения: можно закатиться на планету, прогуливая кровные в разнообразных увеселительных заведениях, можно прогуливать те же кровные в тех же заведениях — но на орбите, и можно играть в гравиполо^[5]. У команды «Паломника» выбор был сужен до крайности — по причине безденежья им оставалось только последнее.

Они вышли на кольцевую галерею, опоясывающую шахту ствола на этом ярусе. Напротив их ждала команда такого же левиафаннера — «Мешарета» с Бет-Геулы. Полоскать свое белье — хоть и было оно не столько грязным, сколько весьма худым — перед приятелями-противниками не хотелось.

Охотники совершали рискованные прыжки сквозь дискретные зоны — в полную неизвестность; случалось — в никуда. Иногда такие скачки оборачивались головокружительным успехом — в силовых ловушках корабля оказывались пять, семь, девять левиафанов; чаще, утомившись