Медсанбат [Григорий Михайлович Терещенко] (fb2) читать постранично, страница - 97

состоялась встреча однополчан нашей дивизии в Свердловске. Собралось нас мало, но встреча была теплая. Вспомнили и Вас. Там я услышал, что в Камышлове проживает наша однополчанка, Алена Савельевна Шубина. Она замужем, имеет трех детей. Работает в средней школе. Преподает русский язык и литературу. Фамилия у нее сейчас Скобелева. Думаю, что это сообщение обрадует Вас. Приезжайте на следующую встречу...»

Письмо задрожало в его руках, как пойманная птица, вот-вот вырвется и улетит. Сердце зашлось. «Шубина жива?! Не ошибка ли это?» Павел Остапович вскочил с кресла и стал взволнованно ходить по своему служебному кабинету от стола к двери и обратно. В голове билась только одно мысль: «Это какая-то другая Скобелева и никакого отношения к Аленке Шубиной не имеет!» Он читал и перечитывал письмо. Иногда ему казалось, что это только сон и никакого письма от однополчанина он не получил. Не раз к нему приходили подобные видения. Человека давно нет в живых, а он с ним в атаку ходит, из одного котелка кашу ест, то вырывается из окружения,

А может, действительно Аленка жива? Только нет! Что-то тут не то. Она бы нашла меня. А внутренний голос спрашивал: «А ты почему не искал ее? Сколько раз собирался съездить под Ржев на ее могилу на хуторе Егорушки? А съездил? Все откладывал. Все не хватало времени#,

«Вполне возможно, что и жива. Он боялся загасить крохотную искру надежды, которая загоралась в его сердце. «На фронте всякое случалось». Это обнадеживало.

И пусть простит Аленка, что не искал, легко поверил в ее смерть.

Неожиданно мелькнула мысль: а мог же и он погибнуть еще в сорок первом. Где-то под Ямугой. В Клину. В Борщеве. Или в сорок втором под Ржевом. И, наверно, никто сейчас о нем и не вспомнил бы. Кроме однополчан. Но и их можно сосчитать по пальцам. Да и кто опечалился бы? Разве только мать и Аленка. «Ты Аленку уже считаешь живой? Письму поверил?» А что, собственно, он совершил такого, чтобы люди запомнили надолго или опечалились?

Он делал то, что делали другие. А сколько таких было. Миллионы.

Страшная грусть охватила его, но Павел Остапович думает но о себе. Он остался живой. Ему жаль своих сверстников, которые исчезли раньше времени. Они тоже хотели жить, яростно боролись за жизнь, но исчезли навечно. Они не видели Парада Победы, не слышали о трагедии Хиросимы и Нагасаки, но радовались первому спутнику Земли, первым космонавтам.

А жизнь на земле идет. После войны Павел Остапович учился, и вот уже скоро двадцать лет, как после института его послали на строительство города на Днепре. Когда он приехал, здесь были одни развалины. Под метлу смели фашисты город. Но официальным источникам известно, что в городе осталось три процента жилого фонда. Старый город видел только на фотографиях. Новый поднимался на его глазах. Жилые кварталы, Дворец культуры, музей автомобильный завод, на глазах вырастал приднепровский

В дорогу! Нечего ждать следующей встречи однополчан, — решил Павел Остапович. — В Свердловск самолетом, а там до Камышлова — рукой подать...

Шевченко увидел, казалось, прежний, мало изменившийся Камышлов. Словно и не прошли десятилетия. Правда, в центре города, куда бежал автобус, много новых, многоэтажных зданий. Вот трехэтажные, пятиэтажные, а там, наверное, новая больница. Раньше были дома в основном низенькие, одноэтажные.

«Если в школе занимаются в две смены, то кого-нибудь застану», — думал Шевченко, спеша к школе, куда дорогу ему указали детишки.

— Прямо — на вокзал, а потом направо, — охотно объясняли они.

Вот и деревянная двухэтажная школа. Еще издали он услышал звонок. Что-то стало давить на сердце, ноги словно ватные сделались.

— Скажите, пожалуйста, учительница Скобелева у вас работает? — прямо с порога учительской спросил Павел Остапович.

— Да, у нас, — оторвавшись от тетрадей, ответила миловидная учительница, видимо, признав его за родителя какого-нибудь неуспевающего ученика из класса Скобелевой.

— А вы не знаете ее девичью фамилию? — Он мельком посмотрел на учительницу: нежное лицо, большие выразительные глава, стройная — все это напоминало Павлу Остаповичу молодость девчат-однополчанок.

— Девичья? Мария Ивановна, вы не знаете девичью фамилию Скобелевой? Да вы садитесь, пожалуйста.

Пожилая учительница оторвалась от классного журнала, сказала:

— Шубина Елена Савельевна.

Отлегло от сердца. Значит, жива Аленка! Прав Титов! Прав! Жива Шубина! Жива!

— Фронтовичка? — хотя этого можно было и не спрашивать.

— Да, она была на фронте. Имеет боевые награды, Вам придется подождать. Урок только начался. Я сейчас вам дам свежие газеты. Или можете пойти к ней домой. Муж ее как раз сейчас дома. Они живут рядом со школой, по улице Короткой. Вы, наверное, из газеты?

—Нет, нет... Я... У меня другое... — запнулся Шевченко.

Учительница внимательно посмотрела на Павла Остаповича.

— Спасибо! Я пойду... — Он поднялся и вышел.

Душа его кричала: «Жива Алена Шубина! Жива!»

Может, лучше ее подождать на улице? Да, да, надо собраться с