Восточный отель (СИ) [Diamond Ace] (fb2) читать постранично, страница - 3

юкка.</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Чуть живой консьерж вяло машет пятнистой культёй, откашливая: "Доброго вечера вам и вашей обворожительной спутнице, мистер Фаулер!" - и улыбается, обнажая сгнивший пародонт.

Рита останавливается посреди лобби и как-то мадригально шепчет:

- Уф, надо же... тот самый мистер Фаулер.

- А я-то думал, в монастырях моё лицо на туалетной бумаге печатают.

Рита лишь молча вызывает лифт, сжимая крепче мою руку.</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

2</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Мы не разуваемся.

Я толкаю её на кровать и расстёгиваю ремень.

Она говорит:

- Подожди.

Снимает распятие, отщёлкивает надпись INRI и высыпает на прикроватную тумбу белые кристаллы, растирая их в пыль основанием креста.

Я спрашиваю:

- Что это?

- Пудра. Помогает с диетой, - она подмигнула.

Ora et labora.

Мы одни. Умираем здесь, на влажных простынях, отправляя сигналы и новости мира каждой звезде. Захлёбываемся в дофамине, но никто не придёт нас спасать. Нас не нужно спасать. Мы избавляемся от всего, что нам так знакомо. Шум поглощает нас, и мы оказываемся в расщелине посреди скал. Наши мысли утекают по объездным дорогам. Рефлекты встречных огней и дальнего света мелькают на стенах, маяк на той стороне залива истекает красным - мы в левой от безопасного сектора области.

И мы правы. Мы одни и мы правы.</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Рита тушит сигарету, затягивается пудрой и хрипит, потирая ноздри:

- К слову о генеалогии, мистер Фаулер...

Ничего нового.

Зачем "Наблюдателю" мнема, Малкольм? Ты ведь тоже сдаёшь, Малкольм?

Но Малкольм - сурдокамера, в которой без эха звучит приглушённый ответ:

- Янемогусказать.

Рита боговдохновенно кивает и резюмирует:

- Мне, честно говоря, насрать.

- Тогда почему скинни не сдают?

Впервые за ночь Рита стёрла усмешку с потрескавшихся губ и уставилась на открытое окно.

Взгляд на две тысячи ярдов.

Я видел людей с таким выражением лица.

Оно было у меня самого. Или будет.

- Потому что мы чужды сами себе, мистер Фаулер. Что с нами станет, если мы утратим объедки доверия к самим себе? Вот ты - ты доверяешь себе?

- Всякий раз, - говорю, - когда я открываю глаза, мне кажется, чего-то не хватает. Но нужно ли мне то, чего как будто бы не достаёт, янезнаю.

- Тяжело знать, когда не помнишь.

- Зато спится - весьма крепко, а реально только то, что происходит.

- Ханжа долбаный.

Вероятно, я дал ей минуту, чтобы объясниться, но так и не дождался комментария, ощутив, что мало-помалу моя интеллектуальная сыпь сходит под маской напускного снобизма, а мастурбация всех знакомых монологов "к справедливости" не испустила ни семени здравого смысла.

- Пардон? - я попытался.

- Завязывай прикладывать к другим стандарты, которые отказываешься применять к себе.

- Причём здесь это?

Рита встала и принялась эпилептически натягивать свой конфессиональный шмот.

- Это тебе для смелости, спящая красавица, - она высыпала остатки пудры на тумбу. - Своди уже пацана к "Наблюдателю".

Кажется, моя гнедая и впрямь сломала ногу.</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

>2</p>

<p style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium;">

Плеко не смотрит, а я не прошу его расслабиться.

Я просто запускаю деприватор.

Двадцать минут до конца процедуры.

Воспоминания набухают лимфоузлами. "Наблюдатель", метро, квартира, "Плеко, вот так". Что-то не так.

Плеко думает, что вся королевская машинерия больших тёть и дядь вращается вокруг него; что им есть дело до него; что они используют его с какой-то определённой целью; что всё закончится хорошо - как в сказках о хороших мальчиках, которые ели шпинат и вытирали губами влагалища бесконечных мам, всё умирающих от заката к закату в тёплых ваннах.

Пятнадцать минут до конца процедуры.

Плеко видит, что мы не разуваемся.