Монтана [Николай FrittVilt] (fb2) читать постранично, страница - 2

блокнот и карандаш. Отныне большинство своих мыслей ты будешь записывать на бумагу, а не произносить вслух. Так сказать, сократишь свою речь до смысла.

Сократить свою речь до смысла.

Выражение вполне в духе Вики.

Впрочем, я немного отвлекся. Не об этом ведь хотел рассказать. Стоп! А действительно ли рассказать? По воле случая (трепещи и выпрыгивай из трусиков от радости, моя хорошая Вики), я пишу все это сейчас в толстом блокноте из лавки того самого Лонни. Я купил его там вчера утром, когда заезжал к старику за куском свежей ветчины. Теперь я точно уверен, что рассказать эту историю (именно рассказать, напрягая мышцы горла, язык и губы, вы меня понимаете?) у меня бы ни за что на свете не получилось. Написать о ней на страницах блокнота (тоже своего рода рассказать, но все же в несколько иной форме), а затем оставить его в одном из номеров какого-нибудь захолустного придорожного мотеля, в котором буду останавливаться, пересекая страну с севера на юг, спеша повидаться со своим старым армейским товарищем Норманом Ричмондом — лично для меня самое то. Это именно тот вариант, который как нельзя лучше подходит сейчас мистеру Чэдвику, ведь вы же наверняка знаете о том, что человек любопытен по природе своей и никогда не упустит возможности заглянуть в чужой дневник, случайно (или же преднамеренно, что еще интересней) позабытый кем-то в номере придорожного мотеля.

Думаю, читателей у меня наберется целая дюжина, если даже не больше. Уверен — если бы каждый, кто когда-нибудь все же прочитает это, лежа на скрипучей, видавшей виды казенной кровати (а в турне по необъятной родине я планирую отправиться на своем стареньком байке «Ямаха» никак не раньше следующей недели — к тому времени вся эта моя история абсолютно точно целиком и полностью выплеснется на страницы толстого блокнота в виде — я очень на это надеюсь — интересного рассказа), оставил бы мне паршивый четвертак, этих денег потом вполне хватило бы для того, чтобы заправить полный бак моей старушки на обратном пути домой. Ребят, я уже просто очень стар для того, чтобы трахать придорожных шлюх.

* * *

Сколько себя помню, я всегда питал некую тайную страсть к цифрам и различного рода вычислениям. Это было (как я понял гораздо позже) моим предназначением в этом мире счета. Мой путь, моя дорога, мое бремя или, может быть, что даже мой крест — называйте, как пожелаете, я не обижусь. Хочу только, чтобы вы сейчас уяснили для себя тот факт, что с самого раннего детства (я буду упоминать об этом и дальше) я был дружен с цифрами.

Думается мне, я бы уж точно свалял дурака (несколько нелепое выражение как для мужчины шестидесяти двух лет отроду, правда ж?), если бы не вспомнил сейчас великолепное произведение Экзюпери «Маленький принц». Помните философию главного героя? Взрослые скучны и неинтересны оттого, что слишком интересуются цифрами, и ничем кроме цифр.

Что ж, исходя из этого (я даже несколько покраснел сейчас), могу вам совершенно искренне признаться в том, что я был точно таким же «скучным и неинтересным» человеком еще, пожалуй, что с самого раннего своего детства. Примерно лет в пять (а я вполне отчетливо помню то время) мне нравилось считать бабочек на лугу. Затем, когда мать давала мне конфеты (не слишком много и не слишком часто, но подобное все же случалось), обязательным ритуалом перед их торжественным поеданием был для меня их пересчет. Как будто бы где-то там, в ящике с игрушками, у меня была запрятана толстая тетрадь, в которой я в строжайшей тайне ото всех вел собственный учет всего мною съеденного или же просто полученного от родителей. Кстати, если брать во внимание как раз именно это самое «просто полученное», то для того, чтобы его зафиксировать, не хватит, пожалуй, никаких пухлых блокнотов на свете (у меня, к великому счастью, была полная семья, и я никогда и ничем не был обделен — спасибо за это матери и отцу и низкий им поклон до земли!).

Итак, вы, наконец, поняли, что в моем случае (если руководствоваться философией Маленького принца), уже с самого раннего детства что-то где-то там пошло не так?

Идем дальше.

Младшая, а затем и старшая школа Гатервей, где ваш покорный слуга в свое время изо всех сил карабкался к вершинам образовательного олимпа. И у него это довольно-таки неплохо получалось, смею заметить. Считал я тогда все подряд. Количество учебников, расставленных на полках в классе (правда, эта привычка после перехода в старшую школу как-то сама собой отпала), число слов, написанных учителем на доске (самым большим таким «писателем» у нас всегда был мистер Льюис, подслеповатый учитель ненавистной мне химии, который за урок умудрялся по два раза от начала и до конца полностью исписать всю доску), и даже — сколько веснушек цветет сегодня на лице у Рози Паркер, застенчивой слегка полноватой девочки, всегда занимавшей место у окна, которая ко взрослой жизни, к большому сожалению всех нас, так никогда и не приспособилась — со временем (очень рано, едва ли не в восемнадцать