Славянский меч [Франц Салешка Финжгар] (fb2) читать постранично, страница - 2

пристегивали мечи к широким ремням, отроки вешали через плечо колчаны, полные стрел, в левую руку брали лук. Подобные кряжистым дубам, мужчины, с заросшей широкой грудью, вытягивали из мягкой земли длинные копья, и наконечники сверкали на солнце. Вожди созывали своих людей; толпы смуглых, голых до пояса воинов собирались вокруг них. Отряды различались по шкуре, перекинутой у воинов через плечо и закрывавшей спину. Все тут смешалось — белые ягнята, черные бараны, бурые медведи, лисицы и рыси, шерсть бобра и выдры, белые рубахи.

Еще раз загремели рога на валу, и сотни вождей откликнулись из долины. Люди встрепенулись, словно вихрь пронесся по морю и пестрые волны поплыли к маленькому кладбищу, где могучая липа, роняя с ветвей своих желтые листья, засыпала ими жертвенник^[10], на котором пылало пламя.

Огонь высекли Исток и Любиница. Лица их были торжественны; скрестив руки на груди, они не отрывали глаз от пламени на алтаре. Когда зашумело в долине, когда тронулись воинские отряды, Исток оторвался от огня. Взгляд его светился радостью. Любиница повернулась к востоку; на ее белоснежной одежде задрожали солнечные лучи, рассыпались по густым, украшенным осенними цветами волосам. Лучи заглянули в ее глаза и стыдливо вздрогнули. Ибо блеск этих глаз был более чист, чем само горнее солнце. Губы ее шевелились, умоляя богов даровать победу храбрым воинам.

Крок громко и торжественно затрубил. Все головы повернулись к граду. В массивных воротах на валу показался старейшина Сварун. Белая рубаха облекала его высокую фигуру. Гордым и сильным выглядел он. Не сгибая спины, с высоко поднятой головой, твердо выступал он перед сонмом самых высоких вождей. Раздались крики и восклицания, но через миг все смолкло в глубоком благоговении. Сварун — старейшина и верховный жрец — приближался к жертвеннику.

Жрецы окружили алтарь и стали передавать Сваруну дары, дабы он возложил их на огонь.

Сварун высыпал в пламя отборную пшеницу, вылил на жар благовонного масла, привезенного заезжими купцами из-за Черного моря^[11]; отроки закололи белого ягненка, старейшины возложили его на костер. Языки пламени охватили жертву, огонь взметнулся ввысь, ветки липы склонились ниже, вокруг разлилось благоухание. Все почтительно отступили от огня. Возле него остался только Сварун: белая голова его упала на грудь, лицо почти скрыла длинная седая борода. Безмолвие…

Слышно было лишь, как падали листья с дерева. Не звякнул меч, копье не громыхнуло о копье, тетива лука не прозвенела. Словно вкопанные стояли воины.

Тогда Сварун воздел руки; воины склонили головы.

— Даждьбог^[12] всемогущий, ты, что отворяешь десницу и сеешь семя, и наполняешь житницы, ты, что умножаешь стада овец и кормишь скот, смилуйся над нами! Не допусти, чтобы угасли твои жертвенники, чтобы враг потоптал наши нивы, отнял скот, угнал овец! Смилуйся над нами! О Велес^[13], ты, что охраняешь пашни, отврати вражеские копыта от зеленых лугов! Перун, метни стрелы свои и гром, укроти бесов, обуздай Морану, чтобы она пощадила нас, — хватит с нее наших мертвых сыновей! Святовит, ты, что своим единственным оком видишь всю землю, укажи нам врага, чтобы настигли его наши стрелы, чтобы поразили его наши копья и топоры наши раскололи его череп. Смилуйся над нами!

Сварун умолк, руки его дрожали; взор с трепетной мольбою обратился к солнцу.

И тогда подул ветер, зашелестела липа, листья ее посыпались на алтарь, на жрецов. Воины всколыхнулись и дрогнули. Словно сама долина возрадовалась и возликовала. Вопль вырвался у толпы. Радостно обратился Сварун к воинам:

— Боги услышали нас!

Лица прояснились, руки стиснули мечи и копья, все вокруг зашумело и загомонило, будто огонь вспыхнул в сухом лесу.

— Боги услышали нас! Они пойдут с нами, чтобы найти того, кто стоит на пути племени славинов, кто закрыл от нас солнце свободы, как рысь, сел на Дунае, и вот уже три года пьет нашу кровь. Через Дунай переходит дерзкий Хильбудий, ищет наш скот и наших овец, убивает наших свободных сыновей, заковывает их в цепи. Манит наша земля алчного византийца. Но вы знаете, братья, что мы, славины, привыкли получать земли, а не отдавать их. Так поклянемся же отомстить за наших сыновей и за нашу землю, отомстить за наших богов, которых не признают византийцы. Пока светит солнце, пока есть у нас копья, стрелы и мечи, не склонит головы славин! Смерть Хильбудию!

Старец замолчал, словно гнев сдавил ему горло. Войско безмолвствовало — но лишь одно мгновение. А потом все вокруг загрохотало, будто в недрах земли пробудился вулкан. Зашумел лес копий, загромыхали полные колчаны, зазвенела тетива на луках; высоко над головами сверкнули мечи. Знак — и лавиной хлынет это войско на врага. Грудью встанут воины, застонут византийские кольчуги под ударами копий, посланных мощными